«Опасная игрушка»

Марина СЕРОВА ОПАСНАЯ ИГРУШКА

Глава 1 ПАНАЦЕЯ ОТ СКУКИ

Все утро я провалялась в постели. Абсолютно не хотелось вставать, приводить себя в порядок, куда-то идти, звонить… Единственное, на что меня хватило, — сварить себе чашечку кофе и, пока пила его, разок метнуть мои магические кости. Вопрос меня сегодня интересовал элементарный — что это вдруг ни с того ни с сего на меня накатило?

Выпало: 14+5+30. Ну точно!

«Хандрите. На вас напала лень и скука, вы не знаете, чем заняться, но, собственно говоря, у вас сейчас и нет охоты ни к какому делу».

Удовлетворенно хмыкнув, я опять залезла под простынку (даже при открытом окне в комнате была уличная жара +27 °C) и стала рассматривать солнечные пятнышки на потолке.

— Стыдно, — шептал где-то глубоко внутри меня голос совести, почему-то подозрительно похожий на строгий голос моей мамочки, — ты, молодой, но уже достаточно известный и уважаемый частный детектив Татьяна Иванова, в разгар дня отираешься на своих простынях, как студентка-прогульщица.

— Нормально, — отвечал более близкий сердцу моему голос, — можно ведь и мне хоть так отдохнуть от всех этих воров, бандитов, мошенников, если уж я не могу себе позволить, словно какая-нибудь любовница банкира, слетать на Канары.

Через два часа из постели меня выгнала… обыкновенная муха. Эта летучая тварь так приноровилась нарезать круги около уха, носа и глаз, что я, не вытерпев, вскочила и стала гоняться за ней по комнате, схватив в руки первую попавшуюся тряпку. Сражение, конечно, закончилось моим поражением — паразитка вылетела в форточку, куда я никак не соберусь приделать сетку. Но некое подобие зарядки меня встряхнуло. «Чем дурочку валять тут в четырех стенах, пойду-ка, пожалуй, на пляж — пора уже покрываться загаром», — решила я и, натянув поверх купальника шорты с футболкой, собрала на поздний завтрак пакет с бутербродами, нацепила солнцезащитные очки… Так! Вспомнила! Не зря мне на ум только что пришли Канары и банкиры. Ведь вчера вечером один представитель этого толстопузого племени домогался встречи со мной, умолял по телефону: «Очень, очень важное дело!» Естественно, я не могла отказать, и он пообещал в девять утра встретить меня у подъезда.

Я глянула на часы — бог мой! Уже двенадцатый час! Но ведь у меня «нет охоты ни к какому делу…». Однако я достаточно резво выскочила из подъезда, в глубине души надеясь, что меня подождали — и ушли.

Не тут-то было. На лавочке у подъезда сидел достаточно импозантный молодой (лет 35, не больше) гражданин, отнюдь не пузатый, но явно не по нынешней жаре затянутый в элегантный костюм и, конечно, при галстуке. «Как же он, бедный, взопрел за эти два часа, но, видно, действительно припекло и отнюдь не солнышком». Я смело подошла к нему.

— Простите, вы, если не ошибаюсь, Игорь Петрович? Это вы мне звонили вечером?

— Если вы и есть та самая Татьяна Иванова, то — да, я из банка «Кронос», Палтусов Игорь, вице-президент, дожидаюсь вас, — он многозначительно глянул на часы.

— Мне, честное слово, ужасно неудобно, я понимаю, насколько при вашей профессии дорога каждая минута, а я… Понимаете, приняла сильное снотворное и вот… Вам надо было подняться ко мне, позвонить.

— Я не счел это удобным. Давайте пойдем и поговорим в моей машине, там хотя бы кондиционер работает.

Мы пошли к стоящему неподалеку джипу «Чероки» густого вишневого цвета, и я с удовольствием окунулась в прохладу комфортабельного салона. Элегантный банкир попросил разрешения и закурил. Сидя справа от него, я терпеливо ждала, чувствуя, что человек собирается с мыслями.

— Понимаете, Татьяна… э-э…

— Давайте, если можно, без отчеств.

— Хорошо. Так вот, я попал в какую-то дурацкую, почти киношную ситуацию. Все способы из нее выбраться я продумал, вплоть до, простите, криминальных, и ни один не подходит. Дело в том, что речь идет о моем друге… ну, точнее, приятеле, достаточно близком. Он, понимаете ли, вздумал меня шантажировать…

— А что, есть чем?

— Если бы! Я как раз и хочу с вашей помощью доказать, что то, в чем он меня обвиняет и грозится предать огласке, если кто-то и сделал — то отнюдь не я.

— Мы, вернее, вы говорите все время ни о чем. Прежде чем я решу, стоит ли браться за это дело, мне, как минимум, надо узнать суть, — тут я резко стукнула по клавише сигнала, и кошка, лениво переходившая тротуар перед носом джипа, ошалело сиганула в кусты.

Палтусов вздрогнул от неожиданности, выбросил в окошко окурок и заговорил быстро, напористо:

— Понимаете, ситуация довольно щекотливая. Мой приятель, Алексей Кульбицкий, президент крупной ассоциации торговых предприятий «Вездеход», обвиняет меня в краже из его дома одной очень ценной старинной вещи… Считает, что это сделал я сам или нанятые мной опытные взломщики. Он требует вернуть вещь и выплатить ему крупную сумму (за моральный ущерб), иначе заявит милиции о своих подозрениях в мой адрес и приведет двух свидетелей, видевших мою машину возле его особняка в день ограбления, когда хозяина не было. В любом случае — шум, разговоры, даже тень подозрения мне абсолютно не нужны, тем более сейчас, когда меня ждет еще одна ступенька в карьере…

— Вы не хотели бы отвезти меня на пляж?

— Что? — он вопросительно уставился в мою сторону.

— Я собиралась позагорать и искупаться. По дороге расскажете: что украдено, когда, где.

Палтусов пожал плечами и рванул с места в карьер. Вел он свою красавицу-машину так же красиво и уверенно, как она того заслуживала.

«Странная какая-то дамочка», — похоже, думал он, изредка поглядывая на меня, беззаботно развалившуюся в мягком кресле, и, наверное, уже жалел, что связался с таким несерьезным существом в ярких шортиках. Однако разговор продолжил:

— Неделю назад мы отмечали день рождения Кульбицкого в его особнячке на Некрасова. Народу всякого было полно — место позволяет. Ближе к ночи, когда все уже изрядно набрались и большая часть публики предалась пляскам, он, с видом заговорщика, позвал меня и еще троих гостей (почему именно на этих людей пал его выбор — я не знаю) в свой кабинет. Там у него в пол вделана большущая стальная пластина, к которой приварен сейф новейшей конструкции. Там он, как выяснилось, хранил кое-какие драгоценности и деньжата. Но не их он, конечно, собирался нам показать. С гордой пьяной улыбкой Алексей извлек из сейфа роскошный старинный пистолет, явно ручной работы, с отделанной золотом рукояткой. «Наследство получил, — сказал он, — от бабушки из Питера. Дуэльный, начала прошлого века, работы Лепажа из Франции. На таких еще Пушкин стрелялся. Ему цены нет, а страховщики, жмоты, всего в 20 штук баксов оценили», — и Кульбицкий начал нам по очереди совать эту пушку на рассмотрение.

— А кто еще был, кроме вас?

— Его любовница, Елена (кажется, Мещерякова), директор одной мелкооптовой конторы некто Карпов и какой-то молодой художник (Кульбицкий их привечает для престижу), если не ошибаюсь, Виктор его зовут. Ну, мы повосхищались, позавидовали, поздравили с классным наследством. Алексей положил при нас пистолет обратно в сейф, и мы пошли веселиться дальше…

Тут я его прервала:

— Приехали, остановитесь, пожалуйста!

— Так я еще не досказал…

— А вы не хотите составить мне компанию?

— Понимаете, я как-то не готов… не в форме…

— Пустяки, тут все демократично. Кто как хочет, так и одет. И не одет тоже, кто как хочет. Некоторые так вообще не одеты.

Он тяжко вздохнул, вылез за мной из машины, снял ботинки и носки, задвинул их под сиденье, запер свою красавицу и, утираясь уже не белоснежным платком, побрел за мной по песочку к видневшимся метрах в ста кустикам.

— Раздевайтесь, — весело предложила я Палтусову и сама мигом осталась в весьма вызывающем бикини.

— Да я как-то, наверное, так посижу, неохота купаться, — он, не снимая даже пиджака, присел на мою подстилку, вытянув ноги вперед. Зрелище было уморительное, видели бы его сейчас все эти банковские строгие крысы-клерки!

— Итак, мы остановились…

— Ну, я окончание вечера плоховато помню. Утром очнулся дома, «Алказельцер», кофе и на работу. А вечером звонит Алексей и жутким голосом сообщает о взломе сейфа и краже пистолета.

— Золотишко с деньжатами?

— Естественно, прихватили, но там не так много было, его это не особо тревожило. Вот раритетная «пушка» — другое дело.

Он сказал, что сообщил органам, те приехали, осмотрели, допросили, опросили, сняли отпечатки пальцев, пробовали даже собачку пустить — пустое дело. В общем, обещали искать. Нас потом, кстати, всех четверых, по отдельности, конечно, таскали в угрозыск — снимали показания, ну и все пока закончилось. Но вот позавчера Кульбицкий звонит мне в банк с утра и сообщает, что у него есть два свидетеля, которые засекли мою машину рядом на Некрасова именно в то время, когда, предположительно, обчистили сейф…

…Я сладко потянулась на песочке, перевернулась на спинку и, зажмурившись, спросила:

— Кто вам меня рекомендовал?

— Один мой хороший друг, вы ему здорово помогли в том году с какой-то картиной…

— А, ясно. Вы, должно быть, в курсе, что, если я берусь за дело, у меня твердая такса — 200 долларов в день, аванс за пять дней вперед. Но дела стараюсь не затягивать. Так что вряд ли вас разорю.

— Я не этого опасаюсь. Сможете ли вы доказать мою невиновность? Ведь для этого надо найти проклятый ствол и ту, простите, сволочь, которая его сперла.

— Постараюсь. Сейчас я окунусь в водичку, а потом слегка протестирую вас.

Я с наслаждением минут десять бултыхалась в Волге, поглядывая на несчастного Палтусова, решившего наконец снять пиджак и галстук. «Хоть и зверь — буржуй — банкир, но есть в нем что-то вызывающее симпатию. Вряд ли он стал бы связываться с таким делом. Посмотрим. Однако кинуть „косточки“ не помешает».

Выбежав из воды, я плюхнулась рядом с банкиром на подстилку, порылась в сумочке, предложила ему (отказался) расплавленные бутерброды с сыром и — кинула… (не бутерброды, конечно).

— Итак, Игорь Петрович, что говорят о вас магические числа?

24+33+10.

— «Среди ваших знакомых есть злой человек, к тому же прямой ваш недоброжелатель. Его следует остерегаться».

Он улыбнулся:

— Меня предупреждали, что вы несколько необычно ведете дела, но это, выходит, только на пользу. Сейчас, похоже, угадано точно.

Я решила более не испытывать терпение клиента (надо и совесть иметь!) и предложила ему возвратиться в город. Он благодарно глянул на меня и заспешил к машине. На обратном пути я уточнила у Палтусова еще кое-какие детали, в частности, адрес Кульбицкого, он выдал мне оговоренный аванс, и мы условились поддерживать постоянную телефонную связь.

Глава 2 ЗНАКОМСТВО С ПОСТРАДАВШИМ

Алексей Владимирович Кульбицкий в кабинете своего офиса на Московской, по-американски задрав ноги на стол и держа в руке трубку сотового телефона (обычным он даже на стационаре не пользовался), говорил с Питером.

— Да, в районе Литейного, не доходя моста, там увидишь… Это лучший из антикварных… Да, зовут его Моисеич… Нет, ты говори Яков Моисеевич, и привет от меня не забудь… Да, цену снижать максимум на «штуку», а то шкуру спущу… И не светись там особо, понял? Нет, нет, тут все пока в порядке. Менты землю роют, а Палтус трясется, вот-вот созреет… Короче, кончай пургу гнать, как все оформишь, сразу звони сюда и выезжай. У нас сплошной форсмажор прет. Пока.

…Торговые дела Кульбицкого в последнее время шли довольно погано. Он подошел к раскрытому окну и смачно плюнул с третьего этажа. Загудела сирена. Алексей выглянул во двор: возле открытой дверцы «бээмвэшки» стоял водила, разинув было рот обматерить козла, плюнувшего на черную лакированную крышу любимой тачки, но, увидев босса, молча сел за руль, хлопнул дверцей и газанул.

Кульбицкий усмехнулся: «Тебе бы, дурак, мои проблемы! Гребаная администрация так зажала основной товар — водку — акцизами, пошлинами и поборами, что хоть стреляйся. И ничего поделать нельзя — затея самого губернатора, его хрен купишь или запугаешь. Вот и приходится, чтобы как-то удержаться на плаву, придумывать всякую мерзость, вроде этой, с пистолетом…. А куда денешься — не идти же с протянутой рукой к тому же Палтусу, проще и вернее рэкетнуть его вот таким образом. Он денежку отвалит, ему шум сейчас ни к чему, пусть, гад, пожалеет, что клеился к моей Ленке…»

Тут мысли босса приняли другое направление. Ленка Ленкой, а разнообразие для мужчины — залог высокой потенции и здоровья. Он нажал на кнопку вызова секретарши.

— Запри дверь, Катерина!

— Алексей Владимирович, ну вы же обещали здесь больше не делать…

— Обещал не обещал — что, домой, что ли, ехать в такую жару! Давай быстрее.

Секретарша, молоденькая, лет двадцати блондиночка, покорно подошла к дивану, сняла юбку, трусики и нагнулась. Кульбицкий деловито обхватил ее бедра, приспустил брюки и задал быстрый темп. Акт близился к кульминации, и посапывание босса заглушало уже шумок трех офисных кондиционеров, как вдруг запищала трубка сотового…

— А, черт, мать твою! — он, с трудом оторвавшись, дотянулся до трубки, лежащей неподалеку на подоконнике, и, не сумев сдержаться, поделился с абонентом на том конце своим наслаждением.

— А-а-а-а!..

— Что такое, убивают кого? А где Алексей Владимирович?

— Да… тут… я. Господи, кто это?

— Вас беспокоит частный детектив Татьяна Иванова. Простите, я, кажется, не вовремя?

— Нет, почему же… Мы здесь на досуге… звукоподражанием занимаемся, — брякнул Кульбицкий, тут же смутившись за споротую незнакомому человеку чушь. Секретарша, оправившись, глядела на него вопросительно, и он махнул ей рукой на дверь.

— Ну, раз уж вы признались, что имеете время для досуга, может быть, уделите мне минутку-другую для интересной беседы?

— По вопросу?..

— Касающемуся вашей недавней потери. Так получилось, что я оказалась в курсе, и подумала, что смогу оказать вам некоторую помощь.

— Простите, как вы сказали… Татьяна? Судя по голосу, вы очаровательно молоды… 26 лет? Ну вот, а еще и детектив! Фантастика. Жду вас сегодня у меня дома (днем дел — завались) часиков в 8–9, там и обсудим… Да, да… До встречи.

Кульбицкий перевел дух, подтянул брюки и достал из холодильника бутылку боржоми. Жадно глотая из горлышка шипучую жидкость, он подумал: «А что, хорошая идея. Найму-ка я эту девчонку, дорого не обойдется. Зато сколько плюсов. Все еще раз увидят, как я забочусь о возвращении похищенного. Пусть она и ничего не раскопает — да мне и не надо даже близко. И потом, мы с ней можем при совместном деле сблизиться… Трахнуть ментовочку, ух, в кайф!»

Он вышел в приемную и сказал Катерине, что уехал обедать, кинув ей при этом на стол сотенную «на шпильки». Хохотнул, довольный.

* * *

Я подъехала на «частнике» к дому Кульбицкого ровно в восемь. Особнячок впечатлял — нечто двухэтажное с башенками под готический стиль, огромные широкие окна (без решеток, залезть с крыши — ничего не стоит!), встроенный гараж, газончик… Прямо как в старой доброй Англии или Германии, а не в глуши родного Тарасова…

Я нажала клавишу домофона, внутри раздался громкий мелодичный звон, и мужской голос осведомился: «Кто беспокоит?»

— Татьяна. Вы назначили…

— Да, да…

Дверь отъехала в сторону, за порогом стоял среднего росточка мужчина в каком-то невообразимом (персидском, китайском, ким-чен-ирском) халате и сладко улыбался. Даже волосы с пробором чем-то масляным набриолинил. Ну и типчик! Стилизованный, как корова под седло. Я вошла, вытерла ноги (зачем?) о вышитый коврик и оглядела огромный холл. Какие-то псевдоохотничьи трофеи — кабанья голова, лосиные рога, чучело мишки бурого… Откуда он это все сволок? Неужто из «Лепажа» настрелял?

— Я хотела задать вам несколько вопросов относительно кражи пистолета и драгоценностей…

— Конечно, конечно, Танечка. Можно я так, без особых церемоний?

— Ну, если вам так проще… Итак?

— Я предполагаю сначала отужинать. Есть великолепная форель… «Мадам Клико»…

— Спасибо, не голодна. Так где нам лучше поговорить?

Он перестал улыбаться, похоже, расстроился. Пригласил пройти сразу в кабинет. Комната, метров двадцать с лишним, была увешана коврами, на которых я, абсолютно не удивившись, обнаружила скрещенные сабли в ножнах, какие-то тоже старые пистолеты… Здесь было одно большое окно, через которое и влез, по словам хозяина, преступник.

— А каким образом ему удалось отключить всю сигнализацию в доме и на окнах? — задала я первый вопрос, присев на стул возле массивного и явно антикварного стола на гнутых ножках.

— Он, похоже, все знал и изучил заранее, потому что все проводки до одного и все хитрые устройства были перерезаны и обезврежены, — бойко начал отвечать Кульбицкий.

— Во сколько могло произойти ограбление?

— Обычно до трех часов дня у меня убирается и готовит ужин приходящая прислуга. Но это надежная, проверенная женщина, и, уходя, она все делает как положено, по инструкции. В день ограбления я вернулся с работы пораньше (голова, знаете, побаливала после дня рождения), в 6.30 вечера. Входная дверь была закрыта и, только поднявшись на второй этаж и войдя в кабинет, я увидел разбитые стекла на полу и распахнутый выпотрошенный сейф…

Я подошла к упомянутому железному ящику, который был по-прежнему открыт, демонстрируя свое абсолютно пустое чрево. Царапины, глубокие, явно от какого-то необычного «орудия труда», и некоторая погнутость дверцы свидетельствовали о большой силе и сметке неизвестного ворюги.

— Что сказала родная милиция?

— Работал профессионал или двое. И ушли они, судя по всему, спокойно, с чемоданчиком, через входную дверь. Так же, как спокойно вошли через окно, по веревке, привязанной к прочной антенне на крыше. Как говорится, «элементарно, Ватсон!» Кстати, мой очаровательный Шерлок Холмс в юбке, вы…

— Вы не могли бы обойтись без сомнительных комплиментов?

— Гм… да. Так я что хочу сказать: поначалу не было никаких свидетелей, никто ничего не видел — это средь бела дня, представляете?! — а через день ко мне приходят двое знакомых ребят…

— Кто они?

— Да имел я как-то с ними дела по торговле, коммивояжеры…

— И что они вам поведали?

— Ну, шли, мол, по Первомайской улице где-то около четырех часов и видели стоящую буквально в пятидесяти метрах от моего дома машину — вишневый джип… Ну, этого банкира, Палтусова.

— С чего они так решили?

— Они его знают, он их как-то возил по делу на своей тачке, таких ведь немного в городе. Вот, значит, машина была пустая. Где был хозяин, догадываетесь?

— Значит, вы обвиняете Игоря Петровича….

— Нет, я пока только подозреваю… Его или людей, нанятых им. Потому и хочу предложить вам заняться этим делом (на ментов, сами знаете, какая надежда). Ваши условия оплаты?

Тут я задумалась на несколько секунд. Наниматели по одному делу с двух разных сторон… Да и не нравится мне этот лощеный дядя, что-то у него тут нечисто…

— Знаете, меня уже попросили заняться расследованием случившегося…

— Кто?

— Это не должно вас интересовать. Вам ведь нужен объективный, непредвзятый результат, так?

— Так.

— Поэтому я приму ваше предложение лишь отчасти. Ну, в том смысле, что если я найду пистолет, то вы выплатите мне гонорар из расчета 10 % его страховочной стоимости… Кстати, какова она?

— Страховая компания «Мамонт» вскоре должна рассчитаться со мной — 20 тысяч долларов. Уж они и вздыхали, и кружили тут, и что-то расследовать пытались, цеплялись… А у меня все оказалось чисто. Страховые взносы полностью выплачены, условия хранения ценностей соблюдены, преступление однозначное…

— Я бы так не сказала…

— Что вы имеете в виду?

— Сейчас узнаете.

Я выбросила кости тут же на его столе: 22+25+8.

«Кто-то, кого вы хорошо знаете, предаст вас. Будьте осмотрительны».

18+1+30.

«Верный признак приближающейся опасности».

— Вот видите, дело не столь элементарно, как кажется. И мне надо быть начеку.

— Что за чертовщина! — Кульбицкий быстро обошел стол, машинально захлопнул открытую дверцу сейфа и упал в огромное мягкое кресло. — Может, вы все-таки выпьете чего-нибудь, а то от жары вас тянет в какую-то мистику?

— Теперь, пожалуй, можно, — я встала и направилась к выходу из кабинета. — А кстати, что же вы до сих пор сейф не отремонтировали и не заполнили чем-нибудь ценным? Нечем? Дела плоховато идут?

Кульбицкий, опять было начавший улыбаться при мысли о выпивке-закуске — а там… настороженно глянул на меня.

— С чего это вы так решили? Конечно, пропажа ценнейшей вещи, фамильной, можно сказать, гордости, больно по мне ударила (прапрадед еще в середине XIX века привез пистолет из Парижа, каких трудов стоило сохранить его до наших дней, особенно при коммунистах)… Но я отнюдь не беден! Прошу вас в столовую. — Он барским жестом вытянул руку.

Задачу поразить мое воображение деликатесами Алексей (так он просил «попросту» его называть) выполнил. Я, хоть и не была голодна, попробовала всего понемножку, отдала должное чудесным напиткам и, между прочим, выяснила:

1. Что свидетелями были Михаил и Федор Углановы (братья), работающие в фирме «Салкар», которую возглавляет Сергей Алексеевич Карпов, друг Кульбицкого, один из тех, кто присутствовал при демонстрации раритета.

2. Что дача Кульбицкого находится на Кумысной поляне, куда он меня настойчиво звал (но куда я решила наведаться вскоре без него).

3. Что подруга хозяина дома Елена Мещерякова проживает на улице Пушкинской, д. 4, кв. 15, а его знакомый художник Витя Цветлин за вокзалом в частном доме.

4. Что Кульбицкий, уже изрядно «приняв на грудь», жаждет немедленно видеть меня в своей постели.

Последнее ну никак не входило в мои планы. Поэтому, когда Алексей, пошатываясь, попытался заключить меня в свои объятия (причем халат его распахнулся, открыв голое брюшко), я продемонстрировала ему нехитрый, но чувствительный болевой прием и, крикнув: «Пардон, до встречи!», выскочила на улицу, пока хозяин дома пытался встать с паркета.

— Итак, — сказала я себе уже на пути домой, — у меня теперь полтора клиента (оригинально!), и завтра я попробую подцепить еще одного работодателя по этому же самому делу.

Почему-то я была уверена, что страховая компания «Мамонт» не откажется от моих услуг, если я пообещаю, что выплачивать страховку им не придется.

Глава 3 КОЕ-ЧТО НАЧИНАЕТ ПРОЯСНЯТЬСЯ

Какая-то внутренняя пружинка этим утром вытолкнула меня из кровати в восемь часов. И то: вчера я еще могла позволить себе разлеживаться, а нынче дел невпроворот.

После яичницы и кофе я села за телефон и, полчасика покрутив диск, как говорится, «забила две стрелки». Страховая компания «Мамонт» и С. А. Карпов. Переговорила заодно с Палтусовым и посоветовала ему отбрехиваться от финансовых домогательств Кульбицкого как можно дольше. Хотя бы недельку.

— Он мне уже звонил, Татьяна, хвастался, что нанял вас, чтобы «вывести меня на чистую воду».

— Идиот, — я чуть не выругалась покрепче, — он сам не ведает, что несет. Я, конечно, не отказывалась вести расследование и поиски краденого — это в общих интересах. Но денег с него не брала, а о вознаграждении речь будет идти, когда я найду пистолет. Так что успокойтесь и работайте. Если понадобится ваша помощь — я дам знать.

— Хорошо, удачи вам, — он повесил трубку.

Я отправилась в район Колхозного рынка и через полчаса входила в кабинет президента страховой компании «Мамонт».

— Здравствуйте, меня зовут Татьяна Иванова, веду дело о краже у Кульбицкого.

— Приветствую вас! — навстречу мне из-за длинного стола поднялся массивный бородатый мужчина с проницательными живыми глазами (ну, точно, мамонт! — решила я) и усадил меня в мягкое кресло.

— Курите, — он пододвинул ко мне пепельницу и положил рядом позолоченную зажигалку.

— Нет, спасибо, я бы водички холодной выпила.

Президент (представился как Владимир Евгеньевич Заводный) вызвал секретаршу и велел принести кока-колы.

— Итак, уважаемый частный детектив (он одобрительно-недоверчиво мотнул головой), вы думаете, что мы поторопились с оформлением выплаты по страховке?

— Формально вы действуете, как положено в таких случаях, но я бы советовала вам под любым предлогом задержать выплату.

— У вас есть какие-то основания не доверять Кульбицкому? Доказательства?

— Пока нет ничего, кроме предчувствий и ощущений. Но они меня редко подводят, — я почти залпом выпила стакан холодной колы, поскольку жара сегодня стояла такая же невыносимая, как вчера.

— Вас, я так понимаю, кто-то нанял для расследования этого дела?

— Да, одно заинтересованное лицо.

— Знаете, ведь мы не менее заинтересованы в том, чтобы пистолет вернулся к владельцу или, на худой конец, было доказано, что кража подстроена. Вы это понимаете?

— Потому-то я сюда и пришла.

— Мы пытались провести расследование по горячим следам своими силами, но…

— Понимаю, у вас нет специалистов.

— Теперь, надеюсь, есть. Я навел о вас справки после вашего утреннего звонка и понял, что можно доверить вам защиту наших интересов. Ваши условия?

— Я беру 200 долларов в день, плюс расходы, если возникнут. Аванс за пять дней вперед.

— Хорошо, мне кажется, что игра стоит свеч.

Он вызвал бухгалтера и распорядился оформить мне выплату оговоренной суммы.

— Если понадобится помощь — людьми, связи там какие-никакие, — не стесняйтесь. Я к вашим услугам.

Мы тепло попрощались, и я вышла под палящее июльское солнце, имея на руках дело и двух с половиной заинтересованных клиентов. Особенно меня раздражала эта «половина».

До второго сегодняшнего визита оставался час времени, и я села на скамеечку длинной городской аллеи в тени, чтобы подумать. Было о чем. Если раритет «увел» кто-то из четверых гостей, я рано или поздно «расколю» негодяя (негодяйку… кстати, надо встретиться с этой Леной). Кульбицкий вчера уверял меня, просто клялся и божился, что до этого ни одна живая душа (покойная бабушка не в счет) не знала о наличии в сейфе пистолета. Но, возможно, туда полезли просто за деньгами? Нет, слишком уж многозначительное совпадение, что кража совершена на следующий день после публичной демонстрации.

А с другой стороны, если кто-то из этой четверки и является злоумышленником, то ему надо было подготовиться, узнать распорядок дня Кульбицкого — тут не так все просто сделать… За одни сутки… Странно!

Если же верна моя версия, что Кульбицкий сам себя обокрал, то здесь, как минимум, понятно только одно: с какой целью он это сделал. Деньги, столь необходимые в данный момент. Деньги от страховки плюс шантаж Палтусова и… Вот, вот! Деньги от продажи этого самого пистолета. Ведь если кража — дело рук самого хозяина, вещь не должна больше «засветиться» у него. Ему необходимо тайно сбыть ее. Но для этого нужно время, а потому «краденый» пистолет должен где-то отлежаться. Но где? В самом доме — исключено. Доверять хранение сообщнику опасно — вдруг сдаст, предаст, продаст? Запер в сейфе банка? В камере хранения на вокзале? Сомневаюсь, он побоится возможных неожиданностей, слежки…

Дача! Вот почему у меня еще во время визита к Алексею мелькнула мысль проверить его дачу. Что может быть надежнее — там масса укромных местечек. Решено, завтра туда еду.

Я медленно пошла по аллее, пиная перед собой спичечный коробок… Нет, загоняться все же не стоит. Версия о «самообкрадывании» если и заработает, то только после того, как я проверю (хотя бы протестирую за недостатком времени на большее) всех четырех участников «коллективного просмотра».

Глянула на часы. Пора ехать к Карпову. Он держит контору в Ильичевском районе, надо ловить машину…

По дороге словоохотливый водила без стеснения матерился, сообщая мне, в какие интересные места и сколько раз хотел бы он иметь тех мудаков, которые установили новые правила и ставки штрафов на дороге…

— Ну вот, — матюкнулся он, останавливая свой бежевый «жигуленок» перед жезлом гаишника. — Сейчас увидите сами! — И страдалец отправился на заклание. Диалог двух сторон грозил затянуться надолго, а я не люблю и не хочу опаздывать. Поэтому я вышла из машины и подошла к старшине.

— Сколько?

— Вам что надо, чего «сколько»? — тявкнул он.

— Денег сколько?

— Ну, если ты берешь, девушка, на себя вину за непристегнутый ремень безопасности, то с тебя минимальный оклад.

— Это, если мне не изменяет память, 71 тысяча 490 рублей?

— Так точно, не изменяет.

— В долларах устроит?

— Ну, если не фальшивые (номера-то я запишу!), то пожалуйста.

Я, наслаждаясь обалделым видом своего водилы, достала 20 баксов (непредвиденные расходы, есть такая графа) и кокетливо, двумя пальчиками, подвесила у мента перед носом. Он зачарованно разглядывал, чей портрет на купюре изображен, как бы не ошибиться…

— Сдачи не надо. Покрась на нее свою беленькую палочку, малыш, она что-то облупилась.

С этими словами я сунула старшине денежку в карман, махнула рукой водиле и, откровенно виляя бедрами, двинулась к машине.

— Ну ты даешь, молодец девка, отбрила этого гада, — захлебывался водила, отъезжая от окаменевшего гаишника, — только много ему отстегнула, я ведь сам виноват, надо было тебя ремешком пришпандорить. Ну, я отдам.

— Ничего мне не надо, — прервала его я, — как вас кличут-то?

— Да Степан Константинович я, мне уже 55 годков. Можешь дядей Степой звать, а что?

— Дядя Степа, мне завтра с утра пораньше на дачку бы на Кумыску съездить — отвезете, и мы в расчете. Вы ведь извозом промышляете?

— Уломала. Это дело нехитрое. Куды за тобой заезжать?

Я назвала адрес и время. Тут мы как раз подъехали. На больших железных воротах белой масляной краской было выведено «Салкар LTD». Сбоку стояла будочка, возле которой ошивались два дылды в изношенной камуфляжке. Я помахала ручкой дяде Степе и подошла к одному из охранников:

— Где мне найти Сергея Алексеевича?

— Босса, что ли?

— Ну да: шефа, директора, пахана…

— У нас тут не малина, — буркнул парень, провел меня за ворота и махнул рукой в сторону видневшегося большого строения, похожего на ангар.

— Вот через этот плац и прямо в пакгауз, — сообщил мне любитель немецких словечек. — Там он, товары, наверное, принимает.

Еще у дверей сооружения я услышала какие-то странные звуки, как будто пустым мешком шмякали о стену. Переступив порог, я очутилась среди высоченных рядов разнообразных ящиков и коробок. Между ними петляли узкие проходы, и я двинулась по направлению усиливающихся звуков — «ах… ты… плюх… блядь… мать… бум!».

Глазам моим предстала живописная сценка. Толстый краснокожий крепыш, обливаясь потом, резиновой дубинкой пытался колошматить какое-то белое существо со всклокоченными волосами. Это существо каталось по рядам тугих мешков, явно с мукой, пытаясь увернуться от ударов «демократизатора», и когда краснорожий промахивался, из мешка от удара поднималось облако белесой пыли.

Оба участника драмы были настолько увлечены действом, что не обратили на меня ровным счетом никакого внимания. Постояв для приличия минутки три, я подошла к крепышу и положила руку на его плечо:

— Вам помочь?

— А! — Он как будто вышел из транса и диковато глянул на меня. — Ты кто?

— Я Татьяна и ищу директора Карпова…

— Это к тебе, Карп, — радостно закричало мучное существо и улепетнуло с места экзекуции с необыкновенной скоростью.

— Вы, простите… без предупреждения, — он как-то задумчиво стал помахивать дубинкой, опустив ее к полу.

— Так мы же утром созванивались.

— Да, вспомнил! Это, значит, по делу Кульбита…

— Не поняла.

— Ну, Кульбицкого, у которого «пушку» спиз… пардон, увели.

— Может быть, присядем?

Карп убежал куда-то за штабеля и через пару секунд вернулся с двумя стульями. Стряхнул рукавом с них пыль и кивнул мне на один:

— Садитесь.

— Благодарю. Вы, как я знаю, были у Кульбицкого в тот вечер, когда он показывал пистолет?

Карпов кивнул и с шумом выпустил воздух из грудной клетки. Он едва успокоился после воспитательного мероприятия.

— Черт его дернул тогда хвалиться этим стволом, а теперь мы все на подозрении. Ну скажите: на хрен мне нужна эта ржавая железка прошлого века, у меня вон товар лежит, серьезный, ходовой, — краснорожий сделал движение рукой по дуге, — мне его распихивать надо, а меня достают тут всякие… с вопросами. — Он осекся, глянув на меня исподлобья. — Ну я, конечно, не про вас…

Я еще раз внимательно посмотрела на Карпова и почувствовала, что этому грубоватому мужику и полубандиту игры с антиквариатом действительно абсолютно «по барабану». Ладно, еще проверим, стоит ли с ним вообще иметь дело. А вот насчет свидетелей…

— У вас работают два брата (фамилию запамятовала), ну, которые говорят, что видели машину банкира Палтусова в день преступления.

— А, эти… — он махнул рукой, — ублюдки… Их сегодня утром вызвал к себе Кульбит, а мне сказал, что арендует ребяток на недельку-другую.

«Ничего себе свидетели, — изумилась я, — мальчики „чего изволите“, за штуку баксов опознают Чикатилло в родном папочке».

* * *

В это самое время «ребятки» — классические деревенские мордовороты — сидели рядышком в кабинете Кульбицкого и следили за мирным расхаживанием «хозяина» туда-сюда. В том, что бизнесмен был действительно хозяином, сомневаться не приходилось. Так называемые «деликатные» поручения Кульбита они выполняли не раз, хотя, для отвода глаз, формально числились в лавочке Карпова, который и сам во многом зависел от Кульбицкого, давшего ему начальный капитал на раскрутку собственного дела.

— В общем и целом, братцы мои, работка предстоит вам плевая, — так начал «хозяин» беседу. — Тут к моему дельцу с «пушкой» подключилась одна девка (ничего так сучка, пробовал), возомнившая себя этой… как ее… Агатой Кристи… тьфу, Пинкертоншей, короче. Подозреваю, что ее нанял копать под меня Палтус, который сейчас висит у меня вот тут, — оратор помахал пальцем, — на стальном крючке. А я, чтобы баба не разнюхала чего не надо, тоже ее нанял со своей стороны. Ей, дуре, все равно, с кого бабки-то получать. Пусть поищет мой пистолетик… Авось найдет, — Кульбицкий хохотнул, — хрен мартышкин…

— Так мы тут при чем? — подал голос один из братьев.

— Я не хочу лохануться. Бабенка хоть на вид и простовата, про нее говорят, что, мол, хитрая и въедливая штучка. Черт ее знает, не помешает последить за ней. Сейчас она обхаживает всех участников той попойки — ну и пусть себе, там ничего не выудит. Но если заметите, что она полезла куда не надо…

— А это куда, босс?

— К тебе на х…й! — грубо крикнул Кульбицкий и тут же расхохотался: — Шучу-шучу. Я имею в виду, если эта шлюха начнет за моей спиной круги нарезать, то вы ее…

— Мочить?

— Дрочить! Дурачье! Девку, если и трогать, чтоб без видимых повреждений и чтоб она морды потом где-то при случае не опознала. Поняли?

— Чай не идиоты…

— Вот я и проверю. Зовут ее Танькой, вот все данные, адресок и фотка. Раздобыл для вас, — он кинул на диван конверт. — А сейчас давай наливай по грамулечке и за дело.

Они разлили бутылку коньяка в три фужера и без церемоний залпом их опорожнили, запив холодной минералкой.

— Развезет на такой жаре, — с сомнением качнул головой Кульбицкий.

— Не красны девицы. Пока, хозяин. Мы на связи.

Братья удалились. Бизнесмен постоял с минуту у окна, потом набрал номер.

— Любимая, это я… Ну зачем сразу грубить… Занят был… Какие блядки, что ты, дел невпроворот полон рот… Куплю, раз обещал, только позже… Нет, нет, сегодня я до ночи кручусь… Нет, не в рулетку, тут большая партия товара… Слушай, ты завтра с утра, а лучше сегодня поезжай на дачку (ключи у тебя есть)… Ну да, там приготовь все как надо. Помнишь, мы в тот раз закапывали сундучок, ну с этим вот!.. Да, вытащи и к вечеру меня жди. Романтический ужин, купанье при луне и ночь страстной любви… Вот и умница, что согласна. Значит, до завтра!

Кульбицкий с облегчением дал отбой связи, опустился на диван и закурил, прикрыв глаза. Коньячок подействовал. Он представил, как Елена, стоя нагишом перед лунной дорожкой на ночной реке, сначала потягивается, сладостно-зовуще, потом встает на колени, опирается на локти, приподнимает зад… и… тут он…

В дверь постучали. Еще раз, еще… Он, проклиная все на свете, подскочил, распахнул. Мать-перемать! В прямом смысле родная матушка приперлась аж с пригорода повидаться с сыночком.

* * *

Покинув берлогу Карпа, который удостоил меня провожанием до самых ворот, я пошла искать ближайший киоск «Роспечати». После долгих блужданий в районе Стрелки я обнаружила искомый объект и запаслась там телефонными жетончиками.

— Алло, мне бы Игоря Петровича…

— Это я, — ответил мягкий баритон Палтусова. — Если не ошибаюсь, Татьяна?

— Да, Игорь Петрович, хочу вас попросить об одном одолжении.

— Весь внимание…

— Завтра с утра я собираюсь посетить дачу Кульбицкого. Как бы это выразиться… инкогнито. Не исключено, что могут возникнуть непредвиденные инциденты. На всякий случай, если послезавтра в это же время я вам не позвоню, возьмите пару крепких ребят из охраны банка и поезжайте туда. Вы знаете, где это? Да-да, Алексей мне так и сказал — справа от башни телевизионного ретранслятора, трехэтажный, розовый с черепичной крышей… Ага. Дела пока что у меня потихоньку. Кое-что важное для себя я уяснила. Ну, до встречи.

Добравшись до дома, я первым делом встала под душ, а потом с бутылочкой ледяной пепси из холодильника забралась с ногами в кресло и стала просматривать прихваченную в «Роспечати» прессу.

В Думе обсуждают… Президент потребовал… Чубайс и Немцов… секвестр… забастовка. Муть и тоска. А вот… вот, ну-ка. Статейка в «Известиях» насчет контрабандной торговли антиквариатом. Оказывается, в последнее время резко подскочил спрос, а значит, и цены на коллекционное старинное оружие. Рынок его небогат, все наиболее ценные экземпляры занесены в каталоги и реестры, описаны и сфотографированы. Поэтому легально продавать краденое невозможно, да и в России к тому же покупателей этих дорогих штучек — раз два и обчелся… Идет вал за границу… всплывает на аукционах… Так, ясно.

Значит, если преступник надумает продавать «пушку», он, как минимум, будет делать это в Москве или Питере. А еще лучше, сразу переправит на Запад. Хотя для местного, пусть даже очень крутого господина, этот путь весьма труднодоступен и проблематичен. Значит, искомый предмет должен быть переправлен в одну из двух столиц и всплыть там. Но где? Искать в этих мегаполисах, как в стогу сена иголку…

«Ладно, — решила я, — пока будем считать, что пистолет еще припрятан здесь. Пороюсь на дачке у Кульбицкого — а там видно будет. Да, кстати, я хотела для очистки совести подтвердить или опровергнуть свое мнение относительно ласкового бандита Карпова. Итак, вопросик: замешан ли этот субъект в данном конкретном криминале?»

Бросок: 23+31+5.

«Ваша партнерша хотя лицом бела, да умом тупа». Ясно. Он глуп как пробка (это очевидно), но тут, как говорится, не при делах. Пока или насовсем — из этой игры партнер или партнерша исключаются. Остается проверить еще бедного художника, но это отложим на послезавтра.

До конца дня я успела еще заскочить в пару универмагов, пробежаться по толкучке и кое-что прикупить для предстоящей операции. Во-первых, большой, настоящий, тяжелый морской бинокль (продавал какой-то старичок, наверное, бывший капитан). Во-вторых, темно-зеленые брючки и футболку, чтобы в лесу не мелькать ярким пятном. Ну и, напоследок, взяла несколько громких хлопушек и каких-то импортных чудес пиротехники, производящих невообразимый грохот и дым, но, как уверяла аннотация на русском языке, — абсолютно безвредных.

В троллейбусе, по пути домой, ко мне привязался пьяный в стельку мужик лет сорока, чего со мной давно не случалось. Народу вечером было мало, и он, стоя на задней площадке, долго говорил про «мои неземные прелести», а потом вполне по-земному захотел их конкретно ощупать. Я не менее конкретно воспротивилась, резко погрузив свое колено в область его гениталий. Провожаемая душераздирающим «брачным ревом марала», я выскочила на своей остановке.

В сгустившихся летних сумерках у моего подъезда маячили две какие-то мощные мужские фигуры в белых футболках. Типы курили и что-то попивали из жестяных баночек. Когда я, приблизившись, попыталась разглядеть их лица, оба вдруг разом уронили на асфальт свои банки и одновременно наклонились их поднять. Когда граждане как следует приложились друг к другу могучими лбами, мне показалось, что к темно-синему небу взметнулся сноп оранжевых искр. Сопровождаемый отборным матюгом. Я аж отпрыгнула от них и юркнула в подъезд от греха подальше. Там, резко завернув налево за дверь, напряглась и стала ждать. Если они побегут за мной, то сначала — подножки, а потом пара приемчиков карате охладят их пыл. Славу богу, этого не случилось.

«Но кто они, и меня ли здесь ждут, и зачем? — задавала я себе вопросы, уже захлопнув дверь квартиры и рассовывая покупки по шкафам и тумбочкам. — Вроде бы в последнее время я никому дорогу не переходила, а мистеру „Х“ — укравшему пистолет — как-то не с руки меня преследовать, самому бы надо уносить ноги. Ладно, чувствую, скоро все прояснится. Кто-то явно начинает нервничать. Кстати, надо позвонить Кульбицкому».

* * *

В это самое время названный гражданин, пудривший днем мозги своей официальной любовнице Елене на тему перегруженности тяжким трудом, предавался неге. Популярный в кругах любителей лакомиться не домашней, а покупной клубничкой салон «организации отдыха и досуга высшего качества по низким ценам» «Эстелла» распахнул Кульбицкому свои объятия.

На самом деле никакого салона в принятом смысле этого слова не было и в помине. Имело место быть сообщество платных девочек под чутким руководством «мадам Мари».

Сначала Алексей подъехал в штаб-квартиру «мадам», где провел квалифицированный отбор «товара» и расплатился с Мари по высшей таксе.

Потом с двумя весело щебетавшими «птичками» выехал на свободную квартиру одной из них, поскольку свой дом не хотел превращать в капище разврата.

Врубив по видаку наикрутейшую порнуху вплоть до зоофильно-фекальной, разудалая троица предалась оргии, не отказывая себе ни в чем.

В то время, когда разгоряченная «наездница» скакала на бедрах распростертого на ковре Кульбицкого, другая, временно выбывшая на перекур, потягивала на кухне холодное шампанское и лениво покручивала свой левый сосок.

Внезапно запищала валявшаяся среди объедков пиршества на столе трубка сотового телефона.

Недолго думая, девица поднесла ее к уху и игриво мяукнула:

— Алле!

— Девушка, позовите, пожалуйста, господина Кульбицкого.

— Хи-хи, господин занят.

— Но мне необходимо его услышать.

— Хо-хо, послушайте. — Девица отнесла аппарат в комнату, где недвусмысленные стоны, ахи и пыхтение свидетельствовали об очередном припадке звукоподражательства у абонента.

— Алло, алло, девушка, куда я попала?

— Хи-хи, салон «Эстелла», досуг и отдых.

— Понятно. Когда господин Кульбицкий закончит отдыхать, пусть, если сможет, позвонит Татьяне.

— Ха-ха, зачем ты ему, нас и так у него двое… рыженьких…

— Он вам ничего не заплатит, если по вашей вине у него сорвется важное дело.

— Ну хорошо. Передам.

Девица опять отнесла трубку в комнату, где изнемогавший Алексей распластался в кресле с бокалом в руках.

— Лелик, тебя какая-то Танька просила перезвонить.

Кульбицкий поначалу и ухом не повел, тупо глядя на свое поникшее между ног сокровище и мысля о быстротечности земного наслаждения. Но что-то наконец дошло до его расслабленного сознания, когда проститутка во второй раз крикнула ему прямо в ухо.

— А?.. Что ты орешь? Какая Танька, куда перезвонить? Черт, б…, вспомнил! Эта детективщица хренова. И тут меня разыскала, не спится ей! Не с кем, наверное!

Продолжая бурчать, Алексей по записной книжке, выуженной из заднего кармана брюк, набрал нужный номер.

— Татьяна? Добрый вечер, — голос его был сух и деловит.

Я расхохоталась в ответ:

— Что-то вы, пардон, ты, Алексей, со мной как с губернатором вежлив и официален. А вот только что твои подруги демонстрировали при твоем участии куда более нежные и ласковые звуки!..

Он бросил злобный взгляд в сторону развалившихся на мягком ковре девиц и спросил:

— Какие подруги, ты что-то путаешь и, похоже, не туда попадала.

— Туда, туда, ограбленный мой! Откуда же ты узнал, что я просила позвонить?

— Мне мои чувства подсказали. А сижу я сейчас дома и слушаю минорный концерт Вивальди…

Еще более живой хохот был ему наградой:

— Ну, тогда пламенный привет бессмертной музыке маэстро Антонио. Давайте о деле. Мне надо увидеться со свидетелями, о которых ты говорил, расспросить кое о чем.

«А мне вот этого не надо», — подумал Кульбицкий и вслух произнес:

— Так я же отправлял тебя по месту их работы у Карпова…

— Но директор «Салкара» мне сегодня поведал, что ты отозвал этих ценных работничков в свое распоряжение аж на целую неделю… Кстати, должна отметить: в связи со столь явно зависимыми отношениями между вами от твоих свидетелей откровенно пахнет «липой»… И чтобы в этом убедиться окончательно, я должна с ними пообщаться.

«Мудак Карпов какого-то хрена все этой дуре выболтал… Но, похоже, ей так или иначе с ребятками действительно придется встретиться… Только не по ее сценарию!» — сообразил Кульбицкий и ответил:

— Конечно, конечно, уважаемая Татьяна, ты можешь увидеть у меня в офисе этих очаровательных ребятишек завтра утром.

— Увы, я буду в отъезде, вот если бы к вечеру…

— К вечеру они поедут в Астрахань по важному делу. Но не переживай. Как только вернутся, сразу заявятся к тебе давать показания.

Кульбицкий поманил к себе девицу с губами ярко-пурпурного от помады цвета и показал на свое восстающее достоинство. Девица послушно опустилась перед ним на колени…

— Буду с нетерпением ждать, а то вся эта ситуация с Палтусовым, выстроенная тобой на явно сфабрикованных свидетельствах….

— О-о-м-м, — непроизвольно вырвалось у Кульбицкого.

— Что? Не слышу… какой-то странный у тебя концерт!

— Прек-рас-ный, — отчеканил Кульбицкий и отключил телефон. Вторая девица, виляя бедрами и пламенея огненно-рыжими лобковыми волосами, приближалась к «отдыхающим»…

Глава 4 ВСТРЕЧИ В ДАЧНОМ МАССИВЕ

Ровно в восемь утра я выскочила из подъезда полностью экипированная, со всем необходимым в сумке, переброшенной через плечо. Дядя Степа не подвел: его верный «жигуль», чистенький с утреца, как взор младенца, стоял прямо у подъезда с открытой задней дверцей. Я прыгнула на сиденье, поздоровалась с приятелем-водилой и велела трогаться.

Едва мы завернули за угол дома, как, вроде бы случайно, нам на «хвост» сел зеленый «уазик», весьма потрепанного вида, но резвый. Чтобы проверить — случайность это или нет, — я попросила дядю Степу повертеться во всяких улочках-переулочках. «УАЗ», особо не приближаясь, все же не терял нас из виду.

— Теперь уже сомнений нет. Натуральная слежка, — я сунула в рот жевательную резинку и, быстро жуя, так же быстро соображала, как оторваться от них. Кто бы это ни был, а тащить их за собой на дачу — безумие. Впереди замаячил пост ГАИ, выезд из города был близок. Я оглянулась — преследователи отстали метров на 150… Нормально.

— Дядя Степа, тормози возле мента! — крикнула я.

— Ты что, милая, сдурела? Опять собралась баксами кормить этих шакалов? — Он не сбавлял скорости.

— Тормози, а то нам крышка, — опять крикнула я и сама с силой вдавила педаль тормоза.

Истошно визжа, «жигуленок» замер прямо возле гаишника.

— Товарищ, господин старшина, вон в том «УАЗе», — я ткнула рукой назад, — везут похищенного человека, задержите их! (Вчера я мельком прочла в местной газете о том, что усиленно разыскивается похищенный с целью выкупа известный в городе коммерсант. Пригодилось!)

Гаишник что-то проорал стоящему неподалеку напарнику, и их полосатые жезлы мгновенно приняли положение эрекции. А я, не дожидаясь развязки трагикомедии, запрыгнула в машину и велела Степе давить на газ. Что тот с удовольствием и сделал.

— Ну, ты прямо артистка какая-то, — восхищенно заметил водитель, — не соскучишься. Куда дальше-то ехать?

— К телебашне, прямо и побыстрее, — скомандовала я и обернулась. Возле поста ГАИ шла ожесточенная жестикуляция двух здоровенных даже издали мужиков в темных очках и задержавших их постовых.

«Конечно, сейчас их, проверив документы, отпустят. Но мы уже будем далеко, а они не знают, куда мы едем», — думала я, и если б могла только представить, как заблуждалась!

Через двадцать минут петляния по лесному асфальтированному пути мы подъехали к высоченной башне на четырех железных ногах, чем-то отдаленно напоминающей Эйфелеву.

— Спасибо, дядя Степа, мы в расчете, не поминайте лихом, — я всучила ему десятку баксов и помахала рукой на прощание. Он развернулся, и через несколько секунд я осталась одна.

Огляделась. Впечатление, что в этот будний день здесь не было ни души. Легкий ветерок шевелил кроны дубов и вязов, щебетали разные пернатые, гудели шмели, а издали доносился стук топора.

Мне надо было двигаться по дороге, огибающей башню слева и ведущей к небольшому дачному поселку для богатеньких и привилегированных «зверьков» типа Кульбита. Так я и сделала.

Когда появились первые заборы и разноэтажные строения за ними, я сбавила шаг и стала высматривать подходящую по описанию «фазенду». Ага! Вот, метрах в пятидесяти виднеется нечто похожее. Уж больно вычурная архитектура, как раз в духе хозяина. Я решила немного углубиться в лес и, подойдя поближе к воротам объекта, выбрать наиболее удобное место для наблюдения.

Это место я нашла в развилке мощного дуба, отстоящего от забора, окружающего дачу с целым гектаром земли, где-то на 20–30 метров. Устроившись на дереве поудобнее, я могла обозревать в бинокль весь дом снаружи, видеть, если кто-то подойдет к окнам в доме, и, естественно, как на ладони было все пространство вокруг.

…Припекало, и жара чувствовалась даже в мощной тени дерева, так насыщен зноем был воздух. Уже час я периодически прикидывалась к биноклю, но ничего в окнах высмотреть не могла. Судя по тишине и покою, разлитым вокруг, здесь никого не было. И замок, запирающий ворота снаружи, свидетельствовал о том же. Однако не исключено, что с обратной, невидимой мне стороны дома в заборе имеется калиточка.

Приняв мужественное решение понаблюдать еще с полчасика, я достала из сумки банку спрайта и с удовольствием утолила жажду. По дороге на велосипеде медленно проехал какой-то пенсионер в соломенной шляпе. Я уж было собралась покинуть свой пост № 1, как вдруг дверь дачи отворилась, и на крыльцо выкатилась, как ясно солнышко, молоденькая длинноногая девица.

Симпатичная мордашка с веснушками, короткие шорты и белая почти прозрачная блузка, под которой отчетливо виднелись две внушительные сиськи. Я оценила вкус этого бабника. Передо мной явно была его Елена, урожденная Мещерякова.

Деваха посмотрела по сторонам, прищурившись, глянула на безоблачное небо с палящим солнцем посередине. Затем вытянула перед собой руки и сделала несколько приседаний, потом наклонов.

«Так, ясно. Она здесь ночевала, похоже, что одна (и не боится же!). И сегодня явно ждет приезда возлюбленного. Интересно, когда тот явится? Явно не раньше вечера. С утра он отсыпается после активного неоднократного „прослушивания Вивальди“, потом потусуется у себя в офисе и поедет…» А что делать мне в сложившейся ситуации? Честно говоря, я рассчитывала на необитаемость дачки среди недели, а не учла, что дамочка-то не обременена службой и заботами…

Пока я так размышляла, Елена ползала по грядкам, собирая еще не отошедшую клубнику в кастрюльку.

«Сейчас, наверное, жрать будет с холодными сливками», — завистливо облизнулась я. И точно: она сходила в дом, вернулась с банкой, до половины наполненной загустевшими сливками, и сунула туда две горсти клубники. Затем присела на крылечке и, жмурясь от солнышка, счастья и удовольствия, стала извлекать деревянной ложкой и уминать эту прелесть. Я достала еще одну жестянку с напитком, философски рассудив, что у каждого свой маленький праздник желудка.

Закончив трапезу, девица удалилась в дом. Мне ничего не оставалось, как ждать. Через полчаса она опять появилась на крыльце… с лопатой в руках.

«Что она собралась вскапывать в эту жару?» — недоуменно подумала я, но тут сердечко мое заколотилось… Девица направлялась в сторону ворот, явно имея целью прогулку в лес.

— Неужели будет что-то там вскапывать? Но не червей же для рыбалки… Стоп! Неужели?! — я чуть не свалилась с наблюдательного поста.

Тем временем Елена, пройдя совсем рядом и, слава богу, не поднимая головы, действительно углублялась по тропинке в лес.

Я ловко слезла с дуба и, крадучись, последовала за нею, прячась за деревьями. «Как все получается ясно и просто до гениальности, — думала я. — Она, конечно же, его сообщница, и он, чтобы самому не светиться, дал ей команду в тиши и безлюдье извлечь вещичку из тайника. А вечерком он заберет пистолет и, возможно, ночью переправит куда-то… Куда? Там разберемся. Главное — не терять девицу из виду».

Тем временем Елена вышла на небольшую круглую полянку, где точно посередине рос какой-то кустарник с красными ягодками, волчьими, что ли? Я, не выходя из леса, присела на корточки в зарослях кустов. Но видимость была ничего себе.

Девица, явно никогда ничего тяжелее (хотелось сказать х…я) пилки для ногтей не державшая в руках, пыхтя и сопя, стала рыть землю в двух шагах от самого длинного куста. Работа давалась ей с таким трудом, землю она выбрасывала такими маленькими кучками (как ребенок песочек совком), что мне даже стало жалко и хотелось крикнуть: «Давай помогу!» Но я сдержалась и стала обдумывать свои дальнейшие действия.

«Если захватить ее вместе с пистолетом прямо здесь, то придется конвоировать дамочку вплоть до дачной двери. А вдруг по пути кто-нибудь встретится, и она начнет сдуру орать!

С другой стороны, если позволить Елене войти с пистолетом в дом, она запрется на все запоры, задраит окна и будет ждать хахаля. Что же мне, штурмом дачу брать? Нет, — решила я твердо, — будь что будет, но сцапаю красотку с поличным прямо тут, не отходя от кассы…»

Для целей устрашения или возможной обороны я захватила с собой газовую «беретту», и теперь эта штука покоилась в моей сумке, дожидаясь своего часа. И этот час вскоре пробил.

Уже практически выбившись из сил, Елена отбросила в сторону лопату и вытащила из весьма неглубокой ямки… какой-то круглый длинный саквояж, явно старинной работы, с блестевшими на солнце медными деталями.

Утирая обильно струящийся пот, она присела в тени кустарника, казалось, забыв о только что вырытом предмете, и стала глубоко дышать, закрыв на минуту глаза.

Когда же она их открыла, ей стало, мягко говоря, не по себе. Выражаясь точно и прямо — хреново ей стало. Ибо перед нею стояла миловидная женщина, чуть-чуть постарше возрастом, и держала в руках явно не игрушечный пистолет. Дуло было направлено в лицо Елены, и по выражению моего лица она поняла, что шутки плохи и сопротивление тем более неуместно.

— Ч-ч-что вы хо-хотите, — на девицу напала какая-то нервная дрожь.

— Всего лишь, чтобы ты, милая, медленно встала и молча пошла к своей фазенде.

— В-вы г-граб-бительница? — она была белее мела.

— Нет. И не убийца. Я простой частный сыщик. И мне позарез нужно то, что лежит в этом вот чемоданчике.

— Н-но там…

— Я знаю не хуже тебя, что там. Пошевеливайся!

Для пущей острастки я подтолкнула ее дулом в спину, подхватила чемоданчик, и мы двинулись в обратном направлении.

— Не вздумайте бежать или кричать. Стрелять буду без предупреждения, — я наслаждалась собственной свирепостью и видом этой трясущейся мокрой курицы.

Путь к даче занял у нас не больше пятнадцати минут, и по дороге — о счастье! — мы никого не встретили.

Как только за моей спиной захлопнулась входная дверь фазенды Кульбицкого, я с облегчением перевела дух и спросила у своей пленницы, где тут кухня.

— Пойдемте на второй этаж, там столовая и терраса, — уже более уверенно проговорила Елена, все-таки свои стены помогают…

Чтобы не подвергать себя и дело напрасному риску, я скрепя сердце велела Елене вытянуть руки перед собой.

— Клац, — и защелкнулись новенькие наручники, купленные мною недавно по случаю у знакомого мента-прощелыги.

— Ой, ой, больно, зачем это? — запричитала девица, но я велела ей молчать, пообещав в противном случае запихать еще и кляп в рот.

…Посередине большущей столовой стоял соответственно огромный длинный стол, рассчитанный на одновременный прием не менее двадцати-тридцати гостей. Вдоль стен была расставлена различная кухонная мебель, стулья… На стенах висели некачественные копии с картин фламандцев, изображавших гастрономическое изобилие.

Я усадила девицу в одно из кресел, поставила саквояж у нее в ногах, а сама придвинула стул и устроилась напротив.

— Ну что ж, поговорим… — Я, признаться, еще наслаждалась непроходящим испугом Елены. — Значит, вы, гражданка Мещерякова, являетесь законной любовницей гражданина Кульбицкого Алексея Владимировича…

— Я… да, ну, в общем…

— И целом вы не только любовница, но и сообщница.

— Какая сообщница?

— Преступления. Организации «похищения у самого себя» ценной исторической вещи с целью незаконного получения страховки, шантажа и вымогательства. Будете отпираться?

— Я… он… мы ничего не воровали, — она вдруг заплакала и попыталась скованными руками утереть слезы, но, естественно, из этого ничего не вышло.

— Нечего реветь. Надо уметь отвечать за свои поступки. Когда должен приехать Алексей? Каков был ваш дальнейший план относительно вот этого? — я кивнула на чемоданчик. — И вообще, расскажите все по порядку, начиная с организации взлома сейфа, — кто делал, чем, как, когда?.. Мне нужны все подробности.

— Я… я… ничего не знаю… Мы сегодня хотели отпраздновать годовщину помолвки и вот это… выпить, — в ее глазах вдруг появился ужас.

Произошло нечто такое, в результате чего стул из-под меня был выбит и я оказалась на полу с вывернутыми назад руками.

* * *

За два часа до этого момента братья-мордовороты спокойно разобрались с тормознувшими их гаишниками. Стражей автомобильно-дорожного порядка удалось угомонить не столько предъявлением всевозможных солидно-липовых ксив, сколько объяснением, что дамочка из «Жигулей» явно торопилась на Канатчикову дачу. Это объяснение было подкреплено десятидолларовой купюрой и уверениями в дальнейшем подобном и постоянном сотрудничестве.

Вычислить, куда по этой дороге направлялись «Жигули», для ребят не составляло никакого труда. Они мигом смекнули, что объект интереса Пинкертонши — дача босса. А дальше уже все было, как говорится, делом техники. Они проследили за всеми перемещениями и пертурбациями, происходившими с двумя дамочками. Машину братцы оставили с той стороны дачи, где действительно была калитка в заборе и тоже проезжая дорога.

Прокрались вслед за арестованной и ее конвоиршей до дверей столовой, подслушали все, что было надо, и… в нужный момент приступили к активным действиям.

* * *

Мои же собственные наручники теперь сковывали мне запястья. Освобожденная Елена злорадно и пребольно пнула меня прямо в коленную чашечку и отошла к бару приготовить напитки для прибывших. Она явно знала, кто эти двое мощных парней (несмотря на то, что их мрачные фейсы в области глаз закрывали некие как бы карнавальные маски).

Я глубоко вздохнула и начала:

— Какое вы имеете право нападать на меня и тем более лишать свободы?

— Какое надо, — грубо буркнул один из верзил и на всякий пожарный стал еще связывать мне ноги веревкой. Тут я изловчилась и, когда он нагнулся, красиво и с хрустом заехала ему носком кроссовки под челюсть. Он издал горлом какой-то хлюпающий звук и повалился на спину.

Я вскочила и, не давая компании опомниться, в длинном прыжке выбросила ногу по направлению солнечного сплетения второго бандита.

В это время раздался жуткий грохот и звон — Елена от неожиданности выронила тяжелый медный поднос, уставленный бокалами. Я отвлеклась глазами в сторону буквально на доли секунды, однако этого было достаточно, чтобы мордоворот поймал летящую в его грудь ногу, крутанул, и я головой врезалась в бетонный пол.

Из временно нахлынувшей тьмы я стала возвращаться к звукам и запахам бытия, очевидно, не скоро. Сначала я услышала некое монотонное причитание-бормотание, как если бы мулла читал Коран… С трудом разлепив глаза, я стала усилием воли настраивать на резкость мутно-очерченные предметы, пытаясь заодно выяснить, откуда исходят звуки. Наконец у противоположной стены я увидела сидящую на корточках фигуру братка, который, держась двумя руками за горло, раскачивался из стороны в сторону и пытался изрыгать матерщину — но слова застревали в опухшей глотке.

Мое положение и состояние было немногим лучше. Голова разламывалась на части, словно спелый астраханский арбуз. Ноги, пока я валялась без сознания, были туго стянуты бельевой веревкой, в результате чего я оказалась полностью лишена свободы движений.

Уцелевший в схватке, но повредивший меня браток подошел к креслу, где я, спеленутая, полулежала, и сильно ударил меня по щеке, отчего моя голова дернулась и затрещала с удвоенной силой.

— А теперь ты будешь говорить, сука, а я буду слушать, — он с шумом втянул в себя какую-то алкогольную дрянь из бокала, поднесенного Еленой, и выплеснул остатки мне в лицо, от чего дико защипало в глазах.

— Мне нечего сказать такой тупой скотине, как ты, — ответила я и тут же пожалела об этом, потому что верзила вскочил, схватил в ярости мою газовую «беретту», лежавшую на столе, и, плохо контролируя свои поступки, пальнул в мою сторону. Сильный газ мгновенно вырубающего действия опять погрузил меня во тьму.

…На этот раз я, кажется, очухалась быстрее, но к головной боли прибавилось жуткое жжение в носоглотке, резь в глазах и обильное слюноотделение. Елена сидела на корточках перед упавшим на пол верзилой и хлопала его по щекам, пытаясь привести в чувство. Этот кретин даже не сообразил, что, стреляя в помещении, подвергает себя такой же опасности травануться газом.

Похоже, только Елена, на момент выстрела стоявшая в стороне, успела выскочить на террасу, тем самым оставшись в добром здравии. И теперь она, опасаясь остаться со мной наедине, пыталась вернуть к жизни обоих братков. И небезуспешно: вскоре один, не поврежденный моей ногой, зашевелился и сел на полу, тупо потряхивая головой. Затем сквозь прорезь маски на меня уставились злобные глаза, и я не на шутку испугалась за свою жизнь.

— Нет, эту тварь надо проучить, — заявил мордоворот, вставая.

— Мне не велено портить ей внешность, но внутренности я ей так попорчу, что всю жизнь мочой будет харкать и слезами ссать.

Он отправился куда-то, судя по скрипу лестницы, на третий этаж дачи, очевидно, делать приготовления к исполнению своей жуткой угрозы.

— Ленка, смотри за этой сучкой, чтоб не дергалась, — крикнул он Мещеряковой с порога.

— Почему ты позволяешь такому тупому быдлу называть себя Ленкой и вообще устраивать тут погромы и разборки? — тихо, но твердо спросила я, глядя ей прямо в глаза.

— Тебя это не касается. Ты напала на меня ни с того ни с сего, а ребятки, слава богу, вовремя подоспели…

— Так, значит, эти уголовнички — твои друзья и подельники, вы заодно в одной малине пасетесь! — презрительно воскликнула я.

— Ничего подобного! Они просто знакомые моего… ну, в общем, Алексея.

— Хорошие же знакомые у твоего любовничка. Он, похоже, и сам такой. Снаружи только ласковый.

— Не смей нас оскорблять, свинья! Я порядочная девушка, и Алексей тоже… мужчина честный!

— Ха-ха-ха! Этот «честный мужчина» наставляет тебе рожки и денно и нощно, а ты пухнешь с тоски, поджидая, пока он соизволит заняться тобой.

— Я его невеста, год назад он давал мне клятву верности во время обручения, в знак чего вот это, — она кивнула на саквояж…

— Какой верности, дурочка, — не унималась я, — он в твое отсутствие со шлюх не слезает, ему, бедному, работать некогда.

— Откуда ты можешь это знать?

— Тебе говорит что-нибудь имя «Эстелла»?

— Ну, — она призадумалась, — как-то я увидела у него на столе визитку с телефоном и спросила, что это за женщина. А он рассмеялся и сказал, что это деловой партнер с экзотическим именем.

— Ага! Так вот с парочкой этих «деловых партнеров» лет восемнадцати с рыжими волосами он вчера вел конкретные переговоры, и когда я позвонила по сотовому, то слышала вполне деловые фразы. Сейчас воспроизведу: «о-о-м-м, а-а-ох-у-ум…» Вам они, должно быть, знакомы по аналогичным переговорам!

Она позеленела, побледнела, вскочила со стула, расплескав коктейль из бокала, дрожащего в руке.

— Значит, эта «Эстелла»?..

— Да, да, блядюшник чистейшей воды! Эх ты, наивная девчонка! — Я сочувствующе смотрела на Елену, которую и впрямь было жалко. Но предаваться сантиментам было некогда, потому что один из братков с минуты на минуту должен был вернуться, а второй, лежащий возле стены, стал подавать признаки жизни. Надо было ковать железо, пока горячо.

— Елена, и ты после таких унижений собираешься еще пострадать за этого человека перед лицом закона? Ты связалась с подонками и бандитами! Пока не поздно, помоги мне, и я вытащу тебя из этого дерьма! — мой голос звучал неподдельно искренне и жарко.

— А почему я должна тебе верить? Может, у тебя какие-то свои виды на Лешу, и ты из-за этой истории с пистолетом хочешь его шантажировать? Да мало ли что у тебя на уме, — Елена покусывала губы и явно пыталась в быстром темпе мысленно решить для себя сложную задачу.

— Еще раз повторяю тебе, — я уже чуть не слезу пускала, — оцени теперешнюю ситуацию. Твой Алексей нанял этих бандюг, чтобы расправиться со мной, потому что я, по его мнению, сую нос куда не надо. Но я подстраховалась, и, что бы со мной сейчас ни сделали, преступников найдут. А ты пойдешь соучастницей. Ты настолько дорожишь Кульбицким, чтобы сидеть из-за него в тюрьме? Выход для тебя один — поверить мне и помочь! — кажется я кричала слишком громко, но это, как ни странно, убеждает.

Елена ненадолго задумалась, потом, очевидно приняв решение, тряхнула головой и спросила:

— Что надо сделать?

— Тебе придется взять на себя (в самом прямом смысле) того подонка, который сейчас придет меня калечить. Ну, без комплексов. Отомстишь, по крайней мере, своему Алексею, трахнувшись с его «шестеркой». А когда он на время отключится, надо будет исхитриться вытащить ключ от наручников из его кармана и освободить меня. Дальше — по обстоятельствам.

Я, правда, не учла еще второго братка, который уже оторвал голову от пола и силился встать. Его надо было срочно вырубать. Без всякого сожаления я б удушила эту скотину — но нельзя.

— Лена (меня, кстати, зовут Татьяна), возьми табуретку и стукни этого кренделя по маковке, — попросила я.

Елена, понимая, что другого выхода как бы и не существует, с мольбой глянула на меня:

— Я не могу… я боюсь…

— Тогда они меня убьют, а потом могут убить и тебя, как свидетеля. С подонками нельзя церемониться, бей!

Она схватила тяжелую табуретку и, зажмурившись, со всего размаху опустила на голову братка.

«Крак» — и товарищ опять затих.

«С самого начала не повезло бедолаге», — только успела подумать я, как распахнулась дверь и на пороге возник второй… Он зловеще улыбался, держа в руках бутылку из-под колы с какой-то бурой жидкостью. Денатурат какой-то, что ли?

— Ну что, сучка, портрет я твой портить не буду, а чтобы ты знала, как уважать солидных людей, залью тебе вовнутрь кое-какую продукцию. Елена! Ну-ка, помоги мне ее раздеть и поставить раком, зачем портить бабе желудок через рот, когда можно через другую дырку! — он довольно заржал.

Я ужаснулась. Посмотрела на Лену — теперь все зависело от ее поведения, сумеет ли она и захочет ли угомонить этого садиста и извращенца.

Елена правильно оценила ситуацию. На ее милой мордашке появилось сладко-зовущее выражение, и она томно произнесла:

— Ну охота тебе, дорогой, заниматься сейчас этой тварью. Браток вон никак в себя не придет, лучше уж мы его полечим… А вставить этой дуре хоть бутылку, хоть что хочешь — ты всегда успеешь. Она сидит тут надежно и никуда не денется. До вечера еще далеко, когда Алеша приедет. А у меня к тебе есть интересное дельце, — тут она подошла к бугаю, положила ему руки на плечи и волнующе стала глядеть в глаза за прорезью маски.

Мужик явно не ожидал такого поворота событий и соображал, что же ему делать. Я не сомневалась, что кобелиное начало возьмет верх над опасениями и доводами рассудка. Так оно и получилось. Бандюга осторожно отстранил от себя явно истекающую страстью Елену (хоть бы подумал, кретин, с чего это вдруг баба на него «запала») и поставил бутылочку на стол. Затем подошел ко мне, проверил крепость веревки на ногах, пнул лежащего и не подающего признаков жизни напарника, хмыкнул и неожиданно ласковым тоном сказал Лене:

— Я тоже думаю, нам есть о чем поговорить. — И, взяв ее за руку, потянул за собой.

«Черт, теперь придется ждать в таком идиотском положении, пока Елена ублажит этого самца и, если все будет хорошо, вытащит у него ключик… А что дальше? Надо будет хватать саквояж с пистолетом, мчаться в город, там — к ментам, предъявлять им находку и — брать Кульбицкого за жабры. Такие вот дела».

Я ерзала в своем неудобном состоянии, с нетерпением ожидая прихода Елены. Прошло не менее получаса, пока наконец дверь открылась и моя новая подруга появилась на пороге. Видок у нее был растрепанный, но она сияла.

— Ты представляешь, я, как в анекдоте про изнасилование, расслабилась и постаралась получить удовольствие. Во всем надо искать что-нибудь приятное, — болтала она, пытаясь открыть найденным ключиком наручники. Наконец ей это удалось. Я усиленно стала растирать затекшие запястья и вертеть кистями рук. Елена тем временем большим столовым ножом перепилила веревки, и мои ноги тоже обрели свободу. Ура! Теперь надо полностью обезвредить этих ублюдков и ехать в город.

— Где он прикемарил? — спросила я Лену.

— На первом этаже в гостевой спальне. Надо быстрее что-то делать с ним, а то, не ровен час, проснется — и нам конец.

Я захватила с собой наручники и в сопровождении Мещеряковой отправилась к месту недавней постельной схватки. Здесь обнаружила совершенно голого братка, лежащего поперек огромной двуспальной кровати навзничь и вытянувшего руки. Ну прямо как на заказ! Я подошла к похрапывающему битюгу и ловко защелкнула наручники. Он проснулся и попытался вскочить, но получил точный и резкий удар под дых и свалился на кровать спиной, обнаружив свои нешуточные мужские прелести.

— Лена, прикрой чем-нибудь эту мотню, — спокойно сказала я, — и принеси моток веревки, я ему ножки спеленаю.

Девушка накинула на чресла бандюги полотенце и пошла за веревкой, осыпая отборными проклятиями недавнего партнера, который, слегка очухавшись, полностью врубился, в какую неприятную ситуацию он влип.

Елена вернулась, мы вдвоем связали волосатые ножищи негодяя, после чего я сорвала с него маску. Это лицо мне ничего не говорило.

— Лена, ты же знаешь, кто это?

— Ну, ребятки Кульбицкого, он их использует для всяких делишек…

— Ясно. Я так и думала. Братья — «свидетели», мать их перемать! — я от души проматерилась. — Ну, бык, давай мычи!

Браток смотрел на меня с откровенной ненавистью и, будь его руки свободными, придушил бы меня за милую душу:

— Тебе, сука, я ничего говорить не буду!

— Будешь, подонок, будешь! У меня не милиция, неделями «колоть» мне тебя некогда. Ты, помнится, час назад собирался мне что-то вставить? Не получилось. И прекрасно. А вот у меня — получится.

Провожаемая недоуменным взглядом бандита, я вышла, поднялась на второй этаж в столовую, где лежала моя сумка, заодно решила посмотреть на состояние второго братка. Он лежал мирно. Ладно. Я достала из сумочки все запасенные пиротехнические штучки, с хлопками, дымом и огнем, и опять спустилась в гостевую спальню. Лежащий там браток монотонно перечислял стоящей у окна Елене, как, куда и сколько раз он «сделает» ее раскаленной кочергой, когда рано или поздно освободится.

— Ты бы заткнулся, парень, — посоветовала я ему, — если кто и будет «сделан», так это ты, и немедленно.

С помощью Елены я привязала все огненно-искристые аттракционы к ляжкам негодяя, в непосредственной близости от гениталий. Все ниточки и веревочки я свела в единый «пульт управления» и, довольная своей работой, спросила:

— Ну что, в последний раз предлагаю тебе чистосердечно покаяться и рассказать про ваши с Кульбицким делишки и особенно о том, что касается пистолета Лепажа.

Браток послал меня на три буквы, затем в область пяти, и, не дожидаясь продолжения, я дернула за веревочку…

Случилось нечто неописуемое. Представьте себе, что в комнате одновременно взорвалось несколько хлопушек, петард и прочей новогодней муры.

Грохот и дым, огонь и искры и одновременный истошный вопль самца, узревшего свою главную драгоценность беззащитной среди разнузданной стихии. Я гуманно плеснула туда кувшин заранее приготовленной холодной воды, и опаленный, но не зажаренный бандит перестал орать. В его глазах даже появились слезы.

— Надеюсь, на первый раз твое сокровище уцелело, — сухо сказала я. — Будем повторять эксперимент?

— Сука…

— Что-о?

— Ну, я хотел сказать — не надо больше. Ты же меня искалечишь. Чего тебе вообще надо?

— Это вы помогали Кульбицкому имитировать ограбление, раскурочили сейф, разбили окно?

— Нет, нас там в тот день вообще не было.

— И, естественно, никакого джипа Палтусова вы и близко не видели?

— Нет, это босс заплатил нам и велел нести эту ахинею.

— И следить за мной тоже он велел?

— Да, сказал, чтоб мы не позволяли тебе соваться в его дела.

— Какие дела?

— Ну, с этой «пушкой» древней. А тут мы смотрим, ты на дачу рванула, и решили, что там она спрятана и ты ее отыщешь. Вот и все.

— Понятно. Так, чтобы вывести вас с брательником из игры и вы нам больше не угрожали, пойдете по статье за изнасилование.

— Что-о? Ты гребнулась, коза?

Он получил чувствительный удар в правую скулу. Затем — в левую.

— Елена, вернувшись в город, кинет заявку ментам, что вы набросились на девушку, отдыхающуюу на даче, и… Сам понимаешь!

Он буквально заскрипел зубами. На меня вдруг навалилась такая усталость, что захотелось лечь и уснуть. Но нет: надо было довести дело до конца, сдать пистолет органам. Кстати, пора бы и за саквояжиком сходить. Я быстро принесла чемоданчик. Увидев его, Елена открыла было рот:

— Татья…

— Не надо ничего говорить, Лена, я все уже знаю.

С этими словами я открыла медные застежки. И тут меня постиг удар.

Глава 5 РОМАНТИЧЕСКИЙ ВЕЧЕР

То, что лежало в старом саквояже, пистолетом назвать было никак нельзя. Скорее, по форме и по содержанию это являло собой бутылку емкостью приблизительно 0,7 литра.

— О господи, что за бред?! Лена, ты мне можешь что-нибудь объяснить? — На моем лице, видимо, было написано такое разочарование и отчаяние, что девушка торопливо заговорила:

— Таня, я же тебе несколько раз порывалась сказать, но ты перебивала и не слушала. Там никогда никакого пистолета и в помине не было.

— Но где же он? — вырвалось у меня.

— Этого я не знаю, — задумчиво проговорила Елена.

— А что за цирк получился с закапыванием-выкапыванием этого старья, ритуал, что ли, какой?

— Понимаешь, ровно год назад у нас с Лешей здесь был первый вечер… ночь… Ну, как бы помолвка. Вот как раз, когда он клялся в вечной любви и верности. И в знак того, что через год мы поженимся, чтобы вспомнить о том чудесном времени, он предложил припрятать бутылочку редкого коллекционного вина из подвалов «Абрау-Дюрсо». Я тогда так в это верила. Тьфу! — Елена зло плюнула на пол.

— А зачем же было закапывать на поляне?

— Он прилично выпил и стал подзадоривать меня, мол, найду ли я через год это место. Ну и мы в полночь при луне пошли в лес, и он закопал бутылку прямо в этом саквояже. А вчера позвонил мне и сказал, чтобы я выкопала ее, и мы проведем вечер, как год назад. Сволочь, я ему устрою «романтическую ночь», — Лена начала всхлипывать.

— Успокойся. Ты мне вот что скажи, здесь есть какой-нибудь погреб?

— Есть, под кухней. Там сейчас, наверное, так прохладно.

— Это замечательно. Мы с тобой спустим туда двух этих подонков, пусть отдохнут на свежем воздухе до завтра.

Осуществление задуманного отняло у нас много времени. Надо было хорошенько связать братка, валявшегося в столовой, сунуть обоим кляпы, чтоб не звали на помощь, и доволочь эти горы тупого мяса до люка. Напыхтевшись и намаявшись, мы с Еленой наконец спустили обоих в подпол и закрыли люк на задвижку.

— Я бы чего-нибудь попила и съела, — призналась я, когда работа с этой сволочью была закончена.

Мы сели тут же на кухне и с огромным аппетитом навернули две больших миски холодной окрошки. Потом Лена закурила и стала меня слушать:

— Когда приедет Алексей, ты как ни в чем не бывало встретишь его и вы проведете вечер, как наметили.

— Я не смогу. Он поймет, что я играю и что-то тут неладно.

— А ты постарайся. Ведь хочешь гаду отомстить?

— Хочу!

— Превратись, хотя бы на вечерок, в актрису. И не забывай, что у тебя будет постоянный благодарный зритель и слушатель — я.

— А зачем тебе нужно ломать комедию?

— Мне необходимо, чтобы ты навела его как бы случайно на разговор о пистолете, подпоила его, и не исключено, что он все тебе выложит.

— Сомневаюсь. Лешка — хитрая сволочь и даже по глубокой пьяни приучил себя о делах не болтать.

— Попытка не пытка. Вдруг повезет? Иначе искать эту «пушку» — чокнешься.

— Ну хорошо, уговорила. Только ты не засветись, когда будешь подслушивать или подсматривать. Кстати, если дойдет до постели…

— Не беспокойся. Я думаю, не дойдет. Давай готовиться к приезду дорогого хозяина. Что надо делать?

В течение последующих двух часов мы приводили дачу в порядок, готовили: жарили, варили, резали. Кульбит должен быть доволен. Чем более благодушно будет чувствовать себя эта свинья, тем больше шансов на то, что у него развяжется язык.

Умаявшись, сбегали на речку искупаться. Затем я внимательно обследовала дачу на предмет детального изучения возможного поля битвы. Оставалось только ждать.

* * *

Кульбицкий к вечеру так и не пришел в хорошее расположение духа. Утро для него началось самым препоганейшим образом — похмелье, ломота в голове и в мошонке после ночных излишеств.

Приехав в офис, он что-то буркнул Катерине, подавшей ему почту и прессу, но, уже войдя в кабинет, обернулся и бросил: «Принеси кофе и лимон».

Первым делом, достав из бара бутылку, налил себе рюмку и с отвращением выпил. Сел за стол и только собрался почитать, как пошли косяком посетители. Одни требовали отдать деньги, другие просили дать. И то и другое в этой ситуации он сделать не мог. Нужны были срочные финансовые вливания.

Он позвонил сначала Палтусову и без предисловий грубо заявил:

— Если завтра не принесешь 10 тысяч баксов, мои свидетели пойдут к следователю — и пеняй на себя.

Положил трубку на стол, побарабанил пальцами и набрал номер «Мамонта»:

— Здравствуйте, это Кульбицкий. Сегодня должна быть выплачена страховка, вы там не забыли? Как? Как на неделю, с ума, что ли, посходили? Если после обеда не заплатите, я заявлю через суд еще и моральный ущерб, и упущенную выгоду, тогда сумма удвоится — у меня хорошие адвокаты!

Затем набрал номер в Петербурге.

— Привет, ты там что, блядуешь дни и ночи напролет? Почему я ничего не знаю о делах? Да ты что, охренел? Еще максимум неделю, и я жду деньги, вернее, получаю… Давай тряси их. Ничего не хочу знать. Звони. Пока!

Он грязно выругался, подошел к бару и хватанул еще рюмашку. Состояние вроде бы улучшалось, но вот дела шли хуже некуда. Одна радость — отдохнуть вечерком на дачке с Леночкой.

Кульбицкий едва дождался шести часов, сел в машину и велел отвезти его на дачу.

* * *

Заслышав звук хлопнувшей двери, Елена выбежала на крыльцо, просияла, вытянула ручки и губки навстречу. Алексей, как добрый молодец, подхватил ее и закружил на руках в поцелуе. Пока машина, разворачиваясь, выезжала в обратный путь, счастливые влюбленные не отрывались друг от друга.

— Милая, наконец-то мы вместе! Что за проклятая жизнь и работа — ни минутки лишнего времени на любимое и единственное в мире существо.

Он вдохновенно врал, и Елена отвечала ему не менее вдохновенно:

— Ничего, дорогой, как только ты заработаешь все деньги на свете, мы станем неразлучны, правда?

— Угу, это произойдет не сегодня-завтра!

— Ура, вот мы и отпразднуем сейчас наступающее светлое будущее. Прошу к столу! — И она распахнула дверь на кухню.

Стол, рассчитанный явно человек на шесть, ломился от яств. Голодный и злой, Кульбицкий мгновенно согрелся душой, увидев запотевшие бутылки, жаркое, салаты, соленья, варенья… Быстро налив по фужеру шампанского, он произнес:

— Ну, любимая, за годовщину нашей помолвки! — И залпом осушил емкость. Поковырялся в салате, но тут же положил себе в тарелку большую свиную отбивную и под это дело напузырил в рюмку водки.

Елена с доброй материнской улыбкой наблюдала, как насыщается Кульбицкий, пока тот не перевел дух.

— Ты что-то хочешь у меня спросить?

— Ну, как ты вчера разобрался с новой партией товаров, из-за которых мы не смогли увидеться?

— Представляешь, сахар пришел влажный, а некоторые консервы без сертификата и с истекшим сроком… Мотались полночи по станциям и складам. Жуть!

— Я догадываюсь, милый, как тяжело тебе было! Так тяжело, что без «Эстеллы» ты не пришел бы в себя.

Кульбицкий перестал жевать, опустил рюмку на стол и уставился на Елену:

— Ты о чем говоришь, любимая, я тебя что-то не понимаю? На солнце сегодня долго грелась, а?

— Я про твой ночной отдых.

— Ну да, я без задних ног приполз домой с работы, послушал на сон грядущий Гайдна…

— Вивальди.

— А, точно! Вивальди! Откуда ты знаешь?

— Любящее сердце читает твои тайны. Я вот тут на досуге вернейший способ гадания открыла, и пока ты кушаешь, мы немного проясним кое-что.

Елена извлекла кости, которыми я научила ее пользоваться.

— Итак, что мне ждать от планируемого замужества?

17+34+3.

«Если вы тоскуете о новом круге ада — выходите за него замуж».

Кульбицкий глотнул еще водки и пробормотал:

— Что за бред сивой кобылы?

— Это, дорогой, чистая правда. Спросим Судьбу, что ожидает тебя.

29+13+4.

«Будущее не сулит вам ничего хорошего».

— Видишь, надо было поосторожней общаться с «Эстеллой», мало ли какие нынче болезни бродят.

— Я никак не врублюсь, Елена, к чему ты клонишь и о какой Стелле ведешь речь?

— Да ты не волнуйся, любимый, ешь и пей. Скоро пойдем на террасу пить кофе с ликером, или чай с вареньем, или шампанское с поцелуями. А почему ты не спросишь, выкопала ли я заветную бутылочку?

— Ох, я кретин со склерозом! — Алексей хлопнул себя по лбу ладонью, заодно убив случайного комара. — Так что же, бутылочка уже здесь?

— Вот она! — Елена торжественно извлекла из саквояжа коллекционный напиток. — Когда будем пить?

— Я предлагаю после купания, в постели, дорогая!

— Ах, как это будет романтично!

Ужин близился к завершению. Кульбицкий уже изрядно нагрузился едой и питьем, явно благодушествуя.

— Леш, а что там слышно с твоим пропавшим пистолетом?

— Ищут. Менты копаются, девку тут по случаю одну нанял, детективщица. Обещает вернуть вещицу.

— Что еще за девка, изменщик проклятый?!

— Перестань, на нее без слез не глянешь: кривая, горбатая, хромая, половины зубов нет, ходит в ярко-зеленой кофте.

Елена поперхнулась коктейлем.

— Ну ты, совесть имей, не завирайся!

— А чего ты ревнуешь? Обычная потаскушка, возомнившая из себя сыщика. За штуку баксов готова тебе хоть золото партии отыскать или там Янтарную комнату.

— И что, есть надежды найти этот пистолет?

— А зачем искать. Тьфу, язык пьяный… я хотел сказать, что надежда умирает последней.

— Я видела на днях Палтусова, он говорит, что ты сам же у себя пистолет и стибрил, а его шантажируешь…

— Вот козел! — Кульбицкий так саданул кулаком по столу, что попадали бутылки.

— Так это правда, Леш?

— Леночка, забудь про это дело и давай пойдем купаться, вон уже луну видно в сумерках. Люди всякую чепуху болтают, а ты слушаешь. Только не надевай купальник, будем как тогда, голенькими плескаться.

…На берегу речки никого из дачников не было, и Кульбицкий попытался воплотить наяву свое кабинетное виденье с обнаженной Еленой. Но та воспротивилась:

— Алексей, не надо здесь. Давай в чистой постели, с заветной бутылочкой.

— Ну, как хочешь, — он бултыхнулся в воду, понырял, пофыркал, вылез на берег.

Вернувшись, они пошли на террасу, где оба закурили, прихлебывая кофе с ликером. Наступившая ночь была на редкость теплой и лунной. В чаще леса иногда раздавалось уханье филина.

— Леночка, если все будет хорошо, через месяц поедем с тобой в Англию на недельку-другую?

— Ты же знаешь, милый, как я люблю заграницу!

— Значит, решено. А потом и обвенчаемся.

Он ожидал бурной счастливой реакции. Однако Елена молча допила кофе, поставила чашку на столик и спокойно спросила:

— А блядей своих в церковь свидетельницами возьмешь?

Кульбицкий так и подскочил над креслом и завопил:

— Каких блядей, что на тебя сегодня нашло, да я ни одной шлюхи в жизни в глаза не видел!

— И в «Эстеллу» никогда не ездил?

— Не знаю, я тебе говорю, никаких Эстелл, — он почти орал, и от его благодушия не осталось и следа.

— А мне вот рассказали про двух молоденьких сучек, которые тебя вчера облизывали. Партия товара! Гад ты последний!

— Кто тебе мог рассказать такое? Стой! — Его, кажется, осенило.

Но тут вдруг из глубины дачи донесся протяжный нечеловеческий вой. Кульбицкий вскочил, как ужаленный, и бросился с террасы в дом. Елена побежала за ним. Он прислушивался — вой явно шел с кухни. Алексей помчался на первый этаж — но на кухне никого не было. Однако крик послышался снова, и на этот раз стало ясно, что звук доносился из погреба.

Кульбицкий нагнулся, чтобы отодвинуть запор и поднять крышку, но вдруг услышал резкий приказ:

— Стоять! Руки за голову, иначе стреляю! — Кульбицкий медленно распрямился, и в глазах его отразились попеременно удивление и страх.

* * *

Я стояла в дверях кухни, целясь бизнесмену в переносицу.

— Добрый, добрый вечер, дорогой полуклиент! — радостным тоном воскликнула я. — Какая счастливая и неожиданная встреча! Позволь полюбопытствовать, что ты собирался отыскать в погребе?

— Т-ты откуда в-взялась? — он никак не мог взять себя в руки. — Там кто-то кричит, — он показал пальцем вниз.

— Я приехала в гости к Елене и вижу, ты зачем-то полез куда не следует. Поэтому давай-ка пойдем в комнату и поговорим. — Я повела стволом газового пистолета в сторону.

Кульбицкий покорно пошел впереди меня, явно сломленный и уничтоженный неожиданно сложившейся ситуацией, не собираясь оказывать никакого сопротивления. Об этом красноречиво свидетельствовала его сгорбившаяся спина и опущенная голова. Однако я по прежнему опыту знала, что не следует недооценивать врага, пока он не обезврежен. Потому и была начеку. Мы расположились в комнате с камином, который ввиду жары, естественно, не топился. Алексей обреченно упал в кресло, а я встала напротив, не опуская руки с пистолетом. Вслед за нами в комнату вошла Елена. В руках она зачем-то держала заветную бутылочку. Кульбицкий тяжело посмотрел на подругу и глухо произнес:

— Ты, стерва, предала меня.

— А за стерву, блядун поганый, вот тебе! — она подскочила к креслу и ударила Алексея бутылкой по голове. Я даже не успела среагировать, все произошло, как в замедленной киносъемке, но в одну секунду.

Его тело обмякло, а темно-бурая жидкость стекала с головы по груди и заливала кресло под ним.

— О боже, ты же убила его! — закричала я и бросилась тормошить Алексея. Тот не подавал признаков жизни, голова была рассечена, но, к счастью, не сильно. Похоже, очухается.

— Так ему и надо, скоту, — с горечью произнесла Елена и медленно вышла из комнаты.

После нескольких манипуляций с телом и вылитых на голову кружек холодной воды мой клиент, кажется, стал оживать. Я пересадила его в более сухое место, при этом с удовольствием вдыхая тонкий аромат вина, употребленного не по назначению. На Кульбицкого было жалко смотреть — он напоминал мокрую общипанную курицу.

Прошло еще минут тридцать. За это время я успела выпить кофе, успокоить Елену, рыдавшую в спальне, и наконец можно было начинать разговор.

— Итак, Алексей Владимирович, твоя карта бита.

— Что… О чем ты? — до него, очевидно, после удара и потрясения от неожиданности всего происшедшего, туго доходило.

— Да все о том же, что твоя подлая игра раскрыта и лежит у меня вот тут на ладони, — я показала ему растопыренную пятерню.

— Никакой игры… Как ты здесь оказалась?

— Приехала цветочки пособирать на полянке. Гляжу — Елена лопатой землю роет. Ну, думаю, никак пистолетик выкапывает по твоему приказанию. Сцапала я ее вместе с чемоданчиком. Но там, увы, оказалась только драгоценная бутылка, тяжесть которой только что попробовала твоя забубенная головушка.

— А… почему ты решила, что украденный пистолет надо искать на моей даче… Что ж я, сам у себя буду тырить? — обиженно произнес Кульбицкий, осторожно трогая рукой рассеченную голову, из которой продолжала сочиться кровь.

Пришлось прерваться, поискать йод, вату, бинты и обработать рану. Хоть и сволочь, но жить-то ему надо. Хотя бы во имя установления истины. Потом наша беседа потекла дальше.

— То, что ты мне (и не только мне) врал с самого начала, — я установила быстро. Для этого есть проверенные и безошибочные способы. Твои так называемые «свидетели», с помощью которых ты шантажируешь Палтусова, — обыкновенные бандюги средней руки. Тупые и неповоротливые.

В этот момент опять повторился вой из кухни. Я усмехнулась:

— Вон они истошно вопят, холодно, наверное, в погребе-то. Как только, удивляюсь, кляп сумели вытолкнуть.

Кульбицкий изумленно смотрел мне в рот:

— Значит, эти козлы тебя тут выследили и не сумели угомонить, а засветились сами?

— Во-во!

— Ой, какие идиоты! — он застонал, закрыв глаза и раскачиваясь телом из стороны в сторону.

— Такие же, как их хозяин, — я насмешливо и торжествующе смотрела на униженного и поверженного противника. Но свою газовую «беретту» из рук тем не менее не выпускала. И заметила, что он на нее оценивающе поглядывает.

— Ну ладно, — покаянным тоном произнес Кульбицкий, — раз уж ты оказалась такой шустрой, запираться дальше нет никакого смысла.

— На редкость мудрая и своевременная мысль посетила твою больную голову, — воскликнула я. — Ну, выкладывай!

— Я действительно уговаривал этих «шестерок» выступить в роли как бы случайных свидетелей. И хорошо им забашлял, так что они должны были даже под распиской в суде указывать на Палтусова. А на Игорька я давно зуб имею, и не без причины. Эта мразь как-то на одном пикничке мою Елену подпоил за светской беседой и в лесок поволок. Она еле вырвалась. Ну что ему, морду бить, — толку-то! Я и решил, как говорится, наказать рублем.

— Долларом. И не одним.

— Ну, пусть будет так.

— Значит, теперь можно надеяться, что Игоря Петровича ты со своими «гоблинами» оставишь в покое?

— Куда же деваться, раз ты оказалась такая крутая!

Он попросил чего-нибудь выпить. Я отконвоировала его на кухню, откуда неслись нескончаемые вопли заточенных в подполе. Улучив минутку затишья, я крикнула им:

— Слушать меня, козлы! Если сейчас не заткнетесь, открою крышку и всех вас перестреляю. Шутить не буду.

Больше тишину не нарушало ничто, только из спальни доносились всхлипы Елены.

— В общем, твоим «свидетелям» на глаза ментам лучше не соваться и меня больше не трогать — а то я вас всех мигом сдам им, есть за что. Уж мне-то поверят! Так что насчет Палтусова я теперь спокойна. Но мне нужен пистолет — когда ты его отдашь?

Он сыграл искреннее возмущение и негодование, стал махать руками, подпрыгивать на табуретке:

— Стал бы я тебя нанимать, если бы…

— А я к тебе, как ты помнишь, и не нанялась. Мои настоящие клиенты — более солидные и порядочные люди, чем ты!

Он даже позеленел от злости:

— Нет у меня пистолета! Я сам в первую очередь хочу знать, кто его украл, и наказать гада. Может, этот художничек Витя?

— К Вите я еще съезжу. На всякий случай. Хотя уверена на девяносто процентов, что «пушку» ты прячешь где-то здесь, неподалеку.

Он уставился глазами в пол и о чем-то сосредоточенно думал.

— Давай, давай, колись! Если чистосердечно признаешься — даю слово, что для публики я сделаю вид, будто нашла пистолет в каком-нибудь тайнике, там придумаем. И ты останешься при своем, без шума и скандала. Но если не отдашь «пушку» — я тебя в покое не оставлю, дожму всеми способами, разорю, опозорю и в итоге постараюсь посадить. Хреново будет, Леша!

Кульбицкий как-то странно посмотрел на меня и тихо произнес:

— Ну хорошо. Только если ты меня обманешь, то сильно пожалеешь об этом. Отомщу жестоко.

— Мое слово — это не твое слово!

— Посмотрим. Давай сейчас спать, а утром поедем.

— Куда это? Разве он у тебя не здесь припрятан?

— Что ж я, глупее тебя, что ли? Тут километрах в десяти, недалеко от поселка, строили птицефабрику, да и бросили уже лет пять назад. Вот там, в одном из цехов.

— Ишь ты, куда занесло! Поехали сейчас, а то ночью ты что-нибудь изобретешь и слиняешь или пристукнешь меня. Наручников-то больше нет.

— Ладно, как скажешь. — Он поднялся с табуретки.

Мы пошли в комнату Елены. Она лежала на спине и широко открытыми глазами глядела в потолок.

— Лена, я понимаю, что тебе тошно находиться в компании этого подлеца. Но сейчас нам надо съездить за пистолетом, он обещал его отдать. Это недалеко. Тебе придется вести машину, потому что я буду держать Кульбицкого под прицелом — черт его знает, что у него на уме?

Она поднялась, мрачно глянула на жалкий видок своего жениха и сказала:

— Наверное, надо захватить лопату и фонарик.

— Ты права, дорогая, — Кублицкий осекся.

— Дорогие тебе — проститутки. Небось на них денег не жалеешь?

* * *

…В нашем распоряжении был «УАЗ» братков Углановых, который я перед приездом Алексея предусмотрительно отогнала под прикрытие леса. Елена долго возилась с зажиганием, наконец, трясясь и урча, машина выехала на дорогу. Кульбицкий сидел на переднем правом сиденье, а сзади устроилась я с пистолетом в руке. Этот дурак так и не просек, что пушка-то у меня — газовая.

Тряслись мы по сельским колдобинам где-то минут двадцать, Кульбицкий, вглядываясь в темноту, командовал, как ехать. Немного поплутали, но ночь была ясная, луна светила ярко, и вскоре впереди обозначились контуры какой-то стройки.

Мы вышли из машины и огляделись по сторонам. В тишине громко стрекотали цикады. Вокруг недостроенного корпуса птицефабрики пышно разросся бурьян и кустарник. Чернел пролом входа. Я попросила Елену остаться в машине, сказав, что мы быстро вернемся, и, держа пистолет наготове, дала в руки Кульбицкому фонарик.

— Давай свети и смотри, где тут…

Это было моей ошибкой. Едва мы вошли в пролом, Алексей резко повернулся, и свет сильного фонаря ударил мне в глаза. На секунду я ослепла и опешила. От жестокого удара в живот я согнулась и упала на колени, выстрел мой ушел в землю, хотя газ все равно подействовал, и перед глазами все поплыло… дышать стало нечем.

Глава 6 СИТУАЦИЯ УСЛОЖНЯЕТСЯ

Кульбицкий гнал машину назад к даче. На заднем сиденье полулежала Елена и жалко всхлипывала.

— Предала меня, стерва. Бутылкой по голове! Ну ты еще горько об этом пожалеешь, — сквозь зубы цедил Алексей. — А сейчас не рыпаться и делать все, что я скажу.

Остановив машину, он запер ее снаружи, оставив девушку внутри, и бросился на кухню. Крышка погреба отвалилась в сторону, и хозяин крикнул:

— Вылезайте, мать вашу, мудаки!

Щурясь на яркий электрический свет, показался браток Федька, которому удалось каким-то образом и кляп выплюнуть, и ноги освободить от веревки.

— А где второй мудак?

— Он связан. Я в темноте не смог развязать.

Вдвоем они вытащили тело братка Мишки на пол в кухне. Тот уже давно очухался и дико вращал глазами, окончательно перестав понимать, что происходит. Развязали и его, после чего Мишка долго не мог стоять и держать равновесие. Оставалось одно — снять наручники. Алексей предусмотрительно обшарил Татьянины карманы, и теперь у него в руках был не только ее пистолет, но и ключ от наручников.

Освобожденные братки первым делом попросили пить.

— Я бы вас, ослов, ослиной мочой напоил за все эти херовые подвиги, — ворчал Кульбицкий, откупоривая бутылку водки. У него самого от пережитого за последние два часа дрожали руки. Они жадно опустошили три почти полных стакана и захрустели огурцами.

— Теперь надо расхлебывать эту чертову кашу, которую вы заварили, — начал босс.

— А что мы? Следили, как вы и велели, за этой сукой. Видим, она Ленку стала пытать насчет пушки и чемоданчик этот нашла. Ну, решили, надо брать.

— Почему же в результате она вас взяла, а?

— Да Ленка предала, — начал Федька, — она меня в спальню заманила.

— Что-о? — Кульбицкий вскочил и ткнул пистолетом Федьке в лицо. — Ну, говори!

— Нет, босс, что вы… она это… в карты поиграть…

— А как же ты в наручниках оказался?

— Она меня… ну, в общем, усыпила, — пробормотал Федька.

— Врешь, падла! Ты с ней спал, говори! Убью!

Перепуганный браток свалился со стула на пол:

— Босс, я клянусь, бля буду… Подмешала Ленка мне в вино какую-то дрянь. Я и с копыт долой.

— Ну ладно, я еще у нее спрошу, — с угрозой в голосе, но уже более спокойно сказал Кульбицкий. — Сейчас надо думать, что делать. Я ведь эту Таньку убивать не стал — не могу. Да и не нужно это. Ее просто следует еще недельку поводить за нос, пока я не разберусь. — Он замолчал, подозрительно поглядел на притихших братков, усиленно растирающих затекшие руки и шевелящих ногами.

— Так что нам делать, босс? Она грозилась настучать на нас ментам.

— Не станет. Пока ей не до вас, а потом и вообще забудет. Короче, так: бабенка скоро очухается и к утру должна быть здесь. Вы ее аккуратненько возьмете — и вот в этот погребок. Туда сейчас спустите жратвы и питья где-то на неделю, чтоб она там не окочурилась. Кофточку тепленькую, матрасик. Ну, там, прокладки «Always» — ха-ха-ха! Только не бить и не трахать, а то потом с ней не договоришься… девка пакостная… Я еду по делам. Вы, как все сделаете, на недельку тоже исчезаете. Вдруг у нее дружки там, коллеги, искать будут, на вас выйдут. Короче, поживете, пока я вас не позову, за вокзалом у художника. Он одинокий, домишко у него троих выдержит. Денег дам, но много не пейте, а то хрен вас знает, что еще отмочите. Ну а с Ленкой я сам разберусь, — задумчиво закончил Кульбицкий и направился к машине.

* * *

Пробуждение мое было жутким. Все тело болело и ломало, хоть кричи. Особенно живот после удара этого негодяя. Я лежала на битых кирпичах, вся в какой-то пыли и грязи, и жить мне как-то особенно не хотелось. Однако в проломе крыши был виден рассвет, надо было вставать и идти исправлять последствия своей глупости.

«Черт возьми, обманул, как последнюю дуру, нашла кому поверить, идиотка!» — я ругала себя на чем свет стоит и передвигалась, превозмогая боль, в сторону поселка. В кармане у меня остались какие-то деньги — этот гад не стал мелочиться. Навстречу ехал зелененький древний грузовичок. Слава богу, он остановился, и я за пару десяток уговорила водителя подкинуть меня в район дачи.

Пока мы тряслись на ухабах, я обдумывала ситуацию. Все шло неплохо, пока я не открыла карты Кульбицкому. Он, ускользнув от меня, теперь организует оборону по всем правилам. А главное, пистолет окончательно канет в неизвестность. И я не смогу ничего доказать. Правда, по одному клиенту мне, кажется, удалось добиться успеха — вряд ли Кульбицкий теперь решится шантажировать Палтусова дальше. Но если «пушка» не будет найдена, я не смогу остановить выплату и подведу страховую компанию. Плюс к этому меня мучила тревога за судьбу Елены. Она теперь стала нежелательным свидетелем, и бог знает, что этот гад может с ней сделать. Не убьет, конечно, но… Ой, как мне тошно!

Я выскочила из машины возле колонки, долго и жадно пила холодную воду и потом держала под упругой струей голову. Вроде бы полегчало. Крадучись, стала пробираться к даче. Там, конечно, было тихо. То ли вся криминальная компания убралась в город, то ли затаились и поджидают меня.

Хотя, что им ждать? Если б Кульбицкий хотел отправить меня на тот свет, он не преминул бы воспользоваться удобным моментом, пока я валялась без сознания. Говорить нам теперь не о чем. Все достаточно ясно. Вот только Елена. Они могли ее запереть, чтобы не мешала, в том же погребе. Это надо обязательно проверить.

«Уазика» возле дома не наблюдалось. Похоже, действительно никого нет. Я открыла дверь и вошла в дом. Прошлась по первому и второму этажам. Кругом страшный беспорядок после драматических ночных событий.

Перешагнув пустую водочную бутылку, я вошла в кухню. Погреб был заперт на задвижку. Звуков оттуда не доносилось. Я открыла крышку и крикнула, наклонившись в темноту: «Есть там кто? Лена?»

Сильнейший удар ногой — и я головой вниз, обдираясь и больно стукаясь о ступеньки, лечу в прохладную сырую тьму. Занавес. Я села на земляной пол, скуля, как побитая собачонка. Было жутко больно и обидно. На этот раз я попалась всерьез и надолго. Они продержат меня в этой норе столько, сколько им понадобится, чтобы обтяпать все делишки. Потом мне останется только поднять лапки. Нащупав под рукой стеклянную трехлитровую банку с соленьями, я со всей силы и злости швырнула ее во тьму и попала в кирпичную стену.

* * *

Ближе к обеду Игорь Петрович Палтусов вспомнил, что ему в это время должна позвонить девушка-детектив, которая, если быть честным, произвела на него самое глубокое впечатление. Самое…

Банкир диктовал секретарю деловое письмо и поглядывал на часы. Пошел третий час дня. Она предупреждала: если не позвоню, значит, не вернулась, значит, произошло что-то неприятное. Палтусов остановился на середине фразы.

— Игорь Петрович, — начал было секретарь.

— Завтра закончим. Позови мне пару крепких ребят из охраны. Вернее, нет. Пусть садятся в мою машину, а я сейчас спущусь вниз.

Он давно так не волновался. Причем не столько из-за провала расследования и потери крупной суммы денег, — морально он уже был готов, если в ближайшие два дня ничего не решится, расплатиться с Кульбицким. Ему было страшно за Татьяну. Он никак не мог представить, что это милое существо занимается такими серьезными, опасными и подчас грязными делами, рискует жизнью.

«Не дай бог с нею что-нибудь случится, я себе этого не прощу, — думал Палтусов, пока машина неслась по городу. — Подставил девчонку этому скоту Лешке!»

На дачу они приехали в начале четвертого. Ворота заперты на замок, на окнах дома — ставни, дверь, похоже, закрыта.

«Неужели ошиблись? — подумал Палтусов. — Но где же тогда Татьяна, почему не позвонила?»

Он посидел в машине, покурил и наконец решился. Надо войти в дом, осмотреть его — и дело сделано. Если что — потом оправдаюсь перед Кульбицким. Тот увидит деньги — подобреет.

— Ребята, надо проникнуть в дом. Придется, видимо, ломать дверь. Под мою ответственность.

Два бравых парня из охраны с дверью мудрили недолго, и вскоре Палтусов переступил порог дачи. Буквально в этот же момент он услышал женский крик, который шел откуда-то снизу… справа. Он побежал на кухню и тут понял, что в погребе кто-то есть.

Секунда, другая — крышка открыта, и оттуда показывается взлохмаченная голова Татьяны, а затем и она сама.

* * *

Когда я услышала удары в дверь, то поняла, что ее кто-то выламывает. И тут вспомнила, что позавчера сама просила банкира в случае чего поискать меня на даче.

Да здравствует моя предусмотрительность! Как я была рада выбраться на белый свет и свежий воздух! А круглое, улыбающееся лицо Палтусова показалось мне чуть ли не родным:

— Игорь Петрович, как здорово, что вы не забыли о моей скромной просьбе.

— Да как же я мог, Татьяна! Когда такая женщина меня просит что-то сделать, я лечу.

Пришлось прервать его излияния:

— Вы тут никого не видели, не застали?

— Нет, а что, Алексей был здесь?

— Так кто же мог, по-вашему, запихнуть меня в эту дыру, как не он и его ублюдки?

— Он был не один?

— Ну да, со своими бандюгами.

Мы сели за стол, смахнув с него пустые бутылки и объедки, я выпила баночку колы из холодильника и вкратце рассказала банкиру все, что ему нужно было знать.

— Так что, дорогой Игорь Петрович, вы явились как мой спаситель, ну а я некоторым образом спасла вас от мерзавца-шантажиста.

— Он точно обещал оставить меня в покое?

— Сами понимаете, насколько можно доверять этому проходимцу. Однако отныне не в его интересах козырять этими братками как свидетелями. Я поговорю со следователем, «липа» выплывет наружу, а за это нашим УК предусмотрена отнюдь не прогулка в Париж. Кульбицкий это понимает, поэтому дал задний ход.

— Танечка, можете теперь забыть об этом деле. Моя благодарность вам не знает границ. — Он полез в карман.

— Не торопитесь, Игорь Петрович. Сделана только часть работы. Доказано, что Кульбицкий организовал спектакль с целью выманить крупные суммы у нескольких людей. Вы отпадаете. Но остается еще «Мамонт», перед которым я взяла обязательство, и, чтобы выполнить его, мне надо найти этот пистолет.

— Чем я могу помочь? Давайте поймаем этого гада, прижмем как следует, и он все расскажет. У меня и ребята есть подходящие, — Палтусов кивнул на двух широкоплечих охранников.

— Нет, Игорь Петрович, пытать же мы его не станем, а по доброй воле он не расколется. Слишком много у него надежд на это дельце. Тут нужно немного хитрости, терпения, да и мозгами пораскинуть.

— Но ведь он явно намеревался продержать вас тут не один день и, узнав, что вы на свободе, попытается с вами расправиться.

— Это мы еще посмотрим, кто кого. За этот погреб и кое-что другое ему придется расплатиться со мною. И его ублюдкам тоже.

Мы пошли к машине. Я думала: «Куда мне сейчас ехать? Да что там, конечно, домой. Устала до чертиков, надо привести себя в порядок, отоспаться».

Палтусов довез меня до подъезда и проводил до дверей — молодец, меры предосторожности теперь надо соблюдать.

Я с наслаждением часа два отмокала в ванне, потом пила чай с лимоном и, конечно, решила узнать: как быть дальше и что меня ждет? Благо сумку, где лежали все мои принадлежности, я привезла с дачи в целости и сохранности.

Итак: 17+8+36.

«Ваши надежды некоторое время будут весьма неопределенны, но в конце концов вы добьетесь успеха».

Окончательно успокоенная этим предсказанием, я нырнула в кровать и мигом заснула.

* * *

Первой мыслью с утра, после того как я плеснула в лицо холодной водой, было: «Что с Еленой?» Девушку необходимо разыскать. Во-первых, я имею основания опасаться за ее жизнь и здоровье, во-вторых, она может оказать мне определенную помощь в поисках пистолета.

Для начала, как это ни противно, надо попробовать поговорить с негодяем Кульбицким.

— Алло, девушка, Алексей Владимирович на месте?

— Что ему сказать, кто беспокоит?

— «Эстелла».

— Але, але, это ты, Мари? — голос Кульбицкого был игрив.

— Иди на буквы три! — срифмовала я, чем окончательно добила его. — Татьяна это, по твою загубленную душу.

— Т-ты откуда? — Он тяжело засопел.

— Оттуда, из твоего погреба!

— Но… ты шутишь. Как ты сумела?

— А твои ребятки не знали, что у меня в трусиках есть…

— Это они знали, это есть у всех баб, — перебил он.

— Я не закончила… что у меня в трусиках есть сотовый телефон.

— Ну и ну! И куда же ты его там засунула?

— Не твое собачье дело, подонок! — ласково промурлыкала я. — А теперь слушай внимательно. Если ты через полчаса не отпустишь Елену и я ее не увижу, то иду к ментам и закладываю тебя с потрохами. Мне еще и грамоту дадут!

— Тебе куда ее привезти — в погреб, чтоб веселей сиделось?

— Нет, к моему подъезду и через тридцать минут!

— Значит, ты выбралась… У, стерва, прямо ведьма какая-то!

— Наконец-то догадался! А потому не связывайся со мной больше и подымай лапы к потолку.

— Сейчас. Жди. Зачем тебе Елена?

— Затем, чтобы ты, изверг, перестал издеваться над несчастной женщиной.

— Ты можешь что угодно петь ментам, но ничего не докажешь. А Ленка уехала в деревню к бабушке.

— Так я тебе и поверила. Скажи лучше, где ее твои мордовороты держат?

— Иди-ка ты, подруга, подлечи израненный живот. И не вздумай совать нос в мой дом — тебе его откусят.

Бросил трубку. Хорошо, что предупредил. Я поняла, где искать Елену. Но надо быть очень осторожной, тем более газовика у меня теперь нет (но я его обязательно верну!).

* * *

Я позвонила в дверь особняка Кульбицкого в 11 часов, зная, что он в это время дома быть не может. Теоретически, дом должна убирать приходящая домработница. Вот сейчас и проверим.

— Кто? — спросил по домофону грубый мужской голос, и «глазок» ожил.

— Налоговая инспекция, принесла повестку, распишитесь в получении.

— Хозяина нет. Приходите вечером или на работу.

— Откройте, пожалуйста, и распишитесь за него, что получили. Я курьер, меня начальство отругает. — Мой голос был на редкость жалобен.

Мужик, решив, наверное, что сопливой девки бояться нечего, распахнул дверь и вырос на пороге. В эту же секунду он влетел, сгибаясь на лету в три погибели, обратно в прихожую и упал на ковер. Еще одним точечным ударом я выключила его минимум на час. Закрыв дверь, я пошла обследовать логово врага.

Роскошь, поразившая меня еще при первом визите, была везде, даже в сортирах (которых насчитывалось целых четыре) висели гобелены.

«Зачем ему одному столько туалетов? Должно быть, проблемы с желудком, — подумала я. — Но хрен с ним, где же тут, интересно, он мог спрятать Елену? Надо все методично осмотреть, вдруг попутно еще на что-нибудь интересное наткнусь».

За полчаса был обследован первый этаж, я принялась за второй. Там, в частности, располагался видеозал, увешанный различными изображениями с крутейшей порнухой.

— Догадываюсь, какие фильмы просматривает тут хозяин. Где же у него спрятана видеотека?

Вскоре в одном из шкафов я нашла россыпь кассет, причем часть из них была помечена красной клейкой ленточкой, а часть — синей. Я поставила на видик «красную» кассету и немедленно стала свидетельницей того, как три огромных негра со столь же огромными членами, все трое в белых париках a-ля Бах, одновременно с нескольких сторон обрабатывают белую распутную девку.

С этим понятно. Ради интереса я поставила кассету с синей лентой — и не пожалела. Дело не в качестве или каком-то особо оригинальном порно. Вся загвоздка заключалась в исполнителях. На всех этих кассетах главную роль исполнял сам Кульбицкий, иногда ему ассистировал некий худощавый субъект с длинным носом и таким же членом. Девки, очевидно, были «эстелловские». То, что проделывали наши славные бизнесмены с дамами, не стесняясь видеокамеры, давало сто очков тоскливой и однообразной западной порнухе.

«Хоть в этом деле мы точно впереди планеты всей», — решила я и на всякий случай сунула пару кассет в свою сумку, точно еще не зная, как можно их использовать.

…Елену я нашла в какой-то запертой конурке (дверь пришлось взломать). Она спала со связанными ногами на старом диване, ее щеки лихорадочно алели.

Кажется, девушку чем-то опоили или обкололи. Но ждать, пока она очнется, я не могла. Следовало предпринять резкие пробуждающие действия, ведь не тащить же Елену днем через город в таком состоянии!

Что я только не проделывала, но она оставалась глуха к моим мольбам и увещеваниям. Мои планы рушились. Ведь бросать ее здесь было нельзя. После моей агрессии в отношении его логова Кульбицкий явно затащит свою пленницу в такую дыру, что потом век не сыскать. Остается ждать пробуждения Елены — а когда это случится, абсолютно неизвестно. По крайней мере, сейчас надо в первую очередь позаботиться, чтобы амбал, лежащий в парадной, не пришел в чувство, иначе — жди неприятностей.

Я спохватилась вовремя. Когда я подошла к лестнице, чтобы спуститься на первый этаж, то с ужасом увидела, что это контуженое животное, набычившись, поднимается по ней… К счастью, он не смотрел вверх, а поскрипывание ступенек под его ногами заглушило мои шаги. На принятие решения оставались считаные секунды.

Страсть хозяина ко всяким помпезным ретроштучкам неожиданно помогла мне. На тумбе неподалеку стояла какая-то огромная пузатая ваза. Не раздумывая, я одним прыжком подскочила, схватила эту тяжелую хреновину и в следующем прыжке обрушила ее на голову приближавшегося амбала.

После знакомства со мной его реакция была явно замедленной, поэтому произведение искусства со страшным грохотом раскололось о башку охранника, и он кубарем покатился с лестницы, не успев даже поднять руки…

Не теряя времени, я побежала на поиски веревки, и вскоре мужик был связан по рукам и ногам, а рот его забит внушительным кляпом. Тут-то и пригодился один из сортиров, куда я и сволокла тушу поверженного. Это было, по крайней мере, гигиенично. Уж когда из него потечет — пусть течет на кафель туалета, как и положено. Я перевела дух и глянула на часы. Половина второго.

Неизвестно, когда вернется хозяин дома. Скорее всего вечером. Но черт его знает — вдруг припрется раньше, — надо быть готовой к встрече.

Хорошо бы иметь хоть какое-нибудь оружие. И тут я вспомнила, что не обшарила куртку и брюки охранника — там наверняка должно что-то быть. И точно: я нашла даже больше, чем ожидала. Во-первых, мой любимый газовый пистолет, который Кульбит отдал этому жлобу, чтоб от меня же и обороняться. Кретин!

А во-вторых, наручники с ключами, что тоже вселило в меня определенную радость и успокоение. Теперь оставалось только ждать. Я прошла на кухню, сделала себе пару бутербродов и выпила растворимого (другого здесь не было) кофе. Затем стала искать какую-нибудь домашнюю аптечку и обнаружила ее в кабинете Кульбицкого. Там, в частности, был нашатырный спирт, и я пошла с пузырьком наверх к Елене, надеясь привести ее в чувство.

Однако «мертвая царевна» продолжала почивать в глубоком наркотическом сне, и тут хоть из пушки пали, хоть атомную бомбу взрывай. Осознав тщетность своих попыток, я решила положиться на судьбу и пошла в кабинет Алексея, где набрала номер телефона Палтусова.

— Игорь Петрович?

— Татьяна, где вы находитесь?

— В «логове зверя», у Кульбицкого. Жду хозяина.

— Но это же…

— Ничего. Он похитил человека. У него тут лежит Мещерякова, накачанная какими-то препаратами. Если сейчас вызвать ментов — ему вообще крышка. Но пока это не в моих интересах, я хочу сама довести дело до конца.

— Может быть, прислать ребят вам на подмогу?

— Не стоит. Я хотела удостовериться, не звонил ли этот мерзавец вам…

— Звонил. Сказал, что ошибочка вышла и его свидетели вдруг вспомнили, что это был не мой джип, мол, номера совсем другие…

— Вот идиот! Ну ладно. За меня не беспокойтесь, тут есть кое-какое оружие, я просто вежливо побеседую с ним, и мы разойдемся.

Затем я попросила секретаря страховой компании «Мамонт» соединить меня с Владимиром Евгеньевичем.

— Я слушаю, — раздался в трубке его уверенный голос.

— Здравствуйте. Татьяна Иванова на проводе…

— Недавно вспоминал о вас. Как движется расследование?

— Более-менее успешно. Мне точно удалось выяснить, что кражу раритета Кульбицкий устроил сам у себя…

— Вот это да, а мы буквально два часа назад выплатили ему 10 тысяч долларов!

— Я же просила вас оттягивать как можно дольше!

— Он грозил судом, увеличением суммы выплаты за счет компенсации морального ущерба… В общем, мы решили не связываться… А у вас есть какие-нибудь доказательства его мошенничества?

— К сожалению, ничего существенного, кроме его фактического признания, которое он теперь вряд ли повторит. Только найденный пистолет поможет разрешить ситуацию в нашу пользу.

— А есть надежда?

— Есть. Я думаю, через четыре-пять дней максимум «Лепаж» будет найден, и вы сможете потребовать свои деньги обратно вместе с процентами и выплатой ущерба с его стороны.

— Буду с нетерпением ждать. Если нужна какая помощь — не стесняйтесь. До свидания.

Он повесил трубку.

Часы уже показывали начало пятого. Скоро следовало ожидать прибытия главного действующего лица драмы.

Я поставила кресло в пяти шагах от входной двери, села в него, постаралась расслабиться и не нервничать и, поигрывая своей «береттой», стала ждать.

* * *

…Надо было видеть морду Кульбицкого, когда, открыв дверь, он сделал шаг за порог! Дуло смотрело ему прямо и безжалостно — в глаза. От испуга и неожиданности он даже начал машинально поднимать руки.

— Да не суетись ты, проходи, будь как дома, — ласково сказала я и встала с кресла. — Ну-ка, вытяни свои мозолистые трудовые ручки!

Быстро и ловко я защелкнула на нем «браслеты» и приказала двигаться в кабинет.

— Ну, рассказывай, — начала я, когда мы уселись каждый в свое кресло, — как ты и чем раскурочивал свой сейф.

— Это не я…

— Неужели Палтусов?

— Н-нет… Углановы… У них есть какие-то специальные инструменты…

— А веревка?

— Я ее сам еще ночью привязал…

— А окно кто выставил?

— Они тоже… Работали в перчатках…

— Ясно. Хорошо бы, если б ты сейчас все это изложил в письменном виде.

Он побледнел и отрицательно замотал головой.

— Ни за что. Своими руками рыть себе могилу…

— Ладно, это пока не к спеху. Лучше скажи, куда дел деньги, полученные от «Мамонта». Их ведь придется возвращать.

— Перечислил в Фонд Мира, — он ухмыльнулся.

— На твоем месте я бы не шутила. Дела твои, господин Кульбицкий, идут хреново.

— Ну, это еще как посмотреть, — он нагло уставился мне в глаза. — Пистолет ты не нашла и не найдешь.

— Найду!

— Где и как?

— С твоей помощью, разумеется, и сейчас ты мне ее окажешь.

— Можешь стрелять, звать ментов…

— И позову.

— С какой это стати?

— А похищение Елены? Чем ты ее, сволочь, накачал, что я целый день не могу привести девушку в чувство?

— Во-первых, она моя невеста и это все знают. Она добровольно пришла ко мне, а поскольку является, бедняжка, наркоманкой со стажем, то пришлось из соображений гуманизма выдать ей пару доз… — он победно взглянул на меня.

— Экая ты ловкая скотина, везде вывернешься. — Я поиграла пистолетом. — Может, твои братки знают, где пропажа? Куда ты, кстати, подевал этих «ценных свидетелей»?

— Они сейчас развлекаются в борделях Гонолулу…

— Горазд выдумывать. Кстати о борделях: я тут оценила твои режиссерские и актерские таланты в фильмах с синей ленточкой…

Он вскочил с кресла и злобно уставился на меня:

— Ах ты, сука…

— Сядь! И не зли меня, а то сейчас сделаю бо-бо, — я прицелилась ему в переносицу.

Кульбицкий упал в кресло, что-то бормоча.

— Представляешь, если я эти шедевры мирового кинематографа покажу где надо и кому надо?

— За это не сажают, и это — моя частная жизнь, ты не имеешь никакого права…

— С таким подонком, как ты, — имею. Так будешь рассказывать, где пистолет твоей бабушки?

— Это не твое дело. Ты уволена.

Я искренне расхохоталась.

— И кем же, позволь узнать, я нанималась к тебе на службу? Свечку держать на съемках твоих киношедевров?

Он угрюмо молчал. Кажется, дела зашли в тупик. Я прошлась по комнате. Бить его, пытать? Это не выход, да и не метод. Надо подобрать ключик… ключик…

В дверь позвонили. Я вздрогнула.

— Открой, — попросил Кульбицкий.

— Сейчас, побежала!

Звонили еще и еще.

— Это моя секретарша. Я знал, что ты не оставишь меня в покое, и велел ей прийти проведать меня и, если дверь не откроют, обратиться в милицию.

Так! Нужна ли мне сейчас милиция? Ну, приедут они, обнаружат два тела и этого в наручниках. Вопросы-допросы, придется им все выложить. Но ведь они не найдут пистолет! Кульбицкий им запудрит мозги, и без того не очень-то ясные. И дело будет провалено. Нет, менты сейчас мне ни к чему.

Звонки не прекращались.

— Если ты подашь ей какой-нибудь знак, будешь говорить не то, звать на помощь, — я ткнула «беретту» ему в нос, — придется уложить вас обоих.

Он обещал вести себя правильно. Я пошла открывать дверь, не забыв накинуть на руки и ноги пленника плед с дивана.

На пороге стояла миловидная девушка, с испугом и удивлением смотревшая на меня.

— А… Алексей Владимирович дома?

— Да, мы тут с ним увлеклись… — я замялась, — деловыми вопросами… и не слышали звонков.

— Можно пройти?

— Конечно, он сказал, что ждет вас.

Мы прошли в кабинет. Кульбицкий спокойно сидел в кресле. Видок у него был, конечно, странноватый — укутан пледом в этакую жару!

— А, Катерина! Проходи, присаживайся…

— У вас все в порядке, Алексей Владимирович? — она с удивлением смотрела на закутанного шефа.

— Да, да… Что-то температура поднялась… знобит, знаешь ли… Кстати, принеси с кухни что-нибудь выпить.

Катя удалилась, а я стала вычислять, где тут кроется подвох. Ага! Как же он пить-то сможет! Не успела я выбежать навстречу девушке, как она появилась с подносом, на котором стояла запотевшая бутылка сухого вина, вазочка с шоколадными конфетами и три фужера.

Я бросилась сама открывать бутылку, пока она не попросила Кульбицкого сделать это.

— Катя, позволь тебе представить, это мой… друг, Татьяна. Она помогает мне искать украденное.

— Очень приятно, Катя.

Мы кивнули друг другу и тут… я уронила бутылку на пол. Звон стекла, лужа вина.

— Ой, как нескладно! — такое горе изобразилось на моем лице, что Катерина торопливо стала меня успокаивать и затем побежала за тряпкой, метелкой и совком. Пленник с иронией смотрел на меня: его забавляло, как я выкручиваюсь из двусмысленной ситуации.

Вдруг раздался жуткий визг, и я бросилась в ту сторону. Как назло, секретарша зашла именно в тот туалет, где лежал охранник… Она визжала не переставая.

— Катя, — я попыталась обнять ее за плечи, но она стряхивала мои руки, — я тебе сейчас все объясню.

Но она вдруг с необычайной резвостью побежала к входной двери, я едва успевала за ней.

А там уже стоял Кульбицкий и пытался, согнувшись, зубами оттянуть дужку замка. Мне ничего не оставалось, как вытащить из кармана пистолет и заявить:

— Если вы оба сейчас же не успокоитесь, я уложу вас на пол.

Босс разогнулся, а его секретарша, перестав визжать, с ужасом уставилась на меня.

— Пошли обратно в кабинет. Катя, я тебе сейчас все объясню, раз уж так получилось.

Алексея я усадила в кресло рядом с девушкой и начала:

— Понимаешь, твой шеф редкостный подонок…

— Я попросил бы! — с достоинством воскликнул тот.

— Увы, это печальная действительность. Я и вправду являюсь частным детективом, и меня попросили солидные люди расследовать эту кражу со взломом, — я кивнула на сейф.

К страху в глазах Катерины прибавилось недоверие. Все это было слишком похоже на плохое кино.

— Да, Катя, и твой шеф был не против моего участия в этом деле. Только он просчитался, думал, что я глупая взбалмошная баба и ничего не узнаю. А я до всего докопалась, и Алексей признался…

Кульбицкий резко отрицательно замотал головой. А я сказала громче:

— Да, признался, что кражу ценностей организовал он сам при помощи братьев Углановых…

Тут Катерина вздрогнула и поморщилась, и я поняла, насколько эти типы ей тоже омерзительны.

— Об этом узнала и его подруга Елена, которая, кстати, лежит наверху, обколотая наркотой. Он теперь боится ее, так же, как меня, как будет теперь бояться и тебя, Катя, потому что ты узнала правду.

— Но зачем Алексей Владимирович это сделал?

— Хотел получить и уже получил страховку, в придачу к этому шантажировал одного человека… Грязная, в общем, история. Так что нечего, Катерина, его жалеть…

— Я… я не знаю даже… что мне делать… Это так неожиданно, — девушка была в полном смятении.

— Не верь ей, Катенька, эта сучка все врет, потому что я ее отверг, оттолкнул, когда она лезла, вот она и мстит теперь. — Кульбицкий врал с необыкновенным вдохновением, понимая, что сейчас от выбора Катерины многое зависит.

— Он бесстыдно и подло лжет. Если ты, Катерина, будешь верить ему и помогать в этих грязных делишках, то в итоге попадешь в неприятную историю. Лишишься не только работы, но и честного имени, а возможно, и свободы. Подумай! — я говорила тихо, уверенно, проникновенно.

Девушка молчала и водила носком туфельки по ковру. Потом глубоко вздохнула и сказала:

— Я всегда знала, что шеф… непорядочный человек. Но я от него зависела… Сами знаете, как сейчас тяжело найти хорошую работу… Он способен на все, так что в этой истории нет ничего удивительного!

— Ах ты, дрянь! — лицо Кульбицкого перекосилось.

— И не смейте меня оскорблять, — с достоинством произнесла Катерина, поднялась и вышла из комнаты.

Я догнала ее в коридоре.

— Катя, спасибо, что поверила мне. Это страшный человек, и мне, возможно, понадобится твоя помощь… ну… кое-что расскажешь о нем, о его делах… Будь эти дни дома, я найду тебя. Никому пока ни слова. А с работой и деньгами я тебе помогу, когда все закончится, не беспокойся.

Мы пожали друг другу руки, и я закрыла за девушкой дверь. Эх, бедняжка…

— Ну что, Кульбит, как кличут тебя подельнички, редеют ряды? Скоро совсем один останешься. Не пора ли угомониться? Последний раз предлагаю: отдаешь пистолет, возвращаешь деньги «Мамонту», и мы забываем об этой истории.

Он с ненавистью посмотрел на меня.

— Если ты, сука, от меня что и получишь, то только гвоздь в крышку твоего гроба!

— Суров ты, парень! — я насмешливо глянула на него и быстрым движением сильно стукнула рукояткой пистолета по темечку. Пусть пока полежит в отключке, а я схожу к Елене.

…Слава богу, она уже подавала признаки жизни. Я усадила ее, растерла виски нашатырем, сделала массаж. Лена открыла глаза и сфокусировала взгляд на мне.

— Ты?.. Откуда? А где я? — Она медленно осмотрелась.

— Твой женишок (уже, надеюсь, бывший), спасая свою шкуру, напичкал тебя какой-то дрянью и запер здесь. Но я сообразила, где искать, и вот…

— Алексей… Что с ним?

— Лежит у себя в кабинете. Я попросила его немножко отдохнуть. А в туалете (если зайдешь — не пугайся) лежит его персональная охрана. Так что все в лучшем виде. Ты идти можешь?

— Попробую.

Мы спустились вниз. Елена отправилась на кухню сделать кофе, а я решила кое-что выяснить… С замком «дипломата» Кульбицкого пришлось повозиться, но вот он открыт. Меня интересовала записная книжка. Так… так… ничего не понятно… а, вот: вечером собирался съездить к художнику, записан его точный адрес — Беговая, 12. Боюсь, Кульбицкий сегодня никуда не поедет. Сейчас я свяжу ему ножки… Вот, хорошо! С помощью Елены я перетащила обмякшее тело туда же, в сортир, под бочок к «шестерке». Чтоб не скучали до завтрашнего утра.

— Ты где живешь? — спросила я Елену.

— Возле моста, с родителями.

— Ну, тогда я за тебя больше не опасаюсь. Езжай к маме с папой, приводи себя в порядок, отдыхай и — жду твоего звонка (я продиктовала ей телефон) завтра с утра. Нам надо будет плотно посидеть-погадать, обсудить кое-что, подключим Катю…

— Какую Катю?..

— Его секретаршу.

— А с чего это вдруг она понадобилась?

— Девочка приходила сюда, видела все это безобразие, я ей рассказала кое-что. В общем, она теперь на нашей стороне. А поскольку, работая с Алексеем, она была в курсе многих дел, то… Ну, понятно?

— Хорошо. Пойдем быстрее отсюда, я отвратительно себя чувствую.

Мы захлопнули за собой дверь особняка и как будто вырвались из темного царства на светлую поляну.

Глава 7 В ГОСТЯХ У ХУДОЖНИКА

…Я поймала машину и назвала адрес за вокзалом. Там располагался огромный поселок частной застройки, который взбирался все выше и выше, пока не замер у подножия холмов, покрытых лесом.

— Зачем Кульбицкий собирался ехать туда? — соображала я по дороге. — Неужели этот… как его… Витя Цветлин… его сообщник и прячет там «пушку»?

Мы подъехали чуть не на самый верх поселка по Беговой улице, я расплатилась и вышла из машины. День близился к закату… Попахивало дымком и жареным мясом — где-то неподалеку во дворе кто-то делал шашлык. Лениво перебрехивались собаки. Уютная, почти домашняя атмосфера.

Дом № 12 выглядывал из-за редкого заборчика. Сам он был внушительных размеров, правда, одноэтажный, но выложен из кирпича. Во дворе, среди фруктовых деревьев и кустов — помидорной и прочей рассады, прогуливался большой пес, кажется, сенбернар.

Я долго и настойчиво стучала в дверь, прежде чем она распахнулась. На пороге стоял мужчина лет сорока, с небольшой бородкой, небрежно одетый в какие-то мятые штаны и клетчатую рубаху. От него попахивало спиртным, глаза смеялись:

— О, кто к нам явился! Мадонна во плоти!

«Женщина, ваше величество…» Он сделал широкий приглашающий жест рукой. Я довольно скованно переступила порог и в полумраке прихожей первым делом отразилась в большом зеркале, стоящем у противоположной стены. Пахло жареной картошкой, масляной краской и еще… чем-то сивушным. Нормальная творческая атмосфера.

— Меня зовут Татьяна, и я пришла к вам по делу.

— Очень приятно, что по делу. Интересуетесь картинами? Может, купить хотите? Пойдемте покажу.

Две большие комнаты были с потолка до пола увешаны масляными холстами, иногда попадались и акварельные работы. Реализмом тут и не пахло. Буйство красок, сюжетов… Короче, мне все это понравилось.

— Знаете, по-моему, великолепно. Но я, признаюсь, не такой уж знаток, да и дело у меня другое.

— Ну, тогда пошли ужинать. Скоро подбегут ребятки, они за бутылочкой-другой отправились, проведем приятный вечер общения.

Мы перешли в комнату, которая одновременно являлась и кухней. Стол был в полном беспорядке, здесь явно долго пировали. Хозяин немного прибрался, приговаривая, что он холостяк и смущаться ему нечего. Поставил передо мной сковороду с картошкой и тарелку свежих огурцов.

— Покушайте пока, а я подожду ребят, тогда уж…

Он налил себе из бутылки вина и одним глотком осушил полстакана.

— Я хотела узнать у вас кое-что о вашем приятеле-покровителе Кульбицком. И, кстати, что это за ребята, не его ли?

Виктор внимательно глянул на меня, было видно, что вопрос ему не понравился.

— А что? Алексей, он и есть Алексей… А ребятки из деревни.

— Эта история с кражей пистолета… Вы ведь накануне были в его доме?

— Ну, был. Потом меня к следователю таскали, расскажи, мол, что да как. Видел я этого «Лепажа», вещь изумительная, красотища убийственная, хоть и оружие, — из него, наверное, стреляли — ранили, убивали…

— У вас нет подозрения, кто мог бы…

— Спереть пистолет? Да это невозможно сделать, если не знаком с обстановкой… Открыть такой сейф — нужно время, силы, сноровка… Ясно, что кто-то свой. А что, вы на меня думаете?

Он хитро прищурился.

— Нет. Я расследую это дело, как частный детектив…

Художник иронически хмыкнул.

— …и пришла к выводу, что Кульбицкий сам организовал эту кражу. Только вот куда он подевал пистолет?

Я демонстративно огляделась. Виктор понял намек и обиженно произнес:

— И вы предположили, что я, как сообщник, прячу раритет у себя дома? А зачем, позвольте спросить, мне это нужно?

— Ну, Алексей мог пообещать поделиться с вами доходами.

— Какими еще доходами?

— Он же начал шантажировать банкира Палтусова, дескать, это его работа, вымогал деньги. Получил огромную страховку…

— Вот как… Ну, я, знаете ли, в таких делах не игрок. Я, конечно, Алексею за многое благодарен, всегда готов ему помочь, вот он попросил людей на недельку приютить…

Виктор не закончил фразу. В кухню, как вихрь, ворвались братки Углановы и, я даже не успела вскочить, заломили мне руки.

— Ах ты дрянь, и тут нас выследила! — выругался старший, Федька, и занес было руку…

— Стой! — крикнул Виктор. — В моем доме бабу не бить. И вообще, какого хрена вы тут устраиваете? Она пришла поговорить…

— …И сдать потом ментам — и нас, и тебя за пособничество и укрывательство. Понял?

Виктор мрачно покачал головой и сказал:

— Я понял только то, что мне это все не нравится. Если она действительно так опасна — идите разбираться с ней куда хотите. А я вам не подмога.

Он встал и вышел. Мордовороты связали мне руки и заткнули рот какой-то засаленной тряпкой, я чуть не задохнулась от вони.

— Надо ее как-то незаметно дотащить до леса, — глубокомысленно изрек Угланов-младший.

— И что дальше?

— Ну, там допросим, чтоб криков не слыхать было и… того.

— Убивать же нельзя! Я бы, конечно, с радостью пристукнул эту шлюшку, ишь живучая! Как только из погреба сумела выбраться — прямо как ведьма на помеле!

— Ну, не убивать… Трахнуть и бросить. Или обратно в погреб отвезти.

— Нет, там что-то не то, она снова выберется. Давай сейчас до леса незаметненько, тут шагов сорок, уже почти темно, дойдем, а там решим. Хренов Витька, слюнтяй!

Они, матерясь, стали подталкивать меня к выходу. На их счастье, нам действительно никто не встретился, пока мы шли до опушки. Было уже совсем темно. Эти скоты захватили длинный резиновый шланг, которым привязали меня к дереву, вынули кляп изо рта.

— Рот тебе сейчас понадобится, красотка, — заржал старший браток, — наконец-то мы до тебя добрались. Сдирай с нее платье, пусть еще комарики похватают за нежные местечки, — приказал он младшему. Этот скот ободрал меня, как липку, и начал лапать.

— Подожди, мы с ней еще порезвимся. Сначала надо узнать, что она натворила в городе и где босс.

— Вашему боссу, если он доживет, я обязательно расскажу, как вы, вместо того чтобы спасать его, меня тут насиловали. Эх и отвалит он вам за это — не обрадуетесь.

Они тревожно переглянулись.

— Говори, сука, что с ним, где он?

— У себя дома, в сортире, связанный, и к башке приклеена маленькая нежная бомбочка с часовым механизмом. Осталось… который час?

— Без двадцати одиннадцать…

— …Вот-вот, пятьдесят минут. И он — на небесах.

— Врешь, гадина?

— Ну давайте порезвимся… Мне важнее, чтоб этот скот взлетел на воздух.

Они о чем-то пошептались. Потом Федька подошел ко мне, засунул тряпку обратно в рот, расстегнул ширинку и потряс передо мной своим хозяйством:

— Вот с этим дружочком ты будешь целоваться, когда мы через час вернемся. Готовься.

Они заржали и почти бегом бросились из леса. Я осталась в положении, которому не позавидуешь. Комары кусали нещадно, тело ныло, крепко притиснутое резиной к шершавому стволу. Вот так попала!

…Прошло десять минут, двадцать… Я настраивалась, когда эти скоты вернутся (наверняка вместе с двумя, ныне связанными) и начнут надо мной изгаляться, погибать, так с музыкой.

Вдруг послышались потрескиванье сучьев и чье-то покашливание в темноте. Неужели вернулись так быстро? Но это был, на мое счастье, художник. Он приблизился ко мне и профессиональным взглядом восхищенно окинул открывшуюся перед ним натуру.

— О-о, класс!

— Здесь вам не вернисаж! И если вы человек хоть чуть-чуть порядочный, развяжите меня! — заорала я, когда он вынул тряпку из моего рта.

— Ну, я, конечно, порядочный, — пробормотал Витя, — только вот отпущу я тебя, а эти братцы мне глотку перережут, как тогда?

— Ничего они вам не сделают, даже если захотят. Я знаю, как с ними разговаривать. А вам, Виктор, не советую быть соучастником. Вы же прекрасный художник, а не бандит. Неужто Кульбицкий вас задешево купил? — с презрением в голосе закончила я.

Он, похоже, проникся:

— Сейчас, девочка. Мне так жаль тебя, голенькую, комарики кусают. — Он был изрядно навеселе и долго возился со шлангом.

Наконец я рванулась и — свобода!

— Дайте мне хотя бы рубашку, джентльмен!

Он суетливо снял рубаху, и я повязала ее вокруг пояса.

— Быстрее, они скоро должны вернуться, — я потянула его за руку, и мы побежали к дому Виктора. Там он сунул мне какие-то брюки, я подпоясалась веревочкой и с рубахой навыпуск выглядела весьма живописно.

Потом я бросилась смотреть, цела ли моя сумка. Ура, эти мерзавцы в спешке не сообразили ее открыть, а там лежал мой спаситель-газовик. Надо было быстро соображать, что делать дальше. Я глотнула вина для бодрости и велела Виктору сидеть дома, как будто он никуда не выходил, и ничего им не говорить. Возможно, я делала глупость, подвергая себя неоправданному риску, но мне страшно хотелось отомстить этим ублюдкам за унижение. Потому я направилась обратно в лес и стала возле дерева ждать. Ожидание мое не затянулось. Минут через пятнадцать послышались голоса. Я встала к дереву, руки, в одной из которых держала пистолет, завела назад.

— Вот она! — крикнул, по всей видимости, браток Федька.

Четыре темные фигуры приближались ко мне.

— А почему эта сука одета, вы же говорили… — Кульбицкий не успел докончить фразу. Первый выстрел предназначался его ненавистной морде. Он, как был в наручниках (ключик они забыли у меня в сумке), начал падать, и в то же мгновение три выстрела подряд уложили остальных подонков. Я отбежала в сторону, чтобы не наглотаться газа, и вскоре вернулась полюбоваться на поверженных врагов. Они были полностью парализованы. Не теряя времени, я начала стаскивать с них одежду. Потрудиться пришлось изрядно, я даже взмокла. Потом, схватив в охапку их барахло, я оставила на съедение комарам четыре голых мужских тела, белеющих в лунном свете.

…Через час я была дома. Заперла как следует дверь и, измученная до предела, рухнула, не раздеваясь, на кровать.

Глава 8 АНАЛИТИЧЕСКАЯ КОНФЕРЕНЦИЯ

С утра у меня было прекрасное настроение. Напевая какой-то модный мотивчик, я готовила себе завтрак. Во-первых, мне было радостно от того, что вчера я красиво отомстила этим бандюгам. Я даже расхохоталась, представив, как четыре голых, искусанных, дрожащих от холода и злости существа, прикрывая срам, согнувшись, перебежками торопятся к дому художника, чтоб раздобыть хоть какую-нибудь одежонку. Цирк! Можно вообразить, как проклинали они меня… Будут знать, как связываться с ведьмой!

Во-вторых, ведьма решила сегодня собрать двух своих новых приятельниц на некую конференцию, чтобы провести мозговой штурм, подкрепленный моим испытанным способом. Созрело время!

Я позвонила Елене:

— Доброе утро, как спалось?.. Замечательно… Да, мне еще пришлось повозиться с этими скотами, потом расскажу… Угу, надо увидеться… Лучше у меня, здесь никто не помешает… Да, в двенадцать удобно.

Аналогичным образом я пригласила к себе и Катерину. Через пару часов обе девушки сидели у меня за столом, а я произносила вступительную речь:

— Ситуация, дорогие мои, сложилась тупиковая. Кульбицкий ни за какие коврижки не хочет «колоться». Запугать его оказалось крайне тяжело. В милицию я обращаться не хочу — гнилой номер, и он об этом знает. Мне остался только один выход — с вашей помощью нащупать ниточку, которая приведет меня к пистолету.

— Мы же ничего существенного не можем сказать, — печально отозвалась Елена.

— Вам так только кажется. Каждая из вас хорошо знает Алексея с какой-либо стороны: Катерина его рабочие проблемы, ты, Лена, — с личной… Вы наверняка знаете что-нибудь, чему не придаете особого значения, а между тем любая мелочь может сыграть существенную роль в нашем деле.

— Ну ладно, спрашивай, — пожала плечами Катерина.

— Все-таки сначала, чтобы хоть направление угадать, я спрошу не вас.

Объяснив Кате принцип своих костей, я сделала первый бросок: 24 + 36 + 10.

«Не следует отказываться от предстоящего путешествия».

— Так, хорошо. Попробуй еще разок:

24 + 34 + 11.

«Вам предстоит иметь дело с упрямым человеком. Это вызовет неприятные хлопоты».

— Ну вот, я как чувствовала, должен появиться кто-то, кто выведет меня на след пропажи. Я уверена, что пистолета в нашем городе уже нет. Кульбицкий явно тянет время, со дня на день ожидая известий от кого-то о его продаже. Елена!

— Да, я слушаю.

— Ты хорошо знаешь друзей-приятелей Алексея?

— Не сказала бы. Он за последние годы, когда занялся этим волчьим бизнесом, многих растерял. Деньги, как известно, человека портят, друзей отталкивают, а негодяев привлекают. Результат налицо.

— Но те, кто остался, их сколько?

— Ну, человек пять наберется.

— Ты с ними хорошо знакома?

— Более-менее. К чему все это?

— Кто из них в последние десять дней уезжал из Тарасова в Москву или Питер?

— Точно не могу сказать, но, кажется, после того дня рождения все они приходили к Алексею, сочувствовали… Никто не собирался уезжать.

— Ладно. Давайте попьем чаю или кофе. С тортиком. Сладкое стимулирует мозговую деятельность.

Мы на какое-то время отвлеклись, болтая о пустяках. Потом я взялась за свое.

— Катерина, в структуре Алексея много людей, которым он доверяет полностью?

— Смотря в чем. Если говорить о типах вроде братьев Углановых…

— Нет, подобные особи сразу отпадают. Я имею в виду приличных бизнесменов, которые как-то от него зависят, а он с ними находится в очень доверительных отношениях.

— Таких… сейчас подумаю… Насколько я могу судить, буквально три человека. Два его заместителя и один — директор филиала.

— Замечательно. Будем считать, что к одному из трех он и обратился за помощью в проворачивании своей аферы. А теперь, милая Катенька, скажи-ка мне, выезжал ли кто из этих господ за последнюю неделю в командировку в Москву или Петербург?

— Сейчас вспомню… Да, точно! Я оформляла командировочное удостоверение его заместителю Балбердину Петру Федоровичу.

— Куда?

— В Петербург…

— Ура! — я даже запрыгала по комнате. — Какая же я дура, почему раньше вас не спросила!

— Так раньше мы бы тебе ничего не сказали, с какой стати? — вежливо заметила Елена.

— Пожалуй, верно. Всему свое время. Значит, это новый человек в нашем деле — Бал…

— Балбердин Петр Федорович.

— Ага. А он действительно «упрямый», как нам только что подсказано гаданием?

— Да, зануда страшная. Мелочный, придирчивый… Гадкий, в общем, как и сам шеф, — Катерина передернула плечами.

— А когда он уехал в Питер?

— Да сразу после дня рождения шефа.

— Все сходится! И что, он еще не приехал?

— Вчера утром пришел на работу, они с Кульбицким заперлись и велели никого к ним не пускать. Где-то часа полтора сидели… Коньяка бутылку «уговорили». Иногда орали что-то.

— Катенька, а ты хоть словечко запомнила?

— Ну… матом… потом… баксы… старьевщик… Масеич, что ли, или Моисеич…

— Так, понятно. Антикварный магазин. Через него продают. Но какой? Их в Питере десятки.

— Слушай, Катерина, а как этого Балбердина можно разговорить, чтобы он проболтался?

— Никак. Он очень боится Кульбицкого, сильно от него зависит и ничего против него делать не станет.

— Есть такая теория и даже практика, что любого человека можно заставить «расколоться», нужно только подобрать ключик…

Тут раздался телефонный звонок. Я взяла трубку.

— Алло… А-а, выходит, тебя комарики не съели… Ну ты потише с угрозами, как бы я сама тебя и твоих ублюдков не грохнула, скажи спасибо, что вчера пожалела… Какой ключ?.. А-а, от «браслетов»… Это пожалуйста. В обмен на пистолет… Нет, нет… Тогда придется пилить… Как там у классиков, — «пилите, Шура, пилите…» …Ну пока… Лечи попку от укусов…

Я повесила трубку.

— Кульбицкий оклемался после вчерашнего, просит ключик от наручников. Бедняга, больно ему, наверное. Но ничего, мне тоже вчера было больно. Так на чем мы остановились? Да! Я уверена, что этого Балбердина можно либо купить, либо запугать. Есть еще варианты?

— Купить не получится, — сказала Катерина. — Он жадный, у тебя таких денег нет.

— А чем можно его пугнуть, прижать, пошантажировать?

Тут вмешалась Елена. Она кокетливо глянула на нас и сообщила:

— Этот козел вонючий, кажется, влюблен в меня. Он делал не раз вполне прозрачные намеки, какие-то сережки пытался подарить. В общем, если я его позову на чашечку чего-нибудь…

— Гениально! Лена, тебе надо будет его пособлазнять, а когда он распалится до предела, поставить условие — информация о пистолете.

— Татьяна, я не смогу, противно.

— Но, Леночка, для пользы дела! Я век не забуду, как ты меня тогда спасла на даче…

— Ну, так это Федька! Он хоть и «гоблин», но зато самец классный, кайф ловишь. А этот — тьфу, унылый тощий тип с длинным носом…

— Постой, постой!

Я подскочила к своей сумке, достала оттуда синюю кассету и поставила ее на видеомагнитофон. Когда экран засветился и пошли уже знакомые мне кадры, обе девушки, открыв рты, уставились на жуткие сцены, после чего Катерина закричала:

— Точно, это он, Балбердин! — И ткнула пальцем в длинного типа, который усердно облизывал попку какой-то шлюхе.

— Вот мы, девочки, и нашли ту самую ниточку, о которой я говорила вначале. Он женат, дети есть?

— Да, — ответила Лена, — классический подкаблучник, свою рыжую стерву боится до жути. Если ей крутнуть этот фильмец, баба или рехнется, или из его мошонки отбивную на ужин приготовит. Что, впрочем, одно и то же.

— Так, так! — я просто сияла от открывающихся перспектив. — Завтра, Лена, ты пригласишь его «к одной своей подруге в гости», то есть сюда. Когда он прилетит на крыльях страсти, ты впустишь его, скажешь, что подруга срочно уехала в больницу к маме, ну и немного раззадоришь… А там, сама понимаешь. Я войду и так далее.

— Хорошо, Татьяна, сделаем. Это будет тот еще аттракцион!

* * *

Весь следующий день я провела, изучая карту Петербурга и пригорода, собирая все доступные мне сведения о великой северной столице. К вечеру ожидался приход Елены с Балбердиным. Я собиралась закрыться в другой комнате и хотя бы слышать все происходящее. Елене я дала второй ключ от двери.

В семь часов они пришли.

— …понимаешь, Петр, — услышала я из-за двери веселый голос Лены, — ее срочно вызвали к маме в больницу, там кризис… Но нам и вдвоем будет не скучно, правда?

— Леночка, — ответил низкий, слегка гнусавый голос, — я так давно мечтал с тобой пообщаться тет-а-тет, открыть свои чувства…

— Ах, ха-ха, Петенька, о каких чувствах ты говоришь, разве что к любимой супруге!

Было слышно, как гости со всего маху уселись на мой диван.

— Лена, ты же знаешь, как я отношусь к Светлане. Она просто друг жизни…

— Хи-хи, такой суровый друг!

— Ну, перестань… Мы же хотели побеседовать о приятном, выпить… расслабиться.

— Давай доставай шампанское, наливай!

Хлопнула пробка. Было слышно, как жидкость льется в фужеры. Потом они чокнулись, выпили… Затем послышались какие-то не совсем понятные звуки… «Целуются, — решила я. — Скоро надо ждать развязки».

Они еще немного повозились, посопели, и Елена задыхающимся голосом проворковала:

— Ну, Петя, нельзя же так сразу… А что я скажу Алексею?

— Да пошел он… Дурак и аферист. Он тебя недостоин. Ну, Леночка…

— Подожди, мне надо возбудиться…

— Так я сейчас тебе… у-м-м… все сделаю…

— Нет, Петя… Сначала давай кино посмотрим, ну, порнушку… Я после этого вся пылаю!

— Как хочешь, дорогая, а у тебя есть кассета?

— Да еще какая! Сейчас.

Я слышала, как Елена вставила кассету, вспыхнул экран телевизора… Через пять секунд раздался рев Балбердина:

— Что это такое? Откуда? Сумасшедший дом! Выключи, Елена, умоляю… Нельзя же так… Где ты взяла… Что это значит! — он непрерывно орал и бегал по комнате.

И тут вошла я. Балбердин еще где-то с полминуты бегал от стены к стене, абсолютно не замечая меня и выкрикивая какие-то слова. Но вдруг остановился передо мной, как вкопанный, и с тупым изумлением открыл рот:

— Лена… Кто это? — он машинально стал застегивать брюки, рубашки на нем уже не было.

— Моя подруга, — спокойно ответила Лена и закурила.

— Н-ничего не понимаю… Зачем это?.. Вы хотите вдвоем, то есть втроем, да? — он плотоядно улыбнулся и немного воспрял. — Елена, да выключи ты эту дрянь, — махнул он в сторону экрана.

— Почему же дрянь, — нежно пропела я, — мне так, например, очень нравится. Особенно ваша роль в фильме — такая мужественная, непосредственная, даже возбуждающая, — я потрогала свои груди.

Балбердин стоял, дурацки распахнув рот.

— Вы просто маэстро группового секса, в вас дремлет необычайный, вулканический талант. Его нельзя таить от нуждающихся в любви масс!

— Да я… не то чтобы, — он то краснел, то бледнел…

— Не стесняйтесь, — несло меня напропалую, — мы будем активно пропагандировать ваши достоинства, и первый человек, который познакомится с новыми гранями вашего гения, — это ваша жена Света. Она наверняка станет благодарным зрителем.

Балбердин тяжело бухнулся на стул. Елена сидела на диване, поправляя прическу, и тряслась от безудержного внутреннего хохота.

— Отдайте кассету! — глухо с угрозой в голосе проронил мой невольный гость. — Я убью вас.

— Спокойно, приятель! — в моей руке мигом оказался пистолет, а Балбердин, было привставший, снова опустился на стул. — Кассету, пожалуй, отдам. Можете наслаждаться зрелищем вдвоем с супругой, воркуя в кроватке. У меня есть еще одна такая же.

— Елена, кто это, и что ей от меня нужно?! — Мужик истерично орал. Ему было плохо.

— Это Татьяна, лучший друг твоего шефа Алексея. Он, наверное, говорил тебе о ней…

— Да… говорил… — Балбердин смотрел на меня с тяжелой злобой. — Чего тебе надо, женщина?

— Ладно, будем на «ты». Мне, Петя, надо от тебя совсем немного, сущую ерунду. Расскажи о твоих впечатлениях от Северной Пальмиры.

— Ну… если только это… там есть… как их, статуи и белые ночи.

— А еще там есть антикварные магазины…

— Да, как в любом городе… Так вот… Клодтовы кони…

— Литейный мост… А Моисеич как там поживает?

Балбердину стало совсем не по себе, и он взорвался:

— Говорите прямо, чего вы от меня хотите!

— Я хочу знать — где, кому и на каких условиях вы продали (сдали на продажу) пистолет Лепажа. И не советую молчать. Кульбицкий признался, что кражу организовал он сам. По нему уже плачет уголовка, а ты, Петя, если будешь продолжать покрывать его, пойдешь как соучастник. Это помимо всенародного просмотра киношедевра сезона, — я кивнула на телевизор, где в это время Кульбицкий и Балбердин с двух сторон обрабатывали стонущую блондинку.

…Петя был раздавлен полностью, у него не оставалось никакого выбора. По его глазам я видела, что он со мной сделал бы, не будь в моих руках пистолета… Но…

— Антикварный магазин, свернуть от Литейного налево, — он объяснил, как найти и лавочку, и самого Якова Моисеевича в ней.

— Он уже купил у тебя пистолет или ищет покупателя за свой процент?

— Обещал в течение недели найти и продать…

— Бери ручку и бумагу и пиши ему письмо!

— Какое еще письмо?

— С подробностями, только вам двоим известными, проси отменить сделку, пиши, что передаешь деньги за пустые хлопоты, чтобы он отдал пистолет в руки такой-то (мои то есть) в связи с резко изменившимися обстоятельствами. А в нужный день будешь на телефоне, он тебе позвонит, и ты подтвердишь подлинность письма.

— Ну, ты придумала…

— Это самый надежный способ. Не с тобой же мне туда ехать. Я боюсь — ты вон какой темпераментный…

— Лена, — закричал опять Балбердин, — ну я тебя умоляю, выключи эту… эту…

Елена, насмешливо глядя на незадачливого любовника, взяла пульт — и экран погас. Балбердин сел к столу и долго что-то писал. Затем я просмотрела письмо, внесла кое-какие дополнения, он их вписал своей рукой. Дело было сделано.

— Мне еще нужна квитанция, что ты сдал пистолет именно туда.

Балбердин молча достал бумажник и бросил мне бумажку со штампом. Я внимательно просмотрела ее. Все совпадало.

— Вот так оно и лучше, Петя, для тебя же, — наставительно произнесла я. — А теперь иди себе к дорогой супруге Свете. И кассетку не забудь.

Я вынула из видика «компромат» и широким жестом вручила его Петру. Он с яростью бросил кассету на пол и начал ее топтать…

— Нехорошо ты, Петя, расстаешься со своим прошлым. Ну, иди с богом. Можешь спать спокойно.

Он злобно глянул на наши с Еленой довольные лица и выскочил за дверь. Мы долго после этого хохотали и на радостях распили бутылочку хорошего сухого вина. Потом я посадила Елену в такси и отправила домой, предварительно условившись о поддержании связи.

Завтра утром отходил поезд на Питер, и я решила ехать на нем, потому что рейсы самолета были редки — через день и с пересадкой.

А сейчас надо было отоспаться.

* * *

Явившись домой злее самой злой собаки, Балбердин долго ходил из угла в угол крупными шагами, и выражение лица его было таким, что ни стерва-жена, ни спиногрызы-детки не осмелились даже подойти к разгневанному главе семейства.

Наконец, подумав и немного успокоившись, он набрал телефон Кульбицкого.

— Алексей, я сейчас к тебе подъеду. Срочное дело.

— Жду.

Буквально с порога Балбердин, потеряв всякий пиетет, начал орать на шефа:

— Какого, скажи мне, х…я твои кассеты с нашими съемками попали в руки бабья?

— Не ори, не дома! Какого еще бабья?

— Этой Таньки и твоей Ленки!

— Ну… — Кульбицкий смутился. Он сидел и растирал запястья, с которых не так давно спилили наручники. — Танька, эта сука, напала на меня прямо в доме, изувечила, устроила погром и обыск… вот и нашла…

— А ты что, дите малое, не мог вместе со своими бугаями справиться с этой девкой?

— Это оказалось не так просто, — пожал плечами Кульбицкий. — Она профессионалка…

— В отличие от тебя!

— Не хами и не забывайся! Что ты прискакал, как будто у тебя скорпион в трусах?

— Сейчас и ты подскочишь! Танька начала меня шантажировать этой кассетой…

— А как это вы встретились? — Кульбицкий насторожился.

— Ну, мне позвонила твоя Елена… Предложила пойти в гости к подруге… Я подумал, почему бы не отдохнуть после командировки…

— С Ленкой отдохнуть, да, сволочь?! — Алексей вскочил.

— Леша, да ты успокойся, ничего я и не думал… просто… Ну она привела меня и поставила эту кассету, а тут и ворвалась эта Танька…

— Ну и что?

— Стала стращать насчет ментов, и что ты «раскололся», и что фильм моей Светке покажет.

— И ты поверил?

— А что, думаешь, не показала бы? Ты-то сам с нею не мог справиться!

— Ну, дальше, дальше…

— Стала «пушкой» грозить…

— Газовой!

— Это без разницы. Короче, у меня не оставалось выхода, и… я ей рассказал…

— Что-о-о?

— Это… про Питер… Антиквара…

Кульбицкий схватил своего зама за грудки и стал трясти:

— Ты е…нулся, ты нас всех посадишь! Разоришь! Как только эта тварь доберется до пистолета, она понесет его ментам, все откроется — и нам крышка. Что ты ей сказал?

— Все, не тряси меня, пожалуйста, она заставила меня написать письмо Моисеичу, чтобы он пистолет отдал…

Кульбицкий выдохся. С отрешенным выражением лица он медленно опустился на диван. Долго курил и смотрел в стену. Балбердин даже трухнул: а ну как у шефа крыша поехала с горя? Он налил 150 граммов любимого Лешиного «Арарата» и поднес рюмку ему прямо к носу:

— Давай прими… Легче будет, тоска отпустит. Не так все безнадежно. Что мы — несколько здоровых мужиков с деньгами и связями — одну сопливую наглую бабу не замочим?

— Я не хотел никаких мокрых дел вокруг этой пушки, — подал наконец голос Алексей и одним махом хватанул коньячок. Поморщился.

— Так не обязательно ее убивать. Это — уж самый крайний вариант, когда увидим, что нам приходит полный п…ц. А сейчас я вижу задачу…

— Видишь ты «задачу», — передразнил Кульбицкий, — я тоже вижу, а что толку? Кто будет заниматься этой сучкой?

— Ну, Углановы…

— Они, после той истории в лесу, мне сказали знаешь что?

— Что?

— «Держи нас, босс, подальше от этой бабы. Мы не хотим нарушать приказ, но больше цацкаться с нею не будем — как встретим, сразу грохнем».

— Ну вот и хорошо…

— Хорошего мало. У нее надо в обязательном порядке забрать твое письмо и — что еще ты ей дал?

— Квитанцию…

— Вот. А при этом если жива останется — замечательно. С пустыми руками ей в Питере делать нечего. Пока она вернется сюда, пока опять на тебя наедет — пушка будет давно продана и концы в воду, пусть потом ищет-свищет! — Кульбицкий оживился и стал ходить по кабинету, беспрерывно куря свой «Парламент».

— Согласен, что лучше обойтись без крови, так безопасней. Нам, в конце концов, нужны деньги, а не эта шлюха.

— Верно мыслишь, Петр! А теперь подумай, кого мы можем привлечь к операции. Нужно отправить в Питер человека, который бы по дороге познакомился с этой Танькой… Там все эти шуры-муры… Во, придумал! — Кульбицкий даже в ладони хлопнул и налил себе еще рюмку.

— Мы сделаем из этого человека благородного рыцаря. Ублюдки Углановы будут покушаться на Танькину честь и жизнь, а он как бы случайно окажется в центре событий и… ну, понимаешь?

— Здорово! Эта схема никогда не давала сбоев. Баба под своего спасителя ложится на сто процентов, и он вертит ею, как ему вздумается! — Балбердин стал жать руку шефу, радостно хихикая.

— А где мы возьмем такого человека?

— Что тут долго думать?! Она Сережку знает?

Кульбицкий стал барабанить пальцами по стеклу, стоя у окна. Он молчал. Через минуту повернулся к Балбердину и тихо спросил:

— Знать она его не должна. Но ты уверен, что Сергею можно доверять такое деликатное и сложное дело? В бизнесе он показал себя хорошо, по работе я им доволен. Но вот с бабами… А вдруг он в натуре влюбится в нее, и все всплывет. Мы можем подвергать себя такому риску?

— Без риска здесь не обойтись в любом случае. Ну кого мы сейчас ночью будем искать-крутить, когда с утра уже поезд, а надо еще все обговорить и подготовить.

— Ладно, решено. Звони Сергею, вызывай ко мне, потом разыщи Углановых, и побыстрее. Дел действительно невпроворот…

…Через час в доме Кульбицкого собрались упомянутые в разговоре лица. Инструктаж длился до полуночи. Учтены были все детали, решено задействовать все связи, денег велено не жалеть… но, разумеется, на дело.

После двенадцати «заговорщики» разъехались. Балбердину было поручено подкупить кассиров и приобрести нужные билеты. Поезд отходил в 8.30 утра.

Глава 9 ИНТЕРЕСНЫЙ ПОПУТЧИК

Вскочив от дикого треска будильника, я стала лихорадочно собираться. Надо было до отъезда еще взять билет и к открытию заскочить на Главпочтамт. Я уложила в большой дорожный «дипломат» минимум необходимых вещей, отдельно в сумочку положила документы и газовый пистолет.

На Главпочтамте я провела 20 минут, сделала все необходимое. Встретилась с приятелем из одной «хитрой» конторы и на вокзал успела где-то минут за сорок до отправления скорого Тарасов — Петербург. У билетных касс, слава богу, в этот ранний час очередей не было. Но, дьявол, не было и билетов! В двух окошечках кассиры как-то странно смотрели на меня, потом быстро запрашивали данные и скороговоркой произносили: «Билетов нет никаких».

Почти уверенная в печальном исходе, я, уже больше для очистки совести, подошла к последнему открытому окошку и на свой безнадежный вопрос с удивлением услышала: «Место появилось, сдали билет, но это дорого — СВ». Я с радостью ухватилась за этот билетик и, успокоившись, стала прогуливаться по вокзалу. Купила в дорогу пару еженедельников, копченую курицу и двухлитровую бутылку кока-колы.

Когда объявили посадку и толпа устремилась через подземный переход к перрону, мне показалось, что впереди промелькнули две знакомые бандитские рожи в темных очках.

«Конечно, Балбердин вполне мог покаяться перед Кульбицким, — подумала я, — и он снарядил мне в сопровождение этих ублюдков. Ничего неожиданного и страшного тут нет. В поезде им тяжело будет со мной управиться, а в Питере я их как-нибудь нейтрализую. Если они туда доедут…»

Мой вагон, как и положено СВ, блестел чистотой. Супербелые крахмальные занавесочки с эмблемами города, скатерти и мягкие ковры, предельно вежливые проводники — все это создавало уютную, доброжелательную, почти домашнюю атмосферу. В соседнем купе ехали бригадир состава и милиционер — так что нападения мне вряд ли следовало опасаться.

Я расположилась на своем месте, с интересом ожидая, кого же судьба пошлет мне в попутчики (попутчицы). Этот вопрос был отнюдь не маловажен, поэтому я достала и бросила кости:

18 + 8 + 28.

«Досадное недоразумение помешает вам в каком-то деле, и вы будете переживать из-за этого, но в конечном счете окажетесь в чести».

Еще разок:

26 + 13 + 11.

«Богатый незнакомец может предложить замужество и прекрасный дом. Проверьте, нет ли здесь подвоха».

Ну что же: кто предупрежден, тот вооружен. Едва я успела переодеться в дорожный спортивный костюм, как в дверь постучали.

…Он выглядел очень эффектно: кремовый летний костюм, нежно-розовая сорочка, галстук в том же тоне, только чуть потемнее, дорогие кожаные туфли…

— Доброе утро, меня зовут Сергей, — он широко улыбнулся, его карие глаза смотрели внимательно, — какое приятное соседство мне выпало!

Я по достоинству оценила его спортивную фигуру, модную стрижку и запах одеколона «Бурбон».

— Мне тоже приятно. Я — Татьяна, еду в Петербург, а вы?

— Нам по пути. — Он затолкал в багажное отделение чемодан, предварительно вынув оттуда кое-какие вещи и книжку по древнекитайской философии. Ого! Похоже, нам будет о чем поговорить.

Поезд медленно тронулся, в окне поплыли лица провожающих. На какое-то время я отвлеклась, а мой попутчик, достав пачку «Кэмел», вышел покурить в тамбур. Когда пошли дачные пригородные поселки, я достала газету и углубилась в чтение.

— Кофе не желаете?

Я отложила чтиво и посмотрела на попутчика, державшего в руках маленькую баночку растворимого «Нескафе-голд».

— От такого не откажусь! — весело сказала я, ибо это был действительно качественный напиток.

Он принес кипяток в стаканах, и вот мы сидим друг против друга, прихлебывая ароматную жидкость.

— Вы, Татьяна, едете по какому-то делу или с чисто туристическими целями, в отпуск?

— И то и другое. Дела ведь всегда бывают, даже во время отдыха. А вы?

— О, у меня вполне скучная и прозаическая цель — научная конференция по даосам…

— Простите?

— Ну, я преподаю в Академии госслужбы, веду курс философии, в частности, восточной, и вот даосизм как одна из разновидностей буддизма…

— Можете не продолжать, — не совсем вежливо перебила я. — Кое-что и мы, убогие, в этом соображаем.

Он опять улыбнулся, так тепло и по-доброму.

— Вы, значит, ученая дама?

— В какой-то степени мы все ученые… Жизнью. Я — практик. Расследую всякие запутанные истории.

— Здорово! Это что-то вроде западных частных детективов?

— Да, только действительность у нас отнюдь не западная.

Мы допили кофе, помолчали. В течение следующего часа каждый был углублен в свое чтиво. Потом я вышла в туалет, а когда вернулась, дверь была заперта. Постучала. Подождала. Еще раз постучала. Он открыл, переодетый в легкие домашние брюки и футболку. Эта простая одежда хорошо подходила его красивой фигуре и симпатичному, четко очерченному лицу с небольшой бородкой.

— Извините, я тут переодевался… Кстати, время близится к обеду, а я стараюсь соблюдать режим. Приглашаю вас в вагон-ресторан, посидим, пообщаемся. Пища физическая в сочетании с духовной — полная гармония. Ну что?

— Я только попрошу проводника запереть наше купе, а то люди в поезде всякие ходят…

— Везете золото и бриллианты?

— Нет, просто неприятно, когда кто-то роется в твоих вещах, — я многозначительно посмотрела в глаза Сергею, он встретил мой взгляд прямо и снова улыбнулся.

— Полностью с вами согласен.

…Через час комфортного сидения в ресторане после распитой за знакомство бутылочки шампанского мы перешли на «ты». Сергей рассказывал о своей семье (мама, папа, не женат), работе… Я в основном старалась слушать — умнее выглядишь, да и лишнего не сболтнешь. Хотя этому человеку, как мне казалось, несмотря на недавнее предостережение, можно доверять. Но рассказывать ему я, естественно, ничего не стала.

Мы плотно пообедали, хорошо выпили, причем Сергей и слышать не хотел, чтобы я за что-то платила, и, когда вернулись в купе, меня быстренько сморил сон. Последнее, что я помню, перед тем как мои веки окончательно слиплись, Сергей выходил курить.

…Проснулась я оттого, что меня сильно трясли за плечо. Поезд стоял. По коридору вагона кто-то бегал и кричал: «Всем немедленно на выход, вещи с собой не брать!»

Плохо соображая со сна, я вскочила и стала причесываться.

— Татьяна, давай быстрее выходить!

— Да что случилось-то?

— Дошла информация из Тарасова, что в поезд заложена бомба. Куда — неизвестно. Поэтому состав срочно остановили и всех эвакуируют на время, пока не закончится обыск!

— Ах ты господи, вечно у нас тридцать три несчастья!

Я схватила свою драгоценную сумочку и поспешила на выход, наш вагон уже был пуст. Поезд стоял неподалеку от какого-то разъезда и со стороны, вероятно, являл собой зрелище длинной зеленой гусеницы, облепленной со всех сторон сотнями муравьев. Людям через мегафон было велено отойти от состава на расстояние не ближе ста метров и в течение часа не приближаться.

Мы с Сергеем зашли в лесопосадки, сели на травку и стали обсуждать происходящее, проклиная террористов и любимое правительство, которое своею «мудрой и дальновидной политикой» расплодило всяких негодяев. Солнышко припекало, и вскоре даже говорить стало лень. Вокруг бродили веселые пассажиры, ни на секунду не верящие в то, что их вагон может взлететь на воздух вместе с барахлом, собирали цветочки, искали ягодки и перешучивались.

Спустя полтора часа нас, уже порядком измаявшихся, позвали на посадку. Вагон наш выглядел по-прежнему чисто и уютно. Зайдя в купе, я полезла посмотреть свой «дипломат» и совсем не удивилась, обнаружив, что все вещи в нем перерыты.

— Сергей, а твой чемодан трогали?

Он посмотрел и отрицательно помотал головой. Значит, одно из двух. Либо люди, искавшие бомбу, потрошили вещи пассажиров выборочно (а это, мягко говоря, странно), либо в мой чемоданчик лазили те самые братки… Интересно, в каком вагоне они едут и неужели по тупости своей думали, что я стану держать бумаги не при себе?

…Наконец поезд тронулся. Эта небольшая встряска придала некую остроту и пикантность нашему путешествию. Происшедшее долго обсуждалось и в купе, и в коридоре, и в тамбуре-курилке. Версии выдвигались самые разнообразные — от чеченских террористов до ревнивого мужа, решившего взорвать жену вместе с любовником.

У меня, однако, были свои мысли на сей счет. Похоже, это работа Кульбицкого и компании. Что им стоило после отхода поезда, выждав немного времени, организовать звонок в ФСБ, после чего механизм закрутился. Взрывы поездов и вокзалов сейчас стали привычными, как салют 9 Мая.

Первая попытка завладеть документами у них не удалась. Но эти ребята не отступят. Следует ждать второго удара — более сильного и точного — и быть к нему готовой. Я долго и внимательно смотрела на соседа, увлеченно изучавшего свою философскую книжку. Можно ему довериться или нет? Мужчина красивый, умный, интеллигентный… Честно говоря, меня тянуло к нему. Такой вряд ли мог иметь дело с жуликами вроде Кульбицкого. Хотя… Если вспомнить предостережение…

Ну ладно. Я решилась. Будь что будет, по крайней мере, внесем ясность.

— Сережа!

— Да, Танечка? — он оторвался от книжки и ласково посмотрел на меня.

— У меня есть небольшая просьба к тебе…

— Хоть и большая — я для тебя на все готов!

— Дело в том, что я везу конверт с очень ценными документами. И подозреваю, что за ними охотятся люди, которые даже поезд смогли остановить…

— Ну и ну, Таня, прямо детективное кино какое-то, неужели…

— А почему перерыт мой «дипломат», ты не задумался?

— Но, может, милиция…

— Нет, они бы тогда у всех вещи вверх дном растормошили! За мной охотятся.

— Татьяна, я готов помочь тебе, если это правда.

— Надо всего лишь спрятать мой конверт среди твоих вещей, вряд ли злоумышленники туда полезут.

— А как эти люди могут полезть в твои?

— Еще не знаю, но что-нибудь изобретут. Надо быть настороже. Я, конечно, подстраховалась… но…

Сергей вытащил свой чемодан и, покопавшись там, куда-то вглубь засунул переданный мною конверт. Потом он тактично и неназойливо пытался вызвать меня на откровенность, чтобы я рассказала, в чем дело, но я старательно уводила разговор в другую сторону.

Зажглись лампы ночного света, за окном уже была ночь. Поезд шел с хорошей скоростью, и на душе у меня стало как-то спокойнее. На ужин мы опять пошли в ресторан и провели за милой беседой чудесный вечер.

Перед тем, как устраиваться спать, Сергей взял зубную щетку, мыло, полотенце и сигареты и вышел. Я в это время читала и не обратила внимания на то, захлопнул ли он за собой дверь купе. И очень зря.

Прошла минута, другая — дверь резко отъехала в сторону и тут же захлопнулась. Передо мной стояли братки Углановы во всей своей красе и ухмылялись:

— Женишка себе, сучка, завела…

Я быстро сунула руку под подушку, где лежала сумочка, но тут же получила два сильных удара по голове и по руке.

— Спокойно. Будешь орать — зарежем, ты у нас уже вот где сидишь, — Федька провел рукой по горлу, а у Мишки я увидела раскрытый охотничий нож. Свободной пятерней он вцепился в мое горло так сильно, что я стала задыхаться, а Федька в это время вытащил мою сумочку из-под подушки и выскочил в тамбур. Я, извиваясь, пыталась заехать Мишке коленом между ног, но подонок держал меня крепко, все сильнее сжимая пальцы, в глазах у меня потемнело…

Очнулась я от холодного прикосновения мокрого полотенца. Надо мной склонился Сергей, на лице его была боль и тревога:

— Танечка, тебе лучше?

— Д-да, — я села и стала растирать болевшее горло, где теперь наверняка появятся синяки, — ты видел их?

— Я застал одного, который тебя душил. Заломил ему руку с ножом, дал по шее, и он выскочил в тамбур. Я так боялся за тебя, что не стал его преследовать.

— Ну и ладно. Жалко только сумочку, там у меня был пистолет. Гады!

— Боевой, настоящий?

— Газовый, «беретта». Но ничего, мы еще с ними увидимся. Сейчас пойдем в соседнее купе, возьмем милиционера и…

В это время поезд стал резко тормозить, дернулся и остановился. В коридоре послышались голоса пассажиров, у многих из них попадали вещи и стаканы со столов. Я поняла, что это Углановы сорвали стоп-кран и сейчас уже бегут через поле в лесок, а там до ближайшей деревни. Ну и черт с ними. В спешке они решили, что бумаги точно лежат в сумочке, раз не нашли их в «дипломате». Хотела бы я увидеть их рожи, когда, кроме пистолета и парфюмерии, они там ничего не найдут. А поезд уже не догонишь. Я злорадно усмехнулась.

Постояв 15 минут, состав медленно тронулся. Сергей принес бутылку коньяка и настойчиво стал уговаривать меня выпить, чтобы снять напряжение и «полечиться». Незаметно, за приятным разговором, мы «уговорили» весь коньячок, закусывая фруктами… и мне стало очень хорошо.

Поэтому, когда Сергей пересел на мою сторону и нежно обнял меня за плечи, я не имела ничего против. Надоело быть бой-бабой, сыщиком в юбке, захотелось хоть иногда почувствовать себя просто женщиной. Его поцелуи и ласки были так возбуждающи и сладки, что я забыла абсолютно обо всем на свете. Мир медленно плыл в пьянящем тумане, и, кроме слов «люблю тебя… навсегда… милая», ничего не хотелось больше знать.

Сергей оказался умелым и опытным любовником. Мы полночи предавались разнообразным радостям секса, благо никто нам уже помешать не мог. А потом я спала, словно убитая, и проснулась, когда солнце уже вовсю светило между бегущими за окнами деревьями. Сережа разбудил меня ласковыми поцелуями, и первые слова, которые я от него услышала, были:

— Танечка, я очень хочу, чтобы ты стала моей женой!

Все, как в сказке… Но это, увы, жизнь, и поспешные решения оборачиваются сами знаете чем. Поэтому я счастливо улыбнулась, прикрываясь простыней, и сказала:

— Вот сделаем в Питере свои дела, поедем вместе (да? — да!) обратно, тогда я тебе и отвечу.

Щелкнула его по носу и пошла умываться. Посмотрела на себя в зеркало и увидела там мордочку абсолютно довольной дуры.

«Рановато ты, Татьяна, стала расслабляться», — сказала я себе и плеснула в лицо холодной водой.

…После обеда поезд прибывал к месту назначения. Мы с Сережей договорились остановиться в одной гостинице (и по возможности в одном номере)… Правда, выяснилось, что обратно вряд ли мы поедем вместе, так как я собиралась выезжать уже завтра, а его научный симпозиум затягивался на три дня. Но это нас не особо огорчило — все-таки живем в одном городе, не потеряемся.

…Вокзальная суета и давка после тихого комфортного купе меня оглушили. Едва мы ушли с перрона, как случилось то, что в пух и прах разбило мои планы… По крайней мере, ближайшие.

Я, чтобы не отстать и не потеряться, семенила рядом с широко шагавшим Сергеем, держа его за рукав. Вдруг он, видимо, обо что-то споткнувшись (или получив подножку), со всего размаху растянулся на асфальте, вытянув вперед руки и… выпустив из правой чемодан. Я мгновенно бросилась поднимать Сергея, а когда он, шутя и отряхиваясь, опять стоял на своих двоих… его чемодана уже не было. Буквально за три-четыре секунды «увели» бесследно. Мы стояли, как громом пораженные.

Я даже чуть не заплакала. Во-первых, там лежали драгоценные документы, без которых мне в Питере нечего делать.

— А у меня, — добавил Сергей упавшим голосом, — научный доклад, над которым я полгода работал… и любимые вещи…

Нас толкали спешившие по своим делам люди, а мы стояли этаким островком отчаяния среди равнодушно бушующего моря.

Сергей обнял меня, поцеловал и виновато пробурчал:

— Прости, любимая, я же не нарочно!..

Я представила, как плохо ему сейчас и за себя и за меня, и не стала больше дергать судьбу за хвост.

— Сережа, все не так уж трагично! — Если у меня в самом уголке сознания и оставалась какая-то уже въевшаяся профессиональная настороженность, то она должна развеяться (или наоборот) в зависимости от его поведения, когда я отдам ему в руки свой последний шанс, свой последний козырь.

— О чем ты говоришь? — он взглянул на меня с тоской.

— Я как-то мельком, ты, наверное, уж не помнишь, проговорилась, что подстраховалась еще в Тарасове…

— Как это?

— Пойдем искать питерский Главпочтамт… Там меня должны ждать…

…Именно там спустя час я получила и ценное письмо, доставленное спецпочтой и спецкурьером, в котором лежали… подлинники документов! Кто бы ни подобрал чемодан Сергея, там в пакете были только качественные цветные ксерокопии, которые я предусмотрительно сделала перед отъездом.

Его радости не было границ! Казалось, Сережа забыл от утерянном докладе и любимых вещах, он целовал меня и кружил вокруг себя, обняв за талию, так он был доволен тем, что мои дела поправились. И остатки моих сомнений улетучились!

— Бог с ней, с конференцией, — говорил мой возлюбленный, — сделаю небольшое устное сообщение по памяти. Зато у тебя все уладилось.

Мы зашли перекусить в «Макдоналдс», погуляли по Обводному каналу, любуясь историческими зданиями и плавающими лебедями, и поехали устраиваться в гостиницу.

…Отель «Олимпийский» произвел на нас самое благоприятное впечатление. Сравнительно недорогие номера при европейском качестве обслуживания.

У нас не стали выяснять, кем мы друг другу приходимся, и дали хороший двухместный номер. Вечером мы планировали погулять по Невскому и, если получится, попасть в театр. А с утра я собиралась завершить свои дела и после обеда, если будет рейс, на самолете вылететь домой. Все волнения, казалось, были позади, и я наслаждалась обществом возлюбленного в одном из красивейших городов мира.

…Расположившись в номере, я сказала Сергею, что пойду принять душ, а он решил принести фруктов и шампанского — отметить наше пусть и не совсем удачное прибытие. Я взяла из «дипломата» чистое белье, проверила, все ли на месте (конверт лежал на самом дне), и пошла в ванную.

С удовольствием, после определенных неудобств поезда, начала плескаться под струями душа, когда Сергей открыл дверь и с улыбкой стал смотреть на меня. Я замахала на него руками и брызнула водой, тогда он послал мне воздушный поцелуй, и я услышала, как хлопнула входная дверь.

Посвежевшая, я вышла в комнату, включила телевизор и стала сушить волосы. Потом сделала несколько танцевальных движений, напевая под нос веселенькую мелодию. Потом села в кресло перелистывать какой-то местный журнал, купленный в холле.

Прошел час. Еще полчаса. Я ходила из угла в угол, не находя себе места. Еще полчаса. Что же могло случиться с Сергеем? Я осмотрела внимательно номер — не было ни одной его вещи.

И тут мне стало по-настоящему дурно. Даже голова закружилась. Я на ватных ногах подошла к «дипломату». Открыла его. Так и есть. Конверта на месте не было.

Глава 10 ПОСЛЕДНЯЯ ПОПЫТКА

Поистине это был один из самых черных дней в моей жизни. Сразу две серьезные потери. Утрата документов, на этот раз, похоже, окончательная. И утрата человека, в которого я влюбилась, которому поверила до конца… О боже! А он оказался подлецом, нанятым шайкой Кульбицкого.

Страшный удар. Не помню, сколько времени я просидела перед работающим телевизором, не видя изображения, не слыша звука. В голове не было ни одной мысли. Тупая пульсирующая боль: сколько времени, сил и средств затрачено — и все напрасно!

Где теперь искать Сергея? Как, кстати, его фамилия? Надо узнать у регистратора. Хотя что это даст? Он уже сейчас, может быть, летит обратно, довольно хихикая над тем, как ловко обвел меня вокруг пальца и попользовался мною! Я с силой ударила кулаком по подоконнику и поклялась себе: если еще когда-нибудь встречу этого гада — отомщу, жестоко отомщу.

Но как все было хитро подстроено и рассчитано! Два эшелона врагов. В первую очередь надо зациклить мое внимание и чувство опасности на ублюдков Углановых. Это им удалось. И мой случайный (якобы! теперь понятно поведение вокзальных кассиров!) попутчик выступил в роли благородного спасителя прекрасной дамы из лап разбойников. А я нюни распустила, расплакалась от благодарности, в кроватку его пригласила… Тьфу! Тошно вспоминать!

Интересно, а потерял он свой чемодан тоже нарочно? Ученый хренов! Это я теперь точно ученая на всю оставшуюся жизнь.

Не может быть, чтобы Сергей просто так упал и выпустил его из рук. Значит, был еще какой-то сообщник, который вовремя умыкнул чемодан с копиями…

Да что теперь думать-гадать! Надо предпринимать какие-то действия. Легко сказать!

Я спустилась в гостиничный ресторан и без аппетита поужинала, даже выпила водки с горя. Ко мне начал клеиться какой-то сальный тип, но я так больно наступила ему на ногу, что он, перекосившись, счел за благо удалиться.

В город выходить совсем не хотелось, настроение пропало. До полуночи я расхаживала по номеру и постепенно продумала свои действия на завтрашний день. Еще не пропала надежда (слабенькая!), что Сергей явится к Моисеичу в магазин проверить, как идут дела, или, может, забрать (зачем? и отдадут ли ему?) пистолет.

* * *

Во всяком случае, с утра, едва сомкнув глаза ночью, я отправилась в район Литейного моста и, помня адрес наизусть, отыскала антикварную лавочку.

На вид это была, конечно, не лавочка, а вполне респектабельный магазин, принимающий на комиссию всякую старинную всячину — от мебели до золотых зубочисток. В этот ранний час посетителей еще не наблюдалось. Я подошла к продавцу — мужику классического лавочного вида в жилетке и с масляным пробором — и спросила, на месте ли директор Яков Моисеевич. Мне было указано, куда пройти, и вот я стою на пороге кабинета, захламленного, как жилище Плюшкина.

— Здравствуйте, Яков Моисеевич!

Седой старичок поднялся мне навстречу:

— Чем могу служить, барышня?

— Вы знаете, меня интересует старинное оружие, ну, там сабли, пистолеты…

— Странно, — он улыбнулся, — обычно девушек вашего возраста интересуют серьги, кольца, кулоны…

— Да… я… понимаете… От моего дедушки осталась хорошая коллекция (я сама из Рязани), и он, когда умирал, просил меня не продавать ее, а даже оставил деньги на пополнение…

— Что ж, достойное дело. А откуда вы меня знаете?

— Сведущие люди, коллекционеры, подсказали, что именно вы крупнейший специалист и знаток в предметах такого рода.

Он довольно улыбнулся, подошел ко мне, пристально посмотрел в глаза и сказал:

— Не знаю, насколько вы со мной искренни, но в любом случае от показа ничего не убудет…

Старичок вышел куда-то и отсутствовал пару минут, затем заглянул в кабинет и позвал меня за собой. На столе в хранилище были разложены самые разные орудия убийства, которыми пользовались наши прапрадеды. У меня даже глаза разбежались. Выслушав краткий рассказ антиквара о каждом предмете, я поинтересовалась пистолетами пушкинской эпохи…

— А вот, — сказал Моисеевич и извлек откуда-то из-за спины тот самый…

Мои глаза загорелись. Он это заметил и спросил:

— Что, нравится?

— Очень красивый, это инкрустация золотом… — я провела пальцем по рукоятке. Мне было так обидно! «Видит око, а зуб неймет!» Вот она, цель… Но не ухватишь.

— И сколько вы за него хотите?

— Он не продается, потому что я его завтра отправляю… тут… в общем, на аукцион. Там должны дать настоящую цену. Желание владельца.

— А если бы аукцион проходил сейчас, сколько бы вам за него дали?

Старичок задумался, а потом сказал:

— Максимум тысяч 30. Да больше он и не стоит. Если б у вас были такие деньги, я бы без разговоров…

— Может быть, они у меня есть!

— Вы шутите, девушка? А впрочем, сейчас такие времена, что все возможно. Если до завтра найдете нужную сумму — подходите, поговорим предметно.

Мы тепло попрощались, и я вышла на улицу чуть не плача. Что же делать? Оставалось ждать чуда, может быть, этот подонок явится сюда — я его придушу голыми руками!

…Моросил дождик, после нашей домашней жары я была рада хоть какой-то перемене. Наискосок от антикварного располагалась кафешка. Я вошла туда и заняла столик так, чтобы видеть всех входящих-выходящих из магазина. Заказала какую-то закуску, рюмку ликера, кофе… Надежды, конечно, мало, но больше мне делать было нечего. Время тянулось бесконечно.

…У магазина притормозила «Волга», и из нее вышел… У меня в прямом смысле слова отвисла челюсть! Федька Угланов! В шикарной тройке, даже с бабочкой, — его бандитская рожа лучилась некой особой респектабельностью, отличающей «новых русских».

Мои мозги начали лихорадочно работать. Вот это номер!

Значит, в руках этого подонка каким-то образом оказался один из комплектов документов. Или — из украденного чемодана Сергея, или… Похоже, дело выглядело следующим образом: из поезда с моей сумочкой выскочил младший братец Мишка, а Федька остался на всякий случай, подстраховаться. И не прогадал. Сергей сумел сообщить ему (пока ходил курить, например), что документы я передала ему, и Мишка ускакал «пустой». Они разработали немудреную ситуацию с падением Сергея на вокзале, и, пока я отвлекалась, следивший за нами Федька подхватил чемодан.

Но зачем он поперся к антиквару — мне совершенно непонятно. Неужели затеял какую-то свою игру, решив расплеваться с боссом, «кинуть» его? Тогда он должен любыми путями заполучить пистолет. А воспользоваться может только квитанцией, потому что в письме говорится о женщине, обо мне… И еще сказано, что, если Моисеич захочет проверить, чтобы он позвонил Балбердину.

Вряд ли антиквар отдаст Федьке пистолет. Значит… Значит, Федька его каким-то образом отнимет…

Тут я вскочила, потому что времени не оставалось совсем. Угланов с перекошенным абсолютно белым лицом, держа под мышкой какой-то сверток, быстрым шагом выходил из магазина. Все ясно. Бедному старому еврею не повезло…

Зато повезло мне, потому что, пока Федька садился в машину, неподалеку остановился красный «жигуленок», и водитель, не закрывая дверцы, отошел к киоску купить сигарет. Мне понадобилось секунд десять, чтобы «арендовать» средство передвижения и рвануть вслед за удалявшейся «Волгой».

Нехорошо, конечно, но выбора у меня не было.

Все планы и схемы летели к черту. Вмешательство идиота Федьки в большую игру могло привести либо к катастрофе для всех, либо… Уж если я с этим чмошником не справлюсь — грош мне цена. Надо только суметь отнять у него пистолет, и сколько проблем сразу решится! Все будет зависеть от того, как он себя поведет в ближайшие часы. Подходить к нему нельзя — без разговоров прирежет или пристрелит. На нем уже есть кровь, ему терять нечего — только вперед.

Если он не конченый кретин, то продавать «пушку» в местные магазины и частные коллекции не сунется. Туда теперь пути закрыты, потому что известие о нападении на Якова Моисеевича или его гибели мигом распространится в этих кругах, и только самоубийца…

…Я чуть не упустила «Волгу» с Федькой, когда они проскочили на красный свет, а я машинально и добропорядочно затормозила. Пришлось, презрев правила, давить на газ.

Куда он едет? Наверняка припрятать драгоценное приобретение, пока разнюхает каналы переправки или оформится на выезд. Интересно, он один сейчас «работает» или?..

Ответ на этот вопрос я получила буквально через полчаса, когда, поплутав для безопасности по переулкам в районе Пискаревского, «Волга» остановилась возле памятника Кирову. И тут сердечко мое запрыгало. К машине торопливо подходил, оглядываясь по сторонам и низко опустив голову… он, Сергей. Значит, они решили «уходить» вдвоем, и Сережа в этом тандеме — мозговой центр, потому что насчет мозга у Федьки я сильно сомневалась.

Сергей сел в «Волгу», и они поехали дальше. В Гавани снова сделали остановку, и двое заговорщиков вышли из машины, очевидно, чтобы переговорить без свидетеля-шофера. Затем я увидела, как Сергей пошел к машине, а Федька явно не собирался уезжать.

Исходя из того, что сверток остался в руках моего «ученого», Угланов на время потерял для меня всякий интерес. Я осторожно поехала следом за «Волгой».

Машина Сергея остановилась возле гостиницы «Молодежная». Так, значит, он решил перекантоваться здесь, пока не уладит все делишки. Прошел уже час, как мой «жигуленок» числился в угоне, и, похоже, во избежание неприятностей, его надо было бросать. Что я незамедлительно и сделала.

…Пока мой бывший попутчик оформлялся у администратора, я села в глубине гостиничного холла и закрылась газетой. Через двадцать минут, после того как Сергей поднялся на лифте, я подошла к администратору и молча положила перед ним купюру в десять долларов:

— Будьте любезны подсказать, какой номер вы дали только что молодому человеку?

— А вы?.. — начал он больше для приличия, убирая купюру в карман.

— …Большая поклонница его научного гения!

— Номер 235, одноместный.

— Премного благодарна.

Я вышла на улицу, нашла неподалеку скамеечку и села так, чтобы меня не было видно от входа гостиницы. Следить за Сергеем я не собиралась, мне надо было придумать, как проникнуть в его номер. Задачка…

По здравому рассуждению, я пришла к выводу, что прямой, честный и кондовый путь как раз может дать желаемый эффект.

Проследив, когда мой «ученый» выйдет из гостиницы, я прошла в холл и снова обратилась к администратору (молодой, лощеный и хитрый парень — явно на своем месте):

— Вы знаете, я вас в прошлый раз обманула.

— Не сомневаюсь, — он улыбнулся и поглядел на меня с интересом.

— На самом деле я слежу за этим человеком, поскольку он является соучастником недавно совершенного преступления.

— Какие страсти-мордасти! — он продолжал улыбаться, явно не веря мне и на этот раз. — А на каком основании вы за ним следите?

Пришлось показать парню одну серьезную бумажку, которую я с некоторых пор в заламинированном виде всегда прикрепляла булавкой к изнанке одежды.

— И что же он натворил? — перестав улыбаться, спросил администратор.

— Позвоните в антикварный магазин на Литейном и спросите Якова Моисеевича, возможно, вам ответят.

Он порылся в телефонной книге, набрал номер, представился, попросил директора… По тому, как вытягивалось лицо парня, я поняла, что ничего утешительного о судьбе Моисеича он не услышал.

— Так что вы, мисс Холмс, хотите от меня? — спросил он, закончив разговор.

— Мне нужен дубликат ключа, чтобы осмотреть номер…

— Как много это займет времени?

— Максимум полчаса.

— Надеюсь, клиент за это время не вернется, а если что — я задержу его под удобным предлогом.

— Моя благодарность не знает границ…

— Отказать такой красивой даме… Что вы делаете сегодня вечером? — он серьезно посмотрел на меня.

— Работаю, как всегда! — я схватила ключ и побежала к лифту.

Самое интересное, что, внимательно обследовав номер Сергея, пистолета я в нем не обнаружила. Неужели он забрал его с собой? Эх я, простофиля, опять потеряла след! Но… стоп, стоп… Я точно помню — «ученый» выходил из гостиницы с пустыми руками. Значит… Пошли вниз!

— Спасибо за ключ, ничего не нашла…

— Сочувствую!

— А у вас в отеле нет чего-нибудь вроде камеры хранения?

— В особых случаях и за особую плату некоторые постояльцы пользуются директорским сейфом.

— Вот оно что! А если я попрошу директора?..

— Исключено. Это дело чести отеля, и ни под каким предлогом ценные вещи не выдаются в чужие руки. Хоть бы и по доверенности, заверенной десятью нотариусами.

Я поблагодарила администратора, принявшего такое участие в моих делах, и попыталась сунуть ему «за беспокойство» еще 50 баксов, но он молча пододвинул мне купюру обратно:

— Так как насчет ужина?

— Если будет время — с удовольствием. А сейчас мне пришла мысль — соседние с 235-м номера заняты?

Он посмотрел по своим бумагам и ответил:

— Вам повезло — свободен 234-й.

Я быстренько оформилась, благо паспорт был при мне, и через пять минут с наслаждением вытянула ноги, сидя в кресле уютного одноместного номера. Второго, кстати, по счету. Если дела и дальше так пойдут, я стану арендатором половины гостиничного хозяйства Петербурга.

У администратора я узнала, что Сергей снял номер на сутки. Значит, либо вечером-ночью, либо завтра с утра он отсюда съедет.

Куда? Мне это будет уже абсолютно все равно, если удастся отнять у него раритет. И я стала думать, как бы получше провернуть эту операцию.

* * *

Пришлось искать магазин, торгующий париками, покупать суперкосметику и обалденные дымчатые очки. В итоге, когда под вечер мой долгожданный упругой спортивной походкой вошел в гостиничный холл, там, среди прочего народу, ошивалась эффектная с пышными белыми локонами дама в блестящих лайковых брюках.

Он, конечно, ни на что не обращал внимания, взял ключ и подошел к лифту, куда мы сели, естественно, вместе. Сергей доехал до третьего этажа, где, как мне было известно, располагался кабинет директора… Так! У меня внутри словно замигала красная лампочка боевой тревоги. Я быстро дошла до своего номера и стала возиться с ключом и дверным замком. Коридор, к счастью, был пуст… Поэтому, когда вскоре в нем появился «ученый» со свертком в руках, выглядело вполне естественно, что дама жалобным голоском попросила мужчину помочь ей.

— Одну минутку, — сказал он, открыл свой номер, зашел туда и через пару секунд вышел уже без свертка. — Давайте свой ключ!

Естественно, он быстро открыл дверь, толкнул ее вовнутрь и в тот же миг пулей влетел в мой номер, вписавшись лбом в холодильник. Не давая ему опомниться после этого мощного толчка (в который я вложила всю свою злость), я прыгнула следом, схватила с тумбочки стеклянный граненый графин и долбанула стоящее уже на четвереньках существо по голове.

Затем я, удовлетворенно напевая, связала ему руки и ноги простынями и втащила в кресло, которое поставила в двух шагах перед стеной. У меня не было желания объясняться с человеком, причинившим мне такую душевную боль и создавшим столько дополнительных хлопот. Когда он очнется, у него будет достаточно времени, чтобы изучить и навсегда запомнить записку, которую я приклеила скотчем к стене на уровне его глаз.

«Сергей (если это твое подлинное имя), под твоей обманчиво красивой внешностью и напускным лоском таилась сущность подлеца. Прозрение далось мне, увы, дорого. Но, как видишь, я умею выпутываться из самых немыслимых ситуаций. А тебе вряд ли это удастся».

Из кармана его пиджака я вытащила ключ от 235-го номера. Во внутреннем кармане лежали те самые документы… Не пригодились они ни мне, ни им, а сколько было шороху наведено! «Гоблин» Федька просто пошел прямым и единственно доступным для него путем — распустил руки, и…

Кстати, пока я тут развожу канифоль, упомянутый тип может появиться с минуты на минуту. Наверняка «ученый» собирался дождаться его, а потом «линять» вместе. Я быстро влетела в номер Сергея, лихорадочно размотала сверток, и вот, вторично за эти сутки, я держу драгоценную вещь — только на этот раз из рук я ее не выпущу!

Давать зарок — неблагодарное дело. И через несколько секунд я в этом убедилась. В лихорадке и спешке я, конечно же, забыла закрыть дверь номера изнутри на ключ, и вот… ручка повернулась. На пороге стояли, глядя на меня, как на покойницу, оба братка Углановых.

«Откуда же здесь взялся Мишка?» — промелькнул у меня в голове вопрос, не самый важный и уместный в данной ситуации. Но раздумывать было некогда.

— Давай «пушку», — протянул свою лапу Федька за драгоценной вещью. — И не ори, может, живой останешься.

Если в течение двух секунд я не приму решения, то в лучшем случае мне предстоит стать калекой. Драться с двумя амбалами безоружной — безумие.

И я сделала единственно правильный жест. Быстрым движением руки бросила пистолет в окно… Звон стекла, немая сцена. Затем, сообразив, что мной заняться они еще успеют, а драгоценность пропадет, — оба идиота сломя голову бросились вон из номера.

Они не учли одной маленькой детали: это был второй этаж, и прямо под окнами проходил козырек навеса… Я распахнула раму и выпрыгнула туда. Пистолет блестел золотой рукояткой на солнце среди осколков стекла. Схватив его, я стала лихорадочно думать, куда мне бежать дальше.

Осторожно глянув вниз, я увидела под навесом зверские рожи братков, решающих, что им делать. Федька остался внизу, караулить, если я решусь спрыгнуть, а Мишка побежал наверх, в номер. Было уже темно, малолюдно, и кричать я не стала — пока сбегутся, разберутся…

Взяв, как пират, пистолет в зубы, я достала руками до подоконника, сильно напряглась и, подтянувшись, ввалилась в номер.

Не медля ни секунды, выскочила в коридор… Навстречу уже бежал Мишка, но на полном ходу напоролся на выброшенную мною в прыжке правую ногу и тяжело грохнулся на пол.

Из номеров начали высовываться головы, а я, мгновенно ощупав карманы упавшего, к великой радости обнаружила там свой газовый пистолет.

Надо было меня видеть, когда, разгоряченная и растрепанная, с двумя «пушками» (начала XIX и конца XX века) в руках, я выбежала в гостиничный холл, где в это время чинно оформлялась на постой какая-то иностранная группа.

Никто не успел ничего сообразить, как я была уже на выходе, но тут в дверях выросла Федькина фигура. Слава богу, он пару раз уже нюхал мой газовик и явно не желал третьего раза. Поэтому, когда заметил глядящее ему в морду дуло, остановился как вкопанный и даже стал медленно отступать в сторону, освобождая мне дорогу.

— Держите его, это убийца, — заорала я что есть сил и для убедительности все-таки пальнула в бандитскую харю. С дальнего конца холла к нашей живописной группе уже подбегали два дежурных омоновца.

Не желая вступать с ними в долгий дружеский диалог, я оставила им скорчившегося на полу Федьку и выскочила на улицу. Быстро завернула за угол и, в сумасшедшем темпе пробежав пару кварталов, стала ловить машину.

Меня трясло от желания немедленно покинуть это место, но почему-то никто не останавливался, а некоторые даже сигналили, проезжая мимо. Эх я, дура! «Голосую» с пистолетом в поднятой руке. Разве что самоубийца случайно поедет мимо!

Спрятала пистолеты за спину, и через минуту возле меня затормозила белая «девятка».

— В аэропорт! — крикнула было я, но потом сообразила, что с «пушками» соваться в самолет — чистое безумие.

— Н-нет, извините, на Московский вокзал.

Молодой коротко остриженный парень кивнул головой, а когда я плюхнулась на переднее сиденье с двумя пистолетами в руке, спокойно и как-то даже меланхолично заметил:

— Грабить будете живого или сначала порешите?

— Ой, вы не думайте… Это коллекционные…

— И «беретта» тоже?

— Ну, это от бандитов. Они за мной гонятся, — зачем-то решила оправдаться я.

— Тогда я давлю на газ, — серьезно сказал парень, и машина заметно прибавила скорость.

Мне было страшно жаль оставлять в «Олимпийской» свой чемоданчик с вещами, но ехать туда не имело смысла: если Федьку повязали (а в этом я не сомневалась), то на свободе оставался второй браток, который, не исключено, мог найти Сергея, и они устроят погоню.

…Наконец подъехали к вокзалу. Я расплатилась и первым делом пошла купить какую-нибудь сумку, чтобы не «рисоваться» с пистолетами. Перекинув ее через плечо и плотно прижав к себе, я немного успокоилась, выпила баночку пепси и пошла к билетной кассе. Ближайший поезд на Москву будет через полтора часа. Я, конечно, взяла билет, хоть вариант этот казался мне долгим и опасным. Но, увы, другого не просматривалось.

Чтобы скоротать время и отсидеться в более-менее безопасном месте, я зашла в видеозал, где крутили какой-то американский мордобой. В поезд я решила садиться перед самым отходом, чтобы избежать нежелательных встреч.

К сожалению, этого не получилось. Судя по всему, подонки вычислили, что я буду стараться быстрее покинуть город, и, поскольку путь в аэропорт мне заказан, скорее всего, по их мнению, я должна оказаться на Московском вокзале.

И вот, когда я заспешила в конец перрона к своему вагону, впереди нарисовались две фигуры, в коих я немедленно признала амбала Мишку и спортивного «ученого». Уж каким чудом им удалось без проблем выбраться из той каши, которую я (с их помощью, естественно) заварила в «Молодежной», — бог весть.

Размышлять было некогда, тем более что они, похоже, меня заметили, и мне ничего не оставалось, как юркнуть в ближайший вагон.

Единственное место, где можно было безопасно отсидеться до отхода поезда, увы, только туалет. Я проскочила два вагона, и везде, как, впрочем, и положено, эти жизненно важные заведения были заперты. Повезло в третьем, со стороны проводника — я забилась в дурно пахнущую конуру и стала с нетерпением ждать отправления.

Через минуту, показавшуюся мне вечностью, поезд тронулся.

Если они меня точно заметили, то сейчас рыщут по поезду. Но ничего, при первом же подходящем случае я их «сдам», хотя бы как безбилетников.

В дверь начали стучать и ломиться. Решив долго не испытывать судьбу, я достала из сумки «беретту» и открыла дверь.

Истошный визг проводницы переполошил весь вагон.

— Террористы! Убивают!

Люди быстро попрятались по своим купе, только защелки клацали. Я спрятала пистолет и затолкнула проводницу в ее каморку. Еле успокоила: и билет показала, и про негодяев рассказала, и предложила вместе идти к бригадиру и милиционерам.

— У вас в поезде находятся два безбилетных пассажира, числящиеся к тому же в розыске. Сейчас они преследуют меня, — заявила я скучающим парням в пятнистой форме, которые резались в «дурака» на троих с бригадиром.

Они посмотрели на меня, как на идиотку, но карты оставили в покое.

— А вы кто будете?

Пришлось предъявить им заветную бумажку.

— Интересная у вас профессия, девушка. Даже по нашим временам, — пробормотал бригадир и, выслушав меня внимательно, добавил: — Ребята, пройдитесь с дамой по составу: что тут у нас за бандюги разгуливают? И желательно, чтобы обошлось без стрельбы и трупов.

…Мы обнаружили их в моем вагоне и даже на моем месте. Они сидели рядом и нагло смотрели на нас.

— Совсем людям стало нечего терять, раз уж и не скрываются! Такие наиболее опасны, — почему-то вслух произнесла я и посоветовала своим сопровождающим проверить их документы и билеты.

Самое интересное, что и то и другое у каждого имелось, причем в полном порядке.

— А почему вы сидите в купе этой гражданки и на ее месте?

— Так это же наша лучшая подруга Танька! Проиграла нам стольник в картишки, вот и дуется. Поклялась при случае опозорить нас на весь мир. И не стыдно, Танечка? — укоризненно глядя на меня, вдохновенно врал Сергей.

Это выглядело настолько убедительно, но при этом было… чудовищно… нелепо… У меня даже дух захватило, я открыла рот и не знала, что сказать.

«Пятнистые» ребята смущенно переминались с ноги на ногу. Я потянула их за собой в тамбур и там быстро и убедительно заговорила:

— Понимаю: вам их формально не за что взять, но я нуждаюсь в вашей поддержке, мы же коллеги…

— Однако! — они переглянулись. — Чем помочь-то?

— Вот в этой сумке лежит вещественное доказательство совершенного сначала в Тарасове, а сегодня утром в Питере преступления. По прибытии в Тарасов я обязана сдать его в следственные органы, и этих подонков арестуют. Поэтому они и охотятся не столько за мной, сколько за вещдоком. — И я достала пистолет Лепажа.

Ребята восхищенно присвистнули:

— Вот это штуковина! Стреляет?

— Не пробовала, но вряд ли. Но из-за него уже человека убили. Так что вот какая у меня просьба… — И я изложила им свой план. Не доверять милиционерам у меня не имелось оснований, да и выхода другого не было.

Мы сходили еще раз в их вагон, я взяла с них расписку по полной форме и обещала в случае успеха предприятия прислать по месту службы благодарственное письмо. Плюс к этому выдала пятьдесят долларов на расходы.

Более-менее успокоившись, я вернулась в свой вагон. Лучшие друзья стояли в коридоре возле моего купе:

— Заложила ментам, «нарисовала» нас, сука, обезопасилась… — прогнусавил Мишка, злобно сверкая глазами.

— А ты надеялся, что я чай с вами пить сяду? — не менее зло ответила я и предупредила: — Если меня хоть пальцем тронете — вас «сластают», а то и сама пристрелю. — С этими словами я достала из сумки газовик и ткнула им в морды.

Сергей глядел на меня с восхищением:

— Не устаю поражаться твоей изобретательности.

— А я не устаю поражаться твоей подлости и наглости, — отрезала я и, перед тем как захлопнуть дверь купе, предупредила: — «Пушку» я из рук выпускать не буду, теперь ученая. Даже в сортир с ней пойду. Соваться ко мне не советую.

…Наконец-то я могла немного отдохнуть после этого безумного, суматошного дня. На соседней полке спала какая-то пожилая женщина, и, позавидовав ее спокойному ровному похрапыванию, я сама провалилась в сон.

Глава 11 РЫВОК К УСПЕХУ

Меня растолкала соседка, когда поезд уже шел по Москве. Я быстро собралась и, помня вчерашнее свое обещание, в туалет взяла с собой пистолет и сумку.

Однако подонков поблизости не наблюдалось.

Наверное, решили «достать» меня в московской толчее. Ну, пусть попробуют. Осталось совсем немного до развязки, постараюсь выдюжить. До того, как поезд остановился у перрона, я успела еще сбегать к ребятам из милиции и повторить им задание. Они мне весело козырнули и поклялись честью, что все сделают как надо.

…Пока я шла к станции метро, крепко прижимая к себе сумку, я прямо физически ощущала, как преследователи буравят мне спину взглядами.

«Когда и где они нападут? — думала я. — Главное, чтобы сразу не убили, а так я сумею от них отделаться».

…Спокойно доехав до Павелецкого вокзала, я без проблем купила билет до Тарасова на двухчасовой поезд и, поскольку до отправления оставалось еще три часа, решила съездить в свой любимый московский парк «Сокольники». Правда, на этот раз меня сопровождало не предвкушение маленьких земных радостей: мороженое, карусели и т. д. Было такое чувство, что я сама себя за волосы тащу на эшафот. Ведь там, в парке, они и нападут — самое удобное место. Но это было частью моего плана, и через это надо было пройти.

…Погуляв среди публики по аллеям, я присела на скамейку в достаточно уединенном местечке. Развернула газетку… Ждать не пришлось.

Грубые сильные руки обхватили мою шею, подбородок и стали больно тянуть голову назад. В глазах потемнело, и я почти потеряла сознание.

В это же самое мгновение другие руки вырвали у меня сумку, и хватка за шею ослабла. Едва придя в себя, я обнаружила, что по бокам, плотно прижавшись, сидят мои «приятели», причем Мишка чуть не втыкал мне в бок острие ножа:

— Пикнешь, сука, зарежу без разговора.

— Да уж, ребятки, сохраните мне жизнь, я вам еще пригожусь, — я попыталась улыбнуться.

— С чего ты это решила нам «пригодиться»? — подозрительно спросил Сергей и открыл мою сумку. — …Твою мать! — вырвался у него крик.

— Что такое? — заволновался Мишка, и нож чуть не на сантиметр вошел мне меж ребер. Я вскочила, зажимая рот, чтобы не закричать от боли.

— Дурак, — зашипел, опомнившись, Сергей, — ее нельзя убивать. Хотя бы потому, что «пушку» она где-то умудрилась спрятать.

— Ну не в поезде же? — пробормотал Мишка.

Я села на скамейку и приложила к ранке носовой платок, смочив его дезодорантом. Ничего другого для дезинфекции придумать было нельзя.

— Если не «расколешься» сейчас, где пистолет, я тебя на ремешки порежу. Мне терять нечего, правильно. Из-за тебя, сука, брата Федьку менты повязали, а на нем «мокруха» висит. Говори, падла! — Мишка чуть не бился в истерике, и я серьезно стала бояться за свою жизнь. Сергей и удержать подонка не успеет.

— Пистолет я оставила в автоматической камере хранения на вокзале в Питере…

Они изумленно уставились на меня:

— Но зачем?

— Знала, что вы будете меня преследовать и нападете. А так я позвоню в Питерский угрозыск и скажу…

— Ты, б…ь, скажешь сейчас мне, — мертвым тоном произнес Мишка и приставил нож к моему горлу. Надавил слегка. Я поняла, что через секунду могу расстаться с жизнью.

— Номер камеры 2415.

— Код?

— Три, пять, восемь, девять, семь…

Сергей записал все это на листочке, отвел от моего горла Мишкину руку с ножом и сказал:

— Не думаю, чтоб перед смертью так врали… Давай, Михаил, лети в Питер и бери пистолет на вокзале. Но если его там не будет, — он угрожающе посмотрел на меня, — я сам тебя прибью, не дожидаясь Мишки. Я ведь тоже влип в это дело по уши, — как-то обреченно добавил он.

— А ты что, останешься? — спросил Угланов.

— Конечно, надо Таньку пасти, чтобы в Питер ментам не позвонила или еще чего не выкинула. Поеду с ней в Тарасов и буду там завтра у Кульбицкого ждать твоего звонка.

— Годится, — сказал Миша. — Теперь надо эту сучку до поезда доставить, чтоб не сбежала. Держи нас под руки, — приказал он мне, — как только выпустишь, прирежу.

Я вздохнула обреченно, выполнила все требования Мишки, и, представляя собою достаточно комическое зрелище, мы, плотно прижавшись друг к другу, двинулись к метро. В метрополитене, правда, пришлось разъединяться, но я, конечно же, не собиралась бежать.

Так мы прокантовались почти до самого отхода поезда. Мишка в авиакассе купил себе билет до Питера. Я внутренне позлорадствовала, представив, как он будет корячиться возле камеры. Наберет код, дверца не откроется. Он потратит час, потея и матерясь, пытаясь подобрать нужное сочетание цифр… В истерике начнет лупить кулаком по металлической дверце, станет ее выламывать. Хорошо бы, если б в этот момент его повязала милиция! И самое смешное: он будет считать, что я его обманула с кодом, но пистолет действительно лежит в камере.

При этой мысли я не смогла сдержать улыбку. Мы стояли на перроне перед посадкой, и оба подельника подозрительно уставились на меня:

— Чему это ты, сука, радуешься? Что, наговняла нам всем, да? Ничего, дойдут до тебя мои руки, потом х…й, потом нож, — мрачно заявил Мишка и, махнув рукой «ученому», пошел в сторону метро.

…А мы вошли в вагон, и я обнаружила, что это опять СВ. Я не видела, как менял мой и покупал билет для себя Сергей, но поняла, что сделал он сие не случайно.

— Думаешь вышибить из меня слезу от воспоминаний о наших лучших часах? — презрительно спросила я, усаживаясь на свое место.

— Нет, просто люблю комфорт и безопасность. А ты вместо презрения могла бы поблагодарить меня…

Я даже привстала:

— Что-о-о? Ты совсем очумел от жары, да?

— Нет, говорю вполне серьезно. Я спас тебе жизнь! — Он потупился.

— Благодетель, отец родной! — я зашлась в кашле.

— Ты думаешь, я поверил твоей байке насчет камеры хранения? Не такая ты идиотка, чтобы так просто отдаться нам в руки и все выдать.

— И что дальше?

— Но если б я не урезонил Мишку, сделав вид, что верю тебе, — он бы тебя точно зарезал.

— И у тебя хватает совести после того, как ты меня предал, продал и окунул во все это дерьмо, говорить мне о благодарности?! — я уже просто не находила слов.

— Я не предавал…

— Ого! А как, по-твоему, это все называется?

— Дело в том, что они были готовы убить тебя и забрать документы еще на пути в Питер.

— …А ты, значит, ведя тонкую двойную игру, сохранил мне жизнь? — я усмехнулась.

— Можешь мне не верить и даже издеваться, но я сделал для тебя все, что было возможно в данной ситуации. В результате ты цела-невредима, да и «пушку», я уверен, доставишь куда надо.

— Если б я не отняла ее у тебя…

— …То я бы тебе сам отдал ее, разделавшись с этими уголовниками… — Он помолчал и тихо добавил: — Я ведь и вправду тебя полюбил и жениться намерен серьезно…

— Я так устала и вымоталась! Даже если ты на этот раз не лжешь, у меня уже не хватает сил все понять и принять… Пока… Вот доберусь до дома, подумаю, проанализирую… Ты причинил мне страшную душевную боль, мне надо прийти в себя.

С этими словами я легла, отвернулась к стенке и проспала, не вставая, до самого Тарасова.

Утром мы с Сергеем почти не разговаривали. Он печально и с чувством, не отрываясь, смотрел на меня, а я… Мне хотелось верить тому, что он говорил накануне. Но должно было пройти время. И закончиться эта эпопея.

…По прибытии я первая выскочила из нашего вагона и, догоняемая едва поспевавшим за мной Сергеем, побежала к шестнадцатому вагону.

Слава богу! Неподалеку от толпы выгружающихся-встречающих стоял самолично Владимир Евгеньевич Заводный, и я радостно подбежала к нему:

— Здравствуйте, как здорово, что вы пришли! Значит, до вас дозвонились?

— Да. Я, признаться, удивился…

— Успеем еще поговорить, пойдемте к проводнику.

Проводница, молоденькая девчонка, услышав его фамилию, сказала: «А, сейчас» — и извлекла из-под нижней полки сверток, на котором было написано: «Заводный». Я дала ей десять долларов — и она несказанно удивилась столь необычной щедрости.

Бедная, знала бы ты, какие деньги (условно говоря) лежат в этом свертке!

Мы вышли на солнечный перрон. В родном городе стояла все та же жара. У меня возникло ощущение, что я никуда не уезжала. А с другой стороны — что отсутствовала тысячу лет.

Сергей, понурясь, ждал нас. Мне стало жалко его.

— Поехали с нами, — позвала я, и мы сели в машину Заводного.

…Через двадцать минут в офисе «Мамонта» царило радостное удивление. Многие заходили в кабинет Владимира Евгеньевича и почтительно рассматривали лежащий на его столе пистолет Лепажа.

Наконец он всех выгнал, кроме меня и Сергея:

— Ну, Татьяна, рассказывайте.

— Я обо всем не буду, столько приключений… Главное — как мне удалось привезти его в целости-сохранности.

— Я так понял, что возникли проблемы…

— Да мне помогли тут… — двусмысленным тоном проронила я и глянула на Сергея, который курил в кресле у окна. — Меня преследовали люди Кульбицкого, и мне ничего не оставалось, как в самый критический момент довериться двум милиционерам в поезде. Я дала им ваш телефон, попросила позвонить из Москвы и предупредить. Они, молодцы, все сделали как надо — договорились с проводницей, и вот…

— Нет слов, Татьяна, как я вам благодарен, — произнес Заводный. — Теперь Кульбицкому придется не просто вернуть мне деньги, я его вообще разорю и посажу за мошенничество.

— Думаю, что вам сейчас надо будет съездить к следователю, который ведет это дело. Они Кульбицкого быстро возьмут в оборот — уж мошенничество и вымогательство ему «светят» железно. Очевидно, пистолет вам придется сдать. К сожалению, этот раритет проходит еще по одному делу, уже в Питере…

— Что случилось?

— Посланцы Кульбицкого убили антиквара, чтобы забрать у него это чудо. Надеюсь, оба уже арестованы.

…Через полчаса я была дома. Сергей поехал к своему шефу в качестве «черного вестника».

Не успела я принять душ, как раздался телефонный звонок.

— Алло?

— Татьяна, как я рад вас слышать, это Палтусов.

— Добрый день, Игорь Петрович.

— Мне уже сообщили, что вы нашли пистолет, и теперь, похоже, Кульбицкий получит по заслугам.

— Очень на это надеюсь. А как ваши дела?

— Все в порядке. У меня для вас хорошая новость.

— Боже, как я соскучилась по хорошим новостям!

— Мы… я… ну, в общем, решил премировать частного детектива Татьяну Иванову…

— С ума сойти!

— Двухнедельным туром на Канарские острова.

Сбылась мечта идиотки! Правда, я не любовница банкира, но…

— Спасибо, Игорь Петрович.

— Завтра идите оформлять загранпаспорт и — счастливого пути.

* * *

…Когда я на следующий день вышла из дома, на лавочке у подъезда сидел Сергей.

Он вскочил и подошел ко мне, держа в руках розы.

— Прости меня… Во многом я был не прав…

— Да что уж там. Забудем. Спасибо за цветы.

— А если не секрет, куда ты такая радостная спешишь?

— Тут путевочка «горящая» образовалась…

— В Сочи?

— Нет, на Канарские острова.

Он открыл рот… Потом странно глянул на меня.

— Вот совпадение! Я тоже как раз туда собирался, хочу отдохнуть там недельку-другую.

— Попробуй. Может, наши пути и пересекутся.

И я побежала к вишневому джипу, который прислал за мной Палтусов.

Оглавление

Глава 1 ПАНАЦЕЯ ОТ СКУКИ

Глава 2 ЗНАКОМСТВО С ПОСТРАДАВШИМ

Глава 3 КОЕ-ЧТО НАЧИНАЕТ ПРОЯСНЯТЬСЯ

Глава 4 ВСТРЕЧИ В ДАЧНОМ МАССИВЕ

Глава 5 РОМАНТИЧЕСКИЙ ВЕЧЕР

Глава 6 СИТУАЦИЯ УСЛОЖНЯЕТСЯ

Глава 7 В ГОСТЯХ У ХУДОЖНИКА

Глава 8 АНАЛИТИЧЕСКАЯ КОНФЕРЕНЦИЯ

Глава 9 ИНТЕРЕСНЫЙ ПОПУТЧИК

Глава 10 ПОСЛЕДНЯЯ ПОПЫТКА

Глава 11 РЫВОК К УСПЕХУ

Реклама на сайте