«Месть моаи»

Лин Гамильтон «Месть моаи»

Вери Амо

Ана о Кеке

Еду не приносили уже третий день, судя по смене света и темноты в узком проеме в скале, и Вери Амо чувствовала, что острые боли в животе становятся все сильнее. Конечно, другие тоже были голодны, но уверены, что пищу доставят — принесут и пропихнут к ним, как это было всегда. В конце концов, разве не были они, неру, важны для прилета птиц? Но почему же еду не несут? — Вот что хотелось знать Вери Амо.

Она уже могла прощупать свои кости через все еще упитанную плоть, а это было нехорошо. В течение трех дней им приходилось есть кожуру от бананов и картошки, принесенных раньше, но теперь даже она закончилась. О них не забыли, нет! Этого просто не могло произойти. В конце концов, именно ее отец приносил еду. Но где же он? Вери Амо скучала по маме, но та велела Вери Амо быть храброй, и такой она будет. Разве она не из клана Миру, прямых потомков великого Хоту Мату'а, первого арики мау здесь, в центре мира? Разве короля всегда выбирали не из клана Миру?

Вери Амо подумала, что больше всего она скучает по своему брату. Его увезли на большом корабле, и она боялась, что он никогда не вернется.

«Можно было бы и выбраться отсюда, — подумала она, — проползти головой вперед на спине по узкому проему, а потом пробраться по узкому уступу, высоко над бушующим морем. Тогда бы она смогла осторожно взобраться по скалистому склону. После всех этих недель она бы с удовольствием почувствовала дуновение ветра на коже. Но если она так поступит, то так тщательно сберегаемая бледность, как и складки плоти, исчезнет. Она и другие девушки, избранные, должны быть бледными и упитанными. Они появятся и примут участие в церемониях у Оронго, как только прилетят птицы».

Интересно, старейшины, наблюдавшие за небесами в поисках знака, что птицы уже близко, заняли уже свои места на Хака-ронгу-ману в ожидании сигнала, что первое священное птичье яйцо найдено. И если это так, то скоро за ними пошлют. Нет, она подождет, с остальными, в темноте. Еду принесут, как и всегда.

Глава 1

Те-Пито-Те-Хенуа

Если где-то и хранится список наиболее обычных мотивов для убийства, сомневаюсь, что в нем окажется такой, как расхождение во мнениях по поводу картошки. Не то чтобы это была обычная картошка. Это был батат, сладкий картофель, и вопрос о его существовании на крошечном островке посреди неизвестности — просто песчинки в водяном глазу планеты — уже долго мучает тех, кому интересны подобные вещи. Все же вам бы и в голову не пришло, что кто-то может убить из-за этого, что бы ни говорила полиция.

Для меня неправдоподобная история о картошке, в которой я против воли вынуждена была участвовать, стала хорошим уроком на будущее, не важно, усвоила я его или нет. В каком-то смысле все закончилось так же, как и началось, с осознания того, что наиболее важно, с одной стороны — жизнеутверждающе, с другой — катастрофически. Полагаю, что события, развернувшиеся в «центре мира»,[1] ярче всего продемонстрировали жесткую хватку прошлого, что довлеет над каждым из нас.

История началась довольно радостно с новости, на которую я едва ли смела надеяться, чтобы не сглазить конечный результат. Ко мне в антикварный магазин неожиданно заглянула моя лучшая подруга Мойра Меллер. Она подождала, пока я завершила сделку и проводила еще одного удовлетворенного клиента «Макклинток и Суэйн» до дверей. Упаковывая товар и прощаясь с покупателем, я немного волновалась. Последние несколько недель Мойре нездоровилось. Она побледнела и похудела, и я заметила, что она присела, пока ждала меня. Но несмотря на это выглядела она потрясающе: ее темно-каштановые волосы были убраны в ухоженную прическу, без единой седой прядки, и, как обычно, макияж был безупречен. Конечно, ей приходилось так выглядеть. Она была владелицей спа-салона, расположенного вниз по улице, ведь существуют некие требования к внешности владелицы такого салона. К счастью, они не распространяются на торговцев антиквариатом, хотя кое-какие правила все же есть. В общем, люди не станут приобретать старинные вещи у того, кто выглядит так, будто добыл свой товар, подогнав фургон к какому-нибудь дому, пока его владельцы отдыхают на Палм Бич.

— Знаешь что? — сказала она, когда мы наконец-то остались одни. — Все в порядке. Все анализы чистые.

— Ох, Мойра, — выдохнула я, обнимая подругу. — Я так рада это слышать!

Она так спокойно об этом говорила, я же буквально прыгала от радости.

— Я тоже, — кивнула она. — Еще один из полезных для совершенствования характера уроков, которые жизнь преподносит нам время от времени.

— Полагаю, это действительно помогает строить планы на будущее, — протянула я.

— Забавно, что ты это сказала, — встрепенулась она. — Когда я очнулась от наркоза, первое, что пришло мне в голову, помимо «ой», было: раз уж я пережила это, то теперь я составлю список дел, которые всегда откладывались на потом, и еще один — чего я больше не хочу делать. И вот теперь я выполню первый, а второй отложу на потом.

— Я чувствовала то же самое с тех пор, как услышала, что тебе предстоит операция, — произнесла я. — И сейчас я скажу тебе то, чего бы не сказала раньше: для меня было настоящим ударом узнать, что такой близкий мне человек был настолько болен.

— Знаю, — сказала она. — Но теперь, когда врачи сказали, что я в порядке, я этого не забуду. И я не собираюсь откладывать то, что хочу переделать, на неопределенное время. Мы ведь не знаем, сколько нам еще осталось.

— И то верно, — кивнула я. — Но с чего же начать?

— Клайва же здесь нет? — поинтересовалась она, оглядываясь.

— Нет, — ответила я. — Он сейчас закупает товар для нашего стенда на выставке антиквариата в конце месяца.

— Мне показалось, что я видела, как его машина проехала мимо, — сказала она. — Есть кое-что, что я хочу обсудить только с тобой.

— Здесь никого нет, — заверила я ее. — Даже ни одного покупателя, к сожалению. Говори все, что хочешь.

— Остров Пасхи, — выдала она.

— Остров Пасхи? — подняла я бровь. Честно говоря, эта тема не казалась мне требующей повышенной секретности.

— Остров Пасхи, — повторила она. — Он как раз под номером один в моем новом списке «Сделать». Я собираюсь обнять статую.

— Хорошо, — протянула я. — Это… ну, далековато.

— Мне все равно, насколько далеко. С тех пор как я была маленькой, я всегда хотела отправиться туда, — заявила она. — Я прочла все книги Тура Хейердала: ту, что про путешествие на плоту из Южной Америки к берегам Полинезии, когда все твердили, что это невозможно. Она называлась «Кон-Тики». А потом «Аку-Аку» про археологические изыскания на острове Пасхи. Там столько романтики! Главный герой мне казался таким храбрым и красивым. Я хотела стать археологом, прямо как он. Совсем не похоже на ту хозяйку спа-салона, которой я стала.

— Весьма преуспевающую хозяйку, — заметила я. — Не забывай об этом. О тебе постоянно пишут в деловых хрониках.

— Ну, да, — согласилась она. — Я горжусь тем, чего достигла, но я не только хозяйка спа-салона. У меня много других интересов, даже если об этом сложно догадаться, если судить по тому, чем я занималась последние десять лет. А теперь я собираюсь посвятить некоторое время этим самым интересам, начиная с острова Пасхи. Он в моем первоочередном списке. Ну, ты знаешь: пирамиды в Египте, Парфенон в Афинах, Форум в Риме. Но почему-то я так и не побывала на острове Пасхи и не видела тех каменных статуй. Я не знаю, почему. Возможно, жизнь просто вмешалась. А вот теперь я туда поеду. Признайся, ты сама всегда хотела попасть туда.

— Да, это так, — согласилась я. — Он тоже в моем первоочередном списке, но мне так никогда и не удалось придумать причину для торговца древностями из Торонто, чтобы поехать туда. Все мои поездки исключительно ради покупок для магазина. Я ужасно давно не путешествовала просто так.

— Думаю, тебе не разрешат забрать с собой одну из тех гигантских каменных голов, — рассмеялась она. — Наверняка существуют какие-то правила на этот счет.

— Ну, даже если бы и не было, эти камешки примерно пятнадцать-двадцать футов в высоту и весят несколько тонн каждый, — рассудила я. — Довольно-таки большие расходы за превышение веса.

— Да и для ручной клади великоваты, — поддакнула она. — Неужели там нет ничего, что могло бы оправдать поездку?

— Полагаю, там много разных сокровищ, — задумалась я. — Но, боюсь, ничего такого, чтобы мне разрешили продавать в «Макклинток и Суэйн».

— Думаю, ты права, — кивнула Мойра и замолчала. Через пару мгновений она снова заговорила. — Дело в том, что Клайв не очень-то справляется с тем, что я, возможно, серьезно больна и теперь не такая бойкая и веселая, как раньше.

У меня был большой соблазн сказать, что Клайв Суэйн не справился бы и с заусеницей. Уж я-то знаю. Мы были женаты двенадцать долгих лет, к тому же все еще работаем вместе. А вот с личной стороны он — теперь проблема Мойры.

— Уверена, что он просто переживает за тебя, Мойра, — заверила я ее, мысленно похвалив себя за такт и дипломатические способности. — Ты была на волосок от смерти. Нельзя винить его.

— Наверное, — согласилась она. — Так ты со мной?

— С тобой в чем?

— Поедешь со мной, дуреха? Знаю, я могу поехать и в одиночку, но было бы намного веселее, если бы и ты поехала. Только подумай: только отдых и развлечение, никакой работы. И никаких мужчин.

— А вот это уже провокационная мысль! И когда же ты собиралась ехать?

— На следующей неделе.

— На следующей неделе?!

Я подумала о предстоящей Антикварной ярмарке, на которой мы с Клайвом забронировали себе стенд. Я вспомнила о партии товара, что должна была прибыть на днях из Италии: о горах незаполненных бумаг на моем рабочем столе; о том, что становилось нескончаемым ремонтом кухни и требовало постоянного надоедливого присутствия рабочих.

— Я оплачу тебе дорогу, — подала голос Мойра. — Если проблема в этом.

— Только попробуй! — возразила я.

— Так ты поедешь? — встрепенулась она.

— Это долгое путешествие. Ты уверена, что хочешь этого?

Последовала продолжительная пауза. И справедливо. Глупо было спрашивать. Если бы меня прооперировали менее чем три недели назад, я бы все еще валялась в постели, прижав руку ко лбу и стеная. Только не Мойра. Она — самый решительный человек, которого я знаю. Ничто ее не остановит, раз уж она решилась на что-то. Я подумала о месяцах неприятных процедур, о болезненной операции и последующем нескончаемом ожидании результатов анализов… Я могла только представлять себе, через что она прошла, потому что Мойра так и не стала обсуждать свои переживания. Это был наш первый разговор на данную тему, что очень нехорошо, поскольку когда-то мы обсуждали все до мелочей.

— Почему бы и нет? — решилась я. — Мне тоже всегда хотелось обнять одну из статуй.

Если Клайв не мог справиться с болезнью Мойры, посмотрим, как он справится с антикварной ярмаркой самостоятельно. Это послужит ему хорошим уроком за то, что не поддерживал Мойру как следует.

— Спасибо! — улыбнулась она. — Для меня это многое значит.

— Мы замечательно проведем время, — сказала я. — Мы с тобой уже давненько не путешествовали вместе.

— Вечность, — согласилась она. — Интересно, что с нами происходит, с тем, что мы хотели бы сделать… как, например, с моей мечтой стать археологом. Вместо этого мы как бы погружаемся в какую-нибудь работу, так же как окунаемся в отношения, то одно, то другое. Полагаю, в какой-то момент это кажется правильным, но возбуждение, интерес к жизни и ее нескончаемым возможностям — потерян. Тебе всегда хотелось стать торговцем антиквариатом? Думаю, да. Когда мы впервые встретились, ты была весьма сосредоточена на этом.

— Не думаю, что кто-либо планирует стать торговцем антиквариатом, когда вырастет, Мойра, — возразила я. — На самом деле я всегда интересовалась историей. Все, что касалось 1500 года и позднее навевало скуку, насколько я помню. Учителем мне быть не хотелось, так что, полагаю, я нашла то, что соответствовало врожденному интересу. И да, я рада, что так поступила. Нет, я не планировала это, просто так вышло. После университета я путешествовала, как и примерно две трети моего выпуска. Разница была в том, что они во время путешествия пьянствовали, а я ходила по магазинам. Вообще-то, я столько покупала, что мне приходилось продавать многие вещи, чтобы освободить место для других.

— Кажется, ты немного преувеличиваешь, — сказала она. — Нет, серьезно, ведь тебе хотелось стать кем-то, когда ты была маленькой?

— Кондуктором в поезде, — призналась я. — Я думала, что было бы здорово сидеть в конце поезда и махать всем на железнодорожных переездах. Жалею ли я, что не сделала этого? Нет.

— Счастливая. Я получила свою степень МДА,[2] потому что мне казалось, что это здорово, круто, говоря твоими словами. И я открыла спа-салон отчасти потому, что исследовала рынок и увидела некоторые возможности, но еще и потому, что это ужасно нервировало моих родителей. Им была противна сама мысль о том, что в семье кто-то будет заниматься торговлей. Кстати, они все так же бесятся. Знаю, не очень-то хорошая причина.

— Но у тебя так здорово получается! — воскликнула я. — Неужто ты не получаешь никакого удовольствия от своего занятия?

— Конечно, получаю, — сказала она. — И ты права, у меня хорошо получается. Мне просто интересно, где бы я сейчас была, если бы последовала за своей мечтой, за своим счастьем, как говорил Джозеф Кемпбелл.[3] Была бы я здесь, со своим салоном и с Клайвом? Не знаю.

Я ничего не ответила. Побывав замужем за этим человеком, разведясь с ним, а затем с трудом став незаинтересованным наблюдателем отношений Клайва и моей лучшей подруги, я давно пообещала себе, что никогда не буду обсуждать свои чувства на этот счет. В действительности я похоронила свои чувства настолько глубоко, что уже не была уверена, какими они были. Я всегда чувствовала, что наша с Мойрой дружба зависит от нашего же общего молчания, и, хотя мы и были близкими подругами, если бы мы когда-нибудь стали обсуждать это, одна из нас наверняка сказала бы что-то, что закончило бы нашу дружбу. Я была счастлива с Робом Лучкой, моим партнером, но даже с ним я решила не обсуждать ни мою прошлую жизнь с Клайвом, ни мои зачастую противоречивые эмоции по поводу того, что Клайв и Мойра вместе.

— А мне как поучаствовать в приготовлениях? — спросила я. — Купить билеты? Учитывая, что у меня достаточно бонусов, чтобы слетать на Марс и обратно, почему бы мне это не сделать?

— Я опять за свое, да? — спросила Мойра. — Ты совершенно права, что сменила тему. Всему виной наркоз. Хирург сказал, что пройдут месяцы, прежде чем лекарство выведется из моего организма. Постараюсь не быть такой сентиментальной впредь. Но если я что-то и усвоила из этого, так это то, что откладывать — это ошибка, потому что может оказаться, что ты упустил свой шанс. Carpe diem — лови момент. Отныне это мой девиз. Я отправляюсь на Остров Пасхи! И если даже мне придется красться тайком среди ночи, чтобы никто не увидел, я все равно обниму одну из статуй!

— Ты же сейчас не переживаешь кризис среднего возраста, прямо тут, в моем магазине? — насторожилась я.

— Возможно, — пожала она плечами.

— Ладно, — сказала я. — Просто, чтобы знать.

— Я справлюсь с этим, — заверила она меня.

— Вот только я не уверена, как Клайв к этому отнесется, — протянула я, почувствовав едва уловимый укол совести.

— Клайва оставь мне, — ответила она.

* * *

Остров Пасхи, наверное, один из самых отдаленных уголков на планете. В то время как мои европейские предки думали, что если они заплывут достаточно далеко, то упадут с края мира, другие древние мореплаватели, по всей видимости, пересекали тысячи миль пустого водного пространства весьма часто. И некоторые из них, случайно или намеренно, находили остров и, даже рискуя быть разбитыми насмерть в свирепом прибое, что непрерывно омывает берег, причаливали и оставались. Даже не могу себе представить, что за путешествие они проделывали. На самолете и то было страшновато лететь: больше пяти часов, около двух с половиной тысяч миль, из Сантьяго прямо в открытый Тихий океан, — высматривая крошечный треугольник суши, всего двадцать пять миль в длину, от одного конца острова до другого. Если вы пролетели мимо, то вам придется лететь почти тысячу двести миль до следующей точки на поверхности океана — ближайшего обитаемого соседа острова Пасхи, печально известного острова Питкэрн.[4] Эта часть Тихого океана называется Пустынная зона, и не без причины, о чем лучше не думать, пока летишь рейсом 841 компании «Лан Чили».

На самом деле, остров Пасхи находится очень далеко от всего, особенно от дома. Я провела слишком много часов в полете, из Торонто до Сан-Паулу, из Сан-Паулу до Сантьяго, а потом над тысячами миль воды. Мойра все это время была очень бойкой и веселой. Весь полет она спала, что и мне следовало бы сделать, если бы я могла.

— Наверное, есть некое преимущество в том, что тебе сделали операцию всего три с половиной недели назад, — сказала она, пролетая где-то над Карибскими островами. — Думаю, я могла бы заснуть, сидя на верблюде.

— Я почти завидую тебе в этом, — ответила я, — за исключением шрамов.

— Не знаю, как ты, но я совершенно отстала от жизни, — произнесла она, постукивая пальцем по путеводителю, который она читала в перерывах между сном. — Ты знала, что теперь остров Пасхи называют Рапа-Нуи?

— Кажется, где-то я уже слышала это, — кивнула я. — Хотя на самом деле мои знания об этом месте ограничиваются старым документальным фильмом по ТВ.

— Рапа-Нуи, — повторила она. — Если в два слова, то это название места, а в одно — местный язык. Это также может относиться и к жителям. Ты знала, что люди приплыли на остров из Полинезии примерно тысяча шестьсот лет назад и жили там в изоляции почти тысячу четыреста лет? Просто потрясающе! Наверное, поэтому те статуи больше нигде нельзя найти, только на острове. Кстати, а ты что читаешь?

— Руководство пользователя для фотоаппарата, — ответила я. — Роб подарил мне цифровой фотоаппарат перед нашим отъездом. Предполагается, что я привезу кучу фотографий. Он сказал, что фотоаппарат полностью автоматический — мне просто нужно навести его на объект и нажать кнопку, но руководство толщиной в целый дюйм. Я его уже дважды прочитала, и все, что мне пока удалось выяснить — это как прикрепить к нему ремень. Думаю, на третий раз повезет.

— Как мило с его стороны, — заметила Мойра. — Продолжай читать, я ведь тоже хочу, чтобы ты меня сфотографировала рядом со статуями.

— Не нервируй меня, — проворчала я. — Вообще-то, этот фотоаппарат — искупительная жертва. Я попросила Роба присмотреть за ремонтом моей кухни, пока меня не будет, а он сказал с раздражением, что, если я живу отдельно, мне придется самой разбираться с этим. Но потом ему стало неловко, он вышел и купил мне этот фотоаппарат для, как он это назвал, единственного отпуска в моей жизни. Это неправда. У меня уже был отпуск, только я не помню, где и когда.

Она рассмеялась.

— Вы могли бы жить вместе.

— Вот только не начинай, а? — насупилась я.

— У нас будет развлечение, — сказала она где-то над Бразилией. — Посмотри: пока мы там будем находиться, будет проходить какой-то конгресс, посвященный моаи на Рапа-Нуи, — она указала в журнал.

— Что или кто этот мо-ай? — поинтересовалась я. — Или кто это такие?

— Думаю, это название гигантских каменных изваяний. И мы обнимем м-о-а-и, — пояснила она, диктуя название по буквам. — И если я правильно прочла, то имена существительные пишутся одинаково и в единственном, и во множественном числе. Приходится понимать из контекста, что имеется в виду.

— Понятно, — протянула я.

— А конгресс будет проходить в нашем отеле, — продолжила она. — Согласно статье на съезд на Рапа-Нуи приезжают эксперты со всего мира. Будут проводиться и лекции, и экскурсии, и все такое. Возможно, нам удастся посетить одно из заседаний. Конгресс будет проходить в течение первых трех дней нашего пребывания там, так что мы сможем про все узнать, а потом сами посмотреть.

— Надеюсь, что они не очень шумные, — пробурчала я.

— Ну, ты и впрямь дурочка, — подтрунила она надо мной. — Признайся, все это так интересно!

— А мне кажется, что большинство этих научных конференций — сплошная скукота, — возразила я. — Так называемые эксперты только и делают, что бубнят про какую-нибудь свою крошечную теорию.

Она похлопала меня по руке.

— Спасибо тебе, что поехала со мной, — поблагодарила меня Мойра. — Знаю, что время было не совсем подходящее, и хочу, чтобы ты знала, я очень ценю это.

— Это руководство меня раздражает, — проворчала я. — А, может, я такая ворчливая из-за того, что Роб сказал мне перед самым отъездом. Он подумывает об отставке. Он так неожиданно это сообщил, когда я собирала вещи.

— А он не слишком ли молод для отставки? — спросила она.

— Нет. Он пошел служить в полицию сразу после школы. У них есть новая программа по раннему уходу в отставку, так что он подумывает об этом.

— Но это же хорошо, разве нет? — сказала она с недоумением.

— А что он будет делать остаток жизни? Везде таскаться за мной?

— Ага! — воскликнула она, — вот мы и добрались до главного.

— Он ведь пригрозил, я имею в виду — предложил, сопровождать меня во время деловых поездок. Я ему сказала, что ему скучно будет, если он поедет со мной.

— И что он на это ответил?

— Что-то типа «Скучно в Париже? Скучно в Италии? Мексике? Мне так не кажется».

— А он дело говорит. Может, ему просто хочется заняться чем-то другим, как и мне. Carpe diem, вот и все.

Я подумала, что пока хватит латыни.

— Ты рассказала, что находится в твоем списке «Сделать», но о том, чего ты больше не хочешь делать, ты не сказала, — сменила я тему.

— Никогда больше не буду есть свеклу! — выдала она.

Если кто-кто думает, что, попав сюда, в южную часть Тихого океана, увидит пальмовые деревья, крытые соломой хижины и песчаные пляжи (да и я была такой же наивной), то очень скоро он поймет, что заблуждался. Там есть деревья, но их очень мало, да и сочетание «буйная, пышная растительность» никогда не придет вам на ум, когда вы осмотритесь вокруг. Напротив, всюду на острове долины, покрытые травой, вздымающиеся утесы, береговая линия изломана, попадаются вулканические породы и небольшие садики, окруженные каменными стенами, вздымающиеся утесы, где вечно бушует море. Во многих отношениях это одинокое место, где непрестанно ревут ветра, над головой кружатся и кричат птицы, а пыль ложится на все кругом, словно вторая кожа, набиваясь в нос, рот, карманы, волосы. И куда ни кинь взгляд, везде пустой горизонт и бескрайнее море, сбивающее с толку своей безбрежностью. Когда я оглядывалась вокруг на парковке крошечного аэропорта, мне казалось, будто мы с Мойрой хватаемся за кусок дерева, достаточно большой, конечно, и можем только плыть, куда нас несет течение. В какой-то мере я была права.

Наш отель находился сразу же за границей Ханга Роа, главного города на острове. Возможно, следует добавить, единственного города. В отеле было довольно приятно. Он представлял собой вытянувшееся невысокое побеленное здание с красной крышей. Вдоль подъездной дорожки рос гибискус и большие кактусы. Отель располагался в выгодном месте, на вершине утеса, откуда открывался потрясающий, захватывающий дух вид на океан. Большой, написанный от руки плакат, вывешенный над главным входом, гласил: «Иорана (чтобы это ни значило). Делегаты, добро пожаловать на первый ежегодный конгресс моаи на Рапа-Нуи».

Вестибюль отеля был с трех сторон открыт ветерку, тростниковую крышу поддерживали красивые деревянные колонны, на которых были вырезаны птицы и животные. На полу везде были переплетающиеся провода, которые представляли собой некую полосу препятствий и требовали повышенной осторожности, чтобы не оказаться на полу, уткнувшись носом в тростниковый ковер. Повсюду бродили люди, и, поскольку только что прибыл единственный рейс, пол был заставлен багажом, а у стойки регистрации отеля образовалось нечто вроде очереди.

Сразу за дверью стоял мужчина, довольно крепкий на вид. У него были рыжеватые волосы и борода и выдающееся брюшко. Одет он был в синие джинсы и рубашку, а на шее была повязана красная бандана.

— Эй, девочки, — воскликнул он. — Иорана. Привет. Полагаю, одна из вас Хоти Мату'а, так?

— Что? — произнесли мы в унисон.

— Ой. Кажется, нет. Извините. Вы, девочки, приехали сюда на конгресс, посвященный моаи?

Я напряглась. Никто не называет Мойру «девочкой».

— Боюсь, что нет, — ответила Мойра. — Хотя нам бы очень этого хотелось. Есть ли какая-нибудь возможность зарегистрироваться прямо здесь?

У меня челюсть отвисла.

— Без понятия, — помотал он головой. — Это, вроде только по пригласительным. Но для таких очаровашек, как вы, должен найтись способ. Возможно, я смогу переговорить с организаторами.

«Этот парень — труп», — пронеслось у меня в голове.

— Вы бы не могли попросить за нас? — сказала Мойра, протягивая руку. — Я Мойра, а это моя подруга Лара.

— С удовольствием, — ответил тот, придержав немного ее руку. — Привет, Линда, — добавил он.

Я все еще не обрела дар речи, так что смогла только улыбнуться и пожать ему руку.

— А она не из разговорчивых, как я посмотрю, — мужчина кивнул в мою сторону. — Кошка язычок откусила? А я Дэйв, Дэйв Мэддокс.

— И чем вы занимаетесь, Дэйв? — поинтересовалась Мойра.

— Я строитель, — охотно отозвался Дэйв. — В основном строю загородные домики. Но я разработал интересную теорию о том, как моаи были передвинуты из каменоломни, а затем установлены вертикально на аху. Я собираюсь выступить с докладом на конгрессе. Я пытаюсь добраться до плана мероприятий, чтобы узнать, когда именно выступаю. Эй, Джефф! — внезапно крикнул он, помахав рукой высокому, худому, седеющему мужчине в бейсбольной кепке, несущему огромный чемодан. — Подойди, познакомься с Мойрой и Линдой.

— Ларой, — пробормотала я. — А что такое аху?

Мужчина в бейсболке оглянулся через плечо, словно ему было интересно, к кому обратился Дэйв, но потом, не обнаружив никого другого, подошел к нашей небольшой компании.

— Джефф — учитель истории из Альбукерке, — пояснил Дэйв. — Знает все, что только можно о ронгоронго.

«Ронгоронго?» — мысленно переспросила я.

— Как интересно! — воскликнула Мойра.

— Рад знакомству, — произнес Джефф. — Меня зовут Сет, кстати, Сет Коннелли.

— Да, точно. Извини, Сет. Не желаете ли выпить, девочки? — предложил Дэйв.

— Мы все еще не зарегистрировались, — наконец-то мой голос вернулся. — Сначала следует это сделать. Но все же спасибо.

— За мной не пропадет, — ответил он, поворачиваясь к Мойре. — Как только представится шанс поговорить с организаторами.

— Спасибо, Дэйв, — поблагодарила Мойра, одарив его своей самой очаровательной улыбкой. — Надеюсь, мы сможем попасть на конференцию, по крайней мере, на ваше выступление. Тема звучит просто очаровательно.

Я готова была поклясться, что она похлопала ресницами.

— Привет, Боб, — услышала я, как Дэйв поздоровался, пока мы шли к стойке.

— Ну, и как тебе нравлюсь новая я? — поинтересовалась Мойра, когда мы покончили с формальностями. — Даже если я использовала фразы типа «как интересно», «как очаровательно» слишком часто с тех пор, как мы вышли из самолета.

— Думаю, тебя попросят вернуть членскую карточку общества феминисток, — ответила я.

— Это всего лишь изящное притворство, — рассмеялась она. — Я определенно проведу нас на этот конгресс. Просто подожди и увидишь. Ты не проголодалась? Я вот на свой счет неуверенна. Видимо, перелет сказывается.

— Во время полета, вернее полетов, ты мало ела.

— Может, это из-за того, что еда была просто ужасной? Давай-ка распакуемся, приведем себя в порядок по-быстрому, а потом выясним, не удастся ли нам убедить кого-нибудь накормить нас, — предложила она.

В отеле было около сорока номеров, располагавшихся в пристройках, которые были выполнены в стиле мотеля. Входные двери номеров выходили на улицу, зато задние были раздвижными, открывающимися, в нашем случае — на полоску газона и с видом на побережье.

Столовая была, я сказала, самой обычной, как и еда. Стены выкрашены в практичный белый цвет, на столах лежали голубые пластиковые скатерти, на которых стояли белые подставки, тоже из пластика. Одна из стен была стеклянной и выходила на невероятно безбрежное голубое море.

Часть столовой была отделена бамбуковыми ширмами. Спустя несколько минут после того, как мы уселись и сделали заказ, наш новоприобретенный дружок Дэйв появился с другой стороны зала.

— Вот план действий, девочки, — заявил Дэйв, подходя к нашему столику. — Я все еще работаю над тем, как провести вас на выступления, но завтра утром сначала будет экскурсия — на каменоломню — а в нашем автобусе есть два свободных места. Такие поездки оплачиваются дополнительно. Ну, я сказал, что вы каждая отдадите по десять баксов. Пойдет?

— Идет, — хором ответили мы.

— У парадной двери, в восемь утра, — сообщил он. Я сдержала стон. После двух дней перелетов я подумала, что теперь время немного отоспаться.

— На свое выступление я вас точно проведу, — заверил нас Дэйв. — Мне досталось неплохое время в повестке дня. Не слишком рано и не слишком поздно, и не перед перерывом. Я счастливчик! Вы просто, девочки, наденьте что-нибудь понаряднее, а я дам вам немного графиков и схем, чтобы раздавать их всем во время выступления. Вы будете моими маленькими помощницами. Вы ведь справитесь?

— Сделаем все, что в наших силах, Дэйв, — заверила его Мойра.

— У меня зубы уже болят, так я их стискиваю, — выдавила я, когда он уже не мог нас слышать.

— Может, драмамин[5] поможет, — предложила она. — Я приняла одну таблетку перед тем, как спуститься.

— План есть? — поинтересовалась я. — Нет, подожди! Конечно, есть! Мы потерпим, пока он не зарегистрирует нас, а потом прибьем его, так?

— Так, — подтвердила она мои догадки.

— Надеюсь, ты заметила, что нам надо рано вставать, чтобы поехать на каменоломню? — напомнила я.

— Думаю, здесь нам следует просто плыть по течению, Лара, — сказала Мойра. — Надо почувствовать вкус. Это наверняка будет очаровательно… ой, опять это слово. Скажем, восхитительно. Мне определенно следовало привезти с собой словарь синонимов.

— Наверное, если ты собираешься флиртовать с каждым парнем на острове, — усмехнулась я. — Они не могут все быть «очаровательными».

Мы едва успели закончить с обедом, как Дэйв снова нарисовался у нашего столика, на этот раз вместе с очень худой женщиной. Ее седые волосы были туго завиты, а челюсть также плотно сжата.

— Это Бэбс, регистратор на конференции. Будьте с ней любезны, и она сделает так, что вы будете участвовать в конференции. Бэбс, это Мэрилин и Линда.

— Я и правда не знаю, смогу ли, — сказала Бэбс. — Я уже все распланировала, да и список гостей уже передан в столовую. Я имею в виду, что, если попытаться все это изменить, администрация не обрадуется. А номера? Как быть с номерами?

— Мы и так здесь остановились, — улыбнулась Мойра. — Так что номера — не проблема.

— Да, ладно тебе, Бэбс, — уговаривал Дэйв. — Ты же сама мне недавно сказала, что поступила пара отказов, и я уверен, что Мэдди и Лесли не будут против, если им придется поесть где-нибудь еще. Ладно, мне пора бежать. Оставляю вас, девочки, самих с этим разбираться. Пока, девочки.

— Меня зовут Лара, — четко проговорила я, когда Дэйв отошел, чтобы похлопать еще кого-то по плечу. — Не Лесли, не Линда, не «девочка». Ла-ра! А это, — я жестом указала на мою подругу, — Мойра.

Бэбс, которая до этого момента выглядела довольно встревоженной, если не угрюмой, на самом деле улыбнулась.

— А я Бренда, а не Бэбс. Бренда Баттерз. Вы точно уверены, что хотите попасть на эту конференцию?

— Нет, — отрезала я.

— Да, — ответила Мойра.

— Кажется, мнения несколько расходятся.

— Я сделаю все, что захочет Мойра, — сказала я. — Но, может, вам следует рассказать нам немного о конгрессе для начала.

— Да, рассказывать, собственно, нечего, — начала она, протягивая нам регистрационные формы и ручки. — Все здесь увлечены Рапа-Нуи. Будут выступать несколько замечательных лекторов, настоящих экспертов, а также представят доклады те, кого я называю талантливыми любителями. Например, такие как Дэйв, хоть он не может запомнить ни одного имени, как бы ни старался.

— Так кто же все это устраивает? Какая-нибудь организация культурного наследия? Фонд острова Пасхи или что-то в этом роде?

— Нет, — ответила она. — Боюсь, что не смогу предоставить вам налоговую декларацию или другие подобные документы. Это просто группа заинтересованных частных лиц. Некоторые из нас добровольно помогают организовать все, и нас спонсирует кинокомпания. Они вкладывают деньги, чтобы помочь с рекламой и тому подобное. Компания называется «Кент Кларк филмз».

— Как мило, — улыбнулась Мойра. — Ссылка на Супермена?[6]

— Нет, не совсем, — помотала головой Бренда. — Кент Кларк — это имя владельца компании. Они снимают документальный фильм про конференцию, в главной роли наш ведущий лектор, Джаспер Робинсон.

— А это кто? — поинтересовалась я.

— Джаспер Робинсон? — Бренда выглядела ошеломленной. — Я удивлена, что вы не слышали о нем, если интересуетесь археологией. Именно он обнаружил очень древнюю крепость в пустыне Атакама на севере Чили около года назад. Для телевидения даже специальную передачу делали. Он и всех специалистов смутил, ведь они уже искали там же, где и он, но так и не нашли крепости. У него разные увлечения: ныряет с аквалангом под полярный лед, в одиночку путешествует по Великому шелковому пути. Он совершил несколько поразительных открытий.

— Я знаю, про кого вы говорите, — кивнула Мойра. — А это не он переплыл Магелланов пролив?

— Да, он, — подтвердила Бренда. — По мне — так сумасшедшая идея. Хотя здесь его считают современным Туром Хейердалом. Все с нетерпением ждут его главного выступления в последний вечер, чтобы он там ни собирался нам поведать. Его доклад планируют снимать люди из «Кент Кларк».

— Вот откуда все эти провода и кабели в вестибюле, — заключила я.

— Верно. Знаю, получился небольшой беспорядок. Если вы все еще хотите поучаствовать, уверена, что это возможно. Пара участников отозвала свои заявки в последнюю минуту. Вероятно, вам достался их номер, раз вы недавно заехали. Мы уже зарезервировали места в столовой и все такое, так что вы просто можете вписаться вместо них.

— Мы, конечно же, хотим, — заверила ее Мойра, начиная заполнять регистрационную форму и жестом предлагая мне сделать то же самое. Когда мы закончили и передали наличные, а Бренда собралась уходить, из-за столика в противоположном конце зала поднялся довольно привлекательный мужчина в штанах и рубашке цвета хаки и прошел мимо нашего столика.

— Здравствуй, Бренда, — поприветствовал он.

Бренда же едва кивнула в его направлении и снова повернулась к нам чуть быстрее, чем позволяли нормы вежливости.

— Я вернусь через минуту и принесу ваши бейджики и билеты на коктейльную вечеринку, которая вот-вот начнется, — сказала она. — Ваш первый кислый писко за счет отеля.

— Кислый кто? — переспросила Мойра, когда Бренда поспешила прочь.

— Писко. Его гонят из винограда и добавляют в очень популярный южноамериканский коктейль.

— Хм-м, — протянула она. — А в него ставят маленькие зонтики?

— Не думаю, — ответила я.

— Ну, уже что-то. Одним из пунктов в моем списке «Больше никогда» как раз идут коктейли с зонтиками. Как думаешь, а мне не поменяют его на очень сухое, очень холодное мартини?

— Что ты там говорила насчет «почувствовать вкус»? — напомнила ей я.

— Верно. Думаю, кислый не только писко, но и Бренда, когда дело касается того довольно привлекательного мужчины, который только что прошел мимо.

— Она была несколько резкой, не находишь?

— Возможно, мы встретим его на этой вечеринке и мило проведем время, — сказала Мойра. — Он выглядел интересным.

— Не очаровательным? — подняла я бровь. Она потянулась через стол и ущипнула меня за руку.

Закончив ужин, мы отправились во внутренний дворик, где проходила вечеринка по случаю приезда участников конференции, на которую мы, кажется, смогли попасть. Коктейли быстро подали, молочно-белые, с пузырьками в высоких изящных фужерах. Мойра осторожно сделала небольшой глоток.

— Ням-ням! — произнесла она наконец. — Пожалуй, я выпью, и не один.

Первое мое впечатление: конгресс был несколько необычным. Возможно, все дело в истолковании, но когда я слышу слово «Конгресс» (с заглавной буквы), соотнесенное с подобным мероприятием, мне представляется большая толпа, возможно, сотни людей, обширная программа, пышные банкеты и все такое. Ну, не может быть, чтобы на открытии Первого ежегодного конгресса, посвященного моаи, было всего человек сорок-пятьдесят, включая мэра Рапа-Нуи, который очень тепло нас всех поприветствовал в своей речи, и его немногочисленное окружение.

Все же несколько минут мы простояли в стороне, будто дамы, оставшиеся без кавалеров. Однако вскоре Дэйв Мэддокс подошел к нам со своим извечным «Привет, девочки», и мы влились в толпу. Джаспер, как его там, который плавал с айсбергами, подошел к нам поздороваться и поприветствовать на конференции. Выглядел он несколько натянуто-привлекательным: превосходная стрижка, идеально отутюженные брюки и, как мне показалось, с макияжем, хотя, возможно, это было сделано для съемок. В любом случае, надолго он не стал задерживаться. Его целью, очевидно, была женщина в шафрановом национальном наряде, оголявшем большую часть тела. Готова поклясться, что под ним не было и полоски белья.

— Должно быть, это и есть Хоти Мату'а, — шепнула я Мойре.

Нас представили молодому человеку лет около тридцати. А звали его Брайан Мёрфи, а не Боб, как сказал Дэйв. Сначала мне показалось, что он ведет себя несколько грубо, пялясь на грудь каждой присутствовавшей женщины, но вскоре я поняла, что он интересуется бейджиками с именами, что висели у нас на шее, на тесемках. Кажется, Брайан был выпускником археологического факультета, зарабатывавшим себе на жизнь программированием. Но здесь он надеялся найти себе работу по специальности.

— Я — Человек-птица, — заговорщицки прошептал он.

— Что? — не поняла я.

— Извините, — сказал он. — Полагаю, вы не одна из маньяков.

У меня был большой соблазн ответить, что если я останусь в этой компании еще на пару дней, то вполне могу им стать.

Потом я поговорила с чилийцем по имени Энрике Гонсалез, который принес учебник английской грамматики на вечеринку. Семья Энрике, верная Салвадору Альенде, бежала из Чили в Россию, когда генерал Аугусто Пиночет захватил власть и провозгласил военную диктатуру, которая продлилась почти двадцать пять лет. Уехал Энрике ребенком, а вернулся, уже будучи взрослым.

— Давайте говорить по-английски, пожалуйста, — попросил он. — Для практики. Я вернулся домой, чтобы стать гидом. Я бегло говорю по-русски, так что надеялся на русских туристов. Как вы думаете, сколько русских побывали здесь за последние три года?

— Понятия не имею, — покачала я головой.

— Попробуйте угадать, пожалуйста, — попросил он.

— Тысяча? — сделала я попытку.

— В Чили русские туристы почти не приезжают, может, человека три за два года, — пояснил он. — Так что теперь я учу английский и специализируюсь на Рапа-Нуи. Большинство чилийцев не ездят на остров Пасхи.[7] Это очень далеко. Поэтому это будет моей специализацией.

— Рада за вас, — сказала я. — Вы все знаете о Рапа-Нуи?

— Нет. Поэтому я и приехал сюда, — ответил он. — Чтобы учиться.

Я подумала, что наконец-то что-то приятное: есть кто-то, кто знает так же мало, как и я, но этот момент братства не мог долго продолжаться.

— Я очень хотел, чтобы меня называли Энрике-Мау, — выдал он. — Ну, знаете, как арики-мау, местный термин для короля и мое имя — вместе. Но кто-то уже взял такое сочетание. Так что я теперь Тонгерике. Тоже неплохо, да?

— Очаровательно, — улыбнулась я.

Подошел Сет, учитель истории из Альбукерке и эксперт по ронгоронго, и они с Мойрой вскоре погрузились в беседу. Из нее я поняла, что ронгоронго — это нечто вроде письменности, которую недавно расшифровали, по крайней мере, частично, и что обычно она встречается на деревянных дощечках. Я могла и ошибаться. Устав притворяться, будто что-то знаю, я удалилась наслаждаться видом, открывавшимся из дворика. Уже стемнело, но я все еще могла разглядеть полоску прибоя там, где море омывало побережье, и очертания крутых холмов за огнями отеля. Высоко над огнями южное небо было усеяно звездами.

— Потерялись? — раздался голос позади меня. Я обернулась и увидела того самого привлекательного мужчину, с которым так резко обошлась Бренда. — Вижу, вас приняли. Дэйв Мэддокс так вступился за вас.

— Скорее за мою подругу Мойру, — поправила я.

— Так вы не получали приглашения?

— Нет, не получали, — подтвердила я его догадку. — А вы?

— А я получил, как и некоторые из моих коллег. Большинство из них отклонили свои приглашения, но я бы ни за что не пропустил всего этого, — сказал он со смехом. — Меня зовут Рори Карлайл. Вообще-то, я преподаю в Австралии, но некоторое время работаю здесь. Я и несколько моих студентов занимаемся археологическими исследованиями на Пойке. Завтра я буду читать доклад, соотносящий местные мифы и реальные археологические данные.

Я представилась, сказала, что его работа должна быть очень интересной, не упомянув, конечно, что я и понятия не имела, что такое Пойке.

— О, да, — согласился он. — Но мне пришлось оторваться от нее, чтобы послушать самые последние теории.

Было в его голосе нечто такое… не уверена, что именно. В лучшем случае — юмор, но более вероятно — сарказм.

— Так вы интересуетесь Рапа-Нуи? — закинул он удочку. — Чем-то конкретным?

В мыслях пролетело много возможных ответов. Я знала, что Мойра будет недовольна, но я просто не могла сдержаться.

— Знаете, что? — сказала я. — Я не знаю ничего об этом месте, кроме того, что можно почерпнуть из документального фильма по телевизору или из путеводителя. Правда, я еще не читала путеводитель, поскольку у меня не было времени купить его, а Мойра пока своим не хочет делиться. Но мне всю жизнь хотелось увидеть Рапа-Нуи и эти великолепные каменные монументы. И тут представилась возможность. Я понятия не имею, что делаю на научном конгрессе. Я могла бы сейчас стоять прямо на этом Пойке, что вы упомянули, и не знала бы об этом. Более того, у меня более чем смутное представление о том, что я, возможно, как-то раз и видела этого Джаспера по телевизору. Кажется, он ехал верхом на верблюде где-то. Ну, вот, я и сказала это.

Рори запрокинул голову и расхохотался.

— Знаете, что? — вымолвил он, вытирая слезу, — Я побился бы об заклад, что вы знаете столько же, сколько половина людей, здесь присутствующих.

— Что такого смешного? — поинтересовалась Мойра, подходя к нам. — Кстати, я Мойра.

— Это Рори, — представила я. — Он проводит археологическое исследование Пойке.

— Очаровательно, — сказала она.

— Как я понимаю, ваша подруга знает больше о Рапа-Нуи, чем вы, — заключил Рори.

— Я призналась, что абсолютно ничего не знаю про это место, — сообщила я Мойре. — Только про мой личный пробел в знаниях, — добавила я на случай, если у нее были сомнения насчет моей верности.

— Вы интересуетесь чем-то конкретно, Мойра? — спросил Рори.

— Ты такая негодяйка, Лара, — проворчала Мойра. — На данный момент я интересуюсь аромотерапией, Рори. И прямо сейчас этот интерес очень велик в моем мире. Могу повторить все, что она сказала, добавлю только: Лара владеет антикварным магазином и разбирается в старинных вещах, а у меня — спа-салон.

— По крайней мере, она прочла путеводитель, — вставила я.

— Я очень рад познакомиться с вами обеими, — заверил нас Рори. — А чтобы вы так не смущались, позвольте вам кое-что рассказать, — он сделал паузу и выпил немного вина. — Вы, должно быть, видели транспарант над входом в отель, на котором написано: «Добро пожаловать на Первый ежегодный конгресс, посвященный моаи, на Рапа-Нуи».

— Да уж, трудно не заметить, — кивнула я.

— Действительно. Скажем так, там следовало бы написать «Добро пожаловать на сборище фанатиков».

— Замечательно, — рассмеялась Мойра. — Как Лара, возможно, любезно сообщила вам, я чувствую себя немного психически неуравновешенно.

— Чудесно, — согласился он.

Мы приятно провели с Рори около получаса. Он был забавным, умным и вполне привлекательным. Могу сказать, что Мойра думала точно так же. Было видно, что он влюблен в Рапа-Нуи, местный народ, работу, которую он делал. К концу разговора я знала, что Пойке — это полуостров, местоположение одного из трех вулканов, что сформировали этот остров очень-очень давно. Это было место, где, как гласила легенда, произошла великая битва племен Рапа-Нуи. Также я поняла, что Рори был не женат.

Вечеринка уже заканчивалась, когда произошло нечто совсем необычное. К этому времени мы уже разбрелись по поросшей травой площадке, расположенной между отелем и морем. Несколько делегатов сидели на траве и беседовали.

На краю утеса около деревянной стойки проволочного забора была насыпана куча земли, ее назначением, видимо, было не дать людям и животным свалиться с обрыва. Сначала там никого не было. Но неожиданно там возник пожилой темнокожий мужчина в темном облачении и пристально на нее посмотрел. Рори подошел к нему, а мы последовали за Рори. Мужчина что-то сказал Рори на языке, который я не распознала, а потом ушел, так же быстро, как и появился. Рори выглядел потрясенным.

— И что все это значит? — спросила Мойра, глядя вслед удаляющемуся мужчине.

— Это был Фелипе Тепано, — объяснил Рори. — Он вроде легенды в археологическом сообществе. Он здесь работает уже почти сорок лет. Иногда помогает мне на раскопках. Когда я приезжаю сюда, то останавливаюсь в домике для гостей, принадлежащем его жене. Он располагается на другой стороне Ханга Роа. Думаю, Фелипе время от времени проводит какие-то раскопки и на территории отеля.

— И? — не поняла Мойра.

— И, — продолжил Рори, — он только что мне сказал, что кто-то умрет здесь, вот прямо где мы стоим. Он говорит, что кто-то умрет здесь очень скоро.

Глава 2

Рано Рараку

Оглядываясь назад, я вспоминаю свой первый полный день на Рапа-Нуи, в течение которого бесформенная масса, названная «Конгресс, посвященный моаи», медленно оформилась в группу сначала просто имен, а потом постепенно, в отдельных людей со своими слабостями, страстями, характерами. В тот день я в первый раз увидела каменоломню. Издалека Рано Рараку выглядел как любой другой склон холма на острове: продуваемая ветрами поверхность, поросшая травой, усеянная огромными камнями, казалось, извергнутыми в каком-то древнем катаклизме одним из вулканов, сформировавших этот остров сотни тысяч лет назад. Однако, если приблизиться, камни начинают приобретать форму. Вырисовываются гигантские каменные лица и торсы. Некоторые высотой, возможно, пятнадцать-двадцать футов, стоят прямо. Другие, увязшие за века в почву, замерли, накренившись, словно застывшие в момент извержения.

Если подойти еще ближе, можно уже различить черты. Моаи похожи: у всех тонкие губы и острые подбородки, большие массивные носы, вытянутые мочки ушей, а там, где видно торс, согнутые руки, тонкие пальцы прижаты к каменным животам. Все статуи незрячими глазами безучастно смотрят в направлении моря. Все же они не идентичны: каждая высечена индивидуально, и при некотором внимании маленькие детали, которые делают каждую статую уникальной, становятся очевидными. Там сотни статуй! Этот вид настолько поразил нас, что мы с Мойрой стояли, не двигаясь, несколько минут, завороженные тем, что увидели.

А потом Мойра, издав довольный возглас, побежала вниз по пыльной дорожке и обвила руками одну из статуй. Молясь богам, что присматривают за такими, как я, профанами от техники, я подняла свой фотоаппарат и сделала первый снимок. Солнце светило настолько ярко, что ничего не было видно на экране, и оставалось только надеяться, что мне удалось запечатлеть момент. Не то чтобы я боялась позабыть Рано Рараку. Это место и тот трепет, что оно внушает, останутся со мной навсегда. Но мне хотелось поделиться этим с Робом и Мойре вручить подарок на память о том, что было так важно для нее.

Я надолго запомню каменоломню еще по одной причине — из-за эпизода, на тот момент немного неприятного, но последствий которого я и представить себе не могла. Некоторое время мы с Мойрой просто дружно бродили среди моаи, наслаждаясь жарким солнцем и тем фактом, что мы находились здесь. Сделав первое фото, я стала жадно фотографировать все вокруг.

— Давай попробуем взобраться на край вулкана и посмотрим, что там на другой стороне? — предложила Мойра.

— Давай, — согласилась я, и мы пошли по каменистой пыльной тропинке, ведущей наверх. Взбираться было довольно легко, хотя солнце уже палило вовсю и только ветерок приносил немного прохлады.

Мойра, шедшая впереди, внезапно остановилась на вершине.

— Ты в это не поверишь, — произнесла она, поворачиваясь ко мне, пока я делала последние несколько шагов к вершине. Сначала я не поняла, о чем она говорила, поскольку мое внимание было приковано к поразительной голубизны озеру, частично заросшему водорослями, что раскинулось на дне кратера под нами, и к внутренним склонам вулкана, усеянным еще большим количеством моаи, которых я тут же принялась фотографировать. Я посмотрела на Мойру, которая указывала влево от нас, туда, где напротив видеокамеры твердо стоял мужчина.

— Я стою на склоне вулкана, Рано Рараку, на острове, который некоторым из нас известен как остров Пасхи, или Исла де Паскуа, другим — как Рапа-Нуи, но местные жители называли его Те-Пито-те-хенуа, или «Пуп Земли», — произнес Джаспер Робинсон, жестом показывая в сторону моря, а камера сделала панорамный кадр ландшафта. — Вы можете видеть, почему местные жители, должно быть, так думали. Ведь, возможно, это самое отдаленное и изолированное обитаемое место на всей планете. Именно здесь, на склонах Рано Рараку, были рождены величественные моаи, огромные каменные статуи, что сделали Рапа-Нуи известным, — продолжил Робинсон, теперь смотря прямо в камеру и совершая руками широкий охватывающий жест; ветер хлестал его по аккуратно уложенным волосам. Молодая женщина, с колечками пирсинга практически во всех местах, о которых только можно было подумать, и маленькой ящеркой, вытатуированной на плече, с тоской на лице наблюдала за происходящим.

— Можешь назвать меня ненормальной, — пробормотала Мойра, — но я совсем не ожидала увидеть здесь съемочную группу.

— Не очень-то вписывается в окружающую обстановку, не находишь? — сказала я.

— Это величественное место, — продолжил мужчина, — все еще пронизанное энергией тех, кто создал моаи. Эти монолитные каменные скульптуры абсолютно уникальны. Больше ничего подобного нельзя найти нигде во всем мире. Здесь, на каменоломне, почти три сотни моаи, каждая весом в несколько тонн. Все они находятся на разных стадиях создания. Примерно полторы сотни из них незакончены. Некоторые, как вы можете видеть, завершены и теперь стоят вертикально, по шею погрузившись в почву. Остальные лежат, лишь частично высеченные, все еще не отделенные от вулканической породы, из которой их и создавали. Кроме этого, около сотни таких изваяний указывают одну из двух древних дорог, что ведут от этой каменоломни вниз к морю.

Я услышала звук шагов и скрип камней и, обернувшись, увидела Дэйва, одетого в ту же самую одежду, что и накануне, за исключением зеленой банданы. Очевидно, это был его фирменный знак. За ним поднимались шесть или семь делегатов с конгресса, посвященного моаи, приехавших сюда вместе с нами на автобусе.

— Эти люди так и будут везде следовать за нами, куда бы мы ни отправились? — спросила Мойра.

— Думаю, да. Они снимают документальный фильм о работе и теориях Джаспера, — пояснил Дэйв. — Он называется «Рапа-Нуи: разгадка тайны».

— И что же это за тайна? — поинтересовалась Мойра. Как и я, она уже перестала притворяться, будто знает все. В нашу сторону пристально смотрела высокая блондинка в больших солнечных очках и соломенной шляпе.

— Моаи были созданы с помощью этого, — сказал Робинсон, наклоняясь вперед и поднимая то, что, должно быть, было куском камня. — Это называется токи, каменное орудие из базальта. Здесь повсюду находили тысячи таких инструментов. Только представьте, высечь этих каменных гигантов, используя только эти токи. Потрясающее мастерство. Но главный вопрос — КТО создал эти статуи, и не только создал, но и передвинул вниз по склонам (не забывайте, что каждая из скульптур весит несколько тонн), а потом поднял на ритуальные платформы, называемые аху, — продолжил свое повествование Робинсон, делая несколько шагов по направлению к камере.

— Вот что сам народ Рапа-Нуи говорит, — произнес он, жестом показывая в сторону группы рабочих, которые, опершись на лопаты и смеясь, наблюдали за действом. Оператор навел на них камеру, и рабочие, смутившись, побросали свои инструменты и убежали, хихикая на ходу. Камера проследила за их удаляющимися спинами.

— Они говорят, что их предки высекли статуи, но потом изваяния сами дошли до платформ, — он пожал плечами перед камерой. — Полагаю, все мы знаем, что такое невозможно.

Он рассмеялся, жестом еще раз показывая в сторону удаляющихся рабочих. Камера последовала за его рукой.

— Верим ли мы им? Или мы верим, что некая другая раса, потомки строителей величественных каменных городов в Южной Америке, высадились здесь на берег, построили и передвинули эти гигантские монументы? Ответ на этот вопрос мы и постараемся найти в течение следующих двух часов.

— Лошадиное дерьмо! — раздался громкий голос, и мы все обернулись: к нам шел высоченный мужчина. У него были глаза поразительной голубизны (в жизни таких не видела!), а седые волосы, разделенные на прямой пробор, были заплетены в длинные косы. Он вышагивал по каменистой местности так, будто это была его собственность. Было ясно, что его невозможно игнорировать, да и выглядел он сильно раздраженным.

— Снято! — прокричал довольно неряшливого вида мужчина в очках с роговой оправой, его длинные волосы лезли ему в глаза. — Нельзя ли потише, пожалуйста? — попросил он, глядя прямо на нас, в то время как высоченный мужчина присоединился к нашей немногочисленной группе. — Мы тут документальный фильм снимаем.

— Будьте начеку, — прошептал Дэйв, — неприятности надвигаются.

— И вы называете это «документальный фильм»? — прогремел высокий мужчина. — Да это просто-напросто научная фантастика. Вот как я это называю!

— Вы не возражаете? — спросил неряшливый парень.

— Все в порядке, Майк, — покачал головой Робинсон. — Везде есть скептики. Можно устроить перерыв на несколько минут. В любом случае мне надо еще раз просмотреть мои записи. Ты успевал за мной, Дэнни Бой?[8]

— Перерыв, — разрешил режиссер довольно неохотно. — Хорошая импровизация, Джаспер. И да, Дэнни Бой успел за тобой. Отличный материал.

Оператор, предположительно Дэнни, помахал им рукой. Скучающая девушка тут же принялась поправлять грим Джасперу, расправила воротничок рубашки-гольф кремового цвета, которая, кстати, очень выгодно подчеркивала его бицепсы, и стряхнула пыль с его зеленых брюк. Выражение на ее лице за это время ни разу не сменилось, даже когда появился голубоглазый гигант.

— Вы бессовестно поступили! — резко сказал высокий мужчина, направляясь в ту сторону, где стоял Робинсон и съемочная группа. — Вы нарочно навели камеру на тех бедных рабочих, намекая на то, что они ни на что не способны. Вы специально выставили их в таком свете, чтобы самоутвердиться, вы сами — фанатик, а их выставили идиотами.

— Люди сами могут составить свое мнение, Фэйеруэтер, — парировал Джаспер.

— Доктор Фэйеруэтер, попрошу… — поправил мужчина. — Знаете, необходимо сначала проучиться несколько лет в университете, а после много лет проработать в полевых условиях, прежде чем позволить себе составлять мнение по поводу археологии. Я с отличием окончил университет Южной Калифорнии. А где, вы сказали, получили свою степень?

— Вы просто переходите на личности, как я и ожидал от представителя академических кругов, среди которых вы, наверняка, один из самых реакционных экземпляров, — ответил Джаспер. — Полагаю, мое исследование говорит само за себя. У вас будет возможность высказать свою точку зрения на конференции или, по крайней мере, был бы такой шанс, не откажись вы в ней участвовать.

— А что значит ad hominem? — спросила женщина с предыдущего вечера, по нашим догадкам Хотти Мату'а. Нам она представилась как Ивонна из Канзаса.

— Он хочет сказать, что Фэйеруэтер переходит на личности, — пояснила я.

— Это уж точно, — согласно кивнула Ивонна, пытаясь вытрясти камешки из сандалий, абсолютно не подходивших для местности, и поправляя шортики, которые все время очень неудобно задирались. Она с напускной скромностью помахала Джасперу, а тот в ответ подмигнул. Очевидно, что их отношения неплохо развивались.

— А меня в фильме тоже снимут? — громко поинтересовался Фэйеруэтер. — Нет, конечно, нет, потому что в нем будут освещены только твои сумасбродные идеи.

— Послезавтра я представлю доклад, который покажет, насколько вы ошибаетесь, Фэйеруэтер. Насчет меня и Рапа-Нуи. Я дам вам второй шанс. Приходите. Я лично вас приглашаю. Надеюсь, что вы примите его, потому что я с нетерпением жду того момента, когда открою свой маленький секрет и увижу выражение на вашем лице, — произнес Джаспер.

К этому времени мужчины уже стояли почти нос к носу, оба с красными лицами и явно разозленные.

— Голосую за то, чтобы оставить их одних и продолжить осмотр местности, — предложила я Мойре.

— Я с тобой, — сказала она. Когда мы повернули назад, я заметила, как высокая стройная женщина в шляпке от солнца бросила взгляд на оператора, который в ответ кивнул. Я была вполне уверена, что знала, о чем был этот безмолвный разговор. Дэнни Бой говорил ей, что, да, он так и снимал на камеру всю словесную перепалку между Робинсоном и Фэйеруэтером. Я не была уверена в своих чувствах по поводу этой накаленной дискуссии, но мне показалось, что снимать это было не очень благородным занятием.

Решив не позволить этому инциденту испортить нашу прогулку, мы с Мойрой еще немного побродили по травянистым склонам, останавливаясь посмотреть, прикоснуться, полюбоваться морем вдалеке. На приличном расстоянии от нас, ближе к воде мы разглядели длинную линию моаи, стоящих спиной к воде.

— Аху Тонгарики, — сказал Дэйв, присоединившись к нам на минуту. — Он был восстановлен, как и несколько других, чтобы люди могли посмотреть, как они выглядели в период расцвета моаи. На том аху их пятнадцать. Отсюда открывается потрясающий вид, но погодите, пока не увидите их поближе. Мы спустимся туда немного позже.

— Они все еще ссорятся там? — спросила Мойра.

— Фэйеруэтер ушел, — сообщил Дэйв. — Он был довольно сильно расстроен. По крайней мере, он ушел до того, как они начали драться.

— А кто была та эффектная дама, высокая блондинка в большой шляпе? — поинтересовалась я.

— Кент Кларк, продюсер фильма, — ответил Дэйв.

— Но как же ее зовут? — не поняла я.

— Кент Кларк. Это и есть ее имя.

— Готова поспорить, что ее отец хотел сына? — Мойра приподняла бровь.

— Или это, или она сама выдумала имя, — пожала я плечами. — Шоу-бизнес и все такое.

Дэйв расхохотался.

— Боюсь, пора возвращаться, девочки. Извините.

В автобусе все только и гудели, что о небольшом непредвиденном осложнении между Робинсоном и Фэйеруэтером, чего и следовало ожидать.

— Даже не знаю, что и думать, — сказала женщина по имени Сьюзи Скейс. — Я приехала послушать Робинсона. И я первая признаю, что у него нет университетского диплома. Что — правда, то — правда. Но нельзя назвать ошибочной работу, которую он проделал в Чили. А что он сделал в Боливии и Перу! Просто потрясающе! Я действительно верю в то, что существуют талантливые непрофессионалы, люди, у которых просто есть чутье. Возможно, он не мог себе позволить пойти в университет как Фэйеруэтер.

— Уж он-то точно лопатой деньги загребает, — вставил проказливого вида человечек с седой козлиной бородкой и большими ушами. Меня он заставил вспомнить про хоббитов. Он сидел ближе к концу автобуса вместе с женщиной, по моим предположениям — своей женой. — Мне жутко завидно: я себе дыры на штанах протер, годами на коленях выпрашивая деньги для моего исследования. Если бы не моя жена Джудит и ее огромный успех в медицинской практике, я бы не смог сюда поехать.

— А ты на содержании, получается, а, Льюис? — добродушно поинтересовался Дэйв.

— Да, — подтвердил тот. — Вышел на пенсию в прошлом году.

— Он — дорогой пирожок, — улыбнулась его жена.

— Я Льюис Худ, также известный как Пойкемэн, — представился он, помахав в нашем направлении. Мы с Мойрой также назвали себя.

— Они не маньяки, — сказал Дэйв. — Пойкемэн ничего для них не значит.

— Я тоже понятия не имею, о чем они говорят, — улыбнулась нам Джудит.

— Жаль, что меня там не было, когда Фэйеруэтер появился, — произнес Брайан Мёрфи, молодой парень из Университета Техаса, ищущий работу. — Фэйеруэтера тренировал сам Билл Маллой. Маллой!

— Кто это Билл Маллой? — спросила Мойра.

— Ух ты, а вы не знаете? — не поверил Брайан. — Он — легенда. Маллой появился вместе с Туром Хейердалом в середине пятидесятых. После того как Хейердал ушел, Маллой еще долго продолжал работать. Он был ответственным за одно из лучших археологических исследований, проводившихся на острове. Вместе со своей командой он восстановил Аху Акиви и обрядовую деревню в Оронго. Мы увидим их позже. Его уже нет в живых.

— Он похоронен здесь, — включился в разговор пожилой мужчина. — Вот насколько это место было важно для него. Он работал здесь многие годы. Я Альберт Моррис, кстати. На будущее, не называйте меня Ал. Я — Альберт, на данный момент из Монтаны. Тоже уже на пенсии. Пару лет назад еще работал консультантом по связям с общественностью в Вашингтоне, пиарщик по-простому. Археология меня очаровала, так что я добровольно нанимаюсь на раскопки по всему миру. Везде, где меня возьмут.

— Ты заметила, что мы постоянно выдаем себя? — прошептала Мойра.

— Обнаруживая перед всеми свое полное незнание о таких людях, как Билл Маллой?

— Я хочу сказать только, что люди сами могут изучить что-то. Обучение не всегда происходит в стандартной образовательной системе, — пояснила Сьюзи.

— Полностью согласен, Сэнди, — кивнул Дэйв. — Возьми меня, например. Я строитель, разработчик. Но у меня есть теория о том, как моаи попали с каменоломни на аху. Просто додумался как-то раз. Надеюсь, вы все придете на мою презентацию. Она состоится послезавтра, в одиннадцать утра. Вам хватит времени, чтобы прийти в себя после вчерашнего, так что у вас не будет никаких оправданий, чтобы не присутствовать.

— Что мне хотелось бы знать, — протянула женщина. Мне показалось, будто она сбилась с курса по пути на прослушивание к римейку фильма в Будапеште 1940-х годов, и в итоге по ошибке оказалась на Рапа-Нуи. Она была одета в стиле, который я бы назвала псевдоцыганским: платье ярких цветов с пестрой юбкой, на голову был наброшен шарф, на лице слишком много макияжа, а на руках — браслетов. — Кто-нибудь из вас был тогда там, в отеле, когда тот человек предсказал скорую смерть?

— А это на самом деле было? — округлил глаза Льюис Худ. — Все только и говорили об этом за завтраком, но никто в действительности сам не слышал этого.

— Мы слышали, — заявила Мойра. — Человека зовут Тепано, а говорил он на рапануйском, но Рори Карлайл понял и перевел нам его слова.

Когда Тепано сказал это, рядом было лишь несколько человек, но, очевидно, новость быстро распространилась.

— По мне, это все так жутко, — поежилась Ивонна. — Я постоянно смотрю на ту кучу земли. Никак не могу перестать. Ее видно из столовой. Иногда мне кажется, что она стала больше, чем когда я смотрела на нее в последний раз, и мне становится страшно, что там кто-то похоронен.

— Чепуха, — отмахнулся Альберт.

— Все это далеко от чепухи, — сказала цыганка, которая утром представилась как Кассандра. — Полагаю, что местные жители знают о таких вещах, о которых большинство из нас и понятия не имеют. Местные жители контактируют с силами, с которыми мы давно потеряли способность общаться. Люди здесь находятся в контакте с их аку-аку, с духами, которые постоянно с нами. Возможно, Рапа-Нуи — это все, что осталось от затерянного континента Лемурия, и мы все знаем, что это значит.

— Правда? — удивилась Ивонна.

— Вы имеете в виду Атлантиду, не так ли? — спросила Мойра.

— Атлантида находится в Атлантическом океане, — снисходительно поправила женщина. — Лемурия, или Земля My, это континент, который когда-то соединял Индию и Австралию.

— Думаю, вы не рады, что задали этот вопрос, — улыбнулся Энрике Гонсалез.

— Ну, вот, опять, — стала сокрушаться Мойра, — я выгляжу как полная невежда.

— И что это имеет общего со вчерашним зловещим предсказанием? — поинтересовался Альберт.

— Жители Лемурии были очень артистичными и духовными личностями, — продолжила женщина. У нее был повелительный голос, глубокий и гортанный, и я поймала себя на том, что вслушиваюсь в каждое ее слово, хотя я и считала все это бредом сивой кобылы. — В отличие, должна добавить, от атлантов, которые были людьми научного склада ума. Возможно, что и Атлантида, и Лемурия были уничтожены катастрофой, случившейся во время какого-то научного эксперимента на Атлантиде.

— Неужели это то, о чем нам говорил Рори, — фанатик? — прошептала мне Мойра.

— Жители Лемурии обладали исключительными способностями, — повествовала женщина. — Непохожими ни на что, о чем мы знаем на сегодняшний день. Как и многие другие, я думаю, что они прилетели с другой планеты.

Я расслышала, как Сет Коннелли, эксперт по ронгоронго, до этого не вымолвивший ни слова, тихо фыркнул.

— Кое-кто из нас с другой планеты, — пробормотал он.

— Народ Рапа-Нуи, возможно, сохранил некоторые из тех способностей лемурийцев, — разглагольствовала женщина. — Местные жители знают о мире духов. Они знают, что аку-аку с нами. Полагаю, их способность чувствовать аку-аку исходит из остаточной способности, переданной им лемурийцами.

— Остаточной? — не поняла Ивонна.

— В моей теории, — стала объяснять Сьюзи, очевидно, она была практичной женщиной, — интуиция или вещие сны — это не что иное, как наше подсознание, пытающееся сообщить нам что-то. Ну, например, вам снится, что у вашей машины отваливаются колеса, потому что что-то на самом деле не так, некие вибрации или что-то в этом роде, которые ваше подсознание уловило, даже если вы сами сознательно ничего не заметили, а через сны вас пытаются предупредить. Я доступно объясняю?

— Жуть какая, — снова произнесла Ивонна. Я не стала заострять внимание на том, что, даже если принять аргумент про сны и состояние машины (с которым я, возможно, и согласна), это не объясняло, как куча земли могла указать подсознанию Тепано, что кто-то умрет на этом месте. Хотя в чем мы с Ивонной и были похожи, так это в том, что каждый раз, когда эта куча земли оказывалась в пределах видимости, я не могла отвести от нее взгляд.

— Если кто и умрет на том месте, — сказал Льюис, — так это будет Джаспер Робинсон. — А я поставлю все свои деньги на то, что преступником будет этот парень Фэйеруэтер. Им просто следует его схватить сразу же.

Мы все рассмеялись. Все, кроме цыганки.

— Я считаю, что Джаспер нехорошо поступил с теми рабочими, — вставила Сьюзи. — Я согласна с Робинсоном, что идея, будто моаи сами взяли и пошли на аху, довольно нелепа, но все же ему не следовало вот так высмеивать их.

— А кто сказал, что они не передвигались сами? — возразила цыганка. — Здесь сконцентрирована энергия.

— Как бы ни была нелепа эта идея о шагающих моаи, однако она объясняет, как они были передвинуты в вертикальном положении, — возразил Альберт. Он не следил за тем, что говорила цыганка.

— Просто приходите на мою презентацию, — напомнил Дэйв.

— Обязательно, — заверил его Льюис. — Последнее выступление будет нечто. Не думаю, что найдется хоть одно свободное место в зале на речи Робинсона, когда об этом происшествии станет известно остальным членам группы.

— Многое происходит между сейчас и тогда, — произнес Дэйв. — С сегодняшнего полудня будут делаться доклады. Надеюсь увидеть вас на моем.

Мойра закатила глаза.

— Возможно, злые силы собираются, — произнесла цыганка. — Не забудьте, что вам сказала Кассандра де Сантьяго.

— Смотрите! — воскликнула Мойра, и все мы повернулись в направлении, в котором она указывала, автобус медленно остановился. Мы приехали вниз к морю, и теперь между нами и прибоем открылся удивительнейший вид. На платформе спинами к морю в линию выстроились пятнадцать возвышающихся моаи, уставившись невидящим взглядом в направлении каменоломни.

— Аху Тонгарики, — подал голос Дэйв. — Впечатляюще, не правда ли? Ну, что я вам говорил?!

И это было правдой: моаи на фоне бушующего моря, а дальше утесы. Я столько в своей жизни путешествовала, что, к сожалению, меня не так-то легко удивить, но даже для меня Аху Тонгарики оказалось местом, при виде которого у меня просто челюсть отвисла. Я едва могла поверить своим глазам.

— Тонгерике, — произнес Энрике, хлопая меня по плечу, чтобы привлечь к себе внимание. — Как я вам и говорил, мое имя.

— Ага, — кивнула я. О чем это он?

— Мне нравится это место, — я повернулась к Мойре. — Думаю, что оно действительно оправдает ожидания.

— Я тоже, — согласилась она. — Даже если эта Кассандра де Сантьяго будет околачиваться рядом. Как думаешь, она выдумала это имя?

— Определенно, — поддакнула я.

— Людей с выдуманными именами на этом конгрессе явный перебор, — сделала она вывод. — Да уж, Пойкемэн!

* * *

Остаток дня мы провели в отеле, в большом здании рядом с главной дорогой, слушая доклады — доклады, хочу я добавить, с такими вот названиями: «Культурная группа Лапита и наследственная Полинезия» или «Миф о Хоту Мату'а: Достоверность устной традиции в изучении предыстории Рапа-Нуи».

Мне не потребовалось много времени, чтобы понять, что, несмотря на все эти похлопывания по спинам, дружелюбные удары по плечу и «Привет, как я рад тебя видеть», некоторые участники конгресса, посвященного моаи, терпеть друг друга не могли. И правда, если можно говорить о духе конгресса, то это был дух слегка завуалированной, но дикой вражды. Между Робинсоном и Фэйеруэтером, конечно, произошла самая настоящая публичная ссора, но я начала замечать, что и некоторые другие люди из кожи вон лезли, чтобы избежать друг друга, или искали возможность поспорить на какую-нибудь понятную только посвященным тему. Все это были научные разногласия, но мне все же казалось, что их эмоции выходили за пределы профессиональных и в некоторых случаях полны враждебности, что меня удивило.

Только в течение этого дня участница по имени Эдвина Расмуссен (женщина невысокого роста, напряженная, с довольно неприятным характером) публично поставила под сомнение диплом Брайана Мёрфи, а потом громко разговаривала во время всей его презентации; Бренда Баттерз довольно демонстративно вышла перед выступлением Рори Карлайла, а Джаспер Робинсон ухмылялся и гримасничал, если выступающий не поддерживал его теории.

Было совершенно ясно, что существуют значительные разногласия между теми, кто считал, что Рапа-Нуи заселили полинезийские мореплаватели, и другой группой, убежденной, что Рапа-Нуи изначально населяли люди из Южной Америки, Перу и, главным образом, Боливии, принесшие с собой то удивительное мастерство, которое позволило высечь и воздвигнуть моаи. Некоторые шли еще дальше, утверждая, как и герой Мойры Тур Хейердал, что и сам Новый Свет был цивилизован еще раньше людьми, ни больше, ни меньше, а из Египта, и что эти люди, в свою очередь, открыли Рапа-Нуи.

Как мне показалось, наука была на стороне тех, кто поддерживал полинезийскую теорию, но наука сама по себе не опровергала аргументы другой стороны.

А потом возникли разногласия по поводу того, являются ли местные легенды и мифы просто мифами и легендами или же они представляют реальные события и людей — историю, другими словами. Например, жил ли на самом деле некий Хоту Мату'а, который, по легенде, был вождем и привел первый народ на Рапа-Нуи, а затем стал их первым арики мау, или королем, или же это просто занимательная история?

К концу дня мой личный список «Больше никогда» пополнился новой записью: я больше никогда не пойду на мероприятие, в названии которого есть слово «конгресс». Я была убеждена, что все это подспудное напряжение вызывало у меня головную боль. Должно быть, и Мойра чувствовала то же самое.

— Нам же необязательно сегодня идти на вечернее сборище? — сказала она. — Предлагаю убраться отсюда. Думаю, нам лучше пойти в Ханга Роа и осмотреть город (его же нет в списке археологических туров). Останемся там на ужин, выпьем чего-нибудь. Я плачу.

Мы вышли на главную дорогу и поймали такси, оставив Дэйва разглагольствовать перед группой делегатов о том, какое удачное у него время и что они непременно должны прийти послушать его выступление. Через несколько минут мы оказались, должно быть, на основной улице Ханга Роа, растянувшийся город состоял из невысоких строений (этажа в два, не выше); здесь, очевидно, жила большая часть из трех с половиной тысяч населения острова.

Особых планов у нас не было, что было очень приятно после расписанного дня на конгрессе, так что мы просто гуляли по городу, рассматривая разнообразные рестораны и сувенирные лавки, пытаясь определиться с направлением. Я нашла интернет-кафе и проверила электронную почту: три письма от Клайва, в которых он спрашивал, куда я положила товар. Я оставляла ему список всего, что потребуется на антикварной ярмарке, но, очевидно, для него легче было отправить письмо с вопросом, чем открыть нужный файл. Я решила не говорить об этом Мойре. От Роба тоже было послание. Мое сердце подпрыгнуло от радости, когда я прочла первое предложение, в котором он сообщал, что кухонную стойку наконец-то привезли, но оно тут же упало, когда из второго предложения я узнала неприятную новость: отверстие для раковины было сделано не в том месте, и мы снова вернулись к тому, с чего начали.

Потом мы наткнулись на городскую церковь на небольшом возвышении, так как двери были открыты, мы вошли. Хотя снаружи она выглядела, как и множество других церквей, внутри нас ждал сюрприз. В церкви довольно необычно переплелись христианство и местная религия, что наиболее очевидно выражалось в деревянных статуях ручной работы. Это были святые, явно христиане, но вырезанные одетыми в традиционную одежду Рапа-Нуи. У одного из святых было лицо птицы. Я была буквально зачарована, и Мойра с трудом потащила меня дальше.

Через дорогу напротив церкви был рынок, где продавались товары ручной работы: несколько небольших палаток с сувенирами и различными поделками местных мастеров. Почти все продавали деревянные фигурки. Там были тысячи фигурок, большинство из них изображали моаи. Я тут же приняла деловой вид хозяйки магазина, высматривая что-нибудь особенное, что можно было бы отправить домой на продажу. Но потом это поразило меня. Я же была в отпуске, на отдыхе. Мне не нужно было ничего делать, никаких покупок для магазина, никаких встреч с агентами, не надо искать никаких новых поставщиков.

И все же я просто не могла остановиться. Фигурки очень сильно отличались по качеству исполнения и стоили они немало. Но некоторые были очень красивые. И хотя дом мой скоро просто рухнет под весом всех сокровищ, что я привезла за годы своих путешествий, но я просто не могла устоять от еще одной покупки. Потом, в соответствии со своим праздничным настроением, подпорченным немного новостью про кухню, я купила для Роба рубашку в цветочек.

Цвета были относительно мягкие: красивые серо-коричневые и кремовые цветы на черном фоне, но все же, как только расплатилась, я поняла, что не могу представить в ней Роба. Вывод: вот что с вами происходит, когда вы в отпуске. Ваше благоразумие, не говоря уже о прирожденном хорошем вкусе, покидает вас. Словно голову солнцем напекло.

— Думаю, тебе придется держать меня подальше от магазинов и рынков, — сказала я Мойре. — Пошли лучше посмотрим достопримечательности.

— Пойдем к той бухточке, — предложила она. — Согласно моей карте она называется калета. Смотри под ноги! Несомненно, ты заметила, что многое отличает эту улицу от нашей, но самое очевидное — лошадиные лепешки. Ты обратила внимание, у скольких людей здесь на задних дворах лошади?

— Да уж, трудно не заметить, — усмехнулась я. — Конечно, эти лошадки прогуливаются по городу. Я подумала, когда этот Фэйеруэтер выкрикнул «лошадиное дерьмо» утром на каменоломне, что это просто странное выражение. Ну а тут, оказывается, это вполне подходяще. Другое отличие этого места от нашего дома — сотовые телефоны, вернее, отсутствие оных.

— И это тоже, — согласилась Мойра. — Лошадиные лепешки и отсутствие сотовых. Уверена, что скоро и тут появится сотовая связь, но, вот не уверена, как они поступят с лошадиными лепешками. Смотри-ка! Что это?!

Мы дошли до здания, возле открытых дверей которого столпились, очевидно, местные жители.

— Пошли посмотрим, что там происходит.

— Надеюсь, мы не вламываемся на похороны, — забеспокоилась я.

— Ты такая зануда, Лара, — вздохнула она.

А происходило там вот что. Группа юношей и девушек пели, с большим воодушевлением, удивительно гармонично. Ритм был такой заразительный, что вскоре я начала притопывать в такт. Кажется, никто не возражал против нашего присутствия; народ даже потеснился, чтобы нам было лучше видно.

Нам улыбнулась высокая, красивая девушка, смуглая, темноволосая и темноглазая, и Мойра поинтересовалась, что происходит.

— Подготовка к Тапати Рапа-Нуи, — пояснила девушка. — Кажется, вы бы назвали это фольклорным фестивалем. Каждый год в конце января или начале февраля мы вспоминаем наше прошлое. Воссоздаем некоторые обряды. Например, кое-что из культа человека-птицы в Оронго. Остров битком набит туристами на пару недель. Юношам нужно сплавать на небольшой островок, называемый Моту Нуи, и дождаться первого птичьего яйца. Вы уже побывали в Центре церемоний Оронго?

— Завтра утром поедем, — ответила Мойра.

— Как раз там и проходили церемонии культа человека-птицы почти двести лет, пока не приплыли миссионеры и не обратили остров в христианство. На фестивале мы и пытаемся воссоздать эти церемонии. Будет много песен, танцев и всякого рода состязаний. А еще выбирают королеву фестиваля. В этом году на победу претендуют две девушки, а их семьи и друзья участвуют в фестивале и стараются помочь победить. Люди делают все, что в их силах, чтобы помочь тому, кого выдвинули. Одна из двух девушек, Габриэла, член моей семьи, так что я буду поддерживать ее.

— Ставки очень высоки, — рассказывала она. — В этом году победительница поедет бесплатно учиться в университет в Чили. В прошлом году призом была очень хорошая машина. Можете оставаться столько, сколько захотите, — улыбнулась она. Мы, конечно, послушали еще какое-то время, но, думаю, обе почувствовали себя чужими, так что вскоре двинулись дальше.

В калете было очень приятно: несколько небольших милых домиков выстроились напротив крошечных лодочек ярко-желтого, синего и красного цветов, качавшихся на волнах. Там стоял моаи, спиной к морю, пристально глядя на город. Мы пошли дальше вдоль берега, по левую руку от нас плескалась вода. Кажется, мы были где-то на окраине города, когда наткнулись на небольшое кладбище, выходившее на Тихий океан. Оно было небольшим, хотя ворота были закрыты, их скрепляла только слабо скрученная веревка, так что мы прошли на территорию и стали бродить среди простых могил. Большинство из них имели только белые деревянные кресты. Сами же могилы усажены яркими цветами. На крестах были написаны незнакомые имена типа Пакарати, Тепано, Нахоэ, Хотус и Рапу, но встречалось много испанских имен и даже несколько английских.

Становилось уже поздновато, но Мойра заметила еще одну группу моаи на своем аху на возвышении за кладбищем, так что мы двинулись дальше. Дорогу перегораживали ворота, но, как и на кладбище, было достаточно легко отодвинуть створку настолько, чтобы пройти. Несколько человек наблюдало за нами, но никто не сделал попытки остановить нас.

Пока мы стояли и любовались на пять моаи на аху, также расположенных спинами к воде, мы услышали крики. Обернувшись, мы увидели несколько лошадей, скачущих в нашу сторону и сопровождаемых двумя всадниками. Лошади были очень красивые: шкура поразительного красноватого оттенка, темные гривы и бледные морды. Внезапно где-то недалеко прогудела машина, и лошади понеслись прямо на нас. Их было штук пятнадцать, а копыта стучали по каменистой почве, как гром. Мы с Мойрой вцепились друг в друга и уставились на табун, готовые броситься бежать, хотя я, если честно, понятия не имела, в какую сторону податься. Когда лошади приблизились настолько, что мы слышали и почти могли ощутить их дыхание, и казалось, что нас сейчас растопчут, табун разделился и пронесся по обе стороны от нас. Через пару мгновений их уже и след простыл. Все это произошло очень быстро, но было жутко страшно.

— Это было… возбуждающе, — сухо заключила Мойра, когда мы снова обрели дар речи. — Давай вернемся в бухту. Я видела там несколько ресторанчиков. Было бы приятно поужинать у моря. Мне нравится смотреть на него, даже если моаи не любят. Уверена, что существует какое-то объяснение, почему все они стоят спиной к воде, но я пока не услышала его. Возможно, Дэйв знает, но я боюсь его спрашивать, а то как бы он не продержал меня в заложницах, пока не начнется его выступление.

Мы выбрали очаровательный маленький ресторанчик, с окнами, выходящими на улицу и бухту. Окна были широко распахнуты и украшены веселыми синими льняными занавесками и большими яркими плакатами. Внутри никого не было, за исключением нас, хозяина и шеф-повара. Мойра заказала бутылку чилийского белого совиньона по совету хозяина ресторана, и вскоре мы расслабились и были благодарны, что находимся здесь одни.

Прошел ливень, и вскоре мы слушали стук капель по металлической крыше и приятное журчание струек воды, бежавшей с карнизов.

— Тебе ведь понравилось на каменоломне? — спросила Мойра, потягивая вино. — Я все не могу поверить тому, что мы увидели сегодня. По какой-то причине я думала, что каждая картинка с моаи, что я видела за тридцать лет, с тех пор как прочла Хейердала, была одной и той же снова и снова. Мне казалось, что их, самое большее, штук двадцать. Я и понятия не имела, что на острове их почти тысяча.

— Просто волшебно, — согласилась я. — Знаешь, я тут подумала, что нам следует взять напрокат какую-нибудь полноприводную машину и самостоятельно исследовать хотя бы часть острова.

— Отличная идея, — улыбнулась Мойра. — Ты простишь меня когда-нибудь за то, что я заставила тебя подписаться на эту конференцию?

Я поразмыслила некоторое время.

— Нет, — выдала наконец я, и мы обе расхохотались.

— Да это яма змеиная какая-то, — воскликнула Мойра. — Все эти споры! Нет, ты только представь: целый час так оживленно обсуждать какую-то картошку! О чем они вообще спорили-то? Есть идеи?

— Это ключ к спору о том, что создатели моаи пришли из Южной Америки. Сладкий картофель — аборигенное растение Южной Америки, но не Полинезии. Так что раз его нашли на Рапа-Нуи, что так и есть, то его, должно быть, завезли сюда люди из Южной Америки. По крайней мере, такова теория. Сторона, что приводит доводы в пользу полинезийских скульпторов, говорит, что пыльцевой анализ показывает: картофель рос здесь задолго до того, как люди прибыли, и поэтому это несущественно.

— У меня большой соблазн сказать: «Кому какая разница?», — произнесла Мойра. — Моаи необыкновенны, кто бы их ни создал. В школьные годы я восхищалась Хейердалом, и его идея о том, что раса высоких рыжеволосых каменщиков совершила путешествие на Рапа-Нуи, захватила меня тогда, но я также счастлива, если моаи были созданы полинезийцами. Просто поразительно, что они смогли проплыть такое огромное расстояние по Тихому океану, ориентируясь только по звездам. Если они были способны на такое, почему они не могли высечь из камня моаи? Но, очевидно, есть такие, кому это не безразлично.

— Я бы сказала, что им слишком уж не все равно. Я всегда думала, возможно, по наивности, что всем, кто работает в этой области, интересно делиться идеями, развивать мировое знание с помощью обсуждения и исследования.

— Вот глупая, — пожурила меня Мойра. — А как ужасно они отнеслись к этому юноше, Брайану Мёрфи? Я не притворяюсь, будто понимаю, о чем он говорил, но, без сомнения, он не заслужил такого обращения со стороны этой ужасной Эдвины Расмуссен да и Сьюзи Скейс, хоть она и кажется милой.

— Ты была права, когда предложила подойти поговорить с Брайаном в перерыве, — вспомнила я. — Все столпились вокруг Джаспера, а Брайана просто оставили одного стоять в стороне.

— Он так трогательно был нам благодарен, — продолжила Мойра. — Он наверняка знал, что мы были последними людьми на планете, кто смог бы оценить его работу, но был рад поговорить с нами. Знаешь, кого эта Эдвина напоминает мне? Розу Клебб, злодейку, убивающую лезвиями в ботинках, из фильма про Джеймса Бонда «Из России с любовью».

— Как ты ее! — удивилась я. — Хотя, ты права.

— А Бренда Баттерз ненавидит Рори потому…?

— Потому что он не поддерживает теории Джаспера и не стесняется об этом говорить, громко и часто.

— По-моему, Джаспер Робинсон был особенно неприятен, — поморщилась она. — Все эти его многословные речи, когда дело дошло до вопросов, произносились с единственной целью — показать его эрудированность и обеспечить хороший материал для камеры, а сами вопросы его не интересовали. Если бы я была председателем на этих заседаниях, я бы заткнула Джаспера секунд через десять. Он хоть и очень привлекателен, но все время неуверен. Голову даю на отсечение, он из тех мужчин, что вечно стараются самоутвердиться. Угадай, сколько раз он был женат?

— Откуда мне знать. Три?

— Четыре, — выдала она. — Сьюзи Скейс сказала мне. А сейчас он, очевидно, нацелился на номер пятый в лице Ивонны, которая буквально благоговеет перед ним. Она жадно ловит каждое его слово. Он, конечно же, просто купается в этом обожании. Этого достаточно, чтобы меня стошнило. А что ты думаешь по поводу доклада о Лемурии, затерянном континенте, той своеобразной дамочки, Кассандры де Сантьяго? Она сама выдумала эту Лемурию?

— По всей видимости, нет, — покачала я головой. — Я спрашивала Сьюзи Скейс. Есть люди, считающие, что когда-то существовала древняя цивилизация в Тихом океане, которая, как и Атлантида, исчезла.

— И все же мне кажется, как-то странно, что на научном конгрессе был подобный доклад.

— Точно, — согласилась я. — Дэйв сказал, что на конгресс все приехали по приглашению. Интересно, почему эти странные люди были приглашены?

— Ума не приложу, — пожала плечами Мойра.

— Да и расписание довольно странное, — сказала я. — На большинстве конференций, которые я посещаю, основной доклад делается вначале, а не в конце.

— Большое приготовление для большого человека, — предположила Мойра. — Джасперу это дает преимущество: после своего выступления он никому не даст времени для споров с ним, если только Фэйеруэтер не объявится и снова не начнет орать.

— Мне кажется, что сегодня утром весь спор на каменоломне был снят на пленку, — произнесла я. — Я не могу быть уверена, но думаю так.

— Это не очень хорошо. Предлагаю поехать завтра с группой в Оронго, а потом пропустить дневные выступления. Мы можем либо взять напрокат машину, либо заказать еще одну экскурсию или еще что. Нам необязательно посещать все.

— Нам придется пойти на Дэйва, — возразила я, и мы обе рассмеялись.

— Ну, это только завтра, — сказала она. — Я пойду оплачу счет, и нам следует вернуться в гостиницу. Мы с тобой уже давно кости народу так не перемывали. Я так рада, что ты поехала со мной.

— Ты не доела свой ужин, Мойра, — заметила я.

— Я уже наелась, — ответила она. — Думаю, мне нужно выпить еще коктейль. Если Рори там, мы спросим его, почему все моаи стоят спиной к морю.

Мы вышли обратно на главную дорогу в поисках такси. Теперь, когда нам было известно о Тапати Рапа-Нуи, было ясно, что весь город был вовлечен в действо. На многих магазинах висели плакаты с двумя девушками, соревнующимися за звание королевы: Габриэлой, о которой нам сегодня рассказали, и второй, Лидией. Они обе были очень красивые, а одна выглядела очень знакомой. Улица в это время была почти безлюдна, только подростки гоняли на мотоциклах да на террасах ресторанов ужинало несколько клиентов. С одной из них нам помахали Майк и оператор (звали его Дэнни Бой). Наверное, нас простили за разговоры во время съемок на каменоломне.

К этому времени начало понемногу темнеть, так что мы поймали такси и поехали обратно в отель. Рори, как только увидел нас, сразу же подошел, предлагая:

— Всем по коктейлю?

На груди девушки, что подошла принять наш заказ, висел бейджик, объявляющий, что ее зовут Габриэла. Мы сказали, что слышали о ней и ее номинации. Она была очень милой девушкой, даже еще красивее, чем на фотографиях, с обворожительной улыбкой. Мы не могли долго разговаривать, ведь она была на работе, но было забавно встретить ее, и мы пожелали ей удачи.

Мойра сразу же спросила Рори про моаи, и он поведал нам, что они изображают предков кланов и что их поместили присматривать за деревней как стражей, а не смотреть в море.

— А что опрокинуло всех моаи? — спросила я. — Мы видели стольких вдоль берега, лежащих лицом вниз, а уничтоженных аху всего несколько. Это было землетрясение или другой катаклизм?

— И почему их перестали высекать? — задала следующий вопрос Мойра.

— Межклановые войны, — ответил Рори. — Мы полагаем, что в то время, когда местное общество находилось в условиях сильного стресса, между кланами разразились войны. Есть истории о войнах между Ханау еепе и Ханау момоко. Хейердал перевел это как битва между длинноухими и короткоухими, но это не точно. Это больше похоже на толстых и тонких или высший класс и низший класс. Кланы опрокидывали чужие статуи моаи.

— Что-то вроде Джаспера Робинсона и Гордона Фэйеруэтера, — вставил Льюис Худ, пододвигая стул. — Или тех людей, что спорят насчет сладкого картофеля.

— Сладкого картофеля? — переспросила Ивонна, тоже присоединяясь к нам. — Я пропустила это выступление.

— Даже не спрашивай, — посоветовал Сет Коннелли, также подсаживаясь к нам. — Объяснения часы займут.

В это время подошли еще несколько человек, что были с нами на каменоломне, чтобы поболтать, мы не возражали. Дэйв, конечно же, напомнил нам о своем выступлении в такое удачное время. Ивонна пошутила насчет кучи земли: она сказала, что кучу окрестили Гробницей Тепано. Брайан подошел, чтобы поболтать с Рори, в надежде получить работу на лето.

Конец беседе положил Энрике, появившись с бокалом красного вина, банкой колы и стаканом. Мы стали наблюдать, как он налил вино в стакан, а затем доверху долил колы.

— Нет, вы это видели? — возмутился Альберт. — Что это вы вытворяете с приличным вином, молодой человек?

— Вот так мы пьем вино в Чили, — ответствовал Энрике, добавляя еще немного колы. — Это вкусно. Очень освежающе. Вам следует попробовать.

— Наверное, мне придется принять что-нибудь для успокоения нервов, — сказал Альберт.

— У меня есть диазепам, если хотите, — предложила Мойра.

— Последний заказ? — поинтересовался бармен.

— Думаю, после этого, — ответил Альберт.

— Еще всем по коктейлю? — предложил Рори. Они с Мойрой неплохо ладили, а мне становилось все скучнее, так что я решила оставить их там и вернуться в номер самостоятельно.

Я могла попасть туда двумя способами: либо выйти на террасу и оттуда через газон к крылу, где находился наш номер, либо можно было срезать через холл. После всех этих разговоров о судьбе, лемурийцах, аку-аку и так далее я задумалась о выборе.

Я выбрала наружный маршрут. Если бы я пошла другим путем или вышла бы на пять минут раньше или позднее, то не стала бы свидетельницей того, что увидела. Итак, произошло два озадачивающих события.

Вечер был приятным. Я шла вдоль террасы и собиралась уже повернуть за угол, когда услышала звук, бряцание, которое, подумалось мне, я бы узнала, если бы поразмыслила над этим. Источник шума стал очевиден, как только я заглянула за угол: это были браслеты Кассандры де Сантьяго. Она крепко держала Габриэлу, официантку, и, как ни странно, трясла ее. Я было собралась вмешаться, как Кассандра замахнулась и ударила девушку прямо по лицу. Я была ошарашена, но прежде, чем я вновь обрела дар речи, Габриэла выскользнула из хватки пожилой женщины и убежала.

Я знала, что женщина была слишком занята запугиванием Габриэлы, а девушка слишком напугана, чтобы заметить меня, так что вместо того, чтобы конфликтовать с Кассандрой, я развернулась на каблуках и пошла обратно вдоль террасы, оттуда — в холл. Я была очень расстроена увиденным и не знала, что мне теперь делать. На этот раз сигналом того, что я была не одна, послужило громкое храпение. В кресле спал Дэйв Мэддокс, поэтому я на цыпочках потихоньку двинулась мимо него. Я почти миновала спящего Мэддокса, но вдруг книга, которую он до этого читал, соскользнула с его колен прямо мне под ноги. Мэддокс слегка вздрогнул, но не проснулся.

Книга в твердой обложке упала переплетом вверх, сильно помяв страницы. Я собиралась уже идти дальше, но я люблю книги, и не смогла оставить ее вот так, смятой. Я осторожно наклонилась и подобрала ее, намереваясь просто расправить листы и положить на столик рядом с Дэйвом, не разбудив его.

Книга же оказалась интересной по ряду причин, не последней из которых был тот факт, что, несмотря на пыльную обложку, гласившую, что это был последний триллер Джона Гришема, сама книга, вообще-то, была написана Эриком Хебборном. Возможно, фамилия Хебборн и не была такой уж известной, но в некоторых кругах он был чрезвычайно популярен. Видите ли, Хебборн был мастером подделок. Он заявлял, что стал заниматься этим ремеслом, когда его ограбил торговец произведениями искусства, а он решил таким образом отомстить. В этом он был хорош, если можно использовать такое определение в данных обстоятельствах. Он одурачил много людей в течение достаточно продолжительного периода времени. Финальным его жестом, нанесшим новое оскорбление, стало написание книги, названной «Настольная книга фальсификатора произведений искусства», в которой он изложил описание всех техник, что он использовал для обмана окружающих. И именно эту книгу я сейчас держала в руках, и это было очень редкое издание, стоимостью не менее двухсот-трехсот долларов.

Пока я стояла, рассматривая книгу, Мэддокс всхрапнул и проснулся. Было очевидно, что он испугался, увидев меня рядом со своим креслом.

— Извините, если разбудила, — сказала я. — Я не знала, что вы тут. Вы уронили свою книгу.

Я улыбнулась и протянула ее.

— Наверное, я устал, если засыпаю, читая Гришема, — произнес он. Я почувствовала, что он внимательно наблюдает за моей реакцией.

— День выдался насыщенный, — кивнула я. — Не думаю, что стану пытаться читать что-либо сегодня, даже что-то такое же интересное, как Гришем. Увидимся завтра. — Я направилась к двери.

— Спокойной ночи. Линда, — попрощался он. — Не забудьте прийти на мой доклад.

— Непременно приду, — заверила я его.

После моего короткого, но насыщенного событиями путешествия до номера у меня осталось несколько вопросов, не последним из которых был, зачем это Кассандра де Сантьяго запугивала официантку гостиницы, которая, как оказалось, является одной из двух претенденток на титул Королевы Тапати Рапа-Нуи. И что это делал строитель, чьим хобби было выяснение, как моаи Рапа-Нуи были транспортированы на аху, с копией «Настольной книги фальсификатора произведений искусства», замаскированной под триллер Гришема? Похоже, Рапа-Нуи, и вправду, привлек довольно странную группу людей.

Глава 3

Оронго

«Это не мое дело, — сказала я себе. — Я в отпуске. Меня это не касается». Дэйв Мэддокс может читать все, что захочет. В конце концов, разве я сама не прочитала «Настольную книгу фальсификатора произведений искусства»? Да, прочитала. В действительности, это было очень полезно для того, кто работает в моей области, чтобы понять, как создаются подделки. Я не смогла придумать причину, по которой эта книга может быть полезной строителю или кому-то, интересующемуся тем, как моаи Рапа-Нуи были перемещены и воздвигнуты, но также не было ни одной причины, почему он не мог почитать книгу, если хочет.

Заметьте, когда я читала книгу, я ничуть не стеснялась делать это в открытую: обложку видели все. Я не пыталась замаскировать ее ни под новое издание Гришема, ни под работу обладателя Пулицеровской премии. Хотя, что касается обложки, теперь, когда я задумалась об этом, надо сказать, она выглядела, полагаю, своеобразно. Ведь кое-кто из клиентов мог засомневаться, а стоит ли покупать что-либо у торговца древностями, который читает книгу о фальсификации? Возможно, Дэйв считал, что люди бы не одобрили такое чтиво во время научной конференции. Ведь здесь ему нечего было подделывать, так? Высечь моаи двадцати пяти футов в высоту и сделать так, чтобы он выглядел, будто ему уже шестьсот лет? Какая из этого выгода, даже если бы он был способен на такое? Подделать пару наскальных изображений? Тоже мало смысла. Даже если он и собирался провернуть это, ко мне это не имело никакого отношения. «Я в отпуске. Это не мое дело». Теперь это моя мантра.

А вот Кассандра беспокоила меня больше. Совершенно очевидно, что у нее не все дома: все эти разговоры про пришельцев, населивших затерянный континент в Тихом океане. Я не говорю, что нет никакого затерянного континента. Но пришельцы?! И все же она могла воображать, что хотела. А вот чего ей нельзя было делать, так это терроризировать работников гостиницы, в особенности милую девушку, которая просто хочет получить университетское образование.

«Тебя это не касается, Лара», — твердила я себе снова и снова. И вот я была здесь, в одном из интереснейших мест на Рапа-Нуи, в центре культа человека-птицы в Оронго, а вместо того чтобы наслаждаться видом, следила за делегатами из своей группы. И как некстати, ведь здесь было так красиво, аж дух захватывало. Место находилось высоко на утесе, над морем. С него открывалась великолепная панорама на три островка, одним из которых был Моту Ниу, особенно известный по ритуалам, связанным с человеком-птицей, тангата ману. Эти обряды заменяли поклонение предкам, воплощенным моаи. Вокруг все было украшено сотнями наскальных рисунков, многие из которых изображали птиц или человека-птицу. Помимо петроглифов там находились остатки священной деревни с четко различимыми домами в форме лодок, называемых харе паенга, которыми пользовались во время церемонии.

В это утро Рори решил сопровождать нас. Он сказал, что хочет удостовериться, что мы получаем верную информацию о том, что видим. Я подумала, что все дело в Мойре. Я старалась вслушиваться в то, что он объяснял про прилет птиц и соревнование между четырьмя вождями и их представителями, называемыми хопи ману, в поисках первого яйца. Ставки были высокими, примерно как в конкурсе на звание королевы Тапати: в последнем случае — университетское образование, в первом — право править всем островом в течение следующего года. Но я постоянно краешком глаза наблюдала за остальными участниками группы.

Кассандра, в еще более странном облачении, чем накануне, постоянно накрывала ладонями петроглифы, закрывая глаза и слегка постанывая, будто ее посещали духи камней или что-то в этом роде. На мой взгляд, это выглядело неубедительно, если не отвратительно, но Ивонна, казалось, была увлечена всем этим.

— Что вы чувствуете? — постоянно спрашивала она.

— Силы собираются, — отвечала Кассандра.

— Жуть, — ежилась Ивонна. По мне так, что и было жутко, так это то, что Ивонна до сих пор не сломала лодыжку, учитывая одетую на ней еще более неподходящую, чем днем раньше, обувь. Еще одним человеком, который, казалось, постоянно подвергался опасности сломать себе что-нибудь, был Энрике, не вытаскивавший носа из путеводителя, вместо того чтобы смотреть себе под ноги на каменистой почве.

Эдвина Расмуссен, двойник Розы Клебб, тоже присутствовала, прячась под зонтиком от солнца. Она была необычно тихой, учитывая, что объяснения Рори были безупречны и поэтому ей некого было критиковать.

Дэйв Мэддокс тоже был очень подавлен. Он предпочитал больше бродить в одиночестве, чем доставать группу разговорами, и все время вытаскивал из кармана какие-то бумажки и читал их на ходу. Учитывая, как высоко мы находились и насколько неровной была почва, мне казалось, что это не очень хорошая идея. Я подошла к нему поговорить.

— Вы закончили читать Гришема? — поинтересовалась я, но тут же пожалела об этом. Кажется, я не могла придерживаться решения больше, чем пару минут.

— Что? — испуганно переспросил он. — А, нет, не дочитал. Сразу же отправился в кровать и спал как младенец. Наверное, вернусь к ней сегодня вечером, после своего доклада. После него я смогу немного расслабиться.

— Повторяете? — спросила я. — Заметила, что вы постоянно просматриваете какие-то записи.

— Ну, да. Кажется, у меня серьезная боязнь сцены, — криво улыбнулся Мэддокс. — Мне вот интересно, почему меня вообще сюда пригласили.

— Почему бы и нет? — не поняла я.

— Не знаю. Все, что я делал, это выкладывал свои заметки в Интернете. И вот чудеса! Получил приглашение. Сам Джаспер пригласил меня. Ну, полагаю, не совсем Джаспер. Вообще-то, Бренда Баттерз, регистратор. Но она сказала, что это Джаспер попросил ее связаться со мной. Я был так взволнован! Наверное, можете себе представить.

— У вас все получится! — постаралась я успокоить его. Я понятия не имела, сможет он выступить или нет, но он так жалко выглядел. Несмотря на всю свою напыщенность, он был обычным парнем. — Вот если бы вы совсем не волновались перед выступлением, тогда бы с вами было не все в порядке.

— Наверное, — кивнул он. — Но здесь столько людей, у которых намного больше опыта, чем у меня. Меня всегда интересовали эти моаи. Я посмотрел документальный фильм по телевизору, в котором молодые люди пытались поднять одну из статуй. Я подумал, что они все делали неправильно. Неожиданно мне пришла в голову идея, как это можно было бы сделать, используя шесты и веревку, что были доступны в то время, и систему деревянных рычагов. Это была только теоретическая модель, понимаете, непроверенная. Хотя с тех пор я прочел обо всех людях, кто действительно приезжал сюда и пытался передвинуть их с каменоломни, а затем установить на аху — о таких людях, как Хейердал, Маллой, Джо Анна Ван Тильбург и Чарльз Лав, и чешский инженер, кажется, его имя Павел Павел. Эти люди — просто гиганты! Я хочу сказать, что я, Дэйв Мэддокс, скромный строитель из Орландо, делаю здесь?

— Возможно, вы здесь, потому что у вас есть идея, которую Джаспер считает особенной, и которая сработает? — предположила я. — В конце концов, разве Джасперу настаивать на университетском дипломе? Почему бы вам не пойти и не поговорить с ним? Готова поспорить, что вам станет легче после этого.

— Возможно, — сказал он. — Вы ведь придете завтра? Да?

— Конечно, приду, — подтвердила я, похлопывая его по руке. — И Мойра придет.

— Девочки, вы просто чудо! — выдавил он слабую улыбку.

Съемочная группа из «Кент Кларк филмз» тоже присутствовала: сама Кларк, и Майк, и Дэнни Бой. Кент проигнорировала нас всех, но парни были явно более дружелюбно настроены. А когда я случайно вмешалась в разговор, мне посоветовали не волноваться — они просто осматривают местность.

— Кстати, о вмешательстве, — сказала я. — Вчера на Рано Рараку как раз произошло одно крупное.

— Чумовое было представление, — произнес Дэнни Бой.

— На случай, если вам непонятен его язык, — вставил Майк, — «чумовой» — значит «хороший». В Дэнни есть ирландская кровь.

— Я предпочитаю Дэниел, — поправил он. — Меня зовут Дэниел Страйкер, а моего приятеля, режиссера, — Майк Шепард. Именно великий Дж. Р. начал так меня называть, Дэнни Бой.

— У меня осталось впечатление, что вы сняли всю перепалку, Дэниел, — обратилась я к нему.

— Вполне может быть, — уклонился он от прямого ответа.

— Да это могло бы добавить немного драматизма к, откровенно говоря, скучной документальщине, — добавил Майк.

— А фильм скучный? Люди, присутствующие на конгрессе, кажется, считают, что это самое выдающееся событие за десятилетия.

— На вкус и цвет, как говорится, — пожал плечами Майк. — Довольно трудно сделать так, чтобы выступления сами по себе были интересными. Но мы ждем, когда в конце мероприятия сам великий человек сделает заявление.

— Вы приехали только за этим? — поинтересовалась я.

— Я, да, — подтвердил Майк. — Я ведь время от времени работаю на «Кент Кларк филмз». Я прилетел из Австралии, где только что закончил очередную работу. Дэнни, вернее Дэниел, живет здесь.

— Полгода. Изначально я приехал сюда для работы на подхвате у помощника ассистента кинооператора, когда здесь снимали фильм «Рапа-Нуи», — сказал Дэниел. — Тот, что продюссировал Кевин Костнер.

— Не следует тебе об этом людям рассказывать, — встрял Майк. — Неудачный фильм получился.

Дэниел рассмеялся.

— Это была работа, нужная мне работа, учитывая, что я вылетел из школы и меня выставили из дома, да и в киноиндустрию я попал благодаря ей. Работа эта меня и сюда привела, за что я благодарен. Я встретил здесь свою жену. Она местная. Мы планируем третьего ребенка. У нас уже две дочки и, возможно, скоро и сынишка появится.

— Он надеется, что одна из его дочерей станет королевой Тапати через несколько лет, — улыбнулся Майк. — И поможет своему старику, выиграв приз.

Но соперничать за титул королевы Тапати не обязательно означало получать удовольствие, как мы выяснили, вернувшись в гостиницу. Заплаканная Габриэла сидела рядом с женщиной, которая разговаривала с нами на прослушивании Тапати. Когда Габриэла увидела, что мы подходим, она вскочила и убежала.

— Иорана, — грустно сказала женщина. Я решила, что «иорана» по-рапануйски значит «здравствуйте».

— Что случилось? — спросила Мойра.

— Не уверена, — ответила женщина. — Вы здесь остановились?

— Да, — кивнула Мойра и представила нас обеих. — Мы с вами разговаривали на прослушивании в городе.

— Да, я помню. Я Виктория Пакарати, — представилась женщина. — Вы, случайно, не на конгрессе, посвященном моаи?

— Да, но только случайно, — сказала я. — Он как раз начинался, когда мы приехали, так что мы и записались.

— Так вы не выступаете с докладами или еще что?

— Нет, конечно, — замотала головой Мойра. — Все, что мы знаем о Рапа-Нуи, нам поведали с тех пор, как мы оказались здесь. Но что не так с Габриэлой?

— Не знаю, но она сказала своей матери, что отказывается от участия в конкурсе на звание королевы Тапати. Семья сильно разочарована, они попросили меня с ней поговорить. Они считают, что она просто испугалась. Но я думаю, что все гораздо серьезнее, что что-то случилось, но не знаю, что именно, и я не смогу с этим разобраться, если она мне все не расскажет. Она такая милая девушка, хорошая студентка, любящая дочь. В их семье четырнадцать детей, и она очень помогает с младшими. В свободное время она работает в гостинице, чтобы хоть чем-то помочь семье. Я просто ума не приложу, в чем здесь может быть дело.

— Возможно, я знаю, — и я поведала о том, что видела прошлым вечером.

— Эта ужасная женщина ударила ее?! — воскликнула Мойра.

— Боюсь, что так, — печально подтвердила я.

— Кто эта женщина? — потребовала Виктория. — Это не та, что постоянно разглагольствует о лемурийцах?

— Она самая, — кивнула Мойра.

— Но кто она на самом деле? — спросила Виктория. — Не может быть, чтобы ее и вправду звали Кассандра де Сантьяго, так?

— Не знаю, не знаю. По сути, я понятия не имею, кто вообще все эти люди, — развела я руками. — Это самая странная конференция из всех, что я посещала.

— Гордон говорит, что все это одно притворство, что все это один большой пиар для Джаспера Робинсона. Он говорит, что ни один из настоящих специалистов, что обычно изучают Рапа-Нуи, никто из людей с хорошей репутацией в этой области, не приехал сюда, да и не приглашал их никто. Вместо них у нас тут сборище Кассандр де Сантьяго со всего света. Понимаю, что Гордон предвзято к этому относится, но, возможно, он в чем-то прав. Чего я не понимаю, так это зачем кому-то вообще понадобилось устраивать весь этот фарс или что там еще? Просто сняли бы свой документальный фильм и успокоились бы.

— Гордон? — встрепенулась Мойра.

— О, простите. Гордон — мой муж, Гордон Фэйеруэтер.

— Доктор Фэйеруэтер, — уточнила Мойра.

— Да. Вы знаете его?

— Не совсем, — покачала головой Мойра. — Мы видели его вчера на каменоломне.

— Ох, ты боже мой, — смутилась она. — Гордон сказал, что выставил там себя полным болваном.

— Он выразил глубокие убеждения, — сказала я. — Я ему сильно сочувствовала. Ведь Робинсон воспользовался случаем высмеять народ Рапа-Нуи.

— Да, Гордон тоже говорил об этом. Хотя и использовал выражения покрепче. Слушайте, я знаю, что и сама необъективно сужу, да и у Гордона вспыльчивый характер, но он хороший человек.

— Так что мы будем делать с Габриэлой? — напомнила я. — Если бы это помогло, я могла бы сказать, что видела, как эта гнусная тетка напала на нее, и что считаю это очень неуместным. Может, если она будет знать, что я была свидетельницей, то расскажет о том, что случилось. А я не говорила, что перед тем, как ударить ее, Кассандра схватила Габриэлу за плечи и стала трясти ее?

— Какой ужас! — возмутилась Мойра. — Предлагаю не впутывать в это Габриэлу и самим разобраться с Кассандрой, трое против одной. Вот как поступают с обидчиками: дают им на собственной шкуре все прочувствовать.

— Я сразу поняла, что вы — хорошие люди, как только увидела вас тогда в городе, — улыбнулась Виктория. — Почему бы нам сначала не поговорить с Габриэлой? А там уже видно будет. Я была бы вам благодарна, Лара, если бы вы рассказали ей о том, что видели и поделились своим мнением на этот счет.

Но Габриэла не стала говорить. Когда же я ей все поведала, она просто села и разрыдалась, но так и не произнесла ни слова.

— Ну, всё, — решила Мойра. — Виктория, вы оставайтесь здесь с Габриэлой. Лара, ты идешь со мной.

Габриэла протестующее закачала головой, но нас с Мойрой было не удержать.

Кассандра де Сантьяго как раз усаживалась на свое место перед началом первого доклада, когда мы с Мойрой предложили ей выйти вместе с нами. Когда мы были вне пределов слышимости, я рассказала Кассандре о том, что видела.

— Не знаю, о чем вы говорите, — отрезала женщина.

— Я вас видела, — нажала я.

— Ну и когда же и где этот инцидент имел место быть? — прошипела она. Женщина была очень рассержена, но и я тоже.

— Я ей и сказала, что вчера около десяти вечера на задней лужайке террасы.

— Так уж получается, что вчера вечером я была в обществе Кент Кларк. Давайте, спросите ее. — Будто по заказу появилась продюсер собственной персоной. — Скажите этим чрезвычайно неприятным женщинам, где я была прошлым вечером, — попросила Кассандра.

— Со мной, конечно, — ответила Кларк. — У вас брали интервью для документального фильма. А что?

— Да меня тут обвиняют в запугивании одной из здешних официанток, — пояснила та. — Я этого так не оставлю! Сама прослежу, чтобы эту молодую особу уволили.

«Черт», — пронеслось у меня в голове.

— Но почему? — не поняла Кларк.

— Их спросите, — бросила Кассандра, быстро удаляясь. — Я понятия не имею.

— Дамы? — Кларк уставилась на нас поверх своих шикарных солнечных очков.

— Полагаю, здесь произошла какая-то ошибка, — произнесла Мойра.

Я не сказала ни слова. Я знала, что видела.

— Если вы явились сюда создавать проблемы, дамы, то советую вам просто уйти. Эта конференция только по приглашениям, а я не припоминаю что-то, чтобы видела ваши имена в списке Джаспера.

— А как люди получали приглашения на это мероприятие? — спросила я, но Кларк просто ушла.

— Ты ведь уверена, так? — повернулась ко мне Мойра, когда Кларк уже была вне пределов слышимости. — Нет, не отвечай. Что же я за подруга такая? Конечно же, ты уверена. А женщина эта лжет. И этот факт делает лгуньей и Кент Кларк тоже.

— Я вот тут подумала про свой список… «Я больше никогда не стану вмешиваться в чужие дела» будет неплохим пунктом, — сказала я. Мне было страшно возвращаться к Виктории Пакарати и сообщать ей то, что мы выяснили. Но мне не нужно было волноваться. Когда мы вернулись в холл, и Виктории и Габриэлы там уже не было. Официант передал нам записку, в которой сообщалось, что Габриэле стало нехорошо и Виктория повезла ее домой. Как сказал официант, она свяжется с нами позже.

— И что теперь? — поинтересовалась Мойра.

— Думаю, нам стоит убраться отсюда на некоторое время, — предложила я. — Возьмем на прокат какой-нибудь транспорт и поедем осматриваться. Вот так бросать вызов Кассандре было плохой идеей, и поэтому нам бы лучше исчезнуть на некоторый срок.

— Наверное, ты права, — согласилась Мойра. — Мне и думать противно о том, что эти ужасные тетки били Габриэлу. Я имею в виду, что это так пошло. Но мы сделали, что могли. Даже если она бессовестно соврала, это может дать ей время поразмыслить над тем, что ты видела ее, и, возможно, она больше так не поступит. Так что, да, поехали осматриваться. Мы ведь за этим сюда приехали.

Так мы и поступили: взяли на прокат автомобиль марки «Сузуки» и весь день катались по окрестностям. Я не стану утверждать, что здесь, на Рапа-Нуи, невозможно потеряться (это я вскоре выяснила на собственном опыте), но на острове не так много дорог. Единственная асфальтированная трасса огибает все побережье, прорезая внутреннюю часть острова только у Пойке. Мы исследовали одно аху за другим. Везде моаи были опрокинуты, большинство — лицами вниз. Мне казалось просто невероятным, что люди одолели такие огромные расстояния, чтобы высечь и переместить эти гигантские каменные изваяния, а потом взяли и повалили их. Хотя, даже будучи опрокинутыми, они все равно возвышались надо всем. Остров Рапа-Нуи принадлежал им.

— Печально, не так ли? — произнесла Мойра. — Рори сказал, что они еще долгое время продолжали хоронить в аху своих мертвых. Интересно, есть ли в этих платформах еще тела?

— Вероятнее всего, их оттуда давно уже убрали, — покачала я головой, и мы двинулись дальше.

Наш тур по острову закончился на пляже Анакена, где, по преданию, Хоту Мату'а впервые высадилась на берег и где Тур Хейердал разбил лагерь пятьдесят лет назад. Там тоже находился аху, Аху Нау-Нау, где расположились семь моаи, из которых четыре были с рыжими пучками волос на макушках. А на склоне холма стоял одинокий моаи, посвященный Хейердалу. Перед нами раскинулся великолепный песчаный пляж, вдоль которого росли пальмы разных размеров. Это были единственные пальмы, которые я видела на острове. Учитывая то, что по совету Мойры мы захватили с собой купальники, мы решили поплавать в волнах прибоя.

— Ты была права, Мойра, — довольно сказала я. — Именно для этого мы сюда приехали, а не за тем, чтобы наблюдать за психами на конференции.

— Точно, — улыбнулась она.

— Пункт для списка: я буду каждый год отдыхать в каком-нибудь замечательном месте, — выдала я. — Как насчет такой позитивной записи?

— Не похоже это на тебя, — удивилась Мойра. — Ну, наконец-то ты начинаешь проникаться обстановкой. Ты действительно понимаешь, что большинство людей ездят в отпуск каждый год?

— Кажется, ты и остальные мне что-то такое говорили раньше, — протянула я.

— Вот на этот раз запомни. Думаю, и на конференцию мы не вернемся раньше вечера, так что опять пообедаем в городе.

Так мы и сделали, но каким-то образом щупальца конгресса дотянулись до нас и здесь, на этот раз в лице Гордона Фэйеруэтера и его семьи. Мы сидели на веранде приятного ресторанчика, когда вошли Фэйеруэтер, Виктория и милая девчушка лет семи-восьми, которую они представили как свою дочь Эдит. С ними был молодой человек, которого Фэйеруэтер представил как своего помощника, звали его Кристиан Хотус, и мать Виктории, Изабелла. Семейство разместилось за соседним столиком.

— Это очень хорошие люди. Они стараются помочь мне с Габриэлой, — пояснила Виктория. На ней была повседневная одежда, как и на большинстве местного населения: саронг (индонезийская национальная одежда) и короткий трикотажный топ, оголявший маленькую черепашку, вытатуированную вокруг ее пупка.

— Мы не встречались? — спросил Фэйеруэтер. — Вы кажетесь мне знакомой.

— Тебе не понравится ответ на этот вопрос, — вставила Виктория. — Ты их видел вчера на каменоломне. Кроме того, боюсь, что и они тебя тоже видели.

Фэйеруэтер застонал и спрятал лицо в ладонях.

— Я ни за что и никогда не буду извиняться перед Робинсоном, но вот у вас я бы хотел попросить прощения, — сказал он. — Вы же просто осматривали каменоломню. Уверен, вам все это было очень неприятно.

— Да все в порядке, — отмахнулись мы.

— Говорю же, они милые, — улыбнулась Виктория.

— Возможно, вы не будете так больше думать, когда я вам расскажу, что случилось, когда мы поговорили с Кассандрой, — покачала я головой. И я описала всю эту грязную историю. — Мне все равно, что она обо мне думает, но она сказала, что сделает так, чтобы Габриэлу уволили. И я сильно обеспокоена тем, что могла только ухудшить ситуацию.

— Не стоит корить себя, — произнес Фэйеруэтер. — Боюсь, Габриэла уволилась сама.

— Мы попросили ее подождать с решением отказаться от участия в фестивале, и она согласилась, по-моему, подождать до завтра. Но она настроена крайне решительно и не станет объяснять почему, даже своей матери, — вздохнула Виктория. — Если у вас ничего не получилось из разговора с той женщиной, а Габриэла ничего не хочет нам говорить — я просто не знаю, что еще мы можем сделать. Давайте больше не будем об этом, — покачала она головой.

Мы стали разговаривать об острове и том, что видели в Оронго в тот день. Мы обе были едины в том, что просто обалдели от представшего перед нами вида, несмотря на то что большую часть времени нам пришлось подбадривать Дэйва Мэддокса.

— Гордон считает, что Оронго — ужасно печальное место, — сказала Виктория.

— И это на самом деле так, если хорошо знаешь историю, — подтвердил он.

— Но фестиваль Тапати, — возразила Мойра, — разве он не проходит в Оронго, хотя бы часть его? Разве это не праздник?

— Да, конечно. И когда-нибудь наша дочь станет его королевой, — кивнула Виктория, обняв Эдит. — Я люблю этот остров и людей. Я считаю, что женщины здесь особенно привлекательны, — рассмеялась она. — Я в творческом отпуске в этом году, заканчиваю книгу об этом, — продолжила она. — Но обычно мы живем здесь только часть года, а часть проводим в Австралии, где я преподаю сейчас. Поскольку я очень люблю Рапа-Нуи, то просто не могу игнорировать тот факт, что у него трагическая история. Возможно, вы не знаете, но тридцать тысяч лет назад это был богатый тропический рай. Здесь росло огромное количество растений, пальмы были высотой восемьдесят футов. Даже пятнадцать столетий назад, когда человек впервые высадился здесь, это был достаточно плодородный край, если не такой же, как и другие острова Тихого океана.

— Что произошло? — спросила Мойра.

— Все деревья на острове вырубили в течение нескольких столетий за время обитания здесь человека. Прежде всего, это очень маленький остров. Численность населения увеличивалась. Была нужна древесина для постройки лодок, домов, для обогрева. И мы полагаем, что в течение нескольких веков большая часть леса была необходима для перемещения моаи из каменоломни вниз к соответствующему аху. Конечно, были и другие причины: крысы, например, питавшиеся пальмовыми орехами.

Итак, здесь жили самые лучшие мореплаватели, которых мог дать древний мир, но у них не было леса, чтобы строить лодки. Они не могли покинуть остров, даже если бы захотели этого. Население увеличивалось до той поры, когда остров уже просто не мог прокормить их. Последовал голод. Разразились войны между племенами и отдельными кланами, вероятно, из-за ресурсов. Вот когда моаи были опрокинуты. Существуют некоторые факты, свидетельствующие о случаях каннибализма, хотя меня на этот счет полностью не удалось убедить. Мир строителей моаи, в сущности, исчерпал себя.

— Но их сменили люди, поклоняющиеся человеку-птице, разве не так? — сказала Мойра. — Разве не об этом я слышала сегодня утром?

— Да, это так, но подумайте. Эти ритуалы были приурочены к прилету птиц. Правда, что птицы и их яйца являются хорошим источником пропитания. Но что более важно, птицы прилетают в то же время, что и косяки большого тунца приплывают на глубоководье к побережью. А теперь представьте, что хороший улов тунца мог бы прокормить много народа. Но нет леса. Нет лодок. Нет тунца. Я полагаю, что те, кто участвовал в этих ритуалах, наверняка слышали старые рассказы про наплыв тунца. У людей, живущих здесь, очень богатые традиции устного повествования. Так вот, они здесь, застряли на острове без средств к существованию, но знают, что когда-то давным-давно они могли плавать на лодках и ловить рыбу.

— Какой кошмар! — ужаснулась Мойра.

— Но все стало еще хуже, — вмешался в разговор Кристиан. — Угадайте, почему?

— Держу пари, мы объявились, — предположила я.

— Именно, — подтвердил Фэйеруэтер. — Прибытие европейцев. Это, по существу, уничтожило культуру Рапа-Нуи буквально за одну ночь. По документам, первым европейцем, посетившим остров, был голландец Джозеф Роггевен. Он высадился здесь в 1722 году, на Пасху, отсюда и название. В то время моаи все еще стояли на своих аху. Испанцы заявили свои права на остров в 1770 году. После этого нанес визит Кук, а затем французы. К моменту приезда в 1804 году русского мореплавателя стояло всего около двадцати аху.

После этого остров стал открытым для всех. Разные люди захватывали остров по коммерческим причинам, да и работорговцы регулярно совершали налеты. Одно особенно ужасное событие произошло в 1862 году. Все трудоспособные мужчины острова, включая жрецов и даже арики мау, были похищены и увезены для работ на гуановых полях в Перу. Многие там погибли из-за ужасных условий. Христианство еще не было завезено на Рапа-Нуи — священники стали приезжать на остров с 1864 года, а оставаться с 1866-го — но епископ Таити, когда услышал об их бедственном положении, настоял, чтобы островитян вернули домой. Очень немногие вернулись, а те, кому удалось, привезли с собой оспу. Очень быстро численность населения острова сократилась буквально до ста десяти человек, тогда как до этой катастрофы на острове было от десяти до пятнадцати тысяч жителей.

— История эта ужасна по многим причинам, — продолжил Фэйеруэтер. — Жуткое обращение и гибель людей от оспы, конечно, но подумайте только о том, что погибло вместе с ними: семейные истории, народные предания, мифы, которые они ценили, секреты, хранимые этими семьями. Даже их письменный язык, ронгоронго, был утерян.

— Как все это грустно, — печально вздохнула Мойра. — Так вы собираетесь принять приглашение Робинсона на его выступление? Она будет завтра вечером.

— Еще не решил, — пожал он плечами. — Там будет мой коллега, Рори Карлайл. Мы тянули жребий, и ему не повезло, так что Рори придется теперь отдуваться за всех нас, кто здесь работает.

— Мы виделись с ним, — сказала я. — И он не очень хорошего мнения об этом конгрессе: говорит, что это сборище помешанных фанатиков.

— Поверьте Рори на слово — у него всегда найдется острое словцо, — рассмеялся Фэйеруэтер. — Он замещает меня в Мельнбурском университете, пока я в творческом отпуске.

— А разве он не работает с вами на Пойке? — поинтересовалась Мойра.

— Да, это так, — подтвердил Кристиан. — Мы все там трудимся.

— Кстати, о Рори: в отеле позапрошлым вечером был человек по имени Фелипе Тепано, — вспомнила я. — Он предсказал Рори, что кто-то умрет на одном конкретном месте.

Выражение лица Виктории Пакарати стало испуганным, затем встревоженным.

— Не нравится мне это, — произнесла она, посмотрев на нахмурившегося Кристиана. Мы вели разговор на английском языке, поэтому мать Виктории не поняла ни слова, но теперь Виктория перевела сказанное для нее. Пожилая женщина беспокойно поежилась.

— Да ладно вам всем, — попытался развеять атмосферу Фэйеруэтер. — Это просто чепуха какая-то.

— Не уверена, — возразила Виктория. — Бывали уже прецеденты.

— А случай с мотоциклом, авария? — сказал Кристиан.

— Да, — кивнула она и повернулась к нам. — Не хочу вас пугать, но время от времени здесь происходят странные вещи. Некто однажды сделал похожее предсказание о происшествии в конкретном месте на дороге, и в тот самый вечер двое молодых людей, катаясь на мотоцикле, потеряли управление и разбились на том самом месте.

— Совпадение, — отмахнулся Фэйеруэтер. — Ты же добропорядочная католичка, не следует такое говорить.

— Я — не католичка, — возразила та.

— Тогда почему за все пять лет, что мы с тобой вместе, ты ни разу не пропустила утреннюю мессу по воскресеньям? — улыбнулся он.

— Я — рапануйская католичка, — пояснила она. — Это разные вещи.

— Мы вчера видели церковь, — вспомнила я. — Думаю, я понимаю, что вы имеете в виду.

— Приходите на мессу в воскресенье, — предложила она. — Вам еще понятнее станет. Я бы не стала игнорировать то, что говорит Фелипе Тепано.

— Он очень влиятельный человек в своей семье. Думаю, вы бы назвали его патриархом, — вставил Кристиан. — Мы с его семьей родственники по материнской линии, и могу вам сказать: люди считают, что он на самом деле обладает некими духовными силами.

— Гордон смеется над рапануйскими католиками, — сказала Виктория. — Такие люди, как Фелипе Тепано, посещают мессы каждый день, но когда уходят оттуда, они также молятся духам острова и их семейному аку-аку. Мы не видим ничего противоестественного в этом, так ведь, Кристиан?

— Нет, не видим, — кивнул молодой человек. — По крайней мере, старшее поколение.

Эдит начинала уже елозить на стуле, так что было очевидно: пора уходить. Напоследок Виктория сказала:

— Если Гордон все же решит пойти завтра, я надеюсь, вы будете держать его в узде и не дадите распускать язык.

— Задача не из легких, — рассмеялся Кристиан.

Когда мы вернулись в гостиницу, некоторые делегаты конгресса сидели в ресторанчике, заканчивая ужин; другие проводили время на террасе или вокруг бассейна, наслаждаясь коктейлями. Дэйв был целиком поглощен разговором с Кент Кларк и, казалось, не был очень уж счастлив. Джаспера Робинсона вообще нигде не было видно, но и Ивонна отсутствовала, сей факт был упомянут, и не раз, разными людьми.

Дэниел и Майк оккупировали уголок в баре, кажется, в продолжение всего конгресса, и мы пошли к ним.

— Слышала, что вчера вечером вы снимали интервью с Кассандрой де Сантьяго, — заметила я.

— Должно быть, забавно для вас было, Майк? — Мойра сразу же поняла, к чему я клоню, — я решила проверить алиби — и теперь она наверняка мысленно закатила глаза, но ничего мне не сказала.

— Забавно? Неплохое слово, — усмехнулся Майк.

— По мне так у нее не все дома, — выдал Дэниел.

— А зачем вам полоумная в документальном фильме? — поинтересовалась я.

— А это не наше дело — задавать вопросы, — ответил Майк. — Как и фильм «Рапа-Нуи», этот не будет пользоваться большой популярностью.

— Точно, — поддакнул Дэниел. — Уж я-то знаю.

— Несколько не вписываются в ваши вечерние планы, не так ли, эти вечерние съемки? — снова закинула я удочку. — Получается, вас могут вызвать в любое время суток?

— Кент считает, что ненормальную лучше всего вечером снимать, ну, знаете, это типа в темноте, мистику, страх нагоняет, — пояснил Майк, а Дэниел расхохотался.

— А что за девушка со скучающим выражением на лице всегда присутствует на съемках? Она еще постоянно поправляет воротник Джасперу и все такое, — задала Мойра следующий вопрос.

— Это дочь Кент. Разве вы не знаете? Небольшое проявление семейственности в кино, — пояснил Дэниел. — А может, склонность к некрофилии? Эта девочка едва говорит. Она вообще живая?

— Негодяй ты, — пожурил его Майк. — Но она просто болтается поблизости, это уж точно. Зовут ее Бриттани.

— Я удивлена, что женщина по имени Кент Кларк не назвала свою дочь более мужским именем, Сидни, например, — хмыкнула Мойра.

— Луис, — сказал Дэниел. — Как Луис Лейн.[9] Вот что бы я сделал. Как бы то ни было, я собираюсь домой. Спасибо за выпивку, Майк.

— Я тоже закругляюсь, — присоединился к нему Майк. — Завтра тяжелый день, а мне еще проверять то, что отсняли сегодня, да и к завтрашнему дню подготовиться надо.

— Человек тыла, обеспечивает техническую поддержку, — произнес Дэниел. — Вечно беспокоится о мелочах. Мне только и нужно, что наводить камеру туда, куда он укажет.

— И делать так, чтобы все выглядело отлично, — добавил Майк. Вставая, он слегка запнулся.

— Отлично, — согласился Дэниел, протянув руку для поддержки.

Я было подумала, что и нам с Мойрой пора закругляться на сегодня, но в этот момент появился Рори и сразу же подошел к нам, как только увидел. Мы рассказали ему, что встретили Фэйеруэтера и его семью.

— Славный человек, — сказал Рори. — Я слышал об этой ссоре на Рано Рараку. Да уж, у него вспыльчивый характер, но в основном он один из лучших. Жаль, что не смог уговорить его присоединиться ко мне на конгрессе.

— Возможно, он придет завтра вечером, — сообщила Мойра. — Робинсон пригласил его.

— Тогда им, наверное, придется привязать его к стулу, — рассмеялся Рори.

— Вообще-то, его жена поручила нам проследить, чтобы он вел себя тихо и спокойно, — улыбнулась я.

— Да уж, не хотел бы я получить такое задание, — вздохнул Рори. Он подал сигнал официанту. — Как обычно? Коктейли?

— Думаю, я пас, — отказалась я. Все время я высматривала Кассандру, учитывая, что она была последним человеком, которого мне хотелось бы видеть в этот вечер, а я как раз заметила, как она направлялась на террасу.

Однако избежать встречи с Кассандрой было не так-то просто, как мне казалось. Пока я шла по фойе, к своему ужасу, я заметила, что она изменила направление. Теперь мы, если бы я продолжила свой путь, столкнулись. Более того, она остановилась поболтать с Майком на пути между моей нынешней позицией и моим конечным пунктом. К счастью, в фойе никого не было, кроме Сета Коннелли, который читал, сидя в кресле. Прошлым вечером это место было занято Дэйвом Мэддоксом. Он поприветствовал меня так дружелюбно, что я просто не смогла вот так развернуться и пойти обратно.

— У меня тут есть еще добрая половина бутылки вина, — предложил он. — Присоединяйтесь, выпейте со мной.

Я выбрала стул с тем расчетом, чтобы Кассандра не заметила меня, если решит выйти на террасу через эту комнату.

Сет оказался очень забавным. Он мало что рассказал о конгрессе, но, расспросив его о ронгоронго, я очень многое узнала.

— Это система письменности, — сказал он. — Одна из самых поразительных из всех, когда-либо существовавших. Подобных прецедентов в древней Полинезии не существует. Древние полинезийские культуры не могли ни читать, ни писать. С Рапа-Нуи было то же самое до прихода испанцев в 1770 году. В тот год испанцы завоевали остров. Они настояли на том, чтобы арики, вожди, подписали документ, согласно которому остров становился частью испанской короны. Рапануйцы поставили небольшие метки на странице, символы, которые были важны для них. Поразительно то, что жители острова, очевидно, поняли, что испанские символы на документе представляли устный язык. И после того как испанцы уехали, рапануйцы придумали свой собственный письменный язык. Разве вам не кажется это удивительным? Не думаю, чтобы что-то подобное случалось когда-либо еще в истории грамотности.

— И правда, поразительно, — согласилась я. — А его все еще используют?

— Боюсь, что нет, — покачал он головой. — Во-первых, не все могли его использовать. Существовали мудрецы, маори ронгоронго, использовавшие его. Теперь никто не может. Уже есть результаты в расшифровке этого языка, но не так-то много материала, с которым можно работать. На ронгоронго редко писали на камне, обычно использовались деревянные дощечки. Многие такие дощечки просто-напросто разрушились в местном климате. Сейчас в мире известно всего о четырнадцати табличках, а если посчитать фрагменты — о двадцати восьми. Подобные находки очень редки.

— Так вот вы чем занимаетесь?

— Я просто работаю с ним для самоудовлетворения. А так я преподаю историю. Сюда я приехал в надежде снова увидеться с Гордоном Фэйеруэтером. Жаль, что его нет на конференции.

— Возможно, он придет завтра вечером, — обнадежила я его.

— Неужели! Надеюсь на это. Страдание любит компанию.

— Я так понимаю, что вы не очень любите Джаспера Робинсона?

— Я считаю, что Робинсон сделал несколько выдающихся открытий.

— Но? — подтолкнула я.

— Но я его терпеть не могу, — ответил Сет. — Если история о том, что случилось на каменоломне, правда и если бы я там был вместо Фэйеруэтера, то выразился бы намного жестче, чем «лошадиный помет».

Для меня это прозвучало как бахвальство. Сет был робким, почти болезненно застенчивым.

Мы разговаривали, пока я не допила свой бокал вина. Энтузиазм Сета был заразительным, и я приятно и с пользой провела около получаса, беседуя с ним. Я уже полностью забыла о Кассандре, да и ее нигде не было видно, так что я решила воспользоваться этим и сбежать, оставив Сета наедине с книгой.

Я хотела было лечь спать, но не могла, по крайней мере, прямо сейчас. Я не решалась оставить Рори и Мойру вдвоем наедине. На самом деле, если бы я не увидела Кассандру, направлявшуюся в мою сторону, то почти наверняка осталась бы. Я не была уверена, что чувствовала по поводу приятельских отношений между ними. Но я точно испытывала угрызения совести, когда видела их вместе: головы наклонены близко-близко друг к другу — возможно, чтобы лучше слышать другого в этом шуме голосов, но вероятнее всего, им так больше нравилось.

Знаю, я много критикую Клайва. Он довольно много и попусту болтает, что иногда граничит со смехотворностью. Но в глубине души я-то знаю, что наш брак распался только отчасти по его вине и из-за его слабостей. Я сама не подарок. Я упрямая и сужу очень субъективно, а иногда становлюсь просто занудой. А еще я трудоголик. Ну, вот, я это сказала.

Я считала, что Мойра и Клайв, не важно насколько мне было больно, когда они сошлись, очень хорошо ладили. Они подходили друг другу, и я обнаружила, что надеюсь, что Мойра успокоится. Вопрос был в том, кому из них я была больше предана. С Клайвом мы были женаты когда-то. Но если это не принимать во внимание, у нас был общий бизнес. Если он узнает о чем-то подобном и выяснит в придачу, что я ему ничего не сказала, хотя была в курсе, наш магазин может запросто пойти с молотка. С другой стороны, мы с Мойрой тоже не вчера познакомились, и к тому же — очень хорошие подруги. Именно меня она попросила поехать с ней на Рапа-Нуи — первый пункт в ее списке.

И вот, лежа на кровати, я так же все думала о Кассандре. Вспоминала ту ужасную сцену прошлого вечера снова и снова. Правда была в том, что я не видела ее лица. Видела лицо Габриэлы и выражение ужаса на нем, а еще — спину Кассандры и слышала, как звенят ее браслеты. Несомненно, выбор одеяния Кассандры очень выделялся. На острове я не заметила больше ни одной цыганки. Хотя она была крупной женщиной и носила свободную одежду. Возможно, что кто-то другой надел ее одежду. Это мог быть даже мужчина, учитывая ее телосложение.

«Чушь какая-то», — мысленно отмахнулась я. Даже если я не видела ее лица, во всяком случае, слышала ее голос. Но возможно, что дело было и не в этом. Персона в цыганском облачении говорила неясно. Она скорее прошипела что-то Габриэле, или это было похоже на сиплый шепот. Могла ли я поклясться, что слышала именно голос Кассандры? Поразмыслив, я решила, что нет, хотя осталась уверенной в обратном.

От всего этого у меня разболелась голова. Я решила, что ни о чем из этого я не хочу разговаривать с Мойрой, что выключу свет и притворюсь спящей, когда она вернется.

Но мне не пришлось притворяться, поскольку, несмотря на все треволнения, я отключилась. Я лишь ненадолго вернулась из забытья, когда Мойра вошла.

— Хорошо время провела? — приоткрыла я глаз. Кажется, она ответила «да» и что-то насчет того, что Рори милый и что они вместе ходили прогуляться.

Я снова проснулась посередине ночи и все никак не могла уснуть. Я лежала и вслушивалась, как дышит Мойра. Я не видела свои часы, но шторы не были плотно затянуты на раздвижной двери, что вела из нашей комнаты в небольшой дворик. Сквозь эту щелку мне был виден тонкий серп луны. Поднялся ветер; за окном что-то начало постукивать. Эти звуки, скрип и следующий за ним глухой стук ужасно действуют на нервы.

Как можно тише я натянула свои джинсы и свитер поверх ночной рубашки, а потом скользнула босыми ногами в сандалии. Мойра проворчала что-то во сне, но не проснулась, пока я осторожно отодвигала дверь, чтобы протиснуться наружу.

Снаружи было просто потрясающе, тепло и ветрено. Темное небо было усыпано таким количеством звезд, какого я ни разу в жизни еще не видела. Это как нельзя лучше свидетельствовало об удаленности острова. И вот несколько минут я так и стояла, запрокинув голову, смотря в небо. Мне было видно очертание утеса позади отеля. Я услышала, как где-то заржала лошадь, а вблизи послышалось шуршание — возможно, какой-то зверь рыскал в поисках пищи.

Источник звука был приблизительно в нескольких ярдах от меня, недалеко от столовой, и я потихоньку пошла по направлению к нему. Свет в гостинице был приглушен, но все же несильный отсвет шел изнутри.

У меня не заняло много времени найти источник шума. Это была калитка около края утеса и кучи земли Фелипе Тепано. Возможно, ветер ослабил щеколду. Помню только две связные мысли, посетившие меня, когда я потянулась закрыть ее. Первая: Фелипе Тепано был прав. Вторая: Дэйв Мэддокс не успеет на свою хорошо спланированную презентацию.

Глава 4

Ана Каи Тангата

— Лошадь затоптала?! — не поверила Мойра. Ее тон сквозил скептицизмом, за что я не могла винить ее.

— Они так сказали, — пожала я плечами. «Они» были людьми, в чьи обязанности входило следить за соблюдением закона на Рапа-Нуи, карабинеры Чили, именно в их части, расположенной на грязной дороге недалеко от аэропорта, я и оказалась.

— Не верю я в это! — отрезала Мойра.

— Но я вправду слышала лошадь, — заметила я. — Нас тоже вполне могли затоптать, если помнишь, когда мы были на аху около кладбища. Да и полиция говорит, что там, где я нашла его, повсюду следы копыт.

— Лошади здесь — большая проблема, — вставил Рори. Мойра и он пришли поддержать меня, что было очень мило с их стороны. Я заметила, что они держатся за руки. — Их слишком много. Они повсюду! Многие из них дикие или, по крайней мере, полудикие. Можно половину поголовья на острове извести, и все равно их останется очень много.

— Они говорят, что он, возможно, пытался прокатиться верхом. Один его ботинок был найден в нескольких ярдах от места происшествия, — сказала я.

— Он решил покататься верхом посреди ночи?

— Была не совсем ночь, — возразила я. — Было темно, но время ближе к шести.

— На Рапа-Нуи искусственное время, — стал объяснять Рори. — Поскольку остров принадлежит Чили, даже несмотря на то, что он находится на расстоянии в две тысячи четыреста миль от Сантьяго, здесь стараются придерживаться чилийского времени суток. Поэтому здесь намного темнее, чем должно бы быть утром, и очень долго не темнеет по вечерам.

— Должно быть, он был пьяный в стельку, — предположила Мойра.

— Да он уже был довольно пьян, когда я видел его последний раз, — кивнул Рори, — Он купил бутылку вина в баре и направился в свой номер. Заметьте, я сказал — бутылку, а не бокал.

— Он сказал, что хочет увезти бутылку домой в Штаты, — пояснила Мойра. — Но, думаю, так говорят люди, пытающиеся скрыть, что пьют. Возможно, у него были проблемы.

— Не знаю, стал бы он столько пить, чтобы выйти покататься верхом в темноте? — возразила я. — Он же должен был сегодня выступать с докладом. Он был так взволнован по этому поводу. Да, он нервничал, но несмотря на это я уверена, он очень хотел выступить. Думается, он удержался бы от выпивки достаточно долго, для того чтобы прочесть доклад.

— Возможно, он просто не привык к этому сорту, — предположил Рори. — Этот напиток очень приятно пить в виде коктейля со взбитым белком и соком лайма, но если его употребить в чистом виде, это может привести к летальному исходу.

— Вы можете идти, — произнес Пабло Фуэнтэс, полицейский с довольно приятной внешностью. — Спасибо вам, сеньора, за вашу помощь в нашем расследовании. Тут, кажется, все предельно ясно. Я распоряжусь, чтобы вас отвезли обратно в гостиницу.

— Позвольте мне, — предложил Рори.

Я была благодарна за это. Я устала после нескольких часов объяснений на испанском, на котором я не разговаривала около двух лет, к тому же сразу за участком карабинеров бегали три пса, на вид диких и свирепых.

Когда мы вернулись в отель, Мойра принесла мне стакан воды и таблетку:

— Поспи. Я принимала это после операции. Отключишься часов на шесть. Тебе полегчает.

По некоторым причинам я не жаловала снотворное. Я знала, что Мойра их принимала, и видела это несколько раз с тех пор, как мы отправились в это путешествие. Мне не нравится, как я себя чувствую после пробуждения, не нравятся сны, посещающие меня, к тому же у меня был необъяснимый страх, что что-нибудь случится, пока я сплю. Но, учитывая выбор между этим и перспективой провести шесть часов, думая о месиве, что когда-то было левой частью лица Дэйва Мэддокса, я решила рискнуть принять пилюлю.

Вскоре мне уже снился сон, к сожалению, о лошадях. Лошади были в доме, в моем магазине, у меня на заднем дворе — повсюду! В какой-то момент они галопом выстроились в ряд, и я поняла, что наблюдаю за Королевской канадской конной полицией. Возглавлял шествие, к моему удивлению, Роб. Он был одет по уставу: красный жакет и все такое, и выглядел он, должна сказать, очень привлекательно.

Кстати, это правда, Роб работает в конной полиции. Полагаю, он знает, как ездить верхом. Однако я за все те годы, что его знаю, ни разу не видела его верхом.

В любом случае, Роб подъехал ко мне и, выгодно возвышаясь надо мной в седле, сказал:

— Помни, что я говорил тебе о лошадях.

А потом повернулся и присоединился к остальным. Ряды разомкнулись, пронеслись по обе стороны от меня, и через пару мгновений их уже и след простыл. В этот момент я проснулась.

— Хорошо, что ты проснулась, — улыбнулась Мойра. — Я тебе поесть принесла. Потом ты примешь душ и оденешься. У тебя есть сорок пять минут до начала выступления Джаспера Робинсона.

Будучи сторонником соблюдения правил этикета, я думала, что смерть под копытами лошади одного из делегатов такой маленькой конференции, как эта, остановит череду выступлений, хотя бы на один день. Но я забыла, что это была не настоящая конференция, по крайней мере, не настолько, как думал Гордон Фэйеруэтер. Главным был фильм. Так что, как говорится, шоу должно продолжаться.

Я знала, что мне что-то снилось, и чувствовала, что есть нечто такое, что я должна вспомнить, но что бы это ни было, все улетучилось. Я себя чувствовала гадко и глупо, словно после пьянки, и мне совсем никуда не хотелось идти, но Мойра была настойчива. Я знала, что она права, но всё это казалось слишком сложным.

Конференц-зал был полон, когда мы пришли. Можно было встать только сзади. На мгновение я подумала, что смогу уползти обратно в кровать, но Рори занял для нас места. Мойра села рядом с Рори, а я между Гордоном Фэйеруэтером, который, очевидно, решил все же посетить эту сессию, и Сетом Коннелли, экспертом по ронгоронго. Альберт Моррис, Джудит и Льюис Худ, Эдвина, Энрике и Ивонна сидели сразу за нами. Я надеялась, что Гордон не начнет кричать во время выступления Робинсона, поскольку на сегодня переживаний мне уже хватало, и моя голова начинала болеть. Над левым глазом начало ныть, и, когда камера с сопровождающим ее прожектором захватила в кадр толпу, мне пришлось прикрыть глаза. К тому же я чувствовала себя неуютно в середине ряда. В другом здании был еще один конференц-зал, побольше этого, и я никак не могла понять, почему его не использовали. Как глупо с моей стороны! Совершенно ясно, что я никогда бы не достигла успехов в связях с общественностью, потому что, как только я упомянула об этом Мойре, она заметила, что зал казался набитым до отказа.

Примерно через пятнадцать минут после назначенного срока свет в зале приглушили, что было облегчением, хотя и временным, и Джаспер Робинсон появился из-за кулис, сопровождаемый музыкой, напоминавшей гимн. Я вяло подумала: «Уж не угодила ли я по ошибке на какое-то собрание по возрождению веры?» Робинсон, подпрыгивая, поднялся по ступенькам к микрофону, он улыбался и махал, как проповедник, руками (или он мне напомнил кандидата в президенты?). Я не могла решить. Мойра начала хихикать, Гордон Фэйеруэтер поднял глаза к небу в надежде найти там поддержку, а Рори, уставившись на свои ботинки, покачал головой от удивления. Мне захотелось расстаться с содержимым желудка.

Помещение, возможно, и было небольшим, но экран на одной из стен был огромным, как и голова Джаспера Робинсона на его фоне. «Ну, прямо рок-концерт», — решила я. Не пародия на предвыборную кампанию, не религиозное собрание. Рок-концерт. И я оказалась права, потому что как раз в этот момент появилась группа танцоров в традиционных одеждах Рапа-Нуи, им помогали музыканты и две поющие женщины. Джаспер покачивался и хлопал в такт музыке. Я огляделась. Все, за исключением Рори, Фэйеруэтера и меня, казалось, подхватили ритм. Даже Мойра улыбалась, но она, возможно, просто смеялась над абсурдностью происходящего.

Затем разогрев публики закончился так же быстро, как и начался, и танцоры, которые, кстати, великолепно выступили, даже если контекст и был несколько странным, исчезли со сцены. Помню, я подумала, что, когда мне полегчает, я, возможно, захочу посмотреть это выступление еще раз. На большом экране появилась фотография с изображением моаи, а поперек нее надпись «Рапа-Нуи: тайна раскрыта».

— Добрый вечер, дамы и господа, коллеги и те, кто любит знания, — начал Робинсон. Раздались аплодисменты. Полагаю, никто в зале не был готов допустить, что он ненавидит знания. — Сегодня здесь я представлю на ваше суждение мою последнюю работу над тайной моаи Рапа-Нуи. — Он снова сделал паузу, и в зале снова раздались аплодисменты. — Мне бы хотелось начать с небольшого вступления к моему докладу.

На экране появилась фотография улыбающегося пожилого мужчины в голубой рубашке и шляпе от солнца.

— Мне посчастливилось работать с недавно покинувшим нас Туром Хейердалом, — сказал Джаспер. — Он был моим вдохновителем на протяжении всей моей жизни. Он был не просто археологом, как многие в этом зале любят отмечать, им двигала яростная приверженность своей работе. И сегодня его смерть — невероятная утрата. Остров Пасхи, я знаю, был очень дорог ему. Он верил, как большинство из вас знают, что моаи острова Пасхи были высечены людьми с континента Южной Америки, людьми с высоко развитыми навыками работы по камню, и представителями той утонченной культуры, что создала величественные города в Перу и Боливии.

В течение пятидесяти лет эксперты, некоторые из них сейчас присутствуют здесь, — продолжал свое выступление Робинсон, придав своему тону нотку сарказма, произнося слово «эксперты», — пытались доказать, что заселение Рапа-Нуи с востока, с континента, невозможно. И сегодня мой вопрос для всех нас звучит так: что если эти эксперты заблуждаются?

— Только не по новой, — вздохнул Рори.

Появился новый слайд: Существует большое количество археологических данных, свидетельствующих о раннем заселении Рапа-Нуи полинезийцами. Если жители Южной Америки поселились на Рапа-Нуи, то где доказательства? Рори Карлайл. Рори и Гордон обменялись взглядами, при этом у Рори он был страдальческим.

— Хейердал прекрасно знал, что полинезийцы поселились на Рапа-Нуи, доктор Карлайл, — обратился к нему Робинсон. — Но он также твердо верил, что было две волны поселенцев на острове: одна из Южной Америки, что принесла Рапа-Нуи великих каменщиков, и вторая — из Центральной Полинезии. Какие же доказательства, подтверждающие это, у него были? Во-первых, — на экране появился слайд: Фелипе Тепано сидит на камне, его окружают дети — все явно внимательно слушают. Позади них — пара лошадей, и на мгновение я вновь перенеслась в свой сон. В этот момент моих воспоминаний в выставочном зале «Макклинток и Суэйн» была лошадь. Во сне я подумала, что это крайне необычно и совсем не лучшая идея, но, казалось, Клайва это вообще не волновало. К сожалению, в жизни он не был таким благоразумным. Мной овладело чувство, что мне нужно было что-то сделать или вспомнить, но что бы это ни было, оно зависло где-то на границе моего сознания, но так и не обнаружило себя. Я переключила свое внимание обратно на Джаспера Робинсона.

— Устные традиции Рапа-Нуи повествуют о двух волнах поселенцев на острове. Одна из историй, конечно, о Хоту Мату'а, первом короле, или Арики May. Но существует история о семи других, что прибыли до Хоту Мату'а, а также есть рассказы о бледнокожих рыжеволосых людях на острове. Существует даже вероятность, что сам Хоту Мату'а был бледнокожим. Мы знаем, насколько веками ценилась здесь бледная кожа, людей даже сажали в пещеры, чтобы сделать их кожу еще бледнее. Те, кто не принимает теории Хейердала, довольствуются тем, что верят в народные сказания о прибытии Хоту Мату'а, но игнорируют истории, повествующие о прибытии других людей. Это вряд ли можно назвать научным подходом.

Но является ли это устное творчество, сомнительное в любые времена, единственным пунктом обсуждения сегодня? Нет.

На экране появилась фотография, изображающая картофель.

— Только не надо опять про картошку, — услышала я голос Льюиса Худа, сидевшего за нами.

— Переходите к делу, а? — проворчал Альберт Моррис.

— Батат, — продолжил Робинсон, — Разновидность сладкого картофеля. Это обернулось проблемой, или, как бы мы сказали в Англии, камнем преткновения, в исследованиях, касающихся коренных жителей Рапа-Нуи. Этот факт встал поперек горла нашим так называемым экспертам, поверьте мне.

— С каких это пор он стал англичанином? — проворчал Фэйеруэтер. Должно быть, он заметил, как я бросила в его сторону взгляд, потому что наклонился ко мне и сказал: — Не волнуйтесь, я буду держать себя в руках.

— Батат, уверен, все здесь согласятся с этим, является аборигенным растением Америки, а не Полинезии. Тем не менее растение это произрастало на острове Пасхи очень долгое время, и, может, его появление даже предшествовало прибытию предков тех, кто живет здесь. Батат мог быть запросто завезен людьми. Последние работы показывают, что картофель был привезен в Полинезию примерно к 700 году от Рождества Христова. Как он попал туда? На данный момент мы просто не знаем.

— Это правда? — спросила Мойра у Рори.

— Отчасти, — ответил он.

— Я все еще не понимаю, — сказала Ивонна. — Даже несмотря на то, что Джаспер мне уже объяснял.

— Тихо! — шикнула на нее Эдвина. — Зачем вы здесь, если слушаете невнимательно?

— Хейердал полагал, что его завезли на остров Пасхи прямо из Южной Америки, — продолжал свое выступление Джаспер. — Учитывая то, что мы не знаем, как растение попало сюда, возможно ли и дальше продолжать утверждать, что полинезийцы посетили Южную Америку и увезли его с собой? Я так не думаю. Те, кто поддерживает теорию о передаче из Полинезии, указывают на то, что нельзя найти доказательств существования сладкого картофеля на Рапа-Нуи до 1600 года нашей эры. Но учитывая то, что батат не сохраняется в осадочных породах, нельзя утверждать и обратное. Один этот факт должен заставить нас поверить в вероятность того, что Тур Хейердал и другие были правы и что первые поселенцы на Рапа-Нуи были из Южной Африки. Но нет. Ортодоксальная точка зрения говорит, что Хейердал был абсолютно не прав, и поиск создателей моаи продолжается.

На экране появилось изображение какого-то тростника.

— Тростник тортора, — пояснил Робинсон. — Также является аборигенным растением Южной Америки.

Слайд быстро исчез и появился новый, показывающий двух мужчин: они стояли, широко расставив ноги, на лодке и гребли в открытое море.

— На этом слайде изображены маленькие лодки, сделанные из такого же тростника тортора, — продолжил Робинсон. — Фотография была сделана на побережье Северного Перу, где встречаются лодки подобного типа. Тростник тортора растет в кратерных озерах Рапа-Нуи, и у нас есть рисунки, изображающие жителей Рапа-Нуи на судне, подобном этому. Что же на это скажут самопровозглашенные эксперты?

— Что он хочет этим сказать? — пробормотал Сет Коннелли. — Если кто и самопровозглашенный эксперт, так это Робинсон.

Появился еще один слайд: «Перенос растений не может служить доказательством переноса культуры. — Гордон Фэйеруэтер».

— Теперь твоя очередь, — обратился Рори к Фэйеруэтеру.

— Это самое выдающееся высказывание, — произнес Энрике. — Буду своим туристам цитировать.

— Совершенно верно, Фэйеруэтер, — сказал Робинсон. Фэйеруэтер выглядел настороженно. — Но подобные аргументы существуют уже десятилетия. Что же необходимо сделать, чтобы доказать вам, что перенос культуры состоялся между Южной Америкой и Рапа-Нуи, перенос, начавшийся на континенте, должен добавить. Что если появились новые доказательства культурного переноса из Южной Америки на Рапа-Нуи?

Появился еще один слайд. Я прижала рукой уголок левого глаза, чтобы лучше рассмотреть, но это мало помогло. Я понятия не имела, на что я смотрела. Это была серия знаков, вырезанных на чем-то, больше всего похожем на кусок дерева.

— Это фотография большой плиты Сантьяго, находящейся на данный момент в Национальном музее естественной истории. На ней, конечно же, изображена система письменности, которую мы называем ронгоронго.

Пока Джаспер говорил, появился следующий слайд: «Ронгоронго, хотя и является выдающимся достижением, не имеющим известных предшественников нигде в Полинезии, был, по существу, кратковременным явлением, начавшимся вскоре после завоевания острова Испанией и закончившимся в 1864 году, когда люди, называемые маори ронгоронго, были либо увезены в рабство, либо погибли от оспы. Вместе с ними знание о том, как читать на ронгоронго, было утеряно. — Гордон Фэйеруэтер».

— Он собирается попытаться рассказать нам что-то новое? — спросил Коннелли.

— И Гордон Фэйеруэтер, и Рори Карлайл, чьи взгляды я попытался представить вам в интересах всестороннего обсуждения проблемы, сегодня здесь с нами, — произнес Робинсон.

Что-то похожее на звук, издаваемый маленьким животным, которого душат, раздалось со стороны Гордона.

— Фэйеруэтер, — повторил Робинсон, — приводит три довода. Первый — не существует никакого предшественника ронгоронго в Полинезии. В этом он совершенно прав, и я попрошу вас запомнить сей факт.

— И почему мне кажется, что твои слова сейчас собираются переврать в нечто неузнаваемое? — философски заметил Рори.

— Ко второму его доказательству я еще вернусь, но третье в том, что способность читать на ронгоронго исчезла со смертью последнего маори ронгоронго, тоже верно. Безусловно, не было никого в первой половине двадцатого столетия, кто мог бы читать на этом языке. Если продолжать обсуждать интересную точку зрения доктора Фэйеруэтера…

— Интересную? — фыркнул Фэйеруэтер. — Вот как ты это называешь?

— Гордон, — предостерегающе произнесла Мойра.

— Именно во втором доказательстве Фэйеруэтера я сегодня особенно заинтересован, и в том, что ронгоронго датируется присоединением этого острова испанцами в 1770 году. Я понимаю, что повторяю то, что многие из вас и так уже знают, но я хочу удостовериться, что все понимают это, потому что это и есть ключ к тому, что я покажу вам позже. Согласно этой теории жители Рапа-Нуи наблюдали, как испанцы в их имперском величии захватили остров и впоследствии заставили их подписать документ, который засвидетельствовал факт присоединения. Старейшины Рапа-Нуи ставят какие-то метки на документ, картинки, которые они знали, например, птицу, а испанцы уехали, чтобы больше не вернуться. Этот документ сохранился.

Тогда, как гласит история, народ Рапа-Нуи, понимая, что испанцы написали, представляло собой устную речь, придумал свою собственную систему письменности, ту, что сейчас мы знаем как ронгоронго. Если это правда, то это выдающееся достижение — создать систему письменности с нуля, — по сравнению с тем путем, по которому развивается большинство систем письменности — в течение столетий.

— Что он имеет в виду «если это правда»? — возмутился Коннелли.

— У меня такое чувство, что мы это сейчас выясним, — прошептал Рори.

— Мой вопрос для всех вас, и особенно для доктора Фэйеруэтера, звучит так: что если ронгоронго намного, намного старше, что если его корни можно найти в другом месте? Мы все уже знаем, что этот язык не пришел из Полинезии. Можно ли будет более древнюю форму ронгоронго квалифицировать как доказательство переноса культуры, доктор Фэйеруэтер?

Робинсон сделал драматическую паузу. Я посмотрела на Рори и Гордона, потом на Сета. Все трое, будто связанные вместе нитью, медленно наклонились вперед на своих местах.

Через несколько секунд, в продолжение которых можно было услышать, как падает та булавка из поговорки, на экране появился слайд. Изображение было относительно темным, что мне показалось просто облегчением, поскольку теперь голова у меня раскалывалась, а перед глазами прыгали странные огоньки. Однако было очевидно, что я никуда не уйду, пока не узнаю, что хотел сказать Робинсон. Фотография на слайде была сделана явно не на острове, но я не знала, где именно. Это было пустынное место, пожалуй, оно даже напоминало лунный пейзаж, без единой травинки, только песок и камни. Тем не менее оно было очень красиво. Фотографию, должно быть, сделали или на рассвете, или на закате, потому что горы на заднем плане были окрашены в розовый оттенок, как и песок.

— Некоторые из вас знают, что какое-то время я успешно работал в Северном Чили, — сказал Робинсон с самодовольным смешком. — И именно в Северном Чили я нашел нечто, что вас всех заинтересует. Перед вами Valle de le Muerte, Долина Смерти, другими словами, в пустыне Атамака Северного Чили на границе с Боливией. Долина была обнаружена недалеко от Сан Педро де Атамака священником по имени падре Густаво Ле Пайге. Теперь это одно из излюбленных мест для туристов. Оно известно своими соляными равнинами, местами обитания фламинго, самыми высокими в мире гейзерами, бьющими на четырнадцать тысяч футов.

— Фламинго? Он когда-нибудь дойдет до сути дела? — поднял бровь Альберт. — Я тут нашел просто восхитительное вино из области Майпо, и оно ждет меня в моем номере.

Бренда Баттерз, сидевшая в ряду перед нами, обернулась и сверкнула глазами. Я посочувствовала Альберту. Я была уверена, что у Мойры в номере целая бутылка болеутоляющего, и мне тоже захотелось пригубить ее.

— Вы приносите вино, а я достану колу, — со смешком сказал Льюис, игнорируя убийственный взгляд Бренды.

— Это место интересно и по другой причине, а именно — возможно, это самое сухое место на планете. Поэтому мы смогли обнаружить там древние предметы, которые в другом климате уже давно бы разложились. Так вот, именно здесь мы нашли, например, чрезвычайно хорошо сохранившиеся мумии и древнее селение племени пуэбло, Альдеа де Тулор, датируемое примерно 800 годом до нашей эры. Другими словами, этот регион — колыбель очень древней культуры.

Всего в паре миль от Долины Смерти существует спуск в похожий каньон. И именно там я обнаружил то, что перепишет историю Рапа-Нуи, — он драматично замолчал. Наступила тишина. Было такое впечатление, что все в зале затаили дыхание. Прошло несколько секунд.

Новый слайд появился на экране. Это было похоже на сумку из грубой ткани, набитую до состояния круглого мяча, с довольно маленькой высушенной головой, торчащей из нее сверху.

— Фуу! — скривилась Ивонна. — Что это такое?!

— Некоторые из вас узнают в этом свертке мумию, — пояснил Джаспер. — Она была найдена в гробнице, которую я откопал в каньоне. Обратите, пожалуйста, внимание на предмет рядом со свертком. Я покажу вам его увеличенное изображение.

Появился следующий слайд. Для меня он выглядел как любительская фотография, такая же, как те, что я снимала своим новым фотоаппаратом, только я надеялась, что у меня лучше получилось. Двое людей стояли на фоне того же самого пустынного ландшафта, который мы видели минутой ранее.

— Вы, возможно, узнаете двух людей на фотографии. Справа стоит Эдвина Расмуссен, моя глубокоуважаемая коллега, а слева, конечно же, я.

Оба улыбались, а Джаспер что-то держал в руке.

— Наверное, вам не терпится узнать, что же я держу, — произнес он.

— Скажите нам, — раздались голоса.

Джаспер сделал паузу для вящего эффекта. Внимание всех, находящихся в зале, было устремлено к нему.

— Следующий слайд, пожалуйста, — сказал он, и на экране появилось приближенное изображение его рук, держащих что-то, что выглядело как кусок дерева с каким-то высеченным на нем рисунком. Мне снова пришлось прижать пальцем уголок левого глаза, чтобы рассмотреть все. Я по-прежнему не знала, что это было, но напоминало оно плиту Сантьяго, которую только что показывал Робинсон. Другими словами, это должно было изображать ронгоронго.

— На случай, если вам еще не понятно, — продолжил Робинсон, — это было найдено около Сан-Педро де Атакама в Северном Чили, как я только что сказал, в могиле, датируемой 200 годом от Рождества Христова, почти на пятнадцать сотен лет раньше, чем, как предполагается, ронгоронго был изобретен на Рапа-Нуи. Этот кусочек сохранился благодаря исключительно сухому климату.

Он сделал эффектную паузу.

— Неизбежный вывод таков: ронгоронго возник на континенте и был завезен на Рапа-Нуи. И никак по-другому.

Зал взорвался аплодисментами.

Включился свет, и по глазам резанула боль. Два человека из выступавших на разогреве выкатили на сцену стеклянный ящик на тележке. Тут же защелкали вспышки, и вскоре все зрители были на ногах, ритмично хлопая. В этот момент я бы предпочла слышать адский вой, а не этот шум. Ронгоронго мог и подождать. Я встала, протиснулась мимо всех, кто находился между мной и проходом, а затем пулей вылетела за дверь. Я смогла добраться до куста гибискуса, прежде чем меня вырвало. Пошатываясь, добрела до своего номера, заползла в постель и натянула одеяло на голову, чтобы свет перестал пульсировать.

— Мигрень, — вынес вердикт чилийский доктор примерно через час, по-английски — для Мойры.

Это было некоторым облегчением. Я-то полагала, что у меня удар и что я умру, и это не казалось такой уж плохой идеей.

— С вами уже подобное было?

— Нет, — пробормотала я.

— Мне говорили, что это очень неприятно, — произнес он.

Я могла и сама ему об этом сказать. У меня никогда голова ТАК не раскалывалась. Мне хотелось, чтобы они выключили свет и ушли, чтобы я могла спокойно умереть.

— К сожалению, если приступ был однажды, вероятность того, что он повторится, очень велика, — сообщил он.

Если бы я могла сесть, чтобы меня не вырвало, я бы выцарапала ему глаза. Увы, я не могла пошевелиться.

— Возможно, сейчас эти детали ей знать не нужно, — сказала Мойра, благослови ее, Боже.

— Я дам ей кое-что от боли, — произнес доктор, будто меня здесь не было.

«Я уже пыталась принять болеутоляющее, ты, придурок. Она все не проходит».

— Я понимаю, что сегодня у нее были очень неприятные переживания и это могло явиться причиной всего, — сказал он.

Нет, без шуток! Этот тип — просто гений. Я решила, что, прежде чем присоединюсь к Дэйву Мэддоксу в преисподней, я должна спросить Мойру о том, что сказали Сет, Рори и Гордон о разгадке тайны ронгоронго, если это на самом деле так, и попросить передать Робу, что я люблю его или что-нибудь такое же трогательное. Но через несколько секунд мне всадили иглу, и я снова выключилась, и снова были сны о лошадях. В этот раз именно я лежала на куче земли, известной теперь как «гробница Тепано». Во внутреннем дворе был Фелипе Тепано и говорил всем, кто слышал, что кто-то другой умрет на этом самом месте. Я-то знала, что буду кем-то другим, потому что не сомневалась, что меня лягнула в голову лошадь. Я попыталась позвать кого-нибудь на помощь, но не могла произнести ни звука. Единственной, кто меня заметил, была Кассандра, которая не только подошла, но и подняла меня и стала трясти:

— Я прокляла тебя, — шипела она. — Ты оскорбила меня. Я прокляла тебя точно так же, как и Дэйва. У меня есть сила. Мой аку-аку очень силен.

Но потом неожиданно на помощь мне явился Роб и конные полицейские.

«Я этот сон уже видела», — подумала я.

— Это только мигрень. С тобой все будет хорошо, — успокоил меня Роб. — Вспомни, что я говорил тебе о лошадях.

Я пообещала ему, что на этот раз обязательно вспомню, несмотря ни на что. Когда он отъезжал на своей лошади влево, бросил через плечо:

— Кстати, ты еще кое-что упустила.

Когда я очнулась, в комнате было темно, и Мойра тихонько сопела. Я огляделась вокруг. Из-под шторы виднелась узкая полоска света, но я смогла смотреть на нее, не морщась от боли. Более того, боль в голове утихла, и мне удалось сесть, очень осторожно, и меня не вырвало. Очевидно, худшее было позади. Я потихоньку легла, испытывая более дружелюбные чувства к доктору и обдумывая свой сон. На этот раз я могла вспомнить его очень точно. Проблема была в том, что я не помнила, что же такого Роб рассказывал мне о лошадях. И тут меня осенило! Роб говорил, что лошади всегда пробегут мимо тебя. «Даже если ты будешь лежать без сознания, — сказал он, — они не затопчут тебя». Если Роб был прав, да у меня и не было причины в этом сомневаться, тогда что же произошло с Дэйвом Мэддоксом? И что же такое я упустила.

* * *

И вот снова я пыталась прокрасться вон из комнаты, стараясь не разбудить Мойру. Теперь я взяла с собой свой новенький фотоаппарат. В этот раз небо было мягкого серо-розового цвета, а вдалеке виднелись зловещие темные тучи. Была вероятность того, что днем разразится гроза, что сделало осуществление моего намерения еще более неотложным.

Я направилась прямо к «гробнице Тепано», вокруг которой болталась на ветру жалкая полоска желтой полиэтиленовой ленты. Никто даже не попытался прикрыть место смерти, чтобы защитить от ветра и, по всей видимости, надвигающегося ливня. На земле виднелось множество отпечатков. Я поняла, почему карабинеры пришли к своему заключению. Сфотографировала этот участок и еще калитку, которую я обнаружила незапертой, затем прошла вдоль забора, пока он не кончился, упершись с одной стороны — в море, с другой — в каменистый склон.

Когда я закончила осмотр, то с испугом обнаружила, что за мной со стороны террасы наблюдает полицейский Пабло Фуэнтэс.

— Иногда это не самая хорошая идея — возвращаться на место, где вы испытали нечто неприятное, сеньора, — приветствовал он, подходя ко мне.

— А иногда совсем наоборот, — ответила я.

— В каком смысле? — удивился он.

— Его убила не лошадь, — пояснила я.

— Почему вы так считаете, сеньора?

— Мой супруг — член Королевской канадской конной полиции, — сказала я.

— О, конный полицейский! — воскликнул он. — Великолепно.

— Он говорил мне, что лошади обегут вокруг вас, даже если вы будете лежать на земле без сознания.

— Я не конный полицейский и ничего не знаю о лошадях, но раз он так говорит, значит, так оно и есть.

Я не могла с уверенностью сказать, разыгрывал он меня или нет.

— А есть ли у вас еще какие-нибудь доказательства, кроме слов вашего полицейского? — поинтересовался он.

Вот теперь я поняла, что он подыгрывал мне.

— А вы видите хоть одну лошадиную лепешку по эту сторону забора? — парировала я.

Фуэнтэс, казалось, веселился, но, по крайней мере, он осмотрелся вокруг, прежде чем произнес:

— Нет.

— На острове много лошадиного помета: на Рано Рараку, на дороге в Оронго и даже на главной улице Ханга Роа. И этого добра полно там, — я указала на землю за забором, — но за все три дня я ни разу не видела ни одной лошадиной лепешки на территории отеля.

— Но лошади просто находятся за забором, сеньора, — он выглядел так, будто едва сдерживал смех.

— Конечно, — согласилась я. — Так как же лошадь попала на территорию отеля?

— Наверное, перепрыгнула забор, — предположил он.

— Хорошо, — кивнула я. — Покажите мне, где. Покажите мне место, где есть отпечатки копыт по обе стороны забора.

Он был достаточно заинтересован тем, что я сказала, чтобы пройти вдоль забора так же, как это сделала я.

— Где вы нашли ботинок Мэддокса? — спросила я. — На этой стороне или за забором?

— На этой, — ответил он.

— Так что здесь произошло? Мэддокс потерял свой ботинок, взбираясь на забор, чтобы сесть на лошадь по другую сторону, потом выехал на дорогу, дальше по ней, вдоль дорожки к отелю, через фойе и по террасе?

Фуэнтэс начинал раздражаться.

— То, что здесь произошло, было несчастным случаем, — сказал он.

— Я так не думаю, — возразила я. Я прошла сквозь ворота, осторожно, стараясь не наступать на отпечатки копыт, и подошла к краю скалы. Осторожно выглянула за край — не люблю высоты. — Там внизу мертвая лошадь, — сказала я через пару секунд.

— Серьезно? — Фуэнтэс так же осторожно, как и я, прошел в ворота и присоединился ко мне на краю скалы. Лошадь лежала на боку на скалах. Время от времени ее накрывала волна. Бедное создание, совершенно очевидно, было мертво.

— Полагаю, это та самая лошадь, — заключил он. — Ну, вот, вы нечаянно опровергли свою гипотезу.

— Не думаю, — покачала я головой. — А как лошадь попала туда, а Мэддокс остался тут? Только, пожалуйста, не говорите мне, что лошади стало так плохо после того, как она затоптала Мэддокса, что она бросилась с утеса.

— Сеньора, — с обидой в голосе сказал он. — Очень жаль, что с лошадью так получилось. Думаю, мне придется послать кого-нибудь вниз посмотреть. Кажется, вы намекаете на то, что сеньор Мэддокс был убит. Я с вами не согласен. На Рапа-Нуи об убийствах почти не слышно. Единственное убийство на памяти местных, это когда некоторое время назад муж убил свою жену.

— Я рада слышать, что убийцы тут не шастают направо и налево, но люди, о которых мы здесь говорим, не с Рапа-Нуи, — возразила я.

— Насколько мне известно, туристы здесь тоже не убивают постоянно друг друга, — насупился он. — Однако, чтобы вы не думали, что я халатно отношусь к своим обязанностям, скажу, что я вызвал патологоанатома из Сантьяго. Доктора, что обследовали жертву и высказывались по этому поводу, разошлись во мнениях. Так что я попросил эксперта во всем этом разобраться. К сожалению, патологоанатом не попадает на сегодняшний рейс. Он прилетит завтра.

— Что вы хотите сказать «разделились во мнениях»? — не поняла я. — Одно из их мнений совпадает с моим?

— Нет, сеньора, — ответил он. — Один из них думает, что сеньор Мэддокс, возможно, ударился головой о камень.

— О который это? — подняла я бровь.

— О тот, на котором лежала его голова. Возможно, вы не заметили, что на острове полно камней, — он становился немного раздражительным.

— В его крови обнаружили алкоголь и барбитураты. Достаточно много, чтобы мы смогли определить это даже здесь, — сообщил он.

— Достаточно, чтобы убить его? — спросила я.

— Возможно, не настолько, — признал он. — Но, вероятно, достаточно, чтобы у него помутился рассудок и он попытался прокатиться на лошади.

— Все разъедутся не сегодня-завтра, — вздохнула я, — до того как появиться патологоанатом.

— Не сегодня, сеньора. Сегодня прилетает самолет из Сантьяго, но обратного рейса нет. Самолет сегодня летит дальше на Таити. Он не вернется до завтрашнего дня.

— Так что, никто с конгресса не летит на Таити?

Фуэнтэс достал из кармана небольшую записную книжку:

— Двое из ваших, сеньора Сьюзан Скейс и сеньор Сет Коннелли. Я приехал пораньше сегодня, чтобы взять у них показания до отъезда.

— Может, вам следует забрать у них паспорта, пока патологоанатом не приедет?

— Я что-то не могу придумать, как я буду объяснять начальству в Вальпараисо, почему я изъял паспорта у двух иностранцев на основании лошадиного помета.

Кажется, он дело говорил.

— А что там еще внизу? — поинтересовалась я. — Кажется, тропинка ведет вниз к воде, на соседний участок, на другой стороне бухты.

— Ана Каи Тангата, — сказал он. — Ана означает «пещера» на рапануйском языке. Название переводится как «Пещера Поедания». Существуют две возможные интерпретации названия. Один вариант гласит, что это то место, где собирались мужчины Рапа, чтобы развлечься. Второй вариант…

— Я знаю, что это за второй вариант, — перебила я. — Видимо, они жутко голодали. Их дети умирали от голода. Возможно, в отчаянном положении люди совершали немыслимое.

— Возможно, — кивнул он. — Вам следует пойти и посмотреть пещеру. Сам я не хожу осматривать достопримечательности, но я знаю, что там есть наскальные изображения птиц.

Фуэнтэс помахал на прощание и отправился назад к гостинице. У меня был соблазн отправиться следом. Я поняла, что хочу есть, что, учитывая состояние моего организма вчера, было хорошим знаком. Я слышала, как в обеденном зале звенела посуда, но, поскольку было еще довольно рано, я не знала, смогу ли я убедить персонал приготовить мне завтрак.

Вместо этого я отправилась по тропинке вдоль края утеса, пока не вышла на каменистую тропку, ведущую вниз к морю. Дорожка оказалась не из легких, но и непреодолимой не была, если смотреть, куда наступаешь. Вскоре я была у воды, а волны с грохотом разбивались о камни всего в нескольких футах от меня. Сделав несколько больших шагов, я оказалась в пещере. Часть верхнего свода пещеры была, как и сказал Фуэнтэс, разрисована. Можно было разглядеть птиц в синих, красных и белых тонах. Рисунки были довольно высоко, поэтому потребовались бы какие-нибудь деревянные подмостки, полагаю, если деревья тогда еще были, или куча камней, если нет. Фуэнтэс был прав в одном: что здесь никогда не кончится, так это камни.

Я посидела какое-то время, размышляя и о пещере, и о своем разговоре с Фуэнтэсом. Если в Ана Каи Тангата и обитали злые духи жертв или самих каннибалов, которые подразумевались в названии пещеры, я не ощущала их. Опасность, казалось, была более неотвратимой. Я чувствовала себя в ловушке, в какой-то паутине зла, какое бы оно там ни было, на этом острове, куда прилетают самолеты всего несколько раз в неделю, а некоторые из них летят еще дальше, куда я не собиралась ехать. Интересно, каково это — жить на острове, так далеко от всех остальных? Все, что нужно или хочется, от большинства продуктов до самых элементарных запчастей к машине или роскошного пианино, нужно было привозить, преодолевая огромные расстояния.

Все, что я могла увидеть через вход в пещеру, это воду, серость небес и серость воды, встречающиеся у горизонта, что казалось, было очень далеко. Я знала, что как только я выйду из пещеры, горизонт покажется бесконечным. Пабло Фуэнтэс не поверил мне. Я даже не была уверена, что Мойра поверит. Они называли это Те-Пито-Те-Хенуа — «пуп земли». Каким бы поразительным ни был остров, в этот момент я мало что могла сказать о том, как себя ощущаешь, находясь в центре мира.

С такими невеселыми мыслями я осторожно направилась по камням к мертвой лошади. Мне стало интересно, изменит ли Фуэнтэс свое мнение насчет паспортов иностранцев, когда увидит, что бедную лошадь убили выстрелом в голову?

Глава 5

Аху Акиви

Как оказалось, авиарейс на Таити не был проблемой. Самолет успешно прилетел из Сантьяго, но по техническим причинам дальнейшее путешествие было отложено на пять часов. К этому времени Пабло Фуэнтэсу придется пересмотреть свое отношение ко многим вещам.

Но это должно было произойти позже. После моего визита в пещеру и экскурсии вдоль береговой линии я поднялась по тропинке и обнаружила, что Мойра стоит на краю утеса в полной панике.

— Ты где была?! — набросилась она на меня. — Я повсюду тебя ищу. Сьюзи Скейс сказала, что видела, как ты ходила вдоль утеса, и я испугалась, что случилось нечто ужасное.

— Ну, Мойра! — воскликнула я. — Я всего-то пошла прогуляться.

— Ты не можешь просто вот так взять и уйти и ничего мне не сказать, — обиделась она.

— Ты спала, Мойра, — попыталась урезонить ее я.

— Ты права, — произнесла она через пару мгновений. — Должно быть, это место начинает меня раздражать. Буду рада, когда все эти личности уедут и мы сможем продолжить наш отдых. Как твоя голова?

— Все в порядке. Пополнение списка жизни: я больше никогда не буду страдать мигренью, — заявила я. Она смогла кое-как улыбнуться. — Пойдем завтракать. Я просто умираю с голоду и хочу услышать, что случилось после того, как я ушла с выступления Джаспера.

— Да не очень много на самом-то деле, — сказала она, когда я набросилась на довольно большую тарелку с яичницей. — Двое из танцоров выкатили на сцену стеклянный ящик, остальные шли за ними и исполняли нечто, что я бы назвала неким танцем победы, вокруг той штуки, что бы это ни было. Потом Джаспер пригласил Рори и Гордона первыми посмотреть на дощечку, которую, насколько я помню, он назвал табличкой Сан Педро. Полагаю, любопытство Рори победило чувство унижения, потому что он действительно пошел посмотреть. Гордон не двинулся с места.

— И?

— Они вели себя как истинные джентльмены, даже несмотря на то что Гордон не пошел на сцену. Надо отдать им должное. Рори даже пожал руку Джасперу и сказал, что, если дощечка выдержит дальнейшее изучение, его поздравят со значительной находкой. Ну, вот, что-то в этом роде. В любом случае, ему, должно быть, было очень нелегко говорить такое. После этого всем было разрешено подняться на сцену и посмотреть поближе. Я тоже пошла, но понятия не имею, на что я смотрела. Все остальные указывали на какие-то символы и говорили, что они выглядят точно так же, как и те в Сантьяго. Откуда мне знать? Но мы, возможно, непреднамеренно столкнулись с чем-то особенным на этом конгрессе. Мы, возможно, годами сможем обедать за чужой счет, рассказывая эту историю. Джаспер сказал, что находкой заинтересовались в «National Geographic», как в «Archeology». Мы сможем говорить, что мы были здесь, когда Джаспер сделает свое заявление. Ты-то понимаешь, что такое ронгоронго.

— Кто-нибудь видел Джаспера? — раздался громкий голос Кент Кларк в обеденном зале.

Все ответили «нет».

— У нас должны были быть съемки, — раздраженно бросила она. — Пожалуйста, передайте ему, что я ищу его, если он сюда зайдет.

Она исчезла так же быстро, как и появилась.

— Она явно привыкла командовать, — протянула Мойра. — Надеюсь, я со своими подчиненными так не разговариваю. Так, новая запись в список: всегда вежливо разговаривать с персоналом.

— Думаю, на нее кто-то давит, — предположила я. — Как сказали Майк и Дэниел, она снимает сногсшибательный фильм.

— Я думала, что увижусь с ним. Мне казалось, у нас будет свидание, — произнесла Ивонна за соседним столом. — Вот так всегда. Они все меня бросают почему-то. Наверное, я была недостаточно умна для Джаспера. Я ведь не тупая. Просто у меня не было возможности получить хорошее образование. Но я стараюсь учиться. Вот почему подписалась на эту группу в Интернете и приехала сюда.

Она вскочила со своего стула и бросилась из зала, рыдая.

— Кажется, это мой шанс, — промолвил Энрике и поспешил за ней мимо нашего столика.

— Она это нам сказала или разговаривала со скатертью? — подняла бровь Мойра.

— Понятия не имею, — пожала я плечами. — Но, кажется, с Джаспером покончено. Ну, так что мы сегодня делаем? Едем на Аху Акиви с остальными? Какие у тебя планы?

— Боюсь тебе говорить, — потупилась она.

— У тебя свидание с Джаспером? — спросила я.

— Нет, — замотала она головой. — Хуже.

Я подумала, что она собирается провести день с Рори, занимаясь чем-то невообразимым. Скажу я Клайву об этом или нет? Я ждала.

— Обещай, что не будешь кричать или еще чего, — потребовала она.

Я пообещала, надеясь, что смогу сдержать это обещание.

— Я собираюсь сделать себе татуировку, — выпалила она.

— Что?! — вскричала я.

— Ты обещала не кричать, — напомнила она.

— Извини, — прошептала я. — Татуировку?

Меня удивила не сама идея сделать татуировку, а то, что Мойра, владелица спа-салона, так стремящаяся к совершенству кожи, вообще подумала об этом. Это, на самом деле, была новая Мойра. Я внимательно на нее посмотрела. Я редко видела Мойру без макияжа или с выбившейся из прически прядкой волос. Мойра очень сильно изменилась. Это произошло постепенно, в течение нескольких дней, проведенных здесь. Теперь ее макияж ограничивался бледной помадой и небольшим количеством подводки для глаз, а стиль ее прически стал значительно менее строгим. Я решила, что это хорошо.

— Разве ты не заметила, что почти у всех людей, живущих здесь, есть татуировки? — сказала она. — Рори рассказал мне, что, когда европейцы прибыли сюда, они нашли здесь людей, чьи тела были полностью покрыты татуировками. Он сказал, что для каждого вида татуировок есть название. Ну, знаешь, для тех, что наносятся на лицо — одно название, а для тех, что на попе — другое. Ну, ты поняла меня.

— У тебя будет татуировка на попе? — заподозрила я.

— Нет, — замотала она головой. — Ты ведь видела ту милую черепашку, вытатуированную у Виктории Пакарати вокруг пупка?

Я кивнула.

— Я подумываю сделать себе нечто подобное.

— Ладно, — сдалась я.

— Рори отведет меня в салон, который знает, там иглы чистые и все такое. Когда я приду туда, то, конечно же, осмотрю там все своим наметанным глазом, чтобы убедиться, что место соответствует моим стандартам чистоты. Если это так, то сделаю татуировку. Рори говорит, что у него тоже есть татушка, которую я не видела. Так что я могу только воображать, где она у него. Хочешь пойти со мной? Сделай себе маленькую бабочку или еще что-нибудь внизу позвоночника.

— Ну, уж нет, — наотрез отказалась я.

— Ты такая зануда, Лара, — сказала она. — Тогда что ты будешь делать, пока я освобождаюсь от всех пут, что сковывали меня многие годы?

— Одна маленькая татуировка может сделать такое? — удивилась я. — Возможно, мне следует еще раз все обдумать.

Она рассмеялась.

— Наверное, поеду на Аху Акиви с остальной группой, — я потерла подбородок. — Мы не попали туда, когда осматривались. А потом, возможно, пойду в Ханга Роа и посмотрю сувениры. Но на самом деле мне бы больше хотелось увидеть эту дощечку Джаспера, если это возможно, — добавила я. — Я какое-то время беседовала с Сетом Коннелли о ронгоронго, и он представил все это в таком интересном свете. Конечно, было бы хорошо, если бы народ Рапа-Нуи придумал язык буквально за одну ночь и самостоятельно, но в любом случае я бы хотела увидеть ее. Мне жаль, что я упустила возможность. Интересно, где она сейчас? Полагаю, Джаспер не оставит ее просто лежать в своем номере в отеле, так ведь? Она, должно быть, бесценна.

— Хороший вопрос, — сказала она. — Возможно, городской музей взял ее на хранение или еще что.

— Теперь, когда я подумала об этом, мне стало интересно, а как он ее сюда доставил так, что никто об этом не узнал? Мне бы уж точно не хотелось класть такую вещь в регистрируемый багаж, учитывая, сколько раз авиакомпании теряли мои сумки, — рассуждала я. — Должно быть, ему кто-то очень сильно помог. Когда увижу Джаспера, наверное, спрошу, можно ли мне взглянуть на дощечку, — произнесла я. — Если бы я подлизалась к нему так же, как ты к… — я запнулась. — Это было бестактно с моей стороны. Я собиралась сказать «к Дэйву Мэддоксу», конечно же. Такое впечатление, что он просто исчез, как считаешь? Даже я, нашедшая его мертвым, собиралась пошутить по поводу того, как ты обвела его вокруг пальца в первый день.

— Кажется, что это было так давно, не правда ли? — грустно улыбнулась Мойра. — Полагаю, бедный старина Дэйв просто места себе не находил, думая, как же он будет соревноваться с потрясающим открытием Джаспера Робинсона. И вот, раз уж ты сказала об этом, я подумала, что вчера мало о нем слышала, да и сегодня тоже, его почти не вспоминали. Есть что-то печальное, не правда ли, в том, каким чрезмерно веселым он был все это время? А его постоянные напоминания о том, чтобы все пришли на его выступление? Должно быть, он сказал мне об этом не меньше десяти тысяч раз за два дня нашего знакомства. Думаю, это отталкивало людей. Я много раз его высмеивала, хотя теперь я жалею об этом. Если тебе от этого хоть как-то полегчает, когда настало время его доклада, Сьюзи, Ивонна и Брайан пошли в бар и подняли тост в память о нем. Ты как раз была под действием снотворного, которое я дала тебе.

— Думаю, это что-то значит, — вздохнула я.

И все-таки не все смогли вычеркнуть Дэйва из памяти. Через несколько минут к нашему столику подошла Бренда Баттерз:

— У меня к вам просьба, — ее едва можно было расслышать. — Я тут не знаю, что делать, гм, отель просит освободить номер Дэйва Мэддокса. Он все равно должен был съехать сегодня. Он собирался на Таити в отпуск на неделю. Сегодня днем прилетает рейс из Сантьяго, а в отеле все номера заняты. Им нужен этот номер. Учитывая, что я отвечаю за регистрацию на этом мероприятии и вообще за все приготовления, они обратились ко мне.

— Вы хотите, чтобы мы помогли с его вещами, — заключила Мойра. — Не уверена, что Лара чувствует себя достаточно хорошо для этого. Вчера у нее был ужасный приступ мигрени. А мне нужно привести врача, чтобы он осмотрел ее, — она взглядом дала мне понять, что пытается найти для нас выход из этой ситуации.

— А местная полиция разрешила? — спросила я.

— Да, — ответила она. — Служащие отеля вызвали их, и тот человек, который расследует инцидент, кажется, его зовут Фуэнтэс, приходил и сказал, что все в порядке. Мне просто очень не хочется делать это в одиночку не потому, что он мертв или еще что-то, а из-за ценностей. Мне просто нужна пара свидетелей, пока я занимаюсь этим делом.

— Ладно, я помогу, — согласилась я. — Сколько это может занять времени? Это ведь не дом или офис, в котором он проработал несколько лет. Он же всего несколько дней там был. Давайте побыстрее с этим покончим.

Мойра выглядела удивленной и не очень-то довольной. Мне же, конечно, было любопытно посмотреть, какие еще сюрпризы имелись в запасе у Дэйва, пусть даже мертвого. Много времени у нас это не заняло. На самом деле Дэйв почти не распаковывал своих вещей, он просто хранил все в чемодане, в полном беспорядке. Я положила чемодан на кровать и под видом того, что переупаковываю вещи, быстро просмотрела их. Там не было ничего необычного. Мойра собрала все умывальные принадлежности в сумку. Бренда проверила ящики.

Книга Гришема в суперобложке лежала на прикроватном столике, но, когда я быстро просмотрела содержание, это на самом деле оказалась книга Гришема. Что означало, что «Настольная книга фальсификатора произведений искусства» была где-то еще, но я не видела ее. Не доставало еще одной вещи — доклада, который Дэйв должен был читать в день своей смерти. Существовала вероятность, что бумаги были свернуты и спрятаны в кармане одежды, в которую он был одет, когда я нашла его. Не было необходимости говорить, что в тот момент я и не подумала искать бумаги. В любом случае для кармана книга была слишком большой.

Мое внимание привлекла Мойра. Она держала пустую бутылку писко:

— Нашла на полу под столом, — сказала она с понимающим взглядом.

Когда мы закончили, я сказала, что собираюсь еще кое-что проверить напоследок: выдвинула все ящики, проверила буфет и ванную комнату, и даже заглянула под кровать. Мойра наблюдала за мной в некотором изумлении.

— Ботинки и носки, — пояснила я.

Ни доклада, ни «Настольной книги фальсификатора произведений искусства». У меня появилась последняя догадка, и я проверила заднюю часть шкафа.

— Здесь сейф, — сообщила я. — И он заперт, так что там наверняка что-то есть.

— О боже! — воскликнула Бренда. — За ключи для этих штук существует гарантийный залог в пятьдесят долларов. Нам лучше поискать в его карманах, иначе конгрессу придется платить за него.

Мы распаковали чемодан. Ключа там не оказалось. Вообще-то, единственный ключ был как раз от чемодана.

— Думаю, ключ мог выпасть, когда он пытался сесть на лошадь, — предположила Мойра.

— Полагаю, мне просто придется признаться насчет ключа и расплатиться пятьюдесятью долларами, — вздохнула Бренда. — Я позвоню и позову администратора.

Но телефон в номере не работал, так что она пошла к стойке. Я продолжила осматривать комнату.

— Не думаю, что он тут, — произнесла Мойра.

— Что? — не поняла я.

— Ключ. Ты ведь его ищешь? Или нет?

Я рассказала ей, что не считаю смерть Дэйва несчастным случаем. Я рассказала ей про свои сны о лошадях.

— Не хочу этого говорить, но думаю, что твой приступ мигрени повредил твой мозг, — протянула она. — Уверена, что это только временно. С чего бы кому-то убивать Дэйва? Ты считаешь, что кого-то достало, что он постоянно коверкает их имена, а в этот раз совсем забыл, проломил ему голову, а потом на лошади по нему проехался?

— Это правда, что если бы я убивала всех, кто зовет меня Лорой, улицы были бы завалены горами трупов, — сказала я. — Но тут происходит что-то другое.

Я рассказала ей о книге.

— Мне бы не хотелось, чтобы кто-нибудь на этой конференции узнал, что я читаю руководство для фальсификатора, — рассудила она. — Неужто все так просто?

— Давай просто посмотрим, что там в сейфе, — предложила я, когда Бренда вернулась с ключом. Но там ничего не было. Сейф был совершенно пуст.

— Интересно, зачем он тогда его запер? — задумалась Бренда. — Как все неприятно получилось с ключом. И руководство отеля хочет, чтобы мы оплатили хранение его вещей, пока его семья не скажет, что с ними делать дальше.

— У него есть семья? — переспросила Мойра.

— Кажется, брат, — ответила Бренда. — Кстати, он не сильно расстроился, когда я сообщила ему о произошедшем по телефону. Не думаю, что они были очень близки. Он предложил, чтобы Дэйва просто похоронили здесь. Он сказал, что вышлет денег.

— Бедняга Дэйв, — вздохнула Мойра. — Кажется, он не был таким уж недотепой. Возможно, он запер сейф случайно. Ключ мог оказаться на дне шкафа.

Но его там не было.

— Может, уборщица его замела нечаянно, — предположила Бренда.

Я подумала, что более вероятно, что кто-то побывал в номере Дэйва либо перед тем, как он умер, либо сразу после его смерти, нашел ключ, опустошил сейф и ушел, заперев его, чтобы притормозить таких, как я. Я подошла к раздвижной двери и одним сильным рывком открыла ее.

— Дверь не заперта, — сообщила я.

— Может, полиция? — пожала плечами Мойра.

«Вот именно, „может“», — подумала я.

— Номера с этой стороны отеля без кондиционеров, — пояснила Бренда. — Поэтому они немного дешевле. Мне сказали, что здесь бывает довольно жарко, так что он, наверное, оставил дверь открытой, чтобы проветрить номер.

— Уверена, что вы правы, — кивнула Мойра.

А я, с каждой минутой становясь все более недоверчивой, пошла еще раз осмотреть неработающий телефон. Было легко понять почему: шнур был перерезан. Я подняла его, чтобы остальные увидели.

— Интересно, как можно было это сделать? — задумалась Бренда.

У меня был соблазн сказать «ножом» или «ножницами», но я придержала язык. Никто не хотел мне верить, включая Мойру. Даже несмотря на то что я предугадала, что она не поверит, и несмотря на то что я знала в глубине души, что ее реакция была вполне разумной, мне все еще было немного обидно, возникало ощущение, что меня высмеяли. А потом мне на ум пришла замечательная идея, которую я собиралась претворить в жизнь, как только Мойра отправится делать свою татуировку.

— Брайан! — обратилась я к симпатичному молодому человеку, который, к сожалению, еще не нашел себе работу. — Вы явно самый технически продвинутый человек на этом конгрессе. Я очень надеюсь, что вы сможете помочь мне.

— Вы мне льстите, — смутился он. — А в чем, собственно, проблема?

— Мой супруг Роб дал мне с собой этот фотоаппарат в путешествие, — начала я объяснять. — Я подумала, что это было очень мило с его стороны, особенно учитывая то, что он сам не смог со мной поехать.

Он посмотрел на камеру:

— Я так скажу: это очень хороший фотоаппарат. Пять мегапикселей. Отличное разрешение.

— Да, — кивнула я. Хотя понятия не имела, о чем он говорил. — Роб не смог отпроситься с работы. Я тут подумала, что было бы замечательно послать ему несколько фотографий, которые я сняла. Я прочитала руководство пользователя и думаю, что это возможно, но не знаю, как это сделать.

— Вам просто надо скинуть их на компьютер, а потом послать по электронной почте. Вы с собой привезли ноутбук?

— Нет, — помотала я головой.

— Хорошо, — кивнул он. — Мы воспользуемся моим. У меня на ноутбуке есть программное обеспечение, которое должно сработать. Но мне надо подсоединить ваш фотоаппарат к моему буку. Полагаю, вы не привезли с собой кабель для USB-порта?

— Это не он? — я протянула ему провод. Руководство меня так напугало, что я привезла с собой все, что было в коробке с фотоаппаратом. Это был первый случай, когда мне что-то еще оттуда понадобилось.

— Точно, он! — воскликнул Брайан. — Теперь дело пойдет. Так, я принесу свой лэптоп и скину на него ваши фотографии. А потом вы сможете послать их с моего электронного адреса. Я могу подключиться в Сантьяго.

— Я оплачу расходы, — заверила я.

— Не беспокойтесь, — отмахнулся он. — Одно из преимуществ жизни у черта на куличиках — это то, что власти Чили проявляют заботу о живущих здесь. Несмотря на то, что Вальпараисо находится на континенте, в 2500 милях отсюда, звонок туда считается местным.

— Но Сантьяго? — не поняла я.

— Послушайте, — сказал он. — Вы и Мойра были так добры ко мне, когда никто другой в мире даже не заговорил бы со мной. Если я смогу отплатить вам хотя бы таким скромным способом, то буду очень признателен.

— Я действительно считаю, что ваш доклад был потрясающим, а все те люди вели себя просто отвратительно, — ответила я.

— Ну, свою позицию я изложил, — улыбнулся он.

— Что ж, приступим, — произнес он, когда вернулся со своим ноутбуком. — Так, вводите электронный адрес своего мужа, напишите, что это письмо от вас в названии письма, просто чтобы он не подумал, что это спам. И скажите, какие именно фотографии вы бы хотели, чтобы я прикрепил к письму.

Я ему показала.

— Гм… Это что-то новое, — произнес он, разглядывая их. — Одна почва.

— Вообще-то, Роб — специалист по грунтам и почвам, — пояснила я. — Согласна с вами, это не слишком интересно, но он будет просто на седьмом небе от счастья, когда получит эти фотографии.

«Ты просто свинья, Лара, — мысленно сказала я себе, — „Список жизни“: я больше никогда не стану врать милым молодым людям».

— Думаю, вам придется послать два или три отдельных письма, чтобы отправить все фотографии, — присвистнул он. — А вот здесь напишите свое послание.

И я его написала. В этих трех письмах я сообщила Робу о своих подозрениях по поводу Дэйва Мэддокса и о том, что мне никто не верит. Сказала, что надеюсь, что он просмотрит фотографии, сделанные мной, и пошлет ответ, но не на адрес Брайана Мёрфи, конечно, а на мой.

— Это не мертвая лошадь? — поинтересовался Брайан, прикрепляя последнюю фотографию.

— Она самая, — кивнула я. — Печально, правда? Но так художественно, как считаете? Роб ведь еще и фермерством занимается по выходным. К тому же он увлекается живописью. Он использует подобные сцены как основу. Я знаю, что он найдет эти фотографии интересными.

«Все, я проклята, — подумала я, — мой аку-аку будет меня мучить за это вечно».

Как только сообщения были отправлены, я поспешила в Ханга Роа в интернет-кафе и подключилась к сети. Я отправила письма Робу на домашний адрес и на рабочий, надеясь, что он на месте и видит сигнал электронной почты, сообщающий о письме от меня.

Должно быть, он был поблизости, потому что в моем ящике уже был ответ, в котором он спрашивал, что я затеваю и когда собираюсь домой. Я послала ему еще одно письмо, в котором в достаточно раздраженном тоне указала на то, что он сам предлагал помощь в таких поездках и что даже если его нет рядом, я все равно хочу, чтобы он помог мне.

На этот раз он был у своего стола, потому что, к тому времени как я смогла ответить на очередное бессодержательное послание Клайва, Роб снова прислал ответ. На этот раз письмо было следующего содержания:

«Мертвая лошадь, обнаруженная на камнях, не оставляла следов на земле, где было найдено тело. Мертвая лошадь была дикой, т. е. неподкованной. Следы на гробнице, или как вы там называете это место, оставлены подковами».

«Ха! — мысленно восторжествовала я, — так и знала!». Потом я поняла, что не сильно-то продвинулась. Просто я отсеяла одну лошадь из, должно быть, тысяч, обитающих на острове. Фуэнтэс просто скажет, что другая лошадь убила Дэйва.

«Думаешь, Мэддокса затоптала лошадь?» — напечатала я.

«Возможно, но только если лошадь почувствовала в нем угрозу себе или своему жеребенку, — пришел ответ. — Подковы уникальны, их делают для каждой конкретной лошади. Можешь поискать отличительные метки на следах. Я не могу сказать по снимкам с твоего электронного адреса». «Будь осторожна», — были последние два слова.

Мой сон о Робе верхом на коне был настолько реальным, что я чуть не послала еще одно письмо с вопросом, что еще я забыла о смерти Дэйва Мэддокса. Это поставило бы его, уверена, в тупик. Я искренне надеялась, что вспомню, что бы я ни должна была, очень скоро, потому что это чувство беспокойства начинало действовать на меня. Мне совсем не хотелось думать о теле Дэйва Мэддокса, его раздавленное лицо все еще стояло перед глазами.

Несколько запоздало я спросила Роба, как там поживает моя кухня. Ответ гласил, что прогресс двигался таким темпом, который практически был неощутим. Мне хотелось расплакаться.

В отеле все готовились отправиться на Аху Акиви — последнюю экскурсию этой конференции.

Авиарейс на Таити был отложен до вечера, так что присутствовали все. Я поставила сумку Сьюзи Скейс в наш номер на время, пока не придет ее время ехать в аэропорт.

Пока я ждала, когда все соберутся, я подошла к Майку и Дэниелу поговорить. Они сидели в окружении своей аппаратуры в тени. Кент Кларк стояла около джипа на подъездной дорожке отеля. Она барабанила ногтями по капоту машины и с раздосадованным выражением смотрела вокруг. Бриттани сидела на пассажирском месте и откровенно скучала. Я заметила, что она обзавелась еще одной татуировкой, на этот раз изящной рыбкой, будто плывущей вверх по ее шее.

— Кажется, она собирается отбить себе пальцы, — кивнул Дэниел в сторону Кент. — И как она тогда сможет отсчитать кругленькую сумму, которую нам должна, Майк?

— Звезда отправилась прогуляться? — поинтересовалась я.

— Он, наверное, упился и отключился где-нибудь прошлой ночью, отмечая свой триумф, — выдал свою версию Майк. — Я так и вижу: лежит, развалясь, на полу позади барной стойки какой-нибудь пивнушки, а в руках зажата эта штука с ронгоронго.

— Какой же ты циник, Майк, — хмыкнул Дэниел. — Ты совершенно не понимаешь величия.

Однако сам он не смог сохранить спокойного выражения на лице, и вскоре мы все смеялись. Я немного надеялась, что Рори и Гордон случайно будут проходить мимо и смогут присоединиться к общему веселью, но, возможно, их чувство юмора покинуло их прошлым вечером или они по одиночке зализывали свои раны. Рори же, я вспомнила, не мог быть здесь, ведь он повел Мойру в тату-салон.

— Кстати, о той штуке с ронгоронго, — вспомнила я. — Где она? На хранении, я полагаю?

— А фиг ее знает, — пожал плечами Дэниел. — Мне бы вот только хотелось, чтобы она повнушительнее выглядела в фильме.

— А я надеялась посмотреть на нее. У меня был приступ мигрени, и пришлось уйти как раз тогда, когда ее выкатили на сцену.

— Мы попросим от вашего имени, когда наконец увидим Джаспера, — заверил Майк.

— Вы же чуть ли единственная, кто с нами, плебеями, на этом конгрессе действительно общается, — улыбнулся Дэниел.

— Вы шутите, — удивилась я. — Я думала, что всем будет интересно послушать про документальный фильм.

— Не-а, — мотнул головой Майк. — Вы и тот мертвый чувак, Мэддокс, были единственными, кто вообще хотя бы немного поговорили с такими, как мы. Он умер, остаетесь вы. Так что нам будет очень приятно пообщаться с самим Мэддоксом от вашего имени.

— Спасибо! Я действительно хочу посмотреть на ту штуку. А Дэйв был заинтересован в фильме? — поинтересовалась я, надеюсь, невзначай.

— Еще бы! — подтвердил Дэниел. — Хотя скучноват он был. Все эти официальные приветствия и т. п. Думаю, мне не следует плохо отзываться об умершем. Он помогал Кент с исследованиями. Кент попросила его и, видимо, оплатила ему дорогу на конгресс. Вот, собственно, и все, что я знаю. Я понятия не имею, что он сделал для оплаты перелета. Забавный выбор, я бы сказал, вот.

Казалось, больше он не собирался говорить.

— Так вчерашний вечер пошел на пользу съемкам? — спросила я.

— Танцовщицы в юбках с перьями и мини-бикини с топиками были хороши, — произнес Майк.

— Слишком много белых девушек, — покачал головой Дэниел. — Места в танцевальной группе все заняты чилийками. Стыдно! Ведь они представляют культуру Рапа-Нуи, и, более того, девушки с острова очень красивы.

— Ты ведь без всяких предубеждений или еще чего, так ведь? — прищурился Майк. — Но если серьезно отнестись к вашему вопросу, Лара, нет, всякие слайды и говорящая голова на сцене не улучшают картины. Вот почему мы планируем вывезти Джаспера на природу, если он соизволит явить нам свой милый образ до заката, отснять немного материала у пещеры, где могут быть, хотя бы теоретически, обнаружены дощечки с ронгоронго. Когда с этим было бы покончено, мы хотели, чтобы он сказал вам всем что-нибудь на Аху Акиви. Ну, и это тоже заснять.

— Вы его недолюбливаете, так? — спросила я.

— У меня нет сильных чувств на этот счет, — ответил Майк. — Ни на его счет, ни на счет его большого открытия, если оно таковым является. Он — моя работа, одна из прочих в моей далеко не блестящей карьере.

— Под этим он подразумевает, что ненавидит этого типа, — «перевел» Дэниел. Когда Майк стал защищаться, Дэниел поднял руку. — Не пытайся отрицать это. Дж. Р. — придурок. Мы все это знаем.

Майк пожал плечами и рассмеялся.

— И все же мы с Майком продолжаем просить Кент позволить нам работать над каждым путешествием Дж. Р.

— Мы просто мазохисты, — скривился Майк. — Хотя для меня это будет, пожалуй, последний раз. Слишком много Дж. Р., чтобы я мог переварить.

— Моя жена Эрориа, конечно, сильно переживает, — сказал Дэниел. — Вчера она вышла из себя, когда я рассказал ей, что Джаспер сказал о каменщиках Южной Америки. Теперь Эрориа будет его вечно ненавидеть, да и все рапануйцы на острове, наверное, тоже. В интересах семейной гармонии я согласился с ней. Хотя я понятия не имею, прав он или нет.

Я впервые заметила, что и у Дэниела была татуировка, ящерка, на левом бицепсе.

— Неужели тут и правда у всех есть татуировки? — изумилась я.

— У многих есть, — ответил он. — Полагаю, это дань традиции. Эрориа сделала мне эту, когда мы обручились.

Было что-то в этих татуировках, что беспокоило меня, но я понять не могла, что именно. Я была не против того, чтобы Мойра сделала одну себе, и я подумала, что выберу и для себя что-нибудь очень скромное, вот только не могла себя заставить сделать ее. Мне было интересно, что все это значило. Я уверена, что это немного больно, но когда уши прокалывают, тоже неприятно. Я сама проколола уши лет двадцать пять назад и определенно никогда не жалела об этом. По какой-то причине, однако, на данный момент сама мысль о татуировке была мне отвратительна, чего я в себе никогда не замечала, да я и не задумывалась об этом раньше.

К этому времени автобусы были готовы отправляться. Мы поехали, а за нами Кент Кларк со своей командой в их фургоне. Кент решила, что чем терять еще больше времени, они лучше отснимут материал с участием группы на месте, чтобы потом использовать его в фильме как заставки.

Я влюбилась в Аху Акиви как только увидела его, один только взгляд на это место выветрил из головы беспокоящие меня мысли о татуировках. В отличие от других аху, которые находились на побережье, этот располагался в глубине острова — аху с семью моаи, смотрящими в сторону моря. Не знаю, почему он мне больше всех понравился, разве что было в нем некое изящество, которого не доставало более грандиозному Аху Тонгарики, нечто, что Брайан Мёрфи отнес к деликатной реставрации, выполненной его героем Биллом Маллоем.

Кристиан Хотус, молодой человек, которого Гордон описал как свою правую руку, был гидом на этой экскурсии, причем единственным, ибо Джаспер так и не соизволил появиться. Эдвина Расмуссен могла бы занять его место, но она предпочитала стоять под зонтиком, который всегда был при ней на улице — она пряталась под ним от солнца, — и критиковать, что она и делала все время, пока Кристиан говорил. Тем не менее, я подумала, что он выполнил свою работу гида более чем достойно. И тот факт, что он родился и вырос на Рапа-Нуи, только способствовал этому.

По его словам, существовало две легенды об этом аху. Одна рассказывала, что семь моаи представляли семь моряков, посланных Хоту Мату'а, чтобы найти остров, который он увидел в своих снах. Другая, возможно, более реалистичная, говорила, что эти семь статуй представляли семь предков клана, чью деревню охраняли моаи. Там было место еще для одной статуи, вероятно, чтобы почтить память человека, который создал моаи и высек эти семь, но клановые войны и опрокидывание статуй сделали невозможным поднятие восьмой.

Мы, группа примерно из двадцати человек, стояли перед аху, а Кристиан указывал на разные детали, рассказывал, что спустя какое-то время после того, как моаи были опрокинуты, аху стали местом захоронения.

— А теперь, — обратился он к нам, — следуйте за мной. Мы пройдем вокруг задней части, и я покажу вам нечто интересное.

Да уж, было интересно. А потом последовала сцена прямо как из немого кино про бестолковых полицейских «Кейстоунские копы». Кристиан обогнул край аху, я шла прямо позади него, щелкая фотоаппаратом все подряд. Ничего не замечая вокруг, кроме того, что было видно в объектив, я врезалась в Кристиана, который внезапно остановился. Когда я увидела, что его остановило, я тоже стала как вкопанная. Потом Энрике, носом уткнувшийся в свой путеводитель, врезался в меня, а затем и Брайан, восхваляющий работу Билла Маллоя, влетел в Энрике. И у нас получилось подобие столкновения машин нос в хвост на шоссе, только из пешеходов. Один за другим люди, огибавшие угол аху и смотревшие по сторонам, а не туда, куда идут, сталкивались с впередиидущим человеком. Сьюзи вообще чуть с ног не сбили. Сбоку, Дэниел, который, как и я, ничего по сторонам не видел, кроме фокуса объектива своей камеры, продолжал снимать панораму за аху, не замечая, какой хаос творится у него по левую руку.

Причиной этого беспорядка был великий Джаспер Робинсон собственной персоной. Он сидел на земле, облокотившись на камни аху, вытянув вперед ноги, с таким видом, будто ждет нас тут вечно.

— Что он тут делает? — заворчала Эдвина, как только увидела его. — Мы же могли пострадать.

— Если ты не хотел меня видеть, мог бы просто сказать об этом, Джаспер, — громко сказала Ивонна.

— Ради всего святого, Джаспер! — воскликнула Кент Кларк, направляясь прямо к сидящему Джасперу. — Ты хоть представляешь, как это дорого, постоянно таскать с собой съемочную группу, готовую к съемкам? — и тут она упала в обморок.

Глава 6

— Ну, что скажешь? — спросила Мойра, показывая то, что, по-моему, должно было стать маленькой колибри на ее плече, когда спадет краснота.

— Очень симпатично, — улыбнулась я.

— Думаю, это самый смелый поступок, который я совершила в своей жизни, — заявила она.

— Возможно, — кивнула я.

— Я струсила при мысли о татуировке вокруг пупка, — призналась она. — По одной причине: меня немного тошнило, а еще я не была уверена, как Клайв отнесется к колибри вокруг моего пупка.

— Хорошая мысль, — согласилась я. — Выглядит мило и вполне скромно.

— Точно. Ты тоже могла бы себе сделать татуировку, — подмигнула она. — Эта у меня на плече и поэтому называется… минутку. Сейчас вспомню. Хе паре. Если бы она была у меня на бедре, то называлась бы хе кона. Вот так. Напомни мне позже, я должна мазать ее периодически антибактериальным кремом. Угадай, кто мне ее сделал? Никогда не догадаешься. Жена Дэниела Страйкера, Эрориа, сделала ее. Ну, ты знаешь, кинооператора. Его жена — настоящая художница! Она делает татуировки и здесь, и в Австралии, где они живут какую-то часть года.

Она замолчала на минуту и посмотрела на меня.

— Ты какая-то бледная, Лара. У тебя опять мигрень начинается? Какие-то проблемы?

Я рассказала ей.

— Джаспер мертв?! — выдохнула она. — Убит?

— Боюсь, что да, — ответила я.

— А Дэйв? Они тоже самое говорят о Дэйве?

— Пока нет, но, думаю, они могут прийти к такому заключению, как только патологоанатом прибудет.

— И когда это должно произойти?

— Завтра, — сообщила я. — Он завтра вылетает из Сантьяго.

— Я не верила тебе, ну, знаешь, насчет Дэйва. Я такая дура. Должно быть, было ужасно, вот так найти Джаспера, — печально сказала она.

Так и было. Возможно, это событие и играло на руку создателям фильма, но также и превращало жизнь Пабло Фуэнтэса в ад на Земле. Когда мы обнаружили Джаспера, его тело было холодным, как камень, уже несколько часов. Как бы ни хотелось Фуэнтэсу представить это еще одним несчастным случаем, но два трупа с проломленными головами — это уже слишком много для случайности. Однако проблему с лошадьми мы устранили, по крайней мере, я решила так в тот момент. Не было видно никаких следов копыт. Как и лошадиного помета поблизости.

Все же Фуэнтэс хотел представить произошедшее как несчастный случай, хотя было очевидно, что не может человек вот так просто, сам, удариться головой, разве только выброситься с третьего этажа здания, чего он не делал. Отчасти потому, что я еще не видела на острове трехэтажного здания, и потому, что даже если такое имелось на Рапа-Нуи, то рядом с Аху Акиви его не было.

Хорошая новость была в том, что обнаружение Джаспера прояснило мой внутренний дискомфорт по поводу татуировок. От этого стало, вроде как, легче, хотя, учитывая обстоятельства, было трудно понять, почему. Грудь Джаспера, как и Дэйва Мэддокса, была красной и припухшей оттого, что недавно там была нанесена татуировка. Я сосредоточилась на лице Дэйва, когда нашла его, а остальное просто ушло на второй план. Неудивительно, что от мысли о татуировках меня тошнило.

Плохая новость была в том, что, кажется, Фуэнтэс считал, что я лично виновата в резких изменениях в его должностных обязанностях, которые прежде, насколько я могла судить, заключались в объезде острова в компании с тремя его компадре в служебных машинах полиции, раскрашенных в зеленый и светло-желтый цвета. Я говорю все это, потому что за все время, что я провела на Рапа-Нуи, и это было намного дольше, чем я планировала, я ни разу не видела эти машины с экипажем менее чем три-четыре человека. Также я мало слышала о преступлениях, и, как Фуэнтэс сам сказал мне, люди здесь не привыкли убивать всех направо и налево. Возможно, приехав с континента на остров на краю света, где они не могли понять людей, хотя те и говорили на испанском, карабинеры ездили в рейды группами из соображений безопасности.

Вынужденный действовать, Фуэнтэс сделал следующее. Во-первых, он конфисковал весь материал, отснятый командой Кент Кларк в течение предыдущих нескольких дней. Во-вторых, как я ему изначально посоветовала, попытался заставить нас всех остаться на острове, хотим мы того или нет. Он достаточно безапелляционно позвал меня пойти повидаться с делегатами конгресса, которые собрались в зале для совещаний.

— Вы пойдете со мной, — заявил он тоном, нетерпящим возражений.

— Куда мы направляемся? — единственное, что я смогла из себя выдавить в ответ.

— Я себя неудобно чувствую, когда говорю по-английски перед толпой, — ответил Фуэнтэс. — Вы будете переводить.

Я чувствовала, что у меня нет другого выбора, кроме как подчиниться, и таким образом выделиться: стать единственным человеком на этой конференции, насчет которого у всех будет единое мнение. Другими словами, все, как один, будут ненавидеть меня.

— Вы все останетесь здесь, пока не завершится расследование по делу об убийстве Джаспера Робинсона, — сказала я по указу Фуэнтэса. Публика застонала.

— Пока капрал Фуэнтэс не забрал ваши паспорта, он хочет, чтобы вы знали, что ваши имена сообщили руководству аэропорта, работникам таможни и иммиграционной службы в Сантьяго. Авиарейсов на Таити сегодня не будет, учитывая то, что вчерашний самолет наконец-то взлетел. Другими словами, — сымпровизировала я, — он говорит, что нам некуда деваться.

Последовала еще одна волна стонов, еще громче, чем первая.

— Я — гражданка Соединенных Штатов, — заявила Эдвина Расмуссен. — Я требую встречи с чиновником консульства.

— Это произойдет в Сантьяго, мадам, — произнесла я, выслушав его ответ. — Вы можете обратиться в консульство, когда попадете туда.

На самом деле, я немного смягчила его слова. Мне совсем не хотелось, чтобы Эдвина стукнула меня своим зонтом.

— Когда нам разрешат уехать? — спросила Сьюзи Скейс.

— Когда я скажу, — перевела я. — Я имею в виду, когда капрал Фуэнтэс разрешит.

— Нам обязательно оставаться в отеле? — задал вопрос Брайан.

— Нет, — ответил Фуэнтэс. Все подумали, что это хорошо, но, возможно, они не обдумали такой вариант как следует.

— Полагаю, я смогу помочь, — предложила Кассандра де Сантьяго. — Я общаюсь с миром духов.

— Нет, спасибо, — сказала я. Это даже отдаленно не было похоже на то, что ответил Фуэнтэс, но мне было стыдно переводить его настоящий ответ вслух.

— Так где эта дощечка Сан-Педро с ронгоронго? — спросила я Фуэнтэса, когда все вышли из комнаты, со злостью косясь в мою сторону.

— О чем вы говорите? — переспросил он меня через пару мгновений. Я рассказала ему, что Джаспер Робинсон представил дощечку, покрытую надписями на ронгоронго, которую он нашел в пустыне Атакама.

— Что такое это ронгоронго? — раздраженно спросил он, когда я закончила свое довольно-таки длинное разъяснение. Сначала это меня поразило, но потом я напомнила себе, что он был чилийцем, а не рапануйцем. Мне показалось глупым, особенно сейчас, во время расследования двух подозрительных смертей, присутствие полицейских, ничего не знавших о культуре острова, на котором они работали. Я была уверена, что мое мнение не будет оценено Фуэнтэсом, так что я рассказала ему про ронгоронго и сказала, что, раз он конфисковал весь отснятый Кент Кларк материал, он мог сам посмотреть, как выглядела эта дощечка. Он протопал вон из зала.

Не нужно было быть гением, чтобы понять, что станет делать Фуэнтэс, когда просмотрит пленки Дэниела. Если полицейский признает, что убийство очень даже возможно, Гордон Фэйеруэтер станет подозреваемым номер один в момент, когда Фуэнтэс просмотрит материал с Рано Рараку.

Мне хотелось помчаться в Ханга Роа и попытаться найти Гордона или Викторию и предупредить их, но раз дело дошло до этого, что бы это изменило? Гордон, конечно, мог сбежать и, возможно, спрятаться на пару дней, но это был слишком маленький остров, чтобы пытаться скрыться от властей. И, если честно, некуда ему было бежать. Спустя пару часов, в течение которых я убеждала себя думать так, я сдалась и поехала в город. Мне не составило труда выяснить, где живет Виктория Пакарати. Половина города знала Пакарати, насколько я могу сказать, да и высокого белого археолога с косами было нетрудно найти.

Дверь открыла Виктория. Она плакала.

— Они уже забрали Гордона? — спросила я.

Кажется, я дала маху.

— Вы вся в слезах. Я могу чем-то помочь? — сменила я тактику.

— Все дело в Габриэле, — ответила она. — Она в коме. Мы не знаем, что произошло. Я присматриваю за малышами, чтобы ее мать могла быть с ней.

— Насколько все плохо? — с тревогой поинтересовалась я.

— Плохо, — ответила она и снова разрыдалась. Два маленьких мальчика, наблюдавших из дверного проема, тоже заплакали.

— Где Гордон? — спросила я.

— На Пойке, — взяла она себя в руки. — Я послала ему сообщение, чтобы он вернулся домой.

«Плохая идея», — подумала я, но через несколько секунд я услышала шаги позади себя, и в комнату вошел Гордон. Малышка Эдит подбежала к нему и крепко обняла:

— Пала, папочка! Габриэла… — затараторила она.

Он был человеком, который легко взял все под контроль. Через несколько минут я уже играла с детьми, а Гордон отвел свою жену в сторону и успокоил ее. Виктория вышла в сад и принесла бананы и папайю, которые сама вырастила. И вскоре у всех были бокалы со свежевыжатым соком. Малыши перестали плакать. Казалось, все пришло в норму: обычный день дома.

— Мне нужно поговорить с вами, Гордон, — решилась я.

— Гордон, я обещала своей сестре прийти в больницу, как только ты вернешься, — спохватилась Виктория. — Ты можешь позже присоединиться. Ты посидишь с детьми?

— Конечно, — кивнул он. — Может, Лара поможет мне убедить мальчиков лечь поспать.

— Гордон, — повторила я, — нам нужно поговорить.

— Она пыталась покончить с собой, — сказала Виктория. Она очень сильно старалась не расплакаться.

— Гордон! — настаивала я.

— Это не может подождать? — повернулся он ко мне.

— Нет, не может, — ответила я немного громче и тверже. — Дело касается Джаспера Робинсона. Вы слышали новость?

— Какую новость? Что он подделал табличку Сан-Педро? Это была бы неплохая новость.

— Он мертв, — не оправдала я его надежд. — Мы обнаружили его на Аху Акиви. Возможно, его убили.

— Убили?! — воскликнули Гордон и Виктория в один голос.

— Ты слышала об этом? — повернулся он к своей жене.

— Я весь день присматривала за детьми, — покачала она головой. — С тех пор как нашли Габриэлу.

— Как вы знаете, я недолюбливал Робинсона, но я бы никому такой участи не пожелал, — Гордон потер лоб.

— Полиция конфисковала весь видеоматериал, отснятый во время конгресса, посвященного моаи, — сказала я. Они оба посмотрели на меня, будто спрашивая «И что с того?». — Думаю, они продолжали снимать, когда вы пришли на кратер Рано Рараку.

Последовала минутная тишина.

— Боже мой, Гордон! — выдохнула Виктория, переводя взгляд с меня на него, когда мои слова дошли до них. — Вот что вы имели в виду, когда приехали и спросили, забрали ли они уже Гордона, так? Вы пытались предупредить нас, — прошептала она. — Гордон, они засняли, как ты угрожал Робинсону, на пленку!

В этот момент чилийская полиция подъехала к дому.

* * *

И вот я оказалась в потрепанном грузовике с преступником на заднем сидении.

Уверена, что в моем жизненном списке, если бы я решила свериться с ним, принимая решение, появилась бы запись, очень близко к началу: я больше никогда не буду укрывать преступника в незнакомой стране, особенно являющейся островом посреди неизвестности. Не знаю, что толкнуло меня выбежать из задней двери и кинуться к грузовику. Возможно, это было выражение муки на лице Виктории или озадаченность Эдит.

Я неслась на полной скорости по ужасной дороге, идущей параллельно шоссе в аэропорт, потом повернула в глубь острова на дорогу, находящуюся в еще более плачевном состоянии, следуя приглушенным указаниям сзади.

— Куда мы едем? — спросила я, не разжимая губ, на случай если кто-то наблюдал за мной. Но это неважно, все равно у меня не было шансов, разве что один, за который я, казалось, ухватилась в момент какого-то помешательства.

— В пещеру, — пришел приглушенный ответ.

— Что? Где?

Очевидно, Гордон стянул одеяло со своего носа на мгновение:

— В семейную пещеру, — повторил он. — У семьи Виктории есть пещера.

— Ладно, — кивнула я. — Я правильно еду?

Это был хороший вопрос, потому что дорога почти исчезла. Я уже давно переключилась на полный привод. Время от времени, когда я говорила, что можно, Гордон выглядывал в боковое окошко, ориентировался на местности и давал мне указания. Он был высоким человеком, и я знала, что ему было очень неудобно лежать вот так, скрючившись, сзади. Не раз с его губ слетал стон, если я влетала в колдобину на слишком большой скорости. Однако скорость играла существенную роль.

Наконец я доехала до конца дороги и не видела, куда ехать дальше. Передо мной была скалистая стена, а внизу под ней, возможно, футах в ста, — море. По инструкции Гордона я вышла из машины, взобралась на скалу и осмотрелась. Вокруг никого не было видно, что немного странно для острова, который был длиной всего двадцать пять миль в самом широком месте, но, кажется, люди предпочитали кучковаться в районе Ханга Роа.

Когда я сказала об этом. Гордон вылез с заднего сиденья и встал.

— Хорошо справились, — кивнул он мне. — Спасибо.

— Знаю, что говорю об очевидных вещах, — пропыхтела я, когда мы, согнувшись, зашли в пещеру. — Но вам некуда идти, и вы не можете провести остаток жизни в пещере. Более того, разве полицейские не узнают, что у семьи Виктории есть пещера?

— Они чилийцы, — ответил он. — Полиция из Чили, доктора чилийцы, даже учителя — часто чилийцы. Неудивительно, что островитяне боятся потерять свои отличительные черты. Карабинеры даже не патрулируют остров по ночам. Единственное правонарушение здесь — это чрезмерное потребление алкоголя. Вы знаете, кто контролирует этот остров? Банда здоровенных молодых рапануйцев, которые без зазрения совести используют тяжелые дубинки, если их позвать, и банда бабулек, которые, если необходимо, за уши вытаскивают своих заблудших зятьев из бара. Вы серьезно полагаете, что карабинеры будут искать семейную пещеру?

— Кто-нибудь может рассказать им, — предположила я. Я решила не упоминать, что теперь на Рапа-Нуи было два вида преступлений: чрезмерное потребление алкоголя и убийство.

— Они не найдут меня, поверьте, — сказал он. Я огляделась вокруг. Вход в пещеру был отчетливо виден, даже издалека. Внутри были плоские каменные возвышения, покрытые высохшей травой, что-то вроде матрасов, а снаружи место для готовки. И все же, я считала, что даже Пабло Фуэнтэс мог найти это место.

— Я хочу сказать, что, даже если они не найдут вас, вы не можете оставаться в пещере до конца своих дней!

— Конечно, — согласился он. — Но я могу побыть в пещере, пока Виктория не найдет адвоката и пока она не свяжется с американским посольством в Сантьяго, и, возможно, ей даже удастся убедить их кого-нибудь оттуда прислать. До недавнего времени, в Чили была военная диктатура. Я не собираюсь выдавать себя, пока все не утрясется.

— Хорошо, — согласилась я. Он был прав. Возможно, присутствие адвоката сведет на нет очевидный проступок в виде побега. — Что вы хотите, чтобы я сейчас сделала?

— Вы не отгоните машину на Пойке для меня? Расскажите Кристиану или Рори о том, что происходит, попросите их привезти мне немного продовольствия, воду там, еду и батарейки для фонарика. Виктория скажет карабинерам, что я на Пойке, но скоро вернусь. Если повезет, они не станут подниматься туда, а подождут меня в городе. Туда нет дороги. Вам придется снова использовать полный привод. Надеюсь, Рори или Кристиан смогут придумать какую-нибудь причину, почему машина там, а меня нет. На самом деле я просто стараюсь выиграть время.

— Хорошо, — снова кивнула я.

Я пошарила у себя в сумке и вручила ему «аварийную» упаковку сухофруктов с орехами, без которой я никогда не путешествую, и бутылочку воды, которую я с собой взяла. Надолго этого ему не хватит.

— Рори скоро придет, — сказала я.

— Я рассчитываю на вас, — произнес он. — Передайте ему, чтобы он просто зашел в пещеру и громко заговорил. Меня он не увидит, но я услышу его и узнаю голос.

— Я достаточно хорошо вижу здесь все, — неуверенно сказала я. Свод пещеры был довольно высоким — можно было стоять во весь рост и пройти достаточно далеко вглубь. Но больше входов-выходов мне видно не было.

— Старая и уважаемая традиция, — загадочно изрек Фэйеруэтер. — Рори поймет.

Я начала выбираться из пещеры.

— Лара, — позвал он меня. — Не знаю, почему вы помогаете незнакомцу, но… спасибо.

— Все в порядке, — улыбнулась я.

— Вы так и не спросили меня, не я ли убил Джаспера Робинсона, — заметил он.

— Верно, — ответила я. — Мне это ни разу на ум не пришло.

Он неуверенно улыбнулся мне и помахал рукой, а я снова двинулась из пещеры.

— Рори скоро будет здесь, — еще раз повторила я. Но все пошло не совсем так.

Я долго не могла найти то место, где работают Рори и Кристиан, но, в конце концов, у меня получилось. Они были немного удивлены, когда увидели, кто вылезает из машины, и явно поражены известием о Джаспере, когда я им все рассказала.

— Убит?! — воскликнул Рори. — Ну, он сам на это нарывался, и все же…

— Где ваши студенты? — спросила я. Мне хотелось, чтобы меня здесь видели еще несколько свидетелей.

— Они уехали на машине в город, — сообщил Рори. — Мы тут на сегодня уже все закончили.

Тогда я рассказала им о Гордоне, карабинерах у него дома и о нашем побеге через заднюю дверь в пещеру.

— Гордону нужно время, — объяснила я. — Когда он не появится дома, полиция сюда заявится.

Кристиан мгновенно поднял крышку капота, пошарил там, а потом выкинул что-то в траву.

— Как жаль, грузовик сломался, — цокнул он языком, оставляя капот незакрытым. — Гордон отправился в город за запчастью.

— Запчасти обычно приходят на следующем самолете, — Рори слегка улыбнулся. — Думаю, пройдет некоторое время, прежде чем Гордон сможет починить машину.

— Отлично, — сказала я. — Но как он добрался до города?

Лучше продумать свою историю до мелочей, пока не прибыли полицейские.

— Я отвез его, — предложил вариант Кристиан.

— А что насчет студентов? Они видели Гордона?

— Нет, — покачал головой Рори. — Становилось слишком жарко, так что мы рано отослали их домой. Нас здесь было всего трое.

— С нами все будет в порядке, — заверила я. — Я надеюсь, меня подбросят до города.

— Нет проблем, — подмигнул Кристиан, выкатывая из-за скалы мотоцикл. — Запрыгивайте.

— Вы ездите на нем по этим буеракам? — изумилась я.

При этой мысли я содрогнулась от ужаса. Я боялась ехать верхом на этой штуке обратно в Ханга Роа больше, чем встречи с Пабло Фуэнтэсом.

— Позаботься о том, чтобы карабинеры не увидели вас вместе, — серьезно произнес Рори. — Это меньшее, что мы можем сделать для Лары.

— Гордон считает, что полицейские не найдут его в пещере, но я в этом не уверена, — сообщила я.

— Не найдут, — заверил меня Кристиан.

— У них нет ни шанса, — подтвердил Рори.

— Вы все так уверены, — с сомнением произнесла я.

— Вы знаете о кио? — спросил Кристиан. Я отрицательно покачала головой. — Так называли людей, которые прятались в пещерах, называемых кионга, во времена межклановых войн и когда на горизонте появлялись корабли работорговцев. У всех больших семей были места, где они прятались, пока кто-нибудь не приходил и не сообщал, что можно без опасения выйти. Поверьте, они не найдут Гордона, пока он сам того не захочет.

— Думаю, вам пора отправляться, — заметил Рори. — Там вон пыль столбом стоит. На вашем месте я бы выбрал другую дорогу.

Кристиан завел мотоцикл, я села сзади, тут же вцепившись в него изо всех сил, и мы поехали в противоположном направлении в своем облаке пыли.

— С тобой все будет нормально? — это были последние слова Кристиана, когда мы отъезжали.

— Лжец — мое второе имя, — угрюмо ухмыльнулся Рори. — Убирайтесь отсюда.

Мы уже были на полпути в Ханга Роа, когда я вспомнила, что кое-что все же забыла. Я наклонилась к уху Кристиана:

— Кто приходил на Пойке и сказал Гордону идти домой?

Кристиан медленно сбросил скорость.

— Я позабочусь об этом, — сказал он.

Но было уже слишком поздно, и началась череда неприятностей. Молодой человек, которого Виктория послала за Гордоном, был братом Габриэлы, звали его Сантьяго. Когда его допрашивали полицейские, Сантьяго был очень откровенным, полагая, и вполне естественно, что это может быть как-то связано с тем, что случилось с его сестрой. Он рассказал им, что приехал на мотоцикле на Пойке, чтобы забрать своего дядю, и что Гордон положил мотоцикл в кузов и отвез его домой. Сантьяго, по-видимому, считая, что предоставляет своему дяде алиби, был очень точен насчет времени и всего произошедшего, и сказал, что Рори и Кристиан могут подтвердить его слова.

Рори, который, без сомнения, бесстыдно соврал, как и обещал, был пойман на этом, как и Кристиан. Обоих допросили, а потом посадили под домашний арест. К вечеру также выставили вооруженную охрану вокруг дома Виктории, поскольку ее тоже уличили во лжи.

Единственным человеком, о чьей роли во всем этом карабинеры, кажется, не знали, была некая владелица магазина из Торонто. Фуэнтэс, будучи далеко не глупцом, обязательно должен был задуматься, кто взял грузовик Гордона — раз теперь все знали, что в какой-то момент он был в Ханга Роа — и отогнал на место раскопок на Пойке. Я была почти уверена, что ни Рори, ни Кристиан не раскрыли моего участия во всем этом, но я немного беспокоилась, что оба могли заявить, что именно они отогнали грузовик, и тем самым дали Фуэнтэсу основание задуматься, а не был ли еще кто-нибудь третий в этом замешан? Но никто не пришел с такими заявлениями в первый день, так что я рассудила, что пока нахожусь в безопасности.

Часа через два до меня дошло: это означало, что теперь мне придется нести Гордону еду и воду. Это осознание легло тяжелой ношей мне на сердце. Просто осмотревшись, вы поймете, что на острове нет возможности собрать даже ягод. Если ты не можешь питаться травой или камнями, тебе очень не повезло. Что касается пресной воды, то единственным ее источником, который я видела на острове, были озера в кратерах, и я как-то плохо представляла, как спускаться к ним в темноте. Я не слишком беспокоилась о еде. Гордон ни в коем случае не был толстым, но он был взрослым человеком, и за ночь с голоду не умрет. Вода была большей проблемой. Я отдала ему свою литровую бутылку, уже отпив из нее часть. Я не помнила, сколько конкретно. Это означало, что скоро мне придется отправляться.

«Нет проблем, — подумала я. — Возьму на прокат машину, куплю еды и воды и поеду, когда никто не будет наблюдать». Я знала, что у меня нет ни единого шанса найти пещеру в темноте, поэтому в любом случае надо было ехать при свете дня.

На что я не рассчитывала, так это дощечка Сан-Педро с надписями на ронгоронго, или точнее, ее отсутствие. Дощечку не стали сразу же регистрировать как похищенную, а просто как пропавшую, поскольку ее владелец теперь не мог сказать, куда он ее положил. Танцоры выкатили ее на сцену, но не укатили обратно. После того как танцоры ушли со сцены, это была забота Джаспера, который наслаждался ликованием в те минуты, когда он попросил Фэйеруэтера и Рори подняться и посмотреть на нее, и затем стоял рядом, пока все охали и ахали над ней. Что случилось после, было несколько неясно. И стеклянный ящик, в который была помещена дощечка, и тележка, на которой ее выкатили на сцену, принадлежали отелю. Служащие отеля нашли их пустыми в конференц-зале, когда все ушли. Они подумали, что кто-то позаботился о дощечке. Несомненно, кто-то это сделал. Вопрос был в том, кто бы этот кто-то мог быть?

Полицейские, как только их поставили в известность о вечерних мероприятиях, хорошенько осмотрели номер Джаспера и окончательно объявили, что ее там нет. Управляющий отеля сказал, что не было никаких договоренностей о хранении этой дощечки, и в тот вечер, когда ее представили публике, он впервые вообще о ней услышал.

Расспросы в музее Себастьяна Энглерта в Ханга Роа о том, была или не была эта дощечка передана им, дал тот же результат, разве что там добавили, что вообще никогда не слышали ни о какой дощечке Сан Педро.

Кент Кларк и вся остальная команда «Кент Кларк филмз» сказали, что и Джаспер, и дощечка все еще оставались в конференц-зале, когда они упаковали оборудование и ушли: Дэниел поехал домой в Ханга Роа, Кент и Бриттани отправились в свой номер, а Майк в свой уголок в баре. Несколько членов делегации вспомнили, что видели его там, и никто из них не заметил, чтобы при нем была эта дощечка с ронгоронго.

Кент рассказала полиции, по крайней мере, по ее собственным словам, что просила Гордона Фэйеруэтера и Рори Карлайла повнимательнее рассмотреть дощечку. Она сказала, что не была готова поверить на слово Джасперу и надеялась узнать, какое мнение относительно ее подлинности было у других специалистов. Оба мужчины согласились взглянуть на дощечку на следующий день. Она сказала, что уверена, что дощечка была все еще в зале, когда они ушли. Однако в ее заявлении был некий оттенок сомнения, которого хватало, чтобы еще больше усугубить положение и Гордона и Рори.

На следующее утро карабинеры нагрянули в отель. Нас попросили приготовиться и вполне методично стали обыскивать наши номера, а мы за этим наблюдали. Это заняло весь день, и нам было запрещено покидать отель.

К этому времени я начала уже сильно беспокоиться и становилась параноиком. Я была убеждена, что за мной постоянно следят. Боялась, что они подсунули к нам в номер жучок, пока досматривали наши вещи, даже несмотря на то что нас заставили наблюдать, как они копаются в наших вещах. Я ни слова никому не сказала, даже Мойре. Она не очень хорошо восприняла новость о заключении Рори под стражу, и теперь погрузилась в свой собственный мир, как обычно около бассейна.

Я пару раз для проверки съездила на такси в Ханга Роа, и оба раза через несколько минут карабинеры подъезжали и останавливались позади меня. А когда выходила из машины, они курсировали туда-сюда по улице, наблюдая за мной. Двадцать четыре часа в сутки у входа в отель дежурила патрульная машина. Вот и попробуй взять на прокат машину и поехать на ней куда-либо! К этому моменту большая часть этих двух суток уже прошла.

Единственным светлым моментом во всем этом было то, что я нашла способ следить за состоянием Габриэлы. В момент просветления мне на ум вдруг пришла мысль, что, раз Габриэла работала здесь, у нее вполне мог быть друг или подруга. Эта подруга, как оказалось, работала дежурным администратором. Я заметила, что уже пару дней не видела Габриэлу ни в баре, ни в столовой.

— Она в отгуле? — спросила я.

— Она очень больна, — ответила мне девушка, чье имя, согласно ее бейджику, было Селиа.

— Как жаль, — покачала я головой. — Надеюсь, она скоро поправится. Я болею за нее в конкурсе на звание королевы Тапати.

— Говорят, что она пыталась покончить с собой! — расплакалась Селиа. — Она в коме!

Я сделала вид, что очень удивлена и изобразила искренний испуг.

— Но что произошло?! — воскликнула я.

— Никто не знает. Думают, что она могла отравить себя, но поблизости не нашли никакого яда. Таблетки, возможно, но никто не знает, как они попали к ней. Ее кровь отправили на анализ в Сантьяго, и нам остается только ждать. Я боюсь, что она может умереть до того, как все выяснится, — причитала девушка.

— Я знала, что она переживает по поводу чего-то, — осторожно закинула я удочку.

— Так и было, — подтвердила Селиа. — Она не сказала мне, в чем причина. Но чтобы такое с собой сотворить!

Она замолчала на мгновение и посмотрела на меня.

— Когда она заходила в отель забрать кое-какие вещи, то рассказала мне, что две милые женщины из отеля пытались помочь ей. Это были вы и госпожа Меллер?

— Мы действительно пытались, но безуспешно, — кивнула я. — Но я и понятия не имела, что все настолько плохо.

— Да никто не знал, — помотала головой Селиа, но все же слабо улыбнулась мне. Я надеялась, что нашла союзника, если он мне понадобится. Я даже хотела попросить ее передать послание Виктории Пакарати от меня и на самом деле написала записку и запечатала ее в конверт отеля, но когда позже пошла к стойке администратора, чтобы передать ей свою просьбу, она была сильно увлечена беседой с Пабло Фуэнтэсом. Они сразу же прекратили разговор, как только я подошла к ним. Так как я не могла быть уверена в содержании разговора, просто спросила первое, что пришло в голову, и ушла, оставив письмо в своей сумке.

В конце концов, я излила душу Мойре. Я попросила ее пройтись со мной по территории отеля и все ей рассказала, а потом задержала дыхание в ожидании реакции.

— Я рада, что ты мне все рассказала, — улыбнулась она. — Я знала, что тебя что-то беспокоит и боялась, что ты на меня злишься за то, что я тебе не верила, и, думаю, по некоторым другим причинам. Да, я помогу тебе. Мы умные женщины, не говоря уже о коварстве, когда надо, мы справимся с этим. Так, подведем итоги. Согласно твоим словам, Виктория не может пойти к своему мужу, как не могут и Рори и Кристиан, учитывая, что оба под домашним арестом. Ты не можешь пойти к Виктории, потому что тогда они будут следить за тобой. Если кто-нибудь из близких родственников попытается добраться до него, их увидят. Так что все зависит от нас. Во-первых, нам надо добыть еду и воду. А потом нам потребуется диверсия.

— Если мы накупим кучу еды и воды, то парень, который следует за нами, начнет задаваться вопросами, — заметила я.

— А кто сказал про покупки? — заговорщицки сказала она.

Прошел еще один день, прежде чем нам удалось все организовать. К этому времени я уже жутко волновалась за Гордона. Каждый раз, когда ели, мы забирали весь хлеб из корзинки и складывали в наши сумки, а на завтрак мы заказывали дополнительно много сыра и фруктов, храня все это в мини-баре в нашем номере. С водой было просто. Мы просто заказывали дополнительные бутылочки на наш столик каждый завтрак, ланч, обед и ужин. И на самом деле прошлись по магазинам, но только раз. Не еда нас задерживала. Мы продумывали, как же мне все это доставить Гордону. Мы знали, как это осуществить. Нам просто надо было найти подходящий момент. Поэтому мы продолжали делать то, чем обычно занимаются туристы: рассматривали меню в каждом ресторане, покупали футболки, бродили по улицам Ханга Роа, останавливаясь всякий раз, чтобы что-нибудь рассмотреть.

В конце концов, мы были готовы. Поехали в город, будучи под надзором одного из людей Фуэнтэса. Мы пошли в агентство по прокату автомобилей и взяли белый «сузуки» с полным приводом. Поехали по главной улице, припарковались перед рестораном, тщательно выбранным, и вошли внутрь. Так как за мной следили с большим подозрением, я села у окна, взяла меню и притворилась, что разговариваю с Мойрой, чей стул, если бы она на нем сидела, был скрыт от посторонних глаз. Я улыбалась, смеялась, ничто в мире меня не заботило. Через пару минут она вернулась и принялась за сырные энчилада,[10] которые я заказала для нее. После ланча мы совершили пробную поездку на пляж Анакена, оставив карабинеров, следующих за нами, жариться в душном фургоне, пока мы наслаждались прохладной водой и загорали до самого вечера. Мы знали, что готовы ехать.

Но потом Сет Коннелли совершил глупый, очень глупый поступок.

Уре э Рэка

«Они, наверное, никогда не вернутся», — подумал Уре э Ржа. Как бы они ни мечтали о возвращении домой, какой бы тяжелой ни была жизнь, им следовало оставаться там, где они были.

Он все еще чувствовал, как лицо пылает от унижения, от того, как люди с большого корабля побросали им подарки на песчаный берег, заставив всех ползать на коленях и собирать их. А потом, пока они ползали по земле, те же самые плохие люди схватили их сзади, связали руки и потащили к ждущим у берега лодкам. Их было так много! Даже арики мау и старейшин клана Миру! Даже его отца, маори ронгоронго.

Тогда они были напуганы, во время длительного путешествия в то ужасное место, но это было ничто по сравнению с тем, что их ожидало: гуановые поля островов Чинча, где везде стояло такое зловоние, а они работали на жаре. Люди, забравшие их, заставляли тяжело трудиться. Он и остальные могли только мечтать о возвращении домой.

Но потом пришло послание от одного какого-то важного арики, издалека. Их должны были вернуть на остров. Их удаче и счастью было слишком сложно поверить.

Марама был первым из них, кто заболел. Судно кидало на волнах, а он начал кричать, срывать с себя одежду, когда лихорадка охватила его. А потом, один за другим остальные тоже поддались лихорадке, и друг за другом умерли. Его отец был одним из последних, кого забрала болезнь.

Осталось всего горстка, может, человек пятнадцать, из тысячи похищенных и сотни тех, кто отправился домой на корабле и был выброшен на берег, с которого их забрали так много месяцев назад.

Его мать была там, она бросилась в его объятия. Позже она тоже заболела и умерла, когда налетела ужасная лихорадка. В бреду мать просила его найти его сестру. Она не сказала, где она была.

Он уже знал, что болен. Язвы стали появляться на теле, как и у других. Если бы он нашел свою сестру, она бы тоже умерла. Нет, ей придется позаботиться о себе самой. Что ему нужно было сделать, прежде чем лихорадка полностью свалит его, — спрятать дощечку, как и просил его умирающий отец — дощечку, копеку, и священные письмена. Его отец поведал ему о местонахождении пещеры, и он отнесет ее туда. Аку-аку его отца очень силен. Он будет охранять пещеру и то, что в ней находится, пока кто-нибудь не придет.

Им не следовало вообще возвращаться. Вместе с ними пришла смерть.

Глава 7

Спустя два дня после того, как мы обнаружили Джаспера, в день, когда Мойра и я должны были претворить наш тщательно подготовленный план в действие, поднялся невообразимый шум. Хотя все началось как еще один день заточения в раю. Большинству из нас удалось приспособиться к обстоятельствам. Некоторые нашли, что еще можно посетить и посмотреть в городе и на острове, другие просто наслаждались, проводя время в бассейне или глядя на океан. Большинство время от времени собирались в баре и жаловались друг другу на сложившуюся ситуацию. Команда Кент Кларк была в некотором смятении, ведь их звезда скончалась. Кент поехала со своей дочерью осматривать достопримечательности, а Майк, как обычно, занял свой уголок в баре. К нему присоединился не Дэниел, как всегда, а Брайан, которому так и не удавалось убедить кого-нибудь нанять его на работу, так как большинство людей, которых он хотел повидать, теперь либо были под домашним арестом, либо их вообще нигде не было видно.

Кто-то нашел себе еще более необычные занятия. Кассандра расположилась в фойе и гадала на картах таро за некоторую плату. Ивонна и Энрике стали писать стихи друг другу и зачитывать их вслух. Мы все нашли это милым, несмотря на то что сами по себе стихи были ужасны. Альберт при помощи Льюиса постепенно продвигался по винному погребу отеля, делая заметки о каждой бутылке, которую он дегустировал.

А вот Сет большую часть времени проводил наедине с собой. Большинство из нас, включая меня, к сожалению, просто-напросто забыли о нем. Он, конечно, был не самым общительным человеком. Но в тот вечер, когда мы сидели и пили его вино в фойе и разговаривали о ронгоронго, я поняла, что он очень приятный собеседник и, безусловно, довольно говорливый, если беседа заходила о предмете, его интересующем, в данном случае о ронгоронго.

Я пыталась пару раз вытянуть из него комментарий по поводу дощечки Сан-Педро с ронгоронго, но после смерти Дэйва он не очень-то был склонен беседовать, не только со мной, а вообще с кем-либо. Теперь, когда нашли тело Джаспера, Сет устремлялся в обеденную залу, как только она открывалась, чтобы успеть занять один и тот же столик. Столик был на две персоны, хотя он никогда не просил кого-либо из нас к нему присоединиться. С этого места не только никакого вида не было, но к тому же он находился в самом темном углу. Я понимаю сейчас, что он постоянно садился спиной к стене. Когда трапеза заканчивалась, он снова спешил прямо в свой номер. И хотя я сама никогда этого не видела, но не была бы удивлена, если бы он задвигал дверь мебелью изнутри. Его номер был в том же крыле, что и наш, и шторы он держал постоянно задвинутыми, днем и ночью. Пару раз, когда я шла обратно в номер, видела, как колышутся шторы, так что, думаю, он постоянно наблюдал за всеми. Он был один и вел себя как запертый в клетке зверь, и, полагаю, он сделал то, что сделал бы запертый в клетке зверь. Когда знаешь, чем кончилось дело, конечно, хорошо говорить, но, оглядываясь назад, думаю, я могла, должна была предсказать то, что произошло.

План Сета был неплохим, не хуже, чем вынашивали мы с Мойрой. Но именно в тот момент, когда он начал претворять его в жизнь, он провалился.

Сет приступил к его осуществлению почти одновременно с нами. Мойра и я сидели с компанией, любуясь морским пейзажем, наблюдая, как пролетел единственный за день самолет. Это происходило почти каждый день под некоторый скрежет зубов и обмен репликами типа «как бы мне хотелось быть на этом самолете», когда он взлетал. Тем не менее Сет был единственным из нас, кто действовал.

Мы с Мойрой объявили, что собираемся в город, и спросили, не нужно ли кому что. Охранник, назначенный вести наблюдение у столовой, едва ли обратил внимание на то, как мы направились к своему «сузуки», припаркованному недалеко от нашего номера. Когда мы безразлично, насколько могли, проходили мимо одного из зданий, позади нас открылась дверь, и из нее вышел Сет. Мы помахали ему, но он не осознал нашего присутствия.

Он нес одну из гостиничных сумок для белья и направлялся прямо к стойке администратора, будто собирался оставить ее там. Однако, не дойдя до нее, он внезапно повернул и направился к красному, с наклейкой из проката «сузуки», припаркованному поблизости. Дойдя до машины, он попытался отпереть дверь. Но, к сожалению, обронил ключи. Дважды. К этому моменту охранник, назначенный вести наблюдение у стойки администратора, заметил его нервозное поведение и направился в его сторону.

Вместо того чтобы нагло соврать, как поступила бы я, Сет бросил сумку, которая раскрылась, явив нам вовсе не белье для стирки, а, скорее, куртку, туалетные принадлежности и то, что подозрительно напоминало бумажник, паспорт и билет на самолет. Охранник закричал, чтобы он остановился, но Сет развернулся и побежал. К этому времени другой охранник, всполошенный криком, завернул за угол и моментально достал пистолет. Я стояла со стороны двери водителя, держа ключи в руке, наблюдая с удивлением и ужасом, как Сет бежит ко мне.

— Не стреляйте! — закричала Мойра.

— Не делайте этого, Сет, — сказала я, но было уже слишком поздно. Когда Сет врезался в меня, я почувствовала его страх; услышала отчаянный выдох, когда он попытался схватить ключи, но они вылетели у меня из руки и покатились по асфальту.

Сет нырнул за ними почти в тот же момент, что и охранник. В мгновение ока Сет с разбитым носом, с заломанными за спину руками, был пригвожден к земле, а второй охранник приставил ему пистолет к голове.

Остальные к этому моменту уже собрались вокруг.

— Его же могли застрелить! — пролепетала Сьюзи, вся бледная. — Как ужасно!

— Ты в порядке? — спросила меня Мойра, указывая на руку, на которой уже начал образовываться синяк.

— Думаю, да, — ответила я.

— Но что он тут делал? — поинтересовалась Ивонна.

— Полагаю, собирался дать деру в аэропорт, — выдвинул версию Альберт.

— Думаю, это было не очень умно, — заметил Энрике.

— Можно и так сказать, — согласился Льюис.

— Или можно просто назвать его идиотом, — добавил Брайан.

— А это не означает, что он убийца? — спросила Ивонна.

— Боюсь, что так и получается, — отозвался Альберт.

— Что за жалкое подобие человека, — бросила Эдвина, когда Сета, теперь рыдающего, утащили прочь.

— Пошли, выпьем еще чего-нибудь, — сменил тему Майк.

Через полчаса мне пришлось опять выполнять неприятные обязанности переводчика. Фуэнтэс отметил, что у всей группы будут конфискованы паспорта и ключи к арендованным машинам, если такие имеются, и что с этого момента нам всем запрещается покидать отель. Служащим отеля было дано указание, никому из нас не вызывать машины напрокат и сообщать, если кто-нибудь из нас попытается покинуть отель.

— Но если Сет — убийца, — выступила Джудит, жена толстячка, не из пугливых, — почему мы не можем отправиться по домам? Мне надо на медицинскую практику.

Я перевела:

— Он говорит, что пока мы не знаем, является ли Сет убийцей, и пока Фуэнтэс не удостоверится в этом, нам придется остаться.

— Раз уж на то пошло, — подал голос Льюис, — по-моему, он не похож на убийцу, да и никто не похож.

— Нам сообщат, когда мы сможем поехать домой, — заключила я.

— Вот тебе и план «А», — шепнула мне Мойра, когда, подавленные, мы покинули комнату.

— Есть план «Б»? — спросила я.

— А он нужен? Я хочу сказать, если Сет — убийца…

— Я не уверена, но допустим, что он у нас есть, — сказала я.

Хорошо, что он у нас был, потому что вечером в субботу бедного Сета доставили обратно в отель. Только теперь его поместили в старую часть здания, где не было ни кондиционеров, ни раздвижных дверей сзади. А к дверям его номера приставили охранника, стоявшего на посту круглосуточно. Еду должны были доставлять на усмотрение Фуэнтэса и под эскортом полицейских. Казалось, было как-то невежливо жалеть, что его не арестовали и не выдвинули обвинение, но я уверена, что была не единственным человеком, кто почувствовал бы облегчение, если бы так случилось.

На следующий день было воскресенье. Мы с Мойрой встали очень рано и в столовой пополняли запасы мяса и сыра. В 8.15 мы подошли к стойке администратора и попросили вызвать для нас такси. Тут же появился Фуэнтэс. Должно быть, у него был какой-то колокольчик под столом или очень хороший слух.

— Вы не можете покинуть отель, дамы, — строго сказал он.

— Мы собираемся в церковь, — заявила Мойра. — Мы никогда не пропускаем воскресную мессу. Вы не можете помешать нам участвовать в богослужении.

Я упоминала о том, что Мойра — иудейка?

Фуэнтэс окинул нас взглядом. Мы обе взяли с собой по платью в путешествие, надеясь, что сможем сходить пообедать в ресторан в Сантьяго, и вот мы были в них одеты, на головах — шляпки от солнца. Обуты мы были в наши лучшие сандалии. К счастью, мое платье было свободного покроя и скрывало шорты и футболку. Кроссовки мои лежали в сумке. Еда находилась в умке у Мойры.

— Мои офицеры будут рады отвезти вас в церковь, — наконец произнес Фуэнтэс. — Они подождут вас и привезут обратно.

— Спасибо, — поблагодарили мы.

В церкви уже было полно народу, когда мы приехали. Полицейские высадили нас прямо у дверей и проследили, как мы вошли внутрь. Я достаточно долго задержалась на входе, чтобы заметить, что они заглушили двигатель довольно близко от дверей. Они уже откинули сиденья и устраивались поудобнее. В течение нескольких минут церковь заполнилась и молящимися и туристами. Входные двери были забиты людьми, которые пришли только послушать. Сесть было негде.

Когда началось пение. Мойра украдкой передала мне сумку с провиантом, оглянулась через плечо и скомандовала:

— Иди!

Через пару мгновений я вышла через боковую дверь. План «А», а теперь и план «Б» были завязаны на одной хитрости: не на одном, а на двух идентичных белых «сузуки», что мы арендовали в предыдущий день, изначально намереваясь провернуть операцию с подменой. Этот план сорвался из-за попытки Сета обрести свободу. Одна из машин находилась у отеля под бдительным присмотром карабинеров. Вторая стояла на боковой улице города. В то самое время, когда я сидела тогда у окна в ресторане, в который мы зашли после пункта проката, и притворялась, что разговариваю с Мойрой, она выскользнула через задний выход, забрала вторую машину и припарковала ее на боковой улице, куда я в данный момент и направлялась. Существовала, конечно, возможность, что карабинеры, которые наблюдали за нами, зашли в пункт проката и выяснили, что мы на самом деле взяли две машины. Но не думаю, что они стали бы это делать: мы зашли в пункт проката и выехали оттуда на машине.

Через пять минут я уже сидела во втором автомобиле и была в пути.

В агентстве не будут в восторге оттого, что один из их автомобилей арестован, но мне было все равно.

Я пулей летела по дороге к аэропорту, потом повернула в глубь острова на раздолбанную дорогу и поехала по ней. Я знала, что у меня меньше часа, чтобы добраться до Гордона и вернуться обратно в церковь. Проблема была в том, что я не была уверена, там ли я свернула и на ту ли дорогу. Несколько дорог разбегались в разных направлениях. Я выбрала одну, но она просто закончилась, и не у скалы, как я ожидала, а у небольшой рощицы. Спустя полчаса я поняла, что потерпела поражение. Я боялась, что не смогу снова найти главную дорогу. Мойру поймают в церкви одну, без меня, и нас обеих запрут в номере. Не в наших интересах было позволить этому случиться. Я направилась вниз, надеясь найти главную дорогу, на которую я должна была, в конце концов, выбраться. Я смотрела направо и налево так часто, как могла, чтобы не заблудиться окончательно, высматривая скалистое образование, в котором была семейная пещера. В итоге, когда я почти отчаялась, я нашла асфальтированную дорогу и направилась обратно в город. Это было лучшее, что я могла сделать.

Последние замешкавшиеся посетители покидали церковь, когда я проскользнула в боковую дверь, а потом вышла через главный выход вместе с Мойрой.

— Ну, разве не чудесные песнопения? — произнесла Мойра, когда мы забирались в машину нашего полицейского эскорта.

— Изумительные, — подтвердила я. Когда-нибудь я бы с удовольствием их послушала. — Мне так понравилось, я бы и завтра утром сходила на мессу.

Мойра замолчала на минуту.

— Отличная идея, — согласилась она. — Я поговорю с капралом Фуэнтэсом об этом.

— Скажи мне, что ты нашла его и с ним все в порядке! — взмолилась Мойра. Мы неторопливо шли через газон к нашему номеру, когда полицейские оставили нас в покое.

— Я не смогла найти то место, — вздохнула я. — Все боковые дороги выглядели одинаково.

Мой голос дрогнул, и она взяла меня за руку.

— Давай переоденемся в купальники и пойдем на наше любимое место. Надо разработать план «В», — предложила она.

— Мне надо найти способ связаться с Викторией, — заявила я, когда мы оказались на нашем привычном месте около края утеса. — Надо, чтобы она нарисовала карту, как добраться до пещеры. Я знаю, что сначала правильно свернула, но когда мы ехали с Гордоном, он давал мне указания. А я тогда сконцентрировалась лишь на том, чтобы не влететь в выбоину и не разбить грузовик. Я просто не осознавала, как много там было боковых ответвлений от проселочной дороги. Некоторые из них были неплохо укатаны, и я подумала, что это не то, что мне нужно, но может быть, я ошиблась. Возможно, карабинеры уже побывали у пещеры, и это их следы я видела.

— Но они бы нашли его, если бы поднялись туда, — возразила она.

— Не нашли бы, если верить Рори и Кристиану, — покачала я головой. — И Гордону, если на то пошло. Все они уверены, что его не найдут.

— Виктории не было на мессе, — заметила она. — Я искала ее, как и планировали. У меня и записка была, чтобы как-нибудь незаметно передать ей, если смогу привлечь ее внимание, но даже если она была там, я не нашла ее.

— Ты смогла выстоять службу? — спросила я.

— Конечно, — кивнула она. — Я сделала то, что ты мне сказала, и наблюдала, что делали все остальные. Я стояла, когда все стояли. Я опускалась на колени, когда все остальные это делали. А когда все пели, я просто мурлыкала себе под нос. Кстати, музыка была просто великолепной. У них там даже группа выступала, с барабанами и гитарами, а гимны пели на рапануйском. Мне очень понравилось. Мне же еще не поздно поменять религию?

Я дежурно улыбнулась, понимая, что она пытается меня подбодрить.

— Думаю, полицейские даже не позволят Виктории пойти на богослужение. Помнишь, как Гордон сказал, что она не пропустила ни одной мессы за пять лет, что они знакомы? Я просто облажалась, Мойра.

— Не надо так, — похлопала она меня по руке. — Мы что-нибудь придумаем.

После ужина мы вернулись в номер и, когда пришло время, выключили свет. К часу ночи я была за раздвижной дверью в задней части нашего номера. Снаружи я перебралась через забор и вышла на дорогу. План «Б» был в процессе исполнения. Я незаметно пробралась мимо охранника и рысцой побежала в город. Я нашла дом Гордона и проскользнула в соседский двор. Я знала, что там позади дома была веревка для развешивания и сушки белья. Тогда белье на ней послужило для нас с Гордоном укрытием, когда мы в спешке уходили. Я надеялась, что она натянута на что-то типа роликов. Как можно быстрее и тише я прикрепила пакет с запиской к веревке и подтянула ее к дому, прежде чем улизнуть обратно. В 1.45 я уже была в своей постели.

Шторм разразился на следующее утро. Молнии сверкали, перечеркивая небо, а сверху потоками лился дождь. Аэропорт был закрыт. Газон, где мы с Мойрой обсуждали наши планы, теперь превратился в море грязи. Мы стали писать друг другу записки, пока болтали в нашем номере совсем о другом. Я была уверена, что Гордон умер, что вчера был мой последний шанс спасти его, даже когда Мойра передала мне записку, в которой сообщала, что Гордону только и надо было, что выйти наружу, запрокинуть голову и открыть рот, чтобы напиться. Проблема была в том, что на этот раз не было причины развесить белье на веревку в такую погоду. Однако мы пришли к соглашению, что я снова выберусь из отеля сегодня ночью.

Я уже промокла до нитки, когда попала на место, проскользнув мимо карабинеров, чтобы добраться до нашей второй взятой на прокат машины еще раз. На веревке вообще ничего не висело. Я раздумывала над тем, попытаться ли проникнуть в дом, когда услышала скрип, и веревка начала двигаться. Ко мне бесшумно скользила записка в пластиковом пакете. Я посмотрела на окно, рядом с которым была закреплена веревка, и мне показалось, что я заметила какое-то движение, но не стала задерживаться. Было все еще темно, когда я вернулась к машине, но очень скоро должно было начать светать. Я надеялась, что ужасная погода скроет меня. Я выехала из города по главной дороге, а когда показалось, что побережье чистое, включила карманный фонарик Мойры и сверилась с картой. Я старалась ехать с выключенными фарами, но все же иногда приходилось их включать.

Несмотря на карту я опять не смогла найти пещеру. Проселочные дороги почти исчезли в грязи и потоках воды, несшихся с холма. Я снова оказалась перед рощицей и была уже на грани истерики. К моему облегчению, Виктория обозначила эту рощицу на карте, и я смогла наконец сориентироваться. Я чуть не закричала от счастья, когда показалось скальное образование.

Я вползла вовнутрь и осветила пещеру фонариком, что не очень-то помогло, учитывая, что фонарик был крошечный. Там никого не было, но я помнила инструкции Гордона для Рори.

— Гордон, — позвала я. — Это Лара. Я одна.

Ничего не произошло. У меня сердце из груди выпрыгивало. Он умер. Я не успела вовремя.

— Гордон, — снова позвала я, на этот раз громче. — Это Лара.

Я ждала, затаив дыхание. Секунды шли. Никто не появился.

В панике я начала разгребать кучу камней у одной из стен пещеры. И вот появился проход. Я посветила туда слабым светом фонарика и увидела, что это была какая-то шахта. Ее использовали люди, поскольку вниз на пару футов свисала веревка, закрепленная на полу пещеры камнем и прикрытая более мелкими камнями от посторонних глаз. Шахта казалась довольно глубокой, и даже с веревкой длиной в пару футов я не была уверена, что смогу спуститься вниз. Но потом я услышала звук, в котором не без основания распознала стон.

— Я иду! — крикнула я.

Шахта была слишком узкой для меня, даже если передвигаться на четвереньках. Ползти головой вперед был не вариант, поскольку, если бы я застряла, это было бы навсегда. Даже при помощи моего фонарика я могла разглядеть, что тоннель изгибался таким образом, что если бы я поползла вниз на спине, то не смогла бы повернуть. Так что я пластом легла на живот, засунула ноги в наклонный тоннель, схватилась за веревку над головой и начала скользить, притормаживая локтями.

Мои ноги коснулись скалы после поворота, когда я спустилась всего на несколько футов. Я не могла сказать, что там было внизу, и у меня начался небольшой приступ паники. Почему-то такое положение пугало меня. Я знала, что плохо переношу высоту, но я никогда не замечала за собой клаустрофобии, никогда, до этого момента. Каменная поверхность была всего лишь в четырех дюймах от моего носа, и чем ниже я спускалась, тем уже, казалось, становилась шахта. Хотя вполне возможно, что это мое воображение разыгралось. У меня было ощущение, будто я сейчас задохнусь. Меня охватил ужас, ведь я не смогу вытянуть себя обратно, лежа в таком положении с руками над головой.

Я просто не могла двигаться дальше. Однако мне удалось вытянуть себя обратно на пол пещеры. Я сидела там и тяжело дышала. Потом я вновь услышала тот звук.

— Гордон? — закричала я в шахту и была почти уверена, что услышала ответ. Если он был там внизу, тогда это должно быть выполнимо. Я глубоко вздохнула и снова стала спускаться в шахту. На этот раз, когда мои ноги коснулись дна, я повернула их в пустое пространство. Я не знала, была ли это еще одна шахта, подобная этой, или путь в бездну. Напуганная, я решила, что просто не могу сделать этого, несмотря ни на что, и снова стала подтягиваться наверх.

Но было слишком поздно. Я начала соскальзывать за поворот шахты и пролетела пару футов. Приземлилась я вместе с градом камней и осколков скалы. Я оказалась еще в одном тоннеле, на этот раз, слава богу, горизонтальном. Он был достаточно широк, чтобы я могла просто идти, согнувшись. Фонарик был сломан, но это не имело значения, потому что впереди себя я видела свет. Я подумала, что, должно быть, это Гордон включил свой фонарь для меня. Однако когда я зашла в еще большее помещение, в котором я смогла встать во весь рост, я поняла, что уже начался рассвет — в дальнем конце пещеры было окно. Света, проникающего в него, было достаточно, чтобы разглядеть Гордона. Он сидел, прислонившись спиной к стене пещеры. Первой мыслью, посетившей меня, было: он умер, в сидячей позе, прямо как Джаспер Робинсон, но в следующий момент он застонал. Я принесла с собой одну бутылку воды. В мгновение ока я оказалась рядом с ним и налила немного воды в его открытый рот. Он тут же открыл глаза, схватил бутылку и начал жадно пить.

— Завтрак, — сказала я. — Извините, я опоздала.

Это была слабая попытка пошутить, но если бы я не сказала что-нибудь подобное, я бы разревелась. Он попытался улыбнуться.

— Я и почту принесла, — сообщила я, протягивая ему конверт от Виктории. — Фонарик сломался, так что вам придется подойти к свету, пока я схожу обратно наверх и принесу остальные припасы.

Он кивнул, но не двинулся с места.

Мне пришлось снова ползти по той ужасной шахте, но, ободренная своим успехом, я справилась довольно быстро. Я не рассчитывала, что мне надолго хватит сил вытягивать себя наверх, но мне удалось сделать это достаточное количество раз для того, чтобы перенести воду и еду вниз. Гордон все еще сидел там, где я его оставила. Именно тогда я заметила, что с его рукой что-то не так.

— Что случилось? — спросила я.

— Плечо, — ответил он. — Я оступился или споткнулся. Наверное, я стал немного нетерпеливым и неосторожным. Я его либо вывихнул, либо сильно ушиб. Дело в том, что я не могу вытянуть себя вверх по шахте.

— Может, я смогу? — предположила я, но знала, что мне это не под силу. Я себя-то едва могла туда вытащить. Я бы его ни за что не втащила наверх, даже если бы была Чарльзом Атласом,[11] потому что там просто не было места для двоих. Это действительно было проблемой. Я осторожно стянула с его плеча рубашку. Я бы не распознала вывихнутое плечо, даже если бы меня в него носом ткнули, но вопросов быть не могло — у него был самый ужасный синяк, который я когда-либо видела.

Я подошла к небольшому отверстию в стене и выглянула. Буря продолжала бушевать снаружи, но в скале было небольшое пространство, защищенное от воды. С осторожностью я слегка высунулась наружу и посмотрела вниз. У меня тут же закружилась голова, и я отшатнулась прочь от края. Очень далеко внизу бушевало море, вспениваясь о зазубренные скалы. Я снова приблизилась к краю и на этот раз осторожно посмотрела вверх. Верхушка утеса была примерно в двадцати футах отсюда. Я не увидела к ней ни тропинки, ни каких-либо выступов, за которые можно было бы зацепиться пальцами или упереться носками.

— Теперь я понимаю, почему это было хорошим местом, чтобы спрятаться, — заметила я, надеясь, что мой голос прозвучал буднично. — Мило и просторно, великолепный вид из окна, удобства, я полагаю, во дворе.

— Только стоит помнить о том, чтобы не мочиться против ветра, — хмыкнул он. — Вы не прочитаете мне записку?

Что я и сделала. В ней Виктория написала, что любит его, и сообщала, что позвонила в посольство США в Сантьяго. Там ей порекомендовали адвоката, и этот адвокат должен был прилететь сегодня днем, рейсом, который отменили из-за бури. Она пошлет адвоката с кем-нибудь из родственников, чтобы забрать его, как только тот приедет. Она написала, что с Эдит все в порядке, но она скучает по папе. Виктория так же сообщала, что они ухаживают за Габриэлой, пока врачи пытаются выяснить, что с ней произошло.

Гордон на минуту закрыл глаза, когда я закончила читать. Казалось, его переполняют эмоции. Потом он спросил меня о Кристиане и Рори, и мне пришлось рассказать ему, почему они не смогли принести ему припасы. Я подумывала сообщить ему и о дощечке Сан-Педро с надписями на ронгоронго, но не стала. Я не думала, что он убивал кого-либо, но и не была уверена, что он не смылся бы с этой штукой.

— Да уж, веселые дела тут творятся, а, Лара? — вздохнул он. — И это все из-за меня. Если бы я только не вышел из себя там, на Рано Рараку, я бы не оказался здесь, да и вы тоже. Надеюсь, вы простите меня когда-нибудь.

— Забудьте, — отмахнулась я. — Давайте лучше подумаем, как вас отсюда поскорее вытащить.

Протянув ему небольшую бутылочку с болеутоляющими пилюлями, которую таскала с собой в косметичке с тех пор, как у меня случился приступ мигрени, я сложила в кучу еду и бутылки с водой так, чтобы он смог до них дотянуться. Он сказал, что может немного двигаться, но о походе по шахте не могло быть и речи.

— Если я нужен полиции, им придется меня отсюда вызволять, — усмехнулся он.

Я очень не хотела оставлять его одного, но я больше ничего не могла поделать. Мне нужно было вернуться обратно, пока меня не начали искать.

— Я вернусь, — заверила я его.

— Спасибо, — он крепко сжал мою руку своей здоровой.

Когда я вернулась в город, было уже светло. Я припарковала машину поближе к отелю со стороны, где бы мне не пришлось проходить мимо охранника, чтобы добраться до раздвижной двери нашего номера. Конечно, она была открыта, но в комнате никого не было. Я продрогла до костей, поэтому сразу же пошла в душ, а потом забралась в постель и заснула.

Я поспала всего несколько минут, когда дверь открылась, и в номер вошла Мойра, за которой по пятам следовал полицейский, выглядывавший из-за ее плеча.

— Тебе уже лучше? — встревожено поинтересовалась она. — Я сходила в магазин подарков и купила тебе таблетки от живота. А еще я принесла тебе кое-что на завтрак и кофе, — добавила она, — когда сможешь, поешь.

Полицейский посмотрел на меня, что-то проворчал и вышел.

— Какая ты хорошая, Мойра, — улыбнулась я.

— Я знаю, — ответила она. Она написала мне записку, в которой рассказала, что догадалась, что полицейские начнут ходить от двери к двери, если люди не выйдут к завтраку, так что она пошла и просто сообщила всем, что мне нехорошо. Полицейский следовал за ней по пятам до самого номера, так что она разыграла роль до конца. Пока я читала записку, она даже пару таблеток спустила в унитаз на тот случай, если кто-нибудь решит проверить, приняла ли я эти таблетки от болей в животе.

— Чтобы учесть все детали, — сказала она.

А я уплетала принесенный ею завтрак. Я написала ей очень длинную записку про Гордона. Она выглядела потрясенной, пока читала ее. В конце послания я сообщила ей, что снова собираюсь туда сегодня ночью.

— Очень надеюсь, что дождь закончится, — заметила она. — Ради всех.

Виктория и мне написала записку. В ней она сообщила мне, что планирует изобразить истерику вечером и настоять на том, чтобы полицейские отвезли ее в больницу к Габриэле. Мне нужно было быть там около полуночи, если у меня получится.

Мойра свернула одеяло в рулон и положила на мою постель, когда я снова выскользнула через заднюю дверь в темноте. «На случай, если они начнут проверять постели», — нацарапала она. Хорошо, что на этот раз оставила машину в таком месте, что мне не пришлось снова бежать до города или пробираться мимо входа в отель.

Я припарковалась кварталах в двух от больницы. Хорошо, что Виктория предусмотрительно начертила карту ее расположения в записке, потому что я бы ни за что не догадалась, что это низенькое здание, больше похожее на школу или дом престарелых, было больницей. Единственной подсказкой была машина скорой помощи, стоявшая у входа. После выяснения, где полицейские, которые, как я знала, должны были сопровождать Викторию в больницу, — они сидели в своей машине на улице, — я проползла за скорой помощью и проскользнула внутрь.

Виктория ждала меня и быстро затащила за штору, окружавшую кровать Габриэлы. Я рассказала Виктории, что с Гордоном все в порядке, что мне удалось доставить ему еду и воду, и что я сделаю это снова, если потребуется. Она обвила меня руками и крепко сжала. Потом я рассказала ей про его травму, и это обеспокоило ее.

— Мне надо идти, — сказала я. — Не хочу задерживаться дольше, чем это необходимо. Как она? — поинтересовалась я, жестом показывая на Габриэлу.

Это был глупый вопрос. Я не уверена, узнала бы я Габриэлу при других обстоятельствах. Она была почти нереально бледной, повсюду были трубки, а где-то за шторой шумела машина. Думаю, это был аппарат искусственного дыхания.

— Плохо, — печально произнесла она. — Мы все еще ждем результаты анализов. Им пришлось отправить образцы крови аж в Сантьяго! Врачи говорят, что у нее в крови обнаружили следы алкоголя и снотворных таблеток, но этого не достаточно, чтобы такое сделать. Она ведь не пьет. Я не говорю, что она не ходит гулять с друзьями, и возможно, там выпьет немного. Ей нравится танцевать, так что она иногда ходит в клубы. Но никто никогда не видел ее пьяной. И мы понятия не имеем, где она могла достать снотворное. Я не понимаю. В любом случае не важно, сама она с собой такое сотворила или нет, я просто хочу, чтобы она поправилась. Она ведь иногда приходила в себя в первые два дня, но теперь нет. Медсестры советуют разговаривать с ней, говорят, что она может знать, кто здесь. Я надеюсь, что так и есть.

Габриэла выглядела так ужасно, что я едва могла стоять, глядя на нее, но протянула руку и сжала ее ладошку на минуту.

— Она не делала этого с собой, — твердо сказала я. — Что-то тут происходит. Я не знаю, откуда мне это известно. Я просто знаю.

— Мне тоже все время кажется, что тут что-то еще, — кивнула Виктория. — Если алкоголя и таблеток недостаточно, чтобы отправить ее в кому, тогда что это было?

— Берегите Эдит, — произнесла я.

— Обязательно, — ответила она. — Спасибо вам, что помогаете нам.

Я выпустила руку Габриэлы и увидела нечто, что заставило меня остановиться.

— А что это у нее на руке? — спросила я.

— Это татуировка, — пояснила Виктория. — Или, по крайней мере, ее начало. Наверное, она сделала ее как раз перед тем, как все произошло. Врачи сначала подумали, что это могло стать причиной — сепсис, знаете, из-за грязной иглы — но это не так. Это просто татуировка. Можно разглядеть линии, что мастер нарисовал. Это татуировка в виде маленькой птички.

«Как странно», — подумала я, но мне понадобится какое-то время, чтобы выяснить, почему.

Я проскользнула в наш номер, разбудив Мойру.

— Как все прошло? — тихо спросила она.

— Миссия выполнена, — прошептала я в ответ.

— Браво! — обрадовалась она.

— Знаешь что, Мойра? — обратилась я к ней, совершенно забыв от облегчения, что мне не следовало говорить в полный голос в номере. — Теперь, раз мне удалось доставить еду и воду Гордону, я хочу домой. Когда шторм закончится и откроется аэропорт, к нему приедет адвокат, и посольство поможет. Я ни на минуту не сомневалась, что он не убивал Джаспера Робинсона или тем более Дэйва. Но мы больше ничем ему не можем помочь. Теперь он — забота других. Это восхитительное место, этот остров. Древние артефакты не имеют себе равных. Люди тут замечательные. От видов и пейзажей дух захватывает. Ты приезжаешь сюда, видишь относительную бедность этого ландшафта, но потом начинаешь чувствовать его утонченность. Но я уже все это видела. Теперь пора домой.

— Как думаешь, чего будет стоить вытащить нас с этого острова? — задумалась она.

— Может быть, если Гордон сдастся полиции, — предположила я. — Мне противно оттого, что если его обвинят в убийстве, то мы сможем поехать домой, но все к тому и идет.

— Я тоже начинаю так чувствовать, — согласилась она. — Хотя мне бы хотелось повидаться с Рори до этого. Думаю, если Гордону предъявят обвинение, они, по крайней мере, отпустят остальных по домам.

— А дождь все идет, — заметила я. — Надеюсь, они скоро откроют этот аэропорт.

— Ложись спать, — посоветовала она.

Я легла. Мне снился сон, в котором Роб говорил, что я упустила нечто очень очевидное, когда ночную тишину прорезал ужасный вопль.

Глава 8

Этот крик был одним из самых ужасных звуков, что я когда-либо в жизни слышала. Он едва походил на человеческий. Учитывая планировку отеля и никудышную звукоизоляцию, думаю, все постояльцы услышали его.

За первым последовал второй вопль. Вскоре захлопали дверями, и большинство из нас оказались на улице на мокром газоне. По крайней мере, дождь прекратился.

— Неужели еще кого-то убили? — спросила Бренда Баттерз, почти дрожа от страха.

— Может, это какое-то животное? — неуверенно предположил Альберт, одетый в довольно элегантную пижаму в красно-белую полоску.

— Было два крика, — заметил Льюис.

— Второй раз кричала я, — призналась Ивонна. — Я была так напугана этим первым ужасным звуком, что тоже закричала. Извините.

Энрике обнял ее, как бы защищая.

— Кого здесь нет? — спросила Сьюзи. — Это должно означать, кто кричал.

— Кассандры нет, — сообщила Ивонна.

— Может, аку-аку Кассандры задушил ее саму, — саркастически подытожил Льюис.

Однако первый вопль испустил Сет Коннелли. Хотя, как только полицейский и охранник открыли его дверь, Сет спокойно вышел из номера. Его глаза были широко открыты, но он не реагировал.

— Он ходит во сне, он лунатик, — сказала Джудит Худ, врач. — Не трогайте его.

Мы все постарались не мешать ему, а полицейский включил фонарик и стал светить, пока Сет бродил вокруг. Собирался ли он куда-то конкретно пойти, мне это было непонятно. В конце концов, он подошел прямо к нам с широко открытыми глазами и очень странным голосом произнес:

— Мы все умрем.

Ивонна вновь вскрикнула.

— Тихо! — шикнула Джудит. — Сет, — обратилась она к нему профессиональным тоном, — я хочу, чтобы ты вернулся в свою комнату, лег в постель и заснул.

— Дэйв мертв. Джаспер мертв. Скоро и я умру, — произнес он, но выполнил то, что ему сказали. Джудит подождала, пока он не успокоился, а потом велела всем отправляться обратно спать.

— Это психически очень нездоровый человек, — сказала Джудит полицейскому охраннику. — Я хочу поговорить с вашим начальником утром. Ему должны разрешить выходить из этого номера.

— Он притворяется, — отрезал Фуэнтэс, после того как охранник позвал его с утра по просьбе Джудит. Мы с Мойрой пошли с ней для моральной поддержки.

— Я — врач, — пояснила Джудит. — Я вам сообщаю свое профессиональное мнение. Я считаю, что у этого человека серьезные проблемы: он бредит. Нужно, чтобы его выпускали из его номера.

— Поверьте мне, — стоял на своем Фуэнтэс. — Я такое уже не раз видел.

Но, в конце концов, он сдался. Сета будут выпускать из комнаты, но под охраной.

Но Сет не хотел покидать номер. Я действительно понимала, что если у меня этот остров вызывал приступ клаустрофобии, то бедный Сет Коннелли, должно быть, действительно чувствует себя, как в ловушке, в своей комнате. Конечно, это была его вина, и уж точно он причинил некоторые неприятности. И все же ему не с чего было веселиться. Каждый раз, когда я проходила мимо его номера, то видела, что он сидит на краю кровати. Дверь была обычно открыта, чтобы он мог видеть больше, чем четыре стены. Думаю, он сидел там, откуда мог видеть траву. На следующий день Джудит поговорила с Фуэнтэсом и получила разрешение на то, чтобы он выходил из номера и мог вместе с нами есть, однако, Сет не двинулся с места.

— Кто-нибудь знает, у него есть родственники? — спросила нас Джудит. — Думаю, кому-нибудь, кому он доверяет, придется приехать сюда и забрать его домой, а потом найти ему хорошего психиатра.

Никто ничего не знал о нем. Тогда Джудит предложила нам навещать его по очереди.

Первая пара визитов, по всей видимости, прошла довольно хорошо. Все говорили, что он, кажется, в порядке. Однако мой визит не был столь спокойным.

— Привет, Сет, — осторожно поздоровалась я. Выглядел он неважно. Он давно не брился. Да и запах от него тоже был не очень. Тут явно требовались мыло и вода.

Он перебрался на другую сторону кровати.

— Ты Анакена? — пролепетал он. — Ты пришла за мной?

— Сет, — сказала я, — я Лара Макклинток, торговец антиквариатом из Торонто. В отличие от нескольких людей здесь, это мое единственное имя. Мы с вами очень мило побеседовали как-то вечером о ронгоронго, — напомнила я. — Разве вы не помните?

Он внимательно посмотрел на меня.

— Ты не Анакена? — снова спросил он.

— Нет, — покачала я головой. — Я — Лара. Анакена — это пляж.

— Нам не следовало вообще возвращаться сюда, — выдал он.

— Почему нет? — поинтересовалась я.

— Анакена знает, — ответил он.

— Хорошо, — кивнула я, направляясь в ванную комнату и включая воду в душе. — А сейчас вы побреетесь и примите душ. У вас есть какая-нибудь чистая одежда?

Он огляделся.

— Думаю, есть, — пожал он плечами.

— Тогда берите те вещи и приведите себя в порядок, — велела я. Я обращалась с ним как с ребенком, я знала это, но, казалось, это было необходимо, потому что он сделал то, что ему было сказано. Пока он мылся в душе, я быстро осмотрела комнату. Единственным предметом, привлекшим внимание, была копия «Настольной книги фальсификатора произведений искусства», на этот раз в своей родной обложке. Спустя несколько минут Сет вышел из ванной относительно новым человеком.

— Так, теперь соберите свою грязную одежду и заполните эту бумагу, — распорядилась я своим лучшим учительским тоном. Я позвоню уборщице, чтобы постирали ваше белье, — я подняла трубку. — Телефон не работает, — сказала я.

— Ага, — кивнул он. Я потянула за провод и осмотрела его. Я чуть не сказала, что он выглядит точно так же, как провод в номере Дэйва, но прикусила язык. Если Сет считает, что закончит так же, как Дэйв на гробнице Тепано, то подобная новость точно сведет его с ума, учитывая его нынешнее состояние. Я отнесла сумку с бельем к стойке администратора и попросила заняться им.

Когда я вернулась в номер, Сет сказал, что теперь, когда освежился, он лучше себя чувствует.

— Простите, я был немного не в себе, когда вы приходили в первый раз, — извинился он. — Не знаю, что со мной такое. Знаете, я всегда чувствовал некоторый дискомфорт в закрытых помещениях. Я не могу находиться в пещерах, — добавил он, запнувшись на слове «пещеры». — А мысль о подводной лодке просто в ужас меня приводит. Возможно, пребывание на этом маленьком острове… — его голос стих.

— Тяжело находиться здесь и осознавать, что ты не можешь уехать, — согласилась я, а потом предложила ему пообедать вместе со мной. Его взгляд снова стал затравленным, и он отказался. Я поняла, что он серьезно полагает, что кто-то, находящийся снаружи, хочет убить его. И, думаю, номер в отеле, где есть всего один вход и одно окно, которые оба охраняются полицией, выглядел как довольно неплохое укрытие для него, даже если он немного страдает клаустрофобией. Однако как он собирался попасть домой вот вопрос.

— Хорошо, — вздохнула я. Это было трудно, но я пообещала Джудит, что посижу с ним, и я это сделаю.

— А что вы думаете по поводу дощечки Сан-Педро с надписями на ронгоронго? — решила я сменить тему.

Его руки начали дрожать.

— Она настоящая, — ответил он. — Мы не хотели, чтобы так было, но это так.

— А почему вы этого не хотели? — не поняла я. — Это потому, что вы не верите, что Рапа-Нуи был сначала заселен пришельцами из Южной Америки? Поэтому?

— Она не из Южной Америки, — выдал он.

— Что вы хотите этим сказать? Вы утверждаете, что она настоящая, но не из тех мест, о которых говорит Джаспер, — сделала я вывод.

— Да, — подтвердил он.

— Кажется, Гордон Фэйеруэтер и Рори Карлайл считают, что вполне возможно, что она из Южной Америки.

— Это потому, что у них не было возможности рассмотреть ее получше, как у меня получилось, — пояснил он.

— Что ж, вам повезло, — подытожила я. — Как вам это удалось?

Одна часть моего разума говорила мне оглядеться вокруг, чтобы посмотреть, куда он мог запрятать дощечку, а другая часть была уверена, что он снова постепенно теряет рассудок прямо у меня на глазах.

— Дэйв дал мне ее посмотреть, — сказал он. — Он тоже ее как следует рассмотрел. Он сказал, что считает, древесина не характерна для Чили, но ему придется проверить, когда он вернется домой, или, возможно, покопаться в Интернете. Дэйв разбирается в древесине, ведь он строитель. Дэйв разбирался в древесине, — поправил он сам себя.

— А как получилось, что дощечка оказалась у Дэйва? — спросила я. Дэйв ведь был уже мертв, когда Джаспер явил дощечку миру. Я начала путаться.

— Он привез ее с собой, — сказал Сет.

— Дощечка принадлежала Дэйву?

— Конечно, нет, — возразил Сет. — Джаспер попросил Дэйва привезти ее с собой. Полагаю, отвлекающий маневр или он просто не хотел рисковать и быть пойманным с ней. Джаспер просто прилетает на место, его снимают на видео, когда он занимается чем-то зрелищным, а потом он снова улетает. Он всегда был таким, даже в молодости. Дэйв повстречался с ним в Майами, и Дэйв изготовил небольшую подставку для дощечки, на этой подставке она должна была стоять на сцене. А потом привез ее с собой. Дэйв не считал, что чем-то рискует, потому что обычно ищут контрабанду с ронгоронго, вывозимую отсюда, а не ввозимую.

— Так почему Джаспер попросил Дэйва сделать это?

— Они давно обманывают. Мы все это делаем, — произнес он. — Дэйв приехал сюда раньше, чтобы проследить, что все, как следует, было подготовлено, а потом стать официальным приветствующим. Бренда Баттерз — хороший организатор, вот почему Джаспер попросил ее помочь с регистрацией и всем подобным, но она не очень общительная.

— Вы, Джаспер и Дэйв давно обманываете? — переспросила я.

Он не ответил.

— Так Дэйв считал, что древесина не та? А вы как думаете?

— Я знаю, что дощечка не из Чили. Дэйву же хотелось верить в обратное, но я знал, что он не прав. Когда он понял, что древесина не та, тогда ему пришло в голову, что это подделка. Мы позаимствовали книгу о подделках, и Дэйв прочел ее. Она где-то здесь.

— Это она? — указала я на Хебборна.

— Да, — кивнул он, взял книгу в руки и передал ее мне. — Дэйв читал ее, чтобы узнать, как можно изготовить подделку.

— И когда это было?

— Мы обсуждали это в тот вечер, когда он погиб, — сказал Сет. — Он пришел ко мне в номер поздно вечером, чтобы забрать дощечку, после того как закрыли бар и все отправились спать. Нам надо было отдать ее Джасперу и этой женщине, Кент Кларк, чтобы они подготовили ее для выступления. Он забрал ее с собой.

— Так где теперь эта дощечка Сан Педро? — поинтересовалась я.

— Понятия не имею, — покачал он головой. — Да какая разница, где она!

«Есть разница, если это имеет какое-либо отношение к смертям Дэйва и Джаспера», — подумала я, но опять не озвучила свои мысли.

— Но она же пропала. Должно быть, кто-то посчитал, что она чего-то стоит.

— Или Джаспер сделал так, чтобы она исчезла, потому что очень не хотел, чтобы те, кто хоть что-то знают о ней, могли хорошо рассмотреть ее, — предположил он. — Она не из Чили. Это все тщеславие Джаспера, его стремление найти что-нибудь, что подтвердило бы его теории — именно оно сделало его слепым и глухим к фактам.

— Что-то я не понимаю, — потерла я лоб. — Вы говорите, что Джаспер просто притворился, что нашел дощечку в Чили? Что он просто вернулся из пустыни в город и сказал: «Смотрите, что я нашел»?

— Нет, я имею в виду, что кто-то подложил ее туда, чтобы Джаспер ее нашел, — пояснил Сет. — Это было послание, даже если Джаспер не понял этого сначала.

— Разве это так просто? Тот каньон выглядит довольно безлюдным, да и находится далековато, гм, от всего.

— Но не для Анакены, — снова повторил Сет. — И не для Джаспера.

— Анакена — это пляж, — повторила я. Было очевидно, что Сету нехорошо.

— Вам ведь не нравился Джаспер, — добавила я. — Вы сказали, что давно его знаете. Почему вы поддерживали отношения?

— А кто говорит о поддерживании отношений? Я его уже лет тридцать не видел, перед тем как попал сюда. Что-то я устал немного, — произнес он.

— Дэйв что-то хранил под замком в сейфе, — вспомнила я, думая, что если кто и знал об этом, то это Сет. — И это не был его паспорт или деньги. Вы знаете, что он там хранил?

— Думаю, это была фотография, — ответил он. — Ему не следовало привозить ее. Нам всем вообще не следовало приезжать.

— Фотография чего?

— Анакена знает.

— А где сейчас может быть эта фотография? — я проигнорировала его упоминание об Анакене.

— Наверное, ее уничтожили. Я бы именно так поступил.

— Дэйв был пьяный, когда пришел к вам в ночь своей смерти? — спросила я. Возможно, на этот вопрос Сет был способен ответить.

— Нет, — помотал он головой. — Он показал мне бутылку виноградной водки, которую купил, чтобы отвезти домой. Но он не пил. Все считают, что это был несчастный случай, что он попытался прокатиться верхом на лошади посреди ночи.

— Я так не считаю, — заявила я. — Думаю, его убили.

Ну, вот, я это сказала.

— Да, — кивнул Сет.

Внезапно, он стал чрезвычайно спокойным.

— А кто, по-вашему, это сделал? — спросила я.

— Анакена, — был ответ. — Кто бы это ни был.

Потом он забрался в постель, свернулся в позу эмбриона и закрыл глаза. Я приняла это за знак, что пора уходить.

Мне хотелось сказать что-нибудь, что утешит его. Было видно, что он в плохом состоянии. Твердит про какие-то послания и Анакену. Единственное, что пришло мне в голову, что солнце вышло из-за туч, что адвокат Гордона уже в пути, что если Гордон сдастся полиции, то тогда, возможно, мы все сможем поехать по домам. Вот только сказать из всего этого, не предавая Гордона и не создавая самой себе проблемы, я могла очень немногое. Собственно, только о солнце, но почему-то мне показалось, что это не поможет, ведь Сет не станет выходить из номера, чтобы постоять в его лучах.

— Попозже я вам принесу обед, — были единственные мои слова.

Я пошла за своим ленчем. Столовая была уже закрыта, но надо мной сжалились и приготовили для меня бутерброд. Сьюзи Скейс сидела в одиночестве на террасе, и я спросила, могу ли я к ней присоединиться.

— Вы не будете против, если я спрошу, а вы, случайно, не из тех людей, у которых есть забавные прозвища? — поинтересовалась я.

— Нана о Кеке, — ответила она. — К вашим услугам.

— А зачем это все? Или это большой секрет?

— Да какой там секрет! По крайней мере, не теперь. Некоторые из нас здесь потому, что мы участвуем в интернет-сообществе, которое называется Моаиманьяки. Мы все используем вымышленные имена, так что отчасти мы приехали сюда для того, чтобы встретить людей и попытаться соотнести их с их прозвищами. С некоторыми проблем не было. Кассандра участвовала во всем этом, я уверена, из-за всей этой чепухи про Лемурию. В Интернете она называет себя Му-Му, по имени матери-земли и богини, в честь которой, предположительно, и была названа Лемурия. Она всегда говорит о себе в третьем лице. Например, «Му считает, что Рапа-Нуи — это вершина континента» или «Му было бы интересно узнать о том-то и том-то», ну, и так далее. Мне не составило труда сразу узнать ее. Надеюсь, вы простите меня за то, что я скажу, но я нахожу ее ужасно скучной и утомительной в Интернете, и еще больше в реальной жизни.

— Тут я с вами спорить не стану, — согласилась я. — Я считаю ее просто ужасной.

— Дэйв Мэддокс, бедняга, был Человеком-моаи, Сет — Чтец-ронгоронго, а Брайан — Человек-птица. Все старались выбрать такое имя, которое имело бы отношение и к Рапа-Нуи, конечно, но и к их области интересов. Брайан интересуется исследованиями в Оронго. Это местоположение культа человека-птицы. Дэйв, ну, вы знаете о его теориях передвижения моаи. А Сет просто одержим ронгоронго. Кстати, а вы уже были у него? Мне показалось, что он вполне сносно себя чувствует, но думаю, что вот-вот — и у него может произойти нервный срыв. Возможно, это из-за Дэйва и Джаспера. А вы как считаете?

Я была согласна, что Сет в довольно плохом состоянии.

— А что насчет вашего вымышленного имени? Вы сказали Нана о Кеке?

— Мне стыдно вам говорить, — смутилась она. — Потому что оно не очень хорошее, не такое остроумное, как у других. Мои внуки называют меня Нана, а Ана о Кеке — это название пещеры белых девственниц. Отсюда и Нана о Кеке. То, что я бабушка, лишает смысла ту часть имени, что касается девственниц, но мне нравится его ритмичное звучание.

Так, посмотрим, кто еще… — она стала загибать пальцы. — Предполагалось, что нас приедет одиннадцать человек. Альберт Моррис — Арики-мо. Его имя получилось из остроумной игры с королевским титулом, арики мау, и его фамилией. Бренда Баттерз — Авареипу. Это сестра или жена Хоту Мату'а, все зависит от того, какая версия мифа о первом поселенце вам больше импонирует. Энрике, этот милый мальчик, вечно уткнувшийся носом в путеводитель, — Тонгерике. Тоже остроумное прозвище.

Эдвина Расмуссен — Винапу, потому что она поддерживает теории Джаспера о заселении острова из Южной Америки. Винапу — это один из аху, где каменные работы по стилю напоминают выполненные в Куско в Перу. На них-то и ссылаются люди, как на доказательство, что первые поселенцы пришли из Южной Америки. Эдвина мало участвовала в интернет-обсуждениях, просто поправляла нас время от времени, чем она, боюсь, и продолжила заниматься здесь. Мой любимчик, кстати, Пойкемэн. Это Льюис. Считаю, что ему это имя идеально подходит. А вы? Он прямо как игрушечный выглядит! Как там его жена называет? Пирожок?

Так, кого-то я пропустила… Ивонна! Как я могла забыть о ней?! Она — Хоти Мату'а. Возможно, местные жители могут расценить это как святотатство, ведь имя их первого короля используется всуе. Но придется признать, что оно ей идет, — рассмеялась она.

— А откуда эта идея о конгрессе берет начало? Из Интернета?

— Да не знаю я. Просто на нашей странице было опубликовано объявление, что будет проходить такое-то событие и когда. От Авареипу, то есть Бренды Баттерз, пришла электронная почта с информацией об отелях и всем прочем и регистрационная форма, хотя я и не знала тогда, что это она. Были приглашены все Моаиманьяки. Думаю, нас человек пятнадцать, но смогли приехать только одиннадцать. Мне удалось всех идентифицировать, кроме одной.

— И кто же это? — приподняла я бровь.

— Не достает Анакены, — сказала она. — Я удивлена, ведь именно Анакена уболтал нас всех приехать сюда. Думаю, он или она все это предложил, а потом просто не приехал, что, конечно, некрасиво. Либо так, либо этот человек здесь и просто предпочитает, чтобы мы не знали, кто он на самом деле. Я просто представить не могу, почему, ведь так здорово было бы со всеми познакомиться.

Так вот что Сет имел в виду!

— А Джаспер не мог быть Анакеной? — поинтересовалась я.

— Наверное, мог, но я так не думаю. Джаспер обеспечивал интернет-сайт и, возможно, следил за обсуждениями, но если так, то он был «наблюдателем». Ну, знаете, тем, кто читает, но никогда себя не обозначивает. На его веб-сайте было несколько групп обсуждений, связанных с местами, где он работал и пережил свои приключения. Наша — на Moaimaniacs@jasperrobinsongroups.com. Трудновато произносить. Его график обновлялся периодически в группе, как и пресс-релизы, ну и так далее. Насколько я помню, их делал Jasper@JasperRobinson.com. Он не произвел на меня впечатление человека, который стал бы использовать вымышленное имя. Он довольно сильно хотел, чтобы все знали, кто он такой.

— А конференция оправдала ожидания? Помимо…

— Того, что почетный гость плюс один из маньяков в итоге погибли? — закончила она за меня. — И да, и нет. Выступление Джаспера было сенсацией, конечно. Откуда нам было знать, что он нашел дощечку с надписями на ронгоронго в Чили! И выездные экскурсии были замечательные, хотя я бы предпочла, чтобы побольше рассказывали о том, что нам показывали. Было здорово, когда Рори Карлайл пришел и рассказал о попытках связать мифы Рапа-Нуи и реальные археологические данные. Единственное, что не понравилось: я думала, что будет намного больше выступающих экспертов. В первый день я наслаждалась обществом Рори и Кристиана Хотуса, и даже Эдвины Расмуссен, несмотря на то, как она относится к окружающим. Я также считаю, что доклад нашего Человека-птицы Брайана Мерфи был потрясающим. Но после этого мы, вроде как, сами для себя выступали. Я была удивлена, что тут больше нет специалистов, но у меня такое чувство, что многие из них отклонили приглашения из-за Джаспера. Думаю, и Эдвина Расмуссен немного удивилась, что здесь были только мы, Моаиманьяки. Возможно, из-за этого она такая раздражительная. Только не говорите ей, что я это сказала.

— Сет думает, что кто-то по имени Анакена пытается убить его, — отважилась я.

— Бедняга, — со вздохом сказала Сьюзи. — Он показался мне вполне здравомыслящим, когда я была там.

— Возможно, это потому, что он знает, вы — не Анакена, — предположила я.

Как бы глупо это ни звучало, мне действительно пришлось признать, что два человека, которые были членами интернет-сообщества, называемого Моаиманьяки, были мертвы, убиты. Тот, кто нес за это ответственность, должен был быть человеком с конференции, так что на самом деле какой-то человек, который называл себя Анакена, но не желал, чтобы кто-нибудь знал, кто он или она, мог быть подозреваемым, как и любой другой. И Сет был полностью здравомыслящим, когда говорил о дощечке с надписями на ронгоронго, и даже когда он говорил о Дэйве. Почему бы ему не быть здравомыслящим и в этом отношении?

Так кто был этот Анакена? Если кто и знал, то это Бренда Баттерз, Авапеиру, или как ее там, регистратор на конгрессе. Я пошла искать ее.

— У меня мало времени на разговоры, — сказала она в своей обычной манере запыхавшегося человека.

Мне казалось, что жизнь для таких людей, как Бренда, была одним сплошным чрезвычайным положением.

— В отеле такой кавардак, — пояснила она. — Самолеты снова начали прилетать, а мы все еще здесь. Сотрудники отеля, конечно, обвиняют меня как человека, который все тут организовывал, но я просто не понимаю, как они могут винить меня в том, что убили людей. И все же нам придется переселить кого-то из наших в старое крыло. Надо освободить номера с кондиционерами для прибывающих гостей. Народ не обрадуется, но я не знаю, что еще можно сделать.

У кого первого появилась идея о конгрессе? Вы про это спросили? Я, право, не знаю, — вернулась она к теме разговора. — Джаспер просто выслал пресс-релиз, и все. Он сказал что-то насчет того, что рад быть почетным гостем на этом мероприятии. Потом, Кент Кларк выслала всем из нашей интернет-группы запрос, не желает ли кто-нибудь добровольно стать организатором. Если да, то пусть дадут ей знать, какие у нас есть навыки и опыт и тому подобное. Я отписала ей на электронную почту, что у меня есть опыт проведения учебных курсов, заказа гостиничных номеров и всего прочего. Этим я занималась до выхода на пенсию. Она сказала, что в отеле предоставляют один бесплатный номер за каждые пятнадцать зарезервированных, так что я могла бы получить первый, если бы согласилась помочь. Я ответила, что согласна. Очень дорого добираться до Рапа-Нуи из Нью Джерси, поверьте, так что мне годилась любая помощь. Я на пенсии, поэтому у меня было время. И это здорово — участвовать.

— Получается, как регистратор вы должны знать настоящие личности всех Моаиманьяков? — спросила я.

— Не совсем, — ответила она. — Видите ли, мы использовали вымышленные имена. В некоторых случаях я знала, кем были эти люди. Их имена появляются в адресах их электронных писем, даже если они регистрируются под вымышленными именами. Я, конечно, знала Дэйва Мэддокса и Сета Коннелли. Их электронные адреса, по существу, — это их имена, и они были основателями сообщества, когда оно образовалось три года назад. Дэйв обычно подписывался как Дэйв Мэддокс, Человек-моаи, так что все его знали. Думаю, поэтому он и приехал пораньше, чтобы помочь. Все в группе были с ним знакомы, если не в лицо, то по имени. То, что произошло, ужасно. Но других я не знала. Например, Ивонна, Хоти Мату'а, использовала не свою фамилию, а своего бывшего мужа. Так, кажется, она сказала. Она так и не завела себе новый электронный адрес на свою девичью фамилию. Я понятия не имела, кто она. А Пойкемэн уже носил это вымышленное имя, когда присоединился к группе. Это уже было в его электронном адресе.

— Значит, вы отвечали за приглашения, переговоры с отелем и тому подобное?

— Да. Кент Кларк выслала мне список, я разослала письма по электронной почте и пригласила приехать. В списке были Моаиманьяки, но было и несколько других. Я просто послала приглашения всем Моаиманьякам из списка. К письмам я прикрепила регистрационную форму, которую можно было послать либо факсом с информацией о кредитной карте, либо по почте вместе с чеком. Люди, конечно, регистрировались под настоящими именами, а не под вымышленными.

— А что насчет приготовлений, касающихся отеля?

— Я изучила отели и выбрала этот, но за исключением съемочной группы, все сами резервировали номера или с помощью своих агентов из туристических фирм, — сказала она. — Работы оказалось намного больше, чем я предполагала. Мне пришлось найти специальное помещение для съемочной группы, где они могли бы работать с кучей электрических розеток и всякого такого. У них с собой были тонны оборудования. Я зарезервировала для них номера, хотя оператор жил здесь и не нуждался в гостинице, но я сняла комнаты для режиссера и для Кент Кларк и ее дочери. Потом надо было подготовить конференц-зал и настроить аудиовизуальное оборудование, необходимое для выступающих. Дел мне хватало, будьте уверены. Мне постоянно приходилось вносить изменения в договоренности. Мы заняли целый блок с номерами, например, но группа-то наша маленькая, так что нам надо было освободить номера, когда прошло время. Народу зарегистрировалось не столько, сколько мы изначально ожидали. Сначала мне казалось, что нам придется расквартировывать людей в другие отели или устраивать в гостиницы, предоставляющие номера на ночь и завтрак на утро. Но нам не пришлось этого делать.

— И почему, как думаете?

— Академики. Мы пригласили многих экспертов, чтобы они приехали и выступили. Мы даже предложили оплатить их проживание, когда они прибудут сюда. Но большинство отказались. Даже Гордон Фэйеруэтер, который живет здесь, отказался. Джаспер — великий человек, был великим человеком. Они еще это поймут.

— Вы сказали, что двое отозвали свои заявки в последнюю минуту, — напомнила я.

— Двое из наших докладчиков. Полагаю, они не хотели иметь ничего общего с Джаспером, что по мне — так просто позор. Это их ужасное ученое высокомерие!

— А все маньяки приехали, которых вы ждали? — был следующий мой вопрос.

— Все, кто сказал, что приедет, за исключением тех двух, что отказались в последнюю минуту, здесь, — ответила она.

— Значит, Анакена здесь, — заключила я.

— Наверное, — согласилась она. — Все номера заняты, которые предполагалось занять, да и все бейджики розданы.

— У вас есть какие-либо соображения, кем является Анакена?

— Нет, никаких идей, — покачала она головой.

Итак, я снова сидела в интернет-кафе. Мой вопрос Робу: Можно ли выяснить, кем является человек на самом деле и где он живет, когда люди используют вымышленные имена в Интернете?

Его ответ: Можно, но чаще всего очень трудно, особенно, если человек живет за пределами Соединенных Штатов и Канады и некоторых стран Европы. Например, те же самые хакеры из России. Полиции трудно бороться в Интернете. Когда ты вернешься домой?

Мой ответ: Скоро, я надеюсь.

Пока что дело не двигалось. Моаиманьяки говорили, что их пригласила Авареипу. А та сказала, что Кент Кларк попросила ее помочь, но она не знала, кто подал идею о конгрессе. Я рассудила, что теперь мне придется поговорить с Кент Кларк.

Но я не успела заняться этим. Я уже было собиралась предоставить Бренду ее заботам, когда появился Пабло Фуэнтэс:

— Вот вас-то я как раз и ищу, — приветствовал он нас. — Сеньора, снова нужны ваши услуги переводчика, пожалуйста. Сеньора Баттерз, не могли бы вы, пожалуйста, собрать вашу группу в конференц-зале через десять минут?

— Десять минут! — воскликнула Бренда. На секунду мне показалось, что она в обморок упадет от этого дополнения к ее обязанностям, но она пришла в себя.

— Вы не расскажете мне предварительно, что я должна буду перевести? — попросила я, пока мы шли к конференц-залу.

— Я объявлю, что Гордон Фэйеруэтер был задержан и что я ожидаю, что ему в ближайшее время предъявят обвинение в убийстве Джаспера Робинсона, — ответил он. У меня сердце в пятки ушло.

— Хорошая новость для вашей группы в том, что как только ему предъявят обвинение, вас попросят подписать формальные документы, а после позволят уехать. В этот раз группе вы больше понравитесь, сеньора. Кажется, они винили переводчика в прошлый раз, так ведь?

— Немного, — кивнула я.

— Я надеюсь, что они позже поняли, что это было несправедливо, — произнес он.

— Конечно, они поняли позже, что я ничего не знала, — сказала я. — Мне действительно задали немало вопросов, на которые я не смогла ответить.

Он рассмеялся:

— Довольно странная группа людей.

— Как Кассандра, например?

— Вы знаете? — спросил он.

— Знаю что? — ответила я. — Что Кассандра де Сантьяго — не настоящее имя? Да кто угодно мог догадаться об этом.

— И это тоже, — загадочно произнес он, но больше ничего не добавил. — Вы до сих пор верите в то, что Дэйва Мэддокса убили?

— Не знаю, — покачала я головой. Конечно, я верила в это, но еще я очень хотела вернуться домой. — А где вы задержали Фэйеруэтера? — спросила я.

— В пещере, — ответил Фуэнтэс. — Нам пришлось прилично повозиться, доставая его оттуда.

— Пещера? — переспросила я самым невинным тоном. — Как же вы нашли его?

— Не совсем мы, — поправился Фуэнтэс. — Он нанял себе высокооплачиваемого адвоката из Сантьяго. Этот человек отвел нас к Фэйеруэтеру и объяснил, что причиной, по которой он долго не появлялся, была травма, которую он получил, проводя археологические исследования в пещере, что он понятия не имел о том, что мы его искали!

Мне уже нравился этот адвокат. Я приложила все усилия, чтобы не улыбнуться.

— А Фэйеруэтер был ранен в пещере?

— Возможно, — допустил Фуэнтэс. — У него действительно очень сильно повреждено плечо. Нам пришлось послать людей вниз с вершины утеса над морем, а потом уже вытаскивать его, потому что он не мог воспользоваться внутренним маршрутом. Мне все же интересно, однако, как он там выжил. Он сказал, что у него с собой было немного еды и воды. Мы нашли только пару бутылок с водой, пустых. Должно быть, он сильно проголодался, да и пить жутко хотел, если он там пробыл все это время. Если честно, я думаю, что это все полностью подстроено, но нам придется смириться с этим.

— Знаете, научные разногласия, какими бы напряженными они ни были, не кажутся мне мотивом для убийства, — сказала я.

— Личная зависть, — ответил Фуэнтэс. — Уверен, доктор Фэйеруэтер — неплохой специалист, но именно Джаспер добился большого успеха. К тому же Робинсон унизил Фэйеруэтера — ведь так? — в тот вечер, когда делал свой доклад.

— Мне говорили, что Гордон это спокойно воспринял, вел себя как джентльмен, — возразила я. — Он не стал кричать или еще что.

— Возможно потому, что у него были другие планы для мести, — озвучил свою версию Фуэнтэс. — Я видел запись доклада, когда Джаспер сначала процитировал Фэйеруэтера, а потом швырнул свое новое открытие ему в лицо. И показал фотографию картошки! Я не говорю, что понимаю аргументы, но могу представить, насколько унизительно это, должно быть, было. Это может показаться для таких, как мы с вами, людей бурей в научном стакане, но я думаю, что здесь мы наблюдали, как труд жизни и безупречная научная репутация пошли коту под хвост. Возможно, Фэйеруэтер больше не видел смысла в дальнейшей работе и в приступе ярости убил человека. Возможно, он отделается обвинением в непредумышленном убийстве. Я не осмеливаюсь предполагать.

— Робинсон также цитировал доктора Карлайла, — напомнила я. — Вы ведь ему не предъявляете обвинения?

— Нет, пока нет, хотя его могут обвинить в помощи Фэйеруэтеру, в том, что он помог ему сбежать, если я смогу это доказать, — ответил Фуэнтэс. — Хотя я понимаю, о чем вы говорите, и согласен с вами в том, что научные разногласия сами по себе не могут быть мотивом преступления. Но мое чутье подсказывает, что разногласия между Фэйеруэтером и Робинсоном были очень-очень личного характера.

Проблема в том, что он был прав. Фэйеруэтер мог говорить, что это не так, но мне казалось обратное. Враждебность между двумя мужчинами была осязаема. Робинсон действительно утер Фэйеруэтеру нос. Научные карьеры могут быть очень переменчивыми. Если ты пользуешься успехом, пользуешься спросом, то гранты текут к тебе рекой. А если — нет, если тебя считают утратившим прежнее положение или просто неправым по поводу чего-либо, тогда ты можешь изнывать годами в каком-нибудь отдаленном углу научного сообщества. Даже пещера могла показаться предпочтительнее. Фэйеруэтеру нравилось на Рапа-Нуи. Ему нравилось жить и работать здесь. Но его доход приходил из университета в Австралии, и именно благодаря университету и грантам, которые он получал из различных источников, он мог находиться здесь.

— Я все же считаю, что ссора на каменоломне — недостаточное доказательство, чтобы осудить Фэйеруэтера, — твердо сказала я.

— Почему вы думаете, что это единственное доказательство, которое у меня есть? — поинтересовался Фуэнтэс. — И не утруждайтесь спрашивать, в чем оно заключается.

Прошло не десять, а двадцать минут, прежде чем наша группа снова собралась, и, действительно, как предсказал Фуэнтэс, в этот раз я была более популярна. Люди даже предлагали угостить меня коктейлем. Я могла выпить столько, сколько бы захотела, и все бесплатно. И я пошла и выпила парочку, просто чтобы узнать, куда ветер дует, так сказать.

На самом деле я была немного удивлена. Я ожидала, что разговоров только и будет, что о Фэйеруэтере и о том, что ему предъявили обвинение, однако большей частью все болтали о том, как попасть домой. Мы просто засыпали авиакомпанию «Лан Чили» звонками, а Альберт тут же исчез. Очевидно, он поймал такси и поехал в аэропорт, но не смог никого найти, поскольку дневной рейс уже улетел. Когда все же заговорили о Гордоне, оказалось все были склонны думать, что он виновен, но я подумала, что это из-за того, что никто из них по-настоящему никогда не разговаривал с ним.

Пока я валялась с головной болью, между Робинсоном и Гордоном произошел еще один горячий спор, свидетелями которого стали Брайан и Ивонна. Эта полемика закончилась фактической стычкой: толканиями и пиханиями, по описанию Ивонны. Мне стало интересно, не то ли это дополнительное доказательство, на которое ссылался Фуэнтэс?

После двух коктейлей я поняла, что у меня нет настроения праздновать, так что я решила просто пойти в свой номер. Мойра поставила перед собой задачу заняться бронированием наших билетов в «Лан-Чили». На самом деле пройдет еще несколько дней, прежде чем все уберутся отсюда, учитывая ограниченное количество свободных мест на самолетах в это время года.

Тут мне пришло в голову, что я не видела на собрании Сета. Если кто и обрадовался бы возможности уехать отсюда, так это был Сет. Уверена, он бы в мгновение ока упаковал сумки. А учитывая то, что он намеревался поехать на Таити, ему может больше повезти с билетом на следующий авиарейс, хотя когда точно он будет, я не знала. Памятуя о том, что обещала ему принести что-нибудь поесть, я попросила работников столовой упаковать мне еду на вынос для Сета, а потом отправилась к нему в номер. Дверь была закрыта, а охранника, который предположительно был больше не нужен, не было. Я постучала, потом еще раз, потом попробовала повертеть ручку — оказалось закрыто.

— У меня для вас хорошие новости, — сказала я через дверь. — Вы можете поехать домой.

Снова никакого ответа.

— Я пойду за ключом, Сет, — громко произнесла я. — Или вы можете встать и впустить меня.

Чтобы сходить за ключом, мне потребовалось некоторое время. Обычно в отелях ключи не выдают тем, кто не платит за номер. В конце концов, я убедила свою знакомую Селиа, что очень волнуюсь за Сета и что она могла бы пойти со мной, чтобы убедиться, что я ничего не украду. В итоге она согласилась.

В комнате было темно, и мне потребовалась пара минут, чтобы привыкнуть к сумраку. Я попыталась включить свет, но выключатель не работал. В комнате сделали перестановку: кровать была отодвинута к дальней стене. Поначалу мне показалось, что Сет спит, но когда я подошла потрясти его и разбудить, то обнаружила только кучу одеял и подушек. Я огляделась. Дверь в ванную комнату была закрыта и, как и входная, заперта. Я снова постучала и позвала Сета по имени, потом приложила ухо к двери. Мне не удалось расслышать ничего: ни журчания воды, ни звуков присутствия кого-либо за дверью. С тяжелым нехорошим предчувствием я всем своим весом обрушилась на дверь. Замок тут же поддался.

Селия завопила. Я застыла в дверном проеме, пораженная. Сет свисал с потолка. Я попыталась поднять его, чтобы облегчить давление на шею, закричала, чтобы Селия прекратила вопить и помогла мне. Не было сомнений, что уже слишком поздно. Он приколол записку на рубашку: «Я сожалею о том, что сделал. Надеюсь, это искупит мою вину». И хотя поступок этот не вязался у меня с ним, записка была на самом деле подписана: Сет Коннелли.

Глава 9

Вопрос был: сожалею о чем? Искупит что? Большинство участников конференции думали, что бедняга Сет признался, что убил Джаспера Робинсона. Пара человек высказали мысль, что он тоже был убит. Однако в общем этому в тот момент не придали особого значения. При этом не было сомнений, что смерть Сета и записка заставят Фуэнтэса порядком понервничать. Модный адвокат Гордона быстро разобрался, и через несколько часов Гордон был дома, хотя его паспорт все еще был в ведении карабинеров.

Сету было нелегко убить себя. По словам охранника, который нес караул у двери Сета, пока его не отозвали после собрания, Сет закрыл и запер дверь вскоре после того, как я ушла. Охранник постучал в дверь и сказал Сету, что его отзывают, что Сет был свободен и мог покинуть свою комнату. Сет не ответил, и уже тогда вполне могло быть слишком поздно, даже тогда.

Было очень непросто повеситься в этом номере. Я бы подумала, что было бы проще просто полоснуть себе по запястьям бритвой в ванной. Но Сет был чистюлей, и, думаю, мысль о крови могла бы еще больше расстроить его. Об этом можно было догадаться, взглянув на его номер, который был полной противоположностью тому беспорядку, который царил в номере Дэйва.

Очевидно, он попробовал пару способов. Было видно, что он пытался повеситься в основной комнате на люстре. Кровать была передвинута, а люстра свисала до половины расстояния от потолка, что объясняло, почему не включился свет. Хотя каким-то образом ему удалось закрепить что-то на потолке ванной комнаты. У меня было чувство, что он встал на край ванны, а потом сделал шаг.

Я считала, что Сет не убивал Джаспера, так же как и Гордон. Я была очень обеспокоена его смертью, даже больше, чем остальными. Я последняя беседовала с ним и чувствовала, что должна была распознать симптомы: спокойствие, которое овладело им, когда я сказала, что считаю, что Дэйва убили. В какой-то мере я подтвердила что-то для него, а потом он лишил себя жизни. Я все продолжала думать, что если бы Фуэнтэс провел свое собрание немного раньше, то Сет был бы жив. Но, возможно, и нет. Может быть, то, что его больше не защищала полиция, хотя и в виде домашнего ареста, так сильно его расстроило, что он лишил себя жизни. Сет, как мне показалось, был до смерти напуган.

Думаю, была вероятность, что его убили, что этот Анакена попал в номер, когда охранник ушел, и повесил его. Но там отсутствовали какие-либо следы борьбы, и, как Фуэнтэс сказал мне, в его крови не было обнаружено следов наркотиков.

Фуэнтэс был зол еще по одному поводу. Его патологоанатом наконец-то сделал заключение, что удар в голову был совершен уже после смерти Дэйва. Патологоанатом так и не выяснил истинную причину смерти. Что означало: Фуэнтэсу придется признать, что Дэйва тоже убили. Это наверняка поставит новый рекорд для Рапа-Нуи.

Я совсем не собиралась связываться дальше с этой историей про Анакену, но по неосторожности снова оказалась втянутой в нее в результате разговора с Кент Кларк. Она с дочерью как раз выясняли отношения, когда я нагрянула к ним. Бриттани взглянула на меня один раз и ушла.

— Простите, — смутилась я. — Я не хотела вмешиваться.

Кент в отчаянии воскликнула:

— Дети!

— Она скоро выйдет из этого периода, — сказала я, утешая.

— Надеюсь, — грустно сказала Кент. — У вас есть дети?

— У меня как бы падчерица есть. Она была подростком, когда я познакомилась с ее отцом.

— Тогда вы знаете, что это такое — иметь дочь-подростка. Она хотела сделать татуировку. Я запретила. Но она все равно ее сделала. Я полностью проиграла. Она сказала, что с того, ведь ничего страшного. Я сказала ей, что это был вопрос доверия. Я ведь просила ее не делать этого, а она все равно у меня за спиной по-своему сделала. Она пошла и еще одну татуировку наколола. Из этого прекрасно видно, что она ни во что меня не ставит. Боюсь, что штанга в языке будет следующей.

— Либо это, либо она убежит в цирк, — пошутила я, заметив намек на улыбку.

— А ваша падчерица такое творила?

— У Дженнифер были разные периоды. В какой-то момент она говорила наоборот, — вспомнила я. — Я не имею в виду весь разговор, но фразы. Она ходила в класс для одаренных детей, и ее учительница подумала, что это будет неплохим упражнением для нее. И вот как-то она обдумывала ответ на один из наших вопросов, который ей не понравился, а потом выдала абракадабру. А мы между собой попытались понять, что она только что нам сказала. Было очень досадно. Мы думали, этот период никогда не закончится. Ее отец постоянно грозился пойти в школу и придушить учительницу.

— Вы взбодрили меня, — рассмеялась Кент. — Что достаточно сложно сейчас: дочь со своими татуировками, да еще этот фильм, режиссер которого беспробудно пьянствует, а еще оператор, который, мало того, что перенял дурные привычки режиссера и большую часть времени подкалывает меня и высмеивает постановку, но к тому же он и оказался тем самым типом, что убедил мою дочь сделать себе татуировку! Почему бы нам не пройти в мой офис и не посидеть там некоторое время? Мне бы не помешала сейчас компания, если вы свободны. Можете понаблюдать, пока я собираюсь.

— У многих детей они есть, — заверила я ее, следуя за ней в отель. — Я имею в виду татуировки. Кажется, они очень популярны. Это, ну и пирсинг тоже.

— Она это и сказала. Ее отец будет просто в ярости. Он уже рвет и мечет. Я не упоминала моего противного бывшего? Она живет с ним. Я забираю ее на время отпуска, а когда я в городе — то каждую вторую неделю. Он никогда такого не потерпит. Я не собиралась ее сюда тащить, но когда я узнала о моаи и Оронго и обо всей этой величественной истории, я позвонила ее отцу и предложила, чтобы он забрал ее из школы на неделю и посадил на самолет. Он согласился, к моему большому удивлению. Но теперь она находится здесь уже больше недели, и он грозит вызвать меня в суд за ее похищение или что-то настолько же нелепое.

— Это не сработает, — успокоила я Кент. — Все, что вам надо сделать, это получить бумагу у карабинеров, и этого будет достаточно.

— Я знаю, но будет много проблем, да и с татуировками не поможет. Добро пожаловать в контору «Кент Кларк филмз», больше известную как садовый сарай, — представила она. — Здесь администратор хранил этот маленький трактор, что ли, с помощью которого он подстригает газон. Но тут есть электричество, да и гостиничный бар далеко, что очень важно по причине, которую я уже упоминала. Вот, присаживайтесь.

— Все это оборудование выглядит весьма впечатляюще, хотя согласна с вами, он маленький, — улыбнулась я. — Что теперь будет с фильмом, раз Джаспер, гм, мертв.

— Хороший вопрос, — нахмурилась она.

— Чья это была идея о проведении конгресса, посвященного моаи?

— Джаспера, чья же еще, — она поджала губы. — По крайней мере, он так сказал, хотя на самом деле, это мог быть кто-то из нас, теперь, когда я подумала об этом. Нет ни одной хорошей идеи, которую бы Джаспер не приписал себе в заслуги. Он был горазд на идеи о том, как себя самого продвинуть. Пожалуйста, только не говорите мне, будто считали, что какая-то престижная организация стояла за всем этим, пригласив Джаспера в качестве почетного гостя?

— Полагаю, что нет, — развела я руками. — Это Джаспер предложил пригласить Моаиманьяков?

— Кого? — не поняла она.

— Членов интернетной группы на веб-сайте Джаспера.

— Наверное. Он просто вручил мне список с электронными адресами и поручил мне это сделать.

— Мне так и не удалось, как следует, рассмотреть эту дощечку с надписями на ронгоронго, — посетовала я. — У меня был приступ мигрени, и мне пришлось уйти. Наверное, я теперь никогда ее не увижу, если только вы не доделаете фильм. Тогда я смогу по телевизору ее увидеть.

— Даже думать об этом не могу в данный момент, — отмахнулась она. — Тут где-то есть отснятый материал с ней, но я не уверена, где именно, иначе я бы вам показала. Я ведь просто отвечаю за финансовую сторону.

— Джаспер привез эту дощечку с собой? — спросила я.

— Джаспер? — переспросила она. — Конечно, нет. Этот человек едва мог самостоятельно себе шнурки завязать.

— Тогда как? — Я знала, что Сет тогда сказал. Выло бы интересно послушать, что Кент скажет.

— Дэйв Мэддокс привез ее. Нам — Джасперу — нужен был человек, который бы приехал пораньше и помог с организацией всего, что касалось выступления.

— Вы знаете, где она сейчас?

— Понятия не имею, — помотала она головой. — Кажется, последним, кто держал ее в руках, был Джаспер. Это я и сказала полиции. Она была у него под мышкой, когда он ушел вместе с Гордоном Фэйеруэтером.

— Он ушел с Гордоном Фэйеруэтером? А я считала, что они не разговаривают.

— Я этого не знала, — ответила она. — Хотя я бы с удовольствием зацапала эту дощечку. Мне бы хотелось, чтобы ее проверил настоящий эксперт, а не Джаспер или Дэйв.

— Вы считаете, что она неподлинная?

— Не знаю. Это вне моей компетенции. Но Дэйв заходил ко мне и сказал, что считает ее подлинной, но только она не из Чили. Он сказал, что он и тот мужчина, что повесился…

— Сет Коннелли, — подсказала я. Очевидно, единственное впечатление, которое произвел Сет, было связано с его смертью.

— Точно, — кивнула она. — Дэйв сказал, что он и Сет считают ее подлинной.

— Вы поверили Дэйву?

— Не уверена, — задумчиво ответила она. — Джаспер всегда напускал вокруг себя туману. По-моему, Джаспер был самой большой подделкой из всего этого.

— Почему вы так говорите?

— Просто так и было, — сказала она. — К тому же он был полным кретином. Знаете, я почти разорена.

— Вы сняли много приключений Джаспера, — поняла я. — Полагаю, теперь все закончится.

— Все и так было кончено, — подтвердила она. — Даже до его смерти. Ты вкладываешь свои сбережения, отказываешься от опеки над своей дочерью, чтобы иметь возможность заниматься чем-то, и что в итоге? Тебя надувают.

— Очень жаль, — покачала я головой. Я ждала. Казалось, у нее как раз было настроение пооткровенничать.

— Я годами была вместе с Джаспером. «Кент Кларк филмз» уже в те дни снимал его, когда он переплывал Магелланов пролив, — сказала она.

— Он действительно переплыл Магелланов пролив?

— Ну, так сказать, — уклончиво ответила она. — Мы просто не показали время, которое он провел на корабле.

— Вы серьезно? Он вылезал из воды и плыл на корабле?!

— И да, и нет, — неопределенно ответила она. — Приходилось его вытаскивать несколько раз, отогревать и снова спускать в воду.

— Но это просто жульничество!

— Слушайте, я была в отчаянии. Тогда я только что развелась, мой муж требовал содержание — представляете! — и алименты на Бриттани. Да и Джаспер был не первым, кто переплывал пролив. Возможно, у меня и были сомнения по этому поводу. У меня была маленькая кинокомпания, а Джаспер помог превратить ее в большую киностудию. Понимаете, я никогда не зарабатывала много на этих его экспедициях. На такие съемки нужно ужасно много денег. Но у меня сформировалась определенная репутация и, соответственно, были другие проекты. Дело было в том, что Джаспер начал верить в собственную славу. Он считал себя настоящим искателем приключений. Он немного подзабыл, с чего все начиналось. И, возможно, потому, что он начал верить в себя, с ним стали происходить всякие вещи. Например, та крепость, что он обнаружил на севере Чили. Он это сделал. Это была настоящая крепость. Ничего похожего на создание своей собственной мифологии.

И он действительно нашел дощечку с надписями на ронгоронго. Я была там. У меня и пленка отснята. Я даже покажу ее вам, если смогу найти. И нет, я не помогала ему спрятать ее. Я думала, что вот оно, то самое, где я начну зарабатывать настоящие деньги! Потом Дэйв Мэддокс пришел ко мне. Он сказал, что, как следует, рассмотрел ее, что у него есть книга о создании подделок и что он был вполне уверен, что дощечка Джаспера с ронгоронго не являлась таковой. Я не совсем была уверена, зачем он мне все это говорит, что она настоящая. Я подумала, что, возможно, для того, чтобы у меня поднялось настроение. Потом он перешел ко второму пункту, который заключался в том, что он почти уверен, что она не из Чили. Что-то насчет древесины.

— Разве вы только что не сказали, что были там, когда Джаспер нашел ее, и вы не помогали ему закапывать ее? Не было ли бы это чересчур мудреной подделкой для человека, который не мог себе шнурки завязать: спрятать ее в каньоне в пустыне Атакама, чтобы вы смогли снять ее в тот момент, когда он ее нашел?

— Для человека, который сфабриковал, как он переплыл Магелланов пролив? — кисло спросила она.

— Аргумент принят, — сказала я. — А что вы сделали, когда Дэйв рассказал вам о своих опасениях насчет происхождения дощечки?

Она помедлила с секунду с ответом:

— Рассказала Джасперу, конечно.

— И какой была его реакция?

— Он расхохотался. Сказал, что Дэйв всегда был неудачником, сколько он его знает. «Самодовольный пустозвон», кажется, так он выразился. Он сказал, что поговорит с Дэйвом.

— И что, поговорил?

— Не уверена, но точно знаю, что это не имело значения, поскольку Дэйв никому ничего не сказал.

— Думаете возможно, что Джаспер убил Дэйва?

— Мне это действительно в голову приходило, но в полиции продолжали твердить, что это был несчастный случай. Очевидно, если слухи в баре верны, они так больше не считают. Но что это значит? Давайте допустим на минуту, что дощечка — подделка или даже настоящая, но не из Чили. Тогда Джаспер мог и убить Дэйва, чтобы он больше никому ничего не сказал. Я чувствую, что Джаспер вполне был способен на такое, чтобы спасти свою репутацию, но ведь Джаспер тоже умер. Кто убил его? Фэйеруэтер? Этот Сет?

— Я не знаю, — вздохнула я. — А имя Анакена что-нибудь значит для вас?

— Конечно, — кивнула она. — Это пляж. Я водила туда дочь как раз перед тем, как нас стали держать на казарменном положении. Вам следует там побывать, если вы еще туда не ходили. Там действительно растут пальмы, несколько штук, очень освежает, после всех этих скал и травы.

— Так значит, это конец документального фильма?

— Да, и конец «Кент Кларк филмз», — сказала она. — Я скоро заявлю о банкротстве, если только не произойдет какое-нибудь чудо.

— Вы не зарабатывали на всех этих эскападах Джаспера?

— Даже близко не было, — ответила она. — Мы разорились даже на последней, связанной с крепостью в Чили. Думаю, эта должна была добить нас. Дело в том, что она — завершающая. Джаспер собирался продвигаться дальше. Он сказал, что ему поступило предложение от одной крупной компании в Калифорнии и что его следующее большое приключение станет художественным фильмом. Кажется, он считал, что какая-то награда была уже у него в кармане. Он выдал мне эту маленькую деталь, когда приехал сюда. Я могла бы убить его.

Она покраснела:

— Это было просто такое выражение. Я не делала этого. Хотя не очень-то и расстроилась, когда он умер, даже наоборот. Я с трудом наскребла денег в самом начале. Он тоже вложился, но немного. Видите ли, он не очень-то желал тратить свои собственные деньги. Я заложила свой дом, потому что верила в засранца. Потом, когда мы наконец-то начали чего-то добиваться, он продвигается вперед и выше. Я все еще должна платить режиссеру и кинооператору, даже если они неудачники.

— Почему же вы все еще предоставляете им работу? — удивилась я. — Если они такая проблема для вас?

— Уволить их? Вы шутите? Поверьте, я не в том положении, чтобы так поступать, и оба прекрасно знают об этом. Мы ведь все соучастники. Мы все безвозвратно связаны, запятнаны мифом Джаспера Робинсона, иллюзией, для создания которой мы продали себя. В любом случае это уже не важно. Дело в том, что раз теперь Джаспер мертв, то и проект мертв. Очень жаль, ведь это была наша лучшая работа.

— Может быть, это прозвучит ужасно, — заметила я, — но разве нет вероятности, что теперь интерес к фильму возрастет, раз он мертв?

— Возможно, — в ответ Кент поискала что-то с минуту, а потом вытащила кассету и вставила ее в видеомагнитофон.

— Вот, будьте моей гостьей. Посмотрите это, — произнесла она. — Она все еще недоделана, но вы получите общее представление. Я даже вам ее перемотаю. Она никогда не попадет в эфир. Просто нажмите эту кнопку, когда закончите, и, если не возражаете, удостоверьтесь, что дверь заперта, когда пойдете, — сказала она довольно загадочно, а потом ушла. Я нажала кнопку «PLAY».

Кент Кларк не была полностью откровенна насчет видеокассеты, которую показала мне. Это был не документальный фильм. Это была месть. То, что появилось на экране, было не «Рапа-Нуи: разгадка тайны», ни капельки не похоже. Это было разоблачение мошенника, самый изощренный способ опорочить репутацию, какой я когда-либо видела. И сделано было очень искусно. Пленку можно было бы вполне использовать в курсе обучения киноискусству, чтобы показать, чего можно достичь при помощи аккуратного монтажа нескольких часов отснятого материала.

Для начала было интервью с Кассандрой де Сантьяго, которая производила впечатление абсолютной ненормальной, разглагольствуя о Лемурии и пришельцах из космоса. Джаспера показали, улыбающимся ей во время беседы. И то, как это было смонтировано, представляло все это так, как будто он был согласен с этими нелепыми теориями, будто Кассандра была одной из тех людей, с которыми он консультировался. В сцене на каменоломне Гордон не казался агрессивным, не говоря уже о надменности или академичности. Скорее он представал перед зрителем тем, кто знает достаточно о предмете разговора, чтобы охарактеризовать то, что сказал Джаспер, как «лошадиное дерьмо».

Во время выступления Джаспера в тот вечер, когда он умер, его блестящего конца, как, наверное, это можно было бы сказать, хотя, может быть, правильнее назвать это лебединой песней, Рори в отчаянии качал головой, пока Джаспер говорил. Во время этой речи на экране были показаны имя, заслуги и звания Рори. Когда Джаспер цитировал Рори и Гордона, вместо того чтобы показывать говорящего, камера была наведена на двух ученых. И снова их ученые звания появились на экране. Джаспер выглядел как полный идиот.

Единственным исключением, тем, что действительно можно было назвать разумным, было интервью с Рори. Он считал, что дощечку с надписями на ронгоронго нужно дальше исследовать, но если окажется, что она подлинная, тогда это будет очень важная находка.

— Ну, и что вы думаете? — раздался позади меня голос, а я подпрыгнула. Майк Шепард стоял, облокотившись о дверной косяк.

— Это, ну, интересно, — выдавила я.

— Под этим вы подразумеваете подло, клеветнически, что еще? — начал он перечислять. — Мстительно?

— Довольно-таки, — согласилась я.

— Знаете, что говорят о брошенной женщине? — прищурился он.

— Фурия в аду — ничто в сравнении с ней?

— Точно, — поднял он палец вверх.

— Это вы сотворили? — спросила я. — Я имею в виду монтаж.

— Думаю, я выполнил саму работу, — ответил он. — Под общим руководством продюсера, так скажем. Я знал, чего она хотела, и я работал с материалом, пока вот это не получилось.

— Должно быть, пришлось поработать, — сказала я. — Вы — очень творческая личность. Думаю, у вас всегда будет работа: преподавать курс видеомонтажа.

Он рассмеялся:

— Просто дело в том, чтобы просматривать и просматривать материал и искать места, где можно разрезать. Выбирать ракурсы. Как только мы узнали, чего хочет Кент, я мог соответственно направлять камеру Дэниела.

— И вы думали, что это по-честному?

— Не важно, что я думал, — отмахнулся он. — Кент платит по счетам.

— И что теперь? — спросила я. — Вы с Дэниелом теперь без работы?

— Временно, — ответил Майк. — Кент очень тщательно следила, чтобы нам было заплачено за наше время до этого момента, да будет сказано в ее защиту. Но в эти дни и в Новой Зеландии, и в Австралии полно работы для нас, так что все с нами будет в порядке. Возможно, я даже попробую себя в чем-то новом после всего этого.

— Так что вы думаете по поводу дощечки Сан Педро? — поинтересовалась я. — Она настоящая?

— Понятия не имею, — пожал он плечами. — Я в этом не разбираюсь. Дж. Р., должно быть, столкнулся с кучей проблем, чтобы подделать ее, если он, конечно, сделал это.

— Именно об этом и я думала, — кивнула я. — Ему бы пришлось спрятать ее, а потом найти да еще и изображать удивление. Кент сказала, что была там и в то время думала, что дощечка настоящая.

— А, да, — вспомнил он. — «Кент Кларк филмз» как раз отвечала за съемки этого события.

— А вы?

— И я. Что я могу сказать? Мы были в этом каньоне посреди неизвестности. Солнце беспощадно палило на нас. Воздух был слегка разряженным. У нас были проблемы с фильтрами, чтобы настроить свет правильно. Но Джаспер нашел эту мумию, ужасный маленький сверток, что когда-то был человеком, и с ней там была эта, как я думал, палка из старой древесины, но Джаспер пыхтел над ней, и нам пришлось запечатлеть этот момент, каким он был.

— А дощечку изучили или еще что?

— На самом деле не знаю. Джаспер сказал, что мумию изучили.

— Но это же не одно и то же. Нельзя же сказать, что два объекта одного возраста только потому, что они были найдены вместе. Можно предположить, что они одного возраста, но нельзя быть уверенным наверняка.

— Я действительно не могу припомнить, чтобы Джаспер говорил об этом. Вы могли бы спросить Дэниела при следующей встрече. Возможно, он вспомнит.

— Так там и Дэниел был?

— Да, вся команда «Кент Кларк филмз» была там, в полном составе.

— Здесь есть кто-нибудь еще из съемочной группы, кто был тогда на месте раскопок, где была найдена дощечка?

— Кажется, как же его там, Альберт был, — ответил он. — И та неприятной внешности женщина, что выглядит как Лота Ления в роли Розы Клебб в фильме про Джеймса Бонда.

— Эдвина Расмуссен, — поняла я. Мне пришлось улыбнуться. — Но Дэйва Мэддокса не было?

— Нет, его не было. По крайней мере, когда я там был.

— Кент теперь считает, что дощечка может вполне оказаться подделкой, — сообщила я. — Или, возможно, не из Чили.

— Правда? — приподнял бровь Майк.

Многое надо было обдумать, видимо, это и объясняет то, что я не могла уснуть той ночью. Что-то очень меня беспокоило. Прежде всего, я знала, когда ложилась спать, что Роб снова будет твердить мне, что я упустила нечто очевидное. Я что-то не припоминала, чтобы Роб был таким же доставучим в реальной жизни, что было к лучшему, потому что, если бы он таким был, мы бы не были с ним вместе. В моих же снах, однако, он был более чем настойчив.

И все же больше всего меня беспокоила мысль о том, что непреднамеренно, неважно как, но я сыграла какую-то роль в решении Сета совершить самоубийство. Один раз Роб мне рассказывал, что люди намного меньше были бы склонны к самоповешению, если бы знали, что в отличие от официальных казней через повешение, когда шея жертвы ломается, те, кто делает шаг со стульев, медленно умирают от удушья, порой это занимает около получаса. Если Сет ступил с края ванны, как я подозреваю, он мог легко качнуться назад, если бы передумал, но он не передумал.

Проблема была в том, что все это уже ничего не значило. Дэйв сказал Кент, что считает дощечку Сан-Педро подлинной, но она не из Чили. Кент рассказала Джасперу. Учитывая, что связь с Чили являлась единственным ключом к его теории, Джаспер, предположительно, пошел поговорить с Дэйвом и, возможно, убил Дэйва, чтобы не дать ему разболтать об этом всему миру. И что потом? Джаспер не проламывал собственную голову. Сет решил, что Джаспер убил его друга Дэйва, и отомстил? Сет по-тихому ушел, когда я сказала, что считаю, что Дэйва, возможно, убили. Он сказал, что уверен в этом. Как он мог быть уверен? Не потому ли, что он знал что-то, чего остальным не было известно? Был ли он не уверен поначалу, сомневался ли он по поводу убийства Джаспера, в чем я его разуверила?

Или, может, Джаспер убил Дэйва, а Кент убила Джаспера, потому что он променял ее на другую кинокомпанию? Я пожалела, что она не была честной в вопросе ее отношений с Джаспером. Я готова была биться об заклад, что ее брак развалился из-за того, что она очень сильно увлеклась своей звездой. Это бы, несомненно, объяснило ее готовность помогать ему в фальсификации его ранних приключений. Она платила алименты, была лишена прав опеки над Бриттани. Это означало, что суд посчитал, что она больше виновата, чем ее бывший муж.

Думаю, всегда существовала вероятность, что Джаспера убил Гордон. Фуэнтэс был прав, когда сказал, что Джаспер выступил, чтобы намеренно поставить Гордона и Рори в неловкое положение. Вполне можно было бы представить дощечку Сан-Педро, не примешивая сюда личных мотивов. Но если Гордон был унижен, то и Рори тоже. Был ли Гордон подозреваемым, потому что обладал взрывным характером, а Рори нет? Возможно, у Рори на то время было алиби, а у Гордона — нет. Кент сказала, что Джаспер с дощечкой под мышкой ушел вместе с Гордоном. Не было ли это доказательством, что Гордон был последним, кто видел Джаспера живым? Я очень сомневалась, что Фуэнтэс станет обсуждать это дело со мной в таких деталях.

И где именно была эта дощечка Сан-Педро, подделка она или нет, и какое место она занимала во всем этом? Я видела ее как причину смерти Дэйва, но Джаспер? Гордон убил его из-за того, что он сфабриковал место, где нашли дощечку с ронгоронго? Кент убила его, потому что он подделал дощечку с ронгоронго? Почему? Зачем? Почему бы не позволить правде всплыть наружу, как Кент и намеревалась сделать в документальном фильме, и заставить его страдать от публичного унижения, что и получилось бы в результате?

А что если она была подделкой от начала и до конца? Тогда как Джаспер подделал ее, если он это на самом деле провернул? Я бы не смогла этого сделать, а я прочла «Настольную книгу фальсификатора произведений искусства» от корки до корки. Я могла бы найти нужную древесину, ладно. Я бы получше выполнила эту часть работы и нашла что-то, исконно присущее северу Чили, какое-нибудь дерево, произрастающее там очень давно. Какую-нибудь цератонию, хотя мне и пришлось бы потрудиться с ее особыми качествами. Но я смогла бы найти что-то. И смогла бы, так сказать, состарить древесину, наделать небольшие дырки, оставленные червяками, ну и так далее. Будучи торговцем антикварной мебелью, я знала, что искать в древесине. Однако надписи на ронгоронго представляли бы для меня самой большую проблему. Посещая магазинчики и рынки в Ханга Роа, я видела, что многие люди вырезали символы типа ронгоронго на своих изделиях. Но Сет сказал, что кто-то проделал большую работу по расшифровке ронгоронго, так что было бы недостаточно просто вырезать кучку символов, пришлось бы следовать традициям древних резчиков.

Знал ли Джаспер ронгоронго достаточно для того, чтобы сделать это? Возможно. Возможно, нет. Этот мужчина был пустым местом для меня, серьезно. Я была не из тех женщин, которые летели к нему, как мотыльки на пламя. Я видела его всего несколько раз: на Рано Рараку, и потом на некоторых выступлениях на конгрессе и, наконец, во время его громкого заявления. За это время он не внушил мне любви к себе. Возможно, он заплатил кому-нибудь, чтобы этот человек сделал резьбу для него. Сет вполне мог быть этим человеком, а возможно, это был кто-то из местного населения Рапа-Нуи. Убил ли этот таинственный человек Джаспера, потому что ему или ей не заплатили или потому что он или она не понимали, что Джаспер собирался представить работу как аутентичную и, что еще хуже, из Чили?

Или, может быть, и это была мысль совсем из другой области, Джаспер был мишенью розыгрыша, который вышел из-под контроля. Возможно, кто-то спланировал все, чтобы намеренно обмануть его. Если это так, тогда кто же? Может, Альберт или Эдвина? Они были там. Никого другого из Моаиманьяков там не было, насколько мне было известно. Возможно, Сет каким-то образом был частью всего этого и именно об этом он сожалел, о поступке, за который пытался искупить вину.

И, возможно… если я не перестану думать так усиленно обо всех этих «возможно» и «может быть», я снова заработаю себе приступ мигрени. На худой конец, у Мойры был запас лекарств, который она могла предоставить в мое распоряжение.

По большому счету, самым тревожным моментом было то, что на острове с населением чуть более трех тысяч жителей и с сорока членами конгресса было двое убийц. Статистически это было чересчур. Еще вызывало тревогу то, что на этом острове из интернет-сообщества в одиннадцать — или двенадцать? — человек трое были мертвы.

Чего же я не замечала? От всех этих раздумий я жутко ворочалась, и где-то среди ночи Мойра спросила, все ли со мной в порядке. Я поняла, что и ей спать не даю. Так что я лежала очень тихо, пока не удостоверилась, что она точно заснула, а потом оделась и вышла посмотреть на звезды.

Однажды я уже так сделала, и результат был неприятный — когда я обнаружила беднягу Дэйва. В этот раз я не наткнулась ни на каких мертвецов. Однако увидела свет в номере, который до вчерашнего дня был номером Сета Коннелли. Это был просто огонек, больше похожий на свет от карманного фонарика. Я встала таким образом, чтобы мне была видно дверь, но меня, я надеялась, видно не было. Пришлось немного подождать, но, в конце концов, свет погас, дверь приоткрылась, сначала совсем чуть-чуть, а затем кто-то выскользнул наружу. Этот кто-то показался мне похожим на Пойкемэна.

Я перехватила его как раз до того, как он нырнул в свою комнату.

— Вечерний променад по номеру усопшего, а? — сказала я. Льюис подпрыгнул примерно на фут вверх при звуке моего голоса.

— Полагаю, я попался, — ответил он.

— Думаю, да, — согласилась я. — Полагаю, вы не собираетесь делиться причинами этой вашей экспедиции, а я вот подумываю, не рассказать ли мне об этом Пабло Фуэнтэсу.

— Я бы предпочел, чтобы вы этого не делали, — произнес он. Я ждала. Я не слишком нервничала. Он был в трусах, и хотя и прятал руки за спиной, вряд ли у него там было оружие.

— Я одолжил Сету книгу, — наконец сознался он. — И я решил, что просто схожу и заберу ее, пока его номер не прибрали. Я подумал, что если бы попросил отдать ее, они бы мне не поверили.

— Попятно, — кивнула я. — Вы нашли ее?

— Да, — он показал мне книгу. Он не сказал, что это была за книга, но я все равно уже знала. «Настольная книга фальсификатора произведений искусства» продолжала путешествовать по рукам. Мне было интересно, не делали ли дощечка с ронгоронго то же самое?

— Альберт должен был стоять на стреме. Не очень-то из него хороший наблюдатель, — проворчал Пойкемэн.

Мы нашли Альберта в полосатой пижаме, сидящего на земле. Он облокотился о дерево и храпел.

— Альберт, меня поймали, — сообщил ему Льюис, когда мы разбудили его. — Нам придется убедить эту молодую леди не выдавать меня.

— А вы бы не хотели присоединиться ко мне и выпить? — предложил нам двоим Альберт. — У меня есть весьма неплохой коньяк.

— Почему бы и нет? — согласился Льюис. — Мы все равно не спим.

Действительно, почему бы и нет? Должно быть, про нас можно было сказать «картина маслом»: Льюис в нижнем белье, Альберт в своей нелепой пижаме и я в джинсах поверх ночной рубашки. Альберт предавался воспоминаниям о тех днях, когда он работал консультантом по связям с общественностью в Вашингтоне. Он был таким веселым.

— У меня есть вопрос к вам, Альберт, — заявила я после, гм, второй рюмки коньяка.

— Выкладывайте, моя юная леди, — кивнул он.

— Я все думаю об этом конгрессе, посвященном моаи, — сказала я. — У меня складывается впечатление, что Джаспер Робинсон сам родил идею здесь собраться.

— Возможно. И каков же ваш вопрос?

— Это нормально? Проводить свое собственное мероприятие, когда тебе нужно сделать заявление?

— Там, откуда я пришел, да, — ответил он. — Давняя и бесчестная традиция. Допустим, вы — конгрессмен, который хочет сделать какое-то заявление. Вы могли бы посмотреть, нет ли где-нибудь поблизости какого-нибудь мероприятия, которое бы подошло вам — например, открытие больницы, если вам захотелось поговорить об охране здоровья. Так что вы отправляете одного из своих подчиненных, или в моем случае консультанта по связям с общественностью, позвонить в больницу и прозондировать почву насчет того, не хотели бы они, чтобы вы выступили у них, будет ли там достаточно для вас представителей прессы, дадут ли они вам достаточно времени для длинной, не говоря уже о выигрышной для вас речи. Или, если у вас есть что-то на них, если им нужна поддержка вашего клиента в голосовании за их финансирование, например, вы говорите им, что приедет ваш человек. Или вы могли бы спросить нескольких своих сторонников, не хотела бы организация, с которой они связаны, принять у себя мероприятие, на котором ваш клиент, конгрессмен будет выступать. Но у вас могут быть сомнения. Ваши оппоненты могут заявиться, администратор больницы может подумывать о том, чтобы баллотироваться на ваш пост без вашего же ведома. Никогда нельзя быть уверенным. Так что вы делаете? Вы сами где-нибудь организуете свое собственное мероприятие.

— Серьезно? — удивилась я. — Как?..

— Звучит разочаровывающее? А вы не производите впечатление наивного человека, — прищурился он.

— Полагаю, я просто никогда не задумывалась об этом, — пожала я плечами. — Так Джаспер, чтобы сделать свое заявление, хотел получить такое мероприятие, которое он мог бы контролировать?

— Возможно, — согласился Альберт.

— Неплохое место выбрал, если на то пошло, — вставил Льюис. — Расстояние в тысячи миль в открытом океане, наверняка, предоставляет тебе некий контроль.

— За исключением того, что он мертв, — парировал Альберт.

— Да, и за исключением того, что он попал прямо в логово ко льву. Прямо туда, где человек вроде Гордона Фэйеруэтера наверняка обо всем услышит.

— Верно, — согласилась я.

— Возможно, самолюбие Джаспера было таким, что он скорее наслаждался битвой, — предположил Льюис.

— Так, а теперь о вашей небольшой экскурсии в номер Сета, — напомнила я.

— О, боже, — воскликнул пирожок.

— Вы ведь «Настольную книгу фальсификатора произведений искусства» пошли искать, так?

— Пойман с поличным, — сказал Альберт. — Однако это на самом деле его книга. Он не крал ничего, что ему не принадлежало.

— И вы привезли настольную книгу на Рапа-Нуи, потому…

— Просто потому, что она показалась интересной. Я нашел ее в магазине редких книг несколько месяцев назад, и это был первый раз, когда мне представился шанс прочитать ее. После выступления Джаспера у Альберта появились сомнения насчет дощечки, — пояснил Пойкемэн. — Мы надеялись получше рассмотреть ее.

— И у вас получилось? — спросила я.

— Боюсь, что нет, — вздохнул Льюис.

— Думаю, она спрашивает, не мы ли украли дощечку, — сказал Альберт своему приятелю.

— Понятно. Нет, мы этого не делали, но поискал ее, когда я был в номере, — сказал Льюис. — Я считал, что, вероятнее всего, Сет прячет ее. Он был помешан на ронгоронго. Я подумал, что именно он украл ее. Я просто осматривался на случай, если полиция что-то пропустила. Если бы я нашел ее, я отдал бы ее полиции сразу же, понимаете?

Я не была уверена, что именно я должна была понять.

— Вы там случайно не видели фотографию? — спросила я.

— Фотографию? Нет, — ответил Льюис.

— А вы там были, когда нашли дощечку, Альберт? — задала я следующий вопрос. — Вы и Эдвина?

Альберт помедлил немного, прежде чем ответить:

— Был, милочка. Был. Это был великий момент.

— И он мне об этом даже не сказал ничего! — проворчал Льюис с притворным негодованием.

— Мы были связаны обетом молчания. Чтобы не испортить звездный час Джаспера. Кажется, я уже говорил о том, что, будучи на пенсии, я нанимаюсь на раскопки. Обычно я выполняю любую черную работу, какую дают, но эта была очень захватывающей. Джаспер проводил раскопки того, что он считал гробницей. Мы работали уже несколько недель, а потом он нашел какие-то мумифицированные останки (и подумать только!) дощечку с надписями, которые, как он сказал, были на ронгоронго. Не так-то часто можно испытать такое во время раскопок, знаете ли.

— Ну, с Джаспером это обычное дело. Кажется, у него безошибочный нюх на такие впечатляющие находки, — заметила я.

— Возможно, на него не давит груз образования, — хихикнул Льюис.

— Кажется, причина действительно в этом, — сказала я.

— Нельзя спорить с успехом, — развел руками Альберт.

— Можно, если дощечка поддельная, — возразил Льюис. — И вы ведь сказали, что это возможно.

— К Джасперу было трудно испытывать симпатию, — сказал Альберт. — Возможно, мои подозрения больше касались этого момента, чем самой дощечки. Просто она показалась совсем неуместной там, должен сказать. Однако Эдвина была очарована ею, но с другой стороны, она же разделяет взгляды Джаспера на мир, во всяком случае, в том, что касается Рапа-Нуи.

— Кто-нибудь из вас двоих знает, кто такой или такая Анакена? — поинтересовалась я.

— Я надеялся, что это будете вы или ваша милая подруга Мойра, — ошарашил меня Альберт.

— А я был уверен, что это вы, еще в первый день в автобусе на Рано Рараку, — выдал Льюис.

Я оставила этих двоих глотать коньяк, а сама проскользнула обратно в свой номер. Следует сказать, что оба были в какой-то мере милыми, один в нижнем белье, второй в пижаме, но Альберт долгие года проработал в довольно-таки жестоком бизнесе. Он не мог быть даже близко таким милым, каким казался, и, в конце концов, они вломились в чужой номер.

Коньяк, тем не менее, подействовал, и в этот раз я уснула. Как и всегда, во сне был Роб:

— Ты не в форме, дорогая, — произнес он. — Это все этот отпуск. Хватит развлекаться. Тебе нужно искать связующие ниточки, необычные детали, которые раскроют убийцу. Тебе нужно понять, что общего между этими двумя убийствами и Габриэлой. Ты знаешь, что это. Эта та самая раздражающая мелочь.

Я проснулась и задумалась над этим. Роб предполагал, что я знаю, что это за ускользающая мелочь. Я не знала. Я снова заснула. На этот раз Роба не было во сне. Вместо этого я обнаружила, что меня схватила Кассандра де Сантьяго и тащит по земле. Кто-то в капюшонах, скрывающих лица, наблюдал издали.

— Я забираю тебя в Ханга Роа, чтобы сделать татуировку, — мерзко прохихикала она, словно злобная ведьма. — Анакена собирается наградить тебя татуировкой в виде маленькой птички.

— НЕТ! — закричала я или, по крайней мере, попыталась. Я постаралась привлечь внимание Мойры и остальных, но Мойра показывала Рори свою собственную татуировку и, казалось, не замечала, что происходит вокруг. Остальной народ стоял спиной ко мне, карауля самолет. Я была абсолютно уверена, что, если бы я пошла вместе с Кассандрой и мне бы сделали эту татуировку, то к утру я бы уже была мертва.

— Вот оно! — воскликнула я, резко сев в постели.

— Что такое? Что случилось? Еще кого-то убили? — спросила Мойра, совершенно сбитая с толку.

— Существует только один убийца, — выпалила я.

— Уверена, это облегчение, — успокаивающе произнесла она. Думаю, она решила, что я разговариваю во сне, прямо как Сет несколькими ночами ранее.

— Мне надо позвонить Робу, — выпалила я.

— Сейчас же глубокая ночь, — возразила Мойра, но я уже пыталась набрать номер. Проблема заключалась в том, что нельзя было напрямую позвонить так далеко, в Канаду. Я натянула шорты и надела футболку и в таком виде направилась к стойке администратора. Там никого не оказалось. Свет был приглушен, а телефон, по которому я попыталась позвонить, был отключен.

— Где ключи от машины? — спросила я, возвращаясь в номер.

— Ты с ума сошла! — воскликнула Мойра, когда я вылетела обратно. Я помчалась в город, прямо к дому Гордона и Виктории, и стала барабанить в дверь. Мне открыла заспанная Виктория.

— Мне нужно срочно позвонить в Канаду, — выдала я. — Вопрос жизни и смерти.

Вопрос к Робу: Можно ли отравить кого-то с помощью иглы для татуажа?

— Ты в порядке? — спросил озадаченный Роб.

— Да, — ответила я. — Но мне очень надо тебя спросить кое о чем, очень важном.

— Здесь сейчас четыре часа утра, — сказал он.

— Здесь тоже четыре часа утра, — парировала я.

— Ладно, значит, мы на одной линии. Какой вопрос?

Я сказала ему. Я услышала, как охнула Виктория, когда я озвучила свой вопрос.

— Да, это возможно, — ответил Роб. — Пару лет назад было громкое дело: один парень уверял, что его отравили, уколов зонтом. Все посчитали его сумасшедшим, но он умер некоторое время спустя, от отравления, и у него на ноге остался след от укола.

— А ты помнишь, что это был за яд? — спросила я.

— Нет, но я могу выяснить, — ответил он. — Что ты там затеваешь, Лара?

— Позже объясню, но отравить кого-нибудь в планах не стоит. Кое-кто здесь, точнее три человека, был отравлен. Чего я не пойму, так это почему патологоанатом и врачи не смогли этого выяснить. Неужели у них нет приборов, которые за несколько минут могут определить, что находится в крови человека?

— Ты слишком много смотришь телевизор, — вздохнул он.

— Возможно, — согласилась я. — Но я в форме.

— Конечно, в форме, — сказал слегка озадаченным, но успокаивающим тоном.

— Забудь об этом, — бросила я.

— Знал же ведь, что надо было с тобой поехать, — проворчал он.

— У меня такое чувство, что ты и так все это время был со мной рядом, — возразила я.

— Я не совсем понимаю, что это значит.

— Позже объясню, — заверила я его.

— Это звучит так, словно тебе потом придется довольно долго все объяснять, — вздохнул он. — Будь осторожна.

— Дело в татуировке, — сказала я, вешая трубку и поворачиваясь к Гордону. — В краске был какой-то яд. У Дэйва была татуировка, у Джаспера, и Габриэла начала делать себе татуировку. Она не умерла, потому что в ее организм не попало столько же яда, сколько в организм двух других. Должно быть, ей удалось убежать или убийцу отвлекли. Вам следует сказать об этом врачам Габриэлы немедленно. Патологоанатом как раз выясняет, что же убило Джаспера и Дэйва. Возможно, он уже знает или, может быть, врачи расскажут ему про Габриэлу, он сможет собрать все кусочки мозаики — выяснить, что это за яд.

Гордон было потянулся к телефону, но Виктория накрыла его руку своей:

— Гордон, — сказала она. — Подумай, если все трое отравлены одним и тем же, тогда этот факт может прямиком указать на тебя, особенно из-за Габриэлы. Ты и так уже под подозрением, даже если Фуэнтэс тебя пока отпустил.

«Естественно, Габриэла ведь не близкая родственница», — подумала я.

— Она моя дочь, Виктория, — возразил он. — Я умру за нее.

— Его дочь? — округлила я глаза, когда он стал набирать номер.

— Я позже объясню, — пообещала Виктория. — Но, да, Габриэла — его дочь.

Полагаю, нам всем предстоит кое-что объяснить.

Глава 10

— Змеиный яд, — сказал Фуэнтэс.

— Змеиный яд?! — воскликнула я. — На этом острове водятся ядовитые змеи?

Я подумала о милях полей с высокой травой, сквозь которую ходила, обутая в сандалии, и кучу скал, которые я излазала.

— Конечно, нет, — заверил Фуэнтэс. — Никаких змей, что, кстати, объясняет, почему змеиный яд они искали в самую последнюю очередь в случае сеньориты.

— А противоядие для него существует?

— Да, и я рад сообщить, что его доставят сегодня вечером или, возможно, завтра рано утром. Вопрос в том, очень сильно или нет повреждены внутренние органы сеньориты.

— А откуда привезут антидот?

— Из Австралии, где обычно обитает эта змея.

— От Австралии до Рапа-Нуи далековато плыть для змеи, — заметила я.

— Да уж, — согласился Фуэнтэс. — Именно поэтому я действую на основании предположения, что у кого-то с собой была либо змея, либо пузырек с ядом. Мне сказали, что его используют в очень маленьких количествах, чтобы лечить определенные заболевания, какие именно — понятия не имею, но это означает, что его вполне возможно приобрести.

— В Австралии, — закончила я.

— Да, — кивнул Фуэнтэс. — Уверен, вы знаете, где живет Гордон Фэйеруэтер, и где он преподает.

— Но отравить собственную дочь?! Я же видела его, когда разговаривала с ними прошлой ночью. Он знал, что рискует, и все равно позвонил.

— Да, — снова согласился он. — Но есть, так скажем, некоторые моменты, касающееся его дочери, и он бы выглядел еще сильнее виновным, если бы не сделал этот звонок. Я знаю, что вы и так бы мне все рассказали про татуировку, если бы он этого не сделал.

— Конечно, рассказала бы, — подтвердила я. — Я бы не позволила Габриэле умереть, ничего не делая и зная, что я могу спасти ее.

— Я очень рад это слышать, — улыбнулся он. — А вы скажете мне, откуда вы узнали про татуировки?

— Если бы я вам сказала, вы бы подумали, что я сошла с ума, — смутилась я.

— И все же расскажите, — настоял он.

— Мне это приснилось, — призналась я.

— Какое облегчение, — вздохнул он. — А то я боялся, что вы скажете, что это ваш друг полицейский знал об этом все это время. Видите ли, я ему немного завидовал в профессиональном плане, хотя мы и не были знакомы.

— Так это ваш способ сообщить мне, что весь этот переполох из-за профессиональной зависти? — переспросила я. — У меня вопрос к вам. А Гордон Фэйеруэтер знает, как делаются татуировки?

— Это мне не известно, — ответил Фуэнтэс. — Эти татуировки были не очень качественно сделаны, как мне сказали, так что, возможно, непрофессионалом, таким как жена кинооператора Эрориа, например. С ней сейчас как раз беседуют. Пока что, как мне сказали, она очень помогает насчет татуировок.

— Ее муж был на этом конгрессе все это время, — напомнила я.

— Да, но разве он знает Габриэлу иначе, чем официантку в отеле? Он вообще кого-нибудь знает, кроме Джаспера? — парировал он. — Мы должны найти того, кто связан со всеми тремя жертвами и кто был в Австралии недавно, хотя это и не обязательно в последнее время. Уверен, что змеиный яд можно купить где угодно.

— Мне кажется, что многие люди на этом острове летают в Австралию и обратно, — возразила я.

— Очень любопытно, что вы упомянули об этом. Ваше наблюдение по поводу татуировок дает новое направление нашему расследованию. Здесь есть несколько людей, которые побывали в Австралии в последние несколько месяцев. Однако только один знает всех трех.

— Фэйеруэтер, — догадалась я. Фуэнтэс ничего не сказал.

— Но Фэйеруэтер не знал Дэйва Мэддокса, ведь так?

Снова Фуэнтэс ничего не сказал.

Именно Габриэла вставляла палки в колеса в процессе работы, если выражаться языком Джаспера. Фэйеруэтер преподавал в Австралии и он знал Джаспера и Габриэлу, но не было никаких доказательств, что он был знаком с Дэйвом Мэддоксом. Остальные Моаиманьяки знали Дэйва и Джаспера, но откуда, черт возьми, они могли знать Габриэлу? Было очень мало людей, кто был знаком со всеми тремя жертвами: Мойра, я и Кассандра де Сантьяго, которая была насквозь поддельной, на мой взгляд. Я не могла ручаться за Кассандру, но была уверена, что ни я, ни Мойра не бывали в Австралии. На ум приходил только один человек, который знал всех трех и который, я знала наверняка, бывал в Австралии.

— Рори Карлайл, — наконец сказала я.

Фуэнтэс улыбнулся. Я приняла это за согласие.

— Мотив? — спросила я. — Какой тут может быть мотив? Вы скажете, профессиональная зависть Джаспера, но это вряд ли относилось бы к Дэйву и, конечно, никоим образом к Габриэле.

— Мы работаем над этим, — заверил Фуэнтэс. — И, кстати, вам бы следовало поинтересоваться, где ваша подруга — сеньора Меллер. Ее сейчас допрашивают в участке.

— ЧТО?! Да какие у вас основания для ее допроса? — негодующе воскликнула я.

— Мне не следует вам говорить этого, но скажу, учитывая то, как вы мне помогли. Возможно, вам следует проследить, чтобы получить некоторую юридическую помощь. На этот раз я не допустил той же самой ошибки. Когда мы пошли к доктору Карлайлу, один из нас отправился к задней двери. Вашу подругу поймали там на выходе.

— И что? — все еще не понимала я. — Визит к другу не является преступлением, да и уход через заднюю дверь, потому что полицейская машина подъехала к передней, — тоже необязательно преступление.

— Преступление, если она забирает с собой дощечку Сан Педро с ронгоронго, когда уходит, — возразил он.

— Я не верю в это! — отрезала я.

— Поверьте, — настаивал он. — И да, наше обвинение против доктора Карлайла зависит, в некотором отношении, от того, что дощечка с ронгоронго была у него. Вам будет приятно услышать, что, прежде всего, я не думаю, что ваша подруга украла ее, как и не считаю, что она убила кого-либо. Но не стоит отрицать, что она помогала и в какой-то мере содействовала преступнику, и при ней обнаружили краденое имущество. Ведь это вы рассказали мне про эту дощечку с ронгоронго?

Но разве это была не великолепная идея?

— Я хочу поговорить с ней, — попросила я.

— У вас будет такая возможность, когда мы закончим допрос, — пообещал он.

* * *

— Мойра! — набросилась я на нее тремя часами позже. — Как ты могла?!

Она выглядела измученной. Она принимала какие-то лекарства, когда мне позволили увидеться с ней.

— Как я могла? Это от человека, который помог — знаешь кому — попасть — знаешь куда, а потом принес этому же самому человеку еду и воду? Ты верила в него, а я верю в Рори. Разница в том, что меня поймали, а тебя — нет. Когда мы увидели, как все эти полицейские машины остановились у домика для гостей, где он остановился, он просто показал мне дощечку. Так что я попыталась вынести ее из дома, потому что я подумала, что для него будет нехорошо, если увидят, что она у него.

— Для него на самом деле плохо, что она у него, — согласилась я.

— Он говорит, что Джаспер разрешил Рори в обмен на интервью для фильма (лучше так, чем ничего), взять дощечку на несколько часов, чтобы получше изучить ее. Рори дал интервью, сказав что-то достаточно подходящее, думая, что если он выяснит, что это подделка, то тогда он просто возьмет свои слова обратно. Но потом он не смог найти Джаспера утром, чтобы вернуть ее. А когда оказалось, что Джаспер мертв и, очевидно, убит, он не знал, что с ней делать, и во сей этой неразберихе просто забыл про нее.

— Понятно, — сказала я, доставая ручку и бумагу из сумки.

«Это официальная версия, — написала я, прикрывая бумажку. — Где он на самом деле достал ее?»

— Ты не захочешь знать, — прошептала она, глядя на охранника около двери.

— Нет, захочу, — прошептала я в ответ.

Она взяла ручку. «У Гордона Ф.», — написала она.

— Не верю, — замотала я головой.

— Я же говорила, — вздохнула она. — Знаешь, что еще?

Она снова взяла ручку и бумагу. «Рори считает, что она подлинная», — написала она.

— Без шуток? — спросила я.

— Без шуток, — подтвердила она. — Ну, вот, вляпались по самое «не хочу». Я хочу домой, Лара.

— Ладно, — сказала я. — Я займусь этим. Я поговорю с адвокатом Гордона и узнаю, не возьмется ли он и за твой случай. Просто побудь здесь. Ты неважно выглядишь.

— Я в порядке, — заверила она меня, но я знала, что это не так. Я постоянно наблюдала, как она принимает какие-то лекарства — то снотворное, то таблетки, которые, с ее слов, были витаминами. Но теперь я не была уверена, были это таблетки от головной боли или от расстройства желудка. Я внезапно осознала, что Мойра не была со мной полностью откровенна по поводу состояния своего здоровья. И вот теперь она находилась в полицейском участке, так далеко от дома.

До сего момента я все твердила себе, что это не мое дело. Я позволила втянуть себя во все это, когда, действуя скорее инстинктивно, чем из здравого смысла, я помогла Гордону выбраться через заднюю дверь его дома. Именно это и пыталась сделать Мойра для Рори. Когда Гордон получил своего адвоката и выбрался из пещеры, я снова стала твердить себе, что это не мое дело, меня это не касается, однако без особого успеха. Теперь же Мойре предстояло провести очень долгое время в Чили, если выяснится, что Рори виновен в убийстве. Теперь это очень даже меня касалось.

Я считала, что Рори не убивал тех двоих и не пытался убить дочь своего друга, Гордона. И я не изменила своего мнения насчет Гордона несмотря на последнее его разоблачение. Несомненно, мне нужно было найти кого-то, кто имел связь со всеми тремя, даже четырьмя, жертвами. Мне пришлось признать, что самоубийство Сета было связано со всем этим. Он сказал, что ему жаль, что он хочет искупить содеянное. Он явно знал Дэйва, он сказал, что Дэйв и Джаспер давно знакомы друг с другом.

На ум приходило много людей, у которых были причины ненавидеть Джаспера и, возможно, даже способных убить его. С Дэйвом было сложнее, потому что единственный человек, приходивший на ум, который захотел бы заткнуть ему рот, был сам Джаспер. Здесь наверняка было что-то еще.

Я вернулась в отель с кучей мыслей, схватила несколько вещей, необходимых Мойре, и завезла их в участок к карабинерам перед тем, как ехать в город. Я решила, что было несколько областей, недостаток знания в которых служил серьезным препятствием для выяснения всех моментов. Я составила из них список и дала себе двадцать четыре часа, чтобы выяснить, что же мне надо сделать, чтобы вытащить Мойру из тюрьмы.

Самым первым пунктом шел маленький вопрос о дощечке с ронгоронго и то, что она была у Гордона, по словам Рори. Вторым пунктом был вопрос о родственной связи Гордона и Габриэлы и где нашли Габриэлу. Мне нужно было поговорить с Викторией или Гордоном об адвокате для Мойры, так что я решила убить двух зайцев одним выстрелом, нанеся визит дому семейства Фэйеруэтера.

— Все просто и одновременно сложно, — сказала Виктория, после того как я позвонила адвокату, который, к сожалению, снова был в Сантьяго, и убедила его, что ему сейчас необходимо помочь Мойре. — Гордон был вместе с моей сестрой несколько лет, и у них две дочери, Габриэла и Эдит. Эдит родилась как раз перед тем, как моя сестра и Гордон разошлись. Я не могу иметь детей, и мне ужасно хотелось своего ребенка. Это прозвучит для вас очень странно, но моя мать настояла на том, чтобы Эдит отдали мне, когда она родилась. Я была не замужем, да и сейчас, полагаю, тоже. По закону Гордон все еще женат на моей сестре. Без сомнения, для вас это звучит как инцест. Надеюсь, вы позволите все объяснить. У моей сестры много детей. У нее было шесть до того, как она вышла замуж за Гордона, два от него и еще двое родились от ее нынешнего партнера. Женщины в этом обществе очень влиятельны. Мужчины могут теоретически возглавлять семьи и занимать публичный пост вроде мэра, но, поверьте мне, в семейных делах женщины принимают все важные решения. Моя мать приняла решение и настояла на том, чтобы Эдит отдали мне. Я люблю ее как свою собственную дочь.

Мы с Гордоном сошлись примерно пять лет назад, и, хотя моя мать не совсем одобряет такое положение вещей, я думаю, что мы с ним будем вместе всегда. К тому же она достаточно доброжелательно настроена, даже живет какое-то время у нас. И теперь одна из его дочерей с ним. Габриэла предпочла остаться со своей матерью. Она была уже довольно взрослой, чтобы принять такое решение. Хотя до этого ужасного случая с отравлением она все время проводила у нас.

— Противоядие уже в пути, — напомнила я.

— Я каждую минуту молюсь о том, чтобы его доставили вовремя, — печально призналась она. — Я этого не понимаю, Лара. Зачем так поступать с ребенком? Карабинеры сказали, что кто бы это ни был, он сначала накачал ее наркотиками, а потом начал делать татуировку. Они считают, что кто-то прервал убийцу до того, как татуировка была закончена. А все татуировки в форме маленьких птичек?

— Да, так и есть, — подтвердила я.

— Интересно, почему? — задумалась она.

— А где нашли Габриэлу? — поинтересовалась я. — Дома?

— В отеле, — ответила Виктория. — Мы подумали, что она пошла туда, чтобы повидаться с друзьями или забрать оставшиеся вещи. Как я вам говорила, она оттуда уволилась. Управляющий делал обход территории, перед тем как пойти домой, около полуночи. Он нашел ее на краю сада.

— Он слышал или видел что-нибудь? — спросила я.

— Мы даже и не подумали спросить, — ответила Виктория. — С чего бы? Кто бы мог подумать, что подобное может произойти?

— Возможно, я поговорю с управляющим, — задумалась я.

— Дайте нам знать, что удастся выяснить, и сможем ли мы чем-нибудь помочь. Гордон еще ничего не знает о Рори. Мне так жаль, что с Мойрой так вышло. Кажется, мы постоянно втягиваем вас в эти неприятности.

— А Гордон знал, что у Рори была дощечка Сан Педро? — поинтересовалась я.

— Если и знал, то мне об этом не говорил, — ответила она.

— А где сейчас Гордон? — спросила я.

— Снова на Пойке, — сообщила она. — Со своими студентами. Он вернется до захода солнца.

Я не собиралась пытаться восстановить маршрут на Пойке в одиночку и решила, что у меня есть куча других дел, которые нужно сделать, пока я жду возвращения Гордона. Было очень трудно представить, как Габриэла во все это вписывалась, даже если она была дочерью Гордона, и даже если он был тем, кто украл дощечку с ронгоронго. Меня не покидало чувство, что если я смогу найти ее связь с другими, то у меня появятся ответы на все мои вопросы. Из-за всех этих ужасных событий, что произошли за истекшее время, я совсем забыла о том отвратительном инциденте с Кассандрой. Не так уж много времени прошло с того момента, когда Габриэлу нашли без сознания. Я решила, что настало время вернуться к этой неприятной теме.

Я мчалась по главной улице в полноприводной машине, спеша вернуться в отель и найти эту злую Кассандру де Сантьяго, когда мне на глаза попалась вывеска «Салон тату Эрории». Одним из пробелов в моем понимании того, что тут творилось, была тема татуировок. Мойра мало рассказывала о своей, разве только что она болела не так сильно, как она предполагала, и ей нельзя было купаться, пока та не заживет. Как эти люди получили свои татуировки? Проблема была в том, что с тех пор как мне начали сниться сны о татуировках и я увидела троих мертвых людей с ними, я была просто в ужасе от мысли сделать себе татуировку.

«Перебори это, — сказала я сама себе, — Насколько плохо это может быть?» В конце концов, я видела Дэниэла и его жену Эрорию в полицейском участке, пока ожидала встречи с Мойрой, и она показалась вполне благоразумной женщиной, не такой, что подложила бы змеиный яд в краску для татуировки. Я припарковалась и постояла снаружи пару минут, собираясь с духом.

«Давай, Лара, — убеждала я себя. — Просто войди туда». Это заняло еще пару минут, но, в конце концов, мои ноги начали двигаться.

— Привет, — сказала она. — Я Эрория. Вы пришли договориться насчет татуировки?

— Наверное, да, — ответила я, оглядываясь вокруг.

— И что бы вы хотели? — поинтересовалась она.

— Не уверена, — пожала я плечами. — Что-нибудь скромное, маленькое, в таком месте, где никто не сможет увидеть.

— Никто? — переспросила она.

— Ну, разве что кто-то очень-очень близкий, — улыбнулась я.

— Основание позвоночника? Что-нибудь небольшое на попке? — предложила она пару вариантов.

— Это вы сделали? — спросила я, указывая на фотографии на стенах.

— Я, — подтвердила та.

— Некоторые из них красивые, — сказала она. — То есть если человеку нравятся татуировки.

— Что ж, спасибо, — кивнула она.

— Это больно? — посмотрела я на нее.

— Немного, — ответила она. — Если это вас беспокоит, вам лучше выбрать часть тела, которая… гм… помясистей.

Мне показалось, что в моем случае это не сильно сужало круг возможностей.

— Хорошо, — согласилась я. — Звучит не так плохо. Можно мне выбрать узор или как там?

— Конечно, — кивнула она. — У меня есть трафареты или вы можете выбрать индивидуальный проект.

— А это много времени займет? — спросила я. Другими словами, сколько времени заняло нанести татуировки Дэйву и Джасперу и частичную Габриэле?

— Если что-то маленькое и скромное, то не очень, — сообщила она. — Возможно, с час. А вы уверены, что хотите сделать татуировку?

— Гм… нет, то есть да, — промямлила я. — Я хочу сказать, что моя подруга сделала одну здесь и она считает, что это потрясающе и что мне тоже следует сделать татуировку. Но на самом деле я об этом серьезно никогда не задумывалась. Полагаю, что уши я проколола по прихоти и не пожалела об этом, но я не уверена, как мой муж отреагирует на это.

«Кончай мямлить, Лара, — мысленно приказала я себе. — Это просто татуировка».

— Да, Мойра. Она сделала себе маленькую колибри, насколько я помню. Ее привел сюда Рори Карлайл.

— Да, это она, — кивнула она. — Их же можно убрать, да? Я имею в виду татуировки.

— Можно, — подтвердила она. — Но это труднее и дороже, намного дороже, чем сделать.

— О! — было все, что я смогла выдавить из себя.

— Не хотите ли пройти и посмотреть на оборудование? — предложила она. — Я могла бы вам более подробно описать процедуру, тогда вам будет легче принять решение. Ко мне должен прийти клиент примерно через час, но я покажу вам свой кабинет, и вы сможете все обдумать.

— Как мило с вашей стороны, — сказала я. — Это бы очень помогло.

Я не стала говорить, чему бы это помогло, но последовала за ней в заднюю комнату. Там было очень чисто и приятно, и выглядело все профессионально, а если точнее выразиться — похоже на кабинет стоматолога. Так и должно было быть. В конце концов, помещение прошло тест «Спа Меллер».

— Вот это машина для нанесения татуировок, который я использую, — показала она. — Ее очень тщательно стерилизуют, и я открою упаковку с иглами прямо перед вами. Я никогда не использую повторно иглы или что-нибудь еще, да и оборудование каждый раз перед применением еще раз стерилизуется.

— Машина, — сказала я.

— Да, — кивнула она. — А что вы думали? Костное долото, что ли? Подобное уже очень давно не используется.

— А машину нужно в розетку включить, — полуутвердительно произнесла я.

— Да, она работает от электросети, — сказала она. Она смотрела на меня как на чудачку, которой, возможно, я и была.

— Я этого не знала, — сказала я. Это, безусловно, означало, что Дэйву сделали татуировку не на гробнице Тепано, Джасперу не на Аху Акиви, а Габриэле не на задворках гостиничной территории. В случае Джаспера уж точно потребовался бы такой удлинитель, какой вряд ли можно достать.

— Эта машина лет сто уже популярна, — рассмеялась она. — Первая версия была изобретена в конце 1880-х.

— Но люди же и до этого делали татуировки, — возразила я.

— О, да, — кивнула она. — Есть египетские мумии с татуировками, и мне рассказывали, что люди даже в каменном веке делали татуировки. В этой части мира татуировки являются важной частью традиции. В прежние времена и мужчины, и женщины покрывали с вои тела татуировками. И местные жители все еще делают их, только не такие замысловатые.

— Бьюсь об заклад, машиной этой они не пользовались, — протянула я.

— Вы правильно поняли, — согласилась она. Однако она так и не сказала сама, что же они использовали.

— Я вас знаю, — сказала я, чувствуя, что между нами начало возникать некое взаимопонимание несмотря на мой лепет. — Я случайно не встречала вас в полицейском участке с Дэниелом Страйкером?

— Да, — подтвердила она. — Дэниел — мой муж. В полиции попросили меня прийти и помочь им в расследовании. Вроде бы, я видела там и вашу подругу Мойру.

— Да, — кивнула я. — Кажется, полицейские снова опрашивают всех в отеле. Вот почему я там была. Они вас о татуировках расспрашивали?

— Угу. Но откуда вы это знаете?

— Я обнаружила труп у отеля, — призналась я. — Дэйва Мэддокса. После этого я была на Аху Акиви, когда группа нашла Джаспера. Так случилось, что я заметила, что у обоих были одинаковые татуировки.

— Как ужасно для вас, — посочувствовала она. — Но эти татуировки! Я такой ужасной работы не видела уже очень-очень давно.

— Вы видели их?

— На фотографиях, — пояснила она. — Полицейские показали. Выглядело все так, будто было сделано где-то на задворках в переулке.

— Они не были похожи на эти, — я жестом указала на фотографии в комнате.

— Конечно, нет! — заверила она. — Чтобы как следует сделать татуировку, нужно специальное оборудование и, если можно так выразиться, изрядное мастерство. Эта машина вибрирует с частотой в несколько сотен раз в минуту, перемещая иглу вниз и вверх, так что надо хорошо представлять, что ты делаешь.

— Мне показалось, что это чересчур сложно и не подходит для убийства.

— Если бы я делала вам татуировку, — стала пояснять она, — мы бы выбрали дизайн. Я бы начертила на вашей коже контур либо через трафарет, как я уже упоминала, либо от руки. Потом я бы с помощью машины еще раз прошлась по контуру, чтобы закрепить его, я имею в виду с помощью иглы. После этого мы бы закрасили рисунок, если бы вам этого захотелось. Мастерство заключается в том, насколько умело вы используете машину. Если игла слишком глубоко прокалывает кожу, то это причиняет сильную боль и идет много крови. Если слишком поверхностное воздействие, то контур будет выглядеть неровным по завершении работы. Необходимо все правильно делать. А эти татуировки на мертвых телах были сделаны мясником каким-то, без машины. Кто бы их ни сделал, он просто использовал какой-то острый предмет, чтобы процарапать кожу, и к тому же, боюсь, довольно глубоко. Это причинило бы сильную боль, но, возможно, они были уже мертвы в то время.

На татуировках обнаружены следы крови, значит, люди были живы, когда их наносили, возможно, они были без сознания.

— Потом чернила, я не уверена, что было использовано для цвета и останется ли это навсегда, просто втерли в царапины.

Да уж, навсегда для Джаспера и Дэйва. Я могла только надеяться, что не для Габриэлы.

— Отвратительная работа и на самом деле очень-очень антисанитарная, уверена, — продолжала сокрушаться она. — Таким способом люди в тюрьмах обычно друг другу татуировки делают и дети пробуют на своих друзьях. Очень плохая идея.

Очевидно, полицейские не стали утруждать себя упоминанием о змеином яде. Все дело было в антисанитарии.

— Так, значит, можно сделать татуировку без этой машины? — спросила я.

— Конечно. Даже сейчас люди используют пустую авторучку, в которую вставляют какой-нибудь острый провод, и еще чернила из обычной шариковой ручки. Не следовало мне вам этого говорить, — спохватилась она. — Наверное, я вас отпугнула. В действительности, люди тысячелетиями делают себе татуировки, и сейчас они в моде. Это вполне безопасно, да и не больно почти. Если вы желаете что-то маленькое и не очень вычурное, я могу прямо сейчас вам сделать. Знаете, чтобы я вам предложила? Не знаю, были ли вы в Ана Каи Тангата, в пещере…

— Была, — сказала я. Я старалась не забыть, как дышать и держаться, чтобы нервы окончательно не сдали при мысли об этой татуировке.

— Тогда, я уверена, вы помните наскальные рисунки. Там есть изображения птицы, имеющей отношение к культу человека-птицы. Я могла бы сделать вам такой рисунок. Он красивый и скромный. Это был бы хороший сувенир из вашего путешествия, и, кто знает, может, эта татуировка сделает вашу жизнь более увлекательной. Почему бы вам не решиться на это?

Я сумела остановить себя от комментариев по поводу того, что три трупа к настоящему моменту уже сделали мое путешествие настолько увлекательным, что я вряд ли выдержу, и что на данный момент о татуировке в форме птицы не могло и речи идти.

— Полагаю, раз эти татуировки были сделаны таким примитивным способом, полиции сложно сузить круг поиска, — заметила я.

— Верно, — кивнула она. — Хотя я смогла подсказать им кое-что. Я почти уверена, что человек, сделавший это, был левшой.

— А как вы это узнали? — удивилась я.

— Сначала вы рисуете саму картинку, какую хочется, на коже, так что вы начинаете от точки и продолжаете в таком направлении, чтобы не смазать уже нанесенные линии. Если вы правша, как я, вы скорее начнете с верхней точки, затем нанесете контур против часовой стрелки, а если вы левша, то будете наносить рисунок по часовой стрелке.

— Но если татуировка уже закончена, ничего нельзя определить. Вы имеете в виду ту, что у Габриэлы?

— Да, — кивнула она. — Она не была закончена, и человек, сделавший ее, остановился по середине выполнения работы. Я почти уверена, что права, — сказала она. — Так как насчет татуировки? Может, просто маленькую птичку?

— А можно подумать до завтра? — попросила я. — Возможно, я спрошу моего мужа Роба по электронной почте, что он думает насчет этого?

— Бьюсь об заклад, он сочтет нечто маленькое и стратегически расположенное очень интересным, — подмигнула она.

— Наверное, — смутилась я. Очевидно, все, что нужно, чтобы сделать жизнь обоих интересной и увлекательной, это маленькая татуировка. Интересно, не об этом ли подумала Мойра, татуировка и небольшой флирт с Рори.

Тем не менее, я чувствовала эйфорию от того, что мне удалось получить так много информации и не надо было на самом деле делать себе татуировку, даже если я доказала себе, что я, без тени сомнения, была самым скучным человеком на планете. Да и трусиха к тому же. Ну и ладно, зато я теперь знала, что было возможно использовать что-то простое вроде шариковой ручки и острого кусочка проволоки, чтобы сделать татуировку. Так же было вероятно, что я была единственным человеком на планете до этого момента, кто не знал об этом. Главное было в том, что теперь я знала.

Следующим моим визитом в этот день стал визит к управляющему отелем, некому Целестино. Мне удалось застать его в саду и это выглядело как случайная встреча. Я мимоходом представилась и посочувствовала ему по поводу тех событий, что творились у него в отеле. Я рассказала, что ездила навестить Габриэлу в больнице, поскольку знаю ее отца и мачеху, и насколько я была потрясена известием о яде.

— Я нашел ее, — сказал он. — Вон там. Это было ужасно. Я живу вниз по улице вместе со своей семьей, и просто делал последний обход территории перед уходом домой. Я услышал стон и какое-то шуршание. Казалось, ее тело просто выпало из изгороди, хотя у меня, наверное, просто воображение разыгралось. Я подумал сначала, что кто-то бросил ее там, но это не может быть так, правда?

— Я надеюсь, что это не так, — произнесла я, но это могло быть именно так, и, возможно, передо мной был человек, который случайно спас Габриэлу от мгновенной смерти.

— Сначала мне показалось, что она, ну, пьяная, поэтому не стал звонить в полицию сразу. Но потом, когда я не смог разбудить ее… я буду очень рад, когда это все наконец закончится, — вздохнул он. — Я за все десять лет, что провел здесь, ничего подобного не видел.

— Уверена, что скоро мы все уедем отсюда, — заверила я его. Я очень надеялась, что права.

Кассандра оказалась более неуловимой. На самом деле я даже начинала думать, уж не прячется ли она где-нибудь, но она очень любила поесть, и, в итоге я обнаружила ее в столовой.

— Мне надо поговорить с вами, — сказала я, пододвигая стул без приглашения.

— А мне не надо с вами разговаривать, — отрезала она.

— Хорошо, — ответила я. — Я просто хотела вас предупредить. Полицейские еще не допрашивали вас?

— С чего бы им это делать? — она злобно глянула на меня.

— Наверное, вы еще не слышали, — продолжала я, — Габриэлу, девушку из отеля, кто-то отравил, намеренно. Теперь в полиции рассматривают это как попытку убийства.

Цыганка аж позеленела.

— О, господи! — выдохнула она.

— Вот именно, — кивнула я. — Возможно, для вас было бы лучше, если бы вы поговорили с ними насчет того вечера, до того как это сделаю я. Кстати, а как вас по-настоящему зовут? Уверена, им захочется это узнать.

— Мюриэль, — ответила она. — Мюриэль Джонс. Мои друзья зовут меня Му. Вот как я заинтересовалась богиней Му и Лемурией.

У нее совершенно пропал псевдовенгерский цыганский акцент. Я бы сказала, что она откуда-то со Среднего Запада.

— A у вас нет, случайно, каких-нибудь других имен? Возможно, Анакена?

— Анакена? Нет, — помотала она головой. У нее был такой вид, что ее вот-вот стошнит.

— А вы когда-нибудь встречались с этой Анакеной? — поинтересовалась я.

— Наверное, — произнесла она. — Анакена здесь.

— Но наверняка вы не знаете, кто это, — закончила я за нее.

— Верно. Не знаю, к чему все эти вопросы про Анакену, — проворчала она. — Это было совсем не то, что вы подумали, ну, знаете, в тот вечер.

— И что же тогда было, Мюриэль? — По крайней мере, она больше не пыталась придерживаться своей истории, будто я ошибалась, что видела ее с Габриэлой.

— Это все из-за карт. Они предсказали это.

— Ох, пожалуйста, — фыркнула я.

— Это правда! — вскинулась она. — Я прочла ее карты. Мне дорого стоило попасть сюда, но, учитывая сколько лет я изучаю вопрос Лемурии, я чувствовала, что не могу упустить такую возможность. Мне нужны были деньги на карманные расходы на время пребывания здесь, так что я стала гадать на картах в своем номере тем, кто платил мне. Многие девушки из обслуживающего персонала приходили. В этом нет ничего незаконного.

— Я недостаточно хорошо знакома с законами Чили, чтобы это комментировать, — язвительно парировала я. Цвет ее лица стал еще зеленее, если это было возможно.

— В случае с Габриэлой проблема была в том, что плохие новости все приходили и приходили. Она заходила ко мне два и или три раза. Вы знаете, что такое карты ТАРО? — спросила меня Кассандра. Я помотала головой. — Не буду вдаваться в терминологию, но карты Габриэлы были нехорошими. Смерть, тринадцатая карта, появлялась каждый раз, когда я раскладывала их. Это необязательно плохо в ТАРО, но это было в контексте других карт. У нее прямо истерика случилась из-за этого. Я хочу сказать, настоящая истерика. Это было во время моего интервью. Они там что-то настраивали, и я отправилась к себе в номер на перерыв, в туалет. Там была Габриэла, она настояла, чтобы я еще раз прочитала карты для нее. В тот раз я не попросила у нее денег. Потом выпала башня, перевернутая, обозначающая неизбежное несчастье. Я старалась как-то сгладить, смягчить это, но карты, по существу, сказали, что выбранный ею путь приведет к чьей-то смерти. Она просто ополоумела. Думаю, они тут все жутко суеверные.

А Кассандра, урожденная Мюриэль, не была?

— Продолжайте, — сказала я.

— Она вышла через заднюю дверь, я последовала за ней. Я боялась, что она потеряет сознание или еще что, и вспомнила о том, что надо дать пощечину, чтобы человек пришел в себя. Вот что я делала, когда вы увидели меня. Честно. Вы же мне верите, правда?

— Я не знаю, — призналась я. — Возможно, вам следует рассказать об этом полиции, а не мне.

Кассандра выглядела так, будто сейчас замертво упадет. Мне было все равно. Однако я поверила в ее рассказ, каким бы жалким он ни был.

В десять вечера в тот же день я вернулась в полицейский участок, чтобы забрать Мойру, которой разрешили вернуться в отель. Я нашла ее в комнате с зарешеченными окнами. Она сидела вместе с Рори.

— Я останусь с Рори, — заявила она.

— Нет, не останешься, — мягко возразил он. — Ты пойдешь с Ларой. И хорошо выспишься. Меня выпустят отсюда в мгновение ока.

— Я не хочу оставлять тебя здесь совсем одного, — упрямилась она.

— Со мной все будет в порядке. Забирайте ее отсюда, — обратился он ко мне.

— Ты сможешь завтра вернуться сюда, Мойра, — пообещала я ей. — А сейчас ты пойдешь со мной.

Я хотела расспросить Рори о дощечке с ронгоронго, но знала, что делать это здесь было плохой идеей. И я также знала, что Мойре надо было отдохнуть. Я решила, что достану ей чего-нибудь поесть, потом уложу в постель, скормлю ей одну из ее снотворных таблеток, а потом вернусь к своему заданию. Я старалась не смотреть, как они целуют друг друга на ночь.

Глава 11

В доме Фэйеруэтера никто не целовался. На самом деле, Гордон и Виктория как раз о чем-то горячо спорили, вернее громко ссорились. Часть всего этого мне удалось наблюдать, пока они не заметили, что я стою на веранде перед гостиной.

— Виктория, я настаиваю, — говорил Гордон, когда я поднималась по ступенькам. Я не подслушивала. Их можно было услышать даже на Аляске.

— Я остаюсь здесь, с тобой, — возразила она.

— Я когда-нибудь на чем-нибудь настаивал в наших отношениях? — сердито спросил он. — Я прошу тебя всего один раз, пожалуйста.

— Полагаю, что и я не имею привычки гнуть свою линию, Гордон, — не уступала она. — Но сейчас я настаиваю. Я не буду собирать Эдит и увозить ее в Мельбурн. Я не оставлю Габриэлу, пока она в больнице. И точка! Когда Габриэла поправится и ты сможешь поехать в Мельбурн, мы поедем в Мельбурн. И ни минутой раньше!

— Ты должна поехать, — отрезал он.

— Это мой дом, Гордон, мой родной дом. Ты забыл? Мы живем в моем доме здесь, а твой дом в Мельбурне. Я не покину свой дом.

— Виктория! — повысил он тон. — Если бы я мог уехать с этого острова, я бы это сделал. Я не могу, а ты должна.

Краем глаза я заметила какое-то движение в комнате. Это была Эдит. Она сосала пальчик, а по щекам ребенка текли слезы. Думаю, ее родители не осознавали, что она была там.

— Я не уеду без тебя, — упрямилась Виктория.

— Виктория, пожалуйста! — взмолился он. В его голосе было полно боли. — Я пытаюсь сказать тебе, что и тебе, и Эдит, и Габриэле небезопасно находиться со мной. Вам всем угрожает опасность, пока я рядом. Мы не можем оставаться вместе.

Я приросла к полу. «Он знает», — пронеслось у меня в голове. Знает точно так же, как Сет, как Дэйв, возможно, и Джаспер. Он знает, откуда исходит опасность, возможно, не конкретно, но знает, что все это значит. Дело было не в Габриэле, а в нем. Осознание этого ошарашило меня настолько сильно, что, думаю, я говорила вслух. В комнате все стихло, и Гордон включил свет и подошел к двери.

— Это вы? — сказал он.

— Извините, — смутилась я. — Я не хотела вам мешать.

— Давай закончим этот раунд ничьей, а, Гордон? — предложила Виктория. — Думаю, вы хотите поговорить с моим мужем, Лара. Не знаю, что вы услышали, но у нас тут расхождение мнений. Гордон хочет, чтобы я забрала Эдит и поехала в Австралию. Я не хочу никуда ехать, пока весь этот кошмар не прояснится. Гордон, я пойду проверю, как там Эдит, а потом поеду к Габриэле, посмотрю, как она. А ты поговори с Ларой.

— Эдит все видела, — сообщила им я.

— Ох, нет! — схватился Гордон за голову и бухнулся в кресло. Виктория отправилась искать и успокаивать малышку.

Я подождала, пока он успокоится, а потом спросила о дощечке с ронгоронго:

— Я слышала, что она была у вас, — сказала я.

— Да, — кивнул он.

— Вы получили ее от Джаспера, — произнесла я.

— Да, — снова кивнул он.

— Вы ее украли у него?

— Нет, — замотал он головой.

— Послушайте, Гордон, моя подруга Мойра провела весь день в тюрьме, потому что ее поймали, когда она пыталась унести эту дощечку от Рори. Мне бы хотелось услышать нечто большее, чем просто «да» и «нет».

— Джаспер попросил меня взглянут на нее, чтобы выяснить, являлась ли она тем, чем он ее считал. Я сказал, что мне нужно взять ее домой, он согласился. Все просто. Я осмотрел ее, а потом попросил Рори тоже изучить ее. Я совсем не знаю, что с ней потом случилось после этого. Если помните, я прятался в пещере.

— Значит, она подлинная?

— Да, подлинная, — подтвердил он. — Просто она не из Чили, вот и все.

— Тогда откуда же?

— Отсюда, конечно. Несмотря на то, что Джаспер пытался всем доказать, что этот остров — единственное место, где можно найти ронгоронго. Если бы он поразмыслил над этим, он бы это тоже понял.

— Рори тоже с этим согласен?

— Он считает, что нужно ее более тщательно исследовать, — ответил он.

— А вы нет?

— Нет, — подтвердил он. — Она настоящая.

— Как вы можете это утверждать, просто посмотрев на нее?

— Я просто знаю, и все, — отрезал он.

— И не собираетесь мне объяснять почему, — закончила я.

— Нет, не собираюсь, — сказал он.

— Я вот сижу тут и думаю, почему Джаспер вообще консультировался с вами, Гордон? Мне казалось, что вы вовсе не лучшие друзья.

— У него были на то свои причины, — пожал плечами Гордон.

— Вы расскажете мне, в чем здесь суть, Гордон? — мягко спросила я. Он покачал головой. В этот момент пришла Виктория вместе с рыдающей Эдит. Гордон взял малышку на руки и сел в кресло-качалку, сморщившись, когда она вцепилась в его больную руку.

— Иди, повидай Габриэлу, Виктория, — тихо произнес он. — Я останусь здесь с Эдит. Мы позже поговорим. Если вы не возражаете, Лара, я бы хотел побыть с дочкой.

На затемненной веранде я обернулась и посмотрела на него. Он сидел, откинув голову назад, глаза закрыты, и, поглаживая Эдит по волосам, слегка покачивался в кресле. Эдит обвила его шею руками и уже засыпала. И я подумала тогда, как же сильно мне нравились эти люди, Гордон и Виктория, и Дэйв и Сет! Я вспомнила тот вечер, что провела в компании Сета, когда он рассказывал мне про ронгоронго, как его увлеченность темой разговора распалила мое воображение. У бедняги Дэйва были способности к общению как у комара, но у него было большое сердце, и мне он тоже понравился. Даже Джаспер, пока я его не узнала, заслужил мое скупое восхищение за то, как он бросил вызов традиционному мышлению и провел некоторую революционную работу. Где-то там кто-то убивал их. Они исчезали, один за другим, не промолвив ни слова. И что еще хуже, они забирали с собой других, например Габриэлу, и даже в некотором отношении Мойру.

Итак, теперь я знала, что все было завязано на четырех мужчинах: Гордоне, Джаспере, Дэйве и Сете. Должно быть, они что-то сделали вместе, что-то, о чем не говорят, что-то, что вернулось и теперь преследует их. Что же там Сет говорил? Нам вообще не следовало возвращаться. Если они вернулись, то когда же они здесь до этого побывали? Я поняла, что этот вопрос мне следовало задать себе намного раньше, но события и определенный скептицизм с моей стороны по поводу на вид бессвязного лопотания Сета встали поперек дороги.

Я подумала, что это будет трудно, но нет: потребовалось всего несколько часов потаращиться в монитор компьютера в интернет-кафе в Ханга Роа на следующий день. Особенно легко удалось найти информацию о Джаспере. У него был впечатляющий веб-сайт, с музыкальным сопровождением и все такое, но я выбрала версию с низкими техническими показателями на главной странице и кликнула на кнопку, гласившую «Все о Джаспере».

В резюме Джаспера очень много говорилось о его великом мастерстве, огромных открытиях, безмерном вкладе, который он внес в наше понимание истории обеих Америк и т. д. и т. п. Информации обо всем этом было более чем достаточно. Очень контрастно выглядела секция, посвященная его образованию: маловато, как, я полагаю, мог бы мне сказать Гордон Фэйеруэтер. Да уж, об этом он довольно громко выразился на Рано Рараку. В резюме Джаспера на самом деле говорилось, что он учился в колледже, но слово «закончил» там не встречалось. И он изучал антропологию в колледже Веритас в Висконсине. По крайней мере, степень свою он не подделал.

Потом я задала в поиск «Гордон Фэйеруэтер» и выяснила, что он был в списке факультета университета Мельбурна в Австралии. Пришлось немного покопаться, но я смогла найти и его резюме — докторская степень по археологии университета Южной Каролины в 1982 году, а также степень магистра в 1977 году. А его диплом был из местечка под названием колледж Веритас в Висконсине в 1975 году. Ну, надо же! Джаспер и Фэйеруэтер действительно уже давно знают друг друга — лет тридцать.

Ничего особенного о Дэйве Мэддоксе я не смогла найти, но мне удалось обнаружить информацию о его строительной компании в Орландо. Я сообщила им по электронной почте, что пишу о нем статью для местной газеты на Рапа-Нуи, и попросила выслать мне копию его резюме. О Сете Коннелли я ничего не нашла.

К вечеру я вернулась в интернет-кафе и, надо же, меня ждало письмо от некой Долорес. Она сообщила, что новость о смерти Дэйва просто убила их и что она очень рада слышать, что кто-то собирается о нем написать. Она сказала, что его удостоили всего парой строк в некрологе в Орландо плюс небольшой дописки к новостям о том, что местный житель умер на островах Пасхи. Я не стала утруждать себя и сообщать ей, что существует всего один одинокий остров Пасхи в этой части света.

В резюме Дэйва списком перечислялись все его строительные проекты за время его практики. Последняя строчка сообщала о том, что у него была степень бакалавра гуманитарных наук из колледжа Веритас в Висконсине в — каком вы думаете году? — 1975.

Теперь это уже казалось практически не нужно, но просто, чтобы удостовериться, я вернулась к поиску информации о Сете. Сначала я попробовала задать «ронгоронго». Поисковая система выдала мне всего каких-то 9270 ссылок по теме, что меня слегка обескуражило, но потом я ввела в поиск его вымышленное имя «Чтец-ронгоронго». И, вот он, красавец! «Чтец-ронгоронго объясняет ронгоронго» гласило краткое описание. На самом сайте было много информации, фотографий и рисунков этой системы письменности и т. п. В конце была небольшая аннотация о загадочном Чтеце-ронгоронго. «Ронгоронго интересует меня уже тридцать лет, с тех самых пор, как я побывал на Рапа-Нуи, будучи студентом первого курса в колледже в Висконсине», гласила биография. Там была еще информация, но этого было достаточно.

Что-то произошло на Рапа-Нуи в 1975 году, когда четверо мужчин побывали здесь, будучи студентами. Проблема в том, что трое из них уже были мертвы, а четвертый не хотел ничего говорить. Я попыталась еще несколько раз по-разному задать поиск на тему археологии на острове Пасхи. Материала было много, но ничего полезного. Я основательно стала размышлять о том, как подобраться к этому событию, что бы это ни было, а также как сузить мой круг поиска. Рапа-Нуи был маленьким островом, но теперь он казался мне довольно большим.

Я снова была в отеле и смотрела на океан, изводя себя размышлениями над этой проблемой, когда внезапно поняла, что буквально смотрю на потенциальное решение. Фелипе Тепано — человек, который, по словам Рори, был главной фигурой в археологических проектах на протяжении уже почти сорока лет, вел раскопки на территории примерно в пятнадцати ярдах от того места, где я сидела. Я подождала, пока он закончит и соберет все инструменты в фургон, а потом последовала за ним до его дома.

Домом для Фелипе Тепано был домик для гостей в дальнем конце Ханга Роа, за музеем. Я знала, что там жил Рори Карлайл, когда работал на острове. Я припарковалась у обочины и пешком дошла до двери.

— Мистер Тепано, — сказала я. — Меня зовут Лара Макклинток.

— Я знаю, — кивнул он. Казалось, он совсем не был удивлен, увидев меня, но передо мной, очевидно, стоял человек, который мог предвидеть будущее. Я надеялась, что мое ему понравится.

— Мне бы очень хотелось с вами поговорить, — попросила я.

Он жестом предложил мне занять на стул на террасе, и мы уселись, любуясь закатом. Его жена, пухлая женщина с милой улыбкой, которую он представил как Марию, принесла нам немного свежевыжатого сока и присела с нами.

— Это сеньора Макклинток, — представил меня Фелипе своей жене. — Она помогла Гордону Фэйеруэтеру.

Мария тепло улыбнулась:

— Я много слышала о вас от Виктории и Рори и от моего мужа. А еще я встречала вашу подругу Мойру, когда она была здесь с Рори.

Они сравнивали татуировки? Сейчас мне надо было не об этом беспокоиться, но этим я займусь попозже.

— Вы ведь работали с Гордоном и другими археологами много лет, так ведь? — спросила я.

— Да, — подтвердил он. — Много лет.

— Тридцать семь, — с гордостью уточнила его жена. — Гордон говорил мне, что мы не знали бы столько о Рапа-Нуи, сколько сейчас, если бы не Фелипе.

— Мистер Тепано, не знаю, как помягче сказать. Что мне хочется узнать от вас, так это что случилось здесь в 1975 году.

— Много чего случилось в 1975-м, — ответил Фелипе, осторожно подбирая слова. — Разве не в этом году у нас появилось электричество? — повернулся он к своей жене.

— Думаю, да, — согласилась она. — Где-то в то время. Возможно, вам нужно немного уточнить свой вопрос, — сказала она, ободряюще улыбнувшись.

— Что произошло здесь во время археологического проекта колледжа Веритас в 1975 году? — в лоб спросила я. — Точнее, что произошло на Анакене в 1975-м?

Вроде, так должно было быть.

Фелипе Тепано покачивался взад и вперед на своем стуле:

— Я ничего об этом не знаю, — сказал он в итоге. Его жена передвинулась на своем стуле.

— Вам нравится Гордон Фэйеруэтер, мистер Тепано? — спросила я.

— Да, — ответил он, — очень.

— И мне тоже, — сказала я. Я ждала.

— Фелипе, — обратилась к нему жена. Он покачал головой.

— Три человека уже мертвы, — попыталась нажать я. — Полагаю, вы слышали и о том, что случилось с Габриэлой.

Мария чуть не разрыдалась, когда я упомянула имя Габриэлы.

— Пожалуйста, Фелипе, — взмолилась она.

— Я дал слово, — отрезал он. — Я не нарушу своей клятвы.

— Вы знаете, кто убивает этих людей? — спросила я.

Он заколебался.

— Нет, не знаю, — ответил он. — Если бы и знал, я бы не сказал.

Мы поговорили еще какое-то время, но я поняла, что это безнадежно. Я поблагодарила Марию за сок и отправилась обратно к своей машине в полнейшем расстройстве чувств. Мне пришлось разворачиваться, чтобы вернуться, потому что единственным способом для меня вернуться в отель было проехать назад тем же путем. Когда же я первый раз повернула за угол на своем пути в город, на обочине стояла Мария и махала мне рукой. Должно быть, она вышла через заднюю дверь и пробралась по соседскому двору, чтобы попасть сюда.

Когда я притормозила около нее, она сунула мне в руку конверт:

— Я никаких клятв не давала, — сказала она. — Мой муж запретил мне говорить об этом, но посмотрите на это. — Через мгновение ее уже не было.

Я очень долгое время разглядывала содержимое конверта. Становилось слишком темно, чтобы как следует разглядеть, но я достаточно увидела. Я поехала обратно в отель и показала это Мойре.

— Вот кое-что, что ты должна увидеть, — сказала я ей.

Цвета на фотографии довольно сильно поблекли, отчего небо приобрело неприятный зеленовато-желтый оттенок. Но все же можно было разглядеть людей: высокого, худощавого мужчину в шортах и светлой рубашке, расстегнутой у ворота, лет около пятидесяти; молодая женщина с рыжими волосами в сарафане с прямым вырезом, широкими бретелями и пышной юбкой и в сандалиях. Она держала за руку маленькую девочку в похожем сарафане, со светлыми, почти белыми волосами. Было что-то особенное в том, как стояла женщина… некое напряжение в позе, возможно, и встревоженный взгляд, что заставило меня считать, что она напряжена. Рядом с ними стоял мужчина лет сорока в рабочих ботинках и штанах, обнаженный по пояс. Пять молодых парней лет около двадцати, я бы сказала, стояли кучкой за этой четверкой. Самый старший мужчина держал что-то в руках, а все они улыбались фотографу.

— Ну, разве это не очаровательно? Это, должно быть, Джаспер, а вот этот, скорее всего, Дэйв. Он выглядит точно так же, только немного моложе. Высокий длинноволосый парень должен быть Гордоном, но я не уверена, кто остальные, хотя тот, что опустил голову, мне знаком, — сказала Мойра.

— Сет Коннелли, — подсказала я ей. — Он часто стоял в такой позе. Мужчина в рабочих ботинках — это Фелипе Тепано. Я не узнаю вот этих двух других, а ты? Предполагаю, что это супружеская пара с ребенком, несмотря на значительную разницу в возрасте. Они выглядят так, словно созданы друг для друга. Я не узнаю вот этого молодого человека, или это девушка?

— Сложно сказать, — ответила она. — Выглядит как мужчина, но черты достаточно женственные. Чета мне вообще не знакома. Однако… — Она пристально посмотрела на фотографию, потом отошла, чтобы достать кое-что из сумки. — Боюсь, все чаще приходится прибегать к помощи этого, — усмехнулась она, держа в руке небольшое увеличительное стекло. — Либо надо руки отрастить подлиннее.

— Увы, и я это слишком хорошо знаю, — развела я руками. — Что ты там так пристально рассматриваешь?

— Полагаю, я смотрю на дощечку Сан Педро с ронгоронго, — выдала она после некоторой паузы, во время которой прижала увеличительное стекло к фотографии.

— Ты уверена? — переспросила я.

— Нет, но думаю, что это она. Я видела только одну дощечку с ронгоронго, и я думаю, что именно ее я видела. Как ты знаешь, я ее очень хорошо рассмотрела вчера.

— Ты узнаешь надписи? — спросила я.

— Нет, я узнаю это, — она указала на один из краев дощечки. — Дощечка, которая побывала в моих руках, была подгнившей с одного края, прямо как эта. Видишь, здесь, вроде как, V-образный вырез, там, где она отломана.

— Да, вижу, — кивнула я. — И ты говоришь, что на Сан Педро был точно такой же вырез.

— Именно это я и пытаюсь сказать, — подтвердила она.

— Вот, что имел в виду Гордон, — дошло до меня.

— Ты собираешься все это объяснить? — потребовала Мойра.

— Гордон сказал, что дощечка Сан Педро была настоящей, подлинной. Он был абсолютно уверен в этом, хотя согласился, чтобы Рори исследовал ее. Гордон также сказал, что она не из Чили. Она была с Рапа-Нуи. Я спросила его, откуда он это знает, но он не ответил. Если эта дощечка на фотографии и та, что Джаспер представил на презентации, одна и та же, тогда Гордон знал, что она настоящая, потому что был здесь, когда ее нашли. Разве не об этом тебе говорит данная фотография? Они сфотографировались все вместе, потому что это было значимое событие, и, очевидно, что дощечка здесь главная.

— Да, похоже на то. Когда и где была сделана эта фотография? — спросила Мойра.

— Согласно подписи на оборотной стороне 10 августа 1975 года. Ты знаешь, где ее сделали. Ты была там.

Она уставилась на фотографию.

— Это домик для гостей Рори, там, где живут Мария и Фелипе Тепано. Где ты взяла ее?

— Мне ее дала Мария. Не уверена, что ее муж знает об этом, так что если пойдешь туда — молчи, ни слова, хорошо?

— Хорошо, — кивнула она. — Но что это значит? Если это одна и та же дощечка, тогда Джаспер представил то, что было якобы из Чили, а на самом деле — отсюда.

— Верно, — подтвердила я.

— А он знал это или кто-то так подшутил над ним? Я имею в виду, кто эти, другие люди?

Я поделилась с ней своими опасениями и рассказала о своих предположениях, что все эти смерти были связаны с чем-то, что произошло в то лето, когда все четверо мужчин побывали здесь, будучи студентами. Я рассказала, как поехала увидеться с Фелипе Тепано в надежде, что он мне расскажет все, но он не стал этого делать, и что его жена отдала мне эту фотографию, когда он отказался говорить.

— Она пытается что-то сообщить мне, стараясь не ослушаться мужа, — заключила я. — У меня такое чувство, что эта фотография объясняет все. Если бы только я смогла понять, что именно! А еще мне интересно, не похожа ли пропавшая фотография, та, что Дэйв хранил в сейфе, на эту, или же они дубликаты?

— Существует две фотографии? — переспросила она.

Я рассказала ей о невнятных бормотаниях Сета, по крайней мере, такими они мне показались в то время.

— Так, значит, Сет сказал, что он уничтожил бы фотографию, и предположил, что кто-то другой это сделал? — уточнила она.

— Да, — кивнула я. — Маловероятно, что у нас ее копия. Может, у них у всех было по копии.

— Не знаю, — покачала головой Мойра. — Но это все, что есть. Почему бы мне не спросить об этом Рори? Может, он знает что-нибудь? Я вернусь и узнаю, позволят ли они мне увидеться с ним снова.

— Давай оставим это на завтра, — придержала я ее. — Мне надо еще над этим поразмыслить. Знаешь, что меня беспокоит больше всего? Это то, что кто бы ни стоял за всем этим, он готов убить даже такого человека, как Габриэла, которая в принципе не могла иметь ничего общего с 1975 годом. Она тогда даже не родилась еще.

— Это может означать, что все завязано на чем-то абсолютно другом, — предположила Мойра.

— Тогда почему мне никто ничего не хочет говорить о лете 1975-го? — выдвинула я свой аргумент.

— Хороший вопрос, — сказала она.

На следующее утро Мойра отправилась в полицейский участок повидаться с Рори, а я снова пошла в интернет-кафе. Так как я была совершенно отсталой в плане технологий, мне пришлось попросить о помощи, однако через небольшой промежуток времени я отсканировала фотографию, которую Мария дала мне, и записала ее на CD. С этим я пришла к моему другу Брайану Мёрфи:

— Могу я вот это посмотреть на мониторе? Я имею в виду в увеличенном виде? — попросила я его.

— Конечно, — ответил он. — Старая фотография, понятно. А это не Джаспер Робинсон?

— Думаю, что он, — кивнула я.

— А это Дэйв Мэддокс? — указал он.

— Да, а вот это Сет и Гордон Фэйеруэтер.

— Не разыгрываете? — удивился он. — Да они знали друг друга давненько.

— Верно, — согласилась я.

— А кто вот эти, другие люди? Это мужчина или женщина?

— Вот теперь я могу рассмотреть изображение получше, — я прямо носом уткнулась в монитор. — Полагаю, это Мюриэль Джонс.

— Я не знаю ее, — он покачал головой.

«Вообще-то, знаете», — мысленно возразила я, но оставила это при себе.

— А вот и снова я, Кассандра, или Мюриэль, или как вы там себя называете, — приветствовала я, приближаясь к Кассандре несколькими минутами позже.

— Оставьте меня в покое, — сказала она.

— Этого не случится, Мюриэль, — отрезала я. — Я хочу, чтобы вы мне рассказали о лете 1975-го.

— Не знаю, о чем вы говорите, — запротестовала она.

— Как насчет того, чтобы взглянуть на эту фотографию? — предложила я. — Я могу вам показать ее в увеличенном варианте на компьютере Брайана, если хотите, на случай, если вы не узнаете себя в этом парне.

Если в прошлый раз, когда мы разговаривали, Кассандра позеленела, то на этот раз я даже не знаю, как описать, какого оттенка она теперь стала. У нее сильно затряслись руки, а уголок одного глаза начал дергаться от нервного тика.

— Может, уйдем в более уединенное место? — попросила она.

— Хорошо. Давайте сядем вон под тем зонтиком и поглядим на закат, — согласилась я.

— Вы собираетесь убить меня на виду у всех в столовой? — спросила она дрожащим голосом.

— Я не убиваю людей, — возразила я. — Я просто хочу поговорить с вами.

— Вы никому не сможете рассказать, — прошептала она.

— Я могу понять ваше беспокойство. Если кто-то узнает вас, вы можете закончить так же, то есть умереть, как и все остальные.

Цыганка рухнула на свой стул.

— Пожалуйста, не надо, — взмолилась она. — Давайте выйдем на улицу.

— Кассандра, Мюриэль, как же вас по-настоящему зовут? — поинтересовалась я.

— Эндрю Джонс, — сознался он.

— Ладно, Эндрю, — произнесла я. — Скажите-ка мне вот что…

— Прошу, зовите меня Кассандра, — попросил он.

— Кассандра, если вы не расскажете мне, что знаете, прямо сейчас, я сделаю некоторое заявление за ужином о том, кто вы на самом деле.

— Зачем вы так со мной? — сокрушался он.

— Люди умирают, если вы не заметили. Жизни других людей в опасности. Гордон Фэйеруэтер не хочет мне говорить, Фелипе Тепано тоже отказывается, но поверьте мне, вы расскажете.

— Нам вообще не следовало сюда возвращаться, — сокрушался он. — Не знаю, почему мы это сделали.

— Не знаю, удивит ли вас это, но те же самые слова произнес Сет перед тем, как умер.

— Прошу вас! — он был в панике. — Я не думал, что вообще кто-нибудь меня узнает. Чем более вызывающе ты выглядишь, тем меньше люди смотрят на тебя. Поверьте, я знаю. А мы не можем пройти в мой номер, чтобы я мог снять парик? Голова болит.

— Нет, — отрезала я. — Начинайте рассказывать. Никто вас здесь не услышит, рядом с прибоем.

— Не могу, — замотал он головой.

— Ладно, тогда вернемся в столовую, и я сделаю заявление. Кажется, там как раз все собрались, разве нет? Наверняка и Анакена там.

Он застонал. Я ждала.

— Вы знаете историю Ана о Кеке? — наконец спросил он.

— Я знаю, что это пещера, — ответила я. — Что-то связанное с девственницами. Один из ваших Моаиманьяков использует это название.

— Пещера Белых Девственниц, вот как большинство людей называет ее, — пояснил он. — Но вы знаете, что произошло там в 1860-х годах?

— Нет, — сказала я. Я не знала, какая тут связь между происходящим и 1860-ми. Я была заинтересована в 1975-м.

— Пещеру использовали как место для ритуалов культа человека-птицы, тангата ману. Молодые девушки, девственницы, очень ценились, и их помещали в Ана о Кеке на несколько недель, если не месяцев, до прилета птиц. Пещера располагается в нескольких ярдах от вершины утеса на внешней стороне Пойке. Туда довольно опасно добираться да и падать оттуда очень высоко. Там было очень тесно, но считалось великой честью быть избранной. Смысл состоял в том, чтобы девочки стали бледными и упитанными. Их отцы приносили им еду.

— Ладно, — сказала я, чувствуя, как растет мое нетерпение. — Какой в этом смысл?

— В 1863 году на Рапа-Нуи приплыли работорговцы, — продолжал он, игнорируя меня. — Жители острова пришли на пляж поприветствовать корабль. Работорговцы побросали украшения на песок, и островитяне стали ползать, собирая их. Пока они были на земле, работорговцы схватили столько трудоспособных мужчин, сколько смогли, связали их и увезли. Их забрали на гуановые прииски на островах Чинча. Условия там были ужасные, и многие из них умерли. Но потом…

— Знаю я все это, — перебила я. — Ваш старый друг Гордон Фэйеруэтер рассказывал мне. Епископ Таити вмешался и настоял на том, чтобы их отправили обратно. Их и отправили, но они привезли с собой оспу.

— А он рассказал вам о девочках? — спросил он.

— Нет, — мотнула я головой.

— Наверное, уж не стал, — хмыкнул он. — Слишком уж сильно ранит, в самое сердце.

— Так что случилось с девушками? — спросила я.

— Почти все на острове заболели оспой, — ответил он. — Большинство умерли. Не было никого, кто бы принес девочкам еду и воду.

— Они умерли от голода! — охнула я, догадавшись.

— Верно, — подтвердил он мою догадку.

— Скажите мне, что это всего лишь легенда, — взмолилась я.

— Возможно, так и есть, но люди здесь верят, что это правда, — пожал он плечами.

Он отвернулся от меня и заговорил так тихо, что я едва могла расслышать его голос.

— Я не могу себе представить, что она умерла от голода за три дня, — произнес он. — Хотя, возможно, из-за обезвоживания или просто от переохлаждения.

На меня навалилось ощущение надвигающейся катастрофы, словно мою грудь что-то сдавило, и появилось огромное желание убежать, чтобы не дослушивать до конца.

— Мы сейчас о 1860-х говорим? — тихо спросила я.

— Нет, — ответил он, и тоненькая струйка размокшей туши сбежала по его щеке. — Мы сейчас говорим о маленькой Флоре Педерсен.

«Пожалуйста, только не говори мне, что малышка умерла в пещере, — мысленно взмолилась я. — Пожалуйста, только не это!»

Ему потребовалось пара минут, чтобы собраться с духом.

— Мы приехали из Вальпараисо на чилийском корабле снабжения, — наконец заговорил он. — Нас было пятеро, все однокашники из колледжа Веритас: Гордон Фэйеруэтер, Дэйв Мэддокс, Джаспер Робинсон, Сет Коннелли и я. Мы все вместе изучали антропологию, вечно вместе тусовались весь семестр, а когда один из наших профессоров набирал студентов для помощи в работе здесь, мы вызвались волонтерами. В те дни я очень старался быть одним из этих парней, насколько бы тщетно это ни было. Я так и не понял, почему мне так этого хотелось.

Джаспер особенно загорелся желанием поехать в это путешествие. Он прочел многие книги Тура Хейердала, и он просто обязан был поехать в одно из описанных мест. Корабль бросил якорь рядом с пляжем Анакена, и на берег нас доставили в маленькой шлюпке вместе с нашими спальниками и прочим снаряжением. Джаспер просто сиял от счастья, потому что именно на этом месте Хейердал разбил лагерь. Гордон и Джаспер всегда были серьезными. Для меня же и Сета с Дэйвом это было скорее веселье. Пока наши однокурсники ожидали столиков на курортах в Мичигане, мы были на Рапа-Нуи и искали сокровище.

Я не хочу сказать, что мы легкомысленно относились к своей работе. Вовсе нет. Профессор Педерсен не давал нам расслабиться, и нам улыбнулась огромная удача. Мы нашли пещеру на Пойке и откопали ее. В ней были какие-то ритуальные фигурки, скелет и, самое главное, дощечка с ронгоронго. Подобные вещи очень и очень редки, но мы нашли одну из них.

— А это не та самая, которую теперь называют дощечка Сан Педро с ронгоронго? — поинтересовалась я.

— Откуда вы это знаете? — удивился он. Я указала на фотографию. — Думаю, это была та же самая. Сет и Дэйв тоже так считали. В любом случае, мы очень много работали. Кроме Гордона, конечно. Он на самом деле был сильно увлечен. Мы и веселились тоже. Напивались жутко каждый вечер. Остальные нашли себе подружек из местных. Педерсен и его жена, вроде как, усыновили нас, всегда следили, чтобы мы были сытые и все такое. Мы жили в том же доме для гостей, что и они. Они занимали основную постройку, а мы вчетвером жили в задней комнате. Миссис Педерсен была очень добра. Уверен, что у нее было имя, но мы все звали ее по фамилии, миссис Педерсен, хотя она была ненамного старше нас. Она была намного моложе своего мужа. В те дни к этому строже относились. Но потом… — он замолчал.

— Что потом? — подтолкнула я.

— Случилось нечто ужасное, — наконец продолжил он. — У Педерсонов была маленькая дочка. Ее звали Флора, но местные жители звали ее Таваке. Таваке — это название маленькой птички на Рапа-Нуи, и она прямо как птичка порхала вокруг. И прозвище, вроде как, прилипло.

— Это должна была быть маленькая птичка, так ведь?

— Думаю, именно Фелипе Тепано дал ей это имя. Он был старшим рабочим в этом проекте. Я заметил, что он все еще здесь, но теперь предсказывает надвигающиеся несчастья.

— Точные предсказания, — заметила я.

— По всей видимости.

— Я так понимаю, на самом деле вы не верите во все эти карты Таро и Лемурию?

— И да, и нет. Это все часть прикрытия, вообще-то. Знаете, нам вообще не следовало возвращаться. Никогда. Но, по крайней мере, я знал достаточно, чтобы вернуться в качестве кого-то другого. Вы знаете, чем я зарабатываю на жизнь? У меня есть эстрадный номер, с которым я выступаю в барах, не думаю, что в таких местах вы часто появляетесь. Мужчины одеваются, как женщины. Это выступление трансвеститов. Королева Му — это мой псевдоним. У меня очень неплохо получается.

— Я это вижу, — произнесла я. — Но, может, вам лучше придерживаться ответа на мой вопрос.

— У нас были выходные по воскресеньям. Все рабочие отправлялись на мессу, а мы просто слонялись по округе, обычно напивались пива и кутили с подружками, ну, те, у кого они были. В то воскресенье Педерсены попросили нас присмотреть за Таваке, пока они будут в гостях у людей, с которыми познакомились. Мы согласились, конечно, но после пары кружек пива мы решили, что хотим пойти на пляж. Мы поспорили на этот счет, но Педерсены сказали, что вернутся только к ужину, и мы решили, что и мы успеем вернуться к этому времени. Мы взяли с собой Таваке.

— Под пляжем вы подразумеваете Анакену? — уточнила я.

— Да, — кивнул он. — С самого начала весь день пошел наперекосяк. Мы пили очень много пива. Взяли пару машин, потому что с нами была Таваке. Дэйв под завязку загрузил одну из них пивом. Пьянствовали мы весь день. Джаспер с Гордоном сильно повздорили. Гордон считал, что Джаспер стремится к славе, вместо того чтобы методично работать, что нам и нужно было делать. Конечно, он был прав, но Джаспер всегда был таким. Он был таким и остается, или оставался до того дня, когда умер. Они, вообще-то, никогда не ладили, эти двое. Две сильные личности, полагаю. Гордон был очень щепетильным в отношении работы, которую выполнял, а Джаспер хотел просто сделать крупную находку. А в археологии нельзя спешить и быть небрежным, а Джаспер именно таким и был. Гордон взял ключи от одной из машин и уехал в гневе.

Я так напился, что сотворил немыслимое. Я начал приставать к Джасперу. Для всех это явилось шокирующим откровением. Джасперу стало до жути противно, а Сет с Дэйвом были просто в шоке и ужасе. Это были 70-е, и в их кругу о таком никто не слышал. Джаспер наорал на меня, швырнул горсть песка в лицо и велел держаться подальше от него. Я был в отчаянии, не зная, почему вообще так поступил. Я помню, что отошел, и меня вырвало. Джаспер потребовал, чтобы мы возвратились.

Не знаю, как это произошло, — сказал он. — Возможно, мы подумали, что Гордон забрал Таваке с собой. Полагаю, мы выпили слишком много пива, но мы просто забыли о Таваке, все мы. Вот только что она бегала, порхала около нас, и в следующую минуту ее уже не было.

Он помолчал, наверное, с минуту. Мне следовало бы надавить на него, но какая-то часть меня не хотела слышать, что было дальше.

— Мы забыли ее, — наконец заговорил он. Его голос был надломленным. — Мы собрали вещи и уже были на полпути к дому, когда вспомнили о ней. Мы вернулись, конечно, и искали, искали, звали ее по имени снова и снова. В конце концов до нас дошло, что надо вернуться в город за помощью. К тому времени уже стемнело. Поисковая группа была тут же сформирована, и весь город, клянусь, отправился на поиски. В ту ночь ее не смогли найти, и на следующий день тоже. Бедняжка заползла в пещеру. Думаю, она была напугана, должно быть, была просто в ужасе оттого, что осталась одна в темноте. Ей было всего четыре. Пещеру уже обыскали, но она заползла в шахту, которую сперва не заметили.

А может, она играла в прятки. Она обожала эту игру, и мы всегда соглашались на это. Мы притворялись, что не видим ее за деревом, и искали ее, пока она не начинала достаточно громко смеяться, и мы могли услышать ее. Ее не могли найти почти три дня! — воскликнул он. — Три дня! — он чуть не закричал. — Она была мертва! — И он разрыдался.

— Нас отослали домой, — произнес он наконец, промокая глаза салфеткой, которую я ему предложила. — Гордон был единственным, кто продолжил обучение. Он перевелся в другой университет, чтобы закончить учебу. Я слышал, что он работал в Перу, но не здесь. Но, полагаю, в итоге отголоски случившегося на Рапа-Нуи и его настигли. Сет стал учителем истории, Дэйв строителем, а Джаспер, бросивший колледж до выпуска, нажил себе состояние, будучи биржевым маклером, а потом стал искателем приключений. Про свою карьеру я вам рассказал.

Она все еще снится мне, замерзшая, напуганная, брошенная одна в той пещере. Мне всегда было интересно, а не потому ли у Джаспера, Сета и Дэйва никогда не было своих детей, а мои отношения всегда заканчиваются так плохо. Дэйв женился, знаете ли, но никогда не хотел детей. Сет вообще не женился, а Джаспер женился на всех женщинах, с которыми спал, насколько я могу судить, но у него тоже никогда не было детей. Нам вообще не следовало возвращаться.

— Так почему вы вернулись? — спросила я.

— Я не знаю, разве что потому, что нас пригласили. Нет, здесь я нечестен. Я приехал потому, что снова хотел увидеть Джаспера. Несмотря на то как он обошелся со мной, все еще есть какие-то чувства. Дэйв и Сет продолжали общаться, хотя и не регулярно. Я тоже поддерживал связь в какой-то мере, через Интернет, хотя я никогда не рассказывал им о себе всего, о своем… ну, вы знаете. Я говорил им, что я актер, что, впрочем, правда. Мы с Сетом общались где-то раз два года. А возможно, и не так часто. Мы продолжали интересоваться Рапа-Нуи все эти годы. Вы можете смеяться по поводу Лемурии, но существует вероятность, что в Тихом океане затонул континент. Дэйву и Сету тоже следовало продолжить учебу. Они были хороши в этом, особенно Сет. Я имею в виду ронгоронго. Он говорил мне, что продолжал работать над ним в свободное время. В своем гараже он организовал кабинет. Огромная потеря на самом деле. Дэйв был такой же. Без сомнения, он вам говорил, много раз, — произнес он, его губы тронула едва заметная улыбка, — что смотрел шоу по телевизору, и ему пришла в голову идея о том, как передвинуть и поднять моаи. Рапа-Нуи притягивал нас. Мы все его пленники.

Дэйв по электронной почте сообщил, что ему прислали приглашение на этот конгресс, посвященный моаи. Мне тоже такое пришло. Мы пару раз общались по телефону. Дэйв подумал, что если бы мы поехали, то изгнали бы нескольких демонов. Он сказал, что Джаспер по электронной почте попросил его приехать, так что, возможно, пришло время нам всем снова собраться. Он сказал, что уже убедил Сета отправиться сюда. Они отписались Гордону, но он ответил, что слишком занят. Он не предложил им приехать или еще что-то. Наверное, это все из-за неприязни, между ним и Джаспером. А еще из-за призрака маленькой Таваке.

Я сказал им, что не могу поехать, так как я выступал в шоу. Однако в последнюю минуту я передумал. И приехал инкогнито. Сет узнал меня, но отнесся с уважением к моей просьбе об анонимности. Остальные вообще не узнали меня. Полагаю, именно это спасло меня. Дэйв привез дощечку с ронгоронго с собой, как Джаспер и просил, и Дэйв с Сетом оба рассмотрели ее. Должно быть, Дэйв подозревал, что это та самая дощечка, что мы нашли много лет назад, потому что он позвонил Сету домой и попросил его привезти копию фотографии нашей группы того лета, если он сможет найти ее, что Сет и сделал. Дэйв хотел сравнить дощечку с фотографии с той, что была у Джаспера. Я думаю, Дэйв с Сетом были почти уверены, что это одна и та же вещь. Они пытались убедить себя в обратном, но не думаю, что у них получилось.

Сет сказал, что дощечка была знаком, предупреждением о том, что должно было случиться. Кто бы ни делал все это, он хочет, чтобы мы знали. Джаспер, со своей колокольни, кажется, даже не заметил этого. Он был так увлечен своей находкой, подтверждающей его предположения, что просто не заметил сходства. Дэйв собирался поговорить с ним, предупредить его, но не уверен, что он это сделал. Дэйв также планировал рассказать всем на конгрессе, что она не из Чили. Он думал, что это будет искажением фактов, если Джаспер скажет такое. Если он и поговорил с Джаспером, то тот либо не поверил ему, либо он просто не решился сделать такое заявление перед всеми.

В каком-то смысле мы получили то, что заслужили. Мы были чересчур сосредоточены на самих себе, ужасно беспечны. В результате погибла маленькая девочка. Если вы всем в столовой расскажете, кто я на самом деле, тогда, возможно, и я получу то, что заслужил. Возможно, так и должно быть.

— Но не с Габриэлой, — возразила я. — Она ничего не сделала, чтобы заслужить такое.

— Но ее отец заслужил, разве нет? Возможно, он меньше всех виноват. Он ведь первым с пляжа уехал. Но все равно платит по счетам, так ведь? У нас детей нет. Именно Гордон должен узнать, каково это — потерять ребенка.

Это произошло именно тридцать лет назад. Тридцать лет назад! Не было ничего, что мы не могли бы сделать. Полагаю, это испортило наши жизни. Это испортило жизни многих. Я слышал, Педерсены развелись. Насколько я знаю, профессор Педерсен снова так и не женился. Я не знаю, что стало с матерью Таваке, но уверен, что она с этим так и не справилась. Да и как можно такое забыть?

Временами за эти тридцать лет были дни, когда я даже не задумывался об этом. Но это случилось, а когда я вернулся сюда, мне показалось, будто все произошло только что. Полагаю, что и остальные почувствовали то же самое.

— Так кто Анакена? — спросила я.

— Я не знаю, — ответил он. — Я просто очень благодарен, что это не вы.

Глава 12

Призрачная фигура, которая мне была известна как Анакена, начала медленно принимать очертания в моем воображении. Словно какой-то человек в капюшоне из моих ночных кошмаров, и я не знала, мужчина это или женщина. Но я точно знала, что это человек высокого, искаженного злостью интеллекта, у кого практически бесконечное терпение. Эта война возмездия была продумана до самой мельчайшей детали и планировалась в течение очень долгого времени. Каждый кусочек этой стратегии был аккуратно помещен на свое место за период, по крайней мере, в три года и так, чтобы не поднять тревогу.

Все должно было сводиться к интернет-группе. Конечно, на конгрессе были и другие. Несколько специалистов прилетели из Чили, один человек из CONAF, службы национального парка Чили, приехал, чтобы представить проект озеленения острова, но они приехали и уехали, буквально на следующий же день. Другие чилийские археологи поступили точно так же. Люди, которые остались на время всего мероприятия и кто не смог уехать, были Моаиманьяки, команда «Кент Кларк филмз», Мойра и я. Я знала всех членов группы, за исключением Анакены. Технически это должно было означать, что ни один из этих людей, чьи псевдонимы были мне известны, не мог быть Анакеной, но я не думала, что могу рассчитывать на это. Для любого из них было бы довольно просто создать себе еще одно вымышленное имя.

Мы с Эндрю еще о многом поговорили после того, как он рассказал мне про Флору Педерсен. Он поведал, что регулярно заходил на веб-сайт Джаспера Робинсона из чистого любопытства, узнать о деяниях своего бывшего одногруппника, даже если этот человек отверг его таким грубым образом много лет назад. Он сразу же подписался на группу Моаиманьяков, как только появилась ссылка на сайте, примерно три года назад. Эндрю очень привлекала анонимность, которую предоставляла эта группа. И ему было приятно, как он сказал, когда он понял, что и Дэйв, и Сет тоже были членами группы.

Теперь мне казалось, что ко всему приложила руку Анакена. Не Анакена ли изначально предложила идею создания группы? Кент сказала, что не существовало такой хорошей идеи, которую бы не был готов присвоить Джаспер. Не предложил ли убийца сначала создать группу в Интернете, а потом и созвать конгресс? Был ли этот человек близок к Джасперу, который ему доверял, а тот нашептывал ему на ухо идеи, как Яго, плетущий заговор? Знал ли Анакена Джаспера настолько хорошо, что мог предсказать его действия? Его чрезмерное тщеславие? Его слепоту ко всему, что не продвигало его теории, не улучшало его репутацию?

Физически Анакена должен был быть очень сильным, чтобы тащить бесчувственные тела к местам их упокоения: Дэйва к гробнице, Джаспера на Аху Акиви, или, но крайней мере, до какого-то транспорта, чтобы отвезти его туда. Означало ли это, что это должен был быть мужчина? Смогла бы я протащить довольно упитанного Дэйва от его номера, скажем, до гробницы Тепано? Поразмыслив, я решила, что это трудно, но выполнимо, была бы сильная мотивация.

Анакена должен быть еще и дерзким, и наглым, чтобы осуществить все эти убийства на территории отеля. Я также знала, благодаря Эрории, что Анакена был, вероятно, левшой.

Что касается транспорта — Джаспер не сам же отправился посреди ночи на Аху Акиви — то почти все из нас в какой-то момент брали напрокат машины. Знаю, что Энрике брал и катал Ивонну по острову. Льюис со своей женой тоже брали машину. Джаспер умер до того, как у нас забрали ключи.

Кто еще оставался с того рокового времени в 1975 году? Я вернулась в интернет-кафе и проверила информацию о профессоре Педерсене. Я не смогла найти его в списке факультета колледжа, но обнаружила, что у них есть стипендия его имени — памятная стипендия. Профессор Педерсен, которому в 1975-м было, я бы сказала, по крайней мере, пятьдесят, уже умер. Он был мертв уже пять лет.

Однако мать Флоры вполне могла быть еще живой. Она была значительно моложе, тогда ей только за тридцать перевалило. Возможно, она снова вышла замуж и сменила фамилию, и сейчас ей должно быть примерно лет шестьдесят или немного больше. Я спросила Эндрю, смог бы он узнать ее спустя тридцать лет, и он ответил, что смог бы, и что он не считает, что она здесь. Даже если так, то все равно вероятность существовала. Ивонна была слишком молодой, как и Кент. Бренда Баттерз была подходящего возраста, как и Сьюзи Скейс. У Эдвины Расмуссен, конечно, была какая-то ожесточенность в мировоззрении, что вполне можно было отнести к личной трагедии, но она имела слишком маленький рост, чтобы быть матерью Флоры, разве только фотоаппарат как-то исказил перспективу. А вот Бренда и Сьюзи были подходящего роста. Сьюзи также была блондинкой, но когда я пристально разглядела фотографию, то не увидела никакого сходства. По краям стояли Джудит, врач и жена «пирожка». Она была примерно нужного возраста, казалась мне довольно сильной, и рост был подходящий. И хотя она не была настоящим членом интернет-группы, она была связана с ней через своего мужа. Если Анакена — это не чей-то второй псевдоним, тогда, вполне вероятно, ею могла быть она. Кто-нибудь из них был левшой? Я постаралась представить их во время еды, но так и не смогла вспомнить.

Я проверила свою электронную почту: там был, как обычно, спам, ежедневный вопрос от Клайва и одно сообщение от Роба. Послание гласило:

«Меня что-то все время беспокоит в тех фотографиях земли, где был найден этот парень Дэйв. Я их увеличил, и пара наших ребят изучили их. Кажется, я тебе говорил, что лошадиные подковы уникальны, изготавливаются индивидуально для каждой лошади. Можно рассмотреть вполне четкие очертания, а также, возможно, метки или клеймо. Все отпечатки, которые я могу достаточно хорошо рассмотреть, чтобы прокомментировать, сделаны одной и той же подковой. У нее сбоку есть небольшая зазубрина. Если посмотришь на свои фотографии, увидишь. Думаю, ты ищешь не лошадь. Мне кажется, ты ищешь подкову. Будь осторожна».

Что, черт подери, это могло значить? Что у кого-то, какого-то левши была подкова, и он наставил следов на земле вокруг Дэйва, чтобы все выглядело, будто его затоптала лошадь? А не странновато ли это было? Хотя вышло очень эффективно, решила я, поразмыслив над этим. Фуэнтэс долго считал, что у Дэйва произошла неудачная встреча с лошадью. То, что это выглядело как несчастный случай, сослужило хорошую службу — не слишком переполошило следующие жертвы. После же смерти Джаспера последствия, должно быть, стали ясны и остальным, но к тому моменту это уже ничего не значило. Нас всех здесь задержали. Подковы и татуировки: у Анакены был также и пытливый ум.

Насколько важной была дощечка Сан Педро с ронгоронго для плана? Кем бы ни был этот человек, все это, несомненно, связывало его с летом 1975 года. Сотрудники городского музея, которым следовало знать о подобных вещах, сказали, что никогда не слышали о такой дощечке. Следовательно, один из людей, имеющих отношение к ее изначальной находке, наиболее вероятно, все это время обладал ею, пока дощечку не подложили, чтобы Джаспер нашел ее. Выло бы уже слишком — предполагать, что она оказалась в витрине какого-то антикварного магазина, подобного моему, мимо которого случайно проходил Анакена.

Сет и Эндрю считали ее знаком, так сказать, предупреждением. Было ли оно необходимо? Было, в той мере, что она послужила инструментом для сбора их всех на Рапа-Нуи. Именно потому, что ее необходимо было выпустить в ничего неподозревающий мир, и был устроен конгресс, посвященный моаи. Если Анакена старался убедить Джаспера провести конференцию, тогда дощечка послужила стимулом. Кто был тогда в Чили, когда дощечку нашли? Команда «Кент Кларк филмз», Альберт Моррис и Эдвина Расмуссен. Так и было, если только дощечка не являлась просто лишним украшением.

Кто все это делал? Кто был этот пугающе умный, бесконечно терпеливый и пытливый человек, претворяющий в действие свой план? Я отправила письмо по электронной почте в колледж и спросила, нет ли у них случайно адреса электронной почты бывшей миссис Педерсен. Я не ожидала, что мне сразу же ответят, но на данный момент стоило попытаться.

Кто еще был опустошен смертью маленькой Флоры? Фелипе Тепано, как мне казалось, был наиболее подходящим кандидатом. Разве он не предсказал смерть на куче земли, чтобы отвести от себя подозрение? Наверняка, это бы не сработало. Скорее всего, это бы только указало на него, как потенциального убийцу. Тогда это было совпадение? Он действительно предвидел смерть? А если он не был причастен к смертям, тогда Анакена рассмотрел предсказание как счастливую случайность, которая добавила элемент чуть ли не сверхъестественной силы, к тому, что должно было произойти дальше? Если так, тогда Анакена легко приспосабливался и реагировал на изменяющуюся ситуацию.

Я подъехала к дому для гостей семьи Тепано. Фелипе не было дома, но была Мария.

— Спасибо за фотографию, — поблагодарила я. — Я знаю про Флору Педерсен.

— А это не заняло много времени, — сказала она. — Вы ведь ничего не скажете моему мужу, правда?

— Конечно, не скажу, и я принесла ее обратно. Я сделала копию.

— А как вы узнали?

— Боюсь, что не могу вам этого сказать, — покачала я головой. — Я просто сделала это.

— Не так-то много людей осталось, которые могли бы вам рассказать, — заметила она.

Я надеялась, что не выдала Эндрю.

— Она была милейшим ребенком, наша Таваке, — произнесла она. — С очень бледной кожей, красивая и ласковая. Мы все обожали ее. Все, кто работал на месте раскопок, помогали искать ее, все мы. Мы искали до самой ночи. Я помню, как Педерсены сидели на пляже всю ночь и весь день. Конечно, сначала все думали, что она утонула. Думаю, они считали, что через какое-то время прибой вынесет тело на берег. Но у Фелипе было одно из его видений. Он сказал, что она в пещере. Мы обыскали все пещеры, но не нашли ее. Она забралась в очень маленький лавовый туннель и, наверное, упала. Мы звали ее по имени, но, возможно, она была без сознания.

— А вы хоть как-то общались с Педерсенами после этого? — спросила я.

— Иногда, — ответила она. — Сначала приходили письма, примерно по одному в год, но потом они перестали писать. Один из археологов, которые здесь работали позже, сказал нам, что Педерсены развелись, и что она уехала. Она так никогда и не оправилась. Она была… не знаю, как бы объяснить это… она постоянно нервничала, переживала. Она не была сильной, знаете, в том, как реагировала на происходящее. Помню, у нас из дома украли блюдо, и она так расплакалась. Это было просто блюдо, ничего особенного. Казалось, она переживала все намного глубже и сильнее, чем все остальные. К тому же она была намного моложе своего мужа. Казалось, они любили друг друга. Думаю, она не была достаточно сильной, я имею в виду умственно, для того, чтобы справиться с тем, что случилось с Таваке.

— Вы знаете, где она сейчас?

— На небесах, я надеюсь, — сказала Мария. — Она умерла лет десять спустя. Я не знаю, почему. Она бы все еще была молодой. Думаю, то, что произошло, убило ее. Просто это заняло некоторое время.

Еще одна теория рухнула.

— А как ее звали? — спросила я.

— Маргарет, — ответила Мария.

— А что вы чувствовали по отношению к тем парням? Они совершили ужасную ошибку.

— Сперва, я была очень рассержена, — призналась она. — Но несчастные случаи бывают, совершаются ошибки. Мы рапануйцы более склонны принимать такие вещи, чем вы. Возможно, это из-за нашей трагичной истории. Я очень старалась простить их.

— А Фелипе простил их?

— Этого я не могу сказать, — покачала она головой. — Он ведь на самом деле любил маленькую Таваке. Мы потеряли дочурку примерно за год до того, как Педерсены приехали сюда. Она тяжело заболела и умерла до того, как мы смогли доставить ее в Сантьяго. Полагаю, Фелипе видел что-то от своей дочери в Таваке. Гордона, да, думаю, он простил. Остальных — не знаю. Я знаю, что Джаспер ему никогда не нравился. Да и никому из нас.

Я снова вернулась в отель и хорошо рассмотрела фотографию, которую Брайан (как мило с его стороны) распечатал для меня. На этой фотографии запечатлены девять человек, шесть из которых были мертвы. Оставались Эндрю, который явно умирал со страху оттого, что мог стать следующим, и Гордон, чья дочь уже пострадала, и Фелипе. Ему, должно быть, было за семьдесят, но он был довольно крепким стариком. Я видела, как он таскал по территории отеля все свое снаряжение, которое для меня представляло бы проблему. Не думаю, чтобы пара тел остановила бы его. И все же я не считала его убийцей, не более чем двух остальных. Итак, это была вся группа. Я не знала, в каком направлении теперь двигаться.

А потом меня словно по лбу стукнуло. Это был один из тех моментов, когда тебе становится интересно, как ты мог вообще быть таким бестолковым?! Конечно же, там был еще кто-то, кто-то, кто сделал этот снимок! Конечно, существовала вероятность, что фотоаппарат был с таймером, но я так не считала. Мне был нужен другой человек, фотограф.

Я позвонила в домик для гостей семьи Тепано. Телефон все звонил и звонил. Не только никто не отвечал, но не было и никакого автоответчика или голосовой почты.

Я искала людей, которым было за пятьдесят или шестьдесят. Мне нужно было увеличить возрастной диапазон. Я полагала, что Флора была единственным ребенком. Возможно, единственным. Может быть, они оба или кто-то из них состоял в браке раньше. Предположительно, существовал еще один ребенок, брат или сестра. Флоре было четыре. Если существовал ребенок от предыдущего брака, то он должен был быть явно старше, намного старше, если это был ребенок профессора Педерсена. Флоре было бы сейчас примерно тридцать четыре, если бы она была все еще жива. Так кто попадал в круг подозреваемых, если возраст был сорок с чем-то или около того?

Рори Карлайл? Если тут и имела место какая-то связь, то я о ней не знала. Ему не нравился Джаспер, но несмотря на то, что думал Фуэнтэс, его связь с Сетом и Дэйвом казалась очень отдаленной. Хотя ему было за сорок, и поэтому он оставался в списке. Однако Брайан был слишком молод.

Вполне могли подойти Ивонна и Энрике, но это было бы слишком близко. Этот человек, кем бы он ни являлся, должен был быть достаточно взрослым, чтобы сделать приличную фотографию. Снова возвращаемся к Кент Кларк. Мой список подозреваемых снова увеличивался. Это совсем не походило на то, чего бы мне хотелось.

Поразмыслив об этом, я решила, что Габриэла была ключом. Она на самом деле была очень странной жертвой, которая не вписывалась в общую картину. Она жила на Рапа-Нуи — ее не надо было заманивать сюда. Она работала в отеле, но ушла оттуда и не участвовала в конгрессе. Она вернулась, чтобы забрать свои вещи, и была расстроена, но теперь мне было известно, почему.

Все было из-за карт, о которых так нетактично рассказал(а) Эндрю-Кассандра. Целестино, управляющий отеля, сказал, что он услышал какой-то шум, и поэтому нашел ее в живой изгороди. Что произошло с ней после того, как она забрала свои вещи? Она ушла из отеля только для того, чтобы ее снова притащили обратно? Вряд ли. Возможно, именно место преступления, а не фотография расскажет о том, что мне нужно было знать.

Солнце палило нещадно, даже несмотря на океанский бриз. Несколько Моаиманьяков спасались в бассейне. Мойра была на улице и разговаривала с Гордоном, который, очевидно, привез ее обратно в отель после ее визита к Рори. Они помахали мне руками, когда я проходила мимо. Я прошла от гробницы Тепано, мимо ряда номеров в сад, где нашли Габриэлу.

Я посмотрела на ряд номеров, выходящих на море. Джаспер снимал один из них. Дэйв останавливался еще где-то, в другом здании, но его нашли на гробнице Тепано, которую я отлично видела. Находясь там, где я была, в саду, я видела комнату Джаспера, последнее пристанище Дэйва, и место у живой изгороди, где нашли Габриэлу. Очень медленно я огляделась.

Это было так очевидно! Садовый сарай! Также известный как временный офис «Кент Кларк филмз». Я бегом бросилась к нему, рывком открыла дверь, но обнаружила, что он пуст, если не считать стола и подковы, висящей на гвоздике над дверью.

Я снова оказалась на улице и собиралась позвонить Пабло Фуэнтэсу, когда началась, как я полагаю, либо кульминация плана Анакены, либо последняя попытка отомстить и посеять смерть до того, как мы все покинем остров. Перед моим мысленным взором развернулась яркая пугающая картина, сцена, в которой все, казалось, двигалось в замедленном действии. С одной стороны картины Мойра и Гордон прощались друг с другом. Мойра поворачивается в сторону нашего номера, а Гордон направляется в противоположную, к главному зданию, проходя мимо Кассандры. Эдит играет с кошкой на дальнем конце подъездной дорожки от Мойры. Фургон Кент Кларк медленно подъезжает к дорожке. Он приближается к тому месту, где находится Эдит, останавливается, дверь открывается, и Эдит подходит к нему.

— Гордон! — закричала я во все горло. — Эдит! Заберите Эдит! Эдит, беги!!!

Было слишком поздно. Малышка находилась уже в фургоне, и он отъезжал. Мойра, услышав меня и повернувшись посмотреть, что происходит, рванула пассажирскую дверь, распахнула ее и запрыгнула в машину, а фургон уже уносился. Его занесло у ворот, но он продолжал движение.

Гордон, сообразив наконец, что произошло, бросился к своему грузовику и помчался за ними. Моя машина была ярдах в пятидесяти от меня.

— Эндрю! — завопила я, и он тоже побежал. Мы сели в «сузуки», но уже сильно отставали.

— Куда? — спросил он.

— К Анакене, — мрачно бросила я. — Поехали!

К счастью, я уже бывала там раньше и могла найти дорогу. Кратчайший маршрут к Анакене от отеля огибал взлетно-посадочную полосу аэропорта перед тем, как пересечь остров по диагонали, прямо посередине. Я гнала машину так быстро, как только могла, и время от времени мы видели грузовик Гордона далеко впереди. Когда мы уже подобрались к пляжу поближе, перед нами встал выбор дороги.

— В какую сторону? — спросила я.

— Я не помню, — ответил он. — Здесь все не так, как было. Просто отвезите меня на пляж. Мне нужно сориентироваться на пляже.

Я выбрала дорогу, которая вела к парковочной площадке. При этом не видела ни грузовика Гордона, ни фургона Кент Кларк.

— Мы не туда приехали, — раздосадовано сказала я, но Эндрю уже вылез из машины и направлялся к воде.

Пляж Анакена представляет собой кольцо белого кораллового песка в форме подковы, странный оазис на, по существу, скалистом побережье. Почва начинает постепенно подниматься, когда вы выходите из моря. Там поблизости есть два холма, скорее большие насыпи, и я увидела пещеру около верхушки одного из них. Но Эндрю не пошел в ту сторону. Он остановился на мгновение, спиной к воде, смотря то налево, то направо, а потом побежал по песку. Я последовала за ним. Поверхность была мягкая, и по ней было очень тяжело бежать: ноги утопали по щиколотку в горячий песок. Я была одета совсем не для такой «прогулки», как и Эндрю.

Он начал сбрасывать свое одеяние на бегу. Одежда разлеталась повсюду: сначала парик, потом длинная юбка, жакет, а затем и блуза — пока он не остался в одной обуви и боксерах, и так бежал дальше.

Вся эта одежда мешала мне, и я все отставала и отставала. Мы бежали мимо аху с его моаи и дальше в сторону от пляжа. Я задыхалась, стараясь бежать по песку так быстро, как только могла, и когда я обогнула насыпь, то чуть не врезалась в фургон и грузовик. Я побежала дальше мимо них, стараясь разглядеть, куда делся Эндрю. Через пару минут я поняла, что осталась совершенно одна. Я поверить не могла. Еще пять минут назад был пляж, десятки людей купались в море, а теперь ничего — пусто. Здесь не было никакой дороги, только несколько тропинок, ведущих куда-то вдаль, а куда именно — я не знала.

Я поняла, что Эндрю опередил меня сотни на две ярдов — самое большее, когда я его потеряла из виду. Даль хорошо просматривалась, но его просто-напросто не было там. Это должно было означать, что пещера где-то неподалеку.

Поверхность теперь была каменистая, с пятачками травы. Пещеры я не обнаружила, по крайней мере, такой, в какую я доставила Гордона, где вход был отчетливо виден в скале. Я поняла, что пещера была подземной. Мне нужно было найти вход. Я бежала, спотыкалась, стараясь не подвернуть лодыжку, и вдруг увидела, как что-то блестит на солнце. Это была кучка серебряных браслетов. Эндрю показывал мне дорогу. Сначала казалось, будто он просто оставил их на камне, но при более тщательном осмотре я нашла небольшое отверстие внизу, футах в четырех, в том, что выглядело просто как куча камней, перемешанная с клочками желтой травы.

Я постояла с минуту, раздумывая над этим. Я понятия не имела, что было там, по другую сторону, но была достаточно уверена, что если протиснусь туда, это не принесет никому пользы. Я могла бы вернуться назад на пляж и привести помощь, но нам все равно придется пролезать внутрь по одному. И если Мойра с Эдит были заложниками, что было наиболее вероятно, это все равно не помогло бы.

У меня был опыт общения только с одной пещерой, хотя мне и говорили, что остров, сложенный вулканическими породами, полон пещер. Однако в известную мне пещеру было два входа. Один из них находился со стороны скалы над водой. В этой части побережья не было высоких утесов Пойке или Оронго, разве только небольшие скалистые вкрапления. Я побежала к берегу и вдоль него таким образом, чтобы куча камней на берегу оставалась моим ориентиром. И наконец я обнаружила пещеру в нескольких футах от кромки воды и относительно правильном месте. Я решила, что стоит попытаться.

Проблема была в том, что если пещера была такой же, как пещера Гордона, то, как только я войду вовнутрь, заблокирую солнечный свет, и меня тут же обнаружат. Или это могла быть пещера, которая и близко не вела туда, куда я хотела. Я постаралась хорошенько прислушаться, чтобы выяснить, не подскажет ли мне что-нибудь, что там кто-то находится, но вой ветра был единственным звуком, который можно было услышать. Я сосчитала до десяти и вползла в пещеру. Сначала она показалась мне обычной пещерой без каких-либо дополнительных углублений, но когда я добралась до конца, то нашла еще один тоннель, лавовую трубу. Она выглядела так, будто ее сделали люди, хотя этого и не могло быть. Я опустилась на четвереньки и поползла по тоннелю.

Повсюду в пещере были камни, но также вполне могло оказаться, что это битое стекло. Мои штаны на коленях были изодраны через пару минут. Руки были исцарапаны и кровоточили. Хотя свет все еще был позади меня, и я знала, что двигаюсь прямо и в нужном направлении и могу, если понадобится, выбраться наружу. Потом тоннель повернул вверх. Я проползла вперед еще несколько ярдов в полной темноте.

Я решила, что не могу ползти дальше, и остановилась. Воздух теперь, когда шахта изменила направление, испортился. Было жарко, и мне показалось, что тоннель начинает сужаться. Я не знала, что делать.

Именно тогда я услышала голоса. И не только. Мне показалось, что я увидела крошечную полоску света над головой. Я подтянулась вверх по шахте и оказалась в более свободном пространстве, но не настолько, чтобы можно было встать. Свет шел откуда-то снизу. Очень осторожно я выглянула за край. Я была рядом с еще одним входом и видела его. Гордон, Эндрю и Мойра стояли с одной стороны от него, но слишком далеко, даже если бы они попытались добежать до него, они бы не успели. Луч света, освещавший их, исходил от мощного фонаря и отбрасывал огромные тени на стену позади них. Я не могла разглядеть, где Эдит, но видела ее тень. Она стояла за ними.

— Послушай, — говорил Гордон, — тебе нужен я. Не моя дочь, не Мойра. Они здесь совершенно ни при чем. Пожалуйста, отпусти их. Я останусь.

— Я тоже останусь, — сказал Эндрю. — Меня зовут Эндрю Джонс. Я еще один, кто тебе нужен.

— Эндрю Джонс! Какой приятный сюрприз! — сказал голос, который, казалось, был прямо подо мной. — Я-то думал, что мне так и не удастся тебя найти. Как благородно с твоей стороны, но вы все умрете.

— Ты очень болен, — бросил Эндрю.

Голос подо мной расхохотался:

— Мне это говорили много раз, люди намного более квалифицированные, чем ты. Это семейное, — произнес голос. — Моя мать последние четыре года только и делала, что смотрела на стену, общипывая воображаемый ворс со своего свитера. Не знаете, что свело ее с ума? Может, это была смерть ее дочери? Я обожал их обеих, знаете. Я провел, можно сказать, лучшие годы своей жизни, ухаживая за своей матерью. Ее приходилось кормить с ложки и менять подгузники. Что вы на что скажете?

— Мне жаль, — ответил Гордон.

— Да уж, наверное, — парировал голое. — Вы ведь даже меня не помните, так? Вы все были в своем мирке, не замечали никого, кроме себя и своих мелочных желаний.

— Теперь я тебя отлично вспомнил, — сказал Эндрю. — Ты тот несносный мелкий засранец, ненавидящий свою маленькую сестренку и чувствовавший себя ущемленным из-за того, что она получала столько внимания.

Возможно, Эндрю подумал, что сможет спровоцировать убийцу на какой-нибудь необдуманный шаг, но тот был абсолютно хладнокровен.

— Вы понятия не имеете о том, как я себя чувствовал, — отрезал голос. — Полагаю, пора заканчивать этот увлекательный разговор. Кто из вас желает быть первым?

— Я, — вызвался Эндрю. Его голос дрогнул.

— Нервничаем, а? — издевался голос. — Подумай, как напугана, должно быть, была Флора, она была совсем одна в темноте. Кстати, твоя помада размазалась.

Я не могла рассмотреть, где именно стоял убийца, хотя, учитывая угол падения света и направление, в котором смотрели остальные, я была вполне уверена, что он был прямо снизу, возможно, сразу же под краем уступа, на котором я лежала. Я бы предположила, что смертоносные татуировки больше не были предпочтительным оружием, учитывая количество человек в пещере. Это, вероятно, означало, что и нож убийца не станет использовать. Трое взрослых вполне могли скрутить человека с ножом. У Анакены, наверное, был пистолет, так что элемент неожиданности являлся единственной надеждой. На уступе лежал огромный валун, и я сделала то, что первое пришло в голову — попыталась столкнуть его вниз. Но он не двинулся с места. Как можно тише я развернулась и, облокотившись спиной о валун, уперлась ногами в скалу и сильно надавила.

Я не совсем уверена, что произошло потом, но, кажется, я начала падать. Уступ не выдержал. Прогремел выстрел, и я впечаталась в пол пещеры лицом вниз. Я попыталась вздохнуть, но не смогла. Кажется, вокруг меня была кровь, и я очень сильно старалась не отключиться. Я посмотрела вверх и увидела, что Эндрю придерживает свою руку. Кровь текла сквозь его пальцы, но он все еще держался на ногах. Мойра наклонилась над, как мне показалось, Эдит. А Гордон просто стоял, ошарашенный.

Мне было интересно, почему я все еще жива, ведь я пролетела футов десять и приземлилась на сплошной камень? К моему удивлению, он оказался не таким уж твердым, как я думала. Я попыталась сесть, но смогла лишь поднять голову.

— Все более-менее в порядке? — кое-как выдохнула я.

— Кажется, да, — ответил Гордон.

Эндрю кивнул.

— А ты? — спросила Мойра, отпуская Эдит, которая тут же подбежала к отцу и схватила его за руку.

— Кажется, — произнесла я. — А где?

Именно в этот момент я заметила, что лежу, распластавшись в позе морской звезды, поверх Майка Шепарда, который определенно был в отключке.

— Как хорошо, что вы заскочили к нам, — сказал Эндрю.

Эпилог

Я приехала, чтобы посмотреть Рапа-Нуи, крошечный остров в огромном океане. Он как метафора для нашей планеты, такой же пылинки в океане космоса. Вопреки всем предсказаниям, находясь в изоляции, возможно, тысячу лет или больше, народ Рапа-Нуи создал цивилизацию. Там всё: все наши надежды и наши стремления, для наших детей и нас самих. В невероятных путешествиях людей, которые первыми побывали там, мы видим любопытство и мужество, что с тех пор двигает человеческую расу вперед. В их ритуалах мы видим наше собственное желание того, чтобы существовала некая сила над нами. В их истории мы наблюдаем жестокость человека по отношению к человеку, ярко выраженную в разрушительных действиях империализма. А четче всего на этом продуваемом ветрами островке, лишенном деревьев, мы видим неизбежный результат нашего обычного пренебрежительного отношения к земле и воде, в которых мы обретаем самих себя. И я думаю, на более личном уровне, в их человеческих несчастьях, мы видим свои собственные.

Я знаю, что буду помнить до конца своей жизни искалеченные души, что я повстречала на Рапа-Нуи, тех людей, чьи жизни были разрушены из-за ужасной ошибки. Я запомню Сета, который провел всю свою жизнь после Анакены в гараже, пытаясь прочесть ронгоронго, и Дэйва, всегда радостно приветствовавшего всех, но, как мне показалось, не имевшего настоящих друзей, и у которого был брат, который скорее бы послал деньги, чем приехал на его похороны. А еще Джаспера, который все время самоутверждался, и Эндрю, что прожил всю жизнь, скрываясь. Только Гордон, как мне показалось, упорно цеплялся за какую-то нормальную жизнь, какой бы глубокой ни была его вина. Я надеюсь, что он и Эндрю наконец нашли успокоение на Анакене.

Но самым запоминающимся был Майк. Его душу разъела одержимость местью. Мне не нравится идея, что людей нельзя «исправить», но если так оно и есть, то Майк — один из таких. Он, конечно, ссылается на невменяемость, возможно, это и сработает. Вся его жизнь — череда страшных потерь. Отец ушел, когда Майк был еще младенцем. Обожаемая сводная сестра трагически погибла. Отчим тоже ушел после смерти сестры и развода родителей, и после этого от него больше не было никаких вестей. И его мать, такая ранимая даже в лучшие времена, впала в глубокую депрессию и в итоге наложила на себя руки.

Наверное, люди выживают так, как могут, и в случае Майка именно его желание отомстить вело его вперед, поддерживало. Он с переменным успехом работал кинорежиссером и редактором, учитывая его проблемы с наркотиками, но он умудрялся как-то сдерживаться, пока случайно не получил работу в компании «Кент Кларк филмз», которая снимала документальный фильм с Джаспером Робинсоном в главной роли. Джаспер был надменным, часто лживым, но страшно удачливым, и это было слишком для Майка. Возможно, именно тогда началось его падение в то, что наверняка являлось безумием, и он методично и терпеливо стал планировать и претворять в жизнь свою месть.

С некоторыми судьба обошлась мягче. Кент Кларк взяла отснятый на Рапа-Нуи материал и убедила Рори стать ее консультантом. В результате получился фильм, который даже выиграл приз на каком-то кинофестивале. И теперь кинокомпания «Кент Кларк филмз» продолжает свою деятельность. В ее следующем фильме в главной роли будет сниматься Эндрю Джонс. Он выступил с прощальным номером перед очень узкой аудиторией, последними оставшимися делегатами конгресса, посвященного моаи, вечером перед нашим отъездом, и всех поразил своим талантом.

Перед тем как покинуть Рапа-Нуи, мы с Мойрой вернулись на кладбище, которое посетили в первый день приезда. Там мы встретили Викторию Пакарати, она ухаживала за могилой. Это был простой белый крест, похожий на все остальные, с единственной надписью: Флора Педерсен, 3 июля 1971 — 18 августа 1975. А над надписью была изображена маленькая птичка. На могиле рос розовый куст.

— Гордон рассказал мне о Флоре, — пояснила Виктория. — Я решила, что отныне буду присматривать за могилой. Годами это делали Фелипе и Мария Тепано, но для них это очень тяжело. Я и за другими буду ухаживать, Дэйва и Сета. Не думаю, что у них есть родственники, которым не все равно. Наверное, это правильно, что они здесь вместе, их двое и малышка Флора. Может быть, когда-нибудь и Гордон будет здесь, в далеком будущем. Я надеюсь.

— Как там Габриэла? — спросила Мойра.

— С ней все будет в порядке, — улыбнулась Виктория. — Я понимаю, что слов здесь недостаточно, но спасибо вам.

Перелет домой оказался очень долгим и изматывающим, особенно для Мойры. Я точно знала, что она хочет мне что-то сказать, и ждала, когда же она решится.

— О Рори, — наконец собралась она.

— Не важно, — сказала я. — Я никому ничего не скажу, включая Клайва. Из меня это и клещами не вытянуть.

— Да, собственно, нечего и рассказывать, — призналась она. — Честно. Не буду говорить, что не думала об этом или что Рори мне не нравился. Но я люблю Клайва. Это был просто небольшой перерыв, тот самый кризис среднего возраста, в котором ты меня упрекнула до того, как мы поехали, и ничего такого не случилось.

— Ладно, — кивнула я, просто не зная, что ответить.

— Но ты думаешь, что я с ним целовалась пару раз, — возразила она.

— Нет, это не так, — запротестовала я. Хотя, конечно же, думала.

— Нет, думаешь, но дальше этого не пошло. Мне кажется, я чувствовала себя немного… ну, не знаю, будто жизнь прошла мимо меня, — попыталась она объяснить.

— Так и есть, — произнесла я.

— И я была не полностью откровенной по поводу моих медицинских анализов, — созналась она.

— Я это поняла, — сказала я.

— Ну, конечно же, — вздохнула Мойра. — В конце концов, ты все понимаешь, и слава богу! Прогноз хороший. Я ничего не выдумываю, но химиотерапия начнется на следующей неделе.

— Если тебе что-то понадобится, Мойра, я всегда рядом, всегда помогу.

— Я надеялась, что ты иногда будешь заглядывать в мой салон. У меня хороший менеджер, но я бы спокойнее себя чувствовала, зная, что она может обратиться к кому-то вроде тебя, если ей потребуется помощь. Да и она была бы рада. Ты ей нравишься.

— В любое время, — улыбнулась я. — И я присмотрю за «Макклинток и Суэйн». Вы с Клайвом можете на меня положиться. А Клайв знает?

— Да, знает, — подтвердила она. — Я была не очень справедлива в его отношении, когда сказала, что он плохо отреагировал на мою болезнь. На самом деле он был молодцом все это время, как только свыкся с этой мыслью. Именно он предложил мне съездить на Рапа-Нуи с тобой, чтобы провести какое-то время вместе, только вдвоем, снова вместе.

— Возможно, я недооценила Клайва, — рассудила я.

— Да, возможно, — сказала она. — Я очень ценю твое предложение насчет магазина, потому что мне бы хотелось и с Клайвом проводить время.

— С магазином и твоим салоном все будет в порядке. Все будет в порядке. Мойра, — заверила я ее.

— Да, конечно, — кивнула она. — Я бы ни за что не пропустила это путешествие. Несмотря на все, что произошло, я думаю, что это было в некотором роде необъяснимо жизнеутверждающее путешествие.

— Ты очень храбро себя повела, когда залезла в фургон вместе с Эдит.

— Я действовала инстинктивно. Не думаю, что в тот момент меня заботило, что со мной будет, но когда дело дошло до этого, мне стало не все равно. Я очень рада, что ты успела. Гордон и Эндрю были великолепны. Думаю, они не шутили, когда говорили, чтобы он нас отпустил, а их оставил.

— Я считаю, что все себя неплохо показали, — заметила я.

— Я тоже так считаю. Все это заставило меня понять, что я решительно настроена на выздоровление. Я одержу верх над болезнью, ты знаешь.

— Конечно, ты победишь, — согласилась я.

— Когда ты пошла за нами, то уже знала, что это будет Майк? Или просто человек из «Кент Кларк филмз»?

— Как только я поняла, что садовый сарай был местом преступления, то догадалась, что это был Майк, — ответила я. — Он всегда сидел с левого конца барной стойки. Как левша он садился так, чтобы рядом с ним не мог сесть человек-правша. Полагаю, учитывая его проблемы с алкоголем, он не хотел пролить ни капли.

— Как я и сказала, в итоге, ты все поняла, — сказала она. — Он ведь был сводным братом бедняжки Флоры, так? Сыном Маргарет Педерсен от предыдущего брака?

— Верно, — кивнула я.

— Он застрелил лошадь на берегу?

— Понятия не имею, — ответила я. — Возможно, он просто увидел мертвую лошадь, и это подало ему идею. Он обладал очень пытливым умом, как считаешь? Он все спланировал, как полагается, но также с выгодой использовал любые возможности, как только те подворачивались. Как жаль, что он использовал свои таланты для таких ужасных целей.

— А где он достал змеиный яд?

— Очевидно, на змеиной ферме. Он как-то работал на такой ферме, снимал документальный фильм, по словам Пабло Фуэнтэса.

— А пистолет? Как он смог провезти его в страну?

— Фуэнтэс говорит, что он, вероятно, был среди прочего оборудования для съемок.

— Полагаю, Джаспер был слишком зациклен на себе, чтобы понять, что дощечка, которую он нашел в Чили, была той же самой, которую группа обнаружила тридцать лет назад на Рапа-Нуи, — размышляла она. — Неужели она была у Майка все это время?

— Ни в одной коллекции нет ни одной записи о ней, так что я полагаю, что, когда умерла Флора, Педерсены спешно упаковали вещи и уехали побыстрей отсюда по вполне очевидной причине. Дощечку они, должно быть, забрали с собой, а когда оба родителя умерли, она оказалась у Майка.

— Но Сет с Дэйвом узнали ее?

— В итоге, — подтвердила я. — Дэйв привез ее с собой на Рапа-Нуи по просьбе Джаспера. Он позвонил Сету и попросил его привезти фотографию группы, сделанную, когда нашли дощечку. Думаю, для того чтобы сравнить. Фотография пропала, когда Дэйва убили, как и его доклад. Не думаю, что Дэйв позволил бы Джасперу сделать доклад, в котором тот хотел представить, будто дощечка родом из Чили, когда он понял, что это не так. Дэйв рассказал Кент Кларк о своих подозрениях, а Кент — Джасперу, но к тому времени уже было слишком поздно и для Дэйва, и для Джаспера, слишком поздно для всех них, на самом деле.

— Должно быть, Майк понял, когда схватил Эдит, что его в итоге все равно поймают. Он бы ни за что не выбрался с острова, — сказала она.

— Не думаю, что он беспокоился об этом в тот момент, — заметила я. — Мне кажется, что смерть Флоры стала для него символом всех несчастий в его жизни. Его волновала лишь месть.

— Как это все печально, — вздохнула Мойра. — Просто ужасно.

Роб приехал встретить меня в аэропорт. Я пыталась отучить его от этого, но он время от времени все равно это делает. Он выглядел очень красиво в шоколадном замшевом пиджаке, который я подарила ему на Рождество. Клайв тоже был там, встречал Мойру. Он выглядел несколько усталым и бледным, но я поняла по линии его губ, что он собирается протащить их с Мойрой через все, что бы ни сулили предстоящие несколько месяцев.

— Мойра не… — начала я, когда мы помахали им на прощание, но не была уверена, как закончить это предложение.

— Я знаю, — произнес Роб. — Клайв рассказал мне.

Я предложила, чтобы Клайв взял отпуск побольше, чтобы побыть с ней. Я справлюсь с магазином, и с завтрашнего дня буду присматривать за спа-салоном.

Я была рада работе, которую любила и которая действительно мне помогала.

— Я так и знал, что ты это скажешь. Я поговорил с Алексом Стюартом, — сообщил мне Роб. — Он просил передать тебе, что завтра он придет к открытию магазина и будет приходить так долго, сколько Клайв захочет.

— Ну, разве это не замечательно? Ему бы следовало просто наслаждаться своим уходом в отставку, так нет, он продолжает помогать мне, когда это нужно. Кстати, а ты уже ушел в отставку?

— Нет. Вместо этого я собираюсь открыть ресторан, — заявил он.

— Ты неплохой повар, — признала я. — Но с каких это пор ты знаешь, как вести ресторанный бизнес?

— С тех пор как пошел на курсы.

— Это имеет какое-то отношение к поимке плохих парней, так ведь? — спросила я после минутного раздумья.

— Отмывание денег, — подтвердил он.

— И ты еще жалуешься на то, как я постоянно попадаю в неприятности, — вздохнула я.

— Подумай о положительной стороне. Завтра вечером я приеду к тебе и приготовлю ужин. Мы поедим за столом в гостиной. Все будет красиво сервировано. Я буду шеф-поваром и официантом. Думаю, утка с апельсинами подойдет.

— Яичница с беконом тоже, — отмахнулась я. — Если у меня вообще есть кухня.

— В этом отношении у меня хорошие новости, — подмигнул он. — Я здесь, чтобы сообщить тебе, что благодаря моему упорству, мужеству и всяческим техникам ведения переговоров, которым меня научили в полицейской академии, твоя кухня закончена!

— Пообещай мне, что ты сейчас не играешься со мной!

— Это правда. И выглядит она очень даже мило, должен признать, настолько мило, что я тут подумал о том, чтобы съехаться с тобой.

— Роб, у меня самый маленький дом на планете. Ты же сам знаешь, что мы кое-как выходные-то можем провести здесь вместе.

— И поэтому, когда подвернулся случай несколько дней назад, я сделал заявку на покупку точно такого же маленького домика прямо рядом с твоим. Они очень похожи, если не идентичны. У меня есть время до полуночи, чтобы перебить цену.

Мы оба посмотрели на свои часы. Было восемь часов вечера.

— Думаю, что единственная большая часть твоего дома и прилегающая к соседней, это задний двор. Если мы снесем забор между ними, у нас будет огромный двор. Может, мы даже могли бы завести собаку. Решать тебе, но из этого может выйти толк. У каждого из нас было бы свое пространство, я знаю, что это много для тебя значит. И что самое лучшее — когда мы будем ссориться, мне не нужно будет далеко топать до дома.

Я рассмеялась.

— Хорошо, — сказала я.

— Хорошо? Ты ведь сейчас не играешься со мной, так?

— Нет. Думаю, из этого бы вышел толк.

— Отлично! Тогда отправляемся. Мне еще нужно подписать договор.

— А я татуировку сделала, — сообщила я как можно более будничным тоном, на какой была способна.

— Татуировку! — воскликнул он. — Это звучит интересно.

— Она маленькая и скромная, и только ты сможешь увидеть ее.

— Неужели это сердечко с надписью «Роб» посередине?

— Нет, не сердечко, — мотнула я головой.

— Перестраховщица ты, как я посмотрю, — сказал он, но при этом улыбался.

— Мне просто было необходимо избавиться от этого страха перед татуировками.

— Большинство из нас могли бы просто проигнорировать эту фобию, — заметил Роб.

— Но не я.

— Я знаю, — вздохнул он. — Слышал, ты задержала преступника.

— Не столько задержала, сколько раздавила его, — я попыталась рассмеяться, но не смогла. Наверное, это стало заметно, потому что Роб остановился прямо на парковке и крепко обнял меня.

— А я привезла тебе подарок, — прошептала я, уткнувшись в коричневый пиджак.

— Как мило.

— Не совсем. Это рубашка в цветочек.

— Цветочки, значит, — хмыкнул он.

— Ты ее точно никогда не станешь носить.

Он улыбнулся:

— Как знать.

— Я знаю.

— У меня для тебя тоже есть подарок, — сказал он.

— Подарок? — удивилась я.

— Я знаю, что ты не хочешь расписываться, выходить замуж, но мне захотелось как-то отметить наши отношения. Это кольцо.

— Кольцо, значит.

— С твоим камнем по знаку зодиака и, возможно, с парочкой очень маленьких и скромных бриллиантов, — добавил он. — И только ты сможешь их рассмотреть.

— Бриллианты, значит, — произнесла я.

— Ты его все равно носить не будешь.

«Carpe diem. Лови момент», — подумала я.

— Чем черт не шутит, — ответила я.

Примечания

1

Местное название острова Пасхи переводится как «Пуп Земли».

(обратно)

2

Магистр делового администрирования — степень, получаемая выпускниками университетов либо других вузов, специализирующихся в области делового администрирования, после дополнительных двух лет обучения.

(обратно)

3

Джозеф Джон Кемпбелл (1904–1987) — американский исследователь мифологии.

(обратно)

4

На Питкэрн поселилась часть мятежников с британского корабля «Баунти» после восстания 28 апреля 1789 года.

(обратно)

5

Лекарство, которое назначают при симптоматической тошноте, рвоте и головокружениях различного происхождения, синдроме Меньера, мигрени, морской и воздушной болезни.

(обратно)

6

Супермена зовут Кларк Кент.

(обратно)

7

Остров Пасхи входит в состав Чили.

(обратно)

8

Дэнни Бой — персонаж знаменитой баллады, написанной в 1910 году британским поэтом Ф. Вэверли.

(обратно)

9

Подружка Супермена.

(обратно)

10

Кукурузная лепешка с острой начинкой и приправой чили.

(обратно)

11

Настоящее имя — Анжело Сицилиано, обладатель титула «Человек с самой развитой мускулатурой», 1921 год.

(обратно)

Оглавление

Вери Амо

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Уре э Рэка

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Эпилог . . . . . . . . . . . .

Реклама на сайте