«Легенда эпохи»

Марина Серова Легенда эпохи

ГЛАВА 1

— Здравствуйте! — хриплым голосом сказал абонент, затем прокашлялся и спросил: — Я могу услышать частного детектива Татьяну Иванову?

— Да, это я.

— Раз так, то у меня к вам дело. — Потенциальный заказчик снова закашлял, причем эти звуки совсем не были похожи на приступ острого бронхита. Они показались мне не просто глухими, а какими-то необычными. Мне даже захотелось назвать позвонившего пещерным человеком. — Я могу сегодня же приехать к вам домой?

Формулировка этого вопроса не вызывала доверия, поэтому я медлила с ответом. Ну почему этому странному типу надо непременно явиться ко мне домой? Офисом я, конечно, не обзавелась, но можно ведь назначить первую встречу где-нибудь в другом месте. Например, в кафе или на скамейке в скверике… Хотя на скамейке действительно нельзя — моросит противный сентябрьский дождь. Однако встречаться с обладателем этого «пещерного» голоса в своей квартире мне совсем не хотелось. И вообще, может, это какой-то сифилитик или туберкулезник…

— Простите, но вы не представились, — заметила я.

— Это успеется. Ну так я могу к вам прийти? Кхе-кхе… Ваш адрес я знаю, оба ваших адреса, — поправился мой телефонный собеседник.

У меня действительно было две квартиры. В одной я, собственно, и жила, а вторая была, так сказать, конспиративной. О ней знали немногие, но этот незнакомец был от кого-то осведомлен о моей второй «норке». Но почему же надо сразу заявлять о своей информированности? Таня, Таня, успокойся, может, ему нужно временное убежище, вот он сразу же и намекнул тебе об этом… Все равно, как-то не лежит душа к этому клиенту. А что, если ему сразу отказать? Финансовых проблем у меня пока нет. Только вчера получила окончательный расчет за последнее расследование. Настал заслуженный выходной, хотела посвятить его шопингу и SPA-процедурам, а этот «пещерный» человек решил спутать мои планы.

— Вы знаете, я…

— Вы испугались? — перебил меня хриплый голос. — Напрасно. Татьяна Александровна, поверьте мне, я для вас совсем неопасен, более того, я — очень выгодный клиент.

Ой ли? Может, ты вообще не клиент, а просто-напросто аферист. Узнал откуда-то, что у меня две квартиры и что я беру за свою работу немалые деньги, вот и решил меня ограбить или как-то развести. Если я тебе откажу, то ты вряд ли отступишься от своих замыслов, но будешь уже действовать как-то иначе, исподтишка. Пожалуй, стоит с тобой встретиться и разобраться, что у тебя на уме.

А вдруг все мои опасения беспочвенны? Ну голос хриплый, кашель… Разве это повод, чтобы составить о человеке отрицательное мнение? Не повод. Вот излишняя осведомленность обо мне и нежелание назвать себя — это, конечно, повод насторожиться. Но когда Татьяна Иванова признавалась в своих страхах, даже самых незначительных? Никогда.

Наш разговор перемежался внушительными паузами, во время которых незнакомец кашлял, а я размышляла. Мои размышления привели к положительному ответу.

— Хорошо, я жду вас у себя. Через час.

«Пещерный человек» уточнил, на какой именно квартире, чему-то усмехнулся и пообещал, что не заставит меня долго ждать.

Да, клиенты разные были — мужчины и женщины, молодые и пожилые, каждый со своими проблемами и странностями. Интуиция подсказывала, что таких, как этот, у меня, скорее всего, еще не было. С большой натяжкой, но я все-таки допускала, что звонивший может оказаться человеком, нуждающимся в детективных услугах. И в этом случае его дело будет неординарным. Но я больше склонялась к мнению, что ко мне пожалует преступник. И ко встрече с ним стоило подготовиться. Конечно, с черным поясом по карате мне особо беспокоиться не о чем, но и «макаров» в кармане не помешает. Нет, кажется, пистолет — это уже перебор.

* * *

Звонок в дверь раздался в точно указанное время, минута в минуту, секунда в секунду. Хоть куранты по нему сверяй! Однако пунктуальность моего гостя почему-то не радовала. Надо же, я даже просмотрела его в окно! Прошмыгнул в подъезд, как мышка. Потушив сигарету и бросив окурок в пепельницу, стоящую на подоконнике, я отправилась в прихожую. Визитер снова нажал на звонок, причем сделал это уже более настойчиво. Я посмотрела в «глазок». Изображение было каким-то размытым, будто стеклянный «глазок» с той стороны предусмотрительно намазали маслом. Ну и чего хорошего можно ждать от этого шутника? Ладно, Таня, возникшую проблему надо решать, а посему тянуть время бессмысленно, надо открывать дверь. Даже не спрашивай банального «кто там?», это ничего не прояснит.

Я открыла дверь после третьего, еще более настойчивого звонка. Таинственный «пещерный человек» обрел конкретные черты. Он был невысокого роста, смуглый от загара, худощав, седоволос, загорел, морщинист, некрасив, но при этом одет с безупречным вкусом и надушен хорошим парфюмом. Да, вот такой противоречивый тип — несимпатичный от природы, но с потугами на светский лоск.

— Проходите, — сказала я и посторонилась.

Мужчина прокашлялся и зашел в квартиру.

— Да, Татьяна Александровна, замочки у вас так себе, вскрыть их пара пустяков. — Оглядевшись по сторонам и даже заглянув в комнату, он продолжил меня изумлять, издевательски заметив: — Впрочем, здесь и взять-то нечего. Хотя у вас, возможно, есть сейф, а в сейфе имеется что-нибудь ценное… Кхе-кхе…

— Простите, а вы случайно не страховой агент? — съязвила я.

— Нет, Татьяна Александровна, я не страховой агент, я — вор. — Хриплый голос прозвучал очень вульгарно и чересчур самоуверенно. В чувстве собственного достоинства моему визитеру точно нельзя было отказать, да и в нахальстве тоже. — Да-да, не удивляйтесь, я — квартирный вор, а проще говоря, домушник. Вижу, вы этого никак не ожидали. А меня, знаете ли, никогда не ждут. Я прихожу сам.

Надо сказать, я-то как раз ждала чего-то подобного, но все-таки была шокирована такой вопиющей откровенностью. Впрочем, я постаралась сделать вид, что ничему не удивилась.

— Значит, домушник. Тогда вы действительно ошиблись адресом. Самое ценное, что у меня есть, так это новое платье от Прада. Купила его на прошлой неделе и еще ни разу не надела… Не думаю, что вы на него и рассчитывали, хотя в наше время всякое бывает.

— Татьяна Александровна, у вас замечательное чувство юмора. Мне нравится, как вы держитесь, поэтому не буду долго вас мучить. Я на самом деле квартирный вор, но в далеком прошлом. Более того, вы должны были обо мне слышать. Козельчик Юрий Яковлевич, — наконец-то отрекомендовался посетитель, склонив при этом голову и щелкнув каблуками начищенных до блеска ботинок.

— Увы, я слышу о вас впервые. — В этих словах была истинная правда, но, даже если бы это имя вдруг всплыло в моей памяти, я бы из вредности характера не призналась.

— Не слышали? — В голосе мужчины послышалось удивление, смешанное с недоверием. — Но мне известно, что вы, Татьяна Александровна, учились в Академии права. Разве профессор Мышинский не приводил вам меня в пример как самого талантливого тарасовского домушника?

Самоуверенность Козельчика не знала границ. Я сначала хотела сострить, но потом решила, что мои остроты — слишком большая честь для этого уголовника, пусть и бывшего.

— Нет, нашему потоку Мышинский не читал лекций, — скромно сказала я. — Это как-то меняет дело?

— Ну нет так нет. — Козельчик разочарованно потупил взгляд. — Куда я могу пройти? У меня к вам дело нарисовалось.

— Туда. — Я указала рукой на дверь в гостиную.

Бывший вор прошел в зал, осмотрелся, чему-то ухмыльнулся, подошел к столу, развернул стул и уселся на него, закинув ногу на ногу. Делиться своей проблемой он не спешил, а продолжал внимательно изучать мое жилище.

— Может, вы наконец введете меня в курс своего дела? — спросила я, усевшись в кресло. — К чему тянуть резину?

— Ну спешить-то особо некуда, — отмахнулся Юрий Яковлевич. — Факт уже свершился. Вот скажите, Татьяна Александровна… кхе-кхе-кхе… у вас нет внутреннего противоречия для того, чтобы сотрудничать со мной?

Судя по пристальному взгляду, этот прямой вопрос требовал быстрого и откровенного ответа. Но во мне взыграл дух противоречия. С одной стороны, новый клиент вызывал у меня глубокую антипатию. Мне не нравилась его внешность, раздражали его манеры, и, конечно же, не вызывала уважения его бывшая «профессия». Более того, не было никакой уверенности, что человек, сидящий передо мной, действительно завязал с криминалом. Но, с другой стороны, мое личное отношение к клиенту не должно влиять на работу. Таков мой принцип. Вдруг Козельчик теперь законопослушный гражданин и ему на самом деле нужны услуги частного детектива? Вот откажу я этому чахоточному, и он пустит обо мне недобрый слушок, а это может повредить моей репутации.

Короче, быстренько взвесив все «за» и «против», я сказала:

— Юрий Яковлевич, я соглашусь работать на вас, если ваше дело меня заинтересует. Не люблю скучной, рутинной работы.

— Понимаю вас и уверяю, что это расследование не может вас не заинтересовать, — поспешил заверить меня Юрий и, прежде чем я что-либо ответила, самоуверенно заявил: — Я рад, что вы, Татьяна Александровна, согласились. Мне тоже будет очень приятно с вами работать. Вчера я встречался с одним сыщиком, бывшим ментом, но тот сразу меня узнал и выставил за порог, так и не выслушав до конца. Ну да ладно, не будем о грустном.

Я стала мысленно гадать, кто же из моих коллег бортанул Козельчика. Словно читая мои мысли, клиент сказал:

— Не сверлите меня своими красивыми глазками, не надо, я все равно не назову вам его имени. Мне не чужда элементарная этика. Так какие у вас существуют правила? Договор сначала надо заключить, оплату внести, да? Как говорится, унция репутации стоит фунта работы, — то ли сумничал, то ли сострил клиент, но мне его мудреная фраза не понравилась.

— С договором успеется, а оплата зависит от сложности дела. — Я сменила позу и сказала со всей серьезностью: — Итак, слушаю вас.

— Лады. Татьяна Александровна, как я вам уже сказал, перед вами бывший вор, домушник. В конце семидесятых и в восьмидесятых годах обо мне легенды ходили, причем не только в Тарасове… Для меня не существовало препятствий в виде дверей и окон. Я мог взять любую хату. И, заметьте, ни разу не нарвался на свидетелей и нигде не оставил отпечатков своих пальцев. — Козельчик с любовью посмотрел на свои ловкие руки. — В конце восьмидесятых работать стало сложнее.

— Да? А что так?

— В некоторых богатых домах появилась сигнализация нового поколения, и мне пришлось взять помощника, который разбирался в электронике. У меня с этим как-то не очень… В общем, я прогорел. Накрыли нас на третьем совместном деле, причем мой напарник то ли по неосторожности, то ли по тупости умудрился отправить одного милиционера на тот свет с помощью оголенных проводов. Мне дали пять лет, ему — десять. На том наши пути разошлись, свои сроки мы отбывали на разных зонах. Я отсидел все от звонка до звонка, вышел на свободу, а Союза уже нет. Другая страна, другие законы, в общем, я быстренько понял, что можно хорошо жить без квартирных краж. Может быть, это звучит смешно, но зона меня исправила.

— Не вижу в этом ничего смешного, — заметила я.

— Я женился и занялся законным предпринимательством, или бизнесом, если вам это слово больше нравится. Собственно, мой теперешний бизнес чем-то сродни моей прежней профессии. Но раньше я приходил и брал деньги, теперь люди сами несут их мне. Знаете, я мог бы считать себя почти счастливым человеком, если бы не проблемы со здоровьем. Но его ни за какие деньги не купишь. Это я точно зна… — Козельчик запнулся, потом закашлялся. — Что-то я отвлекся на воспоминания. Татьяна Александровна, как это ни смешно, но мою квартиру на прошлой неделе обчистили…

Юрий Яковлевич горько рассмеялся. Я, естественно, его не поддержала. Повода для этого просто не видела. Дождавшись, когда визитер успокоится, я спросила со всей серьезностью:

— Вы нанимаете меня для того, чтобы я нашла вора и то, что он у вас украл, не так ли?

— Вора или воров, — задумчиво произнес мой клиент. — В милицию не хочу обращаться принципиально, хотя верю, что там есть толковые ребята. Вы, наверное, желаете меня спросить, что я буду делать с тем, кого вы мне предъявите? Не беспокойтесь, грех брать на душу не стану. Если вернет ворованное с процентами, то пусть гуляет, если не вернет, то придется ему сесть. Так и быть, сделаю на него официальную заяву. Думаю, что так будет справедливо. Вы не находите?

— В принципе да, так будет справедливо.

— Вы, наверное, хотите меня спросить, как могло случиться такое, что ко мне, Юрию Козельчику, — клиент вскинул глаза к потолку, — смогли проникнуть посторонние? Сам удивляюсь, но думаю, что это не случайно. Более того, я уверен, что вор точно знал, кому принадлежит эта квартира. Короче, у меня имеются две думки насчет того, кто и почему мог это сделать. Первая — мне показал свой мастер-класс, кажется, так сейчас модно говорить, современный квартирный вор. Вторая — это был заказ кого-то из тех, чью квартиру я некогда обчистил. Месть, так сказать…

Мне сразу не понравились обе эти версии. Козельчик явно страдал манией величия. Может быть, о его талантах когда-то действительно ходили легенды и его имя было известно широкой публике, так или иначе связанной с криминалом, но сколько воды с тех пор утекло! Вот я о нем даже не слышала, хоть и закончила Академию права, а потом работала в прокураторе. Скорее всего, эта кража была случайным попаданием в «яблочко». А по большому счету — восторжествовала справедливость. Однако я не стала пока ни в чем разубеждать Юрия. Клиент не всегда прав, но он всегда клиент. Да и к чему пустые дискуссии? Все равно я буду отрабатывать свои версии.

— Юрий Яковлевич, скажите, каким образом защищена ваша квартира от проникновения в нее посторонних лиц? — самым серьезным тоном спросила я. Этот простой и естественный вопрос почему-то удивил бывшего вора. Его брови поднялись неестественно высоко, потом опустились. Конечно, ему, как никому другому, было известно: если злоумышленник поставил целью обокрасть кого-то, то он это сделает, несмотря ни на что. Тем не менее я рискнула повторить свой вопрос, но сформулировала его несколько иначе: — Как насчет дверных замков, сигнализации и прочего?

— Прочее — это решетки на окнах, что ли? — усмехнулся Козельчик. — Ну, разумеется, их у меня нет. Я на небо в «клеточку» вдоволь насмотрелся. К тому же я живу на шестом этаже девятиэтажного дома.

— Ну это не помеха для воров-альпинистов, — деловито заявила я.

— У меня пластиковые окна хорошей фирмы, и они исключают проникновение в квартиру этих самых альпинистов. Дверь металлическая с хорошими замками. Во всяком случае, мне сказали, что подделать ключ к одному из них совершенно невозможно. А второй замок и вовсе невидимка. Вы что-нибудь о таких слышали?

— Да, — кивнула я. — Тем не менее вас обокрали, тайно проникнув в вашу квартиру. Или это сделали в вашем присутствии?

— Нет, нас с женой на момент кражи не было в Тарасове. Вор или воры все же проникли в мою квартиру через дверь. Признаюсь вам, Татьяна Александровна, я бы повторить этот подвиг не смог, потому что перестал совершенствовать свое мастерство. Но профессионализм действующих домушников, к сожалению, растет.

— Само собой, — сказала я, с трудом сдерживая улыбку. Надо сказать, мне частенько приходилось примерять на себя роль домушницы, когда ради пользы дела надо было проникнуть за закрытые двери. У меня даже набор отмычек имелся, но посвящать Козельчика в эти подробности я не собиралась. — Юрий Яковлевич, мы можем прямо сейчас поехать к вам, чтобы я сориентировалась на месте?

— Нет, это исключено, — возразил клиент.

— Вы шутите?

— Нет, это действительно исключено, — безапелляционно повторил Козельчик.

— То есть как это исключено? — вскипятилась я. — Любое расследование начинается с осмотра места преступления, а вы говорите — исключено.

— В данном случае эта формальность совсем необязательна, — настаивал на своем Юрий Яковлевич. — Я сам внимательнейшим образом все осмотрел и могу вам сказать, что работал профессионал или профессионалы. Уж мне-то этого не понять…

— Вы судите о квартирных кражах с одной стороны, а я — с другой. Так вот я считаю, что осмотр места происшествия — это не пустая формальность, а суровая необходимость. Даже незначительная на первый взгляд мелочь может послужить отправным пунктом расследования.

— Позвольте мне усложнить вашу задачу, но компенсировать это повышением тарифа. — Едва успев это сказать, Козельчик снова раскашлялся.

Я не понимала, почему клиент не хочет, чтобы я нанесла ему деловой визит. Но этому наверняка было какое-то объяснение, и мне хотелось его услышать. Однако сразу после приступа кашля он сказал:

— Татьяна Александровна, вы спросите меня, что украли. Я скажу вам без утайки — взяли всю наличку, как в рублях, так и в валюте. Позвольте точную сумму не называть. Поверьте мне на слово, что она весьма существенна. Не волнуйтесь, в банке деньги остались, так что у меня есть средства, чтобы с вами расплатиться. — Козельчик вдруг стал говорить с преувеличенной учтивостью, нарочито демонстрируя, что ему не чужда этика делового общения. Но жаргонные словечки, изредка слетающие с его уст, все равно портили эту стройную речь. — Еще взяли ювелирные украшения супруги и очень дорогую коллекцию автографов. Деньги и цацки — это все наживное. Бизнес у меня остался, счет в банке тоже. А вот автографы жалко. Я добыл их в начале семидесятых в хате одного партийного босса. Там были закорючки, оставленные на концертных и театральных билетах Александром Вертинским, Владимиром Маяковским, Сергеем Есениным, Верой Холодной и прочими знаменитостями начала прошлого века. Билеты уже сами по себе ценность, а с автографами — это целое состояние… кхе-кхе…

— Так, может, из-за них и была предпринята эта кража? — спросила я, но Козельчик вяло пожал плечами. — Где лежало все, что у вас взяли? В сейфе?

— У меня нет сейфа. Вы можете назвать это непростительной самонадеянностью, и я не обижусь. Не думал я, да, не предполагал, что со мной может такое случиться… Да, сплоховал.

Мне не хотелось как-то комментировать это обстоятельство, поэтому я со всей серьезностью спросила:

— Скажите, сколько у вас комплектов ключей?

— Четыре. Один — у меня, один — у супруги, а два запасных комплекта лежат в банковской ячейке. Кстати, чтобы закрыть дверь, выходя из квартиры, надо обязательно воспользоваться ключами. Мой комплект всегда был при мне, но и Тонин тоже не мог попасть в чужие руки.

— Почему вы в этом так уверены?

— Просто уверен, и все! — воскликнул Козельчик, и я заметила, что на его шее бешено забилась венка.

— Ну хоть с вашей супругой мне поговорить можно?

— Нежелательно, я ей пока не говорил о краже. Берегу ее нервы. Дело в том, что мы с Антониной отдыхали в санатории в Сочи, она до сих пор там, а я вернулся в Тарасов, потому что того требовал бизнес. Зашел в квартиру, но не сразу понял, что там были посторонние. Кругом полный порядок, никаких видимых следов чужого присутствия… Только когда хотел взять деньги и не обнаружил их, понял, что квартиру обчистили. Я посчитал, что вызывать экспертов бессмысленно. Вор явно не был глупым, а потому не оставил отпечатков своих пальцев. А вот с соседями я разговаривал, так непринужденно, не вызывая лишних вопросов, но они не видели никого постороннего. Но слышали… кхе-кхе-кхе… — Начался очередной приступ кашля, который продлился так долго, что Юрий даже забыл, о чем говорил до этого. — Простите, Татьяна Александровна, на чем я остановился?

— Вы сказали, что кто-то из ваших соседей слышал нечто подозрительное.

— Да-да. Кузнецовы, квартира которых находится этажом ниже, слышали, что у нас двигали мебель. Раз мы с Тонечкой в это время были в санатории, то вывод отсюда напрашивается сам собой — мебель двигал вор. Но сам я не заметил следов этих манипуляций. Все стоит на своих местах. Впрочем, эти труды были напрасными. Я не приклеивал денежные знаки на задние стенки шкафов, хотя некоторые делают именно так. В моей практике и не такое случалось. — Козельчик прикрыл рот рукой, но кашель на этот раз был недолгим.

— А где лежали деньги, драгоценности и коллекция автографов?

— Цацки — в шкатулке, которая стояла в ящике трюмо в спальне. Папка с автографами — в прихожей, на верхней полке шкафа-купе, в одной из обувных коробок. А деньги и валюта — в разных местах. Нельзя сказать, что на виду, но и не особо запрятаны.

— Юрий Яковлевич, а почему вы все-таки не хотите, чтобы я осмотрела вашу квартиру?

— Татьяна Александровна, не принимайте это обстоятельство близко к сердцу. Дело вовсе не в вас. Просто я еще не решил, скажу ли Тонечке о краже, но до нее могут дойти слухи, что у меня в ее отсутствие была молодая симпатичная особа. Мне бы не хотелось оправдываться перед женой. Я надеюсь, что до ее возвращения домой вы найдете вора и он все вернет.

Объяснение мне показалось несерьезным, даже смешным, но людям, особенно пожилым, свойственны чудачества.

— Когда возвращается ваша супруга?

— В субботу.

— Ясно. Тогда мне нужна вся информация о том, где и когда вы заказывали дверь и какие конкретно замки на ней установлены.

— Ну это пожалуйста. — Юрий тут же достал из кармана несколько листков бумаги. — Вот тут я заранее написал обо всем, что, по моему мнению, может понадобиться вам для расследования.

Я внимательно просмотрела записи, потом задала клиенту еще несколько «технических» вопросов и, как ни странно, получила на них исчерпывающие ответы. Затем мы подписали договор, и Козельчик выдал мне весьма солидный аванс. После его ухода можно было сразу же бежать в магазин за покупками. С подкрепленным бюджетом шопинг обещал быть еще более интересным, но сыскной азарт взял верх.

Проводив «пещерного» человека, я открыла все форточки, чтобы проветрить воздух в моей плохо защищенной, с точки зрения вора, квартире. Пока неизвестно, чем Козельчик был болен. Заразиться от него каким-нибудь вирусом мне совсем не хотелось.

Затем я сварила себе крепкий кофе и, попивая его, стала размышлять над тем, что за дело на меня сегодня свалилось. Казалось бы, банальная квартирная кража, каких в Тарасове бывает в день по пять-семь штук, но клиент сделал все, чтобы придать ей побольше пикантности. Я, конечно, понимала, что произошедшее больно ударило по его самолюбию, но при чем же здесь я? Почему клиент захотел осложнить мою задачу? Что-то мне не больно верится в то, что он опасается вызвать ревность у своей жены. Хотя в принципе такое возможно. Отдыхали супруги в санатории, поправляли свое здоровье, и вдруг седоволосый муженек срывается в Тарасов, приводит домой молодую особу… К тому же драгоценности все пропадают. Тут может назреть вопрос, а не подарил ли Юрий все камушки и золотишко этой особе. Однако Козельчик не произвел на меня впечатления престарелого ловеласа. Никаких намеков и даже полунамеков на интим. Называл меня по имени-отчеству, хотя я ему по возрасту в дочери гожусь. А некоторые клиенты сразу же начинают если не флиртовать, то фамильярничать.

А вообще мне показалось, что Юрий Яковлевич не слишком напуган серьезностью произошедшего, скорее сильно уязвлен этой кражей, ведь у него ярко выраженная мания величия.

И все-таки я не ошиблась, когда по голосу и манере разговора определила, что мне предстоит общаться с преступником, пусть и бывшим! Интересно, а что скажут о нем гадальные косточки? Я вынула из сумки бархатный мешочек с тремя двенадцатигранниками и, мысленно задав свой вопрос, бросила их на гладкую поверхность столешницы. 11+21+25. Комбинация этих цифр означала: «Каждый человек неповторим в своем обаянии». Это, конечно, правильно, даже в Козельчике, если очень постараться, можно разглядеть что-то привлекательное. Чистые ботинки, например, в такую-то дождливую погоду. Аромат его одеколона тоже хорош… Черт! И зачем я только задавала такой бестолковый вопрос? Ладно, проехали! Точнее, поехали! Хватит кофейком баловаться, надо садиться в машину, и в путь-дорогу! Сыщика кормят километры дорог, изъезженных от подозреваемого к подозреваемому, от свидетеля к свидетелю…

Так, а кто у нас подозреваемые? Лично я пока не выдвинула ни одной версии. Хорошо, буду пока опираться на предположения Юрия Яковлевича. Он считает, что какой-то современный супергениальный домушник решил доказать своему «коллеге», вышедшему на пенсию, что новое поколение круче во всем, даже в квартирных кражах. Бред! Обычно ворами движет материальный фактор, а не моральный. Хотя подростки иногда совершают кражи, причем не только квартирные, с одной-единственной целью выделиться среди своих сверстников. Для зрелых преступников такие мотивы не характерны. Во всяком случае, так нам говорили на лекциях по криминологии. Конечно, из всех правил существуют исключения, но мне кажется, что клиент глубоко заблуждается, выдвигая такую версию.

Я затянулась сигареткой, размышляя над другой его «думкой». Лично мне как-то не хотелось связывать прошлое с настоящим, но пришлось попытаться это сделать. Итак, какой-то некогда обворованный Козельчиком гражданин много-много лет таил в душе зло и теперь сделал кому-то заказ обчистить квартиру бывшего вора, а ныне преуспевающего бизнесмена. Прямо-таки сюжет из повестей Белкина. Сюжет этот, конечно, красивый, но маловероятный. Ну кто станет столько ждать, чтобы нанести ответный удар? Юрия посадили двадцать лет назад, пять лет он провел в местах не столь отдаленных, потом, освободившись, стал строить свой бизнес. Да, про Козельчика наверняка уже все забыли. Ореол сенсационности над его именем уже потух. Или мой клиент известен теперь в деловых кругах? Кстати, Юрий Яковлевич так и не сказал мне, чем именно он теперь занимается, какой у него бизнес. Может, это его конкуренты или недовольные сотрудники «обули»? Вот, Таня, уже первая собственная версия наклевывается.

Еще немного подумав, я решила пойти по проторенной дорожке. Сняла телефонную трубку и стала звонить Кирьянову.

— Алло! Володя, привет!

— Здравствуй, Таня!

— Ты сейчас очень занят?

— Как раз нет. Собираюсь сходить куда-нибудь пообедать.

— Тогда я составлю тебе компанию. Давай встретимся через пятнадцать минут в кафе «Дункан».

— Нет проблем.

Договорившись о встрече с подполковником милиции, я наконец-то заставила себя выйти из дома.

ГЛАВА 2

Когда я зашла в кафе, Киря почти расправился с винегретом. Я быстренько наставила на поднос каких-то тарелок, расплатилась и подсела к приятелю.

— Приятного аппетита, — сказал мне Володька и очень странно посмотрел на то, что я собиралась есть. — Танюша, тебе, наверное, очень выгодный клиент попался?

— В принципе так оно и есть. А как ты догадался?

— Не поверишь, с помощью дедуктивного метода. Ты взяла самые дорогие блюда.

— Да? Я не специально. Хочешь, я с тобой поделюсь?

— Нет, спасибо, не хочу привыкать к деликатесам, повышения милицейского жалованья пока не обещают, — сказал Володька и стал с аппетитом есть банальную солянку.

— Володя, скажи, ты что-нибудь слышал о Юрии Козельчике?

— Знакомое имя. — Киря немного подумал, потом спросил: — Неужели это тот самый квартирный вор, про которого в семидесятые-восьмидесятые легенды ходили?

— Похоже, что он. Только я этих легенд не знаю, — сказала я, несколько обескураженная тем, что мой клиент не зря набивал себе цену. Подполковник Кирьянов сразу вспомнил, кто таков Юрий Козельчик. — Володя, расскажешь мне хоть одну?

— Ну легенды не легенды, — замялся Киря, — но вор он был талантливый. Знаешь, о таких в определенных кругах говорят — авторитет его высок и криминальность безупречна. А я бы добавил, что он являл собой академический пример для других домушников. А тебя, Таня, с какой стати он вдруг заинтересовал? Неужели после длительного перерыва Хирург возобновил свою профессиональную деятельность?

— Почему Хирург? — удивилась я, ведь о своей кличке клиент мне ничего не говорил. — Хотя я, кажется, догадываюсь почему. Работал в хирургических перчатках и потому не оставлял отпечатков своих пальцев. Но ведь так все квартирные воры делают или почти все.

— Все, да не все. Погонялово просто так не дают. Ты спрашивала про легенду? Так вот я вспомнил. Говорили, что Хирург даже думал в перчатках. Действовал он очень обстоятельно, а потому аккуратно. Никакого беспорядка в квартирах, которые обчистил, он после себя не оставлял. Но ценности всегда находил, где бы они ни были спрятаны. Впрочем, население у нас никогда особой оригинальностью не отличалось. Все интеллигентные люди хранили и хранят свои сбережения в библиотеках, внутри книжек. Недаром же мы самая читающая нация! Правда, торгаши предпочитают прятать деньги в морозилках, пенсионеры — в матрасах, остальные, не к столу будет сказано, в сливных бачках. Деньги-то не пахнут! Нет, конечно, были и есть отдельные индивидуумы, которые под паркетом банкноты аккуратно выкладывают или на задние стенки шкафов как-то крепят, но это их не спасает. Хирург безжалостно вырезал эти «раковые опухоли» социализма. В те годы быть богатым считалось зазорным, — сказал Кирьянов и с завистью посмотрел на мой жюльен из лесных грибов.

Я сразу поняла намек и, придвинув к Володьке это блюдо, спросила:

— Так что ж, Козельчик только деньги брал?

— Нет, драгоценностями тоже не брезговал, но громоздких вещей из квартир никогда не выносил. Попался он по глупости, взял себе неподходящего компаньона. Таня, а ты так и не сказала: почему Хирургом интересуешься, а? — спросил Володька и придвинул-таки к себе жюльен.

— Так он клиент мой, — чистосердечно призналась я, а Киря даже присвистнул от удивления. — Ты кушай, кушай, не стесняйся.

— Спасибо. Люблю грибы в любом виде.

— Володя, вопросов у меня к тебе море. Козельчик слова лишнего мне не сказал, даже место преступления, то есть свою хату, не дал осмотреть.

— Выходит, его грабанули? — усмехнулся Киря. — Во дают! Неужели это правда?

— Да, так и есть, обчистили квартиру домушника, причем очень аккуратно открыли дверь с супернадежными замками. Юрий Яковлевич признался мне, что сам бы он с ними не справился.

— Скромничает, — сделал свой вывод Кирьянов. — А знаешь, это просто ирония судьбы какая-то. А что же Хирург к своим за помощью не обратился? Он ведь должен быть в почете у законников.

— Так Козельчик после отсидки резко завязал. Он теперь бизнесмен, — пояснила я и заметила, что Владимир Сергеевич мельком взглянул на свои наручные часы. — Я смотрю, ты торопишься, да?

— Да, Танюша, у меня осталось минут десять, не больше, — признался подполковник и залпом выпил стакан апельсинового сока.

— Тогда я постараюсь сжато сформулировать все, что от тебя хочу. Во-первых, меня интересует, что у нас сейчас происходит с квартирными кражами. Чьи хаты грабили в последнее время, каков почерк этих краж, кто подозреваемые? Я не исключаю, что квартиру Козельчика взяли по чистой случайности. Кстати, пострадавший к вам не обращался. Так что в сводках его имя не встретишь.

— Да? А что так? Если милиция его десять с лишним лет поймать не могла, то Хирург нам уже не доверяет?

— Не в том дело. Его время поджимает. Юрий хочет, чтобы нашлись драгоценности его супруги до ее возвращения из санатория. Она уже в субботу будет здесь. А ваша контора завалена уголовными делами, поэтому оперативного расследования не получится. Он это понимает.

— Время — это, конечно, аргумент. У меня с ним сейчас тоже туго, совещание вот-вот начнется. Но после него я обязательно сделаю тебе справочку по квартирным кражам за последние полгода. Что еще?

— Неплохо бы поднять архив. — Я увидела, что на лице моего приятеля возникла мина неудовольствия. — Володечка, ну хотя бы самые крупные его подвиги можно восстановить в памяти?

— Чтобы перелопатить все тома, неделю надо только этим и заниматься, не меньше, — сказал Киря, вставая из-за стола.

— Подожди, какая неделя? Сейчас же век компьютеров! У тебя у самого в кабинете комп стоит…

— Ну мало ли, — стал ломаться Киря. — Неужели у самого Хирурга память плохая или он совсем не склонен к мемуарам?

— Что-то в этом роде. Ладно, давай ограничимся двумя делами. — Я поняла, что на самом деле поставила перед Владимиром Сергеевичем непосильную задачу. — Много-много лет назад Козельчик спер у одного партийного босса коллекцию автографов Вертинского, Есенина, Холодной и прочих деятелей культуры и искусства начала прошлого века. Меня интересует фамилия того коллекционера и дожил ли он до наших дней. Ну и, разумеется, последнее дело, на котором Хирург погорел, тоже любопытно. Особенно меня интересует его напарник. Клиент не назвал мне его фамилии, но чувствую, он его подозревает.

— Это все? — Киря заметно оживился.

— Почти. Володя, ты не поверишь, но я даже не знаю, где Козельчик живет. Работать приходится почти вслепую.

— Таня, я вообще не понимаю, как можно расследовать квартирную кражу, если не знаешь, где она была совершена.

— Ты спрашиваешь — как? Я отвечу тебе — дорого. Хирург мне хорошо заплатил и считает, что всю нужную информацию я смогу купить.

— Правильно считает.

— Намек понят. «Откат» сейчас будет. — Я полезла в сумку, чтобы мотивировать Кирьянова кругленькой суммой.

— Нет, Таня, — Володька покачал головой, — убери кошелек. Вот если от меня будет реальная помощь, тогда другое дело, а пока я еще ничего не заработал. Не сомневайся, все, что смогу, я сделаю. Знаешь, мне уже пора.

— Ладно, не буду тебя больше задерживать.

Кирьянов ушел, а я наконец-то приступила к стейку из семги.

* * *

Из кафе «Дункан» я поехала в выставочный зал фирмы «Баязер». Он находился в самом центре города, недалеко от Крытого рынка. Поставив машину на парковку, я достала из сумки косметичку, поправила макияж, немного подумала о том, как себя вести, и только после этого отправилась в «Баязер». Ко мне сразу же подошел один из менеджеров и поинтересовался:

— Чем я могу вам помочь?

— Знаете, я хотела бы установить у себя дома металлическую дверь, но такую, чтобы была очень надежная.

— У нас все двери надежные.

— Да? А как же разница в цене? — Я красноречиво огляделась по сторонам.

— Мы производим двери для разных сегментов рынка. Эта, — менеджер махнул рукой в сторону самой дешевой двери, — для пенсионеров. Отделка у нее весьма скромная, всего один замок и внутренняя задвижка. Но это не умаляет ее надежности. Во всяком случае, рекламаций не было. Но вас-то, наверное, интересует дверь поинтересней, так?

— Анатолий, — имя менеджера было написано на бейдже, приколотом к пиджаку, — вы меня не поняли. Меня интересует не красота двери, а ее надежность.

— Ну хорошо, пойдемте, я покажу вам двери следующего класса. Там и дизайн будет поинтересней.

— Высшего, — заметила я, — меня интересуют двери самого высшего класса надежности. Давайте средний класс сразу пропустим.

Анатолий внутренне возликовал. Глаза так и засветились зелеными огоньками, губы стали расплываться в улыбке, но менеджер постарался сохранить самообладание. Наверняка его зарплата находится в прямой зависимости от объема продаж. Но в этом деле главное — не перестараться. Предложишь покупателю сразу самый дорогой товар, он испугается его заоблачной цены и уйдет ни с чем. Вот Анатолий и стал осторожно прощупывать мои финансовые возможности. Как говорится, лучше синица в руках. Возможно, и журавля удастся удержать. Жаль, конечно, парнишку, я ведь покупать ничего не собираюсь…

— Вот, это очень хорошая дверь. Отделка может быть практически любой. Здесь представлены только два варианта внутренней обивки, но вы можете полистать каталоги…

— Я ведь вам уже сказала, меня мало интересует обивка, — осадила я продавца. — Давайте лучше поговорим о замках.

— А что замки, они очень хорошие, импортного производства, причем разного принципа действия. По желанию дверь может быть укомплектована дополнительными средствами защиты.

Я внимательно осмотрела выставочный образец и поняла, что Анатолий красиво вешает мне лапшу на уши.

— Это вы этот замок называете импортным и супернадежным? — с издевкой в голосе спросила я. — Если не ошибаюсь, то он белорусского производства. Его можно вскрыть в течение тридцати секунд.

— Девушка, ну откуда у вас такие сведения?

— Разве я не права? — спросила я, прожигая менеджера своим взглядом.

— Да, — сдался он, — данное запорное устройство действительно произведено в ближнем зарубежье, а конкретно в Беларуси, но оно изготовлено по итальянской лицензии. У этого замка очень большая секретность… Вот видите ключ?

— Вижу, но уверяю вас, что им можно вообще не пользоваться.

— Девушка, вы меня пугаете. Неужели вы знаете, как можно открыть такой замок без ключа?

— Да легко! С помощью простой от… — я хотела сказать «отмычки», но вовремя одумалась, — отвертки.

Я не знаю, зачем стала умничать, но менеджер определенно был сражен моими криминальными способностями наповал. Он даже потерял дар речи. Дальше события стали развиваться еще интересней.

— А если отжать дверь домкратом, то этот замок вообще не помешает, — вдруг раздался мужской голос откуда-то из-за двери. — Да, все это — бутафория.

Мы с менеджером заглянули за дверь. Там стоял пожилой, но очень импозантный покупатель и придирчиво рассматривал другой выставочный образец.

— Простите, это не бутафория, — возразил Анатолий. — Любой образец можно купить.

— Ну нет, это вовсе смешно, — бурчал покупатель, — такие деньги — и ни за что…

— Простите, как это ни за что?! — возмутился менеджер. — Вот это как раз очень хорошая дверь. Бронированная сталь, а замки…

Седоволосый мужчина усмехнулся и сказал:

— Если впрыснуть в личину сильную кислоту и немного подождать, например, покурить этажом выше, то за это короткое время реактив выест все эти пластинки и штырьки. Механизм выйдет из строя, и дверь откроется без проблем. В крайнем случае можно довершить дело стальным воротком.

Я поняла, что судьба подарила мне встречу с очень интересным, а главное — нужным человеком. До сего момента я думала, что прилично разбираюсь в подобных вопросах, но этот старикан был просто профи. Однако менеджер Анатолий был совершенно иного мнения на сей счет. Ему этот человек не понравился и даже вызвал не только раздражение, но и недоверие ко всему сказанному им.

— Знаете, наговорить можно все, что угодно, — с усмешкой сказал он, — и наивные граждане поверят в ваши байки, но…

— Что «но»?

— Вот вы про домкрат говорили… Это же чушь, — сказал Анатолий и покраснел то ли от возмущения, то ли от смущения. Конечно, продавцу не пристало разговаривать в таком духе с потенциальными покупателями. Думаю, мальчик это понимал, но не мог спокойно слушать, как дедушка низводит все достоинства дорогого товара на нет. — Девушка, слушайте только меня. Я хорошо знаю нашу продукцию, и рекламаций на нее не было.

— Ну не знаю, — замялась я.

— Ну хорошо, давайте будем исходить от обратного. — Анатолий повернулся к седоволосому мужчине. — Домкратом, говорите, дверь отжать можно? Вот вы тогда объясните нам, как этот домкрат сюда приложить?

— Легко, — сказал оппонент менеджера по продажам и обратился ко мне: — Девушка, вы хотя бы в общих чертах представляете себе, что это за инструмент такой?

— Очень даже хорошо представляю. — Я охотно поддержала этот разговор. — Домкрат в багажнике моей машины лежит, так, на всякий случай, если вдруг колесо на дороге отвалится…

— Замечательно. А бывают телескопические домкраты, когда труба раздвигается на два-три метра. Но тут и полтора метра хватит. Так вот один конец домкрата можно упереть в стенку, — со знанием дела говорил мужчина, — а другой — в торец дверного полотна со стороны ручки. В результате сталь начнет выгибаться, и такой вот запор легко выскочит из гнезда.

Я улыбнулась, потому что этот разговор в демонстрационном зале фирмы по производству стальных дверей показался мне комичным. А вот менеджер, кажется, испытывал диаметрально противоположные эмоции.

— Ну знаете ли, если взрывное устройство под дверь подложить, то от нее вообще ничего не останется, — разнервничался Анатолий, и по его лицу даже пошли красные пятна. — Все эти способы взлома — домкрат, кислота, они предполагают активные противоправные действия, и никакие качественные характеристики дверей и замков не помогут. Но таких наглых взломщиков соседи обязательно заметят и вызовут милицию.

— Ну это не факт. Хорошие специалисты работают бесшумно. К тому же «глазки» дверей можно чем-нибудь залепить, телефонные провода перерезать и даже заблокировать сигналы сотовых телефонов, — высказался седоволосый мужчина, отвернулся от нас и стал рассматривать другую дверь.

Он не счел нужным далее пререкаться с менеджером, но интерес к представленным в «Баязере» дверям не потерял. Это был довольно любопытный персонаж, и мне бы очень хотелось побеседовать с ним один на один. Но пока у меня еще оставались конкретные вопросы к менеджеру.

— Анатолий, я слышала, что есть очень дорогие и надежные цилиндровые замки…

— Ну если самые дорогие, то пройдемте туда, — сказал продавец и повел меня в самый дальний уголок выставочного зала. — Вы не принимайте всерьез все, что говорил тот господин, он здесь уже не первый день крутится. То, что покупать ничего у нас не собирается, это ясно. Не пускать его сюда нет законных оснований. Но у нас зал просматривается камерами видеослежения. За ним наблюдают… Вот то, что вас интересует. Этот замок точно уж не вскрыть целым арсеналом отмычек.

Анатолий показал мне ключ от замка, по всей длине которого были высверлены отверстия различной глубины. Что-то подобное я видела у Козельчика. Разумеется, менеджер стал уверять меня, что ничего надежнее я не найду. Я повертела в руках ключ, затем попробовала открыть им замок. Механизм сработал легко и бесшумно, но потому, что открывался «родным» ключом. Откровенно говоря, моего набора отмычек и моих знаний и умений в этой области было недостаточно для того, чтобы вскрыть подобный замок. Мой клиент говорил о том же, а у него криминального опыта на этом поприще было намного больше, чем у меня. Тем не менее кто-то оказался настолько талантливым, что смог открыть дверь в квартиру Козельчика.

Я случайно оглянулась назад. Продвинутый дедушка рассматривал дверь уже неподалеку от нас. По скептическому выражению его лица я поняла, что он пока так и не нашел действительно надежный образчик запорного устройства. Анатолий заметил его и стал говорить нарочито громко:

— Этот замок снабжен собственной броней, она изготовлена из высокопрочной стали, противостоящей тяжелым ударам кувалды и даже распиливанию «болгаркой»…

— А если ее высверлить? — снова встрял в разговор странный покупатель.

— Да, если ее высверлить? — с трудом сдерживая улыбку, повторила я.

Анатолий посмотрел на нас с видом триумфатора и сказал хорошо заученные фразы:

— От высверливания спасает свободно вращающаяся каленая шайба, установленная в центре замка. Как только сверло коснется диска, он тут же начнет крутиться, сводя на нет все усилия злоумышленников.

— Да что вы говорите? — удивился седоволосый мужчина. — Это уже интересно.

Я поняла, что один из замков, установленных на дверь моего клиента, был действительно надежен, но над ним поработал очень талантливый, можно сказать, супергениальный домушник.

— Хорошо, а как насчет замка-невидимки? — осведомилась я. — Вы мне его продемонстрировать можете?

— Могу, но не сам замок, а его действие. Кстати, на этой двери как раз такой замок и установлен.

— Да? А где? — искренно удивилась я.

— Ну это знает только мастер, который его устанавливал. Он может быть размещен где угодно. Возможно, здесь. — Анатолий ткнул пальцем в центр двери, затем опустил руку и сказал: — А может, там, внизу. Словом, в любом месте двери.

— Здорово! — высказалась я и вопросительно посмотрела на седоволосого эксперта по замкам, тот одобрительно кивнул мне.

— Этот замок выдерживает усилие в полтонны. Открывается и закрывается он радиобрелоком. — Менеджер достал из кармана штучку, очень похожую на ту, которой я включаю и отключаю автосигнализацию на своей «девятке». Клиент мне продемонстрировал нечто подобное. — Этот замок может быть использован и как датчик сигнализации открывания двери, а также подключен к системе домофонов и видеонаблюдения. Словом, к любым видам входного контроля. И если уж вы опасаетесь человека с домкратом или с кислотой в шприце, то о его появлении вы сразу же узнаете, если установите все эти охранные системы.

Когда Анатолий говорил последнюю фразу, его голос приобрел откровенно насмешливый оттенок. Еще бы! Он внутренне собрался и смог разбить в пух и прах несостоявшиеся доводы странного посетителя о том, что любой замок, который фирма «Баязер» устанавливает на свои двери, можно нейтрализовать с помощью грубой мужской силы. Наступила пауза, в течение которой я должна была принять какое-то решение. Седоволосый мужчина таинственно улыбнулся и отошел в сторону. Я сделала задумчивое лицо, однако никакого решения мне принимать не надо было. Устанавливать новую металлическую дверь в свою квартиру я пока не собиралась. Проблема была только в том, как бы поделикатнее сказать об этом менеджеру по продажам. Все-таки он потратил на общение со мной столько времени и усилий, и вдруг такой облом… Впрочем, облом у него, а я узнала все, что хотела.

— Анатолий, спасибо вам за обстоятельную консультацию. Если я решу заказать стальную дверь, то сделаю это в вашей фирме и именно в этой комплектации. Но пока мне надо еще подумать, — скороговоркой выпалила я, резко развернулась и пошла на выход.

Я могла представить себе, какое разочарованное выражение лица было у Анатолия, когда он смотрел мне вслед, но в каждой профессии есть свои издержки.

Пожилой мужчина, знающий толк в замках, покинул выставочный зал «Баязера» следом за мной.

— Так ни на что и не решились? — спросил он меня.

— Да, надо еще подумать. Схожу в другую фирму, приценюсь…

— Хотите совет профессионала?

— Хочу, — сказала я, гадая о том, какую именно профессию имеет в виду мой собеседник. Неужели вора-домушника? Что-то они в последнее время так и липнут ко мне. Один нанял меня для расследования, а второй, возможно, решил меня грабануть. Искушение приходит не только через открытую дверь. Вот этот товарищ услышал, что мне нужны супернадежные замки, и пришел к простому и естественному выводу — в моем доме есть что охранять. И вот, пока дверь не установлена, он проследит за мной и в самое ближайшее время ограбит. Может, именно он и обокрал Козельчика? Неужели вот так быстро я напала на преступника?

— Так вот, как профессионал я могу сказать, что «Баязер» — это лучшая тарасовская фирма по производству металлических дверей, — со знанием дела заявил импозантный дедушка.

— Но вы ведь так рьяно опровергали все, что мне говорил менеджер о надежности замков, — опешила я, — а теперь пытаетесь убедить меня в обратном. Что это значит?

Мой собеседник загадочно улыбнулся и спросил:

— Вас как зовут?

— Таня, но…

— А меня — Георгий Михайлович. Танечка, вы не откажетесь выпить со мной чашечку кофе. Здесь есть неподалеку хорошая кофейня. Я бы рассказал вам все, что знаю о дверях и замках.

Воспротивиться такому случаю я просто не имела права, поэтому согласилась, хотя до конца не поняла, что именно движет Георгием Михайловичем. В принципе на вора он похож не был. Скорее на престарелого донжуана. А разговоры о замках могли быть просто предлогом для знакомства. Дедушка был очень разговорчив, по дороге в кофейню он потчевал меня байками о легендарном Гарри Гудини, который с закрытыми глазами и связанный по рукам и ногам не раз освобождался из тесных ящиков, закрытых снаружи. Как шоу это, наверное, было очень интересно, но помочь моему расследованию не могло. Я попыталась вернуть разговор ближе к реальности, а еще точнее — к криминальной реальности.

— Девяносто девять замков из ста «медвежатники» открывают с помощью набора простых слесарных инструментов, — сказал Георгий Михайлович. — С простенькими замочками они расправляются минуты за три-четыре. Если же дверь держит оборону двадцать минут — это уже хорошо. Наверняка кто-нибудь да обратит внимание на подозрительную возню около квартиры или частного дома и найдет способ вызвать милицию.

— Откуда вам так хорошо все это известно? — состроив наивное личико, поинтересовалась я. — Вы, наверное, в милиции работали?

— Ну что вы? Какая милиция, — отмахнулся мой новый знакомый. — Я — чистый технарь. А знаю все про двери и способы их вскрытия, потому что занимаюсь их производством. У меня своя фирма в Пензенской области. Куда бы судьба ни занесла меня, я обязательно изучаю местный рынок металлических дверей. Так вот, «Баязер» в Тарасове вне конкуренции. Но чтоб там не слишком зазнавались, я решил немного потрепать нервы персоналу.

— Вот как, — сказала я для поддержания разговора. — А вы большой шутник!

— Есть немножко.

Признаюсь, когда интрига раскрылась, мне стало скучновато. Дедушка заметил, что я приуныла, и попытался изумить меня своими знаниями воровской техники. Он говорил что-то про жидкий азот, которым тоже можно воспользоваться для открывания двери, но я слушала его вполуха. Этот «ликбез» не мог помочь моему расследованию. Любые шумные и вандальные способы проникновения в жилище не влезали в формат преступления, которое я расследовала. Вор не взрывал дверь в квартиру Козельчика и не курочил ее безжалостно слесарными инструментами. Он нашел какой-то деликатный подход к обоим замкам. И к невидимке в том числе. И вот тут у меня возник вопрос — а не замешан ли в краже нечистоплотный сотрудник «Баязера»?

— Георгий Михайлович, скажите, а как насчет человеческого фактора? Может такое случиться, что установщики двери не отдадут клиенту один комплект ключей или заблаговременно изготовят дубликат?

— Танечка, вы как-то очень озабочены безопасностью своего жилища, — заметил он, уклонившись от ответа на мой вопрос. — Наверное, у вас уже был печальный опыт квартирной кражи, так?

— Не у меня. Моих знакомых обворовали, а у них была металлическая дверь и те самые замки, которые самые дорогие и надежные. Я как раз хотела поставить стальную дверь, но теперь уж и не знаю, что делать.

— Заведите собаку бойцовой породы, — на полном серьезе сказал Георгий Михайлович.

— Это не вариант. Кстати, вы не ответили на мой вопрос.

— Чтобы установщики не отдали комплект ключей полностью? — переспросил мой собеседник, немного подумал и сказал: — Полагаю, что такое невозможно, если, конечно, заказчики не полные лохи. Во всяком случае, у нас заказчики расписываются в наряде, в котором указано количество ключей. Думаю, что во всех фирмах так делается. Но если честно, то самым слабым местом в нашем бизнесе я считаю электронные кодировки шаблонов.

— А что это?

— Ну как вам сказать, это компьютерная база данных всех замков. Вот потеряет заказчик ключи, обратится в фирму, и ему по шаблону изготовят дубликат. Конечно, такие базы данных серьезно защищены, но хакеры даже швейцарские банки грабят. — Георгий Михайлович вдруг понял, что взболтнул лишнего, и стушевался. — Танечка, а может, ваши знакомые просто потеряли ключи?

— Нет, они не теряли ключей, — сказала я, уверенная, что Козельчик сообщил бы мне о подобном факте. — А вот шаблоны замков-невидимок тоже в электронных базах хранятся?

— Танечка, ну вы прямо как-то зациклились на замках. Может, мы лучше об искусстве поговорим?

— Нет, о замках интереснее, — гнула я свою линию. — Может, кто-то вскрыл электронные кодировки?

— Вряд ли. Случись такое ЧП, оно бы уже имело широкий резонанс. Фирма оповестила бы всех своих заказчиков и предложила бы им поменять замки. Почему я сказал, что это самое слабое место, потому что разоришься на бесплатной замене.

— Ясно.

— Танечка, ну улыбнитесь! Зачем так хмуриться? Успокойтесь, я еще не слышал, чтобы кто-нибудь подобрал электронный ключ к замку-невидимке.

— Но, говорят, нет предела для совершенства, — заметила я.

— Знаете, Танечка, вы меня тоже озадачили. — Пензенский производитель металлических дверей не на шутку задумался. Попивая двойной эспрессо, я наблюдала за напряженной работой мысли на его лице и ждала авторитетного мнения эксперта на сей счет. — Вот что я вам скажу, Танечка… либо в Тарасове появился Кулибин, либо кто-то умело воспользовался подлинными ключами.

Выводы, которые сделал мой визави, не были такими уж оригинальными. Я и сама об этом подумывала. Но Юрий Яковлевич сразу заявил, что никто посторонний не мог воспользоваться ни его комплектом ключей, ни тем, что принадлежал его жене Антонине. Учитывая, что супруги Козельчики в момент кражи находились в Сочи вместе со своими ключами, а запасные и вовсе лежат в банковской ячейке, то эта версия не выдерживала никакой конкуренции. А вот Кулибина стоило поискать. Вопрос только в том, где. Да и нечистоплотность сотрудников «Баязера» тоже не исключалась.

Георгий Михайлович вдруг стал что-то говорить о гостинице, в которой он остановился. Честно говоря, за своими мыслями я упустила ниточку в нашем разговоре и теперь сразу не могла понять, к чему он клонит. Новый знакомый уже без всякого стеснения расточал в мой адрес слащавые комплименты и то и дело дотрагивался то до моей ладони, то до локтя. Когда снова прозвучало слово «гостиница», я подумала, что Георгий Михайлович сейчас пригласит меня к себе в номер для дальнейшего приятного времяпрепровождения. Так он и сделал, хотя несколько завуалировал свои истинные намерения.

— Танечка, — сказал старый ловелас, — у меня в номере есть кое-какая рекламная продукция — прайсы, буклеты… Может, вы зайдете ко мне, ознакомитесь с ними и решитесь заказать дверь в Пензе? Уж я гарантирую вам качество и красивый дизайн!

Мне стало смешно, но я вполне серьезно, даже озабоченно посмотрела на часы и сказала:

— Ой, я так заболталась с вами, а мне надо быть уже на работе. Спасибо за приятную компанию. Всего доброго. — Выпалив все это на одном дыхании, я встала и помчалась к выходу.

— Танечка, ну куда же вы? Подождите!

Разумеется, ждать его я не собиралась.

ГЛАВА 3

Сев в машину, я посмотрела в зеркало заднего вида. Георгий Михайлович вышел из кофейни, постоял немного у входа, посмотрел по сторонам, а потом, четко печатая шаг, стал переходить на другую сторону улицы. Вряд ли он сильно расстроился из-за моего внезапного ухода. Глядя на него, я вдруг вспомнила о другом немолодом мужчине, который вот уже несколько лет пылал ко мне страстной любовью, правда, платонической. А припомнился мне Виктор Иванович Валентинский еще и потому, что он как раз был Кулибиным наших дней. И я частенько пользовалась его изобретениями. Сколько оригинальных прослушивающих устройств он для меня изготовил! Недолго думая, я достала мобильник, нашла в его памяти нужный номер телефона и послала вызов. Дома Валентинского не оказалось, тогда я позвонила ему на сотовый.

— Алло, — послышалось около моего уха.

— Здравствуйте, Виктор Иванович! Узнали?

— Таня, ну как же я могу тебя не узнать? Хотя давненько ты не звонила мне, давненько, — посетовал Валентинский. — Я уже соскучился и даже сам собирался связаться с тобой… Таня, а ведь ты, наверное, мне не просто так звонишь, а по делу?

— Да, Виктор Иванович, вы отгадали. Мне нужна ваша консультация. Мы можем сегодня встретиться?

— Танюша, дело в том, что я сейчас в гараже. Сосед попросил машину посмотреть, а то у него сигнализация барахлит. Танюша, у тебя, наверное, что-то срочное, не волнуйся, я могу отвлечься от своих дел, — сказал Валентинский. — Сосед подождет.

Я решила, что не стоит откладывать нашу встречу, поэтому спросила:

— Где находится этот гараж? Я прямо туда и подъеду.

— Хорошо, Таня, подъезжай прямо сюда, — обрадовался мой старый знакомый. — Гараж во дворе нашего дома. Ты меня легко сможешь найти. Увидишь открытые зеленые ворота, значит, я там.

Минут через десять я уже заруливала в нужный двор. Валентинский долго рассыпался в комплиментах передо мной, а я отметила про себя, что со времени нашей последней встречи он как-то осунулся, ссутулился, полысел — словом, постарел. Неужели это неразделенная любовь ко мне довела его до этого? Или просто возраст уже берет свое? Все-таки Иванычу уже за шестьдесят.

— Таня, ты сказала, что у тебя дело ко мне. — Валентинский устремил на меня влюбленно-заинтересованный взгляд.

— Да, Виктор Иванович. Вы что-нибудь слышали о замках-невидимках, которые ставят на металлические двери?

— Слышал, — кивнул Кулибин. — А что именно, краса моя, тебя интересует?

— Можно ли в кустарных условиях изготовить дубликат электронного ключа?

— Таня, ты потеряла ключ? — встревожился Валентинский. — Ой-ой-ой, беда-то какая! Я, конечно, постараюсь сделать тебе новый ключ, но ведь потерянный мог попасть в руки к нехорошим людям. Может, стоит заменить замок?

— Виктор Иванович, вы меня неправильно поняли. Я никаких ключей не теряла. Мой интерес вызван очередным расследованием. Кто-то ограбил квартиру моего клиента, причем открыл дверь очень аккуратно. Один из замков как раз был невидимым. Тарасовская фирма-производитель закупает эти замки в Японии. Говорят, что подделать к ним ключ в принципе невозможно. А клиент утверждает, что его ключи не могли попасть в чужие руки. Тем не менее кто-то как-то попал в квартиру, — на одном дыхании выпалила я.

— Да, Таня, интересную задачку ты мне задала. — В глазах Валентинского сверкнул блеск одержимости. — Я бы не стал так категорично заявлять, что изготовить ключ к замку-невидимке невозможно. Но для того чтобы сказать конкретно, реально ли это и сколько времени займет работа, мне надо посмотреть оригинал.

— Виктор Иванович, дело осложняется тем, что вы не сможете ни встретиться с моим клиентом, ни подержать в руках его ключ-брелок, ни тем более расковырять его дверь. Но я могу вам сказать, что дверь он заказывал в «Баязере», а вот здесь, — я достала из сумки бумажку, — написана информация о замке.

Валентинский опустил со лба очки, прочитал сухие буквы и цифры, лично мне ни о чем не говорящие, почесал затылок и изрек:

— Надо полагать, что у этой серии принцип действия одинаковый. Что ж, я пойду в «Баязер» и попробую разобраться, что там и к чему. Меня эта проблема здорово зацепила, я сделаю все, что будет в моих силах. — Виктор Иванович пристально посмотрел мне в глаза и вдруг признался: — Таня, а ведь я тебе подарок готовлю…

— Какой?

— Ну это мой сюрприз. — Пенсионер скромно потупил взор. — Он почти готов, думал, что через пару-тройку деньков закончу работу над ним, но теперь придется переключиться на твое задание.

— А как же машина? — Я кивнула на старенький «Форд», около которого мы стояли.

— Так я уже наладил сигнализацию и могу полностью переключиться на твою проблему. Таня, я… да что там говорить, ты все и так знаешь сама. — Шестидесятилетний мужчина, как мальчик-подросток, спрятал глаза и никак не мог прямо сказать о своих чувствах.

В такие вот моменты я в полной мере осознавала, что по натуре я самая настоящая стерва. Ведь знала же, что никогда не смогу ответить на чувства Валентинского, а вот эксплуатировать его талант буду по полной! По-моему, Виктор Иванович уже и сам был не рад, что в очередной раз затеял объяснение в любви. Он начинал одну фразу и бросал ее на полуслове, затем приступал к другой и снова недоговаривал. Ситуация возникла довольно неловкая, но ее разрешил сосед, в гараже которого мы находились.

— Ой, Иваныч, я не знал, что ты здесь не один. — Мужчина пенсионного возраста с интересом посмотрел на меня. — Здравствуйте, девушка!

— Здравствуйте! — Я кивнула в знак приветствия головой.

— Иваныч, я вам не помешал?

Валентинский промолчал, но по выражению его лица нетрудно было догадаться, что владелец старенького «Форда» действительно помешал ему высказаться до конца. Хотя у меня было иное мнение на сей счет — объяснение в любви было бы совершенно неуместным.

— Ой, ну что вы, — сказала я. — Мы с Виктором Ивановичем уже обо всем договорились. Я как раз собиралась уходить. До свидания!

— До свидания, Танюша, я прямо сегодня же займусь твоим заказом.

Я вышла из гаража, села в свою «девятку» и укатила. У первого же перекрестка задумалась о том, можно ли сегодня еще с кем-нибудь встретиться и поговорить о деле. Конкретных подозреваемых у меня все еще не было. Свидетели могли найтись среди соседей Козельчика. Но Юрию наверняка не понравится, если я стану ходить по квартирам его подъезда и наводить справки, да и адрес он мне не оставил. Странно это как-то… Впрочем, ничего странного нет. Козельчик не желал афишировать, что квартиру обокрали. Почему? Да потому что этот факт больно ударил по самолюбию бывшего квартирного вора. К тому же он не хотел, чтобы слух о краже дошел до его супружницы. Кажется, он свою Антонину боготворил. И до ее возвращения из сочинского санатория мне надо найти похищенное. И у меня на это осталось трое суток. Не много, но и не мало…

Зажегся зеленый глазок светофора, и я поехала прямо, в сторону дома. У меня остался один ресурс — свой собственный мыслительный аппарат.

И вот, вернувшись домой, я переоделась в мягкий трикотажный костюмчик, сварила кофе, уселась в свое любимое кресло, закурила сигаретку и отпустила мысли в свободное плавание…

Было выпито три чашки кофе, выкурено полпачки сигарет, но ни одной стоящей версии так и не родилось в моей голове. Оно и неудивительно, ведь работать приходилось буквально на пустом месте. Я сказала Козельчику, что люблю интересные расследования, вот он и постарался, чтобы я не соскучилась, свел условия задачи до минимума. А что мне вообще известно о преступлении? Совершена квартирная кража. Взяли деньги, в рублях и в валюте, ювелирные украшения и коллекцию автографов на театральных билетах. Значит, надо прошерстить ломбарды, ювелиров и коллекционеров. Пожалуй, лучше начать с тех, кого могут заинтересовать автографы. Все-таки это — эксклюзив. Между прочим, я как-то пересекалась с одним таким коллекционером…

Я просмотрела записную книжку в мобильнике, но там не оказалось нужной мне информации. Тогда я поднялась из уютного кресла, достала из ящика органайзер с визитками и стала одну за другой перебирать карточки.

— Вот, — сказала я вслух, — этот человек между делом оговорился, что собирает автографы.

Я пересекалась с Рябовым по одному делу. Но было это почти год назад. Впрочем, какая разница? Если Владимир Даниилович дал мне свою визитку, то я имею полное право побеспокоить его в вечернее время, тем более в карточке указан номер его сотового телефона. Я тут же стала нажимать на кнопки.

— Слушаю, — ответил мужской голос.

— Владимир Даниилович? — уточнила я.

— Да.

— Это частный детектив Татьяна Иванова. Помните такую?

— Конечно. А разве то дело еще не закрыто?

— Владимир Даниилович, я звоню вам совсем по другому поводу. Вы говорили, что собираете автографы…

— Да, а почему вас это вдруг заинтересовало? Занялись коллекционированием?

— Нет, мой интерес вызван очередным расследованием. Владимир Даниилович, вам никто не предлагал приобрести коллекцию театральных и концертных билетов начала прошлого века с автографами таких знаменитостей, как Вертинский, Холодная, Есенин и прочие?

— А что, существует такая коллекция? — искренно удивился Рябов. — Это очень интересно. Она, должно быть, стоит немереных денег…

— Вам лучше знать, сколько она может стоить.

Рябов молчал, наверное, анализировал ситуацию, потом сказал:

— Татьяна, если вы меня об этом спрашиваете, значит, здесь не все так чисто. Я прав?

— Да, Владимир Даниилович, это так. Коллекция билетов была недавно похищена в числе прочих ценностей, и я занимаюсь этим расследованием. У меня к вам большая просьба, если вы услышите, что кто-то продает названную коллекцию, то, пожалуйста, сообщите мне об этом, — попросила я и вдруг озаботилась степенью искренности малознакомого мне человека. Помогать частному детективу Рябов был совсем не обязан. А уж если желал обладать автографами, пусть и крадеными, то тем более помощи ждать от него было бессмысленно. Дабы как-то простимулировать гражданскую сознательность коллекционера, я добавила: — Разумеется, за вознаграждение.

— Хорошо, Таня, ваш телефон высветился на дисплее моего мобильника. Я его запомню, и, если у меня появится какая-то информация по данному вопросу, я вам позвоню, — по-деловому сухо сказал Владимир Даниилович и отключился.

Вероятность того, что вор выйдет прямиком на этого человека, была небольшой. К тому же не факт, что Рябов, несмотря на свое обещание, проинформирует меня о том, что ему предложили коллекцию автографов. Короче, общение с Владимиром Данииловичем не дало мне уверенности в скором успехе. Я чувствовала, что нельзя на этом останавливаться, надо еще что-нибудь предпринимать. Дело Козельчика было не из простых, поэтому о нормированном рабочем дне можно забыть. Я сварила себе новую порцию кофе, опять уселась в кресло. Попивая крепкий тонизирующий напиток и покуривая одну сигарету за другой, я на всю катушку напрягала свой мыслительный аппарат. Однако в деле было так много неизвестных, что пытаться решить «уравнение» с ними казалось невозможным даже с теоретической точки зрения, не то что с практической.

И вот когда я пришла к этому грустному выводу, раздался телефонный звонок. Уже по мелодии мобильника я поняла, что это Кирьянов.

— Алло! — радостно крикнула я в трубу, ведь именно Володька мог удовлетворить мой информационный голод.

— Таня, — сказал Владимир Сергеевич. — Ну что ж, я готов охарактеризовать тебе криминогенную обстановку в Тарасове в части квартирных краж.

Киря произнес эту донельзя шаблонную фразу, и я вдруг усомнилась в том, что он расскажет мне что-нибудь интересное. Я уже знала: когда Владимир Сергеевич выражается сухим протокольным языком, значит, он подошел к решению моих проблем без творческого рвения. И в этом не всегда была его вина. Все-таки выполнение служебных обязанностей отнимает много времени и сил. А Кирьянов относился к той категории сотрудников милиции, которых можно назвать фанатами своего дела. Но нелишне будет отметить, что общение со мной не только отвлекало его от основной работы, но зачастую приносило практическую пользу. Я помогала Владимиру Сергеевичу повышать процент раскрываемости преступлений, и, как следствие, он уверенно продвигался вверх по служебной лестнице.

— Володя, — по-свойски сказала я подполковнику милиции, начальнику оперативного отдела городского управления внутренних дел, — ты же не на совещании, поэтому давай без этих предисловий. Есть что-нибудь интересное для меня?

— Таня, я вынужден тебя разочаровать. В последние полгода в Тарасове не было зарегистрировано краж, подобных той, что ты расследуешь. Знаешь, в основном квартиры бомбят подростки-наркоманы. Причем они особо не церемонятся ни с замками, ни с имуществом. Раскурочивают двери, оставляют после себя жуткий бардак. Словом, настоящие вандалы. — Киря тяжело вздохнул, потом продолжил: — Есть случаи, когда наивные граждане сами открывают двери разным аферистам, называющим себя представителями жэков, поликлиник, собесов…

— Да, это не те случаи, — согласилась я. — Володя, но неужели в Тарасове перевелись настоящие квартирные воры?

— Таня, дело в том, что два месяца назад накрыли одну банду. Вот ее почерк был несколько похож на почерк того, кого ты ищешь. Но квартиру Хирурга обокрали позже…

— Володя, и все-таки расскажи мне об этой банде.

— Дело в том, что ее жертвами становились граждане, которые только-только установили металлические двери, причем одной фирмы.

— «Баязер»? — уточнила я.

— Нет, «Стальтар». И что интересно, этот «Стальтар» приобретал импортные замки через одну посредническую фирму. И именно в этой фирме предварительно изготавливались дубликаты ключей. А в «Стальтаре» у этих умельцев был свой человек, который сообщал, по какому адресу ушла дверь с нужными замками. А дальше устанавливалось наблюдение за квартирой, и, как только хозяева отлучались, к ним наведывались гости. Но в отличие от того, кого ты ищешь, эти не брезговали оргтехникой и телеаппаратурой. Споткнулись они на одиннадцатом эпизоде. Хозяин неожиданно вернулся и применил к незваным гостям пару приемчиков дзюдо, а потом вызвал милицию.

— Ясно, помог случай, — срезюмировала я.

— Можно и так сказать.

— Да, Володя, думаю, ты прав, к Козельчику наведались не они. И дело не только в несовпадении сроков. Мой клиент установил дверь больше двух лет назад и в другой фирме. Однако механизм интересный… Я попробую проверить поставщиков «Баязера».

— Таня, мне вот что не дает покоя. Профессия квартирного вора очень престижна в криминальной среде. Стоило Хирургу обратиться к криминальным авторитетам, они бы из уважения к нему в два счета нашли бы того, кто взял его хату, да еще и бесплатно. А он почему-то к тебе обратился…

— Володя, я же говорила тебе, Козельчик отошел от своих прежних дел, занялся законным бизнесом, вот и решил, что лучше всего обратиться к частному детективу. Лично меня такое объяснение устраивает.

— Ну раз так, то и меня такое объяснение тоже устраивает, — протянул Кирьянов, размышляя. — А каким бизнесом он занимается?

— Не знаю.

— Опять не знаешь! Таня, а тебя не удивляет, что твой клиент так много тебе недоговаривает?

— Удивляет, — призналась я.

— То-то и оно! Здесь что-то нечисто. Конечно, желание завязать с криминалом очень похвально. Только это не всем удается. У тарасовских авторитетов может быть свое мнение на этот счет. Может, кто-то из них и организовал эту кражу, чтобы Хирург не слишком зазнавался?

— Вообще-то Юрий выдвигал подобную версию. Точнее, он думает, что кто-то из его прошлого заказал кражу современному квартирному вору.

— Неплохая версия. В этом направлении и надо копать.

— Ты предлагаешь, чтобы я пошла на воровскую сходку и задала там вопрос в лоб — кто взял хату Козельчика? — с раздражением спросила я, прекрасно понимая, что поступить так — это неслыханное безрассудство.

— Нет, я думаю, что с этим спешить не стоит, — успокоил меня Киря. — Попробуй сначала отработать другие версии, если уж не получится, тогда вместе подумаем, как организовать твою встречу с каким-нибудь авторитетом. Тут действовать с бухты-барахты нельзя. Но, признаюсь, я бы мог помочь тебе в этом вопросе. У меня есть один человечек, через которого можно все устроить.

— Хорошо, буду иметь это в виду. Но ты прав, сначала надо отработать другие версии, — согласилась я. — Володя, а как насчет места жительства Козельчика?

— Да, сейчас… Живет твой клиент в Юбилейном поселке, на улице Братьев Никитиных. — Киря пошелестел бумагами, потом назвал номер дома и квартиры. — Да, дела его прошлые я еще не успел поднять. Столько времени ушло на обзор криминальных сводок…

— Понимаю. Но завтра ты поднимешь архив? — уточнила я.

— Постараюсь.

Мы обменялись с ним еще несколькими малозначительными фразами и попрощались. Как я и предполагала, Владимир Сергеевич пока не очень-то помог моему расследованию.

Еще немного подумав о деле, я пришла к выводу, что сегодня сдвинуть расследование с мертвой точки уже не удастся, поэтому стала строить планы на завтрашний день. Во-первых, стоило посетить офис «Баязера» и поинтересоваться у его руководства, возможна ли ситуация, в которую попала конкурирующая фирма «Стальтар». Во-вторых, проверить ломбарды и скупки, куда могли принести украденные драгоценности. Благо Юрий Яковлевич оставил у меня список украшений его супруги со своими комментариями. В-третьих, неплохо было бы все-таки пообщаться с соседями Козельчика, которые могли видеть преступника. А в-четвертых, мне предстояла нелегкая работа с самим клиентом. Он явно от меня что-то утаил, и я должна была убедить его в том, что «ложная скромность» тут совсем ни к чему.

Этот список дел, конечно, мог претерпеть некоторые изменения. Вдруг Кирьянов что-нибудь накопает или Валентинский придет к какому-нибудь гениальному выводу. Да и разговор с Рябовым мог иметь логическое продолжение. Но даже если никто из этих троих не даст мне новой информации, работы на завтра все равно хватит.

ГЛАВА 4

Утро не внесло в мои планы никаких корректив. После завтрака я отправилась в центральный офис фирмы «Баязер», который находился в Ленинском районе Тарасова в здании бывшего завода металлоконструкций. По дороге я размышляла над тем, как выгоднее представиться руководству этого предприятия — дотошной покупательницей, частным детективом или сотрудницей прокуратуры, в которой мне когда-то довелось работать. После увольнения у меня осталось удостоверение, и я частенько им пользовалась, чтобы произвести впечатление на фигурантов моих расследований. Именно так я решила поступить и в этот раз.

У входа в здание я столкнулась лицом к лицу со своим однокурсником Антоном Челобитовым. Он только что вышел на крыльцо покурить.

— Иванова, неужели ты? — радостно воскликнул он. — Сто лет тебя не видел. Говорят, ты частным сыском занимаешься, да?

Я неопределенно пожала плечами, затем спросила:

— А ты, Антон, что здесь делаешь?

— А я здесь работаю, — ответил Челобитов и сделал глубокую затяжку.

— Если не секрет, то кем?

Мой однокурсник не спешил отвечать на этот вопрос. Он курил, причем с таким видом, будто совершает таинство, полное глубокого смысла. Впрочем, Антошка всегда был себе на уме, слова лишнего из него не вытянешь. А уж после того как я отмолчалась насчет своей нынешней профессии, надеяться на его болтливость и вовсе не приходилось. Я тоже закурила, дабы дать себе время на раздумья.

Наконец Челобитов выбросил окурок в урну и сообщил мне с чувством собственного достоинства:

— Таня, я работаю начальником службы безопасности «Баязера», поэтому вынужден тебя спросить, какова цель твоего визита.

— Антон, до тебя дошли правильные слухи. Я на самом деле работаю частным детективом, а пришла сюда в связи со своим расследованием. Думаю, что как раз ты-то мне и нужен.

Челобитов заметно приосанился и сказал:

— Ну что ж, тогда пройдем в мой кабинет. Хотя, честно говоря, я не понимаю, что тебя может здесь интересовать. Ты меня, Танюша, здорово заинтриговала. Но я не люблю нестандартных ситуаций.

Наверное, Антон думал, что я сразу же по дороге в его кабинет расскажу, что именно привело меня в «Баязер», но я молчала. Не хотела, чтобы нас услышал кто-нибудь посторонний. В коридоре, по которому мы шли, сновали туда-сюда сотрудники фирмы и бросали на меня заинтересованные взгляды. И вот когда мы остались с Челобитовым вдвоем, я сказала:

— Антон, я расследую квартирную кражу. Думаю, тебе будет небезынтересно узнать, что дверь в эту квартиру хозяин заказывал в вашей фирме, к тому же это была одна из самых дорогих моделей, — сказала я и даже назвала, какими именно замками она была укомплектована.

— Чушь! — сразу же возразил начальник службы безопасности. — Дверь с замком-невидимкой вскрыли? Да такого просто не может быть, и все! Таня, а ты не ошиблась? Ведь к нам такого сигнала не поступало ни из милиции, ни от самого пострадавшего.

— Нет, я не ошиблась.

— Тогда ты меня просто разыгрываешь, — предположил Челобитов. — Чего ради?

— Антон, прости, не знаю твоего отчества…

— Кириллович.

— Так вот, Антон Кириллович, я понимаю, тебе не хочется в это верить, но придется. Самая дорогая и супернадежная дверь «Баязера» оказалась податлива, как деревенская калитка.

— Таня, прости, я тоже не знаю, как тебя по батюшке величать…

— Александровна.

— Татьяна Александровна, ты меня обидеть, что ли, хочешь?

— Нет, хочу, чтоб ты поверил в реальность произошедшего.

— Таня, взломать наши двери невозможно! Это я тебе говорю! — Антон ударил себя кулаком в грудь.

— Антон, не кипятись! Пока просто прими к сведению, что имел место факт кражи из квартиры, оборудованной дверью «Баязер». Хозяин этой квартиры действительно не обращался в милицию и рекламаций в вашу фирму не давал. Но он нанял меня для того, чтобы я выяснила, каким образом вор проник в квартиру и кто он, собственно, таков. Вот я и пришла сюда, чтобы задать несколько вопросов.

— Ну, допустим, квартиру ограбили. — Челобитов с явной натугой принял этот факт за отправную точку нашего дальнейшего разговора. — Есть видимые следы взлома дверных замков или косяка?

— Нет, видимых следов нет.

Антон облегченно вздохнул, вольготно откинулся на спинку кресла и сказал:

— Тогда к нам не может быть никаких претензий. Если хозяин квартиры или его домочадцы посеяли где-то ключи, а может быть, даже сами впустили в квартиру преступника, то это не повод, чтобы бросать тень на «Баязер». Кстати, в квартиру можно попасть и через окна.

— Ну это вряд ли — шестой этаж, пластиковые окна, закрытые изнутри… Антон, Антон Кириллович, а ты что-нибудь слышал о скандале вокруг «Стальтара»?

Челобитов недовольно поморщился. Уже по выражению его лица можно было понять, что мой однокурсник знает, в какую криминальную историю попали конкуренты.

— Таня, Татьяна Александровна, в «Баязере» в принципе невозможна такая ситуация, как в «Стальтаре». Мы не пользуемся услугами посреднических фирм. У нас прямые поставки комплектующих с заводов-изготовителей, преимущественно зарубежных. Что касается сотрудников фирмы, то каждый проходит проверку не хуже, чем в органы. С темным прошлым сюда даже уборщицей не устроишься. А те, кто попал в «Баязер», держатся за свои места. У нас полный социальный пакет, вся зарплата идет вчистую, а ее уровень один из самых высоких в регионе. В общем, есть чем дорожить. Более того, в цехах натыканы камеры видеослежения. Если кто-то из рабочих вдруг решит сделать дубликат, то это, уверяю тебя, не останется незамеченным. Мы дорожим своей репутацией. — Челобитов вдруг стал сыпать фразами, более подходящими для рекламного видеоролика, чем для нашей дружеско-деловой беседы. Я от скуки стала смотреть по сторонам. Антон перехватил мой взгляд и сказал: — Не беспокойся, Таня, в моем кабинете «жучков» и камер нет. Не буду же я сам себя подозревать!

— Ну да, ну да. Антон, а ты давно здесь работаешь?

— Уже три года. Когда мне предложили это место, я, не задумываясь, ушел из вневедомственной охраны. Ну ты меня поймешь, ведь тоже променяла прокуратуру на частный сыск. — Далее наш разговор сместился в область воспоминаний. Мы немного поговорили о том, как устроились другие наши однокурсники, а напоследок Челобитов попросил: — Таня, если, не дай бог, случится такое, что в краже есть вина наших сотрудников, то ты дай мне первому знать, ладно?

— Знать-то я, конечно, тебе дам, но, может быть, ты, Антон, сам чувствуешь, что где-то есть слабое место? Может, электронные кодировки шаблонов кто-нибудь вскрыл?

— Иванова, ты думаешь, о чем спрашиваешь? Здесь, по-твоему, совсем дураки работают?

— Нет, я так не думаю, но твое мнение хотела бы услышать.

— Тогда слушай. Я слабых мест во всей цепочке от проектирования до установки дверей не знаю. Но чем черт не шутит? Иногда жизнь преподносит неприятные сюрпризы… Знаешь, мне бы очень не хотелось потерять это место.

— Будем надеяться, что дело до этого не дойдет, — сказала я и встала из-за стола.

Челобитов проводил меня до выхода. Уже на улице он высказал предположение о том, что среди окружения моего клиента мог найтись какой-то умелец, изготовивший дубликат ключей.

— По-твоему, реально сделать электронный ключ к замку-невидимке?

— По идее я должен ответить — нет, но ведь кража состоялась, так? Так. — Антон сам же ответил на свой вопрос и достал из кармана пачку сигарет.

Я не составила ему компанию, а попрощалась и пошла к машине. Первый пункт моего плана был выполнен. Теперь почти со стопроцентной уверенностью можно было сказать, что вор не имеет никакого отношения к фирме «Баязер». Следующим пунктом моего плана было посещение скупок, ломбардов и комиссионок. Конечно, в Тарасове официальных точек по приему ювелирных изделий было не меньше ста, но меня их количество не пугало. Я знала, что по большому счету эта сфера рынка распределена между тремя людьми. С одним из них, моим первым клиентом, я была знакома. Навязчивость присуща не мне лично, а моей профессии. Так почему бы не обратиться к Соколову? Никаких препятствий этому я не видела. Тем более что его офис находился по ходу моего движения.

Зарулив на платную парковку около Торгового центра, я вышла из машины. Снова стал моросить противный осенний дождик. «А в Сочи сейчас бархатный сезон, — думала я, раскрывая зонтик. — Мой клиент, здоровье которого явно не было в норме, прервал лечение в санатории и вернулся в слякотный Тарасов, потому что того потребовал бизнес. А его горячо любимая супруга Антонина осталась на теплом юге, и она даже не подозревает, что те украшения, которые она не взяла с собой, попали в чужие руки».

Я открыла стеклянную дверь, над которой красовалась помпезная вывеска «Золото&бриллианты». Здесь был и магазин, и скупка, и мастерская по ремонту ювелирных изделий. Я прошла сразу в скупку, зная, что в кабинет директора можно попасть именно оттуда.

— Девушка, сдавать что-нибудь будете? — Пожилая женщина опустила на глаза очки в металлической оправе и смерила меня профессиональным оценивающим взглядом, потом добавила: — Паспорт не забыли взять?

— Нет, я сдавать золото не буду. Я пришла к Николаю Николаевичу, по делу. Меня зовут Татьяна Иванова, я…

— Если вы к Соколову, тогда пройдите туда, — сказала тетка, сразу потерявшая ко мне интерес, и указала мне рукой на дверь справа.

В коридоре, из которого можно было попасть не только в кабинет директора, но и в ювелирный цех, дежурил охранник в камуфляже. Раньше секьюрити здесь не было. Крепкий молодой человек сразу же встал на моем пути и спросил:

— Девушка, а вы куда?

— Я к Николаю Николаевичу.

— Вы с ним договаривались о встрече?

— Нет, но я думаю, что он не откажется меня принять.

— Как вас представить? — осведомился охранник, достав из кармана мобильник.

— Иванова Татьяна Александровна.

— Николай Николаевич, тут к вам Иванова пожаловала. Пропустить? Хорошо. — Охранник отключил телефон и сказал мне с упреком: — А говорите, что не договаривались о встрече. Оказывается, шеф вас ждет. Проходите.

Я не придала словам секьюрити особого значения и открыла дверь в кабинет Соколова. За столом сидел молодой человек лет двадцати двух — двадцати пяти и смотрел на меня, выпучив глаза. Я, конечно, знала, что людям свойственно меняться с течением времени. Но не мог же господин Соколов помолодеть лет на двадцать с лишним!

— Вы кто? — настороженно спросил меня нынешний хозяин кабинета.

— Иванова Татьяна Александровна, частный детектив. А вы, наверное, сын Николая Николаевича? — уточнила я, заметив отдаленное внешнее сходство с моим бывшим клиентом.

— Да, но я ждал другую Иванову, из страховой компании.

— Я тоже рассчитывала на встречу с вашим батюшкой, — сказала я, без приглашения усаживаясь за стол.

— Тогда вам надо прийти через месяц, когда отец вернется из Испании.

— Нет, так долго я не могу ждать. Надеюсь, вы поможете моему расследованию. Или у вас есть возражения?

— Значит, вы — частный детектив. Кого ищете? Преступника? — Соколов-младший с интересом посмотрел на мою эксклюзивную золотую подвеску, которую мне подарил один благодарный клиент.

Вскоре я поняла, что за этим профессиональным интересом скрывался интерес к зоне моего декольте. Все, что я сказала о сути своего вопроса, кажется, не достигло слуха этого молодого человека. Во всяком случае, на мою просьбу помочь следствию он никак не откликнулся. Соколов просто сидел и смотрел на меня. Пауза слишком затянулась.

— Николай, я спросила, вы можете оказать содействие моему расследованию? Вы почему-то молчите…

— Я думаю, — сказал ювелир, отводя взгляд в сторону. — Значит, вы хотите, чтобы я проверил все наши точки, так? Вас интересует, не сдавал ли кто-нибудь туда краденые ювелирные украшения?

— Да, именно об этом я и хотела вас попросить.

— Не вижу никаких проблем. Все, что мы принимаем на комиссию, сразу же попадает в торговые залы. Почему бы владелице этих украшений самой не пройтись по магазинам и не поискать свои колечки, сережки и прочие драгоценности? Хозяйке всегда проще узнать свою вещь, не так ли?

— Николай, отчасти вы правы, но тут есть свои нюансы. Во-первых, хозяйка временно отсутствует в городе, а во-вторых, я полагаю, что часть скупленных вами золотых изделий используется как лом, который сразу же попадает в ювелирный цех… Были колечки — стали подвески…

— Это кто же вам такое сказал? — искренне удивился Соколов-младший. — Да, у нас есть ювелирное производство, но мы работаем исключительно из материала заказчика. Вот недавно пришла к нам бабушка с фарфоровыми зубами, принесла золотые коронки и попросила изготовить нательный крестик и медальон с иконкой. Пожалуйста! Мы и вам, Татьяна, можем какое-нибудь симпатичное колечко сделать, если вы свой лом принесете — какие-нибудь сломанные сережки, порванные цепочки или даже золотые царские монетки.

— Николай, спасибо, конечно, за предложение, но в мои планы пока это не входит. Более того, меня совершенно не интересует ваша кухня, в смысле то, из какого материала вы изготавливаете украшения. Меня интересует только имя человека, который сдавал, если, конечно, сдавал, — поправилась я, — семнадцать наименований ювелирных изделий. Обещаю вам, что не стану нигде афишировать ваши благие намерения помочь следствию.

Мое искреннее заверение не произвело впечатления на Соколова. Николай мотнул головой из стороны в сторону, а потом добавил:

— Знаете, Татьяна, я очень занят. Извините, но мы с вами не договоримся.

Эти слова надо было расценивать как предложение по-хорошему покинуть кабинет. Однако я не сдалась.

— Николай, между прочим, ваш батюшка некогда обращался к моим услугам. Вы в курсе? — спросила я, хотя знала, что семья была осведомлена обо всех проблемах.

— Ну более или менее. — Сынок моего бывшего клиента стал лихорадочно перебирать на столе какие-то бумаги.

— Скажу без ложной скромности, я благополучно распутала тот сложный узел, который затянули конкуренты. В противном случае ваш отец мог бы не только лишиться бизнеса, но и жизни. А теперь я прошу вас о сущем пустяке. Если вы не можете принять решение самостоятельно, то позвоните вашему батюшке и спросите у него, как вам стоит поступить.

— Я бы рад связаться с отцом, у меня к нему есть и другие вопросы. Но, увы, он не включает мобильник, а в каком именно отеле папа остановился, я не знаю.

— Николай, ваше поведение заставляет меня подозревать, что вор, которого я ищу, сбыл драгоценности именно вам. Вы, естественно, опасаетесь понести убытки и даже того, что вашей деятельностью пристально заинтересуются соответствующие органы. Поверьте, вот как раз милицию мне совсем не хочется подключать к этому делу, но боюсь, что придется.

— Вы мне угрожаете? — спросил Соколов-младший скорее с усмешкой, нежели с испугом.

— Нет, я прошу вас мне помочь! Может, вы все-таки позвоните отцу? Я почти уверена: если бы он сейчас сидел в этом кресле, то непременно откликнулся бы на мою просьбу.

Николай предпринял попытку дозвониться до своего родителя, отдыхающего от утомительного «золотого» бизнеса в Испании, но она оказалась безуспешной.

— Ну вот, я же говорил вам — абонент недоступен! — Соколов-младший повесил трубку, немного подумал, затем спросил, смущаясь: — Татьяна, вы можете показать мне свои документы?

— Разумеется, — сказала я и достала из сумки лицензию частного детектива.

Николай ее внимательно изучил и вернул обратно.

— Я вспомнил, что отец очень хорошо отзывался о вас. Ну, ладно, вы меня уговорили, я отложу свои дела и попытаюсь вам помочь. Есть у вас каталог украденных ценностей?

— Конечно, есть. — Я мило улыбнулась и положила на стол список, который дал мне Козельчик.

Соколов-младший стал изучать этот список, скептически поджав губы. Он смотрел в листок минут десять, после чего сказал:

— Половину этих украшений идентифицировать очень сложно. Вот, к примеру, — Николай ткнул пальцем в конец списка, — цепочка 585-й пробы с алмазной обработкой, 50 сантиметров, два с половиной грамма. Ширпотреб! Если кто-то недавно принес или принесет в ближайшие дни такую вещицу в скупку, то это вовсе не значит, что вы ищете именно ее… Такую цепь можно едва ли не в каждой третьей семье найти. То же самое могу сказать насчет подвески в виде знака Зодиака Скорпион и колечка 18-го размера с александритом. А вот золотая брошь в виде веточки с семью топазами — это уже интересней. Платиновая гарнитура из серег и перстня с жемчугом также заслуживает внимания. Если бы мы выставили этот набор на продажу, то он ушел бы в тот же день. Пожалуй, мужская печатка с буквами «Ю» и «А», переплетенными между собой, тоже встречается не так часто. Ладно, Татьяна, я дам задание сотрудникам, и они проверят эту номенклатуру. Если что-то найдется, я сообщу вам, а украшения придержу.

Я протянула Соколову свою визитку, потом вдруг опомнилась и попросила:

— Вы не могли бы сделать себе ксерокопию этого списка, а мне этот документ еще пригодится.

Николай встал, прошел в дальний угол кабинета, где стоял ксерокс, и сделал себе копию. Когда он вернулся к своему столу, зазвонил телефон.

— Слушаю, — ответил он. — Еще одна Иванова? Нет, все нормально, пусть проходит.

Я забрала листок и попрощалась с Соколовым. В дверях я столкнулась с низкорослой женщиной лет сорока, которая, надо полагать, была моей однофамилицей и страховым агентом. Хорошо, что я ее опередила. Не случись этого казуса с фамилией, Николай Николаевич мог меня и не принять. Я подумала, что, прежде чем заняться моим вопросом, он обязательно свяжется со своим папочкой и спросит у него совета. Однако у меня были все основания полагать, что Соколов-старший даст добро на то, чтобы помочь моему расследованию.

Нельзя сказать, что второй пункт моего плана был выполнен на все сто процентов. Отец и сын Соколовы контролировали только треть ювелирного рынка. Подходов к двум другим «золотым» китам, на которых держался тарасовский ювелирный рынок, у меня не было. Тем не менее я несколько часов убила на то, чтобы в качестве рядовой покупательницы обойти ювелирные магазины, в которых продают комиссионные украшения.

Николай оказался прав: цепочек, похожих на ту, что украли у Козельчиков, было много. Но, увы, других украшений из списка рядом с этими цепочками не наблюдалось.

— Девушка, вы ищете что-то конкретное? — обратилась ко мне продавщица.

— Знаете, я хотела бы приобрести что-нибудь необычное. Какую-нибудь брошь или гарнитуру, например, серьги с колечком. Возможно, изделие из платины…

— К сожалению, в этом отделе ничего такого нет. А новые украшения вы не хотите посмотреть?

— Хочу, — сказала я и прошла в другой зал.

Примерно в таком духе я действовала в каждом магазине, но все без толку. Эта нудная работенка мне порядком надоела. К тому же не было никакой гарантии, что вор, пусть даже и через подставное лицо, уже сдал краденые цацки в официальные точки по приему золотых украшений. Он мог сбыть их теневикам. Я поймала себя на мысли, что занимаюсь отработкой ювелирторга лишь потому, что не знаю, как приступить к следующим двум пунктам своего плана.

Вчера мне казалось, что поговорить с соседями Козельчика не составит особого труда. Сегодня же я еще не придумала, под каким предлогом к ним прийти и как при этом не попасть на глаза клиенту. В это трудно поверить, но я не чувствовала себя способной на экспромт. Наверное, причина сегодняшней так несвойственной мне неуверенности в себе была в том, что Юрий Яковлевич поставил передо мной слишком много ограничений. Пожалуй, стоило пропустить третий пункт плана и сразу же приступить к четвертому. Я уже хотела связаться с Козельчиком по телефону, чтобы договориться с ним о личной встрече, но мне позвонил Кирьянов.

— Да, Володя, слушаю тебя.

— Ну что, Таня, я только весь день и занимаюсь тем, что работаю на тебя. Информации интересной удалось нарыть много, по телефону обо всем не расскажешь. Так что давай подъезжай к горуправе, я к тебе выйду.

— Хорошо, через десять минут я буду на месте.

Честное слово! Я здорово обрадовалась, что не надо звонить Козельчику и между приступами его кашля пытаться объяснить, что невозможно быстро раскрыть преступление, не имея элементарной информационной базы. Да, кое-что можно почерпнуть из милицейской базы данных, но есть такие моменты, которые известны только самому пострадавшему. Юрий Яковлевич, кажется, даже мысли не допускает, что, кроме двух версий, связанных с его воровской специальностью, могут существовать и другие. Ну да ладно, надо ехать к городскому управлению внутренних дел.

* * *

Володька подсел в мою машину и сразу же спросил:

— Таня, а что же ты мне сразу не сказала, что супруга Козельчика тоже из бывших?

— То есть? — Я не сразу поняла, в чем дело.

— Гражданка Козельчик, в девичестве Ершова, дважды судима. Один раз за обсчет покупателей, а второй раз — за причинение тяжких телесных повреждений. В общей сложности она семь лет провела в местах не столь отдаленных, в то время как ее муж только пять лет грел нары. Да, занятная семейка, просто криминальный брак какой-то…

Сообщение Кирьянова произвело на меня сильное впечатление.

— Вот так Антонина, горячо любимая жена бывшего квартирного вора! А Хирург ничего о ее прошлом мне не сказал. Но это и неудивительно. У меня вообще создалось впечатление, что эта женщина является воплощением его идеала, вся такая мягкая и пушистая. И он с удовольствием пылинки с нее сдувает… А она дважды судима…

— Ну, знаешь ли, у каждого человека свои представления об идеале. Между прочим, на зонах даже конкурсы красоты устраивают.

— Но она-то сейчас на свободе… Володя, а как давно они поженились? Ты это выяснил?

— Около тринадцати лет назад, они только-только освободились, сначала он, потом она, и сразу же под венец. Можно сказать, с корабля на бал. Ну да ладно, это я так, по собственной инициативе узнал. Не исключено, что это не имеет никакого отношения к краже. А теперь слушай, что я по твоей просьбе накопал. Ты спрашивала про напарника Хирурга… Так вот, Савенко кони на зоне откинул. Отсидел меньше года и сыграл в ящик, или его сыграли… Думаю, это не имеет особого значения, ведь эта ветка сухая, через нее ничто уже не проходит, поэтому нет смысла дальше говорить об этом человеке. Что касается партийного босса, коллекционера автографов, то я здесь тебе о нем все написал. — Киря вынул из кармана и сунул мне в руки листок. — Таня, если честно, то я не думаю, что девяностолетний старикан может быть замешан в краже. Ну если хочешь, то пообщайся с ним. Адрес там есть — дом престарелых.

— Издеваешься, да? — вспылила я. — Ты мне лучше про Антонину что-нибудь еще расскажи. Кому она причинила тяжкие телесные повреждения?

— Зацепило, да? — Киря лукаво прищурился. — Я вот тоже подумал, что это может быть интересно. Поднял я это дельце и выяснил, что Ершова отполосовала кухонным ножом соседа по коммунальной квартире, Лункина Семена Ипполитовича. Он, знаешь ли, периодически склонял ее к сожительству, а однажды предпринял неудачную попытку ее изнасиловать. Вот и получил сполна. Суд счел, что Антонина Никитична превысила допустимую самооборону, соседушка ведь без ножа к ней приставал. К тому же Ершова уже была ранее судима…

— Понятно, вижу, ты мне на Лункина данные тоже записал, — сказала я, пробежав глазами листок.

— Конечно, я знал, что ты меня об этом попросишь. Но сначала я просмотрел еще несколько дел Козельчика, но не нашел в них ничего такого, чтобы могло сейчас аукнуться. Столько времени с тех пор прошло, все фигуранты тех дел безнадежно постарели… Таня, а у тебя есть какие-нибудь подвижки в расследовании? — спросил Киря и застал меня своим вопросом врасплох. Я вдруг осознала, пока на интуитивном уровне, что два дня занималась совсем не тем, чем следовало бы заниматься, поэтому никаких положительных результатов пока не было. Володька пристально посмотрел на меня и сказал: — Все ясно, больше ни о чем спрашивать не буду.

— Знаешь, Володя, я крепко поработала над «технической» версией, даже слишком уж зациклилась на ней. Понимаю, надо делать шаг в сторону, но вот в какую? — размышляла я вслух.

— Да, Таня, это на тебя не похоже. Обычно ты начинаешь с отработки человеческого фактора. Почему же сейчас ты запала на «технику»?

— Мне не понравились версии Козельчика, и я решила зайти с другой стороны. Замки на двери сложные, справиться с ними мог либо очень гениальный человек, либо…

— Тот, кто имел доступ к ключам, но был вне подозрения, — продолжил за меня Кирьянов.

— Что? Володька, ты меня сбил с мысли! Ну зачем ты меня перебил? — посетовала я.

— Ну прости, Танюша, я не хотел. А знаешь что, давай просто посидим, помолчим, и ты все вспомнишь, — предложил Киря.

— Попробуем, — сказала я и попыталась поймать ускользнувшую мысль, но тщетно, она пропала, так и не успев оформиться в новую версию. — Ладно, Володя, спасибо тебе огромное за информацию, поеду я, пожалуй, к Лункину.

— Да, Таня, ты выяснила, каким бизнесом Хирург сейчас занимается? — вдруг спросил Киря.

— Пока нет, — призналась я. — Собиралась сегодня встретиться с клиентом.

— Ну ладно, успеха тебе, — сказал Владимир Сергеевич и вышел из моей «девятки».

ГЛАВА 5

Семен Ипполитович Лункин проживал в историческом центре города, в двухэтажном доме, постройки примерно столетней давности. Я зашла в арку и попала в грязный дворик, сильно напоминающий городскую свалку. Подъездная дверь висела на одной петле и противно поскрипывала от легкого осеннего ветерка. Очутившись в подъезде, я увидела прямо перед собой широкую металлическую лестницу с коваными перилами, ведущую на второй этаж. Она могла бы служить украшением любого особняка, если бы не была такой замусоренной и заплеванной, а в отдельных местах еще и щедро заляпанной краской. Вскоре я оказалась перед обшарпанной дверью, на косяке которой красовалось шесть звонков, под которыми значились номера квартир. Лункин проживал в пятой, на соответствующую кнопку звонка я и нажала. Вскоре послышались шаркающие шаги и металлический лязг открывающейся двери.

Передо мной предстал худощавый дедок в застиранном нижнем белье.

— Ой, барышня, извиняйте, — запоздало смутился он и прикрыл дверь, высунув в небольшой проем седую голову. — Я думал, это Серега пришел, приятель мой. А вы, барышня, наверное, звоночком ошиблись. Вам кто нужен-то?

— Мне нужен Лункин Семен Ипполитович.

— Это я. А вы по какому вопросу? — осведомился жилец коммунальной квартиры и, прежде чем я успела что-то сказать, предположил: — А вы, наверное, из риелторской фирмы насчет расселения?

— Нет, я…

— Значит, из горэлектросети, — перебил Лункин. — Думаете, мы электричество воруем? Ошибаетесь! Платим все по счетчику исправно. Хотите проверить?

— Семен Ипполитович, я не из горэлектросети. Мне очень нужно поговорить с вами по одному делу. Я — частный детектив. Вы позволите мне войти?

— Детектив? — Дедок захлопал глазами от изумления. — Вот дела! Прямо как в кино…

— Ипполитыч, кто там? — раздался женский голос за дверью. — Не ко мне там случайно?

— Нет, Маня, это ко мне, — ответил соседке Лункин, а потом сказал: — Ну вы это, барышня, подождите в коридоре немного, я оденусь, а потом заходите. Дверь в мои хоромы вторая налево. А эту просто захлопните.

Я дала полураздетому дедку несколько секунд на то, чтобы он успел скрыться в своей комнате. Затем зашла в общий коридор и оказалась лицом к лицу с соседкой Ипполитыча. Это была не в меру толстая женщина лет пятидесяти с бигуди на голове, одетая в выцветший фланелевый халат и обутая в жутко растоптанные и рваные тапки.

— Здрасьте, — сказала она мне. — А вы кто же Семену будете?

— Никто. Я пришла к нему по одному делу.

— Насчет отселения?

— Нет.

— Из поликлиники?

— Нет, — снова ответила я, не вдаваясь ни в какие подробности. Ссориться с этой гражданкой мне совсем не хотелось, вдруг и ее придется допросить. Но и раскрывать раньше времени цель своего визита тоже не было смысла.

Под очень пристальным и очень заинтересованным взглядом толстой тетеньки я подошла к нужной двери и постучалась.

— Входите! — крикнул Лункин.

Заходя в комнату, я ожидала увидеть стариково-холостяцкий бардак, но там был полный порядок, как в солдатской казарме. Семен Ипполитович застегнул верхнюю пуговицу на клетчатой рубашке и указал мне рукой на стул, стоящий около окна. Я села, посмотрела на дверь и подумала, что соседка наверняка стоит около нее с другой стороны в надежде что-нибудь подслушать. Лункин перехватил мой взгляд, подошел на цыпочках ко входу и резко толкнул дверь наружу.

— Маня, ну как тебе не стыдно! — покачал он головой. — Зачем суешь нос не в свои дела?

— Никуда я не сую свой нос, — пробурчала толстая тетка, — просто шла на кухню.

Дедок закрыл дверь на щеколду, прибавил громкость радиоприемника, висящего около входа, и спросил:

— Ну так чем обязан? Что вас привело ко мне, барышня?

— Меня зовут Татьяна, — представилась я.

— Я это запомню.

— Семен Ипполитович, вы помните свою соседку — Ершову Антонину Никитичну?

— Оба-на! Помню ли Тоньку? Да я ее никогда не забуду, она мне память о себе на всю жизнь оставила, — признался Лункин. — А что такое? Почему вы вдруг ею интересуетесь? Она что-нибудь снова натворила? Вот баба! Никак не может жить нормально!

— Нет, ничего криминального здесь не замешано. Просто ее разыскивает троюродная сестра, а след обрывается на этой квартире, — беспардонно соврала я.

— Сестра? Троюродная? — Мой собеседник недоверчиво покачал головой. — Не было у Тоньки никаких родственников. Она сама мне об этом говорила. Ладно, Таня, не хотите говорить, с чего интерес к ней вдруг возник, не надо. Секрет так секрет. Так сказать, тайна следствия. Правильно я понял?

— Да, именно, тайна следствия, — подтвердила я, обрадовавшись, что дедок оказался понятливым и не слишком любопытным.

— А что вы от меня узнать хотите? — спросил Лункин, опустившись на табурет около стола.

— Сама не знаю, — призналась я. — Но меня буквально все интересует об этой женщине.

— Ну раз вы именно ко мне пришли, а не к Коноваловым и не к Волгиным, которые здесь лет сорок уже живут, значит, знаете, как она меня ножом изрезала. Вот. — Лункин поднял рубаху и показал некрасивый шрам на левом боку. — Это Тонькина работа, но я на нее зла не держу. Мне ее даже жалко. На мне ведь, как на собаке, все быстро зажило, а она лучшие годы своей жизни на зоне провела. Знаете, какая Антонина была красивая? Ну просто Мэрилин Монро! Все при ней. А вот характер у нее был паршивый. Она нашего брата ни в грош не ставила. Ладно, я, человек рабочий, образование восемь классов и рожей не вышел… Знаете, какие ребята за ней пытались ухаживать, красавцы, а она их тоже к себе не подпускала, издевалась над ними, как хотела. Покрутит в подъезде хвостом, пококетничает и юрк за дверь… Один мужчина средних лет отличался завидным постоянством. Несколько лет пытался добиться ее расположения, но все без взаимности. И что тогда Тоньке в нем не нравилось, непонятно. Одевался он с иголочки, манеры хорошие имел, подарки всякие-разные дарил, а она и перед ним дверью хлопала. А надо мной, вдовцом, так вовсе издевалась по-черному.

— Как? По-черному? Что это значит?

— А то и значит! Выйдет на кухню в коротком халатике, пуговицы верхние нарочно расстегнет, всю красоту свою напоказ выставит и вводит в искушение… Ну решил я ее однажды проучить немного, обнял за талию, притянул к себе, а Тонька схватилась за нож и… — Вместо дальнейших слов Лункин красноречиво махнул рукой. — В общем, соседи сверху на крик сбежались, милицию вызвали, «Скорую»… Меня в больницу увезли, а ее — в следственный изолятор. Потом оказалось, что Антонина уже была ранее судима. В продуктовом магазине работала, ну и обвешивала да обсчитывала покупателей. В советские годы-то с этим строго было, даже за рубль, нечестным путем попавший в карман, могли посадить. А сейчас никто на такие мелочи внимания не обращает. Вот пошел я вчера в Крытый рынок, так меня в каждой точке или обвесили, или обсчитали. Но я скандалить не стал, все равно без толку. Деньги-то, может, и вернут, а нервные клетки все равно не восстановятся…

— Семен Ипполитович, — перебила я, — больше вы ничего о Ершовой рассказать не можете?

— Почему не могу? Могу. Пока она срок отбывала, комната за ней оставалась. Закон только-только такой вышел, чтоб зэков жилплощади не лишать. Домоуправление разрешило в ее комнате временно Коноваловым-младшим пожить, с тем условием, чтобы они за коммунальные услуги платили. Так через пять с лишним лет Тонька освободилась и, конечно же, сюда вернулась, постаревшая, осунувшаяся. Посмотрел я на нее и сразу все простил. Зачем, думаю, дурак, я заявление тогда не забрал… Так вот, только Тонька объявилась, к ней сразу тот мужчина пожаловал, которого она прежде видеть не хотела. Его тоже годы не пощадили, наверное, за пять лет он так по своей зазнобе истосковался, что у него год за два пошел. Но после отсидки Антонина уже не такая разборчивая была. Кому она нужна с двумя сроками-то? Даже я бы на ней уже не женился, а признаюсь, была прежде такая мысль. А вот Юрий, кажется, так звали того мужика, несмотря ни на что, сделал ей предложение, Тонька согласилась, не раздумывая. Быстренько съехала отсюда, даже свой новый адресок никому не оставила, — сказал Лункин и о чем-то задумался, нахмурив густые брови.

Я подумала, что не все он мне еще рассказал, далеко не все, поэтому решила подтолкнуть разговор вопросом:

— Значит, после того как Антонина переехала к Юрию, вы ее больше не видели?

— Почему не видел? Видел. Случайно как-то встретил на улице. Было это месяца три или четыре назад. Я их обоих сразу узнал, а они на меня даже не взглянули. Но я человек не гордый, поэтому не обиделся, что Тонька меня не узнала. Куда уж мне до нее? Она снова стала такой красивой и недосягаемой, как прежде, только уже не одинокой. Видать, у нее с Юркой-то все по-серьезному вышло. А ведь ответила бы ему сразу взаимностью, в тюрьму бы не попала. Я на чужих баб не зарился никогда. Поверьте мне, Таня, не было у меня и в мыслях ее насиловать, просто пошутил я, а она не так все поняла…

— Я вам верю, Семен Ипполитович, — подтвердила я, решив, что нет смысла пускаться в препирательства. — Скажите, а вам случайно не известно, чем Юрий занимался?

— Вы меня про его профессию, что ли, спрашиваете?

— Ну можно сказать и так.

— Нет, без понятия. Но, судя по тому, как Юрка щегольски одевался и как красиво ухаживал за Тонькой, он был не из рабоче-крестьянской среды. Думаю, даже не простым инженером работал. Скорее всего, каким-нибудь начальником. Он и сейчас, наверное, хорошую работу имеет. Машина у него очень богатая. Я видел, как они в нее садились. Нет, вы не подумайте, я ему не завидую. Чему там завидовать? Он моложе меня, а со здоровьем у него, похоже, не очень. Кашляет как-то нехорошо. А я вот, несмотря на свои шестьдесят семь лет, ни на что серьезное не жалуюсь. Могу позволить себе выпить с друзьями, и давление у меня от этого не поднимается. Похмельем тоже никогда не страдаю, потому что знаю меру и пью только хорошую водку, проверенную.

— Семен Ипполитович, а кто ваши друзья? С кем вы выпиваете, с соседями?

— Что значит выпиваю? Я не алкоголик. Но праздники, как положено, праздную. Знаете, я после преждевременной смерти супруги так и не женился. Завод был моей семьей. А теперь вот на пенсии. — Лункин вздохнул о безвозвратно ушедших годах. — Мои друзья такие же пенсионеры, как и я. Мы вместе на одном заводе всю жизнь проработали. Ребята они мастеровые, особенно Серега Дударев. Вот его-то я и ждал, когда на ваш звонок на лестницу почти нагишом выскочил. Он обещал мобильный телефон посмотреть. Я тут на улице нашел аппарат, обрадовался, но оказалось, что он не работает.

— А ваш приятель, значит, разбирается в мобильниках? — спросила я, насторожившись.

— Да, разбирается. У него знаете сколько рационализаторских предложений было? Пять, а может быть, даже шесть. Не помню уже точно. Да для него мобильник починить — это раз плюнуть. Он сам мне так сказал, только вот не идет что-то Серега, хотя должен был уже и подойти. — Едва Лункин сказал это, как раздался громкий звонок. — Вот, легок на помине. Извините, Таня, я открою ему дверь.

— Знаете, Семен Ипполитович, я, пожалуй, пойду.

— Да? А что так быстро? Я бы вас с Сергеем Викторовичем познакомил. Вот уж он удивился бы, что ко мне частные детективы ходят, — сказал Лункин, остановившись у двери в общий коридор. Там его и застал очередной звонок. — Вот какой нетерпеливый! Татьяна, оставайтесь!

— Нет, я пойду. А обо мне лучше ничего не рассказывать, — попросила я.

Мы вышли с Лункиным в коридор и подошли к входной двери.

— Сейчас! — крикнул Семен Ипполитович и принялся открывать проржавевшие накладные замки.

— Ну наконец-то! — зычно гаркнул визитер, этакий старичок-бодрячок в джинсовом костюме и бейсболке. — А я уж думал, что тебя, Ипполитыч, дома нет.

Я пристально посмотрела на этого мужчину, о существовании которого еще полчаса назад даже не подозревала, но который очень быстро смог стать моим подозреваемым номер один. Он тоже взглянул на меня и тут же отвел взгляд в сторону. Не говоря друг другу ни слова, мы разошлись. Я вышла из коммунальной квартиры, а Сергей Викторович Дударев туда зашел. Эта мимолетная встреча могла иметь для одного из нас очень серьезные последствия.

Конечно, можно было не тянуть резину, а вернуться и снова допросить стариков. Но я решила не спешить, все равно ни Лункин, ни Дударев, кстати сказать, рационализатор, никуда от меня не денутся.

Сев в машину, я стала ждать, когда последний выйдет от своего приятеля, чтобы потом за ним проследить. Закурив, я стала анализировать, не на пустом ли месте возникла моя версия. Ипполитыч на первый взгляд был открытым, разговорчивым дедушкой, желающим помочь моему следствию. Но я-то знала, что он вовсе не такой безобидный и беззлобный, как хотел показаться. Вряд ли Ершова пустила бы в ход кухонный нож, если бы ее сексуально озабоченный сосед хотел бы просто подшутить над ней, а не предпринял бы серьезную и решительную попытку изнасилования. Лункин вполне мог лукавить насчет того, что не держит на Антонину зла за телесные повреждения, которые она ему нанесла, и даже сочувствует ей. Не исключено, что, встретив ее на улице полгода назад вместе с Юрием, он понял, что эта парочка живет в свое удовольствие, и ощутил какие-нибудь нехорошие чувства типа зависти и обиды. Возможно, он даже стал за ними следить, сначала просто от скуки. А потом за рюмкой-другой водки рассказал своему приятелю о старой знакомой. И тогда, по пьяной лавочке, у пенсионеров возник коварный план по восстановлению социальной справедливости. Единственным препятствием к осуществлению плана по экспроприации ценностей могла стать металлическая дверь с мудреными замками. Но для человека, некогда работавшего на электромеханическом заводе и имеющего пять рационализаторских предложений, никакой проблемы, скорее всего, не существовало.

Возможно, Дударев как раз и был тем Кулибиным, который смог изготовить дубликаты ключей, в том числе и к замку-невидимке. А почему нет? Сергей Викторович не сомневался, что сможет починить сломанный мобильник. А ведь в его возрасте некоторые люди даже пользоваться сотовыми телефонами не могут научиться…

На улице уже стемнело, а Дударев все не выходил. Наверное, Лункин рассказал о моем визите, и дедки почувствовали, что у них земля горит под ногами. Они-то не предполагали, что на них так быстро могут выйти. Думали, наверное, что Юрий и Антонина вернутся из санатория только через две недели после кражи, обратятся в милицию, и следственная группа будет сначала шерстить профессиональных уголовников, а потом и вовсе спустит все на тормозах. Но преступники ошиблись, Козельчик вернулся раньше времени, нанял частного детектива, и мне удалось напасть на правильный след…

Я заметила, что из арки шаткой походкой вышел пенсионер-рационализатор. Поскольку на Московской улице было одностороннее движение, а Сергей Викторович поковылял, как говорится, против шерсти, мне пришлось выйти из машины и отправиться за ним пешком. Дударев то и дело опасливо озирался по сторонам, наверное, догадывался, что за ним могут следить. Но для меня слежка — дело хорошо знакомое, поэтому я ни разу не попала в поле его зрения.

Пройдя два квартала, Кулибин свернул в какую-то подворотню между двумя пятиэтажными домами. Я ускорила шаг и едва не нарвалась на объект своей слежки лоб в лоб. Он стоял посреди двора и разговаривал с каким-то мужиком. Я спряталась за толстый ствол черного тополя и стала прислушиваться.

— Ну, Михалыч, ладно тебе, что ты каждый день меня так напрягаешь? Отдам я тебе твою сотку, как только пенсию дадут, так сразу и отдам, — заплетающимся языком говорил Дударев.

— Значит, на то, чтобы пьянствовать, у тебя деньги есть, а чтобы долг отдать — нет, — не без злорадства заметил другой пенсионер.

— Михалыч, правда нет ни копейки. Это меня приятель угостил, — оправдывался Дударев.

— А ну тебя! — Кредитор с отчаяньем махнул рукой и пошел в глубину двора, бурча себе под нос: — Больше в долг ему никогда не дам.

Сергей Викторович выкурил сигаретку и направился к крайнему подъезду. Через несколько секунд оттуда вышел подросток. Я сделала ему знак рукой. Парнишка не обратил на мой жест никакого внимания.

— Эй, приятель, можно тебя на минуточку? — спросила я. — Ты не подскажешь, в какой квартире Дударев живет?

— Дударев? — Подросток немного подумал и пожал плечами: — Я такого вообще не знаю.

— Ну как же не знаешь? Ты же с ним в подъезде должен был сейчас встретиться.

— А, дядя Сережа, так бы сразу и сказали. — Подросток вдруг посерьезнел и поинтересовался: — А вы почему про него спрашиваете? И вы вообще кто?

— Я в том доме квартиру снимаю. — Я махнула рукой в сторону соседнего дома. — Говорят, Дударев в электронике хорошо разбирается, вот я и хотела, чтобы он мне телевизор починил. Только увидела его издалека, а догнать не успела.

— Да, дядя Сережа — большой спец, — подтвердил парнишка. — Сто раз мне видак чинил, пока родители DVD не купили. Он в сорок седьмой квартире живет, только вы к нему сегодня не ходите, пьяный он.

— Ладно, завтра к нему зайду, — сказала я. — Спасибо за информацию.

Возвращаясь к своей машине, я уже сомневалась, что моя версия насчет пенсионеров-домушников правильная. Если бы Дударев взял хату Козельчика, то был бы при деньгах и наверняка вернул бы пустячный долг в сто рублей. А Лункин не позарился бы на сломанный мобильник, а купил бы себе новый. А может быть, дедки конспирируются? Понимают: если начнут сразу сорить деньгами направо и налево, то это вызовет у окружающих подозрение. Ладно, пусть Лункин с Дударевым проспятся, завтра я смогу их навестить.

С Московской улицы я поехала домой. Договариваться о встрече с клиентом мне уже не хотелось. Я должна была подумать над вновь открывшимися обстоятельствами. Интересную историю поведал мне Лункин. Я понимала, что ему нельзя безоговорочно доверять, но все равно заинтересовалась его рассказом о судьбе Антонины Ершовой. Уж больно сентиментальный вышел рассказ.

Больше двадцати лет назад в коммунальной тарасовской квартире жила-была одна очень красивая молодая женщина. Ну просто русская Мэрилин Монро! Родственников у нее не имелось, а вот ухажеров хоть отбавляй. Она принимала их знаки внимания, ходила на свидания, кокетничала, но вот близко к себе никого не подпускала. Точнее, по словам соседа, мужчин она к себе не водила. То ли Тонечка очень хорошо знала цену своей красоте и потому была не в меру разборчивой в отношении представителей мужского пола, то ли она имела комплекс неполноценности из-за того, что у нее была судимость, о которой до поры до времени даже многочисленные соседи по коммуналке ничего не знали. В любом случае такое поведение Ершовой было, на мой взгляд, оправданно.

Знала ли она о том, чем занимается Юрий, самый преданный ее ухажер, непонятно. Скорее всего, талантливый квартирный вор Козельчик, любивший щегольски одеваться и не скупившийся на дорогие подарки, не распространялся о роде своей деятельности. Тем не менее, имея презентабельный вид и завидную настойчивость, Юрий не смог достучаться до сердца Антонины.

Потом снова грянул гром. Немолодой сосед Лункин, сексуально озабоченный вдовец, достал своими приставаниями, и гордая красавица, защищая свою честь, пустила в ход остро наточенный кухонный нож. В итоге — новый срок. И что интересно, практически в это же время Хирург совершил свою роковую ошибку, взяв себе бестолкового напарника, и тоже попал на зону. Причем Козельчик и Ершова освободились почти одновременно. Потом была встреча после долгой вынужденной разлуки и скорая свадьба. Ну просто хеппи-энд какой-то! Зажили супруги в любви и счастье, завязали с криминалом, наладили законный бизнес…

Квартирная кража для Козельчиков, конечно, не конец света. Но чувствовать себя в безопасности, когда знаешь, что кто-то посторонний уже один раз побывал в твоей квартире и может снова туда наведаться, нельзя. Даже супернадежные замки не спасают.

Таня, а не слишком ли много эмоций? Включи холодную рассудительность и опирайся только на чистый рационализм. Попробую.

Я закурила очередную сигарету и снова задумалась о том, кому под силу было справиться с этими замками. Прошли сутки, как я дала задание Валентинскому выяснить, реально ли изготовить дубликат ключа к замку-невидимке, но Виктор Иванович пока молчал. Хотя обычно он хватался за любой мало-мальский повод для того, чтобы набрать номер моего телефона. Значит, мое задание было не из простых. Может, мне самой ему позвонить? Нет, пусть еще поработает немного, не стоит торопить Валентинского.

А как насчет Дударева и Лункина? Я снова мысленно вернулась к версии о стариках-разбойниках. Теперь она мне не понравилась еще больше. Ну зачем пожилым людям идти на преступление? Неужели захотелось впрыснуть в кровь адреналина? Так в их возрасте это противопоказано. Ну это кому как… Может, они совершили квартирную кражу из меркантильных соображений? Да, пенсии у стариков небольшие, инфляция растет день за днем… Но ведь жили же они как-то до этого, и на дорогую водку денег хватало. Если уж дедкам пришло в голову грабануть кого-то, то зачем искать самый трудный путь? А если тут какие-то идейные соображения или месть? Об этом я уже думала, когда ждала Сергея Викторовича на Московской, а потом следила за ним. Конечно, такое могло быть, но с большой натяжкой. Но на всякий случай надо проверить алиби этих пенсионеров.

Я еще немного подумала на сон грядущий и пришла к неутешительному выводу — все мои версии, скорее всего, далеки от истины. Юрий Козельчик и его супруга — люди неординарные, поэтому кража из их квартиры должна иметь какую-то оригинальную подоплеку. Это была моя последняя мысль, развить дальше эту тему я не успела. Сон слепил мои веки, и через несколько секунд я заснула.

ГЛАВА 6

Никаких четких планов на третий день моего расследования у меня не было. Кроме того, я поймала себя на мысли, что опасаюсь звонка Козельчика. Вот позвонит мне Юрий Яковлевич, чтобы поинтересоваться, как далеко продвинулось мое расследование, а мне даже сказать ему нечего. Вроде бы без дела не сидела, но так ничего толком не выяснила. Точнее, выяснила то, что мой клиент наверняка не желал сделать достоянием гласности. А узнала я, что его ненаглядная супружница дважды отбывала срок в местах не столь отдаленных. Пикантная информация, ничего не скажешь.

Я вдруг вспомнила то, о чем подумала, разговаривая с Кирьяновым в машине. Теперь та мимолетная мысль вернулась и прочно засела в моей голове. Может быть, Антонина Никитична вовсе не жертва обстоятельств, а глубоко порочная особа? Почему-то до сих пор я относилась к этой женщине с сочувствием и практически не задумывалась о том, что именно она может иметь непосредственное отношение к краже. Действительно, могла ли Тонечка обуть своего супруга? На первый взгляд нет, потому что в момент кражи она вместе с ним находилась в сочинском санатории. Юрий утверждает, что Антонина взяла с собой свой комплект ключей. Узнав про кражу, Козельчик созвонился с женой и как бы между делом поинтересовался, на месте ли ключи от квартиры. Супружница заверила, что они при ней. Не исключено, что она сказала мужу неправду. А сделать это Антонина могла только в том случае, если она сама же и заказала квартирную кражу и заблаговременно передала преступнику свои ключи.

Новая версия о том, что жена моего клиента замешана в краже, меня испугала. Я была на сто процентов уверена в том, что моему работодателю эта версия не понравится. Да что там не понравится! Юрий Яковлевич может просто взбеситься. Он ведь буквально боготворит эту женщину, а она… Действительно, Таня, как она относится к Козельчику? Если верить Лункину, то до своей второй отсидки Ершова на него даже не смотрела. Юрий Яковлевич старше Антонины лет на пятнадцать, тогда эта разница в возрасте, наверное, не слишком бросалась в глаза. А теперь она наверняка заметнее. Козельчику уже под шестьдесят, к тому же он чем-то сильно болен, а ей — лет сорок пять. Может быть, за тринадцать лет совместной жизни Юрий так опротивел ей, что она решила его бросить. Но оставаться без средств к существованию ей не хочется, поэтому Тоня заблаговременно организовала кражу.

Может, смотаться в Сочи и поговорить с Антониной по душам? Ну если по душам не получится, тогда можно будет ее припугнуть, задавить аргументами. А вообще-то эффект неожиданности должен сделать свое дело. Я закрыла глаза и представила себе, как хожу босиком по теплой галечке между шезлонгами и всматриваюсь в лица лежащих на них женщин. Кажется, вот эта очень похожа на Мэрилин Монро. «Антонина Никитична? — наклонившись, спрашиваю я тихим вкрадчивым голоском. — Нет? Ну, извините». Конечно, это не она, Ершова-Козельчик постарше будет. Тогда, может, это она? «Простите, а вы случайно не из Тарасова? — интересуюсь я у другой курортницы и приветливо улыбаюсь ей. — Мне ваше лицо что-то знакомо… А, вы из Твери… Извините».

Нет, на пляже я Антонину не найду, конечно же, надо искать ее в санатории, но я не знаю, где именно она отдыхает. Допустим, это можно как-нибудь невзначай уточнить у Козельчика. А еще надо узнать расписание авиарейсов на Сочи.

Позвонив в справочную аэропорта, я выяснила, что из Тарасова в Сочи самолет летает только один раз в неделю, причем по субботам. Но завтра Антонина Никитична сама уже вернется из санатория. А за оставшиеся неполные сутки мне надо найти вора. Я обещала это Юрию Яковлевичу, а воз и ныне там.

Таня, не паникуй. Рассуждай логически. Рассуждаю. Допустим, жена работодателя — заказчица преступления. Но кто тогда исполнитель? Им может быть как случайный человек, так и очень хороший знакомый супругов Козельчиков. Для начала надо отработать привычный круг общения Антонины, а для этого придется разговорить Юрия Яковлевича.

Как мне ни хотелось оттянуть общение с клиентом, но час «икс» настал. Дальше тянуть с этим было уже невозможно. Я набрала номер и услышала около своего уха хриплый голос:

— Алло!

— Здравствуйте, Юрий Яковлевич! Это Татьяна.

— Татьяна Александровна, вы готовы сообщить мне имя вора? — сдержанно спросил Козельчик.

— Пока нет, но я хотела бы с вами встретиться и обсудить некоторые вопросы…

— Какие вопросы? — Клиент повысил голос. — Вы не справляетесь с моим заданием?

— Да, пока не справляюсь, потому что мне не хватает информации, — в сердцах выпалила я, но Юрий Яковлевич, скорее всего, не услышал крик моей души, потому что сильно закашлялся.

— Татьяна Александровна, — сказал он чуть погодя, — вы сказали, что у вас уже есть для меня какая-то интересная информация.

— Ну…

— Это очень хорошо, но боюсь, что сегодня я встретиться с вами не смогу. Дела… А вот завтра я с вами сам созвонюсь, — быстро проговорил Козельчик, после чего закашлялся и отключил телефон, не попрощавшись.

Я не знала, что и думать. То ли Хирург так ловко ушел от ответов на мои вопросы, то ли он на самом деле был сильно занят. Но чем Козельчик мог быть настолько загружен, что не в состоянии выкроить хотя бы полчаса на встречу со мной? Быть может, у него проблемы с бизнесом? А что, если квартирную кражу все-таки устроили его сотрудники или конкуренты? Увы, Юрий Яковлевич не хотел этого понять, потому что связывал кражу со своим прошлым преступным занятием. Ну не нашли его версии подтверждения, и все тут! Лично я все больше склонялась к тому, что в преступлении замешана Антонина, но как это проверить, пока не знала. Оставалось только одно — тупо отрабатывать другие версии, чтобы больше на них не отвлекаться. А там, по ходу дела, может, и осенит какая-нибудь гениальная идея.

Валентинский по-прежнему молчал. Соколов тоже не спешил уведомлять меня о результатах внутренней проверки. Виктору Ивановичу я решила дать еще время на его научно-технические разработки, а вот Николая Николаевича пора было и побеспокоить. Я набрала номер директора фирмы «Золото&бриллианты».

— Соколов, — представился он. — Слушаю вас.

— Здравствуйте, Николай Николаевич. Это Татьяна Иванова, частный детектив. Что вы можете мне сказать по поводу того списка ювелирных украшений, который я вам оставила? — суперофициальным тоном осведомилась я.

— Что я могу сказать по поводу списка, — повторил Соколов, — да, собственно, ничего. Кстати, вчера вечером звонил отец. Я рассказал ему про ваш визит. Он не возражает, чтобы я оказал вам содействие, а вам просил передать привет.

— Спасибо, — ответила я. — Значит, на комиссию интересующие меня украшения еще не сдавали?

— Пока нет. Татьяна, я думал, вы поймете, что мое молчание — это, вопреки известной пословице, отрицательный ответ. Если что-то из вашего списка промелькнет в наших скупках и ломбардах, то я всенепременно дам вам знать. — Соколов-младший выдержал эффектную паузу, а потом спросил: — Татьяна, неужели вы ожидали, что похищенные драгоценности так быстро всплывут?

— Да, я, конечно, понимаю, что преступник вряд ли сразу же после кражи будет лично сбывать все золото скопом. Но вот разрозненно и через подставных лиц — такое вполне возможно. Вы не находите?

— Конечно, такое может быть. Не волнуйтесь, я буду звонить вам по поводу каждой цепочки, похожей по описанию на похищенную, а уж если это будет эксклюзив из списка, тем более… Извините, тут ко мне посетитель пришел. До свидания, — Соколов отключился, не дождавшись моего прощального слова.

Конечно, надеяться на то, что преступник сразу же проявит себя, было глупо. Но не воспользоваться знакомством с Соколовым-старшим я не могла. Вот поговорил он со своим сынком, и Коля стал уже приветливее со мной. Думаю, он не лукавил, обещая сразу проинформировать меня, если кое-какое золотишко засветится криминальным блеском. Ладно, одно дело сделано, надо переходить к следующей нерешенной задаче. Пожалуй, пришло время встретиться со стариками-разбойниками.

* * *

Я поехала к Дудареву. Он интересовал меня как рационализатор, способный изготовить ключ к электронному замку. Во дворе дома, в котором он проживал, мне снова встретился вчерашний парнишка.

— Вы к дяде Сереже? — спросил он, сразу узнав меня.

— Да, к нему, — подтвердила я. — Надеюсь, он сегодня в форме?

— Думаю, пока трезвый. Да, вы ему много денег за ремонт не предлагайте, — по-деловому посоветовал юноша, — а то набалуете его и дядя Сережа ставки повысит.

— А ты-то что беспокоишься, тебе ведь видак больше ремонтировать не надо? — спросила я.

— Ну видак не надо, а вот микроволновку надо. Она тоже то и дело ломается.

— А дядя Сережа, значит, еще и СВЧ-печи чинит?

— Да все, что угодно! Главное, чтобы трезвый был.

— Ясно, а сколько же мне запросить за ремонт телевизора?

— Не знаю, вы с полтинника с ним торговаться начните. Мама всегда так делает.

— Понятно, — сказала я и зашла в подъезд.

Сергей Викторович открыл дверь на мой звонок практически сразу, причем, как и его друг Лункин, тоже не осведомился, кто к нему пожаловал. Как беспечны эти старики! Или они уже ничего не боятся?

— Вы ко мне? — с легкой степенью удивления спросил Дударев и, не дожидаясь ответа, широко распахнул дверь. — Что-то мне лицо ваше знакомо. Где я мог вас видеть?

Я вошла в квартиру и, после того как хозяин захлопнул дверь, сказала:

— Я тут квартиру в соседнем доме снимаю, мне бы телевизор хозяйский починить…

— Какой?

— «Самсунг», — ляпнула я первое, что пришло в голову.

— Значит, современный. Ну, в общем-то, это для меня не проблема. Я вот только плазменные еще не чинил, просто никто не обращался. Вы, девушка, посидите в этой комнате. Подождите, пока я переоденусь и соберу чемоданчик. Какая поломка у вас, вы сказали?

— Ну, я не знаю, может, дело вовсе не в телевизоре, а в пульте…

— Ладно, посмотрим, — донеслось из другой комнаты.

— А знаете, у меня еще сигнализация в машине что-то барахлит, — осторожно прощупывала я возможности рационализатора.

— Тоже посмотреть можно. А что с ней конкретно? — спросил Дударев, войдя в зал, взглянул на меня, побледнел и едва не выронил из рук свой чемоданчик. Я сразу догадалась, что он узнал меня. — Телевизор, говорите, сигнализация… А что же в сервисные центры не обращаетесь? Зачем ко мне пришли?

— Ну, понимаете, гарантийный срок прошел, а мне подешевле отремонтировать хочется. Говорят, что вы мастер на все руки, с любой электроникой справиться можете, — сказала я голосом невинной овечки.

— Нет, не с любой! — резко возразил Сергей Викторович. — И вообще, зачем вы ко мне пришли? Я узнал вас! Мы вчера у Ипполитыча в дверях встретились! Он сказал, что вы — сыщица. Итак, зачем теперь ко мне пожаловали?

— Да, вы правы, я — частный детектив Татьяна Иванова. А пришла я к вам, чтобы задать несколько вопросов.

— Ну так и задавали бы их сразу, а не придумывали разные байки про ремонт, — кипятился пенсионер. — Не люблю я, когда так со мной поступают. Мне сразу подозрительным показалось, когда Семен про вас рассказал. Не верю я в детективов. Говорите прямо — что вам от нас надо?

— Успокойтесь, Сергей Викторович! Если не верите на слово, что я частный детектив, то можете посмотреть мои документы. — Я достала из сумки лицензию и протянула ее Дудареву.

Тот взял ее, надел очки и стал внимательно изучать бумагу.

— Ну не знаю, — протянул он. — В принципе такую ксиву подделать — раз плюнуть. При наличии сканера и принтера никаких проблем.

— Так вы еще и подделкой документов занимаетесь? — съязвила я.

— Обижаете, — сказал пенсионер, возвращая мне лицензию. — Для этого много ума не надо. Значит, так, говорите прямо, зачем пришли, иначе мне придется указать вам на дверь. Уж не сочтите это за невежество, но вы вошли ко мне обманом, а я этого не люблю. Итак, слушаю.

— Сергей Викторович, я не могу раскрыть вам все детали преступления, расследованием которого занимаюсь.

— Почему?

— Потому что существует тайна следствия, — сказала я, но Дударева, в отличие от его приятеля Лункина, такое объяснение не удовлетворило. Он состроил кислую мину. — Поймите, мой клиент не заинтересован в огласке.

— Значит, это аферист какой-то, — сделал свой вывод пенсионер.

— Ну почему же сразу аферист? Он — бизнесмен.

— Ой, не люблю я это слово — бизнесмен, — признался Сергей Викторович. — Ну да ладно… Если мы с вами одними загадками разговаривать будем, то какой толк от нашего разговора? Говорите прямо: что вы лично от меня хотите? Я уже всю голову сломал…

— Понимаете, меня интересует все, что связано с бывшей соседкой Лункина, Антониной Ершовой.

— Да, дела… То, что вы вчера к Ипполитычу с этим приходили, это я еще могу как-то понять, но вот ко мне почему?

Из уважения к почтенному возрасту моего подозреваемого я не могла сразу же бросить в него свои обвинения, поэтому снова стала юлить:

— Мне показалось, что у Лункина с памятью как-то не очень. Я подумала, что вы, Сергей Викторович, сможете что-нибудь новое вспомнить.

— Что именно?

— Скажите, а вы на суде присутствовали?

— Само собой.

— А в зале заседания были знакомые или родственники Ершовой?

— Давненько это было, лет двадцать назад… Тонькины знакомые? Так, несколько женщин с ее работы, и все.

— А где она работала?

— Вот этого я уже и не помню, а может быть, и не знал никогда. — Дударев уставился в потолок. По напряженному выражению его лица я поняла, что он силится что-либо вспомнить. — А знаете что, не так давно Тоньку один парень искал…

— А Лункин мне вчера об этом ничего не сказал, — заметила я. — Говорю же, память у него плохая.

— Ну есть немного, но и я не все помню.

— Значит, парень, говорите, искал Ершову… Когда это было? Что за парень? Зачем ему понадобилась Антонина Никитична? — Я буквально забросала вопросами Дударева.

— Не части так, давай по очереди разбираться будем, — недовольно пробурчал Сергей Викторович. — Хотя что разбираться… Я его сам не видел, поэтому ничего толком не знаю. Если вам это так интересно, то я сейчас позвоню Ипполитычу.

— Очень интересно, — подтвердила я. — Звоните Лункину.

Дударев подошел к телефонному аппарату и стал набирать номер.

— Семен, ты? Ну что, мобила работает? Ну вот и отлично. Отгадай, кто ко мне в гости наведался? Нет, не Ушкарев и не Данилко. Тоже нет… Сыщица вчерашняя. Да, вот сидит напротив меня. Ипполитыч, помнишь, мы твой день рождения отмечали?.. Тогда еще парнишка один приходил… Ну вот я вспомнил о нем, и Татьяну это заинтересовало. Ты бы подошел ко мне, рассказал бы ей сам, что ему надо было. Да, давай по-быстрому.

— Сергей Викторович, а вы так хорошо в электронике разбираетесь, — сказала я, так и не отказавшись до конца от своей версии. — Вот мобильник приятелю починили, но ведь, когда вы на заводе работали, о сотовой связи и речи никакой не было.

— Не было, — подтвердил передовик производства. — Вы хотите меня спросить, откуда я толк знаю в мобильниках и других электронных новшествах?

— Да, именно это я и хочу спросить.

— Дело в том, что это у нас наследственное. Мои отец и дед были очень мастеровыми, а мой сын, да и внук тоже не лыком шиты. У Толика работа с телекоммуникационными сетями связана, а Валерик — специалист по компьютерам. Они чему-то у меня научились, а я — у них.

— Ясно. Сергей Викторович, а вы когда-нибудь имели дело с невидимыми электронными замками? — спросила я, внимательно наблюдая за выражением лица Дударева. Но никакой реакции на мой провокационный вопрос не последовало. Хотелось бы, конечно, сделать окончательный и бесповоротный вывод о том, что этот пенсионер, продвинутый в вопросах электроники, не имеет никакого отношения к краже в квартире Козельчика, но вдруг он еще тот партизан?

— Это вы про какие замки говорите, про те, что наподобие автомобильных радиобрелоками открываются-закрываются?

— Да-да, про них.

— Интересный принцип действия у них, но я его так до конца и не понял.

— То есть у вас был повод познакомиться с такими замками?

— Да, тут моя соседка из второго подъезда потеряла где-то ключи, а в двери как раз такой замок стоял. Сын с женой на курорт за границу уехали, так что войти в квартиру не было никакой возможности. Она сначала ко мне прибежала, мол, Сергей, помоги. Но я постоял около двери, покумекал и понял, что ничем помочь не смогу. Тогда она в «Баязер», в котором сын дверь заказывал, позвонила, чтобы оттуда приехали и помогли войти в квартиру. Представитель этой фирмы, конечно, подъехал, но сказал, что без «Службы спасения» не обойтись. В общем, приехали ребята в оранжевых комбинезонах и быстренько решили проблему с помощью автогена. Дверь-то они, конечно, открыли, но вот потом косяк и замки менять пришлось. Вот и вся история. Пойду я чайник поставлю. Вы чай-то пить будете? — спросил пенсионер, резко сменив тему.

— Нет, спасибо.

— Я все равно чайник поставлю, — сказал Сергей Викторович и удалился на кухню.

Пока я анализировала услышанное от Дударева, время прошло незаметно. Раздался звонок в дверь, пришел Лункин. Приятели стали о чем-то шептаться…

ГЛАВА 7

— Было это аккурат в день моего рождения, двадцать четвертого февраля, — начал рассказ Семен Ипполитович. — Я, как положено, пригласил гостей. Успели мы только по одной рюмке выпить, как раздался звонок в дверь.

— По две, Сема, по две, — уточнил приятель.

— Может, ты, Сергеич, и прав. Но одно я точно помню, рюмку пустую поставил и встал из-за стола. Естественно, я подумал, что обо мне еще кто-то из заводских вспомнил и пришел поздравить. Открываю дверь, а там парнишка стоит, невысокий такой, щупленький, а глаза злющие… Смотрит он на меня, значит, так исподлобья и спрашивает, здесь ли проживает Антонина Никитична Ершова. Удивил, ничего не скажешь…

— Подождите, Семен Ипполитович, — перебила я, — а почему он именно в вашу комнату позвонил?

— Я не знаю, — пожал плечами Лункин. — Может, он на все подряд кнопки жал, но день-то был будний, остальные все на работе. Нет, Коноваловы, конечно, тоже на пенсии, так они у меня за столом сидели.

— Ясно. Продолжайте.

— Ну что продолжать… Сказал я ему, что, дескать, проживала здесь такая, но давно уже съехала. Он спросил, не знаю ли я, где ее можно найти. Я ответил, что без понятия. А он все равно стоит и не уходит. В общем, сказал я ему, что Тонька, как из тюрьмы освободилась, сразу же замуж вышла, а новый адрес свой никому не оставила. Я уже хотел дверь захлопнуть, а парнишка — ногу на порог и не дает закрывать. Настырный такой… Гости меня обратно за стол зовут, а я с тем мальцом в коридоре застрял.

— А кто он такой и зачем Ершову разыскивал, вы этим поинтересовались? — осведомилась я.

— Ну конечно. Меня сразу жуткий интерес взял, с какой стати этот пацан Антониной интересуется. Но он мне этого не объяснил. Я и так его об этом спрашивал, и эдак, но парень ничего про себя не выдал.

— А о чем он еще вас спрашивал?

— Вот он, как и вы, хотел хоть за что-то зацепиться. Про Тонькиного мужа спрашивал — кто такой, какая фамилия, где работает… Но я-то ничего о нем не знал. Тут как раз Дуся Коновалова в коридор вышла, и вот она вспомнила, что видела как-то Юрия в продовольственном магазине, что на углу Московской и Вольской, причем он там то ли начальником каким-то работал, то ли с проверкой какой-то туда приходил. Уж больно строго Тонькин муженек с кассиршей разговаривал и на покупателя похож не был. Вот, пожалуй, и все. Больше мы с Дусей ничего не вспомнили. — Лункин посмотрел на своего приятеля, тот ничего не смог добавить к сказанному. Тогда Семен Ипполитович продолжил: — Потом я вернулся за стол, накатил штрафную, и как-то тот пацан сразу из памяти испарился. Вот если бы Сергеич теперь вдруг о нем не вспомнил, я бы тем более этого не сделал. Сами понимаете, день рождения свой праздновал…

— Ясно, — кивнула я головой. — Семен Ипполитович, а описать-то вы того парня можете?

— Трудновато будет. — Лункин почесал затылок.

— А вы попробуйте, а я вам помогу. Давайте начнем с возраста. Как по-вашему, сколько ему лет?

— Молоденький совсем парень, но точно, сколько ему годков, не скажу. Может, пятнадцать, а может, и восемнадцать. Роста, как я уже говорил, он небольшого. Щупленький, хоть и был он одет в какую-то куртейку, но все равно заметно, что худой.

— Какая, говорите, одежда на нем была?

— Ну, обыкновенная… куртка… Зима тогда ведь была, так вот куртка на нем надета была зимняя, на капюшоне — мех.

— Пуховик, наверное, — вставил свое слово Дударев.

— Может, и пуховик, я не разбираюсь. На голове — шапочка вязаная, а больше ничего не помню. Да вот еще, он руки все время в карманах держал.

— А какое общее впечатление произвел на вас тот парень?

— Да сказал же я, хмурый он был какой-то, а точнее — злой. Я еще подумал, что Тонька чем-то ему сильно насолила. Уже в возрасте солидном женщина, а все ума не набралась, опять поперек закона, думаю, пошла. Неужели третий срок захотела?

— И все-таки как выглядел парень в целом? Как бы вам это объяснить… Вот даже на улице, бегло взглянув на того или иного человека, мы подсознательно даем ему свою оценку. Например, один нам кажется состоятельным, по другому сразу видно, что он концы с концами еле сводит, а третий и вовсе бомж…

— Ипполитыч, Татьяна хочет тебя спросить: на беспризорника тот парнишка не был похож? — снова вмешался в разговор Виктор Сергеевич.

— Нет, на беспризорника он не походил, опрятный был, да и речь воспитанного молодого человека, без мата, но злость в глазах была. — Лункин снова заострил мое внимание на этом факте.

— Ясно. Еще один вопрос.

— Пожалуйста. — Лункин благосклонно кивнул головой.

— Семен Ипполитович, вы случайно не помните, где работала Ершова до того, как ее посадили?

— Где работала? — переспросил пенсионер, давая себе время на раздумья. — Вспомнил! В швейном ателье она работала. Точно. Швеей. Наверное, на зоне эту специальность приобрела. В продавцы-то ее, скорее всего, уже никто бы не взял.

— А в каком именно ателье работала Ершова, вы случайно не помните? — спросила я, хотя не было практически никакой надежды на то, что оно до сих пор существует. Все-таки прошло почти двадцать лет.

— Не помню. — Лункин пожал плечами.

— Зато я вспомнил! — воскликнул Дударев. — Она же в центре, на улице Горького, в ателье по ремонту одежды работала. Ты же сам как-то отдавал ей брюки укорачивать!

— Вот башка садовая! — Лункин ударил себя рукой по лбу. — Точно, было такое. Я к юбилею победы костюм новый купил, а рост не мой, зашел к Тоньке, попросил брюки подшить. А она сказала, что на руках некрасиво получится, а машинки у нее нет. Вредничала, как обычно, но я все-таки пришел к ней в ателье и два рубля восемьдесят копеек в кассу по квитанции заплатил.

Точная сумма, названная пенсионером, вызвала у меня сомнение в правдивости его рассказа. Уж не вешает ли дедок мне лапшу на уши? Дружок подкинул ему идейку, вот он и накручивает на нее всякую чепуху. Недаром они в коридоре о чем-то шептались.

— Семен Ипполитович, неужели вы точную сумму запомнили? — осведомилась я, не скрывая своего недоверия.

— Не верите? — Лункин нахмурился. — Да я то, что раньше было, отлично помню. Вот спросите меня, сколько в советское время продукты стоили, я вам сразу назову цену. Килограмм сахара — восемьдесят четыре копейки, масла бутербродного — три рубля десять копеек, чайной колбасы — рубль семьдесят…

Слушать дальше эти ностальгические мемуары я не собиралась, поэтому дала на прощание обоим дедушкам по визитке и попросила позвонить мне, если вдруг они еще что-то вспомнят, касающееся Антонины Никитичны. Память, особенно у стариков, она ведь такая непредсказуемая. События давно минувших дней она почему-то сохраняет в незамутненной ясности. А то, что случилось вчера, прикрывает «дымовой завесой». Вдруг после моего ухода этот «дым» развеется и в памяти пенсионеров проявится какой-нибудь факт, заслуживающий пристального внимания?

У меня уже почти не было сомнений, что Лункин и Дударев не имеют никакого отношения к квартирной краже. Теперь в моем расследовании появился новый персонаж, увы, пока без фамилии и даже без имени. Разумеется, я сразу же предположила, что он был как-то причастен к краже. Поскольку зацепиться мне больше было не за что и не за кого, я поехала в ателье, которое до сих пор существовало на улице Горького. Правда, я его услугами никогда не пользовалась.

* * *

— Здравствуйте, — обратилась я к приемщице, полной женщине лет пятидесяти, читающей какую-то книжку и никак не отреагировавшей на мое появление у ее стола. — Скажите, а вы здесь давно работаете?

— С утра сижу, — недовольно фыркнула та и спросила, не отрывая глаз от книжки: — Что ремонтировать будете?

Я подумала, что сервис в этом ателье остался на совковом уровне, и сказала:

— Простите, что отвлекаю вас от работы, но я здесь не по поводу ремонта.

— Так, справок не даем, ксерокса нет, вакансий тоже, — на одном дыхании выпалила приемщица и снова уставилась в книжку.

— Я, знаете ли, частный детектив, а потому хотела бы задать вам несколько вопросов.

— Частный детектив? — Женщина недоверчиво окинула меня взглядом, усмехнулась и сказала: — Ну если так, то давайте, задабривайте меня, предлагайте деньги, а я торговаться с вами буду.

В моей частной практике всякое было, но с подобной наглостью я столкнулась впервые. Наверное, тетенька начиталась на рабочем месте детективов и давно мечтала подзаработать на информации о своих сотрудницах.

— Нет, вы торговаться со мной не будете, — сдержанно сказала я. — Я хочу поговорить с вашим руководителем.

— А его, точнее ее, сейчас нет. Татьяна Петровна уехала в банк.

— Когда она приедет?

— Сегодня ее уже не будет.

— У нее, наверное, есть заместительница? — спросила я.

— Ее тоже нет. А вы правда частный детектив? — уточнила приемщица.

— Истинная правда.

— Ну, может, я вам чем-нибудь помогу? Насчет вознаграждения я пошутила.

— Я так и поняла. Скажите, вы давно в этом ателье работаете?

— Ах, вон вы что имели в виду, а я не поняла сразу. Знаете, тут так замотаешься за день, что к вечеру уже ничего не понимаешь. Да еще клиенты такие странные попадаются, — стала оправдываться приемщица, убирая книгу в ящик стола.

— Извините, — прервала я ее, — но вы на мой вопрос не ответили. Сколько лет вы работаете в этом ателье?

— Лет сколько? Да много уже, почти два года, а до этого я на птицефабрике работала, в бухгалтерии, но там меня сократили…

— Меня не интересуют все подробности вашей трудовой биографии. Я здесь совсем по другому поводу. Скажите, в ателье есть сотрудники, которые проработали здесь двадцать и более лет?

— А почему вас наши ветераны интересуют? — спросила приемщица, но, наткнувшись на мой каменный взгляд, быстро сообразила, что опять отклонилась от темы. — Ну, да, конечно, вы же частный детектив… Да, у нас есть ветераны производства. Тетя Маша, уборщица, и сама Татьяна Петровна.

— Ваша директриса точно сегодня не появится?

— Не уверена, уходя, она со мной, конечно, попрощалась, но, может, еще и вернется.

— А как насчет тети Маши?

— А что тетя Маша? — снова тупила тетка или искусно притворялась недалекой особой.

— Сейчас эта уборщица здесь?

— Нет, она придет вечером, перед закрытием. Что толку днем полы мыть, все равно все затопчут.

В ателье зашла девушка и попросила заменить «молнию» на куртке. Я уселась в кресло и, с трудом сдерживая улыбку, наблюдала за тем, как нарочито вежливо, но медленно приемщица ее обслуживала. Затем пришел еще один посетитель, и продолжение разговора отодвинулось еще минут на пятнадцать. Когда мы снова остались вдвоем, я сказала:

— Зимой, где-то в феврале, сюда мог прийти один молодой человек и поинтересоваться бывшей сотрудницей этого ателье, Ершовой Антониной Никитичной.

— Ну?

— Вы случайно не помните, приходил он или нет?

— Что значит случайно? Я для какой цели здесь сижу? — спросила приемщица, но поскольку ее экспрессивный вопрос не требовал ответа, я промолчала. Тетка за столом похлопала глазами и продолжила: — Да, был такой парнишка, и я его запомнила. Он действительно интересовался Алевтиной Карповой.

— Алевтиной Карповой или Антониной Ершовой? — уточнила я.

— Ну вот как вы сказали — Алевтиной Ершовой, тьфу — Антониной.

— Что вы ему сказали?

— А ничего особенного… Сказала, что не знаю такой женщины и чтобы он шел отсюда, не отвлекал меня от работы. У нас ведь здесь не справочное бюро…

— И что же, он сразу послушался вас и ушел?

— Нет, настырный такой парень оказался. Как я на клиентов отвлекусь, так он все норовит в цех тайком пройти. Наверное, хотел там со швеями поговорить, — сказала женщина, но, как всегда, недоговорила главного.

— Ему это удалось? — осведомилась я.

— Нет, я его два раза за руку хватала и возвращала обратно. Хотела даже милицию вызвать, поскольку поведение его мне подозрительным показалось. Кто знает, может, он террорист? Но потом я все-таки позвала Татьяну Петровну, позвонила ей по внутреннему телефону. Она сразу же вышла и увела мальчишку в свой кабинет. Они общались там долго, больше часа. Признаюсь вам, мне так интересно было, о чем они там разговаривают, что я даже повод нашла заглянуть к Татьяне Петровне. Но она прикрикнула на меня и сказала, чтобы я зашла позже.

Как же долго я выжимала из этой туповатой тетки самое ценное из всего того, что она знала! Уф, устала так, будто два часа занималась шейпингом без перерыва. В итоге удалось выяснить, что интересующий меня молодой человек имел приватный разговор с директрисой ателье, которая когда-то работала здесь вместе с Ершовой. Помогла ли ему Татьяна Петровна найти свою бывшую сотрудницу или нет, неизвестно. Но за час с лишним можно было обсудить многое. Мне во что бы то ни стало надо было встретиться с этой женщиной.

Выяснив, что ателье работает до семи часов вечера, я ушла, но собиралась сегодня же вернуться сюда. А пока я поехала на пересечение улиц Московской и Вольской. Именно там находился продовольственный магазин, а точнее супермаркет, в котором видели моего клиента.

Взяв корзинку, я прошла в торговый зал. Мне выдался шанс совместить полезное с… полезным — и про парня, интересующегося Антониной Никитичной, узнать, и продукты купить. Надо сказать, что с решением второй задачи дела обстояли намного лучше. Корзина уже доверху была наполнена разными упаковками, а вот выяснить что-либо о Юрии Яковлевиче или о парне, искавшем его жену, мне так и не удалось. Наконец освободилась заведующая и смогла меня принять. Увы, она тоже сказала, что понятия не имеет ни о каком Козельчике. Скорее всего, соседка Лункина обозналась и ввела всех в заблуждение.

Я уже расплачивалась с кассиршей, когда ко мне подошла заведующая и спросила:

— Скажите, а тот человек, о котором вы меня спрашивали, он случайно не кашляет почти непрерывно?

— Да, — подтвердила я. — Вы его все-таки вспомнили?

— Я позвонила нашему управляющему, и тот сказал, что Юрий Яковлевич Козельчик — это тот человек, который поставил у нас при входе терминал для оплаты услуг сотовой связи. Вам дать его координаты?

— Нет, спасибо. Честно говоря, меня больше интересовал парень, который мог здесь расспрашивать про его супругу, Антонину Никитичну.

— Нет, в нашей смене никто ни о чем таком не вспомнил. Мы здесь понедельно работаем, меняться начинаем в воскресенье после обеда. Тогда-то и приходите, может, кто-то что-то и вспомнит, — предложила мне заведующая.

Я ее поблагодарила и стала перекладывать продукты из корзинки в пакеты. Разговор с заведующей прояснил только то, что не имело непосредственного отношения к расследованию. Но теперь я хоть знала, как зарабатывает деньги мой клиент. Однако хотелось бы знать, зачем пацан разыскивал Антонину Никитичну и нашел ли ее. Вряд ли другая смена продавцов могла дать мне исчерпывающие ответы на эти вопросы. Даже если парнишка был здесь и наводил справки о Ершовой, то вряд ли его запомнили, да и помогли найти жену Козельчика тоже вряд ли. А вот Татьяна Петровна целый час беседовала с незнакомым парнишкой. Она вполне могла найти к нему подход и выяснить, чем вызван интерес к женщине, годящейся ему по возрасту в матери. Но знала ли директриса ателье координаты своей бывшей сотрудницы, чтобы удовлетворить этот интерес, пока неясно.

Таня, а вдруг тот парень вообще не имеет никакого отношения к квартирной краже, а ты зацепилась за него и про все другие версии забыла? Да, возможно, но возможно и обратное — пацан так или иначе связан с кражей. Если так, то какова его роль? Лункин предположил, что Ершова могла чем-то обидеть его и он хотел с ней поквитаться. Неистребимая злость в глазах совсем молодого человека, завидная настойчивость, с которой он разыскивал Антонину, — все это подтверждает версию пенсионера. А что, если Антонина Никитична действительно совершила что-то противозаконное? Да уж, с ее криминальным прошлым в это нетрудно поверить. Допустим, парень ее шантажировал, и, дабы откупиться, Ершова-Козельчик организовала кражу…

Вернувшись домой, я распихала продукты по полкам холодильника и подвесного шкафчика. Наскоро пообедала, затем решила, что пришло время спросить совета у гадальных двенадцатигранников. В прошлый раз я задала вопрос о своем клиенте, и косточки выдали мне почти философское изречение — каждый человек неповторим в своем обаянии. Да, Козельчик, безусловно, неповторим в своем обаянии. Я вспомнила рассказ Лункина о том, как настойчиво Юрий добивался любви Антонины и все-таки добился…

О чем же мне спросить сейчас? Наверное, о том, что послужило движущим мотивом для этой кражи. Я мысленно сосредоточилась на этом вопросе и бросила косточки на стол. Три двенадцатигранника долго крутились, стукаясь друг о друга, и наконец остановились. На их верхних гранях выпали числа: 19+9+33. Трактовка этой числовой комбинации была малоутешительной. Она предвещала «наступление голодных и трудных времен». Неужели я провалю это дело, клиент ни рубля не добавит к авансу, а потом еще пустит слух о том, что Татьяна Иванова потеряла свою квалификацию? Если так все и будет, то ко мне перестанут обращаться новые клиенты, я останусь без заработка, и тогда действительно в моей жизни наступят голодные и трудные времена.

Нет, этого не может быть! Я еще ни одного дела не провалила. Неужели споткнусь на этой квартирной краже? Вряд ли. Я обязательно найду вора, может, со сроками будет не все так гладко, возможно, к возвращению Антонины из санатория не успею довести расследование до конца. Но стоит только ступить ей на тарасовскую землю, как я возьму матч-реванш. Козельчик поймет, что сроки были нереальными, и не будет трубить, что я их не выдержала. Он умеет держать язык за зубами. Ведь не назвал же мне фамилию частного детектива, который отказался на него работать.

Но что же тогда означает предсказание? Кто-то совершил кражу, потому что в его жизни настали трудные и голодные времена. Вряд ли это сказано про Антонину. Но про кого тогда? Ответа на этот вопрос я не знала, пока не знала.

Только я обустроилась в своем любимом кресле, чтобы под чашечку кофе и сигаретку хорошенько подумать о деле, как раздался звонок в дверь. Неужели это Козельчик? Вот так сюрприз. Я встала с кресла, вышла в прихожую, посмотрела в «глазок» и увидела мужской силуэт. Как же я забыла протереть «глазок»! То, что это не мой клиент, ясно. Юрий Яковлевич ниже ростом.

— Кто там? — спросила я.

— Таня, это я, Валентинский.

Открыв дверь, я посторонилась, чтобы пропустить своего старого знакомого, но он продолжал стоять за порогом, понурив голову.

— Здравствуйте, Виктор Иванович! Что же вы там стоите? Проходите, пожалуйста! Я очень рада вас видеть.

— Таня, я… — Валентинский потоптался на месте, хотел мне что-то объяснить, но так и не смог.

Я взяла его за руку и буквально затащила к себе.

— Что случилось? У вас какие-то неприятности? — не на шутку насторожилась я.

— Таня, стыдно признаться, но я провалил твое задание. Я не смог понять принцип действия интересующего тебя замка. Это японская разработка… В общем, я не оправдал твоих надежд…

— Виктор Иванович, да не расстраивайтесь вы так, пожалуйста. — Я потащила Валентинского в комнату и усадила на диван. — Поймите, отрицательный результат — это тоже результат. Теперь я знаю, что никто не мог изготовить дубликат, а это значит, что вор воспользовался оригинальным ключом. Понимаете, это как раз совпадает с моей последней версией — в деле замешана супруга моего клиента.

— Таня, значит, ты на меня не сердишься?

— Ну как вы могли так плохо обо мне подумать? Вы так много для меня сделали…

— Да, вот. — Валентинский вынул из кармана пиджака небольшой сверток и протянул его мне. — Это тебе, Танюша.

— Что это? — спросила я, хотя уже догадывалась, что это и есть тот самый подарок, который мастерил для меня Кулибин.

Я развернула упаковку, под ней была коробка из-под мобильного телефона.

— Таня, это опять подслушивающее устройство. Понимаю, неоригинально, но в этом я попробовал совместить преимущества всех предыдущих моделей. Я сохранил здесь максимальный радиус действия, но уменьшил размеры «жучков», их здесь пять штук. Приемное устройство я поместил в мобильник, для удобства прослушивания можно пользоваться гарнитурой, каналы переключаются с помощью этой кнопочки. — Виктор Иванович сел на своего конька и стал вдохновенно объяснять мне, как ему пришла в голову такая идея.

Валентинский напрасно извинялся за неоригинальность своего презента. Его дары всегда были очень полезными для моей работы. Тем более во время одного из последних расследований мне пришлось пожертвовать аж тремя «жучками». Поставила их в таком месте, из которого потом не смогла забрать. Как говорится, издержки производства.

Я поблагодарила Валентинского за своевременный подарок и предложила ему выпить кофе с маковым рулетом. Он с радостью согласился, забыв о том, в каком сумрачном настроении пришел ко мне.

— Таня, ты просто волшебница! Я еще никогда не пил такого вкусного кофе. А этот рулет? Ты его сама испекла, да?

Вот наивный! Ведь видел же, как я вынимала выпечку из фабричной упаковки! А насчет кофе он сто процентов прав. Это единственное, что я умею готовить действительно хорошо. Для меня это занятие сродни священнодейству. Люблю несколько раз в день побаловаться крепкой, тонизирующей «Арабикой». Она здорово стимулирует мозговую деятельность, а это так важно для моей работы. А что касается прочей готовки — варки, жарки и парки, то для меня это скорее «трудовая повинность», нежели удовольствие. Поэтому я предпочитаю покупать разные полуфабрикаты и готовые изделия, как этот рулет, так понравившийся Кулибину.

— Спасибо, Таня, за угощение, я пойду. Не буду отвлекать тебя от работы, — сказал Виктор Иванович, но мне показалось, что он хотел задержаться.

Однако мне действительно надо было работать, поэтому я сказала:

— Виктор Иванович, я могу вас подвезти. Мне как раз сейчас надо ехать по делам на улицу Горького. Как вы на это смотрите?

— Не откажусь. Это мне по пути. — Глаза Валентинского снова ожили. — Танечка, еще раз спасибо за угощение.

— Это вам спасибо за прослушку.

ГЛАВА 8

Приемщица сообщила мне, что директриса не только вернулась в ателье, но и с нетерпением ждет моего повторного визита.

— Я ей про вас рассказала, — взахлеб говорила она, — и Татьяна Петровна отругала меня за то, что я не взяла номера вашего телефона. Хорошо, что вы вернулись. Идите сейчас прямо по коридору, кабинет директора будет третий справа.

Начало было многообещающим. Затем располагающая улыбка директрисы вселила в меня еще больше уверенности в том, что я уйду отсюда с большим багажом полезной информации.

— Здравствуйте, меня зовут Татьяна. Я — частный детектив, — отрекомендовалась я с порога.

— Здравствуйте. Мне сказали, что вы сегодня уже были здесь. Присаживайтесь, пожалуйста. — Моя тезка показала рукой на ближайший стул. — Слушаю вас внимательно.

— Татьяна Петровна, зимой к вам приходил молодой человек, который интересовался Антониной Ершовой…

— Да, да, да, — закивала головой хозяйка кабинета. — Я чувствовала, что это не к добру, чувствовала. Но парень был такой настырный, и я поддалась на его уговоры. А потом места себе не находила…

— То есть вы сказали ему, как найти Антонину Никитичну? — уточнила я.

— Я дала ему только номер Тониного домашнего телефона, хотя, наверное, этого бы делать не следовало. Скажите, с Антониной что-то случилось, да? — Глаза Татьяны Петровны были полны тревоги. — Она жива? Я не могу до нее дозвониться.

— Не волнуйтесь, Антонина Петровна сейчас отдыхает в сочинском санатории.

— А что же тогда произошло? Если за дело взялся частный детектив, значит, случилось что-то серьезное, — резонно заметила моя собеседница. — Потом, Тонечка — она такая невезучая. К ней все время прилипают какие-то несчастья.

— Татьяна Петровна, вы уж простите меня, но я не могу пока рассказать вам, каким именно делом занимаюсь, — сказала я и по смиренному выражению лица своей визави поняла, что она не будет ни на чем настаивать. — Скажите, а вы общались в последнее время с Ершовой?

— Да как вам сказать, Таня, не очень-то мы общались. Вот когда вместе здесь работали, то дружили, на танцы в горпарк ходили, в кино, а потом… потом Тонечка уволилась, — директриса ловко обошла факт судимости своей подруги, — и так уж случилось, что мы много лет не виделись. Встретились в городе как-то случайно, обменялись телефонами, но времени на то, чтобы тесно общаться, особенно не было. Так, поздравляем друг друга с праздниками, и все. У меня, знаете ли, большая семья, трое детей, внуки уже пошли… И Тонечка тоже замужем, только вот с детьми как-то у нее не получилось. Но муж у нее очень хороший, любит ее сильно, обеспечивает… Наконец хоть теперь жизнь у нее наладилась, а до этого была не сахар.

— Татьяна Петровна, я в курсе, по какой причине Ершова уволилась из ателье, — предупредила я, чтобы в дальнейшим не обходить острых углов в разговоре. — Ее осудили за нанесение тяжких телесных повреждений, не так ли?

— Да, так. — Директриса тяжело вздохнула. — Только ведь у Антонины выхода другого не было. Ее пьяный сосед хотел изнасиловать. Она ведь в коммунальной квартире жила, и он ей буквально прохода не давал. Этот Лункин просто сексуальным маньяком каким-то был… Тонечка, бывало, придет на работу и рассказывает, как он ночью к ней ломился или в окошко заглядывал, когда она в ванной мылась… Судьи подошли к Антонине очень уж предвзято…

— Но ведь она второй раз тогда предстала перед судом, — заметила я.

— Так вы, Татьяна, и про первую судимость знаете. Так я вам скажу, что никого Тоня не обвешивала и не обсчитывала, ее участковый подставил, поскольку взаимности ее не добился. Знаете, какая она красивая была в молодости? Ну просто королева красоты, мужчины ей прохода не давали. А она все принца искала. — Моя собеседница застыла в ностальгической задумчивости, потом вдруг встрепенулась и сказала: — Да, много лет с тех пор прошло, очень много. Но что-то мы отклонились от темы. Вас ведь тот парень интересовал, который был у меня зимой?

— Да, он меня интересует прежде всего, — подтвердила я. — Он вам представился, объяснил, зачем Ершову разыскивает?

— В том-то все и дело, что нет. Я уж и чаем его поила, и конфетами угощала, но он так ни слова мне про себя не сказал. Все одно твердил — нужна мне Антонина Никитична, и все тут! С виду парень-то приличный был, во всяком случае, без явных признаков невежества, но все равно как-то боязно было его направлять к Тонечке. Мальчишка оказался очень настырным. Я все-таки призналась, что мне известен ее домашний телефон. Правда, для начала сама позвонила по нему, но дома никого не оказалось. В общем, уговорил меня парень, и я дала ему этот номер. Только потом на душе неспокойно так стало… Я совсем извелась и через несколько дней позвонила Тонечке. Поговорили мы о том о сем, а потом я как бы невзначай спросила, нашел ли ее молодой человек. Она холодно мне так ответила, что понятия не имеет, о ком идет речь.

— Даже так?

— Да, вот так. Я очень этому удивилась. Мальчишка-то был настроен весьма решительно. Неужели, заполучив номер телефона, он не стал по нему звонить? Что-то здесь было не так. Скорее всего, Антонина сказала мне не все. — Татьяна Петровна встала из-за стола и подошла к сейфу. Я отметила про себя, что на ее нестандартной осинообразной фигуре брючный костюм смотрелся шедевром портняжного искусства. — Таня, уходя, парень обронил одну бумажку. Вынул руку из кармана куртки, чтобы дверь открыть, она и упала. Не знаю зачем, но я сохранила эту улику. Вот, посмотрите. Может, вам это чем-то поможет?

Я взяла небольшой листок и, изучив его, поняла, что держу в руках запрос на получение книги в читальном зале областной научной библиотеки. Увы, фамилии читателя там написано не было, только указан номер его читательского абонемента. Но это было уже кое-что. Скорее всего, парень был студентом какого-нибудь вуза или учащимся какого-то колледжа. А интересовала его монография Трошина Т.А. «Особенности маркетинга в полиграфии». Неужели в полиграфии маркетинг действительно имеет какие-то особенности?

Поблагодарив Татьяну Петровну за помощь моему следствию, я вышла из ее кабинета. Разумеется, из ателье я поехала сразу же в научную библиотеку. Я не была там со студенческих времен, и, чтобы попасть в читальный зал, мне пришлось записаться. В графе «место работы и должность» я написала со всей откровенностью — частный детектив, чем шокировала библиотекаршу. Она даже заикаться стала.

— Про-про-проходите на вто-вто-второй этаж, — еле выговорила женщина.

Ее коллеге из читального зала моя профессия тоже не понравилась. Она наотрез отказалась давать мне какие бы то ни было справки о других читателях.

— Нет, если вас интересует какая-то юридическая литература, — говорила она полушепотом, — то я могу вам помочь ее подобрать. А вот насчет читателей… Нет, с этим вопросом не ко мне.

— А к кому?

— К Регине Германовне, заведующей отделом, но у нее рабочий день уже закончился, — прошептала библиотекарша и стала обрабатывать заказы других читателей.

Да, библиотека — это, конечно, особое учреждение. Я всегда удивлялась людям, которые там работают за сущие гроши. Давать им взятки бесполезно, опыт был, библиотекари, как никто иной, свято чтят все инструкции. Но что же делать? Я отошла в сторонку и стала ломать голову над тем, как бы получить нужную информацию.

— Простите, — тихонько сказал мне молодой человек с охапкой книжек в руках. — Я случайно подслушал ваш разговор. Между прочим, я тоже хочу стать сыщиком, только не частным. Мечтаю об уголовном розыске. А сейчас могу предложить вам свою помощь.

— Не откажусь, коллега. Ты правда можешь мне помочь?

— Если я правильно понял, вам надо по номеру абонемента узнать фамилию читателя, — сказал парнишка и поправил одной рукой очки, съехавшие с переносицы.

— Да, ты правильно меня понял.

— Я знаю один способ. Спуститесь вниз, в методический отдел. Скажите, что вам надо сдать книги, но вы потеряли свой абонемент, поэтому хотите посмотреть его номер в компьютере. Можете добавить, что вас отсюда туда послали. Если правдоподобно сыграете, то вас пустят за компьютер. Сможете?

— Думаю, что смогу.

— Тогда в «поиске» смело набирайте номер абонемента, и программа выдаст вам все об этом читателе.

— Слушай, из тебя выйдет первоклассный сыщик, — заметила я.

Какая же продвинутая сейчас молодежь! Мне самой бы до такого ни за что не додуматься. В знак благодарности я одарила студента юрфака своей визитной карточкой и пошла к лестнице. Спустившись на первый этаж, я отыскала методический отдел. Затем сделала все так, как мне подсказал будущий следователь или опер, это уж как фишка ляжет. Но вот совет его сработал безукоризненно. Меня действительно пустили за свободный компьютер, и я набрала шестизначный номер библиотечного абонемента. Заветная кнопка «enter», и на экране открылось нужное окно, из которого я узнала, что под этим номером числится Тришевский Илья Валерьевич, учащийся третьего курса полиграфического колледжа. Я подвела курсор к «бегунку», чтобы просмотреть информацию ниже. Но в этот самый момент ко мне подошла методистка, посмотрела на монитор и поняла, что я не тем занимаюсь.

— Так, девушка, — грозно обратилась она ко мне, — вы что тут себе позволяете? Вас не могут звать мужским именем. Обмануть меня решили, да? Немедленно освободите компьютер, или я вызову охрану!

— Да ничего я себе не позволяю. У вас тут программа какая-то странная стоит, а может, я по ошибке не туда нажала… Ладно, не буду я ничего искать в компьютере, попробую найти свой абонемент. Я вроде даже вспомнила, где его оставила. До свидания, — сказала я и ретировалась к выходу.

Жалко, конечно, что мне не удалось подглядеть домашний адрес Ильи, но и по месту его учебы можно было кое-что выяснить. Из библиотеки я поехала в полиграфический колледж, надеясь, что он еще не закрыт. Мне повезло, там как раз начинались занятия у вечерников. Я влилась в толпу учащихся и проскользнула мимо вахтерши. Поднявшись на второй этаж, я сразу же увидела дверь с табличкой «Учебная часть».

— Здравствуйте! — сказала я женщине средних лет, просматривающей учебный журнал.

— Добрый вечер! — сказала она, не поднимая глаз. — Вы по какому вопросу?

— Я по поводу одного вашего учащегося, Ильи Тришевского.

— Присаживайтесь, — сказала преподавательница, махнув рукой. — Подождите минуточку, я сейчас освобожусь…

— Хорошо, — кивнула я, собираясь ждать хоть час, лишь бы был результат. Но так долго сидеть без дела не потребовалось.

— Итак, я внимательно вас слушаю, — сказала учительница, закрывая журнал. — Вы с производства? Тришевский у вас практику проходит, да?

— Нет, я частный детектив, — сказала я.

Преподавательница впала в столбняк, застыв с полуоткрытым ртом и немигающим взором. Примерно через минуту она начала отходить от шока.

— Детектив! Только этого нам не хватало! — стала сокрушаться она. — Что Тришевский натворил?

— Вы, пожалуйста, не волнуйтесь, ничего ваш подопечный не натворил. — Я сочла за лучшее умолчать о своих подозрениях. — Дело в том, что Илья, возможно, является свидетелем одного преступления.

— Какого преступления? — снова насторожилась моя собеседница.

— Дорожно-транспортного происшествия, — опять соврала я.

— Ой, ну как же вы меня напугали! — всплеснула она рукой. — Я уж было подумала, что он связался с плохой компанией…

— А что, Илья — трудный парень? Вы как-то сразу уверились в том, что он способен на какое-то преступление.

— Ну, как вам сказать? — замялась учительница. — Тришевский у нас себе на уме. Я ничего плохого про него сказать не могу. Учится он средне, поведение нормальное, но и похвалить мне его не за что. Вот знаете, есть такие ребята, которым учеба дается не очень легко, но они принимают активное участие в спортивных соревнованиях или в художественной самодеятельности. А Илья всегда отстраняется от внеклассных мероприятий. Ему это неинтересно, он где-то мысленно в другом месте, а вот где, я не знаю. Впрочем, вам лучше к куратору двадцать девятой группы обратиться. А я завуч. Но не могу же я знать все о каждом учащемся!

— Да, конечно, — согласилась я, — не можете. Скажите, а сейчас я могу найти его куратора?

— Нет, Людмила Алексеевна будет в колледже только в понедельник.

— А вы могли бы дать мне домашний адрес Ильи?

— Ну если вам это так необходимо, то я сейчас найду журнал и посмотрю там эти сведения. — Завуч встала и подошла к стеллажу с журналами. — Вообще-то третий курс у нас сейчас на практике, на полиграфкомбинате. Вот, нашла. Так… Тришевский Илья, улица Магистральная, дом двадцать восемь, дробь тридцать два, квартира шесть.

Я поблагодарила преподавательницу за информацию и пошла к выходу. В тот момент, когда я уже открывала дверь, завуч вдруг кое-что вспомнила.

— Знаете, — сказала она, — а ведь Илья у нас круглый сирота, поэтому получает пособие. Да, да, у нас в колледже таких ребят шестеро, и Тришевский один из них. Вот еще, опекунство на него мы не оформляли, потому что он осиротел уже после совершеннолетия. Вы уж не очень строго с ним разговаривайте. Если Илья сразу не захотел давать свидетельские показания, то вряд ли надумает это сделать. Упрямый он очень. Я бы даже сказала — упертый, но каждый человек имеет право на индивидуальность…

* * *

Из колледжа я поехала на улицу Магистральную и минут через десять была уже на месте. Вышла из машины, зашла в первый подъезд и поднялась пешком на второй этаж. Остановившись перед дверью шестой квартиры, я вдруг озаботилась тем, что сказать парню, чтобы он захотел открыть мне дверь. Ничего интересней того, что я из колледжа, в голову не пришло. Впрочем, и эта заготовка не понадобилась, потому что на мой звонок никто не откликнулся. Это, конечно, не было концом света, потому что рано или поздно, но Илья должен был вернуться домой.

Я спустилась вниз, села в машину и стала ждать Тришевского. Закурила, в голове сразу же зароились разные мысли, но вот чего-то главного, основополагающего, я не смогла сразу выделить. То, что было в тот момент под моей черепной коробкой, можно было назвать сумбуром. Красавица Антонина, мастерски влетающая в самые разные криминальные истории, неизвестно зачем разыскивавший ее сирота из полиграфического колледжа, квартирная кража, наконец… Имел ли к ней Илья хоть какое-то отношение, пока непонятно…

Стоп! Сегодня гадальные двенадцатигранники говорили о наступлении голодных и трудных времен. Я едва не приняла это предзнаменование на свой счет. А вдруг оно относится к Илюше Тришевскому? Парень осиротел не так давно. Разве это не означало для него наступление этих самых голодных и трудных времен? Скорее всего, означало, ведь на стипендию и еще какое-то пособие нельзя прожить. Кто-то, будь он на его месте, пошел бы работать, а кто-то стал бы искать другие пути, возможно, граничащие с криминалом. Тришевский же стал упорно разыскивать Антонину Никитичну. Может, она его дальняя родственница? По словам Лункина, у нее никакой родни не было. Но можно ли верить Семену Ипполитовичу? Это сейчас он безобидный пенсионер, охотно оказывающий содействие моему расследованию. А раньше он был едва ли не сексуальным маньяком…

Нашел Илья или не нашел Ершову, остается только гадать. Во всяком случае, Антонина не подтвердила приятельнице этот факт. Либо Тришевский резко оставил свою затею, либо он разыскивал ее по такому вопросу, афишировать который не было смысла ни ему, ни ей.

Я снова вернулась к версии о шантаже. Допустим, оставшись без средств к существованию, Илюша стал размышлять, как бы подзаработать. Возможно, он имел на Ершову какой-нибудь компромат и решил этим обстоятельством воспользоваться. Тут сразу же возникает куча других вопросов. Откуда у парнишки этот самый компромат? Как на него отреагировала Антонина? Ну, ясно как — стала платить шантажисту, залезла в долги, затем инсценировала квартирную кражу… Неужели она передала Илье ключи от квартиры? Или наняла для кражи кого-то другого? В любом случае ключи должны вернуться к хозяйке до ее возвращения домой. Иначе Юрий Яковлевич сразу станет подозревать жену в соучастии в краже…

Время приближалось к девяти вечера, но никто даже отдаленно подходящий под описание Тришевского в первый подъезд не заходил. Это начало меня настораживать. Пока не стало совсем поздно, я решила побеспокоить соседей. Жильцы пятой квартиры мне не открыли, хотя в «глазке» горел свет, свидетельствующий о том, что там кто-то есть. Ну не внушила я доверие, ладно, бывает. Может, в седьмой квартире живут более коммуникабельные люди? Я не ошиблась. Там мне действительно открыли, но только после того, как я поднесла к «глазку» прокурорское удостоверение. Пожилые супруги любезно пригласили меня зайти к ним и согласились ответить на мои вопросы.

— Скажите, вы давно видели вашего соседа, Илью Тришевского?

— Илюшу-то, — первой подала голос седоволосая хозяйка и пристально посмотрела на мужа. — Да уж несколько дней его не видели. И что удивительно, даже не слышали, чтобы дверь в его квартиру хлопала. Только слышно, как телефон за стенкой звонит и звонит. Но Илья к нему не подходит. Похоже, уехал он куда-то. Но вот куда, непонятно. Мы с Гришей даже беспокоиться за него стали.

— Да, — подтвердил лысоватый хозяин. — Парень остался сиротой, и мы его поддерживали как могли.

— Я ему то супчик отнесу, то котлетки. Бельишко предлагала постирать, мне с машинкой-то нетрудно. Но он парень гордый, говорил, что сам все делать умеет. А вы почему им интересуетесь? Он натворил что-то?

Я рассказала все ту же байку о том, что Илья был свидетелем одного дорожно-транспортного происшествия. Пожилых супругов такое объяснение, кажется, устроило.

— Да, машин стало на дорогах тьма, — глубокомысленно изрек ветеран, — правил не соблюдают, авария на аварии. А Илья, значит, видел что-то?

— Да, видел, — кивнула я.

— Он нам об этом не рассказывал, — заметила бабушка.

— А вы могли бы вспомнить, когда все-таки видели Тришевского в последний раз?

— Три дня точно не видели, не больше, — сказала бабуля, немного подумав.

— Больше, — возразил дедушка. — По-моему, Илья уже дней пять дома не появляется.

Пока супруги спорили между собой, я пришла к выводу, что Тришевский мог уехать в Сочи, чтобы вернуть Антонине Никитичне ключи. На поезде туда почти двое суток добираться плюс столько же на обратную дорогу. Впрочем, парнишка мог и задержаться на юге, чтобы позагорать, искупаться в Черном море, тем более сейчас бархатный сезон… Занятий в колледже нет, идет практика, а на производстве можно и отболтаться…

Дедушка с бабушкой так и не пришли к единому мнению относительно того, когда пропал их сосед. Но самым важным для меня было то, что в день квартирной кражи они Илью видели. Конечно, только на этом основании нельзя было однозначно утверждать, что именно Тришевский взял хату Козельчика. Нужны были доказательства, а я их пока не раздобыла. Более того, в голове прочно засел вопрос — могла ли Антонина довериться малознакомому парнишке настолько, что отдала ему ключи от квартиры, где лежат деньги и прочие ценности? Это же верх неблагоразумия! И вообще, что связывало Тришевского и Ершову? Зачем Илья разыскивал Антонину Никитичну?

— Скажите, может, у Ильи есть дальние родственники? — спросила я. — И он к ним поехал?

— Нет, никогда не слышала ни о каких родственниках, — мотнула головой хозяйка. — Правда, к нему приходил несколько раз какой-то мужчина, но Илья сказал, что это преподаватель из колледжа.

— Да, я тоже его видел, — подтвердил хозяин. — Еще женщина иногда к нему приходит, Илья сказал, что она из собеса. Но вот насчет родни, то сколько Тришевских помню, жили они вдвоем.

— А вы могли бы описать эту женщину? — попросила я.

— А зачем вам эта сотрудница собеса? — озаботилась бабушка. — Вы же насчет какой-то аварии хотели с Ильей поговорить.

— У меня есть подозрения, что это не сотрудница собеса, а виновница дорожно-транспортного происшествия, которая уговаривает Тришевского молчать, — на ходу придумала я.

— Я ее толком не разглядела, — призналась бабушка и посмотрела на дедушку.

— Интересная женщина, блондинка, на артистку похожа, — сказал тот. — Лет сорока пяти.

По описанию эта сотрудница собеса была похожа на супругу Козельчика. Но утверждать однозначно, что именно Антонина Никитична частенько наведывалась к Илье, я не могла. Тем более она уже несколько недель загорает в Сочи.

— Когда вы видели ее в последний раз?

— Да где-то с месяц назад, — подумав, сказала бабуля, и супруг с ней согласился.

В разговоре возникла пауза. Я никак не могла придумать нового вопроса, но уходить было еще рано.

— А от чего умерла мать Ильи? — спросила я, лишь бы прервать затянувшуюся паузу.

— Да кто ж ее знает, — вздохнула бабушка. — Давно это было. Валерий с пятилетним мальчиком в наш дом переехал. Сказал, что жена умерла, мы уж с расспросами не приставали. Всякое случается… Вот сам-то — здоровый такой был, ни на какую болезнь никогда не жаловался, а умер скоропостижно. Пришел с работы домой, все нормально было, и вдруг тромб оторвался да в сердце попал. «Скорая помощь» приехала, а он уже преставился. Вот такая она, жизнь, в любой момент оборваться может…

— Значит, Илью отец один с раннего детства воспитывал, — сказала я, — а когда Валерий умер?

— Этой зимой, то ли в январе, то ли в феврале, точно не помню, — сказала старушка, которая всю инициативу в разговоре взяла на себя.

Ее супруг лишь изредка вставлял замечания.

— Да, морозы тогда стояли сильные, — подтвердил он.

— Мы всем домом деньги на похороны собирали, — продолжила бабушка. — Сослуживцы Валерия, конечно, тоже помогли…

— Вы сказали «сослуживцы». Тришевский-старший военным был или милиционером?

— Вообще-то Валерий был врачом, но работал он не в обыкновенной поликлинике или больнице, а в тюрьме, — сообщила мне бабуля.

— Да не в тюрьме, а в следственном изоляторе, — поправил ее супруг. — Это две большие разницы.

— А по мне все едино, — отмахнулась бабуля.

— В нашем, в тарасовском СИЗО работал Валерий Тришевский?

— Да, — кивнул головой дедок.

Волнующая догадка пронзила меня, и если она была верной, то все сразу вставало на свои места. Я на всякий случай попросила этих милых стариков позвонить мне, когда Илья появится дома, попрощалась с ними и ушла. Мое предположение было настолько сногсшибательным, что я решила на время о нем забыть. В голове должно было все устояться, разлечься по своим полочкам, и если наутро последняя версия не будет казаться бредовой, значит, она истинна.

Я села в машину, включила музыку и поехала домой, стараясь не думать о деле. Это было сложно, очень сложно. Догадка сверлила мой мозг, настойчиво просила о том, чтобы я тут же начала ею вплотную заниматься. Нет, надо подождать до завтра. Вдруг все это лишь всплеск моей необузданной фантазии? Время должно все расставить по своим местам, пусть только одна ночь… До самого дома я боролась сама с собой и все-таки смогла абстрагироваться от новой версии. Честное слово, мне удалось заставить себя это сделать.

ГЛАВА 9

Настало утро следующего дня. Смелая мысль, ворвавшаяся в мою голову вчера вечером, сразу же всплыла на поверхность. Она меня пугала, но не потому, что я чувствовала себя неспособной довести это дело до конца. Сегодня мне предстояло давать отчет своему непростому клиенту, и ему наверняка такой поворот событий не понравится. Кроме того, все пока было на уровне предположений, веских доказательств найти не удалось. Может, оттянуть встречу с Козельчиком? Ну какая же ты, Таня, непоследовательная! Вчера сама настаивала на разговоре с Юрием Яковлевичем, а сегодня назад пятками, да?

Признаюсь, я находилась в смятении, и именно в таком душевном состоянии застал меня телефонный звонок. То, что это клиент, сомневаться не приходилось.

— Алло! — бодренько сказала я.

— Здравствуйте, Татьяна Александровна, — прохрипел Юрий Яковлевич. — Сегодня у меня очень напряженный день, вечером Тонечка возвращается из Сочи. Столько дел! Давайте не будем откладывать нашу с вами встречу. Я должен знать, в каком состоянии расследование, чтобы решить, как преподнести жене известие о краже ее побрякушек. Или вы готовы назвать мне имя вора? Кхе-кхе…

Приступ кашля дал мне немного времени на то, чтобы продумать ответ. Могу ли я назвать ему имя вора? Теоретически — да, но я предпочла бы еще немного поработать.

— Ну это не телефонный разговор, — уклончиво ответила я.

— Да, конечно. Давайте встретимся в одиннадцать часов в кафе «Антракт» на Советской. Знаете, там во внутреннем дворике есть беседки, очень удобные для приватного разговора. Я буду ждать вас в одной из них, — сказал Козельчик и отключился.

Я стала собираться на деловое свидание. Поражать воображение клиента было бессмысленно, поскольку для него вот уже больше двадцати лет во всем мире существовала только одна женщина — Антонина. Он любил ее, несмотря ни на что, и наверняка не замечал никаких недостатков, а все достоинства возводил в N-ную степень. А что я знала о ней? Очень мало.

Природа щедро одарила Ершову внешней красотой, из-за которой у нее были сплошные проблемы. Участковый инспектор, на чувства которого Тоня не ответила, оказался мстительным и засадил ее за решетку. В советские годы подставить продавщицу не составляло труда. Закон к представителям этой профессии был очень суров. В итоге Ершова получила свой первый срок. Однако красота ее не увяла, и через несколько лет сексуальные притязания соседа-вдовца заставили Антонину взяться за нож. Суд решил, что она превысила допустимую самооборону. Кстати, сам пострадавший утверждает, что соседка постоянно провоцировала его своим раскрепощенным внешним видом к сексуальным действиям, одним словом, соблазняла. Но в тот роковой день у Лункина вроде бы не было никаких серьезных намерений, он просто хотел «пошутить». И эта «шутка» закончилась поножовщиной. Тут уж не до смеха.

Я пока не имела возможности встретиться с Антониной, пообщаться с ней и составить о ней свое собственное представление. Но вот серьезные подозрения у меня против нее уже имелись. И мне предстояло озвучить их Юрию Яковлевичу. Нелегкая задача…

Облачившись в строгий деловой костюм, я вышла из дома. Погода была изумительная, наступило бабье лето. Я села в машину и поехала в кафе «Антракт». За квартал до него меня вдруг осенило — надо смотаться в одно место и навести там кое-какие справки. Времени было в обрез. Опоздав на встречу, я могла впасть в немилость пунктуального клиента, но тем не менее свернула в сторону, противоположную от кафе. К такому поступку меня подтолкнула возможность заполучить одно доказательство. Эта причина казалась мне достаточно веской для того, чтобы заставить Козельчика меня ждать.

* * *

Я не зря отклонилась от маршрута. Мои догадки подтвердились. Позвонив на мобильный Юрию Яковлевичу, я извинилась за опоздание и теперь выжимала из своей «девяточки» максимальную скорость. Мне повезло, что по пути не попался ни один гаишник, и я вошла в беседку, опоздав только на полчаса.

По суровому выражению лица моего клиента было ясно, что он очень недоволен. Но что ждет меня впереди?

— Татьяна Александровна, — сказал он, — вы сбиваете мой плотный график. Времени на пустые разглагольствования уже нет. Давайте сразу же приступайте к тому, что вы выяснили в ходе своего расследования. Время! Время!

Я испытывала острую необходимость закурить, но в присутствии постоянно кашляющего Козельчика наслаждаться сигаретным дымом было бы неслыханной дерзостью. Собрав в кулак всю свою волю, я сказала:

— Юрий Яковлевич, в вашей квартире установлена дверь очень надежной фирмы. У «Баязера» действительно хорошая репутация…

— К черту «Баязер»! — вышел из себя клиент и даже стукнул кулаком по столу, отчего подпрыгнула пустая чашка, но благополучно приземлилась обратно на блюдце. — Извините, мои нервы на пределе. Ближе к теме, пожалуйста.

То, что нервы Козельчика действительно на пределе, сомневаться не приходилось. Все выдавало в нем нервозность, абсолютно все. Глаза горели нездоровым блеском, казалось, вот-вот начнут метать искры, губы подрагивали, а руки теребили край скатерти.

— Злоумышленник мог войти в вашу квартиру, только воспользовавшись оригинальным комплектом ключей, — сказала я и заметила, как Козельчик сжал руки в кулаки. Реакция на мои последующие слова могла быть самой неадекватной, но я все равно должна была их сказать. — Вор воспользовался ключами вашей супруги, Антонины Никитичны.

— Допустим, — сдавленно произнес он, — но моя жена утверждает, что она не теряла их. Как вы это все объясните?

— Она действительно не теряла ключи, и у нее их не крали, Антонина сама передала их одному молодому человеку, — сказала я и увидела, что Козельчик побледнел. В этот момент зазвонил его мобильник. Юрий Яковлевич достал из кармана телефон и сбросил вызов. После этого я продолжила: — Я понимаю, вам нелегко будет поверить в то, что я вам сейчас скажу, но придется. Антонина Никитична поступила так, потому что…

— Имя! — крикнул Юрий Яковлевич, и вместе с этим криком души наружу вырвался болезненный хрип. Прокашлявшись, клиент повторил: — Имя, я хочу знать имя этого человека.

— Тришевский Илья Валерьевич, — едва ли не по слогам произнесла я.

— Не знаю такого, — сказал Козельчик, достал из кармана носовой платок и протер им влажные трясущиеся губы. — Хотя Тришевский… Тришевский… Что-то знакомое… Кто он?

Уступив тягостной необходимости, я раскрыла великую тайну его горячо любимой жены:

— Илья — сын Антонины.

Юрий Яковлевич бросил на меня стремительный взгляд и вдруг расхохотался, громко и некрасиво. Его демонический хохот, естественно, перешел в кашель. Откровенно говоря, я не удивилась, если бы он запустил в меня чашкой или даже набросился с кулаками. Но он был не в состоянии сделать этого из-за кашля. Я почувствовала некоторое облегчение и стала ждать, когда клиент успокоится и можно будет продолжить разговор. Смех прекратился, но лицо Козельчика все еще было перекошено от недоумения. Его губы дрожали, в глазах был вызов. Минуту-другую он молчал, переваривая полученную информацию и анализируя ее. Лицо постепенно приходило в норму, и наконец он заговорил:

— Я в это не верю. Это — чушь! Нелепость! Татьяна Александровна, вы ошиблись. У Тонечки нет детей. Я это точно знаю. Да если бы у нее был сын, она бы непременно мне об этом сказала…

Я не стала возражать, но Юрий сам вдруг усомнился в собственных словах. Во всяком случае, он замолчал и потупил взгляд.

— Мне продолжать? — осторожно спросила я.

— Татьяна Александровна, а вы над моими версиями работали? Или сразу решили соригинальничать?

— Да, конечно, я начала расследование с проверки ваших версий. Они не подтвердились, тогда я стала работать над своими. — Я вкратце рассказала о ходе моего расследования.

— Ладно, пусть мои думки не подтвердились. Но ваша версия совсем уж фантастическая. Татьяна Александровна, какие у вас есть доказательства? Вы можете мне их сейчас предъявить?

— Материальных доказательств у меня пока нет. Я располагаю только свидетельскими показаниями, сопоставив которые можно получить целостную картину произошедшего. Вам их озвучить?

— Валяйте! — неделикатно бросил мне Козельчик и попытался подавить кашель. Потом снова зазвонил его телефон. На этот раз Юрий Яковлевич не просто сбросил вызов, он совсем отключил мобильник, чтобы тот не мешал нашему разговору.

— Тришевский — эта фамилия показалась вам знакомой. Возможно, вам приходилось сталкиваться с Валерием Тришевским. Он работал врачом в следственном изоляторе.

— Нет! — закричал Козельчик. — Этого не может быть! Кхе-кхе-кхе…

Кашель измотал Юрия, и он уже не мог сопротивляться потоку информации, который я на него лила.

— Антонина забеременела в следственном изоляторе, потом родила мальчика. Я не знаю, как случилось, что она отказалась от сына, но Валерий его забрал и воспитывал один практически до совершеннолетия Ильи. Этой зимой Валерий скоропостижно скончался. Думаю, что после смерти отца мальчик нашел в квартире какие-то документы, из которых узнал, кто его мать, и стал ее разыскивать. Илья был в коммунальной квартире на Московской, где она раньше жила, в ателье на Горького, где она прежде работала. Мир не без добрых людей, Илюше помогли найти Антонину Никитичну. Думаю, что последние полгода мать и сын тайно от вас встречались, — говорила я, внимательно наблюдая за реакцией Козельчика.

Чувствовалось, что он с трудом держал себя в руках.

— Дальше, — сказал он, следовательно, все-таки поверил мне.

— Юрий Яковлевич, я думаю, что Антонина Никитична боялась рассказать вам о сыне…

— Татьяна Александровна, вам вовсе не обязательно комментировать произошедшее. Ваше личное мнение по поводу случившегося меня не интересует. Факты, мне нужны только факты! — злился мой визави. — Вы же частный детектив, а не психолог!

— Простите, — сказала я, проглотив справедливое замечание клиента. — Итак, перед поездкой в санаторий Антонина Никитична передала Илье ключи от квартиры. Тришевский ими воспользовался, затем купил билет на поезд и поехал в Сочи, чтобы вернуть ключи. Соседи Тришевского подтверждают, что его уже несколько дней нет дома. А дежурная по вокзалу, моя хорошая знакомая, удостоверилась по компьютеру, что он действительно покупал билет… Кстати, я опоздала именно потому, что заезжала на вокзал…

Мне больше нечего было говорить, и я замолчала. Пауза длилась недолго.

— Татьяна Александровна, я считаю, что вы справились с моим заданием, поэтому давайте сделаем окончательный расчет и будем считать дело закрытым. Дальнейшее — это уже мои личные проблемы. Не беспокойтесь, я не стану нарушать закон, — заверил меня Козельчик и достал из внутреннего кармана пиджака толстый кожаный бумажник. — Я думаю, что вас не обидит такая…

Юрий Яковлевич не успел озвучить до конца свою мысль. Сначала из его груди вырвалось сдавливающее сипение, которое взорвалось глухим кашлем. Я уже привыкла к этим приступам, поэтому спокойно ждала, когда все пройдет. В этот раз приступ затянулся дольше обычного. Страшный кашель вновь и вновь рождался где-то в глубине его легких. Судорожные всхлипы мучительными толчками продирались наверх в воспаленные бронхи и уже там превращались в глухие хрипы.

Козельчик вдруг вытаращил глаза, налитые кровью, схватился руками за горло, потом попытался ослабить узел галстука. Я поняла, что ему не хватает воздуха, он задыхается. Надо было как-то ему помочь, но я не знала как. Это были страшные секунды. Но кризис, кажется, миновал. Комок, сдавливавший его горло, наконец-то разорвал напряженную гортань и с клокочущим звуком вырвался наружу.

Кровавый сгусток упал на белоснежную салфетку. Юрий взял ее в руки, скомкал, хотел что-то мне сказать, но не смог. Он стал жадно вбирать ртом воздух, который с шумом проходил в легкие. Вдох-выдох, вдох… на выдохе снова родился кашель. Я поняла, что его легкие и бронхи были забиты клокочущей и хрипящей мокротой, смешанной с кровью. Я не врач, чтобы ставить диагноз, но, скорее всего, он был бы самым неутешительным.

Самоотверженно борясь с кашлем, Козельчик достал из бумажника пачку банкнот и еще какую-то карточку. Все это бросил мне нервным движением руки.

— Это вам, — сдавленно произнес он. — Позвоните… кхе-кхе…

Я пробежала глазами визитную карточку. Она принадлежала главному врачу частной клиники «Сантэ». Я тут же достала мобильник и набрала номер.

— Александр Николаевич?

— Да, я слушаю.

— Юрию Козельчику срочно нужна медицинская помощь. Он сейчас в кафе «Антракт» на Советской.

— Понял, немедленно высылаю туда «Скорую помощь».

Бригада приехала минут через десять. Козельчик дышал с великим трудом и был настолько истерзан приступами, следующими друг за другом, что я не могла на него смотреть без сожаления. Казалось, что он уже не выкарабкается. Возможно, именно наш разговор спровоцировал это обострение, но в этом не было моей вины. Я лишь делала свою работу.

Юрия Яковлевича положили на носилки и сделали ему какой-то укол. Он закрыл глаза, дыхание стало ровнее. Я смотрела, как его выносят из беседки, потом оглянулась и увидела забытый на столике бумажник, взяла его и подошла к машине, в которую уже погрузили носилки.

— Вы родственница? — спросил врач. Я изобразила на своем лице бледное подобие улыбки и уже хотела сказать, что я совсем посторонний человек, но врач истолковал все по-своему. — Дочка, наверное. Быстренько садитесь в машину, у нас услуги платные, вам придется поехать с нами и расплатиться.

Ну надо же было так влететь! Все, получила полный расчет, могла бы уже отправиться по своим делам, к примеру, заняться шопингом! Так нет, придется теперь ехать в больницу. Ну, конечно, что должен был сказать врач, если я стою рядом с больным и нежно прижимаю к груди его бумажник? Ладно, сейчас приедем в клинику, я внесу в кассу положенную сумму и уйду… Интересно, в бумажнике бабки еще остались? На вес содержимое кошелька не оценишь. Не свои же кровные денежки выкладывать за лечение бывшего клиента. Вот уж влетела так влетела. Борясь с внутренним предубеждением, я открыла его бумажник и посмотрела, что внутри. Уф, этого должно, наверное, хватить. Только бы Юрий не умер по дороге, что-то опять хрипеть начал. На его мертвенно-бледном лице была маска безысходного страдания.

Я вдруг вспомнила, что в далекой и криминальной молодости у Козельчика была кличка Хирург. Теперь она казалась мне ужасно нелепой. После первой встречи я даже окрестила его чахоточным.

По дороге Козельчик не умер. Напротив, он даже открыл глаза. Несколько секунд Юрий Яковлевич смотрел на меня так, точно силился вспомнить, кто я такая. Потом чуть-чуть подался всем телом вперед и зашевелил губами. Я поняла, что он хочет мне что-то сказать, и наклонилась к нему, преодолевая брезгливость. Вдруг он станет кашлять и слюна попадет на меня. Расстояние-то между нами стало почти интимным. Заразиться от бывшего клиента какой-то дрянью мне совсем не хотелось.

— Вы должны встретить Тоню в аэропорту… Ее наверняка обманули… Она… — Юрий Яковлевич не смог больше ничего мне сказать и снова отключился.

Надо было полагать, что Козельчик решил пролонгировать наш договор. Но у меня не было ни малейшего желания снова заниматься этим делом. Да и чем там еще можно заниматься? Все и так ясно, как дважды два. Антонина никогда не любила Юрия и сошлась с ним лишь потому, что осознала — выбора у нее уже нет и теперь с двумя судимостями ей больше рассчитывать не на что и не на кого, кроме как на этого неистового поклонника. От безысходности женщина позволила Козельчику любить себя. Как случилось, что она рассталась с сыном, конечно, интересно, но это уже мелодрама, а не детектив. Мне-то к чему все эти заморочки? Правильно, ни к чему, потому что не мой жанр. Сын нашел мать, они вместе спланировали кражу. Как говорится, яблочко от яблоньки недалеко упало.

Но Юрий Яковлевич был иного мнения на этот счет, он все еще считал свою жену святой. Таково его субъективное мнение. Надо смотреть правде в глаза. А правда такова, что эта женщина далеко не ангел, она была уже дважды судима. И это неоспоримый факт. Пусть Ершова и поменяла фамилию, но это ничего не изменило, и третье преступление на ее счету. Да, теперь Антонина радела о благополучии сына, но это, на мой взгляд, ее не оправдывало. Ради такой, казалось бы, благой цели она наплевала на чувства мужа и наверняка способна еще очень и очень на многое.

Вот как она собиралась вести себя, сойдя сегодня с трапа самолета? Наверняка держалась бы так, будто понятия не имеет о краже, обязательно бы продемонстрировала мужу свои ключи, а узнав о краже, сделала бы притворно-удивленное лицо и стала бы ломать комедию. Ах, моя брошка, я ее так любила! Ах, мое колечко, оно так подходило к моей блузке!..

Но Юрий ее встретить не сможет. Ломать комедию будет просто-напросто не перед кем. Я посмотрела на Козельчика и вдруг поняла, что он не жилец. Сколько он еще протянет? Не больше года. А после его смерти все и так бы досталось жене. Неужели была такая суровая необходимость устраивать кражу? Да, к чему была такая спешка? А может быть, я в чем-то заблуждаюсь, чего-то не понимаю?

Странное дело, Юрий Яковлевич едва пришел в себя, как сразу предположил, что его супружницу обманули. Несомненно, он лучше других знал Антонину Никитичну, ведь прожил с ней больше тринадцати лет. Я же ее вообще никогда не видела. Мнение о ней фигурантов моего расследования носили диаметрально противоположный характер. Лункин считал бывшую соседку развратницей, способной на любое преступление. Татьяна Петровна была уверена, что подруга ее молодости — жертва неблагоприятных обстоятельств. Но судить о ком-то по мнению чужих людей — это все равно что смотреть в кривое зеркало. Где-то выпукло, где-то вогнуто…

Двухэтажное здание частной клиники «Сантэ», расположенное практически на территории горпарка, совсем не было похоже на лечебное учреждение, скорее на мини-отель. Поднявшись на панорамном лифте на высокий второй этаж, я оказалась в просторном холле, интерьер которого создавал ощущение дорогого салона красоты, но никак не больницы. Я присела в кресло, чтобы подождать врача.

Пока ехала на «Скорой», да и теперь я все морочилась тем, как мне поступить. Может, все-таки не стоит продолжать расследование? Однако последней просьбой Козельчика было встретить Антонину в аэропорту. Увы, он не услышал моего ответа, потому что снова отключился. Вот придет Юрий в себя и будет в полной уверенности, что я работаю дальше…

— Девушка, это вы — дочь Козельчика? — обратился ко мне высокий симпатичный мужчина в белом халате. По голосу я поняла, что передо мной не кто иной, как главный врач, с которым я разговаривала по телефону.

— Нет, я не его дочь, но это я звонила вам.

— Простите, но мне сказали, что больного сопровождала дочь. Но вы его родственница?

— Нет, нас связывали сугубо деловые отношения. Мы обсуждали в кафе одно дело, и у Юрия начался приступ. Он дал мне вашу визитку…

— Ах, вон оно что. — Александр Николаевич озадаченно улыбнулся.

— Скажите, как вы оцениваете его состояние?

— Ну как вам сказать, заболевание у Юрия Яковлевича очень серьезное. Мы постараемся сделать все возможное, но…

Я вдруг вспомнила про бумажник Козельчика, который лежал в моей сумке.

— Мне сказали, что надо оплатить услуги. Вы не волнуйтесь, я заплачу…

— Ну если вы лишь деловой партнер, то такие хлопоты вам совсем ни к чему. Козельчик уже не в первый раз лежит в нашей клинике, у нас есть контактные телефоны. Пожалуй, я свяжусь с его супругой…

Я подумала, что Антонине пока не стоит знать о случившемся.

— Знаете, Антонина Никитична сейчас в санатории, но она скоро вернется. Давайте пока не будем ее беспокоить, — сказала я, но по выражению лица главного врача поняла, что он колеблется. — Александр Николаевич, дело в том, что я — частный детектив. Не могу сказать вам, каким именно делом я занимаюсь, но поверьте мне, пока не надо ни о чем сообщать супруге Козельчика.

— Ну не знаю, — замялся главный врач.

— Давайте я все-таки внесу оплату. Дело в том, что у меня случайно остался бумажник Козельчика… Я даже не знаю, что с ним делать… Может, вам сдать на хранение?

— Ну уж нет, — развел руками Александр Николаевич. — В принципе мне нет никакой разницы, кто будет оплачивать лечение… А вы правда частный детектив?

— Да. — Я достала из сумочки свою визитку и протянула ее доктору. — Вот, возьмите, пожалуйста. Если вдруг понадобятся мои услуги, то обращайтесь.

— Спасибо. — Александр Николаевич убрал мою визитку в карман и сказал: — Посидите здесь, сейчас вам выпишут счет…

Расценки в частной клинике «Сантэ», надо прямо сказать, оказались весьма внушительными. Правда, мне хватило наличности, чтобы расплатиться, даже кое-что еще осталось. Я положила в бумажник счет и чек, дабы Козельчик потом не обвинил меня в присвоении его денег. Что ж, расследование продолжается…

ГЛАВА 10

Уточнив в справочной аэропорта, в котором часу прилетает самолет из Сочи, я поехала домой. До того, как Антонина ступит на тарасовскую землю, оставалось два с половиной часа. После общения с больным Козельчиком мне не терпелось скорее принять душ. Я даже стала сочувствовать его супруге. Наверное, жить с Юрием было нелегко.

Дома я наглоталась мультивитаминов, чтобы повысить свой иммунитет. Честное слово, с Козельчика надо брать двойной тариф за вредность, в прямом смысле этого слова. Ну и напугал же он меня в кафе! Я уж думала, что он при мне сыграет в ящик. Это было бы малоприятное окончание расследования. Но по иронии судьбы оказалось, что в кафе «Антракт» был перерыв между двумя актами следствия.

Так, а что я, собственно, теперь должна расследовать? Ладно, разберусь на месте, что делать с Антониной. Действительно, есть какая-то недосказанность во всем этом.

* * *

Едва я вошла в здание аэровокзала, как объявили о посадке самолета. Присоединившись к толпе встречающих, я стала внимательно всматриваться в лица загорелых пассажиров. Причем искала я не только Антонину, но и Илью. Мне почему-то казалось, что они вернутся в Тарасов вместе, но, пройдя через терминал, будут упорно делать вид, что незнакомы.

Надо сказать, что пассажиров было немного. По тарасовским меркам самолет — это дорогой вид транспорта, к тому же курортный сезон на нашем юге уже заканчивается. Супругу моего клиента я узнала сразу, хотя никогда в жизни не видела ее даже на фотографии. Эта уже не молодая женщина как-то сразу выделялась на общем фоне. Дело было даже не в том, что госпожа Козельчик была единственной пассажиркой этого рейса, которую никто не встречал. У нее было лицо утомленной славой актрисы — красивое и печальное. Я действительно заметила какое-то сходство с Мэрилин Монро. Сначала она остановилась в сторонке и стала ждать мужа, но ее терпения надолго не хватило. Уже минут через пять Антонина Никитична начала нервно озираться по сторонам, вероятно, пытаясь отыскать Юрия глазами, но тщетно. Еще минут через пять она направилась к выходу в город. Когда Ершова проходила мимо меня, я увидела на ее лице такую безмерную тревогу, что призадумалась. С чего это она так паникует? Ну, припоздал немного муженек, ничего страшного. Похоже, Антонина бездарная актриса, а потому ей нелегко скрывать свою причастность к квартирной краже. Как говорится, на воре и шапка горит.

Вопреки моим предположениям, никого даже приблизительно похожего на Илью Тришевского среди пассажиров этого рейса не было. Ну нет так так нет. Возможно, им хватило разума, чтобы не рисоваться вместе, а потому Илья вернется в Тарасов поездом. То, что сразу не взял обратный билет, это объяснимо. Скорее всего, не было свободных мест.

Я пошла следом за Антониной Никитичной, еще не зная, как мне поступить дальше. Ершова медленно добрела до парковки, таща за собой чемодан на колесиках. Остановилась и стала топтаться на месте, то и дело поглядывая из стороны в сторону. Затем достала из сумочки мобильник и стала жать на кнопки. Антонина терзала свою «раскладушку» минут десять, но тщетно. Никто ей так и не ответил. Чтобы не бросаться ей в глаза, я села в свою «девятку», которая стояла неподалеку, и оттуда продолжила наблюдение. Еще минут пятнадцать курортница, возвратившаяся на родную землю, с надеждой присматривалась ко всем подъезжающим машинам, вероятно, ожидая, что вот-вот увидит мужа. Зная о пунктуальности Козельчика, я представляла, как Антонину шокировало его опоздание. Да, наверное, она все еще думала, что он задерживается по какой-либо уважительной причине. Но, предприняв еще одну серию безуспешных звонков, Ершова сообразила, что больше нет смысла оставаться здесь. Тогда она подняла руку, чтобы взять такси.

Признаюсь, у меня была мысль быстренько развернуться и подъехать к ней, чтобы предложить услуги частного извозчика, но меня опередили. Мне осталось только одно — поехать следом. Такси направилось в Юбилейный поселок. Когда оно свернуло на улицу Братьев Никитиных, мне стало ясно, что Антонина Никитична направляется домой. Это было вполне логично. Чтобы не вызывать подозрений, я свернула направо и поехала туда же по параллельной улице. Мы подъехали к дому почти одновременно, но с разных сторон. Ершова-Козельчик вышла из такси, водитель достал из багажника ее чемодан и быстренько уехал. Антонина подошла к подъездной двери, но не исчезла за ней, а стала топтаться около нее, почему-то не решаясь войти. Наверное, совесть проснулась. Я позволила себе подъехать поближе, и до меня вдруг стало доходить, что совесть, этот тихий голос, напоминающий, что за тобой постоянно подглядывают, тут совсем ни при чем. Таня, а не кажется ли тебе, что курортница просто-напросто не может зайти в подъезд? Да, кажется, потому что дома никого нет, да и ключей у нее, похоже, тоже нет. А на двери — домофон.

Минут через пять из подъезда вышел какой-то мужчина и оставил дверь открытой. Антонина воспользовалась моментом и зашла. Я объехала вокруг дома и остановилась так, чтобы не бросаться в глаза, но самой видеть подъездную дверь. Минут через десять супруга моего клиента вышла на улицу, но уже без чемодана. По-моему, будь у нее ключи от квартиры, она бы никуда не пошла, а стала бы разыскивать мужа по больницам и, возможно, моргам. С его-то здоровьем ожидать можно было чего угодно. Разумеется, я сразу предположила, что она оставила свой багаж у соседей. Но вот куда она теперь отправится?

Антонина Никитична сначала пошла в одну сторону, потом резко развернулась и направилась в противоположную. Кажется, у нее не было четкого плана, куда идти и что делать. Может, самое время подрулить к ней? Я уже так и собиралась поступить, но Ершова-Козельчик вдруг подошла к дороге, подняла руку и тормознула проходящую мимо маршрутку. На ней как раз можно было доехать до частной клиники «Сантэ». Черт! Неужели Александр Николаевич, вопреки своим обещаниям, все-таки связался с ней? Или Антонина сама догадалась, где надо искать супруга? В конце концов, это не так уж и сложно. Юрий Яковлевич серьезно болен, он уже не раз лежал именно в этой больнице, и если сейчас вдруг куда-то исчез, то первым делом надо искать его в «Сантэ».

Я ошиблась, Антонина не вышла на нужной остановке, а поехала дальше. Ну, конечно, как же я сразу не сообразила, она ищет не мужа, а сына! Так и есть! «Газель» остановилась на пересечении Садовой и Магистральной улиц, и из нее вышла женщина, за которой я следила. До дома, в котором проживал Илья Тришевский, надо было идти два квартала пешком. Я проехала вперед, остановилась за трансформаторной будкой и стала ждать. Антонина Никитична появилась во дворе минут через десять. Сначала она долго всматривалась в окна на втором этаже, но, вероятно, ничего там так и не разглядела. Затем она зашла в подъезд. Я была почти на сто процентов уверена, что Илюша не откроет ей дверь. Кажется, мальчик кинул свою мамочку.

А ведь Юрий Яковлевич как в воду глядел! Его ненаглядную Тонечку действительно обманули. И кто? Родной сын. Гениальный план квартирной кражи был выполнен только наполовину. Тришевский взял хату и исчез. Не стал он возвращать мамочке ключи и отводить тем самым от нее подозрения. Илья просто-напросто ее кинул. Но зачем же тогда парень брал билет на поезд, причем в один конец? Ну, возможно, он сомневался, возвращать ключи от квартиры или не возвращать. И где же Тришевский сейчас обитает? Возможно, что на юге. Деньги есть, можно и развлечься по полной. Наивный, думает, что его никто не станет искать, а краденого бабла надолго хватит…

Антонина Никитична вышла из подъезда и понуро побрела прочь. Она то спотыкалась, то наталкивалась на прохожих, а потом и вовсе едва не угодила под машину. Было ясно, что госпожа Козельчик находится в состоянии морального надлома. Я собиралась догнать ее, но на выезде из двора мой путь перегородил грузовичок с мебелью, и мне пришлось дать задний ход. Когда я объехала дом, то потеряла Ершову из вида.

Неужели за какую-то минуту она успела остановить тачку и укатить? А куда ей, собственно, ехать? Домой. Но без ключей она туда не попадет. В частную клинику «Сантэ»? Но это я знаю, что Козельчик там, а Антонина этого не знает. Логичнее всего связать исчезновение мужа с квартирной кражей. Можно предположить, что Илью замела милиция, он во всем признался, а потому Юрий Яковлевич в курсе всего произошедшего. Что ему делать в сложившейся ситуации? Взять тайм-аут, уйти в подполье и, образно говоря, посмотреть из-за угла, что будет женушка-воровка делать. Потому-то он не встретил ее в аэропорту, потому-то и не отвечает на звонки…

Я представляла, в каком ужасном душевном состоянии находилась сейчас Антонина. Мне во что бы то ни стало надо было ее найти. Я вышла из машины и стала расспрашивать прохожих, не видели ли они женщину в бежевом плаще. Я опросила человек десять, но все без толку.

— Девушка, а вы не видели женщину в бежевом плаще, с такими большими пуговицами? — осведомилась я, уже не надеясь на успех.

— Вы знаете, наверное, видела. Не помню точно, какого цвета плащ на ней был, но я обратила внимание на одну женщину в чем-то светлом. Она шла и вытирала слезы.

— Куда она направлялась?

— Туда, в сторону железнодорожных путей. — Девушка махнула рукой, указывая направление, и пошла дальше.

Страшная догадка пронзила меня, и я со спринтерской скоростью побежала туда, куда указала мне девушка. Как бы Антонине не пришло в голову свести счеты с жизнью. Козельчик мне этого никогда не простит. И чего я тянула? Надо было подойти к ней если не сразу же в аэропорту, то хотя бы тогда, когда она вышла из дома уже без чемодана. Что нового я узнала благодаря слежке? Совершенно ничего. Только подтвердились мои подозрения. А вот Антонину Никитичну надо было кое к чему подготовить, чтобы ей сейчас не пришло в голову повторить подвиг Анны Карениной.

Железная дорога пересекает весь Тарасов от самой южной его окраины до самой северной и делит его на две примерно одинаковые части. Организованных пешеходных переходов явно недостаточно, поэтому горожане, рискуя своей жизнью, переходят пути, где им только заблагорассудится. Несчастные случаи там, увы, не редкость. А что до самоубийц, то они, как это цинично ни звучит, магнитом тянутся к железке. Уж таковы особенности национального суицида, описанные еще великим классиком.

Я услышала душераздирающий женский крик и остановилась как вкопанная. Вспомнилось измученное лицо Козельчика и то, как он смотрел на меня, когда просил встретить Антонину в аэропорту. Ну откуда он узнал, что ее обманули? Даже мне такое не пришло в голову. Может, Юрий уже видел свет в конце тоннеля, а потом ангелы ему нашептали, что его любимая Тонечка в беде? Какая теперь разница, как он это узнал, надо было его послушаться.

По закону подлости я натолкнулась на препятствие. На ближайшем пути остановился длиннющий товарняк, из-за которого я не могла сразу же узнать, что произошло. И до головы, и до хвоста состава было примерно одинаковое расстояние. Какая-то смелая женщина пролезла под вагоном.

— Скажите, что там произошло? — осведомилась я у нее.

— Не знаю, там тетка какая-то валяется, — на ходу бросила она и быстрым шагом пошла дальше.

Я не рискнула повторить ее подвиг, потому что состав в любую минуту мог тронуться с места. Но и оставаться в полном неведении я тоже не хотела, поэтому подошла к краю цистерны, уцепилась за ржавый поручень, подтянулась и оказалась на арматурной лестнице. Все бы ничего, но в тот момент, когда мне надо было прыгать вниз, состав тронулся с места. От резкого толчка я едва не сорвалась и не упала прямо под металлические колеса. Замешкавшись на несколько секунд, я приготовилась прыгать, но столб, возникший перед глазами, заставил еще повременить с прыжком. Товарняк стал быстро набирать скорость. Промедление было смерти подобно, и я прыгнула на землю. Хорошо, что была в кроссовках, а не на шпильках. Приземление прошло удачно, но я поняла, что никогда не повторю подобное упражнение. Это ведь ничем не оправданный риск. Через минуту-другую состав освободил бы путь.

В нескольких метрах от меня действительно лежала женщина, но уже по одежде было понятно, что это не Козельчик. Пьянчужка точно почувствовала мой взгляд, приподнялась, что-то рявкнула и снова упала на землю. Какой-то сердобольный старичок остановился около нее и попытался поднять. Не знаю, к чему привел его благородный поступок, я поспешила в завокзальную часть города. Здравый смысл говорил о том, что шансов отыскать Антонину Никитичну очень мало. Но я все-таки ее нашла. Причем это не составило мне особых трудов. Она сидела в скверике на скамейке, недалеко от входа.

Увидев ее, я сразу поняла, что нет смысла и дальше играть в кошки-мышки. Надо брать быка за рога. Я пошла к ней. Антонина сидела на лавочке, уставившись в одну точку перед собой. Ее лицо было очень печально, слезы текли по щекам, и она их даже не вытирала. Стресс очень быстро свел на нет весь запас душевных сил, привезенный с курорта.

— Простите, вам плохо? — спросила я, остановившись прямо перед ней. — Я могу вам чем-то помочь?

Супруга Козельчика ничего мне не ответила, она по-прежнему смотрела в том же направлении, теперь уже сквозь меня. Думаю, Антонина Никитична меня даже не расслышала, потому что находилась в полной прострации. Я подсела к ней и снова спросила:

— У вас случилось какое-то несчастье? Вам требуется помощь?

Ершова встрепенулась, вытерла платочком слезы, сглотнула ком, подкативший к горлу, и сказала:

— Нет, спасибо, все хорошо.

— Вы в этом уверены? — не унималась я. — Мне показалось, что вам плохо. Может, надо вызвать «Скорую»?

— Нет.

— И все-таки у вас какая-то беда, — сказала я тоном, не терпящим возражения. — Знаете, я частный детектив… Может, вам нужны мои услуги?

— Частный детектив? — вяло переспросила она.

— Да, именно так, — подтвердила я.

— Может, мне и нужны ваши услуги, я еще не знаю, — сказала Антонина и снова вытерла слезы. — Хотя… вряд ли. Это все пустое…

Разговор хоть и состоялся, но носил пресный характер. Толку от такой беседы будет ноль.

— Собственно, я вам не навязываюсь, — сказала я и полезла в сумку. — Вот, возьмите на всякий случай мою визитку. Если вдруг надумаете, то звоните мне в любое время дня и ночи.

— Спасибо. — Антонина Никитична взяла мою визитную карточку, но сделала это скорее машинально, чем осознанно.

Мне во что бы то ни стало надо было заставить ее принять мое предложение, поэтому я продолжала себя пиарить:

— Я занимаюсь любыми делами, как семейными, так и уголовными. Оплата зависит от конечного результата, беру я недорого. К тому же существует система скидок, а также рассрочка платежа.

Боже, что я такое несу! Это же полный бред! Мои услуги совсем не дешевы, ни о каких скидках никогда даже речи не было… Напротив, я никогда не стеснялась сказать клиентам, что особые условия настойчиво требуют повышения моего обычного тарифа. Но сейчас совсем другой случай. Мне надо войти к Ершовой в доверие, чем-то зацепить ее…

Уж не знаю, что именно сыграло решающую роль, но Антонина все-таки заинтересовалась моей профессией. Когда я уже отошла от нее на несколько шагов, она меня окликнула:

— Татьяна, подождите!

Я моментально развернулась и, сев обратно на скамейку, мягко сказала:

— Слушаю вас. Что с вами приключилось?

— Мне действительно нужен частный детектив, чтобы найти одного человека, точнее, двоих… Хотя бы одного. Понимаете, все случилось так неожиданно, я даже не знаю, с чего начать, — растерянно бормотала Ершова-Козельчик. — Все одновременно как-то навалилось…

— Давайте сначала познакомимся. Вас как зовут?

— Меня? Можно просто Антонина.

— А я — Татьяна. Хотя вы уже прочитали мое имя на визитной карточке. Итак, слушаю, вас, Антонина, — сказала я, но, поскольку моя новая клиентка молчала, я стала задавать ей наводящие вопросы: — Кого вы хотите отыскать? При каких обстоятельствах пропали эти люди?

— Да, да, сейчас, я соберусь с мыслями… История, которая со мной произошла, может показаться вам нелепой. Я и сама не могу поверить, что это все наяву. А что ждет впереди? — спросила она скорее себя, чем меня. — Ничего хорошего, потому что я сама во всем виновата.

Антонина пока отделывалась пустыми фразами. Ее глаза по-прежнему были устремлены куда-то далеко вперед, будто созерцали грядущие несчастья. Я должна была ее как-то приободрить и подтолкнуть к откровениям.

— Знаете, а ко мне чаще всего и обращаются с какими-то необычными и на первый взгляд неразрешимыми проблемами. Сюжеты порой бывают такими закрученными, что по ним сценарии для кино писать можно, — сказала я, нисколько не преувеличивая. — Только я храню конфиденциальность.

— Это очень хорошо. Огласка мне ни к чему. Знаете, а я думала, что это у меня только жизнь такая запутанная, — вздохнула Ершова-Козельчик, но опять не сказала никакой конкретики. Она еще долго над чем-то размышляла, а потом заметила: — Рассказывать о моей жизни с самого начала займет слишком много времени, хотя теперешние проблемы уходят корнями в далекое прошлое.

— А вы попробуйте начать с конца, например, с сегодняшнего дня и далее отматывайте жизнь назад, как кинопленку, — предложила я, но Антонина, кажется, меня не услышала.

— В общем, я начну вот с чего… Восемнадцать с половиной лет назад я потеряла своего сына. Не спрашивайте у меня всех подробностей. Я пока не готова вам об этом рассказать. Мне сказали, что ребенок вскоре после рождения умер. Я была вынуждена в это поверить, потому что даже не могла принять участие в похоронах. Но полгода назад мой мальчик вдруг нашел меня, сам, причем я даже не услышала упрека в свой адрес. Оказалось, что его воспитывал родной отец, с которым судьба развела нас. После смерти отца Илья нашел кое-какие документы и узнал обо мне. И вот тут я совершила ошибку. Мне надо было рассказать мужу о сыне, и все было бы по-другому, во всяком случае, не хуже. Но я не смогла этого сделать.

Я незаметно включила диктофон и спросила:

— Почему вы не рассказали мужу о том, что у вас есть сын?

Думаю, ответ на этот вопрос был бы очень интересен Козельчику. Прежде чем на него ответить, Антонина долго думала.

— Почему? Я и сама плохо понимаю, почему этого не сделала. Наверное, дело в том, что у Юры очень непростой характер. Он всегда был вспыльчив и ревнив, а с годами эти качества проявились еще больше… Я боялась вызвать его гнев. Точнее, я боялась не этого… Знаете, мой муж серьезно болен, и я опасалась, что на нервной почве его состояние ухудшится. Но я тем не менее понимала, что долго скрывать своего сына от мужа не получится, рано или поздно все равно придется Юре рассказать об Илье. В общем, я ждала, когда для этого наступит подходящий момент. Но примерно два месяца назад сын признался, что оказался втянутым в одну историю. У него требовали денег, много денег. А выход был только один — продать двухкомнатную малогабаритную квартиру, в которой жил. Я не могла этого допустить. Я должна была как-то помочь Илюше, но сумма была действительно большой, очень большой. — Антонина Никитична закрыла лицо руками и разрыдалась.

Я не торопила ее с продолжением, а терпеливо ждала, когда она возьмет себя в руки и продолжит рассказ-покаяние. Более или менее успокоившись, Ершова сказала:

— Таня, я не готова к тому, чтобы говорить о том, что было дальше… Если вы узнаете всю правду, то, я уверена, будете меня осуждать и откажетесь помогать мне. Зря это все…

— Ну что вы! — возразила я. — Я понимаю, вы попали в очень сложную ситуацию, можно сказать, что разрывались между мужем и сыном…

— Да, это так. И в результате потеряла того и другого.

— Что значит вы их потеряли? — поинтересовалась я так, будто понятия ни о чем не имела.

— А то и значит. Я сегодня прилетела из Сочи, муж меня не встретил, хотя еще вчера вечером сказал по телефону, что обязательно это сделает. А сын вообще исчез в неизвестном направлении. Илья должен был приехать ко мне на юг, но не приехал. Здесь его тоже нет, причем давно. Я видела, что его почтовый ящик забит до отказа какими-то газетами. Мне страшно, я боюсь, что его убили. Что касается мужа, то мне кажется, он обо всем узнал и решил меня бросить. Знаете, у меня даже нет ключей от квартиры. Я осталась с одним чемоданом летних тряпок, который временно оставила у соседей. Боюсь, что кредитную карточку муж мог заблокировать. Это вполне в его духе. Если так, то я даже не знаю, где мне сегодня ночевать. Наличности не хватит на то, чтобы снять гостиничный номер. А таких знакомых, у которых я могла бы остановиться, к сожалению, нет.

— Ну это не проблема, вы можете пока пожить в моей квартире, — предложила я.

— А вас не стеснит мое присутствие? У вас, наверное, своя семья…

— Знаете, Антонина, у меня две квартиры. Вторую я держу как раз вот для таких случаев. Соглашайтесь, — посоветовала я со всей доброжелательностью.

— Похоже, что у меня действительно нет выбора. — Моя собеседница еще немного подумала и сказала: — Я согласна.

Вот уж не ожидала, что Ершова окажется такой податливой на уговоры! Впрочем, у нее на самом деле не было выбора, точнее, он был небольшим.

— Мы можем отправиться ко мне прямо сейчас, — предложила я, — и там обо всем обстоятельно поговорить.

Антонина покорно встала со скамейки, сделала пару шагов, потом вдруг остановилась и сказала:

— Подождите, может, Юра все-таки найдется… Я решилась: если он сейчас ответит, то я ему во всем признаюсь.

Жаль, что эти слова я не записала на диктофон. Впрочем, это несложно передать Козельчику на словах.

Антонина Никитична достала мобильник и стала звонить. Ни по одному номеру ей никто не ответил.

— Нет, муж по-прежнему не отвечает, его сотовый отключен. До сына тоже не дозвонилась.

Благие намерения разбились о суровую действительность — Юрий Яковлевич лежал в больнице, возможно, без сознания. Но об этом знала только я и не спешила раскрывать тайну. Ведь Антонина считала, что я просто случайно проходила мимо нее.

Ершову начала бить нервная дрожь, поэтому я взяла ее под руку и повела к автобусной остановке. Моя «девятка», к сожалению, осталась на улице Магистральной. Нам пришлось воспользоваться общественным транспортом, в котором мы не могли обсуждать обстоятельства дела. А мне прежде всего хотелось узнать, что за денежные проблемы были у Ильи. Откровенно сказать, я не слишком-то в них верила. Мальчик мог навешать мамочке лапшу на уши, чтобы она раскошелилась. Антонина же беспрекословно поверила во все его байки и, чувствуя за собой вину, придумала криминальный план того, как раздобыть большую сумму денег. Кроме бабла, Тришевский взял еще и драгоценности, а также коллекцию автографов. Зачем они ему сдались, непонятно. Наверное, для отвода глаз.

По дороге мы практически не проронили ни слова. Мы напряженно думали наверняка об одном и том же, но по-разному. Ершова смотрела на все произошедшее со своей колокольни, а я — со своей. Если бы Козельчик незримо присутствовал при нашем разговоре в сквере, то сделал бы какие-то свои выводы. Мне казалось, что он сможет простить жену. Но мое личное мнение по поводу отношений между супругами Козельчиками никого не интересовало. Моя задача состояла в том, чтобы узнать всю подоплеку квартирной кражи и рассказать об этом завтра клиенту. Я надеялась, что все обойдется, и Юрий будет в состоянии со мной общаться.

Тем временем мы доехали до нужной остановки и вышли из автобуса. Антонина Никитична снова стала терзать кнопки своего мобильника. Естественно, безрезультатно.

ГЛАВА 11

Когда мы пришли ко мне на конспиративную квартиру, я прежде всего напоила мою гостью кофе, приправленным коньяком. Она несколько расслабилась, и я задала ей важный вопрос:

— Антонина, вот вы говорили, что ваш сын кому-то задолжал крупную сумму. Вы знаете, кому именно и за что?

— Как вам сказать, задолжал даже не сам Илюша, а его отец, — сказала Ершова и погрузилась в раздумья.

— А конкретнее вы что-то знаете об этом?

— Валерий Иванович Тришевский, Илюшин папа, был врачом в следственном изоляторе. Ему дали деньги, взятку, за то, чтобы он положил одного подследственного в изолятор и рекомендовал его лечение в городской больнице. Валерий вроде бы взял эти деньги и согласился помочь, но не выполнил своего обещания, потому что… умер. Сразу после похорон к Илье пришли какие-то люди и стали требовать деньги обратно. А мальчик ни о чем таком понятия не имел, но стал искать деньги. Он не нашел в квартире ни наличности, ни банковских карт, ни сберегательных книжек, зато нашел кое-какие документы, из которых узнал, что я не умерла, как ему сказали…

— Понятно, — вставила я в образовавшуюся паузу.

— Таня, я должна вам кое в чем признаться, — вдруг заявила Антонина. — Я ведь родила Илюшу на зоне. Да, вот так. Вас это шокирует?

— Ну это, конечно, неожиданно, но моя профессия преподносит мне много сюрпризов.

— Таня, мне с вами так просто общаться, — заметила Антонина. — Я могу вам полностью довериться.

— Спасибо за доверие. — Я скромно потупила взор.

— Поверьте мне, если бы я знала, что мой сын жив, то, освободившись, обязательно нашла бы его. Но я этого не знала. Понятия не имею, зачем Валерий скрыл от меня Илью. Ведь даже после моего освобождения он интересовался мной. Нет, мы не общались. Он следил за мной исподтишка.

— Откуда тогда вы это знаете?

— Тришевский наблюдал за моей жизнью, а я ни о чем таком даже не подозревала. Об этом нетрудно догадаться по фотографиям, которые он делал издалека и складывал в одну папку вместе с письмами, полученными от меня с зоны. Я писала ему недолго, ведь сын перестал нас связывать. Я же не знала, что мальчик жив. Наверное, Валерий решил, что ребенку лучше жить с ним, чем в тюрьме, а потом в детском доме. Но разве я была бы против, если бы он со мной посоветовался? Хотя не знаю… Да, у нас был с ним небольшой тюремный роман, но так, ничего серьезного с моей стороны. Знаете, Таня, женщине очень тяжело там… Мужчин среди персонала много, и все имеют над тобой власть. Честно говоря, я думала, что из-за беременности мне скостят срок, но этого не произошло. Со мной обошлись очень сурово… Сосед, он ведь сам во всем виноват, к тому же не так уж серьезно от меня пострадал… Но дело не в нем, я о Лункине вообще говорить не хочу. Меня Илья беспокоит. Один раз я пережила смерть сына, второй раз не переживу. Таня, как вы думаете, неужели у Ильи взяли деньги, а потом все равно его…

— Давайте будем надеяться на лучшее.

— Давайте, — согласилась она.

— Антонина, я так понимаю, вы что-то придумали, чтобы раздобыть деньги? — осведомилась я, чтобы проверить степень ее искренности.

— Конечно, придумала. Тут и думать особенно не надо было. Мы с Юрой люди не бедные. У нас имелись дома деньги и другие ценности. Я организовала квартирную кражу, — опустив глаза, говорила Ершова. — Это было не так уж сложно. Мы собирались с мужем в санаторий. Я просто перед отъездом отдала Илье ключи, сказала, где что лежит, и все. Тогда мне казалось, что муж ни за что меня не заподозрит. А теперь кажется, что это очевидно. В общем, я запуталась…

— Давайте будем восстанавливать хронику событий, — сказала я.

— А как мы это восстановим? — Антонина в недоумении пожала плечами. — Сын мне отзвонился, сказал, что все прошло гладко, и пропал…

— А что именно прошло гладко — кража или передача денег? — уточнила я.

— Не знаю, он просто сказал, что все прошло гладко и что он выезжает в Сочи, чтобы вернуть ключи. Муж вернулся в Тарасов раньше, но он не говорил мне по телефону про кражу. Сначала я думала, что Юра не хотел меня расстраивать, а теперь я думаю, что он обо всем узнал. Муж интересовался по телефону моим комплектом ключей, а к нашей двери не так-то просто их подобрать…

Антонина могла бы мне об этом и не рассказывать. Здорово бы она удивилась, если б узнала, что мне известно об этой квартирной краже почти все! Однако супруга моего клиента ни о чем таком не догадывалась, и в этом были свои преимущества. По крайней мере, пока я не поймала ее на лжи, и это обнадеживало.

— Давайте вернемся к моему первому вопросу. Вы знаете имена, фамилии или клички тех, кто требовал вернуть деньги?

— Нет, не знаю. Илья говорил, что они сами его периодически находили. Иногда приходили домой, иногда в колледж, подкарауливали на улице и угрожали.

— А фамилию того подследственного, за перевод которого в больницу Валерий Тришевский получил взятку, сын называл вам?

— Да, Илья как-то называл его, но я уже не помню.

— Надо постараться вспомнить. Это очень важно.

— Я постараюсь, — кивнула головой Антонина. — Что-то вертится в голове, я никак не ухвачу.

— Со мной такое тоже бывает. Силишься что-то вспомнить, напрягаешь мозги — и без толку, а потом это всплывает неожиданно, даже без участия мысли. Будем надеяться, что с вами тоже так произойдет… Антонина, скажите, а какую сумму должен был вернуть Илья?

— Первоначально — сто пятьдесят тысяч рублей, но потом его поставили на счетчик. И через полгода у Ильи требовали сумму, втрое большую первоначальной. Ему говорили, раз денег нет, то продавай квартиру. А квартиру можно было продать только через полгода после смерти Валерия… Ну вы понимаете, надо сначала вступить в наследство, потом найти покупателя и все такое…

— То есть благодаря вашей помощи Илья был готов отдать шантажистам четыреста тысяч рублей?

— Да. — Антонина согласно кивнула головой. — Около двухсот тысяч у нас дома было наличкой, в рублях и в валюте. Кое-что я заранее отдала ему из своих личных сбережений. Остальное Илья должен был выручить за реализацию ювелирных украшений и одной коллекции… По моим подсчетам, как раз должно было хватить, даже немного остаться.

— Как вы собирались реализовывать ювелирные украшения? — осведомилась я, полагая, что это был самый рискованный пункт криминального плана.

— Я заранее обо всем договорилась, — отмахнулась Ершова так, будто речь шла о каком-то пустяке.

— С кем? — удивилась я.

— Таня, я говорила вам, что отбывала срок. — При этих словах Антонина жутко покраснела. — Понимаете, мир тесен, однажды я встретилась с одной своей старой знакомой. У нее сейчас в Покровске один полулегальный бизнес. Так вот, я сказала ей, что один молодой человек интересовался у меня, где можно сбыть золото. Она сказала, чтобы я смело присылала к ней этого молодого человека, она его не обидит. Что касается коллекции автографов, то тут я тоже подсуетилась заранее. Я знала одного человека, который очень хотел их иметь. Юра даже собирался ему продать эту коллекцию, но они не сошлись в цене. В общем, я дала Илье его телефон. У меня не было никаких сомнений, что это дело выгорит.

— Вы можете назвать мне фамилию этого коллекционера и вашей знакомой из Покровска?

— Зачем? — насторожилась Антонина. — Вы хотите их привлечь к ответственности?

— Ну что вы, степень их законопослушности меня совсем не касается. Просто нам с вами надо выяснить, обращался ли к ним Илья. Чтобы найти вашего сына, надо понять, на каком этапе ваш план пошел наперекосяк, — пояснила я. — Может, у него уже с реализацией что-то не заладилось?

— Да, да, конечно. Я как-то об этом сразу не подумала, — согласилась со мной Антонина. — Я, пожалуй, сейчас позвоню Эльвире и сама у нее уточню, был ли у нее Илья. Вы не против?

— Конечно, нет, — согласилась я, чтобы не потерять доверие клиентки. — Вы можете воспользоваться моим домашним телефоном.

— Я лучше позвоню ей со своего мобильника. — Антонина достала из сумки, которая лежала на диване рядом с ней, свою «раскладушку» и набрала номер. — Алло, Эльвира! Узнала? Как дела?.. Да, спасибо, тоже неплохо. Только сегодня вернулась из Сочи… Изумительно! Скажи, а мой протеже был у тебя? Он остался доволен? Ну и замечательно… Да, как-нибудь встретимся. Я позвоню. До свидания.

Ершова, оказывается, была неплохой актрисой. Она таким бодреньким, даже веселым голосом разговаривала со своей зэковской подружкой, хотя за минуту до этого никакой веселости не было и в помине. Только вот откуда мне знать, о каком протеже шла речь. Да и можно ли верить Эльвире? Нет, никому доверять нельзя, никому.

Таня, Таня, неужели ты думаешь, что Антонина пытается обвести тебя вокруг пальца? Хотелось бы верить, что это не так, но подозревать всех без исключения — это моя профессия. Когда я только узнала, что в краже замешана супруга клиента, мне сразу пришло в голову, что она готовит себе материальную почву, чтобы развестись с Юрием. Может, так оно и есть? Так, а какие еще возможны варианты? По-прежнему, остается актуальной версия о том, что Илья безжалостно кинул свою мамочку. А третий вариант — тот, к которому склоняется сама Антонина, — Илья при передаче денег попал в нехороший переплет.

Было бы удивительно, если бы учащийся полиграфического колледжа не попал в этот самый перепелет. Если допустить, что у него действительно требовали деньги, которые получил в качестве взятки его отец, да еще с большими процентами, то у кредиторов должен был возникнуть вопрос — где парень взял деньги, если не продал квартиру. Пожалуй, тем людям было интересно даже не то, где он взял немалые бабки, а то, можно ли через него там же взять еще. Если Илья не стал сразу колоться относительно того, каков источник его дохода, то к нему, по идее, должны были применить определенные меры воздействия. Это типичная криминальная схема, говорить о которой вслух я пока не решалась.

— Значит, золото Илья продал. А как насчет коллекции автографов? К кому вы рекомендовали обратиться сыну?

— К Рябову Владимиру Данииловичу, — призналась Антонина.

Это был тот самый человек, у которого я интересовалась коллекцией автографов на театральных и концертных билетах. Он сказал, что ему никто ее не предлагал, и обещал позвонить, если что-нибудь услышит об этом. То ли господин Рябов не был со мной откровенен, то ли Илья не успел загнать ему автографы. Лично я склонялась к первому варианту. Мне не хотелось говорить Антонине, что я знаю Владимира Данииловича, поэтому я для пущей важности попросила его телефон.

— Я на память не знаю, в мобильнике он тоже не записан, — сказала Ершова. — У моего мужа есть его визитная карточка, там я и посмотрела номер.

— Ладно, с этим я как-нибудь разберусь. Антонина, скажите, а у Ильи была девушка или близкий друг? Может, он временно у кого-то из знакомых остановился?

— Зачем? А как же я? Он же должен был как-то дать мне о себе знать, — растерянно пробормотала мать пропавшего парня. — Таня, с какой стати ему от меня скрываться?

Кажется, Антонина даже мысли не допускала, что сын мог ее кинуть. Я не рискнула прямо сказать о такой возможности, а отделалась общей фразой:

— Ну мало ли какой мог возникнуть форс-мажор…

— Ну если так… Про девушку я у сына спрашивала. Илья сказал, что у него пока ее нет. А что касается друзей, то в колледже у него, конечно, были товарищи, но я не знаю их фамилий. Кажется, одного звали Мишей, а второго — Никитой.

— Понятно. А фамилию человека, за которого Тришевскому дали взятку, вы случайно не вспомнили?

— Что-то такое простое, типа Кольцов… Колесов… нет… Колосков… тоже нет. Колесников. Точно, Колесников!

— Вот это уже кое-что, — сказала я, — над этим уже можно работать. Пожалуй, сейчас мы с вами расстанемся, а завтра я вам позвоню. Продукты в холодильнике в вашем распоряжении, а вот ключи от квартиры.

— Таня, сегодня я уже никуда не пойду, а завтра проверю доступный остаток на пластиковой карточке. В крайнем случае мне придется продать последние украшения, — сказала Антонина и с грустью посмотрела на свое широкое обручальное кольцо с инкрустацией. — Только вы найдите сына, пожалуйста. Моя жизнь только с ним обрела какой-то смысл…

Слезы выступили на глазах моей квартирантки. Я заверила Ершову-Козельчик, что приложу все усилия, чтобы найти Илью, попрощалась с ней и ушла.

* * *

Вернувшись домой, я первым делом позвонила Кирьянову.

— Я почему-то так и думал, что это ты, — сказал Володька. — Ну кто еще может звонить в субботу в десять вечера? Только ты, дорогая. Ну и как продвигается твое расследование? Зашла в тупик?

— Не совсем. Володя, мое расследование получило весьма неожиданный поворот. Ты даже представить себе не можешь, как там все переплелось. Но дело не в том, я звоню тебе для того, чтобы кое-что уточнить. Скажи, ты наверняка знал Тришевского Валерия Ивановича, так?

— Это какого Тришевского, врача СИЗО, что ли? — не на шутку удивился Кирьянов.

— Да, именно его, — подтвердила я.

— Ну, разумеется, я его знал. Только никак не пойму: он-то каким боком-припеком касается твоей квартирной кражи? Валерий Иванович уже полгода как покинул нашу грешную землю. Таня, ты ничего не перепутала?

— Ничего я не перепутала, и мне известно, что он умер. Пришел со службы домой, тромб неожиданно так оторвался и попал в сердце, так?

— Вроде так, — подтвердил Кирьянов.

— Володя, скажи, ты его лично хорошо знал?

— Ну как тебе сказать? По долгу службы мне с ним, конечно, частенько приходилось сталкиваться. Трудный он был человек, скажу я тебе, слишком принципиальный и еще себе на уме… А почему ты у меня Тришевским интересуешься?

Я вкратце рассказала Кире о взятке, которую он получил перед своей смертью, и о сыне, которого он всю жизнь воспитывал один.

— Значит, этот долг переадресовали его сыночку. Ну не знаю, — протянул Володька. — Что-то мне с трудом во все это верится. Тришевский потому так долго и работал на том месте, что был неподкупным. Не думаю, чтобы он взял деньги. Да и где они, если сын их не нашел? Что-то один конец с другим не сходится.

— Где деньги — это вопрос, конечно, интересный… Но я на него пока ответить не могу. Володя, а как насчет Колесникова, ты не знаешь случайно, что это за деятель?

— Нет, так с ходу сказать не могу. Фамилия распространенная, но лично я ни с каким Колесниковым полгода назад не работал. Завтра у нас воскресенье, а значит, выходной, а вот в понедельник я, пожалуй, смогу что-нибудь про него разузнать, — нехотя сказал Кирьянов.

— Нет, до понедельника я ждать не могу. Володя, я тебя очень прошу, потеряй завтра часок, сходи в свою контору и выясни мне все про Колесникова. Понимаешь, не исключено, что жизнь мальчишки висит на волоске…

— А я думаю, что его уже того… отправили к папаше. Деньги взяли, и все концы в воду, — пессимистически заметил Киря. — Ну зачем он им еще сдался? Разве что выкуп за него хотят взять. Но тогда бы уже позвонили мамаше…

— Там все очень сложно. Мать и сын только полгода назад встретились. Но всякое, конечно, может быть… Но меня вот что очень волнует — у парня были ключи от квартиры моего клиента, а Козельчик сейчас лежит в больнице. Вдруг к нему еще кто-нибудь наведается?

— А что с Хирургом? — осведомился Киря.

— Откровенно сказать, я не знаю его диагноза. Не исключено, что онкология. У Козельчика случилось обострение, когда он узнал, что его супруга замешана в квартирной краже.

— Да, жестокая ты, Таня. Не могла его как-то подготовить к этому. — В голосе Кирьянова отчетливо слышались саркастические нотки.

— Ну знаешь, говорят, что тот, кто задает вопрос, сам же несет ответственность за ответ. Если он ему вдруг не понравится, то это только его личная проблема, — сказала я, потом применила ту же формулу к себе. Мне не нравился ответ Кирьянова на мою просьбу. Надо было еще поработать над конечным результатом. — Володечка, я тебя очень прошу, ты, пожалуйста, выясни для меня, по какой статье Колесникова взяли и кто за него мог хлопотать. Если речь шла о лечении в городской больнице, значит, он не убийца и не насильник. Такого точно бы под залог не выпустили даже по состоянию здоровья.

— Ладно, — сдался Кирьянов. — Ты ведь все равно не отстанешь. Придется завтра на пару часиков сходить в горуправу. Хотя… не тот ли это чиновник из антимонопольного комитета, которого месяца три или четыре назад за взятку осудили? Что-то я сразу про него не вспомнил. В газетах такая шумиха вокруг его имени была…

— Может быть, — сказала я. — Но сам же сказал, что фамилия распространенная. Вдруг полгода назад в СИЗО «отдыхал» еще один Колесников?

— Хорошо, все, что будет в моих силах, узнаю. Но с тебя дополнительно коньяк.

— Пять звезд, — подтвердила я.

Поговорив с Кирьяновым, я призадумалась. Кое в чем Владимир Сергеевич был прав. Если Валерий Тришевский получил взятку, то где эти деньги? От ста пятидесяти тысяч рублей не осталось ни копейки. По словам соседей, деньги на похороны собирали всем домом, да и сослуживцы помогли. Потом гадальные двенадцатигранники говорили о наступлении голодных и трудных времен. Несомненно, эта трактовка касалась Ильи, в его жизни действительно могли бы настать голодные и трудные времена, если бы добрая мамочка не придумала, где раздобыть деньги для возврата отцовского долга. Но еще неизвестно, какие именно последствия имел ее план, а сама Антонина Никитична тоже на пороге не самых лучших времен. Если муж ее бросит, то она может остаться на улице с одним чемоданом летних тряпок, а впереди — зима.

Я вспомнила о том, как в машине «Скорой помощи» Козельчик просил меня встретить Антонину. Он был так плох… В любую минуту Антонина могла стать вдовой. И что интересно, она даже не предположила, что Юрий мог оказаться в больнице. Ершова была уверена, что супруг обо всем узнал, а потому, униженный и оскорбленный ее поступком, решил на время куда-то исчезнуть, заставив жену мучиться неизвестностью. Только она, кажется, не слишком переживает из-за исчезновения мужа. Ее более всего волнует, где сын и что с ним.

Я курила одну сигарету за другой и думала о том, где может находиться Илья Тришевский. Квартиру он взял, золото сбыл. Наверняка и коллекцию автографов продал Рябову. Несмотря на поздний час, я решила позвонить Владимиру Данииловичу. Но вот что ему сказать? Неужели учить дяденьку, который по возрасту мне в отцы годится, что врать и заниматься скупкой краденого нехорошо? Наверняка он об этом догадывается, но желание обладать эксклюзивными автографами заставляет его держать язык за зубами. Нет, надо разговаривать с ним в другом ключе. Я взяла в руки мобильник, подумала, что коллекционер по номеру сразу узнает, кто его беспокоит, и стала звонить с домашнего телефона.

— Алло! — ответил Рябов.

— Здравствуйте, Владимир Даниилович! Это Татьяна Иванова, частный детектив. Не ожидали?

— Нет, не ожидал. Мы же с вами договорились, я вам позвоню, если что-то услышу о билетах с автографами.

— Похоже, что вы меня обманули. Но это вы себя наказали, завтра вам придется проехать в отделение милиции и дать показания…

— Какие показания?

— О том, что вы давно собирались прикупить эту коллекцию, но не сошлись с Козельчиком в цене, потом на вас вышел один молодой человек, и вы…

— Гм, ну вышел, и что? Может, это розыгрыш был какой-то.

— Так, а поподробнее?

— Ну позвонил мне какой-то молодой человек, сказал, что хочет продать автографы, я и не понял, что это те самые, — стал юлить Рябов. — Козельчик ведь не собирался свои никому продавать. Мы договорились с парнем о встрече, а он не пришел.

— Позвольте вам не поверить! — патетично провозгласила я.

— Это ваше право, но так все и было. Он должен был приехать ко мне на дачу в Пристанище, но не приехал. Вот, собственно, и вся история.

— А почему вы сразу мне об этом не рассказали?

— А что тут рассказывать? Татьяна, понимаете, мы, коллекционеры, люди очень щепетильные и суеверные…

Отмазка Рябова показалась мне по-детски глупой, но настаивать по телефону на правдивом ответе было бессмысленно. Уже не надеясь на откровенность, я спросила:

— Скажите, какого числа и во сколько вы должны были встретиться?

— На прошлой неделе, в пятницу. Конкретное время мы не оговаривали, но в первой половине дня. Парень сказал, что после обеда у него какие-то важные дела. Тем не менее я прождал его до вечера и ни с чем уехал в город.

— А почему вы назначили встречу в Пристанище?

— Ну не в городскую же квартиру приглашать незнакомого человека? — резонно заметил Владимир Даниилович. — Еще вопросы у вас ко мне есть?

— Есть. Вы были на даче один?

— Нет, там сын живет со своей семьей, пока в его квартире ремонт идет. Так что алиби у меня есть.

— Спасибо, больше вопросов к вам у меня пока нет, а если появятся, я вас обязательно побеспокою, — тоном, не терпящим возражений, сказала я и повесила трубку. Даже не попрощалась.

Я не была уверена, что Рябов сказал мне правду, но пока проверить его слова не могла. Но, допустим, все так и было. Вечером Тришевский должен был сесть в поезд и уехать в Сочи, а утром того же дня собирался продать Владимиру Данииловичу билеты. Почему он этого не сделал? Может, без коллекции автографов набрал требуемую сумму или причина в чем-то другом? Надо бы выяснить, садился ли он в прошлую пятницу на поезд. Но это можно будет сделать только завтра.

Немного подумав, я склонилась к мысли, что Илья все-таки набрал требуемую сумму и передал ее каким-то неизвестным людям, которые сами к нему приходили то домой, то в колледж. Ладно, парнишка не понимал, что, даже заполучив четыреста пятьдесят тысяч, они не успокоятся, но Антонина должна была это понимать. Она ведь тертый калач, два раза уже сидела и, более того, поддерживает отношения со своими бывшими соседками по нарам, например, с Эльвирой.

Впрочем, все люди разные. Некоторые по сто раз наступают на одни и те же грабли и все равно ничему не могут научиться. Нельзя сказать, что Ершова всю жизнь допускала однотипные ошибки, но ее так и тянуло на скользкий путь. Согласно восточной мудрости, человек притягивает не то, что он хочет, а то, чем он является. Похоже, Антонина глубоко порочна по своей натуре, а потому любую проблему она пытается решить не в рамках законности, а преступив черту. О сколько-то отдаленных последствиях своих экспрессивных поступков она не слишком задумывается. Хотела отшить соседа — схватилась за нож. Надо долг отдать — организовала кражу, а что будет потом, это ее не заботило, а зря.

Может, Киря прав и Ильи уже нет в живых?

Как это ни печально, но сегодня я не могла больше ничего предпринять по этому делу.

ГЛАВА 12

На следующий день с утра пораньше я отправилась на железнодорожный вокзал. Но там меня постигло маленькое разочарование. Моя знакомая дежурная по вокзалу сказала, что бригада, обслуживающая поезд, на который брал билет Илья Тришевский, сейчас в пути. Встретиться с проводниками и выяснить, отправился ли он в прошлую пятницу на юг или его место было свободным, можно будет только в понедельник.

С вокзала я поехала в частную клинику «Сантэ». Откровенно говоря, меня тяготило то обстоятельство, что я работала сразу на обоих супругов. Мне надо было выяснить, какие конкретные задачи ставит передо мной Юрий Яковлевич, если вообще ставит.

Около лифта я встретила врача со «Скорой», он меня сразу узнал и даже обратился с вопросом:

— Девушка, что же вы вчера ввели меня в заблуждение? Оказывается, вы не дочь Козельчика.

— Между прочим, это было ваше собственное предположение, я просто не стала вас ни в чем разубеждать. На это просто не было времени. Скажите, в каком состоянии Юрий Яковлевич?

— В тяжелом. Вы хотите его навестить?

— Да, хочу.

— Это исключено. — Доктор тут же обрубил мои благие намерения. — Больному нужен полный покой.

— А вы его лечащий врач? — спросила я, кокетливо улыбаясь.

— Нет, Александр Николаевич лично курирует Козельчика, — признался доктор и уточнил: — Девушка, так вы ему все-таки кто?

— Внучка, — ответила я и зашла в лифт, в зеркале которого отразился обалдевший взгляд врача.

Люблю иногда похохмить, но теперь собственная шутка меня не слишком забавляла. Я чувствовала, что с посещением Козельчика будут проблемы, и не ошиблась. Медсестра строго-настрого запретила мне заходить в палату и даже грозилась вызвать охранника.

— А с Александром Николаевичем я могу поговорить?

— Конечно, можете, — жеманно пропела она, — но его сейчас нет.

Мне не понравилась эта размалеванная девица, но тем не менее я у нее спросила:

— Скажите, пожалуйста, когда я могу встретиться с главным врачом?

— В течение дня Александр Николаевич обязательно появится в клинике, но когда именно и насколько, я не могу вам сказать. Сегодня же у большинства людей выходной. — Медсестра сделала страдальческое выражение лица и добавила: — Возможно, он вас и не примет. У него есть специально отведенные для этого часы.

— Все равно буду его ждать, — твердо сказала я и уселась на белый диванчик, под сень огромной монстеры.

— Ну, ладно, ждите, — фыркнула медсестра и села за стойку. — Только не пытайтесь проскочить к больному. Я буду за вами следить.

Конечно, персонал этой клиники мог бы быть и повежливей, но выбирала ее не я, а Козельчик. Наверное, его все здесь устраивало.

Минут двадцать я листала глянцевые журнальчики, потом услышала краем уха от проходящих мимо докторов, что приехал главный врач. Однако мне удалось с ним встретиться только через час. Пришлось пустить в ход все свое обаяние, а также пообещать, что я ни в коем случае не стану волновать Юрия Яковлевича, потому что у меня для него исключительно хорошие новости. Это было откровенной ложью, но иного способа добиться разрешения на посещение тяжелобольного я не нашла. В обыкновенной больнице, где персонал получает небольшую зарплату, возможно, за взятку медсестре я сразу бы прошла в палату, но в частной клинике это могло и не прокатить.

Я приоткрыла дверь в палату. Козельчик лежал с открытыми глазами, но не шевелился. Его профиль с резко очерченными линиями носа и подбородка казался слепленным из воска.

— Здравствуйте, — сказала я, замешкавшись в открытых дверях. Ответа не последовало, тогда я повторила несколько громче: — Юрий Яковлевич, здравствуйте!

— А, Татьяна Александровна, — сказал он глухо, не поворачивая головы в мою сторону. — Я вас не ждал.

Козельчик, как всегда, не утруждал себя излишней вежливостью. Но больному человеку это было простительно.

— Юрий Яковлевич, я…

— Зачем вы пришли? — издевательски осведомился он. — Какого черта, я спрашиваю, вы здесь делаете?

Такой поворот событий меня несколько смутил. Действительно, зачем я пришла в больницу? Даже апельсинов по дороге не купила, поэтому нельзя было сослаться на простой визит вежливости. По правде говоря, я пришла, чтобы отчитаться о проделанной работе, получить дальнейшие инструкции, ну и, конечно же, деньги. Но отчитаться — это значит сказать Юрию Яковлевичу, что мысли Антонины заняты прежде всего сыном, а здоровьем мужа она совсем не озабочена и разыскивать его пока не собирается. Похоже, Козельчик и без меня об этом догадывался, а потому мне было лучше уйти, не вдаваясь ни в какие подробности вчерашнего общения с Антониной. Я вдруг поняла, что он действительно не ждал меня, потому что не помнил своей просьбы, высказанной то ли в бреду, то ли под воздействием наркотического укола.

Вот уж я поистине влетела, как кура в ощип! Выходит, что Юрий Яковлевич не заказывал продолжения расследования. А Антонине Никитичне я предложила свои услуги с какими-то баснословными скидками, да еще без аванса, с оплатой по конечному результату. А если она неплатежеспособна? Конечно, Ершова намекала, что ради сына готова пожертвовать последними золотыми украшениями. Но что уж я, совсем такая бесчувственная, чтобы оставлять несчастную женщину без средств к существованию?

Надо было как-то напомнить Козельчику о его просьбе, высказанной в машине «Скорой помощи», но его недовольный взгляд, брошенный в мою сторону, буквально пригвоздил меня к полу и лишил красноречия. Да уж, инициатива всегда наказуема! Сколько раз я говорила себе, что не надо отступать от собственных же правил. Сначала — аванс, потом — работа. И никаких личных эмоций. Стоит только кому-то посочувствовать — и об тебя уже вытирают ноги. Вот как сейчас…

Внезапно меня осенило.

— Дело в том, что я… принесла ваш бумажник, вот. — Я наконец прикрыла дверь, прошла на середину просторной палаты и полезла в сумку, радуясь в душе, что у меня оказался вполне законный повод, чтобы потревожить больного. Достав бумажник из сумки, я помахала им в воздухе. — Вчера вы забыли его в кафе. Юрий Яковлевич, мне пришлось взять из него некоторую сумму, чтобы оплатить счет за лечение…

— Так, значит, это вы внесли оплату. — Козельчик разочарованно вздохнул. Наверное, он думал, что это сделала Антонина. Или вообще ничего не думал.

— Да, я, но из ваших денег. — Я прошла еще вперед и положила бумажник на тумбочку. — Вот, возвращаю это вам. Счет и чек внутри, можете проверить.

Законный предлог для моего визита заставил больного пересмотреть свою позицию.

— Ах, оставьте! Ничего я проверять не собираюсь, — сказал он и начал запоздало извиняться: — Прошу прощения за то, что заставил вас вчера стать свидетельницей не слишком приятной картины. Сегодня у меня тоже не очень-то презентабельный вид… Вы пришли одна?

Последний вопрос был задан без всякого перехода, поэтому я ляпнула, не успев подумать:

— Да, одна.

Сдержанная досада прорвалась сквозь кашель. Козельчик вжался в подушку, пытаясь подавить хрипы, ему это удалось, но потом он отвернулся к стене, и в палате зависла гробовая тишина.

Таня, неужели ты не видишь, перед тобой больной человек! Отдала кожаную вещицу его владельцу и можешь быть свободна. Не грузись ненужными проблемами.

— Извините, что побеспокоила вас, выздоравливайте.

Когда я вернулась обратно к двери и уже протянула руку, чтобы ее открыть, послышался глухой голос больного:

— Подождите.

Я оглянулась.

— Вы хотите что-то спросить?

— Присядьте там, у стены. — Козельчик выпростал руку из-под одеяла и начальственным жестом указал мне на стул. — Расскажите мне, как там Тоня? Вы ее вчера встретили?

Он помнил, он все помнил! Но просто издевался надо мной, как тогда, когда пришел ко мне в первый раз и напустил на себя загадочности. Нет чтоб сразу сказать, какое у него дело, так он стал обсуждать сначала мои замки. А теперь пытался симулировать амнезию, чтобы не показать, как сильно зуд любопытства обуревал его. Вот сволочь! Ну ладно, я еще на нем отыграюсь, не сейчас, потом как-нибудь… Я села, дала себе несколько секунд на размышления и сказала:

— Юрий Яковлевич, все, о чем я вам вчера говорила, подтвердилось.

— А разве у вас были сомнения? — опешил Козельчик.

— В отдельных деталях.

— А в основном, значит, все так и было. — Больной чему-то горько ухмыльнулся, сморщив при этом лоб в гармошку. — Выходит, моя Тоня родила сына от Тришевского и дала этому негоднику ключи от моей квартиры… С ключами-то любой дурак хату обчистит, на это много ума не надо… И все-таки бабы все одинаковые, я думал, что моя жена — редкое исключение, но ошибся. Сука! Ее красота сместила мое привычное восприятие мира, она…

— Гм. — Этим непринужденным звуком я напомнила Козельчику о своем присутствии.

— Простите, Татьяна Александровна, лично вас я не хотел ничем обидеть. Не принимайте мои слова на свой счет, тем более о присутствующих, как известно, не говорят. — Больной сделал попытку извиниться и снова сел на своего конька: — Но вот объясните мне: зачем она так со мной поступила?

— На то были свои причины, — сдержанно ответила я.

— Причины… Вы говорите так, будто ее оправдываете, — сказал он намеренно агрессивным тоном. — Женская солидарность, не так ли?

— Нет, в данном случае я не собираюсь никого оправдывать, хотя женская солидарность мне не чужда. Юрий Яковлевич, вы наняли меня для того, чтобы найти вора. Я это сделала. Так уж случилось, что организатором кражи оказалась ваша жена. Если вас интересует, почему она пошла на этот шаг, я вам расскажу, при этом постараюсь быть бесстрастной и изложу только факты, — сказала я, профессионально улыбнувшись.

Только Козельчик от моей улыбки не растаял.

— Какие еще факты? — рявкнул он с кровати. — Жена меня предала, и это единственный бесспорный факт! Будь она неладна…

— То есть вас не интересует, какие мотивы заставили ее пойти на этот шаг? — спросила я, готовая к тому, что сразу после ответа мне все-таки придется встать и уйти.

Козельчик колебался. Наверно, о себе напомнил закон единства и борьбы противоположностей. Я видела, какая мучительная гримаса была на его лице, как нервно он теребил рукой край одеяла. Да еще кашель не давал сосредоточиться и принять единственно верное решение. Прокашлявшись, Юрий Яковлевич отвернул голову к стене, погрузившись в свои тайные мысли. Такая манера общения меня угнетала, и я решила, что подожду еще минуту и уйду. Но больной тут же спросил не без язвительности в голосе:

— Ну и каковы же эти мотивы? Желание обеспечить сыночку красивую жизнь за мой счет? Не оригинально.

— Не совсем так, — сказала я, а потом вкратце изложила историю про сто пятьдесят тысяч рублей, которые взял Валерий Тришевский и скоропостижно умер, не отработав их. — Долг переадресовали Илье и поставили его на счетчик. В итоге сумма увеличилась втрое. Все, чем парень располагал, так это двухкомнатная малогабаритная квартира…

Юрий Яковлевич стал анализировать полученную информацию. Минуты через две или три он сказал:

— Значит, Валерий Иванович умер. Царство ему небесное!

Кажется, смерть соперника была единственным событием, которое заинтересовало Козельчика во всей этой криминальной истории, причем не просто заинтересовало, а дало повод для сдержанной радости. Наверное, Юрий думал, что Антонина может уйти от него к Валерию, но раз тот умер, то это несколько меняло дело. Я видела, какие изменения претерпевало лицо Козельчика во время моего рассказа. Из яростного оно превратилось в удивленное, потом на нем появилось что-то напоминающее саркастическую улыбку. Теперь Юрий плохо скрывал от меня свою радость, и в этот самый момент дверь открылась и в палату зашел главврач.

— Ну, Юрий Яковлевич, как ваше самочувствие?

— Неплохо, гораздо лучше, чем вчера, — признался Козельчик, который только что получил от меня радостную весть.

Александр Николаевич понял, что мой визит подействовал на пациента благотворно, поэтому, несмотря на истекшие пятнадцать минут, разрешил мне остаться. Когда он ушел, Юрий Яковлевич брюзгливо возобновил наш диалог:

— Значит, Тоня все это время думала, что ее сын умер нескольких дней от роду?

— Во всяком случае, она мне так сказала.

— Да, Валерий Иванович порядочная скотина! — сделал свой безапелляционный вывод Козельчик. — Но дети не должны отвечать за отцов-придурков — или должны? Вы как думаете?

Я вспомнила, как вчера в кафе Юрий Яковлевич прикрикнул на меня из-за того, что я позволила себе выразить свое личное мнение.

— Вас правда интересует, что я думаю?

— Насчет чего?

— Вы только что спросили меня, должны ли дети отвечать за отцов, — напомнила я.

— Ну это вопрос риторический, на него можно не отвечать. Татьяна Александровна, лучше скажите: что вы думаете конкретно об этой взятке?

— Есть мнение. — Я не стала уточнять, чье именно, — что Валерий Тришевский был неподкупен, а потому денег не брал и ничего никому не обещал. А Илью просто развели. Он еще так молод, чтобы понять это, вот и купился.

— Молод… Я в его возрасте на такой развод ни за что бы не попался. Тут дело совсем не в возрасте, а в наличии в мозгах хромосом. Либо они все на месте от рождения, либо какой-то хромосомки не хватает. Но в одном, Татьяна Александровна, я с вами согласен: что-то во всей этой истории не так, — глубокомысленно изрек бывший вор. — Где-то есть серьезный изъян. Я пока не пойму кто, но уверен, что кто-то все-таки прикарманил изначально сто пятьдесят кусков. Неподкупных людей не бывает, возможно, Валерий Иванович взял деньги и передал их кому следует. А поскольку сыграл в ящик, то третья сторона посчитала, что можно бабки заныкать, не выпуская подследственного под залог. Да, как вы сказали, его фамилия?

— Колесников.

— Не знаю такого, — сказал Хирург после некоторых раздумий, из чего я сделала вывод, что он полностью не разорвал связи с преступным миром. — Возможны и другие варианты. Деньги мог заныкать каждый. И тот, кто давал взятку, и сам Валерий Иванович, и его сынок, да и Антонина могла ввести вас в заблуждение. Она меня как минимум полгода за нос водила! Да что там полгода… Кхе-кхе-кхе…

Козельчик закашлялся. Надо сказать, что сегодня кашель его беспокоил меньше, чем вчера. А некоторые его рассуждения не были лишены здравого смысла. Я не могла согласиться только с тем, что с годами человек не приобретает жизненного опыта. Но разделяла мнение Козельчика о том, что кто-то мог прикарманить деньги, а из Ильи сделал козла отпущения. Да и в искренности Антонины Никитичны я лично не сомневалась.

Прокашлявшись, Юрий Яковлевич какое-то время лежал молча, уставившись в потолок, потом изрек:

— Татьяна Александровна, вы поступили вчера правильно, продолжайте делать вид, что работаете непосредственно на Антонину. Поддаться на уговоры случайного человека — это вполне в ее духе. Она верила людям, хотя они ее часто обманывали… Значит, о нашем знакомстве Тоня не должна пока знать и о том, где я нахожусь, тоже. Найдет меня сама, что ж… у нас с ней будет один разговор, не найдет… другой. А может, никакого разговора не будет. Кхе-кхе… Но мальчика надо найти и всю эту цепочку раскрутить. Почему я, Юрий Козельчик, оказался во всей этой истории крайним? Это несправедливо, вы не находите?

— Нахожу, — коротко ответила я, подумав, что в моем клиенте снова проснулась мания величия, значит, есть стимул выкарабкаться из цепких лап болезни.

— Вот видите, мы с вами мыслим одинаково. Но я — бывший вор, а вы, — Козельчик сделал паузу, наверное, анализируя, кем меня назвать, — а вы — частный детектив, выпускница Академии права…

— И что? — Я не поняла, к чему Козельчик клонит.

— Я был когда-то по одну сторону закона, а вы всегда стоите по другую. Но что такое закон? — стал философствовать Хирург. — Это безликая сила, которую невозможно ощутить, когда стоишь перед выбором, как поступить. Скажите, вам часто приходится сталкиваться с низменными человеческими страстями, с ложью и подлостью?

— Бывает, но я не пойму, зачем вы меня об этом спрашиваете. Вы хотите, чтобы я нарушила закон?

— Ну что вы, — поспешно возразил Юрий Яковлевич, хотя не исключено, что он прощупывал меня. — Не надо ничего нарушать. Я просто хочу знать, готовы ли вы, Татьяна Александровна, продолжить расследование и в самый короткий срок пролить свет на всю эту историю?

— Готова, — ответила я, — но как вы намерены поступить с Ильей?

Я вдруг озаботилась тем, что у супругов Козельчик, на которых я работала, разные виды на этого парня.

— Ну не волнуйтесь вы так! Не съем я Тониного сына. А посему мы пролонгируем с вами контракт. Подойдите сюда! — сказал Юрий Яковлевич со свойственной ему бесцеремонной настойчивостью. Протянув руку, он взял с тумбочки свой бумажник и вынул оттуда несколько долларовых купюр. Я подошла к кровати, взяла деньги. — Разузнайте, как все было от самого начала и до конца. Справитесь?

— Постараюсь, — ответила я, уверенная в том, что Козельчик хотел, но не рискнул сделать мне предложение, граничащее с криминалом.

— Тогда завтра жду вас здесь с отчетом, — сказал он, лукаво улыбнувшись уголками рта.

Я попрощалась с клиентом и ушла. Мне не было известно, что Юрий Яковлевич задумал, и меня это беспокоило. Вдруг он засадит Илью за решетку? Или найдет другой способ разделаться с ним? Ладно, найду парня, потом задам клиенту эти вопросы.

Сев в машину, я достала из сумки мобильник и обнаружила, что мне дважды звонил Кирьянов. Чтобы телефон не мешал важному разговору, я отключала звук.

— Алло, Володя, извини, что сразу не ответила, была занята…

— А я подумал, что тебе моя информация уже без надобности… Я своим выходным пожертвовал, а ты уже сама все распутала, без моей помощи…

— Нет, без тебя, Владимир Сергеевич, мне это дело не распутать. Клиент хочет, чтобы я продолжала работать и выяснила все до мельчайших деталей. Козельчик не может смириться с тем, что он оказался крайним в чьих-то криминальных играх. Гонора у него выше крыши. Впрочем, для легенды восьмидесятых это нормально. Ладно, что-то я заговорилась совсем. Что тебе удалось узнать?

— Мое первоначальное предположение оказалось верным. В этом году в нашем следственном изоляторе сидел только один Колесников. Тот самый заместитель председателя антимонопольного комитета. Алексей Александрович получал взятки от банков и страховых компаний и закрывал глаза на их сговор. Вот, например, в банк приходит клиент, чтобы взять автокредит, — стал объяснять мне Киря, — ему дают этот кредит, но при условии, что он купит в определенной страховой компании целый ряд полисов.

— Ну это понятно. Что конкретно по Колесникову ты можешь мне еще сказать?

— Не так уж и много. Осудили его на четыре года, этапировали в Тюменскую область. — Киря назвал, в какую именно колонию попал тарасовский чиновник.

— Да, не густо. А как насчет контактов Колесникова?

— Мне не удалось это выяснить. Могу сказать только про близких родственников. Запоминай, где проживает его семья: жена Лариса Анатольевна и двое взрослых детей — сын и дочь. — Володька назвал мне адрес Колесниковых, а также их домашний телефон.

— Так, а чем Лариса Анатольевна занимается?

— На местном телевидении работает, вторым редактором детских программ. Память не напрягай, на экране она не мелькает.

— А дети?

— Дочь Елена — студентка университета, а сын Геннадий… Знаешь, мне не удалось выяснить, чем занимается этот молодой человек.

— А сколько ему лет?

— Двадцать пять.

— Ясно. Что-нибудь еще узнал?

— Нет, это все. Понимаю, мало. Но и ты, Таня, пойми, сегодня воскресенье, нормальные люди отдыхают. Кому ни позвоню, никого дома нет. Один на даче, другой вообще неизвестно где, а мобильники и у того и у другого отключены.

ГЛАВА 13

Поговорив с Кирьяновым, я поехала на свою конспиративную квартиру. В прихожей я столкнулась лицом к лицу со своей квартиранткой.

— А я только что пришла, — сообщила мне Антонина Никитична и придвинула к стенке уже знакомый мне чемодан на колесиках, чтобы он не мешался под ногами. — Хорошо, что мы с вами не разминулись. Я тут к соседям за своими вещами заходила. По пути около банкомата остановилась…

— Ну что же мы у порога разговариваем, давайте пройдем в комнату, — сказала я на правах хозяйки и, скинув туфли, первой направилась в зал.

— Таня, я готова прямо сейчас заплатить вам за работу. Муж оставил мне деньги на карточке, и я сняла их, — сказала Антонина и полезла в свою сумку.

Соблазн взять двойную оплату за одно и то же расследование был велик, но это не в моих правилах.

— Ну мы же с вами договаривались, что оплата по конечному результату, — замялась я, — а пока этого результата нет.

— Вы еще ничего не предпринимали? — разочарованно спросила Антонина и положила деньги на стол.

— Ну почему же, — возразила я, — мною уже проведена кое-какая подготовительная работа. Я, например, выяснила, что Илья договорился с Рябовым о встрече, но на нее не пришел.

— Почему не пришел? — Ершова вскинула на меня тревожный взгляд.

— Этого я пока не знаю. Скажите, Антонина, а без продажи коллекции автографов ему хватило бы денег?

— Ну так, тютелька в тютельку. Но ведь мальчику нужны были карманные деньги… Не понимаю, почему он не стал продавать билеты… Таня, а вы как думаете?

— Может, он испугался ехать на встречу с коллекционером за город?

— Возможно. А что, Рябов назначил ему встречу не в Тарасове?

— На своей даче, в поселке Пристанище.

— Да, Владимир Даниилович еще тот перестраховщик. Да, наверное, Илья не рискнул поехать в Пристанище. Таня, а что вы теперь собираетесь предпринять?

— Я связалась с одним сотрудником милиции. Он предоставил мне очень полезную информацию о Колесникове, — сказала я, но Антонина, кажется, меня не расслышала.

— Таня, найдите быстрее моего сына! — взмолилась она и снова стала размахивать передо мной новенькими купюрами, еще пахнущими типографской краской. — Вы не представляете, что сейчас творится у меня на душе. Выходит, что я своим планом лишь навредила сыну…

— Я понимаю, как вам тяжело, но все-таки давайте оставим денежный вопрос на потом.

— Ну возьмите хотя бы деньги за квартиру и на всякие там накладные расходы. — Антонина снова положила банкноты на стол. — Скажите, есть хоть какая-то надежда, что Илья жив?

— Конечно, есть. Я собираюсь встретиться сегодня с членами семьи Колесникова и узнать, сами ли они передавали деньги или через кого-то…

— Таня, но ведь эти люди, они ведь как раз и требовали у Ильи деньги, они не скажут вам правды…

— Антонина, присядьте, пожалуйста, и попытайтесь меня понять. Дело в том, что Колесников — чиновник, осужденный за экономическое преступление, он попросту взяточник, а не бандит с большой дороги. — Я тщательно подбирала выражения, чтобы не обидеть мою собеседницу, которая сама тянула два срока. — Его супруга на телевидении работает, дочка — студентка, сын… В общем, интеллигентная семья…

— Знаю я эти интеллигентные семьи! — процедила сквозь зубы Ершова. — Они только пыль людям в глаза пускают, а на самом деле за копейку подставят, продадут и даже убьют. Они же угрожали Илье! А вы думаете, что придете к Колесниковым и они сразу же во всем вам признаются и расскажут, что сделали с моим сыном?

Укол был справедливым. Действительно, как заставить этих людей сказать мне правду? Кажется, есть такой способ…

— Антонина, ну я же не сказала вам, что просто заявлюсь к ним домой, представлюсь частным детективом и начну задавать свои вопросы. Поверьте мне, я знаю, как и с какими людьми надо разговаривать…

— Ну да, вам, конечно, видней. Наверное, вы в моих советах не нуждаетесь. Просто у меня уже нервы на пределе… Все как-то смешалось, сын нашелся и пропал, муж пропал, потом нашелся, но…

— Вы нашли мужа? — осторожно спросила я.

— Да, нашла, но что толку? Козельчик меня бросил. — Антонина Никитична обреченно вздохнула. — Это, конечно, не смертельно. Но так внезапно. Я от него этого не ожидала.

Теперь я уж точно ничего не понимала. Неужели за час, который прошел с того момента, как я ушла из частной клиники «Сантэ», супруги Козельчики успели встретиться и выяснить отношения?

— С чего вы взяли, что муж вас бросил? — уточнила я, внимательно наблюдая за Антониной.

— Я всю ночь думала о том, куда исчез Юра. Уже под утро мне пришла в голову одна мысль, я еле дождалась восьми часов, чтобы кое-куда позвонить и спросить… В общем, мои догадки подтвердились. Оказывается, Юра лежит в частной клинике «Сантэ», — безрадостно говорила моя квартирантка. — Вчера у него был астматический приступ. Понимаете, лекарства, которые обычно назначают астматикам, Юре противопоказаны. У него еще одно заболевание… Да что это я вас загружаю этими медицинскими заморочками. Сейчас главное не это… Таня, мне сказали, что его привезла туда какая-то молодая женщина… Знаете, меня очень удивило, что Юра из санатория на неделю раньше уехал… А теперь я все поняла. Дело вовсе не в бизнесе, а в женщине…

Я едва не поперхнулась, когда Антонина сказала мне об этом. Знала бы она, что той женщиной была я! Увы, Ершова понятия не имела, что у нас были сугубо деловые отношения, и истолковала все по-своему.

— Ну мало ли, что за женщина могла его сопровождать, — сказала я самым невинным голосом. — Почему вы сразу решили, что это его любовница?

— Я просто очень хорошо знаю Юрия! Он не позволил бы никому постороннему находиться рядом, когда у него приступ. Похоже, эта женщина возникла не вдруг, она прочно заняла мое место. Вот как вы думаете, почему он мне до сих пор не звонит? Мне сказали, что он в сознании и что его состояние не так уж и плохо…

Будучи замешанной в этой истории и дав обещание Козельчику хранить тайну, я решила перевести разговор на другую тему, сказав:

— Антонина, давайте сосредоточимся на поисках вашего сына.

— Да, конечно, просто вчера я думала, что Юра узнал о моем сыне и о краже, поэтому меня бросил. Оказалось, что он ничего не знает, просто у него есть другая… Это совсем разные вещи. Мне, конечно, обидно, но зато я теперь не испытываю угрызений совести из-за того, что устроила кражу. Мужики, они ведь все одинаковые… Даже болезни и возраст их не останавливают… не надо было мне вообще выходить замуж… Возможно, Валерий тогда бы мне открылся, что наш мальчик жив и здоров… Столько лет потеряно!

— Кстати, о времени, — напомнила я. — Я забежала к вам ненадолго, лишь для того, чтобы уточнить: вы ничего больше не вспомнили о тех людях, которые требовали у Ильи деньги?

— Вроде бы ничего нового не вспомнила. — Антонина пожала плечами. — Знаете, Илюша особенно не распространялся об этом. Он считал, что мне лучше ничего не знать. Вопреки расхожей пословице, спать мне все равно было неспокойно, поэтому я старалась вытягивать у сына информацию по крупицам. В общем, я поняла, что все это не розыгрыш, что те люди не шутят и долг лучше отдать, и как можно скорее…

— Так, а сколько человек фигурировало в этом шантаже?

— Кажется, двое.

— А вчера вы мне этого не сказали, — заметила я. — Давайте перейдем к частностям. Как выглядели эти люди? Какого они возраста?

— У меня было время подумать, целая ночь, и я кое-что вспомнила. Одному из тех, кто требовал у Ильи деньги, было лет тридцать пять, и, судя по его словечкам, он блатной. Второй помоложе, но выше и крепче первого. Этот больше молчал, просто демонстрируя свои внушительные внешние данные… Когда Илья обыскал всю квартиру и понял, что денег нет, он так и сказал им об этом. Ему приставили тлеющую сигарету к лицу и пообещали, что в следующий раз… — Антонина не договорила, предоставив мне возможность самой догадаться, каким грозным было продолжение. — Я понимала, что одному передавать деньги небезопасно, но ведь те люди говорили: если Илья кому-нибудь расскажет об этом, то сильно пожалеет.

Последняя фраза, сказанная дважды судимой женщиной, показалась мне очень слабым оправданием ее недальновидности. Но с другой стороны, если проанализировать весь жизненный путь Ершовой, то можно понять, что она никогда не была дальновидной, вот и теперь не позаботилась о подстраховке сына.

Пообщавшись еще минут десять с Антониной, я поняла, что ничего нового от нее не услышу. Она дала волю своим эмоциям, а я не собиралась быть ее «жилеткой».

— Извините, Антонина, я вынуждена вас покинуть, поеду к Колесниковым.

— Уже уходите? — встрепенулась Ершова.

— Да, надо работать.

— Пожалуйста, держите меня в курсе дела, — попросила квартирантка, провожая меня до двери. — Мне так тяжело, так тяжело…

— Хорошо, я позвоню вам сразу, как только что-то узнаю об Илье, — сказала я. — До свидания.

Я немного лукавила, когда говорила Антонине, что прямо сейчас отправлюсь к Колесниковым. Конечно, у меня был план насчет того, на какой козе к ним подъехать, но для его претворения в жизнь надо было совершить небольшую подготовительную работу.

Кирьянов дал мне минимум информации о человеке, которого за взятку должны были перевести из камеры следственного изолятора в больницу. Я сразу же стала думать о том, как бы мне выжать из нее максимум пользы. В тот момент, когда Антонина с упреком бросила мне, что Колесниковы ни за что не скажут правды, я поняла, как надо действовать.

Правила хорошего тона предписывают предварить визит телефонным звонком. Именно с этого я и собиралась начать. Сев в машину, я набрала номер домашнего телефона Колесниковых.

— Алло, — почти сразу же ответил женский голос.

— Здравствуйте! Я могу услышать Ларису Анатольевну?

— Это я.

— Лариса Анатольевна, мы с вами незнакомы… Меня зовут Татьяна. Даже не знаю, как вам сказать…

— Говорите прямо, что вам нужно. — В голосе Колесниковой послышались суровые нотки.

— Дело в том, что завтра я еду на свидание к мужу в Тюменскую область. На днях я получила письмо, из которого узнала про вашего супруга. В общем, наши мужья теперь в одном отряде… Земляки там всегда держатся вместе… Я вот и подумала, может, вы захотите что-то передать, хотя бы на словах…

— Таня, как хорошо, что вы мне позвонили! — неподдельно обрадовалась Лариса Анатольевна. — Это, конечно, неожиданно, я так быстро не могу сообразить, что можно передать… Скажите, а вы первый раз едете на свидание?

— Второй, — нагло соврала я.

— Таня, у вас есть немного времени? Вы можете ко мне домой подъехать? Мы бы поговорили, вы бы поделились со мной каким-то опытом… Я обязательно буду навещать Лешу…

— Да, я могу к вам подъехать.

— Вы наш адрес знаете?

— Нет, я и телефон-то ваш через телестудию узнала, — зачем-то брякнула я.

— Тогда записывайте, где я живу, — сказала Колесникова.

Записывать мне ничего не надо было, Кирьянов обозначил мне те же координаты. Я пообещала Ларисе Анатольевне, что через час заеду, и отключилась. Моя задумка удалась. Женщина, муж которой недавно получил срок, по счету «раз» заглотила мою наживку. Теперь в нашей встрече она была заинтересована не меньше, чем я. Но торжествовать было еще рано.

Колесниковы проживали недалеко от того места, где я сейчас находилась. Это был новый красивый дом с подземной парковкой и множеством магазинчиков в цокольном этаже. Мне надо было как-то убить время до встречи. Особенно готовиться к предстоящей беседе, к примеру, сочинять жалостливую историю, чтобы потчевать ею семейство осужденного взяточника, не было необходимости. Моя богатая детективная практика подарила много встреч с самыми разными людьми, поэтому было что взять за основу своей легенды, детали же предстояло придумать по ходу дела. Выдался шанс посвятить немного времени шопингу, и я вышла из машины. Обошла все ближайшие магазинчики, купила кое-что из косметики и еще пачку кофейных зерен. Оставив покупки в машине, я мысленно собралась и пошла к Колесниковым.

Лариса Анатольевна встретила меня очень радушно. Это была стройная миловидная женщина лет сорока семи — пятидесяти с грустными-грустными голубыми глазами. Я была для нее такой желанной гостьей, что мне даже стало неловко ее обманывать. Но отступать от своего плана я не собиралась.

— Танечка, в последнее время к нам никто не приходит, — посетовала хозяйка, усаживая меня за овальный дубовый стол, стоящий в центре огромной гостиной-столовой. Я даже не успела опомниться, как на столе появились какие-то салатики. Лариса Анатольевна накрывала на стол и говорила: — Друзья отвернулись от нас, как от прокаженных. Даже вчера с днем рождения меня не поздравили… Да я и сама стараюсь избегать соседей. Мне кажется, что они пальцем на меня показывают и шепчут вслед: «Вон идет та, муж которой брал взятки». А сами-то они кто? В нашей стране, как говорится, от сумы и от тюрьмы никому нельзя зарекаться. Пресса все так раздула, газеты приписали Леше даже то, чего он и в мыслях не имел. Да что я вам говорю, вы, наверное, и сами знаете, как далеко может зайти людская молва…

— Да, — сказала я, состроив скорбное лицо. — Я вас, Лариса Анатольевна, прекрасно понимаю. Мне тоже первые полгода было очень сложно, потом соседи переключились на другие проблемы и перестали промывать нам косточки. Конечно, следствие, суд, сплетни — все это здорово пошатнуло мои нервы, но надо как-то жить дальше…

— Да, Таня, вы правы, надо жить дальше, ради детей… Танечка, у вас есть дети?

— Да, дочь, — ляпнула я для пущей убедительности образа.

Стол, за которым я сидела, быстро превратился в какое-то ресторанное безумие. Лариса Анатольевна перехватила мой удивленный взгляд и сказала:

— Вчера вот наготовила, никто не пришел, дети по своим делам разбежались, а у меня аппетита нет… Танечка, пообедаете со мной?

— С удовольствием…

— Что пить будете? Вино, коньяк?

— Нет, спасибо, я за рулем. Если можно, то кофе.

— Конечно, можно, — сказала Лариса Анатольевна. — Потом, к тортику. А сейчас, пожалуйста, минеральная вода, сок… Вы какой предпочитаете? Апельсиновый подойдет?

— Да, спасибо.

За чревоугодием Колесникова продолжила убеждать меня в том, что ее супруг был кристально честным человеком, который никогда не брал взяток, а тот случай, из-за которого его, собственно, и посадили, был чистейшей подставой. Я ей сочувственно кивала, хотя мне верилось в честность чиновника с большим трудом. Все, что я видела вокруг себя, казалось вопиющим свидетельством того, что долгие годы Колесниковы жили не только на официальные зарплаты. Впрочем, мне не было никакого дела до того, справедливо ли осужден Алексей Александрович или нет. Это совсем другая тема, я просто поддерживала навязанный мне разговор.

— Танечка, простите за любопытство, а за что посадили вашего мужа? — поинтересовалась Лариса Анатольевна.

— Сергея несправедливо обвинили в присвоении средств участников долевого строительства. — Я пустила в ход историю, действительно имевшую место в Тарасове около двух лет назад. — Дом был практически достроен, и вдруг выяснилось, что неправильно оформлена документация, стройку законсервировали, дольщики обратились в суд. Мой муж оказался крайним. Но ведь он ни рубля не положил в свой карман, все ушло по прямому назначению…

— Да, я что-то слышала об этом, — сочувственно произнесла Лариса Анатольевна. — Вот ведь как в жизни бывает… Одни расплачиваются за ошибки других…

Я поняла, что между нами возникло полное взаимопонимание, поэтому постепенно стала подводить разговор ближе к интересующей меня теме.

— Столько денег ушло на адвокатов, — сказала я, всплакнув. — Знаете, у моего мужа аллергия, так вот для того, чтобы передать антигистаминные препараты, мне приходилось идти на такие ухищрения…

— Я вас прекрасно понимаю. У моего Леши больное сердце, он до того два миниинфаркта перенес. Работа-то нервная, а тут вся эта заварушка, потом арест… Разве больное сердце это выдержит? Я пыталась что-то предпринять, чтобы мужа выпустили хотя бы до суда. А потом мы надеялись, что его оправдают…

— Вам удалось добиться подписки о невыезде?

— Нет, Танечка, ничего у меня не получилось. Я нашла выходы на врача следственного изолятора. — Только Колесникова сказала это, как в прихожей хлопнула дверь. — Простите, Танечка, это, наверное, дочка пришла. Я вас оставлю ненадолго одну. Вы кушайте, не стесняйтесь…

— Спасибо, — ответила я и положила себе в тарелку какой-то экзотический салатик.

По закону подлости разговор прервался на самом интересном месте. Вскоре в гостиную зашла невысокая, полноватая девушка, одетая в джинсы и тунику. Она уставилась на меня с необъяснимой враждебностью. Большие очки придавали лицу строгость и даже взрослили ее лет на пять. В общем, мне эта девушка с первого же взгляда показалась несимпатичной. Даже хотелось посоветовать ей сходить к визажисту и стилисту.

— Вот, познакомьтесь, это — моя дочь Лена, а это — Татьяна, — сказала Лариса Анатольевна. — Танин муж сейчас вместе с нашим папой в одной колонии.

— Да? — недоверчиво переспросила студентка, нахмурилась, поправила очки. Кажется, ее что-то насторожило. — Мама, ты мне не говорила, что ждешь сегодня кого-то.

— Да я и сама не знала, что Таня придет, — стала оправдываться мать.

— Странно. А как вы нашли друг друга? — не унималась подозрительная дочурка. — Как?

Лариса Анатольевна промолчала, и мне пришлось самой объяснять, как я нашла «подругу по несчастью».

— Дело в том, что мой муж Сергей написал мне письмо, — начала вещать я. — Он написал о земляке… В общем, я решила позвонить Ларисе Анатольевне и…

— Да? — перебила меня Елена, которая, похоже, не собиралась верить моим словам. — И где же это письмо? В нем что же, наш телефон был указан и домашний адрес? Такие письма с зоны разве пропускают?

Елена оказалась не в меру любопытной и напористой, и ее мать стала за меня заступаться.

— Леночка, ну что ты к Татьяне пристала? Она наша гостья. Кушать будешь? Мой руки и садись за стол, — ласково сказала Лариса Анатольевна и поставила на стол еще один прибор.

— Нет, мама, я есть не буду. Мы с Сашкой в «Макдоналдсе» были, но я посижу, послушаю, о чем вы тут говорите.

— Конечно, Леночка, конечно, — сказала ей мать.

Девчонка плюхнулась на табурет, прислонилась к стене и стала сверлить меня через очки пристальным недоверчивым взглядом. Спокойствие, Таня, только спокойствие, ты и не таких умных вокруг пальца обводила.

ГЛАВА 14

Конечно, присутствие скептически настроенной особы внесло некоторые коррективы в мои планы. При ней я уже не могла напомнить Ларисе Анатольевне, что она собиралась рассказать мне, какие подходы нашлись у нее к Валерию Ивановичу Тришевскому. Это было очень важно для моего расследования, но пришлось заговорить о другом.

Надо сказать, что Колесникова-младшая совсем не была похожа на свою мать, ни внешне, ни характером. Кажется, она не поверила в мою сказочку. Специально для нее я стала придавать своему рассказу побольше достоверности. Откуда ей знать разные процессуальные тонкости? Особенно я смаковала подробности того, как в прошлом году съездила к «мужу» на зону. При этом я припомнила все, что когда-либо слышала о свиданиях с заключенными, и стала методично вешать женщинам лапшу на уши. Лариса Анатольевна слушала меня очень внимательно, задавала мне много вопросов. Но я отвечала на них гладко, даже когда сочиняла ответы на ходу. Девчонка отмалчивалась и позевывала. Кажется, она убедилась в том, что я именно та, за кого себя выдаю, и потеряла ко мне всякий интерес. Сначала она стала мучить свой мобильник, то ли разыскивая там чей-то номер, то ли отправляя кому-то эсэмэску, а потом и вовсе ушла в свою комнату. Это меня обрадовало.

— Танечка, вы не обижайтесь, если поведение моей дочери показалось вам слишком резким, — тихонько сказала Лариса Анатольевна. — То, что произошло с отцом, так сильно на нее повлияло. Она до сих пор не преодолела стресс. Но хорошо, что у нее есть парень. Александр ее очень поддерживает.

— А у вас ведь еще и сын есть? — как бы между прочим осведомилась я.

— Да, Геннадий. Он уже взрослый и самостоятельный, ему двадцать пять, но Гена еще больше переживает из-за случившегося. Он был очень близок с отцом…

— А чем ваш сын занимается?

— Машины ремонтирует. Знаете, у него золотые руки. Институт закончил, а работать по специальности не захотел, вот в моторах ковыряется… Ну я в принципе не против этого…

Я поняла, что Лариса Анатольевна сейчас находится в таком состоянии, что ответит, особо не задумываясь, на любой мой вопрос. Пока ее дотошная дочурка сидела в своей комнате, я решила воспользоваться моментом и, не заморачиваясь ни на какие условности, быстренько задать интересующие меня вопросы. Засиживаться здесь до вечера я здесь не собиралась.

— Лариса Анатольевна, вот вы говорили, что нашли какие-то подходы ко врачу следственного изолятора…

— Да, я…

— Мама, — послышалось из прихожей, — ты не знаешь, где моя ветровка?

Неужели эта паршивая девчонка прислушивалась к нашему разговору?

— Леночка, я ее постирала, — ответила мать. — А ты что, снова уходишь?

— Пока нет, но кто тебя просил ее стирать? — возмутилась капризная дочь.

— Так ведь она грязная была, — сказала Лариса Анатольевна, но, похоже, этот аргумент не впечатлил Елену.

— Нормальная, — огрызнулась она и в знак протеста стала стучать какими-то дверьми.

Потом ей позвонили, и девушка снова закрылась в своей комнате. Можно было продолжать разговор, но его инициативу взяла в свои руки хозяйка.

— Вашей дочке сколько лет? — спросила Колесникова.

— Пять, — недолго думая, ответила я.

— Маленькая совсем. А моей — двадцать. У нее всегда было столько комплексов по поводу внешности, — тихо призналась мне Лариса Анатольевна. — Да, она действительно немного полновата, в свекровь пошла. Потом очки… Но это же все не проблема, правильно?

— Да, — согласилась я, хотя так и не считала.

— В прошлом году Леночка с парнем познакомилась, со студентом мединститута, все у них хорошо сразу складываться стало, они даже пожениться собирались, а потом вот с папой такое несчастье приключилось. Свадьба отложилась. — Лариса Анатольевна вздохнула. — Вот Лена и нервничает.

Мне совершенно никакого дела не было до личной жизни Колесниковой-младшей. Поэтому я набралась наглости и повторила свой вопрос:

— Так, а что врач-то, помог вашему мужу выйти до суда из СИЗО?

Ларису Анатольевну ничуть не удивила моя настойчивость, она покосилась на арку и сказала почти шепотом:

— Кстати, как раз через Сашу, Леночкиного жениха, я и хотела устроить мужа в городскую больницу. Он практику в следственном изоляторе проходил, поэтому лично знал тамошнего врача. Можно сказать, это он и предложил поговорить с доктором, сказал, что он хороший человек и с ним можно договориться.

— И что? Тот согласился?

— Да, согласился, даже взял деньги и… скоропостижно умер.

— Как умер? — Я округлила глаза от удивления.

— Так, что-то с сердцем. Вот такое невезение. И деньги пропали, и вопрос о переводе Алексея в больницу не решился. В общем, Леше мы ничем помочь не смогли. Дети меня запилили из-за этих денег, но как я их верну? Не идти же в милицию с заявлением о том, что передавала взятку… Против меня ведь тогда тоже уголовное дело могли завести, да и Александру, как посреднику, не поздоровилось бы. Хватит нам на семью одного осужденного. Как там теперь Леша? — Колесникова тяжело вздохнула. — Танечка, скажите, в тюрьме вообще можно существовать? Что вам на свидании муж говорил?

— Колония — это, конечно, не курорт, — философски изрекла я. — Все зависит от того, как сразу себя поставишь. А вообще лучше не выделяться. Слабаков и выскочек нигде не любят.

— Да, да, — закивала головой Колесникова. — Пусть ваш супруг передаст на словах моему, что мы его все любим, ждем, целуем. Что же мне ему передать из вещей? Может, перчатки вязаные и носки?

— Давайте, — согласилась я.

— Подождите, пожалуйста, я сейчас соберу посылочку. Ладно?

— Да, конечно, — сказала я, начиная испытывать угрызения совести.

Таня, ты это брось! Частный детектив должен быть хладнокровен. Да, ты обманываешь Колесникову, но иного способа выведать у нее информацию нет. Сама-то Лариса Анатольевна, кажется, не имеет никакого отношения к вымогательству, а вот ее дочурка… Похоже, именно она со своим женишком все это и провернула.

Опять предположение, а доказательств нет. Надо их как-то добывать, надо.

Я полезла в сумку, достала «жучок» и воткнула его в тряпичную куклу для заварочного чайника, которой, кажется, не пользовались по прямому назначению. Она просто украшала интерьер. Но этого было мало. Мне очень хотелось поставить прослушку и в комнате Елены. Только под каким предлогом туда зайти? А если без предлога? Просто внаглую ввалиться и…

Вернулась Лариса Анатольевна и стала доставать какие-то железные банки из холодильника. Что-то внутри меня снова дрогнуло, и я сказала:

— Вы меня простите, но я и так везу с собой максимум продуктов.

— Да? А как же теплые вещи?

— Давайте.

— А записку?

— Без толку, не пройдет. А то, что на словах передать, вы уже сказали.

— Танечка, я вижу, вы уже торопитесь. Конечно, вам завтра в дорогу. Вы меня не забывайте, как вернетесь в Тарасов, звоните. Нам надо держаться друг друга. Оставите мне свои координаты?

— Конечно. — Я написала Колесниковой в блокнот вымышленный номер мобильного телефона.

На этом мой визит подошел к логическому концу. Мы вышли в прихожую. Лариса Анатольевна приоткрыла дверь в комнату дочери и сказала:

— Леночка, иди попрощайся с Татьяной. Она уже уходит.

Девушка нехотя вышла из своей комнаты и процедила сквозь зубы:

— Ну вы это… передайте папе, чтоб он там держался, что у нас все нормально. Еще скажите, что…

На глазах у Елены вдруг проступили слезы, и она, не договорив, зашла в ванную. Потом где-то в глубине квартиры зазвонил телефон, и хозяйка, извинившись, устремилась к нему. Я воспользовалась благоприятным моментом, заглянула в Ленину комнату и приколола заготовленный «жучок» в угол живописного панно, висящего прямо над дверью. Хорошо, что не стала проходить дальше, потому что Колесникова-старшая быстро вернулась в прихожую. Мы с ней тепло попрощались, и я ушла, еще не понимая до конца, все ли мне удалось выжать за этот визит или нет. Многое будет зависеть от прослушки, на «жучки» я возлагала большие надежды.

Валентинский подарил мне очень хорошее прослушивающее устройство. Теперь было совсем необязательно круглосуточно торчать рядом с домом Колесниковых с наушниками в ушах. Я могла со спокойной душой ехать домой, не боясь пропустить интересные разговоры. Радиус действия «жучков» был внушительным. Удобнее стало и принимающее устройство. Виктор Иванович вмонтировал его в корпус от гарнитуры к мобильному телефону, которую уже в подъезде я прикрепила рядом с ухом. Таким образом, я слышала все звуки, передаваемые «жучками», и те, что были вокруг меня. Правда, у Колесниковых было пока тихо.

Примерно на полпути к дому я услышала голос Ларисы Анатольевны.

— Леночка, с тобой что-то в последнее время происходит, а что, я не пойму.

— Мама, ты прекрасно знаешь, что со всеми нами происходит, после того как отца посадили! — с вызовом сказала дочурка. — Как он мог быть таким… таким неосторожным?

— Что ты имеешь в виду?

— Все берут взятки, но делают это с умом, а отец так лоханулся. Наверное, пожадничал, вот на него и бросили заяву в ментуру, — высказала свою версию Елена.

— Лена, как тебе не стыдно! Что ты такое говоришь? Где ты нахваталась этих вульгарных выражений? Потом, папа не брал взяток, его подставили…

— Ты сама-то в это веришь? Мама, я устала делать вид, что наш папа — святоша и мученик! Он просто неудачник, сам прогорел и нас всех лицом в грязь уронил.

— Лена…

— Мама! Надо смотреть правде в глаза. Отец сидит в тюрьме, и для людей не имеет никакого значения, справедливо его посадили или нет. Важен сам факт.

— Да, наша жизнь, конечно, изменилась, но мы не должны отчаиваться.

— Еще скажи, что нам надо радоваться тому, что квартиру со всем имуществом не конфисковали. Хорошо, хоть у отца ума хватило заблаговременно на тебя все переоформить. Иначе мы бы вообще нищими остались.

Лариса Анатольевна не нашла сразу ответных слов. Продолжение разговора последовало только тогда, когда я зашла в свой подъезд.

— Лена, скажи, ты с Сашей поссорилась, да?

— С чего ты взяла? И вообще, при чем здесь Сашка?

— Он к нам в последнее время совсем не заходит, да и ты все чаще и чаще находишься в плохом настроении…

— В нормальном я настроении и с Сашкой не ссорилась! Ну ладно, мам, что ты завела этот разговор. Хватит! — обрубила дочурка, но мать не унималась:

— Лена, все дело в отложенной свадьбе, так ведь?.. Ну что ты молчишь? Конечно, ее пришлось отменить из-за следствия и суда, но ведь ты сама согласилась, что пышное торжество было тогда несвоевременным. Люди бы нас не поняли, да и денег лишних не было. Сколько ушло на адвокатов, а про взятку врачу я уже молчу…

— Вот и молчи! — огрызнулась Елена. — Выбросили такие деньги на ветер, а ты и смирилась. Благодетельница!

— Ну мы же хотели как лучше, — оправдывалась мать. — Никто же не знал, что с Тришевским такое несчастье случится.

— Это с нами несчастье случилось, а до Тришевского мне дела никакого нет! Каждый день столько людей умирает, что же я теперь, из-за каждого переживать должна! У меня своих проблем хватает.

— Ясно, все дело в свадьбе, — подытожила Лариса Анатольевна. — Леночка, а почему вы с Александром снова заявление в загс не подадите? Необязательно пышную свадьбу устраивать, можно ведь и скромно это событие отметить, в тесном семейном кругу… Я думаю, что его родители все поймут.

— Мама, я что же теперь, сама Сашке должна предложение сделать?

— Нет, ты просто ему намекни об этом, — посоветовала Лариса Анатольевна, — он парень неглупый, поймет. Может, Александр только и ждет от тебя этого намека, а ты медлишь.

Лена ничего не сказала по этому поводу, только хмыкнула. На этом задушевный разговор матери и дочери закончился. Что ж, мне пока было над чем поразмышлять.

Колесникову-старшую можно было сразу исключить из числа подозреваемых. Я редко ошибаюсь в людях, практически никогда. На мой взгляд, эта женщина не была способна на вымогательство и уж тем более на похищение человека и убийство. Судя по всему, Лариса Анатольевна смирилась с тем, что деньги пропали, правда, точная сумма, переданная Тришевскому, не называлась. Зато теперь мне доподлинно стало известно, что взятку передавали через Александра, студента мединститута, Лениного жениха. Именно передавали, в прошедшем незаконченном времени, потому что нет никакой гарантии, что Саша отдал врачу следственного изолятора эти деньги. Так и хочется предположить, что студентик, первым узнавший о безвременной кончине Валерия Ивановича, их нагло прикарманил. Допустим, а кто тогда стал вымогать у Ильи сто пятьдесят тысяч, а потом утроил эту сумму? Неужели Александр опустился и до этого? А может, это Гена Колесников решил вернуть родительские деньги? А Лена, имеет ли она какое-то отношение к вымогательству? Она, конечно, девушка непростая, сразу ее не раскусишь. Матери дерзит…

Сработал один из «жучков», оставленных в квартире Колесниковых. Скорее всего, тот, что был на кухне. Но ничего особо интересного сказано не было. Мать упрекнула дочь в неаккуратности, а та, разумеется, огрызнулась. Милые отношения, ничего не скажешь.

Стоп! При мне речь шла о грязной ветровке, которую мать постирала. Теперь Лариса Анатольевна упомянула о кроссовках, на подошве которых тоже была грязь. Интересно, где это Лена в них ходила? Последние три дня погода сухая…

Послышался какой-то хлопок, потом — отдаленный мужской голос. К Колесниковым кто-то пришел. Вскоре я поняла, что домой вернулся Геннадий. Лена сразу же зазвала брата в свою комнату и стала ему рассказывать о… неожиданной гостье. А мне-то казалось, что она обо мне уже забыла. Ан нет! Мой визит прочно засел в ее голове, и теперь она вещала брату о нем с такой поспешностью, словно боялась куда-то опоздать.

— Подожди, Ленок, не так быстро. Значит, ее муж сидит с нашим отцом… Вот это новость! А вы документы у этой тетки проверяли? — насторожился Геннадий.

— Ну, теткой ее не назовешь, она молодая и очень даже симпатичная… Нет, документы у нее не проверяли, но ты знаешь, я ей почти поверила.

— Ладно мать, но ты-то, ты, Лена, как могла впустить в дом первую встречную, тем более сейчас? — кипятился братец. — Это же верх безрассудства!

— Да она без меня пришла, — парировала сестра. — Татьяна позвонила ей сначала по телефону, и мать ее пригласила.

— Не нравится мне это. С какой стати она к нам заявилась? — не на шутку озаботился Гена. — Какой ей в этом интерес?

— Ну вроде нашла в матери подружку по несчастью. Гена, ты думаешь, что Татьяна не та, за кого себя выдает?

— Не знаю, — задумчиво протянул Колесников. — Возможно, это какая-нибудь аферистка. Мать ведь вокруг пальца обвести — раз плюнуть. Но это еще не самое страшное. А если она…

— Молчи! Нет, показалось. Думала, что мама сейчас зайдет. Гена, а если действительно она здесь что-то вынюхивала? Я боюсь.

— Тс-с, не хнычь, еще не хватало того, чтобы мать услышала. Да и вообще, что толку теперь гадать… Жалко, что меня дома не было, я бы уж постарался выведать, что у нее на уме… Ладно, я проведу с мамой профилактическую работу, чтобы больше никого постороннего в дом не пускала, и эту Татьяну в том числе. Наговорит лишнего, проблем потом не оберешься…

Разговор между братом и сестрой не внес никакой конкретики в мое расследование. Но его можно было трактовать по-разному. Дети могли быть просто озабочены доверчивостью своей матери, что в принципе не так уж и плохо. Но если творчески подойти к трактовке каждого слова и проанализировать интонации, то можно предположить, что они очень опасались чего-то другого, особенно Лена. Мой неожиданный визит их если не напугал, то привел к тревожной настороженности. Отсюда плавно вытекал вывод — детки могут быть причастны к вымогательству и исчезновению Ильи Тришевского, а потому боятся разоблачения.

В деле появились сразу три новых подозреваемых — брат, сестра и ее жених. Роль каждого из этой троицы требовала серьезного осмысления. Я сварила кофе, уселась в любимое кресло, сделала глоток ароматного напитка, потом затянулась сигареткой и стала мысленно рисовать психологический портрет Елены. Эта девушка была не глупа, но груба. Она не обладала форматной внешностью и, по признанию матери, сильно комплексовала по этому поводу, пока не познакомилась с Александром. Но этот медик — отдельная песня. Что еще можно сказать о самой Елене? Больше всего ее напрягает именно то обстоятельство, что отец лоханулся, запросил слишком большую взятку и на этом прогорел. То есть она допускает мысль, что можно зарабатывать деньги нечестным путем, так, как это делал глава семейства. Это не против ее морали. Лена озабочена тем, что благосостояние семьи падает и что свадьба не состоялась. И в том и в другом она винит отца. Кстати, ей жалко денег, отданных Тришевскому и не принесших никакой практической пользы. Девушка подначивала мать как-нибудь вернуть их. Та это сделать не сумела. Из всего этого следует вывод, что при случае Лена сама могла, нарушая общепринятые нормы и законы, развить деятельность по выбиванию денег.

Допив чашку кофе и закурив очередную сигаретку, я перешла к составлению психологического портрета ее жениха. Если бы я имела честь его видеть, то физиогномические особенности могли бы послужить отправной точкой моих рассуждений. Увы, пока приходилось довольствоваться малым. Из всего того, что мне было о нем известно, так и хотелось сделать вывод, что Александр — корыстный человек. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться — он собирался жениться на полноватой, несимпатичной Лене по расчету. Когда расчет пропал, намерения оформить законный брак тоже пропали. Но главное не это, а то, что именно он предложил Колесниковым договориться с Тришевским о переводе будущего тестя в больницу и выступил посредником в переговорах и передаче денег. Имел ли место сам факт их передачи — кроме Александра, никто доподлинно не знает. Скорее всего, Саша пошел на сделку с совестью и оставил сто пятьдесят тысяч себе. Но один обман, кроме временных преимуществ, дает еще и кучу постоянно возобновляемых проблем. И если Лена вдруг стала подбивать жениха на то, чтобы взыскать долг с сына Тришевского, ему надо было на это соглашаться, дабы не выдать свою нечистоплотность.

Итак, заведомо зная, что у мальчишки нет таких денег, он требует их возврата, угрожает, ставит на счетчик. Это просто такая игра, и она могла длиться до бесконечности долго, если бы добренькая мамочка не подсуетилась и не снабдила бы Илью требуемой суммой. И вот час «икс» настал, парень передал деньги и пропал…

Нить моих размышлений прервалась трансляцией из квартиры Колесниковых. Лена разговаривала с кем-то по телефону, но, слыша только одну часть разговора, я ничего не поняла из ее туманных словоизлияний. Переключилась на «жучок», оставленный на кухне. Услышала два голоса — Ларисы Анатольевны и Геннадия. Только ничего интересного сказано не было. Мама уговаривала сына покушать, он отказывался. Хотя то обстоятельство, что дети были не в аппетите, очень подозрительно…

Портрет Александра оказался недорисованным, мне не хватало каких-то заключительных штрихов. Но его невозможно было завершить, зная человека только по двум-трем сказанным о нем фразам. Еще немного подумав, я перешла к наброскам психологического портрета Геннадия. О нем мне было известно еще меньше. То, что, имея высшее образование, он работал автослесарем, — это не криминал. Озабоченность доверчивостью и мягкотелостью матери тоже не порок. Не нравится тембр его голоса, и что с того? Ничего. Только вот интуиция подсказывает, что Геннадий может иметь какое-то отношение к исчезновению Ильи.

«Вся эта троица может иметь к этому непосредственное отношение», — поправила я себя. Антонина Никитична говорила, что вымогателей было двое. Одному лет двадцать пять, второму около тридцати пяти. И Саша, и Гена моложе, но, возможно, кто-то из них просто выглядит старше. Вся инициатива принадлежала первому, он сыпал блатными словечками, тыкал в морду мальчишке зажженной сигаретой, угрожал. Второй отмалчивался, просто демонстрируя свои габаритные внешние данные. Немного подумав, я отвела роль первого — Александру, а второго — Геннадию. Елена хоть и не засветилась перед Тришевским, но могла подстраховывать брата и жениха где-нибудь в сторонке. Пока все сходилось, но как только я подходила к финалу, моя стройная версия рассыпалась в клочья.

Допустим, Саша и Гена напустили на Илью страху, и тот поверил, что если он не отдаст деньги, то его убьют, обратится в милицию — тоже не поздоровится. Пока долг отдавать было нечем, события развивались ни шатко ни валко. Потом у Тришевского появились четыреста пятьдесят тысяч, сумма, в общем-то, немаленькая, и он при очередной встрече сказал вымогателям, что готов отдать долг. Они, должно быть, обрадовались и назначили конкретное время и место передачи денег.

Что было потом?

Если бы действовали профессиональные бандиты, то возможны два варианта развития событий. Первый — мальчишку бы убили, а труп его закопали. К чему им свидетель? Второй вариант — богатенького Буратино взяли бы в заложники и, приставив нож к горлу, стали бы выведывать у него, где находится «поле чудес». Рано или поздно Илья бы сдался и рассказал про мамочку, да еще отдал бы «золотой ключик» от квартиры Козельчиков. Однако Антонине Никитичне на мобильник никто пока не звонил и не требовал выкуп. С момента квартирной кражи и до вчерашнего дня в квартиру больше никто не наведывался. Но вчера Юрий Яковлевич попал в больницу, а его супруга, не имея ключей от дома, остановилась у меня. Хата свободна, и это очень плохо…

Таня, рассматривая эти варианты, ты оговорилась — если бы действовали профессиональные бандиты. Но Саша и Гена таковыми не являются. Конечно, они могли попытаться вернуть деньги. Это нормальный ход. Но вот могли ли они убить парня? Это непросто. Очень непросто. Однако Тришевский пропал, и это неоспоримый факт.

Что-то во всей этой цепочке было не так. Я снова стала мысленно прокручивать события, начиная от передачи Александром взятки Валерию Ивановичу до сегодняшнего дня. Если бы Тришевский взял деньги, то Илья бы их нашел и, дабы не искать проблем, вернул бы их по первому требованию. Я вдруг вспомнила предположение Козельчика о том, что Тришевский мог передать деньги тому, от кого зависело решение отправить подследственного Колесникова на лечение в городской стационар. А решение это зависело прежде всего от начальника следственного изолятора. А тот должен был согласовать его с прокуратурой… Это вообще темный лес какой-то. Нет, в такие дебри лезть не надо. Высокие инстанции против круглого сироты — это сложно и глупо.

В жизни обычно все просто. Допустим, Саша оставил деньги себе. Лена этого не знала и втайне от матери стала подначивать брата и жениха, что сто пятьдесят тысяч надо как-то вернуть. Молодые люди вышли на Илью, припугнули его… Снова мысленный стопор.

Я в очередной раз стала выстраивать свои размышления сначала и вдруг осознала одно очень важное обстоятельство. Илья Тришевский — главное действующее лицо всей этой истории. От него и надо плясать! Илюша мальчик неробкого десятка, предприимчивый и целеустремленный. Стал искать мать в миллионном городе и нашел. Криминальный план, предложенный матерью, одобрил и выполнил почти до конца. Кражу совершил, золото реализовал, правда, с продажей автографов вышла какая-то загвоздка, но они погоды не делают. Без них набиралась требуемая сумма. Если бы Илья вернул Антонине ключи, то все было бы шито-крыто, но он их не вернул. Может, парнишка просто-напросто ее кинул, как я с самого начала и предполагала, а про вымогательство все придумал. Нет, он не мог выдумать этот шантаж на пустом месте, потому что Колесниковы на самом деле лишились денег, якобы переданных его отцу. Кажется, на этой почве у Лены и Гены стало прогрессировать хроническое корыстолюбие.

Я сварила себе новую порцию кофе и, выпив уже пятую или шестую чашку, пришла к простому и естественному выводу — мог иметь место сговор между Александром и Ильей. Первому надо было как-то прикрыть свою нечистоплотность, а второй просто решил досадить мамочке. Повод для того, чтобы затаить на нее обиду и как-то отомстить, был. Лункин и директор ателье говорили о неистребимой злости в его глазах…

Еще немного подумав, я решила, что мне прежде всего надо встретиться с Сашей и попытаться его расколоть. Но как найти студента-медика без фамилии? Конечно, можно действовать через Лену, но она знает меня в лицо. А если развенчать свою легенду и поговорить с ней начистоту? Единожды соврав, кто тебе поверит и признается в собственной злокозненности? Никто. Для Лены я сразу стану врагом номер один, она в любом случае будет выгораживать своего жениха, потому что другого ей найти не так-то просто. Значит, надо действовать как-то иначе. Но как? Не помешает спросить совета у гадальных двенадцатигранников.

Я взяла бархатный мешочек и только собралась кинуть косточки, как услышала около своего уха Ленин голос.

— Алло! Саша, привет! Что делаешь?.. Понятно. Знаешь, тут к нам одна женщина приходила, просто свалилась на нас из ниоткуда. — Елена пересказала своему жениху подробности моего визита. — Нет, не думаю… С чего ты это взял? Нет, не интересовалась, хотя, может, без меня… Она в основном с мамой общалась… Ладно, спрошу, а что? Нет, не понимаю. Ну это когда было?.. Генка тоже засуетился, а потом подумал и успокоился. Саша, может, куда-нибудь сходим, потусуемся? Ладно, через полчасика на нашем месте.

На этом телефонный разговор Лены Колесниковой с ее женихом закончился. Знать бы, где то место, на котором они обычно встречаются! Впрочем, девушка в любом случае выйдет из своего дома. Я стала быстренько собираться, чтобы не упустить этот момент. Нет, в этой одежде Елена меня уже сегодня видела. Надо одеться совершенно в другом стиле. Вместо юбки с коротким пиджачком — лосины с туникой и побольше ярких аксессуаров, отвлекающих на себя внимание.

ГЛАВА 15

Я заприметила Колесникову сразу же, как только подъехала к ее дому. Она спешной походкой направлялась к остановке общественного транспорта. Разумеется, я стала следить за ней дальше. Она практически сразу села в автобус, а вышла из него через пару остановок, в самом центре города. Я с трудом нашла место для парковки и буквально пулей вылетела из машины, озабоченная тем, как бы мне не потерять девчонку из виду.

Площадь перед цирком была запружена молодежью. Затеряться в ней не было никаких проблем. Я стала осматриваться по сторонам и вдруг увидела, что влюбленная парочка идет прямо на меня. Лена меня не заметила, потому что целиком и полностью была увлечена своим женихом. Внешне это был ничем не примечательный парень — среднего роста, нормального телосложения, русоволосый, без особой симпатии в лице. Выглядел он действительно лет на двадцать пять. Но в этом ничего странного не было. Если Саша сначала отслужил в армии, а потом поступил в мединститут и проучился там уже года четыре, то ему примерно столько и должно быть.

Молодые люди о чем-то нежно ворковали так, будто не виделись несколько дней. Но Елена сказала матери, что была с ним сегодня в «Макдоналдсе». И что это я цепляюсь к мелочам? Для влюбленных полдня разлуки — это едва ли не вечность. Хотя Саша, кажется, не такой уж страстью пылает к Лене. Это она к нему так и жмется, так и жмется. Я пристроилась за ними, но расслышать их разговор все равно не могла. Мы шли по проспекту Кирова, именуемому в народе Тарасовским Арбатом. Лена и Саша периодически останавливались, встречая каких-то знакомых, и мне приходилось ради непринужденности останавливаться то около уличных музыкантов, то около каких-то киосков. Дойдя до конца проспекта, молодые люди потоптались около музыкального фонтана и пошли в обратную сторону. Не очень-то интересная у них вышла тусовочка. Лично я на их месте уже заскучала бы от бессмысленного хождения по улице. Саша и Лена точно услышали мой совет и зашли в кинотеатр «Пионер», посмотрели афиши, но билеты покупать не стали. Может, цены показались им дорогими, а может, они уже видели фильмы, которые там были в прокате в обоих залах. Потом они снова вышли на улицу, поболтали с каким-то высоким парнем, зашли ненадолго в компьютерный магазин, а потом осели в пиццерии.

Надо сказать, я уже так обнаглела, что совсем перестала конспирироваться и уселась за соседний столик. Вот тут мне уже было слышно, о чем они разговаривали. Леночка вняла совету матери и стала намекать Александру о том, что страсти улеглись и можно снова подать заявление в загс. Парень стал юлить. Он вроде бы не отказывался, но в то же время не собирался отправиться туда завтра же.

Колесникова не стала ни на чем настаивать, даже замкнулась в себе. Парень попытался развеселить подружку анекдотом, но эффект от этого был нулевой. Из пиццерии они вышли грустные и практически не разговаривали друг с другом. Так молча дошли до остановки, сели в автобус и поехали по направлению к Лениному дому. Я вприпрыжку бросилась к своей машине, села в нее и покатила туда же. До места добралась раньше этой парочки, остановилась около дома и стала ждать. Лена и Саша дошли до подъезда, он по-дружески чмокнул ее в щечку, подождал, когда она скроется за дверью, и направился в сторону моей «девятки».

— Молодой человек, — позвала я, высунувшись в окно.

— Да, — сказал он, остановившись.

— Вы не могли бы мне помочь? — не без кокетства спросила я.

— А что от меня требуется? — спросил он, заинтересовавшись моей просьбой.

— Да ничего особенного. Так, сущие пустяки. Мне надо, чтобы один мужчина увидел меня с кем-нибудь… Вы не могли бы просто проехать со мной мимо него…

— Нет, знаете, я спешу, — сказал Александр и пошел дальше.

— Я вам заплачу, — крикнула я вдогонку. — Сто баксов.

Александр остановился. Я подъехала к нему ближе и открыла дверцу. Парень все еще колебался. Чувствовалось, что ему хотелось заработать, но что-то его останавливало. Вряд ли он узнал во мне ту девушку, которая сидела в пиццерии за соседним столиком. Я забрала распущенные волосы в хвостик и надела яркую жилетку. А еще теперь я улыбалась конкретно ему и очень профессионально.

— А куда ехать-то? Далеко?

— Нет, пять минут езды. Заправку на Слонова знаете?

— Конечно.

— Ну вот туда. Заправимся у него на глазах, и вся недолга.

— А почему вы именно меня об этом попросили?

— Честно говоря, вы — третий. Двое отказались, но я им деньги не предлагала. Вот. — Я показала Александру стодолларовую купюру.

Студент сел в машину и сразу же взял баксы.

— Богатая, да? — ухмыльнулся он. — Ну что ж, поехали.

— Сейчас, — сказала я и незаметным движением руки заблокировала дверцы.

Кстати, это Валентинский поставил в мою «девятку» блокиратор от иномарки. Очень полезная опция.

— Не понял, мы куда едем? Вы же говорили, что надо на Слонова, — запоздало опомнился Саша.

— Ну мало ли что я говорила, — усмехнулась я.

— Останови!

Я зарулила во дворик и остановилась.

— Саша, знаешь, за что я тебе деньги заплатила?

— Не понял, откуда ты мое имя знаешь? — спросил студент и, не дожидаясь ответа, попытался открыть дверь. — Черт! Это ж «девятка», откуда здесь блокиратор?

— Не дергайся! Ты попался и, пока не поговорим по душам, отсюда не выйдешь.

— Чего? Да я сейчас тебя! — Пассажир подался ко мне всем корпусом. Я ждала чего-то подобного, поэтому молниеносно ударила его кулаком в подбородок. Мой профессиональный удар мог уложить любого неподготовленного человека хладным трупом. Но покойник мне был не нужен, поэтому я свои силы рассчитала. Мне надо было лишь поставить его мозги на место. Молодой человек лишь взвизгнул, но сознания не потерял. Потом прохрипел: — Ты что, охренела?

— Сам напросился. Если не хочешь получить еще, то давай без глупостей. Я — частный детектив, и мне надо с тобой поговорить. Ответишь честно, сто баксов оставишь себе. Хотя что это такое по сравнению с тем, что ты у Тришевского взял? Так, мелочь на карманные расходы.

— Вы меня с кем-то путаете, — сказал Александр, но что-то в этом роде я и ждала в начале разговора.

— Нет, не путаю и хочу еще раз предупредить, чтобы ты, Александр, не делал глупостей. Молчать тоже не советую, иначе придется тебя милиции сдать, а мне самой бы хотелось кое в чем разобраться.

— Вас Колесниковы, что ли, наняли? — вдруг спросил мой пленник. — Вот чудаки! Не буду я на Ленке жениться, как они этого понять не могут?

— Ну что ты, откуда у них деньги на частного детектива? А вот ты себе шестьсот тысяч забрал, но все равно на сотку баксов позарился. Деньги сильно любишь, да? — подначивала я.

— Какие шестьсот тысяч? Вы, девушка, это о чем? — Александр снова перешел на «вы».

— Ну разумеется, о взятке Тришевскому Валерию Ивановичу. Отрицать станешь? Не советую, мне все про тебя известно. Ты проходил медицинскую практику в СИЗО, как раз в это время Алексея Александровича посадили. Ты подкинул Колесниковым идею о переводе будущего тестя в больницу…

— Нет, идею такую не я подкинул, а адвокат, он и таксу за эту работу назвал — сто пятьдесят тысяч рублей, — после некоторой паузы признался студент. — Меня попросили поговорить с Валерием Ивановичем, я и поговорил, а потом деньги ему отдал. Только Тришевский сразу после этого умер. Тромбофлебия — это такая непредсказуемая болезнь, в любой момент тромб может оторваться и…

— Мы не на лекции, не надо мне мозги парить этой клиникой. Я все и так знаю. Деньги ты Тришевскому не отдал, себе оставил, а потом для отвода глаз стал с Ильи их требовать. Так ведь?

— Не так, — возразил Александр. — Повторяю, я деньги отдал! Ленка с Генкой тоже мне сначала не поверили и заставили сына Валерия Ивановича потрясти. Мы с Колесниковым вдвоем это сделали. Но Илья сказал, что гол как сокол. Вот, собственно, и все. Куда его отец бабки дел, точно неизвестно. Может, успел кому-то передать…

— Все говорят, Тришевский был неподкупным.

— Значит, так и есть, если он себе ничего не оставил. Валерий Иванович сказал, что Колесникову действительно надо в кардиологию лечь, только он один этот вопрос решить не может.

— Стройная сказка, но ты, Саша, послушай, что я тебе скажу. Не надо кого-то еще в эту историю впутывать. Деньги все-таки ты прикарманил, понимаю, что это вышло само собой. Валерий Иванович отказался выполнить просьбу, но ты сразу не сказал об этом Колесниковым, тянул с ответом несколько дней, надеясь, что Тришевский изменит свое решение. Но так уж случилось, что Валерий Иванович умер, и в твоей голове возникла шальная идея. Лариса Анатольевна — женщина доверчивая, она сразу поверила в твою сказочку, а вот Лена и Гена гораздо прагматичнее матери. Они захотели вернуть назад сто пятьдесят тысяч. Ты испугался, что твоя нечистоплотность откроется, поэтому решил развести невесту и ее брата.

— Невесту. — Саша горько ухмыльнулся. — Доисторическое слово. Ленка привязалась ко мне и никак не отвяжется… А зачем мне такая жена нужна? Отец — в тюрьме, и она с братом тоже туда захотела… Я рад бы забыть о ее существовании, так не получается.

— Знаешь, а я сегодня за вами наблюдала на проспекте. По тебе не скажешь, что ты хочешь с ней расстаться, но и жениться на Елене тоже не хочешь…

— Как же, расстанешься с этой семейкой…

— Ладно, давай личное пока оставим в покое. Вернемся к вымогательству. Впрочем, никакого вымогательства не было, так ведь? Ты попросту сговорился с Ильей и устроил спектакль. Молчишь? Значит, все так и было. Одного раза Колесниковым было недостаточно, спектакль пришлось время от времени повторять. Ведь вы Илью на счетчик поставили, не так ли?

— Нет, я деньги отдал, оставил у Валерия Ивановича на столе и ушел. А вот как он ими распорядился, не знаю. Это все, что я могу вам сказать, — сказал Александр и снова попробовал открыть дверцу.

— Нет, не все. Допустим, ты деньги отдал. Потом вы стали требовать у Ильи возврат долга, так?

— Ну так. Я не хотел в это ввязываться. Меня Генка с Ленкой заставили, сказали, если я откажусь принимать в этом участие, то докажу этим, что деньги себе оставил. Пришлось согласиться. Первый раз я вообще никакого криминала в этом не углядел. Думал, парнишка отдаст чужие деньги, и все по справедливости будет, а он в отказ пошел. Наглец такой! Ну а потом Ленка с Генкой во вкус вошли, стали периодически ему на мозги капать, на счетчик поставили… То есть Ленка-то в стороне все время была, она только угрозы всякие придумывала. У нее идей бредовых в голове — тьма. Например, чтоб Илья квартиру продал… Примерно месяц назад Тришевский сдался, твердо сказал, что вернет деньги с процентами. Думаю, все-таки он решился квартиру продать. Вот, собственно, и все.

— Так он вернул деньги?

— Нет пока.

— Что-то ты, Александр, опять темнишь. Когда вы с Геной последний раз на парня наезжали?

— Говорю же, примерно месяц назад, — сказал Саша.

— Врешь! Илья на прошлой неделе отдал деньги, не так ли? Но вы чего-то испугались и… Говори, что вы с ним сделали?

— Ничего, правда ничего, я его точно давно уже не видел. А что, Илья вернул деньги? — удивился студент.

— Тебе лучше знать.

— Вы напрасно мне не верите. Если с Тришевским что-то случилось, то я тут совсем ни при чем. Вам надо с Ленкой и Генкой разговаривать. Откровенно говоря, в последнее время мне их поведение очень странным кажется. Мы как раз на той неделе очередной раз Илью припугнуть собирались, а Колесниковы что-то вдруг замялись. Я этому даже обрадовался. Потом Ленка меня даже избегать стала, а сегодня ни с того ни с сего сама позвонила и пригласила погулять…

— Подожди, а разве вы с ней только вечером виделись? А в первой половине дня в «Макдоналдсе» не были?

— Нет.

— Вот это уже поистине странно, — сказала я, задумавшись над тем, почему Елена соврала матери.

Наверняка и Александр перегнул с кое-какими подробностями, но в целом я ему поверила.

— Мы с Ленкой на прошлой неделе собирались встретиться, в пятницу. Она позвонила и сказала, что встреча отменяется, потому что ей на дачу надо срочно ехать… Там у них авария какая-то произошла. Ну я и не стал ни на чем настаивать.

— У Колесниковых есть дача?

— А что тут особенного, сейчас практически у всех есть дачи. Почему вас это так удивляет?

— Где находится эта дача?

— На берегу Волги, в Пристанище…

Разумеется, я сразу вспомнила о том, что в прошлую пятницу Илья должен был поехать к Рябову именно в этот дачный поселок. Однако к коллекционеру он так и не пришел. То обстоятельство, что у Колесниковых дача была там же, давало благодатную почву для подозрений. Грязная ветровка, земля на кроссовках… Уж не в Пристанище ли сегодня ездила Леночка, да и не только сегодня?

— Саша, ты сможешь найти дачу Колесниковых?

— В принципе смогу. А что?

— Значит, сейчас поедем в Пристанище, — сказала я и завела мотор.

— Нет, мы так не договаривались.

— У тебя нет выбора. Похоже, брат с сестрой пошли на крайние меры — похитили парня. А ведь ты с ними был в одной связке… Твоя помощь следствию зачтется.

— Вот идиоты! И угораздило же меня с этой семейкой связаться! Погодите, а что же, они там уже больше недели Илью держат? — не на шутку озаботился Александр. — А вдруг они вообще его уже убили?

Я ничего не ответила моему пассажиру, хотя склонялась к мысли, что Илья жив, но находится в заточении. В памяти всплыло последнее предсказание гадальных двенадцатигранников. Оно предвещало наступление трудных и голодных времен. Похоже, эти времена в жизни Ильи Тришевского настали не после смерти отца, а сейчас. Но мне было совершенно непонятно, почему Илья не откупился. Или он откупился, а Колесниковым стало этого мало и они хотят добиться от него чего-то еще?

По дороге Александр вспомнил, что в прошлые выходные Лена интересовалась у него по телефону, как лечить сотрясение мозга. Он сказал, что основное лечение заключается в постельном режиме. На вопрос, с чего это вдруг возник такой интерес, девушка толком не ответила. Теперь нетрудно было догадаться, что речь шла о Тришевском.

* * *

До Пристанища мы доехали примерно за полчаса. Поселок утопал в вечернем сумраке. Александр растерялся и никак не мог указать правильный путь. Сначала я поехала по центральной улице, потом свернула по его указке направо.

— Нет, не здесь. Я не помню этого теремка с куполами, — сказал Саша. — Его не запомнить невозможно, значит, на этой улице я не был. Давайте вернемся обратно.

— Хорошо, — согласилась я и стала разворачиваться.

Мы плутали еще полчаса, пока Александр не узнал дачу Колесниковых.

— Точно эта? — осведомилась я.

— Сто процентов. Видите, у забора елочка с двумя верхушками? Я ее запомнил. Мы Новый год здесь отмечали и наряжали ее. Ворота те же, под старину, и дом с мансардой… Куда же вы едете?

— Остановлюсь немного в сторонке. Мало ли что…

— Но ведь у вас нет ключей, как вы попадете в дом?

— Что-нибудь придумаем. Кстати, ты, Саша, пойдешь со мной.

— Ну уж нет! — воспротивился студент. — Я так с вами не договаривался. Речь шла только о том, чтобы показать дачу Колесниковых. А на другие авантюры я не подписывался.

— По-твоему, вызволить человека из плена, оказать ему медицинскую помощь — это авантюра?

— Вы думаете, что Илье нужна медицинская помощь?

— Сам же говорил, что Лена консультировалась у тебя по поводу сотрясения мозга. Лучше возьми автомобильную аптечку и шагай за мной. Ты же будущий врач!

Студент повиновался, но вышел из машины с явным неудовольствием.

Оценив высоту забора, я пришла к выводу, что лучше через него перелезть, чем рисоваться перед окнами соседнего коттеджа, подбирая ключи к замку на воротах.

— Лезь первым! — скомандовала я.

Саша не шелохнулся. Тогда мне пришлось подтолкнуть его к самому удобному месту, придав тем самым сообразительности. Студент был очень неловок, я с трудом сдерживала смех, глядя на него. Он корячился, как неуклюжий медвежонок, но все-таки смог перелезть через забор. Думаю, у меня это получилось гораздо изящнее. И если уж сравнивать меня с каким-то животным, то лучше всего с кошкой.

А вот для того, чтобы войти в коттедж, мне пришлось воспользоваться универсальной отмычкой, всегда лежащей в моей сумочке. Вот бы удивился Козельчик, если бы увидел, как профессионально я работаю! Черт! Сглазила. Один замок открылся, а со вторым пришлось повозиться. Возможно, рекорда по скоростному взламыванию замков я не поставила, но конечный результат был положительным. Дверь открылась.

Свет включать мы не стали, воспользовались моим фонариком. Обследовать коттедж начали с подвальных помещений, потом обошли весь первый этаж и наконец поднялись по винтовой лестнице на мансарду. Нигде пленника не оказалось.

Неужели я просчиталась? Мало того, что время впустую потрачено, так еще и перед студентом неловко. Втянула его в авантюру, а что делать дальше, не знаю. Вот как выходить из этой ситуации?

— Знаете, здесь еще банька отдельно стоящая есть, — вдруг вспомнил Александр. — Может, там посмотреть?

— Так что ж ты сразу молчал! Вот с бани-то и надо было начинать обыск. Одно слово — студент!

ЭПИЛОГ

— Здравствуйте, Юрий Яковлевич! — сказала я, зайдя в палату.

Козельчик посмотрел на меня так, будто видел первый раз в жизни, и, ничего не сказав, отвернулся к стене. Кажется, он ждал Антонину. Но разве я пустое место? Сам же просил, чтобы я сегодня пришла с отчетом, и вдруг такое откровенное игнорирование. Да, этот человек не переставал меня удивлять, что ни встреча, то сюрприз. Только теперь, когда я успешно закончила расследование, меня трудно было вывести из себя. Более того, мне даже захотелось немного почудить. Имела на то полное право.

— Дорогой, ну что случилось? — мягко сказала я, прикрыв дверь. Потом подошла к постели и сказала: — Котик, почему ты не в настроении?

Козельчик повернулся, посмотрел на меня, как на умалишенную, и спросил:

— Татьяна Александровна, вы пьяны? Как вас сюда пустили?

— Дорогой, ну как же меня к тебе не пустят? Все же здесь знают, какие у нас близкие отношения, — говорила я, наблюдая, как глаза Козельчика вылезают из орбит. — Да что персонал клиники! Даже твоя законная супруга в курсе, что тебя привезла в больницу любовница. Антонина Никитична в полной уверенности, что ты ее бросил из-за меня.

— Татьяна Александровна, вы вроде бы в себе. Но что все это означает? Что за спектакль?

— Вы, Юрий Яковлевич, правы. Это действительно был спектакль, экспромт. Вы молчали, и мне захотелось как-то вас всколыхнуть.

— Да, не ожидал я от вас такого, не ожидал! Удивили. — Козельчик расплылся в благодушной улыбке. — Но что стоит за вашими словами? Присаживайтесь и рассказывайте, что происходит за стенами этой больницы. Пора мне уже выписываться или еще подождать?

— Ну что там происходит? — Я не спешила сразу же раскрывать все карты. — Бабье лето продолжается. Тепло, солнечно…

— Татьяна Александровна, вы не заигрывайтесь. Я ведь и рассердиться могу. Кхе-кхе-кхе…

— Ваша жена еще вчера утром звонила в клинику, и ей насплетничали про меня. Она отнеслась к существованию в вашей жизни какой-то таинственной женщины очень серьезно. Ревнует.

Козельчик сдержанно улыбнулся и спросил:

— Как расследование продвигается?

— Уже никак. — Я снова выдержала внушительную паузу, потом сказала: — Я нашла Илью.

— Живого?

— Да.

Козельчик хотел что-то сказать, но кашель помешал ему сразу же высказаться по этому поводу.

— Где он сейчас? — осведомился он немного погодя.

— В надежном месте.

— С Антониной?

— Нет. Юрий Александрович, так уж получилось, что я одновременно работала на вас и вашу супругу…

— Я понял, к чему вы клоните. Чтобы принять окончательное решение, я должен знать, как все было. Расскажете мне?

— Начало истории вы знаете. А дальше…

* * *

…Илья поехал в Пристанище, чтобы продать Рябову коллекцию автографов. Он вышел из автобуса и направился по центральной улице в сторону Волги. Ему была нужна 4-я Линия, и Тришевский хотел у кого-то уточнить, правильно ли он идет. Дачников было мало, потому что уже сутки шел дождь. Наконец Илья увидел открытые ворота и остановился около них. Каково же было его удивление, когда он столкнулся лицом к лицу с вымогателем… Злой рок завел Тришевского на дачу Колесниковых.

Геннадий был поражен этой встречей не меньше, чем Илья. Несколько секунд они смотрели друг на друга, потом парнишка бросился наутек. Гена догнал его и приволок на свой участок. Учинил ему допрос с пристрастием, но Илья не спешил рассказывать, зачем приехал в Пристанище. Колесников сам что-то домыслил по этому поводу и так от злости врезал Тришевскому, что тот даже потерял сознание. Тем временем он стал обыскивать непрошеного гостя. Сверток с билетами показался ему хламом, и он отбросил его в сторону. Билет до Сочи, найденный в кармане куртки, давал богатую пищу для размышлений. По его разумению, мальчишка не только не собирался отдавать долг, а хотел подпалить дачу и свалить на юг.

Поскольку произошедшее было очень неожиданным, то четкого плана насчет того, что делать с Ильей дальше, у Колесникова не было. Он решил взять тайм-аут. Отобрал у парня мобильник, другие вещички и закрыл его в бане. Потом позвонил сестре и попросил ее срочно приехать в Пристанище. Она приехала, брат рассказал ей о случившемся. Лена тоже не знала, что делать с пленником. Его попытка откупиться яйца выеденного не стоила. Брат с сестрой не верили, что у Ильи появились деньги, с собой-то у него их не было. Да и отпускать пацана было опасно — сбежит, заявит в милицию, тогда уж им точно несдобровать. И вымогательство всплывет на поверхность, и рукоприкладство. Надо сказать, Геннадий, этот здоровенный бугай, приложил всю свою силу к щупленькому Илье.

В тот же вечер никакого решения не возникло. Колесниковы стали тянуть время, авось стоящая мысль придет кому-нибудь в голову. Они каждый день таскали пленнику еду и бросали ее в маленькое окошко. Парень жаловался им на головную боль, и Лена даже бросила ему пачку анальгина. Время шло, но Колесниковы так и не могли придумать, что делать с пленником. Точнее, после того как Саша отказался идти в загс, Елена предложила брату подставить этого наглеца. Ее план не успел реализоваться на практике…

Первые сутки Илья кричал, надеясь, что его кто-нибудь услышит и освободит. Но из парилки докричаться до соседних дач было практически невозможно. Парень только сорвал голос, а потом вдобавок на него навалилась простуда. Когда ему приносили еду, он говорил, что готов отдать деньги, что они у него есть, лежат в надежном месте, но ему не верили, и это было самое обидное.

Тришевский был в отчаянии, но не только потому, что собственные перспективы казались ему самыми мрачными, но и потому, что подвел мать, не вернув ей ключи. Она должна была попасть под подозрение мужа. Как отреагирует на это вспыльчивый супруг?

В общем, ситуация приобрела тупиковый характер с обеих сторон.

Когда мы нашли Илью, Саша сразу определил, что у мальчика сотрясение мозга и бронхит. Мы отвезли его в больницу.

* * *

Козельчик долго думал над моим рассказом, наконец изрек:

— Ну, я полагаю, что деньги попали к начальнику СИЗО, у него и осели. Надо было Илье, как только на него не по делу наехали, в ментовку сразу идти, а он струхнул. Свою слабость никогда нельзя показывать, иначе каждый будет тобой помыкать, даже такие жалкие недоумки, как Колесниковы. Вообще-то люди в большинстве своем мелочные, алчные, суетные и глупые. Лена с Геной живые тому примеры… Ведь ни на что не способны оказались, только понты кидали…

— Да, — согласилась я, — руководствуясь порывами своих корыстолюбивых душ, они полезли в авантюру, так своей цели и не достигли, хотя подошли к ней так близко… И человека едва не угробили. Вряд ли бы Илья вышел из бани живым…

— Да, ситуация зашла слишком далеко. Но если бы Тоня к этому делу свою фантазию не приложила, то ребятки рано или поздно бы от ее сыночка отстали. Но я узнаю почерк своей жены. В этом она вся. Сначала делает, потом думает. Хотя осуждать ее не могу. Для красивой женщины ум не является предметом первой необходимости… Татьяна Александровна, значит, говорите, приревновала меня к вам Антонина?

— Да, приревновала.

— Это многое меняет. Давайте с вами вот что сделаем. Пусть наши с вами отношения так и останутся для нее тайной. Тоня не должна знать, что я прибегал к вашим услугам. А раз так, то я понятия не имею, кто меня обокрал. Можете идти к ней и рассказать, что нашли сына. Вам все ясно?

— Юрий Яковлевич! А что делать с Леной и Геной? Думаю, уже сегодня для них будет полной неожиданностью, что пленник из бани испарился. Они начнут суетиться, искать его… Да, знаете, я закрыла все замки и никаких следов взлома после себя не оставила.

— Татьяна Александровна, как вам это удалось?

— Это моя профессиональная тайна, — с гордостью ответила я.

— Уважаю, — сказал Козельчик. — Татьяна Александровна, предоставьте эту парочку мне. Не волнуйтесь, жестче, чем они с парнем, я с ними не поступлю. Есть у меня пара думок…

— Каких?

Немного поломавшись, Юрий Яковлевич поделился со мной своими оригинальными задумками. Они не вызывали у меня внутреннего противодействия. Мне совершенно не хотелось брать на себя роль великого инквизитора. Пусть ее сыграет Козельчик, если ему так хочется. После окончательного расчета я попрощалась с Юрием Яковлевичем и ушла. Из частной клиники «Сантэ» поехала на свою конспиративную квартиру…

Забегая вперед, могу сказать, что на следующий день Антонина пришла в квартиру на улицу Братьев Никитиных за своими вещами. Она оставила мужу записку, в которой пояснила, что уходит от него к другому мужчине. Когда она уже подошла к двери, раздался телефонный звонок. Антонина колебалась, но все-таки ответила. Муж сказал, что он в больнице, за что-то там извинился, и… Антонина порвала записку. Супруги воссоединились, через какое-то время жена рассказала Юрию про сына, но про квартирную кражу умолчала. Козельчик сделал вид, что понятия не имеет, кто их обворовал.

Илью вымогатели больше не беспокоили.

Квартиру Колесниковых обокрали, но вор почему-то взял только личные вещи Елены и Геннадия, причем все, начиная от белья и заканчивая верхней одеждой. То-то бомжи обрадовались, найдя столько добротной одежды в мусорных контейнерах! Дача Колесниковых в Пристанище выгорела дотла, а коллекция автографов удивительным образом вернулась Козельчику. Хирург считал ее самым ценным из того, что когда-либо своровал. Он сумел сохранить билеты с автографами даже тогда, когда отбывал свой срок в местах не столь отдаленных.

Вот такой у меня был клиент — страдающий тяжелой формой бронхиальной астмы, отягощенный криминальным талантом, умеющий ценить прекрасное, способный любить и прощать и, как сказали гадальные двенадцатигранники, неповторимый в своем обаянии. Одним словом, легенда. А потому мое расследование тоже можно назвать городской легендой.

Оглавление

ГЛАВА 1

ГЛАВА 2

ГЛАВА 3

ГЛАВА 4

ГЛАВА 5

ГЛАВА 6

ГЛАВА 7

ГЛАВА 8

ГЛАВА 9

ГЛАВА 10

ГЛАВА 11

ГЛАВА 12

ГЛАВА 13

ГЛАВА 14

ГЛАВА 15

ЭПИЛОГ

Реклама на сайте