«Символ любви»

Глава 1

Окрестности Лондона, 1820 год

За ним кто-то следит. Натянув поводья, Стивен резко остановил Перикла и, оглянувшись, окинул взглядом окрестности. Было так темно, что он едва различал очертания леса, черневшего по обе стороны пустынной дороги. В июльской ночи дул легкий ветерок. Где-то неподалеку стрекотал хор кузнечиков. Вроде бы все как обычно. Но ему грозила опасность. От предчувствия чего-то ужасного по спине забегали мурашки. Кто-то здесь есть. Наблюдает за ним. Ждет его. «Как же они сумели разыскать меня здесь? Я был уверен, что ускользнул из Лондона незамеченным». Губы его скривились. Такая плата за то, чтобы провести несколько дней в своем охотничьем домике? И тут его размышления прервал какой-то шелест. Сухие листья? Нет, шепот, чьи-то голоса. А потом — вспышка белого света во тьме. И тотчас же раздался выстрел. Плечо разорвала жгучая боль. Он застонал и вонзил каблуки в бока Перикла. Они помчались к лесу, под сень деревьев, но преследователи не отставали. Топот и крики раздавались все ближе. «Проклятие, я не собираюсь здесь умирать! Этим негодяям не одолеть меня, кто бы они ни были. Они уже пытались — но у них ничего не вышло, И этой ночью не получится!» Стивен несся сквозь чащобу и благодарил Господа за то, что отказался от предложения Джастина, желавшего сопровождать его в этой поездке. Ему требовалось уединение, а его маленький, скудно обставленный домик был самым уединенным местом, тихой гаванью, убежищем, пристанищем. Только бы добраться туда. Живым. А если нет, то по крайней мере его лучший друг не погибнет вместе с ним.

— Вон он! Впереди!

Грубый голос раздался за его спиной. Он обливался потом. И запах крови — его крови — бил в ноздри. Голова закружилась, и ему показалось, что он сейчас лишится чувств. Но, скрипнув зубами, он преодолел слабость. «Нет! Не хочу вот так умереть!» Стивен принял такое решение, но понимал: опасность велика. Он находится за много миль от какой-либо помощи. Никто, кроме Джастина, не знает, где он сейчас. А Джастин не ждет от него вестей. Сколько пройдет времени, прежде чем кто-то узнает, что он мертв? Полмесяца? Месяц? Больше? Да и найдут ли его когда-нибудь в этом лесу? Нет. Единственная надежда — оторваться от этих негодяев. Но они настигают его. Раздался второй выстрел. Обжигающий удар выбил Стивена из седла. Громко вскрикнув, он рухнул на землю и покатился по крутому склону. Перед его мысленным взором вспыхивали образы. Равнодушный, неумолимый взгляд отца. И столь же равнодушный смех матери. Пьяный брат Грегори — теперь он унаследует титул. И Мелисса — робкая, похожая на мышку жена Грегори. Сияющая улыбка сестры Виктории — она вышла замуж за Джастина. Сколько сожалений! Сколько незаживших ран! Сорвавшись вниз, он скатился к ледяному потоку. Вода. И жуткая боль во всем теле. Он проваливался во тьму. О Господи! Какой нелепый конец!.. Двуколка медленно катилась по тряской дороге, и Хейли Олбрайт, сидевшая между своими широкоплечими слугами, едва могла вздохнуть. Однако она не обращала внимания на неудобство, хотя мечтала о горячей ванне и мягкой постели. Хейли попыталась пошевелиться, но тщетно — Уинстон и Гримзли были точно каменные. Она тяжко вздохнула. Они безнадежно опаздывали, и дома, наверное, ужасно беспокоились. Если Уинстон и Гримзли не прекратят спорить, ей придется задушить их собственными руками — только бы их высвободить… И тут Хейли увидела яркую вспышку во тьме. Она присмотрелась, однако ничего не заметила. Ничего, кроме тени, затаившейся под деревьями. Неужели разбойники? Хейли натянула поводья, и двуколка со скрипом остановилась. Указав дрожащим пальцем на деревья, она прошептала:

— Что там такое? Гримзли уставился в темноту.

— Что там? Я, мисс Хейли, ничего не вижу.

— Так это ж потому, что твои дурацкие очки сидят у тебя на лысине, а не на длинном носу, — проворчал Уинстон. — Надень их как положено, старый болван, и все увидишь.

Гримзли нахмурился:

— Ты кого называешь старым болваном?

— Тебя. Только ты еще и глухой к тому же.

— Глухой?.. Да ты так поставил колеса, что теперь ничего не услышишь из-за скрипа. — Гримзли презрительно усмехнулся.

— Но я же все-таки поставил их! — заявил Уинстон. — И я, черт подери, недурно потрудился, а мисс Хейли?

Хейли закусила губу. Первый помощник ее отца-капитана жил у них в доме уже три года, и уже три года Хейли просила бывшего моряка выражаться поделикатнее.

— Вы все замечательно починили, Уинстон. Но посмотрите-ка вон туда. — Хейли снова указала на тень, двигавшуюся под деревьями. — Что это такое? Боже милостивый, только бы на нас не напали разбойники!

Она украдкой похлопала себя по бедру. Убедившись, что ридикюль надежно спрятан в складках юбки, снова вздохнула. «Господи, какому риску я подвергаюсь! Сколько мне приходится лгать из-за этих денег! Я вовсе не желаю отдавать их каким-то разбойникам». Хейли почувствовала себя виноватой. Никто понятия не имел об истинной цели сегодняшней поездки в Лондон, Хотя ложь была ей ненавистна, она и в дальнейшем намеревалась хранить это в тайне. Ведь если ты что-то скрываешь, то поневоле приходится лгать. Семье нужны эти деньги, и только она отвечает за их сохранность. Пытаясь совладать с нарастающим страхом, Хейли осмотрелась. Кажется, все как обычно. Волосы растрепал летний ветерок, и она откинула со щеки несколько прядей. Девушка снова осмотрелась — и вздрогнула. Огромная тень отделилась от стены деревьев и двинулась им навстречу. Хейли похолодела. Только не нужно впадать в панику, тщетно уговаривала она себя. О Господи! Что будет с ее семьей, если ее убьют на этой темной, пустынной дороге? Тетя Оливия совершенно беспомощная — да еще и четверо детей. Келли всего шесть лет! И Натану она нужна, и Эндрю, и Памеле… Тень подошла еще ближе — и Хейли с облегчением вздохнула. Это была лошадь. Всего-навсего лошадь. На плечо девушки легка мозолистая рука Уинстона.

— Вы не волнуйтесь, мисс Хейли. Если что, я не позволю вас обидеть. Я обещал вашему отцу, да спасет Господь его душу, что буду вас защищать. Так что не волнуйтесь. Если здесь затаился разбойник, я сверну ему шею. Я голыми руками выну из него внутренности и свяжу душегуба его же собственными кишками. Я…

Хейли строго взглянула на старого моряка.

— Благодарю вас, Уинстон, но вряд ли это понадобится.

По правде говоря, наш «разбойник» — всего лишь 6 лошадь без всадника. Вернее, конь.

Гримзли почесал в затылке и наконец-то водрузил очки себе на нос. Затем, уставившись в темноту, пробормотал:

— Подумать только, лошадь… Стоит посреди дороги. Представляете?..

— Мисс Хейли только что это сказала, — проворчал Гримзли. — Хотя я удивляюсь, что ты разглядел эту животину, прежде чем она цапнула тебя за тощий зад.

Хейли улыбнулась и сделала вид, что ее не коробит от выражений Уинстона. Она проворно соскочила на землю и осторожно подошла к животному. Жеребец был огромен, но Хейли еще не встречала лошади, с которой не сумела бы поладить. Схватив поводья, она проговорила:

— Какой ты красивый… — Девушка погладила бархатистый нос жеребца. — Ты самый настоящий красавец, никогда такого не видела. Но почему ты здесь совсем один? Ты чей?

Жеребец заржал, и Хейли ласково потрепала его по блестящей черной гриве, пытаясь успокоить животное. Минуту спустя она обернулась и окликнула слуг:

— Гримзли, принесите фонарь, пожалуйста. А вы, Уинстон, подержите поводья. Я хочу осмотреть этого красавца. Кажется, его правая передняя нога кровоточит.

— Это серьезно? — спросил Гримзли, заглядывая через плечо девушки.

— Нет, слава Создателю. Полечить его нужно, но нога не сломана.

Хейли выпрямилась и взяла из рук Гримзли фонарь. На левом боку жеребца было множество царапин, а в хвосте путались листья и веточки.

— Похоже, он мчался напролом через заросли, — размышляла вслух Хейли. — Но он ухоженный, холеный… а царапины на боку свежие. Должно быть, хозяин где-то здесь, поблизости. — Девушка повернулась к лесу, вглядываясь в чернильно-черную тьму, и проговорила: — Надо поискать его. Возможно, он сильно ушибся.

Гримзли в изумлении уставился на хозяйку.

— Искать? Здесь? Сейчас?

— Нет, старый трухлявый пень, — фыркнул Уинстон, — через недельку.

Не обратив внимания на слова приятеля, Гримзли проворчал:

— Но ведь сейчас совсем темно, мисс Хейли. А мы и так уже намного опаздываем…

— Так что если мы задержимся еще на четверть часа, ничего не изменится, — перебила Хейли. Она ужасно торопилась — но разве можно уехать, зная, что кому-то нужна помощь? Исполнившись решимости, Хейли воскликнула: — Ведь такой прекрасный жеребец бродит здесь… исцарапанный, окровавленный, без всадника!.. Наверное, что-то произошло. Может быть, кому-то очень нужна помощь.

— А если это конь убийцы или грабителя? — проговорил Гримзли с дрожью в голосе.

Хейли похлопала старика по руке.

— Не беспокойся, Гримзли. У убийц и грабителей не бывает таких прекрасных лошадей. И потом, кого им грабить и убивать на такой пустынной дороге?

Гримзли откашлялся.

— А нас?

— Ну что ж, если он ранен, то не сможет причинить нам вреда. А если нет — мы просто вернем ему лошадь и снова отправимся в путь. И вот еще что… После того что случилось с моими родителями… вам следовало бы знать: я никогда не прощу себе, если брошу человека в беде.

Уинстон и Гримзли молча закивали. Взглянув на коня, Хейли спросила:

— Где твой хозяин? Он ранен?

Жеребец ударил копытом в землю и заржал. Девушка снова повернулась к слугам:

— Лошади прекрасно умеют находить дорогу домой. Давайте посмотрим, не приведет ли он нас куда-нибудь.

И прежде чем мужчины успели ее остановить, Хейли сунула ногу в стремя и взлетела в седло. Хорошо, что она была рослой девушкой, потому что жеребец оказался необычайно высок.

— Пожалуйста, Уинстон, прихватите из двуколки дорожную сумку. Гримзли, вы понесете фонарь.

Хейли коснулась каблуками боков жеребца, и тот зашагал по дороге. Она проехала почти милю, а потом свернула в темный лес. Уинстон и Гримзли, как обычно, ссорились.

— Бросьте меня на корму и разденьте до исподнего! — рычал Уинстон. — Топай побыстрее, старый ты мешок с костями. Я не стану останавливаться, чтобы тянуть за собой твою вонючую задницу. Брошу тебя тут, и лежи, пока не сгниешь.

— Я могу идти и побыстрее, — отдувался Гримзли. — Просто я берегу свои новые сапоги.

— Боишься поцарапать свои драгоценные туфельки, да? — усмехнулся Уинстон. — Нет ничего хуже старых дворецких! Они точно маленькие дети.

— Дворецких? — оскорбился Гримзли. — Я был камердинером у капитана Олбрайта…

— Да-да, конечно, его правой рукой, спаси, Господи, душу капитана.

Гримзли, приосанившись, проговорил:

— По крайней мере от меня не пахнет. Уинстон усмехнулся:

— Тебе виднее, старый Гримми. Только не болтай. Лучше побереги свои туфельки, когда плетешься за лошадиным хвостом!

Голоса старых моряков гудели, но Хейли не обращала на спорщиков внимания. Она смотрела то. направо, то налево, но в лесу было темно. Неожиданно заухала сова, и Хейли похолодела. О Господи, она, наверное, сошла с ума, пустившись в это путешествие! А есть ли у нее выбор? Закрыв глаза, Хейли вдруг увидела Натана и Эндрю… Может, они расшиблись, может, попали в беду? Но она не могла уехать отсюда — ведь хозяину красавца жеребца, возможно, тоже нужна помощь. Спустя несколько минут конь остановился, ударил копытом в землю и повел ушами. Хейли спешилась. Взяв у Гримзли фонарь, она подняла его над головой и осмотрелась. Хейли сделала шаг, другой — и остановилась. Снизу доносилось тихое журчание воды. Гримзли подошел к девушке и пробормотал:

— Вы что-нибудь видите, мисс Хейли?

— Нет. Но здесь крутой обрыв, и я слышу, как журчит вода… — Она осеклась — снизу донесся тихий стон.

— Ч-что это было? — в испуге прошептал Гримзли.

— Да просто ветер, старый ты пень, — фыркнул Уинстон. Хейли прижала руку к груди и покачала головой:

— Нет. Послушайте. Снова раздался стон.

— Там кто-то есть, — сказала Хейли.

Девушка принялась спускаться по крутому склону. Минуту спустя Хейли остановилась и подняла фонарь, направив луч света в сторону ручья.

И тут она увидела его. Он лежал ничком у самой воды. Хейли вскрикнула и поспешно спустилась к ручью.

— Мисс Хейли! С вами ничего не случилось? — донесся сверху голос Гримзли.

— Нет, ничего. Но здесь лежит раненый человек.

Она приблизилась к нему. Опустившись на колени, перевернула его лицом вверх.

Его исцарапанные ветками щеки были в грязи, из ужасной раны на лбу струилась кровь. Грязь, листья и трава прилипли к рваной одежде. И рубаха тоже была в крови.

Хейли прижала ладонь к его шее — и вздохнула с облегчением. Пульс был слабый, прерывистый, но все же незнакомец оказался жив.

— Помер, что ли? — донесся из темноты голос Уинстона.

— Нет, но он серьезно ранен, — отозвалась Хейли. — Быстрее! Давайте сюда дорожную сумку!

Хейли осторожно ощупала голову незнакомца. Внезапно он застонал — она нащупала у него на затылке огромную шишку. И тотчас же в ноздри ударил тошнотворный запах крови.

Девушка отпрянула, но тут же взяла себя в руки. «Нужно промыть его раны, нельзя терять ни секунды».

Стащив с себя нижнюю юбку, Хейли оторвала от нее лоскут, смочила в холодной воде. Затем осторожно смыла грязь и кровь с лица раненого и внимательно посмотрела на него. Было совершенно очевидно: этот человек не походил на грабителя и убийцу.

— Сэр, вы слышите меня? — спросила Хейли.

Он лежал без движения, и сквозь грязь на лице проступала смертельная бледность.

— Как он? — спросил Уинстон, спустившись.

— Кровь из раны в голове. И на плече. Очень плох. — Хейли наклонилась. — Пропах порохом. В него стреляли.

Глаза Гримзли расширились.

— Стреляли? — Он в испуге осмотрелся, словно ожидал, что сейчас из темноты вынырнет разбойник с пистолетом.

Хейли кивнула:

— Да. К счастью, он остался жив. Помогите оттащить '. его от воды. Осторожнее. Не надо причинять ему боль.

Гримзли держал фонарь, а Хейли с Уинстоном оттащили раненого подальше от воды.

Затем девушка достала из дорожной сумки нож и, разрезав куртку и рубаху незнакомца, осмотрела его плечо.

— Плечо только задето, — сообщила она. — Сильное кровотечение, но пули, кажется, нет…

Сообразив, что нужно сделать раненому перевязку, Хейли кивком головы указала на свою нижнюю юбку.

— Порвите ее на полосы, Гримзли.

Старый моряк в изумлении уставился на девушку.

— Порвать вашу юбку?!

Хейли сделала глубокий вдох и мысленно досчитала до пяти.

— Поймите, Гримзли, сейчас не до церемоний. Я уверена, что папа поступил бы так же, окажись он с нами.

Уинстон вытаращил глаза.

— Но капитан Олбрайт в жизни не носил нижних юбок! Иначе команда выпорола бы его! И швырнула бы акулам!

На сей раз Хейли пришлось досчитать до десяти.

— Я хотела сказать, что папа не стал бы церемониться. Он сделал бы все, только бы помочь этому человеку.

Молча кивнув, Гримзли разорвал нижнюю юбку хозяйки и передал лоскуты Уинстону. Тот смочил их в воде, а потом протянул Хейли. Промыв рану на плече незнакомца, девушка наложила на нее чистую повязку, которую взяла из сумки. Она внимательно вглядывалась в его лицо — ведь каждый вздох раненого мог оказаться последним.

«Не умирайте у меня на руках. Позвольте спасти вас».

Перевязав плечо, Хейли занялась раной на голове. К счастью, кровотечение почти прекратилось. Когда же она принялась ощупывать тело раненого, он снова тихо застонал.

— Наверное, сломаны ребра, — сказала Хейли. Уинстон и Гримзли молча кивнули.

— Что-нибудь еще, мисс Хейли? — спросил Гримзли.

— Пожалуй, нет. Но у него может быть внутреннее кровотечение. Если так, он не доживет до утра.

Гримзли осмотрелся и сокрушенно покачал головой.

— Что же мы будем с ним делать?

— Отвезем к нам и будем за ним ухаживать, — ответила Хейли без колебаний.

Гримзли нахмурился.

— Но, мисс Хейли… А что, если он разбойник и убийца?

Девушка покачала головой:

— Нет, Гримзли, он, конечно же, джентльмен.

Гримзли раскрыл рот, намереваясь что-то возразить, но Хейли подняла руку, призывая его к молчанию.

— Если окажется, что он убийца, мы стукнем его по голове сковородкой, выбросим за дверь и пошлем за судьей. А пока отвезем его домой. Побыстрее, надо поторопиться.

Гримзли вздохнул и взглянул на рослого жеребца.

— Я знал, что вы так скажете, мисс Хейли. Но как же затащить его наверх?

— Возьмем и понесем, старый болван! — заорал Уинстон в ухо Гримзли. — У меня сил хватит, не беспокойся. Если потребуется, я его хоть двадцать миль буду нести. Можете положиться на меня, мисс Хейли.

— Спасибо вам обоим, — сказала Хейли. — Гримзли, посветите мне.

— Я лучше буду держать его за ноги, мисс Хейли, — отозвался Гримзли. — А вы понесете фонарь.

Хейли с улыбкой взглянула на старика.

— Спасибо, Гримзли. Но раз уж я и так вся испачкалась, то идите лучше с фонарем.

Заметив, что Уинстон собирается возразить, Хейли строго взглянула на него и сказала:

— Нам нужно поторопиться. Надо отвезти его домой и уложить в теплую постель как можно скорее.

Уинстон подхватил раненого под мышки, а Хейли попыталась приподнять его ноги.

«Господи, да он весит больше, чем Эндрю и Натан, вместе взятые, а ведь братики отнюдь не пушинки».

Хейли мысленно улыбнулась — впервые в жизни она порадовалась своему росту и силе. Она, конечно, возвышается над головами большинства мужчин и не умеет танцевать, зато сейчас сила очень ей пригодится.

Взбираясь вверх по склону, они то и дело падали, и у Хейли, слышавшей стоны незнакомца, сжималось сердце. Земля была скользкая, и вскоре девушка исцарапала ноги об острые камни. Но подобные неприятности не могли ее остановить — ведь незнакомец страдал гораздо больше.

— Чтоб мне провалиться… Да он тяжелее, чем кажется, — пропыхтел Уинстон, когда они наконец взобрались наверх.

Немного отдышавшись, они понесли раненого к двуколке. Когда они подошли к экипажу, Хейли сказала:

— Нам следует поторопиться. Гримзли, вы будете наблюдать за ним. А вы, Уинстон, будете править. Я поеду верхом.

Усевшись на рослого жеребца, Хейли вознесла к небесам молитву, чтобы раненый не умер по дороге.

На темной улице, неподалеку от лондонского порта, остановилась наемная карета. Сидевший в экипаже человек отдернул занавеску.

— Мертв? — спросил он, когда к окну кареты приблизились двое.

Уилли усмехнулся:

— Ясное дело, мертв. Мы сказали вам, что избавимся от этого франта, — и избавились.

— Где тело?

— Лицом вниз, в ручье, примерно в часе езды от Лондона, — ответил Уилли.

— Превосходно. Уилли снова усмехнулся:

— Что ж, дело сделано. Теперь нам хотелось бы получить наши денежки.

Рука, обтянутая черной кожаной перчаткой, опустила на ладонь Уилли увесистый мешочек. В следующее мгновение занавески задернулись и экипаж тронулся с места. Сидевший в экипаже человек с улыбкой откинулся на спинку сиденья. Стивен Александр Барретсон, восьмой маркиз Гленфилд, наконец-то мертв.

Глава 2

Стивену снился сон. Множество рук несли его, покачивая. А потом он словно взмыл в небеса и поплыл. И что-то восхитительно-прохладное коснулось его лба. Он услышал голоса и почувствовал аромат роз… С усилием открыв глаза, Стивен увидел красивую женщину с блестящими каштановыми волосами. Она улыбнулась ему.

— Теперь вы спасены, — сказала она, осторожно погладив его по руке. — Но вы очень больны, так что постарайтесь поправиться. А я буду около вас, обещаю.

Стивен смотрел на незнакомку, пораженный ее красотой. Где он? Кто она такая? И почему он, черт побери, чувствует себя так ужасно? В голове пульсирует боль, на грудь будто навалили огромные глыбы. Он попытался пошевелить рукой и тут же отказался от этого намерения — плечо пронзила острая боль.

Женщина положила ему на лоб что-то прохладное, и Стивену почудилось, что он в раю.

Он умер, но какое это имеет значение? Ведь к нему прикоснулся ангел.

— Ему не лучше, Хейли? — спросила стоявшая в дверях хорошенькая восемнадцатилетняя девушка.

Хейли повернулась к сестре и прочла в ее глазах тревогу.

— Нет, Памела. Кризис миновал, но он теперь бредит. Памела подошла к сестре и положила руку ей на плечо.

— Хейли, скажи я могу чем-нибудь помочь? Может, сменить тебя? Прошла уже неделя, а ты почти не отдыхала.

— Может быть, попозже. А сейчас я бы с удовольствием выпила чашку чая. Принесешь?

— Да, конечно. И еще я принесу тебе обед на подносе. Не забывай, что тебе тоже нужно поддерживать силы. .

— Я выносливая, как лошадь, — попыталась улыбнуться Хейли, чувствуя, что совсем выбилась из сил. Но если бы она рассказала об этом Памеле, то та еще больше разволновалась бы, а ведь бедняжка совсем недавно оправилась от болезни…

— Ты сляжешь, если будешь продолжать в том же духе, — сказала Памела. — Пойду принесу тебе обед — и чтобы съела все до последнего кусочка, иначе…

— Иначе — что?

Памела подошла поближе к сестре.

— Иначе я скажу Пьеру, что тебе не нравится, как он готовит.

Впервые за последние дни на лице Хейли появилась улыбка.

— Господи, только не это! Нанести подобное оскорбление нашему уважаемому французскому повару? Это для меня добром не кончилось бы.

— Да уж конечно, — кивнула Памела. — Так что ты непременно поешь. Или — «пенъяйте на съеба».

Памела рассмеялась и вышла из комнаты.

Оставшись наедине со своим пациентом, Хейли снова приложила к его лбу прохладное полотенце. Раны уже не угрожали его жизни, но лихорадка была опасной. Хейли всю последнюю неделю мучилась, глядя на раненого; он метался в бреду и громко стонал, а его тело было горячим, точно адское пламя.

Хейли, конечно же, посылала за доктором Уэнтбриджем, но тот, осмотрев больного, покачал головой.

— Вы ничем не сможете ему помочь, мисс Олбрайт, — сказал доктор. — Постарайтесь не беспокоить его и молитесь, чтобы все кончилось побыстрее. Спасти его может только чудо.

И Хейли молилась о чуде. Шесть лет назад на этой же кровати умерла ее мать. Умерла, давая жизнь Келли. И отец умер здесь же. Но она не позволит, чтобы кто-то еще умер в этой комнате. Ухаживая за раненым, Хейли размышляла о том, как изменилась за три года ее жизнь — после того, как умер ее отец. Капитан Трипп Олбрайт умирал долго и мучительно, и Хейли, сидевшая у ложа умирающего, страдала ужасно. Ей было двадцать три года, когда отец покинул их и возложил на нее всю ответственность за младших братьев и сестер. Она была матерью, отцом, сестрой, нянькой, экономкой, и ей никогда не пришло бы голову отказаться от выполнения этих обязанностей. После смерти Триппа Олбрайта к ним переехала его сестра Оливия — чтобы помочь Хейли воспитывать детей. И кроме того, Хейли «унаследовала» отцовскую команду Уинстона, Гримзли и Пьера — троих моряков с разбитыми сердцами, чья любовь к морю умерла вместе с их капитаном. Моряки поклялись: уж если они больше не могут заботиться о капитане Олбрайте, то выполнят свое обещание и будут заботиться о его семье. Старики отказались получать жалованье, причитавшееся им как слугам, — все трое утверждали, что имеют сбережения и могут прожить самостоятельно. Что же касается Хейли, то она, к величайшему своему огорчению, обнаружила, что унаследовала множество отцовских долгов — увы, капитан плохо разбирался в денежных делах. Но о долгах Хейли умолчала — она думала, что сумеет справиться самостоятельно, и не хотела беспокоить близких. Однако оказалось, что «справиться самостоятельно» — дело очень непростое, и Хейли, думая по ночам о долгах, частенько плакала. Ее молодость закончилась, но именно теперь ей очень не хватало родителей. Она осталась хозяйкой дома — хозяйкой без гроша в кармане. И ей было так одиноко… Единственный человек, на которого она, как ей казалось, могла положиться, оставил ее, когда она нуждалась в нем больше всего. Джереми Попплмор, жених Хейли, разорвал помолвку, не желая обременять себя ее семьей. Он отправился в длительную поездку по Европе — и больше она его не видела. Хейли вспомнила, в какую ярость привел ее поступок Джереми. Ей ужасно хотелось свернуть ему шею Несколько дней она плакала, а потом утерла слезы, расправила плечи и принялась за дело. Хейли очень любила своих близких и прекрасно понимала, что они без нее не проживут. Хейли невольно улыбнулась, вспомнив о том, что ярость пошла ей на пользу. Конечно, ей было нелегко, но через год она все же добилась кое-каких успехов. К несчастью, денег постоянно не хватало, и в конце кондов Хейли поняла, что придется прибегнуть к крайним мерам. Она нашла способ добывать средства к существованию, но ей пришлось заниматься этим промыслом в глубочайшей тайне. Необходимость лгать чрезвычайно ее угнетала, но к несчастью, у нее не было выбора. Человек, нанявший ее, настаивал на полной секретности, и Хейли пришлось подчиниться. Если ей нужно обманывать свою семью, чтобы в желудках у них была пища, а над головой крыша, она будет их обманывать. Когда Памела выйдет замуж, а мальчики и Келли получат надлежащее образование, она перестанет этим заниматься. Но до тех пор она будет молчать. Хейли решительно вскинула голову. «Ты не должна отчаиваться, — напомнила она себе. — Пусть у Олбрайтов мало денег, но они есть друг у друга». Хейли взглянула на больного. Только бы он не умер… Она снова положила на лоб раненого прохладное полотенце. Незнакомец был так беспомощен и бледен… В точности так же выглядел отец перед «уходом», подумала Хейли. И прилив мрачной решимости вытеснил усталость. На этот раз она не потерпит неудачу.

— Ты будешь жить, — прошептала Хейли. — Кто бы ты ни был, клянусь, ты встанешь на ноги и вернешься к своим близким.

Она отложила в сторону полотенце и внимательно посмотрела на своего пациента. Белая повязка на его лбу представляла разительный контраст с волосами цвета воронова крыла. Царапины и синяки не могли скрыть красоты этого лица. Отросшая за неделю бородка бросала на лицо незнакомца таинственные тени. Однако Хейли не сомневалась: этот мужчина был совершенно неотразим, когда улыбался. В сотый, наверное, раз она задалась вопросом: какого цвета глаза прячутся за веером черных ресниц? Даже в самых смелых мечтаниях Хейли не могла бы вообразить столь привлекательного мужчину. Она опять намочила полотенце и осторожно провела им по шее и плечу раненого. Широкую грудь покрывали завитки черных волос, и Хейли то и дело к ним прикасалась, когда накладывала повязки. Окинув незнакомца взглядом, девушка покраснела — она вспомнила, как он выглядел обнаженным. В ту ночь, когда они привезли незнакомца в свой дом, Хейли с помощью Гримзли и Уинстона сняла с него остатки одежды. Анатомия мужчины была знакома ей. Она ведь вырастила двоих младших братьев — ужасных проказников, обожавших купаться в озере в чем мать родила. Но между мальчишками и мужчиной, лежавшим на широкой отцовской кровати, была огромная разница. После этой первой ночи Уинстон и Гримзли взяли на себя обязанность обтирать незнакомца губкой, но Хейли постоянно вспоминала его обнаженное тело. Даже покрытый царапинами и синяками, он был прекрасен, точно греческий бог. Хейли вздохнула и переменила повязку на плече раненого. Что толку размышлять о красоте незнакомца. Такие, как он, не для нее. Его родственники, конечно же, страшно беспокоятся за него. Может быть, он даже женат, хотя кольца на пальце у него нет. Хейли мысленно покачала головой. Три года прошли с тех пор, как она испытала… некоторое волнение из-за мужчины. Но не следует тешиться мечтами, она ведь давным-давно знает: желать того, что недоступно, — пустое занятие. Дверь отворилась, и появилась Памела с подносом. Под бдительным оком сестры Хейли уселась на диванчик и принялась за еду. Расправившись с мясным пирогом, она выпила чаю и вздохнула с облегчением. И вдруг с беспокойством спросила:

— Как дети? Памела улыбнулась.

— Все в порядке. Они неугомонные и шумные, но с ними все в порядке.

— Неугомонные и шумные? — удивилась Хейли.

— Да нет, пожалуй, не очень, — со смехом отозвалась Памела. — Вчерашний пикник сильно утомил их, слава Богу. Наверное, завтра я устрою еще один.

Сердце Хейли наполнилось нежностью. Неукротимая энергия братьев и сестер казалась просто невероятной.

— Превосходная мысль, Памела. Пикник, конечно же, в твоих интересах.

— Да, пожалуй. Не хочешь присоединиться к нам? Свежий воздух пойдет тебе на пользу.

Хейли покачала головой.

— Пока что мой долг — находиться здесь. — Она взглянула на раненого. — Посмотри на него, Памела. Он такой большой и сильный — и при этом такой беспомощный. У меня просто сердце разрывается, когда я смотрю на него. Он совсем неподвижный. Как мертвый. Так же лежал папа, когда… — Хейли умолкла; на глаза ее навернулись слезы.

Памела схватила сестру за руки.

— Ах, Хейли… это, наверное, ужасно тяжело для тебя, но ты делаешь все, что в человеческих силах. То же самое ты делала для мамы и папы.

— Мама и папа умерли, — прошептала Хейли, устыдившись своих слез.

— Но ведь это случилось не из-за тебя, — сказала Памела. — То была Божья воля, так что никто не виноват.

Хейли утерла слезы и пробормотала:

— Я не хочу, чтобы он умер…

Памела опустилась на колени и обняла сестру.

— Конечно, мы все хотим, чтобы он поправился. Но его жизнь в руках Божьих. А пока нельзя допустить, чтобы ты сама заболела. Ты нам тоже нужна.

Хейли наконец удалось взять себя в руки, и она попыталась улыбнуться.

— Как только ему полегчает…

— Я понимаю, — кивнула Памела. — И полагаю, что тебе удастся спасти этого человека. Но нам всем тебя очень не хватает. К тому же Эндрю и Натан постоянно ссорятся. И мне кажется, что я вот-вот сойду с ума… Очень трудно постоянно находиться рядом с подслеповатым Гримзли, сквернословом Уинстоном, глуховатой тетей Оливией и старым ворчуном Пьером. Не хочу тебя огорчать, но боюсь, что они вот-вот рассорятся.

. Хейли невольно рассмеялась и, с улыбкой глядя на сестру, сказала:

— Нужно просто говорить Пьеру, что все им приготовленное божественно. И не следует подпускать к нему кошку. Что же касается Уинстона…

— Ах, Боже мой! — воскликнула Памела, хлопнув себя по лбу. — Чуть не забыла. Ты не поверишь, что он сделал сегодня!..

— Что именно? — с тревогой спросила Хейли.

— Ну… мы помогали тете Оливии, а собаки опрокинули корыто со стиркой, и мальчики и Келли затеяли драку. К несчастью, в этот момент пришел викарий.

— Только не говори, что дверь ему открыл Уинстон!

— Увы, дверь открыл Уинстон. А викарий… он замертво свалился у порога. Потому что Уинстон его… поприветствовал.

— Господи… — Хейли изо всех сил старалась не расхохотаться, но все же ей это не удалось.

— Викарию, чтобы прийти в себя, понадобилось выпить два стакана лучшего папиного бренди.

— Нужно давать Уинстону такие задания, чтобы он находился подальше от дома, — сказала Хейли; плечи ее все еще сотрясались от смеха. У Уинстона такой славный характер… Конечно, он любит сквернословить, но у старого моряка доброе сердце. — Дай ему очередное задание. Пусть починит крышу на курятнике.

— Но он бранит кур…

— Возможно. Но, судя по всему, они не обижаются. Да… А насчет пикника — это замечательная мысль. Дети набегаются и устанут.

— О… это мое самое заветное желание, — рассмеялась Памела.

Хейли некоторое время молча разглядывала сестру. Блестящие локоны цвета черного дерева обрамляли лицо, отмеченное изящной красотой. Невероятно длинные ресницы и темно-синие глаза… А цвет лица заставил бы устыдиться даже июньские розы. Памела была скромной, добросердечной и отзывчивой. Хейли считала, что более милой девушки нет во всем Холстеде. Памела уже приглянулась нескольким молодым людям. Хейли твердо решила: сестра должна испытать все приятные волнения, связанные с ухаживаниями, и она должна хорошо одеваться, чего бы это ни стоило. Много раз ей хотелось поделиться с Памелой своей тайной, но Хейли понимала: если сестра заподозрит, что семья . нуждается в деньгах, она не позволит покупать ей наряды.

Хейли улыбнулась.

— Ты замечательно управляешься с детьми, Памела. У тебя будет хорошая практика, прежде чем ты обзаведешься собственной семьей.

На щеках Памелы расцвел яркий румянец. В смущении откашлявшись, она направилась к двери.

— Хейли, может, тебе еще что-нибудь нужно?

— Нет, спасибо. Отдохни, увидимся утром. Внимательно посмотрев на раненого, Хейли положила руку ему на лоб и с облегчением вздохнула — лоб был уже не такой горячий. Может, жар наконец-то спадет?

Час спустя она поняла, что не может бороться со сном. Устроившись на диванчике, на котором спала всю неделю, Хейли закрыла глаза.

«Проснется ли когда-нибудь прекрасный незнакомец?» — подумала она, погружаясь в сон.

Глава 3

Стивен медленно приходил в себя. Теперь он чувствовал ужасную боль во всем теле. Наконец ему удалось открыть глаза. Стивен попытался повернуть голову, но даже от такого движения в висках немилосердно застучало. «О Господи, сколько же я выпил? Как ужасно болит голова». Теперь Стивен понял, что лежит в совершенно незнакомой комнате. Но где же он? И как здесь оказался? За каминной решеткой пылало пламя. Неподалеку от кровати стоял письменный стол, а у стены — огромный гардероб. Выцветшие полосатые обои. Тяжелые бордовые занавеси. Два кресла с высокими спинками. И еще — небольшой диванчик и спящая на нем женщина. Как ни странно, эта женщина показалась ему знакомой. У нее было прелестное личико, обрамленное блестящими каштановыми локонами. Ее длинные черные ресницы отбрасывали на щеки полукружия теней. Интересно, какого цвета глаза прячутся за этими ресницами? Потом он стал рассматривать губы спящей женщины. У нее были чудесные розовые губки — такие просто созданы для поцелуев. Целовал ли он их когда-нибудь? Нет, иначе бы он помнил вкус этих губ. Но тогда почему же она кажется ему такой знакомой? Стивен задумался, но в висках у него снова застучало, и он невольно застонал.

В следующее мгновение ресницы женщины дрогнули, и глаза ее медленно открылись. Они оказались ярко-синие. Как аквамарины. Она ахнула и, вскочив с диванчика, подошла к кровати.

— Вы очнулись! — Присев на краешек кровати, она потрогала его лоб. — Жар спал. Слава Богу!

Стивен смотрел на нее, пытаясь собраться с мыслями. Ее прикосновение показалось ему знакомым. Кто же она такая? И где он находится?

— Вы не хотите пить? — спросила женщина. У нее был тихий, ласковый голос.

Стивен тут же почувствовал, что умирает от жажды. Собравшись с силами, он утвердительно кивнул.

Хейли налила в стакан воды, поднесла к его губам и помогла напиться. Утолив жажду, Стивен откинулся на подушку.

— Кто вы?.. — прохрипел он.

— Меня зовут Хейли Олбрайт. — Она улыбнулась. — А вас?

— Сти… Стивен, — прошептал он. Девушка снова улыбнулась.

— Ну что ж, Стивен, добро пожаловать в страну живых. Я очень беспокоилась за вас. Как вы себя чувствуете?

Стивен хотел ответить, что знавал и лучшие дни, но острая боль внезапно пронзила его плечо. Он вздрогнул и со стоном закрыл глаза.

— Лежите спокойно, — сказала Хейли. — Вам нужно просто лежать. Вы уже неделю больны.

— Болен? — спросил Стивен, с усилием раскрывая глаза.

— Да. Мы нашли вас у ручья, в лесу. Вы были ранены в руку и в голову. Мы вас подобрали и теперь выхаживаем. — Девушка с любопытством взглянула на Стивена. — Скажите, вы что-нибудь помните?

Стивен поморщился. Сначала он просто не понял, о чем говорит эта девушка. Но потом вспомнил все. Темнота. Опасность. Выстрел и боль в плече. Скачка по лесу, и снова выстрел. Падение.

Теперь он не сомневался: кто-то пытался его убить. Это было уже второе покушение на его жизнь. Но кому нужна его смерть? И зачем?

Во всяком случае, было очевидно: если враги узнают, что он жив, его снова попытаются убить.

— Где… я? — прохрипел Стивен.

— В моем доме, в Олбрайт-Коттедже, неподалеку от Холстеда. Отсюда до Лондона часа три езды.

Что же, неплохо. Надо надеяться, что в этом городке ему ничто не угрожает. Стивен хотел заговорить, но вдруг в изумлении уставился на девушку, пораженный выражением ее лица. Он никогда не видел таких добрых глаз. И прежде никто так на него не смотрел. Наконец, собравшись с духом, Стивен прохрипел:

— Где мой конь? Она улыбнулась.

— Ваш конь поживает неплохо. Никогда не видела такого прекрасного создания. А какой умный!.. Привел нас к вам. У него была поранена передняя нога, но все уже зажило. Не сомневайтесь, за ним очень хорошо ухаживают. — Хейли взяла Стивена за руку. — Не беспокойтесь ни о чем. Думайте только о том, что вам надо поправиться.

— Болит… — Стивен сглотнул. — Ужасно устал.

— Я знаю, но худшее уже позади. Сейчас вам нужно только побольше есть и спать. Вы не голодны?

— Нет, — ответил Стивен.

Он увидел, что она накапала в стакан с водой какого-то лекарства, потом приподняла его голову.

— Я дам вам немного опия, чтобы заглушить боль. И уснуть он тоже поможет.

Хейли положила ладонь ему на лоб, и Стивен, почувствовав ее прикосновение, вдруг понял, почему она кажется ему такой знакомой.

— Ангел, — прошептал он, закрывая глаза. — Ангел.

Час спустя Хейли наконец-то вышла к завтраку.

— У меня хорошие новости, — сообщила она, сияя улыбкой. — Кажется, наш пациент намерен поправиться. Он ненадолго проснулся, и мы поговорили. Сейчас он спит, и нет никаких признаков лихорадки. — «А глаза у него зеленые, — мысленно добавила Хейли. — У него очень красивые глаза».

— Замечательная новость, мисс Хейли, — сказал Гримз-ли, поставив на стол огромное блюдо с яичницей и копченой селедкой.

— Прекрасная новость, — подал голос четырнадцатилетний Эндрю. — Как ты думаешь, этот субъект умеет играть в шахматы? Натан играет очень плохо. — Мальчик бросил на младшего брата презрительный взгляд.

— Этого человека зовут Стивен, а не «субъект», — сказала Хейли, строго глядя на Эндрю.

— Как ты думаешь, Хейли, ему нравятся чаепития? — спросила шестилетняя Келли, с надеждой глядя на старшую сестру.

— Конечно, чаепития ему не нравятся, — заявил Натан с презрительной усмешкой. — Ведь.он же мужчина, а не…

— Хватит, Натан! — прикрикнула на брата Хейли. Повернувшись к Келли, она с улыбкой сказала: — Я уверена, что он любит чаепития.

Натан и Эндрю фыркнули. Келли просияла.

Тут в комнату вошел Уинстон. По настоянию Хейли они с Гримзли ели в столовой. В Олбрайт-Коттедже не любили церемоний, и оба они считались членами семьи.

Хейли приветствовала Уинстона ласковой улыбкой. Девушка с трудом удерживалась от смеха — старый моряк в этот момент очень походил на медведя, которого разбудили во время зимней спячки.

— Доброе утро, Уинстон. У меня хорошие новости. Наш больной очнулся, жар спал.

Уинстон помотал головой и ткнул в сторону Хейли толстым пальцем.

— Пусть меня прикуют к планширу и побьют секстантом! Надеюсь, он не из убийц. Мы спасли его жалкую жизнь, а теперь должны молиться, чтобы он не оказался преступником. На мой взгляд, он похож на головореза. Я много плавал с вашим папашей, упокой Господь его душу, и могу распознать негодяя, когда увижу его. Я выпущу из него кишки, я…

— Я уверена, что в этом не будет необходимости, — перебила его Хейли и с улыбкой добавила: — Мне кажется, он очень славный…

— А мне кажется, что он настоящий головорез, — проворчал Уинстон.

— А он что-нибудь говорил? — спросила Памела, пытаясь направить разговор в другое русло.

— Он проговорил всего лишь несколько слов, — ответила Хейли. — Ему было больно, и я дала ему немного опия. Может, ближе к полудню ему полегчает.

Тетя Оливия подняла голову и посмотрела на Хейли.

— Мешает? — спросила она с беспокойством. — А кто нам мешает? Разве кто-нибудь пришел?

Девушка закусила губу. Тетя Оливия была глуховата и постоянно веселила окружающих своими вопросами.

— Нет, к нам никто не пришел. И никто нам не мешает, тетя Оливия, — ответила за сестру Памела. Повысив голос, она добавила: — Мы просто выразили надежду, что больному сегодня полегчает.

Тетя Оливия с удовлетворением кивнула.

— Ну что ж, надеюсь, что так и будет. Бедненькая Хейли довела себя до истощения, ухаживая за этим человеком. Так что он теперь просто обязан поправиться. Я очень рада, что он не умер. Ужасно не люблю похороны — они так меня угнетают… — И худенькие плечи тетушки содрогнулись.

После завтрака они убрали со стола посуду и принялись за повседневные домашние дела. Из-за нехватки средств Олбрайты не держали прислугу, только раз в неделю к ним из деревни приходила женщина, помогавшая со стиркой.

Не обращая внимания на ворчание Эндрю и Натана, Хейли дала им поручение. Мальчикам следовало выбить половики, хотя они терпеть этого не могли, считая женским делом. Памела же принялась вытирать пыль, а тетя Оливия занялась починкой одежды. Келли должна была собрать яйца в курятнике, а Уинстон — починить крышу. Хейли решила навестить Стивена, а потом поработать в саду вместе с Гримзли. Она взяла корзинку для яиц, чтобы отдать ее Келли, но девочка уже куда-то убежала.

— Ты не видела Келли? — спросила Хейли у Памелы.

— Видела совсем недавно. Она, наверное, в курятнике.

— Малышка забыла корзинку, — сказала Хейли, вышла из дома и направилась к курятнику. Открыв дверцу, она прокричала:

— Келли! Где ты? Ты забыла корзинку. Ответом ей было молчание.

— Господи, где же эта девчонка? — пробормотала Хейли.

Стивен с трудом открыл глаза и зажмурился от яркого света. Он осторожно пошевелился и с радостью обнаружил, что чувствует себя гораздо лучше. Правда, голова еще болела, плечо тоже, но ужасная боль, растекавшаяся по всему телу, прошла.

Повернув голову, Стивен увидел перед собой маленькую темноволосую девочку, примостившуюся на диванчике. Он тотчас вспомнил молодую женщину, которую видел там же при прошлом пробуждении. Девочка была очень похожа на эту женщину. Очевидно, они мать и дочь.

Девочка, сжимавшая в пухлых ручках старую куклу, с любопытством рассматривала Стивена.

— Здравствуйте, — сказала она улыбаясь. — Наконец-то вы проснулись.

Стивен облизал пересохшие губы. — Здравствуй, — прохрипел он.

— Меня зовут Келли, — сказала девочка, болтая ногами. — А вы — Стивен.

Он кивнул и с удовлетворением отметил, что боль в висках почти не усилилась.

Девочка приподняла куклу.

— Это мисс Джозефина Чилтон-Джоунз. Вы можете называть ее мисс Джозефина, но Джози — ни в коем случае. Это ей не нравится, а делать то, что не нравится другим, не следует.

Стивен не знал, ждут ли от него ответа, и еще раз молча кивнул. Девочка снова обняла куклу и продолжала:

— Вы сильно болели. Взрослые ухаживали за вами по очереди, а мне не разрешили, сказали, что я слишком маленькая. А я вовсе не маленькая, мне уже почти семь лет. — Девочка с важным видом откинулась на спинку дивана.

Стивен понял, что должен что-то сказать. Но что? В последний раз он разговаривал с детьми, когда сам был ребенком.

— Где твоя мама? — спросил он наконец.

— Мама умерла.

— Умерла? Но я видел ее вчера вечером, — прошептал Стивен в полном смятении.

— Это была Хейли. Она моя сестра, но заботится обо мне, как мама. Она обо всех заботится. Обо мне, Памеле, Эндрю, Натане, тете Оливии, Гримзли, Уинстоне и даже о Пьере. Да, еще о наших собаках и кошке. А мама умерла.

— А где твой папа?

— Папа тоже умер, но у нас есть Хейли. Я люблю Хейли. Ее все любят. Вы тоже ее полюбите. — В подтверждение своих слов девочка торжественно кивнула.

— Понятно, — сказал Стивен, хотя совершенно ничего не понял.

Значит, эта молодая женщина заботится обо всех? И она — единственная взрослая в доме? Хотя нет, кажется, девочка упомянула тетю Оливию.

— У тебя есть тетя? — спросил Стивен.

Келли кивнула, тряхнув своими блестящими локонами.

— Да, тетя Оливия. Папина сестра. Она переехала к нам после смерти папы. Очень похожа на папу, только у нее нет бороды. Зато есть маленькие усики. Чтобы их разглядеть, нужно сесть к ней на колени. Она совсем глухая, но пахнет от нее как от цветов, и она рассказывает мне забавные истории. — Девочка перевела дух и снова заговорила: — И еще у меня есть сестра Памела. Она очень хорошенькая и приходит почти на все мои чаепития. Эндрю и Натан — мои братья. — Келли скорчила гримаску. — Наверное, они славные, но они смеются надо мной, и мне это не нравится.

— А кто же остальные… Уинслоу? Гримсдейл и Пьер? Келли хихикнула.

— Уинстон, Гримзли и Пьер. Они бывшие моряки, но теперь живут с нами. Пьер — наш повар. Он все время ворчит, но очень вкусно готовит. А Уинстон чинит все в доме. — Девочка пристально посмотрела на Стивена и с видом заговорщика проговорила: — У него татуировка и очень волосатые руки, и он говорит ужасные веши. Вчера сказал «черт подери», а Гримзли называет «занозой в заднице».

Стивен не знал, как реагировать на это сообщение. Господи, неужели все дети такие? Он посмотрел на пухлые губки, только что произнесшие «черт подери» и «задница», и невольно улыбнулся.

— А кто такой Гримзли?

— Это наш дворецкий. Когда он ходит, коленки у него скрипят, и он вечно теряет очки. Он и Уинстон были с Хейли, когда она спасла вас. Они привезли вас домой, и с тех пор Хейли ухаживает за вами. Вы были очень больны, и я рада, что вам лучше и что теперь Хейли может отдохнуть. Она очень устала и совсем не могла приходить ко мне на чаепития. — Келли смерила Стивена задумчивым взглядом. — А вы не хотели бы прийти ко мне на чаепитие? У нас с мисс Джозефиной подают очень вкусное печенье.

Но ответить Стивен не успел. Неожиданно дверь распахнулась, и в комнату ворвалась Хейли.

— Келли! — Опустившись на колени перед диванчиком, Хейли прижала к себе девочку. — Что ты здесь делаешь? Я везде тебя искала.

— Я приглашала Стивена на чаепитие.

Хейли повернулась к кровати, и лицо ее озарила улыбка.

— Стивен, как вы себя чувствуете?

— Лучше. И очень голоден.

Чмокнув девочку в щечку, Хейли подошла к кровати. Она положила ладонь на лоб Стивену и снова улыбнулась.

— Жар у вас прошел. Я отправлю этого бесенка выполнять сегодняшнее поручение, а потом вернусь и принесу вам завтрак. Пойдем, Келли. Тебя ждут курочки, они ужасно соскучились.

Келли спрыгнула с диванчика и вприпрыжку подбежала к кровати. Наклонившись к уху Стивена, она про-30 шептала:

— Курочки скучают по мне потому, что я не называю их «проклятыми кляксами», как Уинстон. — С многозначительным видом кивнув больному, Келли направилась к двери.

Оставшись в одиночестве, Стивен с облегчением вздохнул. Эта девочка болтает без умолку, а голова у него… Он потрогал свой лоб и почувствовал, что на нем повязка. Затем провел ладонью по подбородку и нащупал колючую щетину. Сколько же времени он лежит здесь? Неделю? Неудивительно, что так зарос.

Стивен ощупал свою грудь и обнаружил еще одну повязку. Одного глубокого вдоха оказалось достаточно, чтобы понять: он весьма далек от полного выздоровления. Стивен попытался пошевелить ногами и выяснил, что они не сломаны, хотя и болят. Он заглянул под простыню и нахмурился. Кто-то раздел его и вымыл. Неужели его раздевала Хейли Олбрайт? Тут дверь отворилась, и в комнату вошла Хейли с подносом.

— Вот и ваш завтрак, — сказала она, поставив поднос на столик у кровати.

Взглянув на Стивена, девушка нахмурилась.

— О Господи, вы так раскраснелись. Надеюсь, у вас не началась опять лихорадка? — Она положила ладонь ему на лоб.

— Я прекрасно себя чувствую, — пробормотал Стивен. — Просто очень проголодался.

— Конечно. И лоб у вас не горячий. — Какое-то время Хейли молча смотрела на раненого. Потом, откашлявшись, проговорила: — Вам будет гораздо удобнее есть, если вы немножко приподниметесь.

Стивен молча кивнул.

— Позвольте, я помогу вам, — сказала Хейли. Она осторожно приподняла его и подложила еще одну подушку. — Так удобнее?

Легкое головокружение почти сразу же прошло, и Стивен почувствовал себя гораздо лучше.

— Намного удобнее. Благодарю вас.

Присев на край кровати, Хейли взяла миску и ложку.

— Что это такое? — спросил Стивен. Впрочем, ему было все равно — он ужасно проголодался.

Хейли поднесла к его губам ложку.

— Это такая овсяная каша.

Стивену не очень-то нравилось, что его кормят из ложечки, но у него не было сил протестовать. Он покорно раскрыл рот и проглотил кашу.

— Вам нравится? — спросила Хейли.

— Да, вкусно. И очень… необычно.

— Еще бы. У нас ведь необычный повар.

— Вот как? В каком смысле?

— Пьер… э-э-э… весьма темпераментный человек. Он очень легко возбуждается.

— Тогда зачем же вы его наняли?

— А его не нанимали. Пьер был коком на корабле моего отца. Когда папа умер, Пьер перебрался к нам и стал для нас готовить. Он проклинает каждого, кто вторгается в его владения без приглашения. А если вас и пригласят, то будьте уверены: вас заставят «шинковат люк» и «снимат кожису с помидор», пока у вас руки не отвалятся.

Стивен улыбнулся. Проблемы со слугами были ему понятны. В прошлом году от него ушел кучер, и потребовался не один месяц, чтобы найти подходящую замену. Опустошив миску, Стивен почувствовал себя лучше. Когда Хейли предложила ему поджаренного хлеба, он не стал отказываться. Стивен молча жевал хлеб и разглядывал сидевшую перед ним молодую женщину. Она была очень хорошенькая. Теперь, когда ее лицо находилось так близко, Стивен заметил россыпь веснушек у нее на носу. А глаза… У нее были чудесные синие глаза, и они смотрели на него с любопытством и нежностью. Стивен перевел взгляд на ее губы. Они оказались именно такими, какими он их запомнил. Розовые, сочные, зовущие к поцелуям. Он вдруг подумал о том, что впервые видит такие чувственные губы. Стивен сглотнул и откашлялся.

— Вы и ваши слуги спасли меня, — сказал он, с трудом[ отводя взгляд от ее губ.

— Да. Вы помните, что случилось?

— Меня преследовали двое. Помню, как я мчался по лесу. Они выстрелили в меня, и я попытался скрыться… — Стивен осторожно коснулся повязки на голове, и лицо его исказилось гримасой. — Очевидно, мне это не удалось.

Глаза Хейли расширились, и она прижала к груди руку.

— Боже правый! Неужели разбойники?

Стивен тут же сообразил: откровенничать — не в его интересах. Если хозяйка узнает правду, она попытается отправить своего подопечного в Лондон, а он чувствовал, что не сможет совершить такое путешествие. Впрочем, Стивену в любом случае не хотелось тревожить ее. Что же касается убийцы… Кто бы он ни был, ему не удастся найти Стивена в этой глуши.

— Конечно, разбойники, — ответил он. — Им понадобился мой кошелек. Ведь он… исчез?

— Боюсь, что вас действительно ограбили, потому что никакого кошелька при вас не было, когда мы вас нашли. А нашли мы вас на дне оврага, у самого ручья. Вы были без сознания и истекали кровью.

Ярко-синие глаза смотрели на него с нескрываемым сочувствием.

— Как же вы меня отыскали?

— Мы увидели на дороге вашего коня. Он был исцарапан, оседлан, но без седока. Не требовалось особого ума, чтобы сообразить: что-то случилось. Я села на него, и он привел меня прямиком к вам.

Стивен в изумлении уставился на девушку.

— Вы сели на Перикла? — Подобное казалось невероятным — Перикл никому не разрешал садиться на себя. Только хозяину удавалось обуздать этого огромного коня.

— Его так зовут? Периклом? — спросила Хейли. Стивен кивнул, и она с улыбкой проговорила:

— Я знала, что имя у него должно быть непростое. Замечательное животное. Добродушное и ласковое.

Стивен в замешательстве смотрел на девушку. Неужели она говорила о Перикле?

По-видимому, заметив, что он удивлен, она продолжала:

— Когда папа был жив, у нас были лошади, а теперь остался один Самсон, пегий жеребец. Он ласковый, как овечка, но сильный и энергичный.

— И Перикл вас не сбросил? Хейли покачала головой.

— Я умею ладить с лошадьми. Меня все лошади любят. А ваш Перикл очень умный.

— Как же вы ехали без дамского седла? Девушка покраснела и прикусила губу.

— Я… э-э… села на коня по-мужски.

— По-мужски? — Стивен решил, что ослышался. Румянец на щеках Хейли стал еще гуще.

— По собственному опыту я знаю: необычные обстоятельства требуют необычных действий.

— Понятно, — кивнул Стивен.

Во всяком случае, было совершенно очевидно: Хейли Олбрайт способна на необычные поступки, и он, Стивен, должен благодарить судьбу за то, что именно она проезжала по пустынной дороге.

— У вас есть родственники или друзья, которым можно сообщить, где вы находитесь? Они, конечно же, ужасно беспокоятся…

Он невольно усмехнулся. Ужасно беспокоятся? Подобное предположение могло вызвать только смех. Родители, герцог и герцогиня Морленд, даже не заметят его отсутствия — ведь они думают лишь о светских развлечениях. А брат Грегори слишком эгоистичен, так что ему не до Стивена. Что же касается Мелиссы, жены Грегори, то она, если и заметит его отсутствие, вряд ли станет горевать. Только младшая сестра Виктория, возможно, забеспокоится, но даже это маловероятно, поскольку они с Викторией не собирались встречаться в ближайшее время. А вот убийцы, кто бы они ни были, им интересуются… Знают ли они о том, что им не удалось его убить? Если знают, то, наверное, разыскивают… В конце концов Стивен решил, что не следует сообщать хозяйке, кто он такой. Никто не знает, что «раненый незнакомец» — маркиз Гленфилд, наследник герцога Морленда. Пока что он в безопасности в этой тихой гавани. Здесь можно восстановить силы и решить, что делать дальше. Глупо не воспользоваться преимуществами своего нынешнего положения.

— Близких родственников у меня нет, — соврал Стивен и тут же заметил, что Хейли смотрит на него с искренним сочувствием.

— Ах, как это грустно, — прошептала она и взяла его за руку.

Стивен взглянул на ее руки. Они казались сильными — и вместе с тем нежными. И вдруг он понял, что ему приятны прикосновения этой девушки.

— Но ведь у вас есть друзья? — спросила Хейли. — Может, сообщить кому-нибудь? Вы у кого-нибудь служите?

«Служите»?! Она, очевидно, думает, что ему приходится зарабатывать себе на жизнь. При других обстоятельствах такое предположение позабавило бы Стивена. Интересно, что сказал бы его камердинер, услышав подобное?

Стивен ненадолго задумался. В этой ситуации он мог довериться только одному человеку — Джастину Мэллори, графу Блэкмору, своему лучшему другу и зятю.

— Мне действительно хотелось бы кое с кем связаться.

— Прекрасно. С другом?

— Да. Мы вместе служили.

— А где именно? — полюбопытствовала Хейли.

— Я… я учитель. На службе у одной лондонской семьи.

— Учитель? Замечательно! И что же вы преподаете? Математику? Латынь?

— Да, конечно.

Широкая улыбка озарила лицо девушки, и она произнесла какую-то латинскую фразу. Стивен тяжко вздохнул. Проклятие! Эта женщина знает латынь! Конечно, и он когда-то изучал этот язык, но это было слишком давно… Стивен мысленно проспрягал несколько глаголов и, собравшись с духом, заговорил… Он составил совсем коротенькую фразу, но Хейли вдруг посмотрела на него с удивлением.

— Почему вам захотелось бросить мне в голову огромный камень? — спросила она.

Стивен смутился — очевидно, ему не удалось сказать «я очень рад с вами познакомиться».

— Вы, наверное, неправильно меня поняли, — пробормотал он. Затем, откашлявшись, попросил: — Нельзя ли… немного воды?

— Да-да, конечно. — Хейли подала ему стакан.

— Благодарю вас.

— Не за что, Стивен. — На щеках Хейли вспыхнул румянец. — Пожалуй, я не должна называть вас просто Стивеном. Но я не знаю ваше полное имя…

— Баррет… сон. Меня зовут Стивен Барретсон, — пробормотал он и закашлялся.

— Стивен Барретсон? А вы знаете, что имя «Стивен» означает «победитель», а «Барретсон» — «храбрый медведь»? — Хейли улыбнулась. — Я увлекаюсь изучением имен. У вас прекрасное и очень благородное имя.

— Для простолюдина — не слишком подходящее, — поспешно заметил Стивен.

— Но, мистер Барретсон, не обязательно ведь быть пэром Англии, чтобы считаться благородным человеком.

— Да, действительно, — кивнул Стивен. Было очевидно, что его спасительница невысокого мнения об аристократах. — Скажите, а что означает ваше имя?

К удивлению Стивена, девушка потупилась.

— Оно означает… «с покосного луга», — пробормотала она.

Стивен был озадачен; он не мог понять, почему она вдруг смутилась. А многие ли из его знакомых дам так смущаются и краснеют? Пожалуй, он таких не встречал.

С любопытством глядя на Хейли, Стивен спросил:

— Скажите, а почему вы покраснели?

Она прикусила нижнюю губу. Затем, едва заметно улыбнувшись, проговорила:

— А разве я покраснела?

— Да. Простите за любопытство… Скажите, почему при словах «с покосного луга» вы заалели, точно роза?

— Может быть, я объясню вам это, когда вы немного окрепнете, — улыбнулась Хейли. — И кроме того… это целая история. Я смогу поведать ее вам, когда мы получше узнаем друг друга.

Стивен хотел задать очередной вопрос, но Хейли вдруг взяла с подноса льняную салфетку и наклонилась к нему.

— У вас здесь хлебная крошка. — Она вытерла ему нижнюю губу.

Стивен смотрел на девушку как зачарованный. Сейчас ее чудесные глаза были совсем близко, а пышные груди чуть прикасались к его перебинтованной груди. Несколько секунд спустя она выпрямилась, но Стивен все же смутился; он вспомнил, что лежит в постели совершенно обнаженный.

Почувствовав, что краснеет, Стивен еще больше смутился. Он переспал со множеством женщин — и вдруг покраснел, точно мальчишка.

— Скажите, а что с моей одеждой? Наверное, вся порвалась? — спросил Стивен. При мысли о том, что Хейли, возможно, раздевала его, он ощутил напряжение в чреслах.

— Боюсь, что ваш костюм уже не удастся починить, — ответила девушка. — Но после папы остался халат, несколько пар бриджей для верховой езды и рубашки, которые вам будут впору. Я оставлю вас на минутку и принесу все это.

Она вышла, и он с облегчением вздохнул. «Что это, черт побери, со мной случилось? Должно быть, я сильно ударился головой, если какая-то провинциальная скромница так меня возбуждает».

Вскоре Хейли вернулась, но Стивен уже успел овладеть собой.

— Как вы думаете, вы можете встать? — спросила она.

— Я сумею подняться, — заявил Стивен. — Но пожалуй, г мне потребуется помощь. Вы не могли бы прислать ко мне Гримзли?

— Гримзли? Ах нет, боюсь, что нет. Он на озере. Они с Эндрю и Натаном ловят рыбу.

— А другой слуга?

— Уинстон? Его тоже нет.

Хейли чуть отступила от кровати, и Стивен впервые обратил внимание на ее простенькое платье. Его никак нельзя было назвать соблазнительным, и все же в фигуре молодой женщины было что-то… необыкновенно привлекательное. Но что же именно? Может быть, пышная грудь и стройный стан? И наверное, у нее необычайно длинные ноги… Черт побери, почему же он сразу не обратил внимания на ее фигуру?

Стивен нахмурился, почувствовав, что снова возбудился.

— Думаю, что Уинстон и Гримзли вернутся через несколько часов, не раньше, — сказала Хейли. — Если вы не хотите ждать, я вам помогу.

Стивен понимал, что без помощи ему не обойтись. Неужели она забыла, что он голый? Или она не знает, что такое стыд?

— Я и сам прекрасно управлюсь, — проворчал Стивен.

— Не думаю… Вы пролежали на спине целую неделю, и у вас закружится голова, прежде чем вы успеете подняться на ноги.

Хейли наклонилась и чуть приподняла больного. Затем с некоторым раздражением проговорила:

— Так вы предпочитаете оставаться в постели, мистер Барретсон?

— Зовите меня Стивеном. И кроме того… Дело в том, что я…

— Вы лежите в постели голый, — перебила Хей-38 ли. — Я прекрасно это знаю. Вам не следует сму-

щаться. — Она улыбнулась. — Обещаю, что не буду смотреть.

Стивен нахмурился. Мысль о том, что эта женщина увидит его обнаженным, почему-то тревожила его. А может, его просто раздражает то, что она, ухаживая за ним, оставалась совершенно безразличной к его достоинствам? В Лондоне множество женщин находили их… весьма внушительными. Эта провинциалка кажется совершенно спокойной, в то время как он возбужден до крайности.

И тут Стивен понял, что его ужасно раздражает спокойствие этой женщины. Ему захотелось смутить ее. Глядя прямо ей в глаза, он с усмешкой проговорил:

— Я так понял, что именно вы сняли с меня одежду? Жаркий румянец залил ее лицо, и она, резко выпрямившись отступила на шаг.

— Я… я только помогла Уинстону и Гримзли. Нельзя было терять время.

Удовлетворенный своей победой, Стивен приободрился и спросил:

— Что ж, поскольку под этой простыней явно нет ничего такого, чего бы вы не видели, давайте продолжим.

Румянец на щеках Хейли стал еще гуще. Судорожно сглотнув, она повторила:

— Продолжим?

— Конечно. Почему бы вам не подать мне халат? Помедлив, Хейли подала ему черный шелковый халат и тотчас же отвернулась.

Стивен наконец-то овладел собой. Осторожно просунул руки в рукава — ребра ныли при каждом движении, — затянул пояс и свесил ноги с кровати. Затем, ухватившись за руки Хейли, резко приподнялся и сел.

В следующее мгновение в глазах у него потемнело и к горлу подступила тошнота. Стиснув зубы, Стивен несколько раз глубоко вздохнул и почувствовал резкую боль в ребрах. Однако тошнота прекратилась. По-прежнему держась за руку Хейли, он поднялся с кровати. Проклятые ноги были точно ватные, и Стивен ухватился за плечи девушки, чтобы не упасть. Она обхватила его руками и поддерживала, пока он не почувствовал себя увереннее. Наконец спросила:

— Ну и как?

Стивен поднял голову — и вдруг понял, что смотрит прямо ей в глаза.

— О Господи! Какой же у вас рост? Хейли с улыбкой ответила:

— Ровно шесть футов, если без обуви. А у вас?

— Шесть футов два дюйма. — Стивен смотрел на нее с удивлением: он впервые видел такую рослую женщину — настоящую амазонку.

Светские женщины, с которыми общался Стивен, почти все были невысокими, как и его любовницы. Шесть футов! Но даже при своем росте и в старом платье она казалась необычайно женственной и изящной.

— Ах, как замечательно, что вы выше меня! Таких мужчин, как вы, почти не бывает.

— Да, ' вполне могу себе представить.

К удивлению Стивена, она не обиделась.

— Уверяю вас, я уже давно привыкла к своему необычному росту. И имейте в виду: вам очень повезло. Я бы не смогла вытащить из оврага такого крупного мужчину, как вы, если бы была маленькой и хрупкой. Пожалуй, мой рост неудобен только на балу, потому что я обычно возвышаюсь над моими партнерами. К счастью, я редко бываю на балах. А когда бываю, меня редко приглашают танцевать, так что мне не стоит особенно огорчаться.

Стивен прилагал отчаянные усилия, чтобы не упасть. Заметив, что больной едва стоит на ногах, Хейли снова обхватила его руками. Тепло ее ладоней проникало сквозь тонкий шелк халата, чувственные губы находились совсем рядом, а чарующие аквамариновые глаза смотрели прямо в его глаза…

Почувствовав, что снова возбуждается, Стивен по-40 спешно отстранился и, покачнувшись, едва не упал.

— Осторожнее, — предупредила Хейли. — Держитесь за меня, и, может быть, нам удастся сделать несколько шагов.

[ Скрипнув зубами, Стивен обхватил девушку за плечи и сделал шаг, потом другой… В конце концов они пересекли комнату, вернулись к кровати, и Хейли помогла ему сесть.

— Жуткая слабость… — пробормотал Стивен.

— Вы еще не окрепли. Доктор советует вам отдохнуть еще несколько недель, чтобы зажили все раны. Мы будем рады, если вы останетесь у нас столько, сколько понадобится. — Хейли подошла к двери. — Попытайтесь заснуть. Я зайду к вам часа через два.

Она уже взялась за ручку, но тут Стивен окликнул ее:

— Хейли!..

Она обернулась и вопросительно посмотрела на него.

— Благодарю вас за все. Вы спасли мне жизнь. Она улыбнулась. Это была ангельская улыбка.

— Не стоит благодарности.

Она вышла из комнаты, осторожно притворив за собой дверь.

Человек стоял у окна своего лондонского особняка на Парк-лейн. «Стивен, где вы? Если вы мертвы, то почему мы не нашли вас в овраге у ручья? А если живы, то почему не вернулись домой?»

Он в волнении прошелся по комнате. «Впрочем, не важно. Если вы мертвы, ваШе тело в конце концов найдут. А если живы… Ну что ж, вам недолго остается жить».

Глава 4

Джастин Мэллори, сидевший за письменным столом, поднял голову.

— Рандэлл, что у вас? — Граф вопросительно посмотрел на своего невозмутимого дворецкого. — Надеюсь, корреспонденция вся?

Дворецкий поклонился и протянул графу серебряный поднос, на котором лежало запечатанное письмо.

— Его принес какой-то молодой человек, милорд. Он сказал, что письмо срочное и что он подождет ответа.

Джастин поднял брови.

— Срочное?

— Да, милорд. Он сказал, что письмо ему вручила некая мисс Хейли Олбрайт из Холстеда и что оно должно быть доставлено мистеру Джастину Мэллори.

— Вот как? — Граф взглянул на письмо и похолодел: он сразу же узнал почерк Стивена. Но почему он отправляет срочное письмо таким странным образом?

— Как вы сказали? От кого оно?

— От мисс Хейли Олбрайт.

— А где тот, кто его принес? Рандэлл поджал губы.

— Я оставил этого невоспитанного юношу на лестнице, У двери.

— Понятно. Можете идти.

— Слушаюсь, милорд.

Дворецкий вышел и закрыл за собой дверь.

Джастин развернул письмо и впился глазами в строчки.

«Дорогой Джастин, мои планы изменились. Со мной все в порядке, но я хочу, чтобы Вы немедленно приехали в дом Олбрайтов в Холстеде. Здесь все считают, что меня зовут Стивен Барретсон и что я — домашний учитель. Пожалуйста, привезите мне что-нибудь из одежды — что-нибудь такое, что мог бы носить учитель. И сами оденьтесь соответствующим образом. Называйте себя просто Джастином Мэллори. И еще: никому не рассказывайте об этом письме, даже Виктории. Жду вас сегодня к вечеру или завтра. При встрече все объясню. Стивен».

Джастин взглянул на второй листок — здесь объяснялось, как добраться до дома Олбрайтов. В какую, черт побери, историю угодил Стивен? Граф еще раз прочел письмо. Как бы то ни было, у Стивена все в порядке — или он делает вид, что в порядке. Хотя… конечно же, что-то случилось.

Сунув в карман письмо, Джастин направился в холл и распахнул тяжелую дубовую дверь. Молодой человек, сидевший, на ступеньке, посмотрел на него вопросительно.

— Вы мистер Мэллори? — спросил юноша.

— Да. Передайте мисс Олбрайт, чтобы она ждала меня сегодня во второй половине дня.

Не дожидаясь ответа, граф направился наверх. На путешествие уйдет часа три, не меньше. Перед отъездом следовало уладить множество дел, а также сообщить жене, что сегодня они не смогут вместе пообедать.

Граф внезапно остановился. Черт побери! Как же одеваются домашние учителя? Стоя перед жилищем Олбрайтов, Джастин с любопытством осматривался. Увитый плющом дом возвышался на холме. Олбрайт-Коттедж выглядел довольно необычно: каждая из пристроек резко отличалась по стилю от остальных, но, как ни странно, в результате получилось нечто, весьма приятное для глаза. Дом был довольно старый и нуждался в ремонте. И конечно же, в первую очередь следовало подправить ставни — некоторые из них висели на одной петле. Зато сад был прекрасно ухожен.

Джастин постучался, и ему открыл высокий широкоплечий мужчина, который с явным подозрением посмотрел на гостя.

— Пришпильте меня к парусу и развейте по ветру! — прорычал великан. — У меня и в доме дел хватает. Неужели никто, кроме меня, не может открывать эту проклятую дверь?

Кто вы, черт побери, такой? Что вам здесь надо?

Джастин отступил на шаг и откашлялся.

— Меня зовут Джастин Мэллори. Полагаю, меня здесь ждут.

— Уинстон, кто там пришел? — раздался из-за спины великана женский голос.

В следующее мгновение дверь раскрылась пошире, и граф увидел молодую женщину.

— Какой-то субъект, мисс Хейли. Говорит, будто мы его поджидаем.

Великан пристально посмотрел на Джастина; казалось, он раздумывал — съесть ли его на закуску или стереть в порошок. Поскольку графа не устраивало ни то ни другое, он сделал шаг в сторону и, стараясь держаться подальше от грозного «дворецкого», проговорил:

— Здравствуйте, мисс… Меня зовут Джастин Мэллори.

— Хейли Олбрайт, — улыбнулась хозяйка.

Хейли протянула Джастину руку, и тот с облегчением вздохнул — было очевидно, что мисс Олбрайт в отличие от «дворецкого» рада видеть гостя. Великан же, пророкотав нечто невразумительное, направился в сторону сада.

Джастин окинул взглядом стоявшую перед ним женщину. Она была очень высокой и при этом довольно привлекательной. Граф заметил, что и хозяйка смотрит на него с любопытством.

— Пожалуйста, проходите, мистер Мэллори, — сказала Хейли, пропуская гостя в небольшой холл. — Мы вас ждем. — Она понизила голос: — Надеюсь, вы извините Уинстона. Он слишком уж настойчиво опекает нас.

Джастин приподнял брови:

— Неужели?..

Хейли искоса взглянула на гостя и рассмеялась.

— Уинстон не желает никому зла. Уверяю вас, он рычит, но не кусается.

— Я испытываю безграничное облегчение, мисс Олбрайт. Хейли снова засмеялась. Она провела гостя по нескольким просторным, но почти пустым комнатам, потом вывела на небольшую террасу. Джастин, шедший следом, любовался ее фигурой. Граф даже заподозрил, что планы Стивена внезапно изменились из-за прелестной мисс Олбрайт.

— Мистер Барретсон вон там, в саду, — сказала она, указывая на какую-то фигуру в отдалении. — Когда поговорите с ним, возвращайтесь в дом — вы, наверное, проголодались.

Джастин кивнул и быстро зашагал по дорожке.

— Вы, должно быть, довольно долго сюда добирались, — сказал Стивен вместо приветствия.

— Стивен? Неужели это вы?

Заметив, как вытянулось лицо друга, маркиз рассмеялся.

— Я и сам с трудом себя узнаю. Но вы еще больше удивитесь, когда выслушаете меня.

У графа имелись все основания для удивления. Стивен был в белой рубашке, висевшей на его плечах точно на вешалке, и в широченных бриджах.

— О Боже… — пробормотал Джастин. — Стивен, что с вами случилось? Неужели вы так похудели? Вы больны?

— Уже нет. Эти бриджи и рубаха принадлежали отцу Хейли. Очевидно, папаша Олбрайт был довольно крупным мужчиной.

— Вы сказали «уже нет»? Значит, вы все-таки болели? Стивен указал на дорожку.

— Может, пройдемся? Я должен кое-что рассказать вам.

Они вышли из сада и зашагали по лесной тропинке. Стивен со всеми подробностями рассказывал Джастину о событиях прошедшей недели. Когда он закончил, друг пристально посмотрел на него и пробормотал:

— Боже мой, Стивен! Ведь эта женщина спасла вам жизнь! Вы считаете, что это была вторая попытка убить вас?

— Похоже на то. Я полагал, что в прошлом месяце меня пытались просто ограбить, но теперь думаю иначе.

— Но почему вы мне ничего не сказали?

— В тот раз я не был ранен, поэтому решил, что не стоит об этом говорить.

— Не стоит? Господи, Стивен… Но кому понадобилось убивать вас? И зачем?

— Наверное, у меня есть какие-нибудь враги. Но кто они — понятия не имею.

— Оскорбленная любовница?

— Сомнительно. Ведь я всегда расставался со своими любовницами без скандалов.

— Не было ли у вас в последнее время каких-то… финансовых неприятностей?

Стивен задумался.

— Откровенно говоря, недавно были кое-какие затруднения.

— Вот как? Какие же?

— Я собирался сделать значительные капиталовложения в судовую компанию «Лоуренс», но потом, когда навел справки, отказался от этой затеи. Маркус Лоуренс, однако, был в полной уверенности, что я собираюсь вложить деньги в его дело, и приказал построить еще три судна.

Джастин поднял брови.

— Приказал построить еще до того, как вы вложили деньги?

— Да. И в результате остался с тремя недостроенными кораблями. Я слышал, что теперь его ждет долговая тюрьма.

— Если он обвиняет вас…

— Да, — перебил Стивен, — именно меня.

— Откуда вы знаете?

— Он сам мне сказал.

Джастин внимательно посмотрел на друга.

— Он вам угрожал?

— Лоуренс высказался в том смысле, что его разорение — моих рук дело и что он постарается мне отомстить. Поскольку он был пьян, я не воспринял его слова всерьез.

— Интересно, — сказал Джастин, снова зашагав по тропинке. — А скажите, почему вы решили не вкладывать деньги в компанию Лоуренса?

— Я выяснил, что в трюмах его кораблей переправляют не только ткани.

— Вот как? А что же еще? Стивен поморщился.

— Судя по всему, каш мистер Лоуренс торгует белыми рабами. Мне докладывали, что он крадет детей из лондонских работных домов…

— О Господи… — пробормотал Джастин. — Скажите, а когда вы отказались от мысли о капиталовложениях?

— Ровно за две недели до первого покушения.

— А тот, кто занимается торговлей людьми, не остановится и перед убийством, не так ли?

— Совершенно верно.

— Почему вы не говорили мне об этом раньше? Стивен пожал плечами:

— Я все-таки не поверил, что он решится на убийство. Но второе нападение убедило меня в том, что я действительно в опасности. Не исключено, что именно Лоуренс задумал убить меня.

Джастин ненадолго задумался, потом сказал:

— Мне очень неприятно это говорить, но… вы не допускаете, что это мог быть кто-то из ваших родственников?

Стивен криво усмехнулся:

— Неужели вы полагаете, что мой отец, могущественный герцог Морленд, желает моей смерти? Возможно. Но я не понимаю, зачем ему утруждать себя. Он слишком занят своими любовными интрижками. — Немного помолчав, Стивен продолжал: — Что же до моей матери, то она думает лишь о тайных встречах со своими многочисленными любовниками. Полагаю, матушка просто забыла о моем существовании. И кроме того, если бы я умер, ей пришлось бы носить траур, а она терпеть не может облачаться в черное. Что же касается Грегори… Мой дорогой братец обычно бывает слишком пьян, чтобы думать о серьезных вещах, пусть даже об убийстве. Что же до Виктории, то надеюсь, вы не подозреваете ее. Моя сестра не только ничего не выиграет от моей смерти, но она еще и ваша жена.

— Откровенно говоря, я подозреваю Грегори, — сказал Джастин. — Ваша смерть сделала бы его маркизом, наследником титула и огромного состояния. Кроме того, он алчен и самолюбив. Поверьте, не так уж сложно нанять убийцу. А мерзавцы, напавшие на вас, явно были наемными убийцами.

Стивен покачал головой:

— Грегори нужны только деньги. А титул — это ответственность и множество обязанностей. Кроме того, отец выдает ему ежегодно огромную сумму на пьянство и развлечения.

— В последний раз ваш отец отказался взять его на поруки, — напомнил Джастин. — Грегори пришлось жениться на Мелиссе, чтобы уладить неприятную историю. Если он растратит деньги жены, ему понадобятся собственные деньги.

— Я понимаю, куда вы клоните, но все же не могу вообразить… — Стивен внезапно умолк.

Джастин внимательно посмотрел на друга.

— Вы о чем-то вспомнили?

— На меня напали, когда я ехал в свой охотничий домик. О моих планах почти никто не знал — вы и еще один человек.

— Кто он?

Стивен сквозь зубы пробормотал:

— Проклятие! Родной брат хочет меня убить!

Глава 5

После слов Стивена воцарилось молчание, нарушавшееся только чириканьем птичек и шелестом листвы. Наконец Джастин откашлялся и проговорил: — Может быть, Грегори кому-то сообщил о вашей поездке? 48 Стивен покачал головой:

— Нет, не думаю. Перед отъездом я был у него. Брат ужасно обрадовался, узнав о моей поездке, — во всяком случае, мне так показалось.

— И больше вы никому не говорили о ваших планах?

— Никому. А вы?

— Только Виктории. У Грегори было время, чтобы договориться с теми, кто напал на вас.

Стивен вздохнул:

— Боже мой, Джастин… Я всегда был невысокого мнения о брате, но мне и в голову не приходило, что Грегори способен на убийство.

— Полагаю, что сейчас следует обсудить, как обезопасить вас, — проговорил граф.

Стивен помолчал, собираясь с мыслями. Наконец заговорил:

— Полагаю, что мой враг, кто бы он ни был, надеется, что меня нет в живых.

— Да, конечно, — кивнул Джастин. — И он будет ошеломлен, когда вы появитесь в Лондоне.

— Согласен. Но я думаю, что мне сейчас не стоит появляться в столице. Думаю, будет лучше, если я останусь здесь до полного выздоровления. Пока же вы можете заняться тайным расследованием. Понаблюдайте за действиями Грегори. И за Лоуренсом.

— Считайте, что это уже сделано, — проговорил Джастин. — Но вряд ли вы сможете оставаться здесь слишком долго.

— Да, верно. Назначим какой-то срок… Скажем, две-три недели. А вы тем временем что-нибудь разузнаете. Если же вы так ничего и не узнаете о моем враге, то я появлюсь в Лондоне, и, возможно, ошеломленный преступник сам себя выдаст.

— Надеюсь, — сказал граф. — Но. если он не растеряется и предпримет еще одну попытку убить вас?

— Мы знаем, кого следует опасаться, так что будем готовы, — заявил Стивен. — Если ничего другого не получится, устроим ловушку — используем меня как приманку.

— Мне это совсем не нравится, — проворчал Джастин. -

Слишком уж рискованно.

— Мне и самому это не по душе, — сказал Стивен. — Но другого выхода нет. Если нам повезет, преступник выдаст себя в течение нескольких недель. А если нет, то у меня будет достаточно времени, чтобы поправиться до возвращения в Лондон.

— Можно сделать еще кое-что… — в задумчивости проговорил Джастин. — Возможно, убийца, не обнаружив ваш труп, начнет беспокоиться. Я спрошу у мисс Олбрайт, где именно она нашла вас, и пошлю туда кого-нибудь, чтобы проследить, не бродит ли кто-нибудь в тех местах в поисках вашего тела.

— Превосходный план. Хотя, может быть, уже поздно. Ведь я пролежал здесь целую неделю.

Джастин нахмурился.

— Да, верно. Если убийца заподозрит, что вы живы, он начнет вас разыскивать. — Граф пристально посмотрел на друга. — И он может отыскать вас здесь.

Стивен задумался.

— Возможно, вы правы, — сказал он наконец. — Но все-таки надеюсь, что он не найдет меня. Судя по тому, что говорит мисс Олбрайт, мы находимся часах в двух езды от того места, где было совершено нападение. Если наш приятель начнет нервничать, он наверняка допустит какую-нибудь ошибку.

— Что вы станете делать, если окажется, что вас преследует Грегори?

Стивен пожал плечами.

— Вы прекрасно, знаете какие у меня отношения с братом. Если Грегори действительно пытается меня убить, пусть отправляется к дьяволу. Там ему и место.

Они повернули к дому и довольно долго шли молча. Наконец Джастин спросил:

— Вы сказали мисс Олбрайт, что вы домашний учитель?

— Да. Они считают, что родственников у меня нет и что меня зовут Стивен Барретсон.

Джастин рассмеялся:

— Домашний учитель? Не представляю вас в этой роли, Стивен пристально посмотрел на друга:

— Полагаю, это довольно удачная выдумка.

— О да, чрезвычайно удачная, — усмехнулся Джастин. — Скажите, а кто такая мисс Олбрайт? Почему ее родители разрешают дочери разъезжать ночью по лесным дорогам? А человек, открывший мне дверь… Надеюсь, этот грубиян — не отец ей?

— Нет. Ее родители умерли.

Граф в изумлении уставился на друга:

— Умерли? Но кто же о ней заботится? Стивен рассмеялся:

— Кто заботится? Никто. Зато она заботится о младших братьях и сестрах. Кроме того, в доме живут ее глухая тетка и трое слуг. Причем один из них не в состоянии найти собственные очки, другой — тот грубиян, о котором вы говорили, а третий — повар-француз, который обожает разбрасывать по кухне горшки и сковородки.

Джастин неожиданно улыбнулся:

— Стивен, вы шутите? Маркиз покачал головой:

— Я говорю совершенно серьезно. Эти Олбрайты — удивительное семейство. Детям разрешается бегать где угодно без присмотра. Самая младшая — шестилетняя Келли. Еще есть четырнадцатилетний Эндрю и одиннадцатилетний Натан — оба просто дьяволята. Правда, восемнадцатилетняя Памела — вежливая и воспитанная девушка.

Джастин рассмеялся:

— Действительно, странный дом. А что вы думаете о вашей спасительнице? Мне кажется, она очень привлекательна.

Стивен пожал плечами:

— Вы так считаете?

— Разумеется, — кивнул Джастин. — У нее прекрасная фигура и чудесные глаза. Разве вы со мной не согласны?

— Я как-то не обратил внимания, — солгал Стивен.

— Не обратили внимания? — удивился граф. — Но у нее не только чудесные глаза — у нее замечательные локоны. А губки… У нее такие…

— Джастин, довольно, — перебил Стивен. Мысль о том, что Джастин обратил внимание на фигуру Хейли и ее губы, почему-то вызывала у него раздражение. — Вспомните, с кем вы разговариваете. Ведь я — брат вашей жены. Полагаю, Виктории не понравились бы ваши слова.

Джастин изобразил удивление:

— Но я не имел в виду ничего дурного. Вы провели целую неделю в обществе мисс Олбрайт и не удосужились заметить то, что большинство мужчин, в том числе и состоящие в счастливом браке, заметили бы сразу же. Скажите, неужели вы действительно не оценили ее очевидных достоинств?

Стивен молча шагал по дорожке. О, он сразу же заметил достоинства Хейли. Вчера после полудня он бродил по саду и случайно наткнулся на нее. Освещенная лучами заходящего солнца, Хейли в эти мгновения была прекрасна. Даже в своем скромном платье она казалась божественно красивой. Окинув ее взглядом, Стивен поспешил уйти в дальний конец сада.

— Неужели она заботится обо всех детях? — пробормотал Джастин. — Это такая ответственность для молодой незамужней женщины… Полагаю, она кое-что унаследовала от отца. Иначе ей бы не удалось прокормить семью.

— Возможно. Кажется, ее отец был капитаном. Джастин задумался.

— Капитан Олбрайт? Может, его звали Трипп? Стивен пожал плечами.

— Очень может быть. А кто такой Трипп Олбрайт?

Джастин уставился на него с искренним изумлением.

— Он был одним из самых прославленных наших капитанов. Неужели вы не слышали рассказов о его подвигах?

— Да, кажется, что-то слышал.

— Насколько я помню, — продолжал Джастин, — он умер несколько лет назад от лихорадки. Говорят, это был весьма колоритный человек.

В этот момент они увидели Хейли. Девушка вышла из конюшни, ведя в поводу Перикла. Заметив, что мужчины смотрят на нее, она помахала им рукой.

Граф взглянул на друга.

— Неужели это действительно ваш Перикл? Стивен весело рассмеялся:

— Вы удивлены? Хейли превратила моего жеребца в воркующего голубка. Эта женщина умеет обращаться с лошадьми. Она даже садилась на него.

— Стивен, а вы не боитесь, что он ее покалечит?

— Взгляните на него. В ее руках он как воск. Они стали друзьями, и я смело разрешил ей заботиться о нем.

Довольная улыбка озарила лицо Джастина, когда Хейли повела огромного жеребца на травянистую лужайку.

— Это необыкновенная женщина, Стивен. Хотел бы я знать, что вы теперь собираетесь делать.

От этих слов спина у Стивена напряглась. — Уверяю вас, я совершенно ничего не собираюсь с этим делать, — сказал он отрывисто.

— Посмотрим, — усмехнулся Джастин, — посмотрим.

Глава 6

Когда мужчины вернулись в дом, Хейли пригласила мистера Мэллори к столу, а Стивен ушел переодеться. Наливая чай, Хейли искоса поглядывала на друга Стивена и не могла не признать, что этот человек ей нравится. Джастина Мэллори отличала не только приятная внешность, но и дружелюбная манера держаться. Светло-каштановые волосы, падавшие на лоб, придавали ему мальчишеский вид, а в уголках глаз, когда он улыбался, собирались морщинки. Он был почти так же привлекателен, как и мистер Барретсон. Почти.

— Прошу вас, мистер Мэллори, — сказала она, протягивая ему чашку. — Вам понравилась прогулка по саду?

— Очень. Должен сказать, мисс Олбрайт, вы крайне одолжили меня тем, что сделали для Стивена.

Она махнула рукой, как бы отметая его благодарность.

— Я не сделала ничего такого, чего не сделал бы любой другой человек. Я очень рада, что мистер Барретсон выжил.

— В каком состоянии его раны?

— Они отлично заживают. Ему повезло, что пуля не задела кость.

— Воистину. Скажите, мисс Олбрайт, вы помните то место, где нашли Стивена?

— Конечно. — И она описала во всех подробностях это место.

Передав мистеру Мэллори, который внимательно ее слушал, тарелку с мелким печеньем, она заметила:

— Мэллори — очень интересная фамилия. По-немецки она означает «военный советник», но в переводе с латыни это значит «злосчастный».

Джастин поднял брови.

— Вы увлекаетесь изучением имен?

— Да. Это моя страсть.

— А что означает имя, данное мне при крещении? — спросил он с выражением живого любопытства в глазах.

— Джастин означает «рассудительный».

— Скажите, мисс Олбрайт, — продолжал Джастин, — капитан Трипп Олбрайт, случайно, не ваш отец?

Она просияла от удовольствия:

— Да. А вы знали моего отца, мистер Мэллори?

— Нет, но слышал о нем много хорошего. Говорят, он был прекрасный человек.

— Совершенно верно, — кивнула она. — Нам всем так не хватает его…

— Кого не хватает? — спросил Стивен, присоединяясь к ним.

— Мы говорили о моем отце… — начала было Хейли, но осеклась, увидев Стивена. Ослепительно белая рубашка и песочного цвета панталоны подчеркивали красоту и мощь его телосложения. Он был так красив, что у нее просто дух захватило. Стивен нисколько не походил на больного — с повязкой на лбу и отросшей бородкой, он скорее напоминал опасно красивого пирата.

Она, не стесняясь, мерила его взглядом, откровенно любуясь новым обликом Стивена, о котором бы каждый сказал, что он — воплощение мужской красоты. Когда их взгляды встретились, Хейли, смутившись, уставилась в свою чашку. Теперь, ругала она себя, он решит, что она круглая дура: воззрилась на человека, словно голодный на аппетитное блюдо.

Вспомнив об обязанностях хозяйки, она уже открыла рот, чтобы предложить Стивену чашку чая, но не успела она произнести и слова, как комната наполнилась гомоном голосов.

— «Я думаю, что ты всегда в обиде и всякий может одолеть тебя». — Эндрю сразил младшего брата цитатой из Шекспира, подкрепив ее испепеляющим взглядом.

— Ха! «Я вас мошенником назвал бы, да слов моих вы не достойны»! — выкрикнул Натан, явно не желая сдаваться.

— Натан! Эндрю! Хватит! — Хейли встала, изобразив недовольство. — Я читаю вам Шекспира не для того, чтобы вы осыпали друг друга оскорблениями!

— Но ведь это его лучшие строки, — возразил Эндрю. — Никто не умеет так здорово оскорбить, как Бард.

— И тем не менее сейчас же прекратите, — она кивнула в сторону Джастина, — у нас гости.

Хейли представила мальчиков мистеру Мэллори, после чего велела им идти в дом. Они нехотя подчинились.

— Пылкие юноши, — заметил с усмешкой Джастин.

— Вы еще их не знаете, — сказала Хейли. — У меня все силы уходят на то, чтобы мирить их.

— Кажется, они весьма преуспели в изучении Шекспира, — задумчиво произнес мистер Мэллори. — Это вы занимаетесь с ними?

— Да. Мой дед по матери был ученым человеком. Он передал свои знания моей матери, а она — нам. Поскольку в нашей городской школе летом занятий нет, у нас каждый день бывают уроки по самым разным предметам. Мы изучаем Шекспира, занимаемся математикой, философией, мифологией, музыкой, астрономией, изобразительным искусством, латынью. Памела прекрасно играет на фортепьяно, Эндрю очень способен к счету. Натан обожает астрономию. Келли любит рисовать.

— А вы, мисс Олбрайт. — спросил Стивен. — В чем ваши таланты?

— Я — миротворец, — со смехом ответила она. Мистер Мэллори посмотрел на часы и поднялся.

— К сожалению, мне пора. — Он взял Хейли за руку и чопорно поклонился ей. — Весьма благодарен вам, мисс Олбрайт, за ваше гостеприимство и за все, что вы сделали для Стивена.

Хейли смутилась:

— Уверяю вас, мистер Мэллори, заботиться о мистере Барретсоне было вовсе не обременительно.

Мистер Мэллори поднял брови.

— Честно говоря, я удивлен. Стивен порой бывает капризен, надменен и даже циничен. Но на самом деле он славный малый.

Хейли взглянула на Стивена и подавила усмешку прг виде испепеляющего взгляда, который тот бросил на друга.

— Мистер Барретсон — прекрасный человек, — согласилась Хейли и придвинулась к уху Джастина. — Он вовсе не капризный, не надменный и не циничный. Просто одинокий.

Мистер Мэллори отпрянул в изумлении:

— Одинокий?

Она кивнула:

— Конечно, ведь у него нет семьи. И ему очень повезло, что у него есть такой преданный друг, как вы.

— Пожалуй, — пробормотал мистер Мэллори. — Это весьма любезно с вашей стороны — принять Стивена до полного исцеления.

Она жестом отмахнулась от слов благодарности.

— У нас хватает места. Мистер Барретсон может оставаться, сколько потребуется.

Хейли провела обоих мужчин к конюшне.

— Пожалуйста, приезжайте к нам, погостите подольше, — пригласила она Джастина.

Вернувшись к дому, она обернулась — мужчины вели оживленную беседу. Стивен нахмурился. «Интересно, — подумала она, — о чем они говорят?..»

— Необыкновенная женщина, — заметил Джастин. Стивен посмотрел на друга:

— Да. Необыкновенная.

— В высшей степени разумная. И такая же красивая. Стивен, почувствовав, что за невинными замечаниями Джастина кроется нечто серьезное, заметил с осторожностью:

— Пожалуй. Джастин взлетел в седло.

— Как вы думаете, сколько ей лет?

— Как я могу, черт побери, знать, сколько ей лет? — раздраженно бросил Стивен?

— Она ведь действительно спасла вам жизнь. Должен сказать, что вы говорите о ней несколько грубовато.

— Это потому, что у меня создалось отчетливое впечатление: вы пытаетесь сделать из мухи слона…

— Вовсе нет, — мягко возразил Джастин. — Я просто констатировал очевидные факты и поинтересовался, сколько леди лет. Вы слишком чувствительны. Интересно, почему бы это?

— Здесь нет никакой тайны. Я измучен. Не могу сказать что вынужденное соседство с этим семейством приводит меж в восторг.

— Ну что ж, вам придется привыкнуть к шуму. До скорой встречи. Я вернусь через неделю. Если до того случите; что-либо важное, я или приеду раньше, или пришлю письмо.

— Спасибо, — тихо проговорил Стивен. — Я ценю все что вы делаете для меня, пока я нахожусь в полном бездействии.

Джастин бросил многозначительный взгляд на дом.

— Этим вы и дальше намерены заниматься? Ничегонеделанием? Что-то я сильно в этом сомневаюсь.

— Кажется, вы вновь на что-то намекаете? — спросил Стивен.

— Да. Мне очень понравилась эта женщина, Стивен. Будет жаль, если мисс Олбрайт подарит вам свое сердце, а потом окажется брошенной.

Стивен сверкнул глазами.

— Вы совсем сошли с ума? Я вовсе не собираюсь соблазнять ее. Она слишком высока ростом, слишком откровенна и слишком чужда условностей.

— Судя по тому, что я увидел, она заботлива, бесхитростна, дружелюбна и мила. Вам же всегда нравились женщины холодные, расчетливые и нравственно развращенные. Пожалуй, мне не стоит беспокоиться, как бы мисс Олбрайт не осталась с разбитым сердцем. Скорее она разобьет ваше.

— Черта с два, — пробормотал Стивен.

— Вы считаете, друг мой, что у вас вообще нет сердца? Именно так я думал о себе. А потом встретил вашу сестру. — Джастин смущенно помолчал. — Итак, прощайте на неделю, друг мой. Желаю удачи.

Стивен смотрел, как друг исчезает за поворотом дороги. Идя к дому, он вспомнил слова Хейли: «Он вовсе не капризный, не надменный и не циничный. Просто одинокий». Недоверчивый возглас сорвался с его губ. Возможно, мисс Хейли Олбрайт и разумна, но в разборе его свойств она оказалась далека от истины. Одинокий?.. Стивен покачал головой. Его окружает столько людей, что не перечтешь. Порой он задыхается в объятиях очередной любовницы. Ему кажется, что всем и всегда от него чего-то нужно. Казалось до сих пор. Он остановился, пораженный этой мыслью. Огляделся, вдыхая легкий аромат цветов. Он был один. Никто перед ним не раболепствовал, никто ему не кланялся, не шаркал ножкой, стремясь заручиться милостями маркиза Гленфилда. Олбрайты понятия не имеют, кто он такой. Для них он просто мистер Барретсон, домашний учитель. Они открыли перед ним свой дом с бескорыстием, удивившим его. Он и понятия не имел, что такая доброта действительно существует. Слова Джастина непроизвольно пришли на ум: «Скорее она разобьет ваше». Стивен громко расхохотался. Вот уж воистину нелепая мысль! Он знает давно, что все женщины неискренние и вероломные. Никакой женщине никогда не завоевать его сердца.

Глава 7

— Ваш друг мистер Мэллори был очень мил, — заметила Хейли, когда Стивен вернулся во внутренний дворик. — Вы с ним давно дружите?

Стивен опустился в кресло напротив Хейли.

— Больше десяти лет.

Хейли налила ему чаю, и Стивен кивнул в знак благодарности. На самом деле ему ужасно хотелось выпить портвейна, но он сомневался, что мисс Олбрайт держит его у себя дома. Стивен бросил взгляд на лежащую перед ней книгу.

— Что вы читаете?

— «Гордость и предубеждение». А вы любите читать?

— Очень. Хотя на это редко находится время.

— Я понимаю, что вы имеете в виду. Я тоже редко оказываюсь без дела.

Вдруг Стивен понял, что они совершенно одни.

— А где все?

— Тетя Оливия, Гримзли и Уинстон повезли детей в город за покупками.

— Вы не захотели поехать с ними?

— Нет. Мне больше нравится читать, нежели ходить по лавкам.

— А я вам помешал, — заметил он.

— Вовсе нет, — успокоила она его, улыбаясь. — Уверяю вас, это такое удовольствие — поговорить с таким ученым человеком, как вы. У нас весьма обширная библиотека, мистер Барретсон. Не хотите ли взглянуть?

— Непременно, — ответил Стивен.

Войдя в дом, Хейли провела его по коридору.

— Это моя самая любимая комната во всем доме, — сказала она, открывая двустворчатую дубовую дверь.

Одну стену целиком занимали окна от пола до потолка. Три остальные были просто книжными полками, поднимавшимися от пола к потолку на высоту двадцати футов. Тут были книги по всем отраслям знаний — от архитектуры до зоологии.

— Это действительно богатая библиотека, мисс Олбрайт, — сказал Стивен. — Как получилось, что у вас оказалось такое прекрасное собрание?

— Многие из книг принадлежали еще моему деду. Отец же мой расширил библиотеку во время своих путешествий.

Стивен медленно провел пальцами по красивому кожаному переплету какого-то поэтического сборника и заметил:

— Теперь я понимаю, почему это ваша самая любимая комната.

— Пожалуйста, не стесняйтесь, пользуйтесь библиотекой, пока вы здесь, мистер Барретсон, — предложила Хейли. — Одно из величайших удовольствий от обладания книгами состоит в том, чтобы делиться ими с тем, кто их 60 любит.

— Весьма великодушно с вашей стороны, мисс Олбрайт, и я не премину воспользоваться вашим предложением.

Стивен еще какое-то время рассматривал книги; когда он снова повернулся к Хейли, то заметил, что она внимательно смотрит на него.

— Что нибудь случилось? — спросил он. Щеки ее окрасил румянец.

— Нет. Просто я подумала, не трудно ли было бы вам побриться?

— Я бы с удовольствием, — осторожно начал он, — но боюсь, что из-за раны в плече буду неловок.

— Глупости. Если вы не в состоянии сделать это самостоятельно, я с удовольствием побрею вас сама.

— Вы уверены, что знаете как…

— Целиком и полностью. Пойдемте со мной.

И она вышла из библиотеки. Стивен шел следом.

Вскоре он уже сидел на массивном стуле; на груди у него лежало полотенце, а Хейли стояла над ним, взбалтывая мыло в фарфоровой миске. Увидев, что она взяла в руки острую бритву, Стивен вдруг засомневался в успехе операции.

— Вы уверены, что умеете это делать? Она лишь улыбнулась в ответ.

— Мистер Барретсон, мне стоило немалых усилий спасти вам жизнь. Я не собираюсь перерезать вам горло и уничтожить результаты своих тяжких трудов. Закройте-ка глаза.

Крайне неохотно Стивен подчинился.

— А это, черт побери, что такое? — возопил он, резко выпрямляясь, когда нечто теплое коснулось его лица.

— Это всего-навсего салфетка, смоченная в воде, чтобы размягчить щетину. А теперь я должна попросить вас сидеть смирно, иначе я и впрямь могу перерезать вам горло.

Заглушив сомнения, Стивен откинулся на спинку и позволил ей приложить к своему лицу компресс. Она несколько раз промокнула его лицо, и Стивен признался, что ему приятно то, что она делает.

— Сейчас я начну, мистер Барретсон. Вы обещаете не дергаться?

— А вы обещаете не перерезать мне горло, мисс Олбрайт?

— Обещаю.

— Вот и прекрасно.

Она взяла его за подбородок и немного сжала его. Стивен подчинился, слегка повернув голову набок. Мало-помалу напряжение уходило. Вскоре стало ясно, что мисс Олбрайт действительно умеет брить мужчин, и, поняв это, Стивен почему-то встревожился. До этого момента ему никогда не приходило в голову, какое это интимное действо — бритье. Ее убаюкивающий голос, ее осторожные руки, уверенные движения — все это погрузило его в некое забытье. Пока он не открыл глаз. Ее лицо оказалось совсем близко, лоб был сосредоточенно нахмурен. Ее теплая грудь слегка касалась его лица, и его окутало ароматом корицы. Она протянула руку, чтобы взять чистое полотенце, и груди ее прижались к его плечу, отчего чресла его немедленно оживились. Стивен постарался держать глаза закрытыми, но не сумел. Он был поражен ее видом, ее прикосновениями, ее ароматом. Когда она стерла остатки пены с его лица, их глаза встретились.

Он откашлялся.

— Вы закончили?

Она кивнула, и взгляд его упал на ее пухлые губы. Они, казалось, призывали его, и ему представилось, как он припадает к этим устам, касается языком ее языка. Мысли эти были неожиданно прерваны — ее ладонь мягко легла на его гладкую щеку.

— Вы необычайно красивы, — прошептала она. Стивен смотрел на нее как зачарованный. В прошлом многие женщины делали ему комплименты, но он всегда отмахивался от их лести, зная, что это лишь попытки заманить его в свои силки.

Он понимал, что поведение Хейли лишено всякого кокетства. Она дотрагивалась до него осторожно и ласково. Он знал, что такое эротическая ласка, но ее невинные прикосновения решительно приводили его в смятение. Наверное, она понятия не имеет, какое впечатление они на него производят.

А может быть, она все понимает? Стивен прищурился. Может быть, мисс Хейли Олбрайт вовсе не так невинна, как кажется? Выпрямившись на стуле, он провел руками по своему гладкому лицу и разорвал окутывающие их чары.

— Мое лицо кажется вам привлекательным?

— О да, мистер Барретсон. Я считаю вас самым красивым мужчиной, которого мне приходилось видеть. — Уголки ее губ изогнулись в улыбке, и на щеках появился румянец. — Но я уверена, что вам это говорили многие.

Стивен впился в нее взглядом, пытаясь отыскать в ее глазах признаки женского коварства. И не нашел.

— Говорил кое-кто, но я никогда этому не верил.

— Я всегда стараюсь быть правдивой.

— В таком случае вы — первая такая из всех знакомых мне женщин.

— Как это грустно, мистер Барретсон. Родители учили нас, что честность — свойство, самое важное из всех, которыми может обладать человек.

— Вот как? А мои родители учили меня никому не доверять.

Взгляд ее смягчился от искреннего сочувствия. Она примостилась на краешке его кресла и тронула его за руку.

— Мне очень жаль. Но ведь вы на самом деле доверяете людям. Недобрые уроки ваших родителей не смогли омрачить лучшую сторону вашей натуры.

Он усмехнулся:

— Господи, и как это вы пришли к такому выводу?

— Вы же доверяете вашему другу мистеру Мэллори. И мне тоже.

Стивен хотел ответить шуткой, но вдруг понял, что в ее голосе звучат серьезные нотки. Доверяет ли он ей? Вот уж нет! Он никому не доверяет. Кроме Джастина. — И Виктории. Но Хейли? Он же почти не знает ее!

Он раскрыл было рот, но промолчал. Она спасла ему жизнь. Она понятия не имеет, кто он такой, и у нее не было никаких причин помогать ему, кроме доброго сердца. Разумеется, она не ждет выгоды от своего поступка. Как называются такие люди? Он пошарил у себя в памяти и наконец нашел непривычное слово: бескорыстные. Она бескорыстный человек. И надежный. Впервые в жизни — если не считать Джастина и Виктории — кто-то относится к нему с добротой, ничего не ожидая получить взамен. Такого никогда не случалось со Стивеном Александром Барретсоном, восьмым маркизом Гленфилдом. Но это случилось со Стивеном Барретсоном, домашним учителем. Это открытие озарило его, точно вспышка молнии. Как странно — простой человек может иметь что-то такое, чего нет у маркиза.

— Пожалуйста, простите меня, мистер Барретсон, — сказала Хейли. — Мне не следовало выражаться так откровенно.

— Напротив, мисс Олбрайт. Это я должен принести вам свои извинения. От вас я не видел ничего, кроме доброты.

Он не мог не заметить удовольствия, которое расплылось по ее лицу при этих словах. На щеках снова расцвел румянец. Повернувшись, она направилась к двери.

— Мисс Олбрайт! — Да?

Стивен и сам не знал, зачем он ее окликнул.

— Я… э-э… увидимся за обедом, — сказал он, чувствуя себя явно по-дурацки.

— Да, мистер Барретсон. В шесть часов.

И она вышла, мягко притворив за собой дверь. Проклятие! Он не может ждать до шести!

Глава 8

После того как Хейли ушла, Стивен хотел отдохнуть, не ум его был слишком взбудоражен. Мисс Хейли Олбрайт. Он никак не мог выбросить ее из головы. И не мог понять, почему это происходит. Да, она привлекательна, но он знает множество женщин куда более красивых. Раздраженный и совершенно выбитый из колеи, он вышагивал по комнате. Черт побери, что же в ней такого, что так будоражит его? С раздражением он вспомнил, как одно прикосновение ее груди к его плечу вызвало спазмы в его чреслах. Он остановился, пытаясь вспомнить, когда у него в последний раз была женщина, и с удивлением сообразил, что посещал свою содержанку почти три недели назад. Неудивительно, что его тело так реагирует на Хейли. Он изголодался по женщине. Чем скорее он вернется в Лондон к своей любовнице, тем лучше. Но несмотря на то что в голове у него мелькали картины любовных утех, он никак не мог вызвать в своем воображении лицо своей белокурой миниатюрной любовницы. Мысленно он целовал высокую стройную женщину с каштановыми волосами, смотревшую на него невероятными глазами цвета морской волны. Стивену представлялось, как он прикасается губами к ее пухлым губам, как горячо ее прижавшееся к нему тело. Он потряс головой, чтобы отогнать видение и призвать свое тело к порядку. Он уедет отсюда через пару недель. А Хейли Олбрайт — всего-навсего засидевшаяся в глуши старая дева. Да, с глазами, в которых может потеряться мужчина, и сострадательным сердцем, которое она, кажется, открывает любому. У нее насмешливая улыбка и восхитительный, неожиданный румянец. Не говоря уже о роскошной, богатой изгибами плоти, взывающей к прикосновениям… Ну и что? Возмущенно фыркнув, Стивен направился к двери и спустился в библиотеку. Может быть, чтение развлечет его. Оказавшись в библиотеке, он заметил в углу кипу журналов. Очевидно, капитан Олбрайт выписывал «Еженедельник джентльмена». Это показалось Стивену странным, поскольку, по его мнению, подобное периодическое издание не принадлежало к тем, которые могут доставить удовольствие моряку. Он взял лежавший сверху номер и с удивлением воззрился на него. Это был свежий номер, так что журнал явно выписывал не отец Хейли. Сунув журнал под мышку, Стивен огляделся и вдруг обнаружил набор наполненных хрустальных графинов. Он налил себе немного какого-то напитка, выпил и удовлетворенно вздохнул — бренди оказалось превосходным. Наполнив стакан еще раз, Стивен уселся в мягкое кресло и раскрыл журнал. Казалось, прошло всего лишь несколько минут, когда он услышал стук в дверь.

— Вот вы где, — сказала Хейли с улыбкой, входя в библиотеку. — Я зашла к вам в спальню узнать, хотите ли вы обедать внизу или предпочитаете, чтобы вам принесли еду на подносе. Думала, что вы отдыхаете.

— Я не смог уснуть и решил воспользоваться богатством вашей библиотеки. — Он взглянул на пустой стакан. — С удовольствием выпил вашего бренди. Надеюсь, вы не возражаете?

— Вовсе нет. Отец любил бренди и держал только самое лучшее. Замечательно, что кому-то оно понравилось. — Она уселась в кресло напротив Стивена. — Что вы читаете?

— Последний выпуск «Еженедельника джентльмена». — Он смотрел, как она перевела взгляд на раскрытый журнал, лежащий у него на коленях, и побледнела. — Должен признаться, я удивился, найдя это издание в вашей библиотеке.

Она снова смотрела прямо на него.

— Удивились? Почему же?

— Не могу себе представить, чтобы Уинстон или Гримз-ли читали этот журнал, а для женщин он явно не подходит.

— Э-э… мальчики с удовольствием рассматривают его.

— Мальчики? А вам не кажется, что для них это несколько сложное чтение?

Румянец вспыхнул на ее бледном лице.

— Натан и Эндрю весьма неглупы, а в «Еженедельнике джентльмена» нет ничего непристойного.

— Это верно, но согласитесь, журнал все же предназначен для мужчин, а не для мальчиков… Я сам его постоянно читаю. В особенности мне нравятся там серии рассказов, написанных неким джентльменом по имени X. Трипп. Каждую неделю он рассказывает новую историю о путешествиях капитана Хейдона Миллза, с которым неизменно случаются забавные происшествия. Писания мистера Триппа не отнесешь к шедеврам, но неповторимое своеобразие этих рассказов примиряет с нехваткой у него литературного мастерства. Ее брови взлетели.

— Нехватка литературного мастерства? А мне кажется, мистер Трипп — прекрасный писатель, и это мнение разделяют многие.

Он не сумел скрыть удивления, которое вызвал у него воинственный тон Хейли.

— А что вам известно о рассказах X. Триппа, мисс Олбрайт?

— Я прочла их все до единого. И они мне очень понравились.

— Понятно. Просто я думал, что женщинам не интересны рассказы о приключениях.

— Тогда я, наверное, исключение из правил.

— Вы, кажется, сожалеете об этом? Она пожала плечами:

— Нет вообще-то, хотя должна признаться, порой мне хотелось бы больше походить на других молодых женщин из нашего городка — беззаботных и более светских.

Стивен рассматривал Хейли, не выпуская из рук стаканчик с бренди. Она заботится о целом выводке детишек и чудаковатых домочадцев, не говоря уж о спасении жизни посторонних людей. Она умна, остроумна, честна, приветлива, дружелюбна, умеет побрить человека, не оставив при этом даже царапинки. А то, что она ездит верхом по-мужски и читает журналы для джентльменов, скорее привлекает его, нежели отпугивает.

— Нет, вы не похожи на большинство женщин, — мягко проговорил он. — И поверьте мне, это большая похвала.

Обед в тот день был не похож ни на что, доселе виденное Стивеном. К его удивлению, Эндрю, Натан и Келли сидели за столом со взрослыми. Но когда он увидел, что Уинстон и Гримзли тоже едят вместе со всеми, он едва не раскрыл рот. Во главе стола восседала Хейли, ее тетка Оливия сидела на противоположном конце. Оживленный разговор не затихал ни на минуту, к чему Стивен был совершенно непривычен.

В детстве ему никогда не разрешали сидеть за столом вместе с родителями. Герцог и герцогиня ели в парадной столовой, а Стивен, Виктория и Грегори — в детской со своей гувернанткой, не поощрявшей разговоры за столом.

Когда тарелки были наполнены, Хейли постучала вилкой по своему стакану, требуя всеобщего внимания.

— Прежде чем мы приступим к еде, я хочу сообщить: в течение ближайших двух недель мы будем иметь удовольствие разделять общество мистера Барретсона…

— Значит, он сможет прийти ко мне на чаепитие? — пискнула Келли, и личико ее озарила надежда.

— А нам можно и дальше ухаживать за Периклом? — спросил Натан.

— Может, нам позволят поездить на нем? — раздался взволнованный голос Эндрю.

— Это зависит от мистера Барретсона, — сказала Хейли, подняла стакан с сидром и обратила взгляд на Стивена, сидевшего справа от нее. — Мы рады, что вы присоединились к нам, мистер Барретсон. Предлагаю выпить за ваше полное и скорое выздоровление.

— Благодарю вас, — сказал Стивен, по очереди обводя глазами всех присутствующих и удивляясь, почему в горле у него застрял комок.

— Чья очередь произнести молитву перед обедом, Хейли? — спросила Памела, когда вновь все стихло.

— Кажется, сегодня очередь Келли, — ответила Хейли, улыбаясь младшей сестренке, сидевшей рядом со Стивеном.

Девочка протянула ему руку. Он непонимающим взглядом смотрел на маленькую ладошку.

— Мы держимся за руки, когда молимся за обедом, — торжественно проговорила Келли.

Стивен окаменел. Проклятие! Неужели эти люди то и дело прикасаются друг к другу? Девочка, судя по всему, почувствовала его колебание, потому что прошептала:

— Не бойтесь, мистер Барретсон. Я не стану держать вас крепко, как Уинстон.

Стивен взял ее за руку и в тот же момент почувствовал, как к другой его руке тоже осторожно прикасаются. Обернувшись, он увидел улыбающуюся Хейли.

— Благодарим Тебя, Господи, за то, что Ты послал нам эту трапезу и даровал нам следующий день, — сказала Келли тонким детским голоском. — Прошу Тебя, благослови Хейли, Памелу, Эндрю, Натана, тетю Оливию, Гримзли, Уинстона и Пьера. И пожалуйста, благослови мистера Барретсона, потому что сейчас он член нашей семьи. Аминь.

Все хором повторили «аминь» и принялись за еду.

— Хорошая молитва, Келли, — сказала Хейли с улыбкой.

— Спасибо. — Келли взглянула на Стивена; ее глаза цвета морской волны были точной копией глаз старшей сестры. — А куда делись ваши волосы?

Стивен подавил усмешку.

— Я их сбрил, потому что они кололись. Девочка кивнула.

— А у папы на лице росли волосы. Я не знаю, кололи они его или нет, но когда он меня целовал, мне было колко.

Стивен не знал, что на это отвечать. Как вообще разговаривать с ребенком? Особенно с ребенком, который говорит о своем умершем отце. Он проникся сочувствием к этой малышке, которую никогда уже не поцелует ее папа.

Келли сунула в рот вилку и придвинулась к Стивену.

— А когда Хейли меня целует, она совсем не колется, — сообщила она тихонько. — Она тоже бреется?

Прежде чем Стивен успел придумать, что на это отвечать, в разговор вмешалась Хейли.

— Рассказывайте, что вы делали сегодня в городе, — обратилась она ко всем разом.

Ответы посыпались со всех сторон, и Стивен никак не мог поддерживать разговор, порхавший по всей комнате. Неужели в обычных домах всегда так ведут себя за столом?

Эндрю рассказывал, прорываясь сквозь монолог Натана, о том, как они побывали в книжной лавке. Памела описала свой визит к портнихе, а Келли взволнованно поведала о сладостях, которые съела по дороге домой.

— А вы что скажете, тетя Оливия? — спросила Хейли, слегка повысив голос.

— Ну да, дорогая, от картофеля я не откажусь, — сообщила тетя Оливия с лучезарной улыбкой на устах. Хейли усмехнулась и послала ей через стол блюдо с картофелем.

— Тетя Оливия ходила со мной к портнихе, — сообщила Памела.

Тетя Оливия обернулась к Стивену.

— Выглядите вы гораздо лучше, мистер Барретсон, — сказала она, кротко улыбнувшись.

Прежде чем Стивен успел промолвить еще хоть слово, дверь распахнулась и на пороге появился темноволосый мужчина в белом фартуке. Похоже, он был в ярости.

— Sacrebleu![1] — негодовал он. — Ваша кэт должен уходить! Я не могу стряпать, когда у меня под ноги вертеться животное!

Указательным пальцем он ткнул в Хейли.

— Мадемуазель Хейли, кухня есть бойня. Если вы не избавится от это животное, Пьер избавится от него. В любом случае животное исчезать! — После этой устрашающей угрозы человечек крутанулся вокруг себя и вышел из комнаты.

Изумлению Стивена не было предела. Он и представить себе не мог, что слуга может так разговаривать с господами.

— Мы уже рассказывали вам о нашем поваре, Пьере? — спросила Хейли, пытаясь подавить усмешку.

— Келли упоминала о нем, но я не имел… э-э… удовольствия встречаться с ним… Он тоже будет обедать с нами?

— Мы были бы этому очень рады, — ответила Хейли, — но это случается лишь время от времени. Он говорит, что наше слишком вольное поведение за столом вызывает у него несварение желудка. — Она лукаво взглянула на братьев.

Стивен в душе согласился с Пьером.

— О какой кошке шла речь?

— У нас есть полосатая киска по имени Берта. Самое любимое ее место в доме — кухня. К сожалению, она любит поозорничать. Пьер несколько раз в неделю грозится «изжарить кэт на сковорода».

Стивен бросил быстрый взгляд на свою тарелку и с облегчением вздохнул. Это явно говядина. Слава Богу.

— Не беспокойтесь, мистер Барретсон, — сказала Келли, прикасаясь к его рукаву. — На самом деле Пьер любит Берту. Он никогда ее не изжарит.

— Приятно слышать, — отозвался Стивен, — и мне, и Берте.

Все дружно рассмеялись, и трапеза возобновилась. Стивен отвечал на вопросы, но в основном молчал, прислушиваясь к общему разговору. Ему казалось, что застолье напоминает большой диспут. К концу трапезы голова его гудела от непрерывного шума.

— Вы хорошо себя чувствуете, мистер Барретсон? — спросила Хейли. — Вы бледны.

— У меня, кажется, немного болит голова, — признался Стивен.

— Хотите, я приготовлю вам питье?

— Нет, благодарю. Пойду прилягу. — Он встал и поклонился. — Спасибо за обед.

Хейли улыбнулась:

— Приятного отдыха, мистер Барретсон.

Придя к себе, Стивен снял сапоги и бросился на кровать. Несмотря на усталость, он не мог уснуть. Когда он закрывал глаза, перед ним возникала улыбающаяся молодая женщина с каштановыми локонами и глазами цвета морской волны… Когда же Стивен вспоминал о ее губах, он чувствовал, что пульс его учащается.

Маркиз вздохнул и посмотрел на часы. Всего девять. Проклятие! Ночь будет долгой.

Глава 9

В тот же вечер Хейли осторожно спустилась по лестнице. Зажечь свечу она не рискнула, пока не закрыла за собой дверь в отцовский кабинет. Когда комнату залил мягкий свет, Хейли села на стул, стоявший у письменного стола. Она и сама не знала, какую комнату любит больше — библиотеку или кабинет. Все личные вещи ее отца находились на тех же местах, где он их оставил. Хейли улыбнулась — ей вдруг показалось, что комната наполнилась запахом табака и свежим морским ветром. Но кое-что в кабинете все-таки изменилось… На стене висели рисунки Келли, а в огромном столе теперь хранились не только бумаги Триппа Олбрайта, но и тайны его дочери. Хейли вздохнула и помассировала пальцами виски. О Господи, как она устала! Больше всего на свете ей хотелось улечься в постель и заснуть. Но сначала придется поработать… «Работу я люблю — и ненавижу», — подумала Хейли, приготовив письменные принадлежности. Не будь Хейли такой усталой, она посмеялась бы над собой. Потому что с удовольствием писала свои рассказы! Она сочиняла истории о приключениях капитана Хейдона Миллза, и это занятие казалось ей весьма достойным. К тому же оно приносило подлинное удовлетворение — и кое-какой доход. К сожалению, Хейли приходилось лгать своим близким, и это ее очень угнетало. Но она не имела права рисковать. Если бы кто-нибудь узнал, что автором морских рассказов является женщина, Хейли лишилась бы своего единственного заработка. Она прекрасно понимала: без ее денег семейство не проживет, поэтому ей придется лгать и в дальнейшем. Только мистер Тимоти, издатель, знал о том, что X. Трипп — это Хейли Олбрайт, и он требовал, чтобы она молчала. Мистер Тимоти не желал рисковать — ведь рассказы о приключениях капитана Хейдона Миллза пользовались огромным успехом и давали значительную прибыль. Хейли писала, не отрываясь, часа два. Погружаясь в мир, который творила сама, она даже забывала об усталости. Закончив очередной рассказ, Хейли убрала рукопись в ящик стола и задула свечу. Потом подошла к французскому окну и посмотрела на ночное небо. Открыв французское окно, девушка вышла в сад. Она шла, наслаждаясь ночной прохладой, и чувствовала, что в душе воцаряется покой. Она любила этот сад. Много лет назад его разбила ее мать, и они проводили здесь долгие часы, с любовью ухаживая за цветами. Подойдя к своей любимой скамье, она села. Посмотрев на дом, тихонько вздохнула. Уже давно следовало починить крышу. И вообще содержать такой большой дом, как Олбрайт-Коттедж, очень непросто. Хотя несколько комнат были заперты, на содержание дома уходили значительные средства. Хейли рассудила, что гонорара, полученного от мистера Тимоти в ее последнюю поездку в Лондон, хватит на несколько месяцев. Она даже сможет отложить немного денег на новые платья для Памелы. Хейли хотелось, чтобы у сестры были все возможности привлечь внимание достойного молодого джентльмена. Такая красивая девушка, как Памела, не должна была остаться старой девой. Хейли невольно улыбнулась. Если интуиция ее не обманывает, Маршалл Уэнтбридж, местный доктор, весьма увлечен Памелой. Хейли с удовольствием заметила, что всякий раз, когда ее сестрица оказывается неподалеку от Маршалла, уши его делаются красными, а на лице появляется румянец. Несмотря на всю свою робость, Маршалл — очень достойный молодой человек. Он добр, умен и к тому же весьма привлекателен. Можно было надеяться, что доктор вскоре начнет ухаживать за Памелой. Хейли тяжело вздохнула. Она вдруг подумала о том, что Маршалл Уэнтбридж — не единственный привлекательный мужчина в Холстеде. Сейчас здесь появился мистер Стивен Барретсон. Она прежде никогда не видела таких мужчин. Он казался совершенством во всех отношениях. Высокий, красивый, умный. Но кроме того, он был одинок. Хейли и сама не понимала, почему так думала, но знала, что это именно так. Во всяком случае, она чувствовала, что жизнь у мистера Барретсона не очень-то счастливая. У него не было семьи, и уже поэтому он заслуживал сочувствия. Не иметь родственников, не иметь близких людей — что может быть хуже? А мистер Барретсон… он все свои переживания держал в себе. Хейли уже не раз замечала, с каким удивлением гость смотрел на ее домашних. Что ж, он ведь учитель и привык к спокойным ученым занятиям, а шум и крики, конечно же, очень его смущают. Но почему же ее так влечет к нему? Стоит ей взглянуть на него — и у нее перехватывает дыхание, а сердце начинает отчаянно колотиться. Прежде ни один мужчина не действовал на нее таким образом, и это очень ее тревожило. Стивен Барретсон был необычайно привлекателен с бородой, но чисто выбритый он просто неотразим. Хейли вспомнила, как склонялась над ним, когда брила. Если бы она наклонилась еще чуть-чуть, то коснулась бы губами его губ…

— Мисс Олбрайт, что вы делаете здесь в такое время?

Хейли вздрогнула от неожиданности и вскочила. Прямо перед ней стоял мистер Барретсон.

— Боже, как вы меня напугали… — пробормотала девушка.

Хейли сама себе удивлялась — ей вдруг захотелось повернуться и убежать, скрыться в доме. А ведь она всегда считала себя совершенно бесстрашной… Очевидно, этот мужчина гобладал способностью нарушать ее душевный покой.

Он подошел к ней почти вплотную.

— Простите меня. Я просто удивился… Почему вы не в доме в такое время?

Хейли надеялась, что румянец, запылавший на ее щеках, не виден в лунном свете.

— Я часто гуляю по саду, когда все спят. Но вас-то что привело сюда? Вам следует отдыхать.

— Я внезапно проснулся и никак не мог уснуть. А потом решил, что прогулка меня успокоит.

— Кажется, нам в голову пришла одна и та же мысль, — сказала Хейли с улыбкой. — Может, прогуляемся вместе?

Стивен колебался. Перед ним стояла женщина, из-за которой ему никак не удавалось уснуть. Он проснулся час ' назад после восхитительного сна — ему снилась очаровательная мисс Хейли Олбрайт. Потребовались отчаянные усилия, чтобы подавить возбуждение. Прогулка с ней по саду, озаренному лунным светом, — вероятно, не самый разумный способ успокоиться. Стивен уже хотел отказаться, но слова замерли у него на устах, когда он увидел, как она одета. Хейли была в белой блузке и темных бриджах для верховой езды. Окинув взглядом ее фигуру, Стивен судорожно сглотнул. Да, на ней были самые обычные бриджи, но они так обтягивали ее ноги и ягодицы, что Стивену в какой-то момент показалось, будто она голая. Во всяком случае, ему не приходилось видеть более захватывающее зрелище, чем Хейли в бриджах.

Улыбка тронула губы Хейли.

— Простите, я и не думала, что предложение прогуляться так смутит вас.

Стивен нахмурился. Неужели она насмехается над ним? А эти ее проклятые бриджи… У него из-за них вот-вот выскочит из груди сердце.

Должно быть, мысли эти отразились на лице Стивена, потому что Хейли проследила за его взглядом — и ахнула.

— Боже правый! Я и забыла, что я в бриджах! — Она обхватила себя за талию и отступила на два шага; вид у нее был смущенный. — Ой… Прошу извинить меня. Я иногда надеваю их, чтобы не путаться в юбках. Мне никогда не приходило в голову, что я могу наткнуться на кого-нибудь в такой поздний час. Очень сожалею. Надеюсь, я вас не оскорбила?

Он не мог оторвать от нее глаз. Проклятие! Если бы он был всего лишь оскорблен!

— Нет-нет. Просто я немного удивился.

— Могу себе представить. Прошу вас, простите меня. — Хейли отступила еще на шаг. — Если вы на меня не сердитесь…

— Вам больше не хочется прогуляться? Этот вопрос явно удивил ее.

— А вам?

Стивен пожал плечами.

— Не вижу ничего дурного в том, чтобы пройтись с вами по саду.

«Неужели я не сумею держать себя в руках, пока мы будем прогуливаться? Без сомнения, сумею. Скорее всего…»

Стивен предложил Хейли руку, и девушка после некоторого колебания повела его по узкой дорожке.

— Как вы себя чувствуете? — спросила она, покосившись на него.

Проклятие! Разумеется, он чертовски возбужден.

— Спасибо, очень хорошо.

— И никаких пульсирующих болей?

Стивен посмотрел на небо. Да, черт побери, он чувствует пульсирующую боль — благодаря ей. Но совсем в другом месте.

— Совершенно никаких.

— Я очень рада.

— Я тоже.

Несколько минут они шли молча. Наконец Хейли остановилась перед клумбой и потрогала один из цветков.

— Вы любите цветы, мистер Барретсон? — спросила она. Цветы? Стивен никогда не интересовался цветами, хотя иногда и посылал букеты своим любовницам.

— Да, наверное.

Хейли сорвала желто-пурпурный цветок и выпрямилась.

— Вы знаете, что это? Стивен пожал плечами:

— Роза?

Хейли засмеялась и продела стебелек в верхнюю петлю своей льняной блузки.

— Это анютины глазки.

— Боюсь, что мне все цветы кажутся розами.

— Анютины глазки были любимыми цветами моей матери. Она сажала их каждый год. Маму звали Хлоя, что означает «цветущая». Это имя очень подходило ей. Она любила цветы и знала, что означает каждый цветок.

— Разве цветы что-то означают? — удивился Стивен.

— Конечно. Язык цветов очень древний. Он столетиями обогащался за счет мифологии, религии и медицины. Его использовали и в геральдике.

Хейли сорвала стебелек, увешанный маленькими белыми цветочками в виде колокольцев.

— Вы знаете, что это за цветок? — спросила она.

— Маленькие розочки? — предположил Стивен. Хейли рассмеялась и покачала головой:

— Ландыш. Он символизирует чистоту.

Они снова зашагали по дорожке. Время от времени Хейли останавливалась и, указывая на какой-нибудь цветок, рассказывала о его символике. Стивен пытался запомнить, что они означают, но вскоре окончательно запутался. Да и что он мог запомнить, шагая рядом с этой удивительной женщиной? А ее проклятые бриджи… В какой-то момент ее бедро прикоснулось к его бедру, и Стивен почувствовал, что и его собственные бриджи вдруг стали ужасно тесными.

Вскоре они подошли к зарослям роз.

— Вот это наверняка розы, — обрадовался Стивен.

— Вы правы, — улыбнулась Хейли. — Это мои любимицы.

— А что они означают? — неожиданно заинтересовался Стивен.

Если бы неделю назад ему сказали, что он будет ночью; бродить по саду с провинциальной старой девой и беседовать с ней о цветах, он бы расхохотался. И тем не менее он был занят именно этим. Более того — подобное занятие ему нравилось.

— У роз есть множество значений — в зависимости от цвета и от того, как распустился бутон.

Протянув руку, Хейли сорвала желтый бутон с высокого куста и передала его Стивену.

— Это вам, — сказала она с улыбкой.

— Мне? — удивился он.

Насколько Стивен помнил, ему никто никогда не дарил цветов. Он понюхал бутон. От него исходил такой же запах, как и от Хейли.

— А что означает желтая роза?

— Дружбу. Мы ведь друзья, не так ли?

Он смотрел на нее, очарованный ее красотой. Блестящие шелковистые локоны падали ей на спину и плечи. Несколько каштановых прядей выбились из-под ленты, но это нисколько не портило общего впечатления. А чудесные синие глаза… Они смотрели на него так доверчиво. Когда в последний раз женщина так смотрела на него? Никогда. Никто так не смотрел на маркиза Гленфилда.

Светские дамы, которых он знал, смотрели на него с расчетливым интересом. Казалось, они обдумывали: как бы сделаться его женой, маркизой Гленфилд? И ни одна не предлагала ему дружбу.

Стивен откашлялся.

— Учитывая то, что вы спасли мне жизнь, что yg вы приютили меня, чтобы я мог восстановить силы, я должен признать: мы с вами друзья. Надеюсь, что когда-нибудь сумею отплатить вам за вашу доброту.

— Ах, это совершенно не обязательно. Мне очень нра-' вится ваше общество.

Они немного постояли, молча глядя друг на друга. Стивену вдруг показалось, что Хейли с каждым мгновением становится» все прекраснее. Сейчас, озаренная лунным сиянием, она походила на ангела… облаченного в бриджи…

Хейли прикоснулась к его руке.

— Вы хорошо себя чувствуете, мистер Барретсон? У вас такой озабоченный вид.

Стивен невольно вздрогнул. О Господи, почему даже самое легкое прикосновение этой женщины так тревожит его?

— Что с вами, мистер Барретсон?

— Со мной все в порядке, мисс Олбрайт! Он взглянул на цветок на ее блузке.

— Как, вы сказали, называется этот цветок?

— Анютины глазки.

— А что означают анютины глазки?

— Они означают… «вы занимаете мои мысли».

— «Вы занимаете мои мысли…» — повторил Стивен. Он сделал шаг, другой — и приблизился к ней почти вплотную. Он ожидал, что Хейли отступит, но она стояла не шелохнувшись, глядя на него широко раскрытыми глазами.

Грудь ее вздымалась, и соски при каждом вдохе касались блузки. Стивен вдруг представил, как она прижимается к нему всем телом…

«Нужно отойти от нее. Немедленно».

Но он не отошел. Он поднял руку и осторожно убрал с ее щеки выбившийся из-под ленты локон.

— Хейли, я все время думаю о вас.

— Обо мне?.. Неужели?

— Да, о вас.

Стивен впился в нее взглядом. Ему очень хотелось поцеловать ее, но он чувствовал, что не может себе это позволить. «Ты уедешь отсюда через две недели, — говорил он себе. — Не стоит причинять ей боль, ведь ты не видел от нее ничего, кроме добра. Хейли — невинная и наивная девушка, она не умеет играть в любовные игры, к которым ты привык. Оставь ее в покое!» Стивен уже хотел отойти от нее, но вдруг понял, что Хейли смотрит на его губы. Подавив тяжкий вздох, он заглушил голос совести и, склонившись над девушкой, прикоснулся губами к ее устам. Эта первая и очень робкая ласка не удовлетворила Стивена — он жаждал большего. И несколько секунд спустя, собравшись с духом, он взял в ладони ее лицо и снова поцеловал, на сей раз более настойчиво. Стивен и сам не знал, каких он ожидал ощущений. Но чувствовал, что кровь горячим потоком струится по его жилам. Его пьянил аромат цветов и аромат женщины. И тут с губ Хейли сорвался тихий вздох. Она осторожно положила ладони на грудь Стивена и почувствовала, как гулко бьется его сердце. Он провел кончиком языка по ее губам, и Хейли, открывшись навстречу ему, подобно распускающемуся цветку, наконец-то ответила на его поцелуй. Она оказалась теплой и нежной, она была восхитительной. Внезапно Стивен почувствовал, как она все крепче прижимается к нему, тает в его объятиях. Стивен невольно вздрогнул, ощутив пульсирующую боль в чреслах. Когда Хейли провела языком по его губам, он глухо застонал и, прижав ее к себе, стал покрывать поцелуями ее лицо. Развязав ленту, он уткнулся лицом в ее душистые волосы, а потом снова впился поцелуем в чуть припухшие алые губы. Когда же он поцеловал ее шею, она тихонько выдохнула.

— Стивен…

Услышав ее голос, чуть хрипловатый от страсти, он принялся осыпать страстными поцелуями ее изящную шею. Затем, отстранившись, расстегнул верхние пуговицы ее блузки и стал целовать высокие груди, чуть прикрытые кружевом нижней сорочки. Хейли вздохнула, и Стивен почувствовал, что сердце ее забилось быстрее. Потом губы их снова слились в поцелуе, и Стивен, охваченный пламенем страсти, положил ладони на ягодицы Хейли и крепко прижал ее к себе. Когда груди девушки прижались к его груди, он почувствовал, что соски ее отвердели. Маркиз Гленфилд, всегда чрезвычайно гордившийся своим самообладанием, вдруг понял, что теряет голову. Ему хотелось стиснуть ее груди, стащить с нее бриджи и… Нет, он должен остановиться. Немедленно. Чуть отстранившись, Стивен поднял голову и шумно выдохнул. Потом посмотрел в затуманенные страстью глаза Хейли.

— О Боже, — тихо прошептала девушка. — Я даже не предполагала, что поцелуи могут быть такими… такими…

— Какими? — спросил Стивен, и собственный голос показался ему чужим.

Хейли несколько секунд молчала. Затем со вздохом проговорила:

— Такими чудесными, такими пьянящими, такими необыкновенными.

— Неужели вас раньше никто не целовал? — удивился Стивен. Было совершенно очевидно, что Хейли имела некоторый опыт.

— Только Джереми Попплмор.

— А кто такой Джереми Попплмор?

— Молодой человек из нашего городка. Мы были с ним обручены… недолгое время.

Стивену почудилось, что его облили холодной водой.

— Обручены?

— Да.

— И он целовал вас? Хейли кивнула.

— И, откровенно говоря, не один раз.

— А что с ним стало? Почему вы не обвенчались? Хейли какое-то время молчала. Наконец заговорила:

— Когда умер отец, я сообщила Джереми, что не оставлю детей, если мы с ним поженимся, и его чувства изменились. Он ясно дал понять, что, хотя и любит меня, не имеет ни малейшего желания заботиться обо всех моих родственниках. Он просил, чтобы я оставила детей на попечение тети Оливии, но я отказалась. Господи, да ведь за тетей Оливией нужно присматривать почти так же, как за Келли. После моего отказа Джереми уехал на континент. С тех пор я его не видела, хотя знаю, что он недавно вернулся в Холстед.

— Понятно, — кивнул Стивен.

Внезапно ему захотелось дать по физиономии этому негодяю Джереми Поп-как-его-там. Стивен невольно сжал кулаки при мысли о том, что какой-то мужчина целовал Хейли. Он понял, что в нем проснулся инстинкт ревнивого собственника.

— Этот Джереми… Он, конечно же, научил вас целоваться.

Стивен нахмурился. Его раздражение переходило в негодование. Не научил ли ее этот мерзавец еще чему-нибудь? Она широко раскрыла глаза.

— Ах, но Джереми не… Я хочу сказать, он никогда… Мы никогда…

— Что никогда?

— Джереми никогда не целовал меня так, как вы, — выпалила Хейли.

Стивен почувствовал, что желание дать по физиономии мерзавцу Джереми стало проходить.

— Целовал не так?..

— Не так. Вы единственный, кто… — Хейли потупилась.

Стивен вдруг понял, что сочувствует ей. Эта чудесная девушка подарила свою любовь эгоисту и глупцу, но он отказался от нее, потому что она оказалась слишком добросердечной и не смогла бросить своих младших братьев и сестер.

Он уже собрался сообщить ей, что Джереми Попинкарт — редкостный глупец, но она вдруг ахнула.

— Господи! Моя блузка! — Повернувшись к Стивену спиной, Хейли начала приводить себя в порядок. — О Боже, что вы обо мне подумаете?..

— Я думаю, что вы удивительная женщина, — проговорил Стивен.

«Удивительная женщина»? Он, кажется, сходит с ума.

Хейли наконец повернулась к нему, и он увидел, что ее блузка застегнута неправильно, а волосы по-прежнему в полнейшем беспорядке. Ему снова захотелось поцеловать ее, но она неожиданно проговорила:

— Мне пора идти. Доброй ночи.

Резко повернувшись, Хейли побежала по дорожке.

Стивен перевел дух. Ему казалось, что он все еще чувствует аромат ее волос и тепло ее тела. Проклятие! Он вышел в сад, чтобы успокоиться, — и в результате так распалился, что теперь наверняка не сможет уснуть. Черт побери, о чем он думал? Во всяком случае, теперь Стивен знал, что будет постоянно думать о Хейли Олбрайт.

Глава 10

Стивен медленно направился к дому. Он прекрасно понимал, что после встречи в саду ему не удастся заснуть, поэтому вошел в библиотеку и устремился к подносу с напитками. Выпив один за другим два стакана бренди, он уселся у камина. «Черт побери, что же я наделал?» Конечно, он совершил ошибку, поцеловав Хейли. Но почему же ему не удалось остановиться? Проклятие! Он чувствовал, что его неудержимо влечет к этой женщине, но не понимал, что именно так его привлекает… Стивен вздохнул и закрыл глаза. Вспоминая о поцелуях Хейли, он вдруг сообразил, что впервые целовался с такой высокой женщиной. Когда он обнимал ее, его не покидало ощущение, что они с Хейли — идеальная пара. Не уйди она из сада, одному Богу известно, что могло бы произойти. Хейли волновала его сильнее, чем любая из женщин, которых он знал. Когда она прижалась к нему, Стивен почувствовал, что вот-вот потеряет голову. Ему безумно хотелось сорвать с нее одежду и насладиться прекрасным телом. На сей раз он сумел удержаться, однако эта победа над страстью стоила ему огромных усилий. Разумеется, ему не следовало ее целовать. Однако его неудержимо влекло к этой женщине. А теперь он сидел ночью в библиотеке и пил бренди, потому что не в силах был уснуть. И все из-за провинциальной старой девы. Посмотрели бы на него сейчас члены его клуба — они бы все со смеху поумирали. И все же Хейли — чудесная женщина. Таких, как она, он прежде не встречал. Хейли заботится не только о братьях и сестрах, но и о старых слугах и при этом ничего не просит взамен. Но ведь у нее множество недостатков. Ее поведение, манера одеваться, ее семейство… Добропорядочные дамы, увидев Хейли, бросились бы за нюхательной солью. Но почему же она его очаровала? Почему его к ней влекло? Стивен встал и принялся расхаживать по комнате. Что ж, он должен признать, что остался в Олбрайт-Коттедже только потому, что опасался очередного покушения. Но вскоре он вернется в Лондон и, уж конечно, никогда больше не увидит Хейли. Значит, сейчас следует думать о том, как поймать убийцу, а не о поцелуях в саду. Во всяком случае, нельзя затевать флирт с Хейли. Будь она поопытнее, тогда бы он, наверное, воспользовался случаем… Но у него нет ни малейшего желания соблазнять провинциальную девицу. Внезапно остановившись, Стивен криво усмехнулся — ведь он до сих пор не успокоился, до сих пор желал ее. И все-таки ему следует пересилить себя. Его жизнь — в Лондоне, и в его мире нет места для мисс Хейли Олбрайт и ее шумного семейства. Поэтому он постарается держаться от нее подальше. А когда будет находиться рядом с ней, попытается держать себя в руках. И никаких поцелуев. Никаких объятий. Сегодня он не устоял, но повторять подобные ошибки не намерен. Стивен решительно направился в свою спальню. Конечно же, он сумеет держать себя в узде еще несколько недель. А когда вернется в Лондон, окажется в объятиях любовницы и забудет о том, как безумно возжелал эту провинциальную простушку. «Да, так и произойдет. Как только я утолю страсть с любовницей, все мысли о Хейли тут же вылетят у меня из головы». Но сможет ли он забыть ее? Хейли лежала в постели, глядя в потолок. Она снова и снова переживала чудесные минуты, которые провела в саду наедине со Стивеном. Вспоминая о страстных поцелуях, она то трепетала в восторге, то сгорала от стыда. А его жаркие объятия и удивительный запах, присущий только ему… Подобных ощущений ей еще не доводилось испытывать. Она прожила двадцать шесть лет — и не имела даже отдаленного представления о том, что такое желание. И вот, встретив Стивена в ночном саду, она поняла это после первых же его прикосновений. Это было мучительное, сладкое, жаркое, вызывающее сердцебиение ощущение, захватившее все ее чувства… Хейли судорожно сглотнула и поднесла пальцы к распухшим губам. О Боже, что он подумал о ней?! Ведь она с такой готовностью отвечала на его ласки… Потому что ничего не могла с собой поделать, потому что забыла обо всем на свете. Джереми Попплмор, разумеется, никогда не вызывал у нее подобных чувств. Хейли поняла, что уже совершенно не жалеет о разрыве с Джереми. Но что же с ней происходит? Хейли вздрогнула и прижала ладони к пылающим щекам. Она влюбилась в Стивена Барретсона. Влюбилась… О Господи, неужели это возможно? Откинувшись на подушки, Хейли глубоко вздохнула. Она уже давно рассталась с надеждой найти того, кого смогла бы полюбить. Пережив разрыв с Джереми, Хейли поняла: нельзя обвинять его за то, что он не захотел взвалить на себя ответственность за весь олбрайтский выводок. Подобная ответственность могла бы отпугнуть кого угодно. Хейли решила, что счастье в браке — не для нее; ее дело — заниматься хозяйством и воспитывать младших братьев и сестер. Что же касается мужчин… Ни один из холстедских джентльменов ей не нравился. К тому же она слишком высока ростом, слишком плохо одевается и совершенно не умеет вести себя в обществе. Так что выбора у нее не было; с мечтами о любви пришлось расстаться. И вот в ее жизни появился Стивен Барретсон… После того как Хейли привезла его в свой дом, она думала о нем постоянно. Даже когда он лежал в лихорадке, Хейли чувствовала: между ними существует какая-то необъяснимая связь. Когда же он наконец очнулся, она заглянула в его зеленые глаза и сердце затрепетало. А теперь, несколько дней спустя, Хейли поняла, что полюбила этого мужчину. Но Стивен был ужасно одинок — Хейли видела грусть, затаившуюся в его глазах. Когда она смотрела на него, ей и самой становилось грустно. Чем помочь ему, как развеять его грусть? Как-то раз, глядя на Стивена, Хейли поймала себя на мысли о том, что он напоминает ей кошку со сломанной лапкой, которую она подобрала в детстве. Сердце ее обливалось кровью от жалости к страдающему животному. Хейли принесла кошку в сарай и вылечила. Она назвала ее Петунией и очень привязалась к этому пушистому существу. Петуния же превратилась в настоящую красавицу. Правда, она иногда кусалась и царапалась, но девочка не сердилась на нее, и вскоре они стали неразлучными друзьями. Петуния умерла, когда Хейли было шестнадцать лет, и она долго оплакивала ее. А Стивен… Он тоже нуждался в любви и сочувствии, пусть даже сам этого не понимал. «Возможно, я сумею вылечить его душевные раны, как залечила телесные. Может, к нему никто не был добр, никто не любил его? Что ж, надо показать Стивену, что такое любящая семья, и тогда ему, возможно, захочется остаться в Холстеде. Может быть, тогда он полюбит меня, как я люблю его». Она знала: если Стивен уедет через две недели, сердце ее будет разбито. Но полюбит ли он ее? Хейли тяжко вздохнула. С Джереми у нее ничего не получилось, потому что она не захотела расстаться с младшими братьями и сестрами. Но ведь с тех пор ничего не изменилось. И кроме того, у нее есть тайна — ее сочинительство. Можно ли при подобных обстоятельствах на что-то рассчитывать?.. К тому же она не слишком привлекательная. Едва ли такой мужчина, как Стивен, ее полюбит. «Не забывай, как он целовал тебя», — услышала Хейли свой внутренний голос. Да, он целовал ее долго и страстно. А вдруг она не настолько уж лишена привлекательности, как ей кажется? Хейли решительно отогнала эту мысль. Нет, конечно же, она далеко не красавица. Может, Стивен все-таки полюбит ее? Хейли покачала головой — у нее не было шансов. Но все же… Неужели не стоит рискнуть?

Глава 11

Когда утром Стивен вошел в столовую, он увидел, что там никого нет, кроме тети Оливии.

— Доброе утро, мистер Барретсон, — сказала она. — Кофе, фрукты и булочки на буфете.

— Благодарю вас, мисс Олбрайт, — сказал Стивен. Из-за неумеренного поглощения бренди накануне вечером у маркиза ужасно болела голова, и он решил, что кофе — это именно то, что ему в данный момент требуется. Он собирался извиниться перед Хейли, и ему хотелось перед встречей с ней как следует собраться с мыслями.

— Вы должны называть меня тетей Оливией, — сказала пожилая дама с дружелюбной улыбкой. — Ведь вы член нашей семьи, мой милый.

Стивен в изумлении уставился на мисс Олбрайт. «Член семьи»? Он даже не чувствовал себя членом своей собственной семьи.

— Э-э… благодарю вас… тетя Оливия, — в смущении пробормотал Стивен.

— Вы сегодня неважно выглядите, — заметила она. Вспомнив о Хейли, Стивен потупился.

— Боюсь, что я сегодня неважно спал.

— Ах, Боже мой! Это очень плохо. Я тоже иногда по утрам встаю не с той ноги.

Тетя Оливия с сочувствием покачала головой. Стивен чуть не поперхнулся кофе.

— Я сказал «спал», а не «встал».

Радостная улыбка озарила лицо пожилой дамы.

— А!.. Очень рада, что вы чувствуете себя хорошо. Хотя я удивлена, что вы так говорите. Вы немного бледны.

— Я прекрасно себя чувствую, — с отчаянием в голосе проговорил Стивен и тотчас же почувствовал, что в висках у него словно застучали молоточки. — А где… все остальные? — чуть ли не прокричал он, надеясь, что тетя Оливия его услышит.

— Хейли и дети пошли на озеро. Они там занимаются.

— Занимаются? На озере?

— Конечно. Хейли всегда проводит уроки на свежем воздухе, если погода позволяет. А я осталась дома, чтобы присмотреть за прачкой, она приходит к нам из городка. Хейли говорит, что не знает, как обошлась бы без моей помощи. Знаете… если бы я не присматривала за стиркой, мы все давно уже ходили бы в лохмотьях!

Стивен едва заметно улыбнулся. Как это похоже на Хейли — сделать так, чтобы тетка почувствовала себя нужной. Допив кофе, он поднялся из-за стола, подошел к тете Оливии и запечатлел поцелуй на ее пальцах.

— Хейли и детям очень повезло, вы за ними присматриваете, тетя Оливия.

Стивен старался говорить как можно громче, чтобы пожилая дама расслышала его. И она действительно услышала — Стивен понял это, заметив на щеках тетушки румянец.

— Ах! — Она пригладила волосы и потупилась. — Как вы замечательно говорите, мистер Барретсон. Знаете, я думаю, что вы очаровательнее самого короля. — Она взглянула на него и еще больше порозовела. Стивен засмеялся.

— Не уверен, что «очаровательный» — наилучшее слово для описания достоинств его величества.

Она широко раскрыла глаза.

— Боже мой, неужели вы с ним встречались?

— Разумеется, я… — Стивен осекся, закашлялся. Он совсем забыл, за кого себя выдает. Ведь домашний учитель никак не может быть знаком с королем Георгом. — Прошу прощения. Конечно же, я с ним не знаком… Знаете, я, пожалуй, схожу к озеру и посмотрю на них.

Стивен снова склонился над рукой тетушки, а затем поспешно вышел из столовой.

— Какой чудесный молодой человек, — пробормотала Оливия. — Такой очаровательный… И дьявольски красив. Интересно, что моя племянница собирается с этим делать?

Голоса Стивен услышал раньше, чем увидел говоривших. Остановившись у прибрежных зарослей, он прислушался.

— Превосходно, — раздался голос Хейли. — А теперь кто мне скажет, кто такой Брабанцио?

— Это отец Дездемоны из «Отелло», — ответил Натан. — Он категорически возражал против ее брака с мавром.

— Правильно, — сказала Хейли. — А Гонерилья?

— Она старшая дочь короля из «Короля Лира», — ответил Эндрю. — Это слишком легкие вопросы, Хейли. Спроси что-нибудь потруднее.

— Хорошо. Кто такой Деметрий?

— Молодой человек, влюбленный в Гермию из «Сна в летнюю ночь», — сказал Натан.

— Нет, — возразил Эндрю. — Он друг Антония из «Антония и Клеопатры».

— Вы оба правы, — улыбнулась Хейли. — Шекспир часто использует одно и то же имя в разных пьесах.

— Деметрием зовут также брата Хирона из «Тита Андроника», — проговорил Стивен, выходя из-за деревьев.

Он осмотрелся. Хейли и мальчики устроились на огромном, изъеденном молью стеганом одеяле. Натан и Эндрю лежали, а Хейли сидела, подобрав под себя ноги. Немного в стороне расположились перед мольбертами Келли и Памела — обе с кисточками для акварели.

Услышав голос гостя, Хейли обернулась.

— Сти… Мистер Барретсон! Какой… приятный сюрприз.

— Можно присоединиться к вам?

Она заколебалась, потом чуть подвинулась.

— Да, конечно, мистер Барретсон.

Стивен сел рядом с Хейли, окинул ее взглядом — и сердце его гулко забилось. Ее каштановые волосы сейчас казались чуть рыжеватыми. А безобразное платье нисколько не портило ее; Хейли, как всегда, была прекрасна.

Он протянул ей букетик цветов.

— Это вам.

Лицо ее озарилось чудесной улыбкой, и сердце Стивена екнуло.

— Анютины глазки, — сказала она. — Спасибо. Он придвинулся к ней ближе и тихо проговорил:

— Простите меня. Вчера вечером я позволил себе забыться.

Хейли вспыхнула.

— Ничего страшного.

У него точно гора с плеч свалилась, хотя здравый смысл подсказывал: было бы лучше, если бы она рассердилась.

— Не хотите ли позаниматься вместе с нами? — спросила Хейли. — Ведь вы учитель.

— Судя по всему, мальчики неплохо знакомы с Шекспиром, — сказал Стивен, радуясь, что прервал не урок латыни.

— А вы любите Шекспира, мистер Барретсон? — спросил Эндрю, с любопытством глядя на Стивена.

— Да, конечно. Но все-таки мне больше нравятся рассказы о короле Артуре и рыцарях Круглого стола.

Стивен вспомнил, как в детстве убегал в лес, окружающий Барретсон-Холл, и увлекал за собой Викторию и Грегори. Это было одно из очень немногих приятных воспоминаний детства.

— Мы часто играем в рыцарей короля Артура! — воскликнул Натан и указал на лужайку неподалеку. — Мы там строим из камней замок Камелот. Эндрю у нас Артур, а я — Ланселот. Мы ищем Галахада. Хотите играть с нами?

— Насколько я помню, Галахад — безупречный молодой человек, — усмехнулся Стивен. — Боюсь, что не подойду для этой роли.

— Тогда как насчет Парсифаля? — вмешался Эндрю.

— Ладно, — кивнул Стивен. — А вы кого изображаете в Камелоте? — обратился он к Хейли.

Та рассмеялась.

— Мы с Памелой вдвоем играем роль королевы Джиневры. Мы редко совершаем подвиги. Наша задача — заботиться о замке и дожидаться возвращения благородных рыцарей.

— А Келли — паж короля Артура, — сказал Натан.

— Судя по всему, у вас неплохие шансы отыскать чашу Грааля, — улыбнулся Стивен. — Когда состоится следующий поход?

Эндрю и Натан с надеждой посмотрели на Хейли.

— Сегодня, Хейли? Ну пожалуйста…

— Завтра, мои добрые рыцари. Никаких поисков Грааля, пока мы не покончим с домашними делами. К тому же сейчас у нас урок.

Мальчики вздохнули. Стивен с интересом наблюдал за Хейли. Сначала она велела Натану придумать короткий рассказ и составила полдюжины сложных математических задач для Эндрю. Потом объяснила Келли, как пользоваться кисточкой и красками. После обсудила с Памелой некоторые хозяйственные вопросы. Стивен слушал и удивлялся. Эти занятия совершенно не походили на те уроки, которые когда-то давали в Барретсон-Холле домашние учителя Стивена. Хейли все делает не так, как принято. Может быть, это его и привлекает?.. Когда дети выполнили свои задания, Хейли открыла корзинку и принялась готовиться к завтраку.

— Мистер Барретсон, надеюсь, вы проголодались? — спросила она.

— Умираю от голода, — улыбнулся он.

— Какую часть курицы вы предпочитаете? У меня есть еще четыре ножки и два крылышка.

— Неужели четыре? — проговорил он вполголоса. — Полагаю, они очаровательны.

Хейли не сразу поняла смысл его слов. Когда же наконец поняла, залилась ярким румянцем.

— Но я ведь имела в виду…

— Румянец очень вам к лицу, — с улыбкой перебил Стивен. Он взял из корзинки куриную ножку и впился в нее зубами. — Восхитительно… А вы знаете… быть учителем ужасно забавно. Хейли, почему вы покраснели? Точно так же вы покраснели, сказав, что ваше имя означает «с покосного луга».

Стивен умолк и внимательно посмотрел на Хейли. Затем тихо проговорил:

— Полагаю, что теперь мы неплохо знаем друг друга. Не могли бы вы мне объяснить, что означает ваше имя?

Хейли осмотрелась. Эндрю с Натаном уплетали пирог с мясом и одновременно пытались поймать кузнечика. А Па-Мела и Келли, сидевшие на другом краю одеяла, весело смеялись, глядя на братьев.

— Им не до нас, — проговорил Стивен. — Я слушаю вас, Хейли.

Она лукаво улыбнулась:

— Я не хочу вас шокировать.

Он махнул куриной ножкой, отметая ее аргументы.

— Уверяю вас, меня шокировать невозможно.

— Ну хорошо. Но не говорите потом, что я вас не предупредила. У Олбрайтов есть традиция — давать детям имена, напоминающие об обстоятельствах их… э-э… зачатия.

Стивен в изумлении уставился на Хейли.

— Вы хотите сказать, что ваши родители…

— Совершенно верно. На покосном лугу. Стивен усмехнулся:

— Сознаюсь, теперь мне любопытно было бы узнать происхождение имен остальных детей.

Хейли снова улыбнулась.

— Хорошо. Памела означает «сделанная из меда». Папа подарил маме кувшин с медом, и…

— Довольно, я все понял, — перебил ее Стивен.

— Натан означает «Божий дар», и это имя выбрали потому, что родители молили о мальчике. Эндрю — «мужественный»: мама сказала, что папа… э-э… мужественный. — Хейли кашлянула. — А Келли — «самая красивая». Так решила мама, чтобы отметить свою… э-э… ночь с папой.

Стивен с улыбкой поглядывал на Хейли. В какой-то момент глаза их встретились, и он вдруг почувствовал, что ему хочется прикоснуться к ней и поцеловать. Все обещания, которые Стивен давал себе минувшей ночью, мигом вылетели из головы.

Наклонившись к ней, он прошептал:

— Ваша кожа приобретает очаровательный оттенок, когда…

— Хейли! — раздался голосок Келли. — Можно мне попить сидра?

Хейли повернулась и принялась наливать сестре сидр. Стивен вздохнул — мгновение было упущено. Минуту спустя к ним присоединилась Памела.

— Мистер Барретсон, какого возраста ваши ученики? — спросила она.

Он с трудом отвел глаза от соблазнительных губ Хейли.

— Молодой человек, который был на моем попечении в последнее время, недавно уехал в Итон, — ответил Стивен. — Пока я свободен, а в следующем месяце поступлю на службу в другую семью.

— А где они живут? — спросила Келли. — Надеюсь, это рядом с Холстедом и мы сможем часто видеться с вами. — Девочка смотрела на него с надеждой в глазах.

Стивен задумался… Он знал, что, уехав из Холстеда, едва ли когда-нибудь увидится с Олбрайтами.

— К сожалению, эти люди живут очень далеко от Холстеда, Келли, — ответил наконец Стивен.

Девочка погрустнела, но тотчас же снова оживилась.

— А может быть, вы сможете навестить нас? — спросила она. — В следующем месяце Хейли обещала устроить вечер в честь моего дня рождения. Не хотите ли приехать? У нас будет торжественное чаепитие с печеньем и кексами.

Громкий лай избавил Стивена от необходимости отвечать. Он повернулся — и замер, увидев трех огромных собак. Выскочив из леса, они бросились к озеру. Стивен хотел подняться с одеяла, но Хейли жестом остановила его.

— На вашем месте я не стала бы вставать, — сказала она со смехом. — Это покажется им приглашением поиграть, и они могут сбить вас с ног.

— Какие чудовища, — пробормотал Стивен, глядя на приближающихся собак. — Похоже, они собираются разорвать нас…

— Это наши любимцы, — снова улыбнулась Хейли. — Конечно, вид у них устрашающий, но они кроткие, как овечки. Вы с ними подружитесь, я уверена.

Стивен хотел что-то сказать, но не успел — в следующее мгновение воцарился хаос. Собаки запрыгнули на одеяло и, виляя хвостами, принялись пожирать остатки завтрака.

— Мистер Барретсон, позвольте представить вам Уинки, Пинки и Стинки, — проговорила Хейли, пытаясь скрыть усмешку. — Милые собачки, это мистер Барретсон, наш гость. Надеюсь, вы будете с ним любезны и почтительны.

У пса, стоявшего перед Стивеном, был только один глаз.

— Это, как я понял, Уинки? — сказал он, искоса взглянув на Хейли.

— Вы правы. Бедный Уинки потерял глаз несколько лет назад. А вот Пинки. Когда она была щенком, у нее совсем не было шерсти, только розовая кожа.

Тут к Стивену подошел еще один огромный пес. Он ткнулся мордой в лицо маркиза и тявкнул. Без сомнения, это был Станки; от его дыхания Стивен чуть не задохнулся. И тут, прежде чем он успел оттолкнуть Стинки, тот облизал его своим мерзким липким языком.

— Дать вам носовой платок? — спросила Хейли, в смущении глядя на Стивена.

Тот потрогал щеку.

— Полагаю, что лучше умыться.

— Подождите здесь, — сказала Хейли. — Я намочу для вас салфетку.

Она направилась к озеру и опустила в воду льняную салфетку.

— Хейли! Берегись! — раздался крик.

Но Эндрю закричал слишком поздно. Как только Хейли выпрямилась, одна из собак подскочила к ней и положила огромные передние лапы ей на плечи. Явно не готовая к такому бурному приветствию, Хейли вскрикнула и, оступившись, упала в воду. Стивен вскочил на ноги и, не обращая внимания на боль в ребрах, помчался на берег. Когда Стивен подбежал к озеру, Эндрю и Натан уже помогли сестре встать. Стивен остановился, в изумлении глядя на Хейли. Вода стекала с ее волос и платья. К тому же она с головы до ног была забрызгана илом и облеплена водяными растениями. Сделав еще несколько шагов, Хейли остановилась в нескольких метрах от Стивена. Он невольно поморщился — от нее пахло илом и гниющими водорослями, пахло чудовищно. И виноват в этом был, конечно же, Стинки. Тут Стивен взглянул в лицо Хейли — и глазам своим не поверил. Он нисколько не сомневался: Хейли страшно злится. Ведь даже его сестра Виктория — обычно очень милая особа — в подобной ситуации пришла бы в ярость.

А Хейли смеялась.

— С тобой все в порядке? — спросила Памела, державшая за руку Келли.

Хейли оглядела свое платье.

— Ну… вид у меня как у самого дьявола. И воняет от меня ужасно. Но, не считая этого, все в порядке. — Она робко взглянула на Стивена. — Простите, я забыла сказать, что собачки легко возбудимы.

Стивен взглянул на свою рубашку и утер влажным рукавом лицо.

— Значит, они легко возбудимы? — спросил он, осматриваясь. Все были мокрые и грязные, в особенности малышка Келли.

— Пожалуй, лучше сказать, что они… слишком восторженные. — Памела отбросила с лица мокрые волосы.

— А может быть, слишком веселые? — с усмешкой проговорил Эндрю.

— Просто они неуравновешенные, — покачав головой, пробормотал Стивен.

Натан с мольбой посмотрел на Хейли.

— А можно мы искупаемся? Ну пожалуйста… Все равно мы уже мокрые.

Стивен думал, что Хейли рассердится, но она весело улыбнулась и, подобрав мокрые юбки, закричала:

— Кто последний, тот гоблин с бородавкой на носу!

В следующее мгновение все Олбрайты, в том числе и Памела, до этого момента казавшаяся Стивену весьма здравомыслящей особой, бросились в воду.

Стивен, стоя на берегу, с усмешкой смотрел на веселившееся семейство. Братья и сестры обдавали друг друга брызгами и перебрасывались цитатами из Шекспира.

Маркиз покачал головой. В эти минуты Олбрайты походили на сумасшедших. И все же их веселье оказалось заразительным. В конце концов Стивен не выдержал и расхохотался так, что у него заболели ребра. Олбрайты еще больше развеселились.

— Мистер Барретсон! Вы гоблин с бородавкой на носу! — Келли выскочила из воды и, подбежав к Стивену, схватила его за руку. — Пойдемте! Вы прозеваете все веселье!

Стивен колебался. Резвиться в озере? Прямо в одежде? Неужели он способен на это? Одно дело — смотреть на странное семейство, и совсем другое — принимать участие в их забавах.

А Келли упорствовала:

— Не бойтесь, мистер Барретсон. Это всего лишь вода. Он с улыбкой посмотрел на девочку.

— А я и не боюсь.

Приподнявшись на цыпочки, Келли вполголоса проговорила:

— Если бы Уинстон был здесь, он сказал бы: «Да окунитесь же, черт побери! Не бойтесь, ваша задница не растает». Так он говорит Эндрю и Натану, когда они не хотят мыться.

Стивен снова взглянул на малышку — и громко рассмеялся. Келли же, очевидно, истолковавшая этот смех как капитуляцию, дернула его за руку, и Стивен в конце концов уступил. «Какого черта, ведь никто ничего не узнает», — подумал он.

Едва лишь маркиз приблизился к веселому семейству, как на голову ему обрушились потоки воды. Задыхаясь, он принялся отплевываться. Хейли весело рассмеялась.

Прошло почти полчаса, прежде чем Хейли объявила о прекращении огня.

— Довольно! — крикнула она, с трудом переводя дух.

Противоборствующие армии пожали друг другу руки и со смехом выбрались из озера. Со всех ручьями стекала вода.

Они поднялись на берег, и тут из зарослей раздался мужской голос:

— Здравствуйте! Это вы, мисс Олбрайт?

В следующее мгновение из леса вышли двое мужчин и молодая дама.

— Господи, это ведь доктор Уэнтбридж, — расстроилась Памела. — Что он обо мне подумает? Какой ужас!..

— Пошли быстрее. — Хейли схватила Памелу за руку и потащила ее к одеялу. — С твоими волосами мы ничего не можем сделать, но по крайней мере спрячем твое платье.

Хейли накинула одеяло на плечи сестры и отбросила пряди с ее раскрасневшегося лица. Затем повернулась к молодым джентльменам и их спутнице; все трое остановились в нескольких метрах от Памелы.

— Мисс Олбрайт, что с вами произошло? — проговорил невысокий молодой человек со светло-каштановыми волосами и синими глазами.

Стивен внимательно посмотрел на незнакомца и заметил, что тот, обращаясь к Хейли, то и дело поглядывает на Памелу. Старшая же сестра по-прежнему молчала, и было похоже, что она не очень-то рада этой встрече. Стивен перевел взгляд на высокого джентльмена, белокурого и голубоглазого. Заметив, что тот пристально смотрит на Хейли, облепленную мокрым платьем, Стивен невольно нахмурился.

Что же касается молодой незнакомки, то она, хотя и была весьма привлекательной особой, почему-то сразу же не понравилась Стивену.

Хейли откашлялась.

— Мы играли с собаками и, к сожалению, оказались в воде.

— Какое несчастье… Но это так похоже на вас, милая Хейли, — сказала молодая дама, наморщив носик. Она окинула Олбрайтов надменным взглядом и уставилась на Стивена; ее светло-карие глаза округлились. — Полагаю, Хейли, нас необходимо представить друг другу, — пробормотала высокомерная красавица.

— Представить? — Хейли проследила за ее взглядом и увидела, что он устремлен на Стивена. — Ах да, конечно. Это мистер Стивен Барретсон, из Лондона. Он прогостит у нас несколько недель. — Хейли кивнула в сторону дамы: — Мистер Барретсон, позвольте представить вам миссис Лорелею Смит, нашу соседку.

Стивен склонился над протянутой рукой женщины:

— Весьма рад, миссис Смит.

— Я также, мистер Барретсон, — улыбнулась миссис Смит; она по-прежнему пожирала глазами Стивена.

Хейли, откашлявшись, продолжала:

— А это мистер Маршалл Уэнтбридж, тоже наш сосед. Он недавно закончил учебу и теперь он доктор. Он навещал вас, мистер Барретсон, когда вы были больны.

Маршалл Уэнтбридж протянул Стивену руку.

— Рад видеть вас в добром здравии, мистер Барретсон. Судя по всему, вы уже познакомились с Уинки, Пинки и Стинки, — добавил он с усмешкой.

— Печально, но факт. — Стивен скорчил гримасу.

Доктор Уэнтбридж отступил в сторону, и Стивен взглянул на высокого белокурого джентльмена. К величайшему неудовольствию Стивена, он смотрел прямо на грудь Хейли. Маркиз снова нахмурился.

Наконец Хейли вновь заговорила:

— Мистер Барретсон, позвольте познакомить вас с мистером Джереми Попплмором. Он тоже наш сосед.

Когда Стивен услышал это имя, ему показалось, что его ударили в солнечное сплетение. Стараясь казаться невозмутимым, он разглядывай бывшего возлюбленного Хейли.

Джереми протянул ему руку.

— Рад познакомиться, мистер Барретсон, — пробормотал он, по-прежнему глядя на Хейли.

Стивен сделал шаг в сторону и, заслонив девушку от глаз Джереми, пожал ему руку.

— Что ж, было очень приятно встретиться с вами, — сказала Хейли, выглядывая из-за плеча Стивена. — Но к сожалению, мы не очень-то прилично выглядим. Нам нужно вернуться домой. Пожалуйста, извините нас.

Хейли повернулась, взяла Келли за руку и зашагала в сторону дома. Но Лорелея Смит тотчас же ее окликнула:

— Подождите, милая Хейли! Пока вы не ушли, мне нужно сказать вам, зачем мы вас искали. — Она протянула Хейли сложенный листок бумаги, запечатанный красным воском. — Это приглашение для вас и Памелы. Через неделю я устраиваю у себя небольшой прием в честь благополучного возвращения Джереми. — Миссис Смит повернулась к Стивену: — Надеюсь, мистер Барретсон, вы еще не уедете из Холстеда к тому времени. Буду очень рада видеть вас у себя. — Она многозначительно улыбнулась.

Маркиз прекрасно понял значение этой улыбки. Было совершенно очевидно, что миссис Смит не прочь познакомиться с ним поближе.

Решив, что не следует огорчать соседку Хейли, Стивен наклонил голову.

— Сочту за честь побывать у вас.

— Чудесно! — просияла миссис Смит. Затем снова повернулась к Хейли. — Надеюсь, к тому времени вам удастся высохнуть, моя милая, — проговорила она с гортанным смехом. Потом, взяв под руки своих спутников, сказала: — Пойдемте, джентльмены. Давайте уйдем отсюда до появления этих жутких собак.

Мужчины попрощались, и Стивен развеселился, заметив, что Маршалл Уэнтбридж не отводил глаз от Памелы до самого последнего мгновения. Но его совсем не веселило то, что Джереми до последней секунды смотрел на Хейли.

— Хейли, постойте!

Стивену не хотелось, чтобы эта просьба прозвучала как приказание, но он не сумел скрыть свое раздражение.

Хейли повернулась к нему и вопросительно подняла брови. Ее младшие братья и сестры по-прежнему шагали по дорожке, ведущей к дому.

— Что, Стивен?

Он окинул взглядом ее мокрое, облегавшее тело платье, и его охватило желание… Еще больше разозлившись, Стивен заявил:

— Нам нужно обсудить… ваше поведение. Брови Хейли взлетели еще выше.

— Мое поведение?

— Этот человек, этот… Попплкарт…

— Попплмор.

— Вот именно. Он чуть не проглотил язык, увидев, как платье облепило вас совершенно непристойным образом.

Хейли вспыхнула.

— Вы, разумеется, ошибаетесь. Джереми никогда не относился ко мне неуважительно.

— Черт побери, ведь и пяти минут не прошло с тех пор, как он раздевал вас взглядом. — «Проклятие, я ведь делал то же самое», — подумал Стивен и еще больше распалился. — Вид у вас совершенно неприличный. Если вы не разгуливаете в бриджах, облегающих вас, точно вторая кожа…

— Разгуливаю?!

— А теперь вы ходите мокрой и выглядите… — Стивен движением руки обрисовал, как, по его мнению, выглядит в данный момент Хейли. — Ну да, ходите мокрой. Ваше поведение просто шокирует.

Глаза ее вспыхнули.

— Вот как? Что же именно кажется вам оскорбительным?

— Все! — вскипел Стивен. — И то, что вы ездите верхом по-мужски. И то, что читаете мужские журналы. И то, что волосы у вас всегда распущены. Господи, да ведь только дети и шлюхи носят волосы таким манером. — Он принялся расхаживать перед ней. — Вы то и дело… ко всем прикасаетесь. Вы хотя бы отчасти представляете себе, сколько неприличного было в том, что вы меня побрили? А в том, что гуляли ночью в саду вместе со мной? А в том, что позволили мне поцеловать вас? И потом… как вы ведете хозяйство? — продолжал Стивен. — Вашим братьям место в пансионе, а Келли нужна гувернантка. И всем им пошла бы на пользу строгая дисциплина. Занятия следует проводить в классной комнате, а не на изъеденном молью одеяле. Дети и слуги не садятся за один стол. — Прервав свою тираду, Стивен запустил пятерню в волосы. — Уинстону следует следить за своей речью, а Пьеру — сдерживать свой темперамент. Ваше хозяйство — форменный хаос, а поведение всего семейства — скандальное и непристойное.

Теперь глаза Хейли метали молнии:

— Вы все сказали? Он кивнул:

— Да, в основном.

— Превосходно, — ответила Хейли.

Стивен полагал, что она смутится, испугается, отпрянет… Но она, сделав шаг вперед, ткнула его в грудь указательным пальцем.

— А теперь слушайте внимательно, мистер Барретсон. Надеюсь, вы поймете меня правильно. Можете говорить обо мне все что вам угодно, но не смейте оскорблять моих близких. Возможно, мы действительно не совсем обычные люди, но полагать, что мы ведем себя непристойно, — ошибка. Все мои домашние, в том числе Уинстон, — люди приветливые и добросердечные. Я горжусь ими и никому не позволю плохо о них отзываться. Что же до прочих ваших обвинений, — продолжала Хейли, — то я была вынуждена сесть на Перикла по-мужски, когда мы спасали вас, поскольку на нем не было дамского седла. И полагаю, что парламент не считает чтение мужских журналов преступлением. Бриджи я ношу только по ночам, гуляя по саду. А мои волосы… Как бы я ни причесалась, любая прическа рассыпается. И еще… прикасаясь к моим домашним, я таким образом выказываю им симпатию. Но я бы ни разу к вам не прикоснулась, если бы знала, что вам это неприятно. Хейли сделала движение, намереваясь снова ткнуть Стивена пальцем в грудь, но он поспешно отступил.

— Предлагая побрить вас, я думала исключительно о ваших удобствах. И насколько помню, это вы подошли ко мне в саду. Впрочем, я совершенно согласна: позволив вам поцеловать меня, я допустила ошибку. Но будьте уверены, подобное больше не повторится.

— Хейли, я…

— Мистер Барретсон, я еще не закончила, — перебила она. — У меня нет средств ни на гувернантку, ни на пансион, но уверяю вас: даже если бы они у меня были, мне бы и в голову не пришло отослать из дома Эндрю либо Натана. В нашей семье у каждого есть свои обязанности. И кроме того, существуют общие для всех правила поведения. Возможно, правила эти не соответствуют вашим представлениям о хорошем тоне, но это ровным счетом ничего не значит. Я занимаюсь воспитанием детей и считаю, что они прекрасно себя ведут. Они слишком шумные? Да, согласна. Но если бы они сидели тихо, я бы встревожилась… — Хейли поджала губы и, немного помолчав, в задумчивости проговорила: — Хм-м, так что же еще оскорбило вас?

Стивен хотел что-то ответить, но не успел. Она снова заговорила:

— Ах да… Наше изъеденное молью одеяло. Нам очень нравится проводить занятия на открытом воздухе. И я удивляюсь, что вы, будучи домашним учителем, сами не делаете этого. Впрочем, мы с вами, очевидно, расходимся почти во всем. Дети и слуги едят за одним столом, потому что все мы — одна семья. Но вам, наверное, этого не понять. Если же Пьеру нравится размахивать руками, а Уинстон немного грубоват, я не сержусь, потому что люблю их. Но вам, кажется, и об этом ничего не известно. Что ж, мне очень жаль вас.

Стивен в изумлении смотрел на Хейли. Впервые в жизни он получил такую отповедь.

Господи, он чувствует себя идиотом! Ведь вспылил просто-напросто из ревности! И добился только того, что вызвал возмущение Хейли.

Бросив на него испепеляющий взгляд, она зашагала по тропинке, ведущей к дому. Сгорая от стыда, Стивен несколько мгновений колебался. Потом догнал Хейли и схватил ее за руку:

— Постойте… Она остановилась.

— Прошу вас, отпустите меня. Вы недвусмысленно дали понять, что испытываете неприязнь к прикосновениям.

Он медленно убрал руку; сердце у него сжалось. Дело ведь не в том, что ему не нравятся ее прикосновения. Они-то ему очень даже нравятся.

— Хейли, я должен извиниться перед вами. Она молчала.

— Я разозлился… и вспылил, — продолжал он. — Мне очень жаль, Хейли…

Какое-то время она пристально смотрела на него. Потом кивнула и холодно проговорила:

— Принимаю ваши извинения, мистер Барретсон. А теперь прошу простить меня, я должна сменить свое «непристойное» одеяние.

Она повернулась и снова зашагала по тропинке.

Стивен смотрел ей вслед. Он не помнил, когда в последний раз кто-либо возражал ему или он сам просил прощения. Ему казалось, что он впервые в жизни сожалел о своих опрометчивых словах.

Но сейчас он чувствовал: сердце у него болит.

И болело оно вовсе не потому, что Хейли с силой ткнула его пальцем в грудь.

Глава 12

В конце дня Стивен присоединился к семейству, сидевшему за обеденным столом.

Он взглянул на Хейли, и сердце его забилось быстрее. Когда их взгляды встретились, она едва заметно улыбнулась, и Стивен с облегчением вздохнул.

В этот день была очередь Натана произносить вечернюю молитву. Все взялись за руки, однако Хейли не подала Стивену руку, даже не сделала движения в его сторону.

Стивена охватило острое чувство утраты. «Она прикасается к ним, чтобы выказать им свою любовь. А ко мне не хочет прикасаться». Стивен понимал, что сам в этом виноват, но он ведь не хотел сказать, что ее прикосновения ему неприятны…

Стивен судорожно сглотнул и протянул Хейли руку. Она посмотрела на него с удивлением, но по-прежнему сидела не шелохнувшись.

Он тихо проговорил:

— Пожалуйста.

Маркиз Гленфилд не часто произносил это слово.

Взгляды их встретились, и Хейли, немного помедлив, протянула Стивену руку. Почувствовав тепло ее ладони, он невольно улыбнулся, и она улыбнулась ему в ответ.

Пока Натан произносил слова молитвы, Стивен мысленно рисовал Хейли такой, какой она была утром — мокрой, грязной… и ужасно веселой; а потом — разгневанной, со сверкающими глазами.

— Мистер Барретсон. — Келли потянула его за рукав. — Вы можете отпустить руку Хейли. Натан уже закончил.

Стивен посмотрел на малышку и выпустил руку Хейли.

— Спасибо, Келли, — сказал он с улыбкой.

Трапеза была шумной; дети со смехом рассказывали тете Оливии, Уинстону и Гримзли об утреннем «купании».

Хотя Стивен в течение обеда обменялся с Хейли всего лишь несколькими фразами, он постоянно ощущал ее присутствие. При каждом движении Хейли он чувствовал слабый аромат роз и слышал ее чудесный смех. Один раз, когда они одновременно потянулись к солонке, пальцы их соприкоснулись и сердце его замерло. Стивен в изумлении покачал головой — он не ожидал от себя такой реакции.

После обеда все перешли в гостиную. Эндрю предложил Стивену сразиться в шахматы. Тем временем Хейли, Памела, Натан и Келли сели играть в карты, а тетя Оливия занялась рукоделием.

Вскоре выяснилось, что Эндрю очень неплохо играет, но Стивен все же обыграл его.

— Шах и мат, — объявил он, делая ход слоном. — Превосходная партия, Эндрю. Ты, оказывается, сильный игрок, все время держал меня в напряжении. Это отец научил тебя играть в шахматы?

— Да. Папа всех нас научил, кроме Келли, конечно. Я могу обыграть Натана, а вот Хейли — пока нет.

Стивен поднял брови.

— Твоя сестра играет в шахматы?

— Хейли играет лучше, чем папа, а папа играл очень хорошо. — Эндрю в задумчивости посмотрел на Стивена. — Вы хороший игрок, но держу пари, что Хейли вас обыграет.

Стивен много лет не проигрывал в шахматы.

— Сомневаюсь, что твоя сестра сумела бы меня обыграть, — усмехнулся маркиз.

— Сомневаетесь? А хотите пари? — оживился Эндрю. Стивен усмехнулся.

— На каких условиях?

Эндрю задумался и вдруг выпалил:

— Если вы проиграете, то поможете мне и Натану достроить наш замок на лугу у озера.

Стивен кивнул и тут же спросил:

— А если я выиграю?

— Не выиграете, — с уверенностью заявил Эндрю. Стивен наклонился к его плечу:

— Если я выиграю, вы с Натаном поможете сестре прополоть цветник.

На лице Эндрю появилось выражение ужаса.

— Прополоть цветник? Но ведь это занятие для девчонок, — пробормотал он.

— Я и сам так думал, — сказал Стивен. — Но недавно понял, что каждый мужчина должен разбираться в цветах.

— Правда? — Эндрю недоверчиво взглянул на Стивена.

Тот приложил руку к груди.

— Поверь мне. Помощь в цветнике — мужское занятие. Кроме того… — Стивен усмехнулся, — если Хейли действительно такой сильный игрок, тебе не придется помогать ей.

— Да, верно. — Эндрю расплылся в улыбке. — А вам придется строить замок. Решено. Заключаем пари.

Стивен взглянул на Хейли, с хмурым видом смотревшую в свои карты.

— Сегодня же вечером я брошу ей вызов, — пробормотал он.

— Говорят, что вы очень хорошо играете в шахматы.

Хейли, направлявшаяся в кабинет, вздрогнула от неожиданности и остановилась. Прямо перед ней, прислонившись к дверному косяку, стоял Стивен.

— Я думала, все пошли спать, — сказала она, пытаясь унять сердцебиение.

— Пошли… Все, кроме нас, — тихо проговорил Стивен. — Эндрю сказал мне, что вы превосходная шахматистка. Может, рискнете сыграть со мной?

Хейли в удивлении вскинула брови.

— Разве вы не понимаете, что это неприлично? Неприлично находиться с вами наедине. Мне вовсе не хочется получить еще один выговор.

— Я признал, что погорячился. Мне показалось, что вы приняли мои извинения.

— Приняла, но…

— Тогда сыграйте со мной в шахматы.

Хейли колебалась. Ей следовало заняться очередным рассказом, но мысль о том, что она побудет какое-то время наедине со Стивеном, казалась слишком соблазнительной. Приключения капитана Хейдона Миллза могут немного подождать.

Сверкнув улыбкой, Хейли следом за Стивеном прошла в гостиную.

— С удовольствием сыграю.

Они уселись друг против друга перед камином; между ними стоял столик красного дерева. Стивен улыбнулся.

— Каковы будут ставки?

Хейли посмотрела на него с удивлением.

— Ставки? Вы имеете в виду… какое-то пари?

— Совершенно верно. Так играть гораздо интереснее, вы согласны?

— Да, пожалуй, — пробормотала Хейли. — Только боюсь, что могу поставить на кон не очень-то большую сумму.

— Я говорю не о деньгах.

— Вот как? Тогда о чем же?

— Побежденный выполнит какое-нибудь желание победителя, — с улыбкой проговорил он.

— Какое, например? — Хейли была в недоумении.

— Если выиграете вы, то я прополю ваш цветник. А если выиграю я, то попрошу вас починить мне рубашку. Или еще раз побрить.

Хейли уставилась на него в изумлении.

— Но я с удовольствием сделаю все это просто так… — пробормотала она.

— Что ж… Тогда я придумаю что-нибудь другое, — сказал Стивен.

— Разумеется. Если вы меня обыграете. Стивен кивнул.

— Начнем? — спросил он.

Хейли почувствовала приятное волнение — ей давно уже не доводилось играть с серьезным противником. С усмешкой взглянув на Стивена, она сказала:

— Будьте готовы к поражению.

Хейли быстро поняла, что Стивен — хороший игрок. Наслаждаясь вызовом, она упорно атаковала все его ходы.

После двух часов напряженной борьбы Стивен откинулся на спинку кресла; он только что сделал блестящий ход, и теперь на лице его появилась самодовольная улыбка.

— Что ж, ходите.

— Если вы настаиваете. — Хейли наклонилась над столиком и сделала ход ферзем. — Шах и мат.

Самодовольное выражение исчезло с лица Стивена. Он с восхищением посмотрел на Хейли.

— Действительно, шах и мат. Не понимаю, как вам это удалось. Я даже не заметил, что мой король под ударом. — Стивен улыбнулся. — Должен вам сообщить: я уже много лет не проигрывал ни одной партии.

— Кажется, вы не особенно огорчены. Когда я придумаю, как вам расплачиваться, вид у вас будет не такой счастливый.

— Почему? Вы уже решили, что я должен сделать по вашему желанию?

— Пока еще нет. Но прополка цветника представляется весьма полезным делом.

Стивен потрогал свое перебинтованное плечо.

— Это слишком тяжелая работа для человека в моем состоянии. — Он закашлялся для пущего эффекта.

Хейли с насмешливым видом поджала губы.

— Конечно. Пожалуй, я лучше попрошу вас вымыть Уинки, Пинки и Стинки.

На лице Стивена появилось выражение ужаса, и Хейли едва удержалась от смеха.

— Прополка меня вполне устраивает, — проговорил маркиз.

— Успокойтесь. Обещаю, что не заставлю вас заниматься чем-то недостойным.

— Слава Богу. — Стивен встал. — Вы не возражаете, если я немного выпью?

— Конечно, нет. Я уже сказала: будьте как дома. Я рада, что кому-то нравится папино бренди.

— Спасибо. — Стивен в задумчивости посмотрел на девушку. Какой-то демон заставил его спросить — Не хотите ли присоединиться ко мне?

Хейли подняла брови.

— я?

— Да. Нужно же отпраздновать вашу победу. Вы когда-нибудь пробовали бренди?

— Нет. Но ведь женщины этого не пьют. — Она лукаво взглянула на Стивена. — И вам это, конечно, известно.

— Обещаю, что никому не скажу, — проговорил он с улыбкой. — Разве вам не любопытно узнать, что это за напиток? Уверяю вас, бренди вам понравится. — Налив два стакана, Стивен подал один из них Хейли и сел на диванчик рядом с ней. — Попробуйте.

Она с сомнением смотрела на янтарную жидкость. Капитан Хейдон Миллз частенько попивал бренди, и Хейли решила: поскольку она об этом пишет, ей следует хотя бы попробовать. Разумеется, лишь для пользы дела.

Собравшись с духом, она проговорила:

— Как сказал бы Уинстон — «задраить люки!». Осушив стакан несколькими глотками, Хейли едва не задохнулась.

— О Боже… — пробормотала она, прослезившись. Стивен встал и помог ей подняться с дивана.

— Все в порядке? — спросил он. Хейли кивнула.

— Да. — Она в изумлении уставилась на Стивена. — Как вы можете пить такую мерзость? Это ужасно!

Подавив смешок, он сказал:

— Бренди полагается пить медленно.

— Нужно было меня предупредить. — Глядя на Стивена сверкающими глазами, она пробормотала: — О Боже, мне как-то… не по себе.

Взяв Хейли за руку, Стивен подвел ее к софе у камина.

— Присядьте, — сказал он и сел рядом. — Вам лучше? Она кивнула.

— Да. Прошу прощения. Просто в какой-то момент я вдруг почувствовала себя… О Боже!

Хейли откинулась на подушку и закрыла глаза. Она чувствовала головокружение — и одновременно испытывала какое-то странное томление.

Стивен пристально посмотрел ей в глаза.

— Вы выпили очень крепкий напиток. К тому же за обедом вы почти ничего не ели, и это не пошло вам на пользу.

Хейли нахмурилась.

— Откуда вы знаете, что я не ела за обедом?

«Я не мог отвести от вас глаз». Он окинул ее взглядом и, не ответив на вопрос, спросил:

— Неужели ваш любимый цвет — коричневый? Глаза ее широко раскрылись.

— Да нет, пожалуй. Просто он немаркий.

— А у вас есть платья другого цвета? — спросил Стивен. «Интересно, — думал он, — как она выглядит… например, в голубом платье?»

— Конечно. У меня есть два серых платья.

«Два серых платья»! При этих словах он ощутил укол в сердце. Она сказала это без малейшего смущения. Стивен впервые видел женщину, совершенно равнодушную к нарядам. Чтобы подавить желание прикоснуться к ней, он стиснул стакан с бренди. Немного помолчав, проговорил:

— А у Памелы платья разных цветов…

— Да. Правда они красивые? — Ласковая улыбка осветила лицо Хейли. — Ведь Памела в таком возрасте, когда на нее начинают обращать внимание джентльмены, и в особенности один из них. Нужно, чтобы она выглядела красиво. На вечер у Лорелеи Смит я посоветую ей надеть новое светло-зеленое платье. — Хейли сонно улыбнулась. — В нем сестра кажется особенно красивой.

Стивен не удержался и, протянув руку, осторожно прикоснулся к ее пылающей щеке.

— А вы тоже будете в светло-зеленом? Хейли засмеялась и покачала головой.

— Нет. Я надену одно из своих серых платьев. Почему вы хмуритесь? Вы чем-то огорчены?

Он улыбнулся.

— Нет. Просто я подумал, что вы были бы очень красивы в аквамариновом. Под цвет глаз.

Хейли снова рассмеялась — и неожиданно икнула.

— Ой, простите. Интересно, что намешано в это бренди? — Она приложила к вискам кончики пальцев. — Так о чем мы говорили? Ах да… О платьях. Так вот, чтобы сделать меня красивой, потребуется больше чем светлое платье.

Стивен поставил свой стакан на столик и, взяв в ладони ее лицо, тихо проговорил:

— Ошибаетесь, Хейли. Даже ужасные коричневые платья не скрывают вашу красоту.

Она смотрела на него, широко раскрыв глаза.

— Вам вовсе не обязательно говорить мне комплименты. Он осторожно провел ладонью по ее щеке.

— Вы настоящая красавица, Хейли.

Она залилась румянцем, и робкая улыбка тронула ее губы.

— Неужели вам никто об этом не говорил? Румянец стал еще ярче.

— Только мама с папой. Мужчины — никогда.

— Даже Поппельдинк?

— Попплмор. Нет, не говорил.

— Да он попросту глупец!

Она хихикнула — и опять икнула.

— На самом деле он поэт.

— Поэт?! И он ни разу не сказал вам, что вы красивы?

— Нет. Он, по-видимому, занялся поэзией после того, как расторг нашу помолвку. — Пристально глядя на Стивена, Хейли добавила: — Очевидно, я не из тех женщин, которые способны вдохновить его на поэтические откровения.

Хотя она сказала это с улыбкой, Стивен понял, что за улыбкой скрывается душевная боль.

— Вы кого угодно можете вдохновить на писание стихов.

— Правда? Даже вас?

— Даже меня.

— Я вам не верю.

— С удовольствием докажу вам это… но в таком случае вам придется отказаться от своего выигрыша.

— Вы хотите сказать, что не желаете пропалывать цветник?

— Совершенно верно.

Хейли в задумчивости проговорила;

— Что ж, я предпочитаю стихи. — Улыбнувшись, она добавила: — Тогда у меня будет возможность проверить ваше преподавательское мастерство и посмотреть, как вы владеете словом. Итак, я готова. Давайте ваши стихи.

Поудобнее расположившись на софе, Хейли внимательно посмотрела на Стивена. Взгляды их встретились, и он заговорил:

Неуловима и легка, Как солнца свет сквозь облака, А в нежном взгляде тайна есть, Которой не могу прочесть. Ты на других столь не похожа, Но мне милее всех — так что же? Я это докажу на деле И поцелую в губы Хейли Прекрасную с лугов покосных.

Стивен осторожно поцеловал ее и тотчас же отстранился. Она смотрела на него, ошеломленная.

— Ну как? — спросил он. — Я выдержал экзамен на преподавательское мастерство! — Он снова провел ладонью по ее щеке.

Она замерла.

— Вы прикасаетесь ко мне? — Да.

— Но я полагала, что вам это не нравится. Стивен пристально смотрел ей в глаза.

— Мне это нравится, Хейли. Очень нравится.

Взгляд его задержался на блестящем локоне, выбившемся из ее строгой прически. Стивен и думать забыл о приличиях; ему ужасно захотелось вытащить шпильки из этих шелковистых прядей, чтобы они рассыпались по ее плечам. И он снова почувствовал, что ему хочется поцеловать ее. Его неудержимо влекло к этой женщине. Но что же его в ней привлекало?.. Стивен не мог ответить на этот вопрос.

— Благодарю вас за стихи. Они чудесные.

И тут Стивен не выдержал. Отринув здравый смысл, маркиз уступил непреодолимому желанию. Запустив пальцы в волосы Хейли, он впился страстным поцелуем в ее губы.

Она тотчас обвила руками его шею и ответила на поцелуй с такой же страстью.

Стивен целовал ее снова и снова. Затем, не отрываясь от губ Хейли, усадил ее к себе на колени — и едва не застонал, когда она заерзала и опять его обняла.

«Надо остановиться. Я не должен целовать ее. И не должен прикасаться к ней», — сказал себе Стивен — и тут же принялся ласкать ее теплую пышную грудь, прикрытую тонкой тканью платья. Соски ее отвердели, и она тихонько застонала. Услышав этот стон, Стивен забыл обо всем на свете. Уложив Хейли на софу, он улегся рядом и запустил пальцы в ее волосы. Потом провел ладонями по бедрам, после чего снова принялся ласкать ее груди. От нее, как всегда, исходил чудесный аромат роз, и Стивен, лаская и целуя ее, наслаждался этим ароматом.

Неожиданно он поднял голову.

— Откройте глаза, Хейли.

Она посмотрела на него, и желание, пылавшее в аквамариновых глубинах ее глаз, вызвало в его чреслах пульсирующую боль. Он поднес к губам ее ладонь и запечатлел на ней пылкий поцелуй. Хейли чуть пошевелилась, и Стивен застонал — ее бедро прижалось к его возбужденному естеству. Глядя в ее светящиеся глаза, нежные и дремотные от страсти, он стиснул зубы, чтобы побороть охватившее его вожделение. Ему хотелось гораздо большего, чем просто целовать и ласкать ее. Она была вся жаркая и податливая, она желала его, а он — ее. Стивен чувствовал, что задыхается от страсти; ему хотелось задрать ее юбки и погрузиться в нее, хотелось овладеть ею. «Ведь я могу взять ее, могу добиться своего — и избавиться от этой неослабевающей боли…» Но он не мог так поступить. Хейли была девственницей и к тому же захмелела от крепкого бренди. Конечно, он должен подумать о том, что вовсе не намерен с ней оставаться. Тысяча чертей! Она совершенно не похожа на девственниц, которых он знал! Стивен избегал невинных девушек. Они глупы, скучны и, как правило, пребывают в обществе мамаш, мечтающих о том, как бы выдать их замуж. А Хейли бросала ему вызов, соблазняла его, смущала и очаровывала. И его неудержимо к ней влекло. Стивен и сам не знал, откуда у него взялись силы, чтобы оторваться от нее. И все же, мысленно выругавшись, он отпрянул от Хейли и сел. Черт побери! Проклятие! Уронив голову на руки, Стивен закрыл глаза и попытался собраться с мыслями. Нужно бежать от этой женщины. Ей удалось каким-то образом лишить его рассудка. Он мучительно желает ее, он сходит с ума от желания. И конечно же, ему не следовало все это начинать… Она на него разозлилась — и пусть бы все так и оставалось. Но он не сумел взять себя в руки, ему захотелось увидеть в ее глазах этот блеск… Хейли села и положила руку ему на плечо.

— Ах… моя голова, — простонала она. — Какая ужасная боль.

— Я прекрасно вас понимаю, — пробормотал Стивен, поднимаясь с софы. — Давайте отправимся наверх.

В следующее мгновение Стивен подхватил Хейли под мышки и поставил на ноги. Потом, придерживая ее за плечи, направился к двери.

— Подождите, — пробормотала она. — У меня кружится голова.

Но Стивен не стал ждать. Крепко держа Хейли под руку, он потащил ее вверх по лестнице. И не останавливался до тех пор, пока они не добрались до ее спальни. Распахнув дверь, он осторожно завел Хейли в комнату, затем, решительно захлопнув дверь, направился к себе. Переступив порог, Стивен принялся расхаживать по комнате. Он старался не думать о Хейли, трепетавшей от желания и простиравшей к нему руки. И все же он думал о ней, только о ней. Не вмешайся его глупая совесть, он мог бы сейчас наслаждаться ее прекрасным телом, мог бы освободиться от этой ужасной боли в чреслах. «Черт побери, откуда у меня совесть? И как не вовремя она заговорила!» Бросившись в кресло, Стивен уставился на огонь, пылавший в камине. Он провел в невеселых раздумьях не меньше часа, однако кое-что для себя прояснил…

Во-первых, как бы он ни пытался убедить себя в обратном, его неудержимо влечет к Хейли Олбрайт. Прежде ни одна женщина так не увлекала его. И во-вторых, он не овладел ею лишь потому, что она слишком дорога ему; он не мог лишить ее невинности, а потом бросить. Стивен со вздохом закрыл глаза.

Проклятие! Она ему дорога. Он этого не хочет, но это так. Повернув голову, он посмотрел на одинокую желтую розу, лежавшую на столике рядом с креслом. Взял увядший цветок и осторожно прикоснулся к лепесткам. Ему вдруг подумалось, что в Лондоне он будет в большей безопасности, пусть даже там за ним охотится убийца. Ему действительно следовало уехать. И чем скорее, тем лучше.

Глава 13

На следующее утро Хейли появилась на кухне поздно.

— А где все? — спросила она у Пьера.

Хейли провела бессонную ночь и задремала только под утро. Теперь ей очень хотелось кофе.

— Ваши сестры идти с тетка, Уинстон и Гримзли на рынок, — ответил Пьер, месивший тесто. — Мальчики взять месье Барретсон на рыбалка.

— На рыбалку? — удивилась Хейли. Пьер кивнул.

— Они уходить после ранний завтрак.

С наслаждением выпив чашку кофе, Хейли утащила у повара свежеиспеченную булочку и направилась в кабинет. В доме царила благословенная тишина, и если бы она сумела отвлечься от мыслей о Стивене, то ей, пожалуй, удалось бы что-нибудь написать. Закрыв дверь, Хейли села за письменный стол, достала из нижнего ящика рукопись и попыталась сосредоточиться. Но попытка оказалась тщетной. Она по-прежнему думала только о прошедшей ночи и вспоминала поцелуи и ласки Стивена. Ничего похожего Хейли прежде не испытывала. Ей не хотелось, чтобы он останавливался, но он без всяких объяснений отодвинулся от нее. Может, ему что-то не понравилось? Вероятно, Стивена шокировала ее несдержанность… Уставившись на чистый лист бумаги, Хейли почти час просидела в глубокой задумчивости. И в конце концов поняла, что действительно хочет принадлежать Стивену Барретсону. Более того, теперь она знала, что непременно отдалась бы ему, если бы он этого пожелал. Ей не хотелось, чтобы он покидал ее, она жаждала узнать больше о тех невероятных ощущениях, которые обрушились на нее. Хейли зажмурилась и покачала головой. Через две недели Стивен уедет. При мысли об этом она ощутила боль в сердце. Пожалуй, ей следует держаться от него подальше.

Джастин Мэллори сидел в своем кабинете, глядя на письмо. Трижды он перечитывал это короткое послание — и каждый раз хмурился.

— У вас такой озабоченный вид, мой милый, — сказала Виктория, неожиданно вошедшая в комнату.

Джастин поспешно сунул письмо в жилетный карман и улыбнулся жене.

— Какое-то непонятное сообщение от компаньона, — проговорил он.

Граф поднялся из-за стола и подошел к Виктории. Заключив супругу в объятия, он поцеловал ее в лоб.

До встречи с Викторией Джастин считал себя убежденным холостяком. Но очень скоро оказалось, что эта миниатюрная женщина с зелеными глазами и темно-каштановыми волосами всецело завладела его сердцем.

— Я надеялась, что уговорю вас отвезти меня на Риджент-стрит, — с улыбкой сказала Виктория. — Я уже столько дней не выходила из дома.

— Вы могли бы уговорить звезды спуститься с небес, любовь моя, — пробормотал Джастин, целуя жену в губы. — Мне нужно часа два, чтобы кое-что уладить. Потом я буду в вашем полном распоряжении.

— Спасибо, милый.

Приподнявшись на цыпочки, Виктория поцеловала мужа, вышла из комнаты и осторожно закрыла за собой дверь.

Джастин тотчас же вытащил из кармана записку и снова перечитал. Стивен просил привезти ему кое-что из одежды и дал еще одно поручение, весьма необычное. При этом он даже не интересовался, как продвигается расследование. Все это Стивен просил привезти через день. Джастин был заинтригован; ему не терпелось снова повидаться с другом и расспросить, как тому живется в Олбрайт-Коттедже.

Судя по списку вещей, со Стивеном происходило нечто весьма необычное.

Все было бы прекрасно, если бы только Джастин знал, где взять вещи, которые понадобились другу.

— Посмотрите, сколько рыбы я поймал! — Стивен вошел в сад и остановился перед Хейли. — Замечательный улов, не так ли?

Хейли выпрямилась, вытерла ладони о юбку и принялась рассматривать рыбешек, нанизанных на бечевку.

— Действительно неплохой, — кивнула она с серьезнейшим видом. — Вы, очевидно, опытный рыболов.

Стивен недоверчиво смотрел на девушку.

— Вы ведь не смеетесь надо мной? — спросил он наконец. Глаза ее широко раскрылись.

— Я? Смеюсь над вами? Над человеком, который, судя по всему, является лучшим рыболовом в Англии?

— Должен сообщить вам, что я очень доволен уловом. — Стивен улыбнулся и добавил: — Возможно, вы мне не поверите, но я удил рыбу впервые в жизни.

— Он два раза падал в воду, — сообщил Эндрю, появившийся в саду в сопровождении Натана.

Хейли взглянула на Стивена.

— Вы не ушиблись?

— Было немного больно. Но я никуда не падал. Просто эти негодники толкнули меня. — Стивен указал на смеющихся мальчишек. — Вам следовало бы научить их хорошим манерам.

— Вы действительно впервые в жизни удили рыбу? — удивилась Хейли.

— Действительно. Ведь я учитель, а не рыбак. И я прекрасно справился с этим делом, осмелюсь заметить. — Он с восхищением посмотрел на свой улов.

— Пойдемте, мистер Барретсон. — Натан тронул его за руку. — Отдадим рыбу Пьеру, чтобы он приготовил ее на обед.

Мальчики и Стивен направились к дому. Хейли, смотревшая им вслед, прижимала ладонь к губам, чтобы не расхохотаться.

Превосходные бриджи Барретсона разошлись сзади по шву.

— Мальчики, куда вы собрались? — спросила Хейли братьев на следующий день за завтраком. — Нам нужно заниматься.

Эндрю и Натан с мольбой посмотрели на сестру.

— Мистер Барретсон сказал, что может позаниматься е нами сегодня. Мы идем на луг. Ты не возражаешь?

Хейли удивленно посмотрела на Стивена.

— Занятия под открытым небом? Неужели? Стивен улыбнулся.

— Да. Я должен заплатить долг чести и одновременно проведу с мальчиками занятия. Конечно, если вы ничего не имеете против.

— Нет, я не против, — пробормотала Хейли, явно озадаченная словами Стивена. — А что за долг чести?

— Мы с Эндрю заключили пари позавчера вечером, и я проиграл.

Брови Хейли взлетели.

— Вы заключили пари с Эндрю? И проиграли?

— Боюсь, что в тот вечер меня преследовали неудачи, — усмехнулся маркиз.

Хейли вспомнила, чем кончилось ее пари, и вспыхнула до корней волос. Она молча смотрела, как Стивен и братья выходят из комнаты. Но что же он за человек, этот мистер Барретсон? После ссоры на берегу озера и игры в шахматы позавчера вечером он заметно изменился. Стал более открытым. Со всеми, кроме нее. С ней же оставался безукоризненно вежливым, но словно отгородился невидимой стеной.

А вот с Эндрю и Натаном он ходил на рыбалку. А теперь отправился с ними на занятия.

Вчера за обедом она гадала: что произойдет вечером, неужели они со Стивеном снова окажутся наедине? Рассудок подсказывал, что ей следует держаться от него подальше, но сердце упорно твердило другое…

Ей не пришлось решать эту проблему — сразу после обеда Стивен извинился и ушел к себе. Весь вечер Хейли провела в кабинете. Она дописывала очередной рассказ и старалась не думать о Стивене Барретсоне.

— Эндрю и Натан, кажется, совершенно очарованы мистером Барретсоном, — заметила тетя Оливия, прервав размышления племянницы.

— Да, действительно…

— А мистеру Барретсону они тоже нравятся, — добавила Памела, наливая кофе в чашку сестры.

— Как вы думаете, что они собираются делать сегодня? — спросила Хейли. — Надеюсь, Эндрю и Натан не намерены заняться чем-то связанным с физической нагрузкой? Пожалуй, ребра у Сти… у мистера Барретсона еще не совсем зажили. Да и плечо тоже.

— Мистер Барретсон, похоже, очень крепкий мужчина, — заметила Памела. — Уверена, он справится с Эндрю и Натаном.

— Да-да, конечно, — подала голос тетя Оливия. — Мистер Барретсон — видный мужчины. Такой красивый и широкоплечий… Ты согласна, Хейли?

Хейли вспыхнула:

— Э-э… да, разумеется. Он очень крепкий…

— Он очаровательный, — продолжала тетя Оливия, явно не замечая смущения племянницы.

— А я и не знала, тетя Оливия, что вы провели с ним столько времени, — сказала Хейли.

Тетка взяла свое рукоделие.

— Да, вчера мы недурно провели время. Когда ты с детьми ходила на конюшню, мистер Барретсон помог мне с моими домашними делами.

Хейли с Памелой обменялись многозначительными взглядами.

— Но ведь вчера была ваша очередь вытирать пыль в библиотеке, — сказала Памела.

Широкая улыбка осветила лицо тети Оливии.

— Вот именно. Мистер Барретсон прекрасно управляется с метелкой из перьев. К тому же он может дотянуться до тех мест, которые мне недоступны. Правда, поначалу он не выказал особого рвения, скорее — пришел в ужас. Но потом очень быстро управился.

— Как же вам удалось уговорить его вытирать пыль? — спросила Хейли, развеселившись.

— Как? Я просто вручила ему метелочку и попросила помочь мне. — Тетя Оливия многозначительно посмотрела на Хейли. — Если тебе, моя милая, чего-то хочется, нужно высказать свое желание вслух.

Хейли смотрела на тетку и задавалась вопросом: идет ли речь о вытирании пыли или уже о другом? Но тут тетя Оливия занялась рукоделием, и Хейли решила, что лучше ни о чем ее не спрашивать.

Десять минут спустя Памела и Хейли вышли из столовой и в сопровождении Келли направились к озеру. Там малышка установила свой мольберт, а старшие сестры расположились на траве.

— Тебе, наверное, не терпится оказаться на балу у Лорелеи Смит? — проговорила Памела, наматывая на палец длинную травинку.

Хейли скорчила гримаску и посмотрела на небо.

— Мне хочется этого так же, как вымыть Стинки. Всякий раз, когда мы встречаемся с миссис Смит, мне становится не по себе — мне кажется, что я слишком неуклюжая и занимаю слишком много места. — Хейли покосилась на сестру. — Конечно, ради тебя я согласна терпеть ее общество. И я ни в коем случае не лишу тебя удовольствия побывать на балу — ведь там будет очень привлекательный молодой доктор.

Памела густо покраснела.

— Ах, Хейли, я чуть не умерла от стыда, когда Маршалл увидел меня позавчера на берегу. Я была похожа на мокрую кошку. Господи, что он обо мне подумал?!

— Он не мог отвести от тебя глаз, — успокоила сестру Хейли.

— Просто он не мог поверить, что я выгляжу так ужасно.

— Не мог поверить, что ты так хороша — даже мокрая и закутанная в рваное одеяло.

— Ты в самом деле так думаешь? — спросила Памела, с надеждой глядя на сестру.

— Он обожает тебя, Памела, это очевидно, Скоро ты благополучно выйдешь замуж и будешь счастлива в браке — я в этом уверена.

Памела обхватила себя руками и блаженно вздохнула.

— Ах, Хейли, надеюсь, что ты права. Маршалл… он просто замечательный… Очень добрый и красивый. И у меня от него…

— Дух захватывает, — с улыбкой подсказала Хейли; ей были слишком хорошо знакомы эти чувства.

— Вот именно, — кивнула Памела.

— Сердце твое начинает биться все быстрее, ты совершенно теряешь голову, когда он оказывается рядом с тобой, — в задумчивости пробормотала старшая сестра.

Перед мысленным взором Хейли снова возник Стивен; сначала он появился с бечевкой, на которую были нанизаны рыбешки, а потом склонился к ней, чтобы поцеловать…

— Да, все так и происходит, — сказала Памела, возвращая сестру к действительности. — Именно такие чувства вызывает у меня Маршалл. Откуда ты это знаешь?

Смутившись оттого, что выдала себя, Хейли молча уставилась на свои руки.

Памела тронула сестру за рукав.

— Это мистер Попплмор вызывает у тебя такие чувства? — проговорила она с сочувствием.

— Нет-нет, — поспешно ответила Хейли. — Мое сердце никогда не начинало биться быстрее в присутствии Джереми. И мысли в его присутствии не путались.

— Но кто же тогда?.. — Помела в изумлении уставилась на Хейли. — Неужели ты неравнодушна к мистеру Барретсону?

Хейли ответила не сразу; она боялась сказать правду даже Памеле. Но ей ужасно не хотелось увеличивать свой и без того длинный список лжи.

— Да, боюсь, что так, — проговорила она наконец. На лице ее сестры появилась сияющая улыбка.

— Хейли, как замечательно! Я так рада, что ты нашла того, кто тебе понравился. Я…

— Мне-то он нравится, — перебила Хейли. — Но это не означает, что я ему нравлюсь. Памела схватила сестру за руки.

— Хейли, не глупи. Как ты можешь ему не понравиться? Ты же спасла ему жизнь. Ты красивая, любящая, бескорыстная…

— Довольно, Памела. Мне очень приятны твои слова, но нужно смотреть правде в глаза. Стивен скоро уедет, и мы, наверное, никогда больше не увидим его. Я знаю: Стивен благодарен мне, но не более того.

— А вдруг он передумает и решит остаться? — предположила Памела. — Можно быть учителем и у нас в Холстеде.

— Стивен никак не дал мне понять, что намерен изменить свои планы.

— Возможно, он это сделает — если поймет, что нравится тебе.

— Нет! — решительно заявила Хейли. — Вернее… он, — наверное, знает, что нравится мне, но…

— Он знает, что ты его любишь? — спросила Памела. — И ты его действительно любишь?

Сердце Хейли забилось быстрее.

— Нет. И да. То есть он не знает, что я его люблю, но я его люблю. — Хейли грустно улыбнулась. — Неужели ты не можешь понять, что все безнадежно? Я немолода…

— Тебе только двадцать шесть! Хейли снова улыбнулась.

— Мои лучшие годы позади. А мужчины вроде Стивена… Он способен очаровать любую женщину, какую пожелает.

— А если он пожелает тебя? — спросила Памела. Хейли молча покачала головой. Даже если бы Стивен пожелал ее, она не смогла бы стать его женой — на ее плечах слишком большая ответственность. К тому же у нее есть тайна — ее сочинительство.

— Мне хотелось бы помочь тебе, Хейли. Ты всегда столько делаешь для других и ничего не просишь для себя. Ведь ты заслуживаешь счастья…

У Хейли потеплело на душе.

— Милая сестричка, ты поможешь мне тем, что будешь счастлива. Знаешь, я действительно с нетерпением жду вечера у Лорелеи — хотя бы для того, чтобы посмотреть, как Маршалл Уэнтбридж захлопает глазами, увидев тебя в новом платье. Памела вспыхнула:

— Спасибо, что ты купила его мне. Оно такое красивое… Хейли наклонилась и поцеловала сестру.

— Как и ты сама.

— Ладно, я буду держать пальцы скрещенными, чтобы мистер Барретсон понял, какая ты замечательная, и решил остаться в Холстеде, — сказала Памела. — Если мы с тобой захотим этого очень сильно, то, может быть, так и случится.

— Что случится? — спросила Келли, подходя к сестрам. — Что вы загадали? Мне тоже нравится загадывать.

Хейли погладила малышку по темным локонам.

— Мы загадали любовь. И счастье. Келли крепко обняла Хейли.

— Я люблю вас обеих, и я очень счастлива. Старшие сестры засмеялись.

— Вот видишь? — сказала Хейли. — Ты сделала так, что все наши желания сразу же осуществились.

— Вот здесь не хватает! — закричал Натан, опуская камень на самый верх быстро растущей стены.

— А сколько? — спросил Эндрю.

— Штуки три-четыре.

— Ладно, я сейчас.

Все утро они строили замок короля Артура, таская камни всевозможных размеров. В результате возникла весьма внушительная крепостная стена.

— Замечательно! — в восторге крикнул Натан, обходивший постройку.

— Мы непременно ее закончим, но не сейчас, — сказал Стивен, опускаясь на траву. — Мои ребра и плечо требуют отдыха.

— Но ведь пора играть в рыцарей Круглого стола, — запротестовал Натан. — Нужно надеть доспехи.

Стивен вздохнул и посмотрел на нетерпеливых мальчишек.

— Ох… ну ладно, — проворчал он. — Но сначала одному из рыцарей надо немного отдохнуть. — Стивен снова поморщился — плечо болело все сильнее. — Полагаю, не мешало бы и освежиться.

— Мы принесем воды из озера, — предложил Эндрю. Мальчики убежали, и Стивен с облегчением вздохнул.

Он очень устал, но все же с удовольствием провел с Эндрю и Натаном это утро. Поначалу он устремился к мальчикам в отчаянной попытке избежать встречи с Хейли, но вскоре обнаружил, что у братьев не такие уж плохие манеры; во всяком случае, общаться с ними было интересно. Мальчики объяснили Стивену, как удить рыбу, и расхохотались, увидев, с какой неохотой он насаживает на крючок извивающегося червяка.

В конце концов маркизу все же удалось справиться с этой задачей, и он получил истинное удовольствие от рыбалки. Стивен не помнил, когда он столько смеялся.

Сегодня он помогал детям строить замок. Стивен невольно завидовал братьям — ведь они ежедневно занимались своим Камелотом. А вот ему в детстве не часто удавалось поиграть. Почти все время он занимался с наставниками; его отец считал, что это необходимо, потому что в один прекрасный день Стивену предстояло унаследовать титул.

Мальчики вернулись с ведром холодной воды. Стивен утолил жажду и вытер губы. Щетина снова кололась, и не мудрено: с тех пор как Хейли побрила его, прошло уже несколько дней. Стивен провел ладонью по подбородку и вспомнил, как ее мягкие груди прижимались к его руке, когда она наклонялась, чтобы провести бритвой по щекам. Попросить Хейли еще раз побрить его? Вряд ли это удачная мысль.

Эндрю и Натан растянулись рядом со Стивеном, и он заметил, что они закатали рукава рубашек и расстегнули верхние пуговицы. Маркиз едва удержался от улыбки — мальчики явно подражают ему, возможно, бессознательно.

И тут Эндрю провел ладонью по подбородку — точно так же, как Стивен минуту назад.

— Кажется, мне скоро придется побриться, — с невозмутимым видом заметил мальчик.

Натан расхохотался.

— Ты что, с ума сошел? — Он уставился на старшего брата. — Ведь нет ни одного волоска. Ты безволосый, как яйцо.

Эндрю вспыхнул:

— Вовсе нет. У меня волосинок хватает. — Он повернулся к Стивену: — Правда же, мистер Барретсон?

Стивен вспомнил, каким он был в возрасте Эндрю. Ему ужасно хотелось повзрослеть, приобщиться к тайнам взрослых — и в то же время он чего-то боялся. Он пытался поговорить об этом с отцом, но у того не было ни времени, ни желания общаться с сыном. Стивен знал, каково это — расти без отцовской любви, и сердце его сжалось от сочувствия к детям.

Маркиз с серьезнейшим видом принялся рассматривать лицо Эндрю. На нем не было ни малейших признаков растительности.

— Хм-м» Да, кажется, я кое-что вижу. Могу предсказать: очень скоро ты начнешь бриться.

Мальчик так обрадовался, что Стивен с трудом удержался от улыбки.

— Конечно, — продолжал Стивен, — когда человек начинает бриться, все вокруг сразу меняется. Жизнь сильно… усложняется. Оказывается, нужно следовать бесконечным правилам, потому что ты должен выполнять свой долг. Приходится привыкать к тому, что полагаться можно только на себя. Вокруг множество бесчестных людей, и все они пытаются обмануть тебя или как-то навредить. Возможно, убить…

Натан вплотную придвинулся к Стивену и проговорил: — Но Хейли никому не позволит навредить нам. Она о нас заботится.

— Верно, — согласился Стивен. — Но если ты взрослый, то не она должна о тебе заботиться, а ты о ней. И о Памеле, и о Келли.

Эндрю нахмурился.

— Мне ведь не придется бывать на чаепитиях у Келли?

— Когда я говорю «заботиться», я имею в виду следующее: ты должен выполнять их желания и просьбы, — пояснил Стивен. — Должен уважать их и защищать от злых и бесчестных людей. Можете мне поверить, отнюдь не все люди такие добрые и щедрые, как в вашей семье, так что вам придется заботиться и о себе, и о сестрах. — После недолгих колебаний Стивен добавил: — И конечно, не нужно забывать… о девочках.

Натан фыркнул.

— О девочках? Терпеть их не могу! Они играют в куклы и боятся испачкаться.

Стивен взъерошил мальчику волосы.

— Через несколько лет ты будешь относиться к ним иначе.

— Тогда мне и понадобится бритва? Подавив усмешку, Стивен ответил:

— Да, Натан. Именно таков порядок вещей. Ты осознаешь, что девочки тебе нравятся, ты бреешься, а потом становишься взрослым.

Натан с пониманием кивнул:

— Так вот почему у Эндрю растут усы! Это потому, что ему нравится Лиззи Мэйфилд!

— Вовсе нет!

Поспешив предотвратить ссору, Стивен положил руки на плечи мальчиков.

— Довольно, джентльмены. Натан, не нужно дразнить брата. Ты все поймешь, когда тебе будет четырнадцать. Эндрю, ничего плохого нет, если тебе нравится какая-то девочка. Это просто одно из доказательств того, что ты взрослеешь. — Он подмигнул мальчикам с видом заговорщика. — Самое лучшее доказательство.

Робкая улыбка заиграла на губах Эндрю.

— Спасибо, мистер Барретсон. Я…

— Вот вы где!

Обернувшись, Стивен увидел Хейли, Памелу и Келли, шедших по высокой траве.

Натан вскочил и бросился в заросли.

— Пока они не подошли, пойду достану доспехи из тайника.

— Что ж, мы с тобой поговорили как мужчина с мужчиной, — сказал Стивен Эндрю.

Он протянул мальчику руку. Тот замер в нерешительности. Наконец, собравшись с духом, крепко пожал руку Стивена. Благодарность, сияющая в глазах Эндрю, наполнила сердце маркиза гордостью.

— Ой, какой замок! — закричала Келли; всплеснув руками, девочка побежала к новой стене.

Хейли и Памела осмотрели стену и заявили, что это — «архитектурное чудо». Потом они опустились на траву рядом со Стивеном и Эндрю.

Стивен приподнялся и, не удержавшись, взглянул на Хейли. И тотчас же сердце его забилось быстрее — он заметил, что она смотрит на его рубаху, расстегнутую на груди.

Стивен представил, как она прикасается к нему, как проводит пальцами по его груди, по плечам, по спине. Почувствовав напряжение в паху, он резко сел, нахмурился… О Господи! Эта женщина вызывает у него возбуждение, стоит только взглянуть на нее. Если он на днях не вернется в Лондон и не побывает у своей любовницы, то сойдет с ума.

— А где Натан? — спросила Памела.

— Пошел достать доспехи из тайника, — ответил Эндрю.

— Я его найду, — сказала Келли, направляясь к лесу. — Я знаю, где у вас тайник.

— Мистер Барретсон, — проговорила Памела с улыбкой, — как же Эндрю и Натану удалось уговорить вас помочь им? Кажется, за завтраком вы сказали, что проиграли пари?

Стивен искоса взглянул на мальчика.

— Эндрю утверждал, что его сестра обыграет меня в шахматы. Я ему не поверил, хотя и следовало бы. -

Он посмотрел на Хейли. — Я проиграл и теперь расплачиваюсь — строю Камелот.

Очень жаль, Хейли, что ты не заключила пари с мистером Барретсоном, — рассмеялся Эндрю.

— Нет, она заключила, — усмехнулся Стивен. Он не мог устоять перед искушением поддразнить ее. Яркий румянец вспыхнул на щеках Хейли, и Стивен смотрел на нее с удовольствием. — Я уже заплатил свой долг твоей сестре.

Эндрю с интересом посмотрел на Стивена.

— А что она заставила вас делать?

— Она заставила меня…

— Господи, уже поздно, — перебила Хейли с отчаянием в голосе и бросила на Стивена негодующий взгляд. — Нам давно пора домой.

Эндрю уже собрался задать очередной вопрос, но тут из леса выбежала Келли, отчаянно размахивая руками.

— Хейли! Хейли! Иди скорее! — закричала она. Увидев искаженное ужасом лицо Келли, Хейли встревожилась:

— Что такое? Что случилось?

— Натан… — пролепетала малышка. — Он, наверное, упал с дерева и сильно ударился. Я услышала, как он стонет, заговорила с ним, а он не отвечает.

Хейли похолодела.

— Проводи меня туда, — сказала она, стараясь говорить как можно спокойнее.

Все устремились следом за девочкой. Вскоре она остановилась и сказала:

— Вон он.

Хейли подбежала к дереву и увидела Натана. Он лежал на земле, а рядом с ним валялся какой-то мешок.

— Господи… — прошептала Хейли; сердце ее бешено колотилось.

По виску Натана стекала струйка крови; лицо его было смертельно бледным.

— Он жив? — спросил Стивен, опускаясь на колени рядом с ней.

— Я… я не знаю, — прошептала она.

Судорожно сглотнув, Хейли приложила пальцы к шее Натана. Пульс был сильный и ровный. Она с облегчением вздохнула.

— Пульс нормальный. Насколько я могу судить, все кости целы. Наверное, он сильно ударился головой.

— А вдруг у него внутреннее кровотечение? — спросил Эндрю; глаза у него расширились от страха.

— Не думаю, — проговорила Хейли, стараясь казаться спокойной. Взглянув на Стивена, она спросила: — Вы сможете донести Натана до дома? Я побегу за врачом.

Стивен кивнул:

— Конечно.

Он осторожно поднял мальчика с земли, и тот тихо застонал.

Хейли потрогала лоб Натана, потом пристально посмотрела на Стивена. Он выдержал ее взгляд и проговорил:

— Не беспокойтесь, Хейли, я сумею о нем позаботиться. Возьмите Перикла и поезжайте за доктором.

Молча кивнув, она бросилась к конюшне. Оседлав коня и не думая о приличиях, девушка приподняла юбки и взлетела в седло.

В следующее мгновение Перикл уже мчался в сторону Холстеда.

Глава 14

Полчаса спустя Хейли вбежала в дом. За ней следовал доктор Маршалл Уэнтбридж.

— Где они? — спросила Хейли, с трудом переводя дух.

— В комнате Натана, — ответил Гримзли с отчаянием в голосе.

Хейли устремилась наверх. Она бежала, перепрыгивая через три ступеньки; Маршалл не отставал. Когда они вбежали в спальню Натана, доктор велел всем выйти в коридор.

— Мы поговорим, как только я его осмотрю, — заявил он и тотчас же закрыл дверь.

— Натан так и не приходил в сознание все это время? — спросила Хейли, с ужасом ожидая ответа.

Стивен покачал головой:

— Нет. Он стонал, но глаза так и не открыл.

— А Натан умрет? — испуганно пропищала Келли. Забыв о собственных страхах, Хейли опустилась на колени и привлекла к себе малышку.

— Нет, не умрет. Доктор Уэнтбридж мигом вылечит нашего Натана. И держу пари: ему сразу захочется чего-нибудь вкусненького.

— В самом деле, Келли, — проговорила Памела, — давай пойдем на кухню и приготовим чаепитие со всеми любимыми сладостями Натана.

— У нас будет самое лучшее чаепитие на свете, — улыбнулась Хейли.

— Ладно, — согласилась Келли. Памела взяла малышку за руку и увела.

Стивен видел, что Хейли в отчаянии, но старается ничем не выдавать этого. Она прекрасно держалась, и он восхищался ее мужеством.

Стивен взял Хейли за руку.

— Все будет хорошо, — проговорил он вполголоса. Она подняла голову; по ее щекам текли слезы.

— Хейли, не нужно плакать…

Заметив, что она побледнела от страха, Стивен привлек ее к себе. Он целовал ее в висок и шептал на ухо ласковые слова. Стивен почувствовал, что рубашка становится влажной от ее слез, и ему показалось, что эти горячие слезы обжигают не только его плечо, но и сердце…

Когда рыдания стихли, Стивен понял, что худшее позади.

— Полегчало? — спросил он, ласково улыбнувшись. Она взглянула на него, и он увидел в ее глазах отчаяние.

— Я так боюсь, — прошептала она. — Сначала мама, потом папа… — Хейли снова всхлипнула. — Я не вынесу, если Натан…

— С ним все будет в порядке, Хейли, — бодро проговорил Стивен. Он многое отдал бы за то, чтобы его слова оправдались.

Одинокая слезинка покатилась по ее щеке. Стивен осторожно смахнул ее пальцем и проговорил:

— Я и не знал, что ангелы плачут.

Хейли засопела и снова вытерла глаза платком.

— Прошу прощения, что так… распустилась. Обычно я не даю себе воли. Спасибо вам за то, что поддержали меня и помогли Натану.

— Не стоит меня благодарить, — в смущении пробормотал Стивен.

Хейли провела ладонью по его щеке.

— Вы замечательный человек, Стивен, — прошептала она.

Стивен заглянул в ее огромные глаза, все еще наполненные слезами, и ему вдруг захотелось ворваться в комнату, схватить этого лекаря за ворот и трясти до тех пор, пока он не скажет, что с Натаном все будет хорошо.

Ему захотелось… срубить ненавистное дерево, скинувшее Натана со своих ветвей. Он чувствовал, что готов сокрушить всех, кто когда-либо осмелится причинить вред этой женщине, смотревшей на него так, словно он был героем.

Он на мгновение закрыл глаза, чтобы еще раз прочувствовать ее слова. «Вы замечательный человек, Стивен». Никто и никогда не говорил ему такого. А сам он прекрасно понимал, что вовсе не замечательный. В конце концов, существует же человек, который ненавидит его настолько, что пытается убить.

Стивен взглянул на Хейли.

— Да, это так, — сказала она, словно прочитав его мысли. — Вы благородный, щедрый, добрый. — Хейли прижала ладонь к его груди. — Вот здесь, в сердце.

В глубине души. Это самое важное. — Она едва заметно улыбнулась. — Я никогда не стала бы вам лгать.

Стивен взял в ладони ее лицо и пристально посмотрел ей в глаза. Что он хотел в них увидеть? Он и сам не знал.

«Я никогда не стала бы вам лгать».

А вот он лгал ей. Все, что он рассказал ей о себе, — ложь.

Стивен в смущении пробормотал:

— Хейли, я… я…

В этот момент в коридор вышел Маршалл Уэнтбридж.

— Как Натан? — спросила Хейли, отступая от Стивена. — Все в порядке?

— Все хорошо, — улыбнулся Маршалл. — Кости у него все целы, и он пришел в себя, пока я его осматривал. Я наложил ему мазь на лоб и велел держаться подальше от деревьев.

Хейли схватила доктора за руки.

— Спасибо, Маршалл. Благодарю от всего сердца. Вы не могли бы сообщить остальным, что с Натаном все в порядке? А может, выпьете с нами чаю?

— С радостью сделаю и то и другое, — ответил Маршалл с улыбкой и направился к лестнице.

Хейли взглянула на Стивена.

— Пойдемте, — прошептала она. — Вы помогли спасти Натана. Теперь вы член нашей семьи, Стивен.

Стивен снова посмотрел в глаза Хейли, затем, молча кивнув, последовал за ней.

Глава 15

Хейли пила чай и незаметно наблюдала за Памелой и Маршаллом. По крайней мере ей казалось, что она делает это незаметно, однако спустя некоторое время Стивен сказал:

— Кажется, Уэнтбридж питает нежные чувства к вашей сестре, и вам это весьма по душе.

— Ах ты Господи! Неужели это так очевидно? — испугалась Хейли.

Стивен кивнул; в глазах его плясали насмешливые искорки.

— У вас очень выразительные глаза, дорогая.

Хейли уставилась на него, сомневаясь, правильно ли она расслышала. Он действительно сказал «дорогая»? Вряд ли…

— Маршалл Уэнтбридж — в высшей степени порядочный молодой человек, — сказала она, посматривая на юную парочку. — Он питает к Памеле нежные чувства уже довольно давно, и она тоже увлечена им. Ничего удивительного, если в скором времени они объявят о помолвке.

— Вы будете этому рады?

— О да! — Она кивнула. — Я надеюсь, что Памела полюбит его и у нее будет своя семья.

— Понимаю.

— Ну конечно, я хочу еще чаю, — вмешалась в разговор тетя Оливия, протягивая Стивену свою чашку. — Очень любезно с вашей стороны, мистер Барретсон, спросить об этом.

Хейли смотрела, как Стивен галантно, но неумело налил чаю тете Оливии. Он держал чайник с таким видом, точно никогда в жизни не прикасался ни к чему подобному.

Тетя Оливия, отпив чаю, устремила взгляд на Стивена.

— Вы намереваетесь отпустить усы, мистер Барретсон?

— В общем-то нет, хотя так может показаться…

— Но если хотите знать мое мнение… — Она не договорила, многозначительно посмотрев на него.

— Сочту за честь услышать ваши суждения по этому поводу, дорогая леди, — заверил ее Стивен.

Тетя Оливия одарила его ослепительной улыбкой:

— В таком случае должна сообщить: хотя вам и пойдут борода и усы, ваше лицо слишком красиво, чтобы прятать его. Ты со мной согласна, Хейли? Племянница едва не поперхнулась чаем.

— Ну, я… я думаю, что это так. Жаркий румянец пополз по ее шее.

Стивен откинулся на спинку стула и послал тете Оливии самую обворожительную улыбку.

— Ну что ж, если вы предпочитаете, чтобы я был чисто выбрит, мне придется избавиться от этих противных усов.

Вид у тети Оливии был такой, словно она вот-вот растает.

— Превосходно, мой милый мальчик.

— Благодарю за чай, — сказал Маршалл, подходя к сидящим у камина. — Все было замечательно, но мне нужно идти.

Хейли встала и пожала ему руку.

— Спасибо за все, что вы сделали для Натана. Мы увидимся в пятницу на вечере у миссис Смит?

— Ну конечно. Я жду с нетерпением.

— Памела, тебе не трудно проводить Маршалла? — с улыбкой спросила Хейли. — Я так устала…

— Конечно, нет.

Робко взяв Маршалла за руку, Памела вышла вместе с ним.

— Спрашивать Памелу, не затруднит ли ее проводить мистера Уэнтбриджа, — это все равно что спрашивать Келли, не хочется ли ей устроить чаепитие, — изрекла тетя Оливия с невинным видом.

Хейли улыбнулась и покачала головой. Кажется, тетя Оливия гораздо проницательнее, чем о ней думают.

В тот же день поздно вечером Хейли направилась в отцовский кабинет. У нее появилась прекрасная возможность спокойно поработать. С тех пор как Стивен появился в Олбрайт-Коттедже, она очень мало времени уделяла своим литературным занятиям. А если она не будет писать и продавать свои рассказы, то у семьи не будет денег. Проходя к кабинету, она увидела, что из-под двери библиотеки льется мягкий свет. Распахнув дверь, она вошла в комнату, и все ее существо наполнилось горячей нежностью. Отправляя детей спать и навещая Натана, она решила, что Стивен рано ушел к себе, как это было вчера вечером. Но нет, он лежал, вытянувшись на длинной жесткой софе, стоящей у камина. Жаркий огонь отбрасывал мягкие тени и мерцающие отсветы по стенам и мебели. Закрыв дверь, Хейли неслышно подошла к софе и остановилась, глядя на спящего. Куртка и жилет его были аккуратно сложены на стуле. Рукава рубашки были закатаны, открывая сильные руки, а сама рубашка расстегнута до пояса. Хейли смотрела на загорелую кожу, видневшуюся в вырезе белой рубашки. Темные вьющиеся волосы суживались в полоску, разделявшую надвое плоский живот. На полу лежал номер журнала. Хейли заметила, что он был раскрыт на «Приключениях английского капитана» X. Триппа. Она вновь посмотрела на его лицо — очень красивое и привлекательное. Во сне черты смягчились, оно казалось почти мальчишеским, на лоб падал завиток. Хейли охватило чувство нежности, потому что человек этот, хотя и был изранен, строил, не щадя сил, каменную стену с двумя проказниками, потом нес Натана всю дорогу до дома и утешал ее, как этого не мог бы сделать никто другой. Она его любит. Господи, помоги! Она его любит. Не удержавшись, она опустилась на колени рядом с софой, впившись глазами в того, кто украл у нее сердце. Сердце, которое она никому не намеревалась отдавать, потому что, несомненно, оно не понадобится ни одному мужчине. И Стивену оно вряд ли понадобится, но это не имеет значения. Рассудок приказывал ей уйти — к чему продолжать сладкие мучения, желая того, чего она не получит? — но ее внутреннее томление восстало и одержало верх. Только один раз она послушается своего желания, а желает она коснуться его. Не так, как прикасалась, ухаживая за раненым во время болезни, но так, как женщина прикасается к мужчине. К мужчине, которого любит. Едва дыша, она осторожно убрала с его лба завиток волос. Ресницы его отбрасывали полукружия теней на щеки, губы были приоткрыты; он дышал ровно и глубоко. Она легонько провела кончиком пальца по его щеке, поросшей щетиной, с наслаждением чувствуя, как она колется. В течение нескольких чудных мгновений она оставалась неподвижной, стоя на коленях, и ее восхищенный взгляд скользил по его загорелой груди, спокойному прекрасному лицу. «Нужно остановиться. Я не хочу рисковать. Вдруг он проснется и увидит, что я глазею на него?»

— Не останавливайтесь.

Услышав эти слова, произнесенные шепотом, Хейли похолодела. Ее испуганный взгляд метнулся к лицу Стивена. Глаза у него были полуоткрыты, и он смотрел на нее с каким-то странным выражением. Жаркие волны смятения и оцепенения окатили ее, лишив дара речи. Стивен же ласково взял ее руку, поднес к своему торсу и накрыл ладонью. Мягкие упругие волосы покалывали ее руку, и жар его кожи пронизывал до самых глубин.

— Не останавливайтесь, — снова прошептал он, и взгляд его был пронизывающий и напряженный. — Прикасайтесь ко мне. — Он крепче прижал ее руку и провел ею по своей груди. — Вот так.

Хейли смотрела на него, загипнотизированная огнями, пляшущими в его глазах. Его пылкий взгляд проникал в нее, повелевая делать то, что он говорит. Здравый смысл, на который она всегда полагалась, внутренний голос, которому следовало бы велеть ей остановиться и подумать о своей репутации, взвесить последствия такого поведения, — все это упрямо молчало. Ее женская суть, которую гнали и держали в небрежении так долго, очнулась, полная любви, желания и страсти. К этому единственному человеку, сердце которого Глухо стучит под ее ладонью.

Он тихо вздохнул.

— Я сделала вам больно? — прошептала она в испуге.

— Нет. — Он медленно покачал головой.

— Тогда почему вы застонали?

— Потому что это… так… приятно. Повторите, пожалуйста.

У Хейли пересохло во рту. Она осторожно провела рукой по его груди еще раз, не отводя от него взгляда. Она видела, как глаза его, потемнев, стали похожи на зеленый дым и в них появилось выражение крайнего изумления. Расхрабрившись, она медленно провела рукой по его телу, скользя пальцами по тугим мускулам. Когда кончики ее пальцев коснулись его маленького плоского соска, он шумно втянул в себя воздух, хотя она была уверена, что не сделала ему больно. Очарованная, она поднесла к его груди вторую руку и позволила своим любопытным пальцам прикоснуться к нему, пробравшись сквозь темные волосы, покрывающие его горячую кожу. С восторженным изумлением молодая женщина смотрела, как от ее ласковых движений напряглись и сжались его мускулы. Она продолжала прикасаться к нему, поглаживая его медленными и долгими движениями. Вскоре его рубашка стала мешать ей. Не говоря ни слова, он расстегнул последние пуговицы, вытащил из бриджей полы рубашки, вернув к себе руку Хейли. Раздвинув в стороны мягкую ткань, она открыла его торс своему жадному взору. Господи, он просто великолепен! Золотистая кожа покрыта темными волосами. Хейли больше не колебалась; она провела нетерпеливыми руками по его телу, становясь с каждым прикосновением все смелее. Он застонал — и ее бросило в жар. Так приятно касаться его! Он такой трепетный, отзывчивый. Она наполнялась его мужским запахом — чистым лесным запахом, присущим только ему одному. Внезапно ее охватило желание прижаться губами к его жаркому телу. Вкусить то чудо, которое узнали ее руки. Но прежде чем она успела поддаться своему порыву, он схватил ее за руки, сел и испустил прерывистый вздох.

— Я думала, вы не хотите, чтобы я останавливалась, — прошептала Хейли. — Я не хочу останавливаться. Пожалуйста, не заставляйте меня. Хотя бы сегодня — дайте мне то, чего мне хочется.

Он поднял голову, и глаза их встретились.

— Я не хотел. Я не хочу, — проговорил он хриплым голосом. — Но я… — Голос его замер, потому что Хейли высвободила руку и потрогала повязку на его плече.

— Я сделала вам больно?

Сдавленный звук вырвался из его гортани, и он отвел ее руку.

— Господи, Хейли, конечно, вы не сделали мне больно. Вы сделали мне приятно. Слишком… приятно.

— Понимаю.

Но она ничего не понимала. Ей мучительно хотелось снова прикоснуться к нему, но ведь он явно этого не хотел. Он сказал, что ее прикосновения были ему очень приятны, но все же заставил ее остановиться. Она вспыхнула от горького смущения. Господи, что он подумает о ней! Нужно уйти отсюда прежде, чем она сделает очередную глупость. О чем она только думала? Кажется, стоит ей только посмотреть на этого человека — и она лишается разума.

Высвободив обе руки, она встала и постаралась сдержать слезы.

— Простите, что разбудила вас. Оставляю вас с вашим чтением. — Она повернулась, намереваясь уйти, но не успела сделать и шага, как он остановил ее, обхватив ее запястье своими сильными пальцами.

Она посмотрела на него; он сидел на софе, не сводя с нее глаз. Но о чем говорили эти глаза?

— К черту благородство, — пробормотал он. И потянул ее за руку, заставив сесть к нему на колени. — Обнимите меня за шею, — прошептал он, почти прикасаясь губами к ее губам. Хейли колебалась, но когда он проговорил еле слышно: — Пожалуйста, — она растерялась. Едва она обвила руками его шею, как почувствовала, что ее целуют долгим, медленным поцелуем, от которого она вот-вот потеряет всякую способность соображать. Стивен целовал ее снова и снова и с каждым мгновением все меньше контролировал себя. Прикосновение ее рук, ласковые касания ее шелковистого языка, ее кожа, пахнущая розой, — все это сводило его с ума. Естество его, стиснутое бриджами, напряглось от мучительного желания. Лучше бы он дал ей уйти! Вздохнув, она произнесла его имя, и он прижал ее к мягким подушкам, изогнувшись всем телом так, что почти лег на нее. Внутренний голос кричал ему: «Остановись! Отпусти ее! Это дурно!» Но это было так хорошо! Отбросив угрызения совести, он убеждал себя, что хочет всего-навсего поцеловать ее. Один поцелуй… и еще один… Остановиться на этом оказалось невозможно. Он шаг за шагом поддавался ее очарованию, лишаясь возможности думать. Он обхватил ладонями ее груди и провел пальцами по соскам, мгновенно превратившимся в твердые пупырышки. Хейли застонала и запустила пальцы в его волосы, придвигая его ближе к себе. Стивен не мог остановиться; он скользнул рукой по ее телу вниз, схватил подол ее платья и медленно поднял его. Потом просунул руку под мягкий муслин и провел пальцами по ее икре. Когда его пальцы добрались до колена, то нащупали завязки хлопковых панталон, и с этой преградой ему пришлось повозиться. Пальцы его продолжали двигаться по ее ноге, и он упивался гортанными тихими стонами, срывающимися с ее губ. Когда рука его добралась до верха бедра, все ее тело напряглось.

— Стивен, — прошептала она.

Подняв голову, он заглянул в ее светлые, округлившиеся от напряжения глаза. Он легко погладил ее.

— Раздвинь ножки, Хейли. Я хочу прикоснуться к тебе. Хочу чувствовать тебя.

Она послушалась, не отрывая взгляда от его глаз. Его пальцы скользнули выше, лаская ее. Она вся пылала, и он отдался своим ощущениям, глядя, как она запрокинула голову, упиваясь неведомым наслаждением.

Она изнемогала под его ласками, а он продолжал осторожно водить пальцем, не сводя с нее глаз. Господи, какая она горячая! Он продолжал ласкать ее все настойчивее, чувствуя, как разгорается в ней страсть, как дыхание ее становится глубже и чаще. Теперь он уже ласкал ее обоими пальцами, постанывая от вожделения. Она прижалась к его руке, и он понял, чего она хочет, какой жар и жажда ее снедают. Сам он чувствовал то же самое.

— Стивен, — прошептала она еле слышно, задыхаясь от волнения, — мне так странно. Так мучительно, и удивительно, и… а-а-ах! — Слова ее оборвались на удивленном восклицании.

Он смотрел, пронзенный тем, как страсть нарастает в ней. Она отвечала ему в полном самозабвении, спина ее выгнулась, ноги обхватили его. Когда она откинулась на подушки, удовлетворенная, он убрал пальцы. Улегшись рядом с ней на бок, он прижал ее к своему гулко бьющемуся сердцу и зарылся лицом в ее ароматные волосы. Он никогда не видел ничего более прекрасного, чем Хейли, охваченная мучениями своей первой страсти. Просто чудо, что сам он не взорвался, хотя, говоря по правде, был очень близок к этому.

Спустя мгновение она отодвинулась и коснулась его лица. Он посмотрел на нее — их взгляды встретились.

Отвернувшись, он запечатлел поцелуй на ее ладони.

— Господи, Хейли. Какая вы красивая! Какая нежная и горячая!

— Что со мной произошло? Я ничего подобного никогда не испытывала.

— Вы испытали наслаждение женщины, — прошептал он ей в ладонь.

— Это было… невероятно. Я и представить себе не могла. — Она погладила его по лицу ласковыми пальцами, и короткий вздох сорвался с ее губ. — Какое чудесное, удивительное ощущение.

Стивен прижался лбом к ее лбу и закрыл глаза, пытаясь отогнать чувство вины. Теперь, когда он снова обрел способность ясно мыслить, он чувствовал отвращение к себе. «Господи! Какой же я мерзавец!» Он только что скомпрометировал ее так, как ему и в голову не могло прийти, и что еще хуже — он знал, что не отодвинься он от нее, то пошел бы еще дальше. А она, черт побери, заслуживает лучшего, чем отдаться тому, кто вскоре покинет ее.

Приподнявшись на локте, он ласково откинул с ее лба вьющуюся прядку.

— Хейли, я… — Боже! Он понимал, что должен извиниться, и не мог. Это было слишком прекрасно. Она была слишком хороша. Его охватила нежность. Сглотнув, он сделал еще одну попытку. — Так не может продолжаться, Хейли. Мы не можем проводить время наедине таким вот образом. Вы окончательно погибнете, а я сойду с ума. Я не хочу компрометировать вас больше, чем уже скомпрометировал.

На щеках ее проступили темно-красные пятна.

— Конечно, вы правы. Я сожалею… Стивен приложил палец к ее губам.

— Вам не о чем сожалеть, Хейли. Всю ответственность за случившееся несу я. Но я не хочу погубить вас. Если мы еще раз окажемся наедине, я не смогу совладать с собой.

Заставив себя отодвинуться от нее, он сел и вздохнул. Тело его все еще болело и пульсировало, но он знал, что единственная, кто может удовлетворить его, — это Хейли, но она — единственное, чего он не должен брать. Какая ирония! Все его богатство, имения, титулы не могут дать ему того, чего он хочет по-настоящему. Впрочем, он может взять это — но какой ценой? Возненавидеть себя! И что еще хуже — она тоже его возненавидит. Может быть, не теперь, так потом. Когда он уедет. Он повернулся и увидел, что она приводит в порядок одежду. Вид у нее был уязвленный, смущенный, но она казалась прекраснее любой из знакомых ему женщин. Губы алые и распухшие от его поцелуев, щеки горят, исколотые его щетиной. Каштановые волосы ниспадают на плечи в романтическом беспорядке. Огонь, горящий в камине, окружал ее золотистым ореолом. Встав, он протянул руку:

— Пойдемте. Я провожу вас в вашу комнату.

Но прежде чем она могла ответить, дверь распахнулась. На пороге стояла Келли, и слезы ручьями текли по ее лицу.

— Хейли! Вот ты где!

Хейли опустилась на колени, и Келли бросилась к ней в объятия.

— Что случилось, дорогая? Ты ушиблась? Келли прижалась к сестре и заплакала.

— Мне приснился страшный сон. Какие-то волосатые чудовища, которые кушают маленьких девочек. Я везде тебя искала и не могла найти. Я так испугалась.

— Ах ты маленькая моя! Прости меня. Видишь, я здесь. Хейли подняла на Стивена потрясенный взгляд, и он с легкостью прочел в нем, что она считает себя виноватой. Он почти слышал ее мысли… «Смотрите, что мы наделали. Я вела себя с вами как распутная женщина, в то время как Келли нуждалась во мне. А что было бы, если бы она вбежала сюда пятью минутами раньше?»

Хейли многозначительно посмотрела на дверь, и он понял — она хочет, чтобы он ушел, пока Келли его не заметила. Он вышел молча, чувствуя, что оставляет за дверью частицу своей души.

Глава 16

— Я не помешаю? — спросил Джастин, входя во внутренний дворик Олбрайт-Коттеджа на следующий день.

Заметив на лице друга скептическую улыбку, Стивен поджал губы, но оказалось, что сердиться, держа в пальцах крошечную чайную чашечку, просто невозможно. Если еще учесть, что сидел он за маленьким детским столиком, упираясь коленями в собственный подбородок и пытаясь удержаться на детском креслице. Но он все же бросил на Джастина негодующий взгляд.

— Конечно, нет, Джастин. Вы даже можете присоединиться к нам. — Кивком головы он указал на свободное креслице. — Прошу вас, садитесь.

На лице у Джастина промелькнул такой ужас, что Стивен едва не расхохотался.

— Ах нет, — начал было Джастин, — в этом нет никакой необхо…

— Вздор, — оборвал его Стивен, — мы настаиваем. Джастин, позвольте познакомить вас с мисс Келли Олбрайт, лучшей хозяйкой во всем Холстеде. Келли, это мистер Джастин Мэллори, мой лучший друг.

Келли взглянула на Джастина из-под полей своей огромной шляпы, украшенной разноцветными перьями.

— Здравствуйте, мистер Мэллори, — сказала она с приветливой улыбкой. — Прошу вас, садитесь. Мы только что приступили к чаепитию. — Она обошла вокруг стола и придвинула к Джастину крохотное креслице. — Вы можете сесть прямо здесь, рядом с мисс Джозефиной Чилтон-Джоунз.

Стивен наблюдал, как Джастин перевел взгляд с миниатюрного креслица на куклу, не отличающуюся особой чистотой, а потом на личико Келли, полное ожидания. Ясно понимая, что он потерпел поражение, Джастин положил на пол свой сверток, подошел к маленькому креслицу и осторожно сел. Он с трудом поместился между деревянными подлокотниками, и колени его тут же уперлись в подбородок — в точности как у Стивена.

— Восхитительно! — воскликнула Келли, весело хлопнув в ладоши. — Я сейчас налью вам чаю, а потом Гримзли принесет нам печенье. — И Келли весьма церемонно налила четыре чашечки и подала их гостям. Джастин растерянно уставился на чашку величиной с наперсток, давясь от смеха.

Появился Гримзли с тарелкой печенья и поставил ее на середину стола.

— Добрый день, мистер Мэллори.

Джастин, не меняя своей скрюченной позы, жалобно посмотрел на него.

— Добрый день, Гримзли.

— Как удачно, что вы успели как раз к чаю, — сказал лакей с совершенно серьезным видом, поклонился и вышел.

Келли пустила по кругу тарелку с печеньем, продолжая светский разговор. Как только чай был выпит — а для этого хватило одного глотка, — она снова наполнила чашки-в общем, играла роль хорошей хозяйки. Когда в чайнике ничего не осталось, она извинилась и вышла, чтобы долить его.

Наконец друзья остались во внутреннем дворике одни, и Джастин искоса взглянул на Стивена.

— Честно говоря, — Джастин прищурился, — я удивился, увидев, что произошло с вашим лицом.

Стивен бросил на друга испепеляющий взгляд.

— Я побрился, если хотите знать точно.

— Чем же это? Ржавым топором? — не без ехидства спросил Джастин.

Стивен поджал губы.

— Я воспользовался бритвой. И должен вам сообщить, что прекрасно справился с этим делом. Бриться самому довольно трудно. Рекомендую вам не считать вашего камердинера чем-то вроде мебели. Как только вернусь в Лондон, непременно удвою жалованье своему.

— А не лучше ли отрастить бороду? — осведомился Джастин.

Стивен вздохнул.

— Тетя Оливия предпочитает, чтобы я был чисто выбрит, — промямлил он. — И Келли.

— А, понятно, — сказал Джастин, кивая, и посмотрел на руку Стивена. — А что это за царапина у вас на руке? Еще одно следствие попытки побриться?

— Это памятка, оставшаяся после рыбной ловли с мальчиками.

У Джастина глаза полезли на лоб, и, не выдержав, он разразился хохотом. От хохота слезы потекли у него по лицу.

— Господи, Стивен, — выговорил он наконец, вытираясь игрушечной льняной салфеткой. — Что с вами случилось? Пьете чай с маленькими девочками? Ходите на рыбалку с мальчишками? Кромсаете себе лицо? Бог мой, да ведь вы не знаете ровным счетом ничего о том, как бреются. Или как ловят рыбу. Хорошо еще, что вы не перерезали себе горло. Или не утонули в реке. Вы хотя бы умеете плавать?

Оскорбленный Стивен ответил:

— Разумеется, я умею плавать. Джастин снова расхохотался.

— Джастин. — В голосе Стивена отчетливо слышалась угроза. — Я не зашвырнул вас в огород единственно по той причине, что мой зад застрял в этом проклятом креслице. Но если я все же выберусь, будьте уверены, вы пожалеете о вашем неуважительном тоне.

Джастин как ни в чем не бывало принялся за печенье.

— Сомневаюсь. Сегодня я насмотрелся такого, что могу шантажировать вас, пока у вас не останется ни фунта. Кстати, печенье восхитительное.

Келли вернулась со свежим горячим чаем, и они принялись пить чашку за чашкой, точнее — делать глоток за глотком, и опустошать еще одну тарелку с печеньем. Когда наконец был выпит весь чай, Келли встала.

— Очень благодарна вам за то, что пришли ко мне на чаепитие, — сказала она, приседая в реверансе. Потом подняла со стула мисс Джозефину Чилтон-Джоунз и прижала ее к груди. — А теперь мне пора укладывать спать мисс Джозефину. Всего хорошего, джентльмены.

И, вежливо кивнув головкой, она ушла.

Стивен и Джастин молча смотрели друг на друга. Наконец Стивен вздохнул и заговорил:

— Мне бы хотелось выбраться из этого кресла. Чувствую, что у меня вот-вот начнутся судороги.

Джастин для пробы поерзал на сиденье.

— Мой зад точно застрял между подлокотниками. Стивен попытался встать, но не смог.

— Черт знает что такое, — прорычал он. — К тому же мне крайне необходимо облегчиться. Я выпил, наверное, сорок три чашки.

— Почему это вы здесь сидите? — спросил Эндрю, подходя. — Боже мой! Келли зазвала вас на свое чаепитие, да?

Печальная гримаса приподняла уголок рта Стивена.

— Увы, это так.

Джастин взглянул на мальчика:

— Слушай, что такое с твоим лицом?

Эндрю потрогал свою щеку, покрытую порезами.

— Мистер Барретсон учил меня бриться.

— Мистер Барретсон… тебя учил? — Джастин потряс головой. — Благодари Господа, мальчик мой, что ты вообще остался жив. Стивен не имеет ни малейшего представления…

— Хм! — Стивен бросил на друга уничтожающий взгляд, а затем повернулся к Эндрю. — Ты не поможешь нам встать?

— С удовольствием, — ответил Эндрю. Наклонившись, он помог мужчинам выбраться из креслиц.

— Спасибо, — сказал Стивен, растирая затекшее бедро. Эндрю понимающе усмехнулся.

— Не стоит благодарности. Я уже не один раз побывал на чаепитиях у Келли и хорошо знаком с этими жуткими креслицами.

Сунув в рот остатки печенья, он направился в дом. Джастин взял свой сверток.

— Пойдемте побыстрее, — поторопил он друга, — пока нас еще куда-нибудь не пригласили.

Отойдя на приличное расстояние, они уселись на скамью.

— А где остальные Олбрайты? — спросил Джастин, откидываясь на спинку и вытягивая ноги.

— Хейли, Памела и тетя Оливия отправились в город, а Натан лежит в своей комнате. Вчера он упал с дерева.

— С ним, надеюсь, все в порядке? — спросил Джастин.

— Да, но доктор велел ему еще день полежать в постели. — Стивен фыркнул. — Я думаю, что это предписание его просто убьет.

Джастин задумчиво смотрел на друга.

— Кажется, вы прекрасно освоились здесь, — сказал он небрежным тоном. — Когда мы разговаривали с вами в последний раз, вы, кажется, считали этих детей непослушными, шумными озорниками.

— Они и есть озорники. Просто я немного привык к ним. — Стивен улыбнулся, вспомнив восхищенную улыбку Келли, когда он согласился прийти к ней на чаепитие. Несмотря на ужасные креслица, он славно провел время, а радость девочки согревала его так, как ничто не грело давно.

— Дети не совсем хорошо воспитаны, — заметил Стивен, — но все очень добросердечны. Право, они просто замечательные. — Взгляд его устремился на сверток. — Это то, что я просил вас привезти?

Джастин кивнул.

— Превосходно. Мне очень не хватает одежды на смену. И он с грустью вспомнил о своих разорванных бриджах.

— Вот как? Поэтому вы и попросили, чтобы я привез вам муслиновое платье цвета морской волны?

Стивен бросил на друга холодный взгляд:

— Платье предназначается для мисс Олбрайт.

— Вот как? Которой именно из мисс Олбрайт? Как вам известно, их здесь несколько.

— Это для Хейли, — коротко ответил Стивен.

— А-а. Необычный подарок. И очень дорогой — для домашнего учителя. Должен сообщить, что приобретение этого платья потребовало много времени, усилий, денег и влияния.

— Разумеется, я отдам вам деньги, — холодно проговорил Стивен.

— Я бы предпочел, чтобы вы удовлетворили мое любопытство.

— Не будем об этом, Джастин, — остановил его Стивен.

— Как хотите, — с улыбкой отозвался Джастин. — Мне остается только надеяться, что Виктория ничего не узнает о моих хлопотах. Вряд ли я смогу объяснить, ей, что купил все это для вас. Она решит, что я завел любовницу.

— Вы очень изобретательный малый, Джастин. Наверняка вам удастся что-то придумать. Будьте уверены, от меня она никогда не узнает правды. А теперь расскажите, что происходит в Лондоне.

— Очень многое происходит, — ответил Джастин. — По правде говоря, если бы вы не послали за мной, я намеревался сам приехать сюда. Один из наших подозреваемых, Маркус Лоуренс, умер.

— Умер?

— Да, самоубийство. Его нашли два дня назад в собственном кабинете. Сунул в рот пистолет и нажал на спусковой крючок. Магистрат собирался предъявить ему обвинение в связи с его нелегальными перевозками. Это да еще финансовый крах, наверное, и довели его до крайности.

Стивен прищурился:

— Как они узнали, что это не убийство? .

— Несколько свидетелей видели его в ту ночь. Он был до омерзения пьян, бормотал что-то о своих убытках и был совершенно подавлен. По словам его дворецкого, Лоуренс приехал домой в полночь и сразу направился в свой кабинет. Спустя несколько минут дворецкий услышал выстрел.

— А не мог кто-нибудь влезть в окно? — спросил Стивен.

— Нет. В кабинете только одно окно, и оно было заперто изнутри. Лоуренс к тому же написал коротенькую записку жене, прося простить его. Это, несомненно, самоубийство.

— Значит, если тот, кого мы ищем, — Лоуренс, — вслух подумал Стивен, — мне больше ничто не грозит. 151

— Если это действительно Лоуренс, — согласился Джастин.

Стивен взглянул на него, и они без слов поняли друг друга.

— В соответствии с нашим планом я сообщил вашей прислуге и родным, что вы отправились на континент, — продолжал Джастин. — Никто в этом не усомнился, но Грегори несколько раз спрашивал меня, где именно вы находитесь. Я ответил, что вы сочли за благо не упоминать вашего точного местопребывания, поскольку вознамерились устроить себе отдых в обществе своей новой любовницы.

Стивен слушал подробный доклад Джастина, и у него по шее к щекам поднималась жаркая волна. Он откашлялся.

— Раз Лоуренс умер, главным подозреваемым остается Грегори.

— Унаследовать несколько миллионов фунтов стерлингов плюс многочисленные поместья и титулы — это серьезный мотив для преступления, — согласился Джастин.

— Но Грегори не нуждается в деньгах.

— Я бы не стал утверждать это с такой уверенностью. Я слышал, что он сильно задолжал и что его часто видят в игорных домах, пользующихся дурной репутацией. Но как бы то ни было, я думаю, что вам пора возвращаться в Лондон. Если тот, кого мы подозреваем, — Лоуренс, то вашей жизни ничто больше не угрожает. Если это Грегори… — Он бросил взгляд на грудь Стивена. — Как ваши ребра? Вы сможете ехать верхом?

Стивен кивнул с рассеянным видом.

— Наверное. А что, если это кто-то третий?

— В таком случае это мы и должны выяснить, — сказал Джастин. — Хотя мне вовсе не хочется подвергать вас опасности, мы ничего не добьемся, если вы останетесь здесь. Пора возвращаться домой.

Домой. В большой особняк на Парклейн в Лондоне, с прекрасно поставленным хозяйством, С вышколенной прислугой, заботящейся обо всех его нуждах.

: Никакие дети не путаются под ногами, никаких невоспитанных собак и кошек, глухих теток, разболтанных слуг. Стивен медленно кивнул.

— Да, пожалуй, действительно пора домой. — Проговорив это, он ощутил мучительную пустоту.

— Превосходно. Я подожду, пока вы соберетесь? Или, может быть, помогу вам? — спросил Джастин, вставая.

Стивен посмотрел на него отсутствующим взглядом.

— Я не могу поехать с вами сегодня, Джастин. Джастин удивленно вскинул брови.

— Почему же?

— Прежде чем уехать, я должен кое-что уладить здесь, — неопределенно ответил Стивен, с отвращением чувствуя, что заливается краской.

— Например? — Джастин внимательно посмотрел на друга. — Тысяча чертей! Неужели вы покраснели?

— Конечно, нет! — пылко возразил Стивен, направляясь к дому. — Просто я не могу уехать раньше чем через несколько дней.

— Почему?

— А это вас не касается, — заявил Стивен, но тут же смягчился: — Я обещал сопроводить завтра Хейли и ее сестру на званый вечер, отсюда и моя просьба о платье. Я не могу нарушить обещание.

— Понятно, — сказал Джастин, меря его взглядом. — А как у вас дела с мисс Олбрайт?

— Памела — красивая молодая леди, — сказал Стивен, притворившись, что не понимает, о ком речь.

— Памела — вовсе не та мисс Олбрайт, которую я имел в виду, — сказал Джастин, не отставая от Стивена.

— Мы с Хейли прекрасно ладим, — ответил Стивен так выразительно, что это могло отбить всякую охоту к дальнейшим расспросам.

Джастин не обратил никакого внимания на его тон.

— Жаль, что я не увиделся с ней на этот раз.

— Она не знала, что вы приедете.

— Вот как? А почему вы ей не сказали? Вы нарочно сделали так, чтобы я с ней не встретился? — спросил Джастин. — Вы что же, испугались, что я замечу что-то в ее поведении? Или, может быть, в вашем?

Стивен остановился. Черт бы побрал Джастина и его дурацкую дотошность!

— У меня нет ни малейшего желания обсуждать свои отношения с Хейли.

— Как хотите, — проговорил Джастин. Они двинулись к дому. — Между тем, раз вы не хотите говорить о мисс Олбрайт, вас, наверное, не заинтересует, что я узнал о ней кое-что интересное.

— И что же это? — нетерпеливо спросил Стивен, поскольку друг его хранил молчание.

— Мне показалось, что вы не хотите говорить о ней.

— Я передумал!

— В таком случае рассказываю. Я навел кое-какие справки — крайне осторожно, заметьте, — и выяснил, что отец Хейли после своей смерти оставил семью в долгах.

Стивен нахмурился:

— Вот как?

— Да. Судя по всему, после продажи принадлежавшего ему корабля денег хватило только на то, чтобы расплатиться с долгами, в результате семья не унаследовала и сотни фунтов.

— На что же они в таком случае живут? — удивился Стивен. — Они, должно быть, имеют какой-то доход. Может быть, от родных со стороны матери? Или от тети Оливии?

— Сомневаюсь, — сказал Джастин, качая головой. — Ничего подобного мне не удалось выяснить.

— Я знаю, что они небогаты, но откуда-то они получают деньги. Наверное, вы что-то упустили, Джастин.

— Может быть.

Они уже подошли к конюшням. Джастин вскочил в седло.

— Жду вас в Лондоне послезавтра. — Он усмехнулся. — Желаю хорошо повеселиться.

Стивен посмотрел вслед Джастину, затем повернул к дому, прижимая к груди пакет с одеждой. Он возвращается в Лондон послезавтра. Он должен быть вне себя от радости. Так почему же, черт возьми, он так подавлен?

Глава 17

Вернувшись домой, Хейли вошла в спальню и нахмурилась в недоумении. Откуда бы взяться пакету на ее кровати? Притянув к себе сверток, она вытащила из-под бечевки маленькую карточку и, сломав печать, прочла: «Хейли с глубочайшей благодарностью. Стивен». Стивен сделал ей подарок! Весь день она старалась отогнать мысли о нем и о страстном свидании накануне ночью, но голова ее была полна только им. Его улыбка, глаза, то насмешливые, то потемневшие от желания. Прикосновение его рук, вкус губ… Она крепко зажмурилась. Нужно не думать о нем. Но как? Она прижала к себе сверток; радостный вздох вырвался из ее груди. Потом она снова положила сверток на кровать и развязала дрожащими пальцами ленточку. Развернула бумагу и благоговейно уставилась на содержимое — платье, самое красивое из всех, которые она когда-либо видела в жизни. Ярд за ярдом мягкого муслина падал на пол, ткань самого светлого, какой только можно вообразить, оттенка морской волкы. Платье с короткими рукавами-буфами украшали ленты кремового цвета. По краю низкого лифа шла вышивка из темно-фиолетовых и кремовых цветов.

Анютины глазки. Такой же узор из анютиных глазок украшал подол; вышитые стебли светло-зеленого плюща спускались сверху по юбке. Прижав к себе платье, Хейли посмотрела вниз, не веря своим глазам. Длина идеальная — подол доходил как раз до края ее коричневых кожаных башмаков. Хейли быстро сбросила свое выцветшее коричневое платье и с трепетом надела аквамариновый шедевр. Платье сидело, словно сшитое специально на нее. Задыхаясь, она подошла к высокому зеркалу, стоявшему в углу.

Низкий вырез обнажал грудь так сильно, что Хейли . зарделась. От кремовой ленты под грудью мягкая ткань свободно ниспадала к ногам. Хейли потрогала одну из анютиных глазок, вышитых на лифе, не веря, что это на ней такое роскошное платье. Она казалась себе принцессой из сказки.

В дверь постучали.

— Войдите, — откликнулась она рассеянно, не в силах оторвать взгляд от своего отражения.

— Хейли, ты не могла бы… — Увидев сестру, стоящую перед зеркалом, Памела замерла. — Хейли! Какое чудесное платье! Где ты его взяла?

— Это подарок.

— Подарок? От кого?! — И Памела потрогала пальчиком прекрасный муслин.

— От Стивена, — тихо ответила Хейли. Памела от удивления раскрыла рот.

— Но где же он достал его? И откуда у него такие деньги? Оно ведь стоит целое состояние.

— Понятия не имею. — Хейли покачала головой. — Все, что я знаю, — это то, что сверток, когда я вернулась из города, лежал вот здесь. К нему была прикреплена карточка. Она там, на кровати.

Памела подошла к кровати, взяла карточку и прочла единственную написанную на ней фразу. Потом взглянула на сверток и ахнула.

— А ты видела все остальное?

— Что остальное? — рассеянно спросила Хейли. Она не могла оторваться от созерцания платья и переключиться на что-то другое.

— Ты только посмотри, — прошептала Памела. — Ты видела когда-нибудь такую красоту?

Хейли повернулась — и замерла. Памела держала в руках сорочку. Белье было ослепительно белого цвета, а ткань соткана так тонко, что казалась прозрачной.

— Боже праведный! — воскликнула Хейли, подходя к сестре.

Они доставали из свертка вещи одну за другой. Прозрачные шелковые чулки, подвязки из атласа цвета слоновой кости, украшенные ленточками цвета морской воды, пара атласных туфелек такого же цвета. Хейли сунула ноги в туфельки. Они оказались ей впору.

— Ах, Хейли, — прошептала Памела, — наверное, он купил это, чтобы ты надела завтра вечером. Очень романтично!

— Не могу в это поверить, — сказала ошеломленная Хейли. — Как он сумел это сделать? Где он взял все это? Откуда он узнал о размерах? — Она вспыхнула, вспомнив, что Стивен прикасался к ее телу почти везде. И мог составить представление о точных размерах ее одежды.

— Должно быть, он очень любит тебя, — тихо проговорила Памела. Она схватила сестру за руки и крепко сжала их. — Я так рада за тебя. Мне очень нравится мистер Барретсон, и если он сделает тебя счастливой, я приму его с распростертыми объятиями.

Хейли перевела испуганные глаза от дивных туфелек на сияющее личико Памелы.

— Ты действительно думаешь, что он меня любит?

— Конечно, — ответила Памела, нимало не сомневаясь в своих словах. — Мужчина ни за что не сделает женщине такого подарка, если не испытывает к ней сильной любви.

Хейли закрыла глаза и глубоко вздохнула.

— Ах, Памела. Надеюсь, ты права.

— Конечно же, права. — Памела порывисто обняла ее. — А теперь давай-ка снимем это платье, пока ты его не измяла.

— Вот подожди, едва мистер Барретсон увидит тебя в нем, тут же упадет на колени и признается в вечной любви, — предсказала Памела.

Рука об руку сестры вышли из спальни и спустились вниз, В холле они встретили Стивена. Памела, застенчиво улыбнувшись, извинилась и ушла, оставив Стивена наедине с Хейли.

Хейли раскрыла было рот, чтобы поблагодарить его за подарок, но все слова вылетели у нее из головы, когда она заметила его подбородок, покрытый множеством порезов.

— Господи, что с вашим лицом? Он грустно усмехнулся.

— Я побрился.

— Вы порезались?

— Это все моя гордость. Боюсь, что бритье не относится к тем видам деятельности, в которых я преуспел.

— Тогда почему же… — Она запнулась. — Вы побрились из-за того, что сказала тетя Оливия?

— Вероятно. — Он пожал плечами. — А Эндрю хотел, чтобы ему дали урок бритья.

Сердце у Хейли забилось неровно. Господи, да он просто замечательный! Изрезал себе лицо, чтобы угодить старухе и подростку!

Положив руку ему на рукав, она сказала:

— Пожалуйста, разрешите мне помочь вам в следующий раз. Я просто содрогаюсь при мысли о том, что вы с Эндрю перережете себе глотки.

— Согласен.

Она залилась румянцем.

— Стивен, я нашла платье. Никто никогда не дарил мне таких чудесных вещей. Просто не знаю, как благодарить вас.

Стивен осторожно коснулся ее лица.

— Ничего не нужно говорить, а отблагодарите вы меня, если наденете его завтра на вечер к миссис Смит.

— Где вы его раздобыли? Каким образом? Зачем…

— Я написал Джастину, объяснил подробно, что мне нужно, и сегодня он привез все сюда. Что же до вашего «зачем», то было интересно, как вы будете выглядеть в платье того же цвета, что и ваши глаза.

Она нервно улыбнулась.

— Надеюсь, вы не будете разочарованы.

— Вы никогда не разочаруете меня, Хейли.

Эти слова подняли в ней волну радости. Но прежде чем она смогла придумать ответ, Стивен наклонился, не сводя глаз с ее губ. Господи, да он хочет поцеловать ее! Прямо здесь, в холле!

Она подняла голову; сердце у нее гулко стучало. Он совсем близко. Он…

— Привяжите меня к баркасу и сбросьте в море! — проревел Уинстон.

Испуганная Хейли отскочила от Стивена с такой поспешностью, что едва не споткнулась. Обернувшись, она с облегчением вздохнула, увидев, что морская душа сражается с какими-то коробками.

Уинстон тем временем заметил ее и Стивена.

— Мистер Барретсон, на минутку, а? Эти коробки не тяжелые, но уж больно здоровые, а этот плешивый мешок с костями точно провалился куда-то.

— Рад помочь вам, — сказал Стивен. Затем обратился к Хейли: — Куда вы направляетесь?

— В конюшню. Хотела проехаться на Перикле, а то конь совсем застоялся.

Господи, он чуть не поцеловал ее в холле! А еще хуже — что ей страшно этого хотелось, поняла потрясенная Хейли. Не появись в тот момент Уинстон, она, пожалуй, обняла бы Стивена за шею и целовала бы его до тех пор, пока не забыла, как ее зовут.

— Я помогу Уинстону, а потом приду и посмотрю на вас. Желаю хорошей прогулки.

— Спасибо.

Окончательно взяв себя в руки, Хейли вышла из дома. Боже милосердный, она сошла с ума! Накануне вечером Келли чуть было не застала их, и вот теперь снова. Она напомнила себе, что намеревалась держаться от Стивена подальше, но, судя по всему, ее решимости хватает не больше чем на две секунды. Чем дольше она его знает, чем больше времени проводит с ним, тем невероятнее оказывается для нее мысль, что он уедет. «Помоги мне, Боже, — думала Хейли. — Я хочу, чтобы он остался». Но он скоро вернется в свою жизнь. И тут-то она и обнаружила, что вопреки ее самым лучшим намерениям она никогда не научится отказываться от того, чего не может получить. Стивен помог Уинстону, вернулся в дом, забрел в библиотеку и взял номер «Еженедельника джентльмена». Усевшись в кресло, он раскрыл очередной выпуск «Приключений английского капитана», прочел рассказ до середины и вдруг замер над одним абзацем. Наверное, глаза его обманывают, подумал Стивен и еще раз перечитал следующие слова: «Нет на свете ничего удивительнее, чем дети, — сказал своей команде капитан Хейдон Миллз. — Ведь когда родились мои пятеро, мы с хозяйкой смотрели на них и вспоминали, когда мы их зачали. — Его смех наполнил гулом воздух. — И назвали их всех в соответствии с местом, где мы любили друг друга». Стивен смотрел на страницу, а в голове у него разрозненные куски слагались в одну целую картину. Давать детям имена по тому месту, где они были зачаты? X. Трипп… Трипп Олбрайт, морской капитан… расспросы Джастина относительно финансового положения Олбрайтов… Тысяча чертей! Если Хейли и не автор этих рассказов, она, конечно же, имеет к ним какое-то отношение. Не этим ли способом она содержит семью? Он припомнил их разговор о «Приключениях английского капитана». Когда он покритиковал литературные способности X. Трип-па, она обиделась и призналась, что прочла все эти рассказы. Разумеется, прочла — ведь сама же их и написала! Или по крайней мере помогла кому-то их писать. Голова у него пошла кругом. Ясное дело, ей приходится держать в тайне, что она имеет какое-то отношение к этим рассказам. «Еженедельник джентльмена» — очень популярный журнал у мужской половины высшего общества. Все известные ему аристократы постоянно читают его от корки до корки. Если почтенные пэры Англии узнают, что рассказы в их любимом журнале пишет женщина, они придут в ярость и сразу же перестанут покупать это издание. Издатель прогорит… единственный источник существования Хейли, насколько он понял, прекратит свое существование. Ему следовало бы возмутиться. Женщина, продающая рассказы в мужской журнал, — подобное выходило за все не мыслимые рамки. Но почему-то восхищение взяло верх над негодованием. Оказавшись в трудных обстоятельствах, она нашла способ обеспечить свою семью. Но является ли Хейли в действительности X. Триппом — или она просто дает кому-то сюжеты? Он и сам удивился, как сильно ему захотелось получить ответ на этот вопрос. Ему нужно увидеть ее. Поговорить с ней. Но сумеет ли он прочесть ответ в ее глазах? Существует только один способ узнать правду. Чем она занимается — не его дело, но он не мог справиться с желанием узнать правду. Решив отыскать Хейли, он направился на террасу. В холле увидел Гримзли, дремавшего в кресле с высокой спинкой. Две недели назад, увидев спящего в холле слугу, он возмутился бы. Но сейчас в этом зрелище было нечто… вполне уместное. Близорукий слуга, спящий в холле, старый моряк, любивший крепкие выражения, повар, швыряющий сковородки и горшки, шумные дети с их неуемной энергией — все это не удивляло маркиза Гленфилда. Поначалу этот хаос ошеломил его, но теперь он начал осознавать, что «хаос» — просто иное название рая. И Стивен чувствовал, что ему будет чертовски трудно уехать из Олбрайт-Коттеджа. Выйдя на террасу, он увидел в отдалении две фигуры, направляющиеся к дому. Он сразу же понял, что это Хейли и Келли. Он уселся на чугунную скамью, чтобы подождать их. Подняв голову, он наслаждался ласковыми лучами солнца. Через два дня он будет снова в Лондоне, вернется к привычной жизни и будет искать убийцу. «Нужно сказать Хейли, что я уезжаю на следующий день после приема у миссис Смит. Нельзя это откладывать, как бы мне ни хотелось. А если сказать сегодня, ближе к вечеру?» Женские голоса прервали ход его мыслей. Выпрямившись, Стивен затенил глаза рукой. Хейли и Келли бежали по траве прямо к нему.

— Не поймаешь! — кричала Келли.

— Поймаю! — Хейли бежала за ней, почти настигая. — На этот раз ты от меня не уйдешь!

Стивен смотрел, как они резвятся, и какое-то чувство гнетущей тоски, которой он не мог найти название, охватило его. Интересно, каково это — когда твое детство наполнено играми и смехом? Объятиями и улыбками? Достаточно взглянуть в лицо Келли, сияющее от счастья, чтобы понять, как это замечательно. Хейли стала прекрасной матерью для своих братьев и сестер, и если его подозрения насчет ее занятий верны, значит, она любит их так самозабвенно. Он не отрывал от нее взгляда. Прическа у нее распустилась, и блестящие каштановые локоны летели за ней в диком танце. Горло его сжал спазм. Как она хороша! Очаровательное сочетание свободы и невинности. Теперь не только ее милое лицо увлекало его, но и редкая внутренняя красота. Ее ласковые прикосновения и легкие улыбки. Ее щедрое сердце, ее терпеливая сила. Если бы все обстояло по-другому… Он безжалостно отбросил эту мысль. Все обстоит не по-другому, и об этом не нужно забывать.

Смех сестер стал громче. Келли мчалась к дому, но Хейли догнала ее и обвила руками.

— Попалась! — заявила Хейли. — Попалась, малышка! -

Она осыпала личико Келли множеством поцелуев, и воздух огласился счастливыми визгами Келли. Стивен откашлялся — и для того, чтобы сообщить о своем присутствии и чтобы избавиться от комка, застрявшего в горле. Две пары одинаковых аквамариновых глаз обратились на него. Он встретился глазами с Хейли, и сердце у него бешено забилось. Она раскраснелась от бега, щеки у нее горели. Он перевел взгляд на ее губы — на эти пухлые, манящие губы, которые призывали его, точно голос сирены, соблазняя забыть о том, где они находятся, и целовать их, целовать, пока он не насытится. Улыбка ее исчезла, губы дрогнули, и Стивен понял, что она прочла его мысли. Он почти слышал, как она прошептала: «Да, я хочу, чтобы вы целовали меня». Он почти чувствовал прикосновение ее губ, вкус ее языка.

— Мистер Барретсон! — Келли вырвалась из объятий сестры и подбежала к нему. — Мы играем в «поймай малышку»! Малышка — это я.

Ее взволнованный голосок ворвался в его эротические мечты. Он взглянул на сияющее личико девочки и не мог не улыбнуться ей в ответ.

— Что верно, то верно. Вижу, что тебя поймали.

— Быть малышкой — это лучше всего, — сообщила она с видом заговорщика.

Взгляд его снова устремился на Хейли.

— Да уж, могу себе представить.

— Хотите поиграть с нами?

Прежде чем Стивен успел что-то ответить, Хейли сказала:

— Келли, беготня может повредить плечу или ребрам мистера Барретсона. Он сможет играть с нами через недельку-другую, когда совсем выздоровеет.

— Пожалуй, — пробормотал Стивен и ощутил внутри мрачную тяжесть.

Еще два дня, и он, наверное, никогда больше ее не увидит.

«Скажи ей. Скажи прямо сейчас!» Но он смотрел на ее улыбающееся, счастливое лицо — и не мог вымолвить ни слова.

«Потом. Я скажу ей потом».

— Хейли, можно поговорить с вами наедине?

Хейли остановилась. Стивен прислонился к ограде террасы, скрестив руки на груди. Теплый ветерок шевелил его волосы, солнце сияло на его прядях цвета воронова крыла. Господи, от одного взгляда на него у нее перехватывает дыхание! Загнав Келли в дом и пообещав, что после обеда она почитает ей книжку, Хейли вернулась к нему; улыбка ее выражала готовность, но его серьезный вид остановил ее. Она опустила глаза и увидела, что у него в руках «Еженедельник джентльмена». Дурные предчувствия охватили ее.

— Что-нибудь случилось, Стивен?

Он смотрел на нее с непроницаемым выражением лица.

— Спрошу прямо: какая связь между вами и X. Триппом?

Эти слова выбили почву у нее из-под ног. Чувствуя, что кровь отхлынула от лица, она постаралась скрыть свой испуг.

— Простите, не поняла…

— X. Трипп, автор этих рассказов. Каким образом вы с ним связаны?

Все завертелось у нее в голове, она отчаянно пыталась найти какие-то нужные слова. Как он догадался? Растерянно сглотнув, она спросила, уповая на то, что голос ее не дрожит:

— А почему вы решили, что я с ним как-то связана? Вместо ответа он раскрыл журнал и прочел:

— «…когда родились мои пятеро, мы с хозяйкой смотрели на них и вспоминали, когда мы их зачали… И назвали их всех в соответствии с местом, где мы любили друг друга».

Он закрыл журнал.

— Теперь вы, конечно, поняли мой вопрос.

Ноги у нее ослабли, и она опустилась на скамейку. Столько лет она хранила свою тайну и теперь не знала, что отвечать. И если Стивен ее разоблачил, скоро ли это станет известно остальным? Если она потеряет свой заработок… Она стиснула руки так, что костяшки пальцев побелели. Нет, она этого не допустит. Но и не станет лгать Стивену. Решительно втянув в себя воздух, она смело встретила его взгляд:

— X. Трипп — это я.

Она думала, что ее признание огорчит его, но он только кивнул.

— Кто-нибудь еще знает об этом?

— Нет. Издатель требует полной секретности.

— И не без оснований, — заметил Стивен.

— Да. — Она смотрела ему в глаза, пытаясь отыскать в них хотя бы намек на его отношение к услышанному, но взгляд его оставался таким же непроницаемым. — Когда папа умер, нам очень нужны были деньги. Я отказалась от мысли покинуть детей и наняться в гувернантки или компаньонки. Денег, которые я получаю из «Еженедельника джентльмена», хватает, чтобы обеспечивать их, не уезжая из дома. — Она вытерла вспотевшие ладони о юбку. — Вы, конечно, шокированы…

— Нет.

Она ждала, что он скажет еще что-нибудь, но он хранил молчание. Может быть, он и не возмущен, но, кажется, относится к обману неодобрительно. Вероятность того, что ее тайна станет всеобщим достоянием, наполняла ее ужасом.

— Надеюсь, вы будете настолько любезны, что никому об этом не скажете. Вся моя жизнь зависит от сохранения анонимности.

— У меня нет ни малейшего намерения мешать вашей работе, Хейли. Я не выдам вашу тайну. Даю слово.

У нее точно гора с плеч свалилась.

— Благодарю вас. Я…

— Не стоит благодарности. Прошу прощения.

И прежде чем она успела вымолвить хотя бы слово, он открыл французское окно и вошел в дом. Хейли смотрела ему вслед, закусив нижнюю губу.

Пусть он ничего больше не произнес — его внезапный уход и холодный вид сказали все.

Глава 18

В тот день за обедом Стивен украдкой посматривал на Хейли, красневшую всякий раз, когда глаза их встречались. Он старался отвлечься застольной беседой, но это оказалось невозможным. Его мысли по-прежнему раздваивались между удивительным открытием, что Хейли — это и есть Х. Трипп, и разговором, который, как он знал, ему придется завести с ней о , его предстоящем отъезде из Холстеда.

Натан сидел за столом вместе со всеми, и, поскольку после своего падения с дерева он был центром внимания, Стивен мог отмалчиваться. Что его вполне устраивало.

Хейли сидела рядом с ним, и хотя она и принимала участие в общем разговоре, Стивену казалось, что она что-то старается в себе подавить. Несколько раз она попыталась вовлечь его в разговор, но он ограничивался отрывочными замечаниями.

«Завтра. Я скажу ей завтра. Если я останусь сегодня вечером наедине с ней, одному Богу известно, что может случиться». Придя к такому решению, Стивен извинился и ушел тотчас же после обеда, сославшись на головную боль. Он направился к лестнице, но дошел всего лишь до середины длинного лестничного пролета, когда его настигла Хейли.

— Вы хорошо себя чувствуете, Стивен? — спросила она, тронув его за рукав.

Стивен опустил глаза на ее руку, затем посмотрел ей в глаза. Вид у нее был взволнованный.

— Просто я устал, и у меня болит голова, — солгал он. — А про себя подумал: «Я не готов еще сказать вам, что уезжаю. И я должен держаться от вас подальше, иначе мы опять окажемся на софе в кабинете и я доведу до конца то, что начал вчера вечером. Поверьте мне, это для вашей же пользы. Со мной вы не в безопасности».

— Можно, я принесу вам чего-нибудь выпить или отвар от головной боли? Стивен покачал головой.

— Нет, спасибо. Мне нужно просто выспаться. И он повернулся, чтобы уйти.

— Стивен!

Стивен остановился, посмотрел на нее — и решимость чуть было не оставила его. Озабоченность, которую выражало ее прекрасное лицо, чуть не изменила его благородные намерения.

— Да?

— О нашем разговоре сегодня днем… — Ее голос замер, и она опустила глаза. — Надеюсь, вы не будете думать обо мне дурно.

«Если бы я мог, насколько все было бы легче!» Взяв ее за подбородок, он улыбнулся.

— Я никогда не смог бы подумать о вас дурно, Хейли. Что до меня, этот разговор забыт раз и навсегда.

Она вздохнула с облегчением.

— Я рада. Спите спокойно.

— Спасибо.

И он поднялся в спальню, закрыв за собой дверь. Спите спокойно… Черта с два! И это оказалось пророчеством. Было уже два часа ночи, а Стивен так и не сомкнул глаз. Он беспокойно мерил шагами комнату, глотая превосходное бренди капитана Триппа Олбрайта с пугающей быстротой. Он был напряжен и совершенно выбит из колеи. Притом в отчаянном эротическом возбуждении. Ему страшно хотелось выйти из своей спальни, но он не решался это сделать, опасаясь, что наткнется на Хейли в кабинете, либо в гостиной, либо в саду. Он не сомневался, что, если увидит ее, его битва с собственной совестью будет решительно проиграна. Он так хочет ее. Стивен поворошил кочергой в камине и налил себе еще бренди. Едва он поднес стакан к губам, как услышал тихий стук в дверь. Решив, что он ошибся, Стивен встал и прислушался. Рука со стаканом замерла на полпути к губам. Стук повторился. Черт побери, если это она, где набраться сил, чтобы отослать ее? Он подошел к двери с гулко бьющимся сердцем и распахнул ее.

И никого не увидел. Потом он услышал всхлипывание и опустил глаза вниз. В коридоре стояла Келли, прижимая к груди куклу, и по ее детскому личику текли слезы. Стивена охватили разом облегчение, разочарование и тревога. Присев на корточки, он отвел локон со лба девочки и спросил:

— Что случилось, Келли? Разве ты не должна быть сейчас в кровати?

Она подняла на него глаза, полные слез.

— Мисс Джозефина… — прошептала она дрожащим голоском, — с ней произошло ужасное несчастье.

— Правда? Какое же несчастье?

Келли протянула ему куклу и снова всхлипнула:

— Посмотрите.

Стивен осторожно взял куклу в руки. С мисс Джозефиной воистину произошло несчастье. И очень серьезное. Платье на ней было разорвано, руки оторваны. Ее личико, никогда не отличавшееся чистотой, было все испачкано. И от нее страшно воняло.

— Что с ней случилось? — спросил Стивен.

— Наверное, ее нашла собака, — сказала Келли; подбородок у нее задрожал. — Я проснулась и никак не могла ее отыскать. Потом вспомнила, что оставила ее во внутреннем дворике, пошла за ней туда, а она вон какая. Конечно, собака не хотела сделать ей больно, но, наверное, мисс Джозефина никогда уже не станет прежней.

И Келли горько расплакалась. Стивен смотрел на нее, держа куклу в руках, и чувствовал себя совершенно беспомощным. Он неловко погладил девочку по спине.

— Ну хорошо, может, стоит уложить ее в постель, а утром Памела, или Хейли, или тетушка Оливия починят ее? — предположил он в полной растерянности, не зная, как помочь этой беде.

Келли покачала головой.

— Я не позволю мисс Джозефине лечь в постель в таком состоянии. Она такая жалкая. И как она сможет уснуть, если у нее оторваны руки? — всхлипывала малышка. — Ей ужасно больно! Мы должны ей помочь.

Мы? От одной мысли об этом Стивена охватила паника.

— Почему бы тебе не узнать — возможно, одна из твоих сестер не спит…

Келли подняла на него свои аквамариновые глаза, и слова замерли у него на языке.

— Хейли не любит, когда я ее бужу, и Памела тоже.

— Вздор! Представить не могу, чтобы кто-то из них рассердился.

— Я знаю, они скажут, чтобы я подождала до утра, а я не могу. Не могу — и все тут! — Она посмотрела на него глазами, полными надежды. — Вы нам поможете?

Стивен уставился на малышку.

— Я?

Все, что он знал о куклах, можно было написать на булавочной головке, и еще осталось бы место. «Интересно, — подумал он, — смог ли я скрыть страх, от которого у меня все поджилки трясутся?»

По лицу Келли заструились слезы, и из ее маленькой грудки снова вырвалось душераздирающее рыдание:

— Пожалуйста, мистер Барретсон! Пожалуйста! Стивен сглотнул, подавляя отчаянное желание сбежать. Вид плачущей Келли, ее огромных глаз, полных слез, совершенно выбил его из колеи, и он сдался, признав свое поражение.

— Пожалуйста, Келли, не плачь. — Он провел рукой по волосам. — Наверное, я сумею привести в порядок мисс Джозефину…

— Ой, спасибо, мистер Барретсон! — И, бросившись к нему, Келли обняла его изо всех своих силенок, едва не опрокинув навзничь. Его руки непроизвольно обвились вокруг ребенка. Какая же она маленькая! И доверчивая. И славная. Он втянул в себя ее детский аромат, и улыбка тронула его губы. Она пахла именно так, как и должны, по его представлению, пахнуть дети — солнечным теплом и свежими сливками.

Откинувшись назад, она подняла на него полные слез глаза.

— Вы думаете, мы сможем ее починить? — спросила Келли; голос ее был исполнен надежды.

— Непременно. — Он понятия не имел, как справиться с этим делом, но он сделает все, лишь бы улыбка вернулась на это милое личико. — Давай посмотрим. Отнесем-ка мы ее в твою комнату и немного почистим, а? Я уверен, что ей полегчает, если смыть с нее грязь.

— Ладно.

И Келли вытерла глаза ладошкой. Стивен достал из кармана белый носовой платок. Келли взяла этот кусочек батиста и звучно высморкалась.

— Легче стало? — осведомился он улыбаясь. Она кивнула:

— Да.

— Ну и чудесно.

Келли просунула маленькую ладошку в его руку и повела его через холл в свою спальню. Она сняла с куклы рваное платье и протянула его Стивену, который осторожно опустил платьице в кувшин с водой. Потом взял кусок мыла, как следует намылил, постирал и повесил у огня сушиться.

Затем Стивен осторожно принялся смывать грязь с фарфорового кукольного личика, пока Келли бережно держала мисс Джозефину в своих ручках. Покончив с умыванием, Стивен тщательно вытер куклу полотенцем.

— А что дальше? — спросила Келли, баюкая на руках закутанную в полотенце любимицу. — Платье ее еще не высохло, а ручки оторваны.

— А у нее нет другого платья? — спросил Стивен, совершенно растерявшись.

— Нет. Оно у нее одно-единственное.

— Хм-м… — Стивен провел ладонью по подбородку, пытаясь сообразить, как лучше выйти из положения.

— Может быть, мы пришьем ей ручки? — предложила Келли.

Стивен посмотрел на нее с удивлением.

— Пришьем?

— Да. Наверное, так будет лучше всего.

— А у тебя есть необходимые… э-э… швейные принадлежности? — спросил он, уповая на отрицательный ответ.

— Да.

Она достала все необходимое из маленькой корзиночки, стоявшей рядом с кроватью, и протянула Стивену.

Он посмотрел на нитки и иголку, лежащие у него на ладони. Если бы она положила ему на ладонь тарантула, он бы не так испугался. Ясно, что мисс Джозефине необходимо пришить руки на место, но вот как это сделать?

— Ты умеешь вдевать нитку в иголку? — спросил он.

— Конечно. — Келли подсела ближе к огню, сосредоточилась и вдела нитку в иголку, даже завязала на конце узелок. — Вот, пожалуйста, — сказала она, подходя к Стивену.

Тот сжал пальцами иголку, глядя на болтающуюся нитку так, словно это была змея. Господи, во что это он ввязался?

Но с другой стороны, неужели это так трудно? Он ведь разумный человек. И неужто не сумеет сделать пару стежков? Он быстро оглядел комнату, словно пытаясь убедиться, что никто из людей его круга не прячется в тени, готовясь выследить его и облить презрением за непристойное поведение. Маркиз Гленфилд, пришивающий ручки кукле! Стивен знал, что, даже если у него хватит глупости рассказать об этом кому-нибудь, ему все равно никто не поверит.

— Ну ладно.

И он уселся на пол у огня, скрестив ноги. Келли села рядом, и совместными усилиями им удалось пришить руки к телу мисс Джозефины. Келли придерживала руки, а Стивен сделал несколько неровных, неуклюжих стежков, изо всех сил поджимая губы, ибо он раз за разом колол палец острой иголкой.

— Вы лучше не колите себя так часто, мистер Барретсон, иначе у вас получится татуировка.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Да ведь именно так делают татуировку. Иголками. Я слышала, Уинстон рассказывал об этом Гримзли. Сначала нужно налакаться как следует, потом вас колют иголками, а потом вы идете со своими дружками в веселый дом. — И Келли вопросительно склонила головку. — А что такое «веселый дом»?

Стивен уронил куклу и чуть не поперхнулся.

— Это такое место, куда… э-э… леди и джентльмены ходят… э-э… играть в разные игры.

— Вот здорово! Я тоже люблю играть. А как вы думаете, в Холстеде есть такой дом, куда можно пойти поиграть?

Стивен провел рукой по лицу, с трудом удерживаясь от желания расхохотаться или сбежать немедленно от любопытного ребенка.

— Туда пускают только взрослых, Келли. — При мысли о том, что такие грубые вещи касаются слуха невинного дитяти, все внутри у него переворачивалось.

В глазах ее появилось разочарование.

— Может быть, когда я подрасту?

Он положил руки на ее маленькие плечики, заглянул ей в глаза, отчаянно пытаясь отыскать в своей голове подходящий ответ.

— Хорошие, чистые молодые леди не ходят в веселые дома. Никогда.

Глаза у нее стали точно блюдца.

— Ой! Вы хотите сказать, что это место, куда ходят леди, которые никогда не моются?

— Не моются? Э-э… да.

Она наморщила свой дерзкий носик.

— Тогда мне там неинтересно. Я люблю играть в ванной. Хейли разрешает мне сидеть там, пока у меня на коже не появятся мурашки. — Взгляд ее обратился на куклу, лежащую на коврике у их ног. — Можно, мы поскорее закончим чинить мисс Джозефину?

Воспользовавшись удобным моментом, Стивен схватил куклу с рвением бездомной собаки, хватающей кость. Он принялся шить так, точно вся его жизнь зависела от этой манипуляции, уповая, что в этот момент Келли не придет в голову задавать ему новые вопросы.

— Ну вот, — сказал он наконец, сделав узелок, перекусив нитку зубами и протягивая мисс Джозефину Келли, чтобы та осмотрела ее. Недурно, старина. Совсем недурно. Хотя пальцы у него болели, он испытывал настоящую гордость. Не важно, если кукольные ручки держатся немного криво, а одна почему-то стала короче другой. Он их пришил!

— Она выглядит просто замечательно, — прошептала Келли; в ее широко раскрытых глазах светилась благодарность.

Стивен самодовольно улыбнулся.

— Да, это верно. Давай посмотрим, как там ее платье. Наверное, оно уже высохло.

Келли достала кукольное платьице.

— Только с краю немного влажное, — сообщила она.

— Превосходно. Пожалуй, теперь мы оденем мисс Джозефину и уложим ее в постель.

— Я согласна, — сказала Келли. — У нее был очень беспокойный вечер.

Стивен держал куклу, а Келли натянула на нее через голову платье. Потом они вместе застегнули его.

— Благодарю вас, мистер Барретсон, — сказала Келли, крепко прижимая куклу к груди. — Вы спасли жизнь мисс Джозефине, и я всегда буду вам за это признательна. — Она поднесла куклу к своему уху и прислушалась; глаза у нее стали круглыми. Она посмотрела на Стивена. — Мисс Джозефина хотела бы обнять вас и поцеловать.

Стивен опустился на колено перед Келли. Девочка поднесла фарфоровое личико мисс Джозефины к его щеке и изобразила звук поцелуя.

— Спасибо, мистер Барретсон, — проговорила Келли высоким голосом мисс Джозефины. — Я вас люблю.

К горлу Стивена подкатил комок. Комок этот стал почти невыносим, когда Келли бросилась к нему, обхватила ручками его за шею и пылко обняла. Поколебавшись, он притянул ребенка к себе; при виде ее благодарного личика душа его воспарила ввысь. Какое это необыкновенное чувство — когда тебя обнимает дитя! Необыкновенное, невероятное, такое замечательное, что сердце замирает.

— Я люблю вас, мистер Барретсон, — прошептала Келли ему в шею.

Сжатыми губками она запечатлела на его щеке влажный поцелуй, потом откинулась и улыбнулась, глядя на него сияющими глазами.

Этот ребенок лишит его остатков храбрости. Стивен откашлялся; ему удалось улыбнуться Келли.

— Я полагаю, тебе и мисс Джозефине пора в постель, — сказал он голосом, хриплым от охвативших его чувств.

Келли взобралась на кровать, и Стивен подоткнул одеяло вокруг нее и мисс Джозефины. Он не был уверен, что сделал это нужным образом, но Келли тут же зевнула и закрыла глаза. Спустя несколько мгновений дыхание ее стало глубоким и размеренным — она спала. Стивен немного постоял у кроватки, глядя на девочку. Маленькое личико обрамляли блестящие темные волосы, образуя ореол из локонов. На пухлые щечки ложились полукружия от ресниц, а ротик, казалось, был похищен у херувима. «Я люблю вас, мистер Барретсон…» Помоги им, Боже! Стивен вышел и тихо притворил за собой дверь. Войдя в свою спальню, Стивен направился прямиком к графину с бренди. Обитатели этого дома лишат его рассудка! Он не понимал, как это получилось, но каждый из них каким-то образом сумел забраться, точно ловкий вор, в его пресыщенное сердце и лишить его покоя. Лучше всех это удалось сделать Хейли. Господи, он ведь даже не понимал, что у него есть душа, пока эта женщина не прикоснулась к ней своей теплой, ласковой, храброй добротой. Это был ангел, искушавший его бессознательно и заставивший почувствовать то, чего он никогда раньше не чувствовал, то, чего не мог бы даже описать, отчего в груди рождалось странное и новое ощущение. Чувствуя себя решительно выбитым из колеи, он выпил бренди и тотчас же снова налил стакан. Хорошо, что он уезжает из Олбрайт-Коттеджа. Слишком уж он сжился с этими людьми — с их заботами, их трудностями. Он не может позволить себе полюбить их. Он уронил голову на руки. Слишком поздно. Но черт побери! Он уже полюбил их. Почти всех. Стивен попытался отвлечься от мысли о Келли — и не смог. Он совершенно ничего не знал о маленьких девочках, об их огорчениях. Но когда увидел ее плачущей над любимой куклой, ему показалось, что сердце у него разорвется от жалости. Он готов был сражаться с демонами, с драконами, с кем угодно — лишь бы она снова начала улыбаться. Он посмотрел на свои исколотые пальцы и почувствовал себя счастливым. Хорошо еще, что у него нет на пальцах татуировки. Боже мой, какое это прекрасное дитя! Открытое, честное и невинное. «Я люблю вас, мистер Барретсон». Никто никогда не говорил ему этих слив. Ни мать, ни отец, ни сестра, никто из его многочисленных любовниц. Никто. По правде говоря, он никогда не задумывался над смыслом этих трех коротеньких слов, пока не услышал их от шестилетнего ребенка, смотревшего на него сияющими, полными обожания глазами — глазами, очень похожими на глаза старшей сестры. «Как это странно — дитя уже знает, что такое любовь, а я, человек, у которого, кажется, есть все, не знаю этого». Стивен пил и пил, и жгучий напиток прожег огненную дорожку в его внутренностях. Мысли его перебросились от Келли на Хейли, и он тяжело вздохнул. Нет, нужно не думать больше о Хейли. Он вспоминал об их ночи — как нежна и трепетна была в его объятиях Хейли, впервые в жизни охваченная страстью. Вспоминал ее шелковистую, пахнущую розами кожу, бархатистую теплоту ее сокровенных мест, сжавшихся вокруг его пальцев, ее удивленные вздохи, ее ласковые губы. Через сорок восемь часов он вернется в Лондон — и уйдет из ее жизни. Все внутри у него мучительно сжалось от боли, которой он не смел дать название. Эта женщина вошла в его кровь и плоть, и он не знал, как ее изгнать оттуда. А изгнать он обязан — ради них обоих. Пробормотав нечто невразумительное, он схватил графин, снова налил себе бренди и с тяжким вздохом опустился в кресло, стоящее у огня. Было уже почти четыре часа утра. Осушив стакан, он вновь наполнил его. Да кончится ли когда-нибудь эта ночь? Хейли лежала в своей постели. Лежала, широко раскрыв глаза и глядя на платье, висевшее в раскрытом гардеробе. Она думала о том, кто сделал ей этот подарок. Стивен… Глубоко вздохнув, она закрыла глаза, мысленно представив себе его прекрасное лицо. Она почти обоняла исходящий от Стивена чистый лесной запах, чувствовала его руки на своем теле, ощущала ласку его губ. Никогда не думала, что в таком возрасте она полюбит так безрассудно, так отчаянно. И единственный вопрос, возникающий при этом: что ей делать, если вообще что-то делать? Стивен и живет, и служит далеко от Холстеда. А для нее самое важное — ее семья. Возможно, он подумает о том, чтобы найти службу в Холстеде? Осмелится ли она спросить его об этом? Если она не спросит, не придется ли ей прожить всю оставшуюся жизнь, сожалея об этом и размышляя, а каков был бы его ответ? А что, если она спросит, а он ответит отрицательно? «Сердце мое разобьется». А если он останется? Хейли крепко зажмурилась и замотала головой, боясь даже мечтать о том, чтобы он остался, охваченная ужасом при мысли, что он тоже ее полюбит. Что у них может быть общее будущее. А захочет ли, сможет ли он принять всю ее семью? Кто не рискует, тот не выигрывает. И ничего не обретает. Хейли снова и снова перебирала разные варианты решений, но ничего определенного так и не пришло ей в голову, пока не занялся день. Когда солнце показалось над горизонтом, осветив все небо бледным оранжевым светом, она наконец погрузилась в сон, приняв твердое решение. Она скажет Стивену о своих чувствах и попросит его обосноваться в Холстеде. И будет уповать на то, что он согласится.

Глава 19

Стивен проснулся на следующее утро — точнее, на следующий день — с ощущением такого тяжелого похмелья, которого у него не бывало уже много лет. В голове мучительно ухали колокола, и невыносимо болели виски. Встав с постели, он заставил себя подойти к окну и осторожно раздвинул тяжелые занавеси.

И это была большая ошибка. Яркое солнце ударило ему в глаза, и он со стоном отшатнулся, зажмурившись от резкого света. Неумеренность обернулась скверным состоянием. От тяжести в желудке он снова застонал.

Зарекаясь до конца жизни ничего не пить, кроме чая, он с трудом оделся, причем от каждого движения в голову словно вонзалась стрела. Видит Бог, ему сейчас необходимо выпить одно из тех отвратительных снадобий, которые Зигфрид готовил ему в тех редких случаях, когда он перебирал. Справившись наконец со своей одеждой, Стивен спустился вниз в надежде получить кофе. Заглянув в столовую и увидев, что она пуста, он направился в кухню, где и нашел Пьера, занятого чисткой рыбы. От резкого запаха у него едва не подогнулись колени.

— Вы выглядеть так, будто страдать от mal de mer[2], месье Барретсон, — сказал Пьер.

— Уверяю вас, это гораздо хуже, — отозвался Стивен, осторожно садясь на стул, стоящий у большого деревянного стола. Голову, охваченную болью, он опустил на руки. — Вы не могли бы сварить мне кофе?

Пьер отложил нож и вытер руки полотенцем.

— Слишком много французский бренди капитана? — спросил он с понимающей улыбкой.

Стивен кивнул и тут же пожалел об этом. Хм… кто угомонит эту проклятую кошку, чтобы она не топала…

— Пьер знать, как помогать месье. Вы сейчас чувствовать себя лучше.

Стивен ничего не ответил. Он сидел, обхватив руками голову, которая буквально разламывалась, и стонал.

Через пять минут Пьер поставил перед ним стакан. Стивен поднял голову и посмотрел на него затуманенным взором.

— Что это? — спросил он безразлично.

— Вы пить, — велел Пьер тоном, не терпящим возражений.

Стивен принюхался.

— Фу! Что за мерзость?

— Мой секрет. Пить.

«Проклятие! Если это пойло меня не вылечит, то уж точно уморит. Так или иначе, но мне полегчает». Он проглотил жидкость, подумав, что в жизни не пробовал такой дряни. Может быть, Пьер действительно решил, что Стивену полегчает, если он умрет?

Пьер взял пустой стакан и вернулся к своей рыбе.

— Вам будет легче очень скоро. Пьер, поверьте, мастер в этом деле.

Стивен сидел совершенно неподвижно на стуле с высокой спинкой; глаза у него были закрыты, голова лежала на руках. Да, эти Олбрайты действительно уморят его. Он уже чувствует себя почти при смерти.

Но спустя несколько минут все изменилось. И с каждым мгновением ему становилось все лучше и лучше. Через десять минут он почувствовал себя человеком. Он поднял голову, для пробы покрутил ею. Пульсирующая боль прошла. Он удивленно взглянул на Пьера.

— Чувствовать лучше, месье Барретсон? — спросил Пьер, не отрывая взгляда от рыбины.

— Я чувствую себя абсолютно нормально, — проговорил изумленный Стивен. Снадобье Зигфрида померкло по сравнению с тем, что приготовил Пьер. — Что вы мне дали?

— Фамильный рецепт. Тайна. Хорош, да?

— Хорош, — согласился Стивен.

— Теперь вы, наверное, хотеть есть, — пророчески проговорил Пьер, кивая головой с видом мудреца.

— Просто умираю с голоду, — сказал Стивен удивленно. Десять минут назад он был уверен, что никогда в жизни не прикоснется к пище.

Не говоря ни слова, Пьер принялся готовить легкий завтрак, а ему пока предложил чашку крепкого кофе. Стивен с интересом осматривал кухню, отметив огромный очаг и десятки горшков, сковородок и разной кухонной утвари, развешанной над столом Пьера. Внезапно он подумал, что комната эта очень теплая, уютная и приветливая. И еще ему пришло в голову, что на кухне он оказался впервые в жизни.

— Voila![3] — сказал Пьер, ставя перед Стивеном поднос. — Вы кушать и чувствовать себя tres bien[4] к сегодняшний вечер.

— Благодарю вас, — сказал Стивен, набрасываясь на яичницу.

Он съел все предложенное ему до крошки и откинулся на спинку стула, ощущая сытость и полное избавление от недуга. С удовольствием он принялся за вторую чашку кофе, поглядывая на Пьера, который чистил одну рыбину за другой.

— Судя по всему, сегодня утром Эндрю и Натан ходили ловить рыбу, — заметил Стивен спустя некоторое время.

— Oui[5]. Вся семья ходить. Принести гора рыбы. Пьер очень занят.

— А где они теперь? Пьер пожал плечами.

— Я думать, на озеро с собаки. — Лицо его приняло свирепое выражение. — Эти собаки! Quelle horreur![6] Сильно мешать. Сильно вонять. Пьер не любить их на кухня.

— Понимаю, — пробормотал Стивен, содрогаясь при мысли о том, какой разгром, могли бы устроить здесь эти зверюги. Он встал и подошел к Пьеру, увлеченно глядя, как маленький человечек чистит рыбу.

Пьер водил ножом взад-вперед, не делая ни одного лишнего движения, и гора чищеной рыбы становилась все выше. Понаблюдав за этим действием какое-то время, Стивен вдруг страшно захотел испробовать это сам.

— Ничего, если я помогу вам? — как можно безразличнее спросил он.

Пьер остановился и некоторое время молча смотрел на него, а затем задал свой вопрос:

— Вы когда-нибудь чистить рыба?

— Нет.

— Пьер научить. — Он протянул Стивену нож и мелкую рыбешку. — Сначала отрезать голова, — сказал Пьер и показал, как это делается.

Стивен взял рыбешку за хвост и повторил действия Пьера.

— Потом вы резать здесь и вынимать внутренности. Стивен так и поступил, взрезав рыбешке живот и вынув кишки.

— Потом держать здесь и скрести.

Стивен смотрел, как Пьер держит рыбину за хвост и соскабливает чешую, проводя по тушке тупой стороной лезвия.

— Отрезать вот здесь, и — voila, все готово. — Пьер отделил хвост и бросил рыбешку к груде уже почищенных. — Вы делать это, а Пьер заниматься другая своя работа.

Стивен поначалу обращался с ножом неумело и чуть не обрезал себе палец, но потом дело пошло, хотя быстрота, с которой работал Пьер, и его ловкость остались для Стивена недостижимым идеалом.

Сначала Стивен не мог понять, с чего это ему так захотелось помогать Пьеру — разве что какое-то нездоровое любопытство и желание научиться делу, совершенно чуждому ему. Но к его великому удивлению, оказалось, что ему действительно нравится чистить рыбу. Закончив потрошить последнюю рыбину и отложив нож в сторону, он и впрямь ощутил гордость.

Пьер оценил его работу и кивнул:

— Вы хорошо работать. Теперь я показывать вам, как стряпать.

Стивен провел на кухне следующий час со своим наставником, познавая тонкости приготовления еды для всего проголодавшегося семейства. Стоя бок о бок, они зажарили гору рыбы, сварили на пару огромный котелок овощей и испекли несколько буханок хлеба; при этом Пьер развлекал Стивена рассказами о том, как он служил коком на корабле капитана Олбрайта.

Стивен слушал забавные рассказы, и его охватило ощущение, что он дома, хотя ничего похожего в своем родном доме он никогда не испытывал. Ему нравилось то, что он делал своими руками. Казалось бы, что может быть проще чистки рыбы и резки овощей — но за этим занятием он испытал чувство товарищества, доселе ему неведомое. Значит, этим и занимаются его слуги? Болтают и смеются? Дружат ли они между собой? Он покачал головой. Он не имел об этом никакого понятия и устыдился, осознав, как мало он знает о тех, кто ему прислуживает. У каждого из них своя жизнь, есть семья, но он никогда не удосуживался узнать об этом. Конечно, если маркиз Гленфилд вдруг предложит свою помощь на кухне, прислуга просто упадет в обморок.

Перед тем как внести еду в столовую, Пьер поставил на пол тарелку с рыбными отходами для кошки Берты.

— А я думал, вы ее ненавидите, — с улыбкой заметил Стивен, глядя, как повар ласково погладил по голове киску, тершуюся о его ноги.

— Берта хороший. Отгонять мыши. — Он усмехнулся. — Но вы не говорить мадемуазель Хейли. Это наш секрет, oui?

Стивен кивнул в знак согласия и помог Пьеру отнести к столу блюда с дымящейся едой. Они вошли в столовую одновременно со всеми Олбрайтами.

Увидев, что руки у Стивена заняты тяжелым блюдом, которое он поставил на середину стола, Хейли удивленно посмотрела на него.

Поймав ее взгляд, тот улыбнулся.

— Должен сообщить, что я помогал повару готовить, — заявил он, и в голосе его невольно прозвучали нотки гордости.

— Вы? — Хейли взглянула на Пьера, который подтвердил слова Стивена торжественным кивком головы.

— Он хороший повар. Не tres magnifique[7], как Пьер, но хороший. — Он одарил Стивена подбадривающей улыбкой. — Милости прошу на кухня к Пьер в любое время.

Хейли изумленно смотрела на повара.

— Вы же никому не разрешаете помогать вам на кухне. При этих словах Пьер нахмурился, потом обернулся к Стивену.

— Она не уметь даже вскипятить вода, — доложил он громким шепотом.

Теперь нахмурилась Хейли, но Стивен заметил, что ее нижняя губка кривится.

— Допускаю, что я не очень хорошая стряпуха. Пьер вытаращил глаза.

— Sacrebleu![8] Она очень плохой стряпуха. Когда она стряпать, нужно убегать из дом.

Стивен засмеялся, представив себе, как все Олбрайты стремглав бегут из дома. Обойдя вокруг стола, он занял свое место справа от Хейли; с другой стороны сидела Келли. Когда все уселись, Стивен наклонился к девочке.

— Как чувствовала себя сегодня утром мисс Джозефина? — прошептал он.

Келли одарила его довольной улыбкой; на щеках ее появились ямочки.

— Благодарю, она чувствует себя прекрасно. Сейчас она спит.

— Я хорошо ее понимаю, — серьезно проговорил Стивен. — Пережить столько ужасов.

— Но теперь все в порядке. Благодаря вам. — Келли взглянула на него глазами, в которых отражалось обожание. — Вы герой, мистер Барретсон.

Рука Стивена, подносившая вилку ко рту, замерла. Герой. Если бы горло не сжал спазм, он бы громко расхохотался — настолько абсурдна была ее оценка. Ах эти наивные существа, какие приятные вещи они говорят! Если бы только то, что они лепечут, было правдой. Сидя за столом, Хейли наблюдала за Стивеном, удивяясь тому, что видит. Он искренне смеялся над выходками Эндрю и Натана, говорил любезности тете Оливии, так что в конце концов старушка повела себя совершенно несообразно, то и дело запинаясь и краснея; Стивен даже вовлек Уинстона и Гримзли в разговор о достоинствах рыбной ловли. С Памелой он побеседовал о музыке и постоянно наклонялся к Келли, улыбаясь тому, что девочка шептала ему на ухо.

В общем, он окончательно очаровал всех членов семейства Олбрайт.

Кроме нее.

Поначалу Хейли решила, что ей кажется, будто Стивен избегает ее, но когда она прикоснулась к его рукаву, чтобы привлечь его внимание, он отдернул руку, односложно ответив на ее вопрос, а потом вновь увлекся разговором с Эндрю и Натаном.

Лучше бы он ее ударил. Ее окатило жаром, недоумение тут же сменилось негодованием. Что она такого сделала, чем заслужила такое пренебрежение к себе? Господи, что за невозможный человек! То он целует так, точно не может от нее оторваться, то через мгновение отшатывается, как от прокаженной. Он подарил ей дорогие вещи, а на следующий день отвернулся от нее, вообще не обращая внимания. Не потому ли, что она оказалась X. Триппом? Он уверял ее, что разговор на эту тему им забыт. Он что ж, солгал?

Чем больше Хейли размышляла об этом, тем больше негодовала и обижалась. Однажды мужчина уже заставил ее страдать, и она не позволит, чтобы это повторилось. К концу трапезы она окончательно рассердилась и кипела от негодования. Как могла она вообразить, что любит такого человека? То он милый и добрый, то холодно-равнодушный. Кажется, он вообще не способен на постоянство.

— Не намереваетесь ли вы просидеть здесь весь день? — Веселый голос Стивена нарушил ее задумчивость. Оглянувшись, она увидела, что все уже ушли.

— Вы сидите одна, глядя в пространство, и так сурово хмуритесь, — заметил он, стоя в дверях.

Сердито сверкнув на него глазами, она поднялась, стараясь держаться холодно и с достоинством.

— А что вам до того, просижу я здесь весь день или уйду? Стивен поднял брови. Подошел к ней почти вплотную, остановился, преградив ей дорогу.

— Будьте любезны, — чопорно проговорила она, пытаясь обойти его. Он шагнул в сторону, не давая все же ей уйти.

— Вы огорчены. Почему?

Она ткнула его в грудь, и он деланно застонал.

— Какое вам дело, огорчена я или нет? Во время ленча вы дали мне понять, что я вам неинтересна. Откуда эта внезапная вспышка заботливости?

Стивен вдруг почувствовал себя виноватым. Он действительно совершенно не обращал на нее внимания за столом. До не из желания рассердить ее или задеть за живое, а из «девства самосохранения. Получилось же, что, пытаясь убежать от соблазна, он действительно ранил и рассердил ее. Угрызения совести заставили его смутиться. Обхватив ее голову ладонями, он провел большими пальцами по ее лицу.

— Прошу прощения.

;. Он увидел, как возмущение в ее глазах сменилось выражением мучительного смятения.

— Мне казалось, мы с вами так хорошо понимаем друг друга. Что я сделала не так? Это из-за того… кто я?

Стивен положил палец ей на губы. — Нет, Хейли. Вы все делаете правильно. Я просто пытался убежать от соблазна. — От соблазна?

— Вы кажетесь мне невыносимо соблазнительной. Вот я Ш подумал: если я перестану обращать на вас внимание, соблазна будет меньше. — Робкая улыбка искривила уголки его губ. — Мало того что мой план полностью провалился, я еще и вас обидел. — И будучи не в силах больше сдерживаться, он наклонился и прикоснулся к ней губами. — Простите меня. Вы заслуживаете лучшего отношения. Гораздо лучшего, чем я могу… вам дать. — Он отодвинулся и пристально посмотрел ей в глаза. Сердце у него сжалось от чувств, которые она вызывала у него. — Вы можете простить меня?

Некоторое время она внимательно смотрела на него, затем улыбнулась.

— Конечно.

Проклятие! Еще одно ее свойство, вызывающее восхищение. Она дарит прощение, не устраивая при этом сцен и не впадая в самоуничижение. Он потер то место на груди, куда она больно ткнула пальцем.

— Я второй раз вижу вас рассерженной. Чтобы избежать дальнейших повреждений моего организма, может быть, е будете сообщать мне, чем огорчены?

— Если не считать упрямцев, которые то добры и приветливы, то холодны и неприступны…

— Да, но я не упрямец.

— Это как посмотреть, — сказала она, и на щеках у нее появились ямочки.

— Пожалуй. Что еще вызывает у вас возмущение? Она поджала губы и некоторое время обдумывала свой ответ.

— В людях меня возмущают эгоизм, жестокость, ложь, — ответила она серьезным тоном.

«Эгоизм. Жестокость, Ложь». Все это о нем. В особенно сти ложь, когда речь идет о ней, о Хейли.

— Я постараюсь не иметь с этим ничего общего, — сказал он через силу. «Слишком поздно, Стивен!» — прокричал внутренний голос.

— Я ничуть не боюсь, что вы можете когда-либо посту пить эгоистично, жестоко или лживо, — тихо сказала она, вся ее душа отражалась в глазах.

Его снова обдало волной стыда, а грудь стеснило так, что он с трудом вздохнул. «Скажи ей. Скажи сейчас», — говорил он себе.

— Хейли. Я вовсе не тот образец всех совершенств, за кого вы меня принимаете. На самом деле я… — Голос его замер, потому что она коснулась его руки.

— Нет, Стивен, вы такой и есть. — Она подняла на неге сияющие глаза. — Это так, поверьте.

Застонав, он схватил ее в объятия и прижал к гулко бьющемуся сердцу. Он зарылся лицом в ее душистые волосы к закрыл глаза от снедающего его стыда. Она посмотрела не него так же, как малышка Келли этой ночью, — с наивным обожанием, лучившимся во взгляде широко раскрытых аквамариновых глаз. С обожанием, которое заставило его впервые в жизни усомниться, что он действительно такой уж негодяй. И ей-богу, это ощущение ему очень понравилось.

Но, увы, он этого не заслуживал.

«Отойди от нее. Скажи, что ты завтра уезжаешь».

Но вместо этого он крепко обнял ее. Прижав Хейли к себе, он попытался вобрать в себя хотя бы немного ее доброты, зная, что завтра, после того как он уедет, это восторженное выражение исчезнет из ее глаз. Ему показалось, что он теряет нечто очень важное, и он прижал ее к себе еще крепче, чтобы впитать ее обаяние, надолго сохранив в себе это мгновение.

Послезавтра его здесь не будет.

— Вы очень хороши, мисс Олбрайт, — сказал Стивен Памеле вечером, входя в гостиную. Он окинул ее взглядом с ног до головы, рассматривая бледно-зеленое платье и прическу, которая очень шла ей. — Вы сегодня вскружите головы всем мужчинам.

Щеки девушки залил румянец.

— Благодарю вас, мистер Барретсон. Вы тоже прекрасно выглядите.

— Благодарю вас… — Голос его замер, потому что он заметил Хейли, стоящую в дверях.

То было неземное видение в облаке цвета светлой морской волны. Низко вырезанный лиф облегал ее грудь, открывая взгляду соблазнительную кожу цвета сливок. Каштановые локоны были сколоты на макушке и ниспадали на шейку в художественном беспорядке, несколько блестящих прядей обрамляли сияющее лицо. Локоны были схвачены лентой под цвет платья и глаз.

Боже! Он шумно выдохнул. При виде этой красоты у него буквально остановилось дыхание. Он подошел к ней, взял за руку и запечатлел пылкий поцелуй на пальчиках, обтянутых перчаткой.

— Вы прелестны, — тихо проговорил он. — Совершенно прелестны.

Румянец ее стал гуще.

— Это красивое платье, Стивен…

— Красива та, что в нем.

И он поцеловал тыльную сторону ее запястья, будучи не в силах найти слова, говорящие о его потрясении. Она тихо ахнула.

— А вам не кажется, что лиф немного вызывающий? Взгляд Стивена скользнул ниже. Вырез действительно бы низкий, но вполне соответствовал моде. По правде говоря он был даже скромен по сравнению с платьями, которые нося светские дамы. Кожа цвета сливок мерцала над бледным аквамарином ткани, и взгляд Стивена остановился на выпуклостях ее грудей. Ему вдруг захотелось провести пальцами пс этим волнующим изгибам, и только собрав всю свою волю он удержался.

— Все превосходно, — успокоил он Хейли; от подавленного желания голос его звучал хрипло. — Вы просто ангел, сошедший на землю.

— Мне очень нравятся эти анютины глазки. Они так изящны…

— Можно идти? Мы готовы? — прозвучал голос Памелы с другого конца комнаты.

— Да, мы готовы, — ответил Стивен, с трудом отводя взгляд от Хейли.

Он подал руку обеим девушкам и подвел их к ожидающей двуколке. Гримзли держал поводья, а Стивен помогал дамам сесть. Затем он устроился между ними и взял в руки поводья. Коляска была рассчитана на двоих, и втроем они сидели, тесно прижавшись друг к другу. Стивену никогда еще не доводилось править таким экипажем, и он надеялся, что его неумение не будет замечено. Он тронул лошадь, надеясь, что все пройдет хорошо.

Хейли вошла в элегантный дом Лорелеи Смит, и сердце ее гулко забилось от сладостных предвкушений. Стивен так посмотрел на нее — и сейчас смотрел — своими неистовыми потемневшими зелеными глазами, что ей стало трудно дышать.

Она всегда испытывала страх перед приемами. Те несколько приемов, на которых она побывала, не приносили ей ничего, кроме острого смущения. Она была слишком высока ростом, и никто не приглашал ее танцевать, а одета она всегда была немодно и бедно.

Но сегодня все было по-другому. Сегодня она чувствует себя принцессой. У нее прекрасное платье, и ее сопровождает самый красивый, самый замечательный человек на свете. — Хейли, Памела, — с чувством проговорила Лорелея, «протягивая к ним руки. — Очень рада вас видеть. И мистера Барретсона. Как чудно, что вы здесь. — Она коротко кивнула Памеле, и взгляд ее остановился на Хейли. — Боже мой! Какое красивое платье, Хейли! — сказала гона, рассматривая своими цепкими глазами все детали туалета Хейли. — Кажется, я никогда не видела, чтобы вы f были так прекрасно одеты. — Она просунула руку под локоть Стивена с видом собственницы и продолжала: — Обычно Хейли носит скучные коричневые тона. Это выглядело бы совершенно непозволительно, если бы все уже не привыкли к ее… эксцентричности. А теперь, мистер Барретсон, разрешите мне представить вас моим гостям. А вы, мисс, надеюсь, извините нас? — И, повернувшись к Памеле и Хейли спиной, она повела Стивена в гостиную, прижимаясь к нему бедром.

— Терпеть не могу, как эта женщина обращается с тобой, — зашипела Памела. — Мне так и хочется стереть с ее лица это самодовольное и высокомерное выражение. И как она смеет присваивать себе твоего мистера Барретсона? Почему она…

— Памела, он не мой, мистер Барретсон, — прошептала Хейли, пытаясь заглушить охватившую ее ревность. Когда она увидела, что Лорелея завладела Стивеном, ей захотелось что-нибудь разбить, сломать. Может быть, вот эту безвкусную фарфоровую пастушку, стоящую на дорогом столике вишневого дерева.

Но она должна думать о Памеле, а не устраивать сцены Взяв себя в руки, Хейли сказала:

— Перестань хмуриться, Памела. Маршалл только что заметил нас и идет сюда.

— Мисс Хейли, мисс Памела, — сказал Маршалл, под ходя к ним. Он поклонился Хейли. — Вы сегодня очень красивы, мисс Хейли.

— Благодарю вас, Маршалл.

Молодой человек повернулся к Памеле; Хейли заметила что он волнуется.

— И вы, мисс Памела, — проговорил он почтительно, — вы прекрасны. — Он чопорно склонился к ее руке, потом предложил руки обеим сестрам. — Позвольте проводить вас?

— Может быть, мисс Хейли окажет эту честь мне? — спросил низкий голос позади них.

Обернувшись, Хейли оказалась лицом к лицу с Джереми Попплмором. Он приветливо улыбался, и Хейли улыбнулась в ответ так же дружелюбно. Если Джереми хочет, чтобы они были друзьями, она не возражает.

— Добрый вечер, Джереми. Вы очень любезны, но Маршалл…

— Боюсь, что он уже сопровождает в гостиную вашу сестру, — проговорил Джереми. — Окажите мне честь. — И он подал ей руку.

Поскольку выбора у нее не было, Хейли положила руку, обтянутую перчаткой, на локоть Джереми и позволила ему отвести себя в гостиную. На блестящем мраморном полу пестрели ковры ручной работы из Эксминстера, а со вкусом сделанные столы вишневого и красного дерева приятно выделялись на фоне полудюжины парчовых диванов. Человек сорок гостей заполнили залу, стоя небольшими группами и попивая мадеру и пунш, которые разносили слуги.

— Вы сегодня очень хороши, мисс Хейли, — сказал Джереми, скользнув по ней глазами и задержавшись на декольте. — Право, очень хороши. Хейли не сумела удержаться от усмешки.

— Спасибо, Джереми, хотя должна сказать, что у всех, кто мне это говорит, какие-то изумленные лица. Должно быть, я не всегда выгляжу так.

Джереми засмеялся, запрокинув голову.

— Вовсе нет, дорогая, — успокоил он ее, вновь скользнув по ней взглядом, — вовсе нет.

Стивен, стоя на другом конце комнаты, услышал смех , Джереми Попплмора. Он украдкой смотрел, как другой ввел Хейли в гостиную, а потом принялся разглядывать ее с выражением, слишком хорошо знакомым Стивену. То был взгляд мужчины, которому нравится то, что он видит. Взгляд мужчины, который хочет то, что он видит.

Стивен крепче обхватил пальцами ножку своего бокала. Он старался побороть непреодолимое желание стереть этого гнусного Попплединка в порошок. А тут еще эта несносная Лорелея Смит вновь прилипла к нему, уводя его в укромный уголок. Он позволил ей это, потому что внимание его было обращено на другое, да и не хотелось быть невежливым с теми, кто составляет круг знакомых Хейли и ее семьи. Но он уже решил, что уделит этой неприятной особе не больше двух минут, а потом оставит ее докучливое общество.

— Как вам нравится мой дом, мистер Барретсон? — спросила Лорелея, когда они стояли вдали ото всех у окна.

— У вас очень красиво, миссис Смит, — отделался он общими словами, хотя не мог бы сказать, даже какого цвета стены в этой комнате.

— Вы можете звать меня Лорелеей. Мой муж, да покоится он с миром, купил мне этот дом за несколько лет до своей преждевременной кончины.

— Примите мои соболезнования по поводу вашей потери, — пробормотал Стивен. Внимание его было приковано к паре, находившейся на другом конце комнаты.

— Ах, тому уже два года, — сказала она, небрежно махнув рукой. — Мой траур уже давно кончился.

Стивен заставил себя посмотреть на хозяйку. Она, без сомнения, была привлекательна, со светло-каштановыми волосами и многозначительно-призывным взглядом глаз орехового цвета. О роскошных формах ее тел, говорила сладострастная грудь, прижатая к его руке и вызывающе открытая низким вырезом лифа щелка посередине. Было время — и не так уж давно прошедшее, — когда он пожалуй, и отозвался бы на ее призыв и вечер закончился бы к обоюдному удовольствию романтическим свиданием.

Но с этим покончено.

Он посмотрел на Лорелею Смит бесстрастными глазами не чувствуя ничего, кроме слабого раздражения из-за ее настырного внимания. Он был напряжен, ему было скучно и хотелось одного — пересечь гостиную и вышвырнуть Джереми Попплепусса из окна. Этот мерзавец просто раздевает глазами Хейли.

Вдруг Стивен увидел, что Джереми наклонился и что-то говорит ей на ухо. Глаза Стивена превратились в узкие щелочки. Что бы ни сказал Джереми, на щеках у Хейли вспыхнул румянец. Нет, этот несчастный Поппельдоп определенно вылетит из окна. Головой вперед.

— Интересная пара, не правда ли? — прошептала Лоре-лея.

— Кто?

— Джереми и Хейли, конечно, хотя должна сказать, Джереми меня немного удивляет. Мне кажется, что ему больше подходит Памела. Гораздо больше, чем Хейли.

Стивен повернулся к ней.

— Вот как? В каком смысле? Раздался легкий смешок.

— Ну, ведь Хейли такая… не знаю, как поточнее выразиться. Такая долговязая и не похожа на леди. Памелу с большим основанием можно назвать молодой леди, но кажется, сердце ее кем-то уже занято. — Она устремила взгляд на Памелу и Маршалла, которые беседовали, стоя у камина. — Если Джереми действительно заинтересовался Хейли, — продолжала Лорелея, — весьма глупо с ее стороны отвергнуть его ухаживания. Она довольно стара, и трудно представить себе, что за ней станет ухаживать кто-то

Она посмотрела на Стивена. — Вам известно, что Джереми и Хейли были когда-то… близки?

— Да, но у меня такое впечатление, что Попплепарт не хотел брать на себя заботы обо всей семье мисс Олбрайт. — «Этот человек — просто дурак», — сказал он про себя.

— Попплмор, — поправила его Лорелея. — Джереми мне поведал, что, поскольку Памела, вероятно, скоро выйдет замуж, а дети уже не такие маленькие, он уверен, что сумеет убедить Хейли время от времени поручать их заботам Памелы.

— Вот как, неужели? — спросил Стивен обманчиво спокойным голосом.

Если этот Поппледарт лелеет мысль о том, что Хейли откажется от своей семьи, значит, он еще глупее, чем поначалу показалось Стивену. Его охватило непреодолимое желание схватить этого мерзавца за шею и трясти его так, чтобы зубы застучали друг о друга. Но пока он размышлял об этом, вмешался надоедливый внутренний голос: «Пусть будет так. Она заслужила счастье, и если Попплепусс сможет сделать ее счастливой, не вмешивайся. Завтра ты уедешь из Холстеда. Ты никогда больше ее не увидишь. Не губи того, что может оказаться ее последним шансом».

Стивен глубоко вздохнул и заставил себя расслабиться, высвободиться из жарких тисков ревности, охватившей его при мысли о Хейли, принадлежащей другому. Она не принадлежит ему. И у него нет ни малейшего права запрещать ей быть с другим. Лучшее, что он может для нее сделать, — это подтолкнуть ее к Джереми. При мысли об этом сердце его заболело. И он понял, что вряд ли способен на такой поступок.

— Вам не трудно принести мне еще бокал вина? — спросила Лорелея хриплым голосом.

Стивен внимательно посмотрел на нее. Откровенный призыв читался в ее глазах. Лучший способ поощрить Хейли провести вечер с Поппледартом, — это найти себе занятие на стороне.

— Бокал вина? Разумеется.

И он направился туда, где стояли графины, довольный, что может отвлечься от своих мучительных раздумий.

Во время обеда вид у Хейли был довольный, она улыбалась, но внутри буквально кипела. Лорелея сидела во главе стола. Джереми располагался по правую руку от нее, а по левую — Стивен. Сидя рядом с Джереми, напротив Стивена, Хейли, мучительно страдая, смотрела, как Лорелея на протяжении всей трапезы отчаянно флиртует со Стивеном, улыбаясь ему глазами, прижимаясь к его плечу ложбинкой между грудей.

Но что еще больнее — Стивен тоже флиртовал с ней, Медленной, неотразимой улыбкой он скользил по Лорелее, зеленые глаза оценивали ее пылким взглядом, от которого Хейли хотелось кричать.

Как ни пыталась она отрицать это, она ревновала. Безумно и яростно, позеленев от ярости. Всякий раз, когда гортанный смех Лорелеи достигал ее слуха, и всякий раз, когда хорошо знакомый рокот голоса Стивена обволакивал ее, Хейли охватывало желание запустить в них чем-нибудь. Никогда в жизни она не чувствовала себя такой жалкой и неуместной среди людей.

В отчаянии она занялась Джереми, будучи не в состоянии слушать и смотреть на Стивена и Лорелею. Джереми же в течение всего обеда развлекал ее, ухаживал за ней и говорил комплименты. Хейли немного отвлеклась и поговорила с Маршаллом, но по другую руку от него сидела Памела, так что все внимание доктора было устремлено туда.

Хейли попробовала насладиться роскошной едой — жареными фазанами с горошком и сливками, разнообразной рыбой, но у всего ей чудился привкус пепла. Уязвленная до глубины души, она старалась поддерживать разговор с Джереми, но сердце ее в этом не принимало участия. Бросив взгляд через стол, она увидела, как Лорелея медленно провела кончиком пальца по рукаву Стивена. Он отозвался на этот жест, прикоснувшись своим бокалом к ее. Нет, сердце Хейли определенно не вставало биться.

Сердце ее рвалось на части.

Глава 20

После обеда в гостиной были устроены танцы. Пока все ели, слуги отодвинули мебель, и оркестр, состоявший из трех человек, расположился в углу этого просторного помещения.

Джереми протянул Хейли руку:

— Окажите мне честь, Хейли.

Хейли не хотелось танцевать. Ей хотелось домой. И хотелось сорвать с себя это проклятое платье и швырнуть в лицо негодяю, подарившему его.

Заставив себя улыбнуться, она ответила:

— Конечно.

Они танцевали кадриль, и, сосредоточившись на замысловатых фигурах, Хейли почти забыла о своем возмущении. Когда танец закончился, Джереми отошел, чтобы принести ей стаканчик пунша.

Хейли оглядела комнату. Заметив смеющихся Памелу и Маршалла, стоявших рядом с оркестром, Хейли даже улыбнулась. Лицо Памелы лучилось счастьем, и Хейли искренне порадовалась за сестру.

Но тут ее взгляд случайно обратился к французскому окну. И улыбка застыла на ее лице безжизненной маской — она увидела, как Стивен выскользнул в сад, а спустя мгновение, оглядев украдкой гостиную, следом за ним исчезла и Лорелея.

— С меня хватит, — прошептала Хейли.

Она была взбешена и едва могла говорить, а сердце болело так, что не давало вздохнуть. Она перешла в тот конец комнаты, где стояли Памела и Маршалл.

— Маршалл, для вас не составит труда отвезти сегодня Памелу домой? Я неважно себя чувствую и хочу попрощаться.

На лице Маршалла отразилось беспокойство.

— Вы немного бледны, — согласился он. — Нехорошо с желудком? Хотите, я дам вам попить?

Хейли отрицательно покачала головой — она должна уйти. Немедленно уйти.

— Нет, у меня на самом деле болит голова. — «Вернее, сердце». — Приеду домой и сделаю себе питье. Мне нужно только знать, что вы благополучно доставите Памелу домой.

— Я поеду с тобой, — проговорила Памела, не скрывая своего беспокойства.

Хейли обернулась к сестре и взяла ее за руки.

— Прошу тебя, останься, — умоляющим голосом сказала она. — Мне очень хочется, чтобы ты хорошо провела время. А я должна уйти. — Голос ее сорвался на болезненный шепот. — Я должна уйти. Сейчас же. Немедленно. Не то я расплачусь и выставлю себя дурой.

— Я провожу тебя до дверей, — сказала Памела, беря сестру под руку.

И они вышли в холл, ожидая, пока подадут двуколку.

— Я знаю, что тебя беспокоит, Хейли. Я вижу, как она вешается на шею мистеру Барретсону. Но это еще не значит, что он…

— Они вышли вместе на террасу, — сказала Хейли прерывающимся шепотом.

— Ах, Хейли! — И Памела, обняв сестру, крепко прижала к ее себе.

Услышав, как Памела прошептала нечто не совсем салонное, а скорее из арсенала бравого Уинстона, Хейли едва не рассмеялась.

— Желаю тебе хорошо провести вечер с Маршаллом, — сказала она, высвободившись из объятий Памелы. — А утром расскажешь все подробности.

Наконец объявили, что двуколка подана, и Хейли покинула дом. Устроившись на сиденье, она взя в руки поводья и пустила Самсона резвой рысцой. Заплакала она только тогда, когда отъехала на приличное расстояние от дома Лорелеи Смит.

— Где Хейли? — спросил Стивен у Памелы спустя полчаса.

Он вышел, чтобы выкурить сигару, и почти сразу же его настигла Лорелея. О Боже! Эта женщина не только скучна, она еще и настырна. Миссис Смит напомнила ему светских — дам, которые вызывали у него крайнюю неприязнь. Он терпел ее общество почти весь вечер — но все, с него достаточно! Он закурил, не обращая внимания на ее пустую болтовню, и оставил ее, не выкурив сигару даже наполовину.

Вернувшись в гостиную, он поискал глазами Хейли, но не нашел. Увидел Джереми, но Хейли рядом с ним не было. Наконец он подошел к Памеле, одиноко стоявшей у окна.

— Меня удивляет, мистер Барретсон, что вы наконец спрашиваете, где Хейли, — холодно ответила девушка.

— А почему это вас удивляет? — Стивена поразил ее ледяной тон.

Она бросила на него взгляд, исполненный неприязни.

— Наверное, потому, что вы до сих пор совершенно не обращали на нее никакого внимания.

— Сомневаюсь, что она нуждалась в моем обществе, — мягко возразил Стивен.

— Вы унизили ее перед этой мерзкой женщиной, — сказала Памела. Глаза ее метали холодные синие огни. — Хейли сделала вам столько добра. Как вы могли быть так жестоки с ней?

Он почувствовал себя виноватым. Ведь он не хотел причинять ей боль. Лишь попытался сделать так, как считал лучшим для нее: отойти в сторону и позволить другому — тому, кто по крайней мере не собирается уезжать, — выказать ей внимание.

— Уверяю вас, я вовсе не намеревался сделать ей больно.

— Но сделали. Вы причинили ей страшную боль.

— Скажите, где она, и я немедленно попрошу прощения

— Хейли уехала.

Стивен смотрел на Памелу, не понимая:

— Что вы сказали?

— Она уехала домой. Полагаю, вы не заметили этого, ведь, вы были слишком заняты на террасе с миссис Смит. — Она окинула Стивена уничтожающим взглядом. — Откровенно говоря, мистер Барретсон, вы меня удивили. Я считала, что вы человек добрый и внимательный. В общем, достойный восхищения Хейли. Очевидно, я ошибалась. — Она решительно повернулась, собираясь уйти, но Стивен схватил ее за руку.

Он был ошеломлен ее резким выговором. Кажется, ему суждено выслушивать нотации от всех женщин семейства Олбрайт. Его, безусловно, раздражало, что Памела смотрит на него с презрительным недоумением, но значит, она действительно возмущена, если ведет себя с ним так пренебрежительно. Однако острое чувство потери взяло верх над обидой, и грудь сжимало от раскаяния — ведь он, похоже, заставил страдать Хейли. Теперь и она, и Памела думают о нем дурно.

— Вы не ошибались, — тихо проговорил он. — Уверяю вас, я очень высоко ценю вашу сестру и никогда умышленно не причинил бы ей боли.

Взгляд Памелы не смягчился.

— Тогда почему же вы…

— Не знаю. — Уголок его рта приподнялся в печальной улыбке. — Я, видимо, глуп.

Памела смотрела на него, и в глазах ее не было прощения.

— Не стану вас опровергать, — сказала она с грубоватой прямотой. — Но вы разговариваете не с той мисс Олбрайт. — И она высвободила руку из пальцев Стивена. — Извините меня.

Стивен смотрел, как Памела идет к Маршаллу. Музыканты заиграли новую мелодию, и они закружились в танце. Стивен поспешил к выходу.

Почти час метался он, размышляя, что станет говорить, когда доберется до Олбрайт-Коттеджа.

Стивен знал, что ради спокойного будущего Хейли он сегодня поступил правильно, но все же чувствовал себя негодяем. Она была так хороша, когда они приехали в тот дом, лицо ее сияло от счастья. Ему безумно хотелось прикоснуться к ней, поцеловать ее, взять на руки и унести, унести туда, где будут только он и она.

Но не мог он так поступить, зная, что завтра уезжает! Он, конечно, негодяй, но все же не настолько. При мысли о неизбежном отъезде он почувствовал пустоту в сердце. Без Олбрайтов, всех их, жизнь представлялась ему пустой. И в особенности без Хейли. Он вошел в дом. Гримзли у дверей не было, поэтому Стивен решил, что тот ушел спать. Он поискал Хейли, заглянул в библиотеку и в кабинет, но там было пусто; значит, она тоже ушла к себе. Он поговорит с ней утром, до отъезда. В таком случае у него будет целая ночь, чтобы найти правильные слова, хотя вряд ли такие вообще существуют. Поднимаясь по лестнице, он развязал шейный платок. Войдя в комнату, снял сюртук, швырнул его и платок на кресло, стоящее у огня. Он расстегивал пуговицы рубашки, когда случайно взгляд его упал на кровать, и пальцы замерли. На покрывале лежало платье — его подарок Хейли. Как во сне, он подошел к кровати. Платье было аккуратно расправлено; сверху лежал листок бумаги. Рядом с платьем аккуратной стопкой были сложены сорочка, чулки и туфельки. Стивен протянул руку к бумажке. «Мистер Барретсон, огромное Вам спасибо за красивое платье и аксессуары, но, поразмыслив, я решила, что неприлично принимать такой богатый и интимный подарок. Завтра мне придется уехать в соседнюю деревню навестить захворавшего друга нашей семьи, и я заночую там. Поскольку Ваши раны, кажется, окончательно зажили, полагаю, будет лучше, если Вы уедете до моего возвращения послезавтра. Я и моя семья с удовольствием ухаживали за Вами и очень рады, что Вы поправились. Примите мои поздравления по поводу Вашего исцеления и самые искренние пожелания и далее пребывать во здравии. Искренне Ваша Хейли Олбрайт».

Стивен снова перечитал записку, чувствуя, что грудь у него сдавило так, словно на него поставили по меньшей мере фортепьяно. Она его отвергла. Она вернула его подарок и хочет, чтобы он уехал до того, как она вернется из деревни. Умом он сознавал, что она поступает разумно. Так будет лучше. Когда она вернется, он уже уедет. Никаких мучительных прощаний. Никаких изобличений его во лжи. Но сердцем он чувствовал, что не может просто так уехать. Не зная, что именно он ей скажет, Стивен сгреб в кучу платье вместе со всем прочим и вышел из спальни, тихо прикрыв за собой дверь.

Глава 21

Едва Стивен приблизился к ее комнате, он услышал всхлипывания.

Он тихонько постучался, но поскольку стук его не был услышан, осторожно повернул ручку. Дверь была не заперта. Он вошел в комнату и закрыл за собой дверь.

Хейли стояла у окна, повернувшись к нему спиной и закрыв лицо ладонями.

Ее приглушенные рыдания потрясли его до глубины души.

— Хейли.

С испуганным возгласом она обернулась, ее мокрые глаза расширились от удивления. Дрожащими пальцами она принялась вытирать слезы. — Что вы здесь делаете? — Я пришел отдать подарок.

Какое-то время она смотрела на одежду, потом ее лицо стало жестким и она повернулась к Стивену спиной.

— Я написала, что не могу принять его. А теперь прошу вас уйти.

Он положил все на стул.

— Вы же его приняли.

— Это было до того, — сказала она напряженным голосом.

— Да, — согласился Стивен, подходя и останавливаясь перед ней. — Это было до того, как я повел себя как болван. До того, как сделал вид, что игнорирую вас. До того, как причинил вам боль. — Он положил руки ей на плечи и повернул к себе.

Она упиралась, но он сжал ее плечи крепче, и она все же повернулась. Но, даже оказавшись лицом к лицу с ним, она не поднимала глаз от пола.

— Посмотрите на меня, Хейли.

Он бережно поднял ее лицо за подбородок, заглядывая в глаза. На них опять навернулись слезы. Одинокая слезинка покатилась по щеке, оставляя после себя серебристый след, и у него перехватило дыхание.

— Сегодня вечером я вел себя скверно. Пожалуйста, простите меня. Клянусь, я не хотел сделать вам больно.

Она глубоко вздохнула и сглотнула комок в горле.

— Я не понимаю, — прошептала она дрожащим голосом. — Зачем вы пошли с ней? — Прерывистое рыдание вырвалось у нее. — Я была одета как положено. Я сделала прическу, вела себя по этикету. И все равно оказалась нехороша! Чем же?

Он вздохнул и привлек ее к себе, спрятав лицо в мягких пахнущих розой волосах,

— Хейли… Хейли, — прошептал он, почти касаясь губа ми ее уха. — Боже, с вами все в порядке? Вы самая необыкновенная женщина из всех, кого я знал. Вы милы, и добры и щедры… — Он отстранился и нежно обхватил ладонями е лицо, вытирая слезы чуть подрагивающими пальцами. — Вы ангел. Клянусь перед Богом, вы ангел.

— Тогда почему…

— Я думал о вас, о вашем счастье. Я не хотел разрушать возможность ваших отношений с Попплепуссом.

— Попплмором.

— Вот именно. — Он впился в нее взглядом и заставил себя выговорить то, что не могло не ранить ее. — Мы с вами оба знаем, что скоро я должен буду уехать отсюда. Скоро. — Боже мой! Если бы она только знала, как скоро!

— Я знаю, — прошептала она.

— Я не хотел портить ваших отношений с другим. Можете мне поверить, мое поведение стоило мне смертельных усилий. Мне хотелось быть с вами, Хейли. Клянусь. Лорелея Смит недостойна мыть ваши ноги. — Он покачал головой. — Впервые за всю свою жизнь я поступил благородно — и вот только все испортил.

— Вы с ней… целовались?

— Да нет же! Мне совершенно не хотелось с ней целоваться. — На душе у него полегчало, потому что во взгляде ее уже не было такой муки.

— Верно ли я вас поняла? Вам хотелось быть со мной, но вы пожелали вести себя благородно, отойдя в сторону и позволив Джереми ухаживать за мной, поскольку вы вскоре должны уехать из Холстеда, а вы не хотели мешать моим перспективам на счастье с другим? — Она посмотрела на него, вопросительно подняв брови. — Это так?

— Если все сложить, то да.

Она сокрушенно покачала головой.

— Господи, до чего хитроумный план. И как вам удалось состряпать такую смешную схему?

— Тогда мне это казалось весьма основательной идеей, — пробормотал Стивен. — И, честно говоря, план этот мог прекрасно сработать, если бы не одна вещь.

— Какая вещь?

Он взял ее ладони, поднес их к губам, ощутив на ее пальцах солоноватый вкус слез.

— Всякий раз, когда Попплепарт прикасался к вам, всякий раз, когда он смотрел на вас, говорил с вами, мне хотелось немедленно задушить негодяя.

— Попплмора.

— Вот именно. Потребовалась вся моя воля, чтобы не схватить его за тощую шею и не сунуть в чашу с пуншем.

Глаза ее расширились.

— Правда?

Стивен кивнул с торжествующим видом:

— Правда.

Зная, что играет с огнем, но будучи не в состоянии совладать с собой, он поцеловал ее пальцы, прикоснувшись языком к пахнущей розой коже. «Прекрати! Скажи ей, что ты уезжаешь. Скажи сейчас же и уйди из ее спальни. Пока еще не поздно. Пока еще ты не сделал того, о чем вы оба будете сожалеть».

— Но тогда вы… вы не хотите остаться?

Он медленно поднял на нее взгляд. Щеки ее пылали, а глаза, все еще мокрые от слез, казались огромными аквамариновыми озерами, в которых отражалось рвущее душу сочетание неуверенности и надежды.

— Что?..

— Если ваши чувства в действительности таковы, тогда не уезжайте из Холстеда. Вы могли бы найти место домашнего учителя в городе либо еще где-нибудь поблизости. Если не получится, я возьму вас в учителя для мальчиков и Келли. — На губах ее задрожала неуверенная улыбка. — Дети очень привязались к вам, и для тети Оливии вы буквально свет в окошке. Вам удалось очаровать даже Пьера, а это очень непросто, уверяю вас. Мы все хотим, чтобы вы остались. — Голос ее превратился в шепот. — Я хочу, чтобы вы остались.

Стивен смотрел на нее, потеряв дар речи. Как же он не предусмотрел, что она может попросить его остаться? Она-то ведь полагает, что он может делать свое дело где угодно так почему бы ему не найти место в Холстеде? Господи, нужно немедленно сказать ей, что он не может поступить так, как она просит.

— Хейли, я…

— Я люблю вас, Стивен.

Это естественное признание прервало все мысли Стивена и даже способность дышать. Господи! Он посмотрел на нее и увидел, что взгляд ее выражает те же чувства.

Она его любит!

Этот удивительный, бескорыстный, прекрасный ангел любит его! Он чувствовал себя полным негодяем. Что же ему теперь делать?

— Хейли, я должен сказать вам…

Она положила палец на его губы, не дав ему договорить.

— Я не говорила вам этого, и не чувствуйте себя обязанным сказать в ответ то же самое. Я призналась только потому, что больше не могла хранить это в себе. И я хочу, чтобы вы знали, знали совершенно точно и определенно: я хочу, чтобы вы остались. И если вы решитесь, то всегда будете дорогим и уважаемым членом нашей семьи.

В горле у Стивена застрял комок, огромный и шершавый, вроде кома засохшего хлебного мякиша. Стивен закрыл глаза, решив сосредоточиться и взять под контроль внутреннюю борьбу между благородными намерениями и желанием, которое все больше накатывало на него. Если он немедленно не уйдет от Хейли, ясно, какая из двух противоборствующих сил победит. Но он был не в состоянии мыслить, потому что в ушах его звучали ее слова: «Я люблю вас, Стивен. Я люблю вас, Стивен».

Он не заслуживает ее любви. Господи, да ведь она даже не знает, кто он такой! Она любит Стивена Барретсона, домашнего учителя джентльменов. Она отвернулась бы от него с отвращением, узнав, что все это время он ей лгал, что на самом деле он — беспутный аристократ с целой кучей любовниц, совершенно не приспособленный к семейной жизни. Да еще этот неизвестный убийца, идущий за ним по пятам. При мысли о том, что она посмотрит на него с отвращением, что любовь и доверие исчезнут из ее взгляда, сменившись ужасом и неприязнью, — при одной мысли об этом Стивену стало так больно, словно его режут тупым ножом. Он должен поступить так, как будет лучше для нее. Чего бы это ему ни стоило.

Глубоко втянув в себя воздух, он решительно взял ее за плечи, заглянул ей в глаза, уповая, что она поймет глубину его сожалений.

— Хейли. Я ничего не могу вам предложить. Я не могу дать вам то, чего вы заслуживаете. Того, что я хотел бы вам дать. Не могу… как бы я этого ни хотел.

Сияние хрупкой надежды в ее глазах туг же иссякло, и погасло нежное томление, уступив место зияющей пустоте разочарования. И его пытка возобновилась.

Вырвавшись из его рук, она подошла к окну и невидящим взглядом уставилась в темноту. Он смотрел на ее прямую спину и мучительно боролся с желанием подойти к ней, прижать к себе. И — сделать ее своей.

Когда она наконец повернулась к нему, пальцы ее были туго переплетены перед грудью и взгляд не отрывался от пола.

— Я все понимаю. И прошу вас забыть мою неуместную откровенность. Очевидно, вы не хотите… — Голос ее осекся , и она крепко зажмурилась.

Когда он увидел ее такую — униженную и уничтоженную, он содрогнулся от жалости. Двумя большими шагами он покрыл разделяющее их расстояние и схватил ее за плечи.

— Я не хочу? Это я не хочу?! — Он прерывисто вздохнул, и горький смех сорвался с его уст. — Боже всемогущий, Хейли, я так хочу вас, что умираю! Я так хочу вас, что не могу спать по ночам! Я постоянно жажду вас!

Он схватил ее за руку и прижал ее ладонь к тому месту, где под бриджами обозначилась твердая выпуклость.

— Вот как я хочу вас… постоянно. Можете думать все что угодно, но только не это.

Хейли похолодела, чувствуя, как жар его естества пульсирует под ее рукой. Она почувствовала себя утлой лодочкой, захваченной яростным штормом. Он стремится к ней. Не так, разумеется, как она, но доказательство его желания реально и совершенно неотразимо. Рассудок восставал против ее плоти, крича, что она многое потеряет, многим рискует. Своей репутацией, уважением семьи. А если она понесет? Но нельзя же пренебречь велениями сердца. Ей двадцать шесть лет. За все эти годы кем она только не была: сестрой, дочерью, другом, нянькой, попечителем. Но она никогда не была женщиной. Она посмотрела в его прекрасные глаза, такие яростные от сдерживаемой страсти, напряженные от вожделения, которое она и не надеялась вызвать у мужчины. И она не смогла отказаться от него, от исходящего от него чувственного обещания. Она хотела испытать страсть, страсть с тем, кого полюбила. Стивен не сводил глаз с ее пылающего лица; он едва не упал перед ней на колени, прочтя то, что выражали ее глаза. Один-единственный взгляд окончательно решил ее судьбу. Охваченный властным зовом плоти, он послал свою совесть к дьяволу, резко притянув Хейли к себе. Он впился в нее губами, ища языком входа в ее горячий рот. Он опасался, что его настойчивость испугает ее, но она обрадовалась его поцелую, запутала свои пальцы в его волосах, приподнялась на цыпочках, чтобы прижаться к нему. Их тела нашли друг друга — каждой выпуклостью и впадиной, слились в единое целое, словно боги создали их друг для друга. Он крепко держал ее в объятиях, и все же ему казалось, что она недостаточно близко. Ему хотелось полной близости, полного слияния со своим 206 телом. И со своей душой. Его губы выжгли горячую дорожку на ее гибкой шее; его голова была полна опьяняющим запахом роз и звуками ее гортанных стонов. Когда его губы добрались до выреза ее ночной сорочки, он поднял голову. Глядя ей в глаза, Стивен медленно расстегнул сорочку до пояса; пальцы его дрожали, но он аккуратно развел полочки сорочки в стороны и спустил с ее плеч — ниже, еще — ниже, к кистям рук. Затем отпустил руки — и ткань упала к ногам Хейли. Он опустил глаза — и дыхание его замерло. Она невероятно хороша! Она совершенство! Коралловые соски ее грудей затвердевали под его напряженным взглядом. Тонкий стан переходил в округлые бедра, сужаясь книзу, к длинным стройным ногам. Треугольник в завитках каштановых волос гипнотизировал его, лишая остатков самообладания. Взяв ее за руки, он тесно переплел их пальцы.

— Вы красивы, Хейли. Вы невероятно красивы.

Сердце не умещалось у него в груди. На него обрушились какие-то неведомые ему доселе чувства, оглушая и переполняя восторгом. Она стояла перед ним нагая, высокая и гордая, но ее огромные глаза и нервно вздымающаяся грудь выдавали волнение. Выпустив ее руки, он погладил ее плечи, спину. Опустил голову и поцеловал ее, медленно, с томительной нежностью, заставляя ее расслабиться. Легонько обвел языком контуры ее губ, наслаждаясь ею, не отпуская ее до тех пор, пока она, воспламеняясь, не обвила его руками.

Он соблазнял ее медленно — губами, руками, взглядом, чтобы она полностью ощутила его нежность. Она этого заслуживает. Ангелы заслуживают небес, и этого ангела он намерен перенести на небеса — или умереть, желая это сделать. Проводя руками вверх-вниз по ее спине, от плеч до ягодиц, он гладил ее нежную кожу. Она поеживалась, прижимаясь к нему и прерывисто дыша. Ее дыхание перемежалось с восхитительно-чувственными вздохами — поистине звуками небес. Откинувшись назад, чтобы видеть ее всю, он легонько провел пальцами по ее соскам. И был вознагражден восторженным вздохом. Наполнив ладони ее восхитительной плотью, он дразнил ее пальцами, потом опустил голову и провел по поднявшимся соскам языком. Она вздохнула и погрузила пальцы в его волосы, придвинув его голову еще ближе к своей груди. Он осторожно потер сосок языком и, взяв его в рот, принялся посасывать. Его губы уходили от одной груди к другой, пока стоны молодой женщины не слились в одно долгое восторженное бормотание.

Он провел рукой вниз.по ее телу, и пальцы его погрузились в мягкие завитки волос.

— Раздвинь ножки, Хейли.

Она послушала его, и он одарил ее самыми интимными ласками. Ее так никто никогда не ласкал, кроме него. И она пылала, отвечая ему. Только ему. Острое чувство собственника оглушило его. Эта женщина — его. Только его. Он осторожно погрузил палец в ее влажные глубины, и бархатистые стенки сомкнулись.

Глаза ее закрылись, она припала к его плечу.

— Стивен, — прошептала она.

При виде ее пылающего лица, влажных губ, пунцовых от его поцелуев, чувствуя, с каким жаром она принимает его, он не смог дольше владеть собой. Он хотел, он вожделел, чтобы ее руки обхватили его. Всего. Хотел прикасаться к ней всем телом. Сейчас. Он быстро стянул с себя одежду и неподвижно остановился перед Хейли — она должна видеть его, знать его. Она медленно обводила его взглядом, а он жаждал ее прикосновений, но давал ей время… И вот пришел миг, когда он больше не мог терпеть.

— Коснись меня, Хейли.

В глазах ее мелькнула неуверенность.

— Я не знаю, что нужно делать.

— Только… только коснись меня. Почувствуй, 208 как я тебя хочу.

И он притянул ее руку к своей груди.

— Сердце сильно бьется, — прошептала она. — А кожа очень горячая.

— Не бойся, дотронься еще.

Она провела рукой по его груди, поначалу нерешительно, потом смелее, скользнув по плечам и обратно. Мышцы v его отвердевали и сжимались под ее осторожными, неумелыми прикосновениями, и это сводило его с ума. Но вот рука ее переместилась ниже, и он не сумел сдержать стон.

Рука замерла.

— Тебе больно?

— Нет, мой ангел. Не останавливайся. Ты просто убиваешь меня.

Явно ободренная его ответом, она снова и снова проводила руками по его телу. Стивен терпел сладостные муки, зная, какие бы страдания он ни испытывал, они стоили чуда открытия, светящегося в ее глазах. Когда она наклонилась и прижалась губами к его торсу, он резко втянул воздух и руки его сжались в кулаки.

— Тебе это нравится?

— Боже! Да!

Губы ее изогнулись в лукавой улыбке. Она медленно провела губами по его груди, отчего кожа у него запылала и ему показалось, что внутри его вспыхнул пожар. Когда она провела языком по его соску, он уже не мог больше терпеть эту восхитительную пытку. Схватив ее в охапку, он отнес ее на кровать и осторожно положил поверх одеяла. Он уже был готов лечь рядом, когда вдруг замер, пораженный выражением ее лица. Чувственность, смешанная с любопытством и вновь обретенной женской властью, — все это светилось в ее глазах. Она встала на колени, медленно осмотрела его с ног до головы, после чего взгляд ее задержался на его естестве. Она передвинулась к краю кровати, все еще не поднимаясь с колен, не сводя глаз с той части его тела, которая, казалось, вот-вот взорвется от вожделения.

Ее пылающий взгляд вызывал у него невыносимое возбуждение; он взял ее руку и притянул к себе.

— Коснись меня, Хейли. Не бойся.

Стоя в нерешительности перед ним на коленях, нестерпимо красивая, она прикоснулась указательным пальцем к самой его верхушке. Стон раздался в тихой комнате. Никогда в жизни один-единственный намек на прикосновение не приводил его в такое состояние. Ему показалось, что он умрет, если она коснется его еще раз. И умрет, если она остановится.

— Коснись еще раз, — почти резко велел он. — Не останавливайся.

Она провела пальцем вдоль всей его длины, и Стивен стиснул зубы, охваченный невероятным ощущением. Когда же она обхватила его пальцами и осторожно сжала, сердце у него остановилось. Она несколько раз легонько потерла его ладонью, но он схватил ее за запястье. Мог наступить конец игры. А ему хотелось не этого. Оба они хотели не этого. Больше он не мог ждать.

Чуть отодвинув ее от себя, он лег на нее, глядя прямо в ее светящиеся глаза.

— Тебе может быть больно…

— Ты никогда не сможешь сделать мне больно, Стивен, Она приподнялась и поцеловала его в губы, и все рассуждения его мигом исчезли, растопленные жаром страсти. Он входил в нее, осторожно и постепенно, пока не достиг преграды. Уйти или продолжать?..

Он не мог уйти.

Он схватил ее за бедра.

— Я не хочу делать тебе больно, — прохрипел он.

— Я не боюсь, — прошептала она и подалась вперед. Стивен опустился, и совместными усилиями они разрушили легкую преграду, разделяющую девушку от женщины.

Стивен прижался лбом ко лбу Хейли и замер. Замер, насколько позволяли его прерывистое дыхание и сильно бьющееся сердце. Господи, какая же она жаркая и узкая! Точно бархатная перчатка охватила пульсирующий кулак.

От попыток сохранять неподвижность на лбу у него выступил пот; он хотел, чтобы она свыклась с новым ощущением.

— С тобой все в порядке? — с трудом выговорил он.

— В жизни мне не было так хорошо. Будет еще что-то или это все?

— Будет.

Она обвила руками его шею и поерзала, лежа под ним.

— Покажи мне. Я хочу знать все.

Отбросив все колебания, он медленно вошел в нее; он не сводил с нее взгляда, зачарованный игрой чувств, то и дело сменявшихся на ее лице. Удары его стали быстрее и глубже; он решил непременно довести ее до пика наслаждения прежде, чем сам его испытает. Он чувствовал, как напряжение в ней нарастает. Она впилась в его плечи, отвечая на его удары; наконец она запрокинула голову и вцепилась пальцами в его кожу.

— Стивен. О Боже… Стивен…

Снова и снова она повторяла со стоном его имя. Стивен видел, что она охвачена порывом высшего восторга. Ее судороги довели его до предела, и он излил в нее свое семя, оставив в ней частицу себя и своей души.

Когда его судороги наконец стихли, он обнял ее и лег на бок рядом, повернув к себе. Он спрятал лицо в ее растрепанные локоны и дышал глубоко, наполняя легкие нежным запахом розы и пряным ароматом их любовных ласк.

Прижавшись к нему, она запечатлела нежный поцелуй на его шее.

Почувствовав ее поцелуй, Стивен откинул голову, и взгляды их встретились. Глаза ее были полны томного жара. Только что испытанной радости любви.

— Я не сделал тебе больно? — тихо спросил он.

— Только на мгновение. После этого было… — Голос ее замер, сменившись прерывистым вздохом.

Он провел пальцем по ее переносице.

— Было что?

— Неописуемо. Невероятно. — В глазах ее зажглось озорство. — Ты что же, напрашиваешься на подробности, Стивен?

Он усмехнулся и покачал головой.

— Нет. Я знаю, что это было удивительно. Я ведь был с тобой.

— Да, был. — Морщинка залегла у нее на лбу. — Мне не хочется совать нос куда не надо, но ведь с тобой это было не в первый раз? Ведь так?

Он насторожился. Меньше всего ему хотелось обсуждать с Хейли свое разгульное прошлое.

— Зачем ты хочешь знать об этом?

— Просто мне интересно, всегда ли это бывает так замечательно. Так волшебно. Поскольку я никогда раньше этого не знала и мне не с чем сравнивать, я надеялась, что ты скажешь.

Стивен быстро мысленно пробежался по своему прошлому опыту, и перед ним прошла вереница красивых женщин, разделявших его ложе. Он не помнил имен и половины своих любовниц и не помнил их лиц. Все они походили на него — эгоистичные, ищущие развлечений аристократки, которым не нужно ничего, кроме телесного удовлетворения.

— Нет, Хейли, не всегда бывает так замечательно и волшебно. Я даже не знал, что это может быть.

— Значит, ты и раньше этим занимался, — сказала она тихим голосом. — Я знаю, это так. Ты раздел меня с такой легкостью, которая говорит о большом опыте.

У него перехватило дыхание. Сравнивать то, что он только что пережил с Хейли, с тем, что у него было с другими женщинами, — невозможно и отвратительно. Сравнений не могло быть, и он знал почему. Ни его чувства, ни чувства его партнерш не участвовали в акте соития; кроме телесного влечения, ими не двигало ничего.

— Ты не права, Хейли. Да, я спал с другими женщинами.

Но я никогда не любил ни одну из них. — Он обхватил ее лицо ладонью и провел пальцем по ее пухлой нижней губке. — Я никогда раньше не знал любви. До сих пор. До тебя, — сказал он; в голосе его звучало удивление, словно он не мог поверить в истинность того, что говорит. Но ведь это правда.

Губы ее изогнулись в улыбке.

— Я люблю тебя, Стивен. Он закрыл глаза.

— Я знаю.

— Люби меня еще.

Стивен широко открыл глаза.

— Еще? Сейчас?

И хотя ему казалось, что это невозможно, естество его вновь восстало.

Озорные искорки блеснули в ее глазах.

— Может ли быть более подходящее время? Мне нужно успеть многому научиться. — Она сжала губы. — Я думала, вы будете моим учителем. Или мне поискать другого наставника?

Ревность когтями впилась в сердце Стивена при мысли, что кто-то другой может заменить Хейли его, что она может вот так лежать с кем-то другим, глядя на него полными любви глазами, смеяться и шутить с другим мужчиной. Стивен задохнулся от негодования. Хейли только его. Она его ангел. Разумом он понимал, что у него нет на нее прав, но все равно он знал, что убьет любого, кто к ней прикоснется.

Будучи не в состоянии примирить столь противоречивые чувства и мысли, он крепко поцеловал ее в губы.

— Нет. Тебе не нужен другой наставник, — прорычал он. Злясь на себя и беспричинно сердясь на нее за то, что она заставила его чувствовать себя таким неуверенным, он перевернул ее на спину и вошел в нее одним сильным ударом.

— Стивен!

— Боже мой, прости меня. — Что это с ним? Он ворвался в нее с азартом грубого школяра, впервые имеющего дело с женщиной. Господи, он пронзил ее, словно копьем. — Я сделал тебе больно? — потрясенно прошептал он.

Волшебная улыбка озарила ее лицо.

— А ты заметил, что мы то и дело спрашиваем друг друга: «Не сделал ли я тебе больно?»

Стивен нахмурился еще сильнее.

— Да, ты, наверное, права, но в этом нет ничего необычного для тех, кто только что стали любовниками, в особенности если один девствен.

— Был девствен, — поправила она его с откровенной улыбкой. Вдруг лицо ее стало серьезным. — Наверное, я не должна быть такой счастливой по этому поводу. Я должна испугаться своего скандального поведения и столкнуть тебя со своей кровати. Кажется, я вспоминаю лекцию, которую ты прочел мне по поводу моего неприличного поведения.

— Вот как? — Он вышел, а потом вновь, забыв обо всем на свете, ринулся в ее шелковистое тепло. — Не помню, чтобы я так думал.

— О-о… — выдохнула она. — К счастью, я ничуть не испугана и вовсе не собираюсь сталкивать тебя на пол.

— Слава Богу.

И он снова вышел, а потом погрузился в нее, как в благодатную реку.

— Мне очень нравится то, что ты сказал чуть раньше, — прошептала она, двигаясь в одном ритме с ним… Выход и погружение в блаженство.

— А что я сказал?

— Ты сказал, что мы стали любовниками. Мне нравится, как звучит это слово.

Наклонив голову, он взял в рот ее тугой сосок, вызвав у нее долгий стон наслаждения. Он впился в него поначалу осторожно, потом сильнее и остановился только тогда, когда подумал, что мог причинить ей боль. Хейли извивалась под ним, поднимаясь навстречу его ударам.

— Обхвати меня ногами, — прозвучал его напряженный голос.

Она подчинилась без колебания, открывшись ему еще полнее. А потом громко застонала и произнесла его имя. Стивен ворвался в ее тепло, потеряв всякий контроль над собой. Им овладела некая сила, природу которой он не мог объяснить. Тело его двигалось непроизвольно, пот струился по лбу и покрывал спину, отчего кожа стала влажной и скользкой. Почувствовав, как ее бархатные стенки смыкаются вокруг него, он утонул, он исчез. Он врывался в нее вновь и вновь, купаясь в страсти, в ощущениях райского блаженства. Он погрузился в нее в последний раз с такой силой, что они едва не откатились к стене. После ослепительной вспышки он обмяк, лежа на ней, не в состоянии двинуться, почти не дыша. Он понимал, что может задавить ее, но, видит Бог, он не мог сдвинуться с места.

Хейли обхватила руками его скользкую от пота спину и вздохнула, прижимаясь теснее к его груди.

— Мне опять хочется повторить это, — прошептала она ему на ухо через несколько минут.

Стивену хотелось улыбнуться, но он не мог. Господи, эта женщина убьет его!

Но какой восхитительный способ принять смерть!

Глава 22

Хейли еще спала, а Стивен лежал в ее постели окончательно проснувшийся, глядел в потолок и размышлял. Он думал о том, как прекрасна теперь жизнь. Его новая жизнь. Но его восторженное состояние немедленно улетучилось, когда он вспомнил о неотвратимом отъезде, и волна злости на себя захлестнула его.

Он повел себя непростительно, глупо, неразумно, более того — проявил себя полным эгоистом. Сожалел ли он об этом? Нет. Он попробовал отыскать в себе признаки угрызения совести, но не нашел в своей душе ничего подобного. Эта ночь была слишком хороша, слишком волшебна, чтобы портить ее сожалениями.

Наверное, это было неизбежно. Он возжелал эту женщину с первой же минуты, когда увидел, как она, устав ухаживать за ним, спит на диванчике. Что-то в ней с самого начала привлекло его. Чувства, которые она зажгла в нем, ошеломили его. Прежние любовницы не вызывали у него ничего, кроме похоти; женщины эти охотились за ним из-за его положения в свете, из-за тщеславия либо из-за денег. Ни одна из этих охотниц за титулом и богатством не трогала его сердца, не задевала его разума. Стали бы они гоняться за ним, не будь он маркизом? Возможно, и стали бы, но, уж конечно, исключительно ради постельных развлечений. Хейли не знает, кто он. Она полюбила его ради него самого. И вызвала у него такие чувства, на которые — в этом он готов поклясться — он считал себя просто не способным. Когда она впервые заговорила о Джереми Попплморе, его охватило то, чему он не знал названия, — ревность. Одна мысль о том, что другой — кто бы он ни был — может прикоснуться к ней, наполняла его бешеной яростью. И еще его внезапная, неизвестная нежность к детям, к старым дамам и невоспитанным слугам. Откуда, черт побери, это все взялось? И еще — любовь… Келли полюбила его. И Хейли полюбила его. В горле у него застрял комок размером с чайную чашку. Господи! Ему почти тридцать лет, но никто и никогда не говорил ему таких слов, пока он не приехал сюда. Родственники, за исключением Виктории, с трудом его выносят, а вот Олбрайты, люди, которых он знает всего несколько недель, полюбили его. Стивен потряс головой в полном смятении чувств. Женщина, которую он держал в своих объятиях, стала очень дорога ему. Она искренна и добра как никто. Но любит ли он ее? Он сомневался, что вообще может кого-то любить. Слишком циничным сделала его жизнь в обществе тех, кто любыми средствами пробивается наверх и наносит удары в спину. И слишком пресыщенным и развращенным, чтобы верить в сказки о любящих сердцах, о которых слагают вирши. Хейли пошевелилась во сне, и Стивен обнял ее, прижав к себе. Конечно, ей будет больно, когда она узнает, что он уехал, но он должен это сделать. И в первую очередь для того, чтобы отыскать убийцу, о чем он, судя по всему, забыл с пугающей легкостью. Он должен во что бы то ни стало узнать, кто его враг, иначе ему не жить. Когда тот, кто желает его смерти, будет пойман, Стивен сможет вернуться к своей прежней жизни. А Хейли вернется к своей. Она думает, что полюбила Стивена Барретсона — домашнего учителя, но он знал: со Стивеном Барретсоном, маркизом Гленфилдом, Хейли не захочет иметь ничего общего. Может быть, она найдет свое счастье с Попплдинком? Мысль об этом наполнила Стивена протестом, но он поборол его. Она заслужила счастье. Он не может остаться здесь, и он знает, что его легкомысленный, посвященный поискам удовольствий образ жизни в светском обществе оттолкнет Хейли. Она и пяти минут не выдержала бы общества распутных и порочных прожигательниц жизни. В .его кругу ее стали бы избегать именно из-за всех ее замечательных, очаровательных свойств, делающих ее неповторимой. И кто бы ни завоевал ее сердце, этому мерзавцу сильно повезет. «Поскольку я никогда не увижу, как этот негодяй прикасается к ней. В противном случае это будет мертвый негодяй». На следующее утро Хейли проснулась не сразу; жаркие солнечные лучи уже лились в окно ее спальни. Она потянулась, мышцы ее отозвались приятной болью.

Воспоминания охватили ее, и всю ее залило жаром. Она п; вернула голову, ожидая увидеть рядом с собой Стивена, но кровать была пуста. Она передвинулась так, что голова легла на вмятину, оставленную на подушке его головой, глубоко вздохнула. От белой полотняной простыни исходил его запах. Чистый, лесной и пряный. Прижав его подушку к лицу, молод; женщина обняла ее и счастливо вздохнула. Этой ночью Стивен сделал ее женщиной. И она чувстве вала себя женщиной. Многозначительная улыбка коснулась ее губ, вызвав воспоминания о прикосновениях его рук, вкусе его кожи, о том, как она ощущала его глубоко в себе. Она вздрогнула от наслаждения. Господи, как сможет он удержаться и не рассказать об этом своим родным? Ведь лиц ее выдаст. Она спрыгнула с кровати и подбежала к туалетном столику. Внимательно глядя в зеркало, она искала явны признаков того, что она превратилась в настоящую жен шину. Как ни странно, вид у нее был точно такой же, как и прежде, разве что губы казались припухшими, а глаз сияли счастьем. Хейли торопливо оделась, чувствуя, что она плывет не облаке. Она еще не знала, что скажет Стивену сегодня утром; пока что ей хотелось только увидеть его. После такс» необыкновенной ночи, которую они провели, она сумеет уговорить его остаться в Холстеде. Не может же он помышлять, об отъезде после того, что произошло между ними. Он сказал, что ему нечего предложить ей, но ей ничего нужно, кроме него. Она обхватила себя руками и закружилась по комнате. Сегодня утром нет ничего невозможного есть множество планов, которые нужно осуществить! Во-первых, найти Стивену место учителя где-нибудь поблизости он должен написать и отказаться от прежнего места. Но во можно ли строить планы насчет свадьбы? При мысли об этом по коже ее побежали мурашки. Сколько чудесных дел нужно переделать!

Она едва застегнула платье, как раздался стук в дверь.

— Войдите, — сказала Хейли.

Вошла Памела; лицо у нее было странное, растерянное.

— Памела! — Хейли бросилась к сестре и обняла ее. — ты провела вечер с Маршаллом? Памела кротко улыбнулась: — Замечательно. Хейли…

— Мне не терпится услышать все-все, все подробности. Давай пойдем вниз и поболтаем за чашкой свежего чая. — И она потянула сестру за руку.

— Минутку, Хейли. Мне нужно сначала кое-что сказать тебе.

Только сейчас Хейли заметила, какое у Памелы растерянное лицо.

— Что-нибудь случилось?

Памела протянула сестре конверт, запечатанный воском.

— Что это такое? — спросила Хейли, недоуменно вертя письмо. На лицевой стороне было написано ее имя.

— Он уехал, Хейли. — Кто?

— Мистер Барретсон. Хейли застыла.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Его коня нет на конюшне…

— Может быть, кто-то из мальчиков либо сам мистер Барретсон поехал покататься, — прервала ее Хейли; она похолодела от ужаса.

Памела покачала головой.

— Это Эндрю и Натан сказали, что лошади нет. Я пошла в комнату мистера Барретсона посмотреть, не уехал ли он покататься. Дверь была открыта, и я вошла. — Памела глубоко втянула воздух и стиснула руки. — В комнате никого не было, постель застелена. На камине лежало вот это.

— Это еще не значит, что он уехал, — возразила Хейли.

— Одежда его исчезла, Хейли. Почувствовав дурноту, молодая женщина прижала руки к груди.

— Откуда ты знаешь?

— В ящиках комода пусто, и в гардеробе тоже. — Памела тронула Хейли за рукав. — Как это ужасно, Хейли.

— Я… мне нужно прочесть эту записку, — сказала Хейли; голова у нее пошла кругом. — Я уверена, что есть какого — то разумное объяснение. Ты извинишь меня, Памела?

— Конечно. Хочешь чаю?

— Да, — сказала Хейли, натужно улыбаясь. — Чашку чаю — это именно то, что мне нужно.

Памела вышла, тихонько закрыв за собой дверь. Хейли. дрожащими пальцами сломала восковую печать на конверт; Колени у нее ослабли, и стоять она не могла; поэтому он: опустилась в кресло и вынула из конверта два листка бумаги

«Моя дорогая Хейли,

когда Вы прочтете это письмо, меня уже не будет в Холстеде. Я знаю, что Вы не поймете, почему я так решил, и когда-нибудь, надеюсь, Вы меня простите. Позвольте мне начать с того, что прошлая ночь была самой прекрасной ночью в моей жизни. Вы скорее всего не поверите этому из-за моего внезапного отъезда, но уверяю Вас, это правда. Я знаю, что мой отъезд причинит Вам боль, но ничего не поделаешь. Вы нисколько не виноваты в моек отъезде, равно как Вы не могли бы ничего сделать, чтобы предотвратить его. Я знал, и мы оба знали, что я уеду в один совсем не прекрасный день. Этот день настал — быстрее, чем мы ожидали. Или, пожалуй, он настал слишком поздно. Если бы я уехал до сегодняшнего дня, вчерашней ночи не было бы. Я навсегда сохраню воспоминания об этой невероятной ночи, Я — эгоистичный негодяй, поскольку позволил всему этому произойти, но все равно я ни о чем не жалею. Очевидно, я не такой замечательный человек, как Вы думали, но ведь я никогда и не притворялся таковым. Вы необычная женщина — единственный человек из всех, кого я встречал в жизни, кто добр по настоящему. Прошу Вас, найдите кого-нибудь, кого Вы полюбите — того, кто будет достоин вас. Если бы обстоятельства были другими — если бы моя жизнь не была такой усложненной, — возможно, все было бы иначе, но во мне, в моей жизни есть нечто — о чем Вы не знаете, — из-за чего я не могу остаться. Прошу Вас, простите, что я уехал вот так, ни с кем не простившись, но мне хотелось, чтобы последним моим воспоминанием о Вас было именно это — ангел, спящий в моих объятиях. Для меня было бы невыносимо видеть в Ваших глазах боль и страдание. Благодарю Вас и Вашу семью за редкую доброту ко мне. Я всегда сохраню благодарность к Вам за то, что Вы спасли мне жизнь. Вы, Хейли, затронули во мне то, чего никому никогда не удавалось затронуть. И я никогда и ни за что не забуду Вас. С глубочайшей нежностью, Стивен».

. В оцепенении, сухими пустыми глазами Хейли смотрела на письмо. Она старалась дышать ровно, не желая поддаваться дикой боли, охватившей ее. «Если я сумею ничего не чувствовать, то выживу. Если я начну плакать, то никогда не остановлюсь». Ей казалось, она слышит голос Стивена, слышит, как он спрашивает ее: «Не сделал ли я тебе больно?» На глаза ее навернулись жаркие слезы, и она резко смахнула их. «Да, Стивен. Ты сделал мне больно». И при этом ей некого винить, кроме самой себя. Он не давал ей никаких обещаний, он дал ей только то, чего она хотела, — возможность стать женщиной. Необычайным усилием воли она спокойно сложила листы, а потом попробовала сунуть их в конверт. Что-то мешало ей, и она заглянула туда. В чем дело? В конверте что-то лежало. Хейли перевернула его, и на ладонь ей высыпались… увядшие анютины глазки. Больше она не могла сдержать слез.

Глава 23

Стивен сидел в кабинете своего лондонского особняк просматривая со своим секретарем Петерсоном счета по имению. Он тер виски, чтобы унять пульсирующую боль, но и не помогало. Голос Петерсона жужжал, заставляя Стивен вслушиваться в отчет о том, что произошло в его отсутствие Он был дома вот уже почти полмесяца, но все еще не при ступил к делам. Невидящими глазами всматривался он в бумаги, лежащие перед ним; мелкие ряды цифр расплывались и казались ему совершенно лишенными смысла. Впервые в жизни ем стало безразлично, в каком состоянии находятся его дела, и говоря по правде, ему было безразлично почти все.

— Не желаете ли просмотреть отчет по йоркширским: имениям, милорд? — спросил Петерсон, выглядывая из своих очков.

— Что-что?

— Йоркширские имения. Не желаете ли просмотреть…

— Нет. — Стивен резко поднялся и провел рукой по волосам. — Нам придется закончить эти дела завтра утром, Петерсон.

— Но, милорд, — возразил Петерсон, — йоркширские имения…

— Делайте как считаете нужным. — И Стивен отпустил потрясенного секретаря коротким кивком головы.

Петерсон поспешно собрал бумаги и вышел. Стивен быстро выпил бренди, чтобы заново наполнить стакан. Последние две недели были самыми кошмарными в его жизни. Вышколенная прислуга содержала лондонский особняк в превосходном состоянии; трапезы его состояли из кулинарных шедевров. Никаких тебе детей, собак, шума и беспорядка. И все это вызывало у него страшную ненависть. В первый день по приезде он забрел на кухню, напугав прислугу этим небывалым посещением. Маркиз ни в коем случае не должен находиться на кухне, разве только ему подадут какое-то вконец неподходящее блюдо. На второй день мысли его устремились в прошлое, к тем вечерам, которые они с Хейли проводили в кабинете. Улыбка тронула его губы при воспоминании о том, как она отставила прочь бренди, чуть не поперхнувшись, когда крепкий напиток ожег ей горло. А потом он сочинил для нее стихи. И поцеловал ее. Он закрыл глаза и прямо-таки ощутил нежную ласку ее губ на своих губах, ее руки, обнимающие его за шею, ее язык…

— Не знаю, о чем вы думаете, — раздался в дверях сухой голос Джастина, — но, должно быть, это нечто очаровательное. Я уже целую минуту пытаюсь привлечь к себе ваше внимание. — Он вошел в комнату и налил себе бренди. — Не хотите ли поделиться вашими мыслями?

— Нет. — Стивен хмуро посмотрел на Джастина и тут же перестал обращать на него внимание.

— Я думал, вы трудитесь изо всех сил, — заметил Джастин небрежным тоном. Он глотнул бренди и посмотрел на Стивена.

— Я отпустил Петерсона на весь день.

— Вот как? Почему же?

— Потому что я не мог сосредоточиться и зря терял и его, и свое время. — Стивен тяжелым взглядом посмотрел на друга. — Есть какая-то особенная причина, из-за которой вы нарушили мое уединение, кроме желания пить мое бренди?

— По правде говоря, есть две причины. Первая — мы должны обсудить последнее покушение на вашу жизнь.

Стивен тяжело вздохнул.

— Для чего снова заводить этот разговор? Джастин поднял бровь.

— Кто-то пытался переехать вас вчера вечером рядом с «Уайт-клубом». Вам не кажется, что это достойный предмет для разговора?

— Мы уже поговорили об этом вчера вечером.

— Тот факт, что кто-то снова попытался убить вас, требует к себе внимания. Очевидно, нам следует хорошенько следить за Грегори.

— Грегори находился в клубе, когда это произошло, — напомнил другу Стивен. — Пяти минут не прошло, как я оставил его за карточным столом.

— Он вполне мог кого-то нанять, — заметил Джастин. Стивен пожал плечами:

— Пожалуй.

— Должен сказать, что при сложившихся обстоятельствах вы поразительно спокойны.

— А чего бы вы хотели? — осведомился Стивен. — Вы предпочли бы, чтобы я упал в обморок или расплакался?

— Лучше, если бы вы немного беспокоились, — сказал Джастин. — Мы должны узнать, кто за этим стоит, прежде чем будет нанесен очередной удар. В следующий раз нам может не повезти. Мы достаточно долго все это откладывали. И Грегори надо подозревать в первую очередь.

Стивен снова пожал плечами:

— Да, полагаю, это так.

— Тогда пора устроить для него ловушку. Я взял на себя смелость и придумал некую ситуацию, когда вы с ним окажетесь наедине. Я сделал так, что за вами будут наблюдать и, когда он попытается напасть на вас, его схватят на месте преступления.

— Прекрасно, — сказал Стивен, которому было безразлично, как это произойдет.

— Я понимаю, что это опасно, — сказал, нахмурившись, Джастин, — но нужно же что-то сделать, притом поскорее. Если наш план будет выполнен как должно, мы разоблачим его и ни единый волос не упадет с вашей головы.

— А если он не будет выполнен как должно? — сухо поинтересовался Стивен. — Полагаю, в таком случае речь пойдет уже не только о волосах?

— Этого не случится, Стивен, — спокойно заверил Джастин. — И какую же ситуацию вы придумали?

— Прием, В моем доме неподалеку от Лондона. Большой сад. Множество гостей. Скорее всего Грегори попытается завлечь вас куда-нибудь и сделать там свое дело.

Стивен поднял брови.

— А вам не кажется сомнительным, что он попытается что-то сделать при таком большом количестве людей?

— Я полагаю, что он увидит в этом прекрасную возможность. Уверен, что он придерживается аксиомы: «прячь на видном месте». В толпе всегда беспорядок и всегда есть шанс ускользнуть незамеченным — вот как вчера вечером. Он мог выйти из комнаты, убить вас и вернуться — и все за несколько минут. И разумеется, нашлась бы дюжина гостей, которые поклялись бы, что он все время находился у них на глазах. Я и несколько полицейских, — продолжал Джастин, — будем постоянно держать вас в поле зрения. Даже если Грегори окажется невиновен, то среди гостей — а это ведь почти весь наш светский крут — может обнаружиться истинный преступник.

Стивен задумался.

— Ладно. Давайте только покончим со всем этим. Когда у вас прием?

— Через четыре дня. Я хотел устроить его немедленно, но Виктория настояла, что ей нужно время для приготовлений. Она говорила о двух неделях, но я дал ей четыре дня.

— Она не знает о…

— Конечно, нет, — перебил Джастин. — Но без ее согласия я вряд ли смог бы устроить прием. Пока что я нанял нескольких полицейских, чтобы следить за вашим братом.

— Судя по всему, вы вполне обеспечили мою безопасность, — заметил Стивен между двумя глотками бренди.

— Кто-то же должен этим заниматься. Ваша голова явно занята другими материями.

Стивен бросил на друга уничтожающий взгляд:

— Вы сказали, что нарушили мое уединение по двум причинам. Какая же вторая? Хотелось бы знать.

— Моя дорогая жена послала меня просить вас прийти к нам сегодня отобедать.

— Она могла бы послать записку.

— Она уверена, что вы отказались бы, поэтому она уговорила меня лично передать вам приглашение. Вы отклонили три ее последних приглашения.

— Я не могу принять и это.

— Для Виктории это имеет большое значение, — спокойно сказав Джастин. — И для меня тоже.

Стивен допил бренди и решительно отодвинул стакан. Подойдя к окну, он посмотрел туда, где по другую сторону улицы простирались лужайки Гайд-парка. Перед его ничего не выражающим взглядом проезжали нарядные экипажи и фигуры всадников, совершающих утренний моцион.

— Так мы ждем вас в семь? — спросил Джастин.

Стивен вновь хотел отказаться. У него не было ни малейшего желания вести светские разговоры. Он попросту был не в состоянии это выдержать. Но он не хотел обижать свою сестру, которой почти ни в чем не мог отказать; он чувствовал, что нужно согласиться.

— Будет кто-нибудь еще?

— Честно говоря, да. Мы пригласили ваших родителей и Грегори с Мелиссой.

Скептический смешок сорвался с губ Стивена.

— Милая семейная встреча? Да бросьте вы, Джастин!

— Мне нужно понаблюдать за тем, как Грегори станет вести себя с вами среди своих. Вам не нужно будет ничего делать — только сидеть, есть и выпивать.

— А много ли подадут бренди?

— Достаточно.

Стивен сильно сомневался, что во всем благословенном королевстве найдется достаточно бренди, чтобы притупить его боль.

— Прекрасно. Буду в семь. Уверен, что вечер пройдет восхитительно.

Роскошная карета медленно двигалась по Гайд-парку; единственный ее пассажир смотрел в окно глазами, полными ненависти. «Ты снова уцелел, мерзавец. Почему ты не погиб? — Руки, обтянутые черными перчатками, сжались в кулаки. — Ты — единственное препятствие.. стоящее между мной и тем, чего мне всегда хотелось и что я заслуживаю. Больше никаких ошибок. И никаких наемных идиотов. Я убью тебя своими руками».

— Вы немного бледны, Стивен, — заметила его мать, пристально глядя на сына. — Вы больны?

Стивен устремил взгляд через стол на женщину, давшую ему жизнь, которая очень скоро забыла о его существовании, вспоминая о нем только тогда, когда ей это бывало удобно. Она была, несомненно, незаурядной женщиной, очаровательной хозяйкой дома и украшала список гостей на каждом светском приеме. Еще она была абсолютной эгоисткой, откровенно равнодушной ко всему, что не имело непосредственного отношения к ее личным интересам. Стивен знал, что ее совершенно не волнует его здоровье — разве что возможность подхватить от него какую-то заразную болезнь, что помешало бы ее светским развлечениям. Он заметил на шее у нее новое украшение — крупный квадратный изумруд в окружении бриллиантов. Явно подарок очередного любовника — муж вот уже много лет как перестал покупать ей драгоценности.

— Я чувствую себя прекрасно, матушка. Очень любезно с вашей стороны поинтересоваться этим.

Сарказм, прозвучавший в его голосе, остался ею не замеченным, чего он и ожидал, — она улыбнулась с явным облегчением.

— Готовы ли счета по йоркширским имениям? Я могу их просмотреть?

Стивен повернулся к отцу. В свои пятьдесят два года герцог Морленд все еще был высок и представителен. Седина заметно тронула его темные волосы, глубокие морщины скобками обхватили неулыбающийся рот. Таких холодных глаз, как у него, Стивен не встречал ни у кого.

— Нет. Мне нужен еще день, чтобы покончить с ними.

— Понятно. — Герцог сопроводил это слово долгим холодным взглядом, со всей очевидностью выразившим неодобрение. После чего снова занялся обедом. Казалось, перед носом Стивена захлопнули дверь.

Стивен подумал, что с тех пор, как он вернулся в Лондон, этот разговор с отцом был самым продолжительным.

— Вчера вечером в «Уайт-клубе» я услышал кое-что интересное, — сказал Грегори, которому слуга налил еще вина. — Клубная книга записей полна пари.

Стивен взглянул через стол на брата. Рассеянная жизнь сделала свое дело, оставив разрушительные следы на его красивом лице. Глаза у брата были мутные от постоянных попоек. Он уже был нетрезв, о чем свидетельствовал багровый цвет лица. Не будь Грегори таким отщепенцем, Стивену стало бы его жаль.

— А что вы слышали? — спросила Виктория.

— Говорят, что серию рассказов, появившихся в «Еженедельнике джентльмена», написала какая-то женщина.

Стивен похолодел:

— Что?

Грегори залпом осушил стакан вина, забрызгав свой галстук бургундским.

— Вы читаете «Рассказы английского капитана» X. Триппа в «Еженедельнике джентльмена»?

— Конечно, читаю, — сказал Джастин, сидевший во главе стола. — И вы их читаете, Стивен.

— Да. Продолжайте, Грегори.

Убедившись, что слушатели заинтригованы, Грегори сказал:

— Из всех авторов этого журнала X. Трипп — единственный, которого никто никогда не видел в лицо. Почему он не является членом какого-либо писательского общества? Почему не показывается ни на каких светских приемах? Вот люди и рассудили, что причина одна: автор — женщина.

— Но это, возможно, просто робкий человек, или не-

мощный, или он живет очень далеко, — предполо-228 жила тихим голосом Мелисса.

Грегори уставился на жену водянистыми злобными глазами.

— Ах, какое блистательное предположение! — насмешливо проговорил он с явным сарказмом. — Просто представить себе не могу, что бы мы делали без ваших замечательных предположений.

От обиды на худых щеках Мелиссы выступили алые пятна; она опустила глаза и уставилась на свои колени.

Стараясь сохранить бесстрастное выражение лица, Стивен сказал:

— Предположения Мелиссы весьма логично объясняют, почему никто никогда не видел X. Триппа.

— Тогда объясните, почему мистер Тимоти, издатель «Еженедельника джентльмена», всякий раз заметно смущается, когда в разговоре всплывает имя X. Триппа, — с вызовом возразил Грегори. — Он бледнеет, и на лбу у него проступает пот.

Губы Стивена растянулись в насмешливой улыбке.

— Может быть, виной тому пары алкоголя, которыми вы его обдаете.

Грегори густо покраснел. Он сделал движение, как бы намереваясь встать, но Мелисса удержала его, положив руку ему на рукав.

— Грегори, прошу вас, не устраивайте сцен.

Грегори посмотрел на жену, словно хотел пригвоздить ее к месту своим ядовитым взглядом.

— Уберите руку. Немедленно.

Мелисса вспыхнула. Она отдернула руку, и Стивену на мгновение показалось — прежде чем она успела снова опустить взгляд на колени, — что в глазах ее полыхнула ненависть.

Грегори отряхнул рукав в том месте, где только что лежала ее рука.

— Меня тошнит от ваших прикосновений. Сидите смирно и не раскрывайте свой глупый рот.

Стивен крепче обхватил пальцами свой стакан.

— Хватит, Грегори! Что же до ваших пари по поводу X. Трип-па, надеюсь, вы заключили их не больше, чем сможете оплатить.

— Вот как? Почему же это?

— Потому что я лично знаком с X. Триппом и уверяю вас: автор принадлежит к тем представителям рода человеческого, кто носит бриджи.

По расстроенному виду Грегори Стивен заключил, что тот действительно злоупотребил записями своих пари в книге «Уайт-клуба».

Однако расстройство быстро сменилось у Грегори воинственным тоном.

— Где же вы его встречали? — спросил Грегори прищурившись.

— Я не свободен ответить на этот вопрос.

— Откуда же мне знать, что вы говорите правду?

— Вы сомневаетесь в моей правдивости, Грегори? — осведомился Стивен обманчиво спокойным голосом.

Грегори нервически отвел в сторону свои водянистые глаза.

— Вы можете дать слово джентльмена?

— Разумеется, — без малейшего колебания сказал Стивен. — Я даже постараюсь побывать в «Уайт-клубе» при первой же возможности и положить конец этим вздорным разговорам.

И с беспечностью, от которой он был в действительности весьма далек, Стивен повернулся к Виктории и принялся расспрашивать ее о приеме, который она намеревалась дать, зная, что по крайней мере с четверть часа она будет распространяться о своих приготовлениях.

Сегодня же вечером он непременно зайдет в «Уайт-клуб» по дороге домой и положит конец всем этим слухам. Никто не посмеет усомниться в честном слове маркиза Гленфилда.

Впервые за всю свою жизнь Стивен понял: он рад, что у него есть титул.

— Чудесный обед, Джастин, — заметил Стивен спустя пару часов, когда друзья удалились в библиотеку.

Герцог и герцогиня уже уехали, без сомнения торопясь на свидание к своим очередным любовникам, а Грегори вышел, пошатываясь и ругая Мелиссу, кротко шедшую за ним следом. Виктория ушла к себе, сославшись на головную боль, и Стивен не мог винить ее. За обедом царила такая напряженная атмосфера, что у него самого стучало в висках.

Налив себе хорошую порцию бренди, Стивен одним глотком осушил стакан. Жидкость обожгла внутренности, разливаясь по телу блаженным теплом. Он тут же налил себе еще и отнес стакан с графином к креслу, стоявшему у камина. Графин он поставил на маленький столик красного дерева.

Джастин уселся в кресло напротив Стивена. Некоторое время оба молчали, глядя на пляшущие языки пламени.

Наконец Джастин откашлялся.

— Если вы будете продолжать пить в таком количестве, вы доведете себя до худшего состояния, чем Грегори. — Он посмотрел на стакан в руке Стивена. — А может быть, уже довели.

— Пока еще нет, но цель у меня именно такая, — отозвался Стивен.

Он осушил стакан и налил еще.

— Понятно. В таком случае, пока вы еще не напились до потери сознания, не хотите ли выслушать мои наблюдения за этот вечер?

— Непременно, хотя я уверен, что они ничем не отличаются от моих собственных.

— Например?

— Мой брат — алчный, грубый, погрязший в долгах пьяница, который, как я уверен, по меньшей мере раз десять за время обеда желал мне смерти. — Он снова выпил, стремясь напиться до полного бесчувствия. — У вас есть что к этому добавить?

Джастин покачал головой.

— Нет. — И спросил после нескольких минут неловкого молчания: — А вы не хотели бы поговорить о том, что вас в действительности беспокоит?

Комок в горле чуть было не задушил Стивена.

— Нет.

Он сделал долгий глоток и уставился в огонь. Почему, черт побери, бренди не притупляет боль? Сколько же нужно выпить, чтобы прогнать ее?

— Я не хочу критиковать вас, Стивен, но неужели вы не мажете придумать ничего лучше, чем напиваться до бесчувствия? — спокойно спросил Джастин. — Учтите, убийца, кем бы он ни был, выжидает удобного момента. В пьяном состоянии вы не сможете себя защитить.

Откинув голову на спинку кресла, Стивен закрыл глаза. Крепкий напиток начинал действовать, и Стивен ощутил, что погружается в равнодушие, которого он так жаждал. Может быть, ему не полегчает от бренди, но и так плохо, как сейчас, не будет. Еще немного времени и побольше выпивки — и он, пожалуй, забудет обо всем, что причиняет боль.

— Она вам дорога. — Тихое замечание Джастина подействовало на Стивена как ушат ледяной воды. — Вот почему вы в таком плачевном состоянии.

Стивен открыл глаза и тут же осознал свое безумие. Перед ним маячили три Джастина. Стивен поспешно опустил веки.

— Понятия не имею, о чем вы говорите, — проговорил он заплетающимся языком.

— Нет, имеете, — возразил Джастин спокойно, но неумолимо. — С тех пор как вы вернулись в Лондон, вы на себя не похожи. Вы угрюмы, сердиты, враждебны и бросаетесь на всякого, кто приблизится к вам. Нельзя сказать, что до пребывания в Холстеде вы могли бы получить приз за добродушие, но теперь вы просто невыносимы.

— У меня может закружиться голова от столь цветистой лести.

— Если вам так дорога эта женщина, почему бы 232 не съездить туда и не повидаться с ней? Скажите ей, кто вы такой на самом деле. Будьте с ней честны. Если она полюбила вас, считая, что вы жалкий домашний учитель, она непременно обрадуется, узнав, что вы маркиз и наследник герцога.

— Она возненавидит меня за то, что я ей лгал, — сказал Стивен бесцветным голосом и глотнул бренди. — Больше всего Хейли уважает честность. Поверьте мне, Джастин. Ей будет лучше без меня.

— В этом можно не сомневаться, учитывая ваше теперешнее состояние. Но при этом не менее очевидно, что вам без нее никак не лучше.

— Даже если бы я хотел снова увидеть ее, я не могу. В моем теперешнем состоянии, — проговорил Стивен устало и невнятно. — Моя жизнь в опасности. Если Хейли будет со мной, это коснется и ее. Если я сейчас вернусь в Холстед, я подвергну риску все семейство Олбрайт. Если за мной будут следить, я приведу убийцу прямо к дверям их дома.

Джастин смотрел на него, и в глазах его медленно забрезжило понимание.

— Боже мой, Стивен, она не просто дорога вам — вы ее любите! Вы любите Хейли Олбрайт!

Стивен потряс головой и тут же пожалел об этом, потому что у него немилосердно застучало в висках.

— Это смешно. Любовь — не более чем красивые слова, которыми так любят бросаться люди вроде лорда Байрона.

— Может быть, вы думали так раньше, но я готов держать любое пари, что теперь это не так.

Стивен с трудом приподнял отяжелевшие веки и уставился на огонь. Перед глазами у него плясали картины, забыть которые он старался в течение двух последних недель. Но ничто не помогало. Как бы он ни старался, сколько бы ни пил, он не мог изгнать из своих мыслей Хейли. Он видел, как она смеется, как играет с детьми, читает книжку Келли, а с мальчиками — Шекспира, как прыгает в озеро, добродушно поругивает своих жутких псин, закутывает Памелу в траченное молью одеяло, чтобы спрятать ее мокрое платье от Маршалла Уэнтбриджа. Мысли его вернулись к времени, проведенному в Олбрайт-Коттедже, и он понял, что то было самое счастливое время в его жизни. Олбрайты его полюбили. Его, а не его богатство и титулы. Они включили его во все, что составляло их жизнь, делились с ним всем, что имели. Никогда прежде ему не было так чертовски хорошо. И вот теперь все это в прошлом. В прошлом. И ему этого всего, черт побери, не хватает! Не хватает шума, неразберихи, вечного кавардака, царившего в доме Хейли. Не хватает смеха и дружеских улыбок за столом во время завтрака. Не хватает маленькой ручки Келли… которую он держал во время молитвы перед вечерними трапезами. И больше всего ему не хватает Хейли.Видит Бог, как ему не хватает ее. Ее доброты и приветливости, прикосновения ее рук, вкуса ее поцелуев, ощущения ее тела, прижимающегося к нему вплотную. Любви и восхищения, сияющих в ее выразительных глазах.

— Вы скучаете по ним.

Слова Джастина так точно выражали его чувства, что Стивен не смог удержаться от горького смеха. Сглотнув, он кивнул:

— Да.

Это одно-единственное слово признания он едва сумел произнести, потому что в горле у него застрял огромный ком, Допив свое бренди, он осторожно поставил графин на столик рядом со стаканом. Потом наклонился вперед, уперся локтями в колени и уронил голову на руки. Он чувствовал себя пустым, несчастным, страшно виноватым и перепившим.

— Она сказала, что любит меня, — проговорил он грубым и невнятным голосом, будучи не в состоянии молчать. — Она сказала, что мне не нужно уезжать, что я могу найти место учителя в Холстеде и стать членом их семьи. — Он провел руками по лицу, потом зажал их коленями и понурил голову, жалкий и несчастный. Внезапно он поднял голову и устремил мутный взгляд на Джастина. — Вы знаете, что я сделал, когда она сказала, что любит меня? Вы знаете, как я отплатил ей за всю ее доброту? За спасение моей жизни? За любовь? — Горький, невеселый смех сорвался с его губ. — Я скажу вам, что я сделал, как я ей отплатил. Я лишил ее невинности, а наутро уехал. Не сказав ни слова. Нет, не совсем так. Я оставил записку, в которой посоветовал ей найти и полюбить другого.

Джастин смотрел на него, лишившись дара речи.

— Вы скомпрометировали мисс Олбрайт?

— Да, я это сделал.

Джастин широко раскрыл глаза. Потом открыл рот, но ничего не сказал.

— Вам нечего сказать? — с невеселой улыбкой спросил Стивен. — Неужели мне удалось вас удивить?

— По правде говоря, удалось, — согласился Джастин. Немного помолчав, он спросил: — А вы подумали о том, что она может оказаться в положении?

Стивену показалось, что из комнаты выкачали весь воздух. Хейли в положении? Господи, почему же он об этом не подумал? Потому, что был слишком несчастен, чтобы рассуждать здраво.

— Нет, об этом я не подумал.

— А если все так и есть?

Под воздействием бренди Стивен быстро пьянел.

— Не знаю. Я тайком наведу справки через некоторое время и узнаю, как она…

— Боже мой, Стивен, я считал вполне вероятным, что мисс Олбрайт влюбится в вас, но признаюсь: мне в голову не приходило, что вы можете полюбить.

— Она ангел, — сказал Стивен; язык у него заплетался, и он едва мог говорить. Глаза сами собой закрывались. — Прекрасная Хейли, с покосного луга. Боже, как я скучаю по ней… — Стивен умолк, голова его свесилась на грудь.

Джастин смотрел на него в изумлении. Невероятно, чтобы Стивен дошел до такого жалкого состояния. А то, в чем ему только что признался захмелевший друг, действительно потрясло его. Нужно привести его в чувство и не давать больше пить, иначе убийца наверняка преуспеет в своем замысле. Джастин схватил Стивена за руки и поставил на ноги. Господи, да он весит целую тонну! Когда Стивен немного пришел в себя, Джастин, поддерживая друга за плечи, повел его вверх по лестнице. Наверху он завел Стивена в одну из гостевых спален и без всяких церемоний толкнул на кровать. Джастин смотрел на друга, и сердце у него ныло от сострадания. Судя по словам Стивена и его нынешнему, несвойственному ему поведению, можно было заключить, что он действительно влюблен. Интересно, сколько времени потребуется, чтобы Стивен понял это? Оставалось только надеяться, что это произойдет не слишком поздно. Виктория Мэллори не могла уснуть. Она ушла к себе вскоре после обеда, надеясь, что в ее отсутствие Джастин, вероятно, сумеет вызвать Стивена на разговор и выяснить, что его тревожит. Брат сильно беспокоил ее. Он разительно изменился с того времени, как вернулся в Лондон. Прежний Стивен был циничен, пресыщен, надменен, но при этом умел быть очаровательным и беспечным, и у него всегда находилось для нее доброе словечко. Теперь же он почти не разговаривает с людьми, а если это и случается, то фразы его отрывисты и немногословны. Если он и произносит больше трех-четырех слов кряду, они сопровождаются таким холодным взглядом, что разговор тут же обрывается. И он много пьет. Но больше всего беспокоило Викторию выражение усталой покорности в его взгляде. Казалось, его абсолютно не интересует никто и ничто. Пролежав в постели почти целый час, Виктория больше не могла вынести бездеятельности. Она про-

сто обязана узнать, что происходит. Накинув халат, графиня тихо выскользнула из комнаты. У входа в гостиную она остановилась и приложила ухо к двери. Тишина. Она осторожно повернула ручку и увидела, что в комнате никого нет. Тогда она пошла по коридору к библиотеке. Она ступала бесшумно, потому что шаги ее заглушала толстая персидская дорожка. Остановившись у двери, она, не испытывая никаких угрызений совести, опустилась на колени и заглянула в замочную скважину. Темнота. Проклятие! Наверное, ключ не вынут из замка. Она прижалась ухом к двери, но слова, доносившиеся из библиотеки, звучали глухо и неотчетливо. Виктория не собиралась сдаваться. Она поспешила в кабинет. Между кабинетом и библиотекой была дверь. Если ей повезет, дверь окажется незапертой. Войдя в кабинет, она осторожно прошла по нему, стараясь не опрокинуть какой-нибудь столик. Подойдя к двери в библиотеку, она затаила дыхание и чуть-чуть повернула ручку. По счастью, ручка повернулась. Виктория осторожно приоткрыла дверь и прижалась ухом к щели. До нее донесся . голос Джастина:

— …Неужели вы не можете придумать ничего лучше, чем напиваться до бесчувствия? Учтите: убийца, кем бы он ни был, все еще на свободе и выжидает удобного момента. В пьяном состоянии вы не сможете себя защитить.

Кровь застыла в жилах Виктории, и она, чтобы не закричать, поспешно прикрыла рот ладонью. Боже мой, неужели кто-то пытается убить Стивена? Снова прижавшись ухом к щели, она дослушала весь разговор до конца, причем с каждой минутой потрясение ее нарастало. Потом разговор прекратился. Она посмотрела в щель и увидела, что Джастин пытается поставить на ноги Стивена, который, судя по всему, был в полубессознательном состоянии. Осторожно прикрыв дверь, Виктория направилась к себе. Через холл она буквально неслась вихрем, что совершенно не пристало графине. Потом прибегла к способу передвижения, который привел бы в негодование светских дам, — задрала ночную сорочку и халат и помчалась ввер по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки. Добравшие до своей кровати, графиня спряталась под одеялом. Закрыв глаза, она старалась отдышаться — ведь скоро должен явиться Джастин. Он, конечно же, знал, что ей н терпелось расспросить его о Стивене. Вскоре графиня услышала, как открывается дверь, соединяющая ее комнату с комнатой мужа. Виктория почувствовала, как кровать прогнулась под тяжестью Джастина, когда он присел с краю. Она открыла глаза и улыбнулась ему в полумраке.

— Так я и знал, что вы еще не спите, — сказал он, и по голосу его было ясно, что он доволен.

— Я с нетерпением жду, что вы мне расскажете о Стивене, — отозвалась она и села. — Он сказал вам, что его беспокоит?

Джастин колебался некоторое время, а потом ответил:

— Боюсь, что Стивен слишком много выпил. Я помог ему подняться наверх и уложил в гостевой спальне.

— Понятно, — сказала Виктория. Очевидно, Джастин не собирается пересказывать ей свой разговор со Стивеном. Мужской кодекс чести велит хранить в тайне то, о чем говорится в подпитии. К счастью, она не нуждается в пересказе Джастина. И конечно же, Джастину незачем знать об этом.

— А я так надеялась, что вам удастся выяснить причину его озабоченности, — сказала Виктория, постаравшись как можно убедительнее вздохнуть с печальным видом. — Мне так хочется помочь ему.

Джастин привлек к себе жену и поцеловал в макушку.

— Со Стивеном все будет хорошо. Поверьте мне. Но вы ничего не можете сделать, чтобы помочь ему, разве что быть с ним терпеливой. Скоро он снова станет самим собой.

Виктория покрепче прижалась к груди мужа; тайная улыбка изогнула ее губы. Вот как, она ничего не может сделать?..«Это мы еще посмотрим».

Глава 24

Хейли шла по лесной тропинке; шаги ее на упругой земле были не слышны. Сквозь листву пробивалось солнце, согревая еще прохладный воздух. Дойдя до озера, она нашла травянистое местечко и села, потом оперлась на руки и устремила взгляд на мерцающую темно-синюю воду. «Боже мой, неужели я больше никогда не буду счастлива?» Она взяла камешек, бросила его в воду и смотрела, как по голубой глади расходятся круги. Обычно у озера она обретала покой — сидела в тени, где пахнет мхом и тихо шелестят листья. Но сегодня Хейли не могла успокоиться. Она не могла успокоиться уже две недели — с тех пор, как он уехал. У нее было время, чтобы обрести мужество, собраться с мыслями и преодолеть недомогание, не оставлявшее ее с самого отъезда Стивена. И она потерпела полное поражение. Дышать все еще было трудно. Внутри у нее все болело, сердце казалось разбитым, душа — израненной, словно дикие лошади втоптали ее в грязь. После появления Стивена почти все в ее жизни изменилось. Хейли даже не могла взглянуть на свой цветник. Это было невыносимое зрелище — в особенности анютины глазки. И она не спала в своей постели, с тех пор как он уехал. Она не смела лечь туда, где они провели ночь любви. Хейли вообще не могла спать, поэтому ночи по большей части проводила в отцовском кабинете, до рассвета склоняясь над своими писаниями. Когда солнце показывалось над горизонтом, она ложилась на диванчик в кабинете и забывалась на несколько часов. Зная, что родные тревожатся за нее, Хейли последние дни заставляла себя появляться перед ними с веселым лицом, чтобы убедить их, что с ней все в порядке. Сочувственных взглядов Памелы она просто не могла выносить. За прошедшие две недели ее чувства прошли все стадии — от взрыва негодования до глубокой печали. Порой ее охватывала ярость; она злилась на Стивена и на себя. Злилась на себя за то, что полюбила его. Иногда же она чувствовала себя до такой степени опустошенной, что ей не хотелось жить. Колени у нее слабели от стыда всякий раз, когда она вспоминала о своей распущенности в ту ночь. Хейли вся замирала при мысли о том, что открыто сказала ему о своей любви. В первую неделю после его отъезда она боялась, что забеременела, но это не подтвердилось.

«Мне некого обвинять, кроме самой себя. Я отдала ему все, что у меня было — сердце, душу, невинность, — но этого оказалось недостаточно». Раз сто она перечитывала его записку, пока больше не могла видеть ее, и в конце концов вчера вечером бросила ее в камин. У нее на руках семья, на ней огромная ответственность; об этом и нужно думать. Забота о близких придает смысл ее жизни. Хватит барахтаться в жалости к себе; пора вернуться к прежней жизни.

Как это сделал, судя по всему, Стивен.

— Да-да, кто там? — спросил Гримзли, отворяя входную дверь. Он жмурился на солнце, ослепленный ярким светом. — А вы кто? Я вас знаю? Где же мои очки? — Он хлопнул рукой себя по лбу и вздрогнул, потому что проволочная оправа впилась в кожу.

Пристроив очки на кончике носа, он снова посмотрел перед собой, и на сей раз глаза его расширились от изумления. У дверей стоял человек, облаченный в ливрею, лучшую из всех, когда-либо виденных Гримзли.

В этот момент Уинстон появился в холле.

— Кто вы такой, черт побери, и чего вам тут надо? — рявкнул он.

— Я должен передать записку мисс Хейли Олбрайт, — сообщил посыльный, сохраняя на лице бесстрастное выражение. — Она дома?

Гримзли смущенно одернул свой сюртук.

— Да, мисс Олбрайт дома. Подождите здесь.

Уинстон смотрел на посланца с явным подозрением.

— Ступай-ка, поищи мисс Хейли, Гримзли. А я присмотрю за этим красавцем. Если что, я живо с ним управлюсь.

Стараясь сохранить достоинство, Гримзли вышел из холла и отправился на поиски мисс Хейли. Он понятия не имел, где она может быть.

Чтобы найти ее, ему потребовалось почти двадцать минут. После усиленных поисков он в конце концов обнаружил ее в огороде, где она вместе с Келли и Памелой полола грядки. Выслушав его сообщение о появлении странного человека, сестры пошли к дому вслед за ним.

— Мисс Хейли Олбрайт? — осведомился посыльный, переводя взгляд с Хейли на Памелу.

— Это я, — сказала Хейли, выступая вперед.

Он подал ей сложенный и запечатанный восковой печатью лист веленевой бумаги.

— Я должен передать вам письмо от графини Блэкмор. Графиня просила подождать ответа.

— От графини Блэкмор? — переспросила Хейли в полной растерянности. Она повертела в руках толстый лист бумаги. — Я никогда не слышала о такой. Вы уверены, что это письмо для меня?

— Совершенно уверен.

— А что там написано? — спросила Келли, дергая сестру за юбку.

— Давай посмотрим. — И, сломав печать, Хейли прочла записку. — Как странно…

— Что? — спросили Келли и Памела вместе.

— Эта графиня Блэкмор приглашает меня к себе, в свой лондонский особняк, завтра на чай. Она пишет, что, хотя мы никогда не встречались, она недавно узнала, что у нас есть общие друзья, и ей очень хотелось бы со мной познакомиться.

— Какие это общие друзья? — спросила Памела, заглядывая через плечо Хейли, чтобы прочесть послание.

— Она не пишет.

Келли восторженно захлопала в ладоши.

— Чай у графини? А мне можно пойти? Ну пожалуйста, Хейли!

Хейли покачала головой в полном смущении.

— Нет, милочка, полагаю, что нельзя. — Затем она обратилась к человеку в ливрее с вопросом: — Графиня ждет моего ответа?

— Да, мисс Олбрайт. Если вы примете приглашение графини, за вами будет прислана карета, чтобы отвезти вас в Лондон и обратно.

— Понятно. — Хейли взглянула на Памелу. — Что же мне делать?

— Я думаю, нужно ехать, — не колеблясь, ответила Памела.

— И я тоже, — пискнула Келли.

— В конце концов, не так часто нас приглашают на чай с графиней, верно? — сказала Памела, подбадривая сестру улыбкой. — Тебе будет очень полезно побывать где-нибудь. И потом, разве ты не умираешь от любопытства? Кто такие ваши общие друзья?

— Да, признаюсь, это так. — Хейли перечитала приглашение еще раз, не веря, что оно адресовано ей. — Хорошо, — сказала она. — Можете передать графине, что я с величайшим удовольствием принимаю ее приглашение.

— Благодарю вас, мисс Олбрайт. Карета графини будет здесь завтра в одиннадцать часов.

Хейли, Памела, Келли, Гримзли и даже Уинстон столпились у окна, прижав носы к стеклу, и смотрели, как элегантный экипаж исчезает из виду.

— Привяжите меня к грот-шкоуту и пустите по ветру! — рявкнул Уинстон. — В жизни не видывал такой чудной оснастки.

— Ты прав, — со смехом согласилась Памела. — Боже мой, Хейли, а что же ты наденешь?

Хейли в замешательстве уставилась на сестру.

— Понятия не имею. У меня нет ничего маломальски подходящего.

— А как насчет того бледно-аквамаринового платья…

— Нет! — Резкий ответ словно резанул воздух. — То есть я хочу сказать, что оно слишком нарядно для чаепития, — поспешно поправилась Хейли.

Ей даже думать не хотелось об этом платье. Начнешь с платья, а потом вспомнишь Стивена и тот вечер, когда она надевала это платье, а ей этого решительно не хотелось.

— Можешь взять что-нибудь у меня, — предложила Памела.

— Это очень мило с твоей стороны, но я слишком высокая, — сказала Хейли. — Надену одно из своих сереньких платьев.

— Ничего подобного! — твердо возразила Памела. Она схватила сестру за руку и потащила ее к лестнице. — Келли, пожалуйста, найди тетю Оливию. Скажи, чтобы она взяла свою рабочую шкатулку и пришла в мою комнату.

Келли побежала выполнять поручение, а Хейли позволила сестре увести себя наверх.

— Что ты хочешь? — спросила Хейли.

— Мы сейчас найдем для тебя что-нибудь, — ответила Памела, распахивая дверцы своего гардероба. Вытащив несколько платьев и окинув их оценивающим взглядом, она отшвырнула весь ворох на кровать. — Нет, эти совсем не годятся, — сказала она, вновь протягивая руку к шкафу. — Ага! — воскликнула она, и лицо ее озарилось радостью. Она подала Хейли платье бледного персикового цвета. — Вот это тебе очень пойдет.

— Но оно будет мне коротко, — возразила Хейли, качая головой. — И потом, это одно из тех платьев, что я купила тебе, чтобы ты надевала, когда приходит Маршалл.

— Длину мы исправим, — твердо сказала Памела. — Мы просто сделаем оборку и пришьем ее по низу. Оборки сейчас очень в моде.

— А как же Маршалл?

— Он терпеть не может персиковый цвет, — сказала Памела, но ее румянец говорил о том, что она лжет.

Нежность к сестре охватила Хейли — Памела так хотела сделать ей приятное. В дверях появились тетя Оливия и Келли, и прежде чем Хейли успела сообразить, что происходит, с нее сняли ее коричневое платье и вместо него накинули персиковое. Памела растолковала тете Оливии все о приглашении графини и необходимости иметь приличный для этого случая туалет. Платье Памелы вполне сносно сидело на старшей сестре, разве что чуть жало в лифе и было на шесть дюймов короче, чем необходимо. Памела и тетя Оливия оглядели Хейли со всех сторон, прикидывая, что сделать. Когда наконец решение было принято, платье сняли с Хейли и все три женщины уселись шить. Они шили до вечера, прервав работу ровно на время обеда. Приглашение на чай, полученное Хейли, произвело сильное впечатление на Эндрю и Натана. После обеда портнихи трудились дотемна, оживленно переговариваясь. Келли вертелась тут же, разумеется, с мисс Джозефиной, до тех пор пока малышке не захотелось спать. И она уснула на диванчике в гостиной, обнимая куклу.

— Ну вот! — сказала Памела, вставая и потягиваясь. — Думаю, теперь все в порядке. — Она взглянула на каминные часы. Стрелки приближались к полуночи.

— Хейли, милая, примерь-ка, — сказала тетя Оливия.

Они помогли Хейли надеть платье. Тетя Оливия придумала вшить в спинку кружевную вставку, так что теперь лиф сидел отлично. По подолу пришили оборку кремового цвета, пустив на нее старое платье Памелы, которое уже было ей мало. Тетя Оливия добавила бархатный бант — тоже кремового цвета, — поместив его ниже линии бюста.

— Как красиво! — в восторге воскликнула Памела, обойдя вокруг сестры. — Просто замечательно!

— Графиня будет потрясена, — улыбаясь, заключила тетя Оливия.

— Если только я не сделаю ничего такого… и не опозорюсь, — сказала Хейли.

— Я уверена, что она тебя полюбит, — сказала Памела, помогая сестре снять платье. — Тебя все любят.

Хейли стало грустно. Нет, не все. Элегантный черный экипаж с лакированными дверцами, украшенными фамильными гербами Блэкморов, подъехал на следующее утро ровно в одиннадцать часов. Все обитатели Олбрайт-Коттеджа, включая Пьера, провожали Хейли до дверей. Она обняла всех, пообещав по возвращении рассказать во всех подробностях, как провела день. Слуга в изысканной ливрее помог ей усесться в карету, и они тронулись в путь, сопровождаемые криками детей и прощальными взмахами рук. Когда все семейство исчезло из виду, Хейли откинулась на спинку сиденья и рассмотрела карету изнутри. Никогда еще ей не приходилось ездить в таком изящном экипаже. Она провела рукой по бархатной обивке темно-красного цвета, и пальцы ее утонули в пышном ворсе. Мимо проплывали картины знакомого пейзажа. Наконец карета покатилась по улицам Лондона. Хейли смотрела, как меняется город по мере того, как они, миновав жалкие домики предместья, въезжают в более фешенебельные кварталы. Радовали глаз туалеты леди и джентльменов, идущих по улицам, витрины модных лавок, добротные особняки. Наконец карета остановилась перед внушительным кирпичным зданием. Слуга открыл дверцу и помог Хейли выйти. Медленно поднималась она по ступенькам, разглядывая изумительной красоты здание, сложенное из старинного розоватого кирпича, изящный цветник по фасаду. Едва она поднялась на верхнюю ступеньку крыльца, как огромная двустворчатая дверь отворилась.

— Добрый день, мисс Олбрайт, — произнес дворецкий, не меняя выражения сурового лица, но почтительно отступая в сторону, чтобы она могла пройти в холл.

Когда она вошла в холл, у нее просто дух захватило от восторга. С потолка свисала многоярусная хрустальная люстра — самая большая из всех, когда-либо ею виденных. Величественная лестница изгибалась кверху, ведя на второй этаж. Пол в холле был выложен из темно-зеленого мрамора и блестел так, что Хейли видела в нем свое лицо, охваченное благоговейным ужасом.

— Позвольте вашу накидку, — сказал дворецкий, выводя ее из задумчивости, и она сняла шаль.

— Благодарю вас.

— Графиня у себя в гостиной. Прошу вас, следуйте за мной.

Хейли двинулась следом за дворецким вдоль по длинному коридору, с интересом оглядываясь по сторонам и стараясь не раскрыть рот от удивления. Вдоль коридора стояли блестящие столы красного дерева, на каждом — огромные композиции из живых цветов. Хейли восхищалась цветами, мысленно называя каждый цветок, мимо которого проходила. Несколько зеркал в позолоченных рамах украшали стены, обитые шелком цвета слоновой кости. Молодая женщина незаметно оглядела себя и почувствовала удовлетворение — поездка в экипаже не испортила ее прически. Внезапно дворецкий остановился перед одной из дверей, и Хейли едва не врезалась ему в спину. К счастью, она вовремя остановилась.

Дворецкий открыл дверь и доложил о ее прибытии, после чего, торжественно кивнув головой, сообщил, что Хейли может войти. Жаркий огонь потрескивал в камине, создавая атмосферу особого уюта. Комната была светлой и веселой, солнечный свет проникал в нее через высокие окна в стиле Андрея Палладио. Стены, обитые бледно-зеленым шелком, были украшены картинами с изображением пасторальных сцен. Два кресла, обитые вощеным ситцем, стояли по сторонам дивана, а секретер вишневого дерева помещался в углу. Хрустальные вазы с живыми цветами наполняли воздух ароматами оранжереи. Хейли показалось, что она попала в волшебный сад.

— Мисс Олбрайт… — раздался голос за ее спиной, — Мисс Олбрайт, я очень благодарна вам за то, что вы приняли мое приглашение.

Хейли обернулась, приготовившись поздороваться с хозяйкой, но, едва увидев графиню, утратила дар речи. Она сама в точности не знала, какой представляла себе графиню Блэкмор, но, уж конечно, никак не ожидала увидеть перед собой красивую молодую женщину, которая шла к ней, лучась приветливой улыбкой.

Графиня протянула ей руку;

— Как поживаете, мисс Олбрайт?

Хейли, которой удалось-таки вспомнить о хороших манерах, неловко присела в реверансе. Потом поднялась и пожала руку графини.

— Очень рада познакомиться с вами, леди Блэкмор. Должна поблагодарить вас за ваше любезное приглашение.

— Прошу вас, проходите и садитесь, — пригласила графиня, направляясь к дивану. — Я полагаю, мы можем посидеть и немного поболтать, прежде чем подадут чай.

— Какая красивая комната, — заметила Хейли, когда они сели.

— Благодарю вас. Это моя любимая комната. При самых неблагоприятных обстоятельствах я, придя сюда, могу обрести покой.

И графиня наклонилась к Хейли, рассматривая ее с нескрываемым интересом.

— Должна признаться, мисс Олбрайт, вы совершенно не такая, какой я представляла себе вас, — сказала она. Очевидно, на лице Хейли появилось расстроенное выражение, потому что графиня тотчас же добавила: — Ах! Пожалуйста, поймите меня правильно. Я удивлена — очень приятно удивлена, уверяю вас. — И она на мгновение сжала руку Хейли.

Хейли с облегчением вздохнула. Ответив графине такой же приветливой улыбкой, она сказала доверительно:

— В таком случае должна признаться, что вы тоже совсем иная, чем я ожидала.

— Вот как? А чего же вы ожидали? — спросила графиня, и на лице ее выразился живой интерес.

— Я могу ответить?

— Разумеется.

— Ну, мне представлялось, что вы одеты в какое-то строгое платье, а на носу у вас пенсне. Несколько ниток жемчуга, строгий шиньон из седых волос, склонность к полноте… Мне представлялось, что вы чуть хромаете и очень, очень стары, — закончила Хейли, и робкая улыбка мелькнула на ее губах.

Графиня рассмеялась:

— Боже мой! И вы все же решились приехать ко мне на чай?

— Честно говоря, я хотела отклонить ваше приглашение, но мои младшие сестры не позволили мне отказаться, — призналась Хейли, на которую общество графини подействовало успокаивающе. Несмотря на свое высокородное происхождение, хозяйка дома держалась приветливо и дружелюбно, и Хейли она сразу же понравилась. — Да они просто позеленели от зависти, что я буду пить чай с графиней. Самая младшая моя сестричка, Келли, обожает устраивать чаепития. Сейчас она дома, ходит взад-вперед и ждет моего возвращения. Я должна рассказать ей, как графини разливают чай.

— А сколько Келли лет?

— Шесть. Через две недели исполнится семь.

— Замечательно! — Графиня позвонила, чтобы принесли чай. — Прошу вас, продолжайте. Мне очень интересно услышать все о вас и о вашей семье. — Она внимательно слушала, как Хейли коротко рассказала обо всех членах семейства Олбрайт, не исключая Гримзли, Уинстона и Пьера. И тут принесли чай.

— А что же ваши родители? — спросила графиня, разливая чай по чашкам.

— Их уже нет с нами.

— Ах, как это грустно. Кто же заботится о ва-248 ших братьях и сестрах? Ваша тетя?

Хейли едва заметно улыбнулась.

— Нет, тетя Оливия — очень милая дама, но она просто в состоянии заботиться о такой резвой компании.

— Значит, у вас есть гувернантка?

— Нет. Только я. И конечно, Памела. Чашка графини замерла на полпути к губам.

— Вы хотите сказать, что все домашнее хозяйство лежит на нас?

Хейли кивнула, наслаждаясь ошеломленным видом хозяйки.

— Порой бывает трудновато, но я не променяла бы их ни У1ня что на свете. А у вас, миледи, есть братья или сестры?

— У меня два брата, — ответила она, но тут же вновь «^перевела разговор на Хейли, буквально засыпав вопросами о Холстеде, Олбрайтах, о том, что больше всего интересует саму Хейли. Графиня, в свою очередь, поведала немало забавных историй из жизни светского общества. Хейли недоумевала, почему графиня ничего не говорит об их общих друзьях, но «она не могла завести об этом разговор прежде, чем это сочтет нужным сделать сама хозяйка. Ей не хотелось, чтобы ; графиня сочла ее дурно воспитанной особой. Когда был выпит второй чайник, Хейли, взглянув на каминные часы, едва не опрокинула свою чашку.

— Боже мой! Неужели уже шестой час? Графиня засмеялась:

— Время пролетело так быстро.

Хейли поспешно допила чай и хотела уже встать.

— Спасибо вам, графиня. Но мне нужно отправляться в обратную дорогу. Мои домашние будут волноваться, не служилось ли со мной чего-либо…

— Побудьте еще немного, — попросила графиня, останавливая Хейли осторожным прикосновением к ее руке. — Мы еще не поговорили о наших общих друзьях.

Вновь усевшись на диван, Хейли сказала:

— Получив ваше приглашение, я просто сгорала от любопытства, но вскоре совершенно забыла об этом, кто бы ни были эти люди. — Она улыбнулась. — Стрг но, но у меня такое чувство, будто я знаю вас очень давк Графиня улыбнулась в ответ.

— У меня точно такое же чувство. Откровенно говор мне бы очень хотелось, чтобы мы с вами стали подругами

При обычных обстоятельствах Хейли была бы потрясена предложением подружиться с такой высокородной леди, : после нескольких часов, проведенных в обществе графин ей это не показалось таким уж невероятным.

— Почту за честь, леди Блэкмор, — коротко ответила она.

— В таком случае я настаиваю, чтобы вы называли мен Викторией. Все мои друзья так меня зовут.

— Это замечательно… Виктория. А вы должны называть меня Хейли.

— Чудесно. Хейли, мне кажется, что действительно пор поговорить о наших общих друзьях.

Хейли ждала, заинтригованная словами Виктории.

— Продолжайте же.

— Мне кажется, вы знакомы с моим мужем. Любопытство Хейли превратилось в смятение.

— С вашим мужем?

— Графом Блэкмором. Хейли покачала головой.

— Уверена, что никогда не встречалась с ним.

— Вы, наверное, знаете его по имени, — предположил Виктория.

— Вряд ли..

— Его зовут Джастин Мэллори.

Хейли онемела, потрясенная словами Виктории. Прошла минута, прежде чем она обрела дар речи.

— Я знакома с неким мистером Джастином Мэллори, не это, вероятно, совпадение. Тот мистер Мэллори, которого г знаю, не принадлежит к аристократии.

Виктория встала и подошла к изящному секретеру. Вернулась она, держа в руках миниатюру в рамочке.

— Вот мой муж, — сказала она, протягивая миниатюру Хейли — Джастин Мэллори, граф Блэкмор.

Хейли взглянула на маленький портрет и почувствовала, как кровь отхлынула от лица. Красивый мужчина, смотревший на нее с портрета, был действительно тем самым Джастином Мэллори, которого она знала. Потрясенная, растерянная, она проговорила:

— Я понятия не имела о том, что мистер Мэллори — граф. И что вы его жена.

Виктория села рядом с Хейли и осторожно сказала:

— Я полагаю, что вы также знакомы с лучшим другом Джастина, Стивеном Барретсоном.

Хейли вздрогнула. Горячая волна нахлынула на нее, но ей все же удалось взять себя в руки.

— Я знакома с неким мистером Стивеном Барретсоном.

— Его настоящее имя Барретсон, но вряд ли вы знаете другое его имя.

Внезапно Хейли показалось, что комната стала совсем крохотной и в ней не хватает воздуха.

— Другое имя? Сколько же у него имен? — «Господи, нужно поскорее уйти отсюда, не то я окончательно сойду с ума».

— Их на самом деле несколько, но я не стану докучать вам, перечисляя его многочисленные незначительные титулы. Он маркиз Гленфилд.

Хейли во все глаза смотрела на Викторию.

— Должно быть, мы говорим о разных людях. Тот, с кем я знакома, — домашний учитель.

— Нет. Тот, с кем вы знакомы, — Стивен Барретсон, маркиз Гленфилд. И к тому же мой брат.

Перед глазами у Хейли заплясали черные точки, дыхание ее стеснилось. Она смотрела на графиню и не могла вымолвить ни слова.

— Я очень сожалею, что рассказала вам обо всем таким образом…

— Мне нужно идти, — сказала Хейли, вскакивая и в полном смятении озираясь, чтобы отыскать свой ридикюль. Она не понимала, что здесь происходит, но она должна срочно покинуть этот дом. Стивен маркиз? Виктория — его сестра? Он ведь говорил, что он домашний учитель, что родных у него нет. Снова ложь, вроде той, что он к ней привязан. Непосильный груз его лжи обрушился на нее тяжелым камнем. Домашний учитель? В горле у нее застрял не то истерический смешок, не то рыдание. Неудивительно, что его латынь так ужасна и что он к умеет бриться. Его чопорность, его критические замечание. по поводу ее хозяйства — теперь все это стало совершены понятно. О Господи, этому человеку, наверное, принадлежит чуть ли не половина Англии! Как же он, наверное, потешался над ними! Над всеми. В особенности над ней.

Ей стало дурно, она схватилась за сердце. Больше она н: может этого вынести. Заметив наконец свой ридикюль, он схватила его и буквально бросилась вон из комнаты в отчаянной попытке убежать.

— Подождите! — Виктория подбежала к ней и схватила за руки. — Прошу вас, не уходите вот так. Мне нужно поговорить с вами о моем брате.

— Мне нечего сказать о вашем брате.

— Из-за того, что он таким образом покинул вас? Я понимаю. Но вы очень многого не знаете. И все это я должна вам рассказать. Прошу вас. Вам ничего не нужно говорить Просто выслушайте меня.

Хейли стояла, глядя в пол.

— Прошу вас, — повторила Виктория.

Подняв подбородок, Хейли увидела глаза Виктории — серьезные и очень искренние. Теперь она заметила, что зеленые глаза графини очень похожи на глаза Стивена, и эти глаза умоляют ее остаться.

— Он знает, что я у вас? — спросила Хейли, опасаясь находиться там, где она, чего доброго, может столкнуться со Стивеном.

— Нет. И Джастин не знает. Нам здесь никто не помешает.

Не без колебания, что она совершает крупную ошибку, Хейли медленно вернулась к дивану и села.

— Хорошо. Я выслушаю то, что вы хотите мне сказать. Виктория села рядом с ней.

— Прежде всего мне хотелось бы поблагодарить вас. Вы спасли Стивену жизнь, и я всегда буду вам благодарна. — Она пожала дрожащую, холодную и влажную руку Хейли.

— Я ничего не понимаю, — проговорила Хейли напряженным шепотом. — Он сказал, что он домашний учитель. Он сказал, что у него нет родных…

— Кто-то пытается убить его, Хейли. Хейли похолодела:

— Прошу прощения… Я не совсем поняла.

— Кто-то попытался убить его в тот вечер, когда вы его нашли. Насколько я поняла, то было уже не первое покушение на его жизнь.

— Господи, — прошептала Хейли, прижимая к груди руки. — Это Стивен вам сказал?

— Нет. Позавчера он у нас обедал. У них с Джастином состоялся весьма откровенный разговор, который я… случайно услышала. Стивен был пьян и говорил с Джастином очень откровенно.

— Он рассказывал о том, что существует заговор с целью убить его?

— Да. И он говорил о вас.

— Обо мне?!

— Да. Вот как я узнала, кто вы и где живете. Хейли, Стивен с самого возвращения в Лондон несчастен. Он очень скучает… Вы ему нужны.

Хейли покачала головой:

— Нет. Вы ошибаетесь.

— Я не ошибаюсь, — проговорила Виктория с пылкостью. — Я слышала это от него самого. Я очень хорошо знаю Стивена. После Джастина я для него самый близкий человек. Джастин беспокоится о нем, и я тоже. Он не спит, почти ничего не ест и слишком много пьет.

Он утратил интерес ко всему, а его глаза… Хейли, в глазах него пустота, и он все время о чем-то думает.

— Зачем вы мне все это говорите? — прошептала Хейли, стараясь сдержать слезы.

— Потому что он вас любит, хотя слишком глуп, чтоб это понять.

Хейли уронила голову на свои дрожащие руки. Слой Виктории обрушились на нее, вызывая смятение и стыд.

— Ему хочется поехать к вам, Хейли, но он чувствует что не может сделать этого. Он не хочет подвергать вас z ваших родных опасности.

Хейли подняла голову.

— Поэтому он и не сказал мне, кто он на самом деле?

— По правде говоря, я не знаю. Знаю только то, что слышала.

— Не могли бы вы рассказать мне подробно, что вы слышали?

— Конечно.

Когда Виктория замолчала, Хейли показалось, что вся она избита и поломана, словно упала с утеса в пропасть. Она негодовала на Стивена за его ложь и двуличие, страшно боялась за его жизнь и мучилась из-за безнадежности своей любви.

Виктория сжала ее руку.

— Стивен никогда не был счастлив, Хейли. Отец всегда обращался с ним сурово, требуя от него совершенства во всем поскольку он — наследник. В результате Стивен держится с людьми холодно и неприступно. Но с тех пор как он вернулся в Лондон две недели назад, он просто несчастен. И я боюсь, что убийцам удастся осуществить задуманное, если об не возьмет себя в руки.

При мысли о том, что Стивен может умереть, кровь застыла в жилах у Хейли.

— Но что я могу сделать? Я предложила ему все что могла, что имела… но он все-таки уехал.

— Вы можете сделать его счастливым человеком. Вы его любите?

Услышав этот неожиданный вопрос, Хейли вздохнула. «Вы его любите?» Перед ее мысленным взором пронеслось множество картин — она и Стивен; она безуспешно старалась отогнать их. И облик того, кого она любит. Будучи не в состоянии отрицать, она прошептала:

— Да… Но вы, конечно же, не можете не знать, что все … это безнадежно. Мы со Стивеном принадлежим к разным мирам. Господи, он ведь маркиз! Я никогда не сумею…

— Вздор, — прервала ее Виктория, махнув рукой, словно отметая это предположение. — Сумеете, если захотите. Все, что вам нужно, — это искренняя поддержка и покровительство, а это у вас уже есть.

— Уже есть? Каким образом?

— Этим займусь я. — Вид у Виктории был решительный и серьезный. — Я хочу счастья Стивену. Даже если бы вы не показались мне такой очаровательной, вы именно та женщина, которая ему нужна. Этого для меня достаточно. Только вот вы уверены, что любите его?

— Совершенно.

— Тогда помогите мне спасти его.

— Как?!

Глаза Виктории вспыхнули.

— У меня есть план.

Глава 25

Через два вечера ярко засветились окна загородного дома Блэкморов. Элегантные экипажи, украшенные аристократическими гербами, подкатывали по извилистой аллее, и грумы помогали гостям сойти на землю. Когда Хейли вошла в холл, выложенный мрамором, вечер был уже в разгаре.

Около двухсот человек приглашенных заполнили дом. Из танцевального зала доносились звуки музыки. Хейли сразу же увидела Викторию, стоящую на условном месте у окна, рядом с пальмой в большой кадке.

Виктория, заметив Хейли, направилась к ней.

— Вы замечательно выглядите, — подбодрила она, подходя к гостье. — И какое красивое на вас платье.

— Благодарю вас. — Хейли надела то самое бледно-аква мариновое чудо, которое ей подарил Стивен. Она прижала руки к беспокойно забившемуся сердцу.

— Я немного нервничаю.

— Я тоже, — призналась Виктория, увлекая Хейли в нишу. — Вы уже видели Стивена?

— Нет. А он здесь? — спросила Хейли. Виктория кивнула:

— Да. Он приехал минут двадцать назад, и я с радостью могу сообщить, что он совершенно трезв.

— Я все еще не уверена, что это удачная идея…

— Вздор, — оборвала ее Виктория. — Мы десять раз все обдумали. Когда Стивен увидит вас здесь и заговорит с вами, все получится само собой. — Она дружески пожала Хейли руку, ободряя ее. — Помните только, что он вас любит. Просто он должен это осознать.

— А если этого не произойдет? — Хейли вдруг усомнилась в плане Виктории.

— Поверьте мне, он обязательно это поймет. — Виктория выглянула из ниши. — Я вижу его. Он стоит у окна, выходящего в сад. Пойдите к нему и заговорите. — Она порывисто обняла Хейли. — Желаю удачи. Помните, я хочу знать все.

— Надеюсь, что смогу принести вам хорошие вести, — ответила Хейли; голос у нее дрожал.

Виктория слегка подтолкнула ее и вывела из ниши.

— Сможете. А теперь идите.

Хейли тотчас отыскала глазами Стивена, и сердце у нее едва не остановилось. Он стоял один у французского окна, держа в руке бокал с шампанским и глядя в темноту. Элегантный вечерний костюм подчеркивал широкий размах плеч — плеч, которые показались Хейли поникшими. Она заметила, что он достал из кармана часы и посмотрел на них. Потом допил шампанское, открыл дверь и вышел в сад.

Не желая терять его из виду, Хейли поспешно обошла бальный зал по периметру и вскоре вышла в сад, вдыхая теплый, пахнущий цветами ночной воздух. Луна скрылась за облаками, но сад освещали факелы. Хейли увидела, что Стивен направляется по дорожке, ведущей вправо, и быстро пошла за ним. Пара сузившихся от ненависти глаз следила за тем, как Стивен внезапно вышел из зала. Довольная улыбка изогнула тонкие губы. «Сегодня ночью, мерзавец. Сегодня ты умрешь». Стивен шел по садовой дорожке в полном смятении чувств. Оставалось двадцать минут до того, как Джастин и его люди должны занять свои места, но он больше не мог оставаться в бальном зале. Атмосфера, царившая на приеме, вызывала у него ощущение, будто он зверь, посаженный в клетку. Если идти медленно, он окажется на условном месте всего на несколько минут раньше. Что могут значить несколько минут? Ему хотелось, чтобы все уже было позади. Безумно хотелось схватить за руку того, кто решил убить его, поймать негодяя и вернуться к обычной жизни. Если повезет, преступник нанесет удар сегодня вечером и будет задержан. И он будет жить как прежде. Хотя что это, в сущности, за жизнь? Приемы? Карты? Женщины? Он горько усмехнулся. Он не прикасался к женщине с тех пор, как вернулся в Лондон. И не имел ни малейшего желания делать это. Вчера вечером он побывал у своей любовницы, надеясь прогнать все мысли о Хейли, но, оказавшись наедине с женщиной, увы… Моника Деяакруа, наверное, смогла бы соблазнить даже небесные звезды, но Стивен так и не заставил себя прикоснуться к ней. Поцелуй ее оставил его равнодушным и даже показался неприятным. Когда она попробовала ласкать его поверх панталон, он вздрогнул, но не от желания, а от отвращения. Выпил бренди, промямлил какое-то извинение и ушел. И вот теперь он слоняется по дурацкому саду своей сестрицы, пытаясь не думать о единственном, о чем никак не может не думать. Хейли. Она царила в его мыслях, заполняла все закоулки его сознания, и ничто не могло ее изгнать оттуда. Если только…

— Стивен.

Он замер. Проклятие! У него уже начались галлюцинации. Он продолжал двигаться по дорожке, но не успел сделать и двух шагов, как снова услышал свое имя. Повернувшись, он устремил недоуменный взгляд на женщину, направлявшуюся к нему. Он помотал головой, желая избавиться от наваждения, — глаза его, конечно, лгали. «Я, наверное, пьян», — подумал он. Но нет, ведь он выпил только один бокал шампанского. Видение приблизилось и остановилось в трех футах от него.

— Здравствуйте, Стивен.

Нет, это не призрак и не плод его больного воображения. Это Хейли. Его ангел. Стоит перед ним, одетая в бледно-аквамариновое платье, которое он ей подарил, глаза у нее светятся и сияют, на губах неуверенная, робкая улыбка. Он закрыл глаза и сглотнул комок в горле, захваченный вихрем противоречивых чувств — смятения, удивления, радости. Решившись открыть глаза, он посмотрел на нее, окинув взглядом с ног до головы. Боже, как она хороша! И как же он по ней соскучился! Но что она здесь делает? Как она отыскала его? Сердце у него замерло. «Господи, она, наверное, в положении. Вот почему она меня выследила».

Сердце Стивена снова забилось, и его охватило ликование, на которое он не имел никакого права. Он уже готов был протянуть к ней руки и заключить в объятия, с тем чтобы уже никогда больше не отпускать, но тут мысли его понеслись в совершенно ином направлении. Через несколько минут он войдет в ловушку, чтобы схватить убийцу — убийцу, который столь безумен или столь смел, чтобы убить и Хейли, раз уж она оказалась рядом. Очевидно, кто-то наблюдает за ним даже сейчас. Из-за него ее жизнь в опасности. Он должен прогнать ее от себя.

— Я хочу, чтобы вы вернулись в дом. Сейчас же. Она покачала головой:

— Я должна поговорить с вами.

— Как, черт возьми, вы узнали, где меня найти?

— Мне сказала ваша сестра.

— Моя сестра?! — Что еще задумала Виктория? — Вы должны уйти. Немедленно.

— Нет. Я останусь здесь.

Стивен сжал кулаки. Упрямица! Если с ней что-то случится, он просто убьет Викторию. Убьет собственными руками. Да, судя по всему, придется отнести Хейли в дом на руках. Но сначала он должен кое-что узнать.

— Вы в положении? Поэтому и пришли сюда? Она побледнела.

— Нет, — прошептала она.

— Тогда зачем… — Он внезапно умолк.

У него промелькнула мысль, от которой кровь застыла в жилах. Реальность обрушилась на него всей своей безжалостной тяжестью. Он слишком хорошо знал эгоистическую человеческую природу, и ему пришло в голову, что Хейли отыскала его, потому что ей, как и всем людям, хотелось что-то получить от него.

Господи, какой же он глупец! Она ничем не отличается от множества аристократических искательниц счастья и титулов, следящих за каждым его шагом. Стивен в ярости сжал кулаки. Как он мог оказаться столь наивным?

Он посмотрел на нее, прищурившись:

— Вы знаете, кто я?

— Да, я знаю, что вы маркиз Гленфилд.

Казалось, голос его скрежещет, как лед.

— Так вот почему вы здесь? Вы узнали, что я богат и знатен, и решили этим воспользоваться. Что случилось? Мало зарабатываете деньжат, продавая свои рассказы, чтобы накормить все ваши голодные рты? Решили, что я должен вам пару тысяч фунтов за то, что вы спасли мне жизнь? Или, может быть, «за оказанные услуги»? — Его взгляд шарил по ней самым оскорбительным образом. — Я не привык платить за любовные милости, но вы были интересным развлечением. К сожалению, в данный момент я не при деньгах, но я велю своему управляющему заплатить вам завтра же.

Ее лицо стало белее мела.

— Как вы можете говорить мне такие ужасные вещи? — прошептала она надтреснутым голосом. — Боже мой, что же вы за человек?

Он горько усмехнулся:

— Как вы изволили сказать, я — маркиз Гленфилд. И в качестве такового не имею ни желания, ни необходимости продолжать этот разговор. Все, что связывало нас в прошлом, миновало. Предлагаю вам не забывать об этом и держаться от меня подальше.

Несколько мгновений она стояла неподвижно. Потом подняла голову, глаза ее пылали яростью.

— Господи, как же я могла так ошибиться в вас? Вы холодный, отвратительный человек. Совершенно чужой. — И она бросила на него испепеляющий взгляд, красноречиво подтвердив выражением лица свое презрение и отвращение к нему.

Внезапно Стивена охватила паника. Ее боль, ее негодование казались такими искренними. Не ошибся ли он? Он быстро протянул руку и схватил Хейли за плечо.

— Хейли, я…

Ее ладонь звучно хлестнула его по щеке. Вырвавшись из его рук, она вытерла платком место, где он к ней прикоснулся, словно желала смыть грязь.

— Как вы сказали, вы — маркиз Гленфилд. — Грудь ее вздымалась, в глазах пылала ярость. — Посему у меня нет ни желания, ни необходимости продолжать этот разговор, — швырнула она ему в лицо его же слова. — И я не желаю вас больше видеть. — Презрительный взгляд, которым она обожгла его, мог бы устроить лесной пожар. — Предлагаю вам не забывать об этом и держаться от меня подальше.

С этими словами она резко повернулась и бросилась прочь, крепко сжав кулаки.

На его лице горел отпечаток ее ладони, но эта боль не шла ни в какое сравнение с той, что сжала его сердце. Мир поблек от сознания, что он совершил страшную, непоправимую ошибку. Проведя в Лондоне всего две недели, окруженный лживым светом, он забыл, что на свете есть люди, подобные Хейли.

Она смотрела с презрением и ненавистью. И она, конечно, права. Он и сам себя ненавидел в эту минуту.

Окаменев от горя и муки, он смотрел ей вслед.

И видел, как она навсегда уходит из его жизни.

Глава 26

Хейли была так расстроена, так разгневана и взбешена, что не видела, куда идет, охваченная одним желанием — оказаться как можно быстрее и как можно дальше от Стивена. Она почти бежала по садовой дорожке, пылая негодованием, пока ей не почудилось, что голова ее может взорваться, подобно раскаленному шару. Но она радовалась своему гневу. Он не давал ей рухнуть на колени униженным и страдающим клубком, хотя сердце ее разрывалось от боли. Наконец она остановилась и огляделась вокруг, все еще не понимая, где находится. Ее окружала живая изгородь. Вытянув шею, она рассмотрела вдали огни в окнах дома. Господи, как далеко она зашла от дома! Заметив неподалеку мраморную скамью, она с облегчением рухнула на нее. Вернуться в дом у нее не было сил. Немного поразмыслив, Хейли решила, что туда она вообще не станет возвращаться. Зачем подвергать себя опасности новых оскорблений, если она случайно встретится со Стивеном? И с Викторией разговаривать у нее тоже не было никакого желания. Что она может сказать сестре Стивена? Хейли даже не хотела вспоминать все те гадости, которые ей наговорил Стивен, не то что повторять их вслух. Охваченная стыдом, она закрыла лицо руками. «Господи, какая же я была дура!» — думала Хейли. Она считала, что любит Стивена, но разве это возможно? Ведь она, конечно же, совсем его не знала! Тот, кого она любила, никогда не стал бы вести себя так, как этот холодный и жестокий незнакомец в саду. Это лжец, недостойный того, чтобы думать о нем. «У меня есть кого любить — моих родных, которые меня любят и которым я нужна», — решила Хейли. Но как она ни старалась, все равно не смогла сдержать слез — они непроизвольно навертывались на глаза и текли по щекам. Бесполезные, мучительные слезы, которыми она оплакивала свои иллюзии, оплакивала того, кого любила так горячо и так недолго. Того, кого на самом деле никогда не существовало. Гости развлекались: либо танцевали, либо разговаривали. Шампанское и бренди лились рекой, веселя собравшихся беззаботных людей. Одинокая фигура крадучись выскользнула из бального зала через французское окно. Человек шел быстро, опустив голову, и вскоре исчез в саду. «Скоро тебя не станет, мерзавец, и тогда все перейдет ко мне, как и должно», — шептал он на ходу, предвкушая скорую развязку. Вперившись во тьму, Стивен долго еще смотрел в ту сторону, куда убежала Хейли. Душа его кровоточила, нервы были напряжены до предела. До последних минут своей жизни, если ему суждено прожить долго, он не забудет выражения на ее лице. И ее последнего, исполненного презрения взгляда, брошенного на него. В глубокой задумчивости он двинулся наконец по дорожке, направляясь в сторону, противоположную от дома. Пора бы ему и встретиться с Джастином, сначала он должен прийти в себя и успокоиться. Он заметил мраморную скамью и решил ненадолго присесть. Крепко закрыв глаза, он попытался в который раз изгнать из своих мыслей образ Хейли. Как, черт возьми, она познакомилась с Викторией? Не замешан ли здесь каким-то образом Джастин? Стивен терялся в догадках, но он намерен узнать все до конца этой ночи. Потрясенное лицо Хейли мелькнуло перед ним, и он уронил разболевшуюся голову на руки.

— Приветствую вас, Стивен. Голос звучал из темноты.

Стивен поднял голову. К нему кто-то приближался. Стивен замер, увидев пистолет, нацеленный прямо в грудь. Тревога Джастина нарастала с каждым мгновением. Стивен запаздывал. Ловушка была готова, полицейские на местах, но в окутанном мглой саду Стивена не было. Прошло еще пять минут, но дорожка оставалась пустой. И никаких шагов. Сердце у Джастина забилось; его охватил ужас. Проклятие! Стивен, где же вы? Стивен посмотрел на пистолет, медленно поднял глаза и наткнулся на взгляд, полный ненависти. Он думал, что удивится или испугается, но вместо этого почувствовал странную отстраненность, словно наблюдал за всем со стороны. Как зритель неожиданной сцены в жуткой пьесе.

— Должен сказать, что я ожидал не этого, — заметил он безразличным голосом. Он посмотрел на пистолет. — Может быть, вы мне сообщите, почему вы направили на меня это оружие? Или, что еще лучше, нацелите его на что-то другое?

Тонкие губы скривились в невеселой улыбке.

— Мне нравится, когда оно нацелено именно в эту сторону. И в этом не ничего странного. Ведь я собираюсь вас убить.

— Понятно.

Стивен быстро прикинул разделяющее их расстояние и решил, что схватиться за пистолет ему не удастся.

— Я не советую вам пытаться разоружить меня. Я превосходный стрелок. Вы умрете, не успев прикоснуться ко мне,

— Вот как? — протянул Стивен. — Я и не знал, что у вас есть такие таланты, но ваша уверенность кажется мне неуместной. Вы уже не раз стреляли в меня, и каждый раз мимо.

— Это не я, глупец вы эдакий. — Каждое слово говорящей женщины источало яд. — Наемные недоумки ничего толком не сумели сделать. Теперь для верности я все сделаю своими руками.

Стивен сделал вид, будто смотрит по сторонам.

— А где же мой дорогой братец? Выходите, Грегори. Вы что же, прячетесь в кустах?

Раскаты гортанного смеха наполнили воздух.

— Ваш братец не более чем пьяный идиот, который кормится из моих рук. У него не хватит ума, чтобы кого-нибудь убить.

— Значит, вы делаете это не для него? — Стивен внимательно смотрел на убийцу, выжидая мгновения, когда можно будет перехватить пистолет.

Она посмотрела на него как на безумца.

— С какой это стати стану я что-либо делать для Грегори? Он мне омерзителен. Когда вы умрете, Грегори унаследует титул и состояние, я же стану маркизой. И все достанется мне! А когда в конце концов умрет ваш отец, я стану герцогиней. И высшее общество больше не будет презирать и третировать меня как непривлекательную, не умеющую держаться тихоню, неприметную жену второго сына герцога.

Она впилась взглядом в Стивена, и ее ненависть опалила его, голос женщины дрожал от ярости.

— Я стану королевой высшего общества. Все будут искать моей дружбы, заискивать передо мной. Никто не осмелится игнорировать меня, смотреть как на пустое место. И никогда впредь я не буду подвергаться унижениям — безобразная жена Грегори, женщина, достойная жалости. Власть и влияние преобразят меня. — Глаза ее сузились — две щелки, источающие яд. — И больше меня не будет мучить безразличие Грегори. У меня появится много любовников, мужчины станут соперничать друг с другом, искать моих милостей, угождая мне.

Стивен понимал, что его спасение в одном — чтобы не дать ей замолчать.

— Скажите, Мелисса, если вам так безумно хотелось получить этот титул, почему вы не вышли за меня? Почему стали женой Грегори?

— У меня не было выбора. Мой отец устроил этот союз. Поначалу я была в восторге, радовалась, что наконец-то мне удалось покинуть свою семью. Вы знали, что у меня три старшие сестры?

Стивен покачал головой: — Нет.

— Конечно, не знали. Никто не знает. Никто не удосужился поговорить со мной. Я некрасива. У меня нет ни блестящего ума, ни музыкальных способностей. Я противная, неуклюжая, робкая, и поэтому на меня никто не обращал внимания. Я существо малозаметное. — Она устремила на него сверкающий взгляд. — А три мои сестры очень хороши собой. Хороши собой и талантливы. Мужчины ходили за ними по пятам, и наши родители устроили им замечательные дебюты, открыли дом для толпы поклонников. У каждой из них был большой выбор. На меня же никто не обращал внимания, — продолжала Мелисса, — всю жизнь меня оттесняли, отталкивали, высмеивали и прятали. Я думала, что моя жизнь изменится, когда я выйду за Грегори, но она стала еще хуже. Я знала, что он женился на мне только из-за моих денег, но я надеялась… — Голос ее дрогнул, и Стивену показалось, что в глазах ее блеснули слезы. Но когда она снова заговорила, голос у нее был твердым, как гранит: — Грегори презирает меня и не упускает возможности сообщить мне об этом. Он унижает меня, щеголяя передо мной своими женщинами, словно я для него пустое место ничто. Я надеялась, что у меня будет ребенок, но ваш брат не желает ко мне прикасаться. — Она шагнула вперед. — Он совершил ошибку. Вы все жестоко ошиблись. А завтра все, чего я хотела, к чему стремилась и чего я заслуживаю, будет моим. — И, сжав пистолет обеими руками, она подняла его на уровень груди Стивена.

Стивен стоял совершенно неподвижно и почти бездумно. Женщина находилась так далеко от него, что он не мог ее разоружить. И так близко, что не могла не попасть в цель. Он заметил, что руки ее не дрожали.

— Будет последнее слово? — спросила она с насмешкой, В голове у него мелькнул образ Хейли. Единственное светлое пятно в его жизни, но теперь он потерял ее. Так стоило ли цепляться за свое бесполезное существование? Губы его скривились в горькой ухмылке.

— Надеюсь, что титулы и положение в обществе принесут вам больше счастья, чем они принесли мне.

Мелисса прицелилась.

— Прощайте, Стивен, — сказала она почти любезно, словно спрашивала, не хочет ли он выпить чашку чая.

И нажала на курок.

Глава 27

Хейли с трудом встала со скамьи и двинулась в сторону дома. Вдруг до нее донеслись приглушенные голоса. Поначалу она не обратила на них внимания, только подосадовала, что может с кем-то встретиться и ей придется вступить в разговор или в объяснения, чего ей крайне не хотелось. Домой, поскорее домой, подальше от этого противного бала — это все, чего она желала. Хейли замедлила шаг, надеясь, что люди, разговаривающие где-то неподалеку, ее не заметят. Но, подойдя ближе, она стала различать обрывки слов. Одно слово насторожило ее. Убить… Она остановилась, напрягая слух. Голоса шли из-за живой изгороди. Подкравшись ближе, она поняла, что один из голосов — женский, другой — мужской. Мужчина спросил: «А где же мой дорогой братец? Выходите, Грегори. Вы что, прячетесь в кустах?» Хейли сразу же узнала голос Стивена. Нагнувшись, она выглянула из-за кустов, пытаясь что-то рассмотреть в темноте. Стивен сидел на скамье примерно в двадцати футах от нее. Он разговаривал с женщиной, стоящей к Хейли спиной.

Хейли теперь отлично слышала их разговор, и ее постепенно охватывал ужас. «Господи, если я ничего не сумею предпринять, эта женщина выстрелит в Стивена!» Хейли выпрямилась и в отчаянии огляделась. Дом был слишком далеко, чтобы бежать туда и звать на помощь. Эта сумасшедшая может спустить курок в любой момент. Хейли попыталась собраться с мыслями и попробовать выработать какой-то план. И тут она увидела, что женщина подняла пистолет на уровень груди Стивена.

— Будет последнее слово? — спросила женщина насмешливо.

Хейли глубоко вздохнула. Теперь или никогда. И она бросилась через кусты.

— Уф! — шумно выдохнула Хейли, падая на траву и подминая под себя женщину. При падении разряженный пистоле г вылетел у той из рук. Она зарычала и попыталась вырваться, но Хейли держала ее крепко.

— Слезьте с меня! — взревела женщина, пытаясь пошевелиться.

— Еще чего, — проговорила Хейли сквозь стиснутые зубы. Она сидела на спине у своей пленницы, прижимая ее плечи обеими руками к земле. Оглядевшись, она с облегчением увидела, что пистолет валяется в нескольких ярдах от них, Она перевела взгляд на скамью, где только что видела Стивена, и сердце у нее замерло.

Он лежал неподвижно, лицом в траву.

— Нет! Господи, нет! — Вопль Хейли разорвал тишину. Тут же забыв о женщине, которую она прижимала к земле, Хейли вскочила и бросилась к Стивену. Опустившись на колени, она осторожно перевернула его и ахнула. Лицо его было в крови, кровь текла из раны в виске. Затаив дыхание, Хейли приложила руку к его груди и едва не потеряла сознание от радости, почувствовав биение сердца.

— Стивен, Господи, Стивен, вы меня слышите? — Она ласково коснулась его лица дрожащими пальцами.

Он смотрел на нее несколько мгновений, вглядываясь в ее лицо, затем его глаза медленно закрылись.

— Стивен! — закричала Хейли голосом, исполненным муки.

И вдруг краем глаза она уловила какое-то движение. Резко повернув голову, она увидела, что безумица приближается к ней, вытаскивая из складок платья маленький блестящий пистолет. Хейли охватила жгучая ненависть — ничего похожего она не испытывала за всю свою жизнь. Осторожно опустив голову Стивена на землю, она встала, пристально глядя на приближающуюся женщину.

— Я не знаю, кто вы такая, но вы совершили большую ошибку, — сказала женщина, останавливаясь в нескольких дюймах от Хейли.

И она вновь прицелилась в Стивена. Хейли не колебалась ни мгновения. Она бросилась вперед, с силой оттолкнув женщину. Хейли не была малышкой, и ее яростный натиск снова опрокинул женщину на спину, оглушив ее. Хейли подобрала с земли выпавший у нее из рук пистолет, готовая выстрелить, если это 268 потребуется.

— Я не знаю, кто вы такая, — повторила она с убийственным сарказмом слова убийцы, — но вы совершили большую ошибку. Одно движение — и вы умрете.

За спиной Хейли послышались крики, топот бегущих ног. Отвлекшись на мгновение, она отвела глаза от безумицы. Той хватило доли секунды. Она бросилась на Хейли, застав ее врасплох. Хейли споткнулась, выпустив из рук пистолет. Женщина сделала отчаянную попытку схватить его, пальцы ее сомкнулись на рукояти. Послышался торжествующий смех, и она подняла пистолет на уровень груди Хейли. Раздался выстрел. Задыхаясь, Джастин прорвался сквозь кусты и осмотрелся. Увидев, что произошло, он похолодел. На траве лежала женщина, залитая кровью. Другая женщина сидела неподалеку на земле, закрыв лицо руками. Наполовину скрытое мраморной скамьей, на земле лежало тело мужчины.

— Господи, что случилось? — спросил он у Уэстона, полицейского, опустившегося на колени подле одной из женщин.

— Она мертва, — сообщил тот равнодушно. Джастин, присев возле неподвижно лежащей женщины, заглянул ей в лицо.

— Господи, — прошептал он. Затем перевел взгляд на сидящую женщину и изумленно воскликнул: — Мисс Олбрайт?! — Если бы сам Всевышний явился перед ним, он был бы не так потрясен. — Что вы здесь делаете? — Он посмотрел на Уэстона. — Вы можете объяснить, что здесь происходит?

Но прежде чем тот успел ответить, второй полицейский, Неллис, крикнул:

— Лорд Гленфилд! В него стреляли!

Вскочив, Джастин рванулся к Неллису. Он бросил взгляд на залитое кровью лицо Стивена, и сердце у него упало.

— Он жив?

— Да, но ему нужен доктор. Немедленно.

— Ступайте за доктором Гудвином — он находится среди гостей, — велел он Неллису, Тот помчался выполнять поручение, а Джастин быстро снял фрак и укрыл им Стивена.

Хейли неуверенно встала на ноги и провела дрожащей рукой по глазам. Она увидела безумицу, лежащую на земле, и незнакомого мужчину, стоящего рядом с ней на коленях. Незнакомец этот выпрямился и подошел к Хейли.

— Она умерла? — прошептала Хейли. Ее обдало холодом ужаса, и она обхватила себя руками.

— Да, умерла.

— Вы ее застрелили… — Хейли глубоко вздохнула и сглотнула тугой комок, застрявший в горле. Ее била дрожь. — Вы спасли мне жизнь, — тихо проговорила она. — Благодарю вас.

— Не стоит благодарности, мисс…

— Олбрайт. Хейли Олбрайт.

— Меня зовут Уэстон, — сказал полицейский участливо. Затем, взяв ее за руку, добавил: — Не позволите ли мне проводить вас в дом, мисс Олбрайт, и…

— Нет. — Хейли замотала головой и повернулась к Стивену. — Я хочу остаться. — Она высвободила руку, подошла к распростертому телу и опустилась рядом на колени. — Он еще жив? — спросила она Джастина, со страхом ожидая ответа.

Тот взглянул на нее:

— Да. Пока жив.

На дорожке показался врач, следом бежали Виктория и еще какой-то мужчина. Хейли сразу поняла, что это брат Стивена, Грегори, муж безумицы. Доктор сразу же склонился над раненым; Джастин порывисто прижал к груди Викторию.

Грегори смотрел на свою мертвую жену; лицо его было бледно.

— Что здесь произошло? — спросил он хрипло.

— Вот это-то мы и должны выяснить, — спокойно отозвался Уэстон.

Он приказал Неллису отослать всех в дом и вызвать мирового судью. Когда Неллис ушел, все сгрудились вокруг Уэстона. Тот попросил Хейли рассказать все, что она видела. Ее рассказ ошеломил всех. Когда она закончила, Уэстон добавил то, чего не знача Хейли.

— Я услышал голоса из-за живой изгороди, — начал он. — Раздвинув кусты, я увидел, что леди Мелисса целится из пистолета в мисс Олбрайт. Тогда я выстрелил. — Глаза его остановились на мертвом теле, лежащем на траве. — Я пробрался сквозь кусты, за мной шли лорд Блэкмор и Неллис. Мы нашли леди Мелиссу мертвой. Мисс Олбрайт была без сознания, а лорд Гленфилд ранен.

— Не могу поверить, — пробормотал Грегори. Виктория обратила к Хейли залитое слезами лицо.

— Как мы можем выразить вам свою благодарность? — спросила она дрожащим голосом. — Вы вновь спасли жизнь Стивену.

— Я молю Бога, чтобы это было так, — прошептала Хейли. — Я молю Бога, чтобы это было именно так.

Хейли смотрела в окно гостиной. Она наблюдала, как светлеет небо с приближением рассвета. Час назад врач наконец заверил всех, что Стивен будет жить. Пуля только задела кожу, но он потерял много крови и поэтому долго не приходил в сознание. Родственники пошли к нему в комнату; Хейли осталась в гостиной, несмотря на приглашение Виктории. Она ведь не член их семья, да и предпочитала побыть одна.

Она обернулась, почувствовав чье-то осторожное прикосновение. Рядом стояла Виктория.

— Я только что от Стивена, — сказала она.

— Как он?

— Спит. Доктор дал ему опия.

Хейли крепко зажмурила глаза и с облегчением вздохнула:

— Возблагодарим Господа.

Виктория улыбнулась.

— И поблагодарим вас. Если бы не вы, его бы не было в живых.

Хейли опустила глаза, стиснув пальцами складку своего простого коричневого платья. Она взяла с собой это платье, поскольку намеревалась переночевать здесь.

— Спасибо, что позволили мне остаться, Виктория, но теперь мне нужно возвращаться домой.

— И вы можете думать об этом сейчас? Но ведь только-только светает. И вы не спали.

— Мне нужно поскорее вернуться домой. И уехать отсюда.

Виктория испытующе посмотрела на нее, но Хейли стояла на своем. Наконец Виктория сказала:

— Как хотите. Но разве вам не хочется повидать Стивена? У него уже все побывали.

— Нет, — решительно сказала Хейли, качая головой. — В этом нет необходимости.

На лице Виктории отразилось недоумение.

— Почему же вы все-таки не хотите видеть его? Неужели в парке произошло что-то такое, о чем вы мне не рассказали?

Хейли опустила голову и уставилась на ковер. «Я — маркиз Гленфилд… И в качестве такового не имею ни желания, ни необходимости продолжать этот разговор. Все, что связывало нас в прошлом, миновало…» Хейли сдержала слезы, навернувшиеся на глаза.

— Нет. Ничего не произошло.

— Так ступайте к нему, — подтолкнула ее Виктория, крепко сжав руку. — Вы нужны ему.

Ах, если бы это было правдой!

— Нет, я не нужна ему.

— Нужны, Хейли. И вы знаете, что нужны. Пойдемте. Я с вами.

Стоя у кровати Стивена и глядя на него, Хейли испытала странное чувство вернувшегося прошлого. На голове у него была белая повязка, завиток волос цвета воронова крыла падал на лоб. Лицо было спокойное, дыхание ровное. Это был тот самый человек, которого она спасла и выходила у себя дома. Неужели с тех пор прошло всего лишь несколько недель? Кажется — целая жизнь. За эти недели изменился весь ее мир; она вознеслась к вершинам восторга и тут же была сброшена в бездну отчаяния. Она полюбила глубоко и навсегда; полюбила незнакомца, человека, которого, как выяснилось, она совсем не знает. Человека, который четко объяснил ей вчера вечером, что она для него ничего не значит и он не хочет более иметь с ней ничего общего. «Если бы ты только оказался тем, за кого я тебя принимала, простым домашним учителем, одиноким, нуждающимся во мне человеком… которому я нужна. И который необходим мне». По щеке ее медленно скатилась слезинка. Непозволительно хотеть того, что тебе не принадлежит. Хейли отвернулась от постели раненого и шагнула к двери. Остановившись, она обернулась и бросила взгляд на спящего Стивена. Она оплакивала утрату человека, которого полюбила, — Стивена Барретсона. Она желала другому — маркизу Гленфилду — долгой и счастливой жизни. Каким бы он ни был человеком. Она тихо закрыла за собой дверь.

Глава 28

Прошла целая неделя, прежде чем Хейли хоть как-то пришла в себя. Конечно, нельзя сказать, что она чувствовала себя хорошо, но по крайней мере ей не было совсем уж худо. Она старалась гнать от себя воспоминания о Стивене, но удавалось ей это плохо. К счастью, у нее было очень много дел, и самое важное из всех — день рождения Келли, которой исполнялось семь лет. Хейли много думала над тем, как устроить малышке праздник, который бы запомнился ей надолго Все готовили подарки, стараясь спрятать их ненадежнее от любопытных глазенок вездесущей Келли.

— Так и не смогла найти ни одного подарка, — пожаловалась ей девочка накануне дня рождения.

— А тебе и не полагается их находить, — улыбаясь, ответила Хейли. — Никаких подарков до завтрашнего дня.

— Везде все обыскала. Даже в комнате у Уинстона. — Келли наклонилась к сестре и прошептала: — У него под носками лежат картинки с неодетыми дамами.

Улыбка сбежала с лица Хейли.

— Келли, это дурно — рыться в чужих вещах. Я уверена, что эти дамы… что это подруги Уинстона.

— Ой, вряд ли. Они такие гадкие и…

— Давай-ка мы с тобой найдем Памелу с мальчиками и вымоем Уинки, Пинки и Стинки, — предложила Хейли в полном смятении. — Не могут же они прийти к нам на праздник грязные.

— Конечно, — согласилась Келли. Хейли все же удалось отвлечь ее внимание от подружек Уинстона.

И вскоре Олбрайты всем семейством спустились к озеру, держа в руках ведра и мыло. Они свистнули, и три здоровенные псины выскочили из леса. Мальчики наполнили ведра водой и вылили ее на подбежавших собак.

Уинки, Пинки и Стинки, решив, что это игра, громко залаяли, завиляли хвостами и бросились в воду, пытаясь съесть куски мыла. Все задыхались от смеха и намокли до нитки, когда веселье неожиданно прервал чей-то звонкий голос:

— Сдается мне, что всякий раз, когда я появляюсь у вас, застаю милых леди семейства Олбрайт в самом невообразимом виде. Голос принадлежал Маршаллу Уэнтбриджу, а его обладатель широко улыбался сестрам. Памела густо покраснела и бросила на Хейли взгляд, выражающий досаду.

— Здравствуйте, Маршалл, — отозвалась Хейли, махнув ему рукой. Она искоса взглянула на Памелу. — Не хотите ли присоединиться к нам?

Маршалл подошел, снимая на ходу куртку и не сводя глаз с Памелы. Положив куртку на траву, он без признаков малейшего колебания вошел в воду по колено.

— Чем я могу быть полезен? — спросил он, и на его привлекательном лице появилась задорная улыбка.

Хейли бросила ему мокрую тряпку, неловко угодив в рубашку, по которой расплылось темное пятно.

— Поймайте собаку, хотя бы одну, и попробуйте вымыть ее. — Она подняла руку и помахала ею. — Желаю удачи.

Все шестеро потратили больше часа, прежде чем во внешности собак появились какие-то изменения. Едва они ловили и мыли одну из них, как псина тут же убегала в лес и возвращалась, извалявшись в земле и листьях. Но в конце концов животные успокоились и приобрели более или менее благообразный вид. Совершив сей подвиг, сопровождаемый смехом и шутками, Хейли послала Келли и мальчиков вперед умыться и переодеться. Сама же, наклонившись, принялась собирать с земли тряпки и остатки мыла. Покончив с этим занятием, она увидела, что Памела и Маршалл стоят рядом, держась за руки. Хейли быстро отвела взгляд, не желая им мешать. Она хотела уже идти к дому, когда Памела и Маршалл подошли к ней. От взгляда Хейли не укрылось, как сияют их лица. Вид растрепанного и взъерошенного Маршалла заставил Хейли улыбнуться. Интересно, подумала она, что сказали бы его коллеги из Королевского медицинского колледжа, если бы увидели его в эту минуту?

— Очень мило с вашей стороны, что помогли вымыть собак, — улыбаясь, сказала Хейли.

Маршалл усмехнулся:

— Не помню, когда я так веселился.

Хейли взяла в руки ведра.

— Надеюсь, вы извините, если я вас покину. Мне необходимо умыться.

— Если вы не возражаете, — торопливо и несколько смущенно проговорил Маршалл, — мне хотелось бы поговорить с вами.

Поставив ведра на землю, Хейли внимательно посмотрела на молодого человека.

— Конечно, Маршалл. Откашлявшись, он начал:

— Ну… э-э… поскольку в вашем доме нет ни матери, ни отца, а вы старшая, которая опекает… — Он оборвал свою запинающуюся речь и вновь откашлялся; лицо его из румяного стало пунцовым. — Так вот, должен сообщить вам, что я просил Памелу выйти за меня… замуж. — И он снова откашлялся.

Хейли изо всех сил старалась быть спокойной. Они стояли перед ней, красные от смущения, перепачканные грязью, крепко взявшись за руки, и свет любви горел на их потных лицах. Хейли посмотрела на сестру.

— Ты хочешь выйти замуж за Маршалла, Памела? — спросила она очень строгим — так ей хотелось думать — голосом.

Памела закивала с таким энтузиазмом, что Хейли испугалась, как бы у нее не закружилась голова.

— Ода.

Тогда Хейли посмотрела на Маршалла.

— Почему вы хотите жениться на моей сестре?

— Потому что я ее люблю! — выпалил он не задумываясь. — Я хочу прожить с ней всю жизнь и так хочу, чтобы она стала моей.

Хейли улыбнулась.

— Это все, что мне нужно знать. — Она протянула к ним руки и обняла их. — Я очень рада за вас, — сказала она, пытаясь сморгнуть непрошеные слезы. Но тут же вытерла глаза и рассмеялась. — Памела, ведь мы потратили с тобой целое состояние на новые туалеты, а когда тебе делают предложение, от тебя пахнет псиной и ты похожа на мокрую кошку.

Памела рассмеялась и подняла на Маршалла сияющие глаза. Молодой человек пылко привлек ее к себе.

— На очень красивую мокрую кошку, — уточнил он. Взгляд его остановился на лице Памелы и стал серьезным. — Очень красивую.

У Хейли всегда хватало такта чувствовать, когда она лишняя, а сейчас наступил именно такой момент. Поспешно извинившись, она оставила молодых людей наедине. Дойдя до поворота, нагруженная ведрами и тряпками, она оглянулась. Памела и Маршалл стояли крепко обнявшись, и Маршалл целовал ее сестру. Хейли отвернулась и продолжила свой путь. Она-то знала, какое это удивительное чувство, когда тебя обнимает тот, кого ты любишь. Она возблагодарила Господа за то, что счастье Памелы не иллюзия, а реальность. Под вечер Хейли копалась в цветнике, без особого желания пропалывая клумбы. Это занятие было слишком монотонным и неторопливым, давая возможность думать и анализировать. Самоанализ, как оказалось, не привел ни к чему хорошему. Он приводил ее к одной точке отсчета. К Стивену. А мысли о Стивене приводили к одному итогу. К сердечным страданиям. После веселья, царившего во время купания собак, прополка казалась слишком скучным делом. Может быть, литературная работа займет ее и отвлечет ум от того, на чем ей не хочется сосредотачиваться? Вздохнув, она встала и стянула с рук кожаные садовые перчатки.

— Здравствуйте, Хейли. Она испуганно обернулась:

— Господи, Джереми! Вы меня напугали. Он улыбнулся:

— Простите. У вас красивый сад.

— Спасибо. Он доставляет мне много радости. — Если говорить честно, то ее цветы теперь казались ей невыносимыми, напоминая недавнее прошлое, но у нее не хватало духа бросить их погибать без ухода. — Вы, очевидно, хотите поговорить со мной?

— Да, честно говоря, очень. — Он подал ей руку. — Не лучше ли нам прогуляться?

Хейли колебалась. Наконец пожала плечами. Пусть — лишь бы чем-то занять голову.

— Хорошо.

Она бросила перчатки в корзину и взяла Джереми под руку.

Они медленно пошли по дорожке, переговариваясь ни о чем, пока Джереми наконец не остановился. Он повернулся к ней лицом, и Хейли увидела глубокую морщину у него между бровями.

— Боже мой, Джереми, у вас такой вид, словно наступает конец света. Что-нибудь случилось?

— Нет, просто я должен сказать вам нечто очень важное.

— Непременно скажите, прошу вас.

Сжав руки за спиной, он принялся ходить взад-вперед перед Хейли.

— Я много думал о вас, с тех пор как вернулся в Холстед. Хейли удивленно подняла брови:

— Вот как?

Джереми кивнул, не прекращая ходить.

— Да. И за границей я тоже думал о вас. — Он остановился и прямо посмотрел на нее. — А вы, Хейли, когда-нибудь обо мне думали?

«Разумеется. Мне хотелось избить вас сковородкой за то, что вы меня оставили».

— Да. Иногда.

Он шумно вздохнул.

— Замечательно. Да, Хейли, я думал о вас с тех пор, как вернулся, или, точнее, о нас — о наших отношениях до того, как я уехал за границу. Когда я уезжал, я был значительно моложе — что называется, молоко на губах не обсохло. — На щеках его выступили красные пятна. — Я хочу сказать, что я уже не мальчик. Три года назад я был не готов взять на себя ответственность за всю вашу семью. — Он погладил ладонью свой галстук. — Сейчас я готов на это. Хейли уставилась на него:

— Я не понимаю.

— Памела, без сомнения, скоро выйдет замуж, если Маршаллу Уэнтбриджу есть что сказать по этому поводу…

— Он сделал сегодня предложение Памеле, — прервала его Хейли. — И сестра его приняла.

Его губы изогнулись в довольной улыбке.

— Ну вот! Видите!

— Конечно, но…

— Эндрю и Натан почти самостоятельные и скоро станут взрослыми юношами, и Келли далеко не дитя. — Он обхватил Хейли за плечи. — Иными словами, то, что три года назад меня испугало и оттолкнуло, больше не пугает и не отталкивает.

Хейли смотрела на него пустыми глазами.

— Что вы говорите?

— Выходите за меня замуж.

Ее взгляд выразил крайнее недоумение.

Джереми крепче сжал ее плечи и привлек к себе. Наклонившись, он несколько раз осторожно и целомудренно поцеловал ее в губы, но тут же отступил. Потом робко усмехнулся:

— Я вижу, вы удивлены.

— Вы меня просто потрясли, — проговорила она, обретя дар речи.

— Но надеюсь, не рассердил?

— Нет, я не сержусь, — осторожно сказала она, пытаясь собраться с мыслями. — Да, я потрясена.

Джереми взял ее холодные ладони и крепко сжал в своих руках.

— Вы всегда были мне дороги, Хейли, вы знаете, что это так. — Он поднес ее пальцы к губам и пылко поцеловал их. — Но только после своего отъезда я понял, какая вы замечательная, какая редкая женщина. Честная, прямая и заботливая. — Он обнял ее и привлек к себе. — И целомудренная.

Лицо Хейли вспыхнуло. Целомудренная… Закрыв глаза, она постаралась удержаться то ли от смеха, то 279

ли от рыдания. Господи, какая ирония! Три года назад она многое отдала бы, чтобы услышать от Джереми эти слова. Но теперь поздно. Поздно…

Ему нужна невинная девушка, честная и целомудренная. Он думает, что она именно такова. Но это, увы, не так. Ее первая брачная ночь будет иметь весьма сомнительный исход — исход, который навлечет на них обоих унижение и стыд. Разумеется, даже и думать нечего о Джереми. Кроме того, нельзя забыть о ее тайном тождестве с X. Триппом. Узнав об этом, Джереми не только будет скандализован — ему придется расстаться со своим убеждением, что она вообще честный человек.

Высвободившись из его объятий, она сказала:

— Джереми, я…

Он ласково положил палец ей на губы, призывая к молчанию.

— Не отвечайте мне прямо сейчас. — Он как-то скорбно улыбнулся. — В особенности если ответом будет «нет». Подумайте, Хейли. Мы просто созданы друг для друга. — Он коснулся ее щеки. — Я так хочу заботиться о вас.

Хейли закрыла глаза и глубоко вздохнула. Кто-то будет о ней заботиться. «Господи, как чудесно это звучит. Я так долго заботилась о стольких людях. Каково это — когда кто-то заботится о тебе?»

— Обещайте, что серьезно подумаете, — повторил он. Могла ли она не думать об этом? Предложение Джереми звучало так соблазнительно; такую возможность нельзя взять и немедленно отвергнуть. Да, он оставил ее три года назад, и ей было больно, но она отчасти понимала, почему он так решил. Пусть она его не любит — но он ей симпатичен, и они прекрасно ладят. «И потом — кто-то будет заботиться обо мне». Хейли кивнула:

— Обещаю подумать.

Снова притянув ее к себе, Джереми нежно поцеловал ее в щеку, а потом в губы. Хейли так хотелось что-то почувствовать, хоть что-нибудь, когда он прикоснулся к ней губами, но, увы, она не почувствовала ничего.

Ее охватило отчаяние, ей страшно захотелось ощутить волнение в объятиях того, кто намерен провести с ней всю жизнь. Обняв его за шею, она провела рукой по его густым белокурым волосам.

— Поцелуйте меня, — шепнула она.

В его глазах мелькнуло удивление, но он положил руки на ее талию и несколько раз несмело поцеловал.

— Наверное, нам лучше остановиться, — сказал он дрожащим голосом, отступая от нее.

— Да, — согласилась Хейли, скрывая свое разочарование.

— Можно мне зайти к вам завтра?

— Завтра? — рассеянно повторила она. — Завтра мы празднуем день рождения Келли, но, конечно, вы можете прийти. Отпразднуем вместе.

Он запечатлел нежный поцелуй на ее руке.

— До завтра, дорогая.

Едва он скрылся из виду, как Хейли упала на ближайшую скамью и поднесла пальцы к губам. Поцелуй Стивена заставлял ее задыхаться и наполнял страстью, а поцелуй Джереми вызвал только разочарование и скуку.

Тяжело вздохнув от отвращения к самой себе, Хейли закрыла лицо руками. К чему сравнивать Джереми со Стивеном — ведь тот Стивен, которого она полюбила, в действительности не существовал. Джереми же был реален. И она ему дорога. Он хочет жениться на ней. Будет заботиться о ней.

«Что мне делать, о Господи?»

Глава 29

— Что за важное дело заставило вас притащить меня сюда? — спросил Стивен, входя в кабинет Джастина.

— Как приятно видеть, что вы уже встали с постели в вышли из дома, — заметил Джастин.

— Вы просто не оставили мне выбора. — Налив себе полный бокал бренди, Стивен остановился перед Джастином. — Я еще раз спрашиваю: что вам нужно, черт побери?

Джастин покачал головой:

— Ой-ой-ой. Мы сегодня не в духе.

— Да, мы сегодня не в духе. У нас чудовищно болит голова, нам нужно просмотреть гору корреспонденции, и у нас совершенно нет времени на светские беседы.

— Жаль, — сказал Джастин без всякого намека на сочувствие. — А я-то подумал, что вы будете рады выйти из дома. Вы уже целую неделю торчите у себя безвылазно. Моя прислуга утверждает, что вы несколько дней не ложились в постель.

— Откуда ваша прислуга знает, что делается у меня дома?

— Одна из служанок в вашей кухне — родственница камеристки Виктории.

Стивен осушил полстакана.

— Я в восторге.

— Кто-то должен же снабжать нас информацией, — невозмутимо заметил Джастин. — Вы теперь не очень-то общительны.

— А мне нечего сообщить вам. Я работал. Три дня до этого я лежал в постели. Если вы помните, в меня стреляли. Так вы соизволите объяснить, зачем вы настаивали на моем визите?

— Я не настаивал…

— Настаивали, — произнес Стивен с ударением, сердито сверкнув глазами, — и говорили при этом, что имеете сказать мне нечто чрезвычайно важное.

— Сядьте, Стивен.

— У меня нет ни малейшего желания садиться! — заорал Стивен. — Говорите, что хотели сказать, и позвольте мне уйти. — Хорошо. Речь идет о Хейли.

Стивен замер, рука со стаканом застыла на полпути ко | рту. Изображая полное спокойствие, он спросил: — Вот как?

Джастин протянул ему конверт:

— Это принесли сюда сегодня утром. Оно адресовано вам на мой адрес. Принесший письмо сказал, что его дала ему некая мисс Олбрайт из Холстеда.

Стивен отставил стакан и взял конверт. Все в нем напряглось. Ему страстно хотелось прочесть, что пишет Хейли, и в то же время он боялся ее слов, конечно же, исполненных презрения. Вполне обоснованного. Джастин направился к двери.

— Должен вам сообщить, что только долголетняя привычка вести себя как должно джентльмену не позволила мне распечатать письмо. Я оставляю вас, но скоро вернусь. Не думайте уйти до моего возвращения. И, сказав это, Джастин вышел.

Стивен смотрел на конверт, и сердце у него гулко стуча-, ло от дурных предчувствий и страха. Он опустился в кресло ; и сунул дрожащий палец под сложенный лист, сломав печать. Потом достал один-единственный лист бумаги. Взглянув на потолок, он втянул воздух и робко опустил глаза на исписанную страницу.

«Дорогой лорд Гленфилд, надеюсь, Вы чувствуете себя лучше. Когда Хейли рассказала, что Вы ушибли голову, мне было очень грустно. Она сказала, что Вам скоро полегчает. Надеюсь. У нас все очень хорошо. Тетя Оливия помогла мне сшить новое платье для мисс Джозефины, и теперь она очень красивая. В пятницу, двадцатого, у меня день рождения, и мы устраиваем вечер. Догадались какой? Чаепитие! Будут печенье и кексы, и мы даже устроили купание Уинки, Пинки и Стинки, так что они тоже придут. Жаль, что Вы не сможете прийти. Тогда это был бы мой самый лучший день рождения в жизни. Хейли говорит, что Вы — важный аристократ и что у Вас нет времени посещать дни рождения, а я ей говорю, что Вы любите чаепития. А если Вы приедете, может, Хейли не будет такая грустная. Позавчера она плакала, а когда я ее спросила, что случилось, она сказала, что ей чего-то в глаз попало. Или это мистер Попплмор сказал ей что-то, вот ей и стало плохо. Он бывает у нас почти каждый день. И доктор Уэнтбридж приходит каждый день, но это не потому, что мы болеем. Это потому, что он хочет жениться на Памеле. Уинстон кончил чинить курятник и теперь собирается поправить крышу на конюшне. Гримзли опять потерял свои очки, и Пьер нашел их в тушеном мясе. Пьер наговорил много слов, которые я не поняла, а Гримзли пытается удерживать очки на носу. Эндрю и Натан надеются, что Вы здоровы, и они по Вас скучают. И тетя Оливия тоже. Она помогла мне написать это письмо — немножко. Мы с мисс Джозефиной очень соскучились по Вас и тоже Вас любим. Искренне Ваша Келли Юджиния Олбрайт».

К тому времени когда Стивен прочел письмо до конца, в горле у него застрял комок, а глаза подозрительно повлажнели. Ну и пылища в этой комнате! Неужели Джастин не велит как следует здесь убирать? Голова у него кружилась. Судя по всему, в результате столкновения с Мелиссой он потерял много крови. Иначе как иначе можно объяснить, что детское письмецо настолько вывело его из равновесия?

— Что пишет Хейли? — прервал его мысли голос Джастина.

— Ничего.

— Если вы не хотите рассказывать…

— Не в этом дело. Просто это письмо не от Хейли.

— Тогда от кого же? — спросил Джастин. — Посыльный сказал, что оно от мисс Олбрайт.

— Так и есть. От мисс Келли Олбрайт. Джастин поднял брови:

— Келли?.. Та маленькая девочка? Та, у которой жуткие детские креслица, похожие на орудия пытки, и страсть к чаепитиям?

— Та самая. Джастин растерялся.

— Я был уверен…

— Вы ошиблись, — бросил Стивен. — Я сказал вам, когда мы разговаривали в начале недели, что между мной и Хейли все кончено. Я вызываю у нее отвращение. Так и должно быть — после моего бегства из Холстеда и тех гадостей, которые я наговорил ей в саду.

— А вам не приходило в голову извиниться перед ней?

— Это не имеет смысла. Она сказала, что больше не желает меня видеть.

Джастин вперил в него испытующий взгляд.

— Бог мой, Стивен, ведь она спасла вам жизнь. Уже после того, как вы наговорили ей гадостей.

— Она сделала бы это для кого угодно, — упрямо возразил Стивен. — Просто она такой человек. Заботливый и совершенно бескорыстный.

— Это верно. И я уверен, что она к тому же человек чуткий и умеющий прощать.

— Я наговорил ей такого… поверьте, такое не прощают. Вы не видели, какое у нее было лицо, Джастин. Она смотрела на меня так, словно я — нечто гадкое, плывущее по мутной Темзе, и я вполне заслужил такой взгляд.

— А вы не видели ее лица, когда мы не знали, выживете ли вы?

Стивен запустил пальцы в волосы и поморщился, задев рану. Тысячу раз он думал об этом. Только об этом он и думал. Он потерял Хейли из-за собственной тупости.

Он встал, налил себе еще бренди и посмотрел в окно. Ярко светило солнце, заливая золотым отблеском нарядную толпу, направляющуюся в Гайд-парк. Но Стивен ничего этого не видел.

— Она не осталась со мной, Джастин. Вы с Викторией просили ее, но она уехала.

— Но не раньше, чем убедилась, что вы живы и поправитесь. Ведь на ее плечах весь дом. Она должна была уехать.

— Ей хотелось уехать. Подальше от меня.

— Возможно, — кивнул Джастин. — Но разве вы можете ее за это укорять?

Стивен осушил стакан до дна.

— Нет. Я ужасно с ней обошелся. Я уже не один раз говорил вам, что ей будет лучше без меня.

— Хм-м… может, вы и правы. Кажется, некий мистер Попплмор проводит много времени в Олбрайт-Коттедже, Поскольку Памела выходит замуж, а тетя Оливия несколько старовата, могу предположить: его привлекает Хейли.

При упоминании о мистере Попплморе Стивен резко отвернулся от окна.

Джастин держал в руках письмо Келли, с интересом просматривая его.

— Не помню, чтобы я разрешил вам прочесть это письмо, — ледяным тоном заметил Стивен.

Джастин ответил ему сияющей улыбкой.

— Разумеется, нет. Я и не спрашивал разрешения. Так что это за Попплмор? Поклонник?

Стивен почувствовал укол ревности.

— Бывший поклонник, — отрезал он.

— Вот как? Бывший? — удивился Джастин. — Судя по письму малышки Келли, он очень даже нынешний. Она пишет, что он бывает у них почти каждый день. Подумать только!

— Джастин! — В голосе Стивена звучала нешуточная угроза.

Джастин широко открыл глаза; лицо его изображало святую невинность.

— Я лишь прочел слова этого ребенка. Если вас устраивает, что этот Попплмор ухаживает за той, кого вы любите, тут и говорить нечего и я не собираюсь оспаривать ваше решение. Вам, конечно, виднее, что для вас лучше.

Стивен стукнул донышком стакана о стол.

— Да! Вот именно!

Джастин помахал письмом в воздухе.

— Стало быть, вы не собираетесь ничего предпринимать?

Стивен подошел к другу и выхватил письмо у него из рук.

— Я ничего не могу с этим поделать, поймите же.

— В действительности вы можете сделать очень многое

— Бросьте, Джастин. Так будет лучше.

— Лучше? Неужели? Для кого? Судя по этому письму. Хейли несчастна, и совершенно очевидно, что и вам плохо.

— Я чувствую себя прекрасно.

Какое-то время они молча смотрели друг другу в глаза.

— Как знаете, Стивен. Но я считаю, что вы совершаете большую ошибку.

— Принял к сведению.

— В общем-то меня это совершенно не касается. К чему мне беспокоиться о ваших делах? У меня хватает и своих забот, к примеру держать в руках Викторию.

— Вот именно.

— Моя супруга может и святого вывести из себя. На месте не сидит, вмешивается то в одно щекотливое дело, то в другое. Как она ловко заманила Хейли на свой прием…

И тут из дальнего угла комнаты послышался грохот. Стивен и Джастин обернулись и увидели, что маленькая дверца в углу внезапно распахнулась.

В комнату головой вперед ввалилась Виктория. С испуганным возгласом она самым позорным образом растянулась на ковре, с шумом выдохнув воздух.

— Дурацкая дверь! Надо же — какая хлипкая!

— Виктория! — воскликнул Джастин, бросаясь к ней. — Вы не ушиблись?

Он протянул руки, чтобы помочь ей, но Виктория оттолкнула его.

— Не трогайте меня, вы… вы… Ох! — Она встала на колени и нетерпеливо отбросила волосы с лица. — Никогда больше не прикасайтесь ко мне, грубиян! — Она поднялась, тяжело дыша. Оправив юбки, графиня подошла к онемевшему от удивления мужу. — Так я могу вывести из себя даже святого, да? Какая наглость! Я докажу вам, что «держать Викторию в руках» вовсе не обязательно. Я вполне могу сама за собой присмотреть! Весьма вам признательна! — Подойдя к брату и вздернув подбородок, она выпалила: — А вы! Вы самый упрямый, ограниченный и тупоголовый болван, какого я имела несчастье знать в своей жизни! — Все эти оскорбительные эпитеты она сопровождала весьма чувствительными тычками пальчика в грудь Стивена.

— Уф! — Стивен потер грудь и сердито зыркнул на сестру. — Дорогая сестрица, привычка подслушивать под дверью не лучшим образом характеризует леди.

Виктория фыркнула:

— Только так я могу узнавать, что здесь происходит. Должна признаться, ушам своим не верю. Неужто вы не хотите поехать к Хейли и поговорить с ней?

— Я не обязан давать вам объяснения, Виктория, — гневно бросил Стивен сестре. — Прошу прощения у вас обоих, но я вас покину. — И он направился к двери.

Но Виктория схватила его за руку и резко дернула к себе.

— Не раньше чем вы выслушаете, что я вам скажу! Стивен остановился, глянул на ее руку, вцепившуюся ему в рукав, и обреченно вздохнул.

— Хорошо. Говорите, что вы хотели мне сказать, только побыстрее. Ровно через две минуты я ухожу.

— Насколько вам известно, я знакома с Хейли, — сказала Виктория без малейших колебаний. — Я считаю, что она удивительный человек. Она красива, умна, добра и щедра, но это еще не самое главное.

— Вот как? — раздраженно проговорил Стивен. — А что же, поясните Бога ради, вы считаете самым главным?

— Она любит вас, Стивен.

— Я в этом сильно сомневаюсь.

От гнева Виктория даже притопнула ногой.

— Бог свидетель, Стивен, но вы глупец! Она сидела вот в этом самом кресле и говорила мне, что любит вас. И вам она это сказала сама. Больше того, и вы любите ее. — Она дернула брата за рукав, но он словно окаменел. — Можете говорить что угодно, — продолжала Виктория, — но для меня ваше поведение остается загадкой. Она спасла вам жизнь, и не один раз — дважды. Вы были счастливы с ней, живя в Холстеде. И всякий, у кого есть глаза, видит, что сейчас вы глубоко несчастны. Поезжайте, повидайтесь с Хейли. Поговорите с ней. Она пришла к вам, но вы ее прогнали. Теперь вы обязаны поехать к ней.

— Она не хочет меня видеть, — процедил Стивен сквозь зубы.

— Откуда вы знаете? — едва не закричала Виктория. — Вы когда-нибудь задумывались над тем, что чувствует она?! Ребенок пишет в письме, что Хейли несчастна. И этот… другой? Поппл… как-его-там. Вы можете терпеть, что за ней ухаживает другой мужчина? Любит ее? Женится на ней? — Она ласково положила руку на его щеку, при этом изготовясь дать пощечину, если он заслужит. — Как вы можете допустить, что Хейли достанется кому-то, когда она необходима вам? — тихо спросила она. — Не отказывайтесь от счастья, Стивен. Я совершенно уверена, что достаточно разумного объяснения вашего поведения, слов извинения и она вас простит. Любовь — это дар. Не отбрасывайте же его. — Потом она повернулась к мужу: — Знайте же, я никогда не забуду того, что вы сказали обо мне. Но я действительно измучилась, имея дело с таким болваном, как мой братец..И прежде чем я поговорю с вами, мне необходимо подкрепиться чашкой чая.

И, подобрав юбки, она гордо выплыла из комнаты, закрыв за собой дверь.

— У меня такое ощущение, будто меня только что переехала карета, — сказал Стивен, глядя на неплотно прикрытые створки двери.

— Воистину так. Карета переехала вас, а потом развернулась и прикончила меня.

Стивен растерянно посмотрел на Джастина.

— Ваша жена обозвала меня болваном.

— А ваша сестра обозвала меня грубияном.

— А также она обозвала меня глупцом.

— Вы и есть глупец, — сказал Джастин с самым невинным видом.

— Ваша жена весьма дерзка, и у нее слишком много свободного времени. Ей необходимо чем-то заняться или увлечься — тем, что могло бы ее захватить и, как мне кажется, удерживало бы от болтовни. — Он бросил на Джастина многозначительный взгляд. — Возможно, младенец помог бы ее занять. Тогда она не станет подслушивать у дверей.

— Превосходное предложение, — согласился Джастин, и глаза его озорно заблестели. — Поскольку вы собираетесь уходить, я, пожалуй, нанесу визит своей супруге и поддержу ее настроение чем-то более интересным, нежели чашка чаю. — И он направился к двери. — Вы ведь уходите, не так ли?

Стивен медленно кивнул:

— Да, я ухожу. Честно говоря, у меня множество дел.

— Вот как? Чем же вы хотите заняться?

— Кажется, мне нужно кое-что купить. Джастин поднял брови:

— Купить?

— Да. Меня пригласили на день рождения. Не могу же я прийти с пустыми руками, верно?

Джастин какое-то время удивленно смотрел на него. Затем молча кивнул. Стивен же оставался непроницаем.

— Что ж, верно, — проговорил наконец граф, положив руку на плечо друга. — Вы действительно не можете прийти без подарка.

Глава 30

На следующий день, ближе к вечеру, Стивен стоял у Олбрайт-Коттеджа с двумя пакетами в руках. Он смотрел на входную дверь, и сердце у него учащенно билось. В этом доме он был счастлив, абсолютно счастлив. Он и не знал этого, пока не потерял то, что обрел. После того как сестрица подвергла его словесному бичеванию, он понял, что должен отправиться сюда. Не говоря уже обо всем прочем, он хотя бы скажет Хейли правду о себе, о том, почему он ей лгал, и извинится за то, что сгоряча наговорил ей в саду у Джастина. Если же и после этого объяснения она по-прежнему будет презирать его, значит, он того заслуживает. Но все же он надеялся, он уповал на счастливый исход. Придерживая под мышкой пакеты в веселой упаковке, он постучал. Спустя мгновение дверь открылась. На пороге, щурясь, стоял Гримзли.

— Да-да, кто там? — спросил старик, хлопая себя по куртке и хмурясь. — Проклятие! Куда, черт побери, запропастились мои очки?

— Они у вас на макушке, Гримзли, — сказал Стивен, не в состоянии удержаться от усмешки. Господи, как же хорошо вернуться в этот дом!

Гримзли похлопал себя по голове, нащупал очки и нацепил их на кончик своего длинного носа. Когда он увидел наконец Стивена, его морщинистое лицо застыло и на нем появилось отвращение. Он раскрыл было рот, но чей-то бас не дал ему произнести ни слова.

— Черт побери, кто это там и что ему, черт побери, нужно? — В дверях появился Уинстон. При виде Стивена глаза его превратились в щелки. — Сбросьте меня с мачты и скормите рыбам! Да это, никак, их спасенное достопочтенство! Быть того не может!

Стивен вспыхнул под их уничтожающими взглядами. Кажется, все, с кем он входит в контакт, считают своим долгом задать ему хорошую взбучку.

— Как поживаете, Гримзли? А вы, Уинстон?

— Хорошо поживали, пока не увидели, что вы стоите на пороге, — ответил Гримзли, презрительно фыркнув.

— Зачем вы здесь? — спросил Уинстон. — Мало горя вы нам, что ли, причинили?

Хотя Стивен и понимал справедливость их укоров, он все же не имел ни малейшего желания обсуждать свои пороки, стоя на пороге.

— Могу я войти?

Гримзли поджал губы с таким видом, словно он только что хлебнул прокисшего вина.

— Ясное дело, нет. У нас скоро начнется праздник, и все очень заняты.

И он потянул дверь на себя. Стивен сунул ногу в щель.

— Мне нужно многое искупить, а, стоя за порогом, я вряд ли смогу это сделать.

Гримзли фыркнул:.

— Искупить?

Уинстон скрестил на груди свои мясистые руки, покрытые татуировкой.

— Хотел бы я поглядеть, как вам это удастся,

— Я тоже хотел бы, — спокойно ответил Стивен. — Так вы меня впустите?

Он был готов проложить себе путь в дом силой, если придется, но все же надеялся, что до этого не дойдет. Он объективно взвесил свои шансы одолеть Уинстона, у которого был такой вид, словно он с огромным удовольствием сжует Стивена, выплюнет и зароет поглубже в землю.

— Нет, вам нельзя войти, — сказал Гримзли, гневно сверкнув глазами. — Мисс Хейли наконец-то перестала плакать. Ох, она-то думает, что никто не замечает, какая она несчастная, но ведь я знаю эту девочку с ее младенчества. Она спасла вашу мерзкую жизнь, и не один, а два раза. Она отдала вам все, что имела, а вам этого мало? — Губы его скривились в ухмылке. — Ну вот, а теперь у нее приличный жених. Не дам я вам снова мучить ее.

— Я вовсе не собираюсь ее мучить, — сказал Стивен, изо всех сил стараясь сохранять спокойствие и не обращать внимания на упоминание о «приличном женихе». — Я только хочу с ней поговорить.

Уинстон еще больше помрачнел.

— Только через мой труп! Я уже решил, что запросто выну из вас кишки. Черт побери…

— Она любит меня, — прервал его Стивен, надеясь, что кишки его останутся при нем.

— Ничего, ее любовь пройдет — Я люблю ее.

В ответ на это заявление Гримзли красноречиво фыркнул:

— Вы выбрали странный способ показать это, ваша светлость.

— Надеюсь все исправить.

— Как?

Стивену удалось сохранить самообладание.

— Это мое личное дело, Гримзли.

— Ладно. — Дверь потихоньку стала отворяться.

— Вот и хорошо. Если хотите знать, я собираюсь просить руки мисс Хейли.

Гримзли, судя по выражению его лица, был поражен, но брови Уинстона насупились еще суровее.

— Чего еще?

— Я намерен жениться на ней.

Верные стражи дома явно не ожидали такого поворота событий. Уинстон почесал в затылке и спросил:

— С какой стати?

— Я ее люблю.

— Вы обошлись с ней как с половой тряпкой.

— Я знаю. — Заметив, что глаза Уинстона потемнели, Стивен добавил: — Но я был идиотом, был не прав. Ужасно не прав. И сожалею об этом. И я восхищен вашей преданностью. Дайте мне только поговорить с мисс Хейли. Если она попросит меня уехать, обещаю сделать это немедленно.

Уинстон тихонько проворчал что-то и потянул Гримзли за рукав в сторону. Они немного пошептались, затем вернулись. Гримзли откашлялся.

— Мы решили, что, если вы и впрямь любите мисс Хейли и она найдет в своем сердце прощение вам, мы не будем стоять у вас на дороге. Мисс Хейли сама должна решать.

— Но если вы опять станете ее мучить, — предупредил Уинстон, — я привяжу вашу благородную задницу к якорю и выкину вас за борт.

Они отошли в сторону и молча сделали знак Стивену войти.

— Благодарю вас. Даю слово, вы не пожалеете, что впустили меня.

— Она заслуживает самого наилучшего в жизни, — сказал Уинстон грубым голосом, в котором звучала нежность.

— У нее будет все, что в моей власти дать ей, — торжественно поклялся Стивен. — А с ней и всей ее семье. В том числе и вам, джентльмены.

Слуги удивились.

— Мы просто хотим, чтоб она была счастлива, — проворчал Уинстон.

— Тогда мы с вами думаем одинаково.

Они стояли в холле, глядя друг на друга. Затем в доказательство дружбы — раньше Стивену и в голову не могло прийти, что можно подружиться со слугой, — он протянул руку сначала Гримзли, потом Уинстону.

Обменявшись рукопожатиями с моряками, Стивен с облегчением шумно вздохнул:

— Так где Хейли?

— Все пошли на озеро, — ответил Гримзли. — Должны вернуться через час.

Уинстон извинился, сказав, что ему нужно закончить кое-какие домашние дела, и Гримзли провел Стивена в библиотеку.

— Можете подождать здесь, — милостиво разрешил Гримзли. — Я дам вам знать, когда они придут.

— Спасибо. А скажите, Гримзли, все остальные тоже сердиты на меня?

Гримзли поскреб подбородок.

— Дети не сердятся, ну да ведь они и не знают, что вы разбили сердце мисс Хейли. Про тетю Оливию не скажу, но я не стал бы надеяться на радостный прием со стороны мисс Памелы, и если вам не нравится, когда вас пинают в благородный зад и стукают по голове сковородкой, советую избегать Пьера.

Стивен скрыл удивление, вызванное резкими словами слуги. Но сдержанно ответил:

— Понятно.

Гримзли пошел к двери, но остановился:

— Наверное, вас, такого знатного лорда, немного покоробило наше обхождение?

— Уверяю вас, Гримзли, все, что меня коробило у Олбрайтов, было самым лучшим во всей моей жизни.

Лед в настороженных глазах Гримзли растаял.

— Ну что же, вас ждет серьезная работка. Доктор Уэнтбридж сделал предложение мисс Памеле, и они собираются обвенчаться через два месяца. Я полагаю, что мистер Попплмор — весьма нетерпеливый малый и хотел бы устроить двойное венчание. — И Гримзли деликатно кашлянул в кулак, оставляя Стивена одного.

Стивен подошел к окну, глядя в него невидящими глазами; в голове у него звучали последние слова Гримзли: «Значит, Попплединк — нетерпеливый малый, вот как? Если он хотя бы прикоснется к моей Хейли, очень скоро он станет избитым и беззубым малым». Яркое пятно привлекло его внимание, и он устремил взгляд на тропу, ведущую от озера. Из зарослей показались Натан и Эндрю, за ними шла Келли. Уинки, Пинки и Стинки, у которых был весьма благопристойный вид, вприпрыжку бежали за детьми. Потом появились Памела с доктором Уэнтбриджем, причем Памела держала его под руку, а доктор улыбался. Даже издали было видно, какой у них счастливый вид. На губах у Стивена появилась улыбка.

Впрочем, улыбка эта быстро исчезла, когда он заметил Хейли, вышедшую из леса и держащую под руку Джереми Поппинхилла. Кровь у Стивена потихоньку закипала, ибо он увидел, как Джереми быстро чмокнул Хейли в висок, отчего на щеках у Хейли вспыхнул румянец. «Сейчас я выдерну у этого мерзавца все конечности. И прежде всего оторву губы. И в Холстеде его будут знать как Джереми Безгубого».

Стивен все еще сердито смотрел в окно, размышляя, какой страшной каре он подвергнет человека, посмевшего коснуться того, что принадлежит ему, Стивену, как дверь в библиотеку распахнулась.

— Приехал! Приехал!

Стивен повернулся и увидел бегущую по ковру Келли. Она бросилась к нему в объятия. Стивен схватил ее, поднял и закружил в воздухе.

— Разве мог бы я пропустить день рождения самой лучшей хозяйки в Холстеде? — спросил он. — Я не пропустил бы чаепития у тебя, даже если бы находился на расстоянии в тысячу лет. — Он поставил девочку на пол и ласково дернул за блестящий локон.

— Я им говорила, что вы приедете, — громко прошептала Келли, — а мне никто не верил. Все твердили, что вы очень далеко и очень заняты, а я знала, что вы приедете. — И она обняла Стивена за коленки.

— Мистер Барретсон! — К Стивену подбежал Натан с лицом, вспыхнувшим от волнения. — Гримзли сказал, что вы здесь. Какой замечательный сюрприз!

Стивен взъерошил мальчику волосы и усмехнулся в ответ.

— Это не мистер Барретсон, олух, — сказал брату Эндрю с презрением. — Это лорд Гленфилд. — Он повернулся к Стивену. — Рад снова видеть вас, милорд.

— Я тоже очень рад, — отозвался Стивен, протягивая ему руку. Эндрю улыбнулся и протянул свою ладонь.

К ним подошла тетя Оливия. Старая дама страшно покраснела, когда Стивен галантно поцеловал ей руку.

— Боже мой! — воскликнула она. — Этот мужчина не только хорош собой и обворожителен, он еще к тому же и маркиз. Кажется, мне нужно сесть.

Доктор Уэнтбридж дружески приветствовал Стивена, но Памела поздоровалась с ним более сдержанно. Она только склонила голову и произнесла:

— Лорд Гленфилд.

Кивок Джереми тоже был весьма холодей.

— Что снова привело вас в Холстед? — спросил он.

— Келли пригласила меня на свой день рождения, — ответил Стивен, не отрывая глаз от Хейли, которая пока еще не взглянула на него и хранила молчание. Все ее внимание, похоже, было сосредоточено на рисунке ковра, покрывавшего пол.

Джереми поднял брови:

— Келли вас пригласила?

Стивен бросил взгляд на лицо этого человека, потом на его руку, которой тот с видом собственника держал Хейли за локоть. Если Попплепусс не уберет свою лапу, он превратит этого мерзавца в лепешку.

— Да. Келли меня пригласила. — Он снова посмотрел на Хейли. — Здравствуйте, Хейли.

Хейли все так же смотрела на ковер.

— Добрый день, лорд Гленфилд. Келли дернула Стивена за руку:

— Ну пойдемте же. Сейчас начнется чаепитие.

Стивен позволил девочке увлечь себя, все прочие двинулись следом во внутренний дворик, где и был накрыт праздничный чайный стол. Келли председательствовала, угощая всех свежим печеньем и ватрушками, а Хейли разливала чай. Стивен отдал малышке купленный для нее подарок, и та восторженно пискнула, открыв коробку и обнаружив там великолепную куклу.

— Ах! — с благоговейным ужасом выдохнула Келли. — Какая красивая! — Она прижала куклу к себе, потом крепко обняла Стивена. — Благодарю вас, лорд Гленфилд. Мы с мисс Джозефиной всегда будем любить ее. — Она прижала губки к уху Стивена. — И вас я тоже люблю.

Спазм сжал ему горло.

— Очень рад, Келли, — отозвался он, а потом нагнулся к ней и прошептал на ухо: — И я тебя люблю.

Он привлек малышку к себе, и на сердце у него стало тепло и радостно. Боже мой! Какие невероятные чувства испытываешь, когда слышишь и произносишь такие слова. Разговор возобновился, чай и печенье исчезали молниеносно, и Стивену казалось, что все говорят одновременно. Все, кроме Хейли. Она сидела молча, пила чай и упорно не смотрела на Стивена. Стивен присоединился к разговору, отчаянно стараясь не бросать гневные взгляды на Поппледарда. Он что, не может не гладить Хейли по руке?

— Скажите, лорд Гленфилд, — начал Натан, глядя на Стивена обожающим взглядом, — каково это — быть маркизом.

Стивен тщательно обдумывал вопрос, прежде тем ответить,

— Говоря по правде, Натан, чувствуешь себя страшно одиноким. — Он откинулся к спинке кресла и устремил взгляд на Хейли, так на него ни разу и не взглянувшую. — У меня шесть поместий, и я отвечаю за благосостояние сотен арендаторов. Большую часть времени я провожу разъезжая по своим имениям. Мои обязанности почти не оставляют мне времени, чтобы подружиться с кем-нибудь.

— Но ведь мистер Мэллори, то есть граф Блэкмор, — ваш друг, — сказал Эндрю с набитым печеньем ртом.

— Уверяю тебя, он один из очень немногих. Но я считаю, что мне повезло, поскольку я могу считать всех вас своими друзьями.

Келли, сидевшая справа от Стивена, сунула свою ладошку в его руку.

— У меня еще никогда не было друга-каприза. Натан вытаращил глаза:

— Он маркиз, а не каприз.

Стивен оторвал взгляд от Хейли и улыбнулся, глядя на очаровательное личико Келли.

— А у меня никогда не было друга — славной маленькой леди. — Он устремил взгляд на Памелу и доктора Уэнтбриджа, сидящих напротив. — Я так понял, что вы собираетесь вступить в брак. Примите мои поздравления.

При этих словах на щеках Памелы заиграл румянец.

Стивен снова посмотрел на Хейли. Она не сводила глаз со своей тарелки и была бледна. Ему очень хотелось подойти к ней, взять на руки и унести из дома; он едва мог усидеть на месте. Пристально глядя на нее, он сказал:

— Кстати, о браке. Я тоже думаю об этом последнее время.

— А что вы думаете о браке, лорд Гленфилд? — спросила Келли.

Устремив пристальный взгляд на Хейли, он ответил:

— Я решил жениться.

Краска сбежала с ее лица, она зажмурила глаза. Потом резко встала, пробормотала что-то насчет страшной головной боли и выбежала с террасы.

Глава 31

Хейли бежала так, словно за ней гнался сам дьявол. Ей было невообразимо стыдно, потому что все сидевшие за столом, включая Стивена, поняли, почему она так резко вскочила. Но оставаться со всеми она не могла больше ни минуты. Он женится. Господи, ей казалось, что ее проткнули ржавым железом. Она взбежала по лестнице не останавливаясь, пока не добралась до убежища — своей спальни. Там она бросилась в свое любимое кресло и закрыла лицо руками, безуспешно пытаясь остановить поток слез, бегущих по лицу. «Зачем, ну зачем он приехал? Нужно было заставить его уехать. Вышвырнуть немедленно, как только я его увидела. Тут же натравить на него собак». Но она знала, как обрадовалась его появлению Келли, и у нее не хватило духу выгнать его. Вместо этого она упорно его игнорировала, надеясь, что ей удастся сохранять самообладание до самого его отъезда. Но Господи, когда он объявил, что собирается жениться, она не могла притворяться ни минуты. Она убежала, а сердце у нее разрывалось от горя. Несмотря на все усилия забыть его, она все еще его любит. Это безумно возмущало ее. «Как посмел этот негодяй явиться сюда и спокойно сообщать о своих брачных намерениях! — Хейли порывисто вытерла мокрые глаза носовым платком. — Какая наглость! Как мне хотелось бы…»

— Хейли.

Такой знакомый голос прервал ее размышления. Она обернулась; в спальню вошел Стивен, и Хейли охватила ярость. А он, закрыв за собой дверь, прислонился к ней спиной.

— Вон отсюда! — зашипела она, вскакивая на ноги.

— Мне нужно вам кое-что сказать, — спокойно проговорил он, медленно двигаясь к ней. — После того как я все скажу, я уйду — если вы по-прежнему будете на этом настаивать.

— Все, что мне было нужно от вас услышать, я уже слышала. — Она отчаянно старалась, чтобы голос ее не дрожал, и почувствовала удовлетворение, когда это почти удалось. — Как вы смеете входить в мою спальню?

Он продолжал идти к ней. Но Хейли, не желая выдавать своего страха, стояла, не двигаясь с места, даже когда он подошел к ней совсем близко.

— Насколько я помню, вы когда-то радовались, что я прихожу в вашу комнату, — хрипло проговорил он. — Вы радовались, что я в ваших объятиях. В вашей постели. В вашем теле.

Унижение, растерянность и боль слились воедино, испепеляя ее.

— Как вы смеете?! Должна сообщить вам, ваше сиятельство, что вы не тот человек, присутствие которого в моей комнате меня радовало. Я узнала, но, к несчастью, слишком поздно, что такого человека не существует. Он был всего-навсего порождением лжи и обмана.

Он протянул сильно дрожащую руку и коснулся ее щеки, но Хейли резко отдернула голову.

— Это был я, — проговорил он шепотом, в котором звучала мука. — Тот человек, о существовании которого я и не подозревал. Тот, кто оказался способным чувствовать то, чего я не чувствовал. До вас, Хейли.

Она опустила голову, пытаясь справиться с бурным потоком чувств, вызванных его словами.

— Я ужасно обошелся с вами, Хейли, и не могу выразить словами, как сожалею об этом, но вы должны позволить мне объясниться. В тот вечер, когда я увидел вас на балу у Виктории, я думал о вас. Я просто не мог перестать о вас думать. Потом я обернулся — а вы передо мной. Я был так потрясен, так рад, что вижу вас наяву.

Она горько усмехнулась:

— Вам удалось прекрасно скрыть свою радость.

— Я знал, что мне грозит опасность. Мы с Джастином устроили ловушку, чтобы поймать того, кто пытался от меня избавиться. Я был приманкой. Мне было необходи-300 мо удалить вас от себя. Чтобы отвести от вас опасность. Я бы умер, если бы вам причинили вред. А вы не хотели уходить. — Он глубоко вздохнул. — И тут-то я и совершил самую большую ошибку в жизни.

— То, что вы сказали мне…

— Это и была непростительная глупость. — Он покачал головой. — На одно безумное мгновение мне показалось, что вы решили… решили посмотреть, нельзя ли чего-нибудь от меня получить. Из-за моего титула подобные вещи случались со мной до отвращения часто. У меня почти нет друзей, потому что я никому не могу доверять… почти нет людей, которым ничего от меня не нужно. Но вы… — продолжал он, но тут дыхание его прервалось, и некоторое время он не мог говорить, — вы не способны на такую низость, на эгоизм, и я глубоко сожалею, что мог вас хотя бы на минуту в нем заподозрить.

— А как же та ложь, с которой началось наше знакомство?

— Кто-то хотел меня убить. И я решил, что, скрыв свое имя, я не буду обнаружен, пока не выздоровею. Как вам известно, я был не в состоянии ни уехать отсюда, ни защитить себя.

— А как вы меня бросили, — прошептала она, — и это ужасное письмо…

— Простите меня. Господи, вы представить себе не можете, как я о нем сожалею. Я пытался сказать вам, что должен уехать, но когда вы попросили меня остаться, когда вы сказали, что любите меня… — он провел рукой по волосам, — я потерял контроль над собой. Я так хотел быть с вами. Но я боялся разоблачения, боялся, что моя ложь убьет вашу любовь. Я думал, что никогда больше вас не увижу, и мне хотелось сохранить в памяти ваше любящее лицо. Это был непростительный эгоизм, и мне нет прощения. Но если это имеет для вас значение, знайте-я сожалел об этом с тех пор постоянно. Каждую минуту.

Хейли крепко зажмурила глаза, стараясь справиться с чувствами, а они, обрушиваясь на нее лавиной, обжигали, возродили то, что она так безуспешно старалась похоронить. Если он сейчас не уйдет, она… Боже мой, что с ней будет!

— Хейли, мне очень многое хочется вам сказать, но я не нахожу слов… поэтому я и привез вам подарок.

Она открыла глаза, уповая, что силы не оставят ее.

— Подарок?

— Подождите здесь.

Стивен на секунду вышел за дверь, Потом вернулся снова, держа в руках небольшой букет цветов.

— В моем лондонском доме есть скромная оранжерея, — сказал он, подавая ей цветы. — Вчера вечером я побеседовал с Десмоном.

— Десмоном?

— Моим садовником. Он хорошо разбирается, как и вы, в цветах, в языке цветов. — Например, Десмон сказал, что тюльпаны вроде вот этого, — он коснулся изящного цветка, — означают «охвачен любовью». Это верно?

Хейли устремила взгляд на букет и молча кивнула.

— А вот этот цветок, — сказал Стивен, тронув белый лепесток, — это камелия. Она означает «совершенное очарование». А это махровая гвоздика. Вы знаете, что она означает?

— «Моя любовь никогда не умрет», — прошептала Хейли, не отрывая глаз от мелких розовых цветочков.

— Да. Моя любовь никогда не умрет, — тихо повторил он. Потом указал на маленький розовый бутон. — По словам Десмона, этот цветок обозначает «сердце, не знавшее любви». — Он осторожно приподнял пальцами ее подбородок, и глаза их встретились. — Это был я. Не знавший любви. Пока не встретил вас. — Он вынул из букета единственную красную розу и подал ее Хейли. — Красная роза означает любовь. Я люблю вас, Хейли.

Хейли взяла розу дрожащими пальцами и поднесла ее к лицу, вдыхая опьяняющий аромат; голова у нее закружилась. «Я люблю вас, Хейли». Он на самом деле это сказал? Но прежде чем она успела подумать над его словами, он достал из букета маленький желтый цветок. Хейли увидела, что это вербена, и замерла. Глаза ее были прикованы к его глазам.

— Вы знаете, что она обозначает? — тихо спросил он. Хейли едва дышала.

— А вы сами знаете? — прошептала она. Кивнув, он отдал ей цветок:

— Будьте моей женой.

Хейли смотрела на него во все глаза. Это, конечно, сон. Так не бывает.

А он наклонился и легко коснулся губами ее губ.

— Боже мой, я вас люблю, Хейли, — тихонько проговорил он. — Будьте моей женой. Клянусь посвятить свою жизнь тому, чтобы сделать вас счастливой, чтобы заставить вас забыть, что когда-то я причинил вам боль.

Он вскинул голову, пристально глядя на нее. Хейли не могла отвести глаз от его прекрасного серьезного лица, и слезы, которые она больше не могла сдержать, хлынули из ее глаз. Он обнял ее, смяв при этом букет.

— Пожалуйста, не плачьте. Это невыносимо — видеть плачущего ангела. — Он нежно поцеловал ее веки, потом провел губами по мокрым от слез щекам.

— Хейли, милая моя, ну пожалуйста, скажите же что-нибудь, — шептал он ей на ухо. — Я страдаю… — Он прислонил свой лоб к ее лбу. — Вы просто должны выйти за меня. Иначе я превращусь в ужасного человека. Мрачного и несчастного. — Он поднял голову и коснулся пальцем уголка ее глаза. — Вот какие получаются морщинки, когда человек постоянно мрачен. Пожалейте бедного аристократа и богача, который становится нищим без вас.

— Моя семья… — начала она, но Стивен прервал ее.

— Ваша семья будет моей семьей, и я впервые в жизни буду иметь такую чудную семью, — искренне сказал он. — Они будут жить с нами, и я постараюсь, чтобы все они были довольны и счастливы.

— Полагаю, мне придется отказаться от бриджей и перестать резвиться в озере.

Лицо его смягчилось, он покачал головой:

— Нет. Не нужно ничего менять. Я люблю все, что вас окружает, а в особенности то, что делает вас такой дивно не похожей на других.

Радость переполняла ее. Но на пути этой радости стояло еще кое-что.

— Я должна сказать вам одну вещь, Стивен.

— Скажите мне только «да».

Хейли покачала головой.

— Я говорю о том, что вы должны кое-что узнать. Обо мне.

— Я слушаю.

Хейли отступила от него и приложила руку к груди.

— Я не очень-то знаю, как начать, поэтому скажу прямо. — Она глубоко втянула воздух, набираясь решимости. — Я хочу по-прежнему писать и продавать рассказы для «Еженедельника джентльмена».

Стивен удивленно поднял бровь:

— Став моей женой, вы не будете нуждаться в деньгах.

— Это не имеет ничего общего с деньгами. Мне очень нравится писать эти рассказы. Мне кажется, таким образом я продлеваю жизнь папы. — Поскольку Стивен молчал, она добавила: — Это важно для меня, Стивен.

— Я понимаю.

От его равнодушного голоса сердце у Хейли упало. Он, конечно, не одобрит ее намерений.

— Разумеется, если кто-нибудь узнает, что капитан X. Трипп — это я, разразится скандал. Вы, наверное, думаете, что я…

— Чудо. Да вы просто чудо! — Легкая улыбка тронула его губы. — У меня такое впечатление, будто я сделал предложение одному из самых популярных мужчин в Англии. Черт побери, мы в самом деле заставим общество удивляться! — Он притянул ее к себе и целовал так долго, пока у нее не закружилась голова.

— То есть вы не возражаете? — прошептала Хейли, когда Стивен отодвинулся от нее.

Он удивленно выгнул бровь:

— Не возражаю? Против того, что моя любимая женщина не только красива, но и талантлива и вообще чудо?! Как я могу против этого возражать?

— И вы позволите мне и дальше писать?

— Позволю?! Я на этом настаиваю. Мне, как и всякому другому, интересно знать, что случится в следующем выпуске «Приключений английского капитана». — Глаза его посерьезнели. — А теперь не ответите ли вы на мой вопрос? Вы выйдете за меня замуж?

Сердце Хейли так было переполнено любовью, что она потеряла дар речи. Ей удалось выдавить из себя всего одно слово, но, очевидно, оно прозвучало прекрасной музыкой для Стивена, потому что именно его он и надеялся услышать.

— Да, — пискнула она.

— Слава Богу! — пылко произнес он, наклоняя голову и приникая к ее губам долгим поцелуем, исполненным бесконечной нежности и горячей любви. Оторвавшись от своей любимой, он произнес: — Должен обратиться к вам с одной просьбой, дорогая. — Голос его звучал не очень твердо.

— В чем она?

— Я рискую показаться несносным грубияном, но если этот негодяй Попплефарт не уберется из вашего дома ровно через минуту, я ухвачу его за панталоны и вышвырну вон.

Хейли широко раскрыла глаза:

— Ой, я совсем забыла о бедном, несчастном Джереми.

— Бедном Джереми?

— Да. Я должна сказать ему, что не могу принять его предложение…

— Его — что?!

— Джереми просит меня выйти за него замуж.

— Джереми может считать себя покойником, — прохрипел Стивен. — Сейчас я переломаю ему все кости… — Он оборвал свою хвастливую речь и бросил сердитый взгляд на Хейли. — Когда он сделал вам предложение?

— Вчера, — ответила та, изо всех сил стараясь не показать Стивену, как ее радуют эти проявления ревности.

— И вы не отказали ему сразу же?

— Ах, нет. Я…

— Вы раздумывали над его предложением? — спросил Стивен неожиданно суровым голосом.

Она взяла его сердитое лицо в ладони:

— Я солгала бы, сказав, что вовсе о нем не думала, но сегодня после праздника я собиралась ответить Джереми, что не могу принять его предложение. И объявлю ему об этом, едва мы сойдем вниз.

— Мне все еще кажется, что мне дали пощечину, — пробормотал Стивен. — Я видел, как он поцеловал вас в висок, когда провожал из леса. Если Попплепусс хоть раз дотронется до вас… ему будет очень больно.

Хейли лукаво улыбнулась:

— Попплмор.

— Вот именно.

Хейли коснулась губами скорбно сложенных губ Стивена.

— Давайте сойдем вниз прямо сейчас. Скажем всем о своем решении, и я провожу Джереми до дверей.

Она обхватила его за шею руками и провела кончиком языка по его нижней губе.

— Превосходная мысль, — согласился он, крепко прижимая ее. к себе. Он продел палец в кольцо ее локона и поцеловал ее волосы.

— Стивен, — прошептала Хейли, припав к его плечу. Он провел языком по лихорадочно бьющейся жилке у нее на горле.

— М-м?

— Все будут обеспокоены нашим отсутствием. Нам действительно нужно сойти вниз, — сказала она не очень убедительно.

Стивен мешкал; он поцеловал свою любимую еще и еще…

— Вы правы. Мы не можем больше здесь оставаться. Иначе все кончится в вашей постели. — Он сунул ее руку под свой локоть и решительно направился к двери.

— Постойте, — сказала Хейли, высвобождаясь. Наклонившись, она подобрала букет. Когда они целовались, букет выскользнул у нее из пальцев, и теперь вид у него был немного помятый. — Не могу бросить здесь эти цветы. — Она поднесла их к лицу и глубоко вдохнула пьянящий аромат. — Это самый замечательный подарок, какой я когда-либо получала.

Стивен ласково коснулся пальцем ее щеки.

— А знаете, какой самый замечательный подарок получил я? — дрогнувшим голосом спросил он.

Хейли заглянула в его лицо — самое родное и дорогое лицо на свете. Она так любила его, что сердце сжималось от боли. Хейли покачала головой.

Он поднес к губам ее руку и запечатлел поцелуй на ее ладони.

— Вас. Вы, любовь моя, — самый замечательный подарок судьбы.

Глава 32

Наконец, спустя три месяца, настал последний вечер перед свадьбой. Слава Богу, думал Стивен, попивая бренди в библиотеке отцовского особняка. Показавшееся ему бесконечным ожидание церемонии едва не убило его. Ему хотелось жениться немедленно по особому разрешению, но он понимал, что будет весьма эгоистично с его стороны лишить Хейли свадьбы, которую она заслужила, — лишить потому только, что он не может ждать. А Хейли настаивала на том, чтобы ее свадьба состоялась после бракосочетания Памелы, хотя она мечтала поскорее стать женой любимого. И Стивен ждал все эти три проклятых месяца, собрав всю свою волю. Он с головой погрузился в работу, чтобы занять себя чем-то и не сойти с ума. Сразу же после венчания Памелы и Маршалла он перевез Хейли и всех прочих обитателей дома в Лондон. В опустевшем Олбрайт-Коттедже Стивен распорядился сделать ремонт и перепланировку, и Хейли подарила этот дом Памеле с Маршаллом на свадьбу. В Лондоне Хейли была целиком занята приготовлениями к свадьбе, общаясь с его матерью и Викторией. Стивен ворчал, будучи оторванным от невесты; он мог только изредка видеть ее, утешаясь, что скоро они соединятся навек. Он нанял учителей для Натана и Эндрю и проводил много времени с молодыми Олбрайтами, показывая мальчикам и Келли Лондон, пока женщины занимались своими хлопотами. Пьер царствовал на кухне, а Гримзли, облаченный в темно-бордовую с золотом ливрею, открывал гостям двери. Уинстону поручили присматривать за домом, к чему он относился весьма серьезно, совмещая это занятие с ухаживанием за экономкой, что немало его занимало. И вот теперь все ожидания, бессонные ночи в одинокой постели, когда тело напряжено и болит, — все оказалось позади. Завтра Хейли станет его женой. Сегодняшняя ночь — последняя, которую он проведет без нее. Упершись сапогами в оттоманку, он закрыл глаза, откинул голову к спинке кресла и удовлетворенно вздохнул.

— Вы выглядите весьма довольным собой, — сказал Грегори, входя в комнату. Он уселся в кресло напротив Стивена.

— Так оно и есть, — согласился Стивен.

Он внимательно посмотрел на брата. За последние три месяца с Грегори произошли огромные перемены. После ужасного случая с Мелиссой Грегори обдумал свою жизнь и внес в нее решительные изменения. Стал гораздо серьезнее и ответственнее, впервые проявлял интерес к чему-то, кроме самого себя. Он бросил карточную игру и перестал пить до бесчувствия. По предложению Хейли, Стивен поручил ему управлять двумя небольшими имениями. «Если вы покажете брату, что верите и доверяете ему, я уверена, что он оправдает ваши надежды». Стивен отнесся к ее совету в высшей степени скептически, но она, как ни странно, оказалась права. Грегори прекрасно справлялся со своими обязанностями.

— Это ваша последняя холостая ночь, — сказал он с улыбкой, поднимая свой стакан.

— Аминь, — с облегчением произнес Стивен. Некоторое время братья сидели молча, пили бренди, глядя на пляшущие языки пламени. Наконец Грегори прервал молчание.

— Я… я хочу, чтобы вы знали… — начал он, но тут же смущенно замолчал.

Стивен повернулся и, взглянув на него, с удивлением заметил на лице брата красные пятна.

— Слушаю…

— Я хочу, чтобы вы знали: за эти три месяца… — Грегори откашлялся. — Я высоко ценю вашу веру в меня, Стивен. Я понимаю, что мы никогда не были близки, когда росли, а после того, что случилось с Мелиссой…

— В том, что случилось с Мелиссой, не было вашей вины, Грегори, — успокоил его Стивен.

— Наверное, не было, но все же я не могу не чувствовать своей ответственности.

— Не нужно. Все это в прошлом. И вам вовсе незачем благодарить меня. Вы доказали, что добросовестны и обладаете хорошей деловой сметкой.

Снова воцарилось молчание, нарушавшееся только потрескиванием дров в камине.

— Мне очень нравится Хейли, — сказал Грегори спустя некоторое время. — Эта женщина… словно глоток свежего воздуха.

— Так оно и есть. Свежего воздуха, пахнущего розами.

— Матушка очень расположилась к ней, а Виктория просто влюбилась, — продолжал Грегори. — Но самое удивительное — это отношение к ней отца.

Стивен фыркнул:

— Да, уж это воистину чудо, а?

— Мне кажется, отец подпал под какие-то чары.

— Воистину, — согласился Стивен. — Он поразительно приветлив с Хейли. Но в каком-то смысле я не очень удивлен. Помню, когда я в первый раз увидел Келли, крошка сказала мне, что я полюблю Хейли, потому что Хейли любят все.

— Умная девочка, — сказал Грегори с улыбкой.

— Это так.

— Только плохо, что у Хейли нет больше сестер, — проговорил Грегори задумчиво. — Памела уже замужем, а Келли еще совсем маленькая.

— Остается тетя Оливия, — напомнил Стивен брату, лукаво взглянув на него. — Кажется, вы заняли мое место в ее сердце.

Грегори рассмеялся:

— Замечательная женщина. Сегодня утром я уронил носовой платок на ковер в гостиной. Тетя Оливия впорхнула в комнату и осведомилась, что это я делаю. Я сказал: «Уронил кое-что и хочу поднять». Она зарделась и сказала: «Ну если вы настаиваете…» — и обняла меня так, что кости захрустели. А потом погрозила мне пальчиком.

Стивен усмехнулся:

— Да, я получил в приданое… весьма живописный букет.

— Вы еще забыли о собаках, — подсказал Грегори. Стивен тяжело вздохнул.

— Не напоминайте.

— По крайней мере вы можете не беспокоиться, что кто-то непрошеный ворвется к вам в дом, — эти зверюги отличные сторожа.

— Да, я чувствую себя в полной безопасности, — согласился Стивен. — Боюсь, что больше всего пострадает фарфор.

— И они сгрызут всю вашу мебель, — со смехом предупредил Грегори.

А Стивен внезапно вспомнил Хейли — смеющуюся и играющую со своими огромными псами.

— Вполне возможно. Но дело того стоит, Грегори. Поверьте мне, оно того стоит.

Венчание состоялось на следующий день утром в соборе Святого Павла. Стивен стоял у алтаря рядом с Грегори и ждал с плохо скрываемым нетерпением, когда же в проходе между скамьями появится Хейли.

Первой на дорожку ступила Келли, робко улыбаясь и разбрасывая розовые лепестки. Увидев Стивена, она оглянулась, вытянула губки и послала ему воздушный поцелуй. Также оглядевшись, он озорно подмигнул ей, и малышка засмеялась. Второй была Памела, очень красивая — в платье бледно-персикового цвета. Заняв место впереди, она улыбнулась Стивену. Стивен ответил ей улыбкой и тут же замер, заметив Хейли. Его невеста медленно плыла по проходу, а ее обтянутая перчаткой рука легко лежала на ру-310 каве Эндрю. У Стивена дух захватило и сладко замерло сердце. В элегантном платье из атласа цвета слоновой кости, с небольшим шлейфом, она была самой красивой женщиной на свете. Длинные нити аквамаринов и бриллиантов, которыми были перевиты ее каштановые локоны, сверкали в солнечных лучах, проникавших в храм через витражи. Но внимание Стивена приковали ее глаза; они просто зачаровали его. Ее прекрасные аквамариновые глаза, упорно смотревшие на него, были полны такой нескрываемой любви, что Стивен почувствовал себя посрамленным. Он вовсе не был уверен, что заслужил любовь этого прекрасного ангела, но все же намеревался с благодарностью принять дарованную ему любовь и каждый день возносить хвалу Господу. Церемония заняла всего четверть часа, после чего Стивен взял молодую жену под руку и торжественно вывел из церкви. Дома у него был сервирован роскошный свадебный завтрак, но Стивен не мог думать о еде — он думал только о Хейли и видел лишь ее сияющую улыбку, сверкающие глаза и прелестный румянец, окрашивавший ее щеки всякий раз, когда их взгляды встречались. Он с нетерпением ждал окончания завтрака и мысленно хвалил себя за то, что составил блестящий план — решил отправиться в свадебное путешествие сразу же, не откладывая. Стивен не собирался проводить свою брачную ночь в городском доме, полном людей — пусть даже он очень их любил. После полудня они уедут в его загородное поместье, где и проведут неделю, после чего отправятся во Францию. Стивен украдкой взглянул на каминные часы; он всячески старался скрыть, что ему не терпится покинуть дом. Спустя два часа — они показались Стивену двумя годами — он наконец усадил Хейли в свою элегантную черную карету. Она повернулась к окну и бросила свой букет из роз и анютиных глазок. Цветы поймала весьма удивленная этим жестом домоправительница. Затем Стивен уселся напротив жены и велел кучеру трогать. Провожающие помахали вслед карете. А Хейли, выглядывая в окно, махала им до тех пор, пока все они не скрылись из виду. Стивен в восторге смотрел на жену, и сердце его билось все быстрее. Она принадлежит ему. Наконец-то. Хейли улыбнулась мужу, и у него перехватило дыхание. Он хотел сказать ей так много — но не мог вымолвить ни слова.

— Церемония была красивая, правда? — спросила она. Он сглотнул и кивнул.

— И завтрак был восхитительный. Кажется, всем все очень понравилось… — Она внезапно нахмурилась. — Что-нибудь случилось, Стивен?

В горле у него пересохло, он откашлялся.

— Все превосходно.

— Вы уверены? У вас такой вид…

— Я люблю вас, Хейли. — Слова эти вырвались у него, как вырывается пар из кипящего котла. По-прежнему глядя на жену, он проговорил: — Когда я увидел вас в церкви… вы были такая прелестная. Вы воплощение всего, о чем я только мог мечтать. — Он взял ее за руки. — Как жаль, что я не нахожу слов, чтобы выразить переполняющие меня чувства. Хейли, вы сделали меня счастливым.

Слезы затуманили ее взор.

— Я знаю, Стивен. Я прекрасно вижу, что вы любите меня. И вижу, что вы счастливы — об этом говорит ваша чудесная улыбка. В словах нет необходимости.

Он с облегчением вздохнул. Она поняла. Она знает.

Стивен поднялся и сел рядом с женой. Взяв ее лицо в ладони, он нежно поцеловал ее в губы. Она тихонько прошептала его имя, и он обнял ее и снова поцеловал — на сей раз его поцелуй был горячим и страстным.

Наконец, с трудом отстранившись, он заглянул в аквамариновые глубины ее глаз, полных любви. Любви к нему. Стивена охватил трепет — он желал ее. Желал здесь, сейчас. Представив Хейли обнаженной, Стивен с трудом подавил стон. Он осторожно отстранил ее руки, обвившие его шею. Потом немного отодвинулся. Конечно же, он должен набраться терпения — его молодая жена заслуживала приличной постели с шампанским и горящими свечами. Да, он сможет держать себя в руках. Сможет дождаться ночи. Если только перестанет прикасаться к ней Пытаясь хоть чем-то отвлечься, Стивен вытащил из кармана колоду карт.

— Не хотите ли сыграть партию в вист?

— Вы сердитесь на меня? — изумилась Хейли.

— Нет, разумеется.

— Тогда что же случилось? Вы сказали, что вам не терпится остаться наедине со мной, а теперь вам захотелось вдруг играть в карты?

Он провел руками по лицу.

— Разумеется, мне вовсе не хочется играть в карты, но ведь нельзя же все время целовать вас.

— Могу я узнать почему?

— Потому что я уже не владею собой. — Отрывистые слова признания невольно сорвались с его уст. — Если я еще раз прикоснусь к вам, я не смогу себя сдержать. А эти торопливые объятия в карете… оскорбят вас.

В глазах ее забрезжило понимание, хотя во взгляде, который она устремила на него, так ясно читался чувственный призыв, что по его телу пробежал горячий ток. На лбу выступил пот; Стивен пытался взять себя в руки.

— Если вы и дальше будете смотреть на меня таким взглядом, любовь моя, вы в два счета окажетесь раздетой.

— О Боже! — Она провела пальчиком по его нижней губе. — В два счета? А это долго?

И он проиграл бой из-за одного-единственного ласкового прикосновения.

— Сейчас узнаете. — Стон вырвался из глубины его души. Он взъерошил ей волосы, разбросав шпильки по всей карете. Отчаянным, страстным поцелуем он смял ее губы — и они оба задохнулись. Если бы его пальцы не дрожали так сильно, он снял бы с нее одежду в одну минуту. Но две с половиной минуты — это было почти нестерпимо.

Со своей одеждой он управился за тридцать секунд.

— Хейли, — простонал он, накрывая ее своим телом. — Боже, как я люблю тебя.

Как хороша она… Кажется, прошла целая вечность с тех пор, как он последний раз ощущал прикосновение ее нежной кожи. Кровь в его жилах закипала. Он не хотел торопиться, но ничего не мог с собой поделать. Он был слишком возбужден, слишком долго обходился без нее. Он взял ее разом, и от этого сердце его замерло, а из груди исторгся стон.

Она прижала его к себе, шепча его имя — снова и снова. Он почувствовал, что и она достигла высшего наслаждения, и страсть его взорвалась. Он не понимал уже, где кончается он и начинается она. Затем обмяк, лежа на ней, задыхающийся, удовлетворенный, почти полуживой. Прошло несколько минут, прежде чем он смог поднять голову и посмотреть на нее.

Хейли ответила ему сияющим взглядом.

— Господи, но мне, кажется, очень нравится, когда мной овладевают в движущейся карете.

Стивен, чуть подвинувшись, отбросил спутанный локон с ее лба; потом слегка усмехнулся.

— Я предупреждал вас, чем это кончится. — Он провел пальцем по ее переносице. — Я хотел вести себя как джентльмен и дождаться, пока мы не окажемся в нашей постели.

— Я ждала три месяца, Стивен. Мне не хотелось больше ждать ни одного мгновения. Кроме того, дверь в коровник уже была открыта, если только вы понимаете, о чем я говорю. Я не видела резонов, чтобы продолжать наши мучения,

В груди у Стивена заклокотал смешок.

— Только вы способны думать о коровах в такое время. Ее глаза озорно блеснули.

— На самом деле я думала вовсе не о коровах.

— Вот как?

Она провела рукой по его торсу, тронула живот, затем ее рука скользнула ниже.

— Разумеется, не о коровах, — прошептала она, 314 проводя языком по его нижней губе.

Стивен застонал, не веря, что он снова готов к любовным играм — как скоро! — но это было так. Он перекатил ее на спину.

— Наше путешествие будет продолжаться всего пять часов, а наверстать нам нужно три месяца, женушка, — сказал он, погружаясь в ее бархатистые недра. — Так что не будем терять зря времени.

— Конечно, — согласилась она, счастливо вздыхая. — Ни секунды.

Эпилог

Роды у Хейли начались утром ровно через девять месяцев после дня свадьбы. Стивен расхаживал по ковру кабинета в своем лондонском особняке, пытаясь сосредоточиться на чем-нибудь — да на чем угодно, только бы прогнать тошнотворный страх, который грозил затопить его. Взглянув на каминные часы, он увидел, что прошла всего лишь минута с тех пор, как он в последний раз смотрел на них. Раздался стук, и он распахнул дверь так поспешно, что она чуть не сорвалась с петель. Перед ним стояла Памела.

— Кончилось? — спросил он.

Памела покачала головой, и на губах у нее появилась сочувственная улыбка.

— Это может продолжаться еще несколько часов. Стивен нервно запустил пальцы в волосы.

— Еще несколько часов? Это всегда так бывает?

— Да. — Памела взяла его под руку и ласково вывела из комнаты. — Почему бы вам не пойти в гостиную? Приехали ваши матушка и отец; Грегори, Виктория и Джастин тоже здесь.

— Честно говоря, я сейчас не склонен к разговорам. Даже с ними.

— Стивен, послушайте меня. С Хейли все будет в порядке. Вы посмотрите на меня! Я родила всего месяц назад и чувствую себя прекрасно.

— Но это продолжается так долго.

— Прошло всего около двух часов, — сказала Памела смеясь и вновь потащила его к двери. — Время пройдет гораздо быстрее, если вы отвлечетесь беседой, вместо того чтобы стоять, уставясь на часы. — Она настойчиво тащила его, пока он не сдвинулся с места.

Стивен вошел в гостиную, и тут же его тревоги отступили. Посреди просторной комнаты был накрыт чайный стол, а во главе его восседала Келли. Ее детскую-мебель привезли из Олбрайт-Коттеджа, и кому-то еще удалось раздобыть несколько креслиц. Стивен подозревал, что это подарок его отца, но герцог отказывался признаться в этом деянии. Вокруг маленького столика сидели, втиснув свои крупные тела в детские креслица, Грегори, Джастин, Маршалл Уэнтбридж, Гримзли, Уинстон и — что самое невероятное — отец Стивена. Стивен с трудом сдержал смех, увидев, что его неуступчивый отец восседает в розовом креслице, скрючив ноги так, что они упираются ему в грудь, и пьет чай из чашечки размером с наперсток.

— Они ждут вас, — проговорила негромко Памела, явно стараясь сохранить на лице бесстрастно-светское выражение. На лицах же «гостей» отражалась вся гамма чувств — от боли в затекших членах до покорности судьбе.

— Терпеть не могу эти креслица, — пробормотал Стивен.

— Да уж, — согласилась Памела; глаза у нее смеялись.

— Вижу, что от вас не дождешься сострадания, — сухо проговорил Стивен.

— Ни в коем случае.

Подавляя вздох, Стивен присоединился к «гостям», устроившись в свободном креслице. Келли приветствовала его сияющей улыбкой, протянула ему наперсток с чаем и печенье, и Стивен понял, что потерпел очередное поражение. Но не успел он усесться, как в комнату вошел камердинер.

— Доктор посылает за вами, милорд, — сказал он, обращаясь к Стивену; лицо его не выразило удивления при виде хозяина, примостившегося на крохотном креслице.

Стивен почувствовал, как кровь отхлынула от лица. Он вскочил, что оказалось не таким простым делом, потому что розовое креслице осталось висеть у него сзади, и рявкнул:

— Снимите с меня это чертово сооружение! Камердинер поспешно освободил его. Стивен выскочил из комнаты, пробежал по коридору, чуть не сбив с ног доктора.

— Поздравляю, милорд, — проговорил тот с веселой улыбкой. — Маркиза превосходно управилась. Она хорошо себя чувствует, и ваша новорожденная дочка тоже. — Он наклонил голову, показывая глазами на спальню Хейли. — Они ждут вас.

Стивен вошел в спальню. Сердце у него так билось, что он боялся потерять сознание. Зрелище, представшее перед его глазами, успокоило и умиротворило.

Хейли сидела в кровати, одетая в свежую ночную сорочку. На руках она держала маленький сверток, запеленатый в розовое одеяльце. Она подняла глаза, увидела Стивена, и лицо ее озарилось улыбкой.

— Посмотрите на нее, Стивен. Какая она красивая! Стивен подошел к кровати. Ноги у него подкашивались.

Он упал на колени, схватил Хейли за руку и припал к ней жарким поцелуем.

— Вы хорошо себя чувствуете, дорогая? — Слова с трудом вылетали из его гортани, и он откашлялся.

— Прекрасно. — Она ласково улыбнулась. — Признаюсь, Стивен, я совершенно оправилась.

Он слышал рассказы о женщинах, умерших при родах. Они умирали долго и мучительно. Господи, да ведь мать Хейли умерла, произведя на свет Келли! При мысли об этом кровь застыла у него в жилах.

— Я ужасно боялся, — робко признался он. Хейли сжала его руку.

— Я чувствую себя чудесно. Просто немного устала. Идите же, сядьте рядом со мной и познакомьтесь с вашей дочерью.

— Моей дочерью, — повторил Стивен голосом, исполненным благоговения. Он осторожно присел на кровать рядом с Хейли и заглянул под одеяльце. Едва увидев это чудо — свою дочь, — он тут же полюбил ее. Крохотный ротик приоткрылся и зевнул. — Какая маленькая, — сказал он и, нерешительно протянув руку, коснулся пальцем ее щечки. Кожа ребенка была невероятно нежная. — Господи, Хейли, какая она красивая.

— Вы не разочарованы, что это не мальчик? Я понимаю, как важно для вас обзавестись наследником…

Стивен прервал ее слова нежным поцелуем.

— Как вы можете спрашивать? Я в полном восторге от дочери. И от ее матери. Я с радостью приму столько дочерей, сколько вам будет угодно подарить мне. Я избалую их до невозможности и убью любого мужчину, который осмелится близко подойти к ним. — Он снова устремил взгляд на это чудо — свое дитя. — Посмотрите, как она прекрасна. Мне придется отгонять от нее поклонников палками.

— Еще не скоро, — возразила Хейли, тихонько рассмеявшись. — Как мы ее назовем?

Стивен осторожно потрогал крохотную ручку. Кулачок разжался, и малютка обхватила его палец своими точеными пальчиками. Его охватил такой прилив любви, что он задохнулся. В горле встал комок. Господи, еще один ангел!

— Полагаю, нужно назвать девочку в честь ее матери, — тихо сказал он.

— Да неужели же вы захотите назвать ее Хейли? — с деланным возмущением проговорила Хейли. — Только не будем придерживаться традиции Олбрайтов и называть детей, исходя из того, где они были зачаты. Мне вовсе не хочется звать свою дочку Каретой.

Стивен снова посмотрел на свой палец, стиснутый спящим младенцем. Потом поднял глаза на свою красавицу жену, и сердце его сжалось от любви и нежности.

Он крепко зажмурился и запечатлел поцелуй на лбу Хейли.

— Я хочу назвать малышку в честь ее матери, — повторил Стивен голосом, исполненным любви. — Я хочу назвать ее Ангелом.

Примечания

1

Проклятие! (фр.). — Здесь и далее примеч. пер.

(обратно)

2

Морская болезнь (фр.).

(обратно)

3

Вот! (фр.)

(обратно)

4

очень хорошо (фр.).

(обратно)

5

Да (фр.).

(обратно)

6

Какой ужас! (фр.)

(обратно)

7

в высшей степени великолепный (фр.).

(обратно)

8

Черт побери! (фр.)

(обратно)

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26

Глава 27

Глава 28

Глава 29

Глава 30

Глава 31

Глава 32 . . . . . . . . .