«На кого бог пошлет»

Марина Серова На кого бог пошлет

Глава 1 Мужчина, приятный во всех отношениях

Хмурое осеннее утро лениво заглянуло в заплаканное дождем окно. Мое пробуждение было, как и это мрачное утро, безрадостным, тоскливым, да еще и безденежным. Впрочем, в последнем обстоятельстве, кроме себя, мне винить было некого.

Я предприняла несколько тщетных попыток снова погрузиться в сладкие сновидения, но разные гадкие проблемки, словно стая зудящих комаров, вытолкали меня из родной нагретой кровати. Заодно они выгнали из моей души остатки покоя, поселив в ней тревогу и волнение. В голове воцарился полный мрак…

Собственно, проблема была одна: каким это образом я умудрилась вчера просадить все деньги в эту чертову рулетку. Тем более что с первого же взгляда мне было ясно, что это сомнительное ночное игровое заведение. Выигрыши там всегда мизерные, а проигрыши огромные!

Перед моим мысленным взором красными огоньками вспыхнула сумма, которая перекочевала из моего кармана в чей-то пошире. Кошмар! За эти деньги я столько раз рисковала жизнью в бесконечных погонях, смертельных схватках, сутками не спала, а порой и не ела. Годами до этого училась и готовилась к своей сегодняшней деятельности. Не для того же, чтобы просаживать свои гонорары в нечестных играх! Не для того я стала частным детективом!

Сильные струи горячего душа обрушивались на мои хрупкие плечи, пока я занималась самоанализом и на чем свет стоит ругала себя. Мне теперь надо отработать много заказов, прежде чем верну хоть половину проигрыша. Я забыла свой купальный халат в спальне, и мне пришлось шлепать за ним нагишом. Из заполненной паром ванной я попала в ледяной коридор, и мои мысленные терзания уступили место физическим мукам. Был конец октября, а батареи все еще источали мертвенный холод — словом, все в тот день уже с утра приводило меня в состояние полного нестояния.

«И сама виновата, Татьяна, — грызла я себя. — Не фига было шляться по злачным местам с деньгами в кармане. Нет, все же хозяйственные побуждения не являются основной доминантой моего поведения, — заключила я, обозревая свою кухню. — Неплохо бы сварить кофе». Но кофеварка была не мыта с третьего дня, плита имела вид поля после боя — кровяные пятна разлитого борща покрывали все пространство между конфорками, а вид авгиевых конюшен, открывшийся мне под мойкой да и в самой мойке, послужил мне последним укором совести, вынести который было уже выше моих сил. Да, именно сегодня я вполне созрела провести генеральную уборку!

Никаких заказов вроде бы не предвидится, самое время привести в порядок квартиру, разобрать завалы в кладовке, вынести, наконец, пирамиду пивных бутылок, которую я выстроила под раковиной. Правда, она была закрыта от посторонних глаз изящными дверцами, но горе тому, кто решился бы, как я сейчас, приоткрыть эти дверцы. Батарея бутылок, банки, склянки, тряпки, тазики и щетки — все с грохотом вываливалось на пол, довершая картину, устыдившую меня и служившую дополнительным поводом для утреннего самоедства.

Да, говорила мне мама: «Дочка, как же ты будешь одна жить!» Нет, порядок я, конечно, периодически наводила — по принципу: все лишнее распихивается по ящикам, кладовкам и шкафчикам. И если возникало общее впечатление чистоты, простора и порядка, то в вышеупомянутых местах царило, конечно, полное безобразие. И именно сегодня я вознамерилась покончить с ним! Уборка в кладовке, до потолка забитой всем, что давно пора было выкинуть или еще лучше — сжечь, вполне могла послужить достойным искуплением за мои вчерашние грехи.

Часа полтора я с энтузиазмом разгребала все завалы, и возле входной двери выросла целая куча барахла, подлежащая выносу. Облачившись в старенький спортивный костюм, повязав голову платком и накинув мужскую куртку, любезно оставленную мне одним бывшим любовником (все, что он мне оставил приятного), я нагрузилась сумками с мусором и покинула свою квартиру.

Двери лифта открылись перед самым моим носом, пока я, громыхая бутылками, пыталась нажать кнопку. Из кабины вышел очень приличный господин с редкостно приятным лицом, облаченный в модного стального цвета куртку «Навигатор» и отличные ботинки.

Покидая кабину лифта, господин покосился в мою сторону, и на его гладком лице отразилось смущение. Пока я пыталась втиснуть все пакеты с мусором в лифт, мужчина средних лет и приятной наружности, я бы даже добавила, добротной окружности, подошел к двери и нажал кнопку звонка. Я в срочном порядке принялась вытаскивать обратно свое барахло, попутно воюя с закрывающимися дверями лифта, и, едва отдышавшись, спросила:

— Простите, вы звоните в мою квартиру — вы ко мне?

Мужчина смутился, что невероятно шло к его дорогим ботинкам, и сказал, мило заикаясь:

— В-вы Татьяна Иванова?

— Ну конечно! — Я широко улыбнулась ему, сверкнув своими белоснежными зубами, тем самым отвлекая его от своего нелепого наряда. Раз уж меня застукали в неподходящий момент, то надо не теряться, а брать, как говорится, быка за рога. Хотя на быка этот мужчина был совсем не похож — очень уж милый и интеллигентный. Да и рога ему были бы совсем не к лицу.

— Проходите, проходите! — Я открыла дверь, стараясь пристроить свои пакеты у входа с минимальным грохотом. Однако грохот все же получился, и мужчина, смутившись, нерешительно переступил порог моей квартиры. В его широко раскрытых желтых, как у тигра, глазах отражались волнение и даже, как мне показалось, страх. Конечно, ни на какого бандита или честного бизнесмена он не походил. С ходу я затруднялась определить его социальный статус.

Я провела вконец смущенного гостя в зал и усадила в мягкое кресло. Сама же скинула куртку, платок с головы и предложила сварить кофе. С ужасом я представила себе, как целых полчаса буду намывать кофеварку — ведь до нее пока руки-то еще не дошли.

— Спасибо, ничего не надо! — тихо проговорил таинственный гость и как-то печально усмехнулся, отчего у его желтых глаз образовались легкие морщинки. Трудно было точно определить, сколько этому человеку лет, но можно было все же предположить, что в районе сорока. Хотя на первый взгляд он выглядел не больше, чем на тридцать: моложавая стройная фигура, легкие движения, гладкие щеки, отсутствие какой-либо мужицкой заматерелости. Только довольно редкие с проседью волосы да эта тонкая усмешка, а главное — особое выражение грустных глаз позволили предположить, что под сорок ему все же есть.

— В-вы частный детектив? — спросил нежданный гость с явным чувством неловкости.

— Ну конечно! — Я поощряла его широкими улыбками, чтобы создать легкую непринужденность в общении. Этот клиент, если этот человек, конечно, был клиентом, пришел очень кстати. После вчерашнего моего проигрыша я была уже готова перед любым расшибиться в лепешку, тем более перед таким на редкость приятным мужчиной! Под верхней одеждой на нем оказались очень хороший серого цвета костюм, купленный явно не в нашем городе, модная рубашка и галстук в тон костюма. Этот персонаж как будто сошел со страниц германского каталога «Отто», и только растерянное и озабоченное лицо противоречило его весьма успешному облику.

— Владимир Целиков, — представился мужчина из каталога. — Врач из клиники гематологии. Дело в том, что мне рекомендовал вас один знакомый. У меня сложилась очень щекотливая ситуация, и я вынужден обратиться к вам.

Владимир смущенно замолчал.

«Да, вот врачи пошли, — думала я, разглядывая его галстук. — Примерно такие я видела в одном дорогом универмаге во Франкфурте. А говорят, они по году зарплату не получают!»

— Слушаю вас очень внимательно, — сказала я, надеясь на интересное и необыкновенное дело. Не каждый день являются такие врачи в дорогостоящих галстуках и ботинках. Как правило, моя клиентура — бизнесмены, потерявшие документы или подвергающиеся шантажу со стороны конкурентов по бизнесу, и прочие. Был и один врач — главный психиатр области, у которого стянули его научное открытие. Но я бы не сказала, что люди данной профессии часто обращаются к частным детективам.

Врач, который по году не получает зарплату, продолжил:

— Дело в том, что это сугубо личное, частное дело, можно сказать, моя личная жизнь! Чисто семейное дело, понимаете ли, — его голос предательски дрогнул. Владимир, видимо, сильно волновался.

Интересно, у мужчин с обложки дорогих журналов тоже бывают проблемы в личной жизни? Я вся обратилась в зрение и слух: этот человек был мне необыкновенно интересен. Ужасно захотелось заняться поскорее его делом, в чем бы оно ни заключалось.

— Понимаете, все очень просто… М-мне каж-жется, что моя жена мне изменяет! — И тут его глаза сверкнули желтыми огнями, а лицо покрылось розовыми пятнами. — Понимаете, муж всегда узнает обо всем последним. Но только ко мне это не относится. Мне хотелось бы знать все наверняка. Я хочу, чтобы вы раскопали, кто он и как вообще это все происходит! Мне нужны неопровержимые доказательства! Необходимо застукать их на месте, так сказать, преступления… — продолжал он, и ему явно было не по себе, мужчины чувствуют себя не очень удобно, говоря подобные вещи. Делать их — я имею в виду подобные «преступления» — они стесняются намного меньше… Это-то я уже хорошо уяснила из личного и чужого опыта.

Но, честно говоря, меня постигло разочарование. Я почему-то ожидала дела поинтереснее. Следить за изменяющими женами мне совсем не улыбалось — вот скука-то! Этак я один день, ну, в крайнем случае, два дня похожу за ней хвостом, без всяких проблем установлю личность ее любовника и получу за это, разумеется, жалкие гроши.

Владимир Целиков смотрел в окно, и на его лице отражались муки ревности. Я мысленно приставила к его светлому челу большие оленьи рога — рога не приставлялись. Он обернулся ко мне:

— Я знаю ваши расценки: вы будете получать двести долларов в день. Думаю, один, ну, максимум два дня вам будет достаточно. Если вы, конечно, согласны… — добавил он смущенно.

Будь на его месте какой-нибудь другой мужчина, не столь приятной наружности и обхождения, я бы, наверное, с удовольствием отказалась. Несмотря на заунывные романсы, которые печально исполняли мои истаявшие финансы… Но иногда совсем не деньги играют главную роль в принятии решений.

Но этот Владимир Целиков — загадочный врач, выкладывающий свою полугодовую зарплату за один день слежки за женой — меня как-то очень заинтриговал. Почему-то появилось предчувствие, что слежкой за его женой дело не ограничится. Да и вообще интуиция мне подсказывала, что здесь что-то не так. Если уж ему так приспичило застукать свою благоверную на месте преступления, то это можно вполне сделать и без услуг частного детектива. В конце концов, и самому можно проследить. Или деньги девать некуда? Ну да дело его!

Короче, я, недолго думая, как говорится, рухнула с моста в реку, прежде чем успела обдумать все недостатки и преимущества предложенного дела:

— Конечно, я принимаю ваш заказ! Но вы должны мне подробно описать вашу жену, показать ее… Где она бывает, чем занимается?..

— Да-да, разумеется! — обрадованно оживился ревнивец.

Интересно, каков должен быть любовник, если есть такой вот сексуальный красавец муж с тихим, вкрадчивым голосом и благородными чертами… Так похожий на Ричарда Гира своей проникновенной усмешкой.

Однако я отвлекаюсь. Тем временем загадочный доктор начал исповедоваться:

— Понимаете, у меня молодая жена, ей двадцать четыре года. Мне, для сравнения, сорок три…

Я, мило улыбаясь, вставила:

— Ну что вы, ни за что на свете не подумала бы, хотя, конечно, — это самый цветущий возраст для мужчины! И вы, вообще, действительно так уверены, что у вас есть какие-то основания полагать, что ваша жена?..

— Я уверен в этом на сто процентов, — убежденно сказал он. — Мне только надо точно знать, кто он, где они встречаются, как давно это продолжается, вообще все-все.

Я закивала: понимаю, понимаю! Владимир Целиков, высказавшись, уставился на стену своими желтыми глазами с точками-зрачками, в которых сверкали молнии. Могу себе представить сцену расправы над неверной супругой и ее незадачливым хахалем! Может, зря я в это ввязалась? А то и мне достанется под горячую-то руку. Знаю я, как это бывает, — супруги помирятся, а Тане Ивановой достанется за добытую информацию. Ох и скользкое дельце. И не особо интересное к тому же.

— Мы живем вместе вот уже шесть лет, у нас сыну четыре года — хотя это все неважно, — продолжал он. — Вам надо проследить все ее маршруты — у нее точно кто-то есть. Я знаю! Причем желательно все это как-то зафиксировать: фотографии, пленка, видео!

— Опишите, как обычно протекают ваши будни, когда вы бываете дома, где и как она работает, чем занимается, — попросила я.

— Жена, ее зовут Соня, работает в юридической фирме «Элком», стажируется как адвокат — юрист она там, в общем. Иногда ведет защиту в суде. — Нежданный клиент замолчал и снова уставился в одну точку.

— Вы думаете, ее… связь находится именно в этой области — ее работы, так сказать?!

— Честно говоря, не знаю, — подумав, ответил новоиспеченный Отелло. — Я вот и прошу вас разобраться. Она работает… примерно до пяти часов, никогда не задерживается. Я прекрасно знаю всех ее сослуживцев — думаю, они исключаются. Мы оба уходим утром в восемь часов, собираемся после пяти, наш сын проводит полный день у бабушки.

— На чем же основываются ваши подозрения? — спросила я. — Если я правильно поняла, место работы вашей жены вы исключаете, может, она еще где-то бывает?!

— Не знаю, может, и бывает. У нее ведь свободный рабочий график — целый день она куда хочет, туда и ходит. Часто по подружкам. Но я знаю точно — у нее кто-то есть, иначе я не стал бы вас беспокоить! — заключил Владимир со смущенной улыбкой и полез во внутренний карман пиджака.

Он извлек на свет божий несколько фотографий и два адреса: один указывал мне местожительство их семейства, другой — координаты фирмы, где работала Соня. С одной фотографии на меня глядела широко распахнутыми черными глазами изящная женская головка с очень пикантными чертами лица: вздернутый носик, приподнятые брови и губки, которые вполне могли бы послужить эталоном для реклам губной помады. Словом, это была очень хорошенькая женщина с несколько капризным выражением лица. Я поняла, что это была жена моего клиента Соня.

Вторая фотография изображала молодую адвокатшу в рост, и я имела возможность убедиться, что Соня также обладала и хорошей фигурой и вообще была очень изящной. Ее головка с гладко причесанными черными волосами покоилась на прямо-таки лебединой шейке. Третья фотография изображала все семейство в полном составе: Владимира, Соню и их симпатичного мальчугана.

— Пусть это будет у вас, — Целиков протянул мне фотографии. — А это задаток, — он достал из бумажника двести долларов.

— Хорошо, тогда я сегодня же начинаю работать! Думаю, скоро все узнаю. Сведений, что вы мне сообщили, — вполне достаточно. Я без проблем найду вашу жену и установлю все интересующие вас факты, — заявила я без тени сомнения.

И не такие дела приходилось решать! Не в первый раз, как говорится, замужем.

Владимир облегченно вздохнул и поднялся.

— Спасибо вам огромное!

— Да что вы — пока не за что! — скромно сказала я.

— Когда все станет ясно, позвоните мне на работу или подходите туда — вот адрес и телефон! — Владимир протянул визитку с адресом клиники.

— Хорошо, не волнуйтесь! — Честно говоря, мне уже хотелось побыстрее приступить к этому нехитрому, как мне показалось, делу и побыстрее его закончить. Чего тут чикаться-то.

Как я ни симпатизировала этому врачу, такие пустяковые дела для частного детектива — просто наказание: чревато потерей профессионализма. Можно даже не включать мозги! И риска никакого, что тоже мне не по душе — я предпочитаю захватывающие и опасные приключения, чтобы аж сердце замирало.

Но ведь и небольшие деньжонки тоже надо зарабатывать, поэтому слежка за неверной женой Соней все же состоится. Не все коту масленица…

Мы попрощались, как старые друзья, объединенные общей целью. Приятный во всех отношениях, интеллигентный мужчина Владимир Целиков покинул мою квартиру, а я осталась в раздумьях: закончить ли мне сначала уборку и выпить наконец по полной программе кофе, да такого, чтобы пенка поднялась три раза, а запах кофейных зерен долетел до соседних домов, или немедленно собраться и бегом бежать разыскивать неверную жену врача.

За окном начался проливной дождь, и это помогло мне принять решение. Я предпочла все же организовать себе кофейку и на всякий случай раскинуть свои магические гадальные косточки, как говорится, в спокойной обстановке. Хотя с первого взгляда казалось, что дело Целикова было проще пареной репы, меня почему-то грызли какие-то смутные предчувствия… Мой астральный двойник предостерегающе грозил из темноты подсознания пальцем.

Глава 2 Опасные связи

Божественный запах колдовского напитка из Бразилии одурманивал, стена дождя за окном и уютно горевший светильник на кухне располагали к размышлениям. Хотелось заглянуть в будущее, и я достала из мешочка три двенадцатигранника, сконцентрировав мысли на одной формулировке:

«Что меня ожидает при выполнении данного заказа?» Кости выдали сочетание: 13+30+8, что означает:

«Внимание! Рядом неизбежное горе, и оно не заставит себя долго ждать!»

Я сделала слишком большой глоток горячего кофе и обожгла себе язык. Обычно мои волшебные косточки меня не подводят — надо только уметь их понять. Если мне подают сигнал о близкой беде — надо ее поскорее увидеть и по возможности предотвратить.

Хотя, честно говоря, не представляю, о каком таком неизбежном горе в данном случае может идти речь. Ревнивый муж убивает неверную жену? Конечно, я не должна этого допустить — моя работа не может служить причиной кровопролития. Если Целиков разведется с ней — это его право. Да и какое же это горе? Переживет она этот удар как-нибудь — адвокат все же. Да и собой уж очень хороша… Сама виновата.

Однако кости пророчат, и от их предсказаний никуда не уйдешь. Так что пора мне собираться в путь-дорогу. Причем собираться, максимально изменив свой природный облик.

Я подошла к стенному шкафу, добрая половина которого была забита маскировочными одеяниями и париками. Для слежки за молодой и наверняка ушлой особой, к тому же с высшим юридическим образованием, мне нужно быть как можно более незаметной, слиться с любым фоном — улицей ли, офисом, обратиться в незаметную тетку, каких тысячи в Тарасове. Причем придется, наверное, по ходу дела еще не раз менять мой внешний облик. Для начала я нацепила на себя специально предназначенный для таких целей серенький трикотажный костюмчик производства Республики Беларусь. Сидел он на мне мешком и на вид прибавлял к фигуре килограммов двадцать. Сверху надевалось болоньевое пальто на кнопках — в меру убогое, чтобы не привлекать внимания, и короткие сапожки, продававшиеся в магазине «Великан» за смешную цену и быстро раскупаемые тарасовскими тетками с «химиями» для ходьбы по бездорожью.

«Химии» на моей голове, конечно, не было, да и лицо двадцатисемилетней девушки мало вязалось с таким облачением. Зато у меня в арсенале нашелся чудный паричок — а-ля Надежда Константиновна Крупская. Из него я соорудила небольшой валик сереньких волос и водрузила его на голову. Уже лучше! Если ко всему этому добавить очки в зеленой пластмассовой оправе, наложить на лицо несколько слоев пудры и чуть подкрасить губы розовой помадой — и тогда из зеркала на вас глянет уже вполне готовая тетенька неопределенного возраста, никому не заметная и не интересная. Вряд ли красавице Соне придет в голову обращать внимание на мелькающую поодаль невнятную гражданку с авоськами.

Авоськи в моем хозяйстве тоже имелись: в них погрузились все необходимые частному детективу предметы. Я взяла с собой на дело подслушивающее устройство, диктофон, маленькую видеокамеру — может, удастся заснять эту предполагаемую Эммануэль, так сказать, на месте преступления. На всякий случай я прихватила и набор отмычек, наручники и «макаров» — никогда нельзя наверняка знать, к чему приведет меня то или иное дело. Как часто самые невероятные мои приключения начинались с вроде бы рядовых, неинтересных заказов. В дальнейшем развитие событий покажет, что мои предчувствия, как всегда, были пророческими.

Я предусмотрела, ко всему прочему, и смену имиджа на случай, если в перерыве между адвокатскими хлопотными и любовными делишками Сонечка обратит на меня слишком пристальное внимание своих блудливых глазок.

Моя одежда в этом случае менялась легко: двусторонний плащ, если его вывернуть наизнанку, из темно-серого становился болотно-зеленым, а в одной из авосек находился сменный парик излюбленного тарасовскими женщинами цвета «баклажан».

Естественно, садиться в таком виде за руль своей «девятки» как-то не очень отвечало ситуации и намерениям. Поэтому нужно было пользоваться общественным транспортом либо бегать везде пешком. И такие средства передвижения, похоже, становились для меня единственными и надолго.

На улице царствовали осенняя слякоть и пронзительный ветер. Они заставляли задрипанных прохожих спешить и жаться по стенкам, чтобы не попасть под фонтаны грязных брызг, летящих из-под колес автомобилей. Я с грустью подумала о своей чистенькой бежевой «девятке», мирно дремавшей в гараже.

Через двадцать минут переполненный автобус выдавил меня, как пасту из тюбика, на нужной остановке. Покрутив головой, я направилась в сторону одного административного здания и уже через пару десятков метров наткнулась на огромную вывеску: «Адвокатская фирма „Элком“». Адвокаты расположились на первом этаже старинного особнячка, где, приложив немало сил, устроили так называемый евроремонт: залепили печку белыми панелями, а чудные полукруглые окошки завесили жалюзи.

В вестибюле возле замаскированной печки восседала свежевыкрашенная секретарша.

— Простите, сегодня адвокат Васин на месте? — тихо осведомилась я, предварительно прочитав такую фамилию в графике адвокатских дежурств и уяснив, что Васина-то как раз сегодня нет.

— Вы что, читать не умеете? — высокомерно осведомилась девица, брезгливо выковыривая заевший факс.

— Ой, простите, мне он так нужен — может, он все же будет сегодня? — забормотала я, доставляя ей удовольствие своим жалким видом.

Секретарша снисходительно оглядела мой болоньевый плащ и, по-видимому, осталась довольна моим видом, потому что, смягчившись, милостиво склонила свою курчавую, как у болонки, голову:

— Ну подождите, может, в течение часа он и подъедет! — сказала она.

Мне того и надо было. И я, усевшись на стульчик в коридоре на законных основаниях, получила возможность спокойно изучать обстановку. Ну а если повезет, то и увидеть адвокатшу Целикову.

Минут двадцать мимо меня взад-вперед сновали разнообразные юридические дамы, наконец появилась и Соня — ее нельзя было не признать, увидев на фотографии. Женщина быстро и решительно протопала своими ботинками на высоченных манерных каблуках к выходу, кивнув по пути секретарше:

— Марин, я побежала — буду к трем! Если придет Земцов — его дело назначено на завтра на десять утра!

И Соня Целикова — мой объект для наблюдения — пулей вылетела из офиса, оставив после себя шлейф французских ароматов.

В мою сторону она даже не взглянула, хотя полами своего черного, тончайшей кожи плащика бесцеремонно задела мои авоськи. Я поспешно поднялась с места и тоже засобиралась.

— Ох, извините, — обратилась я к секретарше, — Васина, наверно, не дождусь. Как-нибудь в другой раз! — Я пулей вылетела следом за шустрой Целиковой, кожаная спина которой маячила уже на другой стороне улицы.

Я припустилась за ней и, вскоре догнав, спокойно пошла, держа безопасную дистанцию. Каблучки Целиковой четко отстукивали по тротуару все новые метры в направлении проспекта, и я быстро выяснила, что эта женщина была не самым трудным объектом для слежки. Похоже, ее больше всего волновало лишь собственное отражение в витринах магазинов. Гордо вскинув свою маленькую чернявую головку с туго закрученным узлом волос, Соня просто парила над толпой, совершенно не замечая моего упорного взгляда.

Жена врача, виляя задом, деловито куда-то шагала и явно не подозревала за своей спиной частного детектива в обличье неприметной тетеньки. Периодически она смотрела по сторонам, и я видела ее профиль, вздернутый носик, живописную бровь и надутые накрашенные губки.

Так мы прошли полпроспекта и повернули на улицу Горького. Через два квартала мне уже стало ясно, что Целикова направляется всего-навсего к себе домой. Судя по адресу, который мне дал ее муж, их квартира находится на углу Советской и Горького. Что ж, наверное, решила пообедать. А мне теперь остается только подежурить у ее подъезда, чтобы не проморгать главное — ее любовника.

Если судить по внешнему облику, то Соня просто прототип героини классического голливудского триллера, где женщина-вамп вьет из мужиков веревки, и все заканчивается горой трупов, а она торжествует, отхватив миллион долларов. Хотя насчет мадам Целиковой делать окончательные выводы, пожалуй, еще рано, думала я, заворачивая следом за ее плащом во двор их дома.

Ее муж — господин, приятный во всех отношениях, указал мне на бумажке номер их подъезда — второй. Но Целикова, осмотревшись вокруг, завернула почему-то в третий. Так… К соседке, может, забежала — лясы поточить, чайку попить с вареньицем? Мой, как говорится, святой долг — все установить, и я, недолго думая, ринулась за ней следом.

В подъезде Соня обернулась и подозрительно меня оглядела. Я ссутулилась и начала копаться в авоськах, давая ей возможность убедиться в моей безобидности. Юридическая дамочка кинула на меня последний недобрый взгляд, поджала губки и вспорхнула на второй этаж. Остановившись возле железной двери, она начала поправлять прическу. Она не торопилась нажимать кнопку звонка, а я, тяжело отдуваясь, потихоньку шлепала себе мимо нее по ступенькам, делая вид, что тащу неподъемную тяжесть. Целикова нервничала и не звонила — она, образно говоря, била копытами, переминаясь с ноги на ногу, рылась в сумочке, делая вид, что ищет ключи. Я тоже не торопилась и позволила себе небольшой привал между лестничными пролетами.

Целикова, по-моему, забеспокоилась. Она лихорадочно копалась в сумочке, чем-то гремела и раздраженно поглядывала на меня. Мне явно надо было исчезнуть, иначе Соня никак не решалась приступать к осуществлению своих таинственных планов. Но планы эти раскрылись сами собой. Не успела я, подхватив авоськи, переместиться еще на несколько ступенек, как железная дверь возле Целиковой отворилась, и оттуда высунулась рыжая мужская голова.

— Ты что тут танцуешь? — пробасил хозяин квартиры. — Я тебя в окно видел, давай заваливай быстрей! Не могу — соскучился! — Рыжая голова на секунду повернулась ко мне и тут же скрылась, а Соня с недовольной миной прошествовала в апартаменты.

Железная дверь захлопнулась, а у меня с головы чуть не съехал парик, потому что мои собственные волосы, наверное, встали дыбом. В этой коротко стриженной мужской голове с торчащими ушами я узнала… известного киллера по кличке Абзац, чуть не замочившего некогда моего лучшего приятеля, гениального компьютерщика Дыка!.. У меня перехватило дыхание от неожиданности и возмущения!

Это был сам Абзац, которому все же удалось уйти от моей погони. И он живет тут, в центре города, и преспокойненько встречается на квартире с такими вот соседками! Редкая сволочь, на его счету немало трупов, хотел укокошить моего Дыка и ушел от меня безнаказанным!

Я стояла в нескольких метрах от его двери, пытаясь взять себя в руки, чтобы не вломиться немедленно к нему в квартиру и не огреть его пистолетом между глаз.

Через минуту ко мне вернулась способность соображать, и я начала понемногу анализировать события. Значит, дружок Сони Целиковой — интеллигентной, жеманной дамы, юриста и жены врача — киллер Абзац! Можно было бы, конечно, предположить, что она, так сказать, находится при исполнении своих обязанностей юриста. Будучи адвокатом, ведет его защиту — может, допрыгался, наконец, до суда! Но что-то мне не доводилось слышать, чтобы клиенты так «соскучивались» по своим адвокатам, а последние шлындали тайком к ним домой.

Однако ситуация с самого начала не сулила ничего хорошего. Дело предстояло совсем грязное. Опасные связи у этой Целиковой — недаром муж забеспокоился! Не завидую я ей!

Дорого бы я дала, чтобы увидеть и услышать то, что происходило за железной дверью. Но ничего не попишешь — пока еще не пришло время. А ты, Абзац, от меня больше не уйдешь, думала я, поднимаясь наверх, на случай, если бдительная дамочка прилипла к «глазку». Я немного покрутилась на пятом этаже, затем минут через пятнадцать спустилась вниз и вышла из подъезда. Во дворе притулился зеленый «Крайслер», похожий на башмак. Очевидно, он принадлежал как раз Абзацу. «Ну все, голубчик, — ты пропал», — думала я, вспоминая ревнивого мужа Сони.

Именно такие вот милые и интеллигентные люди зачастую способны на решительные поступки: узнай этот тихий врач о том, что грубые руки рыжего мужика из соседнего подъезда да еще и профессионального киллера хватают его молодую жену, — думаю, Абзацу пришел бы конец. И свершилось бы долгожданное возмездие, от которого ушел тогда этот рыжий гад!

Я завернула в соседний двор и уселась на мокрую лавочку, рисуя себе упоительные картины расправы над ненавистным Абзацем. Хотя эти картины, надо признать, были очень туманны, да и вся расправа вообще вызывала вопросы: Целиков мог вместо Абзаца прихлопнуть свою жену, или Абзац, в полном соответствии с избранной для себя профессией, замочить их обоих.

Словом, все было пока крайне неясно, а я на данном этапе еще не располагаю достаточной информацией для каких-либо заключений. Поначалу надо как следует изучить все детали и предоставить весомые доказательства: пленку подслушанного разговора, фотографии. Увиденного в подъезде может оказаться недостаточно для того, чтобы муж припер к стенке эту ушлую бабенку.

Да и как беспроигрышно разделаться с Абзацем, мне еще предстоит как следует обдумать. Словом, скучный на первый взгляд заказ превратился для меня в важнейшее дело — сколько времени я мечтала отомстить за тяжелое ранение Дыка!.. Дык — одно из самых светлых воспоминаний, лучший и самый верный друг — былая любовь. Он — непризнанный компьютерный гений — и я — частный детектив, — мы были такими разными и такими неразделимыми. Но моя профессия требует от меня полнейшей личной свободы, а его дело — полной самоотдачи. Поэтому наш поначалу бурный роман перешел постепенно в верную дружбу, скрепленную пережитыми вместе бедами. Последнее время мы совсем редко виделись, но Дык по-прежнему занимал в моей душе самый теплый и светлый уголок… Эх, Дык! Где-то ты сейчас? Сидишь, наверное, уткнувшись носом в ненаглядное лицо своего «Пентиума», а у твоих ног улегся, разложив уши по сторонам, верный пес бассет по кличке Эскейп!

На этот раз Абзац не уйдет от расплаты… Однако довольно воспоминаний, надо спешить продолжать слежку за Целиковой. Мне нужно предоставить ее мужу неопровержимые доказательства. В общем, конечно, она удобно устроилась, обстряпывает свои делишки, не выходя из дома. Если что, скажет, забежала к соседке. Да если даже муж и нагрянет на квартиру ее приятеля, уверена, заморочить ему голову она сумеет. Итак, нужны неопровержимые доказательства ее неверности — пленка или фотографии, и я должна их добыть.

В моей голове сложился небольшой планчик. Спрятавшись за гаражами, я дождалась, пока Целикова через час вышла из подъезда и покинула двор, видимо, решив вновь обратиться к своим адвокатским обязанностям. Ее врач-рогоносец, наверное, находился в своей клинике, куда я должна принести доказательства.

Теперь я вновь вошла в третий подъезд, не чуя ног, взлетела по ступенькам и нажала кнопку звонка у железной двери. На удивление Абзац открыл мне дверь, не спрашивая «кто». Видимо, приятно проведенное время заставило его забыть осторожность. Масляные глаза на красной физиономии бессмысленно уставились на меня: да, паричок под Крупскую здорово преобразил мою внешность — у Абзаца на лице не мелькнуло и тени, он не узнал меня.

— Добрый день, это поликлиника номер один! Вы не прошли флюорографию! — объявила я дурацким голосом и нагло втерлась в предбанник между железной дверью и коридором.

— Я?! — обалдело глядел на меня Абзац. Конечно же, он или снимал эту квартиру, или просто не был в ней прописан, поэтому не мог ожидать, что к нему могут явиться из поликлиники.

— Да, вы! Я тут по всем квартирам хожу — всем напоминаю! Все должны проходить флюорографию у нас по понедельникам с девяти до трех в пятом кабинете. Вы же — Иванцов?

— Н-нет! — радостно замотал рыжей башкой киллер-любовник. — Я не Иванцов.

— Ах, вы не Иванцов? Значит, Иванцовы живут выше! Ох, извините! — Я отступила обратно на площадку, провожаемая его кривоватой улыбочкой.

Все, что было надо, уже сделано — я прилепила «жучок» весьма удачно в дверной проем. Теперь, когда Соня опять сюда явится, — все их разговорчики, по крайней мере в коридоре, я смогу услышать, сидя в машине возле этого дома.

А сейчас я должна продолжить слежку — кто знает, какие еще планы роятся в ее голове! Однако мой болоньевый плащ мог уже примелькаться. Я забежала в соседний двор, вывернула плащ наизнанку и переменила свой серенький головной убор на паричок цвета «баклажан». Затем сняла очки, густо подмалевала глазки и накрасила бантиком губы красной помадой.

Преобразившись таким образом, я вновь приступила к несению своего боевого дежурства в «Элкоме». Целикова носилась мимо меня как угорелая, с бумагами под мышкой, водила под ручку своих понурых клиентов, кокетничала с мужчинами — видимо, ее обеденное приключение добавило ей энтузиазма. Я сидела в углу, прикрывшись газетой, она меня не замечала.

Все-таки Целикова была неумна, заключила я, слушая ее несмолкающую трескотню. Несмотря на это, ее служебные дела, видимо, шли успешно, бедные клиенты адвокатши Целиковой добросовестно заблуждались на ее счет. Я полагала, что она куда лучше умела вертеть своим аккуратным задом и строить глазки, чем строить защиту против обвинения. Хотя, не исключаю, что во мне говорила обида за ее мужа, которого, оказывается, можно так запросто променять на рыжего уголовника.

Тем временем вертлявая дамочка Целикова подскочила к телефону.

— Так, Мариночка, мне надо позвонить! — Она закопалась в записной книжке.

Я подошла поближе и стала внимательно изучать настенный календарь с изображением классического набора тарасовских достопримечательностей: консерватории, памятника Чернышевскому и моста через Волгу. А в это время Соня рядом со мной начала тыкать изящным пальчиком в кнопки телефона. Я скосила глаза и запоминала, на какие.

Мама дорогая, да это же мой домашний телефон!

Пока Соня выслушивала длинные гудки в моей пустой квартире, я, стараясь не привлекать внимания, выбралась из адвокатской конторы и принялась остервенело махать руками, подзывая такси. Через десять минут я уже переводила дух в своей квартире, поглядывая на телефонный аппарат. Повторный звонок не заставил себя долго ждать.

Голос Целиковой настырно затараторил:

— Добрый день! Это Татьяна Иванова?! У меня к вам важное дело! Где и как мне вас найти?

Я назвала адрес, и через полчаса, в течение которого я приняла свой обычный облик и пообедала, на пороге моей квартиры стоял гость номер два — супруга первого гостя. В отличие от мужа, Соня ничуть не стеснялась. После скороговорки скомканных приветствий она уселась на пуфик в коридоре, отказавшись пройти в комнату, сославшись на невероятную спешку и занятость. Затем, не теряя времени, ошарашила меня следующей просьбой:

— Я умоляю вас мне помочь! Дело в том, что мой муж мне изменяет — я это знаю совершенно точно! Вы не могли бы проследить за ним и выяснить, кто она, где они встречаются, и как вообще у них все происходит! Я узнала о вас от своей подруги и решила, что только вы можете мне помочь! Мне нужны неопровержимые доказательства!

Пока я собирала в кучку свои разбежавшиеся в разные стороны, как испуганные курицы, мысли, Соня продолжила:

— Да вам будет совсем нетрудно проследить за ним — он обычный человек, врач и ведет обычный образ жизни. Но у него точно есть какая-то женщина! Я заплачу вам столько, сколько надо! — Женщина вопросительно на меня посмотрела.

Я уже собралась было рьяно отпереться от ее предложения — должен же быть предел такому идиотизму? Потом, я уже ведь работаю на ее мужа!.. Ну и семейка — что там у них вообще происходит?! Но опять какое-то предчувствие, смешанное с чисто женским любопытством, остановило меня и заставило произнести:

— Хорошо… Вообще-то я такими делами не занимаюсь, но в виде небольшого исключения можно — я принимаю ваш заказ!

Соня просияла — мне вообще-то показалось, что ею руководят иные побуждения, а не обычная ревность. А если принять во внимание, что за любовник у нее самой, — можно было смело сказать, что отнюдь не уязвленные чувства жены привели ее ко мне.

Соня поведала мне многое из того, что я уже и без нее знала, и предоставила мне фотографии, одна из которых — в кругу семьи — у меня тоже уже была. Назвала она еще домашний адрес и адрес его клиники. Словом, как говорится, Америку не открыла. Затем она всучила мне задаток в размере ста долларов — видимо, семейный бюджет Целиковых на днях сильно пострадает от взаимного недоверия супругов! Кстати, в голову приходит мысль: а откуда у них вообще деньги — у простого врача и начинающей адвокатши?

Я выпроводила наконец неожиданную заказчицу и всецело отдалась на растерзание своим подозрениям и предчувствиям. Киллер Абзац не шел из головы…

Глава 3 Внезапный оборот

Опять в болоньевом плаще и «баклажанном» парике я сидела в клинике, заняв очередь на УЗИ. Внимательно изучая объявление о том, какое количество жидкости необходимо принимать перед обследованием, в душе я радовалась, что мне не приходится ерзать на месте и поглядывать на двери с буквой Ж, подобно другим страждущим в очереди, состоящей из беременных женщин. Мимо меня, ничего не подозревая, время от времени дефилировал врач Владимир Целиков, каждый раз в компании то молоденькой фигуристой медсестрички, то зрелой нафуфыренной врачихи.

Я периодически следовала за ним по этажам клиники, но ни в чем криминальном Целиков уличен не был: он сидел в ординаторских, распивая чаи в женском обществе, и служил предметом всеобщего дамского поклонения. Но вот из кабинета заместителя главного врача Заточного А.А. Целиков вылетел с крайне недовольным лицом. Глянув на часы, он поскакал по ступенькам вниз на первый этаж. Подхватив авоськи со шпионским арсеналом, я ринулась к выходу следом за ним, не упуская из виду его седоватую макушку.

Надевая на ходу куртку, мужчина, приятный во всех отношениях, завернул за угол больницы, где на пустынной улочке притулился небольшой черный «Опель-Астра». За рулем автомобиля сидела женщина — красивая брюнетка с прической каре, она нетерпеливо поглядывала по сторонам.

Владимир поспешно юркнул на переднее сиденье, и «Опель» рванул с места.

Ну, надо ковать железо, пока оно горячо, решила я и, подбежав к машине «Скорой помощи», растолкала спавшего водителя. Когда я назвала ему цену, он живо продрал глаза и вцепился в руль:

— Садитесь!

— Езжайте за тем вон «Опелем», но не очень приближайтесь к нему! — велела я, ерзая на месте от нетерпения: мне уже самой было интересно, что за странные дела происходят в семействе Целиковых.

Машина «Скорой помощи», конечно, не очень подходила для слежки, но других поблизости не оказалось. На мое счастье, через две улицы «Опель» завернул во двор небольшого кирпичного дома. В автомобиле я молниеносно поменяла облачение: вывернула плащ наизнанку и сменила «баклажан» на голове на прическу Крупской, чем привела шофера в состояние, близкое к шоковому. Вручив ему достойную плату за сообразительность, подхватив авоськи и поправляя на ходу парик, я ринулась во двор следом за «Опелем». Там как раз пассажиры высаживались из машины: сначала шустро выпрыгнул Целиков и подал руку брюнетке лет двадцати шести. Весело болтая, они двинулись в подъезд.

Брюнетка была хороша собой — с отличной фигурой, подчеркнутой джинсами в обтяжку и короткой белой курткой. Как это ни странно, эта женщина была чем-то неуловимым похожа на его собственную жену Соню.

Ситуация становилась необыкновенно интересной. Видимо, Целиков всегда тяготел к женщинам одного типа. Если так, то и от этой брюнетки ничего хорошего ему ждать не приходилось, кроме неприятных сюрпризов!

Я ринулась за ними в подъезд, раздираемая уже не профессиональным, а чисто женским любопытством. На весь подъезд раздавалось жеманное щебетание брюнетки:

— Ой, Володя, ну прекрати — неужели нельзя подождать до квартиры?

Я скорее достала диктофон и включила его. От этой парочки меня отделяло несколько лестничных маршей, но все было прекрасно слышно:

— Тихо, ну чего ты орешь, Света… Может, я соскучился? — тихим голосом увещевал подружку ревнивый муж Сони.

Так, еще один соскучившийся. Ну семейка!

— Сейчас, сейчас… Все по порядку: сначала кушаем, а потом… потом! — продолжала ворковать таинственная Света.

— А ты уверена, что его не будет дома? — забеспокоился Целиков.

— Говорю тебе — он уехал на три дня. Ну же, пойдем!

Я услышала звон ключей и звук открывшейся железной двери. Затем все смолкло. Муж в дверь, а жена в Тверь — вот как это называется.

Запись на диктофоне, конечно, будет, но получится неважнецкая. Я поднялась на последний этаж, где находилась квартира Светы, и выяснила ее номер. Что ж, пока тут больше нечего было делать.

Я пристроилась в дальнем углу двора в промокшей насквозь беседке и стала ждать. Надо было довести дело до конца, хотя, признаться, сидеть так было довольно скучно. Пронзительный ветер продувал мой плащ, спасибо, парик грел голову и шею не хуже шапки-ушанки. Я развлекала себя, прослушивая записи на диктофоне и разглядывая фасад Светиного дома в поисках ее окон. Примерно через час, когда мной уже целиком завладело острое желание послать подальше этих Целиковых со всеми их похождениями, Владимир вышел из подъезда и бодро зашагал по улице. Походка его была какая-то молодая и пружинистая. Домой, наверное, отправился, к жене.

Они как раз все собираются дома после пяти — вспомнилось мне. Я собралась добросовестно проводить верного мужа в лоно семьи и на сегодня закруглиться, как вдруг, уже выходя из двора, Целиков как-то замешкался. Он неожиданно покачнулся и сразу же осел на землю. Все это происходило на моих глазах и в полной тишине, если не считать завывания ветра. Я словно присутствовала на сеансе немого кино.

Владимир Целиков лежал без движения, распластавшись на грязном асфальте. Я побежала к тому месту, где над упавшим человеком уже склонилась сердобольная бабулька.

— Ой, господи, господи, инфаркт, кажись! — причитала она. — И такой молодой-то, ой, надо же «Скорую» быстрее!

Уже за десять шагов от лежавшего Целикова мне стало ясно, что «Скорая» тут не поможет: не инфаркт свалил с ног сорокалетнего здорового мужчину, спешившего к молодой жене от любовницы.

Висок этого господина навылет пробила пуля.

Мои профессиональные навыки начали действовать гораздо раньше, чем эмоции. Целикову было уже не помочь. Теперь этот красавец в расцвете сил и лет был обычным трупом, каких мне довелось видеть не один десяток. Дело приобретало неожиданный оборот. Я не стала присоединяться к причитавшей над трупом бабульке, вокруг него собралась уже небольшая толпа. Сейчас приедет милиция, разберется, что к чему, заварится каша — мне ни к чему было светиться в своих париках и с диктофонами.

Мои пути с милицией обычно не пересекаются. Я выполняю заказы своих клиентов, касающиеся их частной жизни. Неожиданный труп, так сказать, не входит в мою компетенцию, не должен быть объектом моего расследования. Но мои детективные устремления взяли верх, и я принялась обследовать мокрую землю вдоль стены в поисках пули. Мне повезло: это вещественное доказательство я обнаружила возле бордюра, куда пуля отскочила рикошетом. Это была улика против неведомого убийцы!

Вещественное доказательство исчезло в недрах моего кармана. Я огляделась: беззвучный выстрел мог быть произведен со стороны гаражей и сараев напротив дома, и его явно сделал профессионал. Не мог ли им быть киллер Абзац — дружок жены Сони? Именно такое предположение заставило меня полезть за гаражи и сараи.

Там, конечно, никого уже не было, если не считать облезлой дворняжки. Я присмотрела сарайчик повыше остальных с маленьким открытым окошком. Выход в него находился с обратной стороны, уже в другом дворе. Именно там скорее всего находился снайпер. Я покинула гаражи — Целикова грузили зачем-то в «Скорую помощь».

Вот она — неожиданная беда, которую предвещали кости. Пуля профессионального снайпера настигла тихого, интеллигентного врача — моего утреннего смущенного гостя. Не знаю пока, какое это все может иметь ко мне отношение. Я делала свое дело, но неопровержимые доказательства измены жены Сони теперь никому уже не пригодятся. Да и доказательства измены Владимира — кому теперь нужны?

Неудачно все получилось. Бесперспективное вышло дельце — очередное звено в цепочке моих невезений последнего времени. Сначала колоссальный проигрыш в «Черной гриве», потом эти неудачные заказы. Кто теперь заплатит мне за работу, проделанную впустую?

Однако было же и удачное открытие — обнаружен Абзац?! Теперь он у меня, можно сказать, в кармане. Кстати, что-то он сейчас поделывает? Может, заметает следы, припрятывает поблизости свои прицелы и глушители, а я, расслабившись, предаюсь бесполезным сожалениям и позволяю гаду и дальше убивать безвинных людей! Конечно, Абзац! Убрать мужа своей любовницы, а может, и выполнить чей-то заказ — его, как говорится, служебный долг, обязанность старого киллера!

Обыск соседних дворов не принес мне ничего, кроме промокших ног. На улице быстро темнело, неласковый осенний день плавно перетекал в вечер. Промозглый ветер и дождь гнали людей побыстрее забиться в теплые уютные кухоньки и сидеть там за семейными разговорами, прихлебывая чаек или кофеек, кому что по душе и по карману.

А вот Владимир Целиков опоздал к семейному ужину уже навсегда. Долго не раздумывая, я отправилась на такси к дому Целиковых. Окна квартиры, где обитал Абзац, были темны. И «Крайслера» во дворе не было. Хотя это, конечно, ни о чем еще не говорило.

Во двор въехала милицейская «семерка», и тощий следователь с востреньким носиком шмыгнул в подъезд Целикова — он нес печальную весть.

Решив, что соваться в дом, куда пришла беда, сейчас не стоит, я отправилась к себе домой, чтобы обдумать в спокойной обстановке план дальнейших действий. Теперь меня интересовал главным образом Абзац.

Когда я погрузила свое продрогшее тело в теплую, приятно пахнущую ванну, тяжелые мысли постепенно начали покидать мою разгоряченную голову. Вдыхая ароматы розовой пены, я наконец почувствовала долгожданное расслабление. Да гори они огнем — эти Целиковы. Я же не была приставлена его охранять?!

Нельзя было, конечно, исключать участия во всех этих событиях и мифического мужа таинственной Светы. Он мог вовсе и не уезжать на три дня, а подкараулить ухажера жены и хлопнуть его во дворе. Такие мысли все же застряли в моей специально созданной для детективной деятельности голове. Конечно, я пробовала отогнать их аргументами, что это все, мол, меня не касается.

И все-таки любопытство, можно сказать, является главной движущей силой прогресса! Загадочные дела этой странной супружеской парочки будоражили мое воображение, разжигали любопытство, бередили мозг, как соль свежую рану. Уж больно хорош собой был этот несчастный Целиков — простой врач в дорогих ботинках, с непередаваемой усмешкой Ричарда Гира из фильма «Красотка». Без сомнения, это был тот самый мужчина, из-за которого женщины вытворяют невероятные глупости. Я вспомнила стайку юных сослуживиц в приталенных белых халатиках, постоянно окружающих его на работе. Молодая красивая жена, маленький ребенок, зачем ему эта Света? Для чего следить за женой? Зачем, наконец, его жене понадобилась связь с отъявленным бандитом?

Одним словом, меня одолевали вопросы. Похоже, Владимир Целиков был не совсем «просто врач». И не все было так просто в его обыкновенной жизни.

Поздно вечером, когда я нервно щелкала кнопками пульта, переключая каналы телевизора и не замечая, что происходит на экране, в дверь раздался звонок. На пороге стояла Соня Целикова. Не та женщина, которую я видела раньше, — быстрая и уверенная в себе, а совершенно ошарашенная, поникшая и потерянная. На ее зареванном, в пятнах лице застыло выражение ужаса. Соня была уже не на высоченных каблуках своих модельных ботинок от Аллы Пугачевой и не в затянутом в талии кожаном плащике. На ней был какой-то старый синий пуховик и кроссовки. В таком наряде она была похожа на несчастную перепуганную девчонку.

— Татьяна, у нас случилось страшное горе! — глядя на меня, как на икону, простонала Соня и с трудом перешагнула через порог. — Володю убили! — Женщина опустилась на пуфик, и ее шоколадные глаза наполнились слезами.

Я изобразила полнейшее изумление. Не могла же я сейчас выложить ей рассказ о том, как вышел ее Володя от некой Светы и как на моих глазах рухнул на землю. Да и не до рассказов было: Соня уткнула лицо в кулачки, и ее плечи затряслись.

— К-кто? К-кто?! Я вас умоляю, Таня, помогите мне ради бога! Я очень бою-у-усь! — рыдала убитая горем женщина.

Пришлось мне плясать вокруг нее с водичкой, валерьяночкой и чайком, пока, наконец, безутешная молодая вдова не взяла себя в руки. Теперь она сидела в кресле, покачиваясь из стороны в сторону, как медиум в состоянии транса.

— Может, вам лучше коньяку налить?! — предложила я и получила в знак согласия интенсивный кивок растрепанной головой. Соня выпила, не поморщившись, одну за другой две рюмки коньяка, закурила предложенную мной сигарету «Мальборо». Постепенно к ней возвращались трезвый рассудок и человеческая речь:

— Моего мужа убили. Я очень боюсь, что убьют и меня, и моего сына… Я не верю ни в наше правосудие, ни в следствие, ни в прокуратуру, а тем более в милицию! Я умоляю вас узнать, кто это сделал! Кто заказал? И кто исполнил — если это разные люди! Я заплачу тысячу долларов плюс все расходы на следствие, сколько бы оно ни продолжалось! — Соня смотрела на меня умоляюще. — У меня просто больше пока нет денег, но я найду больше, если только возьметесь! Я в вас так верю! — Слезы закапали в пепельницу.

Я молча закурила, ожидая следующей тирады.

— Я чувствовала, знала — случится что-то плохое! Но такого не ожидала! — Ее лицо отражало боль и потрясение. — Мужу были какие-то странные звонки, непонятные сообщения на автоответчик…

Женщина умолкла и тупо уставилась на коньячную бутылку. Снова наполнив ее рюмку, я спросила:

— А вы-то сами как думаете, с чем это может быть связано? Чем занимался ваш муж?!

— Ему два мужика должны были деньги.

— И большие суммы?

— Да как сказать, один — тысяч пять долларов, другой — побольше, тысяч семь! — В ее глазах вспыхнула ненависть. — Да, куча запутанных дел! Мой муж многим занимался… Да я и о половине его дел не знаю! Теперь боюсь сама!

— Вам кто-то угрожал?

— Нет, меня терзают страшные предчувствия… — запинаясь, произнесла эта жертва интуиции.

Что ж, в ее предчувствия я вполне верила, учитывая специфику ее связей.

— Если хотите, чтобы я взялась расследовать это дело, — сказала я спокойно и твердо, — вы должны рассказать мне все без утайки! Все, что знаете, что предполагаете и предчувствуете!

— Конечно, безусловно! — поспешно закивала головой Соня. Она с надеждой глядела на меня, словно я известная целительница, способная возвернуть ушедшего мужа в лоно семьи и даже воскресить его из мертвых.

— Но я ума не приложу, с чего это все так случилось! Эти должники — мы сто лет их знали, они вроде бы порядочные люди… У нас никогда не было особых разногласий. Володя… давал им деньги на какой-то срок… они их крутили, потом возвращали с процентами! Еще он часто перепродавал всякие антикварные штучки… понемногу занимался аппаратурой, иногда шмотками — надо же как-то жить! — И Целикова вдруг сорвалась и снова разразилась рыданиями.

Следующая рюмка спиртного только усугубила ее состояние — теперь из ее восклицаний можно было только понять, что покойный Целиков всегда был, несмотря ни на что, очень хорошим и что без него у нее нет никакой жизни. Подонка же, который посмел в него выстрелить, она убьет собственными руками. Я уже не знала, что и делать с этой Соней, потому что у нее начиналась форменная истерика: Целикова начала задыхаться и как-то боком съезжать на пол. Только мой твердый голос и уверения в том, что рано или поздно преступник будет найден и непременно наказан, постепенно привели ее в чувство, прояснили сознание.

— Танечка, только найди мне его, умоляю! Я отдам тебе свою новую норковую шубу! — глотая слезы, бормотала она.

Я решительно отказалась от таких подарков, подчеркнув, что работаю исключительно за гонорары.

— Тогда я продам эту шубу — за нее мне дадут еще одну тысячу. Тогда я смогу заплатить тебе три тысячи! — убеждала меня Целикова.

Я скромно подчеркнула, что оплата будет производиться после поимки преступника. Пока же на нужды расследования мне достаточно и того задатка в сто долларов, что я с нее уже получила.

И тут она вспомнила о своем дневном визите ко мне, когда заказала добыть доказательства измены мужа, которые теперь потеряли всякий смысл. Нахлынувшие воспоминания вызвали новую волну слез.

Желая предупредить ее возможные вопросы, я сказала:

— Кстати, мне пока не удалось уличить вашего мужа в измене! — Пока так будет лучше, решила я.

— Ах, да какая теперь разница! — махнула рукой безутешная вдова.

А разница, я чувствую, была. Многое в этих событиях настораживало и было неспроста. Взять хотя бы эти любовные многоугольники с участием криминальных элементов. Честно говоря, я очень хотела поскорее взяться за расследование. Главным образом из-за Абзаца. Да и безвременная кончина загадочного врача-процентщика, ревнивого и любвеобильного красавца, волновала мое воображение.

Конечно, и обещанные деньги тоже играли не последнюю роль. К тому же мой астральный двойник, вновь возникнув, возвестил о появлении интересного дела… Проще говоря, опять заговорила моя интуиция.

Соня, шатаясь и всхлипывая, побрела к двери. По пути она бормотала, что ей необходимо сообщить родственникам страшную весть, а также начинать заниматься разными вдовьими делами.

Договорились, что завтра утром я приду к ней домой и она сообщит мне все известные ей подробности и свои подозрения. Она утверждала, что сейчас просто не в состоянии ни о чем говорить. Мне же показалось, что она еще не до конца обдумала, что мне выкладывать. В дверях Соня заявила:

— С милицией я никаких дел иметь не хочу, постараюсь, чтобы они нигде не копались и дело закрыли за недостатком улик! Я уповаю только на вас — частного детектива! Все-таки речь идет о моей семье, здесь — частная жизнь! Не хочу, чтобы трепали на следствии и в суде мое имя. Понимаете, я же адвокат, мы все — одна среда, в одной каше варимся! Немыслимо, если фамилия будет фигурировать в уголовном деле! Хотя и так уже на моей карьере, по-видимому, надо ставить крест.

Я согласно закивала. Понимаю, понимаю. Частная жизнь — дело неприкосновенное. Особенно в данном деле, где грязного белья на три прачечных.

И Соня Целикова, понурившись и загребая кроссовками, двинулась к лифту, отказавшись, чтобы я проводила ее до остановки.

Я имела полное право выспаться перед началом нового трудного дела, но вместо сна пришло нервное возбуждение. Меня взбудоражил мой детективный гений, сидевший у меня где-то глубоко внутри. Он заставлял меня сидеть всю ночь, курить, думать, изучать фотографии Целиковых. Уже далеко за полночь мне удалось, наконец, угомонить саму себя и нырнуть в уютный осенний сон, где явился мне сквозь дождь безоружный Абзац и попросил пощады… В чем я ему с превеликим удовольствием отказала.

Глава 4 Тени прошлого

Утром моей первой мыслью было: как же я забыла Любку Митрофанову! Это моя хорошая приятельница, врач. Года два тому назад она проходила интернатуру как раз в этой самой клинике и не могла не знать Целикова. Уже в полвосьмого утра, раньше приличного для телефонных разговоров времени, я своим звонком бесцеремонно выдернула подругу из утренней закрутки — в трубке слышались детский визг и недовольный мужской бас, требовавший завтрак и носки. Голос Любы звучал устало; видимо, она уже не в силах была сопротивляться наседающему семейному быту.

— Любовь Андреевна, прости, конечно, что отвлекаю тебя перед началом рабочего дня, но дело не терпит отлагательств! — быстро проговорила я.

— Ой, Таня! Наконец ты меня вспомнила! Подожди, я сейчас… — и Любка прокричала в сторону. — Носки твои под диваном, и надень ребенку колготки, в конце концов! Да, Танюш, слушаю тебя.

— Люба, ты же проходила интернатуру в гематологии. Часом, не знаешь такого врача — Целикова?

— Володьку? Да, конечно, знаю! Его ли не знать? Да это же везде и всегда главный объект для обсуждений!

— Мне надо все про него знать, Люба, все-все и даже сплетни!

— Я уж и не спрашиваю, Тань, зачем это тебе. Конечно, сейчас все, что знаю, расскажу. Вот только дверь закрою. — В трубке послышались препирательства на повышенных тонах, затем хлопнули дверью, и Любка буквально взахлеб начала рассказ: — Ой, Тань, Целиков — это гад, каких мало, вот что я тебе скажу. А бабник такой, что я просто не нахожу аналогов. Ему самое место в музее восковых фигур на выставке «Ловеласы XX века». Мы когда с Олькой Быстрицкой в интернатуре были, Целиков все к ней приставал, но чего-то у них там не вышло… А вообще, он ни одной юбки не пропустил. Если честно, мы все были в него влюблены… Конечно, мужик красивый, и деньги у него — бог знает откуда. А в последнее время, говорят, купил себе джип — тоже мне врач! Но такой уж он весь из себя лапочка, приятный да обходительный, душа компании. Но гад редкий, вот что я скажу!

— Погоди, — перебила я, немного удивленная услышанным. — Ведь у него молодая и красивая жена вот уже пять лет!

— Да знаю я ее, видала сто раз Соньку эту. Курва еще та! Она ж его у всех отбила. Ну, у бывшей его жены и у Инки этой, его продавщицы, которая из-за него травилась. Из-за него все с ума сходили. Я штук восемь его баб назову — и всех он бросал, и все его до сих пор любят. Ты представляешь, Целиков — гнида какая?!

Я сдержанно согласилась, что действительно гнида, хотя в данный момент он был достоин скорби и всех возможных венков, в том числе от брошенных им женщин.

— Короче, у него была жена Татьяна, — продолжала Любка, — и сын от нее, лет уже, наверное, двенадцати. Володька ей изменял-изменял, потом бросил, стал жить с Инкой. А Татьяне с сыном даже имущества никакого не отдал и денег не платил, короче, сука редкая. Инна — та на него молилась, говорят, он с ней обращался ужасно — опять тридцать три любовницы. А потом явилась эта Сонька, всех отбила, женила его на себе и ребенка завела. Я с ним работала, когда он с ней уже жил. Поначалу он на ней как бы свихнулся. Со всеми своими бабами порвал, на одну Сонечку не надышится… Тьфу! Олька Быстрицкая очень страдала. Да что говорить — все вокруг взбеленились… И его возненавидели, и эту Соньку, а они ходят такой красивой парочкой и процветают. Ну а потом что-то там у них с Сонькой случилось, и Целиков опять начал ко всем в клинике и не в клинике клеиться, да только желающих уже мало осталось! Короче, вот такая вот, Тань, «Санта-Барбара». А потом мы интернатуру закончили. Олька замуж вышла, а что там сейчас с Целиковым, не знаю!

— Послушай, ну а как у него с мужчинами отношения складывались?

— О! С мужчинами было хлеще. У нас там замглавного — Заточный Андрей Андреич, он всегда с Целиковым дружил: общие компании, рыбалки, баньки и все такое, вместе взятки брали за госпитализацию… Ну ты понимаешь! Но я всегда знала, Заточный зуб на него давно точит!

— Почему?

— Ну а как ты думаешь?.. Целиков — рядовой врач, а всегда с бабками, при новой тачке, при красавице жене, и все бабы ему на шею новогодними гирляндами вешаются. Заточный же, этот оголтелый карьерист, сколько ни пашет, все у него вечно хуже — квартира у черта на рогах, тачка старая, жена — тоже, а самое главное — все бабы в клинике только на Володю не надышатся! Так мало этого, Целиков взял один раз на Новый год и отбил намеченную Заточным для себя медсестру — Наташу. Это еще давно было. Но Заточного, по-моему, это совсем достало, в общем, он начал Целикову мешать на работе, больных к нему не присылал, подрабатывать ему не давал. И все равно у Целикова карманы еще больше от денег пухнут! И где он их берет — никто не понимает! Они с Сонькой начали за границу ездить, потом, говорят, вот джип прикупили. А на какие деньги — один бог знает!

Интереснейший Любин рассказ в этом месте прервали возмущенные вопли ее сына и мужа, требовавших немедленно обслужить их — одного в детский сад, другого — на работу. Домочадцы ждали, соответственно возрасту, младший — кормежки манной кашей, старший — яичницей. Поэтому наш телефонный разговор был быстро свернут. Но информации он, конечно, мне прибавил.

Не выходя из дома, я смогла составить себе представление о моральном облике покойного и его общественных характеристиках. И то и другое, конечно, оставляло желать лучшего. Владимир Целиков — герой-любовник и муж-рогоносец, по-видимому, был не очень-то обременен высокими принципами и глубокой порядочностью. Я представляла себе вереницу обиженных и брошенных им женщин — они рыдали, потрясали кулаками и посылали ему проклятия. На переднем плане маячили его бывшая жена с ребенком, лишенные помощи процветающего папаши, и еще какая-то полумифическая жертвенная Инна. Затем передо мной всплыл образ молодой жены Целикова Сони. Ушлая пройдоха, умудрявшаяся наставлять рога великому донжуану. В числе его женщин была еще и таинственная Света на «Опеле». Съедаемый черной завистью друг-карьерист Заточный, наточивший зубы на Целикова, и любовник-киллер его жены довершали картину, сопутствующую его таинственному убийству.

Тени прошлого вставали из пучины прожитых лет и закрывали настоящее. Целиков сам мостил свою дорогу в ад и сам прошел по ней, переступая через людей. Нет, право, мне уже не было его так жалко!

Как-то не соответствовал этот его заказ следить за женой его облику, характеру и образу жизни. Хотя тот, кто обманывает, как правило, сам никому не верит.

Однако, Танюша, сейчас нет времени углубляться в психологические изыскания — нераскрытое убийство висит в воздухе, а круг подозреваемых можно раздуть до необъятных размеров. В него придется включить всех обиженных любовниц, брошенных женщин, завистливых сослуживцев, а еще денежных должников и таинственных деловых партнеров. Один бог ведает, на чем делал деньги убитый, на какие доходы покупал дорогие иномарки!

Убийство могло быть как заказным, так и собственноручным. За годы практики мне приходилось сталкиваться со случаями, когда люди, не имеющие никакого отношения к стрельбе, умудрялись при необходимости произвести точнейший снайперский выстрел. Конечно, заказать убийство киллеру брошенным одиноким женщинам могло быть не по карману. Но я же ничего не знаю наверняка и ничего не утверждаю. Однако нельзя исключить, что одна из них вышла замуж за «нового русского» или страшно разбогатела каким-либо другим путем и решила отомстить бывшему возлюбленному.

В непосредственной близости к ныне покойному маячит и фигура профессионального киллера — хотя у меня есть равные шансы подозревать как Абзаца, так и всех остальных. Единственный человек, которого, пожалуй, я могу исключить из криминального списка, так это Соня. Целикова мужа не убивала — у нее немало других грехов, и, видимо, эта женщина много чего знает. Но мужа она не убивала.

Заточный? Квартира на окраине, скромные доходы… Конечно, киллера заказать он не мог. Самостоятельно хлопнуть Целикова — вполне.

Остаются невыясненными Володины денежные дела и должники. Сведения об этом нужно попытаться получить от печальной вдовы Сони. А также пора мне уж начинать плести паутину вокруг Абзаца — независимо от того, виновен он в этом деле или нет. Абзац должен ответить за все былое. Прошлое — оно не отпускает, пока все не искупят свои грехи.

Нахлынувшие на меня с утра пораньше философские размышления создали подходящий настрой для гадания, и я достала магические кости. В моей голове сформировался главный вопрос для начала расследования: «Убийство Целикова связано с его любовными или же денежными делами?»

Кости звякнули о стеклянный столик и застыли, явив мне цифры: 30+16+7. Значение этой комбинации сводилось к следующему: «Злодеями делаются ради выгоды!»

Я запустила обе руки в волосы… Мои кости дали мне подсказку, и ее надо обдумать! Символические слова моих вещих косточек, наверное, нужно понимать так: Владимира убили из-за выгоды. Значит, ревность, несчастная любовь, отчаяние брошенной женщины здесь могу быть и ни при чем. Таинственным злодеем руководили расчет и выгода. Однако не исключено, что это была злодейка. Значит, будем искать, кому и какие выгоды сулила смерть Целикова.

Очень скоро я уже припарковывала машину возле дома Целиковых неподалеку от зеленого «Крайслера» Абзаца…

Глава 5 Бабушкино наследство

Дверь мне открыла Соня, и я ступила в мертвящую тишину огромной квартиры. Зеркало в коридоре было затянуто черным платком, пахло спиртным и валерьянкой.

— Проходи, проходи в зал, — глухо проговорила она, передвигаясь, словно сомнамбула. — Здесь никого нет. Похороны только завтра, все родственники без чувств, а… он… лежит в квартире своей мамы. Я специально здесь тебя дожидаюсь.

Я прошла за ней в просторный зал неправильной формы и в доли секунды оценила окружающую обстановку: повсюду был виден хороший достаток. Телевизор в полстены, кожаные диваны, дорогая аппаратура. Но сегодня все здесь дышало бедой, постигшей обитателей квартиры.

— Вот здесь мы и… жили, — тихо сказала Соня, усаживая меня в кресло. — Да, теперь я здесь жить уже не смогу. Буду продавать квартиру или менять, но здесь мы с сыном не останемся. Меня терзают какие-то страшные предчувствия!

— За этим я к тебе и пришла, — попробовала успокоить Соню я. — Хочу выслушать твои предчувствия, предложения и, по возможности, факты. И чем ближе к правде будет твой рассказ, тем скорее я смогу тебе помочь! Мне нужно подробно знать, чем занимался Володя, меня интересует круг общения и все его дела… И не только его, но и твои, Соня!

Она уставилась на меня своими черными непрозрачными глазами, словно желая поглубже заглянуть в мою душу.

— Да я все сейчас тебе расскажу! И покажу тоже. Хотя и не верю, что его убили из-за этого! Об этом никто знать не знал! И не мог!.. Его убили совсем по другой причине… Но я теперь боюсь этого и боюсь тут жить!

Я спокойно ждала, пока последуют внятные объяснения. И дождалась.

— Начну все по порядку. Вова раньше зарабатывал деньги на фарцовке. У него в Питере были какие-то дальние родственники. Я их и не знала, он туда ездил, покупал там аппаратуру, а здесь все продавал. Зарабатывал не много, но и не мало, словом, жить можно. Мы поженились, когда он уже был в разводе. Его бывшая жена теперь замужем, а с Вовой они расстались страшными врагами — я этих подробностей не знаю, это было до меня. Короче, дело совсем не в этом. Она к его убийству никакого отношения иметь не может, ее вообще сейчас в Тарасове нет. Она уехала в Италию за кожаными куртками — торгует ими, у нас есть общие друзья, так что я знаю. Она тут не при делах, и сына Вовиного давно уже с новым папой воспитывает. А вот что самое главное я хотела рассказать: у Вовы вдруг в Питере объявилась какая-то двоюродная бабка или седьмая вода на киселе… И эта бабка, одинокая как перст, помирает и оставляет Вове как внучатому племяннику все свое имущество, которое состоит из комнаты в коммуналке — ее Вова там в Питере продал. Оставила еще кое-чего. Пойдем, Таня, я тебе это покажу!

Соня с таинственным видом почему-то на цыпочках двинулась впереди меня и отперла ключом дверь в комнату, где, судя по всему, должна была находиться спальня. Но моему изумленному взору предстала престранная картина: на голом полу возвышалась куча старого хлама, в которой можно было разглядеть перевернутые облезлые стулья, комодик, какие-то шкафчики. Приглядевшись повнимательнее, можно было понять, что этому хламу не одна сотня лет. Воображение потрясало двухметровое чучело медведя с клыкастой пастью и злыми глазами.

— Бабушкино наследство, — догадалась я. — Ничего, впрочем, особенного. Медведь, конечно, стоит немало, но мебелишка совсем неважнецкая. Насколько я понимаю, большой антикварной ценности не представляет.

— Дворянка какая-то бабуля была, — пояснила Соня с явной ненавистью. — Иди сюда — смотри самое главное. Этого никто, кроме нас с Володей, не видел.

Один из шкафчиков стоял задней стенкой к двери, я обошла его. Это был довольно высокий сервантик со стеклянными дверцами, весь заставленный… даже на мой неэкспертный взгляд, серебряными и бронзовыми статуэтками бесчисленных купальщиц, раздевальщиц, нимфочек и венерочек. Несколько посещений Эрмитажа или других музеев могли подсказать, что статуэтки стоят приличных денег не только в наших деревянных, но и в их твердо конвертируемых. Среди этих предметов выделялась бронзовая женская головка с безупречными легкими чертами, точеным носом, длинной шеей и с веночком на гордом челе. На основании скульптуры красовалась надпись: «Голова богини Дианы, работа г-на Левалье, XVII в.» Это произведение искусства обладало какой-то странной колдовской притягательностью.

— Хороша Диана, — сказала я, тыкая пальчиком в стекло серванта, не особо, впрочем, впадая в изумление, а несколько усомнившись в исключительности этой вещи. Питер, конечно, славится искусством подделок. Там такую Диану можно купить на Невском за пять рублей.

— Это подлинник — вот в чем дело, — заявила хозяйка Дианы, словно прочитав мои мысли. — Все фигурки — литое серебро и бронза. Это редкий антиквариат. Самая дешевая из них стоит две тысячи долларов, а Диана… За Диану петербургский скупщик антиквариата предлагал сто пятьдесят тысяч… баксов, разумеется!

Соня раскрыла шкафчик, взяла Диану в руки и, скорбно глядя в ее невидящие глаза, бросила:

— Все из-за тебя, сука!

А затем протянула мне ее. Холодный гладкий металл, заметная тяжесть и старинная работа словно заряжали ладони энергией. Я погладила ровные щеки Дианы-красавицы. Лицо живое, кажется, вот-вот улыбнется. Я пожалела, что это была только головка Дианы, что мастер не отлил ее плечи и грудь. Но ее лицо притягивало. Действительно, дьявольская игрушка. Завораживает.

У Сони дрожал подбородок, в глазах пылала ненависть:

— Ты думаешь, это принесло счастье? Вот что это принесло — убили отца моего сына… И нас тоже убьют — меня и ребенка…

— Подожди, — прервала я ее, с трудом оторвав взгляд от статуэтки и отправляя ее обратно на полку шкафа. — Ты думаешь, все связано с этим? Рассказывай, кто знал об этом, и как все эти ценности очутились в вашей квартире?!

— Короче, Вова совсем не обрадовался этой бабке. Возни с ней было — не пересказать. Мы совершенно не знали, каким хламом набиты ее комоды и сервант. Конечно, медведь произвел впечатление — он тоже стоит будь здоров. Ну, комнату Вова продал с грехом пополам. Икона там еще была, икону продал — купил джип. А потом я сказала: все, хватит. Возвращайся в Тарасов и нечего по Питеру гулять, пока не догулялся. Город большой, знаешь ли, охотников до добра много. Он одну статуэточку эксперту оттащил — ее чуть с руками не оторвали. Говорят, редкая ценность. Про Диану я уже говорила — для специалистов и коллекционеров это мечта и находка. Хотели мы сначала это все скопом продать и за границу уехать. Потом решили немного подождать — пока малыш подрастет… Да и страшновато было. Мы все это запаковали как следует да на джипе в Тарасов и перевезли… И медведя даже в мешке к крыше прикрутили.

— Кто об этом знает? — спросила я, невольно повышая голос.

— Да никто. Скупщик антиквариата в Питере… Ну так мы к нему зашли да вышли. Там за нами никто не следил — это точно. А здесь… Здесь уж точно никто не мог знать. И родители наши не знают. Мы сказали, что была только коммуналка да старье какое-то и все… В эту комнату никто не ходил. Это здесь полгода лежит — за полгода у нас гостей в доме не было… Сын сюда не ходил — не разрешалось… Жили, как на пороховой бочке — пока не взорвались! Дожили вот, — Соня продолжала, глотая слезы: — С этого наследства все и пошло наперекосяк. У нас с Вовой была такая любовь, а с этой бабкой все рухнуло… Вова от меня отошел, отдалился, стал каким-то чужим, мне не доверял ни в чем, бесконечно подозревал…

— У него были для этого основания? — как можно мягче спросила я.

— Эх, да что уж теперь! — махнула она рукой. — Ну появился у меня другой… Мне было тогда так плохо, так одиноко, а тут подвернулся вроде бы настоящий мужик…

Я постаралась подавить наплыв отрицательных эмоций, нахлынувших на меня при сравнении Абзаца с настоящим мужиком. Вот уж действительно на вкус и цвет!

— Но я любила и люблю Вову! — всхлипывала Соня. — А с этим мужиком было так… Как отдушина при плохом настроении.

— А ты ему случайно об этом не говорила? — поинтересовалась я, тыча пальцем в сервант.

— Ой, что ты, что ты! — поспешно замахала она руками. — Да зачем мне это? Я с Вовой расставаться не собиралась — просто мне было так обидно, что он стал мне какой-то чужой. Потом я его еще заподозрила в измене… Короче, тут подворачивается этот сосед… такой сильный, грубоватый немножко, ну, в общем, в моем вкусе!

Я еле удержалась, чтобы не сплюнуть в сторону — помешало присутствие невозмутимой Дианы. Все-таки искусство и предметы старины, эта извечная красота гасят отрицательные эмоции.

— А чем он занимается, твой сосед? — спросила я с невозмутимым видом.

— Н-не знаю точно. Всякими разными делами — как все сейчас. По образованию он, представляешь, музыкант — окончил тарасовскую консерваторию.

Я так и села на подоконник.

— Кто? Этот твой сосед?

— Ну да. Я же говорю — по образованию. У него и скрипка есть, то есть футляр всегда лежит в комнате. Да бог с ним, Таня, какая разница? У нас чисто сексуальные отношения. И то были. Теперь я буду искупать былые грехи и вымаливать прощение.

— А тебе не показалось некоторым несоответствием такая мужественная внешность твоего друга и эта его скрипка? — едва сдерживая смех, попыталась я отвлечь Соню от дум о покаянии.

— Не показалось, — отрезала Соня, давая мне понять неуместность расспросов о ее любовнике в день смерти мужа. Все ясно: святая простота Соня, юрист, между прочим, как говорится, слона-то и не приметила. В футляре от скрипки киллер Абзац скорее всего хранит что-нибудь вроде винтовочки с оптическим прицелом.

— Соня, это очень важно — если хочешь, чтобы я нашла убийцу твоего мужа, подумай, кто знает о коллекции?! Может, кто-то видел, помогал выгружать. Может, ты или Вова невзначай проговорились?

— Я — не проговаривалась! А уж Вова — не знаю. Ищи у его любовниц… Их поспрашивай. Он тоже, прости меня, господи, был жук еще тот! Да, мы это привезли в коробках и в мешках, сами все в дом перетащили. Людей, конечно, во дворе было полно.

— И сосед не интересовался, что это вы перетаскиваете?

— Я сказала, что аппаратуру, ящики-то были от «Сони». Да никто не знал и не видел.

Ясно. Никто ничего, а врача-то хлопнули. Можно ведь было и просто квартиру ограбить! А уложить выстрелом Вову не означает завладеть антикварной коллекцией!

Да, пока в голове у Татьяны Александровны Ивановой получился небольшой затор. У покойного, кроме антикварного хлама, была еще куча брошенных им женщин и какие-то должники. Словом, мотивов для его устранения могло быть предостаточно, равно как и желающих этого. Есть от чего болеть голове несчастного детектива!

Если, конечно, причиной трагедии было бабушкино наследство, то у Сони есть все основания волноваться и за себя, и за сына. Да, дело серьезное… И мне нужно поторопиться с расследованием, пока не произошло еще чего-нибудь похуже. Я пыталась систематизировать свои догадки и версии. Одну из них, очень важную для меня, никак не удавалось обдумать и аргументировать до конца. В голове почему-то вертелось слово «наследство».

— Теперь это все твое? — спросила я Соню, обводя рукой комнату и имея в виду, конечно, бабушкины игрушки.

— М-мое, — неуверенно подтвердила она. — И моего сына. Ох, боюсь я, боюсь! Не знаю, что теперь и делать. Продавать это страшно, жить с этим еще страшнее!

Да, красавице Соне оказался явно не по силам груз внезапно навалившихся проблем. Что ж, ее можно понять. Этой женщине неплохо жилось в уютном гнездышке с мужем-спекулянтом и «настоящим мужчиной» — любовничком под бочком. Свалившееся же бог весть откуда на голову странное богатство да еще потеря мужа, конечно, вышибали ее из привычной колеи. Значит, теперь Соня — владелица сокровищ. И Сонин сын…

Она прервала мои размышления, предложив выпить кофе и покурить. Я не без удовольствия согласилась. Дверь в сокровищницу была заперта на ключ, который тут же исчез в коробочке с нитками, стоявшей на полке.

Я настоятельно просила Соню никого домой не приводить и с любовником не встречаться.

— Что?! Да что я, не в своем уме, что ли? — возмущенно завопила она. — Да ничьей ноги здесь не будет! Теперь главное — выяснить, кто это сделал… С Вовой… Если преступление не связано с этими бабкиными штуками — то еще полбеды. Что-нибудь придумаю, как от них получше избавиться. А если… но не может быть. Лично за себя я ручаюсь — от меня никто узнать не мог. Да, был у меня любовник. Но клянусь тебе всем на свете, он ни разу здесь не был и понятия не имел об этих вещах!

— Как давно у вас с ним начались отношения?

— Да с полгода назад… — задумчиво ответила Соня.

Да, и «бабкины штуки» находятся в тарасовской квартире Целиковых как раз полгода. Если Соня не говорила Абзацу, то как он мог узнать про эти цацки? Да и знает ли?

Вот что предстоит мне узнать в первую очередь. Абзац — подозреваемый номер один. Но не надо забывать и о других.

За чашечкой кофе и сигареткой я слушала Сонины рассказы о Володиных должниках. Дело выглядело примерно таким образом: заработав на торговле аппаратурой некоторые деньги, Владимир отдал их двум приятелям-коммерсантам под хорошие проценты. Проценты оба вовремя вернули, а вот основные суммы — три и пять тысяч долларов пока не отдали. По словам Сони, пока они только «компостировали мозги».

После свалившегося как снег на голову наследства Володя даже махнул рукой на эти долги. Однако получить их обратно, конечно, не отказался бы. И все же Соня никак не могла себе представить, что совершить убийство мог один из должников.

Один из них — Александр Тимошин, приличный семейный человек, не очень удачливый бизнесмен, всеми и всегда облапошиваемый. С него, как говорится, взятки гладки.

Второй — Бурдовский Сергей — был фигурой темной и мрачной. Этот человек непонятно чем занимался и сначала очень дружил с Володей Целиковым, а потом, как это нередко бывает, «деньги раздру — жили».

От Сони я получила точные адреса обоих должников, а также адрес бывшей Володиной жены, которая заведует большой джинсовой секцией в известном магазине.

На этом наша беседа прервалась: позвонила Сонина мама, и безутешная вдова срочно должна была отправляться к горюющему скопищу родственников. Ей предстояло взвалить на свои хрупкие плечи весь груз организации похорон.

Мне же оставалось лишний раз напомнить ей, чтобы была предельно осторожна, никуда не совала носа, одна никуда не ходила и держала сына у бабушки. Соня клятвенно пообещала мне с соседом не общаться, а по улице ходить только в сопровождении двоюродного брата.

Я покинула квартиру Целиковых, размышляя обо всем услышанном. Особенно меня настораживало подозрительное Володино окружение. И среди этих людей почему-то меня заинтересовала Света. Та самая, от которой он вышел и нашел свою смерть.

Чуяло мое сердце, что именно эта темная лошадка сыграла во всей этой истории немалую роль. Абзац и Света сразу же начали терзать мою душу смутными предчувствиями. И если в отношении Абзаца мое мнение и может быть предвзятым, то эта Света, лично мне ничего плохого не сделавшая, все же наполнила мое сердце недоверием.

А в своем недоверии я редко ошибаюсь…

Глава 6 Сладкая парочка

Я вышла из подъезда Целиковой и сразу же увидела, как зеленый «Крайслер» плавно разворачивается и выезжает со двора. Решение созрело мгновенно — немедленно надо вывести Абзаца на чистую воду.

Мою «девятку» он прекрасно знал, поэтому пришлось воспользоваться такси, дав «Крайслеру» время повернуть за угол.

Мне досталось прекрасное государственное такси. Видавший виды водитель совершенно невозмутимо отреагировал на мою просьбу следовать за указанной машиной. Так же равнодушно он вел себя во время моих маскировочных перевоплощений, когда я, достав из сумки белокурый паричок и набор косметики, быстро превратилась в этакую легкомысленную девчонку из Заводского района.

Мои обтягивающие черные брючки, ботинки на тонких каблучках и короткая кожаная куртка составляли универсальный наряд тарасовских девиц. Если Абзац и обратит на меня внимание, то именно как на одну из них, и не более. Это и требовалось.

— За мужем, что ли, следишь? — весело спросил меня таксист.

— Угу, — промычала я, обрисовывая губки.

За одним мужем я уже следила… до самого конца. Ох, не доводит до добра слежка за чужими мужьями — еще вчера была я птица вольная, хоть и безденежная. А сегодня вот ношусь сломя голову по городу по следам криминальных элементов.

Мои размышления о безвременной кончине чужого мужа, а заодно о бренности всего земного и суетности мирской жизни были внезапно прерваны. «Крайслер» резко припарковался у обочины, и из него выпрыгнул Абзац, щелкая сигнализацией.

Мы тоже остановились немного поодаль. Я расплатилась с многоопытным водителем и двинулась по следу. Абзац пересек проспект. Его путь завершился в обычном «бистро», где приличные представители среднего класса с аппетитом поедали в обеденный перерыв свои мини-салатики, тарталетки, равиоли с грибочками и прочие изыски привозной европейской кухни.

Кафешка, на мое счастье, была основательно заполнена, так что я смогла бы занять неприметное местечко где-нибудь в уголке. Но не успела… То, что я увидела в следующие секунды, буквально потрясло меня.

Я видела через оконное стекло кафе, как навстречу Абзацу с тарелочками в обеих руках шла та самая Света — брюнетка из «Опеля»!

Да, сегодняшний денек полон сюрпризов — застукать обоих своих подозреваемых сразу в одном месте и в такой непосредственной близости!

Под прикрытием широкой кожаной спины какой-то тетки бухгалтерского вида я вошла в «бистро» и встала в очередь за пирожными.

Разумеется, их встреча была запланированная и, судя по всему, происходила не в первый и не в пятый раз. Они расположились за угловым столиком и соединили над ним свои головы — рыжую и черную.

Выражение лица женщины и ее раздраженные жесты и даже притопывание ножкой наводили на мысль о происходящем между ними споре.

Я изнывала от жгучего интереса, мечтая подтолкнуть стоящую впереди тетку коленкой под зад, чтобы побыстрее продвинуться к кассе. Наконец мне это удалось без применения физической силы, я взяла себе мороженое и пристроилась с ним за соседним столиком рядом с двумя жующими подростками.

Абзац и загадочная брюнетка находились совсем рядом, и до меня доносился их громкий шепот, переходивший порой в громогласную перебранку с употреблением ненормативной лексики.

И несмотря на то, что оглушительный хруст чипсов, производимый моими соседями по столику — тинейджерами, сильно мешал мне до конца разобрать, о чем говорила интересующая меня парочка, кое-что я все же услышала:

— Как ты теперь предстанешь перед ним? Я, конечно, знала всегда, что ты недолеченный имбецил, но существуют же все-таки какие-то рефлексы, инстинкт самосохранения, наконец! Ты, гнида, подставил себя и меня! Но меня Дато пальцем не тронет, а вот что будет с тобой — мама дорогая! Я слагаю с себя всякую ответственность — ты сам подписал себе приговор. А главное, запорол такое дело, такое дело! Говорила я Дато: Абзац — идиот, Абзацу ничего доверить нельзя, но ты, сука, влез сам, сам напросился!

Абзац понурил голову, почти уткнув нос в одноразовую тарелку с равиолями, и со страдальческой гримасой что-то невнятно мычал. Света, перестав шептать, говорила уже в полный голос, который оказался неожиданно низким и хриплым и совсем не был похож на тот жеманный щебет, который предназначался Целикову.

Теперь она грубо басила, напоминая интонациями и всем своим обликом атаманшу разбойников из мультфильма «Бременские музыканты». Ее черная кожаная одежда и большое количество массивного золота в виде цепей-веревок и огромных серег-колец общему впечатлению не противоречили.

Хотя Светина талия пока оставалась довольно тонкой, в этой женщине уже угадывалась будущая внушительных габаритов бабища. Ее бюст возмущенно вздымался, заставляя подпрыгивать золотые веревки с крестами и кулонами.

— Ну, сегодня будет сходняк, и тебе, Абзац, придет конец! Сам Дато лично будет разбираться — почему ты проморгал врача!

Я для отвода глаз ковыряла ложкой мороженое, и в этот момент чуть не вывалила его на пол. У Светы, Абзаца и меня есть только один общий знакомый врач, и о нем как раз шла речь. Абзац подал слабый голос с видом пятиклассника, которого застукал с бычком в сортире лично директор школы…

— Я… ты же знаешь, я — ничего!.. Он же от тебя вышел — меня там и близко не было! Я с Дулей на пару как раз для тебя новый офис подыскивал, и даже не знаю, что там и как!

— Не знаешь?! Не знаешь, урод ушастый! — зашипела возлюбленная врача, враз окончательно охрипнув от сильного душевного волнения. — А кто знает, я тебя спрашиваю?

— Пусть Дато и разбирается — он главный! Жираф большой — ему видней. А я — лицо исполнительное! — осмелился вставить Абзац.

Его испуганный вид доставлял мне несказанную радость, а Светины «ласковые» слова и обращения, адресованные ему, были просто как целительный бальзам на рану.

— Лицо?! Ты — лицо исполнительное?! Рожа ты тупорылая! Тебя давно пора превратить в мокрое место, — заключила Света, уже спокойно констатируя неопровержимый факт, под которым я бы с удовольствием подписалась. — Тебе было оказано высокое доверие: сделать хоть одно дело приличными законными методами. Это ведь тебе русским языком объясняли.

— Да я что? Я так и делал! Я понятия не имею, кто его… — Абзац изо всех сил выкатывал глаза, надеясь убедить в своей поистине невиновности и вообще непричастности ко всему происходящему.

— Не ори, имбецил, — бросила Света, беспокойно оглядываясь.

К этому времени тинейджеры меня покинули, оставив перед моим носом натюрморт из разодранных пакетиков и порванных на мелкие клочки салфеток, а также остатков креветочного салата, размазанного по столу. Я забеспокоилась, как бы мне не привлечь к себе внимание, тогда, чего доброго, Абзац меня узнает!

Я отвернулась, достала зеркальце и принялась рисовать разноцветными карандашами линии на веках и губах, меняя черты лица до неузнаваемости. В этом парике и с таким макияжем меня не то что Абзац — родная мама бы не признала.

— А я и не ору, — зашипел Абзац. — И вообще, врач — ваш недосмотр. Я свое дело делал, а охранять его меня не приставляли!

— Поговори, поговори мне еще! Сегодня тебя Дато будет заслушивать — все твои доклады! — заявила Света, ковыряя вилкой в зубах.

Она уже успела съесть весь салат, в том числе и предназначаемый Абзацу. Но тот, видимо, салата сегодня не заслужил.

— Короче, забиваем стрелы на полпервого ночи, собираемся в «Морском коньке». Будут хозяин, Дато и, между прочим, один крайне заинтересованный поляк! Ты понял, лопоухий недоумок?! — Атаманша принялась за вторую порцию равиолей с грибами.

Отсутствием аппетита эта дама явно не страдала, а лопоухий недоумок с видом язвенника печально наблюдал, как лакомые кусочки с его тарелки исчезают в ее аккуратном ротике.

— Все понял, — выдавил он наконец. — Буду как штык, — и вдруг с беспокойством покосился в мою сторону.

Я, видимо, немного переборщила с тщательным накладыванием макияжа — вот уже пять минут водила карандашом по нижней губе, вся превратившись в слух.

В немом восторге внимала я интереснейшей перебранке двух криминальных элементов, непосредственно касающейся трагической судьбы врача Владимира Целикова. Вся эта ситуация была редкой удачей — вот теперь я даже знаю место и время бандитской сходки, на повестке дня которой будет ребром стоять интересующий меня вопрос.

И, похоже, Абзац на этот раз находится в положении нашкодившего кота, который заслуживает крепких пинков хозяина. Только в чем заключалась его роль в данном деле?

Мои опасения «засветиться», кажется, были напрасны. Лопоухий недоумок с подозрением уставился на меня. Его мелкие голубые глазки под сильно выступающими надбровными дугами прирожденного преступника точно совпадали с описанием антропологов и криминологов криминальных субъектов. Под немигающим взором этих гвоздиков-глазок мне пришлось сворачивать свои «орифлеймовские» манатки и поспешно прятать их в косметичку. А так как мороженое было уже съедено, появился и понятный повод двигать отсюда.

Атаманша тоже забеспокоилась и начала кидать на меня недовольные взгляды, одновременно пиная под столом своего собеседника каблуком в коленную чашечку — видимо, чтобы он заткнулся. Абзац поперхнулся кофе и закашлялся…

Нельзя требовать от судьбы сразу слишком многого — решила я и покинула свой пост подслушивания, оставив моих основных подозреваемых препираться сколько их душе угодно.

Уже на улице, проходя мимо окна, я увидела, как атаманша подъедала последние куски с тарелки Абзаца, в то время как он сидел, надувшись, словно мышь на крупу, и покорно склонив свою шишковатую голову. Что ж, до вечера, ребятки. До встречи в «Морском коньке»!

Пока все складывалось, на мой взгляд, вполне благоприятно. Я была довольна. Разгадка убийства Целикова была совсем близко: до полпервого ночи и до ресторана «Морской конек» — путь недальний. Сердце чуяло, что именно там прольется свет на это запутанное дело.

Чтобы провести время до ночи с пользой, у меня наметился ряд важных для расследования мероприятий. Я должна поочередно навестить бывшую жену Целикова, двух его должников, а также зама главного врача Заточного.

Этих персонажей необходимо было как следует потрясти, чтобы выудить из кучи мутных сведений жемчужное зерно правды. А мути вокруг них было предостаточно — врач Целиков, упокой, господи, его душу, был весьма одиозной фигурой, вокруг которой водили хороводы многочисленные бабы, сослуживцы-завистники, должники и криминальные элементы.

К этому нужно прибавить свалившееся с неба необыкновенное богатство, да еще и в виде столь архаичных предметов. Честное слово, пачки зеленых бумажек с изображением символа американской «индепенденс» представляют даже меньший соблазн, чем такая волнующая старина, отлитая из металла.

Существуют же всякие маньяки-коллекционеры! Не у нас в Тарасове, конечно, но мир большой.

Теперь главное — это выяснить, кто знал о существовании головы божественной Дианы и всех остальных бабушкиных штучек. Если верить Соне — никто.

Петербургского оценщика-антиквара пока оставим в стороне, будем мыслить на местном уровне. Но о чем тогда вели речь Абзац и атаманша, и для чего плелись сети вокруг несчастного Целикова? Причем, он, кажется, угодил как раз в чужие сети, за что Абзац и отвечает.

О чем там она говорила?.. О Дато? Так-так-так… Известный бандитский авторитет, правда, о нем в последнее время не было ни слуху ни духу. По моим подсчетам, этот тип разменял шестой десяток; это предел живучести для воров в законе. Вот кому давно пора быть увековеченным в камне с надписью «Незабвенному от жены и друзей». Ан нет. Живет и здравствует, и поди ж ты — нанял себе для особых поручений такое мурло, как Абзац!

Глава 7 Между нами, девочками…

Размышляя по дороге таким образом, я незаметно для себя очутилась возле большого магазина «Словакия», где как раз заведовала отделом бывшая жена Целикова — Татьяна. Я посмотрела на свое отражение в витрине — паричок-то а-ля Чиччолина, но для данного мероприятия именно такой и будет в самый раз.

Я быстро обмозговала, под каким предлогом к ней подъеду. Я давно усвоила себе правило ведения игры «между нами, девочками», причем возраст и социальное положение «девочки» может быть любым.

На доверительный разговор о мужчинах можно вызвать практически любую малознакомую и совсем незнакомую женщину, и даже свою начальницу. Даже если обычно она не видит тебя в упор или же минуту назад рявкнула на тебя, заявив, что ты пустое место и полная бестолочь.

Сердечные переживания, ревность и соперничество — вот что превращает порой недоступных снежных королев в обычных баб, готовых, невзирая ни на какие правила приличия и чувство собственного достоинства, преступить черту допустимого в обществе поведения и принятых тем для разговора.

— А как мне найти Татьяну м-м… Ну, завотделом тут каким-то? — спросила я девочку за ювелирным прилавком, не зная в точности нынешней фамилии своей тезки и ее отчества.

— Татьяну Анатольевну? Да вон она, — пискнула девочка, показывая рукой на женщину, энергично разгребавшую ворох джинсов в джинсовом отделе. При этом она быстро что-то говорила и часто кивала головой высокому парню. — Она там заведующая, — любезно пояснила мне продавщица.

И я направилась к тому прилавку и принялась разглядывать и ощупывать разложенные там джинсы, изучая одновременно бывшую жену Целикова, которая быстро-быстро тараторила:

— Двенадцать пар, согласно накладным, по шестьсот восемьдесят… Даша, записывай! Миша, а когда будет «Вранглер»? Клиенты спрашивают.

Сама она была одета в голубые джинсы и джинсовую же жилетку, наглядно демонстрируя качество товара. Это была средних лет очень бодрого вида женщина с черными волосами, закрученными в шишку, с быстрыми и зоркими черными глазами, мелкими чертами лица и большим бюстом при вполне сохранившейся фигуре.

Видимо, энергичные брюнетки с пышными формами были слабостью покойного, похоже, очень дорого ему стоившей. Часы с бриллиантами и множество перстней на обеих руках в сочетании с джинсовым костюмом недвусмысленно говорили о принадлежности к торговой среде.

— Простите, пожалуйста! — обратилась я к ней, не теряя времени и опасаясь, что она упорхнет куда-то, переполняемая кипучей энергией. Эта женщина умудрялась производить сто жестов и выпаливать сто слов в минуту. Теперь же она повернулась ко мне с улыбкой продавца, кровно заинтересованного в продаже товара.

— Простите, Татьяна Анатольевна, мне нужно с вами переговорить. Наедине, если можно, — попросила я.

— Конечно-конечно, ныряйте сюда, — указала она мне путь под прилавком, видимо, принимая меня за свою товарку. Мой парик и макияж, конечно, могли внушить ей мысль о моей причастности к одной из двух древнейших профессий — торговки и еще понятно какой.

Татьяна провела меня в подсобку и усадила за стол, на котором красовались остатки недоеденной халвы и пирожков — обычной радости заведующих секциями. Я не удержалась, чтобы не отщипнуть тайком изрядный кусок от обольстительной халвы и украдкой отправила его в рот. Моя тезка не заметила этого факта мелкого хищения.

Она оборотила ко мне свое маленькое лицо с бездумной улыбкой. И я не стала терять времени даром:

— Дело в том, что я — любовница Владимира Целикова, — с ходу соврала я и замолчала, ожидая реакции. Она последовала незамедлительно.

— Ой, неужели?! — Татьяна пришла в полный восторг. — Какая прелесть! А что же Сонька — он ее бросил?

Глаза бывшей подруги жизни врача светились теплотой и детской радостью. Она была просто счастлива, услышав известие о печальной судьбе обманутой очередной жены ее бывшего беспутного мужа.

— Ой, милая моя, как хорошо, что ты пришла! — затараторила она, не давая мне вставить ни одного слова. — Я же с этим говнюком пятнадцать лет прожила. Ну-ка, рассказывай — как он живет, и что там у вас, холера его побери! Он же всю жизнь по бабам… Такой вот — любитель. И как же ты, моя девочка, такая молодая, красивая, попалась на его удочку?! Ну да ладно. Дело молодое — с кем не бывает. Я ведь с ним прожила пятнадцать лет, пока не поумнела. Зато теперь счастье нашла. Мой новый муж — Борис, просто клад. Такую радость мне бог послал за все страдания с Целиковым! Ну да я зла все же не держу — пускай живет. Расскажи мне, как он — здоров ли? Он же…

— Володя умер вчера, — умудрилась я вклиниться в поток ее словесных извержений.

Женщина осеклась и, уставившись на меня непонимающими глазами, даже задержала дыхание. Теперь ее постоянно колыхавшаяся грудь пятого размера застыла без движения, придав облику заведующей джинсовым отделом монументальность. А глаза приобрели форму круглых блюдец.

— Вы только не волнуйтесь, пожалуйста, — попросила я. Но она уже схватилась за сердце и закачалась из стороны в сторону.

— Ох, что ты! — Татьяна разразилась целым потоком непригодных для письменного описания восклицаний. Общий смысл сказанного можно перевести следующим образом: мол, «она прожила с Целиковым пятнадцать лет, у них сыну двенадцать лет, и быть такого не может».

Мне понадобилось минут двадцать, чтобы привести в относительно разумное состояние жертву непостоянства бывшего мужа, убедив ее в том, что его неожиданно хватил инфаркт. Я посчитала нецелесообразным сваливать сейчас на разволновавшуюся клушу подлинную причину столь трагических событий. Инфарктом она, кажется, даже осталась довольна:

— Доблядовался. А я всегда говорила… Ну что ж, мне еще давно мой знакомый экстрасенс сказал, что у Целикова на пути встанет конец… то есть, тьфу, — смерть, короче, придет очень рано. Ох, Володя, что же ты наделал! — и вдова номер два скорбно замотала головой. — Налить тебе красненького? Помянем?

Я согласилась, и Татьяна достала из-под стола бутылку красной наливки, оказавшейся необыкновенно сладкой и вкусной.

— Хороший он все-таки был! — неожиданно заявила она, прослезившись. — Молодой был да глупый, я ж его старше была! Вот все и бегал налево по девочкам. Потом на Соньке женился… Значит, опять взялся за старое?

Я покорно кивнула, олицетворяя собой разрушительницу новой семьи.

Затем последовал новый взрыв причитаний по поводу безвременного ухода Володи. Ах, он был такой милый. Ах, как она его любила! Теперь, конечно, она до безумия любит своего нынешнего мужа, но память о Володе не покинет ее никогда.

Пришлось мне утешать сокрушающуюся женщину, направлять ее высказывания в нужное мне русло… Окольными путями я стала выяснять, не известно ли ей что-либо о денежных делах Володи и, может быть, о наследстве питерской бабушки. Но только эта женщина была или невинна как младенец, или хитро прикидывалась, утверждая, что никакие денежные дела ее нисколько не волновали.

Татьяну занимало лишь то, в каких отношениях и как долго состояла я с Целиковым и, главное, как в это самое время себя чувствовала Сонечка. С трудом отбоярившись от натиска каверзных вопросов, доходивших порой до выяснения интимных подробностей, я предложила еще вмазать.

— Ну давай! За Володьку — упокой его душу, господи! Он же у нас один такой был на всех! — заявила моя тезка, и я с энтузиазмом поддержала тост.

После второй рюмки она совсем размякла, раскраснелась и принялась расхваливать на все лады своего нынешнего Бориса, который был не в пример лучше Володьки. Борис возносился на пьедестал и взирал оттуда в лавровом венке победителя, а у его ног примостилась жена Татьяна. Вокруг головы Бориса светился нимб, а из-за спины виднелись белые крылья. Он был причислен к лику святых и канонизирован! Борис с радостью выносил мусор, бегал в магазин и даже иногда зарабатывал деньги.

Мне никак не удавалось вернуть Татьяну в русло беседы о покойном. Похоже, что ее и в самом деле с головой захлестнули новые чувства, и бывший Володька больше в ее сердце не вписывался.

Зато я узнала, что Борис моложе Татьяны на восемь лет, дарит ей цветы охапками, жарит по утрам курицу, встречает ее с работы и собирается усыновить ее сына от Володи, мальчик давно уже считает Бориса папой.

— Я чувствую себя счастливой, как девочка, да простит меня за это бог! — интимничала со мною молодая женщина. — Когда я вижу своего Бориса — а он у меня бывший охранник, спецназовец и спортсмен, — у меня сердце куда-то проваливается.

Потом мы выпили по третьей. Я узнала подробности ее семейного быта и с Целиковым, и с Борисом. Услышала этакий сравнительный анализ всевозможных качеств этих мужчин. Первый муж не желал выносить мусор, не любил ходить в магазин и вообще предпочитал не нести деньги в дом. Муж номер два был воплощением всех возможных совершенств и представлял в одном лице заботливого рыцаря, добытчика и защитника. Словом, его преданности не было границ.

Татьяна в зарегистрированном браке с ним пока не состояла, однако поведала мне, засмущавшись, как девочка, что не далее как вчера Борис сделал ей предложение оформить отношения и усыновить ребенка. Мне было подробно описано, как жених в тот момент был взволнован и особенно нежен.

Да, всюду кипит жизнь. Кого-то убивают, кто-то женится. Я уже поняла, что тут, видимо, ничего больше не почерпнешь. Татьяна действительно витает в облаках, и никакими силами ее оттуда не спустишь. А молодой Борис скорее всего имеет свой интерес. Как я поняла, он горит желанием прописаться в ее квартире. А она хорошая, квартира-то, и в центре. Или черт его там знает, чего ему надо. Все-таки Таня завсекцией: вся семья в джинсах от Вранглера, халву пирожками заедают…

Конечно, может, он и вправду пылает к ней такими чувствами — Татьяна выглядит необычайно моложаво и пышет энергией. Есть ведь любители баб постарше. Однако к чему мне это все?

С Владимиром Целиковым здесь отношения порваны окончательно и бесповоротно, и его родной сын обрел себе нового папу. А про наследство питерской бабушки, как я ни подводила ее окольными путями к этому разговору, Татьяна, судя по всему, действительно не ведала.

Пора было закруглять мой визит. Напоследок я выслушала ряд бесценных советов старшей и многоопытной подруги о том, как надо вести себя с мужчинами, о том, с кем надо, а с кем не надо связываться. Татьяна уронила еще пару скудных слезинок по усопшему и заявила, что на похороны обязательно пойдет, что бы там ни говорили, но только без сына. Мальчика ни к чему травмировать. В конце моего пребывания в ее подсобке я была тепло приглашена к ним с Борисом на кофе с заверениями в вечной дружбе и расположении.

— Приходи, приходи! Дом пять, квартира шесть. Мы с Борисом будет очень рады. Боренька — он такой общительный, так дружит со всеми моими подругами и с родственницами, и даже с моей мамой — ты представляешь?

Видимо, бывший муж Володя не давал повода Татьяниным бесчисленным подругам завистливо говорить: «У, ей с мужиком повезло!» А вот с Борей — другое дело. Тут уж есть чем похвастаться!

На мой взгляд, все, что когда-либо окружало таинственно погибшего врача Целикова, носило явно неординарный характер. Эти его сумасшедшие бабы — одна Света чего стоит! Потом эта антикварная дребедень, и в особенности Диана, увенчавшая своей красотой финал таинственной истории с новоявленным хозяином. Ведь, по словам Сони, именно голова Дианы была особенно мила его сердцу. Из-за нее потерял он сон и покой. Не из-за нее ли и нашел свою смерть? Все-таки мы зачастую становимся жертвами своих слабостей, а похоже, основной слабостью убитого была женская красота…

Я выходила из магазина в весьма приподнятом настроении — сказались три рюмки красненькой и обилие неожиданных сюрпризов с утра. Хотелось чего-то необыкновенного и романтичного. В конце концов, не все же проникать в чужие личные тайны, не все греться у чужого огня. Хочется чего-то… даже не чего-то, а кого-то своего, а кого — не знаю.

Вот в таком я была состоянии: горевшие глаза плюс белокурый парик и довольно свободная походка принесли соответствующие и вполне ожидаемые плоды — в дверях на выходе я столкнулась с высоким мужчиной весьма стильного и в то же время мужественного вида. Посторонившись, он издал некое восклицание, оглядывая меня с ног до головы взглядом, выражающим известную мужскую натуру.

В какие-то секунды мой наметанный глаз-алмаз профессионального частного детектива оценил приставку, как говорится, оптом и в розницу. Это был не характерный для Тарасова тип мужчины: высоченный и подтянутый, с волосами до плеч, придававшими его четко вылепленному лицу что-то от Робин Гуда. Одет этот человек был в желтые джинсы без единой капельки грязи, что было немыслимо, даже если пройти всего два шага от машины к магазину, разве что лететь по воздуху, умопомрачительные ботинки и тисненый ремень. Если же прибавить сюда необыкновенно стильную кожаную куртку — на всем его облике лежал отпечаток чего-то очень столичного, и все это явно отличало их обладателя от классической тарасовской мужской униформы, состоящей из турецких кожаных жилеток и черных, мешком сидящих джинсов из дерюжки с нашлепкой «Версаче», от вида которых Джанни Версаче вторично отдал бы богу душу без всякого вмешательства каких-либо гомосексуалистов.

Передо мной, заслонив косой саженью плеч выход, стоял стильный красавец с улыбкой опытного ловеласа и в то же время такой милой и застенчивой! Это был тот самый мужчина, чей взгляд словно бьет тебя электрическим током. После такого взгляда хочется, плюнув на все сопутствующие этой встрече не очень удачные обстоятельства, повиснуть на мощной шее и спрятать лицо на широкоформатной груди.

Однако, пока я топталась на месте, погруженная в крамольные мысли и потрясенная мужским обаянием незнакомца, тот, в свою очередь, не без интереса разглядывал меня. Опомнившись под его пытливым взглядом, я ощутила свой маскарадно-маскировочный вид и вспомнила, что нахожусь на работе. Поэтому я юркнула в щель между его локтем и дверью и процокала каблуками прочь, даже не оглянувшись.

— Девушка, подождите, пожалуйста! — ринулся он за мной. — Не сочтите за наглость, я просто хочу с вами познакомиться!

Не оборачиваться, идти вперед — приказала я себе, взывая к своей вдруг ослабевшей силе воли и враз отброшенному на второй план чувству долга.

— Может, я вас подвезу? — настаивал незнакомец, забежав вперед.

Женские слабость и податливость грозили побороть мою стойкость, однако умению справляться с собой я училась много лет. Поэтому противостоять сокрушающему мужскому обаянию я как-нибудь сумею.

Его ведь интересует щедро накрашенная блондинка, а вовсе не я — твердила я себе. Утвердившись в этой мысли, я решила немедленно прекратить все его поползновения, дабы не попасть, так сказать, на скользкий путь:

— Нет. Я очень спешу, — сказано сие было твердым голосом, даже чересчур жестким, каким я обычно требую поднять руки вверх. Моя резкость, видимо, немало удивила Робин Гуда в желтых джинсах.

Он остался стоять, а я вырвалась вперед, стараясь направить растрепанные мысли в русло расследования. Так, перво-наперво мне надо забрать свою машину от дома Целиковой и продолжить поиски разгадки. Спиной я чувствовала горящий взгляд моего красавца. Почему-то щемило сердце…

А могло ведь быть все по-другому…

Вот так люди могут пройти мимо своего счастья, будучи опутаны условностями и заняты делами. Но ничего не попишешь — я не могу заводить легкомысленные знакомства, пока на мне висит нераскрытое дело с трупом. Сейчас я должна заниматься только тем, что имеет отношение к данному делу.

На перекрестке я все же не удержалась и обернулась. Он садился в такую машину, что я невольно задержала взгляд, чуть не проворонив зеленый свет. Это был «Ягуар», весьма старый, но невероятно красивый. Такой машины я никогда раньше не видела в Тарасове. В ней заключалась некоторая претензия — это было очень дорогое и старое авто, годов этак семидесятых. Найти такое и купить — конечно, надо постараться. Старинный «Ягуар» — удовольствие на любителя. За те бабки, которые он стоит, можно купить новехонький джип или «мерс».

Загадочный длинноволосый незнакомец с этой машиной словно сошел с экрана старого французского фильма. Однако какое мне, собственно, до него дело?

Мне необходимо поскорее посетить всех причастных к делу Целикова, а не глазеть на отшитых мною же незнакомцев в «Ягуарах». А главное, пора думать, как проникнуть в «Морской конек». И не просто проникнуть, — я могу туда заскочить, как самый обычный посетитель, — но как мне попасть на сходку? Ведь там для таких мероприятий наверняка отведены отдельные кабинеты.

Я нашла свою машину, сиротливо прижатую к бордюру, и решила навестить первым делом Заточного — завистливого сослуживца покойного. Хотя была еще одна сладкая парочка, претендующая на первое место среди подозреваемых. Вообще в этой свистопляске вокруг гибели врача, как говорится, без пол-литра не разберешься. Для начала я решила обратиться к моим верным друзьям из мешочка.

В данный момент меня одолевал один вопросик: Света и Абзац приложили руку к убийству? Или нет? Кости упали на сиденье…

7+36+17 — «Пока вы медлите, удача может ускользнуть, а тайные замыслы врагов возмужают».

Вот и поговорили. Понимай как хочешь. Или мне нельзя медлить по отношению к вышеуказанным субъектам, или скорее браться за остальных подозреваемых. Но ясно одно — медлить нельзя. Мои магические кости предупреждают о коварных планах неведомых врагов. Эх, знать бы еще, кто они.

Как говорится, задайте любой вопрос, и вы получите любой ответ. Однако сигнал получен, и я не могу его игнорировать. Значит, тайные замыслы врагов не исчерпаны этим убийством, и, возможно, за ним последует что-то еще. Сейчас есть резон опасаться за Соню и ее сына. Может, им лучше куда-нибудь уехать, прихватив побрякушки, или же сдать все барахло в банк?

Меня терзают дурные предчувствия в отношении Сони. Зайду-ка я к ней еще раз. Завтра похороны, и завтра же ей лучше скрыться. Если не сегодня.

А Заточный подождет. Главное — обезопасить женщину с ребенком!

Исполненная решимости сломать любое ее сопротивление, готовая пугать ее, рисуя страшные картины будущего, я вошла в Сонин подъезд, где тут же споткнулась о ведро. На мои ноги вылилось изрядное количество холодной воды, сразу же пропитавшей замшу моих выходных ботинок.

— Черт, кто тут ведро поставил! — не удержалась я. Это мои самые любимые ботиночки!

— Кто-кто! Кто тут загадил весь подъезд, чтоб я его отмывала! Я тебя спрашиваю? — раздался скрипучий голос откуда-то сверху, и на освещенном пятачке лестничного пролета показалась бабка со шваброй наперевес, в черном ситцевом халате поверх пальто и в галошах. Уборщица воинственно приближалась, отклячив увесистый зад и зажав в руке швабру наподобие копья. Ростом она была не больше полутора метров, но ее громогласности мог позавидовать даже Лучано Паваротти.

— Все изгваздали, всю страну продали! — с ходу напустилась она на меня, словно я олицетворяла «всех», продавших страну. — Ты что, ведро не видишь, фря эдакая?!

— Где ж его в темноте-то увидишь? — оправдывалась я уже миролюбиво, не обидевшись на «фрю».

Лучше с этой бабулькой разойтись мирными тропами. Недоставало еще на моем и без того тернистом пути воинствующих уборщиц, вооруженных швабрами!

— Да вот, а кто ж подъезд-то мыть будет за такие шиши из ЖЭУ?! Только баба Маша здесь ишачит, я то есть. А ты еще мои ведра пинаешь! — Она двинулась на меня, выпятив круглый живот. — Кто тут бычков наплевал, я тебя, деточка, спрашиваю?!

Вопросы она задавала тоном прокурора, выступающего с пятым обвинением одного и того же рецидивиста и потерявшего всякую надежду на его исправление путем трудового воспитания.

— Я этого не делала! — возмутилась я, ибо речь шла об обвинении в слишком уж серьезных вещах.

— Все Витька-проглот с пятого етажа. Енто он — точно! Сидит детина на материной шее, пьет да блюет на ступеньки, он мне тут все загадил! — сообщила мне баба Маша и доверительно добавила: — Совсем мочи моей нету за ими убирать, да внуку надо помочь. В институт третий год пихаемся, все родичи пашут на трех работах, чтобы, значить, взятку за него декану ихнему всунуть…

В пять секунд я стала доверенным лицом бабы Маши, когда выяснилось, что к вышеупомянутым вопиющим фактам вандализма я не имею отношения. Уборщица буквально вцепилась в меня и не закрывала рта, понося всех и вся в округе. Особенно доставалось Витьке с пятого этажа, родному внуку, начальнику ЖЭУ и президенту страны.

Это была одна из тех явно выживших из ума старух, основным занятием которых являются высокохудожественного исполнения ругань и приставание к попадающимся на пути людям. Сегодня я стала объектом для ее возмущенных излияний, поэтому она загородила мне грудью путь, а так как поперек эта женщина была шире, чем по вертикали, то обойти ее не было никакой возможности.

Отведя душу и изругав жильцов подъезда и ЖЭУ, она прицепилась ко мне — куда я вообще тут иду?.. Дескать, она тут всех как свои пять пальцев знает. Не успела я что-то ответить, как вдруг она заголосила:

— Ой, милая моя, ты в ентот подъезд вообще не ходи! Тут такие дела — живут одни «новые русские», а вчерась одного из них — Володьку Целикова, я его сто лет знаю, так вот его убили вчерась. Всю голову, говорят, выстрелом разнесло! Ты не к ним, случайно?

— Да, к ним — я подруга Сони, — ответила я, испытывая желание что-нибудь покрутить, чтобы уменьшить громкость ее голоса.

— Ох, свят, свят, свят! — замахала руками бабка, отчего швабра с грохотом свалилась на ведро. — Допрыгался энтот свистунчик-то! Володька-то хороший был парень, я с его бывшей женой дружила — хорошая баба была! Но Володька-то баб менял, как цыган коней, все крутился колесом — докрутился! А я знаю, за что его грохнули! — последняя фраза была произнесена голосом Левитана, объявляющего о вероломном нападении немцев на наши границы.

— Да-а?! — протянула я, заинтересовавшись ее интерпретацией происшествия.

Но, видимо, мысли в бабулькиной голове порхали, как бабочки, потому что она вновь перешла на своего внука-лоботряса и двоечника. С помощью некоторого напора мне удалось вернуть ее к теме Целиковых.

— А Сонька его — шлюха, вот что я скажу! — охотно и как будто радостно сообщила баба Маша. — Бегала в соседний подъезд к тому скрипачу-бандиту. Только Володька на работу — она шнырь, и там. Но и он хороший гусь… был. Эх, как же его так угораздило!.. Все деньги да богатство, черт его задери…

Вот, оказывается, к кому надо было обращаться Володьке по вопросу слежки за его женой, вот где кладезь информации, причем совершенно бесплатной и в таком артистическом исполнении! Поди ж ты — скрипач-бандит! Ушлая бабка, ничего не скажешь.

— Да какие же там деньги особые у врача-то? — спросила я, уже готовая услышать ответ всезнающей бабки.

— Ха, какие! Очень даже большие! — сказала она, оглядевшись по сторонам, затем взяла меня под локоток и заорала громким шепотом: — У Целикова Володьки вся квартира забита антиквариатом, одна бирюлька сто тыщ стоит. Нашими!

Выпалив эти сведения, она отпрянула, желая, наверное, посмотреть, какое впечатление произвели на меня ее слова. Полутьма в подъезде помогла мне скрыть эмоции, хотя больше всего в этот момент мне хотелось приглушить этот неумолкающий громкоговоритель.

— А ты что, не знаешь? Не видала, что ли? — спросила меня бабуля, хитро прищурившись, словно речь шла о слоне в зоопарке или памятнике Ленину.

— Не-ет! А вы видали?

Тут она по-дурацки захихикала и зашептала мне прямо в лицо:

— Да только я и видала… Никому только не говори, а я уж тебе расскажу… Вижу я, что не совсем ты еще дрянь! — сделала мне комплимент бабка и сразу же огорошила: — Короче, гляжу я, Целиковы какие-то коробки домой таскают. Я полы мою, а они носють и носють, мимо, значит. Он носит и она тоже. Он на нее шипит: осторожней, мол, легче, тише. Я думаю: ну, магнитофоны таскают, он ими раньше спекулировал, фарцовщик хренов. А Сонька взяла в обе руки сразу две коробки, да не справилась, одну выронила — из нее какие-то мешочки посыпались. Володька не видал. Я ей помогать поднимать кинулась, она меня отогнала. Все они собрали, занесли в дом. Я гляжу, а один мешочек с чем-то внутри тяжеленьким под лестницу свалился. Я подняла, раскрыла: батюшки-светы! Баба там серебряная голая — тьфу-ты, гадость какая!

Тут мы с бабой Машей дружно перевели дух и уставились друг на друга. Затем, испуганно оглядываясь по сторонам и наседая на меня, она снова громко зашептала.

— Ну я сразу поняла, что вещь-то непростая, да мне ж чужого не надо! Но отдать сразу напугалась, уж больно Володька серчал. Думаю, мне же и достанется, характером-то мужик крут. Думаю, возьму пока, а потом им как-нибудь подкину. Она бы и в почтовый ящик поместилась! Короче, отнесла к себе домой и в комоде спрятала в чулок, где деньги лежат…

Тут бабка вдруг смолкла, соединив в одну линию седые косматые бровки. Как же, напугалась ты отдать! Такую напугаешь, подумалось мне.

— Ну а потом что с этой статуэткой? — нетерпеливо спросила я.

— Эх, — махнула она рукой. — Да внук спер, гаденыш.

— Что-о?! — ошеломленная, задохнулась я.

— Да-да. И деньги из чулка вытащил, и статуэтку чужую спер, и продал за сто рублев! Я его потом три дня шваброй гоняла да тряпкой ентой вот половой по мордасам хлестала!

— За сколько продал?!

— То-то и оно, продал за сотню. А потом мне признался: бабка, говорит, статуэтка-то старинная, нимфа называется, чистого серебра и стоит сто тыщ — квартиру можно купить однокомнатную! А я-то, мне чужого не надо, я вернуть хотела, я и знать не знала, почем она идет-то! А у Целиковых такими вся квартира набита, они пропажу-то и не заметили! Хочу вот пойти к Соньке, покаяться — я ведь в почтовый ящик хотела положить, сразу вернуть — Володьку боялась, больно он сердитый, земля ему будет пухом. Когда похороны-то, завтра?

— Кому продал? — я вытаращила глаза и с трудом сдерживала себя, чтобы не заорать.

Бабка испугалась.

— Да не знаю я, у него дружков-то пруд пруди!

— Кому вы еще об этом рассказывали?

— Да никому. Я знаю, да внук, да вот тот, кому он продал, да его друзья, наверное. Тот, кто ему сказал, сколько эта штука на самом деле стоит, — он потом все локти обкусал. А больше никто не знает, я даже родителям его — сыну своему родному с невесткой не сообщала. Они б ему ноги повыдергали. Так что никто и не знает!

Никто, кроме внука и его бесчисленных дружков! Весело! Все-таки жалко, что папа не повыдергал ноги этому сопливому коммерсанту.

— Ты только Соньке пока не сообщай, и так вдова расстроена! — попросила меня бабка. Воистину, предела ее глупости не было.

— Где ваш внук живет? — спросила я прокурорским тоном, на манер самой бабки.

— Да вона мы там все живем в третьем подъезде, первый этаж, квартира шестьдесят пять! — растерянно сообщила бабка, не сообразив выяснить, для чего мне это надобно.

Я поблагодарила, перешагнула через ведро, лужу, швабру и отодвинула в сторону бабку, как старый комод средней тяжести, где она по дури хранила ценности в драных чулках.

Переполнившись возмущением, словно кипящий чайник с подпрыгивающей крышкой, я нажала кнопку звонка Сониной квартиры. Она открыла мне дверь вся в слезах, а из недр квартиры неслись горестные причитания родственников, оплакивающих усопшего.

— Заходи, пока мы не уехали поминки заказывать, — сказала Соня, прерывисто вздыхая.

Я не стала церемониться. Схватила Соню за плечи и твердо и четко стала втолковывать ей, выкатывая глаза для усиления эффекта:

— Сейчас же ты собираешь все манатки и сваливаешь отсюда. Хочешь, живи пока у меня. Вместе с сыном. Или где хочешь. Но не здесь. Вам надо скрыться. Вместе с барахлом. Ты меня поняла? Это жизненно важно!

— Ой, а как же… Завтра здесь соберутся все друзья и родственники после похорон… А сын мой у бабушки. Я могу потом переехать к ней, но не сейчас, Таня… Сейчас другие дела. Дай мне мужа похоронить спокойно!

Я втолкнула ее в кухню, прикрыла дверь и напустилась на нее с новой силой:

— Мы тебя завтра будем хоронить! Тут весь город знает, что у вас дома лежит!

— Что-о?! Кто-о?!

— Конь в пальто, — не удержалась я. Когда люди добросовестно заблуждаются насчет грозящей опасности, разубеждать их можно долго. — Сейчас мы срочно собираем все ваши бабушкины игрушки… Только статуйки, конечно. Медведя с комодом не попрем. Все это надо срочно где-то прятать. Где хочешь. Можешь у мамы. Могу предложить и свою квартиру — там надежней. Мой дом — моя крепость. Ответственность за сохранность несу я. А ты должна находиться все время в куче, в массе, и здесь тебя в любом случае быть не должно. Ты поняла меня, Соня?!

Покуда Соня силилась что-либо понять, соображала и вникала с моей помощью в ситуацию, мне пришлось израсходовать немало сил на пробивание бетонной стены ее упрямства. Она упиралась, как говорится, ногами и рогами, кричала, что желает встретить зло и самостоятельно все узнать. Готова сама стать приманкой и все такое прочее. Лишь аргумент об опасности, грозящей ее сыну — я, правда, не была в этом уверена, но приплела на всякий случай, — сломил ее сопротивление. Береженого, как известно, бог бережет!

Как покажет недалекое будущее, я была права в своей перестраховке.

— Хорошо, — наконец решила Соня, вняв гласу разума. — Тогда мы отправляем все к тебе. Сейчас собираем большую сумку и перевозим эти опасные штучки… О боже, как они меня уже достали! А я с сынулей буду жить у мамы до выяснения всех обстоятельств.

— Ну вот, наконец-то! — обрадовалась я.

Я, может быть, слишком уж перестраховалась. Болтовня бабы Маши и ее внук-придурок могли и не представлять такой уж опасности… Хотя Володю нельзя сбрасывать со счетов… Я не смогу себе простить, если при моем участии в деле появятся новые жертвы. Появятся там, где я могла и должна была это предотвратить…

Итак, мы с Соней стали собираться. Двух зареванных и ошарашенных событиями дальних родственниц она отправила заказывать поминки в столовую, уже вполне овладев собою и ситуацией, отдала несколько распоряжений по телефону маме.

Все-таки русская женщина в любой критический момент не сробеет.

В большую спортивную сумку беспорядочно попихали драгоценные скульптурки, на дно аккуратненько уложили голову божественной Дианы. Видимо, не судьба была ей достойно украшать приличный и спокойный дом, а на роду было написано несчастной скитаться по случайным рукам и квартирам.

Со спортивной сумкой через плечо, подталкивая впереди себя офонаревшую от всех перипетий Соню, я благополучно доставила дорогой товар в свою машину.

Транспортировка груза до моей квартиры прошла вполне удачно. Слежки за нами не было замечено, а Соня лишь трижды за дорогу всхлипнула, а остальное время высказывала весьма дельные замечания.

Оказавшись с сумкой и Соней за двойной железной бронированной дверью своей квартиры, я почувствовала себя как-то спокойнее.

В конце концов маловероятно, что таинственные злодеи и охотники за бабушкиным наследством подумают, что оно может храниться у частного детектива. Вроде бы никто не знал, что Соня ко мне обращалась.

Уложив статуэтки в свой сейф, в котором я была больше уверена, чем в банковском, я самолично отвезла Соню к ее маме и, представившись подругой, сдала ее с рук на руки.

Теперь я могла быть относительно спокойна хотя бы какое-то время.

Так, стало быть, сейчас на первый план выходит этот обормот — внук бабы Маши! Этот неожиданный персонаж затмевал на данный момент даже таких криминальных зубров, как Абзац.

И я отправилась по названному бабкой адресу, благо указанный дом мне был уже как следует знаком. Да, многовато фигурантов приходится на один домик! Внук жил в соседнем с Абзацем подъезде.

Дверь открыла, видимо, его мать — суровая женщина гренадерской комплекции с красным каленым лицом. Вся ее фигура дышала жаром кухонной плиты, и встретила она меня с нескрываемым подозрением. Ее ручищи вполне убедили меня в том, что она была в состоянии повыдергать ноги этому обалдую без применения каких-либо дополнительных технических средств.

— Мне нужен ваш сын! — заявила я безапелляционно, мучительно вспоминая, говорила ли мне бабка его имя.

— Олега нету, — хмуро отрезала мать, пристально вглядываясь в меня.

На мне все еще красовался белый парик, и общий мой вид вряд ли вызывал особое доверие у матерей подростков-лоботрясов. Поэтому я сразу же сунула ей в нос удостоверение, оттарабанив соответствующее:

— Я старший следователь прокуратуры, провожу дознание по делу Зотова, где ваш сын проходит как свидетель. Он не явился по повестке, но я пошла вам навстречу — или вы мне его срочно найдете, или же будет принудительный привод!

— Вот опять дружки его, дурака, подставляют, в дела свои темные закручивают, а он, дурак, всем верит! — забормотала женщина, жестами приглашая проходить и как-то сразу поменяв грозное выражение неприветливого лица.

— Да вон он лежит в комнате, в «ящик» смотрит! Проходите туда к нему!

В небольшой комнатушке, куда я вошла, на тахте развалился тот самый доверчивый дурак, продавший редкую вещицу из бабкиного чулка. Это был долговязый блондинистый переросток, с лицом, выражающим только: «А я че? А я — ниче!» Внук Олег был увлечен просмотром увлекательнейшего фильмеца с участием Жана Клода ван Дамма — картина была явно для своеобразных интеллектуалов, судя по количеству животных восклицаний и кровавого месива.

Я вошла и закрыла дверь, оставив за ней любопытствующую мамашу. Видимо, в выражении моего лица было что-то такое, что заставило его встать навытяжку, опустив руки по швам, словно оловянный солдатик.

После того, как я сунула ему в лицо свою корочку, он и вовсе окаменел.

— Вольно, — сказала я мягко. — Твои дела плохи. Чтобы не тратить на тебя слишком много времени и слов, говорю кратко и ясно. Кому продал серебряную статуэтку, придурок? — последние слова я произнесла вкрадчиво и даже медоточиво, однако они вызвали у дебильного отрока сначала кратковременный ступор, а затем бурную кататоническую реакцию:

— А я че? А я ниче! — забормотал он в полном соответствии с моими предположениями. — Ну продал. Не украл же! Это бабка наша подобрала и спрятала, а зачем ей? Ну наговорила, что у этих Целиковых из второго подъезда таких статуэток полный воз! Ну я взял, показал Женьке… другу лучшему. Я знать не знал, что это за штука такая. Думал, ну короче, что это сувенир. Ну, в натуре — так и думал! А Женек мне говорит: я, мол, продам своим ребятам с проспекта, что возле обменки валюты тусуются, а тебе, значит, бабки отдам. Ну и приносит мне на следующий день сто рублей, говорит — продал! А кому — не знаю!.. Только матери, пожалуйста, не говорите! Ей и бабка не сказала, потому как и бабке достанется!

— Где этот Женек? — возопила я, не удержавшись.

— Да Женек Бульканов, не знаю, где он сейчас живет… Раньше анашой торговал, потом все у обменки ошивался, они там дуриков на баксы обували! — охотно сообщил мне лучший друг Женьки. Воистину этот Олег вполне заслуживал и шваброй, и тряпкой от бабки, а также выдергивания ног и прочих экзекуций.

— Да его все на проспекте знают. Там возле «Пионера» часов в десять вечера собираются пацаны — и он тоже! А я не хотел, я не знал… Он мне потом сам сказал, что вещь-то была очень дорогая. И нас самих с ним обули. Мы и не знали, что это за статуя такая! Я потом узнал, что Женек продал ее за пятьсот рублей, сто отдал мне — тоже гнида!

Я согласилась целиком и полностью, что Бульканов тоже гнида. Должна заметить, что нехитрый бизнес Женьки с проспекта вызывал мой самый живейший интерес.

— Он не говорил, кому продал?

— Да я думаю, опять перекупщику!

Значит, этот недоумок тоже иногда может думать… Так, а мне и думать нечего — Женек Бульканов наверняка уже несет вахту возле обменки на проспекте, где сейчас не хватает только детектива Тани Ивановой!

— А я че? А я ниче не знаю! — бубнил внук бабы Маши с видом собаки, ожидающей пинка от хозяина.

— Не дружи с плохими ребятами, — назидательно сказала я ему напоследок, покидая квартиру и оставляя растерянного внука уборщицы наедине с грозной мамашей. Она ведь наверняка незамедлительно потребует отчета о причине визита сотрудницы прокуратуры.

На улице вступила в свои права осенняя промозглая ночь, таящая в своей неуютной черноте загадки и опасности. Не знаю, для кого как, но для меня-то уж точно таила! Больше всего хотелось сидеть дома в кресле с книгой, поджав под себя ноги в шерстяных носках. Именно шерстяные носки были на данный момент пределом моих земных мечтаний — мои ноги в легких, почти летних ботинках, уместных скорее на вечеринке в сочетании с коротким платьицем и чулочками со стрелочкой сзади, стыли и немели в подступающем холоде. Пахло уже ноябрем и скорым снегом. Спасибо, парик согревал, хотя я с удовольствием поменяла бы его на валенки или хотя бы унты.

Но маскировка прежде всего. Мой природный и вполне удачный облик — я, по крайней мере, была им вполне довольна, да и среди окружающих никто не жаловался — уже достаточно примелькался в этом тесном городишке. Да и на моей неизменной «девяточке» тоже часто приходится менять номера.

Направляясь на проспект, я высчитывала время, отведенное мне на разработку Женьки. Некогда мне с ним цацкаться!

На часах шел десятый час, а максимум в одиннадцать я должна уже находиться в «Коньке», где собираются все «маски-шоу».

На тусовочном пятачке между кинотеатром «Пионер» и гриль-баром напротив, несмотря на пронизывающий леденящий душу ветер, словом, на не располагающую к прогулкам погоду, царило оживление. Тут и там стояли или сомнамбулически слонялись обкуренные подростки, девчонки в рваных клеенчатых джинсах и на тракторных подошвах. Все зябко кутались в куцые курточки и хрипло пикировались между собой. Возле самой обменки, круглосуточно зазывающей желающих купить-продать «зеленые», торчала та самая гоп-компания. Вот к ней-то я и направилась, прижимая свою сумочку покрепче к боку и нащупывая под курткой «макаров».

— Так, мальчики, мне нужен Булькан, — сказала я, решив, что наверняка Бульканов будет числиться здесь именно под этим прозвищем.

Передо мной стояли трое из ларца, одинаковых с лица — плечистые кидалы в мини-кепочках и одинаковых куртках. На их лицах царила беспросветная пустыня.

— А ты кто? — спросил наконец один из них, презрительно глядя на меня.

Я раздумывала, представиться мне сотрудницей отдела борьбы с организованной преступностью или подругой Женька. Дело в том, что я не была уверена, кто из них Булькан.

На выручку пришел второй:

— Его нет. И уже не будет. — Парень, видимо, решил, что я по сугубо коммерческому делу. Что ж, будем подтверждать этот вариант.

— Ой, мальчики, а у меня к нему дело. Он меня хорошо знает — я у него хотела кое-что купить.

— А его нет, — настойчиво твердил один из троих, никакими особыми приметами от других не отличавшийся.

— А где его найти? — настаивала я, наседая на манер бабы Маши.

— А нигде. Его уже вы не найдете ни-ког-да, — по слогам проговорил парень, и остальные выразительно закивали головами.

— А-а? — протянула я, вздергивая брови до кромки парика.

— Да. Все под богом ходим.

— Что-о-о? — вырвалось у меня.

— Завтра похороны. Грохнули Булькана. Вчера было, — сказали все по очереди — каждый по фразе.

Новость была для меня, как удар подушки — не больно, но оглушает. Так, ошеломленная этим сообщением, я стояла под призывно горящими зелеными буквами обменного пункта и тупо глядя на этих троих, словно вышедших из известного мультфильма про Вовку в тридевятом царстве.

— Да что вы… — пробормотала я, не зная, что делать дальше. Слишком уж все неожиданно получалось. — Да как же это?..

— Ну вот так, — развел руками тот, что стоял в середине. — Может, мы чем поможем?

— А как это случилось-то?

— Ну как. Хлопнули и все. Выстрел в висок. Беззвучный. Когда он в подъезд входил.

— Так, так… — обескураженно твердила я. Значит, Женек Бульканов, накрутивший немало разнообразных грязных делишек, умирает в тот же день, что и Целиков, при тех же обстоятельствах и, видимо, по той же причине. Ведь если эта моя гипотеза верна, то Женька убрали те люди, которые купили у него статуэтку. И за то, что он, видимо, знал о коллекции и настоящей стоимости этой вещички. Но тогда получается, что и бедовый внук уборщицы да и сама баба Маша ходят под дулом!

Да, оборвалась главная нить — Бульканов продал статуэтку человеку, явно очень заинтересованному в этих антикварных штучках. И интерес этот чистым не назовешь.

— Знаете, ребята, я хотела купить у него одну статуэтку… Вы не знаете о ней ничего? Может, он ее успел уже продать?

— Не знаем, — дружно заявили ребята, переглядываясь и пожимая кожаными плечами. — Ничего не знаем. Он ничего нам об этом не говорил.

На их пустынных лицах ничего не читалось. Придется поверить на слово. Здесь все было ясно, и я, оставив озадаченных парней, пошла прочь по проспекту. Время от времени из черных ползущих по небу туч выкатывалась круглая, как таз, луна, оказывая свое пагубное влияние на душевнобольных, гипертоников и животных. Наверное, все зло на земле творится в полнолуние. Известно, что это тяжелое время.

Ну, а что же мне-то делать?.. Взваливать на себя дополнительное расследование смерти Бульканова? Оно может вывести на Целикова? Это было бы возможно, но сейчас у меня в соответствии с собственным планом действий сходка в «Коньке», а я еще не имею понятия, как на нее попасть или как организовать подслушивание. И вообще я в этом недавно открывшемся ресторане ни разу не была.

На проспекте я забежала в платный туалет, где принялась приводить себя в порядок. Операция заключалась в следующем: я сдернула с головы белый парик и водрузила на его место парик черный с прической в виде гладкого каре. Упаси боже примелькаться Абзацу и Свете в бистро. Черное каре превратило меня в этакую экзальтированную даму, пожалуй, египетскую кошку. Я окружила глаза темно-серыми тенями и удлинила стрелки, брови тоже превратила в черные дуги, а губы стали сочно-вишневыми.

В такой ипостаси мне бы очень подошло проводить спиритические сеансы — вызывать дух Тутанхамона из гробницы, например. Под курткой и коротким жакетом на мне была надета чудная синяя ажурная кофточка, что в сочетании с узкими черными брюками и ботинками было вполне уместно в качестве ресторанного вечернего наряда. Даже если я столкнусь нос к носу с Абзацем или Светой — у них мизерные шансы меня узнать.

Словно черти несли меня на всех парусах в «Конек». Азарт и ветер подгоняли меня, и я уже не чувствовала продрогших, уставших от высоких каблуков ног.

Глава 8 «Морской конек»

Я вошла в ресторан и сразу же увидела множество морских раковин, кораллов, декоративных морских чудовищ, окна-иллюминаторы и большой штурвал в центре зала. Возле него, словно манекен, застыл официант в белом кителе. Все было оформлено с выдумкой и очень занятно; надо полагать, неведомого хозяина обуревали фантазии и необузданные претензии. В полукруглом зале звучала вкрадчивая музыка и витал в воздухе аромат… я бы сказала, соблазна.

Мне как-то сразу захотелось забыть обо всей детективной чепуховине, как следует выпить, основательно закусить, а затем утонуть в объятиях какого-нибудь красавца в желтых джинсах на «Ягуаре»… Виделся мне какой-то пошлейший медленный танец среди раковин и морских коньков…

Однако что за чушь лезет в мою замороченную событиями и париками усталую голову? Отогнав от себя глупые мысли, я уселась за стол и стала глядеть в оба. В эту пору в этом весьма недешевом заведении посетителей было не густо.

Небольшой банкетик в углу, состоящий из группки теток весьма преклонного возраста, отличающихся явной принадлежностью к кругам властей предержащих, плюс троечка депутатствующего вида товарищей. Несколько стильных молодежных парочек в другом углу… Да я — одинокая египетская кошка со своими таинственными целями, сидящая в укромном местечке вроде небольшого грота.

Никто из вышеперечисленных субъектов явно не имел отношения к вору в законе Дато и его команде. Понятно. Здесь явно где-то есть еще зальчик поукромнее. Официант, подсунувший мне меню, подтвердил мои подозрения.

Так как салаты и блюда, выбранные мною, были не из дешевых, а мой вид с черным каре прически наводил на определенные мысли, сей джентльмен конфиденциально сообщил:

— Если дама желает — есть мужской стриптиз в отдельном зале! За отдельную плату, разумеется!

Так-с, мужской стриптизик! Сомневаюсь, что это зрелище привлечет внимание бандитского авторитета грузинской национальности. Все, конечно, бывает в наше время, но все же будем исходить из традиционной сексуальной ориентации Дато.

— А женский стриптиз у вас есть? — огорошила я официанта. Но он быстро взял себя в руки, не дав челюсти совсем отвиснуть.

— Есть и женский в другом зале, но сегодня зал закрыт. Приходите завтра — будет открыто!

— А почему сегодня этот зал закрыт? — спросила я требовательно и настырно. Все равно от моей репутации сегодня остались уже одни лохмотья.

— Н-ну, — протянул официант неуверенно, — не знаю. Занят кем-нибудь. А завтра все будет. А если желаете — в четверг в том же зале шоу трансвеститов. И недорого!

От шоу трансвеститов я отказалась решительно и бесповоротно. Зато теперь мне стало ясно, кем занят этот зальчик.

Я коротала время за салатом из морских чудищ, потом за сигаретками и кофе. Меня развлекали неожиданно затанцевавшие банкетные тетки. Они высоко поднимали ноги, задирая длинные ажурные юбки, гребли по паркету каблуками и при этом радостно повизгивали. Вокруг них прыгали два щупленьких мужичонка с развевающимися галстуками.

Но я дождалась своего счастья. В окно-иллюминатор я увидела, как возле входа в ресторан остановился белый джип с ослепительными боками — это был высшего класса «Лексус». Рядом притулился знакомый уже «Крайслер».

Из джипа выгрузился и пошел в сопровождении охраны пожилой седовласый килограммов на сто двадцать грузин в белом костюме. Даже издалека от блеска перстня на его пальце хотелось зажмурить глаза, а выражение его лица внушало неудержимое желание сползти под стол и вообще скорее бежать куда глаза глядят, а еще лучше — надеть шапку-невидимку.

Это был Давид и Голиаф в одном лице, а главное — самый известный и непререкаемый бандитский авторитет, чье слово было решающим на всероссийских сходках. Мне не верилось, что его могли так уж прельстить антикварные штучки. В последнее время Дато играл роль высшего судьи во всех бандитских склоках, лично не участвуя в них. Ведь его внуки давно уже учатся в колледже в Америке — всплыли в моей памяти слухи, относящиеся к его устрашающей фигуре.

За ним следовал длинноносый лысоватый мужик, не похожий ни на охранника, ни на соратника. И вообще, по его блуждающей улыбке и по тому, с каким любопытством он озирался по сторонам, я заключила, что этот человек — лицо иностранное. Между тем из «Крайслера» вылезла совершенно потерявшая весь понт парочка — Абзац и Света. Они робко потрусили следом за сиятельным грузином.

Вся компания вошла в зал, пересекла его, притягивая взгляды негустой публики, и скрылась в коридоре, ведущем, видимо, в зарезервированный зал.

Мне мешкать больше было некогда — начиналась работа! Стараясь унять охвативший меня нервный мандраж, я подождала минут пятнадцать, а затем бесшумной мышью проскользнула в заветный коридорчик. Узкий коридор с двухцветными бело-голубыми стенами шел полукругом и был пуст. Подивившись его протяженности, я наконец увидела заветные двойные двери с ручками в виде грудастых сирен. Возле них стояла охрана и глядела на меня в упор: глаза, словно дула автоматов. Да, серьезная гвардия. Подслушивание через замочную скважину отменяется. Я не дошла до них десяти метров, как эти гаврики напружинились… Тут меня нагнал официант:

— Девушка, сюда нельзя, я же вам сказал, что завтра здесь будет открыто!

Он что, серьезно думает, что я свихнулась и рвусь на женский стриптиз? Я пробормотала что-то про туалет и была в него любезно препровождена.

В туалете я тупо уставилась в зеркало, красная от злости и раздражения. Настырный официант, видимо, решил довести меня сегодня до белого каления. Что бы придумать такое?

Так ничего и не придумав, я вышла из туалета. Официанта уже не было. И я отправилась продолжать нелегальную экскурсию по злачному местечку. Неведомый хозяин заведения владел колоссальной территорией — понять, что тут где, можно было лишь ориентируясь по карте.

Я отправилась бродить в противоположную от заветного зала сторону, рассчитывая на случайную удачу. Меня вел совершенно идентичный коридор, создающий полукруг. Не соединяются ли они в круг? Мне встретилось несколько закрытых дверей. Я дернула одну, и меня оглушила музыка, ослепило сияние огней, я чуть не задохнулась от дыма, стоявшего в помещении столбом.

В небольшом зальчике была сцена, где демонстрировал свои выпуклые достоинства этакий Рикки Мартин тарасовского разлива. Студент, вероятно, вымазанный тональным кремом с ног до головы. Из-за плохо различимых в темноте столиков раздавались женские выкрики и веселое хихиканье развлекающихся. Я поспешно закрыла дверь, пока меня туда не затащили.

Следующую дверь я поостереглась распахивать, а чуть-чуть приоткрыла — это была огромная, белоснежная, сверкающая кухня с самым современным оборудованием. Между плитами и столом метался довольно хлипенький поваренок. Больше никого не было. Кухня была круглой формы и находилась в центре заведения.

Поваренок — нет, наверное, это был все же повар, только субтильный — скрылся за шкафчиками, а я, не зная толком, зачем мне это надо, проскользнула внутрь. Я шла на цыпочках, чтобы не стукнуть каблуком о кафель. Кто не пробовал передвигаться на цыпочках, будучи обутым в ботинки на высоченных каблуках, — пусть поэкспериментирует! Занятие, я вам скажу, не из легких.

Но опыт многолетних тренировок помог мне бесшумно проскользнуть и, прижавшись спиной к стене, спрятаться за толстой трубой, выходящей на крышу. Назначение ее было мне непонятно. Короче, пристроилась там, прилепив живот к позвоночнику и не дыша.

Поваренок бегал по кухне и что-то там кудесничал. Я, осторожно выглядывая, изучала обстановку. На мое счастье, кулинар был всецело поглощен своим делом: выкладывал снедь на тарелочки, при этом его руки беспрерывно мелькали, я даже засомневалась, у него их две или все шесть? Приглядевшись, я поняла, что повар был китайцем. Выписанный небось специально для нового заведения.

Да хоть негр! Чего это я тут торчу, когда разборка Дато с Абзацем на тему неправильно убиенного врача уже идет полным ходом! И вдруг узрела на противоположной стене еще одну дверь. Благодаря своему топографическому воображению и многолетнему опыту изучения местности у меня в голове уже сложился примерный план помещений.

По моим расчетам, эта дверь должна была выходить в район нужного мне зала, если не прямо в зал. И действительно, китаец, глянув на часы, схватил поднос, уставленный тарелочками, и нырнул в ту самую дверь. За ней я смогла разглядеть только темноту. Так как китаец тут же вынырнул обратно без подноса, я поняла, что там у него блюда скорее всего принял официант.

Но если за дверью темно, то это явно не тот белый коридор и не главный зал, где горели все огни…

Китаец повторил свои челночные операции несколько раз. Затем затанцевал у плиты.

Его мельтешня мне уже порядком надоела, и я раздумывала: как быть дальше? Что-нибудь сделать с этим китайцем? Пусть бы он отдохнул за этой трубой, а я в это время за него блюда бы в темноту давала. Авось не разберут, у кого принимают. Вон он сколько тарелочек приготовил — мудрить не надо! Зато суну в тот зал «жучок», может быть…

В определенные жизненные моменты, когда мне надо добиться своего любой ценой, меня начисто покидает здравый смысл в его общепринятом понимании, и я откалываю совершенно невероятные номера. Зато они-то и приносят настоящую пользу!

Такой номер я и отмочила в данный момент.

Китаец не услышал моих шагов, заглушаемых шумом плиты и вентилятора.

— Извините, пожалуйста, — тихо сказала я, наставив на него «макарова».

Глаза китайца, увидевшего оружие, мгновенно округлились, их разрез стал вполне европейским, а его маленькая смуглая рука змеей поползла к кнопке звонка. Еще секунда, и здесь была бы охрана. Но Таня Иванова пока не страдает замедленной реакцией. Мне было откровенно его жалко, но китаец все же получил удар острым каблуком в коленную чашечку. На ногах он не смог устоять и сразу же ощутил кадыком ледяной холод пистолета. По собственному опыту знаю — ощущения впечатляющие. А поэтому и возражений с его стороны не поступило.

— Вякнешь — убью, — прошипела я неумолимо, а что было делать? Вежливо просить его поменяться одеждой и потом тихо посидеть в уголке?

Китаец в ужасе смотрел на меня. Ничего, переживет. Все мы на работе!

— Быстро снимай пижаму и колпак, понял! — скомандовала я, вытаращив глаза, и для убедительности как следует дернула его за ворот. Может, он по-русски не понимает?

— Сейчас, сейчас, снимаю — забормотал китаец без малейшего акцента. Наверное, это был просто нанаец или кто еще… И повар быстренько скинул свое обмундирование.

Мне оставалось сделать немного. Извлечь из своей сумки, настоящего волшебного сундучка, веревку и кляп. Китаец-нанаец разумно покорился судьбе, поняв, что убивать его я не собираюсь. Насчет кляпа он пытался протестовать, но я была неумолима, и сей предмет был определен по месту назначения.

Порядок — я отряхнула руки, испытывая легкие угрызения совести. Затем заперла дверь, выходящую в коридор. Вся операция с поваром заняла не больше трех минут — отлично, Таня!

Довольная собой, я скинула куртку и ботинки, натянула поверх своих брюк и кофты поварскую пижаму, нахлобучила на голову колпак, заправив под него кукольные черные пряди парика. Затем положила пистолет в сумку и спрятала все свои манатки под раковину. Плиточный пол леденил мне пятки — я была в тонких носках. Не могла же я на своих высоченных каблуках выступать в роли повара. Китаец все это время слабо мычал и дико вращал глазами.

— Потерпи, родимый, скоро выпущу! — проговорила я, уставляя поднос чашечками с салатами. — Вот эти, что ли, заказывали? Или эти?

Он закивал, и я поставила нужные чашки. С горячим мне придется сложнее — в кастрюльке что-то булькало, должно быть, соус. Я, конечно, большим кулинарным опытом не обладала, но догадывалась, что соус идет ко второму.

Затем я с замирающим сердцем нырнула в темноту за дверью. Там оказался небольшой предбанник, где у меня тут же выхватили из рук поднос и недовольно проворчали:

— Шевелись быстрее, второе пора подавать!

Невидимый официант на мгновение отдернул занавеску, и в полоске мелькнувшего света я мгновенно узрела компашку, сидевшую за длинным столом. Во главе восседал грузный Дато. Я успела заметить, что Абзац сидел с видом побитой собаки в дальнем углу. Мелькнула еще какая-то знакомая фигура, но я не успела ее толком разглядеть. Возвращался официант, и я пошла за вторым.

Вторых блюд было приготовлено четыре порции. Я щедро полила их соусом из кастрюльки, причем китаец задергался в конвульсиях и пытался что-то мычать.

Я поняла, что сделала что-то не то. Видимо, соус надо было подливать не туда, или это вообще был не соус, или его вообще не надо было лить. Но не могу же я его собрать с тарелок? Сойдет и так. Не отравятся. Хотя хорошо было бы!

Возня с тарелками навела меня на мысль прилепить «жучок» ко дну одной из них. А чтобы ушлый бандит его не обнаружил, я отлепила с новенькой кастрюльки лейбл «Цептера» и закрыла им «жучок» на тарелке.

Наконец тарелки с горячим вторым и, естественно, с «жучком» благополучно были отправлены на стол. Причем, наблюдая за официантом, я поняла, что «жучок» достался именно главарю бандитов. Хотя я и так всех отлично услышу. Официант занял свое место за занавеской и бросил мне:

— Рыбу через полчаса. В соусе.

Ах, вот для чего этот соус! А я, интересно, куда его налила? Однако хрен с ним, с соусом, теперь у меня есть продуктивные полчаса в наушниках!

Я уселась на стул, наладила приемник и надела наушники. Конечно, был риск, что сюда явится официант, но без риска мою профессию не представишь. И без подобных парадоксальных ситуаций! В уши полился низкий голос с грузинским акцентом:

— Плохо паступаешь, Абзац. И ты, дарагая, плохо! Бог вас накажет — молодые еще, глупые! Я даверие аказал — тебя, бабу, взял в дело! Никагда не брал! Бабе место дома, с детьми.

— Ну, Дато, — возражала Света. — Ну ты же знаешь, на меня можно положиться! А все этот говнюк, все он!

— Свэта, что за лэксикон, — брезгливо пробасил грузинский знаток филологии. — Нэльзя же вэчно оставаться торговкой из пивного ларька, откуда я тэбя выцепил. Нэ забывай, дэвочка!

— Я ничего не делал! — испуганно оправдывался Абзац.

— Вот именно, дарагой, вот именно! Ты задание получал не мокрухой заниматься! — подчеркнул Дато. — Твое дело было въехать на доверии в квартиру врача и уж потом любой ценой доставить нам наш заказ. И ты, Свэта, должна была ему в помощь получить законный доступ в квартиру. А что надэлали вы? Один спит с женой, другая спит с мужем, а что в итоге? Кто убил врача? Теперь ваше дело — это узнать! Теперь будут мэнты, шумиха, его баба все барахло вывезет и спрячет, и вообще концов не найдешь!

— Мы все исправим, Дато, все найдем! — уверяла Света.

— Нэ знаю, как уж тэперь вам вэрить. Особэнно тэбе — сабака наемная, — проревел грузин, относя последние слова, видимо, к Абзацу.

Мое сердце давно трепыхалось где-то в животе, ухая и проваливаясь. Я была пока не в состоянии анализировать услышанное. Благо работала запись.

— Тэбя, Абзац, я взял на чистое дэло, а ты его своими грязными руками замарал, — продолжал делать вливания подельникам вор в законе. — И дело-то было фиговое: войти в доверие к жэне врача и доставить нам всэ их статуэтки. Ну что сдэлать с тобой после этого?

— Дато, ты не забывай, — вставила Света, — это же именно я сообщила вам об этой коллекции! Я вытрясла всю информацию из Целикова! Я старалась, но и Абзац не виноват! Мы сами обалдели, когда его крякнули!

— Кароче, — мне в ухо опять врезался грузинский бас. — У вас абоих есть сутки, чтобы доставить нам всю коллекцию вместе с тем, кто убил врача и пасмел пэрэбежать нам дарогу! Понятно гаварю?! А если нэ будет, то ты, Абзац, рой сэбэ яму. Сам рой на Кумысной поляне!

— Почему только себе? — возмутился Абзац.

— Потому что я с женщинами не воюю! — Дато разразился жутковатым глухим хохотом, отчего я покрылась мурашками внутри и снаружи. А Света довольно подхихикнула. У нее-то, похоже, все было схвачено. Вот что случается с женщинами, когда муж уезжает на три дня. А может, у нее и вовсе нет никакого мужа?

— Все сделаем, Дато, весь город перевернем, всех ребят на ноги поднимем, всех ментов на уши поставим, — заверяла Дато Света.

Да, не везло Целикову с женщинами, хоть ты плачь. Вот и эта ему как следует промывала мозги.

— А главное, узнать, кто пасмел пэрэйти дорогу, кто замочил врача! — внушал главарь — И все статуэтки найти до единой. Поняли, пан Кшиштоф ждет. Мой коллега из Польши, хозяин игорных домов в Европе, мой друг и коллекционер — я давно обещал ему эту коллекцию в обмен на… Ну, у нас свой интэрэс. Его рэбята так плохо нэ работают, как вы. Поэтому его рэбята много дэнэг палучают, а вы палучите кое-что похуже! Да, пан Кшиштоф? — обратился Дато к невидимому пану. Верно, это тот длинноносый. Вот кому позарез нужно это добро.

— Дорогой пан Дато, — с сильным акцентом сказал таинственный коллега Кшиштоф. — Я, конечно, еще подожду, но и ваши дела в Европе тоже пока подождут. Счета в банке пока заморожены. Пока… вы сами знаете что. Эта Диана — за ее головой я охотился по всему свету, Иезус Мария! Она была в прошлом веке во Франции, в доме барона де Лаваля, затем попала в Россию, и ее след затерялся. За ней охотились все коллекционеры. И вот вы мне показываете ее фотографию в доме обычного врача, о Иезус Мария!

Я чуть не свалилась со стула. Подумать только, какие у меня дома раритетные ценности!

— И заметь, Дато, — опять встряла Света, — фотографии доставила я. Я их стащила у Целикова.

— Тэпэрь ты должна прэдставить нэ фото, а оригинал! — прорычал Дато. — Слышала, что сказал пан Кшиштоф?

Видимо, пан Кшиштоф держал за глотку нашего грузинского тигра. У всех был свой шкурный интерес. Пока Диана и вся коллекция не будут у Кшиштофа, у Дато почему-то заморожены все счета. Абзац врача не убивал. Теперь они будут искать все двадцать четыре часа, как ищейки — у меня с ними теперь одна забота! Главная их цель — та же, что и моя: найти убийцу врача. Главное — вещички-то из квартиры вывезены! Обдумывать времени не было. В их разговор вмешался очень приятный мужской голос:

— Да ладно вам, Дато! Лучше скажи, как тебе горячее?!

— Дэрьмо страшное, — весомо констатировал Дато. — Твоего повара, Вэнька, надо за яйца повэсить за такое блюдо!

— Быть не может, Дато, — сказал неизвестный Венька, вероятно, хозяин ресторана. — У меня чудный повар! Если он сделал что-то не так, я сейчас пойду выясню на кухне! Да-да, непременно иду!

Я обомлела. На кухне, куда собирался наведаться хозяин, он мог увидеть нечто неописуемое: чудный повар с кляпом во рту был привязан к трубе, а в центре помещения стояла я в наушниках и с приемником, прослушивая бандитскую сходку. Еще немного, и от Тани Ивановой может остаться лишь воспоминание!

Судьба дала мне пару минут на спасение. Я уже давно сообразила, что железная дверь с окошком в стене вела в специальную морозильную камеру. Ножом я рассекла веревки на поваре и пинком впихнула его в эту морозилку, где были развешаны рыба и мясные туши. За несколько часов ему там ничего не сделается. Зато он не сможет сразу оповестить хозяина о сумасшедшей террористке. В ледяной комнате я прикрутила его веревкой к ручке стола. Там ему, на мой взгляд, было не так уж и холодно, а главное — его не было видно из окошка в двери.

— Потерпи, родной, скоро выпустят, — ласково шепнула я ему и заперла дверь. Тяжелые шаги раздавались уже возле занавески, отделявшей кухню от подсобки. Еще несколько шагов, и он будет здесь!

Моя сумка, куртка и ботинки лежали в шкафчике под мойкой, за его дверцами оставалось еще порядочно места. До него мне было ближе, чем до противоположной двери. Взвесив в долю секунды все шансы и расстояния, я проскользнула к мойке — благо мои ноги в носках ехали по гладкой плитке, как фигурные коньки по льду. Я сложилась вчетверо под мойкой, уткнувшись носом в мусорное ведро, и захлопнула за собой дверцы в тот момент, когда на кухню ворвались шаги и голоса.

Главное — сидеть тихо, как мышка. Все мои вещи при мне — авось не полезут сюда!

Но мне казалось, что они должны были слышать стук моего сердца, таким он был оглушительным.

— Вот моя кухня, — раздался голос невидимого мне Вениамина.

— Мощный рэсторан открыл. Молодэц, Вэниамин, — сказал Дато. И его сюда лешие принесли! — Дэловой ты парень, вэсь в отца, царствие ему нэбесное. А где же твой повар, я сам хочу с ним поговорить!

Думаю, повар сам с ним бы с радостью поговорил, да, слава богу, не имел такой возможности.

— Сам не знаю, — сказал деловой Вениамин, — Эй, Витька, где ты там?

Вот как зовут несчастного китайца. Хотя, конечно, он все-таки нанаец или что-то в этом роде, а у них часты такие имена.

Витька, понятно, не отозвался. Во рту ведь кляп, да и толстая железная дверь морозильной камеры…

— Где ты, мать твою! Тебя ждет высокий гость! Ты и так второе уже подпортил, этого мне еще не хватало! — возмущался хозяин. — Может, в кладовку пошел? Никуда он не денется! Смотри, Дато, покажу тебе пока свое хозяйство. Там у нас морозильная камера — видишь, целая комната. В ней и рыба, и мясо. Плита и все оборудование из Франции, посуда из Японии, продукты по спецзаказу и только первой свежести, — рекламировал Веня свое хозяйство. Дато интересовался запасами специй и приправ и везде совал свой грузинский нос, весь в шишках и рытвинах.

Мне под мойкой было очень жарко. После двухдневной беготни по промозглому городу я, кажется, умудрилась простудиться, и у меня в тепле неожиданно захлюпало в носу. Я стала усиленно тереть переносицу, чтобы не чихнуть. На первый раз мне это удалось.

Хозяин и Дато переместились к разделочному столу перед мойкой. Между дверцами была крошечная щель, куда я уставилась во все глаза и… чуть не вывалилась из своего убежища! Рядом с белыми брюками Дато я увидела уже знакомые мне желтые джинсы и те самые ботинки «Ферре» со скошенными носами! Физическое лицо в указанных джинсах и ботинках — то бишь Вениамин, хозяин «Морского конька» — было тем самым утренним красавцем на «Ягуаре»!

И тут меня разобрал неудержимый чих! Я терла переносицу, как заведенная, но все же фыркнула в кулак, ударившись макушкой о дно раковины. И замерла в ужасе…

— Что за черт! — насторожился Дато. — Кто это?! Повар вернулся? — Они обошли кухню.

— Да нет! — сказал Вениамин неуверенно. — Никого нет!

— Это было где-то там, — проговорил Дато, переместившись к мойке. — Там нэ мышь ли у тебя?!

— Не должно быть, — сказал Веня, приближаясь к мойке.

— Там что-то есть, — настаивал неугомонный Дато. И нюх-то у него, как у собаки, и глаз, как у орла.

— Да нет, — усомнился Вениамин. В щелочку я увидела, как он присел на корточки перед дверцами… и вдруг решительно раскрыл их!

В это мгновение в моей голове все смешалось и завертелось. Прямо передо мной собственной персоной возник тот таинственный незнакомец. Он смотрел на меня секунду-другую, изучая мой парик, поварской наряд и мусорное ведро, с которым я сидела в обнимку. Не знаю, что он думал в тот момент, а я думала примерно следующее: «Ну и пусть, ну и наплевать, ну и ладно».

Неясно было только, на что именно наплевать. А потом… Вениамин быстро захлопнул дверцы и сказал Дато:

— Ничего там нет. Пойдем обратно в зал. Повар сейчас вернется из кладовки и подаст нам рыбу. Может, рыба тебе понравится больше.

— Ну харашо, — согласился ничего не подозревающий Дато и удалился прочь с кухни.

А я сидела ни жива ни мертва, боясь пошевелиться, и слышала, как Вениамин, следуя за Дато, запер на ключ обе входные двери. Я вылезла на свет божий, разогнула затекшую спину. Итак, я, кажется, пленница. Видимо, этот красавец по каким-то причинам решил разобраться со мной единолично, без Дато. Ясно было и то, что он не признал во мне утреннюю девушку с белыми волосами. Ведь я сидела в темноте, скрючившись, с черными волосами и к тому же в поварском наряде.

Однако чего же я жду?

В подобных ситуациях мне приходилось бывать, здесь главное — выключить страх и включить рассудок и смекалку. Так, перво-наперво окна — обычное стекло, уже хорошо. Стеклорез у меня всегда имелся при себе.

Долго же ты будешь меня искать, мой морской конек в желтых джинсах! Все-таки не судьба нам с тобой свести нормальное знакомство! Вот так всегда в моей непростой детективной жизни!

В пять секунд я собралась: пошвыряла как попало всю прослушивающую аппаратуру в сумку, скинула пижаму горемычного повара, надела родную куртку, прицепила куда надо «макаров» и схватила ботинки. Затем, подумав, сняла с головы черное каре и водрузила белокурые кудельки. Искать будут брюнетку, пока не догадаются! Кошкой запрыгнула на подоконник и… в эту минуту вошел Веня и запер за собой дверь на ключ. Я застыла на подоконнике, не в силах произвести ни одного полезного движения. Увидев меня в новом обличье, он, естественно, теперь уже меня узнал и, немного обалдев, как-то странно улыбнулся:

— Ах, вот ты кто! Интересно!

Мне самой было все ужасно интересно. В эти мгновения я находилась в крайне интересном положении, упираясь в подоконник коленями и выставив свой весьма обтянутый зад. Конечно, зрелище было не очень-то приличное, но, в конце-то концов, мне не приходилось жаловаться на свои формы.

Вениамин, показавшийся мне еще красивее и мужественнее в залитой светом кухне, медленно приближался ко мне с неизвестными намерениями. Мой профессионализм сработал молниеносно, и я уже твердо стояла на ногах, уперев ему в грудь ствол «макарова».

— Еще интересней, — проговорил он, улыбаясь все шире.

— Стоять на месте, — скомандовала я, но как-то, видимо, недостаточно твердо.

Открывать пальбу по углам я не собиралась, да и законных оснований для этого вроде бы не имела. Моей жизни, кажется, ничто не угрожало. Половой неприкосновенности тоже. О последнем я подумала уже с сожалением.

Мягко ступая, как снежный барс, иронически улыбаясь, проникая в душу своим взглядом, словно хирургическим зондом, подошел ко мне вплотную этот потрясающий экземпляр самца. Затем он плавно, но решительно опустил мою вытянутую руку с пистолетом и сказал:

— Брось эту игрушку. Не бойся, я бы мог тебя сразу за ногу оттуда вытащить. Я не собираюсь тебя никому сдавать. Ты вообще кто?

— Я? Таня, — сказала я растерянно и безвольно опустила руку, сжимавшую рукоять пистолета. При этом я наверняка выглядела полной идиоткой.

— А я — Веня, — представился он совершенно доброжелательно. — Вот и познакомились. А утром ты не хотела. Может, стоит продолжить наше знакомство дальше? Я вроде как хозяин этого заведения. А ты чем занимаешься?

Клянусь, если бы в интонации этого типа я уловила хоть малейшую издевку или неискренность, он бы получил от меня то, что положено. Потом бы долго соображал, как это получилось, что его одолела небольшая девушка нежного телосложения. Но красавец Веня был, как алмаз чистой воды — многогранен и прозрачен. Его глаза лучились.

— Я — частный детектив, — выпалила я, глупо улыбаясь.

— Ой, — он искренне удивился. — Ничего себе. Хотя я сразу понял что ты совершенно необыкновенная девушка. А за кем ты следишь?

Я показала глазами на дверь, ведущую в ресторанный зал, где сидели Дато и компания.

— А-а, понятно. Боевая ты девица! А теперь, насколько я понимаю, хочешь покинуть это помещение?

— Да уж, желательно поскорее, — подтвердила я.

— Пожалуйста, в любой момент. Могу тебе окно открыть, зачем его резать? А могу и через дверь проводить. Ты мне что, не веришь? — Веня подошел к окну и поднял раму, устыдив тем самым мою сообразительность. — Ну, можешь лезть, давай я тебя подсажу!

Я стояла перед ним совершенно обмякшая, как сахарная вата, мои глаза застилала какая-то пелена. Он виделся мне в облике Робин Гуда — героя шервудского леса, чей великолепный торс украшали лук и стрелы, а длинноволосую голову — венок из листьев. Он пришел вырвать меня из лап шерифа! Из застенка подземелья… и прочая чепуховина.

Тем временем Робин Гуд подхватил меня, словно пушинку, за бедра и усадил на подоконник.

— Можешь прыгать, здесь первый этаж, — его глаза, улыбка заставили вскипеть мою кровь…

Этот человек не был сладким красавцем, а просто необыкновенно привлекательным и мужественным.

— Будешь прыгать? — спрашивал он, все так же улыбаясь и не снимая рук с моих бедер. И между нами будто возник электрический разряд. Это уже, собственно, было не только деловое знакомство…

Вместо того чтобы прыгнуть вниз, я замешкалась и произнесла, не узнав своего охрипшего голоса:

— Спасибо, Веня, ты меня спас!

— Да не за что, — сказал Веня. — Может, ты возьмешь мой телефон? Про твой не спрашиваю — у частных детективов свои тайны! — При этом его рука скользнула под мою расклешенную брючину и стала поглаживать лодыжку и икру. От его прикосновений меня словно пронзило током.

— Может быть… — ответила я слабеющим голосом и… почему-то съехала с подоконника, поддерживаемая его сильными руками.

Наши лица были так близко… Я чувствовала его дыхание и за этим, наверное, должно было бы последовать логическое продолжение в виде поцелуя, но такового не последовало.

Я отстранилась и стряхнула с себя наваждение. Что это я, в самом деле!

Не собираюсь же я до такой степени терять голову от малознакомого типа. А малознакомый тип взял мои ненатуральные волосы, и они остались в его руке.

— Какая ты красавица без этой шапки! — восхищенно воскликнул он.

Его взгляд говорил весьма красноречиво. Моя слабая женская душа отправилась в астральный полет и откуда-то сверху наблюдала за сценой совращения моего бренного тела с пути истинного.

Так, я иду по краю бездны и, кажется, теряю голову, что в корне недопустимо!

Спасло мою пошатнувшуюся честь вовсе не провидение и не орден католических монахинь, и не глас божий. А просто в дверь начали ломиться.

— Веня! Кто у тебя там?! — раздался голос Дато.

Опять я попала в передрягу! Впрочем, она избавит меня в данный момент от опрометчивых поступков и чересчур близкого знакомства с Вениамином.

— Никого нет, Дато! — крикнул Веня и шепнул мне: — Тебе пора.

Это я и без него отлично знала!

Я полезла на подоконник, задевая сумкой стоящие рядом кастрюли и производя тем самым дополнительный шум.

— Веня, открой, ты почему закрылся! Кто там у тебя?! — ломился в дверь недоверчивый старый бандит.

Веня напоследок сунул свою визитку в карман моей куртки.

— Не забудь меня, детектив! — и громко крикнул: — Да, сейчас открою.

— Повара выпусти, пока не замерз, — торопливо прошептала я, готовясь к прыжку.

— Будь осторожна, Танюша, хотя, по-моему, надо больше опасаться за твоих врагов, — напутствовал меня Вениамин. — Прыгай давай, пока мой повар там не околел.

Я кинула последний взгляд на место, где мне довелось пережить столько волнующих моментов, и прыгнула вниз, в темноту. Расшугав бродячих собак, я увязла каблуками в грязи и обнаружила, что порвала брюки о карниз. Но это все были малые жертвы по сравнению с тем, какую информацию я получила и какой пережила взрыв эмоций в связи с этим новым знакомством…

…Как я ехала домой в такси, помню плохо. В этот день я умоталась почти до полной потери чувствительности. Мысли законсервировались, все чувства притупились. Я ехала, тупо глядя перед собой, машина мягко укачивала меня, и я очень быстро впала в прострацию. Наступил закономерный предел, когда количество поступающей информации и сюрпризов, а также эмоций, превысило мои способности их усваивать. Душа и тело просились в отключку.

С горем пополам добралась я до своей квартиры и, к счастью, с первого раза попала ключом в замок. Вся моя одежда вплоть до нижнего белья была брошена горой в коридоре. В своей ненаглядной теплой спальне, дышавшей покоем, который не нарушило даже присутствие чужого антиквариата, я на секунду задержалась у зеркала, прежде чем надеть пижаму. В голове прочно застрял красавец Вениамин… Да… ночные приключения всегда представляются через некоторое время чем-то нереальным, как свет полной луны. Днем все чары, как правило, развеиваются, оставляя лишь смутные воспоминания…

Свернувшись клубком в любимой пижаме под пуховым одеялом, я уснула блаженным сном без снов…

Глава 9 Сезон большой охоты

…Настойчивый телефонный трезвон вырвал меня из сладких объятий Морфея. Я разлепила глаза и по солнцу, льющемуся в щель между занавесками, определила, что время уже явно приближается к полудню. Нет, я просто не имею права столько дрыхнуть! Словно чья-то властная рука тряхнула меня на кровати, в голове моментально всплыли невероятные события прошлой ночи. Идет напряженная охота за Сониной коллекцией и за убийцей врача!

Я подскочила к разрывающейся телефонной трубке.

— Але, але, Татьяна! — завопил голос Сони. — Где ты там?.. Я битый час не могу дозвониться!

Так, значит, я уже битый час сладко дрыхну под телефонную трель, за что вполне заслуживаю хорошего пинка под зад. Жаль, не могу сама себя им наградить.

— Таня, кажется, кто-то охотится за мной! Он ходит за мной везде, и я боюсь!

— Погоди, ты где сейчас? Я приеду! Ты его знаешь?

— Понятия не имею! — В трубке послышались всхлипывания. — Мы только с кладбища… похоронили Володеньку… И он тут… Он опять тут!

— Ну! — не выдержала я, перебив Соню.

— Ну а теперь, — запинаясь и хлюпая носом, продолжала она, — я со всеми родственниками нахожусь в кафе «Волжском» на набережной, здесь поминки! А этот мужик за мной, я теперь вспомнила, давно ходит. Я думаю, он живет где-то в округе, но раньше я на него внимания не обращала. Ходит везде какой-то бомж чуть ли не в тулупе. И шапка на глазах, борода, по-моему! Я его вблизи никогда не видала. Раньше, еще до Володиной смерти, я его встречала. Выйду из дома — он во дворе ошивается, иду куда-нибудь — и он туда же, но на расстоянии. Но мне и в голову ничего такого не могло прийти! А сегодня… нет, это уж слишком, — на кладбище его не было, а в кафе… Короче, я тут на улице из автомата звоню, а он на той стороне через дорогу газету на остановке читает!

— Немедленно иди внутрь и не высовывайся. Я выезжаю! — прокричала я в трубку, стряхнув с себя остатки сна и положив на сборы не больше пяти минут. Утренний кофе и прочее баловство пока подождет до более спокойных времен.

Пулей вынесло меня из квартиры. На ходу я застегивала куртку, уложив «макаров» в кобуру. Мой верный конь девятой модели, как всегда, ждал меня у подъезда. Ну хоть с бензином было все в порядке — ура! В считанные минуты я разогрела мотор.

Я вела машину к указанному месту, на ходу вместо зарядки напрягая и расслабляя поочередно разные группы мышц. А вот и оно, «Волжское» кафе. Я притормозила, изучая обстановку. Никого, похожего на подозрительного бомжа с газетой, на остановке не наблюдалось. Из кафе выскочила Соня с черной вуалью на голове, полускрывшей ее опухшее лицо. Подумать только, во что может превратить так быстро жизнь молодую удачливую красавицу! Теперь она имела вид загнанной в угол мыши.

— Ушел, гад! Почуял, что ты едешь! — проговорила она, плюхнувшись на переднее сиденье.

— Ты точно его не знаешь? — спросила я. — Тебе не знакома, например, его фигура или походка?

— Нет, — заявила она твердо, как следует подумав.

Итак, вылезло все же шило-то из мешка. Бандиты на ночной сходке договорились найти убийцу Целикова и искать коллекцию. Этот же бомж, по словам Сони, давно уже ошивается вокруг. Поэтому можно предположить, что это две независимые заинтересованные стороны. Наверное, еще кто-то охотится за голыми драгоценными бабами. Главное, как теперь уберечь Соню?! У Абзаца и Светы есть сейчас простейший путь завладеть сокровищем: вытрясти его у Сони лично. Не составляет большой проблемы напугать молодую женщину с маленьким ребенком. Хорошенько пригрозить, и она отдаст все сама. Изолировать ее у мамы не удастся. Что, если… Да, именно так.

— Соня, извини, конечно, но мне придется запереть тебя сию же минуту у меня дома вместе с твоим сыном. Это максимум на пару дней. Я твердо обещаю все к этому времени утрясти. Я вас обеспечу продуктами и развлечениями выше крыши. Будете сидеть тихо и не высовывать носа. И чтобы никто, слышишь, никто, даже мама родная не знала, что вы у меня!

— А что?! А как?! А почему?! А что случилось, что-то новое?! Что ты от меня скрываешь, Таня? — посыпались, конечно, вопросы.

И тогда мне пришлось раскрыть ей всю правду. За исключением, конечно, деталей — как я следила лично за ней, Соней, по поручению ее мужа. А другое все рассказала. Кто такой на самом деле ее любовник Олег, и кто такая любовница мужа, про исчезновение одной статуэтки стараниями безумной уборщицы и убийство перекупщика, про бандитскую сходку, про неудержимый интерес к бронзовой Диане польского коллекционера и грузинского вора в законе, про криминальную парочку — Абзац и Света — и про главную опасность, грозящую лично ей — Соне, и ее теперь уже ценному имуществу.

Теперь уже было совершенно ясно, что о коллекции бандитам стало известно благодаря самому Целикову и его слабости к прекрасному полу, а также, почему увлекся музыкой Сонин рыжий приятель-скрипач. Она сейчас поверила, что вовсе не скрипку хранил он в футляре.

Да, сообщать ей все это было бесчеловечно, ведь эта женщина только что потеряла мужа и все ориентиры в жизни. Я могла бы, конечно, смягчить свой душераздирающий рассказ, излив на ее несчастную голову тонны сочувствия, но времени на это не было. Надо было ковать железо, пока оно горячо.

Используя Сонино состояние некоторого ступора — а она, видимо, была не в силах сразу справиться с лавиной обрушившихся малоприятных событий, — я сумела сделать все, что запланировала. Успокаивая ее по мере возможности и игнорируя все протесты подоспевших с похорон родственников, я в два счета собрала Соню с сынишкой и привезла к себе. По дороге я закупила продуктов как минимум на месяц, настольную игру и несколько красивых книжек с картинками для довольного мальчишки.

Сын Целиковых — белобрысый курносый Никитка — был в полном восторге от моей квартиры, где принялся носиться, беситься и швырять подушки под потолок. Мама его вяло поругивала. Я отдала все необходимые распоряжения и уехала на дальнейшую охоту, заперев их на все замки. Теперь проникнуть в мою квартиру можно было, только взорвав две металлические двери.

А я вновь уселась за руль своей машины, еще не решив, куда же мне податься. Куда бежать, кого искать?.. В таких случаях, когда не знаешь, за что ухватиться, есть самый верный выход. И я достала мешочек с волшебными костями, которые знали разгадки всех тайн и чьих-то нечистых замыслов. Немного подумав, я решила, что сейчас меня интересует главный вопрос: «Стоит ли искать убийцу Целикова в его близком окружении?»

Кости ответили мне весьма загадочно: 28+11+20 — «Благими намерениями вымощена дорога в ад!»

Конечно, нельзя, гадая, ожидать конкретного исчерпывающего ответа. В данном случае я могу предположить, что убийца вымостил себе дорогу в ад благими намерениями. Иными словами, хотел убить Целикова из каких-то хороших побуждений? Какая чушь! Нельзя убить человека из благих побуждений. Или же все-таки можно?..

Прямого ответа я, конечно, не получила, ничего не попишешь. Еду к Заточному — недоброжелательному сослуживцу убитого. Может, это он страдает излишне благими намерениями.

В клинику я ворвалась без лишних церемоний. Распахнула дверь в кабинет заместителя главного и встала перед круглым, как воздушный шар, и лоснящимся, как мыльный пузырь, мужчиной в белом халате с пуговицами, висевшими на честном слове. Передо мной сидел Заточный Андрей Андреич. Так гласила табличка на двери.

— Инна Петровна Куцак, старший оперуполномоченный Октябрьского РОВД, — отрапортовала я, вырывая из кармана соответствующую корочку и демонстрируя ее врачу. Благо на удостоверении красовалась моя же физиономия. Конечно, можно было бы познакомиться несколько по-иному — представиться молодой красивой пациенткой, но это отняло бы время, которого уже не было. По городу рыскали бандиты в поисках того, кто перебежал им дорогу. Его же искала и я.

— Да-да, — пробубнил Заточный, делая официальное лицо и откладывая в сторону «историю болезни». — Вы по поводу Володи?!

— Именно, — подтвердила я, усаживаясь.

— Да уж, мы все не ожидали! — трагически сообщил замглавного. — Такой, вы знаете, был человек потрясающий! Я вот только с похорон. У нас вся клиника в шоке.

— Да, — произнесла я без выражения. — Я вот дознание провожу. Его ведь убили, вы знаете?

Заточный знал. И не мог себе представить, как это могло случиться. Он поднимал короткие бровки, таращил небольшие глазки и разводил крупными мясистыми, как медузы, ладонями.

— А вы что-нибудь можете сказать о его делах, помимо врачебных? О его знакомых, друзьях? Вы ведь тоже, кажется, были друзьями?

— Да, что-нибудь могу, — сказал Заточный охотно, без тени волнения и смущения. А я приготовилась пристально визуально исследовать его реакции. — Ничем таким особенным он не занимался. Ну, купить-продать разные вещи.

— Какие вещи? — уточнила я, сверля взглядом непробиваемую толщу его кожи.

— Ну, аппаратуру, может быть, доллары. Сейчас нет статьи за спекуляцию, ведь правда? — улыбнулись его надувные губы.

— А антиквариатом он не торговал? — спросила я с усмешкой.

— Нет, — подумав, заявил Заточный. — По крайней мере, я этого не знаю.

— А в его окружении, среди друзей, может быть, никто подобными вещами не занимался? Я имею в виду антиквариат!

Заточный удивился, но принялся усиленно думать, отчего его лоб прорезали три толстые горизонтальные складки и брови зашевелились, как мыши.

— П-по-моему, да, — сказал он наконец. — Был у него один приятель — не приятель, а так, в общем, знакомый — Баровский, что ли, не то Бурдовский его фамилия. Он занимался антиком.

Бурдовский Сергей — интересно. Именно он должен был Целикову энную сумму денег, совсем любопытно. Про него-то я и забыла.

— А вы с ним случайно не знакомы? — спросила я его.

— Я — нет. Так, понаслышке. От самого Володи… Жуков ему еще деньги был должен. И все он ходил спрашивал у всех антикварную мебель, безделушки — иностранцам на продажу. Такой бомжеватый с виду мужичок.

— Какой?

— Бомжеватый. Несерьезный какой-то. Не скажешь по нему, что он чем-то денежным занимался. Хотя эти антикварщики все такие странные!

Да не этот ли странный антикварщик грохнул Целикова, чтобы избавиться от долга и каким-то образом завладеть его сокровищем? Не тот ли бомжеватый мужик, преследующий сейчас Соню? Очень подходящая кандидатура! Было бы очень приятно сдать его в лапы бандитской своре. А потом уже как-то унимать всю свору.

Наверное, в моих глазах отражалась суть осеняющих меня идей и планов мести. Заточный что-то настойчиво мне говорил, пока до меня не дошел общий смысл его слов. Впрочем, совсем уже не актуальных:

— Я ничего больше не знаю. Но Володька плохого не делал — это точно. Зарабатывал свое честно. Что же плохого, раз человек умеет? И врач был хороший — больные к нему так и просились. Жену молодую с сыном малолетним оставил…

— Да-да, — рассеянно подтвердила я, вспоминая адрес Жукова. — Спасибо вам большое. — И уже в дверях я обернулась и вкрадчиво спросила: — Надо понимать, Андрей Андреич, что у вас были теплые, дружеские отношения с покойным? На началах равенства, так сказать?!

Заточный немного запнулся, потом экспансивно воскликнул:

— О да, да! Без сомнения, это был мой самый лучший друг! — И он что-то смахнул толстым пальцем в углу глаза.

С этим все ясно. И меня буквально вынесло из его кабинета. В голове созрел план. Я придумала, как разделаюсь с Абзацем. Теперь я знаю, каким образом будут и волки сыты, и овцы целы! Коллекция останется у хозяев, а Абзац получит по заслугам! Главным образом я сделаю ставку на то, что интеллектуальные способности Абзаца находятся на уровне школы для дефективных.

Пока я шла к машине, на моем лице блуждала, наверное, идиотская улыбка. Кажется, я была близка к победе!

Бомжеватый антикварщик и должник Бурдовский выдвинулся на передний фланг и заслонил собою все остальные фигуры. Ну если это он замочил Целикова, то логичной расплатой за все деяния будет гнев грузина Дато, которому он посмел встать на пути.

И тут мне стало необыкновенно весело. От предвкушения запланированной расправы с Абзацем у меня даже по телу побежали мурашки.

Теперь я знала, что делать. Моя задумка была гениальна и в то же самое время необычайно проста, хотя и требовала некоторых затрат. А главное — приложения моих художественных способностей, которые были все же на среднем уровне.

Чтобы, как говорится, убить сразу двух зайцев, я решила по пути навестить этого рыжего недобитка с его боевой подругой и направила автомобиль на улицу Советскую. В памятном дворике зелененького «Крайслера» не наблюдалось, а из нужного подъезда вышла в галошах баба Маша и окатила ступеньки грязной водой из ведра. Без сомнения, от этой бабки было больше пользы, чем от всей системы жилищно-коммунального хозяйства! Увидев меня, вылезающую из машины, она, преисполненная энтузиазма, подскочила ко мне и подхалимски заглянула в глаза:

— Вы к Соне? А ее нету! — сообщила она с готовностью и явным желанием быть полезной.

Я решила сделать строгий вид и сухо сказала:

— Я по другому делу. Этот товарищ, в зеленой машине со второго этажа, дома?

Бабка была ценнейшим осведомителем; не из нужды, а из любви к искусству. Знать все факты из жизни жильцов вверенного ей местным ЖЭУ дома было делом чести.

— Да нет его, как уехал утром рано, часов в семь, так и не появлялся. С бабой был — черная вся из себя такая. Тьфу, ирод проклятый — управы на них нету, бандитов! Чует мое сердце, бандит он и есть бандит! Меня скрипкой-то не проведешь! Интеллигента строит!

Да, сердце бабы Маши чует не зря. Вооруженный киллер где-то рыщет со своей напарницей!

Я обогнула не без труда всезнающую бабку и, не реагируя на ее вопросы вроде: «А вы к нему по делу али как?» — взлетела по ступенькам на его этаж. Не дожидаясь, пока бабка догонит меня в своих галошах, моментально перебрала отмычки. Нашла нужную и проникла в квартиру Абзаца.

Собственно, меня интересовало только одно: мой «жучок», записавший все, что происходило в квартире за два дня. Ура! Черный «жук» сидел, как приклеенный, в дверном проеме. Ну, Абзац, век живи — век учись, и дураком помрешь! Я подключилась к прослушиванию:

— Вставай, придурок рыжий! — без сомнения, голос принадлежал Свете. — Я тебе пожарила яичницу!

— Сама ее ешь — у меня кусок в горло не полезет после вчерашнего!

Дальше я услышала очень милый семейный разговор в том же духе. Без сомнения, эта парочка состояла в более чем деловых отношениях. Наличие Светиного мужа, как бы уехавшего на три дня, вызывало вопросы. Некоторые определенного характера звуки рассеивали последние сомнения. Потом у бандитов начался рабочий день. До следующего утра, то бишь сегодняшнего, я отмотала пленку и дошла до следующей яичницы.

— Пожалуй, сегодня я поем, — сказал Абзац, — а то башка не варит!

— А когда она у тебя варила? — спросила спутница жизни.

— Че делать-то будем?!

— Че-че! Искать две вещи в темпе вальса. Кто врача замочил и где весь антик?

— Она его из своей квартиры вывезла. И сама у мамаши сидит, — сказал Абзац, уже осведомленный о перемещениях Сони. — И антик у мамаши.

— Значит, «кидаем» мамашу?

— Значит, так!

Ну это мы еще посмотрим, мои дорогие кидалы!

— А где она живет, ее мамаша-то? — задала Света существенный вопрос.

— А черт ее знает, щас будем искать.

— Ну ты еще тот разведчик! — бросила она. — Сколько с этой дурындой валандался — не мог материн адрес на крайний случай узнать! Только одним местом, видимо, интересовался, кобель паршивый! Как ее хоть девичья фамилия?

— Не знаю.

— Будем искать, будем узнавать! Нашел самое время — светиться-то!

— Ну а что делать-то?! — вопрошал Абзац. — А «кидать» как будем — налетом? Чтобы времени даром не тратить — что с ними чикаться-то! Чулки твои на голову и вперед с песнями! Сами все отдадут — вот увидишь!

— Ну ладно, — решила Света. — Наверное, так и сделаем. Не в первый раз, как говорится, замужем. Но стрелять не разрешаю. Только пугать. И собери всю нашу форму. Маски в шкафу на верхней полке. Ну ладно, я внизу, в машине. Стволы не забудь, скрипач хренов. Хотя нет, Дато велел без лишнего шума. Это только ты у нас и умеешь стрелять, пугать да мочить! А лучше без людей в квартиру проникнуть. Дождаться, пока они уйдут, и влезть без шума.

— Ну ладно, раз уж ты у нас такая умная, сама руководи, что и как!

— Да уж, конечно, я, а то кто же еще будет руководить, не ты же, рыжий недоумок? Ну ладно, пошли быстрее, хватит тут заседать!

На сем запись завершилась.

Господи, да что же я стою-то здесь в коридоре, как баран перед новыми вратами! Срочно эвакуировать Сонину мамулю из ее квартиры!

Не помня себя, помчалась я к ее маме, чтобы устроить ей дополнительную встряску в день похорон зятя. Дверь мне открыла очень полная усатая женщина с такой же прической — черной высокой шишкой, как и у ее стройной пока дочери.

— Что вам угодно? — произнесла матрона таким низким и зычным голосом, каким отдаются команды для построения солдатского взвода.

— Мне угодно депортировать вас и вашего мужа в целях сохранения вашей личной безопасности. Только на один день! — выпалила я и переступила через порог.

Затем, не давая опомниться внушительной тетке, выложила ей все, что считала нужным, то есть сильно приукрашенную правду.

Сонина мама долго глотала воздух, как рыба, вытащенная из воды, затем слабо вскрикнула:

— Сеня, Сеня! — и рухнула на пол со страшным грохотом.

О боже!

Но это оказался совсем не глубокий обморок, потому что она тут же подняла с пола голову и сказала подскочившему к ней и, видимо, привычному к таким падениям Сене: «Я так и знала, у нашей Сони вечно одна беда за другую цепляется. Вона Володька куда ее втравил!»

Вместе с Сеней мы подняли ее с пола и водворили на тахту. Сеня изо всех сил махал над ней «Тарасовскими вестями». В общем, все было как полагается. С помощью титанических усилий и взыванию к мобилизации душевных сил во спасение удалось мне, наконец, сдвинуть Сонину маму с насиженного места. Стеная и возмущаясь бездействием властей, погрузила она свое внушительное тело на заднее сиденье автомобиля. Узнав, что я частный детектив, она, по-моему, вообще утратила всякую ориентировку и решила покориться судьбе.

И вот вся семья в составе Сони, ее сына, ее мамы и папы водворилась в моей квартире. Никитка куролесил, разбрасывая в коридоре бог весть откуда взявшийся серпантин и катушки ниток. Эти действия сопровождались оглушительным визгом, и я возрадовалась в душе, что все это ненадолго, и возблагодарила бога — ведь он покамест уберег меня от такой напасти, как свои дети.

Соня к моменту моего появления уже опустошила вторую бутылку коньяка в моем баре, предназначенную для особых гостей: таких, как, например, хозяин «Морского конька» в моей спальне! Дедушка Сеня засел за телефонный справочник и вознамерился оповестить все мыслимые и немыслимые инстанции о творящемся вокруг беспределе и бездействии властей.

По-моему, он раньше возглавлял какие-то бесчисленные оргкомитеты по борьбе со всевозможными безобразиями — пьянством, воровством и прочим. Мне пришлось незаметно отключить телефон и пресекать его попытки позвонить от соседей на телефонную станцию, чтобы нажаловаться ее начальнику.

А Сонина мама, Лидия Марковна, перерыв содержимое моей аптечки и приняв дозу разнообразных медикаментов, к моему ужасу, в лошадиных дозах, вместо того, чтобы после этого мирно улечься и полностью отдаться страданиям в стиле персонажей Достоевского, принялась метаться туда и сюда, громыхая басом:

— Танюша, ты нам гарантируешь, что в нашей квартире сохранится порядок? Может, расскажешь, что ты там задумала! Как бы хуже чего не вышло, знаешь ли! А то, может, лучше отец позвонит в соответствующий отдел, всех там вздрючит как следует, да этих бандитов живо — за ушко да на солнышко!

Словом, в моей квартире возникла обстановка примерно такая же, как в курятнике, куда пробралась лиса — везде пух и перья, визг, писк, паника и бестолковщина.

Между тем времени у меня было в обрез, но я, поминутно глядя на часы, контролировала ситуацию. У меня давно уже созрел, казалось бы, совсем наивный планчик, секрет которого заключался в его бесхитростности.

Бандитов в первую очередь интересовала голова Дианы. Подобных голов я им могла предоставить сколько угодно. Немного умения, немного ретуши — и я им Диану из чего угодно слеплю!

У меня дома был настоящий театральный грим и всевозможные краски — акварель и гуашь. Среди них был и бронзовый цвет, и серебряный, и золотой. Прихватила я и еще одну нужную вещицу — фен — и покинула свою квартиру-курятник, оставив за дверью вопросительное кудахтанье и возмущенное кукареканье.

…Игорек Шемякин был алкоголиком-интеллигентом. Он давно уже поселился в просторном каменном гараже, где раньше, в его удалые годы, стояла личная «Волга». Теперь же в гараже стоял продавленный диван, стол со стулом да унитаз за ширмой, который он присобачил, когда потерявшая последнее терпение жена указала ему на дверь. Но главной достопримечательностью этого нехитрого жилища было не это.

Там находилась совершенно необыкновенная коллекция, не имеющая вовсе никакой цены, но замечательная своим подбором и тематикой. Это были исключительно предметы советского времени — бесчисленные бюстики и скульптурки в рост, алые флажки, всевозможные значки и памятные медали и даже небольшие флажки «за лучшие надои» и «передовику пятилетки». Были также плакаты и картинки, а еще настольная композиция «Ленин в шалаше».

Я не могла сказать точно, откуда и по какому поводу я была знакома с Игорьком. Кажется, это было по делу Кабана… Но в трудную минуту в его гараже всегда можно было найти прибежище. Он был мне рад всегда, даже когда я являлась, как сейчас, с пустыми руками.

— Игорь, ты не возражаешь, если я позаимствую одного из твоих друзей, — сказала я, указывая на батарею всевозможных гипсовых и бронзовых голов. — Только без бороды и усов и лучше без кепки.

— Без кепки есть вот с лысиной, — предложил Игорь. — Но с усами и бородой.

— Не то, — я лихорадочно перебирала бюстики, — продал бы ты их, что ли куда!

Это я уже говорила зря. Игорь умудрился пропить «Волгу», дачу и все свои сбережения бывшего начальственного завгара при обкоме, но расстаться со святая святых он не мог. Правда, все до одной эти головы получали от него щелбаны в минуты расстройства и раздражения, но большинство времени они содержались в достойном уважении — с них даже периодически стряхивалась пыль.

Так, Ленин в кепке, Ленин без кепки — но везде с бородой. Сталин с усами, Дзержинский… Тьфу, пропасть!

Ага! Вот оно — то, что надо! Молодой Володя. Волнистые волосы и пухлые губы вполне соответствовали моей грандиозной задумке. На глазах изумленного Игорька я принялась за дело.

Голову молодого вождя я покрасила бронзовой краской, стараясь избегать многослойности и застывающих комочков — словом, подошла к делу весьма художественно. Затем на еще не высохшую краску водрузила венок. Вы спросите, где я его взяла? Это был тот самый случай, когда складирование годами ненужной дребедени оказывается оправданным.

Нашла его у себя дома в старой шкатулке, где хранились пришедшие в негодность клипсы, порванные бусы, сломанные браслеты и прочая дребедень, которую любили цеплять на себя в раннем возрасте девчонки во дворе. Короче, среди этого блестящего хлама я извлекла колье из листочков бронзового оттенка, годное разве что для шейки малолетней девчонки, но оно пришлось совершенно впору моему скульптурному шедевру. Импровизированный венок приклеился к свежекрашенным кудрям на голове юного вождя. Я покрасила веночек сверху бронзовой краской и оглядела полученный экспонат. Блеск! Как говорила бессмертная Эллочка-людоедка.

— Ты что, принялась за абстракции? — спросил Игорек. — Как я понял, в обратное состояние это уже вернуть невозможно?!

— Игорек, боюсь, что обратно ты ничего не получишь, можешь требовать компенсацию! — сказала я, отступая на два шага и любуясь своим шедевром. Вообще, конечно, зрелище было не очень… Получился этакий папуас… Ну да ладно. В худшем случае Абзац швырнет находку в угол и сочтет за издевательство. А в лучшем — потащит находку своему хозяину! Взревел в моих руках фен и в мгновение ока высушил голову, увенчанную лаврами.

О\'кей! Я уложила свое детище на заднее сиденье и, распрощавшись с Игорем, который отказался ради меня от всякой компенсации за свой экспонат, погнала к месту назначения, постоянно оглядываясь по дороге на своего спутника: он мне уже даже нравился!

Я подкатила к телецентру, рядом с которым находился дом, где жили Сонины родители, и там оставила машину. Заглянула во двор… Возле лавочки стоял и курил Абзац. Подняв ворот куртки и натянув шапку лыжника-любителя, очень подходящую к его криминальному черепу — мечте антрополога, он кого-то ждал. Дежурит, гад. Без своей подруги. Тем лучше.

Я вернулась в машину, уложила голову в пакет, сумку с необходимым инструментарием повесила на плечо, а на голову натянула пепельный паричок. Все-таки встреча с Абзацем нос к носу не исключалась, а быть узнанной мне пока было ни к чему. Обутая в кроссовки «Рибок», я чувствовала себя удобно и вообще ощущала небывалый подъем.

Обогнув дом, я высчитала нужную лоджию на третьем этаже и, не раздумывая, полезла по решетке лоджии первого этажа. На второй перекладине меня схватили за ногу…

— А ну стой, куды полезла! Счас милицию вызову! — завопила хозяйка лоджии.

Да, в каждом доме хватает активных общественниц! Но дому Целиковых повезло с этим куда больше — там одной бабы Маши хватит за глаза!

— Да я не к вам, — объясняла я, пытаясь выдернуть ногу. — Я по просьбе Лидии Марковны с третьего этажа лезу к ним, чтобы открыть изнутри дверь. Они ключи потеряли.

— Что же за несчастья-то у людей сплошной чередой! — сердобольно запричитала женщина и отпустила меня. — И похороны, и ключи эти!

И я, получив разрешение, полезла выше. Слава богу, вторая лоджия не была остеклена, как и первая. На третий этаж вела превосходная труба, так что я без особых проблем добралась до места назначения и перемахнула внутрь через перила. Дверь из лоджии в комнату я открыла заранее, что прошло незамеченным для хозяев, покидавших квартиру в растрепанных чувствах. Так-с, в квартире все так же, как было, и дверь в порядке. Значит, Абзаца не было. Видимо, пока поджидает свою напарницу. Начал звонить телефон — пускай звонит!

Я лихорадочно заметалась в поисках места для головы. Не мудрствуя лукаво, открыла бар в серванте, где хозяева хранили бинты, тальк, семена, нитки, старые письма, свечки, спички и прочие нужные предметы домашнего обихода. Расчистила там место — часть предметов переместила в другой ящик — и на салфеточку поставила голову. В глубине бара она смотрелась довольно эффектно! Я заперла бар на ключик, а ключик положила рядом, в вазочку, упростив его поиск до предела. Затем задернула плотные шторы, и в комнате воцарился полумрак. Так что отдельные дефекты головы могли быть не так заметны. Ну а теперь что?!

Не успела я решить, что делать дальше, как в замочной скважине заскрипела отмычка. Замок начал поддаваться. До лоджии мне было дальше, чем до соседней комнаты, и я заскочила туда. К счастью, там я увидела великолепный шкаф-купе, куда и схоронилась по примеру героев бесчисленных анекдотов о том, что бывает, когда в квартиру неожиданно возвращается муж… В данный момент это был Абзац, и, судя по голосам, со Светой. Теперь мне оставалось держать дверь шкафа изнутри и молиться о том, чтобы они не успели сюда добраться.

— Порядок. Дверь закрой и ищи быстро в той комнате, а я в этой, — приказал Абзац. Мне повезло, в квартире было три комнаты. Судя по топоту, Абзац начал обыск зала, а Света — в другой комнате. Поэтому я могла сидеть пока в шкафу спокойненько.

А Абзац переворачивал вверх дном зал. Скрип и грохот отдавались болью в моем сердце, ведь я должна была сдать квартиру в том же виде! Наконец из зала раздался возглас:

— Есть! Она!

— Кто?! Где?! — обрадовалась напарница Абзаца. — Она, точно! Бери ее аккуратненько! Что-то она странная какая-то, — неуверенно произнесла Света, и у меня внутри все оборвалось. Ну все, пиши пропало!

— Да она это, говорю тебе, клади быстрее, тоже мне оценщица! — прозвучал голос Абзаца, перехватившего, похоже, инициативу в свои руки. — Во, антиквар чистой воды! Укладывай! Вот удача! Дато будет доволен и этот его поляк!

— Тихо, вот мешок, клади осторожней! — сдерживала его Света, больше не пытаясь разглядывать экспонат.

А меня в шкафу согнуло пополам от беззвучного смеха! Если все пройдет благополучно, я бы дорого дала, чтобы увидеть лица Дато и этого Кшиштофа в момент предъявления им головы Володи Ульянова в период его безвинной юности!

— Сейчас доставим! — довольно сказала Света. — Бабки, считай, у нас в кармане! Надо еще пошарить — где ж тут все остальное. Так, мы еще в той комнате не были!

Ее шаги направились в комнату, где я сидела, скрючившись на дне нафталинового шкафа и уткнув нос в зимнее пальто дяди Сени.

— Так, сейчас я тут им все перекопаю! — объявила подруга Абзаца. — Все, что откопаю, — мое будет! Башку эту можешь Дато отдать, а если я сейчас хоть одну серебряную статуэтку найду — будет моя! Черт, может, в диване!

Судя по скрипу, разверзлись диванные недра, и Света порылась там. Так она быстро дойдет и до шкафа! Что же мне делать — столкнуться нос к носу с обоими бандитами означает нарушить весь превосходный план. Вылезет на свет божий фальшивка — а они ведь поверили! Судьба отвела мне всего несколько секунд на спасительную комбинацию. И, кажется, опять мне на помощь пришло провидение!

Я принялась шарить рукой в темноте шкафа в поисках сама не зная толком чего. И нашарила какую-то деревяшку, на ней железку, а в серединке что-то мягкое на ощупь… Маленькое такое, как шарик… Нет, не шарик…

И тут другой рукой я зажала собственный визг — это же дохлая мышь в мышеловке, мамочка родная!

— Олег, иди ищи на кухне, а я тут еще в шкафу посмотрю! — объявила Света и направилась ко мне.

Ну, Таня, у тебя только один выход. Клянусь, мне это было сделать намного труднее, чем драться с тремя мужчинами одновременно! Я вынула дохлую мышь из мышеловки голыми руками и положила у самой дверцы. Нашла на дне вешалку… и — когда Света открыла дверь шкафа, я вешалкой вытолкнула мышь к ее ногам!

Как я и рассчитывала, последовал истошный вопль. В глубине квартиры что-то грохнуло, и притопал Абзац.

— Ты что, офонарела?

— Мышь! Мышь! — вопила Света, как будто это была не маленькая дохлая мышка, а живая гюрза или паук-тарантул. Света, конечно, неважная налетчица. Примерно такая же, как Абзац знаток антиквариата.

— Тьфу, я думал бог знает что! Прекрати визг. Совсем обалдела! Линять надо скорей, ничего больше не найдем. Главное — голова при нас! Пошли отсюда, валим, и к Дато первым делом! Брось ты этот шкаф!

— Да не полезу я в этот шкаф, откуда валятся дохлые мыши! — объявила атаманша тоном жеманной девицы.

И они начали сматывать удочки. Ушли они через входную дверь, а я стремглав помчалась в ванную мыть руки и дезинфицировать их дяди Сениным одеколоном «Огни Москвы» — в голове маячили стенды с плакатами «Как не заболеть геморрагической лихорадкой».

Отмыв руки и убедив себя, что никакая инфекция мне уже не грозит, я тем же путем — через лоджию, — покинула жилище, причем жиличке с первого этажа не смогла объяснить, почему не вышла через дверь. Спрыгнув на землю, я помчалась со двора.

Зеленый «Крайслер» в этот самый момент стоял уже на светофоре на перекрестке. Они ехали к Дато. Боже, неужели мне не суждено увидеть немую сцену! Абзацу придет конец, а я этого не увижу!

И я выскочила на проезжую часть, рискуя жизнью и размахивая руками, как ветряная мельница. Остановилась разбитая «копейка» с молодым парнем за рулем.

— Можете следовать за зеленым «Крайслером»? Заплачу сколько надо!

Видимо, по моему лицу парень видел, что для меня это вопрос жизни или смерти. И заплачу я действительно сколько надо. Мне действительно сегодня помогала какая-то неведомая сила! Парень кивнул и нажал газ.

— Не дайте им нас заметить! — умоляла я гнавшего что есть сил водилу.

— Стрелять-то не будут? — спросил он с некоторой опаской.

— Да не будут, не будут. Муж это мой с любовницей, — объяснила я. — Хочу их застукать на месте преступления!

Мое объяснение его вполне удовлетворило. Все расследование этой истории было завязано на таких вот мотивах.

«Когда в вопросы семейных измен вклиниваются большие деньги и ценности, дело принимает вот такой серьезный оборот», — думала я, подпрыгивая на ухабах.

По следам Абзаца мы выехали на окраину города, и за окнами выстроились поселковые домишки. Я знала, что где-то здесь, на краю Поливановки, в огромном особняке живет одна из бывших жен Дато. У нее он и останавливался, когда бывал в Тарасове.

Здесь машин уже не было, и нас могли сразу засветить. Я велела остановиться, вручила водителю пятьдесят долларов, и мы расстались, ко взаимному удовольствию.

Дальше я пошла пешком, утопая в липкой грязи. Вот где были бы хороши галоши бабы Маши! Я торопилась поспеть к началу представления. Осведомившись у прохожего, где тут находится самый большой дом, узнала, что идти осталось недолго, и прибавила шагу. Вон показался особнячок в типично кавказском вкусе с полукруглыми оконцами, узорчатыми воротами и за высоким кирпичным забором. У ворот были припаркованы белый «Лексус» и зеленый «Крайслер».

Я обошла забор вокруг и остановилась у задней стены дома. За забором слышался лай собак. Если я сейчас перелезу, они и вовсе осатанеют! У меня было чем их угостить! Одна знакомая мне собака, то есть собака одной моей знакомой, очень любила шоколад. Кто знает, может, и эти псины не откажутся от такого лакомства, и я достала из сумки плитку белого шоколада. Плитка подтаяла — тем лучше. Я размяла через обертку плитку, превратив шоколад в единую массу, и вылила туда содержимое ампулы со снотворным, затем скатала из шоколадной массы два шарика и полезла на забор. Подтянувшись на руках и при этом ободрав руки о кирпичи, я увидела заднюю стену дома без окон и двух кавказских овчарок, плясавших подо мной с отчаянным лаем.

— Эй, собачки, нате-ка! — Я кинула им оба шарика. — Мои золотые!

Псы кинулись обнюхивать. Есть, съели! Кто говорит, что собаки любят только «Педди гри»?!

Через пять минут две кавказские овчарки лежали в траве, словно мертвые. Проснутся они только через двадцать четыре часа.

Я прыгнула вниз на землю Дато. Меня уже ничто не остановит. Мой «макаров» на месте, голова — тоже. А вот с другой головой будет сейчас история.

На боковой стороне двухэтажного особняка размещалось только два маленьких оконца на втором этаже. Обитатели дома не очень-то уважали солнечный свет. К стене кем-то любезно была приставлена лестница, ведущая на чердак. Туда я и полезла, не задаваясь вопросами, что буду делать дальше и как все получится. Достигнув уровня окон, я замерла от странного треска. Хлоп! Это опустились металлические жалюзи! Как мило со стороны хозяев. А я-то хотела засунуть в окно нос и спросить у них чего-нибудь вкусненького!

Нет, не очень-то все здесь гостеприимны. Ну да, может, хоть бесплатное зрелище устроят. Успеть бы только… Я очутилась на пыльном чердаке, заваленном всевозможным хламом, и огляделась. А домик-то ремонта требует, господин Дато. Хотя ему, видимо, не до обустройства дома своей бывшенькой. У него уже внуки в Америке в колледж поступили.

Я внимательно изучила дощатый пол. Он скрипел и местами прогибался. Так, надо потише топать — подо мной слышались приглушенные голоса. Именно там, видимо, и происходило главное представление, ради которого я, как говорится, вылезала из кожи вон. Я нашла в полу расшатавшуюся доску, вытащила пару выступавших гвоздей и сдвинула доску с ее законного места. Под доской находилась оборотная сторона подвесного потолка. Голоса стали яснее, но слов невозможно было разобрать. Я легла на пол и приложилась ухом к образовавшейся щели. Снизу доносился смутный рокот. Тогда я отверткой проковыряла в потолке или в полу несколько дырок. Будем надеяться, Дато не придет в голову внимательно изучать потолок. Затем, изнывая от жгучего любопытства, припала глазом к дырке в потолке. То, что я увидела и услышала, было достойно кисти художника.

На кожаных диванах расселись Дато и поляк. Перед ними стояли Абзац и Света со спортивной сумкой.

— Ты пришел нас порадовать? — спросил Дато, а поляк заерзал на месте.

— Я принес голову, — доложил Абзац, и его физиономия сияла как медный грош.

— Мы, Дато, ее принесли, — вставила Света и задрыгала ножкой от нетерпения.

Дато привстал:

— Нэ врешь, Абзац?

Лысина поляка покрылась испариной и, нервно потирая ладошки, он забормотал: «О Иезус Мария!»

— Обижаешь, Дато! Как есть — голова. Я нашел.

И Светка толкнула его в бок.

— Ну, давай же, что смотришь тэпэрь? — Дато от волнения изменил своей обычной невозмутимости. Куда-то подевалась и его вальяжность!

Абзац полез в сумку, извлек оттуда нечто в пакете и поставил на журнальный столик. Кшиштоф издал еле слышный стон и, не утерпев, сорвал пакет с головы…

Воцарилась гробовая тишина, и мне даже стало казаться, что бандиты могут услышать бешеный стук моего сердца. При ярком электрическом свете мой шедевр выглядел более чем странно, и Абзац, конечно, понял все в одну секунду. Он сделался белее мела и отступил назад. У Светы вытянулось лицо. Поляк по-бабьи охнул. Потом визгливо завопил:

— Это издевательство, я не допущу, чтобы всякая русская шваль вкручивала мне мозги!

Схватив мое произведение, поляк швырнул его в угол.

— Ты мне ответишь за это, Дато, пся крев! — орал он. — Я уничтожу все твои счета, уничтожу всех твоих людей в Европе и Америке, я не потерплю издевательств от твоих холуев!

Дато почернел лицом. В комнату вступили четверо бритоголовых ребятишек, двое приблизились к Дато — это была его охрана, а двое встали навытяжку возле вопившего и брызгавшего слюной поляка.

— Я покидаю твой дом, и запомни, Дато, — вот за это ты мне заплатишь! Вместо бесценной антикварной вещи ты мне подсунул крашеную башку бог знает кого! Ты хотел напарить меня! Тьфу на твой дом! — и Кшиштоф смачно плюнул на ковер.

Лицо грузина приобрело синеватый оттенок, и я стала опасаться, как бы старика не хватил инсульт.

— Ну, Кшиштоф, ты покойник, — выдавил он из глубины своей до крайности оскорбленной души.

— От покойника слышу! — прокричал поляк, трусливо покидая владения Дато в сопровождении своих соколиков.

— Я взорву всэ твои игорные дома, собака полская, твою семью на корню вырэжу! — ревел взбешенный Дато.

Я стала свидетелем исторической бандитской ссоры, которая наверняка положит начало многолетней распре — причем в международном масштабе.

Виновная парочка стояла ни жива ни мертва. И гнев взбешенного старого грузинского бандита пал на их несчастные головы.

— Что, кто пасмэл, сабаки! Что вы надэлали! Что принэслы?

— Эт-то все он, он, — Света охотно ткнула пальцем в Абзаца, который находился в полной прострации.

— Ну, Абзац, тэбэ конец! — в руках Дато возник маленький «браунинг». Его бойцы невозмутимо стояли по бокам. — Ты заслужил это, собака! Даю тебе три секунды на последнюю молитву!

Абзац словно окаменел. Известный киллер пассивно готовился принять смерть.

— Дато, Дато, — завопила Света. — Он хотел как лучше, он не думал! Дато, он старался! — Видимо, эта женщина уже привыкла жарить ему по утрам яичницу.

— Старался? Тэм лучше. Благими намерениями вымощена дорога в ад. Добро пожаловать в ад, Абзац!

Грянул выстрел, и Абзац осел на пол с дыркой во лбу. Света завизжала, а я чуть не обнаружила себя, дернувшись и громыхнув доской. Мое сердце выскакивало из груди. Пророческие слова Дато! Значение моего последнего гадания!

Абзацу пришел конец. Правосудие восторжествовало — есть на земле еще место истине и справедливости! Абзац отправился в уготованное ему жаркое пристанище. А что же будет с этой дамой, интересно?

— Поняла? — прорычал Дато. — Хочэшь так? Нэ хочэшь? Я забираю у тэбя «Опэль», дэнэг тоже нэ получишь. И вообще, я тэбя замуж выдам. За Арслана. Хочешь, Арслан?

Один из охраны выступил вперед — значит, это и есть Арслан. По его взгляду, брошенному на Свету, было ясно, что жениться на ней ему совсем не хочется, но против воли Дато он не попрет.

— Ну, Дато, ну за что такое наказание? — заныла новоявленная невеста. — Ну, с какой стати?!

— Замуж, замуж. Запрет тэбя Арслан в своем гарэме. Бэри ее, Арслан, «Опэль» теперь будет твой.

Тут Арслан просиял.

— А теперь пошла вон. Он за тобой приедет. Это твое наказание на всю жизнь, Свэта.

Судя по зверскому лицу Арслана, стать его женой вполне можно счесть за изуверское наказание.

— А ты ей дэнэг не давай и бэй ежедневно, вот мой наказ! — посоветовал жениху крестный папа. — Ну все, пошла отсюда, нэчего тут в слезах все топить!

— Дато, Дато, я все исправлю, я найду настоящую голову! — умоляла его невеста поневоле.

— Ты свою на плэчах придержи, — рявкнул Дато. — Мне тэперь эта голова ни к чему. Теперь война с этой польской собакой — и все из-за этой падали, — он пнул ногой лежавшего Абзаца. — Не сомневаюсь, его рук дело, он приволок эту дрянь.

— Дато, Дато, я знаю, кто убил врача! — выложила Света свой последний козырь, умоляя об избавлении ее от деспотии мужа Арслана.

— Ну скажи, послушаю. Хотя это тэбэ нэ поможет!

— Дато, я все сама узнала! — захлебываясь, затараторила Света. — Короче, у врача пропала одна статуэтка, и ее продавал перекупщик на проспекте. Я узнала кому — это сожитель бывшей жены врача Борис Стрельнов. Я все-все о нем узнала. Он ненавидел Целикова. И завидовал ему страшно. А когда узнал, что у него такая коллекция… Ну, я тут все просчитала, все сходится. Он скорей побежал по юристам и нотариусам — узнавать, кто что наследует. И решил все законно получить. Это он убил Целикова. Он бывший спецназовец. У него дома винтовка с прицелом. Я это все потом через своих ребят с проспекта узнала, что у него эта винтовка есть. Ну и дальше все вычислила! На следующий день после смерти Целикова он пошел подавать с ней заявление в загс и собирать документы на усыновление ее сына от Целикова. Он убрал и перекупщика. Дальше его цель — убрать новую жену врача и ее сына. Ведь тогда его усыновленный ребенок будет единственный наследник всего имущества врача, и коллекции в том числе! Он все рассчитал!

Больше всего мне хотелось в этот момент как следует хлопнуть себя по лбу. Надо же — эта Светка все вычислила. Меня обскакала. Как я сразу не пошла к этому Борису! Рукавицы за поясом не обнаружила!

— Однако, собака какая! — высказался Дато. — Но, Свэта, это меня больше нэ волнует. Тэпэрь война с Кшиштофом, и по вашей вине. Этот Борис, конэчно, сволочь, но он меня больше нэ волнует. И коллэкция мне эта нэ нужна. У меня хватает средств, и детям, и внукам моим хватит — для этой польской сабаки я тэпэрь пальцем нэ пошевелю. Пошла прочь. Твой чеченский муж тэбэ живо мозги вправит. У тебя есть плетка, Арслан?

Вид Арслана красноречиво говорил о том, что в его арсенале имеется не только плетка.

— И забирай «Опель», Арслан, — добавил Дато осчастливленному жениху, напоминавшему Марка-Крысобоя из бессмертного романа о Мастере и Маргарите. Что ж, Света получила заслуженное наказание. Она в слезах убежала из комнаты, в то время как Арслан, улыбаясь, медленно двинулся за ней, бренча ключами от ее «Опеля».

А Дато с ревом раненого тигра принялся крушить все, что попадалось ему под руку. Из мешанины русско-грузинских ругательств и проклятий можно было понять, что грядет великая война с некогда его лучшим другом. И стоить эта битва будет крови нескольких поколений.

Пожалуй, в эту минуту можно было бы уже опускать занавес. С чувством глубокого удовлетворения поднялась я с пола — теперь я расплатилась с Абзацем сполна. Внимание двух главных бандитов, Дато и поляка, переключилось со злополучной головы друг на друга. И флаг им в руки, как говорится.

Так, значит, Борис. Заботливый мужчина Татьяны, протянувший свои руки к наследству ее бывшего мужа. Не останавливающийся перед убийством. Как своевременно я вывезла Соню с сыном! Теперь — бежать. Тем же путем — по лестнице — я спустилась с чердака и что есть духу понеслась к забору, где валялись верные псы Дато. Не оглядываясь, перемахнула через забор и побежала прочь через пустырь в поселок.

Отбежав на незначительное расстояние, я перевела дух и… расхохоталась. Именно смех был моей реакцией на все произошедшее.

Приведя в порядок нервы и уняв дурацкий полуистерический смех, я пошла через поселок искать какие-нибудь колеса, чтобы добраться до города.

В Тарасов возвращалась я на тракторе. Это была единственная конструкция на ходу и с трезвым водителем, который и доставил меня прямо в центр, высадив на проспекте. Конечно, я привлекла внимание прохожих к своей персоне, когда выпрыгнула из кабины…

Глава 10 Завершающий аккорд

Время близилось к вечеру, на улице быстро темнело. Тарасовцы возвращались домой с работы, и я даже позавидовала размеренному ходу их обычной жизни. Хотя вряд ли согласилась бы поменяться с ними местами. Мне удается прожить за одну незабываемую ночь целую жизнь, полную чудес, загадок, риска и любви. Мне удается искупаться в любви и тут же спрятать все эмоции в дальний ящик и заняться более важными делами…

Хотя здесь я лукавила — Вениамин оставил в моей душе несколько незаживающих ссадин, и, если только в данный момент мне не грозила смертельная опасность, я вспоминала его, мысленно присваивая ему номер первый. Тут же вспомнилось, что номер первый уже был. Значит, Вениамину нужно присвоить номер второй или как минимум один А. Итак, мысленно расставляя всех встречающихся на моем пути мужчин по местам, соответствовавшим их достоинствам, я постепенно приближалась к дому, указанному в адресе Татьяны. Я еще не знала, что скажу ей, а главное — Борису.

Бывшая жена Целикова жила в пятиэтажной «хрущевке» в глубине двора, буквально по соседству с домом Целиковых на Советской. Дорога туда проходила мимо «Морского конька». У входа стоял Венин «Ягуар» — значит, он был там.

Ноги мои предательски хотели было завернуть туда, но чувство долга оказалось сильнее. Преодолев минутную слабость, я продолжила свой путь. Безобразия не произошло — во-первых, не завершено еще расследование и я должна была во всем убедиться собственными глазами. Во-вторых, девушке неудобно первой делать какие-либо шаги, особенно после той кухонной сцены. Что Вениамин мог обо мне подумать? Только то, что я легкомысленная искательница приключений. Никак не иначе. Оставил мне свою визитку, чтобы именно я ему позвонила! А он сам и не подумает меня отыскать!

Ну уж нет! Не буду я ему ни звонить, ни тем более искать встречи — не дождется! Кому надо, сам меня найдет. А я не выдержу высокомерно-равнодушного голоса в трубке: «Знаешь, я сейчас занят, как-нибудь в другой раз!» Бр-р! Меня всю передернуло от такой картинки, нарисованной моим воображением. К тому же и пронзительный порыв ветра подгонял меня к моей цели, подальше от бередящего душу «Морского конька». Войдя в нужный подъезд, я окончательно уже отогнала от себя образ Вениамина. Поважнее есть дела!

В подъезде я вновь надела белый парик. Дверь открыла мне сама хозяйка, вернувшаяся с работы. Она была, как всегда, бодра и энергична.

— Ох, это ты!!! Ну, заходи, заходи, сейчас чай будем пить с кексом! Боренька, ставь чайник, пожалуйста! — радостно затараторила она.

Где-то куда-то прошлепал невидимый Борис, а я неловко затопталась в коридоре, чувствуя себя не в своей тарелке. Не могу же я сказать этой женщине с порога: «Твой Борис — убийца». Да и вообще, в этом предстоит еще убедиться. Светины слова еще не установленный факт.

Моя тезка, щебеча, охая и ахая по поводу несчастья, приключившегося с ее бывшим мужем, провела меня в зал и усадила в кресло. Борис, по-видимому, был на кухне. И вдруг я увидела то, что заставило отбросить всякие сомнения в справедливости Светиных слов. На трюмо у зеркала красовалась серебряная статуэтка, изображающая обнаженную нимфу.

— Ой, какая прелестная штучка! — воскликнула я и взяла ее в руки.

— Это мне Борис подарил, как раз в тот день, когда мы заявление в загс подали! — радостно сообщила Татьяна. — Просил, правда, никому не показывать, но я ее тут поставила. Как можно удержаться! Ведь такая красота, ведь правда?

— Да, вещь необыкновенная, где же он такую нашел? — невинно поинтересовалась я.

— Ох, не знаю, какая мне разница? Это подарок. Он говорит, что это я! — И Татьяна захихикала и закружилась передо мной, демонстрируя свои пышные формы. Да, пожалуй, лет пятнадцать назад она, может, и была, как эта статуэтка.

— Скоро свадьба у нас. Ну кто бы мог подумать — зачем я ему нужна: старше на восемь лет!

Я-то, конечно, хорошо знала — зачем, но не в моих силах было раскрыть ей глаза.

Тут в комнату вошел Борис — чернявый, подтянутый и натянутый как струна, бывший спецназовец с шарообразными трицепсами, выпиравшими из рукавов белой майки.

— Здравствуйте, — поздоровался он, подозрительно оглядывая меня. — Борис.

— Добрый день. Таня, — я все еще вертела в руках статуэтку. — Я у вас хотела спросить: где можно купить такую замечательную и редкую вещь? По-моему, она из чистого серебра.

— Думаю, нет, — сказал он недоброжелательно, забирая статуэтку у меня из рук. — Танюш, иди там чай завари, — сказал он жене.

Она послушно отправилась на кухню, а он обратился ко мне, буравя меня пронзительными черными глазами.

— А ты вообще-то кто?!

Не очень любезный товарищ. Однако в недостатке интуиции ему не откажешь.

— А я подруга бывшего мужа вашей жены — Владимира Целикова, знаете такого?

Борис потемнел лицом.

— Да? Очень интересно. Знаю, знаю.

— Его убили. И я теперь сама узнаю, кто это сделал. Вы случайно не знаете?

— Нет, не знаю, — бросил он, просвечивая меня взглядом, словно рентгеном.

— Вы даже не представляете, что явилось причиной его убийства! — понизив голос и округлив глаза, громко прошептала я.

— Да, и что же? — заинтересовался он, обратившись весь во внимание.

— У Целикова была невероятная коллекция — антикварная. Множество серебряных и разных других статуэток! Вот таких же вот! — указала я на трюмо.

— Необыкновенно интересно, — невозмутимо проговорил Борис, закидывая ногу на ногу с видом хозяина положения. — И дальше что?!

— А дальше то, что я старший сотрудник шестого отдела, — заявила я, раскрывая удостоверение. — Где вы приобрели эту статуэтку из коллекции, принадлежавшей убитому?

Я машинально дотронулась рукой до «макарова» под курткой, другую руку запустила в сумку за наручниками. Я решила лично арестовать этого гада и доставить сначала Соне, а затем препроводить в милицию. На этом типе было два трупа, он планировал убрать и женщину с ребенком. Срок в полжизни на зоне был бы для него соответствующей и справедливой перспективой.

— Ах, вот оно что! Так бы сразу и говорили, — безразличным тоном сказал он, беря себя в руки. — Ну купил я ее жене в подарок у перекупщика на проспекте! Что тут такого!

— Бульканов — перекупщик — убит! Что вы можете сказать по этому поводу?

— Да ничего, понятия не имею. Он мне предложил — я купил, что тут такого? У меня в записной книжке, кстати, есть целый список дружков и знакомых этого Бульканова. Хотите, ищите там, сейчас я ее достану!

Не успела я и глазом моргнуть, как Борис одним прыжком оказался в спальне и заперся изнутри. Вот черт! Я кинулась к двери и начала ее дергать.

— А ну открой, скотина, тебе уже ничто не поможет!

На шум прибежала Татьяна и, увидев нечто непонятное, вцепилась мне в волосы.

— А ну, что тебе здесь надо? — завизжала она и остолбенела: мои волосы остались у нее в руках. Поняв, что это парик, она завопила еще громче:

— Ты кто такая?

— Некогда объяснять! — Я вытолкала ее из зала и оставила за дверью, припертой креслом. И тут в спальне раздался звон распахнувшегося окна. Я с разбегу плечом саданула дверь — шпингалет был сорван, и дверь в спальню была открыта. В это время Борис со спортивной сумкой через плечо, где угадывались очертания винтовки, украденной им, видимо, из родного спецназа, сиганул вниз из окна третьего этажа.

— Стоять! — что есть мочи заорала я в окно, но он поднялся с земли и побежал в глубину двора. Уйдет! Ведь своим побегом он с головой выдал себя — и я упущу настоящего убийцу!

Не раздумывая, я сиганула вниз в тот самый момент, когда в спальню ворвалась разъяренная Татьяна.

— Борис, Борис! Что случилось?

Приземлилась я, отбив о пенек одну из своих лучших частей тела, что сулило обширнейший синяк и было очень огорчительно. Но вспомнив, что демонстрировать синяк особо некому, включилась в погоню. Борис петлял, как заяц, я мчалась за ним следом.

— Стой! — орала я, не реагируя на возмущение жителей окрестных домов.

Спецназовец гнал без остановки, выписывая вензеля между гаражами. Черт, еще немного, и я сделаю предупредительный выстрел, а потом буду долго трясти своей лицензией! Неожиданно Борис заскочил в тупик за гаражами и обернулся. Я увидела нацеленное на меня дуло винтовки и глаза зверя, загнанного в ловушку.

Мы тяжело дышали и с ненавистью смотрели друг на друга. Борис щелкнул затвором. При этом лицо его выражало непоколебимую решимость. Еще секунда — и мне придет конец, если я немедленно что-нибудь не придумаю. Надо было мне раньше начать стрельбу.

Бах! Выстрел прозвучал откуда-то сверху, и Борис схватился за окровавленное плечо. Винтовка выпала из его рук.

— К-кто это? — удивленно пробормотал он слабым голосом.

Я была удивлена не меньше его. Но среагировала быстро: подскочила и выдернула у него винтовку. Потом огляделась. На крыше гаража над моей головой возвышался Вениамин. Он стоял, как Конан-варвар, и его волосы рассыпались по плечам.

— Веня… — я растерянно отступила назад, а он спрыгнул на землю. В руке у него дымился пистолет.

— Вовремя я подоспел?! — довольно спросил он. Но я почему-то рассердилась:

— Какого черта ты вмешиваешься в мое расследование? Кто тебя просил мне помогать?!

— Танюш, я не хотел, честно! Я просто хотел понаблюдать, как ты прекрасно работаешь! Ты совершенно потрясающая девушка — честно! — начал объясняться Веня. А я тем временем защелкивала наручники на запястьях раненого Бориса. — Я тебя увидел, когда ты мимо «Конька» проходила, и решил немного за тобой последить. Дошел за тобой до этого дома, решил ждать во дворе. Смотрю — этот мужик из окна прыгает, за ним ты сигаешь. Начали по дворам кружить, я на гаражи залез и стал смотреть за вами сверху.

— Нашел цирк бесплатный, да? — озлилась я, представив себе картинку, как я падала из окна раскорякой, а потом бегала, высунув язык.

— Ну, Тань, не сердись! Потом смотрю — он в тебя целится, ну я и не выдержал!

— Ждешь благодарности за то, что спас мне жизнь?! Сама бы справилась!

В меня будто вселился какой-то бес противоречия. Совсем мне не хотелось кидаться к этому красавцу-герою со слезами любви и благодарности. Вот еще! Всю жизнь сама обходилась в любых ситуациях — я в охране не нуждаюсь!

Примерно так я и высказалась, что было, может, не очень вежливо, зато вполне соответствовало моему настроению. В голове всплыла вековая бабская мудрость, гласящая о том, что «мужиков нужно мучить».

— Ну ладно уж, а, Тань? Я не хотел вмешиваться в твои дела, но когда тебя собрались убивать — это уж слишком!

Я пробурчала себе под нос, что и это тоже мое личное дело, и засуетилась вокруг стонавшего преступника.

— Сейчас подгоню машину, — сказал догадливый Веня и исчез в темноте.

— А ну признавайся, ты убил Целикова? — рявкнула я, ткнув кулачком Бориса, согнувшегося на земле, словно знак вопроса.

— Ну, я. А почему все ему? — глухо проговорил он. — Все ему: деньги, квартира, жена новая, ребенок с ней, наследство это еще вдобавок. А Татьяне он оставил шиш с маслом и алиментов не платил на ее сына! Она, значит, с ребенком в «хрущевке», я их сына одеваю-обуваю, в школу вожу, а Целиков рядом на джипе раскатывает с новой семейкой. И такое наследство огреб лопатой! Я хотел у него получить через суд, честно. Да ведь его не обойдешь, не объедешь! А я сына Таниного и Таню люблю, как родных, я их обеспечить хотел. Я говорил Целикову — давай делиться честно. Ты должен своей бывшей жене и сыну половину имущества, а он только смеется. Но хорошо смеется последний…

— Вот именно, — сказала я. — Тебе последнему посмеяться уже не придется!

— Ну и пусть. Не жалею. Я отомстил за свою семью!

— Бульканова ты тоже поэтому убил?

— Хотел устранить конкуренцию, к тому же этот подонок знал много лишнего обо всей коллекции. Не скрою — именно он мне посоветовал весь план: как получить коллекцию, усыновив сына Целикова!

— Ты хотел убить Соню и Никитку! — рявкнула я, не удержавшись, чтобы не пнуть лежачего ногой. Ответом мне было злобное рычание. Тут подъехал «Ягуар».

— Все-таки раскололся, гад! — довольно сообщила я. — Ну, теперь звонить Соне и везти его в милицию.

Веня, не задавая лишних вопросов, протянул мне сотовый, и я набрала номер своей квартиры; трубку сняла Соня.

— Я выполнила твой заказ, — сообщила я. — Теперь вы в безопасности, а убийца у меня в руках, точнее — в ногах и в наручниках. Ты как хочешь, а я везу его в милицию. Это особо опасный тип — и личной местью тут не отделаешься. Требуется минимум лет пятнадцать со строгой изоляцией.

Соня согласилась и сказала, что подъедет через пять минут к райотделу. Тетя Лида, подслушивавшая по второй трубке, судя по звукам, хлопнулась в обморок.

Погрузив Бориса в «Ягуар», мы с Веней поехали сдавать его в милицию. Мне предстояла еще одна нелегкая ночка: рассказы, объяснения, дача показаний и предъявление доказательств и все прочие хлопоты, связанные с водворением Бориса за решетку. Одновременно надо было успокоить ошарашенную родню.

Присутствие рядом Вени, давшего железное обещание ни под каким видом не вмешиваться в мои дела, меня успокаивало, прибавляло мне уверенности.

Соня, увидев Бориса в наручниках, кинулась на него с визгом:

— Ах, это ты, подонок! — Она вцепилась в его физию ногтями.

Затем поставила на уши всю милицию, прокуратуру, вытащив на свет божий все свои юридические знакомства и связи. Уголовное дело было сшито, по-моему, тут же на месте. Борис давал показания.

Эпилог

Прежде чем поставить точку в этом запутанном деле, я должна расставить всех героев по своим местам и удовлетворить любопытство читателей относительно моих отношений с Вениамином.

Обещанные мне две тысячи долларов плюс все суточные расходы я получила от Сони на следующий день после водворения Бориса в СИЗО. Вся семья покинула мою квартиру и разъехалась по своим законным местам, и я долго вытирала слезы благодарности, которыми омыла мое лицо тетя Лида. Коллекцию мы перевезли к Соне домой и открыто расставили в зале. Бояться было больше некого.

В этот же день местные газеты сообщили, что убит крупный бандитский авторитет по кличке Дато, а также польский гражданин господин Кшиштоф Фабиянски, ворочавший темными делишками на Западе. Газета предлагала версию об обычной бандитской разборке. Охотников за головой Дианы и остальными предметами коллекции больше не осталось.

Абзац был убит. А его напарница Света водворилась нелюбимой женой в чеченском гареме.

Голова Дианы стояла на журнальном столике у Сони, вызывая восхищение приходящих в гости подруг, не подозревающих о ее ценности. Никитка периодически катал голову на своем игрушечном грузовике, за что получал нагоняй от мамы. Соня ожидала удобного случая, чтобы продать коллекцию и обеспечить своему сыну достойное будущее.

Татьяна же, неудавшаяся жена Бориса, как все женщины ее склада — неудержимые оптимистки, — очень быстро оправилась от свалившихся на нее неприятностей. Она не стала носить Борису передачи и допытываться, что, как и почему. Не добивалась она и пересмотра приговоров и прочего — она очень быстро оклемалась и вскорости вышла замуж за почтенного господина из правительства области. Новый муж быстро перевез Татьяну с сыном в новый элитный дом и опустил железный занавес за ее прошлой не очень удачной жизнью.

А Вениамин… Материализовавшийся плод моего воображения позвонил в дверь моей квартиры на следующий же день после водворения Бориса в милицию.

Я как раз только-только разобралась с Сониным семейством и отмывала свое измученное тело, горестно разглядывая обширный синяк на одной из нежных частей моего тела и ссадины на ногах. Запахнув махровый халат, побрела я открывать дверь. На пороге стоял большой, ставший каким-то родным и привычным Веня, держа в руках большой букет белых роз.

— У тебя, может, найдется для меня времечко и местечко?

Я немного подумала и решила, что найдется.

Оглавление

Глава 1 Мужчина, приятный во всех отношениях

Глава 2 Опасные связи

Глава 3 Внезапный оборот

Глава 4 Тени прошлого

Глава 5 Бабушкино наследство

Глава 6 Сладкая парочка

Глава 7 Между нами, девочками…

Глава 8 «Морской конек»

Глава 9 Сезон большой охоты

Глава 10 Завершающий аккорд

Эпилог

Реклама на сайте