«Три места под солнцем»

Марина Серова Три места под солнцем

Глава 1

Наверное, я не очень счастливый человек. Потому что с удовольствием еду только домой с работы и с отвращением — на работу. Надо же было выбрать себе такую серую специальность — юрисконсульт! Вот познакомлюсь с молодым человеком, он меня спросит:

— Чем вы занимаетесь, прекрасная пани?

А я отвечу:

— Тружусь юрисконсультшей на кирпичном заводе «Красный Октябрь», сударь!

Для создания женственного и романтического образа больше подойдет только танкостроительный. «Путь Виссарионыча». Хотя какая мне разница? С молодыми людьми у меня все равно не ладится. То ли требования у меня завышенные, то ли в нашем Горовске как по заказу собраны худшие экземпляры, не знаю. Только в свои двадцать восемь лет я еще ни разу не сходила замуж. О чем, впрочем, не жалею, потому что семья у меня есть, это мой дед Аристарх Владиленович, Ариша, самый потрясающий дед в мире с кучей недостатков, заядлый и виртуозный карточный игрок, интриган, ворчун, сибарит. Мы нежно любим друг друга. Потому что любить нам больше некого.

Кроме, пожалуй, нашего дома. У нас прекрасный дом в коттеджном поселке — большой, просторный, красивый, с камином в одной из гостиных и с русской печкой на кухне, сейчас я приду домой и быстренько зажарю какой-нибудь полуфабрикат. А потом усядусь с книжкой перед камином — буду лениво листать страницы, дедуля станет что-нибудь рассказывать из своего легендарного прошлого, и вся серость и скука сегодняшнего дня растает, как темная тучка.

А вот и тучка. Накаркала. Впереди на трассе действительно поднималось густое черное облако. Я машинально сбросила скорость, и вовремя: еще чуть-чуть, и пришлось бы применять экстренное торможение, машины впереди меня стояли. Неприятно засосало под ложечкой — я не любитель страшных зрелищ, а запах гари, который проникал в мой «Мини Купер» даже через закрытые окна, не обещал ничего хорошего.

Так и есть. Теперь в черном дыму стали видны всполохи пламени. Я заглушила двигатель. Закрыла глаза ладонями. Не видеть, не слышать. Только не дышать не получалось. А запахи тоже имеют особенность пробуждать память. Я вышла из машины — чтобы не дать картинкам прошлого всплыть в памяти, лучше оказаться на людях. Ноги помимо моей воли понесли меня к месту трагедии. Все как тогда.

* * *

В тот вечер мы вернулись поздно. Наш загородный дом был практически готов, переезжать собирались со дня на день, поэтому мама и папа все свободное время приводили коттедж в порядок. Загородное строительство еще не вошло в полную силу, мы одни из первых решили перебраться из городской квартиры поближе к природе. Папа остановил машину у подъезда:

— Девчонки, вы домой, а я — в гараж!

— Я тоже в гараж, — заявила мама, — прогуляюсь, подышу выхлопными газами, полюбуюсь живописными серыми хрущевками, глотну городской пыли. А то от цветочков, птичьего щебета и чистого воздуха голова разболелась. Полинка, ты с нами?

— Ладно, идите, — великодушно разрешила я, — а то дома вам посекретничать негде.

Жили мы в трехкомнатной квартире вместе с дедушкой, места хватало всем, но у родителей все равно не было собственной комнаты, и вечером вся семья допоздна сидела в гостиной, которая одновременно являлась и спальней родителей. Родителям редко удавалось побыть наедине, им приходилось ждать, когда все разбредутся по своим комнатам. Впрочем, жить можно было уже и за городом, в просторном коттедже. Дом был полностью пригоден для житья, отделан, мебель заказана, коммуникации подведены. Оставались формальности с продажей квартиры, и можно было перебираться окончательно. Впрочем, в восторге от этого события были родители и дед, я же переживала: все мои подруги жили в городе. Ну что я там буду делать целыми днями одна, с птичками и цветочками? Зачем мне этот простор и свежий воздух? Простора мне и на улице хватает.

— Ты не понимаешь своего счастья, дурочка, — говорила мама, — это же целое поместье! Ты можешь приглашать сюда всех, кого пожелаешь и на сколько пожелаешь. В твоем распоряжении не только огромный дом, но и сад, на чердаке сделаем мансарду, будет третий этаж. Со временем можно даже бассейн построить.

— А если мне приспичит секретничать немедленно, — не соглашалась я, — сидеть и ждать, когда Алина приедет в гости? Нет, это не жизнь, это монастырь какой-то.

Родители, видя мою горячность, посмеивались и грозили родить мне специально для секретов сестру, что приводило меня в еще большее негодование. Я привыкла быть любимой и единственной. И испытывала огромное наслаждение, находясь в центре внимания родителей. Поэтому любила проводить с ними время и в другой момент не отказала бы себе в удовольствии прогуляться с родителями от гаража, но вчера случилось такое! Такое, что примирило меня с переездом за город. В ближайшем соседстве с нами достраивала дом другая семья, и их сын, почти уже взрослый шестнадцатилетний парень, пригласил меня вечером прогуляться до речки. Прогулка не совсем была похожа на свидание, как я его себе представляла, но это все же было первое свидание! И влюбилась я, кажется, по уши. По этому вопросу мне срочно надо было посоветоваться с Алиной, моей подругой. Хотя бы по телефону — время было позднее, вряд ли ее родители обрадовались бы моему визиту в 12 часов ночи.

— Пока, мам! Пока, пап! Смотрите не загуливайтесь до утра, а то оставим вас без сладкого.

Машина развернулась и медленно поехала. Перед выездом со двора папа притормозил, дождался, пока загорелся зеленый глаз светофора, и стал аккуратно выруливать на главную дорогу. Что произошло дальше, я не поняла. Черная молния, мерзкий скрежет, яркое пламя, темные силуэты на ослепительном фоне. Не помню, как я оказалась возле дороги. Стоять трудно, но меня поддерживает белая кирпичная стена дома. Я почти слилась с ней в темноте в своем светлом легком платье. Вокруг меня мечутся люди, хлопают двери подъездов. Одна я стою. Ноги ватные, в ушах звенит. Сквозь этот звон до моего сознания доносятся голоса:

— Владимир Михайлович, чего делать-то?

— Ничего. Сейчас менты подъедут, потихонечку выйдем. А то народ горячий, не разобравшись, кто мы, разорвут. Хорошо, догадались машину бросить. Стой себе, не привлекай внимания.

— А ментам чего говорить? Посадят ведь!

— Ты, Леха, горячку не пори. Ты трезвый? Трезвый. Это главное. Отмажемся.

— Да как же отмажемся, Владимир Михайлович? Мы неслись чуть не сто восемьдесят! А тут светофор, ему зеленый свет был!

— А кто видел? Ночь, все сидят дома, телевизор смотрят. Так что не вздумай правду говорить. Скажешь, ехал шестьдесят. На светофоре нам зеленый был. А он ка-а-ак выскочил, — говорящий пьяно хихикнул, — и в тебя врезался. Выехал с бешеной скоростью, и прямо в тебя!

— Владимир Михайлович, а девка?

— Так ее уже и след простыл. Так рванула из машины, что все добро свое оставила. Ты ее, кстати, завтра найди, сумочку отдай и предупреди, что с нами ее не было и вообще, если что кому вякнет — закопаю. Если будет артачиться — скажешь, разберусь.

— А менты? Картинка же ясная! Видно, кто кого стукнул, и скорость он не мог приличную развить, со двора выезжал!

— Менты не дураки! Поэтому будут не картинки рассматривать, а меня слушать. Ты со страху забыл, кто я есть?

— Так жертвы же!

— Жертвы! Это я жертва! По своему городу проехать не могу, чтобы какой-нибудь говнюк не подвернулся. Ни днем ни ночью покоя от них нет. Знать надо, что я по ночам этой дорогой гоняю и скорость люблю. Учить их нужно. Сегодня эти сдохнут, завтра другие сто раз подумают. Все, менты едут. Пошли тихонечко. И молчать про скорость и светофоры.

Этой ночью погибли мои родители. Мне было четырнадцать лет.

* * *

Все как тогда. Догорает железный скелет машины. Ноги ватные, в ушах звенит. Только стоят рядом со мной не убийцы моих родителей, а простые автолюбители, случайные свидетели трагедии.

— Гад, вылетел на встречную, эти увернуться хотели, да прямиком в дорожный указатель. А сзади им «КамАЗ» «помог». Наверное, сразу насмерть. А этот скрыться пытался, да развернуться не смог. Настолько пьян, что в кювет скатился. Как же он мимо постов ГАИ ехал?

— А кто его остановит с такими номерами и мигалкой? И ведь все с рук сойдет. А люди погибли. И еще гибнуть будут.

Кому, как не мне, знать это! Тогда, четырнадцать лет назад, я не думала о наказании убийцы мамы и папы. Я вообще не вполне понимала, что произошло. Настоящее казалось настолько несправедливым, что выглядело нереальным. Дед потом говорил, что я не плакала ни на похоронах, ни во время следствия. Только однажды, когда в коридоре следственного управления услышала голос Лехи, водителя, убившего моих маму и папу, я потеряла сознание. Впрочем, мои робкие и сумбурные показания вообще не попали в дело, в действиях Алексея Водяникова, водителя главного прокурора города, катавшего в тот вечер своего пьяного хозяина, состава преступления найдено не было. Виновником происшествия признали моего папу. Экспертиза показала, что в крови его находился большой процент алкоголя, к тому же водитель и его пассажир утверждали, что он на огромной скорости выехал на запрещающий сигнал светофора.

Дело замяли, но мы, как наследники виновников происшествия, должны были выплатить компенсацию за ремонт автомобиля прокурора, Синдякова Владимира Михайловича. Наследники — это я и мой дедушка, Аристарх Владиленович. Мы продали квартиру и смогли расплатиться с убийцей. Оставшуюся сумму и все остальные, весьма немалые семейные накопления дед дальновидно вложил в акции одной из самых прибыльных российских компаний. В то время этот поступок казался опрометчивым, сейчас же приносил нам весьма неплохие дивиденды, я могла себе даже позволить не работать, но надо же было чем-то заниматься! Если бы не работа, я так и не вылезала бы из кресла перед камином. И моя Алина, с которой мы дружим до сих пор, совсем бы запилила меня.

* * *

Звук сирены прогнал воспоминания, наконец прибыли милиция и машина «Скорой помощи». Гаишники деловито наладили объезд, поток машин медленно двинулся вперед. «Не смотреть!» — командую я себе, но взгляд помимо моей воли останавливается на двух неподвижных телах на обочине. Мужчина и женщина. В кювете возле черного авто с включенными мигалками сидит и плачет пьяный водитель. Ему тоже ничего не будет. Его тоже отмажет начальник, очередной прокурор или депутат. И дочка этих несчастных так же, как я, будет жить без ласки мамы и защиты отца и тоже вырастет серым обывателем и будет всю жизнь спокойно дремать с книгой в кресле перед камином. И также заплатит убийце своих родителей. Так кто тогда из нас хуже? И не пришло ли время заплатить по-настоящему?

Этим вечером я, вопреки обыкновению, внимательно смотрю вечерний выпуск местных новостей. На экране уже знакомая мне картина: обгоревшая машина, слегка помятый черный автомобиль с мигалками. В фургон «Скорой помощи» грузят два тела: лица не закрыты, значит, они еще живы. Слава богу. За кадром звучит по-пионерски бодрый голос дикторши:

— Сегодня на выезде из города произошла крупная автокатастрофа с участием заместителя главы администрации города Александра Королева. Предположительно, водитель «девятки» не справился с управлением и столкнулся с машиной, которой управлял Королев. В данный момент зам. главы администрации находится в больнице, состояние его не внушает опасений.

Вот так. Значит, человек, который плакал возле машины, — не водитель, а один из хозяев города, о том, что он не пострадал, заботливо сообщили взволнованным гражданам. А что с водителем и пассажиркой «девятки»? Кто они? Это никого не волнует? Ситуация повторяется? Я набираю номер моего друга, корреспондента газеты «Горовск сегодня» Антона Ярцева.

— Антон, что ты знаешь о сегодняшней аварии? — спрашиваю в лоб.

Он сразу понимает, о чем я.

— Там что-то нечисто, Полина, информации нам не дают, к Королеву не пускают. Но ты меня знаешь, я так просто не отступаю. А что у тебя за интерес к этому делу?

— Так, любопытство. Включила телевизор, нечаянно наткнулась, — отмахиваюсь я.

Значит, Ярцеву поручено освещать в прессе это происшествие, прекрасно. Я не смогу спать спокойно, пока не узнаю, что с пострадавшими.

— Ариш, — обнимаю я деда после ужина, — расскажи, как все тогда было.

Он внимательно смотрит на меня и сразу понимает, о чем я прошу. И его не обманывает мой нарочито равнодушный и легкомысленный вид. Вероятно, несмотря на все его старания, актриса я неважная. Или он слишком проницательный. Наверное, все-таки второе.

— Что-то произошло, Полетт?

— Нет, все в порядке, просто хочу знать.

Дедушка больше ничего не спрашивает и рассказывает мне все, о чем я уже знала, даже не подозревала или догадывалась.

Город долго гудел после катастрофы. Несмотря на отсутствие информации в прессе, стало известно о ночной гонке главного прокурора с девицей легкого поведения, нашлись свидетели, которые видели несущуюся по городу со страшной скоростью и игнорирующую светофоры и знаки машину прокурора. Сначала и у следователя не было сомнения в истинном положении вещей, но как-то потихоньку картинка начинала меняться, обрастать загадочными свидетельствами, и в один момент все перевернулось с ног на голову. Из потерпевших наша семья превратилась в виновников происшествия, уже после похорон неожиданно откуда-то всплыли положительные результаты экспертизы на алкоголь папы. В городе поговаривали о фальсификации результатов, да что там поговаривали! А то я сама не знала, что папа никогда не садился за руль выпивши, к тому же в тот момент у него случилось обострение язвы и он априори не смог бы выпить ни капли.

Официально по делу нашелся только один свидетель, но выступал он на стороне прокурора — бомжеватого вида дедок заявил, что видел, как папа рванул на красный сигнал светофора. Свидетелей с нашей стороны не было. Вернее, была — я. И я могла бы свидетельствовать в защиту памяти моих близких, но после того, как в раскрытое окно деду зашвырнули обгорелую пластмассовую куклу, он не позволил мне участвовать в дознании. Друзья отца подготовили коллективное заявление с просьбой провести повторную экспертизу, после чего под входную дверь нам подбросили полуразложившегося кота, а в почтовый ящик кинули письмо с жутким описанием того, что будет со мной, если дед согласится на эксгумацию.

И Ариша сдался. Для него и так было чудом, что он нашел меня возле той кирпичной стены. Дедушка был уверен, что я сгорела в машине вместе с папой и мамой. Родителей не вернешь, а потери внучки он не перенес бы, поэтому и не стал настаивать на продолжении следствия, уговорил друзей родителей оставить все как есть, заплатил требуемую сумму и переехал со мной в коттедж.

— Значит, основная вина все-таки лежит на водителе… Прокурор просто прикрыл его, а заодно и себя.

— Все не так просто. Когда еще дело не приобрело опасный для тебя оборот, мне все-таки удалось аккуратно выйти на ту девицу, что была с ними. Она утверждает, что за рулем был не водитель, а прокурор, сам Синдяков. Напился и захотел погонять по городу. Водитель пытался уговорить его не садиться за руль в таком состоянии, но тот, естественно, не стал его слушать.

— И эта девица так просто тебе слила эту информацию?

— Продажный человек продажен во всем. Я хорошо заплатил ей. Правда, воспользоваться этой информацией не смог, на следующий день она исчезла. Дай бог, чтобы у нее просто хватило ума уехать. Ну а потом я испугался за тебя и позволил замять дело. Они о себе больше не напоминали. Если бы…

— Если бы?

— Если бы бывший прокурор не вышел на пенсию и не купил дом в нашем коттеджном поселке. Мы живем совсем рядом, и я поневоле не могу забыть всю эту мерзость. Внучка, а может, нам уехать? Купить дом в другом месте, а этот продать? Или вообще переехать в другой город?

Ну уж нет.

* * *

— На, надевай, вторую на смену принесу потом, вместе с бейсболкой.

Алина кинула на диван черную майку с кровавой надписью на спине: «Нет — наркотикам!» Моя подруга постоянно участвовала в каких-то движениях, записывалась на курсы, стояла в пикетах, то есть являла собой полную противоположность мне с моим лучшим другом — креслом.

— Носить будешь даже на работу, можно с джинсами, дома необязательно, если гостей не ждешь.

— Алиночка, она некрасивая, — по привычке заныла я, — и на работе выглядеть несолидно будет.

— Несолидно? — взорвалась подруга. — А солидно, что от этой гадости нация вырождается? А ты хоть знаешь, какой колоссальный доход имеет наркомафия от продажи наркотиков? Сколько школьников, студентов и прочей молодежи в год садится на иглу? У них не родятся дети, некому будет возделывать поля, трудиться на заводах. К чему мы придем? Вот у меня тут цифры есть, садись!

Алинка достала толстый блокнот и открыла первую страницу, исписанную ее безобразным почерком. Я поняла, что лекция часа на три мне обеспечена.

— Прости, я неправильно выразилась, — заспешила я, — совершенно с тобой согласна, наркобаронам нет места в нашем обществе. Только перед тем, как мы ими займемся, давай совершим небольшой шопинг. Помнишь, ты затащила меня на курсы стилистов? Так вот, я хотела бы применить знания на практике и заняться своей внешностью. Так хочется что-нибудь поменять!

Раз избавиться от ее общества не получится, я решила использовать энергию подруги себе на пользу. Мне предстоял большой и мучительный поход по магазинам, а кто лучше Алины в городе мог знать, где можно достать все, что мне необходимо!

— Как неожиданно в тебе проснулась женщина! Хорошо, что не совсем поздно, еще есть шанс сделать тебя привлекательной. Так, сначала волосы, — наркобароны могли вздохнуть спокойно, — срочно меняем стрижку! Красимся в блондинку и стрижемся под мальчика. Нет, лучше огненные пряди на смоляном фоне и длина ниже плеч. А еще я видела у одной девицы раскраску в виде шахматной доски — отпад!

— Нет, краситься в доску и стричься под мальчика я не буду, — проявила я твердость, — давай для начала купим несколько париков и посмотрим, что мне пойдет. День похожу в одном, день — в другом. А то бывает, что решишься на что-нибудь экстремальное, а потом каешься, и сделать уже ничего невозможно. Определюсь, а потом рискну уже и на стрижку, и на покраску.

Стричься я не собиралась, а вот парики мне пригодились бы. Чтобы Алина не поняла, что я от нее что-то скрываю, пришлось выдать ей эту неуклюжую версию.

— А давай! — загорелась Алина. — И мне поносить дашь. Я знаю одно место, там парики из натуральных волос, жутко дорогие, но зато шикарные. И линзы! Давай купим тебе цветные линзы. Индиго или желтые, как у ведьмы! А еще есть кошачий глаз, вообще супер! Только сначала в бассейн запишемся. Или майку надевай!

«Шантаж — это уже слишком, — думала я, осторожно лавируя в городском потоке машин, — хотя бассейн все-таки лучше, чем майка. А почему бы нет? Мне нужна хорошая форма, а плавание прекрасно поддерживает все мышцы в тонусе. Да и покупка линз — отличная идея. У меня удачный цвет глаз, серый, могу носить любые линзы. Желтые брать не будем, а пара-тройка с натуральными оттенками, пожалуй, не помешают. Итак, сегодня закупаем камуфляж, берем абонемент в бассейн, вспоминаем уроки стилиста, перетряхиваем гардероб. Мне нужно научиться менять внешность до неузнаваемости. Слава богу, природа наделила меня неброскими и незапоминающимися чертами лица — с такой внешностью идут в модельный бизнес: что хочешь, то и нарисуешь».

— А еще он мне сказал, — перебила мои мысли Алина, оказывается, она давно и оживленно что-то рассказывала, — что моя собака с нами спать не будет! Овчаркам в постели делать нечего! А я сказала, что если с нами не будет спать собака, то будут спать дети, а они по ночам срыгивают и дуются, чего служебная собака никогда себе не позволит. А он сказал, чтобы я тогда и спала со своей овчаркой и рыгающими детьми, а он себе нормальную найдет. Ну не гад ли?

— Гад, — согласилась я из женской солидарности, — а когда ты успела служебную овчарку завести?

— И не собиралась, — фыркнула Алинка, — это я так, умозрительно. В квартире больших собак держать нельзя, им простор нужен. А давай я ее у тебя заведу? У тебя простору много, можно будет устраивать заседания клуба собаководства, в саду построить всякие препятствия и готовить собак для службы на границе, — несло мою подругу.

— Алина, у тебя есть знакомый электронщик, — перебила я полет ее фантазии, — высококлассный специалист и не очень любопытный?

Плана у меня определенного не имелось, поэтому мне и нужен был человек, умеющий обращаться с «жучками». По моему разумению, у господина бывшего прокурора скелетов должно было быть не меньше, чем шкафов, и результаты прослушки вполне могли натолкнуть меня на дельную мысль. Как попасть в дом и установить «жучки», я пока не придумала, впрочем, эта задача не казалась мне такой уж невыполнимой. Охраны в доме наверняка нет, дом на наличие прослушивающих устройств вряд ли проверяют, кому интересен прокурор в отставке! Прикинусь инспектором из санэпидстанции или попрошу принять меня на работу горничной и пристрою «жучок» в цветочном горшке или под журнальным столиком, как это в кино делают.

Конечно, знакомый электронщик у Алины был. Шумный и эмоциональный Витя Шилов, откликающийся на ник Шило. Как и все специалисты по электронике и компьютерам, Шило громко возмущался, если на жизненном пути ему попадался человек менее гениальный, чем он. Если собеседник не мог достойно ответить на его словесную профессиональную абракадабру, он закатывал ясны очи, всплескивал по-девичьи руками и долго, пристально смотрел в глаза несчастному. Человек незакаленный тушевался и чувствовал себя полным идиотом, закаленный давал насладиться Вите своим превосходством и продолжал разговор, долго, мучительно приближаясь к цели. Результат того стоил: в отличие от лексикона Вити, изготовленные и усовершенствованные им приспособления были просты в употреблении и надежны.

Для Алины я придумала историю об интриганке-кадровичке с завода, которая действительно была таковой. Сказала, что она сочиняет обо мне небылицы и я хочу быть во всеоружии, для чего и собираюсь устроить прослушку в ее кабинете. Рассталась подруга со мной абсолютно счастливая, удовлетворенная моим нехитрым враньем.

— Ну вот, Полиночка, я вижу, что в тебе проснулась женщина. И это очень хорошо, просто замечательно! Теперь я знаю, что нам надо с тобой сделать. В бассейн мы не пойдем, там хлорка, она на кожу плохо влияет, мы пойдем на курсы гейш. Я объявление видела. Вот только покончу с наркоторговлей, и сразу — в гейши. Представляешь, как все мужики от нас попадают! И этот гад еще пожалеет.

Глаза подруги сузились, губы вытянулись в ниточку. Да, искусству самообладания гейш ей еще учиться и учиться! Я совершенно искренне чмокнула ее в щеку, села в машину и поехала домой. Мне предстояло разобрать покупки и выстроить стратегию поведения.

Глава 2

Дома у нас был гость. Гость дорогой, старый друг моих родителей, полковник ФСБ Сергей Дмитриевич Курбатов. Дядю Сережу я знала с детства, во время той трагедии вместе с семьей он находился в длительной загранкомандировке, вернулся только через два года и сразу ринулся помогать нам. Ворошить историю двухлетней давности дед ему не позволил, но отца отчасти дядя Сережа мне заменил и любые проблемы, какие возникали у нас с дедом, решал в секунды. Дедушка как раз закончил раскладывать карты.

— В первый раз вижу, чтобы вы с дедом играли. Забыли, чем это может кончиться? — пригрозила я.

— Мы же на интерес, — оскорбился Ариша и тут же отомстил: — А я в первый раз вижу, чтобы от беготни по магазинам у тебя так горели глаза. Взрослеем?

— Стареем, — не растерялась я, — скоро в салонах красоты буду своим человеком и шкафчик для аксессуаров заведу.

Мне удалось его смутить, Ариша действительно с завидной регулярностью посещал дорогой салон красоты, где ему приводили в порядок его гордость — бородку. К тому же в последнее время его неудержимо потянуло на мужские аксессуары: шейные платки и шляпы. А при взгляде на его ухоженные руки я не сомневалась, что дед регулярно делает маникюр, что он, впрочем, тщательно скрывал.

Свалив все покупки наверху, я спустилась в одну из гостиных. Эти комнаты успела оформить моя мама. В память о тесноте нашей квартиры родители запланировали на первом этаже целых три гостиных: для своих гостей, для дедушкиных и для моих. Спальни располагались на втором этаже и считались личной территорией. Идея с гостиными казалась удачной, не надо было спорить и по оформлению комнат, для себя мама и папа выбрали модный тогда стиль кантри, дедушка — роскошный рококо, я — лаконичный хайтек. Зато теперь каждого гостя можно было принимать в наиболее желанной для него обстановке.

Ариша и дядя Сережа пребывали явно в прекрасном настроении, чему немало способствовал армянский коньяк из коллекции дедушки. Не раздумывая долго, я взяла быка за рога.

— Дядя Сережа, а что вы знаете о семье Синдякова Владимира Михайловича, бывшего главного прокурора города?

Благодушие с этой парочки как ветром сдуло. Они напряженно посмотрели друг другу в глаза. Я их люблю и не хочу тревожить, но кто мне может помочь, кроме них? Я читаю их молчаливый диалог:

— Зачем ей?

— Надо.

— Рассказать?

— Пожалуй. Все равно не отцепится.

— А чего рассказывать? — произносит дядя Сережа. — Все, как у всех. Дом, молодая красивая жена взамен старой и преданной, старший сын умный, младший — дурак.

— А подробнее?

— Жена действительно юная и симпатичная, твоего возраста. Чего хмыкаешь? Двадцать восемь лет — это юность. В моем возрасте поймешь. Вроде не глупая, высшее образование, но живет затворницей. Бассейн — салон — дом. Все развлечения. Старший сын, Вадим, очень толковый бизнесмен, разведен, занимается жилищным строительством, владеет «Седьмым небом», бизнес считается семейным, но пашет один Вадим. Младший, Антон, лоботряс и позор семьи: секс, наркотики, рок-н-ролл. Все как у всех.

— Это все?

— Ну, еще мелочи кое-какие. Да что за странное любопытство?

— А что, уже и спросить нельзя? — скривила я недовольную рожицу.

— Полетт, не паясничай, — одернул меня Ариша.

— А давайте-ка я вас лучше ужином покормлю, — перевела я стрелки, — сидите здесь, никуда не уходите, я на кухню.

Сбежала, конечно, позорно, но никакой гениальной отмазки в голову не пришло. К тому же всегда, когда я теряюсь, начинаю нести чушь. Срабатывает своеобразная внутренняя защита. Больше к этому разговору мы не возвращались, только уже поздно ночью, проводив гостя, Ариша спросил:

— Ты уверена, что справишься?

— Не совсем. Но остановиться я уже не могу.

— Что именно ты собираешься делать?

— Я его уничтожу. Как он уничтожил моих родителей.

— Уничтожишь физически? Устроишь самосуд? Яд, оружие, несчастный случай?

— Не так просто. Пусть он сначала узнает, какая пустота наступает при потере самых близких.

— Жестоко. Смело. Ну, что же, я ждал, когда ты созреешь до этого. И останавливать тебя не буду. Взамен — просьба: по возможности держи меня в курсе дела. Я не так стар и глуп, как может показаться. И во многом смогу помочь тебе. Ты же знаешь мои связи.

— Спасибо, дедуль, я тебе обещаю.

Я действительно была благодарна ему. И не только за предложенную помощь, хотя и она могла оказаться бесценной. Ариша был непревзойденным карточным игроком и светским львом нашего городка, знающим все и вся и имеющим влияние в обществе. Для меня важнее было другое: дед не только не отговаривал меня от затеянного рискованного шага, но и с детства готовил меня к нему. Лишь теперь я начинаю понимать, зачем он буквально истязал меня логическими играми, тренировал память, учил добиваться своего не только напрямую, но и с помощью тонких ходов и обходных путей.

* * *

Из зеркала на меня смотрела совершенно незнакомая мне девица. Абсолютно черные прямые пряди, нарочито густо подведенные глаза, черная помада, бледная, без полутонов, кожа. Неплохо. Ногти короткие, но и на таких черный лак смотрится эффектно. Наращивать ради одного образа не будем, вдруг в следующий раз мне придется изображать старушку-бомжиху. Теперь линзы. Очень красиво смотрелись бы синие. Но мы не красоты добиваемся. Поэтому либо самые темные, почти черные, либо светлые, как у альбиноса. Нет, бесцветные — это уже карнавал какой-то. А я не собираюсь прикидываться матерым готом, истинные неформалы меня сразу вычислят, я просто хочу вызвать к себе интерес и максимально изменить внешность. К тому же у готов, насколько мне известно, свой наркотик — кладбища и гробы. Поэтому наркоманка-гот — это уже перебор. А я хочу показаться своей среди наркоманов. Поэтому все-таки черные, они создадут эффект расширенных зрачков. Пригодилась черная кожаная мини-юбка, которую практически насильно вынудила меня купить как-то Алина. До сего дня я не рисковала ее носить, но эта жуткая девица в зеркале — не я.

Страшно не было. Было жутко весело. Даже чересчур весело. Так весело бывает при истерике. Может, валерьянки выпить? Надо показаться Арише, пусть вынесет свой вердикт. Я тихонько выскользнула из спальни, сунула за щеку жевательную резинку и резко распахнула дверь в комнату деда. С детства запомнила правило, которое преподал мне он же: если хочешь внезапно напугать человека, лучше молчать. Любой выкрик, фраза, рычание только выдают в тебе существо приземленное, тишина же — привилегия жителей царства мистики и непознанного. Поэтому я молча застыла в дверях, свирепо расправляясь с жевательной резинкой.

— Э-э-э… — растерялся мой бедный дедушка. Карты для пасьянса выпали у него из рук, и он начал суетливо собирать их, не отрывая от меня взгляда. — Вам кого?

— Нормальный человек потянулся бы к телефону, милицию вызывать, — прыснула я, — а ты чуть кофе не предложил. Дед, ну разве можно так доверять людям?

— Зря я не порол тебя в детстве, — с облегчением выдохнул дедушка. — Нет, но какова! Если бы не голос, никогда бы не поверил, что это ты! Умница, не зря я в тебя всегда верил.

Итак, если меня не узнал человек, воспитывающий меня с детства, значит, не узнает никто. Я рассказала ему о своих планах, назначила контрольное время, по истечении которого ему разрешалось поднимать тревогу, и спустилась в гараж. Жаль, что мне придется оставить машину в квартале от клуба, своей черной мастью она идеально дополнила бы мой облик!

Начать я решила с Антона, самого непутевого и уязвимого представителя этого семейства, а где искать молодого лоботряса в нашем городе? Как патриотка и порядочная девушка, я прекрасно знала, какие места не следует посещать. Ночной клуб «Пароход» имел весьма дурную славу, почтенные мамаши пугали им своих дочек, дочки страстно мечтали хоть на миг окунуться в пучину порока и разврата. У Ариши хватало ума не читать мне мораль и не перечислять злачные места, где мне не следовало появляться. Поэтому как-то раз Алине удалось затащить меня в «Пароход». Мы удовлетворили свое любопытство, насквозь провоняли запахом «травки», заработали по паре щипков за попку и удачно спаслись бегством, отправив особо назойливых кавалеров за коктейлями. Осознав, что быть порочными девицами в рамках небольшого города невыносимо скучно, мы больше не предпринимали попыток проникнуть в гнездо разврата.

Сейчас скромный опыт посещения злачных мест оказался мне на руку, гораздо увереннее чувствуешь себя в том месте, где ты уже бывала ранее. Я заплатила за входной билет и прямиком направилась к барной стойке, находящейся на возвышении. И мир посмотрю, и себя покажу. Нога на ногу, пустой взгляд, резинка за щекой. Скоро пригодилось и знание классики: с помощью лексикона Эллочки-людоедки я легко расправилась с первыми кавалерами, на ходу делая открытие: мужчины определенного сорта уважают хамство и грубость. А вот это то, что мне нужно. Сначала я почувствовала резкий запах марихуаны, потом увидела его носителя — небрежно одетого юнца с давно не мытыми волосами, собранными в хвостик.

— Откуда такая птица в нашем курятнике? — закинул он удочку.

— Отвали, без тебя хреново, — не сразу сдалась я.

— Помочь? — заинтересовался юнец. — На травке сидишь?

— Ща! Я что, корова, — вяло возмутилась я, — или в вашей дыре только сеном кормят? Кока есть?

— Пошли, — цепко схватил он меня за руку.

Макс, так звали моего нового знакомого, протащил меня через толпу двигающихся людей в затемненный угол, где на большом жестком угловом диване сидела тесная разнополая группа. Даже если на меня и обратили внимание, то особого восторга явно не проявили. Кажется, я немного перестаралась, группка местных наркоманов выглядела вовсе не эпатажно.

Как хорошо, что моя Алинка — личность увлекающаяся и деспотичная! Она все-таки заставила меня выслушать лекцию о вреде наркомании, а так как я заинтересовалась этим вопросом, то и ответила на мои вопросы и даже провела практическое занятие по употреблению кокаина, используя вместо порошка простой крахмал. В порыве любознательности я уговорила ее помочь мне правильно оформить дозу, якобы для того, чтобы наш практикум выглядел более реалистично. Мы убедились, что это противно, и поклялись никогда не пробовать эту гадость. Я тут же нарушила клятву, прихватив с собой в клуб свежеизготовленный пакетик с крахмалом. За мной, конечно, наблюдали, но в полутьме мне легко удалось поменять пакетики. С видом знатока я попробовала порошок, удовлетворенно кивнула и втянула крахмал сначала одной ноздрей, потом другой.

Так, теперь надо откинуться на спинку дивана и закрыть глаза. Как там говорила Алина, когда должно начаться действие наркотика? Выждав необходимое время, я открыла глаза.

— Поперло? — ухмыльнулся Макс.

Я не сочла необходимым ему ответить и обвела взглядом сидящих рядом. Так, кто из них Антон и здесь ли он вообще? Интересно, в подобных компаниях принято представляться самой или нужно ждать, когда тебя об этом попросят? Ну уж нет, пусть играют по моим правилам, даже если это идет вразрез с правилами завсегдатаев клуба.

— Элла, — коротко представилась я, памятуя о своем прообразе, Эллочке-людоедке.

— Спайс, — немного помедлив, ответил сидящий со мной рядом тип.

Не назвали себя лишь две девицы — понятно, конкуренция. Антон представился как Тони — манерничает, как и другие. Явно заинтересован. Долой девичью скромность, выпестованную во мне дедом! Я перешагнула через ноги Спайса, добралась до Тони и втиснулась между ним и девицей. Девица зашипела, как плевок на сковородке, и мы немного подискутировали, употребляя короткие бранные выражения и наречия. Судя по удовлетворенной физиономии девицы, я справилась неплохо.

Тони, совершенно верно решив, что весь сыр-бор разгорелся из-за него, по-хозяйски положил мне руку на бедро. Я с удовольствием и размахом вколола в эту руку пластмассовую шпажку из вазочки с мороженым, стоящей перед несчастной моей соседкой. Вколола весьма убедительно: еще немного, и я вполне могла бы пригвоздить его ладонь к своему бедру в лучших традициях кровавых боевиков. Тони взвыл, отшвырнул шпажку и завопил:

— Ты что, рехнулась? Больно же! Смотри, кровь! Ненормальная.

Я, не отрывая от него взгляда, медленно подняла шпажку, положила ее в вазочку с недоеденным мороженым, потом протянула свою ладонь:

— Дай руку.

— Да пошла ты! — перестал вопить Тони.

— Дай руку, — не меняя интонации, повторила я.

Видок, наверное, у меня был еще тот. Линзы создавали почти полный эффект слияния радужки со зрачком, бледная кожа в ультрафиолете освещения казалась голубой и прозрачной. Тони, как загипнотизированный, протянул ладонь. Я медленно поднесла ее к губам и лизнула. Лизнула рядом с выступившей капелькой крови, что в полутьме было незаметно. Потом окрасила свой палец его кровью и провела им по своей шее — от ямочки на горле до ложбинки на груди. Все это время я не переставая гипнотизировала парня. Затем притянула его к себе и по-хозяйски поцеловала в губы. После чего грубо толкнула на диван, быстро вышла из клуба, пробежала квартал, нашла свой «Мини Купер» и с колотящимся сердцем шлепнулась на сиденье. Впрочем, зря бежала. Меня и не думали догонять. Думаю, даже этих видавших виды лоботрясов я повергла в состояние легкого шока. Если бы сейчас меня видел дедушка, то сказал бы, что во мне взыграла бабушкина кровь — даже мой весьма бойкий дед уступал этой рано ушедшей из жизни особе в способности эпатировать окружающих.

Ну что, кровь есть кровь, не зря же я «проспала» четырнадцать лет перед камином. Силы накоплены, теорию выживания, которую дед преподал мне, я усвоила на «отлично», начинаем жить на практике. Сегодня первый экзамен. Если Тони «зацепило», продолжаем в том же духе, если нет — не отчаиваемся, ищем другой путь. Ровно через три дня появлюсь в «Пароходе». Если я сделала все верно, Тони будет меня ждать. А пока попробую узнать побольше о бизнесе Вадима, старшего сына моего врага.

И все-таки неужели это была я?

* * *

Информацию о семейном «Седьмом небе» Синдяковых мне предоставил Саша Соколов, с которым меня практически с пеленок связывала настоящая братская дружба. А как же иначе, если судьба свела нас в детском саду, настойчиво усадила за одну парту в школе и завершила свое дело в институте? Дальше возиться с нами ей не было смысла: мы настолько привыкли друг к другу, что часто забывали, что нас не связывают родственные узы. Наверное, мы были бы хорошей семейной парой, если бы не фантастическая любвеобильность Сашки. О его похождениях я знала все, поэтому не имела никакого желания переходить на новый уровень отношений. Соколов уважал меня и дорожил нашей дружбой, поэтому попытку затащить меня в постель предпринял всего один раз. После чего поклялся «ни-ког-да не видеть во мне женщину».

Оказалось, что Вадим Синдяков, старший сын прокурора, когда-то выиграл тендер на застройку старого центра города. Участок хлопотный, но весьма прибыльный. Теперь он потихонечку выселял стариков из их ветхого жилья и возводил на месте частных домишек многоэтажки. О деятельности Вадима ходили весьма неприятные слухи. Поговаривали, что старики неохотно меняли свои привычные халупки на квартиры в хрущевках на окраине города, поэтому выживали их часто жестокими методами. В местной газете даже мелькнула как-то статейка о странной закономерности: перед закладкой фундамента нового дома в районе его предполагаемого строительства обязательно случался пожар. Жертв, слава богу, не было, но для житья дом был уже непригоден и шел под снос. Соседи съезжали уже безропотно, следуя логике: дом пропадает, но хоть вещи в сохранности будут. Впрочем, крупного и успешного бизнесмена всегда сопровождают нелицеприятные слухи, поэтому все это еще надо было доказать.

Назывался семейный бизнес Синдяковых «СНГ», что расшифровывалось как «Седьмое небо Горовска». Обычно называли его красиво «Седьмое небо», упуская провинциальное «Горовска». Владельцами считались два дольщика: Вадим Синдяков и Марина Уханова, новая супруга старшего Синдякова. Почему прокурор оформил свою долю на жену, можно было понять, так же как и факт сохранения ею девичьей фамилии. В последнее время с неприкосновенности сильных мира сего сняли табу, и несоразмерными доходами многих «бывших» заинтересовались соответствующие службы. А так Владимир Синдяков вроде бы и ни при чем. У супруги другая фамилия, в дело она вошла еще до регистрации брака, а сын за отца не ответчик. Кстати, коттедж по документам тоже принадлежал Марине. По сути, все понимают, что к чему, по документам — не придерешься. Живет себе скромный пенсионер нахлебником в доме обеспеченной молодой супруги, укропчик сажает. Ну владеет скромной квартирой в городе, заслужил!

То, что основная доля имущества семьи Синдяковых принадлежала Марине, меня заинтриговало. Что же это за дама такая? Слишком расчетливая или цветочек алоэ в юбке? Крутят ею или крутит она? С согласия сыновей отец оформил на нее дом и свою долю в бизнесе или вопреки их мнению?

Короче, мне надо было увидеть эту непонятную Марину. Немного поразмыслив, я уселась в машину и направилась к выезду из поселка. Нашу коммуну охраняли обычно два охранника. Въезд преграждал полосатый шлагбаум, один из ребят сидел в будке, другой проверял пропуска. Машины постоянных жителей поселка ребята знали «в лицо», пропускали без предъявления мандата. Мне они нравились. Спокойно и уверенно делают свою работу, никогда не хамят, но и не заискивают, при мне как-то осадили зарвавшегося гостя — молодой, но уже обрюзгший до безобразия тип на джипе пытался проехать в поселок без предварительного уведомления хозяев. В ответ на просьбу позвонить хозяину, чтобы тот подтвердил свое приглашение, тип разразился отборной бранью и пытался взять шлагбаум штурмом. Охранники вынуждены были вытащить эту тушу из джипа и угомонить дебошира.

В тот раз я свидетельствовала против хулигана и подтвердила профессионализм ребят, чем спасла их от несправедливого нагоняя и увольнения. С тех пор они всегда приветливо улыбаются мне, да и я рада видеть их веселые физиономии, мы любим людей, которым делаем добро. Не доезжая до шлагбаума, я завернула к входу в будку охранников.

— Ребята, выручайте, жидкость для стекол забыла залить, а домой возвращаться лень. Нальете водички?

— Не вопрос!

Один из охранников открыл капот «Миникупера». На мое робкое «Я сама» отмахнулся — нечего руки пачкать.

— Хорошая машинка, — похвалил он, закончив.

— «Машинка»? — надулась я. — Зверь машина, при умелом управлении любого на дороге «сделает».

— Да я не спорю, — сказал он, — просто вид у нее дамский, мужчине такую иметь несолидно.

С этим я согласилась. Внутренне. А вслух заспорила с ребятами: мне надо было вывести их на примеры и узнать, на каких машинах ездят состоятельные дамы нашего поселка. Это было несложно. Мы обсудили достоинства и недостатки авто двух-трех моих соседок, и, чтобы не затягивать разговор, я подкинула им наживку:

— А супруга прокурора? У нее же чисто мужской автомобиль: и тяжелый, и в управлении сложный. Зачем ей только такой? Все равно выезжает только в супермаркет за покупками.

— Это у нее-то мужской? — загорелся охранник. — Да ни один серьезный мужик не сядет за руль такого кузнечика! А выезжает она действительно редко, только в бассейн по графику, а так — больше дома сидит. Похоже, не больно-то ее одну выпускают.

— Бедняга, — посочувствовала я, — вот и выходи замуж. В бассейн-то часто выезжает?

Охранник сообщил мне дни недели и время регулярного выезда мадам прокурорши из поселка, после чего я быстро свернула разговор. Мне, конечно, многое еще хотелось узнать у компетентного в этом вопросе парня, но чересчур навязчивые вопросы могли насторожить его, поэтому я поболтала с ними о малозначительных вещах и уехала. То, что нужно, я узнала.

В городе я переоформила на нужные мне дни недели абонемент в бассейн — хорошо, что Марина предпочитала вечернее время, — и решила кое-какие бытовые вопросы. Выходные заканчивались, а в будни мне нужны были свободные вечера. Не брать же отпуск на работе за свой счет с формулировкой «Причина — отмщение за убийство».

Глава 3

Рабочий день тянулся невыносимо долго. И как это я раньше терпела эту серость? И ведь действительно вместе со всеми перемывала косточки начальнице отдела кадров Аронкиной, сопереживала нескончаемым любовным трагедиям кассирши Гулькиной, обсуждала последнюю корпоративную вечеринку.

Сегодня мне удалось дозвониться до Ярцева и узнать новые подробности об автокатастрофе с участием Королева: как я и думала, виновником аварии считали водителя «девятки». Свидетелей, которые могли дать показания в его пользу, не нашлось, сам он, как и его спутница, находились в крайне тяжелом состоянии и не могли защитить себя. А как же водители, которые обсуждали аварийную ситуацию при мне? Один из них четко сказал, что на встречную вылетела машина Королева!

Я закрыла глаза и постаралась восстановить зрительную картинку. Дед с детства учил запоминать окружающие меня детали: требовал точного перечисления предметов, находящихся в незнакомом месте, или цифр, показанных мне на мгновение. Поэтому в привычку у меня вошло фиксирование и номеров машин, обративших на себя хоть какое-то внимание. Водитель, который стал свидетелем аварии, был на бежевой «шестерке», регион наш, буквенные обозначения номера всплыли в памяти сразу, цифры тоже скоро встали на свои места. Спасибо, Ариша! Я тут же перезвонила Ярцеву и слила ему информацию. Пусть копает, мой друг — человек неподкупный и по-хорошему упертый, если он хочет докопаться до истины — докопается, чего бы это ему ни стоило. А теперь можно заняться и своими делами.

Аккуратно расправив на плечиках серый рабочий костюм, я достала клубную экипировку. Пожалуй, тоски и мрака я нагнала в прошлый раз, сегодня стоит немного оживить прикид ремнем «под зебру». А то к мрачной леди, которой я предстала тогда, Тони может и не рискнуть подступиться. Уже перед выходом я не удержалась и мазнула алым лаком для ногтей кончики клыков. Интересно, заинтригует это парня или испугает? И то и другое было мне на руку.

Мой эпатаж, устроенный пару дней назад, кажется, не остался незамеченным. Несколько любопытных взглядов я поймала. Хорошо. Какая бы ни была моя слава, она есть, и наличие оной мне на руку. А вот Тони момент моего появления в «Пароходе» пропустил. Мне удалось подкрасться к нему незамеченной. Я положила руку на его голову. Волосы парня были мягкие, как у ребенка, я не удержалась от желания пропустить их между пальцами. Юноша вяло повернулся. Кажется, он уже успел принять:

— Элла?

— Чего хрипишь? Простудился? — плюхнулась я рядом, игнорируя окружающих. Незнакомая мне девица быстро отодвинула свой коктейль.

— Испугалась? Не трону, — хмыкнула я.

Девица, кажется, не поверила. И благоразумно пересела подальше. Я тоже заказала коктейль. Если в прошлый раз мое появление в их уголке практически не нарушило обычного течения вечера, то сейчас компания испытывала явное замешательство. Чтобы не разочаровывать их, я устроила небольшую потасовку с официантом из-за коктейля. Даже не утруждая себя дегустацией напитка, я потребовала заменить ананасовый сок на грейпфрутовый и кубики льда на шарики. В результате коктейль оказался на полу, а официант удалился взбешенный. Весьма справедливо опасаясь своего изгнания из «Парохода», я взялась за Тони:

— Дерьмо. Коктейль — дерьмо. Кока — дрянь. Клуб — отстой. В этом вшивом городишке есть что-нибудь поприличнее?

— Поприличнее — дороже, — хмыкнул Макс, — это только для мажоров.

— А ты вообще уройся, — цыкнула я, — пойдем.

Я схватила Тони за руку и потянула к выходу из клуба. Он безропотно двинулся следом. Кажется, ему нравилась моя властность, значит, я верно нашла ключик к нему. Использовать его будет легко. На улице остановились.

— Что смотришь? — раздраженно заявила я. — Веди меня!

— Куда? — таращил наивные круглые глазки Тони.

— Туда, где можно достойно словить кайф.

— Да дозу и тут можно достать, — неуверенно протянул он, — а все остальное дешевле. В других местах и публика серьезнее, и пойло дороже.

— Дороже, — хмыкнула я, — а мне показалось, что для тебя это не проблема. Я же вижу, что ты не из их круга. Или проблема? Тогда сегодня плачу я.

Кажется, уколола я его больно. Он начал плести что-то про забытые дома деньги, потом заявил, что деньги он не забыл, а потерял, после добавил, что завтра достанет любую сумму. Факт налицо: старший братец не очень-то щедр в отношении младшего, что, в общем-то, понятно. И что мне очень на руку.

— Погоди, Тони, — перебила я его лепет, — я что, ошиблась? Я же вижу, что твои джинсы и кеды стоят порядочно, это что, попытка мальчика из семьи люмпенов пустить пыль в глаза? Сколько лет ты себе в мороженом отказывал, чтобы эту майку купить?

— Да я могу весь этот клуб купить, если захочу, — взорвался наконец он, — просто деньги все у Вадьки, а он думает, мне бабки только на дозу нужны, вот и жмется. Шмотье покупает, а так — не допросишься. А у самого в сейфе… — Тони махнул рукой и не удержался от чисто детского хвастовства: — Да он столько заколачивает, что весь этот городишко купить можно с потрохами.

— Весь городишко? — не очень удивилась я. — А ты? Ты заколачиваешь?

— Конечно, заколачиваю, — неуверенно соврал он, — просто Вадька любит все сам контролировать.

— Значит, не заколачиваешь, — констатировала я, — значит, ты у нас мальчик-нахлебник, «дяденька, дай на газировку». Забавно. И что, брат ни разу не предложил тебе поучаствовать в бизнесе? Ворочает миллионами, а тебе на карамельки раз в неделю отстегивает? Или ты отрабатываешь? В булочную бегаешь, мусор выносишь. А что, прикольно, кто на что способен, тот то и делает. И имеет соответственно. То-то я смотрю, так легко тебя из клуба увела, будь ты стоящим, обязательно какая-нибудь девица бы вцепилась. А у брата и папаши, наверное, девки — первый сорт. Брат-то у тебя симпатичный?

Тони резко развернулся, глаза его горели бешенством.

— Да чего ты прицепилась-то? — заорал он. — Брат, девки, бабки. Не нравлюсь — вали, откуда пришла. Достали все.

Ого! Щенок умеет не только вилять хвостиком и хвастать несуществующей костью! Бедный, бедный мальчик. Я протянула руку к его голове, он шлепнул по руке. Больно. У Джека Лондона читала, что если щенок огрызается, надо все равно настоять на своем. Лаской ли, кнутом, но чтобы он позволил тебе то, что ты от него хочешь. Я протянула руку во второй раз, уверенно и твердо глядя ему в глаза. Он втянул голову в плечи, сверкнул на меня глазами, но брыкаться не стал. Я погладила его по голове, обвила руками за шею.

— А мне ты нравишься. Ты, и больше — никто. Только я женщина дорогая. И ты обязан мне соответствовать. Я помогу тебе, и тогда все сдохнут от зависти, все, включая твоего братца и папашу. Они еще на коленях приползут…

Куда приползут, зачем? Звучит эффектно, но непонятно и театрально. Впрочем, Тони сейчас было не до логики. Он лихо включился в разыгранный мной спектакль и, послушный воле режиссера, четко заиграл свою роль. Как и я свою. И, как ни странно, моя роль захватила меня не меньше, чем Тони. Будто режиссером этого действа была не я. Будто я тоже была лишь марионеткой в руках того, кто стоял выше нас.

* * *

Сегодня Алина примчалась ко мне на работу. Устроила целую заваруху на проходной, бедная вахтерша тетя Валя! Пришлось попросить, чтобы ее пропустили.

— Алина, ты до вечера подождать не могла?

— Какой вечер? Вечером ты выжатая как лимон и такая же кислая, а мне нужен сильный напарник. Смелый духом и полный сил. Ты почему не в майке? Я же велела носить ее на работу! Черт, бейсболку я тебе так и не принесла. Ладно, завтра принесу, в комплекте они эффектнее смотрятся. Майка черная с красной надписью: «Нет — наркотикам», а бейсболка — все наоборот.

— «Наоборот» — это с надписью «Наркотикам — да»? — невинно поинтересовалась я.

— Нет, красная с черной надписью, — строго ответила подруга, — и я вообще не понимаю, как можно острить, когда…

— …нация вырождается, а наркомафия спокойно себе пьет кофе под пальмами, — продолжила я за нее. — Кофе будешь?

— Растворимый? — поморщилась подруга. — Давай. А что у вас, нормальной кофемашины нет? Я эспрессо люблю. Ладно, давай что есть. С шоколадным ликером и в маленькой чашечке.

Я беспомощно развела руками.

— И ликера нет? Чем ты вообще здесь занимаешься? Да и кабинет у тебя… Что это за стена напротив? И ты спокойно сидишь на работе, когда перед глазами у тебя пустая кирпичная стена? Так же рехнуться можно!

— Я не сижу, — попыталась возразить я, — я работаю.

— Вижу, как ты работаешь. Так, завтра покупаешь кофеварку или, на худой конец, приносишь джезву и электрическую плитку. А почему ты приносишь? — тут же возмутилась она своему предложению. — Это директор должен заботиться о своих сотрудниках. Как его фамилия? Кабинет в этом же здании? Да, стена! Завтра я приведу художника граффити, надо будет расписать стену. Сколько в ней квадратных метров? Где калькулятор? Тебе больше нравится черный рисунок на красном фоне или красный на черном? Дай листок! Вот смотри, надпись мы сделаем внизу, а всю площадь будут занимать полные предсмертного ужаса глаза молодого наркомана с кровавыми слезами. О! В один глаз можно шприц воткнуть. Чтобы знали, как эту гадость употреблять! Чтобы на всю жизнь неповадно было! Так, квадратные метры умножаем на баллончики… или делим? Нет, умножаем. А деньги на краску у директора взять или в бухгалтерию идти? Не беспокойся, работа — бесплатно. В рамках благотворительности. Да чего ты напряглась-то?

Мягко сказано! Ну как объяснить моей предприимчивой подруге, что я не хочу ежедневно и постоянно глядеть в полные предсмертного ужаса глаза молодого наркомана? На черной с красным стене? А может, послать ее в бухгалтерию?

— Я не напряглась, Алиночка, — ласково ответила я, — я полностью с тобой согласна! И директор будет в восторге от того, что не надо оплачивать работу художника. Иди сразу в бухгалтерию. Только не говори, что ты со мной знакома, а то подумают, что мы тут с тобой коррупцию развели, чтобы мне вид из окна усовершенствовать. И потом сразу беги с завода, а то проследят, как ты ко мне пойдешь, догадаются.

— А как же вахтерша? — купилась Алина.

— Я с ней договорюсь. Шоколадку дам, — пообещала я.

— Так, где у вас бухгалтерия и как зовут главного бухгалтера?

— А ты зачем приходила-то? — напомнила я ей после того, как подробно объяснила местонахождение бухгалтерии.

— Предупредить, чтобы ты начинала есть беляши и хлеб с салом. У меня и так живот выпирает и спина жирная, а тут еще ты будешь вся такая хрупкая и томная. Просто свинство со стороны подружки невесты.

— Ты замуж собралась?

— Конечно! Жених — крупный бизнесмен, весь такой вежливый и элегантный, из приличной семьи. Живет, кстати, в вашем коттеджном поселке, так что будем соседками. Он даже согласился на овчарку, при условии, что спать она будет в конуре. И правда, кто придумал пускать собак в постель? Шерсть, запах, инфекция, паразиты.

— И когда свадьба?

— Еще не знаю. Я только сегодня решила выйти за него замуж, теперь надо аккуратно намекнуть, что я согласна. А то он из застенчивости никак не решится сделать мне предложение. Я тебя позже с ним познакомлю, когда пойму, что он очарован мной настолько, что всех остальных женщин воспринимает лишь как неодушевленный движущийся объект. Все, нас ждут более серьезные дела, — одернула черную с красной надписью «Нет — наркотикам» маечку моя лучшая подруга.

После того как она убежала на штурм бухгалтерии, я любовно посмотрела на серую кирпичную стену. И как я раньше не замечала всей философской красоты простого и лаконичного рисунка укладки кирпича? Сегодня даже моя не слишком интересная работа казалась яркой и нужной обществу, а кабинет вполне милым и уютным. И мне совсем не было стыдно за то, что я сплавила Алину в бухгалтерию. Конечно, моя подруга и главный бухгалтер не придут к консенсусу, но сколько получат удовольствия от общения друг с другом! Сколько адреналина выплеснут в мировое пространство!

* * *

Данных своих я Тони не оставила. Примитивно слизала этот приемчик у интриганки Золушки, которая чуть не довела этим принца до отказа от престола. Сказала, что встречаться будем в «Пароходе». И только тогда, когда я захочу. Пусть пару дней проварит в мозгу кашу, которую я там заварила. А я пока займусь другим делом. Другое дело — Марина. Чем мне может помочь Марина? Я уже вычислила ее среди посетительниц бассейна — вполне симпатичная, даже красивая. В хорошей форме. Не похожа на тупую содержанку. Высокомерна. Ни с кем не общается. Я сама наблюдала, как в раздевалке ее безуспешно пыталась спровоцировать на разговор одна из девушек. Ну что же? Если задача трудновыполнима, она как минимум интересна.

* * *

— Ариша, мне нужна отмычка, — заявила я за ужином, — универсальная, но достаточно простая. Чтобы бельевой шкафчик открыть.

Лицо деда вытянулось, он с шумом вдохнул в себя воздух и закашлялся. Я бросилась колотить его по спине. Ариша откашлялся и с укоризной посмотрел на меня:

— Ты решила ступить на скользкую дорожку, Полетт? Ограбить кастеляншу детского сада? Или рабочих в раздевалке?

— Нет, всего лишь спортсменов. На ограбление малышей даже я не способна. К тому же их штанишки на меня не полезут, а риск получить шваброй от нянечки велик.

— А если серьезно?

— Хочу прощупать жену Синдякова-старшего. А для этого нужно проникнуть в ее шкафчик в раздевалке бассейна.

— Что ты задумала?

— Запру ее в шкафчике, а сама явлюсь к ним в дом в ее образе и потравлю всех непрожаренными котлетами. А если честно, есть одна задумка. Но я тебе ее не скажу, ругаться будешь.

— Знаю, что пытать тебя не имеет смысла. Хорошо, дорогая, только обещай не подвергать себя серьезному риску. И при малейшей опасности звони мне. Ты же знаешь мои связи, в том числе и в преступном мире.

— Очень хорошо знаю, дедулечка. Поэтому и обращаюсь за помощью именно к тебе, а не в заводской профсоюз.

— Только поэтому?

— И потому, что доверяю тебе больше, чем самой себе. И потому что люблю тебя.

Уже на следующий день я «наводила шмон» в сумочке Марины. В первую очередь я исследовала ее сотовый. Ого! А ты активно с кем-то общаешься, дорогая! В журнале звонков и входящие, и исходящие с неизвестного номера по количеству перекрывали звонки законного супруга. Несколько женских имен, парикмахерша, маникюрша… опять этот номер. Номер запоминающийся, хозяин его явно не лишен пижонства. Сплошные единицы и пятерки. Папка с sms была пуста, что тоже наводило на определенные мысли. Может, ты очень любишь порядок, может, только что почистила переполненную папку, а может, пытаешься что-то скрыть. Так, голубушка. Если последнее верно, то в конце концов я тебя поймаю. Не можешь же ты быть настолько осторожна, что удаляешь сообщения сразу после их получения.

За дверью послышались легкие шаги, я едва успела прикрыть дверцу шкафчика и отпрыгнуть. В раздевалку заглянула инструкторша:

— Полина, с вами все в порядке? Нельзя надолго прерывать занятие, мышцы остывают и с трудом включаются в тренировку. Это может привести к чрезмерной нагрузке на сердце, а вы знаете, что такое сердечный приступ на воде? Это же удвоенная опасность!

Из любопытства я решила попробовать занятия аквааэробикой, простое наматывание кругов по бассейну мне показалось скучным.

— Могу я отлучиться по малой нужде? — строго ответила я. — Или у вас разрешено делать это в бассейн?

Положение, конечно, дурацкое. Туалеты находятся за раздевалкой, ясно, что я уже возвращалась, оставаться в раздевалке у меня не было причины, оставлять же шкафчик Марины незапертым было нельзя.

— И вообще, продолжайте занятие без меня, — нашлась наконец я, — у меня небольшие женские неприятности. Только что определила.

Ну и что, если ничего умнее не пришло в голову? Зато сработало безотказно. Фух, в следующий раз надо быть осторожнее. Еще не хватало быть пойманной с чужой сумочкой у чужого шкафчика. А поджилки-то трясутся. И руки.

И как угораздило меня так неосмотрительно записаться в группу! Интереснее мне в ней, видите ли! Будто я сюда развлекаться пришла. Плавала бы себе туда-сюда, никто не обращал бы на меня внимания. А в группе просто так не исчезнешь. Не будешь же каждый раз в туалет отпрашиваться. Да, интриганка из меня так себе. Ну ничего, выкрутимся.

Зато сегодня у меня образовался свободный вечер. С Тони встречаться рано, занятия в бассейне пришлось прервать. Есть время систематизировать добытые факты и решить, что с ними делать. Я притормозила у супермаркета, прислуги у нас нет, поэтому хозяйство, как водится, на мне. Купила на неделю своих любимых полуфабрикатов — понимаю, что отрава, но никак не могу заставить себя готовить нормальную пищу. Застряла в фруктовом отделе, остановилась у сыров. Вот без сыра жить точно не могу. Решила себя побаловать, взяла свой любимый камамбер.

— Не берите, девушка. Просроченный.

Я не люблю, когда мне в магазинах дают советы. Даже если они правильные и даются прекрасно поставленным мужским голосом. А настрой после небольшого инцидента в раздевалке бассейна был стервозный.

— То, что он с плесенью, не говорит о его испорченности, — парировала я, — а вот навязывают окружающим полезные советы только законченные зануды.

Законченным занудой оказался мужчина примерно моего возраста. Невысокий, крепкий, но без вульгарной накачанности и брюшка. Густые, жесткие волосы находились в полном беспорядке, хотя руку высококлассного парикмахера было видно за версту. Широкое лицо, упрямый рот, глаза. Глаза как глаза, смотрят внимательно и чуть насмешливо. Всю мою задиристость как рукой сняло.

— Наверное, вы правы, — улыбнулся незнакомец, — самому смешно бывает, когда люди придирчиво рассматривают дату годности на упаковке. Просто подумал, что, если вы отравитесь, одной красивой девушкой на свете будет меньше.

Опять не попал. Я прекрасно знаю, что ослепительной красавицей не являюсь, и подобные простецкие комплименты мгновенно гасят мой интерес к собеседнику. Видимо, незнакомец заметил, как потух блеск в моих глазах.

— Берите свой камамбер, — вздохнул он, — вы победили. Просто это была последняя упаковка, а вы утащили его у меня из-под носа.

Это заявление было столь неожиданно, что я прыснула и уже более благосклонно взглянула на собеседника. Он скорчил умильную физиономию и бросил такой страстный взгляд на сыр в моей тележке, что я окончательно простила ему и напускное занудство, и примитивный комплимент.

— А давайте съедим его вместе? — предложил он.

— Прямо тут, в торговом зале?

— Можно и тут. Но тогда дальнейшее знакомство нам придется продолжить за решеткой. Против чего не возражаю, будет время познакомиться ближе.

— За решеткой чревато. Говорят, там со всеми делиться надо, а кусочек и так небольшой.

— Жадина. Тогда могу предложить вам уютное убежище у себя. Гарантирую нечестный дележ: один к двум в вашу пользу.

— Значит, вы приглашаете меня домой? — пошла напрямую я.

— А у вас есть другой способ расстаться друзьями?

— Нет. Но за кусок сыра я не продамся. Тем более что он принадлежит мне по праву.

— А у меня еще испанское вино есть. Белое, сухое.

— Французский сыр с испанским вином? Моветон!

Наваждение схлынуло. Обыкновенный ловелас. Может быть, несколько остроумнее и находчивее, чем другие. Но все же из той же породы. Я гордо развернула свою тележку и величаво двинулась к кассе. Не скажу, чтобы меня каждый день приглашали в гости интересные молодые люди, но чем реже поступают такие предложения, тем разборчивее становишься.

— Девушка, ну хоть телефончик-то оставьте!

— Свой иметь надо, — сварливо огрызнулась я.

— Я вас все равно найду!

Несмотря на то что знакомство так и не состоялось, настроение поднялось. А ведь ничего не произошло. Обычный легкий, ни к чему не обязывающий флирт. Обычный тип. Даже не на белом коне. Даже не блондин, а какой-то сивый. И лохматый. Но как же хочется вернуться и пригладить его жесткие, растрепанные волосы! Чтобы ненароком не влюбиться, я решила назвать его Камамбер. Мужчина с сырным именем просто обязан быть смешным и прозаичным.

* * *

— Нет, ты можешь себе представить? — трещала в телефонную трубку Алина. — Они отказались покупать краску! Как же могут люди быть такими равнодушными! Я спросила у бухгалтерши, есть ли у нее сын. Она сказала, что ее сын — приличный мальчик. Я ей толкую, что ее приличный мальчик вот-вот станет наркоманом, а она и слушать ничего не хочет! Они просто меня выставили! Кстати, у тебя был, кажется, знакомый журналист?

— Ты решила ославить главного бухгалтера нашего завода? — не очень испугалась я.

— Можно и это. Кстати, хорошая мысль! А вообще, у нас завтра рейд в «Пароходе». Будем отлавливать молодых и старых наркоманов, фотографировать и вывешивать на доску позора. Правда, администрация города не разрешила нам эту доску устанавливать, но мы все равно установим. Пока все поймут, что к чему, город увидит воочию свои родимые пятна и начнет с ними борьбу. Ведь может быть такое, что сын — наркоман, а родители его, вполне порядочные люди, этого не знают. Для этого нам и корреспондент нужен, он заранее статью в газете напишет, чтобы у доски позора как можно больше народу собралось. А потом опубликует злободневный репортаж, как эту доску администрация демонтирует.

— Алина, а с милицией ваш рейд согласован? — забеспокоилась я. — А то устроите потасовку в клубе, сами на доску позора попадете.

— Согласован. Это вообще их рейд, они станут отлавливать, а мы будем тихонечко в стороне стоять и фотографировать, пока не прогонят. Только ты никому не говори, это секретный рейд, у нас свой человек в милиции, из сочувствующих, — забеспокоилась она.

Я поклялась своим честным именем и гробом, что никому ничего не скажу, и поинтересовалась, сколько мне еще давиться салом.

— Ты о свадьбе? — грустно произнесла она. — Пока можешь не толстеть. Я решила в качестве движущейся рекламы нашего движения разрисовать его машину, закупила краску, пригласила ребят на стоянку к офису, думала, пока он на работе, сделаем ему сюрприз. А охранник нас обматерил и чуть в милицию не сдал. Представляешь, этот гад его даже не уволил! Ему какая-то железка дороже здоровья нации! Причем машину мы, оказывается, спутали и чуть не разрисовали джип его столичного партнера, который приехал устраивать какую-то сделку. Столько шума из-за чужой машины. В общем, он какой-то меркантильный, я решила еще подумать.

Значит, в «Пароходе» завтра облава. Как хорошо, что у меня есть подруга, которая в курсе всех заварушек в городе. Вот подивился бы Ариша, если бы увидел меня в боевой раскраске гота в обезьяннике! Значит, в клубе появляться завтра нельзя.

Остаток вечера был тихий. Ариша, как это часто с ним бывает, загулял в казино, вернулся под утро грустный и продувшийся в пух и прах. Я слышала, как он обиженно вздыхал и негромко бормотал что-то внизу. Хотя обычно сплю крепко и не просыпаюсь, даже если он приводит приятелей. Просто этой ночью я никак не могла уснуть. Стоило закрыть глаза и потерять над своими мыслями контроль, как они тут же устремлялись к Камамберу. Лохматому примитивному типу, при воспоминании о котором почему-то губы сами собой растягивались в глуповатую улыбку, а дыхание останавливалось где-то в середине груди и мягко толкало сердце.

Глава 4

Сначала я решила, что фото сына бывшего прокурора города на доске позора — весомый кирпичик в мою кладку. Но потом планы поменялись. В клубе я появилась в обычное время. Нашла глазами Тони, села рядом, заказала коктейль. Кажется, ко мне уже привыкли, по крайней мере, выраженного интереса не проявили. Тони резко взял мою руку:

— Где ты пропадала? Я каждый день до утра должен тебя ждать?

— А я и не обещала приходить к тебе каждый вечер.

— Тогда номер мобилы давай. Мы с тобой встречаемся или нет?

— Не знаю. Я еще не решила, нравишься ли ты мне.

— Конечно, нравлюсь, — решил он, — сама же говорила, что я отличаюсь от этого быдла, что я другой. А завтра понравлюсь еще больше.

Рейд намечался ровно на 12 часов ночи. Надо было чем-то занять время.

— У тебя с собой есть? — спросила я.

— Есть, могу и тебе взять.

— Возьми. Только в ближайшие дни меня здесь не будет, поэтому бери на пару дней. Стой, вот деньги.

— Еще чего! Я же сказал, что достану бабки, и достал!

Скоро он вернулся, сел рядом, сунул мне в ладонь пакетик. Я вернула.

— Не здесь. Оставь все у себя, сегодня пойдем ко мне.

А ладонь-то у парня вспотела! Кажется, несмотря на всю внешнюю крутизну, опыта у него маловато.

— Пошли прямо сейчас, — прошептал он мне на ухо.

— Сейчас не хочу, — капризным тоном протянула я.

И для закрепления результата продемонстрировала ему пример женской логики, противоречие слов и дела. Я плюхнулась Тони на колени и запустила руки ему под рубашку, поглаживая, пощипывая спину и наблюдая за его реакцией. Глаза юноши затуманились. Я высвободила одну руку и притянула его голову к своей груди.

— Пошли, — прошептал он.

— Пошли, — легко согласилась я, мельком взглянув на часы, — только сначала проводи меня в туалет.

К женскому туалету мы долго пробирались сквозь плотную душную массу танцующих. К моему удовлетворению, там оказалось пусто. Я велела Тони ждать, закрыла дверь, задвинула задвижку и открыла окно. Только бы они не опоздали, только бы Тони не ушел! Спустя минуту он постучал.

— Иду, — отозвалась я.

Почему же так долго не начинается? Я не могу сидеть тут вечно. А вдруг все отменили? Наобещала парню бог весть чего, придется выкручиваться. Или удирать одной и уже от него.

— Пусти, — опять подал голос Тони, — пусти, облава!

Надо же, а здесь ничего не слышно. Я открыла дверь и затащила парня внутрь. А он здорово струсил! Бледный, на висках капельки пота, озирается.

— Мне нельзя в тюрьму. Вадька меня убьет. И папаша. У нас же семья известная в городе, будет скандал, мне конец!

— Не реви, малыш, — хмыкнула я, — Карлсон с тобой. Избавься от дури и подсади меня.

Видя, как Тони судорожно роется в карманах, я молча вывернула их и спустила в унитаз все, что там находилось, включая банкноты. Мало ли что, вдруг все-таки попадемся! Окошко было узкое, но и мы не толстые. А предусмотрительно построенная мной пирамида из картонной тары за окном сделала наше бегство и вовсе комфортным. От Алины я знала, что у туалета засаду ставить не собираются, только у центрального и черного хода. Мы с Тони закрыли окно, засели за ящиками и наблюдали, как из черного хода пытаются выскользнуть неясные тени, как на них тут же набрасываются крепкие парни. Вся эта фантасмагория дополнялась вспышками фотоаппаратов и отборным матом. Сидеть нам пришлось долго. Даже когда все закончилось, мы ждали некоторое время, пока все совсем не затихнет. Эротический запал у парня, слава богу, прошел, теперь его волновало только спасение собственной шкуры.

— Хорошо, что догадались все выкинуть. Я сначала и не вспомнил. Ты представляешь, что было бы, если бы у меня дурь нашли? — прошептал он. — Это же статья! Там на «распространение» наберется! А зачем ты бабки-то выкинула?

— Нет, надо было все рассортировать, разложить по кучкам, аккуратно расправить и дождаться, когда нас накроют. Времени не было!

— У меня теперь даже на такси не наберется. Как домой попаду? Я живу далеко, в коттеджном поселке. Тебе хорошо, в городе живешь.

Заскулил. Нормальный парень хоть спасибо бы за спасение собственной шкуры сказал, а этот ворчит, что лишнее выкинула. Да еще переживает, как осилить пару километров без кошелька в кармане. Неприспособленный, никчемный тип.

— И у меня нет, — пожала плечами я, — договорись, что зайдешь домой за деньгами и расплатишься.

— А если таксист не поверит?

— Позвони брату или отцу, они за тобой приедут.

— Ага. Примчатся.

— Выхода у тебя все равно нет, звони.

Он послушался. Вадим будто ждал его звонка, по крайней мере, трубку снял сразу. Я слышала короткие лаконичные вопросы, расплывчатые ответы Тони.

— Сейчас приедет, даже не орал, — удивился он и тут же поправился: — Вообще-то он меня уважает, просто когда не в духе — срывается.

Вадим приехал быстро, встретились мы в квартале от ночного клуба. Мы стояли в почти полной темноте и дрожали, как мышата. От холода, от пережитого страха, от возбуждения. Вадим вышел из машины, схватил брата за шиворот и бросил на заднее сиденье, как котенка. Я осталась стоять у белой кирпичной стены. Опять стена…

Машина не уезжала, братья о чем-то спорили. Мне слышались лишь обрывки фраз: шалава… вытащила… если бы не она… да пошел ты… Я ждала, когда Тони убедит Вадима подбросить свою подружку до дома. Во-первых, пришла пора познакомиться со старшим братом, во-вторых, если бы Тони просто так оставил меня одну, значит, не так уж я ему и интересна. Кстати было бы узнать, как принято в этой семье расплачиваться с людьми, которые сделали им добро. Приглашающе открылась передняя дверь, я не заставила себя уговаривать. Хорошо, что Вадим решил посадить меня вперед, он должен запомнить лицо спасительницы семейной чести. Вернее, не само лицо, а маску, которую я нарисовала.

— Это правда, что ты вытащила брата?

— Он же тебе сказал.

— Что ты там делала?

— То же, что и он.

— Где тебя высадить?

— Через два светофора.

На следующем перекрестке мы остановились. Теперь Вадим не смотрел на дорогу, можно продемонстрировать ему себя, благо под фонарем довольно светло. Я специально медленно и «со значением» повернула голову в его сторону. Ничего себе братец! Непослушные жесткие волосы, широкие скулы, упрямый рот. Камамбер.

Хорошо, что я временно потеряла дар речи. Хорошо, что Вадим не мог узнать в странной подружке своего брата девушку из супермаркета. Хорошо, что, меняя внешность, я позаботилась и о легком понижении тембра голоса. Вадим еще пытался задавать мне какие-то вопросы, я же молчала, боясь себя выдать. На следующем перекрестке он остановил машину, сунул мне в руку что-то, кажется, визитку, открыл дверцу. Я вышла, не сказав больше ни слова, и скрылась в темноте. То, что дал мне Вадим, рассмотрела в своей машине, припаркованной в ближайшем дворе. Двадцатидолларовая потертая купюра и визитка. Дорого же ты оцениваешь честь семьи! Может, что-нибудь интересное скажет нам визитка? Ничего для меня нового. А вот электронный адрес и номер телефона пригодятся. Конечно, при желании я и так смогла бы их раздобыть, но нет ничего плохого в том, что они сами приплыли ко мне в руки. Номер телефона в свою записную книжку заносить не буду, постараюсь запомнить. Тем более что он запоминается легко — единицы, пятерки… Так вот кто так активно общается с Мариной!

* * *

Я гнала машину по ночному городу. Как же я ухитрилась не узнать своих врагов в лицо сразу? Ведь если бы не грим девочки-гота, то все мои усилия можно было бы считать напрасными. Интересно было бы посмотреть на реакцию Вадима: девушка, к которой он клеился в супермаркете, — подружка его непутевого брата.

В связи с новым любопытным обстоятельством следовало ускорить знакомство с Мариной. Интересно, о чем это постоянно созваниваются мачеха с пасынком? Конечно, у них может быть много общих интересов. Общее дело, например. Хотя дураку ясно, что Марина занимает лишь номинальное положение в бизнесе. Кроме того, они родственники, живут в одном доме. Вадим даже не брезгует закупать продукты. Интересно, а домработница у них есть? Вряд ли Марина ведет все хозяйство, обычно молодых жен заводят не для этого.

Неожиданно я поймала себя на мысли, что думаю о женщине с раздражением. Раньше этого не было. Я даже слегка сочувствовала ей: надо же ухитриться выйти замуж за такого мерзкого типа, как Синдяков! Даже учитывая материальный фактор — противно. Так что же изменилось в моем к ней отношении? Появление на сцене Вадима, естественно. И моей неконтролируемой симпатии к сыну врага. С детства с иронией относилась к мелодрамам. Ромео и Джульетта — не мои герои. А те же лица в тридцатилетнем возрасте — и вовсе пародия на трагедию. А моя трагедия не имела права даже на легкую ухмылку. Потому что это не была выдуманная трагедия. И самые трагические ее части я проиграла одна.

— Чего-то ты раскисла, Полетт, — покачал головой дед, выслушав мой отчет, — на мой взгляд, все складывается гладко. То, что ты познакомилась с Вадимом в супермаркете, — случайность, но вовсе не роковая. Весь наш поселок там отоваривается, ничего удивительного, что некоторые лица кажутся знакомыми. Дорогая, по сути — мы все соседи и должны знать друг друга в лицо! Этот же факт оправдает и твое планируемое знакомство с Мариной. Какой бы ход ты ни придумала для установления контакта, возникшую симпатию всегда можно обосновать стереотипом: «А я думаю, чего это ваше лицо кажется мне таким знакомым?!» В гриме, в котором ты встречаешься с Тони, ты неузнаваема, умница, что догадалась поменять тембр голоса. При более активном общении тебя, конечно, можно будет вычислить, но до тесного общения со всей семейкой, думаю, дело не дойдет. Кстати, каков твой следующий шаг?

— Начну выжимать деньги из Тони. Для этого ему придется пойти на конфликт с братом и отцом. И узнаю, связывает ли что-нибудь, кроме деловых и родственных отношений, Марину и Вадима.

— А почему их должно еще что-то связывать? — удивился Ариша. — Или у тебя есть основания для подозрений?

— Нет оснований. Просто не может такой мерзкий тип не воспользоваться присутствием в доме молодой и красивой женщины.

— А мне кажется, Вадим производит приятное впечатление, — внимательно посмотрел на меня дед. — Вот старший Синдяков действительно имеет отталкивающую внешность. Хотя тебе знать лучше. Меня Вадим в магазинах не кадрил. Ну, чего злишься? Шучу. Мне тоже эта семейка отвратительна. Пойдем, я сварю тебе кофе, а то как-то мерзко.

Больше к этому разговору мы не возвращались. Ариша сварил восхитительный кофе, я порезала камамбер и открыла пачку с печеньем. Правда, ни одного кусочка своего любимого сыра я так и не взяла с тарелочки — при одном виде влажного ломтика с нежной плесенью по краям меня начинало подташнивать. Нет, этот гад за сыр мне заплатит отдельно! В жизни и так мало простых радостей, так он лишил меня одной из них — чревоугодия.

* * *

Хотя в моих планах этого пункта не значилось, но сегодня был выходной, торчать весь день на рабочем месте не требовалось, и я решилась познакомиться с самим Владимиром Михайловичем Синдяковым. Правда, официальное знакомство было устраивать пока рано, но знать врага в лицо просто необходимо. А то вот так переведешь дедушку через дорогу, и это окажется бывший главный прокурор города. Нет, я тщательно изучила фото врага в газетах, просмотрела все файлы, связанные с его именем, в Интернете. Но сегодня, не затрудняясь поиском рационального оправдания своего навязчивого желания, захотела рассмотреть его «живьем». Ведь той ночью я слышала только его голос. А то что получается? Я плету сети вокруг его близких, которые лично мне не сделали ничего плохого, а главного героя планируемой трагедии не знаю даже в лицо. И от этого игра моя идет как выполняемое отличником домашнее задание — старательно и вяло. А может, я увижу его и пойму, что не хочу никакой мести? Что этот пенсионер и тот уверенный в себе мерзавец уже разные люди? А может, эта встреча подтолкнет меня к скорейшему развитию событий или придаст им новое направление… К тому же стоило попробовать проникнуть в дом Синдяковых и установить наконец-то прослушку.

Не особо утруждая себя изобретением колеса, я набрала номер домашнего телефона с визитки Вадима. На «алло», прозвучавшее после пятого звонка, я затараторила с мягким южным акцентом:

— Добрый день, с вами говорит внештатный корреспондент газеты «Горовск сегодня» Элла Усенко. В связи с предстоящим празднованием Дня города мы готовим подборку очерков о знаменитых людях Горовска. Я хотела бы поговорить с Синдяковым Владимиром Михайловичем.

— Это я.

— Ой, как повезло! А я думала, дворецкий! Вы не могли бы уделить мне полчаса для интервью, скажем, сегодня, у вас дома?

— Только не дома и не сегодня, — последовал сухой ответ.

Так. На интервью, кажется, согласен, но в восторг не пришел. Голыми руками его не возьмешь. Применим тяжелую артиллерию.

— Вы знаете, — продолжила я, подпустив в голос просто неприличную порцию сладости, — у меня большой опыт работы в прессе, но в газете «Горовск сегодня» я новичок, нахожусь на испытательном сроке. Страх как хочется выполнить первое задание классно. Я очень, очень хорошо пишу! А в редакции на меня все смотрят, как на красивую куклу. Вот скажите, если девушка блондинка и весьма недурна собой, то разве она не может быть толковым профессионалом? Мне так хочется всем им доказать! Вы, как мужчина, мне поможете?

Конечно, он не смог отказать в маленькой просьбе девушке. И чего это немолодые мужики так падки на блондинок? Наверное, во внешности этих представительниц прекрасного пола меньше признаков агрессивности, чем во внешности брюнеток. Я представила, как шарахнулся бы от меня Синдяков, явись я перед ним в прикиде Эллы-гота, и постаралась на славу: алое легкое платье, золотые босоножки на шпильках, платиновый парик, броский макияж в голубовато-розовых тонах. Безвкусно и мило. Особо выделила брови и добавила линзы с густым карим оттенком. Пусть думает, что я крашенная в блондинку южаночка. В какой-то момент мне показалось, что я больше похожа на девицу легкого поведения, чем на журналистку, но потом вспомнила, что мой враг никогда не гнушался общением с подобного рода персонами, и успокоилась. Если так можно назвать состояние, в котором я ехала на эту встречу.

На всякий случай я прихватила редакционное удостоверение моего приятеля Антона Ярцева, корреспондента этой газеты. Когда-то давно Ярцев потерял удостоверение, сделал новое, а спустя время старое нашлось у меня в гостиной за диваном. Не задумываясь особо о том, как оно туда попало, я скрыла сей факт от друзей — шуток не оберешься. Сейчас я рискнула и взяла удостоверение с собой. В нужный момент можно будет помахать корочками. Правда, если Синдяков захочет на него посмотреть вблизи, ни мне, ни Ярцеву не поздоровится. Но это «если». В крайнем случае уроним его в кетчуп. Удостоверение, конечно, а не прокурора.

Машину, как всегда, пришлось бросить за пару кварталов и взять такси. В ресторан я специально опоздала на десять минут — будет о чем потрещать в самом начале встречи. Синдякова увидела сразу. Натянула на лицо улыбку и на негнущихся ногах подошла к столику.

— Я — Элла.

— Владимир Михайлович, — представился он, — можно просто Володя.

При первых звуках его голоса меня замутило. Телефон несколько искажает голос, поэтому предварительный разговор дался мне легче. Чтобы скрыть свое замешательство, я раскрыла сумочку и опустила голову:

— Ой, сейчас удостоверение покажу, в этой сумочке сроду все теряется!

— Не утруждайтесь, — смилостивился он, — я вам верю.

— Да как же! А вдруг я какая-нибудь прощелыга. Заманю вас в западню и ограблю. Сейчас знаете каким надо быть осторожным? Одних клофелинщиц развелось тьма. Я даже про них статью писала. А, вот же оно.

Я помахала в воздухе раскрытым удостоверением. Слава богу, он смотрел не на него, а на мое откровенное декольте.

— Простите, что опоздала, машины своей нет, а попутки ловить боюсь, водители разные бывают, могут и завезти куда-нибудь. Сейчас я быстренько возьму у вас интервью, и вы больше никогда меня не увидите!

— Напротив, у меня есть к вам одна просьба, — сообщил прокурор, — когда статья будет готова, вы покажете ее мне. И если она мне не понравится, мы не будем ее публиковать.

— Да как же так, — «растерялась» я, — я уже похвалилась в редакции, что с вами встречаюсь. Они же требовать будут.

— А вы заранее пожалуйтесь, что я на встречу не явился. Если все будет хорошо, то готовое интервью станет для них сюрпризом. А если нет — вы не виноваты. Я, в свою очередь, обещаю не соглашаться на встречу с другим корреспондентом. В знак возмещения возможного морального ущерба обязуюсь вкусно накормить вас сегодня.

Подстраховывается, гад. Видит, что таланта у интервьюера кот наплакал. И лексикончик еще тот. Значит, заранее решил, что разрешения на публикацию интервью не даст. А вот пообщаться с простецкой девицей можно. И следующую встречу запланировать. Якобы для оценки готового текста.

От злости волнение схлынуло, и я смогла наконец посмотреть ему в лицо. Обычный ухоженный пожилой человек. Дорого одет, гладко выбрит, благородная седина, легкий шлейф недешевого парфюма. Только откуда это ощущение слизи? Кажется, коснешься его, и от руки потянется вязкая мерзкая нить. «Он слизняк, — сказала я себе, — не злодей, не негодяй, просто тупой бесформенный кусок животного белка. Существо из другого мира, убивающее без эмоций. И уничтожить его надо так же — без эмоций. Потому что так надо».

Небольшой аутотренинг помог. Я смогла вернуться в роль недалекой журналистки, положила на стол диктофон и стала засыпать сидящего напротив меня человека незатейливыми вопросами. О работе, о семье, о его вкладе в борьбу с организованной преступностью. Он с удовольствием отвечал. Обстоятельно, подробно, с барским снисхождением. В какой-то момент я не удержалась:

— Вы так хорошо выглядите. Наверное, даже занимаетесь спортом? Я слышала, что лет десять назад вы попали в автомобильную катастрофу. Не повлияла ли она на ваше здоровье?

— Это очень неприятная история, — вздохнул он, — и мне не хотелось бы вспоминать о ней.

— А не для прессы? — состроила я заинтересованную рожицу. — Вы не сильно пострадали? Страшно, наверное, было?

— Бог уберег меня. В тот день я допоздна работал. Как всегда, на самые важные дела времени в течение рабочего дня не хватает. Спешил домой, жена лежала с высокой температурой. А тут на красный свет и вылетели эти недоумки. Мой водитель хоть и ехал с невысокой скоростью, увильнуть не успел. Если бы за рулем той машины сидел адекватный человек, они бы спаслись. Но, как потом выяснилось, и водитель, и пассажирка находились в крайней степени опьянения. Законченные алкоголики, отбросы общества. Наверное, в том, что они погибли, заключался божий промысел.

— Машину угнали, поди-ка? — подыграла я.

— Почему угнали? — не понял он.

— Ну, если они отбросы и законченные алкоголики, откуда у них своя машина?

— Угнали, — не утрудил себя правдоподобным ответом Синдяков, обгрызая ножку цыпленка табака.

— Вот молодежь! Ни о себе не думают, ни о других, а ведь все равно жалко. Погибли во цвете лет, — пригорюнилась я.

— Да нет, они немолодые уже были, — отмахнулся Синдяков, — у них даже ребенок был. Я перечислил ему крупную сумму денег. Хоть и не было моей вины в аварии, видит бог, но сын не должен страдать из-за дури родителей.

— Вы — благородный человек, — выдавила я из себя, — так легко простили жертв аварии.

— Жертвы! Это я жертва! Нормальному человеку уже по своему городу проехать нельзя, чтобы какой-нибудь говнюк не подвернулся. Ни днем ни ночью покоя нет. Учить их надо. И давайте закончим о грустном. Я вам лучше расскажу, как я удостоился чести…

Дальнейшее я воспринимала с трудом. Последние слова Синдякова. Именно их я слышала в ту ночь у холодной кирпичной стены. В ушах звенело. Ничего не изменилось. Даже капли раскаяния не звучало в его голосе, напротив, он будто убедил сам себя, что так все и было. Он, законопослушный гражданин, ехал с черепашьей скоростью, а мама и папа… Он даже не помнил пол ребенка, которого ограбил после убийства его родителей! Или не удосужился узнать. Словно китайский болванчик кивала я, создавая видимость заинтересованности его речью. Глупая натянутая улыбка прочно прилипла к лицу. Ладони взмокли. В себя я пришла, только когда почувствовала его руку у себя на колене.

— Вы ничего не едите. Давайте продолжим наше интервью в другом месте? За городом есть прекрасный ресторанчик. Уютные номера, свежий воздух, тишина. Поедем? А то от городской жары, смотрю, вас совсем сморило.

Слизняк, напомнила я себе, мерзкий глупый слизняк. Но давить его еще рано.

— Сегодня я не в форме, — пожаловалась я, — всю ночь с подружкой в клубе протусила. А давайте увидимся именно в этом ресторанчике в следующий раз? Там вы и почитаете готовое интервью! Все равно надо где-то встречаться. Я позвоню.

Естественно, встречаться с ним я не собиралась, просто надо было как-то закруглить встречу. Эта сволочь взяла меня за руку и подарила долгий недвусмысленный взгляд. Я, как смогла медленно, отняла руку.

— А сейчас мне пора.

Дома первым делом я приняла душ. И до ссадины терла колено, которого он касался. Ненавижу. Наконец я поняла, почему мне просто необходимо было сегодня увидеть старшего Синдякова. Встреча с Вадимом расслабила меня и в глубине души зародила зерно сомнения: а надо ли трогать близких убийцы моих родителей? И насколько жестока должна быть моя месть? Встреча с экс-прокурором рассеяла все сомнения. Жестока. Зло до сих пор не просто ходит безнаказанным, но и уверовало в свою правоту. Жестока. Иначе я всегда буду ощущать за спиной холодную кирпичную стену.

Выйдя из душа, я еще час промаялась, не находя себе места. Книга не читалась, саксофон фальшивил, общаться не хотелось даже с дедом. Внезапно я поняла, чего мне не хватает, что поможет снять омерзение, оставленное в душе после общения с убийцей. Через пятнадцать минут я уже выезжала за ворота. В цветочном магазине купила охапку белоснежных хрупких колокольчиков и тонких изящных ирисов и поехала привычной дорогой.

Давно я не была на кладбище. Могилка мамы и папы выглядела слегка подзабытой, посаженные мной маленькие робкие маргаритки совсем задавила наглая раскидистая лебеда. Один куст так разросся, что закрыл фотографию на памятнике. Я с неприязнью смотрела на этот самоуверенный сорняк: какое право он имеет лезть в чужие владения? Почему-то возникла ассоциация с прокурором — он так же влез в нашу жизнь и закрыл для нас небо. Для родителей — навсегда, нам же с Аришей оставил редкие жалкие просветы. На глаза накатились злые слезы, я начала дергать траву и зашвыривать ее подальше. Вот открылись смеющиеся лица родителей, вот — матово засияли маргаритки. Я даже испытала разочарование, когда увидела, что все сорняки уничтожены.

— Простите меня, — шепнула я, глядя в родные глаза, — я спокойно жила, училась, развлекалась и позволяла этому жирному сорняку закрывать вам солнце. Я уничтожу его.

Я давно научилась разговаривать с ними, казалось, они отвечали на мои вопросы, поддерживали или отговаривали, когда я не могла принять решение. Сейчас в глазах родителей я не увидела торжественного согласия с моей клятвой, казалось, они просто радовались открывшемуся для них солнцу, освобожденным цветам, моему присутствию. И мне стало немного легче. Так легко становится, когда избавляешься от старого хлама и грязи. Но дышать полной грудью я все-таки не могла.

— Подождите еще немного, — попросила я, — скоро все встанет на свои места.

Глава 5

— Тони, а почему у тебя нет своей машины? В прошлый раз было довольно унизительно ждать, когда твой брат соблаговолит пустить меня.

Сегодня я изменила своему правилу и встретилась с Тони не в клубе, а в городе. Мы забрались в глубь городского парка и просто валялись на прогретой солнцем траве.

— Машину я разбил два года назад. Не могу ездить по правилам и на низкой скорости, меньше ста сорока не катаюсь. Меня даже гаишники перестали за непристегнутый ремень останавливать, привыкли. Я лучше штраф заплачу, чем как лох ездить буду. Вадька психанул и не стал покупать мне новую.

— Нормально. У вас в семье главный твой брат, а не отец? Может, папаша тоже у него на хлебушек просит, как ты?

— Ничего мы у него не просим, — надулся Тони, — просто он отвечает в семье за бюджет, а мы за все остальное. Он о тебе, между прочим, спрашивал.

— Слышали-с. Шлюшкой обзывали-с.

— Это до того, как я рассказал, что ты меня от облавы спасла. Он знаешь как за семейную честь трясется!

— За честь, а не за тебя. Если бы брата за наркоту посадили, его репутацию это здорово подпортило бы. А на тебя ему наплевать.

— Да не наезжай ты на него! Нормальный мужик. Меня не трогает, бабло дает без возражений. Другой давно запилил бы, ведь Вадька весь дом на себе тащит.

— Тоник, — ласково спросила я, — а ты вообще что умеешь? Вот ты сказал, что Вадим занимается бюджетом и домом. А ты всем остальным. Чем?

— Ну, это, — наморщил он лоб, — всего не расскажешь. Есть много чисто мужских дел, о которых говорить не принято.

— Ты школу-то закончил?

— Конечно! И за это Вадьке спасибо. Если бы кому надо в лапу не сунул, остался бы я на второй год. Мамка в институт заставляла идти, а брат ее отговорил. Потом, после развода, мамка к сестре уехала, вообще не жизнь, а лафа поперла. Бате пилить меня некогда, Вадьке — пофиг. Пробовал в компании у него работать, не пошло. Начальником Вадька не ставит, а в шестерках ходить не привык. С тех пор и живу себе в удовольствие. А ты говоришь.

— То есть получается, что твой братец намеренно делал все, чтобы отвести тебя подальше от дела, — констатировала я, — конечно, зачем ему умный конкурент! Вот окончил бы ты институт, разобрался бы в делах компании, глядишь, некогда было бы по клубам шляться. А так лет через пять — передоз. Расходы на похороны — и свободен. Умен, ничего не скажешь.

— Заткнись, дура! — сорвался Тони. — Ты ничего не понимаешь! Он вообще после вчерашнего кредит мне закрыл, чтобы я дозу купить не смог! А все ты виновата: «Вызови брата, пусть подвезет». Не выбросила бы деньги, не пришлось бы ему все рассказывать. Как я теперь? В кармане одна мелочь!

Я промолчала. Пожалуй, на сегодня хватит. Наживка заброшена, на досуге мальчик пусть подумает. Сейчас только еще немножко поддразню:

— Не сердись, Тоник, я больше не буду. Просто бродим с тобой, как бомжи какие. А были бы машина и деньги, можно было бы на пару дней за город податься. Я такой кемпинг классный знаю: бар шикарный, джакузи, номера по высшему классу, оттянулись бы.

Глазенки у парня загорелись.

— А зачем нам кемпинг? Здесь тоже тихо. А вечером будет безлюдно.

— С ума сошел? Я на бездомную собачку похожа? Я девушка нежная, шелковые простыни люблю. Так что отдыхай. Эх, жарко. На мороженое-то у тебя хватит?

Тони сбегал за мороженым. Я стала лениво лизать свой рожок, искоса поглядывая на парня.

— Слушай, Тони, а твой брат вроде неженатый?

— Разведен. Жена в Германию уехала, уже замуж второй раз вышла.

— Вот дура! Чего она от него сбежала-то? Красивый, богатый, добрый, по твоим словам. Говоришь, он обо мне спрашивал? И чего ты ему сказал? Я ему понравилась?

— Что сказал, то и сказал. И чего это он больно красивый-то? Мы с ним похожи.

— Не скажи. С тобой прикольно, но серенько как-то. А богатые и успешные мужчины обладают определенным шармом. Так и хочется им подчиняться и продаваться.

— Все вы продажные.

— Продажные, факт. И у каждой своя цена. И каждая эту цену знает. Кроме мороженого, сегодня ничего не будет? Тогда я — домой. Скучно мне с тобой.

— Элла, постой, — схватил он меня за руку, — а если я денег достану и машину возьму, поедешь со мной в этот кемпинг?

— Один раз? Не поеду. К хорошему быстро привыкаешь. После шампанского с клубникой тошно будет мороженым давиться. Пока, малыш. Не ищи меня.

Хорошо, что парк был довольно-таки людным. Если бы вблизи никого не было, Тони, наверное, ударил бы меня. Я тщательно проверила, не следит ли он за мной, и только после этого добралась до своей машины и сняла парик. Летом в парике и гриме и правда было жарко.

* * *

Теперь следовало помурыжить Тони подольше и не попадаться ему на глаза по меньшей мере неделю. А эту неделю следовало себя чем-то занять. Например, Мариной. Надо как-то войти к ней в доверие и время от времени ухитряться проверять ее сумочку и сотовый. А сделать это можно только в бассейне. Для начала я ушла из группы аквааэробики под предлогом дискомфорта в мышцах — девица я нетренированная, ручки-ножки после занятий болят, любой поверит.

Предлога для знакомства не подворачивалось, поэтому пока я просто присматривалась к девушке и старалась чаще попадаться ей на глаза.

Пару раз со мной приходила Алина, но моя подруга совершенно не могла терпеть, чтобы ею командовали. Два занятия подряд она спорила с инструкторами, занимающимися с организованными группами, потом решила собрать свою команду. Но войска под ее знамя сбегаться не хотели, в конце концов кто-то из посетителей бассейна пожаловался на нее администрации, Алина имела серьезный разговор с директором, и после того, как он отказался следовать ее рекомендациям, ушла, громко хлопнув дверью и пригрозив наслать на них порчу в лице санэпидстанции. Бассейн закрыли на санобработку, и я вообще оказалась не у дел. Пришлось поддаться уговорам подруги и сходить с ней на открытие «доски позора». Тем более что в душе я была все-таки на стороне ребят. Правильное дело делают, хоть и несколько коряво.

Даже майку и бейсболку надела, чем вызвала неописуемый восторг и заслужила звонкий чмок в щеку. Правда, категорически заявила, что стоять в оцеплении и участвовать в беспорядках я не буду. Согласилась лишь находиться в толпе сочувствующих и выкрикивать что-нибудь ободряющее, если в том возникнет необходимость. Мне и правда было любопытно посмотреть, что выйдет из очередного сумасбродного мероприятия моей подруги и иже с ней.

К моему удивлению, все было чинно и благородно. Фотографии посетителей «Парохода» действительно производили удручающее впечатление, активисты движения толкали проникновенные речи, не было ни излишней патетики, ни мелодраматичной слезливости. Даже меня проняло. Интересно, что случилось бы с моей Алиной, если бы на «доске позора» висел и мой портрет? Узнала бы она свою подругу? Фотографии подписаны не были, но в нашем маленьком городке и так все знали, кто чей ребенок. Да, великую услугу оказала я семейству Синдяковых! Интересно, как у них с чувством благодарности?

Неожиданно в толпе любопытствующих я увидела Тони. Захотелось пощекотать нервы. Я надвинула бейсболку поглубже на глаза, подошла к нему вплотную и стала бок о бок. Интересно, почувствует он что-нибудь или нет? Хорошо, что я редко пользуюсь духами и не следую правилу истинных леди — не менять парфюм в течение всей жизни. А больше подловить меня не на чем. Тони выглядел не очень. Синие тени под глазами, бледный вид. Значит, братец кредит закрыл? И ты думаешь, что это он проявляет заботу? Интересно, сколько ты будешь так думать. Одно дело — девчонка сбежала. Обидно, но не смертельно. Другое — оказаться без привычной дозы. Посмотрим, сколько ты протянешь. А сейчас мы немного потреплем тебе нервы. А то какой-то ты вялый, дружок. Всем ты доволен, все тебе нравится, все тебе хорошие.

— Я бы этих уродов без суда расстреливала, — буркнула я себе под нос.

Тони резко дернулся, посмотрел в мою сторону. Наверное, какие-то нотки в моем голосе скрыть не удалось. Увидев рядом с собой девицу с явно не демонической внешностью, немного расслабился. Я же, поймав его взгляд, пояснила:

— Я про наркош. Глянь на уродов, — кивнула я в сторону «доски позора» студентке в такой же, как у меня, экипировке, — вырожденцы, отбросы нации.

— Все из семей потомственных алкашей и дегенератов. Я бы на месте близких только и ждала бы, когда сдохнут от передоза, — поддержала меня девица.

— Не все же, — непонятно о чем вяло возразил Тони.

— Все, — рубанула я, — ладно, если еще семья действительно убогая. А если нет? Куда родственники смотрят? Сами живут, как люди, карьеру делают, на лучших курортах отдыхают, а близкие тихо загибаются. Эй, а ты, случаем, не из тех? Что-то синенький какой-то.

Тони отвернулся. Воспользовавшись моментом, я поспешила ретироваться. Особо увлекаться тоже не стоило. Когда минут через пять я попыталась найти глазами Тони, в толпе его уже не было.

* * *

Наконец-то открыли бассейн после профилактики. В первый же вечер я решила действовать. Для начала неприлично долго задержалась в душевой, дождалась, когда все закончат водные процедуры и выйдут в бассейн. Раздевалка находилась на первом этаже, душевые и сам бассейн — на втором. Чтобы попасть из раздевалки в душевые, необходимо было пройти два лестничных пролета. Между сменами этот участок был довольно оживленный, я же вычислила время, когда одна смена уже плескалась в воде, а вторая еще не пришла. Главным было не нарваться на таких же праздношатающихся граждан, как я, и на обслуживающий персонал бассейна.

Кажется, можно. Я открыла шкафчик Марины и быстро переложила все его содержимое в большую спортивную сумку, купленную только что на ближайшем рыночке. Завернувшись в полотенце, прошлепала к лестнице и задвинула сумку под нее, в тесное и темное пространство между полом и первым лестничным пролетом. Теперь — бежать, пока не застукали. Еще несколько минут я простояла перед дверью, ведущей в бассейн. Казалось, стоит мне войти, взгляды всех тут же обратятся на меня. А вид у меня был явно напуганный. Пришлось успокаиваться. Я же, в конце концов, не мелкий воришка. И вещи не пропадут. Просто их хозяйке придется немного понервничать. Сделав глубокий вздох, я постаралась принять равнодушный вид и проскользнула в дверь. Кажется, до меня не было никому никакого дела. Как хорошо, что я не обладаю внешностью спасательниц Малибу!

Я немного побродила вдоль кромки бассейна, постояла у лесенки, ведущей в воду, тихонечко спустилась вниз. Теперь надо укротить свое любопытство и немного задержаться в воде, пока посетители не начнут выходить в душ. Прозвучал сигнал к окончанию времени, народ неохотно стал выбираться из воды. Вот за дверью скрылась Марина. Можно идти и мне, а то все пропущу. Уже спускаясь по лестнице к раздевалкам, я услышала неясный гомон. Все, началось. Стоп. Сердце екнуло в груди. Почему пол мокрый? Явно только что помытая лестница глянцево блестела в неярком свете скудного освещения. Я немного спустилась и бросила взгляд под лестницу. Пол там тоже был влажный. Я быстро нагнулась и попыталась рукой нащупать сумку, но сверху послышались торопливые шаги, я быстро отдернула руку и прошмыгнула в раздевалку. Кажется, сумку уже нашли. И все мои старания полетели к чертям собачьим. И дернуло же уборщицу именно в эти двадцать минут заняться уборкой!

В раздевалке атмосфера была накалена до предела. У открытого шкафчика стояла в одном купальнике Марина. На лице ее алели красные пятна, в глазах плескались слезы. Рядом, подбоченившись, стояла тетка в синем служебном халате.

— Ты точно в этот шкафчик клала? Может, в другой? Покажь бирку-то, а то сами все напутают, а на людей орут.

Марина протянула ей ключ с биркой.

— Ну, не знаю. Сама разбирайся. Мы за сохранность не отвечаем.

— А что же мне делать-то? Вы обязаны помочь!

— Это я тебе обязана? Ишь, развоевалась! Никто тебе тут ничем не обязан. Сама прозевала свои шмотки, сама и ищи. И нечего на людей кидаться! Нахалка какая.

Тетка развернулась и спокойно пошла прочь. Именно на обычную «отзывчивость» обслуживающего персонала я и рассчитывала. И не ошиблась! Значит, сумка так и стоит под лестницей, уборщица ее не заметила. События тем временем развивались по моему плану. Марина растерянно молчала у шкафчика, другие женщины сочувствующе посматривали в ее сторону, но помочь желания никто не проявлял.

— В администрацию идите, — наконец подсказала одна, — пусть директор ищет.

— Не будут они искать, — вступила в разговор другая, — у меня кошелек месяц назад украли, директор даже разговаривать со мной не стал. Вон, объявление повесил, читайте.

На стене действительно висел стандартный листок с отпечатанным на компьютере предупреждением: «Администрация бассейна не несет ответственности за сохранность ваших вещей».

— Так одно — кошелек, а другое — весь гардероб. Позвони домой, пусть тебе одежду хоть какую принесут.

— Так телефон тоже украли, — всхлипнула Марина.

— Иди на вахту, там позвонишь.

— В купальнике? Через весь спортивный комплекс? Женщины, дайте кто-нибудь телефон, — попросила Марина.

Ей никто не ответил. Раздевалка почти опустела, остались только я, Марина и две припозднившиеся дамы. Одна из них бросила сочувствующий взгляд на бедолагу и стала рыться в сумочке. А вот это не входило в мои планы. Сейчас появится предприимчивый Вадим, разовьет бурную деятельность, все быстренько уладит, а я поеду домой несолоно хлебавши. Ну уж нет.

— Какой телефон, — начала я свою партию, — вы чего, женщины? Воровство, как я понимаю, не первое, оставили раздетого человека одного в центре города и не несут ответственности? Как вас зовут? Марина? Меня — Полина. Сейчас мы им устроим. Ждите тут, не плачьте. Я сейчас вернусь.

Я намеренно не стала скрывать свое имя. Во-первых, оно значилось в абонементе, во-вторых, неизвестно, до какой глубины могла зайти планируемая мной дружба. Может, чай по-соседски придется друг у друга пить! Я благородно одолжила Марине предусмотрительно взятое с собой огромное махровое полотенце — у нее, к счастью, оказалось совсем маленькое, оделась и вышла. Вместе со мной вышли последние посетительницы, Марина осталась одна. Раздетая, беспомощная, без связи, в чужом полотенце. Я была ее единственной надеждой. Мне предстояла хорошая заварушка с администрацией бассейна. Чем больше шума — тем лучше. Как там делает Алина, когда хочет, чтобы мир вращался вокруг нее? Я благополучно добралась до двери с табличкой «Директор», прочистила горло и, не постучав, ворвалась в кабинет.

— Редакция газеты «Горовск сегодня», — помахала я в воздухе уже выручавшими меня корочками Ярцева, — отдел скандальной и уголовной хроники. Рассказывайте.

Дяденька за столом подавился бутербродом с колбасой и горчицей. Я деловито похлопала его по спине, достала диктофон, поставила на запись, уселась на стул.

— Вы кто? — весьма предсказуемо поинтересовался он. — Как сюда попали?

— Корреспондент, попала случайно, знаете, есть такое понятие «журналистский фарт», так вот сегодня — мой день. Не каждый день у спецкора на глазах в публичном месте раздевают и грабят супругу прокурора. Повезло! Так вот, я жду: скажите, это запланированная акция? Часто в стенах вашего заведения происходят подобные демарши? Обслуживающий персонал ведет себя по-хамски и снимает с себя всю ответственность с вашего попустительства или потому, что абсолютно неуправляем? Были ли случаи, чтобы украденные на подконтрольной вам территории ценности возвращались владельцу?

Я намеренно заваливала не совсем корректными и совсем бестолковыми вопросами директора спортивного комплекса. Вдруг он человек умный и опытный? И быстро возьмет ситуацию под контроль? С другой стороны, умный и опытный администратор никогда не будет связываться с журналистами. Обиженный рыцарь пера и диктофона может такого нагородить, что даже официальное короткое извинение в той же газете отмыться не поможет!

— Господи, да что произошло-то? — взмолился он, положив недоеденный бутерброд на какой-то документ с печатью.

Вот теперь можно не торопиться, а обстоятельно изложить ему суть дела. Кажется, зацепило.

— Примерно двадцать минут назад в женской раздевалке супруга главного прокурора города была ограблена. У женщины украли все, даже одежду. Бедняга стоит совершенно раздетая и просит помочь всех, кто проходит мимо. Ваши сотрудники откровенно издеваются над ней, обзывают нахалкой и говорят, что вы не собираетесь наводить порядок в подконтрольном вам заведении, хотя согласно закону о защите прав потребителей идет явное нарушение. Они даже не соглашаются вызвать милицию, хотя если привести все отделение со служебными собаками, никого не выпускать, обыскать всех посетителей, то, я думаю, вора можно найти. Ей даже не дают телефон, чтобы она могла сообщить об инциденте главному прокурору! Создается впечатление, что вся эта акция была заранее спланирована. У меня — все.

Я намеренно не упомянула, что Марина — жена не нынешнего, а бывшего главного прокурора. Оговорка простительная, а нам сыграет на руку. Кажется, сыграла. Уже через пять минут весь спортивный комплекс был поднят на дыбы. Я бегала за директором, мешалась у него под ногами, давала советы и ежеминутно предлагала вызвать милицию с собаками. Возле уже одетой в халат Марины суетились две симпатичные инструкторши.

— Ищите везде, — командовал директор, — может, нам повезет и мы без помощи милиции все найдем. Может, злоумышленники побоялись выйти с награбленным. Господи, да за что же мне все это!

Я отцепилась от бедолаги и пошла к Марине, нарочно оставив открытой дверь, ведущую на лестницу. Завязала ничего не значащий разговор с женой моего врага, искоса наблюдая за местом, где спрятала сумку. Ага. Вот один из тренеров по плаванию догадался. Молодой мужчина в спортивном костюме почти полностью скрылся в темном и тесном пространстве под лестницей. Вылез, отряхнул руки. Ничего. Как ничего? Вот тут уже в холодный пот бросило меня. За мной что, следили? Может, я сейчас стою тут с умным видом, а кто-то, более расчетливый, наблюдает за мной? Я не выдержала и пробежала взглядом по окружающим меня лицам. Вроде нет. А если нет, то сумку нашел кто-то посторонний и спокойно вышел. Ее, естественно, не найдут, вызовут отделение с собаками. Я пропала.

Так, чему меня учил Ариша? Зря он развивал во мне логические способности и умение выкручиваться из любых ситуаций? Я задала пару вопросов обессилевшей Марине, подошла к директору комплекса.

— У вас есть комната, в которой переодевается и отдыхает обслуживающий персонал? Проводите нас, пожалуйста, туда. И соберите там всех уборщиц. Как можно быстрее.

Отчаявшийся директор даже не стал спрашивать, зачем мне это надо. Через пять минут мы стояли в небольшой комнатушке со столом, покрытым клеенкой, и кое-какой мебелью вдоль стен. Я набрала номер, который продиктовала мне Марина, и стала ждать. Глухой сигнал телефона Марины прозвучал для меня божественной кантатой.

В одном из шкафов и оказалась сумка, заваленная каким-то тряпьем. Марина проверила — ничего не пропало. Мы оставили директора разбираться со своим вороватым персоналом и вышли из дверей комплекса. Как вовремя я догадалась, что сумку могла найти только уборщица, мывшая полы сразу после того, как я побывала под лестницей! И как здорово, что она не догадалась отключить телефон, который лежал в сумке.

Глава 6

— Полина, я даже не знаю, что сказать. Ты действительно меня спасла. Я не считаю себя робкой девушкой, но сегодня так растерялась! Раздетая, без сотового, без денег и ключей от машины, кругом или хамы, или равнодушные, бр-р-р!

— Да брось! Я даже удовольствие получила от небольшого скандальчика, который им устроила. Ты бы видела физиономию директора, когда я ворвалась к нему в кабинет! Он, бедный, даже колбасой подавился. «Вы кто?» — бормочет. А я ему: «Грабеж, собаки, милиция!»

Мы рассмеялись. После пережитого стресса смех явился вполне закономерной разрядкой. К тому же он всегда сближает людей. Так, надо сближаться активнее. А то добыча вполне может ускользнуть.

— Такой выброс адреналина! Даже домой идти не хочется. Эх, я бы сейчас оттянулась!

— Я бы тоже не отказалась. Может, посидим где-нибудь? Мой все равно сегодня ночевать не придет, у него деловая встреча в городе, предупредил, что переночует на городской квартире.

Пас был взят. Инициатива шла не от меня, что тоже важно. Оставалось просто согласиться. Что я и не преминула сделать. Мы выбрали уютный ресторанчик с приличной публикой и итальянской кухней, заказали ризотто с морепродуктами и бутылку сухого белого вина. Я налегала на ризотто, Марина — на вино. Потом я заказала фрукты и коньяк, что добавило добрую порцию теплоты и доверия в наши отношения, затем еще коньяк, еще…

Хорошо, что Марина не принадлежала к числу людей, тщательно следящих за количеством выпитого: как собой, так и другими. Так как ела в основном я, она захмелела быстро. Сначала обсуждали сегодняшнее приключение. Потом пошли обычные женские разговоры: любовь, личная жизнь, семья. Естественно, рассказывала Марина. Я лишь подавала реплики, направляла разговор в нужное русло, иногда привирала что-нибудь для поддержания видимости диалога.

Как и следовало ожидать, счастье Марины не было безоблачным. Да, материальное благополучие. Да, освобождение от утомительных домашних обязанностей. Да, относительная свобода и возможность не коротать свой век в какой-нибудь бухгалтерии. Да, возможность поддерживать женскую привлекательность с помощью дорогих салонов и качественных тряпок. И все. Скука, старый, занудливый мужчина, невозможность общаться с тем, с кем общаться действительно интересно, нереализованные возможности.

Как я и думала, Марина не принадлежала к числу совсем уж глупеньких охотниц за достатком. И в ее решении стать супругой пожилого и обеспеченного человека сыграла свою роль не только корысть. Мне трудно было в это поверить, но, по ее словам, Синдяков-старший обладал определенной харизмой. Хотя почему бы нет? Человек столько лет имел почти неограниченную власть над людьми и обстоятельствами, знал, что может реализовать практически все свои желания, и реализовывал их. Он олицетворял собой силу, а сила притягивает и подавляет. Это у меня были причины ненавидеть его, а у Марины — не было. В тот момент, когда она согласилась стать его женой.

— Везунчик ты, Марина, — вздохнула я и ввернула в ее монолог пару штампов: — Поймала удачу за хвост. Живешь в свое удовольствие, сама себе хозяйка. Дети вроде бы есть, но дети уже взрослые, и так как это дети мужа, их проблемы тебя не касаются. А я вот до сих пор не замужем. И родить никак с духом не соберусь. Все стабильности, как у тебя, хочется.

Опять сработало набившее оскомину правило: случайному человеку мы доверяем больше, чем самому близкому. Марину понесло:

— Дети? Придурок Тоник ребенок? Вадим, который старше меня на два года? Дети. Да у меня одних абортов… Я же понимаю, что время уходит, рожать надо, пока молодая и сильная, а этот гад не разрешает. Говорит, у него есть наследники, а писка и пеленок в его возрасте он не переживет. А обо мне кто-нибудь подумает? Я же с тоски скоро сдохну в этой берлоге!

— Да брось ты, — неуверенно промямлила я, — с маленькими тоже не сахар. Сейчас ты хочешь — в бассейн, хочешь — к подругам, хочешь — за границу на отдых. А малыш привяжет к дому.

— О каких подругах ты говоришь? — воскликнула она так громко, что на нас обернулись посетители, сидевшие за другими столиками. — Он первым условием поставил мне то, что я должна порвать все свои прежние связи. Разрешает общаться только с нужными ему людьми. А ты бы видела их спутниц! Или шлюхи без мозгов, или тетки, которых интересует лишь хозяйство и шмотки. Мне выть хочется, когда я вынуждена с ними разговаривать! Они уверены, что Лорка — это не поэт, а кличка собаки, путают Коэльо с паэльей и считают, что люмпен — синтетическая ткань.

— Ого! — я с интересом посмотрела на собеседницу — а ты у нас, оказывается, не из дур?

— Вот и ты тоже, — Марина, кажется, легко простила мне нечаянное хамство, — ты тоже думаешь, что я такая же, как они. А у меня, между прочим, высшее филологическое и незаконченная кандидатская. Просто в определенный момент так достала нищета! Как представила, что буду всю жизнь сидеть на кафедре и покупать с зарплаты вафельный тортик, мерзко стало. Я же большего достойна. Я умница, красавица, такое сочетание встречается редко.

Девушка всхлипнула и скорчила гримаску. Если в ход пошли слезы, значит, ее развезло окончательно. Как говорится, «клиент созрел, несите дичь».

— Да, подруга, засада. Был бы ребенок, можно было бы развестись и жить на алименты. А так останешься у разбитого корыта. Ни один суд не отсудит тебе часть имущества, да еще у бывшего главного прокурора.

— А вот это — дудки! — просветлела лицом Марина. — Он на меня вообще половину всего записал, еще до официального оформления брака. Сказал, что доверяет и хочет, чтобы это было его свадебным подарком. Понимаешь, меня это и подкупило. Такое доверие! Я же могла оказаться стервой, отказаться выходить за него замуж и оставить его нищим!

Мне почему-то вспомнились горящие дома владельцев частного сектора, которые не хотели уступать землю семейству Синдяковых. Ага. Как же. Отпустили бы они тебя. И из дома съехали. С зубными щетками наперевес.

— И зачем тогда ты все это терпишь? — закинула удочку я. — Этих уродов наказать давно пора. Как вообще можно жить в одном доме с тремя омерзительными мужиками?

— Они не все омерзительные, — улыбнулась вдруг Марина.

Конечно, Вадим, а как же иначе! С чего тогда она будет так активно перезваниваться с ним. К тому же под его обаяние попала даже я, что вообще необъяснимо: я должна ненавидеть его не только как сына врага.

— Ты говорила, что его младший сын парнишка веселый и незлой?

Ничего подобного она не говорила. Но не спрашивать же ее напрямую о Вадиме!

— Я говорила? — пьяно изумилась она. — Надо же! Тоник — отстой. А вот Вадим… он добрый. Я его ничуточки не боюсь. Даже когда я только появилась в доме, не дразнил меня, как Тони. Он меня жалеет, выручает, если в историю влипну. Вот если бы ты меня сегодня не спасла, он бы спас. Он всегда меня спасает. Вы с ним в этом похожи. Чип и Дейл. Слушай, а давай я вас познакомлю? Вы примерно одного возраста. Поженитесь, будешь моей дочкой. Ты хорошая, это сразу видно. Хотя нет. Тогда мы врагами станем. Знаешь, я ведь Вадима хочу с того момента, как в первый раз увидела. Думаешь, спать со старым обрюзгшим мужиком приятно? У него изо рта плесенью пахнет, — она сморщилась.

Я намеренно не перебивала сумбурный монолог Марины. Он, как по заказу, тек в нужном мне направлении, а я складывала в голове структурные части мозаики: симпатия между мачехой и пасынком очевидна. Все имущество семьи поделено между ними. Тони и Синдяков-старший — нищие. Тони не доверяют из-за его пристрастия к наркотикам, отец намеренно стал официально небогатым человеком из-за опасения перед всплытием давних делишек. Марина на грани развода. Пока она молчит и терпит, но время будет работать против их брака. Значит, надо катализировать процесс. Процесс отвращения к законному супругу и симпатии к старшему пасынку. Не только материнской симпатии. А что Вадим? Есть ли у него какой-нибудь интерес по отношению к Марине? Она вполне способна увлечь неглупого мужчину. Красотой, интеллектом, а теперь еще и богатством. В первую очередь богатством. Если бы она решила уйти с капиталом из семьи, вряд ли ей удалось бы добраться хотя бы до выезда из поселка. А если у нее будет помощник? Заинтересованный, сильный, гораздо более сильный, чем стареющий прокурор?

Да, но нужно ли это Вадиму? Пока благополучию семьи ничто не угрожает. Скорее всего, он понимает, что Марина самостоятельно не осмелится присвоить себе их семейное состояние, поэтому поддерживает взаимную симпатию и доверие, не предпринимая попыток перевести отношения в другое русло. А если возникнет угроза? И не с Марининой стороны? Ага. Вот оно. Нащупала.

— Мариночка, а зачем ты спишь с этим старым хреном? — пошла напрямую я. — Спи с Вадимом! И вообще, бросай ты этого урода! Объедините свои состояния, выгоните Тони с папашей в городскую квартиру, будете Лорку при свечах читать и детей делать. Ты, подруга, неразумная какая-то. Все ж так просто, как по нотам!

Я надеялась на то, что Марина настолько набралась, что вряд ли вспомнит не только то, кому принадлежала эта простая в своей гениальности идея, но и вообще все свои сегодняшние откровения. Но мудрая идея насчет объединения с Вадимом отложиться у нее должна. Тем более что и сама она об этом подумывала. Теперь надо сделать так, чтобы одновременно та же самая идея стала симпатичной и для Вадима.

* * *

Проснулась с жуткой головной болью. Хотя вчера я старательно «пропускала», все же вино и коньяк дали о себе знать, засиделись мы с Мариной долго, домой пришлось возвращаться, естественно, на такси, «Мини Купер» я оставила в городе, на работу безбожно опоздала. Ну и ладно. Имею я право прогулять в порядке исключения? Заслужила. Грамотно спланировала операцию, виртуозно ее провела, обошла ловушки и добилась нужного результата.

Кажется, я становлюсь стервой. Когда Марина пела мне дифирамбы, мне не было ни капельки стыдно. Хотя… Да, я действительно подстроила кражу, заставила испытать девушку настоящий стресс. Но если бы подобная ситуация произошла в моем присутствии и не имела бы ко мне никакого отношения, я поступила бы точно так же. Не столь эмоционально и шумно, но потребовала бы от администрации бассейна принять меры и помочь попавшему в беду человеку. Так что не такая уж я и законченная негодяйка. И все-таки на душе было как-то паршиво. Не то от последствий алкогольного отравления, не то от легких угрызений совести. Все-таки Марина не сделала мне ничего дурного и тоже, по-своему, пострадала от этой семейки. Для разрешения сомнений я поспешила к деду.

Нашла я его в саду. Ариша красиво возлежал в плетеном ротанговом кресле с чашечкой кофе и свежей газетой. Чудесная картина! Хоть садик у нас и небольшой, но места для отдыха вполне хватает. Я принесла себе чашку и плеснула из кофейника ароматной жидкости.

— Тебе, Полетт, больше помог бы качественный китайский зеленый чай, — спустив очки на нос, с укоризной промолвил дед, — литра эдак полтора. Не хочется показаться занудой, но в наше время…

— Ариш, по твоим рассказам, в ваше время все было еще круче. Сегодняшние барышни — монахини по сравнению с барышнями твоей молодости. Одна бабушка чего стоит!

Воспоминание о бабушке разгладило морщины на лице деда. У меня появилась прекрасная возможность избежать нотации.

— Дедуль, расскажи о бабушке. Ты уже сто лет мне о ней не говорил. Помнишь, ты все время обещал, что, когда я вырасту, ты скажешь, почему вы с ней расстались? Я уже выросла. Могу доказать!

— Не надо доказывать, — купился Ариша, — я и так верю. А как же работа? Тебе же на работу надо!

— На работу я опоздала, машину оставила в городе, так что доберусь не скоро. Навру, что приболела, влепят небольшой нагоняй и забудут. Без меня все равно конвейер не остановится. А если и остановится, то мир не рухнет от недостатка десятка кирпичей. Расскажи!

Это утро стало для меня маленькой наградой за вчерашнюю работу. Потому что бабушка была легендой нашей семьи и я ее никогда не видела, а узнать хотела многое. Молодость у Ариши была бурной. Да и сейчас он совершенно не умел вести спокойный и размеренный образ жизни.

Дед его, а потом и отец были крупными партийными шишками, не лишенными к тому же духа стяжательства. Поэтому их потомки всегда жили в достатке. Итак, уважаемые родители, достаток, возможность поступления в любой вуз и выбора любого жизненного пути — все это было у деда до появления в его жизни бабушки Инессы. Кто она, откуда взялась, он не знает до сих пор. Воспитывалась в детдоме, но по внешности, манерам, гордой посадке головы было ясно, что родилась она не в простой семье. По национальности была записана как русская, но даже к двадцати годам так и не избавилась от легкого акцента, выдававшего в ней не то польскую, не то чешскую кровь. Познакомились они в студенческом лагере, роман развивался молниеносно, очарованию этой девушки не смогло противостоять несколько пуританское, холодное воспитание деда. Расписались без ведома родителей.

Все, наверное, было бы хорошо, если бы Инесса согласилась вести жизнь большинства ее ровесниц: дети, хозяйство, работа. Но эта рутина была не для нее. Достаток? Благополучие? Нет уж! Стройки века, перевоспитание малолетних преступников, покорение горных вершин — вот ее стихия. Сначала она таскала Аристарха с собой, потом, после рождения сына, отца Полины, оставляла его с сыном. Пока не пропала в одной из экспедиций в горах. До сих пор ее исчезновение осталось загадкой для всех, включая участников экспедиции. Просто однажды утром ее не оказалось в палатке. Поиски ни к чему не привели, Аристарх остался один. Вернее, не один, а с сыном.

— Сначала я мучился, потом — злился, после понял, что, если бы я был с ней рядом, этого бы не произошло. Не произошло, что бы ни случилось. Даже если она исчезла по своей воле, в этом все равно виноват я. Она ничего не боялась. Старалась испытать и испробовать на себе весь экстрим, какой только существовал в нашей жизни, лезла во все заварушки, задерживала каких-то шпионов, однажды добровольно участвовала в операции по ликвидации банды. Такой женщине надо было соответствовать, а я предпочел бурной жизни с ней благополучие и сытость домашнего обывателя. Вот когда я понял это, полностью поменял свою жизнь. Горным спасателем не стал, это не мое, но из «норы» вылез. И стал таким, каким ты видишь меня сейчас, — закончил дед.

— Ты думаешь, она тебя бросила?

— Все может быть. Но я не виню ее в этом. Со мной тогда было невыносимо скучно.

— А это случилось с тобой случайно не в двадцать восемь лет?

— Откуда ты знаешь? — Ариша внимательно посмотрел на меня. — Да, забавно. Наверное, это семейное. Ну, хватит про меня. Я чувствую, что тебе тоже есть о чем рассказать. Начинай, хвастай.

Я во всех подробностях описала деду вчерашний вечер. Не забыла и поделиться своими мыслями по поводу дальнейших своих действий.

— То есть ты у меня чуть не начала карьеру мелкой воришки? — попытался уколоть меня Ариша. — Ведь если бы уборщица оказалась порядочным человеком, если бы администрация бассейна решила пойти на принцип и вызвала бы милицию, если бы в милиции оказались толковые парни, то вычислить тебя бы не стоило особого труда. Узнали бы на рынке, кто покупал сумку, видно же, что она новая, сняли бы отпечатки пальцев, не может быть, чтобы ты где-нибудь их не оставила, обыскали бы, в конце концов, всех и нашли у тебя отмычки! Хе-хе. Завидная была бы у меня старость. Закончить жизнь в очереди с тюремной передачкой. Учти, Полетт, свои ошибки!

— Уже учла. Надеюсь, сейфы мне вскрывать пока не придется. А вот как натолкнуть Вадима на мысль объединения своего капитала с капиталом Марины? Пока не знаю. Соблазнить, напоить и вызвать на откровенность? Примитивно.

— Мне кажется, Вадим человек неглупый. Не обольщайся своей легкой победой над Мариной. Марина — женщина, живет, как вы все, эмоциями, к тому же пока нет результата твоего спектакля. С Вадимом надо по-другому, — никак не отреагировал дед на мое «соблазнить».

Кажется, он видит во мне уже не только внучку, которую он воспитывал в полном одиночестве четырнадцать лет, но самостоятельную личность и равного себе собеседника. Мне это польстило.

— Дедуль, а почему ты больше не женился? — ободренная доверием Ариши, рискнула я задать ему давно волнующий меня вопрос. — Мужчине трудно воспитывать сына одному, к тому же ты у меня всегда был завидным женихом, соседки до сих пор в калитку ломятся под разными предлогами.

— После твоей бабушки? — Ариша посмотрел на меня, как на душевнобольную. — После нее все женщины для меня черно-белые. Романы у меня, конечно, были, но назвать хотя бы одну из них своей женой — это значит оскорбить себя и ее.

Утро действительно было прекрасным — незапланированный выходной, первая маленькая победа, прохлада и свежесть сада, великолепно сваренный кофе, откровения единственного близкого мне человека… Пожалуй, сегодня стоит встретиться с Тони. Сделать человека счастливым и подтолкнуть его к пропасти. Или я не внучка своих прародителей.

Глава 7

Итак, до вечера я была свободна. Домработницы у нас нет, поэтому весь быт нашего весьма обширного гнезда лежал на мне. Не то чтобы у нас не хватало денег на платную хозяйку, просто мы с дедом крайне ревниво относились к появлению чужаков в нашем доме. Гостей принимали, а вот чтобы чужой человек хозяйничал в моей спальне или убирался на столе Ариши… Исключение делалось для мытья окон и чистки ковров, то есть наведения «большого шухера», как неэлегантно обзывал сие действо Ариша. Поэтому я загрузила стиральную машинку и занялась уборкой. Надо бы выкроить время и повозиться в саду, а кроме того, вызвать человека для стрижки газонов.

К обеду трудовой энтузиазм начал медленно, но безнадежно гаснуть. Все-таки не зря дедушка поддразнивает меня. Человек я ленивый, а физический труд для меня — сущая пытка. Спасло меня треньканье мобильного телефона. Номер незнакомый. Интересно, кому это я понадобилась? Может, с работы? Я, конечно, предупредила, что болею, но все же… Я сняла трубку и простонала: «Алло».

— Это Полина? — не совсем уверенно ответили мне. — Я Марина, мы вчера познакомились в бассейне.

Странно, но, вопреки здравому смыслу, я обрадовалась звонку. Только откуда она узнала мой номер? Словно в ответ на мой вопрос девушка произнесла:

— Ты звонила на мой телефон, когда искали мои вещи, помнишь? Вызов сохранился, я решила позвонить.

Точно, как я не догадалась! Значит, Марина решила продолжить знакомство. Или вспомнила, что наговорила, и хочет прощупать меня. Или… впрочем, сейчас узнаем.

— Привет, Марина! Конечно, помню. Как самочувствие? Вчера мы здорово перебрали. Но было все равно классно, давно так не оттягивалась, — произнесла я нейтральный текст.

— Самочувствие уже в норме, — вздохнула с облегчением она. Видимо, ее беспокоило, как ответит ей нечаянная вчерашняя подруга, — только есть проблема. Поможешь?

— Чип спешит на помощь, — машинально ответила я, вспомнив сравнение меня и Вадима с мультяшными героями.

— Что? — не поняла Марина.

— Помогу, конечно! Когда и где встречаемся?

Вчера я не обмолвилась о том, что живу почти рядом с ней. Пусть пока она знает обо мне как можно меньше. Марине было удобно встретиться возле супермаркета, в котором и я покупала продукты. Это было рядом с коттеджным поселком. Зачем же я ей понадобилась? Не явится ли она с Вадимом? Машины мы оставили в городе, домой разъезжались на такси, так что обе остались без «колес». Судя по отношению Вадима к мачехе, он не откажется любезно подбросить бедную женщину до магазина. С тех пор как я встретилась с ним у сырного прилавка, я ходила по магазину с оглядкой. Он же обещал найти меня! А где искать, как не там, где встретил в первый раз? Продолжение знакомства с ним не просто не входило в мои планы, а пугало: неизвестно, как поведет себя мое женское «я», что-то оно в последнее время не совсем меня слушается. По крайней мере, этот тип снится мне почти каждую ночь. Что там старый извращенец Фрейд говорит по этому поводу?

К моей радости, Марина была одна. Выглядела она роскошно, будто и не было нашего вчерашнего загула в ресторане. Или это великая сила дорогой косметики? Она издалека помахала мне рукой и пошла навстречу.

— Полина, у меня проблема. И только ты можешь мне помочь, — простонала она, — муж убьет меня, если узнает!

Ого! Это во что же меня хотят посвятить? И насколько серьезно это «убьет»?

— Машина. Я не помню, где вчера оставила машину. Утром Вадим отвез меня к бассейну, ее там нет. У ресторана — тоже. Вадим пообещал вечером поездить по городу, сейчас ему надо работать, а вдруг до вечера муж спохватится?

— Спокойно, сейчас найдем твою машину, — остановила я поток ее красноречия, — только доберемся до моей.

Мой умненький «Мини Купер» послушно ждал у ресторана. Конечно, я помнила, где машина Марины! Вчера, когда мы решили отправиться по домам, я никак не могла отговорить ее не садиться за руль. Пришлось устроиться рядом — все-таки я была в состоянии контролировать ситуацию. После того как моя новая подруга чуть не заехала на тротуар, я выхватила у нее руль и припарковала машину в незнакомом дворе. Мне удалось уговорить ее выйти из машины и взять такси. Двор я запомнила, нашла его быстро, при виде своего авто Марина просияла.

— Опять ты меня выручила! Угощаю лучшим кофе с тирамису, — пообещала она.

Кто же откажется от хорошего кофе с тирамису? Мы молчали, расправляясь с пирожным. Я ждала, когда Марина первой начнет разговор. Не просто же так пригласила она меня в кафе. Люди обеспеченные часто воспринимают подобные услуги как нечто само собой разумеющееся либо расплачиваются наличными. Но это с людьми, которые явно ниже их по положению. Во мне же все выдавало весьма обеспеченную даму: автомобиль, обувь. К тому же вчера, в ресторане, я позволила себе явное расточительство, вряд ли у девицы со средним достатком в сумочке может случайно оказаться крупная сумма. Марина не сочла нужным начать с малозначительных вещей, а сразу приступила к делу: мне это понравилось. Значит, она не мямля, значит, способна на решительный поступок.

— Только не думай, что я привыкла откровенничать с первым встречным. Просто за последнее время мне в первый раз встречается человек, которому хочется верить.

— А твои старые знакомые? Неужели у тебя не осталось какой-нибудь школьной или университетской подруги? Даже если между вами была размолвка, отношения всегда можно наладить.

— Можно. Но не хочется. Я пыталась наладить связь с ними хотя бы через Интернет и по телефону, раз общаться напрямую муж не разрешает. Но быстро поняла, что мне с ними уже неинтересно. Более того, некоторые сначала просто жаловались на бытовые и материальные проблемы, потом вполне откровенно стали просить денег. Когда же я отказала, смертельно обиделись и даже устроили целый диспут на тему: «Деньги портят человека». А с какой стати я должна всех спонсировать? К тому же муж и правда почти не дает мне наличных. Просто оплачивает счета и тщательно проверяет все расходы с кредитки. Просить же у него денег для подруг — провоцировать скандал.

— Да уж. Дружить лучше безвозмездно. А с чего ты взяла, что я не из таких?

— Я не слепая. И умею отличить человека с достатком от бедной учительницы. Судя по легкости, с которой ты соглашаешься на предложения о встрече, ты человек независимый и самостоятельный. А если учесть почти профессионализм, с которым ты вчера «построила» всю эту шайку из бассейна… Мне кажется, что ныть по поводу невозможности заплатить за квартиру и взахлеб обсуждать преимущества нового пылесоса перед старым ты не будешь. Я не ошиблась?

Я только улыбнулась. В чем, в чем, а в этом Марина не ошиблась точно.

— Ты не преувеличиваешь деспотизм своего мужа? Ну, вчера, как ты сказала, он не ночевал дома, поэтому и ты могла себе позволить немного расслабиться, а сегодня? Как же он отпустил тебя сегодня?

— Спасибо Вадиму. Он придумал, что машину я оставила в автосервисе, он же сказал, что повезет меня за покупками. С Вадимом муж меня отпускает. В принципе, если бы я знала, что моя машина спокойно стоит во дворе, можно было бы не пороть горячку, а спокойно искать ее еще несколько дней. Но я совершенно не помнила, что с ней. Может, я ее разбила, может, подарила, может, в залог оставила. Это надо же было так напиться! Спасибо тебе, что в такси посадила и расплатилась. Хорошо, что ни мужа, ни Тони дома не было.

— Похоже, этот Вадим очень милый. Не женат?

— И не думай, — шутливо погрозила она пальцем, — такой сволочной свекрови, как я, свет еще не видывал.

— Все с тобой ясно, — усмехнулась я, — а как же он? Обычно пасынки ненавидят молодых жен своих отцов, может, все его хорошее отношение — только попытка вывести тебя на чистую воду? Соблазнит, а потом заявит отцу: твоя женушка — дрянь, ищи мне другую мамку.

— Такое можно ожидать от Тони. Кажется, эти мысли даже посещали его мутную головенку. Но я быстро поставила паршивца на место. Вадим же относится ко мне по-дружески и уважительно. Ни разу не позволил себе вольности.

— А тебе бы хотелось, чтобы он позволил?

Марина промолчала. Вчера, под действием коньяка, она уже проболталась о том, что испытывает не только материнскую симпатию к Вадиму. Сегодня же она была более осмотрительна, а я решила не давить на нее. Слишком активное любопытство может оттолкнуть, надо вести нить разговора так, чтобы Марина сама делала выводы и приходила к нужному мне решению.

— Да, тебе бы такого мужа. Спокойного, делового, молодого, активного. Уж он бы точно не запрещал тебе жить собственной жизнью. Объединили бы капитал, избавились от балласта. Жаль, что это невозможно. А опиши мне его! Если он еще и является высоким голубоглазым блондином, я тебе просто не поверю.

Марина начала описывать Вадима, попутно убеждая меня, что высокий рост и голубенькие глазки — не главное достоинство мужчины. Я для затравки немного поспорила с ней, чем перевела разговор в другое русло, не стоило долго задерживаться на последней мысли, а то у Марины может отложиться, что авторство ее целиком принадлежит мне. В результате мы все-таки пришли к консенсусу и дружно постановили, что идеальный мужчина должен быть ухожен, иметь увесистый бумажник, считать, что содержимое этого бумажника в равной мере принадлежит его подруге, не быть занудой и не контролировать жену. А рост, уровень волосатости, национальность — вторичны.

— Жаль, что ты не свободна, — уколола я ее на прощание, — можно было бы вместе слетать куда-нибудь отдохнуть. И вообще, иногда встречаться. Если выкроишь полчасика, звони. Я всегда свободна.

Естественно, это была ложь, я была еще менее свободна, чем Марина, и моим цербером был не старый муж, а восьмичасовой рабочий день. И что только я делаю на этом заводе? Мизерная зарплата, которую мне там платят, не играет роли в нашем семейном бюджете, для увлекательного времяпрепровождения можно найти занятие повеселее. Единственное оправдание — возможность юридической практики. Теорию получила в институте. Надо бы подумать о смене места работы. Найти что-нибудь со свободным графиком и жутко интересное. А то расправлюсь с Синдяковым, и опять в кресло. Так и проведу там остаток своих дней. При этой мысли мне стало жутко. События последних дней не просто разбудили меня, но и увлекли настолько, что я не могла представить себя прежней. Отныне лишь книжных приключений было мне мало. И эмоции я хотела переживать свои, а не выдуманных героев.

* * *

Теперь следовало заставить Марину почувствовать, что ее жизнь с Синдяковым невыносима. Она боится перемен и нестабильности? Значит, надо показать ей, что нестабильность ей угрожает именно с нынешним мужем. А перемены могут быть только к лучшему.

Машинально я достала саксофон. Сегодня хотелось импровизировать, и я взяла тему «Лунного света» Клода Дебюсси. Звуки свободно лились через открытое окно моей спальни в сад, пальцы привычно, как будто без моего участия выбирали клавиши, а я думала. Что удручает Марину больше всего? Первое — зависимость. Не молоденькая девушка, неглупая, а вынуждена за каждый шаг отчитываться перед стареющим мужем. Если бы он позволил, она явно не отказалась бы продолжить работу над кандидатской диссертацией, материально она обеспечена, так чего ж не заняться любимым делом в качестве хобби? Сейчас даже среди жен богатых мужей непрестижно быть домохозяйкой, умные мужья покупают своим подругам небольшое дело, чтобы те не сходили с ума от скуки. Если бы Синдяков-старший предложил Марине начальный капитал и связи для открытия кофейни или модного бутика, она была бы ему благодарна.

Второе — ребенок. Ей ближе к тридцати, и она грезит малышом. Хочешь, чтобы жена сидела дома, позволь ей хотя бы завести ребенка! Третье — состояние. Да, коттедж и половина дела оформлены на Марину. Так надо показать ей, что, оставаясь женой Владимира Синдякова, она наверняка останется ни с чем. По крайней мере, необходимо создать иллюзию этого. Я отложила саксофон в сторону и протянула руку за сотовым.

— Витя, это Полина, помнишь, ты мне «жучки» с аппаратурой продал? Слушай, как сделать так, чтобы мой номер при связи не определялся?

— Легко, — ответил Шило, — только лучше подъезжай ко мне и возьми новый мобильник с карточкой. Карточка зарегистрирована на подставное лицо, мобила серая. Номер будет высвечиваться, а хозяина найти будет проблематично. Если хочешь, чтобы тебя стопроцентно не вычислили, включай только за пределами дома и для звонка.

Что мне нравилось в Вите Шило, так это его способность не задавать вопросов и интуитивное понимание того, что именно необходимо клиенту. Через полчаса я уже звонила Марине. Слегка изменив голос и заранее отрепетировав текст, я протараторила в трубку:

— Здрасти, это Элла, мы с вашим мужем любим друг друга. Я чего хочу сказать: вы ничего не сможете сделать. Он давно любит только меня, у нас через пять месяцев родится маленький, и Володечка узаконит наши отношения, он мне обещал. Он уже и имя ему придумал, и квартиру нам покупает. А вообще, жить мы будем в коттедже, там воздух свежее, но от квартиры я тоже не собираюсь отказываться, ее сдавать можно за хорошие деньги. Так что собирай чемоданы, дорогуша!

Я нажала кнопку отбоя. За все время Марина не проронила ни слова. Теперь звонить ей я буду часто. Звонить и рассказывать, как любит меня и будущего малыша Володечка, какие у нас совместные планы, сколько детей мы хотим иметь. Имя Элла я тоже взяла не случайно. У бывшего прокурора явно есть планы на недалекую журналистку Эллу Усенко, так что если Марина вздумает устроить ему сцену, он не сумеет вполне натурально признать, что совсем не знает эту барышню. Может быть, придется встретиться со слизняком еще раз. Одних анонимных звонков было мало. Нужны доказательства измены мужа. Пока только измены.

Последующие дни я как приклеенная повсюду следовала за машиной Владимира Синдякова. Дело профессионального слежения оказалось не таким простым, как это выглядело в кино. Хорошо еще, что я уверенно чувствовала себя за рулем, а то точно бы потеряла его в первые же двадцать минут или, того хуже, устроила бы ДТП. Ничего, что помогло бы мне, я в эти дни так и не узнала. Первую половину дня он обычно отсиживается дома, ближе к вечеру выезжает в город. Посещает массажиста, ужинает в ресторане «Техас», поздно вечером возвращается домой. Встречается ли с кем в ресторане или ужинает один, пока выяснить не удалось. Кажется, места в этом ресторане были распроданы на месяц вперед — сколько раз я пыталась проникнуть внутрь, столько раз швейцар заявлял, что свободных мест нет. Марину Синдяков с собой не берет. Никогда не заезжает в офис строительной компании.

На работе пришлось взять больничный. По телефону мне совершенно не стыдно было врать, что в середине лета я сильно простудилась и подхватила серьезную ангину:

— Да, лежу в постели. Нет, навещать меня не надо, ангина очень заразна. Да, уход за мной прекрасный, апельсины я не ем, у меня от них сыпь.

Купить больничный мне помогла вездесущая Алина. Сегодня же позвонила и назначила мне встречу в нашей любимой кофейне. Я попыталась отказаться, но подруга заявила, что если я не явлюсь к ней на свидание, она приедет ко мне домой и будет меня лечить. Угроза подействовала. Одним из увлечений Алины была народная медицина. Как-то я действительно заболела ангиной, так эта эскулапша притащила мне огромную жабу в литровой банке и заявила, что я должна засунуть это чудовище себе в рот, глубоко вдохнуть и выдохнуть прямо в морду жабе. По ее словам, после этого зверюга должна была мгновенно откинуть лапки, а я так же мгновенно выздороветь.

Вызвала меня подруга для отчета о проделанной работе по борьбе с наркомафией. Разозленная неудачей с раскраской заводской стены и джипа московского гостя, Алина собрала всех любителей граффити и ночью, при свете фонарей, превратила забор одного из гаражных кооперативов в произведение искусства. Сторожа кооператива никак не думали, что надо охранять не только гаражи, но и забор, и не только изнутри, но и снаружи. Поэтому так испугавшие меня глаза молодого наркомана пугали теперь весь город. Алина со товарищи к утру успела скрыться — как она говорила, не из страха перед возмездием, а потому что истинное добро не любит выставлять себя напоказ. Не зря же тимуровцы рисовали звездочки на домах воинов тоже под покровом темноты!

Кроме того, она привлекла под знамена группы еще несколько приверженцев — особой ее гордостью была студентка музыкального училища, поющая по ночам в ресторане. Участники движения «Нет — наркотикам» готовили благотворительный концерт и пригласили девушку для участия. Так как для заманивания яркой исполнительницы был отправлен самый стильный участник движения, акция удалась, возникли лишь проблемы с рестораном. Именно на этот вечер дирекция никак не хотела отпускать исполнительницу. Роман певицы с активистом движения был в разгаре, девушка не обладала покладистым характером, слово за слово, и девица хлопнула дверью.

— Представляешь, какая сознательная растет у нас молодежь? — вещала Алина. — Для участия в наших концертах девушка бросила хорошо оплачиваемую, но унизительную работу певички в притоне! И теперь совершенно бесплатно отдает свой талант за великое дело!

— Так какой, ты говоришь, ресторан остался без певицы? — переспросила я.

— Я же говорила, «Техас»! Там ужас как все дорого, жуткий фейсконтроль, а из женщин ходят одни проститутки! Поэтому наша заслуга еще и в том, что мы спасли девушку от будущей страшной участи! Думаешь, долго она еще пропела бы там? День-два, и все! Продали бы какому-нибудь мордовороту. Уж я-то знаю. Кстати, из-за этого «Техаса» я еще и поссорилась со своим будущим свекром. Когда я узнала, что это его любимый ресторан, я заявила, что ноги моей не будет в доме, в котором проживают сторонники разврата. Думаешь, он смутился? Ржал, как жеребец! Сказал, что я дура. А я сказала, что он развратник, а он…

Сожалею, но мне пришлось грубо прервать подругу. Не было времени на миндальничание. Алина надула губы и заявила, что больше никогда сама мне не позвонит и я еще за ней побегаю. Я вернулась домой, оделась подобающим образом, положила в футляр саксофон и выехала из дома. Время для встречи с администратором «Техаса» было самое подходящее — посетителей еще не было, пара официантов лениво бродили по залу. Мои догадки оказались верными, ресторан срочно нуждался в яркой исполнительнице. Певица ушла, инструментальной музыкой никого нынче не удивишь, поэтому мой саксофон вызвал у администратора маленький столбняк. Как я и рассчитывала, в нашем провинциальном городе сей инструмент был редкостью даже в комплекте с исполнителями-мужчинами, девушка же саксофонистка, да с хорошей фигурой, да с гривой светлых мелких спиралек (ну и что, что парик), да с яркими синими глазами (ну и пусть линзы)… Уже на сегодняшний вечер я была ангажирована.

Я сама настояла на испытательном сроке и не стала подписывать контракт, я же договорилась, что буду играть до тех пор, пока не устану. Если же в какой-то момент захочу уйти, никто не должен меня задерживать. Игра шла на моем поле, поэтому все условия были приняты. Для исполнения я выбрала несколько импровизаций на темы произведений Мориса Равеля, скоро пришли музыканты, и мы немного сыгрались, ребята были профессионалами, я тоже регулярно брала инструмент в руки, поэтому проблем не возникло. Я прошла в гримерку, поправила макияж и стала ждать. Интересно, принесет ли хоть какой-нибудь результат столь шальной поступок? Или я просто получу удовольствие, выступая перед зрителем и работая с сильными музыкантами?

Глава 8

Сначала я действительно получала удовольствие. Те, кто хоть раз имел счастье выйти на сцену, меня поймут. Столики находились в полутьме, подиум же, где находились музыканты, был ярко освещен, свет мигал, менялся, окружающая действительность казалась нереальной. Работать мне было нетрудно, дома я довольно часто практиковалась в игре. Наконец я удовлетворила первый приступ артистического тщеславия и вспомнила, что я тут, собственно, делаю. Исподтишка осмотрела посетителей. Хорошо, что ресторан небольшой. Видимо, здесь действительно существовала система постоянных посетителей. Владимира Синдякова среди них пока не было. Я не волновалась, ужин в этом ресторане, как я заметила, входил в число его привычек. Была, правда, одна опасность: почти каждый ресторан имеет кабинеты для VIP-клиентов, если экс-прокурора сразу проводят туда, я могу играть до скончания века. Весело, конечно, но подобный заработок не входил в мои планы.

Наконец в полутьме мелькнула знакомая седоватая шевелюра. И по мне опять прокатилась волна омерзения — слизняк. Как официант может так раскланиваться перед ним, он что, не видит? А вот удача, на которую я не могла и рассчитывать. Я играла, полуприкрыв глаза и «занавесив» лицо кудельками парика, но даже через эту завесу отчетливо видела, как Синдяков подошел к бару, привычно хлопнул по бедру девушку в облегающем серебристом платье. Девушка безропотно проследовала к нему за столик. Кажется, они были знакомы не один день. Прокурор что-то нашептывал ей на ушко, девочка благосклонно улыбалась. Никто ни на кого не обращал внимания: действительно, свой круг. Интересно, если он встречается с ней или ее товарками здесь регулярно, почему уезжает один и сразу домой? Может, привычки старые остались, а мужской силы нет и он просто угощает девиц, получает свою порцию внимания и удаляется, довольный собой?

Ан нет! Я чуть не пропустила момент, когда парочка встала и пошла в сторону туалетов. Я быстро свернула композицию, показала знаком музыкантам, что хочу отдохнуть, и вдоль стены прошмыгнула за ними. Я минула туалетные комнаты, сразу за ними коридор продолжался, в конце его, в полутьме, вниз вела лестница. Понятно. Ему никуда не надо было везти девицу, потому что этот ресторан предоставлял своим постоянным посетителям все удобства. Я сняла босоножки на шпильках и на цыпочках спустилась по лестнице. Коридор, мягкая ковровая дорожка, несколько дверей. Что дальше? Мало того, что я знаю, где и как проводит вечера муж Марины, мне надо, чтобы и она это узнала. Но сначала во всем убедиться. Мало ли! Может, он ее азбуке учит. Или фитнесом занимается, а девица — его личный инструктор.

Посмотрим на проблему объективно: ломиться во все двери под предлогом поиска библиотеки? Не пойдет. Подглядывать в замочные скважины? Эти самые скважины изжили себя как класс. Подслушивать? И что я услышу? Мои размышления прервали шаги на лестнице. Попалась! Хорошо, если это клиент с подружкой, они просто не обратят на меня внимания, а если кто-то из обслуживающего персонала? Не придумав ничего более умного, я прошмыгнула за огромную кадку с развесистой искусственной пальмой. За кадкой было тесно и пыльно, но выбирать не приходилось. Я скорчилась в неудобной позе и затаила дыхание. Спустя пару секунд раздался стук в дверь:

— Танька!

— Принес? Давай. Закурить есть?

— А клиент?

— Ничего, подождет.

Я аккуратно приподняла голову: правильный в этот раз я выбрала парик! Основание пальмы было увито густой кудрявой зеленью, моя искусственная шевелюра оказалась очень удачным камуфляжем. Возле прикрытой двери стояли один из официантов и подружка моего врага: она успела переодеться. Ого! Типичный прикид «госпожи». Плеточка на поясе, черная кожа, шипы. В руках официанта — вазочка с клубникой и баллончик со сливками.

— Что новенького придумала? — между затяжками спросил официант.

— Заставлю на четвереньках в зубах носить мне по ягодке через всю комнату.

— А горох сухой зачем просила?

— Я его по комнате рассыпала. Чтобы жизнь медом не казалась. А еще слышала, можно на коленях надрезы сделать и пол солью посыпать. Если хоть ягодку уронит, в следующий раз попробую.

— Эх, хоть глазком посмотреть бы!

— Посмотреть можно. Только не нам с тобой, — ответила девушка. — Ладно, я — работать. Пока.

Ух ты! Вот это компромат! Да с такими сведениями я его раздавлю! И не своими руками, чтобы отмываться не пришлось. Только как достать доказательства? Поставить прослушку? Можно. Можно, наверное, даже камеру установить, если подольше здесь поработать и стать своей. Нет, я так додумаюсь до того, что ради уничтожения прокурора сама примерю на себя костюм «госпожи». Много чести! Так, а что там ответила девица на желание официанта посмотреть? Что это возможно. Что это значит?

Я убедилась в том, что в коридоре и на лестнице пусто, и выбралась из-за кадки. Теперь — работать, пока меня не хватились.

Домой я добралась поздно. Ужасно хотелось спать, с непривычки кружилась голова. В спальне я пересчитала свой гонорар: двухнедельный заработок на кирпичном заводе. Да, надо менять работу.

* * *

Все эти дни я не забывала о Тони. С одной стороны, парень был наказан — вот где пригодился бы опыт «госпожи», кажется, и папа и сын любили, чтобы их унижали женщины. С другой стороны, он не должен был ни на минуту забывать обо мне. Поэтому я позвонила ему с нового «серого» телефона.

— Тони?

— Элла?

— Тони, я скучаю по тебе. Ты уже готов к встрече со мной?

— Ты куда пропала? Я целыми ночами просиживаю в этом убогом «Пароходе», пацанам врать приходится, что ты моя, просто не хочу тебя видеть.

— Я жду, когда ты станешь мужчиной. Конечно, ты не говорил с братом?

— С братом — нет. Но зато говорил с папашей. Я сказал, что если он не выделит мне долю в семейном деле и не перепишет на меня коттедж, я спалю весь дом.

— Бред. И он испугался?

— Конечно! Он ведь знает, что я не бросаю слов на ветер. А еще он сказал, что давно подумывал об этом. Я тебе не говорил, у него с женой какие-то нелады. Он сказал, чтобы я дал ему время, он подумает и, наверное, переведет ее долю на меня. Она же чужой человек, детей у нее нет. Если он помрет, ей достанется большая часть. А наследник-то его — я.

— И Вадим, — добавила я.

— Вадиму хватит. И вообще, они в последнее время постоянно ругаются. Я сам слышал, как Вадька орал на отца, что тот тратит уйму денег. Да что ты все о них? Когда придешь?

— Когда ты докажешь мне, что не слюнтяй.

— Я не слюнтяй. Чего ты хочешь?

— Мелочь. То, что хотят все девушки. Кольцо с бриллиантом. Не меньше двух карат. Из белого золота. Иначе я никогда не смогу относиться к тебе серьезно.

— Так ты будешь со мной за кольцо?

— Дурак. Кольцо — это доказательство твоей состоятельности. И не материальной, а мужской. Если ты сможешь его достать, значит, сможешь и многое другое. Прощай.

Я нажала на «отбой». А ведь правда! Нет, часть женщин, конечно, требуют от своих поклонников материальных ценностей из алчности. Но ведь часть, скорее всего, чтобы понять, может ли этот самец содержать ее детей. Ведь не осуждаем же мы самочек птиц, выбирающих себе в спутники того, кто принесет самый прочный и длинный прутик для гнезда, или волчиц, отдающих предпочтение волку, подарившему ей только что задушенного теплого зайца?

* * *

Я поделилась добытыми сведениями с Аришей.

— Полетт, а ведь многие подобные заведения делают видеозапись оргий своих клиентов! Это стало просто бичом сластолюбцев.

— Но об этом вряд ли знают девочки.

— Не скажи. Они должны так расположить картинку, чтобы создать удачный ракурс. Вполне возможно, что за это им приплачивают.

— Ариша, неужели ты думаешь, что они согласятся на эту гадость? Много ты видел проституток, которые не хотели бы скрыть от мира свое занятие? А тут добровольно согласиться на съемку.

— Ты удивляешь меня, дорогая. А сколько прекрасных актрис вышло из порнозвезд? Если в девушке заложена страсть к актерской профессии, то реализовать ее она может как угодно. Не все же щепетильны.

— Пожалуй, ты прав, — согласилась я, — мне надо добыть эти записи. Поможешь?

— У тебя нескромные запросы. Что ты собираешься с ними делать?

— Пока не решила. Либо шантаж, либо обнародование. Что в данный момент мне больше понравится.

— А ты кровожадна, дорогая моя. Постараемся устроить. Позвони-ка мистеру Курбатову. Скажи, что мне только что привезли двадцатилетний коньяк из погребов завода.

Точно! Как я забыла про дядю Сережу! Зачем с риском для жизни пытаться выкрасть архивы притона, если вполне легально можно сдать подпольных киношников ФСБ? А уж придумать причину обыска поможет мне дядя Сережа.

Дядя Сережа оправдал мои ожидания. Он очень заинтересовался информацией, которую подали ему мы с дедом.

— А вы знаете, дело может вполне выгореть. Надеюсь, что это место посещает хотя бы одно высокопоставленное лицо нашего городка. С одной стороны, если этот факт имеет место, это лицо будет прикрывать притон. Но стоит ему намекнуть на возможность подобной кинохроники, как ордер на обыск будет у нас в кармане. Естественно, с изъятием некоторых вещественных доказательств. В любом случае проституция у нас не узаконена, где проституция — там и наркотики, где наркотики — там прочая дрянь. Организуем совместную операцию с МВД. Причем в ближайшее время.

— Дядя Сережа, а можно будет изъять из этого архива еще одно вещественное доказательство?

— Понимаю, о чем ты. Но даже ради тебя на должностное преступление не пойду. С другой стороны, считаю обязанным помочь тебе. Поэтому при первой возможности попытаюсь сделать копию. Только к тебе просьба: больше в этом ресторане не работай. Иначе налет на них они могут связать с твоим появлением. Ты не оставила свои данные? Молодец. И внешность изменила? Очень правильно. Пропустим несколько дней, чтобы они о тебе подзабыли, и явимся в гости.

— Серж, а это действительно никак не может угрожать Полетт? Дело-то серьезное, — заволновался вдруг дед.

— Думаю, нет. Она работала там всего один день, за такое короткое время даже профессионал не всегда сможет добыть информацию. А я для своих найду другой источник, чтобы сведений о ней не осталось нигде.

Все складывалось лучше, чем я ожидала. Даже при условии, что копия записи не достанется мне, огласки все равно не избежать. И у Владимира Михайловича Синдякова будут неприятности. А уж если запись будет и если она попадет ко мне… На всякий случай я решила попросить дядю Сережу запланировать операцию на то время, когда Синдяков обычно проводит в номере. Если наличие записей — миф, то свою порцию позора он все равно получит. Кстати, к этому делу можно будет подключить и Алину. Как там говорил дядя Сережа? Где проституция, там и наркотики. А чтобы дядя Сережа не снес мне голову, предупрежу подругу, чтобы указала анонимный источник информации. Пусть активисты движения «Нет — наркотикам» пошумят, пофотографируют, обновят доску позора. Сыночка я от этой чести избавила, вот радости будет в семье, когда на доске появится фотография отца! А сегодня я, пожалуй, сделаю еще несколько звонков с нового мобильника.

— Марина? Это Элла. Хочу поделиться с тобой радостью. Володечка обещал мне, что после рождения малыша он наймет лучшую няню и подарит мне салон красоты. Любимый уже подыскал подходящий, надо будет только сменить хозяйку и название. Как тебе «Красотка»? По-моему, стильно. Хотя Володечка настаивает на «Элла». И в честь меня, и солидно. Жаль, что пока не знаем пола будущего малыша. Можно было бы назвать одним именем сразу и его, и салон.

— Чего ты добиваешься? — вставила в мою пулеметную очередь Марина.

— А я уже всего добилась. Просто хочу смягчить удар. Мужчины обычно бесцеремонны, представляю, как он заявит тебе о своем решении!

С этой на сегодня довольно. Теперь — Тони. Стоило мне подключить телефон, как на экране высветился его номер. Он сам звонил мне.

— Элла, почему твой телефон всегда отключен?

— А я и не разрешала звонить тебе на мой номер.

— Я не мог ждать. Я достал кольцо.

Вот это да! И что теперь?

— Встретимся где обычно, жди.

Я не рассчитывала, что он сделает это. Тем более сделает так быстро. Теперь надо продумать следующий шаг. Какой? Потребовать большего. Я уже привычно приняла облик Эллы и отправилась в «Пароход». Тони ждал меня у входа.

— Элла! — он бросился навстречу мне, как преданный пес, только что хвостиком не вилял. — Я знал, что ты придешь!

— Могла и не прийти. Где мое кольцо?

Бедный мальчик попытался выглядеть романтиком и попросил меня закрыть глаза. Ну что ж, подыграем. Дадим ему ложку варенья перед хорошим пинком. Я закрыла глаза и послушно протянула ладонь. Судя по легкости, с которой он надел мне его на палец, кольцо было великовато. Это мы ему простим. Найдем другую придирку. Я поднесла кисть к глазам. Вполне приличный перстень с бриллиантом, не придерешься. И на подделку не похоже.

— Разве это белое золото? — надменно бросила я. — Ты хочешь, чтобы я, как старая толстая тетка, нацепила это?

— Да какая разница? — засуетился он. — Белое, желтое. Золото — оно и есть золото. Белое и смотрится как-то по-бедному, как железка. А это — сразу видно, настоящее.

— Белое золото можно принять за серебро. Ты же видел, что я ношу только белый металл! Или ты настолько поглощен своими проблемами, что совсем не смотришь на других?

Только сейчас я заметила, что выглядит Тони действительно неважно. Казалось, даже в этот жаркий летний день ему было холодно, он все время озирался и зябко обнимал плечи.

— Что с тобой?

— Ничего. Просто давно без дозы. Дома скандалы. Вадим орет на отца, Марина чашками швыряется.

— Братец денег так и не дает? Откуда перстень?

— Тебе какое дело? Украл, купил, подарили. Ты же не требовала кольцо с ценником. Надеюсь, теперь я доказал тебе, на что способен?

— Принеси мне чего-нибудь, потом поговорим, — решила я.

Пока Тони ходил за коктейлем, я внимательно рассмотрела перстень. Он был явно не с прилавка. Значит, украл. Или купил краденое. Хотя если бы у него были деньги, он потратил бы их на дозу. Не до любви, когда так ломает. Посмотрим пробу. Я поднесла перстень близко к глазам — с пробой все в порядке. А это что? На внутренней стороне кольца, рядом с пробой, микроскопическая гравировка, всего две буквы — «М.У.». Ясно, инициалы прежней владелицы. И не приходится сомневаться, какой именно. Чего может быть проще, чем стащить драгоценность у родной мачехи! Когда Тони вернулся, я взяла у него бокал, бросила в него перстень, потянула прохладный напиток из трубочки.

— Хорошо. Ты достоин меня. Я решила, что загородный кемпинг — пошлость. И хочу, чтобы это было в Египте, под сфинксами. Загранпаспорт у меня есть, это не проблема. С тебя только путевки. Надолго не бери, недели нам хватит. Доволен?

Парень потерял дар речи. Я снисходительно потрепала его по шее, притянула к себе его голову и зашептала в ухо о том, как мы будем проводить время в Египте. Никогда не думала, что во мне столько скрытых талантов! Если меня выгонят с работы за прогулы, я смогу не только блистать на подиуме ночного ресторана, но и подработать в службе интимных развлечений по телефону. Тони мелко вздрагивал, кожа его была ледяная, на майке появились темные разводы.

— Ровно через неделю, — повторила я, отстранившись, — все это будет через неделю.

В завершение я подцепила перстень из бокала на соломинку и швырнула его в толпу ритмично двигающихся тел.

— Ты чего! — завопил он. — Оно же бешеных бабок стоит!

— Я же сказала, белое золото! — пожала я плечами. — А это убожество пусть носят тетки.

В машине я набрала номер Марины.

— Сегодня Володечка придет поздно, — сообщила я ей жизнерадостным тоном, — он подарил мне восхитительный бриллиант и за это будет вознагражден особо. Такой чудный перстень! Только с гравировкой напутал, дурак старый. Я «Э.У.», а он сделал «М.У.». Придется за это потребовать еще и серьги, для комплекта. А ты не расслабляйся, начинай освобождать шкафы в моей спальне от своего барахла. Мне Володечка обещал все новое купить.

Кажется, в семье Синдяковых сегодня намечается хорошая заварушка. Сейчас Марина обнаружит пропажу кольца, так как ни Антона, ни папаши нет, побежит к Вадиму. Тому явно не понравится, что отец стал таскать из дома драгоценности жены. Он ее поддержит, и тогда Марина выложит все, что узнала от меня. Вадима не должна прельстить перспектива смены мачехи. Все-таки с этой у него доверительные отношения, а новая, судя по составленному мной портрету, дура и стяжательница. Если Синдяков одурел настолько, что украл у жены кольцо для любовницы, значит, может начудить и с домом, и с бизнесом. А если Вадиму подбросить пленку с шалостями отца? Вот оно! Вот для чего нужен мне этот компромат! Вадим поймет, что отец окончательно сошел с ума. И будет действовать.

Уже дома я вспомнила об Алинке. Надо все-таки помириться. А то из-за своих дел лишусь единственной подруги. Какой придумать предлог для примирения? Ладно, война план покажет! Предлога выдумывать не пришлось. Алина сняла трубку при первом же гудке и, не слушая меня, затопила пространство разнообразной информацией. Насилу я нашла паузу, чтобы вставить слово:

— Слушай, Алина, тут такое дело намечается! Представляешь, нашли еще один притон. Правда, он не совсем наркоманский, скорее бордель, но все эти несчастные девушки душат тоску по простому семейному счастью алкоголем и наркотиками, часто угощают клиентов. Так что вам будет чем поживиться. Только ты никому, это все очень серьезно!

Несмотря на легкомысленный и увлекающийся нрав моей подруги, на ее слово можно было положиться. Она еще ни разу не подвела меня, если я ее об этом просила.

— Ой, здорово! А ты пойдешь со мной?

— Пойду, — решила я после короткой паузы.

Меня, как заправского преступника, уже стало тянуть на место преступления. Если бы мои ожидания оправдались, вид униженного Синдякова компенсировал бы мне тысячную часть моего сиротства. Да и подруге следовало доставить удовольствие. Пусть думает, что я иду с ней из идеологических соображений.

— А чего не говоришь, куда идти? — спросила вдруг Алина строго. — Врешь, наверное, чтобы я тебя простила! А потом скажешь, что все отменяется, планы поменялись, бордель переквалифицировался в дом престарелых. Я тебя знаю!

— Эту информацию я выдам тебе позже, — строго ответила я, — когда ко мне поступят данные. Это тебе не шуточки. Точное место и время мне еще не сказали. О самом рейде знаем только я, ты и еще один человек. Поэтому — молчок, а то все пропадет. Будь всегда готова, я тебе свистну.

— Все поняла, до встречи, — перешла подруга на шепот.

Что же, прекрасный предлог для присутствия при облаве найден. Признаюсь, меня посещала шальная мысль ослушаться дядю Сережу и поработать на саксофоне до дня икс, я никак не могла пропустить это зрелище! Так что Алина, сама того не ведая, оказала мне неоценимую услугу. А Курбатову я потом все объясню.

Глава 9

Сегодня пришлось пойти на работу. С утра я быстро разобрала дела, которые накопились в мое отсутствие, потом отправилась на планерку по поводу введения на заводе новой линии. Совещание — прекрасное место для приведения мыслей в порядок. Читать книги на нем нельзя, открыть какую-нибудь игрушку на телефоне — чревато, спать — слишком вызывающе. Поэтому если ты плохо разбираешься в тонкостях выпуска строительной продукции, остается только думать о своем. Правда, полностью отключиться мне не дали. Обычно планерки проходят вяло и монотонно, сегодня же главный механик кипятился, высказывался категорически против выпуска сэндвич-панелей и, соответственно, приобретения нового оборудования. Вообще-то я всегда за прогресс и освоение нового, но ему, наверное, знать лучше. Я не особо вслушивалась в диспут. Кажется, директор все-таки принял решение о расширении. По крайней мере, механик шел с планерки крайне раздосадованный и что-то бурчал себе под нос.

Я вернулась в свой кабинет и включилась в работу. Директор передал мне пакет документов для составления договора на поставку оборудования для производства сэндвич-панелей. Надо же! Как быстро. Оказывается, все было решено заранее. Зачем тогда этот спектакль с планеркой? Я постаралась сосредоточиться и тщательно изучила документацию. Кажется, все в порядке, за исключением небольших фактических ошибок, исправить которые не составило бы большого труда. С юридической точки зрения все было верно. Я взяла папку и отправилась к директору. Секретарь Сонечка сделала большие глаза:

— Занят пока, подожди. У него там важный клиент. Один из основных наших потребителей. Теперь еще и на сэндвич-панели договор, наверное, подпишет. Вот что значит настоящий бизнесмен! Мы только подумали, а он уже тут. Такой душка!

Я решила подождать. К директору пробиться не так-то просто, сейчас занят, потом обед, за ним совещание, и так до бесконечности. А когда вспомнит о документах, виновата буду я. То, что к нему трудно попасть, — не оправдание. Тем более что оправдываться я не собираюсь.

Ожидание скрасила заведующая отделом кадров Аронкина, пренеприятная особа, с которой я старалась, однако, соблюдать нейтралитет. Общих рабочих моментов у нас было достаточно, во врагах иметь ее не хотелось, в друзьях — тем более. Поэтому в отношении ее я проявляла холодную вежливость. Аронкина зашла в приемную и уверенно направилась к двери директора. Секретарь пробовала ее остановить, но кадровичка отодвинула ее рукой и вошла в кабинет директора.

— Нет, ну ты посмотри, — всплеснула руками Сонечка, — а крайней окажусь я! С таким персоналом здесь должен мордоворот стоять в бронежилете, а не хрупкая интеллигентная девушка.

Ее причитания прервала та же Аронкина, пулей вылетевшая в приемную и аккуратно прикрывшая за собой дверь. Щеки ее были в красных пятнах, по лицу блуждала растерянная улыбка.

— Заняты, — шепотом произнесла она, — сердятся. Я потом зайду, когда освободятся.

Аронкина скромно села на стульчик и глубоко вздохнула. Сонечка, не скрывая злорадства, заявила, что первая на прием иду я. Кадровичка оживилась и заспорила. Секретарь не сдавалась. Я с удовольствием наблюдала за их перепалкой. Дамы старались не повышать голоса, поэтому ругались шепотом, от переполнявших их эмоций шепот напоминал шипение. В запале обе не заметили, как в дверях нарисовался силуэт посетителя. Я тихонько встала и направилась к кабинету директора. Не то чтобы я так уж рвалась отстоять свое место в очереди, просто захотелось досадить Аронкиной. Поздно я заметила, что лучший клиент нашего завода вовсе не спешит покинуть приемную, а ждет, когда я приближусь. Я подняла глаза и встретилась взглядом с Вадимом Синдяковым. Не давая ему возможности прийти в себя, проскользнула в кабинет и закрыла дверь. Постаралась как можно дольше задержаться у директора. Не будет же он ждать случайную знакомую в приемной! Я ошиблась. Вадим сидел между секретарем и кадровиком и премило улыбался обеим.

— А вот и наш юрисконсульт, — сладенько улыбнулась Аронкина, — как удачно получилось! Она и проводит вас в свой кабинет.

— А что, у вас какие-то проблемы? — Я хотела решить вопрос в приемной.

— Проблемы, милочка, Вадиму Владимировичу нужна юридическая консультация.

— А Вадим Владимирович сам говорить умеет? К тому же я не могу рабочее время использовать для частных консультаций. Найдите себе свободного юриста, — отрезала я.

— Полиночка, господин Синдяков наш лучший клиент, — засюсюкала Аронкина, — значит, почти компаньон. Так что вы спокойно можете консультировать его в рамках ваших должностных обязанностей.

— Вы, кажется, хотели к директору на прием попасть, — вставила Сонечка, — так идите. А то директору скоро на совещание ехать.

Кадровичка бросила на нее свирепый взгляд, сладко улыбнулась Синдякову, укоризненно покачала головой мне и вышла. Все вздохнули с облегчением.

— Ну правда, Полина, — обратилась ко мне секретарша, — помоги человеку. Тебе же нетрудно.

Да, наверное, я перегнула палку. Эдакая занудливая и неприступная буквоедка. Раз сразу избавиться от Камамбера не получилось, придется сдаться. А то он подумает, что я его боюсь! Вернее, поймет. А понимать этого он не должен. Я сухо кивнула ему и заспешила в свой кабинет.

А может, ему действительно просто нужна консультация юриста? Тогда я веду себя глупо. Надо расслабиться и принять непринужденный вид. Я усадила Вадима в кресло для посетителей и заставила себя посмотреть ему в глаза.

— Я вас слушаю.

— Наверное, в прошлой жизни вы были врачом, — усмехнулся он, — патологоанатомом. Уж больно суровы. Но мне действительно срочно нужна консультация. Вы только по производственным вопросам специализируетесь или компетентны в общей юриспруденции? В общей тоже? Прекрасно. Тогда подскажите, как…

Вопросов у Вадима было много, отвечая на них, я сама увлеклась и на какое-то время забыла, что передо мной сидит враг. Он вел себя свободно и непринужденно, кстати вставлял остроумные шутки, но не паясничал и не заискивал, а был уверен в своей привлекательности и вселял эту уверенность в собеседника. Моему самолюбию льстило, что он ни разу не смог поймать меня на некомпетентности, и я уже посматривала на него со снисходительностью профессионала. Он смог настолько ослабить мою бдительность, что насильно подавленная симпатия к нему опять расправила свои помятые крылышки. До определенного момента. Один из интересующих его вопросов касался пожизненной ренты, и я мгновенно собралась. Плавали, знаем. Знаем, как стариков уговаривают составлять завещание в обмен на пожизненное обслуживание, и жизнь их с момента постановки подписи оказывается на волоске. Как же, воспитанный, обаятельный, остроумный. Палочка-выручалочка для мачехи, отец родной для брата. Еще больший преступник, чем его отец. Тот, насколько мне известно, лишил жизни двоих, хоть и самых дорогих мне людей. А сколько на совести этого харизматичного мужчины беззащитных стариков?

Последний вопрос Синдякова касался наследства. Реально ли отсудить после смерти отца дом и бизнес у мачехи, если они оформлены на нее еще до официального заключения брака? Я с великим удовольствием разочаровала его. И добавила от себя, что в случае гибели мачехи ее наследниками станут не дети ее мужа, а ее родственники. Чтобы не возникало соблазна. Чего-чего, а смерти Марины я не хотела.

— В этой обстановке вы выглядите совсем иначе, — произнес он после того, как все вопросы были исчерпаны, — и интригуете меня гораздо больше. Я думал, просто симпатичная девчонка, а вы оказались умной женщиной и прекрасным профессионалом.

Никакой гадости в ответ на его комплимент мне в голову не пришло, и я просто промолчала. Пора было выставлять посетителя за дверь. Он и так задержался у меня неприлично долго.

— Если у вас больше нет ко мне вопросов, то позвольте приступить к выполнению своих непосредственных обязанностей. Выход найдете сами.

— Если вы говорите со мной штампами, значит, растеряны, — вполне объективно заметил он, — если растеряны, значит, я вас заинтересовал. Только никак не пойму — влюблены вы в меня или, напротив, не можете простить мне покушения на ваш кусочек сыра? А впрочем, вы и сами этого не понимаете, правда? Наверное, плохо спите, ворочаетесь в своей девичьей постели, не можете до утра сомкнуть глаз. А знаете что? Давайте я устрою вам замечательный уик-энд. Отдохнете, выспитесь, покатаетесь на водном скутере, позагораете. Соглашайтесь!

— Во-первых, я не растеряна. Просто не умею оперативно реагировать на хамство. Во-вторых, вы заблуждаетесь насчет моей одинокой девичьей постели. В-третьих, я не люблю пляжи. Мне больше нравятся джунгли.

— Ну что же! Незаурядные запросы определяют незаурядную личность. Можно устроить и джунгли. Или сафари. Как вы относитесь к сафари?

— Отлично, если я охотник. Но с вами никуда не поеду. В вашем обществе я чувствую себя дичью. Поэтому мне всегда хочется поскорее от вас избавиться.

Спасла меня секретарша Сонечка. Она просунула голову в мой кабинет и радостно заверещала:

— Ой, Вадим Владимирович, какое счастье, что вы здесь! Директор просил вас срочно найти, только что сделали новые расчеты по сэндвич-панелям, он хотел вам их показать. А сотовый ваш не отвечает, вот я и бегаю по всем кабинетам.

— Я вам еще позвоню, — официальным тоном произнес Вадим, — или зайду, как решу все дела с вашей дирекцией. В любом случае спасибо за помощь.

После его ухода я малодушно заперла дверь и отключила сотовый. Меня нет, куда ушла — неизвестно. Более решительная и храбрая интриганка, наверное, закрутила бы с Вадимом роман, поселилась в доме в качестве содержанки, чем свела бы с ума Тони и превратила в ад жизнь Синдякова-старшего. Уж как это сделать, знает любая женщина. Просто не каждая обладает достаточной мерой подлости и стервозности. Но я не буду любовницей Вадима. Именно потому, что, кажется, мне этого очень хочется.

Спустя час ко мне в дверь кто-то постучал. Я молчала. Дверная ручка несколько раз дернулась и встала на место. Настойчивый! А если он вздумает ждать меня у проходной? Воровато оглядываясь, я вышла с территории завода и заспешила к припаркованному «Мини Куперу». Никто меня не ждал, никто на меня не охотился. Да и с какой стати? С какой стати самый завидный жених города будет топтаться часами на улице в надежде поймать взгляд юрконсультантши кирпичного завода «Красный Октябрь»? Будь она хоть сто раз профессионалом! И все-таки я была разочарована. Вадим не был принцем. Но почему отрицательное так притягивает?

* * *

Поздно вечером я опять позвонила Марине от имени Эллы. Похвастала, что Володечка внес первый взнос за квартиру. Сообщила, что малыш толкается, и пообещала, что, если будет девочка, назовем в честь нее. Все-таки она такая добрая, уступила мужа, уйдет по-тихому, без гроша в кармане. Под конец монолога расщедрилась и пообещала место в рабочем общежитии. Не успела отключить мобильный, как позвонил Тони. Он что, держит этот номер на автодозвоне?

Я не сразу узнала его, он старался говорить тихо, от волнения голос срывался с шепота на хрип, мысли обгоняли слова, во всем этом сумбуре я поняла, что он достал деньги на поездку в Египет. Тони спрашивал меня, в какое турагентство ему обратиться, раньше этими делами всегда занимался Вадим. Бедный мальчик! Значит, достать крупную сумму денег, чтобы исполнить каприз вздорной подружки, для него не проблема. Украсть перстень жены отца — раз плюнуть. А прийти в агентство и оплатить путевки — невыполнимая задача. И сколько, интересно, окружает нас таких дегенератов? Которым зарезать человека морально проще, чем купить билет на самолет. Я соблаговолила согласиться сама оформить путевки. Мне это было на руку. Не собиралась же я действительно отдавать свой загранпаспорт Тони! Встретиться, как всегда, решили в «Пароходе», завтра.

На встречу я явилась, как обычно, с опозданием. Тони сидел в кругу своих приятелей взбудораженный, нервный. Сразу было видно, что он уже получил свою дозу. Значит, денег раздобыл не только на Египет. Попробуем узнать как. Я немного приласкала парня, наговорила ему кучу банальных любезностей, и он расцвел, как глупый одуванчик на асфальте.

— Понимаешь, раньше мне как-то не приходило в голову, а сейчас я подумал: денег в сейфе полно, никто не заметит сразу, если я возьму, сколько мне надо. И взял!

— Погоди, Тони, а раньше эта мысль тебе просто не приходила в голову? Брат держал тебя на голодном пайке, а ты стеснялся взять у него то, что тебе причитается?

— Как бы я взял? Ключи от сейфа только у него и отца. И код я не знаю.

— Так ты взломал сейф?

— Ты чего? — снисходительно посмотрел он на меня. — Так бы сразу все заметили. Я сделал по-умному, просто стащил у отца ключ, а код нашел у него в сотовом. Ночью он притащился совсем никакой, оставил пиджак в гостиной, я проверил карманы, нашел связку и проверил сотовый. А самое главное знаешь что? — Парень гордо вытянул из кармана два одинаковых ключа и покрутил у меня перед глазами. — Я сделал дубликат! Снял ключ со связки отца, у него там их штук семь, и сделал! Сегодня тихо прицеплю на место, отец никогда не догадается, а я буду всегда при деньгах. Ты думаешь, они больно считают, сколько там у них? Ну что, таким я тебе нравлюсь?

— Нравишься, — равнодушно бросила я, — только до каких пор будешь нравиться? Скатаемся к сфинксам, ограбишь еще пару раз родственничков, поймают тебя или поменяют сейф, и будешь опять, как щенок, под ногами путаться. И у них, и у меня.

— Так чего тебе еще надо? — с мольбой посмотрел он на меня. — Я делаю все, что ты велишь, а ты все равно смотришь на меня, как на мальчишку, я же вижу! Тебе мало перстня? Египта? Скажи, и увидишь, что я могу все! Я не щенок!

— Тони, ты послушный мальчик, — мягко начала я, — но настоящие мужчины не ждут, когда женщина будет у них просить. Они дарят сами. Вот смотри: если бы я не выпросила у тебя эти мелочи, ты сам так и угощал бы меня коктейлями и мороженым. А почему? Потому что у тебя нет своего капитала.

— Так мне что, работать идти? Я не хочу простым работягой, а денежной должности все никак не подворачивается.

— Ну, испугался! Это дети пролетариата пусть работают. А ты принадлежишь к высшему обществу. И за тебя уже все сделали. Я немного разбираюсь в этом деле и знаю, что только рабочие и колхозники действительно трудятся в привычном понимании этого слова. Чем выше стоит человек, тем меньше ему приходится вкалывать. Система налажена, работает без сбоев, за него все делают другие. Твой Вадим встает в шесть утра, приходит домой в потной рубахе и с мозолями на руках? Папаша содержит молодую жену, позволяет себе развлекаться на полную катушку на кровно заработанные? Ведь даже у мачехи есть машина, а у тебя нет. И даже у нее есть доля в бизнесе, на которую она живет припеваючи. Никто не работает, но все пользуются капиталом семьи. Все, кроме тебя. Почему? Может, ты приемный? Так и Марина не родная…

— Да она вообще достала, — вставил он свое слово, — на отца орет, меня уродом обзывает. Раньше тихая была, а теперь как с катушек съехала. Нет, я скажу отцу, пусть гонит ее. На ее место еще таких толпа набежит, тихих и послушных.

— Прогонит, — подлила масла в огонь я, — только ты говорил, что половина ваших бабок и коттедж — ее. Так что непонятно, кто кого прогонит. Она обеспеченная леди, а вы с папашей останетесь на содержании у Вадима. Все втроем в городской квартирке.

Тони молчал. Я не понимала одного: как он раньше не пришел к такой простой истине? Жил себе жизнью примитивного создания, тратил на убогие развлечения и наркоту тот минимум, что выделял ему брат, и думал, что так будет продолжаться вечно? А Вадим тоже хорош. Наверное, его действительно устраивало такое положение вещей. Иначе он просто силой вправил бы мозги младшему брату и заставил его учиться и работать. А так… все наркоманы рано или поздно приходят к передозировке. Я забрала у притихшего Тони пакет с деньгами, сказала, что позвоню сама, и уехала. Я устала направлять этого пресного туповатого типа. Неужели и после сегодняшней сыворотки правды он ничего не предпримет? Будет преданно смотреть в глаза брату и отцу и тихонечко таскать у них мелочь?

На следующий день мне позвонила Марина. Слышно было, как она пытается сдержать слезы, но голос дрожал и постоянно срывался. Она ничего не объясняла, просто просила прийти, пока она одна дома. Да, ситуация. Я говорила, что почти всегда свободна, так что причины для отказа у меня не было. Договориться прийти в другое время? Она может успокоиться и передумает со мной откровенничать. А судя по всему, именно это она и собиралась делать. Хуже того, домой могут заявиться домочадцы. Положим, Тони меня не узнает, проверено. Синдяков-старший возвращается домой поздно. Вадим знаком именно со мной, а не с Эллой, как его родственники. И я бы не хотела, чтобы он видел какую-то связь между своей случайной знакомой и «жилеткой» мачехи.

На заводе пришлось изобразить приступ жуткой зубной боли, сработало, мне было позволено удалиться до конца рабочего дня. Найти дом Синдяковых не составило особого труда, я и так прекрасно знала этот особняк из красного кирпича. На минутку пришлось забежать домой, переодеться и захватить «жучки», купленные мной уже давно и смирно ждавшие своего звездного часа. Открыла мне Марина, дома действительно никого, кроме нее, не было. При взгляде на нее я ахнула: под глазом красовался внушительный синяк.

— Где это ты приложилась? Тебе не меня надо было звать, а врача. Сотрясения нет?

— Не знаю, — всхлипнула она.

— Не тошнит? Голова не болит? Тогда скорее нет. Ну, рассказывай.

Девушка увела меня в свою комнату, на второй этаж. Синяк заработала она сегодня ночью от своего мужа. Отношения их в последнее время стали напоминать кошмар. Раньше она как-то терпела его поздние возвращения, скуку, невозможность завести ребенка, все это компенсировалось возможностью жить в достатке и иметь высокий социальный статус и перспективу обеспеченного будущего. Но в последнее время все это относительное благополучие стало рушиться.

Сначала Марина подробно рассказала мне про звонки «Эллы» и пропавший перстень, потом призналась, как сегодня ночью подслушала разговор Тони и отца. Они решали, как избавиться от Марины и перевести всю ее долю и дом на Тони. Мой пылкий возлюбленный предложил просто убить ее. Решено было заставить Марину подписать нужные бумаги, не объясняя причины. Владимир Синдяков вспомнил, что Вадим часто приносит ей на подпись целые кипы бумаг и она подписывает их не глядя, таким образом, они подсунут ей и отказ от дома и «Седьмого неба».

— Я действительно никогда не читаю, что приносит мне Вадим, — всхлипывала она, — если я начну читать сейчас, то они поймут, что я что-то знаю, и убьют меня.

— Не убьют, — успокоила я ее, — я немного знакома с юриспруденцией, наследство после тебя достанется твоим родственникам. Синдяковым надо беречь тебя как зеницу ока! До того момента, пока ты ничего не подпишешь. А потом ты тоже не будешь представлять для них угрозы. Хотя через суд ты можешь получить часть городской квартиры. Ведь если Синдяков оформит все на Тони, это единственное, что у него останется официально.

— Но как же так? Я столько лет просидела взаперти, бросила карьеру, отказалась от ребенка, а первая встречная недалекая девица легко получит все!

А вот теперь надо взвешивать каждое слово. Посочувствуем, пожалеем, слегка подтолкнем, а решение пусть принимает сама.

— Как ты думаешь, Вадим будет им помогать? Они говорили, что подсунут бумаги вместе с обычными текущими документами?

— Нет. И не думаю, что он вообще придет в восторг от этой идеи. Я ему не мешаю, просто являюсь номинальным совладельцем, всем руководит он один, он же распределяет доходы. Половина — папаше и мне, половина — ему. Да мелочь на содержание Тони.

— А что же теперь?

— Они не решили. Тони был как ненормальный, обещал, что теперь все возьмет в свои руки, что Вадим и так награбил вволю, что хочет широко пожить.

— Значит, Вадим так же, как и ты, пострадает. А если в дело, как совладелец, влезет Тони, то и «Седьмое небо» развалит. Так ты высказала мужу все и за это получила?

— Что ты! Я испугалась. Это я ему скандал за перстень закатила и за Эллу. Знаешь, я прекрасно понимаю, что нельзя устраивать мужьям сцены из-за любовниц. Погуляют и вернутся. А тут — не выдержала. Надо было хоть какую-то разрядку получить. Ну и получила… Что теперь мне делать? Я ведь в таком виде даже на улицу выйти не смогу.

— Этот вопрос решим. Сейчас смотаюсь в аптеку, накуплю примочек, через неделю будешь как новенькая. А с более серьезными проблемами… Прямо и не знаю. Тебе нужна консультация юриста и помощь человека, имеющего влияние на Тони и твоего мужа. Одна ты не справишься. Юриста я тебе найду, а вот со вторым — справляйся сама.

Я практически вплотную подвела ее к подсказке. Осталось только протянуть руку и взять то, что я для нее приготовила. Глаза Марины посветлели, она взглянула на меня с зарождающейся надеждой:

— Вадим. Он тоже пострадает, если в бизнес вступит Тони. И дом, во что превратится этот дом, если его хозяином будет наркоман? К тому же Вадим всегда хорошо относился ко мне, я никогда не лезла в его дела, подписывала все, что он мне приносил, мы часто болтали с ним вечером в гостиной. Нам с ним было хорошо. И будет еще лучше, если мы объединимся.

Я удовлетворенно кивала головой. Наконец-то! Надеюсь, в их светлые головы придет та же идея, что пришла и мне? Мы спустились в гостиную, Марина побежала варить кофе, я быстренько пристроила два «жучка». Надо будет сразу проверить, как работают. Аптека была рядом, пока Марина хозяйничала на кухне, я сбегала за мазями и примочками. Дверь оказалась не прикрыта, и я не стала тревожить хозяйку, вывалила содержимое пакета на стол и пошла в направлении кухни. Протянула руку к двери и услышала знакомый голос:

— Марина, так упасть невозможно! Подобные синяки бывают только от удара. Говори, кто тебя? Я не потерплю, чтобы у меня в семье творилось неизвестно что.

Марина тихо ответила.

— Неужели правда отец? — переспросил Вадим. — Он никогда раньше не позволял себе поднять руку на женщину. Рассказывай, что случилось, только не ври, мне это очень важно.

Марина опять что-то неразборчиво пробормотала.

— Какая подруга? Здесь твоя подруга? Почему ты сразу не сказала? А я смотрю, дверь не закрыта, думал, ты куда-то выскочила и оставила. Давай так, дожидаемся твою подругу, быстренько выпроваживаем ее, и ты все мне рассказываешь. Вытри слезы, давай я помогу тебе отнести в гостиную кофе.

Они замешкались в дверях, а я пулей вылетела из дома, выскочила на улицу и побежала к «Мини Куперу», который я предусмотрительно оставила у соседнего дома. Ничего, чуть позже позвоню Марине, придумаю причину моего исчезновения. Ей сейчас все равно не до странностей в поведении новой приятельницы. А Вадим ее отвлечет и успокоит. У него это просто замечательно получается. Я представила, как Камамбер утешает свою мачеху, и прибавила газу. Это надо для того, чтобы отомстить за смерть мамы и папы. И о Вадиме я могу думать только как об орудии отмщения. Не очень хорошо управляемом, но смертельном.

Глава 10

Дядя Сережа выполнил свое обещание и предупредил о дне и времени рейда в «Техасе». За три часа до назначенного времени я позвонила Алине. Собирались активисты движения «Нет — наркотикам» в квартале от ресторана, чтобы соблюсти конспирацию и не засветиться раньше времени. Я явилась в майке и бейсболке — и Алине приятно, и мне полезно: в толпе активистов трудно идентифицировать личность. К тому же козырек бейсболки хорошо скрывает верхнюю часть лица. Ни грамма косметики, только бледный блеск на губы, широкие штаны, кеды — как все.

Чтобы власти раньше времени нас не заметили, за час до мероприятия мы крадучись пробрались к ресторану и залегли в кустах через дорогу. Не переговаривались, не курили, старались зря не шевелиться. Неожиданно для себя я почувствовала настоящий драйв: наверное, то же чувство испытывали пионеры, играющие в «Зарницу», или партизаны, готовящие налет на склад боеприпасов. Поэтому шелест травы, который я услышала у себя за спиной, напугал меня. Это была Алина. Она пристроилась рядом и горячо зашептала мне в ухо:

— Полина, я хочу тебя предупредить. Мы считаем это дело опасным. Между милицией и посетителями притона вполне может завязаться перестрелка. Это же не мелочь из «Парохода»! Поэтому обязаны остаться только официальные участники движения, те, кто действительно болеет за наше дело. Обычные обыватели могут расползаться по домам.

Я улыбнулась в темноте. Алина считала себя тонким психологом. Действительно, кто согласится признаться в трусости, «расползтись по домам» и назвать себя тухловатым словом «обыватель»? Я заверила ее, что сознательно иду под пули, и побожилась, что в ближайшее время официально вступлю в организацию. Подруга осталась рядом со мной и стала подробно излагать мне устав движения и обязанности ее членов. Закончить она не успела: у входа в ресторан началась едва заметная возня. Дальнейшие события протекали столь стремительно, что я едва успевала фиксировать их у себя в сознании. Стрельбы, конечно, не было, но коротких мужских выкриков, продолжительного мата, пронзительного женского визга — достаточно.

Оказалось, что у нас есть конкуренты: не успели наши фотографы расчехлить свое оружие, как откуда-то слева засверкали вспышки, вспыхнул прожектор, заработала камера. Журналисты! Честное слово, дядя Сережа, это не я! Наши бойцы перемешались со вторым фронтом. Спустя минуту из ресторана стали выводить «добычу». Надо было видеть лица служителей порядка, когда они обнаружили толпу с камерами! Вот какой-то особенно прыткий журналист бросился под ноги двум парням, тащившим упирающегося полуодетого дядечку, и стал отчаянно щелкать камерой, пытаясь снять бедолагу в самых удачных ракурсах. Дядечка ловко вывернулся и ногой угодил журналисту прямо в лицо. Тот картинно упал на асфальт и огласил душераздирающими стонами окрестности. Его товарищи бросились снимать столь выигрышный материал, образовалась свалка, в которой смешались все участники трагикомедии. Я уже решила признать себя обывателем и «расползтись по домам», как двое в форме подхватили меня за руки и легко понесли к милицейскому фургону. Мгновение — и я оказалась внутри, вместе с копошащимися, кричащими, пытающимися вырваться людьми. Пришлось проявить благоразумие, забиться в уголок и прикрыть голову руками. Алина не просто тонкий психолог, но и провидец. Акция действительно оказалась опасной.

Скоро нас закончили «грузить», и фургон тронулся. Было темно, я не смогла рассмотреть тех, кто попал со мной в эту мышеловку. Интересно, здесь ли Синдяков? Это было бы забавно: расставила сети на него, а угодила сама. Может, он сегодня не пришел в ресторан. Или в момент акции находился в зале — вряд ли сюда попали обычные посетители, скорее всего, забирали только тех, кто находился в номерах. Ехали мы недолго, скоро машина остановилась, и нас стали сортировать — девочек налево, мальчиков направо. Так я угодила в «обезьянник» с весьма симпатичной компанией: проститутки, пара журналисток, несколько девчонок из движения «Нет — наркотикам». Незнакомые лица. Кроме одного. Удача! Все-таки во всем есть свои плюсы — ближайшее время я вынуждена была провести с «госпожой» Синдякова-старшего. Подобные ситуации, как правило, сближают. Если девушка захочет с кем-нибудь поговорить, рядом должна оказаться я. Поэтому я постаралась незаметно приблизиться к ней и встать рядом. Девица была абсолютно спокойна. Она равнодушно жевала резинку и разглядывала товарищей по несчастью. Пришлось завязать разговор самой.

— Вот влипла, — вздохнула я, — теперь в институт сообщат. Как бы не исключили.

— А кто тебя за уши тянул? — хмыкнула она. — Раз не сидится спокойно дома — получай. Ты в первый раз?

— В первый. И что теперь с нами будет?

— Ничего особенного. Подержат подольше, доведут до истерики, снимут показания. Тебя-то отпустят. А я, боюсь, задержусь. Мне уже в прошлый раз сказали, чтобы больше не попадалась.

— Так ты из этих!

Я постаралась придать своему голосу как можно больше уважения. В своем наряде я вполне могла сойти за подростка, а юные недалекие девушки часто с почтением относятся к представительницам древнейшей профессии.

— А я смотрю, ты на других не похожа, — решила я остановиться на образе молоденькой дурочки.

— Это чем? — насторожилась она.

— Ты красивая. У тебя маникюр художественный. Платье шикарное. Посмотри на наших и журналистов! Кеды да старые джинсы. Ты тут одна на женщину похожа, — намеренно не упомянула я ее коллег по профессии.

— Красивая, — фыркнула она, — толку-то от моей красоты.

— У тебя жизнь интересная. Деньги, наверное, большие получаешь. Мужчины тебя любят. На меня вообще никто внимания не обращает. Может, это из-за одежды? Только у меня никогда денег на такое платье, как у тебя, не будет. И босоножки дорогие?

— Дорогие, — машинально повторила она, провожая кого-то взглядом, — только ты не завидуй. А хочешь посмотреть на мужика, который меня любит?

— Конечно! — совершенно искренне обрадовалась я.

Девица кивнула головой в сторону поста дежурного. У окошка стояли Вадим и его папаша. Синдяков-старший выглядел не лучшим образом: волосы, вымазанные какой-то липкой массой, торчали неряшливыми клочками, пиджак был надет на голое тело, шнурки на ботинках не завязаны.

— Это я у него на голове тортик делала, — усмехнулась девушка, — взбитые сливки, джем, орешки. Красиво получилось, жаль, что смазали.

— А я думала, что твой — который помоложе. А этот противный какой-то, — сморщила я носик, — и как только ты с ним могла?

— Могла! — вызывающе ответила она. — За квартиру платить надо? А за учебу? Родители в деревне, помочь не могут. Вот и кручусь. Тебе-то хорошо с мамкой-папкой, а таким, как я, что делать?

Да уж. Мне хорошо. Только даже если бы у меня не было Ариши, который воспитал меня, я все равно не смогла бы позволить этой твари прикасаться ко мне.

— И когда теперь на новое место устроюсь? У нас в городишке давно все поделено, накоплений на месяц-два хватит. И какой гад на нас навел?

Я вполуха слушала причитания девицы, которая представилась Мадлен, а не Танька, как назвал ее официант, и наблюдала за парочкой у окошка дежурного. Конечно, Вадим отца отмажет. Сейчас сделает пару звонков или уже сделал, и оба спокойно отправятся домой. Интересно, успел кто-нибудь снять бывшего главного прокурора в столь неприглядном виде? Надеюсь, успел. И судя по всегда высокому спросу на подобные скандальные снимки, они обязательно появятся в прессе. Так что даже если подпольного видеоархива и не существует, я все равно достигла своей цели.

Наверное, я слишком настойчиво сверлила глазами спину Вадима. Словно почувствовав мой взгляд, он резко обернулся и уставился прямо мне в глаза. Я внутренне ойкнула и опустила голову. Слава спасительной бейсболке! Не знаю, сколько времени он сверлил меня глазами, только когда спустя несколько минут я подняла голову, ни Вадима, ни его отца уже не было. Зато на их месте стояли весьма возбужденная Алина и мой Ариша. Ура! Спасение подоспело! Пока они меня не увидели, я притянула к себе Мадлен и быстро проговорила:

— У меня есть для тебя непыльная и весьма высокооплачиваемая работа. Берешься? Не ломайся, нет времени. Сама же говоришь, что у тебя финансовый кризис. А я заплачу тебе… — я назвала сумму, которую отдал мне Тони на приобретение путевок.

Девушка быстро кивнула и продиктовала мне свой телефон. Вовремя. На решетке «обезьянника» уже висела Алина и громко, радостно визжала. Я тоже была ей рада. Умница, привела помощь и ухитрилась не столкнуться с Синдяковыми. Все складывалось удачно. Единственное, от чего мне было немного не по себе, так это встреча с дядей Сережей. Освободили меня, конечно, по его указке. Значит, он уже в курсе. Значит, мне предстоит объяснение.

К моей радости, Курбатов не захотел разговаривать со мной сегодня, у него и без меня было много дел. Поэтому я попрощалась с Алиной, смотрящей на меня обожающим взглядом, и Ариша повез меня домой. Всю дорогу он молчал. Я не очень беспокоилась на его счет: конечно, он волновался за меня. Но и сам он, особенно в молодости, попадал в более серьезные переделки, поэтому просто обязан был отнестись снисходительно к моему сумасбродному поступку. Дома дедушка встал в красивую позу, убрал согнутую в локте руку за спину, другой взялся за лацкан пиджака и начал:

— Я не узнаю тебя, Полетт! Разве к подобному результату стремился я, воспитывая в тебе истинную леди? Разве об этом мечтал, качая тебя в колыбели? Разве такой видел я свою старость? Разве…

— Дедулечка, — перебила я его, обнимая за шею, — ты просто не знаешь, каких результатов добилась я сегодня и какую новую интригу собралась закрутить! Но, наверное, тебе неинтересно? Тогда лучше ругай меня. Я заслужила.

Я смиренно приняла покаянный вид и опустила глаза. Ариша не выдержал, оставил менторский тон и улыбнулся:

— Как будем все объяснять Курбатову? Утечка информации — раз, твое неуместное участие — два. Он привык доверять тебе.

— Это мои проблемы, Ариша. Лучше слушай, что я тебе расскажу.

Все-таки мой дед — авантюрист по натуре. С каким удовольствием слушал он меня! Как живо давал советы и предлагал свою помощь! Только вот дяде Сереже в этот день мы так и не дозвонились.

Не дозвонилась я ему и на следующий день. Его молчание стало меня немного беспокоить. Неприятно, когда с тобой не хотят разговаривать старые друзья, особенно если ты это заслужила. Полной неожиданностью для меня была повестка, найденная в почтовом ящике. Вот это да! Кажется, Курбатов действительно рассердился. Я явилась точно в назначенное время, отсидела очередь и робко постучалась в кабинет. Какое-то время дядя Сережа не обращал на меня внимания, сидел, заполняя бумаги, потом поднял голову, и я съежилась под его обвиняющим взглядом.

— Как же так получилось, Полина? Я считал тебя взрослым серьезным человеком, доверял тебе, как себе, а ты разболтала на весь город о такой серьезной операции. Ты хоть понимаешь, что, если бы эта информация просочилась дальше, мы сработали бы вхолостую? И я оказался бы в дураках.

— Так все получилось? — оживилась я.

— Получилось. Вопреки твоим стараниям.

Еще час назад я собиралась слукавить и отпираться от всех своих грехов. В конце концов, журналисты тоже ведь откуда-то все узнали! Но сейчас врать мне расхотелось. Вид у дяди Сережи был такой усталый, что мне стало стыдно.

— Дядя Сережа, я сама не знаю, как допустила такое легкомыслие. Просто я подумала, что мы никому не помешаем. И мне так хотелось посмотреть, как этот гад будет унижен! К тому же вы знаете, как иногда бывает. Сделал бы Синдяков звоночек, и все было бы шито-крыто. А теперь город точно узнает о проделках старого развратника. Неужели он этого не заслуживает? Хотя, наверное, эта маленькая месть выглядит по-детски. Теперь мне это ясно. Как я могу исправить свой глупый поступок?

Все-таки он любил меня, этот старый друг отца, поэтому серьезно сердиться на меня не мог. Он еще немного поругал меня для проформы и перешел к делу. В сейфе директора ресторана действительно было обнаружено несколько дисков, содержание которых было весьма любопытно. Как того и следовало ожидать, просмотром их занялось высшее руководство. Курбатов сделал все-таки обещанную мне копию. Но отдавать теперь ее мне не собирался. Что поделаешь! Вышла из доверия.

— А дед? Он тоже вышел из доверия? — поинтересовалась я.

— Нет, конечно. Только к чему ты клонишь?

— Давайте договоримся так: вы отдаете копию деду, а я смогу у него ее взять только тогда, когда он сочтет это необходимым. Договорились?

— Договорились, — после небольшого раздумья ответил Курбатов. — К тому же я тебе все-таки должен. Кроме дисков, там нашлось много чего интересного, и теперь мы можем прижать хвост парочке негодяев.

Я чмокнула его в щеку и вылетела из кабинета. Теперь следовало позвонить Мадлен, пока она не остыла. Звонила я с «серого» телефона, трубку она взяла почти сразу.

— Мадлен? Это Элла, — решила я закрепить за собой это имя, чтобы окончательно не запутаться. — Вы согласны поработать на меня?

— Что надо делать? — сразу приступила она к делу.

— Шантажировать одного мерзкого типа. Это не опасно, будешь звонить ему и говорить то, что я скажу. Никаких личных встреч, только телефонный контакт.

— Меня это устраивает, — легко согласилась девушка. — Какие будут инструкции?

— Встретимся сегодня в кофейне. Я заплачу за работу и обговорю условия.

На встречу я явилась приблизительно в том же виде, в каком была в тот вечер. Майка, бейсболка, низко надвинутая на глаза. Я объяснила Мадлен, что она должна звонить Синдякову несколько раз в день, в том числе и ночью.

— Ты должна будешь сообщить ему, что у тебя обнаружили вич-инфекцию и требуют указать всех партнеров. Попроси денег за то, что в списке не будет его имени. После того как заплатит, требуй оплатить лечение. Постарайся говорить с ним трагическим тоном и постоянно описывай свои страдания. Говори о страхе смерти. О неизлечимости заболевания. Не забудь упомянуть, что в случае твоей внезапной кончины будет обнародовано письмо, в котором указано, что заразил тебя именно он. Если будешь звонить на домашний телефон и трубку снимет кто-то из членов его семьи, представляйся Эллой. Все деньги, которые ты с него выжмешь, твои. Согласна?

Мадлен согласилась легко. Ее даже развеселила возможность подурачить своего постоянного клиента. Я дала ей новый телефонный аппарат, который опять же купила у Вити Шилова, и распрощалась. Дальше она справится без меня. То, что я заплатила ей из суммы, которую Тони дал мне на покупку путевок, меня не смущало. Эта семейка должна была мне больше. Гораздо больше!

Вечером мне не удалось избавиться от визита Алины. Она притащила мне устав движения «Нет — наркотикам» и целый пакет документов для заполнения. Пришлось битый час убеждать ее, что такое малодушное существо, как я, еще не готово стать членом столь серьезной организации. Я даже попросила у нее специальную литературу, которую могла бы почитать на досуге и серьезнее подготовиться к вступлению в организацию. Алина меня великодушно простила и пообещала подвезти книги и журналы. Она же сообщила интересную новость: активистам ее движения категорически запретили оформлять новую доску позора. Если в прошлый раз власти снисходительно отнеслись к их инициативе, то в этот предупредили строго, даже пригрозили заведением уголовного дела. Видимо, «улов» был действительно серьезный, а «рыбка» — влиятельной. Пришлось смириться. Движение «Нет — наркотикам» считало себя законопослушным, а в этот раз все прошло действительно не совсем гладко. И хотя свалку устроили журналисты, в общую кучу попали и несколько ребят из Алинкиной организации. Только сейчас я заметила, что вид у моей подруги не очень — под глазами синяки, голос хриплый.

— Я же сегодня спать даже не ложилась! — объяснила она мне. — Это тебя легко удалось освободить. А сколько там еще наших осталось! Вот я их всю ночь и вытаскивала. Ты не представляешь, чего мне это стоило! Зато сейчас уже все на свободе, и даже по месту учебы уговорила ничего не сообщать. Оказывается, и там работают люди. Когда я подробно рассказала им, какую пользу приносят наши ребята, как сложно им противостоять пороку, как надо ценить молодежь, которая все силы отдает борьбе за здоровье нации, они изменили свое мнение. Правда, говорить пришлось долго. У меня теперь горло болит. И сначала меня не хотели слушать, даже выгоняли. Но я возвращалась! И они смирились. А со своим я поссорилась. Когда сначала в милиции меня не хотели и слушать, я попросила его разогнаться на джипе и протаранить стену отделения, он не согласился, и я назвала его жалким обывателем. Так что свадьбы пока не будет.

Да, жалко, что я пропустила этот спектакль. Противостояние моей неуемной Алины и уставших, видавших виды мужиков из отделения милиции стоило экранизации. И какая все-таки у меня удивительная подруга! Я после освобождения поехала домой, а она не успокоилась, пока не спасла всех своих единомышленников. За это можно было простить ей многое.

— А самое главное то, — добавила она напоследок, — что это мы оказались законопослушными и сговорчивыми. Журналисты же собрали гораздо больше информации и непременно опубликуют ее если не в газете, то в Интернете. И порок все-таки будет наказан! Хотя этот порок не по нашему профилю. Наркоманов там, кажется, не оказалось. Поэтому-то мы так легко и согласились не оформлять доску позора. Освобождением женщины из пут проституции займемся позже.

Глава 11

В самый разгар рабочего дня мне с проходной позвонила вахтерша и попросила спуститься к ней. Опять Алина с командой художников? Это серьезно, без мотоциклетки и взвода пулеметчиков не справимся. Я ошиблась. Тетя Валя хитро улыбалась:

— Ишь ты, тихоня, все одна да одна, я уж думала, грешным делом, что век в девках просидит, а она кавалера просто прятала! Смотри, от коллектива ничего не скроешь. На свадьбу пригласишь?

Ничего не понимаю. У меня были хорошие отношения с вахтершей, но панибратства я не допускала, с чего вдруг подобные шуточки?

— Ладно, томить не буду, — сжалилась она и выволокла из своей каморки отлично выполненный букет белых лилий, — вот, курьер принес, как в сериале. От неизвестного воздыхателя. Там записка в красивом конверте есть, я посмотрела. Ой, до чего же интересно все!

Я растерянно приняла букет. Меня всегда настораживали эти вычурные холодные растения, своим сильным ароматом заглушающие тонкий и изысканный запах других цветов. Странно, но только сейчас я поняла, что чашечки цветов сладко и уверенно пахли тленом. В глубине букета действительно прятался кокетливый маленький конвертик из плотной голубой бумаги. Я достала карточку. Все ясно, Вадим-Камамбер. На обратной стороне визитки от руки было приписано: «Приглашаю на охоту. Обещаю незабываемые впечатления». Фи, «незабываемые впечатления», букетец, конвертик. Где он это подсмотрел?

— Какая красота, — восхищалась меж тем тетя Валя, — богатые цветы, просто королевские. А запах! У меня вся дежурка пропахла, будто духи кто-то пролил. Надо дверь прикрыть, чтобы не выветривалось. Кто кавалер-то? Богатый небось? Бедному-то такую красоту купить не по карману. Ты знаешь что? Когда завянут, упаковку не выбрасывай, мне принеси. Я в нее искусственные розы воткну и у себя поставлю.

— А знаете что, тетя Валя? Забирайте-ка себе эти лилии. У меня на их запах аллергия, насморк начинается и голова болит. Так что выручайте.

Вахтерша просияла от удовольствия, для приличия поотнекивалась, но букет взяла. Я облегченно вздохнула. Не знаю почему, но этот элегантно составленный букет напугал меня больше, чем эскиз Алины для росписи стены перед окнами моего кабинета. Но это еще не все. Что значит его приглашение? Все, что угодно. От поездки в Гвинею-Бисау до пристрастного допроса в мрачных подвалах «Седьмого неба». Подразумевается, что я позвоню ему сама, или он найдет меня? До конца рабочего дня я не находила себе места. Нашему небольшому коллективу на язык редко попадались столь яркие события, поэтому не забегал ко мне на разведку только ленивый. Я знала, что на нашем кирпичном заводе ко мне приклеилась репутация синего чулка, и в душе посмеивалась над ажиотажем, устроенным вокруг моей скромной персоны.

К моему ужасу, у проходной я увидела машину Вадима. Он мигнул фарами, я демонстративно направилась к «Мини Куперу». Вадим вышел из машины, догнал меня и взял за локоть:

— Полина, вы же не хотите устроить показательное выступление «Гордая девушка храбро сражается за свою честь» на глазах у всех этих зрителей? Или хотите?

Вадим был прав, зрители присутствовали. Не то чтобы демонстративно и откровенно нас разглядывали, но стояли, как в детской игре «Море волнуется раз», неподвижно и принужденно. Я кивнула и молча прошла с ним в машину.

— Цветы, как я понимаю, вам не понравились? — спросил он. — И прекрасно, значит, я ошибся. Лилии любят холодные женщины, а вы напускаете на себя такой строгий вид, что производите обманчивое впечатление.

Я не нашла ничего более умного, как пробурчать версию про насморк. Господи, как я терялась в его присутствии! Как маленькая школьница перед директором школы. Пока я пыталась взять себя в руки, Вадим отвез меня на окраину города. Забавно. Обычно в подобных случаях везут в ресторан. Он молчит, значит, ждет, когда я буду задавать вопросы.

— Полина, почему вы не спрашиваете, куда я вас везу?

— Вы же написали, что на охоту.

— Я так не играю. Нормальная девушка решила бы, что ее хотят отвезти в лес, чтобы надругаться, давно бы уже прощалась с честью и жизнью, а вы сидите, как хозяйка положения.

— Даже если надругаетесь, обретете себе врагов в лице тружеников кирпичного завода. Думаете, они простят вам столь тривиальный финал истории?

— Убедительно. Как представлю всех ваших сотрудников, да с кирпичами, сразу пропадает желание злодействовать. Поэтому сегодня шансы у нас будут равными — кто кого. Согласны?

Я поняла, что он подразумевал под «охотой», когда мы приехали на место. Пейнтбол! Действительно, сюрприз и моя старая тайная страсть. Иногда мы с Алиной выбирались «поиграть в войнушку» и снять стресс, поэтому правила были мне хорошо известны. Как он угадал? Видимо, я не очень хорошо умею скрывать эмоции, потому что Вадим сразу почувствовал мое возбуждение.

— Играем в одной команде? — наклонился он ко мне.

— Естественно, в разных, — выдержала я его взгляд.

— Как долго?

— Правила игры жестоки, — пожала я плечами, — и придуманы не мной. Пленных не берем, раненых не лечим. Я в команде синих, ты — желтых.

С начала игры я сразу решила, что мишенью моей будет только Вадим. Он понял мои намерения и принял вызов. Несколько раз возле меня взрывались шарики с желтой краской, выпущенные другими игроками, но «ранить» пока не удалось никому. Вадима я не видела. Оказалось, искать конкретного врага гораздо интереснее, чем стрелять по безымянному противнику. Кажется, он. Мой враг уходил дальше в лес, в надежде, что я побоюсь отрываться от своей команды. Ну уж нет! Я пустилась в преследование, предварительно подстрелив вставшего на моем пути «желтого». Несколько раз впереди, словно дразня меня, мелькала его спина, я заходила все дальше и дальше, но настигнуть его пока не могла, а скоро и вовсе потеряла.

Так, надо собраться. Не хватало еще заблудиться. Я неплохо ориентировалась в лесу, поэтому прислонилась к дереву и постаралась восстановить направление, по которому шла. В этот момент над головой хлопнул и разорвался желтый шарик. Ах так? Я упала за поваленную березу и послала ответный выстрел. Вадим пытался метаться между тоненькими деревцами, а я палила, не давая ему передышки. Наконец ему удалось найти довольно широкий ствол.

— Предлагаю переговоры! — крикнул он из своего укрытия.

— С врагами не договариваюсь, — не уступила я.

— Какой же я вам враг, Полина? Это же просто игра.

— А почему вы меня тогда преследуете?

— Это вы шли за мной.

— Чтобы отомстить. Возле заводской проходной вы не дали мне шансов. Это нечестно.

— Вы красивая девушка. Я влюбился в вас с первого взгляда и потерял голову.

— Врете.

— Это вы все время врете. То вы юрисконсульт, то борец против распространения наркотиков. Кто вы еще, Полина? Милиционер? Журналистка? Коммерческий шпион?

Так, про журналистку — это для красного словца или он что-то знает? Мне казалось, что в гриме журналистки Эллы Усенко, встречающейся с его отцом, я была неузнаваема. Да и не мог он следить за отцом, что за чушь. На тот момент в их семье еще царило благополучие, поэтому та незначительная встреча никого не могла насторожить.

— Я ваш враг, а эта категория не относится к профессиям. И играю, в отличие от вас, честно, с открытым забралом, а не пою сладкие песни про влюбленность и неземную красоту, — ответила я.

— В таком случае предлагаю дружбу. Раз вам скрывать нечего, раз вы не шпион и не лицемерка, то я с удовольствием причислю вас к стану моих друзей. Предлагаю отметить это дело вечером в ресторане. По рукам?

Ах, все-таки в ресторане? Я молча смотрела, как Вадим медленно приближается ко мне, потом подняла руку и выстрелила ему прямо в сердце. Непосвященному кажется, что эта игра абсолютно невинна, на самом деле шарики ударяют с внушительной силой, и уж синяки-то на месте удара остаются точно. Вадим дернулся, на груди его расплылось синее пятно, а я развернулась и бросилась улепетывать во все лопатки. Пусть игра. Пусть несерьезно. Но даже в игре ему не удастся заключить со мной мир.

Когда я выбежала на поляну, битва уже закончилась, игроки снимали измазанные в краске комбинезоны. Какой-то парнишка заводил свой мотоцикл, я попросила подбросить меня до города, он кивнул, и через две секунды мы уже мчались по трассе.

* * *

— В Египет едем позже, свободные путевки будут только через месяц, лето все-таки, — сообщила я Тонику, — но мы с тобой и так найдем, чем занять это время. Почему бы тебе не пригласить меня в гости?

Мое предложение привело его в замешательство. Странно! Обычно подобная просьба со стороны девушки приводит парня в дикий восторг, особенно если он не против с ней уединиться. Тони же давно грезил близостью со мной.

— Понимаешь, у нас дома сейчас не все ладно. Отец никуда не выезжает, Марине лучше вообще на глаза не попадаться, даже с Вадимом что-то случилось. Давай немного подождем.

— А чего папаша-то дома торчит? С работы выгнали?

— Какая работа! Он как на пенсию вышел, помог Вадиму наладить дело и отстранился. А выезжал отдохнуть, развеяться.

— Во дает дедуля! Чего ему укропчик не сажался? Все пенсионеры обычно на грядочках век коротают. А теперь что, резко остепенился?

— У него неприятности какие-то. Я толком не знаю, просто слышал, как Вадим кричал на него, а отец даже не оправдывался. Потом папаша даже из спальни два дня не выходил, говорил, болеет.

— Вот ты, пока он дома, да больной, да слабый, к нему и подкатил бы. Папаши на пороге смерти добрые становятся.

Тони посмотрел на меня с превосходством. Знаю, все знаю, голубчик. Только хочу услышать твою версию.

— А я и говорил. И совсем скоро стану владельцем коттеджа и большей части дела. Так что потерпи, малышка. Ты не просто придешь ко мне в гости, мы устроим такую вечеринку, что чертям тошно станет. Буду собирать пацанов, в первый день — всем дозу на халяву, всегда лучшее бухалово, лучшие девочки. Комнат на всех хватит, оторвемся. Бильярдную под стрип-бар переделаю, сауна есть, да стоит без дела. И ты будешь хозяйкой, хочешь? Такая, как ты, достойна лучшего, чем этот занюханный клубешник.

— Клево, — подтвердила я, — только предупреждаю, если какая девица к тебе будет клеиться — убью. И тебя, и ее.

Глазки Тони засветились от удовольствия. Если я начинаю проявлять ревность, значит, дорожу им.

— Слушай, а если все это быстро выгорит, как же Египет? Тебе же придется всякие бумаги оформлять, дом перестраивать, с родственниками разбираться. А я деньги уже внесла.

— Плевать на деньги, смотри, — он продемонстрировал мне стопочку евро, — теперь я всегда при бабках. Я и раньше бы мог догадаться их доставать, только нужды не было. Мужчины в потребностях неприхотливы. А девки до тебя были одни дешевки, им много и не надо. Я такой, чего хочу, всего добиваюсь. До тебя хотел в клубе все время торчать — и торчал. Теперь захотел стать бизнесменом — и стану! Захочу — в депутаты пойду. Только пока мне этого не требуется.

Я едва сдерживала смех. Боже мой! Всего добился! Поклянчил у папочки, обчистил карманы у братца. Ничтожество. В принципе я уже могу уходить со сцены. Мальчик почувствовал вкус больших и легких денег, в нем проснулись амбиции. Я закрутила пружину, раскрутится она и без меня. Но Тони был неплохим источником информации, поэтому я решила оставить все как прежде.

— И что, Вадим согласился?

— Папаша с ним еще не говорил, — глазки у будущего депутата забегали, — Вадька на него злой, к нему сейчас не подступиться. Но через пару дней он мне обещал! И даже нотариусу уже звонил, узнавал, что и как.

— А папаша твой раньше времени не скопытится? Говоришь, приболел, вдруг сердце, это дело такое, раз — и все.

— Не скопытится, — прыснул вдруг Тоник, — он чего-то за свое здоровье взялся, попросил медицинскую энциклопедию ему достать, журналов о здоровье, таблеток накупил коробку, каких-то тестов, все спрашивает, где можно анонимно анализы сдать. Старичок только жить начинает, а ты — скопытится. Вот еще Маринку выгоним, он себе телку новую заведет, я тебя приведу, заживем!

Развеселился мальчик. Ничего, веселись пока. Я отлучилась в дамскую комнату, когда вернулась, на коленях у него сидела какая-то девица, взгляд Тоника был мутный и отстраненный. С тех пор как у него появились деньги, Тоник увеличил дозу. Можно спокойно уходить. Моего исчезновения он уже не заметит.

Если Синдяков-старший начал приобретать медицинскую литературу, значит, Мадлен ему уже звонила. Надо будет попросить ее, чтобы предупредила его о том, что пункты анонимной сдачи анализов — фикция. Пусть скажет, что всех его посетителей фиксирует камера видеонаблюдения и их легко вычисляют по телефонным звонкам. Будто бы она именно так и попалась. Я рассчитывала, что Мадлен как можно дольше будет истязать звонками своего бывшего клиента. Пусть почует запах смерти. Смерти неминуемой и страшной.

* * *

Снимки с места проведения операции в «Техасе» в местной прессе так и не появились. Но в Интернет ролик попал, ролик лаконичный, грамотный, четкий, не требующий комментариев. Хотя комментарии, конечно, были. Я скачала его и заказала у Вити Шилова фотографии интересующих меня кадров. Стопку нужных мне фотографий выпросила у Алины. Просто попросила принести все, что у них есть, и сказала, что заберу те, на которых запечатлелась и моя героическая личность. Должно же остаться у меня что-нибудь на память о моем подвиге во имя здоровья нации! Ничего, мы сделаем свою доску позора.

Фотографий с Синдяковым-старшим у меня оказалось немало, к тому же я сделала несколько комплектов. Те, где он был изображен липкий, полуголый, лохматый, но без сопровождения парней в камуфляже, отложила для Марины. На них только было видно, что ее супруг в большом загуле, иногда рядом мелькала смазливая мордашка Мадлен-Таньки. Те, где его с заломанными руками ведут к фургону, отложила отдельно. Их отправим в офис Вадима и центральные издания. Наверняка какая-нибудь желтая газета не побоится их напечатать. Что им отставной прокурор провинциального городка!

Особенно мне понравилась одна, сделанная каким-то ловкачом, вероятно, из-под полы в отделении. На ней Синдяков с тоской смотрел в мир через решетку «обезьянника», руки цеплялись за прутья, слипшиеся волосы, посыпанные орехами, и потеки вишневого джема на лице делали его похожим на киношного монстра, выползшего из могилы, скудное освещение кидало жуткие тени… Прелесть! С этим мы поработаем отдельно. Я была знакома с фотошопом, поэтому, посидев вечерок за компьютером, смастерила настоящее произведение искусства: самого Синдякова оставила без изменений, уж больно был хорош, за его спиной, среди и так мерзких физиономий его сокамерников, вставила неясную фигуру в черном плаще с капюшоном и косой. Немного подумав, растянула в разных направлениях лица остальных задержанных, придав им гротескность, и чуть-чуть деформировала самого Синдякова, но так, чтобы ни у кого не оставалось сомнений в том, кто именно расположен на переднем плане. На одном варианте поставила надпись «Нет — наркотикам», подкину Алине. Пусть делает с ней что хочет, хоть на майках печатает.

Потом отправилась в интернет-кафе и целую партию сбросила в сеть, в сайты с обоями на рабочий стол (некоторые любят иметь перед глазами страшненькое) и во все возможные сайты с любительскими фотографиями. С домашнего компьютера отправлять не решилась. Кто знает, какие у Синдяковых связи? Вычислить меня тогда не составит особого труда. Для самого же Владимира Синдякова сделала особый вариант: на косе смерти едва заметной дымкой вывела: «СПИД», от последней буквы тянулся хвостик, который петлей обвивал шею прокурора. Даже у меня пошел мороз по коже! Этих вариантов я отпечатала тридцать штук, положила их в конверты. Буду отправлять господину прокурору на домашний адрес в день по одной штуке обычной почтой. Несколько вариантов напечатала большим форматом на более тонкой бумаге. Эти мне пригодятся сегодняшней ночью.

Рассортировав фотографии по конвертам, я кинула первую их партию в почтовый ящик. Не успела я дойти до машины, как меня остановила подслеповатая бабуля.

— Деточка, — позвала она меня жалобно, — посмотри, правильно мне сдачу-то дали?

На сморщенной ладошке лежала скомканная десятка, мелочь и чек. Я спросила, сколько она дала кассирше, и быстро все скалькулировала.

— Правильно, бабуля.

— Нет, пять рублей лишних взяли, — капризно сказала она, — я все посчитала, пред тем как платить!

— По чеку все сходится, — пожала я плечами, — вы, наверное, посчитали неправильно.

— Я посчитала неправильно? — искренне удивилась бабуля. — Да я всю жизнь в школе учительницей математики проработала! Быть такого не может! Пойдем со мной, деточка, поможешь. А то они и разговаривать не будут. А у меня деньги на каждый день рассчитаны.

Вот влипла! Отказать бабуле у меня не хватило духу, пришлось идти с ней в булочную. Кассирша досадливо поморщилась, когда я изложила нашу просьбу, вывалила содержимое авоськи бабули и начала пересчитывать. Все сошлось. Так я и думала. Ошиблась старушка.

— Постойте, — вдруг подала та голос, — на ценнике написано, что батон стоит десять рублей. А вы говорите, пятнадцать.

Действительно, на ценнике батона, который взяла бабуся, стояла цена в десять рублей. Я вопросительно посмотрела на кассиршу. Та даже не смутилась.

— На ценнике — десять, а в программе компьютера — пятнадцать. Я, что ли, за кассу отвечаю?

— Позовите менеджера. Пусть тогда поставит другой ценник.

— Занят он. Да что вы из-за пяти рублей торгуетесь? Господи, до чего же народ мелочный пошел. Да исправим, исправим! Только потом, сейчас некогда. Не мешайте работать, смотрите, какую очередь собрали!

Ах так? Ну, ладно. Я молча взяла погрустневшую старушку за руку и вывела из булочной. Достала телефон и набрала нужный мне номер.

— Валера, это я. Узнал? Опять расхождение в цене на ценнике и программе кассы, записывай адрес.

Бабуля смотрела на меня открыв рот.

— Я позвонила своему другу, через полчаса в этой булочной будет ревизия, и их оштрафуют на огромные деньги, — пообещала я ей.

— Ой, — просияла старушка, — давно пора. А то эта кассирша меня постоянно надуть норовит. Спасибо тебе, деточка!

Неожиданно мне пришла в голову дельная мысль.

— Может, тогда вы мне тоже поможете?

— Чем смогу, — с готовностью согласилась она.

— Вы сможете целый месяц каждый день кидать в почтовый ящик по одному письму? Я понимаю, что это не так просто, вы человек немолодой, а ходить придется каждый день. Поэтому я вам заплачу. Согласны?

Бабуся обрадованно кивнула. Я отдала ей сверток с конвертами на адрес прокурора, сунула в руку несколько купюр и быстро ретировалась. Для меня это были копейки, для нее — месячная пенсия. Мне сразу захотелось помочь ей, но люди этого поколения по большей части гордые, она могла бы оскорбиться. А так и я ей помогла, и себя избавила от несложной, но нудной обязанности.

Осталось последнее. Я дождалась, когда наш поселок уснет, оделась во все черное, нахлобучила бейсболку и тихо вышла из дома. Улицы освещались, но кругом было тихо. Это в городе в любое время суток по дорогам снуют машины, изредка попадаются полуночники. В нашем же поселке шляться по ночам было не принято. Листовки с физиономией Синдякова я расклеила по всему поселку, не обидев и самого прокурора, его экземпляр я особенно щедро намазала клеем. Не выходит из дома? Отлично, значит, заметит поздно. И большинство жителей нашего элитного поселка успеют сделать для себя определенные выводы. А там пусть доказывает, где правда, а где ложь. Он с такой легкостью заставил всех поверить, что мои родители погибли из-за того, что пьяные гоняли по городу, так пусть же и сам окажется в схожей ситуации. Око за око.

* * *

В начале рабочего дня мне позвонила секретарь и просила срочно подойти к директору. Наверное, что-то по поводу ввода новой линии. В последнее время все наше начальство занималось только этим. Я прихватила на всякий случай всю документацию, которая касалась этого вопроса, и поспешила к руководству.

Пока я ждала приглашения, Сонечка торопливо выдавала мне информацию: директор просил принести мое личное дело, вызывал по моему поводу кадровичку и бухгалтера. Может, меня увольняют? В последнее время я слишком часто находила причины, чтобы уйти с работы. По поводу выполнения обязанностей, кажется, претензий ко мне не было, задания выполняю четко и в срок.

Наконец Сонечка разрешающе кивнула мне на дверь, и я вошла. Директор был не один. В кресле посетителя сидел Вадим Синдяков. Почему-то неприятно засосало под ложечкой. Я постаралась взять себя в руки: ситуация-то штатная. Поставщик и клиент, мало ли какие вопросы у них возникли, мало ли для чего им понадобился профессиональный юрист. Конечно. А еще его личное дело и консультация кадровика и бухгалтера.

— Полина Андреевна, — начал наконец-то директор, — насколько я помню, отпуск у вас запланирован на конец осени?

— Да, — не совсем понимая, к чему он клонит, ответила я.

— Как вы относитесь к тому, чтобы взять две недели сейчас?

Как отношусь? Прекрасно! Мне просто позарез нужны свободные дни! Я уже сама обращалась по этому вопросу к Аронкиной, только она категорически заявила, что, пока на заводе решается вопрос ввода новой линии, я обязана присутствовать на рабочем месте. Интересно, почему мнение руководства поменялось и при чем тут Вадим Синдяков?

— Нормально отношусь, — нейтрально ответила я.

— Ну, вот и ладненько, — довольно потер он руки, — идите оформляйтесь.

Тут сидящий до этого молча Синдяков выразительно кашлянул.

— Ах да, мы отпускаем вас не отдыхать, а помогать коллегам, так сказать, строительного дела. Вадим Владимирович на днях лишился своего юриста, хорошего найти в городе трудно, вот он и попросил, чтобы я одолжил ему вас, пока он не найдет замену. Вадим Владимирович предложил вам очень достойную оплату труда, не сомневайтесь. А мы эти дни вполне сможем обойтись без вашей помощи: документально все оформлено, теперь дело за практиками. Естественно, я оставляю за собой право позвонить вам и проконсультироваться, если будут вопросы. Ну, так как?

Как, как. Откуда я знаю? Все это было похоже на какую-то западню. Не желаю общаться добровольно — придется на правах подчиненной. Только вот зачем Вадиму ставить мне эту западню? Не мог он знать, что все неприятности, которые с недавнего времени валятся на их семью, моих рук дело. Может, действительно ему просто срочно нужен толковый юрист? Не зря же он экзаменовал меня в прошлый раз.

— Вы дадите мне время подумать? — спросила я.

— До конца рабочего дня, — ответил директор.

Вадим по-прежнему молчал. Я вышла в приемную, на вопросительный Сонечкин взгляд пожала плечами.

— Чего они от тебя хотят-то? — не унималась она. — Синдяков такой строгий сегодня, даже не улыбнулся. А его водитель в кабинет директора ящик коньяка приволок. Ничего не понимаю.

Зато теперь понимаю я. А я-то думаю, чего это мой шеф так миндальничает. Продал, значит, меня, как крепостную! А Вадиму, кажется, я очень нужна. Иначе он не стал бы так суетиться. И посоветоваться с Аришей не могу, ответить надо сегодня, а по телефону такие вопросы не решаются. Значит, надо думать самой. Разумнее всего было бы отказаться. В какое змеиное гнездо я лезла! Гнездо, которое сама же разворошила. Но раньше я просто кидала в него камнями с расстояния, теперь же мне предстояло подойти ближе. Страшно? Страшно. Но ведь юрисконсульт — это почти доверенное лицо директора предприятия. Жизнь давала мне шанс стать доверенным лицом семейного бизнеса Синдяковых, и я из осторожности отказывалась от этого шанса? У меня появлялась возможность пошатнуть основу материального благополучия моих врагов, а я сомневалась. А разве все, что я затеяла, не было опасным?

С другой стороны, все может оказаться гораздо прозаичнее. Я помогаю Вадиму разобраться в делах и через две недели возвращаюсь на кирпичный завод. Просто надо постараться не попадаться на глаза Марине, она одна из семьи знает меня в моем истинном обличье. Но раньше она никогда не появлялась в офисе Вадима, вряд ли сделает исключение сейчас. Да и что необычного в том, что в маленьком коттеджном поселке люди оказываются знакомыми? Взвесив все «за» и «против», вернее, только «за», о «против» я постаралась не думать, я дала свое согласие, предварительно обстоятельно поторговавшись по поводу зарплаты. Посмотрим, что будет дальше.

* * *

Ариша неистовствовал. Таким взбудораженным я его видела, кажется, в первый раз.

— Как ты могла? Как ты могла согласиться? Ты живешь понятиями порядочного человека и не знаешь, на что способны эти люди! Ты что, считаешь, что он просто так брал смотреть твое личное дело?

— Нет. Ему нужно было убедиться, что я действительно окончила юридический вуз и имею достаточный стаж работы.

— Полетт, ты наивна! Он сопоставил все и понял, что ты дочь тех самых Казаковых, которых его отец убил четырнадцать лет назад! Он не выпустит тебя живой!

— Из офиса? У него там что, машинка по расчленению? Если ты прав, расправиться со мной ему было бы удобнее на нашем заводе. У нас все-таки цемент, плиты, прочие атрибуты сокрытия следов преступления, которыми пользуются мафиози в фильмах. А в офисе мне ничто не угрожает.

— Как же! Завернут в ковер и вынесут!

— Ковры нынче не в моде. Ни один уважающий себя начальник не потащит их в офис. А самое главное, я вот что думаю. Если бы у меня в жизни было пятно, хотелось бы мне его скрыть? Конечно. От людей, а в первую очередь от близких. Тогда Вадиму было примерно столько же, сколько и мне. Ты думаешь, Синдяков рассказывал за ужином подробности той трагедии? Хвастал тем, как удачно избежал правосудия? На все лады повторял фамилию убитых им людей? Ведь не было суда, не было ни малюсенькой заметочки в прессе. Скорее всего, он приходил домой злой и раздраженный и отговаривался неприятностями на работе. Об этой истории может знать только его жена, которая живет далеко и не видится с семьей, детям же он вряд ли рассказывал эту страшную сказочку на ночь. Я права? К тому же Синдяков не помнит даже пола ребенка, которого сделал сиротой. Что же могут знать его дети?

Мой бедный Ариша не нашел аргументов, чтобы меня отговорить. А я пообещала ему ничего не скрывать, давать по вечерам полный отчет и не затевать авантюры, подобные участию в митинге возле «Техаса». В приступе великодушия я похвасталась ему своей ночной вылазкой.

— Так это ты, Полетт? — удивился он. — Тебя бы на сто лет назад да в какой-нибудь революционный кружок. Такой талант подпольщицы пропадает. А я-то, старый дурак, спал и не чувствовал, что внучка в опасности. Ну, наделала ты шуму!

— Никакой опасности, дедуля. Просто ночная прогулка. А что в поселке об этом говорят?

— Никому не пришло в голову, что это сделал житель поселка. Поэтому влетело охране. Клей оказался настолько крепким, что просто сорвать картинки не получалось, Синдяковы поручили это дело своей горничной, вот она, бедная, ругалась! Пришлось водой отмачивать. Пока она прошлась с ведром по территории поселка, фото посмотрели все. Ты же знаешь, как падок народ на чужие неприятности. Говорят, коллаж делал профессионал, и если Синдяковы подадут заявление, будут искать среди газетчиков. Но только, я думаю, заявление они подавать не будут. Эта история относится к тем, которые стремятся забыть поскорее.

— Как же, дам я им забыть, — фыркнула я, вспомнив мою исполнительную старушку.

— Что еще? — насторожился Ариша.

Я рассказала ему о тридцати конвертах и звонках Мадлен, и он вздохнул с облегчением. История с рестораном «Техас» была практически отработана. Дальше от меня уже ничего не зависело.

Глава 12

Радиус действия «жучков», которыми снабдил меня Шило, был достаточен для того, чтобы ставить машину в хорошей удаленности от дома Синдяковых. Я прятала свой «Мини Купер» под развесистой ивой рядом с пустующим недостроенным коттеджем, хозяева которого выставили его на продажу и, кажется, благополучно забыли об этом, и занималась тем, за что ругали всех в детстве родители, — бессовестно подслушивала. Конечно, я и не ожидала невиданных результатов от этой затеи, установить «жучки» я смогла только в общей гостиной, целыми днями сидеть под ивой у меня не получалось, поэтому урожай был ничтожным: в основном я просто получала подтверждение того, что и так уже знала. Но я не отчаивалась, в конце концов, прослушка установлена на случай форс-мажорных обстоятельств: если в доме Синдяковых приключится серьезная заварушка, я смогу быть в курсе.

Синяк у Марины почти сошел, она снова стала выезжать в город, и мне пришлось возобновить занятия в бассейне. Встречаться с ней там было очень удобно, мне не приходилось придумывать причины для встреч, а общение ни к чему не обязывало. Марина предложила после плавания заходить в соседнее кафе на чашечку кофе, я не стала отказываться. Так широко, как в первый раз, мы, конечно, не гуляли, но время проводили мило. Марину словно прорвало, она не просто рассказывала мне, что происходит у них в доме, но делилась планами, сомнениями, страхами, жаловалась на Тони, поливала грязью мужа.

— Представляешь, эта тварь уже звонит не только мне, но и ему, не скрываясь! У всех дома при имени Элла конвульсии начинаются. Особенно у Тоника. Вчера он подошел к телефону, сначала будто обрадовался, а потом кричать начал, трубку бросил, к папаше побежал. Я даже подумала, что он за меня решил заступиться, поэтому подслушать решила. И знаешь, в чем оказалось дело?

— В чем? — с искренним любопытством спросила я.

— Эта Элла крутила и с сыном, и с папашей! Правда, муж заявил, что видел ее всего один раз, что эта Элла — журналистка, но Тоник тоже не дурак, имя-то редкое. Он обозвал папашу старым козлом и сказал, что если тот немедленно не прекратит с ней отношения, то он застрелит обоих. На что муж ответил, что не видать ему обещанного как своих ушей. В общем, они в ссоре. Муж с ним не разговаривает, Тоник днем кидается к каждому телефонному звонку, по ночам пропадает. Эта дрянь звонит каждые два часа, и не только на домашний телефон. Кажется, она шантажирует мужа!

Вот это да! Ситуация слегка вышла из-под контроля. Я никак не рассчитывала, что Тони додумается связать эти два персонажа воедино. Получается, что результатом моих усилий стала ссора отца и сына, которые по моему замыслу должны были действовать совместно. Марина, поняв, что муж вовсе не сгорает от любви к сопернице, может успокоиться и принять реальность как должное. В семьях это бывает: то сковородками швыряются и убить друг друга готовы, то на крылечке песни о любви поют. Это что же, начинать все сначала?

— Теперь вы помиритесь и все будет как прежде? — спросила я с замиранием сердца.

— Ну конечно! Думаешь, я прощу ему синяк? Если мужчина хоть раз поднял руку на жену, он уже не остановится, это аксиома. У меня столько подруг на этом попались! Верят, надеются, а дальше — только хуже. Но у них мужья молодые и любимые, дети, которых без отца оставлять страшно, материальная зависимость. А мне что терять? Просто теперь надо следить за Тоником, юноша неадекватен, может что-нибудь натворить. Вот бы он действительно пристрелил их — и девицу, и отца! Этих — на кладбище, Тоника — в тюрьму, а мы с Вадимом белые и пушистые.

— А ты, подруга, становишься кровожадной, — протянула я.

Спасибо, что предупредили. А то пока я в полной уверенности в безнаказанности пишу свой сценарий, на меня поставят капкан с ядовитыми зубьями. Конечно, прокурор тоже будет в этой западне, но не ценой своей жизни хотела отомстить я ему за гибель близких. Да и деда жалко.

— Станешь тут кровожадной, — усмехнулась Марина, — если узнаешь, что готовится у тебя за спиной. Это они хотят лишить меня всего. Это Тоник первый предложил убить меня. Это муж поднял на меня руку за то, что я потребовала вернуть принадлежащий мне перстень. Я женщина тихая, но хочу жить, и жить достойно. Вот и вся моя вина.

— А Вадим? Ты с ним говорила?

— Говорила. Он сказал, что это полный бред, отец никогда не отдаст во владение Тони дом и «Седьмое небо». Будто они уже давно решили этот вопрос и никогда к нему не возвращались. И говорил со мной строго так, словно я не реальные вещи ему говорю, а сплетни с базара принесла.

— Значит Вадиму они ничего не говорили? Боятся, или ждут благоприятного момента?

— И то и другое. Если сказать ему сейчас, он, конечно, будет против. Хотя, надеюсь, пока они в ссоре, этот вопрос подниматься не будет. Меня-то они тоже пока не трогают. Знаешь, я в последнее время ночью в комнате запираться стала. Все представляю, как они врываются и заставляют подписать бумаги. А что, пригрозят горячим утюгом, думаешь, буду ломаться? Я физической боли совершенно не переношу.

— Слушай, подруга, это, конечно, бред воспаленного воображения, но я считаю, что тебе не помешает тревожная кнопка. В милиции тебе не помогут, все-таки муж не последний человек в городе, но с кем-нибудь из близких связь установить можно.

— У меня нет близких. Есть только люди, которым доверяю. Ты и Вадим.

— Подумай, достаточно ли ты ему доверяешь. Если нет, связь со мной тоже не помешает. Обязуюсь по первому зову прилететь на помощь или вызвать милицию. И устройство достать попробую. Есть у меня один электронный маг.

Хорошо, что Марина сама подняла этот вопрос. Обстановочка в доме была взрывоопасной, мне не хотелось, чтобы пострадали невинные. Поэтому в тот же вечер я сделала заказ Вите Шилову и отправилась в «Пароход». Следовало развеять сомнения моего возлюбленного в честности его подруги, пока он не свихнулся окончательно. И кто знает, не попытается ли он уже сегодня свести с неверной счеты?

Главное, выглядеть уверенной. Тоник труслив, он подчиняется силе. И хотя даже самые отчаянные трусы иногда кидаются на хозяина положения, сегодня не тот случай. «Тот случай» — смертельная опасность, а не угроза потери любимой игрушки. Сегодня Тоник был жалок и смертельно пьян. Интересно, к чему эта смена допинга? Он полулежал на диване, приятели не обращали на него внимания. Тюфяк. Кричал, что весь мир у него в кармане, и развалился из-за предполагаемой потери одного материка. Я с силой встряхнула парня — никакой реакции, мутные глаза, струйка слюны из полуоткрытого рта. Пришлось воспользоваться помощью одного из вышибал. Я сунула ему купюру, и мы оттащили Тоника в туалет, где парень хорошо потряс его над унитазом. Потом я полоскала несчастного в раковине, пока мычание не стало похоже на человеческую речь. Тот же вышибала помог мне вытащить Тони на свежий воздух и усадил на бордюр. Парень несколько раз пытался прилечь, я его поднимала. Наконец он будто проснулся и вполне осмысленно посмотрел на меня.

— А, это ты? Шлюха.

— Слышали, знаем, — не обиделась я, — чего так набрался-то?

— Я тебя ненавижу. Ты зачем с папашей спала, а? Со мной не захотела, а с ним — пожалуйста? Дрянь продажная.

— Откуда ты взял, дубина?

— Ты же сама звонила! Сказала, что это Элла, хочет поговорить со своим любимым мальчиком. Я обрадовался, а ты говоришь, что не с жертвой аборта, а с мальчиком! То есть с папашей! Ты меня оскорбила.

Я не выдержала и рассмеялась. Тони говорил таким обиженным тоном, так раздувался от возмущения! Старшая группа детского сада.

— Я никогда не звонила на ваш домашний телефон. Вспомни, ты мне его давал? Не давал. Если бы у меня был роман с твоим папочкой, неужели я сказала бы тебе это только по телефону?

— Это правда? — просиял он.

Удивительно, как быстро пьяные люди переходят от одной эмоции к другой.

— А ты узнал мой голос?

— Нет, ты его изменила.

— Зачем я стала бы его менять, если решила тебя отшить? Где логика?

— Нету, — развел руками Тоник, — только папаша тоже врет. Зачем он говорит, что видел тебя, то есть другую Эллу, всего один раз?

— А ты спросил, как выглядит его Элла? Твоему папаше нравятся девушки, похожие на меня?

— Нет, — затряс головой он, — тебя бы он испугался.

— Тогда слушай и запоминай. Тебя развела одна из твоих бывших. Приревновала ко мне и решила поссорить. Люди не слепые, видят, как ты изменился. Ты не только мне говорил о том, что скоро будешь богат? Вот видишь. Девица захотела тебя вернуть, А сначала решила избавиться от меня. Так что мирись с отцом, иначе он не поможет тебе отобрать все у мачехи.

Кажется, парень протрезвел настолько, что начал адекватно воспринимать действительность. Надеюсь, он все запомнит и выполнит приказ. Мой карточный домик едва заметно качнулся и снова замер. Я его дострою. И ничто мне не помешает.

* * *

На следующее утро я собиралась в офис «Седьмого неба». Волнения почти не было, а то, что было, я устранила чисто женскими способами: чуть больше времени у зеркала, чуть откровеннее вырез на блузке. Теперь я чувствовала себя во всеоружии. Ариша перекрестил меня и взял обещание, что буду звонить ему каждый час. В случае пятиминутной задержки он вызывает группу быстрого реагирования, и они все вместе штурмуют офис. Смешно, но, дав ему это обещание, я почувствовала себя почти спокойной.

Вадим принял меня в своем кабинете спокойно, почти холодно. Никаких заигрываний, никакого напоминания о произошедшем в лесу. Мне это и понравилось, и нет. Я боялась, что придется объяснять свою выходку или даже продолжить незаконченный разговор, ничего этого не было. Может, он обиделся? А может, действительно пригласил меня только как толкового специалиста? Вадим коротко объяснил, что на днях уволил главного юриста. Его помощник оказался не столь компетентен, растерялся, запутался. Как оказалось, начальник доверял ему лишь техническую работу: напечатать, отправить, зарегистрировать, парень расслабился и потерял остатки знаний, полученных в институте. Следовало систематизировать все материалы юридического отдела, выявить и залатать «дыры», разобраться в проблемах, подготовить поле деятельности для нового человека, по возможности выполнять текущую работу.

— Учился заочно? — спросила я помощника юриста, молодого человека по имени Степа.

— Заочно. И не учился, а учусь. Меня дядя сюда устроил. Бывший главный юрист меня к делу не допускал, говорил, рано еще.

Понятно. Парня приняли по знакомству, юридических знаний на минимум. Хотя внешне на студента он не очень похож, на вид ему лет тридцать, в таком возрасте пора быть профессионалом, а не учеником. Уволенный юрист — темная лошадка, не просто так он правил в отделе единолично. За что его, кстати, уволили?

— Ладно, не трусь, разберемся. Постараемся не напортачить. Что бывший-то натворил?

— Не знаю. Вроде все было тихо, на днях пошел к Синдякову по личному, вернулся злой, бледный, шепчет под нос чего-то. Будто угрожает. Открыл сейф, стал бумаги какие-то вынимать, а тут — охрана. Бумаги в сейф, его личные вещи в коробку покидали и вывели. Даже проставиться мужику на прощание не дали, а у нас так не принято.

Ясно, дело нечисто. Не зря уволенный юрист полностью контролировал процесс. Явно решил заставить шефа делиться, а Синдякову это не понравилось. А кому понравится? Но это значит, что скоро у Вадима начнутся неприятности. Кто же потерпит, чтобы его вышвырнули, как щенка? Да еще на глазах у подчиненных?

А какие неприятности он может устроить Вадиму? Привлечь внимание закона! Значит, под горячую руку могу попасть и я. Надо предельно внимательно делать свое дело и не поддаваться на провокации, если они последуют. А еще — выйти на уволенного юриста. Не факт, что он тут же выложит мне всю интересующую меня информацию, но чем черт не шутит? Обиженный человек теряет осторожность и делает глупости. Надо раздобыть номер его телефона и адрес. Самый простой и легкий способ — спросить. Попробуем сойти за дурочку.

Степа не знал ни адреса, ни телефона своего бывшего начальника. Странно. Хотя он персонаж ленивый и равнодушный, от такого всего можно ожидать. Значит, нужно спросить у секретаря. Ничего криминального в этом нет, я просто хочу задать ему несколько вопросов по делу. Не вышло, информация оказалась закрытой по приказу самого Синдякова. Не на ту напали! Сегодня же позвоню дяде Сереже, для него нет невозможного, вечером у меня уже будет вся интересующая меня информация. Только я разложила на столе бумаги, как меня вызвал Вадим.

— Полина Андреевна, я слышал, вы пытаетесь достать информацию о вашем предшественнике?

— Я только хотела прояснить некоторые вопросы…

— И для этого интересовались причинами его увольнения? Больше так не делайте. Я понимаю, вам трудно, но запрещаю искать у него помощи. Если я ошибся в вашей компетентности и вы не справляетесь, скажите, мы подыщем кого-нибудь другого.

Ого! Вот тебе и галантный Камамбер! А я-то боялась, что он будет заваливать меня комплиментами и пялиться на декольте. Надо быть осторожнее. Стуканул, скорее всего, Степа, а не секретарь, с секретарем я не говорила об увольнении юриста. В этом офисе все — враги. И не очень глупые. Ладно, проглотим. Пока выволочку, а потом и тебя, Вадим. Не сомневайся.

Работа оказалась действительно нелегкой. Бывший юрист не то намеренно, не то от разгильдяйства хранил дела в полном беспорядке, нарушая все правила делопроизводства. Документы валялись на столах в произвольном порядке, без намека на хоть какую-то классификацию. Попробуй-ка выявить нарушения в таком хаосе! Первые два дня я просто раскладывала все по папочкам, подписывала корешки, ставила номера и линовала журналы. Интересно, как терпел все это Синдяков? Он же бизнесмен, а эти люди не платят деньги просто так.

К моему удивлению, ни одной бумаги не было потеряно, ни одного листа не повреждено. Все документы находили свои места, ложились в свою ячейку.

— Ты не смотри, что все в беспорядке, — объяснил мне этот факт Степа, — он в любое время дня и ночи знал, где лежит какой документ. Я пытался сначала все систематизировать, так он на меня жалобу Синдякову настрочил. Будто своим порядком я ему все перепутал и теперь невозможно ничего найти. И никаких нарушений за ним не было, все всегда чистенько, никто подловить не мог. Не понимаю, как начальство рискнуло от него избавиться? Второго такого днем с огнем не сыщешь.

Я решила не поддерживать тему неразумности начальства и занялась более глубоким анализом документов. Действительно, когда я принялась за проверку содержания бумаг, придраться было не к чему. Полная противоположность внешнему беспорядку! Стопка обработанных мной папок все росла, а меня не покидало чувство неудовлетворенности. Я не совсем свободно ориентировалась в деле жилищного строительства, но ощущение, что чего-то не хватает, меня не покидало. Это касалось, например, документов о передаче земли «Седьмому небу» под строительство бывшими собственниками. Как-то все слишком гладко, причесанно, как в образцах. Будто сделано для учебника юриспруденции: смотрите, как это должно выглядеть, учитесь. Работы оставалось на два дня, зачем Синдяков выпросил меня на две недели? Может, не рассчитал мои силы?

Глава 13

Ничего заслуживающего внимания в юридических документах «Седьмого неба» я пока найти не могла. Становилось ясно, что Вадим допустил меня только к «чистым» бумагам, а все, что могло бы компрометировать его, находится в другом месте. Или украдено бывшим юрисконсультом. Судя по всему, скоро я закончу рутинную работу, интересно, что тогда предложит мне Вадим?

Пытаться отпрашиваться из «Седьмого неба» было бы слишком большой наглостью, поэтому на свои дела у меня оставались только вечерние часы. Сегодня я решила увидеться с Мадлен. Мы созвонились и встретились на окраине города, в маленьком уличном кафе. Девушка выглядела довольной.

— Представляешь, я только теперь поняла, как же хорошо высыпаться! Раньше почти каждую ночь работала, днем институт, вечером опять ресторан. Думала, никогда уже не отдохну. У тебя на примете больше никого нет? Мне такая работа понравилась.

— Пока нет. Расскажи лучше, как клиент реагирует на звонки.

— Сначала просто истерил. Бросал трубку, кричал. Потом плакать начал. Деньги, конечно, заплатил, оставил в автоматической камере хранения на вокзале. Потом я заметила, что он будто ждет моих звонков, стал говорить спокойнее, расспрашивать про симптомы, методы лечения. В последнее время мы с ним очень даже мило болтаем о нашем общем недуге. Кажется, он до сих пор скрывает все от семьи, а проконсультироваться, кроме меня, ему не с кем. Умоляет достать какие-нибудь лекарства, обещает любые деньги.

— Лекарства? Так достань. Утешь старичка.

— Ты что? Где это в нашем Горовске можно купить лекарства от СПИДа? Представляешь реакцию аптекарш на мою просьбу?

— А зачем тебе именно эти лекарства? Набери каких-нибудь вполне невинных слабительных, что-нибудь для блокировки аппетита, пусть дедушка в форму придет, похудеет. Заодно и испугается. Беспричинное отсутствие аппетита настораживает. Можно добавить снотворного, пусть ходит вялый и сонный. Ну, и витаминов всяких для очистки совести. Чем больше, тем лучше. Расфасуй в отдельные пакетики по дозировке, пусть глотает. Да продай подороже. Не просто дорого, а безумно дорого.

— Внакладе не останусь, не беспокойся. Только зачем тебе это?

— А пусть его швыряет от надежды к отчаянию. Сейчас он почти уверен в том, что инфицирован, но боится огласки и поэтому не идет проверяться. Ты продашь ему лекарства, что даст надежду на выздоровление. Скажешь, что тебя лечат теми же препаратами и обещают выздоровление. От слабительного и снотворного у него начнется дискомфорт, ты объяснишь, что это результат положительной реакции на препараты и должно пройти через неделю. Через неделю не прошло? Значит, состояние ухудшилось и у него уже запущенная форма, требуется другой курс лечения. Дальше — по обстоятельствам.

— За что ты его так? Сильно обидел?

— Да нет, так, по мелочи. А тебя что-то смущает?

— Ничего. Дерьмовый человечишка.

— Ну и ладно. Он платил тебе деньги за унижение и боль? Так что же изменилось? Практически ничего. Только боль и унижение для него я выбрала сама. Так что пусть и дальше получает удовольствие.

Кажется, Владимир Синдяков становится существом безвольным и управляемым. А скоро ему совсем станет не до семейных проблем, все мысли будут заняты только собственным здоровьем. Иллюзию сбоев работы организма дадут препараты Мадлен, пока он догадается, что между этими фактами есть связь, пройдет довольно много времени. Если в этот период Тони начнет особенно усердствовать и добиваться части «Седьмого неба», прокурор может согласиться на все, лишь бы его оставили в покое. Кстати, Тони уже помирился с отцом? И как дела у Марины?

— Марина, я не понимаю, чего ты медлишь, — напрямую спросила я, — ты привлекательная женщина, Вадим одинокий мужчина. Пусть он пока не верит в то, что замышляют отец с Тони, но когда-нибудь тайное станет явным, и ему придется решать, на чьей он стороне. В этот момент будет очень кстати, если он увидит в тебе не милую и покладистую мачеху, а соблазнительную и влюбленную женщину. Неужели ты ни разу не дала понять ему, что он тебя волнует?

— Знаешь, Вадим странный человек. С одной стороны, мужчина, который обладает необыкновенной притягательной силой. С другой — холодный и расчетливый бизнесмен. Я не могу понять, как он ко мне относится. То посмотрит так, что мурашки побегут, то сидит отстраненный, даже неприятный какой-то. Может, я не в его вкусе?

— Глупости. Просто он робеет. Да, не смейся. Ты же не просто женщина, ты жена его отца. Думаешь, легко решиться на близкие отношения с мачехой? Он не знает, как ты к нему относишься, и боится сделать первый шаг. Вдруг ты поднимешь шум, нажалуешься отцу, а в доме и так много проблем. Соблазни его. Дай понять, что хочешь его. Не мне тебя учить.

— Мы почти никогда не остаемся наедине. Не буду же я соблазнять его при муже.

— Проблема! — фыркнула я. — Отнеси ему утром кофе в постель. Даже если застукает муж, объяснишь тем, что проявляешь материнскую заботу. Вадим — ваш единственный кормилец, его беречь надо, холить и лелеять. Кстати, как муж? Больше кулаками не машет?

— Он стал какой-то тихий. Всего боится, озирается. После того как Вадим притащил его из милиции, бросается к каждому телефонному звонку. По десять раз на дню почту смотрит. Раньше горничная ее забирала, теперь он не разрешает. Знаешь, нам недавно на забор листовку какую-то наклеили, я не видела, а горничная проболталась, что там что-то страшное, муж и смерть с косой. Я не понимаю, что творится, но жить в этом доме стало жутко. Только что привидения не бродят.

— Кстати, о жутком. Я принесла тебе обещанное.

Шило выполнил заказ быстро, сконструировал тревожную кнопку из старого сотового телефона. Нажатием любой кнопки он просто соединялся с моим. Шило усилил чувствительность аппарата, и при включении я могла слышать все, что делалось в спальне Марины. Это было удобнее, чем просто звуковой сигнал. Если Марина только подозревала угрозу, но не была в ней уверена, она могла держать меня в курсе событий до определенного момента, а потом либо отменять тревогу, либо звать на помощь. Ей надо было лишь прикрепить аппарат так, чтобы он находился всегда под рукой, и время от времени проверять зарядку аккумуляторов. Теперь нужно подстраховаться на случай, если я не успею.

— Куда выходит окно твоей спальни?

— В сад.

— А что на первом этаже?

— Глухая стена веранды с козырьком.

— Вы часто пользуетесь садом?

— Только я и садовник. Вадиму некогда, Тонику неинтересно, мужу тоже. А я люблю почитать в гамаке, иногда загораю.

— Значит, под твоими окнами никто не ходит. Попроси садовника поставить лестницу к козырьку веранды, когда никого не будет дома. Изменения привычной картинки сада никто не заметит, а у тебя на крайний случай будет путь к отступлению. Правда, спать придется с закрытым окном.

— Ничего, я все равно его закрываю. Ночью деревья так жутковато качают ветками.

— А вообще, подруга, мы с тобой нагнали страху на пустом месте. В этой семье никому не выгодна твоя смерть, так что спи спокойно.

— Я понимаю. Просто боюсь, что Тони начнет требовать, чтобы я подписала отказ от «Седьмого неба», и зайдет далеко. Он же наркоман, а они бывают неадекватны.

— Считай, на этот случай мы подстраховались.

* * *

В офисе «Седьмого неба» по-прежнему не происходило ничего интересного. Я немного притормозила темп работы, чтобы не закончить ее раньше времени, половину дня занималась систематизированием юридических документов, половину — самообразованием. Вадим Синдяков грозил мне, что будет по мере надобности подкидывать текущие дела, вот я и повышала свой профессиональный уровень. Потянуть время мне было необходимо: история увольнения прежнего юрисконсульта не давала мне покоя, слишком много было в ней недоговоренностей. В любой организации любят обсуждать подобные ситуации, кто-то принимает сторону начальства, кто-то заступается за пострадавшего. В «Седьмом небе» же все как воды в рот набрали. Будто и не было человека.

Вчера вечером дядя Сережа сообщил мне, что гражданин с нужными мне данными в Горовске не зарегистрирован. Странно. Получается, человек либо был прописан в нашем городе, либо жил под другой фамилией, либо просто не существовал. Ну, ладно. Вы меня вынудили. Придется идти в отдел кадров.

— Дайте мне, пожалуйста, все личные дела, — строгим тоном потребовала я у заведующей, — в том числе и дела уволенных по разным статьям.

— Вадим Владимирович мне такого указания не давал, — заупрямилась дама.

— Вадим Владимирович уполномочил меня проверить юридическую грамотность ведения всех дел организации. Будьте добры, выполняйте распоряжение.

Дама надулась, но папку с личными делами мне дала. Как ни хотелось мне быстрее уйти с добычей, я все-таки заставила себя проверить содержимое папки. Так и есть. Личные дела уволенных сотрудников она мне так и не дала.

— Я же просила все личные дела! — рявкнула я. — Саботируете распоряжение руководства? Не понимаете, что именно несоблюдение статьи закона при увольнении является нашим самым уязвимым местом? А если было нарушение, если уволенный подаст в суд, как вы думаете, чья голова полетит первой? Правильно, ваша.

Кажется, я говорила убедительно. По крайней мере, требуемое все-таки получила. Плюхнула пухлые папки на стол в своем кабинете и погрузилась в изучение. Для начала следовало все-таки выполнить свою работу, поэтому я бегло просмотрела правильность оформления личных дел и добралась наконец-то до стопки документов уволенных. Нужная мне папочка лежала внизу. Безликая, отвратительного качества черно-белая фотография, личные данные. Степы в кабинете не было, я быстро переписала адрес и телефон. Незнакомый мне район, почти пригород, кажется, частный сектор. Ничего, созвонимся, найдем. Если человек сильно обижен на уволившее его начальство, он не станет деликатничать и молчать. На данный момент только уволенный юрисконсульт может помочь мне найти слабое звено в бизнесе Синдяковых. Значит, ехать надо сегодня, по горячим следам.

Я с трудом дождалась окончания рабочего дня. Телефонный номер не отвечал, придется явиться без приглашения. Домой решила не заезжать, чтобы успеть найти нужный мне дом засветло. В бардачке машины у меня валялась карта города. Я развернула ее и стала искать Третью Песочную улицу. Найти ее оказалось нелегко, она и правда находилась в частном секторе, и располагалось на ней всего четыре дома. Это на карте. Действительность же оказалась еще неприятнее. Частный сектор начинался на границе города, за трассой. Дороги не заасфальтированы, колеи пробиты тяжелыми машинами. Хорошо, что давно не было дождя, не хватало еще сесть на днище в этом безлюдье.

Уже полчаса колесила я по колдобинам, а таблички с нужной мне улицей все не попадалось. Какой-то мальчишка объяснил, что надо добраться до заброшенного кладбища, обогнуть его справа, подняться в гору и уже там искать все три Песочные улицы. Кладбище я нашла, но обогнуть его справа можно было только по узкой пешеходной тропинке. Пришлось бросить машину. Только через час блуждания по кривым улочкам я увидела криво нацарапанную на заборе надпись: «3-я Песочная». Первый дом, второй… и все. Дома № 3, указанного в адресе, не было. Вот это да! В тот же момент мне стало неуютно. На улице смеркалось, но свет в окнах не загорался. Странное место.

Я набралась смелости и постучала в калитку дома, на заборе которого было нацарапано название улицы. Может, хозяева подскажут, куда делся третий дом и где проживает его хозяин? На стук никто не отозвался, я рискнула открыть калитку и тут же отпрянула назад — прямо на меня кинулась огромная псина, помесь овчарки с дворнягой. Кинулась молча, не предупреждая, оскалив клыки. Чудом я успела закрыть калитку, налегла на нее плечом. С внутренней стороны брякнула щеколда, и тут же шаткую дверцу сотряс мощный толчок. Я отскочила. Если соскочит щеколда, калитку я не удержу, а так хоть убежать успею. Но оставался еще один дом, и я не могла уйти просто так. Во второй раз этот путь проделать я уже не смогу, так что надо идти до конца. Пес перестал бросаться на забор, только досадливо и громко фыркал. Скорее всего, он был на цепи или просто хорошо выдрессирован: прогнал незваного гостя, и ладно.

Наученная горьким опытом, я не стала заходить во второй двор, просто взяла палку и стала стучать по забору. Есть тут живые люди или нет? Калитка открылась внезапно и бесшумно, передо мной стоял вконец опустившийся тип в драной майке и линялых семейных трусах. Он стоял молча и пристально вглядывался мне в лицо. Я уже собралась задать ему свой вопрос, как он охнул, закрыл голову руками и закричал хриплым срывающимся голосом:

— Отыдь, отыдь, проклятая! Да сколько являться мне можно? Уж скорее забрала бы, чем мучить, смертушки, смертушки дай!

Я невольно оглянулась, нет ли за моей спиной смерти с косой. Все ясно, белая горячка. Ну, этот мне ничего не скажет, пора уходить. Внезапно пьяница упал на колени и пополз ко мне, простирая руки и бормоча слова молитвы, мне стало по-настоящему жутко. Было такое впечатление, что где-то я уже видела это лицо, искаженное болезнью и пороком. Может, на полотнах русских художников, увлекавшихся образами русской бедноты? Не помню. Я повернулась и побежала прочь.

Теперь ориентироваться было легче, я напрямую бежала к оставленному авто. Оказывается, подъехать к дому можно было и на машине, парнишка ошибся. Чтобы срезать путь, решила не огибать старое кладбище, а пройти прямо по нему, забор был ветхий, местами вообще отсутствовал. Кажется, за мной никто не гнался. Я немного успокоилась. Как, оказывается, может напугать в незнакомом безлюдном месте опустившийся пьяница! Сердце до сих пор билось рывками, ладони взмокли. Внезапно позади себя я услышала шорох. Показалось? Нет, похоже на тихие крадущиеся шаги. Лучше обернуться. Я досчитала до трех и резко повернулась — никого, только ветка сирени шагах в десяти от меня качается. Наверное, птичка взлетела. Птичка не птичка, можно успокаивать себя как угодно, однако даже самому отважному герою в сумерках на кладбище, наверное, жутковато. И чего я вздумала идти напрямик? Теперь шаги и шорохи слышались мне отовсюду. Наплевав на чувство собственного достоинства, я понеслась к просвету, обозначавшему выход, быстро преодолела пространство и вылетела прямо к своему родному «Мини Куперу».

Только отъехав на приличное расстояние, я перевела дыхание. Что это было? Адрес несуществующего дома, прекрасно выдрессированный пес хозяина жалкой лачужки, сумасшедший, видящий в каждом не то смерть с косой, не то ангела, шаги на кладбище… А они были, это не плод воображения, кто-то действительно следил за мной, и, может быть, гораздо раньше, чем я обнаружила. Стечение обстоятельств? Мистификация? Или, сама того не подозревая, я из охотника превратилась в дичь и кто-то ведет игру более тонкую, чем моя? Так ничего и не решив, я загнала машину во двор. Досталось сегодня бедняжке. Пыльная, чумазая, пару раз днищем стукнулась. Придется завтра встать пораньше, заехать на мойку. А это что? На пыльном капоте пальцем было выведено слово, даже не слово, а имя: «Элла».

Арише решила ничего не говорить. Старик и так мается, а теперь вообще из дома не выпустит. Но кто же узнал мою тайну и с которой из Элл меня связывают? С Эллой-наркоманкой, Эллой журналисткой, Эллой-шантажисткой? Тоник не мог меня вычислить, наркоманы, конечно, хитрые, но перед тем, как сесть в машину, я всегда убеждалась, что никого из его тусовки нет поблизости. Синдяков-старший практически не выходит из дому, совсем потерял голову от страха перед жуткой болезнью.

Марина? Может быть. Она умна и не настолько наивна, как кажется при первом знакомстве. Она знает мое настоящее имя, она могла увидеть связь между нашим знакомством и неразберихой, происходящей у них в доме. Ее могло насторожить мое чрезмерное рвение и участие в ее судьбе. И, наконец, Вадим. Единственный в семье, против кого я не предпринимала никаких шагов до того момента, когда он пригласил меня поработать в «Седьмом небе». И даже сейчас мне нечего было предъявить ему, даже сейчас против Вадима не было никаких порочащих его фактов и доказательств. Слухи? Разговоры? Намеки? Нет, это не Вадим. Он сам пригласил меня поработать на него, он почти не интересуется мной, у него и так в последнее время хватает забот. Тогда кто?

Я не нашла ответа на этот вопрос, поэтому решила отныне быть предельно осторожной. Может, за мной давно следят, а я даже не удосужилась хотя бы раз проверить, не катается ли за мной по городу машина, не попадается ли часто один и тот же человек. Легкомысленная девица, пустышка!

И все же как мне выйти на пропавшего юрисконсульта? Или на документы, которые прячет от меня Вадим? То, что он позволил мне работать только с «белыми» бумагами, не подлежало сомнению. Как же добраться до остальных? Где они хранятся? Я бы не стала держать их на работе даже в сейфе. Мало ли что может произойти в наше нестабильное время: внезапный обыск, проверка сигнала, ограбление. Поэтому бумаги безопаснее хранить дома, в личном сейфе. Не ты, так ближние всегда успеют уничтожить или перепрятать их. Тоник! Тоник тайком берет деньги из сейфа. Вот кто мне поможет.

Устала я смертельно, нервы после хождения по кладбищу и посещения дикого поселка были на пределе, но я не могла позволить себе расслабляться. Пришлось принять облик Эллы и отправиться в «Пароход». Теперь я часто посматривала в зеркало заднего вида, но ничего подозрительного не заметила. Тоник, как всегда, был там. Мне обрадовался, но не так, как раньше. Теперь у него появились деньги, а значит, и девочки. Я заметила, как изменилось к нему отношение в последнее время. Денег он не жалел, его постоянно окружали разномастные девчонки и готовые услужить парнишки. Я сделала парня популярным! Кажется, это понимала не только я, при моем приближении место возле Тоника мгновенно освободилось, народ почтительно отодвинулся.

— Привет, подруга! — по-хозяйски обнял он меня. — Надолго пропадаешь! Смотри, потеряешь такого парня, со мной теперь любая пойдет.

— Я не любая, не забывай, — огрызнулась я, — а бабло имеет обыкновение заканчиваться. Прогуляешь все, они к другому перебегут.

— У меня не закончатся, — довольно протянул парень, — на такие бабки лет пятьдесят гулять можно.

— Ой, поверила, — фыркнула я, — ты мне уже много чего обещал. И бизнес у тебя будет, и дом, и чемодан с купюрами. И где это все? И есть ли? Где твой богатый папочка? Братца я, положим, видела, но машина у него — дрянь, владельцы крупных фирм на таких не катаются.

— Ты чего гонишь, — вскочил Тоник, — ты правда мне не веришь? Да у нас сейф купюрами просто забит! Я сколько уже взял — никто даже и не заметил!

— А я Тонику верю, — попыталась подмазаться к нему одна из девиц, — он добренький и богатенький. Тоник, брось эту злыду, пойдем со мной.

Тони даже не обратил на нее внимания. Я давно заметила, что его привлекает только сила и противодействие.

— А я не верю. — Я встала. — И если ты, Тоник, не докажешь мне, что говоришь правду, то завтра я при всех заявлю, что ты полная дешевка.

— А если докажу?

— Заявлю, что дешевка я, а ты конкретный пацан. Могу даже залезть на стол и прокукарекать, если это удовлетворит твое самолюбие. Только этого никогда не будет.

Я развернулась, чтобы уйти. Тоник догнал меня и больно схватил за руку.

— Я тебе докажу. Ты поедешь ко мне и увидишь все сама. И только попробуй не исполнить обещание.

— Когда?

— Сейчас.

— Нас поймают, и ты навсегда лишишься кредита.

— Все спят. Испугалась? Слабо?

— Поехали.

Что я делаю? Ариша никогда не простит мне такого безрассудства. Одна моя вылазка уже закончилась в отделении милиции, во время другой меня чуть не порвала собака, но эта грозила действительно серьезными неприятностями. Если не сказать больше. И все же я согласилась. Тони так легко поддался моей игре, что идти на попятную было бы преступлением против себя.

Глава 14

Машину опять пришлось оставить в городе. Тоник поймал такси, назвал адрес. В дороге мы молчали. Как парень ни храбрился, он понимал, что его единоличные налеты на сейф — это одно, а наша сегодняшняя бандитская вылазка — другое. Вот мы проехали будку охраны, вот за окошком мелькнул мой дом. Может, сказать, что меня тошнит, попросить остановить машину и бежать, пока не поздно? Нет, поздно. Во второй раз я на это не решусь, поэтому пользуемся сегодняшним драйвом. Вот только день у меня сегодня не очень удачный. Значит, в финале должно повезти. Такси быстро промчалось по поселку, передумать я не успела, шанс был потерян. Ну и хорошо, ожидание всегда страшнее.

Дом стоял темный, ни в одном окне не горел свет. Все спят. Пусть спят покрепче. Тоник прижал палец к губам, взял меня за руку, открыл ключом калитку, и мы вошли в знакомый мне двор. Я придержала рукой калитку, чтобы не захлопнулась, пусть будет приоткрыта. Хорошо, что я немного знаю дом, легче будет драпать. Свет мы не включали, Тони уверенно вел меня в темноте на второй этаж. Я затаила дыхание. Господи, как долго! Где же у них этот кабинет? Обычно его делают на первом этаже. Наконец Тони открыл дверь, и мы вошли в комнату. Щелкнул выключатель, яркий свет ослепил меня.

— Выключи свет! С ума сошел?

— Не бойся, это моя территория, здесь можно все.

— Как твоя?

Глаза постепенно привыкли к свету. Мы находились в небольшой захламленной спальне. Спертый воздух, задернутые шторы, дурацкие постеры на стенах. Все ясно.

— Что это значит?

— А ты еще не поняла? Сначала ты меня отблагодаришь.

— За что? Я привыкла, что благодарят меня.

— Ничего, в жизни постоянно происходит что-нибудь в первый раз, так что не ломайся.

Попалась. Я недооценила Тоника. Думала, что он полностью в моей власти, ситуация под контролем, все тип-топ. Нет, говорила же себе, сегодня не мой день! В следующий раз буду слушать внутренний голос. А сейчас отвлечем сексуально озабоченного подростка.

— А где малахитовая мебель? Ты трепался, что в твоей спальне малахитовая мебель. Опять наврал?

— Я не трепался, — мгновенно завелся он, — я говорил, что у меня будет малахитовая мебель, когда дом станет моим!

— Выкручиваешься? Может, скажешь, и колонны в твоем бассейне не из горного хрусталя? А где, кстати, сам бассейн? В тазике? И сейф у папы в кармане? Или в верхнем ящике буфета на кухне? Трепло!

— Ах, трепло? Ты сама напросилась.

Мы вылетели из комнаты. Господи, сколько шума! Он что, не понимает, что так мы перебудим весь дом! Тони так крепко сжимал мое запястье, что серебряный браслет больно впивался в кожу. Я попыталась вырвать руку, но он лишь крепче сомкнул пальцы. Если буду дергаться, сделаю хуже. В темноте мы почти скатились по лестнице вниз. Я так и думала, кабинет все-таки на первом этаже. Внизу Тони немного пришел в себя, ослабил хватку, восстановил дыхание. Мы сегодня доберемся до этого чертова сейфа или нет? Словно в ответ мне, наверху щелкнул выключатель.

— Кто здесь?

Тихий женский голос. Марина проснулась. Тони толкнул меня под лестницу, я присела и затаила дыхание.

— Чего орешь? Я это, — грубо ответил Тони.

— Почему без света ходишь? Весь дом перебудил. Теперь не усну. То папаша под утро пьяный возвращался, теперь сынок еле языком ворочает. Сумасшедшая семейка.

— Сама крик подняла. Спи иди.

Наверху прошелестели шаги, выключился свет. Пронесло. Теперь скорее к сейфу. Я вышла из своего убежища, нащупала в темноте руку Тони, и он опять повел меня за собой. Вот это точно кабинет. Тони предусмотрительно не стал включать верхний свет, лишь щелкнул выключателем маленькой настольной лампы. Я осмотрелась. Тяжелые шторы на окнах, книжные шкафы с идеально подобранными по цвету и размеру корешками, несколько картин маслом на стенах. Дрянных, кстати, картин. Хорошенькие, тщательно вырисованные пейзажики с синим небушком и изумрудной зеленью. Фи, что за вкус у Вадима!

— Ну, попробуй найти сейф, — гордо предложил мне Тоник, — никогда не догадаешься, где мы его спрятали!

— За этой мазней? — предположила я, кивнув на картины.

— Это не мазня, это папе подарили, когда он на пенсию уходил. К тому же ты не угадала.

— Простите. В живописи не разбираюсь. Тогда за занавеской или под ковром.

— Смотри!

Тоник подошел к книжному шкафу, потянул за корешок одной из книг. Собрание сочинений неизвестного мне автора оказалось декоративной планкой, за которой и прятался сейф. Тоже мне, Монте-Кристо. Может, за одним из шкафов у них и подземный ход есть? Тоник набрал код, повернул ключ, я подошла поближе. Да, семейка небедная, хорошо награбили. В нижнем отделении аккуратно лежали банковские стопочки. Но мне-то нужны не деньги!

— Да, в этот раз я была не права. Кукарекать мне на столе в «Пароходе». Подожди, не закрывай, тебе что, неинтересно, что еще хранит в сейфе твой братец?

— Оружия нет, я уже искал. Цацки свои Марина у себя держит, а больше ничего интересного нет.

— А бумаги?

— Что интересного может быть в бумагах? Я все равно ни черта не понимаю.

— В бумагах может содержаться самое занятное. Завещание, например. Вдруг Вадим или отец оформили завещание на посторонних людей? Ты должен быть готов к этому, чтобы заставить их все переиграть. А если Марина завещала все отцу? Тогда и действовать надо по-другому!

В прозрачных глазках Тони засветилось понимание. Он вытащил из верхнего отделения большую стопку бумаг и стал судорожно перебирать листок за листком.

— Погоди, ты так сто лет копаться будешь. Давай мне половину, если я что найду, тебе свистну.

Тоник доверчиво отделил мне большую часть, и я отошла в угол, за журнальный столик. Договора на вклады, акции, свидетельства, все не то. Сквозь пластик тонкой папочки тускло просвечивает заголовок: «Договор о пожизненной ренте». Откладываем. Какие-то бумаги, касающиеся «Седьмого неба», много, все унести не смогу, так что не буду жадничать, хватит одной папки. Я оглянулась на Тоника, тот сосредоточенно всматривался в какой-то текст. Бумаги — под курточку, кажется, незаметно. Надо хотя бы просмотреть остальное, пока есть время.

— Нет тут ничего, — неожиданно вынес свой вердикт Тоник, — пойдем, пока не застукали. Марина правда плохо спит по ночам.

Он забрал мою стопку, соединил со своей, закрыл и привел в порядок сейф.

— Теперь пойдем наверх.

Я совсем забыла! А за забывчивость надо расплачиваться. Попробую удрать, пока он будет закрывать кабинет. Но провести его оказалось не так легко, он опять мертвой хваткой вцепился в мое запястье. Это в «Пароходе» можно было буянить, фехтовать пластиковыми шпажками и швыряться стаканами, здесь же Тони был на своей территории, на которой даже лишний шум был против меня.

— Ты говорил, твоя спальня рядом со спальней Марины? — предприняла еще одну попытку я. — Она же спит плохо, разбудим.

— Когда я тебе такое говорил? Ну рядом. Только ей все равно до меня дела нет. Думаешь, я тебя первую привожу? Она даже если что и слышит, молчит. Кто она такая, чтобы мне замечания делать?

— А если я сейчас на помощь звать буду? Скажу, что ты меня затащил силой и пытаешься изнасиловать?

— А я скажу, что воровку поймал. Кому поверят?

С этого станется. Пришлось опять подниматься по лестнице. Странно, я уже не чувствовала себя в западне. Сама возможность близости с этим ничтожеством была столь нереальна, что даже не пугала. К тому же главной своей цели я достигла, оставалось только красиво уйти. Неужели я не придумаю как? Тони закрыл за нами дверь, щелкнул замком, скинул майку, щелчком включил музыку.

— Чего смотришь? Раздевайся. Или тебе нравится, когда тебя раздевает мужчина?

— Я уже говорила, как мне нравится. Где у тебя чистое белье? Вино в доме есть? Дуй за вином и фруктами, я видела вазу в гостиной, а я перестелю постель. Кто знает, с кем ты тут до меня был. Бокалы не приноси, я научу тебя пить вино по-особенному. Да, и натри шоколад на мелкой терке. Для чего? Пока секрет, но тебе понравится, обещаю. И побыстрее, пока я не передумала.

Вот так и надо обращаться с этим парнем. Невооруженным глазом было заметно, как в голове его идет сложный мыслительный процесс: где тут подвох? Слушаться или поступать по-своему?

— Как это вино по-особенному? Из горла, что ли?

— Иди! Из горла. Люмпен.

— Кто?

— Материал такой, синтетический, — вспомнила я слова Марины.

Наконец мне удалось от него избавиться. Предусмотрительный Тоник запер меня в комнате и ушел добывать вино и тереть шоколад на мелкой терке. Я забаррикадировала дверь, распахнула створки окна и посмотрела вниз. Не зря я узнавала, рядом ли с ним находится спальня Марины! Правда, козырек веранды торчал немного левее, точно под соседним окном, и неизвестно, успела ли Марина поставить лестницу, но выбора и времени на размышление не было. Я вскарабкалась на подоконник, перевесилась на другую сторону и стала искать ногой опору. Наконец смогла дотянуться до козырька, теперь следовало отцепиться от окна и не свалиться вниз. Это оказалось еще труднее, чем думалось, я зажмурилась и с силой оттолкнулась от окна. Получилось, и почти бесшумно. Есть! Лестница стояла на месте. Надо же. Искренне хотела помочь другому, а помогла себе. Напоследок я не удержалась и заглянула в окно Марины. Зачем? Из хулиганства, любопытства — сама не знаю. В комнате все равно было темно, и за легким тюлем ничего невозможно было увидеть. Я быстро спустилась, обогнула дом, выскочила за калитку и помчалась по знакомой улице к своему дому. Как хорошо, что он находился рядом!

Уже в своей комнате я попробовала разобраться с добычей, но глаза слипались, мысли путались, и я оставила этот десерт на потом. Тоник не будет болтать дома о ночном визите подружки и экскурсии в кабинет, бумаги подобного рода хранятся не для ежевечернего чтения в кругу семьи, в ближайшее время их вряд ли хватятся. Поэтому я успею и изучить их, и подумать, как использовать против Синдяковых. Спать оставалось пару часов, завтра надо выглядеть свежей и безмятежной.

…День тянулся невозможно долго. Меня страшно тянуло в сон, Вадим несколько раз вызывал меня в кабинет для консультации, Степа пытался заинтересовать результатами последнего футбольного матча, а дома лежали неизученные украденные документы. К тому же сегодня я хотела увидеться с Мариной: хватило ли у Тони ума вести себя тихо и не перебудил ли он после моего побега весь дом? Как обычно, после занятия в бассейне мы задержались на чашечку кофе. Марине явно было чем со мной поделиться.

— Полина, сегодня была такая ночь! Не ночь, а просто рождественская сказка!

— Рождественская? Летом?

— После нашей последней встречи я долго думала, взвешивала, сомневалась и наконец решила: даже если ничего серьезного с Вадимом у меня не будет, я буду полной дурой, если хотя бы раз не затащу его в постель. Когда я только выходила замуж за Синдякова, была уверена, что буду ему образцовой женой. Но в жизни не все происходит так, как мы планируем, ведь он не дал мне и половины того, чего я ждала. Поэтому я решила считать себя свободной от своих же обязательств. Мне нравится Вадим, очень нравится. Может, бог специально свел нас, только немного напутал со степенью родства? Почему же не исправить его ошибку?

— Согласна, — поддержала ее я, — тем более что он не ошибается. Это ваша ошибка.

— Последние ночи я не ложилась спать, не доведя себя до совершенства. Лучшее белье, легкий парфюм, ну, не мне тебе объяснять. И даже дверь не запирала, вопреки обыкновению. Единственное, что меня смущало, это возможная любовница Вадима. Ну не может не быть у такого мужчины классной бабы! Но если она есть, то когда и где он с ней встречается? Не днем же, между завтраком и обедом. Ночует он дома, хотя, как мужчина свободный, имеет полное право ни перед кем не отчитываться.

— Не пойму, к чему ты клонишь. У Вадима есть подруга?

Как оказалось, Марина так и подумала, когда ночью проснулась от неясного шума на лестнице. Влюбленной женщине часто отказывает логика, ей даже не пришло в голову, что это могут быть воры, она сразу решила, что Вадим тайком привел женщину. Можно понять ее ярость. Ежевечерние часы перед зеркалом, попытки уснуть в красивой позе, доведение пяток до такого нежного состояния, что на них наступать больно, литры ароматического молочка для тела — все впустую? Марина взбила пальцами волосы, небрежно приспустила с плеч пеньюар, вышла на лестницу и включила свет: пусть Вадим посмотрит, какое добро дома пропадает, да и соперница позлится. Увы! Это оказался всего лишь полуночник Тоник. Хотя хорошо, что Тоник. Значит, Вадим никого не водит домой по ночам.

Толком уснуть Марине так и не удалось. Сначала Тони бродил по дому, потом включил музыку в своей комнате, затем опять потопал вниз по лестнице. Она уже собралась выйти и хорошенько вздуть пасынка, как вдруг бросила взгляд на окно. Сквозь дымчатую пелену тюля прямо на нее смотрело привидение. Белоснежное лицо казалось синим в ночи, черные провалы глаз, прямые смоляные волосы. Марина хотела закричать, но горло свело спазмом, ноги приросли к полу. Она на миг закрыла глаза, открыла — привидение растворилось. Только тут к ней вернулась способность двигаться. Она выскочила в коридор и, не выбирая, распахнула первую попавшуюся дверь — лишь бы там был живой человек. Это оказалась дверь в спальню Вадима. Марина кинулась к нему, давясь слезами, попыталась рассказать о призраке.

Вадим бросился в ее комнату. Естественно, призрака, то есть меня в раскраске девочки-гота, уже благополучно и след простыл. Мужчина обошел дом, обнаружил на кухне Тони, старательно натирающего плитку шоколада в блюдце, вернулся к себе. Только Марина, как он ее ни успокаивал, ни за что не хотела возвращаться в свою комнату. И не отпускала Вадима. Плакать она перестала только тогда, когда Вадим напоил ее водой, сел рядом и стал гладить по голове, как ребенка. Марина попыталась еще раз сказать ему, что она не ошиблась, привидение действительно нагло пялилось на нее в ночи, подняла голову, встретила его губы. Страсть вспыхнула одновременно и бурно, остатка ночи оказалось мало, рассвет наступил слишком быстро. Оба не ощущали никакого раскаяния. Марина призналась, что давно влюблена в него, Вадим промолчал.

— А что, привидение действительно было? — поинтересовалась я.

— Теперь уже я не знаю, — призналась Марина, — может, приснилось. Только в любом случае я расцеловала бы это чудище. Если бы не оно, я еще лет десять собиралась бы соблазнить Вадима.

Так уж и чудище, обиженно подумала я, очень даже симпатичный макияж. Тонику, например, нравится. Просто Марина безнадежно отстала от моды. Теперь стало ясно, почему Вадим весь день был немного рассеянным и не сверлил меня, по обыкновению, своим проницательным взглядом. Тоже не выспался, голубчик. Внезапно я представила глупый вид Тони, трущего ночью неизвестно зачем шоколад в блюдце, и расхохоталась, Марина, глядя на меня, тоже прыснула. Ай да я! Одним выстрелом двух зайцев! Да накануне еще и соломки подстелила — лестницу поставила. На кладбище побывала, привидением поработала, сумасшедшего напугала. А говорила, день неудачный.

— А муж-то как? С переоформлением документов еще не подходил?

— Кажется, у него вообще с головой не все в порядке. Ты бы видела, сколько он таблеток в день глотает. Каждые полчаса давление меряет, накупил в аптеке всевозможные тесты, только что на беременность не проверяется. Пару дней назад повеселел, песенки все под нос напевал, даже в город на час выехал, а вчера мелодраму смотрел, где героиня весь фильм от лейкемии умирает, так плакал в голос. Упаковку салфеток извел. Весь день с Тоником сегодня в гостиной просидели, как две подружки, шептались.

А вот это интересно. С чем мог прийти к нему Тони? После сегодняшней ночи я решила, что с меня хватит общения с юным наркоманом, только где я теперь буду добывать информацию? Парня надо держать под контролем, иначе он мне всю игру сломает. Но как он встретит меня после моего бегства? А никак. Это он виноват передо мной, а не я. Пусть он и боится.

В «Пароход» я ворвалась как фурия, перед группкой приятелей Тони предстала подобно Вию из повести Гоголя.

— Где он?

Ребятки попрятали глаза, лишь девица, которая в последнее время отчаянно пыталась занять мое место, испуганно стрельнула глазами в сторону барной стойки. Тони лениво болтал о чем-то с барменом. Я села в тень и стала ждать. Стоило ему подойти, как я вскочила на столик и, не давая ему опомниться, заявила:

— Я дешевка, а ты конкретный пацан.

После чего выразительно, с чувством кукарекнула и затем саданула его ногой в челюсть, благо большого размаха не требовалось, все-таки на столе стояла. Каратистка из меня, конечно, никакая, но удар получился сильный, тем более что Тони его не ожидал, при моих словах он размяк и расслабился. Не давая ему опомниться, спрыгнула со стола, подскочила к упавшему парню, схватила его за шкирку, по-змеиному прошипела в лицо тихо, чтобы слышал только он:

— Так кто из нас хозяин, я или ты, жалкое отродье?

Тони моргнул, лицо его скривилось. Не хватало еще, чтобы он тут расплакался. Я промокнула его разбитый подбородок салфеткой: хорошо попала, придется шов наложить. В травмпункт добрались на такси. Шов ему наложили быстро, но от пережитого Тони не стоял на ногах, кружилась голова, тошнило.

— Прости. Я забыл, что ты не похожа на всех девок, — неожиданно заявил он, — когда ты выпрыгнула из окна, я думал, что уже никогда тебя не увижу. Знаешь, как это страшно — навсегда потерять того, кого любишь?

Я молчала, но моих ответов и не требовалось. Ему было что сказать.

— Думаешь, хоть одна из этих шлюх прыгнула бы, как ты? Да они и не дернулись бы! Я совсем ошалел от халявных бабок. Но теперь все будет по-другому.

— Ты о чем? — напряглась я. Господи, сейчас еще и замуж позовет.

— Эта ночь перевернула всю мою жизнь, я решил, что теперь буду совсем другим человеком: солидным, обеспеченным, серьезным. Никаких клубов, девочек, ночных тусовок. Все, как у нормальных пацанов: семья, бизнес, культурный отдых в дорогих ресторанах и саунах. Я и в клуб пришел только для того, чтобы тебя найти и с пацанами проститься. Только не успел, еще придется идти. Я сегодня весь день говорил с отцом. Он не вечен, в последнее время часто болеет, поэтому мы решили ускорить дело с моим наследством. Завтра поедем к нотариусу, узнаем, обязательно его присутствие при подписании Мариной дарственной на мое имя или нет.

— А Марина согласна?

— Она еще не знает, но согласится.

— Конечно, согласится. Ведь у тебя всегда все получается. Дай мне свою куртку, я замерзла.

Тони снял куртку. Ночь и правда была свежая, но мороз по коже пошел у меня от холода, который веял от слов юноши. Домой я тоже собралась внезапно. Просто махнула проезжающему такси, не попрощавшись, хлопнула дверцей и уехала. Ничего нового, я всегда уходила от Тони именно так, неожиданно и без долгих разговоров. Ничего нового за исключением того, что сейчас на мне была его куртка. Простая летняя кожанка с карманами. Мне не стоило особого труда найти в сотовом Тони код домашнего сейфа, дурачок даже не побоялся повторить глупость отца, он так и записал: «Код сейфа». Дубликаты ключей я сделала утром. Пригодятся. Куртку вернула на следующий день с милой улыбкой: ах, я такая забывчивая! Думаю, ему даже не пришло в голову, что я способна на подобное. По крайней мере, он не особо злился.

Глава 15

— Ариша, смотри, что я достала, — положила я перед ним пластиковую папку с документами.

— Очень интересно, — оживился он, — и что на этот раз?

— Бумаги из семейного сейфа Синдяковых. Что там — сама не знаю. Решила потерпеть и не разбирать без тебя.

Ариша удивленно посмотрел на меня поверх очков, но вопросов задавать не стал. Наверное, начал привыкать к тому, что его внучка постоянно преподносит ему сюрпризы. Мы разложили бумаги на столе. Это были подборки документов на владение домом и землей взамен на пожизненное материальное обеспечение и уход. Наследник — некто Алексей Водяников. Владельцы домов — люди преклонного возраста.

— Посчитай, сколько времени прошло от заключения договора до вступления завещания в силу, — подсказал Ариша.

Мы поделили подборки и углубились в подсчеты. На моем листке в длинный столбик выстраивались имена и даты: Клавдия Григорьевна Кошеварова — три месяца. Иван Федорович Нестеров — два с половиной. Владимир Иванович Заречный — четыре.

— Что у тебя, Полетт? — поднял голову Ариша.

— После заключения договора никто не прожил больше четырех месяцев. А у тебя?

— Та же картина.

— Ты обратил внимания на адреса? Все жили в частных домах, на месте которых компания Вадима строила многоэтажки. Не зря в народе ходили слухи о незаконных мерах переселения жильцов ветхого фонда.

— Конечно, заметил. А еще говорили, что дома самых строптивых могли вспыхнуть ночью.

— И ведь какой аккуратный! Договора оформлял не на себя, а на какого-то Водяникова. Не подкопаешься.

— Какого-то? Полетт, дорогая, напряги память. Неужели эта фамилия не кажется тебе знакомой?

Я с недоумением посмотрела на деда. Не кажется. Хотя… Нет, не могу вспомнить.

— Алексей Водяников раньше работал водителем у главного прокурора города.

Вот оно что. Пес. Раньше брал на себя вину хозяина, теперь прикрывает его щенков. Единственный человек, который знал и мог рассказать тогда правду, но не сделал этого. Живет спокойно, а его именем лишают жизни беззащитных стариков, уверовавших в доброту богатого дядечки.

— Его надо найти, — решила я, — возьму диктофон, попытаюсь прижать к стенке. Если будет упираться, скажу, кто я. Пусть тогда попробует не сдать мне Синдякова.

Уже знакомое чувство жгучей ненависти захлестнуло меня. Сдаст, никуда не денется. Прокурора, этого слизняка, я веду к гибели долго, чтобы успел помучиться и полюбоваться на то, как будет драться за место под солнцем его выводок. А с водителем церемониться не буду. Да и нельзя, я нашла уже законченные дела, а сколько их находится в процессе?

— Полетт, успокойся, на тебе лица нет. Найдем мы этого Водяникова, вместе найдем. Я тебя одну не отпущу, а то возьмешь грех на душу. Смотри, в каждом договоре есть его адрес.

— Адрес, скорее всего, фиктивный. Но придется проверить, завтра после работы заеду. А ты позвони Курбатову, пусть пробьет по своим каналам.

— Внучка, а может, поручим ему разбираться с этой мерзостью? Дело серьезное, теперь Синдяков точно не выкрутится.

— Один раз уже выкрутился, второй раз — не позволю. К тому же в этом деле замешан Вадим, а мне надо добраться и до его отца. Не беспокойся, Курбатову тоже найдется работа.

* * *

По адресу Водяникова я успела съездить до начала рабочего дня. Ехала по улице, высматривала табличку с номером тридцать пять. Проехала тридцать третий, на месте тридцать пятого — магазин «Автозапчасти».

— Давно здесь магазин? — спросила позевывающего парня за прилавком.

— Лет пять. А что?

Опять пустышка. Это не Синдяковы, это Чичиковы какие-то. Вокруг — одни мертвые души. И не только в переносном смысле. Ну, ничего, скоро покончим с этой драматургией. Только бы отработать еще один день и не выдать себя взглядом. С каждым днем все труднее улыбаться своему временному начальнику.

Вадим словно умел читать мысли и испытывал мое терпение. Сегодня он вообще попросил поработать в своем кабинете под тем предлогом, что документы, которые мне придется смотреть, особо секретные и из кабинета их выносить нежелательно. Ничего секретного в договорах купли-продажи партий строительных материалов я не находила, но на всякий случай старалась запомнить некоторые детали: названия компаний, цены, фамилии участников договора. Вадим редко выходил из кабинета, но мне не мешал, лишь время от времени предлагал кофе и задавал вопросы по существу работы.

— Полина Андреевна, мне надо отлучиться, — обратился он ко мне уже ближе к концу рабочего дня. — Вы скоро закончите?

— Здесь работы часа на полтора.

— Как жаль, мне хотелось бы, чтобы вы закончили сегодня. Договоримся так: я оставлю ключи от кабинета, вы закроете его и оставите ключи на вахте. Ключи от сейфа отдадите моему заместителю, договорились?

— Может, заберете ключи с собой?

— Нет-нет. Моему заму может понадобиться печать, так что пусть будут здесь.

Вадим подошел к стеллажу с книгами, переставил несколько томов с места на место и вышел. Удача! До конца рабочего дня я единоличная хозяйка кабинета и сейфа! Как сложно было попасть в домашний сейф и как просто достался мне весь кабинет Вадима. А не слишком ли просто? Внезапно перед моими глазами четко встало слово «Элла», написанное пальцем на капоте моей машины. Все это очень напоминает дешевую проверку из кинофильма про наших разведчиков в тылу врага.

Я быстро уткнулась в бумаги и изобразила сосредоточенный вид. Соблазн провести инспекцию сейфа и стола Вадима был велик, но чувство самосохранения уже включилось и работало. Он оставил ключи в сейфе? Значит, ничего компрометирующего его там быть не может. Это раз. Если в столе и есть что-то интересное для меня, найти это будет не так просто — дверь плотная, шагов за ней не слышно, вдруг войдет заместитель или вернется сам Вадим, оправдание придумать будет сложно. И вообще, если это проверка, то ловить меня будут не внезапно открывая дверь каждые пять минут, а подсматривая за мной постоянно. То есть записывая все, что происходит в кабинете. Перед тем как уйти, Вадим подошел к стеллажу, но ничего не взял, просто переставил книжки с места на место. Я подняла голову от работы, потянулась, сладко зевнула, обвела глазами кабинет, ненадолго задерживая взгляд то на одном, то на другом предмете. Красный глазок камеры был почти незаметен за веткой искусственной зелени, спускающейся с верхней полки стеллажа. Любите смотреть кино? Ну, смотрите.

Я встала, подошла к сейфу, задумчиво побренчала висевшей связкой. Потом направилась к столу Вадима и принялась за уборку. Бумаги — в стопочку, карандашики — в стаканчик, офисные принадлежности — по линеечке. В завершение сдула пыль и отполировала стол салфеткой. Немного побродила по кабинету, рассматривая дипломы и сертификаты на стенах, на цыпочках приблизилась к двери и приложила к ней ухо. Так же тихо, стараясь не наступать на каблуки, прокралась к сейфу. А теперь внимание, господа! Я вынула ключи из сейфа, подскочила к подоконнику и острым концом одного из ключей подковырнула отросток роскошного кактуса, стоящего на подоконнике. Воровато оглянулась, вставила ключ на место, спрятала украденный кактус в сумочку, села за рабочий стол. Выражение моего лица было предельно довольным, я глубоко вздохнула и продолжила работу уже не поднимая головы.

Хотели поймать меня на шпионаже? Получайте мелкую воришку, грозу кактусов. А все-таки для чего Вадим устроил мне эту проверку? Подозревает в чем-то именно меня или поступает так со всеми сотрудниками? В любом случае эту проверку я прошла. Подразнила его немного и в результате осталась этакой рачительной хозяйкой, радевшей за порядок и выращивающей кактусы на подоконнике. Рабочий день близился к концу, когда в кабинет вернулся его хозяин.

— Как хорошо, что вы вернулись! А я уже собралась уходить, теперь не надо с ключами возиться.

— Все в порядке? Без меня никто вас не беспокоил?

Я заверила, что никто его не искал, в сейф не лазил, ключи не просил, и с чистой совестью удалилась. Нельзя мешать человеку смотреть интересный фильм. Я представила разочарованную физиономию Синдякова, когда он увидит, для чего я брала ключи от сейфа, и мое лицо расплылось в довольной улыбке.

— Чему это вы радуетесь? — недоверчиво спросила меня секретарь Вадима.

— Честно выполненной работе, — отрапортовала я. — Всегда приятно идти домой, зная, что день прожит не зря и что мой труд приумножит благосостояние страны и работодателя.

Девушка посмотрела на меня, как на малахольную. Ничего, дорогая, скоро к твоему мнению присоединится и мнение твоего хозяина. Стоило мне отъехать от офиса, как за мной пристроилась серебристая «девятка». Всю дорогу она настойчиво повторяла все мои маневры, пришлось немного потрепать нервы участникам дорожного движения. Вожу я неплохо, машина маневренная, поэтому мне не стоило особого труда чуть превысить скорость и несколько раз без особой на то нужды перестроиться из ряда в ряд. «Девятка» не отставала. На меня напало неудержимое желание еще немного подурачиться, поэтому я остановилась у первой попавшейся на пути турфирмы, где спросила, не планируют ли они туры в Антарктиду, зашла в кассу авиабилетов, потопталась в приемной у нотариуса, заскочила в магазин «Охотник» и ломбард. Если за мной следят, пусть поломают голову… Скоро мне все это надоело, я оторвалась на светофоре и направилась домой.

Ариша ждал меня в саду.

— Ты уже была по адресу водителя?

— Еще утром. Как и следовало ожидать, фикция. Дом снесли лет пять назад, на его месте магазинчик.

— Как жаль! Курбатов дал мне тот же адрес. Но как так можно? Что за порядки в этом городе? Куда паспортные столы смотрят? И как в таких серьезных документах могли указать несуществующий адрес?

— Ты, дедуля, наивный. Будут они указывать его истинный адрес проживания. Я вчера тоже купилась на этот номер, так вообще на кладбище попала… Стоп.

Это казалось невероятным, но было реальностью. Голос, даже искаженный временем и обстоятельствами, все-таки был тем же самым голосом. Именно его я слышала в ночь катастрофы, когда не могла оторваться от холодной кирпичной стены. И лицо. Худое, темное, заросшее щетиной лицо тоже было узнаваемо. Сумасшедший с Третьей Песочной улицы!

— Ариша, я знаю, где живет водитель прокурора. И мы немедленно едем к нему.

Признаюсь, деда я взяла с собой не только из-за того, что он изъявил желание. Одной бродить по безлюдному поселку, идти мимо кладбища, так напугавшего меня в прошлый раз, не хотелось совершенно. Да и с водителем, страдающим белой горячкой, вдвоем общаться было сподручнее. Я вооружилась диктофоном, фотоаппаратом, прихватила газовый баллончик — не ахти какая защита, но в критической ситуации и палка стреляет.

На этот раз мне все-таки удалось подъехать прямо к дому. На стук никто не вышел, но калитка была не заперта. Мы прошли захламленный, поросший лебедой двор и зашли в дом. С громким жужжанием взвились потревоженные нами мухи, в нос ударил спертый воздух. На прожженном в нескольких местах диване лежал худой человек. Тот самый, который так напугал меня в прошлый раз. Человек не шевелился.

— Милейший, — откашлявшись, начал Ариша, — не могли бы вы ответить на несколько вопросов?

— Подожди, дедуль, — остановила его я, — он вообще дышит или нет?

Человек лежал, неловко запрокинув голову, рука его безвольно свешивалась с дивана, губы посинели. Я наклонилась, дыхания слышно не было, взяла за запястье и еле уловила пульс. Как хорошо, что в этот раз я была не одна! Вдвоем с дедом мы погрузили Алексея Водяникова в мой автомобиль, Ариша остался с ним, а я вернулась в дом и осмотрелась: на столе пакет с хлебом, консервами, палкой колбасы, тремя непочатыми бутылками водки. Одна, открытая и наполовину пустая, на столе. За мутным, разбитым стеклом буфета — стопка фотографий, каких-то мятых корочек, потрепанный паспорт. Я быстро сунула в сумочку документы, прихватила со стола бутылку. Кто знает, от чего умирает сейчас бывший водитель прокурора? Может, оттого, что кто-то очень добрый принес ему еды и выпивки?

Спустя полчаса мы уже были в приемном покое больницы. Дежурный врач, немолодая женщина, охая и брезгливо морщась, приняла нашего пациента.

— Где бомжа подобрали-то? Как я его оформлять буду без документов?

Я собралась было достать из сумочки паспорт Водяникова, но в последний момент передумала:

— Данные я продиктую, а документы подвезу позже. Понимаете, родственник приехал из деревни в гости, выпил, потерял сознание.

— Родственник? А не похоже, вон какие вы ухоженные! Чего же за близкими не следите?

— Лучше скажите, что с ним, — перебила я ее причитания.

— Отравление, по всей видимости. Паленая водка, организм ослабленный, у него наверняка цирроз печени. Не жилец, даже если откачаем.

— Откачайте, пожалуйста, — испугавшись, что для спасения нашего пациента не будут предприняты все меры, попросила я и сунула врачу в карман несколько купюр, — откачайте, мы будем благодарны.

Она удивленно посмотрела на меня, пробурчала, что обычно за подобных родственников не просят, но отказываться от денег не стала.

— Смотри, Полетт, — произнес дед, когда мы вышли из больницы, — смотри, как наказывает провидение грешников. Я же помню этого Леху. Наглый, мордатый, сытый, с амбициями. Как он дошел до этого? Я бы хотел с ним поговорить, если выживет. Интересно будет проследить нить действия кары небесной.

— Какая кара, — отмахнулась я, — просто безвольная личность. Раньше не мог ослушаться начальника, потом не смог противостоять своим желаниям, любой слабак в конце концов приходит к такому финалу.

— Значит, он наказан за нежелание противостоять злу, — развел руками Ариша.

— Жаль, что у провидения хватает сил только на то, чтобы наказать слабость, — тихо сказала я, — поэтому силу приходится наказывать людям.

— Позволь не согласиться, — заупрямился дед.

Но в этот момент наш затянувшийся диспут прервало интересное зрелище: к больнице двигалась группа в уже знакомой мне красно-черной экипировке. В первом ряду, насупив брови, уверенно шагала Алина. Увидев нас, помахала рукой:

— Ты где все время пропадаешь? Идем с нами! Мы новую акцию придумали.

— Чем же вам больные не угодили?

Алина остановила группу, велела им ждать и подбежала ко мне:

— Возможно, ты не догадываешься, какой большой процент наркотиков попадает к молодежи из рук недобросовестных работников медицины! Я еще давно читала об этом, не помню где.

— Может, в детективе?

— Может, — не поняла иронии подруга, — вот мы и хотим устроить инспекцию всех медицинских учреждений города.

— И что, много проверили?

— Уже три аптеки и травмпункт, — гордо ответила Алина, — только нас туда не пустили.

— Как же вы могли их проверить, если вас не пустили?

— Не видишь логики? Если бы им нечего было скрывать, то нам разрешили бы инспекцию. «Пожалуйста, смотрите, гости дорогие, нам скрывать от народа нечего». Нас прогнали? Значит, рыльце в пушку. Вот закончим, подадим список в компетентные органы, пусть реагируют. Ясно?

— Не ясно. Как ты собираешься устраивать проверку? Ты же ничего в этом не смыслишь!

— Я не смыслю? Мы подготовились! У нас в команде студентка мединститута и санитар из наркодиспансера, пацифист, альтернативную службу проходит. Так что свое дело мы знаем. Так ты идешь? Юристы нам тоже пригодятся.

— Позвольте я заберу ее, Алина, — подал голос дед, — в прошлый раз благодаря вам моя внучка оказалась за решеткой. Во второй раз мое бедное сердце может не выдержать такого испытания.

— Ой, я забыла, что вы уже старенький. Так вы здесь сердце лечите? И какой диагноз? Что-нибудь серьезное?

— Типун тебе на язык, — испугался Ариша, — это мы знакомого привезли.

— Молодого красивого олигарха?

— Старого больного алкоголика, — отомстил дед.

Алина презрительно фыркнула, попрощалась и убежала к своим. Я поблагодарила взглядом деда, герой, принял огонь на себя. Наш пациент так и не приходил в сознание, поэтому мы решили отправиться домой. На семейном совете я попросила Аришу пока ничего не говорить Курбатову о найденных мною документах и их связи с бывшим водителем прокурора. Он придерживался другого мнения.

— Я считаю, что мы обязаны позвонить Курбатову, — заявил мне дед, — и не спорь, мы и так чуть не потеряли ценного свидетеля. Если водка отравлена намеренно, его могут искать и снова предпринять попытку заставить замолчать. Защитить мы с тобой его не сможем, кем мы будем, если что случится?

— Быстро его не найдут, я назвала вымышленную фамилию и адрес. А когда он придет в себя, я первая хочу поговорить с ним. Четырнадцать лет назад я не смогла этого сделать по причине малолетства, а после того как курировать его начнет Курбатов, мне просто не позволят задать ему несколько вопросов. А я имею на это право больше, чем кто другой.

— Ты уверена, что и в этот раз здесь замешаны Синдяковы?

— Сумка с продуктами ему была явно принесена кем-то, значит, о нем заботятся и его навещают. Родственники? Найти их не составит труда. А если не родственники? Кому, кроме Синдяковых, нужен окончательно спившийся и деградировавший тип?

Ариша вынужден был со мной согласиться. Взамен я пообещала ему, что позволю себе всего один раз поговорить с Водяниковым и сразу же отдам его Курбатову. Вместе с подписанными водителем и составленными Синдяковым договорами о пожизненной ренте.

Глава 16

Вид у моего помощника был загадочный и довольный.

— Полина Андреевна, помните, вы хотели поговорить о причине увольнения старого юрисконсульта? Мне удалось кое-что узнать для вас!

Да? А не ты ли в первый же день донес на меня Синдякову? Интересно, сейчас ты работаешь по заданию Вадима или пытаешься оказать услугу временному начальству?

— Я говорила? Это вы что-то рассказывали мне, я лишь из вежливости задала пару вопросов, — не отрываясь от работы, бросила я.

— А как же адрес? Вы просили найти его адрес!

— Не адрес, а телефон. Действительно, было несколько вопросов, в которых я никак не могла разобраться. Не хватало кое-каких очень важных документов. Мне не хотелось подводить Вадима Владимировича, вот я и проявила чрезмерное служебное рвение. Да, я пыталась найти своего предшественника, но через пару дней и без его консультации разобралась во всем. Думаю, он специально устроил такую неразбериху в расчете на то, что вы не справитесь и его попросят вернуться.

— Да? А я так старался, — на лице юноши было написано явное разочарование. — Может, все-таки съездите, навестите старика, побеседуете.

— Зачем мне его навещать? Я с ним не работала, беседовать нам не о чем. А вот вам, думаю, стоит повидаться со старым сослуживцем. Вы же переживали, что он не успел с вами попрощаться.

Степа почесал затылок, посидел немного молча, предпринял еще несколько попыток уговорить меня на встречу, потом сник и вышел из кабинета. Я слегка приоткрыла дверь — молодой человек направлялся в кабинет Вадима. Что, еще одна проверка? Да в чем, черт побери, пытается уличить меня Вадим? Неужели действительно всплыла история четырнадцатилетней давности и он знает, кто я такая и чего добиваюсь?

* * *

Навещать Водяникова в больнице вызвался Ариша: во-первых, за мной действительно могли следить, во-вторых, дед просто рвался закончить дело спасения водителя. Правда, навещать — это сильно сказано. Скорее справляться о состоянии здоровья. Водителя удалось вытащить с того света, но в себя он пока не приходил, состояние было стабильно тяжелое. В больнице Арише сообщили, что отравился наш больной действительно водкой. Ту бутылку, которую я забрала из дома водителя, я отдала на экспертизу, оказалось, что вещество, подмешанное в водку, никак не могло попасть туда естественным путем, даже если водка была паленая. Значит, Водяникова травили намеренно.

Вечером я встретилась с Мариной. Она сообщила, что времени у нее мало, Вадим пригласил ее в ресторан и должен за ней заехать, поэтому поболтали мы с ней урывками, между душевой и раздевалкой. Все у нее было просто замечательно, Вадим нежен и предупредителен, приходит к ней каждую ночь и уже не отмахивается, когда она говорит ему о планах Тони. Вчера даже попросил рассказать поподробнее обо всем, что она знает. Марина обрадовалась и выложила все, включая пропажу перстня, постоянные звонки неизвестных девиц, истерическое поведение отца, странную заботу его о своем здоровье. Девушка надеялась, что сегодняшнее приглашение в ресторан — не простое свидание. Дома у них не имелось возможности обсудить ситуацию, а тянуть было нельзя. Именно сегодня Марина рассчитывала на предложение Вадима если не руки и сердца, то объединения состояния. Им так много надо было решить! Один развод с отцом чего стоил, никогда он добровольно не даст согласие.

Я намеренно задержалась в спортивном комплексе под предлогом продления абонемента, чтобы не попасться Вадиму на глаза. Что же, эти двое выполняли заложенную в них мною программу, и для того, чтобы в программе не было сбоев, следовало узнать, что замышляют Тоник с отцом. Странно, но в клубе парня не было. Я покрутилась у барной стойки, посидела с его приятелями, Тоник так и не появился. Неужели сдержал обещание, стал степенным и посещает теперь более солидные заведения? Заинтригованная до крайности, я позвонила на его номер. Тоник ответил.

— Теперь уже мне приходится тебя искать, — упрекнула я.

— Я занят, Элла, и дело действительно неотложное, — сухо отозвался он.

— У тебя могут быть неотложные дела?

— Это не телефонный разговор, ты все узнаешь при встрече. Готовься к сюрпризу.

— Люблю сюрпризы только от Деда Мороза. Сюрпризы от людей никогда не бывают приятными, — не лукавила я.

— Всегда бывает что-нибудь в первый раз, — повторил он фразу, которую я от него уже слышала, и в не очень приятной обстановке.

Я отключилась. Кажется, сейчас он действительно ничего не скажет.

* * *

Меня беспокоила Марина. Она обещала позвонить в любом случае, чем бы ни закончилась ее встреча с Вадимом, но ни вчера, ни сегодня звонка от нее не было. Я тоже не могла с ней связаться, ее телефон постоянно был вне зоны действия. Вадим вообще не вышел на работу, Тоник сбрасывал звонки. Мне это не нравилось. Даже то, что на меня никто не обращал внимания и за моей машиной не было «хвоста», наводило на мысль: если моя персона в данный момент никого не интересует, значит, всех интересует нечто более важное.

Я дождалась темноты, подобралась к дому Синдяковых, затаилась на своем привычном месте — дом казался безлюдным. Ни в одном из окошек не горел свет, в гостиной было тихо. Ничего, подождем. Должен же хоть кто-то из этой семейки прийти ночевать! Я промучилась часа два, ничего не изменилось. Ноги затекли, стало неудержимо клонить в сон. Не хватало еще мне уснуть прямо под носом у врагов! Я вышла из машины, проверила дубликаты ключей Тони в кармане, решительно зашагала к калитке. Третий ключ подошел. Воспользоваться входной дверью в коттедж я не решилась, скорее всего, дом на сигнализации. Надежда была на лестницу под окном Марины. Стараясь производить минимум шума, я прокралась в сад, нашла лестницу, останавливаясь на каждой перекладине и прислушиваясь, забралась на козырек веранды.

Надеяться на то, что окно Марины могло быть открыто, было глупо, но я понадеялась. Под ногой что-то хрустнуло, в тишине ночного сада звук показался выстрелом. Я неосознанно присела, подождала. Кажется, тихо. Шагнула — хрустнуло снова. В прошлый раз крыша веранды была чистая, никаких посторонних предметов на ней не валялось! Я протянула руку к окну и не нашла стекла на его законном месте. Оконная рама зияла пустым проемом. Стараясь не пораниться через острые края, я пролезла через эту пустоту и оказалась в комнате Марины. Осколки настольной лампы на полу, вещи разбросаны, шкаф распахнут. Я кинулась к кровати, девушка говорила, что прикрепила мою «тревожную кнопку» внизу, с левой стороны. Искать ничего не пришлось. Телефон, вернее, то, что от него осталось, валялся рядом с кроватью. Корпус разлетелся на две части, начинка жалко мерцала мертвыми микросхемами.

Картинка ясная. Конечно, она не сразу поверила, насколько серьезны намерения ее мужа и пасынка. А когда поняла и кинулась к телефону, то на кнопку ей нажать не дали. Марина пыталась спастись через окно, но двоим мужчинам ничего не стоило ее удержать. Куда они увезли ее и зачем? Добились они своего или еще нет? Если добились, они могут ее убить. И где Вадим? А может, он заодно с родственничками? Я еще раз осмотрела комнату в надежде, что Марина оставила мне какой-нибудь знак. Нет. Она не могла подумать, что я буду искать ее. У меня появился было соблазн проверить, лежат ли в сейфе бумаги на владение Марины имуществом, но я не рискнула. Хозяева в любой момент могли вернуться. Если мы пропадем обе, кто будет нас искать? Поэтому я быстро выбралась из дома тем же путем и опять спряталась в машине. Заметить меня было практически невозможно, а я должна была узнать, когда вернутся Синдяковы. И вернутся они все втроем или порознь.

Первым приехал Вадим. Часа через два — Тони с отцом. Я надела наушники; если сейчас мои «жучки» не отработают заплаченных за них денег, я разочаруюсь в прогрессе науки и техники. Зачем нужны все эти штучки, если даже они не помогают защитить женщину, попавшую в беду? Голоса я услышала сразу, говорили трое. Вернее, не говорили, а кричали.

— Почему я узнаю обо всем в последнюю очередь? — горячился Вадим. — В этой семье творится черт знает что, а мне никто не удосужится сказать?

— А ты не стал бы мешать, если бы тебе сказали раньше? — вставил Тоник. — Ты же у нас самый умный, любишь, чтобы все было в твоих руках, все от тебя зависели, все у тебя что-нибудь просили. А я тоже Синдяков! И тоже хочу быть обеспеченным и влиятельным, как ты.

— Влиятельным? А что ты для этого сделал? Посмотрите на него, проснулся. Всю жизнь пользовался дармовщинкой, не стеснялся, и вдруг гордость в нем заговорила, — огрызнулся Вадим.

— Я всегда хотел быть таким, как ты, но был лишь твоей тенью. С детства только и слышал: Вадик — то, Вадик — се, Вадик надежда и опора! А я делал все на порядок хуже тебя, как ни старался, и даже если у меня что-то получалось, все равно все говорили: «А Вадик сделал бы лучше». Думаешь, после этого хочется к чему-нибудь стремиться?

— Неправда, сынок, ты тоже всегда получал все, что хотел, вспомни, как завидовали тебе одноклассники, — робко попытался встрять отец.

— Действительно, Тони, ты преувеличиваешь. Тебя все баловали, включая меня. Вспомни, я хоть раз тебе отказал в чем-нибудь?

— А кто машину новую зажал, не ты? — буркнул Тони.

— Автомобиль — очень дорогая игрушка, — аргументировал брат, — к тому же ты совершенно терял голову за рулем. Если бы ты разбился насмерть, я всю жизнь винил бы себя. Кстати, мне кажется, что ты уже достаточно повзрослел, поэтому предлагаю на неделе заехать в салон, присмотреть тебе что-нибудь.

Голос его в этот момент стал мягким и вкрадчивым. Ясно, пытается задобрить и взять под контроль братца. Получается, что в данный момент перевес на стороне Тони и Вадим хочет уравнять ставки. Кажется, старший брат действительно не имеет никакого отношения к исчезновению Марины.

— Какой ты добрый! Опять начнешь: это дорого, это слишком амбициозно, это вызывающе, давай выберем что-нибудь попроще! Скоро я сам стану владельцем состояния, поэтому в твоих подачках больше не нуждаюсь.

— Чьего состояния? — зарычал Вадим. — Моего состояния! Ты не имеешь никакого отношения к компании, созданной мной.

— А на чьи бабки ты ее основал? — в голосе Тони появилось злорадство. — На семейные! Значит, и компания семейная. А твоя семья — это я, как бы тебе ни было это неприятно. Считаешь себя бизнесменом, а таких простых вещей не понимаешь.

— Отец, скажи ему, что в нашей семье только я владею ситуацией, только я один могу грамотно управлять «Седьмым небом»! Ты же знаешь, как много я работаю, как вырос наш капитал за последнее время.

— Конечно, Вадик, — торопливо забормотал прокурор, — ты очень много работаешь. Поэтому мы с Тони решили, что тебе нужен помощник, и этим помощником будет твой брат.

— Обломитесь, — хохотнул Тони, — работать в компании я все равно не буду. Бабок мне хватит, часть акций продам, так что помогать тебе будут другие совладельцы.

— Дети, не ссорьтесь, не позорьте отца, — не к месту промямлил Синдяков-старший, — а то я и так плохо себя чувствую. Все будет хорошо, вот увидите.

Что будет хорошо? Он осознает, что вообще происходит? Кажется, последние события совсем лишили его разума. Какое-то время в комнате стояла тишина. Ненависть, возникшая между братьями, стала почти осязаема, даже у меня по коже пробежали мурашки.

— Не позорьте отца? — прошипел старший сын. — Ты сам-то во что превратился? Ладно, этого урода приходилось выручать из переделок, а ты уже забыл, как тебя взяли в борделе? Жалкого, голого, измазанного вареньем! Знаешь, сколько я заплатил, чтобы избежать огласки? Ни один серьезный бизнесмен не стал бы иметь со мной дела, если скандалу дали бы развернуться. По городу слухи ползут, мне вслед соседи хихикают.

— Ты не понимаешь, как мне самому плохо, — заныл прокурор, — я, может быть, скоро вообще умру из-за этого, в тебе нет ни капли жалости!

— Ага, — весело поддержал его Тоник, — наш резвый папаша подхватил вич-инфекцию от проститутки, так что готовься к его скорой и позорной кончине.

— Как? — опешил Вадим. — И вы молчали?

— Я не хотел тебя расстраивать, — всхлипнул отец, — даже платил этой твари, которая меня заразила. И заставил ее продать мне лекарство. Видишь, ради вас я даже не стал сдавать анализы и лечиться официально, я смог избежать огласки и избавил семью от позора, а ты меня упрекаешь.

— Платил деньги? Купил лекарство? — опешил Вадим. — И где у тебя эти пилюли? Ты хоть догадался проверить, что пьешь?

— Таблетки без упаковки, поэтому названия не знаю, — признался Синдяков-старший. — Мадлен сказала, что их привозят из Китая, новое средство, очень действенное.

— И сколько ты заплатил?

Папаша назвал сумму. Даже я внутренне ахнула: ну Мадлен, ну пройдоха! Когда я просила ее хорошенько потрясти мошну этого семейства, я думала о сумме с меньшим количеством нулей.

— Для здоровья ничего не жалко, — в полной тишине добавил «больной».

— Ну, ты, батя, герой, — восхищенно произнес Тоник, — на такой развод даже я не купился бы. Это же такие бабки!

— Как выйти на эту твою Мадлен? — слишком спокойным голосом произнес Вадим.

— Не знаю, звонит она мне сама, деньги я оставляю в камере хранения, потом забираю оттуда лекарства. А зачем она тебе?

— Ты можешь сам ей позвонить?

— Когда у меня заканчиваются лекарства, я отправляю sms-сообщение.

— Сейчас же напиши, что тебе срочно нужны лекарства, пусть завтра после полудня приходит за деньгами.

Понятно, хочет добраться до Мадлен. Ничего, девушку я предупрежу. Капитал она сколотила неплохой, в институте сейчас занятий нет, так что пусть пакует чемодан и едет к маме в деревню или за границу, отдыхает. Думаю, долго отсиживаться там ей не придется. Я с усмешкой слушала, как в этом вопросе уже сыновья объединились против отца: Синдяков-старший считал Мадлен своей единственной надеждой на исцеление, братья жаждали крови расхитительницы семейной собственности. Не меньше старшего брата старался Тони, будто сам с завидным постоянством не таскал наличные из сейфа. Наконец папаша с болью в душе согласился сдать Мадлен. Я тут же ей позвонила. Она, конечно, сначала всыпала мне за ночной звонок, но когда поняла, в чем дело, стала милой и покладистой. Я посоветовала ей уезжать немедленно, она не стала спорить.

Созваниваясь с Мадлен, я пропустила часть дальнейшего развития событий. Теперь речь шла уже о Марине. Тоник с отцом убеждали Вадима, что понятия не имеют, куда она делась. По их версии, она просто сбежала после того, как поняла, что ее собираются оставить ни с чем. Они так единодушно убеждали Вадима, что отпали все сомнения в их причастности: скорее всего, Марина отказалась подписывать документы, и из дома ее увезли именно для того, чтобы изолировать от Вадима. Понятно! Уж в чем, в чем, а в этом деле он единственный ее защитник. Я даже слегка позлорадствовала над его недальновидностью и нерасторопностью: не мог догадаться давно провернуть это дело! Любящая женщина и секунды не стала бы сомневаться, предложи он ей поменять ее состояние на его руку и сердце. А как я старалась ускорить события!

Синдяковы спорили еще долго, я поняла, что отец и младший брат будут стоять на своем до последнего. Самое неприятное было в том, что после отказа от доли в бизнесе Марина перестанет представлять для Вадима ценность и в лучшем случае останется нищей, а в худшем… Уже неплохо зная эту семейку, я опасалась самого страшного. Значит, на ближайшее время у меня не будет никаких дел, кроме поиска похищенной девушки. Без моего вмешательства Тони вряд ли додумался бы до всей этой заварушки, поэтому спасение Марины лежало целиком на моей совести.

Больше ничего интересного в гостиной не происходило, я, не включая фар, тихонько выбралась из-под ивы. До рассвета оставалось совсем немного, поэтому спать я не ложилась. Еле дождавшись утра, поехала в «Седьмое небо», чтобы попросить Степу передать шефу, что всю предложенную мне работу я выполнила, а получать деньги за перекладывание бумаги из папочки в папочку не привыкла, поэтому возвращаюсь на завод. Докладывать все это самому Вадиму у меня не было ни малейшего желания. Я так и не поняла, зачем он устроил мне этот временный перевод: с работой, которую я выполнила, справился бы и менее опытный юрист. В чем он хотел подловить меня, приблизив к себе, в чем уличить? К чему все эти партизанские проверки и слежки? Я не поняла, да и не хотела больше понимать. Время все расставит по своим местам, сейчас есть более неотложные дела.

Сегодня я даже оделась не для работы: вместо юбки и туфель — джинсы и мягкие кроссовки. Тихо подошла к своему кабинету, взялась было за ручку, но несколько услышанных мною слов заставили меня остановиться.

— Представления не имею, — услышала я голос Степы, — зачем Вадиму Владимировичу она понадобилась. Я даже сначала думал, что он на нее глаз положил и хочет держать ее рядом с телом, но потом засомневался.

— Почему? Девица, кажется, ничего, — ответил кто-то незнакомый.

— Слишком много усилий, девушек не так завоевывают. Представляешь, мне пришлось представиться не главным юрисконсультом компании, а практически стажером. Я так талантливо играл роль полного идиота, что она поверила и даже пыталась меня чему-то учить. Ты бы видел, как она костерила несуществующего уволенного юрисконсульта за перепутанную документацию! Мне большого труда стоило, чтобы не расхохотаться. Шеф дал всего час на то, чтобы я создал видимость беспорядка в делах, так что пришлось постараться. А какое личное дело бывшего юриста я смастерил! Даже старой фотографии папаши не пожалел.

— Зачем личное дело-то?

— Так она его искала! Ничего, я ей такой адресок подкинул, что если она пыталась его найти, то все на свете прокляла. Улица у черта на куличках, дома такого вообще нет, добираться — лучше удавиться. У нас рядом один дядька полезный живет, мы с Вадимом к нему иногда подъезжаем. Правда, потом Синдяков велел сообщить ей другой адрес, но она не проявила никакого интереса, как я ей его ни впаривал.

— Начальство не поймешь.

— А я и не пытаюсь. Что говорят — делаю, грех все равно не на моей совести. Зато неделька выдалась веселая и легкая, ничего не делал — раз, играл придурка — два, двойной оклад получил — три. Почаще бы так.

— Да, а то у людей — лето, отпуска, а мы в офисе паримся. Слушай, я на выходные к теще в деревню еду, не хочешь компанию составить? Банька, рыбалка…

Мужики заговорили о своих мужских развлечениях, а я мягко отошла от двери. Пожалуй, ничего не буду говорить этому Степе. Просто не выйду сегодня на работу, пусть поищет. А Вадиму сегодня не до меня. Значит, вся ситуация подстроена, пригласили меня не в качестве усиления. Я так и думала. Только не могла догадаться, что лицемерие Вадима примет такие размеры.

Глава 17

Я заехала домой, справилась у деда о состоянии Водяникова. Тот еще не приходил в сознание, но дышать уже начал сам. Отлично, пусть пока отдыхает. Потом проехалась мимо коттеджа Синдяковых, машины Вадима во дворе не было: еще бы, некогда ему дома сидеть, Мадлен на вокзале караулит. Автомобиль прокурора стоял на месте, папаша, судя по всему, был дома. У себя в комнате я переоделась: каштановый парик с длинным каре и челкой, почти закрывающей глаза, невыразительного цвета блузка, джинсы. В городе заехала в пункт проката автомобилей и взяла видавшую виды «восьмерку» с затемненными стеклами. Моя машина довольно приметная, к тому же ее уже знают. Вид у моей новой машины был просто бандитский, боевой и задиристый, но бегала она неплохо, меня слушалась. Я вернулась к поселку и устроилась недалеко от выезда, возле небольшого рынка. Сейчас мне нужны были именно Тони с отцом, с Вадимом мы будем разбираться позже.

Успела вовремя, еще чуть-чуть, и я бы упустила их. Мимо меня на довольно большой скорости проскочила машина прокурора, я завела мотор и пустилась следом, соблюдая приличную дистанцию. Я так легко в прошлый раз вычислила посланную Вадимом за мной машину, не хотелось бы, чтобы и меня так же быстро обнаружили. Легки на помине! Из-за поворота вырулила и пристроилась за машиной Синдякова та самая «девятка». Что ж, буду замыкающей в колонне, я не гордая. Судя по всему, Вадим не до конца поверил уверениям брата и отца в бегстве Марины, поэтому он так же, как и я, решил за ними проследить. Да, подвел меня Тони. Пока речь шла о вещах незначительных, выбалтывал мне все, как первоклассница, а когда мне действительно стала необходима информация, закрылся. Сюрприз он готовит. Ничего, обойдемся без его помощи.

Что-то уж больно долго колесили мы по городу. Пару раз кортеж останавливался, и Тоник выходил из машины: один раз за сигаретами, второй — за минералкой. На одном из светофоров я чуть не потеряла их, Синдяков притормозил на желтый сигнал и рванул на запрещающий красный, вызвав этим бурю возмущения законопослушных автолюбителей. Вспоминаешь старые штучки? В третий раз прокурор остановился у поликлиники, вылез из машины, махнул рукой Тони и зашел в вестибюль. Никак дедушка все-таки решил заняться своим здоровьем?

Тоник подождал отца минут пять, потом пересел на водительское сиденье и резко газанул с места. Ехать за ним или ждать его отца? Недолго думая, я повернула ключ в замке зажигания. В том же порядке мы опять колесили по улицам, потом выехали за город на трассу. Дорога была оживленная, и я позволила себе немного отстать. Куда он нас ведет? Может, у них есть дача? Гадать не будем, куда-нибудь он все равно нас приведет. По трассе мы ехали часа полтора, потом Тони сбросил скорость и приготовился повернуть на плохо заасфальтированную дорогу. Подчиняясь интуиции, я припарковалась на обочине, «девятка» же не успела сориентироваться и вылетела вслед за Тони к небольшому придорожному кафе, за которым дорога обрывалась. Так, парень решил перекусить.

Я остановилась вне зоны видимости, мои конкуренты же «засветились» по полной, им ничего не оставалось, как выйти из машины и сделать заказ. Закончив этот странный пикник на обочине, Тоник повел своих преследователей по направлению к городу. Все ясно. Слежку они заметили уже в Горовске, проверили на светофоре, один своим ходом отправился по делам, а другой отвлекал преследователей. Умно, ничего не скажешь. Поверили и я, и те, другие. Дальше гоняться за Тони не имело смысла, теперь он уже ни за что не поведет нас к Марине. Одно хорошо: те двое так увлеклись игрой в кошки-мышки, что не заметили меня. Значит, шанс у меня еще был, но не сегодня. А сегодня я обязана была отдать один из долгов Вадиму: ты сделал меня посмешищем в глазах своих сотрудников? Я с сосредоточенным видом неделю разбирала специально созданную для меня путаницу? Ты позволил себе снимать меня, чтобы подловить на чем-то недозволенном? Так получай. Пусть у тебя за спиной тоже хихикают сотрудники.

Большого труда стоило мне убедить Аришу отдать диск с записью игр Синдякова-старшего в борделе. Когда он понял, что я не отстану от него в любом случае, сдался. Я быстро сделала копию, запечатала в конверт, подписала: «Управление пожарной безопасности населения. В день получения просмотреть всем сотрудникам организации, после просмотра расписаться в ведомости, ведомость выслать в управление». Я даже не знала, существует ли данное управление, но была уверена, что въедливых и неприступных пожарных чиновников недолюбливают и слушаются, поэтому, может быть, не все, но часть сотрудников «Седьмого неба» будут лицезреть папашу своего начальника. Интересно, сохранится после этого сеанса страсть Вадима к любительским спектаклям? Наверное, этот поступок был не самым умным и продуманным в моей жизни, но удержаться от него я не смогла. Мои враги тоже играют не по правилам.

За всеми этими делами у меня не выходила из головы Марина. Как ее найти? Ни одной дельной мысли, кроме слежения за теми, кто ее прячет. Но они теперь станут вдвойне осторожны, и, пока я буду пытаться разгадать их шарады, уйдет драгоценное время. В конце концов из всех вариантов я остановилась на трех: попросить помощи у Курбатова, подловить в темном переулке Синдякова-старшего и бить, пока все не расскажет, попытаться еще раз выведать все у Тоника. Раньше он мне доверял, может, доверится и сейчас, если я еще раз надавлю на его болевые точки: тщеславие, трусость, амбициозность.

— Тоник? Я звоню попрощаться. С тобой было забавно, но ты себя исчерпал. Ты слишком много говоришь и ничего не делаешь.

— Как не делаю? А сейф?

— Самому не смешно? Разобрался, как открывается кошелек у папочки, и считаешь, что стал мужчиной? Ты даже женщину не смог заставить уважать себя, тебя никто не боится. Завтра я уезжаю. Постарайся стать сильным.

— Меня никто не боится? А хочешь, я покажу тебе, как при одном взгляде на меня человека трясти от страха начинает?

Я боялась спугнуть удачу. Согласиться сразу? Его это может насторожить. Поломаться? Передумает.

— Найдешь несчастного бомжа и пирожок отнимешь?

— Приходи прямо сейчас к «Пароходу». Только быстро, пока отца нет. Я тебе покажу.

Дважды приглашать меня не пришлось. Как я и предполагала, от «Парохода» пришлось добираться на автобусе, такси Тоник брать не захотел. Я молчала, он нервничал, слишком часто озирался, разглядывал проезжающие машины. Почему-то от него очень сильно пахло потом, и я все время непроизвольно морщилась.

— Чего кривишься? — заметил он. — Все еще не веришь?

— Район не нравится. Куда ты меня везешь? В кино? Новый ужастик выпустили?

— Ужастик, ужастик. Только не в кино.

Я похолодела. Хорошо, если он по своему обыкновению преувеличивает. А если нет? Неожиданно в кармане его куртки тренькнул мобильный. Тоник выругался.

— Алло… В магазин вышел… Чего орешь? Ничего с ней не сделается, ночь просидела, за полчаса не сбежит. Да иду уже.

Он приостановился, не глядя в глаза, забормотал:

— Тут вот какое дело. В общем, все отменяется, давай как-нибудь в другой раз.

Скорее всего, Тоник сторожил Марину один, поэтому решил привести меня, пока нет отца, и у меня на глазах упиваться властью над беззащитной женщиной. Папаша пришел неожиданно, а пленница без присмотра. Конечно, вести меня туда сейчас нет смысла, да и папочка отшлепает. Я молча посмотрела парню в глаза, развернулась и зашагала прочь. За углом дома остановилась. Так я тебя и отпущу! Видимо, Тоник так расстроился из-за своего очередного позора, что уже не высматривал «хвост», а брел по улице, опустив плечи и глядя себе под ноги. Я мышкой скользила следом. У одного из подъездов жилого дома он набрал код. Дверь щелкнула, впустила его и закрылась прямо перед моим носом — не успела!

Впрочем, сейчас рваться внутрь не было смысла: чего я стою против двух мужиков? Все равно придется ждать, пока хотя бы один из них не покинет квартиру. Без машины я всегда чувствую себя какой-то ущемленной, наверное, такой же дискомфорт испытывал Бэтмен без плаща, поэтому решила вернуться за «восьмеркой». Уже через полчаса я стояла во дворе этого дома, вооруженная газовым баллончиком и средством передвижения. Почему перед подъездом нет прокурорской машины? Синдяков-старший уже уехал или они так боятся слежки, что добираются, как Тоник, на общественном транспорте? За каким же из окон скрываются Тоник и Марина? Впрочем, это не сложно выяснить. Автолюбители реагируют на звук автосигнализации даже в том случае, если их машина в гараже на другом конце города. Я заранее наметила себе пути отступления, размахнулась и пнула, насколько хватило силы, самую дорогую машину — на такие обычно ставят высокочувствительные и шумные сигнализации. Из моего укрытия четко просматривались окошки, и я напрягла все внимание: в одном из них на седьмом этаже мелькнула физиономия Синдякова-старшего.

Ну, с богом. Я посветила на кнопки кодового замка фонариком, определила три полустертые от частого употребления кнопки, набрала несколько комбинаций — на четвертой замок щелкнул и дверь приоткрылась. Я проскользнула в подъезд и поднялась на седьмой этаж. Судя по всему, мне нужна вторая квартира справа. Сейчас узнаем, там ли Тоник. Я набрала его номер и приложила ухо к двери. Спустя несколько секунд за дверью раздался едва слышный сигнал. Я нажала «отбой» и поднялась этажом выше. Ну что же, будем ждать.

Интересно, что происходит в квартире? То, что Марина держится так долго, внушает надежду на гуманное к ней отношение. Она говорила, что совершенно не переносит боли, значит, ее убеждают другими методами. Сколько же мне тут сидеть? Может, выманить их из квартиры? А как это сделать? Позвонить в службу спасения и сказать, что в доме заложена бомба? Пусть эвакуируют весь дом! Но тогда не получится под шумок увести Марину, вряд ли они выпустят ее из вида. А если бомба будет заложена в их коттедже? Выручить меня мог только любимый дед.

— Ариша, ты не спишь?

— Жду, когда ты вернешься, Полетт.

— Я в полной безопасности, сижу в засаде. Можешь помочь?

— Обижаешь.

— Предупреждаю, это не обычное поручение, а что-то из репертуара неблагополучных подростков.

— С удовольствием вспомню молодость.

— Надо дойти до дома Синдяковых и перебросить им через забор что-нибудь горючее, зловонное и дымящее. А если ты еще и рискнешь поднять переполох по этому поводу, то я буду гордиться тобой до глубокой старости!

— Я разочарован, дорогая, у тебя плебейские ассоциации. Мне больше нравится сравнение не с трудными подростками, а с доктором Ватсоном. Правда, он устраивал пожар с другими целями, но мне это даже импонирует. Постараюсь выполнить быстро и не попасться.

— Я тебя люблю.

Минут через двадцать на седьмом этаже щелкнул замок. Через решетку перил я увидела, как из квартиры вылетели Тоник и Владимир Синдяков. Тоник, не дожидаясь лифта, понесся вниз по лестнице, его отец, приплясывая от нетерпения, подождал лифт. Я спустилась к квартире, позвонила. Тишина. Я приникла вплотную к двери и попробовала позвать:

— Марина!

Ответа не последовало, в квартире не было слышно ни звука. Я постучала, и тут, как назло, из соседней квартиры выглянул паренек лет десяти.

— Ты все равно не сможешь зайти, пока тебя не пригласили, — пообещал он сквозь дверную щелку, — вампиры не имеют права заходить без приглашения.

— Стыдно, мальчик, — укорила я его, — это бабушки верят во всякую ерунду, а ты человек молодой, современный, прогрессивный. Иди лучше играй.

— Нет, я хочу посмотреть, чем все кончится. Я болею, дома весь день сижу, знаете, как одному скучно?

— Понимаю. Раз болеешь, тогда тем более закрой дверь, а то подзатыльник от мамани получишь.

— А мамы нет, она сегодня в ночную смену. Надо же как-то деньги зарабатывать, раз папка нас бросил, — серьезно объяснил паренек, — мы с ней договорились, я не буду бояться один, а она ко дню рожденья купит мне гоночный велосипед. Вот я и не боюсь, только скучно очень, а спать не хочу, потому что днем выспался.

— Молодчина, — совершенно искренне похвалила я, — а что ты имел в виду, когда сказал, что хочешь посмотреть, чем все кончится?

— Я за этой квартирой второй день слежу, в ней все как в кино, сначала тетку со связанными руками притащили, красивую, как в кино, теперь вот ты пролезть пытаешься. В школе расскажу — не поверят.

— Я тебе расскажу! Мы, вампиры, стеснительные. Ты лучше скажи, кто тут живет.

— Так эти дядьки и живут. Только приходят редко. Слушай, я вот что решил. Ты эту тетеньку не кусай, ты лучше меня укуси. Если я просто в школе про тебя расскажу, все равно не поверят, а если я в вампира превращусь, вот тогда визгу будет!

Пока он фантазировал, мне в голову пришла одна мысль, проверить которую я и поспешила. Скорее всего, это и есть городская квартира Синдяковых. Значит, у членов семьи могли быть от нее ключи и раньше. Связка ключей Тоника всегда была при мне, попробуем!

— Ладно, укушу. Только сначала у меня в эту квартиру вызов. Закрой дверь и жди ровно тридцать минут, за это время хорошенько спрячь чеснок и все серебро в доме, я его боюсь.

Парнишка обрадованно кивнул, а я принялась изучать замочную скважину. Для нее подходил только один ключ. Я мысленно перекрестилась и повернула ключ. Дверь была закрыта на один оборот, в квартире царила полная темнота. Я ощущала себя начинающим квартирным воришкой, глаза немного привыкли к темноте, но полное отсутствие звуков неприятно давило на уши. Чтобы избавиться от гнетущей тишины, тихо позвала:

— Марина.

За дверью одной из комнат раздалось сдавленное мычание. При свете мобильного я вошла в комнату. У окна на полу сидела Марина, привязанная за запястья к батарее центрального отопления, рот ее был заклеен скотчем. Я шагнула ближе и посветила на себя, чтобы она могла узнать меня. Глаза девушки распахнулись, она захрипела и обмякла. Обморок. От счастья, что ли? Тут я увидела свое отражение в зеркале и все поняла. Я для нее не Полина, я привидение, которое явилось ей как-то в окне! Оно и лучше. Пусть она не знает, кто пришел ей на выручку. Я зажгла верхний свет и принесла воды. Через минуту девушка пришла в себя. При взгляде на меня она опять дернулась, но я бодро заговорила:

— Марина, не бойся, пожалуйста, ты что, гота не видела? Это просто макияж. Я пришла тебе помочь, не будешь кричать, если я сниму скотч?

Она отрицательно покачала головой. Я дернула за полоску. Марина поморщилась, кивнула на стакан воды:

— Это мне?

— Пей, — протянула я.

Потом я стала отвязывать ее от батареи. Узел не поддавался, поэтому пришлось сходить на кухню за ножом. Бельевая веревка на правой руке подделась легко, на левой была завязана слишком туго.

— Давай я сама, — забрала нож Марина, — мне сподручнее.

Она поддела кончиком ножа веревку и резко дернула, нож сорвался и полоснул лезвием по коже. Белая веревка мгновенно окрасилась в алый цвет, Марина побледнела. Я быстро взяла ее за руку: вена, слава богу, не задета, просто неглубокая длинная царапина. В ванной нашлась аптечка, я продезинфицировала ранку и наложила повязку.

— Наверное, в больницу надо, — неуверенно сказала Марина.

— Ни в коем случае, — ответила я, — если не хочешь, чтобы тебя подняли на смех. Не бойся, порез неглубокий, швы накладывать нет необходимости.

— А почему крови много?

— Много — это когда остановить трудно, а у тебя кровотечение уже закончилось, все в порядке.

Она немного успокоилась, но на меня все еще посматривала с опаской. Я вспомнила, что так и не объяснила ей свое появление.

— Меня прислал человек, очень заинтересованный в твоей судьбе, — начала я.

— Вадим?

— Нет, не Вадим. Тебя заставляют отказаться от имущества и поэтому держат здесь, я правильно понимаю?

Она кивнула.

— Ты ничего не подписала? Хорошо. Марина, тебе нужно уехать на время из города, а лучше — из России. Ты знаешь, где твои личные документы?

— Здесь. Они должны привести нотариуса, поэтому все приготовили в этой квартире.

— Отлично. А бумаги на владение имуществом и акциями?

— Где-то в соседней комнате.

— Собирайся, а я поищу.

— Подожди, а почему я должна тебе верить? У меня такое ощущение, что я тебя знаю, но знаю как друга или как врага? Я никуда не поеду, пока ты мне все не объяснишь.

Я вздохнула. В конце концов, ее можно понять. Но и я девушка не тщеславная, предпочитаю оставаться безымянным героем.

— Как ты думаешь, что стало бы с тобой после подписания бумаг? — сменила я линию убеждения.

— Думаю, ничего хорошего.

— Тебе не нужна компенсация за брак с этим животным? Только эти два дня он обязан оплатить тебе в полном размере. Ты заберешь бумаги и уедешь на время, я гарантирую, что через месяц все изменится и тебе больше ничего не будет угрожать.

— Что тебе надо взамен?

— Господи, непонятливая, — терпение мое заканчивалось, — скоро вернутся Тони с отцом. Я не хочу, чтобы они меня застукали. Я на машине, ты едешь?

Она кивнула. Документы действительно нашлись в соседней комнате, оказалось, что Марина, кроме всего, является владелицей вкладов на внушительную сумму. Это очень хорошо, не надо будет искать ей деньги на первое время. По дороге на вокзал мы молчали. Лишь один раз Марина попросила у меня телефон.

— Не стоит звонить Вадиму, — отказала я, — тебе трудно в это поверить, но он гораздо опаснее твоего мужа и Тони.

— Не смей так говорить о человеке, которого не знаешь!

— Кажется, совсем недавно ты и своего мужа считала человеком харизматичным и великодушным. Не хватит ли позволять себя обманывать мужчинам этого семейства? Кстати, ты знаешь, что это была за квартира?

— Конечно. Это городская квартира мужа.

— Ты думаешь, что, если бы Вадим действительно искал тебя, он не догадался бы проверить квартиру?

Она бросила на меня быстрый взгляд:

— Вадим не простит, если я уеду тайком и не попрощаюсь. Это будет нечестно.

— Логично. Давай договоримся так: ты уезжаешь, а я передаю ему от тебя письмо, в котором ты сообщаешь ему, что уехать тебя вынудили обстоятельства, и обещаешь вернуться ровно через месяц. Тебе все равно придется это сделать, ты же совладелица компании. Соглашайся, у тебя нет выхода. Ты помнишь номер его телефона? Хорошо, что не помнишь, не будет соблазна позвонить. Мобильный забрал муж?

Будем надеяться, что я ее убедила. По крайней мере, сделала все, что от меня зависело. Она просто не имела права не верить своей спасительнице. На вокзале я купила ей билет на московский поезд, который отправлялся через два часа, вместе с ней дождалась его. Я чувствовала, что Марина очень хочет спросить меня о чем-то, но стесняется, и решила помочь ей:

— Ну, задавай свои вопросы.

— А ты не будешь смеяться?

— Если очень смешно, буду.

— Я не успокоюсь, пока не узнаю. Ты человек?

— Сказок в детстве перечитала? — возмутилась я. — Или современная фантастика покоя не дает? Тогда я — человек-паук, спасаю мир от злобы и насилия.

— Не обижайся, просто… мне кажется, я видела тебя раньше. Не то во сне, не то наяву. Мне показалось, что однажды ночью ко мне в окно заглянуло привидение, и после этого все в моей жизни резко изменилось. Это привидение очень было похоже на тебя.

— Совпадение. Я не умею летать и дверь, как ты сама видела, открыла ключами.

Уже стоя у вагона, она тихо произнесла:

— Спасибо, Полина.

— Ты ошиблась. Меня зовут Элла.

Я дождалась, пока Марина сядет в вагон, и успокоилась только тогда, когда огоньки поезда растаяли в ночи.

Я не знала, что Марина все-таки позвонила Вадиму. Она даже не успела ничего ему объяснить, он не стал ее слушать. Тот факт, что с ней все в порядке и звонит она из Москвы, привел его в бешенство. Вадим обозвал ее воровкой и пригрозил тюрьмой, если она немедленно не вернет документы. Марина сначала испугалась, но потом трезво рассудила, что Синдяковы ничего не смогут ей инкриминировать, она забрала только то, что принадлежало лично ей. Тот факт, что Вадим оказался не тем, за кого она его принимала, заставил ее пролить пригоршню слез, после чего она успокоилась и последовала моему совету: уехала в длительное путешествие. Но об этом я узнала спустя какое-то время.

Дома меня встретил возбужденный до крайности дед. Я видела, что ему не терпится рассказать мне о том, как все произошло, но из вредности не спрашивала: задавала ничего не значащие вопросы, жаловалась на усталость. Когда на его лице появилось обиженное выражение, мне стало стыдно:

— Прости, Ариша, рассказывай скорее, как тебе удалось все это провернуть?

— Сначала я подумал, что долго, зловонно и с черным дымом горит покрышка от автомобиля. Но потом я взвесил свои физические возможности и признал, что не смогу перекинуть горящую покрышку через забор, а на конструирование катапульты у меня не было времени, ты просила действовать незамедлительно, а я всегда выполняю инструкции.

— Дед, не томи!

— Покрышка натолкнула меня на мысль, что нечто подобное можно поискать в гараже, там много всякой ненужной всячины.

— Я больше не буду тебя дразнить, рассказывай по существу, — признала свою вину я.

— Я говорю, как было. Так вот, на глаза мне попалась пластиковая канистра из-под бензина, и я подумал: заняться она должна хорошо, гореть долго, зловонно и с дымом, да и кидать ее удобно, можно взяться за ручку и хорошенько размахнуться. Оделся во все черное, чтобы меня не было видно, и под покровом ночи прокрался к объекту.

Я уже не перебивала деда. Мне самой стали интересны подробности. Хотя времени у него было в обрез, подготовился он основательно, не забыл о технике безопасности, перед диверсией изучил через щелку в заборе территорию и убедился, что рядом нет автомобилей и строений. После того как горящая канистра оказалась за забором Синдяковых, Ариша достал неизвестно как завалявшиеся в столе петарды и устроил небольшую канонаду, после чего ретировался. Почувствовав себя в безопасности, вызвал от имени прокурора пожарных, «Скорую помощь» и службу спасения, а также сообщил о происшествии охранникам поселка. Эти ребята имели номера мобильных телефонов всех жителей, они и обзвонили Синдяковых.

— Прекрасно, их еще и оштрафуют за ложный вызов, — позлорадствовала я.

— Почему ложный? — удивился Ариша.

— Потому что, когда приехали пожарные, канистра сто раз сгорела.

Дед засмущался, покивал головой, взял с журнального столика какой-то рекламный буклет и как-то слишком внимательно стал его изучать.

— Ты мне не все рассказал, — поняла я. — Колись, все равно узнаю.

— Видишь ли, через щелку в заборе совсем не был виден уголок для барбекю. А там была сложена небольшая поленница. Канистра упала рядом, на горку щепок для растопки. Щепки вспыхнули, как щепки… нет, как порох, от них занялась и поленница. Все так удивительно совпало!

— Господи, дом-то хоть ты не спалил? — испугалась я.

— Нет, конечно, я не поджигатель, — оскорбился Ариша. — А дрова? Дрова для того и предназначены, чтобы гореть. Зато сколько было огня, дыма и шума! Настоящего огня, а не жалкого его подобия. Как ты и просила. Скажи, я тебе помог?

— Без тебя у меня ничего бы не вышло, — искренне поблагодарила я и в свою очередь рассказала ему о спасении Марины.

Глава 18

Проснулась я поздно и в прекрасном настроении. Солнце стояло высоко, мне наконец удалось выспаться, Марина в безопасном отдалении от змеиного гнезда. Я сама не отдавала себе отчета в том, как была напугана ее исчезновением. Лес рубят — щепки летят. Все правильно, только я совсем не хотела игнорировать эти щепки. В свое время я тоже оказалась маленькой, незначительной, никому не интересной щепкой. Оказалось, маленькие и незначительные тоже умеют чувствовать. Поэтому мой лесоповал должен быть чистым. Пострадают только те, кто действительно это заслужил. С сегодняшнего дня бояться мне было не за кого: Танька-Мадлен укатила на заслуженный отдых, Марину найти у них не хватит ума и влияния, так что руки у меня полностью развязаны.

В последние дни у меня не было ни минутки на расслабление, и сегодня я решила позволить себе маленькую паузу: достала саксофон и распахнула окно, звукам этого инструмента обычно было тесно в маленькой комнате.

Пожалуй, можно подвести уже кое-какие итоги. С моим появлением иллюзия благополучия в доме Синдяковых растаяла, как первый снежок, и обнажила истинное положение вещей: младший сын — ничтожество и стяжатель, для старшего нет ценностей, кроме финансового и общественного положения, отец — бесполезное животное, живущее инстинктами. Я не приписывала себе чести первооткрывателя этих фактов, но пелену благообразия с этого дома мне сдернуть удалось. И теперь Владимир Синдяков поменял благополучную жизнь на трусливое ожидание первых признаков смертельной болезни и страха разоблачения. К тому же фактически он оказался в положении среднестатистического пенсионера: все имущество семьи оказалось в руках старшего сына и сбежавшей жены. Если учесть, что отношения с Вадимом окончательно разладились, то спокойная старость ему уже не грозила. Какая уж тут спокойная старость, если сыновья только и ждут момента вцепиться в глотку друг другу!

Может, удовлетвориться этим и считать дело закрытым? Я прислушалась к себе. Музыка спокойно лилась, и перед глазами моими вставали картинки из детства: нереально красивые мама и папа, беззаботная, избалованная любовью я, спокойный, довольный жизнью Ариша. Как хорошо было нам вместе! Нет, сейчас Синдяков получает за всю свою погано прожитую жизнь и неверно выбранные ценности, я не отбирала у него семью, он сам обеспечил себе эту потерю. А вот за маму и папу он должен получить отдельно и так же жестоко.

Я убрала инструмент в футляр и спустилась вниз. Ариши дома не было. Внезапно я почувствовала зверский голод; сколько же я не ела? Уже и забыла, когда в последний раз садилась за стол. Сейчас будем готовить буржуйский завтрак из… пустого содержимого холодильника. Ничего не поделаешь, сама виновата. Я горестно вздохнула и взяла ключи от машины. Придется ехать в супермаркет. Выехала за ворота и не узнала наш поселок: обычно пустые улочки были странно оживлены, жители, раньше даже не кивавшие друг другу, эмоционально что-то обсуждали, просто Первомай какой-то!

На выезде я притормозила и спросила у охранников:

— Ребята, вы не в курсе, что у нас за праздник? День коттеджного поселка или избрание дома образцового состояния?

— А вы не в курсе? Покушение на бывшего главного прокурора. Неужели ночью стрельбу не слышали? И дом пытались поджечь. Кто-то их спугнул. Слава богу, обошлось без трупов. И главное, никого чужого вроде не впускали. Наверное, будут забор вокруг поселка колючей проволокой укреплять и камеры видеонаблюдения ставить. Не иначе, как через забор шастать наловчились.

— Ужас какой, — похолодела я, — и что, никаких зацепок?

— Говорят, соседи из окна видели какого-то типа возле их забора. На чеченца похож, с бородой, дикий. Они сейчас в милиции фоторобот составляют.

Чеченец? Стрельба? Странно. Ариша тоже носит бородку, в темноте его могли спутать с кем угодно. Попался мой Аристарх Владиленович. Надо срочно спасать деда, пока его не опознали. Только куда он подевался? Я набрала его номер на сотовом, абонент недоступен. Странно. Днем он выезжает редко, больше вечером и ночью. Я совсем забыла про больницу! Дед регулярно навещает Водяникова, значит, он еще там. В больнице Ариши не оказалось. Более того, сегодня он здесь даже не появлялся. У меня противно заныло под ложечкой. Внезапно вспомнилось и «Элла», написанное у меня на машине, и наблюдение за мной, и… Марина. Она могла созвониться с Вадимом и рассказать ему все, в том числе и то, как я отправила ее из города. Она все же узнала меня, а Вадим может обаять и убедить в своей непричастности к этой истории кого угодно. Да, зря я так легкомысленно торжествовала сегодня. Они могли выманить Аришу из дома под любым предлогом. Только чем он мог им помочь?

Телефон все так же не отвечал, я поехала домой в надежде, что он уже вернулся. Действительно, Ариша возвращался. На столе лежала записка: «Ушел сдаваться. Не поминай лихом». Что за чушь? Я перевернула листок. На другой его стороне был напечатан рисунок и текст. Это была листовка с фотороботом преступника. На меня смотрела зверская заросшая рожа с маленькими, близко посаженными глазками, злобно сжатым ртом, низким лбом с ярко выраженными надбровными дугами. Текст ниже гласил, что рост преступника составляет приблизительно сто девяносто сантиметров, телосложение спортивное, плечи широкие, на вид около тридцати пяти лет, возможно, вооружен. Что-то я совсем запуталась. Если этот тип поднял стрельбу у дома Синдяковых, то при чем здесь дед? Так, надо брать себя в руки. Это чудище на рисунке на Аришу не похоже, факт. Зачем тогда он пошел сдаваться? Что-то тут нечисто. Я прошла в прихожую — так и есть, этот старый интриган дома.

— Ну-ка выходи! — крикнула я. — Я тебя рассекретила! Выходи, найду — хуже будет.

Ариша действительно оказался дома. Невинной шуткой отомстил мне за вчерашнее показное равнодушие.

— Ну, как тебе мой портрет? — с гордостью произнес он. — Никогда не думал, что со стороны выгляжу столь устрашающе. И рост сантиметров на пятнадцать прибавили, и годков скинули…

— Подожди, дедуля, ты уверен, что ты был там один? Охранники рассказывали мне про стрельбу.

— Стрелял тоже я. То есть не стрелял, а поджег несколько петард. Я же рассказывал, забыла?

— Они приняли их за выстрелы? Тогда понятно, почему так переполошился поселок. Не боишься, что тебя найдут?

— Я не оставил улик на месте преступления, не курил, фантики от конфет не разбрасывал, канистра с отпечатками пальцев сгорела. Спортивный костюм и кроссовки сегодня подарил первому попавшемуся бомжу в городе. Кстати, в тот момент бомж уплетал шаурму, а я с утра даже кофе не выпил. Что у нас есть там вкусненького?

— Ариша, у нас нет даже ничего невкусненького. Ты меня так перепугал, что я проехала мимо супермаркета. Придется тебе еще какое-то время вспоминать шаурму, а я быстро скатаюсь в город. Только не исчезай опять.

— Знаю я тебя. Уедешь и попадешь в какую-нибудь историю, а я тут голодай. Нет уж, лучше я приглашу тебя в ресторан. Прекрасный повод пообедать нормально, а не давиться соевыми пельменями.

Я обиженно фыркнула, хотя от предложения не отказалась. Но, видно, судьба была нам с дедом сегодня остаться голодными. Потому что в этот момент раздался звонок. У нас гости.

Гостем оказался сутулый долговязый капитан милиции с планшетом. Ариша суетливо пригласил его в гостиную, потребовал принести ему кофе, предложил коньяку. Кажется, представитель власти не на шутку перепугал его. Пока капитан представлялся, я за его спиной показала деду «решетку» из скрещенных пальцев и ушла варить кофе. К счастью, в буфете завалялась упаковка печенья, а в вазочке горсть трюфелей. Дверь я специально оставила открытой, мне было слышно все, что происходило в комнате. Капитан записал наши данные, задал несколько формальных вопросов деду и объяснил цель своего визита. Как я и думала, они опрашивали всех жителей поселка. Проживали здесь люди далеко не бедные, поэтому ночная стрельба в элитном поселке наделала много шуму. На ноги была поднята вся милиция.

Сегодня напали на дом бывшего прокурора, завтра — страшно подумать, на кого руку поднимут! Капитан задал несколько стандартных вопросов: слышали ли что-нибудь, видели ли подозрительных, где в момент нападения находились. Мне было проще, тот факт, что этой ночью меня вообще не было в поселке, могли подтвердить ребята на выезде, поэтому отдувался за нас двоих дед.

— Я человек старый, — скрипел он, — глуховатый, по ночам сплю, в окошки не смотрю.

— А я слышал, — поднял голову капитан, — что вы ведете активный образ жизни. И выглядите прекрасно, вам не дашь больше шестидесяти лет.

— Так это снаружи, — обиделся Ариша, — а внутри я — полная развалина. И люди клевещут. Я стар и слаб.

— Ладно, — согласился капитан, — жаль, что вы не можете нам помочь. Подпишите протокол.

— Зачем подписывать, если я ничего не сказал? — заупрямился Ариша.

— В раскрытии этого дела заинтересованы высокие лица. Мы должны доложить, что для поимки киллера было сделано все возможное.

— Ах ты, батюшки, — всплеснул руками Ариша. — Где там подписать-то? Слепой совсем стал, вас-то плохо вижу, не то что мишень.

— Дедушка хочет сказать, что в молодости, в студенческом лагере, он пару раз стрелял из пневматической винтовки, — ответила я на недоуменный взгляд капитана.

— Да, забыл сказать. Будьте предельно осторожны, не открывайте двери посторонним, включайте на ночь сигнализацию и держите телефон под рукой. Возьмите фоторобот преступника, если он появится в поле вашего зрения, немедленно звоните нам.

— Не надо, у нас есть, — замахал руками дед, — я раздобыл.

Я начала строить деду страшные гримасы, но он так старался понравиться капитану, что не замечал ничего вокруг. С гордостью протянул он капитану наш экземпляр, и вдруг улыбка сползла с его лица. Вспомнил!

— Очень хорошо, — одобрил капитан, — сразу видно, что вы сознательные граждане. Где раздобыли?

— Ребята на въезде дали, — объяснила я и протянула руку, — давайте уберу.

— Я чего спросил, — неизвестно зачем начал объяснять капитан, так и не выпуская листовки из рук, — некоторые с доски объявлений снимают, не понимая, что наносят этим огромный вред делу поимки преступника. Сколько людей не имеют из-за этого возможности помочь следствию! Не подумайте, я не на вас намекаю. Если бы вы сняли это с доски, краешки были бы надорваны, мы же на клей лепим.

Капитан перевернул листок и убедился, что мы сознательные граждане. А заодно пробежал глазами записку Ариши: «Ушел сдаваться. Не поминай лихом». На мгновение воцарилось молчание. В глазах представителя власти мелькнул хищнический огонек азарта.

— Вы получили этот листок уже с текстом? — тихо поинтересовался он.

— Нет, то есть да, то есть нет, — запутался дед.

— Тогда кто это написал?

— Я, — выдохнул Ариша.

Отпираться и впрямь было бессмысленно, почерк у деда был редкостный, каллиграфический, с изящными хвостиками и загогулинами.

— Та-а-ак, — протянул капитан, — объясните, что это значит.

Ариша бросил на меня тоскливый взгляд и опустил голову.

— Сегодня он ездил в поликлинику сдавать анализы, вот и написал мне эту записку, — подала я голос.

— Странная какая-то записка, — недоверчиво протянул капитан, — «сдавать» надо было написать, а слово «анализы» вообще пропущено. И при чем тут «не поминай лихом»?

— Это шутливая форма, — терпеливо объяснила я, — просто дедушка давно боялся начинать обследование, вот подбодрил себя шуткой. Шутка прогоняет страх.

— Что он, маленький? Я вот постоянно кровь донорскую сдаю, ни капельки не страшно.

— Я тоже не боюсь кровь сдавать, — не вовремя заговорила в Арише гордость.

— Да? Скажите-ка, в какую поликлинику вы сдавали анализы? Проверим.

— У дедушки просто неприличная болезнь, — отомстила я ему, — вот он и пытается отложить лечение. То есть он боится не уколов, а щекотливости ситуации. Дедушка, смотри мне в глаза, признавайся, ты дошел сегодня до процедурного кабинета или, как всегда, испугался и вернулся домой?

Аришу разрывали противоречия. С одной стороны, он не хотел выглядеть трусом и соглашаться с версией «неприличной болезни», с другой — не хотел идти в тюрьму.

— Да, — скромно, но с достоинством ответил он, — я опять струсил. Я не сдал анализы, и теперь неприличная болезнь еще глубже запустит в мой организм свои щупальца.

Инцидент был исчерпан. Освобожденный от пут подозрений дед вздохнул полной грудью, расправил плечи, в нем проснулась любовь к жизни и любопытство.

— А скажите, милейший, — поинтересовался он, — гильзы на месте преступления нашли?

— Это закрытая информация. С какой целью интересуетесь?

— С познавательной. В народе говорят, что сгорел уголок для барбекю. А вы не думали, что хозяин просто отдыхал, по неосторожности устроил небольшой пожар, а за выстрелы приняли взрыв баллончика из-под дезодоранта, например?

— Выстрелов было несколько, — не согласился капитан.

— Так и баллончиков могло быть сколько угодно! Может, хозяин специально копит их, а потом взрывает из шалости? В каждом из нас всегда живет ребенок.

— Спросите хозяйку дома, — поддержала я деда, — подобные развлечения бывают свойственны даже солидным мужчинам, женщины же более благоразумны.

— Хозяйка, к сожалению, уехала.

— Правда? Наверное, после ссоры с мужем. Знаете, живем в большой деревне, от соседей ничего не утаишь. Говорят, в ее спальне даже окно разбито, — осенило вдруг меня.

— Кто говорит? — вернулся уже собравшийся уходить капитан.

— Анна Леопольдовна, — поддержал меня умница Ариша, — она вчера на полгода за границу к дочери укатила. Или даже насовсем.

— Ничего, — выразила я надежду, — милые бранятся, только тешатся. Да и вряд ли жена прокурора уехала далеко. Скорее всего, на городскую квартиру, пока страсти не улягутся. Вы же знаете, что у прокурора есть квартира в городе? Обязательно поговорите с хозяйкой! Женщины такие наблюдательные, она обязательно расскажет вам что-нибудь интересное.

Глазки капитана вспыхнули во второй раз, уже более ярко. Надеюсь, он не просто зафиксировал информацию, но и провел ниточку между семейной ссорой, внезапным отъездом хозяйки и шумихой во дворе Синдяковых. Думаю, ему хватит тщеславия присвоить дополнительную версию себе.

— Если будете докладывать о скандале в семье прокурора, не ссылайтесь, пожалуйста, на меня, — попросил дед, — не хочу прослыть старым сплетником. И так терплю позор из-за неприличной болезни, а тут еще и это… А я за это буду теперь всегда вам докладывать о семейных скандалах нашего поселка.

Капитан побожился не выдавать новоявленного осведомителя, и я вышла его проводить.

— Девушка, — обратился он ко мне, — вы уж деду объясните, что неприлично в его возрасте беспорядочные половые связи иметь. И с лечением не затягивайте, запущенную болезнь лечить тяжелее.

— Обязательно, — пообещала я, — только не понимаю: что общего между беспорядочными половыми связями и геморроем?

Я рассказала о предостережении парня, Ариша развеселился и тут же засобирался в казино, обосновав это тем, что пока ему запретили посещать только бордель, про игорные заведения ничего сказано не было. Вернулся он лишь под утро.

* * *

Спровоцировав капитана на поиск Марины, я надеялась, что вопросами о ее местонахождении и произошедшей между супругами ссоре представители власти немало потреплют нервы Синдякову-старшему и Тони. Это была удачная мысль — перевести семейство прокурора из разряда пострадавших в разряд подозреваемых. Но я никак не думала, что затея сработает. Что-то произошло в высших эшелонах власти или сказались последствия последних унизительных скандалов с участием бывшего прокурора? Жалкий человек не может быть влиятельным.

Спустя два дня Владимир Михайлович Синдяков был задержан в связи с подозрением в убийстве своей жены. Улики, правда, были косвенные: следы погрома в спальне Марины успели уничтожить, но господа Синдяковы не удосужились сами прибраться, а поручили это горничной. Та же и не думала покрывать их перед следователем. Бывший прокурор не рассчитывал на то, что пресмыкавшиеся перед ним прежде люди в форме посмеют в лоб задавать ему весьма неприятные вопросы, поэтому вспылил, наговорил глупостей и «оказал сопротивление при задержании». По моей наводке провели обыск в квартире и за батареей обнаружили веревки в крови Марины. К слову сказать, я сама швырнула их за батарею, поэтому Синдяковы и не уничтожили эти весьма выразительные следы преступления.

Тони задержали вслед за папашей, и он, не дожидаясь вопросов, заложил родителя и дал показания, что его отец пытался силой заставить жену переоформить на него документы на владение имуществом и акциями. Он, благородный Тони, хотел помешать отцу, поэтому злодей спрятал бедняжку на городской квартире. Что случилось с Мариной дальше? Он не знает, но папаша способен на все, даже на убийство и расчленение собственной супруги. Уже самостоятельно следствие вышло на семейного нотариуса, и тот подтвердил, что Синдяков поручил подготовить ему соответствующий пакет документов. Неожиданно нашлись свидетели того, как Тони с отцом затаскивали в машину сопротивляющуюся Марину. Больную курицу с удовольствием добивают вчерашние подружки из курятника!

Естественно, я не испытывала никакой эйфории по этому поводу. Даже если следствие станет отстаивать данную версию, рано или поздно Марина вернется, и обвинение будет снято. А если не вернется, то хороший адвокат сделает все, чтобы обелить честное имя Синдяковых. Тело-то не найдено, документы не подписаны, прокурор и его сынишка бедны как церковные крысы, значит, невиновны. Вадим сделает для этого все возможное, ближайшие родственники успешного бизнесмена не могут быть уголовниками!

Через два дня оба подозреваемых были отпущены под подписку о невыезде. Дело злобного кавказца, устроившего поджог дома, Вадим позволил закрыть, рассудив, что лишний шум и возня вокруг их имени ему только навредят. Тем более что мотивов «покушения» так и не нашли: следов проникновения на территорию не было, значит, это не ограбление. Политические мотивы? Этот жалкий старикашка и политика? Не смешите. Версия семейного скандала устраивала всех: высокопоставленные обитатели элитного поселка могут быть спокойны, террористов, киллеров, злоумышленников и их приспешников на обозначенной территории не обнаружено.

Впрочем, меня это не расстроило. Я не ставила своей целью засадить экс-прокурора в тюрьму за убийство, это получилось спонтанно и укрепило мою уверенность в том, что положение этой семьи серьезно пошатнулось. Четырнадцать лет назад этому человеку простилось явное двойное убийство, сегодня же его собираются посадить только за то, что жена шумно ушла из дома. И помогает ему только один человек на свете — старший сын. Помогает не во имя сыновней любви, а ради спасения собственной репутации. Только долго ли это будет продолжаться?

— Дед, тебя не удивляет, что наша примитивная наживка так оперативно сработала? — спросила вечером я Аришу.

— Полетт, ты недооцениваешь своего влиятельного родственника, — самодовольно ответил он. — Думаешь, я расслаблялся всю ночь после визита капитана в казино?

— Честно говоря, я решила, что ты снимаешь стресс, вызванный необходимостью сдавать анализы.

— Да, я играл. И даже выиграл достаточно для того, чтобы ты наконец вспомнила о своем назначении женщины и завела на кухне хоть какую-нибудь еду. А кроме того, распускал грязные сплетни о семейной драме одного бывшего высокопоставленного чиновника. Естественно, не упоминая имени, а лишь давая некоторые точные ориентиры. А ты не представляешь, внучка, как любят выбалтывать своим женам подобные новости важные господа. А у жен есть подруги, горничные. Мы с тобой лишь намекнули капитану на эту версию, а те, кого представители власти посещали на следующий день, с упоением рассказывали развернутую и дополненную воображением версию. Скучающим в хоромах дамам так хочется помочь молодым и симпатичным парням в форме!

Глава 19

За всеми этими делами я совершенно забыла о существовании Алины. Но подруга была не из тех, кто постесняется о себе напомнить. Она прилетела ко мне рано утром, благо был выходной. Вернее, прилетела не ко мне, а в мой дом. Ариша заглянул в спальню и с загадочным видом поманил меня пальцем к окну:

— Смотри!

По саду бродила Алина с каким-то дрыном и озабоченно бормотала себе что-то под нос.

— Алиночка, доброе утро, — приветствовал ее дед. — Каким ветром к нам?

— Доброе утро, Аристарх Владиленович, — радостно отозвалась она. — Заехала сад померить. Эти бюрократы требуют точные цифры, там у них какие-то гигиенические условия.

Мы с Аришей переглянулись. Кажется, моя подруга опять имела виды на наш коттедж. Дед отправился варить кофе, а я спустилась в сад. Задавать вопросы не было необходимости, Алина всегда страдала словесным недержанием.

— Я тебе не говорила? Нам почти разрешили открыть приют для малолетних наркоманов! Остались кое-какие формальности, подбор педагогов, поиск спонсоров.

— Надо же! Какие мелочи. А что ты делаешь у нас в саду с этим дрыном?

— Я же тебе сказала, на каждого наркомана необходимо определенное количество квадратных метров, я решила, пока вы спите, сад померить, а проснетесь — поможете мне замерить дом, чердак и подвал. Кстати, какие у вас еще есть подсобные помещения? Мы должны рассчитать, сколько человек сможем принять.

— И где же вы собираетесь открыть приют?

— Полина, кажется, твои два высших образования заняли у тебя все пространство черепной коробки. У кого из членов движения есть просторный загородный дом? Только у тебя! Все остальные ютятся в тесных городских квартирках. А нашим подопечным необходим свежий воздух и достойные бытовые условия. Им и так тяжело будет в первое время. Ты представляешь, что будет с жильцами многоэтажки, когда у наших подопечных начнется ломка? Стоны, крики, попытки самоубийства. К тому же просто опасно держать их рядом с обывателями, в критическом состоянии они могут пойти на все, лишь бы достать дозу. А у тебя высокий забор, поэтому все будет происходить в пределах этого коттеджа. Логично?

За моей спиной раздался грохот: Ариша стоял, некрасиво открыв рот, у его ног валялся мельхиоровый поднос с остатками кофейного сервиза на две персоны.

— Как мило, Аристарх Владиленович, — восхитилась Алина, — вы нам кофе сварили. Вот вас мы и назначим поваром. А еще будете проводить с ними настольные игры, вы же такой затейник!

Чтобы спасти родного человека от преждевременного инфаркта, я поспешила вмешаться:

— Вот досада! Я так и не успела зарегистрироваться в вашей организации. Значит, не могу удостоиться этой чести.

— Разве? — наморщила лоб Алина. — Как же я это упустила?

— К тому же у нас в поселке каждую ночь пожары и стрельба. Ты не слышала? Милиционеры по два раза в день дома прочесывают. Весь город об этом говорит. Представляешь, как это может отразиться на неокрепшей психике молодых наркоманов? Нет, район у нас неблагополучный, неспокойный, им тут будет неуютно.

Алина задумалась. Я хорошо знала свою подругу, поэтому спокойно ждала финала.

— Ну и ладно, подумаешь! Мы еще лучше им дом найдем. В глухом лесу, чтобы никто не покушался на их хрупкую психику. А теперь давай пить кофе. Рассказывай, что тут у тебя происходит, во всех подробностях. А то под носом у меня стрельба, милиция, а я ни сном ни духом.

* * *

Прошло уже несколько дней с тех пор, как я вернулась на кирпичный завод, а кары небесной из «Седьмого неба» так и не последовало. Я ушла оттуда совершенно несолидно, нарушая все правила хорошего тона и трудовой дисциплины. По сути, Вадим должен был устроить мне хорошую выволочку или хотя бы нажаловаться моему непосредственному руководству, но все было тихо и мирно. Поэтому когда сегодня директор попросил меня подойти к нему в кабинет, я приготовилась к нагоняю и даже выработала стратегию поведения: не оправдываться, не признавать вину, не жаловаться на Синдякова. Просто горестно, но с достоинством кивать головой на все обвинения. Пусть воспринимает это как хочет. К моему удивлению, директор встретил меня более чем приветливо, предложил кофе, зачитал письменную благодарность из «Седьмого неба» и вручил конверт с зарплатой, которую я не удосужилась получить. Странно. То Вадим пытается откровенно соблазнить меня, то проявляет полное равнодушие, то устраивает мне проверки, то отпускает на все четыре стороны.

Жаль, что пришлось расстаться с Мариной, она так выручала меня с информацией! Встречаться с Тоником совершенно не хотелось. Но других информаторов у меня не наблюдалось, поэтому приходилось использовать то, что есть. Должна же я знать, что происходит в данный момент в семье Синдяковых, даже если для этого придется целоваться с жабой. Правда, в связи с последними событиями Тони стал менее болтлив, но я поищу способ развязать ему язык. Раньше это у меня получалось. Надо просто шокировать его в очередной раз, я давно не преподносила ему сюрпризов и сама стала такая же — предсказуемая и пресная.

Впрочем, шокировать его не так и сложно, это Вадима не возьмешь на примитивные приемчики, придумаю что-нибудь с кладбищем, кровью девственницы, крысиным хвостом и лягушачьим ядом. Тоник, как ребенок, мечтает стать современным принцем и любит страшные сказки.

Звонить ему самой было бы нелогично: я простилась с ним навеки в прошлый раз и заявила, что он мне неинтересен. Поэтому оставалось надеяться на то, что он сам захочет вернуть мое расположение. Помня наставления Вити Шилова, я включила «серый» телефон в кафе и стала терпеливо ждать звонка. Он прозвучал минут через тридцать.

— Тони? Я же сказала, что не хочу больше тебя видеть.

— Элла, мне очень нужна эта встреча. Я не буду тебе навязываться, просто отдам одну вещь.

— Ты уже пытался подарить мне перстень, помнишь его судьбу?

В трубке какое-то время раздавалось отдаленное бормотание, потом опять возник голос Тони:

— Это гораздо серьезнее, чем перстень. Это бумаги и фотографии. Они случайно попали ко мне в руки, и я не знаю, что с ними делать. Посоветоваться, кроме тебя, мне не с кем, а это очень важно для нашей семьи.

Кажется, это называется везение. Давно ничего само не падало мне в руки. А может, это не везение, а закономерный итог проделанной работы? Так бывает, сначала прикладываешь много сил и ничего не получаешь взамен, а потом, когда ресурсы исчерпаны, неожиданно появляется результат.

— А почему я должна тебе помогать?

— Потому что это ты надоумила меня взять свое у Марины. А теперь, когда осталась самая малость, бросаешь меня, — ответил он после небольшой паузы.

Новый поворот. Он имеет в виду, что у него документы Марины? А что тогда я лично упаковывала ей в сумку? Или им все-таки удалось добраться до нее?

— Ладно. Только встречаемся не в «Пароходе». Место и время уточню позже, — решила я и отключила телефон.

Кажется, что-то разладилось в моей пьесе. Благополучно выбывшие герои решили вернуться, а списанные за ненадобностью начали вести свою игру. Игру? А может быть, это и правда игра, только направленная уже против меня? Что, если идти с ним на встречу — неоправданный риск? Не идти — риск еще больший. Марина вполне могла довериться Вадиму и вернуться под его защиту. Получается, разобраться во всей этой паутине можно было, только встретившись с Тоником. Почему у меня в голове все время вертелось кладбище? Потому что к образу Эллы идеально подходило это мрачное место? Может, я наловчилась накладывать грим, может, в последнее время мне попадались люди, которым свойственно все мистифицировать, но что-то очень часто меня стали принимать не за гота, а за вампира или привидение. Впрочем, готы — единственные из живых людей, которые тоже свои на кладбище. Ладно, сочтем это за интуицию и назначим ему встречу на кладбище. На том старом кладбище, через которое я недавно удирала после встречи с Водяниковым. Днем на нем, наверное, не страшно, зато декорация для нашего разговора будет действительно эффектной.

Что-то волновало меня, и я решила разведать обстановку и наметить пути отступления. Я надежно спрятала машину и прошла через выломанные ворота. Далеко от них уходить, пожалуй, не стоит, чтобы можно было вовремя ретироваться. Опять это шуршание! Не зря говорят, что нельзя посещать старые кладбища.

— Вась, да это она, — неожиданно громко раздалось из-за куста сирени, — опять явилась, не побоялась.

Ветки раздвинулись, и на свет божий явились две гротескные фигуры: женщина с красным, опухшим лицом и чумазый мужчина. Бомжи. Вторая категория живых, которые любят обитать на кладбищах. Только откуда они меня знают и что им от меня надо?

— Сейчас я с тобой за все расквитаюсь, потаскуха недобитая, думаешь, если богатенькая, то чужое брать можно? — пригрозила женщина.

Что я могла стащить у этой леди? Ларец с бриллиантами или пару породистых рысаков? Я нащупала газовый баллончик в кармане: кажется, предстоит потасовка. Драться я не умею, поэтому временно дезориентируем противника и будем спасаться бегством. Но сначала попробуем разобраться цивилизованно.

— Мадам, вы меня с кем-то путаете, — доброжелательно начала я, — с детства не брала чужого.

— Да? А Ленчика кто уволок? Куда ты его дела, гадюка? Я к нему месяц подбиралась, а эта взвалила на горбушку и тикать!

— Люсь, погоди, может, она не для своих потребностей? Смотри, молодая, богатая, эта себе мужика получше нашла бы, — заступился за меня ее спутник Вася.

— А зачем? Зачем ей еще мужчина? Думай, что говоришь!

— Может, на органы забрала или в рабство. А что, это печень у пьющих плохая, а все остальное, может быть, вполне ничего, — опять замолвил за меня словечко Вася.

— Ой, — взвыла Люся, — моего Ленчика на органы?

Под ее причитания и описания страшной кары, которая меня вот-вот настигнет, я начинала понимать, в чем меня обвиняют. Видимо, эти несчастные дружили с Лехой Водяниковым. А что, свой человек, да еще и с каким-никаким жильем. Завидный жених! Они видели, как мы увозили его, но по каким-то причинам не смогли помешать. Все ясно.

— Дорогая моя, — прервала я ее, — ты все не так поняла. Мы увезли твою зазнобу в больницу, потому что какая-то гадина принесла ему отравленную водку. Если бы я не успела, хоронили бы вы вашего Ленчика. Его лечат лучшие врачи, скоро он поправится и вернется толстым, молодым и красивым.

— Врешь, поди-ка? — мгновенно успокоилась она.

— Чтоб я сдохла, — убедила ее я.

— Ну, это мы моментом поможем, — хихикнула Люся. — А чего ты там про водку говорила?

— Супостат какой-то три бутылки отравленной водки ему принес. Хорошо, он выпить много не успел и мы вовремя подъехали. А то удалось бы негодяю это черное дело, — перешла я на язык, более понятный этой категории людей.

— Вот нелюдь, — возмутилась Люся, — продукт ценный испортил, товарища нашего обидел.

— Так это сынок его, — вспомнил Вася, — он иногда приезжает, еды и водки привозит. Бизнесмен, Ленчик говорил, что помогает дела ему вести.

— Сынок? — разочарованно протянула я.

— Или племянник, кто их разберет.

Я попросила их описать мне благодетеля Лехи-Ленчика, все сходилось на Вадиме. Что ж, прекрасно, теперь у меня есть свидетели. Парочка уже более доброжелательно поглядывала на меня и о чем-то шепталась.

— Ты, это, — решился Вася, — скажи, в какой он больнице лежит. Навестим.

Я сказала номер больницы и предупредила, что пока их к нему не пустят, потому что Леха еще в очень тяжелом состоянии. Инцидент был исчерпан, но мне пришло в голову, что эти люди могут испортить мне встречу.

— Ребята, а вы все время здесь живете?

— Нет, только летом. Зимой к теплотрассе перебираемся. Летом здесь хорошо, только в дождик мокро.

— Сегодня ночью у моей сестры тут встреча. Вы ее не трогайте, она безобидная, просто маленькая еще, дурь в голове.

— Что ж у тебя сестра какая малахольная? Кто же это свидания на кладбище назначает?

— Она у меня неформалка. Про готов слышали? Даже видели? Тогда ничему не удивляйтесь и не мешайте ей.

Оказалось, бомжи ничего не имели против готов. Те их не обижали, изредка проводили свои ритуалы, которые для обитателей кладбища были чем-то вроде бесплатных спектаклей. Обычно бомжи тихо прятались неподалеку и иногда жутковато подвывали или скрипели могильными крестами, подыгрывая неформалам. Нельзя сказать, чтобы тем это очень уж нравилось; одно дело — когда ты лично инсценируешь мистическое действо, другое — когда мистика приходит со стороны и без предупреждения. Вася и Люся пообещали, что никто «мою сестру» не обидит, приставать не будет. Для страховки я протянула им пару купюр, Вася застеснялся, а Люся взяла. Они опять пошептались, и Люся спросила:

— А этот тип, с которым ты Ленчика увозила, твой любовник?

— Это мой дедушка. А с чего такое любопытство?

— Ты Васе очень понравилась. Вот и интересуется, — захохотала Люся и бросилась в кусты сирени.

Вася с кулаками побежал за ней. В зарослях поднялась возня, а я с легким сердцем отправилась домой, чтобы подготовиться к встрече. На кладбище я действительно решила идти ночью. Раз таинственные шорохи имеют вполне земное происхождение, то бояться мне нечего, зато Тоника ночной погост точно эпатирует.

* * *

Арише решила ничего не говорить, чтобы не пугать: какой дедушка отпустит единственную внучку ночью на кладбище, да еще на свидание с малолетним наркоманом… Ничего, я хорошо подстраховалась, машина будет близко, газовый баллончик в кармане.

Нет, все-таки сколько бы человек ни жил в цивилизации, никогда не избавиться ему от страха перед мистикой. Ночью на заброшенном кладбище было очень неуютно. Я вспомнила, что еще в школе с друзьями на спор решила прогуляться между могилами, страшно не было, но ведь и я была не одна! К тому же у каждого из нас был карманный фонарик. Надо просто представить, что сейчас меня окружают друзья и это простая дурацкая выходка. Машину я оставила не перед входом, а у пролома в заборе с другой стороны, чтобы она никому не попалась на глаза. Уходить так тоже было легче, Тоник не знал об этом проломе. Для того чтобы попасть на назначенное мной место у маленькой разрушенной часовенки, надо было пройти почти через все кладбище. Чтобы не заблудиться, я подсвечивала себе мобильником. Вот и часовня.

— Тоник?

Тишина. Или еще не пришел, или вообще струсил. Я зажгла приготовленные черные свечи, поставила их на выступы часовенки. Ну вот, со светом веселее. И вообще, пусть меня боятся. В этом виде я очень хорошо вписываюсь в местный интерьер. Я отошла за ближайшее дерево и стала ждать. Тоник появился почти сразу, тихо выплыл из темноты, будто давно находился здесь и только ждал, когда я закончу приготовления.

— Элла?

Пора выходить. Я молча показалась из-за дерева. Посмотрю на ситуацию, а пока буду молчать, пусть говорит он.

— Ну и местечко ты выбрала, — нервно хохотнул он, — пока добрался, чуть в штаны не наложил. Если бы не свечи, и не нашел бы. А зачем свечи? Черную мессу проводить будешь? А кого в жертву принесем? Что-то я не вижу приготовленной свежевырытой могилы.

— Зачем звал? — прервала его я.

— Да ерунда, давай сначала поговорим о тебе. Знаешь, я очень соскучился. Все думал, думал и решил, что ты навсегда останешься со мной. Только для этого я должен узнать твое настоящее имя и увидеть твое настоящее лицо. Сейчас ты поедешь со мной и все расскажешь.

— Ты хотел поговорить о бумагах, — напомнила я.

Ой, не нравилось мне все это. Тоник сегодня не был похож на себя. Его обычная нервозность хлюпика теперь казалась нервозностью сильного и опасного человека.

— О бумагах? Не помню. А, ты имеешь в виду те документы, которые ты стащила из нашего домашнего сейфа? Да, их придется вернуть. Так же, как и большую сумму денег, которую ты тоже прихватила на всякий случай. А еще расскажешь нам, где прячется Марина. Но ты не расстраивайся, сейчас мы сядем в машину, отвезем тебя, куда скажешь, и ты все отдашь. Все очень просто.

Мы? Мы отвезем? Я не ослышалась? Так, пора уходить. Я сделала небольшой шаг назад.

— Я не понимаю твоих убогих шуток, хотя что взять с наркомана. Если тебе больше нечего сказать, прощай. Я и так задержалась.

— Стой, подожди. Элла, отдай бумаги. Все равно тебе придется это сделать, поэтому отдай по-хорошему. И скажи, на кого ты работаешь. Я не хочу делать тебе больно, но ты вынуждаешь.

Все, пора. Я попятилась, развернулась и бросилась по направлению к бреши в ограде. Но не успела сделать и двух шагов, как тупая боль обожгла мне затылок. Я потеряла равновесие и упала, тут же сильные руки подняли меня и потащили к часовне. Сознания я не потеряла, но решила притвориться бесчувственной. Руки сжимали меня железным кольцом, так просто не вырвешься, лучше подождать более удобного момента. Меня бросили возле часовни.

— Вадька, ты рехнулся? А если ты ее убил? — услышала я голос Тони.

— Будет мне благодарна. Никаких хлопот близким, раз она уже на кладбище.

— Ты обещал, что ничего ей не сделаешь, только допросишь, а потом отдашь мне.

— Кто же знал, что она так рванет. А если бы упустили? Зато теперь лежит такая смирная, послушная. О такой ты мечтал?

— Как теперь узнать, на кого она работает? Сам же говорил, что она пешка, а тебе нужен заказчик, — горячился Тони.

— Ничего с ней не сделается, сейчас придет в себя, — я почувствовала, как на мое запястье легли пальцы, — пульс есть. Веревку давай.

— Забыл. В машине оставил, — виновато ответил мой дружок, — я сейчас сбегаю!

Шаги его стихли, наступила полная тишина, только свечи тихо потрескивали у меня над головой. Где Вадим? Если он не смотрит на меня, самое время спасаться. Газовый баллончик в кармане, струю ему в глаза — и бежать. В связанном виде это сделать будет трудно. Я постаралась чуть приподнять ресницы.

— Подсматриваешь? — раздался насмешливый голос. — Думаешь, обманула? Слушай меня, пока этот балбес убежал. Не думай, что он может тебе помочь. Сейчас он слушается только меня и, если я ему скажу, сделает тебе очень больно. Как я понимаю, ты динамила его все это время? Разжигала в парне страсть и делала «папе ручкой»? Тоник ненормальный, можешь представить, что он сотворит с тобой, когда ты полностью окажешься в его власти? Связанная, с кляпом во рту? Представила? Молодец. Умная девочка. Поэтому сейчас ты поедешь с нами, отдашь бумаги, расскажешь о своем хозяине. А может, хозяйке?

Я открыла глаза, дальше притворяться было бессмысленно. Вадим сидел передо мной на корточках и смотрел с легкой усмешкой. Только бы незаметно достать баллончик! Я пошевелила рукой и стала медленно поднимать ее к карману. Он резко перехватил запястье, проверил карман, нашел баллончик.

— Молодчина, хорошая идея! Будешь брыкаться — получишь струю в лицо.

Запыхавшись, вернулся Тони. Вадим достал скотч и нож.

— Вась, по-моему, они не готы. Смотри, все делают не по правилам. Где ты видел, чтобы готы мучили людей? Они кошек-то и то не по-настоящему убивают, — раздался вдруг совсем рядом недовольный голос Люси.

Вадим резко обернулся, Тоник шарахнулся к стене часовни.

— Люсь, да это же он, племянник Ленчика, — ахнули в темноте, — душегубец проклятый! Попался!

Из-за ближайших могильных холмиков вдруг стали подниматься и обступать нас смутные тени. Если бы я не узнала голоса бомжей Люси и Васи, то бесславно умерла бы от страха. Вадим отпустил меня и встал в оборонительную позу. Я быстро отползла подальше в темноту, встала. На меня никто не обращал внимания, и я тихо пошла к машине. За спиной у меня были слышны возня, вскрики, короткая ругань.

В машине сняла парик, потрогала ушибленное место: шишка была ощутимая, но болела не сильно, спасибо парику! Если бы не он и не убранные под него свои волосы, сотрясение мозга было бы мне обеспечено. Если бы, если бы… Если бы бомжи не решили, что готы собрались на очередную ритуальную церемонию, и не пришли смотреть «спектакль», неизвестно, чем закончилась бы моя вылазка. Уже на ходу я выбросила «серый» телефон, больше пользоваться им нельзя. Дома убрала парик и кожаную юбку Эллы, этот образ мне уже не понадобится, Элла должна исчезнуть, раствориться в темноте кладбища.

За Вадима и Тоника я не беспокоилась. Два больших сытых мужика вполне способны отбиться от стаи голодных больных людей, к тому же бомжи вовсе не так кровожадны, как считают некоторые. А хорошая трепка этим двоим не помешает.

Значит, Вадим обнаружил пропажу документов, хорошенько прижал брата, и тот рассказал ему про Эллу, свалив на нее заодно и пропажу части денег из сейфа. Вот и Вадиму пришло время поджать хвост. Если до сегодняшней ночи он единственный в семье ходил белый и пушистый, то теперь страх разоблачения вынудит его совершать опрометчивые поступки. Элла исчезла, на ее след они не выйдут, как же он будет действовать? Эх, придется мне, видно, торчать под ивой до второго пришествия. И завтра же передать бумаги Курбатову. Вадим не дурак; если не получится быстро найти похищенные документы, он либо скроется, либо придумает, как выкрутиться. Так что не будем давать ему фору, пусть тоже, как отец и брат, хлебнет тюремной баланды. Только если Тони с папашей были отпущены за недостатком улик, следователь, ведущий дело Вадима, получит от меня прекрасный подарок — пакет документов, указывающих на странную закономерность: скоропостижную смерть одиноких стариков сразу после заключения договора ренты с представителем компании «Седьмое небо».

Глава 20

— Полетт, мне это не нравится, — встретил меня за утренним кофе дед, — я всегда воспитывал тебя организованной, пунктуальной, ответственной девочкой. Ты ни разу не сбежала с уроков в школе, на занятия в институте ходила даже с высокой температурой, почему сегодня ты опять прогуливаешь работу? Ты понимаешь, чем это может закончиться? Безделье приводит к скуке, скука — к употреблению стимулирующих веществ, таких, например, как никотин, алкоголь. Нет, не подумай, что я требую, чтобы ты обязательно ежедневно ходила на службу. Денег у нас, слава богу, хватает. Просто ты должна заниматься делом, а не спать до обеда.

— Дедуль, ну какой обед! Время всего десять утра. Я так поздно легла ночью. И вовсе я не прогуливаю, директор хотел объявить мне благодарность за достойную шефскую помощь «Седьмому небу» с занесением в личное дело и вывешиванием благодарности на доске объявлений, а я взамен попросила несколько дней отгула. Так что спала я сегодня на законных основаниях. Лучше слушай, что я тебе расскажу. Мне нужен совет мудрого человека.

Я рассказала все, что произошло со мной сегодня ночью. Ариша, конечно, сначала устроил мне хорошую взбучку, долго охал и больно нажимал на шишку на затылке, грозился навеки упрятать меня в моей светелке наверху или отдать на перевоспитание Алине в ее приют малолетних наркоманов. Потом задумался и изрек:

— Полетт, но ведь для того, чтобы Вадима признали виновным, должен заговорить Водяников. По документам-то получается, что Синдяков здесь ни при чем, во всем виноват этот деградировавший алкоголик!

— Понимаю, — вздохнула я, — но ждать, когда он придет в сознание, нельзя: Вадим может найти какой-нибудь выход. Может, он уже давно подружился с бомжами и они рассказали ему, в какой больнице лежит их Ленчик-Леха? Маловероятно, но вполне реально. Ты сможешь тогда поручиться за жизнь этого жалкого создания?

— Не могу. Только я все время забываю тебе сказать, что он уже пришел в сознание и идет на поправку. Я не виноват, ты сама целыми днями пропадаешь, или события интересные случаются, и все отодвигается на второй план! — поймал он мой свирепый взгляд.

Я отставила недопитую чашку и бросилась наверх одеваться. На Аришу я вовсе не злилась, эта новость пришла так вовремя, что можно было простить самому близкому человеку его маленькую оплошность. Дед в больничном отделении уже знал все порядки, поэтому деловито надел на меня белый халат, выдал бахилы, сунул в руки какой-то сверток и повел к лифту.

— У них сейчас карантин, никого не пускают, поэтому охраннику скажешь, что несешь перевязочный материал, — предупредил он меня.

Сам же нацепил медицинскую шапочку и повесил на шею стетоскоп. Этот образ шел ему удивительно: круглые очки, аккуратная бородка, породистый овал лица — просто Чехов! Либо охранник не знал персонал в лицо, либо не посмел беспокоить никчемными вопросами столь колоритную фигуру, но пропустил нас беспрепятственно и даже почтительно нажал кнопку лифта. Меня он, кажется, даже не заметил, в белом, видавшем виды халате я выглядела бледной молью на фоне своего роскошного деда.

В палате, куда привел меня Ариша, стояло шесть кроватей, четыре из них были заняты, две — пустые.

— Здравствуйте, господа, мы по поводу Алексея, не подскажете, где он сейчас? — обратился дед к пациентам.

— Это которого увезли сегодня? — обратился один к другому. — Так ты опоздал, дед, нет его больше.

— У-у-умер? — побледнел дедуля.

— А кто его знает? Вроде разговаривал, значит, не в морг.

— А куда, знаете? — спросила я.

— Нет, перед нами не отчитываются. Пришли бравые ребята в халатах, не из наших, не санитары, погрузили на каталку и увезли. Он еще сопротивляться пытался, да силы не те. Мы уж обсуждали тут, что неспроста это, да кто нас слушает?

В коридоре дед прислонился спиной к стене и схватился за сердце:

— Это я виноват. Надо было сразу сообщить обо всем Курбатову, а я проявил преступное легкомыслие.

— Мы не знали, что эти люди могут так далеко зайти, — робко вставила я. — И как вообще им удалось выйти на него? Я же записала его под вымышленной фамилией, и даже бомжам не сказала, под какой, просто сообщила номер больницы. Оперативная работа.

Мне было еще хуже, чем деду: заигралась, увлеклась идеей мести и допустила, чтобы пострадал невинный человек. Невинный? Почему же невинный? Мы уже забыли, что именно он являлся вторым виновником трагедии нашей семьи?

— Дед, надо взять себя в руки, ничего безнадежного еще не случилось. Если немедленно позвонить Курбатову, то можно будет допросить Синдяковых. Поехали, поехали быстрее, мы не смеем больше тянуть время!

На выходе дед притормозил у регистратуры:

— Как же вам не стыдно! У вас похищают людей, а вы спокойно пьете чай. А еще охранников понаставили, порядочных людей не пропускают.

Бабулька в окошке удивленно таращила глаза, я же решила добыть у нее хоть какую-то информацию.

— Сегодня у вас забрали пациента из триста восьмой палаты. Вы не могли бы подсказать, когда и кто за ним приходил?

Бабулька успела прийти в себя и даже обидеться после обвинения Ариши:

— Конечно, знаю! Для того здесь и посажена. Только вам не скажу, а то ходят тут всякие, глотку дерут, а мне потом начальство замечания делает за распространение информации.

— Милочка, простите старого дурака, — решил исправить свою оплошность дед, — сорвался на невинную женщину. Все мы, мужчины, такие, у нас неприятности, а расплачиваетесь вы.

— Вот лиса, — хитро улыбнулась регистраторша, — ладно, записывайте. Забрали его в десять двадцать, расписалась в получении Алина Альбертовна Нечаева.

Увидев мое вытянувшееся лицо, женщина добавила:

— Ну, не сама, конечно, он пока в лежачих у нас, с ней ребята такие бравые были, они его и транспортировали.

Я присела на жесткий диванчик у стены. Ариша стоял рядом и нежно гладил меня по голове.

— Ничего не понимаю, — ответила я на его немой вопрос, — это абсурдно, нелогично, нереально, в этом нет ни смысла, ни связи. Даже если признать, что она все это время играла против меня, откуда у нее сведения? Я ничего не рассказывала, лишь иногда посвящала в незначительные детали, никак не комментируя их.

— Твоя подруга — чемпион по количеству глупостей на единицу времени. И самые отчаянные из них она делает по любви. Вспомни, не рассказывала ли она тебе об очередном головокружительном романе?

— Точно. Как я могла забыть? Она постоянно говорила о своей сумасшедшей влюбленности в какого-то успешного бизнесмена и даже рассказывала, что он живет в нашем поселке. А потом как-то замолчала, я думала, что они поссорились. Думаешь, это Синдяков? И он уговорил ее играть против меня? Дедуль, что делать?

Внезапно вспомнилось, как на днях, когда она обмеряла наш сад, Алина без особой причины прошлась по всем комнатам, заглянула даже на чердак и в подвал. Искала Марину? Водяникова? А в тот день, когда мы привезли Водяникова, она тоже была здесь, Ариша еще сказал ей, что мы положили в больницу своего знакомого, старого больного алкоголика. Я же консультировалась с ней и при покупке париков, линз, прочих предметов перевоплощения. А фотографии из «Техаса»? Она лично в руки дала мне те фотографии, которые появились потом в Интернете и на основе которых был сделан коллаж с участием прокурора. Постепенно всплывали и другие малозначительные эпизоды, которые приобретали сейчас совсем другое значение.

— Я думаю, в этой ситуации стоит выяснять все напрямую, без психологических тонкостей и прозрачных намеков. Звони ей, а лучше сразу встречайся. Так у нее не будет времени на подготовку. Учти, вопросы в лоб, заданные прямо и честно, ставят в тупик даже самого тонкого интригана, — посоветовал Ариша.

Правильно. Только где она сейчас может быть? Все-таки придется звонить. Я подошла к окну, набрала ее номер и вдруг увидела в больничном дворе Алину в сопровождении нескольких крепких парней. Не помню, как я оказалась на улице, подскочила к ней, схватила за плечи:

— Как ты могла? Ты же честная, неподкупная, добрая, как ты могла влипнуть во всю эту грязь? Ты же никогда теперь не отмоешься!

— Ты чего? — вытаращила глаза Алина. — Что-то я раньше не замечала за тобой такого чистоплюйства. Да, я добрая и честная, поэтому не боюсь грязи и страданий. Через страдания человек очищается, и еще неизвестно, кто из нас хуже — мы или они. К тому же работаем мы в перчатках, если особо много грязи.

— Хватит демагогии. Где Водяников? Говори быстро, пока я милицию не вызвала!

— Дядя Леша? Его мы в милицию не отдадим, он человек конченый.

— Отдадите.

— Нет.

— Подождите, — неожиданно вмешался Ариша, — девочки, давайте разберемся. Алиночка, если мы пообещаем, что не будем забирать у вас дядю Лешу силой, вы скажете, где держите его?

— В наркодиспансере, чего тут скрывать-то? Он сам согласился лечиться. Многие деградировавшие люди, побывав на пороге смерти, решают начать жизнь с чистого листа. Жаль, конечно, что он алкоголик, а не наркоман, но не бросать же человека на произвол судьбы из-за этого?

Все оказалось до смешного просто. Острую интоксикацию Водяникову сняли, но организм его был до такой степени отравлен алкоголем, что дальнейшее лечение решили продолжить в наркодиспансере. Как оказалась там Алина с единомышленниками? В прошлый раз, когда они явились выявлять случаи нарушения хранения наркотических веществ, главный врач больницы решил использовать их энергию в мирных целях и попросил поработать в наркодиспансере в качестве младшего медицинского персонала на общественных началах. Активисты движения «Нет — наркотикам» не имели ничего против такого редкостного шанса быть как можно ближе к объектам своего пристального внимания: пока не открыт приют, можно попрактиковаться и в муниципальном медицинском учреждении. Правда, им не приходилось ухаживать и за алкоголиками, но они решили пойти на этот компромисс: чем, в конце концов, алкоголики хуже? Поэтому санитары под руководством Алины и перевели Леху из корпуса в корпус.

Алина так увлеклась, расписывая мне прелести их работы, что не заставила меня объяснять мое ненормальное поведение, и это, естественно, было мне на руку. Она проводила нас до диспансера, отвела в палату, где теперь лежал Водяников, и убежала по своим делам. Мы с Аришей едва сдерживали смех.

— Да, не зря говорят, сумасшествие заразно. Раньше я думал, что меня, старого мудрого интеллигента, ничто не может заставить впасть в панику и устроить истерику на пустом месте. Оказывается, с помощью твоей подруги ничего невозможного не бывает, — смущенно крякнул дед. — Надо будет постараться поскорее забыть этот позорный случай.

* * *

Я долго думала, какие слова найти для того, чтобы убедить водителя Леху быть с нами откровенным. Я не следователь, никакого официального права снимать с него показания у меня нет. Вытянуть правду хитростью? Какая же должна быть такая хитрость, чтобы человек признался в участии во множестве уголовных преступлений? Так что никакого плана у меня не было, и шла я на встречу наудачу. В последний момент я позвонила Антону Ярцеву, тому самому Антону, журналистскими «корочками» которого я так беззастенчиво пользовалась. Антон приехал сразу, пообещал мне тихо сидеть в уголке и ничем не выдавать своего присутствия.

Когда мы вошли, Леха дремал. Я села на стул около кровати и стала ждать. От моего взгляда ресницы его дрогнули, и он медленно открыл глаза.

— Ты? Опять пришла? — обреченно произнес он. — А я надеялся, что в прошлый раз померещилось. Вот видишь, тогда не умер, а теперь? Теперь точно умру?

Господи, неужели я так плохо выгляжу? Кажется, он действительно принимает меня за смерть. Только в прошлый раз это можно было списать на бред белой горячки, а сегодня?

— В прошлый раз твое время еще не пришло, тебя отравили, — пошла я ва-банк, — тебе стало плохо после выпитой водки. В нее подмешали яд, специально чтобы ты умер и не смог рассказать об этих мерзавцах. Ты помнишь, кто ее тебе принес?

— А чего тут помнить? Вадик принес, как всегда. Он единственный меня не забыл, на работу устроил, денег давал, еды, выпивки. Золотой парень.

— За что же этот золотой решил убить тебя?

— Ему лучше знать. Может, толку от меня не стало, может, еще какие причины, — равнодушно ответил Леха.

— Ты сказал, что он устроил тебя на работу. В чем заключалась эта работа?

— Да не знаю я, записал меня не то адвокатом, не то еще каким начальником, я только подписи на каких-то бумажках ставил, когда он просил, и деньги получал. Хорошая работа, нетрудная, не то что машину водить или метлой махать.

— Ты поэтому ушел с работы водителя? Потому что было очень трудно?

Этот вопрос появился не случайно. Я почти знала, как он на него ответит. И он начал говорить. Долго, не сбиваясь, будто уже сто раз в уме повторял эти слова.

После аварии четырнадцатилетней давности он долго не мог прийти в себя, не спал по ночам, постоянно подбегал к двери и слушал: идут за ним или мимо? Постепенно страх прошел, а поворот событий, который сделал из него и его хозяина чуть ли не героев, вызвал эйфорию: оказывается, если ты принадлежишь к сильным мира сего, тебе прощается все, даже самое страшное преступление. У Лехи голова пошла кругом, он стал позволять себе на работе то, чего никогда бы не позволил раньше. В конце концов прокурору надоел вечно пьяный и чересчур беспечный водитель, и он взял себе нового. Леха пытался несколько раз устроиться в разные организации, но не пить уже не мог, из-за чего постоянно вылетал с работы. Наконец по его вине произошло серьезное ДТП, и его лишили водительских прав, восстановить которые он уже не смог.

Семья к тому времени давно развалилась, жена разменяла квартиру, выселив его в халупку в частном секторе, и уехала с детьми в неизвестном направлении. В один из моментов просветления Алексей понял, что если не изменит что-то в своей жизни, то просто умрет от голода, пенсию он еще не заработал, а накоплений у него, естественно, не было. Тогда он устроился дворником и проработал целый месяц: ежедневный физический труд на свежем воздухе немного прочистил ему мозги, и Леха даже пить начал не бессмысленно, а культурно, только по субботам.

Тут-то и появился Вадим Синдяков, золотой человек, который уговорил Леху уволиться с работы дворника и идти к нему «адвокатом» — время от времени подписывать, не глядя, документы. Как совершенно справедливо заметил Ариша, безделье приводит к скуке, скука — к употреблению стимулирующих веществ, таких, например, как алкоголь. И Леха опять запил, да так, что время от времени ему начали являться зеленые чертики и люди с кроличьими головами.

— Да вот ты еще являешься, — добавил он конфузливо, — раньше смутно так приходила и молчала, смотрела только, а сейчас — как живая, даже разговариваешь. Сейчас мне больше нравится, не так страшно.

— Расскажите мне о той аварии. Все, как было на самом деле.

Как все было, я и так знала. Просто мне надо было услышать это из уст водителя прокурора. Услышать и записать на диктофон. Эту запись я отдам Антону Ярцеву, а уж он-то найдет способ написать и опубликовать статью. Тем более что сегодня сделать это уже реально, не то что четырнадцать лет назад.

Я видела, как вытягивается лицо у Ярцева, как он судорожно пытается записать что-то в блокнот, как хочет задать свои вопросы Водяникову. Но я останавливала его взглядом: нельзя было нарушать это странное откровение.

— Кто, кроме тебя, знает правду? — спросила я.

— Хозяин знает и девица, которая с нами была. Только хозяин не признается. А вот девица может, она девка горластая, злая, хозяин ее тогда тоже здорово обидел, если бы я не уговорил ее уехать, вообще в асфальт закатал бы.

— Так вы ее знаете?

— А как же! Соседка моя была, сейчас в Астрахани живет, у меня даже адрес где-то дома валялся.

Больше мне говорить с ним было не о чем. В коридоре нас ждал Ариша. Уже дома мы втроем прослушали запись. Ярцев взъерошил свои и так лохматые волосы:

— Полина, это же сенсация! Ядерная бомба в нашем болоте! Да я такой материал выдам, что столичная пресса сдохнет от зависти!

— Да нет, пусть уж живет. Ярцев, а что там с той автокатастрофой, о которой ты собирал материал? Есть что-нибудь новенькое?

Ярцев изменился в лице и махнул рукой:

— Я из-за этого материала чуть из газеты не вылетел. Понимаешь, собрал материал, нашел с твоей помощью свидетелей, написал статью, а наш главный назвал меня идиотом и не велел соваться в это дело. В тот вечер Королев отпустил водителя и отправился за город, у них там пикник намечался. Но! Первое: у него до сих пор нет прав и он еле-еле водит машину, второе: он выпил для храбрости, третье: именно Королев выехал на встречную полосу, как ты мне и говорила! Но ничего, я пущу информацию в Интернет и отправлю свою статью знакомому журналисту из столицы, жаль, что не мне пожинать лавры, но у них там редакторы более смелые и не зависят от маленьких уездных князьков.

— А что с потерпевшими?

— Муж пришел в себя, у него переломы и ожоги, но жить будет. А вот с женой сложнее, кровоизлияние в мозг, требуется бешеная сумма для операции. Сейчас она в коме, неизвестно, сколько протянет.

Сумма, которую назвал Ярцев, была действительно неподъемна для простого инженера, коим оказался водитель «девятки». У этой семейной пары дома оставались двое школьников, за которыми присматривала соседка, близких, которые могли бы помочь им, у них не было.

— Полина, что я тебе должен за этот эксклюзив? — напомнил о себе журналист.

— Ярцев, никто никогда не должен узнать, что это именно я помогла тебе достать материал о водителе Синдякова. Это первое условие. Второе — ты расшибешься в лепешку, но опубликуешь статью о виновности Королева и невиновности пострадавшего водителя «девятки».

— По рукам, — немного подумав, согласился Ярцев. — Знаешь, что мне пришло в голову? Материал о Синдякове обязательно пройдет: это дело давно минувших дней, главный герой в данный момент не имеет в городе никакого влияния. Мы разовьем диспут, поднимем шумиху, а спустя немного времени на этой волне встанет вопрос и о Королеве. Думаю, к тому времени накал страстей по этой теме в Интернете достигнет пика, столичная газета уже опубликует материал, так что местные власти не рискнут активно выгораживать Королева. А тут появлюсь я, весь в духах и фраке, со своими свидетелями и ксерокопиями освидетельствования на содержание алкоголя в крови Королева и водителя «девятки». Как ты понимаешь, он был совершенно трезв. Дело в шляпе, Полинка, мы еще покажем этим проклятым буржуинам!

— Привет! Откуда ксерокопии?

— Агентура. Ты бы видела лаборантку, которая делала эту экспертизу! Милый синий чулок, неизбалованный мужским вниманием. Знаешь, дамы подобного типа при определенных условиях могут быть такими взрывоопасными. И такими преданными. И такими самоотверженными. Практически — замаскированные девушки Джеймса Бонда!

На Ярцева было любо-дорого смотреть. Создавалось впечатление, что он достиг всего, о чем мечтал в этой жизни, и пребывает наверху блаженства. Внезапно на его лик упала тень раздумья:

— Еще вопрос можно? За кого он тебя принял? Почему ты ему являлась? Ты, конечно, эталон добропорядочности и скромности, но на Деву Марию все равно не тянешь.

— Я отвечу, — подал голос Ариша, — ты обращал когда-нибудь внимание на женский портрет над камином?

— Конечно! Давно хочу спросить, кто у нас в городе делает такие профессиональные фотоработы. Такая изысканная стилизация под конец восьмидесятых… прическа, макияж, светофильтры. Ты здесь прелестна, Полина.

— Это не Полетт, это ее мама примерно в том же возрасте, — ответил дед, — они удивительно похожи. Наверное, совесть мучает даже трусов и мерзавцев, раз Водяникову являлся образ погибшей и по его вине женщины. И он так привык к этому, что уже не удивился появлению Полетт.

— А я-то думала, почему его так легко получилось вызвать на откровенность, — прошептала я.

Втроем мы молча стояли перед двумя портретами над камином — женщины, удивительно похожей на меня, и мужчины с мягким насмешливым взглядом. Никто не решался произнести это вслух, чтобы не опошлить словами почти осязаемую мысль: даже из небытия нам помогают те, кто нас любит.

Алина, сама того не ведая, дала нам хороший урок. Уже не откладывая, мы позвонили Курбатову, только этому человеку могли мы доверить Водяникова и документы, похищенные из сейфа Синдякова. И я, и дед были уверены: дядя Сережа передаст их в надежные руки и не откроет источник, из которого они к нему попали. Я вздохнула с облегчением: бумаги, которые хранились в нашем доме, постоянно создавали ощущение могильника, чего-то остро негативного и жутковатого. Наверное, бумага тоже имеет ауру. О Лехе Водяникове я тоже больше не хотела ничего слышать. Этот человек получил сполна за свою никчемную и жалкую жизнь. Может быть, на том свете ему зачтется свидетельствование против Синдяковых и помощь в восстановлении честного имени моих родителей, но мне это было уже неважно. Да и жить ему оставалось недолго. Яд, которым угостил его Вадим, почти полностью разрушил и так больную печень.

Глава 21

Осуществиться нашим добрым намерениям суждено не было, Сергей Дмитриевич Курбатов, как оказалось, уже третий день находился в служебной командировке. Это создавало нам серьезные проблемы, и я попросила Ярцева не торопиться с обнародованием откровений Водяникова. Настроение было препаршивое, еще вчера я была уверена, что покончила с последним звеном цепи, а сегодня оказалось, что опять надо ждать. Пусть не четырнадцать лет, пусть гораздо меньше, но опять ждать. Это было самым мучительным, тем более что от меня уже ничего не зависело, все, что могла, я сделала, теперь настала очередь городских властей отдать мне долг — предать суду виновных.

Как неприкаянная, бродила я по дому, то поднималась к себе и пыталась читать, то спускалась в гостиную и бралась за саксофон — сегодня у меня все валилось из рук. Дядя Сережа должен был приехать послезавтра, сразу он вряд ли займется нашим делом, сначала ему надо переварить информацию. Но после того, как он это сделает, все должно закрутиться в бешеном темпе: арест Вадима, статья в прессе Ярцева, возобновление старого дела о гибели моих родителей. Да, скорее всего, его закроют за истечением срока давности, но это не помешает поднять шумиху в прессе и окончательно погубить репутацию этой семьи. Надеюсь, это будет последним камнем в кладку склепа для Владимира Синдякова. После ареста его старшего сына, естественно.

Чтобы не сойти с ума от безделья, я решила посетить моих спасителей на кладбище, а заодно узнать от них окончание той ночной истории. Васю и Люсю я нашла быстро, у Люси под глазом красовался свежий синяк, Васе удалось избежать боевых ранений. Мне они обрадовались, наперебой стали рассказывать о ночном побоище. Бой был непродолжительным, но результативным, Вася и Люся на ритуал пришли не одни, поэтому перевес сразу оказался на их стороне до того момента, пока Вадиму не удалось достать нож. Нож в планы бомжей не входил, и они храбро растворились в темноте, напоследок запустив в Вадима проржавевшим остовом могильного венка. Обошлось без жертв, чему я была рада: все-таки заварушка состоялась с моего косвенного благословения.

— Я тому, который ее держал, клок волос вырвала и за ухо укусила, — хвасталась Люся, — а второму всю рожу расцарапала, будут знать, как девушек мучить и пьяниц травить! А ты сестренку больше сюда не пускай. Сейчас жизнь такая неспокойная стала, даже на кладбище опасно по ночам. Пусть уж дома сидит, уроки учит.

Я заверила, что больше никто из членов нашей семьи не ступит и ногой на их землю, и отдала привезенные с собой подарки, раскладную палатку и несколько пакетов продуктов из ближайшего супермаркета. Мои новые знакомцы бросились разбирать угощение и разворачивать палатку, а я тихо удалилась. Жаль, что я не могла сделать для них большего. Эти люди настолько привыкли к своему социальному статусу и образу жизни, что устройство их в какой-нибудь дом престарелых сделало бы их еще более несчастными.

А здорово, наверное, напугались господа Синдяковы! Конечно, они рассчитывали быстро расправиться с одной девчонкой, а вместо этого пришлось отражать нападение оборванцев-призраков. Интересно, они хоть поняли, против кого оборонялись? Я представила братьев Синдяковых с укушенным ухом, расцарапанной физиономией, свежей плешиной в ухоженных волосах, и настроение резко поднялось. Уж страху-то они натерпелись, это точно. Неприятно, когда в темноте на тебя лезет что-то из-за могилы и пытается откусить ухо. Ужастики без содрогания они еще долго смотреть не смогут.

Я с трудом промаялась остаток дня. Ничего, завтра — на работу. А потом приедет дядя Сережа, как-нибудь продержимся. С наступлением темноты мне стало совсем не по себе. Может, я просто отвыкла за последнее время от безделья? Ариша засобирался в казино и, чувствуя мое настроение, самоотверженно пригласил меня сыграть партию в покер, но развлекаться тоже не хотелось, и я решила остаться дома. Интересно, что происходит сейчас в коттедже Синдяковых? Строят планы спасения? Ругаются? А может, дом стоит пустой и все участники драмы давно уже в бегах? Терпеть больше не было сил, я взяла все необходимое и тихо вышла из дома.

На первом этаже коттеджа Синдяковых горел свет. Прекрасно, значит, в гостиной есть люди. Вот и моя спасительная ива за соседским пустующим домом. Обычно эти прекрасные декоративные деревья подстригают, этой же было позволено расти в первозданном виде, и естественный шалаш, образованный ее свободно ниспадающими мягкими и тонкими ветвями, был почти непроницаем для глаз. Я надела наушники.

— Где я тебе ее возьму? Никто в городе не знает, кто она такая, — злился Тони. — Ты что, спрашиваешь биографию всех, с кем спишь?

— Не путай меня и твоего папашу. А потом, одно дело — спать, а другое — приводить домой. Ты даже не знаешь фамилии девки, которой позволил рыться в семейном сейфе, — парировал Вадим.

— Ты оскорбил меня, сын, почему ты не веришь, что запись и фотографии — подлый навет на твоего отца? Это политические враги хотят уничтожить меня. У них всегда были грязные методы.

— Какие противники? Кому ты нужен, старый, жалкий, никчемный шалунишка? Так, кажется, называют вас девочки? — бросил сквозь зубы старший сын. — Ты выставил меня на посмешище, я в офисе боюсь появляться, от меня партнеры бегут. Заткнись и не мешай. Тони, ты хотя бы приблизительно знаешь, в какой части города она живет и как выглядит без этой жуткой черной мазни?

— А может, обойдется с этими документами? — закинул удочку Тоник. — Подписей твоих там нет, кто докажет?

— А если Леха жив? В милиции этот алкаш прикрывать меня не будет, сразу расколется. Эх, надо было дождаться, когда он окочурится, а теперь думай, сдох он где-нибудь под кустом или прячется.

— Замолчите, — забеспокоился экс-прокурор, — я ничего не хочу слышать, зачем вы такие вещи говорите при мне? Не знаю и не хочу знать никаких Лех.

— Знаешь, папаша, знаешь, — позлорадствовал Тони, — как не знать собственного водителя? Хочешь, расскажу, как твоя гордость Вадик убивал старушек и подставлял твоего шоферюгу? Очень интересная история!

— Мой водитель? Он не расколется в милиции, я ему хорошо заплатил. Только при чем здесь старушки? Те, убитые, были молодые. И Вадик тогда был еще маленьким. Вы меня не путайте, и так в голове какая-то мешанина, — пожаловался отец.

— Ты чего городишь, батя? У тебя совсем крыша съехала? Какие убитые? — опешил Тони.

— Новая напасть на мою голову, — простонал Вадим, — папаша с ума сошел. Хоть бы не болтал лишнего, а то теперь все убийства в городе на себя возьмет. Иди-ка ты спать, отец, не мешай. Не хочешь? Тогда сиди в уголке и журнальчик про СПИД читай. Тебе теперь только эта радость остается.

Несколько минут было тихо, слышались лишь звуки шагов по комнате, звяканье стаканов, тихое бормотание телевизора.

— В общем, так, Тони, слушай меня. Во всех наших бедах виноват ты, тебе и исправлять свои ошибки.

— Чего это я? Марину отец упустил.

— Не отец, а вы с отцом. А ты привел в дом чучело, которое с твоей помощью ограбило сейф и устроило бегство Марине.

— Почему ты уверен в том, что Марине помогла именно Элла? А как же та девка, которая крутилась рядом с тобой?

— Она всегда была у меня на подозрении, правда, на подозрении ничем не подтвержденном. Все на уровне интуиции. Стоило ей появиться у меня на горизонте, все пошло наперекосяк. Я познакомился с ней случайно в магазине, потом узнал, что она подруга Марины. Но у Марины раньше не было подруг. Когда отец наставил жене синяков, она была у нас дома, я видел в окно, как она улепетывала. Это меня и насторожило. Почему она так испугалась моего возвращения домой? Не думаю, что Марина выставила меня этаким злодеем, отношения наши всегда были ровными. Потом Марина поведала историю их знакомства и сказала, что она журналистка, по крайней мере, так та представилась директору спортивного комплекса.

— Журналистка? Влип ты, братец, только журналистов нам еще не хватало.

— И я так подумал. Это меняло дело и многое объясняло, — будто не для брата, а для себя говорил Вадим. — Их братия давно точила на меня зубы и даже выпустила пару пасквилей на тему «Вадим Синдяков — душитель и поджигатель». Только статьи были неубедительны, доказательств — ноль, поэтому никакого вреда они мне не причинили. Но то, что одна из журналисток опять крутится возле меня и даже пролезла в подружки к жене отца, настораживало. А уж когда я увидел ее в роли юрисконсульта кирпичного завода, то совсем запутался. Следовало познакомиться поближе. Романтических отношений сразу не получилось, а у меня не было времени вздыхать под окнами, пока она не созреет до доверительных отношений, поэтому пришлось разыграть спектакль с партнерской помощью. Я решил, что если она будет все время у меня перед глазами, мне будет легче распознать, несет ли она в себе какую-нибудь опасность.

— Как-то ты все усложняешь, брат, — зевнул Тони, — проще надо быть с девками. Ломается — посылай, не колется — дай в репу. Почему же ты все-таки сбросил ее со счетов?

— Это произошло не сразу. Сначала она обнадежила меня тем, что клюнула на фальшивое личное дело бывшего юрисконсульта и потащилась в медвежий угол его разыскивать. Пока она искала несуществующий дом, я решил проверить еще одну свою догадку — нет ли связи между ней и Эллами, терроризирующими наш дом. Поэтому написал на капоте машины это имя. Она прочитала, но даже не смутилась, что означало или то, что она слишком умна и прекрасно умеет держать себя в руках, или то, что ей совершенно ничего не говорит это имя.

— Почему ты остановился на втором?

— После этого неудачного похода она перестала интересоваться делами компании. Я следил за ней, но результаты доказывали: милая, неглупая, но совсем не интересующаяся моими делами девушка и ее появление в моей жизни случайно, а лжеюрист нужен был ей для того, чтобы справиться с моим заданием.

— Ты, Вадька, дурак. Кроме нее, друзей у Марины в городе не было, тебе следовало выманить ее и хорошенько потрясти, — поучительным тоном заявил Тоник. — На меня орешь, а сам позволяешь обвести себя вокруг пальца.

— А ты не помнишь, что сказал соседский мальчишка? Что за Мариной приходила страшная вампирша. Из всех наших знакомых на чучело похожа только твоя пассия, так что не переводи стрелки.

— Что, в городе готов больше нет? — буркнул Тони.

— Есть. Только они не грабят наши сейфы, не помогают бежать нашим женщинам, не натравливают на нас наемников. Поэтому ты сейчас же едешь на кладбище, ищешь этих… людей, которые напали на нас, и выбиваешь из них сведения о своей Элле. Это единственная зацепка, и ее терять нельзя.

— Ты чего, сдурел? Не понял, кто это был? Вылезли из могил, воют, царапаются, одежда истлевшая, тухлятиной пахнут. Как мы вообще из их рук вырвались, до сих пор не понимаю. Петухи вроде не кукарекали. Да я теперь на кладбище и днем-то ни ногой, не то что ночью, — заверещал Тони.

— Пойдешь, и сейчас. Утром неизвестно, что будет. Собирайся.

— Ну, можно хоть пацанов позову? Не пойду я один.

— Нельзя. И так полгорода о нас небылицы плетет, не хватало еще, чтобы про битву с мертвецами известно стало. В твою пустую голову не приходила мысль, что она специально привела приятелей, чтобы тебя напугать? С этих неформалов станется.

— Вадечка, отстань от него, Тоник ни в чем не виноват, это ты все что-то придумываешь, сочиняешь. Прости нам наши шалости, давайте все забудем и станем жить как прежде, одной большой дружной семьей, — подал голос экс-прокурор.

— Да, чего ты вообще раскукарекался? — хохотнул Тони, чувствуя поддержку. — Проблемы у тебя, а на кладбище идти мне? У нас с папаней все нормалек. Пузо сытое, девки не переводятся, денег — полный сейф. Нам хватит. Еще лет десять проживем весело и даже тебе передачки в тюрьму по праздникам носить будем. Хотя ты парень у нас красивый, заведешь себе покровителя, он тебе и без нас чупа-чупсы дарить будет. Наши с папашей грешки мелкие, соседи похихикают и забудут, а ты, братец, вовек не отмоешься.

— Замолчи! — крикнул Вадим, потеряв самообладание. — Ты ничего не понимаешь в большом бизнесе. Чистыми руками состояние не наживешь, вы прекрасно это понимаете и все-таки жрете в ресторанах на эти деньги и снимаете проституток. Поэтому вы тоже причастны, и если что, я потяну за собой всех, найду, что на вас повесить. На крайний случай найду Марину, замочу ее и повешу убийство на вас. Дело приостановили из-за того, что труп не найден? Придется в ближайшее время организовать труп. Маринин или похожий на нее.

— Нас с папашей двое, а ты один, — не испугался Тони, — мы чистые, а ты замарался по уши. Кому поверят? Поэтому заткнись сам, а лучше выметайся вообще из дома. Достал всех своими проповедями и нравоучениями. Самому спокойно не живется, и меня чуть в историю не втянул. Ну пропали твои документы, мне-то что до них? Сам их и ищи, а то зачем-то потащил меня на кладбище, теперь спать до утра не дает. Отвали. У нас все тип-топ, а со своими проблемами разбирайся сам.

Кажется, Вадим не выдержал издевательств Тоника и потерял самообладание. В наушниках раздался грохот упавшего стула, звякнуло разбитое стекло, заскулил Синдяков-старший. Последовавшие за этим звуки борьбы, причитания отца заставили меня вскочить, а короткий вскрик и падение чего-то тяжелого и мягкого пожалеть о том, что я не догадалась пробраться в недостроенный коттедж, из окна которого наверняка видно, что делается в соседнем доме. Я выломала доску, закрывающую окно первого этажа, пробралась внутрь, и, подсвечивая себе мобильником, поднялась по шаткой временной лестнице на второй этаж.

Окна гостиной Синдяковых не были зашторены, видимо, те были уверены в надежности своего забора и необитаемости соседнего дома. Видна была только часть комнаты, ноги лежащего на полу человека, угол камина. В наушниках опять раздались голоса.

— Ты что наделал? — тихо произнес Вадим.

— Это не я, это ты, — всхлипнул Тони.

— Посмотри, он дышит?

— Я боюсь. Смотри, кровь.

— Вижу. Пульса, кажется, нет.

В зоне видимости появился и опять пропал Вадим, Тоник подбежал к камину и что-то взял с него.

— Ты что собираешься делать? — голос старшего брата.

— «Скорую» вызвать, — проскулил Тони, — может, жив еще.

— Подожди, надо все обдумать. Как мы будем объяснять все в милиции?

— Пошел ночью водички попить, поскользнулся, упал.

— Да? Вот так просто? На ровном месте? Мы и так по уши в дерьме!

Холодея от ужаса, слушала я спокойные и логичные рассуждения Вадима. Да, сейчас не разберешь, кто из них толкнул отца, который бросился разнимать сцепившихся сыновей, да разве это важно? Они не врачи и не знают, мертв ли их отец или ему еще можно помочь. Зачем они медлят? Так ли уж важно, кто виноват, если еще можно спасти самого близкого тебе человека?

— Лучше, если он просто исчезнет, — произнес Вадим. — Скажем, что он очень переживал бегство жены и отправился на ее поиски. Или даже получил от нее весточку и отправился на встречу. А что? Супруги поссорились, потом помирились и, для того чтобы освежить отношения, отправились путешествовать. Скажешь, что отец говорил тебе о звонке Марины и своем решении уехать с ней.

— А куда папашу денем?

— Спрячем. Мало способов избавиться от трупа? Недалеко река и лес.

— А если вернется Марина и расскажет, что отцу она не звонила и они не встречались?

— Дай подумать, — буркнул Вадим.

Мне показалось, или в наушниках действительно послышался едва уловимый стон?

— Ты слышал? — воскликнул Тони.

Оба сына бросились к лежащему на голом полу отцу, склонились над ним.

— Нет, показалось, — чуть помедлив, ответил Вадим, — в любом случае лучше, чтобы все оставалось так, как есть. Отец стал неадекватен, от него не знаешь, чего ожидать. Если бы он пришел в себя, ты мог бы поручиться, что он не обвинит нас в покушении на него? Я — нет.

Антон не отвечал, я слышала только его тоненькие всхлипы и видела в окне трясущиеся плечи. Он плакал. От жалости к отцу, раскаяния, ужаса содеянного, страха?

— Тони, соберись, — встал с колен Вадим, — я принял решение. Помнишь недавний пожар в нашем доме? Так и не выяснили, что тогда случилось, и это может сыграть нам на руку. Поджигатели могут вернуться во второй раз, не так ли?

— Ты хочешь сжечь дом? А где я буду жить?

— Коттедж нам уже не принадлежит, ты забыл? Рано или поздно на него заявит права Марина или ее наследники. Ты хочешь, чтобы по дому ходили чужие люди? Или думаешь, что эта добрая женщина разрешит тебе жить с ней на одной территории? Тогда иди к сейфу, выгребай все его содержимое в сумку, я займусь подготовкой.

— Вадька, а как же отец? Что ты решил делать с трупом?

— Ты еще не понял? Он сгорит вместе с домом. Надо сымитировать нападение, сломать дверной замок, что там еще? Иди освобождай сейф, остальное я беру на себя.

Тони бросился выполнять приказ брата. Что происходит? Ведь это их отец. Да, грязный, развратный, полусумасшедший старик, но он дал им жизнь, баловал, когда были маленькие, дарил подарки на Новый год, целовал в попки. Это у меня есть повод желать ему смерти, а не у них!

Вадим деловито сновал по комнате, производя какие-то манипуляции с входной дверью, окнами, ящиками комода, а Тони спустя какое-то время мелькнул в засветившемся окне кабинета.

Я хотела именно этого? Я хотела, чтобы Синдяков тоже не жил, как мои мамочка и папочка. И чтобы перед смертью он испил всю чашу страданий, какие только могут быть уготованы человеку. А что может быть страшнее предательства близких? Предали же его все, и не просто предали. Во что превратился когда-то страшный и могущественный главный прокурор города? В бесчувственную куклу, небрежно брошенную на пол. Ни слезинки сожаления, ни попытки вернуть его к жизни, ни намека на почтение к телу. Мне стало страшно. Я желала ему такой же смерти, какую приняли мои близкие, и эта смерть была уже близко. Но мои родные приняли ее по вине чужого человека, и отвратить ее было невозможно, как и предвидеть. К Владимиру Синдякову же смерть с косой шла в образе его сыновей, шла равнодушно, спокойно, расчетливо.

Я видела, как братья вышли из дома, закрыли дверь и сели в машину. В черных окнах гостиной заиграли первые красноватые отблески. И я не выдержала, кубарем скатилась по лестнице, обогнула дом и бросилась к коттеджу Синдяковых: я обязана задержать их, они просто не ведают, что творят! Я не успела сделать до дороги три шага. Машина пронеслась мимо, обдав меня горячей волной воздуха и выхлопных газов.

В кармане куртки все еще лежала связка дубликатов ключей Тони, и я побежала к дверям дома. В темноте ключ никак не хотел попадать в замочную скважину, я чувствовала, что не успеваю. Наконец замок щелкнул, и я ворвалась в темную гостиную. Огня было пока немного, но он уже подбирался к занавескам, дым полностью затянул комнату. Оказалось, что самое страшное в горящей комнате не огонь, а невозможность дышать и видеть: дым сразу рванул в легкие, дыхание свело спазмом, глаза было трудно открыть из-за рези.

Синдяков лежал недалеко от камина, наверное, именно об него он ударился при падении. Я схватила его за ноги и потащила к двери. Какой же тяжелый был мой враг! Говорят, большинство погибших при пожаре умирают от отравления угарным газом, а не от огня. Хорошо, если сознание человека гаснет медленно, а не внезапно, тогда есть шанс бросить это неподъемное тело и спастись самой. А если нет? Я нащупала ногой порог и вывалилась на улицу. Дым рванул за мной через раскрытую дверь, я оттащила тело экс-прокурора на траву и закашлялась. Огонь уже явно и весело плясал в окнах, надо было уходить, а сил не было, последние из них ушли на эти несколько метров. Неужели меня так и найдут в полубессознательном состоянии возле трупа Синдякова?

Тихий стон заставил меня обернуться. Владимир Синдяков был еще жив. Я наклонилась над ним, веки его дрогнули и приоткрылись. Что он видел перед собой? Напомнило ли мое лицо в свете пляшущих языков пламени ему лицо той, которую он убил мимоходом и без раскаяния, или он видел просто черную тень на ослепительном фоне, не знаю. Он был жив, и это каким-то непонятным образом придало мне сил. Я поднялась и, шатаясь, побрела к выходу. Поселок еще не проснулся, но это было делом минут, которые судьба оставила мне для того, чтобы уйти незамеченной.

Эпилог

Коттедж Синдяковых потушить не удалось, он так и сгорел практически до основания. Сам хозяин был в сознании не только тогда, когда подоспело спасение, но и все то время, которое сыновья решали, каким способом лучше избавиться от его тела. Он слышал все, просто не мог пошевелиться. Совершенно деморализованный Владимир Синдяков рассказал следователю все, что происходило у них в доме, не забыв упомянуть, что дети слышали его стон и все-таки сочли более удобным считать отца погибшим. Таким образом, было открыто дело о покушении на убийство. К тому времени вернулся Курбатов, и бумаги, выкраденные мной из семейного сейфа, тоже пошли в дело.

Тоника нашли быстро, он сбежал от Вадима и ушел в полное наркотическое забытье в подвале своих приятелей, Вадима объявили во всероссийский розыск как особо опасного преступника, дело о ренте вытянуло на свет и другие махинации с частной собственностью этого бизнесмена.

Владимир Михайлович Синдяков вскоре вышел из больницы, но после сильного удара головой его рассудок, пошатнувшийся еще ранее, повредился окончательно. Экс-прокурор впал в детство и был оформлен социальными службами в дом престарелых, где ему был предоставлен хоть какой-то уход.

Ярцев все-таки выполнил свое обещание и устроил в прессе и Интернете жесткое и эмоциональное обсуждение темы «Представители власти на дороге». В последнее время слишком много происходило автокатастроф с участием сильных мира сего, поэтому этой проблемой заинтересовались на самом высоком уровне, и Королеву не удалось избежать судимости.

Его жертвы, водитель «девятки» с женой, полностью реабилитированы и на днях выписываются из больницы. Благодаря внушительной сумме денег, перечисленной неизвестным, их удалось поставить на ноги. Неизвестно каким образом, но они узнали о моем участии в этом деле, и с тех пор парой преданных друзей у меня стало больше. Я ловлю себя на мысли, что по-детски горжусь этой дружбой и в глубине души соглашаюсь с уверением этих людей: если бы не мое вмешательство, этой семьи не было бы. Странно: мне удалось покарать убийцу моих родителей, но настоящее торжество я испытывала тогда, когда посодействовала аресту Королева и помогла вытащить из лап смерти его жертву. Наверное, это призвание.

Марина вскоре вернулась. На имущество «Седьмого неба» был наложен арест, но она особо не расстраивалась: имелся шанс получить страховку за сгоревший дом, к тому же на счетах ее оставалась вполне внушительная сумма. Она оказалась человеком, умеющим быть благодарным, и за свое спасение перечислила на мой счет сумму, перекрывавшую ту, которую я сняла для лечения пострадавших в аварии.

После той ночи, когда дед, приехав из казино, нашел меня, трясущуюся, черную от гари, чуть живую, в кресле гостиной, на разговоры о семействе Синдяковых в нашем доме было наложено табу. Я рассказала ему все, и больше нами не было проронено ни слова, Ариша сам отнес документы Курбатову, сам свел его с Водяниковым.

Пролежав в своей комнате почти неделю, я вернулась на кирпичный завод, и все пошло по-прежнему. Изменилась только я, но и эти изменения видели лишь те, кто хорошо знал и любил меня.

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Эпилог

Реклама на сайте