«Охотник на знаменитостей»

Марина Серова Охотник на знаменитостей

Глава 1

Я вертела в руках приглашение, в котором компьютерным способом были напечатаны следующие слова:

…

«Юбилей заслуженного артиста России Александра Пономаренко. Праздничное мероприятие состоится 20 октября в 17.00 в здании оперного театра».

Внизу была приписка собственной рукой юбиляра: «Таня, приходи пораньше, поболтаем».

Я не возражала насчет того, чтобы поболтать. С Александром Ивановичем мы не виделись уже почти год, даже странно, что он вспомнил обо мне и пригласил на праздник.

Если быть скрупулезной, как дятел, то день рождения великого тенора выпадал на пятнадцатое сентября (надеюсь, память мне не изменяет). Однако торжества по этому поводу продолжались, и как раз сегодня представители городских учреждений культуры и общественности чествуют юбиляра. Вечер будет состоять из двух частей: торжественной и развлекательной. В течение первого часа чиновники разных рангов будут заверять Александра Ивановича в том, что он гениальный артист и гордость России, что культурная жизнь города невозможна без звучания его голоса и что пятьдесят лет — это не возраст и жизнь только начинается. Затем состоится премьера нового музыкального спектакля с известным названием — «Ромео и Джульетта», где Пономаренко будет исполнять партию брата Лоренцо. Для тех, кто уже забыл, в чем суть, напомню: брат Лоренцо был монахом, который покровительствовал двум влюбленным и стремился помочь им воссоединиться для вечной любви. Только организовано это было не слишком тщательно, в результате чего Ромео отравился, а Джульетта покончила с собой при помощи холодного оружия. В общем, уже несколько столетий народ льет слезы по двум несчастным, которые погибли так глупо.

С Пономаренко я познакомилась года три назад на презентации, которую устроил супермаркет «Золотое руно», где Александр Иванович должен был тешить гостей исполнением арий из опер. Я так и не оценила бзик, втемяшившийся в серое вещество устроителей вечеринки. Обычно на подобные мероприятия приглашают какую-нибудь поп-команду, девушек из кабаре с голыми лоснящимися ногами, растущими прямо из-под мышек, или местного Жванецкого, но не человека, который всю свою сознательную жизнь академическим голосом пел арии из опер. Получилось так, как и должно было быть: народ скучал, взирая на сияющее лицо человека, который был уверен в том, что доставляет несравненную радость господам, которые не могли отличить ноту ля от выражения про «твою мать». Все облегченно вздохнули, когда Пономаренко закончил свое выступление под жиденькие поносные аплодисменты, и с оживлением беглых гладиаторов под предводительством Спартака ринулись к столу. Александра Ивановича сие отношение совершенно не смутило, он с радостью опустил во внутренний карман черного фрака конверт со стодолларовой бумажкой и присоединился к участникам банкета. Мы очутились рядом за столом, и вскоре завязался самый непринужденный разговор. Пономаренко оказался жизнерадостным и словоохотливым мужичком, который тут же признался в том, что не устоял перед моими совершенными формами и благородным профилем принцессы Дианы. Честно говоря, я не думаю, что чем-то похожа на ее высочество, но сравнение мне польстило. Артист предложил продлить наши дружеские отношения на этой же неделе, что заставило меня рассмеяться на весь зал, и это немедленно приковало к нам внимание. Лица манекенов в дорогих вечерних костюмах словно по команде повернулись в нашу сторону, заставив виновников инцидента краснеть и хлопать глазами. Это продолжалось недолго. Александр Иванович вскоре продолжил упражнения в своих шуточках, и, надо признаться, мне было весело.

Мы много танцевали и пили шампанское. Вернее, пила я, потому что Пономаренко сослался на слабое сердце и старательно воздерживался от спиртного. К концу вечера актер и детектив обменялись телефонами и пообещали радовать иногда друг друга своим присутствием.

— Здравствуйте, — услышала я голос, прозвучавший совсем близко.

Ко мне подскочил кругленький человечек с заметным брюшком и в очках, похожих на иллюминаторы морского лайнера. Представительская карточка доверительно сообщала, что со мной разговаривает не кто иной, как администратор театра Федор Иванович Федоров. Интересно получилось — Федор Федоров. Бывает же такое!

— Как мне пройти к Александру Ивановичу? — спросила я. — Он должен меня ждать.

— Пономаренко у себя! Готовится к мероприятию… Если вы хотите пройти к нему в гримуборную…

Комната, принадлежащая Пономаренко, находилась по правой лестнице, в глубине коридора, заставленного элементами декораций к различным спектаклям. Среди многочисленных нагромождений можно было потеряться и блуждать много дней, как Гензель и Гретель в колдовском лесу.

В последнее время директор предлагал Александру Ивановичу занять другую комнату, но тот отказывался, уверяя, что за долгие годы работы в театре привык к этой гримуборной. Тяжело расставаться со старыми друзьями.

Я с трудом дефилировала по темному тесному коридору, задевая плечами фанерные заготовки для декораций, рискуя безнадежно испортить светло-коричневый костюм, надетый специально по случаю большого праздника. Если сюда нагрянут пожарники с инспекцией, то администрации не избежать крупного штрафа.

Я постучалась.

— Входите!

Александр Иванович сидел перед старинным дубовым столом и рассматривал себя в зеркале. Полное лицо со слегка отвисшими щеками, гладко выбритое. Серые глаза с набухшими веками серьезно оценивали собственную внешность. Гримерная была небольшого размера, примерно два с половиной на два метра. У дальней стены примостился стол с трехстворчатым зеркалом, над которым, словно хищная птица, нависала лампа подобие настольной. Еще выше висела старая истрепанная афиша, на которой Пономаренко был изображен в роли короля Лира. Рядом на гвоздике поместилась когда-то белоснежно-белая маска смеющегося паяца с грязноватыми пятнами по краям.

— Танечка! — обрадованно воскликнул тенор, излишне торопливо вскакивая со стула и бросаясь ко мне с воодушевлением пятилетнего ребенка. — Как я рад тебя видеть, ты даже не представляешь!

Мы чмокнули друг друга в губы. Пахнуло одеколоном «Спартак» и губной помадой.

— Проходи… Вот моя святая святых — гримерная, в которой я готовлюсь к спектаклям в течение почти двадцати лет. Сколько грима я наложил на свои щеки — ты даже не представляешь, — несколько бочек! Как ты думаешь, мне загримироваться сейчас или непосредственно перед спектаклем?

Я пожала плечами.

— А как положено?

— Так черт его знает, как быть сегодня. Думаю, в первом отделении мне еще можно побыть самим собой. Затем будет перерыв минут двадцать или тридцать, и, мне кажется, я успею наложить грим.

— Да, пожалуй, так будет лучше, — сказала я. — Кого будете развлекать сегодня?

Пономаренко махнул пухлой рукой.

— Директор решил собрать весь город. Отдел культуры будет в полном составе. Новый мэр, губернатор. Хорошо, что из Москвы никто не приехал, с ними хлопот не оберешься. Потом будет банкет. Не забудь, ты сидишь рядом со мной.

Вот жук. При живой-то жене!

— Что по этому поводу скажет ваша супруга? — усмехнулась я.

Александр Иванович игриво подмигнул мне.

— Ничего не скажет. Она немного приболела и прийти не сможет, я же не собираюсь устраивать откровенный флирт на публике. Просто мне приятно твое общество, к тому же увереннее себя чувствуешь, когда рядом настоящий частный детектив.

Снаружи послышался какой-то грохот, словно при съемках фильма «Назад в будущее» рухнуло фанерное здание городского суда. Проходящий по коридору человек задел плечом кусок декорации. В дверь гримерной осторожно постучали.

— Можно! — крикнул Пономаренко.

Снаружи молчали.

— Танечка, миленькая, посмотрите, кого там ангелы принесли на своих крыльях.

Я подошла к двери, откинула тяжелую бязевую портьеру, прикрывавшую дверной проем, и взялась за массивную ручку времен Екатерины Великой.

В полутемном коридоре виднелась фигура Федора Ивановича Федорова. Он держал в руке букет цветов.

— Заходи, Федор! — кивнул Пономаренко.

Администратор шагнул через порог.

— Букет от губернатора. Извиняется, что не может быть на празднике — срочные дела.

Цветы легли на стол.

— Слава богу, одним меньше! — весело провозгласил тенор. — Однако не ожидал от первого мужика в губернии такой галантности.

— Как ваше самочувствие? — осведомился Федор Иванович.

— Ты что имеешь в виду, старый жук? Я запасся всем необходимым: валидолом, корвалолом, нитроглицерином — всего вдоволь. Пономаренко еще споет для вас! Два инфаркта — это ерунда. Это еще не показатель!

— Если серьезно, как ваше сердце? — встревоженно спросила я. Вот будет номер, если юбиляру станет плохо. Я, конечно, понимаю, что настоящий артист должен умереть прямо на сцене, но не в такой же день.

— Нормально! — весело махнул рукой Александр Иванович. — С утра хорошее настроение, только от выпивки мне придется воздержаться. Ничего страшного, главное — чтобы гости были довольны.

Я запустила руку в сумочку и извлекла на свет гадальные кости.

— Хотите, я вам погадаю?

— О! Знаменитые кубики госпожи Ивановой! Охотно послушаю, о чем они сообщат! — жизнерадостности Пономаренко не было предела.

Гримерный столик был таких небольших размеров, что на нем не уместилась бы даже пачка сигарет «Прима». Я сдвинула в сторону продолговатую коробочку с гримом и бросила кубики.

13+30+8. «Внимание! Рядом неизбежное горе, и оно не заставит себя долго ждать».

Я растерянно смотрела на кости, не решаясь сообщить о результате броска.

— Что? Что там выпало? — весело задергал подбородком Александр Иванович.

Я облизнула верхнюю губу и проговорила:

— Ничего особенного…

Признаться, я растерялась. Выложить все это моему собеседнику — значит испортить ему настроение. В конце концов, неведение — это благо. Отсутствие плохих новостей — само по себе хорошая новость.

— Ну что?! Что это все значит?! — теребил меня за рукав Пономаренко. — Не томите, Танечка! Вы же знаете, как я хочу узнать о своей судьбе!

Я кивнула.

— Все в порядке… Только вам надо будет последить за своим здоровьем. Обязательно. Вы меня поняли?

Александр Иванович не раздумывая вручил мне свою судьбу.

— Конечно! Я сделаю все, как вы скажете! Где тут мой валидол?

Висящий на стене динамик, смотревший на нас своими белесыми решеточками, покрытыми слоем пыли, зашипел, и я услышала голос:

— Александр Иванович! Приглашаем в зал — пора встречать гостей!

— Пора… Пошли, Танечка, надо спешить соблюсти этикет.

Выходя из комнаты, я провела рукой по свисающей портьере. Зачем она здесь? Вся гримерная завешана бязью. Пылесборник, да и только.

Торжественная часть началась на седьмой минуте шестого часа. Как объяснил мне когда-то Александр Иванович, такова была примета.

Зал аплодировал Александру Пономаренко, когда он вышел на сцену и долго раскланивался перед собравшимися.

Затем он занял место в кресле польского производства, обшитом коричневым гобеленом в цветочек, и приготовился слушать приветственные слова.

Я сидела в двадцать первом ряду с самого края, рядом с солидным дядей в костюме в мелкую клеточку. Содержание речей можно было предсказать заранее, для этого совсем не обязательно быть пророком.

Открыл торжественную часть директор театра Марк Израилевич Финдельман, плотный мужчина в очках в тонкой итальянской оправе. Он был краток, объяснив присутствующим причину собрания, о которой те вряд ли догадывались, и почти тут же передав слово гостям.

Умно поступил. Я не особенно вслушивалась в слова, больше разглядывая обстановку, но с усердием девочки-первоклассницы принимая участие в аплодисментах.

Больше всего мне понравился момент, когда мэр города после краткой речи почти незаметно вручил юбиляру конверт, о содержании которого было нетрудно догадаться.

Деньги — это замечательно. Только почему это проделано так стыдливо? Наверное, не слишком достойная сумма для такого человека, как Пономаренко.

Александр Иванович переминался с ноги на ногу, не зная, куда деть этот самый конверт. Наконец засунул его во внутренний карман фрака и успокоился.

Впрочем, добрая половина собравшихся едва ли поняла, что произошло.

Торжественная часть закончилась длительными рукоплесканиями. Они так долго не смолкали, что пришлось вмешаться директору театра.

— Господа! Простите, друзья… — игриво начал Марк Израилевич.

Смех в зале.

— Нас ждет спектакль! Премьера! Давайте позволим нашему дорогому юбиляру отправиться в гримерную и приготовиться к действию. Все остальные актеры уже готовы. Просим отпустить Александра Ивановича. Мы встретимся минут через двадцать. Антракт.

Публика поднялась с мест и отправилась на коллективный перекур. Я встала с места, чтобы пропустить выходящих. При ближайшем рассмотрении можно было понять, что среди присутствующих в зале людей истинных ценителей оперного искусства было немного. Большая часть оказалась в театре, повинуясь моде присутствовать на престижных мероприятиях города.

Я снова уселась на свое место и продолжала разглядывать обстановку.

Перерыв подходил к концу.

Я взглянула на часы: восемнадцать двадцать. Сейчас зазвучит увертюра и начнется спектакль.

Странно, но дирижер вовсе не торопился взмахивать своей палочкой.

Я снова взглянула на часы: девятнадцать тридцать. Почему задержка?

Директор театра Марк Финдельман сидел в третьем ряду с края. Я увидела, что к нему подскочил Федор Иванович Федоров и что-то проговорил прямо в ухо. Директор поднялся и поспешил к выходу из зала. Я проводила его взглядом, затем тоже встала и пошла следом.

Возле гримерной комнаты Александра Пономаренко собралась кучка народа. Собравшиеся перешептывались друг с другом, вытягивая шеи.

Это мне совершенно не понравилось. Я бесцеремонно растолкала тех, кто стоял на моем пути, и ступила на порог гримерной комнаты.

— Не входите сюда! — предупредил Марк Финдельман. — Федор Иванович, вызывайте милицию…

Я не послушалась. Подойдя ближе, я увидела сидящего на стуле Александра Ивановича Пономаренко, на лицо которого была надета маска улыбающегося паяца. Она была выполнена из папье-маше и изображала смеющуюся рожицу.

Правая рука тенора безжизненно свисала вниз.

Глава 2

Я схватила руку Александра Ивановича и попробовала нащупать пульс.

— У него мог быть сердечный приступ! — сказала я. — Пульс не прощупывается!

В комнату, расталкивая собравшихся, ворвался Федоров.

— Мы вызвали «Скорую помощь», милицию! Что будем делать со спектаклем?

Директор театра покачал головой:

— Наверное, придется отменять. Премьера провалилась.

— Надо же, столько зрителей собралось.

— Забудьте про спектакль. Человек умер, — мрачно произнес Финдельман.

Я сдернула с лица Пономаренко смеющуюся маску. Глаза Александра Ивановича были безжизненны. Я снова попыталась нащупать пульс. Может быть, ему еще можно помочь? Чудес не бывает, но если попробовать?

— Помогите мне…

Трое мужчин осторожно сняли тело со стула и уложили на пол.

— Надо подложить что-нибудь под плечи.

Федоров беспомощно завертел головой.

— Сдергивай портьеру! — кивнул Марк Израилевич.

Администратор потянул на себя ткань, украшавшую стену гримерной. Послышался звук разрываемой материи, и огромный кусок оказался в его руках. Воздух наполнился удушливой пылью, сохранившейся еще с девятнадцатого века.

— Откройте же окно! — рявкнул директор.

Федоров тут же бросился исполнять.

Вскоре свернутый валик был подложен под плечи Александра Ивановича, голова повернута набок.

Я сложила руки ладонь на ладонь и принялась делать ритмичные нажимы на грудную клетку. Собравшиеся внимательно наблюдали за этой процедурой.

Прошло минут десять. Я вся взмокла, но Пономаренко не подавал признаков жизни.

— Приехала бригада «Скорой помощи»!

В гримерную в сопровождении администратора Федорова вошли два врача в белых халатах. В руках одного из них был квадратный черный чемоданчик, другой с трудом нес какой-то замысловатый аппарат.

Врач нагнулся над телом и принялся прощупывать пульс.

— Какие-нибудь меры принимали?

— Пытались сделать массаж. Или как это называется…

— Прошу всех выйти!

Толпясь и натыкаясь друг на друга, собравшиеся стали выбираться из гримерной. Я не торопилась уходить. Бросив взгляд на гримерный стол, я увидела лежавшую на его поверхности газету бесплатных объявлений, сложенную вдвое. По-моему, до начала мероприятия ее не было! Или я ошибаюсь? Да нет, точно. Я бросала кубики на столе, и никаких газет не лежало.

Я схватила газету со стола, словно это была моя собственность, к тому же представлявшая большую ценность.

— Скорее! Выходите!

Дверь закрылась.

— Скоро милиция прибудет? — спросил Финдельман.

— Мы позвонили. Ждем.

Показался Федоров. Он успел побывать в зрительном зале.

— Что делать будем? Публика уже волнуется.

— Отменять. Принесем свои извинения и вернем билеты.

Дверь в гримерную открылась, и показался врач.

— Милицию вызывали?

— Что…

— Он мертв.

Следственная группа приехала через несколько минут. Что делали молодые ребята в штатском в гримерной Пономаренко, увидеть не пришлось. Тело увезли в отделение судмедэкспертизы, а комнату опечатали.

* * *

Вернувшись домой, я развернула на столе газету, которую обнаружила в гримерной комнате Александра Ивановича.

Она была датирована четвертым октября и вышла за две недели и два дня до сегодняшних событий. Если бы у меня было время осмотреть гримерную, то наверняка появились бы какие-нибудь мысли. Но нет! Вездесущая милиция уже сделала это за меня, не поставив в известность о положении дел. Могли бы и поделиться информацией.

Хотя почему я так страдаю? У меня есть Расторгуев, который не даст пропасть в трудную минуту. А в прокуратуре работает Андрей Мельников. Если уж он не поможет — тогда, что называется, намыливай веревку.

Однако вернемся к печатному изданию.

Первая страница изобиловала рекламой товаров, представляемой супермаркетами и просто магазинами. Вторая была немного скромнее. На ней-то я и увидела объявление о юбилейном вечере Александра Пономаренко в помещении оперного театра. Оно почему-то было обведено красным фломастером. Интересно, зачем?

Я продолжала внимательно всматриваться в страницу. Ну к чему, позвольте вас спросить, Александру Ивановичу нужно было выделять это объявление? Подобные сообщения печатались во всех городских изданиях. Почему именно газета бесплатных объявлений? Непонятно.

«Лопушок» был обведен очень старательно. Линии были прямыми и четкими. Как-то по-женски.

Чушь какая-то.

Я листала страницу за страницей, поплевывая на указательный палец правой руки.

Что такое?

На пол слетел какой-то листок, затаившийся между страниц и случайно выпавший.

Я нагнулась и подняла его.

Купон бесплатного объявления. Почему-то не отправленный в газету.

Сообщение предназначалось для рубрики «Послания» и выглядело очень странно:

…

«ПЕВЦУ:

Забудешь про триумф крылатый,

Когда настанет час расплаты.

ТОТ, КТО ТРЕБУЕТ ОТВЕТА».

Я снова представила себе сидящий на стуле труп со смеющейся маской на лице. Что это была за маска? Она не имела отношения к спектаклю. И потом, эта поза. Когда у человека случается сердечный приступ, он опускается на диван, на кровать, на пол, в конце концов. Ему удобнее лечь, чем сидеть, полусогнувшись, на стуле. Такое впечатление, что тело усадили и придали ему устойчивое положение.

К тому же эта жуткая маска. Именно она не давала мне покоя.

Труп смеется тебе в лицо. Это сделано с умыслом? Или нет?

Трудно представить, что Пономаренко почувствовал сердечный приступ, надел на себя маску паяца и тихо скончался, сидя на стуле.

ТОТ, КТО ТРЕБУЕТ ОТВЕТА.

Какого ответа? Что это значит?

Я снова и снова перечитывала послание. Почему его не отправили в газету? Забыли? Не было времени? Что это за игра такая?

Я извлекла на свет гадальные кости.

Бросок. 13+30+4. «Вы раздосадованы невозможностью схватить то, что было близко от вас и что так неожиданно отдалилось».

Раздосадована — не то слово! Я просто вне себя от бешенства. Мое предыдущее предсказание сбылось так скоропалительно, что у меня просто слов нет — одни буквы. И почему я вдруг успокоилась, сидя в зрительном зале? Что мне стоило сопроводить Пономаренко в гримерную и проследить за тем, как он будет готовиться к спектаклю? Может быть, ничего не случилось бы?!

Я тут же вспомнила об одном лекарстве, в котором нуждается целый ряд больных, даже те, которые страдают отнюдь не сердечной болезнью. Применяется оно в виде аэрозоля. Пшикни такой препарат сердечнику, и это спровоцирует инфаркт. А там и до летального исхода недолго лететь. Отсюда вывод — смерть Пономаренко могла быть не случайна. Это не просто сердечный приступ, это…

…Убийство?!

И кто же таинственный «ТОТ, КТО ТРЕБУЕТ ОТВЕТА»?

Глава 3

Входной звонок прервал мои размышления. Я подошла к двери, посмотрела в «глазок» и, не колеблясь, открыла.

— Танька, привет!

Воздушное пространство коридора тут же наполнилось сладковатым запахом духов «Анаис». Из всех моих знакомых их использовала для привлечения мужских особей только одна женщина — Светлана Савельева.

В течение последних двух лет Светка была, что называется, богатой невестой. Еще бы, обладательница такой антикварной редкости, как талисман, некогда принадлежавший царю Дарию, вполне заслуживала титула Мисс Состояние.

Честно говоря, Светлане пора было подумать о замужестве, потому что годы, как вы знаете, летят и некогда нам оглянуться назад. Поэтому спустя год моя подруга стала потихоньку прислушиваться к предложениям и подумывать о том, чтобы передать свое тело в надежные руки. С этим важным вопросом она почему-то стала обращаться ко мне.

Вот и на этот раз она переступила порог моей квартиры в неизменной норковой шубке и сделала очередное заявление:

— Таня, я хочу познакомить тебя с одним хорошим человеком.

Началось, подумала я про себя.

— И кто же этот счастливчик? — спросила я.

— Его зовут Павел, он работает в акционерном обществе «Доходный дом».

И как эти молодчики находят такие шикарные места?

— И что требуется от меня?

— Нас с тобой приглашают на ужин в ресторан. Посидим, поговорим, а я прошу тебя присмотреться поближе к Павлику и сказать свое мнение.

Надо же, мое мнение, оказывается, кого-то еще интересует.

— И когда наступит этот счастливый момент?

— Все зависит от твоих возможностей. Когда у тебя свободный вечер?..

Глава 4

Прощание с Александром Пономаренко было назначено на двадцать третье октября. Гроб, обитый черным бархатом, привезли в театр и установили в фойе. В три часа дня подъедет бригада, которая организует похороны, и процессия отправится на кладбище.

С десяти утра жители города приходили в театр, чтобы попрощаться со знаменитостью. Цветы и венки благоговейно укладывались у ног артиста, люди всматривались в изменившееся лицо, вздыхали и отходили в сторону.

Я припарковала машину на платной стоянке в ста метрах от оперного, заплатила пять рублей и направилась в театр, где торжественно возложила букет черных роз. С самого утра я специально искала по торговым точкам именно черные розы, и мне повезло.

Я огляделась. Народу было море. Поискав глазами, я увидела супругу покойного Татьяну Николаевну, стоящую поодаль в черной вуали в крупную клеточку, прикрывавшей половину лица. Она принимала соболезнования знакомых, изредка приподнимала краешек вуали и промокала глаза белоснежным платочком.

Татьяна Николаевна была красивой женщиной, с чертами лица, как у королевы Марго. Под левым краем нижней губы виднелась родинка размером с просяное зернышко.

Мы не были лично знакомы с супругой Александра Ивановича, счастье знать о существовании друг друга выпало лишь на мою долю. Это случилось потому, что частный детектив не мог позволить себе быть в неведении о близком окружении знаменитого тенора.

— Здравствуйте, Татьяна Николаевна, — я как бы случайно оказалась рядом. Женщина кивнула, ее губы едва шевельнулись. Мне не терпелось узнать о медицинском заключении, то есть что именно написали эксперты в бумажке, которая в народе именуется справкой. — Меня зовут Татьяна. Мы были знакомы с вашим мужем, в смысле — иногда общались по вопросам культуры и искусства.

Ничего другого мне в голову не пришло.

— Татьяна Иванова, частный детектив? Александр рассказывал мне про вас.

Надо же. И когда успел…

— Каковы результаты экспертизы? — спросила я.

— Ишемическая болезнь сердца.

— И все? — В моем голосе слышалось разочарование народа реформами демократов.

— А что еще? — Глаза женщины смотрели недоуменно.

Действительно, что еще…

Я покачала головой.

— Все не так просто. Мне кажется, его смерть была не случайной.

— Но заключение экспертизы! Согласно ему мой муж умер от сердечного приступа.

— Слишком странный приступ. Человек почувствовал себя плохо, напялил на лицо маску паяца, уселся на стул, чтобы не свалиться, и тихо скончался. Так не бывает.

О странном объявлении в газету я не стала говорить. Рано обнародовать тайны, которые еще не раскрыты.

— Что вы хотите сказать? — с настороженностью пугливого котенка спросила вдова.

— Мне кажется, произошло убийство…

Татьяна Николаевна молчала, обдумывая мои слова. Зерно сомнения было посеяно, надо ждать всходов.

— Вы уверены в этом?

Честно говоря, половина на половину. Но вслух я этого произносить не стала.

— Конечно, уверена! Слишком странные обстоятельства, вам это не кажется? Нам с вами будет полезно знать правду. Что вы думаете по этому поводу?

— Какую правду? — устало произнесла женщина. — Нужна ли она, эта правда?

Я поняла, что сейчас не самый подходящий момент, чтобы давить на свидетеля, и решила отпустить поводья.

— Мне хотелось бы поговорить с вами вечером. Сегодня это можно будет сделать?

Татьяна Николаевна покачала головой:

— Н-нет… Сегодня не стоит.

— Тогда завтра?!

Можно подумать, что мне больше всех надо.

— Пожалуй, завтра…

— Часиков в семь?

— Д-да, приходите.

— Огромное вам спасибо, — закивала я. — Значит, завтра в семь я буду у вас.

— Запишите адрес. Улица Ново…

— Не надо. — Было бы непростительно детективу не знать маленькие тайны больших людей. — У меня уже все записано.

Сквозь вуаль на меня внимательно смотрели два карих глаза. Не надо быть Нострадамусом, чтобы понять, что вдова была в шоке от моей наглости. Однако вслух она ничего не стала говорить. И это правильно.

Я обернулась, почувствовав, что за мной наблюдают. Называйте это женской интуицией, шестым чувством, паранормальным явлением, бзиком и так далее, но я вам скажу, что уже давно научилась чувствовать кожей, откуда исходит опасность. Правда, это срабатывает не всегда. Почему-то.

На меня пристально смотрела молодая женщина лет двадцати восьми. Я давно уже научилась определять возраст на вид. Что значит квалификация!.. Скоро буду с точностью до одного часа вычислять дату рождения по форме ушей.

Во внешности особы было что-то знакомое. Что именно, я не поняла. Наверное, мы где-то встречались, только не помню, где, зачем и при каких обстоятельствах. За мою уже довольно солидную практику частного детектива я повидала столько людей, таких разных, что можно садиться за труд по психологии.

Девушка тут же отвела глаза, повернулась и пошла к выходу. Я проводила ее взглядом, отметив про себя спортивную походку, развитую фигуру и походный стиль одежды. На незнакомке были джинсы фирмы «Levi\'s», серый шерстяной свитер и когда-то белоснежные кроссовки. В руках ничего не было, кроме свернутого легкого плаща, слегка забрызганного грязью.

Глава 5

Ровно в семь часов вечера я звонила в дверь квартиры номер двадцать в доме по улице Новокузнецкой.

Дверь открыла Татьяна Николаевна. Она была одета в вечерний костюм, будто собиралась на светский раут. Светло-каштановые волосы рассыпались по плечам.

Я поняла, что этот стиль одежды предназначался для меня, и стало немного неловко за свои несколько потертые джинсы и легкий пуловер. Ну и что такого, в конце концов? Не в смокинге же ездить по городу в машине.

— Входите…

Я уселась на диванчик, поверхность которого просела под моей тяжестью. Мне тут же захотелось попрыгать на нем, хохоча от радости, но пришлось взять себя в руки. Обшивка была основательно вытерта, причем в одном месте. Там, где чаще всего садились.

— О чем вы хотели поговорить? — спросила Татьяна Николаевна.

— Я не верю, что Александр Иванович умер от сердечного приступа.

— Но заключение экспертизы…

Я не сдержалась и раздраженно махнула рукой. Уже и нервы ни к черту.

— Смерть от сердечного приступа можно вызвать искусственным способом. Спровоцировать. Секреты этого знают профессиональные киллеры и врачи. Впрочем, в настоящее время об этом может узнать любой, кто только захочет. Если, конечно, постарается.

— Что же вы хотите от меня?

— Вспомните, может быть, с Александром Ивановичем что-то странное происходило в последнее время. Кто-нибудь преследовал его, домогался чего-нибудь?

Татьяна Николаевна покачала головой.

— Нет, не припомню… Все как обычно. Мы жили спокойно, запросов больших не было, старались быть внимательными друг к другу. В общем, ничего такого.

— Александр Иванович был старше вас?

— Да, на восемь лет. Я работаю в филармонии, там мы и познакомились. Александру Ивановичу было тридцать, мне — двадцать два, когда мы поженились.

— Такой видный мужчина — и женился только в тридцать лет?

Женщина пожала плечами.

— Я мало что знаю о его прошлом. До нашей встречи, конечно. Знаю, что он пел в театре в Белогорске. Затем приехал сюда. Мы познакомились и создали семью.

Все очень просто. Пришел, увидел, победил. Тоска на ушах. Только почему-то люди умирают и — самое главное — не по своей воле.

— А почему он ничего не рассказывал о том, что было до вашей женитьбы? — спросила я.

— Наверное, не о чем было говорить…

Так уж и не о чем. При мне Пономаренко так и сыпал фактами из жизни, рот не закрывался. И вообще мне не нравится, что из вдовы каждое слово надо тянуть клещами. Как на пытке в подвалах НКВД.

— Вы хоть что-нибудь расскажите мне об Александре Ивановиче. — Еще немного, и я стану бушевать, как дядька Черномор. — Где он учился, например?

— Там же, в Белогорске. После окончания поступил в театр, стал петь.

— И все? — Черт знает что и думать об их отношениях.

— А больше он ни о чем не рассказывал. Отмалчивался. Или переводил разговор в другое русло.

Странное дело, у человека были секреты от своей жены. Хотя столько лет прошло… И тем не менее здесь кроется какая-то тайна, не будет же человек старательно скрывать прошлое, словно он шпион какой-то. Пора заканчивать этот бестолковый разговор и спросить о самом главном:

— Я берусь за это дело? Как частный детектив.

Ну же, девушка, поддавайся на уговоры, и побыстрее.

— Мне надо подумать, — произнесла Татьяна Николаевна. — Ваши услуги стоят денег.

Сейчас все стоит денег, чтоб ты знала. Скоро чихнуть нельзя будет без того, чтобы не отстегнуть рубль кому-нибудь.

— Бывают случаи, когда я работаю бесплатно, — с видом дворника, полгода не получающего зарплату, сказала я. — Если вы возьмете на себя некоторые расходы, то мы договоримся. В конце концов, склонность к благотворительности не чужда и нам, частным детективам.

Иногда приходится воспитывать взрослых людей.

— Хорошо, — вздохнула вдова. — Я согласна. У меня остались некоторые сбережения после Александра, давайте возьмем этот фактор в расчет.

Без проблем.

С сожалением я поднялась с диванчика и направилась к выходу. Накинув куртку, извлекла из сумочки визитную карточку и протянула Татьяне Николаевне:

— Звоните в любое время, работаем круглосуточно.

Я вышла из подъезда, поравнялась с машиной и стала отпирать дверцу. Уже стемнело, и почти не было видно прохожих. К тому же улочка была не из центральных.

Черт!

Прямо на меня на полной скорости мчался автомобиль, совершенно не собирающийся сворачивать в сторону. Кто-то явно собирался сделать из меня труп!

Словно мартовская кошка, за которой одновременно гонятся сто изголодавшихся котов, я прыгнула на капот машины и перекатилась на другую сторону, умудрившись спружинить на ноги.

Автомобиль-убийца вспышкой электросварки пронесся мимо, чиркнув по корпусу моей машины. Я забежала вперед и увидела широкую белесую полосу на дверце! Сволочь! Мудила грешный! Теперь ремонт придется делать из-за какого-то козла. Нет уж, тебе придется ответить!

Я прыгнула на сиденье машины и запустила двигатель, вытянув на себя ручку акселератора. С резвостью гонщика-самоубийцы вырулила на проезжую часть, с досадой смотря вслед автомобилю, который почти исчез из виду. Хоть бы запомнить номер!

Я мчалась по улицам Тарасова со скоростью восемьдесят километров в час, пытаясь настигнуть убийцу. Не хватало еще, чтобы какой-то дегенерат покушался на мою жизнь.

Несмотря на все усилия, расстояние между нами сокращалось медленно. У меня было такое чувство, что водитель неизвестного транспортного средства не слишком хорошо ориентируется в нашем городе и бросает автомобиль то вправо, то влево, как придет на ум. Я пыталась не отставать, хотя это было не так просто: неизвестный злоумышленник мог запросто исчезнуть в лабиринте улочек.

Я присмотрелась и вроде бы определила, что убийца владеет автомобилем «Жигули» шестой модели непонятно какого цвета: то ли белого, то ли бежевого, то ли светло-серого. Ночью, как говорится, «хвосты у всех кошек на одно лицо». Я поняла, почему невозможно было определить цвет: машина была в грязи по кончик антенны. По этой же причине не было никакого толку в том, чтобы попробовать разглядеть да еще запомнить номер. Он был старательно замазан той же субстанцией.

Не повезло.

Оставалось одно: схватить злоумышленника за задницу и стукнуть пару раз носом об капот, как это делают американские полицейские перед тем, как зачитать права. Я нажала носком ботинка на педаль газа и увеличила скорость до восьмидесяти восьми кэмэ в час. Еще немного — и я перемещусь во времени и окажусь в другом столетии, среди крепостных крестьян.

Раскатала губенки, да не про то.

Совершенно неожиданно я услышала вопли сирены одновременно с приказом остановиться. Пришлось подчиниться, чтобы не нажить себе еще больших неприятностей. Я сбавила скорость и прижалась к обочине. Рядом остановилась «десятка» «ВАЗ», оборудованная мигалками и надписью «ГИБДД». Из машины выскочили двое гаишников в кожанках.

— Ваши документы! — рявкнул высокий парень с тонкими усиками под курносым носом.

Я протянула свое водительское удостоверение.

— Выходите из машины!

— Пожалуйста…

Напарник, который был на две головы ниже и у которого ноги напоминали сплющенное велосипедное колесо, молча рассматривал меня, не говоря ни слова. По всей видимости, он не слишком хорошо владел русским языком.

— Тебе жить надоело? — рявкнул номер первый. — С какой скоростью вела машину?

— Признаюсь, что превысила ее значительно, — с сожалением в голосе произнесла я. — Готова понести справедливое наказание.

Номер второй зачем-то снова полез в служебный автомобиль и предстал передо мной со стеклянной трубочкой в руке.

— Проба на алкоголь!

— Э, нет! — твердо произнесла я. — Во-первых, вы должны вскрыть трубочку при мне, а во-вторых — где понятые? Их должно быть двое, не меньше. Так что бросайте ваш спектакль, номер не пройдет.

— Я тебе дам — не пройдет! — хриплым медвежьим голосом проревел высокий. — Проба на алкоголь!

Я медленно покачала головой.

— Признаю, что превысила скорость, на это у меня была веская причина. Составляйте протокол, и дело с концом. Завтра же я оплачу штраф.

— И какая же причина была в том, чтобы ехать по городу со скоростью девяносто километров в час?

Рассказать или нет? В конце концов, почему я одна должна отвечать за чужие грехи?

— На меня чуть не наехал водитель автомобиля «Жигули», который скрылся. Я хотела догнать его и разобраться.

Милиционеры не поверили.

— Мы видели только одну машину — твою, тебе и отвечать.

Я сдалась.

— Сколько с меня?..

Глава 6

Итак, на сцену вышел еще один персонаж, о котором я ничего не знаю. Вернее, знаю то, что он владеет автомобилем «ВАЗ» шестой модели непонятно какого цвета и довольно неплохо его водит. И что прикажете мне делать? Проверять одного за другим всех владельцев «шестерок»? На это у меня полжизни уйдет, если не больше.

Послание в газету бесплатных объявлений тоже не велика улика. Хотя…

Я достала из мешочка гадальные кости. Пора получить бесплатную консультацию по интересующим меня вопросам.

Бросок. 13+30+12 — «Удача в начинаниях».

Это мне уже нравится. Значит, пора начинать ходить какой-нибудь фигурой, пусть даже самой незначительной, вроде короля.

Итак, что мы имеем на сегодняшний день, кроме газеты бесплатных объявлений?

Стоп!

Если мои начинания будет преследовать удача, тогда, может быть, попробуем сделать ответный ход? Воспользоваться тем же оружием, что и нападающий? Смерть неверным?

Я еще раз просмотрела купон.

«ПЕВЦУ:

Забудешь про триумф крылатый,

Когда настанет час расплаты.

ТОТ, КТО ТРЕБУЕТ ОТВЕТА».

На сей раз ответ буду требовать я!

* * *

Редакция газеты бесплатных объявлений помещалась на третьем этаже пятиэтажного здания по улице Первомайской. Я постояла у входа, рассматривая табличку-указатель, и начала уверенно подниматься вверх по лестнице.

— Хочу опубликовать объявление, вернее, послание, — заявила я женщине старше сорока лет с узлом крашенных в каштановый цвет волос на затылке, которая зябко куталась в шаль. В помещении до сих пор не включили отопление, хотя был конец октября.

— Кладите на стол. Что у вас? Объявление?

— Нет, — произнесла я, держа в руке заклеенный конверт без подписи, — у меня послание. Можно поместить его в номер, выходящий на этой неделе?

— Можно, — кивнула женщина. — С объявлением пришлось бы подождать, а послания выходят быстро.

Я бережно водрузила конверт на указанное место.

— Еще вопрос… — осторожно произнесла я.

— Да, пожалуйста!

— Как можно узнать, кто передал для печати тот или иной материал? Их передают лично или?.. Возможны варианты?

Женщина внимательно посмотрела на посетительницу. Такой же взгляд был у Мюллера, когда он допрашивал английских парашютистов.

— Бывает, что послания приносят, как вы сегодня. Обычно же их присылают по почте.

— Спасибо. Не забудьте, на этой неделе…

Я выскользнула в дверь.

* * *

Послание действительно вышло точно в назначенный срок, меня не обманули.

Целый вечер я мусолила листок бумаги, напрягая мозги, чтобы сочинить ответ для ТОГО, КТО (видите ли) ТРЕБУЕТ ОТВЕТА. Это оказалось потруднее, чем толковать цифровые комбинации гадальных костей. В искусстве поэзии я оказалась далеко не так сильна, как по части частного сыска. Придется пойти на курсы поэтов и писателей, если таковые, конечно, существуют.

И вот что у меня наконец получилось:

…

«ТОМУ, КТО ТРЕБУЕТ ОТВЕТА:

На краю бездонного колодца

Ответ тебе держать придется.

ДЕТЕКТИВ».

Почему разборка будет происходить именно на краю бездонного колодца, я и сама не имею ни малейшего понятия. Просто подобралась рифма: «придется» — «колодца». Я начала сочинять с конца, а потом придумала начало. По-другому просто не сумела. В принципе в этих строках есть свой кайф: ставишь преступника на край дыры в бетоне и требуешь от него ответа. И ничего тому не остается, как взять и сразу расколоться. И это будет на краю колодца!

Все, пошел процесс стихосложения.

Кстати, после получения ответа можно сбросить злоумышленника на дно. Пусть, пока летит, подумает над своим поведением и осознает, насколько нехорошо он поступил с ни в чем не повинными людьми. Гад!

Теперь оставалось ждать ответа. Если игра будет принята, то появится пусть маленькая, но зацепка.

Жалко, что это случится не сразу. Газету сначала надо получить (или купить), затем найти послание, удивиться тому, что оно опубликовано, и бросаться сочинять ответ. Сколько времени уйдет на это? Неделя, две?

Две.

С самого утра я помчалась в ближайший киоск «Роспечати».

— Пожалуйста, газету бесплатных объявлений!

Я тут же, на месте, как говорится, не отходя от кассы, пролистала все тридцать шесть страниц, пока не нашла рубрику «Послания». Быстро пробежала глазами все, что граждане, имеющие избыток свободного времени, выплеснули на страницу тридцать два, и…

…и ничего не обнаружила!

Ответа не было!

Не может быть! Неужели моя теория не сработала?

Стоп! Спокойно. Надо взять себя в руки и внимательно просмотреть весь материал от первой строчки до последней.

Есть!

Ответ был напечатан в верхней части тридцать третьей страницы, на что я поначалу не обратила внимания.

И вот что я прочла:

…

«ДЕТЕКТИВУ:

Пусть смерть его для вас утрата,

Имею право на ответ.

Ведь у меня он отнял то,

Чего дороже не было и нет.

ТОТ, КТО ТРЕБУЕТ ОТВЕТА».

Я прониклась невольным уважением к человеку, который может так писать. Пусть даже он пытался сделать из меня мокрое место на асфальте, но в таланте ему не откажешь. Творческий человек, он к любому делу подойдет профессионально, даже полы вымоет так, что залюбуешься. Наверняка у товарища есть образование не хуже, чем у самого Пономаренко.

Я поднялась к себе домой и стала перечитывать послание, чтобы понять, что из него можно выжать, какую именно информацию. Итак, что мы имеем на сегодняшний день, кроме того, что мой оппонент требует сатисфакции? Получается, что Пономаренко отнял у него что-то очень дорогое. Что же это?

Деньги?

Если быть честным до конца, то деньги не самое дорогое на этом свете. Или я ошибаюсь? Правда, в основном убивают как раз из-за денег. Ты должен и не отдаешь, за это тебя — чик по горлу. Или еще по какому-нибудь более пикантному месту.

В этом случае нужно искать кредитора. Раз.

Что дальше?

Честь? Я вздохнула, как слон на водопое. Жидковата версия. Не выдерживает критики, потому что сейчас не девятнадцатый век, на дуэль не вызывают, а предпочитают всадить нож в спину.

Допустим, Пономаренко кому-то перешел дорогу?

Тоже мыльный пузырь. Кому может перейти дорогу тенор, который работает в театре, получает не слишком большие деньги и к тому же вскоре свалит на пенсию? Вот если бы это был крупный шоу-бизнес, тогда понятно. Там конкуренция большая и бывает так, что гибнут люди.

Короче, ни одна мысль мне не понравилась. И все-таки здесь какая-то тайна, и она касается далекого прошлого Пономаренко. Что этот человек делал в прошлом? Учился? Женился? Играл в карты? Делал деньги?

Ерунда какая-то. Ничего не остается, как обратиться за помощью к гадальным костям.

Первый бросок. 36+20+1. «Приготовьтесь к долгому и утомительному путешествию».

Куда ехать, я уже знаю — в Белогорск! Там Пономаренко учился, там начинал работать, оттуда он сбежал. Почему? Это надо выяснить. И что это за большое несчастье? Самое страшное, чего я не переживу, — прокол колеса на пустынной дороге и отсутствие запасного. Крушение планов меня тоже не устраивает, нет смысла затевать эту самую поездку.

Так что же делать? Ехать или нет?

Не поеду…

Глава 7

14 ноября погода была хмурой и морозной. Машина мчалась по трассе на Белогорск, которая с самого утра покрылась тонким ледяным налетом. Впереди несколько часов непрерывной езды по жутким дорогам, состояние которых было словно после землетрясения.

Около часа дня показался пост ГАИ перед въездом в столицу края. Суровый инспектор проверил документы, осмотрел автомобиль и тронул козырек: проезжайте.

Здание консерватории, где учился в свое время Пономаренко, найти было нетрудно. Кажется, даже младенец, родившийся в этом городе, знал, где находится это учреждение. Первый встречный дяденька весьма доходчиво объяснил мне, что консерватория находится на улице Чешской, по которой можно только ходить пешком, поэтому целесообразнее будет завернуть на улицу Радонежа и то с обратной стороны, потому что там одностороннее движение. Место для парковки придется поискать, но это не составит больших проблем.

Наконец, колеся по улочкам города, я добралась до здания, в котором учились будущие звезды российской культуры. Я вышла из машины и ахнула. Тарасов такого не видал. Здание было выполнено в духе немецких построек с башенкой в готическом стиле и остроконечными окошечками. Пожалуй, это была красивейшая постройка в городе и, к сожалению, не исконно русская.

Пономаренко в этом учреждении знали и весьма высоко ценили. Я заявилась прямо к ректору и долго говорила с ним о роли культуры в деле воспитания российского гражданина, после чего получила адрес старенького профессора, который преподавал в то время, когда учился Пономаренко.

Пришлось ехать на улицу Чернышевского и искать дом под номером сто двадцать.

Дверь открыл старичок невысокого роста в очках с толстыми стеклами.

— Простите, я могу видеть Бориса Ивановича Миловидова?

Старичок мотнул головой с редкими седыми волосами:

— Это я. Чем могу служить?

— Разрешите?

Хозяин квартиры отступил в сторону:

— Пожалуйста.

Квартирка была так себе, малогабаритка. Развернуться особенно было негде, если учесть, что посреди комнаты стоял рояль размером с тихоокеанского кита, заставлявший посетителей двигаться по стенке.

Мне была предложена старенькая табуретка, на которую я с удовольствием опустилась.

— Не знаю, насколько важным покажется вам мой вопрос, — рискнула начать я, слегка раскачиваясь на том самом предмете мебели, который был предложен обходительным хозяином. — Вы преподавали вокал в шестидесятых годах…

— И не только, — с готовностью отозвался Борис Иванович, — но и в семидесятых, восьмидесятых и даже в девяностых. Последние пять лет я не преподаю, пора и честь знать. Молодые пришли на смену нам, старикам. Наступают на пятки, так сказать.

А на пятках жуткого имиджа мозоли, подумала я про себя.

— Вы знали Пономаренко Александра Ивановича?

— Он поет в оперном театре в…

— Совершенно верно.

— Как поживает знаменитость?

— Он умер…

Я решила разрубить узел сразу. Молчание заполнило собой окружающее пространство.

Старичок сложил сухие губы бантиком.

— Вот ведь как… Ай, как жалко, хороший был человек.

— Борис Иванович, припомните, не было ли у Пономаренко завистников или откровенных врагов? Пожалуйста, это очень важно.

Старичок пожал плечами.

— Давно было дело, но я помню. На том курсе было двое ребят — Пономаренко Александр и Войнович Геннадий. Остальные все — девчонки. Как раз для их выпуска в нашем оперном театре была одна вакансия, нужен был актер. Вот они и спорили между собой — и тому и другому хотелось попасть в театр. Однажды они даже подрались друг с другом. Громкая история была, чуть не выгнали обоих взашей — и это перед самым-то выпуском! Виноват, конечно, был Войнович, уж очень он любил попетушиться. А в театр взяли все-таки Пономаренко. У Геннадия больно вспыльчивый характер был, не хотелось такого бузотера принимать на работу. Ох и обиделся Войнович. Пил целую неделю, мотался под окнами, орал непотребное.

Моему заду стало тепло, очевидно, я приближалась к разгадке. Бывший однокашник Пономаренко, вне всякого сомнения, был человеком образованным. Он вполне сумел бы написать пару стихотворных строк, посвященных своему давнему недругу. Кстати, газета бесплатных объявлений выходит одновременно в нескольких городах, включая Белогорск! Это я выяснила абсолютно точно, справившись в киоске «Роспечати».

— Борис Иванович, какими были отношения у Пономаренко с девушками?

— С девицами-то? Санька видным парнем был. Статным, красивым, девчонки его любили.

— Женился он поздновато, в тридцать лет. Уж очень странно, как вы думаете?

— Разве? — Мутноватые глаза старичка забегали туда-сюда, как тараканы при внезапно включенном электричестве. — Вот об этом я, простите старика, не знаю. Не помню… Только мне кажется, он вроде бы женился вскоре после окончания консы… или я ошибаюсь…

— После окончания чего?..

Старик явно устал, заговариваться начал.

— Я сказал «консы»? — Борис Иванович улыбнулся. — Так наши студенты называют консерваторию — «конса».

Мой словарный запас пополнился еще одним словом. Спасибо клиентам, выручают.

— А где сейчас этот Войнович?

— Где он сейчас — не знаю… А после окончания ушел в музыкальное училище преподавать.

— Отчество его не помните?

— Войновича? Нет, не помню… Генка — и все. Хорошо еще, что фамилию помню, в моем возрасте пора от склероза страдать.

В общем-то я выяснила все, что смогла. Пора искать этого самого Войновича и поговорить с ним с глазу на глаз, как Болек и Лелек.

Я распрощалась с гостеприимным старичком и поспешила на улицу.

* * *

— Нет, Войнович здесь больше не работает.

Я разговаривала с завучем, пожилой женщиной со стянутым на затылке пучком волос.

— Давно?

— Лет пятнадцать. Мы с облегчением вздохнули, когда он ушел.

— Были проблемы?

— С ним невозможно было работать. Грубый, вспыльчивый, приходил на работу, как бы это сказать, с жуткого похмелья. И было это почти каждый день.

— Как мне найти его? Дайте адрес.

— Ничем не могу помочь. Никаких данных не сохранилось.

— Может быть, вы посмотрите? — с надеждой спросила я.

— Нет-нет! Я знаю, что говорю! — уверенно заявила женщина. — По-моему, он ушел работать в подростковый клуб. Здесь неподалеку, может быть, до сих пор там работает…

Подросткового клуба уже не существовало. Помещение выкупили коммерсанты и устроили обыкновенный магазин с водкой, колбасой и шоколадом «в ассортименте».

Мне удалось выяснить, кому, в свою очередь, принадлежал тот самый клуб несколько лет назад, нашла эту самую организацию, которая оказалась банно-прачечным трестом, и нанесла визит в отдел кадров. Там мне повезло больше, потому что информация на всех работников, даже бывших, сохранялась в банке данных.

* * *

Дом номер двенадцать по улице Жуковского имел четыре этажа. Мне предстояло подняться на третий и позвонить в квартиру двадцать пять.

Я оказалась перед нужной дверью и протянула было руку к звонку, когда заметила, что та приоткрыта. Что бы это значило? Вход свободный или в квартире лежит труп?

Однако, стоя перед дверью, этого не узнаешь. Рискнем?

Я натянула на кулак рукав плаща, обезопасив себя от соприкосновения с обшарпанной поверхностью, покрашенной половой краской лет двадцать назад, и осторожно толкнула дверь. Та приоткрылась, издав звук, похожий на звучание симфонического оркестра, когда он настраивается перед концертом.

Я вошла в чужую квартиру. Было тихо.

Озираясь по сторонам, я чуть ли не на цыпочках прошла до жилой комнаты.

И вдруг! Совершенно внезапно я услышала душераздирающий крик. Какой-то болван налетел на меня сбоку и свалил на пол, вцепившись костлявыми руками в горло.

Глава 8

Если бы я ожидала нападения, неизвестный злоумышленник вряд ли сумел бы сбить меня с ног, поэтому пришлось несколько секунд повозиться спиной по полу. Человек стискивал жилистыми руками мое горло, затрудняя дыхание, к тому же невыносимо пахло спиртным. Неизвестный рычал, навалившись на меня всем телом.

Пора кончать этот боевик.

Я высвободила правую руку и ударила нападавшего в ребро кулаком правой руки, выставив фалангу большого пальца.

Сработало.

Человек обмяк и ослабил свою хватку. Еще сильнее запахло спиртным: этот придурок рыгнул мне прямо в лицо и часто задышал, ловя ртом воздух.

Рывком я скинула с себя тело, которое уже не пыталось встать на ноги.

Пришлось помочь. Я схватила товарища, подняла с пола и приставила к обшарпанной стене. Тот качнулся и в беспамятстве свалился снова на замусоленный кусок дорожки, постеленной в коридоре.

Чего доброго, невменяемое существо умрет тут же, на месте, не поведав мне о том, как избавлялось от своего давнего недруга.

Пришлось затащить его в комнату и прощупать пульс. Почувствовав едва ощутимое биение, я успокоилась. Теперь надо было привести несчастного в то состояние, при котором можно будет вести разговор.

Я включила свет в ванной комнате, отметив про себя, что это помещение знавало лучшие дни. Ванна была покрыта желтыми пятнами. Кафельная плитка на стенах кое-где отбита. Трубы покрыты темно-коричневыми струпьями.

Я открыла кран с холодной водой и стала наполнять ванну. Затем затащила бесчувственного человека внутрь и перевалила через край. Тот плюхнулся в прохладную воду прямо в одежде.

При свете неяркой лампочки наконец можно было рассмотреть того, кто покушался на мою драгоценную жизнь.

Портрет негостеприимного хозяина как бы принадлежал кисти Иеронима ван Босха: худое землистое лицо, длинные седые волосы, спутанные донельзя, крючковатый нос и синюшные губы.

Я открыла душ и принялась поливать его холодной водой. Тот очнулся и стал мычать что-то нечленораздельное, отбиваясь руками.

Я продолжала приводить двойника Дракулы в чувство, подавляя попытки к сопротивлению.

Наконец человек открыл глаза и закричал:

— Мне холодно! Уберите воду!

Я тут же перекрыла кран, схватила жертву запоя за грудки и прокричала прямо в лицо:

— Войнович Геннадий Леонидович — это вы?!

Отчество я узнала в отделе кадров банно-прачечного треста.

Тот тяжело дышал, размазывая по лицу стекающие с грязных волос струйки воды.

— Это вы или нет?!

Человек зажмурил глаза и тряхнул косматой головой.

— Я — Войнович… Ты кто такая? — Он открыл глаза и попытался вылезти из ванны.

Спорю на рубль, что этот человек ненадолго пришел в себя.

— Я приехала, чтобы поговорить с вами.

— О чем?

Войнович стоял на замызганном полу, вытирая лицо серым полотенцем, протертым в нескольких местах. На полу образовалась грязная лужица.

— Давайте переоденемся и поговорим в спокойной обстановке, — предложила я. — Вернее, вы наденете сухую одежду, а я подожду… где-нибудь.

Тот вышел из ванной комнаты и скрылся в глубине квартиры.

Я заглянула на кухню. Белый когда-то стол был завален объедками: корки хлеба, картофельная кожура, рыбьи кости… Мойка загромождена грязной посудой. Пустые бутылки из-под дешевого вина стояли повсюду: на столе, под столом, на подоконнике, на холодильнике. Налет грязи покрывал желтый линолеум, разрисованный под паркет.

Вдоволь насладившись натюрмортом, я побрела разыскивать хозяина дома. Тот успел скинуть мокрую одежду, сбросив ее в угол, и натянул на себя голубое тонкое трико с дырочкой на правой коленке и серый свитер, напоминавший кусок стекловаты.

— Мне надо выпить… — произнес Войнович и направился к кухне.

— Погодите! — Я схватила его за костлявую желтую руку. — Давайте сначала поговорим. Мне нужно услышать всего лишь два слова, и я оставлю вас в покое.

Тот резко высвободился.

— Не знаю, кто ты такая, только не вздумай мне мешать. Не то выкину тебя за дверь.

Последняя фраза была произнесена неуверенным голосом.

Даже не знаю, как поступить. В конце концов, алкоголик должен успокоить себя дозой спиртного, иначе разговора просто не получится.

Черт с ним, в конце концов, он пьет не за мой счет.

Войнович побрел на кухню. Подойдя к окну и рассматривая вечернюю улицу, я слышала, как он звенит посудой.

Этот опустившийся человек не подходил на роль убийцы. У него даже не могло быть денег, чтобы приехать в другой город. К тому же появление в театре этакого экземпляра сразу же обратило бы на себя внимание. Машины у него наверняка тоже нет, владельцам «шестерок» некогда заниматься беспробудным пьянством. Поэтому Войнович никак не мог преследовать меня в тот вечер, когда я наносила деловой визит вдове Пономаренко.

Однако поговорить надо. Может быть, в разговоре всплывет какой-нибудь намек на события, имевшие место в прошлом, но повлиявшие на судьбу ныне погибшего человека.

— Что же ты без бутылочки пришла?!

Я обернулась.

В дверном проеме стоял Войнович. Его мутные глазки осоловело смотрели мимо меня.

— Простите, Геннадий Леонидович… не учла…

Войнович хмыкнул:

— Геннадий Леонидович!.. Ты сама-то кто такая?

— Зовите меня Татьяной. Я приехала поговорить о Пономаренко, помните такого?

Войнович задумался.

— Вот оно что… — сердито проговорил хозяин дома. — А в чем, собственно, дело?

— Он умер…

Войнович хмыкнул:

— Это для меня новость. Настигла его все-таки кара божья.

Я насторожилась:

— Что вы имеете в виду?

— Он мне испортил всю жизнь, гнида… Все эти годы у меня было только одно желание — добраться до него и задушить своими руками.

— Как только что вы хотели поступить со мной?

— Нечего врываться в чужой дом без разрешения. Это — моя собственность! — выкрикнул Войнович. — Ружья у меня нет, а то бы стрелял в каждого, кто будет покушаться на мою собственность.

Можно подумать, он успел приватизировать квартиру. Да у такого алкаша не хватит денег даже на то, чтобы доехать до бюро.

— Давайте вернемся к Пономаренко, — нетерпеливо произнесла я, вконец измученная бредом Войновича. — Почему вы его так ненавидите?

— Это мое личное дело.

— Он вам жизнь испортил…

— Не только мне!

Показался конец ниточки.

— Кому еще?

Войнович хитро посмотрел на меня.

— Эта информация будет дорого стоить…

— Что за информация?

— Есть одна тайна…

Я пожала плечами, выказывая полное безразличие ко всякого рода секретам. На самом деле я от всей души желала, чтобы он проговорился.

— Вы преувеличиваете, — бесцветным голосом произнесла я.

— Ничуть! — Голос Войновича был пьяным. — Я расскажу, что было в прошлом этой гниды! Но только за деньги! На другие условия я не согласен.

Я стала терять терпение.

— Сколько вы хотите?

Тот задумался.

— Тысячу долларов!

Однако раскатал губенки.

— Вы уверены, что ваша информация стоит того?

Пьяный кивок головой.

— У-уверен…

— Пятьсот долларов.

— Что?!

— Я приехала из другого города, и у меня с собой нет таких денег.

— Будут доллары — приезжай.

Вот дьявол несговорчивый! Неужели его информация и в самом деле стоит баксов? На что они алкашу? А что, если пойти традиционным путем?

Я вздохнула, будто узнав о том, что придется рожать восьмого подряд ребенка, и произнесла:

— Хорошо, давайте встретимся завтра и попробуем обо всем поговорить. Прямо с утра. Я куплю водки, закуски, и мы мило побеседуем о том, когда я смогу привезти вам деньги.

Войнович переваривал информацию со скоростью российского парламента, принимающего бюджет страны в первом чтении.

— Г-годится…

— Значит, завтра? Вы будете дома? На работу не уйдете?

Тот замотал головой:

— Мне некуда т-торопиться…

— Тогда до встречи. Заприте за мной дверь, чтобы никто не вошел в квартиру.

Войнович икнул.

— Я не запираюсь. У меня брать нечего.

Это было видно даже с завязанными глазами.

— Но к вам может кто-нибудь зайти! Незваный гость!

— Н-нет… Ко мне никто не заходит, — бывший преподаватель по вокалу был упрямее дворняги, роющейся в помойке. Ну и придурок! Среди пяти миллиардов человек, обитающих на планете Земля, нашелся один оригинал, который живет, не запирая дверь на ночь.

— Но в чем дело? — Меня заинтересовал подобный образ жизни.

— У меня к-клаустрофобия… Или как это называется, не знаю, только я не могу находиться в запертом помещении.

Еще один прикол.

Я направилась к двери. Может быть, запереть Войновича в квартире? От греха.

— Значит, завтра… — плелся следом хозяин. — Будут деньги — будет информация. Я не тороплюсь.

— Хорошо.

В двери ключей не было. Наверное, странноватый хозяин квартиры уже давно с ними распрощался и похоронил где-нибудь в водосточной канаве.

Попрощавшись с хозяином, я вышла на лестничную площадку и плотно прикрыла за собой дверь. Затем прислушалась. Где-то в отдалении послышался звон стакана.

Я вытащила из сумочки отмычки и стала подбирать нужную комбинацию, стараясь не слишком громко звякать.

Дверь была заперта. Можно было не опасаться того, что кто-то зайдет в квартиру к Войновичу или, наоборот, хозяин дома отправится в «путешествие». И то и другое нежелательно.

Я села в машину и открыла записную книжечку с адресами. К кому из здешних знакомых я могу поехать в гости с тем условием, чтобы переночевать? Давай-ка посмотрим.

Вместо того чтобы сделать необходимый выбор, мои мысли перекочевали совершенно в другое русло и плавно потекли по реке размышлений.

Итак, что мы имеем на нынешний момент.

Мы обнаружили если не подозреваемого в убийстве, то человека, который может пролить свет на прошлое Александра Пономаренко.

В прошлом Пономаренко есть какая-то тайна. За нее Войнович требует тысячу долларов. Пока мы сошлись на пятистах, но торг будем продолжать до того момента, пока он не согласится на пузырек «Московской» и банку килек в томате. Расход даже в сто долларов мне оплатят с трудом, поэтому не стоит шиковать.

И вообще пора подумать о ночлеге. Есть у меня один адресок…

Глава 9

Перед отъездом в Белогорск я побывала в ресторане, в который меня пригласила Светлана и ее потенциальный супруг.

Встреча глав государств состоялась в местечке, именуемом «Аревик». В небольшом зале на двадцать столиков угощали восточной едой, согласно рецептам, собранным со всех закавказских республик вместе взятых. Павел заказал для нас хинкали, розеточку с икрой, варенье из инжира и бутылку коньяка «Арарат» для начала.

Сидя за столом, я преимущественно занималась тем, что рассматривала Павла, который оказался высоким парнем с серо-голубыми глазами, темно-русыми волосами, зачесанными назад, и гладко выбритым подбородком. Мохнатые брови срослись на переносице, придавая лицу мужественное выражение.

Прежде чем отправиться на встречу, я решила навести справки о джентльмене, который вздумал приударить за моей подругой, и подняла для этого все свои связи.

Я выяснила, что Павел Аркадьевич Бочков, тысяча девятьсот семьдесят пятого года рождения, имеет высшее экономическое образование, исполняет должность старшего экономиста в АО «Доходный дом», с криминальными структурами связей не имеет, не привлекался, не баллотировался, не сидел, не женат, внебрачных детей не имеет.

Характеристика вполне положительная, в принципе этому человеку вполне можно доверять.

— Ну что, девушки? По рюмочке? — скромным голоском пропел Павел, разливая коньяк. — Выпьем за знакомство с Татьяной, которая осчастливила нас сегодня своим присутствием.

Татьяна не возражала. В конце концов, какая разница, за кого пить, если все равно нужно опрокинуть в себя некоторое количество алкоголя. А уж за уважаемого человека!..

— За знакомство! — произнес молодой человек, преданно глядя нам в глаза, причем делал он это по очереди, переводя взгляд от одной дамы к другой.

— Поддерживаем! — отозвалась Светлана, приподнимая рюмку и чокаясь с нами.

Я произнесла что-то вроде «спасибо» и пригубила напиток. Коньяк был неплохой, он тут же согрел горло и добавил настроения.

После этого несколько хинкали отправились в наши желудки и открыли тем самым процесс пищеварения.

— Чем же занимается наша прелестная Татьяна? — спросил жених, глядя на мои бриллиантовые серьги.

— Она зарабатывает на жизнь репетиторством! — торопливо проговорила Светлана, потому как мы заранее условились, что не будем пугать Павла моей настоящей профессией. Она испугалась, как бы я не забыла об этом, и решила первой ответить на вопрос молодого человека.

— Да? — восхитился Павел. — И какой же предмет вы преподаете?

— Английский язык, — ответила я, стараясь сделать это как можно проще.

— Замечательно! — Жених начал проникаться ко мне уважением. — И как работается в школе?

Я понятия не имела, как работается в школе, поэтому ответила, что занимаюсь своим делом как частное лицо.

— Платите налоги? — осведомился Павел.

— Естественно, — ответила я. — Двенадцать процентов — подоходный и двадцать с половиной — в Пенсионный фонд. Плюс пять процентов — налог с продаж. Хотя ничего не продаю.

Жених кивнул, его удовлетворил мой ответ.

— How long have you worked as a teacher? — спросил он внезапно.

Я была готова ко всему, поэтому, не задумываясь, ответила:

— All my life I\'ve been having to teach anybody.

Павел задумался, мой философский ответ заставил его поломать голову над тем, что я сказала.

— Ну хорошо, давайте по второй… — произнес он, решив, что не будет больше пытаться ловить меня на мелочах.

Неизвестно, кто за кем наблюдал — я за женихом Светланы или он за мной.

На невысоком подиуме послышалась возня. Собравшиеся музыканты настраивали инструменты, состав был небольшой — «Yamaha», гитара, бас и небольшая ритм-машина размером с коробочку.

Хитом сезона, конечно же, была песня «My Heart Will Go On» из фильма «Титаник», ее попытался исполнить высокий парень из ансамбля, безбожно перевиравший слова.

Зазвучало вступление песни.

— Разрешите вас пригласить?..

Вопрос адресовался почему-то мне. Я удивленно взглянула на Светлану, та пожала плечами, и мне ничего не оставалось, как ответить на приглашение Павла.

Мы вышли на середину зала, я водрузила руки на плечи молодого человека, почувствовав ответное прикосновение вокруг моей талии.

— Вы близкая подруга Светланы? — спросил Павел.

Так, начались вопросы.

— В общем, да, — уклончиво ответила я.

— Вы давно знакомы?

Будем вспоминать…

— Около десяти лет, — сказала я, быстренько прикинув в уме.

Молчание. Видимо, парень соображал, много это или мало — хорошо или плохо.

Солист вконец достал меня своим отвратительным английским. Я тихонько высвободилась из объятий партнера:

— Минуточку…

Подойдя к подиуму, я сделала характерный жест, и ансамбль потихоньку сбавил обороты.

— Послушайте, ребята, дайте-ка я спою эту песню! Клянусь, что не подведу!

Парни быстренько посовещались и решили доверить мне микрофон. Они начали играть с самого начала, а я дождалась, пока можно будет вступать.

Every night in my dreams I see you, I feel you, That is how I know you go on Far across the distance And spaces between us You have come to show you go on…

Павел стоял, открыв рот. Ему ничего не оставалось, как пригласить на танец Светлану.

Конечно же, я тянула гласные совсем не так, как Селин Дион, но старалась вовсю. Через минуту все столики были пусты, потому что народ двигал бедрами, пока «мое сердце билось».

Когда песня закончилась и я собралась спрыгнуть с подиума, ко мне подскочил дядька в очках, с плешивой головой, зато в костюме чуть ли не от Кардена.

— Девушка! Спой еще, ту же самую!

И протянул мне пятидесятирублевую бумажку.

Я оторопела:

— Что вы! Я не пою за деньги!

Но мужик настаивал, да и все, кто стоял вокруг, стали громко хлопать, уговаривая меня спеть еще:

— Ну же! Девушка!

К моим ногам полетела еще одна пятидесятирублевая бумажка, потом еще и еще. Мне ничего не оставалось, как подобрать их, потому что «народ» бы этого не простил.

Не поверите, но я пела эту песню девять раз подряд! К концу этой пытки в моих карманах было полторы тысячи рублей, и, самое интересное, музыканты не претендовали на свою долю!

К концу девятого раза, когда звучал финал, я под шумок вывалила на стол музыкантов все деньги, которые скопились в карманах костюма, спрыгнула с подиума и подскочила к Светлане с Павлом, которые принимали участие в танцах.

— Бежим скорее! — зашипела я и бросилась к выходу.

Моя подруга последовала за мной, а Павел задержался, чтобы оставить деньги за ужин на столе.

Выскочив на улицу, я долго не могла отдышаться.

— Черт бы вас побрал с вашим ужином в ресторане! Вы нарочно это придумали? — бушевала я.

Светлана прыснула со смеху, за ней начал ржать Павел, и мне ничего другого не оставалось, как согнуться пополам в истерике.

Товарищи, отдыхайте в ресторанах! Это полезно для вашего творческого развития.

* * *

«Московской» водки я в белогорских магазинах не обнаружила, зато купила две бутылки «Белсар» производства местного монополиста. Я думаю, что сгодится. К водке я добавила полкило «Украинской» колбасы, состоящей преимущественно из наперченного сала, и парочку соленых селедок.

На часах было девять утра.

Уложив драгоценность в пакет, который рекламировал достижения «Kodak», я направилась на улицу Жуковского.

Вскоре показался дом номер двенадцать.

Подъезжаем…

Я остановилась у тротуара, но затем прикинула, что лучше будет припарковаться во дворе. Неизвестно, сколько времени мне придется пробыть у Войновича.

Я вывернула на узкую дорожку, ведущую во двор дома.

Что за черт?

Во дворе собралась толпа народу и стояла машина милиции.

Я вышла из автомобиля и подняла голову. Одно из окон на третьем этаже было распахнуто.

Внизу суетились ребята в милицейской форме. Я подошла поближе и протиснулась сквозь толпу старушек.

На холодном асфальте лежал Войнович, раскинув руки в стороны. Спутанные седые волосы сбились на лицо, прикрывая безжизненные глаза, смотрящие в хмурое ноябрьское небо. Под головой несчастного расплылась черная лужица крови.

У старика, по всей видимости, кончилось спиртное. Выйти из квартиры он не мог и в припадке белой горячки выбросился из окна.

Вот тебе и клаустрофобия.

Я почувствовала себя опустошенной. Ниточка оборвалась, едва я прикоснулась к ней, и теперь уже поздно было о чем-либо сожалеть.

Я повернулась и выбралась из толпы.

Глава 10

Не оставалось ничего другого, как продолжить игру в послания.

На этот раз я решила немного ликвидировать свою безграмотность в стихосложении и от души начиталась Пушкина. Быть может, творения профессионала вдохновят меня на великие свершения?

Одолев полтора тома «огоньковского» издания тысяча девятьсот шестьдесят восьмого года, я исполнилась вдохновения и решила попробовать силы в создании маленьких шедевров.

Мое очередное послание имело следующее содержание:

…

«ТОМУ, КТО ТРЕБУЕТ ОТВЕТА:

Конечно, зависть лет былых порочна.

Певца соперник невиновен. Это точно.

ДЕТЕКТИВ».

Ну чем не Александр Сергеевич? Классно получилось, что скажете?

Я не была уверена, что мой оппонент был осведомлен о том, что в жизни Александра Пономаренко был некий Войнович. Тем не менее я просто обязана была упомянуть об этом. Вдруг убийца-игрок выдаст себя невольным отрицанием или, наоборот, подтверждением того, что свершилось.

Через неделю был получен ответ.

…

«ДЕТЕКТИВУ:

„Что жизнь людей: из плоти — в тени.

А я люблю величье денег.“

ТОТ, КОТОРЫЙ ТРЕБУЕТ ДЕНЬГИ».

Я прочитала послание, и внезапная мысль ударила ниже пояса. Деньги!

Я вспомнила про конверт, который вручали Пономаренко на сцене и о котором никто никогда больше не упоминал.

Судьбу конверта с деньгами может знать только один человек — Татьяна Николаевна Пономаренко, законная наследница баксов Александра Ивановича.

Я набрала номер телефона.

— Татьяна Николаевна? Звонит Иванова.

— Здравствуйте, Танечка. Какие новости?

— Я хочу спросить про деньги.

— Сколько я вам должна?

Я чуть было не выматерилась прямо в трубку телефона.

— Я спрашиваю про те деньги, которые подарили Александру Ивановичу на сцене театра!

— Кто подарил?

— Мэр города!

Молчание. Затем Татьяна Николаевна произнесла дрожащим голосом:

— Я об этом ничего не знаю, вы можете пояснить?

Я попыталась взять себя в руки.

— Мэр города вручил Пономаренко конверт, прямо на сцене! Вам его не передавали?

— Нет…

— Не может быть!

Вот так, товарищи, происходит в нашей стране. Кто-то заныкал конвертик с баксами и таким образом смягчил свой финансовый кризис.

— Таня, я в самом деле ничего не знаю про деньги! Что мне делать?

— Звонить в милицию!

* * *

Следственная бригада работала в театре в течение трех дней. Трясли всех подряд, начиная с директора Финдельмана и кончая дежурным вахтером. Не забыли, кстати, и про бригаду «Скорой помощи», а также оперативников, выехавших на место происшествия в тот день.

Результата пока не было. Тем не менее я была уверена, что сработал кто-то из своих, слишком гладко все получилось. Хотя не исключено, что действовал опытный уголовник и провернул дело по высшему разряду. Тогда концов не найти и денег тоже. Мне же нужны были не столько деньги, сколько убийца, который пока что злит меня своими посланиями, а сам затаился в норе на другом конце вселенной.

Сумма была ничтожной — всего пятьсот долларов. Возраст Пономаренко, умноженный на десять. Кто позарился на эти деньги, милиция так и не узнала.

* * *

Я почтила своим присутствием кабинет Бориса Расторгуева на четвертый день после того, как следственная бригада начала трясти оперный театр и всех, кто имел отношение к злополучному юбилею.

— Привет, Иванова! Ждем тебя, как богиню Афродиту, нераскрытых дел просто воз и маленькая тележка.

Я не поняла, при чем здесь Афродита. Насколько я знаю мифологию, она нераскрытыми делами просто не занималась и, по имеющимся сведениям, не собиралась делать это в ближайшем будущем.

— Борис, нужна твоя помощь.

Расторгуев даже обрадовался. Он уже чувствовал, что вскоре я буду ему гораздо полезнее.

— Всегда готов!

Вот подхалим.

— Мысль, конечно, шальная, но, может быть, это сработает. У вас все бандюги на учете?

Борис радостно кивнул:

— В принципе все. Стараемся держать в поле зрения даже тех, кто пока еще не решился на крупное преступление.

— Мне нужны портреты тех, кто сейчас находится в городе.

— Профиль?

— Воры-домушники или что-то вроде этого.

Борис подмигнул.

— Желаешь самостоятельно проводить расследование? Почему бы не доверить это милиции?

— Нужно будет, обращусь. Ты меня знаешь.

Вскоре на руках у меня была целая пачка фотографий с соответствующими пометками. Я пересмотрела их от первой до последней, наслаждаясь омерзительными рожами.

Вооружившись этой портретной галереей, я принялась обходить работников оперного театра, предъявляя фотографии уголовников. Меня встречали с раздражением в голосе и убийственным взглядом. Видимо, милиция слишком достала всех и каждого.

Первый обход не дал никаких результатов. Я беседовала с билетерами и дежурными по театру, которые внимательно просматривали фотографии и клялись всеми святыми, даже теми, про которых никогда не слыхали, что никого из людей, изображенных на снимках, в стенах театра не видели.

— Если они преступники — зачем им ходить в оперный театр? Они должны по ресторанам сидеть — деньги спускать.

Здравая мысль, но несвоевременная.

— Они сами знают, что им делать. Хотят — по ресторанам ходят, не хотят — идут слушать оперу.

Появление на бенефисе Пономаренко представителя криминальных структур могло иметь неплохое объяснение. На подобных мероприятиях городские чиновники всегда делают юбилярам подарки. Человек, знакомый с этой традицией, вполне мог занести в план своей работы посещение театра с целью совершения кражи. Причем совсем не обязательно, чтобы ограбление произошло прямо на сцене. Настигнуть жертву и отобрать крупную сумму можно и в другой подходящий для этой цели момент. Главное — знать, к кому обратиться.

Я принялась опрашивать гардеробщиц. Их было четверо — все пожилые женщины, много лет проработавшие в театре.

Одна из них — высокая и седовласая — признала среди фотографий одного типа. Женщину звали Валентина Семеновна, и рассказала она вот что:

— Он ушел сразу же после первого отделения. Были некоторые — даже не дождались спектакля, ушли домой. У этого бинокль был, одежду вне очереди получал. Взял плащ и быстро ушел.

— Он был один или с кем-нибудь?

— Номерок у него один был, больше ничего не могу сказать.

Странно, мужчина пришел в театр без дамы. Впрочем, если и была женщина, то она могла уйти как бы сама по себе, чтобы не привлекать внимания.

Человека, признанного гардеробщицей, звали Владимир Евгеньевич Абузяров, тысяча девятьсот шестьдесят первого года рождения. Неоднократно привлекался к судебной ответственности.

— Спасибо, Валентина Семеновна, вы мне очень помогли, — я рассыпалась в любезностях.

— Не за что… Главное, чтобы толк был.

— Обязательно будет…

* * *

Борис Расторгуев крутил в руках фотографию Абузярова и размышлял на заданную тему. А поразмышлять было над чем.

— Дважды судим за кражи. Проходил как свидетель по нескольким делам об ограблениях, но за недостатком улик осужден не был. Не слишком большого ума. За крупные дела не берется, это ему не по зубам. На мокрое дело пойдет вряд ли, не тот характер. Если твоего Пономаренко убил он, то можно открывать его список первым убийством.

— Где можно найти Абузярова?

Расторгуев стал прикидывать:

— По месту прописки ты его вряд ли найдешь. Часто бывает в ресторанах. Особенно в кафе «Центральное».

— Это кафе или ресторан? — стала уточнять я, не подумав, что в принципе разницы никакой нет.

— Считай, что ресторан. Играет музыка, официанточки, ну и все такое. Собираешься брать его? Не советую.

Борис был серьезен.

— Почему? — спросила я.

— Бандит — он и есть бандит. Может доставить тебе кучу неприятностей. Может, доверишь это дело нам?

Пожалуй, доверю. Только не в этот раз.

Я решила начать с «Центрального».

Ровно в восемь вечера, когда уже стемнело, я остановила машину неподалеку от кафе, на углу улиц Новодмитриевской и Гоголя. Закрыла дверцы и направилась ко входу в заведение, в котором ожидала встретить уголовника Абузярова.

Миновав стеклянные двери, я услышала громкую музыку. Трое музыкантов ублажали немногочисленную публику песенкой из разряда «Хиты девяностых».

Я осмотрелась, уселась за столик в углу зала и принялась осматривать помещение, которое мало чем отличалось от подобных ему. Стены зала были отделаны коричневым пластиком, с потолка свисали дешевые люстры, свет был приглушен и создавал атмосферу полуподвала. Публику представляли собой четверка молодых людей, сидевших за столиком, заставленным пивными бутылками, несколько разновозрастных пар и троица работяг, спускающих в унитаз случайный заработок трудового дня.

Подскочил молоденький официант с черной бабочкой на шее.

— Что будете заказывать? Шампанское, водку?

Лично я водку пить не собиралась, потому что была не одна, а с автомобилем, который одиноко страдал на улице. Шампанское с удовольствием взяла бы с собой, только не по той цене, которую установили владельцы ресторана. Оставалось одно:

— Кофе и парочку пирожных. Любых.

Молодец едва заметно скривился и исчез.

Можешь злиться сколько тебе угодно, на мне ты план не сделаешь и чаевых не накрутишь.

Вскоре я с удовольствием попивала из маленькой чашечки горячий кофе, который, надо отметить, был неплохо сварен, и уплетала пирожные «Волга». Причем за двоих.

Если Абузяров хотел зайти в ресторан сегодня, то давно должен был это сделать. Получается, что я попусту трачу свое личное время, а самое главное — деньги.

Я посмотрела на часы: двадцать часов сорок минут. По-моему, ловить здесь нечего, надо ехать в другое место. Только на этот раз обойтись без пирожных, потому что моя бесценная фигура этого просто не выдержит.

Я засунула в рот последний кусочек, который берегла на самый последний момент, и поднялась из-за стола.

Подскочил официант, которому я сунула сложенную пополам десятирублевую купюру, и пошла к выходу. Приблизившись к двери, я еще раз внимательно огляделась, хотя можно было этого не делать, и вышла на улицу.

Что за черт?

Какой-то бритый парень в кожаной куртке и спортивных штанах фирмы «Adidas» открывал дверцу моего автомобиля.

Я кинулась к машине.

— А ну, быстро вытекай на асфальт из моего «Мерседеса»! — Внешне я была спокойна, хотя очень хотелось убить этого козленка ударом дамской сумочки по голове.

В руке соплезвона блеснуло что-то металлическое, типа финки. Он сразу же успокоился, увидев, что перед ним всего-навсего девушка.

— Слышь, телка, отзынь по-хорошему… Я немного покатаюсь и верну тебе тачку. Если хочешь, поехали со мной. Обещаю море ощущений.

Оказывается, я еще и телка. Приятные слова из уст несозревшего бычка-производителя. Тем не менее условия меня совсем не устроили, и я решила настоять на своем:

— Быстро из машины, кастрат. Считаю до одного. Раз!

В ответ на мои познания в высшей математике в непосредственной близости от моего лица мелькнуло лезвие. Дегенерат ощерил зубы, напоминавшие собой сухофрукты в компоте, и зыркнул взглядом, который не предвещал ничего хорошего.

Только не для меня.

Я перехватила руку с ножом и два раза сильно ударила ее о верхний край распахнутой дверцы. Финка выскользнула из прокуренных пальцев и звякнула об асфальт. Затем я выдернула из машины любителя летних причесок, словно памперс из пачки. Он вылетел на свежий воздух, не совсем понимая, что происходит, и получил удар коленом в грудную клетку.

Парниша распластался на асфальте, пытаясь отдышаться, в чем не слишком преуспел. Я перешагнула через него и собралась сесть в машину.

— Эй, погоди!

Из темноты выступили еще двое точно таких же молодцев и подошли поближе.

— Сообщники? — кивнула я. — Понятно… Надо сказать, что вы выбрали слишком людное место для разборок.

— Ты что же это делаешь, сучка? — медленно процедил высокий жлобина с пухлыми губами, как у негритянки с обострением герпеса.

Ну что ты будешь делать… Видать, ребятки не знали, что никто — слышите?! — никто не смеет называть меня сучкой.

Я оглянулась по сторонам и неожиданно выбросила вперед левую ногу, уложив на асфальт того, что подошел поближе.

— Ну? — голосом, в котором звенела бронза, спросила я.

Продолжения не было. Оставшийся в живых братан бросился прочь, двое поверженных лично мною с трудом поднялись с асфальта, получив напоследок пинка в зад.

— Проваливайте отсюда, козлы!

Я брезгливо села на то место, по которому только что елозила вонючая задница, и вставила ключ в замок зажигания.

Заурчал двигатель. Я включила левый поворотник и приготовилась вырулить на проезжую часть.

Стоп!

Вернула рычаг передач в нейтральное положение, еще недостаточно осознавая, что остановило меня в начале пути. Из подъехавшей «Aуди» серебристого цвета вышли двое мужчин и поспешили в кафе.

Один из них был очень похож на Абузярова!

Я выскочила из машины и поспешила следом. Остановившись в стеклянных дверях, внимательно пригляделась к мужикам, один из которых уже вел переговоры с какой-то девицей в красном платье с вырезом во всю спину, другой набивал пакет водкой и колбасой. Я узнала человека, который носил фамилию Абузяров. С ним высокий парень, с глазами которого что-то было не так. Создавалось впечатление, будто он в течение нескольких часов не отрываясь смотрел на вспышку электросварки, такими воспаленными были его зыркала.

Я вернулась к машине.

Значит, задерживаться в ресторане они не собираются. Но что же дальше?

Ответ был дан через несколько секунд. Двое, приехавших на «Aуди», вернулись обратно в машину, но не одни. С ними была та самая девица из ресторана, хохотавшая без умолку. Она накинула на плечи легкую норковую шубу. Черные глазки вызывающе блестели, крашенные в каштановый цвет волосы были стянуты на затылке в крепкий узел.

— Девочку сняли… — процедила я про себя. — Стоило ли ехать в такую даль…

«Aуди» вывернула на проезжую часть и стала набирать скорость. Я двинулась следом.

Серебристая «Aуди» въехала во двор десятиэтажного нового дома на улице Московской, где благополучно припарковалась. Наверное, оставят машину до завтра.

Троица суетилась возле серебристой машины, вытаскивая из багажника тяжелый пакет и развлекая остроумием девицу.

Кореш Абузярова тщательно запер дверцы, включил сигнализацию и предложил всем остальным следовать за ним.

Стараясь не привлекать внимания, я последовала за ними.

Компания зашла в лифт, который пополз кверху, унося в своем чреве преступника и его дружков.

Черт, таким образом я их потеряю. Дом большой, в подъезде не менее ста квартир. Обнаружить теплую компанию я смогу только завтра утром, когда они будут выползать на свет божий, страдая похмельем.

Такое развитие событий меня не устраивало.

Я прильнула к плоскости входных створок и стала считать, приблизительно зная, какую скорость развивает лифт: раз… два… три… четыре… пять… шесть…

Шестой этаж, если я не ошибаюсь.

Дожидаться, пока лифт спустится вниз, чтобы поднять меня на нужный уровень, я не стала. Не вредно хоть раз в день пробежаться вверх по лестничным площадкам.

Что я и сделала, вложив в мышцы ног всю не растраченную за день энергию.

Шестой этаж. Я кинулась к дверям каждой из квартир, чтобы определить, в какую именно забурились трое из «Aуди». Они наверняка еще не успели запрыгнуть на кровать, подмяв под себя девочку, и толкутся в коридоре, снимая верхнюю одежду.

Мне повезло, потому что я услышала свирепый хохот девицы, которая носила норковую шубенку, под которой было красное платье с вырезом на спине, под которым… Понятия не имею, что было надето под платьем. Пожалуй, если бы не излишняя веселость девочки, то найти троицу в огромном доме было бы проблематично.

Я посмотрела на номер квартиры: 193. Надо запомнить.

Что делать теперь? Врываться в помещение и зычным голосом кричать «Всем на пол!»?

Нет, скорее всего придется подождать, пока ребята расслабятся, потеряют бдительность, вдоволь накувыркаются с девочкой, растеряв в потном воздухе свои калории, и, таким образом, слегка устанут. Вот тогда детектив Татьяна Иванова попытается с ними справиться.

Я посмотрела на часы: двадцать минут десятого. Сколько времени дать ребятам на отдых?

Глава 11

Прежде чем наносить визит в квартиру 193 по улице Московской, я решила проконсультироваться с моими помощниками по бизнесу, то есть с магическими костями.

Бросок. 7+20+27. «Все ваши друзья — истинные».

Совершенно ничего не понимаю… Какие друзья? Кто они? И при чем здесь друзья, когда я собираюсь нанести визит недругам!

Я смахнула кубики с гладкой поверхности стола прямо в мешочек. Сегодня мои помощники явно не в духе, такое бывает. И тем не менее их добровольные показания заронили в мою душу зерно сомнения.

На часах было половина первого ночи. Пора отправляться в путь, а то вдруг ребята уже нагулялись и решили прошвырнуться. Хотя без машины они вряд ли уйдут слишком далеко.

Усевшись в машину, я снова отправилась на улицу Московскую.

Поднялась на шестой этаж и подошла к двери квартиры 193, держа в руке отмычки. А может быть, все-таки позвонить и дождаться, пока мне откроют? Пожалуй, звонок может насторожить уголовничков и испортить весь кайф.

Я прислушалась. За дверью звучала музыка, заглушая голоса, если, конечно, кто-нибудь пользовался своими голосовыми связками.

Я принялась подбирать комбинацию. Замок был импортный, с редким секретом, поэтому я не сразу справилась с заданием, которое возложила сама на себя.

Наконец замок отомкнулся, и я тихонько толкнула дверь.

Та не поддавалась.

Дьявол, неужели они заперлись на засов или задвижку? В любом случае я не могла проникнуть в квартиру.

Что делать?

Рука потянулась к звонку, но я вовремя отдернула ее.

Если мужички заметят, что замок отперт, они заподозрят неладное.

Пришлось проделывать обратную операцию. Заперев дверь должным образом, я нажала на кнопку звонка, который мяукнул там, внутри квартиры, и принялась ждать. На всякий случай я растрепала волосы и подбоченилась, изображая из себя развеселую девицу, зная, что меня будут долго рассматривать в дверной «глазок».

За дверью послышались осторожные шаги. Никто пока не торопился открывать дверь — мной любовались в щелочку.

Я извивалась, словно серпантин на ветру, и пыталась улыбаться настолько глупо, насколько это было возможно. В конце концов, мои возможности не беспредельны.

— Кто там? — послышалось будто из преисподней.

Я встрепенулась и начала заливать:

— Мальчики! Вы что же, про меня забыли? Я жду не дождусь, пока мне уделят внимание!..

За дверью стихло. Затем послышался звук отпираемых запоров, и она приоткрылась.

В проеме показался высокий мужчина с «простуженными» глазами, в белых трусах с карманчиком. Он держал правую руку за дверью, будто прятал что-то и не хотел показывать. Я сразу поняла, что согласно законам гостеприимства меня встречают с пистолетом в руках. Черт возьми, я забыла надеть бронежилет.

— Ты кто?

— Я Татьяна!

Ну не могу я врать мужикам. Это мой почти единственный недостаток.

Товарищ заулыбался, точно месячный ребенок, только что пописавший на бутерброд с колбасой.

— Можно мне к вам? — спросила я, игриво дергая плечами. — Нельзя же оставлять девушку одну, когда вы веселитесь.

Кончики губ полупьяного стрекулиста оказались чуть ли не на затылке, до того он разулыбался.

— Прошу!.. — Дядя качнулся и чуть не рухнул в проеме, потеряв равновесие. Краем глаза я увидела, что дверь действительно была снабжена массивным засовом, который на сей раз забыли задвинуть.

Я очутилась в жилой комнате и увидела такую сцену.

Абузяров в чем мама родила тащился от удовольствия на диване, наспех застеленном розовыми в цветочек простынями, а сверху, будто «уазик» на ухабах, прыгала черноглазая девица. Кроме черных чулок на поясе, на ней ничего не было. Спина девушки сверкала от капелек пота, свидетельствовавших о том, что ей приходилось нелегко, и уже давно. Пришлось приложить немалые усилия, чтобы удовлетворить порядком подпившего мужика.

Сопровождавший меня мальчик с пистолетом и в трусах, которые вздыбились от нахлынувшего желания, заорал:

— Володька! Смотри, кто к нам пришел!

Володьке некогда было глазеть в мою сторону. Он пытался поймать оргазм, который безнадежно тонул в парах алкоголя.

Красноглазый заржал с оттенком вожделения в голосе и схватил меня пятерней за попку.

— Давай сначала выпьем, а потом…

Я не дала возможности товарищу огласить всю программу действий на эту ночь, двинула ему пяткой прямо по выпирающему из трусов бугорку и выхватила пистолет из его пальцев. Стриптизер выдавил из себя звук «ы» неправильной артикуляции и рухнул на ковер.

В это время девица взвизгнула, мышцы ее живота затряслись и стали сокращаться со скоростью два рывка в секунду. Она успела словить оргазм до того, как я направила на Абузярова пистолет, принадлежавший его дружку.

— Быстро! На пол!

И только в этот момент совокупляющиеся поняли, что произошло!

Девица сняла себя со штыря, который мгновенно потерял свою форму, как подтаявшее мороженое на палочке, и завизжала, прикрыв свою грудь ладонями с красными, как тряпка матадора, ногтями.

Абузяров рухнул на пол, показав волосатую спину, а девица бросилась было прочь из комнаты.

— Куда?! — рявкнула я. — А ну, назад!

Девица продолжала визжать, прикрывая соски, Абузяров же, повернув голову в мою сторону, пытался понять, что происходит.

Я приставила пистолет к голове уголовника.

— Где деньги?

— Какие? — Язык Абузярова заплетался.

— Деньги Пономаренко, которые ты взял после того, как убил его!

Голый мужик замотал головой:

— Ничего не знаю! Какие деньги? Кого убил? Убери ствол, дура!

За «дуру» он получил рукояткой по затылку. Несильно, чтобы не отключился.

— Говори, где деньги! Быстро колись!

Не слишком ли рьяно я за него взялась?

Девица продолжала орать, разливая ведрами слезы. Я прикрикнула на нее:

— Заткнись, дура, пристрелю!

Это подействовало.

Я подобрала с пола ворох скомканной женской одежды и бросила его красотке, у которой дрожали губы.

— Уходи…

Девица обнажила верхние зубы, все в желтых коронках, и зашипела, скривившись, как обиженный ребенок:

— Не подходи ко мне!..

— Убирайся!

Та вскочила и кинулась прочь из комнаты, сверкая голыми ягодицами.

Абузяров все еще лежал лицом вниз и яростно пыхтел, перемежая звуки паровоза с истерическими воплями:

— Ты кто такая?! Что хочешь?

— Деньги!

— Какие деньги, я тебе ничего не должен!

— Должен. Молчи, а то убью.

Я слишком увлеклась общением с голым уголовником и совершенно упустила тот момент, когда красноглазый окончательно пришел в себя. Я узнала об этом только тогда, когда почувствовала, что в мою шею уперся кончик бандитского ножа, а пистолет перекочевал из моей руки в чужую.

— Стой смирно, сука! Тогда убью не сразу.

Пришлось подчиниться. Судя по всему, ребята протрезвели и сейчас начнется другой разговор, который может закончиться отнюдь не в мою пользу.

Вот вам и предсказание о моих истинных друзьях, которое…

…начало сбываться!

Раздался такой жуткий грохот, какой мог устроить только Годзилла. Мой заплечный собеседник почему-то рухнул на пол, в комнате снова появилась орущая благим матом девица, запахло кожей и обувным кремом.

Меня подхватили за руки и вызволили из неудобного полусогнутого положения, не забыв осведомиться:

— Все в порядке?

Я увидела здоровенных парней в камуфлированной форме и с автоматами «АКС». Командовал парадом не кто иной, как Расторгуев.

— Однако, Татьяна Александровна, признайся, мы подоспели вовремя. Этот гад мог тебе шею прострелить. Навылет.

Я давно уже перестала удивляться чему-либо, но на этот раз была поражена.

— Борис! Как это все понимать?!

Расторгуев пожал плечами.

— Мы же не могли бросить тебя одну наедине с этими жуликами. Весь день наблюдали за тобой, чтобы вовремя прикрыть. Слава богу, успели.

* * *

Мне разрешили присутствовать при допросе Абузярова, который признал, что украл деньги, но причастие к убийству отрицал.

— Я не убивал!

— Что?!

— Он уже был мертвый. Сидел на стуле. Я сначала хотел выждать, а потом смотрю — не шевелится. Подошел поближе, а он не дышит. Я взял деньги — они на столе лежали — и тут же ушел.

— И нисколько не удивился тому, что произошло? — насмешливо спросил Расторгуев.

— Как же! Конечно, удивился! Только что мужик живой был — и уже труп. Да еще смеется.

Борис часто-часто заморгал.

— Как это понимать?

— Маска была у него на лице.

— Какая маска?

— Этакая белая. Смеющаяся рожа. Только я этого не делал!

Расторгуев повернулся ко мне:

— Что за бред?

Я кивнула:

— Все верно. Когда Пономаренко обнаружили, он действительно сидел на стуле с маской паяца на лице.

Борис был поражен. Он многое повидал за время службы, но такое… Затем он снова обратил внимание на задержанного.

— Ловко у тебя все вышло. Зашел, увидел деньги, взял и ушел.

Абузяров повел плечом.

— Повезло…

— А если бы Пономаренко был живой и не захотел отдавать деньги?

— У меня баллончик был…

— Понятно. А если бы кто-нибудь зашел и застал тебя в гримерной?

— Я же говорю, что повезло.

— И все-таки человек был убит.

Уголовник завертелся на месте.

— Клянусь мамой! Я даже не тронул его! Мне даже показалось…

Я насторожилась.

— Что показалось? Говори, не стесняйся.

Абузяров помотал головой.

— Хотите верьте, хотите нет… У меня было такое впечатление, будто тот, кто пришил его, наблюдает за мной. Я прямо чувствовал его взгляд…

Мы молчали.

— Трудно тебе будет доказывать невиновность, — произнес Расторгуев. — Там труп — здесь деньги.

У меня было такое чувство, что я вляпалась в большую кучу дерьма. Спросите меня — почему? Пока не знаю. Просто женская интуиция. На роль убийцы Абузяров действительно не тянул, послания в газету бесплатных объявлений — тоже не его рук дело. Он и говорить-то толком не умеет, не то что стихи писать. Так что правильно сказали мои кости — «пустые хлопоты».

Глава 12

Образ неуловимого убийцы, обладающего способностью писать двустишия а-ля Вильям Шекспир, начал приводить детектива Татьяну Иванову в бешенство.

С одной стороны, я была благодарна этому человеку, что он помог найти уголовника Абузярова, который украл деньги, подаренные Пономаренко, как бы сдав его властям. Правда, денег вдова знаменитого тенора так и не увидела, потому что пятьсот долларов для уголовника — не деньги. Их хватило в аккурат на две недели беззаботной жизни. Ну ничего, отработает на лесоповале и вышлет почтовым переводом.

С другой стороны, меня настораживала деловитость неизвестного, его спокойствие и циничность.

Что еще я узнала об убийце? Только то, что он прятался за куском пыльной бязи и спокойно наблюдал за тем, как ворюга тырит деньги, честно заслуженные Александром Ивановичем. Неплохая, надо сказать, выдержка, свойственная таким профессиям, как шпион, автогонщик, милиционер. Уголовник, в конце концов… Не могу утверждать, что круг поисков резко сузился. Скорее наоборот — голова начинает пухнуть от мыслей.

Этот человек затаил на Пономаренко какую-то обиду. Что же это было за дело, из-за которого надо убивать?

Игра в послания должна быть продолжена.

Я отнесла в газету бесплатных объявлений очередной купон, в который вписала такие строки:

«ТОМУ, КТО ТРЕБУЕТ ОТВЕТА:

Увы, не деньги вам милее,

А смерть…

ДЕТЕКТИВ».

В духе трагедий Шекспира, черт бы его побрал.

Я долго думала над тем, какую рифму подобрать к слову «милее», чтобы получился смысл. Ничего подходящего не нашлось, и пришлось оставить двустишие в урезанном виде.

Прежде чем идти в редакцию, я проконсультировалась с моими любимыми и обожаемыми костями, которые я никогда и ни за что не стану больше обижать подозрениями и сомнениями.

Бросок. 15+25+9. «Вы достигнете успеха благодаря случаю и доброжелательности».

Это мне нравится! Давно пора случиться какой-нибудь случайности, которая случайно обеспечит мне счастливый случай. Только вот какой именно?

Увы, магические цифры не открывают всех тайн, как бы нам этого ни хотелось. Ну и не надо. Для того и существуют мозги, чтобы домыслить недостающее.

* * *

Я поднялась на этаж, принадлежавший редакции газеты бесплатных объявлений, держа в руке конверт с очередным посланием, но обнаружила, что приемщица отсутствует на своем рабочем месте.

Что за черт?

Время шло, но никто не торопился принять у меня послание к убийце. Ничего не оставалось, как прислониться к дверному косяку и начать зевать.

Но затем я услышала голоса, которые доносились из комнаты, находившейся налево по коридору, и, повинуясь любопытству детектива, подошла поближе и навострила ушки.

Разговаривали двое — мужчина и женщина. Разговор был следующего содержания:

— Целых две недели! Я не могу отпустить вас на такой период, у меня нет замены!

— Поймите, я должна съездить к сыну! Если бы ваш ребенок служил в армии и прислал письмо, в котором сообщил, что ему плохо, — неужели бы вы спокойно сидели дома?

— У меня две дочери, но и с ними хлопот хватает — женихи одолели. И один безобразнее другого. Так что мне завидовать не стоит.

— И все-таки я прошу отпустить меня. Хотя бы за свой счет. Согласно законодательству, я имею на это право!

— Согласен, только не сейчас — именно в тот момент, когда работы невпроворот! Очень хорошо наносить визиты на Новый год — лучше не придумаешь. И у нас будет маленькая передышка.

— Но мне нужно сделать это именно сейчас!

И тут рядом с местом, где я стояла, прямо в пол ударила молния — меня осенило! Судьба посылает мне подарок, при помощи которого я смогу попытаться проследить путь посланий моего оппонента.

Я решительно открыла дверь, вошла в небольшую комнату, обклеенную обоями местного производства. За однотумбовым полированным столом сидел человек лет сорока пяти, редактор газеты. Я обратила внимание на то, что спереди его прическа напоминала зачес Стивена Сигала.

Перед светлыми очами руководителя учреждения в скорбящей позе склонилась женщина с узлом волос на затылке и шалью на плечах. Та самая, что принимала от посетителей объявления.

— Что вы хотите?

Вопрос предназначался мне. Я сделала еще два шага вперед и уверенно заявила:

— Простите, я случайно слышала ваш разговор и хочу сказать, что я готова заменить вашу сотрудницу на время ее отсутствия.

Господи, что же я делаю! Две недели добровольного заточения в стенах редакции с восьми до восьми всего-навсего с двумя выходными!

Если бы в этот момент по радио сообщили, что от укуса мухи цеце скоропостижно скончался Борис Ельцин, то все равно тишина не была бы такой гнетущей.

Редактор смотрел на меня так, будто я была Тиной Тернер и предлагала ему выйти за себя замуж. Совсем другое выражение было в глазах женщины — в них дрожали капельки слез, поэтому, черт возьми, не было видно никакого выражения.

— Нам нечем будет оплачивать вашу работу, — произнес наконец редактор, будто это была самая важная информация на свете.

— Ничего страшного, — обнажила я свои красивые белые зубы. — Две недели работы бесплатно мне не повредят. Так что, отпускаете женщину?

Работа в отделе приема объявлений была нетрудной: нужно было выдать посетителю купон, который он должен был заполнить, сообщая информацию, полезную всему миру, принять денежки, выдать расходный ордер и ждать очередного жаждущего поделиться новостями типа «купи-продай». Бесплатные объявления и послания попросту складывались в отдельную стопку, чтобы порадовать мир своим содержанием месяца так через полтора (посланий это не касалось).

Счастливая дамочка тут же собрала нехитрые причиндалы и исчезла с быстротой спекулянта, уклоняющегося от уплаты налогов, не забыв осыпать меня улыбками, благодарностями, слезами и прочими аксессуарами неожиданно свалившегося счастья.

Я принялась за работу.

Не знаю, как работалось моей предшественнице, но мне кажется, что только в мою бытность в редакцию повалило такое огромное количество посетителей. Они даже выстраивались в очередь и с едва скрываемым нетерпением ждали, пока я их обсчитаю.

— Девушка, нельзя ли побыстрее!

— Милая, нас клиенты ждут, времени в обрез!

— Ну чего ты там копаешься? Работать, что ли, не умеешь?

Если бы я не была «при исполнении», то давно бы заехала в морду кому-нибудь. Увы, пришлось криво улыбаться, нервничать про себя и проклинать этот самый «подарок судьбы».

* * *

За прошедшую со времени моего добровольного рабства неделю я вымоталась, как сто китайцев. Тем не менее я собиралась выполнить данное обещание и проделать всю необходимую работу.

Через мои руки проходили срочные объявления и послания, которые, откровенно говоря, были достойны того, чтобы стать подтирочным материалом. Я начиталась такого бреда, что не приснится и в страшном сне.

Например:

«Дракуле:

Моя вонючая кровь тебе не понравится.

Человек-паук».

Или:

«Мальчики, встретимся на той же помойке, что и неделю назад. Чернила и падаль обязательны.

Трое из одного презерватива».

В одиннадцать часов двадцать минут в комнату зашел белобрысый мальчишка лет одиннадцати в серенькой курточке и оставил на столе запечатанный конверт.

Я уже порядком устала, потому что последний посетитель обладал таким жутким почерком, что я чуть не свихнулась. К тому же он страшно обижался на мою «непонятливость» и грозился сделать так, что меня «уволят» за пять минут. Если б только он знал, как я жаждала этого.

Повинуясь уже сложившемуся рефлексу, я вскрыла конверт и, не глядя, вложила исписанный купон в небольшую кипу таких же посланий. Затем обратила взор на очередного клиента.

И вдруг!

Меня словно ударило по ушам, я вновь схватила листок, который только что держала в руках.

И вот что я прочла:

«ДЕТЕКТИВУ:

Еще один великий человек в моей коллекции.

Какой злосчастный век.

ТОТ, КОТОРЫЙ ЖАЖДЕТ ОТВЕТА».

Я долго шевелила губами, пока мне не напомнили, для чего я здесь нахожусь.

— Простите, — торопливо пробормотала я, вскакивая со стула, — я на одну минутку!

С быстротой ядерной боеголовки я бросилась вниз по лестнице, уже не надеясь настигнуть посланника. Господи, хоть бы мне повезло!

Я выбежала во двор дома и начала крутить головой направо и налево в надежде увидеть того самого мальчишку, который только что был в редакции.

Тщетно, по всей видимости, он уже вышел из двора и отправился по своим делам.

Я поспешила на улицу. Никого…

Как мне не повезло! Удача была в моих руках и умчалась прочь, как «новый русский» в своем «мерсе».

И в этот момент я заметила уже в конце следующего квартала знакомую серую курточку!

Даже на соревнованиях по бегу я так не выкладывалась. Мне понадобилось десять секунд, чтобы настигнуть несовершеннолетнего посланника неизвестного убийцы.

— Мальчик, подожди минутку!

Пацан обернулся и настороженно уставился на меня. Я подошла к нему вплотную, чтобы пресечь попытки к исчезновению, и спросила:

— Где ты взял послание?

Мальчуган смотрел на меня так, будто увидел говорящую корову.

— Какое послание?

— То, которое ты только что принес!

— Куда принес?

Посланник явно пытался представить дело так, будто ничего не знает.

Я стояла на своем.

— Принес в газету бесплатных объявлений.

— Я ничего никуда не приносил!

— Хватит врать! — Чертовски не люблю, когда со мной так поступают. — Я видела тебя собственными глазами.

Мальчишка внезапно дернулся в сторону, пытаясь удрать. Я молниеносно схватила его за рукав серой куртки.

— От кого это послание? Кто велел передать его?

Мальчишка закричал:

— Никто! Я ничего не знаю! Пустите, мне больно!

Он снова попытался вырваться, но я держала его крепко.

— Пустите! Я ничего не знаю! Ничего!..

Мальчишка был явно напуган.

Я решила зайти с другой стороны и начала снова, на этот раз миролюбиво:

— Послушай, дружище, я не хочу сделать тебе ничего плохого. Только скажи, кто велел передать купон в редакцию. И все! Что тут такого страшного?

Мальчуган молчал. По его лицу потекли слезы.

Мне не нравилось, когда кто-то хотел разжалобить меня. Почему я не плачусь никому в жилетку, когда приходится туго?

Неожиданно парень кинулся в сторону, сильно толкнув меня. Он вырвался из моих ласковых объятий и, словно суслик в норе, исчез в лабиринте старых купеческих домов, определявших собою местный пейзаж.

Я бросилась следом за мальчишкой, но даже не успела заметить, куда он исчез. Промотавшись с полчаса по окрестностям, я вынуждена была вернуться в редакцию с омерзительным настроением.

Правильно говорят, что беда не приходит одна.

На моем рабочем месте восседал редактор, лично. Его прокурорский взгляд не предвещал ничего хорошего. Целая толпа посетителей с тоской взирала на то, как я получаю по башке.

— Вас около часа не было на рабочем месте.

Я искренне удивилась. Ну зачем же так врать!

— И всего-то тридцать пять минут!

— Мне не нужны такие работники. Будем считать, что я вас уволил.

Мне ничего не оставалось, как пожать плечами и собрать вещи, которых было не так уж и много.

Глава 13

Я перечитывала послание, которое принес в редакцию газеты мальчишка в серой куртке.

«Еще один великий человек в моей коллекции.

Какой злосчастный век».

Что за бред? Какая-то коллекция? И при чем здесь великие люди?

Что скажут об этом магические цифры?

Бросок. 33+20+4. «Если вы не хотите понапрасну мучиться тревогами — не ищите сейчас решения волнующей вас проблемы».

Интересно, а когда же мне этим заниматься? Время, между прочим, уходит безвозвратно.

Черт!

И тут я подумала о том, что дело Пономаренко приобретало все более загадочный характер: на сцену выходил охотник на знаменитостей! Кровавое хобби, присущее людям с ненормальной психикой. Людей, которые убивают из-за денег, из чувства мести, из-за места под солнцем, можно как-то понять. Какая выгода у тех, кто собирает в свою коллекцию трупы знаменитых граждан? Потешить свое тщеславие? И что же дальше?

Александр Пономаренко был личностью известной, но не настолько, чтобы стать ярким светилом на звездном небосклоне. Список знаменитостей мог включать в себя множество имен. Начиная с губернатора, следуя далее вниз по должностной цепочке, незаметно переходя к талантливым людям, обладающим творческими профессиями, удачливым бизнесменам, заканчивая героями-однодневками, совершившими привлекший к себе внимание поступок.

По какому же принципу убийца отбирал кандидатов на свободное место в морге? Согласно портретной галерее на Доске почета города и области? Александра Пономаренко среди них не было. К тому же представленные к награде типа «всеобщее обозрение» люди были в полном здравии и в ближайшее время не собирались помирать даже своей смертью.

Впрочем, почет и уважение имели кое-какие различия с так называемой известностью. Можно быть уважаемым гражданином города и не мелькать на страницах газет. В то же время можно было быть полным дураком и завоевать популярность тем, что показался на экране телевизора и запудрил мозги доброй половине телезрителей, которые еще не научились распознавать грань между добром и злом.

Этот вариант отпадал.

Затем я занялась просмотром прессы, пытаясь предположить, какую систему применила бы сама, если бы в мою голову пришла мысль уничтожать знаменитых граждан родного города.

Газеты писали об одном и том же: трудностях пенсионеров, неприкаянности молодежи, мечтах и чаяниях городских чиновников, супермодных современных лекарствах и бомжах. Как правило, преступности уделялось значительное количество строк. Если же говорилось о какой-нибудь отдельной личности, то это делалось как-то вскользь.

Я скомкала последнюю газету и бросила ее в угол комнаты.

Что еще? Журналы? Они издаются в основном в Москве, и материалов про знаменитостей в них хоть отбавляй. Только они не по зубам местному охотнику за великими мира сего.

Телевидение.

Я развернула газету. Городская телерадиовещательная компания не утруждала себя разнообразием программ. Кто же мог быть на примете убийцы? Телеведущие? Насколько я ориентировалась в мире телевизионных игр и публицистических программ, все ведущие по-прежнему мелькали на экране и также не собирались умирать в ближайшее время.

Может быть, надо играть от личности Пономаренко?

На следующий день я связалась с телерадиокомпанией и выяснила, что Александр Пономаренко принимал участие в июльской передаче «Герой дня»! Логичнее было бы называть ее «Герой недели» или даже «Герой месяца», потому что иногда программа выходила в свет не чаще чем один раз в тридцать дней.

Это уже было кое-что. Интересно, кто еще участвовал в передаче из известных личностей нашего города?

Оказалось, это была куча народа.

Предположить, что убийца выбирает жертвы по другому принципу, я не решалась. Ниточка была слишком тонкой, и не хотелось ее обрывать.

* * *

Я просматривала список лиц, принимавших участие в программе «Герой дня». К счастью, эта передача имела не очень большую историю, она выходила в свет с января текущего года. Количество участников не совпадало с количеством недель.

В программе участвовали политики местного уровня, бизнесмены, руководители разных рангов, актеры, представители обществ. Все они были людьми известными и здравствовали в настоящее время. Хотя эта информация нуждалась в проверке.

С этим самым списком я заявилась к Расторгуеву. Борис принял меня, как всегда, любезно и первым делом осведомился, какого черта я решила его побеспокоить.

Я выложила на стол исписанный лист.

— Посмотри внимательно, Борис. Мне нужно знать, не умирал ли кто из этих людей.

Расторгуев вздохнул, принялся изучать список и почти сразу же ткнул пальцем в одну из фамилий:

— Вот, смотри… Председатель областного комитета по делам молодежи Владимир Яковлев совсем недавно разбился на автомобиле. Врезался в столб на полной скорости.

Да, совсем разные случаи. Смерть от несчастного случая и смерть от сердечного приступа.

— Что еще?

— А вот еще… Сергей Александров. Выбросился из окна своей квартиры, будучи в нетрезвом состоянии. Скорее, выпал.

Я тут же вспомнила несчастного Геннадия Войновича.

— Кто такой был этот Александров? — спросила я.

— Бизнесмен. Большое внимание уделял благотворительности.

— Когда это случилось?

— Не помню точно, где-то в августе. Кстати, с причиной его смерти не все ясно до конца.

— Как это понимать?

Борис поскреб заскорузлым ногтем в затылке.

— Лучше всего тебе об этом расскажет наш эксперт — Володя Максимов. Если хочешь, я свяжу тебя с ним.

Хочешь, не хочешь — надо.

Расторгуев набрал номер, дождался, пока снимут трубку, позвал к телефону нужного человека и передал полномочия мне лично в руки. Но прежде ввел эксперта в курс дела, то есть намекнул на то, что с ним будет беседовать шикарная женщина, которой нельзя отказывать ни в чем.

— Привет, Володя! Я — Таня!

— Весьма рад. Чем могу?

Лаконично отвечает парень. Надо поучиться.

— У вас были сомнения по поводу причины смерти Александрова, помните?

— Который любил полетать?

Вот циник.

— Именно. Так что можете сказать по этому поводу?

— Есть, вернее, была одна странная деталь — смерть наступила в общем-то от внутреннего кровоизлияния, но вот при вскрытии черепной коробки было обнаружено нарушение тканей — что-то вроде прокола острым предметом.

— Что это значит?

— Понятия не имею. Как будто кто-то решил побаловаться с трупом — уже трупом — и засунул ему иглу в ухо. Больше ничего не могу сказать.

Блин…

Однако вернемся к нашим баранам.

Всего в списке оказалось пять фамилий тех, кто ушел из жизни при разных обстоятельствах. Александра Пономаренко я не считала.

Итоги были таковы:

Владимир Яковлев, председатель комитета по делам молодежи, туризму и спорту.

Сергей Александров, бизнесмен.

Игорь Крашенинников, депутат областной думы.

Владимир Иванов, журналист.

Владислав Зуйков, инженер-физик.

Остальные двадцать пять человек помирать не собирались, чего и другим желали.

Ниточка была слаба. Пять из тридцати — это не тенденция. Следуя логике убийцы, он должен косить «героев дня» направо и налево. А в результате — всего пять человек.

Скорее всего я на ложном пути.

— Что придумала? — спросил Борис. — Будешь отрабатывать версию?

— Буду.

Глава 14

Пятеро покойников вынудили меня потратить почти целый день на сбор информации, которая могла быть полезной в моем расследовании. И вот что у нас получилось.

Яковлев Владимир Викторович стал жертвой автокатастрофы, об этом я уже упоминала. Точно такая же судьба, как ни странно, постигла Иванова Владимира Константиновича. Он умудрился разбиться на «Жигулях» модели 01.

В крови Зуйкова Владислава Ивановича обнаружена превышающая норму доза наркотика. Товарищ любил побаловаться травкой.

Александров Сергей Александрович погиб в результате несчастного случая, выпал из «скворечника». Да еще наткнулся ухом на острый предмет.

И, наконец, Крашенинников Игорь Сергеевич разбился на своей «девятке».

Далее я выяснила любопытную деталь, рассматривая фотографии, втихаря от начальства предоставленные мне Борисом Расторгуевым: когда делали осмотр автомобилей Яковлева, Зуйкова и Крашенинникова, то в пепельницах были обнаружены окурки сигарет, испачканные губной помадой. Я обратила внимание, что сигареты были докурены почти до самого фильтра, чего женщины обычно не делают (впрочем, смотря какая женщина), и затушены истинно по-мужски — буквально вмяты в дно пепельницы.

Если подвести черту, то мы имеем три случая автокатастроф, один — несчастный случай, один — передозировка наркотика и один — который меня интересовал больше всего — сердечный приступ.

На свой страх и риск я решила занести Пономаренко в этот список. Ниточка была тонка и непрочна, но именно это толкало меня на решительные действия — встретиться с семьями, поговорить с теми, кто общался с жертвами по долгу службы, может, что-нибудь и выясню.

За несколько дней тщательного знакомства с жизнью безвременно почивших «героев» я выяснила, что из пяти человек женатым был только Игорь Крашенинников, депутат областной думы, тридцати восьми лет. Остальные не были связаны семейными узами.

Я отправилась на встречу с вдовой Крашенинникова — Светланой Аркадьевной, молодой брюнеткой со взглядом сиамской кошки и острым подбородком. И вот что заинтересовало меня больше всего из нашего разговора, когда я коснулась супружеских взаимоотношений:

— …Мы с ним не жили как женщина с мужчиной, — сказала Светлана Аркадьевна.

В принципе такое положение вещей не редкость в нашем мире. Как говорят в народе — бывает…

И все-таки я не удержалась и, прости, господи, за мой длинный язык, поинтересовалась, в чем дело, то есть сунула нос под чужое одеяло.

— В чем была причина? — Чтобы сгладить впечатление от моего нахального вопроса, я разверзла рот в улыбке, которая была не совсем уместна в данной ситуации.

Светлана Аркадьевна даже не повела бровью и ответила так просто, будто разговор шел о размерах лифчиков:

— Игорь оказался гомосексуалистом.

Я чуть не поперхнулась собственной слюной. Приехали.

— Как тогда объяснить ваш союз? — спросила я после долгого молчания, которое уже становилось тягостным. — И вообще, как такое могло произойти?

— Это выяснилось только после свадьбы. На третий год нашей совместной жизни Игорь признался, что у него нет влечения ко мне, равно как и к другим женщинам.

У меня было такое впечатление, будто Светлана Аркадьевна смаковала каждое произнесенное слово.

— Как же объяснить, что вы прожили вместе столько лет?

— Как человек Игорь был замечательный: приветлив, обходителен. Очень неплохо зарабатывал — он издавал газету, затем стал депутатом… Единственное, что омрачало наш союз, — его принадлежность к сексуальному меньшинству.

— Кто еще знал об этом?

— Никто. Мы старательно скрывали это.

— У него был партнер?

— Был… Но я о нем ничего не знаю…

Вот так, ребята. Уж не знаю, каково было женщине жить с гомиком. Если взять в расчет мудрую мысль несчастного русского народа, то получается так: «С волками жить…» — ну и так далее. Я бы не удивилась, если бы Светлана Аркадьевна, в свою очередь, была неравнодушна к лесбийской технике любовных утех.

Я уцепилась за ниточку, которая вела к бару «Голубая устрица», решив проверить, как чувствовали себя в объятиях женщин другие жертвы передачи «Герой дня».

И оказалось, что под юбку к дамочкам им лазать было противно, а вот к разного рода педикам они были отнюдь не равнодушны! Я поняла, почему эти ребята не были женаты! Один Крашенинников лопухнулся и сделал главную ошибку в своей жизни.

Режьте меня тупым ножом, но все это никак не вяжется с Пономаренко. У него была хорошая семья — жена и сын. К тому же я знала Александра Ивановича лично, и он совсем не производил впечатления человека, который склонен к мужеложству.

Впрочем, пути господни неисповедимы. Кто знает, куда повернула жизнь на старости лет? Мне давно не давало покоя ощущение женского присутствия в деле об убийстве Пономаренко, но я никак не могла предположить, что в роли женщины выступит переодетый гомик.

У меня появилось абсурдное предположение, но в прошлом знаменитого тенора было что-то, похожее на неординарное сексуальное поведение. Убийство заказано из далекого прошлого? Тогда кто же этот таинственный «заказчик»?

Отбросим прошлое, вернемся к покойничкам. Моя версия такова: некий неуловимый бисексуал, повинуясь вполне объяснимому сдвигу по фазе, решил заняться неординарным и даже жутким хобби — собрать коллекцию трупов знаменитостей.

Бред?

Вполне может быть. Чтобы убедиться в том, что мне еще рано отправляться в психушку, я решила раскинуть костями.

Бросок. 29+22+12. «Ваше место там, куда влечет фантазия».

Значит, я не так уж и не права, а посему отправлюсь все-таки на поиски этого самого бисексуала.

Честно говоря, у меня были сомнения. Может быть, я напрасно копаю под какого-нибудь бедного гомика, а он здесь ни при чем? Может быть, он совсем не убийца, а человек, которому не повезло в жизни? Кстати, вполне вероятно, что у людей, чьи судьбы я сейчас разбираю на мельчайшие детали, психика уже была не совсем нормальной. Может быть, именно это стало причиной их смерти, облеченной в форму самоубийства?

В любом случае заняться мне сейчас нечем. Почему бы и не познакомиться с неким бисексуалом, может быть, это наведет меня на некоторые мысли? Была не была.

Впрочем, бисексуал ли это? Неважно. Главное, выбрать кодовое название. Пусть будет «Би…»

Я еще раз просмотрела список участников передачи «Герой дня». Кто из них будет следующей жертвой маньяка? А может, кандидата в кровавую коллекцию следует искать среди тех, кто не успел еще принять участие в программе, но обязательно примет? Как вы думаете?

Я снова наведалась на телевидение и выяснила, кто будет принимать участие в последующих передачах программы «Герой дня». Четыре кандидатуры: еще один депутат областной думы, директор центрального универмага, полковник милиции и местный кутюрье, устраивающий показ моделей для жителей города.

Полковника милиции я вычеркнула сразу. Интуиция подсказывала, что здесь ловить нечего.

Директор универмага был женат, имел двоих детей и, судя по слухам, поддерживал свою сексуальную форму, регулярно посещая компании с красивыми девочками.

Вы спросите меня, откуда я могу это знать? Просто за моими плечами столько дел, перед глазами столько людей, а в ящичке столько информации, что трудно не натолкнуться на знакомый факт.

Труп депутата думы в коллекции «Би» уже есть. Остается кутюрье.

Навести справки насчет сексуальных прибабахов местной достопримечательности стоило мне двух дней беготни и нескольких долларов.

Yes! Мои ожидания оправдались. «Героический» портняжка был не женат и, самое главное, не чужд желания залезть в штаны к смазливому мужичку.

Я справилась насчет плана выхода в свет очередных передач и узнала, что уже на этой неделе планировалась передача с полковником милиции Владимиром Миндриным, начальником отдела по борьбе с организованной преступностью в главной роли. «Героическое» интервью с местным «Карденом» состоится неделей позже.

За пропуск в студию на съемку передачи о Викторе Спичникове, так звали модельера, имя которого вскоре будет у всех на устах, пришлось выложить пару баксов, что я немедленно внесла в статью расходов.

Осталось дождаться дня съемок.

Честно говоря, у меня на душе было пакостно: слишком гладко распутывается клубок. Это не к добру.

Глава 15

Студия, в которой планировалось провести съемки очередного выпуска программы «Герой дня», находилась на втором этаже здания, сообщавшегося переходом с так называемым Домом радио. Высокий потолок, ряды стульев, расположенные ярусами, три стационарных камеры, матовое окно, за которым располагалась аппаратная с режиссерским пультом.

У противоположной стены, задрапированной бархатным задником, на небольшом подиуме находились длинный стол и два кресла, предназначенные для ведущего и самого «героя дня».

Собравшиеся зрители ожидали начала съемок в узком коридоре. Публика была разной. В основном это были люди, которых Спичников пригласил лично. Остальные — те, кто посещал подобные мероприятия из детского любопытства. Среди них была я. Мой интерес имел несколько другие истоки — я пришла изучать феномен Спичникова и атмосферу вокруг него.

Ассистент режиссера пригласил зрителей занять свои места. Я тут же направилась в левое крыло, чтобы занять крайний стул, потому что оттуда очень удобно было наблюдать за собравшимися.

— Простите…

Я столкнулась с крашеной блондинкой, которая спешила занять место поближе к «сцене». Ее черная сумочка фирмы «Ruby Rose» соскользнула вниз и упала на пол.

Блондинка пробормотала «извините» и кинулась занимать кресло. Я же уселась на то место, которое присмотрела заранее, и приготовилась внимать действию.

Вскоре появились ведущий и Виктор Спичников. Они поздоровались с собравшимися и уселись за длинный стол. Тут же по монитору раздался голос режиссера, который находился в аппаратной. Он просил немного подождать, потому что, как всегда, не обошлось без технических заминок.

Операторы заняли свои места. Над камерами зажигались яркие лампочки, проверялась готовность техники.

Наконец к съемке все было готово. Режиссер дал команду: «Начинаем!», ведущий, молодой человек с крупным носом, который делал его похожим на Депардье, повернул лицо к камере номер один и произнес дежурную фразу:

— Добрый день, дорогие друзья, в эфире еженедельная программа «Герой дня». У нас в гостях модельер Виктор Спичников.

Кутюрье томно наклонил голову, это должно было означать, что он поздоровался со зрителями. Я наблюдала за Спичниковым сбоку. Типичный «голубой» — напомаженная голова, тонкие полураскрытые губы, игривый взгляд и интонации голоса с головой выдавали педика.

Ведущий задавал вопрос за вопросом, модельер отвечал, а я внимательно рассматривала собравшуюся публику, пытаясь сделать это как можно незаметнее. Человека за человеком. Зрители внимательно слушали беседу ведущего с гостем, иногда принимая участие в разговоре. Участники в зрительном зале активно реагировали на каждого выступающего, как по команде поворачивая головы к тому, кто просил очередного слова.

Блондинка, которую я чуть было не уложила на пол своим неловким движением, настолько энергично дергала головой, что у меня рябило в глазах от мелькавшего впереди парика, напоминавшего сияющий на солнце подсолнух.

Стоп!

Почему я сказала «парика»? Это случайно или женская интуиция пыталась нажать на мое подсознание?

Я навострила ушки и прищурила глазки.

В лице дамочки было что-то мужеподобное. Это было лицо перезревшей проститутки, которой давно пора отойти от дел. Именно так выглядит мужчина, если его размалевать как следует и напялить на голову рыжий «скальп».

Мое сердце забилось. Неужели?..

Теперь мой взгляд словно гвоздями был пришпилен к фигуре загадочной дамы. Чем больше я всматривалась, тем больше убеждалась, что передо мной переодетый в женскую одежду мужчина: узкое седалище, широкие плечи, бугристые икры.

Съемка длилась полтора часа. Режиссер останавливал действие, просил повторить некоторые моменты, менял ленту.

Наконец запись была закончена. Ведущий и Виктор Спичников поднялись из-за стола и пожали друг другу руки.

Публика стала расходиться, а я внимательно следила за блондинкой, которая приблизилась к модельеру и о чем-то заговорила.

Именно этого я и ожидала. Теперь завяжется знакомство, а вскоре должен подвернуться момент, во время которого можно без лишних проблем всадить нож в спину. Хотя у коллекционера знаменитых трупов наверняка, кроме поножовщины, были и другие методы.

Я оказалась на улице. Было уже темно, часы показывали семнадцать тридцать.

Виктор Спичников вышел из студии в сопровождении блондинки. Быстро работает, сучка. Или сучок?.. Как правильно называть сие создание?

Если дело зашло слишком далеко, то убийство планируется уже на сегодня, а я ничем не смогу помочь жертве маньяка. Что делать?

Я увидела, что Виктор подошел к своей машине. Это был «Опель-Кадет» — трехдверный, оранжевого цвета.

Сейчас они сядут в машину…

Я кинулась к своей тачке, залезла на любимое сиденье и запустила двигатель. Голубки усядутся рядышком и поедут на место будущего преступления.

Черт!

Блондинка не села (или не сел) в автомобиль Виктора Спичникова. Они распрощались здесь же, на месте. Модельер переговорил с мистером «Би» через открытое окно и отъехал.

Странно… Кутюрье оставил «даму» и смылся. Что произошло? Знакомство не состоялось? Я на ложном пути?

Мимо пролетало такси. Блондинка тормознула шефа, запрыгнула на сиденье пассажира, и машина сорвалась с места.

Я слишком поздно среагировала. Такси исчезло в темноте улиц, словно отбивная котлета в пасти изголодавшейся дворняги.

Я потеряла мистера «Би».

Глава 16

Итак, что мы имеем на сегодняшний день? Если «Би» клюнул на Виктора Спичникова, то вскоре он, наверное, попытается устроить автокатастрофу. Это логично — у Спичникова есть машина, «Опель-Кадет». Погода зимняя, и дорожно-транспортных происшествий с каждым днем становится все больше и больше.

Я организовала наблюдение за Спичниковым, не забыв про своих верных помощников — «жучков». Прибыв на улицу Щорса, где жил кутюрье, я открыла дверку автомобиля, убедившись, что «Опель-Кадет» не оснащен сигнализацией, и установила «жучок», воткнув крошечный микрофончик в кожу водительского сиденья. О\'кей, теперь все в порядке. Можно выезжать.

Целый день мы с ним крутились по городу. Я сопровождала кутюрье, который не подозревал о слежке и занимался исключительно своими делами.

За день я успела побывать в Доме моделей, центральном универмаге, магазине аудио — и видеоаппаратуры, стала свидетелем разговора кутюрье с клиентами по сотовому телефону. Ничего из увиденного и услышанного не стоило внимания.

Наконец «это» произошло.

Спичникову позвонили по телефону, когда он собирался выйти из машины, остановившись напротив входа в кафе «Южное», расположенное по улице Яблочкова.

Это была блондинка, которая пригласила Спичникова на деловой разговор в ресторан «Московский»… Завтра… В семь он не может… Значит, в восемь…

Итак, завтра!

Спичников скрылся в дверях кафе «Южное», а я развернулась и уехала прочь. Я узнала все, что мне было нужно.

* * *

На следующий день ровно в половине восьмого я появилась в зале ресторана «Московский» в шикарном брючном костюме из шерсти с лавсаном мягкого серого цвета, как шкурка шиншиллы. Костюм был удобен тем, что не стеснял движений и позволял махать руками и ногами во всех направлениях, если придется как следует подраться.

Я заняла место в углу зала, пройдя мимо бесчисленного количества столиков, чтобы было удобно следить за всем, что происходило в ресторане. Этим я обратила на себя внимание мужской части посетителей, которые тут же повернулись в мою сторону и принялись строить глазки и расточать дебильские улыбки.

В последнее время я стала слишком часто бывать в ресторанах. На кофе и пирожные меня уже не тянуло, хотелось чего-нибудь более существенного.

— Что будете заказывать?

Подошедшая официантка — стройная девушка в чистом переднике — подозрительно посмотрела на меня, видно, спрашивая себя, почему эта девица заявилась в ресторан одна.

— Безалкогольное пиво есть?

— «Бавария».

— Годится. Одну бутылку.

— Закуска?

— Пока не надо.

Девушка записала заказ, еще более подозрительно оглядев меня, и удалилась, покачивая бедрами.

Девятнадцать сорок. Еще двадцать минут до встречи двух гомиков.

Итак, что мы должны узнать?

Технологию. Каким образом этот придурок устраивает несчастные случаи. Клиент прибудет на машине, иначе операция сорвется. Мистер «Би» приглашал его на разговор, а не для праздничного ужина при свечах с шампанским. Но почему ресторан? Деловую встречу можно устроить в любом другом месте. Скорее всего это часть технологического процесса.

Официантка принесла заказанное мною безалкогольное пиво, стоившее не меньше, чем настоящее.

Я тщательно протерла салфеткой бокал и наполнила его янтарно-желтой жидкостью. Затем отпила глоток.

Девятнадцать пятьдесят.

Дверь открылась, и я увидела роскошные белые волосы с рыжеватым оттенком.

Это она… То есть он…

Кажется, я поняла, почему мистер «Би» рядился в Анжелику — маркизу ангелов. Искать будут блондинку, а на самом деле это — обычный человек. Он снимет парик, скинет наряд, и превращение завершено. Поговорка «Ищите женщину!» не сработает.

Гомик, старательно покачивая бедрами, прошел по залу под взглядами посетителей и уселся за столик у стены. Он принялся ждать, окинув быстрым взглядом зал ресторана.

Подскочившему официанту педрила объяснил, что ожидает друга и только потом будет сделан заказ. Тот пожал плечами и удалился.

Двадцать ноль пять.

Спичников опаздывал. Наверное, торопливо заканчивает свои дела.

Наконец «герой вчерашнего дня» показался в дверях зала. Он огляделся и, увидев мистера «Би», поспешил к столику.

Я не могла слышать, о чем был разговор, но, судя по всему, Спичников извинялся за опоздание, а его визави принимал извинения с широкой улыбкой на размалеванном лице. Его кроваво-красные от помады губы растянулись в замысловатом зигзаге.

Кутюрье уселся за столик, был сделан заказ. Я обратила внимание, что Спичников заказал кофе, а мистер «Би» решил провести время за бутылкой шампанского.

Ему сегодня скучно не будет.

Разговор за столиком, который был взят мною под тщательное наблюдение, продолжался. Жаль только, что нельзя было услышать, о чем говорят педики. Для этого нужно было заранее оснастить все столики ресторана «жучками», потому что неизвестно, за какой из них сели бы наши герои.

Я обратила внимание, как блондинка курит. Вернее, докуривает сигарету. Почти до самого фильтра, энергично сминая окурок в пепельнице.

«Это он…» — прошептала я про себя. Мое сердце забилось, издавая удары, как большой барабан в группе, играющей «хеви метал».

Убийца… Вне всяких сомнений.

Вскоре Спичников поднялся с места и направился к буфету.

Куда это он?

Мистер «Би» внимательно огляделся по сторонам и как можно незаметнее провел рукой над бокалом Виктора Спичникова, где еще оставался недопитый кофе.

Что он подсыпал?

Спичников вернулся к столику с пачкой печенья «Sarai». Пора. Мой зад оторвался от поверхности стула — пора вмешаться.

Сексуал медленно разворачивал пачку, Спичников поднял чашку с оставшимся кофе и поднес ее к губам.

А вот и Таня Иванова в своем шикарном сером костюме. Она как бы случайно взмахнула рукой, и чашка с громким стуком выпала из рук кутюрье.

Остатки кофе разлились по столику, образуя коричневую лужицу.

— Ой, простите, — кинулась извиняться я, — я не хотела доставить вам неприятность!

Спичников улыбнулся и развел руками.

— Ничего страшного…

Мистер «Би» сидел с каменным лицом, не поднимая глаз.

— Ради бога, извините…

Кутюрье уставился на меня с жалостливым выражением лица.

— Не волнуйтесь, я закажу еще…

Я многозначительно смотрела ему в глаза.

— Не стоит этого делать.

— Чего именно? — не понял Спичников.

— Заказывать кофе.

На лице модельера отразилось недоумение.

— Почему?

Признаю, что это довольно некультурно, но я указала пальцем на сексуала в рыжем парике, который напрягся, как женщина в кресле гинеколога.

— Этот человек только что подсыпал в вашу чашку какую-то гадость.

Спичников перевел взгляд на мистера «Би».

— Я не понимаю…

Я смотрела на «блондинку» в упор, всем своим видом показывая, что возражения не принимаются.

— Когда вы отлучались в буфет, ваш друг подсыпал в кофе какой-то препарат. Очевидно, не из благих намерений.

Трах!

Мистер «Би» оттолкнул стул и кинулся к выходу, что есть силы толкнув меня в грудь.

Я ожидала чего-то подобного, но не успела среагировать. Качнувшись, я толкнула соседний столик, на пол посыпалась посуда, и раздались гневные возгласы.

Я тут же бросилась к выходу и выскочила на улицу.

Никого.

Я огляделась по сторонам. Редкие прохожие с недоумением оглядывали симпатичную девушку в сером костюме, которая стояла на морозе без верхней одежды и вертела головой в разные стороны, словно испуганная сова.

В дверях показались двое парней — работников ресторана.

— В чем дело? Что произошло?

Я кинулась обратно в здание с криком:

— Где он?

— Кто?

— Мистер «Би»!

— ?

— Бисексуал! Или транссексуал! В общем, мужик в женском парике!

Мой гомик исчез в неизвестном направлении.

Он не мог скрыться в женском туалете?

Я тут же залетела в дамский сортир, едва не сбив с ног двух курящих девиц, которые как по команде заносчиво фыркнули в мою сторону.

Пусто!..

Стоп!

Это же мужчина! Какого хрена он попрется к женщинам, если ему самое место у писсуара?

Честно говоря, вламываться в мужской туалет мне не хотелось. Парни могут не так меня понять.

Я подозвала к себе тех двоих и вежливо попросила:

— Вы не могли бы посмотреть в мужском туалете?!

— Посмотреть что?

— Женщину, блондинку. Это переодетый педик.

По выражениям на лицах я поняла, что ребята приняли меня за девочку из психушки. Тем не менее они потащились в туалет, покрутились там и вернулись обратно.

— Никаких женщин там нет, — заявили они в один голос.

Мистер «Би» умудрился исчезнуть в неизвестном направлении.

Из сортира вышел дяденька пятидесяти лет с седой бородкой, застегивая пуговицы пиджака. Он направился в зал ресторана. Вслед за ним показался мужчина с гладко зачесанными темно-русыми волосами, в широких брюках и водолазке. Он направился к гардеробу.

Действительно, сегодня крашеные блондинки в мужских туалетах не прятались.

Черт!

И тут я заметила, что прилизанный забирает из гардероба женское пальто!

Я шагнула в его сторону.

Мистер «Би» бросился прочь, даже не накинув на себя верхнюю одежду. Я настигла его уже на улице, сделала подсечку и уложила гомика на асфальт.

— Поднимайся!

Бывшая блондинка заверещал визгливым голосом:

— Пусти меня! Я вызову милицию!

Это будет весьма кстати.

Рывком я подбросила гомика в воздух, едва не разорвав на нем водолазку, и поволокла обратно в ресторан. Двое работников, которые курили в фойе, а с ними еще трое посетителей раззявили варежки, будто увидели Жириновского с иконой в руках.

— Отпусти, сучка! — кричала «дама» хриплым голосом. — У тебя будут большие неприятности.

За «сучку» пришлось двинуть его костяшками пальцев по ребрам. У мистера «Би» перехватило дыхание.

Я обратилась к работникам ресторана:

— У вас есть какая-нибудь комната?

Те тут же бросили бычки в плевательницу.

— Пройдемте…

Убийцу повели через зал. Посетители с удивлением глядели на эту сцену. Со Спичниковым вел беседу администратор, видимо, пытаясь содрать денежки за нанесенный ущерб. Тот уверял официальное лицо, что ни в чем, собственно, не виноват.

Гомика втолкнули в комнату администратора и усадили на стул.

— Можно позвонить? — спросила я.

Никто не возражал.

В комнату ворвался «герой дня».

— Может быть, вы объясните мне, что происходит?

Я молча кивнула.

— Сейчас приедет милиция, и мы вам все объясним.

Расторгуев в сопровождении троих крепких ребят и пожилого человека с небольшим кожаным чемоданчиком прибыл через десять минут.

— Где он?

Борис зашел в кабинет, кивнул мне и тут же перешел к делу:

— Старший оперуполномоченный Расторгуев, управление внутренних дел. Ваши документы?!

Сексуал молчал.

Борис не стал настаивать. Он повернулся к помощникам:

— Пусть молчит. В управлении разберемся.

Гомика обыскали с ног до головы, но не нашли ничего, кроме номерка в гардероб. Один из помощников Расторгуева сходил в мужской туалет и вернулся в кабинет, держа в руках ворох женской одежды и светло-рыжий парик.

— Это обнаружено в месте общего пользования.

Борис тщательно перетряхнул тряпье.

— Ловко придумано — предусмотрен путь для отступления. Забегаешь в туалет, скидываешь платье, распускаешь штанины, и никто не догадывается, что всего минуту назад перед нами была роскошная блондинка.

Он нащупал какой-то предмет.

— Э, а это что?

В куче тряпья оказалась заостренная вязальная спица.

Борис почесал пальцем в затылке.

— Ладно, разберемся.

Затем Расторгуев повернулся ко мне:

— Рассказывай.

Я кивнула на притихшего Спичникова.

— Ему в кофе было подсыпано какое-то вещество. Я свидетель.

Борис кивнул и обратился к пожилому человеку с чемоданчиком.

— Николай Иванович — пройдите с девушкой и возьмите пробы.

Мы вышли в зал.

Какой кошмар!

Я с ужасом увидела, что официантка снимает со стола испорченную скатерть.

— Подождите!

Та застыла на месте, будто породистый пойнтер.

— Нам нужна эта скатерть!

— Зачем?

Эксперт осторожно тронул меня за руку.

— Минутку, девушка… Скатерть нам не нужна.

— А что же? — удивилась я.

— Чашка с остатками кофе.

— Так она же пустая! Я лично опрокинула содержимое на стол.

— Неважно, мне много не надо.

Я повернулась к девчонке:

— Где чашки с этого стола?

— На кухне, — недоуменно ответила та. — Я только что отнесла посуду на мойку.

Словно гончая, я кинулась во внутреннее помещение ресторана и едва успела выхватить чашку, из которой пил Спичников, из рук молоденькой посудомойки, которая чуть не упала в обморок от страха.

— Это она? — спросил эксперт.

— Что?

— Чашка — та самая?

Я стала сомневаться. А вдруг это другая чашка?

Посудомойка, слушавшая наш разговор, вздохнула.

— Девушка, вся остальная посуда — сплошь рюмки. Это единственная кофейная чашка за весь этот вечер.

Глава 17

На следующий день я созвонилась с Расторгуевым, который сообщил, что в остатках кофе обнаружено снотворное вещество.

— Какое именно?

— Барбитал.

— Значит, человек засыпает за рулем и попадает в автокатастрофу?

— Может, так, а может, и нет. Возможно, что у человека снижались рефлексы, как при сильном опьянении. Все остальное зависело от обстоятельств.

— Троим погибшим в автокатастрофе делали вскрытие?

— Да, но искали признаки опьянения, а не следы снотворного вещества, которое к тому же в организме растворяется бесследно.

— Борис! А спица, которую ты нашел?

— У меня есть одна версия.

— Какая?

— Назову ее так: «контрольный выстрел».

Я все поняла.

— Значит, — произнесла я, — в случае неудачи или сомнения убийца использовал острие спицы?

— По-моему, так. Во всяком случае, это его изобличает. Вспомни Александрова.

Да уж, деваться некуда.

Я решила спросить о том, что было для меня самым главным:

— Борис, что говорят ваши эксперты — барбитал может искусственно вызвать сердечный приступ? Да еще со смертельным исходом?

Расторгуев искренне удивился, это поняла даже телефонная трубка.

— Ты меня об этом спрашивала? Прости, но я не успел навести справки!

Мерзавец. Пользуется тем, что я слаба в медицинских познаниях.

— Я просто не могу понять случая с Пономаренко.

— Никакого случая не было…

— Как?! — удивилась я.

— У него алиби. Двадцатого октября твой гомик был со своим постоянным партнером. Мы проверили, хотя очень неприятно было влезать в это дерьмо.

— Это что еще за постоянный партнер? Кто он?

Борис нервно завозился там, на другом конце.

— Тебе лучше этого не знать, чтобы не расстраиваться. Это один из больших чиновников города. Мне бы теперь на работе удержаться. И все из-за тебя!

Нет, вы видели? Хорош гусь! Сколько времени не могли раскрыть несколько преступлений — и на тебе, никакой благодарности! И потом…

— Что же ты о самом главном не сказал? — рассвирепела я. — Ходишь вокруг да около!

— Ты не спрашивала!

Я бросила трубку, чуть было не разбив аппарат на молекулы!

Правы были мои кости — результат будет не тот, какой нужен мне. Повезло только нашей доблестной милиции — все-таки они взяли убийцу. И какого!..

* * *

Информация, полученная от Расторгуева, загнала меня в тупик, из которого был только один выход — на свалку. Версия с треском провалилась.

Наступило первое декабря. На улицах города лежал снег, который шел всю ночь. Целые отряды дорожных рабочих занимались уборкой, освобождая дороги от снежного одеяла.

Оставалось одно: продолжить игру в послания.

На следующий день я отнесла в редакцию купон с очередным шедевром:

…

«ТОМУ, КТО ТРЕБУЕТ ОТВЕТА:

Свое скажу теперь я мненье:

Мужчина более способен на прощенье.

ДЕТЕКТИВ».

Мне все больше не давала покоя мысль, что в деле об убийстве Пономаренко не обошлось без женщины. Я вспомнила роман Дюма «Могикане Парижа», где полицейский Жакаль методом своего расследования провозгласил: «Ищите женщину!» Может быть, смерть Александра Пономаренко — такой же случай?

Еще одна ниточка — мальчишка-посланец, который сбежал у меня из-под носа. Пока убийца готовит ответ на мое послание, я могу заняться поисками сорванца. А может быть, сработает!

Наблюдательный пункт я устроила в салоне своей машины, припарковав ее на улице Первомайской, в двух кварталах от здания, где располагалась редакция газеты бесплатных объявлений.

Я с тоской наблюдала, как снежинки величиной, как мне казалось, с яблоко методично опускаются на лобовое стекло и постепенно отделяют меня от окружающего мира. Время от времени я заставляла «дворники» скрести по стеклу, издавая звук скрипучей двери, и сгребать снег на капот. Это мало помогало, поэтому приходилось вылезать из салона с замызганной тряпкой в руке и смахивать раскисающую массу на землю.

В такой вот жуткой обстановке я провела три дня.

* * *

Мальчик Никита возвращался из школы номер 11, находившейся через две улицы от его дома.

Он был мрачен, как Павлик Морозов, которому не дали настучать на своих ближайших родственников и тем самым превратить их во «врагов народа». Никите вкатали двойку по русскому языку, потому что он лопухнул домашнее задание, проигнорировав его выполнение.

Мальчик поднялся на второй этаж разваливающегося по кирпичику двухэтажного «жактовского» дома и протянул руку к кнопке звонка.

— Пригласишь в гости? — услышал он и от неожиданности дернулся, как безнадежный больной в кресле стоматолога.

Перед ним стояла спортивного вида девушка в джинсах и легкой куртке светло-оранжевого цвета.

— Меня зовут Татьяна, и мне просто необходимо поговорить с тобой. Звони, пусть мамочка открывает. И не смотри по сторонам — на этот раз сбежать тебе не удастся.

Ручонка Никиты медленно потянулась к звонку.

* * *

Двухкомнатная квартирка, с узкой прихожей и маленькой кухонькой, кричала во все горло, что в ней живут малообеспеченные, к тому же малоуважающие себя люди. В большой комнате была довольно скудная обстановка: старенький диван, покрытый протертым в нескольких местах желтым покрывалом в цветочек, телевизор «Весна» выпуска семидесятых годов и старомодный буфет, по-видимому, брошенный вместе с клопами прежними обитателями этой квартиры, когда они переезжали, оставляя здесь весь этот хлам.

Мальчик Никита сидел на жестком стуле и вытирал слезы, текшие по лицу.

Рядом находилась встревоженная мамаша, анемичная женщина тридцати пяти лет с черными маленькими глазками и головой, уже начинавшей седеть.

В качестве неожиданного, малоприятного и к тому же пугающего своим визитом гостя я восседала за круглым столом, внимательно глядя на парнишку. Стыдно об этом говорить, но я применила запугивающую тактику, воспользовавшись тем самым старым эмвэдэшным удостоверением, махнув им перед носом растерянной мамашки и тут же спрятав его в карман.

— Никита, мне нужно знать, кто послал тебя в редакцию газеты. Бояться не нужно. Опиши внешность этого человека, он ничего не узнает о нашем разговоре, клянусь тебе.

Слезы потекли еще сильнее.

Я посмотрела на женщину, как прокурор на человека, который спит с его женой.

— Убит человек, а это — серьезное дело.

Мамочка затряслась.

— Давай, сынок, рассказывай, — жалобно всхлипнула она.

Никита взял себя в руки и размазал слезы по щекам, нарисовав на них грязные круги. Это называется, он вытер слезы.

— Я играл во дворе, а она подошла и говорит, мол, не хочешь заработать сотню? Я сначала испугался, но когда увидел, что надо всего-навсего отнести купон в соседний дом, то подумал, что ничего тут такого страшного нет…

Я наклонилась вперед.

— Ты говоришь — она. Значит, это была женщина? Опиши ее внешность… Как она выглядела?

Мальчик задумался.

— Я лица ее не видел, потому что она была в темных очках. Я еще подумал: осень на дворе, погода пасмурная, а она — в очках. Еще кепка на голове мужская, черная. Куртка, такую спортсмены носят, и джинсы.

— В общем, одета как мужчина?

— Да, только голос не мужской.

— Продолжай…

— Она дала мне в руки купон и деньги. А потом и говорит: «Не вздумай проболтаться, а то плохо будет». Я испугался, хотел вернуть деньги, а она: «Иди быстро, тебя никто не спрашивает».

Значит, женщина… Впрочем, эту женщину тоже мог кто-нибудь послать выполнить задание, цепочка может быть очень длинной.

Мамашка забеспокоилась.

— А куда ты дел деньги? И нам ничего не сказал! — набросилась она на Никиту.

— Почему это я должен вам говорить? — залился слезами мальчишка. — Я их заработал… С риском для жизни!

— Я тебе дам, с риском для жизни! Мы из шкуры лезем, чтобы копейку заработать, а этот сопляк деньги прячет от родителей! Целую сотню заныкал!

Я встала из-за стола.

— С деньгами разбирайтесь сами, тут я вам не помощник. А если вдруг эта женщина объявится снова, то советую позвонить мне, — я оставила на столе визитную карточку, — вознаграждение гарантируется.

Значит, женщина. Моя интуиция пела прямо в ухо, что это странное дело было как-то связано с прошлым Пономаренко. Но как — не пойму. У него было как бы две жизни. Одна — до женитьбы, другая — после. Это все равно что мировая история до нашей эры и после Христа. Мы можем проследить жизненный путь Пономаренко после тридцати лет, но что он делал до этого? Вот загадка.

Еще мне не дает покоя маска паяца, обнаруженная на лице трупа. Кто-то решил посмеяться или это тоже связано с прошлым?..

Глава 18

Я нанесла визит вдове Пономаренко. Уж очень хотелось снова испытать расслабляющее чувство, утонув в мягких диванных подушках.

— Честно говоря, у меня не очень приятный для вас разговор… — начала я, предварительно поерзав задницей по зыбучей поверхности дивана.

Татьяна Николаевна смотрела на меня с недоумением кондитера, которому сказали, что с сегодняшнего дня вместо крема он будет наполнять торты зубной пастой.

— Если можно, — я продолжала жать на больную мозоль, — расскажите мне об отношении Александра Ивановича к женщинам.

Женщина задумчиво размешивала ложечкой сахар в чашечке, на блестящей поверхности которой была нарисована улыбающаяся неизвестно чему киска.

— Скрывать не буду, романы он заводил легко. Александр был натурой романтической, пылкой, если можно так сказать, женщины обращали на него внимание. Иногда это было взаимно.

Надо же, так легко об этом говорит, будто речь идет о раскройке салфетки из промокательной бумаги.

На всякий случай я состроила из себя скромницу, которой очень неприятно копаться в чужом грязном белье, но по долгу службы приходится.

— Простите, что я спрашиваю об этом…

Но про себя подумала: продолжай, девушка, я тебя внимательно слушаю.

Женщина улыбнулась.

— Не волнуйтесь, все в порядке. Теперь, когда все осталось в прошлом, можно говорить о чем угодно. Давайте начистоту — что именно вас интересует?

Вот это деловой разговор.

— Видите ли… У меня такое чувство, что смерть Александра Ивановича имеет невидимую, прямо-таки мистическую связь с его прошлым. И что самое интересное — в нем постоянно присутствует тень какой-то женщины.

Татьяна Николаевна кивнула и незаметно промокнула краешек глаза белоснежным платочком.

— Поэтому я хочу расспросить вас о былых связях Александра Ивановича, если они были и вам о них известно.

Татьяна Николаевна вздохнула.

— Даже не знаю, с чего начать. О покойных говорят или хорошо или ничего. А тут такая щепетильная тема для разговора…

— Его душе будет гораздо спокойнее, если восторжествует правда, — настаивала я, не особенно веря в то, что говорила.

— Хорошо. Я начну с мимолетного увлечения, которое имело место лет пятнадцать назад. Объектом этой страсти была моя подруга, Наталья Горобец. Она актриса, работала в том же театре, что и мой муж, и в то время была не замужем. Мы собирались вместе, чтобы отмечать праздники — Первомай, День Октябрьской революции и, конечно же, Восьмое марта. Правда, я не вижу связи…

— Очень просто, — с готовностью подхватила я, — озлобленная женщина желает отомстить. Версия не слишком убедительная, но все же…

Татьяна Николаевна покачала головой.

— Не думаю… Эта связь длилась недолго, к тому же столько лет прошло…

— Вы исключаете, что оскорбленная женщина станет мстить?

— Нет, не исключаю. Я знаю женщин, они способны на все. Но это не тот случай. Наталья вскоре после того, как роман сошел на нет, вышла замуж за простого работящего парня и вполне счастлива. Нет смысла бередить старые раны по прошествии стольких лет.

— А как вы относились к подобным увлечениям Александра Ивановича?

Я была безжалостна.

Женщина улыбнулась.

— Пытаетесь представить меня на месте убийцы? Оскорбленная жена убивает своего мужа в момент его триумфа? — Я подумала, что в принципе это не лишено смысла. — Спешу вас разочаровать: я не из тех, кто торопится выцарапать глаза сопернице, просто сделала вид, будто ничего не замечаю, и, как только роман закончился, все вернулось на круги своя. Муж был старше меня не на один год, было бы глупо устраивать публичные скандалы. Я думаю, Александр был благодарен мне за это.

Прямо-таки роман из серии «Обнаженная в шляпе».

— Хорошо. Один случай мы знаем. Несмотря на кажущуюся видимость благополучия, я все равно проверю, чем закончилась эта давняя и мимолетная связь. Что еще?

Татьяна Николаевна задумалась.

— Остальное вовсе не заслуживает внимания. Романы-однодневки. Их было немного, и я даже не знаю, с кем именно.

— Но вы догадывались, что они все-таки имели место!

— Вы правы, скорее — догадывалась. Правда…

Женщина задумалась.

— Я только сейчас вспомнила… Даже не знаю, как сказать… Иногда мой муж начинал ни с того ни с сего занимать деньги у своих друзей. Он был мрачным и каким-то неспокойным. Я пыталась узнать причину, но Александр отмалчивался, говорил, что ничего страшного не происходит.

— Откуда вы узнали про это?

— Его друзья были и моими друзьями. Они не скрывали, если с мужем творилось что-то неладное.

— Так что с деньгами?

— У меня была уверенность, что он тратит их на женщину…

Я пожала плечами.

— Обычно деньги на женщину тратятся с радостью, если, конечно, человек не законченный жмот… И как же Александр Иванович расплачивался с многочисленными кредиторами?

— Левые концерты, премии в театре… Пускался во все тяжкие.

— Все-таки ради кого он это делал?

— Не знаю…

— А если это была не женщина, а кто-то еще?

Татьяна Николаевна покачала головой:

— Не знаю… Ничем не могу вам помочь.

— До каких пор это все продолжалось?

— В последнее время я не замечала, чтобы Александр был так сильно озабочен этой проблемой. Может быть, связь прекратилась…

— Или он делал это более незаметно, готовился заранее, — предположила я.

— Во всяком случае, лишних денег в семье не было.

Я поднялась с места.

— Спасибо вам и приношу извинения, что пришлось доставить несколько неприятных минут. И последний вопрос: как мне найти Наталью Горобец?

Глава 19

Новая фамилия Натальи Васильевны Горобец была Фролова. Маг в моем лице встретился с ней в вестибюле хореографического училища, где в настоящее время преподавала давняя подруга Татьяны Пономаренко.

Я оценила давнишний предмет воздыханий Александра Ивановича, потому что Наталья Васильевна была женщиной красивой: кошачьи янтарные глаза, тонкие черты лица, словно нарисованные тщательно отточенным карандашом.

— Мне пришлось уйти из театра… У актеров нет личной жизни: вечера заняты спектаклями, выходные тоже. Муж не настаивал, но я сама поняла, что так не годится.

— В жизни Александра Ивановича была женщина, на которую он тратил крупные суммы денег, — сказала я.

Наталья Васильевна слегка покраснела.

— Надеюсь, вы не меня имеете в виду?

Хотелось бы.

— Насколько я знаю, это происходило в течение последних нескольких лет.

Бывшая актриса задумалась.

— У нас с ним был мимолетный роман. Очень нежный и хрупкий, и я вспоминаю об этом с теплотой. Пришлось прервать наши отношения, потому что у Александра была семья, да и мне хотелось устроить свою жизнь отнюдь не ценой чужого счастья.

— Расскажите про ту, другую… — с вкрадчивостью ведьмы Румпельлизхен шепнула я, пряча лукавую улыбку.

— Ах да, — встрепенулась женщина. — Только боюсь разочаровать вас: никакой другой любви у Саши не было.

— Как это не было? — оскорбилась я. — Подумайте хорошенько!

Вспоминай, девушка, напрягай мозги! Мне позарез нужна информация.

Господи, в какую эгоистку я все-таки превратилась.

— Постойте-ка… — начала вспоминать Наталья Васильевна. — Я проработала в театре еще года три после того, как наш роман закончился, и несколько раз видела, что к нему прямо в театр приходила одна дама, но радости от этого Саша не испытывал. Наоборот, он был очень обеспокоен.

Вот оно! У меня от возбуждения зачесались ладони.

— Кто это был?

Только бы не вспугнуть…

Наталья Васильевна задумалась.

— Я узнала ее. Она работала продавцом в ЦУМе. Может быть, работает до сих пор. ЦУМ — место оживленное, посещаемое, я узнала ту женщину, когда присматривала себе меховую шапку на зиму.

— То есть, — насторожилась я, — она работает в отделе мехов?

— Во всяком случае, работала…

— Вы встречали ее в последнее время?

— Н-нет… — Наталья Васильевна покачала головой. — Я не так часто посещаю ЦУМ, к тому же универмаг теперь не узнать: товаров в тысячи раз больше, продавцов — в сотни. Запутаешься.

— Вы смогли бы узнать эту женщину при встрече?

Наталья задумалась.

— Думаю, что узнала бы… У меня неплохая память на лица.

— Тогда опишите ее…

* * *

Главный универмаг города действительно был похож на пчелиный улей. Под торговую точку использовался каждый уголок, каждый клочок территории. Многочисленные ТОО предлагали жителям города товары, о существовании которых всего несколько лет назад никто и не подозревал.

Я бродила вдоль прилавков и лотков, рассматривая то, что предлагалось для продажи. Попадая в мир товаров, словно сошедших со страниц каталогов «Schwab», «Quelle» и других, поневоле забываешь о цели своего визита.

В первую очередь я посетила отделы, где продавались изделия из меха. Никого, похожего на женщину, которую я искала, не было. Еще два часа было потрачено на то, чтобы обойти все остальные отделы. Человек мог сменить специализацию и вместо мехов заняться продажей канцтоваров. Хотя в любом деле важна собственная специфика.

Пора начинать расспросы.

— Нет, у нас такая не работает, — ответила пожилая продавщица, зябко кутаясь в теплый шарф.

— Может быть, в другую смену? — с надеждой спросила я.

Ответ был отрицательный.

Я продолжала работать с настойчивостью собаки, грызущей кость.

Наконец в одном из отделов признали, что эта дама работала продавцом, но в настоящее время сменила место.

— Давно?

— Года три или четыре назад.

— Где она работает сейчас?

— Не знаем.

— Как ее зовут, не забыли?

— Елена. По отчеству то ли Ивановна, то ли Владимировна.

— Фамилию не помните?

— Помним. Андреева.

— Вы не ошиблись?

— Как описали, так и признали. Больше ничем помочь не можем…

Итак, женщина работала продавцом в отделе меховых изделий. С работы уволилась. Как по-вашему, где она может работать сейчас? Торгует на базаре? Хорошо. Еще варианты? Опять же торгует, только в ларьке. Принято. Что еще? Нигде не работает. Отличный вариант. Дальше? Открыла свое дело. Вполне может быть такое. Еще предложения? Она может работать продавцом в другом магазине, где торгуют меховыми изделиями. Этот вариант неплох.

Значит, предстоит работа — придется обойти магазины. Начнем с центра. Человек работал в ЦУМе, может, это было недалеко от дома, а может, как раз наоборот — далеко, поэтому она и сменила место работы.

Короче, список можно продолжать. Но лучше всего посоветоваться с магическими костями. Может быть, мне не стоит искать эту женщину, затрачивая драгоценное время?

Бросок. 8+20+27. «Осторожнее со спиртными напитками».

А это еще что такое? При чем здесь спиртные напитки? Я постоянно за рулем, да и раньше старалась держать форму, не употребляя алкоголь, кроме как на поминках, да еще Светка меня заставила пойти в ресторан на рюмку коньяка с ее женихом.

Последнее предсказание меня сильно разочаровало. Вот так и бывает в жизни — все хорошо, да что-нибудь не так.

Глава 20

На четвертый день тщательных поисков Елена Андреева была найдена. Она владела магазином «Меха» на улице Московской.

Я открыла дверь, которая отозвалась на мое вторжение звяканьем подвешенного над ней звоночка, в торговом зале тут же появилась девушка в синем костюме, похожая на преподавательницу английского языка в экспериментальном детском саду.

— Скажите, как мне поговорить с Еленой… Ивановной? — Я нарочно сделала ошибку, чтобы посмотреть, как поведет себя синяя юбка.

— Владимировной? — поправила меня девушка. — Она у себя в кабинете. Как о вас доложить?

Надо же, какие порядки… Доложить…

— Скажите, что у нас есть общие знакомые. Вернее, был один.

Девушка исчезла, а я осмотрелась.

Магазин торговал дорогими вещами. В основном изделиями для женщин. Полочки были уставлены болванками с водруженными на них шапками разных фасонов. На плечиках красовались шубки, цены на которые превосходили мой гонорар за целую неделю каторжной работы. Я попробовала прикинуть, что из предлагаемого товара могла бы приобрести для себя, когда отойду от дел.

— Пройдите, пожалуйста. Первая дверь направо.

Я отправилась в указанном направлении. В тесном коридорчике, в котором двоим нельзя было разойтись без того, чтобы не втянуть живот, я нашла дверь без таблички, обитую черным дерматином. Сквозь прорванные насквозь места выглядывали клочки серой ваты.

Я осторожно постучала, стараясь не испачкаться.

— Войдите, — прозвучал грубоватый голос, обладатель которого явно увеличивал количество выкуренных за день сигарет.

Я толкнула дверь и сразу же увидела сидящую за старомодным столом, в котором вполне безо всякой прописки могла жить целая семья клопов, светловолосую женщину в толстом вязаном свитере, укрупняющем ее и без того пышные формы. Холодные серые глаза смотрели изучающе. Пухлые губы опытной развратницы были приоткрыты. Дама была больше похожа на содержательницу публичного дома образца тысяча девятьсот тринадцатого года, чем на владелицу современного магазина меховых изделий.

— Елена Владимировна? — вежливо осведомилась я.

Дама кивнула. Она отложила в сторону бумаги, разложенные на столе, и потянулась к пачке сигарет «L&M».

— Мы знакомы? — Андреева посмотрела на меня скептически.

— Вы знали Александра Ивановича Пономаренко?

Зажженная зажигалка остановилась на полпути к сигарете. «Крутая» встревоженно посмотрела на детектива.

— В чем дело? — Голос прозвучал хрипло.

— Вы знаете о том, что он умер?

— Да, сердечный приступ. Что конкретно вы хотите от меня?

— Какие у вас были взаимоотношения?

— Зачем вам это нужно?

Я пожала плечами.

— Александр Иванович был замечательный человек, о нем надо книги писать.

— Вы собираетесь это сделать? — Тон был явно вызывающий.

— Почему бы и нет? — не уступала я.

— Какова моя роль в этом?

— Вспомнить и рассказать как можно больше.

— О чем?

Девушка старательно избегала темы, а я начала терять терпение.

— О ваших отношениях.

Елена Владимировна наконец прикурила сигарету. Сизое облачко дыма поднялось к давно не беленному потолку.

— Ничем не могу вам помочь, мы не были близки.

Неужели?

— Вы приходили к нему в театр, — произнесла я, с пристальностью гипнотизера глядя в глаза «кораллового аспида».

— Откуда это известно? — Она умела держать себя в руках.

— Вас там видели!

— Ну и что?

— Для чего-то вы приходили к Пономаренко?

— Взять автограф.

В ответ на это мне захотелось выдать какое-нибудь паскудство типа: случайно ваш автограф не надписывался маркером на презервативе? Я сдержалась и произнесла:

— У вас их должно быть не меньше десятка.

— Мне так нравится.

Разговор явно не получался.

— Вы были на юбилейном вечере Пономаренко?

Бабец даже глазом не моргнула.

— Нет. У меня много работы, и я не могла позволить себе пойти в театр.

А мы попробуем доказать обратное.

Я окинула взглядом тесное помещение.

— Вы открыли целый магазин. Для этого нужны большие деньги.

Елена Владимировна посмотрела на меня взглядом инквизитора.

— Чего вы хотите и почему такой интерес к моим деньгам? Сразу хочу предупредить: у меня есть покровители, которые не дадут меня в обиду. К тому же я не одна в деле, что доказывает, что от моих личных денег зависит не все.

Я сделала примиряющий жест.

— Не хотела вас оскорбить. Просто трудно поставить на одну доску творческого человека, звезду оперной сцены, и деловую женщину, цель которой прибыль и оборот.

— Нас ничего не связывало, будьте спокойны на этот счет. А теперь прошу оставить меня: много работы.

Я поднялась со стула.

— Если честно, я бы хотела встретиться с вами еще.

— Не вижу смысла.

Я вышла из «офиса», чувствуя, как по моей спине железными сапогами топчется настороженный взгляд.

Странно, но женщина старается откреститься от знакомства с Александром Пономаренко. Если свести воедино регулярные визиты Елены Андреевой к знаменитому тенору, его беспокойство по этому поводу, деньги, занимаемые у друзей, и открытие магазина меховых изделий, дело выглядит весьма подозрительно. Почему Александр Иванович давал ей деньги? Кем эта женщина была в его судьбе?

На вид Елене Андреевой было около сорока: на десять лет моложе Пономаренко. В таком же возрасте были супруга тенора Татьяна Николаевна, Наталья Горобец, теперь еще Елена Андреева.

Если удастся выяснить, что она все-таки приходила в театр двадцатого октября с определенными целями, да не одна, то дело можно будет считать закрытым.

С чего начать?

Может быть, с личности «пушистой» леди?

Точно!

Я связалась с Мельниковым, он по своим каналам проверил паспортные данные Андреевой и выяснил, что та — уроженка Белогорска, покинувшая родной город десять лет назад!

Неожиданный поворот.

Кое-что становится ясным: девушка, приехавшая в чужой город, обращается за помощью к человеку, который знал ее раньше. Вроде бы все логично. А с другой стороны, все это очень похоже на шантаж. Елена Андреева требует деньги за обещание хранить тайну о прошлом Пономаренко.

Снова прошлое. Оно уже давно не дает мне покоя. Что же за тайну хранят годы?

Еще я узнала, что хозяйка магазина мехов проживает на улице Сергиевской, дом номер девяносто, квартира сто восемьдесят девять.

Не пора ли нам нанести визит специалисту по мексиканским тушканам?

* * *

Я остановила машину во дворе дома номер девяносто по улице Сергиевской и направилась по заученному наизусть адресу.

Последний подъезд, пятый этаж.

Я поднималась по лестнице, потому что лифт не работал. Было около восьми часов вечера. На улице темно, в подъезде тоже.

Я остановилась у двери с номером сто восемьдесят девять и позвонила. Звонок прозвучал хрипло, напоминая голос хозяйки.

Открывать не торопились.

Так мы еще раз позвоним. Сюрпри-из!

За дверью послышались тихие шаги. Щелкнул замок, и дверь приоткрылась.

— Вы? — удивленно спросила Елена Андреева, стоя на пороге в домашнем халате китайского производства с вышитыми цветочками.

Я снова воспользовалась эмвэдэшным удостоверением, махнув им перед носом хозяйки.

— Разговор будет серьезным, — предупредила я. — Советую подчиниться.

Побольше металла в голосе, и все будет в порядке.

— Вы не вовремя, ко мне должны прийти.

Видимо, она ожидает близкого друга, если не торопится менять халат на вечернее платье.

Я ступила за порог.

Малогабаритная трехкомнатная квартира. Для одного человека это даже роскошно.

— Хочу продолжить разговор о Пономаренко, — начала я. — Вы его землячка, верно?

В глазах Елены Андреевой мелькнуло беспокойство.

— Д-да… — неуверенно протянула она.

— Он давал вам деньги…

— Откуда вы это взяли? — натянуто улыбнулась хозяйка. — Вам сам Пономаренко сказал?

Я не успела парировать, потому что раздался звонок в дверь. Хриплый, неприятный, я даже вздрогнула от неожиданности.

— Я предупреждала, что ко мне должны прийти.

Андреева поднялась с места и направилась к входной двери. Распахнувшаяся пола халата на мгновение обнажила пухлую ляжку молодой перекормленной кобылки.

В гостиной появился высокий крупный мужчина лет сорока в полушубке, у него было сильно раскрасневшееся лицо и солидный живот. В руках мужчина держал кучу свертков, которые разложил на столе.

— О! — крякнул он, увидев меня. — Какие люди в нашем доме!

На столе появились бутылка шампанского, водка и упаковка импортного пива.

Хозяйка дома прислонилась к стене и скрестила руки на груди, насмешливо глядя на меня.

— Будем знакомиться? — предложил мужчина.

— Почему бы и нет? — ответила я.

Черт! Теперь поговорить не удастся.

— Это она прицепилась ко мне, — с ненавистью произнесла Андреева. — Приходила на работу и вынюхивала — кто я, да что я, да где взяла деньги. Откуда-то адрес узнала.

Теперь мужик смотрел на меня по-другому — как налоговый инспектор на директора АО. Я поняла, что разговор примет другое направление.

— У нас был общий знакомый, — сказала я, — он умер. И я хотела бы знать, не приложили ли вы к этому руку.

Даже если бы сейчас перед нами предстал живой Пономаренко, эти двое не были бы так поражены.

— О чем она говорит? — заморгал глазами дядя.

— Не слушай ее, — сквозь зубы протянула Елена Андреева. — Она моим магазином интересовалась.

— Нашим, — поправил ее мужчина. — Что конкретно тебя интересует, киска?

Слово «киска» прозвучало с точно такой же интонацией, как если бы он сказал «сучка».

Сейчас ты получишь от меня все, что хотел!

— У нас был общий знакомый, Александр Пономаренко, пел в оперном театре, он…

Мужчина резко повернулся к хозяйке дома.

— Которого мы доили, что ли?

Женщина налетела на него чуть ли не с кулаками:

— Замолчи, придурок! Ты не понял, что она хочет навесить на нас его смерть?

Мужчина развел руками.

— Да, но мы здесь при чем?

— При том, что у вас был мотив! — сказала я.

— Погоди… — поднялся с места мужчина, видимо, не осознав до конца, что именно происходит. — Ты интересуешься нашим магазином. Среди конкурентов я тебя не замечал. Ты кто?

— Объясняю же вам, я пришла не из-за вашего магазина, а поговорить о Пономаренко.

— Она врет, Вадим, — голосом шипящей змеи произнесла Андреева. — Выбрось ее из моей квартиры!

Я вскочила с места.

— Спокойно! Один шаг в мою сторону, и я…

Надо же было случиться, что красномордый придурок не послушался меня и попробовал выполнить дурацкую просьбу своей телки.

Он схватил меня за плечи и уж не знаю, что именно хотел со мной сделать, но я из вредности решила разрушить его планы.

Я перехватила его правую руку и сделала подсечку.

Пузатый хахаль рухнул на тисненый линолеум, словно выброшенный из окна старый матрац.

— Если мне нужно уйти, я ухожу сама, — произнесла я, глядя в змеиные глаза Андреевой. — И провожать меня не надо.

Я повернулась и направилась к выходу с видом оскорбленной девственницы.

Одного только я не учла — коварства хозяйки негостеприимного дома.

Эта стерва схватила со стола бутылку шампанского, принесенную несравненным Вадиком, и опустила ее на мою голову.

Падая на пол, я успела подумать только одно: «Осторожнее со спиртными напитками».

Именно об этом предупреждали меня магические кости.

Как ни старалась Андреева вывести меня из игры, удар был недостаточно силен, чтобы надолго лишить меня чувств. Я тут же заставила сознание вернуться ко мне в полном объеме, но решила поиграть с кровожадными любовниками в кошки-мышки и не признаваться, что я снова в хорошей форме и сейчас устрою крутые разборки в малогабаритном Токио.

Я прикрыла глаза и навострила ушки, услышав, что Вадик перестал стонать и, кряхтя, поднялся с пола.

— Ты что наделала? Убила ее?

Андреева рявкнула на него:

— Скоро очухается! Быстро помоги мне собрать осколки!

Она кинулась прочь из комнаты и вернулась назад с веником и совком.

— Что она знает? — спросил мужчина.

— Понятия не имею…

— Кто-то сказал ей, что Пономарь давал нам деньги?

— Похоже на то.

— Что будем с ней делать?

— Оботри ей голову. Лучше мокрым полотенцем.

Вадик нехотя поплелся в ванную комнату.

Андреева принесла из коридора сумку и стала запихивать в нее принесенные свертки. За этим занятием ее застал Вадик.

— Что ты делаешь?

— Мы сейчас уйдем и запрем дверь. Затем вернемся, будто из магазина, и вызовем милицию. Пусть ее забирают как квартирного вора.

Лихо придумали ребята. Что значит частное предпринимательство — учит людей всяким ухищрениям.

Вадик набросил мне на голову полотенце, которое пахло кошками, и начал драить мою кожу, словно наждаком. Я чуть не задохнулась.

— Может, просто вытащим ее отсюда, пусть идет своей дорогой? — с надеждой спросил он. — Мне не хочется показания давать.

— Ничего. Пусть упрячут ее на нары. Одним конкурентом меньше — нам легче, не будет больше крутиться вокруг да около.

— А вдруг расскажет про шантаж?

— Что она об этом знает? Никто не поверит, и подтвердить некому. Собирайся быстрее, а то она может очнуться.

Вот так. Стоит притвориться невменяемой, как тебе тут же выложат все тайны. Теперь я знаю все о взаимоотношениях Пономаренко и Андреевой.

Любовники уже были готовы оказаться как можно дальше от этого места.

— Послушай, — сказала Андреева своему ненаглядному, — по идее у нее должны быть ключи от моей квартиры или отмычка. Милиция спросит, как она попала сюда.

— Ладно тебе, — отмахнулся Вадим, — главное, что преступницу обнаружат в чужом доме! Вернемся — поднимем шум, позовем соседей, а потом вызовем ментов.

— Нет, погоди… Я хочу посмотреть, что у нее в сумочке.

Черт! Такого коварства от женщины я не ожидала. Сейчас они обнаружат мои настоящие отмычки, которые я использую в качестве рабочего инструмента!

— Смотри, — голос Андреевой становился все более злорадным, — липовое удостоверение, а вот и воровской инструмент.

— Ни хрена себе! — Вадик аж забулькал от удивления. — Она что — в самом деле домушница?

— Милиция разберется.

— Ты отмычки-то не трогай! — посоветовал толстяк. — Пусть лежат от греха.

— Да? — Андреева уже вошла во вкус. — Хочешь, чтобы она открыла дверь и ушла? Заберем это с собой.

Это был неожиданный поворот событий. Я действительно оказалась в ловушке.

Дверь захлопнулась, и послышался звук поворачиваемого в замочной скважине ключа.

Я тут же открыла глаза и вскочила на ноги с резвостью чертика из табакерки.

Где-то здесь должен быть телефон.

Он оказался на кухне, очень подходящее место.

Я стала торопливо набирать номер, пытаясь дозвониться до Расторгуева.

Короткие гудки — занято.

Вот блин! Болтает с кем-то, как баба. Я начала набирать номер снова, в спешке спутала цифры, бросила трубку на аппарат и взялась за нее опять.

Короткие гудки.

Черт! Время идет!

Я подбежала к входной двери и прислушалась — не подходит ли кто. Иметь дело с милицией мне совсем не хотелось: не докажешь, что впустили в квартиру по собственной воле, а выпускать не хотят.

Я набрала номер еще раз.

Длинные гудки. Наконец-то!

Трубку снял Борис.

— Расторгуев слушает!

— Борис! — заорала я в трубку, рискуя лишить старшего уполномоченного по рогам и копытам последних барабанных перепонок.

— Черт! — завопил он в ответ. — Это ты, Иванова?! Без шуток никак не можешь?

— Борис! Мне не до шуток!

Я взяла себя в руки, стараясь говорить как можно спокойнее:

— Меня заперли в квартире и хотят сдать милиции как грабительницу квартир!

— Говори адрес, быстро…

Что ни говори, мне нравится его стиль работы.

* * *

Мошенники вернулись в дом и подошли к двери. Андреева достала из сумочки ключи, стала отпирать дверь.

Когда замок был открыт, Вадик, у которого морда стала вовсе похожа на полотнище красного советского флага, произнес:

— Погоди, не открывай…

Он толкнул ногой дверь и встал в боевую стойку, чтобы отразить внезапное нападение, если оно состоится.

Его опасения были напрасны. Никто не собирался бросаться на него из темноты.

Андреева отпихнула его в сторону.

— Пойду посмотрю…

Она включила свет в прихожей и, не раздеваясь, прошла на кухню, заглянула в туалет и ванную, вошла в спальню, гостиную и смежную с ней комнату, а затем вернулась назад.

— Слушай, ее нигде нет…

Андреева с недоуменным лицом вновь обошла всю квартиру с таким видом, словно опасалась увидеть там ядовитую кобру.

— Где же она?

Вадик растерянно вертел головой, будто хотел узнать, кто только что украл у него бумажник с последними деньгами.

— Вы кого-то ищете?

Мошенники обернулись. В дверном проеме стоял высокий широкоплечий мужчина в форме сотрудника милиции.

Хозяйка дома опустила нижнюю челюсть до самого пупка, подернутого целлюлитом.

— Как? Вы уже приехали?

Борис кивнул.

— Я вижу — дверь открыта. Дай, думаю, спрошу у людей, может, им помощь нужна…

Мошенники молчали.

— Мне нужна помощь!

Я соскочила с подоконника, на котором уже устала стоять, как оловянный солдатик за табакеркой.

— Привет, Иванова! — сделал ручкой Расторгуев. — Все в порядке?

— Почти, если не считать того, что они забрали мой рабочий инструмент.

Борис покачал головой, как недовольный студентами старичок профессор.

— Нехорошо, граждане, обижать казенного курьера. Верните девушке все, что вы у нее забрали, и я не буду заводить на вас уголовное дело.

И тут произошло неожиданное для нас обоих.

Андреева полезла в свою сумочку и вынула — что бы вы думали? — пистолет «ПМ»!

— Не двигаться! Оба! Вадик, звони в милицию! У нее есть сообщник, да еще в милицейской форме. Наверняка у него тоже липовая ксива!

Расторгуев усмехнулся:

— Хороший пистолет, у меня тоже такой есть. Он случайно не краденый? Что касается удостоверения, то оно у меня самое что ни на есть настоящее.

Он собрался достать из кармана кителя документ, но дурная баба направила на него пистолет.

— Убери руки! Пристрелю на месте, если двинешь хоть пальцем.

Красное полотнище лица Вадика стало бледнеть и превращаться в Андреевский флаг.

Борис миролюбиво поднял руки кверху.

— Простите, дамочка, но мне же надо показать удостоверение, потому что перед вами представитель власти.

Андреева сузила глаза, отчего стала похожа на разъяренную Покахонтас.

— Так я тебе и поверила, фраер!

Я решила вмешаться:

— Пусть твой балбес Вадик возьмет удостоверение у него из кармана и проверит. Я гарантирую, что это старший оперуполномоченный Расторгуев и у вас будут крутые неприятности.

Ствол повернулся в мою сторону.

— Молчи, сука! Вадик, иди проверь!

За «суку» ты у меня еще получишь, пообещала я про себя, прикидывая, какую месть придумать этой проститутке.

Вадик осторожно двинулся к Борису, словно шагал по раскаленному песку пустыни, запустил руку в карман кителя и извлек на свет красные корочки.

Он долго всматривался в написанное, шевеля губами, словно дебил, и наконец произнес, подняв обалделые глаза на свою подружку:

— Он действительно из милиции…

Андреева не поверила:

— Дай сюда, я посмотрю!..

Она взяла корочки рукой с красными лакированными ногтями.

— Черт…

Ее лицо перекосилось, как у ведьмы на шабаше. Борис сделал шаг вперед:

— Верните мне удостоверение и сдайте оружие.

Андреева никак не отреагировала.

И вдруг!

— Молись, гад! — в бешенстве заорала она, нажимая спусковой крючок.

Я бросилась вперед, словно пума на оленя, и что было сил толкнула Андрееву, опрокинув ее на пол.

Раздался выстрел. Пуля выбила кусочек бетонной потолочной плиты и рикошетом отскочила от нее, засев в полированной створке стенки «Аист».

Расторгуев от греха подальше рухнул на пол, но, заметив, что все обошлось, вскочил на ноги и вырвал пистолет из рук женщины.

— Покушение на убийство. Иванова, звони в отдел, пусть выезжает бригада.

Хозяйка магазина мехов рыдала, усевшись на пол. Краешек шубки опустился в грязную лужицу от растаявшего снега, принесенного на подошвах сапог с улицы.

Я подошла к ней и вырвала из рук сумочку, в которой лежали мои отмычки. Забрав свой рабочий инструмент, я швырнула сумочку на пол, процедив вслух:

— Убийца…

— Отойди от меня! — закричала женщина. — Будь ты проклята! Будь проклят твой Пономаренко! Он отправился за своей женой, туда ему и дорога!

Я обернулась так резко, что едва не потеряла равновесие.

— Что ты сказала? Повтори!

Та продолжала рыдать, размазывая по щекам черную тушь.

Я подскочила к ней и стала трясти за плечи:

— Что ты хочешь сказать?! Говори! За какой женой?! Куда кто отправился?!

Ответом были истеричные вопли и конвульсивные движения.

Борис подошел ко мне, обнял и прошептал на ушко:

— Спасибо…

Глава 21

Татьяна Николаевна смотрела на меня широко раскрытыми глазами, словно я сообщила весть о Сталине, который внезапно воскрес и вновь взял власть в свои руки.

— Я первый раз слышу об этом! Александр не был женат до нашей встречи!

Я чувствовала себя круглой идиоткой, потому что коснулась настолько щепетильной темы, что самой было неприятно.

— Я даже не ощущала, что в его жизни была женщина, с которой он имел серьезные отношения, — недоумевала вдова Пономаренко.

— Он мог довольно искусно скрывать это, — я безжалостно тревожила больную рану. — Александр Иванович был великим артистом. Разве нет?

— Никто никогда не скрывает, что был женат или замужем, повторные браки — весьма обыденное дело. Что тут страшного?

В принципе, ничего.

— Здесь кроется тайна, которую я не могу объяснить. Даже не знаю, с какой стороны подойти к ней. Как вы объясните эту странную фразу: «Будь проклят твой Пономаренко! Он отправился за своей женой».

Женщина покачала головой:

— Не знаю. Это слова сумасшедшего.

Я не стала настаивать. С женщинами вообще трудно спорить, а особенно с теми, кто отказывается верить в то, что трудно поддается объяснению.

Я покинула дом вдовы Пономаренко со странным ощущением, что разгадка близка, но лучше о ней не знать.

* * *

Прежде чем предпринимать какие-либо шаги, я решила бросить кости.

Бросок. 13+30+2. «Неблаговидные поступки будут разоблачены. Никогда ни к чему и ни к кому не предъявляйте претензий — ни к прошлому, ни к людям, ни к богу, ни к судьбе».

Странное предсказание. Я раскрою тайну, но счет предъявлять не придется. Как это понимать?

* * *

Я приехала в Белогорск снежным декабрьским утром и тут же направилась в городской архив загса, расположенный на улице, названной в честь великого русского поэта, который точно знал, кому на Руси жить хорошо.

Меня встретили доброжелательно, потому что не последнюю роль в этом сыграло письмо начальника УВД нашего города, что, в свою очередь, не обошлось без содействия Андрея Мельникова, ценного человека в прокуратуре.

Седовласая женщина в старомодных роговых очках внимательно выслушала меня, после чего отправилась в «закрома», где хранилась информация о гражданском состоянии жителей знаменитого волжского города.

Мне пришлось немного поскучать, но затем мое безграничное терпение было вознаграждено. Женщина вернулась с выпиской, сделанной на стандартном листе бумаги.

— Записывайте или запоминайте: шестого февраля тысяча девятьсот шестьдесят шестого года Кировским отделом загса был зарегистрирован брак Пономаренко Александра Ивановича с гражданкой Преображенской Лидией Степановной.

Если бы в этот момент передо мной появился Брюс Уиллис собственной персоной и заявил, что он мой близкий родственник по материнской линии, я бы не так удивилась.

— А где же она сейчас, эта Преображенская Лидия Степановна? — выпалила я.

— Этого я не знаю, наверное, живет со своим мужем.

— Но у него другая жена!

Бабуля посмотрела на меня поверх очков.

— Девушка, вы что хотите от меня?

— Узнать, где сейчас находится эта самая Преображенская Лидия Степановна!

Пришлось подождать еще несколько долгих минут, пока женщина не вернулась с новой информацией:

— Преображенская Лидия Степановна скончалась от ишемической болезни сердца в тысяча девятьсот семьдесят четвертом году…

Вот и ответ на загадку. Не было у Пономаренко больше жены. Человек был свободен и мог жениться снова, согласно закону.

И все же мне не все было ясно, поэтому я стала спорить сама с собой:

— Но как объяснить, что ни одна живая душа не знала о том, что Пономаренко был женат прежде? Опять же, штамп в паспорте…

— Паспорт он «утерял», — возразила мне вторая «я». — Ставить штамп в новый паспорт нет смысла, потому что брак прекратил свое существование.

— Это так просто сделать? — не сдавалась моя основная натура.

— В принципе это возможно, — был ответ.

В принципе моя вторая натура рассуждает логично и, допустим, сумела меня убедить. Возможно, так оно и было, хотя мне не совсем все ясно. Например, кто убил Пономаренко? Не думаете же вы, что его умершая жена встала из могилы и отомстила за то, что он женился на другой женщине, смотавшись из своего родного города?

Что делать дальше? Кто сможет пролить свет на тень прошлого, если не ближайшие родственники.

Родственники! Точно!

У Пономаренко, кроме жены и сынишки, никого не было, это я знала во всех подробностях. Значит, стоит найти того, кто состоял в родстве с Преображенской!

Ее родителям, если они сейчас живы, должно быть около семидесяти. Плюс-минус несколько лет. Вполне подходящий возраст, чтобы быть в добром здравии и неплохой творческой форме. Надо искать.

Я достала из сумочки еще один конверт, на котором было надписано: «Начальнику УВД города Белогорска», ну и так далее…

Это мой ключ к успеху, как сказал бы Остап Бендер.

* * *

Поиски дали результат, о котором я молилась. Преображенская Анна Иосифовна, теща Пономаренко, семидесяти шести лет, проживала в городе Тамбове по адресу: улица Семивражная, дом шестнадцать, квартира шесть.

Глава 22

Я поднялась к себе на этаж, уже нащупав в сумочке ключи от квартиры, как вдруг заметила человека на лестничной площадке.

— Таня?

Человек шагнул вперед, под тусклый свет лампочки, и я обомлела.

Это был Павел Бочков собственной персоной! Да еще с букетом красных гвоздик в руках.

— По какому случаю торжество? — спросила я.

— По случаю встречи с тобой, — был ответ. — Возьми…

Вот это номер! Что теперь делать?

Мне не оставалось ничего другого, как открыть дверь и впустить нежданного гостя.

— Проходи, чего уж там…

Павел сбросил с себя укороченную мужскую дубленку и повесил на вешалку в моей прихожей. Он прошел в комнату и огляделся.

— У тебя мило. Учеников здесь принимаешь?

Я не ответила. Ситуация была дурацкой, поэтому я не знала, как на нее реагировать.

В конце концов, без разборки не обойтись, и лучше, если это произойдет сразу.

— Садись, — сказала я. — И рассказывай.

Павел пожал плечами.

— А что рассказывать? Вот, пришел к тебе предложить руку и, как говорится, сердце.

Я оторопела.

— Погоди! — сказала я, разводя руками. — А как же Светлана?

— А что Светлана? Она хорошая девушка, но… я понял, что мое сердце принадлежит тебе.

Черт, вот ситуация… Что же делать?

— Павел, — твердо сказала я, — мне нужно кое-что тебе объяснить.

Тот мотнул головой.

— Ничего не нужно объяснять, я на все согласен заранее.

Надо же, на все.

— Нет, ты все-таки послушай! — настаивала я. — Во-первых, я никакой не репетитор!

— Да? — удивился «жених». — А кто же ты?

— Частный детектив.

— Интересно…

— Я имею дело с уголовниками!

— Ну и что?

— Я дерусь, как Майк Тайсон!

— Класс!

— Ругаюсь, как сапожник, подкалываю без жалости!

— Это как раз то, что мне нужно.

Вот упрямый.

— И самое главное то, что я не собираюсь замуж.

И что бы вы думали? Этот олух не возражал!

— Я все понимаю, Таня, и не тороплю тебя. У меня есть время, чтобы дождаться твоего решения.

Я начала свирепеть.

— Ты не понимаешь, что ли? Пошел к черту!

Павел улыбнулся.

— В твоих устах это звучит как музыка…

Я застонала в изнеможении. Черт бы побрал эту Светку с ее женихами и дурацкими смотринами.

Правду говорят — помянешь черта, а он тут как тут, потому что в дверь позвонили. Я с удовольствием бросилась к выходу и открыла позднему гостю.

Это была Светлана.

— Слава богу! — простонала я, хотя понятия не имела, почему ее приход был мне в радость.

— Он у тебя? — спросила моя подруга.

Я мотнула головой.

— Забирай его отсюда, и чтобы я о нем больше не слышала.

Светка уверенно шагнула в комнату, где восседал ее «жених», а я скрылась на кухне, потому что все эти разборки мне уже порядком надоели. Пошли все к черту!

Не знаю, о чем толковали молодые люди, только спустя некоторое время я услышала, как кто-то зашебуршил в коридоре и хлопнула входная дверь. Наверное, Светка психанула и побежала домой лить слезы, а мне опять придется втолковывать безмозглому парнише, что я не хочу связывать с ним свою личную жизнь.

Ну хорошо, сейчас он у меня получит!

Я сжала кулаки и ворвалась в комнату, кипя от желания набить Павлу морду.

Каково же было мое удивление, когда я увидела, что на моем диване восседает Светка, задумчиво глядя в окно. Она улыбнулась мне и произнесла:

— Спасибо, Танечка. Благодаря тебе я узнала этого человека.

Я стояла посреди комнаты и растерянно глядела на подругу.

— Что удивляешься? — спросила Светлана. — Думаешь, я откажусь от подруги из-за какого-то кобеля? Давай лучше купим пивка и посидим, как в былые времена…

Глава 23

Тамбов встретил меня оттепелью, температура воздуха не опускалась ниже нуля градусов. Чувствовалась сырость и низкое давление.

Семивражная улица, узкая и незаметная, находилась недалеко от центра города и была застроена двух — и трехэтажными домами довоенного образца.

Я остановила машину напротив дома номер шестнадцать и окинула взглядом строение: три этажа, однажды побеленные стены, два подъезда.

Квартира шесть находилась на втором этаже. В коридорных стенах, окрашенных в трагически-зеленый цвет, зияли места, где отвалилась штукатурка. Дверь квартиры, на которой светилась матово-белая цифра «шесть», была обита обыкновенной цветастой клеенкой. Чувствовалось, что мужской руки здесь явно не хватает.

Я нажала кнопку звонка.

За дверью послышались шаркающие шаги.

— Кто там?

— Здесь проживает Анна Иосифовна Преображенская?

Звякнула цепочка, щелкнул замок, и дверь приоткрылась.

— Кто вы? — спросила седовласая женщина с аристократическим лицом и все еще стройной фигурой.

— Я приехала, чтобы поговорить о ваших родственниках. Скажите, Александр Иванович Пономаренко был вашим зятем?

Анна Иосифовна наклонила голову, будто пыталась вспомнить что-то очень важное. Наконец она встрепенулась:

— Что же я держу вас на пороге, проходите, прошу…

Я с трепетом в душе шагнула в узкий темный коридор.

Женщина приняла меня в большой комнате с высокими потолками и узкими окнами. На противоположной стене висело старинное распятие, в комнате было много книг.

— Как поживает Александр? — спросила Анна Иосифовна, усевшись в глубокое кресло и погрузив ноги в мягкие тапочки.

— Он умер.

— Вот как? — подняла брови женщина. — Для меня это новость. Как давно это случилось?

— Двадцатого октября.

Анна Иосифовна покачала головой.

— Больше двух месяцев прошло. Что же случилось? Александр был еще молодой мужчина, всего на два года старше моей покойной дочери Лиды.

Все, пора начинать разделку туш.

— Анна Иосифовна, мне как раз и хотелось бы поговорить о вашей дочери. Мы узнали, что она умерла в зрелом возрасте. Прошу простить, что приходится бередить старые раны. Просто мне очень нужно знать об этом как можно больше.

— Для чего?

— Есть подозрение, что смерть Александра Ивановича не случайна и не естественна. Она имеет отношение к его прошлому, а его прошлое — это брак с вашей дочерью. Он женился во второй раз, но никто — представляете, никто — не знал, что он уже состоял в браке. Это удивительно и вызывает вполне понятные подозрения. Человек женится в тридцать лет как будто впервые в жизни.

Женщина удивленно поджала губы.

— Я об этом ничего не знала. Впрочем, все, что касается моего бывшего зятя, для меня новость. Мы потеряли всякую связь почти сразу после смерти Лиды.

Стоп! Я не ослышалась или…

— Простите… Вы сказали — мы…

Анна Иосифовна удивленно взглянула на меня.

— Мы с Наташей.

Блин, как горячо! Я заморгала часто-часто.

— Наташа — это…

— Дочь Лиды и Александра.

Я аж подпрыгнула на месте!

— Вот это уже новость для меня. У них была дочка!..

— Разве вы об этом не знали?

Ну, товарищи! Такие повороты не для моего автомобиля.

— Где она сейчас? — хриплым голосом спросила я.

— На работе. Она работает в одной коммерческой фирме. Вы хотите дождаться? Боюсь, она придет не скоро.

— Почему?

— Сегодня у нее тренировка.

— Она спортсменка? Каким видом спорта занимается?

Анна Иосифовна махнула рукой.

— Я не разбираюсь в этих современных видах… По-моему, карате…

— Серьезная девушка, — произнесла я, испытывая невольное уважение к дочери Александра Пономаренко. — Наверное, умеет постоять за себя.

Женщина кивнула.

— Она уже давно занимается. Имеет какой-то там пояс… Я не разбираюсь.

— Наташа замужем? — осторожно спросила я.

Анна Иосифовна покачала головой:

— Нет… Даже не собирается.

— Почему? Мужененавистница?

Бабушка опустила глаза.

— Характер у нее непростой. Наташа — натура самостоятельная, властная. Принимает решения, ни с кем не советуясь, на возражения отвечает дерзостью. Трудно будет ужиться с ней.

— Между собой вы ладите?

Анна Иосифовна вздохнула.

— Ладим потихонечку. Мы всю жизнь вместе, привыкли друг к другу.

— Но почему Наташа жила с вами, а не с отцом? — спросила я.

— После смерти Лиды девочка замкнулась, стала панически бояться Александра. Я даже стала опасаться за ее рассудок. Врачи, учителя, все, кто знал семью Пономаренко, посоветовали оформить опекунство и забрать девочку к себе. Так я и поступила.

— Вы тоже жили в Белогорске?

— Да, конечно. Я — дочь волгарей.

— И переехали в Тамбов.

— Из-за девочки. Удалось поменять квартиру на этот город. Живем здесь уже более двадцати лет. Привыкли.

— Сколько сейчас лет Наташе? — спросила я.

— Двадцать девять. Через год будет тридцать…

— Наташа выезжает из города?

— В Москву, — кивнула Анна Иосифовна. — По делам фирмы.

— А в другие города?

Женщина пожала плечами.

— В основном — в Москву. Иногда выезжает на соревнования с командой, но это бывает нечасто.

— В конце октября она уезжала куда-нибудь?

Бабуля внимательно посмотрела на меня ясными глазами.

— Не помню… Каждый месяц у нее бывают выезды. Может быть, и в октябре был…

— А выезжает на машине? — спросила вдруг я.

— Иногда.

— А какой у нее автомобиль? — осторожно поинтересовалась я.

— «Жигули». С рук купила.

— Какой модификации?

— Что? — не поняла женщина.

— Как бы это понятнее объяснить… Автомобили «Жигули» разделяются на «шестерки», «восьмерки», «девятки»… И так далее…

— Простите, я не разбираюсь…

— Действительно, какая разница, — произнесла я, — это — не самый главный вопрос. Простите, а на фотографию Наташи нельзя взглянуть?

Анна Иосифовна внимательно посмотрела на меня.

— Вы так расспрашиваете, как будто работаете в милиции…

Я рассмеялась, стараясь делать это как можно естественней, хотя, честно говоря, мне было не до смеха.

— Что вы!.. Просто это большой сюрприз для меня, потому что мы не знали, что у Александра Ивановича есть дочь. Или была… Даже не знаю, как сказать.

Женщина вышла из комнаты и вскоре вернулась, держа в руках пухлый альбом с фотографиями.

Мы уселись за стол, покрытый розовой скатеркой с узорами по краям, и принялись рассматривать фотографии разных лет. Анна Иосифовна вынимала из альбома карточки и передавала их мне, моя задача была насладиться увиденным.

— Это Лида, моя дочь…

С фотографии смотрела красивая женщина типа Мэрилин Монро.

— Как артистка, — восхищенно произнесла я.

— Она и была артистка, — произнесла Анна Иосифовна. — Работала в театре драмы. Александр пел в опере, а она играла на сцене драмтеатра.

Я долго рассматривала фотографию.

— Анна Иосифовна, — произнесла я наконец, — нельзя узнать, что произошло конкретно? Такая молодая женщина умирает в самом расцвете сил.

Анна Иосифовна помрачнела.

— Это очень неприятная и болезненная для меня тема. В какой-то степени мне даже стыдно об этом говорить, но… придется. Это была беда. Беда страшная. Работая в театре, Лида стала пить. Знаете, наверное, жизнь артистов — по каждому случаю банкеты. День рождения — банкет. Сдача спектакля — банкет. Премьера — банкет. Встреча чиновников из отдела культуры — банкет. Чествование какого-то хореографа, даже не имеющего отношения к театру, — банкет. Лида пристрастилась к спиртному, Александр же этого не допускал даже в мыслях. Начались скандалы, и это было страшно. Мы пытались лечить Лиду, но безуспешно. Алкоголик сам должен этого захотеть, а моя дочь — не хотела. Каждое утро она раскаивалась, плакала, божилась, что никогда больше не притронется к спиртному, но потом все начиналось сначала. Самое страшное, что у Лиды стала развиваться болезнь сердца. Сердечко у нее с детства было слабенькое, не выдерживало перегрузок. Наташе было семь лет, когда это случилось. В тот субботний вечер Лида была сильно пьяна. Александр взял Наташу, и они ушли ночевать к его другу, жившему неподалеку. На следующее утро, в воскресенье, они вернулись домой и обнаружили Лиду уже мертвой…

Вот такая штука жизнь.

— Простите, Анна Иосифовна, что пришлось доставить вам неприятные минуты, — произнесла я. — И еще я хочу вас спросить вот о чем: вам знакомо такое имя — Елена Андреева? Она проживала в Белогорске, по всей видимости, знала Александра Ивановича и вашу дочь. Ей сейчас около сорока лет.

— Елена Андреева? Нет, — покачала она головой. — Я не знаю такой особы.

— Может быть, знает Наташа?

— Надо спросить у нее. А что случилось?

— Она шантажировала Александра Ивановича. Грозилась рассказать новой супруге о том, что в его жизни уже была женщина.

— Почему же Александр скрывал это? — удивилась Анна Иосифовна. — Что такого страшного в том, что ты — вдовец?

Я пожала плечами.

— Не знаю… Новый город — новая жизнь. Я, честно говоря, не поняла этого каприза, чужая душа — потемки.

— Вы говорите, та женщина пошла на шантаж? — задумчиво спросила хозяйка дома.

— Именно. Александр Иванович собирал деньги и передавал ей время от времени.

Анна Иосифовна покачала головой.

— Неужели такое бывает? Чтобы женщина занималась такой грязью…

Если бы она только знала о тех выкрутасах, свидетелями которых были мы с Борисом Расторгуевым.

— Бывает… Такое время…

— Люди утратили веру! — произнесла пожилая женщина. — Православие утеряно для большинства россиян, а ведь искренне верующий человек не опустится до такой низости.

Я не стала спорить, потому что кое в чем Анна Иосифовна была права.

— Я вспомнила!

Ого!

— Соседку Александра и Лиды звали Елена. Жила на одной лестничной площадке, дверь напротив, совсем молоденькая девушка, она еще постоянно курила в подъезде.

— Опишите ее более детально. Волосы светлые?

Анна Иосифовна задумалась.

— По-моему, нет. Скорее — каштановые.

— Понятно… Формы пышные, глаза серые, пухлые губы, выражение лица такое — будто уже готова раздеться, правильно?

Бабуля кивала, восторженно глядя на меня.

— Да, верно. Очень похоже описываете.

Все ясно. Кто же знает нас лучше, чем наши соседи? Порой мы сами о себе столько не знаем.

Случайно или нет, но я вертела в руках фотографию, которая как-то сразу привлекла мое внимание.

— Это что же, на карнавале происходит?

На снимке был изображен смеющийся паяц, женщина в костюме Чио-Чио-Сан и улыбающаяся малышка Мальвина.

— Что это?!

Анна Иосифовна также взглянула на фотографию.

— Здесь Наташе три годика. Насколько я помню, они отмечали Новый год.

Я ткнула пальцем в лицо паяца.

— Вот это что такое?

— Это Александр в костюме. У него была такая роль в театре.

— Это маска?!

— Да, конечно. Эта роль очень нравилась Александру…

Свою смерть Пономаренко встретил также со смеющейся маской на лице.

Послышался звук отпираемой двери.

— Это, наверное, Наташа, — встрепенулась Анна Иосифовна, — пойду открою. Она сегодня рано вернулась.

В прихожей послышался разговор, и вскоре в комнату заглянула высокая девушка в джинсах и пуховой куртке. Она неприветливо взглянула на меня. Девушка была похожа на мать, только черты лица были немного грубее, а фигура плотнее.

— Наташа, это Таня, знакомая твоего отца. Приехала сообщить, что он умер…

Я поднялась с места и вгляделась в лицо Наташи Пономаренко. Где-то я ее видела.

— Здравствуйте, Наташа…

И тут меня пронзило насквозь, словно казненного на электрическом стуле! Я вспомнила день прощания с Александром Ивановичем в здании оперного театра и странную девушку, которая наблюдала за мной со стороны.

Вот мы и встретились!

Я смотрела в глаза молодой женщине и поняла, что она тоже узнала меня.

— Я — детектив, — сказала я.

Глава 24

Дуэль взглядов закончилась. Девушка резко повернулась и бросилась прочь из квартиры, захлопнув за собой дверь.

— Наташа! — вскрикнула Анна Иосифовна, ничего не понимая.

Я бросилась следом.

Пришлось кое-как натянуть на себя обувь и набросить верхнюю одежду. Немного времени уже было потеряно.

Я выскочила на улицу и успела заметить отъезжающий автомобиль — «шестерку» «Жигули» бежевого цвета.

Я подскочила к своей машине, открыла дверцу, плюхнулась на сиденье так же неуклюже, как Винни — Пух, и стала запускать двигатель.

— Ну же!

Стартер нехотя проворачивался, не торопясь делать свое дело. У «шестерки» Наташи двигатель был прогрет и завелся сразу, а мой уже успел остыть.

Упущу!

Наконец двигатель завелся.

Я до упора нажала на педаль газа и вырулила на проезжую часть. Где она теперь?

Автомобиль помчался по улице незнакомого города. Где теперь искать дочь Пономаренко? Хотя улицы во всех городах одинаковы — прямо и направо. Или налево…

Я гнала машину на предельной скорости и вертела головой.

Здорово она оторвалась.

Движение было не очень интенсивным, час «пик» еще не наступил. Не снижая скорости, я обходила автомобили, яростно мигала дальним светом фар транспортным средствам, движущимся навстречу.

Вот она!

Бежевая «шестерка» стояла перед светофором, на котором горел красный свет. Будь что будет — я вырулила на встречную полосу, объезжая целый ряд машин, и оказалась рядом с автомобилем Наташи.

Та посмотрела в окно и увидела, как я подаю знаки: остановись! Надо поговорить!

Свет сменился. Наташа заставила автомобиль резко уйти вперед. Моя машина ринулась следом.

— Черт, что она делает! — выругалась я.

«Шестерка» летела по скользкой зимней дороге со скоростью восемьдесят километров в час.

В Тамбове нет ГАИ, что ли?!

Я поднажала на педаль акселератора и стала нагонять бежевые «Жигули».

Внезапно автомобиль Наташи свернул на другую улицу, резко затормозив, отчего машину занесло. Вот черт! Она же самоубийца!

Девушка справилась с управлением, автомобиль помчался вперед.

— Однако… — уважительно произнесла я вслух, одновременно устремляясь следом.

Гонка продолжалась. Бежевая «шестерка» старалась оторваться от погони, а я не отставала. Дьявол! Так не может продолжаться вечно, а что делать — я не знаю. Не могу же я таранить чужую машину на полном ходу.

«Шестерка» снова пыталась повернуть! Она резко затормозила, чтобы сделать поворот. В этом месте дороги участок проезжей части оказался более скользким, автомобиль сильно занесло, и он влетел передней левой частью в фонарный столб.

Скрежет корежащегося металла оказался очень сильным. «Шестерка» застыла на месте в совершенно беспомощном состоянии.

Я притормозила рядом, вывалилась из машины и подскочила к «Жигулям», распахнув неповрежденную правую дверцу.

— Жива?! Все в порядке?

Молодая женщина, склонив голову на рулевое колесо, плакала навзрыд…

Глава 25

Разговор состоялся уже после того, как прибывшие работники Госинспекции дорожного движения составили протокол и сделали девушке внушение за неаккуратную езду по зимним дорогам.

Я заверила милиционеров, что помогу отбуксировать поврежденный автомобиль и сделаю все возможное, чтобы помочь пострадавшей.

Плюгавенький сержант подозрительно покосился на иногородний номер моей машины, но ничего не сказал.

Я передаю рассказ Наташи в том виде, в каком его услышала.

— Это были годы сплошного кошмара. Мать пила очень сильно, каждый вечер являясь домой в полуобморочном состоянии. Отец пытался бороться со злом, вызывал «Скорую помощь», хотел поместить ее в лечебницу, даже бил. Моя жизнь, жизнь маленькой девочки, состояла из горьких слез. Я стояла за занавеской у окна в своей комнате и плакала каждый раз, когда начинался очередной скандал.

В тот самый день, поздно вечером, когда мать пришла домой в нетрезвом состоянии, отец не стал ругать ее, даже не смотрел в ее сторону.

Меня уже уложили в постель, и проснулась я от того, что услышала стоны. Матери стало плохо, и она молила отца о том, чтобы он помог ей — дал лекарство или еще что-нибудь. Не знаю, что было дальше, только вскоре отец зашел в мою комнату, увидел, что я не сплю, и велел одеться.

Я так и сделала. Весь сон прошел, и мне уже не хотелось спать. Я спросила, что мы будем делать, а отец ответил, что пойдем в гости. Я не очень соображала, который час, мы просто оделись и ушли. Мать продолжала стонать и просить о помощи. Я спросила отца, что случилось, но он ответил мне: «Пьяная… Сама не знает, что говорит. Утром проспится и даже не вспомнит». Он запер входную дверь и забрал с собой все ключи.

Мы переночевали в доме одного знакомого отца, он жил неподалеку, а утром вернулись домой.

Отец открыл дверь, и мы вошли. Была полная тишина. Я спросила: «А где мама?» Он прошел в комнату, но тут же вернулся обратно и сказал, что я сейчас же должна уйти к бабушке. Я хотела увидеть мать, но отец не позволил.

Только на следующий день я узнала, что матери больше нет. Все эти дни я жила у бабушки и увидела мать только во время похорон. Она лежала в гробу нарядная, совершенно не похожая на себя.

Я вспомнила, как она взывала о помощи, и внезапно поняла, что если бы отец помог ей, то сейчас все было бы по-другому.

Я возненавидела отца. В душе я считала его одного виновным в смерти матери, но никому не говорила о моих мыслях. Я отказалась вернуться в наш дом и осталась с бабушкой. Отец пытался уговорить меня, но я не соглашалась.

Это были тяжелые дни. Я постоянно плакала, пропускала занятия в школе, очень плохо спала по ночам. Бабушка поила меня какими-то травами, водила по врачам.

Отца я больше не видела, а потом мы переехали в Тамбов.

О судьбе отца я узнала случайно, когда приобрела в киоске «Роспечати» газету бесплатных объявлений. Меня как током поразило, когда я увидела объявление о бенефисе Александра Пономаренко.

Я тут же вспомнила смерть матери, и мне страшно захотелось увидеться с отцом и выплеснуть ему в лицо всю мою ненависть, которая с годами нисколько не угасла.

Я сказала бабушке, что должна уехать по делам, и прибыла в ваш город. Мне удалось попасть в театр и увидеть, как в первом отделении на сцене чествуют отца. Он стоял в лучах славы и почитания, а моя бедная мать лежала в могиле, за которой никто не ухаживал.

В антракте я увидела, как отец проходил в свою гримерную, и последовала за ним.

Он не сразу узнал меня, пришлось назваться.

Отец был страшно удивлен. Он даже не знал, как начать разговор, ведь мы встретились снова более чем через двадцать лет.

Я показала на маску паяца, которая висела на стене гримерной над зеркалом, и сказала: «Ты остался тем, кем был: бездушной маской».

Отец был очень удивлен, когда я заявила, что считаю его убийцей, который спокойно ждал, пока беспомощный человек умрет. Я заявила, что сейчас выйду на сцену и во всеуслышание расскажу о том, как он позволил умереть моей матери. Позор в день триумфа! Это ли не сладостная месть.

Я увидела испуг в глазах отца. Он начал кричать на меня и даже бросился, чтобы ударить, но я оттолкнула его. В этот момент он схватился за сердце, опустился на колени и затем свалился прямо на пол. Я подскочила к нему, чтобы оказать помощь, но увидела, что он не дышит. Смерть, как отмщение, настигла его в минуты триумфа.

Я не хотела, чтобы тело обнаружили на полу, подняла его на стул и придала устойчивое положение. Признаюсь, это было совсем нелегко. Постояв немного, я сняла с гвоздя маску паяца и надела на отца, чтобы скрыть выражение мертвого лица.

Внезапно я услышала в коридоре осторожные шаги и поспешила спрятаться за портьеру. Дверь бесшумно приоткрылась, и в комнату вошел какой-то человек. Я отчетливо видела это. Он приблизился к отцу и долго рассматривал неподвижную фигуру. Затем человек повернулся к столу и схватил какой-то пакет. Только потом я вспомнила про деньги, которые подарили отцу.

Человек исчез, а я поспешила выбраться из театра и уйти. Все произошло совсем не так, как я задумывала.

— Вы забыли на столе газету бесплатных объявлений с заполненным купоном, — произнесла я.

Наташа кивнула.

— Это была моя ошибка. Я хотела опубликовать послание в газете, чтобы отец прочитал, но не успела.

— Вы были на прощании с отцом в театре.

— Верно. Я услышала о том, что вы не поверили в естественность смерти отца, решив, что произошло убийство, и испугалась, хотя это был несчастный случай.

— И вы начали игру в послания.

— Для этого мне приходилось на машине ездить в ваш город и отдавать послания в редакцию, действуя через случайных лиц.

— Одним из них был мальчишка одиннадцати лет.

— Да, именно так…

— Скажите, зачем вам нужно было подыгрывать ДЕТЕКТИВУ? Гораздо проще было затаиться в своем городе.

— Даже не знаю, хотелось отвести от себя подозрение, запутать. Я понимаю, что это глупо, но не могла остановить себя.

— Вы хотели напугать меня, инсценировав наезд на «Жигулях», после того как я побывала у Натальи Пономаренко.

— Да, я хотела, чтобы вы испугались и бросили это дело. Но просчиталась.

Я долго молчала, обдумывая услышанное, а затем произнесла:

— Наконец все встало на свои места. Были вопросы — стали ответы. Даже не знаю, что со всем этим делать…

— Каково ваше решение, ДЕТЕКТИВ?

— Решение принято. Причина смерти — внезапный сердечный приступ. Болезнь сердца. Что еще можно добавить? К тому же у меня есть конкретные инструкции относительно вас.

— Какие? — удивилась Наташа.

— «Никогда ни к чему не предъявляйте претензий — ни к прошлому, ни к людям, ни к богу, ни к судьбе»…

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Реклама на сайте