«Острая нить»

Марина Серова Острая нить

Глава 1 «Вы нам только шепните…»

Жить было наслаждением…

Я проснулась с улыбкой. В комнату лился ласковый свет утреннего солнца, от которого хотелось танцевать, ходить на голове и петь что-то глупое, например — «Как прекрасен этот мир».

Так всегда бывает, если я знаю, что очередная опасная история благополучно закончилась и — в ближайшие по крайней мере несколько часов — убивать меня, молодушку, никто не собирается. Вот оно, одно из немаловажных преимуществ моей профессии: кто не слышал огнестрельного грохота, тот не поймет всей прелести тишины.

Кто не пьет водку — не знает вкуса холодной воды.

Кто не проклинал каждый месяц свою дамскую участь…

Сможет ли понять мужчина ту глубокую, можно сказать, глубинную радость, которую испытывает каждая женщина, когда понимает, что сегодня утром ее периодическая хворь счастливо завершилась и можно с облегчением забыть на какое-то время обо всех этих дурацких «средствах гигиены»?! С чем можно сравнить эту радость? Ну, разве что с тем безграничным счастьем, которое охватывает тебя, когда эти самые хвори наконец-то начинаются, а ты уже не чаяла их дождаться в ближайшие месяцев этак девять.

Сегодня — мой первый «чистый» день. Можно сходить на пляж, бросив в сумку только полотенце. Можно смотаться к подругам, которых не видела уже лет двести — двести пятьдесят. Двинуть куда-нибудь на ближайшие холмы, к родникам.

А для начала можно спрыгнуть с этого вот ложа любви — в последнее время все больше почему-то безответной любви к самой себе — и сбегать под душ.

Ну а потом — распахнуть все окна и затеять ударный утренний тренаж…

…Я завтракала медленно и умиротворенно после особенно удачной медитации. Бормотало радио, занавески колыхал свежий, только что проснувшийся ветерок, ароматный розовый чай сливался во рту в экстазе со свежим сыром…

Жить было наслаждением.

Я придирчиво оглядела свои плечи и решила, что загар уже следует подновить.

Сегодня наденем бикини.

Полупрозрачный топик, шорты, темные очки… Ну, захвачу еще Лазарчука, перечитаю… Водицы взять? А, заеду на рынок.

Ну, потопали!

Я скатилась со своего второго этажа, вылетела на улицу, зажмурилась от яркого солнца, весело, чуть ли не вприпрыжку добежала до остановки и — хорошее настроение творит чудеса — тут же села в будто для меня подкативший полупустой троллейбус.

Сидя у окна, на теневой стороне салона, я смотрела на знакомые улицы и радовалась, как в детстве, когда мы выбирались к бабушке…

Бабушка…

Низенькие потолки, тиканье ходиков, острый свет дня сквозь сомкнутые ставни, кашель деда, ватное одеяло, скрип половиц, студеная вода из оцинкованного ведра, тугая дверь, цементные дорожки во дворе, шарики древесного клея на вишнях, черная терпкая смородина, шорох дворняги в кустах, песчаные крепости, сумрак и тишь сарая, костер, комары, гудение серо-черного экрана, черная электрическая духовка, пироги…

…В окно троллейбуса ворвался запах свежего хлеба.

— «Центральный рынок» — следующая, — монотонно объявил водитель.

Вот и доехали. Сейчас захватим провизии, а потом — пляж, пляж и еще раз пляж!

От остановки я двинула в сторону здания рынка.

Однако не прошла я и десяти шагов, как невольно вздрогнула и остановилась: навстречу двигалась коренастая мужская фигура с раскинутыми руками, явно намереваясь не дать мне пройти мимо…

Обычно, будучи «при исполнении», я сознательно настраиваюсь на отражение возможных агрессивных действий окружающих: раскрываю «биоэнергетический зонтик». Эта экстрасенсорная штучка отпугивает всякую мелочь вроде карманников и пьяных приставал, а заодно дает возможность приготовиться к отпору в случае серьезной опасности.

Но сегодня я «зонтик» не раскрывала. И это — не беспечность.

Дело в том, что всякие тонкие материи, как и всё в этом мире, — явление неоднозначное. С одной стороны, «зонтик» защищает от многих опасностей. С другой… он их притягивает. А такая вот, как у меня сегодня, радость жизни отражает всякую дрянь не хуже сознательно выполненного психотехнического упражнения под названием «зеркало».

Так что сейчас я, по сути дела, всерьез не испугалась.

Мгновение — и я узнала в предполагаемом агрессоре своего хорошего друга.

Меня, улыбаясь и сверкая глазами, желал непременно стиснуть своими неслабыми ручищами старый знакомый — Алексей Удальцов.

Я с радостью шагнула к нему в объятия.

Мне почему-то стало любопытно, каким женщинам больше нравятся объятия друзей-мужчин: состоящим в браке или нет? Я вот обнимаюсь с мужчинами, в силу «несемейного» положения, не каждый день и, по идее, должна острее чувствовать прелесть этой процедуры. Но ведь и скованные узами Гименея тоже, по-моему, нечасто прижимаются грудью к ЧУЖОМУ мужику?

Впрочем, все это суета сует по сравнению с тем, что в следующую секунду у меня едва не хрустнули ребра.

— Задушишь, черт!

— Я?! И не надейся! А кто тогда со мной на рынок пойдет? — хохотнул весельчак Лешка и добавил: — Здорово, подруга дней моих суровых!

— Здорово! — откликнулась я, переводя дух.

Нет, все-таки прекрасно, когда у мужчины сильные руки, что бы там ни болтали феминистки. А у этого вот тридцатипятилетнего мужика еще имеются широкие плечи, чуть волнистые с проседью на висках короткие волосы, высокий лоб и открытые смеющиеся глаза.

Да и жизнь он мне спасал не раз…

— На рынок? — уточнил Алексей, одобрительно оглядывая мои шорты и полупрозрачный топ.

— Вообще-то на пляж, — ответила я, — заехала взять пожевать чего-нибудь.

— Тогда нам по пути, — одобрил Алексей. — Пошли, я нашу «точку» проверю, а потом покажу тебе, где тут самые класснецкие груши продают.

— Ну, груши так груши, — согласилась я, и мы стали пробираться через площадь перед зданием рынка, кишащую народом и уставленную грузовыми машинами, торгующими молоком и хлебом, и рядами закрывающихся на ночь прилавков — «устриц».

Лешка работает в частном охранном агентстве «Щит». Они курируют среди прочего фирму «Некрасов и К». Если вы подумали, что это достойное юрлицо занимается книжной торговлей и специализируется на русской классике, то не угадали. Просто сию довольно уже серьезную фирму по продаже холодильников и прочей аппаратуры возглавляет Сергей Викторович Некрасов.

Мы вошли в гулкое здание рынка и поднялись на галерею, где размещалось одно из звеньев торговой цепи господина Некрасова.

В секции было почти пусто, только у дальней стены, где на полках размещалась малогабаритная бытовая техника, торчал какой-то вихрастый тощий парень в ярко-рыжей майке и черных джинсах.

Мы с Алексеем подошли к прилавку.

— Привет, Григорий, — сказал мой друг. — Как сегодня?

— Привет, — ответил продавец Григорий. — Да почти никак. Сдавать нечего.

И тут я уловила краем глаза какое-то движение.

Вихрастый парень сдернул с полки сумку-холодильник и рванулся к выходу.

Лешка среагировал моментально, бросившись наперерез. Он достал вихрастого, схватил за майку, но тот рванулся, майка треснула, и Алексей упал на одно колено, сжимая в кулаке яркий лоскут.

Еще секунда — и «лисенок» был бы таков: лестница на первый этаж находилась рядом со входом в секцию, а там, в толчее…

Но тут я схватила его уже не за тонкую рыжую материю, а за нечто более прочное — за руку.

Рывок! Чуть было не похищенная сумка летит на пол, вихрастый безуспешно пытается вырваться и даже пробует достать меня ногой… но вместо этого кувырком летит следом за сумкой, а уж там мы с Лешкой его скручиваем окончательно.

Продавец Григорий вылетел из-за прилавка:

— Паскуда, глиста рыжая! Упер бы сейчас сумку, а мне платить!

Мы подняли горе-грабителя. Веснушчатое злое лицо парня побелело, потом пошло пятнами.

— Ты что же, не знаешь, что чужое брать нехорошо? — осведомился Алексей.

— А иди ты, с-сука! — прошипел пойманный «лисенок».

— Ну, это грубо, — укоризненно покачал головой Лешка и продолжил: — Пойдем-ка, братец Лис, в милицию…

— Давай-давай, — одобрил Григорий. — Пусть там с ним разберутся как следует.

Мы вывели пойманного звереныша на галерею и тут же встретили Лешкиного знакомого патрульного, Пашку.

— Паша, — попросил Алексей, — проведи-ка с этим вот похитителем товара беседу…

— Понял, — отозвался Павел. — Поговорим сейчас малость с вашим субчиком…

Он щелкнул наручниками, поудобнее взялся за дубинку и приглашающе кивнул вихрастому в сторону лестницы:

— Полетели, голубок!

Мы проводили парочку взглядом.

— Нахлобучат? — спросила я.

— Естественно… и ракообразно, — кивнул сотрудник службы безопасности «Щит». — Если сейчас не вломить, он через годик со стволом бегать будет… Ну что, груши покупать идем? Спасибо, кстати, за помощь, дорогая моя коллега…

Я отмахнулась:

— Нашел за что благодарить… Лучше пойдем твои груши искать!

— А чего их искать? — уже своим обычным шутливым тоном задал вопрос мой друг. — Подходишь к любой груше — и околачиваешь!

— Да ну тебя! — хмыкнула я.

Мы шли так, перебрасываясь шуточками, но я заметила какую-то перемену в его открытом лице. Глаза моего Лешки уже не улыбались.

Я взяла Алексея за руку и тотчас ощутила его ТРЕВОГУ. Он о чем-то очень напряженно думал.

Я остановила его и посмотрела в глаза:

— Леха… что у тебя?

Он попробовал отвернуться, но я его чуть придержала по-своему. Он понял, что в ход пошла экстрасенсорика, и перестал дергаться.

— Машина пропала в Москве. С ребятами. Двое водителей и Олег, мой напарник. Сегодня едем на втором «КамАЗе», будем искать…

Он вздохнул. Да, поищи-ка грузовик на дороге в много сотен верст…

А у меня уже что-то заныло внутри.

Эх, не видать мне сегодня пляжа…

— Когда выезжаете?

Алексей взглянул на часы:

— Да уже скоро… часа через полтора… Ну, пошли за грушами?

— Погоди ты с грушами! Ваш Некрасов на месте?

— На месте. А он тебе зачем?

— Давно в Москве не была, хочу с тобой прокатиться. Возьмешь? — Я озорно прищурилась и наклонила голову.

— Не-е, Таня… — начал было он. — Давай лучше на пляж. Там сегодня ребята из нашего спортзала собирались отдохнуть… Повеселишься…

— Будь спок! Я и с тобой повеселюсь! Ты считаешь, грустная поездка намечается? Нет, серьезно: я постараюсь вам помочь. Как вы их искать-то будете? Без биолокации, без нумерологии, да? Забыл песню из «Неуловимых»? «Вы нам только шепните — мы на помощь придем». А ты даже не шепнул — вслух сказал. Так что теперь…

Алексей еще пытался хмуриться, но ежу было понятно: он повеселел и очень обрадовался, когда я вызвалась ему помочь.

А что оставалось делать? Ведь его пропавшего напарника зовут Олег — а я не могу спокойно слышать это имя…

Не в этом дело, конечно. Просто мы с Лешкой столько раз друг друга выручали…

Словом, мы отправились на аудиенцию к Некрасову.

Кабинет у него, честно говоря, оказался не очень: сразу вспомнились какие-то положения общей теории интерьера, которую нам читали — факультативно, правда. Ну, почему все генеральные директора ставят у себя в кабинетах эти дурацкие черные столы и жутко неудобные вогнутые кожаные кресла?!

Зато сам Сергей Викторович произвел вполне благоприятное впечатление: слегка за сорок, среднего роста, темноволос, за очками с тонкой оправой — внимательные глаза.

Он встал нам навстречу и протянул руку:

— Алексей, рад видеть! С дамой познакомишь? — Он обернулся ко мне и чуть наклонил голову: — Некрасов Сергей Викторович.

— Непременно, Сергей Викторович! — И мой друг церемонным жестом указал на меня: — Татьяна Владиславовна Иванова, наш знаменитый частный детектив.

— О-о, наслышан, наслышан — Алексей много о вас рассказывал. — Некрасов тепло улыбнулся и сразу посерьезнел: — Видимо, вы уже в курсе?..

Я кивнула:

— Да, и хочу предложить вам свои услуги. Мне думается, вашу машину придется искать не только традиционными методами…

— Весьма вам признателен, Татьяна Владиславовна… Прошу садиться, — он указал на роскошный кожаный диван.

Мы уселись, диван благородно скрипнул.

Глава торгового дома «Некрасов и К», поправив очки, продолжил:

— Как человек деловой, хочу сразу же решить… хм… финансовые вопросы. Сколько вы бы хотели?

— Сергей Викторович, мне кажется, вы лучше меня представляете размеры возможного ущерба… как прямого, так и косвенного.

Он понимающе кивнул.

— Хорошо. В таком случае… Если не возражаете, я бы предложил вам только за поездку до столицы и обратно три тысячи долларов — вне зависимости от исхода поисков. При удачном окончании экспедиции сумма удваивается. При возникновении… э-э-э… осложнений, — он поднял на меня острый взгляд, — возможные непредвиденные расходы также компенсируются.

Торговаться я не стала, хотя он предложил не самый высокий гонорар… Ладно, он пока и не самый богатый в нашем городе человек…

— Меня устраивают ваши условия, Сергей Викторович, — сказала я.

— Готов подписать соответствующие документы. — Он потянулся к лежавшей на столе папке, но я остановила его жестом:

— Обойдемся без формальностей. Один момент: поскольку минимальный гонорар выплачивается вне зависимости от исхода экспедиции, то я хотела бы получить его немедленно.

Некрасов едва заметно дернул головой, однако молча подошел к сейфу, извлек оттуда пачку «условных единиц» и отсчитал тридцать стодолларовых банкнот.

Я кивнула, небрежно спрятала деньги в кармашек шорт и поднялась с огромного дивана.

— Счастливого пути, — напутствовал нас Сергей Викторович, взмахнул рукой, как Гагарин, и даже напел неожиданно приятным баритоном:

Долетайте до самой столицы И домой возвращайтесь скорей!

— Он у вас певец, что ли? — поинтересовалась я, когда мы покинули начальственный кабинет.

— В юности пел в хоре. Теперь вот на гулянках — первый запевала, — объяснил Леша.

На улице нас уже ждал громадный грузовик с просторной кабиной.

— Карета подана, — весело провозгласил молодой светловолосый водитель, распахивая дверцу. — Мне сказали, втроем поедем?

Он с любопытством посмотрел на меня.

— Ты в середку садись, — велел мне Алексей. — Я еще выскочу за оружием и командировочными. Да и тебе надо бы домой заглянуть!

— По дороге, — ответила я.

Мы проехали от силы километр до штаба «щитоносцев», и через десять минут Лешка вынырнул оттуда уже с нужными бумажками и помповым ружьем.

— Трогай! — улыбнулся он водителю, хлопая дверью. — Татьяна Владиславовна, позволь тебя познакомить — это Володя, наш адский водитель!

— Болтун ты, Лешка! — хмыкнул адский водитель, улыбнувшись мне еще раз.

Но до моего дома мы и впрямь доехали в два счета.

Я поднялась к себе, быстро переоделась, собрала кое-какие «спецсредства», взяла удостоверение и пистолет.

А перед самым выходом погремела в ладонях двенадцатисторонними костями и выбросила их на кухонный столик.

Выпало: 10, 19, 27.

Все трактовки таких вот сочетаний-предсказаний я помню наизусть. Это, например, означает: «Вам может представиться уникальная возможность отправиться в дальние страны, где вы и завяжете новые знакомства».

Я закрыла дверь и пошла навстречу новым знакомствам.

Глава 2 На старте

В юности мне очень нравилось делать классический массаж.

Началось все с обычных пляжных забав, когда по очереди садишься верхом на приятелей и трешь им спину, а потом они то же самое проделывают с тобой.

Но однажды я увидела, как работает профессионал.

Его руки двигались легко и словно независимо от воли хозяина. Крепкие пальцы крутили, мяли, гладили, шлепали счастливого — судя по блаженно прикрытым глазам — пациента. Массируемый парень тихонько постанывал от наслаждения и лениво перебрасывался фразами с мастером, который нежно и умело терзал его плоть.

Через полгода я пошла на курсы массажистов.

Помню, как долго-долго не могла согреть собственные пальцы, заледеневшие от страха: вот он, первый мой пациент! К счастью, мужик только похваливал мои старания, и за это я была готова подарить ему бутылку шампанского, а потому обалдела, когда он вдруг сам решил отблагодарить свою массажистку именно таким образом…

Сейчас я понимаю, что тогда сделала первый шаг к своим нынешним экстрасенсорным делам. Когда твои ладони движутся вдоль чужого тела, повторяя его изгибы, ощущая плотность и подвижность мускулов, поневоле учишься без слов чувствовать другого человека. Иногда хорошо даже закрыть глаза: недаром слепые — прекрасные массажисты.

Потом я года три занималась всем, чем угодно, только не массажем. Казалось, все забыто — даже названия приемов. Но однажды меня таки упросили «оттереть» кому-то спину, я заранее приготовилась к провалу, и… руки сами вспомнили все! Поглаживание, растирание, разминание, вибрация…

…Уже надоевшая тряска началась почти сразу же, как только я окликнула терпеливо поджидавших меня у подъезда Алексея и Володю. Мужикам даже не понадобилось бросать сигареты — оба не курили. Мы мигом загрузились и покатили — точнее, потряслись.

Сейчас мои так крепко усвоившие премудрости разминания мышечных уплотнений ладони как раз и подвергались интенсивному вибромассажу — а заодно с ними и все тело. Наш «КамАЗ» старался выбить зубы у водителя и пассажиров при помощи жесткой подвески и не слишком гладкой мостовой на окраине.

— Что, всю дорогу так прыгать? — стараясь не прикусить язык, спросила я у нашего рулевого.

— Да нет, сейчас на трассу выскочим — полегче будет, — отозвался Володя.

Вокруг нас гудела и дымила обычная дорожная толчея. Взревывали грузовики, выпуская облака сизо-черного дыма, ширкали воздухом в окошко встречные легковушки, урча, переваливались на рытвинах красномордые «Икарусы», трещали мотоциклы, бросались под машины самоубийцы-пешеходы.

— Расскажи поподробнее о вашей пропаже, — попросила я Алексея.

— Какие там подробности, — вздохнул он. — Позавчера звонили — мол, только что добрались, все нормально, постараются вернуться поскорее. Значит, должны были вчера прибыть обратно. Конечно, поломаться могли, но в таких случаях положено сообщать. А тут еще они сказали, что на Кольцевой на них наехать пробовали, но Олег договорился…

Алексей умолк. Я видела, что мой друг всерьез беспокоится за своих.

Он частенько рассказывал мне о таких вот поездках за товаром. Едут обычно охранник и шофер, иногда — двое водителей. При случае могут порулить и Алексей, и другие ребята из службы безопасности, сопровождающие груз. Денег с собой не берут — оплата идет через коммерческого представителя фирмы в столице. Так что по-настоящему разбойничать бандитам сподручнее на обратном пути.

Что, видимо, и произошло вчера или позавчера.

Вопрос: где их искать?

Ответ: по дороге и в самой Москве. И то, и другое весьма напоминает известный опыт по обнаружению в стоге сена орудий труда швей-надомниц.

Значит, будем использовать «локатор».

— У тебя их фотографии случайно нет? — почти без надежды на удачу спросила я Лешку.

— Шоферов — нет, а Олегу я на всякий случай дубликат удостоверения захватил, — ответил Алексей и полез в сумку.

С маленькой черно-белой фотографии на меня глянуло довольно симпатичное лицо чернявого парня. Худощав, усат, в глазах — какая-то смесь «пофигизма» и затаенной от всего мира грусти.

Я неважно работаю с киновидеоматериалами, зато фото — мой конек. Мне приходилось отыскивать кое-кого, посмотрев на свежую фотографию, прямо не выходя из дома. Такие случаи всегда производят на клиентов неизгладимое впечатление и весьма положительно сказываются на размере премиальных.

Итак, сосредоточились… вдох… выдох… вдох… все, биоматрица готова. Теперь попробуем добиться «стереоэффекта», как я это называю: образ надо «оживить», тогда вероятность успеха поисков резко возрастет.

— Леха, давай-ка с тобой обнимемся, дружище! — весело глянула я на своего курчавого соседа справа, возвращая закованное в пластик новенькое удостоверение.

— Ну, давай, — гоготнул он, осторожно привлекая меня к себе своей ручищей и делая вид, что как раз для подобных физических упражнений он и взял с собой в дорогу молодую попутчицу.

На самом деле Алексей все понял. Мой «утолщенный», как я его называю в связи с шириной плеч, друг не лишен паранормальных способностей. Например, когда мы с ним идем куда-то вдвоем, он порой раньше меня чувствует, что мы скоро встретим кого-нибудь из знакомых.

Я осторожно положила ладонь ему на висок, закрыла глаза и — Алексей постарался помочь, вспомнив своего товарища по оружию, — «увидела» Олега…

…Двигается чуть с ленцой, быстр, довольно ловок… Оч-чень не дурак выпить… С женой… ну, неважно… А вот — важно: ЧЕСТНЫЙ, НАДЕЖНЫЙ.

Биоматрица Олега приобрела плотность и объем. Теперь я довольно точно представляла себе этого человека — причем не только внешне.

Я открыла глаза и мягко отняла руку.

— У-у-у, как мало! — нараспев произнес Алексей, горестно подняв брови, и тут же продолжил стихами:

Редкий праздничный свет в календарной тоске. Горный храм, а внизу — лишь руины в песке. Изумруд среди битого вдребезг стекла: Ты не знаешь сама, КАК меня обняла!

— Твои? — уточнила я.

— Да, я поэт, не скрою от вас, — притворно потупился он.

— Благодарю за шедевр, — шутливо поклонилась я ему и снова сконцентрировалась: пора было включать «локатор».

Я стала смотреть прямо перед собой и «рассеивать» взгляд, вызывая ощущение сначала теплоты, а затем — свечения в области межбровья. Добившись желаемого, я постаралась пронзить исходящим из «светящейся» точки над переносицей лучом все пространство, отделявшее нас от столицы. Конечно, не стоит надеяться, что таким образом можно сразу отыскать искомую иголку в стоге сена. Но вот если эта «иголка» все-таки движется вдоль нити дороги, то мой «локатор» рано или поздно должен ее засечь.

Переведя свой «локатор» на автопилот, я глубоко вздохнула, сбрасывая напряжение, и расслабилась.

Между тем мы уже миновали КП ГАИ и фактически выехали из города — оставалось лишь преодолеть остаток затяжного подъема.

Вдруг Володя стал притормаживать.

— Что, уже приехали? — удивилась я.

— Сейчас воды наберем из родника, — объяснил наш рулевой.

Тут я заметила у обочины аккуратную, будто кукольную, башенку из красного кирпича, у которой выстроилась небольшая очередь людей со всевозможной тарой. Чуть поодаль стояло несколько разномастных автомобилей — от жучка — «Запорожца» до «Вольво».

Алеша подхватил пару канистр, отмахнулся от предложившего помощь Володи и пошел занимать очередь. Мы с водителем принялись топтаться у машины, разминая ноги и болтая.

— Давно у Некрасова? — спросила я.

— Нет, с весны.

— И как?

— Да нормально. Без работы не сижу, без зарплаты — тоже. — Володя довольно заулыбался. — Пока молодой — чего ж не покататься?

— Не страшновато с товаром-то ехать? — Я кивнула на громадный тентованный кузов «КамАЗа».

— А сейчас вообще жить страшновато, — философски заметил молодой шофер. — У Лешки вон ружье помповое… Да и не так-то просто нашу дуру тормознуть, если что!

К нам подошел полноватый парень в запыленных очках и с пластиковым пакетом в руках.

— Шеф, — обратился он к Володе, — за сколько до Семеновки возьмешь?

— У меня некуда, — покачал головой Володя.

— А если бы подбросил, то сколько бы взял? — не унимался кандидат в пассажиры.

— Да за пятерку бы довез.

Очкарик почему-то просиял и потопал вниз, по направлению к городу.

— Эй! — окликнул его Володя. — Семеновка в другой стороне! И машину ты на подъеме не поймаешь!

— Я уже дошел! — обернулся парень с улыбкой. — Это я узнавал, сколько сэкономил!

— Ну, брат, ты даешь! — восхитился шофер, и мы с ним расхохотались.

— Чего ржете? — спросил подошедший с двумя полными канистрами Лешка. Пришлось пересказать ему короткую беседу Володи с чудаком-пешеходом.

— Ну, и чего вы так развеселились? — снова как бы удивился Алексей. — Для бешеного пса сто верст — не крюк, а тут всего-то километров десять будет, да, Вовка?

— Двенадцать, — уточнил Вовка. — Затариваемся?

— Погоди, давайте ключевой водицы напьемся, чтоб не на ходу.

Алексей налил всем понемногу, будто плеснул крепчайшего и чистого, как слеза, самогона-первача.

И пили мы не спеша, маленькими глотками эту ледяную влагу, удивительным образом остужавшую не только тела, но и разгоряченные мысли.

Я даже успела подойти к нашему стальному коню и быстренько метнуть кости прямо на бампер.

Выпало: 35, 5, 23.

«Предвещает бедствия, несчастные случаи, аварии во время путешествий».

Ничего себе! И это все, что мне могут сказать мои черные камушки? Не верю! А ну-ка, еще…

36, 16, 1.

«Что касается ваших производственных и любовных дел, то они пойдут блистательно. В ближайшее время у вас появится неожиданный шанс занять лидирующее положение».

Чем меня издавна привлекают мои двенадцатисторонние кости — так это однозначностью и конкретностью предсказаний…

Потом мы погрузились в кабину, доконали бесконечный, казалось, подъем и понеслись по относительно ровной и неожиданно пустынной после городской толчеи трассе.

— Полезай-ка на лежанку, — предложил мне Лешка. — Нам хоть попросторней будет с Владимиром Викторовичем.

Я не стала возражать и вольготно разместилась на довольно удобном спальном месте позади сидений и голов моих спутников.

— Устроилась? — побеспокоился Алексей о моем удобстве. — Теперь послушай небольшой инструктаж… Володя, не гони на всякий случай…

Лешка извлек из кармана какую-то сложенную вчетверо плотную серую бумажку, заполненную убористым текстом, состроил серьезную мину и, откашлявшись, начал с выражением читать:

— Кх-гм! «ИНСТРУКЦИЯ, — он выделил голосом первое слово. — Назначение, условия эксплуатации и технические данные изделия туалетная бумага (артикул номер 11315509651)».

— Ты, Лешка, вечно что-нибудь раскопаешь! — хохотнул водитель, не отрывая взгляда от дороги.

— И где нашел этот анекдот? — не поверила я в подлинность цитируемого документа.

— Какой еще анекдот?! — Алексей помахал у меня перед носом мятым документом, явно изготовленным типографским способом; я невольно отшатнулась. — Слушай дальше! — И он с пафосом трагического актера стал декламировать это творение запредельного идиотизма.

Наш общий хохот заглушил рев мотора. Алексей продолжал:

— «МЕРЫ ПРЕДОСТОРОЖНОСТИ:

Первое. Не курить вблизи изделия.

Второе. Не бросать использованное изделие в местах культуры, отдыха и приема пищи.

Третье. Беречь от детей. Туалетная бумага — не игрушка, а средство гигиены.

Четвертое. Не рекомендуется многократное использование изделия».

Я думала, что больше уже не могу смеяться, но при последних словах поняла, насколько безграничны человеческие возможности.

— Ну, Алексей, повеселил, — отдышавшись, призналась я. — Вот зачем ты меня в горизонтальное положение перевел — все равно бы упала!

— Это что, — горделиво поднял бровь наш отважный охранник. — Мне тут один анекдот рассказали…

— Нет! — дружно воскликнули мы с Володей. — Хватит!

И в кабине надолго воцарилась тишина.

Наш грузовик теперь уже довольно гладко несся навстречу бесконечным просторам полей, полого спускавшихся к овражкам с пересохшими руслами ручьев и снова так же неспешно поднимавшихся. Все-таки здорово, что мы живем в степных местах. Где-нибудь в тайге с дороги такие просторы не увидишь…

Я лежала, испытывая необъяснимое блаженство после «смехомассажа», но не имея ни малейшего желания говорить или думать о чем-нибудь насущном, и лишь изредка поглядывала в окна мчащейся машины.

Дорога разматывалась и разматывалась вперед бесконечной лентой, у горизонта превращавшейся в тоненькую ниточку. Вот так и наша земная дорога: едем по плоской равнине (в геологии называемой пенепленом, как рассказал Алексей — выпускник геофака), редко у кого хватает сил и ума свернуть куда-нибудь, а уж попытаться разглядеть хоть что-то сверху…

Я мысленно погрозила себе пальчиком и собралась поразмышлять о наболевшем или, на худой конец, провести какой-нибудь простенький аутотренинг, но…

Не зря мама говорила: хохотать до упаду — не к добру. Хорошо еще, я не упала на самом деле!

«Локатора», «зонтика» и пары других оборонительных приемов психотехники хватило лишь на то, чтобы заставить мои руки помимо воли хозяйки схватиться за какой-то подвернувшийся ремень.

В следующий миг меня чуть не выбросило под ноги моим спутникам. Заскрежетали, засвистели тормоза, машину повело в сторону, потом в другую: прав ты, наш дорогой водитель, непросто эту дуру остановить.

Грузовик дернулся еще сильнее, «страховочный ремень» едва не вырвался у меня из рук.

— А, бля!! — заорал Володька.

— Держи, руль держи! — крикнул Лешка.

Раздался короткий, почти пушечный грохот.

Глава 3 Восточноевропейские шакалы

В моей натальной карте преобладают стихии Огня и Земли. Поэтому мне всегда так нравится там, где много воды и воздуха; лучше всего я себя чувствую на вершине какого-нибудь прибрежного утеса. Эта вот тяга к простору и привела меня однажды в дельтапланерный клуб.

В детстве я, как все мы, летала во сне. Причем — на дельтаплане! Потом, когда появилась тяга к полетам не только во сне, но и наяву, я очень долго не могла найти, где в нашем городе занимаются дельтапланеристы. Все их видели летающими, но никто не знал мест их «гнездовий». Отчаявшись, я уже сходила на пару тренировок в альпсекцию, когда мне сообщили адрес одного и того же дельтаклуба одновременно двое знакомых.

Тогдашний начальник дельтаклуба — маленький, худенький, лысенький и очень спокойный и доброжелательный Гена — сказал мне, оробевшей в первый вечер среди чем-то очень занятых мужиков:

— Не тушуйся!

И мало-помалу началось постижение премудростей дельтапланеризма.

Но впервые я поднялась в воздух только месяца через три.

В тот жаркий майский день меня, едва успевшую взобраться на крутой высоченный холм, ошеломило мужество парней, бросавшихся со своими аппаратами в многометровую бездну… а потом разноцветные лавсановые крылья плавно и бесшумно несли их куда-то…

С самого утра и до вечера мы, новички, занимались подтаскиванием дельтапланов к месту старта более опытных товарищей. Тридцатикилограммовый дельтаплан приходится тащить в гору, маневрируя парусом, чтобы аппарат не перевернулся, а в это время рядом шагает налегке погруженный в себя пилот. Почему сам не таскает? Ответ я узнала в конце дня.

…Одета, проверена и пристегнута к аппарату с помощью инструктора подвесная система. Я поднимаю дельтаплан, выставляю угол атаки, по команде начинаю разбег…

…И вдруг какая-то огромная неведомая сила хватает меня, как котенка за шкирку, и отрывает от матушки-земли. Захватывает дух, ноги болтаются подо мной ненужными тряпками, мир куда-то медленно поворачивается…

Через пару секунд аппарат окончательно теряет скорость, сваливается на крыло, меня довольно «вежливо» протаскивает по земле, голова в шлеме несильно ударяется о килевую балку. Во рту почему-то оказывается теплая земля, я барахтаюсь в тросах подвески, стараясь подняться, и слышу у себя за спиной:

— Ну, с первым подлетом тебя, Татьяна! Постой, я тебя сейчас отстегну…

Щелкает альпинистский карабин, мне помогают подняться. Я стаскиваю шлем и с удивлением замечаю, что за короткие мгновения моего первого в жизни подлета изнанка шлема успела промокнуть насквозь вместе с волосами. А ведь я даже не думала пугаться, просто удивилась: кто же это такой меня вот сейчас вверх поднял?

И тут стало понятно, отчего пилотов стараются избавить от обязанностей возвращения дельтаплана к месту старта. Я шла, и казалось, будто не десять метров пробежала только что, а десять километров: ох, как жарко!!

Тот день и тот первый подлет на стареньком красно-синем учебном «ФСК» вспоминается до сих пор…

Потом я очень медленно, с трудом училась управлять дельтапланом. Когда ты чувствуешь, что громадные крылья слушаются тебя и несут куда надо, — это переполняет до краев. Дельтаплан — летательный аппарат с балансирным управлением: пилот маневрирует, пользуясь весом собственного тела. Подвешенный на ремнях и тросах, сжимая в руках рулевую трапецию, ты всем телом ощущаешь свой дельтаплан и сливаешься с ним — крылья становятся по-настоящему твоими.

Однажды — стоял штиль — я хотела покрутиться рядом со склоном, чтобы не пришлось далеко тащить свой красно-синий.

Но едва я после старта отошла от склона, как на меня прямо-таки обрушилось поистине вселенское спокойствие и умиротворенность. Аппарат шел ровно, как по линейке. Подо мной, далеко внизу, проплывало поле подрастающей кукурузы. Промелькнула — снова НИЖЕ МЕНЯ! — стайка птиц. Мир умолк и будто прислушался.

Я забыла обо всем и отдалась чувству полета, чувству оторванности от всего на свете. Я просто летела и не думала ни о чем.

Возвращаться было легко.

…Рос опыт. Менялись модели дельтапланов — мы строили по чертежам французской фирмы с небесным названием «La Mouette» — «Чайка»: «Atlas», «Azur» … Несколько раз приходилось летать на «Аш-Пи».

Мы оставались на дельтадроме с ночевкой, ставили палатки, шли в ближний дубняк — там в любую жару почему-то было прохладно — за водой к роднику. Собирали травы и дикие ягоды, груши, варили необыкновенный «чай-компот». Ставили палатки, сидели у костра, смотрели на звезды…

Я пару раз падала метров с пятнадцати, но в общем отделывалась легко. Приходилось в двадцатиградусный мороз собирать дельтаплан голыми руками. Однажды стартовала, и вдруг началась метель — видимо, тогда впервые проявилось мое «второе зрение».

А еще я парила. Исхоженная к тому времени вдоль и поперек вершина горы вдруг уходит вниз и поражает своим каким-то неземным и незнакомым видом с высоты. Когда переходишь на другой галс, подвесная система крепко обнимает тебя, тросы скрипят, ветер ненадолго чуть стихает…

* * *

…Спинка моей лежанки грубо стиснула меня еще раз, и «КамАЗ» остановился, визжа и скрежеща тормозами.

— Вон они! — прошипел Володька.

Я скатилась на сиденье, огляделась.

Наш грузовик стоял, клюнув носом, на спущенных шинах. Влево и вправо из-под машины уходили длинные стальные ленты, утыканные шипами. Спереди подкатывала к нам выскочившая с проселка серебристая «девятка».

Володька выхватил откуда-то монтировку, Алексей сжал в руке помповик. Мужики одновременно спрыгнули на дорогу. Лешка бросил мне, не поворачивая головы:

— Побудь в резерве, ладно?

«Разумно», — мысленно согласилась я, проверяя пистолет и следя за тем, как из остановившейся метрах в десяти от нас легковушки не спеша вылезает самоуверенная братва.

Алексей отошел метра на три вперед и вправо, держа наготове ружье. Володя приблизился почти вплотную к бандитам, поигрывая своим инструментом.

— Эй, чуваки, вы чего нам шины портите? С Валетом поссориться хотите? — начал разговор сотрудник охранного предприятия «Щит».

— Твой Вал-лет нам не указ, — с нарочитой брезгливостью оттопыривая нижнюю губу, произнес, растягивая слова, вышедший вперед немного более волосатый, чем остальные, гоблин — очевидно, вожак этой стаи — и сделал неприличный жест. — Ты с нами договаривайся, у меня братаны конкретные, — и он небрежно махнул стволом пистолета.

У его троих братанов в руках появились две короткие дубинки и пистолет.

— Платить надо! — резюмировал главгоблин.

— Мы всем, кому надо, уже заплатили, — ответил Алексей, не спуская глаз с обладателей стволов. — А вот с вас надо бы за колеса-то взять.

— Не, ты понял?! — вытаращил глаза бандит-расстрига. — Митяй, короче, глянь, что там за баба в кабине осталась!

Противненько ухмыляясь, вооруженный пистолетом Митяй подошел к правой дверце — я предусмотрительно сместилась именно вправо, но не стала выходить навстречу посланному за мной джентльмену.

— А ну, выл-лазь!

— Лучше давай ты ко мне, — маняще улыбнулась я ему и слегка «коснулась» биополем одной его интимной точки.

Спинальные рефлексы у этих тварей почти всегда действуют безотказно. Посол местной мафии засопел, поставил ногу на подножку и, придерживаясь за дверцу правой рукой с пистолетом, вцепился в край кабины левой.

Очень неудобное положение для стрельбы и начала схватки.

Я мысленно крикнула Лешке: «Давай!», и мы начали боевые действия одновременно.

Ребром ладони я ударила бандита по шее, а второй схватила за руку, державшую пистолет, и резко крутанула.

Крик гоблина и выстрел помповика раздались одновременно.

Я вырвала пистолет из ослабевшей руки своего противника, коротким пинком выбросила его из кабины, спрыгнула следом, отключила как следует ударом ноги в печень, развернулась к оставшимся бандитам, держа в обеих руках по пистолету, и крикнула:

— Ложись, гады!!

Лешка подкрепил мой приказ вторым выстрелом.

Оказавшиеся теперь уже между трех стволов и оглушенные выстрелами помпового ружья, гоблины лишились былого боевого духа.

— Бросай пистолет, живо! — повел стволом ружья Алексей.

Главгоблин подчинился, его пушка шмякнулась об асфальт и крутанулась на месте.

— И вы дубье бросайте! Ну! Повторять вам?! — взмахнул монтировкой Вовка.

Подчиненные последовали примеру своего босса.

Я покосилась в ту сторону, где лежал мой неудавшийся ухажер… и не увидела только что возлегшего на асфальт тела!

Н-да. Кажется, его Митькой звали?

Впрочем, чьи это ноги под машиной?

— А ну, вылазь! — повторила я его недавнюю фразу.

Неудавшийся беглец, извиваясь, выполз на свет божий.

Звали его Митькой, а теперь будет Червяк!

— Володя, обыщи-ка их быстренько, — сказал между тем Алексей, подобрав пистолет и подогнав бандитов к нашей машине. — Руки на капот, ноги пошире!

Червяка я тоже подвела к остальным. Володя побросал в кабину свою монтировку и бандитские дубинки, а потом принялся шарить у пленных по карманам. Мы с Алексеем держали братву на мушке.

— Вот, ножей две штуки, — доложил Володя через пару минут.

— Молодец. Теперь двоих с краю — вяжи. Веревка есть? — поинтересовался Алексей.

— А как же! — улыбнулся Володя и ловко связал сначала главаря, а потом — одного из подчиненных. Бандиты отчаянно матерились, но резких движений не делали.

— Ну что, конкретные ребята, потрудимся? — предложил Алешка. — Володя, двоих связанных сажай чуть в сторонке, а остальными — командуй. Не тебе же, в самом деле, колеса чинить?

Мои мужики озорно перемигнулись.

Под чутким руководством нашего шофера конкретные ребята шустро убрали с дороги свой «капкан» и приступили к устранению сотворенных собственными руками неисправностей. Работа двигалась споро, и примерно через полчаса наш «КамАЗ» обрел первозданную осанку.

Можно было продолжать путь.

— Леша, — предложила я, — пусть-ка парни прогуляются.

Алексей все понял и заулыбался.

— Верно говоришь! — одобрил он мою мысль. — Володя, ты уж не сочти за труд, свяжи и этих двух…

Мы отогнали стаю этих животных в посадки, примотали злобно молчавшую братву к березкам и повернули обратно.

— Счастливо! — бросил им через плечо Алексей и добавил, подумав: — Хотя какие щас сливы…

Потом он сел за руль трофейного автомобиля и поехал первым, а мы — следом.

Километров через пять Алексей посигналил и свернул на боковую дорожку, ведущую к берегу довольно большого озера.

Там мы остановились и вышли из машин.

— Топим? — предложил Лешка, кивнув в сторону берега. — А то одна морока с ней будет.

Мы не стали возражать и распрощались с трофеем. Прямо у берега начинался обрыв, вода в озере была очень мутная…

Потом я ухитрилась метнуть кости:

33, 17, 1.

«Символы грозящих тревог и досады».

Ну, сие давно не новость…

И еще я успела разглядеть это озеро с дороги: длинное, с изломанной линией берега, местами подбиравшееся почти к трассе, сверкавшее в свете клонившегося к закату дня…

Дальше дорога пошла вверх-вниз: многокилометровые подъемы чередовались с такими же затяжными спусками, и было видно с таких «перевалов» далеко-далеко. По сторонам от разрезавшего поля размокшего на жаре и блестевшего в косых уже лучах солнца асфальтового лезвия появились ряды тополей, словно кто-то боялся держать без ножен меч трассы, заострявшийся у горизонта и превращавшийся сначала в проволоку, а потом и вовсе в нить…

Но вот мы опять стали притормаживать.

— Что, снова родник? — осведомилась я, видя вдалеке только стоявшую у обочины какую-то будку.

— Да нет, — хмыкнул Володя, — хуже. Менты!

Когда мы поравнялись с будкой — увы, внутри не было и в помине источника живительной влаги, — из своей конуры вылез рыжий худой гаишник и лениво, как римский император, поднял свой жезл.

Машина остановилась.

— Сержант Приходько. — Гаишник, совсем мальчишка, еще более лениво, чем жезл, начал было подносить руку к козырьку фуражки, но, кажется, примерно на полпути устал. — Куда следуем?

— В Москву, — ответил Володя.

— Документы, пожалуйста! — привычно изрек тощий страж дороги; глаза его при упоминании столицы почему-то радостно блеснули.

Изучение путевки и водительских прав не заняло много времени.

— Кто с вами следует? — задал очередной вопрос сержант Приходько.

— Охрана, — лаконично объяснил наш возница. Мы с Лешкой протянули сержанту свои служебные и командировочные удостоверения.

— Оружие имеете? — осведомился рыжий гаишник, возвращая документы.

— Да, — ответили мы оба почти хором.

— Разрешения? — с надеждой спросил Приходько.

Перед пытливым взором борца с дорожной преступностью предстали соответствующие бумаги.

— Что везем? — не унимался тощий сержант.

— Обратно повезем, а сейчас — пустые, — сказал Володя.

— Давайте проверим кузов, — предложил неутомимый сержант.

Убедившись в правдивости слов шофера, наш дотошный Приходько продолжал выспрашивать бедного Володю:

— А что еще везете?

— Ничего не везем, еды только на дорогу взяли.

Испытывавший явный дефицит калорий, сержант просиял:

— Тушенка есть?

— Нет, только кильки в томате.

— Давай!

Володя молча отдал ему вожделенную банку.

— Нас там трое, — сообщил изголодавшийся Приходько.

— Хлеба три буханки возьмете? — предложил Лешка. — Как раз под килечку — милое дело…

Удовлетворенный гаишник осклабился, отпустил нас и побрел к себе в будку.

Мы покатили дальше.

— Неужели он из-за банки нас столько мурыжил? — спросила я; недавняя сцена меня ошеломила.

— Такие ничем не брезгают, — ответил наш бывалый шофер.

— У меня двоих знакомых недавно патрульный у самого их дома тормознул, — заговорил Алексей. — Шли они, правда, немного навеселе, но, упаси боже, не шатались и беспорядков не устраивали. Так этот субчик стал по рации «луноход» вызывать — в вытрезвитель их собрался упечь. Ну, друзья мои двинули было домой — им два шага оставалось. А он — представляете? — схватил одного, дернул, не удержался, повалил его и упал сам, а потом — не поверите! — ему полноса откусил!

— Да ты что? — Я выпучила глаза, Володька присвистнул. — А дальше?

— Ничего, — ответил Лешка. — Нос моему приятелю пришили, заявление его начальник того мента уговорил не писать…

— Да-а, — протянул Володя. — На этих легавых уже пора намордники надевать!

Мы засмеялись.

Лешка включил приемник, и — вот удача! — почти сразу же какой-то ведущий произнес:

— А теперь послушаем Олега Митяева.

Мы с Алешкой радостно переглянулись, и из динамика полился грустноватый проникновенный голос:

Я хочу скорей заснуть И проснуться рано-рано, И под волчий вой бурана Свой порог перешагнуть…

Мне сразу вспомнился последний гитарный концерт, на котором мы были с Алексеем. Его и самого уговаривали выступить устроители, но он давно не брал в руки гитару, боялся оплошать и схитрил — сделал вид, что повредил кисть.

На таких концертах сразу окунаешься, как в море, в общую светлую ауру. Народ обычно на эти сборища приходит умный и душевный. Смотришь на лица и видишь почти в каждом мысль и чувство — на улице лиц таких гораздо меньше. И в театре, скажем, — там много от престижа. А вот если люди приходят послушать авторскую песню…

Потом звучат негромкие теплые голоса и гитары, и начинает сверкать в зале — вы уж поверьте экстрасенсу! — такая биоэнергетическая радуга, такие очищающие души ливни льют! Да, без подобных концертов жить было бы намного тяжелее…

…Митяев умолк, и пошла обычная попса — то ли Лада Бэмс, то ли Анжелика Валиум — я их, макак, не различаю.

Настроение мое сразу скисло. Я удивилась: ну, пусть поют себе, что с них возьмешь? Зачем грустишь, Танюха?!

А действительно, зачем?.. Я вслушалась в мелодию своего работающего в подсознательном режиме «локатора»…

Он что-то нащупал впереди!

Нет, это не след нашей «иголки». Это след того «наперстка», который имеет к «иголке» какое-то отношение… Конкретнее, увы, я решить не смогла.

Вдобавок появилась «нетелесная боль», как я это называю: где-то не очень далеко кому-то плохо…

Я чуть-чуть промедлила, поздновато начала «закрываться» и едва-едва не потеряла сознание — боль вдруг скачком усилилась и стала почти нестерпимой.

У меня потемнело в глазах, заложило уши, и я с трудом расслышала, как хором вскрикнули мои спутники:

— Й-о-о!!

Глава 4 Острая нить

Раньше я не выносила вида крови.

Мне становилось дурно, даже когда мальчишки во дворе расцарапывали себе коленки, хотя собственный порезанный палец меня нисколько не смущал.

Жить это не мешало, пока я всерьез не начала заниматься частным сыском. И тогда я решилась на шоковую терапию — попросилась несколько раз сходить на вскрытие вместе со Светланой.

Света чуть постарше меня, работает кардиологом в одной из ведущих клиник нашего города. Она необыкновенный человек. И отчество-то у нее необыкновенное — Серафимовна. Это отчество, кстати, путают все кому не лень, особенно больные. Но моя подруга смеется: «С тех пор, как один пациент назвал меня Светланой Семафоровной, мне уже ничего не страшно!»

Мы с ней познакомились однажды на бардовском вечере, и десятиминутного разговора хватило, чтобы накрепко сдружить нас. Кроме таких мелочей, как необычайное родство душ и близость взглядов, выяснилось, что обеих однажды позвал с собой ветер: меня — дельтаплан, ее — яхты. Мы обе увлекались единоборствами: она — карате, я — айкидо. Потом мы немного занимались вместе нетрадиционным целительством… В конце концов Света защитила кандидатскую в рамках все же традиционной медицины, а я ударилась в поиски пропавших без вести людей и ценностей. Но общаться мы не перестали. До сих пор стоит собраться — и мы порой не можем наговориться, а порой «говорим» без слов…

Узнав о моей беде, Света стала первой, кто познакомил меня с психотехниками нейролингвистического программирования — я по сию пору несказанно ей за это благодарна.

Вот так, подстраховавшись по методикам НЛП, я и ходила со Светланой в морг…

Не стану описывать виденного мною, скажу только, что врачей я с тех пор уважаю гораздо больше.

И от многих страшных зрелищ уже не потеряю сознания…

…Не упала я в обморок и теперь.

В кювете полулежал, прислонившись к задетой вскользь и погнувшейся от удара опоре ЛЭП, темно-зеленый «МАЗ».

Мы остановились, спрыгнули на землю и помчались к несчастному грузовику.

Тентованный «МАЗ» смотрел кабиной в нашу сторону. Левые колеса его повисли в воздухе, задняя часть тента просела, лобовое стекло превратилось в россыпь осколков, стекло правой дверцы вылетело целиком — видимо, уже после столкновения — и осталось целехоньким.

И на это боковое стекло часто-часто капала кровь.

Левая дверца кабины открылась, и шофер, увидев нас, слабо позвал:

— Эй… Сашке помогите…

Алексей почти вынес водителя «МАЗа», а мы с Володей метнулись к другому боку машины.

Из лишенной стекла правой дверцы свешивалась залитая кровью голова.

Мы вытащили хрипло дышавшего человека и осторожно положили на траву. Лица не было видно — только ужасная кровавая маска с черным отверстием рта.

— Парень! Очнись! — позвал раненого Володя.

Тот не ответил.

— Сбегай лучше за аптечкой, — сказала я, беря окровавленную голову в свои руки, и тотчас услышала за спиной топот Володькиных ног, а еще через несколько мгновений — тревожный голос Алексея:

— Что с ним?

«Вот нашел врача!» — мысленно чертыхнулась я и шикнула на своего друга, а потом прикрыла глаза…

…Голова у него вроде цела… но откуда же кровит? А остальное? Смотри, смотри, Танька!

И я «смотрела». Голова — яркое пятно, грудь — тоже, а вот живот… темно. Рук и ног тоже почти «не видно».

Ладно, умирать в ближайшее время не собирается — и на том спасибо.

Я открыла глаза как раз вовремя — прибежал Володя с аптечкой. Заглянула… ну, кое-что.

Так… Бинт, перекись…

Я промыла несчастному Сашке лицо — ох, какая ссадина! — и забинтовала голову. В сознание он так и не пришел — может, и к лучшему.

Второй пострадавший, совсем еще мальчишка, сидел бледный, полуприкрыв глаза, и баюкал правую руку.

— Что с рукой? — спросила я.

— Болит очень… — тихо ответил он.

— Бедняга… Сейчас полечу, легче будет… Как тебя звать?

— Николай.

— Потерпи немного, Коленька… Закрой глаза… Сейчас, сейчас все пройдет.

Водитель «МАЗа» слабо кивнул, окончательно смежил веки, а я устроилась рядом. Стоило мне поднять кисти и повернуть ладони в его сторону, как я ощутила пульсацию над правой рукой, ближе к запястью — видимо, перелом.

— Ребята, — не отрывая глаз от Николая, сказала я, — поищите мне какую-нибудь дощечку, что ли… У него, похоже, перелом, надо шину наложить…

Мои парни зашуршали травой, кто-то полез в кабину «МАЗа».

Тем временем я стала размеренно водить кистями над больной рукой, словно рисуя в воздухе шалаш или вигвам. Постепенно ощущение пульсации в пострадавшем месте стало уменьшаться, мой пациент порозовел, открыл глаза и даже улыбнулся:

— Спасибо… Вы доктор?

— Почти… — Я продолжала свои манипуляции.

— Таня, — подбежал Алеша, — нашел я дощечку! Смотри: подойдет?

— Подойдет, — одобрила я, встряхнула кисти, сбрасывая энергетическую «грязь», и скомандовала: — Бери бинт, помогать будешь.

Вдвоем мы осторожно прибинтовали Колину руку к найденной Алексеем дощечке, и я медленно повела Николая в сторону нашей машины. Парни донесли Сашу и уложили в кабине на спальное место, потом мы кое-как втиснулись вчетвером на сиденье и поехали.

— Тут рядом городок, а там — больница, — сказал Владимир, внимательно и осторожно ведя машину. — Мигом доберемся.

— Болит рука? — спросила я Колю.

— Нет, спасибо, — благодарно улыбнулся он.

— Как это вас угораздило? — спросил Алексей.

— От встречного «КамАЗа» уворачивались, — ответил Николай. — Сначала «девятка» вишневая пролетела — моталась по всей дороге, мы ее едва не задели, — а сразу за нею этот самый «КамАЗ» промчался прямо по осевой да еще вилял туда-сюда. Сашка, — Николай кивком головы показал на лежавшего позади нас товарища, — задремал, вот и треснулся башкой, когда я от них вправо дернулся. Меня руль спас, только вот рука подвернулась неловко — прямо как током дернуло. Пока я с одной рукой из кабины выбирался, вы и подъехали…

— Номеров не запомнил? — спросил Алеша.

— Нет, — вздохнул Николай. — Я успел только подумать, что сейчас мы в кювет влетим… ну, мы и влетели.

— Вспомни, пожалуйста, как все было, — попросила я Колю, внимательно глядя парню прямо в глаза, и положила руку ему на висок. Он на секунду напрягся, но от моего прикосновения сразу обмяк. Я прикрыла глаза…

…и вокруг заклубился, закипел туман. Я «прошла» чуть дальше, туман рассеялся, в уши ворвался отчаянный вопль клаксона, а потом я «увидела» стремительно летящую прямо на меня машину и «затормозила» субъективное время. Та-ак… хорошо. Теперь кабина встречного грузовика еле ползет в мою сторону. Смотрим… нет, внутри ничего не разобрать. А номера? Черт, тоже не могу разглядеть, они где-то на периферии поля зрения моего Николая, а ведь я «гляжу» сейчас его глазами… Ну-ка, Танюша, напрягись, моя умница… Есть! Вот он, их номер: А375МО. Ну, теперь — осторожно «возвращаемся», чтобы не навредить Коле. Еще немного…

…и я открыла глаза уже в нашей кабине.

До ближайшего городка оказалось минут десять езды. Мы довольно быстро отыскали больницу и оставили пострадавших на попечение докторов.

Я сообщила своим мужикам о том, что «выудила» номер загнавшей Николая с Александром в кювет машины.

— Властям сообщим? — с сомнением произнес Алексей.

Я подумала немного и полезла в карман за тремя своими верными советчицами…

35, 21, 10.

«Вас ожидает недовольство».

Н-да. То есть «отблагодарят» нас как следует.

— Поехали-ка лучше своей дорогой, — предложила я своим спутникам, и они не стали спорить.

Мы вернулись на трассу. Машина пошла ровно и быстро.

Я стала соображать: почему на недавнюю аварию хоть и с опозданием, но среагировал мой узконаправленный «локатор»?

Вывод сделать было несложно: вихлявший по шоссе грузовик с известным теперь номером, очевидно, как-то связан с пропавшей машиной господина Некрасова. Я попыталась нарастить мощность своего «локатора», но безуспешно: то ли таинственный «КамАЗ» удрал слишком далеко, то ли на моих парапсихологических способностях сказались недавние приключения…

…и неплохо бы сделать привал.

Я вгляделась в сгустившиеся сумерки — мы въехали в какой-то перелесок, да и солнце уже закатилось — и увидела невдалеке очередной пост ГАИ. Володя, будто читая мои мысли, стал притормаживать.

— Отдохнуть надо… Возражения есть?

Возражений не было, и мы остановились невдалеке от пункта поддержания правопорядка на дороге.

Проехали мы сегодня все-таки порядочно, и оголодала я уже основательно — представляю, как хотят есть мужики!

Володя занялся костерком, а мы с Алексеем стали готовить место для ужина, раскладывать провизию…

Не успела я пожалеть об оставленных дома удобствах, как в руках у Алексея оказалась двухлитровая пластиковая бутыль и мыльница.

— О! — обрадовалась я. — С МЫЛОМ рай и в шалаше!

— А то как же, — подтвердил довольный Лешка. — Мой руки, я полью…

Мы вымыли немало потрудившиеся за этот день лапы, а тем временем стараниями шофера Володи над костерком уже повис котелок с родниковой водой.

Но не успела наша троица как следует разместиться у костра, невдалеке послышались чьи-то неровные шаги, и вскоре в освещенный круг костра вошел, пошатываясь, «обугленный» младший лейтенант милиции. Бросив полосатый жезл и смахнув с головы фуражку, он брякнулся на землю и, пьяно ухмыляясь, начал:

— Здорово, мужики! Выпить не хотите?

— Спасибо, командир, мы за рулем, — ответил за всех Володя.

— Ну а закуска хоть найдется? — с некоторым разочарованием спросил гаишник, доставая откуда-то из-за пазухи полупустую бутылку водки.

— Сейчас организуем, — успокоил представителя власти Алексей, пододвигая к нему газету с провиантом. — Закусывай, лейтенант.

— Н-ну, б-будем, — вдруг начал заикаться милиционер и хорошенько отпил из горлышка.

Мирная беседа продолжалась еще некоторое время. Мы налили гостю чаю, он довольно скоро допил свою водку и, откинувшись, захрапел прямо на траве.

— Эх и трели пускает, аж завидно, — хмыкнул Володя и вопросительно посмотрел на нас с Лешкой: — Может, и нам покемарить до рассвета?

— Я не против, — потянувшись с хрустом, одобрил предложение Алексей. — Нет, серьезно: вон люди средь бела дня в кювете оказались, а мы? В потемках по трассе попремся?

Мне и самой не очень-то хотелось ехать ночью. Я ощущала какую-то неясную уверенность: мы никуда не опоздаем, а вот спешить именно сейчас не стоит… Но посмотрим, что скажут кости, если мы устроим большой привал?

Кости сказали: 7, 22, 32.

«Жизнь хочет погладить вас по голове. Не противьтесь ей».

Хорошо… А если поедем?

33, 17, 6.

«Голод и смерть могут прийти именно к вам».

Ну, все ясно.

— Ночуем, ребята, — объявила я, и мужики заметно повеселели.

— Жаль, гитары нет, — мечтательно произнес Алексей. — Вот бы попели у костра…

— А без гитары нельзя? — осведомился Владимир.

— Без гитары — не то, — менторским тоном произнес умудренный жизнью Лешка. — Эх, сейчас бы в тайгу!

— Комаров кормить, — усмехнулся Володя.

— Да, комары там — с ладонь, — признался Алексей. — Зато и хариусы — с руку!

— А где это — «там»? — спросил наш любознательный водитель.

— В Чаре… Про БАМ слышал? Вот… я там три раза бывал. Красота! Поднимешься на сопку, найдешь снежник, банку сгущенки откроешь, молоко со снегом перемешаешь — ни одно мороженое и рядом не лежало! Эх! — Алексей только рукой махнул.

— А я в тайге на Кольском полуострове бывала, — вступила в разговор я, прихлебывая чай из большущей кружки. — Помнишь, Лешка, у Митяева — «Большой лохматый пес в промозглой Кандалакше»? — Алексей кивнул. — Мне, видать, с погодой повезло: летом туда приезжала, и жара там стояла — как сейчас. А ночи! В первый день приехали с родителями к дедушке с бабушкой, сели на кухне — и давай разговоры разговаривать… За окном Тютюшкина сопка маячит, светло, ясно — день, да и только… Глядь на часы — три часа ночи! — Я хлебнула еще чаю. — Сигов ловить ходили куда-то в погранзону… Они клевали как по расписанию: раз в час. И все ровные такие, по локоть длиной, один к одному…

— Может, споем все-таки? — спросил зачарованный нашими романтическими воспоминаниями Володя.

— Лейтенанта разбудим, — усмехнулся Алексей. — Да и спать пора, если на рассвете подняться решили… Ну что, отбой?

Мы кивнули и стали готовиться ко сну.

Несмотря на мои протесты, ребята все же заставили меня спать в кабине, а сами устроились кто на чем рядом с машиной.

Я удобно расположилась на лежаке, выставила биоэнергетических «часовых» и уснула сразу, как говорится, без задних ног.

Разбудил меня стук в дверцу и Лешкин голос:

— Вставай, принцесса на горошине! Поднимайтесь, ваше королевское высочество, вас ждут великие дела!

Я с неохотой открыла глаза и, жмурясь, выволоклась из машины в предрассветную серую тишь, проверила «часовых» — все было спокойно. Алексей бодро скомандовал:

— Умываться, живо! А потом мне польешь…

Я собралась с духом, поплескала холоднющей воды себе на лицо, утерлась предложенным моим заботливым другом полотенцем и почувствовала, что, как ни странно, выспалась: вернулся интерес к окружающему.

— А где же лейтенант? — спросила я, обозрев окрестности.

— Ночью умотал, — объяснил подошедший Володя. — Вон фурагу свою забыл и палку. — Он показал мне упомянутые трофеи и забросил их в кабину. — Пожуем по дороге?

— Умыться хоть дай! — проворчал Лешка. — Давай, Танюха!

Я поливала ему на широкую спину и мускулистые плечи, а он растирался ручищами, плескался и фыркал.

Закончив с Алексеем, я предложила свои услуги Володе, но он покачал головой:

— Спасибо, уже…

И тут снова послышались шаги.

Мы обернулись на звук и увидели нашего вчерашнего знакомого. Он заметно протрезвел, и тяжкое бремя бытия пробороздило глубокие морщины на его помятом с похмелюги лице.

— Мужики, — встревоженно обратился он к нам, — я тут у вас вчера прилег…

— Было дело, — кивнул Алексей. — Чайку попили, закусили…

— Я вчера употребил немного, — озабоченно проговорил гаишник, — и свой жезл с фуражкой где-то посеял… Вы случайно не видели? — с надеждой поднял он глаза на нас.

— Случайно видели, — снова кивнул Алексей, полез в кабину и вручил онемевшему от счастья лейтенанту его пропажу.

— Кх… гм, — прокашлялся милиционер, обрел дар речи, нахлобучил на голову фуражку и принялся, улыбаясь до ушей, всем нам трясти руки. — Вот спасибо, ребята! Вот спасибо! Вот молодцы! — приговаривал он, сияя. — Погодите, я сейчас вас отблагодарю! — Он еще раз улыбнулся и выбежал на дорогу, размахивая своим жезлом.

Мы недоуменно поглядывали на него, потихоньку собираясь в путь.

Через некоторое время послышался шум машины и скрип тормозов. Наш гаишник открыл дверцу остановившейся новенькой «Газели» и заговорил с шофером.

Нам было все прекрасно слышно.

— Что везешь?

— Яблоки…

— Вылазь.

Шофер покинул свое место за рулем маленького грузовичка и пошел за нашим милиционером к задней части кузова.

— Открывай! — командовал лейтенант. — Вон тот бери, там поспелее… Давай вдвоем…

И они потащили в нашу сторону здоровенный ящик с отборными крупными яблоками. Водитель «Газели» только тут сообразил, куда ветер дует, лицо его вытянулось, и он взмолился:

— Мне за ящики отчитываться…

— Ладно, — сжалился на радостях от вновь найденного имущества и собственного благородства милиционер. — У тебя мешок есть? — обратился он к нашему шоферу.

— Обязательно, — не растерялся Володя, и через минуту яблоки перекочевали из ящика в мешок.

— Все, свободен, — не оборачиваясь, отпустил свою жертву лейтенант и снова улыбнулся нам: — Ну, спасибо еще раз! Счастливого пути! Пойду. — Он снова пожал нам руки, кивнул в ответ на наши нестройные благодарности и удалился.

— Вот это да-а! — удивленно протянула я.

— Бывает, — невозмутимо отозвался Алексей, подсаживая меня и забираясь в кабину сам; мешок они с Володей забросили в кузов, предварительно кинув с десяток яблок на лежанку. — На дороге всякое бывает.

Машина заурчала и покатилась дальше по отдохнувшей за ночь трассе.

— Дорога — это целый мир, — продолжил внезапно посуровевший Алексей. — Тут тебе и смерть, и жизнь, и смех, и слезы. Вон, смотри: у горизонта наша трасса — как ниточка. На нее города нанизаны, сёла, она их связывает — дело хорошее… И мы мчимся вдоль этой нитки что есть духу… А ты положи на нитку руку, да прижми поплотнее, да дерни хорошенько — знаешь, как можно порезаться?!

…Я не однажды думала над словами моего друга — и тогда, и после. Почему-то всегда становится жарко, стоит вспомнить его негромкий голос, красноватый отблеск рассвета на его тронутых сединой висках, тепло его плеча, прижатого к моему… В такие минуты я всякий раз словно обливаюсь горячей волной и немного жалею, что он мне только друг…

— Леша, — попросила я, помолчав минуту, — открой окошко, душно что-то…

Лешка открыл свое окно, и в кабину ворвался запах летнего разнотравья — совсем как тогда, в июле…

Глава 5 Воздушный бой

…Я поехала в санаторий просто от нечего делать. Никакого гастрита у меня и в помине не было, но бесплатная путевка во всесоюзную здравницу уже «горела», и один мой знакомый медик быстро «нарисовал» нужные документы.

Санаторий располагался на месте старинной помещичьей усадьбы, чуть поодаль от небольшого села. Кроме пляжа — рядом протекала быстрая и чистейшая речка — да редких вечеров в местном клубе, основное развлечение оздоравливающихся состояло в ежедневных троекратных — после завтрака, обеда и ужина — променадах по главной аллее санаторного парка. Дамы и господа переодевались к очередной трапезе и, приняв пищу, отправлялись завязать новые и поддержать «старые» (по меркам сроков путевок) знакомства. Как выяснилось, любви действительно покорны абсолютно все возрасты. Я вначале наблюдала эту человеческую комедию со стороны, а потом моя соседка по комнате — по иронии судьбы врач-дерматовенеролог, сама не брезговавшая курортными забавами, — познакомила меня, тогда еще очень скромную девушку, с Сергеем, приехавшим — на самом деле! — лечить холецистит.

Не знаю, что нас повлекло друг к другу. Общих интересов нашлось предостаточно — от йоги до фантастики. И все-таки, я думаю, главной оказалась наша с ним застенчивость. Мы робели оба, но зато оба дорожили друг другом, и вместе нам как-то сразу стало удивительно хорошо…

Он был высок, строен и, пожалуй, излишне худощав. То и дело бегал на турник, ворочал гири, а главную свою драгоценность — разборные гантели — держал в своей комнате, где и упражнялся по утрам.

…Каких только предлогов не придумывают мужчины, чтобы соблазнить женщин!

На что только не пойдет женщина, подыгрывая мужчине, если горячо желает стать соблазненной!

Меня он «заманил» к себе, пообещав… показать свои разборные гантели.

Мы, конечно, забыли об этих железяках через тридцать секунд. Я уселась на кровать — больше было не на что, — Сергей пристроился вплотную ко мне, несмело положил ладонь на мое плечо — мне тут же передалась дрожь его руки…

И мы с ним впервые поцеловались. Какой это был поцелуй! Мы не отрывались друг от друга долго-долго и говорили беззвучно: «Ты мне так нравишься!» — «И ты мне!» — «Ты такая красивая…» — «Я хочу быть с тобой… очень…» — «Я сейчас умру, сгорю…» — «Я тоже больше не могу терпеть»…

— Дверь… — едва слышно прохрипел он, оторвавшись от моих губ, и вернулся, казалось, через одно мгновение.

…Боже, как сладко было ощущать его дрожащие ладони у себя на груди… Как я замирала от восторга, откинувшись на спину и чувствуя его упершийся мне куда-то в ноги член… Он раздевал меня медленно и нежно, целуя каждый клочок обнажавшейся кожи. Я помогала ему, неумелому, и сама расстегивала его джинсы, и обнимала обеими руками освободившийся горячий ствол, и прижимала Сергея к себе изо всех сил, задыхалась в его руках, но не размыкала объятий, гладила по спине, по груди, повторяя его ласки. Мы разговаривали друг с другом руками и губами. Он целовал меня везде, и я не стеснялась его и только предвкушала: вот сейчас он опустится еще ниже… еще… а-ах-х… ой-й… о-о-о…

Мне вдруг неистово захотелось самой заставить его вот так же замирать и кусать губы. Я оторвала голову Сергея от своего лона, заставила встать, прижалась к нему сама. Сначала я покрыла поцелуями все его взмокшее лицо, а потом стала медленно опускаться. Я потерлась грудью о его грудь, провела языком по животу, медленно погладила напрягшиеся бедра. Прижалась щеками — сначала одной, потом второй — к вздрагивавшему раздувшемуся члену. Сергей застонал. Я сжала член между ладонями, медленно подвигала его кожу… и, больше не в силах сдерживаться, осторожно обняла его губами… но тут же почувствовала, что сейчас мы оба кончим.

Я отпрянула от Сергея, улеглась на кровать, он наконец вошел в меня… и уже через мгновение вскрикнул от наслаждения, а я ощутила судорожные толчки у себя внутри…

Но я не отпустила его так быстро. Я не переставала целовать Сергея и прижимать к себе. И мы опять задвигались, и снова задохнулись от восторга…

…Как-то раз мы ушли довольно далеко по тропинке, повторявшей прихотливые извивы реки, нашли пляжик, выкупались и выпили вина. Мы собирались потом удалиться поглубже в лес, но не утерпели и принялись заниматься любовью тут же, у самого берега.

Разумеется, очень скоро на тропинке показалась ватага мальчишек-подростков и, ухмыляясь, прошла мимо.

Мы предстали их взорам голые, в совершенно недвусмысленной позе. Сергей рывком натянул одеяло на наши сплетенные тела, и мы, два нежных, трепетных любовника, в один голос и с одинаковым выражением досады воскликнули:

— У-у, поросята!!

…Потом было еще много всего. Мы уплывали с ним вниз по течению, и я расставалась со своим бикини…

…Мы прятались в тени беседки и ласкали друг друга, а в соседнем домике кто-то смотрел по телевизору футбол…

…Я опускалась на прикрытую одеялом горячую траву и ерошила волосы Сергея, глядя в бледно-голубое высокое июльское небо…

…Небо и сейчас голубело все больше под лучами выкатившегося из-за горизонта светила. Но запах трав мало-помалу исчез, сменившись бензиново-мазутной гарью — трасса ожила.

Самосвалы и тракторы, легковушки и мотоциклисты — все куда-то спешили, всем непременно требовалось успеть, довезти, проскочить… День разгорался, мы пока держали неплохую скорость и мчались, мчались, мчались к нашей цели…

Теперь дорога шла по холмистой, если даже не гористой местности — то взбираясь на довольно крутые хребты, то опускаясь в глубокие долины.

Завтракали мы на ходу — трофейными яблоками. Я случайно бросила взгляд на обочину и увидела рыжую девицу в укороченной юбке, которая «голосовала» как-то странно — засунув в рот большой палец.

— Смотри-ка, Лешка, — «плечевая»! Что-то их почти и не видно, — сказал наш водитель и миновал девицу, не снижая скорости.

— Они на этой трассе редко промышляют, — промолвил Алексей, меланхолично пережевывая яблоко.

— Это что за «плечевые»? — удивилась я.

— Шлюхи дорожные, — брезгливо скривился Володька. — В машину сядут, проедут сколько-то и обратно в другую садятся — получается у них «плечо». Мне мужик один, тоже шофер, рассказывал: остановились у такой вот длинноногой две машины, и шоферюги чуть из-за этой бабы не передрались. Ну, посадили ее в одну из машин, но не успели тронуться, как сразу и затормозили, вышвырнули ее с матюками…

Оказывается, от нее сразу на них букашки полезли… Потом пришлось тем друзьям в сольвенте купаться и одежду в нем же стирать!

У меня во рту появился гадкий привкус, но я не смогла удержаться от еще одного вопроса:

— А что она так «голосует» — пальцем?

— Ну, это она специализацию так объявляет: показывает, что может и так, и сяк, и эдак… — невозмутимо впиваясь в очередное яблоко, объяснил Алексей.

Больше мне на эту тему разговаривать не захотелось.

Тем временем мы начали особенно затяжной и крутой подъем. Мотор «КамАЗа» натужно ревел, грузовик трясло. Лицо нашего водителя исказило напряжение, словно это он сам тащил на себе машину…

У самого конца подъема нас, истошно сигналя, обогнала вишневая «девятка».

И сразу мне словно забили горячую трубу между лопатками — это очень поздно среагировал мой «локатор».

Неужели это они смахнули в кювет вчерашний грузовик? Неужели они имеют какое-то отношение и к нашим ребятам?

Я не успела задуматься — с нами поравнялся желтомордый «КамАЗ». Вой его мотора слился со стенаниями нашего, и все же мы услышали вопрос чьей-то явно нетрезвой рожи, высунувшейся из окна машины:

— Ништяк едем, ага?

— Нормально! — проорал в ответ хмурый Володя.

— А вы не спешите, ребята, — посоветовал разговорчивый пьяница.

В ту же секунду в его руках оказался автомат, из оранжевой кабины донесся чей-то возглас: «Козел, положь на место!», но «козел» только осклабился и дал очередь нам под ноги — по мотору.

Наш «КамАЗ» сразу потерял голос и замер, как раненый зверь, а потом начал было скатываться назад, но Володя остановил машину.

Я не могла стрелять через стекло, а вот Лешка пальнул пару раз, пока бандитский грузовик не скрылся за перевалом, но, кажется, не попал.

Номер машины мы разглядели как следует: А375МО.

Мы вывалились из кабины в бессильной ярости, но меня тут же буквально потащило следом за вражеской машиной, и я бросилась вдогонку скрывшимся бандитам.

— Стой! — крикнул мне в спину Лешка. — Ты что, бегом их ловить собралась?

Но я уже поняла, что за предощущение неудержимо повлекло меня вперед: из-за гребня холма, до которого мы не доехали каких-нибудь двадцать метров, показался, качаясь вверх-вниз, край зеленого паруса.

Дельтаплан!

Я припустила во всю мочь и через какие-то мгновения поравнялась с втащившим аппарат на гору парнем в потрепанном джинсовом костюме, видневшемся из-под сплетения ремней подвесной системы. Пристегнутый к специальному карабинчику на поясе, в такт его шагам болтался такой же зеленый, как парус, мотоциклетный шлем.

Посредине подсвеченного солнцем крыла красовались две желтые буквы: Н и Р. «Аш-Пи»! Вот удача, все же знакомый аппарат!

— Привет! — улыбаясь, крикнула я парню, подбежав. — Не трясет?

— Привет… — удивился он и ответил: — Да нет вроде, я вот только нормально пролетел…

На склон дул довольно свежий — метров пять-шесть — ветер. С вершины было хорошо видно, как медленно спускаются по склону, попав в плотный поток машин, наши «козлы».

Времени на объяснения и уговоры не было, поэтому я взяла дельтапланериста за руку, посмотрела в глаза и сказала тихо:

— Дай-ка я тоже разок слечу…

Зрачки у него расширились, рука обмякла. Я положила руки ему на виски, вошла в эмпатопсихосинтез, и парень понял и ПРОЧУВСТВОВАЛ… что мне очень нужно пролететь на его «НР»… что я опытный пилот… что я спешу…

…Подвеску подгонять почти не пришлось: он оказался приблизительно одного со мной роста и комплекции.

— Как он по тангажу? — спросила я, поправляя пистолет в кобуре.

Парень пожал плечами:

— Немного кабрирует, как положено…

— Хорошо… Подержи за нос, тросы проверю, — попросила я хозяина «НР», легла в подвеске, вытянувшись на ремнях и шнурах, — все было нормально. Я поднялась, взялась за подкосы рулевой трапеции и скомандовала: — Ветер покажи…

— Да вон «колдун» стоит.

Действительно, чуть ниже и в стороне вытянулся в воздушном потоке нанизанный на металлическую палку полосатый оранжево-белый рукав — ветроуказатель.

Я выставила угол атаки немного меньше взлетного, и парус хлопнул нижними ребрами жесткости о поперечину.

Настраиваемся… Таня, ты летала на таком же дельтаплане вчера или позавчера. Тело помнит, как ему вести себя в воздухе, глаза знают, за чем следить, уши слушают ветер. Ты пролетишь на «отлично».

Аппарат тихонько скрипнул и тяжело лег мне на плечи. Качнулась «плавающая» поперечина.

Я наклонилась вперед, с трудом сделала первый шаг, потом еще один, еще, пробежала немного с ускорением, немного отдала от себя ручку трапеции — и взлетела.

Набираем скорость… отходим от склона… Где там наши субчики-автоматчики? Во-он, далеко удрали, гады, в одиночестве катят среди чистого поля… Ничего, догоним!

Я повернула градусов на тридцать и полетела им наперерез. Дельтаплан шел ровно и быстро, вихрей в воздухе не было совсем: утро, прогрев почвы еще не начался. Я лежала в подвеске, чуть взяв на себя рулевую трапецию и без труда парируя легкие крены аппарата. Аэродинамическое качество у этого «НР» было неплохое, и высоты у меня оставалось с запасом.

Через минуту-другую я почти догнала машину и, оказавшись немного сзади и сбоку, выстрелила, целясь по колесам.

Помню фильм про американскую женскую тюрьму. Там безвинно осужденная колотила в дверь камеры, пока ей не открыла дородная надзирательница: «Ну, чего тебе?» — «Я хочу выбраться отсюда!» — «Да? А я хочу трахнуться с Клинтом Иствудом… Но ни хрена у нас с тобой не выйдет…»

Вот и у меня не вышло попасть по колесам — еще бы, с лету! Но выстрелы мои противники услышали, остановили машину и вышли из обеих дверей с автоматами в руках, озираясь и пока не видя, кто по ним стрелял.

Сейчас ведь увидят. И попортят чужой парус… да и подвесную систему со мной вместе. Нехорошо. Эх, делать нечего…

То ли боязнь за чужое имущество сыграла роль, то ли по живым мишеням мне чаще стрелять приходится, но каждого я свалила одной пулей. Метила в ноги, ей-богу!

Я сделала разворот на триста шестьдесят градусов, гася высоту, и аккуратно, почти без пробежки, приземлилась на зеленое от всходов поле. Нет, я еще ничего летаю, если учесть трехлетний перерыв! На первый разряд, что ли, сдать?

Впрочем, о регалиях — потом. Как там мои «козлята» с автоматами?

Обоим я попала в грудь. Первый умер сразу, второй, когда я подбежала, еще хрипел.

— На кого работаешь? — забыв о милосердии, тряхнула я раненого гоблина.

Он слабо ухмыльнулся, не открывая глаз:

— Все… на него работать будут… Некрасов только у нас не охвачен…

— Кто он? Говори!

Я взяла его за голову и, стиснув зубы, мысленно «толкнула».

Но он не заговорил от моего толчка. От моего толчка у него остановилось сердце.

Я порылась в пустой кабине, но ничего интересного не нашла, даже документов. И как их гаишники пропускают — по паролю, что ль?

У меня опять заныло внутри: вперед, быстрей…

Легко сказать! Я отошла к брошенному дельтаплану, расцепила нижние тросовые растяжки, уложила аппарат на землю, стащила подвесную систему и уселась на нее.

Ну, что дальше делать? Спросим у чисел?

Данные нумерологического исследования оказались на редкость глубокомысленны: 12, 29, 31.

«За каждым поворотом вас будут ожидать новые распутья».

Спасибо, я и не знала! А как теперь в Москву-то попасть — может, на этом вот «НР»?

Судьба опять отделалась общими замечаниями: 9, 31, 18.

«Ваши желания всегда должны совпадать с вашими возможностями».

Актуально, ничего не скажешь…

Я посмотрела на гору, с которой только что слетела, увидела самосвал, за которым волочился наш «КамАЗ», подняла дельтаплан и пошла им навстречу.

…Поравнявшись со мной, автопоезд остановился. Из нашей кабины выбрался хмурый обладатель замечательного зеленого дельтаплана типа «НР».

— Спасибо, дружище! — Я горячо пожала ему руку. — Извини, спешим — донесешь сам?

— Донесу, — буркнул парень, видимо, не очень-то понимая, почему ни с того ни с сего позволил какой-то незнакомой бабе улететь на своем аппарате, и пошел к крылатому любимцу, стоявшему неподалеку.

— Большое спасибо! — крикнула я ему в спину, забралась в кабину к своим мужикам, Володя посигналил, и мы поехали.

На ходу они мне объяснили, что происходило, пока я обозревала окрестности с высоты птичьего полета.

— …Володька земляков тормознул, — закончил Алексей, отхлебнув воды из банки, утерся и передал емкость водителю. — А то бы куковали… Теперь до ближайшей станции техобслуживания на буксире волочиться. — Он неунывающе улыбнулся и полез куда-то к себе в сумку. — Рыбку сухую погрызем?

— А у тебя что? — заинтересованно откликнулся оказавшийся не у дел наш водитель.

— У меня чухонь, — ответил Алексей, доставая всем по рыбине.

Володя, придерживая руль, ловко начал было расправляться с сушеной рыбой, но вдруг тоскливо вздохнул:

— Эх, пивка бы!

— Но-но! Ты за рулем! — рассмеялся Алексей и покачал головой: — Быстро же мы привыкли к изобилию, да?.. Бывало, весь город объедешь и даже разливного пива не найдешь!

Мы жевали рыбу, запивали ее родниковой водой и болтали, а земляки-благодетели мчали наш грузовик к вожделенной мастерской.

…Через час-другой быстрой езды юный любитель пива с чухонью забеспокоился:

— Что это они без остановок шпарят? Размяться бы надо…

— Посигналь, — пожал плечами Лешка, доставая из бездонной сумки очередную рыбину.

Володя посигналил.

Экипаж «локомотива» нашего автопоезда не внял гудку своего пассажира-земляка.

Володя посигналил еще — с тем же успехом.

— Вот, блин! — ругнулся он. — Оглохли они там, что ли?

— Ты забыл, какой у них двигатель? Да еще нас волокут! — объяснил Алексей.

Владимир покраснел и сказал, не глядя в мою сторону:

— Ну, Леха, удружил ты своей рыбой… Сколько можно водищи-то хлестать! Отлить пора!

Мы с Алексеем невольно хмыкнули.

— Терпи, казак! — вздохнув, посоветовал своему юному другу умудренный опытом сотрудник охранного предприятия «Щит».

— Мог бы терпеть — молчал бы, — угрюмо буркнул наш водитель, упорно глядя прямо перед собой.

— Как же быть? — вслух задумался Алексей и, помолчав минутку, рубанул: — Ладно. Сейчас по-своему посигналю.

Я не поверила своим глазам: Лешка выставил в открытое окно дуло своего помпового ружья и шандарахнул — раз, другой.

Автопоезд покатил еще быстрее.

Володька, застыв лицом, вцепился в руль обеими руками…

…Его мучения окончились минут через пятнадцать, когда мы подъехали к какой-то обшарпанной мастерской. Наш несчастный шофер еще на ходу выскочил из машины и помчался к ближайшим кустам.

Экипаж грузовика-буксировщика в составе двух деревенского вида мужичков начал расстыковывать сцепку.

Алексей, поблагодарив их за помощь, поинтересовался:

— Мы вам гудели — не слышали?

— Не-а, — качнул головой тот, что стоял ближе, и достал сигарету.

— И выстрелов не слышали?

— Ну! — чиркая спичкой, подтвердил Володькин знакомый. — Слышу: стреляют где-то сзади. Дай-ка, думаю, на всякий случай газку прибавлю… — Шофер затянулся.

— Это мы вам знак подать хотели. — Алексей в сердцах махнул рукой. — Володьке приспичило, чуть не умер парень!

— Н-ну н-надо же! — растягивая согласные, сокрушенно и степенно удивился наш собеседник.

Подошел счастливый Владимир. Земляки похлопали его по плечу, прося прощения, и оставили нас ремонтироваться, а сами умчались.

На наше счастье, ремонт оказался недолгим, и уже через час мы опять выехали на свою дорогу.

Володя гнал, наверстывая упущенное время, и опять начался «вибромассаж».

Когда «КамАЗ» на полном ходу «поймал» особенно глубокую рытвину, я вдруг задохнулась от боли.

В левый бок мне словно вонзилась ледяная игла.

Глава 6 Отсветы смерти

Папа долго уговаривал меня порулить. Я отказывалась: было страшно в первый раз садиться на водительское место…

Отец мечтал о машине полжизни, но купил, только получив наследство родителей. Белые «Жигули» пятой модели стали, как это бывает очень часто, его гордостью, его любовью… А я относилась к автомобилю утилитарно — капризная, шумная и вонючая железяка, которую следует терпеть лишь потому, что она позволяет быстро куда-нибудь добраться. Это потом к основной функции самоходных телег в моих глазах добавились вопросы престижа, эстетики, материальной ценности… А тогда, в детстве, я просто видела, как папа дорожит своим приобретением, как сокрушается, прозевав кочку или неудачно переключив скорость, как злится, когда кто-то нарушает правила.

И я больше боялась не встречных машин, а рытвин на дороге. Каждую «пойманную» мной ямку он комментировал горестным возгласом. Я очень хорошо его понимала, но, согласитесь, реагировать и на дорогу, и на отца-пассажира — занятие, как говорила одна историческая личность, архисложное, особенно для юного создания.

Первое, чему я научилась, — жать на газ. Машина легко набирала скорость, а я поначалу этой скорости не чувствовала и не ведала страха. Точно так же потом шло дело при освоении дельтаплана: первый страх я начала ощущать года через два после начала полетов.

Словом, «Жигули» резво мчались вперед по пустынной дороге, а я путалась в педалях сцепления и тормоза, все время забывая, когда и как надо переключаться на другую передачу. У меня получалось что-то одно: либо я следила за скоростью и правильно переходила с низшей передачи на высшую и обратно, либо аккуратно объезжала выбоины. На все сразу внимания не хватало, хоть тресни.

В общем, водить машину толком я тогда так и не научилась. Ямка, в которую угодил теперь наш «КамАЗ», напомнила давнишние уроки вождения…

…а кинжальная боль в боку напомнила недавний рукопашный бой.

Тот удар я пропустила, блокируя нож левой рукой. Это было зимой, я возвращалась из гостей что-то около двенадцати. На очередном перекрестке из стоявшей на противоположном углу темно-зеленой «шестерки» выскочили и помчались ко мне трое чернявых парней в коротеньких кожанках — как я ненавижу эти короткие куртки, бандитскую униформу!

Один, подбежав, стал молча и довольно грамотно махать ногами, у второго оказалась в руке гибкая телескопическая дубинка с утяжеленным концом, а третий выхватил нож. Ребята вели себя как слегка пьяные, но перегаром от них не пахло — может, «ширнулись»? Впрочем, тогда я думала не об этом, а о том, что не сообразила сбросить свое длинное пальто из плотного драпа.

Однако пальто сослужило и добрую службу. Полноценного блока у меня не вышло, но вот рукавом пальто я лезвие поймала — правда, при этом слегка поранив ладонь. Дальше я схватила чернявого за руку и крутанула, вырывая нож и стараясь в то же время закрыться от удара ногой, который наносил второй нападавший, да при этом еще уйти от дубинки третьего. Последнее, увы, не удалось (и на Танюху бывает проруха!) — цилиндрический набалдашник проехался мне по ребрам.

Если бы не пальто, по крайней мере одно ребро он мне бы сломал. А так я только задохнулась от боли, но устояла и не пропустила больше ни одного удара.

Первый злодей, лишенный холодного оружия, с вывихнутой рукой полетел наземь. От двух других я отскочила, потом еще отскочила — и все-таки освободилась от дважды спасшего меня пальто.

Сразу стало легче. Очередной удар ноги я встретила во всеоружии: провела классический блок-захват, свалила чернявого каратиста под ноги обладателя дубинки и по всем правилам добила, пока третий любитель отнюдь не единоборств готовился броситься в очередную атаку.

Кроме своего телескопического оружия, третьему «смельчаку» похвастать — в смысле навыков рукопашной — оказалось нечем. Едва мы с ним остались с глазу на глаз, я легко ушла от очередного взмаха пружинящей железки, перехватила сжимавшую оружие руку, буквально выломала из вражьих пальцев дубинку и по-айкидошному продолжила траекторию ее движения. Вслед за рукой вниз и в сторону полетели остальные части тела моего оппонента, а когда полет завершился, я от души прошлась каблуками по своему главному обидчику — разозлил он меня!

Я взглянула на своих врагов, держа в руках трофейный арсенал, и, видимо, это зрелище произвело на них сильнейшее впечатление: один из любителей коротких курток сказал своим:

— Ну че, пошли?

Мнение остальных оказалось иным: они не пошли, а побежали к своей «шестерке»…

Нож я потом выкинула, а вот дубинку приберегла. Не скажу, что на память — с тех пор нет-нет да и кольнет в боку — вот как сейчас!

…Мало-помалу игла в боку растаяла, опять стало можно дышать. Но появилось явственное стремление занять горизонтальное положение.

— Ребята, — сказала я, — вы позволите даме прилечь?

— Валяй, — разрешил Алексей. — В машине укачало или в небесах?

— ТАМ укачивает только в болтанку, темень ты полярная, — заметила я назидательно, укладываясь на уже привычный лежак.

Вытянутые ноги, оказывается, очень способствуют закрытию глаз — кто бы мог подумать! Я, проверив экстрасенсорные «дозоры», уже стала задремывать, когда Володька произнес вопросительно:

— Возьмем, что ли? Уж больно видуха у него несчастная.

— Давай, — согласился Алексей, — пока место есть. Скалымим!

Они засмеялись, шофер затормозил, и в кабину забрался, бормоча слова благодарности (я полюбопытничала, привстала со своего ложа), какой-то помятый — с похмелья, что ли? — низенький мужичонка с видавшей виды болоньевой сумкой.

— До Подлесного мне, — назвал помятый пассажир пункт назначения.

— Это далеко? — уточнил наш водитель.

— Да нет, тут рядом, километров десять, — ответил мужик. — Я бы пехом, да ходок из меня теперь плохой.

— Болеешь? — сочувственно поинтересовался Алексей.

— Не, упал, и кобыла укусила, — объяснил неважнецкий ходок.

— Хорошо, не акула, как в той песне! — хмыкнул Володя. — Как же она тебя тяпнуть умудрилась?

— Изловчилась, вражина, — сокрушенно покачал головой пострадавший пассажир. — Во, глянь! — И он подал Алексею сложенный вчетверо листок серо-желтой бумаги с неровными машинописными строчками.

Алексей стал вслух читать:

— Так… «Акт формы Н-1… Обстоятельства: Скотник Михайлов упал с кобылы, причем одна нога осталась между лошадью и землей, а другая — на свободе, на той ноге, что подвернулась, и получилась травма. Да еще кобыла умудрилась дважды его укусить.

Причины: Неосторожность пострадавшего, беспечность, непринятие мер защиты, ротозейство, дождь.

Мероприятия: Кобылу — на бойню. Скотника обсудить на собрании, когда окончательно протрезвеет».

Все рассмеялись, в том числе и укушенный скотник Михайлов. Через несколько минут, доставив пассажира к месту назначения, Володя отказался от платы за извоз:

— С пострадавших да еще рассмешивших денег не берем…

Распрощались мы не только со скотником Михайловым, но и с надоевшими бесконечными посадками вдоль дороги, о чем возвестил Володя:

— У-у! Красота!

Я поглядела по сторонам, не покидая лежака, и мысленно поблагодарила шофера, у которого оказалось развитым чувство прекрасного.

Слева метрах в двухстах от дороги начинался сосновый бор, из которого сразу потянуло запахом разогретой хвои. Справа почти вплотную к шоссе подкралось большое озеро, на противоположном берегу которого вставали изрезанные оврагами высокие холмы. Склоны холмов покрывал ровный травяной ковер, а на вершинах темнел лес.

Скоро «КамАЗ» миновал озеро и холмы. Я вздохнула:

— Да, хороший был вид!

— Брось ты! — рассмеялся над моим вздохом Алексей. — Убери холмы, озеро — и не будет ничего особенного…

Я хмыкнула и опять улеглась.

Хорошо бы пролететь весь путь до столицы на том дельтаплане, подумалось мне. Я живо представила себя летящей высоко над землей, вдали от людской суеты и шума… а заодно вдали от выстрелов.

Хотя, конечно, и дельтаплан взять на мушку несложно.

Меня вновь потащили в свой темный омут мысли о пропавших ребятах.

А как можно ориентироваться там, где нет света? Конечно, при помощи локатора!

Вот и мой «локатор» что-то, кажется, нащупал. Нет, зря все-таки я раньше сюда не забралась и не отгородилась от избытка ненужной информации. Стоило закрыть глаза — и вот, пожалуйста!

Я «увидела» вишневую «девятку», бешено мчавшуюся к Москве далеко впереди. Я почувствовала, что на трассе мы их больше не встретим. Появилась уверенность: узнать о судьбе пропавших можно только в столице.

Москва «виделась» мне сейчас как стена серо-вишневого тумана, похожего на пропитанный кровью войлок и почти такого же плотного. По этой стене временами пробегали быстрые серебристые ниточки молний. Изредка от нее отделялись и таяли, клубясь, пузыри серо-черного цвета. Внутрь этой цитадели тьмы мой «локатор» не проникал.

Кровавая автомашина неудержимо рвалась к своим повелителям, а мы следовали за ней.

Место встречи, как известно, изменить нельзя.

И все же между нами и опередившими нас бандитами было что-то еще… но что именно? когда? где?

Тут мой экстрасенсорный аппарат начал «перегреваться», и я, умудренная каким-никаким опытом, оборвала тяжелые думы, решив справиться о ближайшем будущем у верных костей.

Я перевернулась на живот и кое-как достала заветные кубики.

Кости сказали глубокомысленно: 12, 32, 22.

«Жизнь — это борьба, и притом постоянная».

То есть стрельба может возобновиться в любую секунду… Благодарим покорно!

Валяться дальше расхотелось. Я вернулась на свое место между моими водителем и охранником, как могла поправила волосы и принялась смотреть по сторонам.

Теперь мы ехали по сосновому бору. Впрочем, бор этот был отнюдь не дремучий: то и дело по сторонам дороги возникали какие-то избушки, время от времени через дорогу перегоняли стада буренок — пошли издавна обжитые места. На обочинах тут и там попадались составленные в пирамиды кастрюли, ведра — видимо, здешняя форма выдачи зарплаты работникам. С ведрами чередовались бабульки, продававшие семечки и еще какую-то снедь, пытаясь обеспечить себе дополнительную пенсию.

— Таня, ты случайно семечек не хочешь? — предложил галантный Алексей.

— Нет, спасибо. Вот пивка бы глотнуть, пока мы с тобой не за рулем. — Я подмигнула коллеге.

— Одобрям-с, — улыбнулся он. — Володя, разомнемся у следующего ларька? Заодно воду с радиатора сольем…

— Сейчас автостанция будет, — ответствовал наш опытный водитель. — Там тебе и ларек будет, и сортир — все удобства!

Володино предсказание оказалось не менее точным, чем предсказания двенадцатисторонних костей: минут через пятнадцать мы уже подруливали к зданию с вывеской «Бензин», а немного поодаль стояла автостанция — одноэтажный серый домишко, окруженный сбившимися в кучу пропыленными автобусами и разноцветными киосками.

Наш прорицатель засуетился, готовясь подкормить своего «коня», а Лешка подцепил ручищей сумку и направился к ближайшему ларьку.

— Леша! — окликнула я его. — Ты сколько пива брать собрался? И про шофера не забудь, воды возьми!

— Не волнуйся, — оглянулся он на ходу, — не забуду. А насчет пива я знаю строгую пропорцию: чем больше, тем лучше!

Вот болтун, а?

Вернулся Алексей не слишком скоро, но зато с раздувшейся сумкой.

— Только в одном киоске холодильник нашел, — объяснил он. — Все выгреб! Ну, садимся?

И опять под колеса «КамАЗа» потекла бесконечная асфальтовая река.

А в наши истомленные духотой организмы потекла настоящая влага.

— Вовка, чего тебе открыть — минералки или спрайта? — уточнил Алексей, залезая в сумку.

— А спрайт в банке?

— Да.

— Давай, из банки удобней на ходу, — сделал заказ шофер.

А мы с Лешкой принялись за темное ледяное пиво.

Кто бы мне сказал года два назад, что я буду уважать пиво, — засмеяла бы несчастного! Но сауна сделала свое дело, и теперь список употребляемых мною спиртных напитков не содержит разве что «царской водки»… хотя есть кое-какие методики…

Ладно, сколько можно рефлексировать, Танька! Лови, дура, минуты счастья!

И еще пару этих самых минут я поймала.

Но по второй бутылке мы открыть не успели.

Наш грузовик вписался в очередной поворот, и мой «локатор» засек что-то впереди.

— Притормаживай, — сказала я шоферу. — Так… еще немного… все, стой.

На встречной полосе, на обочине, стоял белый «жигуленок», как близнец похожий на машину моего отца. Внутри никого не было видно. Седоки, казалось, отошли на минутку вон в те посадки.

Что-то мне подсказывало: это вряд ли. Центр тревоги нудно ныл: выйди, посмотри, выйди, посмотри…

— Пошли, — кивнула я Алексею и зачем-то вынула из кобуры пистолет. Он взял свое ружье и спрыгнул на дорогу, я последовала за ним.

Едва мы сделали пару шагов, я почувствовала СМЕРТЬ.

Мы подошли поближе и сквозь открытые окна увидели трупы троих мужчин, лежавшие на сиденьях.

Здесь поработали профессионалы, не чета тем, которых я уложила с дельтаплана. Этим бы меня «снять» — как два файла переслать, по выражению Галки.

Сначала убили охранника — он даже не успел дотянуться до пистолета… На наших трассах теперь словно в том ковбойском городке: есть люди, которые стреляют быстро, а есть люди, которые стреляют еще быстрее.

Потом — вернее, практически одновременно — они успокоили навеки вот этого, одетого, несмотря на жару, в дорогой черный костюм. Теперь костюм был безнадежно испорчен: две дырки в груди, да еще залит тем, что вытекло на него после контрольного выстрела в голову.

Шофер перед смертью, видимо, инстинктивно поднял руку, закрываясь. Но пули продырявили и его мускулистую плоть…

Я вытянула вперед ладони… Нет, ничего не выйдет. Они умерли уже давно.

Но не «помнит» ли чего-нибудь их «жигуленок»? Он белый… а это, между прочим, очень хорошо…

Вот если бы еще были закрыты боковые стекла! Ладно, Таня, не канючь. Работай!

Я стала, не прикасаясь к металлу кузова, «поглаживать» его на расстоянии нескольких сантиметров.

Левые дверцы… да, кто-то стоял здесь пару минут — ясно, кто: убийцы…

Заднее крыло… ничего.

Багажник… ну, тут биополе ни к чему: открывали, вон следы чего-то железного.

— Алеша, — позвала я, — поддень чем-нибудь, только не рукой…

Мой такой непривычно молчаливый сейчас друг воспользовался прикладом. Замок у багажника оказался сломанным, и через секунду я заглянула в темную пустоту, вытянув вперед руки…

Из багажника что-то вынули. Какие-то коробки… да, во-он маленький клочок картона лежит — царапнули упаковку, когда вытаскивали добычу.

Если б я была мистером Холмсом, я бы сейчас много чего навертела вокруг этого кусочка белой упаковки. Но, увы, мои способности по дедуктивной части сильно уступают экстрасенсорным.

Вот и «посмотрим» правое заднее крыло… нет. Правые двери… стекла подняты, но «молчат». Лобовое?.. Нет, тоже тишина. Бампер, фары, капот, снова лобовое… А, уже смотрела.

Или посмотреть еще?

Я отошла на полшага от переднего бампера и медленно-медленно еще раз «погладила» переднее стекло… еще… ну-ка…

— Леша, иди к машине, я сейчас.

Он молча и тихо повиновался, а я вернулась к тому месту, которое только что слабо «ответило» моим рукам. Что ты там запомнило, мое стеклышко-зеркальце? Скажи!

Не дает ответа, упрямится. Я тоже заупрямилась, стала слегка покачивать ладонями, ища «резонанс». Ну-ка… ну-ка… есть!

Я на миг «увидела» приближающийся зубилообразный силуэт цвета темной крови. Видение тут же исчезло, исчезло и пятно в энергетической оболочке осиротевшей белой «пятерки».

Но это уже было не так важно. Я удостоверилась в своей догадке: мы снова наткнулись на жертв своих врагов, только теперь уже ничем не смогли им помочь.

Меня охватил озноб. Много сил потратила? Вряд ли. Тогда что? Тревога?

Подышав немного полным дыханием, стряхнув с ладоней биоэнергетическую «пыль», я подошла к нашему грузовику и, садясь в кабину, кивнула внимательно смотревшему на меня Алексею и бросила только одно слово:

— Они…

Мы снова тронулись в путь. Я не могла расслабиться и согреться. Что творится, а?

Я сцепила зубы, чтобы они не стучали, и достала своих неизменных советчиков.

2, 30, 13.

«Вследствие легкого стресса, в котором вы пребываете, вы несколько неуверенны и беспокойны».

Ну, это вы, подружки, успокаивать взялись — ничего себе легкий стресс!

Тут меня качнуло, наши с Алешей тела соприкоснулись, и он ощутил мою дрожь.

— Знобит? — нахмурился он. — Продуло?

— Нет, — виновато улыбнулась я. — Это у меня в голове сквозняк.

И он все сделал как надо: достал свою куртку, набросил на меня, а потом обнял за плечи — под курткой! — и привлек к себе.

Дрожь моя сразу стала утихать, и почему-то едва не пролились слезы благодарности. Я посмотрела ему в глаза, он чуточку сильнее прижал меня к себе и едва заметно улыбнулся.

Я тут же «увидела» наши слитые поля и ощутила тепло, спускавшееся от лица к шее, потом растекавшееся по груди, заставлявшее невольно вздохнуть…

А потом пожар охватил и мой живот, и бедра…

Я затаила дыхание.

Ну почему он мне только друг?!

Глаза сами собой закрылись: есть ли на свете хоть что-нибудь более важное, чем происходящее с нами сейчас?

Сейчас?

Сейчас…

Глава 7 Военно-морской окунь

Удальцов когда-то восхитил меня, как положено, удалью.

В нашем спортзале мирно уживались секции культуризма и айкидо, временами тесно соприкасаясь и даже переплетаясь… особенно в сауне.

Я впервые заметила его зимой, лет пять назад. Спортклуб тогда, можно сказать, только зарождался. Я забросила карате для того, чтобы начать заниматься в одной из недавно открывшихся секций айкидо. Алексей пытался успевать и ворочать железки, и разучивать приемы. Я тоже иногда «пробегалась по Вейдеру», как мы с ним шутили. Но вскоре тренировки по айкидо усложнились настолько, что совмещать две секции стало трудно. И мы выбрали каждый свое.

Но общая компания старожилов, «родителей-основателей» зала, не распалась — во многом благодаря сауне. Мы стали отмечать там праздники, справляли в спортзале дни рождения, а иногда просто пили чай (либо пиво и пепси — по сезону) после тренировки. Спортивный комплекс превратился в нечто большее, своего рода клуб.

Удальцов поразил меня многим. Во-первых, невозможно было не заметить его живого, доброго и неистощимого юмора. Во-вторых, фигура у него — просто загляденье. А я считаю, что за своим телом культурный человек должен следить так же, как за чистотой платья и речи.

— Разожравшийся поэт-лирик или скелетообразный профессор — это нонсенс! Нансен-с… Амунсен-с! — говаривал Алексей.

Он ходил по сопкам вдоль трассы БАМа, еще учась на геофизическом в университете. Он преподавал классическую гитару. Он выжимал лежа штангу вдвое тяжелее себя самого…

Он много еще чем мог поразить. Влюбиться в него было делом неизбежным.

Но я умудрилась растянуть этот до сих пор не завершенный процесс на много лет.

А однажды мы танцевали с ним, как говорится, «медленный» танец. Наши тела соприкасались, я ощущала Лешку так, будто на нем не было никакой одежды… стало необыкновенно хорошо… тело затопил неспешный горячий поток… и вдруг на меня навалился оргазм.

Я задохнулась, остановилась и едва не выскользнула из Лешкиных рук.

На мое счастье, музыка утихла. Он, подумав, что я ослабела от духоты, почти отнес меня на ближайший стул, а сам побежал за стаканом воды.

Я сидела, глотая ртом воздух и едва понимая, что произошло. Алексей вернулся, на ходу разглядел, что я уже слегка отошла, и облегченно заулыбался:

— Ну? Чего молчишь, как рыба об лед?

Я невольно рассмеялась — и с облегчением вздохнула…

С тех пор мне еще несколько раз довелось испытать неистовое сексуальное наслаждение, не касаясь при этом интимных мест ни своих, ни мужчины. Я помню все эти необыкновенные дни, но трижды помню раскаленную августовским солнцем попутную легковушку…

…в которую мы с Олегом влезли, торопясь на пляж.

Наше знакомство в машине, можно сказать, совершилось наполовину: мы перебросились несколькими фразами, улыбнулись друг другу, выбрались из душного салона в послеполуденную духоту августовского дня и расположились на пляже метрах в двадцати друг от друга: я — на широком полотенце, а он — на каком-то половике величиной с ковер-самолет.

Я загораю всегда без головного убора, а он сразу натянул какую-то дурацкую шапку и не снимал ее, даже когда купался.

Когда он направился к воде в третий раз, я не выдержала и пошла за ним следом.

В реке мы оказались рядом, и я спросила:

— Вы всегда в шапке купаетесь?

— Нет, — улыбнулся он. — А как вы ухитряетесь не намочить волосы?

— Слово есть такое в русском языке, с тремя буквами «е» подряд, — объяснила я, плывя с ним рядом, — «длинноше-е-е»!

И мы стали ходить на пляж вместе.

На второй или третий день он предложил сплавать на другую сторону реки, где прямо у берега начинался лиственный лес.

Я только молча кивнула в ответ.

Мы переплыли реку и вошли по узкой тропинке в тень застывших под августовским солнцем деревьев. Был будний день. На нас снизошли прохлада, покой и тишина. Только с противоположного берега слабо доносились людские голоса и смех…

Я пошла вперед, Олег следовал за мной по пятам. Мы изредка перебрасывались какими-то словами, но больше молчали. Наконец рука Олега легла мне на плечо, и мы остановились, а вслед за нами, казалось, остановилось и время.

Я ощутила, как он поворачивает меня к себе лицом, и сама подалась к нему всем телом. Его правая рука медленно, как во сне, легла мне на талию, а я так же медленно обняла его за шею.

И начался такой поцелуй, какого мне больше никогда не довелось испытать. Мы прижимались друг к другу все сильнее и сильнее, наши бедра задвигались. Я «увидела» с закрытыми глазами, как от наших сомкнутых губ стало растекаться во все стороны золотисто-медвяное теплое сияние, и я словно исчезала в этом потоке нараставшего и нараставшего наслаждения, пока не вскрикнула беззвучно от невообразимого восторга и не сползла к ногам Олега.

Как волна уносит песок, так и мои пальцы увлекли вниз его готовые лопнуть плавки и наконец освободили давно рвавшийся оттуда посох любви. Мне почти не пришлось прилагать усилий: едва я охватила губами напрягшийся член, как мой мужчина сдавленно застонал, его орган задергался в конвульсиях страсти, мой рот затопили горячие густые струи, а между ног у меня снова будто вспыхнуло сладкое пламя…

С тех пор я, пожалуй, больше стала стремиться не получать, а давать ему ласку…

…Но сейчас я только закусила губы, чтобы не закричать от счастья…

Странно… Разве может случиться такое с людьми, едущими по смертельно опасному делу в громыхающем грузовике, да еще в присутствии «третьего лишнего»?

Э, Танечка, не обобщай. Тебе-то хорошо, а Леше? Он ведь, как ты, не умеет!

Я подняла на него виноватый, благодарный взгляд, а он опять улыбнулся своей немного ироничной понимающей улыбкой. Я осторожно «дотронулась» до его восставшей плоти, успокаивая и обещая…

Нет, пора кончать с этими муками, вздохнула я. Мне безумно хочется отдаться и Алексею, и еще кое-кому… Вот если бы соединить их воедино, моих мужиков! Решено: соединю их посредством себя. Заведу себе гарем. Почему нет? Рассказывал же мой приятель, как они втроем имели одну дамочку, причем третьим был ее муж! Каково? А я всего лишь хочу быть с Лешей… и еще с одним человеком. Причем не одновременно, боже упаси! В общем, доживем — устроим.

Я еще раз с облегчением вздохнула и наконец обратила свой взор на трассу, по которой мы, как ни странно, все еще ехали.

Теперь пейзаж за окном снова изменился. Почти сплошняком по обеим сторонам дороги шли и шли коттеджи, дома, домишки, домищи. В потоке машин все чаще мелькали «БМВ», «Мерседесы» и прочие «Опели». Трасса становилась все шире, но движение, к нашему великому неудовольствию, замедлялось все больше и больше.

— Подъезжаем, — удовлетворенно заметил наш бравый шофер.

Самое время справиться о последних данных нумерологической науки, решила я и бросила три черные косточки.

6, 20, 28.

«Вам удастся достичь поставленной цели».

Ну, спасибо! Хотя… слишком общо. Нельзя ли поконкретнее?

34, 22, 5.

«Враги не добьются успеха в кознях против вас».

Ясно. Время точных прогнозов еще не настало. Что ж, благодарю пока что за оптимизм, дорогие числа-советчики…

У самой Московской кольцевой пришлось на время прервать наш прорыв к столице: мы попали в затор. Грузовики — а в основном именно они тянулись в мегаполис, как зверье на водопой, — рассерженно ворчали, дергались на метр-другой вперед и снова останавливались. Дорога делала широкий поворот, и нам было хорошо видно, как начинается впереди и затухает где-то сзади эта «волна» — будто почти на месте семенили стоящие в длиннющей очереди люди… или с ленцой ползла сороконожка.

А еще было видно, как вдоль колонны снуют некие личности. На обочине стояло кричаще импортное легковое средство передвижения.

— Таня, — сказал Алексей, не улыбаясь, — займи-ка ты господствующие высоты на всякий случай, — и он кивнул на мой уже почти родной лежак.

Следуя указаниям коллеги, я догадалась, какую он собирается вести тактику, и мысленно одобрила ход его мыслей.

Не прошло и пяти минут, как правую дверцу кабины открыл красномордый рыхлый парень с глазами навыкате, в куртке, из-под которой виднелась тельняшка.

Гоблин — а в роде занятий этого узколобого сомневаться не приходилось — сказал довольно вежливо:

— Погостить можно?

— Ну, погости, — разрешил Алексей, и приглашенный проворно вскарабкался на сиденье.

— Откуда путь держим? — начал тот светскую беседу.

— А тебе-то, дружище, что за дело? — ответил вопросом на вопрос Алексей.

— Я эту трассу контролирую, — со сдержанной важностью изрек вымогатель. — Мне тут все платят — и на въезде, и на выезде. Кто две сотни, кто три, кто товаром, — как договоримся. А дальше сможете ехать спокойно, у нас своя… хе… служба безопасности…

— Слушай, я не знаю, какая у тебя служба и кого ты там контролируешь, — Алексей взялся за ствол своего помповика, а левой рукой полез в кармашек рубашки и вытащил свое служебное удостоверение, — но у меня своя служба безопасности, и ЭТУ машину контролирую я!

Свободный короткий рукав рубашки задрался, и во всей красе предстал бицепс моего соратника по борьбе со всяческой дрянью.

— Ну ты че мне ксиву тычешь? — как бы даже обиделся гоблин-контролер. — Я тебе сам какую хочешь ксиву покажу… Не хочешь платить — так и говори, да я пошел… Будет кто впереди останавливать, скажешь, Копченому заплатил. Ну, поезжайте… Вот…

И Копченый покинул салон, прошу прощения за каламбур, несолоно хлебавши. Хотя, с другой-то стороны, в копченостях соли обычно хватает. Видимо, поэтому он с нас ничего и не поимел.

— Ты видела? — восхищенно глянул на меня улыбающийся Алексей. — Ну и глазищи! Да еще тельник нацепил, военно-морской окунь!

Мы рассмеялись все втроем…

Словно воодушевленная нашим отпором дорожному рэкету, живая очередь грузовиков стала двигаться заметно быстрее.

Москва, кажется, готовилась встретить нас дождем: вдали громоздились непроницаемо темные тучи. Сразу вспомнились мои недавние безуспешные попытки проникнуть сквозь незримую «стену мрака», окружавшую столицу.

С каждым метром, с каждой секундой мое духовное начало все больше «отодвигалось» от происходящего вокруг и растекалось мыслию по древу… то бишь скорее по камню: я старалась мысленно взлететь над черной горной страной, какой сейчас представлялась моему второму зрению Москва.

Мало-помалу задуманное удалось. Я как бы зависла высоко над морем мрака, в котором то и дело посверкивали ниточки молний. Кроме черного тумана и этих ослепительных разрядов, ничего разглядеть я в первые минуты не смогла, как ни старалась.

Пришлось начать плановую осаду, тактику которой я изобретала на ходу.

Я представила, как с юго-востока, откуда мы въезжали в столицу, подул теплый сильный ветер. Под его напором бастионы тьмы дрогнули, туман начал рваться на клочки, а теплый свежий ветер разгонял эти обрывки и уносил прочь. Отдельные водовороты черноты пытались клубиться навстречу ветру, но ровный поток плотного чистого воздуха рассеивал вражеские контратаки и теснил, теснил, теснил тьму.

Вот уже вся Москва стала видна мне как на ладони. Местами ее будто покрывал слежавшийся слой сажи, с которым ветер не смог справиться. Эти черные пятна усеяли город словно оспины…

Внезапно мною овладела страшная усталость. Я последним усилием вглядывалась в незнакомые очертания этого громадного человеческого жилища. Мне обязательно нужно разглядеть хотя бы какой-то след наших! Кто их найдет, кроме меня?!

Я снова и снова «всматривалась» в раскинувшийся «подо мной» город…

Безуспешно. Москва поглотила исчезнувших людей, как бездонная пропасть…

И тут меня осенило: надо искать тот самый темно-кровавый цвет, который я разглядела в «памяти» лобового стекла белой «пятерки», ставшей братской могилой для трех человек.

Теперь я «смотрела» уже немного по-другому — словно через прибор ночного видения. И почти сразу же в поле второго зрения попала ярко-вишневая, как раскаленный металл, искорка где-то слева… Где это? Но искорка уже погасла.

Я ощутила тупую боль в затылке от колоссального напряжения, но лишь мысленно наспех поставила временный барьер — только чтобы боль не мешала работать — и решила включить свой доселе бездействовавший «локатор».

На город словно опустилось два созвездия.

Первое, похожее на россыпь горящих злым огнем угольков, усеивало всю Москву, но больше всего этих жутковатых «звезд» было над центром.

Второе состояло всего из десятка-другого слабеньких зеленых искорок. Эти искорки то вспыхивали, то гасли, словно испугавшись чего-то, да еще не стояли на месте. Где-то на самом краю столицы ровно и ярко зеленела, едва заметно перемещаясь, единственная не искорка, а целая звездочка… наша машина…

Россыпь зеленых огоньков мерцала в широченной полосе, тянувшейся с юго-востока на северо-запад столицы, захватывая центр.

Я обреченно вздохнула. Все мои старания почти ни к чему не привели…

Делать нечего, пришлось возвращаться из астральных странствий в телесную оболочку.

Алексей понимал, что происходит, и встретил меня, когда я открыла глаза, осторожным вопросительным взглядом.

— Неважно, — вяло проговорила я; ворочать языком, оказывается, тоже порой нелегко. — Поняла только, что искать надо где-то с юго-востока и до центра, а может, и дальше… Короче, координаты точны: чуть левее Парижа…

Алеша немного подумал.

— Володя, — спросил он, — ты не в курсе, они по нашим обычным «точкам» ездили?

— Наверно, — пожал плечами молодой шофер. — Все уже давно пристрелялись, чего дергаться-то?

— Тогда двинем и мы привычным маршрутом, — подытожил краткий обмен мнениями Алексей. — Вези, Сусанин!

— А далеко до ближайшей вашей «точки»? — осведомилась я, отчаянно борясь с сонливостью.

— Да минут двадцать, — ответил Владимир.

— Ой, тогда я сосну немного, ладно? — Я начала забираться на спальное место.

Лешка, этот старый развратник, не преминул отреагировать специфически:

— А что, если хочешь — сосни…

Я дала ему подзатыльник:

— Балда! Полежу я чуток…

— Ну полижи, полижи. — Он опять захихикал и протянул мне конфету — и откуда только взял, шельмец! Из воздуха, что ли?

Но сил реагировать на его дурацкие шуточки у меня уже не было, и я мгновенно провалилась в сон.

Едва мои веки сомкнулись, как перед глазами опять заклубился, заярился, забурлил все тот же черный туман. Я нечеловеческим усилием раздвинула его и увидела себя летящей над зеленой пашней на зеленом же «Аш-Пи». На бело-синем аппарате ко мне стремительно приблизился какой-то красномордый пилот и проорал: «Я тут небо контролирую, я!» Пришлось хорошенько встряхнуть бутылку пива, потом открыть и быстро зажать горлышко пальцем. Из щели вырвалась тугая струя пены, и этим «огнетушителем» я загасила его пылающую рожу…

Но, едва отделавшись от воздушного пирата, я вынуждена была удирать от гнедой кобылы с сизыми голубиными крыльями. Кобыла зловеще ржала, как Мефистофель, и норовила укусить меня за пятку своими здоровенными зубами. Я отдернула пятку, а потом с резким выкриком ударила ее по ощеренным зубам. Гнедая схватилась за свою морду — почему-то человеческой рукой — и спланировала куда-то вниз…

Вдруг небо перегородила цепь из громаднейших канцелярских кнопок, а за ней прямо по воздуху бегал какой-то ехидный плюгавый мужичонка, дразнил меня, вертя в правой руке игрушечный тентованный «КамАЗ», и писклявым голосом бормотал противной скороговоркой: «Моя машинка, не отдам машинку! Моя машинка, не отдам машинку!»

Потом он схватил грузовичок обеими лапами, поднял над головой и принялся скандировать, как болельщики на хоккейном матче: «Хе, хе, хе-хе-хе! Хе, хе, хе-хе-хе!!»

Я разогнала слушавшийся каждого моего движения дельтаплан, резко отдала от себя ручку рулевой трапеции, перемахнула через «кнопки» и вырвала у опешившего гаденыша маленький «КамАЗ».

Сзади долго раздавались крики и ругань, но я взяла на себя трапецию, увеличила скорость, и мало-помалу голос надрывавшегося у меня за спиной похитителя грузовиков утих.

Я облегченно вздохнула… и проснулась с улыбкой.

— Не приехали еще? — удивленно спросила я, увидев, что мы катим по московским улицам.

— Уже выспалась? С добрым утром! — хохотнул Лешка.

— Через две минуты будем на месте, — уверенно сообщил наш рулевой.

Я, не думая, бросила кости, еще не спустившись со своего лежака.

33, 17, 3.

«Печальные известия».

Н-да. Я прислушалась к себе: нет, ничего катастрофического вроде бы не предвидится. Ладно, поживем — увидим. Если доживем…

Мы действительно остановились минуты через две-три у какого-то длинного магазина — «аквариума», занимавшего весь первый этаж длиннющей старенькой пятиэтажки. На фоне потемневших от времени и выхлопных газов серых кирпичных стен особенно странно выглядели новенькие витрины с различными образчиками промышленного гения Запада и Востока…

Выбравшись из машины вслед за Алексеем, я обогнула «КамАЗ» и, не успев развернуть ладони к начальной точке наших поисков, застыла.

Кости, как всегда, не соврали. Даже не понадобилось специально «включать» сверхчувственное восприятие — моя наружная биополевая оболочка, перестроившаяся за время поездки на восприятие всего связанного с исчезнувшими товарищами Володи и Алексея, непроизвольно содрогнулась и «вспыхнула».

На лицо и руки будто налип холодный колючий снег.

Глава 8 Второй российский вопрос

Первый день, когда я ощутила биополе ладонями, врезался в память ярко и выпукло.

Это было уже лет десять назад. Я тогда бредила йогой, и однажды Сашка, собрат по увлечению, предложил: «Пойдем в университет. Там какой-то продвинутый приехал…»

Продвинутыми в тех машинописных йоговских курсах, которыми мы с Сашкой тогда обменивались, назывались Учителя.

И мы пошли.

Народу в университетской аудитории было немного, человек двадцать — двадцать пять. Стоял теплый вечер субботнего майского дня. Мы встретили своего знакомого, преподавателя мединститута с острым подбородком и слегка одержимым взглядом. Еще один коренастый мужичонка, кажется, полуподпольно вел занятия по йоге здесь же, в универе. Остальных мы видели впервые.

Оказалось, из Москвы на пару дней заглянул автор таинственной методики динамического аутотренинга. Больше наш знакомый преподаватель ничего сказать не успел — в аудиторию вошел человек лет пятидесяти, и мы с Сашкой невольно выпрямились под его строгим взглядом.

Был он плотный, коренастый, с высоченным лбом, размеры которого подчеркивала занимавшая почти всю голову лысина. Плешь обрамлял венчик пушистых седых волос, похожих на нимб.

Человек остановился у кафедры, заговорил, и все остальные звуки почти сразу же смолкли.

Он говорил о многокилометровых голодных пробегах под палящим крымским солнцем, о дельфинах, отзывающихся на безмолвный призыв, о мысленных «полетах» над облаками, о нетрадиционной подготовке космонавтов…

А потом сказал:

— Сейчас мы с вами ощутим биополе.

Мое юное сердце заколотилось, невозмутимый лектор между тем продолжал:

— Поднимите ладони мне навстречу… так, хорошо. А теперь расслабьте руки и сосредоточьтесь на своих ощущениях…

Он тоже поднял ладони и стал водить ими из стороны в сторону, словно очерчивая дугу перед собой.

В моих пальцах что-то шевельнулось. Будто слегка коснулся рук ласковый пушистый зверек. Ладоням стало тепло, тысячи невидимых мельчайших иголочек осторожно коснулись кожи, но не причинили боли…

В тот день я начала становиться экстрасенсом.

Помню, как меня ошеломили опыты со спичками. Я отламывала головку у одной-единственной спички и прятала ее в пустую коробку, а потом смешивала эту коробку с девятью другими. Из первых же одиннадцати попыток угадать, где именно лежит спичка, удались СЕМЬ! Я находила нужную коробку с первого раза, закрыв глаза и ведя рукой над столом, где в беспорядке рассыпалась моя подопытная десятка…

Потом я научилась включать биополе мгновенно, а не раскочегариваться несколько минут. Начались открытия: я вдруг «услышала» ладонями «эхо» от мебели в своей квартире, от стен родного дома…

А однажды ко мне зашла соседка попросить «что-нибудь от головы». Я уже потянулась к аптечке, и тут меня словно подтолкнул кто-то!

— Наталья Николаевна, давайте я вам попробую помочь без таблеток?

Усадив даму спиной к себе, я, не сомневаясь ни секунды, стала водить ладонями по бокам ее головы «домиком» — как мне потом сказали, я интуитивно воспользовалась классическим приемом бесконтактного массажа под названием «пирамида». Руки ощутили неравномерность в ее поле справа и слева, быстро исчезнувшую. Через пару минут соседка сказала удивленно: «Все прошло…»

Так я начала потихоньку лечить. Помогли знакомые-медики, учившиеся у Джуны: Света, Саша, Олег… Но я все же намного больше преуспела в «чтении» фотографий, телеизображений и просто воспоминаний, узнавая о месторасположении человека и его состоянии — весьма ценное качество для частного детектива.

…Не менее ценное, чем способность предчувствовать: сейчас станет грустно.

Мы вошли в магазин и повернули направо — туда, куда указывала стрелка с надписью: «Оптовая торговля».

Нас встретил парень в безупречной рубашке с изысканным галстуком, свежевыглаженных брюках и отдраенных ботинках — этакий символ преуспевающего менеджера по продажам…

— Приветствую, Алексей! — с улыбкой шагнул он навстречу нашей троице. — О, да ты с дамой! Ну-ка, представь — не все же тебе только, старому озорнику! А-а, лучше я сам. Мадемуазель, Андрей…

— Первозванный, — откомментировал Лешка. — Мою даму, так уж и быть, зовут Татьяна.

— Я не дама, я — сотрудница. — Мы с Андреем пожали друг другу руки, и на этом светская часть беседы завершилась.

— Мы своих ребят ищем, Андрей, — сказал Леша. — Ничего не слышал?

— Вот именно, что слышал, — помрачнел Андрей. — Они до меня так и не доехали. Но тут некоторые болтают… шепотом… что их кто-то взял в оборот по-крупному. Я тебе ничего не говорил, Алексей, но это, по-моему, очень серьезно. И вы их вряд ли еще увидите… Мне очень жаль…

Минуту назад так понравившийся мне менеджер тут же почему-то стал казаться мрачным циником. Я вдруг отчетливо поняла, почему казнили гонцов, приносивших дурные известия.

— Спасибо… утешил, — покачал головой Алексей. — Ладно, двинули дальше.

И пошли они, солнцем палимые… потом поехали.

В кабине я попыталась выстроить хоть какую-то логическую цепочку — не все же одному подсознанию работать!

— Алеша, вас тут сильно «бомбят»?

Он пожал плечами:

— Как всех… С кем-то договариваешься, кому-то платишь, кому-то в глаз даешь. Мы уже давненько сюда мотаемся, поэтому примелькались, и лишний раз у магазина не остановишься — «обуют»: не гоблины, так менты. Выскочишь почти на ходу, а машина — фьють! Недавно одного некрасовского шофера прямо у нашей здешней квартиры на три сотни нагрели — хорошо еще, без товара шел, а то бы холодильничек-то сгрузил! Сколько раз говорил шефу: перерегистрируй хоть одну тачку в Москве, чтоб нас по номерам срисовать не могли…

— Значит, никто пока особо не наезжал?

— Ты знаешь, пока, тьфу-тьфу, обходилось. С этими почти всегда можно договориться, а вот с ментами… Ездил я пару раз сюда на поезде в командировку. Как меня на вокзале трясли! Каких только бумаг не требовали! Содрали сотку… В другой раз я черным ходом пошел и сразу на такси, подальше от вокзала.

Я слегка запаниковала. Где, где их искать? Что делать, что делать?!

Но не прошло и полгода, как мою голову посетила идея. Я загорелась и спросила Лешку:

— Слушай, а на вашей квартире кто-то постоянно живет?

— Живут. Торговые представители.

— Так давай туда и поедем, спросим!

— А мы что делаем, по-твоему? К Андрею мы просто по дороге заскочили…

Получила, Танюха? С головкой-то — беда! Нет, жива буду, начну штудировать какой-нибудь учебник логики, что ли…

Может, кости помогут?

35, 16, 2.

«У вас есть грозные враги. Скучать не дадут».

Комментарии, как говорится… Постой-постой! Что там пробормотал тот автоматчик?

Я как наяву увидела его лицо и снова услышала голос: «Все… на него работать будут… Некрасов только у нас не охвачен…»

Неужели организованная преступность организовалась настолько, что… Бред. «Спрут» — 2000.

Но во мне уже росло чувство безотчетной тревоги. «Локатор» свой я отключила: в мегаполисе столько помех…

Тем временем мы завернули в какой-то проезд и пошли колесить между разбросанными в беспорядке запущенными домами. Мое беспокойство росло с каждым мгновением, но я не могла понять, чего именно следует опасаться.

— Алексей, будь повнимательнее, — сказала я своему другу и демонстративно поправила кобуру.

Но вот мы остановились у крайнего подъезда очередной девятиэтажки: дальше дорогу перекрывал железный брус.

— Наша — в четвертом подъезде, — убил мои лучшие надежды Алексей, потом выбрался из кабины, переложил в правую руку сумку и ружье, а левую подал мне.

Я воспользовалась его галантностью, отметив, однако, что мне почему-то не очень хочется следовать за гостеприимными хозяевами в их обиталище.

Будто идя навстречу моему пожеланию (или нежеланию?), из подъезда номер четыре вышли два дюжих аборигена и встали, загораживая проход. Из двух подъездов по обе стороны нашего тоже выступили мужчины внушительных габаритов. Ну что же, с тактикой у этой делегации все нормально.

Я опередила Володю и Алексея, на ходу сконцентрировалась и с улыбкой обратилась к первой паре встречающих:

— Ребята, закурить не найдется?

Видимо, пределами простейших методов нападения с использованием двукратного численного преимущества познания в боевых искусствах у этой сладкой парочки и ограничивались. А ведь одна из аксиом, ведущих к победе, — ошеломить противника. Противник, похоже, привык сам спрашивать закурить, а вот наоборот…

Пока на рылах этих обезьян отражались напряженные размышления, я не теряла времени. Таня, скомандовала я, ты — МОЛНИЯ!

Вообще-то к числу моих излюбленных приемов высокие удары ногами не относятся. Но тут уж больно выгодная была позиция, и я не утерпела.

Вас никогда не били пяткой, прямым ударом, в нижнюю часть груди, да еще в прыжке? Если нет — вам повезло. От таких ударов запросто останавливается сердце.

Но этот жлоб выживет, не беспокойтесь. Здоровый, черт — вон как в полумраке подъезда загрохотало, — ни дать ни взять железный Феликс с лестницы сверзился.

Но я слегка отвлеклась и, разумеется, едва не поплатилась за это: обладавший, как выяснилось, изумительной живостью мыслительных процессов и боевых рефлексов напарник «Феликса» уже довольно грамотно бил меня в голову. Если такой хлыстообразный удар рукой достигнет цели — держись.

Я блокировала его выпад, ответила — и наткнулась на жесткий блок: по руке будто полоснули ножом. «А он хорош, этот зверюга», — успела подумать я, переходя на айкидошную манеру ведения боя.

Все только что описанное заняло от силы секунд десять. Я чувствовала, работая конечностями и корпусом, что у отставших Володи и Алексея тоже не все ладно, но неожиданно достойный противник занимал мое внимание без остатка.

Моя смена тактики поединка почти ничего не дала мне: инициативы он, в общем, не утратил. Ни достать его рукой или ногой, ни сделать захват не удавалось. Он меня тоже больше ни разу не пробил, но такая вот патовая ситуация никуда не годится. Рефери, гонг!

Вместо гонга прозвучал выстрел.

В этот миг я уходила от очередной атаки противника, ныряя вправо, и это спасло меня от пули.

Тело, оказавшееся между мной и пулей, не остановило бешено мчавшийся кусочек металла. Если бы я не пригнулась…

Я ВИДЕЛА, как пуля прошла навылет. Схватка автоматически увеличила скорость восприятия, да тут еще мое волевое ускорение… и мои глаза увидели короткометражный фильм ужасов.

Сначала вспухла на его груди светлая джинсовка. Потом ткань потемнела, покрылась алыми каплями и почти сразу же лопнула. Из его тела вылетел в мою сторону, едва не задев, кровавый кусок плоти размером с чайное блюдце.

Мы с моим бывшим противником упали одновременно. Только он не поднялся, а я закатилась за выступ лоджии первого этажа, выхватила пистолет и мгновенно осмотрелась.

Алешка с Вовкой тоже успели залечь, используя в качестве прикрытия огороженную высоким бетонным блоком клумбу, которую делали похожей на могильный холм изредка росшие на ней цветочки. Кое для кого кладбищенская тематика уже актуальна…

Между тем с обеих сторон захлопали негромкие выстрелы. Кажется, в столице модно оружие с глушителем. Извиняйте, братцы, мы провинциалы! Что имеем, тем и ответим.

Я перехватила взгляд Алексея, и мы поняли друг друга. Он взял на себя ту сторону, с которой мы пришли, а я — противоположную.

Первым грохнул помповик — раз, другой.

Я высунулась из-за угла лоджии, увидела две фигуры с пистолетами и послала каждому по пуле. Один схватился за руку, выронив ствол, другой торопливо шмальнул куда-то в нашу сторону, не целясь, и побежал прочь, подталкивая напарника.

По бегущим мы не стреляем… кроме особых случаев.

Я обернулась и еще раз убедилась, что из помпового ружья совсем не обязательно целиться и попадать. Алексей превратил в решето урну, стоявшую между нами и последней парой нападавших, и этого зрелища, очевидно, оказалось достаточно, чтобы сломить решимость последних оставшихся в строю «бойцов».

Поле битвы опустело через какую-то минуту.

Поднявшись и отряхнувшись, я вспомнила о «Феликсе».

Наша тройка вошла в полумрак подъезда.

На пандусе, предназначенном для въезда детских колясок и прочего транспорта, прикорнул, раскинув руки, отдаленный родственник цельнометаллического революционера. В отличие от своего знаменитого коллеги по увлечению металлом, поверженный гоблин был невысок, обладал довольно плотным телосложением и прочной грудной клеткой: сердце его билось ровно — можно было подумать, что он смежил веки не от удара ногой, а просто от усталости.

— Нам далеко? — спросила я своих спутников.

— На второй, — ответил Владимир.

— Тогда потащим его с собой, — предложила я. — «Языком» будет.

— И языком будет, и по-другому, — не изменил своим привычкам Алексей, уже перешедший из боевого в свое обычное состояние.

Металлическая дверь в квартиру, которую снимал постоянный представитель в Москве фирмы «Некрасов и К», была заперта на оба замка. Лешка оставил «Феликса» висеть у нас с Володей на руках, быстро справился с могучими запорами посредством «родных» ключей, потом отпер внутреннюю дверь и шагнул за порог.

Мы вошли в квартиру вместе с ним и замерли.

Смерч Жоржетта не смог бы произвести подобных разрушений.

На такое способна только орда разминающихся мастеров карате стиля кекусинкай.

Когда-то на кухне, видимо, стояли две или три табуретки. Сейчас о былом великолепии этих предметов кухонной мебели свидетельствовали обломки ножек, словно разрубленных топором. Стол напоминал корову, у которой на льду разъехались ноги, да еще этой корове какой-то изверг переломил хребет. С потолка свисал осколок плафона, остальные составные части бывшего светильника в виде мелких осколков рассыпались по полу.

Не лучше дела обстояли и в жилой комнате. Диван любители жесткого стиля единоборств не смогли уничтожить до конца — только лишили его подлокотников и частично обивки. Зато старые добрые венские стулья не вынесли надругательств и членовредительства, найдя последнее успокоение в братской могиле, коей стал небольшой курган, сложенный из деревянных обломков…

— Да, хорошо повеселился кто-то, — прокомментировал горестное зрелище Владимир и повернулся ко мне: — Бросим его на диван?

Я только теперь почувствовала, что уже давно устала держать это все еще бесчувственное тело, и с благодарностью приняла дельное предложение.

Мы возложили «Феликса», как венок, на уцелевшую часть дивана и стали в меру сил приводить жилище в порядок.

— Обратила внимание, что крови нигде нет? — спросил Алексей, орудуя веником.

— Конечно, — кивнула я. — Значит, пустую квартиру громили. Зачем?

Леша пожал плечами:

— Грозили, наверное. Только чего грозить, если уж людей… — Он не стал договаривать. Правильно: будем надеяться на лучшее.

Тут наконец стал подавать признаки жизни наш пленник. Алексей метнулся к нему и принялся немилосердно трясти:

— Ну-ка, открывай глаза, гад!

— Потише, Лешка, — предостерегла я своего друга от непродуманных и скоропалительных решений. Судя по тому, как заблестели его голубые глаза, к таким решениям он был вполне готов.

Мои слова возымели некоторое действие: Алексей принялся почти нежно лупить «Феликса» ладонями по щекам, приговаривая:

— Просыпайся, тварюга, просыпайся…

Я всегда говорю, что лаской можно добиться большего. Стоило впавшему было в праведный гнев сотруднику славного охранного агентства «Щит» немного остыть сердцем, и наш засоня открыл глаза.

Взгляд его вполне осмысленно пробежался по нашим лицам, и, кажется, увиденное не слишком воодушевило пленника. Глянув на меня, он аж съежился. Я невольно ощутила некое удовлетворение: запомнил!

— Ну, — прикрикнул Алексей, — отвечай: кто вас послал, зачем? Будешь слушаться — так и быть, отпустим на своих ногах. А нет — не обижайся…

Пленный бандит съежился еще больше и пробормотал:

— От Бритого мы… Вашу машину тут видели несколько раз, с товаром, но прижать не удавалось… Вот нас и послали… договориться…

«Ну и кликухи у них, — с отвращением подумала я. — То Копченый, то Бритый — словно в зоопарке, честное слово».

— И как же вы узнали, когда мы подъедем? — продолжал допрос Алексей.

— Да никак. Третий день тут околачиваемся…

— Понятно. — Алексей взъерошил себе волосы. — А квартиру зачем разгромили, сволочи?

Лицо пленника вытянулось:

— Не были мы в вашей хате!

Лешка схватил его за ворот джинсовки, крутанул, сдавив «подследственному» горло:

— Врешь!!

— Х-р-р… Не-ет! — ответил полузадушенный «Феликс».

— Погоди, — вмешалась я в ход дознания. — Дай-ка мне попробовать, только придержи его на всякий пожарный.

Лешка немного ослабил хватку, пленник вздохнул, но при виде моих протянутых к его лицу рук выпучил глаза от ужаса:

— Не бей! Я не вру!

— Сейчас проверим, — серьезно сказала я и положила ладони ему на виски.

Глаза закрывать я не стала и потому видела, как затуманился его взгляд, когда начался эмпатопсихосинтез. Я удивительно легко и быстро «вошла» в его сознание, бегло просмотрела воспоминания последней недели и убедилась, что он говорил правду.

Наши ребята исчезли не по вине Бритого и его шайки.

По чьей же, черт возьми?!

Ладно, подумаем после. А пока надо разомкнуть наше с «Феликсом» слияние… Так, готово.

Я оторвала руки от его лица, распрямилась и встряхнула кистями. Бандит вздохнул и осмысленно посмотрел на нас.

— Не врет, — сообщила я Лешке. — Давай-ка придадим ему ускорение…

Мы вдвоем вывели пленного гоблина на улицу, и Алексей напоследок сказал:

— В следующий раз встречу — задушу без разговоров. Понял?

Бандит обрадованно закивал.

— Тогда… пшел отсюда, живо! — И Лешка действительно слегка «ускорил» гоблина затрещиной.

Когда мы поднялись к себе, Володя уже орудовал на более-менее прибранной кухне.

— Слушай, — обратился ко мне Алексей, когда мы уселись рядышком на остатки дивана, — если они тут все погромили, то зачем дверь закрывали так аккуратно?

— Может, сюрприз готовили? — предположила я. — Или… сюда не одни погромщики лазили? Отобрали у наших ключи и зачем-то наведались?

— Получается, тут три группировки побывали? — подумал вслух Алексей.

«Да, — мысленно согласилась я с ним, — похоже, на одну и ту же дичь охотятся несколько хищников».

Нашу беседу прервал голос из кухни:

— Эй, ночевать тут будем? Или поедем еще куда?

За окном в самом деле уже стемнело, и вопрос Володи прозвучал вполне уместно. Я привычно потянулась за гадальными костями.

1, 15, 33.

«Если вы не будете осмотрительны, то может приблизиться угроза вашему здоровью».

По-моему, это означает, что дрыхнуть следует здесь — по крайней мере дверь железная. Да и магазины, где можно узнать о пропавших, уже все позакрывались. «Решено», — подумала я и сказала:

— Я лично уже накаталась сегодня.

— Никаких возражений, — одобрил Алексей.

— У меня тоже, — подал голос с кухни Володя.

И мы заночевали в разгромленной квартире.

Глава 9 Первый российский вопрос

Встали мы, можно сказать, чуть свет, позавтракали, чем бог послал, и дружно погрузились в наш верный «КамАЗ».

— Леша, не рано собрались? — подавляя зевок, спросила я у коллеги. — Неужели магазины уже открыты?

— Во-первых, — впал в педантизм Алексей, — некоторые оптовые конторы скоро уже откроются, да будет тебе известно, соня провинциальная… Во-вторых, — он поднял палец и озорно заулыбался, — выполняя поручение начальства и даже действуя в согласии с совестью, никогда не забывай о личной выгоде! В-третьих, вещевые рынки уже работают — верно, Вовка?

Я только озадаченно крутанула головой, уже открыла рот, чтобы возразить… и почувствовала: ТАК НАДО. Зачем? А вот надо, и все, — сварливо буркнуло подсознание.

Скоро мы с Лешкой уже толкались посреди бесконечных торговых рядов. Мой спутник нес в руке небольшой пластиковый пакет.

Когда мы поравнялись с маленьким «вигвамом» — импровизированной примерочной, — Алексей затормозил.

— Итак, наша задача — обменять купленные мной в прошлый раз брюки. Их тут не меняют в принципе. А я тогда поспешил, взял, да оказались маловаты. Держи. Я сейчас вернусь.

С этими словами он нырнул в толпу.

Вынырнул Алексей минут через десять с джинсами в руках.

— Вот, нашел, — радостно сообщил он. — Деньги оставил, а сам пошел «примерять». Доставай, — он кивнул на оставленный мне пакет.

Я вынула из пакета джинсы той же фирмы и фасона, только глаженые, а в руках у Лешки были заметно помятые. Он тоже заметил разницу и, всучив мне новые джинсы, схватил старые и начал свирепо мять их.

Жесткая ткань почти не поддавалась его усилиям. Он крутил штаны и так, и эдак — практически безрезультатно. В конце концов Алексей махнул рукой и снова исчез, сжимая в руке джинсы.

Вернулся он очень скоро, сияя и с очередными брюками в руках.

— Сунул их ему комком. Малы в бедрах, говорю, давай на размер побольше. Сейчас мы их с тобой «примерим»… — Он глянул на часы.

Вокруг сновали люди с громадными сумками, тележками, повозками, просто с пакетами — Россия спешила приодеться. А мы стояли посреди этого водоворота, как в центре циклона. Это, господа, не наш циклон… Наш — где-то рядом.

— Все, пойду, — сообщил Лешка. — Эти мне в поясе очень велики.

Через несколько минут он вернулся, удовлетворенно улыбаясь, и доложил:

— Обмен брюк успешно завершен, деньги я забрал. Можем двигать к машине, чтоб Вовка не заскучал.

Мы застали нашего шофера за чтением какого-то яркого журнальчика с обнаженными красотками и сверкающими автомобилями — Вовка явно не скучал, было прямо-таки жаль отвлекать его напоминаниями о наших насущных делах.

Но, как выяснилось, не все потомки Адама и Евы способны проявить чуткость к высоким устремлениям ближнего.

— Ребята, за товаром? — раздался откуда-то сзади приветливый голос.

Мы обернулись и увидели подошедших почти вплотную четверых молодцов спортивного телосложения, державших руки в карманах. Один из молодцов, широко улыбаясь, стоял немного впереди остальных — очевидно, это он нас и окликнул, сыграв роль, так сказать, солиста квартета.

— Нет, мужики, — не менее ласково улыбнувшись, ответил Алексей. — Мы проездом.

— Знаешь, братишка, у нас на таких дурах обычно сначала к шефу заезжают, разрешение оформляют, а уж потом едут, куда надо. Так что вы лучше наши традиции уважайте, народец у нас всякий попадается, — все так же приветливо объяснил ситуацию знаток местных обычаев и взмахнул рукой, явно показывая на что-то.

Мы посмотрели в предложенном направлении и убедились если не в разнообразии здешнего «народца», то в его многочисленности: по другую сторону нашего грузовика у двух близнецов — «Опелей» стояли шестеро аборигенов с такими же спортивными фигурами, как и первая возникшая перед нами четверка. Итого — нас приглашали в гости к шефу десять его подчиненных.

Я затруднилась мысленно поименовать этот музыкальный коллектив — синтез квартета и секстета. Оркестр целый!

Положение у нас было сложное, но отнюдь не безнадежное. И тут мой проклятый внутренний голос проворчал, что надо бы повидать местного шефа, раз уж приглашают.

— Алеша, — тронула я за руку напрягшегося друга, — давай прокатимся с ребятами. Тут ведь недалеко? — спросила я у приветливого.

— Рядом, — с готовностью отозвался тот. — Дорогу покажем.

Мы забрались в кабину и покатили за двумя машинами почетного эскорта.

— И эти тоже не отстают, — взглянув в зеркало заднего вида, сообщил Володя.

— Пусть они нас ведут, — сказала я. — Нам НАДО туда, я чувствую… Володя, на месте пни кого-нибудь, ладно?

— Пну, не сомневайся, — слегка повеселел Володя.

— Ну, а уж мы с тобой с остальными повоюем, если что, — положила я руку на колено Алексею, расчехлявшему помповое ружье.

До штаб-квартиры шефа действительно оказалось совсем недалеко: иномарки — «поводыри» стали притормаживать у какого-то — чуть ли не самолетного, судя по размерам, — ангара. Ворота в офис здешнего главного вымогателя были прикрыты. У ангара стоял новенький заграничный металлический автофургон с распахнутыми дверцами кузова.

«Опели» один за другим остановились, и Володя ухитрился наподдать обеим машинам: он резко крутанулся, подлетев к нашим провожатым, и ударил одну боковой частью кузова, вторую — «мордой» нашего здоровяка — «КамАЗа».

Сзади раздались выстрелы.

Мы с Лешкой выскочили на ходу, и он метнулся к ближнему «Опелю», а я — к тому, который мы шарахнули кузовом.

Стараниями Володи из «моей» машины выскочили только двое с пистолетами — третий остался на водительском месте, запрокинув голову. Беда только, что на помощь своим бежали еще четверо под предводительством главного хранителя здешних традиций… в которые, кажется, входит расстреливать тех, кто придерживается иных обычаев.

Я почти в упор уложила двоих ближайших гоблинов, на скорострельности которых, видимо, пагубно сказалась привычка иметь дело с противниками исключительно мужского пола. Но рассчитывать на такую же удачу под дулами оставшихся бандитов не приходилось, и я, подбадриваемая громом Лешкиного помповика, метнулась в стоявший рядом импортный фургон.

Едва я нырнула в спасительную тень металлического кузова, как чуть не оглохла — металл оказался не только пуленепробиваемым, но и весьма резонирующим, и под пулями эта пустотелая иностранная железяка превратилась в адский барабан. Знаете, бывали раньше такие яркие детские железные барабанчики? Вот, а теперь мысленно увеличьте такой ударный инструмент раз в тысячу и заберитесь внутрь — каково?

Впрочем, пусть лучше пули долбят заморский металл, а не мою отнюдь не столь бронированную плоть.

Я бросилась на пол, выглянула из дверей и послала набегавшей четверке еще несколько пуль, две из которых достигли цели. Но продолжать упражнения по стрельбе из положения лежа я не стала, поскольку огневую позицию в подобных случаях следует менять как можно чаще.

Свист пуль и гром рикошета подтвердили мою правоту. Я вскочила с пистолетом наготове и, когда двое оставшихся братанов, в том числе приветливый «десятник», влетели в фургон, тотчас выстрелила — вернее, попыталась: нажала на курок.

Вы можете смеяться, но у меня кончились патроны.

Где-то снаружи еще раз прогрохотал Лешкин помповик.

«Вот так всегда нам, бабам, не везет», — тоскливо подумала я, швыряя свой любимый «макар» в рожу последнему подчиненному нашего «десятника». Рукоять врезалась ему в глаз, он выронил свое оружие, схватился за лицо и кувыркнулся туда, откуда явился секунду назад.

К счастью, я не забыла о другом противнике и тотчас после броска рванулась вниз и в сторону, не то пуля-дура безвременно настигла бы такую молодую и красивую Татьяну Владиславовну.

Чтобы не дать стрелку второго шанса, я метнулась к нему, схватила за руку с пистолетом и крутанула, надеясь, что мой оппонент лишится оружия и, по всем канонам айкидо, отправится вслед за уже битым товарищем.

Из всех канонов, однако, имеются исключения. Приветливый стрелок благоразумно оставил у меня в руках пистолет и нанес короткий мощный удар коленом, отчего на сей раз я выронила только что обретенный ствол и, уже вываливаясь из кузова, инстинктивно едва успела схватиться за край.

Может быть, имело смысл покинуть ограниченное пространство, но я не знала, что творится снаружи, и предпочла иметь дело с одним противником, хоть и, как выяснилось, серьезным.

Мы снова оказались вдвоем в фургоне. Я сразу забыла обо всем, отдавшись вихрю схватки. Давно не попадался мне такой серьезный соперник… со вчерашнего дня.

Мы били друг друга, по очереди отлетали к стенам, блокировали, нападали, уклонялись… Наконец я поскользнулась, и «десятник», придавив меня сверху, получил явное преимущество.

Женщина может запросто на равных сойтись врукопашную с любым мужиком, если не уступает ему в технике. Но вот грубой силы, как ни крути, у мужика почти всегда больше.

И я почувствовала, что сейчас он меня дожмет. Я лежала, словно пришпиленная гусеница, а он гнул мои защищавшие горло и лицо руки все ниже… Я боролась яростно, но все-таки понимала, что еще немного, и…

Но тут он обмяк, оглушенный монтировкой Володи. Над плечом моего спасителя возникло озабоченное лицо Алексея, и я едва не вышла из образа несгибаемой Ведьмы: нестерпимо захотелось войти в образ плачущей маленькой девочки, которой только что было очень-очень плохо и страшно.

Я поднялась, откатив тяжеленного «десятника», и спросила:

— Как там?..

— Порядок, — доложил Алексей. — Ты почти всех обработала, мне только двое достались, да еще шефа прикладом перехватил, когда он сдернуть надумал, — вон валяется…

У запасливого Владимира нашелся в кармане прочный шнур, которым мы надежно связали приветливого мастера единоборств. Затем оставили гоблина в фургоне, а сами выбрались на белый свет, подобрали щедро оглоушенного Алексеем плюгавого шефа и решили учинить ему допрос в его собственном логове, то бишь ангаре.

По дороге я отыскала свой пистолет, зарядила его и водворила на место, в кобуру; тем временем ребята подхватили под белы рученьки валявшегося, как и предрекал Алексей, шефа.

«Удивительно, — подумала я, следуя за волочившими нашего очередного „языка“ парнями, — как любят маленькие ростом люди все большое: громадные письменные столы, длиннющие лимузины, кабинеты, оборудованные в самолетных ангарах… Увы, амбиции порой до добра не доводят, незваные гости могут и прикладом нахлобучить…»

Я шагнула в ангар вслед за ребятами, и мои размышления прервал удивленно-радостный возглас Алексея:

— Наш!

У дальней стены «кабинета» стоял «КамАЗ», похожий, как родной брат, на грузовик, домчавший нас до столицы.

Алексей отпустил шефа, бросил Володе: «Держи, я сейчас» — и пулей рванулся к машине. Я побежала следом.

Он распахнул дверцу, вскочил на подножку, а я заглянула под тент…

В машине никого не было. Я наскоро «прошлась» биополем по кабине, кузову и поняла только, что здесь по крайней мере никого не убивали.

Мы вернулись к главе местных вымогателей, взгромоздили его на один из беспорядочно стоявших стульев (необъятного письменного стола в «кабинете», как ни странно, не оказалось) и быстро привели в чувство, не всегда пользуясь дозволенными приемами.

На этот раз я решила сама начать допрос и спросила почти ласково:

— Где наши люди? И груз?

— Какие люди? Какой груз? — переспросил, потея, плюгавый шеф.

— Не юли, паскуда, — уже не так ласково сказала я. — Где шофер «КамАЗа», где охранник, где товар?! Ну!

— Не было никаких людей, мы эту дуру на дороге нашли, на дороге… — визгливым шепотом затараторил шеф.

— Ты не звезди тут, — не выдержал Лешка. — Отвечай, сука, где ребята? По стенке ведь размажу, хоронить не придется!

— Да говорю вам, — задергался Глава базарных шавок, — не трогаем мы транзитных, нам рынка хватает… Гадом буду, не было никого в машине, и ничего не было! Ребята у рынка на этот ваш «КамАЗ» наткнулись, пустой он стоял! Не пропадать же добру — вот мы и взяли…

Мне надоела его болтовня, и я крепко взяла шефа за руку, сосредоточилась, довольно легко отключила его волю и принялась с отвращением рыться в прямо-таки вонючих мыслях. Меня всю перекосило — таким презрением ко всем, кроме себя, любимого, были пропитаны его мозги. Да и круг, с позволения сказать, размышлений у шефа обнаружился тот еще: баксы да бабы, водка да курево, братва да стволы…

Но, как ни странно, он не врал.

Я в растерянности отпустила руку пленника и постаралась расслабить сведенные напряжением плечи.

Вот это поворот! Что же, опять тупик? Где же наши, где?!!

Может, нумерология поможет?

Нумерология сообщила:

35, 2, 24.

«Непредвиденные перемены».

Ну что тут скажешь? Положительно с конкретными предсказаниями в последнее время мне просто везет…

Мои унылые раздумья прервал Алексей:

— Предлагаю этого типа связать на всякий случай, припрятать нашу технику в надежном месте, а потом решим, что делать дальше.

Возражений не последовало, и Лешка уселся за руль второй машины, а мы с Володей забрались в наш родной «КамАЗ».

Лешка поехал впереди, мы не отставали. Я спросила нашего бравого шофера:

— Сильно мы помялись, когда этих орлов таранили?

Он хмыкнул:

— Пусть ОНИ горюют, если осталось кому горевать. У нас — только царапины!

— Хор-рошая машина, — с уважением похлопала я по металлу кабины, словно погладила гриву коня…

…«Надежным местом» оказалась спрятанная во внутреннем дворике какого-то тихого квартала маленькая автостоянка. Алексей пошушукался с представителем стояночных властей, они покивали друг другу, и мой коллега, удовлетворенный, присоединился к нам.

— Нормально, — произнес Алеша, разглаживая взъерошенные волосы пятерней. — Тут ни одна собака не найдет, проверено… Ну, командирша, куда путь держим?

К этому времени я уже могла кое-что ответить:

— Едем по вашим «точкам» — будем смотреть, спрашивать, авось что и узнаем. А я буду искать наших по-своему…

На том и порешили. Заехали на заправку, а потом начали кружить по Москве.

Оптовых фирм, сотрудничавших с достославным предприятием «Некрасов и К», оказалось великое множество.

В первом магазине на наш вопрос о земляках курившие у входа менеджеры горестно вздохнули, а потом один сказал:

— Не видели мы их, только знаем, что замочили болезных, дня три уж как замочили…

— Кто?

— Да разве узнаешь…

— От кого узнали?

— Ой, ребята, мы спать хотим спокойно, не обижайтесь. Да и сами не лезьте в это дело, тут кто-то очень крутой поработал…

В машине я немного «пошарила» своими способами и поняла: ребята не врут, но им — случайно или намеренно — скормили «туфту».

На следующей «точке» пропавший грузовик якобы видели — да еще с экипажем! — полчаса назад. Мы покивали быстренько и ретировались. Сказочники, мать вашу!

В третьем магазине при нашем появлении почему-то заперлись изнутри. Мы не стали настаивать на аудиенции и поехали дальше.

Работники четвертой базы бытовой техники и аппаратуры красочно описали, как позавчера некрасовский «КамАЗ» проволокли на буксире мимо окон во-о-он того склада. И был тот грузовик, как гласило местное предание, помят, лишен стекол, а также тента…

…Когда Володя затормозил у входа в пятый магазин, я вдруг наконец почувствовала, куда нам следует ехать, и сказала:

— Едем прямо… Быстрее!

— Есть? — с надеждой спросил Алексей.

Я кивнула и откинулась на спинку сиденья.

— Куда едем? — деловито осведомился Владимир, переключаясь на очередную передачу.

— Не знаю я улиц… Как поворачивать надо будет — скажу.

Мы проехали несколько кварталов, и я скомандовала:

— Теперь налево!

— Налево нельзя — «кирпич», — возразил наш мудрый шофер.

— Объезжай, только нам все равно потом на эту улицу надо будет!

— Попробуем, — серьезно пообещал Владимир.

И началась дурацкая гонка с безумным штурманом, который позабыл всякие правила приличия и чуть ли не орал на бедного водителя, когда дорогу преграждал очередной запрещающий знак или когда наш грузовик попадал в пробку…

Мы в полной мере оценили интенсивность автомобильного движения в мегаполисе: порой от обилия транспорта кружилась голова, временами машины едва ползли сплошным потоком.

«Насколько удобнее было бы на мотоцикле», — почему-то подумала я, кусая губы от нетерпения: впервые с той минуты, когда мы въехали в столицу, появилось острое чувство, что надо СПЕШИТЬ.

Куда? Зачем? Что нас ждет? — я не знала. Я только знала, КУДА нужно попасть, и отчетливо сознавала: БЫСТРЕЙ! УЙДЕТ!

Кто уйдет? Куда? Ладно, будем решать проблемы по мере их возникновения, решила я и сосредоточилась на маршруте.

Мы въехали тем временем в самый центр Москвы. Я односложно командовала, не видя почти ничего вокруг, только чувствуя, что мы все ближе к тому месту, где должны обязательно оказаться как можно скорее.

Наконец Владимир спросил:

— Сейчас куда?

— Теперь — только прямо, — ответила я, едва сдерживаясь, чтобы не заорать: «Гони!»

— Не выйдет, — покачал головой Володя. — Тут въезд только для спецавтомобилей.

— А с другой стороны? — предложил Алексей.

— Да нигде тут не влезешь, — с досадой тряхнул головой Володя. — Видали, какие лимузины стоят — с флажками!

Пришлось остановиться. К счастью, я вгляделась и увидела вдалеке, за ровными рядами вылизанных автомобилей, именно ТОТ украшенный российским гербом подъезд, к которому влекло меня в последние полчаса…

Мы успели. Едва я отдышалась, как врата, осененные двуглавым орлом, распахнулись и на улицу вышел ОН…

У меня полыхнуло где-то в груди.

Глава 10 Эх, родина…

Первым из подъезда все-таки вышли двое молодцов в наглухо застегнутых пиджаках, деловито оглядевшихся и будто приклеенных к третьему, ТОМУ САМОМУ.

Их патрон, мужчина в черном костюме — больше ничего я на таком расстоянии не разглядела, — сделал рукой нетерпеливое движение, и к его ногам подкатил черный — видимо, под цвет костюма — автомобиль какой-то неизвестной мне марки, но весьма внушительного вида — возможно, даже бронированный. Телохранители распахнули дверцы, и ОН величественно уселся. Дверцы хлопнули, автомобиль мягко тронулся.

— Володя, — почти прошептала я вдруг севшим голосом. — Давай за ними, Володя…

— Только осторожно, не рисуйся, — добавил Алексей. — Таня, это кто?

Я только отмахнулась: потом, потом!

Мне в грудь вливался поток горячего масла. Вот уже оно заполняет всю мою грудную клетку доверху… вот дошло до горла — и остановилось.

Мы ехали на приличном расстоянии от довольно быстро мчавшегося лимузина. На наше счастье, шофер ответственного руководителя не пользовался правом игнорировать правила, иначе мы бы их на своем паровозе непременно потеряли.

— Давай чуть поближе, а? — Голос вернулся ко мне.

— Таня, не надо, — повернулся ко мне Алеша. — Они нас в два счета засекут — и кранты. Ты что вообще делать-то собираешься? На абордаж идти?

— Сейчас, — ответила я. — Дайте мне минут пять…

Глаза мои сами собой закрылись, и я отчетливо «увидела» сквозь сомкнутые веки мчавшийся впереди нас лимузин. Еще усилие — и преследуемый нами автомобиль словно приблизился. Стали отчетливо «видны» затылки шофера, двоих охранников и Очень Важной Персоны. Чем? — мелькнуло у меня в голове. Чем их остановить?

Ответ пришел почти сразу. Я вспомнила, как однажды справился с двумя подвыпившими молодцами мой учитель Чен Чжу: он просто сжал пальцы обеих рук, и…

Не стану распыляться, решила я и мысленно «взяла за горло» водителя.

…Вот он просто крутит шеей: кажется, маловат воротник?

…Вот он уже закашлялся, захрипел… и потерял сознание.

Я открыла глаза.

Лимузин, виляя, затормозил — видимо, сосед шофера дотянулся до педали — и ткнулся в бордюрный камень.

Мы остановились в двух шагах.

— Ребята, быстро, без резких движений — пошли! — выпалила я и почти вынесла Алексея из кабины.

Профессионалов шапками не закидаешь. Разве что ведьмиными?

Подбегаю, встречаюсь глазами с насупленным охранником:

— Что-то случилось? Помощь нужна? («Меня надо слушать!»)

— Да, — неуверенно соглашается серый пиджак. — Водителю плохо стало.

— Так его же на воздух надо! — взволнованно хватаю телохранителя за кисть… Есть! Он — мой.

— Помоги, Глеб! — просит «мой» напарника.

— Боря, ты уверен… — начинает тот, но умолкает на полуслове: я уже успела заглянуть ему в глаза.

— Давайте, дружочки мои, — неожиданно льет воду на мою мельницу «черный костюм». — Надо его в чувство привести и ехать, пока не опоздали!

С этими словами осанистый моложавый сановник выволакивается из машины и даже помогает извлечь из нее полузадушенного шофера.

Когда все они склонились над распростертым прямо на тротуаре телом, я сжала зубы, глубоко вздохнула и… «глушанула» всех.

— Парни, быстрее! — воскликнула я и первой метнулась к падающим пассажирам «членовоза».

Мы с Алешкой воспользовались штатными наручниками, Володя за последние дни наловчился вязать руки-ноги, так что с обработкой наших пленных проблем не возникло. Мы побросали их в кузов «КамАЗа», я забралась к «пациентам», а парни ринулись по машинам.

«Членовоз» мы оставили в каком-то тупичке, а сами начали колесить по городу.

Алексей с Володей искали, где бы понезаметней освободиться от лишнего груза, а я тряслась в кузове и работала с «клиентами».

Перво-наперво следовало «отретушировать» им память. В принципе, это дело не очень сложное, если человека специально не программируют на противостояние подобным воздействиям.

Шофера я обработала легко и надежно: он просто уснул на много часов, и разбудить его раньше будет практически невозможно.

Потом настал черед тезок великих святых, выбравших не столь праведную жизненную стезю.

Первый охранник был совсем зеленым. Даже далеко лазить не надо — просто удалить маленький кусочек памяти — от хрипов водителя до нашего появления в поле зрения. Ну, Танюша… р-раз! Все, тоже проспит часа два, если пушкой будить не станут.

А вот второй оказался гораздо опытнее. «Туман» на входе в его сознание я «пробила» лишь с четвертого раза. Но и там не получилось так быстро и легко, как с первым телохранителем.

Я только-только начала соображать, что к чему у него в мозгах, когда тело ощутило изменение: мы остановились.

— Таня! — услышала я Лешкин голос и открыла глаза.

— Что?

— Далеко еще кататься-то? Место вроде тихое. Как там у тебя?

— Выносите шофера и вот этого. Они нам теперь не враги… часов на пять-шесть. А потом куда-нибудь приткнитесь, на ходу работать невозможно!

Две-три минуты — и я опять «продираюсь» сквозь кем-то возведенные «укрепрайоны» в мозгу телохранителя.

Одна из неприятных сторон моего ремесла — необходимость периодически копаться в чужом мозгу, как в грязном белье. А этого не избежать, если «удалить» мешающие воспоминания не удается с первого раза. Тут приходится подсовывать человеку фальшивую память, а как это сделать, если не знать хотя бы в общих чертах его жизнь?

Мой «крепкий орешек» оказался бывшим боксером, которого однажды очень надолго послали в нокаут. И с тех пор у него время от времени случались потери сознания, о которых он, разумеется, умалчивал, чтобы не потерять работу.

Узнав это, я мысленно перевела дух и уже спокойно заменила истинные воспоминания поддельными — об очередном приступе с «потерей сознания и памяти» на предшествующие ему события.

Скоро мы остановились, и ко мне под тент опять влез Алексей.

— Охранник готов, — ответила я на его немой вопрос. — С ЭТИМ сейчас будем разбираться…

ЭТОТ лежал навзничь со связанными конечностями в глубоком наркозе — я постаралась, когда еще мы их всех загружали в «КамАЗ».

— Давай-ка хоть поглядим, кого ты подцепила, — сказал Лешка и принялся обследовать уже не столь черный костюмчик нашего главного пленника.

Алексей обнаружил только носовой платок и служебное удостоверение с надписью «Генеральная прокуратура», раскрыл его, присвистнул и передал мне.

Я заглянула в удостоверение и тоже присвистнула. Ничего не соображаю в политике, но ЭТА фамилия даже мне известна.

«Что ж, тем более надо очень постараться, дорогая Ведьма», — сказала я себе, а потом обратилась к своему верному другу:

— Попробую из него вытянуть что-нибудь о наших. По-моему, он все знает… А мы сами-то где?

— Мы на стоянку заехали, — сообщил Алеша. — Народу нет, работай спокойно. Я посижу рядом?

— Валяй, — разрешила я и взялась за виски высокопоставленного работника прокуратуры.

У него очень много друзей, сразу поняла я. И среди этих друзей есть такие, которые знакомы и с Копченым, и с Бритым, и с людьми посерьезнее.

В его памяти то и дело мелькали какие-то красотки в облегающих платьях, либо с глубоким декольте, либо с разрезом до пояса. Дамы щеголяли преимущественно в красных платьях, а над ними почти всегда реял российский орел или российский же флаг.

Очень часто вспыхивали огни каких-то ресторанов, явно не отечественных.

И всюду мелькало оружие: россыпью и в ящиках, ворохом лежащее в каких-то подвалах и тщательно упакованное. Потом эти упакованные в аккуратные коробки изделия везли куда-то на поездах, на самолетах, на кораблях, на легковушках… и грузовиках!

Я «ухватилась» за первый же мелькнувший в его воспоминаниях фургон и начала «разматывать» всю автотехнику, к которой имел отношение мой драгоценнейший работник прокуратуры. Сам собой «включился» мой внутренний портрет Олега — пропавшего напарника Лешки.

Я рылась, рылась в памяти неподвижно лежавшего человека, чувствовала, что ответ на главный мой вопрос где-то рядом… но не могла найти ту единственную машину.

«Еще немного — и я не выдержу», — мелькнула усталая мысль. Ведьма — это вам не автомат… Калашникова…

Опыт подсказывал: искать по машинам бесполезно. Тогда где же? Где?..

Извечная загадка детектива: где?

Я перестала «вылавливать» грузовики, немного расслабилась — и в то же мгновение «увидела» лицо Олега!

Он и еще двое мужиков — в комнатенке без окон. Спальня? Ладно, черт… Как до них добраться? Так… так… ясно. Охрана? Двое…

А теперь — безжалостно уничтожаем все воспоминания о том, кто такие Олег и его команда, кто такие мы, где он нас видел… Если я в спешке не очень аккуратно все устрою — не беда, максимум — не поспит ночку-другую, и то вряд ли: других забот у него хватает. И вообще — пусть спасибо скажет за вежливое обращение!

…Я вышла из контакта. После своеобразного интервью с главой какой-то, видимо, очень мощной мафиозной группировки заметно кружилась голова. Зрение работало на автопилоте, и перед глазами почему-то крупно возникло удостоверение пленного с золотым орлом на обложке. Ах, орлуша, орлуша, большая ты стерва…

— Ну, как? — не утерпел Алексей.

— Едем за нашими, — улыбнулась я. — Только надо будет еще парочку стражей законности прихлопнуть.

— Мелкое дело! — обрадованно заулыбался Алексей. — Прихлопнем! А где они?

— Спроси чего-нибудь полегче! Что я, все улицы в Москве знаю? Покажу, как доехать!

Мы высадили последнего члена свиты Большого Начальника в каком-то скверике, аккуратно пристроив его на скамейку. Тут он и очухается в свое время.

Потом я наконец-то перебралась в кабину и в двух словах рассказала ребятам об «увиденном» в памяти любителя орлов и автоматов.

— С-суки! — с чувством процедил Володя.

— Да-а, — сказал Алексей.

На этом обсуждение разведданных закончилось.

Как утверждало мое чутье, нам нужно было довольно долго ехать по одной улице, и я немного расслабилась, приходя в себя от перегрузки. Захотелось прикоснуться к моим гадальным костям, и я не стала отказывать себе в этом маленьком удовольствии.

Кости проявили недюжинную дальновидность и хладнокровие.

8, 19, 33.

«Достигнув вершины, не забывайте, что вы над бездной».

Ну, до вершины мне, положим… Хотя в любом случае расслабляться не следует.

Мы еще немного покружили по городу и остановились у обычной серой панельной коробки — даже не помню, сколько там было этажей. Я соответствующим образом «накачала» нашего прокурора, потом перевела его из летаргического в просто полусонное состояние и привела в порядок малость запылившийся костюмчик пленного.

Покончив с одеждой, я критически осмотрела лицо ответработника (ибо все ведь должно быть прекрасно в человеке, а за душу, мысли и одежду можно уже не беспокоиться) и осталась довольна: несмотря на измененное состояние сознания, мужик смотрел орлом — любит, любит он, видать, этих пернатых хищников!

Мы с Алексеем пропустили «черного орла» вперед и вошли в подъезд вслед за нашим проводником — точнее, полупроводником: я тоже кое на что сгодилась при разработке маршрута!

Путь до третьего этажа, как и следовало ожидать, оказался недолгим. «Орел», действуя под моим чутким руководством, позвонил.

Из-за обитой темно-коричневым дерматином двери донеслось осторожное:

— Кто там?

— Свои, — пробасил «орел» по моему сценарию. Я, стараясь «не отпустить» нашу важную птицу, поддакнула невидимому собеседнику: «Свои. Открывай!»

Дверь распахнулась, обнаружив свою металлическую сущность. Мы с Алексеем аккуратно предъявили наши удостоверения, а я мысленно приказала: «Не сомневайся, все в норме. Мы — свои».

На лице угрюмого плечистого стража явно отразилось чувство собственной значительности, он уступил дорогу, и мы шагнули за порог.

Узилищем для наших земляков стала обычная малогабаритная квартира ухудшенной планировки — с одной спальней без окон. Кроме впустившего нас, в этой маленькой тюрьме находился еще один надзиратель, такой же крупногабаритный, как первый. Он тоже покорился властному взгляду начальства, подкрепленному моим безмолвным внушением.

Мы прошли через комнату и остановились у очередной мощной двери. Я попыталась, не прерывая контакта теперь уже с тремя потенциальными противниками, «докричаться» до наших узников, но, кажется, не слишком преуспела в этом.

— Отопри, — буркнул «орел». — Как там они у вас?

— Да ничего, — пожал плечами охранник, впустивший нас в квартиру, и загремел связкой ключей. — Тихие стали…

Заскрипели петли. Дверь была не слабее входной — тюрьма, да и только.

В «темнице» сидели трое: Олег и двое шоферов. Все вскочили, но, к счастью, ртов не раскрывали.

— На выход, — ухмыльнувшись, приказал второй охранник.

Узники стали робко покидать свою тюрьму…

И тут я отвлеклась: что вы хотите? Ведьма — тоже человек!

Раздался лающий голос первого охранника, в котором проснулись профессиональные инстинкты:

— Руки за голову все, живо!

Но мы — Алексей, Олег и я — среагировали быстро и адекватно. Я пригнулась и сбила с ног еще не опомнившегося «орла».

Парни схватились каждый со своим охранником.

Алексей сразу выбил у противника пистолет, а Олег не дал своему бывшему надзирателю обнажить оружие.

«Выключив» нашего «полупроводника», я сначала помогла ближнему, то есть Олегу, уложить его противника, а потом мы уже почти спокойно общими усилиями скрутили второго охранника.

…После этого начались приятные события.

Мы крепко обнялись со спасенными, отправили их порадовать дожидавшегося в машине Владимира, а сами водворили в «камеру» бывших тюремщиков и их предводителя — пускай поскучают немножко! Всех троих я напоследок еще раз обработала по-своему, чтобы не опасаться различных неприятностей вроде кровной мести.

В кузове «КамАЗа», пока Володя добирался до места стоянки второй нашей машины, спасенные поведали нам историю своего пленения.

Собственно, особых историй бывшим узникам рассказывать не пришлось. Уже груженную, их машину остановили гаишники, потребовали документы, а потом заставили показать товар. Там, в кузове, их и взяли.

На второй день пленники попытались освободиться, но из этого ничего не вышло, если не считать нанесенных узникам за время неудавшейся «революции» легких увечий.

«Важную птицу» они увидели только сегодня — Олег сгоряча подумал даже, что это наш с Лешкой общий начальник. Никаких разговоров о целях похищения и об их дальнейшей судьбе надзиратели не вели. Обращались, правда, сносно: кормили-поили, после подавления «мятежа» не били. Страдали наши ребята в основном от летней московской духоты — еще бы, в каменном-то мешке без окон!

…За разговорами до тихой автостоянки доехали, кажется, в один миг. На «военном совете» было решено не возвращаться в квартиру от греха подальше, а сразу двинуть домой.

Мы расселись по машинам — второй «КамАЗ» оказался в полном порядке, даже с запасным баком топлива — и двинули на выезд.

Начало дороги домой прошло в молчании: первая радость миновала, теперь каждый радовался внутри себя.

Едва мы тронулись в обратный путь, я не преминула еще разок метнуть гадальные кости.

Выпало: 36, 5, 14.

«Возвращение, удовлетворение желаний».

Я невольно вздохнула с облегчением и попыталась расслабиться — но тщетно: в голову так и лезли мысли о только что случившемся.

Промучившись минут пятнадцать, я мысленно плюнула и принялась глазеть по сторонам, пробуя отвлечься.

Мы ехали по оживленной трассе с приличной скоростью. Второй грузовик шел следом, не отрываясь от нас, и было чертовски приятно все время помнить об этом…

— Знаешь, я толком так ничего и не поняла, — ни с того ни с сего призналась я Алексею.

— Ты о чем? — тоже не понял он, поворачивая ко мне все еще озабоченное своими мыслями лицо.

— Да о нашей истории, — пояснила я. — За кем мы гнались? С кем воевали? Как своих нашли? Вроде все прошло удачно, но как это у нас получилось — ума не приложу… Да еще обида берет за державу: сколько ведь народу гибнет из-за таких вот «стражей закона»?

— Не бери в голову, — положил мне руку на колено мой добрый друг. — Я тоже по жизни не во всем разобрался, да и не имею уж очень большого желания — старый уже стал… Ты вот, например, знаешь, как работает телевизор? Во всех подробностях?

— Нет, конечно.

— То-то. А когда изображение портится, ты что, начинаешь про электромагнитные волны да ионизацию атмосферы вспоминать? Нет, ты крутишь комнатную антенну, а то и просто лупишь по агрегату ладонью. И если «картинка» улучшается — тут же забываешь о недавнем затруднении. Сейчас ведь какая жизнь пошла? — продолжал Алексей раздумчиво. — Ни на кого надежды нет, разве только на самых близких друзей и родных, да и то не на всех. Кому ты нужен-то больно, человек? Добился чего-то — ну и радуйся. Вот я и спрашиваю: дело мы сделали?

— Сделали, — кивнула я, улыбаясь.

— Тогда есть повод веселиться! Песни петь, а? Давай-ка дернем — про муху!

И мы дернули:

Муха, моя муха, нашепчи мне в ухо, Что не все так глухо, как в танке. Вот пройдет чернуха, и начнется пруха, И пойдем за пивом — и к Таньке!

Алешка обнял меня, а я его, и мы грянули еще разок:

Вот пройдет чернуха, и начнется пруха, И пойдем за пивом — и к Таньке! Жить было наслаждением…

Оглавление

Глава 1 «Вы нам только шепните…»

Глава 2 На старте

Глава 3 Восточноевропейские шакалы

Глава 4 Острая нить

Глава 5 Воздушный бой

Глава 6 Отсветы смерти

Глава 7 Военно-морской окунь

Глава 8 Второй российский вопрос

Глава 9 Первый российский вопрос

Глава 10 Эх, родина…

Реклама на сайте