«За чужие грехи»

Марина Серова За чужие грехи

Господи боже мой! Опять утро начинается этим проклятым телефонным трезвоном. Ну иду я, иду, только вот выберусь из-под теплого одеяла и нашарю тапочки.

Процедура нашаривания тапочек и натягивания халата благополучно завершилась, и я поплелась к настойчивому источнику раздражения. Нет, я прямо уже слышу, не поднимая трубки, что мне скажут. «Это Татьяна Иванова?.. Вы действительно... гм, гм... частный детектив? Мне посоветовали обратиться к вам мои друзья, вы им очень помогли... У меня такое щекотливое дело». Этот текст, в тех или иных вариациях, я слышу вот уже несколько лет, и почему-то, как правило, либо рано утром, либо поздно вечером, почти ночью. Может, люди думают, что если я, Татьяна Иванова, являюсь частным детективом, то мне и спать не нужно? Или они предполагают, что я работаю исключительно ночью, а днем отсыпаюсь?

Ладно, хватит ворчать, до телефона мы уже добрались, снимем трубку и послушаем, какое же новое дело мне хотят подсунуть с утра пораньше:

– Алло.

– Тань, привет, ты уже не спишь? Молодчина!

Господи, если это клиентка, то какие бы деньги она ни предложила, я не возьмусь за ее дело. Какая наглость!

– Простите, а с кем я говорю?

– Танька, это же я, Олеся, ты что, со сна ничего не соображаешь?

Ага, вот именно. Со сна я вообще не способна соображать. Судя по всему, это не клиентка: наверное, какая-то моя знакомая... но у меня нет знакомой по имени Олеся... Хотя погодите, погодите...

– Олеся, господи, сто лет тебя не слышала! И не видела...

– Ну правильно, как школу закончили, так и не виделись! – с энтузиазмом прокричала Олеся. Судя по всему, она совершенно не изменилась, все такая же неудержимая активистка. – Почему я тебе и звоню! Ты помнишь нашу Ирину Николаевну, ну, учительницу истории?

Еще бы мне ее не помнить, мы все ее очень любили, чудесная женщина. Но вклиниться в поток Олесиных фраз было абсолютно невозможно. Поэтому я безропотно слушала ее монолог.

–У нее завтра день рождения, и мы решили всем классом это отпраздновать, заодно и соберемся, друг на друга посмотрим. Складываемся по стольнику – пятьдесят ей на подарок, пятьдесят – на угощение. Встречаемся в пять часов, в нашем классе, деньги отдашь прямо там. Не опаздывай, хорошо?

– Хорошо, – умудрилась вставить я свою реплику и собралась задать ей кучу вопросов, но услышала:

– Ну и ладненько, до завтра. Мне еще столько народа надо обзвонить, я с тебя начала. Пока. – С этими очень обрадовавшими меня словами Олеся отключилась. Я даже не успела попрощаться. Олеся в своем репертуаре!

Господи, и почему я оказалась в начале ее списка, за что мне так не повезло, я могла бы еще хоть немножко поспать! Теперь мне придется начинать свой день ни свет ни заря – в половине седьмого, – потому что заснуть уже не удастся. Одно радует – позвонила не клиентка, и работать мне сегодня не надо, потому что очередное дело я закончила неделю назад, а нового у меня пока нет.

Поскольку завтра мне предстоит встреча с одноклассниками, сегодня я с полным правом могу потратить весь день на прочесывание магазинов – все-таки надо показаться там во всей красе. Да и какой-нибудь подарок Ирине Николаевне от себя присмотреть не мешает: я же была у нее любимой ученицей и очень рада буду вновь ее увидеть. Вот только для меня абсолютно неясным осталось, что с собой брать – сто рублей или сто долларов?

Мои сомнения разрешились непосредственно на вечере «Встречи выпускников любимого класса Ирины Николаевны» (ничего я не придумываю, именно такая табличка была налеплена на дверь нашего класса).

Первым человеком, встреченным там мною, была Олеся, которая деловито отобрала у меня деньги – сто долларов, объяснив, что доллары или рубли собираются в зависимости от доходов дарителя, но количество их одинаково – сто, не больше и не меньше. Затем она похвалила мое узкое длинное платье из темно-зеленого шелка с глухим воротником-стойкой и очень открытой спиной. Ответный комплимент она, к сожалению, не услышала, поскольку убежала на другой конец класса руководить накрыванием стола. А я отправилась поздравлять Ирину Николаевну и общаться с менее шумными и занятыми бывшими одноклассниками.

Как я рада всех видеть! Хорошо все-таки, что Олеся нас собрала, да еще по такому приятному поводу. Как же я по всем соскучилась! А Ирина Николаевна все такая же – умная, энергичная, обаятельная, даже не скажешь, что ей сегодня исполняется пятьдесят пять лет.

Все очень шумно, весело и бестолково:

– Танька, ну расскажи нам, как ты ловишь преступников?

– Каких преступников, она же не в милиции? Она следит за неверными мужьями и женами и обезвреживает шантажистов. Да, Тань?

– Да ну вас всех! – отбрыкивалась я от наседающих на меня одноклассников. – Не хочу я говорить о работе, это скучно. Ирина Николаевна, расскажите, как ваши нынешние ученики – лучше нас или хуже?

– Ну, – улыбается Ирина Николаевна, – как же можно умудриться быть хуже вас?

Все смеются, соглашаются, и разговор переходит на что-то другое. Слава богу, мою персону оставили в покое.

Нет, оказалось, что я напрасно обрадовалась, не оставили. Причем именно человек, от которого я ничего подобного не ожидала. Как только мы все разбрелись на группки по интересам, ко мне подошла Ирина Николаевна.

– Таня, прости мне мое любопытство, но поверь, что оно вовсе не праздное. Ты действительно стала частным детективом?

– Да, а что, не похожа? – улыбнулась я.

– На сложившийся стереотип, конечно, не похожа. У тебя нет ни трубки, ни огромных усов, ни, на худой конец, двух «кольтов» за поясом. Ты слишком женственная и хорошенькая, чтобы называться «типичным частным детективом». Но мне кажется, что у настоящего частного детектива самый главный инструмент – мозги. А также аккуратность, необходимые знания и самодисциплина. Все это у тебя всегда было. Так что я уверена, что ты настоящий профессионал, – подытожила свои вполне для меня лестные размышления моя бывшая учительница.

– Вы нарисовали такой замечательный портрет, жалко, что он имеет мало общего с моей особой, – скромно, как, впрочем, и подобает такому выдающемуся светилу частного сыска, ответила я.

– Имеет, имеет, не лицемерь, – безапелляционно заявила Ирина Николаевна.

– Хорошо. Согласна абсолютно со всем. Да, а вы же сказали, что интерес у вас не праздный, – вспомнила я, – что-то случилось?

– Да как сказать – и да, и нет, – задумчиво произнесла Ирина Николаевна.

– Рассказывайте! – решительно подтолкнула я ее. Ладно, поработаю для любимой учительницы, тем более что я уверена, это какая-нибудь ерунда. Ну что у нее может приключиться серьезного?

Мы тихонько выскользнули из класса и забрались в крошечную комнатку, набитую учебными пособиями. Ирина Николаевна открыла форточку, закурила и задумалась. В ожидании, пока она приведет в порядок свои мысли, я тоже затянулась и попыталась поудобнее устроиться на каком-то сундуке. Наконец Ирина Николаевна решилась и начала свое повествование:

– Видишь ли, Танечка, так получилось, что своей семьи я не создала. Вполне обычная учительская беда, – усмехнулась она, – и сейчас, если не считать моих учеников и немногих не очень близких друзей, я довольно одинока. А месяц назад ко мне приехала и сейчас у меня живет дочь моей очень близкой подруги. Подруга эта умерла двенадцать лет назад, мужа у нее не было. Девушку зовут Алена, она моя крестница. Я не видела ее двенадцать лет: после смерти матери ее тут же забрала двоюродная тетка и увезла в Челябинск.

Мы с этой самой теткой некоторое время переписывались, потом переписка заглохла. А тут Алена приезжает, приходит ко мне, говорит, что вернулась в родной город, поскольку с теткой жить нет никакой возможности, а в Тарасове она рассчитывает получить образование и найти работу. Я, конечно, очень ей обрадовалась и предложила пожить у меня, пока уладятся все проблемы с квартирой.

Ирина Николаевна замолчала, и я задала закономерный вопрос:

– А какие у нее проблемы с квартирой?

– Обмен. Челябинск на Тарасов.

– Так у нее в Челябинске квартира? Откуда?

– В Тарасове у них с матерью была квартира, и когда тетка забирала Алену, она и квартиру обменяла. Наверное, думала, что Алена, когда вырастет, будет жить там. А получилось – снова обратный обмен.

– Ясно. А сколько Алене лет?

– Двадцать один.

– И что же вас смущает? Кстати, Алена поступила куда-нибудь, как хотела?

– Нет, она провалилась. Хотела поступить в юридический, не получилось. Сейчас ищет себе работу.

– А пока живет на ваши деньги?

– Да нет, что ты! У нее есть, она привезла с собой. И, насколько я понимаю, не так уж и мало. Беспокоит меня совершенно не это.

– А что же? Говорите, не бойтесь. Я привыкла выслушивать самые различные предположения, даже самые нелепые.

– Вот-вот! – обрадовалась Ирина Николаевна. – Именно нелепые. Понимаешь, как бы это сказать... Мне кажется, что Алена – это не Алена.

– То есть? – не поняла я.

– Ну она просто выдает себя за Алену. Но это мне, наверное, только кажется.

– Интересно, интересно. А почему у вас появились такие подозрения?

– Это, конечно, глупость. И он у нее просто мог исчезнуть, – рассеянно проговорила Ирина Николаевна, закуривая вторую сигарету.

– Кто мог исчезнуть? – терпеливо спросила я.

– Шрам. Шрам от сильного ожога. На бедре. Когда ей было четыре с половиной годика, она очень сильно обожглась. Когда Алена уезжала, этот шрам оставался. Вряд ли он мог бесследно исчезнуть.

– А он абсолютно исчез?

– Да, я видела ее в купальнике – совершенно гладкая кожа, никаких следов.

– В принципе это возможно. Все-таки детская кожа заживает гораздо лучше. Шрам мог и совсем исчезнуть. А кроме отсутствия этого шрама, у вас есть еще какие-нибудь сомнения?

– Определенного ничего нет, – неуверенно ответила Ирина Николаевна, – просто я не чувствую, что это дочь моей подруги Марины, что это моя крестница. Не чувствую, понимаешь? – Я в ответ кивнула.

Ирина Николаевна продолжала:

– Все какие-то мелочи, но, собравшись вместе, они наталкивают меня на мысль, что эта девушка только выдает себя за Алену. Шрам просто послужил последним доказательством. Именно поэтому я и решила обратиться к тебе – не идти же с этим в милицию. Мне кажется, для таких случаев и существуют частные детективы, не так ли?

– Да, это точно. Именно для таких. И вы хотите, чтобы я разузнала, кто эта Алена на самом деле и что ей нужно, так?

– Так. Если это не очень обременит тебя. И конечно, я не смогу платить тебе твой обычный гонорар, так что ты свободна в своем решении.

Я ненадолго задумалась, взвешивая все «за» и «против», и наконец огласила свое «свободное решение»:

– Ирина Николаевна, я попробую в этом разобраться, но ничего вам не обещаю. Гонорар я, конечно, никакой от вас не возьму – мне просто интересно это дело. И берусь я за него исключительно из профессионального любопытства. Выяснить, является ли ваша постоялица той самой Аленой, довольно сложно, но я постараюсь. Будьте добры, скажите мне ее полное имя, имя ее матери и, желательно бы, ее адрес в Челябинске.

– Ее зовут Алена Викторовна Дементьева, мать – Марина Вадимовна Дементьева, адрес... адрес... где тут моя записная книжка? Ага, вот он адрес. Записать тебе? – Я кивнула, и Ирина Николаевна начеркала что-то на клочке бумажки. Мельком взглянув на адрес, я с радостью убедилась, что и в городе Челябинске есть улица Строителей.

А также наверняка есть улица Юбилейная и проспект Ленина. С трудом оторвавшись от топографических раздумий, я продолжила нашу беседу:

– Годы рождения?

– Марины – сорок седьмой год, Алена родилась в семьдесят восьмом году.

– А день рождения когда, не помните?

– Ну как же, помню. Двенадцатое февраля.

– Ясно, Водолей. Дурацкий знак. А вы не скажете, Ирина Николаевна, внешне эта девушка походит на Алену? Ну, вы меня понимаете?

– Да, конечно. Ты знаешь, Танечка, походит – она очень похожа на Марину, но, кажется, есть что-то и от отца. Нет, к внешности у меня претензий нет – очень похожа.

– Понятно. И еще вот что – мне бы надо с ней познакомиться, увидеть ее собственными глазами, поговорить.

– Ну разумеется, приходи ко мне в гости, там ее и увидишь. Приходи завтра. Сможешь?

– Да. Договорились, Ирина Николаевна. Посмотрим, что там у вас за Алена.

Разговор мы закончили очень вовремя, поскольку наше убежище как раз в этот момент раскрыли мои любимые одноклассники во главе с Олесей. Они вытащили нас на свет божий, и праздник продолжился. А я выкинула на время из головы все мысли о предстоящей работе.

Домой я вернулась не так уж и поздно – был одиннадцатый час, самое время поработать, что я и начала делать еще на лестнице. Правильно сказала Ирина Николаевна, что главное оружие частного детектива – мозги. Вот и будем это оружие активно использовать, пока оно не заржавело.

Итак, что нам нужно узнать? Две вещи – Алена ли та девушка, которая проживает в данный момент в доме Ирины Николаевны, и если не Алена, то зачем ей все это понадобилось?

Ответ на первый вопрос я буду искать в милиции – надо будет завтра с утречка заскочить туда и упросить ребят сделать запрос в Челябинск. Но на это уйдет довольно много времени, ведь делать они это будут полуофициально, а посему мне все-таки придется искать ответ на второй вопрос, еще не разобравшись с первым.

Процесс интенсивного использования мозгов был в самом разгаре, а обладательница этих замечательных мозгов тем временем ввалилась в собственную квартиру, переоделась и уютно устроилась на кухне. Ничто так не помогает расследованию, как чашечка хорошего кофе и сигарета, и никто меня в этом не переубедит.

Обеспечив себя достаточным запасом кофе (полный термос) и сигарет, я приступила к анализу ситуации. Ну-с, пока мы не можем уверенно сказать, Алена это или не Алена, примем за рабочую гипотезу версию Ирины Николаевны, что это самозванка. В противном случае моя работа не имеет никакого смысла.

Хотя присутствие-отсутствие смысла в нашем будущем расследовании мы с тобой, Танечка, можем определить хоть сейчас. Старым испытанным способом: спросим у нашей мудрой высшей инстанции. Так, где тут она?

Я вытащила свои гадальные косточки, сформулировала самый главный вопрос, который волновал меня на данной стадии расследования, и кинула кости. Кости сообщили мне следующее:

28+9+20 – «Делу, которое вы столь смело предприняли, обеспечен успех».

Ну что же, и на том спасибо. Стало быть, кости тоже не сомневаются в том, что подозрения Ирины Николаевны и мои будущие труды не напрасны? Примем к сведению и будем думать дальше.

Так, и чего же понадобилось этой барышне от Ирины Николаевны? Грабить одинокую немолодую учительницу истории вряд ли кому-то придет в голову – что у нее можно взять? Ценностей у Ирины Николаевны никаких нет, это я знаю точно – была у нее дома, и не один раз. Живет она в старом купеческом доме, у нее две комнаты в коммуналке, сам дом только что не разваливается. Поэтому версия о том, что кому-то понадобилась квартира Ирины Николаевны, тоже отпадает: слишком уж сложный путь для получения не очень-то ценной площади. Да, вот что меня смущает – очень сложный путь, который должен чем-то оправдываться. Результат должен быть, братцы, результат! Это ведь не просто – найти настолько похожую девушку, впихнуть в нее все необходимые сведения, которые сначала надо было еще и разузнать, а затем заслать «казачка», вернее «казачку».

Такая игра должна обязательно стоить свеч. Так что же это могут быть за «свечи»? Большие деньги. Наследство? Слишком невероятно – откуда у Ирины Николаевны большое наследство? Что, эта Алена рассчитывает заставить Ирину Николаевну написать завещание в ее пользу? И таким образом ей перейдет все это огромное мифическое наследство? Маловероятно, Ирина Николаевна женщина совсем не такого склада, чтобы в ее цветущем, можно сказать, возрасте писать завещание. Или эта девушка собирается жить с нею до глубокой старости? Бред, бессмыслица. Не бессмыслица это предположение о наследстве только в одном случае – если Алена или тот, кто ее послал, являются сонаследниками Ирины Николаевны. Тогда либо мою учительницу хотят убрать, и все становится слишком серьезным, либо Алена призвана оградить Ирину Николаевну от информации о том, что она является наследницей. А тем временем можно будет опротестовать завещание и переделать его. Тогда эта самая Алена должна сидеть дома безвылазно для того, чтобы перехватывать корреспонденцию и возможных посетителей – адвокатов, душеприказчиков. Интересно, часто ли девушка отлучается из дома? И как ведет себя дома? Нет, мне определенно надо понаблюдать за ней в неофициальной обстановке, простой визит тут не годится. А что же тогда годится? Ведь не поселишься же ты на коврике у двери Ирины Николаевны?

И нечего иронизировать, Танюша. На коврике, может быть, не поселюсь, а вот в одной из комнат Ирины Николаевны – почему бы и нет? Недельку поживу, мне хватит, чтобы во всем разобраться.

И, кстати, в мою дурную голову пришел еще один вариант, правда, очень бредовый – дом у Ирины Николаевны довольно старинный, кажется, еще начала века, так почему бы не предположить, что в доме спрятан какой-то клад? В конце концов, я сейчас обязана рассмотреть любые возможности. Пока я не проработаю все версии, мне следует относиться к ним терпимо. И если мне придется искать клад – что ж, буду его искать. Я обещала помочь Ирине Николаевне, и я ей помогу.

Решено – с завтрашнего дня я живу у Ирины Николаевны. Надеюсь, что она не будет против. Но это все завтра, а сегодня я с ног валюсь от усталости, хочу спать. И частные детективы имеют право на отдых.

* * *

Доброе утро, Танечка. С новым днем тебя, солнышко! Ты у меня такая умная, красивая, у тебя всегда все получается, что бы ты ни задумала. Вот и сегодня тебя ждет потрясающе удачный день. Вставай, моя самая любимая!

Нет, я еще не сошла с ума, и раздвоения личности у меня тоже нет. Просто я старательно следую рекомендациям какого-то женского журнала, который вчера подвернулся мне под руку. А там было сказано: «Вы будете счастливы и удачливы, если сумеете убедить в этом прежде всего себя». И еще: «Каждое ваше утро должно начинаться с комплиментов и ласковых слов». Но не попугая же мне заводить на тот случай, когда по утрам никого под рукой не оказывается?! Вот и приходится – все самой, все самой.

Но это утро действительно неплохое – хорошо, по крайней мере, уже то, что меня не разбудили телефонным звонком в половине седьмого утра, а проснулась я абсолютно самостоятельно в половине девятого.

И поскольку у меня нет никаких срочных дел (дело Ирины Николаевны я назвать срочным ну никак не могу), можно не спеша, с чувством, с толком, с расстановкой принять душ, выпить кофе, выкурить сигарету и чего-нибудь пожевать.

* * *

Проделав все привычные утренние манипуляции в непривычно медленном темпе, я решила, что уже созрела для работы и пора осуществлять выработанный накануне план – напрашиваться в гости к Ирине Николаевне – и по дороге заскочить в родную и любимую милицию, загрузить ее работой (а то вдруг ей делать нечего?).

Итак, звоним Ирине Николаевне.

– Алло.

– Доброе утро, не могли бы вы позвать к телефону Ирину Николаевну?

– Конечно, подождите минуточку. – Это наверняка и есть Алена. Голос очень приятный, вежливая.

– Слушаю вас, – послышался наконец в трубке хорошо модулированный голос Ирины Николаевны.

– Ирина Николаевна, это Таня. Я вчера дома все обдумала и пришла к выводу, что нужен не единичный визит, мне надо пожить у вас, чтобы к ней присмотреться. – Все это я выпалила не переводя дыхания, с места в карьер. И добавила: – Это удобно?

– Да, Танечка, конечно, удобно. Переселяйся хоть сейчас, я буду очень рада, – спокойно ответила Ирина Николаевна.

– Легенда будет такая – мне дома необходимо сделать какой-то ремонт. Скажем, поменять сантехнику. Кстати сказать, это и в самом деле не мешало бы сделать. И само собой разумеется, что нормальный человек в квартире, где меняют сантехнику, жить не сможет. А я вполне нормальная. Ну, как вам?

– Конечно, Танечка, ты можешь спокойно пожить у меня. Не церемонься, пожалуйста, и переезжай хоть сейчас. Я очень буду тебе рада, и ты никого не стеснишь. Напротив, я тебя познакомлю с Аленой, и вам будет не скучно. Договорились?

Эти фразы явно были рассчитаны на Алену, которая, должно быть, появилась в зоне слышимости. Так, интересно, что это – простое любопытство или контроль телефонных разговоров? Надо будет следить и за этим – система это или случайность.

– Таня, что ты там, задумалась? – вывел меня из раздумья голос Ирины Николаевны.

– Простите, Ирина Николаевна, действительно задумалась. Я приеду часа через два. Вы дома будете?

– Да, Танечка, приезжай.

– Вот и хорошо. И я тоже очень надеюсь, что нам будет не скучно.

Ирина Николаевна еще раз заявила, что она в этом уверена, мы попрощались, и я повесила трубку.

Следующие полчаса ушли на лихорадочные сборы и обдумывание очень занимавшего меня вопроса – убьют меня сейчас в милиции или сжалятся и согласятся еще раз помочь? Нет, я понимаю, конечно, что в последнее время я совсем обленилась и норовлю переложить на них часть работы. По-хорошему, я должна сама съездить в этот самый Челябинск и лично узнать все об Алене Викторовне Дементьевой. Но поскольку эту поездку мне никто не оплатит – на Ирину Николаевну я работаю из чисто альтруистических соображений, – то я туда и не поеду. И в конце концов, почему я должна туда ехать, если эти друзья могут запросить все сведения и через пару дней они уже будут в Тарасове? И вообще, я перетаскала им столько пива и шоколада, что ментам грех жаловаться! Успокоив свою совесть такими рассуждениями, я схватила вещи, которые решила взять к Ирине Николаевне, наговорила на автоответчик какую-то чепуху, выключила все, что можно и нужно было выключить, и покинула наконец свою квартиру.

Господи, и чего же я понапихала в эту проклятую сумку? Такое ощущение, что к Ирине Николаевне я переезжаю по крайней мере на полгода! Фу-у, еле до машины доволокла. Вот она, моя бежевая «девяточка» (только вчера ее помыли, поэтому я с чистой совестью могу утверждать, что она действительно бежевая), стоит, меня дожидается. Бросив свою жуткую сумку на заднее сиденье, я перевела дух. Так, теперь купить по дороге пива – и в милицию!

* * *

Эффектно развернув машину у здания Главного управления и тут же уплатив штраф за неправильную парковку, я вылезла из «девятки» и двинулась ко входу в сие здание. Штраф несколько ухудшил мое замечательное утреннее настроение, поэтому вышедшего ко мне Мельникова я встретила довольно странной фразой:

– На, держи свое пиво, выпиши мне пропуск, и пошли к тебе, а то пялятся все, как будто бабу первый раз увидели. Или я такой уж неземной красоты женщина, что от меня глаз оторвать никто не может?

– Да нет, – флегматично отозвался Мельников, привыкший уже к моим странным заявлениям и претензиям. Он неторопливо нацарапал что-то на пропуске, взял у меня сумку с пивом и повел меня наверх. Пройдя один лестничный пролет, он вдруг сообщил мне следующее: – Грубая ты все-таки, Танька. Ни здрасте, ни как я рада тебя видеть живым и здоровым, ни как твои дела. Нет, сует пиво какое-то и командует. А пялятся на тебя все вовсе не потому, что ты такой уж неземной красоты. Просто они, наверное, решили, что ты особо ценный в информационном отношении кадр, который мы выловили сегодня ночью. У нас рейд был по злачным местам. А ты больно на них смахиваешь – разрезик у тебя на юбке слишком уж заметный.

Я посмотрела на свою узкую черную юбку до колен и поняла наконец, почему мне так легко идти и почему на меня мужики пялятся.

– Это не разрез, – радостно объявила я, – это «молния» разошлась. Хорошо еще, что она у меня на боку, потому как разошлась аккуратно до самого пояса. Жалко, хорошая была юбка.

– Могу одолжить тренировочные брюки – больше ничего нет. Хоть до дому без приключений дойдешь, – заботливо предложил Мельников.

– Да нет, спасибо. Без приключений я не могу. А в машине у меня есть джинсы, переоденусь. И даже еще одна юбка имеется.

Тут мы наконец-то добрались до кабинета моего друга и вошли внутрь этого замечательного помещения. Правда, кабинетом это можно было назвать с натяжкой, апартаменты больше напоминали гроб или коробку для обуви. Мельников втиснул меня на стул между шкафом и столом и поинтересовался:

– А чего это ты возишь с собой джинсы и юбки? По магазинам моталась или переезжаешь?

– Ага, переезжаю. На время. Охота к перемене мест обуяла.

– Ясно. А к нам чего зашла? Тоже по этой причине?

– Нет, к вам меня завело неумеренное любопытство и желание развлечь вас работой. Плата высокая, – я кивнула в сторону сумки с пивом, – соглашайся.

– Нет, нет, Танька, и не надейся, – замотал головой Мельников, – по пятницам я не поддаю. Да с тобой только свяжись, сразу – куча неприятностей. Даже и не мечтай!

– Ну солнышко, ну тебе же почти ничего не придется делать, – взмолилась я. – Мне нужна только информация. Не секретная. И все, а?

– В прошлый раз ты говорила то же самое, а в итоге меня чуть из милиции не выгнали. В позапрошлый – подстрелили.

– Какое там подстрелили? Ты чего? Царапина была, маленькая.

На это Мельников начал орать, что была не царапина, а огромная рана, нанесшая непоправимый вред его здоровью. Потом перешел на обсуждение моего мерзкого характера, осудил дурацкую привычку ничего не делать самой, а перекладывать свою работу на его хрупкие плечи. Тут он, правда, припомнил, что я еще отрываю от дел полковника Кирсанова. Так, время от времени. Но основная тяжесть, как правило, ложится все-таки именно на него.

Я решила переждать этот поток красноречия: все равно знаю, что, как только Мельников выговорится, он мне непременно поможет. Кирсанов, кстати, реагирует еще хуже – он сразу же начинает меня выталкивать за дверь и орать, что он ничего не видит, не слышит, а меня просто не знает. Но зато к Кирсанову я могу обратиться, когда сама никак не могу справиться, когда мне непременно нужна помощь официальных органов. Поэтому по пустякам я стараюсь его не дергать, а по пустякам я дергаю исключительно Мельникова, который, кстати, уже выговорился и наконец поинтересовался:

– Ну и чего тебе надо, зануда?

– Ничего особенного. – В ответ на это он тяжело вздохнул и вопросительно уставился на меня. Я продолжила: – Мне надо узнать как можно больше о гражданке Дементьевой Алене Викторовне, семьдесят восьмого года рождения, рожденной в городе Тарасове и уехавшей из него двенадцать лет назад в Челябинск. В Челябинске жила вместе с теткой. Адрес... адрес. – Я порылась в сумочке, вытащила клочок, на котором был челябинский адрес Аленушки, и протянула его Мельникову.

Он со вздохом взял адрес, приписал к нему остальные сообщенные ему сведения и спросил:

– И чего тебе конкретно надо? Ее криминальное прошлое? Мафиозные связи? Разборки, в которых она участвовала до отъезда в Челябинск?

– Очень смешно. Я же тебе талдычу уже битый час, что хочу очень и очень банальные сведения – проживает ли она по-прежнему в Челябинске, жива ли ее тетка, чем они обе занимаются? Было бы неплохо узнать, не вляпалась ли она во что-нибудь. Вот и все. По-моему, это не так уж сложно.

Когда я договорила эту фразу, в мельниковский гроб-кабинет ввалился Кирсанов. Шел он явно с какими-то деловыми вопросами, поскольку в руках у него была куча разбухших от бумаг папок, ну и лицо соответствующее. Увидев меня, Кирсанов расцвел и очень радостно поздоровался. Я отнюдь не обольщалась насчет источника этой радости: ясно было, что радуется он, во-первых, пиву, а во-вторых, тому, что пристаю я не к нему, а к его подчиненному.

– Привет, Танюша. Ишь, Мельников, как тебе повезло – гений частного сыска одарил тебя своим вниманием. На огонек забежала или эксплуатацией занимаешься, капиталистка?

– Эксплуатирует, – с готовностью ответил Мельников и тут же подробно доложил, что этой негодяйке понадобилось на этот раз.

Кирсанов выслушал, погладил несчастного по голове и сказал:

– Работай, работай, мальчик. Все равно эта особа от тебя не отвяжется. И вот тебе еще парочка-другая «висяков». – С этими словами Кирсанов свалил на стол внушительную гору папок и пояснил: – Васильев еще долго проваляется на больничном, начальство велело разобрать его дела. Ну ладно, я пошел, у меня работы по горло. Спасибо, Танечка, за пиво.

С этими словами, вытянув из сумки пару бутылок, Кирсанов смылся в неизвестном направлении.

Мельников тяжело вздохнул, негромко проронил вслед Кирсанову банальную непечатную фразу, тоскливо посмотрел на меня и поинтересовался:

– Тебя через три дня устроит?

Я активно покивала головой: еще бы.

Мельников подумал и добавил:

– И одним пивом ты не откупишься. Я требую в качестве платы за моральный ущерб... Ну, скажем... ужин в кафе. Идет?

– Идет, обжора. Выписывай пропуск, и через три дня я кормлю тебя ужином.

Мельников подписал пропуск и зарылся в свои папки, а я пошла к выходу, то и дело ловя на себе обалдевшие взгляды пробегающих мимо ментов и дожидающихся своей очереди посетителей. Да-а, сейчас главное – благополучно дойти до машины и там переодеться. И чего так смотреть – как будто ног никогда не видели! Надеюсь, я все же выберусь из этого здания достаточно благополучно и меня не задержат за непристойный вид.

* * *

Фу, и не задержали, и джинсы удалось натянуть практически без особых проблем, проделав, правда, пару гимнастических трюков.

Все, теперь можно спокойно ехать к Ирине Николаевне, где я смогу «не скучно проводить время» в обществе Алены.

До дома Ирины Николаевны я доехала без особых приключений. По дороге я еще раз обдумала все «за» и «против» своего переселения и решила, что делаю все правильно. Если это настоящая Алена, то я просто поживу несколько дней у любимой учительницы и пообщаюсь с ее крестницей, а если нет – то мое присутствие там просто необходимо, поскольку, каковы бы ни были мотивы подобной мистификации, это в любом случае опасно.

Вот и дом Ирины Николаевны. Старинный купеческий особняк, который превратили в огромную коммуналку – в двухэтажном доме сейчас было около десяти квартир. Квартира Ирины Николаевны, к примеру, была когда-то спальней, а теперь в ней две комнаты и закуток, имитирующий кухню. Кстати, где, интересно, я буду жить? На кухне? И зачем в мою дурную голову пришли эти дурные версии, для проверки которых мне необходимо пожить какое-то время у Ирины Николаевны? Ладно, теперь уже поздно отступать: я со своей зверски тяжелой сумкой стою перед дверью в нужную мне квартиру. Делаем приятное лицо и жмем на кнопку звонка. Держу пари, что откроет мне дверь именно Алена.

– Здравствуйте, вы, наверное, Таня. – Пять с плюсом, Танечка, твоей интуиции. Очень улыбчивая, симпатичная, выглядит чуть моложе своих лет – этакая славная восемнадцатилетняя девочка. Первое впечатление – положительное? Да, пожалуй.

– Здравствуйте, – так же чинно ответила я, – а вы, наверное, Алена?

Вот и познакомились.

Алена уступила мне дорогу, деятельно пыталась помочь внести ставшую совершенно неподъемной сумку. Нет, ну чего я туда наложила? Из так называемой кухни выглянула Ирина Николаевна, приветливо улыбнулась и сказала:

– Располагайся, Танечка. Алена, похозяйничай. Сейчас будем пить чай.

Ирина Николаевна исчезла, а Алена начала активно хозяйничать – дотащила меня с сумкой в одну из комнат, объяснив по дороге, что она очень рада моему приезду, что надеется на возникновение между нами искренней симпатии и нежной дружбы.

Я в ответ выражала полное и абсолютное согласие, радовалась своему ремонту как поводу к такому замечательному знакомству. Но все это я говорила абсолютно автоматически, потому что мысли мои были заняты совершенно другим: я начала разбирать свой багаж и обалдела. Я слушала щебетание Алены, поддакивала и тупо разглядывала содержимое неподъемной сумки. Наконец-то я выяснила, почему она была такая тяжелая: не иначе как, находясь в состоянии полного умственного затмения, я сунула в нее свой длинный кожаный плащ с подстежкой. Ну скажите, люди добрые, зачем он мне в середине сентября, если надеваю я этот плащ где-то в октябре—ноябре. Я чего, собралась тут жить? Или подготовилась к резкому похолоданию климата? Господи, спасибо хоть валенки не захватила! Впрочем, их у меня нет. Очень досадное упущение.

Встреча с собственным плащом не прошла для меня даром: добрую половину информации, которую мне выдала Алена, я пропустила мимо своего ошеломленного сознания. Что-то там насчет одиночества и домоседства. И что, кажется, жить мы с ней будем в одной комнате. Тут я сказала, что хотела бы переодеться, и Алена с милой улыбкой выпорхнула за дверь. А я вытянула из сумки легинсы и майку, кое-как напялила их и задумалась – а вдруг это самая настоящая Алена? И она действительно такая одинокая домоседка, и ее надо развлекать, и она будет таскаться за мной хвостом всю мою оставшуюся жизнь? Господи, сделай так, чтобы это была ненастоящая Алена и чтобы замышляла она какое-нибудь преступление, а уж я это преступление раскрою. Все, что угодно, только бы она не прилипла ко мне в качестве верного друга.

Мои размышления прервала Ирина Николаевна:

– Танюша, идем пить чай. Нормально устроилась?

– Да, все в порядке, тут очень уютно. Надеюсь, я не стесню Алену?

– Уверена, что нет. Алена сама это предложила.

Ответив именно на тот вопрос, на который я хотела получить ответ, Ирина Николаевна выплыла из комнаты. Вслед за ней вышла я.

* * *

Мы пили чай и очень мило болтали о каких-то пустяках, а я все не могла решить для себя вопрос – Алена или не Алена? И почему она сама предложила, чтобы я жила именно в ее комнате? Если Алена – либо из вежливости, либо потому, что скучно. Если не Алена – она хочет за мной проследить или хочет показать, что ей нечего скрывать, или... Ну, я не знаю! Ладно, оставим это пока, вернемся лучше к разговору:

– Так куда же ты хотела поступать? – Я еще в комнате потребовала, чтобы мы перешли на «ты», а то, мол, кажусь себе слишком старой. Алена с охотой согласилась.

– В юридический, – ответила Алена и с улыбкой продолжила: – Баллов недобрала. Сейчас вот работу ищу. А ты чем занимаешься?

– Коммерцией. Помаленьку. – И ничуть не соврала: у меня же частный бизнес? Частный. Деньги я получаю за свою работу? Да, и не такие уж маленькие. Стало быть, занимаюсь я именно коммерцией. Продаю, так сказать, свои мозги и уникальные способности.

– Собственное дело? – поинтересовалась Алена.

– Ага, – не стала распространяться я.

– Здорово. Я так не смогу. Мне необходимо начальство, инструкции, распоряжения и возможность проявлять инициативу лишь в жестких рамках.

– Это по молодости. У меня тоже такое было. Но недолго, – заметила я и, чтобы дальше не распространяться на эту тему, задала резонный вопрос: – Алена, а что ты умеешь делать? Какого рода работу ищешь?

– Наверное, секретаря-референта. Я в Челябинске окончила курсы и даже работала. Правда, недолго. И я очень неплохо разбираюсь в компьютерах.

– Программирование? – поинтересовалась я.

– Да нет, не до такой степени. Просто я классный пользователь. Работать могу практически со всем, что есть. Поэтому мечтаю устроиться именно туда, где надо иметь дело в основном с компьютером, хотя все остальное тоже умею.

– На работе не жаловались?

– Нет, что ты! Наоборот – уговаривали остаться. Но я очень уж не хотела жить в Челябинске, мечтала переехать обратно в Тарасов – все-таки родной город.

Мы поговорили о том, какой замечательный у нас город, как хорошо жить именно там, где ты родился. В общем, вели самый обычный светский треп. Алена держалась вполне естественно, я даже почувствовала какую-то симпатию к ней. Все ее поступки вполне объяснимы – приехала в родной город, живет у своей крестной, поступала в институт, провалилась, ищет приличную работу. Все вроде бы нормально. Но почему у Ирины Николаевны возникли подозрения – не на пустом же месте?

Так, а что же я хотела спросить у Алены? Что-то ведь хотела! Ага, вспомнила:

– Алена, а как ты ищешь работу, если не секрет?

– Да очень просто – звоню по объявлениям, отправляю резюме.

– А как насчет личного контакта? – поинтересовалась я.

– Ну, это не очень-то удобно. Как я вот так приду с улицы и попрошусь на работу? Все предпочитают брать знакомых, тем более на ту должность, которая мне нужна.

– Секретарь-референт?

– Да, что-то в этом роде. Что ни говори – левая рука главы фирмы. – Алена подумала, улыбнулась и добавила: – Или даже правая.

Я улыбнулась в ответ, что-то одобрительно промычала и подумала, что и это желание вполне объяснимо – карьеру девочка хочет сделать, очень неплохо. Работу, конечно, ищет странновато. В чем-то она, безусловно, права, но если уж следовать ее теории, то ей надо не по объявлениям звонить, а искать и налаживать связи. Я бы, конечно, могла ей помочь, но не сейчас. Сначала мне надо убедиться, что она действительно Алена. И сдается мне, что так оно и есть.

Однако продолжим светский разговор:

– Алена, а чем ты еще занимаешься, кроме поиска работы?

– Ой, Аленка такая домоседка, помогает мне по хозяйству, – отозвалась Ирина Николаевна. Она не очень активно участвовала в нашем разговоре, а тут вмешалась: – Все больше дома сидит. Разве что сходит иногда в магазин, да и то вместе со мной. Хотя нет, ходит еще в кафе. Тут у нас недалеко замечательное кафе, где варят самый лучший в Тарасове кофе. Так утверждает Алена. И посещает его очень часто.

Я изобразила живейший интерес, выразила жгучее желание посетить это кафе, сообщила, что тоже не представляю себе жизни без кофе. Алена обещала взять меня с собой, но как-то странно, без особой готовности и восторга. Хотя это может объясняться очень просто – она любит пить кофе в одиночестве.

Но взять на заметку эту интересную особенность моей подопечной все же не помешает, главное же я узнала – сначала от Алены, потом это настойчиво попыталась мне внушить Ирина Николаевна: Алена почти постоянно сидит дома. А значит, дурацкий вариант с кладом пока не отпадает. Так же, как версия, что Алену интересует не сама Ирина Николаевна, а ее жилище. Что, кстати, у нас с соседями?

Когда в моей бедной головушке возник этот вопрос, мы уже покончили с чаем, и Алена начала быстро и умело убирать со стола, а затем наводить порядок в комнате, которая и без того блестела. Мою робко предложенную помощь Алена отвергла, я не стала настаивать, а начала обдумывать, как бы невзначай спросить у Ирины Николаевны, как обстоят дела с соседями.

На помощь мне пришел неожиданный грохот за стеной. Стены в этом купеческом доме были толстые (настоящие, а не перегородки, сделанные уже позднее), но шум слышался очень отчетливо, из чего я заключила, что шумели довольно сильно.

– Ирина Николаевна, что это у вас тут творится? – Заметив ее недоуменный взгляд, прибавила: – Какой-то грохот. Соседи буянят?

– Соседи, – ответила Ирина Николаевна, – только не буянят. Там, Танюша, твои товарищи по несчастью ремонт делают. Капитальный.

Ирина Николаевна помедлила и начала рассказывать очень подробно, очевидно почувствовав, что вопрос мой был задан не из праздного любопытства:

– Они купили практически половину нашего дома. А теперь делают ремонт, перепланировку, реконструкцию, лестницу винтовую сооружают и бог знает что еще.

– Новые русские? – заинтересовалась я. Еще бы – очень подходящий мотив: ограбление, слежка, да мало ли что.

– Не знаю, наверное. Я еще с ними не познакомилась, они какие-то очень шебутные. Да и по виду не похожи. Хозяин появляется крайне редко, он, по-моему, вообще не живет в Тарасове. А жена его и еще какая-то дамочка – возможно, сестра – часто тут бывают. Присматривают за рабочими, со стройматериалами приезжают. Так по ним не скажешь, что новые русские.

– Почему? – Мне действительно стало интересно.

– Не знаю, – Ирина Николаевна задумалась.

Пока она формулировала свою мысль, на мой вопрос внезапно ответила Алена, которая до этого не принимала участия в нашем разговоре:

– Наверное, потому, что они кажутся нормальными людьми – без непременного желания выпендриться, доказать всем, что могут позволить себе тратить деньги направо и налево. Да и одеты очень обычно. И сотового телефона у них нет.

– А ты откуда знаешь? – удивилась Ирина Николаевна.

– Ты была в школе, а соседка зашла позвонить. Зовут ее Ольга, вторая – ее подруга, у Ольги – двое детей, мальчик и девочка.

Пока Алена выкладывала эти сведения, я пыталась понять, интересуют ли ее соседи более, чем нужно? Не знаю. Мне кажется, они вызывают в ней любопытство и симпатию, ничего другого. Но полностью сбрасывать их со счетов нельзя – все же эти люди смогли купить половину особняка в престижном районе, и даже если они не носят золотых цепей и шиншилловых манто, это еще ни о чем не говорит... Мои размышления прервал звонок в дверь, Алена пошла открывать. Я наклонилась к Ирине Николаевне и шепотом спросила:

– Она часто остается дома одна, без вас?

– Практически каждый день часа на два-три, пока я в школе. Ну и по делам ухожу иногда.

Наш разговор пришлось прервать, поскольку в комнату вернулась Алена вместе с женщиной, при виде которой челюсть у меня удержалась в нормальном положении только усилием воли: очень уж оригинально она выглядела – тридцатилетняя симпатичная особа с очень дорогой прической, великолепным макияжем, маникюром, в безумно изящных и дорогих туфлях. Еще на ней были потерявшие даже намек на форму тренировочные брюки – по-моему, мужские, и клетчатая рубашка. Ирина Николаевна приветливо кивнула ей и улыбнулась, из чего я заключила, что это, видимо, и есть та самая новая соседка. Алена подтвердила мое предположение, объяснив:

– Оля просит разрешения еще раз воспользоваться телефоном.

– Конечно, пожалуйста, – отозвалась Ирина Николаевна и сделала приглашающий жест по направлению к телефону.

Соседка с совершенно безумным и расстроенным видом молча кивнула и кинулась к аппарату. Нервно набрала номер и начала выстукивать какую-то мелодию пальцами по телефонной тумбочке. Ждать ей пришлось недолго, поскольку на том конце провода, видимо, ответили, потому что оригинальная женщина внезапно заорала в трубку:

– Русик, у вас все в порядке? Дай мне Лесю, живее!.. Леся? Леся, я потеряла деньги и документы!.. Что? Нет, удостоверение лежит у меня в сумочке. Но больше ничего нет! Абсолютно!.. Что? На тумбочке? И деньги?.. Ты моя умница! Захвати их, и идите с Русиком сюда – мне надо расплатиться с рабочими. Ага, жду!

Ольга повесила трубку, перевела дух и повернулась к нам с безукоризненной светской улыбкой. Мы же, все трое, сидели с очень несветскими, изнывающими от любопытства физиономиями. Ольга, видимо, это почувствовала, потому что очень любезно нам разъяснила:

– Дурацкая рассеянность – выложила из сумки все документы и деньги, которые муж оставил на месяц. И совершенно об этом забыла. Сейчас хватилась – думала, потеряла. Чуть удар не хватил. Слава богу, Леся все нашла и сейчас принесет, сегодня я должна расплатиться с рабочими.

– А Леся – это кто? – рискнула спросить я.

– Дочка. Вся в отца пошла – аккуратная, внимательная, всегда все помнит и знает. Я бы без нее пропала. А сын весь в меня. – Ольга вздохнула, улыбнулась нам еще раз, поблагодарила и вышла из комнаты. Алена отпросилась ее провожать, а я подумала о том, что Ирина Николаевна вполне могла и ошибиться в своих подозрениях. Почему именно сейчас мне пришла в голову эта мысль – не знаю. Наверное, на фоне этой самой Ольги Алена показалась мне очень нормальной, естественной и правдоподобной. Я подошла к окну и увидела, что наша недавняя посетительница уже спустилась на улицу и стоит у подъезда, нетерпеливо постукивая ногой в безупречной туфельке. Я обернулась к Ирине Николаевне:

– Странная особа, вы не находите?

– Очень милая, по-моему, – безмятежно ответила она, – а дети у нее просто прелесть.

Немножко опешив от такого заявления, я вновь посмотрела в окно и увидела, как к подъезду нашего дома приближаются девочка лет девяти и мальчик лет тринадцати. Это явно были дети Ольги, поскольку она очень им обрадовалась, стала что-то говорить и шагнула им навстречу. Они вместе вошли в подъезд, а я непонятно зачем бросилась к входной двери. Алена как раз вышла вынести мусор, и дверь была приоткрыта.

Я услышала детский голосок и обомлела:

– Мам, ты опять опоздаешь на работу. Ну почему ты никогда не смотришь на свой график? Давай быстрее переодевайся и беги. Мы захватили твои вещи, халат тебе я погладила, деньги – вот, держи. Тут ровно столько, сколько надо отдать рабочим, и тебе на пачку сигарет. Папа велел тратить аккуратно, потому никаких бананов и пирожных нам не покупай.

– А на дорогу? – жалобно спросила Ольга.

– А на дорогу у тебя есть проездной. И если ты поторопишься, то машину ловить тебе не понадобится.

Протестующих возгласов Ольги я не разобрала, поскольку соседи уже захлопнули дверь в свою квартиру.

После этого подслушанного разговора меня хватило только на то, чтобы рухнуть на скамеечку для обуви около входной двери. Это не ребенок, это кошмар! А в мою дурную голову еще иногда забредают робкие мысли о замужестве и воспитании детей. А вдруг, не дай бог, у меня воспитается вот такое сокровище, как эта Леся?! И будет мне выдавать в день пачку сигарет и проездной на месяц. Зато я, кажется, знаю, зачем могла поселиться здесь Алена: если ее интересуют соседи – ей, наверное, поручили выкрасть этого уникального ребенка. Остается только выявить заказчика – либо Кунсткамера в Санкт-Петербурге, либо... либо – Министерство финансов. Эта Леся быстренько нашла бы у них все невесть куда пропадающие деньги и вообще навела бы полный порядок. Выдавала бы на все министерство одну пачку сигарет в день. И чтобы не тратиться на транспорт, заставила бы всех добираться на работу пешком. Нет, я тут точно с ума сойду. Чокнусь, не иначе. Версию с соседями, кроме шуток, придется отработать до конца, так что встречи с Лесей мне не миновать. Одна надежда – она, по молодости лет, контролирует пока только дела своей несчастной мамы, и, возможно, мои сигареты останутся в полной неприкосновенности.

Когда я вышла из глубокой задумчивости, а лучше сказать, оцепенения, то увидела перед собой Ирину Николаевну, которая очень спокойным тоном, видимо, уже не в первый раз говорила:

– Таня, пойдем побеседуем на кухне, пока мы с Аленой не ушли за покупками.

– А... да, конечно. Извините, Ирина Николаевна, задумалась. Идемте.

Мы расположились на всем свободном пространстве помещения, которое Ирина Николаевна гордо называла «кухней». Мы с ней здесь помещались достаточно удобно, но вот третьему человеку деться было бы уже некуда, поэтому присутствие при нашем разговоре Алены автоматически исключалось. Очень даже неплохо!

Ирина Николаевна раскрыла настежь форточку, мы закурили, и она вопросительно посмотрела на меня.

– А чем занимается Алена сейчас? – осторожно осведомилась я. Мне хотелось выяснить, насколько свободно мы можем вести разговор.

– Не беспокойся, она нас не слышит, так же как мы ее, – правильно поняла мой вопрос Ирина Николаевна. – Она в своей комнате, делает английский перевод какого-то технического текста. Этим она немножко подрабатывает. А так как между кухней и комнатой стена капитальная, а не перегородка, то подслушивание исключено.

– Ясно. И часто она там сидит за своими переводами?

– Каждый день. Часа два утром и часа два вечером.

– И вы в это время к ней не заходите?

– Нет.

– А переводы ее вы когда-нибудь видели?

– Нет, я же не знаю английского языка. Если бы и увидела, все равно бы ничего не поняла. А почему ты спрашиваешь?

– Пытаюсь узнать как можно больше. И нащупать хоть какую-то ниточку. Вот, например, сейчас я выяснила, что у Алены есть возможность часа на четыре в день уединяться в своей комнате.

– И что?

– А то, что одна из моих версий базируется на том, что у вас в квартире спрятан какой-то клад. Причем ценность этого клада высока, потому что на его поиски тратится слишком много сил и средств. И эта Алена ищет клад. Пока вы дома – в своей комнате, когда вы уходите – по всей квартире.

– А еще какие у тебя есть версии? Эта слишком уж фантастична.

– Еще есть очень банальная версия – ваша квартира. Она надеется ее получить в недалеком будущем.

– Каким образом? Я ее что, пропишу? Только при условии полного впадения в маразм. Не раньше.

– Ну почему же, есть по крайней мере два пути. Первый – она заслужит вашу любовь и искреннее расположение, и вы ее пропишете. Все-таки она ваша крестница, единственный, можно сказать, родной человек. Второй – более длительный, но тоже довольно реальный: она живет с вами некоторое время, ведет общее хозяйство, что очень хорошо смогут потом подтвердить ваши соседи. А потом у нее автоматически появляются права на жилплощадь в вашей квартире, и поскольку у вас нет ближайших родственников, то она вполне может стать единственной наследницей вашего недвижимого имущества.

– Это что, есть такой закон? – удивилась Ирина Николаевна.

– Есть, а как же. У нас еще и не такие законы имеются. Есть и такое – закачаешься. Как вам, кстати, моя версия?

– Очень интересно, – ответила Ирина Николаевна и спросила: – А как тебе, Танечка, видится моя будущность? Судя по всему, какой бы путь ни был выбран, по этой версии я просто обязана ликвидироваться тем или иным способом. Верно?

– Разумеется. Но я вас попытаюсь успокоить тем, что мне эта версия не нравится, и вот почему: ваша квартира – не такой уж лакомый кусочек, чтобы из-за нее городить огород. Ведь это надо было найти похожую девушку, узнать необходимые подробности о ее детстве, о ее родителях – словом, все, что она должна помнить. Кстати, она многое помнит?

– Достаточно. Причем очень странно, не по-детски, помнит такие вещи, которые ребенку не важны и не интересны, и забывает то, что, как мне кажется, ребенок должен помнить. Я еще и поэтому стала подозревать ее.

– Ну вот видите, ее подготовили. Ну не верю я, что все это проделано ради того, чтобы присвоить небольшую квартирку в старом жилом фонде.

– Хорошо, ты меня почти убедила. А еще какие версии?

– Еще? Есть тоже очень фантастическая версия – наследство.

– Наследство? Да что после меня можно наследовать? – изумилась Ирина Николаевна. – У меня, кроме этой квартирки, вообще ничего нет, даже долгов!

– У вас – ничего. А вам?

– Мне? То есть я – наследница?! Чушь. Неоткуда.

– Возможно, вы просто не знаете. У вас родственники во время войны не пропадали?

– Пропадали. Дядя пропал без вести, двоюродную тетку с детьми угнали в Германию, тоже ничего не знаю о них. А при чем тут это?

– Ну, двоюродную тетку можно оставить в покое, а вот дядя – это вариант. Что мешает нам предположить, что он был в плену, не захотел возвращаться, смог сделать за границей карьеру, недавно умер и все деньги завещал вам?

– Здравый смысл мешает нам предположить подобное! – фыркнула Ирина Николаевна. – Но если мы и допустим этот бред, то каким боком это может относиться к Алене? Она же не является моей наследницей?

– Вариант первый – надеется хорошим поведением заслужить ваше расположение и стать наследницей. А до времени, когда она сможет вступить в права наследования, ее главная задача – не допустить, чтобы вы узнали о наследстве.

– Каким образом?

– Элементарно – контролировать вашу корреспонденцию и телефонные звонки.

– Ясно. А есть и второй вариант этой замечательной версии? – поинтересовалась Ирина Николаевна.

– А как же! Согласно этому варианту, Алена или люди, ее пославшие, тоже являются наследниками. И они очень заинтересованы в том, чтобы вы так и не узнали, что вам что-то причитается после смерти вашего родственника.

– Что ж, Танечка, спасибо, очень симпатичные версии. И самое симпатичное в них, что при любом раскладе одним из базовых элементов является моя быстрая и естественная смерть. Просто чудесно!

– Ну что вы, Ирина Николаевна! Есть и более приятные для вас версии. Одну я вам уже назвала – клад в вашей квартире. Есть еще вариант, по-моему, очень неплохой. Алена интересуется не вами, а вашими соседями. И есть, наконец, последний вариант.

Здесь я немного помолчала, и Ирина Николаевна нетерпеливо поторопила меня:

– Да? И что же за вариант?

– Тот, который всегда существует в любом деле, на начальном этапе расследования – какой-то неизвестный нам мотив.

– Танечка, ты меня совершенно успокоила, – ядовито заявила Ирина Николаевна. – Мне очень нравится этот вариант. Надеюсь все-таки, что свою работу ты начнешь не с него.

– Нет, он сам потом всплывет, – безмятежно ответила я и добавила: – А начну я с клада и с соседей, поскольку эти версии сейчас легче всего проверить.

– Профессионалу видней, – улыбнулась Ирина Николаевна. – Не буду мешать, возможно, тебе в интересах следствия надо посидеть в тишине с трубкой и подумать. А мы с Аленой пойдем за продуктами. Не возражаешь?

– Наоборот, очень кстати. Я как раз смогу проверить, хотя бы частично, свою версию. Только вы ходите подольше, – попросила я.

– Постараюсь, – пообещала Ирина Николаевна. – Буду вывихивать ноги и дурно себя чувствовать каждые семь минут.

На этом наше тайное собрание закончилось, и Ирина Николаевна, захватив Алену, удалилась за покупками, а я, пожелав им счастливого пути, осталась в квартире полновластной хозяйкой.

Здраво рассудив, что с соседями я могу пообщаться в любой момент, в том числе и в присутствии Алены, я приступила к тщательному осмотру квартиры. Мне почему-то показалось, что, если я буду при Алене простукивать стены и искать возможный тайник, она может неправильно это истолковать. Если она настоящая Алена, то просто решит, что я сбежавший интересный пациент и меня увлеченно разыскивают все ведущие психиатры нашего славного города Тарасова; ну а если она самозванка и моя версия с кладом окажется правильной, то меня пристукнут по затылку кирпичом, как конкурирующую фирму.

Итак, начнем, перекрестившись! Эх, давно я не искала кладов!

* * *

Фу-у, пот градом льет, тяжела работа кладоискателей. Я бы, конечно, с удовольствием передохнула, выпила кофейку и покурила, но время поджимает: вот-вот должны вернуться Ирина Николаевна с Аленой, а я еще обследовала только третью часть Алениной комнаты. Хорошо хоть, что соседи делают ремонт и шумят от души, а то бы я своим стуком весь дом переполошила, потому как в поисках тайника трудолюбиво простукиваю три капитальных стены, справедливо рассудив, что четвертая стена, являющаяся перегородкой, для меня интереса не представляет. Пока вроде ничего подозрительного нет, но надежды я не теряю.

Естественно, вещами Алены я тоже поинтересовалась, но сделала это очень осторожно и как можно более незаметно. Боже упаси, никакого обыска я не устраивала: во-первых, это неэтично – я все-таки частный детектив, а не НКВД, а во-вторых, бесполезно – если она является самозванкой, то вряд ли будет держать дома что-то ее изобличающее. Поэтому я просто в целях расширения кругозора проверила ее сумочку и заглянула в пару мест, где типичные представительницы слабого пола обычно хранят свои секреты. В сумочке, как я и подозревала, абсолютно ничего подозрительного не обнаружилось, а единственным моим уловом оказалась фотография какого-то молодого человека, засунутая Аленой под подушку. Даже, можно сказать, не под подушку, а непосредственно в подушку – фотография покоилась в кармашке наволочки.

Молодой человек на фотографии не мог сообщить мне ничего нового: лицо его мне было абсолютно неизвестно (ни на Ди Каприо, ни на Абдулова не похож); на обороте карточки ничего не значилось (а жаль, мог бы начертать свой адрес и телефон); вид у него был вполне приличный и благонадежный – никакой связи с криминальным миром не просматривалось. Да и вообще это мог быть просто знакомый парень вполне обычной Алены из города Челябинска, крестницы моей Ирины Николаевны, начитавшейся детективов. А что девушка держит его фотографию в таком месте – так у кого каких странностей не бывает! С другой стороны, это может означать очень многое. Вдруг эта фотография не только Алениного парня, но и ее сообщника. А посему – продолжаем осмотр комнаты.

Глупостью я, конечно, сейчас занимаюсь, но у меня просто нет ничего лучшего: пока я не убедилась, что это не настоящая Алена, пока я не получила подтверждения из Челябинска, у меня связаны руки. Единственное, чем я могу заняться на этом этапе, это проверить две свои маловероятные версии – с соседями и с кладом. Ну и еще, конечно, постараться проследить за всем, чем Алена занимается.

Ну-ка, чем она у нас занимается? Во-первых, делает английские переводы (господи, ну почему здесь такие высокие потолки, и как мне прикажете дотягиваться до самого верха?) и зарабатывает этим деньги (если я свалюсь с этого сооружения – стул на столе, – то набью себе неплохую шишку), почти никуда не отлучается, кроме как за покупками и в кафе. Вот в кафе – это интересно (нет, до самого верха я не дотянусь – слишком высокие потолки; будем надеяться, что устраивать тайник так высоко не придет в голову ни одному придурку). О чем это я? Ах да! О кафе! Это может быть ниточкой. А может и не быть, возможно, она действительно просто очень любит кофе?

В тот момент, когда я изо всех сил тянулась вверх, я услышала, что Ирина Николаевна и Алена вернулись и громко разговаривают в прихожей. То есть это Ирина Николаевна разговаривает, почти кричит, Алена чуточку удивленно ей отвечает. По всей видимости, Ирина Николаевна таким образом оповещает меня о том, что они пришли и мне пора сворачивать свою разыскную деятельность.

Рискуя свернуть себе шею и демонстрируя чудеса быстроты и ловкости, я спустилась, если так можно сказать, с небес на землю и в считаные секунды бесшумно демонтировала свою импровизированную стремянку.

Когда Алена вошла в большую комнату, я уже сидела в кресле, погруженная всем своим существом в какую-то книгу.

Алена мне улыбнулась, прошла на кухню, а я перевела дух и заинтересованно посмотрела, что же за книжку я читаю с таким неослабевающим интересом? Да-а, остается надеяться, что Алена не обратила на нее особого внимания, поскольку оказалось, что я держу в руках справочник по сбору, заготовке и правильному применению лекарственных растений. Вряд ли это можно читать так же увлеченно, как детектив с кучей кровавых убийств и лихо закрученной интригой.

* * *

Вплоть до шести часов вечера день тянулся ужасно скучно: Ирина Николаевна просматривала конспекты к урокам, Алена прилежно корпела над переводом, а затем готовила ужин. Я развлекалась тем, что разрабатывала во всех подробностях все варианты версий с квартирой и с неожиданно свалившимся наследством. Ужин также прошел в очень спокойной атмосфере, мы мило беседовали, и я еще раз убедилась, что Алена очень обаятельная девочка.

Но, как я и ожидала, после ужина жизнь наша резко активизировалась: Алена объявила, что идет в кафе. Потом она очень вежливо и ненастойчиво пригласила меня составить ей компанию. Получив отказ, она не очень огорчилась и упорхнула. Сказав Ирине Николаевне, что последую за ней, я двинулась в нужном направлении.

Алена шла по улице совершенно беспечно, не оглядываясь и не пытаясь выяснить, идет ли кто-нибудь за нею следом. Тем не менее я постаралась как можно талантливее сыграть в индейца на тропе войны и дойти с Аленой до кафе совершенно незамеченной.

Алена вошла в кафе, предварительно взглянув на часы, а я осталась снаружи. То, что она посмотрела на часы, могло говорить о том, что ей необходимо приходить сюда к определенному часу, или о том, что в прошлый раз она назначила здесь свидание, а могло и ни о чем не говорить. Я, например, тоже часто смотрю на часы – привычка у меня такая, причем если у меня спросить, который сейчас час, то я, скорее всего, не отвечу.

Ладно, это все лирика, Танечка. Ты бы лучше подумала, как тебе выяснить, что же происходит внутри кафе. Войти туда я не могу, стоять у окна, прижавшись лицом к стеклу и стараясь хоть что-то разглядеть, – тем более. Чего мне делать-то?

Пока я в нерешительности торчала у дверей кафе, не зная, как поступить, из кафе вышли два парня. Они постояли, попрощались, договорились о встрече, и один из них направился к автостоянке. Оставшийся молодой человек был в идеально отглаженных черных брюках, кипенно-белой рубашке и имел на груди бейдж, из чего я заключила, что он работает в этом самом кафе. Это уже кое-что; что именно, пока не знаю, но использовать это надо. Молодой человек тем временем закурил и принялся заинтересованно меня разглядывать. Вообще-то зрелище я, наверное, представляла собой крайне занимательное. Стоит у дверей кафе какая-то ненормальная, ни туда, ни сюда, к тому же прилично одета, так что выпрашивание средств на пропитание исключается. И чего она тут околачивается?

Прочитала я все это в его не замутненных интеллектом очах и решила, что как раз этот мальчик и станет главной частью моего только что придуманного гениального плана. Итак, приступаем к выполнению оного.

– Молодой человек, позвольте прикурить, – прощебетала я, вытаскивая из сумочки сигарету, поскольку молодой человек курил какую-то ерунду.

– Пожалуйста, – с готовностью вытащил зажигалку мой новый знакомый. Кстати, когда он подошел поближе, я смогла прочитать на его бейдже, что зовут его Корольков Андрей Иванович и что является он менеджером по поставкам. Замечательно!

Господин Корольков, действуя точно по моему плану, спросил:

– Девушка, а почему вы не заходите в наше кафе? Вам будут очень рады, заходите! У нас подают лучший в Тарасове кофе, и не только. Или вы кого-то ждете?

Ну прямо прелесть какой молодой человек, сам идет на крючок!

– Понимаете, – взволнованно начала я, – у меня такая ситуация... необычная. Если бы вы согласились мне помочь, я была бы вам очень-очень благодарна.

Чтобы усилить впечатление, я беспомощно похлопала глазами и доверчиво уставилась на него.

– С удовольствием, если смогу, – приосанился мой герой.

Сможешь-сможешь, куда ты денешься. Ну, подбавим женственной слабости в голос: – Понимаете, у меня есть младшая сестра, она последнее время какая-то странная, мне кажется, что она попала в дурную компанию. И вот я решила за ней присмотреть, ну, проследить, куда она ходит, понимаете? – Молодой человек активно кивал, я продолжала: – И выяснила, что она очень часто бывает в вашем кафе, наверное, с кем-то встречается. Мне надо выяснить, с кем именно. Но я же не могу туда войти! У нас уже и так с ней испортились отношения, а если она поймет, что я за ней слежу, то такой скандал мне закатит, вы не представляете?!

Молодой человек, видимо, хорошо себе это представил, испугался за репутацию своего любимого кафе и с готовностью согласился помочь мне в моем благородном деле:

– Что же я могу для вас сделать? Как выглядит ваша сестра? Может, я ее помню?

Я описала Алену, поймав себя на том, что по описанию она вполне походит на ангела: длинные светлые волосы, светлые глаза, хорошенькая, лет восемнадцати-двадцати. Вот только примет особых никаких нет, описание достаточно стандартное, как же он ее может вспомнить?

Пока я над этим раздумывала, господин Корольков радостно воскликнул:

– Знаю, знаю, и у нее еще браслет такой, из серо-голубых камушков, да?

– Да-да, верно! – обрадовалась я. Значит, действительно Алена уже успела примелькаться.

– Да, она часто у нас бывает. Почти каждый день.

– А вы не заметили, она с кем-нибудь встречается?

– Да, время от времени. – Прекрасно осознавая важность момента, менеджер по поставкам медленно и торжественно заявил: – Мне очень жаль, но эти два парня не очень подходят для вашей сестры, как мне кажется.

– Что это значит? – пролепетала я, стараясь притупить спортивный интерес и изобразить испуг и огорчение.

– Ну, они явно не вызывают особого доверия, и вообще какие-то странные. Но я, кажется, могу вас немного успокоить: я бы не сказал, что между ними существуют какие-то близкие отношения. Скорее, они просто друзья. Или хорошие знакомые. Но это не свидание, не волнуйтесь. – Сам Андрей Иванович прямо-таки очень волновался.

Ага, чего же тут волноваться! Да если бы моя младшая сестра (спасибо тебе, господи, что таковая отсутствует) довольно часто встречалась в кафе с двумя подозрительными парнями, имея с ними чисто дружеские отношения, я бы совершенно не волновалась. Я бы просто тихо впала в панику и упрятала бы свою несуществующую родственницу на какой-нибудь далекий необитаемый остров.

О чем же я хотела его еще спросить? Ах да, вспомнила:

– Андрей, а она потом уходит с ними?

– Нет-нет, – поспешил меня успокоить мой рыцарь, – они вместе, по-моему, никогда не выходили, не беспокойтесь.

– Слава богу, – радостно выдохнула я. Так, значит, просто встречались. Зачем?

Внезапно мой собеседник схватил меня за локоть и прошептал:

– Не дергайтесь, а потихоньку посмотрите, они как раз подходят к кафе.

Недостатком сообразительности я никогда не страдала, поэтому громко заявила:

– Может, посидим на скамеечке, сто лет не виделись, хоть поговорим?

И мы прошли к скамеечке напротив кафе. Этот несложный маневр позволил мне достаточно хорошо рассмотреть двух парней, которые шли навстречу нам прямиком к входной двери.

Да, пожалуй, Андрей Иванович прав, ребятки достаточно подозрительные, главным образом потому, что никак не могут быть людьми, которых можно представить рядом с Аленой. Они вызывают в памяти скорее молодчиков из группы боевиков – крепкие, бритые, с тяжелым взглядом и крутыми кулаками. Одинаковые кожаные куртки и неслабые золотые цепи прекрасно дополняют этот образ. Да, для Алены это очень странная компания, если она не является самозванкой. И очень странно выглядят эти встречи.

Мой добросовестный помощник терпеливо сидел рядом на скамейке со смешанным выражением на лице: нетерпением, вызванным, вероятно, необходимостью вернуться на рабочий пост, и готовностью помогать мне. Я оценила это и с благодарностью произнесла совершенно убитым голосом:

– Большое спасибо, вы мне очень помогли, мне теперь все ясно. (Ха, если бы!) Простите, что оторвала вас от работы, не смею больше задерживать. Еще раз огромное спасибо.

– Если я могу еще чем-нибудь помочь... – начал крайне благородным тоном господин Корольков.

Ну нет, только этого не хватало. Привяжется еще как банный лист, что я с ним делать буду?

– Нет, благодарю вас, это дело семейное, – проговорила я совершенно мертвым голосом человека, который только что узнал о том, что на его семью легло несмываемое пятно позора. Ну что-то вроде той ситуации, как если бы я, будучи членом семьи Капулетти, увидела Ромео, спускающегося с балкона Джульетты ранним утром.

Мой рыцарь сочувственно закивал и удалился почти на цыпочках. Можно было бы, конечно, попросить его каким-то образом подслушать, о чем эти парни беседуют с Аленой, но это рискованно: мало ли какие у них дела, и впутывать в это совершенно постороннего человека не стоит. Он и так мне уже здорово помог, мой поход в кафе удался, этих «хороших знакомых моей сестренки» я отлично запомнила. Надо, пожалуй, линять отсюда, а то в скором времени они должны разойтись по домам, а мне абсолютно не улыбается столкнуться здесь с Аленой лицом к лицу.

Я поднялась со скамеечки и пошла по направлению к своему временному жилью. Шла я не спеша, тащилась как черепаха, и поэтому неудивительно, что меня все время обгоняли какие-то люди. Я на них мало обращала внимания, не особо прислушивалась и к разговору за своей спиной.

– ...а он успеет?

– Ну-тк, обещал же, гарантировал.

– Не рано мы?

– Че тянуть-то, это можно хоть год ждать. Она говорит – нормально, бабка привыкла, ей виднее.

Тут говорившие обогнали меня, повернули к автостоянке и сели там в красный, замызганный грязью джип. У меня сначала мелькнула мысль о том, что джип не «Запорожец», можно было бы и вымыть, а уж потом я сообразила, что мне жутко повезло, потому что беседовавшие оказались теми самыми парнями, знакомыми Алены, и мне посчастливилось услышать обрывок их разговора.

Так, чего там они сказали? Что пора что-то начинать, что бабка привыкла (если в применении к нам, то под бабкой они явно имеют в виду Ирину Николаевну)... что там еще? А-а, кто-то что-то должен успеть, поскольку он гарантировал.

Какие мы можем из этого сделать выводы? Если все это непосредственно относится к нам, то у Ирины Николаевны прекрасная интуиция, и я совершенно не напрасно временно поменяла место жительства. И еще: активные действия вот-вот должны начаться, а мне надо умудриться сделать самое трудное, что только может встретиться в практике частного детектива, – предотвратить преступление. И особая прелесть этого занятия в том, что я не знаю ни того, кто это преступление намеревается совершить, ни каким образом он планирует это сделать. Я только знаю (точнее, предполагаю), кто намечается на роль жертвы. Хотя нет, с жертвами у нас тоже не все так ясно: первым и главным кандидатом остается Ирина Николаевна, но и ее соседей я пока не могу сбрасывать со счетов. А еще, кстати, я не знаю, когда это должно произойти. Но хочется, чтобы это было поскорее, потому что ждать я, можно сказать, совсем не умею.

* * *

Домой я добралась раньше Алены, вкратце рассказала обо всем Ирине Николаевне, и мы вместе попытались предположить хоть что-то разумное. Кончилось это, естественно, ничем. Алена вернулась спустя полчаса после моего прихода, в ее поведении ничего не изменилось, и вечер прошел очень спокойно и без неожиданностей. Ложась спать, я всей душой надеялась, что то, что должно случиться, потому как ждать больше нет смысла, случится не этой ночью. Ночью я предпочитаю спать, приключений мне хватает и днем.

* * *

Утром мне стало понятно, что если я проведу тут еще неделю, то окончательно разбалуюсь и потеряю форму, поскольку разбудили меня уже к завтраку, посуду мыть не разрешили и от помощи в легкой уборке комнаты с возмущением отказались.

Закончив все хозяйственные дела, Алена наконец успокоилась и уселась разгадывать кроссворд в ежедневной газете, которую купила утром, когда выходила за хлебом и молоком. Ирина Николаевна читала книгу, а я пыталась по мере сил участвовать в разгадывании кроссворда. Это благородное занятие еще раз подтвердило мои давние подозрения о том, что я не выиграю в «Поле чудес» не только автомобиль, но даже банальную кофеварку. Правда, огорчалась я недолго, поскольку, во-первых, у меня куча других талантов, а во-вторых, Алена тоже наконец-то не смогла ответить на очередной вопрос и обратилась за помощью к Ирине Николаевне как последней инстанции:

– Крес, ты это точно должна знать, ты как-то уже подсказывала мне – название одного из месяцев республиканского календаря.

Крес (так, по утверждению Ирины Николаевны, маленькая Алена ее называла; Алена-большая неукоснительно следует этому обращению) оторвалась от своей книги и сказала:

– Аленушка, деточка, во-первых, этих месяцев двенадцать, поэтому сразу я тебе ничего сказать не могу. А во-вторых, я советую тебе просто-напросто заучить их, потому как у меня сложилось впечатление, что этот вопрос обязательно будет в каждом кроссворде.

– Ну, Крес, ну пожалуйста, не запоминаются мне эти дурацкие названия!

– Хорошо, букв-то хоть сколько?

– Букв? Восемь... И тут даже... Подожди... Третья «о», пятая «е».

– Ну, я так не соображу на слух, дай-ка посмотреть глазами.

Алена с готовностью, можно даже сказать, радостно протянула Ирине Николаевне газету. И чего она так радуется, можно подумать, что если ей удастся сегодня утром разгадать этот кроссворд целиком, то где-то после обеда в нашу дверь позвонит радостный Леня Якубович и вручит Алене голубой «Мерседес», перевязанный розовой ленточкой.

Пока пред моим мысленным взором проплывал кошмар в виде ярко-голубого «Мерседеса» с розовым бантиком на капоте, Ирина Николаевна, посмотрев на сетку кроссворда, безапелляционно заявила, что это флореаль, и уже собралась было вернуть газету Алене, как вдруг вскрикнула:

– Надо же, Людочка! Что за жизнь такая дурацкая, лучшую подругу видишь только на газетной фотографии!

– Что, Крес, про твою знакомую написали?

Ирина Николаевна кивнула и впилась глазами в статью. Прочитав ее всю, она успокоилась и вернула газету Алене. Теперь пришла очередь Алены читать статью так, словно это был увлекательный любовный роман с Аленой в роли главной героини.

Ирина Николаевна тем временем предавалась счастливым воспоминаниям. Видимо, эта дружба началась еще в молодые годы, потому что на лице Ирины Николаевны застыло умиленно-ностальгическое выражение.

Не столько из любопытства, сколько поддерживая разговор, я поинтересовалась:

– Вы, вероятно, вместе учились?

– Нет, сидели, – все так же радостно ответила Ирина Николаевна.

– Где? – тупо спросила я.

– В лагере, – ответила мне бывшая учительница.

– А-а, – обалдело протянула я и, чтобы продолжить светскую беседу, вежливо осведомилась: – Долго сидели?

– Да нет, сроки у нас были небольшие, она попала чуть раньше, я чуть позже, но вышли примерно в одно и то же время.

Я кивнула, не в силах больше поддерживать разговор. Хотелось, конечно, спросить, по какой же статье проходила Ирина Николаевна, ну и Людочка эта самая за компанию, но я боялась услышать в ответ еще одну жизнерадостную реплику, из которой я бы узнала, что моя любимая учительница подвизалась в роли Соньки Золотой Ручки.

Но тут в разговор вмешалась Алена, которая дочитала статью и заинтересовалась славным боевым прошлым своей крестной:

– Крес, а за что же вы сидели? По недоразумению?

Ой, как там поется: «Он за растрату сел, а я за Ксению...» Правда, сюда это не очень подходит.

– Нет, – возразила Ирина Николаевна, – за дело. Она – за фарцовку, я – за политику. Как раз шел шестьдесят восьмой год, Пражская весна, ну вот мы и решили устроить митинг протеста. Мне дали немного – всего три года. Я там самая молодая была. Но из аспирантуры я вылетела на всю жизнь. Да после освобождения я и в школу-то еле устроилась.

– А Людмила Корнева? – потыкала Алена в газету.

– А Людочка, как вышла, опять взялась за свое, но больше уже не попадалась и даже сумела сколотить капитал, а теперь видишь кем стала. Общаться-то мы так и не переставали, Людочка утверждает, что в тюрьме я спасла ей жизнь.

– Как это? – поинтересовалась Алена.

– Может, она и права, – задумчиво произнесла Ирина Николаевна, – у меня была возможность получать с воли редкие лекарства, а у нее обострилось хроническое заболевание. А так она выжила, даже сына потом смогла родить, я его и крестила. Так что у тебя, Аленка, есть крестный брат. Надо будет вам как-нибудь познакомиться – он почти твой ровесник, года на два постарше будет. Правда, он сейчас в Голландии учится. Учился сначала в Москве, а потом Людочка почему-то отправила его в Голландию.

Почему-почему... Деньги есть, вот и отправила, тамошнее образование престижнее.

Ирина Николаевна все больше погружалась в пучину воспоминаний, Алена с интересом поддерживала разговор, а я задумалась и в беседу больше не вмешивалась, и вот почему: во-первых, очень уж Алена заинтересовалась боевой молодостью своей крестной, а во-вторых, я вспомнила, кто такая эта Людмила Корнева, и мне стало совсем интересно. Людмила Корнева – очень крупная фигура в тарасовском бизнесе, ей принадлежит компания «Афина» – сеть компьютерных магазинов, компьютерный центр, программное обеспечение и так далее. Компанию эту мадам Корнева создала не так давно, а до этого занималась недвижимостью. Очень интересная женщина!

Разговор Ирины Николаевны и Алены тем временем перешел с прошлого на настоящее, Алена начала цитировать статью, в которой подробно описывалась компания госпожи Корневой, являющаяся, по ее словам, большой семьей. В этом месте Алена остановилась и добавила от себя:

– Да, я слышала, что попасть туда на работу – большая удача: и интересно, и хорошо оплачивается. Но кого попало туда не берут, Корнева лично занимается набором сотрудников.

– Что ж, это похоже на Людочку, – отозвалась Ирина Николаевна, – она всегда очень тщательно отбирала людей, с которыми работала. И действительно, как можно работать с людьми, которым не можешь полностью доверять?

По лицу Алены было видно, что она борется с собой – хочет что-то сказать и не решается. Вдруг она выпалила на одном дыхании:

– Крес, я так хотела бы там работать, это именно то, о чем я мечтала! Она же тебя хорошо знает, твоя рекомендация была бы для нее... была бы... – Алена запнулась, запуталась в словах и умоляюще посмотрела на Ирину Николаевну. Девушка очень волновалась и взирала на свою крестную как на последнюю инстанцию, от которой зависит вся ее дальнейшая жизнь.

Стоп! А может, это и есть мотив! Почему бы и нет, все сходится: проникнуть в закрытую преуспевающую компанию – это стоит свеч. Сложно? Не сложнее, чем махинация с квартирой. Не будем, конечно, сбрасывать со счетов другие варианты, но этот неожиданно выплывший мотив пока нравится мне больше всего.

Все эти соображения пронеслись у меня в голове за считаные секунды, Ирина Николаевна не успела ответить на мольбу Алены. Правда, она и не торопилась отвечать, а изумленно смотрела на Алену. Действительно, просьба эта была довольно неожиданна и очень эмоционально высказана. Конечно, это может объясняться тем, что исполнение просьбы кажется Алене воплощением ее мечты, ведь она так хотела работать в преуспевающей фирме, где нужно иметь дело с компьютерами!

Ирина Николаевна все молчала, и Алена умоляюще повторила:

– Крес, пожалуйста! Я не подведу тебя, обещаю!

Ирина Николаевна очнулась и ответила:

– Подожди, Аленушка, дай мне подумать.

Алена кивнула и отошла к окну, а Ирина Николаевна взглянула на меня вопросительно, как бы спрашивая совета. Ну что же, поскольку карты у нас на руках неважные, будем блефовать. Подготовим ответный ход, если Алена самозванка, и дадим ей шанс сделать карьеру, если подозрения Ирины Николаевны ошибочны. Но в последнее я уже почти не верила. Взвесив все это быстренько в уме, я, глядя в глаза Ирине Николаевне, тихонько кивнула. Ирина Николаевна чуть качнула головой в ответ и сказала:

– Ну что же, Аленушка, я все обдумала. Давай попробуем.

– Ура! Крес, ты самая лучшая! – С этими словами Алена бросилась на шею Ирине Николаевне. Все как обычно – неутомимая альтруистка Татьяна Иванова устраивает чужое счастье, а лавры достаются другим. Ладно, перебьемся без благодарностей и аплодисментов, вернемся на грешную землю. Алена, кстати, туда уже вернулась:

– Крес, а давай позвоним прямо сейчас, а?

– Сейчас? – нерешительно переспросила Ирина Николаевна.

Я прекрасно понимала, что ей хочется сначала переговорить со мной, все обсудить, а уж потом впутывать в это дело свою подругу. Но я решила иначе – если Алена преступница, то мы пока пойдем на поводу у нее и ее сообщников, но будем держать их под контролем.

– А действительно, почему бы и нет, Ирина Николаевна? Давайте звонить прямо сейчас. И я могу замолвить словечко, я Людмилу Корневу немножко знаю. Алена долго не выдержит, правда же? – обернулась я к Алене.

Она благодарно кивнула мне и умоляюще посмотрела на свою крестную. Та улыбнулась в ответ и сказала:

– Ну что же, вы меня убедили. Будем звонить. Только вот найду телефон. А кстати, – продолжала Ирина Николаевна, роясь в записной книжке, – кем бы ты хотела работать, Алена?

– Я же говорила, что лучше всего – секретарем-референтом. Но эта должность, конечно же, занята. И я готова работать кем угодно, делая то, что умею: компьютер, делопроизводство, любая оргтехника.

– Понятно, – кивнула Ирина Николаевна, – ну, будем испытывать благосклонность судьбы: телефоны ее я нашла.

Ирина Николаевна придвинула к себе аппарат и стала набирать номер. После трех или четырех попыток она посмотрела на нас и сообщила:

– Занято. И сотовый занят.

– Неудивительно, – отозвалась я, – если Людмила Корнева так вникает во все дела компании, то и по телефону много разговаривает.

Или снимает все трубки и дрыхнет. Но это соображение я не стала озвучивать, а Ирина Николаевна возобновила попытки. Наконец судьба все-таки ей улыбнулась, и Ирина Николаевна обрадованно заговорила в трубку:

– Людочка, это я! Да! Ты чем-то расстроена? Да что ты? Господи! Только сейчас сообщили? Могу себе представить! Что звоню? Да, наверное, не вовремя. У меня просьба... Может, потом? Сейчас? Хорошо. Понимаешь, в чем дело – я хотела бы узнать, не можешь ли ты взять на работу мою крестницу... Да, Алену. Ты помнишь? Да, сейчас в Тарасове... Что может делать? Насколько я понимаю, может выполнять обязанности референта, плюс компьютер... Говорит, что работает практически с любыми программами... Что? Я даже не знаю... Это очень неожиданно... Ты уверена? Нет, я понимаю, и испытательный срок, конечно... Но ты уверена, что это разумно? Хорошо, сейчас подъедем... Да, до встречи.

Ирина Николаевна положила трубку и изумленно-растерянно уставилась на нас с Аленой:

– Ну и что вы обо всем этом думаете?

– О чем, Крес? Что она сказала?

– Ирина Николаевна, вы переоценили наши способности – мы с Аленой телепатией не владеем. Что до меня, то я поняла только, что госпожа Корнева вам в просьбе не отказала и попросила приехать немедленно. И что у нее что-то случилось.

– Случилось, – подтвердила Ирина Николаевна и как-то странно на нас посмотрела. Немножко помолчала и продолжила: – Тебе, Аленка, представилась редкая, практически уникальная возможность некоторое время поработать у Людочки секретарем-референтом.

– Кем?! – изумились мы с Аленой хором.

– Именно. Секретарем-референтом. Практически правая рука – все, как ты хотела. Правда, неизвестно, как долго это продлится.

– А что же случилось с ее нынешним секретарем? – поинтересовалась я. Алена не могла вымолвить ни слова, только смотрела на свою крестную круглыми глазами. Я уточнила вопрос: – Уволилась, ушла в декрет, в отпуск?

– Нет, – странным тоном произнесла Ирина Николаевна, – она в больнице, в реанимации. Врачи говорят, что поправится, но пролежит довольно долго. Она попала в автомобильную катастрофу или ее сбила машина – не знаю точно. Произошло это вчера вечером, но сообщили об этом Люде лишь сейчас, поскольку девушка без сознания и ее только утром разыскали родные.

– Господи, какой ужас! – пролепетала Алена. Не очень опечаленно, скорее вежливо. Что ж, ее можно понять: девушку эту она не знала, а шанс ей представился великолепный.

– Вот именно, ужас! – подтвердила Ирина Николаевна. – И Людочка сейчас в шоке, не знает, за что хвататься. У них еще какое-то расширение планируется, девушка эта занималась и документацией. Так что тебе, Алена, придется работать до упора. Справишься? Не боишься?

– Я справлюсь, – дрожащим от волнения голосом отозвалась Алена.

– Тогда собирайся, и поехали. Она нас ждет. Танечка, ты нас отвезешь?

– Конечно, Ирина Николаевна, о чем речь?

Алена побежала в свою комнату собираться, а мы с Ириной Николаевной отправились к моей машине, решив подождать Алену там.

Забравшись в машину, я поинтересовалась:

– Ирина Николаевна, а почему такая спешка?

– Ну я же говорила – у нее нет секретаря, а дел – выше крыши. Она ничего не успевает. И очень растерянна и подавленна, я и не вспомню, когда у нее был такой расстроенный голос.

– А почему она сразу схватилась за Алену? – допытывалась я. – Неужели не могла подобрать себе кого-то еще? Мне кажется, что эта профессия сейчас очень распространена и найти хорошего секретаря-референта не составляет особого труда. Фигурально выражаясь – только свистни.

– Так в том-то и дело, – воскликнула Ирина Николаевна, – что не хочет она свистеть, не хочет она в своей компании получить случайного человека! Ну я это тебе объясняла, у нее же девиз – «Кадры решают все».

– Угу, прям как в Японии, – пробормотала я.

Ирина Николаевна, не слушая моих глупых комментариев, расстроенно сказала:

– Таня, не уверена, что я поступила правильно. Наверное, надо было как-то отказаться от Людочкиного предложения, может быть, еще не поздно? Ведь она берет Алену только потому, что та моя крестница, и я за нее ручаюсь. Но я совсем не уверена в том, что Алена – это Алена. Что делать, Таня?!

– Во-первых, не паниковать и успокоиться, Алена вот-вот появится. Во-вторых, усвоить, что мы все делаем правильно. Посудите сами – если вы ошибаетесь и Алена – это Алена, то вы даете ей очень хороший шанс и выполняете свой долг крестной матери. А если вы правы и это самозванка, то тем более мы поступили правильно.

– Как это? – удивилась Ирина Николаевна.

– Мы будем держать ее под контролем. И, конечно же, нужно поставить в известность вашу подругу. Если целью злоумышленников является компания Людмилы Корневой, то они туда доберутся рано или поздно, тем или иным способом. И если бы мы притормозили Алену, то они проникли бы еще как-нибудь. Вот тогда мы бы ничего не знали и не смогли бы защитить Корневу.

– Ты так думаешь? – облегченно вздохнула Ирина Николаевна и продолжила: – А как ты предполагаешь...

– Все. Стоп. Появилась Алена, – довольно невежливо оборвала я свою любимую учительницу.

Сделала я это очень вовремя, поскольку переодевшаяся в деловой брючный костюм, подкрашенная и причесанная Алена мгновенно подлетела к моей машине, дернула дверцу, забралась внутрь и проговорила ломающимся от волнения голосом:

– Я готова. Ну что, поехали?

И мы поехали. Навстречу судьбе и дорожным пробкам.

Дорожных пробок на нашем пути было на удивление немного. Подумав хорошенько, я нашла только одно объяснение этому удивительному явлению: все пробки, возникающие на нашем пути, Алена прогоняла усилием мысли. К этому выводу я пришла, посмотрев на Аленушку пару раз: она сидела абсолютно неподвижно, чуть подавшись вперед, и сверлила взглядом дорогу. Судя по всему, она очень волновалась, но настроена была решительно. Это волнение и решительность она непонятным образом передала и мне, что и помогло мне доехать до места назначения в рекордно короткие сроки.

Дорогу мы преодолели в полном молчании, и лишь добравшись до офиса Корневой, я смогла выдавить из себя следующий незатейливый текст:

– Я припаркую машину, а потом присоединюсь к вам. Скажите там, чтобы меня пропустили.

Спутницы мои молча покивали в ответ и рванули к входу в изящный, со вкусом отделанный особняк, где и помещался офис. А я занялась высматриванием удобного места для парковки своей «девяточки», параллельно обдумывая грядущий разговор с подругой Ирины Николаевны. В одном я была уверена – она возьмет на работу Алену: у Алены сейчас такое состояние, что ее и в администрацию президента запросто взяли бы. Американского, само собой разумеется. Ну, на худой конец – французского.

Процесс парковки наконец-то благополучно завершился, и я вошла внутрь особняка. Кстати, внутри он выглядел еще лучше, чем снаружи, и очень милые у них тут охранники: улыбнулись мне все как по команде и приветливо загородили дорогу:

– Здравствуйте, что бы вы хотели?

Получить в подарок компьютер со всеми прибамбасами. Но это подождет, а вот пройти внутрь мне сейчас бы не помешало. Неужели эти птички забыли сказать обо мне? Попробуем-ка:

– Меня зовут Татьяна Иванова, и... – На редкость дурацкая фраза, но более подходящая мне на ум не пришла. Самое главное, что она сработала.

– Конечно-конечно, нас предупредили, прошу вас, – еще больше разулыбался один из «мальчиков» и повел меня вверх по лестнице на второй этаж. Транспортировал он меня очень вежливо и профессионально, ловко маневрировал, не давая мне рассмотреть, что делается за полуоткрытыми дверями, мимо которых мы проходили. Господи, можно подумать, что я разведчик, цель которого – посчитать, сколько в здании находится людей и компьютеров, а также другой оргтехники. Большего я все равно бы при всем желании не увидела. Правда, исключительно из чувства противоречия я посчитала количество комнат, которые мы прошагали, и помножила их на среднее количество компьютеров, которые там стоят. У меня получилось, что на этом маршруте находится около двадцати пяти новеньких, с иголочки, машин. И люди за ними работали тоже новенькие, молодые, с иголочки. В общем, чувствовалось, что подруга Ирины Николаевны действительно придает огромное значение кадрам.

Мой спутник, доведя меня до двери в конце коридора, распахнул ее, вежливо придерживая меня за локоток и не позволяя заглянуть внутрь, и провозгласил:

– Иванова прибыла. Можно?

– Да, Павлик, конечно, спасибо, – послышался из-за двери красивый женский голос. А главное, знакомый. Павлик распахнул дверь шире и очень мягко втолкнул меня в комнату, закрыв за мной дверь. Мне стало интересно, останется ли он за дверью меня сторожить? Ведь мало ли что я могу выкинуть! Вдруг выскочу из этой комнаты и буду носиться по всему зданию, нагло всюду заглядывая и похищая коммерческие тайны?

Естественно, все эти обрывки мыслей пронеслись в моем мозгу очень быстро, и я не стояла столбом у двери, а прошла внутрь уютного кабинета, где за столом сидели Ирина Николаевна и крупная моложавая женщина с очень расстроенным лицом. Да, это она, я ее, конечно же, знаю, нас знакомили. Вопрос только в том, помнит ли меня она?

– Здравствуйте, Таня, – улыбнулась мне бизнес-леди.

– Здравствуйте, Людмила... – замялась я. Вот черт, отчество забыла! Кошмар, маразм наступает, память уже начала подводить!

– Что вы, просто Людмила. Мы ведь знакомы, вы помните?

– Да, конечно. Но вас запомнить нетрудно – все-таки самая известная и удачливая деловая женщина Тарасова.

– С чистой совестью возвращаю вам комплимент, – рассмеялась Людмила. – Как же можно забыть самого удачливого частного детектива нашего города? Да и к тому же детектив этот является еще и очаровательной девушкой. Нет, Таня, давайте помиримся на том, что мы обе представляем собой два крайне незаурядных экземпляра тарасовского бизнеса. Согласны? – Я кивнула. С чем же тут поспоришь? – Тогда присаживайтесь.

Я опустилась в удобное кресло и спросила:

– А где Алена? Мы можем свободно говорить?

– Вполне, – ответила Людмила. – Ее сейчас вводят в курс дела. Девочка, кажется, толковая. Временно я ее возьму. На будущее – будет видно. Но только я что-то не очень понимаю, что мне пытается втолковать Ира: то Алена ее крестница, то не крестница; то мне надо ее брать на работу, то она за нее не ручается и вообще мне надо быть осторожнее. В конце концов Ирина окончательно запуталась и заявила, что сейчас Татьяна Иванова все объяснит, поскольку именно она занимается этим делом. Это заявление меня очень успокоило, поскольку о Татьяне Ивановой я слышала массу самых лестных отзывов. С нетерпением жду разъяснений.

И обе подруги уставились на меня с таким видом, как будто я лично заварила всю эту кашу и сейчас объясню им, для чего это я затеяла. Ну нет, не дождетесь. Люблю обманывать ожидания:

– Знаете, Людмила, мне тоже пока мало что понятно, и я очень немногое могу объяснить, подтвердить или опровергнуть. Мне бы хотелось сначала послушать вас. Разрешите я задам вам несколько вопросов?

Людмила кивнула, и я начала:

– К вам действительно очень сложно устроиться на работу?

– Пожалуй. За подбором кадров я стараюсь следить сама, и человека с улицы никогда не возьму. Случайных людей у меня нет.

– Ясно, – отреагировала я и продолжала свои расспросы: – Если бы не сложившаяся ситуация, был бы у Алены шанс устроиться к вам на работу?

Людмила задумчиво отвечала:

– Вероятно... Если бы ее рекомендовала Ира... Но, естественно, не на такую высокую должность. Что-нибудь менее серьезное и ответственное.

– Так. А если бы Ирина Николаевна позвонила вам завтра?

– Завтра? – переспросила Людмила, что-то взвесила и решительно ответила: – До завтра бы уже что-нибудь решилось. Я бы вышла из ступора и нашла замену – либо взяла бы кого-нибудь лично мне знакомого, либо... да, нашла подходящего человека среди своих сотрудников. Как-нибудь справились бы, тем более что, надеюсь, это временно, и Наталья скоро поправится и вернется на работу.

– Так, – очень довольная, сказала я. Все, что Людмила мне сообщила, хорошо укладывалось в мою схему. Вот только надо выяснить кое-что еще. – Во-первых, Людмила, каким образом появилась статья о вас в газете?

– Статья? Какая? – удивилась Людмила.

– Вот, – протянула газету молчавшая до сих пор Ирина Николаевна. Ай да молодец, догадалась ее захватить!

Людмила моментально просмотрела статью и еще более удивленно сказала:

– Господи, это что, теперь так принято – набирать материал про запас? А еще говорил, что очень срочно. Можно сказать, на коленях ползал.

– Что вы имеете в виду? – поинтересовалась я.

– Да месяца полтора назад меня познакомили с каким-то журналистом. Сказали – один из лучших в Тарасове. А он вцепился в меня клещами – дайте интервью, а иначе, мол, и жить незачем. Ну замурыжил он меня, ответила я ему на пару-тройку вопросов. И почему только сейчас это напечатал, непонятно.

Ну, я, возможно, знаю, почему: те парни решили, что пора, дали команду, вот и напечатали. А Алена очень удачно разыграла эту карту. И очень неплохо у нее это получилось.

Ладно, с Аленой и парнями нам еще разбираться и разбираться, а у меня еще один вопрос есть, во-вторых:

– Людмила, я вам сейчас задам очень банальный вопрос, но от него никуда не денешься: есть ли у вас враги или, лучше сказать, недоброжелатели. Конкуренты?

– Есть, как же не быть. Конкуренты. Враги тоже, наверное, есть. В бизнесе без этого не бывает: мало ли кому я перешла дорогу, возможно, даже и поломала жизнь.

– Как это? – заинтересовалась Ирина Николаевна. Наивная!

– Ну, господи, Ира! На работу не взяла, аренду магазина перекупила, перехватила партию товара по выгодной цене. Да мало ли! – махнула рукой Людмила.

– Все верно, – согласилась я и продолжила: – Но на месть это мало похоже. Скорее – внедрение своего человека с определенной целью. Поэтому конкуренты нам сейчас важнее, в этом направлении и стоит думать.

– Хорошо, – кивнула Людмила и последовала моему совету. Вдруг она прервала мыслительный процесс и воскликнула: – Стойте! Ира, Таня, а чего я буду думать? Если вы уверены, что Алена не та, за кого себя выдает, что ее мне подставили, то, возможно, для того, чтобы ее впихнуть ко мне, совершили этот наезд на Наташу... Может, ее просто выгнать и не мучиться? Ну, пригрозить там еще как следует, и пускай совсем из Тарасова уматывает?

– Можно, конечно, поступить и так. Но я уже говорила Ирине Николаевне, повторю и вам: если Алена действительно не та, за кого себя выдает, если ее вам подставили, то я считаю, что вы обязаны ее взять на работу и тщательно, но ненавязчиво за ней следить. Лучше, если она постоянно будет на глазах и вы сможете ее контролировать. А если вы ее выгоните, то они вряд ли успокоятся. Они к вам подошлют кого-нибудь еще, но вы уже не будете об этом знать.

Господи, какая я умная! Даже страшно иногда становится. Прямо мозги наружу вылезают. Вот и Людмила одобрительно закивала:

– А что, Таня, я с вами согласна. Все верно – если они (кстати, кто это – они?) затратили столько сил, чтобы внедрить ко мне Алену, то в любом случае не остановятся. Значит, оставляем и пытаемся понять, что им нужно. И хорошо бы выяснить, кто это «они». Кстати, Таня, вы понимаете, что мне это выяснять и некогда и незачем, поскольку за дело взялся профессионал, то есть вы. Согласны?

– На что? – спросила я. Если на Ирину Николаевну я могу поработать из чистого альтруизма, то Людмиле придется меня нанять. Иначе она может возиться с Аленой в полное свое удовольствие.

Впрочем, оказалось, что Людмила против этого и не возражает:

– Как на что? Работать и дальше, но уже на меня. Какие у вас условия?

– Двести долларов в день, оплата – за пять дней вперед. Ну и, разумеется, непредвиденные расходы тоже оплачивает заказчик, – отбарабанила я свой прейскурант.

– Разумно, – согласилась Людмила, покопалась у себя в столе и протянула мне тысячу баксов: – Прочие расходы буду оплачивать по мере необходимости. А как у вас насчет сроков?

– Обычно я укладываюсь в эти самые пять дней, в вашем случае все будет зависеть от противной стороны. Дополнительная сложность заключается в том, что моя задача не раскрыть преступление, а предотвратить его. Но я надеюсь, что преступники будут достаточно активны. Разумно предположить, что после внедрения Алены счет пойдет на часы.

– Хорошо, – кивнула Людмила. – Если я буду вам нужна, вы знаете, где меня найти. Если срочно нужна – вот моя визитка. И еще: как мне себя вести с Аленой?

– Как ни в чем не бывало. Вы ничего не знаете. Но потихоньку следить. Будет очень здорово, если вы, хотя бы приблизительно, сообщите мне, что ее особенно у вас заинтересует. И подумайте еще на тему своих конкурентов. Я буду держать вас в курсе.

Людмила еще раз заверила меня, что она полностью мне доверяет и постарается выполнить все мои просьбы, они с Ириной Николаевной попрощались, и мы покинули ее кабинет.

Безупречно вежливый охранник подхватил нас, как только мы закрыли за собой дверь, все так же профессионально проводил к выходу и необыкновенно галантно довел и посадил в машину. Помахав на прощание ручкой и явно запомнив не только номер, но и все приметы моей «девяточки», он наконец оставил нас в покое. Да, не завидую я Алене – ей даже моргнуть незаметно не дадут, не то что пакость какую-нибудь подстроить.

С этой мыслью, кстати, высказанной вслух и горячо поддержанной Ириной Николаевной, я тронулась отрабатывать свой гонорар.

Доставив Ирину Николаевну домой, пообещав и даже поклявшись, что буду осторожной, я закрыла дверцу, закурила и занялась любимым делом – составлением плана действий на ближайшее время.

Прежде всего надо решить, куда я сейчас направлюсь и где «буду осторожнее». Для очистки совести надо бы смотаться в больницу к этой самой Наташе, которая так любезно попала под машину в самый подходящий для Алены момент. Хотя вряд ли, конечно, я там хоть что-нибудь узнаю, поскольку Наташа, по словам Людмилы, пребывает сейчас в бессознательном состоянии. Так что, пожалуй, не стану тратить попусту свое драгоценное время (которое сейчас является деньгами Людмилы), просто позвоню где-нибудь во второй половине дня своей работодательнице и осведомлюсь, пришла ли в себя ее ценная сотрудница.

Так, оправдание своей лени мы нашли, но делать мне все-таки что-то придется. Где бы отыскать хоть какую-нибудь ниточку, чтобы за нее потянуть? А Ирина Николаевна газетку эту самую забыла в машине... Между прочим, там телепрограмма, так что надо будет ее занести... Стоп! Кретинка! Там не только телепрограмма, там статья! Статья с фамилией журналиста, который действовал явно по чьему-то заказу.

Что это за газетка? Ага, «Вечерний Тарасов». Замечательно. Не в том отношении замечательно, что газета очень уж интересная, а в том, что главным редактором там является муж моей однокурсницы, которому я пару раз по дружбе (ну и за деньги, конечно) помогала выбраться без потерь из очень неприятных ситуаций. А значит, можно с чистой совестью ехать портить жизнь хорошему человеку – как там у этого журналиста фамилия?

* * *

Муж подруги, откликающийся на имя Виктор, обещал всяческое содействие, которое для начала выразилось в том, что мне были выданы координаты интересующего меня журналиста. Пока я записывала адрес, Виктор заметил:

– Ему вчера гонорар заплатили, так что он сейчас должен быть дома в очень теплом состоянии.

– Отлично, – обрадовалась я, – если что, я тебя еще потревожу?

– Тревожь сколько влезет. В любое время суток. Ты же знаешь – ты на меня всегда можешь рассчитывать. Надеюсь, что я на тебя тоже.

– Безусловно, – кивнула я, мы попрощались, и я отправилась работать дальше.

Жилище светила тарасовской журналистики, Парамонова Станислава Петровича, я нашла без особого труда. Светило проживало в частном секторе, и его дом выгодно отличался от соседних: он одновременно напоминал Пизанскую башню и развалины Акрополя. Я всегда говорила, что профессия детектива и опасна и трудна, но где наша не пропадала! Авось этот памятник старины не рухнет непосредственно на мою голову. Да и информацию я надеюсь добыть здесь важную.

Взвесив таким образом все «за» и «против», я решительно припарковалась, приобрела в ближайшем киоске пару бутылок пива – исключительно для наведения мостов дружбы и доверия – и взошла на то, что раньше, несомненно, было крыльцом.

Да-а. Внутри домик этот напоминал... Ну раз уж пошли в ход сравнения из древнего мира, то больше всего он напоминал лабиринт Минотавра. И еще, пожалуй, авгиевы конюшни. Я моментально заблудилась, потеряла способность ориентироваться, и в довершение ко всему откуда-то сверху на меня свалилась какая-то рухлядь.

Мне не оставалось ничего другого, как завопить:

– Эй, есть тут кто? Люди!

– Ну, чего орешь? – поинтересовалось нечто, что я раньше в полутьме приняла за ворох тряпья.

– Мне нужен Стас Парамонов, – наполовину убавив громкость, вежливо заявила я, обращаясь к вороху. Тот больше не проявлял никаких признаков жизни.

Подождав еще немножко, я применила сильнодействующее средство:

– Пива хочешь?

Как я и ожидала, средство подействовало: ворох активно зашевелился, из него со стонами вылезло нечто и протянуло руку за бутылкой. Я торопливо отдала ее и стала ждать результата.

Через несколько секунд я услышала бульканье живительной влаги, а еще через некоторое время добрый молодец, испивший живой водицы, заявил:

– Ну я Парамонов. А ты че, ангел? Или летучий отряд сестер милосердия?

– Нет, пиво я раздаю исключительно с корыстными целями. Если ответишь на пару моих вопросов быстро, точно и не раздумывая, то получаешь приз – вторую бутылку. Идет?

– Идет, – жадно ответил Парамонов. Судя по всему, у него сейчас такое состояние, что он за это несчастное пиво Родину продаст.

– Вопрос первый: статья о гении тарасовского бизнеса Людмиле Корневой – дело твоего пера?

– Моего, – быстро, четко и не задумываясь ответил любитель пива.

– Заказали?

 – Да. – Молодец, давай и дальше так.

– Кто? Когда? И почему опубликовали только сейчас?

– Два хмыря каких-то месяц назад, напечатать велели... сегодня у нас что?

– Среда.

– Да ну? Рано ты меня: только вчера напечатали и гонорар выдали.

– Не отвлекайся, – строго сказала я. – Как выглядели хмыри?

– Обычно. Как выглядят и сейчас.

– Слушай, гений публицистики, давай без потуг на остроумие, у тебя это плохо получается. Описывай.

– Ну лет под тридцать, амбалы такие. Вроде братки, но ведут себя вполне нормально. Может, просто так выглядят. Цвет волос, глаз, формы ушей и носов – уволь, не скажу. Обычные.

Ай да Татьяна, ай да умница! Похоже, эта ниточка оказалась надежным канатом: те самые парни, я почти уверена. И не нужны мне их глаза, волосы и уши – я их сама смогу вспомнить, – мне нужны координаты. Где их искать?

– Так, бутылка почти твоя. Да нет, целиком твоя. Но если хочешь заработать на продолжение праздника жизни, то изволь вспомнить, где можно найти этих хмырей.

– Да чего вспоминать? В гостинице «Москва» они торчат, они же сами не тарасовские.

– Молодец. А как их зовут? Ну, последнее усилие?

– Че я у них, паспорта проверял? Ну ты даешь! Они мне бабки сунули, этого вполне достаточно.

– Логично. Но друг друга они хоть как-то называли? Фамилий не знаешь, вспомни хоть имена.

– Имена? – задумчиво переспросил мой информант, откупоривая честно заработанное пиво и единым махом высасывая содержимое бутылки. Это действие явно благотворно сказалось на его памяти и мозгах, поскольку он очень уверенно заявил: – Один Никита, второй – Петрович, как я. – Подумал и заботливо добавил: – Петрович – это отчество.

Такая трогательная добросовестность меня умилила, я сунула Стасу деньги на «продолжение праздника жизни», и мы расстались, вполне довольные друг другом.

На прощание я обернулась и полюбопытствовала:

– Стас, а чем эти хмыри мотивировали свое желание увидеть в газете репортаж об этой бабе? Сделать ей приятный сюрприз к дню ангела?

– Ничем, – пожал плечами гений журналистики.

– И ты не удивился такому заказу?

– Да мне-то какая разница? Деньги за работу заплатили, остальное меня мало волнует. Я же тебя не спрашиваю, кто ты такая и чего ради ищешь этих братков. Ты информацию получила, гонорар выплатила, и я могу спокойно его пропивать.

Возразить мне было абсолютно нечего, и я покинула сей храм информации. Как ни странно, он не рухнул не только непосредственно на мою голову, но остался стоять и тогда, когда я отъезжала от этого места. Верно говорят, что раньше строили на века: парочку столетий эта избушка на курьих ножках еще простоит.

Ну-с, двинулись в гостиницу «Москва». Почти в каждом городе есть гостиница с таким оригинальным названием, так чем же Тарасов хуже?

Пока я ехала, пока торчала в многочисленных пробках и даже пока общалась с юным сержантом по поводу нарушения мною правил дорожного движения, я времени зря не теряла: методично и во всех подробностях продумала, как буду выяснять, живут ли сейчас в данной гостинице некие Никита и Петрович (не забыть сказать, что Петрович – это отчество). Я уже живо представила себе, что мне удалось склонить на свою сторону персонал гостиницы и они дружно пытаются мне помочь, а я описываю этих пареньков примерно следующим образом: «Среднего роста, плечистый и крепкий, ходит он в белой футболке и кепке, знак ГТО на груди у него, больше не знают о нем ничего». Правда, мои ребятки высокого роста, иначе одеты и знак ГТО хранят, наверное, в сейфе, но это мало что меняет.

Когда я подъезжала к гостинице, носящей имя столицы нашей Родины, все мои мысли были заняты судорожным подсчитыванием финансов, необходимых для подкупа портье, швейцара и прочих ценных свидетелей. Средств было не так уж много, потому что доллары я отдала на хранение Ирине Николаевне. Вот идиотка-то!

Внезапно я превратилась в очень удачную иллюстрацию к постулату: «Нельзя два дела делать одинаково хорошо», поскольку не заметила выруливающей со стоянки машины и чуть в нее не врезалась.

Водитель меня даже не обругал, даже, кажется, не очень заметил. Так что он, кретин, тоже виноват: не видит, куда едет! Если бы видел, непременно проорал бы мне все, что думает о бабах за рулем вообще и о моей персоне в частности.

Кстати, а где это я видела его физиономию? Размышляя об этом, я уже заруливала на стоянку, как внезапно вспомнила и моментально дала задний ход, чуть не протаранив машину, едущую вслед за мной. Слава богу, водитель этой машины, видимо, ни о чем не думал, поскольку, во-первых, сумел быстро отвернуть с моего пути, а во-вторых, я все-таки услышала все банальности о бабах за рулем, включая тупое сравнение с обезьяной и гранатой.

Окончание этого сравнения я, правда, уже не слышала, поскольку очень быстро развернулась и включила четвертую скорость. «Девятка» моя взревела и, как боевой конь, рванула за только что выехавшей со стоянки машиной. Тоже мне, детектив! Шляпа ты, Танька, а не детектив! Это же либо Никита, либо Петрович. И либо Петрович, либо Никита находился рядом с водителем; что там кто-то сидел – точно, я только не разглядела кто.

Ладно, Танечка, хватит самобичевания: вон их машина, джип красного цвета, впереди болтается. Догнала ты их, но лучше особенно не приближаться: незачем им знать, что ты без них жить не можешь, а то еще загордятся.

Интересно, куда это мы путь держим?

Минут через пять мне стало ясно, куда – из Тарасова. До их, надо думать, до дому, до хаты. Ну что же, очень мило. Надеюсь, что живут они не во Владивостоке и даже не в Челябинске, а где-нибудь поближе. Согласна посетить Пензу или Тамбов. Если поедут дальше – придется под тем или иным предлогом вступать в контакт.

Слава богу, дорога, по которой мы ехали, не была очень уж пустынной. Между моей любимой «девяточкой» – бежевой и не шибко заметной – и очень ярким красным джипом мельтешило еще штук пять разнокалиберных машин. Ближе я старалась не подъезжать. Все это вселяло в меня надежду, что мои подопечные меня не заметят.

Между тем мы уже проехали немало деревень и деревушек, а также пару небольших городков. Я стала с тревогой думать о том, как бы мне, не упуская из виду обладателей красного джипа, заправиться, поскольку бензин катастрофически заканчивался. У них-то, судя по всему, проблем с этим не было, поскольку они лихо проносились мимо многочисленных заправок; стало быть, собираются гнать ночь напролет. Ну да, ночевать Никита с Петровичем явно намереваются, не сбавляя скорости: выехали из Тарасова мы в шестом часу, сейчас уже около девяти... Нет, где они будут ночевать, это, конечно, их личное дело, но тебе, Танюша, придется следовать их примеру, а тут я уже вижу мало хорошего: вести всю ночь машину тяжело – это раз (им-то чего, они могут меняться!); вести ее в темноте по нашим замечательным дорогам – это два. Ну а если еще вспомнить, что ты, в конце концов, не только частный детектив, расследующий очередное дело, но и молодая привлекательная женщина, то мотаться ночью одной в машине по отечественным дорогам – один из самых глупых поступков в твоей жизни. Нет, я, конечно, не скажу, что самый глупый – ты в своей жизни совершала и кое-что поглупее, – но в десятку твоих самых дурацких поступков он имеет все шансы попасть.

Поток машин тем временем становился все малочисленней, все сворачивали на какие-то боковые дороги, застревали в деревнях и поселках. Больше всего машин поглотили два городка – после их посещения меня и Никиту с Петровичем разделяли лишь грязно-белая «Волга» и новенькая ярко-зеленая «Лада» с веселой кляксой-мордочкой на заднем стекле. Мордочка смотрела на меня явно издевательски, как бы спрашивая, что же я теперь собираюсь делать.

Что делать, что делать?.. Откуда я знаю. Что-то мне в голову ничего подходящего не приходит. Ну нельзя же назвать подходящим такое решение проблемы: обогнать джип, заставить их остановиться и поговорить по душам. Мол, так и так, поздно, бензин на исходе, давайте заправимся, поужинаем (есть хочется зверски – я же не обедала) и поедем вместе, если уж вы так торопитесь.

Правда же, идиотизм? Вот! А ничего больше в голову не приходило. Если я еще смогу перетерпеть голод, не заснуть за рулем и не ввязаться в какую-нибудь неприятность по дороге, то заправиться на ходу мне уж точно не удастся.

Я уже начинала впадать в совершенно не свойственное мне состояние отчаяния, как вдруг, видимо, проснулся наконец мой ангел-хранитель. Действия его не отличались оригинальностью, зато были логичны и очень устраивали мою особу: джип внезапно свернул на боковое шоссе, я, естественно, за ним, и вскоре мы очутились в городе Осокине Тарасовской области.

Скептики, конечно же, могли бы мне возразить, что в Осокине мы оказались по инициативе Никиты и Петровича, а вовсе не с помощью моего ангела-хранителя. Я, по правде сказать, и сама так думаю, но признаю за своим покровителем немалые заслуги в манипулировании моими подопечными, потому как мне это ничего не стоит, а ангелу будет приятно.

Сии рассуждения о божественном совершенно не мешали моему мирскому занятию: я продолжала прилежно следовать за красным джипом, держась в почтительном отдалении. Мы, судя по всему, находились уже в центре этого замечательного города и ехали по главной улице. Нельзя сказать, чтобы ночная жизнь била тут ключом, но все-таки кое-какие люди были, к счастью, машины тоже ездили, так что я не тащилась за любимым джипом белой (точнее, бежевой) вороной. И вообще, внимания мы с моей «девяткой» не привлекали, поскольку все внимание осокинцев было приковано к этому дурацкому джипу. Я вполне могла бы совершить парочку дорожно-транспортных происшествий и остаться безнаказанной: меня бы просто не заметили и потом не смогли бы описать. Жалко, что я такая законопослушная!

Ага, кажется, мы прибыли к конечной цели нашего путешествия: объект моего пристального внимания, эффектно развернувшись, зарулил на стоянку возле бара-ресторана «Paradise». Ну что ж, рай так рай, если я еще не забыла английский. В раю мы еще не бывали, да и вообще в ближайшее время не собирались туда. Так, а где мне оставить машину? На стоянке – не хочу светиться. На ближайшей улочке – могут угнать. Что хуже – угнать или засветиться? Для начала все-таки свернем в эту самую улочку и решим, что же тебе, Танечка, сейчас делать?

Сворачивая, я краем глаза увидела, что мои подопечные шествовали ко входу в этот самый рай. Мне просто необходимо там быть. Это, видимо, конечная цель их путешествия, я это чувствую! Нет, ну в самом деле, не для того же они проделали весь этот путь со мной на хвосте, чтобы поужинать в раю? Как будто они не могли это сделать в Тарасове!

Да и вообще, может, эти Никита с Петровичем все свои важные дела решают именно в кафе и барах? Но на этот раз мне недостаточно будет беседы с каким-нибудь охранником или официантом, я все должна услышать собственными ушами и, по возможности, увидеть собственными глазами. Стало быть, переодеваемся! Или, лучше сказать, перевоплощаемся, поскольку я пока абсолютно не заинтересована в своей легализации.

Необходимые для перевоплощения причиндалы нашлись частью в моей сумке, частью – в «бардачке», что-то мне удалось извлечь из багажника. И вот спустя пять минут, в течение которых я проделала несколько акробатических номеров с переодеванием и сеанс мгновенного гримирования, из моей машины наконец что-то вылезло. Это нечто тщательно закрыло машину и двинулось в сторону «Paradise».

Проходя мимо магазина, я увидела в витрине плоды своего труда и поняла, почему несколько встретившихся мне по дороге мужчин превратились в присвистывающие статуи. В витрине отразилась молодая особа с роскошными черными волосами, волнами рассыпающимися по плечам и спине, с ярко-алыми губами и огромными ресницами, в ультракоротком серебристом платье и на высоченных каблуках. Картинка!

Немножко смазывала впечатление накинутая на плечи кожаная куртка, но я не собиралась простужаться даже в интересах следствия. Зато парик был очень кстати – голова точно не замерзнет, а голова у нас что? Правильно, главное оружие частного детектива.

Но сейчас у нас главное – не мозги, а глаза и уши, вот их и надо как следует использовать; и при этом не очень сильно моргать, а то я уже отвыкла носить накладные ресницы, того и гляди от резких движений отклеятся. Вот будет номер!

Ладно, Татьяна, вплывай в бар-ресторан: хватит рассуждать, работать пора.

* * *

Н-да... И почему это, интересно, сие заведение именуется баром-рестораном? По-моему, обыкновенное кафе... И народу не так чтобы уж много... Ага, а вот и мои подопечные! Сидят в компании какого-то невзрачного мужичка в очках и весьма потрепанном джемпере. Судя по всему, это их босс – очень уж они трепетно выслушивают все, что он им говорит... Вот, даже пожевать лишний раз боятся, бедолаги. Да-а, Татьяна, хуже нет, как иметь дело с такими боссами – мишура ему не нужна, ему подавай что-то серьезное. И запугать его не удастся. Достойный противник.

Размышления эти велись мною на ходу: беззаботно, раскованной походкой я фланировала между столиками и совершенно случайно подсела к какому-то дядечке, очень обстоятельно жующему осетрину. Дядечка посмотрел на меня явно со страхом и принялся робко ко мне клеиться. Я лениво включилась в этот процесс, одновременно пытаясь расслышать разговор за соседним столиком.

А за соседним столиком происходил обычный разговор начальства с подчиненными – начальство ругалось, а подчиненные оправдывались:

– Ну и почему так поздно?

– Так мы ж говорим, – чуть не подавился... ну, скажем, Никита (надо же мне их как-то различать!). – Как только она отзвонилась, мы тут же и...

– И поехали, – поддержал своего коллегу Петрович.

– Почему вы-то не позвонили? Что, телефон у себя в кармане не нашли? – продолжало воспитательную работу строгое начальство.

– Так мы думали, что лично... – чуть не плача хором ответили мои подопечные.

– Кретины! – с чувством прошипело начальство.

За соседним столиком воцарилось молчание – Никита с Петровичем дружно жевали, а начальство, видимо, думало. То есть я надеюсь, что думало. Хуже, если они уже успели все обсудить и решить до моего прихода, в то время когда я перевоплощалась. Если это действительно так, то очень обидно: результатом моей поездки явится только то, что я увидела своими глазами шефа и убедилась в том, что меня не напрасно наняли на работу, ибо я была абсолютно уверена, что «отзвонилась» им Алена.

Если мои подозрения верны, то я спокойно могу записать эту поездку в пассив, только потеряла время. Мое состояние ухудшало жуткое желание чего-нибудь поесть, претвориться же этому желанию в жизнь мешал мой робкий сосед, который смелел на глазах. У меня даже появилось опасение, что от этого подпольного ловеласа будет трудно отвязаться.

Настроения моего не улучшил и факт, что идеи свободного рынка труда и здоровой конкуренции еще не проникли в город Осокин: я, совершенно того не желая, влезла на чужое рабочее место. Можно сказать, хлеб отбиваю у рабочего класса, который в данную минуту столпился у стойки и сверлил меня пятью парами плохо подведенных глаз. Пять местных граций, пока никем не востребованных, смотрели на меня абсолютно без всякой нежности и даже без восторга. Что ж, это я понять могу: к сожалению (не очень искреннему), я выгляжу гораздо моложе и привлекательнее их, даже если сложить вместе все их прелести. Эх, Татьяна, Татьяна! Зараза ты редкая: и сама деньги не зарабатываешь, и другим не даешь. На мою персону уже, кстати, и из-за других столиков стали настойчиво поглядывать, скоро появится проблема выбора, если мне до того времени не выцарапают глаза.

Между тем мои подшефные за соседним столиком не подавали никаких признаков жизни, кроме жевания и чавканья. Девицы крысились все явственней, мое пребывание здесь становилось все бессмысленней, и я уже собралась было разрядить обстановку, поддавшись на уговоры моей жертвы за столиком пойти с ним в «более уютное местечко». В это местечко я, естественно, не собиралась. Избавилась бы от этого чудика в ближайшем переулке – любым мирным способом и без ущерба для его драгоценной жизни.

Ничего этого мне делать не пришлось: местные красавицы решили максимально упростить мне жизнь, прибегнув к содействию своих вышибал. Мы с воспылавшим страстью соседом по столику уже собирались уходить, как к нам направились два амбала, которые до этого имели беседу с моими конкурентками. Я, прекрасно понимая, что они выполняют свою работу, совершенно не собиралась сопротивляться. Амбалы подхватили меня под руки и просипели:

– Ну, крошка, пошли проветримся!

Мой спутник стал возмущенно протестовать, я собралась было с удовольствием покориться своей судьбе и позволить протащить себя к выходу, как внезапно изменила свои планы и уперлась всеми четырьмя лапами. Моя безобразная выходка в ответ на абсолютно законные действия работников бара-ресторана «Paradise» объяснялась очень просто: мои подопечные за соседним столиком наконец-то прожевали все, что у них было, и завели интересную для меня беседу.

Господи, ну дай мне сил продержаться здесь хоть чуть-чуть, мне же надо услышать что-нибудь важное! Господь внял моим молитвам.

– А ребята у тебя готовы? – раздалось из уст шефа.

– Да, конечно, в любой момент. Как скажете, так и будет.

– Это уж конечно, – заметил шеф с легкой иронией, которую его собеседники оценить не смогли. Он, видно, и сам это понял, поскольку задал следующий вопрос: – Она сумеет выполнить свою работу в ближайшее время?

– Сумеет, шеф, сумеет! – чуть не подавился Никита, торопясь сообщить шефу приятное.

– Ну ей надо хоть немножко поработать, вработаться, понять ситуацию, – более реалистично добавил Петрович.

Шеф одобрительно кивнул ему и заметил:

– Разумно. Денька два мы ей дадим на разгон. – Тут пришла очередь давиться Петровичу. Видимо, его несколько удивила краткость срока для понимания ситуации. Но шеф тут же объяснил свою позицию: – Мы и так долго тянули, а тут слишком уж момент подходящий – я по каналам своим узнал, что идет крупная партия, да и...

Конец фразы потонул в ресторанном шуме, поскольку амбалам удалось меня утащить на расстояние пяти шагов – то ли господу надоело мне помогать, то ли у него появились какие-то неотложные дела, но сопротивляться я уже больше не могла. Поэтому я прекратила упираться, расслабила все свои конечности, и амбалы потащили меня к выходу, стараясь делать это как можно непринужденнее, чтобы не привлекать внимания публики.

Я удобно на них повисла и набиралась сил, параллельно обдумывая услышанный обрывок разговора.

Так, «денька два», «крупная партия товара»,«готовые ребята», причем таковых, видимо, имеется в достаточном количестве... Интересно, какова же роль Алены? В том, что «она» – это Алена, я уже не сомневалась: очень уж здорово все сходится. А вот что она должна сделать? Указать точное время получения товара на складе? Выяснить состав охраны? Вряд ли она сможет это узнать... Хотя кто знает, что входит, а что не входит в ее служебные обязанности? Нет, мне без Людмилы здесь не обойтись. Хотя на улице и темно и страшно, но надо возвращаться в Тарасов, и немедленно – к Людмиле. Пока время работает на нас.

Все это я додумывала уже в машине, торопливо сдирая с себя свои карнавальные принадлежности – хуже всего было с ресницами, которые приклеились намертво и никак не хотели от меня отлипать... Все, отлепились, можно ехать. Только заскочу на заправку...

Все. Бензина теперь под завязку. По-хорошему, можно было бы вернуться и посмотреть, как там себя чувствуют мои провожатые, от которых я избавилась сразу же после того, как мы чуть отошли от входа в «рай». Правда, у меня создалось ощущение, что вырубились они не столько от пары-тройки моих ударов (хотя удары эти были очень даже ничего), а от удивления. Еще бы – у них тут, в Осокине, ночные бабочки здоровенных мужиков боевыми приемами не отключают, предпочитая действовать, наверное, чисто женскими средствами. А меня эти амбалы, как пить дать, хотели как следует повоспитывать, возможно, даже с членовредительством. Так что нечего их жалеть, садистов, пусть себе лежат, удивляются. А нам сейчас предстоит дорога дальняя в славный город Тарасов. Вперед, Танечка!

* * *

Обратный путь я преодолела в рекордно короткие сроки и пару раз чудом умудрилась не влететь в кювет и едва-едва не врезалась в грузовик, обгоняя какую-то очень неторопливую «Волгу». Не облегчил мне жизнь и дождь, начавшийся в тот момент, когда я покидала Осокин. Под аккомпанемент этого самого дождя, усыпляюще барабанившего по машине, я и въехала в город Тарасов.

Не сбавляя бешеной скорости, я добралась до центра и внезапно затормозила: я же не знаю, куда мне ехать! Слава богу, хоть телефон Людмилы у меня есть. Так, где тут моя трубка? Набираем номер...

– Да, слушаю! – чего это у нее голос такой перепуганный?

– Людмила, здравствуйте, это Татьяна. Что-то случилось?

– Что? – еще более испуганно спросила моя клиентка.

– Да нет, это я вас спрашиваю, что случилось. У вас голос какой-то странный, – вежливо пояснила я.

– Пока вроде нет, – чуть спокойнее ответила Людмила.

– Очень хорошо. Скоро случится, но мы с вами будем все держать под контролем, не волнуйтесь. У нас в запасе два дня. Я могу к вам сейчас подъехать?

– Сейчас?! – переспросила Людмила.

Господи, а мне показалось – умная женщина. Что это она все переспрашивает?

– Да, чем скорее, тем лучше. Мне необходимо с вами посоветоваться.

– А, конечно, пожалуйста, – и Людмила продиктовала адрес.

Это оказалось совсем близко от того места, где я находилась, и я сообщила Людмиле, что буду у нее минут через пять.

Трогаясь с места и все еще продолжая раздумывать над странной реакцией Людмилы на мой звонок (как будто я не на нее работаю) и ее странным тоном, я рассеянно посмотрела на часы. По инерции проехала один квартал и снова взглянула на часы... Батюшки! Матушки! И все остальные родственнички!

Весь остающийся путь я проехала на автопилоте, причем мою любимую «девяточку» чуть не разорвало от моего же безудержного смеха. Дело в том, что я только сейчас поняла весь смысл нашего с Людмилой разговора: часы мои скромненько показывали двадцать три минуты третьего. Ночи или утра – это уж как кому нравится.

Заработалась, Танечка, счет времени потеряла! Нет, ну конечно же, частные детективы в принципе никогда не спят – это всем известно. Но клиенты-то тут при чем? Частный детектив просто обязан охранять мирный сон своего клиента – иначе он даром ест свой хлеб. А также пьет свой кофе и курит сигареты. Кстати, надеюсь, что Людмила сварит мне кофе и даст корочку хлеба, а то я совсем загнусь.

* * *

Моя клиентка просто замечательный человек – накормила, напоила (кофе), а попутно все время норовила уснуть, что, впрочем, вполне понятно: не каждый способен работать, как я, по двадцать четыре часа в сутки. Моя энергия и второе дыхание ничуть не помогли нашей беседе – от Людмилы не было почти никакой пользы. Нет, я все понимаю – у человека был трудный день, сплошные потрясения и так далее, но я, между прочим, тоже не в «классики» играла. Ладно, сейчас можно отправляться спать, а завтра с утречка – в милицию. Давно я там не появлялась, соскучились, наверное. А спать между тем совсем не хочется.

Пока я ставила машину, добиралась до своей квартиры и пила свой утренний кофе, я еще раз прокрутила в голове разговор с Людмилой.

Единственное, что она смогла вспомнить, так это то, что через два дня действительно должна прибыть крупная партия товара. Крупная, но не сверхъестественная – по-прежнему непонятно, зачем было заваривать эту кашу с таким сложным устройством псевдо-Алены на работу, начинать многоходовую операцию, длящуюся, судя по всему, не один месяц. Ну не стоит эта игра таких свеч, хоть вы меня убейте! К тому же Людмила сказала, что приход этой партии, равно как и любых других, не является секретом. И маршрута никакого особого нет, и способ доставки всегда один и тот же. Ничего не понимаю! Что, эту Алену устроили затем, чтобы она крупную партию по одной штучке перетаскала – сегодня компьютер в сумочке вынесла, завтра ксерокс в карман запихнула? Чепуха какая-то! Стало быть, не в этой партии дело, надо искать новую зацепку. Что ж, будем искать. Но, естественно, не сейчас – надо хоть часа два-три поспать. Спокойного утра, Танечка!

* * *

Как ни странно, но утро у меня действительно получилось на диво спокойным – никто не трезвонил мерзким телефонным звонком, стаскивая меня с кровати, и я с чистой совестью проспала до одиннадцати часов. Ну надо же, ни одна собака даже не ошиблась номером! А ведь обычно, если мне не звонит кто-то из клиентов, обязательно кто-нибудь в половине седьмого утра ошибется номером! Даже обидно; мир, можно сказать, рушится.

Ура! Не обрушился мир, все в порядке: просто я вчера (точнее, сегодня) отключила свой сотовый: наверное, из хозяйственных соображений – чтобы не перегрелся. А на обычном телефоне трубка неправильно положена. Только я водрузила трубку на место, как мой телефон проснулся и начал трезвонить – обрадовался, наверное, что его включили.

Звонила мне абсолютно перепуганная Ирина Николаевна, которая меня потеряла со вчерашнего вечера: я, видите ли, уехала и пропала, и Ирине Николаевне всю ночь мерещились разные ужасы, вплоть до моего расчлененного трупа. Я заверила ее в своей полной целости и сохранности, сообщила, что нахожусь в самой гуще расследования, и поинтересовалась местонахождением и самочувствием Алены. Ирина Николаевна сказала, что ее подставная крестница вернулась с работы очень довольная. А сегодня встала чуть свет и уехала на работу, сказав, что ей еще учиться и учиться.

Я порадовалась такому похвальному рвению и трудолюбию и осведомилась, ходила ли Алена вчера в кафе. Ирина Николаевна ответила, что единственная связь Алены с внешним миром заключалась вчера вечером в телефонном разговоре.

Так, обрадовалась я про себя – еще одно подтверждение: «Она отзвонилась, и мы сразу поехали». Чует мое сердце, что это был тот самый разговор, но хорошо бы в этом убедиться. И я осторожненько поинтересовалась у Ирины Николаевны, не слышала ли она каких-нибудь отрывочков разговора, совершенно случайно. Я боялась, что Ирина Николаевна будет оскорблена подобным вопросом, но моя любимая учительница, похоже, с головой окунулась в детективные страсти и с энтузиазмом дала полный отчет. Из этого отчета я узнала, что говорила Алена с каким-то мужчиной, обращалась к нему на «ты», старалась говорить как можно короче – явно боялась, что ее подслушают; в конце разговора сказала, что «она готова», разговор был явно делового характера и длился около двух минут.

Я поблагодарила Ирину Николаевну за ценные сведения, пообещала, что постараюсь приехать к ней до прихода Алены с работы и все рассказать, и повесила трубку.

Телефон тут же зазвонил снова – моя мирная жизнь вошла в свою обычную колею: наконец-то ошиблись номером. Я меланхолично и очень вежливо сообщила, что Людка привезти балансовый отчет не может по причине отсутствия по этому номеру и балансового отчета и самой Людки. На том конце провода явно огорчились, потому как я услышала очень знакомую и очень русскую фразу. Да, люди-то работают, а тебе, Татьяна, все шуточки. А ну, марш трудиться! В милицию, живо!

Следующие пять минут моей жизни еще раз доказали, что десантные войска по мне плачут, ревмя ревут: я умудрилась за этот суперкороткий срок (я же все-таки женщина!) переделать кучу дел – включить автоответчик, принять душ, причесаться, натянуть на себя свитер и джинсы, втиснуться в куртку и, не сбавляя темпа, вылететь на улицу.

Пока я ехала в родную милицию на предельно допустимой скорости, меня не переставала мучить мысль: чего это я так тороплюсь? С одной стороны – понятно чего: у меня всего два дня до начала предполагаемой операции, в эти два дня я должна понять мотивы, вычислить преступников, предугадать их действия и предотвратить преступление. Ну, положим, насчет преступников я почти уверена – Алена, двое моих вчерашних невольных попутчиков и их босс-очкарик. Конечно, может статься, что их гораздо больше, но сейчас это не важно. Зато все остальное мне пока абсолютно непонятно, и вообще я как-то больше люблю расследовать преступления, чем предотвращать их, – привычка у меня такая, каприз.

Так, о чем это я? Ага, торопиться мне надо, тем более что у меня уже не двое суток, а гораздо меньше: сколько у нас там времени? Почти двенадцать! Тогда зачем я еду в милицию? Получить там подтверждение, что Алена не та, за кого себя выдает? Я и так уже уверена в этом. Потрепаться и пожаловаться на жизнь? Это можно сделать и в более спокойной обстановке, а сейчас заняться делом. Логично? Тогда почему же я продолжаю на всех парах гнать к милиции? Как будто меня тянут на аркане. Единственный ответ на этот вопрос, который мне приходит в голову, – на аркане меня туда тянет моя интуиция, что-то ей там понадобилось. Ну что ж, она дама капризная, придется подчиниться.

* * *

Вчера я говорила, что девиз людей, которые получают зарплату, такой: «Что бы ни делать, лишь бы не работать». И если бы не частный детектив Татьяна Иванова, то тарасовские преступники жили бы спокойно и счастливо! Сижу я уже час с этими бездельниками, а они только анекдоты травят и жалуются на дурное начальство и плохую раскрываемость. А с чего ей быть хорошей, если никто не хочет заниматься делом? Да если бы я так работала, мое частное предприятие в два счета вылетело бы в трубу! Да я бы сама себе кучу выговоров объявила и уволила себя без выходного пособия! Нет, я сейчас, кажется, разорвусь на мелкие части от чувства гражданского негодования! И сигареты мои они, между прочим, все выкурили.

Когда мое настроение достигло наивысшей точки кипения, в кабинет вошел Мельников. При его появлении произошла немедленная дематериализация всех членов нашей тусовки, кроме Алешки Волкова, который остался на правах моего личного друга и самого талантливого мельниковского подчиненного. Я тут же успокоилась и пришла в совершенно мирное состояние духа, поскольку начальник приволок с собой сигареты и термос кофе. Мне налили этого живительного напитка, сунули сигарету и насмешливо осведомились:

– В гости или кофейку попить?

– Благотворительная акция, – охотно отозвалась я. – Материализация духов и бесплатная раздача сигарет. Жаль, тебе не досталось.

– Действительно, обидно. Сомневаюсь, правда, что бесплатная: опять, поди, эксплуатировать будешь? Тебе же самой лень работать, сведения добывать, все норовишь проехаться у нас на горбу.

– Ага, у вас наездишься, быстрей пройтись пешком. Сведения о моей девочке из Челябинска, я чувствую, буду ждать еще недельку.

– Обижаете, мадам. Лично поднял на уши всю челябинскую милицию, информация еще вчера вечером была у меня на столе. Леш! – окликнул он Волкова, завороженно следившего за нашей беседой. Тот встрепенулся и преданно посмотрел на начальство. Оно попросило: – Поищи-ка у меня в черной папке данные на Танькину девочку.

Волков кинулся искать с проворством молодого, хорошо выдрессированного щенка, а благодетель вновь повернулся ко мне:

– А ты, красавица, чем занималась, пока трудолюбивый Мельников раскапывал для тебя информацию?

– Ну, во-первых, я отдыхала, – с достоинством ответила я и уточнила: – Ездила проветриться, развеяться... В кабаке посидела. Самом крутом. Мужики клеились – пачками. Пришлось, правда, всех отшить, потому как, во-вторых, я еще и работала. С риском для жизни.

Между прочим, что меня не перестает восхищать во мне, так это какая-то клиническая правдивость – ну ни словечка ведь не соврала. И пусть кто-нибудь скажет, что «Paradise» – не самый крутой кабак. В Осокине, конечно. И работала я с риском для жизни, и вообще я самая работящая и рисковая, и пора мне за вредность выдавать молоко...

– Не переработалась, голубка? – ядовито поинтересовался Мельников, спуская меня с небес на землю. – И какое же страшное преступление ты на этот раз раскрыла? Уже можно преступника забирать, или ты приволочешь его сама?

– Нету пока преступника, – обиженно ответила я и добавила: – И преступления пока нет.

– Заказчик-то хоть есть? – озабоченно поинтересовался Мельников. (Ну, зараза, только обратись ко мне за помощью, я тебе припомню!)

К счастью, до конца разозлиться мне не удалось, поскольку, пока я придумывала для этого злодея соответствующее наказание, Волков вручил мне данные «о моей девочке из Челябинска».

Я пробежала глазами распечатку, не нашла ничего интересного и презрительно посмотрела на добытчика информации:

– Ну и что? Я и так знала ее имя-отчество, возраст, то, что она проживала в Челябинске и является круглой сиротой. Отсутствие у нее криминального прошлого тоже не новость для меня. В этом подробнейшем отчете отсутствует одно – является ли город Челябинск местом настоящего пребывания Алены Викторовны Дементьевой? Там она сейчас или нет?

– Нет ее там, – спокойно прервал мою язвительную тираду Мельников.

– Откуда ты знаешь?

– Я же говорю – работал. Я ведь не просто послал запрос, я имел личное общение со своим знакомым из Челябинского управления внутренних дел. Он направил по адресу человека – отсутствует Алена Викторовна Дементьева.

– Она может жить не у тетки, где прописана, а у подруги, у любовника, да хоть на вокзале! – не сдавалась я.

– Может. Но не в Челябинске. Ее подруга сказала, а тетка подтвердила, что Алена Викторовна умотала из города Челябинска в поисках лучшей доли. Имела планы и на свою историческую родину заглянуть, то бишь посетить город Тарасов.

– Весело. Очень. Просто обхохочешься. Так что же, эта красавица действительно Алена? – вслух подумала я. И мне при этом было совершенно невесело. А было мне грустно и одиноко, поскольку версия моя трещала по швам и рушилась к чертовой бабушке.

Мельников, похоже, прочитал это на моем лице, поскольку резко перевел разговор на другое, пытаясь отвлечь меня от мрачных мыслей. И не нашел ничего лучшего, как рассказать парочку анекдотов, а потом перейти на скулеж по поводу бессовестного начальства, которое заставляет вместо работы заниматься всякой чепухой вроде профилактики преступлений и изготовления огромного количества бумаг.

– Ну насчет бумаг тебе ничего не могу сказать, – меланхолично промолвила я, – а вот профилактика – дело действительно паршивое, по себе знаю.

– Откуда? – удивился Волков.

– Так я же вам, олухам, объясняю, что сейчас я не раскрываю преступление, а пытаюсь его предотвратить, – очень печально ответила я.

Лешка явно намеревался выяснить у меня подробности, но Мельников, видимо, твердо решил отвлекать меня от мрачных мыслей и опять резко поменял тему, радостно сообщив:

– А я с себя на днях такого «глухаря» снял!

– Какого? – Ничто на этом свете уже не может меня заинтересовать или развеселить, но впитанная с молоком матери вежливость заставила задать этот вопрос.

– Мокрого! Причем во всех отношениях: во-первых, труп, во-вторых, – в ванне. Кровавой.

– Почему кровавой? Ритуальное убийство? – все-таки заинтересовалась я.

– Нет! – очень жизнерадостно ответил Мельников. – Банальное самоубийство. Вены себе мужик порезал.

– А почему же тогда «глухарь»?

– Так он же, свинья такая, посмертное послание на компьютере накатал, аж на пяти листах. И жене не сообщил, что на тот свет собрался. Вот она и начала требовать от нас найти убийцу: мол, и «поэму» его предсмертную подделали, и в ванну потом запихали, и зарезали, и причины-то у него никакой не было.

– Ну? – Мельникову удалось задеть меня за живое, и слушала я с большим нетерпением.

– Вот. А я, во-первых, экспертов достал – они мне все по полной программе сделали и авторитетно заявили, что раны этот придурок нанес себе сам. Во-вторых, на компьютерной клавиатуре его пальчики были во всей красе – хоть на выставку посылай. Я не думаю, что его после смерти попросили понажимать на нее. И к тому же у него был замечательный повод – за два дня до этого у бедняги сгорел склад, под завязку забитый товаром. Причем, заметь, там была не туалетная бумага и не шариковые ручки. Там были компьютеры.

– Что там было?! – заорала я.

– Иванова, лечи нервы. Мне тоже их жалко, но что поделаешь – сгорели. А представляешь, каково было тому мужику? Так что я считаю, что повод для самоубийства у него был замечательный.

– Лучше некуда! Слушай, милый, а ты мне не подкинешь его адресок?

– Зачем тебе?

– Удовлетворить законное любопытство, – заявила я.

– Не убедила, – немедленно отреагировал «милый» и тут же предложил другую версию: – К жене его наняться хочешь, чтобы свести на нет все мои титанические усилия? Нет, ты, конечно, можешь найти, так сказать, морального виновника этого преступления: очень может быть, что мужичка этого подставили...

– Не старайся, дорогой, не напрягай свое больное воображение. Клиент у меня уже есть, деньги мне в данный конкретный момент платят. Просто я хочу поговорить с вдовой. Тебе чего, адресок жалко?

– Да нет, не жалко, держи. – Мельников нацарапал что-то на обрывке бумаги и вручил мне. – Темнишь ты что-то, Татьяна. Я не припомню, чтобы ты делала что-либо просто так, из любопытства. К тому же – во время расследования. Помощь какая нужна – звони. Авось найдет на меня опять добрый стих, и я тебе помогу. А сейчас вали отсюда, на нас куча дел висит, а на носу, между прочим, конец месяца – надо отчитываться.

С этими словами меня вежливо выставили из кабинета: по-моему, его хозяин все-таки обиделся. Ничего, пусть подуется – все узнает в свое время. Не в моих правилах трепаться о текущем расследовании направо-налево. Лучше я ему расскажу уже о героически завершенном деле за бутылочкой честно заработанного пивка. С ну очень большими раками.

Но до пива и раков нам еще ох как далеко, а вот к дому компьютерного неудачника я уже почти подъехала. Пора остановиться и придумать себе легенду. Официальное лицо – милиция, прокуратура? Удостоверение помощника прокурора у меня, конечно, есть (зря я, что ли, сразу после института там месяца полтора отпахала?). Удостоверение, конечно, просроченное, да и нечего помощнику прокурора делать у этой несчастной вдовы, но благодаря тотальной юридической безграмотности населения эта версия может и пройти. Другое дело, что она нам ни к чему – ну что интересного вдова сможет рассказать официальному лицу? Голые факты. А мне что нужно? Сомнения, раздумья, предположения... Все, что поможет связать это самоубийство с моим расследованием: очень уж меня смущает, что и там и здесь фигурируют компьютеры. Возможно, это совпадение, но проверить я обязана. А посему – продолжаем.

Кем еще можно попробовать представиться, а? Очень интересный вариант был бы, представься я любовницей ее покойного мужа. Она бы сначала выдернула у меня клок-другой волос, затем слегка расцарапала бы мне лицо, а потом мы бы с ней тихо-мирно сели, помянули нашего любимого мужчину, поплакались бы друг другу на жизнь – и я бы все тихонечко из нее вытянула. И про компьютеры, и про угнетенное мужнино состояние.

Единственное, чем плох этот вариант, так это тем, что безутешная вдова может ограничиться выдиранием волос и выцарапыванием глаз, а к откровенной беседе мы так и не приступим. Или вдруг она, не дай бог, лично знает мужнину любовницу и та совершенно на меня не похожа? Нет, рисковать нельзя. Надо придумать какой-то беспроигрышный вариант.

Все! Есть! Абсолютно беспроигрышный: представлюсь журналисткой, ведущей самостоятельное расследование. Но не столько по делу ее мужа, сколько о халатности, коррумпированности и непрофессионализме тарасовской милиции. И лично оперуполномоченного Мельникова. Голову даю на отсечение, что на такую приманку вдова клюнет. Наверняка она считает, что Мельников скрыл улики, подделал какие-нибудь показания, что-нибудь подчистил в материалах дела, а то и получил взятку от истинных виновников гибели ее мужа. Я-то уверена, что он все сделал абсолютно правильно и там действительно чистое самоубийство, но, зная любовь своего народа к родной милиции, можно не сомневаться, что сотворить какую-нибудь гадость нашим стражам закона мне помогут всегда. Только бы безутешная вдова была дома!

Вдова была дома. Не сказать чтобы слишком безутешная, по крайней мере, на вид обычная, нормальная женщина лет тридцати. Нет, пожалуй, не вполне нормальная: вряд ли женщина, которая уверена, что ее мужа убили, станет открывать двери кому попало. А она открыла именно «кому попало» – не спросила, кто там, да и «глазка» на двери не было. Открыла и очень спокойно смотрела на меня секунд пятнадцать, потом все-таки поинтересовалась:

– Вы ко мне?

– Здравствуйте, мне нужна Ирина Викторовна Васильева, – вежливо сообщила я. А вдруг это все-таки не вдова?

– Значит, ко мне, – развеяла мои сомнения женщина и сказала: – Проходите, пожалуйста.

Я вошла в квартиру, продолжая тихо удивляться: ничего не спросила – ни зачем, ни почему. Просто впустила, молча показала, где повесить куртку, и прошла в комнату. Я – за ней.

Мы сели в кресла друг против друга, Ирина Викторовна смотрела на меня очень устало и без особого интереса.

– Чем могу быть полезна? – Красивая женщина, но только очень уж ко всему равнодушная, очень какая-то безучастная. Если даже она не подходит под определение «безутешной вдовы», все же смерть мужа переживает достаточно тяжело.

– Вы знаете, – начала я, оторвавшись, наконец, от всяческих посторонних размышлений, – я к вам по поводу вашего мужа.

– А ко мне по другому поводу никто и не ходит, – ответила Ирина Викторовна и заявила: – Если долг очень большой, то предупреждаю: уплатить сразу не смогу, даже если он просроченный.

– Какой долг? – растерялась я.

– Понятия не имею, – отозвалась моя собеседница. – Их столько, что я уже со счета сбилась. Вам ведь мой муж был должен? Давайте документы, посмотрим.

– Да нет, что вы, я по другому поводу. Совершенно по другому, – заторопилась я с объяснениями.

– А по какому же тогда? – Вот теперь Ирина Викторовна несколько ожила и смотрела на меня очень заинтересованно.

– Понимаете, я журналистка. И веду независимое расследование. Дело вашего мужа очень меня заинтересовало, и я бы хотела им заняться. Не могли бы вы мне в этом помочь? Может быть, вы...

– Простите, как вас зовут? – перебила меня явно обрадованная Ирина Викторовна.

– Татьяна.

– Меня – Ирина. Боже мой, какая вы молодчина! Конечно, я вам помогу чем смогу. Спрашивайте.

– Прежде всего скажите...

– Кофе будете? – вновь перебила меня Ирина. Радость прямо-таки била в ней ключом и не находила выхода. Все-таки я правильно рассчитала, что лучшей приманкой в данном конкретном случае будет возможность насолить ментам.

Поскольку на предложение выпить кофе я ответила полным согласием, мы перенесли наше мероприятие на кухню. Пока Ирина варила кофе, я попыталась у нее хоть что-то выяснить. Эти попытки увенчались весьма сомнительным успехом:

– Ирина, а вы уверены, что вашего мужа убили?

– С чего вы взяли?

(Ничего себе! Со слов Мельникова, а он – из-за твоих подозрений...)

– Есть такая версия. – Это я для солидности.

– Да. Не очень удачная. Но благодаря ей хоть расследование не так быстро закрыли. Может, чего и найдут.

– А говорили, что это предположение – ну, об убийстве – высказали вы. Это так?

– Высказала? – фыркнула Ирина. – Да я об этом неделю орала, из ментовки не вылезала. Ерунду несла полную – и что не было у него поводов для самоубийства, и причины не было, и способ самоубийства он бы такой никогда не выбрал. Про записку эту на компьютере всем уши прожужжала – мол, почему предсмертную записку не мог от руки написать.

– А на самом деле?

– Ой, Таня, да он, по-моему, уже и ручку держать разучился. Сколько помню, он все на компьютере писал.

– А все остальное? – продолжала допытываться я.

– Да и все остальное тоже... Причина у него была, да еще какая – он попал в совершенно безвыходное положение. – И Ирина рассказала мне слышанную уже от Мельникова историю про сгоревший склад с компьютерами. Выяснилось, что за компьютеры были проплачены деньги, которые ее покойный супруг взял взаймы.

– Ирина, а давно ваш муж занимался этим бизнесом?

– Если бы! – вздохнула моя собеседница, поставив наконец-то передо мной долгожданную чашку с божественным напитком. Мы закурили, и она продолжила:

– Только начал. Понимаете, Таня, он очень хорошо разбирается... разбирался в компьютерах. Не в программировании – тут он был на довольно среднем уровне, – а в качестве, эксплуатации, ну и так далее. За новинками всегда следил. И вот решил попробовать заняться продажей, начал, естественно, с комиссий – подержанные машины продавал. Делал мелкий ремонт и сбывал. Клиентура небольшая образовалась, пошло вроде дело. А тут подвертывается эта партия – классные машины, недорого, в общем – все условия нам подходят. И Андрюшка занимает деньги, привозит партию, и ночью она сгорает. Конец.

– Простите, Ирина, – перебила я. – А занял он у кого? Может, какой-нибудь криминал?

– В том-то и дело, что у друзей, у лучших. Они втроем еще с физфака дружили. Вот они ему и одолжили. Если бы все нормально получилось, то Андрей смог бы очень быстро эти деньги вернуть и отдать. А так он мало того, что сам накрылся, так еще и друзей подвел. Для него это, пожалуй, было хуже всего.

Ирина рассказывала ровно, спокойно, как-то отрешенно. Единственное, что говорило о постоянном напряжении, в котором она, видимо, находилась все время, это то, как она прикуривала одну сигарету за другой, и после двух-трех затяжек ее тушила. В пепельнице уже набралось довольно много почти целых сигарет – целое состояние для какого-нибудь бомжа.

Так, что там сказала Ирина – очень совестливый был у нее муж? За друзей – в огонь и воду? И на тот свет? Что ж, повод для самоубийства хороший. А причина?

– Ирина, а как вы думаете, именно вина перед друзьями привела вашего мужа к самоубийству? Неужели не было других способов разрешения ситуации?

– Для нормального человека, может, и были. Вон как Владик... – Эту фразу Ирина проглотила – она явно не хотела этого говорить, вырвалось случайно. Интересно, интересно! Ирина между тем оправилась от смущения и продолжала: – Но Андрей был очень нервный, дерганый, особенно в последнее время. Мне кажется, что были еще какие-то причины...

– Ему кто-то угрожал?

– Может быть, – нерешительно протянула Ирина. – Наверное не скажу, потому что такого рода проблемы Андрей считал мужскими и меня бы, скорее всего, в них не посвятил.

– Логично, – согласилась я и поинтересовалась: – А почему вы решили, что я пришла за долгом? Что, эти ваши друзья сами долги не требуют, посылают курьеров за мелкими партиями?

– Да нет, что вы! – Ирина от возмущения чуть не опрокинула свою чашку кофе. – Они вообще ничего не требуют. Да мне и платить-то было бы нечем – там очень и очень немаленькие для меня суммы. Нет, они благородно простили мне эти деньги и скорбят вместе со мной. Знаете, до чего ужасно скорбеть вместе с людьми, которым ты должна кучу денег, денег, из-за которых погиб твой муж, и к тому же долг этот они тебе простили? – с внезапной злостью сказала Ирина и добавила: – Это просто ужасно. Лучше бы я эти деньги нашла где угодно и отдала им. А это другие долги – мало ли у него их было!

– Очень вас понимаю. Я, наверное, чувствовала бы то же самое, – сочувственно произнесла я. – Так, ну а что насчет способа самоубийства? Почему вы сказали, что он нехарактерен для вашего супруга?

Неделикатный вопрос, сама знаю. Спрашивать у вдовы, какой способ ухода из жизни предпочитал ее любимый муж, по крайней мере жестоко. Но такова уж твоя профессия, Танечка: вдруг в самом деле покойный выражал желание застрелиться как-нибудь на закате или повеситься на чердаке фамильного особняка – мало ли?

Ирина почему-то не посчитала мой вопрос таким уже странным или нетактичным, наоборот, ответила очень охотно:

– Да нет, в том-то и дело, что я совсем не удивилась, когда его обнаружила. Мне всегда, видимо, на подсознательном уровне, казалось, что если он покончит с собой, то именно таким образом: оружия у него не было, повеситься он бы не смог... Да и вообще как-то у нас был разговор о самых безболезненных и простых способах самоубийства. Я была за таблетки, а он – именно за этот способ.

Прелесть какая! Нет, ну я прямо вижу эту трогательную семейную беседу за ужином... Или лучше после ужина, за чашкой чаю или кофе. Сидят любящие супруги и рассуждают о наиболее удобном и желательном способе ухода в мир иной. Аж завидно! Вот чего мне не хватает в моей одинокой незамужней жизни – таких бесед. Интереснее этого, наверное, была бы лишь дискуссия о том, какой способ убийства любимого супруга предпочтительнее и больше отвечает эстетическим запросам заинтересованной стороны.

Мои размышления прервала Ирина:

– Татьяна, а можно мне задать вам вопрос?

– Конечно.

И я, кажется, даже знаю какой.

– Вы действительно журналистка и вам нужны материалы, компрометирующие наши местные правоохранительные органы? – Не давая мне ответить, она продолжила: – Если так, то вы очень непрофессиональны – задаете совершенно не те вопросы.

Вот, вот, именно этого я и ожидала. Не отвечая на вопрос Ирины, я задала встречный:

– Хорошо, тогда задам правильный вопрос – почему же вы пытались убедить милицию в том, что вашего мужа убили? И второй правильный вопрос – как вы считаете, милиция необоснованно закрывает дело о гибели вашего мужа?

– Теперь вы задали правильные вопросы. Но такое ощущение, что вас это не очень-то интересует. Раньше вы были гораздо более заинтересованы в нашем разговоре.

– Простое любопытство, – безмятежно объяснила я. – Вернемся к работе. Конечно же, меня интересует все. В том числе не только непосредственно то, что относится к моему журналистскому расследованию, но и окружающая обстановка. Атмосфера, так сказать.

– Врете, – безапелляционно заявила Ирина и, больше ничего не говоря, требовательно уставилась на меня.

Я быстренько прикинула, что мне дальше делать – разговор затормозился на самом интересном месте. Так... Ирина, кажется, нормальная, интересы наши вроде совпадают... Ничто не мешает мне раскрыть карты:

– Сдаюсь. Вру. Я не журналистка и вообще на хлеб с маслом зарабатываю совершенно иным способом. Хотя, между прочим, в какой-то степени я все же не солгала: я на самом деле провожу расследование. Только не журналистское, а самое обычное.

– Так вы из милиции?

– Нет. Я частный детектив. Могу даже показать лицензию.

– Покажите, – с удивительным самообладанием попросила Ирина.

Внимательно рассмотрев мою лицензию, она наконец начала действовать по уже привычной для меня схеме: вопросы, удивленно-восхищенные восклицания типа: «Прямо как в книжке... Никогда не думала, что у нас в Тарасове» и так далее.

Я терпеливо переждала, когда Ирина выплеснет на меня все свое изумление и задаст все полагающиеся вопросы (параллельно подумав, что пора бы уже издать нечто вроде рекламного проспекта или научно-популярной брошюры «Татьяна Иванова в вопросах и ответах»), и хотела уже продолжить работу:

– Ирина, так я...

– Подождите, а что вы, собственно, расследуете? – перебила меня моя собеседница. – Дело о самоубийстве моего мужа? Так вас же никто не нанимал! Я правильно понимаю, что сначала у вас должен появиться клиент, а уж потом вы беретесь за расследование? Или у вас абсолютно иные методы работы?

– Да нет, все правильно. И клиент у меня есть. Понимаете, я расследую другое дело, но, как мне кажется, оно связано с самоубийством вашего мужа. Я была бы очень благодарна вам, если бы вы согласились мне помочь. Возможно (я не обещаю, но возможно), с вашим делом тоже что-нибудь прояснится. Вы же, насколько я понимаю, не удовлетворены результатами официального расследования?

– Еще бы! – оскорбленно фыркнула Ирина. – Да они ничего и не расследовали – просто убедились, что это самоубийство, и успокоились.

– Так. А вы чего хотели? – По-моему, очень закономерный вопрос.

– Понимаете, Таня, я думаю... То есть я уверена, что его до этого довели. И там был не пожар, на его складе, а поджог. И не только это... Мне кажется, что ему угрожали.

– Почему вам так кажется?

Ирина задумалась, пытаясь сформулировать. Наконец заявила:

– Он стал какой-то нервный, хотя дела шли вроде бы хорошо... – Подумала и добавила: – И к телефону старался подойти первым. – Не успела я подумать, что это могло объясняться гораздо проще – к примеру, звонила любовница, как проницательная Ирина сказала: – А когда я все-таки сама брала трубку, всегда был мужской голос. Один раз взяла его сотовый – так там сразу стали орать что-то малоцензурное по поводу того, что он зарывается.

– И что?

– Ничего. Вошел Андрей, отобрал у меня трубку и ушел разговаривать в другую комнату.

– Ясно. Голоса были разные или один и тот же?

– Не знаю. Разные, наверное. Ну и ему же не только эти уроды звонили. И по делу звонили, и друзья.

– Так. А приходил к нему кто-нибудь? Я имею в виду с предположительно дурными намерениями?

Ирина опять задумалась, потом нерешительно произнесла:

– Вы знаете... По-моему, да. Как-то вечером он задержался, причем я знала, что он весь день мотался по городу, в офисе его не было, а сотовый он отключил. Ну и я волновалась – вскакивала на шум подъезжающих машин, смотрела в окно. И вот когда Андрей подъехал, поставил машину и направился к подъезду, к нему подошли двое каких-то мужиков. Было похоже, что они его ждали.

– Вы их рассмотрели? Узнаете?

– Нет, было темно, и они стояли спиной ко мне. Не узнаю, пожалуй, даже со спины. Обычные такие – высокие крепкие ребята. По-моему, довольно молодые.

Ну что же, в какой-то мере напоминает по этому скудному описанию моих ясных соколов.

– И что же произошло дальше?

– Да ничего особенного: поговорили они пару минут и разошлись. Но Андрей пришел в таком состоянии, что я с ним даже говорить боялась. – Ирина помолчала и неуверенно закончила: – Вот и все. Больше я ничего не знаю.

– Милиции вы об этом рассказывали?

– А они не спрашивали, их это не интересовало, – обиженно заявила Ирина. Да, надо будет отругать Мельникова за нечуткое отношение к женщине: почему не провел долгий задушевный разговор, не проник, так сказать, в ее богатый внутренний мир? Полное безобразие!

Кофе выпит, кухня – полная сигаретного дыма, мы с Ириной сидим и дружно думаем. Не знаю уж, о чем думает она – о своем несчастном муже или о бездарной милиции, – но я думала исключительно о расследовании. Что мне дал Иринин рассказ? Возможно, ничего: вполне может быть так, что эти два дела между собой никак не связаны, и моя интуиция, как ни печально это констатировать, дала маху. Бывает такое. Редко, но бывает. В самом деле, что общего? Компьютеры? Двое ребят очень банальной внешности? Маловато, чтобы связать эти преступления в одну цепочку. Да и какая цепочка из двух звеньев? Из двух звеньев? Стоп, а это мысль.

– Ирина, у меня возник еще вопрос, надеюсь, правильный.

Ирина слабо улыбнулась и кивнула, давая понять, что теперь, когда у нас все недоразумения разъяснены, все мои вопросы абсолютно правильные. Ну, это мой шанс.

– Скажите, а вы не знаете конкурентов вашего мужа? Или нет, даже не так... Не конкурентов, а тех, кто работает в той же области – тоже занимается компьютерами, предоставляет такие же услуги?

– Знаю, конечно. Тем более что подобных фирм не так уж много.

Верно, немного. Да и зачем их особенно много. Тарасов – город небольшой, всеобщая компьютерная грамотность до нас только начала добираться. Но это все лирические отступления, ближе к делу.

– Можете перечислить?

– Во-первых, есть при университете, при техническом уни...

– Стоп, это не нужно. Давайте абсолютно диких и самостоятельных, – перебила я.

– Ну, есть очень крупная фирма, появилась она не так давно. – Ирина назвала фирму Людмилы. – Но это совершенно не конкуренты. То есть мы им были не конкуренты: другой уровень. А если одного уровня с нами... то, пожалуй, Владик, потом – Ширяев.

– Ну-ка, с этого места поподробнее. Насколько я понимаю, этот самый Владик и Ширяев занимались примерно тем же, чем и ваш супруг? – Ирина кивнула, а я продолжила: – Ну и как дела у этих ребят? Нет ли каких-нибудь проблем, все в порядке?

– Не знаю... – нерешительно протянула Ирина. – Понимаете, я с ними после гибели Андрея не виделась. Хотя подождите! Ширяев же уехал. Точно, уехал.

– И не возвращался?

– Нет, он совсем уехал. А дело свое, по-моему, продал. – Предвосхищая мой следующий вопрос, Ирина добавила: – Куда уехал – не знаю. Но помню, что Андрей как-то странно на это отреагировал. Злился.

– Понятно. А Владик? С ним что?

– По-моему, ничего. А может – тоже неприятности.

– Почему вы так решили?

– Во-первых, я его давно не видела и не слышала, а обычно он часто звонил. И после гибели Андрея – тоже. А тут что-то пропал. До смерти Андрея они очень часто встречались и о чем-то советовались... совещались.

– Что вы имеете в виду? У них были общие дела?

– Да нет, вряд ли – Андрей бы мне сказал. Скорее что-то другое... Не знаю, меня все время выгоняли, но я слышала, что они орали.

– Друг на друга? Ссорились? – уточнила я.

– Нет, – подумав, ответила Ирина, – скорее как-то вместе орали, как будто были во всем согласны. И орали в чей-то адрес что-то на редкость ругательное.

– Очень интересно. – Я ничуть не покривила душой, говоря это. В самом деле, цепочка уже почти выстраивалась. Мне бы еще этого Владика загадочного достать. – Ирина, а как бы мне встретиться и поговорить с Владиком?

– Ну, я могу дать его адрес. И телефон тоже. Где-то тут был, – проговорила Ирина, выходя из кухни.

Вернулась она спустя буквально пару минут – я даже соскучиться не успела. В руках у нее был листок бумаги, который и был мне незамедлительно вручен.

Это оказалась компьютерная распечатка – адрес, телефон рабочий и домашний, фамилия, имя, отчество. И даже фотография: молодой человек вполне обычной приятной внешности, без особых примет. Георгиев Владимир Николаевич. Очень милое у него уменьшительное имечко – не какой-нибудь Вова, а Владик, Влад. Бывает и хуже: я как-то знала человека, которого звали Вася, а кличка у него была Коля. На полном серьезе. Ладно, хватит рассиживаться, труба зовет. Пора идти дальше по следу. Будем надеяться, что это и на самом деле след.

Мы очень тепло расстались с Ириной, я пообещала держать ее в курсе событий и постараться найти «тех уродов», а также забегать к ней в любое время.

* * *

Так, а вот это мне не нравится: я уже полчаса сижу в своей машине и пытаюсь связаться с необходимым мне в данный момент Владиком. Безрезультатно. Нет, то, что я не могу дозвониться по домашнему телефону, вполне понятно: время рабочее, все трудятся в поте лица. Но и там, где Владик должен, по идее, трудиться, тоже никто не берет трубку. Можно, конечно, предположить, что он поехал куда-то по делам, но кто-то там все равно должен был остаться, хотя бы девочка, которая только и умеет, что поднимать трубку и говорить, что никого нет и неизвестно, когда будут. А то еще у некоторых бывает автоответчик. Или, возвращаясь к одушевленным существам, охранник или сторож, на худой конец. Ну хоть кто-нибудь! Нет, сплошные длинные гудки.

Что ж, будем надеяться, что там просто испортился телефон и я сумею все выяснить при личной встрече. Поехали!

Н-да, приехали... Закрыто. Можно сказать – замуровано. Хоть бы чего написано было: ну там «Учет», «Санитарный день», «Закрыто по техническим причинам», «Все ушли на фронт»... А то просто жалюзи опущены, замки повешены, и ни души.

Или нет, что это я? Есть душа! Ну и что, что она не внутри, а снаружи, зато я поговорить с ней смогу. Тем более что и она, кажется, заинтересовалась моей персоной.

– Закрыт магазин-то, – заботливо объяснила мне потенциальная свидетельница – тетка, торгующая мороженым в двух шагах от интересующего меня магазина.

Спасибо, что объяснила, я бы сама никогда не догадалась. Ну что же, надо пользоваться моментом и наводить мосты дружбы и доверия:

– Ой как жалко! А не скажете, когда откроется?

– Нет, – с явным сожалением ответила тетка, которой очень хотелось поговорить. – Не скажу. Сегодня уже точно не откроется. – Она немного подумала и добавила: – А может, и вообще не откроется.

– Как это? – возмутилась я.

– Да он уже вторую неделю как закрыт, и глаз они сюда не кажут.

– Безобразие! – искренне возмутилась я. – Ну никто не хочет работать! Устроили, гады, себе отпуск! На Канары небось поехали!

– Вряд ли, – не согласилась с моей пламенной речью мороженая тетка. – Скорее наоборот.

Куда наоборот? На Землю Франца-Иосифа? Не успела я задать этот волнующий меня вопрос, как моя собеседница пояснила свою мысль:

– Им по виду не на Канары надо было лететь, а венки себе заказывать. Больно уж они все печальные ходили, особенно хозяин ихний. Он в последнее время даже и со мной не здоровался.

– А обычно здоровался? – поинтересовалась я.

– Ага, он мороженое любит – страсть. Он как остановится у моего лотка, так сразу и план на полдня готов.

– Последнее время, говорите? А поподробнее?

– Да вот, может... месяц, может, меньше... – неуверенно протянула тетка. Еще немного подумала и вдруг спохватилась: – А вам-то чего? Вы кто будете? Чего это вы все расспрашиваете?

Я предпочла не завязывать более тесное знакомство, тем более что все нужное я уже узнала и вряд ли тетка смогла бы еще что-нибудь добавить. Поэтому пробормотав нечленораздельные слова благодарности, я забралась в свою «девятку» и быстренько отъехала от магазина, весьма удовлетворенная беседой.

Едем к Владику домой! И немедленно!

Господи! Хорошо-то как! Прямо душа поет: у Владика явно неприятности, причем на деловой почве! И продолжаются они где-то около месяца. За-ме-чатель-но!

Нет, эта моя радость вовсе не означает, что я желаю зла всем ближним, которые занимаются компьютерным бизнесом. И имя Владик во мне не вызывает таких кровожадных эмоций. Просто я до смерти рада, что это не ложная версия, а, кажется, действительно ниточка (тьфу-тьфу, чтоб не сглазить!). Будем надеяться, что эта ниточка превратится в толстый канат, – и чем скорее, тем лучше.

* * *

Между прочим, последние несколько минут я звоню в дверь квартиры Владика вовсе не потому, что надеюсь на его внезапное появление, скажем, из ванной. То, что его нет дома, я поняла уже давно, а предчувствовала уже по дороге сюда. Ну в самом деле, не может нормальный человек выдержать такой трезвон в собственной квартире. Почему же я не отпускаю кнопку звонка? Очень просто – жду разъяренных соседей. Должно же им это когда-нибудь надоесть?

Ура! Надоело:

– Вам Владика? Нет его. Хотите что-нибудь передать? – нетерпеливой скороговоркой выпалила в полуоткрытую дверь девушка лет восемнадцати из квартиры напротив.

– А вы сможете передать? – живо обернулась я к ней, оставив наконец в покое уже изрядно поднадоевший мне звонок.

– Да мне нетрудно, – пожало плечами юное создание, разглядывая меня с умеренным интересом.

– То есть вы знаете, где он сейчас?

– Понятия не имею, – с каким-то даже удовольствием ответила милая девочка. Мне очень захотелось дернуть ее за ухо. И одновременно появилась уверенность, что она знает, где находится этот самый Владик, но мне не скажет. Ни за что! Тоже мне, Зоя Космодемьянская.

– Но он время от времени приходит забирать сообщения? Я могу надеяться на то, что если я что-то передам, то он быстро это получит?

– Не знаю. Пока не заходил, – безмятежно ответила она и добавила: – Но надеяться можно всегда, правда?

– Вот-вот, надежда умирает последней, – пробурчала я. Явно эта девочка что-то знает и, похоже, за Владика – горой. Стало быть, моя главная задача сейчас – так составить сообщение, чтобы она доставила его Владику немедленно. Ну-с, напряжем свои творческие способности...

Наконец мой титанический труд был завершен. Барышня наблюдала за моими действиями все с тем же умеренным интересом и записку взяла довольно нетерпеливо. Вся надежда на то, что она ее прочтет, как только закроет дверь. Подбавим масла в огонь ее любопытства:

– Знаете, это очень важно и срочно... И... я могу надеяться, что записка попадет прямо к Владику?

Девушка пожала плечами:

– А к кому она еще может попасть? Еще что-то хотите передать? На словах?

– Да нет, в записке все сказано. Спасибо вам за помощь.

– Не за что! – Дверь захлопнулась, а я поспешила вниз к своей машине. Остается только молиться, чтобы рыбка клюнула. Ловись, рыбка, большая и маленькая! Господи, сыграй на ее природном женском любопытстве и хорошем отношении к соседу по лестничной площадке.

Так я ехала к дому Ирины Николаевны, молилась и представляла себе, как моя барышня, закрыв за мной дверь, торопливо разворачивает записку и читает следующие строки: «Владик! Я могу помочь вам выбраться из вашей лужи, минуя участи Андрея и Ширяева. Мне от вас ничего не нужно, просто я хочу во всем разобраться. Частный детектив Татьяна Иванова». И мой телефон.

Будем надеяться, Танечка, что следующим шагом нашей барышни будет шаг к телефону, и она прочитает мою записку Владику. Или к двери, и она побежит передавать ее лично. Гораздо хуже, конечно, если я ошиблась и она просто положит эту записку в кучку других «сообщений», которые скопились у нее за время Владикова отсутствия.

Как бы то ни было, на любые активные действия девушке нужно какое-то время, которое я просто обязана употребить с толком, то есть чего-нибудь пожевать и отдохнуть, лучше всего поспать. А то вся моя утренняя энергия уже улетучилась и начала сказываться бессонная ночь.

Почти на автопилоте я поставила машину, захватила сотовый и доплелась до квартиры Ирины Николаевны. Она открыла мне так быстро, как будто ждала за дверью.

– Танечка! Наконец-то! Все в порядке?

– Пока не знаю, но дело явно сдвинулось с мертвой точки. Алена на работе?

– Да. А что ты намерена делать сейчас? Может, требуется моя помощь? – пропуская меня в комнату, осведомилась Ирина Николаевна.

– Требуется. В интересах следствия меня необходимо покормить и уложить спать часа на два, а то я испорчусь и сломаюсь.

Ирина Николаевна восприняла эти слова как руководство к действию, и уже через полчаса меня, накормленную и напоенную, уложили на диван и накрыли пледом. Параллельно я выслушала подробнейший отчет, в котором перечислялись и анализировались все поступки и слова Алены и даже, кажется, ее мысли. К сожалению Ирины Николаевны, ничего особенно криминального Алена в этот промежуток времени не совершила: поздно пришла с работы, поделилась впечатлениями и легла спать; рано утром ушла на работу; вечером никуда не звонила. Под размышления Ирины Николаевны о том, не входит ли Алена в террористическую группу в качестве разведчика, я мирно заснула. А может, я заснула все-таки раньше, и эта кошмарная версия моей учительницы просто мне приснилась? Очень надеюсь, что это именно так.

* * *

Проснулась я от надоедливого пищания сотового, который я, засыпая, заботливо сунула под подушку. Еще находясь в сонном состоянии и слабо ориентируясь в действительности, я сообщила неведомому собеседнику:

– Татьяна. – Уж в этом-то я была уверена.

– Я вам звоню...– сказали в трубке.

Голос замолчал – видимо, задумался. Хотя пока его слова не вызывали во мне никаких возражений. Незнакомец действительно звонил. Я уже было собралась подбодрить его каким-нибудь наводящим вопросом, как он решительно продолжил:

– Вы мне сегодня писали. Я прочитал и подумал, что наши интересы, возможно, совпадают. Но мне хотелось бы кое-что выяснить. Хотя я и сейчас могу сказать, что дело это меня очень волнует.

Что он мелет? Какие интересы? Что совпадает? Кому это я писала? Сроду я не писала писем: эпистолярный жанр – не моя стихия... Письмо!!! Господи, наконец-то я проснулась! Владик!

– Ну конечно, нам надо все обговорить подробнее, при личной встрече, – заторопилась я, лихорадочно обдумывая, как бы поудобнее договориться. Моя задача осложнялась тем, что Аленушка уже вернулась с работы и маячила в соседней комнате, одаривая меня приветственными улыбками.

Владик, видимо, понял мою непростую ситуацию и заговорил сам:

– Татьяна, вы на машине?

– Да, конечно.

– Тогда подъезжайте к супермаркету «Дельфин»... Знаете, где это?

– Да.

– Я проголосую, вы остановите, я сяду.

– А я не перепутаю?

– Я буду в зеленой куртке, черных джинсах и оранжевом шарфе.

– Хорошо. – Будем надеяться, что второго такого придурка в зелено-оранжевой гамме поблизости не окажется.

– Теперь выясним, что мне тормозить, чтобы не угодить в чужую машину. Вам неудобно говорить?

– Нет, я могу вам сказать, конечно же. – Меня осенило: – У меня «девятка», бежевая, в хорошем состоянии, недавно была капитально отремонтирована. На цене я настаиваю.

– На какой цене? – обалдело спросил Владик.

– Да-да, именно та, что была указана в объявлении, – попыталась я втолковать ему нашу легенду.

Слава богу, собеседник быстро понял, о чем идет речь.

– Понял, все понял. Вы, главное, сбросьте скорость, когда будете проезжать мимо «Дельфина». Чтобы я успел вас разглядеть.

– Тоже описывать? – внутренне ужаснулась я, прикидывая, как смогу это сделать: вряд ли мое описание нужно потенциальному покупателю моей машины. И Алена, как назло, зашла в комнату и уселась в кресло напротив – с книжкой и все той же доброжелательной улыбкой.

Мои сомнения Владик тут же рассеял:

– Да нет, вас мне уже описали. Узнаю.

Это же надо, сколько пользы может принести искренне преданная восемнадцатилетняя соседка! И почему это у меня нет такого же преданного мальчика лет восемнадцати в квартире напротив вместо злобной бабушки-революционерки?

Помечтать мне так и не удалось, поскольку Владик деловито назначил наше рандеву через сорок минут и отключился. А я начала метаться по дому, пытаясь одновременно одеться, причесаться, покурить, выпить кофе и поговорить с Аленой о трудностях, которые возникают при продаже машины. И несмотря на все препятствия, мне удалось выскочить из квартиры Ирины Николаевны через двадцать минут. Ну, Татьяна, молись, чтобы нигде не возникла пробка! Поехали!

До супермаркета я гнала как сумасшедшая, и мне удалось уложиться в двадцать минут. Тут я вспомнила, что мне сейчас надо сбросить скорость, чтобы Владик опознал машину и меня.

Делать мне этого, однако, не пришлось: невесть откуда, прямо мне под колеса бросился парень в ядовито-зеленой куртке и веселеньком оранжевом шарфике. Да уж, второго такого не только у супермаркета «Дельфин», во всем Тарасове не встретишь.

Я затормозила, мой разноцветный друг рванул дверцу машины и заорал на всю улицу:

– До набережной подбросите?!

Я кивнула, Владик рухнул на переднее сиденье, и мы тронулись.

Владик отдышался и заявил:

– Нам надо где-то поговорить, но не на набережной...

Я кивнула, решив никак не комментировать такую нелепую конспирацию, и двинула машину какими-то переулками в противоположную от набережной сторону.

Мы молчали, я время от времени посматривала на Владика – он был очень похож на свое изображение, полученное мною от вдовы Андрея. Оранжевый шарфик, которым Владик пытался прикрыть лицо, помогал мало. Пожалуй, его «маскировочная» одежда ему только мешала. А вообще вид у него был довольно-таки загнанный, он все время оглядывался и ерзал.

Наконец я не выдержала этого молчания и этой игры в разведчиков:

– Владик, за вами следят?

– Не знаю, – нервно ответил он. – Наверное.

– Почему вы так решили? Вы что-то замечали?

– Да нет, – подумав, ответил Владик и наконец-то размотал свой шарфик, – но они меня так доставали; не думаю, чтобы отстали.

– Ясно. Где вы скрываетесь?

– По друзьям. Ночь – там, ночь – здесь. И выхода не вижу. Поэтому очень обрадовался, когда узнал про вас.

– И что же вы узнали? – поинтересовалась я, пытаясь протиснуться между припаркованной у тротуара «Волгой» и какой-то ямой на дороге.

– Ну, что вы частный детектив и что вам можно доверять.

– Интересно, вам все это рассказала соседка по лестничной клетке?

– Не только. Еще Ирка. Я ей позвонил после вашего ухода, и она мне все объяснила и посоветовала найти вас. А потом, еще эта записка. Ну и вообще вы популярная в Тарасове личность. Кстати, а вам известно, что о вас есть информация и в Интернете?

– Первый раз слышу! Даже и не знаю, как на это реагировать – хорошо это или плохо?

– По-моему, хорошо. О вас там очень даже уважительно написано. Можно сказать – восторженно.

– Приятно. А что именно написано?

– Ну, что частный детектив, ваши расценки... И как вы здорово работаете... Про всякие самые интересные ваши дела.

– Понятно, – со вздохом проронила я. – Нечто среднее между Гераклом и Робин Гудом.

– Ага, похоже, – согласился Владик.

Мы наконец оказались в каком-то переулке, и я заявила:

– Все. Можем разговаривать о деле. Я смогу тебе помочь... Кстати, переходим на «ты»? Так удобнее. – Владик кивнул. – Так вот. Помочь я смогу только в том случае, если ты расскажешь мне все. И ответишь на все мои вопросы. Согласен?

– Согласен. Да мне и деваться-то некуда. Не бегать же всю жизнь.

– Очень разумно. Итак, твои проблемы, смерть Андрея и отъезд Ширяева – все это взаимосвязано?

– Конечно. Они нас достали.

– Кто такие «они»?

– Те, кто с нами разбирался, безусловно, шестерки. А кто за ними стоит – не знаю. Но, как мы с Андреем думали, это, скорее всего, фирма, стремящаяся стать монополистом на компьютерном рынке.

– Так. Логично. Убирает конкурентов. – Владик кивнул. – И кто же это может быть?

– Не знаю. Понимаешь, есть мелкая сошка – на них и думать смешно. Были мы – середняки, так сказать. Нас, похоже, выжили.

– И кто остался?

– Ну, если не считать тех, кто при университетах...

– Нет, их мы не считаем.

– Тогда только одна фирма. «Афина». Очень крупная. С филиалами в других городах области.

– Ясно. Можешь не продолжать, – мрачно буркнула я. Что-то мне переставало все нравиться. Неужели в этом замешана Людмила?

– Вот. Но на хозяйку фирмы Корневу это не похоже, – продолжал Владик. – Мы пару раз сталкивались, и она была очень мирно и дружелюбно настроена. Кстати, а ты-то сейчас на кого работаешь?

– На любое заинтересованное в этом деле лицо. Могу на тебя, хочешь?

– Хотеть-то я хочу, но вот заплатить мне в данный момент нечем, – абсолютно серьезно ответил Владик.

– Не проблема. Могу взять натурой.

– Чего? – обалдел мой собеседник, отодвинулся и даже начал заматывать свой шарфик. Наверное, дабы прикрыть свою неземную красоту, на которую я, по его мнению, покушалась.

– Каждый мыслит в меру своей испорченности, – с достоинством сообщила я. – Натурой, в данном случае, значит – работой. Мне может понадобиться помощь, а также компьютерная консультация.

– А! Да, конечно... Да я ничего не подумал, просто не понял, – залепетал Владик, пытаясь оправдаться.

– Ладно, я уже забыла о твоем глупом поведении. Значит, работаем вместе?

Владик обрадованно кивнул.

– Ну и замечательно. Только разъясните мне, коллега, такой вопрос: а тебя-то они на чем поймали?

– Дали взаймы денег. Партию товара, который я приобрел на эти деньги, – украли. Причем в том, что они в этом замешаны, я абсолютно уверен. Да они даже и не пытались это особо скрывать. Буквально через полчаса после того, как партия была украдена, они мне позвонили и потребовали отдать долг. Потом стали наезжать. На счетчик поставили. Ну, я и смылся.

– Потом они тебя пытались достать?

– Да вроде нет, – задумчиво сказал Владик и тут же добавил с плохо скрываемой гордостью: – Но я же скрывался!

– А-а! Тогда конечно. Куда им тебя найти? Ты же ас маскировки, гений конспирации. А скажи, когда ты приходил к своей милой соседке за сообщениями и вообще за «сводками с фронта»...

– Я не приходил! – возмущенно перебил меня Владик. – Мы с ней встречались в условленном месте.

– Хорошо, – терпеливо продолжала я. – Когда вы с ней встречались в этом самом месте, она что-нибудь говорила о подозрительных визитерах?

– Не-ет, – недоуменно протянул Владик.

– Тебе никогда не приходило в голову – почему?

– Не знаю. Не задумывался, – честно признался этот боец невидимого фронта.

– Попробуй подумать. По-моему, тут все ясно – ты вполне можешь жить дома, а не скитаться по друзьям. И даже можешь заняться каким-нибудь делом, не связанным с продажей компьютеров.

– Как же? А долг? А счетчик? – возмутился Владик.

– Какой долг? Они забрали у тебя то, что сами тебе дали взаймы. Так что они ничего не потеряли. Правильно?

– В общем, да, – не очень уверенно ответил Владик, вновь размотав свой кошмарный шарфик.

– Стало быть, им нужна была не эта партия компьютеров – вряд ли они не смогли бы ее купить самостоятельно.

– Не смогли бы! – гордо перебил меня Владик. – Я ее достал по своим каналам. За такую цену такого качества они бы не нашли.

– Ну ладно, какую-то пользу ты им принес. Но все равно цель у них была другая – выбить тебя из этого бизнеса. Согласен?

– Да.

– Стало быть, ты им больше не нужен. Это подтверждается и тем, что они тебя не ищут. Верно?

– Да-а.

– Ну вот. Следовательно, они достигли своей цели – ты прекратил работать, и они от тебя отстали, – назидательно проговорила я.

– И что мне теперь делать? Легализоваться?

– Не пори горячку. Сначала надо разобраться в этой истории до конца, выяснить, кто за этим стоит, а уж потом выходить из подполья. Скажи-ка мне, а Андрею и Ширяеву тоже угрожали?

– Да, конечно. Но Ширяев сразу свернулся и уехал.

– Почему? По-моему, ему пригрозили похищением или убийством жены и детей – у него их двое. Вот он и решил, наверное, не рисковать. И ему удалось ничего не потерять – он все выгодно продал.

– А вы почему так не поступили? На вас меньше нажимали?

– Да нет, просто у нас, по-моему, такой возможности не было. Во-первых, с него первого начали: он среди нас был самый крупный. И ему предложили все продать и убраться. Нам уже такого не предлагали.

– Ясно. Посчитали и поняли, что невыгодно, – подытожила я.

– Наверное, – кивнул Владик.

– А предлагали и наезжали одни и те же?

– Да, – уверенно ответил Владик. – На нас с Андреем – точно одни и те же. Насчет Ширяева – не знаю. Но думаю – тоже они.

– Кто они? Ты их хорошо знаешь?

– Да нет, познакомились недавно. Сказали, что занимаются оптовой торговлей.

– Где склад, магазин, какого рода товар?

– Не знаю, – почти с отчаянием ответил Владик. – Понимаю, что поймался очень глупо, но я действительно о них ничего не знаю.

– Как зовут, хоть знаешь?

– Никита и Петрович.

– Замечательно! – Нет, я и правда очень обрадовалась: круг замкнулся. Это они. Теперь еще оставалось понять, зачем это им нужно и на кого они работают... Но это потом. Пока надо разобраться с Владиком: – И тебя не удивило, что они дали деньги взаймы малознакомому человеку?

– Ну, они-то все обо мне знали. Да и проценты должны были пойти очень неплохие. Им это было выгодно.

– Ясно. А как было с Андреем?

– Ну, они ему, как потом выяснилось, тоже предложили взаймы. Но он не согласился. Ему это показалось подозрительным.

– Еще бы! Ладно, продолжай.

Владик решил не обижаться на мой выпад и продолжал:

– Вот... И он сказал, что ему есть у кого занять, и занял у своих друзей. Тогда они просто начали ему угрожать, требовали, чтобы он убирался.

– Ты к этому времени уже был в бегах?

– Нет, я тогда еще пытался как-то перекрутиться и занять где-нибудь деньги. А в бега я ушел, когда все это произошло с Андреем.

– Как ты думаешь, это был поджог?

– Даже и сомневаться нечего, конечно, поджог.

– Андрей сам покончил с собой, или ты подозреваешь, что это дело их рук?

– Да нет, покончил с собой, я уверен. Но то, что его до этого довели они, – вне сомнения. Он вообще был очень нервный, все тяжело переживал. Выхода из своей ситуации не видел, вот и...

– Все понятно. Ладно, мне надо подумать и кое-что выяснить. Ты мне можешь понадобиться в любой момент. Где ты будешь сегодня?

Владик замялся.

– Да ладно, хватит играть в Джеймса Бонда. Клянусь, что под пытками никому не выдам твоего убежища! Серьезно, ты мне можешь срочно понадобиться. Чует мое сердце, что у меня в скором времени возникнет пара вопросов по компьютерам. Правда, не знаю еще, каких.

– Да нет, не в том дело! – запротестовал Владик. – Я ничего и не скрываю, просто и сам пока не знаю, где буду. По-моему, терпение своих друзей я уже исчерпал. Но раз ты говоришь, что опасности нет, то, может, я отправлюсь домой?

– Опасности-то, конечно, на мой взгляд, нет, но давай все-таки перестрахуемся. И домой ты отправишься, когда я буду лучше ориентироваться в ситуации. Пока я еще не очень хорошо понимаю, что к чему. Но я тебе предлагаю такой выход: ты отсидишься в моей второй квартире.

– Почему во второй? – удивленно спросил Владик.

– Потому что она тайная, конспиративная, о ней мало кто знает – все, как ты любишь. А еще в ней есть телефон. Это меня больше всего устраивает. Согласен?

– Согласен. А там жратва какая-нибудь есть?

От такой наглости я обалдела, заверила его, что жратву мы купим по дороге, и мы поехали.

Запихав Владика с запасом пищи на два дня в свою вторую квартиру и наказав строго-настрого жить возле телефона и не занимать его посторонними разговорами, я поехала к Ирине Николаевне. Я чувствовала, что мне сейчас необходимо сесть и подумать. И, может быть, даже кинуть косточки. И, конечно же, выпить кофе. Литра два, не меньше.

* * *

Кухня вся в дыму, я уже разбухла от кофе, результатов моего мыслительного процесса – никаких. Или почти никаких. Я не могу разобраться с главным: кто за этим стоит?

Попробуем рассуждать логически: кому это выгодно? Людмиле – просто потому, что больше некому. Кто у нас стремится стать монополистом на тарасовском компьютерном рынке? Правильно, она. Стало быть, за этим стоит Людмила. Железная логика.

Но это же абсурд! Зачем она тогда наняла меня, зачем эта комедия с Аленой? Я слабо как-то могу себе представить, что суперзанятая бизнес-леди заварила всю эту кашу только затем, чтобы мне было не так скучно жить. Ну и еще – подкинуть частному детективу тысячу баксов на бедность.

Другая, тоже очень бестолковая версия: кто-то бескорыстно любит Людмилу большой и чистой любовью и делает все, чтобы облегчить ей жизнь в мире тарасовского бизнеса. Как то: убирает конкурентов (даже мелких) любыми доступными средствами. Спросите, как же в эту схему вписывается Алена? Очень хорошо вписывается! Ее внедрили к Людмиле потому, что Алена является замечательным специалистом по компьютерам и ее работа будет способствовать процветанию компании. Ну как? Железная логика.

Бред какой-то. Еще немного, и меня можно будет со спокойной совестью везти в психушку – именно там собрались все тарасовские специалисты по логике. Будем надеяться, что и меня вылечат.

Смех смехом, а никогда у меня еще не было такого количества вопросов без ответов. Хотя, собственно, вопрос всего один: кем является Людмила – жертвой или виновницей всех этих преступлений? В зависимости от ответа на этот вопрос мне предстоит вырабатывать план своих будущих действий.

Итак: с одной стороны, она... хотя с другой... Стоп. Хватит себя запутывать. Не можешь разобраться в ситуации – честно признайся. И попроси помощи у своей верной высшей инстанции. Где тут мои любимые косточки? А вот они... Кидаем! Ну, что получилось?

14+25+1 – «На вашем пути есть препятствие, но непредвиденная задержка в достижении цели пойдет лишь на пользу».

Ну вот и кости издеваться начали над моей бедной головушкой! А то я без них не знаю, что у меня на пути есть препятствие. Мне надо выяснить, кто это препятствие подпирает плечом! Кто, так сказать, за ним прячется?

И задержка эта самая тут очень некстати, у меня, между прочим, время катастрофически истекает: завтра, судя по всему, должна состояться операция, смысл и назначение которой я знаю чисто приблизительно. И, кстати говоря, не очень хорошо осведомлена о времени и месте операции. И слабо себе представляю, кто будет играть на моей стороне... А тут еще и высшая инстанция в лице костей издевается...

Эй, Татьяна, хватит ныть! А также выть и причитать. Кости тебе ясно сказали – верной дорогой идете, товарищи! А что до препятствий, то я еще не припомню дня, когда у тебя на пути хоть что-нибудь не стояло; и всегда это «что-нибудь» очень помогает тебе, идет, так сказать, на пользу. Так что перестань мучиться сомнениями, начинай продумывать план на завтра. В общем, работай!

* * *

Результаты усиленной работы не замедлили появиться (хватило и пяти минут – вот что значит вовремя себя обругать!). Выглядели они следующим образом: а) я еду к Людмиле, выясняю у нее время и место предполагаемой операции, то бишь когда прибудет эта крупная партия оргтехники, б) мы с ней продумываем возможности нападения и усиливаем охрану, в) я связываюсь с любимой милицией и прошу ее на всякий пожарный быть в нужное время в полной боеготовности.

Последний пункт я ввела специально затем, чтобы не злить кости: они мне сказали, что существует какое-то препятствие? Вот и я подстелю соломки. Даже если отвлечься от предупреждения костей, я и сама подумывала, что эта партия товара кажется притянутой за уши. Чует мое сердце, что все там будет гораздо круче и интереснее. А поскольку интуиция меня еще никогда не подводила, стало быть – вперед, Танечка!

Действуя согласно плану, я вихрем вылетела из кухни, пронеслась мимо Ирины Николаевны и Алены, мирно смотревших телевизор, и заскочила в нашу с Аленой комнату, чтобы слегка переодеться и взять сумку. Я все еще находилась в порыве энергии, а потому, надевая джинсы и влезая в свитер, умудрилась опрокинуть пару стульев и довольно сильно удариться локтем о стол.

Раздался ужасный грохот, поскольку на один из стульев Алена кинула свои вещи и повесила сумку. А давно известно, что в наше время дамская сумка, как правило, весит килограмма два и вмещает кучу нужных вещей.

Аленина сумка не была исключением: я запихала в нее разлетевшиеся по всей комнате традиционные пудру, тушь, несколько тюбиков помады, косметический набор и записную книжку; потом чуть менее традиционные вещи – пару дискет, консервный нож, увесистую аптечку, связку ключей (огромная, штук шесть, один ключ – ну точно от какого-нибудь амбара) и пушистого медвежонка интенсивно красного цвета. Между прочим, в ее сумочке явно что-то изменилось с того времени, как я рассматривала ее в начале своего расследования в «целях расширения кругозора»... Дискет, кажется, не было, но они могли появиться в связи с ее работой... Нет, что-то другое... Ладно, потом подумаю, сейчас некогда. Медвежонка я вытащила из-под тумбочки и оттуда же достала нечто очень странное – какой-то кусок чего-то, завернутый в бумажку. При ближайшем рассмотрении это «что-то» оказалось пластилином. Я задумалась, могло ли это выпасть из Алениной сумки, но затем решила, что если уж она с собой таскает этого медвежонка, то вполне может запихивать в сумку и пластилин. Кто ее разберет: чужая душа – потемки, может, Аленушка в свободное от работы время создает пластилиновые композиции типа «Ежик в тумане». Покончив со своими сомнениями, я сунула пластилин вслед за медвежонком в сумку, повесила сумку на ее прежнее место и вернулась к своим действиям по плану.

Согласно этому самому плану, я вновь вихрем пронеслась мимо Ирины Николаевны и Алены, которых интересовал уже не столько телевизор, сколько мои звуковые и зрелищные эффекты. Ирина Николаевна даже нашла в себе силы поинтересоваться:

– Танечка, куда это ты на ночь глядя?

– На свидание! – гордо брякнула я первое, что пришло в голову, и покинула квартиру.

– А-а, тогда конечно, – услышала я вслед реплику Ирины Николаевны, причем сказано это было очень странным тоном.

Когда я заводила машину, то до меня дошло, почему она так странно отреагировала: включенное радио сообщило мне, что в Тарасове сейчас «одиннадцать часов десять минут». Действительно, самое время идти на свидание. По-хорошему, вообще-то надо бы позвонить Людмиле и сообщить ей радостную весть о своем прибытии. А что, еще пару недель – и она привыкнет к моим ночным визитам, будет воспринимать их как норму жизни.

Эх, недооценила я Людмилу! Судя по нашему разговору, который длился всего полминуты, она уже привыкла к моим поздним появлениям. Наверное, скорее удивилась бы, если бы я не позвонила.

* * *

Чтобы Людмиле жизнь не казалась медом, я с порога радостно сообщила ей:

– Мне по-прежнему мало что понятно, поэтому действовать завтра будем, полагаясь на авось.

– Хорошо, – с непрошибаемым спокойствием согласилась Людмила и добавила: – Может, хоть войдете в дом? Могу сварить кофе.

– Нет, спасибо. Не будем терять времени – надо составить план наших завтрашних действий, – продолжала бушевать моя энергия.

Людмила, сохраняя все то же хладнокровие, провела меня в комнату, указала на кресло, села сама и только тогда поинтересовалась:

– Какой же план мы будем составлять? И какие могут быть действия, если вы почти ничего не выяснили?

– Да нет, выяснила я довольно много, и непонятно мне только одно – кто за этим стоит.

– Только одно, зато существенное, – улыбнулась Людмила и добавила: – Мне говорили, что у вас очень своеобразные методы расследования. Теперь я это вижу. Ну что же, выкладывайте ваш план, чем смогу – помогу. Надеюсь, ни в каких боевых действиях мне принимать участие не придется?

– Нет, что вы! – заверила я ее. – Это исключительно моя функция. Но в том, что будут боевые действия, я просто уверена.

– То есть вы считаете, что некие враждебные силы попытаются завтра что-то сделать с партией товара? И из-за этого весь сыр-бор? – недоверчиво спросила Людмила.

– Возможно, это только начало. Возможно, они планируют цепочку таких акций. Может быть, они параллельно попытаются сделать еще что-то, и эта партия – только ширма. Но в том, что они намерены устроить нам завтра веселую жизнь, я уже не сомневаюсь. Поэтому нам надо решить, где лучше подложить соломку.

– В смысле – мои наиболее уязвимые места? – понимающе уточнила Людмила. Я кивнула, и она задумалась. Раздумьям Людмилы я не мешала. И не только из-за врожденной вежливости, но и потому, что глодала меня какая-то неясная мысль о том, что я что-то упустила. Причем очень недавно, и это «что-то» очень существенно.

Людмила между тем выложила мне результаты своих раздумий, очень толково выявив две самые опасные точки маршрута – таможня и склад. Таможня – потому что наши «прекрасные незнакомцы» запросто могут устроить какую-нибудь гадость при прохождении таможни, а склад – просто потому, что они могут на него напасть или устроить поджог, как в случае с Андреем... Да мало ли что?

Все эти соображения показались мне очень разумными, и мы быстренько выработали контрмеры: на таможню направляется интеллектуальная мощь Людмилиного персонала, а на склад едут сотрудники, умеющие работать не только головой, но и другими частями тела. Подумав, мы еще выделили группу сопровождения груза от таможни до склада.

Хотя «подумав» – звучит слишком громко. Эту идею высказала опять же Людмила, а я лишь рассеянно ее одобрила. Меня все мучила мысль о моем прогрессирующем склерозе и маразме: что же все-таки важное я упустила из виду?

Нет, не вспоминается. Ну ладно, потом вспомню.

Ага, когда уже не нужно будет! Тогда, конечно, вспомнишь. Ну вот, разговор с собой состоялся, разработка плана с Людмилой окончилась успешно (в основном благодаря Людмиле), можно и возвращаться домой. Я пошла к двери, Людмила начала отпирать свои замки, пожелав мне спокойной ночи и без приключений добраться до дома, как вдруг я вспомнила! А вернее, до меня дошло. Прервав Людмилу на полуслове, я заорала:

– Ключи! Ну конечно же! Слепки. Господи, какая же я идиотка!

– Как я понимаю, наш разговор придется продолжить? – спокойно поинтересовалась Людмила, закрыла дверь, и мы вернулись в комнату.

Я тоже успокоилась, поскольку наконец-то все начало вставать на свои места. Не теряя времени, я заявила:

– Алена сделала слепки. И скорее всего уже готовы и ключи. Я нашла у нее в сумке пластилин и внушительную связку ключей. И сдается мне, это ключи не от сундуков со старинными драгоценностями. Это ключи от интересующих ее помещений вашего офиса. Была у нее возможность снять слепки с вашего комплекта ключей?

– Не знаю, – неуверенно ответила Людмила. – Наверное...

– Покажите мне ваш комплект ключей.

Людмила порылась в сумке и предъявила мне свои ключи.

– Ну конечно! Вот он! – радостно воскликнула я, ткнув пальцем в огромный ключ. – Я просто уверена, что видела у нее такой. И вот этот тоже вроде похож, и этот... – продолжала перебирать я ключи. – Кроме этого большого, возможно, у нее есть еще три ключа, – закончила я свое исследование.

– Вы уверены? – расстроенно спросила Людмила. – Вообще-то это действительно офисные ключи – все те, что вы перечислили. А этот большой – от моего кабинета.

– Но это же замечательно! – не разделяя грустного настроения собеседницы, воскликнула я. Людмила взглянула на меня как на идиотку, и я сочла нужным пояснить:

– Дело проясняется на глазах. Теперь мы точно знаем роль Алены в этом деле и попытаемся ее обезвредить. Главное – понять, что ей нужно. От чего, кроме вашего кабинета, у нее ключи?

– Не знаю, от чего. У нас в офисе ключи одного типа, поэтому трудно сказать, к каким именно она изготовила дубли. Вы уверены насчет их вида?

– Да нет, – подумав, сказала я. – Я их запомнила только потому, что все они имели что-то общее и отличались от ключей Ирины Николаевны... Хорошо. Тогда работаем с тем ключом, про который мы точно можем сказать, что он от вашего кабинета. Что ее может заинтересовать в кабинете? Сейф?

– Сейф? – переспросила Людмила и тут же решительно ответила: – Вряд ли. Сейф там, конечно, стоит, но в нем – минимум интересного, денег очень немного, иногда – вообще ни гроша. Акции там есть, но они все именные. Нет, сейф ее вряд ли заинтересует.

– Но она может не знать, что там находится, – продолжала настаивать я, чтобы как следует успокоить свою совесть.

– Я не делаю тайны из содержимого сейфа и при ней, по-моему, его открывала.

– Хорошо, значит, сейф отпадает. Идем дальше. Что у вас еще есть в кабинете? Документы какие-нибудь важные?

– Нет, документы и вообще все бумаги распиханы по соответствующим отделам. Я не люблю всю эту бумажную тягомотину. У меня все необходимые данные – в компьютере.

– В компьютере? – заинтересовалась я. – Это уже кое-что. И там есть данные, которые известны только вам? Другими словами, если Алена влезет в ваш компьютер, сможет ли она вам навредить?

– Наверное... – Людмила задумалась, причем так надолго, что я уже стала бояться, не заснула ли она с открытыми глазами. Я начала придумывать способ, как бы ее повежливее вывести из ступора, как вдруг она сказала: – Безусловно, там есть то, что принято называть коммерческой тайной. И если бы Алена туда влезла, она бы могла наделать мне кучу пакостей. Но она не сможет туда влезть: там стоит пароль. Его знаю только я.

– Замечательно. Только смею вам напомнить, что ключ от вашего кабинета вы Алене тоже не выдавали. Она подсуетилась, сделала слепки, потом по слепкам ключи. Результат – она спокойно может проникнуть в ваш кабинет. Разве не сможет она сделать то же самое с паролем в вашем компьютере? Насколько я понимаю, Алена очень неплохо разбирается в компьютерах, верно?

– Да, Таня, пожалуй, вы правы, – расстроенно ответила моя клиентка. – Как же я сама до этого не додумалась? И что же теперь делать? Господи, я была уверена, что пароль – это гарантия.

Оба вопроса были обращены ко мне. На первый я мысленно очень скромно ответила, что такая уж у меня работа, а также природные способности. Что касается второго вопроса, то на него следовало ответить вслух:

– Во-первых, скажите мне – вы хорошо разбираетесь в компьютерах?

– Разбираюсь – хорошо: я же ими торгую. Работаю на компьютере – гораздо хуже, – честно призналась Людмила.

– Тогда нам нужен человек, который и то и другое делает одинаково хорошо. И еще – он должен быть абсолютно надежен и уметь держать язык за зубами. У вас есть предложение?

– Да, в принципе у меня имеется целый отдел подходящих кандидатур, – гордо ответила Людмила.

– Нет, отдел нам не нужен. И никто из отдела – тоже. Нам нужен более-менее посторонний человек.

– Почему?

– Чтобы не дать понять раньше времени нашим противникам, что мы разгадали их игру. Теперь ясно: возможное покушение на партию товара – только прикрытие.

– Вы подозреваете моих людей?

– Я никого пока не подозреваю, но подстраховаться никогда не мешает, – назидательно изложила я свою любимую заповедь.

– Так что же нам делать? Вы, Таня, разбираетесь в компьютерах?

– Нет. Но у меня есть человек, который разбирается и сможет нам помочь. Заодно и мы ему поможем, поскольку он в этом заинтересован.

– То есть?

– Расскажу по дороге. Берите свои замечательные ключи, и едем. Если что-то необходимо делать, то именно сейчас. И я в принципе представляю, что делать, только мне надо выяснить, возможно ли это.

* * *

По дороге, с помощью моего высокохудожественного рассказа, Людмиле удалось не только понять то, что происходит, но и вспомнить личность Владика. Кстати, она отнеслась к нему вполне благосклонно и согласилась на его кандидатуру в качестве нашего соратника по борьбе.

Соратника по борьбе мы нашли четко выполняющим мои инструкции. Владик, дожидаясь моих указаний, как сиротинка, спал около тумбочки, на которой стоял телефон. Указания не замедлили реализоваться:

– Владик, хватит дрыхнуть, пора браться за дело!

Владик вскочил с таким видом, как будто я подняла его по тревоге, и сразу схватился за куртку, даже успел в нее наполовину влезть.

– Стоп, стоп! Сначала поработаем головой. Сядь, выслушай нас и выскажи свои соображения. Кстати, это Людмила.

– Здравствуйте, я вас узнал. Владимир, – галантно заявил полупроснувшийся кавалер, гордо назвав свое полное имя.

– Здравствуйте, я вас тоже узнала. Татьяна посвятила меня в вашу печальную историю. Теперь, наверное, надо что-то вам объяснить?

Этот вопрос Людмила адресовала уже не столько Владику, сколько мне. Я на него и ответила:

– Объяснять особо нечего. Владик, Людмила, кажется, рискует попасть или уже попала в ту же заварушку, что и ты с друзьями. Если ты согласен нам помочь, то одновременно поможешь и себе. Ну как, согласен?

– Конечно, – отозвался Владик без особенного раздумья и полюбопытствовал: – Так вы и есть таинственный Татьянин заказчик? – Людмила кивнула, не пытаясь отрицать свою таинственность. Полностью удовлетворенный, Владик спросил: – А чем я могу помочь?

– Я же тебе говорила – компьютерная консультация. – Владик с готовностью кивнул, а я продолжала: – Ситуация: компьютер заблокирован паролем. Можно его вскрыть?

– В принципе нет ничего невозможного. Особенно если будет работать человек, хорошо в этом разбирающийся и имеющий опыт в такого рода делах, – объяснил Владик и только потом спросил: – А что, вы хотите, чтобы я вскрыл пароль?

– А ты бы смог?

– Можно, конечно, попробовать, но за результат не ручаюсь. Опыта у меня в этом деле нет.

– Не расстраивайся, – утешила его я. – Тебе этого делать и не придется. По крайней мере – в ближайшем будущем. Скорее наоборот. Второй вопрос: сколько на это требуется времени?

– Ну-у, это зависит от многих факторов: насколько хороший специалист будет этим заниматься; потом – насколько этот специалист будет знаком с владельцем компьютера...

– Это еще зачем? – перебила я нашего консультанта.

– А как же! Если хорошо знаешь человека, то легче представить, какой пароль мог он придумать: люди редко дают бессмысленные пароли – можно забыть. Это, как правило, либо какая-нибудь дата, имя, событие, какой-то особенный предмет или вещь. Да мало ли что еще! Кроме того, можно незаметно подсмотреть, что именно набирается на клавиатуре.

Я повернулась к Людмиле:

– Подсмотреть она могла?

– Наверное... В общем-то, могла. То есть я не видела, но она вполне могла быть в кабинете в этот момент... Но я над этим не задумывалась, – сбивчиво отвечала Людмила.– Господи, какая я идиотка! Можно сказать, кретинка! И ведь вы предупреждали!

– Ну а в том, что она хороший специалист, нет сомнений? – задала я вопрос, на который в принципе и не очень хотела получить ответ, поскольку была в нем уверена. Но Людмила все же кивнула, причем с очень несчастным видом.

– Отсюда вывод – надо менять пароль! – радостно заявил Владик.

– Да, да! И немедленно, – моментально оживилась Людмила, попытавшись тут же утащить нас к двери и дальше прямо к своему офису.

Владик было покорно за ней потащился, но я их затормозила:

– Стоп! В офис мы, конечно, поедем и пароль там поменяем. Но что нам это дает?

Людмила чуть не задохнулась от возмущения:

– Как это что дает?! Эта мерзавка не сможет влезть туда, куда ее не просят. Вам этого мало?

– Мало. Потому что если она не влезет сейчас – влезет потом.

– Не влезет! Я ее немедленно уволю. Завтра же.

– Замечательно. И мы останемся при своих баранах – не узнаем ни зачем им это нужно, ни кто такие «они».

– Так что же вы предлагаете? – нетерпеливо спросила Людмила.

– Ничего нового. То же, что и предлагала с самого начала: держать ее на коротком поводке, по возможности предугадывая дальнейшие действия. В конце концов, все идет очень неплохо: нам пока удается эти самые действия угадать. Сейчас главное – как следует обезопаситься от тех гадостей, которые в ближайшем будущем могут произойти.

– Засаду, что ли, устроить в моем кабинете?

– Ну, засаду не засаду, но камеру поставить не помешает.

– Камера у меня есть, – перебил меня Владик.

– Очень хорошо. Камера – это первый шаг. Но очень важный: это нам позволит поймать ее на месте преступления...

– И сдать в милицию? – на этот раз меня перебила Людмила. – Нет, с милицией я связываться не хочу.

– Никто про милицию и не говорит. Да и доказательства будут не такими уж вескими по нашим законам: у нас уликой считается только санкционированная видеосъемка. А поскольку мы делаем это самовольно, то доказательством наш любительский фильм не станет.

– Так зачем же он нужен? – требовательно спросил Владик.

– Пригодится, – успокоила я его. – Хотя бы для того, чтобы припугнуть милую Аленушку.

– Все ясно, – заявила Людмила и спросила: – А какой же второй шаг?

– Вот для второго шага нам и понадобятся профессиональные навыки Владика. – Владик изобразил на своем лице полную готовность к подвигам, а я продолжала: – Дело в том, что целью Алены может быть как извлечение из вашего компьютера каких-то ценных данных, так и порча этих данных. Но это на мой непрофессиональный взгляд. Конечно, возможны еще какие-то цели, но я пока вижу только эти две. Нам надо как-то обезопаситься. Владик, какие есть соображения?

– Сменить пароль, – немедленно ответил Владик.

– Ты это уже предлагал, я же сказала – не пойдет. Она не должна подозревать, что мы что-то знаем. Еще что-нибудь можно предпринять?

– То есть вы хотите устроить все так, чтобы Алена (правильно, Алена?), – мы синхронно кивнули, а Владик продолжал: – ...так вот, чтобы Алена думала, что она все сделала как нужно, вошла с помощью пароля, но при этом не сумела совершить ничего такого, что могло бы нам повредить?

– Вроде того, – ответила я. – А что, это невозможно?

– Не знаю, надо подумать.

Владик задумался, мы с Людмилой ждали, затаив дыхание.

Наконец, когда наше терпение начало подходить к концу, Владик повернулся к Людмиле и спросил:

– А у вас все данные защищены паролем?

– Нет, большая часть открыта для общего доступа. Дело в том, что в компьютер занесены многие данные из других отделов – из бухгалтерии, отдела кадров, отдела поставок... Не все, конечно, только то, что может понадобиться мне для работы. Потом, Интернет у меня стоит, электронная почта...

– Ясно. А что под паролем?

– Ну, – замялась Людмила, – вы понимаете... Там, в общем, закрытые данные... И, конечно, я бы не хотела, чтобы кто-нибудь...

Мне это бормотание надоело, я, кажется, поняла затруднение Людмилы и решила выручить ее:

– Людмила, у нас мало времени, и мы договорились, что Владик будет нам помогать, стало быть, не надо ничего скрывать от него. У вас там черная бухгалтерия?

– Да, – облегченно ответила Людмила.

– Это понятно, у кого сейчас нет этого, – заторопился Владик, явно желая успокоить ее.

– А на бумаге это есть? – поинтересовалась я.

– Нет. Зачем?

– Об этом кто-нибудь знает? – продолжала я прояснять для себя ситуацию.

– Знают. Многие. И бухгалтерия, и еще некоторые...

– Алена?

– Может быть. – Людмила задумалась, потом вспомнила: – Да, знает. Она тоже что-то делала, какой-то расчет.

– Ну вот. Теперь все более-менее ясно. Я сейчас выскажу свое мнение, а Владик его профессионально скорректирует. Возможно, Алене и не нужны данные, находящиеся под паролем. Может, ей зачем-то нужен Интернет или электронная почта – об этом подумает Владик. Но, скорее всего, наибольший вред она принесет, если проникнет именно в защищенные данные. Что она может там сделать? Опять же, по моему мнению, что-нибудь запутать, запихать туда какие-нибудь ошибки. Поскольку нет бумажного эквивалента этих данных, ее действия могут здорово испортить вам жизнь. Верно?

– Верно, – согласилась Людмила.

Я продолжала:

– Поэтому мне кажется, что она будет заниматься этим как раз в то время, когда ее сообщники станут отвлекать внимание нападением на склад, или на машины, или подстроят неприятности на таможне. Возможно, они попытаются убить двух зайцев сразу, но главная роль в этом спектакле, по-видимому, отводится Алене. Я думаю, что ее усилия принесут больший вред, чем гибель одной партии товара?

– Да, конечно, – хором ответили Людмила и Владик.

– Ну вот, я очень рада, что вы со мной соглашаетесь. И еще мне кажется, что по их плану Алена должна остаться у вас работать еще некоторое время, чтобы вести свою партизанскую подрывную работу. Ведь она уже будет знать пароль, и ей это не составит особого труда. Верно?

Мои слушатели вновь согласно кивнули.

– Ну, Владик, и что мы будем делать? Есть соображения?

– Есть, – уверенно ответил Владик, – только на это потребуется время.

– Времени у нас не много – то, что остается от этой ночи.

– Тогда поехали. Расскажу по дороге.

* * *

По дороге Владик изложил нам свою идею, которую Людмила, немного подумав, одобрила. Мне, насколько я смогла понять эту идею, она тоже понравилась.

Мысль Владика была проста: закрыть черную бухгалтерию Людмилы двойным паролем, а под тот пароль, который, как мы думаем, известен Алене, поместить какие-нибудь похожие по виду данные, что-нибудь ненужное. Людмила нас заверила, что у нее найдется пара дискет, которые вполне подойдут для этой цели. Не станет же Алена внимательно просматривать все файлы, у нее будет мало времени и постоянный страх, что ее могут поймать. Стало быть, нам нужно лишь нечто, похожее на то, что интересует злоумышленников.

В этот момент я очень удачно преодолела два опасных отрезка пути (гаишный пункт и участок дороги, где уже второй месяц ремонтировали теплотрассу), и мне в голову пришла очень неплохая мысль, которой я немедленно поделилась со своими спутниками:

– А для пущей достоверности хорошо бы вставить туда расчет, который делала сама Алена. Если она что и будет проверять, так именно его.

Мое соображение было принято с восторгом и немедленно включено в план.

Еще в этот замечательный план входило наше с Владиком незаметное проникновение в офис Людмилы. Подумав, я нашла это вполне разумным: если уж мы решили держать нашу операцию в тайне, надо быть последовательными.

В связи с этим последним пунктом плана припарковалась я за квартал от офиса, и в офис мы с Владиком влезли через окно дамского туалета. Это еще счастье, что я такая стройная и изящная, а Владик – тощий и малокормленый, а то бы мы обязательно застряли.

Но вот все преграды позади, Владик орудует с компьютером, а мы с Людмилой с равным интересом наблюдаем этот процесс. Очень поучительно! Проникаешься гордостью и начинаешь верить в могущество человеческого гения.

Когда я полностью прониклась гордостью и даже завистью, мне стало скучно и я стала прогуливаться по кабинету Людмилы. Понаблюдала за ночным Тарасовом, открывающимся за окном кабинета... Посмотрела все проспекты, валяющиеся на столе Людмилы... Фотографии, стоящие у нее на столе... Молодые Людмила и Ирина Николаевна... Какой-то симпатичный улыбающийся парень...

Стоп! Не какой-то! Всю мою скуку и сонное состояние как рукой сняло.

– Людмила! Кто это? – резко спросила я.

– Мой сын, – чуточку удивленно и очень гордо ответила Людмила.

– Ясно. Не совсем, конечно, но уже гораздо более понятно.

– Таня, что вы имеете в виду? – обеспокоенно спросила Людмила.

– Дело в том, что фотографию вашего сына я вижу второй раз в жизни. Первый раз я увидела ее, когда совершенно случайно заглянула в подушку небезызвестной вам Алены. Фотография вашего сына хранится у нее внутри наволочки.

– Зачем? – обалдела Людмила.

– Не знаю. Но это очень любопытно. Вы точно не видели Алену когда-нибудь раньше? Какое она может иметь отношение к вашему сыну?

– Никакого! – взвилась Людмила. К своему сыну она явно относится очень трепетно. Затем немного подумала и добавила: – Вообще никакого. Его уже год как нет в стране, он сейчас учится в Голландии. А до этого год учился в Москве. И в течение этих двух лет ни разу не побывал в Тарасове.

– Понятно. Тогда вполне может быть, что первоначально они этого не знали и планировали внедрить Алену через вашего сына. Для чего ей и была выдана эта карточка. Потом выяснили все более подробно и решили идти другим путем.

– А почему она прячет карточку под подушкой? – требовательно спросила Людмила.

– Да очень просто: понравился ей ваш сын, романтические чувства у нее взыграли. Ну она же, в конце концов, обычная молоденькая девочка, а не Джеймс Бонд.

Людмилу, похоже, это объяснение вполне удовлетворило, потешив ее материнское чувство. Еще бы – такой красавец, любая девушка влюбится. Меня же собственная версия не устроила совершенно, и я решила как следует в этом разобраться при первой же возможности.

Пока у нас с Людмилой шел этот интересный разговор, Владик продолжал трудиться не покладая рук.

Часам к четырем утра, когда мы с Людмилой уже дремали, наш компьютерный гений закончил свою ювелирную работу и гордо произнес:

– Все. Граница на замке, враг не пройдет.

– Молодец, – вяло пробормотала я, могучим усилием воли подавляя в себе жуткое желание рухнуть и заснуть. Людмила, похоже, мечтала о том же. Один Владик был полон сил и энергии, а также новых идей:

– Слушайте, мне пришла в голову мысль. Правда, Татьяна об этом уже говорила...

Господи, о чем же, интересно, я говорила? Нет чтобы помолчать и спокойно отправиться спать, так надо же – треплюсь без передышки.

Ладно, теперь придется расхлебывать:

– Ну, и чего я говорила? Давай, озвучь свою замечательную мысль, которая забредала и в мою голову.

– Помнишь, ты предположила, что эту вашу Алену может интересовать нечто другое? И назвала Интернет и электронную почту. Так вот, мне пришла в голову мысль, что с помощью этих нехитрых технических средств можно очень здорово испортить вам, Людмила, жизнь. Причем не прилагая особых усилий.

– Каким образом? – нахмурилась Людмила.

– Очень просто. Алена от вашего имени рассылает вашим поставщикам, клиентам, конкурентам и кому там еще разные нежелательные для вас сообщения...

– Неплохо, – оценила я и продолжила: – Можно и коммерческие ваши тайны раскрыть всем, кому не следует, и дезинформацию отправить, мало ли... Да, Владик, это мысль. А адреса она знает? – обратилась я к Людмиле.

Вместо Людмилы ответил Владик:

– Так в том-то и дело, что все адреса хранятся в компьютере, верно?

Людмила кивнула и спросила:

– Так что же, отключать на завтра Интернет?

– Да нет, зачем? Татьяна же говорит, что Алена ничего не должна заподозрить. Поэтому Интернет мы отключать не будем, мы сделаем так, чтобы в момент, когда она начнет работать, просто не было связи.

Гигантским усилием воли я изобразила на лице внимание и спросила:

– Это сложно?

– Нет, не очень. Но делать мы это будем завтра. Нам для этого понадобится письменное заявление Людмилы и твоя, Таня, лицензия.

Я нашла в себе лишь силы сказать:

– Не завтра, а сегодня. Но чуть попозже. Если я не посплю хоть четыре часа, то рискую завалить всю операцию.

Людмила была со мной абсолютно согласна, и мы тем же путем, которым проникали в здание, его покинули.

Как я вылезала из окна, я еще немножечко помню (главным образом потому, что, кажется, стала менее стройной и изящной и чуть не застряла), а вот все остальное навсегда испарилось из моей памяти.

* * *

Из чудного состояния бревна, тихо плывущего по реке в ясный солнечный день (а именно так я себя чувствовала), в мир грубой реальности меня выдернула рука Владика. Эта самая рука весьма невежливо потрясла меня за плечо, стянула с меня что-то теплое и пушистое и заставила принять полувертикальное положение. Бодрый голос Владика довершил неприятную процедуру возвращения меня к состоянию бодрствования:

– Татьяна, ты сама говорила, что у нас мало времени! Пора вставать, сейчас уже девять.

– Девять чего? – пробормотала я, тщетно пытаясь разлепить глаза.

– Девять утра. Самое время браться за дело.

– Для меня всегда самое время для этого, – ворчливо заявила я.

Наконец оба моих глаза открылись. Первое, что я увидела перед собой, была радостная физиономия Владика – абсолютно свежая, выбритая и готовая к борьбе. Потом я осознала, что нахожусь на тахте в своей конспиративной квартире. В полураздетом состоянии. Точнее, на мне были рубашка и джинсы. Куртку и кроссовки Владик догадался с меня снять. И заботливо накрыл пледом. Если бы еще не будил ни свет ни заря, то вообще бы ему цены не было.

Но как выяснилось, на этом положительные свойства Владика не заканчивались, поскольку, пока я ориентировалась во времени и пространстве, он смотался на кухню и принес мне кофе и сигарету. С этого и надо было начинать! А то «девять часов, девять часов».

Окончательно проснулась я после холодного душа и тут же зарядилась Владиковым энтузиазмом союзника. В самом деле, надо работать! Каждая минута на счету!

Я потребовала от Владика разъяснений:

– Что ты там говорил насчет Интернета и электронной почты? Как это можно отключить?

– Ну ты знаешь, наверное, что Интернет – это вид связи. – Я кивнула. Владик продолжал: – И связь эту должен кто-то обеспечивать, а также брать за это деньги. – Я и с этим была согласна и потому снова кивнула. – Это делают компании-провайдеры. И мы с тобой пойдем сейчас к провайдеру, который обслуживает Людмилу.

– Ясно. Пошли. Обдумаем все по дороге. Нам, кстати, еще к Людмиле надо зайти, за письменным заявлением.

– И к тебе за лицензией, – заботливо напомнил Владик.

– Лицензию я всегда ношу с собой. Она мне греет душу и переполняет меня законной гордостью, – сообщила я. – А вот куда мы точно должны с тобой зайти, так это к тебе за камерой. Ты еще помнишь, что вчера обещал пожертвовать своей видеокамерой ради общего дела? Вот и пошли, по дороге ее захватим.

– С этим полный порядок! Пока ты так сладко дрыхла, я успел смотаться за ней. – Владик вытянул откуда-то камеру и победно продемонстрировал ее мне.

– Тебе это зачтется, – пообещала я и уточнила: – В будущей жизни.

Владик не нашелся что ответить, и мы двинулись по задуманному маршруту, на ходу обговаривая, что именно мы должны делать в компании-провайдере.

Людмилу мы нашли на ее рабочем месте. Она мирно спала, уткнувшись головой в стол, и мимо ее кабинета все ходили на цыпочках. Но я разбудила ее недрогнувшей рукой: во-первых, мне нужно было ее заявление, во-вторых, меня тоже разбудили. Чем я хуже Людмилы?!

Мадам Корнева кротко выполнила все мои требования и вновь завалилась спать, я поспешила к своей машине, а Владик занялся установкой видеокамеры, клятвенно пообещав мне, что потом он пойдет прямо домой (ко мне) и будет сидеть там у телефона – на случай, если вдруг понадобится.

Без особых приключений я доехала до компании-провайдера, услугами которой пользовалась Людмила, и стала искать кого-нибудь, кто смог бы мне помочь.

Наконец я нашла подходящую кандидатуру для развешивания лапши на его ушах и начала атаку:

– Добрый день, скажите, пожалуйста, вы заинтересованы в сохранении клиента?

– Что вы имеете в виду? – занервничала подходящая кандидатура, имеющая вид молодого человека в очках и идеально отглаженной белой рубашке.

– Я вот, например, очень заинтересована и за интересы своего буду биться до конца! – продолжала настаивать я.

– Да, конечно, – совсем растерялся юноша и робко поинтересовался: – А вы кто?

– Частный детектив Иванова Татьяна Александровна, – церемонно представилась я и протянула свою лицензию.

Лицензию молодой человек просмотрел очень внимательно, вернул мне и спросил:

– А кто ваш клиент?

– Не мой, а наш. Людмила Павловна Корнева. Вам это имя что-нибудь говорит?

– Да, конечно-конечно, – заторопился мой собеседник.

Судя по всему, имя Людмилы говорило ему о многом. Он потащил меня к какому-то кабинету, залетел туда секунд на двадцать (наверное, чтобы доложить обстановку), затем аккуратно затолкал меня внутрь:

– Слушаю вас внимательно. Для Людмилы Павловны мы постараемся сделать все, что в наших силах.

Делать все, что в их силах, собрался уже другой сотрудник, облеченный более высокой властью и полномочиями. Меня это, пожалуй, устраивало. Ну что же, начнем:

– Понимаете, дело очень деликатное, поэтому мне бы не хотелось углубляться в детали. Я представляю интересы Людмилы Павловны, вот, кстати, и ее заявление. – С этими словами я протянула моему собеседнику творение рук Людмилы.

Он внимательно изучил этот шедевр и спросил:

– Людмила Павловна просит, чтобы ей временно отключили связь, я правильно понимаю?

– В принципе да. Но, во-первых, это надо сделать в определенное время, во-вторых, если пойдет сигнал, говорящий о том, что пользуются Интернетом, и в-третьих, хорошо, если бы это было не отключение, а какие-нибудь помехи. Подобное возможно?

– Вполне, – коротко ответил этот замечательный человек. Слава богу, а то я думала, что мне надо будет выкручиваться из вороха неудобных вопросов и уламывать его. Хотя, кажется, он это сделал не по доброте душевной и не ради моих прекрасных глаз, а исключительно потому, что нашим общим клиентом является именно Людмила Павловна Корнева. Ну что же, главное – цель достигнута. Остались мелочи.

– Значит, мы можем быть спокойны?

– Безусловно. Оставляйте точное время, когда бы вы хотели иметь у себя помехи, и развлекайтесь дальше.

– Вот-вот, как вы точно подметили, будем именно развлекаться, мы только этим и занимаемся! – обрадовалась я и вручила ему бумажку с написанными временными рамками, когда мы намерены были развлекаться.

И мы расстались, вполне довольные друг другом.

Кого бы мне еще осчастливить своим визитом?

Ну конечно! Давно я в милиции не была, соскучились там по моей персоне. Да и дело к ним есть.

* * *

– Господи, опять ты! – проныл Мельников, подымая голову от компьютера.

– Правда, здорово? Ты, поди, и мечтать о такой удаче не мог? Решила вот порадовать тебя своей персоной, а заодно и работку подкинуть.

– Кругом марш! И если ты сумеешь сделать это быстро, то я сделаю вид, что тебя тут не видел, и все обойдется без членовредительства, а также без вышибания стекол...

– Мельников, кончай упражняться в остроумии, у тебя сегодня на редкость плохо получается. Между прочим, работка, которую я собираюсь подкинуть, будет тебе гораздо выгоднее, чем мне. Накроешь на месте преступления разбойную группу. Точную численность не знаю, но не полтора человека, это точно. Может, с десяток наберется.

– Танька, во что ты опять вляпалась? – зашипел Мельников. – Ну чего тебе, дуре, неймется? Мало тебе голову прошибали и подстреливали. Зачем тебе еще какая-то преступная группа?

– Мне она абсолютно не нужна, – небрежно, но с достоинством ответствовала я. – Она нужна тебе для повышения показателей. Я же тебе говорю, возьмешь их на месте преступления.

– А чего они хоть делать-то будут?– обреченно вздохнув, поинтересовался этот нытик.

– Склад будут брать. По моим предположениям, – подумав, добавила я. И взорвалась: – Слушай, Мельников, тебе прямо в руки лезут такие замечательные показатели, пальчики оближешь, а ты еще ерепенишься. Да и, в конце концов, надо помочь мне. Или ты хочешь, чтобы банде здоровых тупых вооруженных мужиков противостояла слабая, беззащитная девушка и чтобы именно она притаскивала их в милицию?

– Слабая, беззащитная девушка – это ты? – поинтересовался Мельников. – Да нет, я просто так уточняю. Ладно, эксплуататорша, давай колись, чего там у тебя за дело, чего им шить, кроме разбойного нападения... И вообще, давай по порядку.

– По порядку не буду. Не сердись, но сейчас не могу: и времени нет, и пока не все мне понятно. Вот когда я все пойму и раскручу, клянусь, ты будешь первым, кому я все расскажу.

– Ясно. Не сержусь. И ничуть не удивлюсь, если ты потом расскажешь, что это разбойное нападение ты устроила лично и собственноручно, в интересах дела. От тебя всего можно ожидать. Ну, давай свои координаты времени и места, когда и откуда забирать твою преступную группу.

– Мельников, ты человек! – воскликнула я и продиктовала ему адрес склада и время, когда надо прислать туда засаду.

Мельников записал и заметил:

– Я не человек, я ангел. С крылышками. Ну, все, что ли? – Я кивнула. – Вот и топай, Иванова, отсюда. У меня и без тебя дел невпроворот. В нужное время и нужное место ребят пришлю.

– Да, и еще, – подумав, сказала я. – Я почти уверена, что нападение будет. Но если не будет, я тебе позвоню.

– Татьяна!!!

Но дальнейших криков и воплей Мельникова я уже слушать не стала, выскользнув за дверь и сбегая вниз по лестнице.

В нем я уверена, он, конечно, поорет-поорет, но все сделает, как я просила.

Так, эта часть работы позади... Что мне еще осталось подготовить?

А-а, надо бы связаться с Людмилой и еще раз все проработать. Недолго думая я схватила трубку и набрала номер Людмилы... Занято. Секретарши...

– Компания «Афина», добрый день, – ответил мне мелодичный голосок Алены.

Я отключилась, поскольку общаться через Алену мне не хотелось: мало ли что, может подслушать. Вновь набрала номер Людмилы... Занято. Черт! Что же делать?

Ага, знаю что! Ехать к Ирине Николаевне, а то, наверное, она, во-первых, за меня волнуется, а во-вторых, уже соскучилась без дела.

* * *

Ирина Николаевна, увидев меня живой и здоровой, тут же засыпала ворохом вопросов: и куда я пропала, и почему не позвонила, и как движется дело, и очень ли опасно то, что я задумала, или не очень...

Вклинившись в этот словесный поток, я ответила, что все в полном порядке, под контролем и по плану. Но все пойдет насмарку и наперекосяк, если она мне не поможет. Ирина Николаевна тут же заверила меня, что я могу во всем на нее положиться и она готова мне помочь чем сможет. Я проинструктировала ее, и Ирина Николаевна начала свою великую миссию:

– Алло... Аленушка? Да, я... Ты не дашь мне Людмилу? Попробуешь? Да нет, ничего не произошло, просто поговорить... Подожду.

– Сейчас переключит, – доложила мне Ирина Николаевна драматическим шепотом, и вновь в трубку: – Да, Аленушка, спасибо... Людочка? Да, я. Нет, ничего не произошло, просто я хотела с тобой посоветоваться... Понимаешь, нам предложили компьютеры... В школу... Ой, Люда, у меня что-то на плите горит! Перезвони мне сама, минут через пять. Сможешь? Спасибо.

Ирина Николаевна положила трубку и с триумфом посмотрела на меня.

– Перезвонит. Кажется, поняла.

– Очень хорошо. Ирина Николаевна, вы были великолепны! А Алена ничего не заподозрила, как вам кажется?

– Вряд ли. Она, по-моему, в запарке. Трудится, – хмыкнула Ирина Николаевна.

Мы сели у телефона ждать звонка. Людмила позвонила ровно через пять минут.

– Да, Людочка. А ты звонишь со своего телефона? Ах, с сотового! Даю тебе Таню.

– Людмила, это я провернула такие сложные маневры. Алена ведет себя как обычно?

– Я бы не сказала. По-моему, она чувствует себя не в своей тарелке. И, между прочим, я случайно узнала, что она выходила на улицу и звонила там из телефона-автомата.

– Так. Когда? С чем это могло быть связано, вы не можете предположить?

– Отчего же, могу, – уверенно ответила Людмила. – Она это сделала вскоре после того, как нам позвонили и сказали, что с грузом все в порядке, придет в условленный срок.

– Очень хорошо. Значит, действуем по плану. Людмила, я немного все переиграла: своих людей вы отправляете на таможню и на усиление охраны трейлеров. А на складе будет профессиональная засада.

– То есть? – обеспокоенно спросила Людмила.

– Я договорилась, милиция пришлет своих ребят. И нам спокойнее – эти братки сразу попадут в надежные руки, – и им приятно – получат тепленькими преступную группу.

– Таня, но почему вы не согласовали это со мной? – возмутилась Людмила. – Я не хочу связываться с милицией, я надеялась это устроить в обход абсолютно ненужных мне официальных органов. И, наконец, я вовсе не горю желанием сделать им приятное! – Последнее она прямо выкрикнула.

Кажется, я поняла причину такой резко негативной реакции на столь любимую мной милицию: Людмила же сидела, а перед этим, ясное дело, имела долгие нерадостные отношения со стражами порядка, да и потом, вероятно, натерпелась от них.

– Людмила, не волнуйтесь. Во-первых, это не столько вмешательство в наши дела официальных органов, сколько помощь моих хороших друзей. И потом, ваше имя совершенно не фигурировало и фигурировать не будет.

– Ну, если так, – слегка сомневаясь, но все же более спокойно ответила Людмила.

– Именно так. Вы моя клиентка, и я не буду делать ничего такого, что могло бы хоть каким-то образом затронуть ваши интересы, – твердо заверила я.

– Спасибо, Таня. Простите, что сорвалась, но я действительно очень разволновалась, – уже совсем успокоенно произнесла Людмила.

– Ничего страшного. Я рада, что это недоразумение исчерпано. Итак, до встречи вечером. Не забудьте включить перед уходом камеру.

– Да, конечно. До встречи.

Я повесила трубку и обернулась к Ирине Николаевне, которая явно ждала моих объяснений:

– Ирина Николаевна, мне бы чуточку поспать, а то я свалюсь в самый ответственный момент. Я вам все обязательно расскажу, но не сейчас.

– Хорошо, – покладисто ответила моя замечательная учительница, накрыла меня пледом и выключила свет. Я тут же провалилась в сон.

* * *

Но и во сне мне не удалось отдохнуть, поскольку я была занята нудной, кропотливой и титанической работой – вручную плела «мировую паутину Интернета». В моем кошмарном сне она действительно имела вид паутины, и связать все узлы в ней должна была именно я. Как раз когда я крепкими веревками соединяла головные компьютеры ФСБ и ЦРУ, в мой сон внедрился голос Ирины Николаевны:

– Таня, звонит Людмила, волнуется, что тебя нет на месте.

Господи, идиотка ты, Иванова! Бить тебя некому! На часах – десять минут до начала операции! Следующие семь минут я все делала со сверхзвуковой скоростью, но зато за три минуты до начала операции (по нашим с Людмилой расчетам) я была на месте – в машине, которую Людмила взяла у кого-то на время. Машина была какой-то малопонятной расцветки, и главное ее достоинство заключалось в том, что она не бросалась в глаза. Стояла эта чудная машина в темном переулке так, чтобы нам был виден офис компании «Афина». Мы с Людмилой не отрывали глаз от входа и цепко держали каждая свой сотовый: ждали сообщений от своих групп. Между собой мы почти не разговаривали и вообще чувствовали давнишнее напряжение.

Вдруг запищала трубка Людмилы:

– Да... Хорошо... Когда? Спасибо, вы свободны.

Людмила отключилась и посмотрела на меня:

– Только что благополучно прошли таможню. Тронулись на склад. Ничего подозрительного.

– Ждем дальше, – отозвалась я, и мы вновь уставились на дверь офиса.

Вдруг что-то отвлекло меня: в дальнем боковом окне здания мне почудилось какое-то движение. Я вспомнила это окно! Я же сама в него лазила не далее как сегодня ранним утром.

Своим открытием я не замедлила поделиться с Людмилой:

– Людмила, Алена не так глупа, как мы думали: она не пошла через главный вход, а воспользовалась тем же путем, что и мы с Владиком.

– И что теперь? – нервно поинтересовалась Людмила.

– Ничего. Надо засечь время: интересно, сколько она будет там находиться. И чует мое сердце, что мне тоже должны позвонить с минуты на минуту. Будем ждать.

Мы вновь замерли в ожидании. Минуты через три сбылось мое предсказание: моя трубка ожила и требовательно запищала.

– Я слушаю.

– Слушай, слушай, Танюша, – донесся до меня довольный голос Мельникова. – Объявляю тебе благодарность. Можешь даже повысить себя в звании. Поймали мы твоих бандитов. Очень милые ребята в количестве пятнадцати штук. Застукали на месте преступления, парни оказали вооруженное сопротивление; не операция получилась, а конфетка, – причмокивая от удовольствия, рассказывал он.

– Я рада, что тебе понравилось, – безжалостно прерывая его смакование, сказала я. – Но тебе сейчас можно с чистой совестью пить пиво, а мне еще работать и работать.

– Посмотришь на тебя, Татьяна, – вроде умная девка. А как рот откроешь, так плакать хочется. Мне сейчас не пиво пить, а бумажки писать, в большом количестве, гораздо больше, чем пятнадцать.

– Ладно, солнышко, не дуйся. Но мне действительно некогда. До встречи, на которой мы поделимся впечатлениями и воспоминаниями. Еще раз спасибо.

– Рады стараться, – пробурчал Мельников и отключился.

Не успели мы с Людмилой обсудить эту новость, как проснулся ее сотовый, по которому ей сообщили о нападении на склад, попытке защититься своими силами и невесть откуда взявшейся милиции, которая повязала грабителей. Закончилось сообщение вариацией на тему «А в остальном, прекрасная маркиза, все хорошо, все хорошо!»: продукция в целости и сохранности, склад не поврежден, никто не ранен. Идиллия!

Людмила отключила трубку и повернулась ко мне:

– Ну, Таня, что вы об этом думаете?

– По-моему, все отлично. Все идет по намеченному нами плану, и пока противник с завидной легкостью попадает во все наши ловушки.

«Из вежливости, чтобы мы не расстраивались», – добавила я про себя, но вслух говорить не стала: вряд ли Людмила оценит сейчас мое потрясающее чувство юмора. Да, кстати, и некогда: из нашего любимого окна выскользнула маленькая темная фигурка, которая стала быстро удаляться в сторону набережной. Недолго думая я скомандовала Людмиле, которая была за рулем:

– Быстро за ней. Но как можно тише и осторожнее.

Людмила кивнула и, сосредоточенно глядя на дорогу и виднеющуюся впереди фигурку, двинулась за ней. А я набрала номер того милого молодого человека, которого пытала сегодня утром в компании-провайдере.

Он отозвался немедленно:

– Алло, Верочка?

Жалко было разочаровывать человека, но пришлось переключить его с высокой поэзии на грубую прозу:

– Простите, нет. К сожалению, это Татьяна Иванова. Помните такую?

– Да, конечно. Это вы меня простите, вышла накладка. Так чем могу быть полезен? Все, что вы просили, – выполнено.

– Значит, сигнал был?

– Да. И мы устроили помехи, как вы и заказывали.

– И отправление сообщений не получилось?

– Абсолютно.

– Спасибо вам.

– Я так полагаю, помехи можно уже прекратить? – вежливо поинтересовался он.

– Да, конечно, уже достаточно. Благодарю вас.

– Очень приятно было познакомиться. Будем рады видеть вас в числе наших клиентов.

– С большим удовольствием, – завершила я светскую беседу и повернулась к Людмиле: – Все просто отлично. Все по нашему плану, и нам везде удалось подстелить соломку. Тьфу-тьфу, чтобы не сглазить.

– Это точно... – отозвалась Людмила и вдруг воскликнула: – Таня, смотрите! Видите, куда она вошла?

Еще бы мне не видеть – это же моя любимая гостиница «Москва», именно в ней обитали Никита и Петрович, рядом с которыми я недавно провела столько приятных минут! Интересно, Аленушка идет к ним? Жалко, жалко: я-то надеялась, что познакомлюсь наконец-то с Никитой и Петровичем в уютной обстановке мельниковского кабинета. Ну что ж, нет так нет. Будем встречаться на их территории.

Людмила между тем припарковалась и требовательно сказала:

– Нам надо узнать, к кому она пошла и зачем.

– Надо, я согласна, – ответила я, роясь в своей сумке. – Ага, нашла! Все в порядке, сидите тихо, ничего не предпринимайте.

– Что значит – не предпринимайте? И что вы там нашли?

– Две вещи, необходимые мне для успешного проведения операции. А «не предпринимайте» значит, что вы должны оставаться в машине и ждать, пока я буду делать работу, за которую вы мне платите. Все, я пошла.

Игнорируя дальнейшие возражения моей неуемной клиентки, я выскользнула из машины и вошла в гостиницу «Москва». Подойдя прямо к столу администраторши, я сделала лицо а-ля Джеймс Бонд, сунула прямо в нос несчастной женщине свое давно просроченное удостоверение помощника прокурора и отчеканила:

– Областная прокуратура. Быстро. Номер, в который прошла эта девушка.

– Двести двадцать пятый, – пролепетала администраторша, – второй этаж, налево. А что случилось?

– Вы что, хотите быть свидетелем или понятой? – поинтересовалась я, уже взбегая по лестнице.

Ответом мне, как я и предполагала, была полная тишина. Ну не любит наш народ участвовать в правоохранительных мероприятиях.

Так, первая вещь, которая должна была помочь мне в расследовании, сыграла свою роль... Можно убирать мое заслуженное потрепанное удостоверение обратно на его законное место в сумке. И параллельно нащупывать в моей необъятной, набитой всякого рода полезными вещами сумке другой предмет, который также, надеюсь, сослужит хорошую службу... Где он там? Ага, вот. А вот, кстати, и нужная мне дверь. Двести двадцать пятый номер.

В коридоре, слава богу, никого нет, достаем нужный мне инструмент (между прочим, обыкновенный фонендоскоп) и прислоняем к стене номера. Лучшее подслушивающее устройство в данной ситуации. Все очень хорошо слышно – такое чувство, что я внутри, а не снаружи:

– ...Вот дискета, на ней все. – Аленин голос слегка дрожит.

– Точно все? Неужели на одну дискету уместилась вся черная бухгалтерия? Ты все хорошо проверила? – Голос незнакомый. Кажется.

– Конечно. Я скачала все, что было под паролем. И ничего странного, что все уместилось: ты же знаешь, у нее патологическая любовь к порядку, она регулярно очищает данные от всего лишнего.

– А ты проверила? – продолжал допытываться тот же голос. Нет, это точно не Никита. И не Петрович.

– Да проверила, проверила. Времени было мало, все я, конечно, смотреть не стала, но то, в чем была уверена, посмотрела. Я же вводила туда данные – ну, я тебе говорила, помнишь? Так вот, их я и проверила.

– Ладно, молодец. Хорошо сработала, – успокоился наконец незнакомый голос.

Хотя стоп. Не такой уж незнакомый... Ну конечно! Дура ты, Татьяна, а не частный детектив. Это же тот замечательный дядечка в очочках, которому в Осокине докладывали о проделанной работе Никита и Петрович. Начальство, стало быть, собственной персоной.

– А с сообщениями как? – продолжало между тем начальство.

– Все отправила. Уже должны быть результаты.

Ха! Как же! Отправить-то, конечно, ты, душенька, отправила. А вот результатов, к вашему сожалению, не будет. Помехи-с на линии.

– Отлично. Можешь отдыхать.

– Что значит – отдыхать? Я тебе не Никита и не Петрович, которые работают за твои подачки, мне надо знать результат.

А-а, значит, Алена у нас девушка с принципами, ей пошлых материальных благ не требуется, она страдает за идею. Очень интересно! Но это мне было интересно, босса Аленины высокие материи мало интересовали, у него были свои заботы:

– Кстати, о Никите и Петровиче – чего это они никак не отзвонятся? По-хорошему, операцию уже должны были закончить. Или опять в сроки не уложились?

– Или снова забыли воспользоваться телефоном, – ехидно заметила Алена.

– Ага, с них станется, – миролюбиво отозвался ее собеседник. Ему явно не хотелось портить с ней отношения. – Анечка, ну ты иди, чего тебе здесь торчать. Тебе отдохнуть надо, ты же такую уйму работы выполнила. – Ага, вот как на самом деле зовут нашу барышню.

– Я не уйду, пока ты мне не ответишь. Какой результат мы имеем на сегодняшний день? – Голос Анечки уже звучал с ноткой истерики. – Мне надо знать, получилось у нас то, что мы планировали? Причинили мы ей такое количество неприятностей, что она не сможет оправиться от этого? В конце концов, потеряла она свои паршивые миллионы или нет?

Последние слова девица выкрикнула уже со слезами и, судя по звукам, которые до меня доносились, забилась в классической истерике.

Шеф, кажется, попытался сделать все, что полагается делать в таких случаях: и покричал «Аня, успокойся, возьми себя в руки!», и побил по щекам (звук был очень характерным), и воды дал. Действия эти достигли нужного результата – из-за двери доносились уже не рыдания, а всхлипывания, и слышно было, как Аня шумно пила воду.

Кажется, на шефа это неожиданное сольное выступление произвело такое же потрясающее впечатление, как на меня. Он растерялся, а я безмерно удивилась. Наверное, до этого момента она была чем-то вроде железной леди, которая никогда не плачет и вообще не показывает своих чувств. А тут вдруг сломалась, расклеилась. Я же думала, что Алена действует из чисто корыстных интересов, что она является членом преступной группировки и ей нужен лишь приличный гонорар. Но подслушанный разговор позволяет сделать предположение, что Алене (пардон, Анечке) важнее не получить деньги, а знать, что этих денег лишилась Людмила, и, стало быть, мотивом Алениных поступков была месть. Вендетта, так сказать.

Интересно, чем же Людмила умудрилась так насолить Алене? Или не Людмила, а ее ненаглядный сын? Ну не давала мне покоя эта фотография в наволочке.

Пока я все это обдумывала, Аня наконец-то взяла себя в руки и успокоилась.

Я оторвалась от своих мыслей и вернулась к благородному занятию – продолжала подслушивать:

– Так ты можешь дать внятный ответ на мой простой вопрос? Она разорена?

– Аннушка, не так быстро, сбавь темп. При условии, что операция на складе прошла благополучно, а все твои сообщения дошли по адресам и ты ничего не перепутала... – Очевидно, Аня как-то отреагировала на эти слова, поскольку он воскликнул: – Ну-ну, я же пошутил! Конечно, ты все сделала в лучшем виде, я не сомневаюсь. Так вот, при соблюдении этих двух условий она почти готова. А эта дискета ее добьет. Не переживай, все будет хорошо.

– Я хочу знать, когда она ее добьет, – упрямо заявила Аня-Алена. Господи, это не девушка, это член исполнительного комитета «Народной воли».

– Сегодня, – судя по голосу, ее собеседник начал терять терпение, но еще держался, – как только отзвонятся эти олухи, так я сразу к ней и поеду. Надеюсь, вытащу ее из постели. Тепленькую.

Последнее слово он прямо-таки просмаковал. Но Анну, видимо, не заботили нюансы его отношений с Людмилой.

– Хорошо, – твердо сказала она, вновь превращаясь в железную леди, – я сейчас поеду домой, а часа через три позвоню тебе на сотовый. Я надеюсь, к этому времени ты уже будешь абсолютно во всем уверен и сможешь сообщить мне окончательный результат. Идет?

– Идет, – повеселевшим голосом ответил босс. Видно, ему очень хотелось выставить Анну из своего номера.

Услышав это, я приняла решение немедленно эвакуироваться, поскольку все интересное я уже услышала, а столкнуться лицом к лицу с «Аленой» мне сейчас не улыбалось. Поэтому я резко развернулась и помчалась к выходу быстрее лани и бесшумнее индейца на тропе войны.

Не сбавляя темпа, я влетела в машину, за рулем которой терпеливо ждала меня Людмила. Хотя «терпеливо» – это я зря. Точнее можно сказать, что сидела она как на иголках. Увидев меня, она еще издали начала шипеть:

– Ну что? Что там? Узнали что-нибудь?

Не тратя времени на объяснения, я жестом приказала ей пересесть на пассажирское место, сама села за руль и нажала на газ. Машина наша жалобно застонала от такого невежливого обращения, но послушно помчалась к Людмилиному дому.

Людмила не переставая требовала от меня объяснений и подробностей, но мне сейчас было не до этого. Не терпящим возражения тоном я заявила:

– Срочно. Звоните по следующему номеру, – я продиктовала телефон Мельникова. – Скажите, что с ним хочет поговорить Татьяна Иванова. И как можно скорее, это очень важно.

Людмила послушно проделала все манипуляции и робко сказала:

– Ну, у телефона этот самый Мельников. Что мне дальше с ним делать?

– Дальше приставьте трубку к моему уху.

Трубка оказалась плотно прижатой к моему уху, и я услышала его голос:

– Алло, я не понимаю, в чем дело...

– Сейчас поймешь. Слушай внимательно, – отозвалась я.

– Фу-у, Танька! Иванова, ты меня когда-нибудь доведешь до инфаркта. Чего у тебя еще стряслось?

– Мельников, я мысленно стою на коленях: время моих чистосердечных признаний еще не пришло, наоборот, мне нужна твоя помощь без всяких объяснений с моей стороны и вопросов с твоей.

– Ладно, давай, – коротко сказал он.

– Ты сейчас работаешь с задержанными?

– Да.

– Есть там у тебя экземпляры, которые именуются Никитой и Петровичем, причем Петрович – это отчество. Учти, они главари этой шайки.

– Ну-с, иерархические отношения пока четко не определились, но... вот: Никита Викторович Терехин и Александр Петрович Комов. Подходят тебе эти персоны?

– Послушай, мне до смерти нужно, чтобы один из них позвонил шефу и доложил, что операция прошла успешно.

– Какому еще шефу?

– У них есть шеф. Они должны позвонить ему и сообщить, что все в порядке. Ну не твоему же начальнику им докладываться!

– Очень смешно. У тебя потрясающее чувство юмора. Это я не только о твоей последней фразе, но и о твоей маленькой просьбе. Как ты думаешь, каким образом мне удастся это сделать?

– Миленький, я не знаю, как хочешь, придумай что-нибудь. Пообещай им все, что угодно, – что ты им как-то поможешь, ну, там какие-нибудь послабления, что-нибудь еще... Это очень важно!

– Ладно, попробую, – проворчал Мельников. – Если это безумное мероприятие пройдет успешно, сообщить тебе?

– Да, конечно, я буду ждать. Спасибо!

Мельников, не прощаясь, отключился.

Людмила оторвала трубку от моего уха и поинтересовалась:

– Ну а теперь-то я могу хоть что-нибудь узнать? Кто такие эти Никита и Петрович? Какой еще шеф? Почему ему надо докладывать, что операция прошла успешно? И куда мы, наконец, едем?

– Извините, Людмила, что так долго держала вас в неведении, – всего-то минут десять, но для женщины, конечно, это огромный срок – по себе знаю. – Так вот, едем мы к вам домой. У нас там сейчас состоится историческая встреча.

Людмила не страдала отсутствием сообразительности:

– С этим шефом?

– Совершенно верно.

– Но кто он?

– Это, пожалуй, единственное, чего я еще пока не знаю. Но думаю, что его должны знать вы. И кстати, вы должны знать еще одного человека, хотя бы заочно.

– Это кого же? Этих Никиту с Петровичем?

– Нет, их вряд ли. Вы каким-то образом должны были знать Алену. Причем до того, как вас познакомила Ирина Николаевна. Может быть, Алена показалась вам знакомой? Хотя бы какое-нибудь смутное воспоминание? Кстати, ее настоящее имя Анна.

– Нет, я уверена, что никогда раньше ее не видела. А почему я должна была знать ее раньше?

– Потому что вы нанесли ей какое-то жуткое оскорбление, она вас ненавидит. Она работала против вас вовсе не потому, что ее кто-то нанял. Алена-Анна хотела вам навредить, так сказать, по идейным соображениям. Видимо, вы были причиной какого-то огромного несчастья в ее жизни. Она жаждет увидеть вас разоренной, опозоренной и тоже несчастной.

– Господи, какие ужасы вы рассказываете. Я прямо чувствую себя героиней какой-то мелодрамы. Но я никак не могу припомнить ее.

– Ладно, надеюсь, что это выяснится по ходу дела. – Свои подозрения по поводу сына я решила пока не озвучивать, тем более что мстила Аннушка все-таки именно Людмиле. – Теперь что касается этого самого шефа. Он уверен, что его гениальный план сработал по крайней мере наполовину. Если Мельникову удастся как следует нажать на Никиту и Петровича, то шеф будет думать, что гениальный план воплотился в жизнь полностью. И следующим его шагом станет разговор с вами. Судя по всему, он хочет предложить вам какие-то условия.

– Подождите, Таня, а что же все-таки Алена делала у меня в кабинете? Ей действительно нужен был компьютер?

– Да. Причем мы правильно просчитали, что именно ее интересует больше всего: она отправила какие-то сообщения по электронной почте – наверное, вашим поставщикам, клиентам и, возможно, конкурентам. И ее, само собой разумеется, интересовали данные, находящиеся под паролем. Но она не собиралась вносить в данные ошибку, она просто скачала их на дискету.

– Зачем? – изумилась Людмила.

– Ну вряд ли затем, чтобы учиться, как делать черную бухгалтерию. Скорее всего, намечался шантаж. Подробности узнаем у вас дома.

– Ясно.

– Теперь давайте решим, кто с ним будет разговаривать. Мне кажется...

– Я. Разговаривать он будет со мной, и вообще пусть думает, что я дома одна. Он же так планировал? Вот пусть и думает, что все идет по его плану, – безапелляционно заявила Людмила.

Я и не собиралась ей возражать, поскольку была с этим абсолютно согласна.

Мы уже подъезжали к дому Людмилы, как вдруг зазвонил телефон. «Мельников!» – радостно подумала я и не ошиблась.

– Иванова? Твоя безумная просьба выполнена. Их шеф в полном восторге. Кстати, я засек, откуда он говорил – из гостиницы «Москва». Тебе это пригодится?

– Абсолютно не пригодится – я только что оттуда. Но за заботу спасибо. И вообще – большое спасибо.

– Обращайтесь. Благотворительный фонд «Мельников и сыновья». Специализируемся на частных детективах. Ладно, развлекайся дальше, мне работать пора.

И работящий Мельников отключился, а я сообщила Людмиле:

– Все, круг замкнулся. Шеф на всех парах мчит к вам в гости. Идемте, надо подготовиться к его приему.

– Ну что же, – сказала Людмила, отпирая кодовый замок на двери подъезда, – рада буду познакомиться.

* * *

Через три минуты мы уже были готовы к встрече долгожданного гостя: Людмила переоделась в домашний халат, наскоро привела себя в растрепанное состояние и уселась непосредственно перед домофоном. Я окопалась в соседней комнате.

Но шеф заставлял себя ждать. Людмила нервно и требовательно осведомилась:

– Ну и где он? Вы же сказали, что он мчится на всех парах?

Я хотела было съязвить и сообщить, что шеф не получил еще от меня точных указаний и мнется около подъезда, как тут же себя одернула: Людмила волнуется, не стоит обижаться на нее. Чтобы ее немного отвлечь, я предложила:

– Хотите узнать, что вам ждать от этой встречи?

– Каким образом?

– Заглянуть в ближайшее будущее. Попробуйте!

И я объяснила ей правила гадания на магических костях. Людмила согласилась, по-моему, из вежливости, сформулировала вопрос, и я кинула кости.

Результат гадания оказался для меня предсказуемым, а для Людмилы абсолютно неожиданным:

24+33+10 – «Среди ваших знакомых есть злой человек, к тому же прямой ваш недоброжелатель. Его следует опасаться».

– Это значит, что он мой знакомый? Близкий? А ваши кости никогда не ошибаются?

Я не успела ответить на эти вопросы, поскольку раздался звонок. Я только прошипела:

– Голос заспанный.

– Ага, – тихо отозвалась Людмила и хрипло спросила: – Кто там?

– Людмила Павловна, можно? Простите, что в такой неурочный час, но это срочно, – послышался уже хорошо знакомый мне голос шефа.

Людмила отреагировала, на мой взгляд, очень странно:

– Борис, неужели это не может подождать? Что у вас стряслось?

– Людмила Павловна, разрешите мне войти и объяснить все именно сейчас. Я вас надолго не задержу.

Людмила обернулась ко мне и вопросительно посмотрела, я активно закивала, решив пока не доискиваться причин ее такого странного поведения.

Людмила послушно сказала в трубку:

– Хорошо, Борис, заходите.

Людмила нажала кнопку входной двери и повернулась ко мне за разъяснениями. Не успела она ничего спросить, как я заявила:

– Людмила, этот самый Борис – именно тот человек, которого мы так нетерпеливо ждем. Не знаю, кто он вам, но будьте к этому готовы.

– Он глава моего филиала в городе Осокине, – успела сказать она, прежде чем мы услышали, как лязгнула дверь лифта, и дружно замолчали.

Ну что же, глава так глава. В принципе – ничего неожиданного для меня в этом нет. Интересно, что он скажет своей любимой начальнице.

– Слушаю вас, Борис. Что у вас такого срочного?

– Да пустяки, Людмила Павловна: просто я пришел сообщить вам, что произошло несколько неприятных мелких инцидентов, которые должны вас заинтересовать.

– Слушаю, – повторила Людмила с ледяным спокойствием.

– Хорошо, по пунктам: во-первых, крупная партия, которую вы сегодня ждали, не пришла. Или, точнее, пришла не к вам. Вы ее потеряли.

– Так. А откуда вы это знаете? – все с тем же спокойствием поинтересовалась Людмила. – И почему вас это так радует? – Потому что потерялась она не без моего участия. И все остальное тоже произошло благодаря мне.

– Что остальное?

– Пункт второй: ваши поставщики, клиенты и прочие заинтересованные лица получили, а некоторые даже уже и прочли сенсационное сообщение о том, что вы ушли на покой, писать мемуары. Вы догадываетесь, кто взвалит на себя тяжелую ношу, называемую компанией «Афина»? Подсказываю – это будет не ваш драгоценный сынок.

– Вы? Интересно, каким образом? – презрительно спросила Людмила.

– Пункт третий, – все так же жизнерадостно заявил Борис,– вот дискетка, содержимое которой будет очень небезынтересно надоедливым особам из налоговой полиции. Может, и вы посмотрите? Где у вас тут компьютер?

– Не имею ни малейшего желания что-либо смотреть. Мечтаю услышать все от вас. Так что там?

– Там всего-навсего ваша черная бухгалтерия. Все, что вы так бессовестно скрываете от нашего любимого государства. Я думаю, что, когда эта дискета попадет к налоговикам, она доставит им немало приятных минут.

– Надеюсь, вы еще не носили ее туда? – с плохо скрываемой издевкой поинтересовалась Людмила.

Борис тем не менее издевки этой не расслышал и успокоил ее:

– Нет, я думаю, мы с вами поговорим и разойдемся полюбовно. Зачем нам связываться с нашими карательными органами? Наверняка они вам очень надоели энное количество лет назад.

Борис произнес это очень довольным тоном и сделал эффектную паузу. Я оценила его радость: если бы все состоялось так, как он задумал, Людмила сейчас впала бы в истерику. Всем хорошо известно, как не жалует она «наши карательные органы».

Борис между тем продолжал:

– Ну как? Будем договариваться? Я насчет того, когда именно будем переоформлять документы?

Людмила тоже выдержала эффектную паузу и ликующим голосом заявила:

– Завтра. Завтра я лично переоформлю документы, и филиалом в Осокине будет руководить кто-то другой. Вынуждена тебя разочаровать: все твои гениальные операции сорвались. Во-первых, на складе повязали всю твою команду, и звонили они тебе из твоих любимых карательных органов; во-вторых, когда твоя подпольщица Алена – или как ее там – Анна? – отправляла по электронной почте сообщения, на линии возникли заказанные мною помехи; а в-третьих, на вашей дискете совершенно никому не нужные данные, которые мы загнали под устаревший пароль специально для тебя. А процесс влезания в подпарольные данные сняли на скрытую камеру. Ну, как тебе мои новости? Не хуже твоих, я думаю.

– Блефуете, – без прежней уверенности произнес Борис.

– Ничуть, – заявила я, решив, что мне тоже пора вступить в разговор. – Мы сейчас можем подъехать в милицию, где вы получите возможность увидеться и поговорить со своими приятелями Никитой, Петровичем и остальными безымянными героями. А потом навестим вашу ценную помощницу Алену.

Скисший было Борис прямо-таки воспрянул духом:

– Кстати! Людмила Павловна, а вам неинтересно узнать, кто такая эта Алена? Точнее, как вы правильно заметили, Анна. Она имеет к вам более чем прямое отношение. И если мне нужна ваша фирма, то ей нужна ваша, фигурально выражаясь, гибель.

– Мне уже это сообщили. Так кто же эта неуловимая мстительница?

– Бывшая подруга вашего сына и бывшая мать вашего внука.

– Что значит – бывшая мать? Какого еще внука? – оторопело спросила Людмила.

– Вашего. Который не родился.

Борис явно ловил кайф от разговора, вновь почувствовав себя хозяином положения:

– Помните, мы с вами, будучи в Москве, виделись там с вашим любимым сыночком, которого вы так быстро услали в Голландию, заканчивать образование. Подальше от этой хищницы. Этой охотницы за приданым, которая угрожала счастью вашего отпрыска. Вспоминаете? Вы еще были так взволнованы всем этим, что даже не сочли нужным скрывать от меня свои семейные проблемы. И я помогал вам их утрясать. В частности, именно я по вашей просьбе ездил к Анне – давать отступного. Ну, вспомнили?

– Да, – растерянно проронила Людмила. – Но при чем тут внук? И вы что, – вновь перешла она на вежливое обращение, – хотите сказать, что Алена и есть...

– Ну наконец-то! Но не Алена, а Анна. Да, это она и есть. Она самая. А внука нет. Или внучки. У нее был выкидыш. С горя и обиды на вас и вашего любимого сыночка. А она, между прочим, никакая не хищница и не охотница за приданым. Вы ведь даже не удосужились повидаться с ней. Она, молоденькая дурочка, действительно любила вашего сына. Что было мне очень на руку. Я уже тогда направил ее мысли в нужном направлении, приукрасил чуточку ваш образ жуткой злодейки и предложил свои скромные услуги в благородном деле мщения. Тем более что она идеально подходила на роль крестницы вашей лучшей подруги.

Людмила была в полной прострации. А меня заинтересовал еще один неясный момент, и поскольку моя клиентка не подавала признаков активной жизни, я поспешила удовлетворить свое любопытство:

– Скажите, а откуда вы знали про крестницу? И не просто про крестницу, а все до мельчайших подробностей?

– Да очень просто, – пожал плечами Борис. – Людмила Павловна – человек довольно одинокий, эта самая Ирина Николаевна – ее лучшая подруга. О ней она и секретарше своей рассказывала, и многим другим. Фирма-то у нас очень замкнутая, отношения тесные, почти семейные. Ну а потом, узнать все более подробно – дело техники. Эта мысль созрела у меня давно, и Анна подвернулась уже под готовую идею.

Борис говорил вполне спокойно и с удовольствием смаковал детали своего гениального плана. Одно слабое место было в этом плане – то, что он провалился. Я уж хотела продолжить нашу приятную беседу именно в этом ключе, чтобы немножко ухудшить замечательное настроение собеседника. Но меня опередила Людмила, которая вышла из сомнамбулического состояния и сообщила нам результат своих раздумий:

– Таня, мы едем к ним.

– А именно?

– К Ире и Анне. Я хочу сама во всем разобраться.

– Стойте, Людмила, а что мы будем делать с этим великим комбинатором? – указала я на Бориса.

– А, ты еще здесь? Пшел вон! – коротко заявила Людмила, натягивая кожаный плащ прямо на халат.

Борис исчез, как будто его тут и не было.

По дороге я хотела было возмутиться по поводу такого безалаберного разбазаривания преступников, но Людмила легкомысленно заявила, что либо незадачливого шефа сдадут его дружки, либо он попадется на следующей комбинации, но сейчас ее больше интересует Анна.

Поэтому, когда мы подъехали к дому Ирины Николаевны, Людмила вихрем вылетела из машины. Мне же вдруг расхотелось участвовать в грядущей семейной сцене, и я, справедливо решив, что там обойдутся и без меня, покатила прочь.

В какой-то степени Людмила, конечно, права: этого самого Бориса мы милиции сдать не сможем. На него у нас нет никаких улик, он все сделал чужими руками, и улики у нас есть только на Аннушку, Никиту, Петровича и прочую мелкую сошку. Будем надеяться, что они и сдадут своего любимого шефа. С потрохами. Правда, об Анне, похоже, милиция не узнает – Людмила сообщать не будет, а я тем более: пусть сами разбираются, это их семейное дело. А я свое дело закончила.

Кстати, куда это я еду? Не знаю... А поеду-ка я в гости к Мельникову. Сдается мне, что он не кончил еще свою трудовую деятельность на сегодня. Подожду, пока он закруглится, и поедем мы пить пиво. С ну очень большими раками!

Реклама на сайте