«Меняю любовницу на жену»

Марина Серова Меняю любовницу на жену

Глава 1

Вечно я забываю ключи от почтового ящика. Сколько раз говорила себе: «Прикрепи их к ключам от квартиры или машины, без них ты в любом случае из дома не выйдешь». Нет, всякий раз, спускаясь по лестнице, смотрю на забитый письмами, газетами, рекламными листовками почтовый ящик и ленюсь вернуться за ключами. Хорошо хоть, что в нашем доме публика приличная, ящики не поджигают, а то вон в подъезде у моей подруги Ленки-француженки чуть зазеваешься, вовремя газеты не достанешь, местные хулиганы устраивают диверсию. Все почтовые ящики закопченные. Правда, подруга моя и живет в стандартной блочной девятиэтажке с таким подъездом, что без слез не взглянешь. А лифтом у них вообще лучше не пользоваться без противогаза, местные жильцы используют его кабинку не только как средство передвижения по этажам, но и как общественный, пардон, туалет. Господи, как хорошо, что моя работа дает мне возможность жить не в Трубном районе нашего славного города Тарасова, а в тихом уютном центре.

Кстати, о работе… Я сегодня заглянула в свою тумбочку и прикинула наличие денежных знаков, позволяющих такой симпатичной, не побоюсь этого слова, девушке, как я, немного побездельничать. И, к сожалению, обнаружила, что милых моему сердцу цветных картинок, преимущественно зеленого цвета, осталось не так уж много. Если в ближайшие две-три недели не появится новый платежеспособный клиент, придется срочно переходить на режим экономии: отменить ежедневные обеды в ресторане и ограничиться только ужинами в них, что при моей антипатии к домашней стряпне почти катастрофа. Но пока еще можно побаловать себя отдыхом от праведных трудов. Конечно, работа частного детектива — это вам не преподавание иностранного языка в задрипанной школе Трубного района, но тоже довольно хлопотное занятие, что-то я Ленку часто вспоминаю. Именно она сеет разумное, доброе, вечное в рядовой школе с типичным тупобандитским контингентом учащихся.

С такими мыслями я постояла возле переполненного корреспонденцией ящика и все-таки вернулась за ключами. Говорят, что домушники вычисляют наличие или отсутствие хозяев квартиры в доме по такому вот ящику. Вариант добычи информации беспроигрышный. Если почту не вынимают из ящика, значит, хозяева в отпуске или на даче. Заходите, воры, грабьте! Хотя ко мне ни один порядочный домушник не вломится — меня, частного детектива Татьяну Иванову, всякая криминальная собака в городе знает, а это лучше любой сигнализации.

В ящике обнаружилась масса бесполезной бумаги: бесплатная газета, приглашения посетить салон «Соблазн», позвонить «Куртизанкам», купить на распродаже погребальных принадлежностей венки или заказать памятник со скидкой аж в двадцать пять процентов, окунуться в мир удовольствий и наслаждений в компании «Гейши», заказать пиццу на дом… Да, понятно, куда у нас деваются леса — вырубают их и переводят на всякую такого рода чушь. Среди разнообразной макулатуры попались два письма. Одно со словами благодарности от клиента, а второе — приглашение на вечеринку «по поводу торжественного события, имевшего место быть ровно год назад».

Приглашение, подписанное именами Алексей и Ангелина, было отпечатано на белой бумаге с золотыми вензелями, внизу мелким шрифтом были указаны место и время проведения вечеринки.

Я повертела карточку в руках, пытаясь вспомнить, кто такие эти Алексей и Ангелина. Пару раз прочитала адрес и фамилию отправителя. Среди моих ближайших знакомых не было людей с такими именами. Может быть, клиенты? В принципе, я помню всех своих заказчиков — большей частью по фамилиям или кличкам и только в редких случаях по именам. Алексей с Ангелиной не вспоминались. Меня так поглотили попытки идентификации устроителей вечеринки, что я не сразу обратила внимание на призывное треньканье мобильного телефона.

— Ну, ты даешь, Иванова! — раздался в трубке жизнерадостный голос моей подруги. Вот к чему я ее сегодня постоянно вспоминала, интуиция работает. — Спишь, что ли? День на дворе, а ты все дрыхнешь. «Пора, красавица, проснись…» — зачастила она.

— Лена, стоп! — попыталась я ее прервать. — У меня сегодня не лирическое настроение, оставь в покое Лермонтова…

— Татьяна, — учительским тоном проговорила Лена, — это не Лермонтов, а Пушкин, такие вещи, между прочим, со школы помнить нужно.

— Слушай, подруга, ты мне позвонила, чтобы лекцию по литературе прочитать? — перебила я ее. — Я сейчас по лестнице спускаюсь, может, позже домой перезвонишь?

— Фи, как грубо, никакого у тебя представления о прекрасном! — хмыкнула Ленка. — Нет, я звоню тебе по важному делу. Ты в почтовый ящик давно заглядывала? — поинтересовалась она.

— Только что.

— Приглашение получила? Пойдешь?

— Вот как раз над этой проблемой и раздумываю, — отозвалась я, еще раз перечитывая приглашение. — Только понятия не имею, кто такие Алексей и Ангелина.

— Танька, ты не заболела? — с тревогой в голосе спросила Лена.

— А что, похоже? — хмыкнула я.

— Так это же Гелька нас приглашает! Они с Алексом из свадебного путешествия вернулись.

Тьфу ты, черт! Точно. Геля — Ангелина, Алекс — Алексей. Теперь все стало понятно. Геля — это же наша с Ленкой давнишняя подружка. Мы в один детский сад ходили, с тех пор и дружим, хоть в разных школах учились да и дальше наши дорожки разошлись. Просто мы ее никогда Ангелиной не называли, Геля — и все тут.

— Ну и…

— Я тебя русским языком спрашиваю, ты идешь? — теряя терпение, крикнула в трубку Ленка.

— Пойду, конечно.

— Вот и славненько! Слушай, но ведь нам, наверное, нужно какой-то подарок принести. Давай скооперируемся? — предложила француженка. — Я тебе помогу выбрать. Встретимся сегодня во второй половине дня и пройдемся по магазинам.

Я согласилась, мысленно вернувшись к своей денежной тумбочке. Так, значит, за работу придется браться гораздо раньше, незапланированные траты всегда ударяют по бюджету. Впрочем, подарок для подруги — приятная денежная трата. Я вспомнила, как в прошлом году мы с Ленкой собирались на свадьбу к Геле.

Последние несколько лет она жила все больше по столицам, но свадьбу в семье Пашковых было решено провести в «родовом поместье» — в Тарасове, в особнячке на берегу Волги. Евгений Игоревич, папа Гели, был очень-очень крупным бизнесменом, личным другом губернатора и прочее, и прочее. Когда-то давно, когда Геля была маленькой девочкой и ходила в детский садик с нами вместе, ее папа был обыкновенным рядовым сотрудником в каком-то НИИ. Но потом он изобрел какую-то штуковину, свершившую переворот в какой-то фиговине, нужной то ли для самолетов, то ли для кораблей, получил премию, а во времена перестройки открыл свое дело. Затем уехал в Штаты и сделал свой первый миллион долларов, а вскоре второй, третий… Геля курсировала между Европой, Америкой и родным Тарасовом. Родители Евгения Игоревича наотрез отказались переезжать за моря-океаны, так что каждое лето Геля проводила в нашей компании.

Учиться она тоже решила в России, хотя ей, богатой наследнице, можно было выбирать хоть Гарвард, хоть Принстон. На Гелином характере неожиданное богатство родителя никак не отразилось, она осталась все той же Гелькой-Карамелькой, с которой мы делили игрушки и конфеты в детском садике. Так что на свою свадьбу Геля нас с Ленкой пригласила в обязательном порядке.

Свадьба была в лучших традициях — со свадебными генералами, выписанными из столицы модными артистами, бездной выпивки и закуски. Народу набралось так много, что по душам с Гелей мы и поговорить не успели. Так, перекинулись парой-тройкой слов о том, какой ее Алекс замечательный, романтичный, умный, тонкий, обаятельный и так далее. Алекс был не то бизнесменом, не то спортсменом, имел небольшое состояние и занимался каким-то производством. Отец Гели в качестве подарка преподнес молодым сеть ресторанчиков в столице. Презент, честное слово, очень и очень щедрый.

Честно говоря, свадьбу я помню смутно, поскольку маленько перебрала благодаря стараниям одного из гостей, чертовски обаятельного родственника со стороны невесты. После свадьбы молодые отправились в свадебное путешествие по столицам Европы и Азии. Мы еще созванивались с Гелей после свадьбы, пару раз от нее приходили открытки с видами Рима, Милана, Мадрида, Афин, Каира…

Надо же, значит, с тех пор прошел год. Ну что ж, год супружеской жизни по нашим временам — это тоже юбилей. Надеюсь, Геля не разочаровалась в своем избраннике и все с тем же восторгом смотрит ему в глаза.

* * *

Выходные подошли еще быстрее, чем прошел год со свадьбы Алекса и Гели. Времени у меня было в обрез. Первая половина дня была занята походом к парикмахерше и обдумыванием, чего бы надеть. Денек выдался жарким, а гости, приглашенные на вечеринку, сплошь солидные. Так что одеваться нужно было по погоде, но суперэлегантно. Наверняка столичные штучки будут внимательно изучать нас, провинциальных барышень, на предмет отставания от моды. Ну уж дудки, не доставим им такого удовольствия. В сущности, какая разница, где ты живешь, в наш век информационных технологий можно выписать любую понравившуюся тебе вещь из любого уголка мира. У меня тоже есть пара-тройка таких вещичек. Стоят они, конечно, для меня, честно работающей девушки, дороговатенько, но выглядят потрясающе. Хотя я и предпочитаю спортивный стиль, вечерние платья носить тоже умею.

Я раскрыла шкаф и принялась снимать с плечиков роскошные кусочки материи, каждый ценой с пол-«Мерседеса». Откровенно говоря, люблю я денежных клиентов — после работы на них можно позволить себе что угодно. Я выбрала платье, примерила его перед зеркалом и осталась собой довольна. Простота и элегантность — таков девиз моего любимого модельера — самое лучшее украшение красивой женщины. Оставалось нанести легкий макияж. За этим занятием и застал меня телефонный звонок.

— Да… — проговорила я, пытаясь одной рукой держать телефонную трубку, а другой докрасить левый глаз. — Слушаю вас внимательно.

— Таня? — раздался неуверенный женский голос.

— Да, я. Добрый день.

— Ой, Танюша, извини, не узнала. Это Ангелина, Геля.

— Геля, привет! — от неожиданности я чуть не ткнула карандашом в глаз. — А я к тебе собираюсь. Вот стою перед зеркалом, наношу последние штрихи…

— Я как раз звоню тебе по этому поводу. Хотела узнать, придешь ли. Извини, что не могла позвонить раньше, мы только позавчера приехали, а с приемом столько хлопот… — словно оправдываясь, произнесла Геля.

— Брось, я все понимаю, нечего передо мной выпендриваться. Как медовый месяц, вернее, год? Наследника еще не ждете?

— Что? А… Таня, мне необходимо поговорить с тобой. Если можешь, приезжай пораньше, пока все гости не собрались, а то опять суета начнется, — торопливо произнесла Геля, словно боялась, что я откажусь.

— Пораньше? Хорошо, сейчас заскочу за Ленкой, она же у нас безлошадная, и сразу поедем к тебе, — согласилась я.

— Лена все еще в школе работает?

— Все там же, учительствует.

Мы распрощались, я перезвонила Ленке и принялась докрашивать глаз.

Однако приехать пораньше не получилось. Ленка была, как всегда, в своем репертуаре: она, видите ли, еще не решила, что надеть, и к тому же была еще не причесана и не накрашена.

— Да, хорошо тебе, при такой внешности и краситься не нужно… — жаловалась подруга, пытаясь одновременно причесываться и делать макияж. — А тут столько времени нужно, чтобы в порядок патлы привести и выбрать что-нибудь по фигуре, когда ее нет, — оправдывала свое копание Ленка.

— Дело тут совсем в другом. Организованнее нужно быть, — отрезала я, подбирая с полу разбросанные платья. — Надень вот это, — я протянула ей костюм, подаренный мною на день рождения.

— Танюша, ты гений! Что бы я без тебя делала? — подлизываясь ко мне, произнесла француженка.

Короче говоря, пока Ленка привела себя в порядок, пока мы вырулили из всех пробок, пока добрались до пригородного поселка, застроенного элитными дачками и особнячками… В общем, приехав на место, мы обнаружили, что часть приглашенных уже разгуливает по аллеям усадьбы.

Перед въездом нас встретила вооруженная до зубов охрана. Крепкие мальчики в пятнистой униформе проверили нас на предмет ношения оружия специальным устройством, отыскали наши имена в списках, попросили предъявить пригласительные билеты и только тогда пропустили в дом.

— Однако… Чувствуешь себя прямо как на правительственном приеме, — тихонько шепнула Ленка.

Она с любопытством оглядывалась по сторонам. На меня «проверка на дорогах» произвела несколько тягостное впечатление. Что это? Паранойя? Попытка пустить пыль в глаза собравшимся? А их оказалось довольно много, хотя до официального времени, указанного в приглашении, оставался почти час. В толпе мы с большим трудом отыскали Гелю. Она отдавала распоряжения официантам.

— Гелька! — взвизгнула Лена и бросилась на шею подруги.

— Девочки, как я рада! — откликнулась она, поправляя локон, выбившийся из прически.

— Можно поинтересоваться, от кого защищаетесь? — проговорила я, разглядывая подругу. Выглядела она, как всегда, потрясающе, была только чуть бледнее обычного, но это ее не портило. — У вас тут прям Алькатрас какой-то, столько охранников…

— Да это Алекс настоял, — махнув рукой, произнесла Геля. — Вчера один инцидент произошел, пришлось охрану вызывать.

О, инциденты — это по моему профилю, и я немедленно начала расспрашивать подругу.

— Ты помнишь Цыганова? — спросила Ангелина.

Еще бы! Товарищ, так сказать, детских игр, местный хулиган, гроза отличников. Он был первой Гелькиной любовью. Типичный пример — светская барышня и хулиган. Родители Ангелины были категорически против дружбы дочери с ним. Во-первых, мальчик на целых три года старше, во-вторых, из не очень-то приличной семьи: папа — алкоголик, братья — уголовники, мамаша… Ангелину из города-то увезли, чтобы разрушить эти отношения, хотя в те времена у них все было целомудренно-пристойно.

Генка Цыган связался с дурной компанией, покатился по наклонной плоскости, сидел в колонии для малолетних преступников, завел какую-то банду, потом исчез из Тарасова и объявился лет через пять солидным бизнесменом. Вот только от бизнеса его за версту несло криминалом. Но, как у нас говорят, не пойман — не вор. В нашем городе у него была какая-то контора: то ли риелторская, то ли брокерская. Я слышала, что большую часть года Цыган проводит в Москве, а в Тарасове бывает наездами. Кажется, его давненько уже здесь не было, я его видела последний раз на свадьбе Ангелины. Кстати, среди приглашенных гостей имени Цыганова не было, но он каким-то образом оказался у Дворца бракосочетания. Помнится, там что-то произошло: то ли он кого-то обозвал, то ли ударил, что-то кричал, однако охранники быстренько куда-то его дели. Впрочем, тот эпизодик за давностью и незначительностью совершенно выпал из моей памяти.

— Так вот, вчера, совершенно пьяный, Генка пытался поговорить со мной в городе. Он чуть не протаранил нашу машину, устроил дурацкий скандал, грозил, что испортит нам праздник… В общем, нес всякую чушь. Алекс разозлился и вызвал милицию. Не знаю, что там было дальше, я уехала домой. Одним словом, вчерашнего с нас хватило, потому и проверку сегодня устроили для всех гостей. Ну хватит об этом, сегодня я намерена веселиться, и никто не испортит мне настроения, — улыбнулась Геля.

— Извини, что мы опоздали. Все из-за Ленки-копуши… — я кивнула головой на француженку. — Вот, это вам с Алексом по случаю юбилея, — произнесла я и передала подарок, завернутый в яркую подарочную бумагу.

Мне показалось, что при слове «юбилей» Геля как-то странно взглянула на меня, но через секунду на ее лице появилась благодарная улыбка.

— Спасибо большое, мы попозже посмотрим подарки. Пойдемте, я покажу вам дамскую комнату и представлю вас своим новым друзьям.

— А где счастливый муж? — спросила Лена, оглядываясь. — Разрешишь запечатлеть на его светлом челе сестринский поцелуй? — хихикнув, проговорила она.

— Алекс? — Геля на секунду замялась, но тут же ответила: — Они с моим отцом в кабинете, какое-то дело обсуждают. Мужчины совершенно не умеют отдыхать. Алекс совсем в делах закопался, эти рестораны отнимают столько времени, что я скоро забуду, как он выглядит! — пошутила она.

Странно, в прошлом году Алекс не выглядел деловым человеком, погруженным в бизнес. Хотя год прошел, чувства не так свежи, и прочее, прочее. Стоп, Татьяна, дай своим аналитическим способностям небольшую передышку. Можно хоть раз в году просто расслабиться и отдохнуть? Нужно!

Вечеринка шла, как и должно идти мероприятие, оплаченное солидным чеком, собравшее солидных гостей. Вино было отменным, пища — изысканной, общество — высшим. Через пару часов я поймала себя на том, что начинаю скучать. Мой желудок, уже переполненный всевозможными яствами, отказывался принимать внутрь еще что бы то ни было. Чтобы отвлечься, я принялась тихонько наблюдать за гостями, пытаясь по их одежде и манере говорить определить характер. Вот тогда-то я случайно и заметила, что Геля и Алекс как-то странно ведут себя.

Нет, они сидели во главе стола, мило улыбались, поддерживали разговоры с соседями, обращали внимание на собравшихся. Странным было то, что за полчаса моих наблюдений они ни разу не перекинулись словом между собой, за исключением: «Милый, передай, пожалуйста…» Со стороны казалось, что эти двое — самые счастливые люди в мире, вот только глаза у обоих были далеко не веселые. Кажется, Геля хотела переговорить со мной? Может быть, пора уединиться?

Я тихонько встала из-за стола и пошла разыскивать официанта, обслуживающего ту половину стола, где сидела Геля. Мне нужно было, чтобы он шепнул ей о том, что я жду ее в одной из беседок парка, расположенной в укромном месте. Официанты отдыхали там, где и положено, — в небольшом подсобном помещении возле кухни. Я попросила передать мою просьбу и отправилась по аллеям к беседке. Но там меня ждала горничная, сообщившая:

— Ангелина Евгеньевна просила вас пройти в дом.

Я вернулась по тенистым аллеям к дому, который лет двести назад был родовым гнездом какого-то тарасовского дворянина. Отец Гели приобрел особняк несколько лет назад, восстановил былой облик снаружи, модернизировал все внутри, очистил пруды, привел в порядок парк и… подарил усадьбу дочери. Да, умели люди раньше жить, даже в доме чувствовалась порода. Я на пару секунд остановилась, разглядывая дом, готовую декорацию для фильмов Никиты Михалкова, любителя дворянского быта и русской старины.

— Татьяна? Кажется, так? — раздался за моей спиной приятный мужской голос. Я обернулась. За моей спиной стоял Алекс — в дорогом костюме, превосходно сидевшем на его спортивной фигуре.

— У вас превосходная память, — польстила я хозяину, пытаясь понять, что ему нужно.

— Каждый муж должен знать лучшую подругу жены в лицо. Тем более что ваше лицо забыть очень трудно, — нанес ответный «удар» Алекс, улыбнувшись великолепной улыбкой, и взял мою руку для поцелуя.

Забавно, он вел себя так, словно хотел соблазнить меня.

— Спасибо за комплимент. Я лично еще не поздравила вас с годовщиной, так что… примите мои наилучшие пожелания, — играя светскую даму, проговорила я. — Вы счастливы? — поинтересовалась я.

Улыбка сбежала с лица Алексея, он вздохнул и заглянул в мои глаза, словно ища в них ответ.

— Татьяна, как вам кажется, Ангелина счастлива?

Я внимательно посмотрела на него.

— А что, у вас какие-то проблемы? — удивилась я.

Алекс как-то замялся и, помолчав, словно собираясь с силами, спросил:

— Она с вами не говорила… о нас?

Вот черт! Такого оборота дела я не ожидала. Врать, глядя в печальные глаза Алекса, не хотелось, подставлять Гелю — тем более.

— Мы даже не успели с ней толком перекинуться словом. Так, формальная вежливость, — почти правду сказала я.

— Да? — казалось, он был удивлен. — Ну что ж, тогда я не могу…

Любопытно, что тут происходит? Если ему нужно поговорить, пусть говорит. Но мужик явно стесняется проявить слабость, значит, нужно помочь.

— Алекс, вам нужно с кем-нибудь поделиться своими проблемами? Обещаю, что дальше меня разговор не пойдет, даже Геля ничего не узнает. Честное слово скаута, — пошутила я, прижимая ладони к груди.

— Да, я хотел бы поговорить… Боюсь, это покажется вам странным, но…

Господи, надеюсь, он не в любви собирается признаваться? С чего бы так смущаться? У меня отчего-то засосало под ложечкой, а во рту пересохло. Показалось, что то, о чем расскажет сейчас Алекс, надолго испортит мне настроение. А он вдруг начал мямлить:

— Понимаете, мне просто не с кем поговорить об этом… Не знаю, не уверен. Я хочу… Я хочу сказать, что в самом деле не знаю, что можно сделать. Не знаю, как быть… Нет, думаю, что я не должен перекладывать на вас свои проблемы. Давайте не будем об этом.

— Не будем так не будем. Но, может, вы все же скажете, что случилось?

Я смотрела на этого красивого сильного человека, у которого явно имелись какие-то серьезные проблемы. И он не мог поделиться ими с любимой молодой женой. Кажется, в прошлом году он выглядел несколько иначе. Я припомнила день бракосочетания, перешептывания женской части гостей о том, как повезло Ангелине — отхватила такого душку в мужья. И вот теперь этот душка-муж несет какую-то чушь и ведет себя ужасно странно…

Алекс поднял на меня совершенно отчаянные глаза:

— Татьяна, я думаю, что Ангелина сошла с ума, что у нее паранойя, что у нее поехала крыша, произошел сдвиг по фазе… Это можно назвать как угодно.

Он принялся нервно расхаживать взад-вперед, размахивая руками. Я ошалело уставилась на него, пытаясь осмыслить его слова.

— Алекс, может, вы перестанете скакать у меня перед глазами и спокойно расскажете, что случилось? — произнесла я, указывая на скамейку у края аллеи.

И Алекс как-то внезапно успокоился, сел и сказал:

— Ангелина считает, что я хочу убить ее. У нее, по-моему, галлюцинации — она видит несуществующих людей и слышит голоса якобы моих любовниц. Это началось несколько месяцев назад и продолжается до сегодняшнего дня. Таня, помогите ей, поговорите с ней, посоветуйте обратиться к врачам, пока не поздно. Я боюсь, что она что-нибудь сделает с собой, понимаете?

Лицо Алекса исказилось такой болью, что у меня защемило сердце. Мой рассудок отказывался принимать то, что он произнес. Я видела Гелю, разговаривала с ней… На мой взгляд, она такая же нормальная, как я или Ленка. С другой стороны, Алекс выглядел так, словно его переехал бульдозер.

— Я обязательно поговорю с ней, — я попыталась утешить его, — обещаю.

— Извините за мою несдержанность, — уже почти спокойно произнес Алекс, начиная брать себя в руки, прямо на глазах превращаясь в уверенного в себе крутого мужика. — Вон, Ангелина идет… Я пойду, пожалуй. Неудобно перед гостями. А наш разговор вам лучше забыть, возможно, я сам придаю этому слишком большое значение. В последнее время я очень много работаю, мало уделяю внимания Ангелине. Вам лучше не рассказывать ей о нашем разговоре.

Вот это номер! Все, что было раньше, — розыгрыш? Или он сейчас разыгрывает меня? Может, взыграло мужское самолюбие?

Я подождала, пока Алекс не отойдет на приличное расстояние, и бросилась к дому, где меня ждала подруга. У парадного крыльца с мраморными колоннами стояла Ангелина.

— О чем вы говорили с Алексом? — подозрительно спросила она.

— Да так, обменялись любезностями, поболтали о пустяках, — отмахнулась я. — Ты хотела со мной поговорить о чем-то?

Геля молчала, словно раздумывала, с чего бы начать. Мы зашли в дом, поднялись в какую-то комнату. Она уставилась в окно, словно видела свой парк впервые в жизни. В руках она держала полный бокал вина, рядом, на окне, стояла полупустая бутылка. До замужества привычки за Гелькой к выпивке не наблюдалось, она у нас была девушка во всем умеренная. Я ни разу в жизни не видела ее пьяной, так, пара бокалов, и точка. Молчание начинало действовать мне на нервы.

— Мило у тебя тут, — проговорила я, чтобы как-то помочь подруге.

Геля залпом выпила вино, поставила бокал на подоконник, отошла от окна и опустилась в кресло, покрытое умопомрачительным пледом баксов за тысячу — с мягким пушистым ворсом, словно шерстка персидского котенка. Она поднесла руки к горлу, словно слова застревали в нем.

— Послушай, я похожа на сумасшедшую? — спросила вдруг она, с тревогой глядя на меня.

Я с удивлением уставилась на подругу, пытаясь понять — она тоже шутит или говорит серьезно? После разговора с Алексом я уже и не знала, как реагировать на происходящее.

— Тань, я задала простой вопрос и хочу получить простой ответ. Так как, я похожа на ненормальную? — настойчиво проговорила Геля. — Если ты мне настоящий друг, то должна сказать правду.

Все, привет, допилась подруга. Сейчас пойдут дурацкие разговоры о настоящей дружбе из серии «ты меня уважаешь» или о том, что все мужики сволочи, типичные для пьяной дамской компании.

— Геля, по-моему, тебе надо полежать. И хватит пить, — пробормотала я, пытаясь вытащить из ее рук полный бокал мартини. Она только что не очень твердой рукой плеснула в него из бутылочки.

— Нет, Танюша, я хочу знать ответ. Потому что у меня только два варианта. Первый — я сошла с ума. Второй — мой муж, мой драгоценный Лешенька, хочет меня убить.

М-да, нормальному человеку такая идиотская мысль в голову не придет… Может, у нее и вправду с головой не все в порядке, засомневалась я.

— Алексей? Гелька, ты, по-моему, перепила, если не сказать грубее, — хмыкнула я.

— Не веришь?

Подружка взглянула на меня с некоторым торжеством и скривила губы, словно боялась расплакаться.

— Знаешь, никто не верит. Я сама себе не верю! Лучше уж думать, что я свихнулась, чем…. Хотя я где-то читала, что психи, как и алкоголики, не верят в свою болезнь. Ненормальные считают себя на сто процентов нормальными и готовы всех остальных обвинить в сумасшествии.

Ангелина уткнулась лицом мне плечо и громко разрыдалась, всхлипывая, вздрагивая всем телом. Ее прекрасные, уложенные в прическу огненно-рыжие волосы рассыпались по спине и шевелились, словно живые. «Приехали… — растерянно подумала я. — Неужели все так серьезно?»

— Гелька, если тебе надо поговорить, я все-все выслушаю. Может быть, все не так плохо, как тебе кажется? — бормотала я довольно банальные вещи, потому что была совершенно выбита из колеи всем происходящим. — Если ты с Алексеем поссорилась, ничего, помиритесь, у всех так бывает. Вы прекрасная пара, у вас все замечательно, у вас красивый дом, вечеринка потрясающая… Раньше вы были все время вместе, а сейчас он больше времени уделяет работе, и это понятно. Бизнес требует жертв, — попыталась я пошутить.

— Алина, — раздался голос Алексея на террасе. — Музыканты приехали, сейчас начнут.

Геля вскочила, вытерла слезы и нацепила на лицо маску приветливой хозяйки и счастливой жены.

— Иду, только макияж подправлю, — отозвалась она в ответ и, подойдя к зеркалу, принялась запудривать покрасневший нос и накладывать тени на припухшие от слез веки. — Тань, иди, не нужно, чтоб он видел нас вместе, — шепотом пробормотала она. — Я приду следом за тобой. Поговорим попозже.

Я пожала плечами, теряясь в догадках, что происходит. Для человека, который боится за свою жизнь, Ангелина была слишком занята светскими приличиями. Впрочем, она с самого детства отличалась экстравагантным поведением. Может быть, все это очередной всплеск эмоций? Я улыбнулась и вышла через другую дверь во двор, где гости собрались возле сцены в предвкушении развлечения. «Развлечением» оказался известный квартет, приглашенный из самой столицы. К нему в качестве десерта был «подан» молодой оперный певец суперславянской наружности Никита Касков.

Касков в последнее время был «свадебным генералом» на многих презентациях и элитных вечеринках. Молодое дарование обладало неумеренными финансовыми аппетитами и огромными амбициями, так что светилось всюду и везде, а за деньги тем более. Каскова обожали пожилые тетки с толстыми кошельками, а также молоденькие экзальтированные дамочки, пытавшиеся играть в новую русскую интеллигенцию.

Я отыскала глазами Ленку — она ворковала с каким-то симпатичным мужиком лет сорока. Молодец, времени даром не теряет, давно пора за ум взяться, с зарплатой учительницы без спонсорской помощи просто не выжить. Впрочем, Елена — девушка у нас непрактичная, корысть ей абсолютно неведома. Сколько раз я пыталась ее познакомить со своими бывшими клиентами, так она ни в какую, дальше первого ужина в ресторане не шло. Не о чем ей с ними, видите ли, поговорить, они, кроме как о деньгах и о том, как их заработать, не говорят.

Касков продолжал заливаться соловьем, размахивая своими холеными лапками и закатывая глазки с подкрашенными ресницами. Тетки вокруг млели, бросая на него плотоядные взоры, а я начинала уже смертельно скучать. Приходилось буквально бороться с собственным организмом, чтобы сдержать зевоту. В конце концов я сделала вид, что мне срочно нужно позвонить, и, достав мобильник, покинула концертный зал под открытым небом. Ангелина заметила мой маневр и встала со своего места. Решительной походкой она направилась к официанту и отдала ему какое-то распоряжение.

Через секунду она догнала меня.

— Пойдем, договорим в беседке, концерт минут через тридцать закончится.

Мы свернули на боковую аллею, где стояла скрытая от любопытных глаз резная беседка. В беседке был накрыт стол: бутылка шампанского, фрукты, пирожные.

— Все, как в лучших домах Лондона, — хмыкнула я, доставая из вазы густо усыпанную ягодами кисть винограда. — Ты не возражаешь, если я буду слушать тебя и тихонько жевать?

— Что? — думая о чем-то своем, спросила Геля. — Нет, конечно, нет. — И вдруг она добавила: — Ты, пожалуйста, говори, я слушаю тебя.

Я уставилась на Ангелину.

— Гель, это я тебя слушаю!

— Ах, прости, конечно…

Ангелина вздохнула и принялась рассказывать мне о своих проблемах. Я слушала, не в силах поверить. Но чем дальше, тем больше я готова была поверить Алексу. А получалось вот что. Вначале молодожены чувствовали себя прекрасно, все шло хорошо и романтично. Отели сменялись отелями, столицы столицами, Алекс был мил и внимателен, кофе в постель по утрам, спальни, усыпанные розами, потрясающие занятия любовью на экзотических островах и прочее, и прочее. Ангелина так увлеклась описаниями прелестей медового полугода, что мне пришлось оборвать ее на очередном возвышенном описании, так как хотелось поскорее добраться до сути проблемы. Я осторожненько поинтересовалась, когда же все пошло не так.

— Через несколько месяцев, — спохватилась она, — мы решили сделать перерыв в развлечениях. У Алекса небольшой домик на Черном море, двухэтажный особнячок в живописном месте. Это решение казалось нам обоим очень правильным — отдохнуть от суеты, побыть вдвоем. У меня от бесконечных переездов и смены часовых поясов разладился сон, пришлось даже начать принимать какие-то сонные таблетки. Еще что-то с аппетитом случилось, а в Токио из-за местной кухни у меня появились проблемы с желудком…

— Геля, ближе к делу, — вернула я подругу на землю.

— Хорошо, хорошо. Вот тогда-то это и началось. В то время года на юге толпа туристов, путешествующих автостопом, и мы познакомились с какими-то студентками, напросившимися в нашу машину. Две крашеные выдры с длинными палками вместо ног и силиконовыми сиськами, — пробормотала она. — Мы проехали вместе почти день, потом на остановке одна девчонка встретила какого-то парня и пересела к нему в машину. А Жу-Жу, — Ангелина скривилась, словно в рот ей попал кусок лимона, — ну, Женькой ее звали на самом деле, осталась с нами. Вначале я была этому рада: в компании веселей. Затем пошли неприятности.

Я внимательно слушала рассказ подруги, пытаясь понять, в чем ее сумасшествие. Ангелину захватили эмоции, из почти двадцатиминутного рассказа большая часть была посвящена нелестным эпитетам в адрес попутчицы.

Эта самая Жу-Жу, оставшись одна, быстренько сочинила сказочку, как считала Ангелина, о том, что в студенческом лагере у моря ее ждет любимый. Вроде бы она с подружкой решила его навестить, а деньги у них по дороге выманили цыгане, вот и пришлось ехать автостопом. Теперь ей одной, без подруги, так же на перекладных добираться страшно. Жу-Жу попросила, чтобы Алекс и Ангелина довезли ее до места, которое по странной случайности оказалось на пути к домику Алекса.

Ангелина и Алекс решили, что должны помочь влюбленным соединиться, и они продолжили путь втроем. Тем более что Жу-Жу умела водить машину и обещала Алексу подменить его на тихих участках дороги. Все складывалось удачно — хорошая компания, море, часто останавливались и купались в свое удовольствие. Вот тогда-то Геля стала жалеть о своей мягкосердечности. Жу-Жу оказалась девушкой без комплексов. Она обожала купаться и загорать топлесс, демонстрируя окружающим свою грудь. Ангелине показалось, что Алекс слишком много внимания стал уделять попутчице.

Нет, ничего компрометирующего не было. Только смутные тревоги закрались в ее сердце: не нравились ей их полувзгляды, полунамеки. А тут выяснилось, что Жу-Жу давно мечтает научиться кататься на серфе, а у Алекса в багажнике имелась доска. Алекс предложил дать девушке пару уроков, и они тут же приступили к практическим занятиям.

— Вот тогда-то у меня появились первые подозрения, — проговорила Геля. — Мне показалось, что они оба ведут себя как любовники. Причем как давно знающие друг друга любовники. Представляешь, он даже знал название ее крема для загара! Это Алекс-то, который до того название моих любимых духов никак запомнить не мог. Ты бы видела, как он для нее виноград выбирал… Я-то его, ты же знаешь, не ем. А этой заразе загорелось винограду… полцарства за кисть винограда… — Геля задохнулась от возмущения и на секунду прервала свой рассказ. — Мне все это надоело, и я предложила Алексу: довезем Жу-Жу до ближайшей автобусной станции, дадим ей денег и продолжим наше путешествие вдвоем.

— Ну и? — спросила я, хотя уже догадывалась об ответе.

И оказалась права. Алекс отказался, заявив, что не может оставить беспомощную девочку на произвол судьбы, а Гелю обозвал капризной, упрямой, избалованной. Это была первая серьезная ссора молодоженов. Через час Алекс остыл и попросил прощения. Они довезли Женю до города, дали ей денег на проезд и поехали своей дорогой.

— Ну и в чем проблема? Ты видела, как он ее обнимает, целует, тискает или, тем более, занимается с ней любовью? — уточнила я.

— Да нет, в тот момент ничего такого не было, — смутилась Геля. — Было кое-что другое…

Геля задумалась, припоминая детали того путешествия. Наконец вновь заговорила:

— Слушай дальше. Мы с Алексеем без приключений доехали до места. Правда, всю дорогу промолчали, а в его домике впервые, оказавшись наедине, легли спать в разных комнатах. Ночью мне долго не спалось, я все переживала нашу ссору, порывалась несколько раз пойти помириться с Алексом, но что-то удерживало меня. В конце концов я решила спуститься вниз, выпить чего-нибудь. И тут мне показалось, что Алекс с кем-то разговаривает. Понимаешь, я слышала его голос и еще — женский голос, очень знакомый.

Я промолчала, хотя меня так и подмывало спросить ее, давно ли она была у психиатра. Галлюцинации на почве злоупотребления алкоголем… только этого не хватало. А Геля продолжала:

— Я узнала голос Жу-Жу. Да, это был именно ее голос. Я так разозлилась, что сломя голову кинулась по лестнице вниз. Я зацепилась ногой за ковер, чуть шею себе не свернула, и таким образом ввалилась в гостиную.

— Ты поймала их? — поинтересовалась я.

Геля замотала головой.

— В гостиной находился один Алекс. Но перед ним на столике стояла бутылка вина и два бокала, работал телевизор. Он, конечно же, кинулся на шум и помог мне подняться.

— Геля, в чем, собственно, дело? Тебе что-то показалось, ты из мухи сделала слона и своими собственными руками разрушаешь замечательный брак. У тебя проблемы не с мужем, а с психикой. Завязывай с мартини, пока тебе не потребовалась помощь нарколога.

— Да нет же, она была там, я слышала ее голос!

— Ага, была и сплыла, испарилась.

— У нее было время, она могла спокойненько встать и выйти через другую дверь. А на столике стояло два бокала! И что он делал ночью там, в гостиной?

Я чуть виноградиной не подавилась. Как люди любят себе жизнь усложнять.

— Ангелина, все элементарно просто! Ты тоже ведь не спала, правда? И Алекс переживал из-за вашей первой ссоры, не мог заснуть. А два бокала… Бьюсь об заклад, что он сам хотел подняться к тебе в спальню с бутылкой и бокалом и провести дипломатические переговоры на высшем уровне. А голос… Да любой женский голос из телевизора ты могла принять за голос этой девицы, все очень просто.

— Знаешь, Татьяна, если бы я не знала тебя так хорошо, подумала бы, что ты с ним сговорилась, — усмехнулась Ангелина. — Он ответил мне то же самое, слово в слово!

Я внимательно посмотрела на подругу — ее бледность, круги под глазами и дрожащие пальцы очень и очень не понравились мне. Так, все ясно, барышня переутомилась в путешествии. Бессонница, потом какие-то транквилизаторы… и в итоге получаем галлюцинации.

— Подруга, тебе надо обратиться к хорошему психиатру. И не приемы эти дурацкие устраивать, а отдохнуть в тишине и обществе любящего тебя человека, — дала я ей совет, собираясь встать со скамейки. Мне порядком надоело слушать ее пустые жалобы. Пожалуй, ей нужны уже не уши друга, а помощь специалиста.

— Ну вот, ты мне не веришь. Я и сама себе не верю, и выходит — я схожу с ума. Не знаю, что хуже: его измена или мой сдвиг по фазе.

— А что Алекс? — уточнила я. — Как он реагировал на твои обвинения?

— Обозвал меня психопаткой, устроил скандал, а потом сказал, что ему нужно прокатиться, освежиться, иначе его разорвет от ярости. Да, еще он сказал, что если я все же одержима своей дурацкой идеей, то могу обыскать весь дом. И уехал.

— Ты, конечно же, не поленилась и обшарила весь дом? — спросила я.

Геля кивнула.

— И, конечно же, никого не нашла, но тебя это не убедило, — прозорливо произнесла я. Тут не нужно было обладать блестящими аналитическими способностями, достаточно знать дотошный характер Ангелины.

— Он мог увезти ее, пока я, как дура, обыскивала особняк, — отрезала Геля. — А когда Алекс вернулся, он вел себя как ни в чем не бывало.

Я усмехнулась. А как еще он мог себя вести? Мог, конечно, сразу же вызвать психиатра или развестись с ней. Я внимательно посмотрела на Ангелину, судя по ее лицу, было еще что-то, о чем она пока не решалась рассказать.

Я взяла новую кисть винограда и решила дослушать подругу до конца.

— Что еще было странного?

— Через несколько дней я видела Жу-Жу собственными глазами и даже сфотографировала ее.

— Замечательно, давай я посмотрю, — я уже решила, что зря не поверила подруге, и собиралась покаяться в этом.

— У меня нет той фотографии. Вернее, есть, но на ней ничего нет, — пробормотала Ангелина, протягивая заранее принесенную стопку снимков. — Но она была там, понимаешь! Я собиралась за покупками и должна была еще пойти на прием к стоматологу — у меня откололся кусочек эмали, а ты ведь знаешь, как я слежу за своими зубами.

Знаю, знаю, у Гели пунктик насчет здоровья. Она, как положено, два раза в год, даже без надобности, посещала зубного врача, а если появлялась крохотная дырочка, мчалась к нему сломя голову. А вот я не такая — у меня давным-давно здоровенное дупло в коренном зубе, но я никак не могу заставить себя записаться на прием.

— Короче говоря, Алекс сам отвез меня в город, высадил у дверей поликлиники и поехал домой. Я должна была зависнуть у врача часа на два, как минимум, потом хотела пройтись по магазинам и… В общем, мы договорились, что Алекс вечером заедет за мной к нашим общим знакомым. Вот только у врача в тот день рожала жена, и он в суматохе забыл отменить назначенные визиты. Я уже через час сделала все покупки и решила вернуться сама. Поймала такси и поехала домой.

Так, это уже интересно. Тут мне вспомнился старый анекдот. Одну супружескую пару, вместе прожившую в браке шестьдесят лет, спросили, как им удалось так долго оставаться вместе. Супруги ответили, что они придерживались двух золотых правил: не реже двух раз в неделю — поход в ресторан, романтический ужин, свечи, шампанское, музыка. Супруга ходит по вторникам, а супруг — по пятницам. И второе — после командировок или длительного отсутствия никогда не заявляться домой без предварительного звонка. Очевидно, Ангелина не знала второго золотого правила супружеской жизни.

— Я прошла в дом, поднялась в свою комнату, разложила покупки. Потом вышла на балкон — он выходит как раз на ту сторону дома, где у нас бассейн. Я как раз собиралась окунуться, сняла с веревки купальник. И тут… увидела ее.

— Кого?

— Да чертову Жу-Жу, кого же еще! Нахалка лежала у бассейна в моем купальном халатике так, словно она — хозяйка дома. И это после того, как Алекс пытался убедить меня в том, что мы одни в доме! Я действовала как в полусне. Вернулась в комнату, взяла фотоаппарат — он лежал на прикроватной тумбочке, оставалось доснять несколько кадров на пленке — и принялась снимать. Мне нужны были реальные доказательства! И вдруг эта гадина поднялась и увидела меня. Я почувствовала себя полной дурой с фотоаппаратом в руке. А тут еще кончились кадры, и я побежала в комнату, хотела вставить новую пленку. Но когда вернулась на балкон, ее уже у бассейна не было.

— А где был Алекс? — поинтересовалась я, пытаясь разобраться в этой темной истории.

— Он приехал через полчаса. Немного удивился моему появлению и тут же объяснил, где был: видите ли, задержался в городе, решил купить к ужину чего-нибудь вкусненького. Я заглянула в коробку — там было все самое лучшее из самого дорогого ресторана в городе. И он хотел меня уверить, что это для обыкновенного ужина!

— Так куда делась Жу-Жу с фотографий? — прервала я ее.

— Не знаю, я убрала фотоаппарат в ящик, ключ от которого был только у меня. На следующее утро я не смогла поехать проявить пленку — машина не завелась, а своим ходом до города добираться довольно трудно. К тому же к нам нагрянула какая-то родственница Алекса, не то тетя, не то троюродная бабушка, и на выяснение отношений у нас не было времени. Напечатать фотографии мне удалось только через день, и они поставили меня в тупик: там действительно оказались кадры из нашего путешествия. Понимаешь, та самая пленка, но на последних кадрах — никакой женщины. Вот. Тот же самый бассейн, шезлонг, даже мой халат, только нет этой заразы.

— Геля, может, тебе все показалось? — проговорила я, рассматривая фотографии. — Солнечные блики, резкие тени, халат лежит «как живой»… Показалось, и все. Может, ты задремала? — я пыталась подобрать наиболее разумные доводы.

— Да, тогда объясни, зачем Алекс хотел сбросить меня в пропасть? — с отчаянной решимостью спросила Геля. — Я не стала говорить ему о фотографиях, а он делал вид, что ничего не произошло. Я начала сомневаться в своей нормальности… Алекс был, как и раньше, милым и предупредительным, пришел мириться, включил все свое обаяние. А потом предложил поехать в горы на прогулку, обещал, что это будет незабываемо. И мы в компании наших друзей отправились на пикник…

Так, стоп, сейчас она скажет, чего доброго, что он специально подрезал страховочный канат, что она чуть не погибла, и это было хладнокровно подготовленное покушение. Я не ошиблась: Геля поведала душещипательную историю о якобы несчастном случае. Алекс прав, Гельку нужно срочно вести к психиатру. Да как можно скорее. Хотя… во всей этой истории есть что-то странное.

— Ладно, давай мне фотографии, — пробормотала я. — Напиши точный адрес домика Алекса и координаты вашего проводника-альпиниста. Только давай договоримся: если я выясню, что все это чистый бред, ты обязательно пойдешь к врачу и попробуешь решить свои проблемы цивилизованно. Договорились?

Ангелина кивнула головой, улыбнувшись мне какой-то жалкой, растерянной улыбкой. Звуки оркестрика смолкли, и гости потянулись к столам. Я разыскала Ленку, мы попрощались с Гелей и поехали домой. Оставаться дольше на вечеринке мне не хотелось — после разговоров с Алексом и Ангелиной веселиться я была не расположена. Ленка, конечно, немного поныла, но… у кого колеса, тот и прав.

* * *

Честно говоря, после празднования юбилея я слегка закружилась: подвернулось сложное дело, с которым попросил разобраться клиент, известный бизнесмен. Поговорить с Гелей по душам еще раз не довелось. Я, правда, связалась с одним своим знакомым с южного побережья и поручила ему разузнать про тот несчастный случай, про который упоминала Геля. И мой человек переговорил с проводником, тогда сопровождавшим компанию в горы. Как я и думала, он уверял, что произошел самый банальный несчастный случай, к счастью, закончившийся благополучно. На этом я и успокоилась.

Глава 2

На сообщение о Гелиной смерти я наткнулась почти случайно. Нет, позже-то мне пришло приглашение посетить печальную церемонию. На фирменной бумаге, с золочеными буквами и в траурной рамке. А в тот день я все же решила заняться своими зубами, отправилась к стоматологу. Перед экзекуцией я скупила все развлекательное чтиво у старушки, торгующей перед дверями стоматологической клиники, и в ожидании своей очереди наткнулась на сообщение в бульварной газетенке, славившейся своей оперативностью. На десяти страницах с цветными иллюстрациями она давала читателям представление о всех знаменитых или светских людях, имеющих хоть какое-то отношение к Тарасову.

Сообщение было коротеньким, с парой фотографий. «Вчера покончила с собой, бросившись с балкона собственного трехэтажного особняка, дочь известного бизнесмена, владелица сети ресторанов „Звездное небо“ Ангелина Пашкова. Ее муж, бизнесмен Алекс Пашков, рассказал нашему корреспонденту о том, что в последние несколько месяцев Ангелина находилась в тяжелой депрессии, принимала какие-то транквилизаторы и даже посещала психолога».

Я не поверила своим глазам, когда прочитала всю эту галиматью. Не мог Алекс ничего такого рассказывать корреспонденту подобного издания. Он не из тех, кто выносит сор из избы. Но Ангелина-то, наша Гелька, как она могла совершить такое? Трагедия не укладывалась у меня в голове. Я чувствовала свою вину, и это угнетало меня. Нужно было настоять на посещении ею специалиста, окружить ее заботой…

Приглашение на похороны я получила на следующее утро. Ангелину решили хоронить в Тарасове, где были похоронены все Пашковы. Я слышала, что отец Гели построил на кладбище нечто вроде семейного склепа. Хотя мне казалось, что Геле не понравилась бы вся эта пышность и помпезность. Похороны удались, насколько возможно употребление такого термина. Вернее, они прошли в лучших традициях, присущих мероприятиям высшего света, — дорого, стильно, немного чопорно, с пением «Аве Мария» все тем же вездесущим Касковым, как и положено. Среди понаехавших на траурную церемонию с трудом можно было насчитать пять-шесть настоящих друзей Ангелины, за исключением, конечно, родственников, искренне скорбящих о потере. Все остальные прибыли себя показать, с деловыми людьми переговорить.

Алекс выглядел потрясающе красивым в траурном одеянии. Бледное лицо, плотно сжатые губы. Ему, как мужчине, плакать не полагалось, но было видно, что он переживает. Я подошла выразить соболезнование к родителям Ангелины, затем к Алексу. Он узнал меня:

— Здравствуйте, Таня. Вот видите, как все сложилось, мы с вами тут разговариваем, а она… — Алексей мотнул головой, словно хотел смахнуть непрошеную слезу. — Никогда не прощу себе, что задержался в тот день у друзей. Нас обоих приглашали, но Геля сослалась на головную боль и осталась дома. А я, как дурак, поехал… Неудобно было отказаться, будущий партнер, выгодный контракт. Оттуда я звонил жене, хотел попросить зачитать один документ, который я дома оставил. Никто к телефону не подходил, и я почему-то сразу испугался. Приехал, а Геля мертвая, под балконом… Для храбрости выпила и прыгнула… Я виноват в ее смерти, нужно было уделять ей больше времени. Все эти дурацкие рестораны…

Мне было ужасно жаль этого красивого сильного мужчину. Похоже, он действительно сильно любил нашу Ангелину.

— Алексей, вы поплачьте, — тихонько шепнула я. — Легче станет, правда-правда.

— Спасибо, — шепнул мне в ответ муж моей подруги, вернее, теперь вдовец, — я потом, когда все разойдутся. А то сейчас торжественную речь говорить надо, отец Ангелины настоял. Пойду я…

Алексей очень красиво говорил о Геле, о том, какой замечательной женой она была, какой она могла бы стать матерью и даже бабушкой… Все было так трогательно и печально, что я не выдержала и разрыдалась.

Потом были девять дней, потом сорок. С каждым разом слез становилось все меньше и меньше, а речи делались все короче и короче. Я видела Алекса еще раза три, а потом он как-то выпал из поля моего зрения. Я думала, навсегда — и ошиблась.

* * *

После гибели Ангелины прошло несколько месяцев. Жизнь вошла в свою колею, я работала, стараясь заглушить боль утраты, и преуспела в этом деле — смерть подруги отодвинулась куда-то на второй план. Иногда я, правда, ловила себя на мысли, что вот об этом нужно рассказать Геле или что Ангелина обожает фильмы этого режиссера, но тут же вспоминала, что звонить и рассказывать уже некому. Поэтому звонок, раздавшийся в моей квартире в то раннее, по моим понятиям, время — в восемь утра, — поверг меня в изумление.

— Здравствуйте. Это Татьяна Иванова? — произнес откуда-то издалека голос с легким акцентом. Такой появляется у русских, долго живущих за границей. Среди моих друзей таковых не значилось, а клиенты в основном звонят мне на мобильный, номер домашнего телефона знают только близкие друзья и немногочисленные родные.

— Допустим. Но как вы узнали этот номер телефона? — решила я сразу же разобраться с незнакомцем.

— Извините, ваш номер мне дала Лина.

— Кто? Послушайте, мужчина, хватит дурить мне голову. Этот номер телефона не значится ни в одном справочнике. Его знают всего несколько человек. Среди них никакой Лины не имеется, так что потрудитесь объяснить, откуда у вас мой телефон, иначе я брошу трубку! — рявкнула я, сатанея от наглости незнакомца. Мало того, что звонит в такую рань в воскресное утро, законный человеческий выходной, так еще и врет неубедительно.

— Татьяна, пожалуйста, я вам все объясню, не бросайте трубку. Лина — это Ангелина Пашкова, она моя двоюродная сестра. Помните, мы с вами на даче у ее родителей познакомились, когда праздновали ее пятнадцатилетие? Я вам еще шампуром нечаянно щеку обжег…

Батюшки, точно, было такое! Мы тогда в первый раз попробовали шампанское. Не может быть, что сейчас, в эту самую минуту со мной разговаривает мечта моих, да чего там — почти всех девчонок нашей школы и улицы, — юношеских грез Марат Пашков, двоюродный брат Гели, который старше нас на несколько лет. Тот самый Марат, который закончил геологический факультет МГУ с красным дипломом, а потом уехал работать за границу, в какие-то жутко отсталые, но напичканные природными богатствами страны. Марат колесил по всему миру и был ужасно занят, даже на свадьбу к Ангелине не попал, был вне зоны досягаемости.

— Марат? — проговорила я в трубку, все еще не веря в происходящее.

— Узнала? Тань, я хочу с тобой встретиться, мне нужен профессиональный совет. Геля рассказывала, ты у нас теперь что-то вроде Шерлока Холмса в городе…

— Конечно, давай встретимся. Где?

— Мне бы хотелось у тебя, чтоб без лишних ушей и глаз. Можно?

Я даже не успела обидеться на «что-то вроде Шерлока Холмса в городе», продиктовала адрес и в панике принялась носиться по квартире, пытаясь одновременно убрать шмотки, развешанные по всем стульям и креслам, подыскать подходящий случаю наряд, сварить кофе и принять душ.

В итоге квартира превратилась в набросок к картине «Гибель Помпеи», я обожгла горячим кофе язык и чуть не залила соседей снизу, забыв выдернуть пробку из ванны и закрутить кран. Самое смешное, что я все-таки успела уложиться в тот короткий промежуток времени, который остался до назначенной встречи, — звонок Марата раздался тогда, когда я, уже одетая и накрашенная, сидела за столом в ожидании гостя.

Чтобы отвлечься от процесса ожидания, я занялась наведением порядка в своей сумочке, и рука машинально потянулась к мешочку с гадальными косточками. Обычно я пользуюсь ими только в случае острой необходимости, при решении важных проблем. Конечно, кому-то может показаться странным это увлечение, но мне кости помогают упорядочить мысли. Да и потом — приятно осознавать, что ты можешь быть проинформирована самой судьбой. Ну что, попробуем узнать, зачем к нам едет гость?

Из суммы, выпавшей на раскатившихся по столу двенадцатигранниках, сложилась странная комбинация: 31+9+20 означало следующее: «Вы получите печальное известие о близком вам человеке, который в данный момент отсутствует».

Я несколько раз пересчитала сумму в надежде, что у меня появились проблемы с арифметикой. Ничего подобного, итог каждый раз повторялся. Да, как в школе учили: от перемены мест слагаемых чего-то там не меняется… Я принялась вспоминать всех близких мне людей, теряясь в догадках, с кем случилось несчастье. Странно было и другое: откуда Марат может знать про моих близких? Раздумья были прерваны приходом гостя.

Я, сдерживаясь, чтобы не перейти на бег, сосчитала до пяти и медленно направилась в прихожую. Я распахнула дверь, приготовила свою самую обаятельную улыбку, которую обычно посылаю самым непробиваемым налоговым инспекторам или гаишникам, и… То, что я увидела, превратило ее в глупую гримасу. За дверью стоял толстенький лысоватый мужичок с почти черным от загара лицом. Это лицо грезилось мне в девичьих снах, но сейчас оно было очень и очень постаревшим. А куда девались стройная фигура, буйная шевелюра?

Мое разочарование, очевидно, проявилось на моем лице. Во всяком случае, Марат сразу же догадался, какое впечатление произвели перемены в его внешности. Он протянул мне букет роз и, смущенно кашлянув, пробормотал:

— Жаркий климат, повышенная влажность и малярия никого еще не красили. Можно я войду?

Только тут мне удалось взять себя в руки, я чмокнула его в щеку и с преувеличенной оживленностью произнесла:

— Марат, прекрасно выглядишь, почти не изменился, заходи, заходи.

В ту секунду я готова была задушить себя собственными руками. Марат хмыкнул и прошел.

— Кофе будешь? — поинтересовалась я, чтобы хоть как-то заполнить неловкую пустоту.

— Кофе? Пожалуй.

— Располагайся, я сейчас, — проговорила я и юркнула на кухню. Мне нужно было срочно закурить, чтобы взять себя в руки. Да, точно говорил какой-то мудрец: в одну реку нельзя войти дважды. Ладно, еще одной сказочной мечтой стало меньше.

Я принесла чашки с кофе, печенье, сахар.

— И как ты жила все это время? — спросил Марат.

— Ну, в моей биографии ничего особенного нет: закончила Академию права, перекладывала бумажки в прокуратуре, а потом все так надоело… Придумала себе занятие по душе и теперь вот на вольных хлебах расследую всякие разные загадки. Ни тебе бумажек, ни постановлений, ни протоколов… Да что про меня говорить, ты про себя лучше расскажи, у тебя все гораздо интересней.

Пока мы пили кофе, Марат рассказал о том, как начинал работать за границей, о том, как искал полезные ископаемые, о странах и людях. Он был превосходным рассказчиком, с тонким чувством юмора, необыкновенной проницательностью и наблюдательностью. Через некоторое время я так увлеклась, слушая его, что совершенно забыла о времени. Первое впечатление о изменившейся внешности Марата испарилось, сейчас я находила его очень и очень привлекательным, мужественным и солидным. Когда мы выпили по третьей чашке кофе, я спохватилась:

— Да, ты же по делу пришел, извини.

Упоминание о деле сразу же испортило Марату настроение, веселость исчезла, лоб прорезала глубокая морщина.

— Да, Тань. А дело в том, что я не верю в самоубийство Алины. Я слишком поздно узнал о нем, даже на похороны не смог приехать, там, где я был, как раз начался сезон ливней, дороги размыло, вертолеты, самолеты не летали. А то бы еще тогда начал расследование, по горячим следам. Ты же знаешь, она мне как сестра была, никаких тайн, ничего. Я уверен: не могла она покончить с собой, не такой у нее был характер.

— Ты давно не видел ее. А у нее в последние месяцы начались проблемы с мужем, — отозвалась я.

— Это не причина сигать с балкона. Проблемы! У нее денег на десять мужчин хватило бы. Разошлась бы с Алексом, нашла бы себе другого. У нее мозги хорошие были, занялась бы делом каким-нибудь… Нет, это убийство, понимаешь? Когда у них еще было свадебное путешествие, наши пути пересеклись. Алексею срочно понадобилось куда-то улететь на пару дней, а я как раз оказался в Каире. Мы с Гелей провели целый день вместе, и я заметил: у нее какое-то подавленное настроение. Cначала подумал — из-за отъезда Алексея, все-таки молодожены… А потом она вскользь проговорилась, что у нее какие-то проблемы, но в ответ на мои вопросы заявила, что решит их самостоятельно. Я еще пошутил, мол, я же — Бэтмен, помогаю всем, могу и ей… А она сказала, что это ее личные проблемы, вроде как старые долги, и она сама разберется с ними. Просила Алексу ничего не говорить. Я так и не понял, в чем дело. То ли ей угрожали, то ли… Она что-то говорила о бывшем приятеле: не то он ее беспокоил, не то она его беспокоила. Я уже смутно помню.

— Марат, там работала милиция. Все чисто — самоубийство. Даже записку нашли, ее почерком написана… Знаешь, у нее в последнее время галлюцинации были, она принимала таблетки какие-то, мне Алекс говорил…

— Не верю я этому! У Ангелины голова была покрепче, чем у многих мужиков, а в бизнесе она секла так, что даже отец ее совета просил…

Надо же, а я-то думала, что у них в семье Алекс — мозг предприятия. Странно — мы дружили, делились тайнами, а я такой важной вещи о подружке не знала.

Марат помолчал немного и добавил:

— Есть еще кое-что, о чем никто не знал, кроме меня. И это делает версию о самоубийстве еще нелепее. Ангелина была беременна, она сообщила мне об этом за несколько недель до смерти.

Вот это да! Я ожидала услышать все, что угодно, но такое…

— Ты ничего не путаешь? — произнесла я, пытаясь взять себя в руки. — Она что, письма тебе писала или ты ей звонил?

— Ничего я не путаю! Мы с ней общались через Интернет, сейчас это не проблема, можно связаться друг с другом, находясь в любой точке планеты. Так вот, она поздравила меня с днем рождения и сообщила, что в этом году я стану дядей. Даже предложила мне подумать над именем ребенка, сказала, что устроит конкурс среди родственников на самое красивое имя для малыша или малышки, — Марат тяжело вздохнул и нервно закурил.

Да, новая информация существенно меняет дело. Если Геля ждала ребенка, она ни в коем случае не могла бы пойти на такой шаг. Уж точно: Геля обожала детей, была принципиальной противницей абортов, считая их узаконенным убийством беззащитных младенцев. Странно, а почему это не навело на подозрения милицию? Хотя, наверное, картина самоубийства была настолько явной, что вскрытия не делали. Значит, Алекс не знал, что жена беременна, родители Гельки тоже… Мозг мой включился в работу, раскладывая по полочкам полученную информацию. Геле угрожали? Кто ей мог угрожать в принципе? У Ангелины вроде врагов не было. Хотя, может быть, на ниве ресторанного бизнеса появились?

— Ты меня слушаешь? — проговорил Марат, заметив, что я совершенно выпала из разговора.

Я виновато улыбнулась:

— Конечно, слушаю. А сам-то ты как думаешь, кто бы это мог сделать?

Марат пожал плечами.

— Если бы я знал, я бы уже действовал. Ну так что, возьмешься за работу? — проговорил он, с надеждой глядя на меня. — Я заплачу любую цену, чтобы наказать этого подонка.

— Ну… с друзей я денег не беру.

— Нет, так не пойдет. Всякое расследование — это работа, серьезная работа. И я привык, что каждая работа должна быть оплачена. Дружба дружбой, а табачок врозь. И потом, у меня будет гарантия, что ты не откажешься от дела.

— А может, тебе тогда лучше обратиться к другому детективу? — пробормотала я.

— Нет, в этом деле у тебя и личный интерес. Алина была твоей подругой, значит, ты все сделаешь, чтобы найти ее убийцу.

Надо же, какой он… предусмотрительный. Все просчитал, все взвесил.

— Ну хорошо. Для начала я поищу среди ее конкурентов по бизнесу, кому ее смерть была выгодной.

Марат с облегчением вздохнул:

— Спасибо. А то я уж думал, что ты откажешься. Понимаешь, я сначала в милицию пошел, но они даже слушать меня не захотели. Говорят, чистый суицид, и точка.

Я кивнула. Понятно, конечно. Кому в милиции «висяк» нужен? Он отчетность портит, статистику раскрываемости и прочие очень нужные им показатели.

— Держи меня, пожалуйста, в курсе расследования, — попросил Марат. — Вот моя визитка, на ней телефон, факс, е-mail. А это аванс, — и он протянул мне плотный белый конверт, а потом, чмокнув меня в щеку, направился к двери.

Мы попрощались, я закрыла за своим теперь уже не только другом, но и клиентом дверь и вернулась в комнату. Повертела визитку в руках и раскрыла конверт. Количество зелененьких бумажек удивило: для аванса cумма была довольно щедрой. Хм, все же коммерческие отношения между людьми имеют и свою положительную сторону… в виде вот этих симпатичных картинок, которые позволяют человеку совершать маленькие безумства. Ладно, хватит рассматривать портреты иностранных президентов, пора заняться делом!

Я достала чистый лист бумаги и уселась за стол. Если человека убивают, значит, это кому-нибудь нужно. Кому и для чего? Если знаешь ответы на эти два вопроса, преступник у тебя в кармане. И я уставилась на чистый лист бумаги, пытаясь их себе представить.

Обычно в таких случаях первыми под подозрение попадают ближайшие родственники. Я написала: «Алекс», обвела имя кружком и поставила знак вопроса. Зачем Алексу нужна Гелькина смерть? Наследство? Насколько я понимаю, у Алекса свой капитал имеется, и довольно солидный, — у него какое-то собственное дело, я что-то читала или слышала. Потом, он любил Ангелину, страшно переживал из-за ссор. Если ему так вдруг понадобились деньги, он запросто мог объявить жену сумасшедшей, запереть в психушку, получить право опеки и распоряжения имуществом и жить припеваючи. Ему совсем не нужно было убивать ее. Однако Алекс не хотел публичной огласки «странностей» жены… Ладно, пусть пока остается в списке, нужно все хорошенько проверить.

Кто еще у нас будет в подозреваемых? Наверняка какой-нибудь конкурент в бизнесе. Про него можно узнать через Алекса. Или порыться в деловых бумагах. А можно просто потолкаться в ресторанах, принадлежавших Геле. В таких местах тайн нет, персонал всегда знает все: какая-нибудь секретарша встречается с охранником, а его сестра работает официанткой или посудомойкой… Кто-то что-то услышал, кто-то что-то передал… Так, обозначим мифического пока конкурента буквой Х и попытаемся разыскать его.

Бог троицу любит. Третье направление поисков — по линии чувств. Я взглянула на крохотный список подозреваемых и написала: «Любовница Алекса», «Любовник Ангелины». Почему бы и нет? Алекс — красивый, видный мужчина, наверняка у него было полно добрачных связей. Может, какая-нибудь из тех его подружек решила расчистить себе местечко под солнцем? Или, предположим, Ангелина с кем-нибудь встречалась… А я, между прочим, точно знала, что она с кем-то встречалась до Алекса, только почему-то наотрез отказывалась нас знакомить. Я, в общем-то, и не настаивала: конечно, мы подруги, но у каждого человека должно быть свое личное пространство. Меня подружкины тайны как-то не особо задевали. Только вот оказывается, что зря. Знала бы я, с кем она встречалась, пошла бы сейчас прямо к этому человеку. А теперь что? Но ничего. Детектив я, в конце концов, или цветочница? Придумаю, как выкрутиться.

Я снова взглянула на список и поставила напротив мистера Х жирную цифру «один», а напротив любовника и любовницы — цифру «два». Алексу в этой компании досталось третье место. Перед моими глазами все еще стояло его несчастное лицо на похоронах. Ужасно не хотелось верить в то, что убийство — его рук дело.

С чего начать? Пожалуй, стоит посоветоваться с моими магическими помощниками. Я сосредоточилась на своих мыслях и бросила косточки в надежде, что высшие силы помогут мне.

30+16+8 — «Не ошибается тот, кто ничего не делает. Но никому, кроме глупца, не свойственно упорствовать в ошибке».

Здрасте, пожалуйста… А обзываться-то зачем? Да я ведь еще и ошибок не успела наделать, чтобы в них упорствовать. Можно подумать, мы в игру «Самый умный» играем. Я убрала косточки в мешочек и засунула их подальше в стол. Пусть полежат там, попылятся. Раз я такая глупая, они мне не помощники.

Нет, что-то со мной происходит… Откуда это раздражение? Во мне явно говорила какая-то обида. Я провела инвентаризацию собственных мыслей и чувств и пришла к выводу: меня действительно мучила обида за то, что Геля не поделилась новостью о ребенке. Я взяла себя в руки — нехорошо обижаться на тех, кого уже нет рядом и кто уже никогда не сможет оправдаться. Тем более что я сама виновата — закрутилась, редко звонила, хотя могла заехать и поговорить по душам с близким человеком, узнать, как подруга себя чувствует.

Чувствует… Вот! А может, все-таки имело место самоубийство? Вдруг у нее что-то произошло, она потеряла ребенка? Выкидыши у женщин случаются сплошь и рядом, на этой почве многие от отчаяния решаются на последний шаг. В Гелькином случае это мог быть шаг с балкона. Тогда понятно молчание Алекса по поводу ее беременности — не хотел бередить раны. Тогда и кости правы: я ошибаюсь, считая, что смерть Ангелины неслучайна.

И я решила удостовериться на всякий случай, что для самоубийства у нее не было причин. Раз она была беременна, наверняка посещала какого-то врача. Если свою беременность она скрывала от Алекса, значит, это не семейный доктор. Но в любой частной клинике всегда есть шанс столкнуться со знакомыми, которые могли бы вольно или невольно выдать ее тайну… Так, куда она могла обратиться?

Чтобы лучше соображать, я сварила крепкий кофе и, выпив чашку любимого ароматного напитка, нашла решение. Если бы на месте Гельки была я, то отправилась бы в поликлинику по месту прописки, в женскую консультацию, где вряд ли встретишь знакомых из светской тусовки.

И я принялась лихорадочно искать записную книжку с московским адресом Ангелины. Телефон-то ее был внесен в память моего мобильника, а вот адрес… Зачем он мне в принципе был нужен? Да ни за чем. Писем в наш век не пишут, если только по электронке. Когда я бывала в Москве, то мы с Гелей созванивались и встречались где-нибудь, или она приезжала за мной на вокзал. А сидя в машине с подругой, которую давно не видела, как-то не с руки запоминать, куда тебя везут да как называется улица, на которой подруга живет.

В конце концов я разыскала московский адрес Гельки и, быстренько покидав в сумку самое необходимое, заказала билет на самолет на ближайший рейс до Москвы. Лететь чуть меньше часа, денег у меня благодаря Марату достаточно, так что тащиться в поезде, теряя драгоценное время, — себя не уважать. Да и не люблю я поезда, особенно из-за того, что либо соседи по купе стараются за время пути облегчить свою душу, рассказав тебе, абсолютно незнакомому человеку, все перипетии собственной судьбы, либо мужики-попутчики начинают навязывать кратковременный вагонный роман. Зато самолет — как раз мое средство передвижения, быстрое и конфиденциальное.

* * *

Районную поликлинику Ангелины я разыскала быстро. Трехэтажное серое здание постройки времен Очакова и покоренья Крыма явно нуждалось в срочном ремонте. Снаружи зрелище было весьма и весьма печальным, а внутри чуть получше — чистенько, но убого, хотя очень много зелени. Больных было огромное количество. Коридоры заполняли бабульки и дедульки, героически отстаивавшие в очередях, чтобы получить заветный рецепт на бесплатное лекарство.

Я подошла к окошечку «Женская консультация», возле которого тоже выстроилась очередь, только из будущих мамаш. Они называли свою фамилию, домашний адрес и получали карточку на руки через крохотное отверстие в стенке из толстого стекла, прикрытого кованой решеткой. Для чего здесь решетка, вернее — от кого, я так и не поняла, но была готова поспорить, что через все эти преграды медсестра не могла разглядеть тех, кому выдавала карточки. Впрочем, знать всех женщин микрорайона в лицо она тоже не могла. Ладно, будь что будет! Я выстояла очередь и, когда оказалась у окошка, твердым голосом произнесла:

— Мне карточку, к участковому. Цветочная, тридцать девять, Пашкова Ангелина Евгеньевна.

— Восьмой участок, четырнадцатый кабинет, второй этаж, — произнесла медсестра, передавая мне карточку.

Я изумилась — неужели все так просто? Получить строго конфиденциальную информацию можно совершенно бесплатно, не ломая головы! Я взяла карточку и пошла на второй этаж, словно разыскивая нужный кабинет. Оглянувшись и не увидев рядом никого, спрятала карточку в сумочку и спокойно вышла из поликлиники. Никто и не догадался, что я только что совершила хищение.

Рядом с поликлиникой находился крохотный скверик с чахлыми деревцами. Я присела на свободную скамейку и принялась изучать карточку Ангелины. Так, заведена за два месяца до смерти. Срок беременности — четыре недели. Значит, к моменту самоубийства или убийства получается что-то около трех месяцев беременности. Я полистала тоненькую карточку: беременность развивается нормально, результаты обследований, анализы, последняя запись фактически накануне гибели Ангелины. Значит, она точно была беременна и никакой речи о депрессии по поводу потери ребенка быть не могло. Меня прошиб холодный пот: выходит, все же убийство. Ну уж я все сделаю, чтоб найти гада, лишившего жизни сразу двоих!

А теперь, раз уж я в Москве, попробую вычислить конкурента, мистера Х из моего списка подозреваемых. Только сначала лучше по милицейским каналам проверить: мало ли что, может, есть официальные заявления или что-то в этом роде. Значит, сейчас надо с гостиницей определиться, а потом моему милицейскому другу Кире позвонить, пусть он снова на меня поработает немного.

Я остановила такси и назвала адрес небольшой частной гостиницы, в которой всегда останавливалась, когда бывала в Москве. Тут у меня, как у постоянного клиента, дисконтная карта, к тому же кухня и сервис здесь высокого качества, а цены как раз для моего кошелька. Как-то раз я помогла раскрыть убийство в этой самой гостинице и тем самым избавила ее хозяйку, милую женщину, от крупных неприятностей и наездов. Так что для меня в любое время дня всегда находилось местечко, даже если я не предупреждала о своем приезде заранее.

— Здравствуйте, Татьяна, давненько вы у нас не были! — встретила меня с приветливой улыбкой администраторша.

— Здравствуйте. Мне бы номер на пару-тройку дней. Найдете? — проговорила я, доставая документы.

— Для вас — естественно! И уберите документы, вас у нас все знают, мы даже карточку специальную завели на вас, чтобы лишней волокитой не беспокоить.

Через минуту я уже входила в уютный одноместный номер с видом на тихий дворик, засаженный деревьями, с шикарной розовой клумбой и крохотным фонтанчиком начала прошлого века в центре. На вешалке в ванной висели махровые полотенца и халат — все как в лучших домах Лондона. Я заглянула в холодильник, достала бутылку минералки, а то из-за посещения душной поликлиники у меня пересохло в горле. Передохнув, я набрала номер рабочего телефона Кирьянова Владимира Сергеевича, а в дружеском общении — просто Кири. Правда, на работе я его называю исключительно «товарищ подполковник».

Трубку сняла секретарша. Значит, Киря где-нибудь болтается по отделу. Впрочем — я взглянула на часы, время-то обеденного перерыва, — он может быть в столовой, если опять не притащил обед в баночках. Его жена помешана на диетическом питании, считает, что в столовых и ресторанах ужасная антисанитария и отвратительная кухня. Еще бы ей про это не знать, ведь она несколько лет работала в санэпидемстанции Тарасова, насмотрелась всякого. Так что она почти всегда старается всучить Кире домашнюю еду, чему он, стесняясь сослуживцев, сопротивляется со всей хитростью и изворотливостью, на которые способен.

— Алло, — пропела в трубку секретарша, — слушаю вас внимательно.

— Здравствуйте. Могу я переговорить с Владимиром Сергеевичем? — произнесла я.

— А кто его спрашивает? Представьтесь, пожалуйста.

Я хотела было пошутить, но так и не выбрала, кем назваться: то ли Хакамадой, то ли Пугачевой или Моникой Левински, и передумала. У секретарши Кири плохо с чувством юмора, то есть оно у нее напрочь отсутствует.

— Татьяна Иванова.

— Ах, Танечка, — голос секретарши немедленно изменился, — перезвоните минут через пятнадцать, он обедает. Но я ему сообщу о вашем звонке.

Я отключила телефон. Перезвонить так перезвонить. Я переоделась, скинула джинсы и натянула брючный костюм. Пойду посижу в баре, тоже перекушу. Может, и информацию какую-нибудь нарою.

Я спустилась в бар и заказала себе свинину в кляре, салат с омарами и бокал легкого вина. Пока я ждала заказ, поболтала с барменшей у стойки. Она появилась тут в прошлый мой приезд, и мы с ней как-то сразу нашли несколько общих тем: она поделилась со мной рецептом фирменного коктейля, а я дала ей небольшую юридическую консультацию. На этой почве мы и поладили.

— Привет, — поздоровалась я, усаживаясь на высокий стул, — мне фирменный.

Марина аж покраснела от удовольствия, священнодействуя над моим бокалом.

— Вот, пожалуйста.

— Спасибо. Как мой совет, пригодился?

Марина улыбнулась и кивнула.

Мы поболтали о кинофестивале, проходившем в столице в эти дни. Потом я осторожненько задала свой вопрос:

— Марина, скажи, а бармены между собой общаются? Ну, у вас есть курсы какие-нибудь, повышения квалификации там или еще чего-нибудь?

— В смысле?

— Ну, например, ты когда-нибудь общаешься с работающими в других ресторанах?

— А, это… Ну да, с некоторыми встречаемся. Смотря в каких ресторанах люди работают, все зависит от уровня, класса. Если заведение приличное, то там и персонал квалифицированный. А мы в одних учебных заведениях учились, и у нас своя иерархия есть. Ты думаешь, бармен или официантка — это так просто?

Надо же, мне и в голову не приходило, что здесь все так серьезно.

— А ты где училась? — поинтересовалась я.

— Я прошла одну из самых лучших школ. Вон у меня диплом на стене висит.

— А кого-нибудь из «Звездного неба» знаешь?

«Звездное небо» — так называлась сеть ресторанов, принадлежавших Ангелине и Алексу. Теперь уже одному Алексу.

— Ой, в «Небе» много наших! На Пресне Лиза Харитонова работает, в Измайловском — Олег Петров, на Арбате — Сережка Сорокопятов.

— Ну и что про них слышно? — полюбопытствовала я. — Хорошие рестораны?

— Классные. А вам зачем?

— Да вот хочу купить пакет акций, пытаюсь узнать, стоящее дело или нет, — произнесла я первое, что пришло в голову. — Как советуешь?

Марина пожала плечами. От меня не ускользнуло, что ей очень хочется поделиться со мной какой-то информацией. Я решила помочь девушке.

— Понимаешь, денег у меня не очень много, поэтому вложить их нужно так, чтобы они принесли прибыль. Ну куда их нести? Конечно же, в общепит, ведь люди будут есть всегда. Банкам я не доверяю, на нефть или газ моих сбережений не хватит. Вот я и подумала, что ты, как профессионал, сможешь дать дельный совет.

Лесть, конечно, штука грубая, но безвредная. Отчасти. Не помню, кто сказал, что лесть — как сигарета: в ней нет ничего вредного, если не затягиваться. Неплохо звучит, правда?

Марине очень польстило, что я высоко оценила ее деловые качества, и она сдалась:

— Я попробую что-нибудь узнать у своих. Вы к нам надолго?

— Ну, дня на два-три, не больше, — отозвалась я. — Буду тебе очень благодарна, если поможешь.

Я допила коктейль, подмигнула барменше и направилась к своему столику, на который официантка уже выставляла тарелки. Свининка оказалась отменной, с пряным сладковато-кисловатым соусом, и таяла во рту, словно восточные сладости.

Основательно подкрепившись, я поднялась в номер и снова позвонила Кире. «Товарищ подполковник» уже был на месте.

— Привет, откуда это ты звонишь? — поинтересовался он.

— Из Москвы — столицы нашей Родины. Хотя у дамы спрашивать о ее возрасте и местонахождении неприлично, — пошутила я.

— Как это из Москвы? Ты же вчера вечером еще дома была. Опять разыгрываешь? — обиделся Киря.

— Ну ты даешь! Мы ведь в двадцать первом веке живем, веке скоростей и информационных технологий. Ты еще спроси, как я с тобой разговариваю, — съязвила я. — Так я тебе сообщу: существует уже на свете, знаешь ли, одна волшебная штучка, «телефон» называется.

Нет, Киря, конечно, человек хороший, друг настоящий, но иногда бывает чудовищно несообразителен. Для меня порой загадка, как ему удалось подняться по служебной лестнице. Впрочем, кое-какие звездочки он получил не без моего участия, скажу без ложной скромности.

Кирьянов еще более обиженно засопел в трубку. Ладно, это он мне нужен, а не я ему, надо прощать друзьям некоторые недостатки.

— Товарищ подполковник, мне необходима ваша помощь. Речь идет о жизни и смерти.

— Опять? — произнес Киря со вздохом. — Ты никак не угомонишься, ни дня без приключений.

— Владимир Сергеевич, вы же должны знать: есть такая профессия, родину от всякой нечисти защищать, — снова пошутила я.

Чего это я разыгралась? Бокал вина был лишним, нужно было ограничиться одним коктейлем. А может, смена климата, часовых поясов?.. Ну вот, опять увлеклась…

— Володя, — серьезным голосом проговорила я, — мне очень нужна любая информация о «Звездном небе».

— Ты что, в астрономию ударилась? Сходи в планетарий, тебе там все расскажут, — посоветовал Киря.

— Да нет, мне о сети ресторанов «Звездное небо». Ну помнишь, подруга у меня погибла, Геля Пашкова. Я тебе рассказывала. Вот она была владелицей этих ресторанов. Я хочу знать, кому они принадлежали до нее, кто управляет ими сейчас, есть ли какие-то конфликты, кто их курирует и так далее. В общем, что нароешь, буду благодарна всему. А ты же знаешь: моя благодарность не имеет границ. В разумных пределах, конечно же, — хихикнула я под конец.

— Ладно, — буркнул Киря и попрощался со мной.

Ладно-складно… И хорошо. Пожалуй, я могу позволить себе часок подремать. Идти в ресторан днем — пустячная трата времени, настоящая жизнь ресторана начинается только вечером. Значит, до того я совершенно свободна. С этими мыслями я улеглась на широкой кровати, закутавшись в пушистый клетчатый плед.

Мне снилась Ангелина, которая, улыбаясь, шла мне навстречу, держа за руку светловолосую кудрявую девчушку, очень похожую на нее. «Привет, — сказала она. — Познакомься, это моя дочь, я назвала ее в честь тебя Танюшей. Я очень хочу, чтобы ты стала ее крестной матерью». И тут они повернулись и быстро пошли прочь от меня, а я не успела даже удивиться тому, что Гелька жива, или сказать, что я не могу быть крестной матерью, потому что закоренелая атеистка. Хотя и верю в магию гадальных костей.

Глава 3

Через два часа мне позвонил Кирьянов. По его взволнованному тону я сразу же поняла, что информация серьезная, даже очень.

— Тань, ты куда опять вляпалась? — поинтересовался он, едва не переходя на крик.

Накричать ему на меня, вероятно, очень хотелось, но звонил-то он из рабочего кабинета, а там не очень-то покричишь.

— Володя, я еще никуда даже близко не подходила, — примирительно произнесла я. — Только собираюсь поужинать в ресторане «Звездное небо», и все. Давай рассказывай, что узнал.

— Что узнал, что узнал… — Киря кипятился и никак не желал делиться полученной информацией. — Это же змеиное гнездо, гадючник! Вот что, Татьяна, даю тебе бесплатный совет — садись в самолет и возвращайся обратно в Тарасов.

— Спасибо, завтра я так и сделаю, а на сегодня у меня другие планы.

— Слушай, именно для таких, как ты, на трансформаторных будках написано: «Не влезай, убьет». И все равно — лезут и лезут! Иванова, у тебя что, несколько жизней в запасе?

— Владимир, — прервала я его, — я требую информации! В конце концов, ты мне друг или кто? Телефонные препирательства с тобой влетят мне в копеечку.

Упоминание о деньгах благотворно повлияло на наш разговор, Киря перестал читать мне нотации и раскололся.

Поведал он мне много всяких интересных вещей. «Звездное небо» было предприятием нескольких компаньонов, среди коих стоило обратить внимание на одного товарища, появившегося на данном небосклоне совсем недавно. У него имелось небольшое количество акций, но горячее желание стать держателем контрольного пакета. Про господина Пирожка говорили многое, и, если во всех этих рассказах было хотя бы десять процентов правды, Пирожка следовало бояться как огня.

Хм, надо же — Пирожок. Забавная фамилия для бандита. Хотя для человека, собирающегося заниматься общественным питанием, очень даже подходящая. Господин Пирожок был довольно известной фигурой в криминальном мире, однако прямых улик или доказательств его причастности к массе громких дел не было. На Пирожка заводили несколько уголовных дел, которые закрывались, как по волшебству, за недостаточностью улик. Также он проходил свидетелем по паре-тройке дел, но органы так ни за что и не смогли зацепиться.

В последний год Пирожок начал подминать под себя ресторанный бизнес, и его внимание привлекла и сеть ресторанов «Звездное небо». Владельцы других ресторанов обращались за помощью в милицию с просьбой оградить их от настойчивого и пристального внимания пирожковской команды, но через пару-тройку дней все заявители отказывались от своих претензий, а еще через несколько дней… их рестораны меняли владельца. Не нужно быть экстрасенсом, чтобы сказать, кто становился новым хозяином — конечно же, господин Пирожок. А по документам все было чисто, снова никаких зацепок.

Я решила переговорить с бывшими владельцами ресторанов. Конечно, так просто они со мной откровенничать не будут, и нужно придумать, как выкрутиться из создавшейся ситуации. Если я точно узнаю, что Пирожок угрожал им, шантажировал или что-нибудь в этом роде, то могу быть уверена: именно он виновник гибели Ангелины. Я помню, как она относилась к своему делу — ни за что не продала бы и не уступила Пирожку, не пустила бы его в свой бизнес. Ангелина терпеть не могла всяких шакалов и стервятников, норовящих выдрать кусок изо рта честного предпринимателя. Так что Пирожок вполне мог заказать ее, чтобы избавиться от помехи.

Я лихорадочно принялась раздумывать над тем, где мне найти фамилии и, главное, адреса бывших владельцев ресторанов. Хорошо хоть Киря просветил меня, дал названия ресторанов, принадлежащих теперь Пирожку. В гостинице было нечто вроде Интернет-кафе — небольшая комнатка с несколькими компьютерами, подключенными к Интернету. Все правильно: постояльцы гостиницы — люди деловые, везде должны иметь доступ к всемирной паутине, хозяйка гостиницы учитывала веяние времени.

Кроме меня, сейчас в комнате никого не оказалось. Вот и хорошо, никто не будет отвлекать от дела. А то в прошлый раз пришлось двинуть одному очень и очень любознательному и назойливому бизнесмену, который пытался клеить меня. Ну никак он не хотел понять, что я действительно занята делом. Видите ли, его возбуждает вид женщины, работающей на компьютере! Извращенец чертов.

Нужную информацию я все-таки нашла, и через час у меня имелся целый список бывших владельцев различных ресторанчиков. Я выбрала пару-тройку самых крупных.

Первой в моем списке оказалась некая Даурова Лариса Петровна. Проживала она в тихом центре, в элитном доме с охранниками и видеокамерами у подъездов, с консьержками на нижних площадках покрытых ковровыми дорожками лестниц. Да, у нас в Тарасове таких домиков пока нет, но это только пока. Хорошо, я предварительно позвонила, иначе куковать бы мне на улице в ожидании шанса проникнуть хотя бы в подъезд. Для Дауровой я сочинила правдоподобную историю о собственном бизнесе, который хотят перекупить некие плохие дяди. Тема, вероятно, все еще была болезненной, и Лариса Петровна согласилась принять меня.

Охранник спросил, к кому я иду, коротко кивнул после ответа и впустил меня внутрь. Консьержка проводила меня до лифта, нажала кнопку нужного этажа, и я плавно понеслась вверх, на одиннадцатый этаж, в совершенно бесшумном лифте с зеркальными стенами и крохотными банкетками по углам. М-да-а, в таком лифте и жить можно.

— Здравствуйте, Лариса Петровна, — проговорила я, входя в квартиру.

— Добрый день, — отозвалась она.

Сколько лет Ларисе Петровне, с ходу я не могла бы сказать. Ей могло быть от тридцати до пятидесяти. Ухоженное, явно подвергавшееся нескольким пластическим операциям лицо с минимумом косметики. Модная короткая стрижка, волосы выкрашены в приглушенный вишневый цвет, очень подходящий к ее карим глазам и смугловатой коже. Вот только крохотные морщинки возле глаз, едва заметные для постороннего взгляда, говорили о том, что Ларисе Петровне, пожалуй, уже давно за тридцать.

Бывшая владелица ресторана пригласила меня в просторную гостиную, уселась напротив в глубокое кожаное кресло и, закурив, спросила:

— От кого вы узнали про меня?

Рассказывать, что я просто вычислила ее, взяв информацию из Интернета, объяснять, почему мне пришло это в голову, я не стала. Иногда маленькая ложь экономит много времени и сил.

— Найти вас мне подсказала моя знакомая, Ангелина Пашкова, — проговорила я, глядя ей в глаза.

— Ангелина? — брови Ларисы Петровны поползли вверх. — Но, по-моему, с ней произошел какой-то несчастный случай несколько месяцев назад… — проявила осведомленность Даурова.

На это я не рассчитывала, однако решила врать дальше:

— Да, она погибла, но наш разговор был как раз незадолго до ее смерти.

Даурова удовольствовалась этим объяснением и не стала задавать новых вопросов.

— Понимаете, она рассказала мне о том, что вы оказались в такой же ситуации, как и я. У меня небольшой ресторанчик, но в очень приличном месте. Несколько месяцев назад ко мне обратился некто с просьбой продать его. Предлагали деньги неплохие, но гораздо меньше того, что в будущем может приносить ресторан. А ресторан этот — подарок моего жениха к свадьбе. Понимаете, он очень мне дорог, поэтому я отказалась его продавать. Предложение повторили еще раз, я снова отказалась, и у меня начались неприятности: один раз побили стекла, в другой раз в зале произошла драка, в третий раз подмешали в пищу какую-то гадость. Тот человек появился у меня опять с тем же предложением. Правда, сумму он предложил уже значительно ниже первоначальной.

Лариса Петровна внимательно слушала меня, одну за одной выкуривая тонкие длинные сигареты.

— Вот, собственно, и все. Я слышала, у вас было что-то подобное? Посоветуйте, что мне делать дальше. Соглашаться или бороться? Может быть, стоит пойти в милицию? Соберемся вместе — вы, я, еще кто-нибудь, кто пострадал… Вместе мы сила, — я пыталась быть убедительной, горячилась, размахивала руками и прочее в том же духе.

Лариса Петровна докурила очередную сигарету и спокойно произнесла:

— Надо было принять самое первое предложение. А теперь… соглашайтесь на любые условия. Это серьезные люди, и шутить они не будут, — произнесла она сухо. — Ни в какую милицию, тем более сообща с кем-нибудь, я не пойду, и не надейтесь. Мне своя шкура дороже. Вообще-то, деточка, ваш рассказ скорее похож на провокацию, чем на правду. Я только не знаю, на чьей вы стороне. Если это проверка господина Пирожка, передайте ему, что я выполняю условия нашего договора и прошу не лезть в мою жизнь. Если вы из милиции, тем более я ни во что ввязываться не стану. Ни один из нас, пострадавших, не сможет доказать, что наши рестораны скупал Пирожок. А сейчас… Извините, у меня срочное свидание, — торопливо проговорила Даурова, выпроваживая меня из квартиры.

Что ж, на нет и суда нет. Впрочем, я уже и так получила нужную информацию. И кажется, пора мне наведаться к господину Пирожку. Визит к другим бывшим владельцам ничего нового не даст. Никто из них ничего не скажет, все напуганы, боятся за жизнь близких. Судя по всему, Пирожок вполне мог стать заказчиком смерти Ангелины.

Я вернулась в гостиницу в надежде на то, что Марина успела переговорить со своими друзьями из «Звездного неба». Заглянула в бар, но там увидела, что за стойкой стоит напарница Марины.

— Добрый день, — поздоровалась я и поинтересовалась: — А где Марина?

— Ее смена закончилась, но она сегодня еще придет, часов в девять вечера. Что-нибудь передать?

Я кивнула:

— Попросите, чтоб зашла в пятнадцатый номер, к Татьяне, — попросила я.

Затем поднялась к себе в номер, приняла душ. Бесцельно бродила по номеру, щелкала пультом телевизора, но… мысли мои были заняты совсем другим, отнюдь не телепередачами. Наконец достала из сумочки мешочек с косточками и решила попытать судьбу — чего мне ждать в ближайшее время?

36+20+11 — «Вы излишне заботитесь о мелочах, забывая о главном».

Забавно, о каких это мелочах идет речь? Я удивилась, пытаясь проникнуть в суть изречения. Нет, моя голова наотрез отказывалась соображать, а раз так… чего думать — действовать надо. Про главное-то я помню — я должна расследовать убийство Ангелины. Неважно как, но я все равно отыщу этого урода, рано или поздно.

Мои рассуждения с самой собой были прерваны деликатным стуком в дверь.

— Да, войдите! — крикнула я.

Дверь отворилась — за ней стояла Марина, в голубых джинсах и симпатичной футболке.

— Привет, — поздоровалась она, входя в номер.

— Проходи, проходи! Выпьешь что-нибудь? — предложила я.

Марина отрицательно помотала головой:

— Нет, у нас, у барменов, две профессиональные болезни — хронический алкоголизм и абсолютное неприятие алкоголя. У меня — вторая. Меня хватает только на дегустацию, — хмыкнула она.

Я налила Марине холодного апельсинового сока и подала стакан.

— Что-нибудь удалось узнать? — спросила я, собираясь смешать себе легкий коктейль.

— Нет, не так! — поправила меня Марина — специалист взял в ней верх, и она ловко смешала компоненты, затем легким движением руки взбила содержимое бокала. — Удалось, — теперь уже по теме произнесла она, усаживаясь в кресло. — И оказывается, очень там интересные вещи творятся. У них в главном офисе новый управляющий, резко меняется стратегия, поговаривают даже, что всю сеть ресторанов собираются продать кому-то или уже продали. Кто-то скупает рестораны в центре, на бойких местах. Несколько месяцев назад во всех ресторанах «Звездного неба» начались неприятности: стали уходить хорошие повара, бармены — кто-то явно переманивал специалистов. Потом пошли драки, кого-то с наркотиками застукали, и, следовательно, свалились проблемы с налоговой, с милицией. В одном из ресторанов сдавали помещение под магазин сувениров, так там во время облавы целый склад «дури» нашли. Большая часть ресторанов закрыта, в остальных почти два месяца не платили зарплату, все разбегаются.

Я слушала внимательно, не перебивая Марину. Картина очень напоминала квалифицированный «налет».

— Короче говоря, я бы вам посоветовала не влезать в это дело. Вложите деньги лучше в пиццерию или что-то в таком роде.

— Спасибо большое, Марина. Пожалуй, я так и сделаю. На всякий случай дай мне адрес головного ресторана, где у них вся администрация заседает, — я протянула ей лист бумаги и ручку.

Значит, так: точно пора нанести визит господину Пирожку. Я пока не знала, какую еще информацию смогу найти, но мне нужно было хотя бы посмотреть на этого человека.

Через час я стояла у ресторана, который был детищем Ангелины. Я знала, что она принимала активное участие в архитектурной разработке, занималась дизайном своего первенца. Все остальные рестораны были уменьшенной копией этого, первого. У меня защемило сердце, когда швейцар распахнул передо мной двери.

В вестибюле мне навстречу устремился распорядитель, с дежурной улыбкой поинтересовавшись:

— Заказывали столик?

Я покачала головой, мельком взглянув в распахнутую дверь: в зале множество свободных мест. Вернее, всего несколько столиков занято. Раньше, когда я бывала здесь с Ангелиной, у входа в ресторан стояла приличная очередь, а залы были до отказа забиты посетителями.

— Вам повезло, — улыбнувшись чарующей улыбкой, подошедшей бы больше фокуснику, чем метрдотелю, сказал тот, — у нас сегодня есть свободные столики. Позвольте проводить вас, — предложил он, распахивая передо мной обе половинки двери.

Здесь ничего не изменилось с моего последнего визита, только рядом не было Ангелины. Я уселась за столик, выбрала фирменные блюда и вскоре, незаметно оглядываясь, принялась есть, хотя кусок не шел мне в горло. Официант допустил несколько ляпов, вместо квартета музыкантов на сцене наяривала какая-то молодежная группа, и под это подобие музыки дергалась полуобнаженная девица. Публика в зале соответствовала атмосфере — солидные семейные пары уступили место совершенно другому слою населения. Хотя кухня оставалась по-прежнему превосходной.

Я поднялась из-за стола и прошла по длинному коридору в сторону туалета. Там начинались служебные помещения, и оттуда можно было попасть в администрацию ресторана.

Слава богу, что я хорошо знала расположение всех помещений «Звездного неба». Ангелина не только показывала мне чертежи и макет здания во время строительства, но и водила на экскурсию. Вот где-то здесь, вспоминала я, должен быть просторный чуланчик — подсобное помещение для уборщиц. Я нашла нужную мне дверь и с помощью небольшой отмычки отперла ее. Осторожно нашарила в темноте выключатель, стараясь не задеть и не свалить здесь что-нибудь. Выключатель щелкнул, залив тусклым светом довольно просторное помещение. Я сняла с вешалки униформу уборщицы, убрала волосы под косынку, натянула на руки оранжевые резиновые перчатки, взяла в руки моющий пылесос и вышла в коридор.

Мое появление не произвело ни на кого никакого впечатления, меня даже не спросили, откуда я взялась. Вероятно, за последние месяцы все привыкли к кадровой текучке, охранники не знали в лицо уборщиц, уборщицы не знали в лицо официантов и так далее. Я прошла по коридорам, свернула в нужный мне офис и смело направилась в кабинет, который когда-то был кабинетом Ангелины. Единственное, чего я боялась, — это столкнуться лицом к лицу с Алексом, хотя и предполагала, что он уже давно ничего не решает в «Звездном небе», а значит, и кабинет главного занимает совсем другая персона. Мне было обидно, что Алекс отказался от любимого детища Гели. А может быть, здесь все напоминало ему об утрате?

— Убираться? Что-то сегодня раньше обычного, — лениво спросил охранник, сидевший у двери приемной. На его лице читалась застарелая скука. Еще бы, сторожить пустые кабинеты, где не с кем словом перемолвиться, занятие не из приятных. При моем появлении он что-то быстро сунул за стул, вероятно, какое-то чтиво.

Сделав вид, что ничего не заметила, я молча кивнула, демонстративно потрясая перед его носом тряпкой и пылесосом.

Охранник неторопливо поднялся со своего места и отпер двери, расположенные по одной стене коридора. Так-так, кабинеты начальника, зама, бухгалтерия, все как положено. Я вошла в первый кабинет, обставленный мебелью подороже и размером побольше, прикрыла за собой дверь и включила пылесос. Пусть пошумит для маскировки. На цыпочках, стараясь не шуметь, я подкралась к дверям и через крохотную щелочку заглянула в коридор. Охранник снова уселся на свой стул, вытащив откуда-то журнальчик, судя по голой дамочке на обложке — что-то из разряда «Плейбоев». Это хорошо, от такого зрелища добровольно еще ни один нормальный мужик не отрывался. Смотри, смотри, касатик, только глазоньки не прогляди.

В углу кабинета стоял огромный сейф достаточно хорошей фирмы. Отмычкой такой не возьмешь, да и наверняка подключена сигнализация. Ладно, его отложим на потом. Я тихонечко подошла к огромному дубовому столу на уродливых коротеньких изогнутых ножках. Бьюсь об заклад, столик этот появился здесь после смерти Ангелины. Она ни за что такое уродство рядом не потерпела бы. На поверхности бегемотоподобного стола высилась целая гора папок, бумаг и бумаженций, стояли пустые стаканы из-под пива, чашки из-под кофе. Картину довершали две пузатые пепельницы в форме черепов, полные окурков. Хм, кажется, господин Пирожок — а я без сомнения находилась в его владениях — любовью к чистоте и красоте явно не отличается.

Достав из кармана резиновые перчатки, я натянула их на руки и принялась разглядывать содержимое папок так, чтобы со стороны любому вошедшему показалось, будто я привожу в порядок стол. Сверху ничего интересного не было: счета за продукты, за свет, за газ, какая-то статистика выручки и прочая документация.

Мое внимание привлек ящик стола. Я потянула его на себя, он не поддался. Если он заперт, значит… Пара-тройка движений волшебной палочкой под названием отмычка — и… «ларчик просто открывался». Там действительно нашлось кое-что для меня любопытное: копия договора о купле-продаже нескольких ресторанчиков, среди которых был, между прочим, и договор на ресторан госпожи Дауровой. В договорах новый владелец упоминался как какой-то безликий господин Сидоров. Причастность Пирожка к сделкам доказывалась лишь присутствием в его рабочем столе этих документов.

Сердце у меня екнуло — неужели я у цели? Там же лежали несколько расписок о получении какими-то людьми сумм в качестве уплаты за какие-то услуги. Причем услуги были записаны под красноречивым названием «Нагнетание обстановки». Еще я обнаружила в ящике записную книжку, несколько дискет, пачку антиникотиновой жвачки, бумажные салфетки, несколько купюр солидного достоинства и карту вин.

Я выключила пылесос и снова вернулась к дверям — взглянуть на охранника. Парнишка все еще наслаждался зрелищем журнальной обнаженки. Я поплотнее прикрыла дверь, включила компьютер, но машина тут же попросила ввести пароль. Я наугад написала несколько слов, совершенно не надеясь на положительный результат. Увы, хакерских способностей у меня нет. Хм, я могу тут возиться до второго пришествия в поисках нужного пароля. И тут меня озарила догадка: записная книжка! Большинство «непродвинутых» пользователей, страдающих манией особой подозрительности, не запоминают пароли, которые меняют по несколько раз на дню, это мне настоящий хакер рассказал. Может, Пирожок из таких же «чайников»?

Я заглянула в записную книжку, найденную в запертом ящике, на букву П. Вся страничка была исписана в столбик разными словами. Последним значилось словосочетание «Звездное небо». Да, могла бы и сама додуматься. В открывшейся мне информации разобраться сразу не представлялось возможным: большая часть информации была зашифрована или представляла собой столбики цифр либо непонятных мне аббревиатур. На всякий случай я сбросила все на принесенную с собой дискету. Документов, касающихся самого «Звездного неба», здесь не было, но теперь у меня имелись факты, что все аналогичные мероприятия были затеяны именно с подачи Пирожка. Одно «нагнетание обстановки» чего стоило!

Я покинула кабинет, переместившись в следующий. Охранник даже не повернул головы в мою сторону.

Снова включив пылесос, принялась осматривать кабинет зама. По размеру он был гораздо меньше, а порядка в нем было больше. Я заглянула в ежедневник: несколько деловых встреч, совещание, пара-тройка звонков. Ага, сегодня владелец части акций, серый кардинал, ужинает в собственном ресторане. Славненько, теперь нужно придумать повод для встречи с Пирожком, а сейчас пора выметаться отсюда.

Я вышла из кабинета и неторопливо прошла мимо охранника. На этот раз он даже не потрудился убрать журнал. Ничего, мстительно подумала, научишься работать как следует. Вот выяснит шеф, что у него в кабинете кто-то копался, сразу забудешь, как порнографией на посту баловаться.

Я спустилась вниз и нырнула в подсобку. Аккуратно повесила униформу, пристроила пылесос, вышла в коридор. В зале ресторана прибавилось посетителей, и я внимательно изучила каждого. Ясно, вон тот маленький с маслянистыми глазками и проплешиной во все темя и есть главный. То-то вокруг него суетятся целых три официанта. Пирожок и правда был похож на пирожок. Только не на домашний, а на противный дешевый общепитовский, засаленный и залежалый. Несмотря на дорогой костюм, выглядел он неряшливо: лацканы пиджака, словно мукой, засыпаны перхотью, съехавший набок галстук дурацкого абрикосового цвета. Его собеседник представлял разительный контраст с ним — он словно сошел со страниц модного иллюстрированного журнала о деловой жизни. Это был мужчина лет пятидесяти, с ухоженным лицом, стрижкой из дорогого салона и прочее, прочее.

— Добрый день. Господин Пирожок, если я не ошибаюсь? — мило улыбаясь, произнесла я, подсаживаясь за их столик.

Конечно, в моем поведении была доля риска, но я успела заметить, что за соседними столиками нет охранников — значит, сразу бить меня не будут, а там посмотрим. Наглость города берет, кажется, так?

— Вы меня не знаете, а я про вас много слышала от своей подруги, она владела этим рестораном. Ангелина Пашкова, вам это имя ни о чем не говорит? — спросила я, глядя толстому в глаза.

— Хм, правду говорят, лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать, — подал вдруг голос ухоженный господинчик.

Я оглянулась и едва не отвела глаза. Слишком жесткий, колючий взгляд был у него. Его не смягчала даже приветливая улыбка, растянувшая губы.

— Пирожок — это, вообще-то, моя фамилия, — спокойно проговорил он, разглядывая меня.

Я поперхнулась следующей заготовленной фразой, стараясь не подать виду, как меня поразило это сообщение.

— Не могли бы вы подождать пару минут, пока я не закончу? — попросил он меня, махнув одновременно рукой официанту. — Бокал вина даме. Посидите, пожалуйста, за соседним столиком, пока мы переговорим, хорошо?

Я взяла бокал из рук официанта, стараясь сдержать дрожь в пальцах, и пересела. Такого прокола у меня не было сто лет. Надо же — так подставиться… Если бы я могла, надавала бы самой себе оплеух. Но не делать же это в обществе незнакомых мужчин? Я медленно пила вино, стараясь взять себя в руки и придумать более-менее складную историйку.

Наконец «пирожок», который оказался вовсе не Пирожок, то есть толстый дядька, поднялся со своего места.

— Ну что, поговорим? — обратился ко мне «серый кардинал».

Внутри у меня все сжалось, хотя на лице появилась довольно нахальная улыбка. Спасибо годам тренировки!

— Покажите свои документы, или я позову охрану, — усмехнулся он.

— Только попробуйте тронуть меня, я такой шум в прессе подниму, все о ваших делишках расскажу! — предупредила я его.

— Вы шантажистка? — поинтересовался он. — Сколько вам нужно? — уточнил Пирожок.

— Нет, я частный детектив, и мой клиент заказал мне расследование обстоятельств гибели Ангелины Пашковой, — произнесла я, в упор глядя на него. — Так вот, расследование привело меня к вам. А еще меня интересует, каким образом вы оказались владельцем стольких ресторанов. Ведь, насколько я понимаю, их прежние владельцы не намеревались продавать их. Поделитесь опытом, как это у вас получилось?

Мне нужно было застать его врасплох, заставить поволноваться, задергаться и допустить ошибку. И, кажется, я добилась своего: Пирожок разозлился, глаза его налились кровью, ноздри начали раздуваться, словно у огнедышащего дракона. Из почти милого и приятного джентльмена он в секунду превратился в законченного бандита.

— По-шшш-ла вон отсюда, пока я тебе башку не оторвал, — прошипел он сквозь плотно сжатые губы, скрипя зубами. Бокал, который он держал в руках, хрустнул, и это было убедительней всяких угроз.

Я быстро встала и рванула к выходу. Расторопный швейцар тут же поймал мне такси.

— Пожалуйста, поскорее! — почти прокричала я шоферу, влетая в салон.

— А деньги у вас есть? — поинтересовался таксист. — А то мало ли чего? Бежите из ресторана, словно по счету не заплатили.

— Не волнуйтесь, с деньгами все нормально. Придурок там какой-то прицепился, еле ноги унесла. Урод!

— Бывает, — философски заметил шофер. — Куда едем?

Я назвала адрес гостиницы. Через полчаса, приняв душ, я устроилась в кровати перед телевизором. Спать не хотелось, нужно было поразмыслить над тем, что делать дальше. В этом расследовании мне не обойтись без помощников. Брошу-ка я кости, может, хоть что-нибудь прояснится. Я задумалась на несколько секунд и, формулируя вопрос к высшим силам, бросила косточки. Комбинация выпала, скажем прямо, неутешительная: 33+19+4 — «Для вас существует возможность пострадать от руки злоумышленника».

Ну спасибо, помощнички! Нет чтобы сказать что-то приятное перед сном, теперь меня кошмары будут мучить…

* * *

Насчет кошмаров я погорячилась — с психикой у меня все в порядке, спасибо зарядке. Заснула я быстро и спала крепко, а разбудил меня телефонный звонок. За окном занималось утро. Пару секунд я не могла понять, зачем включила будильник, почему не могу никак нашарить его на прикроватной тумбочке и куда, собственно, делась эта самая тумбочка, купленная мной еще в прошлом году. Только через минуту до меня дошло, где я — в номере гостиницы, в столице нашей Родины. Я протянула руку к настойчиво звонящему телефону, поднесла трубку к уху и, с трудом подавляя зевоту, произнесла:

— Слушаю вас внимательно.

В ответ раздался такой высокий голос, что определить, мужской он или женский, я даже не смогла. Голос произнес скорее утвердительно, чем вопросительно:

— Здравствуйте, вы Татьяна Иванова, частный детектив?

— Допустим, — отозвалась я, мгновенно просыпаясь. — Как вы узнали мои координаты? — поинтересовалась я, пытаясь определить, что нужно звонившему или звонившей.

— Мне срочно нужно поговорить с вами по поводу продажи ресторанов. Нет времени, за мной следят, это очень важно, моей жизни угрожает опасность, — без остановок и пауз, словно боясь, что я брошу трубку, проговорил мой бесполый собеседник.

— Обратитесь в милицию, — предложила я, делая вид, что тема меня абсолютно не волнует.

— В милицию? Вы шутите! — изумились на том конце провода.

— Нисколько. Мне нет никакого дела до ваших проблем, тем более что в такую рань я обычно деловых переговоров не веду.

— Нет, нет, вы не понимаете, это касается не только меня, я знаю, что вы ведете расследование… У меня есть документальное подтверждение причастности одного человека… Я не могу назвать его сейчас, но… — по-прежнему частил голос.

— Откуда вы узнали номер моего гостиничного телефона? Вы что, следите за мной? — насторожилась я.

Интересно, как это я прохлопала слежку? Форму теряю, что ли?

— Нет, что вы, какая слежка! Это очень просто: в справочнике есть телефоны всех гостиниц Москвы. Всего час у телефона — и мне сказали, в каком номере вы находитесь, даже телефончик дали… Поверьте, если бы не срочность и важность дела… У меня есть информация, за которую вы потом спасибо скажете.

Разговор принимал интересный оборот.

— Не могли бы вы подъехать к стадиону «Весна», скажем, через час?

— Извините, я даже представить не могу, где это…

— Наша встреча в ваших интересах, — не слушал моих возражений таинственный абонент. — Если, конечно, вы хотите вывести кое-кого на чистую воду.

Затем он (или все-таки она?) продиктовал мне адрес и предупредил:

— Только, пожалуйста, без посторонних, я никому не доверяю, кроме вас.

— Извините, а как я вас узнаю? — спросила я, но ответом были лишь длинные гудки. На том конце повесили трубку.

Я еще раз взглянула на листок, лежащий возле телефона. Судя по адресу, нужно тащиться на другой конец города. Времени в обрез, я только-только успею поймать такси, чтобы доехать до назначенного места.

Я быстро оделась и вышла из гостиницы. Лишь на улице я сообразила, что нужно было по телефону вызвать такси. Увы, хорошие мысли не всегда приходят в голову своевременно. Даже в такую светлую, как моя. Мне пришлось минут десять метаться у дороги, пытаясь остановить проезжавшие машины. Но что-то не ладилось: то ли в городе абсолютно перестали обращать внимание на «голосующих» хорошеньких женщин, то ли все водители ослепли. В конце концов передо мной остановился замызганный и помятенький «москвичонок» когда-то голубого цвета. За рулем сидел довольно молодой мужчина. Он был гораздо моложе своего транспортного средства, но ужасно несимпатичный. Если бы не форсмажорные обстоятельства, я ни за что бы не села в его машину.

— Стадион «Весна» знаете где? — буркнула я с каменным лицом, сразу проводя дистанцию между собой и водителем.

Знаю я такую породу владельцев стареньких авто: они из кожи вон лезут, чтобы взять твой телефончик, назначить свидание или что-нибудь в таком роде. Это у них как комплекс неполноценности, типа, «мал золотник да дорог», «мал, да удал» и так далее, и тому подобное.

Водитель кивнул и, покрутив ручку допотопного приемника, нашел какую-то музыкальную волну. Я закрыла глаза и попробовала додремать. Попытка удалась, потому что, когда надо мной внезапно раздался мужской голос, я была в полной отключке.

— Приехали, туточки ваша «Весна», — проговорил водитель.

Я открыла глаза и выглянула в окно. Огромный пустырь с остатками каких-то строений. Руины, среди которых хорошо военные фильмы снимать.

— Любезный, — очень вежливо произнесла я, стараясь не вцепиться этому уроду в морду — отомстил ведь, зараза, за мою холодность, — я просила довезти меня до стадиона «Весна», а вы меня привезли черт-те куда.

— Куда просили, туда и довез, — заявил он. — Деньги давайте, как договаривались, и еще сотку сверху. Мне отсюда порожняком ехать не с руки.

От такой наглости я потеряла дар речи, зато рука моя непроизвольно сжалась в кулак и двинулась в сторону ухмыляющейся рожи хозяина «Москвича».

— Ты че, ты че? — растерянно забормотал он, отшатываясь от меня. — Это самый настоящий стадион «Весна»! Его еще при Хрущеве строили, торопились, потом он рушиться стал, захирел… Место так и называется — стадион «Весна».

Я достала деньги и бросила на приборную доску. Мужик, похоже, не врал, для этого он казался слишком трусоватым. Ладно, бог с ним, пройдусь, ноги разомну.

Я вышла из машины, стараясь не наступить ногой в грязную лужу или во что похуже. «Москвич» развернулся и исчез за поворотом, оставив на память о себе вонючее облако выхлопных газов. И где мне искать того, с кем назначена встреча? Если бы я знала, что здесь такое запустение, поинтересовалась бы, где конкретно будем встречаться. Стадион, похоже, стал настоящей помойкой, чего тут только не было: кучи строительного мусора, останки бытовой техники, картонные коробки. Я взглянула на часы — точно время нашей встречи, вот только никто меня не встречает.

Я пристально разглядывала руины, и вдруг впереди мелькнула какая-то темная тень — вроде бы человек в длинном плаще и шляпе, надвинутой на самый лоб. Я торопливо зашагала в ту сторону, куда проскользнула тень. Почему он не подходит? Хочет убедиться, что я одна? Незаметно для себя я оказалась в самом центре развалин, вернее, в самом центре лабиринта развалин.

— Эй, я пришла одна, как и договаривались, выходите. Зачем весь этот цирк? — крикнула я.

Сзади меня зашуршал песок, скрипнули осколки битого стекла, я попыталась обернуться, но не успела. Какая-то тень взметнулась над моей головой, и я почувствовала, как на затылок опустилось что-то тяжелое и неприятно холодное. Свет померк в моих глазах, последнее, что я услышала, — чей-то крик и надрывный собачий лай. Осев на землю, я вырубилась.

«…Дождь? Почему так раскалывается голова, словно кувалдой ударили по затылку? Как они громко говорят, пусть они замолчат. Какая жесткая кровать, пусть меня переложат на мягкое…» — обрывки мыслей метались у меня в голове. Я попробовала открыть глаза, но ничего не получилось. Тогда я принялась прислушиваться к разговору.

— Вот и я говорю, дамочка видная, одета прилично, чего ее сюда занесло? Заблудилась, думаю. А мы с Банзаем… Банзай, дай дяде лапку… Мы с Банзаем здесь всегда прогуливаемся, у него барьеры брать не получается, так мы тут тренируемся… Смотрю, а у нее за спиной мужик какой-то в длинном пальто или плаще, не разглядел. На нем еще шляпа такая, как в кино… Он как раз ее по затылку хрясть… Я как закричу, а он меня увидал — и тикать. Банзай за ним, я к ней, она лежит… Я ее и так, и этак, и по щекам, а она — как мертвая. Приказал Банзаю сторожить. Он такая зверюга, если дашь команду — никого не подпустит, в клочья разорвет, проверено… А я в ларек, через дорогу, за помощью, чтоб вам позвонили. Вот, водички дали.

В ту же секунду мне в лицо снова плеснули воды. Колючие пузырьки полезли в ноздри и уши. Я чихнула.

— Ой, смотрите, зашевелилась, в себя приходит.

Я открыла глаза и попыталась принять сидячее положение. Надо мной стоял молоденький парнишка, а возле него с важным видом сидела огромная овчарка. Рядом стояли двое милиционеров.

— Ого, — пробормотала я, — как это меня угораздило?

— Сержант Бондаренко, — представился один из милиционеров. — Что с вами произошло, объяснить можете?

Покачав головой, я схватилась руками за затылок. Нащупала что-то липкое, поднесла пальцы к глазам — так и есть, кровь. Вот гад, припечатал так припечатал…

— Документы у вас есть? — поинтересовался второй милиционер.

Я снова отрицательно покачала головой и тут же застонала, для пущей убедительности. Любознательность наряда меня не очень-то радовала.

— Как вы здесь очутились? — задал сержант Бондаренко еще один вопрос.

— Ничего не помню, — проговорила я. — Голова очень болит, ничего не понимаю.

— Да, занесло же вас… Если бы не этот человек, — сочувственно произнес второй милиционер, кивая на хозяина собаки, — нападавший точно бы вас добил. Ладно, поехали в больницу, там и протокол составим. Заявление писать будете? — как бы вскользь поинтересовался он.

Я отрицательно покачала головой:

— Какое заявление, я ничего не помню. И не видела ничего.

Мои слова произвели на милиционеров приятное впечатление. Конечно, кому охота взваливать на свои плечи дело, раскрыть которое точно не удастся? Статистику портить нехорошо. Милиционеры довезли меня до ближайшей больницы и посоветовали впредь не посещать трущобных мест, где жизнь простых граждан может быть подвергнута опасности.

Мне повезло: рана оказалась пустяковой. Видимо, услышав крик парня, гулявшего с собакой, нападавший дрогнул и слегка промахнулся. А может, собирался добить меня после. Он не ожидал, что в наше время есть люди, готовые прийти на помощь совсем незнакомой женщине. Жаль, не взяла у парня координаты, про таких нужно в газетах писать, как раньше: «Подвиг пионера». Тьфу ты, стоп, какие пионеры, сейчас никаких пионеров в помине нет! Да, все-таки последствия удара сказываются на моих мыслительных способностях.

Молодой, чересчур ответственный доктор пытался уговорить меня остаться под его чутким наблюдением на пару дней во избежание осложнений и прочего-прочего. Но у меня этой пары дней не было. Если я не ошибаюсь, нападение на меня мог организовать один-единственный человек, знавший, что я провожу расследование. Я не хотела дать ему время на то, чтобы он завершил начатое и спрятал концы в воду. Нет уж, извините, доктор, как-нибудь в другой раз.

Я, слегка покачиваясь, вышла из здания больницы и поймала такси. На сей раз мне на это понадобилось всего несколько секунд. Чудеса, да и только: возле здоровой, красивой, молодой — ни один не останавливался, а перед растрепанной, чумазой, в порванном платье (порвалось, наверное, когда я упала), с раной на затылке — пожалуйста.

Таксист попался молчаливый и не любитель музыки, домчал до гостиницы в полной тишине и в рекордно короткие сроки. Я осторожно заглянула внутрь — администраторша куда-то отлучилась, в холле пусто. Ну и хорошо, не желаю, чтоб мне задавали сочувственные вопросы типа: «Как это вас угораздило?» Я поднялась в свой номер, открыла дверь и замерла на пороге. В моем чистеньком, уютном номерочке кто-то активно похозяйничал. Шкафы настежь, содержимое дорожной сумки на полу, на кровати — словно целый полк девочек по вызову трудился, белье скомкано, матрас съехал. К горлу резко подкатила тошнота, голова закружилась. Наверное, прав был доктор, когда говорил о последствиях. Лучше бы я в больнице осталась.

— Божечки мои! — взвизгнул кто-то у меня над ухом. Я отпрыгнула и повернулась. За моей спиной стояла изумленная горничная. — Я же только два часа назад все в порядок привела, честное слово. Что ж это за безобразие творится?

— Я бы сама хотела это выяснить, — пробормотала я. — Вызывайте охрану, не хочу, чтоб у меня в номере пакость какую-нибудь нашли, вроде подброшенного героина или грязного «ствола».

При моих словах глаза горничной расширились до размеров крышек от кастрюльки. Она бочком, бочком, по стеночке, засеменила прочь, про себя придумывая страшную историю про случившееся. Через пару минут охранник обыскивал мой номер на предмет нахождения «сюрпризов». Собственно, он мне и нужен был как лицо официальное, как свидетель. Мало ли что мог придумать Пирожок, чтобы избавиться от меня.

В номере оказалось чисто, пакостей не обнаружилось. Понятно, значит, это была акция устрашения. Или искали чего? Ладно, разберемся попозже, а сейчас у меня одно желание — прилечь. Я попросила горничную сменить постельное белье: ложиться на простыни, которые кто-то лапал своими грязными руками, не хотелось. Приняла душ и улеглась в кровать, выпив успокоительного, которым меня снабдили в больнице.

* * *

Проснулась я через пару часов с безумной жаждой мести. «Пирожок, Пирожок, я тебя съем, со всеми потрохами». Обвинить его в проникновении в частные владения со взломом — это, конечно, не в моей компетенции, но заказать статейку в центральной прессе мне по силам.

Я набрала номер одного моего знакомого журналиста из криминальной газеты. Как-то пару-тройку раз мы с ним сталкивались, обменивались информацией. База данных у Жорика Герасименко потрясающая. По-моему, нет ни одного более-менее крупного криминального или околокриминального персонажа, который не засветился бы в его картотеке.

— Привет! Самый талантливый репортер криминальной прессы слушает вас, — раздалось в трубке.

Ну, Жорик! Скромность — явно не его имидж.

— Привет, привет, — поздоровалась я. — Это Татьяна Иванова. Надеюсь, помнишь.

— О, Танюша! Тебя забыть невозможно даже под наркозом, — пошутил он.

А у меня от его шутки сразу заболел затылок — упоминание о больнице вредно моим измученным нервам.

— Послушай, Жорик, у меня есть интересная тема для статьи, даже для серии статей. В обмен требую всю информацию о «Звездном небе», обо всех ресторанах. А еще мне нужен некто Пирожок. Знаешь такого?

— Ну ты даешь… Откуда у тебя к нему интерес? Я только обдумываю, с чего начать, как к этой темной личности подобраться, а ты…

— Работа у меня такая — все знать, — хмыкнула я. — Ну что, по рукам?

— Заметано, — отозвался Жорик. — Я весь внимание.

Я быстренько пересказала Герасименко все, что знала о покупке сети ресторанов, о своей беседе с Дауровой, о документах, которые видела в кабинете Пирожка, и о дискете с копиями файлов из его компьютера.

Через два часа Жорик перезвонил и предложил встретиться. Судя по его таинственному голосу, информацию он добыл потрясающую. Встречу журналист назначил, как всегда, в «Макдоналдсе». Вот свиненыш! Знает, что я терпеть не могу эти дурацкие заведения, и каждый раз назначает встречу там.

Я приехала вовремя, заглянула в кафе — Жорика, конечно же, еще не было на месте. Пунктуальности тоже нет в списке его положительных качеств. Толкаться внутри среди толпы оттопыренной молодежи мне не хотелось. Я присела за столик летнего кафе напротив «Макдоналдса». Жорик появился минут через двадцать на странной таратайке — помеси спортивного автомобиля и «Кадиллака», собранной, если не врет, его собственными руками.

— Танюша! — радостно воскликнул он, панибратски чмокая меня в щеку. — Я вовремя?

Ну нахал, хватает наглости еще спрашивать! Я метнула в него такой яростный взгляд, что, будь на его месте другой человек, провалился бы под землю. Жорик мой взгляд проигнорировал.

— Ты голодна? — спросил он и, не дожидаясь моего ответа, продолжил: — А я ужасно. Сейчас перекусим и тогда поговорим.

— Нет уж, спасибо. Сейчас мы поговорим, а потом ты пойдешь хоть в пирожковую, хоть в пельменную.

Наконец-то мое настроение дошло до этого обалдуя. Жорик взглянул мне в лицо, вздохнул и уселся за столик рядом со мной.

— Не возражаешь, если я хоть тут буду разговаривать и есть? — предложил он альтернативный вариант, понимая, что затащить меня в храм его любимого «фаст-фуда» не удастся. — У меня молодой, растущий организм, для него пища требуется.

Я махнула рукой: пусть ест, если не есть не может. Жорик сделал заказ и подал мне бумаги.

— Шдешь штолько интерешного, — с набитым ртом заговорил он. Прожевав, добавил: — Тут золотое дно, можно не статью, а целый сериал развернуть. Мой главный со стула рухнет, когда я ему все это покажу.

— Ну, сначала на это я взгляну, — перебила я и, умеряя его восторги, достала из папки документы. Надо же, и как он успел за такое короткое время собрать столько информации?

Пирожок оказался еще тем фруктом! Последними в папке лежали документы по «Звездному небу». Так и есть, рестораны в собственности господина Пирожка. Все, можно смело идти в милицию. Я пробежала документы глазами и собиралась уже вернуть их Жорику, когда мое внимание привлекла дата заключения сделки. Не может быть! Я не поверила своим глазам. Рестораны были проданы за несколько недель до смерти Гели. Я еще раз сверила дату, пытаясь осознать увиденное. Зачем тогда Пирожку нужно было убирать Ангелину, если он уже получил все, что хотел? Документы подписаны собственноручно бывшей владелицей «Звездного неба». Это не вызывало сомнений.

В горле у меня пересохло, я подозвала официантку и заказала кофе. Жорик перестал жевать от удивления — за время нашего знакомства я ела исключительно в дорогих ресторанах и элитных кафе.

— Что, серьезное что-нибудь нашла? — пробормотал он, пристально следя за тем, как я пью кофе. Отвратительный, если честно.

Я кивнула, не вдаваясь в подробности.

— Рассказывать не будешь? — обидевшись, буркнул он.

— Не буду. У тебя и так информации хватит выше крыши. Только смотри, будь осторожней, я видела этого Пирожка воочию, он шутить не любит.

Я поймала такси и вернулась в гостиницу. Честно говоря, я была в глубоком нокауте, если не выразиться грубее. Я ничего не могла понять. Выходило, что Пирожок вовсе не заказывал Ангелину. Тогда как же покушение на меня? Зачем рылись в моем номере? А, наверное, для подстраховки. Нервишки сдали.

Ну что ж, минус один — это тоже результат. Переходим к подозреваемым номер два — любовникам и любовницам.

Глава 4

Да, тяжела ты, работа детектива. Роешь носом землю, тратишь свое драгоценное время, подставляешься, рискуя здоровьем и жизнью, разрабатываешь версию, а она — тупиковая. Чтобы поднять себе настроение, я бросила косточки. Лучше бы и не пыталась! Сговорились все, что ли, свести меня с ума?

Комбинация цифр 30+15+4 не предвещала ничего приятного: «Ждите скорого обмана. Верьте не тому, что вам говорят, а тому, что видите».

Чего бы стоило еще и подсказать, кто меня будет обманывать? Ладно, надо собраться с силами и позвонить Алексу. Может, он мне расскажет что-нибудь о близких друзьях Ангелины. Например, с кем она встречалась до того, как они познакомились. Все равно скрывать, что расследую обстоятельства гибели его жены, я не смогу. Тем более что мне нужно к нему самому поближе подобраться, чтобы проверить версию «любовницы». Я порылась в памяти своего мобильника и набрала номер телефона Алекса.

— Да, слушаю, — раздался в трубке приятный мужской голос.

— Добрый день, Алексей. Это Татьяна Иванова, подруга Ге… Ангелины. Мне хотелось бы с вами поговорить.

— Татьяна? — Пауза затянулась. Алекс, вероятно, пытался вспомнить, кто я.

Это несколько задело меня, все же я не из тех женщин, которых легко забывают. Хорошо хоть не спросил, кто такая Ангелина, этого я бы ему не простила.

— О, конечно, простите, я сейчас в страшной запарке, замотался. Вы в Москве?

— Да. Мы можем встретиться? Давайте я подъеду к вашему офису, диктуйте адрес.

— Конечно, но…

— Алексей, это очень важно и касается Ангелины.

Довод оказался убедительным, Алекс продиктовал адрес своего офиса. Мы договорились о встрече, я прихватила медицинскую карту Ангелины и поехала к Алексею. Если честно, я не знала, рассказывать ли ему о беременности Гели. Если сама она не хотела сообщать ему о том, что ждет ребенка, так имею ли я право говорить об этом сейчас?

Офис конторы Алекса находился в центре и занимал двухэтажный особняк, пахнущий ремонтом. Охранник на входе попросил меня назвать свою фамилию, позвонил куда-то и через секунду пропустил меня внутрь. Только сейчас мне пришло в голову, что я не знаю, чем занимается Алекс. Я попыталась припомнить все, что рассказывала Ангелина, но… Информации было минимум.

Судя по внутреннему убранству здания, дела у Алекса шли прекрасно. Его кабинет занимал почти половину второго этажа, в приемной сидела секретарша. Причем довольно скромненькая секретарша для такого места. Волосы, сколотые в пучок, очки в металлической оправе, деловой костюм, минимум косметики. Кажется, на ее счет можно быть спокойной: по-моему, такая женщина Алекса заинтересовать не сможет. Хотя надо поинтересоваться, как долго она здесь работает.

— Добрый день. Вам назначено? — произнесла секретарша бархатным голосом, абсолютно не вязавшимся с ее внешностью.

— Да, мы созванивались с Алексеем час назад. Сообщите ему о моем приходе.

Девушка мило улыбнулась, поднялась со своего места и скрылась за дверью шефа.

Я в два шага оказалась у ее стола и заглянула в бумаги, с которыми она работала до моего прихода. Ну ничего не могу с собой поделать, любопытство — залог моего успеха. Правда, ничего интересного на ее столе не обнаружилось. Деловая корреспонденция, и все, на экране компьютера вообще какая-то карточная игра. Да, не балует себя работой девушка, и начальник, видимо, ее не гоняет. Вот только за какие такие заслуги?

— Входите, Алексей Валерьевич вас ждет, — пригласила она меня, стоя возле раскрытой двери в его кабинет.

Я прошла мимо нее, навстречу мне из-за стола поднялся Алекс. Великолепен, как всегда: прекрасно сшитый светлый костюм сидел на нем как влитой, рубашка резала глаза белизной и отглаженностью. Я даже позавидовала ему — на улице жуткая жара, я плавлюсь, словно эскимо на палочке, а он такой свеженький, аккуратненький, словно только что из душа.

— Здравствуйте, Татьяна. Чем могу служить? — приветливо улыбаясь, произнес он, указывая мне на кресло рядом со столом. — Кофе, чай, сок? — тоном любезного хозяина предложил он.

— О нет, мне минералки. С лимоном, если можно, и ледяной, — попросила я, устраиваясь в кресле поудобнее. От его черной кожи веяло прохладой, и мне захотелось просидеть в этом кресле долго-долго, до самой зимы, пока не исчезнет с улиц ужасный зной.

Секретарша принесла на подносе напитки и вышла, оставив дверь чуть приоткрытой. Готова поспорить, что сейчас она, затаив дыхание, слушала наш разговор. Надеюсь, это всего лишь невинное любопытство, а не промышленный шпионаж.

— Я так понял, у вас ко мне какое-то дело? — произнес Алекс, усаживаясь напротив меня. — Слушаю внимательно, хотя с удовольствием поболтал бы с вами о чем-нибудь приятном, — мило улыбнувшись, произнес он.

Наконец-то я получила возможность рассмотреть его с близкого расстояния. Да, понятно, что заставило Гелю выйти за него замуж. Красивый, элегантный, умные глаза… Стоп, Танюша, ты, кажется, забылась! Расточать комплименты мужчине — вовсе не в твоем репертуаре. Видно, сказываются последствия недавнего удара по затылку. Ну ничего, за него я, можно сказать, отомстила, будущая статья Жорика — тот же удар дубиной. А может, и похлеще.

На несколько секунд я предалась мстительным фантазиям и пропустила вопрос Алекса. В себя я пришла только после вопроса дубль два.

— Вы хотели со мной поговорить? — произнес он снова. — С вами все в порядке? — заботливо осведомился он, поняв, что я слушаю его вполуха.

— О, да, простите, у меня сегодня не самый лучший день, — извинилась я. — С утра на меня напали, потом кто-то вломился в гостиничный номер…

— Что вы говорите! А в милицию заявили? — участливо произнес он. — Может, помощь нужна? У меня начальник охраны — специалист со связями, если что, может порекомендовать отличного телохранителя.

— Да нет, спасибо, — отмахнулась я. — У нашей милиции есть дела поважнее, а со своими врагами я разберусь сама. Я по другому вопросу — по поводу убийства Ангелины. У меня есть кое-какие факты, доказывающие, что произошло именно убийство.

Алекс на мгновение замер, затем судорожно глотнул горячего кофе и закашлялся. Мое сообщение явно произвело на него впечатление.

— Я не понял. Повторите, пожалуйста, — попросил он, ставя чашку на стол.

— Геля не покончила жизнь самоубийством. У нее не было для этого оснований. Ее убили, — твердо и четко заявила я, глядя ему в глаза. — И я хочу найти ее убийцу или убийц. И наказать.

Бледный Алекс не отрываясь смотрел мне в лицо, словно читал по губам, не доверяя собственному слуху.

— Если это шутка, то довольно злая, — сухо заметил он наконец.

Я обратила внимание на то, как дрожат его пальцы.

— Я понимаю, что мои слова могут показаться вам неожиданными, — не отступала я. — Но есть кое-какие обстоятельства, позволяющие сомневаться в добровольном уходе Ангелины из жизни. Например… Алексей, вы знаете, что она была беременна?

Алекс вздрогнул и как-то странно посмотрел на меня, словно я ткнула пальцем ему в глаз или ударила под дых.

— Мне не хотелось бы вызывать охрану, так что вам лучше уйти самой, — пробормотал он, отворачиваясь от меня.

— Это правда! У меня есть медицинская карточка из женской консультации. Она действительно была беременна, здесь все черным по белому… Я знаю… знала Гелю с детства, она всегда мечтала иметь детей. Она никогда бы не решилась на самоубийство, зная…

— Ангелина была больна, она пила такие таблетки, которые несовместимы с беременностью… — перебил меня Алекс.

— Ничего она не пила! — в свою очередь прервала его я. — Она сама мне говорила, что не принимает таблетки, выписанные врачом. Мне бы тогда еще следовало догадаться, почему…

— Нет, этого не может быть… — повторил потерянно Алекс.

— Вот ее амбулаторная карточка, — я протянула ему бумаги.

Алекс двумя пальцами, словно мерзкое насекомое, взял карточку и заглянул в нее. Ему пришлось несколько раз прочесть запись, чтобы поверить моим словам.

На него было больно смотреть. Еще бы… Каково человеку узнать, что он лишился не только любимой женщины, но и ребенка!

— Как вы думаете, кто мог это сделать? — спросила я, пытаясь вывести его из шокового состояния.

— Что? — очнувшись, спросил он.

— Ну, теперь вы понимаете, что Геля не могла покончить жизнь самоубийством, что ее кто-то убил. Кто, по-вашему?

Алекс дернулся, словно я ударила его по лицу.

— Убил? Я… я н-не знаю. Почему она не сказала мне о беременности? Это все бы изменило в наших отношениях, я бы уделял ей больше внимания…

— Алекс, вы ничего не смогли бы сделать с этим, ее убили! Давайте подумаем вместе, — предложила я. — У каждого человека есть враги, только у одних более решительные, у других — менее. Ей кто-нибудь угрожал? Скандалы, ссоры, месть, такое припомнить можете? Она встречалась с кем-нибудь до вас?

— До меня? — удивленно произнес он, словно был уверен, что Геля жила всю жизнь в ожидании его. — Не знаю. Послушайте, как вам в голову пришла бредовая идея об убийстве? — вдруг выпалил он.

— Марат… он пришел ко мне и рассказал про беременность, он же и нанял меня…

— Опять этот Марат, ему вечно мерещится какая-то ерунда! Теперь я все понимаю. Он был в бешенстве, когда узнал, что Ангелина собирается за меня замуж. Наверняка в ее гибели он обвиняет меня. Они все считают меня виновником ее смерти, говорят, что я слишком мало уделял ей внимания.

— Алексей, но ведь именно он впервые сказал мне о ее беременности… И потом, это действительно не самоубийство, я уверена. Давайте вернемся к убийству. Возможно, к нему причастен какой-нибудь ее бывший дружок. Припомните, с кем она встречалась. Может быть, кто-то ей угрожал? Может, вы отбили ее у кого-нибудь? Ну, я не знаю… К сожалению, последняя пара лет как бы выпала из нашей жизни — мы редко встречались, а по телефону многого не скажешь.

— Послушайте, Таня, я не помню никаких других мужчин в ее жизни. Меня они не интересовали, ясно? Не думаю, что Геля могла встречаться с каким-нибудь психопатом, способным убить из-за ревности, — выпалил Алекс.

— Хорошо, — успокоила его я. — Давайте я возьму эту часть расследования на себя. Может, мне удастся раскопать что-нибудь.

Я не стала вдаваться в подробности, каким образом буду вести расследование, но я обязательно разберусь. У меня есть ключи от московского Ангелининого холостяцкого гнездышка. Геля даже после свадьбы не стала продавать симпатичную квартирку, подаренную ей отцом, когда она только поступила учиться. Там мы довольно часто встречались во время бурной студенческой молодости. Еще с тех давних времен у меня оставался ключ от нее, чтобы я каждый раз, когда бывала в Москве, чувствовала себя как дома. А сейчас и формальный повод наведаться туда у меня был — мама Гели просила разобрать ее вещи, как только узнала, что я еду в Москву.

— Алексей, — обратилась я к нему, — а у вас до женитьбы, м…мм… были женщины, с которыми вы встречались? Как вы думаете, не могла какая-нибудь из них из-за ревности заказать Ангелину?

— Я никогда не встречался с идиотками или истеричками, — сухо произнес он. — И потом, вам не кажется глупым предположение, что кто-то ждал целый год, чтобы отомстить?

Я несколько удивилась резкости его ответа, словно наступила на больную мозоль.

— Месть, как говорят итальянцы, — блюдо, которое лучше есть остывшим, — произнесла я, пытаясь понять, почему Алекс так нервничает. Неужели все еще из-за известия о беременности Ангелины?

— Татьяна, я вас прошу: прекратите ворошить прошлое! Может быть, для вас все это не так болезненно, а вот мне ужасно тяжело. Убийство или самоубийство… Ответ на этот вопрос уже ничего не решит, Ангелину не вернуть.

— Нет, я не могу допустить, чтобы, если мою подругу убили, убийца ходил по земле, — упрямо ответила я. — И потом, у меня есть клиент, который платит за расследование, а раз так, я буду работать.

Алекс посмотрел на меня долгим испытующим взглядом и спросил:

— А вы не боитесь, что станете для кого-то опасной и с вами поступят так же? При условии, что Ангелину убили, хотя я этому и не верю.

— Ну, у меня работа такая, опасная. А волков бояться — шампанского не пить, — возразила я.

— Извините, я не хотел вас пугать. Узнаете что-нибудь важное — обязательно сообщите мне. Если вы правы, мне будет немного легче. А то я все еще виню себя в ее самоубийстве, — произнес Алекс тихо и так печально, что у меня внутри что-то оборвалось.

— Обязательно.

Мы распрощались, и я вышла из кабинета, заметив, как секретарша метнулась к своему столу. Подслушивала-таки? Зачем?

— До свидания, — небрежно бросила я ей. Почему-то эта девушка раздражала меня. Вот только почему?

— До свидания, — отозвалась она, внимательно рассматривая свои длинные ногти.

* * *

Я вернулась в гостиницу и заказала билет на ближайший рейс — на раннее утро завтрашнего дня и принялась собирать вещи. Сборы мои были прерваны телефонным звонком.

— Да, — произнесла я в трубку.

— Добрый день. Татьяна Александровна, это вы? — произнес чей-то мужской голос.

— Да, это я, — проговорила я, напрягаясь. В последнее время мне не очень-то нравятся звонки незнакомцев. Заканчиваются они для меня плачевно.

— Вас беспокоит Пирожок Кирилл Петрович. Можете ли вы уделить мне внимание?

Вот как? Собрался извиняться за удар по голове и обыск в моем номере?

— Нет, я не могу с вами встретиться, у меня самолет через два часа, — позволила я себе небольшую ложь. Видеться с этим человеком мне совершенно не хотелось.

— Я не займу у вас много времени, уложусь в пятнадцать минут. Я возле вашей гостиницы, если вы не против, давайте через десять минут встретимся в баре.

Вот привязался! Мне он уже не нужен, к делу об убийстве Ангелины он не имеет отношения, а до его махинаций с ресторанами мне нет дела, на это специальные органы есть. Однако если гора сама пришлепала к Магомету, да еще настойчиво топчется у двери, не впустить ее глупо.

— Хорошо, ждите меня в баре. Буду там через тридцать минут, — после краткого раздумья произнесла я. Ничего, пусть этот тип немножечко потомится в ожидании, ведь он, а не я просит о встрече.

Я спустилась в бар через десять минут, подумав, что чем быстрее выслушаю его, тем быстрее отделаюсь. Я натянула футболку и простенькие джинсы, слегка провела щеткой по волосам. Ничего, для него и так сойдет.

Господин Пирожок — тьфу, сменил бы фамилию, что ли! Ну несолидно для такого мужика! — сидел за стойкой бара и смаковал коктейли Марины.

— О чем вы хотели поговорить со мной? — холодно спросила я, глядя на него.

— Хотел извиниться за инцидент в ресторане, — усмехнулся он. — Что будете пить?

— Я вполне большая девочка, сама могу купить себе выпивку, — огрызнулась я. Мне не понравился его снисходительный тон.

— Ваша работа? — произнес он, подсовывая мне газетный листок.

Насколько я поняла, это был макет газеты, в которой работал Жорик. На первой полосе красовалась статья под заголовком: «Пирожок, который съел всех». Однако быстро управился! Я слегка поморщилась, все-таки у Жорика плоховато обстоят дела со вкусом. А что еще можно ждать от человека, обедающего в «Макдоналдсе»?

— Тут стоит подпись, автор — некто Георгий Победоносец, — прочитала я.

— Не придуривайтесь! — оборвал меня Пирожок. — Уверен, что без вас здесь не обошлось.

— С чего вы это взяли? — прикинулась я удивленной.

— Вы появляетесь в ресторане, набрасываетесь на меня с угрозами, болтаете о каком-то расследовании и убийстве, и тут же появляется статейка. Хорошо, что у меня свой человек в газете, а то бы действительно эта галиматья вышла в свет.

— Ну, если все улажено, то какого черта вам надо? — снова огрызнулась я. — Вам мало того, что ваши люди чуть не покалечили меня и устроили обыск в моем номере?

— Ну вот, приплели еще какое-то разбойное нападение, незаконное проникновение… Что будет следующим? Покушение на президента или терроризм? — хмыкнул он.

Он что, думает, я полная дурочка?

— Только не говорите, что вы к этому непричастны. Я все равно не поверю, — заявила я. — Говорите, зачем пришли, и проваливайте.

Последняя фраза, конечно же, была лишней, но сдерживаться я уже не могла.

— Татьяна Александровна, я действительно не имею никакого отношения к нападению на вас, если таковое имело место. Я приехал, чтобы разобраться с недоразумением по поводу ваших обвинений в мой адрес.

При слове «разобраться» мне сделалось немного не по себе.

— Татьяна Александровна, — подала голос Марина, прислушивавшаяся к нашему разговору на повышенных тонах, — может, вызвать охрану?

Я отрицательно покачала головой.

— Давайте успокоимся и нормально поговорим, — предложил Пирожок. — Вы упомянули смерть Ангелины Пашковой. Но я к ней непричастен! О продаже ресторана мы договорились за несколько недель до ее смерти. Кстати, я звонил ее мужу вчера вечером, он сказал, что никакого расследования не заказывал. Выходит, расследование — ваша инициатива? Или моих конкурентов? — Пирожок изучающе смотрел на меня, я молчала. — Поверьте, я к ее гибели не имею никакого отношения. Мне очень жаль, что Ангелина погибла, это была потрясающая женщина. У нее были какие-то проблемы с мужем, и она решила продать дело. Если честно, я давно приглядывался к «Звездному небу», еще два года назад пытался заполучить эти рестораны. Но она ни в какую не хотела никого впускать в свой бизнес.

Ну, это я, положим, уже знала и без Пирожка. А тот продолжал:

— У нас c ней был общий знакомый — Геннадий Цыганов. Через него-то я и пытался получить желаемое.

Стоп. Генка Цыган? Два года назад они общались? А почему я об этом не знаю? Мозг заработал быстро-быстро, словно включился рубильник. Господи, вот же оно! Я мгновенно вспомнила наш разговор с Ангелиной и ее рассказ по поводу дебоша Генки Цыгана. А что, если… что, если он и был тем самым любовником, который никак не хотел смириться с потерей, с замужеством Гельки? Может, он — современный Карандышев с мыслями типа «так не доставайся же ты никому»?

— Татьяна, вы меня слышите? — спросил Пирожок.

— Да, что? А, конечно! — откликнулась я, но сама в эту минуту была далеко-далеко, за тридевять земель от Пирожка с его проблемами, пытаясь вспомнить все, что когда-либо слышала о Генке Цыгане, каким он ныне стал. У меня даже вдруг ужасно разболелась голова. Неужели все так просто? Нет, не может быть. По морде дать, драку затеять — это, я понимаю, в стиле Цыгана, но убивать женщину только за то, что она вышла замуж за другого… Чушь собачья. Хотя… когда я в последний раз видела Генку? Лет пять назад, если не считать встречи с ним на свадьбе Ангелины…

— А потом она сама позвонила, — продолжал бубнить Пирожок, — и сказала, что хочет уйти от дел, хочет воспользоваться моим предложением, если оно осталось в силе. Все было сделано честно и легально. Вы понимаете, мне сейчас не нужна война, я строю свою империю и исправно плачу налоги, мне нужно положительное общественное мнение.

Я хмыкнула, зная, каким «законным» образом приобретены другие рестораны. Ишь, «положительное общественное мнение» ему понадобилось! Он что, в депутаты собрался баллотироваться? Вполне возможно, это сейчас модно: получи депутатскую неприкосновенность и обтяпывай свои делишки дальше…

— У меня к вам просьба личного характера, — донесся до меня голос Пирожка. — Прикажите своим борзописцам прекратить на меня охоту. Из этого ничего хорошего не выйдет ни для вас, ни для них.

Последнее его заявление ужасно разозлило меня. Он еще угрожает, зараза! Я с вызовом глянула ему в глаза, и… желание сказать какую-нибудь гадость пропало само собой. Ну почему так: появляется на моем пути более-менее интересный мужчина, который на настоящего мужика смахивает, так непременно оказывается бандитом или чем-то вроде того.

— Ладно. Но… Услуга за услугу, — произнесла я угрюмо, хотя и настойчиво, — вы мне даете информацию о Цыганове — где его можно найти, чем он занимается… В общем — все. Тогда мои люди прекращают публикацию статей. Хотя можете мне поверить, материала у них хватило бы надолго, биография у вас занятная.

— Однако… — хмыкнул Пирожок. — Угрожать мне многие пробовали, заказать тоже пытались, а вот шантажируют в первый раз. Своеобразная вы дама, Татьяна Александровна.

— Какая уж есть, — процедила я сквозь зубы. — Другой меня все равно нет.

Пирожок вдруг расхохотался. Громко, сочно и как-то беззаботно.

— Вы еще сколько на самом деле в Москве пробудете? — спросил он, отсмеявшись. — Я бы с большим удовольствием пригласил вас отужинать в любом месте по вашему выбору.

— Завтра улетаю.

— Я позвоню вам, — сообщил он и, взглянув на часы, стремительно поднялся.

И он действительно позвонил через некоторое время и сообщил, где можно найти Генку.

По московскому его телефону никто не отвечал — вероятно, Геннадий был в отъезде. Хотелось верить, что не в бегах. Смутные сомнения терзали мою душу: причастен он или нет к смерти моей подруги?

На всякий случай я решила позвонить мужу Ангелины еще раз — вдруг он знает что-нибудь об отношениях Гели с Геннадием. Набрала офисный номер и попросила секретаршу соединить меня с Алексом.

— Шефа нет, он на совещании соучредителей, — объяснила мне секретарша, но на вопрос, где проходит это самое совещание, вразумительного ответа дать так и не смогла.

Я в очередной раз подивилась тому, как слабо у нас работают кадровые агентства. Большинство девушек, занимающих секретарские места, отличаются редкой тупостью. Клонируют их, что ли? Они абсолютно непригодны для работы и способны выполнять только декоративные функции, хотя может быть, что в приемных их и держат специально для этого.

— Барышня, потрудитесь передать вашему шефу, что ему звонила Татьяна Иванова. Мне необходимо встретиться с ним сегодня, завтра утром я улетаю в Тарасов. Буду ждать звонка. Запишите, пожалуйста, номер моего мобильного телефона большими цифрами и положите записку на стол перед собой, — предупредила я, не рассчитывая на особую памятливость и сообразительность девушки из приемной.

Я спустилась в ресторанчик при гостинице и поужинала. В голове моей вертелась какая-то мысль: что-то я еще должна была сделать в Москве и не сделала.

Я вернулась в номер и зачем-то принялась наводить порядок в своей сумочке, что делаю довольно редко. В моей сумочке всегда почти идеальный порядок, ничего лишнего: косметичка, ключи, записная книжка и мобильный телефон, кое-какие мелочи, нужные для работы, и иногда — старый добрый «макаров». Правда, в этот раз оружие осталось дома, проблемы в аэропорту мне были не нужны. Я выложила содержимое сумочки на журнальный столик и, когда рядом с моими собственными ключами от квартиры на столе оказалась еще одна связка — с керамическим брелоком в виде слоненка, наконец-то вспомнила, что за дело у меня осталось.

Ключи от Гелиной московской квартиры напомнили — я же так и не добралась до нее. Хотя шансы на то, что там найдется что-нибудь важное для расследования, равнялись нулю.

Я посмотрела на часы: время уже далеко не детское. Метро-то еще работает, а вот автобусы… Ладно, поймаю машину. А как возвращаться? Заказывать такси и трястись до гостиницы? А завтра рано вставать, не высплюсь, будет голова раскалываться. У меня так всегда: не то чтобы я боюсь летать, но стоит мне накануне перед полетом недоспать, жди головной боли.

Я окинула взглядом номер, и в голову мне пришла замечательная мысль — никуда я из Гелиной квартиры не поеду, останусь ночевать там и завтра поеду в аэропорт оттуда. Там, между прочим, гораздо ближе. Я быстренько собрала свои вещи, заказала такси, спустилась вниз, расплатилась за проживание в гостинице, немного поболтала с администраторшей в ожидании машины и отправилась на квартиру, принадлежавшую Геле.

* * *

Через два часа, борясь с навалившейся сонливостью, я открывала дверь небольшой двухкомнатной квартирки. Перед тем как войти, немного постояла на пороге — не то чтобы я боялась призрака подруги, просто трудно было войти, зная, что я уже никогда не увижу хозяйку квартиры. За моей спиной раздались чьи-то шаги, и кто-то, почувствовала, уставился мне в спину, стараясь пробуравить дырку в моем затылке. Я обернулась — на меня смотрела пожилая тетка в полинялом халате, тапочках на босу ногу, с полным мусорным ведром. Тетка, не стесняясь, рассматривала меня.

— Здравствуйте, — зачем-то произнесла я. Мне вовсе не нужен был никакой разговор, но вид у тетки был столь недружелюбный, что она вполне могла вызвать милицию.

— Вы к кому? — подозрительно спросила она. — Здесь никто не живет.

— Я? Понимаете, я — подруга Гели, хозяйки квартиры. Ее мама просила меня перебрать вещи, она сама никак с духом не соберется прийти сюда после ее смерти. Вот и дала ключи, — произнесла я, тряся перед носом тетки связкой, — чтобы я все в порядок привела…

Как ни странно, тетку вполне удовлетворило мое объяснение. Что-то бормоча про тех, кто хапает и ртом, и другими частями тела, она громыхнула крышкой мусоропровода, потом принялась, так же ворча, ковыряться в своем замке и наконец скрылась в квартире.

Я вошла в прихожую и прикрыла за собой дверь. В помещении все еще сохранился запах любимых Ангелининых духов. Я прошла в уютненькую гостиную и присела на краешек огромного дивана. Как часто мы сидели здесь вдвоем и делились друг с другом «самым-самым»!

Ладно, Иванова, не раскисай! Ты сюда не ностальгировать явилась, а работать. Я прошла на кухню, достала с привычного места банку кофе, медную пузатую джезву и сварила крепкий кофе. После второй чашки я смогла начать осмотр. Где обычно молодые женщины хранят важные для них вещи и фотографии? Кто их знает, у меня вот даже фотоальбома нет, как-то не сложилось. Ангелина была совсем другой, тем более что фотография была ее увлечением, и она отдавалась ему со всей страстью, на которую была способна.

Фотографии я нашла быстро, спасибо Ангелининой аккуратности. Все ее фотографическое богатство хранилось на антресолях в картонных коробочках. Весь материал пронумерован, разложен по годам, искать — одно удовольствие. Я выбрала коробки за два предыдущих года и за нынешний, текущий. Среди фотографий мне попалось несколько коллективных снимков: Ангелина с группой экскурсантов в какой-то стране, я точно не смогла определить, где именно. Вот Ангелина с друзьями на пикнике в лесу, у озера, на какой-то выставке… Среди множества лиц — ни одного знакомого, Цыганом и не пахнет.

Обманул меня Пирожок… Или Геля не афишировала свои связи с Цыганом? Почему? По кочану. И так понятно: все мы были не в восторге от их дружбы. Впрочем, меня это не касается, я здесь совершенно с другой целью. В конце концов я нашла то, что нужно, целую пачку фотографий, сложенных в плотный темный конверт. Счастливая Ангелина в обнимку с Генкой Цыганом. Доказательства их тесных отношений у меня есть, так что обвинение предъявить этому субчику можно. Я заглянула в последнюю коробку и обнаружила фотографии Алекса — вероятно, то были их первые встречи, а дальше шли свадебные фотографии.

Я стала перебирать их, вспоминая прошедшее. Вот коллективный снимок — все гости, приглашенные на свадьбу. Вот молодые выходят из машины, вот подходят к зданию Дворца бракосочетания. На фото много разного народу, некоторых я не помню и не знаю. Иногда в кадрах были какие-то посторонние люди, наверное, с другой свадьбы. Вот какая-то девица пялится на молодых, она кого-то смутно мне напомнила, но я так и не вспомнила, кого. Тоже, что ли, с другой свадьбы? Я вспомнила, как мы чуть-чуть опоздали в загс, и нам на пятки уже наступала следующая пара. Ангелина очень нервничала, она терпеть не могла опозданий. Вот на фотографии она что-то сердито выговаривает кому-то, а вот молодые обмениваются кольцами… На душе заскребли кошки — видеть улыбающуюся Гелю в свадебном платье было очень тяжело.

Тут же хранились фотографии и негативы со свадебного путешествия. Я увидела знакомые снимки у бассейна, с которых начался весь ее кошмар. Я взглянула на двенадцать снимков и на двенадцать негативов — пленка была разрезана по четыре кадра. Мне пришло в голову еще раз внимательно рассмотреть негативы. Я подняла кусочки пленки один за другим, поднесла близко к глазам и направила их на свет лампы. Кадры, которые буквально сводили с ума Ангелину, были весьма безобидными. Если еще не знать, какую роль они сыграли в ее жизни…

Однако странно — последние четыре кадрика-негатива отличались по яркости и насыщенности цвета от остальных, как будто были сняты на разной пленке. Или в момент съемки набежала тучка и спряталось солнце? Может быть. Еще я заметила на этих последних негативах царапину, протянувшуюся через все четыре кадра. Что-то с негативами не так, вот только что? У меня начало покалывать кончики пальцев как бы в преддверии открытия. Я старалась угадать, в чем причина моей тревоги, но никак не могла понять, в чем.

Я подняла телефонную трубку и набрала номер Кири в надежде, что он не очень обидится за столь поздний звонок.

— Кирьянов, мне нужна консультация эксперта из фотолаборатории, устроишь? — спросила я друга, едва он взял трубку, бормотнув в нее что-то сонным голосом.

— Прямо сейчас? — спросил он, вероятно, разглядывая часы.

— Нет, я все еще в Москве, прилечу утренним рейсом.

Киря тяжело вздохнул:

— Тогда, конечно, приезжай. Мой человек будет ждать тебя на проходной с утра, раз так срочно надо. Завезешь и поедешь домой, ладно?

Я согласилась, положила трубку, пожелав Кире спокойной ночи, и снова вернулась к рассматриванию фотографий. Счастливая Ангелина на палубе яхты, Ангелина верхом на лошади, в снаряжении альпиниста, с аквалангом за спиной… Если бы можно было вернуть время назад, перевести часы на несколько месяцев или год и сделать все-все по-другому…

Стоп, Иванова! Определенно квартира Ангелины действовала на меня отрицательно, еще, чего доброго, расплачусь сейчас. Я зачем-то сложила фотографии к себе в сумочку, убрала коробки, приняла душ. Вот сейчас устроюсь перед телевизором, найду какую-нибудь дурацкую мелодраму и усну под нее сном младенца, а завтра, выспавшись, улечу к себе домой, в свой родной Тарасов.

С этими мыслями я взяла пульт в руки и поудобнее устроилась на диване. Я почти уже задремала, когда из моей сумки раздалось призывно-бодренькое «дзынь» мобильного телефона. Ну вот, отдохнула, называется, перед полетом. Я нехотя выползла из-под теплого уютного клетчатого пледа и потянулась к сумочке, в которой лежал мобильник.

— Да. Слушаю вас, — произнесла я, недоумевая, кому могла понадобиться в столь поздний час.

— Татьяна? — вопросительно произнес голос, в котором я сразу же узнала Алекса. — Добрый вечер.

— Скорее ночь, — ляпнула я, забыв, что сама просила позвонить мне еще сегодня.

— Вы хотели о чем-то поговорить со мной в любое время дня и ночи, мне дословно передала секретарша, — пробормотал он сухо, обидевшись на мой ляп.

— Да, конечно. Завтра я улетаю в Тарасов, а мне нужно у вас кое-что узнать. У меня к вам два вопроса. Вы не подскажете, где Геля проявляла пленку, которая отснята в вашем домике у моря? Мне кажется, что с этими снимками не все в порядке. Я имею в виду те, которые с исчезнувшей девушкой у бассейна, — уточнила я.

— Нет, — раздраженно буркнул Алекс. — Ангелина занималась проявкой самостоятельно, она мне не доверяла.

— Ну хотя бы в каком городе, вы можете вспомнить? — спросила я, но ответа так и не получила. Пришлось задавать свой второй вопрос: — Алексей, вы говорили, что не знаете никого, с кем Геля встречалась до вас. А вы разве не помните небольшой скандал на вашей свадьбе?

— Я вам уже говорил: ничего не помню и не знаю, — еще суше произнес он.

Мне показалось, что Алекс как-то напрягся, будто я вдруг как-то сразу сделалась ему ужасно неприятна. Что-то изменилось в его голосе. Однако я вынуждена была продолжить.

— Но у меня есть информация, что Ангелина… — я на секунду замялась, пытаясь подобрать слова, — встречалась с Геннадием Цыгановым. Я хочу поговорить с ним. Мне кажется, он может иметь какое-то отношение к Гелиной смерти. Именно он устроил тот скандал на вашей свадьбе, а потом через год…

Не знаю, что его больше взбесило: мое нежелание замять это дело или то, что у Гели был до него кто-то другой, только Алекс взорвался:

— Послушайте, Татьяна, оставьте меня в покое с вашими дурацкими инсинуациями. Если вам повсюду мерещатся убийцы, пора обратиться к психиатру! Еще раз сунетесь ко мне, обещаю вам принудительное лечение в психиатрической клинике. Ангелина умерла, она сделала свой выбор, и его нужно уважать. Оставьте это дело, пока есть возможность отступить, и не черните ее имя. Вас послушать, так она какая-то шлюха, жившая с бандитом!

И он отключился.

Заснуть мне так и не удалось. Я ворочалась с боку на бок, считала овечек, летающих коров, розовых слоников — все безрезультатно. Я понимала праведный гнев Алексея. Ему тяжело, а я все лезу и лезу в его личную жизнь, делаю ее еще невыносимей, чем она есть. И все же по-другому я не могу. Завтра я разыщу Генку Цыгана, а если он окажется непричастным к смерти Ангелины, начну все заново.

* * *

Тарасов встретил меня отвратительной дождливой погодой. Я чуть не забыла о нашем договоре с Кирьяновым, поехала уже было домой, и мне пришлось возвращаться с полдороги назад, чтобы отдать фотографии.

Здание управления выглядело на редкость безлюдным, хотя обычно возле него, не говоря о коридорах внутри, толпится масса народу. Наверное, опять объявлен какой-нибудь план «Перехват» или все силы брошены на встречу какого-нибудь важного гостя из столицы.

Не успела я подняться на крыльцо, как мне навстречу вышел эксперт, мы пару раз виделись, и я кивнула ему, как старому знакомому. Потом в двух словах объяснила, в чем дело, и отдала негативы.

— Простите, а когда можно будет узнать результат? — спросила я у молчаливого эксперта.

— Смотря что у вас там, какое качество, какой аппарат, что делали с пленкой и так далее. В общем, ближе к вечеру или… часа через два. Я позвоню Кирьянову, как только закончу.

Я поблагодарила его и поехала домой, всю дорогу мечтая о большой чашке горячего свежесваренного кофе. Ничто меня так не приводит в чувство, как ежедневный ритуал кофепития, это уж точно.

Я распаковала вещи, прослушала автоответчик. За время моего отсутствия в Тарасове не произошло ничего интересного. Я достала из сумочки блокнот, на котором был записан тарасовский телефон Цыгана. Проверить бы, что за адресочек: квартира или контора. И я набрала номер своей экстренной милицейской помощи.

— Доброе утро, — раздался в трубке сонный голос Кири. Я взглянула на часы. Время-то рабочее, чего ж он спит?

— Приветик, ты чего это не на боевом посту? — удивилась я.

— Какой пост? — бормотал Киря, никак не желая просыпаться. — Тань, позвони позже, а…

— Кирьянов, ты на работу опоздаешь, — попыталась растормошить его я.

— Да какая работа! Сегодня воскресенье, выходной у меня, законный! — взмолился Володька и бросил трубку.

Я взглянула на календарь. Точно, воскресенье. Вот что значит не ходить на службу — не знаешь, какой день недели был вчера, какое число сегодня.

Через десять минут зазвонил телефон.

— Привет, чего у тебя там? — судя по бодрым ноткам в голосе, Киря уже проснулся.

— Кирь, ты извини, это не так уж срочно. Я, честно, забыла, что сегодня воскресенье…

— Ладно, вчера суббота, завтра понедельник… Говори, что за дело, я все равно теперь уже не усну, — потребовал он.

Я в двух словах рассказала о новом подозреваемом в деле и попросила узнать про тарасовское обиталище Цыгана.

— Тань, — помолчав немного, заворчал Киря, — опять тебя в банку со скорпионами тянет. Знаешь, кто он такой, твой Цыган?

— Знаю, Киря, знаю. Я с ним в одной школе училась, хорошо его помню: две руки, две ноги, два уха, — попыталась пошутить я.

— Хватит придуриваться, я серьезно! — вспылил он. — Этот твой Цыган в таких криминальных структурах болтается, что…

— Киря, — прервала я его, — ты меня не пугай, а лучше со мной информацией поделись.

— Тебя все равно ничем не убедить, — вздохнул мой закадычный приятель. — Ладно, перезвоню ближе к обеду.

— Кирюха, ты настоящий друг! — воскликнула я. — Привет жене! Да, а как же ты заставил эксперта в воскресенье работать? — поинтересовалась я. — У тебя что, компромат на него?

— Нет, просто у него нет ни жены, ни детей. А главное, и такой надоедливой подруги, как ты, тоже нет.

Кирюха что-то еще забормотал, но я не стала вдаваться в подробности того, что он обо мне думает.

Настроение мое улучшилось. Я была почти уверена, что стоит мне добраться до Генки — и я обязательно выведу его на чистую воду. У меня почти не оставалось сомнений, что смерть Ангелины — его рук дело.

Теперь нужно еще узнать, кто охранял особняк Ангелины и Алекса. И я нашла номер телефона управляющего домом моей подруги. Во время отсутствия Ангелины за домом следил милый дядька, бывший администратор какой-то местной тарасовской гостинички, пенсионер. Петр Петрович с оригинальной, особенно для его имени-отчества фамилией Петров был мастером своего дела — он мог так организовать процесс, что отсутствие или присутствие хозяев не отражалось на состоянии их жилья. Дворец, особняк, дача, квартира, короче, любое жилое помещение содержалось в идеальном порядке. Образно говоря, Петр Петрович, словно опытный часовщик, подбирал винтики-гаечки так, чтобы часы ни на минуту не отставали и не спешили. Садовники у него превосходно работали, сантехники не пили, и кухарки не воровали. Найду свидетелей — и дело в шляпе.

Если мне не изменяет память, Петр Петрович Петров так и остался управляющим в особняке Ангелины. Интересно, дом будут продавать или родители Гели оставят его?

Петр Петрович оказался на месте, и он прекрасно помнил меня, так как нам пришлось однажды вместе выпутываться из одного очень неприятного дельца. С тех пор милый дядька был всегда рад меня видеть и готов помочь в любом деле. Вот, между прочим, и ответ на вопрос многих моих знакомых, почему я не уезжаю в Москву. Они говорят: там, мол, и клиенты покруче, и гонорары пожирнее. Зато здесь каждый готов оказать тебе услугу в благодарность за помощь.

— Добрый день, Петр Петрович.

— Добрый, добрый, Танечка, — отозвался Петров. — Чем обязан?

— Петр Петрович, вы со мной информацией не поделитесь? — попросила я старика. — Мне нужно знать, какая фирма охраняла особняк Пашковых. Причем хорошо бы знать, кто это делал во время свадьбы и на приеме по случаю годовщины свадьбы.

Петр Петрович задумался всего на минуту и ответил:

— И в прошлом году, и в этом — фирма «Витязь». Хорошие ребятки, ответственные. Адресок дать?

— Петр Петрович, большое спасибо! И телефончик можете дать, наверняка ведь он у вас есть.

— Конечно, есть, — отозвался Петров и продиктовал мне все адреса и телефоны фирмы «Витязь».

* * *

Через полчаса я уже подъезжала к главному офису «Витязя», расположенному в одном из центральных районов Тарасова. Меня любезно встретил заместитель генерального директора Вадим Вадимович Сомов. Правда, подозреваю, что, если бы не предварительный звонок одного из моих знакомых, он не уделил бы мне столько времени и не был бы столь любезен.

— Вадим Вадимович, мне нужно поговорить с ребятами, осуществлявшими охрану Пашковых в прошлом году на свадьбе, а также в этом году на торжественном приеме, — после предварительных реверансов и обменов любезностями приступила я к делу. И добавила, мило улыбаясь: — Если можно, конечно.

— Нет проблем, — отозвался Сомов. — Сейчас препоручу вас своему секретарю, назовете дату, и он вам все-все найдет. Хотел бы сам помочь, но, увы, дела, — развел он руками, кивая на большие настенные часы в массивной деревянной раме.

Я понимающе улыбнулась. Сомов нажал кнопку селектора и вызвал секретаря. Им оказался плечистый молодой человек весьма и весьма приятной наружности. Забавно, он что, другого применения своим способностям не нашел?

— Валера, помоги Татьяне Александровне найти нужных людей, — произнес Сомов, усаживаясь за стол, заваленный бумагами.

Валера на секунду задержался у стола Сомова, дав мне возможность пройти вперед. Меня все еще мучил вопрос: почему такой мужчина занимает столь неподходящую должность секретаря? Я вышла в приемную, выдержанную в спартанском стиле — никаких цветочков или плакатиков, как у обычных секретарш, — а следом за мной Валера. Уловив мой взгляд, он произнес:

— Удивляетесь, почему я на этой работе?

Я почувствовала, что краснею. А случается со мной такое очень и очень редко. Отпираться было глупо, и я кивнула.

— Признаюсь, такое вижу в первый раз, извините.

Валера улыбнулся:

— Ничего, я уже привык. Кофе будете?

— Если только не растворимый, — отозвалась я.

— Я тоже терпеть не могу растворимый. Не кофе, а профанация одна, — отозвался Валера.

Он сделал несколько шагов по приемной, включил кофеварку. И только тут я заметила, что он хромоват. Валера усмехнулся:

— После ранения Вадим Вадимович предложил поработать секретарем, пока… Думал, на пару месяцев, да что-то там врачи напортачили…

Валера достал кофейные чашки и разлил густой ароматный напиток. Пока я наслаждалась кофе, Валера щелкал по клавиатуре компьютера в поисках нужной мне информации. А через десять минут я уже разговаривала с нужными мне людьми. Выяснила все, что мне нужно было знать. Нашлись свидетели того скандала, который в прошлом году Генка устроил на свадьбе, и они даже вспомнили кое-что из его слов. Он пытался в чем-то обвинить Алекса, кричал что-то о многоженстве, обозвал его убийцей, приплел зачем-то Синюю Бороду, полез драться. Скандал удалось замять, Генка провел несколько часов в отделении милиции, затем был выпущен. Думаю, не обошлось без небольшого подарочка дежурному, поскольку никаких заявлений от потерпевших не было, дела не заводили. Ну что ж, в милиции можно попробовать найти протокол, где записаны сведения о Цыгане, где проживает, чем занимается и т. д. и т. п.

Странно только одно, почему Алекс не сказал мне ни слова про Цыганова? Нечасто бывает, чтобы человеку на его собственной свадьбе пытались набить морду, обзывая при этом многоженцем. Что Генка имел в виду, обвиняя Алекса в многоженстве? Пьяная чушь или?.. Впрочем, отставной любовник может в порыве гнева и обиды ляпнуть что угодно, лишь бы очернить счастливого соперника.

По поводу проведения юбилея свадьбы и скандала в городе накануне ребята мне ничего рассказать не могли, во время их дежурства на приеме никаких неприятностей не было, а охрану в городе они не осуществляли. Ладно, будем искать дальше. Я узнала, в какое отделение забирали Цыганова, и направилась туда в надежде найти координаты Генки и узнать подробности.

В отделении милиции царило сонное спокойствие, дежурный, разморенный жарой и временным затишьем, никак не мог понять, что мне нужно. А может, просто не хотел делать лишних телодвижений. В конце концов я пригрозила ему карами от вышестоящего руководства, но эффект угрозы оказался обратным. Дежурный, разозлившись на то, что я мешаю ему и дальше пребывать в состоянии нирваны, приказал мне убираться. Ладно, у меня есть еще козырь — Киря, наверняка он уже что-нибудь нашел для меня.

Я набрала номер Кирьянова и услышала родной голос:

— Слушаю.

— Привет, это опять я, твоя любимая мозоль, гвоздь в твоем ботинке, — пошутила я.

— Привет, — хмыкнул Киря. — Ты скорее моя головная боль или зуб мудрости.

— Ну, что там у тебя для меня есть? — осведомилась я, настраиваясь на деловой тон.

— Адресок я нашел, но данные могут быть устаревшими. Контора у него в нашем городе есть, но делишками он занимается темными.

— Чем именно?

— Он что-то вроде координатора между тарасовским криминалом и столичным. За ним конкретно ничего нет, но это на первый взгляд, а если покопаться, можно найти массу интересного. Я тут его досье почитал. Шустрый паренек, за ним чего только не числится — от вооруженного ограбления до попытки убийства. Хотя все это в прошлом…

Я на секунду задумалась:

— Кирьянов, скажи, такой человек мог убить из-за того, что его отвергли?

— Типа Отелло? — хохотнул Киря. — А кто его знает. Чужая душа — потемки, тем более такая, так у твоего Цыгана. Дал бы я тебе совет, да ты все равно не послушаешь.

— Знаю, знаю все, что ты скажешь. А прежде всего — «не лезь в это дело». Угадала? — съязвила я.

— Точно. Да, тут еще говорят, что у Цыгана в последнее время какие-то неприятности. То ли его заказали, то ли он не того заказал. Короче говоря, сейчас он в Тарасове, но где-то скрывается. Адрес его официального жилья у меня есть, могу дать. А так придется тебе искать его самой. Говорят, он часто бывает в плавучем казино «Караван-Сарай», у него там доля или даже он сам хозяин. Ты уж поосторожней, Тань, а то ведь там место не очень спокойное.

— Вот и славненько. Думаю, мне нужно навестить друга детства, — объявила я. — Спасибо тебе большое, с меня ящик пива.

— Надеюсь, голову тебе не оторвут и я его получу, — буркнул мой приятель и повесил трубку.

Ну что ж, господин-товарищ Цыганов, пора нам с тобой возобновить прежнее знакомство, пообщаться, так сказать, живьем. На всякий случай я наведалась по адресу, данному мне Кирей. Это оказалась обыкновенная, стандартная «хрущевка» в спальном районе. Я обзвонила всех соседей по лестничной площадке, но никого не было дома. Оно и понятно — все на дачах. На звонок в квартиру Цыгана никто никак не отреагировал. Тогда я решила заглянуть в квартиру без приглашения, благо в моей сумочке не только пудреница с помадой, но и кое-что другое имеется.

Я вставила в замок отмычку, несколько поворотов — и дверь распахнулась, приглашая меня войти. Я прислушалась — тишина, никого нет дома. Осторожно прикрыла за собой дверь и оказалась в полутемной, абсолютно нежилой прихожей. Голые стены, даже гвоздя для одежды нет. Кухня была такой же стерильно пустой. Два шкафчика: один для посуды, другой для продуктов. В первом — пара тарелок, несколько стаканов и столовые приборы. Во втором — пачка соли, банка кофе, пачка чая. Пустой холодильник старинной модели, стол, пара табуреток. На этой кухне не ели лет пять, это точно. В комнатах царил нежилой дух. Старенькая мебель играла роль декорации, призванной убедить заглянувших сюда, что здесь жилье, а не какая-нибудь контора. Пыль, толстым слоем лежащая на вещах, зашторенные окна.

Ясно, Генка здесь не бывает. Придется искать его в другом месте. И начнем мы с «Караван-Сарая». Давненько я не посещала злачных мест, тем более плавучих. Пора обновить кое-что, привезенное из Москвы.

Глава 5

Злачные места принято посещать вечером, так уж сложилось. До вечера было еще далеко, и я решила заняться собственной персоной. Почистить перышки, как говорится. Позвонила своим маникюрше и парикмахерше, пригласила их к себе домой. Это самый лучший способ убить время — быстро и полезно. К вечеру я чувствовала себя превосходно, а после ванны с любимой пеной я была даже готова на восхождение к пику Коммунизма. На душу легло спокойствие, я почувствовала уверенность, что моя миссия будет выполнена. Впервые за несколько месяцев боль утраты была не такой острой.

Я взглянула на часы — в запасе оставалось почти два часа. Чем бы заняться? Рука сама потянулась к мешочку с косточками. Что на этот раз мне сообщит Провидение? Надеюсь, только хорошее. Я сосредоточилась и бросила косточки. Комбинация 30+15+8 порадовала меня. Она означала: «Вам откроются неизвестные ранее факты».

Хорошо бы еще заодно и неопровержимые доказательства вины Цыганова… С этой мыслью я принялась одеваться. Вот тут-то и раздался тот телефонный звонок. Голос опять, как в Москве, был странноватый, не то мужской, не то женский. Да и возраст говорившего определить было трудно.

— Это частный детектив Татьяна Иванова? — спросили меня.

Я хмыкнула: звонить мне на мобильный и спрашивать меня — смешно.

— Да, — подтвердила я.

— Хочу довести до вашего сведения, что в нашем городе живет убийца вашей подруги, — торопливо проговорил аноним.

Наверное, какой-то псих, подумала я, собираясь положить трубку.

— А также у меня для вас сообщение: я знаю, где найти Цыгана. Он ведь нужен вам?

Это уже интересно. Откуда звонивший знает, кто меня интересует? Откуда он вообще знает мой мобильный?

— С чего вы взяли, что убийца он? — поинтересовалась я.

— Есть неопровержимые доказательства. Но они у Цыгана.

Я немного насторожилась. Не верю я в сыр, падающий с неба. Следом обязательно должна упасть мышеловка.

— А что вы хотите в обмен? — уточнила я. — Деньги? Сколько?

— Нет, денег мне не нужно. Меня вполне устроит справедливое возмездие. Цыган — лишний человек в нашем городе. Скажем так: он мешает моему бизнесу.

В принципе, это вполне разумное объяснение, тем более если учесть информацию Кири, что Генку пасут…

— Ладно, давайте адрес, — сдалась я, — будет вам справедливое возмездие. А почему бы вам не позвонить в милицию? — спохватилась я, но таинственный доброжелатель отказался отвечать на этот вопрос. Он продиктовал мне адрес и отключился.

Что же это такое? Кому известно про мое расследование? Какое-то чувство подсказывало мне, что к происходящему имеет прямое отношение «обыск» в гостинице. И, может быть, каким-то образом человек, шарахнувший меня по голове на стадионе «Весна». Я так до сих пор не выяснила, в чем тут дело, и мысль эта сидела во мне занозой.

Итак, мои попытки разыскать Цыганова не остались незамеченными. Плюнуть и забыть звонок или воспользоваться помощью незнакомца? Его информация была настолько важной, что я не могла передать ее кому попало. Что делать? В конце концов, этот «кто-то» согласился сообщить сведения мне, и я решила воспользоваться его любезностью, причем как можно раньше.

Я вышла из дома, завела свою верную бежевую «девяточку» и отправилась по указанному адресу. Местечко оказалось недалеко от порта, где на приколе стоял «Караван-Сарай». Небольшой двухэтажный особняк, занятый под сдаваемые офисы. Время, конечно, было нерабочее, воскресенье, но свет в окнах на первом этаже горел. Работают, значит, люди. Понятно.

Я подошла, взялась за ручку двери и дернула ее на себя. Звук выстрела, раздавшийся откуда-то из глубины офиса, я услышала на долю секунды позже, но перед тем, как распахнула дверь. Затем послышался шум, и все смолкло. Я прижалась спиной к стене и замерла, раздумывая, что делать дальше. Оружия со мной не было, сколько человек там, внутри, я не знала. Наверняка у них тут криминальные разборки, передел сфер влияния и так далее. Почему-то я не сомневалась, что стреляли именно в офисе Цыганова.

Стоять тут, под светом фонаря, было глупо: тот или те, кто стрелял в офисе, все равно должны пробежать мимо меня, безоружной. Еще неизвестно, как они отнесутся к моему присутствию. Лучше, если проявлю инициативу именно я, Татьяна Иванова. Я тихонько проникла внутрь, нашла дверь в офис Геннадия, нащупала рукой ручку, повернула ее и распахнула дверь настежь. Раздался еще один выстрел, пуля угодила в стену напротив открытой двери офиса и отрикошетила куда-то в сторону.

Вот гад, так он меня положит, как бельчонка на охоте. Надо было что-то срочно придумать, хотя бы на испуг его взять.

— Милиция! — крикнула я первое, что пришло в голову. — У тебя нет ни малейшего шанса! Брось пистолет! Ты окружен!

Кто бы ни находился в помещении, он был настолько поражен чепухой, которую я несла, что выстрелил в третий раз. Тут я вообще перестала соображать. Да и какая польза в соображении, если собираешься совершить нечто крайне глупое. А я не только собиралась, но и совершила. Я нырнула в открытую дверь, быстро перекатилась, ударившись об пол, и увидела его.

Одетый во все черное человек с дурацкой карнавальной маской на лице стоял, держа пистолет в руке. Он, глядя прямо на меня, нажал на спусковой крючок. Я мысленно простилась со своей жизнью и приготовилась ощутить, как пуля, пробив кожу, с неприятным хрустом вгрызается в мою плоть. Но из дула вырвалось какое-то неприличное «чпок-чпок». Кажется, в обойме кончились патроны, а черный человек еще не понял, в чем дело, и все давил и давил на спусковой крючок, удивляясь, почему я все еще жива.

Меня захлестнула такая ярость, что я кинулась на этого гада. Борьба продолжалась несколько секунд с переменным успехом, наши силы были равны. Я бы его сделала, если бы не оступилась. Тогда он приподнял меня над полом и ударил о стену. На мгновение я зависла в воздухе, распластавшись на вертикальной поверхности, а потом рухнула на пол и отключилась на пару минут. Придя в себя, я не сразу поняла, кто это так тяжело дышит рядом, но мне тут же стало ясно, что это я сама.

На улице уже вопила милицейская сирена. Я огляделась: в офисе царил беспорядок. Возле стола лежал абсолютно мертвый, судя по неестественно вывернутым конечностям, Цыганов, а в руке у меня находился пистолет, из которого наверняка его только что убили.

Я засмеялась нервным смехом: классическая подстава. Труп, убийца, взятый с поличным у трупа с оружием в руках, и доблестная милиция. Ничего себе, сходила за хлебушком… То есть в казино. Замечательное окончание и без того неудачного дня! Так, пока еще есть время на последний звонок, нужно звонить Кире. Я набрала номер. Слава богу, он был дома.

— Кирьянов, — зачастила я, — срочно приезжай на набережную, здание возле Музея литературы, меня тут сейчас возле трупа Цыгана повяжут, со «стволом». Выручай! — и бросила трубку, не дожидаясь его вопросов.

Времени у меня было в обрез. Чувствовала я себя немного лучше, голова начала соображать быстрее, пульс пришел в норму, дыхание успокоилось. Первым делом я стерла отпечатки своих пальцев со «ствола». Настоящий убийца, ясное дело, все равно был в перчатках. Пистолет я кинула на пол и оттолкнула от себя ногой. Детективу положено проявлять любопытство, и я его проявила — осмотрелась еще раз. Так-так, нападавший после выстрела задержался. Что-то искал? Что?

На полу рядом с письменным столом валялись ящики с документами, обрывки каких-то бумаг, квитанции. Там же я увидела целую пачку фотографий Ангелины. Ее же фотография стояла на столе в дорогой стильной рамке. Интересно, если Генка был убийцей Гели, стал бы он держать ее фотографию возле себя, на виду? Ладно, думать об этом будем потом, а сейчас нужно действовать.

Среди прочих бумаг я обнаружила папку с журнальными и газетными вырезками, все они касались Ангелины и Алекса: свадьба, смерть, похороны. В папке было множество статей, содержавших информацию об Алексе, в том числе напечатанных уже после смерти Ангелины. Если Цыганов собирал информацию об Ангелине, то вполне логично, что и об Алексе тоже, как о ее муже. Но зачем ему понадобилась информация о вдовце?

Я все больше и больше запутывалась в деталях, а времени на аналитические размышления у меня не было. Я наклонилась над мертвым Цыгановым и ловко обыскала его карманы. В заднем кармане брюк обнаружила записную книжку и с чистой совестью сунула ее в самое укромное местечко — за лиф своего платья. Затем, сняв трубку с аппарата на столе, набрала ноль-два и попросила дежурного как можно скорее прислать наряд.

— На набережной, — я назвала адрес, — совершено убийство.

Сделала я это в самый подходящий момент, за моей спиной раздался приказ:

— Лицом к стене, руки за голову.

— О, уже приехали! Как оперативно, — попыталась пошутить я, — я вам еще звоню, а милиция уже здесь.

— Документы! — потребовали у меня.

— Извините, можно, я повернусь к вам лицом? У меня нет оружия, — попросила я и, не дожидаясь разрешения, осторожно повернулась. В полутьме офиса трудно было разглядеть количество звездочек на погонах старшего, поэтому я решила называть его просто «товарищ милиционер». Прозвучит это, конечно, глупо, но не гражданином же начальником мне его называть?

— Товарищ милиционер, я — Татьяна Иванова, частный детектив, вот мои документы.

Я осторожно, не делая резких движений, достала из кармана свои «корочки».

— Федор, у нас тут труп, — подал голос старший. — А вот и «ствол». Все точно, как и сообщили. За что вы его так? — полюбопытствовал он, разглядывая меня.

— Товарищ милиционер, я тут ни при чем. Я пришла только поговорить, услышала выстрелы, а тут какой-то мужик… Мне, понимаете, позвонили и сказали, что у Цыгана… у Цыганова есть важная для меня информация…

— Ага, вот ты его и замочила. Призналась бы сразу, чего кота за хвост тянуть? — абсолютно не слушая меня, заговорил Федор.

— Да я частный детектив, я веду расследование…

— Ага, смотрите, люди, я Бэтмен, — отозвался напарник Федора. — Руки давай…

— Какие руки, зачем?! — попыталась возмутиться я, но на моих запястьях уже щелкнули наручники.

— Что тут происходит? — раздался из-за двери до боли знакомый голос Кирьянова.

Я с облегчением вздохнула.

Кирьянов представился, показал документы и попросил ввести его, как старшего по званию, в курс дела. Федор отрапортовал. По его рассказу выходило, что кто-то позвонил в отделение милиции и сказал, что видел женщину с пистолетом в руках. Звонивший дал мое точное описание и сообщил адрес. Они приехали и застали меня здесь.

Не знаю, что там этому Федору наплел Киря, но меня отпустили. Правда, переписав все мои данные. Кирьянов дождался, пока все формальности закончатся, и вывел меня на улицу.

— Какого черта? — сдавленным от злости голосом произнес он. — Я так и знал, что нечто подобное и случится. Вышло по-моему. Ты что, теперь убиваешь своих подозреваемых?

Я оскорбилась:

— Кирьянов, ты выражения-то выбирай! У меня, между прочим, стресс, меня тут тоже убить могли, а ты…

Я не смогла договорить, меня всю затрясло, ноги отказывались слушаться. Если бы Киря вовремя не подхватил меня, так бы и брякнулась на асфальт на потеху публике, прогуливавшейся вдоль набережной.

— Ты чего, Тань, а? Давай-ка вон в кафе зайдем. Выпьешь коньяку, сразу полегчает, — тоном раскаявшегося грешника произнес он.

Я только кивнула. Киря почти дотащил меня до открытого кафе и усадил за один из свободных столиков. Заказал коньяк, какие-то фрукты. После второй рюмки силы вернулись ко мне, и я смогла рассказать Кирьянову, что случилось.

— Мне позвонили и сказали, что у Цыгана есть очень важная информация, доказывающая его причастность к гибели Ангелины, — поведала я. — Я даже постучаться в дверь офиса не успела, как услышала выстрелы. Проникла внутрь, увидела человека с пистолетом, потребовала, чтобы он бросил оружие. Но он продолжал стрелять — уже в меня.

— Ага, наша героиня бесстрашно ворвалась в офис и почти обезвредила убийцу. История прямо на газетную полосу для раздела криминальной хроники, — пробормотал Киря. — Ты понимаешь, что тебя подставили? Скорее всего, тебе будет предъявлено обвинение в убийстве, если, конечно, не подсуетиться. Все-таки ты звонила в милицию, отпечатков пальцев на пистолете нет, мотивов убийства тоже…

— Я вот только одного не могу понять: как звонивший узнал о моем желании встретиться с Цыгановым? Ума не приложу. Киря, давай еще выпьем! За друзей, за тебя, всегда приходящего мне на помощь.

Эти слова были последним, что я помнила, — дальше я отключилась. Не помню, как Кирьянов тащил меня, как усаживал в машину, как впихивал в квартиру. Ничего не помню! Провал, бермудский треугольник. Такое со мной случалось очень редко, вернее — всего два раза в жизни.

* * *

О выпитом коньяке мне напомнило отвратительное состояние утром. Минут пять я не могла понять, почему лежу на диване, а не в собственной постели. С тошнотой и волной адской головной боли пришли воспоминания о вчерашних неприятностях. На ватных ногах я потащилась в ванную. Хотела принять душ, но ноги отказывались меня держать, и я заменила душ ванной. Лежать в моем состоянии оказалось гораздо сподручнее, чем стоять. Получасовое отмокание в душистой пене и затем большая чашка хорошего кофе сделали свое дело, через час я почувствовала в себе силы запихнуть в рот пару бутербродов.

Нужно было позвонить Кирьянову и сказать большое спасибо, но что-то останавливало меня. Ладно, спасибо сказать я успею и позже. А сейчас следовало разобраться в сложившейся ситуации, пока вокруг меня не появились еще трупы. Куда я сунула книжку, которую стащила у ныне покойного Цыганова? Я поискала глазами свои вещи и наткнулась на сумочку. Кажется, я вчера ее перекладывала туда. Или хотела переложить?

Я принялась вытряхивать содержимое сумочки на стол, записная книжечка нашлась там. С глухим стуком следом выпал мешочек с косточками. Погадать, что ли? Может, магические двенадцатигранники подскажут мне, что делать дальше?

Я уселась за столом, подержала косточки в руках, ощутив их шероховатую поверхность, и бросила. Прогноз оказался неутешительным: 34+4+18 — «Вы в опасности и должны следить за своими действиями более внимательно».

Я взяла со стола пачку сигарет, затянулась и принялась думать. Кто в ближайшее время хотел бы избавиться от меня всерьез и надолго? Список моих недоброжелателей давно перевалил за третий десяток, но сейчас я так и не пришла ни к какому выводу.

Зачем нужно было убивать Цыганова? Только чтобы подставить меня? Тогда не проще ли было убить меня… Впрочем, меня уже пытались убить совсем недавно в Москве. Или просто хотели попугать? Я так до сих пор и не поняла, кто и зачем копался в моих вещах в гостиничном номере, связаны московское покушение и тарасовская подстава или нет. Я почувствовала, что запутываюсь все больше и больше. Тогда, чтобы не свихнуться окончательно, запретила пока себе думать о московском происшествии. Это как в школьной контрольной: споткнулся на примере — оставь, решай другие, потом вернешься. Решение окажется гораздо проще, чем кажется.

Ладно, изменим тактику. Будем искать врагов Цыгана. Если среди них найдется хоть один знакомый мне, значит, он и есть убийца. Найду его и выясню, чем это я так ему помешала. И я принялась листать записную книжку, найденную в офисе Цыганова.

Телефоны каких-то Лен, Маш, Сусанн, Рузанн, Вованов и Болтов. Записи сделаны в разное время, разными ручками. Пойди разберись, где нужная именно мне информация. И все-таки мне повезло — на предпоследней странице аккуратным почерком был выведен телефон, под которым стояло название фирмы: «„Оптимус“. Частное детективное агентство. Расследование, поиск пропавших, конфиденциальная информация».

Коллеги? Забавно. Но, может, они мне что-нибудь полезное поведают. Судя по адресу, агентство московское. И я набрала номер, решив представиться секретарем Цыганова.

На том конце провода мне ответил приятный женский голосок:

— Частное детективное агентство «Оптимус», слушаю вас внимательно.

— Добрый день, я звоню по поручению своего шефа, Геннадия Цыганова. Он поручил мне узнать, как идет расследование.

— Минутку, — проговорила девушка, пощелкала клавишами компьютера и ответила: — Материалы отправлены к вам в офис с курьером еще вчера… Вы должны были получить их после обеда, — удивленно проговорила она. — Странно, из вашей фирмы уже звонили сегодня, тоже интересовались отчетом. Но просили прислать копию, и мы выслали ее по факсу.

— Да, шеф мне поручил узнать о бумагах вчера, но мне понадобилось уйти к врачу, поэтому я не успела позвонить вам. Наверное, он уже получил их, большое спасибо. А еще какая-нибудь информация будет? — поинтересовалась я.

Секретарша на том конце провода снова пощелкала кнопками и ответила:

— Нет, никакой информации больше не будет, расследование закрыто. До свидания.

Так, значит, Цыганов что-то искал с помощью детективного агентства. Или кого-то. Нужно вернуться в его офис и попытаться найти бумаги из «Оптимуса». У того, кто его убил, было слишком мало времени, и вряд ли он нашел то, за чем приходил. Он даже карманы покойного обыскать не успел. Никакого факса в офисе я не заметила, а Геннадий не мог сам сегодня утром звонить в агентство. Значит, убийца все-таки получил то, что ему было нужно. А если информация опасна для него, он наверняка вернется в офис к Геннадию, чтобы ее уничтожить. Мне нужно опередить его — и я почти наверняка узнаю, кто убийца.

Оставалось придумать, как попасть в офис, не вызывая подозрения милиции. Его же вчера опечатали, а сегодня рабочий день, в коридорах полно народу. И все уже знают о смерти одного из арендаторов. Представляю, что они подумают, если я буду вламываться в помещение на глазах у всех.

Как же все-таки проникнуть внутрь?

Я нашарила рукой пульт телевизора и включила местные новости: что там говорится об убийстве? Новостная передача пестрела сообщениями на все вкусы — официальная хроника, поездка господина губернатора в город-побратим за бугром, фестиваль мыльных пузырей, нашествие комаров-мутантов… Наконец-то дошла очередь и до криминальной хроники. Буквально три слова: вчера в своем офисе убит предприниматель, подозреваются криминальные разборки — и все. Хорошо хоть про мое участие в этом деле не сказано ни слова. Спасибо Кирьянову, если бы не он, любовалась бы я собственным изображением с экрана телевизора. Я выключила ящик, и тут мне в голову пришла идея, как проникнуть в офис, не вызывая подозрений. Через полчаса я по ноль-девять узнала все нужные мне телефоны и начала обзванивать их по списку, говоря одно и то же.

— Добрый день, это звонят из санэпидемстанции. В связи с эпидемией малярии и большим количеством комаров проводим обработку офисных помещений.

— Какие комары? У нас работы невпроворот! Что за ерунда… — примерно одинаково отвечали мне везде.

— Телевизор смотреть нужно, уже жертвы есть, — пугала я несговорчивый народ.

Сообщение о телевизионном репортаже почему-то действовало лучше апелляций к здравому смыслу. Дальше все шло как по маслу.

— Сегодня с двух до четырех просьба предоставить помещения для обработки нашим сотрудникам, — предупреждала я. — Чем меньше народу будет находиться в помещении, тем лучше. Сдайте ключи от помещений ответственному лицу и дожидайтесь санитаров.

Через час, облаченная в длинный белый халат и такой же колпак, с марлевой повязкой на лице, с пятилитровым баллоном, обернутым куском брезента и торчащим из него пылесосным шлангом, я шагала по коридору здания, словно персонаж из фильма «Охотники за привидениями». Я получила ключи и в присутствии секретарши каждого офиса провела обработку, каковая свелась к разбрызгиванию из баллончика купленного по дороге средства против мух и тараканов. Воняло оно ужасно, хотя прилично стоило и на баллончике имелась надпись: «С приятным запахом». Я быстренько пробежалась по комнатам второго этажа, спустилась на первый, где почти никого не осталось.

— А это помещение? — поинтересовалась я у чихающей женщины, выполнявшей обязанности завхоза. У нее, вероятно, была аллергия на препараты подобного рода.

— Тут никого нет, хозяина убили вчера, — отозвалась она.

— Ключи у вас есть? — спросила я, разбрызгивая вокруг себя аэрозоль. — Под этим офисом подвал, а подвал — источник размножения инфекции. Мне обязательно нужно его обработать, — настаивала я на своем.

Завхоз, уставшая бороться с кашлем, всунула мне в руки ключи:

— Вот, держите. Я живу с той стороны особняка, квартира номер два. Когда закончите, занесите мне ключ, — попросила она и выскочила на улицу.

— Хорошо, я закончу через час и верну.

Ура! Я была обладательницей ключа, и у меня было около часа, чтобы все тщательно осмотреть в офисе Цыганова.

Я открыла дверь и заглянула в помещение. Да, после вчерашнего здесь не убирались. Оно и понятно, секретарши у Цыганова я не заметила, а милиционерам уборку производить не по рангу. Я закрылась изнутри на ключ, включила свет и, не снимая перчаток, принялась тщательно обыскивать помещение.

Я методично выдвигала все ящички, заглядывала во все коробки, осматривала все папки, но бумаг из детективного агентства так и не нашла. Одно из двух: либо Геннадий их уничтожил, либо убийца их все же нашел. Я уже почти потеряла всякую надежду, когда мой взгляд упал на корзину с мусором. Вот про нее я как раз забыла. А для нас, детективов, мусорная корзина — золотое дно, здесь можно найти море нужной информации. Высыпав содержимое на газетный лист, я принялась изучать его. Какие-то квитанции, сигаретные пачки. Ага, вот и то, что нужно.

В мусоре обнаружилась масса одинаковых по фактуре бумажных кусочков, и на одном я разглядела логотип сыскного агентства. Замечательно! Ищите, и обрящете, кажется, так сказано в Библии. Я быстренько собрала кусочки в пакет и спрятала в карман. «Пазлы» в единую картинку можно и дома собрать, а сейчас нужно убираться отсюда поскорее, пока меня не застукали менты или убийца. Наверняка он вернется за тем, что искал, и лучше нам пока не встречаться.

Я так торопилась домой, что чуть не забыла про ключ, который обещала вернуть. Пришлось возвращаться. Мне не хотелось, чтобы завхоз начала разыскивать санитарку из санэпидемстанции. Представляю, как бы там удивились несанкционированному уничтожению комаров-мутантов.

Как была, в белом халате, с марлевой повязкой на лице, я поднялась к себе домой, только в квартире до меня дошло, почему на всех светофорах водители пялились на меня с неприкрытым любопытством. Я быстренько переоделась, уселась за стол и принялась раскладывать бумажные кусочки, пытаясь собрать все в единый текст. Работа усложнялась тем, что отчет был на нескольких страницах. На борьбу с головоломкой ушло довольно много времени, но наконец-то ее кусочки сложились в единую картину. Не хватало только первой страницы.

Я перечитала сообщение несколько раз. В нем не было ни слова про Ангелину, ни слова про кого-то, кого я знала. И все же мне казалось, что добытая с таким трудом информация мне обязательно пригодится. Интуиция, если хотите, а ей я привыкла доверять. Доклад касался трех неизвестных мне женщин: Наталии Шаровой, Веры Сусулич и Антонины Котовой. О том, как связаны между собой эти три женщины и зачем они понадобились Цыгану, было сказано, наверное, на первом, к сожалению, утраченном листе отчета. Но я узнала, что Шарова и Сусулич уже мертвы — стали жертвами несчастного случая, и только последняя — жива.

Опять несчастные случаи… А что, если есть какая-то связь между этими «случайными» смертями и самоубийством Ангелины? Выходит, Цыганов и не убийца. Он, наоборот, хотел расследовать смерть Ангелины. А если так, то его смерть — вовсе не тупик моего расследования, а лишь еще одно звено в цепи. Я уже не сомневалась в том, что Цыганов не убивал Гелю, а жизнью поплатился за то, что разыскивал ее убийц.

Итак, мне нужно найти Антонину Котову или Энтони Коти, как ее еще называли в отчете, — стриптизершу в одном из курортных городков на берегу Черного моря. В отчете о ней было сказано следующее: «Антонина Котова была замужем за объектом десять лет назад, разведена, о бывшем муже ничего не знает, в ее рассказе ничего любопытного не оказалось». Далее следовал адрес и место работы госпожи Котовой. Решено: полечу к морю, разыщу эту самую Коти и узнаю что-нибудь про ее мужа.

* * *

Уже через три часа я летела на юг, мечтая соединить приятное с полезным. Парочка дней на солнышке у моря еще никому не мешали, тем более что все расходы — за счет клиента.

Город встретил меня, как и каждого прибывающего сюда, некоторым искусственным восторгом, как улыбка американского продавца. Уже в аэропорту бодрый голос дикторши объявил, что всех нас рады приветствовать здесь, в знаменитом курортном городе, где нас ждут незабываемые впечатления и прекрасно организованный отдых. Не успела я получить свой багаж, как возле меня уже закружились несколько человек, предлагающих прекрасный домик, квартирку, угол или комнату для отдыха.

— Нет, я уж лучше в гостиницу, — отмахнулась я.

— Девушка, зачем вам гостиница. У меня дом в двух шагах от моря, бассейн, розарий…

— Девушка, у меня… Нет, у меня…

Я едва прорвалась сквозь заслон местных жителей, желающих сдать жилплощадь, и вышла на улицу. На улице пахло морем, виноградом, шашлыком и свежеиспеченным хлебом. Я поймала такси, продиктовала адрес давно известной мне гостиницы и через пятнадцать минут вошла в прохладный холл одного из лучших отелей города. Получила ключи от одноместного номера с видом на море и пошла заселяться.

В номере было мило, уютно и прохладно. Я вытащила из холодильника бутылку холодной воды и с удовольствием выпила ее. Предстояло решить: либо пойти на пляж, а потом заняться обедом, либо пообедать и… Я остановилась на первом варианте. Пара часов плескания в волнах и лежания на горячем песке сделали меня счастливым человеком, я почти забыла, что привели меня сюда довольно печальные обстоятельства.

Вечером я отправилась разыскивать тот самый ресторан со стриптизом, где работала Котова. Оказалось, что здесь не только ресторан, но и огромное казино. Все, так сказать, не отходя от кассы, чтобы человек мог расслабиться по полной программе: обжорство, вожделение и азартные игры — все грехи в одном месте.

Я специально пришла довольно рано — половина столиков в зале пустовала, можно было занять любой. Я остановила свой выбор на столике прямо напротив сцены. Лучшего места для наблюдения не придумаешь. Заказала себе несколько фирменных блюд: форель под каким-то необычным соусом, какой-то удивительный мясной рулет и много чего еще, поскольку собиралась сидеть здесь долго, до победного конца. Тем более что меня совершенно не беспокоила цена всего этого великолепия, за все щедро платил Марат.

Любезный официант принес мне программку выступления. Вот уж насмешили, никогда не думала, что в стриптизе есть сценарий. Насколько я поняла, Антонина была гвоздем программы, перед ее выступлением публику разогревал кордебалет. Кроме того, здесь выступал известный юморист, несколько модных музыкантов и иллюзионист. Словом, насыщенная культурная программа.

Заиграла музыка, раздвинулся бархатный занавес, и кордебалет принялся размахивать ногами, вызывая дурацкие улыбки на мужских лицах. Я вздохнула и принялась скучать. Официант принес мне очередной бокал с дорогущим коктейлем, и я, откинувшись на спинку стула, начала расслабляться, наблюдая, как действуют подрыгивания кордебалета на посетителей ресторана. Я начинала понимать, почему это «искусство» так популярно у дельцов ресторанного бизнеса: мужчины, распаленные красотками, заказывали выпивку и закуску с утроенным энтузиазмом.

После кордебалета к микрофону подошел конферансье.

— Леди и джентльмены, господа и товарищи, приглашаем вас в игровой зал нашего казино, и, даже если удача за игровым столом отвернется от вас, самым главным выигрышем сегодняшнего вечера для вас, счастливчики, станет выступление Энтони Коти!

Огни постепенно погасли, сцена погрузилась в темноту. Только пятно в середине осталось освещенным, и в нем возникла высокая красотка с густой копной рыжих кудрей. Завитки прически придавали ей какой-то взъерошенный и в то же время шикарный вид. Она стояла на сцене, глядя на публику, под ярким светом прожекторов, и под их лучами ее белая кожа казалась мраморной, почти прозрачной. Если честно, даже я затаила дыхание, что уж говорить о сидевших вокруг меня мужчинах. Рыжеволосая красавица была абсолютно голой. Стоявшая неподвижно, она напоминала статую греческой богини или что-то в этом роде.

Внезапно свет прожекторов погас, скрыв красотку в абсолютной темноте. Мужская часть публики заволновалась, раздались протестующие крики, женская половина зашипела на своих спутников. Через секунду свет снова зажегся: Энтони стояла в центре, но уже одетая.

— Леди и джентльмены, — сказала она глубоким гортанным насмешливым голосом, — может быть, вы хотите, чтобы я станцевала матросский танец или спела частушки? Могу также прочитать лекцию на тему «Есть ли жизнь на Марсе».

В ответ раздался хохот. Мужчины затопали ногами, захлопали в ладоши, засвистели.

— Ну вот, вы не хотите, чтобы я спела вам что-нибудь. Это обидно, — проговорила она. — Ну хорошо, тогда, может быть, среди вас найдется какой-нибудь смельчак и поможет девушке раздеться? Вот вы, — она указала пальцем на толстого лысого человечка, сидевшего рядом с какой-то женщиной, вероятно, женой. Карикатурно тощая, с толстой золотой цепочкой на дряблой шее, с двумя огромными бриллиантами в ушах, спутница толстяка держалась так, словно являлась наследницей британского престола. Лысый дядька приподнялся было с глуповатой улыбкой на лице, но был тут же схвачен за локоть своей женушкой. Она что-то сердито буркнула ему в ухо, от чего улыбка моментально слетела с его лица.

Весь зал наблюдал за забавной картинкой семейной сцены.

— Не желаете? — обиженно переспросила Энтони. — Что ж, придется это делать самой.

Снова заиграла музыка, и она принялась танцевать и раздеваться. Энтони расстегнула «молнию» на боку. Платье стало медленно опускаться на пол, она незаметно пошевелила бедрами, и платье упало. На ней остались лифчик и трусики с кружевными оборками. В зале ресторана перестали жевать, музыка сделалась едва слышной, стало так тихо, что слышно было, как кто-то тяжело дышит. Стриптизерша, сопровождая свои действия весьма недвусмысленными телодвижениями, сбросила лифчик, стянула с себя трусики и кинула их в зал.

В ответ раздались шквал аплодисментов, мужской вой и топот ног. Самцы, что с них возьмешь. Покажи им кусочек голого тела — и делай с ними все, что угодно, говорило выражение ее лица. Свет в зале снова погас, а когда его включили, конферансье объявил следующий номер.

На сцене появился знаменитый юморист. Возможно, он рассказывал очень смешные истории, но я их не слышала. Шутки можно прочесть, купив книжку анекдотов, тем более что объекты шуток этого юмориста в течение последних нескольких лет оставались одними и теми же — счастливые и сытые жители забугорья. Моя главная цель — Котова. Как бы пробраться в ее гримерную? Я подозвала официанта.

— Мне бы хотелось повидаться с Энтони Коти, — сказала я ему.

Он ухмыльнулся:

— Простите, но она по девочкам не специализируется. Она никогда не принимает женщин.

— Интересно, сколько мне будет стоить, если я пошлю ей записку через официанта? — спросила я, открывая сумочку.

Его улыбка стала чуть заинтересованней.

— Одной зеленой бумажки вполне хватит. Но я не думаю, что она захочет с вами говорить.

— Может, вы все-таки проводите меня в гримерную? — поинтересовалась я, доставая еще одну волшебную бумажку.

— Вообще-то нам это делать запрещено, но если подкинете еще одну такую же за риск, я покажу, — шепнул он мне.

— До дверей гримерки, — ответила я.

Официант шепнул:

— Пойдете по коридору в дамскую комнату. Я буду вас там ждать минут через двадцать пять, сейчас у нее какой-то гость от хозяина. Пока погуляйте в игровом зале, но, как только гость уйдет, я дам вам знать.

Я согласилась, расплатилась по счету и отправилась в сторону игрового зала, где вовсю пахло крупными деньгами: за столами для игры в кости, у рулетки, возле игральных автоматов.

Я закурила и подумала, что и мне нужно сыграть. Быть в казино и не сыграть было бы все равно что, очутившись в пустыне, отказаться от двухлитровой бутылки холодной кока-колы. Я подошла к сетчатой стальной решетке, отделявшей кассиров от клиентов. Два мускулистых парня в синей форме тупо уставились на меня, когда я остановилась перед их клеткой.

— Слушаю, — вежливо спросил парень за решеткой.

Я положила стодолларовую бумажку на стойку и протолкнула за решетку.

— Фишек на все, — играть так играть, чего мелочиться.

Он моргнул, потом звякнул передо мной горстью медяшек.

Я пошла к ближайшей машине и начала играть. Хладнокровно проиграла девяносто баксов. Потом выиграла — получила назад все свои деньги с удвоенной прибылью. Я собралась поиграть еще во что-нибудь, когда кто-то тихонько похлопал меня по плечу. Обернувшись, увидела официанта.

— Ушел, — шепнул он и кивнул в сторону коридора.

Я подождала, пока он отойдет, опустила жетон в «однорукого бандита» и проиграла.

У дверей дамской комнаты меня ждал официант, он снова едва заметно кивнул, теперь в сторону двери, расположенной напротив. На двери висела табличка «Вход в служебные помещения». Эта дверь была почти незаметна, так как прикрывалась шторой. Мы оказались в полутемном длинном коридорчике. Официант остановился у двери.

— Вот, дальше сами. Но если вас накроют — вы меня никогда не видели. Ясно? — торопливо пробормотал он, растворяясь в темном коридоре.

Я тихо постучала и, дождавшись ответа, вошла в гримерную. Энтони уже успела одеться. Она сидела перед зеркалом в вечернем платье цвета морской волны, очень гармонировавшем с ее рыжими волосами и зелеными глазами. Я подождала, пока она закончит красить губы, разглядывая меня в зеркале.

— Что вам нужно? — проговорила она своим сексуальным голосом, решив, что молчание затянулось.

— Мне хотелось бы поговорить с вами по поводу вашего бывшего мужа, — призналась я.

Котова хмыкнула и, театрально изогнув идеальную бровь, уточнила:

— Которого?

Я не ожидала такого поворота. Мне почему-то только сейчас пришло в голову, что у столь живописной дамочки может быть не один бывший муж.

— Вероятно, первого. Того, который был десять лет назад.

Я почувствовала, что попала в точку.

Антонина переменилась в лице, как-то подобралась и с едва заметным волнением проговорила:

— Только не говорите мне, что вы из нотариальной конторы, я все равно не поверю.

— Почему? — удивилась я.

— На прошлой неделе у меня уже был один представитель нотариуса. Либо вы говорите правду, либо мы прекращаем разговор, — отрезала она.

Я сразу догадалась, что она имеет в виду человека из детективного агентства «Оптимус».

— Хорошо. Я скажу вам всю правду. Человек, по поручению которого вас разыскивали, убит. Более того — есть основания полагать, что его смерть как-то связана с этим расследованием.

— Бросьте, я ничего такого не рассказывала. Меня спросили про нашу совместную жизнь с Алексеем, и я все рассказала.

Если честно, в первую секунду мне показалось, что у меня слуховые галлюцинации. Я попыталась взять себя в руки: мало ли совпадений в жизни? Алексей — довольно распространенное мужское имя.

— Не могли бы вы мне подробнее рассказать о вашей беседе? — попросила я, присовокупив к просьбе несколько портретов президентов известной страны.

Деньги — лучший друг детектива — сыграли свое дело. Антонина начала излагать подробно разговор, состоявшийся между ней и детективом из сыскного агентства.

— Он сказал мне, что ищет Алексея. Его жену недавно убили, а у нее какие-то родственники за границей, оставили ей наследство. Он якобы исчез, и его пытаются найти, так как наследство теперь отходит к нему. Я ничем не могла помочь, давно ничего о нем не слышала… Честно сказать, я не поверила во всю эту чушь. Надеюсь, вы объясните мне, зачем на самом деле понадобилось расспрашивать меня об Алексее? — холодно спросила она, взяла сигарету из пачки и закурила.

— Скажите, вы его по-прежнему любите? — рассеянно поинтересовалась я.

— Люблю? Я ненавижу эту сволочь, — отрезала Антонина.

Вот это да! Ненавидеть такого душку, такого воспитанного, милого, благородного и т. д. и т. п. Хотя, впрочем, развод иногда делает супругов врагами. Мне казалось, что речь идет о разных людях. Потом — я никак не могла понять, зачем информация о прошлом Алексея понадобилась Цыганову. Была бы жива Геля — понятно: очернить мужа в глазах жены, чем не сладкая месть. А теперь?

— Мне хотелось бы поговорить с вами об этом. Почему бы нам не пойти куда-нибудь выпить? — предложила я в надежде, что разговор о прошлой семейной жизни Алекса поможет мне хоть как-то разобраться в создавшейся ситуации.

— Сейчас не могу, — сказала она. — Нужно еще кое с кем встретиться, но я могла бы повидаться с вами через два часа.

— Где я найду вас? — поинтересовалась я.

— Здесь. После выступления я обычно бываю в баре. Народу там меньше, а выпивка такая же, как в ресторане. Там и поговорим.

Оставшиеся два часа я потратила на прогулку по берегу моря и посещение маленького уютного кафе на набережной. Здесь готовили замечательный кофе по-турецки — в песке, по всем правилам. К кофе подавались крохотные рогалики с марципаном и засахаренный миндаль. Ничего подобного по вкусу я не пробовала. Все же поездка на юг оказалась удачной, подумала я, допивая третью чашку густого божественного напитка. За этим занятием я едва не пропустила время назначенной встречи, хорошо, что все тут, в небольшом курортном городке, рядом.

Я вернулась в ресторан, разыскала бар. Антонина уже с нетерпением поглядывала на часики, когда я вошла в полутемный душноватый зал. Перед ней на стойке уже стояли три пустых бокала из-под мартини.

— Добрый вечер, извините за опоздание, — проговорила я, усаживаясь рядом.

Судя по блестевшим глазам, рыжая стриптизерша была уже довольно пьяна. Только сейчас я заметила морщины у нее под глазами и у носа, на сцене она казалась гораздо моложе. Может быть, из-за того, что сейчас Антонина была без косметики, а может, сказывалась усталость рабочего дня. Не думаю, что махать ногами и воспроизводить сексуальные телодвижения легче, чем стоять у станка.

— Ничего, я никуда не тороплюсь, вся ночь впереди, — пробормотала она слегка заплетающимся языком. — Повторить, — приказала она бармену. — Пить будешь? — обронила она, глядя куда-то мимо меня.

— Мне то же самое, — попросила я бармена, устраиваясь поудобнее на высоком табурете. — Энтони… — обратилась я к ней.

— Брось, я же не на работе. Зови меня Тоней.

Я пожала плечами. Тоня так Тоня, хотя это имя не шло ей совершенно.

— Ему тоже не нравилось, — хмыкнула моя собеседница, словно уловив мои мысли. — Слишком мещанское.

— Алексею? — уточнила я, отпивая из бокала.

— Ему, конечно. Он ведь у нас утонченная натура, хоть и детдомовский, — хихикнула она.

— Детдомовский? — Я удивилась. Помнится, Алексей говорил о своих родителях, что отец его — преподаватель в каком-то институте, а мама — художник-иллюстратор.

— Ага, детдомовский. Только он об этом вспоминать не хотел. Такое прошлое унижает человека. Его подкинули в дом малютки без имени и фамилии. В приюте так и записали — подкидыш, а потом слово в фамилию переделали, и стал он Подкидышев. Когда на мне женился, Алексей сменил свою неблагозвучную фамилию на мою.

Забавно, а мне, по манерам Алекса судя, казалось, что он из благополучной интеллигентной семьи, где по выходным ходили в музеи и театры, а вечерами читали книги за круглым столом. Портрет, нарисованный Тоней, резко отличался от Алексея, которого я знала.

— А почему вы развелись? — спросила я, заметив, что Антонина собирается заказать еще одну порцию мартини.

— Потому что я перестала быть ему нужной. Мы познакомились с ним на море, он меня очаровал. Все рассказывал про свое тяжелое детство, про желание завести семью и прочее. Я втрескалась в него по уши, в Питер привезла, прописала в своей двухкомнатной квартире. Я тогда в хореографическом училище училась, балериной стать мечтала, перспективной была, вот он и польстился. А потом мы в аварию попали. Леха пьяный за рулем нашего «жигуленка» сидел, врезался в грузовик. У него ни одной царапины, а я ногу сломала. Про балет пришлось забыть, никакой перспективы, никакой заграницы и лишних денег. Пошла в клуб кружок танцев вести. А этот скот нашел себе тетку постарше, но с кошельком толстым, дочь какого-то чиновника. Роман с ней закрутил, на развод подал, да еще полквартиры у меня оттяпал.

Антонина прервалась, чтобы заказать следующий бокал.

— Хорошо, времена изменились. Я уже совсем пропадала, когда случайно встретила подружку из училища. Она замуж за грузина выскочила, клуб у них, вот и пригласила. Сначала муторно было стриптизом заниматься, теперь втянулась. Если бы не сволочь эта, была бы у меня совсем другая жизнь, — с горечью проговорила она.

— Тоня, у меня такое впечатление, что мы о разных людях говорим. Боюсь, вам покажется странной моя просьба… У вас не сохранилось никаких фотографий с тех времен? — спросила я.

— Фото? Есть где-то. Я тут рядом живу, бери две бутылки, пойдем поищем, — предложила она. — Юрасик, нам два мартини на вынос и что-нибудь сладенькое. Вон, давай коробку шоколада. Да не ту, большую.

Я молча расплатилась за заказанное. Антонина жила и вправду рядом, в соседнем дворе, в небольшой богемно обставленной квартирке. Жилье, видимо, было съемным, на всем лежал отпечаток временности и некой искусственности. Антонина доковыляла до большого дивана и как подкошенная рухнула на него.

— Эй, не спи, где фотографии? — напомнила я о цели моего визита. Провести здесь всю ночь в обществе пьяной стриптизерши мне совсем не хотелось.

— Там, в ящике туалетного сто… — Антонина не успела закончить фразу, глаза ее закрылись, и донеслось смачное похрапывание, уместное скорее для портового грузчика, чем для женщины, исполняющей стриптиз.

Я пошла разыскивать туалетный столик, надеясь, что фотографии именно там. Столик нашелся в соседней комнате. На поверхности его вперемешку были свалены пустые пачки от сигарет, презервативов, пудра, помада, какие-то записочки, детали концертных костюмов — крохотные, расшитые блестками трусики и лифчики.

Я стала выдвигать ящики, содержимое которых находилось в таком же беспорядке. Наконец на дне самого последнего ящика нашла целлофановый пакет, набитый фотографиями. Я высыпала его содержимое на пол и принялась рассматривать снимки. Что-то в последнее время я часто занимаюсь изучением чужих фотоархивов, это начинает входить у меня в привычку. Правда, в отличие от архива Гели, хранившегося в идеальном порядке, здесь царил хаос. Определить, к какому периоду относятся снимки, было довольно трудно. Если бы не надписи на обратной стороне некоторых, работа затянулась бы до самого утра. В конце концов я нашла то, что нужно, — свадебные фотографии.

Молодая Антонина в скромном свадебном платьице, молодой Алексей в дешевеньком костюмчике, с восторженным лицом. Сомнений быть не могло — это был он, муж Гели. Ну и что дальше? Развод — не преступление. Даже если Алекс ничего не говорил Ангелине о своем предыдущем браке, повода для того, чтобы обвинять его в чем-то, нет. К тому же все, что сейчас мне рассказала Тоня, нужно тщательно просеять: обиженная, да к тому же и пьяная женщина способна ляпнуть и не такое.

Кажется, я влезла совсем не в ту историю, и смерть Генки Цыганова, а тем более Ангелины, к ней не имеет никакого отношения. Я собрала фотографии, прихватив на всякий случай одну из свадебных. Подумала — вряд ли Тоня заметит пропажу. Следовало сказать самой себе, что я зашла в тупик и расследование, скорее всего, придется прекратить. Из всех моих подозреваемых остался один Алекс, да и то — формально. Подозревать его в убийстве собственной жены только на основании того, что он был женат прежде, — полнейший бред.

Я вышла в коридор и попыталась открыть дверь. Здесь меня ожидал неприятный сюрприз: замок изнутри открывался ключом, а где находятся ключи, я не знала. Дверь открывала Антонина, я держала в руках пакет с выпивкой.

Мне пришлось вернуться в комнату, где на диванчике похрапывала хозяйка квартиры. В одном-единственном кармане ее платья ключей не было. Не было их ни на столе, ни под столом. Я обыскала всю комнату, но в таком бедламе что-нибудь найти трудно. Вот черт, придется здесь ночевать, не выпрыгивать же из окна третьего этажа на глазах у изумленной курортной публики? Пойди потом объясни, что выбираешься из гостей, а не удираешь из квартиры после грабежа.

Я вернулась в комнату, где искала фотографии. Раз диван занят хозяйкой квартиры, придется спать на ее кровати. Я, не раздеваясь, легла поверх атласного розового покрывала. От подушки приторно пахло духами. Запах был тяжелым и вульгарным. Через десять минут у меня жутко разболелась голова, а я распахнула окно в надежде на то, что свежий ветер с моря унесет с собой запах Антонининых духов.

Через полчаса мне захотелось есть, я тихонько прошла на кухню, подозревая, что ничего съедобного тут не обнаружу. К счастью, мои опасения оказались напрасными — в холодильнике я нашла упаковку клубничного йогурта, несколько превосходных бананов, свежий сыр. В хлебнице лежал чуть подсохший французский батон. Я расчистила место на кухонном столе и присела на один из массивных стульев. Утоляя голод, я размышляла о том, как странно складывается судьба человека. Сирота из детского дома, мальчик по фамилии Подкидышев стал состоятельным, удачливым бизнесменом. Между прочим, откуда у него появился первоначальный капитал? Я никогда не задавала себе подобного вопроса. А может быть, стоило? Нужно узнать у Антонины, как звали вторую жену Алекса, и съездить поговорить с ней — так, для очистки совести.

Машинально я достала из сумочки кости и бросила их на стол. Выпавшая комбинация позабавила меня: 30+16+2 — «Ваш знакомый не тот, за кого себя выдает». Надеюсь, речь не об Антонине, она не маньячка-убийца, устранявшая всех любовниц и жен Алекса.

Я убрала остатки еды в холодильник и вернулась в спальню — слава богу, в комнате уже не так пахло духами. Я растянулась на кровати и закрыла глаза. Сон пришел мгновенно, я даже не успела прибегнуть к помощи барашков, перепрыгивающих через изгородь.

Глава 6

Утро началось с дикого вопля Антонины. Она совершенно ничего не помнила о нашем вчерашнем разговоре и о своем приглашении меня в гости.

В ванной перегорела лампочка, а я встала пораньше, чтобы принять душ. Привычка у меня такая — с утра принимать душ. Искать в чужой квартире запасную лампочку, будить хозяйку квартиры я посчитала неприличным. На кухне я приметила свечку в пластмассовом стаканчике и воспользовалась ею. Я уже сполоснулась и вытиралась, когда дверь ванной распахнулась. На пороге стояла Антонина. Уж не знаю, что ей почудилось, но она выкатила глаза и завопила так, словно увидела привидение. Может быть, я бы кричала так же, если бы увидела в своей ванной при свете зажженной свечи незнакомую голую женщину, но я не напиваюсь до такой степени, чтобы не помнить события, произошедшие накануне вечером.

Через минуту во входную дверь кто-то забарабанил, с лестничной клетки понеслись чьи-то крики:

— Тоня, ты в порядке?

— Что происходит? Cовести у вас нет, орать в такое время! — вопили с балкона верхнего этажа.

— Тоня, успокойся, — попыталась я образумить хозяйку квартиры. — Ты вчера пригласила меня в гости, помнишь? Мы с тобой посидели…

— Ничего не помню, — буркнула Антонина и выпалила вдобавок: — Я вообще не пью.

— Ага, если ты не пьешь, тогда я берлинский летчик, — пошутила я. — Две бутылки мартини — это так, разминка.

Упоминание о мартини что-то прояснило в ее мозгу, она поискала глазами бутылку в надежде на то, что там осталась хоть капля спиртного. Увы, жажду уставшего путника утолить было нечем.

— Иди, соседей успокой, — посоветовала я, — а я кофе сварю. У тебя зерна есть?

— На кухне в сиреневом шкафчике банка с красной этикеткой, — вздохнула стриптизерша.

Я отправилась на кухню искать кофе. Мне было слышно, как Антонина расправляется с соседями.

— Ну, чего разорались? — гаркнула она. — Кыш отсюда, я еще живая. Участковому? Да я сама на тебя нажалуюсь, шалава. Позавчера кто Петьку утюгом по башке шандарахнул? Пошла вон отсюда, квартиру сдаешь, а налоги не платишь! Участковому интересно будет, завтра же стукну. Чего?! Да ты за своим оболтусом смотри, весь подъезд загадил, наркоман чертов!

Через пару минут наступила тишина, Антонина успокоила соседей и захлопнула дверь.

— Козлы, быдло, ненавижу, морды провинциальные, — бормоча под нос ругательства, плюхнулась она на табуретку. — О, а запах, фантастика! — произнесла она, втягивая носом аромат свежесваренного кофе. Зерна у нее, между прочим, оказались первоклассными, кофе получился превосходный.

Антонина налила себе полную кружку и с жадностью принялась пить.

— Уф, — пробормотала она, сделав последний глоток, — теперь и в душ можно, и мордочку разрисовать, теперь я человек. Ты прости меня, спросонья я всегда не в себе бываю.

— Да ладно, — махнула я рукой, — всякое бывает. Хорошо, что у тебя ружья нет, а то пальнула бы с перепугу.

Антонина расхохоталась.

— Ладно, с меня завтрак, приглашаю тебя. У меня по договору с хозяином ресторана — полный пансион, пару раз в неделю могу привести кого-нибудь для компании, так что завтрак за счет заведения.

— Завтрак так завтрак, — отозвалась я. — Слушай, у меня к тебе еще один вопрос имеется, про муженька бывшего.

— Это только после еды, на голодный желудок я про него говорить не могу.

Мы дошли до ресторана, который был непривычно тих в столь ранний час. Между столиков сновала уборщица, протирая пол.

— Привет, мальчики, — крикнула Тоня куда-то в глубь зала. — Мне мой фирменный завтрак, да, сегодня я не одна. Танечка, как ты относишься к омлету по-лионски?

— Нормально, — отозвалась я. — Понятия не имею, что это за чудо кулинарии, полагаюсь на твой вкус.

— Так, мальчики, нам два омлета по-лионски, салатик, пару бутербродиков с красной рыбкой, кофе по-венски и пирожные. Давайте «Киевские», «Прагу» пусть ваш повар трескает, он вечно на креме экономит, экспериментатор хренов.

Завтрак оказался приличным, а главное — подали его быстро.

— Ну, спрашивай, что ты там хотела, — разрешила Антонина, допивая кофе. — Теперь я в состоянии разговаривать.

— Тонь, а ты фамилию второй жены Алексея случайно не помнишь? — задала я вопрос, мало надеясь на положительный результат. Редкая женщина знает фамилию второй жены своего первого мужа.

— И не случайно помню, — невозмутимо произнесла Антонина, доставая тонкую сигарету с золотым мундштуком. — Верка Сусулич, по кличке Суслик.

Честно признаюсь, у меня было предчувствие, что я услышу знакомую фамилию из отчета детективов. Стоп, Танюша, нечего давать волю своей фантазии, нужно обстоятельно разобраться во всем и только потом делать выводы.

— Может, ты даже скажешь, где я смогу найти ее?

— Угу, — пробормотала она, пуская дым ровными колечками, — скажу. На кладбище, в фамильном склепе Сусуличей.

— Шутка?

— Нет, я сама на похоронах была, букетик приносила. Я еще в Алекса, как кошка, влюблена была, думала утешить его. Молодой перспективный вдовец, с шикарной квартирой, связями и кучей денег. По крайней мере, тогда мне казалось, что это очень много.

— Получилось? — поинтересовалась я.

— Что? — переспросила Антонина.

— Утешить, — улыбнувшись, отозвалась я.

— А, это. Нет. На молодого перспективного вдовца сразу же нашлась пара-тройка очаровательных блондинок и брюнеток. Лексик у нас дважды одно и то же блюдо не ест, — хмыкнула она.

— А от чего умерла его жена? — спросила я.

— В пустой бассейн упала.

— Как это?

— Как в анекдоте. Знаешь, про психушку?

Такого анекдота я не знала, но подробности смерти уточнить хотелось:

— Так как она умерла?

— Пила, как лошадь, и свалилась в бассейн без воды. Они где-то отдыхали, на каком-то курорте, поговаривали, что Верка от алкоголизма там лечилась. После женитьбы только выяснилось, что она — скрытая алкоголичка, — с сарказмом сказала Антонина. — Да наверняка застукала муженька с другой бабой и начала квасить. Лексик у нас еще тот ходок был, предпочитал богатеньких и состоятельных. Эти курицы на рассказы о тяжелом детдомовском детстве очень велись.

Я покачала головой: рассказанное ну никак не вписывалось в портрет знакомого мне человека. Но тут на память мне пришла последняя комбинация косточек. Выходит, я на верном пути.

— Ну что, хлопнем по рюмашечке? — Голос Антонины вывел меня из раздумий.

— Спасибо, Тоня, я не хочу. Скажи, а какие-нибудь близкие у Сусулич…

— Остались, — понимающе кивнула Тоня. — Я тебе питерский адресок дам. Ты думаешь, откуда я ее знала? Она в нашем училище училась. Тогда модно было, чтоб дети богатых и знаменитых к культуре приобщались. Она, правда, для балета старовата была, лет на пять старше нас… Алекса с ней я познакомила. Знала бы, что так получится, лучше бы с моста в Фонтанку нырнула… Я и дома у них бывала. Папаша, мамаша, бабуля из бывших, икра красная в хрустальных вазочках, коньяк в хрустальных рюмочках…

Антонина продиктовала мне адрес, мы попрощались, и я вышла из ресторана. Так, сейчас окунуться, вволю побарахтаться в волнах — и в Питер. В самолете придумаю, как мне к семейке Сусулич поближе подобраться да про вторую жену Алекса все узнать. Как там его Тоня называла? Лексик, кажется. Надо же придумать такое глупое прозвище.

* * *

Питер встретил меня отвратительным моросящим дождем. Дул пронизывающий ветер, влага оседала на стенах домов, отчего серые здания казались еще серее. Я поймала такси и отправилась в гостиницу — после горячего южного солнца мне требовалась акклиматизация в горячей ванне с какой-нибудь пеной и бокал хорошего вина.

К Питеру у меня довольно прохладное отношение, мы с ним на «вы». Если Москва, которую я, кстати, тоже не сильно люблю, похожа, на мой взгляд, на уютные растоптанные домашние тапки с пушиcтыми помпонами, то Питер — на новые концертные туфли на высокой шпильке, очень официальные и чопорные.

Гостиница была самой обычной, с неким казенным духом, вафельными полотенцами в ванной, на которых виднелся штампик, с электрическим чайником и неизменной картиной под абстракцию — фиолетовые апельсины-шары на книге-блюде или что-то в этом роде. Я долго нежилась в ванне, уговаривая себя подняться. Наконец, завернувшись в махровый халат, устроилась в кресле, подобрав под себя ноги. Кресло пришлось отодвинуть подальше от окна, из которого сквозило холодом. Я поежилась, натягивая полы халата до щиколоток. Ох, не нравится мне местное лето!

Номер телефона Сусуличей, данный мне Тоней, изменился, пришлось искать через справочную. Мне нужно было узнать, принадлежит ли квартира старым хозяевам, но не хотелось выходить на улицу только затем, чтобы получить неутешительный результат. Повезло — я дозвонилась, а квартира все еще принадлежала родителям бывшей жены Алексея. Я нехотя стала собираться: дождь всегда отрицательно действует на мою нервную систему, делает меня ленивой, нагоняет тоску и уныние. Я почти час возилась, оттягивая момент выхода на улицу то чашкой кофе, то разговором с горничной, то, напоследок, просмотром новостей по телевизору.

Я совсем уже уходила, когда снова отложила неприятный момент и включила телевизор. Шли местные новости. Ничего в жизни не делается просто так, силам небесным было нужно, чтобы я затягивала свой выход. В новостях шла речь о том, что местное хореографическое училище справляет на днях юбилей. Я на всякий случай записала фамилии директрисы, ее зама, одного из педагогов, выступавших с восторженными рассказами о буднях и праздниках учебного заведения. Сама собой у меня выстроилась тема разговора с родными Веры Сусулич: я решила, что представлюсь журналисткой, собирающей материал для книги об ученицах хореографического училища.

Сусуличи жили в старом районе, откуда рукой подать до любого исторического места Питера, в доме, который помнил лучшие времена. Лет этак тридцать, даже пятнадцать назад проживание в таком доме было заветной мечтой очень многих. Дом и сейчас выглядел прилично, в нем только не было светского лоска, который присущ всем новым элитным домам, где просторные парадные с хрустальными люстрами и традиционными пальмами в кадках, дюжие молодцы с накачанной мускулатурой и тренированным телом да лифты с до блеска начищенными металлическими деталями и здоровенными зеркалами. Ничего этого в доме Сусуличей не было. Может быть, «новые русские» или бывшие партийцы еще не добрались до него, а может быть… Додумать я не успела, так как оказалась перед тяжелой дубовой дверью нужной мне квартиры. Медная табличка на дверях гласила, что именно здесь живет «товарищ Сусулич Владимир Борисович». Перед дверями лежал веселенький пестренький ковер, когда-то сшитый из разных кусочков ткани, а теперь сильно вытертый от длительного пользования.

Я нажала кнопку звонка и натянула на лицо приветливую улыбку. За дверью раздалось шарканье старческих ног, покашливание.

— Кого нужно? — спросил дребезжащий женский голос.

— Здравствуйте, я журналистка, Татьяна Иванова. Меня к вам прислали из хореографического училища, я собираю материал про учениц этого заведения, — громко и четко, чтобы меня услышали по ту сторону двери, произнесла я, чувствуя себя полной идиоткой. Представляю, как потешались соседи по лестничной клетке, я прямо затылком чувствовала их взгляды в дверных «глазках».

— Что-что? — переспросили меня за дверью.

— Здравствуйте, я журналистка, Татьяна Иванова, меня к вам прислали из хореографического училища, я собираю материал, — сатанея и начиная ненавидеть старуху за дверью, повторила я.

Ситуация напоминала мне мультик «Трое из Простоквашино». «Кто там?» — говорит галчонок. «Это я, почтальон Печкин. Принес заметку про вашего мальчика»…

Наконец дверь распахнулась, и на меня с любопытством уставилась старушенция деревенского вида в огромном клеенчатом фартуке, белом платке в мелкий горошек на голове и в огромных очках, дужка которых была перемотана синей изолентой.

В первую минуту я подумала, что ошиблась. Старушка, представшая передо мной, никак не походила на жену бывшего партийного работника. Прислугу такого вида давно уже никто в приличных домах не держит, на мать одного из хозяев квартиры она также не тянула.

— Простите, это квартира Сусуличей? — на всякий случай переспросила я.

— Их, их, — кивнула старушка, — только никого дома нету, они на даче, — пробормотала она, впуская меня внутрь. Ага, значит, все-таки домработница. В далекие социалистические времена среди большого начальства было модно держать в доме прислугу из деревни. Смычка города и деревни, так сказать.

Домработница провела меня внутрь просторной квартиры с пятиметровыми потолками и вычурной лепниной на них в виде колосьев, пятиконечных звездочек, серпов и молотов в духе середины прошлого века. В гостиной стоял круглый стол, накрытый плюшевой скатертью с золотистой бахромой. На стенах висели картины в тяжелых золоченых рамах, традиционная для пятидесятых горка, наполненная хрусталем, стояла в углу. Для завершения цельности интерьера не хватало комода с традиционными слониками, якобы приносящими счастье. Ну прямо не квартира, а музей образцового коммунистического быта, только портретов вождей не хватает на стенах.

— Я хотела бы узнать о Вере Сусулич, как сложилась ее судьба, — попыталась я объяснить цель своего визита.

Конечно, я понимала, что древняя старушенция — не совсем достоверный источник информации, но ждать возвращения семейства с дачи мне было недосуг.

— Верочка? Померла Верочка, годков уж этак десять как, — прошамкала бабуля, усаживая меня за круглый стол. — Чаю откушайте с плюшками, свеженькие, — предложила она.

— Нет, спасибо, мне бы альбом посмотреть, что-нибудь узнать.

— Анбом? — смешно коверкая слово, спросила она. — Анбом я дам, толстый, красивый такой, плюшевый, с ангелочками.

Бабуля скрылась в другой комнате и через минуту принесла здоровенный зеленый альбом в бархатном переплете с амурчиками, целившимися из лука, их старушка и прозвала ангелочками. Альбом был старинный, за такой любители древностей наверняка отвалили бы приличную сумму. Интересно, как он оказался в семье бывшего партийного работника?

На первых страницах шли фотографии прадедов и дедов Веры Сусулич, потом ее родителей и наконец самой Веры. Толстощекая улыбчивая кареглазая девочка с льняной косой, перекинутой через плечо. Верочка идет в первый класс, Верочку принимают в пионеры, Верочка вступает в комсомол, Верочка в училище, Верочка — невеста… и все, дальше фотографий не было. Нет, когда-то они были в этом альбоме, на плотных листах сохранились следы. Почему-то родители Веры уничтожили эти фотографии. Почему?

— А где остальные фотографии?

— А я почем знаю? — удивилась бабулька. — Варвара Ильинишна мне не докладывают. Как Верочка померла, так Варвара Ильинишна все карточки убрала. Куда дела, мне про то неведомо. Наше дело маленькое, убирай да подноси. Неужто нас спрашивать будут? — проворчала она, беря в руки одну из фотокарточек. Произнесла жалостливо: — О-хо-хо-нюш-ки, такая девка справная была, да только не за того мужика пошла. Сам-то, отец Верочки, против был, ругался, а все Ильинишна. «Это девочкина жизнь, пусть она и выбирает», — передразнила старуха хозяйку. — А сам-то тогда в силе был, антомобиль кажный день, паек, в Смольном работал, большим человеком был, и мы при ем не самые последние, — старуха погрузилась в воспоминания о прошлой жизни своих хозяев.

— А что случилось-то? — обратилась я к ней, понимая, что от одиночества бабуля не прочь посудачить про жизнь своих работодателей, которые уже давно стали ее семьей.

— Что-что… Все танцульки дурацкие! Где же это видано, чтобы голые девки ногами перебирали в таких прозрачных платьях? Вот от этого весь беспорядок, страх и стыд потеряли. Верочке уже много лет-то было, подружки замуж, замуж, а она все перебирала, ей королевича вынь да положь. Сам-то серчал, водил своих, из приличных-то, да все без толку. Так Верочка сама где-то нашла. Только виданное ли дело, чтоб мужик моложе жены был, да еще такой хорошенький? Сам-то, когда узнал, хотел Лексея с лестницы спустить. Верка повыла бы маленько да забыла бы его. Куда там! Все мать — набаловала девку.

Старуха замолчала, махнула рукой и высморкалась в край передника. Я не торопила ее, понимая, что из-за склероза бабуля от любого нажима могла забыть или упустить чего-нибудь важное.

— Сам-то долго серчал, но квартиру им отдельную выхлопотал, хорошую, просторную. Только не в коня корм оказался. Лексей-то ладненький был, как картинка, а только детей у них не было. То ли с Веркой что-то не так, то ли с ним. Они лечились, ездили на юга, на моря… да только зря все было. А потом… потом не стало нашей голубки, красавицы нашей, — пробормотала старуха, заливаясь слезами. Рыдала она так отчаянно и жалостливо, словно смерть Веры произошла не десять лет назад, а на днях.

— Что же с ней случилось? — попыталась уточнить я.

— Померла от чего? Так разное говорили… Болезнь какая-то у нее была психическая. Поздно доктора нашли, а может, плохо искали.

Так, понятно, ничего вразумительного я от нее уже не добьюсь, что делать? Может, в газетах за то время есть что-нибудь? Вряд ли, тогда у нас никакой гласности не было, такую информацию в печать не выпустили бы, если «сам» в Смольном служил.

Можно заглянуть в милицейские архивы за тот период и попытаться отыскать дело, наверняка его заводили. Хорошо бы узнать, когда погибла Вера. Поговорить бы с теми, кто дружил с ней, они-то уж точно могли бы мне рассказать массу интересного.

— А сохранились вещи Веры? Мне хотелось бы посмотреть, — попросила я. — Это для книги нужно.

— Что, прямо так и будете писать? — удивилась старуха. — Вот cам-то удивится. Он нынче все болеет, совсем плохой стал, не то что раньше. Ильинишна его таскает по врачам всяким, а то и к колдунам и гопатам каким-то, экстрасексам. Тьфу, в наше время этой нечисти не было. Нам даже в бога верить запрещали. Сам как-то у меня иконку нашел, так кричал, так кричал: «У меня, партийного работника, коммуниста со стажем, домработница в церковь шастает, иконам поклоны кладет!» Вот и Верка-то… ни крестика, ни молитвы. Все от этого, наказание за грехи родительские, прости господи, — перекрестилась она.

— Можно, я взгляну на ее вещи? — прервала я старушенцию, вставая со стула.

— Можно, можно, пойдем, Ильинишна все оставила, как при ней было, даже путанты эти самые на веревке висят. Ой, зайдешь иной раз, так словно она рядышком жива-живехонька, кровиночка наша, королевишна… — снова принялась причитать старуха.

Она проводила меня в дальнюю комнату, принадлежавшую Вере. Я с большим интересом огляделась. Хозяйка комнаты на самом деле была влюблена в балет: на стенах висели копии картин известных мастеров, рисовавших балерин. Копии, нужно сказать, были превосходными. В застекленном шкафу стояли грампластинки с музыкой известных балетов. На столе лежали толстые альбомы с фотографиями, разрисованные коробочки и шкатулки. Я заглянула в одну из них — она была доверху забита открытками, письмами.

— Можно, я посмотрю? — спросила я, но старушенции рядом не было, она, вероятно, забыла про меня или оставила, чтобы не мешать.

Я принялась рассматривать открытки и письма с довольно банальными поздравлениями и пожеланиями. Чаще всего попадались открытки от неких Лизоньки, Аннушки и Машутки. Я переписала обратные адреса с этих открыток и решила заглянуть к бывшим подружкам Веры, скорее всего, ее одноклассницам. Интересно, сколько им теперь? Лет по сорок? Вот они-то мне расскажут о ее смерти подробнее. Тем, о чем промолчат родители, с удовольствием поделятся бывшие подружки.

— Эй, — позвала я домработницу, выходя из комнаты Веры.

В коридоре было темно и тихо. Куда же она запропастилась?

— Спасибо, я ухожу! — крикнула я еще раз.

Бабулька не отзывалась. Я нашла комнату, в которой мы разговаривали, — бабуля сидела на диванчике и дремала. Я не стала ее будить, замок у них английский, захлопну сама.

Я вышла из квартиры Сусуличей, громко хлопнув дверью. Замок щелкнул, и дверь закрылась.

* * *

Одна из подруг Веры, Машутка, судя по адресу на открытках, жила близко. Я очень надеялась, что она там и живет, хотя ведь могла, например, выйти замуж и переехать к мужу.

Я быстро нашла нужный дом и квартиру, поднялась по лестнице и позвонила. И только когда передо мной отворилась дверь, подумала, а кого же мне спрашивать — Машутку? Глупо так обращаться к незнакомому человеку, с которым собираешься завести доверительный разговор.

Дверь открыла мне полноватая женщина с крашенными хной короткими волосами. На первый взгляд она вполне могла оказаться Вериной подругой.

— Здравствуйте, — приветливо произнесла я, пытаясь подобрать слова. — Извините, вы случайно не… Машутка?

— Да. А что, не похожа? — хохотнула женщина. — Вы из училища? Проходите.

Я уставилась на нее с непониманием, но кивнула.

— Так ведь сто лет училищу, сбор всех, — пояснила она свою догадку, приглашая в квартиру.

— Ну да, — снова кивнула я. Значит, она была однокурсницей Веры, а не одноклассницей. Почему я подумала об однокласснице? — Понимаете, я пишу книгу про всех учениц, пока только собираю материалы, вот и…

— Ясно, ясно! Заходите, чайку попьем. Я только что таких пирожков напекла, пальчики оближешь… Хм, когда-то балетом занималась, а теперь стала такая… — Машутка на минутку остановилась и обвела руками вокруг своего пышного тела. — Это все из-за мужа, он мечтал о детях и настаивал на троих, чтобы обязательно были два мальчика и одна девочка. Так и получилось, но с такой оравой, сами понимаете, не до фигуры, не до диеты, — Машутка махнула рукой и захохотала звонким переливчатым смехом, словно потрясла серебряным колокольчиком.

Я улыбнулась ей в ответ, Машутка мне уже нравилась.

— Машутка — это, наверное, Мария? — уточнила я, усаживаясь за стол. Пирожки и в самом деле были отменные, с пылу с жару, я не удержалась и слопала целых три, ничего, мне не в балете танцевать.

— Точно, Мария, Маша. На курсе нас трое было с таким именем, и, чтоб нас не путать, стали меня Машуткой звать. Вот, смотрите, — протянула она мне пухлый альбом с фотографиями.

Господи, опять фотографии! Это уже перебор, еще одного просмотра я не выдержу.

— Спасибо, я успею просмотреть, — пробормотала я, откладывая фотоархив. — Мне хотелось бы поговорить с вами об отношениях в группе, как вы дружили, о чем мечтали и все такое… Это для книги…

Машутка задумалась, накручивая на палец коротенькую рыжую прядь. Я решила ей помочь, подтолкнуть к нужному мне разговору, и раскрыла альбом на середине. Мне повезло — как раз попался групповой снимок. Я отыскала глазами Веру и ткнула пальцем.

— Ну вот, например, вы дружили с этой девочкой? У нее такое интересное лицо… Кто это?

— Ой, это Верочка Сусулич…

— Сусулич, такая знакомая фамилия, — произнесла я, делая вид, будто что-то припоминаю.

— Точно, ее папа в те годы большим начальником был… Верочка и у нас училась поэтому. Она бы ни по возрасту, ни по данным не прошла… В училище девчонки учились, а она старше нас была…

— По блату училась? — усмехнулась я.

— Ой, что вы! Она никакая не блатная была, скорее наоборот. Мы очень дружили, даже открытки на все праздники друг другу писали и вообще…

— Что-то я не припомню, чтоб в Мариинке или Большом балерина с такой фамилией танцевала, — проронила я.

— Верочка не стала профессиональной балериной, она только для себя училась…

— И где она сейчас? Мне для книги нужно.

Мой вопрос вызвал на лице Машутки растерянность.

— Верочка? Она умерла… погибла… Такая нелепая смерть. — Машутка махнула рукой и задумчиво отправила в рот пару пирожков.

Я не стала торопить ее, пусть углубится в воспоминания.

— Она замуж вышла неудачно, мужу были нужны только ее деньги и связи ее отца. Все началось после медового месяца, сразу возникли какие-то проблемы. Алексей, ее муж, пристрастил Веру к вину. До их женитьбы Вера ни капли в рот не брала, я это точно знаю. Мы же на одних днях рождения бывали. Ей единственной по возрасту можно было покупать алкогольную продукцию, но… Мы еще смеялись: есть у человека возможность, однако нет желания. А потом Верочкин папа устроил Алексея на работу. В Венгрии или Болгарии, не помню.

Маша опять задумалась и снова отправила в рот пирожок.

— Тогда это была настоящая заграница, — произнесла я, возвращая Машу к реальности.

— Только им та заграница впрок не пошла. Вера вернулась какая-то дерганая, нервная. Приехала ко мне — я еще замуж тогда не вышла — с подарками, с большой бутылкой вина. Такой, знаете, красивой, с узким горлышком, в плетеной корзине… Она ее и выпила, почти всю. Я тогда удивилась… Потом у них что-то с ребеночком не заладилось… Вера во всем Алексея винила, а он ее. Я как-то случайно в поликлинике столкнулась с ее мамой. Она меня увидела, расплакалась. Сказала, что к врачу ходила, лекарства какие-то для Верочки выписывала, а в спецполиклинику боялась идти, тогда с этим строго было. Рассказала еще, что Алекс скандалит, грозится на развод подать из-за того, что Вера пьет.

— Вылечилась? — спросила я, хотя уже точно знала ответ.

— Нет, — покачала Маша головой, — она… покончила с собой, бросилась в пустой бассейн с вышки там, за границей. Ужас какой-то…

Я уже не верила ни в какие случайности. Можно, конечно, вспомнить о злом роке, но… Верочка Сусулич умерла слишком удачно: вдали от родины, подталкиваемая недугом, о котором все знали, оставив своему мужу немалое наследство.

— Бедный Алексей, он так переживал, — жалостливо пробормотала Маша. — Верочкина семья во всем винила его, а он жить не мог после этого спокойно, продал двухкомнатную квартиру в центре, дачу. Там потом еще какой-то неприятный случай произошел: Варвара Ильинична, мама Веры, потребовала назад какие-то драгоценности, а они исчезли. Обвинили вроде Алексея, только по закону все Верочкины драгоценности его собственностью были. Он, правда, говорил, что все пропила Верочка… — Маша замолчала, махнула рукой. — Вот такая невеселая история, вряд ли она для вашей книги подойдет, — проговорила она. — Давайте я вам лучше про кого-нибудь другого расскажу.

Я взглянула на часы, сделав вид, что вспомнила о какой-то очень важной встрече.

— Ой, Машенька, давайте я к вам еще раз забегу, вы мне свой телефончик оставьте. Созвонимся, я подъеду…

Маша выполнила мою просьбу, а на прощанье протянула сверток:

— Вот, пирожки вам на дорожку, покушайте.

Я с большим удовольствием взяла сверток и попрощалась с гостеприимной хозяйкой. Дорога обратно в гостиницу уже не показалась мне отвратительной — дождь закончился, из-за туч проглядывало солнышко, а в руках у меня был сверток с одуряюще пахнущими пирожками. Теперь я с пятидесятипроцентной уверенностью могла сказать, что у меня появился новый подозреваемый. Пожалуй, пора приглядеться к Алексу повнимательнее, не слишком ли много вокруг него смертей. Допустим, Вера Сусулич, законченная алкоголичка и неврастеничка, покончила жизнь самоубийством. Но моя-то подружка Ангелина таковой не была. И если две жены одного мужчины умирают почти одинаково, наверняка что-то не так не с ними, а с самим мужчиной.

Я знаю уже, что Алекс делал десять лет назад, и знаю, где он был год назад. А вот что он делал в промежутке? Да, пора выяснить, кто он на самом деле.

Насчет того, как узнать о том, чем занимался Алекс, у меня появилась одна мыслишка — надо просмотреть архивы загсов. Дело это, конечно, муторное, но, при имеющихся свободных деньгах, упорстве и покровителе в милицейских структурах, вполне решаемое.

Первого и второго у меня и сейчас было в избытке, а вот покровитель мой находился довольно далеко, в городе Тарасове. Я набрала номер Кири в надежде на то, что он все еще на работе. Трубку снял сам подполковник Кирьянов, секретарша наверняка уже отпросилась домой.

— Привет, отгадай с трех раз, кто тебе звонит? — проворковала я в трубку.

— Привет. Мне уже можно догадываться или стоит немножко подумать? — отозвался он.

— Можно, — милостиво согласилась я.

— Ты откуда? — осведомился он.

— Привет тебе, дорогой товарищ, из пасмурного Питера, города на Неве. Знаешь такой?

— Ага, слыхал. Его, кажется, народ в Путинград переименовал. Как тебя занесло туда?

— Самолетом Аэрофлота. У меня к тебе дело, — решила я от шуток перейти к сути. — У тебя в Питере знакомых в органах нет? Ну там, однокашники или…

— Спасибо, что ты хоть не из Гонконга звонишь. Там у меня точно никого нет.

— Киря, ну пожалуйста! Ты же настоящее сокровище, тебя все ценят, уважают и любят… Быть не может, чтоб у тебя здесь друзей не нашлось, — принялась я обрабатывать приятеля.

— А тебе зачем? Опять вляпалась в неприятности? — поинтересовался Кирьянов.

— Да нет, честное пионерское, слово скаута! Мне всего-навсего нужно в архивы загсовские попасть. Так меня, сам понимаешь, никто не пустит, а вот если в интересах следствия или еще как…

— Ясно. Диктую, записывай координаты. Я ему позвоню, поможет. Кстати, холостой товарищ, перспективный, мастер спорта, рекомендую. К тому же коренной питерец — или петербуржец, как правильно?

— Без разницы, главное, чтоб мужчина симпатичный, — пошутила я, записывая данные.

* * *

Встретиться с симпатичным коренным мастером спорта мне так и не довелось, общение с ним ограничилось телефонным разговором. После звонка Кирьянова он внимательно выслушал мою просьбу, позвонил куда надо, и через два часа я получила доступ в святая святых — место, где хранились копии документов всех женившихся и разводившихся, рождавшихся и умиравших.

С некоторым страхом я представляла себе предстоящую работу — имея только пару фамилий, найти человека сложно. Но мне повезло: оказывается, архив был уже полностью компьютеризирован, сообщался с другими, районными архивами. Обещание приличного денежного вознаграждения с моей стороны тоже сделало свое дело — мне выделили юную помощницу-практикантку. И вот она ввела в базу данных год рождения, имя-отчество Алексея и сразу несколько фамилий: Сусулич, Подкидышев, Котов и Шаров. Последнюю фамилию я решила задействовать, вспомнив отчет детективного агентства и упомянутую в нем третью женщину — Наталию Шарову.

Вскоре — ну надо же! — я узнала, что Алексей Алексеевич Сусулич стал Алексеем Алексеевичем Шаровым. И произошло это, судя по дате бракосочетания, через шесть месяцев после гибели второй жены, «подарившей» ему фамилию Сусулич. А в документах о браке с ней он значился под фамилией своей первой жены — Антонины Котовой. Вот так подкидыш Подкидышев! Скажите, пожалуйста, какая любовь у этого человека к перемене фамилий и какая тяга к женитьбам! Ну просто не может он находиться вне брака!

— Девушка, скажите, а про Шарову какую-нибудь информацию можно узнать?

— Вряд ли, — отозвалась практикантка. — Можно, конечно, посмотреть, как свадьбу оплачивали, были ли почетные гости. У нас ведь, сами знаете, головной дворец, такие записи ведутся…

— Девушка, милая, помогите! Размеры моей благодарности будут эквивалентны затраченным усилиям, — выдала я сложную фразу, которая произвела неизгладимый эффект. Девушка принялась проворно щелкать пальчиками по клавиатуре, одновременно пытаясь, наверное, в уме прикинуть, сколько сможет заработать за этот вечер.

— Вот, — сказала она спустя полчаса, — нашла. Свадьба была по высшему разряду, с камерным оркестром, видеосъемкой — тогда это дорогое удовольствие было — и с национальными обрядами: тройка, икра, блины, ряженые. Мы ведь артистов популярных на свои мероприятия приглашаем. Значит, или жених богатенький был, или невеста. Все, больше никакой информации я вам не найду, — проговорила она, разводя руками.

Я вручила девушке свою благодарность в денежном эквиваленте, взяла распечатку и отправилась к себе в гостиницу, раздумывая над тем, что делать дальше. Сам собой напрашивался первый шаг — через бюро справок узнать о Наталии Шаровой. Раз она выходила замуж в этом городе, значит, где-то жила. Нашли же ее в сыскном агентстве — и я найду.

Исходя из того, что Алекс выбирает для себя исключительно состоятельных жен, искать Шарову нужно среди богатых и имеющих связи в обществе. Стало быть, если она была известна, о ее свадьбе могли упомянуть в газете. И если с ее смертью было что-то не в порядке, о ней тоже наверняка написали в газетах. Но, в принципе, поиск сведений о третьей жене Алекса не был для меня самоцелью. Даже если Алекс причастен к ее смерти. Мне важнее доказать, что мою Гелю с балкона столкнул именно он. Причем сделал это преднамеренно, внушая окружающим мысль о ее психической неустойчивости.

А вот тут проблемка. Зачем Алексею избавляться от молодой, богатой, красивой и умной жены, любящей его безмерно? Допустим, до того он женился ради квартиры и ради денег. Допустим даже, что убивал своих жен или доводил до самоубийства. Но сейчас-то, в случае с Ангелиной, какая была в этом необходимость? Любой следователь поднимет меня на смех — у Алексея достаточно своих денег. Впрочем, денег всегда недостаточно. В общем, мотива убийства у меня не было.

В последнее время мне не давала покоя мысль, что в своих рассуждениях я прохожу мимо чего-то очень важного, очевидного. Но как-то квалифицировать это «важное и очевидное» мне все не удавалось.

Пытаясь сосредоточиться, я начала мерить свой номер шагами. Проходя очередной раз мимо стола, я задела свою сумочку, лежавшую на его краю. Сумочка упала, и из нее выскользнула пачка фотографий, снимки рассыпалась по пыльному гостиничному ковру. Я принялась собирать карточки, машинально бросая на них взгляд. В руки мне попался снимок со свадьбы Гели и Алекса. Мой взгляд снова остановился на девушке, которую я для себя определила как гостью с чужой свадьбы. Стоп. А ведь я определенно видела ее лицо. Я напрягла память. Ага, вот. Секретарша Алекса, та туповатая блондинка, заботящаяся о своих ногтях. Она еще тогда подслушивала наш с ним разговор из приемной. Не может быть! Нет, это всего лишь случайное сходство. Девушка на фотографии — коротко стриженная брюнетка с довольно сообразительным личиком. Хотя… сегодня брюнетка, завтра блондинка, послезавтра — каштанка. В век всеобщей химизации сменить масть для женщины совсем не проблема.

Интуиция подсказывала мне, что эту девушку узнала бы Геля, если бы была жива. А что, секретарша вполне годится на роль девочки без комплексов Жу-Жу и вполне могла быть мотивом. Наличие любовницы всегда рождает желание избавиться от жены, примеров тому сколько угодно в мировой классической литературе.

Хорошая идея! Ну и какими должны быть мои дальнейшие действия, если мысль верна? Да не такие уж и сложные. Проследить за этой парочкой и выяснить, на самом ли деле они любовники, погулять с фотографией секретарши по побережью в курортном городке. Наверняка она выбиралась из дома Алекса, где пряталась, в магазин за тряпками, к косметичке или еще куда-нибудь. Вполне возможно, что Алекс вывозил ее поужинать, когда Геля была занята. В общем, передо мной открывается широкое поле деятельности. Пора уже выводить красавчика-мужа на чистую воду.

Я заказала билет на самолет и улетела в Тарасов. О прошлом Алекса я уже кое-что знала, хотелось поподробнее узнать о настоящем. И еще я чувствовала необходимость с кем-нибудь поговорить о том, что узнала. Чем больше проходило времени с момента моего прозрения, тем страшнее и противнее мне становилось. Словно я долгое время держала у себя комнатную собачку, а она оказалась бешеным волком.

* * *

Первым делом, добравшись до дома, я позвонила Ленке — Геля ведь была и ее подругой — и Кирьянову, поскольку мне нужен был профессиональный совет и трезвый мужской взгляд на вещи. Их обоих не пришлось долго уговаривать, как только я сказала, что разговор не телефонный, они тут же приехали ко мне.

Лена и Киря внимательно слушали мой рассказ. Киря все время молчал, анализировал, а француженка постоянно перебивала меня вопросами.

— Как ты думаешь, почему он пошел на это? — спросила Ленка после того, как я все им выложила. — Из-за другой женщины? Ну развелся бы, и все!

Наивная, она полагала, что здесь замешаны чувства. Мне даже ответить ей было нечего, я только пожала плечами.

— Из-за денег, — жестко произнес Кирьянов. — Слушай, Татьяна, я тут по твоей просьбе кое-какие справки об Алексее навел. И не все гладко у него оказалось, как казалось, — невольно скаламбурил он. — Выяснилось много интересного. Например, у него были какие-то проблемы с налогами. Потом как-то сразу все заглохло, дело прекратили за недоказанностью, а сначала речь шла примерно о пятидесяти тысячах баксов. Потом у него парочка проектов накрылась, а деньги в них были вложены немалые… Так что ему нужно было много и сразу. Брать деньги у жены — значит оказаться у нее в зависимости, тем более что привычек своих он менять не хотел.

— Из-за денег? — удивилась Лена, терпеливо выслушав объяснение Кирьянова, хотя и с открытым ртом. Меня, между прочим, она постоянно перебивает, а Киря для нее — непререкаемый авторитет. — Как же это можно, убить человека из-за денег… — пробормотала она.

Вот такая у меня подруга. Забавно, детей в школе учит, живет черт знает в каком районе, получает минимум зарплаты, в долгах как в шелках, а представления о мире — словно у тринадцатилетней.

— А всех предыдущих жен тоже из-за денег? И никто не догадался? — продолжала удивляться она.

Я снова пожала плечами: третьего не дано. А про себя подумала: мой теперешний противник жаден до денег, признания, успеха. К тому же хитер и коварен. И это делает борьбу с ним труднее и интереснее.

— М-да… И на старуху бывает проруха. Он так долго оставался безнаказанным, что сделал ошибку, — проговорил Кирьянов, затем достал фотографии, сделанные Ангелиной, и посмотрел на меня с укоризной: — Ты, Тань, так торопилась, что даже отчет экспертов не взяла. А тут есть кое-что очень любопытное.

— Подделка? — спросила я, разглядывая фотографии и негативы.

Кирьянов, ни слова не говоря, разложил кадры веером, отложил четыре кадра с видом на бассейн, на которых, по утверждению Гели, должна была быть Жу-Жу.

— Обрати внимание вот на что, — произнес Киря, переворачивая фотографии изображением вниз.

Бумага на обороте имела стандартное клеймо «Кodak-paper», заключенное в прямоугольник с отогнутым краем. Через всю поверхность наискосок, ровными рядами шли какие-то цифры. Эти восемь карточек были одинаковые, как близнецы-братья, — явно, что проявлены в одной и той же мастерской.

Киря подвинул ко мне поближе оставшиеся четыре фотографии. И я с удивлением обнаружила, что на них нет никакого знака, торговой марки или чего-либо подобного.

— А теперь попробуй сравни изображения и негативы, — предложил Кирьянов.

Ленка, сидевшая рядом с нами в полном молчании, вздохнула, с трудом подавляя зевок.

— Что-нибудь нашли? — спросила она, начиная скучать.

— Ладно, — сказал Киря, сжалившись над нами, — я тоже не такой сообразительный, как хотелось бы. Эксперт сделал заключение: кадры скомбинированы из двух разных пленок, и фотографии печатали в два приема. Кто и с какой целью это сделал, я утверждать не берусь, но мне кажется, что тебе надо поговорить с фотографом.

— С каким фотографом, Кирьянов? У тебя с головой, что ли, не в порядке? Это же Гелины фотографии. Ну и дурацкие шуточки у тебя, — обидевшись, произнесла я.

— Тань, ты что? Я имел в виду фотографа, который проявлял пленки и печатал фотографии.

— Ага, умный какой… Я попробовала спросить у Алекса, где пленки проявляли, так он чуть истерику не устроил. Сказал, что таких мелочей нормальный человек помнить не может.

— А это родной конверт? — спросил Киря и ткнул пальцем в надпись, которая шла через весь фирменный пакет: «Казарянц, Горное, Торошевское шоссе. Фотография и обслуживание фотолюбителей». — Вряд ли Ангелина ждала приезда в Тарасов или в Москву, чтобы напечатать снимки. Да и Горное, думаю, не такой уж большой городишко, чтобы там было много фотографов. Можно попытаться разыскать этого Казарянца, и наверняка он вспомнит человека, заплатившего ему бешеные деньги за пустячную и странную работу. Это, конечно, будет косвенным доказательством вины…

— Во что бы то ни стало я добуду эти доказательства. Первый шаг, кстати, уже сделала, — пробормотала я. — Еще одна его ошибка: Алексу нужно было уничтожить эти снимки, выкрасть их у Ангелины, после того как она показала их паре-тройке знакомых.

— Зачем? — спросила Лена.

— Эти снимки должны были заставить Гелю и окружающих поверить, что она сошла с ума. Расчет был верным, Алекс с таким печальным видом рассказывал всем и каждому о проблемах своей жены, Геля сама показывала эти фотографии. Любой мог подтвердить, что она стала какой-то очень странной, что у нее видения и галлюцинации. Поэтому следствие после ее самоубийства было проведено так, формальности ради. Ну конечно, записку нашли, а каждый второй говорил о том, что у бедной женщины проблемы с психикой. Мавр сделал свое дело, мавр может уходить. Никому и в голову не пришло, что муженек приложил руку к этому «несчастному случаю».

— Кирьянов, ты арестуешь этого урода? — спросила Лена, глядя прямо в глаза Кири.

Киря отвел глаза и вздохнул.

— Тань, я не поняла, он его что, не арестует? — дернула меня за руку подруга.

— Не за что его пока арестовывать, — устало отозвалась я.

— А пленки вот эти, а жены бывшие? — удивленно спросила она.

— Так ведь еще доказать надо, что с пленками химичил Алекс, причем химичил с преступным намерением. Как доказать, что на снимках была девушка, а потом ее не стало? Мы ведь знаем об этом только со слов Гели. Но Ангелина уже ничего не может опровергнуть или подтвердить, а любые ссылки на нее рассыплются из-за утверждения десятка свидетелей о ее невменяемости. А бывшие жены… По крайней мере одна из них была алкоголичкой, склонной к суициду. Все чисто.

— Тань, неужели ничего нельзя сделать?

— Ну почему? — усмехнулась я. — Можно и нужно. Только я пока не знаю, как. Но обещаю, что придумаю, — утешила я подругу.

Глава 7

Мне все-таки не хватало сведений об Алексе, и я решила разузнать побольше о его детстве и жизни в Москве. Для начала отправилась в детский дом, который воспитал Алексея Подкидышева, адрес мне сообщила Тоня.

Детский дом, все еще действующий, располагался на берегу Черного моря рядом с тем курортным городом, где позже Алекс познакомился с Антониной.

«Хм, поездки на юг в связи с этим расследованием уже входят у меня в привычку, как и исследование фотоархивов», — улыбнулась я про себя, выходя из самолета в аэропорту на побережье Черного моря.

Находилось учреждение далеко за городом, на окраине небольшого приморского поселка, и располагалось в бывшем имении какого-то дворянина. Во времена советской власти усадьба перестраивалась несколько раз. Вначале тут была коммуна, потом машинно-тракторная станция (МТС), и только затем разместился детский дом имени товарища Дзержинского, о чем напоминал заляпанный птичьим пометом бюстик революционера и борца с беспризорностью.

Обшарпанные, давно не крашенные корпуса, детская игровая площадка, явно знавшая лучшие времена, небольшой захиревший фруктовый садик. Я прошла по огромному двору, заасфальтированному в незапамятные времена, а потому покрытому трещинами, к главному крыльцу. Не было видно ни одного ребенка. Странно, куда все подевались? Только возле самого входа я увидела крохотное существо с большими печальными глазищами и в белой, чуть великоватой панаме, из-под которой выбивались светленькие кудряшки.

— Здравствуйте, тетя, — произнесло существо, похожее на эльфа. — Вы к кому?

— Я? К вашему директору, — отозвалась я, разглядывая кроху. Почему-то мне страшно захотелось обнять ее и прижать к своей груди. Странно, я раньше не замечала за собой никаких проявлений материнского инстинкта. Дети существовали как бы за гранью моего сознания, как в той поговорке: «Дети — цветы жизни… Когда они цветут на чужой клумбе».

— А, — печально произнесла девчушка, — вы к Анне Палне?

Я кивнула.

— Анна Пална у себя в кабинете, пойдемте, я вас провожу, — произнесла она, беря меня за руку.

— Слушай, а где все дети? — поинтересовалась я.

— На море, купаются, — вздохнув, отозвалась она. — А мне нельзя, у меня ангина. Обидно, правда?

— Точно, — подтвердила я, погладив ее по худенькому загорелому плечику. Господи, что со мной творится? Еще минут пять пребывания в этом месте — и я сочту детский плач самым чудесным звуком на свете. Так, Татьяна, пока тебя не одолела тоска по пеленкам, распашонкам и естественному вскармливанию, надо бежать отсюда.

Девчушка проводила меня до кабинета, просунула голову в дверь и доложила:

— Анна Пална, к вам тетя пришла, красивая.

— Спасибо, — пробормотала я и протянула девочке упаковку жвачки, которую всегда таскала в сумке. В этот момент я была готова провалиться сквозь землю, но ничего с собой поделать не могла.

— Спасибо, — прошептала она и, зажав пластинку в кулачке, удалилась по коридору.

Я толкнула дверь и вошла в кабинет: просторный, светлый, с огромным окном, высокими потолками и сохранившейся с давних времен лепниной.

— Добрый день, — произнесла я, разглядывая женщину, сидевшую за столом. По виду ее никак нельзя было назвать директором, скорее — доброй нянюшкой. Пухленькая, с косой, обернутой вокруг головы, как носили актрисы в довоенных фильмах про счастливую колхозную жизнь. Яркие выразительные глаза, в уголках которых собрались крохотные лучики-морщинки, улыбчивый рот с крупными ровными белыми зубами. Ей было, наверное, лет шестьдесят.

— Добрый, — приветливо улыбнулась директриса, — проходите, садитесь. Хотите квасу? — спросила она так, словно мы с ней знакомы много лет.

— Квасу?

Я только сейчас почувствовала, как пересохло у меня в горле.

— Холодненький, он у нас свой, фирменный, — объяснила Анна Павловна, доставая из холодильника напиток.

— С удовольствием, — отозвалась я, принимая запотевший, в дрожащих капельках стакан.

Квас и впрямь был фирменный — на травках, густой, очень вкусный.

— Лучше всякой пепси-колы, — произнесла Анна Павловна, дожидаясь, пока я выпью все до капельки. — Я всем детям говорю, пейте и радуйтесь, что у вас есть возможность пробовать такие вкусности. Никак не могу убедить их, что фанты и пепси всякие — сплошная химия.

Я кивнула головой.

— Анна Павловна, — произнесла я, — мне бы хотелось кое-что узнать об одном из ваших бывших питомцев.

Мои слова сразу же согнали приветливую улыбку с лица директрисы.

— Вы из милиции? Опять наши что-нибудь натворили?

— Нет, — успокоила я ее, — я не из милиции. Но кое-какое отношение к ней имею, — объяснила я. Обманывать милую женщину у меня не хватило наглости, что было опять-таки совершенно не похоже на меня.

— О ком вы хотите узнать? — уточнила она.

— Алексей Подкидышев — ваш питомец?

— Леша? — спросила она, охнув. Лицо ее побледнело, рука потянулась к коробочке с валидолом, лежащей на столе.

— Анна Павловна, расскажите мне, пожалуйста, что он за человек, — попросила я, успокаивающее поглаживая ее по руке.

— Тяжелый, — отозвалась она, обхватив голову руками. — Мы перекрестились, когда он от нас ушел. Всякое про него говорили, а так-то он тихий, вежливый был, всегда с книжкой, учился хорошо, но глаза такие… холодные. Я тогда еще директором не была, у нас была директриса старой закалки, с тех времен, когда детский дом еще имя Дзержинского носил. Так она его волчонком звала.

— Волчонком? — я удивилась.

— Ну вроде на щенка похож, а начнешь с ним играться — за руку тяпнет так, что чуть ли не до локтя откусит.

Я поежилась. Никогда не замечала, что у Алекса такие замашки. Научился маскироваться?

— С ним и дети предпочитали не связываться. К нам его из другого интерната перевели, у них там какой-то неприятный случай произошел, дирекция поставила вопрос ребром. Наши поначалу, как водится, хотели ему проверку устроить. Ну знаете, как у пацанов.

Я кивнула головой.

— Так вот он сказал, что, если его пальцем тронут, каждого по отдельности ночью подушкой придушит.

— Ну, мало ли кто что сказать может, если бы все так делали… — возразила я.

— Нет, он бы сделал. У нас перед самым выпуском из десятого класса несчастный случай произошел. Очень темная история. До сих пор осадок на душе остался. Алексей в девятом классе с девочкой одной дружил, она к нам из поселка приходила. В поселке только восьмилетка была, а девятый-десятый класс в нашей школе. Девочка славненькая была, Даша Сорокина. Так вот в конце десятого они поссорились, Даша с кем-то из поселка начала дружить. Алексей, конечно, переживал, но виду не подавал, экзамены на носу и прочее…

Я с трудом подавила зевок, рассказ об отрочестве Алексея начал наводить на меня тоску. Ничего интересного в нем я для себя не находила. Я бросила осторожный взгляд на часы — разговор c директрисой длился уже почти час, а информации я получила ноль.

— А потом, на выпускном вечере, случилось это несчастье… — слово «это» Анна Павловна произнесла слегка дрожащим голосом. — У нас традиция такая — концерт большой бывает. Мы поселковых приглашаем, потом танцы. Дискотека, как сейчас по-модному выражаются. Так вот, в самый разгар вечера Даша зачем-то поднялась на башню старого флигеля… У нас это строго-настрого запрещалось, там перекрытия крыши старые совсем, труха, пол под ногами проваливался. Но мальчишки туда курить лазили, видом любовались — оттуда очень хорошо море видно… В общем, сорвалась она с крыши и убилась насмерть.

Анна Павловна замерла на минутку, чтобы перевести дыхание.

— Мы кое-как аттестаты выдали, а на следующий день за нашими старшими ребятами автобус пришел. Шефы тем, кто в институт или техникум поступать собирались в городе, транспорт предоставили. Алексей тоже уехал, и больше мы его не видели. Другие выпускники приезжают, пишут, а он…

— Ну и что? — спросила я, заинтригованная окончанием истории.

— А вот что. Дети потом говорили, что это Алексей ей отомстил, за измену. Подпилил стропила, запиской вызвал на башенку и…

— Так нужно было милицию вызвать, проверить все, — отозвалась я.

— Хотели. Да только флигель старый был, деревянный, и дня через три сгорел. Лето сухое, жаркое было, ни одного дождика. Наверное, пацаны курили, от искры и вспыхнуло, как факел. А на выпускном все Алексея видели, он весь вечер с Настей Митрюхтиной танцевал — она в него влюблена была, — никуда не отходил.

К концу рассказа Анны Павловны я уже не сомневалась, что «несчастный случай» — дело рук Алексея. Ну надо же, почти все женщины, встречавшиеся на его пути, погибали. Мне вспомнилось, что когда-то я вычитала статью, о «черной вдове», паучихе, которая после спаривания убивает своего самца. Здесь сама собой напрашивалась аналогия — «черный вдовец». Я поежилась. Кажется, Киря сказал, что я, взявшись за это дело, полезла в банку с пауками. Похоже, что так оно и есть, как бы этот самый паук не сожрал и меня.

С такими мыслями я вернулась в поселок, где сняла комнату у милой бабульки, которая сразу, окинув цепким взглядом мою фигуру, пообещала откормить меня домашней сметанкой и деревенским молочком.

* * *

— Вернулась, красавица? — с характерным для данной местности напевным говорком приветствовала меня бабуля-хозяйка. — А тут тебя какие-то два хлопца спрашивали, говорили, мол, родственница. Я сказала — ты в коммуну пошла. Они тебе не встренулись?

Я удивленно покачала головой. Никаких хлопцев я не ждала, никто из моих знакомых, кроме Кирьянова и Ленки, не знает, где я, наверное, ошиблись. В поселке с десяток приезжих девушек и молодых женщин, мало ли кто кого может разыскивать.

Я перекусила чем попотчевала меня квартирная хозяйка и отправилась на прогулку к живописным скалам.

Я закрыла за собой калитку и пошла по узенькой тропинке между заборами. И уже почти приблизилась к скалам, когда впереди из зарослей дикого винограда вышли двое парней, направляясь мне навстречу. Оба крупные, накачанные, одетые в тренировочные брюки и черные безрукавки, похожие на атлетов-профессионалов. Я продолжала идти, и они остановились, поджидая меня. Тропинка была довольно узкой, и было видно, чтобы разминуться, кому-то из нас придется сворачивать в колючие заросли. Надеюсь, они уступят место даме? Когда я подошла к ним, парни действительно немного сдвинулись. Но так, что загородили мне проход совсем. Это что ж такое? Моя рука потянулась к сумочке, в которой лежал газовый пистолет, который я на всякий случай взяла с собой, решив, что настоящее оружие в поездке не пригодится.

— Привет, Татьяна… — скорее утвердительно, чем вопросительно, произнес один из них.

— Я бы хотела пройти дальше. Не возражаете? — проговорила я, не останавливаясь.

— Нет, детка, придется погодить. По этим горным тропкам одной, без провожатых, гулять опасно, — сказал второй.

Он ловко вырвал у меня из рук сумочку, вытащил удостоверение детектива и крохотный пистолетик, тихонько прищелкнул языком.

— У тебя, конечно, есть разрешение на ношение оружия? — заметил он.

— Ага, сейчас сбегаю в хлебный магазин, и мне его немедленно выдадут, — разозлившись, выпалила я. Что это? Обыкновенный наезд местных кавалеров на приезжую барышню, «оригинальный» способ знакомства или банальный гоп-стоп?

— Остроумно, — заметил первый. — Мне нравятся девушки с чувством юмора. Жаль, что скоро она станет трупом. Мертвые шутить не любят, — произнес он, противно хихикнув.

Я незаметно оглянулась назад — на тропе наверняка, судя по проторенности, обычно бывало многолюдно, но сейчас, как назло, не было видно ни души.

— Пошли, — кивнул второй.

Он сунул мой пистолет в карман треников, отчего на его бедре образовалась уродливая бугристость.

— Мальчики, я никуда с вами не пойду. У меня сегодня по плану одиночная пешая прогулка, — как можно спокойнее проговорила я, лихорадочно обдумывая, с кого начать. Вырубить первого или этого, с моим пистолетом в кармане?

— Ну, куколка, выбирай: несчастный случай в горах или на водах? — гнусно ухмыльнувшись, пробормотал один из парней, липким взглядом окидывая мою фигуру.

— Ребята, вы ничего не перепутали? Я не директор банка и контрольным пакетом акций масс-медиа холдинга не обладаю, за меня вам никто и рублика не заплатит. Ошибочка вышла.

— Пасть захлопни! — рявкнул тот, у которого на бицепсе виднелась наколка «ВасЯ». То ли звали его так, то ли имелось в виду некое конкретное действие.

— Ребята, может, договоримся? Я вам больше накину, — попыталась я поторговаться. Однако мое предложение энтузиазма у противника не вызвало.

— Нечего мудрить, спихнем ее из кабинки фуникулера. За милую душу все подтвердят, что она сама грохнулась, — несколько задумчиво произнес Вася.

У меня все внутри похолодело — ребятки явно не шутили. Вот и прогулялась по окрестностям, идиотка! Интересно, давно меня пасут? И, главное, кто? Думаю, не ошибусь, если назову Алекса.

Несчастный случай в горах — самый идеальный вариант. И это так на него похоже, продумать все до мелочей: замечательное место, до правоохранительных органов далеко… Единственный здесь представитель милицейского племени — престарелый дядька, каждый день начинающий с бокала вина поутру и заканчивающий его бутыльком местной чачи. Я его видела вчера, забавный старикан. Оно и понятно, все милицейские силы в городе, а поселок так себе пост: местных человек сто, ну и приезжих столько же. В поселке в основном отдыхали семейные пары да мамаши с детьми, особого хулиганства не наблюдалось. Наверняка этот закоренелый поклонник Бахуса смерть мою примет за стопроцентный несчастный случай, возиться с фактами и уликами для него — лишняя трата времени.

— Нет, — отозвался тем временем второй качок, — тащить ее наверх до фуникулера смысла нет. Спихнем ее вон с той кручи, там тропинка узенькая и знак предупредительный стоит: «Осторожно, обвал». Давай, подтаскивай ее, а я схожу посмотрю, нет ли кого поблизости, заодно отолью, — нисколько не стесняясь меня, произнес он. Они были так уверены в своих силах, что даже не связали мне руки.

— Вперед, — приказал мне Вася и пихнул в спину.

Мы пошли по узкой извилистой тропе. Я ощущала себя Христом, ведомым на Голгофу. Мой провожатый, напротив, чувствовал себя превосходно. Судя по бодрому посвистыванию, он был доволен жизнью и уже предвкушал, как будет тратить бабки, полученные за мою смерть.

Я незаметно оглянулась, пытаясь понять, как далеко отошел второй. Его уже не было видно, он скрылся за поворотом тропинки. «Пора, брат, пора», — дала я себе команду, сгруппировалась и пнула своего конвоира ногой в солнечное сплетение. Удар был резким и точным — еще бы, годы тренировок не прошли даром. Парень рухнул как подкошенный, удивленно хрюкнув и выпучив глаза. Я двинула его по шее и, наклонившись, вытащила из его кармана свой пистолет, рукояткой которого сразу же ударила парня сбоку по голове. Она у него оказалась крепкой, другого на его месте сразу бы хватил кондратий, а этот Вася все еще тянул ко мне руки, хоть и неуверенно. Тогда я добавила ему удар по затылку, так сказать, контрольный.

За всеми этими манипуляциями я чуть не забыла о втором, который вот-вот должен был вернуться. Быстро выпрямилась и прислушалась. Вокруг было тихо, на помощь моему врагу никто не бежал. Уф, пронесло? Я осторожно выглянула из-за камня и не увидела ничего угрожающего. Так, минут через двадцать парень очнется, надо бы создать преимущество, и я решила оттащить бесчувственное тело в небольшой грот, чтобы оно не бросалось в глаза.

Детина был достаточно тяжел, пришлось почти волочить его по земле, но я все же втащила его в пещеру, придав ему полусидячее положение у каменной стенки. Бесчувственное тело никак не реагировало на мои с ним манипуляции. Вася соскользнул, ударившись при этом головой о каменный пол пещеры. Ладно, будем надеяться, что в его голове сотрясаться нечему. Раз так, сотрясение головного мозга ему не грозит. Парень тихо застонал, но не двинулся. Я на всякий случай дернула его за плечо — никакой реакции, он все еще находился в отключке. Тогда я принялась стягивать с него штаны, майку и плавки. Ему же придется как-нибудь возвращаться, а в голом виде сделать это довольно проблематично. Поскольку мы на юге, смерть от переохлаждения ему не грозит, туристы на него не наткнутся, в пещере он надежно укрыт от любого целомудренного взгляда.

Так, что делать дальше? Вся моя возня с Васей длилась не больше двух-трех минут. Скоро, наверное, появится его напарник, а тот поматерей будет, скорее всего, он у них за старшего. Общаться с ним мне не хочется, поэтому возвращаться той же тропинкой назад было бы большой глупостью с моей стороны. И я решила пройти к фуникулеру, чтобы избежать нежелательной встречи. До него было рукой подать, местные еще вчера показали мне укромную тропинку, срезающую путь, который займет минут пятнадцать. Оттуда, кстати, можно и в милицию позвонить, сообщить о нападении и про голого Васю рассказать. Вряд ли его приятель догадается искать напарника в пещере, вход в нее скрыт густыми зарослями.

И я припустила вперед на всякий случай бегом. Кабинка билетера располагалась в самом начале канатной дороги. Билетером была совсем пожилая бабулька. Хм, как бы с ней от моего известия инфаркт не случился…

— Здравствуйте, — приветливо проговорила я, — у вас тут телефон есть? Мне в город срочно позвонить нужно.

— Ась? — переспросила билетерша, высовывая ухо из своего окошка.

— Те-ле-фон, — для пущей слышимости произнесла я по слогам.

— Да нет его тута. Зачем нам телефон? Нам звонить некуда, — охотно проговорила она.

— А если какая-нибудь поломка случится на дороге? — спросила я, бросая взгляды на тропу, по которой только что пришла.

— Так у нас своя связь есть… — Бабулька ткнула пальцем в черный аппарат с диском и ручкой. Я такой в кино видела — про первые подводные лодки, где отсек капитана c помощью подобного агрегата связывался с машинным отделением.

— А где-нибудь вообще поблизости есть телефон? — уточнила я.

— Есть — в ресторане, на самой скале. Там и ресторан, и служба спасения, и все-все.

Ясно, значит, мне надо наверх, к птицам поближе.

— Билетик брать будете? — спросила бабуля.

Я кивнула и отдала деньги. На площадке, где останавливались вагончики, было малолюдно. Я отдала билет контролеру и вошла в кабинку. Желающих прокатиться больше не было, хотя к автостоянке на моих глазах подъехали несколько машин. Кабинка вмещает, наверное, человек десять, и контролер явно хотел подождать немного, чтобы набралось хотя бы двое или трое пассажиров. Следующая кабинка, судя по старому пожелтевшему расписанию, висевшему на столбе рядом, должна была подойти минут через пять. Но у меня этих минут не было. «Поехали», — процедила я сквозь зубы так, что контролер вздрогнул и быстренько захлопнул дверцу, отправив меня наверх в одиночестве.

В другое время и при других обстоятельствах я бы принялась с интересом рассматривать окрестности, но только не сейчас. Мне казалось, что кабинка еле тащится. Скрип этой чудо-техники ужасно раздражал меня, вагончик болтался из стороны в сторону, и у меня, кажется, начиналась морская болезнь — в желудке стало муторно.

Наконец мы дотащились до верхней платформы, двери скрипнули и распахнулись, выпуская меня наружу. Я пошла по тропинке, ведущей к ресторану, где наверняка более оживленно, чем здесь. Мне оставалось пройти не так уж и много, когда на повороте впереди показался какой-то мужик. Лица его видно не было, но очертания фигуры показались мне знакомыми. Нет, только не это! Передо мной стоял приятель Васи. И он вовсе не выглядел как человек, который стоит тут, чтобы сказать мне «добрый день». Как ему удалось оказаться тут раньше меня? Ничего не понимаю, не взлетел же он сюда на крыльях?

Я попыталась скрыться незамеченной. Успеть бы добежать до вагончиков фуникулера и спуститься вниз. Я ринулась по тропинке обратно, к тому самому вагончику, который все еще оставался на платформе. Но приятель Васи нагнал меня прямо на платформе и, не раздумывая, пихнул на бордюр ограждения в надежде, что я потеряю равновесие и хлопнусь вниз. Я уже почти ощущала, как мои ноги болтаются в пустоте, и мертвой хваткой вцепилась в перила ограждения. И вот на них легли пальцы моего потенциального убийцы…

— Помогите! — пискнула я, совершенно не надеясь на то, что кто-нибудь окажет мне помощь. Герои в наше время перевелись, как мамонты или динозавры.

— Твою мать, урод, отпусти девушку! — рявкнул совсем близко кто-то, кого я не могла видеть спиной.

Спаситель подоспел в самое время, я уже успела проститься со всем прекрасным в моей довольно непродолжительной жизни. Думаю, что за время полета к камням на дне ущелья я успела бы вспомнить все события в ней. Кажется, в аналогичных ситуациях говорят: «Жизнь пронеслась перед мысленным взором, как кинолента». Хороша бы я была вон на тех камнях внизу… В данном случае выражение «пораскинуть мозгами» стало бы применимо в самом буквальном смысле.

Мой спаситель кинулся на помощь, за моей спиной завязалась самая настоящая драка, а я была не в силах повернуть голову, следила за ходом боя вслепую, только прислушиваясь.

Наконец я развернулась, но только на коленках — ноги отказывались мне служить, к горлу подкатывала тошнота. Теперь я смогла разглядеть, что происходит на платформе возле вагончика фуникулера. Двое парней катались, сцепившись друг с другом, и в пылу борьбы оказались на кромке платформы. Незнакомый помощник пытался отпихнуть моего убийцу от себя, вот он извернулся и коленом попал ему в лицо. Голова того мотнулась в сторону, но хватка не ослабла.

Ого, кажется, сейчас уже спаситель может оказаться на камнях внизу. И если я не приду ему на помощь, следующей в пропасть полечу я. Интересно, как потом мой враг объяснит мою гибель? Драку при свидетелях несчастным случаем назвать трудно. А к нам уже бежали люди, хотя были они еще довольно далеко.

Я поднялась с коленок и в два прыжка оказалась возле дерущихся. Оглянулась в поисках чего-нибудь тяжелого, чем можно огреть убийцу. На глаза мне попалась металлическая урна в виде небольшой вазы. На вид она казалась достаточно тяжелой. Я приподняла ее, вытряхнула мусор и, выбрав удачный момент, врезала качку по спине. Этот маневр дал нам с моим спасителем несколько секунд форы, парень вырвался из цепких объятий наемного убийцы и отскочил в сторону. Приятель Васи протяжно охнул и поднялся на ноги. Ничего себе, прямо Терминатор какой-то!

Мой пока несостоявшийся убийца бросился на меня, воспользовавшись тем, что я размышляла, как быть дальше. От неожиданности я пропустила удар и почувствовала его кулак прямо под своим ребром. Мгновенно стало нечем дышать, я, как щепка, отлетела назад и грохнулась на грязную поверхность платформы.

Я рассвирепела. Сукин сын, убивать частного детектива — это одно, но бить женщину и бросать ее на грязную землю? Тут меня прорвало, я вспомнила и применила все, чему меня учили во всяких секциях.

В себя я пришла только тогда, когда кто-то деликатно постучал меня по плечу и раздался голос:

— Девушка, девушка, успокойтесь…

Я посмотрела на лежащего передо мной убийцу.

— Ну ничего себе, — с уважением воскликнул мой спаситель. — Прям как в кино, только ноги в воздухе летали… — и он протянул мне широкую ладонь, представившись: — Степан.

— Таня, — отозвалась я, пожимая его руку. — Спасибо за помощь, — поблагодарила я его, пытаясь улыбнуться.

— Да ну что вы! Вы и без меня прекрасно справились, — произнес Степан, кивнув в сторону лежащего на земле парня. — Вы его знаете?

— Понятия не имею, кто он, — отозвалась я. — Знаю только, что кто-то очень захотел избавиться от меня.

Только сейчас я почувствовала, как у меня трясутся колени и стучат зубы. Степан, очевидно, уловил перемену в моем настроении и заметил бледность, разлившуюся по моему лицу.

— Вам плохо? — участливо спросил он, подхватывая меня, и как раз вовремя, еще секунда — и я грохнулась бы на землю.

В объятиях Степана было уютно и безопасно, я закрыла глаза и, вздохнув, ответила:

— Мне очень хорошо, только жутко хочется выпить чего-нибудь. А еще лучше — напиться, но непременно в вашем обществе. Степан, а вы не храпите? — поинтересовалась я, приподнимая веки.

Мой спаситель стрельнул глазами и отрицательно покачал головой. Было ли это ответом на вопрос о храпе или его реакцией на мое недвусмысленное приглашение, я не поняла. Конечно, настоящие леди никогда не навязываются незнакомцам, даже если те спасли их от неминуемой гибели. Впрочем, я не настоящая леди. Да и какие тут, к черту, церемонии, когда мы только что в самом прямом смысле находились на краю пропасти?

Я снова закрыла глаза и отключилась, предоставив Степану решать самому, «с нами он или напротив». Он поднял меня на руки и куда-то понес, из чего я заключила, что мое приглашение он принял благосклонно. Тьфу ты, черт, какие заковыристые словечки и выражения всплыли в моем мозгу! Это тревожный сигнал, пора отдохнуть, а то я начну грезить о рыцаре на белой кобыле или в посудине с революционного цвета парусами.

Степан оказался на редкость забавным типом, я провела в его обществе целый день, про ночь умолчу, хотя и это время суток в его обществе было чертовски приятным.

* * *

Утром неприятные воспоминания о вчерашнем нападении совершенно выветрились из моей головы, уступив место анализу и синтезу.

— Спаси и помилуй! — причитала моя квартирная хозяйка, наливая мне очередную порцию жирного деревенского молока и подсовывая очередной пирожок с вишней. — На таку гарну дивчину руку поднять! Совести у них нет, супостаты!

Вчерашний инцидент не остался незамеченным в поселке: местные, обслуживавшие линию канатки, во всех подробностях поделились с односельчанами. Как всегда, степень опасности была преувеличена вдвое, а количество нападавших возросло до десятка. Из рассказов «очевидцев», находившихся за пару сотен метров от места происшествия, выходило, что я — Никит?а и Терминатор в одном лице. О роли Степана в качестве моего спасителя было напрочь забыто. По словам свидетелей, получалось, что я обезвредила целую банду преступников, отбиравших пенсию у старушек и воровавших белье с веревок в их дворах.

— Голубонька моя, — продолжала свои причитания моя хозяйка, — а ты не могла бы это, нашего местного пьяницу попугать — Федьку Циклопа? Он у меня в прошлый год занял целковый, так и не отдает.

Я чуть молоком не подавилась, мне только «разборок в Бронксе» с местными обалдуями не хватало. Так низко я еще никогда не падала. Мне, профессионалу высочайшего класса, предлагают заняться самым банальным вышибанием долгов из местных пьяниц. Нет уж, извините, пора мне переселяться в гостиницу. Вот тебе и прелести сервиса с человеческим лицом, они тебя молоком с варениками напоят-накормят, а ты за это дворовые проблемы решай. Хватит с меня и собственных проблем.

— Да нет, бабуль, — как можно любезнее отказалась я от «заманчивого» предложения, — пора мне. Загостилась я у вас. Все дела сделала, пора домой.

— О, а говорила — с недельку поживешь… Я таким хорошим квантирантам отказала, муж солидный, начальник, наверное, а жена такая беленькая, в кудряшках. Я вначале подумала, она дочка его, так…

Я не стала дожидаться продолжения ее рассказа о потенциальных квартирантах и моральном облике современных начальников и пошла собирать вещи. В разгар сезона бабулька без жильцов не останется. Для успокоения моей совести и бабулькиного спокойствия я заплатила за двое суток вперед — компенсацию, так сказать, попрощалась и двинулась на автобусную остановку. До города тут всего ничего, а ловить попутку после вчерашних приключений не хотелось. Автобус местный на удивление ходил точно по расписанию, следующий должен был подойти через пятнадцать минут. Я пристроилась на лавочке под навесом и приготовилась терпеливо ждать транспортное средство.

Ожидание мое длилось недолго. Возле остановки вдруг затормозила вишневая «девятка», из окна которой высунулась голова Степана.

— Успел все-таки! — радостно завопил он. — В город?

Я нехотя кивнула. Вчера-то он мне казался милым и симпатичным, но сегодня на продолжение знакомства я как-то не была настроена.

— А я вернулся в номер, тебя нет, ни записки, ни привета. Хорошо, догадался спросить в милиции твой адресочек. Приезжаю туда, а бабулька твоя говорит: собралась и домой поехала. Дай, думаю, на всякий случай к остановке подъеду, и тут ты. Чего стоишь? Садись, с ветерком поедем, — продолжал он болтать.

Господи, а еще говорят, что женщины — самые большие болтушки на свете. Бессовестно лгут! Вот навязался на мою голову. Я нехотя поднялась со скамейки и залезла в салон. Внутри работал кондиционер, навевая прохладу, я глубоко вздохнула и попыталась отогнать раздражение.

— Ну, чего молчишь, не рада? — настойчиво продолжал закидывать меня вопросами Степан.

Забавно, а почему я, собственно, должна радоваться? Совместно проведенный досуг еще не повод для проявления бурных восторгов. Тем более не повод для допросов.

— Рада, — сухо ответила я в надежде на то, что он догадается о моем настроении.

— Вот и чудненько! У меня еще целая неделя отпуска, предадимся, так сказать, лени и…

— Высади меня у «Морской», — назвала я небольшую гостиницу, расположенную в двух шагах от моря.

— Зачем? — искренне удивился Степан. — Я уже в нашей гостинице договорился, они мне двухместный номер дают. Сейчас приедем и переберемся.

— Спасибо, — начиная терять терпение, пробормотала я, — но мне нужно в «Морскую».

— Но там с двухместными напряг вечный, я знаю, я здесь каждый год отдыхаю, — как заведенный продолжал Степан.

— Мне нужен одноместный номер, понимаешь? Од-но-мест-ный, на одну персону, — по слогам произнесла я, глядя ему в глаза.

— Н-не понял? — растерянно произнес Степан. Огоньки в его глазах потухли, на лице появилась обиженная гримаса.

О господи! Чего тут не понять… Обязательно нужно выразить свою мысль словами, без них догадаться сложно. А еще говорят, что это женщины примитивные существа. Ладно, выразим словами.

— Степочка, я тебя не хотела расстраивать, но ко мне завтра муж приезжает. Если он узнает, что я не жила в «Морской», устроит «скандале грандиозо». Он у меня подозрительный и ревнивый, как итальянец.

— Муж? А почему ты не сказала, что замужем? — пробормотал Степан.

— Так ведь вчера не до того было. Согласись, ты меня от смерти спас и все такое, а я тебе: «Извини, но я другому отдана и буду век ему верна и ля-ля-ля, и ля-ля-ля». Степик, ты чудо! — подслащивая пилюлю, чмокнула я его в щеку. — Вот, притормози у той кафешки, я выйду.

Степан, поверивший в мою историю, погас, как перегоревшая лампочка. Он молча выполнил мою просьбу, остановившись там, где я попросила. Ничего, дружок, на то он и курорт, чтобы проводить время весело.

В «Морской» для меня нашелся приличный свободный одноместный номер. Гостиничка эта дорогая, элитная, народу в ней не так уж много, есть превосходный бассейн и ресторан с чудной кухней. Я решила выяснить все по своему делу до конца — предстояло съездить в Горный, найти фотографа и обследовать домик Алекса, в котором они c Гелькой проводили медовый месяц. Этот самый Горный был в получасе езды. Наверное, Алекс недаром купил себе домик недалеко от места, где прошло его детдомовское детство.

Я распихала по шкафам вещички и решила нанять машину. Чего экономить? Марат сказал, чтоб я не стесняла себя в расходах, так тому и быть. На электричке до Горного почти час, а на машине я в два раза быстрее обернусь.

* * *

На автовокзале я быстренько договорилась с частником о сумме, и мы отправились в нужном мне направлении. Всю дорогу меня не покидало смутное чувство тревоги. Все время казалось, что за мной кто-то наблюдает. Я напряженно следила за тем, что происходит на дороге, так что водитель даже начал пытаться приободрить меня, решив, кажется, что мне страшно ехать по горной трассе.

Понять, действительно ли кто-то едет за нами или вблизи идущим автомобилям просто с нами по дороге, оказалось сложно — слишком большой был поток машин. Я старалась успокоить себя, отогнать дурацкие предчувствия. Между прочим, давненько я кости не кидала, совсем закрутилась. А надо бы, может, сейчас поувереннее была бы. Я решила, что, как только останусь наедине с собой, без любопытных глаз, обязательно брошу косточки и посоветуюсь с ними по поводу своих опасений.

Горный оказался очень миленьким поселком, застроенным сплошь и рядом элитными домиками. Ясно, рай для «новых русских» и старых евреев, как говорится в одном анекдоте. Простые смертные жили на окраине Горного и занимались тем, что обслуживали жителей и гостей Горного во всех сферах курортного бизнеса — работали в многочисленных магазинчиках, сувенирных лавочках, дельфинарии, аквапарке и в прочих заведениях, без которых невозможно представить отдых современного богатого человека.

Я довольно быстро нашла туристическое бюро, организовывавшее горные пешие, а также конные экскурсии. Мне важно было собрать как можно больше доказательств, подтверждающих, что трагическая случайность, произошедшая здесь с Ангелиной, была вовсе не случайностью. Еще в начале всей этой истории я обещала Ангелине поговорить с инструкторами, но ограничилась тем, что перепоручила проверку знакомому. Теперь, конечно, поздно жалеть о прошлом легкомыслии, просто нужно выполнить обещание.

Бюро экскурсий содержалось четой бывших спортсменов. На стене висели фотографии, дипломы и медали, полученные супругами за долгую спортивную карьеру. Я толком не поняла, каким видом спорта они занимались, так как по фотогрaфиям, развешанным по стенам офиса, судить оказалось трудно. На одном снимке пара опускалась под воду с аквалангами, на другом они поднимались на горную кручу, опутанные толстыми веревками, на третьем — неслись на горных лыжах по крутому спуску.

— Добрый день, — произнес хозяин бюро, моложавый подтянутый мужчина. На его загорелом лице зубы казались идеально белоснежными, словно с рекламы жевательной резинки или зубной пасты.

— Здравствуйте, — приветствовала его я.

— Хотите заказать экскурсию? — поинтересовался он, предлагая мне жестом устроиться в огромном кресле.

Его жена, такая же спортивная и загорелая, тем временем уже ставила передо мной чашку ароматного кофе.

— Ну, в общем, почти, — уклончиво ответила я, подумывая над тем, как начать разговор. Я окинула взглядом офис и заметила кипу спортивных журналов. Идея созрела мгновенно. — Я Татьяна Иванова, корреспондент журнала «Современный туризм в России». Журнал этот новый, у нас только-только готовится первый выпуск. Идея первого номера в том, чтобы вернуть наших соотечественников на Родину. Хватит ездить по Канарам, Альпам и Лас-Вегасам. У нас есть места не хуже, — проговорила я.

Хозяева фирмы дружно закивали головами.

— Понимаете, мой шеф, главный редактор нашего журнала, Кирьянов Владимир Сергеевич, — продолжала я, мысленно улыбнувшись, — Киря бы со смеху лопнул, услышь он про себя такое, — дал мне задание подыскать на побережье городок, где бы сочеталось все: и горы, и море, и цивилизация. Ваш Горный — как раз идеальное место в этом смысле. Вот я и решила сделать обзор, так сказать, всех видов отдыха, всех туристических фирм.

— Но это же реклама, а у нас нет на нее денег… — неуверенно произнесла женщина.

— Никаких денег! — отмахнулась я. — Идея такова, что мы на первых порах пропагандируем наш туристический бизнес абсолютно бесплатно. При условии, конечно, что вы, как бы это сказать, пускаете нас на свою «кухню»: разрешаете делать фоторепортаж, беседовать с сотрудниками и прочее, прочее.

Супруги дружно закивали, готовые начать сотрудничество прямо сейчас.

— Вы хотите поговорить о чем-нибудь конкретном или… — спросил хозяин, одаривая меня своей белозубой улыбкой.

— Ну, для начала я бы поговорила с какими-нибудь инструкторами. Вы водите экскурсии в горы? — спросила я, делая вид, что мысль эта пришла мне в голову только что.

— Водим, конечно. Толик… — заговорила хозяйка. — Ой, мы, кажется, забыли представиться. Я Тамара, мой муж — Анатолий. Толя у нас двукратный чемпион, он…

— Спасибо, спасибо! — перебила я ее. — С вами мне хотелось бы сделать отдельное интервью: почему занялись именно этим бизнесом, кто помог, планы на будущее и так далее… А сейчас я бы лучше поговорила с теми, кто, так сказать, осуществляет работу с клиентами на месте.

Тамара подала мне папку, где хранились фотографии и биографии всех инструкторов.

— Вот, это мы сделали специально для удобства клиентов. Каждый может выбрать инструктора на свой вкус: кого-то притягивает внешность, кого-то звания и регалии. А вообще-то у нас все инструкторы — мастера экстра-класса, спортсмены.

— Угу, угу… — бормотала я, делая вид, что изучаю список, хотя на самом деле знала, с кем конкретно хочу поговорить. Слава богу, Ангелина назвала мне фамилию инструктора, который водил их тогда с Алексом в горы. Ага, вот он, Карпов Илья Борисович.

— Ну вот, например, с этим я могу поговорить? — произнесла я, ткнув пальцем в фотографию, под которой значилось его имя.

— С Ильей? Конечно, — с готовностью кивнула хозяйка. — Вы, между прочим, выбрали самого опытного инструктора — он на маршруте уже пятый год, а раньше спасателем работал в МЧС. У него самый дальний и самый сложный маршрут — на водопады. Два дня пути и день на месте. Красотища, дух захватывает. Самое романтическое место. Все влюбленные этот маршрут заказывают. У нас даже поверье такое появилось: если молодожены дойдут до водопадов и вернутся обратно, ни разу не поссорившись, жить будут долго и счастливо. Толик, проверь, Илья сейчас не с экскурсией?

Я мысленно сжала кулаки: пусть он будет здесь! Дожидаться, пока группа вернется назад, мне не хотелось.

Анатолий развернулся к компьютеру и принялся щелкать клавишами. Подозреваю, что этот процесс был больше рассчитан на то, чтобы сразить меня окончательно. Вот, мол, как у нас все современно.

— Нет, он отдыхает, — наконец сообщил он. — На маршрут ему завтра. Вам повезло, Танечка.

— Ой, только не заговорите его, пожалуйста. У него завтра день ответственный. У нас иностранные туристы, французы, — с гордостью проговорила Тамара.

— Честное слово скаута, долго мучить его не буду, — улыбнувшись, отозвалась я. — Давайте адрес, я с ним встречусь.

Тамара написала адрес и протянула мне.

* * *

Илья жил на окраине Горного в симпатичном домике за невысоким забором. Я подошла к калитке и принялась ее изучать в поисках звонка. На дверях висела забавная табличка: «Стучите громче, во дворе глухая собака». Надпись ужасно развеселила меня. Я люблю людей с чувством юмора, и Илья определенно начинал мне нравиться. А если фото хотя бы вполовину соответствует оригиналу, значит, имеет место редкое сочетание ума и привлекательности.

Я распахнула калитку и вошла во двор. Собаки, даже глухой, не наблюдалось. Вместо собаки по двору разгуливал здоровенный пушистый котяра, размером напоминавший хорошо откормленного борова.

— Здравствуй, киса. Кис-кис-кис… — позвала я котяру.

Тот поднял свою огромную добродушную усатую морду и, неприлично широко зевнув, равнодушно отвернулся от меня.

— Ай-яй-яй… Тебя не учили прикрывать лапой пасть, когда зеваешь? — произнесла я.

— Не-а, — вдруг совершенно по-человечески отозвался кот.

Я ойкнула и подпрыгнула.

— Извините, что напугал вас, — произнес тот же голос.

Я резко обернулась и увидела хозяина дома собственной персоной. Вживую он оказался еще симпатичней, чем на фотографии. Косая сажень в плечах, могучий торс, бронзовый загар, густая шапка чуть вьющихся светлых волос и короткая бородка, очень шедшая к его мужественному открытому лицу. Подобных мужчин принято называть богатырями, наверняка любой женщине при взгляде на Илью хотелось потребовать от него спасти ее жизнь, убить дракона или, на худой конец, победить в бою Кощея Бессмертного и срочно жениться на ней. Вот такие мысли пронеслись в моей голове за те считаные секунды, пока я рассматривала его.

— Ничего. А я уж подумала, что со мной кот разговаривает, — ляпнула я.

— Васька? — Илья покачал головой. — Нет, не думаю, что это он, ленивый он больно. Хотя вообще-то при его светлой голове такое возможно, — произнес Илья серьезным голосом. И, если бы не искорки смеха в его синих глазах, я бы поверила, что кот у него и правда говорящий.

— Жаль, — решила я включиться в игру. — Давно ищу говорящего кота, для компании, а по комплекции Василий ваш мне как раз подходит. Люблю все большое. Дома бывает, знаете, и поговорить не с кем, а тут такой красавец.

— А я не подойду? — пошутил Илья.

— Надо подумать, — усмехнулась я. — Водички напиться не дадите?

— Это запросто, — отозвался Илья. — В дом войдете или дальше соседей развлекать будем? — поинтересовался он.

— Соседей? — удивилась я. — Вроде нет никого, в такую жару все на море или…

— Вон в заборе дырка, где яблоня стоит, — шепнул он, едва шевеля губами.

Я осторожно оглянулась. Так и есть, в дырке виднелся любопытный глаз.

— А вон с той стороны ветки малины шевелятся, смотрите внимательнее, — снова тихо проговорил Илья.

Да, разведка поставлена хорошо. У меня снова появилось чувство, будто кто-то следит за мной. По коже пробежал холодок, заныло под ложечкой.

— Пожалуй, вы правы, давайте в дом зайдем. Жарко тут у вас очень, — проговорила я громко и прошла за ним.

В доме было полутемно — все окна закрывали ставни, чтобы не пропускать солнце. Илья дал мне напиться и пригласил присесть на диван, покрытый веселеньким лоскутным одеяльцем.

— Как я понимаю, вы не только водички попить ко мне зашли? — прямо спросил Илья после того, как я утолила жажду.

Я честно сказала «да», а затем показала фотографии, сделанные Ангелиной во время медового месяца, и спросила:

— Илья, вы помните вот эту пару?

— Да, — отозвался он, возвращая снимки. — Ангелину я очень хорошо запомнил, а вот как звали мужа, нужно подумать.

— Алекс, Алексей, — подсказала я.

— Точно, Алексей. Они здесь в прошлом году были. Интересная пара.

— Вы всех своих экскурсантов помните? — поинтересовалась я, убирая фотографии в сумочку.

Илья утвердительно кивнул:

— У меня хорошая память на лица, а тут еще проблемный поход был. Такое тем более не забывается.

— Проблемный? — сделала я удивленный вид.

— А вы, собственно, кто такая? — наконец-то проявил бдительность Илья.

— Видите ли, я подруга Ангелины, она мне много рассказывала про экскурсию, про ваше бюро путешествий, про водопады…

— Понятно, давайте ближе к делу, — прервал мои объяснения Илья.

— Илья, у меня есть подозрения, что на Ангелину во время похода было совершено покушение, которое оказалось неудачным. Но убийца повторил попытку и достиг своего, — честно призналась я.

Новость огорчила Илью.

— Не может быть! Такая женщина… и погибла, обидно.

— Илья, я частный детектив, расследую обстоятельства гибели Ангелины и всего того, что ей предшествовало. Ангелина считала, что несчастный случай в горах не был случайностью. Я хочу выяснить, что тут произошло.

— Дело, если честно сказать, темное. На той прогулке у меня было три пары. Двое с Украины, им дети на серебряную свадьбу путевку подарили, и парень с девушкой из Новосибирска. Девушка по дороге обгорела, пришлось у местных пастухов в горах простоквашу покупать, мазать ее. Она всю дорогу ныла, что хочет обратно. И Ангелина с Алексеем. Ангелина мне с первого взгляда понравилась — открытая, симпатичная, и во время переходов не ныла, на стоянках хворост для костра собирала, дежурила возле костра без всяких проблем, готовила и все такое. Единственное, что мне странным показалось, — она все время нервничала. Прислушивалась к чему-то, оглядывалась. Да, а еще она с мужем почти не общалась. Знаете, я много молодоженов перевидал. Некоторые на второй день похода друг друга ненавидеть начинали, другие только и делали, что целовались, обнимались, по кустам прятались. А эти… Они не ссорились, просто не разговаривали друг с другом. Алексей пытался обращаться к ней, а она не реагировала. И несколько раз меня спрашивала, можно ли здесь путешествовать в одиночку. Словно боялась, что за нами кто-то идет.

— М-да-а, интересно… — высказалась я. — А в чем состоял инцидент?

— Дело очень странное. Я обычно все веревки страховочные проверяю перед спуском. Мы на том маршруте к водопадам подходим, там есть ровная площадка и цветы потрясающие растут. Мужья букеты женам преподносят, в озере купаются при луне, романтики ради. А еще там из камней чаша образовалась, как мини-бассейн. И все туда спускаются и плещутся. Короче говоря, Ангелина чуть не сорвалась, у нее перетерся страховочный трос, хотя накануне я его проверял, и он новенький был. А перетерся, как старый, представляете? Так вот, Ангелина сорвалась, но я с ней в паре был и успел подхватить.

— Хм, перетерся, бывает, — заметила я.

— Да нет, было еще кое-что. Я свои веревки хорошо знаю — особым составом их пропитываю, так что они у меня вроде как фирменные. А Ангелинин трос, который перетерся, был не мой. Понимаете? Я тогда подумал, что по ошибке чужой прихватил, хотя сам себя не убедил, накануне-то все веревки были моими…

— А вы кому-нибудь сообщили о своих подозрениях? — спросила я.

— Да нет, не стал. Алекс с Ангелиной заявили, что это случайность и они не хотят неприятностей для меня. За оплошность со страховкой меня бы с трассы сняли запросто, а я этот маршрут люблю очень, — признался Илья. — А веревка куда-то потом пропала…

Теперь понятно, почему он шум поднимать не стал. Обошлось — и обошлось, все живы, и бог с ней, с веревкой.

— Илья, как думаете, а кто бы мог это сделать? — спросила я, глядя ему в глаза.

— Да кто угодно. Подменить веревку — дело секунды, размочить ее в каком-нибудь едком растворе тоже ничего не стоит. Я же не проверял содержимое рюкзаков всех членов экспедиции, мое дело довести, в пути чтоб ничего не случилось, чтобы сытые, здоровые… Но тот, кто с веревкой химичил, в химии хорошо рубил. С виду — веревка как веревка, вроде прочная, а чуть на ней вес побольше…

— Илья, могли бы вы то же самое рассказать в милиции, если понадобится? — спросила я.

— В милиции? — Илья пожал плечами. — Ну, если очень нужно… Только… времени уже много прошло, не думаю, что эта информация кого-нибудь заинтересует.

— Заинтересует, еще как заинтересует, — успокоила я его.

— Что ж, раз так, расскажу. Однако ни на кого конкретно показать я не смогу. Сами знаете, обвинить человека просто, а отмыться потом невозможно.

— Мне нужно только, чтобы вы рассказали о случившемся, и все. Я с вами свяжусь еще.

Илья проводил меня до калитки с забавной надписью и, улыбнувшись, проговорил:

— Вы как-нибудь обязательно должны сходить на водопады. Там очень красиво.

— Хорошая идея, — отозвалась я, — только у меня пары нет.

— Ну, в качестве пары могу предложить себя, — ответил он.

— Спасибо, как только разберусь с этим делом, воспользуюсь вашим предложением. Смотрите, вы обещали…

Я вышла на узкую извилистую пыльную улицу и побрела к центру городка. И снова мне показалось, что за мной кто-то следит. Я резко обернулась, но улица была пустынной, если не считать трех тщедушных куриц, клевавших что-то в пыли, и жилистого ободранного петуха, косившего на меня блестящим глазом. «Тьфу ты, паранойя, пора лечиться», — сама над собой посмеялась я.

Занятая своими размышлениями, я чуть не врезалась в столб, на котором висел огромный рекламный плакат. Прочитала надпись. А что, не развлечься ли мне, не посетить ли водный аттракцион — аквапарк, один из крупнейших на побережье, как гласил рекламный плакат. Ну, насчет крупнейшего наверняка бессовестно лгут, но прогуляться и отвлечься не мешало.

Глава 8

До аквапарка было рукой подать, как мне объяснили. Но это самое «рукой подать» следовало преодолеть по солнцепеку. Близко к заборам, где была тень от раскидистых фруктовых деревьев, идти было нельзя — собаки, почуяв чужого за забором, кидались на меня, как бешеные. Местные трепетно охраняли свой урожай от посягательств отдыхающих. Можно подумать, у тех, кто нашел деньги на дорогущее жилье, нет денег на фрукты. Хотя при этакой дороговизне и подобное вполне возможно. Милые песики, охраняющие фрукты, по размерам и уродству вполне подходили на роль родственничков собаки Баскервилей, которая, помнится, довела до инфаркта одного англичанина. Жертвой их сторожевых инстинктов чуть не стала и я.

Выйдя со двора Ильи и спросив у первого встреченного мной аксакала в лохматой папахе, надвинутой на глаза, дорогу, я неосторожно приблизилась к забору, манившему тенью. За кирпичной стеной что-то звякнуло, над моей головой как будто из воздуха материализовались две огромные черные мохнатые лапы, и над ухом взорвалась бомба. В первую секунду я даже не сообразила, что этот взрыв — банальный собачий лай.

Я непроизвольно взвизгнула и пригнулась, пытаясь понять, что происходит. А из-за забора высунулась морда здоровенного злющего пса. Я в два прыжка отскочила от забора. Как назло, улица в том месте была довольно узкой, я уткнулась носом в забор с противоположной стороны. Снова звякнула цепь, и надо мной поднялась морда песика ничуть не лучше предыдущего. На их лай отозвались собаки из соседнего двора, затем из следующего, и так далее. Через тридцать секунд лаяли все, кто мог это делать. Проклиная все на свете, я рванула посередине улицы так, что за мной потянулся шлейф пыли.

Минут через десять я добралась до асфальтированной дороги и остановилась в надежде поймать машину. Не тут-то было! Нет, машины проезжали, даже много, но ни одна не остановилась. У всех водителей были какие-то настолько важные дела, что они мешали им обратить внимание на молодую одинокую красавицу.

Это я так про себя по привычке думала… пока не добралась до бензозаправки и не заглянула в туалет. Огромное, засиженное мухами зеркало в дамском туалете отразило вовсе не Татьяну Иванову, к которой я привыкла лет с восемнадцати. На меня смотрело нечто со слипшимися седыми космами на голове и абсолютно серым лицом с потеками грязи. Понятно, что меня никто не захотел подвезти. А говорят, красоту ничем не испортишь. Вот и еще одно развенчанное заблуждение, как про Деда Мороза, дарящего подарки, и аиста, приносящего детей.

Мне пришлось потрудиться, чтобы привести себя в порядок. Хорошо, что в моей сумочке имелись и расческа, и косметика, а в туалете не было проблем с мылом и водой. Здесь даже фен для рук работал. Я вымыла волосы и просушила их, затем поработала над лицом. На улицу я вышла вновь свеженькой и прекрасной. И сразу нашлось как минимум пятеро водителей, жаждавших довезти меня не только до аквапарка, но и до гостиничного номера с большой кроватью.

Но я выбрала в качестве перевозчика седовласого пенсионера, вызвавшегося доставить меня до аквапарка за символическую плату. По крайней мере, в его глазах не читалось столь явственно желание затащить меня в койку или порезвиться со мной прямо в салоне авто.

Николай Николаевич оказался приятным собеседником и настоящим джентльменом. В конце концов он не взял с меня денег, зато пригласил… «откушать мороженого» в кафе. Так и сказал:

— Татьяна, разрешите пригласить вас откушать со мной мороженого и запить его кока-колой. Не откажите мне в такой малости, очень меня выручите, — просительно добавил он, снимая со своей головы небольшую соломенную шляпу.

Я удивилась:

— Николай Николаевич, только честно, зачем вам это?

Он покраснел, как школьник, и смущенно объяснил мне, в чем дело:

— Понимаете, Танечка, мы с друзьями несколько лет приезжаем сюда отдыхать. У нас тут игра, соревнование… блажь, конечно, но вполне невинная. Мы соревнуемся, кто самую хорошенькую девушку закадрит.

«Закадрит» в его устах звучало довольно забавно.

— Я все время проигрываю… неловко как-то… А вот сегодня вас увидел и понял, если появлюсь в вашем обществе — сто очков мне вперед. Пожалуйста, посидите со мной. Мороженое, кофе, пирожное и все. Я отвезу вас потом, куда захотите, хоть на край света, честное слово! — произнес он, прижимая руки к груди.

Я расхохоталась. Вот так старики-разбойники! Надо же, седина в бороду, бес в ребро…

— Ладно, — согласилась я, — так и быть, подыграю вам, ведите меня в кафе. Только, чур, потом до аквапарка меня подбросьте. У меня экскурсия, не уеду, пока не окунусь в воду.

Николай Николаевич засветился, словно рождественская елка.

— Здесь недалеко, всего квартал вниз, пойдемте, — указал он дорогу.

Я кивнула и снова почувствовала чей-то упорный взгляд, направленный мне в затылок. Я резко обернулась, но ничего не заметила. Нет, это кончится когда-нибудь или я скоро начну бояться собственной тени, дисквалифицируюсь и уйду в детский сад, ночной няней?

Кафе было крохотным, но очень уютным, с его открытой террасы было видно море, прохладный ветер шелестел кружевными занавесками, разносил аромат кофе и ванили.

Николай Николаевич на секунду исчез и вернулся уже с букетиком крохотных чайных розочек, пахнувших, как целый розарий.

— Вот, это вам за то, что согласились, — тихо проговорил он и старомодно поцеловал мне руку, склонив голову.

Я сделала что-то среднее между реверансом и поклоном артистки на сцене и взяла букетик в руки. Розы пахли превосходно, сразу видно — натурпродукт, наш, отечественный, никакой турецкий бутон с ним не сравнится.

Николай Николаевич по-заговорщически подмигнул мне и распахнул дверь кафе. Я незаметно осмотрелась, стараясь угадать, где потенциальные зрители нашего спектакля. Старички сидели в углу, за столиком, с которого просматривалась вся площадка кафе. Загорелые, крепенькие, спортивного вида, убеленные сединами, они скорее походили на крупных чиновников на отдыхе, чем на пенсионеров, «кадрящих» молоденьких девчонок.

Николай Николаевич с прямой спиной и улыбкой победителя усадил меня за свободный столик и подозвал официанта. Место он выбрал не случайно — я оказалась на всеобщем обозрении. Старички могли в деталях рассмотреть и обсудить все достоинства и недостатки моей внешности. Думаю, что первое они обсуждали гораздо дольше, чем второе, это я без ложной скромности говорю.

Николай Николаевич решил проявить чудеса щедрости — на столе уже не было места от заказанного. Шампанское, фрукты, пирожные, шашлык и прочее-прочее. Если бы я его не остановила, растратил бы старичок пенсию на пятилетку вперед.

Я, улыбаясь, слушала его рассказы о бурной молодости, забавные истории из его жизни. Мне на самом деле было весело. Через час я засобиралась.

— Думаю, ваша победа — вне всяких сомнений, — шепнула я ему.

— Угу, они с нас глаз не сводят, — довольно произнес он. — У меня еще одна, последняя просьба, минут на десять. Уж потерпите старика еще чуть-чуть, — проговорил он и позвал официанта.

— Ладно, пойду попудрю носик и вернусь, — произнесла я и, поддаваясь какому-то порыву, чмокнула старичка в щеку. Побеждать так побеждать!

Николай Николаевич подмигнул мне, лихо подкручивая седой ус. Готова поспорить, что его приятели были сражены наповал.

Я с гордым видом прошествовала мимо них, словно модель по подиуму. Мужчина, сидевший за соседним с ними столиком, уткнулся в меню, видимо, надеясь найти там что-нибудь по своему карману. Надвинутая на самый нос бейсболка закрывала пол-лица посетителя кафе. По помятой одежде было сложно определить, сколько ему лет. Впрочем, мне все равно. Я прошла мимо него и, вот странно, уловила носом запах дорогого одеколона, который никак не вязался с помятыми шортами, дешевой футболкой и дерматиновыми сандалиями на ногах. Хм, какой-то оригинал. А может, богатенький Буратино, путешествующий инкогнито?

В туалете я еще чуть-чуть подкрасилась, причесалась. Отражение в большом зеркале, висевшем на белоснежной кафельной стене, мне понравилось. Ровный золотистый загар, стильная стрижка… «Николай Николаевич бесспорно станет лидером этого сезона в соревновании с друзьями», — подумала я, выходя из туалета. Старички все еще сидели за столом, попивая пивко. Странного мужика в кепке-бейсболке не было. Зато в зале играла тихая музыка.

Николай Николаевич поднялся со своего места и двинулся мне навстречу.

— Танюша, разрешите пригласить вас на тур вальса, — церемонно наклонившись, произнес он.

Я едва сдержала изумленный возглас. Не то чтобы меня никогда не приглашали на танец, вот только никогда я не танцевала вальс в крохотной забегаловке с таким милым старичком.

— Что ж, — улыбнулась я, — тряхнем стариной. Сто лет не танцевала.

Николай Николаевич кивнул куда-то в сторону, словно давая знак. Музыка сделалась громкой, полилась знакомая мелодия, и через несколько секунд раздался голос Джо Дассена, поющего про любовь к какой-то незнакомке.

Я всей кожей чувствовала взгляды посетителей кафе, терзаемых вопросом, что мы за странная парочка — внучка с дедушкой, дочь с отцом или молоденькая любовница с престарелым донжуаном. Плевать, музыка уносила меня далеко-далеко отсюда, Николай Николаевич оказался прекрасным партнером, замечательно чувствующим музыку и партнершу. Старая школа. Да, были мужчины, не то что нынешние. Стоп, Татьяна, чего это ты? Романтизм с сентиментальностью вещь хорошая, но для любовных романов и всяческих телевизионных сериалов. А ты сюда приехала по работе.

Музыка закончилась, волшебство рассеялось. Николай Николаевич проводил меня к столу, наполнил бокалы шампанским.

— За самую прекраснейшую из женщин, которую я встретил слишком поздно, — произнес он тост. Мы чокнулись и выпили. — Я провожу вас до аквапарка, — тихонько произнес он, — тут всего пять минут пешком. Уж простите мою хитрость, — за руль никак не могу, у меня тридцать лет безупречного водительского стажа.

— Пешком так пешком, — махнула я рукой.

— Танечка, подождите меня на улице, — произнес он, — я сейчас.

Я вышла на улицу, наблюдая через открытое окно за тем, что происходило внутри.

Николай Николаевич небрежной походкой бывалого морячка подошел к столику своих приятелей и что-то сказал. Беседа была короткой, но лицо у Николая Николаевича просияло, словно он выиграл миллион.

— Ур-ра! Моя победа, — сообщил он, выйдя из кафе. — Танец, как я и предполагал, добавил нам очков в произвольной программе. Поздравьте меня, я чемпион этого года.

— Поздравляю, чемпион, показывайте дорогу, — отозвалась я. — Надеюсь, в вашем роду Сусаниных не было? — пошутила я. — Очень хочется добраться до места до захода солнца. Купание при луне не входит в мои планы.

Аквапарк действительно оказался рядом. Минут через десять мы остановились у билетной кассы при входе на территорию парка. Николай Николаевич предложил мне свои услуги в качестве гида, но я отказалась, сославшись на то, что хочу побыть в одиночестве.

И оставшиеся полдня я пробыла в аквапарке, впав в детство. Я каталась на всех, даже самых страшных горках, плескалась в детских фонтанчиках, прыгала с тарзанки, разбавив свою кровь адреналином. Можно сказать, провела день по полной программе, «оттянулась и оттопырилась на все сто». Так выразился рыжеволосый пацан лет тринадцати со смешным вихрастым чубом и носом, усыпанным веснушками. Он вместе с родителями сидел за соседним столиком в кафе-мороженом, куда я зашла передохнуть.

Все было бы прекрасно, если бы не одна мелочь, добавлявшая ложку дегтя в бочку полученного удовольствия. Я все пыталась и никак не могла вспомнить, где встречала такой запах дорогого одеколона, как от того мужика в кафе. Память настойчиво пыталась мне что-то подсказать, а я никак не разбирала подсказку.

В конце концов борьба с подсознанием доконала меня, и я, запершись в одной из кабинок для переодевания, которых было в изобилии по всему аквапарку, достала свои косточки.

Давайте, миленькие, поработайте, объясните мне, что происходит. Почему у меня противно ноет и сосет под ложечкой? Косточки, нагретые солнечными лучами, были теплыми на ощупь. В полутемную кабинку пробивался солнечный луч, придававший моему сегодняшнему общению с высшими силами особую таинственность. Я вздохнула, сосредоточилась и бросила кости.

10+18+27 — «Вы найдете огорчения и горе там, где искали забаву».

Вот те раз, вот те и два! Это что, предупреждение? Я получу солнечный удар или заработаю простуду от переохлаждения? Пора убираться из аквапарка? По-моему, косточки еще больше запутали меня.

Я быстро переоделась, скинула мокрый купальник, завернула его в полотенце и направилась к автобусной остановке. Решила не рисковать и не ловить частника, вдруг нарвусь на маньяка. Хорошо, что остановка была прямо на территории аквапарка — для удобства туристов и отдыхающих.

Солнце пекло нещадно, я, стараясь побыстрее добраться до автобуса, шла быстрым шагом, не оглядываясь по сторонам. Чтобы не получить солнечного удара, свернула на тенистую аллейку, засаженную пирамидальными тополями и еще какими-то неизвестными мне южными деревьями.

— Таня, — раздался за моей спиной чей-то очень знакомый голос.

Мне показалось, что я снова ощущаю знакомый запах одеколона. Все-таки наконец напекло мне голову. Уже слуховые галлюцинации начались — мне показалось, что меня позвал Алекс. Только быть этого не могло: Алекс за тысячу километров сейчас, в Москве. Хотя… Вспомнила, я вспомнила запах, но… наверняка!

Вот сейчас я снова обернусь и снова никого не увижу.

Я оглянулась и увидела Алекса — в помятых шортах, с дурацкой бейсбольной кепкой на голове и двухдневной небритой щетиной на щеках, распространявшего аромат дорогого парфюма. Удивиться его появлению я не успела. Он размахнулся и ударил меня под дых, так что я согнулась пополам. «Сволочь!» — пронеслось в голове.

Ударил он со всей силой, на какую был способен мужчина, поддерживающий свою физическую форму на тренажерах в модных спортивных клубах. Позвать бы кого-нибудь на помощь… но голос отказывался повиноваться мне. Сгруппироваться, как учили меня в спортивной секции, я не успела, ведь галлюцинации не могут драться, а я приняла Алекса за галлюцинацию. Но моя — дралась.

Я оглянулась в надежде увидеть какого-нибудь спешащего к автобусу туриста. Размечталась… Этот гад наверняка сначала убедился, что никто не идет и не смотрит в нашу сторону, выждал момент, когда я останусь совершенно одна. Значит, предчувствия меня не обманули, за мной следили, и довольно давно. Как же это я так прокололась? Теряю форму, теряю. А восстановить, наверное, уже не успею.

Мир завертелся у меня перед глазами и сжался в одну яркую пульсирующую точку. Алекс нанес мне еще один удар, и я грохнулась на землю, ощущая горячий песок. Прямо как в том анекдоте: почему-то земля все время встает дыбом и пребольно бьет меня по морде — жаловался один алкаш другому, пытаясь принять вертикальное положение. Что-то острое и холодное вонзилось в мою руку чуть выше локтя, по вене растеклась неприятно-горячая волна, рука мгновенно отказалась подчиняться мне, налившись свинцом.

Последние мои впечатления от реальности — удушливая волна запаха дорогого одеколона Алекса и крики каких-то людей. Люди?

— Помоги… — попыталась я позвать на помощь, но следующий удар вырубил меня окончательно, закрепив действие лекарства.

Какой-то шум, словно гул электрички из-под земли или сквозь толщу воды, привел меня в чувство. Я лежала, не в силах открыть глаза, боясь, что вокруг меня уже не люди, а ангелы или бесы. Я не могла разобрать, что это за вскрики, кому принадлежат голоса. Интересно, куда попадают после смерти частные детективы? В ад или в рай? Пожалуй, в аду веселее, там я могла бы заняться знакомым и полезным делом — расследованием какого-нибудь старого преступления.

Мне совали к самому носу какую-то вонючую дрянь, растирали руки, меня тормошили, хлопали по щекам, потом подняли в воздух. Я едва сдержалась, чтобы не выругаться. Мне хотелось пока сохранить свое преимущество — все видеть и слышать, оставаясь как бы в обмороке.

— Ничего страшного, нужно отнести ее туда, где тень и есть вода. На автовокзал нужно, там и медик есть, и комната отдыха.

— Я донесу ее, — совершенно спокойно где-то над моим ухом произнес Алекс.

Что дальше? Он что, собирается увезти меня куда-нибудь подальше и сбросить со скалы?

— Люди, нет, не оставляйте меня! — закричала я что было сил, но… вместо крика из горла вырвался какой-то задавленный сип. Меня никто не услышал.

Алекс продолжал нести меня. Наверняка туда, где легче всего избавиться от меня. Я услышала шум отъезжающих автобусов, запахло бензином. Значит, мы уже на автовокзале. Крикнуть бы, позвать на помощь, вырваться из цепких объятий, да только сил на борьбу не было. Вколол мне, гад, дрянь какую-то, ни рукой, ни ногой пошевелить не могу.

Заскрипела дверь, сразу стало темно и прохладно. Меня внесли куда-то и уложили на ровную поверхность. Где-то шумела вода.

— Просто солнечный удар, — объяснял кому-то Алекс. — Мне кажется, она уже приходит в себя. Думаю, полежит спокойно и будет в норме. Надо полотенце намочить и на лоб положить ей. Вон смотрите, глаза открыла.

Скрывать свое состояние дольше было глупо. Я открыла глаза и попыталась попробовать, как действуют мои конечности. Перед глазами все плясало, пальцы были как ватные, сгибались и разгибались с большим трудом. Сейчас я слабее котенка и за жизнь свою не дам даже использованного талончика на проезд в автобусе. Интересно, где мой убийца?

Обзор мне закрывала мокрая тряпка на лице, с которой стекали неприятно холодные струйки, заливавшиеся за воротник. Меня начало трясти как в ознобе, зуб не попадал на зуб, и в то же время от духоты не хватало воздуха.

— Как вы себя чувствуете? — проговорил чей-то участливый голос.

— Спасибо, нормально. Дышать только нечем.

— Давайте я посажу вас возле фонтанчика, пока врач не приедет. Мы «Скорую» вызвали, сейчас будет.

Я огляделась. Зал ожидания был довольно большим помещением, выложенным белой кафельной плиткой, как в бассейне. Сходство довершал круглый фонтанчик в центре комнаты — небольшой бассейн с каменным цветком посередине, из которого довольно приличной струей била вода. Возле фонтана и в самом деле было прохладно. Я села на край бассейна, бордюр которого представлял собой удобную скамейку.

— Вы посидите тут, я сейчас объявлю рейс и вернусь к вам, — произнесла женщина. — Cидите спокойно, я сюда никого не пущу, отдыхайте.

Я кивнула головой и закрыла глаза. Куда делся Алекс? Думать об этом не хотелось, сейчас я посижу и пойду, вот сейчас… На меня навалилась дикая усталость, глаза закрылись сами собой, и я задремала. Дверь скрипнула, раздались чьи-то легкие осторожные шаги.

Я открыла глаза и увидела приближающегося Алекса с мерзкой ухмылкой на лице.

— Предупреждали тебя, дуру, не лезь? Предупреждали. Сама виновата, — пробормотал он и, развернувшись, снова ударил меня кулаком под дых.

Второй удар пришелся по скуле. Он был такой силы, что у меня в голове что-то лопнуло, осветив комнату миллионами ярких брызг. Я покачнулась и, не успев зацепиться рукой за бордюр фонтана, шлепнулась на пол. «Хорошо хоть, что не в фонтан», — успела подумать я. Алекс склонился надо мной, его руки принялись ловко шарить по моему телу в поисках чего-то. Наверное, искал документы или улики какие-нибудь. Мне вдруг сделалось смешно, словно я смотрю какую-то дурацкую комедию. Я попыталась отпихнуть ловкие руки Алекса с возгласом:

— Мужчина, что вы делаете, мы же едва знакомы!

Алекс шутки не понял, он просто нанес следующий удар, отключивший на какое-то время мое сознание. Я почувствовала, что меня снова тащат куда-то. И скоро поняла — куда. Алекс осторожно, стараясь не плескать, опустил меня в фонтан, погрузив в воду целиком.

Вот тут до меня и дошло, что задумал этот стервец. Он решил меня утопить, подстроив очередной несчастный случай.

А что? Перегрелась девушка на солнце, ее посадили у водички посидеть, а она в нее рухнула. Силенок не хватило, вот она и утопла. Какая досада — такая молодая, и так нелепо погибла. Вот-вот, вечно эта молодежь без панам, без шляп, без косынок по солнцепеку бегает.

Ну уж нет, не дождетесь! Я вспомнила, как в детстве с Ангелиной и мальчишками с нашего двора в бассейне тренировались на самый длинный вдох. Однажды так дотренировались, что одному сделалось плохо, мы едва вытащили его из воды.

Господи, помоги мне обмануть убийцу, дай мне силы продержаться без воздуха подольше! Пусть у меня все получится! Не зря же я слыла чемпионкой нашего двора и соседней улицы. На меня даже мальчишки с соседнего двора приходили посмотреть, опыт перенимали. Тьфу ты, о чем это я в такой ответственный, быть может, самый последний миг моей жизни?

Я, стараясь не делать судорожных движений, набрала в легкие побольше воздуха и медленно, еще медленнее, выдохнула. Вздохнула и снова выдохнула все без остатка, затем сделала следующий вдох. Так, теперь нужно подергать руками и ногами, изображая агонию, пустить пузыри, чтобы мой убийца убедился в том, что выполнил работу на славу. Главное, чтобы ему в голову не пришло сделать контрольный выстрел. На, гнида, смотри на труп, дело рук твоих, я стопроцентная, натуральная утопленница, ты можешь быть доволен.

Сквозь толщу воды набатным колоколом отозвались шаги Алекса. Я, конечно же, не могла слышать его слов, но догадывалась, что сейчас разыгрывается в зале автовокзала. Алекс выходит из комнаты отдыха и говорит, что со мной все в порядке, мне надо отдохнуть и прийти в себя. Я, мол, попросила оставить меня в покое минут на пятнадцать, так как я очень устала и мне душно, и теперь я прохлаждаюсь у фонтанчика. Все очень мило, и все поверят.

А минут через двадцать он войдет, обязательно с кем-нибудь, чтоб подтвердили его алиби. И вдруг такая неприятная неожиданность, мой труп, плавающий в бассейне фонтана.

А потом начнется спектакль. «Боже мой, как это могло случиться! Я виноват, не нужно было оставлять ее одну! Она была еще так слаба…» И все в таком духе. Он кинется в фонтан, станет приводить меня в чувство, заламывая свои холеные ручки, будет пытаться делать мне искусственное дыхание, требовать врача… Алекс превосходный актер, исполнение роли скорбящего вдовца я уже видела.

Я вылезла из фонтана, выплевывая сильно хлорированную воду с горьковатым привкусом морской соли, доползла до кушетки и растянулась на ней. Мне нужно немножечко полежать. Показалось, что кто-то настойчиво нашептывает мне в ухо: спать, спать, спать… Наверное, все еще действует этот дурацкий укол. Я закрыла глаза, уткнулась лицом в шершавый дерматин обивки. Как хорошо на суше. Я, наверное, могла бы пролежать так, без движения, целый день.

Перед глазами плясали разноцветные звездочки, с улицы доносились автобусные гудки, отрывки каких-то объявлений, прочитанных диспетчером. Под этот шум, доказывающий, что я все еще жива всем смертям назло, я забылась. Мне показалось, что я проспала больше часа, но на самом деле прошло несколько минут.

Боже, несколько минут назад меня хладнокровно пытались убить, а я, вместо того, чтобы спасаться, разлеживаюсь на кушетке. Я знаю, что будет следующим номером — новая попытка меня убить. Надо вставать, надо собраться с силами. Но это оказалось очень трудно сделать.

— Вставай! — приказала я самой себе. — Нельзя давать этому гаду еще один шанс избавиться от меня.

Моей смерти он не дождется! Если он так хочет прикончить меня, пусть помучается, побегает, поищет. А я тем временем подготовлюсь к операции «Провокация». Алексу не уйти от справедливого возмездия, Ангелина достойна того, чтобы ее убийца получил по заслугам. Что это у меня, как в индийском кино, фразочки? Наверное, из-за стресса. Пора бежать отсюда, пока не догнали.

Однако в мокрой одежде далеко не убежишь, никто в машину меня такую не пустит, в салон автобуса — тоже. Во что переодеться? Я оглядела комнату и наткнулась на дверь кладовой. Заглянула туда и, к своей большой радости, увидела чистенький ситцевый комбинезон. Пойдет. Я сняла с себя мокрую одежду, переоделась, закатала до колен штанины, повязала на шею косынку, которую нашла в кармане. Прикид получился ничего, очень молодежный, а главное — сухой.

Я вылезла в раскрытое окно и села в первый отходящий автобус, ехавший в нужном мне направлении. Сейчас заберу из гостиницы вещи, поеду в аэропорт — и прямиком в Тарасов. Домой, где стены помогают во всем, в том числе и думать. Мне необходимо еще раз проанализировать собранную информацию и уточнить детали.

Картина преступления уже была перед моими глазами, но я хотела быть уверенной на все сто в том, что Алекс — убийца-рецидивист. Черный паук, убивающий своих женщин после того, как они становятся ненужными.

Глава 9

Я сидела на своей уютной кухоньке с огромной чашкой потрясающего кофе и думала об Алексе. Вернее, о его «героической» биографии и о том, как наказать этого мерзавца за все его злодеяния. Напротив меня сидела Ленка и с жадностью впитывала каждое слово из моих рассуждений и догадок.

Механизм расправы со всеми своими женами у него был одинаковый — несчастный случай, падение с высоты. Никакой импровизации. Как он не боялся, что в конце концов кто-нибудь задумается обо всех этих фактах? Впрочем, Алекс каждый раз менял свою фамилию на фамилию жены, так что вычислить связь было довольно трудно. Я долго ломала голову над тем, как заставить этого негодяя расколоться, как спровоцировать его на признание. Выход подсказал, как ни странно, сам Алекс: я решила воспользоваться его же оружием — поддельными фотографиями.

Ключи от особняка Ангелины я достала без проблем — Петр Петрович Петров любезно предоставил мне все, что нужно. Надеюсь, что Алексу не придет в голову мысль навестить особнячок в Тарасове, у него и в Москве дел много.

Мне пришлось все рассказать Кирьянову:

— Володька, ты по фигуре очень подходишь. Понимаешь? И мы сделаем так, что твоего лица никто не увидит. Главное — детали. Например, браслет. Он был свадебным подарком Ангелины, она его по каталогу заказывала. Алекс браслет ни днем, ни ночью не снимает. И я уже заказала похожий. Я еще тогда подумала, что такую вещицу не каждый день встретишь.

— Тань, хватит самодеятельности, может быть? — произнес Кирьянов, всем своим видом показывая, что ни на какой маскарад он не пойдет.

— Ну пойми, Киря, у меня нет другого выхода. В милиции все равно никаких улик нет, а я знаю, что он виновен. Хорошо, допустим, он не виновен в смерти Ангелины, тогда он не поведется на эти фотографии, и все. Ничего не будет.

В конце концов мне удалось уговорить Кирьянова. Пришлось повозиться с одеждой «под Алекса», поговорить с кучей людей, которые видели Алекса в тот день. Хорошо, что мне подсказали адресок одного местного папарацци, и он согласился снять на пленку наше представление.

В кукольном театре мы заказали большую куклу, которую вполне можно было выдать за женщину. Кире пришлось раз двадцать сбрасывать ее с балкона, затем мне пришлось прыгать с невысокого парапета, в парике и купальном халатике, похожем на халатик Ангелины, в котором она была в день смерти, — для имитации полета. Одни фото наложили на другие, и тут не обошлось без специалистов из милиции, опять же спасибо Кирьянову.

В конце концов у нас появилось штук тридцать фотографий, из которых мы отобрали с десяток. На них некто, очень похожий на Алекса, выбрасывал с балкона кого-то, очень похожего на Ангелину. Фотограф сделал свое дело мастерски, лица оказались как бы смазанными, но детали, по которым можно было с большой долей уверенности сказать, кому они принадлежат, были видны четко. Если бы мы показали снимки близким знакомым Алекса и Ангелины, у них не возникло бы сомнений в подлинности фотографий и роли Алексея в случившейся трагедии.

Оставалось найти того, кто покажет эти фотографии Алексу. Предложение Кири, чтобы послать к нему кого-нибудь из милиции, я отвергла сразу:

— Не хочу тебя обидеть, но ваших сразу видно, у них особое выражение лица.

Кирьянов фыркнул:

— Ну так пригласи кого-нибудь на эту роль из Большого или Малого, они тебе сыграют все как нужно.

Но в театры обращаться не понадобилось. На роль шантажиста у меня уже был выбран кое-кто другой — мой давнишний знакомый, бомж-философ Венчик. Голове этого мужика позавидовал бы любой доктор философских наук, вот только головой своей Венчик пользовался довольно редко. Всякая работа наводила на него тоску и уныние, мешала свободному парению его философской мысли. В жизни Венчик был неприхотлив, кормился тем, что сдавал бутылки. «Птичка божия не знает ни заботы, ни труда», «Будет день, будет и пища» — эти любимые изречения Венчика соответствовали его духу.

Была только одна проблема: жил мой знакомый в полуподвале, без телефона. Найти его в летнее время года было очень сложно — Венчик целыми днями болтался по берегу Волги, грел пузо на солнце, время от времени собирая бутылки, оставленные отдыхающими.

Дома, если это помещение можно было назвать домом, Венчика не оказалось. Я оставила на всякий случай записку, но решила поискать его на пляже. Там и обнаружила — Венчик соображал на троих с двумя мужиками, такими же бомжами.

— Венчик! — позвала я его. — Есть дело!

— Не хочу есть дело, хочу есть «Докторскую» колбасу и запивать ее «Агдамом», — пробормотал он, пытаясь сфокусировать на мне взгляд своих мутных глаз. Когда ему это удалось, он наконец-то узнал меня. — О, Таньюшша, — распевно произнес он мое имя и повернулся к собутыльникам: — Ггоспода, у нас дама. Выпьем за дам, стоя, «Агдам», — пробормотал он.

Сотоварищи Венчика дружно закивали головами, приподняли свои пятые точки с деревянных топчанов.

— А налить даме «Агдаму»? — предложил один из «джентльменов».

— Спасибо, я так рано не употребляю, — проронила я.

— Точно, — подтвердил Венчик, — она это… спортсменка, комсомолка и просто красавица.

— Венчик, допивай, и пойдем поговорим, — теряя терпение, произнесла я. Искать другую кандидатуру у меня не было времени, а ждать, пока он зальет свои горящие трубы, не хотелось.

— Пардон, ребята, если женщина просит… Я сейчас, — пробормотал он, хлопнул граненый стакан грязновато-красного напитка и торопливо налил себе снова. Опрокинув в рот и этот стакан, он вытер губы ладонью и поднялся со своего места.

— Я готов. Служу, так сказать, труду и обороне, — заявил он.

— Молодец. А теперь слушай: сейчас отвезу тебя домой, и чтоб оттуда ни шагу! Мне нужно, чтобы ты был трезв как стеклышко. Утром заеду за тобой. Если все выполнишь как надо, месяца два бутылки собирать не придется. Я понятно объяснила?

Венчик икнул и кивнул.

Я открыла дверцу машины и кивком пригласила его на заднее сиденье, салон сразу же наполнился «ароматом» дешевого портвейна, папирос «Беломор» и застарелой грязи. Я поморщилась и опустила стекла в окнах.

Минут через пятнадцать мы подъехали к дому, где находился подвал Венчика. В соседнем доме, где располагался большой магазин, полным ходом шла разгрузка винно-водочной продукции.

— Мне бы это… на завтра, для поднятия жизненного тонуса, бутылочку… пивка, — залепетал он. — А то, боюсь, не встану завтра.

— Для поднятия тонуса сок пьют, «Чемпион» там или «Твоя семья», — обронила я, паркуясь у дома Вениамина.

— «Моя», — поправил меня Венчик.

— Что?

— «Моя семья» сок называется.

— Какая разница, чья семья, главное — что сок. Вот что: самое большое, что ты себе можешь позволить, — это кефир. Марш в магазин. Я жду тебя в машине, вот деньги. Кефир, и не больше!

— Спасибо, конечно. Ну ладно, пусть только кефир, — пробормотал он, вылезая из машины. Отошел на пару шагов и замялся: — Там, наверное, очередь, не стоит меня ждать.

— Ничего, я подожду. Хочу удостовериться, что ты благополучно доберешься до дома, — парировала я.

Венчик, понурившись, отправился в магазин. Очереди там не было, и он вернулся минут через пять с двумя пакетами кефира. Я подождала, пока за ним не закроется дверь подъезда, и с легким сердцем отправилась домой. Так, завтра все должно получиться. Фотографии готовы, шантажист есть, скоро я смогу спать спокойно. Несколько дней назад я через знакомого нотариуса организовала телеграмму Алексу по поводу вступления в наследство: мол, церемония требует его личного присутствия в Тарасове. Вторую телеграмму я отправила в его офис от имени Гелиных родителей, а затем организовала звонок его секретарше, чтобы узнать, дошло сообщение или нет. Конечно же, дошло. Алекс со своей подружкой денежек заждались, поди, поиздержались. «Он вылетает ближайшим рейсом», — сообщила подружка Алекса. Еще бы! Думаю, окажись он на Аляске, и то примчался бы по первому зову.

Собственно, наверное, он уже прилетел. В аэропорту сказали, что он зарегистрирован среди пассажиров.

* * *

Утром я встала ни свет ни заря. Все дела были переделаны, но стрелки будильника не желали двигаться, тащились словно престарелая черепаха. Ехать за Вениамином, тем более звонить Алексу в семь часов утра — слишком рано. Я решила бросить кости, для полного успокоения. Нет, все продумано до мелочей, но если в придачу я получу поддержку от высших сил, буду чувствовать себя гораздо спокойнее. На этот раз мне повезло, косточки сложились в хорошую комбинацию: 30+10+22 — «Непредвиденные осложнения в делах сами собой разрешатся, и вы получите прибыль».

На душе у меня сделалось спокойно. Я набрала номер особняка Пашковых, чтобы проверить, на месте Алекс или нет. Несмотря на раннее утро, Алекс поднял трубку.

— Да, — раздался в трубке его сочный голос.

— Это поликлиника? — спросила я первое, что пришло в голову, изменив голос.

— Нет, — отозвался Алекс и бросил трубку.

Ну что ж, зрители на месте, пора за актером. Я оделась и вышла из дома. Утро было теплым, солнечным, я поймала себя на том, что мурлыкаю вслух какую-то песню. Давненько не замечала за собой такого.

Мое хорошее настроение улетучилось, как только я оказалась на пороге жилища Венчика. Звонок здесь не был предусмотрен, приходившие в гости должны были стучать. А чаще всего дверь вообще не закрывалась, Венчик, как истинный философ, все свое носил с собой, предпочитая оставаться нищим, но счастливым. Вещи мешали ему наслаждаться жизнью, размышлять о смысле бытия.

Сегодня дверь была не заперта, я распахнула ее, шагнула в жилище Венчика, и меня сразу охватило смутное беспокойство. Как выяснилось, не напрасно. Венчик спал на своем деревянном, видавшем виды топчанчике богатырским сном. Стоявшая на полу пустая пластиковая двухлитровая бутылка сразу объяснила мне причину его сна. Рядом сиротливо белели два пакета кефира.

Ну уж нет! Никто не помешает мне начать первый раунд боя Алекс — Татьяна Иванова. Я принялась тормошить Венчика, бить по щекам, щипать. Все безрезультатно. В конце концов мне пришлось прибегнуть к крайним мерам — к водным процедурам. В помятый алюминиевый чайник я набрала ледяной воды из-под крана и полила на лежащего Венчика.

— Ты чего, ошалела? — выпалил он, тут же подскочив. — Я теперь заболею и помру от простуды, — обиженно произнес он.

— Ничего, почихаешь, и все пройдет, — успокоила я его. — А не придешь быстро в себя — я тебя собственными руками задушу. Ты наш вчерашний разговор помнишь? Кажется, мы договорились.

— Ну я это… у меня тоже может быть личная жизнь. Пришел знакомый с подругой, вот мы и…

— Ладно, вставай, одевайся, а я пока тебя в курс дела вводить буду, — махнула я рукой, не желая выслушивать его объяснения.

— Сейчас? — ужаснулся он. — Я не могу, у меня голова плохо соображает…

— Вон кефир, пей, приводи себя в чувство.

Через час Венчик был готов выслушать меня и повторить слово в слово все то, что я ему говорила. Звонить я решила из своей квартиры, у меня телефон с антиопределителем и дополнительной трубкой, как раз чтобы все слышать.

Венчик позвонил Алексу и попросил назначить встречу по очень важному обстоятельству, касающемуся смерти его жены. Алекс, конечно же, сделал вид, что не понимает, в чем дело.

— Первое апреля уже прошло, — сухо отозвался он и бросил трубку.

— Давай, давай, еще раз, — подбодрила я Вениамина. — Пусть он занервничает.

Вениамин снова набрал номер особняка Пашковых.

— Зря вы бросили трубку, молодой человек, — участливо произнес Венчик, — я с вами по-хорошему, можно сказать, по-дружески поговорить хотел, а вы…

— Послушай, ты, урод, — раздражаясь, рявкнул Алекс, — еще раз позвонишь — я тебя из-под земли достану!..

— Вот это-то мне и нужно, — перебил его Венчик. — У меня к вам, собственно, просьба: давайте встретимся в непринужденной, так сказать, обстановке, поговорим по душам. У меня для вас любопытные фотографии есть. Думаю, вам очень захочется их иметь — и негативы, и все копии…

— Какие копии, какие оригиналы? Мужик, у тебя с головой проблемы!

— Боюсь, что проблемы могут быть у вас. Поэтому прежде, чем нести фотографии куда-нибудь, я хотел показать их вам, поверьте, вы в этом заинтересованы больше, чем кто-либо, — настаивал Венчик на своем.

В конце концов Алекс дал слабину: он согласился и назначил встречу Венчику вечером у себя в особняке. И мой актер, войдя в роль, заговорил напоследок с неподражаемой интонацией:

— Вы только не думайте, что я вас обижаю подозрением или еще что такое. Но если со мной произойдет несчастный случай, негативы с сопроводительным письмом отправятся прямиком в милицию. Вы поняли? Повторяю: если со мной что-нибудь случится — инфаркт, или кирпич на голову, или, не дай бог, машина наедет, или я косточкой подавлюсь, вам от этого легче не станет. До встречи, — проговорил Венчик и положил трубку.

— Молодец, ты прямо артист, — похвалила я своего помощника, — а импровизация про кирпич и косточку — высший пилотаж.

Венчик скромно опустил глаза и зарделся словно курсистка, так что даже сквозь давнюю небритость и грязь на его щеках проступил яркий румянец.

— Так, перед вашим рандеву я на тебя пару штучек повешу, чтоб, так сказать, слово в слово услышать ваш разговор и записать его. Для первого раза только покажешь фотографии, обговоришь детали, дашь ему пару дней для сбора денег, а мы посмотрим, как он суетиться будет, что предпримет. Ты, главное, не бойся, я все время рядом буду. Да, и еще раз напомнишь про негативы в укромном месте.

Вениамин пожал плечами и с видом заправского Рэмбо ответил:

— Да неужто я какого-то лощеного хмыря испугаюсь? В моей жизни встречались экземплярчики и пострашнее. Ну… я пойду? — вопросительно посмотрел он на меня, собираясь вставать.

— Нет, Вениамин, извини меня, но дело предстоит ответственное, я не могу позволить тебе провалить операцию. Ты мне нужен трезвый и представительный, — отрезала я.

— Таня, я клянусь, ни капли в рот не возьму, буду трезв, как стеклышко, — пробормотал Вениамин.

— Нет, нет и нет! Сейчас — мыться в ванную, а то от тебя, прости, разит, как от мусорного контейнера, затем ужинать и спать, — приказала я.

— А может, это… не надо мыться? — пролепетал Венчик, поднимаясь с табурета. — Я это… на той неделе в бане был, — попытался он увильнуть от посещения ванной.

— Вениамин, ты должен показаться перед Алексом во всей красе. Еще и побреешься, и шмотки тебе подберем приличные.

Вениамин понял, что спорить со мной бесполезно, и сдался. Спустя час непривычно чистый, отмытый до блеска, побритый и одетый в спортивный костюм, Венчик пил со мной чай, рассуждая о смысле бытия и первичности материи.

После этого мы отправились на ближайший рынок, где торговали китайским ширпотребом. Мне пришлось побороться за новый облик моего помощника — оказалось, что у Вениамина довольно оригинальный вкус в вещах. С большим трудом я отговорила его от покупки цветастой рубашки с веселым рисуночком из пальм, обезьян и разноцветных цветочков. Точно такая же борьба была по поводу легких брюк, сшитых из блестящей материи, с атласными лампасами и ярко-оранжевых ботинок, якобы из натуральной кожи. Хотелось бы мне знать, как назывался зверь с таким цветом шкуры. В результате моих титанических усилий Венчик превратился в среднестатистического гражданина, смахивающего либо на высококвалифицированного рабочего, либо на неудачливого бюджетника. Как раз то, что надо. Новый облик очень понравился Венчику, я еле оторвала его от зеркала. Правда, у нас возник небольшой конфликт из-за его обносок, мне так и не удалось выбросить их в мусоропровод.

Я закрепила на теле своего помощника передатчик, объяснила принцип его действия и предупредила Вениамина, чего делать не стоит, чтобы не разрушить хрупкую аппаратуру. Остальное время до вечера ушло на зазубривание текста моего собственного сочинения. Вначале дело шло туго, Вениамин все время путал фразы местами, запинался.

— Вениамин, давай попытаемся выучить этот текст, как актеры. Я буду говорить за Алекса, а ты за самого себя, — предложила я.

Разучивание текста по ролям оказалось самым правильным выходом — дело пошло как по маслу. После пятого повтора Венчик приобрел уверенность, словно текст рождался у него сам собой.

— Молодец, — похвалила я его. — Главное, помни, что я рядом и слышу каждое твое слово, и если что…

— Что «если что»? — замялся Вениамин. — Мне бы не хотелось… Еще так мало сделано, так мало пережито…

— Обещаю, что я вмешаюсь, если почувствую какую-либо угрозу с его стороны. Знаешь, пожалуй, ничего не пей и не ешь, если он тебе предложит что-нибудь.

— Ты думаешь, он захочет меня отравить? — испуганно спросил Венчик, явно жалея о том, что ввязался в это дело.

— Ну, он же не Лукреция Борджиа, я так, на всякий случай предупреждаю. И потом, Венчик, у тебя же негативы, которые лучше любой гарантии.

— Но ведь у меня нет никаких негативов, — возразил мой помощник.

— Вениамин, Алекс об этом не знает и никогда не узнает, — успокоила я его. — Помнишь, ты сам говорил, что зло должно быть наказано. Тебе представляется возможность стать карающей десницей и все такое…

Мои слова приободрили философа, и он успокоился. Когда я в сумерках высаживала его возле особняка Пашковых, Вениамин уже вжился в образ и чувствовал себя превосходно.

Я дождалась, пока он поднимется в дом, и включила магнитофон. Благодаря качественной аппаратуре слышно было каждое слово, так, будто я стояла рядом с моим «актером». Я слышала, как скрипели под ногами Вениамина ступени крыльца, слышала звук распахиваемой двери, звук работающего телевизора. «Театр у микрофона», да и только.

Так, весь разговор будет записан на магнитофон, находившийся у меня в машине. Я достала второе приемное устройство, настроила его на волну Венчика и решила переместиться поближе к дому. Через садовую калитку я пробралась во двор и взобралась на одну из больших раскидистых лип, прямо напротив освещенных окон гостиной. С моего места прекрасно было видно все, что происходит в гостиной, изображение, увеличенное биноклем, давало ощущение присутствия, звук из наушников позволял улавливать малейшие шорохи.

— Кхе-кхм, — прочищая горло, произнес Вениамин, видимо, еще стоя в холле. — Здравствуйте, — громко поздоровался он с ожидавшим его Алексом и тут же чуть слышно шепнул для меня: — Прием, прием…

— Проходите, — буркнул Алекс.

На несколько минут они скрылись из виду — шли по коридору, затем показались в окне гостиной.

Вениамин занервничал, я видела это по его суетливым движениям. Алекс же, напротив, представлял собой эталон выдержки и спокойствия.

— Ну, в чем дело? — резко спросил он.

— Я… может, вы предложите мне выпить? — растерявшись, пролепетал Венчик.

Тьфу ты, все с самого первого момента пошло наперекосяк.

— Может, вам еще и опахалом помахать? — огрызнулся Алекс. — Вы хотели о чем-то со мной поговорить, говорите, у меня мало времени. Не думаю, что у вас есть что-либо интересное для меня, но ваша настойчивость меня достала.

Не знаю, что подействовало на Венчика, но он снова начал вести себя согласно нашему сценарию. Вот мой помощник примостился на краешке дивана, обхватив руками облезлый дерматиновый портфель, который раздобыл где-то у знакомых бомжей. Положил рядом свою шляпу и заговорил:

— Видите ли, у меня с детства была мечта — научиться фотографировать. Понимаете? Вот у вас, господин Пашков, была мечта детства? — спросил он.

Алекс не удостоил его ответом.

— А у меня была. У соседа, Кольки Воронцова, имелся «Зенит» — предел мечтаний всех наших пацанов… Нас у мамы было пятеро, отец получал мало, а мама не работала, смотрела за нами…

— Ближе к делу, — прервал его излияния Алекс. — Какое отношение ваше тяжелое детство имеет ко мне?

— Самое прямое, сейчас, сейчас… — торопливо пробормотал Веня. — Вы меня не перебивайте, а то я путаюсь. Понимаете, в нынешнем году коллеги подарили мне на юбилей фотоаппарат. Вы себе не представляете, какое это было счастье. Вот теперь я стал обладателем новенького аппарата, конечно, не такого, как «Зенит», но тоже ничего. Я каждый день что-нибудь фотографирую, выезжаю на природу и снимаю красивые дома, пейзажи. Случайно наткнулся на ваш дом. Тут такие решетки интересные, и сад, и розы на балкончике…

— Ближе к делу, — снова потребовал Алекс.

— Ну вот, однажды я оказался у вашего дома и стал снимать… Я должен извиниться за качество. Фотографии не очень четкие, я ведь не профессионал… Но мне кажется, что вам будет любопытно взглянуть…

Венчик был убедителен, как хороший драматический актер. Когда он принялся доставать из конверта фотографии, на его лице блуждала улыбка человека, гордящегося своим детищем. Вениамин протянул фотографии.

С моего наблюдательного пункта было очень хорошо видно лицо Алекса — ничего хорошего его выражение не предвещало. Увиденное привело его в бешенство.

Я-то знала, что он увидит на фотографиях. Он стоит на балконе, у самого ограждения, наклонившись, еще вытянув руки… Ангелина несется вниз, навстречу своей смерти, с развевающимися на ветру волосами, в своем купальном халатике, полы которого раскинулись, словно крылья большой птицы…

Желваки на скулах Алекса зашевелились, мне даже показалось, что я слышу скрип его зубов. Я сейчас будто читала его мысли, вернее, воспоминания. Вот он доводит Гелю до истерики и подсовывает ей бутылку мартини с подмешанным снотворным. Вот он поднимает Гелю с кровати, а она, накачанная снотворным, ничего не соображает. Вот тащит ее на балкон, перебрасывает ее через перила…

На снимках не было видно лиц, качество фотографий оставляло желать лучшего. Но что взять с начинающего фотолюбителя? Однако даже того, что на них запечатлено, вполне достаточно. Это был балкон их спальни, с витражным окном, балконной решеткой, заросшей диким виноградом и розами. На другой фотографии прекрасно была видна мужская рука с золотым браслетом, который не спутаешь. Такой же браслет болтался сейчас на руке Алекса.

— Кхм-кхм, — дал о себе знать Вениамин. — Через несколько дней я прочитал в газете о смерти вашей жены, потом были репортажи по телевизору, и в них говорилось, что ваша жена оставалась дома одна, а вы находились в гостях. Ваши друзья подтвердили ваше алиби… Но не кажется ли вам, будто в свете открывшихся обстоятельств версия, что ваша жена прыгнула сама или упала нечаянно, отпадает? Как вы думаете, если я покажу свои фото в милиции, они снова откроют дело или оставят все как было? Может быть, нам поискать альтернативное решение? — Венчик говорил, что называется, в тему, но нес уже отсебятину — он обожает украшать свою речь заковыристыми словечками.

Веня взял фотографии из рук Алекса. В глазах того сверкнула такая ненависть, что я испугалась за своего помощника. Похоже, Венчик тоже уловил ее, он тут же отступил на шаг и предупредил дрожащим голосом:

— Негативы у меня в безопасном месте, вместе с письмом, в котором все подробно объясняется. Я на всякий случай напоминаю, если вы забыли.

— Не беспокойтесь, с памятью у меня все в порядке, — сквозь зубы процедил Алекс. Он отвернулся от Венчика, подошел к бару и плеснул себе в стакан какой-то напиток. — Что вы хотите? — спросил он, залпом осушая стакан.

— Как я и говорил, господин Пашков, мне хочется найти взаимоприемлемое, я бы даже сказал — взаимовыгодное, решение. У вас есть много денег, у меня есть много долгов. Я бы мог обменять нечто, принадлежащее мне, на кое-что ваше. В пределах разумного, конечно. Мой дедушка всегда говорил: не откусывай больше того, что можешь проглотить. Я понимаю, если буду требовать много, могу все испортить. Хочу чуть облегчить свою жизнь. Хочу переехать в более комфортабельную квартиру в более престижном районе. У меня семья, детки малолетние, три сыночка и одна лапочка-дочка, жена-инвалид, отец-паралитик, теща-зараза. Сами видите, тяжко. Обещаю, обузой я не стану.

— Сколько вы хотите за все — негативы, фото, дубликаты? — оборвал его Алекс.

— Видите ли, — немного замявшись, проронил Венчик, — я не хочу продавать негативы. Предпочитаю регулярные выплаты, как социальное пособие или пенсионные. Сейчас мне надо срочно заплатить за квартиру, у нас небольшой долг — за несколько месяцев, на на днях пришло уведомление о срочной плате, иначе нас выселят. Так что первый взнос, ввиду открывшихся обстоятельств, будет больше остальных. Да, еще мне бы не хотелось связываться с рублями, желательно получить сумму в долларах или евро, это на ваше усмотрение, тут я не настаиваю, как вам будет удобнее, так и дадите. Я уточню сумму долга и перезвоню вам завтра утром. Мне сейчас больше не нужно, только за квартиру. А о ежемесячной сумме мы договоримся позже, обговорим график выплат и прочее.

Лицо Алекса пошло красными пятнами, кулаки сжались. Я боялась, что он бросится на Венчика и задушит его. Вениамин вовремя заметил его состояние.

— Мои требования не такие уж запредельные, поэтому вы, я надеюсь, сумеете обойтись без резких телодвижений. Лучше помочь ближнему, чем получить пожизненное за убийство супруги.

Молодец, Венчик! Снимаю шляпу. Вжился в роль великолепно. Он буквально упрашивал Алекса дать ему денег, всем своим видом показывая, что боится его, но в то же время очень хочет получить с него деньги.

И Алекс поверил в поставленный мною спектакль. Я почти слышала, как в его голове щелкает арифмометр: что делать дальше — платить или избавиться от этого придурка, раздавить его, как насекомое? В конце концов победило чувство самосохранения. Алекс решил, что лучше платить, чем сидеть.

— Я ни в коем разе не тороплю вас. Подумайте, поразмыслите, а завтра встретимся, поговорим, обсудим детали, — заметил Венчик.

Затем он сказал, где они могут встретиться в случае положительного решения вопроса. Этим местом было кафе моей знакомой — небольшое, с отдельными кабинками. Ольга без проблем разрешила мне использовать свою собственность.

Наконец мой помощник выскочил из комнаты и помчался по коридору к выходу, боясь, что его настигнет Алекс. Спотыкаясь, он скатился с крыльца и бросился к воротам. Я решила не торопиться и пока не покидать свой наблюдательный пункт. Что-то подсказывало мне, что второе действие спектакля будет не менее интересным.

После ухода Венчика Алекс выпил пару стаканчиков, наливая из граненой квадратной бутылки, и потянулся к телефону.

— Да, это я, — торопливо проговорил он. — Евгения, нам придется менять планы. Не звони мне пока и не ищи со мной встречи. Что? Какая женщина! Взбесилась, что ли? Нет, нашелся один козел, который заснял все на пленку. Да, у него неопровержимые доказательства. Он требует денег, только что был у меня.

Вот это да. Значит, я была права, и его секретарша не просто любовница, а сообщница? Интересно, что она ему говорит? Жалко, что я не додумалась «жучок» в телефон поставить. Все, что говорил Алекс, прекрасно доносилось из открытого окна, но вот ответы барышни оставались для меня недоступными. А она, видимо, убеждала Алекса расправиться с Венчиком.

— Избавившись от Гельки, я посадил себе на шею этого придурка, но, похоже, хлопот из-за него будет немного. Самый обыкновенный тюфяк, кину ему немного баксов, потом разберемся. А сейчас, перед тем, как я собираюсь окрутить эту старую корову, не стоит рисковать. После женитьбы для нас с тобой потраченные на него деньги покажутся каплей в море. Я куплю тебе домик в Рио или на Гавайях, где захочешь, а потом… потом мы сможем пожениться. Ты же всегда хотела этого?

От всего услышанного я чуть с дерева не упала. Вот это да, он собирается еще раз жениться! Однако шустрый малый, совсем страх потерял. Ну ничего, сколько веревочке ни виться, а конец будет.

* * *

Двумя днями позже, после обеда, ближе к вечеру, Алекс нашел Вениамина, как они и договорились, в кафе. Венчик, все еще соблюдавший обет трезвости, сидел за столиком, на котором стояли чашка кофе и тарелочка с рогаликами с маком. Я прогуливалась на противоположной стороне улицы, мне прекрасно было видно, как он все время поворачивал голову в сторону барной стойки — его глаза печально разглядывали батарею разнокалиберных винных бутылок. Народу в зале в этот послеобеденный час было немного, все, кто хотел, успели отобедать, а до ужина еще далеко. Большая часть платежеспособного населения все еще находилась на работе, зарабатывая себе на ужин.

Алекс припарковал свой серебристый «Опель» довольно далеко от кафе. Я машинально поправила светлый парик и темные очки, закрывающие пол-лица, мне не хотелось спугнуть его раньше времени. Сейчас Алекс войдет в кафе, Вениамин предложит ему уединиться в кабинке, и весь разговор будет снова услышан и записан.

Алекс вошел в кафе, подошел к столику моего помощника. Все шло по моему сценарию. Они перекинулись несколькими фразами и проследовали в отгороженную от всех кабинку. Тут уже с самого утра была пристроена хитрая механика, позволяющая слышать не то что каждое слово — каждое биение сердца, а также видеть все происходящее с помощью крохотной видеокамеры, встроенной в стену.

— Принесли деньги? — хриплым от волнения голосом осведомился Венчик. — Сколько договаривались?

— Да. А вы мне отдадите первую часть снимков, — потребовал Алекс, — там, где я сбрасываю ее с балкона.

— Не извольте беспокоиться. Но сначала деньги, потом фото, — отозвался Вениамин.

Алекс протянул ему конверт, Венчик засунул его в карман и передал свой пакет. Алекс поднялся, чтобы уйти, но у кабинки появились ребята Кири.

— Стоять, руки! — гаркнул один из них, предотвращая попытки Алекса к бегству.

Я услышала звук защелкиваемых наручников на его запястьях и увидела, как Алекса выводят из кафе. Его усадили на заднее сиденье ничем не примечательной на первый взгляд машины и увезли. Киря сдержал свое слово, они появились вовремя.

* * *

В нарушение устава Киря все же дал мне прослушать записи допросов. Еще бы, ведь я приложила столько сил для поимки этого гада! Хотя Ангелину этим не вернешь, но, по крайней мере, теперь все узнали, что она не убивала себя. Правда, Алекс так и не сказал, сразу он задумал план убийства Гели или решение пришло позже. Может быть, если бы он знал, что она ждет ребенка, он и не пошел бы на последний шаг, а может, ему было бы наплевать, это я уже не узнаю. Он решил, что ее деньги вполне подойдут ему, сделал все возможное, чтобы привлечь ее внимание и отбить ее у Геннадия. Затем он придумал и провернул историю с галлюцинациями, используя свою подружку-секретаршу.

Евгения, или Жу-Жу, или как ее там, исключительно искусно меняла свою внешность. С ее мастерством перевоплощения ей в Голливуде цены бы не было, двуликий Янус перед ней младенец. Даже я с большим трудом и далеко не сразу догадалась, что мышка-секретарша и эффектная блондинка на фото — один и тот же человек. Думаю, Гелька тоже не догадывалась об этом. Ничего, теперь она в тюремной самодеятельности блистать будет, и, надеюсь, долго. Всей этой истории не случилось бы без ее участия.

Она действительно жила в их доме у моря. В тот день, когда Геля ее застала у бассейна, Евгения заметила фотоаппарат в ее руках и все рассказала Алексу. Тот дождался, пока Геля заснула, выкрал пленку (запасной ключ, как выяснилось, от потайного ящика он сделал «на всякий случай» заранее) и подложил на ее место какую-то другую. Он, конечно же, рисковал, ведь Геля могла заметить подмену, но решил положиться на «авось». Коробочка была прежней, Ангелина ничего не заподозрила. К тому же была уверена, что у Алекса нет ключей от ее тайника.

Алексу нужно было выиграть время, и он покопался в моторе Ангелининой машины, чтобы она не смогла уехать из дома. А для подстраховки срочно придумал визит своей родственницы, естественно, подставной, так как никаких тетушек у подкидыша Алекса не имелось. За несколько сотенных бумажек нанятая им женщина согласилась поучаствовать в розыгрыше.

Улучив подходящий момент, пока Геля развлекала «тетушку», Алекс нащелкал фотоаппаратом жены двенадцать видов бассейна и в него вставил чистенькую пленку, благо Геля после того, как перезарядила фотоаппарат, ничего не снимала. А запасных пленок в доме всегда был большой запас.

На следующий день после визита «тетушки» машина завелась, и Геля отправилась в город. В Горном Алекс проследил, куда она отдала пленку, заказав напечатать с нее фотографии. Собственно говоря, место было одно-единственное — ателье того самого Казарянца. Алекс отстегнул мастеру довольно приличную сумму и попросил создать из двух пленок одну.

Казарянц узнал его на предъявленной ему фотографии и вспомнил, что заказчик объяснил свою просьбу желанием разыграть подружку. Приходил Алекс не один, а с эффектной пышногрудой блондинкой, фотограф запомнил и ее. Конечно же, спутницей Алекса оказалась Евгения, его секретарша и любовница «в одном флаконе». Пленки проявили, Алекс выбрал кадры: оставил восемь отснятых Ангелиной и добавил к ним свои — виды бассейна без девицы. А с них и напечатали фотографии. А потом пришла Геля и забрала их. Все просто.

Ну а позже Алекс с помощью подтасованных снимков попытался убедить саму Гелю и всех нас в том, что у Ангелины проблемы с психикой. И только два человека не поверили в его байку — Марат и Генка Цыганов.

Цыган еще до свадьбы узнал кое-что нелестное об Алексе и пытался объяснить Ангелине, что собой представляет ее жених. Тот скандал на свадьбе, если бы мы разобрались в нем… Ох, если бы… После смерти Гели Цыганов продолжил собирать информацию об Алексе, и тот знал об этом.

А тут еще я появилась, начав расследовать смерть подруги. Алекс хотел, чтобы я увязла в ложных версиях, и подстроил нападение на меня в Москве, обыск в гостинице. Я должна была подумать на Пирожка и заняться вплотную им, а тогда стало бы просто избавиться от меня, списав мою гибель на разборки в ресторанном бизнесе. Вышло же все совсем по-другому.

Потом я решила поговорить с Геннадием. Алекс боялся, что, если мы встретимся, то и я узнаю о нем то, что знал Цыганов. Я сама дала Алексу оружие против себя. И он решил, что будет идеальным вариантом убить одного своего врага, подставив другого. Он все просчитал, подготовился и спланировал. Нанял за Цыгановым слежку, приказал прослушивать все его разговоры. Так он вышел на детективное агентство, сотрудничавшее с Цыгановым. Алекс надеялся, что им ничего серьезного раскопать не удастся, но, когда узнал об отчете из агентства, понял, что Цыганов близок к решению загадки. Он убил его и «привел» меня на место преступления, решив, что я надолго окажусь за решеткой, если меня обвинят в убийстве Цыганова. Откуда ему было знать, что у меня есть такой друг, как подполковник Кирьянов.

В конце концов он бы избавился от меня, не окажись я проворнее и не собери все кусочки головоломки. Кстати, Алекс хотел вернуться за отчетом, который он так искал, но не успел. Я опередила его и к тому же оказалась на свободе. И все же никаких прямых улик против него не было. Если бы не наша с Вениамином инсценировка и почти откровенное признание Алекса, убийство Гели так и осталось бы безнаказанным.

Между прочим, Алекс действительно нашел очередную жертву — богатую пожилую американку русского происхождения. Думаю, ее ожидала бы та же самая участь, что и всех остальных его жен.

Я подробно изложила свой отчет и послала его по электронной почте Марату. В ответ он прислал мне теплое письмо с чеком и предложение совершить экзотическое путешествие в Гималаи. Чек я взяла, а от путешествия отказалась. А может, зря отказалась?

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Реклама на сайте