«Тридцать минут под прицелом»

Марина Серова Тридцать минут под прицелом

Глава 1

Сколько существует причин для того, чтобы убить человека? По-моему, не так уж и много, по большому счету всего две.

Первая — это непреодолимое желание завладеть чужим имуществом. Совсем неважно, сколько каратов в чьей-то бриллиантовой подвеске или банок маринованных огурцов в соседском погребе, сколько квадратных метров в пентхаусе с видом на море или тех же единиц измерения в покосившейся халупе. Всегда может найтись тот, кто позавидует чужому добру.

Вторая причина кроется в межличностном конфликте. Если один человек раздражает чем-то другого и не хочет или не может не делать этого, то второй иногда берется за оружие.

Конечно, здесь тоже существуют свои нюансы. Но каким бы ни был движущий мотив: необузданная страсть, кровная месть, панический страх или любое другое чувство — в конечном итоге причина одна: невозможность преодолеть межличностный конфликт другим способом, кроме как физически устранить своего противника.

Мне предстояло раскрыть убийство, которое милиция и прокуратура считали «глухарем». Надо признаться, что в какой-то момент я тоже засомневалась в успехе. Казалось, что молодую, красивую и состоятельную женщину зверски убили без всякой на то причины. Вы скажете, что такого не может быть, и будете правы. Мотив для этого убийства обязательно есть, и я должна его найти, и чем скорее, тем лучше, ведь на карту поставлена моя репутация.

* * *

Все началось со звонка секретарши одного чиновника. Девушка сухо, по-деловому уточнила мою фамилию и род моих занятий, а затем тоном, не терпящим возражений, и, не вдаваясь ни в какие подробности, назначила мне время аудиенции. Разумеется, я привыкла к более любезному обращению, но пришлось засунуть свои амбиции подальше и сказать, что буду у Андрея Георгиевича без опозданий.

Надо же, заместителю начальника Управления капитального строительства приспичило встретиться со мной через полчаса, и ему не было абсолютно никакого дела до того, что я как раз собиралась сварить себе чашечку любимой «Арабики»! Увы и ах! Пришлось поставить пустую джезву на разделочный стол: кофейное священнодейство не терпит суеты.

Открыв шкаф, я окинула взглядом свой немаленький гардероб, достала нежно-салатового цвета новый деловой костюм из натурального льна и быстренько облачилась в него. Не имея времени на длительные сборы, чуть освежила свой утренний макияж и через пятнадцать минут после звонка уже покинула квартиру. Прямо по-военному, не так ли?

В приемную я зашла за две минуты до назначенного срока. С учетом пробок на дорогах в час пик мной был поставлен настоящий скоростной рекорд, но секретарша посмотрела сначала на свои огромные наручные часы, а потом на меня и укоризненно покачала головой, будто я безнадежно опоздала.

— Я думала, что вы, Татьяна Александровна, уже не успеете, — заметила дамочка бальзаковского возраста, критически оглядев меня с ног до головы и показав мне своей пухлой рукой на левую дверь с табличкой «Басманов А.Г.». — Вас ждут.

— У вас, вероятно, часы спешат, — не смогла удержаться от замечания я. — Сверьте их с курантами, а то еще уйдете с работы раньше времени. Чего доброго, хорошего места лишитесь…

— Это вас не касается, гражданка Иванова, — надув губки, сказала секретарша. — У меня с часами все в порядке! Лучше проверьте свои часы!

Короче, мы обменялись любезностями, и я зашла в кабинет к чиновнику, у которого возникли проблемы, требующие немедленного вмешательства частного детектива.

— Здравствуйте, Андрей Георгиевич, — с порога поприветствовала я хозяина кабинета.

Это был интересный мужчина лет сорока — сорока двух с густой шапкой черных, слегка вьющихся волос, высоким лбом с двумя намечающимися поперечными морщинами, глубоко посаженными темно-карими глазами, несущими печать безмерного трагизма, чуть выпяченной вперед нижней губой и красиво очерченным подбородком.

— Здравствуйте, — сказал он резко, почему-то избегая моего взгляда. — Проходите, располагайтесь… Вам, вероятно, известно о несчастье, которое меня постигло?

Вопрос хозяина кабинета застал меня врасплох, потому как я не имела даже приблизительного понятия, о чем идет речь. Изворачиваться и оправдываться не в моих правилах, поэтому я ответила коротко и без промедления:

— Нет.

Басманов вскинул на меня удивленные глаза и пояснил:

— Убита моя жена.

Признаюсь, по дороге я пыталась предугадать, в чем суть басмановского дела, но не смогла попасть в точку. Меня сбило с толку место встречи, поэтому все предположения сводились к профессиональному кругу интересов чиновника. К тому же только вчера я довела до конца одно заковыристое дело, и все, что не касалось его хотя бы краешком, в одно ухо влетало, а в другое, как говорят, вылетало.

Наверняка местные средства массовой информации сообщали об убийстве жены заместителя начальника областного Управления капитального строительства, но частный детектив Татьяна Иванова не заострила на этом свое внимание. Вот уж действительно стоило приехать минут за пять-десять до аудиенции, задобрить секретаршу и выудить у нее «полезную» информацию! А я зачем-то поругалась с ней, хотя обычно бываю очень терпимой к представительницам этой профессии, в конце концов они много знают о своих шефах и даже могут поделиться интересными для следствия материалами. Признаюсь, сегодня допустила оплошность, поэтому на неожиданное сообщение клиента не нашла ничего лучшего, как отделаться дежурной фразой:

— Приношу вам свои соболезнования.

Андрей Георгиевич привычно кивнул, а потом сказал твердо и даже как-то угрожающе:

— Я хочу знать, кто и почему это сделал! Милиция и прокуратура, на мой взгляд, бессильны. Вы возьметесь за расследование? Предупреждаю сразу: мне архиважно, чтобы убийца был найден в самый кратчайший срок.

Еще не зная подробностей этого преступления, я согласилась:

— Да, Андрей Георгиевич, я к вашим услугам.

— Это произошло в прошлую субботу. — Басманов придвинул к себе настольную рамку, вероятно, с фотографией жены, и казалось, он обращался к ней, а не ко мне. — Моя супруга работала бухгалтером в фирме «Тарпластмет», которая занимается установкой пластиковых окон и металлических дверей. По случаю пятилетия ее руководство решило устроить банкет. Я отговаривал Наташу туда идти, но она меня не послушала.

— Почему? Я имею в виду — почему вы отговаривали?

Басманов вскинул на меня свои удивленно-печальные карие глаза, словно мой вопрос показался ему совершеннейшей глупостью.

— Мы были женаты всего три месяца, и Наталья еще не осознала в полной мере, что теперь принадлежит, — чиновник замолчал, глядя на фотографию, а затем поправился, — стала принадлежать к совершенно другому кругу… На ту корпоративную вечеринку были приглашены абсолютно все сотрудники фирмы: монтажники, сварщики, уборщицы, причем со своими семьями. Я пойти туда отказался сразу! Наташа на этом и не настаивала. У меня уже был опыт неприятного общения с ее боссом. Узнав, за кого Наталья вышла замуж, Турилкин заявился ко мне вот в этот самый кабинет и попросил, нет, даже потребовал, чтобы я обеспечил его фирму заказами. Представляете?

Я показала мимикой лица, что также считаю выходку Турилкина верхом неприличия. После этого Басманов продолжил свой рассказ:

— Я, конечно, постарался объяснить ему, что строительные фирмы сами вольны выбирать партнеров, но он меня не понял. Стал предлагать хороший «откат», и это после того, как посадили за взятку председателя областного комитета по культуре!

— Да, Андрей Георгиевич, я вас понимаю.

«Прыткий же был шеф у Натальи, — подумала я. — Такие вопросы нахрапом не решаются. Будь Турилкин поделикатнее, глядишь бы, дело и выгорело. Хотела бы я посмотреть на чиновника, который живет без „отката“, и этот наверняка грешен, но зачем-то пытается пудрить мне мозги, что кристально честен. Интересно, это имеет отношение к убийству или нет? Кстати, а почему Наталья продолжала работать в этой фирме? Мог бы найти жене местечко потеплее, чтобы не стесняться ее круга общения».

Басманов точно услышал мой вопрос и сказал, не отрывая взгляда от фотографии:

— Я не хотел, чтобы Наташа работала в «Тарпластмете», но она говорила, что не желает быть просто домохозяйкой. Я стал подыскивать ей приличное место. Это не так-то просто, но я все-таки нашел. Через два месяца уходит на пенсию наш бухгалтер, но Наташу убили… Она пошла на ту вечеринку и не вернулась.

Я внимательно следила за выражением лица Андрея Георгиевича: его левый глаз задергался, нижняя губа еще больше выпятилась вперед, артерия на шее заметно напряглась. Мне показалось, что Басманов не сможет больше говорить о трагедии, но я ошиблась. Справившись с волнением и обидой на несправедливую судьбу, он продолжил:

— Около десяти вечера мне позвонил Владимир Валентинович, Наташин отец, и сказал, что… что ее нашли мертвой в гараже…

— Так, вот с этого места, пожалуйста, поподробнее. В каком гараже? Кто нашел? Какое орудие убийства?

— Еще днем я отвез Наталью на машине в салон красоты «Джулия», который находится недалеко от «Тарпластмета». Она собиралась там сделать прическу, маникюр… Да что вам это объяснять. Вы лучше меня знаете все эти штучки! — Клиент впервые взглянул на меня не как на частного детектива, а как на женщину, но быстро отвел взгляд. — А оттуда, из салона красоты, Наташа, вероятно, сразу пошла на банкет. Турилкин даже не удосужился снять приличный ресторан. Устроил вечеринку на первом этаже офиса. У них там большой холл и выставочный зал. Я знаю, что Наталья пришла туда, но почему-то через два часа она оказалась совсем в другом месте — в гараже своего отца.

— Где находится гараж? Далеко от офиса? Туда надо ехать или можно дойти пешком? — Я буквально засыпала вопросами Басманова.

— Рядом, в двух кварталах. «Тарпластмет» находится на улице Пушкина, а гараж — на Советской. Татьяна Александровна, вы понимаете, что проблема не в том, как она смогла туда добраться, а зачем она это сделала? Что она забыла в гараже? — шепотом спросил Андрей Георгиевич, глядя на фотографию.

— Да, я понимаю. Проблема в том, почему вашу жену убили. — Мой ответ не случайно был несколько невпопад. Басманов пытался навязать свой ход мыслей, а я в этом совершенно не нуждалась. — Андрей Георгиевич, я знаю, как вам тяжело обо всем этом говорить. Тем не менее все-таки необходимо задать вам несколько назревших вопросов.

— Задавайте, — разрешил чиновник.

Перед ним стояла фотография жены, и мне очень хотелось взглянуть на нее, поэтому я встала, обошла стол и следующий вопрос задала уже из-за спины Басманова:

— Ваша супруга водила машину?

— Да. Оказывается, у нее остались ключи от родительского гаража и от отцовской «Нивы», но после свадьбы она ездила исключительно на нашем «Рено». Я редко сам сажусь за руль, потому что у меня есть служебная машина с водителем… Татьяна Александровна, не понимаю, почему вы стоите у меня за спиной? Мне неудобно так с вами разговаривать! — возмутился Басманов.

Он был совершенно прав. Так разговаривать было действительно неудобно. Зато я получила представление, как выглядела при жизни Наталья. С фотографии смотрело жизнерадостное лицо молодой женщины лет двадцати пяти — двадцати семи с большими выразительными глазами василькового цвета, идеальной линией бровей, с ямочками на щеках и завораживающей улыбкой.

— Она была очень красива. — Я просто не могла не отметить это, и мой комплимент смягчил Басманова.

— Да, у Натальи была редкая естественная красота…

Я вернулась на место и задала следующий вопрос:

— Разве не могло получиться так, что вечеринка вашей жене наскучила и она решила вернуться домой на отцовской машине? Вы где живете?

— Мы договорились, что Наташа позвонит мне и я заеду за ней на машине. К тому же в крови у нее обнаружен алкоголь, что вполне естественно. Нет, вряд ли она собиралась сесть за руль. — Басманов покачал головой, его лицо стало чернее тучи. — В гараже ее пырнули ножом. Вероятно, Наташа сопротивлялась, ее платье было порвано, а каблуки туфель сломаны, но убийца, насколько мне известно, не оставил никаких следов.

— Кто ее обнаружил?

— Пенсионер Миющенко, сосед по гаражу. Он ставил свой «Москвич» в гараж, увидел, что рядом дверь приоткрыта, заглянул туда и… — Андрей Георгиевич прикрыл лицо рукой и еле выдавил из себя: — Он увидел Наталью всю в крови. Миющенко тут же вызвал «Скорую», милицию, позвонил Семеряковым, родителям Наташи…

— Гаражи, вероятно, неохраняемые?

— Нет, они самовольной постройки, — уточнил чиновник. — Еще в советское время во дворе поставили несколько металлических гаражей, в девяностые обложили их кирпичом, но так и не оформили документы. Я говорил, как можно зарегистрировать право собственности, но, кажется, они так и не воспользовались моим советом.

— Милиция должна была делать поквартирный обход, — размышляла я вслух. — Неужели никто ничего не видел?

— Гаражи построены в таком закутке, что там никого не встретишь, а окон с торца дома нет. В общем, свидетелей не нашлось, — развел руками мой клиент.

— Вероятно, вы разговаривали с сотрудниками Натальи. Как они объясняют, почему она так рано ушла с банкета?

— Никто не заметил ее ухода, — сдавленным голосом сказал Басманов. — Там было море низкосортной водки. К тому же публику развлекали какие-то артисты… Я должен был настоять на своем и не пускать туда Наталью.

«Да, себя в ее смерти он совсем не винит. Другой сказал бы: если бы я пошел с ней, то ничего не случилось бы, а этот, вероятно, ни разу так не подумал. Кажется, он мне что-то недоговаривает, — подумалось мне. — Интересно, почему мы встретились не дома, а в этом кабинете? Хоть бы чашечку кофе предложил! Или такой сервис не входит в обязанности пухленькой секретарши?» И тут Андрей Георгиевич, к моему великому удивлению, сообщил, что лимит времени на наше общение исчерпан, а стало быть, мне пора уходить.

— Андрей Георгиевич, я понимаю, вы очень занятой человек, но тем не менее прошу вас уделить мне еще немного времени. — Говоря это, я до глубины души поражалась самой себе.

Можно было подумать, что я пришла на прием к чиновнику со своей челобитной, отвлекая его от важных дел областного масштаба. Дела у заместителя начальника Управления капитального строительства, конечно, имелись: с минуты на минуту, по его словам, должно было начаться совещание. Но все-таки инициатором нашей встречи выступила не я, а хозяин этого кабинета, поэтому мне казалось, что он мог бы выбрать более удачное время для нашего общения или хотя бы немного поступиться своей пунктуальностью.

Моя напористость была все-таки вознаграждена: мне удалось заполучить некоторые адреса и телефоны, чтобы без проволочек заняться расследованием. Я попрощалась с Басмановым, но он уточнил, что уже вечером ждет звонка с отчетом.

В приемной собралось человек пятнадцать, при моем появлении практически у всех на лицах появилось недоумение. Секретарша посмотрела на часы и опять покачала головой. Совещание задержалось на пять минут, но разве это конец света?

«Хотя апокалипсис наступит в самое ближайшие время, если я срочно не выпью чашечку кофе или даже две, — подумала я, усаживаясь в свою „девятку“. — Ну и чинуша этот Басманов! Красив, конечно, но ужасный сноб и зануда… Где-то здесь, за углом, кажется, была кофейня. До дома без „Арабики“ я, пожалуй, не дотяну».

Глава 2

Тонизирующее действие кофе пошло мне на пользу, в голове сразу выстроился план действий. Если очень постараться, то сегодня еще можно успеть многое: заехать в фирму «Тарпластмет», осмотреть территорию около гаража, где произошло убийство, поговорить с родителями покойной, а затем связаться по телефону с единственной подругой Натальи — Вероникой Громушкиной.

Взяв курс на улицу Пушкина, где находилась фирма, в которой работала Наталья Басманова, я пыталась построить первые версии убийства. Их оказалось много, но ни одной я не могла пока отдать явное предпочтение. Все они были какими-то надуманными. Ну в самом деле, не всех же бухгалтеров убивают, потому что они в силу своей профессии знают очень много! За красивые глаза, если они смотрят не в ту сторону, и обворожительную улыбку, если она предназначена для кого-то другого, конечно, тоже можно получить «нож в спину», но это скорее исключение из правил. В наше время достаточно свободные нравы.

Требовалась такая «упрямая вещь», как факты, против которых не попрешь, но их у меня не было. Андрей Георгиевич оказался скуп на информацию о своей супруге. О нем самом за полчаса общения я смогла составить более полную картину, чем о Наталье.

«Что она была за птица? Какой у нее был характер, круг ее интересов? Не хотела быть домохозяйкой. Это правильно. Зачем закрывать себя в „золотой клетке“? Надо самовыражаться. Да и „клетка“, наверное, не такая уж золотая. Все-таки Басманов не бизнесмен, не хозяин заводов, дворцов, пароходов, а всего-то чиновник, причем не самый главный, а заместитель начальника, к тому же он вроде бы не берет „на лапу“. Или берет, когда много дают? И что это я все о нем да о нем! Меня должна интересовать она — жертва. Перед банкетом Наталья была в салоне красоты „Джулия“. Вот и он, справа: красивая вывеска, надо будет сходить сюда, маникюрчик сделать, о Басмановой поспрашивать, может, ее там запомнили… Так, а слева — „Тарпластмет“. Действительно рядом. Все, Таня, приехали». Я припарковала машину около двухэтажного кирпичного строения начала прошлого века.

Солидная металлическая дверь и новые пластиковые окна со стороны фасада сразу бросались в глаза, потому что контрастировали с полуобвалившейся вычурной лепниной на карнизе и трещиной между двумя ложными колоннами. Особнячок требовал основательного ремонта, желательно с сохранением прежнего архитектурного облика.

Впрочем, вся небольшая улица Пушкина состояла из подобных контрастов. Справа от «Тарпластмета» возводился высотный жилой дом элитной планировки, а слева дожидалась сноса деревянная избушка с печной трубой на крыше и маленькими окошечками, расположенными почти у земли.

При открывании тяжелой металлической двери зазвенел колокольчик. Из глубины выставочного зала тотчас вышел молодой человек в белой рубашке и с ослепительнейшей улыбкой.

— Что вас интересует: окна или двери? — спросил он.

«А почему, собственно, нет? — подумала я. — Почему меня не могут интересовать пластиковые окна и металлические двери? Разве я мало зарабатываю и не могу себе позволить сделать свою квартиру более комфортабельной и защищенной? Могу, но сейчас меня интересуют последние часы жизни Натальи Басмановой… А этот менеджер — просто душка! Такой улыбчивый. При других обстоятельствах можно было бы его и закадрить, но, право слово, сейчас не до этого и, увы, пока не до дверей с окнами».

— Молодой человек, — сказала я с придыханием, подойдя к менеджеру вплотную и глядя ему прямо в глаза, — мой интерес совсем другого рода. Дело в том, что я — частный детектив.

Мои слова и взгляд смутили парня, он свернул улыбку, отвел глаза в сторону и после некоторой паузы совсем без энтузиазма изрек:

— Я хотел бы вам чем-то помочь, но вряд ли смогу это сделать.

Я продолжала смотреть ему прямо в глаза.

— Вы, наверное, про Басманову хотите спросить? — не выдержав моего гипнотического взгляда, спросил молодой человек.

— Да. Вы, конечно, присутствовали на корпоративной вечеринке в прошлую субботу? — Я не сомневалась, что этот красавчик был там в центре женского внимания.

— Был, но… — Менеджер почему-то стушевался.

— Наталью Басманову видели? — На этот вопрос молодой человек кивнул головой, и я сразу же задала ему следующий: — А во сколько она ушла, случайно не обратили внимание?

— Дело в том, что я здесь недавно работаю, всего-то две недели, поэтому не всех сотрудников знаю в лицо. Какая Басманова собой, мне только потом рассказали.

— Ну и какая же она была?

— Красивая, — не задумываясь, ответил молоденький менеджер и покраснел. — В темно-синем платье с блестками. Наталья Владимировна несколько раз курить на улицу выходила с другими женщинами, может, когда и не вернулась. Я не следил за ней.

— Понятно. А с кем Наталья Владимировна курила, не помните?

— С кадровичкой, Оксаной Валерьевной, но та сейчас на больничном. Это точно. Мне справку надо взять, а я не могу… Остальных по имени пока не знаю.

Зазвенел колокольчик, и менеджер, виновато улыбнувшись, устремился к потенциальным заказчикам. Я огляделась и пошла к старинной кованой лестнице, ведущей на второй этаж, где, вероятно, располагались кабинеты офисных работников. Наверху мне сразу же преградила путь вахтерша пенсионного возраста, вскочившая из-за письменного стола, стоящего поперек длинного коридора.

— К кому? — строго спросила она, буравя меня своими маленькими хищными глазками.

Ее бледный морщинистый подбородок подергивался от напряженного ожидания ответа. Не приходилось сомневаться, что эта бабуля костьми ляжет, но оградит вверенный ей объект от притязаний тех, кто не сможет обосновать цель своего визита. Для такого случая в моей сумочке лежал подходящий аргумент: просроченное удостоверение сотрудницы прокуратуры. Сунув под нос строгой вахтерше красные корочки, я важно сказала:

— Я к Турилкину. Можно?

Бабуля одернула полосатый жакет модного в семидесятых годах покроя, вытянулась по стойке «смирно» и отрапортовала:

— Глеба Романыча нет на месте. Никого из начальства нет.

— А в бухгалтерии кто-нибудь есть?

— Да, главбух, Костикова Тамара Ивановна, — не выдержав моего пристального взгляда, сказала вахтерша. — Но она просила ее не беспокоить, потому что отчетом занимается.

— Думаю, ко мне это замечание не относится. Я обязательно должна поговорить с Тамарой Ивановной.

— Здесь ремонт начался, поэтому Костикова временно в четвертом кабинете сидит, — пояснила вахтерша.

— Кстати, а вы в прошлую субботу на вечеринке присутствовали? — Мне показалось, что эта дотошная бабулька должна подмечать любые мелочи.

— Никак нет. Меня, конечно, приглашали, но такие гулянки не по мне, — призналась вахтерша, сморщив от пренебрежения нос. — Я не пью, танцы современные не признаю, потому что это — настоящий разврат. Смотреть на них даже противно, да и голова от шума болит.

Такой ответ меня слегка разочаровал, но я не теряла надежды, что кто-нибудь из сотрудников «Тарпластмета» обязательно расскажет мне подробности той вечеринки.

Широко распахнув дверь четвертого кабинета, я смерила Костикову своим проницательным взглядом, выдержала некоторую паузу и представилась ей… следователем прокуратуры. Конечно, можно было назваться, как есть, частным детективом, все равно вахтерша не поняла, какой именно документ ей показали, но я решила напустить на себя побольше важности.

Главбухша показалась мне женщиной претенциозной и, что особенно важно, не склонной к болтливости. Много общаясь в силу своей профессии с людьми, я давно подметила, что обладателей мелких черт лица очень трудно вывести на откровенный разговор.

— Опять из прокуратуры, — вздохнула Костикова, недовольно скривив рот. — Мы-то тут при чем?

— Наталья Владимировна была вашей сотрудницей, разве не так?

— Так, но убили-то ее не здесь, — сказала Тамара Ивановна, не отрываясь от компьютера. — Нечего вечерами по гаражам шляться! И вообще, если бы она не была женой Басманова, вы бы так не бегали друг за другом: то милиция, то прокуратура…

— Вы не очень-то любезны. Может быть, вам выписать повестку в прокуратуру? — Я была уверена, что подобное предложение Костиковой не понравится, а поставить ее на место следовало.

— Уж какая есть! — Бухгалтерша все-таки оторвалась от компьютера и развернулась в мою сторону. Надо сказать, что я все еще продолжала стоять у входа, не получив приглашения пройти. — У меня полугодовой отчет горит, но, так и быть, пять минут я вам уделю. Что еще вас интересует?

«Что-то сегодня меня все ограничивают во времени», — подумала я и решительно подошла к пустому столу у окна, за которым, вероятно, работала Басманова, выдвинула стул и уселась на него.

— Тамара Ивановна, вы курите?

Мой вопрос слегко шокировал главную бухгалтершу. Она вытаращила на меня свои маленькие зеленые глазки, отчего стала похожа на кошку, увидевшую собаку, и не без гонора сказала:

— Нет, поэтому и вас прошу воздержаться от этого. Здесь не курительная комната!

— Ну, разумеется! — ухмыльнулась я. — Устраивать перекур еще рано, мы только начали беседовать. Я спросила об этом совсем по другому поводу. Меня интересует, не выходили ли вы во время той вечеринки вместе с Натальей на улицу, чтобы покурить?

— Нет, не выходила, — сказала Костикова, кокетливо расправляя рюшки на своей полупрозрачной блузке цвета морской волны.

— А может быть, вы заметили, когда она ушла?

— Нет, не заметила, — ответила Тамара Ивановна, любуясь своим маникюром.

— А в каком настроении была в тот вечер Наталья Владимировна?

— Я уже несколько раз вашим коллегам говорила, что ничего особенного или подозрительного в поведении Басмановой не заметила. Нельзя сказать, что она была возбуждена или подавлена. Выглядела Наталья, как всегда, на все сто…

Последнее замечание было сделано с плохо скрываемой завистью. Затем в нашем разговоре повисла пауза. Мне почему-то никак не могло прийти в голову, какой еще вопрос задать Костиковой. Я смотрела в окно, кстати, не пластиковое, а с деревянными рассохшимися рамами, и на уме была всякая чепуха, не относящаяся к делу. Я почему-то прониклась сочувствием к покойной, которая была вынуждена сидеть в одном кабинете с некурящей начальницей и смотреть в окно на серую загаженную птицами крышу какой-то пристройки.

Тамара Ивановна тут же воспользовалась моим замешательством и с ехидцей спросила:

— У вас ко мне все вопросы?

— А вы сами, Тамара Ивановна, ничего не хотите добавить?

— Нет, не хочу, — обрубила Костикова.

— Тогда у меня действительно больше вопросов к вам нет. — Я встала и подошла к выходу. — Работайте, составляйте отчет. До свидания.

Костикова даже не удосужилась ответить. Нет, мое самолюбие не было этим задето, но возникла неудовлетворенность от посещения «Тарпластмета». Не удалось узнать абсолютно ничего интересного, а ведь уже этим вечером Басманов ждал моего звонка с отчетом.

Завидев меня, вахтерша снова вытянулась в струнку и доложила, что Турилкин так и не появился. Впрочем, это обстоятельство меня как раз и обрадовало. Вряд ли директор рассказал бы мне что-нибудь существенное о сотруднице, погибшей при невыясненных обстоятельствах, причем вне стен этого здания. За такой информацией лучше обращаться к «низам», к тем самым монтажникам, сварщикам или уборщицам, которых сноб Басманов так сторонился.

— Скажите, я могу сейчас найти кого-нибудь из рабочих? — спросила я вахтершу и на всякий случай пояснила: — У меня возник личный вопрос по поводу дополнительного замка на металлическую дверь. Раз уж я здесь, то хотелось бы получить консультацию.

— А у нас внизу, в демонстрационном зале, есть мальчик, — пояснила бабулька. — Он как раз консультирует.

— Я с ним разговаривала, он здесь недавно работает, а мне с опытом человек нужен. — Я смотрела на бдительную вахтершу очень честными глазами, поэтому она не заподозрила никакого подвоха.

— Без нас, стариков, никак нельзя, — согласилась со мной бабулька. — Опытный, говорите, нужен человек… Тогда к Петровичу обратитесь. Сейчас дойдете до конца коридора, потом свернете направо, там ремонт, но пройти можно. Увидите лестницу, спуститесь по ней вниз и спросите Михал Петровича.

Последовав совету вахтерши, я спустилась вниз. Там, оказывается, располагался склад. Звать Петровича я не стала, потому что мне на глаза сразу попался мужчина помоложе, лет тридцати — тридцати двух, в синем комбинезоне. Он наверняка интересовался женщинами больше, чем пенсионер, а значит, мог поведать более пикантные подробности о вечеринке. Во всяком случае, на меня мужчина сразу обратил внимание и даже первым со мной заговорил.

— Девушка, вы ко мне в гости пожаловали? — У кладовщика был совершенно идиотский вид. — Симпатичная-то какая, прямо русалка… А меня Левой зовут.

— Очень приятно. Татьяна. — Я пожала протянутую руку.

— Мне тоже очень приятно. — Лева изумленно-радостно смотрел мне в глаза и чему-то глупо улыбался.

«Дурачок какой-то, — подумалось мне. — Такое ощущение, что он не видел женщин лет пять, потому что находился в психушке, а сегодня первый день как вышел на работу. Ладно, попытка не пытка, поговорю с этим чудиком. Придурки обычно любознательны и болтливы».

— Я хотела бы с вами, Лева, серьезно поговорить. Вы не уделите мне несколько минут?

— Да хоть всю оставшуюся жизнь! — восторженно воскликнул собеседник, откровенно заглядывая в вырез моего льняного пиджачка.

Мне пришлось несколько дистанцироваться от потенциального свидетеля и пояснить:

— Нет, так много я от вас не требую.

— А вы, Танечка, потребуйте! — воскликнул Лева и сделал шаг в мою сторону. — Я, между прочим, мужчина холостой…

— Балабол! — послышалось где-то в глубине помещения. — Человек по делу, наверное, пришел. Вы по поводу дополнения к вчерашнему заказу?

Я увидела пожилого седовласого мужчину в черном рабочем халате с рулеткой в руках и с шариковой ручкой за ухом. Вероятно, это и был тот самый мастеровитый Михаил Петрович. Я подумала, что четыре глаза — лучше, чем два, поэтому не помешает расспросить обоих кладовщиков.

— Нет, не по поводу заказа. Я — частный детектив, занимаюсь расследованием убийства Натальи Басмановой. — Мои слова заставили Леву посерьезнеть, а реакция Петровича мне была неизвестна: он снова спрятался за какие-то стеллажи. Повысив голос, я сказала: — Мужчины, может быть, вы поможете мне восстановить некоторые подробности праздничного субботнего вечера?

— Поможем. — Лева охотно согласился. — Очень жалко Наталью Владимировну. Да вы проходите, проходите!

— Об этом вам, девушка, с начальством говорить надо. А мы — рабочие. Наше дело маленькое, — раздалось из-за стеллажей.

— Петрович, иди-ка сюда, надо помочь Татьяне, — крикнул Лева, за что я ему была очень благодарна. — Да вы садитесь, Танечка, вот табуреточка.

— Спасибо. — Присев, я перевела взгляд с молодого кладовщика на подошедшего Петровича. — Мужчины, вы были в субботу на банкете?

— Ага, — кивнул головой лопоухий Лева. — Были, и я, и Петрович.

— Наталью Басманову там видели?

— Видели, — подтвердил Лева, а Михаил Петрович по-прежнему предпочел отмолчаться.

— Что-нибудь подозрительное случайно не заметили?

— Заметили, — ответил молодой собеседник.

— Что?

— Она ушла рано. Халявное застолье, а она ушла…

— Во сколько и почему вдруг так неожиданно? Что-нибудь случилось?

— Во сколько ушла, я не заметил, но, когда стали фокусы показывать, ее уже не было, — ответил Лева. — Знал бы, что ее ожидает, так не выпустил бы!

— Какие фокусы? — удивилась я.

— Самые обыкновенные: апельсин в шляпу кладешь, а потом бананы вынимаешь. Жуть как интересно! — оживился Лева.

— Кто же такие фокусы показывал?

— Артисты нас развлекали, — пояснил Михаил Петрович. — Сначала песни поздравительные пели, затем фокусы стали показывать, а что было потом, думаю, вам никто не расскажет…

— Почему?

— Пьяные все стали, — простодушно пояснил Лева, — в умат! Я еще никогда бесплатно так не напивался.

— Неужели все уж такие пьяные были?

— Все, — подтвердил Петрович. — На что уж я малопьющий, и то себя потом не помнил. Артисты развлекали, тосты разные говорили, вот и не удержался. Знал бы, что такая попойка выйдет, ни за что бы не пошел! Жена дома запилила, алкашом на старости лет назвала.

— А вы, Михаил Петрович, вместе с женой ходили на вечеринку?

— Нет, у нее давление накануне поднялось, и она не пошла.

— Понятно. — Я почему-то задумалась над тем, была ли Костикова тоже мертвецки пьяна, но из этических соображений не стала задавать этот компрометирующий вопрос. — Значит, когда фокусы начались, Басмановой уже не было. Это точно?

— Да, — уверенно подтвердил Лева. — Я вызвался помогать артистам, они предложили мне самому выбрать девушку. Хотел Наталью пригласить, она в нашей фирме самая красивая, но не нашел. За столом ее не было. Пришлось с Лидочкой фокус показывать, она тоже симпатичная.

— Во сколько это было?

— В восьмом часу, — ответил Михаил Петрович. — Знаете, я ведь с края стола сидел, недалеко от входа, но не видел, когда Наталья ушла. Она несколько раз курить выходила, но, кажется, всегда возвращалась. Проглядел, значит.

— Может быть, есть другой выход на улицу?

— Есть, — сказал Лева и махнул рукой куда-то за угол. — Здесь машины грузиться подъезжают. Только в тот день все закрыто было: и ворота, и склад.

— Нет, — сказал пожилой кладовщик. — Она могла уйти только через центральный выход, но я этого не заметил, хотя должен был.

— Петрович, значит, ты к Наташке тоже неровно дышал, если следил за ней? — усмехнулся Лева.

— Типун тебе на язык! — возмутился пенсионер и снова ушел за стеллажи.

Оставшись со мной наедине, Лева стал петь дифирамбы насчет того, что я не хуже Натальи Басмановой и нравлюсь ему не меньше, поэтому он хоть сейчас готов на мне жениться.

— Лева, разве вы не знаете, что Наталья Владимировна была замужем? — Мне захотелось несколько остудить сердечный пыл придурковатого кладовщика. — И я…

— А почему ж тогда она одна пришла? — перебил меня Лева. — Всех с супругами приглашали. Вот, я пока не женат, поэтому один был, невесту себе подыскивал. У Петровича жена заболела, это — причина уважительная, чтобы одному прийти. А что же Натальин муж, если он у нее, конечно, был? Почему он не пришел? Не любил ее, наверное? А может, это он ее убил?

— Не болтай лишнего! — возмутился Петрович из-за стеллажей. — Знаешь, кто муж у Натальи Владимировны? Большой человек, а ты его в убийцы записал. Балабол!

— Ну я ж не знал, что она была замужняя. А вы, Татьяна, замужем?

— Лев, вынуждена вас огорчить: я тоже замужем, — не моргнув глазом, соврала я. — И, к сожалению, должна с вами попрощаться. Спасибо за помощь.

Он приоткрыл рот, но так и не успел ничего сказать, потому что я быстро развернулась и вышла со склада. «Ну и контингент здесь! Теперь я понимаю Андрея Георгиевича. Пожалуй, на его месте я бы тоже не пошла на эту вечеринку. Да еще фокусы какие-то! Бананы вместо апельсинов, и люди незаметно исчезают. Одним словом, дурдом!» С этими мыслями я дошла до вахтерши.

— Пришел Глеб Романович, — заговорщицким тоном сообщила пожилая охранница, на которую мои красные корочки возымели просто магическое действие. — Злющий! Рвет и мечет. А Петрович-то дал консультацию?

— Да, спасибо, что к нему направили. А к директору я зайду в другой раз. — Я вполне отдавала себе отчет, что пытаться разговорить Турилкина, находящегося не в духе, на мало приятную для него тему бессмысленно.

«В конце концов преступление произошло вне этих стен, очень может быть, что никто из сотрудников „Тарпластмета“ не сможет рассказать ничего существенного, даже если бы и хотел от всей души помочь следствию. Вдруг Басмановой стукнуло в голову уйти по-английски, не прощаясь, и она воспользовалась моментом, когда внимание всех было обращено на артистов. Лично я бы так и поступила, если бы мне что-то не понравилось. Один придурковатый Лева чего стоит! Представляю, с каким идиотским обожанием он смотрел на нее! Уж если он не заметил ухода Натальи, то про других и говорить нечего. В общем, не стоит терять здесь понапрасну время, а надо переходить к следующим пунктам моего плана». Я села в машину и поехала на улицу Советскую.

Глава 3

Свою «девятку» я оставила на парковке «Народной аптеки», расположенной в цоколе шестиэтажной «сталинки», где жили родители Натальи Басмановой.

Оказалось, что «Тарпластмет» находился почти напротив, только на параллельной улице. Был ли между ними проход напрямую, обнаружить с первого взгляда не удалось, во всяком случае на машине мне пришлось сделать полукруг. Двор был огорожен железобетонным забором, душевно разукрашенным любителями граффити. В общем, я попала в обыкновенный тарасовский дворик, тихий, уютный, находящийся в самом центре города. Конечно, бывают дома получше: с видом из окон на набережную Волги, а бывают и во много раз хуже: настоящие трущобы на рабоче-крестьянской окраине.

Оглядевшись, я пошла вдоль этого забора мимо детской площадки с качелями, металлической «паутиной» и деревянными «грибочками». Потом наткнулась на кирпичную стену, также художественно оформленную местными живописцами, и, обогнув ее, попала к фасадам четырех гаражей. Вероятно, в одном из них и произошло кровавое преступление. Внутреннее чутье подсказывало, что в крайнем слева, хотя Басманов этого не уточнял.

В одном Андрей Георгиевич оказался прав: место действительно было безлюдное и не просматриваемое из окон. Просто идеальное для убийства. Моего клиента очень волновал вопрос: зачем Наталья сюда пришла? Мне это, разумеется, тоже было интересно, но в отличие от Басманова, находящегося в полном недоумении, я легко придумала несколько причин, по которым его жена попала в гараж.

Одна версия, уже высказанная мной безутешному вдовцу, такова, что Наталья хотела побыстрее вернуться домой на отцовской машине, показалась ему нелогичной. Тем не менее я не спешила отказываться от нее.

«Подумаешь, что супруги договорились созвониться! Может быть, у нее мобильник сел, а оставаться на вечеринке было уже невмоготу. Да, она выпила, но если в кошельке есть деньги, то это совсем не проблема. Пусть Басманов взяток не берет, но дэпээсники-то это делают, и с превеликим удовольствием! К тому же еще не факт, что ее бы остановили и стали к ней принюхиваться с особым пристрастием. — Я попыталась вспомнить, когда мою „девятку“ в последний раз тормозил дорожный патруль. — Около двух недель назад или даже больше. Ладно, в конце концов Андрей Георгиевич лучше знал свою жену, возможно, она на самом деле не собиралась садиться за руль. Как насчет других версий? Да сколько угодно! Назначила здесь кому-нибудь свидание или хотела кокаинчика подальше от посторонних глаз понюхать… Смело, но не так уж невозможно, хотя Басманову это уж совсем не понравится».

Вопрос о том, зачем Наталья сюда пришла, был все-таки второстепенным, а главными я считала два других: кто и почему ее убил. Само место преступления натолкнуло меня на мысль, что убийство могло быть непреднамеренным — какой-нибудь отморозок просто увидел в глухом закутке молодую красивую женщину, и в его башке, не обремененной рассудком, созрел молниеносный план об изнасиловании или грабеже сумочки и ювелирных украшений.

«Правда, Басманов сказал, что ограбления не было, — вспомнила я, — но борьба была, потому что одежда на Наталье оказалась порванной. Об изнасиловании или его попытке Андрей Георгиевич умолчал, это понятно… Не исключено, что негодяя что-нибудь спугнуло и тот не довел задуманное до конца. Надо будет связаться с Кирьяновым и попросить его раздобыть материалы следствия».

Едва я подумала об этом, как почувствовала чей-то взгляд.

Оглянувшись, увидела мужчину лет пятидесяти пяти в очках и с пышными седыми усами. На нем была темно-коричневая рубашка, застегнутая на все пуговицы, но без галстука. Несколько секунд мы молча смотрели друг на друга, мне почему-то показалось, что это отец Натальи — Семеряков Владимир Валентинович, но я не успела заговорить с ним первой.

— Вы, верно, сыщица? — спросил он, удивив меня своей прозорливостью.

— Как вы догадались?

— Мне Андрей звонил и сказал насчет вас. А я в гараж убраться иду, увидел вас и догадался. Нет, и сегодня не смогу зайти… Вот каждый день подойду сюда, постою у ворот и ухожу. — Голос Владимира Валентиновича задрожал, на глаза навернулись слезы. — Как же это так, а? Кому наша дочка помешала?

— Именно это я и собираюсь выяснить. Меня зовут Татьяна, я занимаюсь частным сыском не первый год. Думаю, что с этим расследованием тоже справлюсь.

— Пустое, Наташу уже не вернешь. — Семеряков обошел меня и дрожащей рукой поднес ключи к замку, но открывать так и не стал. — Если милиция по горячим следам найти убийцу не может, разве вам это под силу?

— Понимаете, Владимир Валентинович, в милиции и прокуратуре сразу несколько дел в производстве, а я сосредоточиваюсь на одном… Позвольте, я открою гараж. — Все-таки внутреннее чутье меня не подвело, гараж, где произошла трагедия, оказался крайним слева.

Семеряков еще немного поколебался и отдал мне ключи. Я открыла замок и толкнула дверь внутрь. Широкая полоска света разделила на две части темное пространство гаража. Мои глаза сначала наткнулись на заднее стекло «Нивы», забрызганное кровью, затем я инстинктивно опустила взгляд на бетонный пол и увидела очерченное мелом место, где лежал труп Натальи.

— Там вымыть все надо, — сдавленным голосом сказал Владимир Валентинович, — но я не могу. А Нелли, Наташина мама, тем более… Она даже разговаривать перестала, лежит и смотрит в потолок…

Я вполне понимала Семеряковых: зрелище действительно было не для слабонервных, даже меня бросило в леденящий пот, хотя мне доводилось не раз осматривать не только место кровавого преступления, но и сами трупы. Нормальный человек не может относиться к смерти равнодушно.

— Ей нанесли глубокое ножевое ранение, смерть наступила мгновенно, — сказал Владимир Валентинович, так и не решаясь зайти в гараж.

— Можно я здесь все осмотрю?

— Смотрите, милиция тоже что-то искала, но вроде бы ничего не нашла.

Я включила в гараже свет и стала внимательно разглядывать бетонный пол. На нем не оказалось ничего интересного.

— Скажите, Владимир Валентинович, а машина была закрыта? — крикнула я Семерякову.

— Да, и ворота закрыты, и снаружи, и изнутри. Наверное, она вошла через калитку, а следом зашел кто-то другой и ударил ножом в спину, — предположил отец погибшей.

— Андрей Георгиевич сказал мне, что Наталья, возможно, сопротивлялась, потому что платье было порвано…

— Так-то оно так, но вот вырванного кусочка от платья здесь не нашли и каблука одного тоже. Может быть, ирод с собой их унес, а может быть, он напал на нее где-то в другом месте. Она вырвалась, хотела здесь укрыться, но он ее выследил. — За разговором Семеряков переступил через свой страх и зашел в гараж.

Он тупо смотрел на очертания трупа своей дочери. В его глазах уже не было слез. Мне показалось, что Владимир Валентинович находился в какой-то прострации, поэтому задавать ему сейчас какие-то вопросы было глупо. Я думала над его последними словами: над тем, куда делся каблук и клочок вырванного платья. «Неужели убийца был еще и фетишистом? — спросила я себя. — Нет, обычно они трусики коллекционируют, а не сломанные каблуки. Хотя все может быть».

— Мы с Нелли только и думаем о том, как это произошло, — подал голос Семеряков. — Знаете, какой вариант кажется нам наиболее вероятным?

— Какой?

— Допустим, Наташе наскучило на вечеринке, и она решила зайти к нам в гости. По дороге к ней пристал маньяк, она от него сумела вырваться, а домой идти в рваном платье постеснялась, вдруг соседей бы встретила… Она ведь очень трепетно относилась к своему внешнему виду, поэтому решила укрыться в гараже. Может, позвонила бы оттуда нам или мужу. Дальше я вам уже говорил…

Версия насчет маньяка показалась мне вполне правдоподобной, только с одной поправкой: зайти к родителям она, скорее всего, не постеснялась, а почему-то решила, что укрыться в гараже будет безопаснее, но просчиталась.

— Скажите, Владимир Валентинович, а есть ли проход напрямую от «Тарпластмета» в ваш двор?

— Раньше был, а теперь нет: забор поставили. Хотя пацаны, конечно, сигают туда-сюда. Там за углом кирпичный забор пониже.

— Я на машине по Хвалынской ехала, потому что движение одностороннее, а если пешком идти, то где ближе: по Хвалынской или по Горького?

— Практически одинаково. Разница в двух-трех минутах. Наташа обычно по улице Горького ходила. Она у нас единственная дочь… была. Как мы радовались, что замуж удачно вышла! Три месяца только прожила с Андреем и ушла от нас от всех навсегда. Я жив, а дочки больше нет — это как-то в голове не укладывается! Я вас очень прошу: вы все вопросы мне задайте, а с Нелли говорить не надо. Не бередите ее душу.

— Владимир Валентинович, скажите, чем занималась ваша дочь в свободное время?

— То есть?

— Может быть, она в бассейн ходила, шейпингом занималась или еще чем-то? — пояснила я.

— Нет, у нее семья, не до кружков. Это все в далеком прошлом.

Других вопросов к Семерякову у меня пока не было, а вот одна просьба созрела. Несколько секунд я колебалась: обращаться ли с ней к убитому горем отцу, но потом все-таки рискнула.

— Владимир Валентинович, давайте кое-что проверим…

— Как это? Что? — немного испугался Семеряков.

— Мы сейчас выйдем, затем я только перешагну через железку, а вы сразу же, не заходя, ударите меня со всей силы по спине кулаком.

После минуты раздумий Семеряков согласился. Несмотря на то что мне удалось удержаться на ногах, я смогла мысленно спроецировать падение и уже не сомневалась, что первая встреча жертвы и преступника, при которой сломался каблук и вырвался клочок от платья, произошла где-то в другом месте, а здесь состоялась неожиданная развязка.

«Почему неожиданная? — спросила я себя и тут же ответила: — К преступнику не встают спиной. Если Наталья открывала гараж, значит, была уверена, что рядом никого нет. А может, она знала нападавшего? В первом случае злодей мог неожиданно спрыгнуть с забора или подъехать на машине. Возможно, она слишком долго возилась с замком, не рассчитала время и оказалась в ловушке. А во втором случае преступников было по меньшей мере двое, но Наталья об этом не догадывалась. Допустим, кто-то ее пас, а потом нанес удар. Такое возможно, но… маловероятно».

— Ну что, эксперимент чем-нибудь помог? — прервал мои размышления Семеряков.

— Да, он подтвердил вашу версию. Думаю, вы ошиблись только в одном: злодей не заходил в гараж. Он нанес свой удар, находясь на улице, поэтому милиция и не нашла внутри никаких следов. Если это было убийство с целью грабежа, то драгоценности остались при Наталье только потому, что преступника что-то спугнуло. Допустим, он услышал шум подъезжающего автомобиля и временно отказался от своих планов, прикрыл дверь, намереваясь вернуться, а сам перемахнул через забор.

— Не всякий человек сможет это сделать. — Семеряков оценивающе посмотрел на забор.

— В том-то и дело, что речь идет не о среднестатистическом человеке. Убить намного сложнее, чем перепрыгнуть через забор. Вот смотрите: на вашем гараже есть кирпичные выступы. Одну ногу ставишь сюда, вторую — сюда, подтягиваешься и через несколько секунд уже вне поля зрения. — Я вполне могла бы продемонстрировать, как это делается, но не хотела пачкать новый костюм.

— Вы правы. Возможно, как раз Миющенко и спугнул его. Это наш сосед. Он-то и обнаружил Наталью.

— Думаю, если бы все было тихо, то есть вашему соседу не пришло бы в голову открыть дверь, то злоумышленник мог бы вернуться. А так, находясь по ту сторону забора, он слышал звонки в «Скорую» и в милицию. Интересно, опергруппа такую версию не рассматривала?

— Не знаю, я был как в бреду… Хотя они удивлялись, что нет следов, и даже предположили, что бандит был в бахилах.

— Какая глупость! Вряд ли убийство было преднамеренным. Владимир Валентинович, я понимаю, что неоригинальна в своем следующем вопросе, но все-таки скажите: у Натальи были враги?

— О чем вы говорите? Какие враги? Это у крупных бизнесменов или бандитов враги бывают, а Наташа простым бухгалтером работала.

— А какие у нее отношения с сотрудниками были?

— Нормальные, хотя начальница, конечно, строгая была, придиралась к ней по любому поводу. Знаете, даже не доверяла ей: баланс сама всегда сводила, думала, что Наташа не справится. А совсем недавно Костикова ее зуб не отпустила лечить, пошла на открытый конфликт. Но это так, мелочи, дочка все равно вскоре на другую работу переходить собиралась. Андрей ее в свое управление брал.

— Да, он говорил мне об этом.

— А вообще-то Наташа неконфликтная, ей всегда всех жалко, может чужую вину на себя взять. — Семеряков говорил о своей дочери в настоящем времени, будто она была жива. — В фирме один дурачок есть, какой-то родственник директора, так он ей прохода не дает, в любви постоянно объясняется, даже жениться обещал. Наташа о нем часто нам рассказывает. Мать ее спрашивает: что же ты ему не скажешь, что замуж вышла? А она говорит, что надо с уважением относиться к чувствам: раз любит, то пусть любит. Представляете, Таня, наша дочка думает, что для него эта любовь — смысл жизни…

— Разговаривала я сегодня с этим дурачком. Его Левой зовут, да?

— Точно, Лева Казинец.

«Уж не Лева ли убийца? — пронеслось в моей голове. — Он, конечно, псих, но и у них бывают просветы, вот он и пытался мне доказать, что никуда не выходил, а был у всех на виду, фокусы показывал. А что, это вариант! Допустим, он достал Наталью на вечеринке своим ухажерством, она ушла, он — за ней…»

— Владимир Валентинович, а вы милиции о Леве рассказывали?

— Нет, это сейчас к слову пришлось. Татьяна, неужели вы думаете, что это он? — Семеряков очень удивился, похоже, мое предположение показалось ему абсурдным.

— Я ничего не могу утверждать наверняка, но поработать над этой версией стоит.

— Возможно, вы и правы, от психа чего угодно можно ожидать. Не будь он родственником Турилкина, не работал бы в фирме. Вы Андрею расскажете о Леве?

— Конечно, ведь меня нанял Басманов, и уже сегодня вечером я должна отчитаться о проделанной работе.

— Татьяна, тут вот какое дело. — Семеряков замялся. — Я не знаю, как вам об этом сказать, вопрос очень деликатный…

— Владимир Валентинович, говорите как есть. Я постараюсь войти в ваше положение.

— Дело в том, что Андрей очень ревнив. Он разошелся с первой женой, потому что приревновал ее, даже ребенок, сын, не остановил его от развода. Я, конечно, не знаю всех тонкостей, возможно, она действительно ему изменяла, но Андрей мог, по-моему, и напридумывать себе лишнего. На свадьбе Наталья с моим младшим братом танцевала, он из Тюмени специально на торжество приехал, так Андрей чуть ему по физиономии не съездил. Еле конфликт уладили. Конечно, Басманов — хорошая партия для нашей дочери: с положением, любит ее, но вот ревнивый. Наталья очень красивая, вся в мать, на нее многие заглядываются, я к этому всегда очень спокойно относился, а вот Андрей… Словом, мне бы не хотелось, чтобы он плохо думал о нашей дочери. Мало ли что ему в голову взбредет! Знаете, о мертвых принято говорить и думать хорошо. — Семеряков немного помолчал, а потом добавил: — Татьяна, вы только не считайте, что мы с Нелли Андрея подозреваем, будто он мог из ревности… Наша дочь вышла замуж по любви и не давала поводов для ревности. Вы не подумайте…

— Нет, нет, я так не подумала, — успокоила я Владимира Валентиновича, хотя на самом деле в моей душе что-то сработало против Басманова.

«А может, это действительно он? Нет, тогда зачем ему меня нанимать? Глупости все это! Басманов — мой клиент, он платит мне деньги, поэтому я должна быть с ним откровенной, хотя Семерякова тоже понять можно». Немного подумав, я решила, что смогу найти в данной ситуации компромисс.

— Владимир Валентинович, я не стану заострять внимание Басманова на «чувствах» Левы. Для начала ограничусь сообщением о том, что на вечеринке был психический, поведение которого может быть непредсказуемо.

— Спасибо. Знаете, Татьяна, а ведь благодаря вам я смог переступить через себя и зайти в гараж. Пожалуй, сегодня я смогу заняться здесь уборкой.

Я на всякий случай дала Семерякову свою визитку, и на том мы расстались. Нет, сразу садиться за руль своей «девятки» я не собиралась, а решила пешком обойти квартал, ограниченный улицами Советской, Хвалынской, Пушкина и Горького. Этот маршрут мог натолкнуть меня на какую-нибудь свеженькую идейку, а может быть, в какой-нибудь подворотне нашелся бы сломанный каблук.

Несколько дней назад в Тарасове был ураганный ветер, после которого дворники еще не успели навести порядок. В поле моего зрения попалось бесчисленное множество пивных банок и пластиковых бутылок от всевозможных прохладительных напитков, упаковки от чипсов, сухариков, орешков и шоколадных батончиков, окурки, пуговицы и даже юбилейная монета в десять рублей, которую я, не поленившись, подняла. Каблук же так и не обнаружился.

Оказалось, что я беседовала с Семеряковым около двух часов. Владимир Валентинович, к счастью, не ограничивал меня во времени и выдал необходимую информацию. Итак, появился первый подозреваемый — имеющий психиатрическую патологию кладовщик Лева Казинец, родственник директора.

Когда я проходила мимо «Тарпластмета», был уже седьмой час вечера, поэтому побеседовать с кем-нибудь, например с Михаилом Петровичем, о Леве не представлялось возможным: фирма была уже закрыта.

Я пошла дальше. На втором полукруге уличный мусор был такой же: банки, бутылки, упаковки, — исключение составляли стоптанная детская сандалия, лежащая на газоне в траве, и старенькие кроссовки приблизительно сорок четвертого размера, стоящие около входа в магазин «Фристайл».

Вернувшись к «девятке», я решила позвонить подруге Натальи, Веронике Громушкиной, которая, по словам Басманова, жила неподалеку от Семеряковых.

Глава 4

Мой телефонный звонок весьма удивил Веронику, но она сразу же согласилась встретиться и даже пригласила к себе. Нельзя сказать, что она жила в двух шагах от родителей Натальи. Пришлось проехать два квартала на машине, а потом еще поискать на улице Боголюбова дом номер 28-г. Я не сразу обнаружила в тихом дворике этот двухэтажный домишко, спрятавшийся за чередой посаженных очень близко друг к другу пирамидальных тополей. Похоже, Громушкина жила в коммуналке: на косяке двери во вторую квартиру располагались четыре разноцветных звонка. Я прочитала подписи к каждой кнопке и пришла к выводу, что мне надо нажать на самую верхнюю.

— Проходите, — сказала мне высокая худая девушка в мини-юбке и топике. У нее была очень короткая, почти мужская стрижка, которая, впрочем, ничуть не портила ее, а скорее подчеркивала правильные, не лишенные привлекательности черты лица. — Значит, Басманов, говорите, вас нанял? Очень любопытно! Зачем ему это понадобилось, интересно? Рискует…

— То есть как это зачем? Чем рискует? Андрей Георгиевич хочет побыстрее узнать, кто убил его жену и за что. Нормальный ход. Ко мне многие обращаются в подобной ситуации. — Я специально дразнила эмоциональную Веронику, следуя за ней по длинному коридору коммунальной квартиры. Чувствовалось, что у девушки свои соображения по поводу убийства подруги, и мне хотелось их непременно услышать. — Басманов сказал, что вы были самой близкой подругой его жены. Это так?

— Он вам так сказал, правда? Удивительно, что он обо мне вспомнил! — Громушкина распахнула широкую дверь и пропустила меня вперед. — Он ведь меня терпеть не может…

— Почему? — спросила я, оглядываясь на хозяйку и чуть поднимая голову кверху.

Что поделаешь? Вероника была намного выше меня! Она таинственно улыбнулась, но промолчала. В общем-то ответ на этот вопрос и так был известен. Наверняка мой клиент не относил Громушкину, проживающую в коммунальной квартире, к «своему» кругу. Словно прочитав мои мысли, она сказала:

— Басманов слишком высокомерный… Разве вы этого сами не заметили? Надменность так и прет из него. Да вы присаживайтесь!

— Спасибо. — Я опустилась в покрытое потертым плюшевым пледом кресло, а Вероника уселась напротив меня на старенький диван.

— Представляете, ему не нравилось, что я без предупреждения приходила к Наташке. Его бесило то, что мы долго разговаривали с ней по телефону. Он называл это — вечерний треп. В последнее время он ее вообще не отпускал ко мне. Говорил, что здесь гадючник. Слово-то какое подобрал! Однажды Наталья забежала ко мне после работы, мы заболтались, потом она позвонила мужу, попросила приехать за ней. Басманов приехал. — Вероника горько усмехнулась. — Зашел сюда с таким брезгливым видом, а я взяла и сказала ему, что он, сидя в своем кресле, наверное, думал: все тарасовцы уже живут в его новостройках… Короче, он мне ничего не ответил, а взял Наташу за руку и вывел за дверь.

— Да, бывает, что люди не находят общего языка. Вы, Вероника, были с ним не слишком учтивы, Андрей Георгиевич к такому не привык.

— Да, я такая! — с достоинством сказала девушка. — Всегда говорю что думаю. А вы, Татьяна, наверное, готовы лебезить перед Басмановым, раз он платит.

— Почему же сразу лебезить? Конечно, существует определенная этика общения с клиентами, но интересы расследования превыше всего…

— Интересы расследования, — передразнила меня Громушкина. — Хотите знать мое мнение относительно того, кто убил Наташку?

— Хочу, — ответила я.

— Басманов это и сделал, — сказала Вероника, внимательно наблюдая за моей реакцией. — Да, я думаю, что убийца — он.

Разумеется, столь смелое заявление меня шокировало, но я старалась сохранить невозмутимость и спокойно попросила аргументировать такое предположение. Наверное, Громушкина ожидала от меня более бурной реакции, но поскольку ее не последовало, то она вся как-то сникла и только после продолжительной паузы стала пояснять свою позицию.

— Знаете, Басманов денег на ветер не бросает, проще говоря, он — скупердяй и вдруг раскошелился на услуги частного детектива! Интересно, сколько он вам платит? Правда, сколько?

— Это коммерческая тайна.

— Жаль. — Мой ответ сильно разочаровал девушку. — Наташка как-то купила себе новую сумку, а ему — галстук, чтоб не обидно было, но они все равно поцапались из-за этих незапланированных покупок… Андрюша обвинял Наташку, что она неэкономная, деньги тратит необдуманно. Так вот судите сами: какой ему смысл нанимать частного детектива, тратиться, если расследованием бесплатно занимается милиция? А знаете, что я по этому поводу думаю: Басманов хочет пустить людям пыль в глаза, вроде бы заинтересован в поимке убийцы… Кстати, вы знаете, что у него самого алиби нет?

Разумеется, этого важного обстоятельства я не знала, поэтому вместо ответа неопределенно мотнула головой и спросила:

— А вы-то откуда это знаете?

— Следователь проболтался. Он меня насчет Басманова расспрашивал, ну я его и разговорила… Скажите, Татьяна, а кто дал вам номер моего телефона — Наташины родители или Андрюша? — Имя Басманова Вероника произнесла с оттенком пренебрежения.

— Какое это имеет значение?

— А все-таки?

— Басманов.

— Ну вот видите! — Вероника аж подскочила. — Андрюша знает, что я его недолюбливаю, впрочем, как и он меня, поэтому то обстоятельство, что он нанял вас, должно бы изменить мое мнение о нем. Но как бы не так! Чувствовала я, что на беду Наташка за него замуж вышла, отговаривала ее… А она говорит: это любовь.

Не берусь описать охватившее меня смятение: неужели мой клиент на самом деле убийца? В обвинительных словах Громушкиной вполне могла быть доля истины. Моя богатая детективная практика показывала, что нередко клиенты пытаются водить за нос. К счастью, мне в конечном итоге удавалось вывести их на чистую воду и востребовать дополнительное вознаграждение за моральные издержки. Неужели это такой же случай? Те-то клиенты занимались бизнесом, граничащим с криминалом, а Басманов — ответственный работник областного ведомства!

— Предположим, Басманов убил свою жену, но какой у него был мотив? — спросила я без особого выражения.

— Ревность, — ни секунды не размышляя, ответила Вероника. — Андрюша ревновал Наташку без всякого повода, а уж после того, как подслушал один телефонный звонок, у него вообще появилась идея фикс, будто она собирается наставить ему рога. Удивляюсь, что он ее на вечеринку отпустил одну… А может быть, и не отпускал, а она все равно ушла.

— Что это за телефонный звонок?

— Вскоре после свадьбы Наталье позвонил Колька Егоров, ее первая любовь, поздравил и сказал, что будет ждать, когда она разойдется со своим чиновником, и тогда уж они непременно поженятся. Андрюша подслушал это и закатил скандал. Наташка говорила, что при любом удобном случае супруг попрекал ее прежней связью с Егоровым.

— Из всего сказанного следует, что Басмановы жили плохо, ругались по любому поводу, так?

— В том-то и дело, что не совсем так. У Натальи был такой уживчивый характер! Она мало внимания обращала на все упреки и запреты мужа и, что удивительно, все равно делала что хотела, хотя на словах с Андрюшей и соглашалась. Как вы думаете, Татьяна, к чему мог привести такой брак?

— В худшем случае — к разводу. — Я говорила вполне искренне, так как, проанализировав ситуацию, пришла к выводу, что Громушкина перегибает палку, обвиняя Басманова.

— Я вас не убедила, — разочарованно сказала Вероника. — А вы знаете, что Андрюша бил свою первую жену?

— Нет, не знаю.

— А я вот знаю. У меня нашлась одна общая знакомая с ней, мир, как говорится, тесен. Вам рассказать некоторые подробности, чтобы вы могли составить психологический портрет своего клиента?

— Не надо. — Информация, которую собиралась поведать мне Вероника, была получена ей не из первых уст, поэтому подобно детской игре в «испорченный телефон» могла полностью исказить реальность. — Верю на слово. Похоже, вы хорошо осведомлены о многом, в том числе и о сердечных делах своей подруги.

— Да, это так, а она — о моих.

— А что-нибудь о Леве Казинце вы слышали?

— Этот дурачок Наташке прохода не давал, а она его жалела, говорила, что ей на том свете зачтется эта добродетель.

— А что вы понимаете под словом «жалела»?

— Лично я на ее месте послала бы этого чокнутого подальше и все, а она слушала его бредни. Ничего, конечно, не обещала, но и не отталкивала. Неужели вы всерьез думаете: это Лева Наталью убил? Он глуповат, но не буйный.

— А я включила его в число моих подозреваемых.

— Зря время теряете. Говорю же вам: займитесь лучше Андрюшей. — Это замечание меня просто вывело из себя, но я промолчала и через мгновение с самым непринужденным видом спросила ее:

— Кстати, Вероника, а где вы сами были в момент убийства?

Как интересно было наблюдать за реакцией этой доморощенной сыщицы, считающей, что ей удалось раскрыть убийство по счету «раз»! Зрачки ее глаз расширились, щеки побагровели, а рот напомнил заглавную букву «о».

— О-ля-ля! Вы меня в убийцы, что ли, записали? Между прочим, у меня есть стопроцентное алиби, — быстро справившись со своими эмоциями, сказала Громушкина. — Но, кстати сказать, я не обязана перед вами отчитываться. Примите к сведению, что следователю известно, где я находилась в тот вечер.

— Так он вас об этом тоже спрашивал? — Вопрос в принципе был риторический, но так хотелось насладиться впечатлениями от него. Впрочем, портить взаимоотношения с этой болтушкой в мои планы совсем не входило, поэтому я добавила: — Конечно, вы не обязаны отвечать на мои вопросы. Это я так, для порядка спросила. Уж вам-то не было никакого смысла убивать Наталью, например, чтобы выйти замуж за Басманова. Вы же его не любите и он вас, так?

— Терпеть друг друга не можем, — процедила сквозь зубы Громушкина.

— Тогда давайте вернемся к Николаю Егорову.

— Вы что же считаете: это его рук дело? Нет, Колька не мог пойти на такое, — все еще продолжая на меня дуться, сказала Вероника.

— Никто не знает, что на уме у человека, чувства которого уязвлены. Если он — первая любовь Натальи, то почему у них ничего не получилось?

— Они какое-то время жили вместе, не расписываясь, но возникли материальные трудности, и все разладилось… Колька остался без работы, а жить за Наташкин счет не хотел. Когда же он нашел работу, то Семерякова уже с Андрюшей познакомилась.

— Интересно, каким образом? — спросила я и совершила величайшую глупость.

Вероника почувствовала, что я впервые проявила к ее словам нескрываемый интерес, и решила помучить меня.

— Это не имеет никакого отношения к делу, — сказала она, лукаво прищурив глазки.

— Действительно, не имеет. Пожалуй, я пойду, — сказала я усталым голосом.

Такой поворот событий Веронику тоже не устраивал, похоже, ей хотелось еще поиграть в детектива. Тактический прием сработал, Громушкина меня задержала, и в конце концов я узнала все, что хотела. Обстоятельства знакомства Натальи и Андрея Георгиевича на самом деле не имели никакого отношения к расследованию.

Оказалось, что служебный автомобиль Басманова обрызгал стоящую на тротуаре Наталью, и она пригрозила вслед ему рукой. «Нексия» дала задний ход, и чиновник, сраженный красотой обиженной девушки, извинился за своего водителя и предложил подвезти ее.

— Начиналось все, как в сказке, только эта сказка оказалась с очень печальным концом! — подытожила Громушкина. — Как знать, если бы Наташка вышла замуж не за принца, а за нищего, то, возможно, жила бы с ним долго и счастливо…

— А нищий — это Егоров?

— Да, Колька, наш одноклассник, — подтвердила Вероника и рассказала историю первой любви Егорова и Семеряковой.

Несмотря на симпатии Громушкиной, Николай вызывал у меня подозрения, потому что он так и не смирился с замужеством Натальи. Неизвестно где раздобыв номера ее нового домашнего и сотового телефонов, Егоров постоянно звонил, не обращая внимания на запреты, караулил Наталью около «Тарпластмета», а вот на похороны не пришел. Короче, проверить его не мешало. А Басманова?

Да, подруга убиенной смогла бросить тень сомнения на моего клиента. А почему я, собственно, должна пренебрегать показаниями Громушкиной? Уж не такие они и абсурдные, в них есть своя логика. Преступникам свойственно запутывать следы. Может быть, это как раз такой случай? В общем, после разговора с Вероникой у меня появилось еще два подозреваемых: Егоров и Басманов.

Я ехала домой и думала о том, что неплохо поработала сегодня. С другой стороны, мне скорее хотелось задать Андрею Георгиевичу несколько изобличающих вопросов, нежели отчитываться перед ним о проделанной работе. Только, прежде чем уличать Басманова в убийстве, надо иметь в руках конкретные факты, а не предположения. Даже отсутствие алиби — информация непроверенная, поэтому оперировать ею я не могла.

«Вероятно, придется рассказать Андрею Георгиевичу о двух других подозреваемых, но я обещала отцу Натальи, что не буду понапрасну порочить ее честное имя». Только теперь я поняла, что это обещание было опрометчивым, сделанным под впечатлением, а частный детектив должен быть бесстрастным. К людям моей профессии вполне можно отнести слова Железного Феликса о чекистах: нам тоже надо иметь холодную голову, чистые руки, а что касается горячего сердца, то это уже по обстоятельствам.

Глава 5

Вернувшись домой, я, разумеется, не стала сразу же звонить своему клиенту. Обсуждать столь конфиденциальный вопрос, как ход частного расследования, по телефону, на мой взгляд, неприемлемо. Своего домашнего адреса Басманов мне так и не назвал, но я выведала его у болтливой Вероники. Заместитель начальника областного Управления капитального строительства проживал не в душном и пыльном центре города, а в экологически чистом коттеджном поселке Ново-Юбилейном. Признаюсь, что хотела нагрянуть к нему неожиданно, но быстро отказалась от этой затеи. Не стоило пороть горячку.

Переступив порог своей квартиры, я сразу же бросилась… нет, не варить кофе, хотя мне его очень хотелось, а разыскивать двенадцатигранные гадальные кости. Обычно всегда таскаю их с собой, потому что не знаешь, когда может понадобиться «магическая» помощь, но недавно они куда-то затерялись.

Мне не хотелось верить, что я потеряла свои двенадцатигранники. Это было бы для меня сродни потере хорошего друга, который всегда даст дельный совет.

Битый час я искала кости, но так и не нашла их. Желудок настойчиво просил чего-нибудь съестного, поэтому я решила для начала приготовить ужин и, конечно же, сварить кофе. Каково же было мое удивление, когда в подвесном шкафчике за новой пачкой «Арабики» я обнаружила то, что искала! И сразу вспомнила, каким образом двенадцатигранники туда попали: два дня назад я разгружала сумку с продуктами, в которой лежали и мои «помощники», раздался телефонный звонок, и я машинально все убрала в шкаф.

Пропажа нашлась, и я тут же решила разузнать: причастен ли кто-то из трех подозреваемых к убийству в гараже.

Мысленно сосредоточившись на своем вопросе, я бросила на стол магические кости, но одна из них, наткнувшись на кофейную чашку, остановилась не на грани, а на ребре. Вот так задачка! Неужели гадание не удалось, и надо перебрасывать двенадцатигранник?

На всякий случай я решила узнать, какие ответы получились бы, если одна косточка все-таки упала бы на одну из двух спорных граней — на семерку или восьмерку. В первом случае получалось сочетание чисел: «30+16+7», что означает: «Никто не делается злодеем без расчета и ожидаемой выгоды». Во втором случае трактовка имела совершенно иной смысл: «Не ошибается тот, кто ничего не делает, но только глупец упорствует в ошибке».

«А если ситуация такая сложная, что ее нельзя прокомментировать однозначно? — Немного подумав, я пришла к выводу, что формулировки дополняют друг друга. — Первая означает, что убийцу надо искать среди тех, кому смерть Натальи была выгодна. Значит, убийство было спланированным. А если принять во внимание вторую трактовку, то оказывается, что убийца совершил какой-то просчет или убийство не принесло ожидаемой выгоды. Стоп! Дальше речь шла о глупце. Неужели это прямое указание на Леву Казинца? Он со своей больной психикой мог придумать миллион причин для кровавого преступления, и, естественно, его расчет в конечном итоге оказался ошибкой. Так, а могут ли предсказания относиться к двум другим подозреваемым? Первое теоретически может, а второе — „30+16+8“ скорее касается лично меня. Надо проверить каждого, но не слишком упорствовать. Если доказательства вины не будут лежать на поверхности, то, наверное, не стоит копать глубже».

Отложив в сторону двенадцатигранники, я принялась варить кофе. Звонить Басманову, не испив чашку этого ароматного тонизирующего напитка, означало заранее загубить разговор. Андрей Георгиевич был весьма непредсказуемым человеком, поэтому к разговору с ним надо было морально подготовиться. Самые лучшие идеи приходили в мою голову, когда я вдыхала густой аромат свежесваренной «Арабики» и чувствовала на языке его неповторимую горчинку.

Мое удовольствие прервал телефонный звонок. Я сделала еще один глоток и нажала на кнопку радиотелефона.

— Здравствуйте! Это — частный детектив Татьяна Иванова? — спросил неторопливый, но уверенный в себе мужской голос.

— Да, это я.

— Нам известно, каким расследованием вы сейчас занимаетесь…

— Кому это вам? Представьтесь, пожалуйста.

— Совсем неважно, как меня зовут и кого я представляю. Я ведь могу назвать любое имя… Главное заключается в том, что мы не хотим, чтобы вы понапрасну морочили себе голову: ваш клиент и есть убийца. Решайте сами, как с ним поступить. Нам известно, что вы, Татьяна, очень принципиальны и не пойдете на сделку со своей совестью. Уверены, ваше решение будет мудрым. До свидания.

— Погодите, а… — В трубе послышались гудки.

Я тут же пошла в комнату, чтобы посмотреть на определителе номер звонившего. Впрочем, на это не стоило надеяться, анонимные звонки, как правило, делаются с уличного автомата. Сообщение «доброжелателя» не могло меня не заинтриговать. Кто-то мог быть заинтересованным в том, чтобы пустить меня по ложному следу, а может быть, он на самом деле располагал доказательствами вины Басманова, но боялся себя назвать.

О том, что Андрей Георгиевич нанял меня, знали уже многие: пухленькая секретарша Управления капитального строительства, персонал «Тарпластмета», родители Натальи и ее подруга, Вероника Громушкина. Кроме того, каждый из них мог рассказать обо мне кому-то еще. Вернувшись на кухню, я без удовольствия допила остывший кофе и уставилась в пустую чашку, но гадать на кофейной гуще не стала, просто не умела.

Я не нашла ничего лучшего, как позвонить Басманову, чтобы сразить его информацией о нем самом, а уже дальше по его голосу определить дальнейшую тактику поведения. Но поговорить с клиентом сразу не удалось, он не ответил. В общем, пришлось общаться с его автоответчиком. Замешкавшись на пару секунд, я взяла себя в руки и сказала, отступив от первоначального замысла:

— Это Татьяна Иванова. Думаю, что отчитываться о проделанной работе по телефону — не самая хорошая идея. Андрей Георгиевич, назначьте, пожалуйста, время для встречи!

— А вам уже есть что сказать? — тут же вступил в разговор Басманов. Оказывается, он был дома.

— Да, у меня уже есть версии…

— Меня интересует имя человека, почему он это сделал и, разумеется, доказательства. Вы уже готовы мне их предоставить?

«Надо же, какой скорый! Полдня всего прошло, а он уже хочет, чтобы преступление было раскрыто. Да, не завидую я его подчиненным».

— Нет, так далеко мое расследование не зашло, — смеясь, сказала я, — но вы просили ежедневно отчитываться…

— Разве? У меня нет времени на пустые разглагольствования.

— Почему же пустые? — спросила я, теряясь в догадках относительно того, чем может быть занят вдовец в этот поздний час. — Мне надо задать вам несколько конфиденциальных вопросов…

— Я сказал вам все, что мог. Работайте!

— Не все, вы умолчали о том, что у вас нет алиби. — Я не смогла удержаться от того, чтобы не уколоть заносчивого чиновника.

Моя осведомленность произвела нужное впечатление на Басманова: он закашлялся. Пришлось брать инициативу в свои руки:

— Я настаиваю на встрече и желательно в нерабочее время, иначе вы опять будете то и дело поглядывать на часы и искать предлог, чтобы меня выпроводить.

— Гм, признаю, сегодня было не самое удачное время для встречи, но я тут совершенно ни при чем. Я попросил секретаршу найти мне хорошего частного детектива и договориться с ним о встрече. Она и пригласила вас в офис, к тому же за полчаса до очень важного совещания, — оправдывался Басманов. — Нам действительно надо встретиться. Только завтра у меня весь день расписан до глубокого вечера, а сегодня уже поздно…

— Всего-то девять вечера. Детское время! Я могла бы к вам сейчас приехать.

— Нет! — вскричал Андрей Георгиевич. — Нет, лучше давайте встретимся в городе. Уговорили, я могу прямо сейчас сесть в машину и минут через пятнадцать уже буду в центре.

— Хорошо, — сразу же согласилась я.

«Очень непоследовательно ведет себя Андрюша, словно чего-то или кого-то боится. Неужели разоблачения? Не отвечал, пока не узнал, что это я. Впрочем, и со мной-то не очень хотел разговаривать, пока я не ошарашила его своей осведомленностью. А главное — боялся пригласить меня домой. А вдруг второй брак показался Басманову ошибкой и он решил избавиться от Натальи? Конечно, развестись проще, тем более детей нет. Но, может, существуют какие-то обстоятельства, о которых я пока не знаю, — надо признаться, что интрига нарастала. Ладно, послушаю, что скажет Андрей Георгиевич. Я не буду стесняться задавать ему вопросы, несмотря на то, что он мне платит. Не люблю, когда меня используют».

Глава 6

Темно-синий «Рено Меган» припарковался рядом с моей «девяткой» минуты через две после того, как я заглушила мотор, остановившись на Театральной площади около главного корпуса Научной библиотеки. Выйдя из машины, я не спеша докурила сигарету и пересела в басмановскую иномарку. Несколько секунд мы молча смотрели друг на друга. Вдовец первым отвел взгляд, словно мальчишка, уличенный во лжи.

— Откуда вы узнали о том, что у меня нет алиби? От следователя? — спросил Андрей Георгиевич.

— Это профессиональная тайна. — Выдавать Веронику, которую он недолюбливал, я не собиралась.

— У вас не должно быть от меня тайн, — назидательным тоном сказал Басманов, изучая глазами приборную панель, словно никогда раньше не видел ее.

— И у вас тоже не должно быть от меня тайн, — со всей серьезностью сказала я своему клиенту, откровенно рассматривая его профиль.

— Вы не адвокат, а частный детектив, — заметил Андрей Георгиевич. — Дело в том, что я хочу, чтобы вы вели свое независимое расследование, не опираясь на материалы официального следствия. Оно ко мне относится предвзято, на то есть свои основания, уж поверьте мне…

— Я как раз иду своим путем и со следователем, невзлюбившим вас, пока не пересекалась. Но если понадобится, то я свяжусь с ним. Андрей Георгиевич, лучше сами расскажите о том, что пытаетесь скрыть!

— Что вы себе позволяете! — возмутился мой клиент. — Это просто неслыханно! Я вас нанял, и вы же еще меня обвиняете в убийстве собственной жены.

— Я вас ни в чем не обвиняю, а только пытаюсь найти ответы на вопросы, которые меня интересуют, — как можно мягче сказала я.

— Какие, например? — спросил Басманов после некоторой паузы и бросил на меня беглый настороженный взгляд.

— Почему вы испугались пригласить меня к себе?

Мне казалось, что Андрей Георгиевич будет отмалчиваться или юлить, но он ответил достаточно бойко:

— Я собираюсь выставить свою кандидатуру на выборах мэра, поэтому моя репутация должна быть безупречной. Что подумают обо мне соседи, если увидят, что через несколько дней после смерти супруги ко мне пришла молодая красивая девушка? Я — человек публичный, а потому каждый мой шаг на виду. Всем не станешь объяснять, что вы — частный детектив, а «черные пиарщики» сразу толкнут эту информацию в СМИ, да еще приукрасят самыми пикантными подробностями. Кстати, именно мой основной соперник, он же сосед, и надоумил следователя поинтересоваться моим алиби.

— А где вы на самом деле были в момент убийства?

— Конечно, дома. Где же еще? Я отвез жену в салон красоты и вернулся домой. Ко мне никто не приходил, а у домработницы был выходной… В начале одиннадцатого позвонил Владимир Валентинович со страшным известием, и я сразу же выехал туда. — Руки, которые Басманов держал на руле, задрожали, и он спрятал их, сложив на груди. — Мы еще Наташу не похоронили, а следователь уже стал задавать мне дурацкие вопросы.

— Какие? — сочувственно спросила я.

— Почему не был на банкете? Кто меня видел? Никто! Почему-то никто не видел, как я вернулся домой! — грозно крикнул он. — Татьяна, я нанял вас, чтобы настоящий преступник был поскорее найден и с меня сняли все подозрения. Мне сейчас совсем ни к чему скандалы, и мне очень-очень тяжело без Натальи… Вам что-нибудь удалось выяснить?

— Я пока не знаю, по какой причине Наталья ушла с вечеринки, но почти уверена, что преступник напал на нее где-то по пути, а не в гараже. — Я внимательно наблюдала за реакцией Басманова, в искренности которого все еще сомневалась. Он смотрел сквозь лобовое стекло куда-то вдаль, при этом его правая скула нервно подергивалась. — Наталья, наверное, смогла вырваться, но сломала каблук и порвала платье. Естественно, в таком виде она не могла ехать домой и, вероятно, решила укрыться в гараже, но там-то злоумышленник ее догнал и через порог нанес смертельный удар ножом.

— И откуда же вы это все взяли? — Басманов окончательно потерял самообладание. — Бред какой-то! Вы хоть сами понимаете, что несете чушь? Если бы все было так, то наверняка нашлись бы свидетели. Нет, все происходило в гараже, только преступник тщательно убрал за собой все следы.

— Андрей Георгиевич, вы так уверенно мне возражаете, словно сами там были и все видели.

— И вы туда же! Похоже, мне надо искать другого детектива! — Щеки Басманова побагровели, а ноздри стали неестественно раздуваться.

Мне показалось, что он набросится на меня с кулаками и вышвырнет из своего «Рено». Я отдавала себе отчет, что с клиентами надо быть повежливее, но не смогла удержаться от замечания:

— Попробуйте обратиться к другому сыщику, но я уверена, что ему тоже позвонят и скажут, что вы сами убили свою жену.

— Что? — вскрикнул Басманов, широко открыв рот.

— Да, именно так. Дыма без огня не бывает. Кто-то уверен, что Наталью… — Я многозначительно замолчала.

— Я же говорил вам, меня хотят очернить. — В словах Басманова был явный испуг. — У меня очень большие шансы победить на выборах. Против меня началась настоящая война.

— Может быть, и Наталью убили для того, чтобы вас подставить. — Подобное предположение внезапно пришло мне в голову, и, хотя оно было совершенно абсурдным, я его озвучила.

— Нет, это уж слишком! — Чиновник долго качал головой, а потом стал сбивчиво говорить: — Честно говоря, я предполагаю, почему моя жена оказалась в гараже и кто ее мог убить. Это не имеет никакого отношения к предстоящим выборам. Мне не хочется верить, что это так. Я надеюсь, что все-таки заблуждаюсь, поэтому хотел, чтобы вы сами все выяснили, без моей подсказки… А на нет и суда нет…

— О чем это вы, Андрей Георгиевич?

— Нет-нет, ни о чем. Это только предположения. Лучше сами попытайтесь установить истину.

— Раз уж заикнулись, то почему бы не поделиться со мной своими догадками?

— Вы же меня подозреваете! Разве поверите мне?

— Во-первых, вас я подозреваю не более чем кого-либо другого, а во-вторых, буду работать над вашей версией, какой бы неправдоподобной она ни казалась.

— Спасибо, за мои же деньги вы очень снисходительны ко мне. — Басманов развернулся ко мне всем корпусом и спросил, глядя прямо в глаза: — Объясните: зачем бы я стал вас нанимать, если бы сам был виновен?

— Чтобы отвести от себя подозрения. Ход смелый, нелогичный, но человек, уверенный, что не совершил нигде ошибки, может на такое решиться.

— Спасибо за комплимент! Только я свою жену не убивал, а сделал это, скорее всего, Егоров, ее бывший одноклассник, — все-таки проговорился Андрей Георгиевич. — Знаете, он преследовал Наташу, доставал своими звонками и угрозами…

— Что он от нее хотел? — Я сделала вид, что впервые слышу об этом человеке.

— А как вы думаете, что может хотеть мужик, который надоедает замужней женщине своими звонками?

— Ну уж, наверно, не убить ее!

— Вы плохо знаете народ, Татьяна. Этот парень из неблагополучной семьи. Отец сидит за кражу, мать — алкоголичка. А сам он — отвергнутый неудачник.

— Вы не слишком жалуете свой электорат.

— Я называю вещи своими именами. Это не мой электорат. Такие люди, как Егоровы, не ходят на выборы. — Басманов прикрыл лицо рукой и буквально выдавил из себя: — Знаете, я не удивлюсь, если Наталья договорилась встретиться с ним в гараже, чтобы поговорить, а он вообразил себе совсем другое, а когда понял, что ему ничего не обломится, убил ее.

— Интересно, а нож он с собой на всякий случай принес или в гараже что-нибудь подходящее нашел?

— Что? Нож? Не знаю. Я высказал только свое предположение, а вы над ним работайте.

— То есть милиции вы о своих подозрениях ничего не говорили?

— Нет. Кстати, по телефону вы сказали, что у вас есть версии. Кроме меня, вы еще кого-то подозреваете? — натянуто улыбаясь, спросил Андрей Георгиевич.

— В фирме «Тарпластмет» есть один работник, который стоит на учете у психиатра…

— Час от часу не легче! — воскликнул Басманов, вложив в свои слова всю горечь, переполнявшую его душу. — А вы еще спрашиваете, почему я туда не пошел!

— Я с ним сегодня общалась: очень спокойный и вежливый молодой человек, хотя, конечно, не слишком умный. О его психическом недуге сразу не догадаешься, я узнала об этом потом. Тогда-то мне в голову и пришла мысль… Допустим, он последовал за Натальей, потому что на него нашло временное помутнение, напал на нее… а потом как ни в чем не бывало вернулся на банкет. Завтра я собираюсь вплотную заняться разработкой этой версии.

— Значит, среди сотрудников «Тарпластмета» есть псих? И меня вы ставите в один ряд с ним. Замечательно! — с едкой усмешкой сказал Басманов. — Не понимаю, почему я не разрываю с вами контракт. Ладно, Татьяна, работайте. Завтра ближе к вечеру позвоните мне на сотовый, договоримся о следующей встрече.

— Хорошо. До свидания. — Я открыла дверцу и вышла из «Рено».

Встреча с клиентом разубедила меня в его виновности процентов на девяносто девять, но один процент все-таки оставался и, словно маленький червячок, точил меня изнутри. Я села в свою «девятку», одолеваемая каким-то смутным предчувствием, и поехала домой.

«Интересно, что чувствовала Наталья Басманова перед своей смертью? — задумалась я. — Например, в тот момент, когда она делала маникюр в салоне красоты „Джулия“? О, да ты, Таня, становишься не в меру сентиментальной! С чего бы это? И Андрюша своими байками о грязных технологиях соперников сумел очень быстро тебя убедить в своей невиновности. Один процент сомнений — это ведь так близко к нулю!»

Тем временем я подъехала к своему дому, вышла из машины, потом вдруг вспомнила, что забыла в «девятке» сигареты, метнулась назад, и в этот момент мимо моего левого уха что-то просвистело. Доли секунды хватило на то, чтобы понять: в меня стреляли и промахнулись, только потому что я вдруг шагнула обратно к машине, а снайпер этого движения предугадать не мог. «Наверное, стреляли из той девятиэтажки. Неужели сейчас будет второй выстрел?» — мелькнуло в моей голове, но я спокойно открыла дверцу, нагнулась, взяла пачку сигарет, снова закрыла «девятку» и легкой непринужденной походкой направилась к своему подъезду.

Второго выстрела не последовало, может быть, потому, что во двор неожиданно вывалила целая толпа тинейджеров. Поднимаясь по лестнице на свой этаж, я поняла, что меня больше не интересует, что чувствует человек перед смертью. Теперь я это знала, хотя, наверное, не могла бы выразить словами.

Переступив порог собственной квартиры, неустрашимая Таня Иванова все-таки потеряла самообладание. Да, признаюсь, меня запоздало охватил панический страх, поэтому я закрылась на все замки и зашторила окна. Мысли, одна тревожнее другой, теснились в моем мозгу. Усевшись в свое любимое кресло и выкурив одну за другой несколько сигарет, я вдруг поняла, что страх перешел в злость, в решимость поскорее изобличить убийцу. Покушение изменило мои планы: теперь даже временно забыть о расследовании я не могла.

Вероятно, я была близка к разгадке, если возникла необходимость отправить меня на тот свет. Все слишком прямо указывало на Басманова, и это мне не нравилось. Неужели мой клиент на самом деле был таким лицемерным человеком: нанял меня не для того, чтобы раскрыть преступление, а, напротив, чтобы ввести всех в заблуждение?

С самого начала его поведение было нестандартным. Еще никто не назначал мне первую встречу так, как это сделал Андрей Георгиевич, — на рабочем месте и через секретаря, будто дело касалось его профессиональных интересов, а не семейных. Возможно, Вероника была права, когда говорила, что он хотел пустить людям пыль в глаза — все знайте, что я нанял частного детектива, а значит, не убивал жену! Что ж, для публичного человека, который хочет стать мэром, но замешан в убийстве собственной супруги, это красивый ход, но недальновидный. Детектив-то может оказаться неглупым и начать его подозревать. Следующий шаг — избавиться от детектива, а это — новое преступление. Нужно оно Басманову? Не нужно, но иного выхода нет, если он вдруг просчитался и его красивый ход дал не тот результат, который бы ему хотелось.

А если все-таки за убийством Натальи и покушением на меня стоит не Андрей Георгиевич? Кто же тогда? Возможно, тот, кто звонил мне по телефону и дал наводку на Басманова. Во всяком случае не придурковатый Лева Казинец. Для него разыграть такую партию — высший пилотаж, на который он не способен в силу своих ограниченных умственных способностей. Что касается Николая Егорова, то он оставался для меня пока «темной лошадкой». Но что существенно — обо мне он, скорее всего, не имел ни малейшего понятия, поэтому покушаться на меня никак не мог.

В общем, все подозрения обратились снова на Басманова. Его «отмазка» насчет соперников по предвыборной гонке, которые хотели его любыми способами очернить, совсем не «катила». Я могла бы понять, если бы наша фотография появилась в какой-нибудь «желтой» газетенке с подписью: «Не прошло и недели после смерти жены, а Басманов завел себе подружку». Но вот покушение — это уже из другой оперы!

«Убивают тех, кто много знает. Неужели я знаю достаточно о смерти Натальи, чтобы отправиться вслед за ней? Меня спасла чистая случайность: забытая в машине пачка сигарет да внезапно появившиеся подростки, иначе лежать бы мне около собственного дома с пробитым лбом. Жуть какая! — От этой мысли меня передернуло. — А вот Наталью ничего не спасло… За что же ее убили? Может быть, она тоже много знала? Например, какой-нибудь компромат на мужа. А как Андрюша разнервничался, когда я сказала, что преступник сначала напал на Наталью где-то по дороге от „Тарпластмета“ к гаражу! Просто выдал себя с головой. Ничего, я его выведу на чистую воду!»

Время перевалило далеко за полночь, и я стала разбирать постель. Утро, как говорится, вечера мудренее.

Глава 7

Пословицы и поговорки не возникают на пустом месте. Не успела поутру открыть глаза, как в моей голове уже созрели наполеоновские планы, причем я собиралась подключить к работе над ними кого-нибудь из своих друзей: милиционеров Кирьянова или Папазяна. Не могла же я разорваться на две половинки: и работать, с одной стороны, в интересах Басманова, а с другой — против него!

Мое отношение ко вчерашнему покушению поменялось. Я ни секунды не сомневалась, что меня просто хотели напугать, а не убить. Наивные! Лучший способ заставить Татьяну Иванову действовать с утроенной силой — это попытаться ее запугать.

Воспроизведя в памяти вчерашнюю сцену во дворе, я окончательно убедилась, что снайпер мог выстрелить еще раз, если бы очень хотел отправить меня на тот свет. Но он не стал этого делать. Отсюда следовало, что мой противник результатом пока удовлетворен и, прежде чем предпринять следующий шаг, будет присматриваться к моему поведению. Если за вчерашним выстрелом стоит Басманов, то он обрадуется, узнав, что я сосредоточилась на кандидатуре Николая Егорова. О том, что у меня есть помощники, наделенные немаленькими полномочиями, Андрей Георгиевич наверняка не догадывается.

Разумеется, я имела в виду прежде всего Владимира Сергеевича Кирьянова, подполковника милиции, начальника оперов из горуправы. Сколько сложнейших дел раскрыто благодаря нашему тандему!

Такое сотрудничество дало свой результат: Киря получил по две больших звезды на свои погоны, а я — славу лучшего частного детектива города Тарасова. Конечно, мне приходится делиться с Володькой своими «гонорарами». Что поделаешь: порой за три дня я зарабатываю больше, чем подполковник милиции за три месяца. К тому же это дает мне некоторые привилегии. Я могу обращаться к Кирьянову в любое время дня и ночи с вопросами любой сложности.

Итак, за пять минут до начала рабочего дня я позвонила Кире на сотовый.

— Алло! Володя, привет! Мне нужна твоя помощь, — чаще всего именно так начинались все мои разговоры с Кирьяновым. — Меня интересует все, что касается убийства Натальи Владимировны Басмановой, которое произошло двадцать пятого июля, это — раз. Распечатка звонков на ее мобильник и с него — это два. А три — это твое личное участие в одной операции…

— Ну у тебя и запросы! Думаешь, у меня своей работы нет? Операцию «Антитеррор» объявили, так что мы все теперь на усилении, — пояснил Кирьянов. — На этот раз, Татьяна, тебе придется обойтись без моего участия.

Такая реакция не могла не удивить меня: Володька еще никогда не отказывал так категорично, но я подумала, что Киря просто еще не проснулся и его надо чем-то взбодрить.

— Володя, вчера днем я занялась новым расследованием, а вечером на меня уже покушались…

— Оперативно, — согласился со мной Кирьянов, но тем не менее не изменил своего решения.

Сегодня Володька был почему-то очень несговорчивым, мне пришлось пустить в ход все свое красноречие и даже пообещать повышенное материальное вознаграждение, но Киря остался непоколебим.

— Ты, Танюха, береги себя, не подставляйся под пули, — сказал он напоследок.

— Спасибо тебе огромное-преогромное на добром слове! Что бы я без тебя делала! Володенька, ты — настоящий друг! — съязвила я в ответ и повесила трубку.

Честно говоря, я думала, что Кирьянов объяснит мне, почему у него с утра такое плохое настроение, но он воздержался от комментариев. Впрочем, нетрудно было догадаться, что вчера он, скорее всего, получил хорошую взбучку от начальства.

Я немного подумала и решила позвонить Гарику Папазяну. Что касается наших с ним взаимоотношений, то это отдельная песня!

Этот мент армянского розлива иногда помогает мне в частных расследованиях, более того, Гарик просто спит и видит, чтобы подобное происходило гораздо чаще. Только вот общение с ним не всегда бывает в радость. Нет, Папазян — толковый мужик, на его работу я пожаловаться не могу, но он достает меня своими сексуальными домогательствами.

Увы, Гарик не относится к тому типу мужчин, которые мне нравятся. Он не очень красив, не очень богат и очень предсказуем. К тому же работа есть работа, там постели быть не должно, ну разве что в исключительных случаях. А Папазян — не исключение из правил. И вообще от его комплиментов и шуточек в духе армянского радио начинает тошнить уже через пять минут.

При разговоре с Гариком приходится тщательно выбирать слова, чтобы ненароком не дать ему повод надеяться на интим, ведь Папазян понимает русский язык слишком буквально. Вот и на этот раз он решил, что все мои просьбы — это лишь повод, чтобы встретиться с ним. У кого, как говорится, что болит…

— Гарик, ты все понял? Меня на самом деле, — я сделала акцент на этих словах, — интересует распечатка телефонных звонков и любая информация относительно убийства Басмановой.

— Конечно, понял, дорогая. Но ты еще говорила о моем личном участии. — Голос Папазяна приобрел сексуальный оттенок.

— Тебе придется съездить по нескольким адресам…

— С тобой?

— В том-то все и дело, что без меня.

Папазян не дал себя долго уговаривать и согласился оказать мне свою квалифицированную помощь. Он сам именно так и сказал:

— Кроме меня, дорогая, тебе никто не сможет оказать квалифицированную помощь. Жди своего Гарика. Он к тебе уже летит.

Я повесила трубку, осознавая, что с Кирьяновым иметь дело было намного проще. Но вот парадокс: если при встрече с Володькой мне все равно, как я выгляжу, то перед Гариком всегда хочется выглядеть на все сто!

Короче, к деловому визиту Папазяна я готовилась, как на свидание с любимым. Платье, туфли, прическа и макияж сделали меня неотразимой, в этом я нисколько не сомневалась, глядя на себя в зеркало.

Наконец-то раздался звонок в дверь и на пороге появился Гарик с бутылкой армянского коньяка в одной руке и ананасом в другой.

— Звезда очей моих, русалка, вышедшая на сушу, краса всех волжских городов, это тебе. — Папазян протянул мне свои презенты.

— Гарик, ты, как всегда, что-то перепутал. Ананасы подают с шампанским, а не с коньяком! К тому же ты должен был пойти к оператору сотовой связи, а не в продовольственный супермаркет. — Я решила сразу же остудить горячий темперамент горца.

Закрыв рот, но не сводя с меня восхищенных глаз, Папазян поставил, едва не промахнувшись, бутылку коньяка на тумбочку, ананас зачем-то сунул под мышку, достал из внутреннего кармана мятого пиджака какой-то листок, затем встал на одно колено и только тогда отдал мне распечатку.

— Встань, а то я уже несколько дней не мыла полы, — сказала я, уткнувшись глазами в листок, и пошла в комнату, чтобы сверить известные мне номера телефонов с теми, что были в распечатке.

— Танюша, ты сказала, что на тебя покушались, — шепнул Гарик, наклонившись прямо к моему уху. — Знай, что я готов быть твоим личным телохранителем и не отходить от тебя по двадцать четыре часа в сутки. За мной ты будешь как за каменной стеной, как за горой Арарат…

— Ты уволишься с основного места работы, чтобы стать моим телохранителем? — с усмешкой спросила я.

— Уволиться, может, и не уволюсь, но до четырех часов я сегодня точно свободен. Слушай, дорогая, давай не будем терять время.

— Давай не будем…

— Коньяк открывать? — перебил меня Папазян и тут же побежал в прихожую за ним.

— Гарик, я позвала тебя не пьянствовать, тем более что праздновать пока нечего…

— Как это нечего? Мы сейчас найдем повод, — на полном серьезе заявил Папазян. — Надо заглянуть в календарь — там каждый день какая-нибудь знаменательная дата: то День шофера, то День рыбака…

— Ближайший праздник намечается на тот день, когда я закончу расследование. Кстати, ты что-нибудь разузнал?

— Только то, что было в сводке. — Папазян на одном дыхании пересказал мне, во сколько, где и кем обнаружен труп, от чего предположительно наступила смерть и кто входил в состав опергруппы, прибывшей на место происшествия.

Ничего нового для меня эта информация не содержала, поэтому я была слегка разочарована. Гарик сразу уловил перемену в моем настроении и сказал, что коньяк подействует расслабляюще, а потом взял меня за руку и, заглядывая в глаза, продолжил свои душевные излияния:

— Я, Танюша, просто не могу видеть тебя такой грустной, поэтому предлагаю начать наше общение с самого приятного… Может быть, все-таки выпьем по рюмочке, а потом…

— Нет, потом ты нальешь еще по одной, потом — по третьей, а надо делом заниматься, расследованием, — уточнила я на всякий случай. — Гарик, я хочу доверить тебе очень ответственное дело: надо выяснить, что собой представляет один чиновник, который, возможно, будет нашим мэром. То ли Андрей Георгиевич Басманов на самом деле причастен к смерти жены, то ли кто-то хочет пустить меня по ложному следу. Сама я наружку за ним вести не могу, поскольку он мой клиент, да и дел у меня невпроворот, а ты…

— А я-то думал, что мне тебя охранять придется. — Папазян разочарованно почесал затылок. — Ты бы мне все подробности про покушение рассказала.

— Нет, о себе я сама позабочусь, потом мне кажется, что меня не убить хотели, а напугать. — Я все-таки рассказала Гарику о том, что произошло вчера во дворе.

— Значит, ты уверена, что мимо уха просвистела именно пуля?

— Обижаешь! Мне-то не быть в этом уверенной!

— А ты ее не пыталась найти, чтобы отдать на экспертизу?

— Нет, это все равно что искать иголку в стоге сена.

— Напрасно ты так. — Папазян покачал головой и подошел к окну. — Ты предполагаешь, откуда в тебя стреляли?

— Думаю, что из той девятиэтажной коробки, больше неоткуда. Сняли, наверно, квартирку с окнами, выходящими на эту сторону, чтобы видеть, когда я приезжаю, когда уезжаю…

— И ты так спокойно об этом говоришь! Танюша, знаешь что? — Лицо у Папазяна вдруг озарилось такой радостью, будто он тут же готов был назвать имя покушавшегося на меня.

— Что?

— Ты никуда не выходи из дома. Я все буду делать за тебя, ты мне будешь давать задания, а я их — выполнять, за определенную плату. — Папазян недвусмысленно стрельнул своими темными глазками. — Тебе понравится…

— Что мне понравится? — сердито спросила я.

— Такой метод работы, — тут же нашелся Папазян. — Ты ничего не делаешь, только отдаешь приказы, а я их мигом выполняю.

— Тогда слушай первый приказ. — Я тут же определила направление, куда Гарику предстояло отправиться, чтобы раздобыть информацию о моем клиенте. — Вернешься сюда к трем часам с докладом, тебе ведь к четырем часам на работу надо, так?

— Так, планерка у нас в шестнадцать ноль-ноль. Может, я сюда в два вернусь, чтобы времени побольше осталось.

— Боюсь, что я освобожусь только к трем, надо кое-что разнюхать.

Папазян с грустью посмотрел на коньяк, развернулся и медленно поплелся к двери. Напоследок, правда, попросил не пить без него.

Вернувшись в комнату, я посмотрела в окно и увидела, что Папазян пытается определить на глаз траекторию полета пули. Дальше — больше. Отойдя метра на три от моей «девятки», он опустился на корточки и стал что-то искать сначала на асфальте, а потом на газоне. Похоже, он нашел пулю. Во всяком случае, положил что-то в карман, поднялся во весь рост, оглянулся на девятиэтажку и пошел своей дорогой.

«Какой идиот! — подумала я о Гарике. — Кто его просил средь бела дня устраивать это представление! Если за моим домом наблюдают, то сразу догадались, к кому приходило не самое красивое „лицо кавказской национальности“ в мятом белом костюме. А я хотела, чтобы это оставалось тайной! Вот придурок! Думает, я его поблагодарю за такую ценную находку. Может, мне еще в этой пульке дырку просверлить и на шею повесить, как талисман? Так эта не первая и, скорее всего, не последняя. Целые бусы могут получиться».

Признаюсь, на самом деле я хорохорилась. В действительности боялась, что, выйдя из дома, снова окажусь на мушке и следующий выстрел будет более метким. Но я решила бороться со страхом и преодолевать его.

Я отложила распечатку телефонных звонков в сторону. Предстояло заняться другими делами.

Глава 8

— Вы частный детектив Татьяна Иванова? — послышалось за моей спиной, когда я открывала дверцу своей «девятки».

Оглянувшись, я увидела девчонку в светло-голубых джинсовых капри и жилетке, в бейсболке, надетой козырьком назад, и с огромной сумкой, сильно оттягивающей плечо. На первый взгляд она показалась мне подростком, лет тринадцати, потому что была очень маленького роста и на ее лице совершенно не было косметики, но, приглядевшись к ней повнимательней, я поняла: девчонке уже за двадцать пять.

— Да, это я, а в чем дело?

— Здравствуйте, я ваша тезка — Таня Зеленкина, журналистка. С утра вас тут жду, хочу задать вам несколько вопросов. Можно?

Я была уверена, что поговорить она хочет со мной о Басманове, только вот с трудом верилось, что эта девчонка — настоящая журналистка.

— Откуда ты свалилась на мою голову? — глядя сверху вниз на свою собеседницу, спросила я. — Кстати, хотелось бы документиками поинтересоваться.

— Пожалуйста, вот мое удостоверение. — Зеленкина вынула из нагрудного кармана джинсовой жилетки зеленые корочки и охотно отдала мне их в руки.

Уж кто-кто, а я могла отличить настоящий документ от фальшивки! Удивительно, но корочки оказались подлинными: стоящая передо мной Татьяна Николаевна Зеленкина работала корреспондентом газеты «Тарасовская панорама».

— Что ж, садись в машину, поговорим! Но я не только отвечать на твои вопросы буду, но и сама их задавать стану.

— Хорошо, — не возражала моя тезка.

Обойдя «девятку» спереди, она открыла переднюю дверцу, запрыгнула в машину и тут же достала из сумки диктофон.

— Нет, нет, ничего записывать не надо. — Инициативу разговора я сразу взяла в свои руки. — Скажи, пожалуйста, Таня, откуда тебе известен мой адрес и долго ли ты собиралась ждать меня у подъезда? Может быть, меня и дома не было, например, уехала куда-нибудь на природу в такую-то жару…

— Узнать адрес — не такое уж и хитрое дело. Знаете, я пишу на криминальные темы и давно хотела написать о вас. Вы ведь лучший частный детектив в нашем городе. — Такие слова, безусловно, польстили мне, но между тем я понимала, что она ведет какую-то игру.

— Допустим, ты хотела обо мне написать, но зачем же караулить? Не проще было бы позвонить и договориться о встрече?

— Я боялась, что вы можете отказать, поэтому сразу пошла к вам домой. В подъезде меня обогнал один мужчина, кавказской национальности, — уточнила Зеленкина. — Он зашел в вашу квартиру. Я подумала, что мой визит не вовремя, и решила дождаться, когда он уйдет.

Ответ показался мне убедительным.

— Хорошо, задавай свои вопросы! Только без диктофона, — повторилась я.

— Скажите, Татьяна Александровна, есть ли у вас юридическое образование и как случилось, что вы стали частным детективом?

— Да, у меня есть юридическое образование. Я работала в прокуратуре, но с детства мечтала стать знаменитой сыщицей и решила, что для этого нет никаких препятствий. — Я сказала совершеннейшую чушь.

В детстве я мечтала совсем о другом, но почему бы не поиграть с журналисточкой?!

— Как дороги ваши услуги?

— Недешевы.

— И все-таки?

Конечно, можно было сказать, что двести баксов в день и даже больше, но мне не хотелось откровенничать неизвестно перед кем. Я нутром чуяла, что девчонка появилась неспроста. Так и вышло, после парочки общих вопросов Таня Зеленкина перешла на частное.

— Правда ли, что вы сейчас занимаетесь расследованием убийства Натальи Владимировны Басмановой?

— Нет, не правда, — соврала я.

— Вы меня обманываете? — спросила журналистка.

— Нет, — глядя на нее честными глазами, ответила я.

— А каким делом вы сейчас занимаетесь?

— В интересах следствия я не могу говорить об этом. Исход дела еще неясен. Если хотите, могу рассказать о старых расследованиях, о тех, с которых начинала? Это уже история, причем весьма занятная.

— Нет, я должна писать на актуальные темы.

— Пишите, только я тут при чем?

— Вы занимаетесь расследованием убийства, о котором сейчас говорит весь город.

— Да? А о чем же, интересно, говорит Тарасов?

— Татьяна Александровна, не надо прикидываться такой несведущей. Наш город, словно долина гейзеров, бурлит слухами. Говорят, что человек, претендующий на должность мэра, убил свою жену…

— Это вы о ком?

— Татьяна Александровна, будто вы сами не знаете?

— Не знаю.

— Я вам не верю! — заявила Зеленкина.

— Ваши проблемы.

— Нет, это проблема всего нашего города. Вы помогаете убийце выйти сухим из воды. Благодаря вам он не только уйдет от правосудия, но и займет кресло мэра. — Журналистка устремила на меня свой пронзительно-изобличающий взгляд.

— Пошла вон отсюда, — едва сдерживая себя, сказала я. — Если в газете появится хоть одна строка о том, чего я не говорила, ты лишишься своей работы. Навсегда!

— Если вы мне угрожаете, значит, я права, — заявила Зеленкина и с чувством выполненного долга вышла из машины.

Я тут же рванула на бешеной скорости со двора. «Спокойней, Таня, не нервничай. Лучше хорошенько подумай. Здесь только два варианта: либо Басманов — преступник, либо кто-то сознательно пытается внушить тебе эту мысль. — Я на всякий случай посмотрела в зеркало заднего вида, не прицепился ли ко мне „хвост“. — Бросить тень подозрений на Андрея Георгиевича выгодно настоящему убийце или соперникам Басманова на выборах. Но Басманов мне платит не за успешное проведение предвыборной кампании. К тому же пока только собирают подписи в пользу кандидатов. Басманов платит мне за расследование убийства жены. Вот и надо искать преступника».

Дурацкое интервью корреспондентки «Тарасовской панорамы» вывело меня из себя. Я вдруг подумала о том, каково приходится знаменитостям, для которых бег от папарацци — своеобразный вид спорта. Бедняги вынуждены не только кардинальным образом менять свою внешность: носить темные очки, парики, приклеивать усики и бородки, но и огораживать свои дома двухметровыми заборами, выскальзывать из ресторанов потайными ходами. Но никто из них, естественно, не менял своей профессии из-за надоедливых журналистов. Я тоже не собиралась.

Я ехала домой к Николаю Егорову. Он, по словам Вероники, жил на Провиантской улице, в пятиэтажной хрущевке напротив детского садика, в среднем подъезде, на первом этаже, а дверь его квартиры находилась прямо напротив лестницы. Громушкина не помнила номера ни дома, ни квартиры, поэтому объяснила мне, как найти бывшего одноклассника, что называется, на пальцах.

Провиантская улица не такая уж большая — всего-то три квартала, и детский садик оказался на ней один, только вот пятиэтажный дом был не совсем напротив него, а несколько в стороне. Далее оказалось, что в доме четыре подъезда, и какой из них — второй или третий — Вероника называла средним, было непонятно.

Я зашла сначала во второй, благо не надо было высоко подниматься, и позвонила в двадцать третью квартиру. Раздалась переливчатая мелодия, а потом детский голос спросил:

— Кто там?

— Зайка моя, здесь живут Егоровы?

— Нет, — ответил ребенок.

— Ну извини. — Я поняла, что «промахнулась», и пошла в другой подъезд.

Обитая черным порезанным в нескольких местах дерматином дверь не оставляла сомнений, что за ней живет не слишком благополучная семья.

Кнопка звонка была чем-то заляпана, поэтому я не осмелилась нажать на нее, а постучала в дверь кулаком.

— Кто там? — спросил хриплый голос, непонятно кому принадлежавший — мужчине или женщине.

Впрочем, дверь приоткрылась почти одновременно с вопросом, и гадать мне долго не пришлось. Я увидела отекшее от длительного запоя лицо пожилой женщины. Ее спутанные седые волосы торчали во все стороны. Мне сразу вспомнились слова Басманова о том, что мать Николая — законченная алкоголичка.

— Здравствуйте, а Коля дома?

— Нет, на работе, — махнула она рукой и хотела сразу же закрыть дверь.

— Подождите, а вы не подскажете, когда он придет или как его сейчас можно найти?

— А ты кто такая? Вроде не Наташка… Кто же тогда? — заплетающимся языком спросила Егорова.

— Знакомая.

— А что, ты не хуже, чем Наташка, — сказала она, широко распахнув дверь и ничуть не стесняясь своего серого застиранного нижнего белья. — Заходи, раз знакомая!

— А вы, наверное, его мама? — спросила я, переступив через порог и стараясь не смотреть на хозяйку.

— Да. У нас здесь жарко! Сейчас я что-нибудь накину. Давно ты знакома с моим Колькой? — донеслось из комнаты.

— Недавно.

— Слушай, давай выпьем по капельке за знакомство! — Егорова облачилась в какой-то рваный и грязный халат. — Тебя как зовут?

— Таня. Только я за рулем, поэтому пить не могу. Вы мне лучше расскажите, как Колю найти, — спросила я, все еще продолжая стоять у порога.

— Танечка, вы только на моего сына не обижайтесь. Он очень хороший, красивый, весь в отца! У Кольки сегодня выходной, но график почему-то сбился. В общем, он пошел на работу.

— Скажите, а в прошлую субботу он работал?

— А я почем знаю! Я вчера-то не помню, что было, — откровенно призналась Егорова и тут же спохватилась: — Ой, что же я такое говорю! В субботу? Это когда Галкина по телевизору показывают?

— Какого Галкина? Максима?

— Его самого! Да, в субботу Николай был дома, — уверенно, как хорошо выученный текст, повторила мамаша моего подозреваемого. — Мы с ним вместе «Кто хочет стать милиционером?», то есть этим самым… миллионером, смотрели.

«Так, все понятно, алиби своему сыночку делает. Что вчера было, не помнит, а в субботу — запомнила. Надо с ней потолковать, она обязательно на чем-нибудь проколется».

— Ой, это ваша фотография? — Я увидела на стене портрет молодой красивой женщины.

— Моя, — кивнула Егорова. — Я ведь красивая была, не то что сейчас, но после того, как Гришу посадили, все наперекосяк пошло.

Я сразу смекнула, что Гриша — это отец Николая, который, по словам Басманова, сидит за кражу.

— Простите, вас как зовут?

— Петровна… Людмила Петровна, — представилась мне хозяйка этой квартиры, она прошла на кухню и налила себе полстакана водки. Выпив, она вдруг заплакала, причитая: — Это Наташка во всем виновата. Она нашу жизнь погубила. Стерва! Чтоб ей неладно было! Колечка все готов был ради нее сделать, машину хотел купить и сбил отца с панталыку — тот, старый дурень, украл с завода алюминиевые чушки, чтобы их в цветмет сдать. Ой, что это я перед тобой разоткровенничалась! Ты, видать, девушка хорошая, без этих запросов… Ну давай с тобой выпьем!

Насчет моих запросов Людмила Петровна, конечно, жестоко заблуждалась: я-то как раз привыкла не просто существовать, а жить с претензией. К тому же совсем не хотелось водить эту несчастную женщину за нос и позволять ей думать, что я — девушка ее сына. Короче, я решила раскрыться.

— Людмила Петровна, дело в том, что я — частный детектив.

— А почему бы и нет? — пожала плечами хозяйка, оглядывая меня с ног до головы. — Нормальная работа, платят, наверное, хорошо.

— Похоже, вы меня не поняли. Я пришла к вам, потому что расследую убийство.

— Какое убийство? Коленьку убили? Когда? Я же сегодня утром его видела! Или не видела? — Егорова посмотрела на меня испуганными глазами.

— С вашим сыном, надеюсь, все в порядке. Убили Наталью Басманову. — По лицу Егоровой было видно, что она не поняла, о ком идет речь, поэтому я назвала девичью фамилию. — Семерякову. Вы знали об этом?

— Наташку? Убили? — Петровна недоверчиво махнула рукой и попятилась назад, к окну. — Этого не может быть! Бог услышал мои молитвы, я этой стерве такого и желала… Ведь из-за нее же Гришу посадили! Подожди-ка, ты что же, Кольку моего подозреваешь?

— Я должна с ним поговорить.

— А ну поди вон отсюда! — Егорова схватила со стола пустую бутылку и угрожающе двинулась на меня. — Я за Кольку любому глотку порву. Сыщица хренова! Я мужа потеряла, себя потеряла, так ты сына хочешь у меня забрать! Сучка!

Вообще-то я могла бы в два счета справиться с пьяной теткой, но, к счастью, ничего не пришлось предпринимать, Егорова споткнулась и плюхнулась на пол. Хотя кое-что я все-таки сделала: поймала бутылку, иначе она разбилась бы вдребезги. Итак, хозяйка лежала на полу, а я стояла над ней с бутылкой в руках и спрашивала:

— Значит, вы, Людмила Петровна, утверждаете, что в субботу вечером ваш сын был дома и вместе с вами смотрел телевизор?

— Утверждаю, — сквозь зубы процедила Егорова.

Я вдруг вспомнила, что сама мельком видела последнюю телеигру «Кто хочет стать миллионером?», поэтому спросила:

— Вы можете вспомнить хоть один вопрос?

Пьяная женщина долго думала, озиралась по сторонам и пыталась встать на ноги, но бесполезно. В конце концов она залепетала что-то нечленораздельное. Агрессивность сменилась плаксивостью. Жалуясь на судьбу и осыпая проклятиями Наташку, Егорова вдруг заснула, развалившись в совершенно непристойной позе.

— Эй, Петровна! — Я наклонилась и потрепала ее по плечу.

Она очнулась, вскинула на меня ничего не понимающие глаза и вдруг спросила:

— Ты кто?

— Таня. Где сейчас можно найти Колю?

В ответ раздался смачный храп. Я снова принялась тормошить Егорову. Наконец, мне удалось выяснить, что Николай работает на автозаправочной станции, расположенной где-то на Соколовой горе.

Глава 9

Недолго думая, я поехала на Соколовую гору. Мои подозрения против Кольки усилились, а против Басманова ослабли. Пусть, по словам журналистки, в городе и говорят, что Андрей Георгиевич — убийца, мне сейчас было не до сплетен.

Я пока не могла уличить Басманова во лжи. Семья же Егоровых действительно оказалась неблагополучной: отец сидел за кражу с родного завода цветного металла, мать спилась. По словам Людмилы Петровны, все беды на семью свалились из-за Натальи. Возможно, Колька думал точно так же и решил расправиться с жестокосердной девушкой, которая бросила его, почти нищего, и вышла замуж за другого, далеко не бедного. Увы, некоторым людям свойственно искать козла отпущения, они находят виноватого, на какой-то момент становится легче, но тут душа начинает просить мести.

Возможный мотивчик преступления вырисовывался уже более отчетливо, да и алиби Егорова не мешало бы проверить с особой тщательностью. Поверить мамаше мог только глубоко наивный человек.

Сперва я собиралась выяснить, на какой АЗС работает Николай Егоров, а потом уточнить у администрации — работал ли он в субботу. Людмила Петровна что-то плела о смене графика, и это наталкивало на определенные размышления.

Взглянув на стрелку указателя топлива, я обнаружила, что она приближается к нулю, но все же проехала мимо заправки, потому что надеялась дотянуть до той, что была на самом верху улицы Мясницкой. Вообще-то на Соколовой горе минимум три АЗС. К тому же это прибыльный бизнес, и новые автозаправочные станции растут как грибы после дождя. Мне предстояло найти среди них ту, где трудится мой подозреваемый.

Мотор заглох в нескольких метрах от колонки, и шустрый, хотя и в годах, мужчина в желтой униформе с трудом дотянул шланг до бензобака моей «девятки».

— Послушайте, а Николай Егоров у вас случайно не работает? — спросила я.

— Нет, — ответил заправщик после некоторых раздумий. — Таких у нас точно нет.

Залив десять литров бензина на этой АЗС, я поехала дальше. На второй автозаправочной станции меня снова постигла неудача, а вот на третьей мне повезло.

— Работает, — ответил заправщик и тут же позвал: — Коля, тобой тут девушка интересуется!

Высокий широкоплечий молодой человек в красном комбинезоне, стоявший около стеллажа с моторными маслами, оглянулся и пошел на зов. Вообще-то к разговору с подозреваемым я не была готова. Для начала хотела поговорить о нем с сотрудниками, но события стали разворачиваться так стремительно, что я даже не успела сориентироваться. Заправщик, который меня обслуживал, быстро сделал свое дело и подбежал к черному «БМВ», пристроившемуся рядом с моей «девяткой», а Егоров остановился около выезда с заправки, ожидая меня.

— Вы можете уделить мне пять минут? — спросила я его, приоткрыв дверцу.

— А вы кто? — удивился Николай, но тем не менее сел в машину.

Я ответила не сразу, завернула за угол, остановилась и внимательно посмотрела на своего попутчика. Егоров был по-мужски красив, даже похож на какого-то голливудского артиста, фамилию которого я, к сожалению, забыла. Темные волосы, смуглое лицо, светло-карие глаза с зеленоватыми прожилками и мужественный подбородок. Этакий ковбой, герой прерий! Его бы посадить на коня, надеть шляпу и повесить через плечо винчестер…

— Я не понял, вы кто? — повторил свой вопрос Егоров.

— Я? Всего лишь частный детектив.

— Кого ищете? — спросил Николай, не слишком удивившись моему ответу.

— Убийцу.

— Вы полагаете, я был свидетелем убийства? Тогда вы ошибаетесь, ничего такого я не видел. Извините, мне надо идти. — Егоров отвернулся от меня и открыл дверцу.

— Подождите, Николай. Я ищу убийцу Натальи Басмановой.

Егоров уже хотел выйти из машины, но, когда понял, о ком идет речь, резко развернулся ко мне, схватил обеими руками за плечи и прокричал:

— Что? Что ты сказала? Наташку не могли убить! Это неправда! — Николай был или хорошим актером, или действительно не знал, что его любимая женщина мертва.

— К сожалению, это так. Ваша одноклассница Наташа Семерякова, по мужу Басманова, убита. Я занимаюсь частным расследованием.

— Когда это произошло? Как? — Егоров тяжело сглотнул, все еще продолжая трясти меня за плечи.

— Уберите, пожалуйста, свои руки… Спасибо. Это произошло в прошлую субботу около девяти часов вечера.

— Так, значит, Наташу уже похоронили? Почему мне никто ничего не сказал? — На глазах у «ковбоя» заблестели слезы. — Вы знаете, кем она для меня была? Всем! Я был готов ждать всю жизнь, когда она вернется ко мне…

— Наталья три месяца назад вышла замуж, почему вы решили, что она вернется к вам?

— Потому что мы любили друг друга с первого класса. Нет, вам этого не понять, вы ничего не знаете, — повышая голос, сказал Николай. — Может быть, вы меня подозреваете?

— Да, и я хотела бы знать, где вы были в прошлую субботу, — как можно мягче спросила я, внутренне готовясь к бурной реакции на этот вопрос.

— Здесь, на работе, — ответил Егоров после некоторых раздумий.

— А ваша матушка утверждает, что вы были дома и смотрели вместе с ней телевизор. Неувязочка получается.

— Что? Вы были у меня дома?

— Была. — Мой ответ заставил Николая покраснеть.

— Мама не в себе, ей нельзя верить. Мы как-то смотрели с ней телик, но это было месяц назад, в день рождения отца. Мама сломалась, когда его посадили, точнее, после того, как побывала на свидании в зоне. — Я поняла, что Николай хочет выговориться, поэтому не перебивала. — Начальник цеха подговорил папу вывезти с завода алюминий, чтобы сдать в металлолом, а деньги поделить. Короче, машину отца вневедомственная охрана тормознула на выезде, будто кто наводку дал… проверили кузов, нашли под фанерой, на которую накладные были, алюминий без документов… Начальник остался в стороне, а отцу дали пять лет, на зоне он туберкулезом заболел… Пойдемте!

Егоров вдруг потянул меня за руку.

— Куда? — спросила я.

— Посмотрите книгу дежурств, в которой мы расписываемся, когда заступаем на смену. В субботу, если не ошибаюсь, было двадцать пятое?

— Да.

— У меня график: сутки — трое, но я взял дополнительные дежурства, хотел денег подзаработать… Короче, последний месяц работаю через сутки.

— Хорошо. Пойдемте, посмотрим ваш журнал.

Не скрою: я была готова ко всему, даже к тому, что Егоров парит мне мозги для отвода глаз, а по дороге попытается сбежать. Но этого не произошло. Николай привел меня к диспетчеру, полной розовощекой даме лет сорока, поглядывающей на него с явным вожделением, и попросил ее показать журнал. Я с недоверием рассматривала подпись, но придраться было не к чему. На словах диспетчерша тоже подтвердила, что Егоров двадцать пятого июля дежурил и за всю смену никуда не отлучался, только за продуктами в круглосуточный мини-маркет, расположенный напротив, через дорогу.

Алиби вроде бы у Николая было, и в то же время оно казалось мне каким-то подтасованным. Я поговорила с другими работниками АЗС «Скорость-2000». Только у двоих смена приходилась на двадцать пятое число, но оба подтверждали, что Егоров никуда не отлучался. Я смотрела на Николая и понимала, что моя версия рассыпается, как карточный домик.

Мне вдруг вспомнилась двусмысленная подсказка двенадцатигранников: «С одной стороны, никто не делается злодеем без расчета и ожидаемой выгоды. А с другой стороны, не ошибается тот, кто ничего не делает, но только глупец упорствует в ошибке».

Проанализировав разговор с Николаем, я поняла, что лично он ни в чем не винил Наталью, даже, напротив, надеялся, что та бросит Басманова и вернется к нему. Вряд ли он хотел повторить судьбу отца и отправиться в тюрьму, да еще по более серьезной статье. От смерти любимой женщины ему не было никакой выгоды. В общем, копать дальше под Егорова не имело смысла, стоило проверить другого подозреваемого — Леву Казинца, поэтому я поехала в «Тарпластмет».

Глава 10

Мне было очень интересно, как продвигаются дела у Папазяна. Если кто-то считает, что вчерашнее покушение меня испугало и потому я не стала сама вплотную заниматься противоречивой фигурой Андрея Георгиевича, то этот кто-то ошибается.

Просто я не видела причин отказываться от помощи Гарика. Во-первых, я экономила свое время, а во-вторых, могла скрыть свой интерес к Басманову как к подозреваемому в убийстве жены. Могла, но сделала ли это? Журналистка, будь она неладна, вычислила Папазяна. Не расскажет ли она об этом тому, кто на меня покушался?

Разумеется, меня очень интересовало, кто стоял за этими сюрпризами: сначала анонимный звонок с сообщением о виновности моего клиента, потом бездарное покушение и, наконец, интервью Тани Зеленкиной, в вопросах которой содержалось утверждение, что мой клиент — убийца.

Я вдруг решила изменить свой маршрут и заехать в редакцию газеты «Тарасовская панорама». Возникло ощущение, что мы с моей тезкой недоговорили. Почему я отпустила ее, не выяснив, кто подбросил ей информацию обо мне? Наверное, потому, что она застала меня врасплох. Теперь мне захотелось поступить с ней точно так же. Проблема была только в том, застану ли я Таню на рабочем месте, ведь журналиста, как говорится, ноги кормят.

Исторически сложилось так, что редакции всех тарасовских газет находятся в одном высотном здании на улице Волжской, около него я и припарковала свою «девятку». Каково же было мое удивление, когда из дверей быстрой походкой вышел Гарик Папазян собственной персоной! Он было вихрем пронесся мимо меня, но я окликнула его:

— Мужчина, будьте добры. — Я сделала паузу. Гарик остановился, раскрыв рот от удивления. — Вы не подскажете, на каком этаже находится редакция «Тарасовской панорамы»?

— Не знаю, — ответил Папазян, бросая прерывистые взгляды с меня куда-то вдаль и обратно. — Таня, ты что здесь делаешь? Следишь за мной? Не доверяешь мне, да?

— Я-то хожу своими тропами и понятия не имею, что ты здесь делаешь. По-моему, ты должен был встретиться с первой женой Басманова и съездить в Ново-Юбилейный поселок, потолковать с его соседями…

— Все, упустил ее! — Папазян с досадой махнул рукой. — Раз такое дело, то давай расскажу все по порядку.

— Уж будь любезен. — Я достала из сумочки сигареты и зажигалку.

— Танюша, свет очей моих, может быть, присядем? Я ведь полдня на ногах, полгорода уже обегал…

Мы сели в машину, и Папазян начал свой рассказ.

— Хочу сразу тебя успокоить, Танюша. Всерьез на тебя покушаться никто не собирался. Смотри, что я нашел на газоне. — Гарик достал из кармана резиновую пулю. — Такими пистолеты для самообороны заряжают. В худшем случае могли глаз выбить или синяк поставить.

— Спасибо, Гарик, ты меня успокоил.

— Танюша, запугать тебя хотели, и все. — Папазян совсем не понял моей иронии.

— Гарик, может быть, ты не то нашел? Мало ли что на газоне валяется! Я тут недавно сломанный каблук искала, а нашла юбилейные десять рублей.

— Звезда моя, зачем искать сломанный каблук? — Папазян как бы между прочим положил свою руку на мою коленку. — Хочешь я куплю тебе новые туфли и самолично надену их на твои ножки? Какой у тебя размер?

— Спасибо, предпочитаю сама покупать себе обувь. Гарик, ты отвлекаешься. — Я многозначительно посмотрела на его волосатую руку, после чего Папазян убрал ее с моей ноги.

— Хорошо, будем говорить только о деле, — обиженно сказал мой помощник. — Сначала я узнал адрес бывшей жены Басманова и решил ее навестить, но дома никого не оказалось. Тогда я поехал в Ново-Юбилейный и сразу заглянул к участковому. По дороге вспомнил, что там мой землячок хозяйничает — Арам Даниелян. Он мне рассказал, что у Басманова есть сосед — Запорошин Роман Афанасьевич. Они, можно сказать, давние враги, любят друг другу палки в колеса вставлять. Ты просила узнать, что люди о твоем клиенте говорят. — Гарик вдруг призадумался, почесывая затылок.

— Ну не томи!

— Знаешь, Танюша, я больше о Запорошине узнал. Была у него связь с первой женой Басманова, Андрей Георгиевич узнал об этом и разошелся с ней, да еще супруге Запорошина все рассказал, но та будто бы отреагировала на измену спокойно. Но самое интересное, что Роман Афанасьевич тоже выдвигается на пост мэра. Даниелян даже пристроил старшую дочь Эльвиру на работу в предвыборный штаб Запорошина. Она заочно в Академии госслужбы учится, на факультете связи с общественностью, проще говоря, на «пиарщицу». Арам говорит, что в запорошинском штабе поработаешь, и в академии учиться не надо, такого опыта наберешься… Короче, они ищут любой компромат на соперников и распространяют его в СМИ. Кстати, штаб находится в этом здании, потому что Роман Афанасьевич — главный редактор…

— «Тарасовской панорамы»? — предположила я.

— Нет, «Вестника Тарасова».

— А скажи-ка мне, Гарик, за кем это ты бежал сломя голову?

— Как за кем? За Эльвирой. Я пришел в штаб, там сидит девушка короткостриженая, прямо как мальчишка. — После этих слов Папазяна меня пронзила догадка, очень скоро превратившаяся в уверенность. — Конечно, я сразу понял, что это не Эльвира — у армянки не может быть такой прически, но на всякий случай спросил, как ее зовут. Она сказала, что Вероника, а Эльвира только что ушла. Вот я и побежал, пешком с восьмого этажа, а тут ты…

— Вероника, говоришь, короткостриженая, твою мать…

— Таня, ты что, мне не веришь? — Папазян не мог понять, что меня так разозлило.

— Гарик, кажется, я знаю эту Веронику! Она мне вчера два часа лапшу на уши вешала, моего клиента грязью обливала. Жди меня здесь, сейчас я выведу эту «черную пиарщицу» на чистую воду! — Напрасно Папазян пытался меня удержать, я выскочила из машины и уже через минуту поднялась на лифте на восьмой этаж.

Именно здесь, судя по указателям, располагалась редакция газеты «Вестник Тарасова». Я шла, читая таблички на дверях, и в самом конце длинного коридора обнаружила комнату, отведенную под предвыборный штаб господина Запорошина. Широко распахнув дверь, я сразу увидела Громушкину и зашла в кабинет с видом триумфатора.

— Вы? — удивилась Вероника и быстро засунула какой-то листок под толстую папку, лежащую на столе.

— Да, я. Пришла посмотреть в твои бесстыжие глаза.

— Да как вы смеете! — возмутилась она.

— Так и смею. Ты кому голову вздумала морочить? Мне?

— Я не понимаю, о чем вы говорите.

— Все ты прекрасно понимаешь! Думала, я не догадаюсь, что ты решила, воспользовавшись моментом, очернить Басманова? Рассчитывала, что я сдуру клюну на твою наживку?

— Какую еще наживку? Я уверена, что Наташу убил муж.

— А ты была бы в этом уверена, если бы Басманов не собирался баллотироваться в мэры, так же как и твой шеф Запорошин?

— Это совпадение.

— Нет, это не совпадение, а расчет. Я знаю, что и телефонный звонок, и глупая инсценировка покушения, и засланная журналистка — все это твоих рук дело.

— Ерунда!

— Знаешь, Вероника, а я ведь созрела для настоящего интервью! Сейчас я спущусь на этаж ниже, в редакцию «Тарасовской панорамы», найду Таню Зеленкину и подробно расскажу ей обо всем, что произошло. Хотя Зеленкину вы купили, я найду честного журналиста, благо редакций здесь навалом.

— Вы этого не сделаете!

— Почему?

— Потому что сами не знаете, кто настоящий убийца. Может быть, все-таки Андрюша? — с ехидцей в голосе спросила Громушкина.

Я встала, закрыла дверь на замок и сказала:

— Сейчас ты возьмешь бумагу, ручку и чистосердечно напишешь о том, как, работая в предвыборном штабе господина Запорошина, занимаешься формированием общественного мнения не только в пользу своего шефа, но и против его будущих соперников. Особенно подробно напишешь о том, что ты распространяла заведомо ложные слухи о господине Басманове…

— Ничего я писать не буду, — тихо сказала Громушкина.

— Боишься, ведь здесь пахнет сто двадцать девятой статьей Уголовного кодекса. Клевета — это, знаешь, серьезно. А организация покушения — еще серьезней…

— Какое еще покушение! Не было никакого покушения…

— А клевета, значит, была. От этого ты не отказываешься.

— По-моему, клевета — это слишком громко сказано. Я вам высказала свое мнение. — Вероника демонстративно отвернулась от меня в окно.

Мне вдруг пришло в голову воспользоваться этим моментом и достать из-под папки листок, который Громушкина спрятала туда, едва я показалась в дверях кабинета.

— Очень интересная вещь! — сказала я. — Отчет о проделанной работе…

— Отдайте! Вы не смеете это читать. — Громушкина вскочила и попыталась вырвать у меня из рук бумагу.

Разумеется, отдавать отчет я ей не собиралась, поэтому между нами возникла драка. Должна заметить, что Вероника первой бросилась на меня с кулаками. В принципе я без особого труда могла бы сразу повергнуть ее, но комната была так тесна, что у меня возникли опасения, не ударится ли моя противница, чего доброго, головой об угол стола или невысокого сейфа.

В общем, сначала я только отражала ее удары, причем одной рукой, потому что во второй был отчет. Жалость к сопернику не может привести ни к чему хорошему. Громушкина, имеющая серьезное преимущество в росте, настолько обнаглела, что разок заехала мне кулаком по голове. Естественно, я не стерпела и перешла в атаку. Имитируя удар кулаком в лицо, я тем самым отвлекла внимание Вероники и нанесла ей удар левой голенью по правой ноге.

Громушкина потеряла равновесие и стала падать, причем именно так, как я и предполагала: секунда-другая, и она должна была удариться головой об угол шкафа. Пришлось выпустить отчет, схватить обеими руками Веронику за вязаную кофточку и задержать падение. После этого я усадила ее обратно за стол и спросила:

— Ну что, выпустила пар? Надеюсь, у тебя больше нет желания продолжить поединок?

— Можете подавиться моим отчетом. Думаете, что выборы — это борьба? Нет, это — спектакль: чей сценарий окажется лучше, тот и победит. Андрюша — плохой человек, может быть, поэтому я и пошла работать к его сопернику. Он Наташку не уберег. Если бы пошел с ней на вечеринку, ничего бы не случилось, а у него гонора слишком много!

— Ты сама себе противоречишь, Вероника. Сначала утверждала, что Басманов собственноручно убил Наталью, а теперь говоришь, если бы он был рядом с женой, то трагедии не произошло бы. Ну что молчишь? Сказать в свое оправдание нечего?

— Я знала, если Андрюша не виновен, то его не посадят, а вот с креслом мэра он может пролететь, — пояснила свою позицию Вероника. — Знаете, я ни о чем не жалею. Вы делаете свою работу, а я — свою. Только о каком покушении вы говорите, не пойму. Ничего такого не было и в помине…

— Как же, поверила я тебе! Покушение — это уже статья. Очень серьезная статья.

— Правда, звонок был, журналистка была, а покушения не было. Кстати, Зеленкина отказалась писать по нашему заказу, сказала, что фактов мало, а интервью с вами получилось неинтересным. Так что вы не очень-то зазнавайтесь!

Я наклонилась и подняла с пола отчет. Громушкина больше не пыталась отнять его. Я преспокойно подошла к двери, открыла ее и, смерив «черную пиарщицу» презрительным взглядом, вышла прочь.

«Что ж, моя тезка оказалась неглупой девочкой, а вот у Вероники не хватило смелости признаться в покушении. Конечно, это ведь уже не игрушки, за это и срок можно схлопотать». Я все дальше удалялась от предвыборного штаба. Итак, мой клиент не пытался водить меня за нос, а значит, он свою жену не убивал.

* * *

— Послушай, дорогая, жду тебя здесь, жду, а ты пропала на целый час. Что ты с ней сделала? — спросил меня Папазян, когда я села в машину.

— С кем?

— С короткостриженой.

— Ничего. Просто поговорили.

— У тебя такой вид, что я подумал: ты ее наголо побрила. Ха-ха-ха. Шутка, — сказал, расплываясь в улыбке, Папазян.

— Гарик, как хорошо, что я тебя к этому делу подключила! Теперь я знаю, что Басманов чист…

— Танюша, это дело надо отметить, — лукаво прищурившись, сказал Папазян. — Как насчет коньячка? Золотая ты моя…

Я посмотрела на часы: маленькая стрелка миновала три часа. На этот раз время работало на меня.

— Гарик, тебе пора на работу, иначе твое начальство будет метать громы и молнии. — Я заметила, как опечалился Папазян, который, вероятно, совсем забыл о том, что у него есть основная работа и на шестнадцать ноль-ноль назначено важное совещание. — Я отвезу тебя в горуправу.

— Вот так всегда, — сетовал Папазян. — Гарик нужен всем только для того, чтобы следить, добывать информацию, повышать раскрываемость преступлений. Никто не скажет: «Гарик, ты очень интересный человек, давай посидим с тобой, выпьем коньячка, ну и так далее…»

— Гарик, ты очень интересный человек. Мы как-нибудь посидим с тобой, выпьем, но сейчас нам надо работать: и тебе, и мне…

— Ты всегда так говоришь: потом, потом, но ни разу это потом не наступало. Вот возьму в следующий раз и не буду тебе помогать! Папазян свою цену знает. — Гарик звонко щелкнул пальцами и на какое-то время замолчал. Когда же мы подъехали к отделению милиции, он снова подал свой голос: — Танюша, может, я пошлю к черту свое начальство, и мы поедем к тебе? Сладкая ты моя…

— Гарик, я не хочу, чтобы у тебя из-за меня были неприятности на службе. Знаешь, я просто-напросто не прощу себе, если ты по моей милости получишь выговор или не получишь премии… Как-нибудь потом посидим с тобой, обещаю, а сейчас тебе надо идти.

Папазян безропотно попрощался со мной и отправился на нудную планерку. Я проводила его взглядом и завела мотор.

Признаться, на месте Папазяна ни за что не стала бы помогать кому-то просто так, за красивые глазки. Но, к счастью, каждый из нас на своем месте, поэтому и впредь, скорее всего, ничего не изменится: Гарик будет живо откликаться на все мои просьбы, надеясь на ласку и внимание, а я буду ему это обещать, но вряд ли сдержу свое обещание.

Глава 11

Перекусив в первом попавшемся бистро, я поехала дальше, в фирму «Тарпластмет», чтобы разузнать, не отлучался ли Лева Казинец с вечеринки. Честно говоря, я плохо представляла себе, с кем лучше поговорить на эту тему, все-таки Лева был родственником директора, а мои вопросы могли натолкнуть на определенные выводы.

Впрочем, когда начинаешь планировать все до мелочей, обдумываешь каждое слово, как правило, все идет наперекосяк. Жизнь порой преподносит такие сюрпризы! Вот не думала — не гадала, а встретилась сегодня с Громушкиной и сразу выяснила, кто так рьяно пытается направить мое расследование по ложному пути: Запорошин Роман Афанасьевич, давний недруг Басманова.

«Подумать только — меня, Татьяну Иванову, частного детектива с незапятнанной репутацией, хотели сделать орудием в этих гнусных политических играх! Этого не будет никогда! В лепешку расшибусь, но выясню, кто убил Наталью Басманову!» Я остановилась около «Тарпластмета» и решительно открыла дверцу своей «девятки».

Колокольчик звонко оповестил о том, что я вошла в здание. Из-за выставочного образца металлической двери показался уже знакомый мне менеджер, но, завидев меня, он состроил недовольную мину и снова скрылся из вида. Рассматривая пластиковые окна, подвешенные в воздухе на тросах, я потихоньку приближалась к лестнице на второй этаж.

— Туда вход воспрещен, — послышалось за моей спиной.

Оглянувшись, я увидела испуганное лицо менеджера. Нетрудно было понять, что мой вчерашний визит не прошел бесследно: кого-то он сильно озаботил, и впредь меня здесь видеть не хотели. Несколько секунд я решала, что же мне делать: идти напролом или попытаться что-то выяснить у этого симпатичного молодого человека. Пожалуй, я бы выбрала второй вариант, но вряд ли менеджер выставочного зала мог ответить на мои вопросы. Тем более что он работает в фирме недавно и не всех сотрудников знает по именам. Поймет ли он, что меня интересует Лева Казинец? Знает ли он, что творится наверху? Короче, я решила любыми путями подняться на второй этаж и поговорить с самим директором, если тот, конечно, окажется на месте.

Сделав вид, что отказалась от своей затеи, я переключила свое внимание на самую дорогую из представленных здесь металлических дверей: еще вчера ее заоблачная цена бросилась мне в глаза. Бдительность молодого человека вроде бы притупилась: он принялся расхваливать молодой супружеской паре надежность замков двери среднего класса. Едва он повернулся ко мне спиной, как я тихонько попятилась назад и мышкой прошмыгнула на лестницу.

— Я же вам сказал, туда нельзя! — крикнул он мне вдогонку. — Там служебные помещения. Немедленно спуститесь вниз!

Похоже, ничего другого и не оставалось, потому что путь к кабинетам преградила грозная вахтерша. Не драться же с ней!

— Опять ты! Обманщица! Вот я сейчас милицию вызову. — Бабулька пригрозила мне рукой. — Уходи отсюда подобру-поздорову!

— А в чем, собственно, проблема? Что это вы так переполошились? — спросила я с усмешкой.

— Как это, в чем проблема? Откуда нам известно, кто ты такая и что здесь вынюхиваешь. — Вахтерша настолько обнаглела, что толкнула меня в плечо. — Уходи!

Двери в коридоре пооткрывались, из них выглянули несколько любопытных лиц. Я решила сыграть на публику.

— Что значит вынюхиваю? Выбирайте, пожалуйста, выражения. Я занимаюсь расследованием убийства вашей сотрудницы и чувствую, что это кого-то здесь напрягает. Вы хотели милицию вызвать? У меня тоже появилось такое желание — пригласить сюда следователя…

— Пропустите ее, — сказал какой-то мужчина небольшого роста и тут же скрылся за дверью.

— Иди, раз сам Турилкин тебя зовет, — сквозь зубы процедила вахтерша и отошла в сторону. — Неприятностей теперь из-за тебя не оберешься. Шалава.

Последнее замечание было сказано так тихо, что никто, кроме меня, его не услышал, поэтому я не стала заострять на нем внимание. Любопытные взоры сотрудников провожали меня до тех пор, пока я не скрылась за дверью. Я зашла в небольшой кабинет, расположенный по соседству с тем, в котором разговаривала вчера с Костиковой. Директор уже сидел за столом и сделал мне приглашающий жест рукой, указывая на стул.

Я почему-то так и представляла себе человека, обладающего редким нынче именем Глеб, — русоволосый, с бледным (в разгар-то летнего сезона!) лицом, в узких очках без оправы, сидящих на остром носу, с маленькими усами-щеточкой над тонкими губами, а также с длинными костлявыми руками, болтающимися из-под широких коротких рукавов клетчатой рубашки.

— У нас ремонт, но в тесноте, как говорится, не в обиде, — вполне благодушно сказал Глеб Романович. — Так кто же вы на самом деле?

— Частный детектив, — ответила я, глядя в открытое окно.

Турилкин перехватил мой взгляд и тут же закрыл его, вероятно, решив, что на меня дует. На улице действительно поднялся ветер, но такая забота о моем здоровье была излишней.

— А зачем главному бухгалтеру, Тамаре Ивановне, прокурором представлялись? — спросил Глеб Романович, поправляя на носу очки.

— Буду с вами откровенной. — Я сделала самую обаятельнейшую улыбку, на которую только была способна. — Люди недолюбливают частных детективов, а с работниками прокуратуры хочешь не хочешь надо разговаривать.

— Ну вот видите, — покачал головой Турилкин. — Обманываете, а потом обижаетесь, что вас не пускают. Знаете, мы все очень огорчены. Да, мы скорбим из-за смерти Натальи Владимировны. Она была таким светлым человеком: красивая, добрая и ко всему прочему очень грамотный бухгалтер. Она совмещала в себе все самые лучшие качества… Это большое горе… Такая молодая, ей бы еще жить да жить, детей нарожать. И ведь надо же, что творится на наших улицах — просто какой-то беспредел! Средь бела дня, в центре города…

— Вечер уже был, — уточнила я.

— Да, да, конечно, вечер, — тут же исправился Турилкин. — Но ведь не темно же еще было! Лето на дворе.

— Глеб Романович, а вы случайно не знаете, почему Басманова так рано ушла с вечеринки?

— Нет. — Директор развел руками. — Хотя болтают, что у нее муж ревнивый… Наверное, в этом все дело…

— А вы с ним случайно не знакомы?

— А почему вас это интересует? — моментально помрачнел Турилкин. — Разве это имеет какое-то отношение к расследованию?

— Просто интересно: почему он не пришел на банкет вместе с Натальей?

— Это вы уж сами у Басманова спросите. Нанял-то вас, наверное, Андрей Георгиевич, так?

— Так. — Я вдруг почувствовала, что мне совершенно не о чем разговаривать с директором «Тарпластмета». Не могла же я у него спрашивать насчет родственника: не пропадал ли Лева случайно на полчасика-час во время корпоративной вечеринки? — Знаете, Глеб Романович, если у вас нет никаких собственных соображений по поводу этой трагедии, то я не буду вас больше отвлекать от работы.

— У меня нет, думаю, что у других тоже нет. — Турилкин сделал акцент на последнем слове, давая понять, что мне здесь делать нечего.

— До свидания. — Я поднялась со стула.

— Всего хорошего! Найдете убийцу, мы все придем на суд, чтобы посмотреть в глаза этому мерзавцу, — сказал напоследок директор и уткнулся глазами в бумаги.

«Лицемер! Не удивлюсь, если он своего психического родственничка выгораживает, будучи уверенным, что мне не докопаться до истины», — подумала я, посмотрев на дальнюю лестницу, по которой вчера спускалась на склад. Теперь проход туда был загорожен стремянкой.

— Выход здесь, — сурово сказала вахтерша и указала рукой на кованую лестницу, рядом с которой размещался ее стол.

На улице, около крыльца курила молодая женщина, которую я мельком видела в коридоре, когда вахтерша подняла крик.

— Это вы частный детектив? — Женщина сразу же обратилась ко мне.

— Да, а вы кто?

— Тохташ Оксана Валерьевна, инспектор отдела кадров. Правда, я сейчас на больничном, но меня попросили сегодня выйти, кое-какие бумаги оформить… У нас ведь тут одно несчастье за другим…

— А что еще случилось?

— Веленкин умер, заместитель директора, но вы не подумайте — это не криминал. Он сердечником был, второй инфаркт… Почему-то хорошие люди уходят раньше плохих, — философски заметила кадровичка и затушила сигарету.

— Вы хотите мне что-то рассказать? Кстати, меня зовут Татьяна, — представилась я.

— В общем-то, ничего особенного в поведении Натальи я не заметила, но она была моей подругой, и я хотела бы хоть как-то помочь следствию. Я слышала, что вы здесь были вчера, и Турилкину это не понравилось. Наш директор — человек властолюбивый…

— А это правда, что кладовщик Лева Казинец — его родственник?

— Да, племянник. Конечно, мы не имели права его на такую работу брать — у него ведь инвалидность, но Глеб Романович специально его на склад пристроил, чтобы воровства не было. От него, как от кладовщика, толку мало, зато все у него на виду. Лева такой дотошный, во все дыры лезет, а потом Турилкину всех закладывает…

— Неужели Михаил Петрович один со всем складом справляется?

— Почему один? Еще есть кладовщики, один сейчас в отпуске, а второго недавно уволили — язык распускал, Турилкина критиковал. А почему вы так складом интересуетесь?

— Не складом, а именно Левой. Говорят, он в Наталью влюблен был, это так?

— Что-то вроде того. Только, по-моему, никакая это не любовь, а плод его больного воображения.

— А как себя Казинец вел на вечеринке?

— Как клоун, паясничал, артистам вызвался помогать, фокусы показывал, танцевал, ну и, конечно, ел и пил, как все. Водка, надо сказать, рекой лилась…

— А почему Наталья рано ушла?

— В том-то все и дело, что она исчезла таинственным образом.

— Как это?

— А так! Я не заметила, как она испарилась. Исчезла — и все! Просто чудеса!

— Может быть, она просто решила уйти не попрощавшись, по-английски, и никаких чудес в этом нет?

— Это на Наташу не похоже. Наверное, я просто ее проглядела. У Наташи кончились сигареты. Она пошла наверх, чтобы взять в своем столе запасную пачку… Знаете, она ведь бросить это дело хотела, но никак не могла. — Оксана достала из сумки розовую пачку «Lucia», вынула сигарету с таким же розовым фильтром, прямо в тон ее помады, а вторую предложила мне. Мы закурили. — Муж посоветовал ей перейти на безникотиновые, он сам так отвыкал от курения, вот и Наташа взяла с него пример. Короче, она поднялась на второй этаж, и больше я ее не видела. Наверное, ушла, когда я была в туалете.

Узнав о желании Басмановой бросить курить, я поняла, что вопрос о наркотиках неуместен.

— А Лева Казинец не пропадал хотя бы на полчаса?

— Нет, он все время был на виду. А вы его подозреваете? По-моему, он тут совсем ни при чем. Ой, Татьяна, извините, вот Стелла Юрьевна идет ко мне, вдова нашего замдиректора. Собственно, мне вам больше сказать нечего. Я пойду…

На всякий случай мы обменялись с Оксаной координатами. Признаюсь, я поехала домой в удрученном состоянии. Все мои версии рассыпались одна за другой, а в голове, как это ни странно, не было ни одной свежей идеи. Оставалась слабая надежда на распечатку телефонных звонков, которую принес Папазян и которую я так и не успела толком изучить.

Глава 12

Я создала себе все условия для плодотворной мыслительной работы: сварила кофе, уселась поудобней в кресло, разложила на журнальном столике компьютерную распечатку телефонных звонков с мобильника Натальи и на него, а также листок с известными мне номерами телефонов фигурантов данного дела: Басманова, Семеряковых, Громушкиной и Тохташ. Попивая тонизирующую ароматную «Арабику», я изучала, кому в течение последней недели своей жизни звонила Наталья и кто беспокоил своими звонками ее.

Самым активным абонентом оказался, естественно, муж. Андрей Георгиевич, несмотря на плотный рабочий график, находил время для разговоров с любимой женой как минимум три раза за день. Мне было очень трудно представить себе, о чем могли говорить супруги по телефону через час после того, как они утром разъехались: он — в свое Управление капитального строительства, а она — в «Тарпластмет». Похоже, мне, закоренелой холостячке, это понять не под силу, но одно я знала точно: меня бы такая телефонная атака раздражала.

Впрочем, до внутрисемейных дел Басмановых мне не было никакого дела. Важно, что в ту трагическую субботу Андрей ни разу Наталье не позвонил, так же как и она ему. Это меня совершенно не удивляло, ведь с момента их расставания до смерти жены прошло всего несколько часов: можно немножко и отдохнуть друг от друга, если не знаешь, что предстоит разлука навечно.

Почти каждый день встречался в распечатке и другой номер телефона: родителей убиенной, причем последний раз Басманова звонила им примерно за четыре часа до своей смерти. Скорее всего, из салона красоты «Джулия», куда муж отвез ее к четырем часам. Банкет начался в шесть. И с этого времени телефон молчал.

Версия, что кто-то неожиданно вызвал Наталью прямо с вечеринки и потому она незаметно исчезла, не подтвердилась. Возможно, она договорилась с кем-нибудь о тайной встрече раньше. В общем, следовало выяснить, кому принадлежали неизвестные мне номера. Допив вторую чашку кофе, я набрала номер, по которому Басманова звонила в пятницу.

— Салон красоты «Джулия», — ответил приятный женский голос.

Я не растерялась и, решив совместить приятное с полезным, сказала:

— Здравствуйте, я хотела бы записаться на маникюр.

— К какому мастеру?

— Мне все равно, но желательно завтра в первой половине дня.

— В двенадцать тридцать вас устроит?

— Вполне.

— Ваша фамилия?

— Иванова.

— Ой, я вас тоже к Ивановой и записала.

— Замечательно. — Я положила трубку и сделала пометки напротив номера.

Разумеется, завтра в «Джулии» я собиралась не только привести в порядок свои ноготки, но и побеседовать там о Басмановой.

А пока закурила и набрала другой номер — входящий федеральный.

— Ну и что вам еще от меня надо? — сразу же раздалось в трубке, отчего я слегка опешила. — Разве мы с вами не все выяснили? Ах да, насчет покушения решили свои слова взять обратно?

Оказалось, что я позвонила на мобильник Громушкиной, номер моего домашнего телефона, который я ей давала, определился, и она сразу обрушила на меня свои негативные эмоции.

— Ты ошибаешься, Вероника, я не собираюсь отказываться от своих слов, напротив…

— Тогда нам больше не о чем говорить и не о ком! — перебила меня Громушкина. — Оставьте меня в покое!

В трубке послышались прерывистые гудки. Разговор был недолгий, но наталкивал на определенные размышления. Зачем Вероника звонила Басмановой в пятницу, накануне трагедии? Может быть, просто так поболтать или… Нет, надо еще сварить «Арабику»! Кофе всегда стимулировал мою умственную деятельность. А что, если бросить кости? Личность Громушкиной так противоречива, что без двенадцатигранников тут, пожалуй, не разобраться.

Сначала я все-таки сварила кофе, не спеша выпила чашечку, потом выкурила сигарету, обдумывая конкретную формулировку вопроса. Наконец, осознала, что больше всего меня волнует: стоит ли тратить драгоценное время на эту «черную пиарщицу»? Значит, настал момент бросать кости, что я и сделала без промедления. Двенадцатигранники выдали ответ: «25+4+17». То есть: «Ваши отношения с привычным вам кругом лиц зайдут в тупик».

Одним словом, следовало тотчас выбросить Веронику из головы и заняться выяснением того, кому принадлежат другие телефонные номера из распечатки, добытой для меня Гариком Папазяном. Возможно, так мне удалось бы напасть на след убийцы, но «пиарщица» прочно засела в моей голове, и я отложила листок в сторону.

Мне не давала покоя одна маленькая деталь: может быть, Вероника не врет насчет покушения и оно действительно не входило в планы предвыборного штаба господина Запорошина? Кстати, последний не относился к привычному мне кругу лиц, а потому «отношения» с ним могли и не зайти в тупик. Неужели вражда между Андреем Георгиевичем и Романом Афанасьевичем привела к смерти супруги моего клиента? Любовная интрижка с первой женой Басманова и убийство его второй жены — это уж слишком! Да и сам Басманов такой версии не выдвигал, поэтому я еще немного подумала и решила, что надо вернуться к другим, еще не отработанным мною абонентам, с которыми разговаривала Наталья по своему мобильнику.

Вероятно, у нее были проблемы с зубами, потому что она звонила в стоматологические клиники «Дента» и «Практик-Т». С первой разговаривала меньше минуты, а со второй разговор был длиннее. Затем она звонила в бухгалтерию «Тарпластмета», вероятно, для того, чтобы отпроситься у Костиковой к зубному. Что касается меня, то я сразу узнала голос Тамары Ивановны, после ее первого же «алло», но не спешила отключаться: хотелось узнать, насколько у той хватит терпения. Как это ни странно, но Костикова долго, минуты три, ждала, что с ней все-таки заговорят, и только потом повесила трубку.

Несколько раз на мобильник Басмановой поступали звонки с автозаправочной станции «Скорость-2000»: там были не так терпеливы и в ответ на мое молчание сразу же отключились. Хорошо, что вместо «алло» женский голос назвал организацию, поэтому я без труда догадалась, что с этого номера до Натальи пытался дозвониться Егоров. Судя по распечатке, она не желала с ним разговаривать и просто не отвечала на звонки.

В общем, когда я закончила работу над расшифровкой телефонных звонков, то вдруг поняла, что не могу выдвинуть ни одной новой версии. А, как назло, вечером предстояло отчитаться перед своим клиентом о проделанной работе и перспективах следствия, но этих самых перспектив я не видела. Признаюсь, в тот момент была готова поверить в любую фантастическую версию. Кстати, Оксана сказала, что исчезновение с вечеринки Натальи было каким-то мистическим. Я сначала не придала этим словам никакого значения, а теперь была склонна поверить, так все было загадочно.

Я сидела в своем любимом кресле в полном отчаянии, смотрела в потолок и курила сигарету за сигаретой, боясь признаться себе, что расследование оказалось мне не по зубам. Следуя подсказке двенадцатигранников, надо было выйти за пределы привычного круга лиц, но я понятия не имела, в какую сторону сделать шаг. Такого в моей детективной практике еще не было: после двух дней напряженной сыскной работы я расписывалась в собственной несостоятельности.

Это состояние могло затянуться надолго. Я уже хотела открыть бутылку армянского коньяка, принесенную утром Папазяном, мысленно послать к черту Басманова и пуститься во все тяжкие, но тут зазвонил телефон. Оказалось, что это был Володька Кирьянов.

— Добрый вечер, Татьяна! Ты извини меня за то, что утром с тобой так резко разговаривал… Понимаешь, у меня действительно не было ни одной свободной минутки, потом нервы…

— Ладно, Володя, я на тебя не сержусь.

— Танюша, я хотел хоть как-то загладить свою вину, поэтому потолковал со следователем, который занимается интересующим тебя делом, — сообщил наконец Киря после своего длинного вступления. — Знаешь, ничего там интересного нет. Изнасилования не было, деньги и драгоценности не тронуты, преступник следов не оставил — только нож, но на рукоятке никаких отпечатков. Свидетелей тоже нет. Короче, стопроцентный «глухарь».

— Спасибо, ты меня очень обрадовал. Ничто так не утешает, как осознание, что не я одна такая дура. Следаки не умнее оказались…

— Таня, ты не дослушала меня до конца, а уже кипятишься. В общем, когда я узнал, где находится этот гараж, мне в голову сразу пришла одна мысль: там ведь по соседству Васька Крестовый живет… Он как раз недавно должен освободиться, а сидел за убийство первой встречной блондинки. Он так в карты проигрался. Я с этого дела начинал свою оперативную работу… Короче, навел я справки: Васька Крестовый действительно уже два месяца на свободе гуляет, в картишки, наверное, опять режется… Как знать, может, он снова проигрался, и пришлось ему посадить Басманову на перо… Вдруг именно она попалась под его горячую руку? Басманова случайно не блондинка?

— Нет, брюнетка, — ответила я, вспомнив фотографию Натальи в кабинете Андрея Георгиевича.

— Это неважно. Условия могли и поменяться.

— Володя, ты просто гений! У меня как раз с мотивами ничего не клеится, такое ощущение, что молодую, красивую и состоятельную женщину убили просто так, без всякой на то причины. Ведь понятно, что этого не может быть, но насчет проигрыша в карты сама ни за что бы не додумалась! Адресок ты мне этого Крестового не назовешь?

— Вообще-то он по паспорту — Крестовский Василий Кузьмич, сорок пятого года рождения. Пятнадцать лет просидел — от звонка до звонка, — уточнил Кирьянов и продиктовал мне адрес недавно освободившегося уголовника. — Танюша, тебе моя помощь еще нужна?

— Пока нет. Думаю, что я с этим «дедушкой» справлюсь.

— Ну смотри, если что, я к твоим услугам. Сегодня «Антитеррор» наконец сняли, и у меня появилось время для тебя…

— Хорошо, я учту. Спасибо за информацию о Крестовом. Сейчас немедленно поеду к нему.

— Будь осторожна.

— Обижаешь, я никогда не забываю об осторожности.

Как обычно, мы обменялись с Кирей любезностями, и только потом я положила трубку. Теперь без излишней суеты мне предстояло собраться на серьезное дело. Какое счастье, что я не успела побаловаться коньячком! Иначе операцию пришлось бы отложить до завтра. Такие важные мероприятия, как слежка и выбивание показаний у матерого уголовника, делаются только на трезвую голову.

Глава 13

Какая женщина не любит красивой одежды! Настроение сразу поднимается, когда идешь по магазинам. Если удается найти шикарную вещь, чувствуешь особую радость. Другой вопрос, что не всем такая радость по карману. Что касается меня, то я просто помешана на шмотках. После каждого расследования, получив полный расчет и зачастую щедрые премиальные, я с превеликим удовольствием пополняю свой гардероб. Мои шкафы буквально забиты нарядами.

Другое дело, что для предстоящей операции я как раз искала что-нибудь скромненькое. Обольщать Ваську Крестового, освободившегося после пятнадцатилетней отсидки, я, естественно, не собиралась, но и на мирный разговор с ним не рассчитывала. Словом, одежда не должна была стеснять моих движений и слишком привлекать к себе внимание. Короче, все мини-юбки, деловые костюмы и вечерние платья я отмела сразу, а вот среди джинсов, брюк и капри пришлось повыбирать, правда, не слишком долго, потому что хотелось побыстрее встретиться с новым подозреваемым.

И вот когда я наконец облачилась в бежевые капри и желтоватую футболку, заколола волосы в пучок и уже собралась обувать мокасины, раздался телефонный звонок. Мне очень не хотелось возвращаться из прихожей в комнату, но все-таки я сделала это, за что потом сильно себя корила.

— Так, значит, вы дома, Татьяна, — недовольным голосом пробурчал Басманов. — Я ждал вашего звонка, не дождался, сам набрал ваш номер… Вы, оказывается, дома, отдыхаете, наверное, но не звоните, как мы условились.

— Андрей Георгиевич, я только что зашла, — моментально соврала я, но дальше говорила правду, и только правду, — и опять же собираюсь уходить. Если вы думаете, что я страдаю от безделья, а по интересующему вас делу не работаю, то вы заблуждаетесь…

— И как успехи?

— О чем-то конкретном говорить рано, но появилась новая линия…

— Почему новая? А Егоров?

— У него алиби, Николай был на работе. Это подтвердили несколько человек.

— Гм, — послышалось в трубке, после чего возникла внушительная пауза, в течение которой Андрей Георгиевич подыскивал слова. Похоже, Басманов не сомневался, что Наталью убил Егоров. — А вы уверены? Вас не провели его дружки?

— Я знаю свою работу, — заметила я. — Мне понятно ваше негативное отношение к этому человеку, но он вашу жену не убивал. Ему от этого нет никакой выгоды.

— При чем здесь выгода! Такие люди, как он, действуют сгоряча, они следуют своим низменным желаниям и страстям. Для них нет ничего святого…

— Я с вами абсолютно согласна: для убийц нет ничего святого…

— Передергиваете?

— С чего вы взяли?

— Вы же меня подозреваете? — с издевкой спросил клиент.

— Уже нет. Теперь я точно знаю, что один из ваших соперников хотел вас очернить.

— Так почему же вы об этом молчите? — вышел из себя Басманов. — Я хочу знать все до мельчайших подробностей!

— Это не телефонный разговор. Вчера вы мне сказали, что будете сегодня так заняты, что мы, скорее всего, не сможем встретиться. В вашем плотном графике случайно не появилось окно?

— Нет, но в субботу, то есть завтра, я буду свободнее. Надеюсь, вы сможете сказать мне уже что-то конкретное. В любом случае готовьтесь к подробному отчету. Я буду решать целесообразность продолжения вами следствия. За те деньги, которые вы запросили, можно нанять целую бригаду сыщиков. — После таких категоричных слов у меня поначалу пропало всякое желание работать.

Басманов явно меня недооценивал. Считал, что я не способна найти убийцу его жены, но при этом хочу сорвать бабки. Возможно, в Управлении капитального строительства он имел дело с тупицами и непрофессионалами, которых надо напрягать ежедневными отчетами и пугать увольнением. Признаюсь: возникла мысль самолично отказаться от сотрудничества с Андреем Георгиевичем и вернуть ему аванс. Но эта блажь мгновенно улетучилась, едва я подумала о том, как подобный взбрык отразится на моей безупречной репутации. В конце концов антипатия не повод, чтобы отказываться от расследования.

Не знаю, как в других городах, но в Тарасове не всегда легко отыскать нужный дом. Иногда улицы изгибаются чуть ли не под прямыми углами, превращаясь из параллельных в пересекающиеся, иногда они прерываются и выныривают где-то через квартал, а то и через два, и зачастую на домах просто нет табличек. В общем, куда пропал дом, где проживает Крестовский, мой разум понять не мог.

По четной стороне улицы сразу за сорок вторым домом шел сорок шестой, а мне нужен был сорок четвертый. Если бы адрес мне назвал кто-нибудь другой, а не Кирьянов, я бы подумала, что надо мной жестоко подшутили. Побегав взад-вперед по улице и поговорив с десятком разных людей, я уже почти отчаялась найти пристанище Крестового, когда обратилась к женщине, до выхода на пенсию работавшей почтальоном. Она-то меня и просветила.

Оказывается, интересующий меня дом находится за железобетонным забором и попасть туда можно только с улицы Пушкина. Вход через ворота рядом с «Тарпластметом». Такое совпадение только укрепило мои подозрения.

Я села в машину и проехала до фирмы «Тарпластмет». Трудно описать мое негодование, когда ворота, о которых мне говорила бывшая почтальонша, оказались закрытыми. В голове просто не укладывалось, что это за дом такой сорок четвертый — тюрьма или крепость? Я вышла из «девятки» и попыталась разглядеть между створками зеленых металлических ворот, что находится внутри. Там не было ничего интересного: какие-то полуразрушенные строения да ангары.

— Тетенька, а что вы там ищете? — спросила меня девочка, высунувшая голову из форточки того самого окошка, между рамами которого я еще вчера разглядела резиновые игрушки.

— Проход туда ищу.

— А ворота только недавно закрыли, — ответила девочка.

«Так, если бы Басманов не задержал меня своим звонком, то я, наверное, успела бы туда зайти. Нет, здесь явно что-то не то! Если внутри находится жилой дом, то люди должны беспрепятственно ходить туда-сюда. Может быть, есть другие ворота и почтальонша говорила не об этих?» Я пошла вперед и очень скоро наткнулась на проход между домами, такой узкий, что вчера даже не обратила на него внимания. Сама собой напрашивалась мысль: не затащили ли туда Наталью силой?

Очень скоро я нашла подтверждение своим догадкам: Наталья там была незадолго до своей смерти. Около одноэтажного похожего на барак строения валялся высокий черный каблук от женской туфли. Разумеется, я не могла пройти мимо такой ценной находки, а потому достала из сумки полиэтиленовый пакет, положила в него каблук и убрала эту важную улику в сумку.

После этого я огляделась по сторонам: барак оказался пристройкой к зданию «Тарпластмета» и, похоже, что именно его крышу, покрытую волнистым шифером, можно лицезреть из окна бухгалтерии. Заглянув в пыльное окно барака, я поняла, что там находится цех по изготовлению металлических дверей, но в данный момент там никого не было. Что ж, рабочий день уже закончился!

Обогнув барак, я увидела с одной стороны металлический ангар с вывеской оптовой базы № 7, а с другой стороны — несколько кособоких деревянных сарайчиков, за которыми виднелось двухэтажное кирпичное здание с зеленой крышей. Вероятно, это и был дом номер сорок четыре.

Мне вдруг вспомнились слова Семерякова о том, что когда-то здесь был проход напрямик от их дома до фирмы «Тарпластмет», а потом зачем-то поставили железобетонный забор, но в одном месте можно было все-таки перелезть. Сам собой напрашивался вопрос: не на ту ли лазейку рассчитывала Наталья? А вдруг все дело было в том, что в разгар праздника сломался каблук? Допустим, из-за этого казуса Басманова не могла остаться на вечеринке и решила уйти, ни с кем не попрощавшись. Конечно, логичнее всего позвонить мужу, чтобы тот приехал за ней, но если, к примеру, они поругались перед праздником, тогда у Натальи оставался только один выход: добраться малолюдными тропами до дома родителей.

«Вот именно — домой к родителям, а не в их гараж! Нет, здесь явно что-то произошло». У меня возникло сразу несколько версий, а для их проверки следовало разговорить Ваську Крестового или поискать свидетелей среди жильцов сорок четвертого дома, если, конечно, таковые имелись.

К тому же дом оказался наполовину разрушенным. С торца, примыкающего к забору, внешняя стена обвалилась, и можно было разглядеть интерьер квартиры второго этажа — выцветшие зеленоватые обои и большую репродукцию картины Брюллова «Всадница». Разбитые окна подсказывали: дом идет на снос, а значит, жильцы расселены.

Надо сказать, в этих трущобах было безлюдно и даже как-то жутковато, то здесь, то там что-то поскрипывало. Позади раздался какой-то шум, я оглянулась и увидела облезлую сиамскую кошку, пытавшуюся поймать голубя. «Да ты, мурка, совсем одичала», — подумала я и вдруг заметила, как из одного сарая вышла пожилая женщина в коричневом платье и в кремовой газовой косынке на голове. Она держала в каждой руке по трехлитровой банке с консервированными огурцами. Завидев меня, женщина отшатнулась и едва не уронила провизию, что натолкнуло меня на мысль — огурцы из чужого погреба.

— Бабуля, здесь уже всех расселили? — как можно мягче спросила я.

— А тебе кто нужен? — все еще боязливо поглядывая на меня, спросила старуха.

— Василий Кузьмич Крестовский, — чистосердечно ответила я.

Бабка поставила одну банку на землю и перекрестилась.

— Душегуб этот, значит, из четырнадцатой? Переехал… как был моим соседом, так и остался, — забубнила старуха, поспешно устанавливая банки в сумку на колесиках. — Как вернулся с тюрьмы, так мать сразу на тот свет загнал… Карты у него одни на уме.

Не говоря больше ни слова, бабка прошла мимо меня, уткнувшись глазами в землю.

— Подождите, хотите я подвезу вас до дома? — спросила я вдогонку, но мое предложение не произвело на старуху никакого впечатления. — Я из милиции, и мне нужен ваш сосед.

Последнее замечание и вовсе заставило бабку ускорить шаг. Наверное, мне так и не удалось бы договориться с этой старушенцией, если бы от ее коляски не отлетело одно колесо. Она долго причитала, пытаясь собственноручно его приладить и не обращая никакого внимания на мое предложение помочь. В конце концов я не выдержала, подхватила тяжелую сумку и понесла ее к своей машине. Бабка семенила за мной, бурча себе под нос что-то нечленораздельное. Поставив поклажу в багажник, я сунула старухе под нос красные корочки и сказала, что в Уголовном кодексе есть статья за отказ сотрудничать со следствием.

— Ну, если Крестового посадить хотите, то покажу, где он живет. А разве у вас таких сведений нет?

— Он еще зарегистрирован по этому адресу: улица Советская, дом номер сорок четыре, квартира четырнадцать.

— Я ведь тоже еще не выписалась, — призналась бабка, усаживаясь в машину. — Нам ведь пока временное жилье дали, в общежитие поселили…

— Давно?

— Как полдома обвалилось, так и стали расселять кого куда. Меня да этого душегуба в Затон. Мы последними съехали: неделю назад, я вот вещи до сих пор на себе вожу. У меня никого из родных не осталось. Как вы думаете — отдельную квартиру мне дадут?

— Если обещали, значит, дадут, — обнадежила я старушку.

По дороге бабка наконец-то разговорилась и рассказала, что дом хотели сносить еще три года назад, а на этом месте что-то строить, потому и забор поставили, но как-то не сложилось со строительством.

— Половина жильцов вымерла, а теперь стена обвалилась, хорошо, что никого не пришибло, — пояснила старуха.

— Бабуля, а вы случайно в прошлую субботу вечером ничего подозрительного во дворе не видели?

— Что ты меня все бабулей да бабулей зовешь! Меня Маргаритой Михайловной люди добрые кличут.

— Хорошо, Маргарита Михайловна, так вы видели во дворе что-нибудь интересное?

— В каком дворе — в центре или в Затоне?

— В центре.

— Не была я на Советской в субботу, — покачала головой пассажирка. — Меня в пятницу в общежитие перевезли, из ЖЭКа машину прислали, все пожитки мои погрузили. А про погреб я им сказать забыла, вот теперь на себе вожу.

— А Василий Крестовский когда переехал?

— Шут его знает! Я с ним намедни на общей кухне столкнулась. Когда переезжала, он еще на старом месте оставался, хотя его тоже перевозить хотели, но он заупрямился и остался. А что он натворил?

— Почему сразу натворил? Может, он — свидетель?

— А что видел? — Маргарита Михайловна проявила прямо-таки нездоровый интерес к моему делу.

— Это — тайна следствия, — туманно ответила я. — Так, здесь начинается Затон. Куда дальше?

— К общежитию судоремонтного завода, — ответила бабка.

Глава 14

Пришлось до конца играть роль носильщика — я вынула из багажника тяжеленную сумку моей попутчицы. Маргарита Михайловна просияла от радости и не по возрасту шустро бросилась ко входу, распахнув передо мной дверь.

— Это моя дальняя родственница, — предупредительно сообщила она вахтерше, и я беспрепятственно прошла через вертушку.

Надо сказать, что общежитие казалось не менее ветхим и убогим, чем сорок четвертый дом. На лестничной площадке между вторым и третьим этажом я заметила нешуточную щель в стене, а на четвертом этаже дорогу нам перебежала шустрая мышка.

— Гляди, гляди, — толкнула меня в бок Маргарита Михайловна и тихонько шепнула: — Вон он, на кухне, у плиты стоит.

— Ясно, — кивнула я и чуть задержалась напротив общей кухни.

Не обратить внимания на колоритную фигуру Крестовского было невозможно. Под два метра ростом, грузный, с огромным животом, он будто пятнадцать лет не тюремной баландай питался, а где-нибудь на первоклассном курорте наедал жиры. Пожалуй, такой вполне мог завалить человека с одного удара.

— А комната-то его вот эта, — показала кивком головы Маргарита Михайловна.

Я успела заметить, что дверь с накорябанным на ней номером — четыреста одиннадцать была приоткрыта. При других обстоятельствах я не преминула бы туда незаметно прошмыгнуть, но за ней послышались какие-то голоса.

— Вот уже навел дружков сюда, в карты поди режутся, — недовольно фыркнула Маргарита Михайловна, войдя в свою пропахшую сыростью комнатенку и придерживая мне дверь. — Заходи, я тебя чайком напою.

Будучи заядлой кофеманкой, я не любила чай, к тому же вряд ли старушенция могла предложить мне хороший чай. Но требовалось время, чтобы обдумать дальнейший план действий, поэтому я согласилась. Пока Маргарита Михайловна гремела банками и пустой посудой, я рассматривала ее новое жилище. Стало понятно — почему здесь так пахнет сыростью. В желтых разводах потолок просто кричал о том, что протекала крыша. От мебели, которую старушка перевезла с Советской, веяло стариной, но не антикварной. Перекошенные и изъеденные жучками-точильщиками комод и буфет явно просились на свалку, так же как и высокая железная кровать, под которой стояли банки с огурцами.

Маргарита Михайловна ушла на общую кухню — подогревать чайник.

За стенкой, в четыреста одиннадцатой комнате шел оживленный разговор. Я попыталась к нему прислушаться и даже подошла к окну. Через открытую форточку мне удалось расслышать несколько карточных терминов вперемешку с нецензурными выражениями и кличками. Нетрудно было догадаться, что Васька Крестовый устроил у себя домашнее казино, и это усложняло мою задачу, поскольку было совершенно неизвестно, когда игроки разойдутся.

«Вполне возможно, что они останутся в ночь, — думала я. — Не натравить ли на них коменданта или ментов? Нет, подожду немного. Вдруг сами разбегутся? Похоже, Крестовский на зоне не терял свою квалификацию, а только повышал ее. И играл он там, вероятно, на харчи, вот и зажирел. Но „и на старуху бывает проруха“, на воле игроки еще те! Неужели, как пятнадцать лет назад, Васька Крестовый опять проигрался, а платить было нечем, вот он и „замочил“ Наталью Басманову, которая по случайному стечению обстоятельств попалась ему на пути? Ай да Кирьянов, мне самой бы до этого не додуматься, хотя я слышала, что такое бывает. Но кто же это такие правила дурацкие придумал: убивать ни в чем не повинных людей в счет погашения карточного долга? Разве тому, кто выиграл, есть от этого какая-нибудь выгода?»

— Ты с Васькой с глазу на глаз поговорить хотела? — спросила Маргарита Михайловна. — Не выйдет ничего. Он всех картежников общежитских собрал, до утра теперь под чайфирь играть будут. Может, ты ОМОН вызовешь? Нет, не надо, он сразу поймет, что это я — затейница, и если не посадят его, то он сживет меня со света белого, а я еще в собственной квартире пожить хочу. Может, ты его повесткой к себе вызовешь?

— Может быть, — согласилась я, с отвращением посматривая на то, как бабуля дрожащими руками наливает в плохо вымытую чашку слабенькую, скорее всего несвежую, заварку.

Голоса за стенкой стали громче. Казалось, там назревает драка. Я подошла к двери, чуть приоткрыла ее и прислушалась. Кого-то с шумом выставили за дверь, наверное, за жульничество. Но свара на этом не закончилась. Ругань только усилилась. Один голос сильнее выделялся на фоне других, и я была почти уверена, что этот бас принадлежит Ваське Крестовому.

Конфликт мало-помалу затих, и игроки, на мое счастье, стали расходиться. Хозяйка села за стол, призывая меня последовать ее примеру. Я искала подходящий предлог, чтобы отказаться от чаепития, но, кроме работы, которая не ждет, ничем аргументировать свой отказ не могла. Продолжая следить в щелку двери за происходящим в коридоре, я увидела, как Крестовский вышел из своей комнаты и направился в нашу сторону. Я тут же плотно прикрыла дверь. Через несколько секунд выглянула и увидела, что неспокойный сосед Маргариты Михайловны зашел в какую-то дверь в конце коридора, вероятно, в туалет.

Я мигом схватила свою сумку, висевшую на спинке стула, сделала прощальный знак бабульке, и бросилась в четыреста одиннадцатую комнату, рассчитывая, что там в данный момент никого нет. Как жестоко я ошиблась! В дальнем углу за столом прямо под иконами сидели два мужика и пили горькую.

— Присоединяйтесь к нам, — сказал мне плешивый старикашка. — Хозяин сейчас придет.

— Простите, кажется, не туда попала, ошиблась номером, — попятилась я назад.

Возвращаться к Маргарите Михайловне не хотелось. Я пошла на выход, решив перенести разговор с Васькой Крестовым на завтра. При виде вахтерши, разговаривающей по телефону, у меня возникла идея. Дождавшись, когда она закончит свой разговор, я спросила у нее: какой здесь номер?

Сев в машину, я сразу же позвонила на мобильник Володьке Кирьянову, который совсем недавно сам предлагал мне свою помощь. Он, как ни странно, оказался еще на рабочем месте.

— Володенька, ты когда-нибудь играл в самодеятельном театре?

— Нет, а что?

— Я хотела попросить тебя позвонить Ваське Крестовому и назначить ему встречу.

— Легко, — не раздумывая, ответил Кирьянов. — Когда и где хочешь с ним встретиться?

— Понимаешь, по тому адресу, что ты мне назвал, он уже не живет. Дом расселили, готовят к сносу. Крестовского и еще одну бабульку разместили в общаге судремзавода. Я сейчас прозондировала там обстановку: полно народа вокруг, поэтому нужный разговор не получится. Я хочу заманить его на Советскую, там тишина…

— Ты с ним одна справишься?

— Как одна? Разве ты мне не поможешь? Оказывается, этот картежник здоровенный детина, под два метра ростом, крепкий такой! Шестьдесят ему ни за что не дашь!

— Понимаешь, Таня, я, конечно, обещал тебе помочь, но тут такая нестыковка вышла. Мне пришлось срочно заменить дежурного. В общем, позвонить Крестовому позвоню, с этим нет никаких проблем, а вот дальше… Есть у тебя кто-нибудь на примете вместо меня?

Я подумала о Папазяне, хотя в это время суток от Гарика лучше было бы держаться подальше.

— Молчишь? Тогда, может, лучше назначить встречу на завтра?

— Нет, я намерена сегодня же все выяснить! Да я просто не засну, если не разговорю его! Володя, ты же меня знаешь — не в моем характере откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня. Тем более завтра у меня серьезный разговор с клиентом. Представляешь, он недоволен мной!

— Серьезный у тебя клиент, с запросами, — посочувствовал Кирьянов. — Я тебя прекрасно понимаю. Мое начальство тоже не всегда довольно. Так что делать будем?

— Звони Крестовскому, а дальше я что-нибудь придумаю.

— Хорошо, сегодня так сегодня. Слушаю тебя внимательно: куда надо звонить и что говорить?

— Записывай номер телефона общаги. — Я продиктовала его Кирьянову. — Живет твой «крестничек» в четыреста одиннадцатой… Записал? Так вот, напусти побольше тумана и скажи ему, что тот, кому он на зоне свой адресок оставлял, ждет его там сейчас для очень важного разговора…

— Ты думаешь, что он кому-нибудь давал свой адрес?

— За пятнадцать лет наверняка кого-нибудь да звал в гости. В крайнем случае постарайся убедить его, что было такое, но он запамятовал. Можешь постращать немножко, если отказываться станет. Главное — побольше блатных выражений…

— С этим не заржавеет: с кем поведешься, от того и наберешься. Ты ведь, Таня, сама знаешь, с каким контингентом приходится общаться, так что все будет натурально, — успокоил Володька. — Давай уточним детали. Сейчас — восемь. Если «стрелку» на девять забить, ты успеешь подготовиться?

— Давай на полдесятого, к этому времени уже темнеть начинает. В полной темноте я сама там ноги переломаю, а сумерки — это как раз то, что надо.

— Хорошо, как скажешь, половина десятого так половина десятого. В общем, поговорю с Крестовым и сразу тебе перезвоню.

На том мы и порешили. Кирьянов перезвонил мне минут через пятнадцать и восторженно сообщил:

— Представляешь, Танюша, я зарыл в себе талант актера! Васька Крестовый сразу заглотил наживку: принял меня за какого-то Бумбараша. А обрадовался-то как! Хотел сразу туда бежать, но я сказал, что временно отлучусь, а светиться там лишний раз не стоит.

— А откуда ты про общагу узнал, он не спросил? Мы забыли к этому вопросу подготовиться…

— Нет, не спросил. — Голос Кири вдруг посерьезнел. — Таня, я очень за тебя волнуюсь. Ты бы все-таки взяла себе кого-нибудь в помощники.

— Да, Володя, ты, наверное, прав. Одной мне действительно с этим бугаем не справиться. Есть у меня на примете один человек. — Я снова подумала о Папазяне.

— Надежный?

— Надежный.

— Тогда я спокоен, — сказал Володька и отключился.

Один бог знает, с каким настроением я набирала телефонный номер Гарика, но другого выхода у меня просто не было.

— Привет, это опять я.

— Душа моя, я знал, что ты мне сегодня позвонишь, — обрадовался Папазян. — Я лечу к тебе на машине с сиреной и мигалкой! Что еще взять к коньяку?

— Гарик, ко мне домой пока лететь не надо. Сначала надо немного поработать. — Я немного охладила пыл горячего горца и стала вводить его в курс предстоящей операции. — Короче, встречаемся через пятнадцать минут на улице Пушкина около салона красоты «Джулия». Вопросы есть?

— Вопросов нет, — ответил Папазян.

— До встречи.

У меня не было времени на долгие сборы, поэтому, не заходя домой, я сразу же поехала на встречу с Папазяном. Каково же было мое удивление, когда, свернув на улицу Пушкина, я вдруг заметила одинокую фигуру Гарика, маячущую около салона красоты «Джулия»! Для меня было просто загадкой, как он смог за такое короткое время добраться сюда. Но ведь смог же! Не иначе действительно приехал на милицейской машине с сиреной и мигалкой.

— Свет очей моих, я знал, что ты без меня жить не можешь, — сказал Гарик. — А я без тебя. Ты только позови меня, и я прилечу к тебе и исполню любое твое желание в любое время дня и ночи. Надеюсь, что сегодня…

— Давай сначала о деле поговорим, — перебила я Папазяна. — Оружие при тебе?

— Конечно. — Гарик оттопырил борт пиджака и показал «макаров».

— Мой газовый тоже при мне. Пойдем готовиться к встрече.

— С тобой, Танюша, хоть на край света! — патетично заявил Папазян и чмокнул меня в щеку.

«Да, сегодня он настроен решительней, чем обычно», — с горечью подумала я, но нежно улыбнулась Гарику. Ссориться нам сейчас было совсем ни к чему.

Глава 15

Я взяла Папазяна под руку и повела его туда, где нам предстояло устроить засаду Ваське Крестовому. Гарик тут же вообразил, что нас объединяют отнюдь не дружески-деловые отношения, а потому стал «чушь прекрасную нести», не проявляя при этом никакого интереса к предстоящей операции. Словом, нерабочий настрой Папазяна начинал меня раздражать. Все-таки Крестовский был далеко не хлюпиком и к тому же сидел за «мокруху».

— Гарик, по-моему, ты не отдаешь себе отчета, зачем и куда мы идем. О чем ты только думаешь?

— Я думаю, что сегодня мы едем к тебе. А ты себе, Танечка, отдаешь в этом отчет?

— Сначала нам надо заставить здоровенного детину признаться в преступлении, если он, конечно, его совершил. А если он признается, то сдать милиции…

— То сдать милиции, — совершенно бессмысленно повторил за мной Папазян.

— Я ума не приложу, что делать, если Басманову убил не Васька Крестовский, а тебе на все наплевать.

— А я знаю, что мы все равно поедем к тебе, — уверенно заявил Папазян.

Я не стала разубеждать Гарика, хотя совершенно не сомневалась, что домой в любом случае буду возвращаться одна.

— Гарик, вот здесь я нашла сломанный каблук. — Я показала, где именно лежала улика.

Мне хотелось перевести наш разговор в чисто деловое русло.

— Но ты же говорила, что не нашла его, — заметил мой помощник.

— Это я тебе утром говорила, а после вернулась сюда и обнаружила проход во двор, а потом каблук. Знаешь, мне кажется, что из-за сломанного каблука она и ушла незаметно с вечеринки и решила пойти к родителям дворами. А вот здесь уже что-то произошло…

— Послушай, Танюша, а почему ты решила, что это дело рук Червоного…

— Крестового, — поправила я. — Гарик, ты убиваешь последнюю надежду!

— Прости, я не хотел, — сказал Папазян и цыкнул на рыжую шавку, бросившуюся нам под ноги неизвестно откуда и залившуюся громким лаем.

Собака дворянской породы послушалась Гарика и замолчала.

— А вот это и есть сорок четвертый дом, — показала я Папазяну. — Нам надо отыскать четырнадцатую квартиру, но вслух больше ни о чем таком говорить не будем. Мало ли что?..

Мои опасения были не напрасными. Едва мы зашли во второй подъезд, в котором, судя по всему, находилась квартира Крестовского, как услышали голоса.

— Травку где-то здесь курят, — шепнул Гарик, принюхавшись, и вопросительно посмотрел на меня.

Я знала, что Папазян — неплохой опер, но в то же время он всегда предпочитал выполнять указания начальства, внося в них свою кавказскую «изюминку». Следовательно, мне, и только мне предстояло решить, что делать с теми, кто мог помешать «приватному» разговору с Крестовским. Конечно, проще всего было шугануть тинейджеров, показав им свои удостоверения: одно — настоящее, а второе — давным-давно просроченное, но не хотелось светиться перед молодежью.

Время шло, мы с Гариком стояли в укромном месте под лестницей и молча смотрели друг на друга, он при этом еще умудрялся обнимать меня, может, поэтому ни одной толковой мысли в мою голову не приходило.

Крестовский стал казаться мне просто каким-то неуязвимым! Сначала я не могла отыскать его место жительства, потом все-таки нашла, но он переехал, потому что дом предназначался на снос. На новом месте он был не один, а с дружками. К счастью, без проблем согласился приехать сюда на встречу с псевдо-Бумбарашем, но тут, как назло, обосновались ненужные свидетели.

Темнело. Промедление для меня было смерти подобно. Я думала о том, как завтра Басманов высокомерно посмотрит на меня и скажет: «Вы не оправдали моих надежд, потому что не смогли найти убийцу моей любимой жены. Мне придется обратиться к услугам другого сыщика. Прощайте!»

— Гарик, если ты хочешь провести эту ночь со мной, — шепнула я, — то сделай так, чтобы эти подростки немедленно свалили отсюда, не разобравшись, что к чему. В противном случае мы будем ночевать в разных местах.

Папазян схватил меня за руку и потащил в квартиру на первом этаже. Сначала я подумала, что перегнула палку и в Гарике закипела горячая кровь: он решил не дожидаться ночи.

— Вот здесь ты, сучка, и подохнешь! Твой труп найдут не скоро, — крикнул Папазян, а потом шепнул мне: — Моли о пощаде и главное — погромче.

— Нет, я ни в чем не виновата! Это не я! — крикнула и только потом сообразила, что задумка Гарика никуда не годится. Я шепнула ему: — А если они вызовут милицию?

— Не вызовут — они же обкурены. Если еще хоть что-то соображают, то сейчас их как ветром сдунет, — шептал Гарик, прикасаясь губами к моему уху, а потом вдруг закричал: — Я точно знаю, это ты, поэтому всажу тебе пулю прямо в сердце. Наказать тебя по заслугам — это дело моей чести!

— Ну так стреляй! Чего же ты медлишь? — Я никогда не сомневалась, что во мне живет великая актриса.

За дверью послышался шорох. Скорее всего, ребятки решили потихоньку «сделать ноги».

Гарик стал бить кулаком в стенку, отчего с потолка посыпалась штукатурка, а я, постанывая для натуральности, отошла к окну и вскоре убедилась в том, что молодежь покинула дом. В полумраке виднелись четыре бегущих силуэта. Оставалось надеяться, что они не проявят гражданскую самосознательность и не позвонят в милицию.

— Ну что, я выполнил твое условие? — довольный своей инсценировкой, спросил Папазян.

На лице у Гарика запечатлелось чувство идиотского ликования.

— Выполнил, — без воодушевления сказала я. — Пойдем искать четырнадцатую квартиру.

— Эта — восьмая, — сообщил Гарик. — Я заметил номерок на двери. Значит, четырнадцатая — на втором.

— Не отгадал, — сказала я, — на первом, причем в другом подъезде. Здесь, оказывается, по три квартиры на этаже, а я почему-то думала, что по четыре.

— Но все равно хорошо, что мы сюда зашли.

— Да, — согласилась я. — Смотри, какая интересная штука! Мы наденем ее на голову Ваське Крестовому. — Подняв с пола пыльный мешок, я потрясла его.

Он оказался пустым, дырявым и чрезвычайно подходящим для того, чтобы заставить здоровенного уголовника расколоться.

Осматриваясь по сторонам, мы перешли в следующий подъезд. Назначенное место встречи было не слишком удачным, потому что мы все могли остаться погребенными заживо под грозящим в любую минуту обрушиться потолком. Во всяком случае, находясь в четырнадцатой квартире на первом этаже, можно было увидеть через дыру в потолке серп зарождающейся луны.

— Нет, Таня, будем встречать твоего картежника в тринадцатой, — сказал Папазян, заглядывая в соседнюю квартиру. — Я покашляю, и он поймет, куда надо идти.

Подогреваемый мечтами о продолжении сегодняшнего вечера, Гарик проявлял несвойственную ему смекалку. Найдя в потемках кусок какой-то проволоки, он соорудил из нее примитивнейшую растяжку.

— Он заденет, свалится на пол. Я тут же наваливаюсь на него, надену наручники, чтобы не рыпался, а ты — мешок на голову. Я приставлю к виску пистолет, а ты станешь задавать свои вопросы. Диктофон-то у тебя есть? — спросил Папазян.

— Есть.

— Все сейчас готовь, потом времени не будет, — сказал Гарик. — Слышишь — собака брешет? Значит, идет.

— Крестовский местный. Собака на него лаять не должна. Может, это кто-то другой.

— Ты его в лицо разве не знаешь?

— Знаю… Это — он, — из-за угла барака показалась внушительная по размерам фигура Васьки Крестового.

— Все, Танечка, по местам, — скомандовал Гарик, взявший на себя руководство операцией.

Если бы кто-то рассказал, что я буду на подхвате у Папазяна, то ни за что бы не поверила в это, но все происходило именно так. Впрочем, мое самолюбие не слишком страдало. Важен был результат: я хотела получить от Крестовского признания в убийстве.

Бугай рухнул на пол, даже не ойкнув. Вероятно, не сразу понял, что попал в ловушку. Но когда на него запрыгнул Гарик, словно джигит на коня, и надел на руки «браслеты», а я одновременно с этим засунула голову Крестовского в пыльный мешок, он стал материться.

— Фильтруй базар, — сказал ему Папазян, — здесь дама.

— Какого хрена? — прохрипел Васька Крестовый, а потом смачно чихнул.

Гарик нарочито громко снял пистолет с предохранителя и приставил свой табельный «макаров» к затылку уголовника. Правда, Васька не догадывался, что магазин лежал, от греха подальше, в кармане пиджака и человек с кавказским акцентом не собирался стрелять. Я включила диктофон и начала допрос:

— Ты — Василий Крестовский, именуемый в народе Васькой Крестовым?

— Ну?

— Баранки гну! В субботу, двадцать пятого июля, в гараже, неподалеку отсюда была убита молодая женщина. Твоя работа?

В ответ послышалось многоэтажное непечатное выражение. Собственно, другого ответа я и не ожидала.

— Я же сказал: фильтруй базар! С тобой женщина разговаривает. — Гарик звезданул Крестового по башке.

— Я… я… апчхи… не понял, о чем речь? Апчхи…

— Повторяю. В прошлую субботу в гараже за забором была убита молодая красивая женщина. Ты ее проиграл?

— Нет, апчхи… Не шейте… апчхи… «мокруху»! — хрипло вопил Крестовый.

— Я понял, дорогая, это — он, — сказал Папазян, усиливая кавказский акцент. — Мы расстреляем его без суда и следствия… по закону гор… Твоя сестра будет отомщена!

— Я никого не убивал! Это не я! — хрипло завопил Крестовский.

— Пятнадцать лет назад ты, наверное, тоже не хотел признаваться в убийстве первой встречной блондинки? — спросила я.

— Тогда мне нечем было платить. Апхи! Если не ее, то надо было… апчхи… самому себе кирдык сделать! А сейчас поищите такого фраера, чтобы выиграл у меня! Хрен найдете!

— Крестовый, да у тебя мания величия! — усмехнулся Папазян. — Но на тот свет пойдешь, как последняя скотина… Последний раз спрашиваю…

— Даже если бы проиграл, мне есть чем платить… апчхи! Мать умерла и наследство оставила… Продал бы и расплатился. Апчхи! Снимите мешок, у меня астма.

— Какой смысл мешок снимать, если скоро все равно в ящик ляжешь? — цинично заметил Папазян.

— Это я тогда пять «штук» ни у кого взять не мог, а теперь от матери иконы остались, кольцо обручальное, другие цацки… Это все мое. Забирайте!

— Нам твое добро не нужно, — сказала я. — Нам нужен убийца.

Гарик тут же добавил:

— Боюсь, что и тебе оно больше не понадобится. Значит, так, считаю до трех: раз, два…

— Не убивайте меня! Я кое-что вспомнил. Апчхи!

— Что? — в один голос вскрикнули мы.

— Я расскажу, что видел…

— Говори! — Я поднесла диктофон поближе к мешку.

— Телка одна… апчхи… из окна вылезла и по крыше бежала…

Этот факт уже заслуживал внимания.

— Из какого окна? По какой крыше? — спросила я.

— Напротив контора одна, а к ней цех примыкает — двери металлические делают. Вот по его крыше и бежала, каблуками цокала…

— А дальше что?

— Не знаю. Спрыгнула, наверное, с крыши и расшиблась вусмерть. Сама она, сама… Никто ее не убивал!

— Конечно, сама себе нож в спину воткнула! Не морочь нам головы!

— Значит, это другая телка.

Я почувствовала, что Крестовский говорит правду, но, возможно, не договаривает до конца. Во всяком случае, он не стал бы придумывать в свое оправдание то, что выходит за рамки обыденного — женщины не так уж часто убегают с вечеринки через окно. К тому же показания Крестовского не противоречили словам Оксаны Тохташ, которая говорила, что Наталья поднялась наверх в свой кабинет, чтобы взять пачку безникотиновых сигарет, и исчезла. Я была в кабинете бухгалтерии и видела, что из окна можно попасть на крышу цеха, а около него обнаружила сломанный каблук. Да уж, бег на каблуках по волнистому шиферу — это тот еще экстрим! Жалко дорогую обувь.

— Неужели больше ничего не видел? — спросила я.

— Да врет он все! Сам «перо» ей в спину воткнул, а теперь пургу гонит, — предположил Папазян.

— Ну не прыгала она. Апчхи! С той стороны есть пожарная лестница, в метре от земли заканчивается. Апчхи! Да снимите этот мешок с головы! Задыхаюсь.

— Нет, друг, терпи, — сказал Папазян.

— Хорошо, допустим, она слезла по лестнице на землю. А куда пошла потом? — Я продолжила допрос.

— А я почем знаю! У нас тут самое интересное началось. Мы по «штуке» на кон поставили…

— Так ты не один женщину на крыше видел? — спросил Гарик.

— Четверо нас было: Кнут, Плешивый, Роликс и я. Апчхи! Мы до полуночи играли у Кнута… Я их сделал, и все спать у него в девятой завалились. Там кое-какая мебель осталась… В моей-то хате опасно — потолок обрушился.

— Может, это не ты, а кто-нибудь из дружков твоих женщину зарезал? — спросил Папазян и слегка ударил пленника рукояткой пистолета.

— Фортуной клянусь… апчхи… Никто из нас бабу не «мочил»! Все время на виду друг у друга были. Спросите Кнутова, он здесь неподалеку обосновался. А Плешивый и вовсе у меня в общаге гостит, он знает, как Роликса найти. Пусть мне никогда больше фортить не будет, если я вру…

Внутри меня все заклокотало. Рушилась очередная версия. У Васьки Крестового было алиби, проверять которое мне совсем не хотелось: нутром чуяла, что он говорит правду. «Ну, Кирьянов, ну и удружил мне с подозреваемым! Что теперь с ним делать — ума не приложу». Я посмотрела на Папазяна и пожала плечами.

— Ладно, Крестовый, живи пока. Я сегодня добрый! — Гарик взял кусок проволоки и связал им руки пленника, а наручники снял. — Проверим твои показания…

Я толкнула в бок Папазяна, потому что он забылся и стал говорить, как мент, а потом спросила Крестовского:

— Кстати, есть здесь проход на Советскую или надо на Пушкина возвращаться?

— Прохода нет, но если очень хочется, то можно через старый кирпичный забор перелезть… Та баба, кажется, к нему и подалась.

— И что же — никто ее не преследовал?

— Никого больше не видел. Фортуной клянусь! Апчхи!

— Значит, так, лежишь здесь полчаса, потом можешь идти на все четыре стороны. Если что… из-под земли тебя достану! Не только Фортуны, головы лишишься! — постращал Крестовского Папазян.

Его расчет был верный: даже если Васька Крестовый хотел тотчас вскочить и броситься вдогонку за нами, то все равно не смог бы этого сделать. Лежа полчаса лицом вниз, он наверняка так ослаб, что быстрый подъем был для него затруднителен, к тому же нелегко при связанных руках снять с головы мешок и освободиться от проволоки. У нас было достаточно времени, чтобы добраться до моей «девятки» и скрыться, не попадаясь на глаза Крестовскому. Так мы и сделали. Отъехав на безопасное расстояние, я сказала:

— Надеюсь, он не задохнется в этом мешке.

— Танечка, ничего с ним не случится. Лучше давай поговорим о нас с тобой. — Эти слова пронзили меня словно электрический ток.

Я как-то подзабыла свое обещание.

Теперь, когда расследование зашло в очередной тупик, мне было совсем не до Гарика. А он, напротив, был настроен весьма решительно, и я не могла представить себе, какая сила может заставить его отказаться от намеченных планов. Нет, конечно, можно было откровенно забрать свои слова обратно, но после этого уж точно Папазян никогда не будет мне помогать, ибо чаша его терпения грозила переполниться. Мне, конечно же, не хотелось терять такого помощника, поэтому мы ехали ко мне. Я молчала, стараясь ничем не выдавать своего паршивого настроения. Впрочем, Гарик заметил, что я не в себе, но приписал это неудаче в расследовании.

— Да найдешь ты убийцу! Не расстраивайся, Танюша! Сейчас выпьем коньячка — и все пройдет. Я заставлю тебя забыть обо всем…

Один бог знает, как мне хотелось послать Гарика куда подальше, но я молчала. «Сама виновата, — думала я, — не надо было делать таких скоропалительных обещаний. А может быть, действительно стоит расслабиться. Что я ломаюсь, как школьница?» Я посмотрела на Папазяна и увидела, что он вдруг как-то занервничал.

— Слушай, Танюша, кажется, я в развалинах «макаров» обронил. — Гарик хлопал руками по своим карманам. — Если Червоный его найдет…

— Крестовый, — поправила я и развернула машину в обратном направлении.

— Ты куда?

— Как куда? Обратно, в развалины.

— Правильно. Пушку надо найти, иначе мне «крышка», — мрачно заметил Папазян и замолчал, словно воды в рот набрал.

Это было так не похоже на Гарика, но объяснимо. Потеря табельного оружия — серьезный проступок. Папазяну было уже не до секса.

— Смотри, вот и наш Вася, — сказала я, увидев Крестовского, шагающего неуверенной походкой по тротуару, навстречу «девятке». — Видишь, Гарик, какой он пришибленный? По-моему, пистолет он не находил, развязался и пошел домой. Надо сначала самим там все обыскать. В крайнем случае, я знаю, где искать Крестового.

— Надеюсь, что ты права. Тормози. Фонарик у тебя есть?

— Кажется, был. Посмотри в бардачке.

Гарик нашел фонарик и обрадовался ему, как ребенок. Подождав, когда картежник скроется за углом, мы вышли из машины и снова направились в развалины. Искать пистолет долго не пришлось. Он лежал практически на виду. Если бы в комнате было светлее, то Крестовский наверняка заметил бы случайно оброненную Папазяном пушку и прибрал бы к своим рукам. Тогда нас ожидали бы дополнительные хлопоты.

Гарик наклонился за своим «макаровым» и тут ему на плечи упал увесистый кусок штукатурки. Папазян застонал и рухнул на то самое место, где какие-то полчаса назад лежал связанный Васька Крестовый.

— Гарик, ты жив? — испуганно спросила я.

— Вроде бы, хотя, может быть, и нет. Одно знаю точно: мой белый костюм надо нести в химчистку. — Папазян попытался встать на ноги, а я стала ему помогать. — Я сам. Настоящий мужчина не должен принимать помощь у женщины.

— Гарик, в данный момент ты раненый мужчина. — Я осветила фонариком его костюм. — Знаешь, твой фирменный прикид не очень-то и пострадал.

— Чего не скажешь обо мне, — грустно заметил Папазян, убирая пистолет за пояс. — Пойдем скорее отсюда, как бы потолок снова не обрушился и не накрыл нас обоих.

Мы поспешили убраться из аварийного дома. Я посматривала на Гарика, который имел теперь довольно жалкий вид, и думала: неужели после всего того, что с ним случилось, он не оставил еще своих сексуальных притязаний на мой счет? Этот вопрос, как назойливая муха, волновал меня до того момента, пока Папазян сам на него не ответил.

— Знаешь, Танюша, пожалуй, я сейчас не в лучшей форме… Ты не возражаешь, если мы перенесем нашу встречу на другое время?

Моя душа ликовала! Я не только не возражала против этого, а была буквально на седьмом небе от счастья, но пришлось сделать сочувственное лицо и спросить:

— Гарик, тебе очень больно?

— Не очень, но я так с пистолетом переволновался.

— Понимаю, сейчас я отвезу тебя домой. Созвонимся с тобой завтра. — Мой голос источал само обаяние.

К великой радости, пикантная ситуация разрешилась сама собой. Только радость эта длилась недолго. Едва я зашла в свою квартиру, как на меня обрушилась смертельная тоска, на душе, как говорится, кошки скребли. Такое состояние объяснялось отсутствием всякой уверенности в том, что смогу раскрыть преступление. Очень хотелось, чтоб удача улыбнулась мне, потрепала по щеке, но она почему-то меня покинула. Даже звонок Кирьянова не смог меня вдохновить.

— Ну как твои дела? Ты уже дома? — спросил Володька, который все-таки за меня беспокоился.

— Все паршиво! Крестовый еще с тремя дружками в карты в тот вечер резался. Под страхом смерти клялся, что ни сам, ни другие игроки никого не убивали…

— Ладно, Таня, не расстраивайся так! Я рад, что ты благополучно вернулась домой. Спокойной ночи!

— И тебе, Володя, того же.

Я положила трубку и задумалась над тем, что скажу завтра Басманову. Андрей Георгиевич ждал от меня быстрых результатов, но я не оправдывала его надежд. В общем, не оставалось ничего другого, как приложиться к папазянскому коньяку и напиться до чертиков! Да, как последняя пьяница, я пила, чокаясь с бутылкой. Хотя вряд ли последние пьяницы пьют такой хороший коньяк, да еще закусывают ананасом.

Глава 16

Утро было тяжелым. Я с трудом приподняла голову от подушки и посмотрела на часы. Спать до десяти утра, когда работы невпроворот, — это, безусловно, не лезло ни в какие рамки. Но, с другой стороны, зачем вставать рано, если все равно не знаешь, что делать? Конечно, кое-какие соображения бродили в моей голове, но их надо было систематизировать. Лежа в постели, я мысленно прокручивала свое расследование с самого начала, пытаясь обнаружить, не упустила ли что-нибудь из вида.

Одно обстоятельство мне особенно не давало покоя — покушение. Нет, я не боялась за свою жизнь, а впервые всерьез задалась вопросом: если Вероника Громушкина не врет и тот выстрел во дворе не имеет к пиар-кампании, направленной против Басманова, никакого отношения, то тогда чьих рук это дело?

Вдруг какой-нибудь паренек стащил у папаши-охранника пистолет и решил немного позабавиться, а я просто случайно попалась на мушку. Нет, я никогда не верила в случайность. Скорее всего, кто-то хотел меня запугать, но кто? Разумеется, настоящий убийца. Поскольку я не испугалась и продолжаю расследование, то он должен проявить себя снова, конечно, если я не ошиблась.

Немного поразмыслив, я все же утвердилась во мнении, что все мои подозреваемые: Лева Казинец, Николай Егоров, Андрей Басманов и даже Василий Крестовский не убивали Наталью. Кто-то скажет, что надо было проверить алиби последнего, потому что его правда могла обладать очень гибкими характеристиками. Но я ему поверила. Во-первых, когда к виску приставлен пистолет, редко кто говорит неправду. Во-вторых, в переднем углу его общежитской комнаты я видела старинные иконы. В случае проигрыша он действительно мог их продать. В-третьих, не знал Крестовый, каким образом была убита Наталья, если пытался внушить нам, что она сорвалась с крыши!

Стоп! Моя больная голова мгновенно протрезвела. Зачем Наталья Басманова вылезла в окно? Куда она бежала на высоких каблуках по крыше, крытой волнистым шифером? Если за ней никто не гнался, то такое поведение наталкивало на подозрение: у нее была какая-то тайна, поэтому она и покинула вечеринку таким нестандартным способом. Возможно, она намеревалась вернуться в «Тарпластмет» тоже через окно, а безникотиновые сигареты были только предлогом, чтобы отлучиться. Я не сомневалась, что, раскрыв эту тайну, можно выйти на убийцу.

А что, собственно, я знала о Наталье Басмановой, до замужества Семеряковой? Она была очень красива, неконфликтна и собиралась бросить курить. С первого класса дружила с Колькой Егоровым, и эта дружба со временем переросла в любовь, которая не выдержала испытания материальными трудностями. Потом Семерякова случайно познакомилась с разведенным Басмановым. Они влюбились друг в друга с первого взгляда, поженились. Наталья никому не жаловалась на мужа, хотя многие замечали, что Андрей Георгиевич не в меру ревнив и не слишком-то щедр. Пожалуй, это все, что мне было известно о Наталье.

Хотя нет, для следствия важны любые сведения, а потому стоит отметить, что Басманова работала рядовым бухгалтером в фирме «Тарпластмет», а главбух ей не очень-то доверяла. Вскоре Наталья собиралась перейти на работу в Управление капитального строительства на место сотрудницы, уходящей на пенсию. Еще она дружила с бывшей одноклассницей Вероникой Громушкиной, которую терпеть не мог Басманов, и с инспектором отдела кадров «Тарпластмета» Оксаной Валерьевной Тохташ. Последняя была лет на семь-десять старше Натальи и выразила желание содействовать моему частному расследованию. Вот с ней и надо бы поработать вплотную.

Хаос, царивший в моей голове, улегся. Теперь было ясно, что же делать дальше: звонить Оксане и договариваться о встрече. Я живенько встала с постели.

На глаза сразу попалась пустая бутылка коньяка и «шкурки» ананаса, которые я вчера даже не удосужилась выбросить в мусорное ведро. Над ними уже летали какие-то мошки, а кухню наполнял кисло-фруктовый «аромат». Сморщившись от брезгливости, я убрала объедки в полиэтиленовый пакет и завязала его для герметичности. Затем открыла форточку пошире, чтобы проветрить квартиру. Молоть и варить кофе в таких условиях — просто кощунство. К счастью, пока я принимала водные процедуры, неприятные запахи выветрились, и можно было смело приступать к кофейному священнодейству.

Наскоро позавтракав, я позвонила Оксане домой. Мне никто не ответил. Тогда я набрала номер ее мобильного телефона.

— Здравствуйте, Оксана Валерьевна! Это — частный детектив Татьяна Иванова.

— Добрый день, — ответила Тохташ.

— Знаете, я хотела бы с вами встретиться и поговорить. Мне кажется, что вчера мы недоговорили…

— Дело в том, что я сейчас на даче, — призналась Оксана Валерьевна. — Дочке полезен свежий воздух. Если хотите, приезжайте сюда.

— Хорошо, — сразу же согласилась я. — Где находится ваша дача?

— Знаете, где Зоналка?

— Конечно.

— Сразу после нее первый поворот к Волге. Наш дачный массив называется «Металлист». Тридцать шестая дача.

— Я буду у вас в течение часа. — Я отключила мобильник и вспомнила, что надо бы созвониться с Басмановым.

Конечно, имя убийцы я пока не могла ему назвать, но зарывать голову в песок, как страус, тоже не собиралась. В конце концов мне было что показать Андрею Георгиевичу: каблук его покойной жены, который не нашла опергруппа, и отчет сотрудницы предвыборного штаба Запорошина, за которые неплохо было бы запросить у Басманова дополнительное вознаграждение.

— Здравствуйте, Андрей Георгиевич! Иванова вас беспокоит.

— Здравствуйте. У вас уже есть интересующая меня информация? Имя, меня интересует имя убийцы!

— Пока я не могу вам его назвать, но кое-что интересненькое у меня есть. Это имеет отношение к вашей предвыборной кампании…

— Это вас не касается!

— Все так переплелось…

— Правда? — недоверчиво спросил Басманов.

— Да. Я хотела бы вам кое-что показать. Сейчас я еду в дачный поселок в районе Зоналки, мне надо там кое с кем поговорить, а потом я могла бы заехать к вам домой. Ново-Юбилейный как раз по пути.

— Не знаю, не знаю. Сейчас я должен отлучиться из дома, когда вернусь, точно не знаю…

— Вы напрасно боитесь сплетен. У меня есть информация о методах работы Запорошина, — туманно намекнула я.

— Ну хорошо, Татьяна Александровна, вы меня заинтриговали. Будете возвращаться с дачи, позвоните. Возможно, я смогу вас принять у себя дома.

«Думает, что делает мне одолжение! — Я повесила трубку на рычаг, чувствуя, что предстоящая встреча неизбежно усилит возникшую между нами неприязнь. — Крепись, Таня! Такая антипатия будет существовать до тех пор, пока ты не закончишь расследование. Да, Басманов — сложный человек, но он платит деньги, поэтому будь к нему терпимее».

Я знаю несколько способов, как быстро снять нервное напряжение. Если вы думаете, что после неприятного разговора с клиентом я пошла варить себе кофе, то ошибаетесь. Я открыла платяной шкаф. Ну разве это не кайф: смотреть на себя в зеркало и осознавать, что этот костюмчик подчеркивает твою безупречную фигуру, а мини-юбка способна вскружить голову любому мужику?

«Может быть, поставить эксперимент с Басмановым? А что?! Он теперь вдовец… Нет, пожалуй, не стоит. Надену-ка я лучше вот этот пестренький сарафан. Конечно, он оголяет всю спину, зато длина не выше колен. Пожалуй, для загородной поездки в жаркий июльский день — это как раз то что нужно». Я приложила к себе, не снимая с плечиков, сарафан из чистого хлопка и посмотрела в зеркало. Крупные красные цветы на белом фоне освежали цвет лица.

Увлекаться в жаркий день косметикой не хотелось, поэтому сборы не заняли много времени. Подхватив сумку, я уже собралась выходить из дома, но невольно задержалась перед трюмо и залюбовалась собственным отражением. Пока собиралась, произошло маленькое чудо: на лице не осталось ни тени усталости, в глазах засветились игривые огоньки. Вот такой я себе уже нравилась и не сомневалась, что сегодня наконец-то мне удастся перенестись на финишную прямую расследования. Да, мне немножко не везло, на моем пути встречались препятствия, но это нормальное явление. Теперь все будет хорошо.

Время приближалось к полудню. Машин на улицах душного и пыльного Тарасова было мало. Но когда после третьего поворота я увидела сзади белую «десятку», то решила, что за мной увязался «хвост». «Уж не стала ли я излишне подозрительной? — спросила себя. — Вряд ли. У меня всегда имелось некое выработанное чутье на опасность. Вот тогда, когда возвращалась домой после вечерней встречи с Басмановым, чувствовала опасность. И не зря: в меня стреляли, правда, резиновой пулей. Теперь „десятка“ прочно села на „хвост“, и я уверена: наши маршруты совпадают не случайно. Надо бы рассмотреть ее номерок».

Я сбавила скорость, чтобы подпустить «десятку» поближе, но ее водитель последовал моему примеру, выдерживая ту же дистанцию. Оставалось только остановиться и посмотреть, что за этим последует. Водитель «десятки» тут же развернулся и поехал в обратную сторону. Разглядеть номер машины я не успела, зато удалось отделаться от слежки! Странная погоня натолкнула меня на определенные размышления. Создавалось впечатление, что в планы преследователя входило не что иное, как обратить на себя внимание. Во всяком случае больше белая «десятка» не мозолила мне глаза.

За городом автопоток усилился, но я смотрела в оба и «хвост» определила бы сразу, потому что постоянно перестраивалась из ряда в ряд, один раз останавливалась около кафе: покупала минералку — и сразу за Зоналкой свернула направо, а туда за мной никто не последовал.

Асфальт остался позади, с обеих сторон тянулись бескрайние поля, а грунтовая дорога была искорежена ямами и колдобинами. Какое неудобство для дачников! Впрочем, такие мелочи не могли испортить моего настроения. Через какой-то километр я увидела в низине дачный поселок, а подъехав поближе, разглядела на заборе табличку с надписью «Металлист».

— Как найти тридцать шестую дачу? — спросила я у первого встречного огородника, идущего с граблями за спиной.

— Это почти у Волги, в первом ряду. Поезжайте по этой дороге до конца, а потом свернете налево.

— Спасибо.

Вскоре я остановилась около нужной дачи и посигналила.

Из-за невысокого забора, густо обвитого декоративным виноградом, показалась голова Оксаны. Еще вчера я отметила про себя, что у нее очень редкий, напоминающий грушу овал лица, расширяющийся книзу. Ямочка на подбородке и высокий хвост из каштановых волос придавали моему сравнению определенную законченность. Впрочем, Оксана была довольно миловидной, а ее улыбка располагала к общению.

Она открыла ворота, и я заехала на территорию небольшого дачного участка. В воздухе пахло травами, звонко пели птицы. Говорить здесь о смерти казалось противоестественным, но надо было.

Я осмотрелась. В тени невысоких яблонь на качелях каталась девочка лет пяти, она кивнула мне головой. Рядом с ней лежала рыжая чау-чау. Собака, похожая на пушистого медвежонка, оглянулась и смерила меня оценивающим взглядом. Вероятно, мои намерения не вызвали у нее никаких опасений, она быстро отвернулась, даже не подав голоса.

Хозяйка закрыла ворота и заглянула в какой-то сарайчик.

— Мама, ко мне тут по делу приехали, ты присмотри за Ксюшей. — После этого Оксана обратилась уже ко мне: — Мы можем поговорить в доме: там сейчас прохладно — или в беседке, на свежем воздухе.

— Лучше на природе, — ответила я и пошла к беседке по тропинке, выложенной плиткой.

Участок был небольшой — стандартные шесть соток — и очень ухоженный: ровные грядки, подстриженные деревья, цветник рядом с беседкой. Впрочем, все это не слишком поражало воображение. Я подумала, что сноб Басманов вряд ли принял Оксану Тохташ в свой круг общения, он даже не упомянул о ней, когда называл близких знакомых жены.

— У вас появились ко мне новые вопросы? — Хозяйка первой завела разговор.

— Скажите, вы хорошо знали Наталью? — Мой вопрос почему-то вызвал у Оксаны недоумение, тогда я пояснила: — Ваши отношения ограничивались лишь общением по работе или вы знали друг о друге больше, чем просто сотрудницы?

— Знаете, коллектив «Тарпластмета» — это настоящий серпентарий, — призналась Оксана. — Каждый так и норовит укусить другого. Если бы взять энергию сплетен, подстав и карьеризма и перевести ее в электричество, то можно было бы освещать офис исключительно силами наших сотрудников.

— Даже так?

— Да, мне там очень сложно было адаптироваться, хотя у меня диплом соцработника. Это очень близко к специальности «Психология». А вот с Натальей мы быстро нашли общий язык. У нее был идеальный характер. До того как Наталья вышла замуж, мы общались и во внерабочее время. Она частенько бывала у меня дома, здесь, на даче. Праздники вместе отмечали… А Наташин муж — человек нелюдимый, он не любит шумных компаний. Оно и понятно: Басманов занимает высокий пост, да и по возрасту постарше. У них пятнадцать лет разница… Короче, последнее время мы общались только на работе.

— А вы не заметили ничего странного, необычного в Наташином поведении. Может быть, у нее появилась какая-нибудь тайна?

— Какая тайна? От кого? От меня? — Оксана удивленно уставилась на меня.

— Возможно, вы почувствовали, что она что-то вам недоговаривает, ведет себя не так, как всегда?

— Вроде нет. Я одна в «Тарпластмете» знала, что Наталья собиралась увольняться. Ну что еще? — призадумалась Оксана. — Вот курить она решила бросить, но об этом я вам, кажется, говорила…

— Кстати, о безникотиновых сигаретах. Вы уверены, что у нее действительно они закончились и была необходимость подняться наверх?

— Да, я видела, как она доставала из пачки последнюю сигарету. А когда я в следующий раз решила выйти на улицу покурить, Наталья сказала, что поднимется в кабинет, возьмет из стола свои сигареты и присоединится ко мне. Я немного подождала ее, а потом вышла на крыльцо одна. Когда вернулась, то Басманову не увидела. Решила, что она зашла в туалет…

— Кстати, он на первом или на втором этаже?

— На обоих есть, но на втором надо через весь коридор идти… Знаете, потом я подумала, что Наталья по городскому телефону разговаривает, поэтому задержалась, а потом решила все-таки проверить, что она там делает. — Оксана достала из кармана трикотажного халатика дамские сигареты с розовым фильтром и предложила мне закурить.

Я отказалась и достала из сумки свои.

— Ну и что? — поинтересовалась я, щелкнув зажигалкой. — Что там происходило?

— Я не попала на второй этаж, — тяжело вздохнула Оксана. — Артисты стали фокусы показывать и заставили меня им ассистировать: дали какие-то кольца, вставленные друг в друга, а я должна была их отсоединить. У меня ничего не получилось: я ни наверх пройти не смогла, ни кольца рассоединить. Потом Лева вызвался помогать артистам…

— Значит, кроме вас, больше никто на исчезновение Басмановой не обратил внимания?

— После фокусов мы снова сели за стол и как-то так получилось… Стыдно признаться, но я сразу опьянела, и мне было уже не до Натальи…

— Знаете, а ведь не только вы говорите о том, что сильно опьянели. Что же, водка была такая некачественная или закуски мало?

— Не знаю, закуски хватало, водка вроде одна и та же была, — пожала плечами Оксана. — Сама удивляюсь, почему сначала все нормально было, а потом улетела.

— А кто-нибудь еще на второй этаж поднимался?

— Я не видела.

— Скажите, Оксана, была ли Наталья способна на непредсказуемый, из ряда вон выходящий поступок? В ее ли это характере?

— Трудно сказать. Что вы имеете в виду?

— Вот вы говорите, она поднялась наверх и исчезла, точнее, не спускаясь вниз и не проходя через зал, где был банкет, она через какое-то время оказалась в гараже и была убита. Значит, она все-таки каким-то образом покинула здание «Тарпластмета», так?

— Так, — кивнула головой Оксана. — Конечно, можно пройти через весь коридор второго этажа, спуститься по дальней лестнице вниз, зайти на склад, но он был закрыт. Допустим, что у нее были ключи, хотя это невозможно… Затем если пройти через склад и открыть ворота, то можно попасть во внутренний двор. Нет, Татьяна, это все-таки нереально!

— Есть еще один способ. Открыть окно в кабинете бухгалтерии, вылезти через него на крышу цеха, пройти по этой крыше и спуститься вниз по пожарной лестнице. Как вам этот вариант?

— Теоретически такое возможно, а практически нет.

— Почему практически невозможно? Разве окно не открывается или нет пожарной лестницы?

— Ну сами посудите: зачем ей это надо? Глупость какая-то!

— А если я вам скажу, что есть четыре свидетеля, которые видели, что так все и было: молодая, нарядно одетая женщина вылезла в окно и побежала по крыше пристройки…

На какое-то время Оксана потеряла дар речи, ее глубоко посаженные зеленые глаза бегали туда-сюда, что говорило о напряженном обдумывании ситуации.

— Это правда видели? Вы не шутите? — спросила она минут через пять.

— Вот, я нашла это около вашего цеха. — Достав из сумки полиэтиленовый пакет с каблуком, я показала его Тохташ. — Это деталь ее обуви?

— Да, — сказала Оксана, внимательно присмотревшись к каблуку. — Во всяком случае очень похож.

— По-моему, она сломала каблук о шифер.

На глазах у молодой женщины заблестели слезы.

— Зачем она туда полезла? Ума не приложу! Наташка, Наташка… Наверное, вы правы: у нее была какая-то тайна, о которой я ничего не знала. А Басманов? Может быть, он что-то знает?

— Нет, Андрей Георгиевич потому и нанял меня, что ничего не знает и не понимает.

— А Вероника? Это одноклассница Натальи, они поддерживали отношения… Вот та, сумасбродная девица!

— Я общалась с Громушкиной, и мне она тоже показалась очень непредсказуемой, но ничего по существу дела от нее узнать не удалось.

— Тогда не знаю, — развела руками Оксана. — А те люди, которые видели ее на крыше, они-то что еще говорят?

— Больше ничего, они были увлечены своим делом… Оксана, а кто занимался организацией банкета?

— Кажется, Турилкин обратился в какую-то фирму по организации праздников. Она и сервировкой стола занималась, и артисты оттуда же. Мне показалось, что Глеб Романович в хороших отношениях с режиссером… Ой, кажется, к нам кто-то пришел. — Оксана выглянула из беседки. — Это Стелла Юрьевна…

— У которой муж недавно от инфаркта умер?

— Да, — ответила Тохташ. — Пойду поздороваюсь с ней. У Веленкиных тоже дача здесь…

Я осталась в беседке. Казалось, я задала Оксане все вопросы, какие хотела, а новых пока не придумала. Посмотрев на часы, я поняла, что на маникюр в салон красоты «Джулия» безнадежно опоздала. Это было непростительной оплошностью с моей стороны, поскольку я всегда придерживалась мнения: никогда нельзя быть занятой работой настолько, чтобы совсем не оставалось времени на себя.

Прислушавшись к женским голосам, я пришла к выводу, что визит соседки вызвал у Оксаны и ее матери бурю эмоций. Они чем-то возмущались и одновременно успокаивали Стеллу Юрьевну. Сначала я не придала этому никакого значения, но, невольно подслушав обрывки разговора, поняла: случилось нечто неординарное и, возможно, требующее моего вмешательства.

Выйдя из беседки, я увидела, что Оксана уже ведет ко мне высокую, полноватую женщину лет пятидесяти — пятидесяти двух. У Веленкиной были крашеные каштановые волосы до плеч, веснушчатое лицо, большие карие глаза и маленькая черная родинка под нижней губой. Вдова была одета в черное шелковое платье-халат.

— Познакомьтесь, — сказала Оксана. — Это Стелла Юрьевна Веленкина, вдова нашего замдиректора, а это — частный детектив Татьяна Иванова. Она расследует убийство Натальи Басмановой. Может быть, и вам поможет…

— Знаете, дома одной находиться тошно, вот я и приехала сегодня на дачу, чтобы полить огурцы, помидоры, — вдова вытерла платочком слезу, выкатившуюся из правого глаза, — и обнаружила, что здесь кто-то побывал. Нет, ничего не украли, но вещи лежат по-другому… Мне кажется, в доме что-то искали…

Стелла Юрьевна потеряла самообладание и разрыдалась. Оксана усадила ее на скамейку и побежала за водой. Я пыталась как-то успокоить Веленкину, но у меня это не получалось. Только выпив стакан воды, она пришла в себя и сказала:

— Мне кажется, что Сашу убили.

— Стелла Юрьевна, но ведь было вскрытие, в результате которого сделано заключение: инфаркт, — заметила Оксана. — Неужели вы не верите медэкспертизе?

— Так-то оно так, я хотела сказать, что его довели до инфаркта…

— Кто? — спросила я.

— Турилкин, — ответила вдова, уставившись затуманенными глазами куда-то в пол. — Они в последнее время не ладили, и на праздник этот чертов Саша идти не хотел, но Турилкин его заставил…

— Стелла Юрьевна, но я ничего такого не замечала…

— Я тоже долго ничего не замечала, а когда заметила, то… — Веленкина снова принялась рыдать.

— Простите, а что вы заметили? — спросила я, когда вдова немного успокоилась.

— Что Саша стал ходить на работу, как на каторгу. А домой придет, закроется в своем кабинете и сидит там до глубокой ночи. На вопросы мои не отвечал, а перед самой смертью сказал, что Глеб хотел убрать его с фирмы…

— То есть как это убрать? — возмутилась Оксана. — Ведь половина «Тарпластмета» принадлежала Александру Ивановичу…

— Вот так, — покачнувшись вперед, сказала Стелла Юрьевна. — Татьяна, вы возьметесь за то, чтобы установить истину? Правда, у меня нет денег, чтобы заплатить вам. Мы практически разорены. Я осталась ни с чем.

— Думаю, убийство Натальи Басмановой и смерть вашего мужа как-то взаимосвязаны, поэтому я возьмусь за расследование обстоятельств смерти вашего супруга бесплатно. — Я крайне редко занималась благотворительностью, но это был особый случай, он мог пролить свет на то, что я три дня тщетно пыталась обнаружить. — Стелла Юрьевна, мне надо задать вам несколько вопросов. Вы в состоянии отвечать сейчас?

Веленкина, не поднимая глаз, опять покачнулась вперед. Должно быть, это означало, что она может отвечать на вопросы, но мне ее состояние внушало опасения: вдова находилась в какой-то прострации. Услышит ли она меня?

— Давайте я кое-что объясню, — сказала Тохташ. — Александр Иванович был раньше директором завода «Металлист», мои родители тоже там работали. И дачные участки эти тоже от завода раздавали. В девяностые годы завод оказался на грани банкротства и распался на отдельные мелкие производства. Веленкин одним из первых в городе организовал предприятие по производству металлических дверей. Это потом уже появились знаменитые «Тайзер-Т» и «Феррум». Потом конкуренция стала просто невыносимой, и наш «Металлист» объединился с фирмой «Пласт-Окно»…

— А кто был инициатором этого объединения? — спросила я.

— Турилкин, — уверенно сказала вдова. — Я не знаю, каким образом он вышел на моего мужа, они раньше не были знакомы, но Саша быстро согласился на это объединение. Дела сразу пошли в гору: заказчику ведь выгодно в одном месте покупать и двери, и окна.

— Да, у нас зарплата почти в два раза повысилась, — подтвердила Оксана.

— А год назад у Саши случился первый инфаркт. Неожиданно так… Он никогда раньше на сердце не жаловался… Три недели в больнице пролежал, потом месяц в санатории пробыл, вышел на работу и говорит: «Там все чужое стало». Потом пошли проблемы со сбытом дверей…

— И нам зарплату задерживать стали…

— И не только в зарплате дело, деточка. Те накопления, что у нас были, куда-то исчезли. Я пошла с кредитной карточкой в банкомат: на похороны деньги снять, а там почти нет ничего… Мне пока некогда было разобраться с этим, а тут вот еще новость: кто-то на даче побывал. А знаете что? Мне кажется, что во время похорон квартиру тоже кто-то обыскивал… Тогда подумала, что показалось, а сейчас в этом уверена.

— У вас что-то украли?

— Нет, вещи, драгоценности — все на месте. Мне кажется, искали что-то другое, какие-нибудь документы, — предположила Веленкина. — Только я никогда не рылась в рабочих бумагах Саши. Если что и пропало, я этого не пойму.

— Значит, вы подозреваете, что Турилкину была выгодна смерть вашего мужа?

— Подозреваю. — Стелла Юрьевна снова покачнулась вперед. — Он и праздник этот неспроста задумал. Замышлял что-то, все с мужиком каким-то обсуждал, даже наверх ушел с ним…

— Что?! — в один голос крикнули мы с Оксаной.

— А что вас так удивляет?

— Дело в том, что Наталья пошла наверх, в свой кабинет, за безникотиновыми сигаретами. Она оттуда не возвращалась, — начала пояснять Тохташ, но осеклась и вопросительно посмотрела на меня: можно ли продолжать? Я утвердительно кивнула головой. — Люди видели, что она вылезла в окно и побежала по крыше пристройки…

— Знаете, а ведь Турилкин спустился со второго этажа один. Поднимался он с мужиком, а спустился один… А вот на девушку я не обратила внимания…

— Странно, но мой свидетель видел только женщину, — недоумевала я. — Куда же делся мужчина?

— Возможно, он спустился, когда все были уже пьяны, — сказала вдова.

— Стелла Юрьевна, на вас тоже спиртное так сильно подействовало?

— Да, — покраснев, призналась Веленкина. — А Саша был просто никакой! Дрова! А на следующий день сердце прихватило, а в ночь на понедельник — инфаркт…

— А вот интересно: Турилкин тоже опьянел?

— Не знаю, — пожала плечами Оксана. — Если честно, то я больничный взяла только из-за того, что даже в понедельник в себя прийти не могла. Все воскресенье меня тошнило… Мне с Ксюшей легко больничный взять: у нее хронический тонзиллит. Мама меня запилила, но когда узнала, что не я одна так опьянела, то даже обрадовалась, что все обошлось. Наверное, все-таки водка «левая» попалась. Хорошо, что муж в командировке…

— Возможно, вас всех хотели напоить до беспамятства, чтобы кое-что подзабылось.

Я проанализировала информацию, и вдруг меня осенило: Наталья могла случайно подслушать разговор Турилкина и «режиссера», а в этом разговоре содержалось такое, за что в живых не оставляют, например, они планировали убить Веленкина. Тогда Басманова, желая спастись, пошла на риск — вылезла в окно, но у гаража ее все-таки догнали. Такое смелое предположение требовало доказательств, которых у меня пока не было. Тем не менее я озвучила свою версию, а потом спросила:

— Оксана, ты не знаешь, у кого ключи от склада и от ворот?

— Не знаю, — ответила Тохташ. — Вы думаете, тот мужчина вышел через склад?

— Очень может быть. Кстати, как он выглядел?

— Среднего роста, худощавый, с длинными светло-русыми, а может быть, седыми волосами, забранными в хвост. Лоб морщинистый, а губы тонкие-тонкие, — сказала Оксана.

Стелла Юрьевна добавила:

— Это он только с первого взгляда такой щупленький, а на самом деле атлетически сложен, просто акробат какой-то.

— Точно, он ведь даже на руках ходил и колесо делал, — вспомнила Тохташ.

— Так он присутствовал на вечеринке в качестве артиста?

— Не знаю, как правильно выразиться, — сказала Стелла Юрьевна, — начальник артистов, что ли…

— Режиссер, — подсказала Оксана. — Когда нас пригласили встать из-за стола и потанцевать, никто и не подумал: продолжали есть и пить. Тогда он стал первым танцевать, со всяким кандебобером: то на руки встанет, то колесо сделает, и народ поднялся.

— Веселенькая была вечеринка, ничего не скажешь. — Я не смогла удержаться от комментария.

— Татьяна, я кое-что вспомнила. Когда Саша строил дачу, он сделал в потолке второго этажа тайник. Знаете, кроме хорошего коньяка, мы там ничего не прятали. Может быть, в этом тайнике сейчас что-то есть? Вдруг Саша там спрятал то, что ищут. Пожалуйста, Танечка, пойдемте посмотрим!

— Хорошо, пойдемте, — сразу же согласилась я.

По глазам Оксаны было видно, как ей хочется пойти с нами, но Стелла Юрьевна не предложила ей составить нам компанию, а я тем более, поскольку всегда считала, что свидетели не должны чрезмерно интересоваться ходом следствия. Мало ли какая «бомба» может оказаться в тайнике, а меньше знаешь — спокойней спишь.

Глава 17

Коттедж Веленкиных находился через две дачи от участка Тохташ и был, пожалуй, самым заметным в садовом кооперативе «Металлист» — двухэтажный с мансардой, крытой синей металлочерепицей. Стелла Юрьевна достала из накладного кармана платья-халата связку ключей и открыла замок. Мой профессиональный взгляд отметил, что замок на воротах был очень мудреным, но вряд ли гость, наделавший беспорядок в доме, открывал его. Мне показалось, что, скорее всего, он перемахнул через декоративный, не очень высокий забор. Во всяком случае я на его месте так бы и поступила.

— Вот видите, зеленый лук примят. — Веленкина показала мне рукой на грядку около забора. — Свои никогда этого не сделают. Пойдемте, покажу дальше… Здесь, на ступенях — грязь. Наверное, ночью в дом лазали, следы за собой не убрали.

— А в доме тоже следы есть?

— Нет, наверное, разувались. — Стелла Юрьевна стала открывать вторым ключом металлическую дверь.

— Скажите, эта дверь давно у вас?

— Года два уже. После объединения у Саши больше свободного времени появилось, директором-то Турилкин стал, и денег побольше, вот мы дачу и перестроили. А почему вы спрашиваете?

— Пытаюсь понять: как злоумышленник проник к вам в дом?

— Я тоже об этом думала, — сказала Веленкина, пропуская меня вперед. — Возможно, сделали слепки с ключей и от квартиры, и от дачи… Он ведь клал ключи в карман пиджака, а пиджак как-то оставил в кабинете, вернулся домой в одной рубашке…

— Возможно, вы и правы.

Мы зашли в просторную гостиную, посередине которой стояли диван со множеством подушек и журнальный столик, стилизованный под шахматную доску. Напротив дивана, между двумя окнами, на кронштейне, прикрепленном к стене, висел небольшой телевизор, а под ним на тумбочке стоял музыкальный центр. Словом, интерьер гостиной показался мне самым заурядным и очень напоминающим основное место действия бразильских и мексиканских телесериалов.

На первом этаже также было две двери, одна из которых наверняка вела на кухню, а вторая, скорее всего, в рабочий кабинет Александра Ивановича. Разумеется, еще была винтовая деревянная лестница на второй этаж, где, по логике вещей, располагались спальни и комнаты для гостей.

Никакого беспорядка, по которому можно было обнаружить присутствие в доме чужого человека с корыстными намерениями, я не заметила. Возможно, хозяйка здесь уже прибралась.

— Пойдемте наверх, — позвала меня Стелла Юрьевна. — Тайник в нашей спальне.

Поднимаясь по лестнице, я подумала о том, что хозяева, должно быть, закоренелые трезвенники, потому что спьяну на этих узких и высоких ступеньках можно сломать себе не только верхние или нижние конечности, но даже голову или позвоночник. Я и то с опаской посматривала под ноги.

В связи с этим мне было непонятно, для кого и чьи висели на стене по ходу лестницы портреты, написанные маслом. Все-таки Веленкины не патриаршие особы, не князья или графья, чтобы вешать на стену портреты своих именитых предков!

— Видите, картины криво висят? — спросила меня Стелла Юрьевна. — Значит, под ними тайник искали. Но это так примитивно! Я не стала их трогать, потому что находилась в раздумьях — а не заявить ли в милицию? Но теперь доверилась вам, Танечка, как вы скажете, так и сделаю.

— Если бы у вас что-то украли, то был бы смысл обращаться в милицию. А что касается предположений насчет убийства вашего мужа или сознательного доведения его до инфаркта, то их надо чем-то подкрепить. — Мне почему-то стало казаться, что я зря купилась на эмоциональный рассказ вдовы.

— Подкрепить? — переспросила Веленкина, остановившись на последней ступеньке. — Деньги с кредитной карточки исчезли! Разве это не доказательство?

— Возможно, их потратил ваш муж.

— На что? — удивленно пожала плечами Стелла Юрьевна и пошла вперед, бубня себе под нос: — Нет, Саша не мог этого сделать. Нас обокрали… Конечно, он не мог…

Веленкина раскрыла передо мной первую дверь на втором этаже, я хотела зайти в спальню, но хозяйка остановила меня, сказав, что тайник находится в другом месте, но здесь тоже есть следы чужого присутствия. Честно говоря, я не слишком поверила вдове. Возможно, у нее просто разыгралось воображение. Задранный кончик покрывала тахты, приоткрытая дверь платяного шкафа и сбившийся половик ровным счетом ни о чем не говорили. Я бы сказала, что здесь был порядок, пусть не идеальный, но и не бардак.

Стелла Юрьевна думала иначе. Ей показалось также подозрительным, что в другой комнате чуть выдвинут ящик тумбочки, из которого торчало что-то шелковое, возможно, ночная сорочка. А в спальне, оказывается, не так лежали подушки. Разумеется, я не знала, как они должны были лежать, поэтому пришлось принять слова Веленкиной на веру. Хотя начинало казаться, что Турилкин, которого она считала виноватым в смерти мужа, здесь совсем ни при чем.

— Стелла Юрьевна, вы когда были на даче в последний раз?

— В прошлую субботу. Мы приехали сюда с Сашей рано утром, полили все, я прополола грядки, и уехали, потому что вечером был банкет.

— А еще у кого-нибудь ключи есть от дачи? У детей, например?

— Есть, и у сына есть, и у дочери, но они не говорили, что на этой неделе ездили на дачу. Нам всем было не до того: похороны, поминки… Татьяна, почему вы не хотите поверить, что здесь был посторонний человек, который что-то искал? Для меня это так очевидно…

— Вам, конечно, видней. Ну так где ваш сейф?

— Здесь. — Веленкина немного помялась, а потом сказала: — Знаете, это все-таки тайник, может быть, вы на секундочку выйдете?

— Ну хорошо. — Я не стала ломаться и сразу же вышла из спальни.

«Странная эта Стелла Юрьевна какая-то! Сначала сама зовет пойти с ней сюда, а потом просит выйти. Впрочем, люди с редкими именами всегда чудаковаты. Не удивлюсь, если она сейчас извинится передо мной за то, что напрасно побеспокоила, и мое расследование окажется в очередном тупике». Я ощутила острое желание закурить, но не знала, можно ли дымить здесь или надо выйти в сад.

— Танечка, идите сюда, — послышалось из-за двери. — Я что-то нашла.

Убрав пачку сигарет обратно в сумку, я зашла в спальню и увидела, что Веленкина держала в руках дискету.

— Вот это лежало в тайнике, — сказала Стелла Юрьевна. — Думаю, что именно этот диск…

— Дискета, — поправила я.

— Пусть будет дискета, я ничего не понимаю в компьютерах, но догадываюсь, что здесь должна быть записана очень важная информация.

— Я согласна с вами, надо посмотреть, что же на ней записано. Здесь есть компьютер? — Я вспомнила про кабинет на первом этаже.

— Нет, у Саши был такой чемоданчик, ноутбук, кажется, называется. Он его с собой сюда привозил, если надо. А теперь его забрал Иван, наш сын. А у вас, Танечка, наверное, есть дома компьютер?

— Нет, но у меня есть друг, программист. Я всегда к нему обращаюсь, когда мне нужна компьютерная помощь. — Я протянула руку, желая взять дискету, но Стелла Юрьевна не спешила отдавать свою находку. Я попыталась ее уговорить отдать мне дискету. — Знаете, информация может быть закрыта для обычного пользователя, а мой друг легко вскроет пароль.

— Так поедем же к вашему другу! Я хочу первой узнать, что записано на этой дискете, — решительно произнесла Веленкина, и я поняла, что к Диме Авельянову нам придется ехать вместе.

Такой вариант, надо сказать, меня не очень устраивал. Не зная наверняка, есть ли на дискете полезная для меня информация, касающаяся убийства Натальи Басмановой, я должна была показать постороннему человеку, то есть Стелле Юрьевне, своего знакомого хакера.

Мои деловые отношения с Димой Авельяновым завязались очень интересно. Он был соучастником одного преступления, которое я расследовала. В моих силах было засадить его за решетку лет на пять, но я пожалела башковитого парня. Мне показалось, что Дмитрию не место среди убийц, воров и насильников, а потому следователь не услышал от меня ни слова об Авельянове.

С тех пор Дима частенько помогал разгадывать компьютерные ребусы, встречающиеся по ходу моих расследований. Нет, нельзя сказать, что Авельянов был у меня на крючке и я злоупотребляла его услугами или, не дай бог, шантажировала его прошлым! Мы стали равноправными партнерами. Я оплачивала его работу порой по очень высокому тарифу, потому что сведения, к которым он прикасался, зачастую носили конфиденциальный характер, а за молчание полагается дополнительная плата.

Если так можно выразиться, Дмитрий был моим тайным агентом, о котором я особо не распространялась. Привести к нему домой Веленкину было против нашего уговора, я ведь тоже обещала Авельянову не афишировать ни перед кем род его деятельности. Из создавшегося положения был только один выход — не вести Стеллу Юрьевну к нему в дом, напичканный всякой аппаратурой, а попросить Диму прийти ко мне с ноутбуком. Конечно, у него на квартире был богатый арсенал всяких компьютерных прибамбасов, с помощью которых, по его же собственному признанию, он мог влезть в любой банк, но я надеялась, что дискета, которую Веленкина не выпускала из рук, не требовала особых усилий для расшифровки.

— Стелла Юрьевна, а вы на чем приехали сюда?

— На автобусе. Я ведь сама машину не вожу, а сын и зять сегодня работают. Сидела, сидела дома одна, а потом решила сюда заехать, огород неделю без полива…

— Моя машина стоит у Оксаны. Я попробую сейчас договориться по телефону со своим знакомым программистом о встрече. Вы можете прямо сейчас поехать со мной?

— Да, конечно.

Я вышла из дома, сначала закурила, а потом позвонила Авельянову:

— Алло, Дима, это Татьяна. У меня к тебе есть дело.

— Срочное?

— Очень, но вся сложность в том, что я к тебе прийти не смогу.

— Почему? — удивился Авельянов.

— Надо просмотреть одну дискету, а она принадлежит моей клиентке, и та мне ее не отдает. Вести ее к тебе я не хочу.

— Это правильно, — согласился Дима. — Если она вам не доверяет, то разве мы можем ей доверять?

— Ты прав. У меня есть предложение: приезжай ко мне с ноутбуком. Я буду дома через сорок минут.

— Вам, Татьяна Александровна, пора собственным компом обзавестись. Ладно, приеду, только больше часа уделить вам не смогу. У меня уже одна встреча назначена. Успеем за час?

— Думаю, что да, — ответила я и вспомнила про Басманова.

По дороге отсюда мне надо было заехать в Ново-Юбилейный поселок, правда, предварительно мы условились с Андреем Георгиевичем еще раз созвониться. Теперь я была в замешательстве. Встречаться сейчас с Басмановым не было никакого смысла, потому что сначала надо просмотреть дискету и сделать окончательные выводы. Звонить же клиенту и объяснять ему, что появились новые обстоятельства, требующие немедленной проверки, не хотелось.

Надежда на то, что дискета сможет пролить свет на убийство Натальи, была очень хлипкой, но все-таки была. Андрей Георгиевич жаждал конкретности, и все мои объяснения показались бы ему отговорками. Короче, я решила пока Басманову не звонить, в Ново-Юбилейный поселок по пути не заезжать, а раз уж договорилась с Авельяновым, то поехать домой и просмотреть дискету.

Веленкина спустилась вниз, закрыла коттедж, и мы вышли за ворота.

— Здравствуйте, Стелла Юрьевна. — На дороге показалась пожилая женщина с ведром. — Вы сегодня одна, без Александра Ивановича?

— Без, — сказала Веленкина и стряхнула рукой слезу. — Я теперь всегда без него буду…

— То есть как это? — удивилась соседка.

— Умер он. В среду еще схоронили.

— Примите мои соболезнования. — Соседка почтительно поклонилась. — Не знала. Я ведь здесь теперь живу, в городе не бываю. Да, а к вам-то кто сюда приезжал позапрошлой ночью…

— Вы кого-то видели, Мария Павловна? — спросила Веленкина.

— У меня ведь бессонница, встала ночью, походила по дому, посмотрела в окно, вижу: в ваших окнах свет горит. Удивилась, потому что не видела, чтоб кто-то из вас приезжал. А через какое-то время увидела мужчину. Пригляделась, вроде ни на кого не похож: ни на Александра Ивановича, ни на Ванечку, ни на Игоря. Он так неторопливо пошел за угол, а в окнах света уже не было. Я к тому окну, что на центральную улицу выходит, подошла, смотрю: он в машину белую сел и уехал. На вора вроде не похож — не прятался, не суетился. Стелла Юрьевна, у вас ничего не украли.

— Нет, Мария Павловна, не украли.

— А машина какая была, не «десятка» случайно? — Я вспомнила про тачку, которая сидела у меня на хвосте.

— Миленькая, да я в марках машин не разбираюсь.

— Ну хоть иностранную модель от отечественной отличить сможете? — спросила я.

— Боюсь, что нет.

— А мужчина как выглядел? Не с длинными волосами? — поинтересовалась Стелла Юрьевна.

— Может, с длинными, а может, и лысый, не скажу, в кепке он был. Так что же получается, значит, вор он?

— У нас воровать-то нечего, — сказала Веленкина соседке.

— Мария Павловна, а вы видели, что он именно с этой дачи вышел? — спросила я.

— Не видела, но мне так показалось.

— А в ту ночь другие соседи ночевали здесь?

— Вы хотите спросить: видел ли кто-нибудь еще свет в окнах и того мужчину? — догадалась соседка. — Пивоваровы были здесь, но я их спрашивала, они ничего не видели. Стелла Юрьевна, что же все-таки произошло?

На глазах у Веленкиных появились слезы, она молча махнула рукой и пошла в сторону дачи Тохташ.

Глава 18

Дима уже прогуливался около моего дома с большой черной сумкой на широком ремне, надетом через плечо.

— Это ваш знакомый? — догадалась Стелла Юрьевна. — Вы ему доверяете? Он как-то подозрительно выглядит…

Надо сказать, что видок у Авельянова был действительно не слишком презентабельный: растрепанные волосы, мятая футболка, шорты длиной чуть ниже колен. Создавалось впечатление, что он только что вскочил с постели, надел первое, что попалось под руку, не задумываясь над тем, с кем ему предстоит встретиться.

— Знаете, Стелла Юрьевна, это как раз тот случай, когда встречают по одежке, а провожают по уму, — сказала я и открыла дверцу машины, намереваясь выйти.

— Ну не знаю, не знаю. Можно ли ему доверить тайну? — Веленкина находилась в каком-то замешательстве и не спешила выходить. — Может быть, лучше поехать к моему сыну, к Ивану?

— Стелла Юрьевна, если вы не нуждаетесь в моих услугах, то можете поехать к сыну, но боюсь, что тогда…

— Хорошо, я решила. Если вы своему другу доверяете, то пусть все будет по-вашему. — Веленкина открыла дверцу и решительно вышла из машины.

Надо сказать, что Дима все это время преспокойненько продолжал слоняться туда-сюда между двумя подъездами, не проявляя при этом нетерпения, хотя мы задержались минут на пятнадцать: сначала нас отвлекла соседка по даче, потом мы простояли на железнодорожном переезде и, даже подъехав, не спешили выходить из машины. Короче, времени в нашем распоряжении осталось меньше часа.

Зайдя в квартиру, не разуваясь, Авельянов сразу же прошел в комнату, снял с плеча сумку, достал ноутбук, поставил его на стол и, не оглядываясь назад, протянул руку для дискеты.

Стелла Юрьевна достала ее и приложила к сердцу. Я испугалась, что она снова начнет капризничать, но Дима оглянулся, и Веленкина все-таки отдала дрожащей рукой дискету. Встав у него за спиной, она наклонилась и стала напряженно ожидать, когда на дисплее откроется запись.

— Так, мадам, отойдите в сторонку, пожалуйста. Я не люблю, когда стоят за спиной. Думаете, мне так уж интересно, что там?

— А разве нет? — спросила Стелла Юрьевна, отойдя на два шага назад.

— Мне хватает своих проблем. Сейчас я открою диск, и вы сядете на мое место. Так, не понял: объем есть, а записи нет.

— То есть как это? Смотрите внимательней, — посоветовала Веленкина, пытаясь заглянуть в ноутбук.

— А все понятно, шрифт сделали одного цвета с фоном. Теперь читается. Пожалуйста, кто садится? — Дима вопросительно посмотрел на меня.

— Танечка, если вы не возражаете, то я хотела бы сначала сама ознакомиться с этими материалами.

— Знакомьтесь, — сказала я и кивнула Авельянову.

— Так, минуточку. Вот, вернемся к началу… Вы знаете, как листать страницы?

— Стрелку вниз? — уточнила Веленкина.

Дима кивнул ей, встал и пошел за мной на кухню. Прикрыв дверь, он шепнул мне:

— Я все скопировал на жесткий диск. Даже если твоя клиентка заартачится и не разрешит посмотреть запись, то ты позже все узнаешь. Отвлеки ее, и я сделаю тебе копию.

— Молодец, Дима, ты понял меня с полувзгляда. Вот возьми. — Я решила сразу же рассчитаться с Авельяновым и сунула ему несколько «зеленых» купюр. Он убрал их в карман шорт. — Дима, скажи, а можно ли украсть деньги с кредитной карточки?

— Нет проблем, если знаешь код.

— А найти, кто это сделал, можно?

— Говорят, банкомат фотографирует всех, кто совершает операции, но пленки долго не хранятся, иначе банк ими будет просто завален. Думаю, если по горячим следам написать заявление в банк и в милицию, то по фотографии можно вора найти.

— Танечка, идите сюда, — позвала меня Стелла Юрьевна. — Вы разбираетесь в бухгалтерии?

— Не настолько, чтобы работать бухгалтером, но думаю, что, изучив документы, смогу понять их суть.

— Вот и я также. Мне кажется, что Саша каким-то образом смог обнаружить истинный баланс предприятия и записать его сюда. Вы только посмотрите, какая прибыль за прошлый год! — Стелла Юрьевна ткнула пальцем в дисплей. — Я совершенно точно знаю, что это на порядок больше, чем говорил мне муж. Он жаловался, что объемы продаж почему-то упали, а Турилкин был подозрительно спокоен и даже хотел прикупить еще одно предприятие, занимающееся кровлей…

Веленкина продолжала листать запись. Там также были бухгалтерские документы, которые наверняка представляли большой интерес для налоговых органов. Стелла Юрьевна вникала в бесстрастный язык цифр, прикидывала, на сколько Турилкин «кинул» ее мужа, а я анализировала ситуацию.

«Басманова работала в „Тарпластмете“ бухгалтером. Не думаю, что она знала реальное положение вещей, недаром Костикова сама сводила баланс, но Наталье проще других было заполучить такую информацию, тем более что в связи с ремонтом она с Тамарой Ивановной стала работать в одном кабинете. Вполне возможно, что Басманова случайно сунула нос не в свое дело и решила поделиться интересной информацией с Веленкиным, человеком, который в результате объединения „Металлиста“ и „Пласт-Окна“ потерял собственный бизнес, проще говоря, остался в дураках. Допустим, Александр Иванович, получив компромат, стал шантажировать Турилкина, потребовал компенсации от неполученной выгоды, а тот не нашел ничего лучшего, как избавиться и от Веленкина, и от Басмановой… Очень похоже на правду, но доказательств по-прежнему нет. Думай, Таня, думай, как тебе воспользоваться этими бухгалтерскими документами!» Мои размышления прервал Авельянов. Он покашлял, показал на часы и сказал:

— К сожалению, мне пора.

— Молодой человек, а вы не можете чуть-чуть задержаться? Я еще не все изучила, — сказала Стелла Юрьевна, не отнимая глаз от дисплея.

— Не могу. Позвольте, я выну вашу дискету.

Это был мне знак, чтобы отвлечь Веленкину от ноутбука.

— Стелла Юрьевна, как вы намерены распорядиться этой информацией?

Веленкина скосила взгляд на Авельянова и пожала плечами:

— Пока не знаю, надо все хорошенько обдумать. Я понимаю, что вашего расследования это не слишком коснулось, поэтому вы, наверное, откажете мне в помощи… Мне надо посоветоваться с детьми. — Стелла Юрьевна то и дело посматривала в сторону программиста, но Дима так виртуозно проделал все манипуляции, что вдова не заметила, как он переписал для меня «секретную» информацию на дискету и сунул ее под газету, лежащую на столе.

Авельянов закрыл ноутбук, засунул его в сумку и убежал.

Когда мы остались с Веленкиной вдвоем, она призналась:

— Знаете, Танечка, я боялась, что здесь, — вдова показала глазами на дискету, — записано что-нибудь плохое про мужа. Вы не обижайтесь на меня, просто я не хотела, чтобы его честное имя было опорочено. Саша был кристально честным и очень скромным человеком, но в какой-то момент я испугалась: вдруг на самом деле он был другим? Эта пустая кредитная карточка… смятая постель…

— Кстати, вы сообщили банку, что с кредитной карточки пропали деньги?

— Нет. Сначала не до того было, а потом не знала, что и подумать… Вдруг он сам их снял, а я в банк с вопросами приду. Опозоришься…

— Я проконсультировалась со своим другом, он сказал, если кто-то узнал секретный код вашей кредитной карточки, то вполне мог им воспользоваться.

— Неужели? Тогда, конечно, я заявлю, но не раньше понедельника. Сегодня рабочий день уже закончился, а завтра — воскресенье… Ой, Танечка. — Стелла Юрьевна схватилась рукой за сердце. — А вдруг меня тоже убьют из-за этой дискеты? Надо немедленно нести ее в милицию, чтобы Турилкина посадили.

— Это преждевременно, к тому же дискета больше заинтересует налоговую инспекцию, а не милицию. Ваш муж умер от инфаркта, на то есть заключение медиков. Доказать, что его довели до сердечного приступа, практически невозможно. Насильно водку в рот ему никто не лил…

— Татьяна, что вы хотите этим сказать? Неужели я должна смириться с тем, что мужа одурачили и, можно сказать, убили?

— Нет, мириться с этим не надо, но и действовать сгоряча тоже не стоит.

— А что вы предлагаете?

— Я пока думаю. Скажите, а Наталья Басманова случайно не работала с вашим мужем в «Металлисте», как Оксана Тохташ?

— Нет.

— А как вы думаете: кто помог Александру Ивановичу заполучить эту информацию?

— Я не знаю.

— Стелла Юрьевна, вы сказали, что Турилкин заставил вас пойти на банкет. Каким образом он это сделал?

— Он сказал, что сделает там очень интересное заявление, касающееся будущего предприятия, и Саша не смог проигнорировать это.

— Так он сделал заявление или нет?

— В самом начале торжества Глеб Романович сказал во всеуслышание, что сделает важное сообщение, а после того, как мы все опьянели, было уже не до него. Я за всю свою жизнь так не напивалась, чтобы ничего не помнить. — Сказав это, Стелла Юрьевна покраснела.

В квартире повисла напряженная тишина, которую неожиданно прервал телефонный звонок. Взглянув на определитель номера, я узнала номер домашнего телефона Басманова.

— Алло, — ответила я, готовясь выслушать очередное назидание.

— Татьяна Александровна, ваша необязательность дает мне все основания поступить самым решительным образом.

Если бы я была в квартире одна, то, вероятно, разговаривала бы с клиентом жестче. Веленкина откровенно прислушивалась к разговору, и я была вынуждена проявить верх дипломатии.

— Мудрые люди говорят, что коней на переправе не меняют. Вы придерживаетесь иного мнения?

— Какая переправа? Разве вы до нее доехали? Вы топчетесь на одном месте и бессовестно врете мне! Почему вы не позвонили мне? Не отвечайте! Я скажу сам: вы сидите весь день дома и палец о палец не ударили…

Стерпеть такое незаслуженное обвинение было невозможно.

— Ударила, Андрей Георгиевич, еще как ударила! В данный момент у меня находится вдова Александра Ивановича Веленкина… Вы знали заместителя директора «Тарпластмета»?

— Что? Разве Александр Иванович умер? — удивился Басманов.

— Да, в ночь на понедельник.

— Как это произошло?

— Андрей Георгиевич, это не телефонный разговор, поэтому нам просто необходимо встретиться. Вы немножко опередили меня своим звонком, но теперь я готова выехать к вам.

Басманов ответил не сразу:

— Хорошо, приезжайте ко мне. Вам известен мой адрес?

— Да.

— Не забудьте взять с собой те материалы, о которых вы говорили утром.

— Не забуду.

— Жду вас. — Голос Басманова наконец смягчился.

Я положила трубку и сказала Веленкиной:

— Мне надо ехать к клиенту. Вас подвезти до дома?

— Да, если можно, только не домой. Я теперь боюсь там находиться одна, ведь у кого-то есть ключи даже от нашей… от моей квартиры. Отвезите меня, пожалуйста, к дочери. Это недалеко: около Крытого рынка.

— Хорошо. Вот вам на всякий случай моя визитка.

— Спасибо, — сказала Стелла Юрьевна, убрала мою визитную карточку в сумку и поднялась с дивана.

Взглянув на себя в зеркало, я поняла, что вечером пляжный сарафан смотрится слишком легкомысленно, а потому следует переодеться.

Глава 19

Я завезла Веленкину к дочери и поехала в Ново-Юбилейный поселок, подозрительно присматриваясь ко всем белым «десяткам», попадающим в поле моего зрения. Как ни странно, но именно эта модель отечественного автомобиля и именно этот цвет были настолько распространены, что я то и дело наталкивалась взглядом на белые «десятки». В конце концов вовсе перестала обращать на них внимание, подумав, если «хвост» есть, то он сам выдаст себя на загородной трассе. Но никакого преследования я, к счастью, за собой не обнаружила.

Столбы уносились вдаль с головокружительной быстротой, и за очередным поворотом показался коттеджный поселок Ново-Юбилейный, в котором проживали в основном тарасовские чиновники. Он располагался справа от трассы и спускался к Волге.

Каждый коттедж претендовал на оригинальность архитектурного стиля, хотя многим домам, на мой взгляд, был не чужд разумный минимализм. Это крутые бизнесмены любят помпезность, поэтому строят себе дворцы, а чиновники, оказывается, несколько скромнее в своих архитектурных пристрастиях.

Я остановилась около ворот с табличкой: «Шоссейная, 35», вышла из машины и нажала на кнопку домофона.

— Кто там? — через некоторое время спросил Басманов, хотя наверняка видел меня на мониторе видеонаблюдения.

— Иванова.

— Иванова, — многозначительно протянул хозяин. — Наконец-то вы соизволили приехать.

Ворота механически открылись. Я села обратно в машину и заехала на внутреннюю территорию. Мой искушенный взгляд был поражен при виде россыпи белых каменных шаров на гладкостриженом изумрудном газоне. «Прямо-таки японский сад камней! — удивилась я. — Вот уж не думала, что Басманов увлекается восточной культурой!»

Сам коттедж был не слишком большой, но весьма оригинальной архитектуры. Особого внимания заслуживали окна: они были разбросаны по фасаду без всякой симметрии и даже отличались друг от друга формой и размером. Вероятно, их расположение определялось не снаружи, а изнутри.

На крыльце этого белого особняка показался сам Андрей Георгиевич в дорогом спортивном костюме. Он встал, сложив руки на груди и внимательно наблюдая за тем, как я вышла из машины. Его взгляд так и говорил: «Если ты надеешься навешать лапшу мне на уши, то это тебе не удастся. Я не какой-нибудь лох, поэтому сразу разберусь, где правда, а где ложь».

— У вас здесь очень мило, — сказала я, задержавшись на крыльце. — А воздух какой!

— Пройдемте в дом, Татьяна Александровна, — сурово сказал Басманов и открыл передо мной тяжелую дубовую дверь.

— У вас прислуги нет? — сорвалось у меня с языка. Мой вопрос остался без ответа, поэтому я его повторила, желая придать своему любопытству другой оттенок. — Нет, на самом деле, в доме есть прислуга или мы с вами вдвоем? Нам предстоит конфиденциальный разговор, вдруг нас кто-нибудь подслушает…

— Мы поговорим в кабинете, — сухо ответил хозяин и, быстро пройдя через светлую просторную прихожую, остановился под сводом арки, ожидая меня.

Центр гостиной был пуст, хоть дискотеку устраивай, а около стен между окнами, находящимися на разном уровне, стояли кожаные кресла бежевого цвета. Я еще раз отметила про себя оригинальность такого архитектурного решения.

Войдя в арку, мы сразу оказались перед довольно пологой лестницей на второй этаж, куда жестом руки Басманов и пригласил меня подняться. «Какое счастье, что я сняла тот узкий сарафан с открытой спиной и надела брюки и блузку», — подумалось мне, потому что пришлось подниматься по ступенькам первой, а Андрей Георгиевич с некоторой задержкой последовал за мной. Нам предстоял серьезный разговор. Мне хотелось, чтобы он наконец стал воспринимать меня всерьез, как опытного частного детектива, а не как легкомысленную девицу, решившую обогатиться за его счет.

— Сюда? — спросила я, указывая на дверь справа.

— Да, — сказал Андрей Георгиевич и снова пропустил меня вперед.

В кабинете было много дерева: не только мебель, но и детали отделки стен и даже потолка. «Изнаночная» сторона кровли — деревянные коричневые балки и перекрытия были не просто частью несущей конструкции, а элементом оригинального дизайна. Я была уверена, что Басманов обращался к услугам лучших архитекторов и дизайнеров и предъявлял к ним не меньше претензий, чем ко мне.

Без всяких предисловий я достала из сумки полиэтиленовый пакет с каблуком, положила его на стол, а потом села на стул, закинув ногу на ногу.

— Андрей Георгиевич, посмотрите, пожалуйста, повнимательней. Как вы думаете: это деталь обуви вашей жены?

Басманов долго вертел каблук в руках, а потом спросил с легкой дрожью в голосе:

— Да, кажется, это он. Где вы его нашли?

— Так кажется или все-таки он?

— Во всяком случае, очень похож, — ответил вдовец и сел за свой стол напротив меня. Приняв начальственную позу, он сказал: — Татьяна Александровна, вы не ответили на мой вопрос: где вы нашли этот каблук? Я очень хочу это знать.

— Минуточку терпения, Андрей Георгиевич, сейчас я вам все по порядку расскажу. Но вначале позвольте поинтересоваться: Наталья случайно не посвящала вас в бухгалтерские тайны «Тарпластмета»?

— Нет. А вы полагаете, что именно они послужили поводом для убийства? — спросил Басманов медленно и тихо.

— У меня пока нет прямых доказательств. Одни лишь предположения, но судите обо всем сами, — сказала я и вкратце поведала Басманову о том, что мне удалось выяснить, — о закончившихся безникотиновых сигаретах, о подозрительном режиссере-акробате, о беге по крыше, об инфаркте замдиректора и о дискете, найденной в тайнике Веленкина на даче. — Мне кажется, что убийство вашей жены и смерть Александра Ивановича взаимосвязаны.

Басманов долго молчал, вероятно, осмысливая услышанное, а потом развел руками, покачал головой и сказал:

— Никогда не думал, что Наташа может поступить так глупо и опрометчиво, — признался Андрей Георгиевич. — Я считал, что она гораздо умнее… Прежде чем передавать документы Веленкину, надо было посоветоваться со мной.

— Андрей Георгиевич, а что бы вы, интересно, посоветовали своей жене?

— Трудно сразу ответить на этот вопрос… Да и Александр Иванович повел себя неправильно, шантажом никогда ничего не добьешься. — Басманов перевел глаза на стену, где висел большой портрет Натальи, и сказал: — Что же ты, глупая, наделала? Зачем ты полезла в окно? Неужели нельзя было позвонить мне или в милицию?

— Наверное, она поняла, что существует прямая угроза ее жизни и времени на то, чтобы кому-то звонить, разъяснять ситуацию и просить о помощи, а потом еще эту помощь дожидаться, было не так-то много. Наталья попыталась спастись сама, но ей, вероятно, не хватило нескольких секунд. Еще чуть-чуть, и, думаю, она закрылась бы в гараже…

— Татьяна Александровна, признаюсь, я вас недооценивал. Теперь картина убийства хоть как-то прояснилась, но я хочу, чтобы все, кто причастен к смерти моей жены, понесли заслуженное наказание. У меня два высших образования, одно из них юридическое, поэтому я понимаю: никаких доказательств вины Турилкина и его приспешников у вас пока нет. Дискета, о которой вы говорили, может доказать уклонение от налогов, превышение служебных полномочий, но отнюдь не убийство. Татьяна Александровна, я не буду разрывать с вами контракт, вы уже много сделали, но самая важная работа еще впереди: убийцы должны оказаться за решеткой.

— А я вам и не говорила, что закончила расследование!

— Да, вы сообщили мне по телефону, что есть какая-то связь между убийством и моей предвыборной кампанией. Слушаю вас.

— Едва я занялась расследованием обстоятельств смерти вашей жены, как кто-то стал упорно создавать мнение, что убийца — вы… Сначала такую версию мне подбросила одна из знакомых Натальи Владимировны…

— Уверен, Громушкина.

Я не стала подтверждать это, а продолжила:

— Потом позвонил по телефону мужчина, а после нашей встречи около Научной библиотеки на меня было совершено покушение.

— Надеюсь, вы не пострадали?

— Нет. В меня стреляли резиновой пулей, но не попали. По-моему, рассчитывали, что подозрения падут на вас.

— И вы действительно подумали, что я на такое способен?

— Нет, я поняла, что мне навязывают игру, и не спешила с выводами. На следующий день было продолжение: меня подкараулила у подъезда журналистка, чтобы взять интервью. Ее вопросы касались вашей причастности к убийству Натальи.

— Неслыханная наглость! Я догадываюсь, из какой она была редакции…

— Если вы думаете, что из «Вестника Тарасова», то ошибаетесь, хотя Роман Афанасьевич Запорошин имеет к этому непосредственное отношение. Сотрудники его предвыборного штаба развернули «черную» пиар-кампанию. Вот, полюбуйтесь, какие они готовили мероприятия. — Я вынула из сумки смятый листок с отчетом Вероники Громушкиной.

Басманов пробежал его глазами, ухмыльнулся и сказал:

— Все-таки без нее здесь не обошлось. Я всегда говорил Наталье, что не стоит общаться с Громушкиной, а она меня не слушала. Да, но здесь ничего не говорится о покушении…

— Хватило ума не фиксировать на бумаге откровенное нарушение Уголовного кодекса.

— Возможно, возможно. — Басманов призадумался, а потом достал из ящика стола сто долларов и положил их передо мной. — Это вам за отчет Громушкиной. Что касается основного задания, то окончательный расчет будет после того, как вы предоставите доказательства вины не только непосредственного исполнителя — того, кто воткнул нож в спину Натальи, но и Турилкина как заказчика убийства моей жены.

— Извините, Андрей Георгиевич, но у меня по ходу следствия возникают расходы. — Я не спешила брать со стола несчастную сотню баксов, рассчитывая, что Басманов все-таки расщедрится и добавит к ней хотя бы еще одну купюру.

— Не надо со мной торговаться. Ваша работа будет высоко оценена, но потом. Поймите, у меня сейчас просто нет наличных ни в рублях, ни в валюте. — Клиент смущенно опустил глаза вниз. — Пойдемте, я вас провожу. Мне надо побыть одному.

«Ну ты, Андрюша, и жмот! Я разложила перед тобой все карты, ты их просмотрел, а платить не стал. Впрочем, нечто подобное я от тебя и ожидала». Я почувствовала себя так, будто об меня вытерли ноги, и, честно говоря, пожалела, что продала ему за бесценок отчет Громушкиной.

Когда мы вышли на крыльцо, я демонстративно посмотрела налево, потом направо и с издевкой спросила:

— Я слышала, что Запорошин — ваш сосед. Интересно, где он живет: в этом краснокирпичном теремочке или в том бело-желтом особняке?

— В бело-желтом, — буркнул себе под нос Басманов и скривился, давая понять, как его тяготит такое соседство.

Возвращаясь в город, я испытывала чувство неудовлетворения от визита к клиенту. Он хоть и не разорвал со мной контракт, как грозился, но практически не заплатил за последние два дня работы. А сколько времени я потеряла на эту поездку! Ни много ни мало, а два с половиной часа!

Глава 20

Я зашла в свой подъезд и, поднимаясь по лестнице, вдруг увидела Авельянова, сидящего на ступеньках и обхватившего руками голову.

— Дима, что ты здесь делаешь? Что случилось? — спросила я, доставая из сумки ключи от квартиры.

Авельянов поднял голову, и в его взгляде, полном отчаяния, я прочитала, что случилось нечто ужасное. Еще никогда мне не доводилось видеть его таким расстроенным и потерянным. Даже тогда, когда я уличила его в хакерстве и могла передать в руки правосудия, глаза Димы смотрели на меня более оптимистично.

Я открыла квартиру и жестом пригласила его зайти. Авельянов поднялся со ступеньки, и только тогда я поняла, что при нем нет его сумки с ноутбуком.

— Ну, рассказывай! Что же приключилось: тебя обидел твой важный клиент? — живо поинтересовалась я, хотя подумала, что, не закончив одно дело, не хотелось бы браться за другое.

— Я до него не дошел. Татьяна Александровна, меня ограбили, — дрожащим голосом сообщил Дима. — Сумку с ноутбуком и сотовым телефоном увели.

— Как это увели? Кто? — недоумевала я.

— Не знаю. Я вышел от вас и сразу же направился к заказчику. Он здесь недалеко живет, в двух кварталах отсюда… В общем, кто-то меня сзади по башке ударил, и я упал на газон в полной отключке… Пришел в себя — «котелок» кружится, все как в тумане, я даже не сразу сообразил, что сумки нет. А потом услышал голос сверху — девчонка лет двенадцати на балконе стоит и говорит мне, что видела, как дяденька, который на меня напал, сел в машину и уехал. Еще она мне номер машины назвала. Я сразу к вам пошел, а вы, Татьяна Александровна, уже уехали… Вот и сидел в подъезде, ждал вас и наконец дождался. Помогите мне вернуть ноутбук. — Дима смотрел на меня умоляюще. — Клиент, наверное, уже оборвал мой телефон. Да он просто убьет меня, если узнает, что информация, которую я для него расшифровал, попала в чужие руки! Помогите мне, пожалуйста.

— Так, Дима, успокойся! Присаживайся сюда. Давай будем анализировать…

— Давайте.

— Тебе не кажется, что сумку украл тот, кому была интересна расшифрованная тобой информация, то есть врагам твоего клиента? — подсказала я.

— Кажется, — согласился Дима.

— Попробуй предположить, кто это? Пусть не фамилии, а хотя бы род занятий…

— Татьяна Александровна, а может быть, надо от машины плясать? Девочка сказала, что это — белая «десятка» с номерным знаком: Е 323. Вы же можете выяснить, кто ее владелец?

— Дима, ты сказал: белая «десятка»? — вскрикнула я от мысли, что ограбление Авельянова, оказывается, связано с моим расследованием, а не с его серьезным клиентом.

— Да, девчонка так и сказала: «десятка» белого цвета, — подтвердил Дима, и я со всей серьезностью осознала, что ответственность за случившееся с ним целиком и полностью лежит на мне.

Я тут же позвонила Кирьянову и обрисовала ему ситуацию.

— Володя, может быть, ты попросишь своих коллег тормознуть эту «десятку» и обыскать на предмет ноутбука?

— Таня, ты просишь невозможное, — сказал Киря и пояснил: — Если бы мы знали, в каком направлении эта машина сейчас движется, то проблем бы не было. А как я, по-твоему, оповещу постовых по всему Тарасову? У меня нет таких полномочий. Надо, чтобы твой знакомый обратился с заявлением в милицию, и тогда, возможно, будет объявлен план «Перехват». Но, насколько я понимаю, времени прошло уже немало, к тому же твой пострадавший сам ничего не видел… А вдруг его разыграли?

— Володенька, неужели ничего сделать нельзя?

— Почему нельзя? Можно. Я могу выяснить, кому принадлежит эта машина.

— Киря, сделай это, пожалуйста, побыстрее.

— Хорошо, будь на связи, я тебе перезвоню, — сказал Кирьянов и отключился.

Я посмотрела на Диму: он снова обхватил голову руками и, казалось, не верил, что ситуацию можно как-то исправить. Мне хотелось приободрить его, и с моего языка едва не сорвалось, что в крайнем случае он получит от меня деньги на новые ноутбук и мобильник. Я вовремя спохватилась, как-никак компьютер да и сотик Авельянова были очень и очень дорогими, а мой нынешний клиент — из разряда скупердяев, поэтому еще неизвестно, получу ли я от него требуемую сумму в счет компенсации накладных расходов. Оставаться же самой без зарплаты не хотелось.

— Черт с ним, с ноутбуком! — пробормотал Дима. — Меня ведь убьют за утечку информации. Там такое, такое… Я даже вам, Татьяна Александровна, не могу об этом рассказать.

— А что ж ты, Дима, такой неаккуратный! Расшифровал суперсекретную информацию и ходишь с ней по улицам. Ты бы какой-нибудь свой код поставил, что ли, хотя бы от таких не слишком уверенных пользователей, как я!

— Я, конечно, ввел пароль, но это так, игрушка. Любой школьник, увлекающийся программированием, за десять минут вскроет. Послушайте, а ваша клиентка к этому грабежу, случайно, не имеет отношение? По-моему, она такая подозрительная…

— Дима, я буду с тобой откровенна. Мне кажется, что ограбили тебя вовсе не из-за той информации, которую ты для своего заказчика расшифровал, а из-за той, что была на дискете моей клиентки записана.

— Тогда вынужден вас огорчить: они смогут ее найти в «корзине», если догадаются туда заглянуть.

— Это не так-то для нас и страшно. Наши противники просто узнают, каким компроматом мы располагаем, и определят, опасно ли это для них или нет.

— А если они сунут нос в чужую информацию, а потом воспользуются ей? Тогда пиши пропало! Мой заказчик наверняка уже своих людей ко мне на квартиру послал. Знаете, он ведь бандит… Мне дома появляться нельзя.

— Хорошо, я отвезу тебя на свою конспиративную квартиру, эту ночь переночуешь там, а потом видно будет…

— Нет, крышка мне, точно крышка, — причитал Авельянов. — Не надо было мне в это дело ввязываться! Но как устоять, если такие хорошие бабки обещали?

— Эх, Димочка, ведь предупреждала же я тебя: не связывайся больше с криминалом!

— Это не совсем криминал! Не могу я вам большего сказать, Татьяна Александровна, лучше и не спрашивайте! — взмолился Дмитрий.

Собственно, я и не горела желанием узнать, что за информация попала в руки к Авельянову. Мне бы со своими проблемами разобраться! Все мои надежды были на Кирьянова, и он вскоре позвонил.

— А у тебя, Танюша, соседи, оказывается, не очень хорошие, — сразу же заинтриговал меня Киря.

— Кого ты имеешь в виду?

— Турилкина Олега Романовича, который проживает по соседству с тобой, в доме тридцать семь дробь тридцать девять.

— Понятно, значит, в девятиэтажке живет владелец белой «десятки», он же родной брат директора «Тарпластмета». Теперь многое становится ясным. А какая у него квартира?

— Сорок вторая. Хочешь к нему в гости наведаться?

— Возможно. Пока не решила. Спасибо тебе, Володя.

— Татьяна Александровна, вы узнали: кто на меня напал, да? — обрадовался Авельянов.

— Да, Дима, кое-что прояснилось, но делать скоропалительных поступков не стоит. Я должна все обдумать. Пойду сварю кофе. Дима, ты хочешь кофе?

Авельянов вяло пожал плечами.

Глава 21

Вдыхая густой аромат «Арабики», смешанный с сигаретным дымом, я пыталась свести воедино все, что мне стало известно. Всегда полезно оглянуться назад, чтобы понять, как далеко продвинулась вперед. Теперь уже не было никаких сомнений, что за убийством Басмановой стоит директор «Тарпластмета».

У Глеба Романовича был повод невзлюбить Наталью, хотя бы потому, что ее муж отказался помочь ему в расширении клиентской базы. Конечно, это не повод для убийства, но, когда вопрос стоит категорично — убивать или оставлять в живых, — любой штрих в отношениях может перетянуть окончательное решение за или против такого шага.

Басманова работала рядовым бухгалтером, а главбух, по словам Семерякова, ей не очень-то доверяла. Но Наталья, скорее всего, узнала, что объединение двух фирм пошло не на пользу Веленкину: «Пласт-Окно», как акула, поглотило «Металлист» и собиралось проделать то же самое с какой-то кровельной фирмой. А если Басманова еще вольно или невольно подслушала, поднявшись на второй этаж, разговор братьев Турилкиных, то шансов остаться в живых у нее было очень мало.

Я не могла не вспомнить о подсказках двенадцатигранников. Они напомнили мне, что никто не делается злодеем без ожидаемой выгоды, и одновременно с этим они сказали, что не ошибается тот, кто ничего не делает, но только глупцы упорствуют в ошибках. Как это справедливо! Конечно, директору «Тарпластмета» было выгодно избавиться от Басмановой и Веленкина, чтобы дальше расширять свой бизнес, не боясь разоблачения.

Глеб Романович не предусмотрел одной простой истины: «сколько веревочке ни виться, все равно конец будет». Он даже не подумал, что чем больше преступлений, тем больше шансов угодить за решетку. Или Глеб Романович надеялся, что за все ответит родной брат, а он сам останется в стороне? Да, без сомнения, именно об Олеге Романовиче говорили магические двенадцатигранники как о человеке, не входящем в привычный для Натальи Басмановой круг лиц.

Я вспомнила, как Глеб Романович закрыл окно в своем кабинете. Тогда мне показалось, что все дело было в сквозняке, но теперь я знала: Турилкин испугался, вдруг я догадаюсь, что через окно можно покинуть офис, как, собственно, Басманова и сделала. Какой же он лицемер: собирался на суд прийти, чтобы посмотреть убийце в глаза!

Выпив третью чашку кофе, я пришла к выводу, что мое соседство с Олегом многое объясняет.

«Допустим, Глеб пришел после работы к брату, чтобы рассказать о том, что Басманов нанял частного детектива. А я, легка на помине, показалась Турилкиным на глаза. К примеру, они стояли на балконе, а я вышла из дома, чтобы поехать на встречу с Андреем Георгиевичем. Тогда-то они и решили, что меня надо запугать, дождались, когда я вернусь, и устроили стрельбу из пистолета резиновыми пулями. Конечно, это совершенно глупая выходка, так же как и нападение на Авельянова. Но кто говорит, что Турилкины умные? Вот наглости у них не занимать — это точно! Споили вусмерть народ на вечеринке, во время похорон в квартиру Веленкиных залезли, на дачу к ним наведались… Они скорее наглые, чем умные, — действуют неосмотрительно, потому что слишком уверены в себе, ничуть не сомневаются в своей безнаказанности. А что, собственно, у меня на них есть? Ничего, никаких неопровержимых доказательств убийства Басмановой нет, одни лишь домыслы. Надо как-то заставить их наследить. Но как? Хорошие слова сказала Вероника Громушкина: победит тот, чей спектакль окажется лучше. Надо мне придумать такой сценарий, чтобы Турилкины купились на него и проявили бы всю свою сущность». Я докурила последнюю сигарету и, еще немного подумав, сказала Авельянову, что пойду в магазин.

— А вы только за сигаретами или…

— Много будешь знать, скоро состаришься!

Если честно, я и сама не знала: иду ли я в магазин, или мне предстоит что-то еще. Когда не знаешь, как поступить, надо идти вперед, вот я и решила сделать шаг и посмотреть, что за этим последует. Мой расчет был очень прост: если в квартире Олега Турилкина кто-то есть, то меня наверняка заметят. Я была почти уверена, что с тех пор, как обнаружилось наше соседство, в окно постоянно поглядывают, недаром заметили, что Авельянов ждал меня, когда я приехала с вдовой Веленкина. Потом Диму встретили, ударили по голове и отобрали сумку с ноутбуком. Хорошо, что я отвезла Стеллу Юрьевну к дочери, иначе и ей могло достаться.

Теперь я решила вызвать огонь на себя, а дальше действовать по обстоятельствам. Выйдя из подъезда, подошла к своей «девятке», остановилась, отступила на полшага назад, пригляделась к покрышкам, потом обошла вокруг машины. Хотя ничего подозрительного не обнаружила, за руль все-таки не села, впрочем, я и не собиралась этого делать. Я пошла по направлению к девятиэтажке, в которой был зарегистрирован владелец белой «десятки».

Постояв немного в раздумьях у подъезда дома номер тридцать семь дробь тридцать девять, я пошла дальше по направлению к магазину. И вот тут началось самое интересное: навстречу мне ехала «десятка» белого цвета с номерным знаком «Е 323». Я ничем не обнаружила своей заинтересованности, просто шла и морально готовилась к самому неожиданному повороту событий. «Десятка» снизила скорость и мимо меня проехала очень-очень медленно. Боковым зрением я смогла заметить, что водитель там был один и откровенно смотрел в мою сторону.

«Спокойно, Таня, спокойно, — говорила я себе. — Ты должна его переиграть». Заходя в магазин, я как бы невзначай посмотрела назад и заметила, что машина остановилась, а водитель быстрым шагом направляется в мою сторону.

Собственно, на такой расклад я и рассчитывала, но теперь не знала, что делать дальше. Никакого конкретного плана действий в моей голове пока не было.

Когда между прилавками супермаркета я увидела длинноволосого человека в черной футболке с какой-то короткой надписью белыми английскими буквами, то уже не сомневалась, что это и есть брат директора «Тарпластмета». Кроме того, я поняла, что это не кто иной, как режиссер-акробат с той вечеринки. Было достаточно одного беглого взгляда, чтобы уловить внешнее сходство Олега с Глебом. Удивительно, что ни Оксана Тохташ, ни Стелла Юрьевна этого не заметили.

Олег Романович особенно не лез мне на глаза, лишь изредка посматривал в мою сторону, но я упорно делала вид, что ничего такого не замечаю, а выбираю продукты. Моя корзина чем-то наполнялась, я клала в нее все, что попадалось под руку, без разбора, а сама думала над тем, что же все-таки предпринять.

В сумке задребезжал мобильник, я достала его и по номеру поняла, что это Гарик. Звонок Папазяна был так некстати, но тем не менее я решила ответить. Меня внезапно пронзила одна идейка.

— Да, слушаю, кто это?

— Армянское радио, — пошутил Папазян.

Турилкин подошел ближе, желая подслушать разговор, но встал ко мне спиной. На него я и стала ориентироваться в своем разговоре.

— Вы сотрудник этой фирмы? — спросила я. — Нет?

— Конечно, — ответил Гарик, еще не понимая, к чему я подвожу разговор. — Да, я — диктор армянского радио.

— И что же, вы думаете, никто не видел, как вы снимали это на видеокамеру?

— Какую камеру? Танюша, ты о чем, золотая моя? — удивился Папазян.

— Значит, вы снимали из разрушенного дома. А запись получилась хорошая? — Я перешла к другому прилавку, Турилкин последовал за мной, опять остановился рядом и стал перебирать одну за другой банки рыбных консервов.

— Таня, ты понимаешь, что говоришь с Папазяном?

— Да, понимаю. Я готова купить у вас эту видеозапись.

— Кажется, я тоже начинаю понимать… Тебя подслушивают, да? — спросил Гарик, переходя на шепот.

— Да, — ответила я Папазяну, а потом добавила для Турилкина: — Ваша цена меня устраивает. Где и когда мы встретимся?

— Танюша, я хотел бы сегодня у тебя дома, — ответил Папазян, наивно полагая, что мне сейчас до него. — Знаешь, сегодня я уже в отличной форме…

— Хорошо, завтра так завтра. Нет, десять утра для меня не рано.

— Это ты не мне сейчас говоришь, — грустно констатировал Папазян.

— Конечно, нет, — подтвердила я. — Где? Во дворе фирмы? А почему именно в этих развалинах?

— Таня, ты хочешь заманить преступника в ловушку? — догадался Папазян.

— Да.

— В развалины, где на меня вчера потолок обрушился? — уточнил Гарик.

— Да, поняла, сразу за цехом, где двери делают. Договорились. — Я отключила телефон и подошла к кассе.

Турилкин за мной не последовал, а остался в торговом зале. Когда кассирша назвала мне сумму, я слегка оторопела и с недоверием посмотрела в корзину — она была полна, будто мне предстояло накормить многодетную семью. Увлеченная разговором, я даже не заметила, что накладывала в корзину и сколько придется за все это заплатить. К счастью, денег у меня с собой было достаточно, а продовольственный запас никогда не помешает.

Глава 22

Открыв дверь своей квартиры, я сразу же увидела Авельянова, который, по всей видимости, в мое отсутствие места себе не находил.

— Татьяна Александровна, вы же сказали, что пошли за сигаретами, а сами такие тяжелые сумки с продуктами таскаете. — Дима взял у меня из рук два пакета и понес их на кухню.

— Сейчас я буду тебя кормить, — сказала я, выкладывая на стол разные банки и коробки.

— Честное слово, у меня нет аппетита. — Дима на самом деле смотрел на всю эту провизию с каким-то отвращением. — А у вас, кажется, настроение улучшилось. Вы придумали, как вернуть мою сумку?

— Дима, все так перемешалось, что нельзя решать один вопрос отдельно от других. Понимаешь, я занимаюсь расследованием убийства, возможно, даже двойного…

— Да, я понимаю, — кивнул Авельянов, — для вас это важнее, чем информация в моем ноутбуке… Конечно, я сам виноват, но, поймите и вы: мне крайне нежелательно обращаться в милицию… Лучше бы вернуть пропажу по-тихому…

— Придется подождать до завтра. Я заманила преступника в ловушку, которую мне, правда, еще надо обустроить. Думаю, что завтра решу все проблемы одним махом. Я просто обязана это сделать, и ты мне поможешь.

— Как? — заинтересовался Авельянов. — Что я должен делать?

— Пока точно не знаю. До утра еще много времени.

— Вы сказали, что отвезете меня на другую квартиру…

— Что? А… на другую квартиру, — повторила я и поняла, что соседство с преступником сопряжено с определенными неудобствами.

«Вот я сейчас уеду, и Турилкин будет знать об этом, потому что не увидит в окно моей „девятки“. Выйду из дома с Авельяновым, и сосед это может просечь. Но это не так страшно, главное — завтрашнее мероприятие. — Я попыталась представить себе, что предпримут братья Турилкины, чтобы завладеть видеозаписью. — Во-первых, они постараются блокировать меня, не дать мне вовремя приехать к месту встречи. Во-вторых, один из них, скорее всего Олег, отправится в развалины сорок четвертого дома, чтобы завладеть видеозаписью и „убрать“ свидетеля. Значит, я должна преступников перехитрить. Не Диме надо ночевать на другой квартире, а мне, причем ехать туда не на своей машине, а на такси. А „девяточка“ пускай стоит себе около моего подъезда и создает впечатление, что я дома. Пожалуй, мне нужны еще помощники. Неужели снова привлекать Папазяна? О нет, только не его! Что-то я совсем не расположена на интим с Гариком… Придется просить Кирьянова, если он, конечно, завтра свободен. По-моему, подполковник засиделся в своем кабинете, еще чего доброго потеряет квалификацию! Решено, обращусь за помощью к Кирьянову! На этот раз ему от меня не отвертеться».

— Значит, так, Дима, ты останешься ночевать здесь, а я уйду. Дверь никому не открывай, к телефону не подходи. Впрочем, я тебе позвоню, если что-то изменится. У меня аппарат с АОНом, поэтому смотри на дисплей — если определится мой мобильный, тогда смело бери трубку. Если у тебя здесь случится что-то интересное, тоже звони мне…

— А что может случиться? — испугался Дима.

— Все, что угодно, — входную дверь забаррикадируют, машину угонят. Все зависит от фантазии преступников.

— Татьяна Александровна, а вам свою «девятку» не жалко?

— Жалко, но другого выхода нет. Дима, один из преступников живет в соседнем доме, поэтому надо создать впечатление, что я здесь. Этим-то ты и займешься: как стемнеет, будешь включать и выключать свет на кухне, в комнате…

— Всю ночь, что ли?

— Нет, всю ночь не надо, часов до двенадцати, но сам перед окнами не мелькай. А дальше уже не наши проблемы, пусть у других голова болит, как бы меня не упустить. Конечно, завтра утром, ближе к десяти, они спохватятся, но это уже не важно… Все пойдет своим чередом.

— Татьяна Александровна, я вам удивляюсь! Еще какой-то час назад вы не знали, что делать, а теперь все распланировали и за себя, и за других…

— Да, Дима, я такая! Кстати, что ты мне все выкаешь, да по имени-отчеству называешь! Мы с тобой почти одного возраста…

— Не знаю, — пожал плечами Авельянов. — Все как-то не получается перейти на «ты»… Да, вам тут, то есть тебе, Татьяна, несколько раз звонили, но я не брал трубку…

— Сейчас я посмотрю, кто это был, — закрыв дверцу холодильника, я пошла в комнату.

Мой телефонный аппарат дважды зафиксировал номер Папазяна, значит, он сначала звонил мне домой, а уже потом на сотовый.

Когда в магазине зазвенел мой мобильник, мне было совершенно все равно, кто звонит. По существу, я говорила не с абонентом, а с Олегом Турилкиным. Какие выводы сделал для себя Папазян, осталось для меня загадкой. «Если в его башке есть хоть капля здравого смысла, то он должен понять, что я сейчас целиком и полностью занята расследованием и мне не до личной жизни». Во всяком случае, я надеялась, что так оно и есть, потому что Гарик больше не звонил мне.

Набрав номер кирьяновского мобильника, я услышала от оператора, что телефон абонента выключен или находится вне зоны обслуживания. Такое меня совсем не устраивало. Немного подумав, позвонила ему домой.

— Алло, — уставшим голосом отозвался Володька.

Я отдавала себе отчет, что Киря только-только пришел домой, позади напряженная шестидневная рабочая неделя, и хорошо, если завтра у него будет выходной, но тем не менее изложила суть своей просьбы. Володька снова ломался: жаловался на несносное начальство, на хроническую усталость, критиковал мой план, советовал придумать что-нибудь менее фантастическое, но в конце концов сдался, признав, что идея не лишена рационального зерна и ее можно воплотить в жизнь, внеся кое-какие коррективы.

Не скрою: пришлось пообещать Кирьянову очень заманчивое вознаграждение, против которого он просто не смог устоять. Более того, оно так простимулировало его фантазию, что мой собственный план по сравнению с Володькиным стал теперь казаться детской игрой в шпионов. Наш совместный сценарий теоретически был хорош, только не было никакой гарантии, что на практике нам не помешают непредвиденные обстоятельства.

Жизнь есть жизнь, и в ней может случиться всякое. Тем не менее я согласилась на предложение Кирьянова. В конце концов у меня не было другого выхода: свидетелей убийства Натальи Басмановой не нашлось, следов преступник не оставил, а что касается мотивов преступления, то с ними тоже было не все так гладко. Веленкин мертв, поэтому можно только предполагать, что именно Наталья «выдернула» из компьютера Костиковой секретную информацию и передала ее Александру Ивановичу, но доказать это невозможно. Если она что-то подслушала, то унесла свой секрет в могилу, чего, собственно, Турилкины и добивались.

Нам предстояло идти ва-банк и надеяться, что операция пройдет так, как мы задумали. Признаюсь, предстояло отчасти нарушить закон, но цель, по-моему, оправдывала средства.

Частный детектив должен не только уметь логически мыслить, в совершенстве водить автомобиль, владеть оружием и приемами самообороны, но и быть хорошим актером, в моем случае — актрисой. Надо признаться, что я умела красиво и убедительно лгать, если того требовали обстоятельства. Но сейчас в интересах следствия нужно было уметь перевоплощаться.

Скажу без ложной скромности, что природа не обделила меня внешними данными.

Итак, мои особые приметы — это прямые светлые волосы и безупречная фигура. Говорят, что все это делает меня похожей на русалку. Ни за что на свете я не стала бы стричься и перекрашивать волосы в другой цвет, ни за что! С бешеным ритмом моей жизни поправиться мне просто не грозит. Тем не менее временно менять свой имидж иногда бывает необходимо.

Я вспомнила, что однажды мне пришлось превратиться в рыжеволосую пышнотелую даму. Для этого всего-то потребовалось купить и надеть на голову рыжий парик. Вы спросите: как я увеличила свои формы? Нет, десять одежек я на себя не надевала, тем более что на улице стояла такая же жара, как и сейчас. Помогла черная кружевная накидка свободного покроя, купленная в комплекте с вечерним платьем облегающего силуэта. Неужели я ее выбросила, когда в очередной раз освобождала место для обнов? Нет, к счастью, оставила.

— Татьяна, вы, то есть ты… на бал-маскарад, что ли, собираешься? — спросил Авельянов, когда я предстала перед ним в рыжем парике и в ужасной гипюровой накидке. — Может, останешься?

— Нет, Дима, я должна идти, — сказала я, критически рассматривая в зеркале свое отображение. — Как думаешь — я на себя не похожа?

— Конечно, рыжие волосы вам, то есть тебе, не очень идут, но… В общем, я не знаю, — замялся Дима.

«Ясно, красоту так быстро не испортишь, — подумала я. — Придется сделать еще вызывающий макияж».

Пришлось немножко похулиганить с косметикой — накрасить веки до самых бровей зелеными тенями, жирно подвести глаза и сделать форму губ похожей на бантик. Вот уж теперь я скорее похожа на болотную кикимору.

Конечно, у любой профессии есть свои издержки. У частного детектива их просто не сосчитать. В субботний вечер, вырядившись черт-те как, я уходила из дома и вовсе не для того, чтобы поужинать в каком-нибудь ресторане. Кроме того, я не могла себе позволить сесть в собственную машину и спокойно доехать туда, куда мне надо. «Легкий стресс всегда идет на пользу — делает подвижной психику и активизирует работу мысли. Эти ужасные парик и накидка всего лишь униформа, — успокоила я себя. — Доберусь до конспиративной квартиры и все сниму. Завтра меня ожидает очередной триумф, а это многого стоит».

Глава 23

Я долго лежала в темноте не в силах заснуть и почему-то представляла себе, как в огромных песочных часах сквозь узкое стеклянное горлышко стекает песок. Мне казалось, что вот-вот на ровно насыпанную горку упадет последняя песчинка, и время остановится. Потом я, кажется, уснула, но нервный басовитый звонок очень скоро меня разбудил. Не открывая глаз, я нащупала старый бабушкин будильник и отключила его. «Еще пять минут, — сказала себе. — Еще минуточку… Все, пора вставать!»

В это раннее воскресное утро большинство тарасовцев наверняка еще нежились в своих постелях, а я уже принимала бодрящий контрастный душ. Потом засыпала в электрическую кофеварку молотый кофе и позвонила Кирьянову:

— Володя, привет! Да, я уже встала. Как ты? Все по плану? Замечательно. До встречи!

Налив в чашку кофе, я выпила его маленькими глотками, в очередной раз пропуская через свой мыслительный аппарат предстоящую операцию. В ней как будто не было изъянов, и это мне не нравилось. Один мудрец сказал: «Когда все очень хорошо, то это уже плохо». Совершенно внезапно меня пронзил вопрос: «Таня, а с чего ты взяла, что Олег Романович „клюнул“ на твою приманку? Может, он разгадал ход твоих мыслей или не он сам, а его брат, Глеб Романович, с которым твой сосед поспешил поделиться содержанием подслушанного разговора? Ты ночью плохо спала, друзей выходного дня лишила, а Турилкины, быть может, посмеиваются над тобой и ни в какие развалины за якобы компрометирующей их видеозаписью идти не собираются. Вот будет потеха!»

Впрочем, скептицизм, внезапно напавший на меня, быстро прошел, я оделась, вышла из дома и направилась к автобусной остановке. Минут через пятнадцать была почти на месте и не допускала даже мысли о том, что кто-то может мне встретиться около полуразрушенного дома в столь ранний час, кроме Кирьянова.

Но я жестоко обманулась. Оказывается, кое у кого там снова возникли дела: неутомимая Маргарита Михайловна опять опустошала чужие погреба. Теперь-то уже не было никаких сомнений, что она перевозит в общежитие не свои продовольственные запасы, а соседские, по каким-то причинам оставшиеся не востребованными своими законными владельцами.

Я застукала бабульку, когда та вынесла из другого сарайчика, не из того, что в прошлый раз, сетку жутко проросшей картошки и банку с вишневым компотом.

Увидев меня, Маргарита Михайловна застыла как вкопанная, а потом поставила провизию на землю и принялась оправдываться:

— Чего ж добру пропадать? Это — грех… Шура умерла, а дети вот не взяли… У меня пенсия маленькая, помощи ни от кого нет… А ты чего опять здесь?

— Дела, — туманно ответила я и тут же спросила: — Как ваш сосед поживает? Не болеет?

Откровенно сказать, я немного переживала за Ваську Крестового: вдруг наше с Гариком не слишком учтивое обращение спровоцировало у него сильный приступ бронхиальной астмы?

— Что с этим бугаем сделается? Здоровый, как бык, а злой — хуже собаки! На людей прямо кидаться стал, никто на кухню и не заходит, если он там… Что ж сажать вы его не собираетесь?

— Пока не за что. Значит, так, Маргарита Михайловна, грузите скорее все это добро в свою тележку и быстренько уходите отсюда. И сегодня сюда больше ни ногой! Ясно?

— А что такое? Мне еще разок в погреб слазить надо…

— Вы не слышали, что я сказала?

— Слышала, — недовольным тоном ответила бабка и, кряхтя, принялась загружать ворованные продукты в отремонтированную сумку на колесиках. — Шура умерла, чего добру пропадать-то…

Собственно, я Маргариту Михайловну за такую предприимчивость не осуждаю, но в ее же интересах было побыстрее уйти отсюда, дабы не стать свидетельницей предстоящих событий. Едва она скрылась с моих глаз, как позвонил Авельянов.

— Да, Дима, слушаю. Как твои дела?

— У меня пока все нормально, то есть ненормально. Как раз так, как вы говорили… Я проснулся от звонка в дверь, встал, тихонько подошел к двери, посмотрел в глазок, там мужик стоит и непрерывно на звонок жмет.

— Так, и долго он в дверь звонил?

— Ну, прилично. Достаточно для того, чтобы мертвого разбудить. Я сначала не подавал никаких признаков жизни, а потом вспомнил твои слова и стал создавать впечатление, что ты — дома. Сказать ничего не могу, голос-то у меня мужской, поэтому начал дверной цепочкой греметь, будто закрываюсь на нее. Тогда мужик перестал звонить и сказал, что у него проблемы и ему нужен частный детектив.

— Грубая работа.

— Ну, я не знал, как поступить, — оправдывался Авельянов.

— Это я не про тебя. Ты сделал все правильно, это у него работа грубая. Ну и чем там у вас дело кончилось?

— Минут через пять у него терпение лопнуло, и он ушел. Я сразу к окну подошел, стал осторожно из-за портьеры наблюдать, но к «девятке» он не подходил.

— Ладно, Дима, спасибо, пока все идет по плану.

Я еще говорила по телефону с Авельяновым, когда подошел… нет, не Кирьянов, а Гарик Папазян собственной персоной.

— Ты зачем сюда пришел? — спросила я его с каменным выражением лица.

— Как зачем? Тебе помочь. Ты ведь опять что-то здесь затеваешь.

— Гарик, если бы мне на этот раз нужна была твоя помощь, то я прямо сказала бы тебе об этом, но… — Я осеклась, потому что на горизонте показался Кирьянов.

Увы, мне не удалось спровадить Гарика до Володькиного прихода. Киря и Папазян удивленно посмотрели друг на друга. Как мне не хотелось, чтобы два этих человека встретились, тем более при таких обстоятельствах, но делать было нечего, пришлось принять сложившуюся ситуацию как должное.

— Мальчики, придется немного скорректировать наши планы, — сказала я и поймала уничтожающий взгляд Кирьянова.

Впрочем, на выяснения отношений времени у нас не было, поэтому после теоретической перестановки сил мы обследовали полуразрушенный дом и его окрестности. Там, к счастью, никого не оказалось. До назначенного времени оставалось минут пятнадцать. Надо сказать, что согласно Володькиному плану с нашей стороны было не трое, а четверо активных участников операции, это вместе с Папазяном. Четвертым был Костя Соколов, подчиненный Кирьянова, молодой и очень толковый, по словам Владимира Сергеевича, опер. Костя должен был сидеть в своей машине около дома Олега Турилкина и сообщить нам по телефону о том, когда мой сосед отправится на встречу с нами.

Я не понимала, зачем Володька так перестраховывался, но в принципе не возражала. Костя отзвонился и подтвердил, что человек, похожий по описанию на Олега Турилкина, около восьми утра вышел из девятиэтажки и направился прямиком в соседний дом, то есть ко мне, но вскоре вернулся домой в крайне озабоченном состоянии.

Похоже, Олег находился в полной уверенности, что я приму его за настоящего клиента и открою дверь. При других обстоятельствах я так бы, скорее всего, и сделала, ко мне иногда приходили клиенты домой без предварительного звонка, но имея устную рекомендацию знакомых.

Честно говоря, я и не предполагала, что Олег будет действовать так нагло и открыто. Наверное, семейным девизом Турилкиных было: «Зачем долго думать? Лучше сразу действовать». Помешала Наталья Басманова — убили. Узнали, что расследованием ее убийства занимается частный детектив, — решили запугать, устроив пальбу. Попался на глаза мой знакомый с ноутбуком — отняли ноутбук. Подслушали телефонный разговор и… Что собирались делать Турилкины и что у них из этого получится, об этом говорить было еще рано.

Я отдавала себе отчет, что недооценивать братьев глупо и даже опасно. Басманова была убита так, что на месте преступления не осталось никаких следов. Если бы я по чистой случайности не метнулась обратно к машине за сигаретами, резиновая пуля вполне могла бы оставить меня без глаза. Малоприятная перспектива, надо сказать!

Время шло, неминуемо приближаясь к десяти часам. Костик позвонил Кирьянову и сказал, что белая «десятка» с номерным знаком «Е 323» все еще стоит около дома, и длинноволосый «объект» больше никуда не выходил. Мои мысли путались, а сердце тревожно постукивало. «А вдруг у Турилкиных есть еще третий сообщник? Васька Крестовый сказал, что он и его дружки видели на крыше цеха и во дворе только женщину. Как все-таки убийца выследил Наталью и сам при этом остался незамеченным?» Последний вопрос, пожалуй, был единственным белым пятном, которое не давало мне возможности составить полную картину преступления. Многое из событий той злополучной субботы я могла сама додумать, но только не это.

Без пяти минут десять началась суета. Сначала позвонил Дима Авельянов и сказал, что на мой домашний телефон поступил звонок с неопределившимся номером. Потом завибрировал мобильник Кирьянова, и Соколов сообщил, что Турилкин вышел из дома и куда-то позвонил с телефона-автомата. Разумеется, я сразу поняла, что Олег Романович звонил мне, чтобы проверить, дома ли я. И ведь узнал же соседушка мой домашний номер! Затем он сел в свою «десятку» и поехал в направлении центра города. Костик отправился в противоположную сторону, точнее, тоже к нам, но другой дорогой.

— Ну что, ребятки, готовность номер один, — сказал Володя и подмигнул мне.

Глава 24

Кирьянов прогуливался взад-вперед около полуразрушенного дома, посматривал на часы, перекладывал из руки в руку сверток, делая вид, что ждет меня. Папазян с пистолетом наготове стоял сразу за подъездной дверью, болтающейся на одной петле, там по первоначальному плану должна была находиться я.

Теперь же я была на втором этаже здания, поэтому первой увидела Олега Турилкина. Он был одет в темно-синий спортивный костюм с капюшоном. Подав Кире условный знак, я включила видеокамеру. Напряжение нарастало. Володька рисковал своей жизнью, а мне на этом этапе отводилась самая маленькая роль.

Подобное распределение обязанностей меня совсем не устраивало. Мы даже немного повздорили по этому поводу с Кирьяновым, и тогда Владимир Сергеевич напомнил мне мораль одной басни дедушки Крылова: «Когда в товарищах согласья нет, на лад их дело не пойдет». Мне было нечем возразить ни подполковнику милиции, ни известному баснописцу, поэтому я отправилась на второй этаж. Папазян предпочел отмолчаться.

Итак, Турилкин остановился за углом цеха, сначала окинул беглым взглядом окна, к счастью, ничего подозрительного не заметил, зато я прекрасно видела все на дисплее своей камеры. Вот мой замечательный сосед чуть выглянул из-за угла, оценил, так сказать, обстановку, затем вернулся в исходное положение, оглянулся назад, немного подумал и решительной походкой направился в Володькину сторону.

Мне пришлось немного выставить руку с камерой вперед, но Турилкин больше не смотрел по верхам. Он целеустремленно шел к своей цели. Володя, надо отдать должное его выдержке, не обращал на преступника никакого внимания, даже сознательно повернулся к нему спиной и чуть наклонился корпусом вперед, рассматривая ботинок. С виду — стопроцентный лох!

Олег вынул правую руку из кармана, приблизился к Кирьянову, занес ее высоко над ним и со всего маха ударил ножом по спине. Володька рухнул на землю, выронив из рук пакет. Турилкин быстро снял с руки перчатку и наклонился к пакету.

В этот момент из-за двери показался Папазян с пистолетом, направленным на убийцу.

— На землю! — грозно скомандовал Гарик. — Лицом вниз, и без фокусов! Стреляю без предупреждения!

Турилкин, сраженный эффектом неожиданности, послушно лег на землю.

Когда я сбежала вниз, Папазян уже надел ему на руки «браслеты» и обыскал. Володька поднялся с земли, расстегивая старенькую фланелевую рубашку, под которой виднелся бронежилет. Я сочувственно посмотрела на Кирьянова и спросила:

— Больно?

— Ну, скажем так, неприятно, но могло быть и хуже, — сказал Володька и сделал кому-то знак рукой.

Я оглянулась и увидела около цеха молодого человека в «джинсе». Это и был Костя Соколов. Молодой опер не стал к нам подходить, он лишь удостоверился, что Кирьянов в порядке, и скрылся из вида. Его задача состояла в том, чтобы не пускать сюда посторонних.

Турилкин лежал молча, будто набрал в рот воды. Папазян поднял его с земли, как мешок с… не буду уточнять с чем, и втолкнул в подъезд. Тот снова не проронил ни звука, лишь с презрением посмотрел в мою сторону. В этот момент его лицо показалось мне карикатурно омерзительным, но я пока не чувствовала полной победы над ним. Мне еще предстояло получить у него чистосердечное признание в убийстве Натальи Басмановой.

Гарик вдруг почувствовал себя настоящим героем дня и взял инициативу в свои руки. Он усадил Турилкина на перевернутый ящик, прислоненный к стене, и встал рядом, помахивая служебным пистолетом. Кирьянов уселся на подоконник, а я стояла посередине комнаты и всеми фибрами своей маленькой, но все-таки души чувствовала, что настал мой звездный час.

— Олег Романович, вы очень красиво молчите. А может быть, вы хотите посмотреть кино? Не хотите? Тогда я на словах передам его сюжет. Пожалуй, начну с конца. Чтобы замести следы одного убийства, преступник бросается с ножом на подполковника милиции…

Турилкин, безучастно смотревший до этого в пол, недоверчиво зыркнул на меня. Похоже, ему даже в голову не пришло, что мои друзья — не просто отчаянные парни, а представители правоохранительных органов. Я могла бы биться об заклад, что он до этого обдумывал, как бы ему сбежать, а мои разглагольствования его чертовски отвлекали.

— Таким образом, в наших руках неопровержимые доказательства покушения на сотрудника милиции. Смею вас, гражданин Турилкин, заверить, что съемка была санкционирована. — Это, разумеется, была ложь, но я преподнесла ее так, что сама поверила в истинность сказанного. — Короче, вы представляете, сколько статей вам теперь светит? Убийство — раз, грабеж — два, покушение на жизнь сотрудника милиции — три… Знаете, какой срок будет по совокупности всех статей? Не позавидуешь.

Турилкин упорно продолжал молчать, и это стало выводить меня из себя. Хотелось наброситься на своего соседушку с кулаками и все-таки заставить раскрыть рот, но я старалась держать себя в руках. Пока не исчерпаны методы психологической обработки, с силовой следует повременить. Еще минут пять, и дар красноречия меня бы покинул, но Олег вдруг процедил сквозь зубы:

— Вы ничего не докажете. И вообще — какое убийство? Какой грабеж? Вам бы только детективы писать!

Турилкин смачно сплюнул, едва не попав на ботинок Папазяна. Гарик, всегда очень трепетно относившийся к чистоте своей обуви, обиделся и демонстративно приставил свой «макаров» к виску пленника.

— С памятью плохо стало? — спросила я. — Тогда придется напомнить кое-какие подробности. Двадцать пятого июля около девяти часов вечера неподалеку отсюда была убита Наталья Владимировна Басманова…

— Понятия не имею, кто это.

— Это бухгалтер фирмы «Тарпластмет», которой руководит ваш брат, Глеб Романович Турилкин.

— Да, мой старший брат руководит такой фирмой, но я не знаю всех его сотрудников. Не обязан знать, — глядя мне в глаза, сказал Олег.

— Может быть, кого-нибудь все-таки знаете? Александра Ивановича Веленкина, например? — Этот вопрос заставил Турилкина чуть вздрогнуть, но не более.

— Нет, никакого Веленкина я тоже не знаю. Кто это?

— Олег Романович, перестаньте валять дурака! Вы прекрасно знаете, что Александр Иванович Веленкин был заместителем вашего брата, избавиться от которого вы и планировали.

— Глупости! — возразил Турилкин. — Хотите на меня всех собак повесить.

— Нет, это не глупости. Может быть, вы будете отрицать, что были на корпоративной вечеринке по поводу пятилетия фирмы «Тарпластмет»?

— Нет, не буду. Да, я был на юбилее фирмы, и что с того? Работа у меня такая — организовывать праздники, — ответил Олег и покосился на «пушку».

Папазян вопросительно посмотрел на меня, я кивнула, давая понять, что это лишнее, и Гарик убрал пистолет от виска Турилкина. Решив, что больше не стоит ходить вокруг да около, я стала рисовать картину того трагического вечера, давая понять, что нам и так все известно.

— Эта вечеринка была устроена для того, чтобы под шумок избавиться от Веленкина. Вы поднялись со своим братом на второй этаж, чтобы без свидетелей обсудить детали, но вас подслушала Наталья Басманова, и Глеб приказал вам ее убить. — Я внимательно наблюдала за реакцией Турилкина, но он слушал мой рассказ без особых эмоцией. — Наталья пыталась убежать, вылезла в окно, а вы покинули здание «Тарпластмета» другим путем и настигли ее в самую последнюю минуту, когда она уже зашла в гараж, но еще не успела закрыть за собой дверь… Таким образом, свидетельница была убита ударом ножа в спину. Точно так же вы покушались сегодня на жизнь этого человека. Один и тот же почерк, надо заметить.

— Чушь, — сказал Турилкин.

— Олег Романович, вы изо всех сил стараетесь создать видимость, что не имеете к этому никакого отношения, но на самом деле сильно удивлены моей осведомленностью. А я знаю еще очень и очень многое — и про кредитную карточку Веленкина, и про ваши визиты к нему на квартиру и на дачу, про ноутбук, который вы стащили у моего приятеля…

— Если ты такая всезнающая, что ты от меня тогда хочешь? — с ехидцей в голосе спросил Турилкин. — К чему весь этот спектакль?

Конечно, мой сосед был не таким уж глупым. Он наверняка догадывался, что с доказательствами не все так гладко.

— Мне очень интересно: зачем лично вам все это надо было? Ваш брат вашими руками сделал грязную работу. Его мотивы мне понятны: расширить бизнес, обогатиться, а вот что двигало вами, неясно. Вы вроде не такой уж дурак…

— Значит, так. — Олег вопреки моим ожиданиям колоться не стал, а твердо сказал: — Ни о чем я с вами больше разговаривать не буду. Везите меня в отделение, в следственный изолятор, короче, куда положено. Давайте адвоката, а потом будем разговаривать.

Я с ужасом почувствовала, что проиграла не только этот бой, но и все сражение, но тут на выручку пришел Кирьянов, который до этого предпочитал отмалчиваться.

— Успеешь ты в СИЗО, не торопись. Похоже, ты так ни о чем не догадался. — Володька многозначительно помолчал, а потом продолжил: — Интересненькое дельце: брат заложил тебя с потрохами, а ты молчишь! Ты вообще понимаешь, в какой переплет попал?

— Кто заложил? Глеб? Этого не может быть, — замотал головой Олег. — На понт меня берете?

Я быстро подхватила гениальную Володькину идею и сказала:

— Интересно, откуда бы мы тогда все узнали? Свидетелей-то не было. Все подробности знали только вы двое, так? Он — заказчик, вы — исполнитель. Но брат решил от вас избавиться, потому что вы засветились. Глеб сам спланировал эту операцию. Поймите: он вас заказал! По идее, вас должны были здесь шлепнуть…

— Он не мог этого сделать, — растерянно прошептал Олег. — Он мне свою почку, не задумываясь, отдал… Я вам не верю! Не верю!

— Хочешь — верь, хочешь — не верь, — совершенно спокойно сказал Кирьянов. — Но твой брательник дал за тебя десять тысяч «зеленых». Только киллер, на твое счастье, подставным оказался. Короче, Глеб твой уже арестован, а если ты будешь сотрудничать со следствием, то мы сегодняшний видеоматериальчик пускать в ход не будем. Тебе и других статей хватит. Мы же не звери…

— Я вам не верю, — сказал Олег, но по его глазам было видно, что он находится в смятении.

— Не веришь, тогда послушай вот это, — сказала я и включила диктофон.

Надо сказать, что это как раз и была та самая гениальная идея, которая вчера родилась в голове у Кирьянова и до которой я сама бы ни за что не додумалась. Володьке показалось, что надо подстраховаться и заручиться пленкой с голосом брата-предателя. Сначала я сказала, что это все равно что достать луну с неба, но Киря рассмеялся и сообщил, что у него есть знакомый, который классно пародирует известных политиков и звезд эстрады.

Короче, Киря разузнал адрес Глеба Романовича и поехал к нему домой, вместе с пародистом. Они пообщались с Турилкиным-старшим на какие-то отвлеченные темы, делая запись на диктофон. Кое-какие интонации голоса самородок-пародист сразу уловил при непосредственном общении с Глебом, кое-что оттачивал, неоднократно прослушивая кассету, и в результате родилась запись, нарочно сделанная со звуковыми помехами.

Мы до последнего надеялись, что обойдемся без нее, но Олег оказался «тертым калачом», и нам пришлось прибегнуть к последнему козырю.

— Вот фотография человека, которого вам предстоит «сфотографировать». Вас не должно смущать наше внешнее сходство, — достаточно цинично заявил голос Глеба.

Олег вздрогнул и навострил уши. Дело в том, что, кроме голосов, на кассете слышался какой-то грохот.

— А меня и не смущает, — ответил баритон. — В моей работе нет места эмоциям.

— Отлично, теперь по существу дела. Завтра, в десять утра вы будете ждать его на этом месте. Вот схема. Объект придет туда с той же самой целью — «сфотографировать» вас, но вы должны его опередить или щелкнуть из укромного места.

— Это мои заботы, — сказал баритон. — Я все сделаю.

Я выключила диктофон, потому что на этом запись заканчивалась.

— Этого достаточно или хотите послушать еще? — спросил Папазян, типун ему на язык!

На глазах у Турилкина появились слезы, и я поняла, что сейчас он нам наконец-то все расскажет.

— Наши родители были цирковыми артистами. Может быть, вы слышали — Роман и Анна Турилкины? — Олег поочередно обвел нас глазами, но мы лишь пожали плечами. — Обычно дети цирковых без раздумий идут по стопам родителей, но, по рассказам мамы, Глеб с рождения возненавидел арену. Когда мне было пять, а ему семь лет, он упал во время репетиции с трапеции, ушибся, правда, ничего не сломал, но посмотрел взрослым взглядом на отца и сказал: «Я никогда не буду выступать, никогда!» Его отправили к бабушке в Тарасов, и я двадцать лет практически не общался со своим родным братом… Дайте мне, пожалуйста, закурить.

Папазян освободил одну руку Турилкина, а вторую пристегнул к какому-то крюку в стене. Я дала Олегу свою сигарету и щелкнула зажигалкой. Он затянулся, а потом продолжил рассказ:

— Семь лет назад я был на гастролях в Африке и заболел там редкой инфекционной болезнью, в результате у меня отказали обе почки. Какое-то время я лежал в немецкой клинике, подключенный к аппарату «искусственная почка». У меня жена была полунемкой, она без моего ведома созвонилась с Глебом, он приехал, и мне пересадили его почку. Брат, не задумываясь, стал моим донором… Выступать я уже не мог, с женой мы разошлись, я приехал в Тарасов, и началась новая жизнь. Глеб помог мне организовать фирму, занимающуюся проведением праздников. — Олег докурил сигарету и бросил окурок на пол. — Потом брат стал жаловаться на здоровье, и я понял, что эти проблемы из-за меня. Я чувствовал себя обязанным ему… Глеб сказал, что нам лучше перебраться на постоянное место жительства за границу, где медицина на несколько порядков выше, чем у нас… Нужны были деньги, причем немаленькие…

Я слушала Олега и понимала, что долг перед старшим братом заставил его пойти на преступление. Откровенно говоря, у меня, да и у моих друзей не было никакой уверенности в том, что Глебу нужны были деньги для того, чтобы вместе с младшим братом уехать за границу. Вполне возможно, что все бы закончилось именно так, как сказал Кирьянов, — Глеб предпочел бы избавиться от Олега.

Надо сказать, что Олег морально сломался. Он уже не смотрел на нас своим хладнокровно-презрительным взглядом, а безучастно отвечал на все мои вопросы, глядя куда-то вдаль сквозь разбитое окно. Я записывала его ответы на диктофон.

— Глеб приказал вам убить Наталью Басманову, потому что она слышала, как вы планируете убийство Веленкина, так?

— Не только. Сначала на этом застолье планировалось убрать только Веленкина, но Глеб позвал меня наверх, чтобы сказать про Басманову, которая стала для нас опасна, потому что сунула свой нос куда не следует.

— Каким образом вы собирались убрать их? — спросила я.

— Незаметно подсыпать в их рюмки какой-то порошок. Он усиливает токсическое действие алкоголя, но сам быстро разлагается, поэтому обнаружить его в крови нельзя. Специально водку низкосортную закупили, чтобы у всех была похожая картина.

— Откуда вы взяли этот порошок? — проявил профессиональный интерес Кирьянов.

— Это у Глеба спросите. Он где-то достал. Я не в курсе.

— Значит, вы говорили о планируемых убийствах, и Басманова вас услышала?

— За стенкой, в бухгалтерии, вдруг раздался какой-то грохот, и мы поняли, что нас подслушали. Это не могла быть Тамара, потому что она и так в курсе, значит, Басманова. Пока я пытался открыть дверь, Наташка вылезла в окно. Глеб сказал, что упускать ее нельзя, но не надо светиться на крыше, а лучше выйти по-тихому через склад. У него в сейфе были запасные ключи, потому что Лева, кладовщик, племянник жены, не раз свои терял или забывал дома.

— Олег Романович, скажите, где вы взяли нож?

— На складе. Взгляд упал на нож, и я прихватил его на всякий случай. Сначала не знал, как придется заставить Наташку замолчать, думал, придушу, — совершенно спокойно говорил бывший циркач. — Но все получилось само собой. Я потерял минут пять, и мне показалось, что упустил ее. На всякий случай подтянулся и посмотрел, что за забором. Увидел ее и спрыгнул. Жаль, конечно, что пришлось нож пустить в ход, красивая была баба… Обернул нож носовым платком, а потом окровавленный платок выбросил где-то… Все быстро так получилось. Раз — и я снова за забором. Вернулся обратно через склад, а Глеб решил, что снотворное подсыпать Веленкину не надо, опасно. Лучше немного обождать с этим. Но сердце у того совсем слабое оказалось… Обыкновенной пьянки не выдержало.

— Кому принадлежит пистолет, из которого вы стреляли в меня резиновой пулей?

— Глебу. Он всегда его с собой носит, у него есть на него разрешение.

— А кредитная карточка Веленкина — это ваших рук дело?

— Нет, это Костикова PIN-код подглядела и какому-то программисту заказала сделать дубликат карточки. Тамара — любовница Глеба, — пояснил Олег, но я уже сама догадалась об этом.

Несмотря на то, что лично меня мало волновало, был ли Турилкин в квартире и на даче Веленкиных, но я все-таки спросила об этом в интересах следствия:

— Что вы искали во время похорон Веленкина у него в квартире и как туда вошли?

— Вошел, когда покойник еще в квартире был, и остался там, спрятавшись в шкаф. Глеб меня страховал. — Каждый раз при упоминании о брате на глазах у Олега появлялись слезы, но они не скатывались по щекам. Он начинал усиленно моргать, и слезы куда-то исчезали. — Искал дискету с компроматом, которой Веленкин угрожал Глебу. Все, что там были, пересмотрел, но все не то. Брат сказал, что надо фазенду обыскать. На дачу через забор перепрыгнул, а потом ключи к двери подобрал. Глеб мне дал огромную связку. Там совсем ничего интересного не оказалось.

— Кому пришла в голову идея украсть у молодого человека, который приходил ко мне, ноутбук?

— Когда был дома, я наблюдал в бинокль за тобой. Увидел тебя со Стеллой и тем парнем и позвонил Глебу. Он посоветовал проверить, что в ноутбуке.

— Вы нашли там что-нибудь интересное? — Этот вопрос был для меня архиважен.

— Мы не смогли ничего прочитать. Куда ни ткнись, везде написано: «Введите пароль». Решили пока повременить с этим, показать Тамаре в понедельник, она в компьютерах больше нас разбирается.

— Где ноутбук?

— У меня в машине, в багажнике, — сказал Олег, и я ощутила, как с моих плеч свалился неподъемный груз. — Глеб не захотел оставить его у себя, чтоб жена не лезла с расспросами. Я подумал, что компьютер может понадобиться, чтоб видеозапись просмотреть, вот и захватил с собой.

Олег устно ответил практически на все вопросы, которые меня волновали. У меня была диктофонная запись его ответов, которые я могла предъявить Андрею Георгиевичу, но для официального следствия нужно было письменное признание Турилкина.

Кирьянов позвонил по телефону и вызвал «дежурку». Если бы мы стали брать у Олега письменные показания в этих развалинах, то он мог бы заподозрить неладное и отказаться от своих слов, а потому надо было срочно доставить его в отделение и по горячим следам заставить описать то же самое на бумаге. А после этого опергруппе можно было ехать и за Глебом Романовичем.

Глава 25

Папазян дал мне ключи от «десятки» Турилкина, которые вынул у него из кармана при обыске.

— Володя, можно замять эту историю с ноутбуком? Мне надо по-тихому вернуть его владельцу.

— Хорошо, — согласился Кирьянов, — давай ключи, посмотрим, что в багажнике.

— Давай ключи, посмотрим, что в багажнике, — повторил кто-то за моей спиной Володькиным голосом.

Я оглянулась и увидела улыбающегося Костика Соколова. Вот так сюрприз! Честно говоря, я и не знала, что пародист — именно этот молодой опер, хотя должна была догадаться: неспроста Кирьянов подключил его к операции!

— Вот сумка с ноутбуком, — сказала я, когда Володька открыл багажник.

— Забирай, — разрешил Кирьянов. — Скостим Турилкину это преступление, чтоб был более разговорчивым.

В салоне надрывался сотовый телефон. Олег почему-то не взял мобильник в развалины. Я была на все сто процентов уверена, что это Глеб горел желанием узнать, удалось ли брату завладеть компроматом. «Ничего, скоро он все узнает», — подумала я, довольная проведенной операцией.

Мы остались вдвоем — я и Папазян.

— Вот, Танюша, и закончилось твое расследование, — сказал Гарик. — Поехали!

— Куда? — спросила я, чувствуя, как мое настроение начинает портиться.

— Как куда? К тебе домой! Коньяк пить будем и все такое прочее. — Гарик придал своему голосу сексуальный оттенок.

— Ах, ко мне, ну тогда пойдем, а не поедем, потому что я сегодня без машины. — Отдав Папазяну сумку с ноутбуком, я, не оглядываясь на него, пошла вперед.

Гарик последовал за мной, сияя от счастья. Он болтал без умолку, сыпал анекдотами про армянское радио, а я, жестокая, знала, что очень скоро его настроение испортится.

Так и произошло. Распахнув дверь своей квартиры, я переступила через порог, кивнула Диме, который выбежал в прихожую, услышав лязг замков, и оглянулась на Папазяна. У Гарика буквально отвисла челюсть при виде Авельянова в одних шортах.

— Вы, кажется, не знакомы? — спросила я. — Гарик, это — Дима. Дима, это — Гарик. Кстати, Димочка, вот твой ноутбук.

Я сняла с плеча Папазяна тяжелую сумку. Надо сказать, что он так и продолжал стоять на пороге. Казалось, Гарику никогда раньше не приходило в голову, что у меня может быть бойфренд. Эта мысль привела Папазяна в кратковременный ступор. Но в конце концов армянину хватило разума понять, что он третий лишний, поэтому Гарик глупо улыбнулся и попятился назад.

— Ты уходишь? — удивилась я.

— Жестокая ты, Таня, очень жестокая, — тихо сказал Папазян, развернулся и стал спускаться по лестнице вниз.

— До свидания, Гарик, — сказала я и закрыла дверь. — Ну что ж, Дима, тебе крупно повезло: твой ноутбук побывал в руках у «чайников», поэтому они не смогли вскрыть твой примитивный пароль. Суперсекретная информация таковой и осталась.

— Ничего себе, повезло, — пробурчал Авельянов, читая эсэмэску. — Клиент грозится сделать из меня отбивную котлету. Я теперь даже не знаю, как мне выходить из подполья. Таня, придумай что-нибудь, ты же все можешь!

— Хорошо, я подумаю, только сначала сварю кофе. Кстати, ты завтракал?

— Да, немножко.

Я приступила к кофейному священнодейству. Чуть меньше суток прошло с того момента, когда я варила кофе по всем правилам, но у меня было такое ощущение, что прошла целая вечность.

— Знаешь, Дима, мы должны сказать спасибо той девочке на балконе, которая запомнила номера белой «десятки». Если бы не она, то мое расследование сегодня не закончилось бы. Хорошо, когда находятся свидетели! — сказала я, разливая в чашки ароматную «Арабику».

Зазвонил мобильник Авельянова, и Дима с ужасом посмотрел на дисплей:

— Это он, мой клиент. Что мне делать?

— Хочешь, я поговорю с ним? — спросила я, сделав глоток кофе. — Скажу, что я поймала тебя в свои сети и не выпускала до утра.

— Ты думаешь, он поверит?

— А почему бы и нет? — Довольная успешно проведенным расследованием, я просто вошла в раж и выхватила из рук Авельянова мобильник. — Алло! Кто это?

— Нет, это вы кто? — раздался в трубке суровый бас. — Где Дмитрий?

— Он еще спит, — сказала я голосом невинной овечки.

— Что значит спит?

— А то и значит — спит. Разбудить?

— Если он не будет у меня в течение получаса, то… — После многозначительной паузы в трубе послышались гудки.

— Дима, по-моему, все будет хорошо, ничего с тобой он не сделает. Ты работу выполнил? Выполнил, а это для него самое главное. Задержался, конечно… Ну с кем не бывает?

— Не знаю, не знаю, — заворчал Дима, напяливая на свой волосатый торс майку. — Если я не вернусь, то считай меня…

— Самым лучшим программистом всех времен и народов, — сказала я. — Удачи!

Проводив Авельянова, я подумала о том, что Дима, сам того не подозревая, здорово меня выручил, отшив своим внешним видом Папазяна.

Теперь оставалось только встретиться с Басмановым, дать послушать ему запись на моем диктофоне и получить окончательный расчет.

Эпилог

Через какой-то час я уже сидела в кабинете Басманова в Ново-Юбилейном поселке и прокручивала аудиозапись, сделанную в развалинах сорок четвертого дома. Андрей Георгиевич слушал ее молча и даже закрыв глаза. Время от времени он нервно покачивал головой и подергивал плечами. Суровая правда и горечь потери, наверное, вызывали в его душе запоздалые сожаления о том, что он не смог предвидеть и предотвратить смерть любимой жены.

— Если бы Наташа мне рассказала о том, что творится в «Тарпластмете», я бы заставил ее уволиться в тот же день и ни за что бы не разрешил отдавать Веленкину этот компромат. Впрочем, она, наверное, все сделала бы по-своему. Она всегда все делала по-своему. А я порой требовал от нее невозможного, — признался Басманов. — Отчасти в ее смерти есть и моя вина… Татьяна Александровна, а вы действительно лучший частный детектив города Тарасова! Правда, я не очень-то одобряю ваши методы работы…

Я не стала оправдываться. В конце концов мой клиент уже и сам понимал, что другим способом засадить преступников за решетку не было никакой возможности.

— Андрей Георгиевич, вы, должно быть, обратили внимание, что мне помогали мои хорошо проверенные друзья…

— Не продолжайте, я все понял, — сказал Басманов. — Я заплачу столько, сколько нужно. Вы сделали почти невозможное, и ваш труд должен быть оплачен в полной мере. Татьяна Александровна, у меня, в свою очередь, есть к вам одна просьба…

— Да, я слушаю.

— Это касается моей предвыборной кампании. Не согласитесь ли вы дать интервью о том, как вам пришлось столкнуться с деятельностью предвыборного штаба Запорошина?

Честно говоря, мне совсем не хотелось влезать в эти политические игры. Но народ имел право знать правду о Романе Афанасьевиче Запорошине, поэтому я согласилась на предложение Андрея Георгиевича. Короче, на этот раз мы расстались с Басмановым довольные друг другом.

А вот Диме Авельянову не очень-то повезло с его последним клиентом. Нет, тот не покусился на его жизнь и здоровье, как обещал. Но он так обиделся, что Дима на сутки задержал информацию, что просто-напросто ничего ему не заплатил. Авельянов посчитал, что отделался легким испугом, а я отчасти компенсировала ему неполученную выгоду.

Что касается Кирьянова, то у того все прошло без сучка и задоринки: Олег Турилкин, ни о чем не подозревая, дал письменные показания. В тот же день был задержан и Глеб Турилкин, идейный вдохновитель и организатор этих преступлений.

Стелла Юрьевна обратилась в отделение Сбербанка с заявлением об исчезновении денег с кредитной карточки покойного мужа. Еще Веленкина принесла следователю, ведущему уголовное дело об убийстве Натальи Басмановой, дискету, найденную в тайнике на даче, и поделилась с ним своими соображениями по поводу смерти мужа. Через несколько дней Тамара Ивановна Костикова была вызвана повесткой в прокуратуру, пока только как свидетельница, но вполне возможно, что и ей будут предъявлены серьезные обвинения.

Пожалуй, только Гарик Папазян остался внакладе, потому что потратился на коньяк и ананас, но не попробовал ни того, ни другого.

И все-таки убийств без причины не бывает! Может не быть свидетелей преступления, отпечатков пальцев убийцы, но мотив обязательно должен быть!

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Эпилог

Реклама на сайте