«Жизнь бьет ключом»

Марина Серова Жизнь бьет ключом

Глава 1

В этот день с самого утра я занималась обычной рутинной работой частного детектива. Спокойная и расслабленная, я сидела в затемненной ванной, следя за тем, как на фотобумаге проявляются плоды моих трудов, — и о чем только пишут в детективах? Посмотрели бы авторы вышеозначенного чтива, чем приходится заниматься частным детективам! Рутина, господа, рутина! Никакой романтики… Несчастная леди, за которой я следила, появлялась на глянце, радуя меня своим неприличным поведением. Правда, через день моего пристального наблюдения за ней я с ужасом поняла, что, если несчастный рогатый муж решит поквитаться с любовником своей изменницы-жены, ему придется иметь дело как минимум с половиной нашего Тарасова.

Занятие было довольно скучное, и по телевизору я краем уха слушала, как Джессика Флетчер портит людям жизнь своей излишней привязанностью к правосудию. На очередном снимке моя жертва покоилась в объятиях восточного красавца. Осталось только составить отчет о моих целенаправленных наблюдениях, и в моих карманах появятся приятно шуршащие зеленые купюры.

— Ладно, можно устроить перекур, — сообщила я прелестнице на снимках.

Выйдя из темноты на свет, я счастливо вздохнула. Солнечный свет заливал комнату, и Джессика продолжала упорно разыскивать несчастную женщину, избавившую человечество от мерзкого типа. Я посмотрела на экран с ненавистью и выключила телевизор. Сама бы я так не стала поступать. Не всегда закон стоит того, чтобы его уважали. Иногда испытываешь куда больше жалости к убийце, чем к жертве. Такие типчики встречаются, скажу я вам…

Закурив сигарету, я мечтательно уставилась в окно. Свежий весенний ветер вторгся в мою квартиру через открытый балкон и теперь играл с моими записями, в которых я тщательно подбивала клинья под спокойную жизнь госпожи Латухиной.

Звонок в дверь застал меня врасплох. Тоскливо посмотрев на усыпанный белыми листиками пол, я подумала, что сейчас вернусь и все соберу. Мысль о том, что неожиданный посетитель прибыл надолго, меня не особенно беспокоила — сегодня я совсем не располагала временем для общения.

Открыв дверь, я застыла.

Вот уж кого я не ожидала увидеть на своем пороге, так вот эту тень из моего далекого прошлого… Я даже присвистнула, забыв о дурной примете.

— Здравствуй, Танечка, — смущаясь, произнесла «тень», входя в мою прихожую.

— Здравствуй, — растерянно ответила я, мучительно соображая, какая нелегкая его принесла.

С Сережей Коротковым я не виделась уже лет пять. Хотя раньше нас связывала тесная дружба, если не сказать больше, но, как часто случается, теперь все было забыто.

Он изменился. Из застенчивого мальчика с мольбертом превратился в весьма самоуверенного типа. Так сказать, справился с юношеским комплексом неполноценности, заменив его легкой манией величия.

— Не ожидала тебя увидеть…

Он кивнул. Я не глупая девочка и сразу поняла, что ежели твоему старому знакомому, успешно обходящемуся без твоего общества в течение пяти лет, захотелось тебя увидеть — его привела сюда насущная необходимость. Поэтому я постаралась сразу освободить его от ненужных формальностей.

— Излагай проблему. Попробую сама догадаться — тебе изменяет супруга, а доказательств у тебя нет. Так?

Он вытаращился на меня. Неужели я попала в точку?

— Нет, — поморщился он, — дело не в этом. А как ты догадалась, что я пришел к тебе…

— С приветом, рассказать, что солнце встало? — усмехнулась я. — Элементарно, Ватсон. Ты пять лет старательно не помнил о моем существовании. В светлую ностальгию по юношеской свежести чувств я не верю. Значит, в твоей жизни произошло некое не очень приятное событие, разобраться с которым может только частный детектив. И скорее всего — проблема у тебя щекотливая, поскольку пришел ты именно ко мне, предпочитая вмешательство человека, которому ты доверяешь. То есть, к твоей неслыханной удаче, это как раз твоя знакомая Татьяна Иванова. Оговорюсь сразу — я сейчас пока занята. Это первое. Второе — я беру дорого. Двести в сутки. Естественно, не рублей.

Он улыбнулся.

— Ты не изменилась, — проговорил он. — Все такая же реактивная. Предположим, что я действительно пришел к тебе не просто так. Но уж хотя бы ради приличий можно было бы попить кофе и рассказать про свою жизнь. Все-таки пять лет пролетело.

— Кофе — пожалуйста, — согласилась я. — Поговорить — тоже. Только личную жизнь мы будем обсуждать твою, если ты этого захочешь.

Он рассмеялся:

— Танька, не ершись. Я рад тебя видеть и не понимаю, почему я вдруг начал действовать на тебя, как красная тряпица на белого генерало.

— Ты на меня никак не действуешь, — мило улыбнулась я, отмечая не без удовлетворения, как мимолетное замешательство свело на переносице его брови. Я сделала шаг к кухне и остановилась, услышав за своей спиной:

— Меня устроит и растворимый кофе.

Я приподняла удивленно брови. Обернулась и смерила взглядом его импозантную фигуру. Он явно считает, что я трепещу в его присутствии, аки малолетнее дитя. С чего он вообще взял, что я намеревалась тратить время и силы на приготовление в его честь настоящего кофе? В моей голове пронеслось огромное количество колкостей, которыми можно было поставить его на место. Колкости задели своими крылышками мое распаленное самолюбие и охладили его. Похоже, милая девочка, вы все еще под влиянием, простите, ненужных чувств-с, а на фига они вам нужны? И если уж детская обида все еще довлеет над вашей психикой, так уж ему-то имейте гордость этого не показывать.

Губы раздвинулись в приветливой улыбке, и я изрекла:

— Нет, ради тебя я постараюсь. Все-таки приятные воспоминания юности, дружочек. Ради воспоминания можно и поднапрячься.

Больше всего на свете мужчины не любят, когда их называют воспоминанием. Уж поверьте мне — каждый из них мечтает быть в твоей жизни единственным и неповторимым. Чтобы все последующие твои спутники были только слабыми отражениями его величества. А тут вы нагло ставите его в разряд воспоминания. И уж ладно бы — неприятного. Чтоб всю жизнь рыдать и плакать над печальною судьбой. Так нет же — он только приятное воспоминание. Проходящий случай.

На кухне я остудила свой пыл. В комнате мой непрошеный гость включил магнитофон, и теперь вся квартира наполнилась сладкозвучным голосом Стинга. Похоже, на меня решили навеять воспоминания. Ослабить профессиональную женскую бдительность. Я усмехнулась. Время, мон шер, не стоит на месте. Патологические изменения происходят в нашей хрупкой и ранимой душе от постоянного соприкосновения с реалиями жизни. У меня уже выработался другой вкус. Рафинированные мальчики больше не беспокоят мое девичье воображение. А ты, дружочек, похоже, останешься этим мальчиком до глубокой старости.

Как ни странно, волнение быстренько улеглось, стоило только кофе в джезве попытаться вырваться на волю. Еще три раза добиться его кипения — и восхитительная пенка на коричневой поверхности вам обеспечена. Достав маленькие турецкие чашечки и расставив все это великолепие на подносе, я прошла в комнату.

Он сидел, немного согнувшись, на краешке кресла. Меня немного удивило, что мое появление осталось незамеченным.

«Видимо, проблемы у него действительно крутые», — решила я. Поставив поднос на столик, я присела в кресло напротив него и сказала:

— Начинай. Я же вижу, что в твоей жизни появилось темное пятно.

Он поднял на меня глаза и вздохнул:

— Да. Но не в моей. Дело, Таня, в моей сестренке. Лике. Ты ее помнишь?

* * *

Лику я помнила хорошо. Как и то, что произошло пять лет назад. Тогда выпускница юридического института Танечка получила по носу. Как раз от моего теперешнего визави. История простая. Был долгий роман, казавшийся наивной Танечке настоящей и подлинной любовью. Ночные звезды, скатывающиеся в раскрытые ладони души, мечтательный Стинг, помогающий навешать на твои ушки побольше спагетти о пылких чувствах, раздирающих кавалера. Короче, розы, грезы и прочая дребедень. Все это очень быстренько разбила маленькая, похожая на болонку, девица, взявшаяся невесть из какого пространства с уверением, что она беременна от моего друга Сережи.

По этой причине краснеющий мой друг попросил у меня прощения, поцеловал руку и исчез. Растворился в объятиях «болонки». Не то чтобы он разбил мое сердце — уж этого от меня никто не дождется! Просто я первый раз почувствовала себя полной идиоткой, а поэтому обиделась. У меня даже промелькнула мысль отомстить всему мужскому роду — соблазняя их и бросая, дабы и они могли проникнуться этим светлым и радостным ощущением собственного идиотизма. Но потом я поняла, что дело это хлопотное и неприбыльное, а дать им возможность почувствовать себя глупее, чем я, могу и другим методом. Что сейчас я и делаю по мере сил и возможностей. И прибыль есть, и самоудовлетворение.

* * *

Теперь о Лике. Лика тогда была красивой девочкой лет четырнадцати, с пшеничной толстой косой и бирюзовыми глазами. Умненькая и начитанная, она мне нравилась. Прикинув в уме, что сейчас ей должно быть что-то около двадцати лет, я удивилась. Какие проблемы могут появиться у такой юной барышни?

— Лика? Она же совсем ребенок… — произнесла я вслух.

— Вот в этом-то ребенке вся проблема, — усмехнулся невесело Сергей. — Во-первых, наш «ребенок» уже давно замужем. Собственно, в теперешней ситуации косвенно виноват я.

Он помолчал, мешая ложечкой кофе. Ложечка в наступившей тишине звякала неприятно, и я переставила кассету, чтобы это царапанье о края чашки не так действовало мне на нервы.

— Два года назад Лика перенесла трагедию. В один год она потеряла и своего возлюбленного, и здоровье. Идиотская история — девчонка свалилась с обычным гриппом, а грипп дал осложнение на сердце. Не стану тебя посвящать в медицинские дела, но только Лика решила, что она теперь инвалид, и постаралась расстаться со своим мальчиком. Все это на ней ужасно отразилось. Представляешь — девчонка целыми днями плакала! У ее парня не хватило мужества перебороть свой страх перед ее болезнью, и он исчез с горизонта…

Я промолчала. Хотя его праведное возмущение мне нравилось. Он целых десять минут суровым и обличительным тоном живописал мне, какой подлец был этот Ликин дружок. Бросить невинное дитя — надо же!

— Потом я узнал об этом агентстве. Они подбирают тебе кандидата за границей через Интернет.

— Кандидата куда? — не поняла я.

— В мужья, — пояснил он терпеливо.

— Ах, вот в чем дело…

Я подумала, что это не самое плохое решение. Подбирают тебе этого самого кандидата где-нибудь в Голландии. И вся оставшаяся жизнь протекает в счастливом и спокойном ритме, среди голландских тюльпанов. Детектив Иванова пребывает в неге безделья, поскольку можно постараться выбрать того кандидата, у которого в порядке с наличностью. Мечтания мои скоро закончились. Потому как от безделья я очень быстро сойду с ума, и моему «кандидату» придется обращаться к частным сыщикам, дабы они за мной уследили. А так как я в этом деле сама собачку скушала, то заметать следы я умею. Так что ну их, «кандидатов»…

— Я обратился туда, понимая, что в России Лика счастлива не будет.

— А почему ты решил за нее? — тихо спросила я. — Она ведь и сама могла бы разобраться, будет ли она здесь счастлива…

— Потому что она еще глупый ребенок, — отрезал он.

Похоже, наш мальчик стал крутым, подумала я. Начал решать за окружающих, чего им нужно в этой жизни. Вот что значит стать «крутым» в сфере обслуживания… То, что Сережа Коротков проектирует все супермаркеты и шопы, я знала от общих друзей. Как и то, что теперь у него нет проблем с деньгами.

— Так ее что, обманули? — поинтересовалась я. — Содрали денежки, а кандидата не выдали?

— Да нет же. Все в порядке. Она по своей глупости не желала уезжать из России. Если бы Родни из Штатов сюда не приехал, она бы и не согласилась. Но перед Родни невозможно устоять…

Он мечтательно улыбнулся, отчего у меня закралось нехорошее подозрение, что и он, бедолага, не смог устоять перед чарами этого неведомого Родни.

— Сначала они переписывались, висели в Интернете… В общем, Лика ко всему относилась по-детски, не собираясь за него замуж. Потом он неожиданно приехал к нам. Мама даже не успела приготовиться к его приезду. Так и встречали его со старой мебелью…

— Он что, привез с собой старую мебель? — не удержалась я.

— При чем тут это? — искренне удивился Сергей. — Просто мы не успели купить новую.

— А что, к визиту иностранца в нашу квартиру выдвигается непременное условие покупки новой мебели? Хорошо, что ты меня предупредил… Я теперь воздержусь от приглашений в свою квартиру иностранных подданных.

Сергей сделал вид, что мой подкол не заметил. И продолжал:

— Она влюбилась. И все было хорошо — свадьба на его ранчо. Он увлекается лошадьми, и у него там целая конюшня. Лика была счастлива. Знаешь, он ведь к ней относился очень хорошо. К тому же в Нортон-Бее есть наши эмигранты. У Лики появились подруги. Об одной из них, Розалии, она писала довольно часто. Все было как в сказке. А потом… Она заболевает снова. Ее отвозят в больницу и буквально вытаскивают с того света. Врачи там действительно великолепные. Положение было очень серьезным. Смерть прошла совсем близко от Лики. Поэтому ей было запрещено заниматься физической работой и думать о детях. То есть рожать Лика не может.

После этого Родни изменился. Лика ничего не говорила и не писала, но последний мой приезд меня расстроил. Лика была очень нервная и явно боялась Родни. Каждый раз, когда он появлялся в комнате, она вздрагивала. Как от порыва холодного ветра. Это было два с половиной месяца назад.

А два месяца назад Лика пропала. И все наши попытки найти ее тщетны. Она не пишет. Не звонит. Розалия ее не видела, более того… Неделю назад она позвонила и сказала, что очень беспокоится о Лике. Я связался с Родни, и тот удивился. Сказал, что все в порядке, Лика уехала к его матери. Я попросил дать мне телефон матери, но Родни сказал, что мать нездорова и беспокоить ее ни к чему. Он сам позвонит Лике и попросит ее связаться со мной. Таня, я боюсь за Лику. Мне вся эта история не нравится. Поэтому я и рискнул обратиться к тебе.

— Но что я могу сделать? — удивилась я. — Я же не ясновидящая… Из моего окна выхода в Америку нет. Чем я могу тебе помочь?

— Поехать туда.

Я открыла рот. Вот это заявочка! Поезжай в Америку, Таня, разберись там, чего этот Клинтон чудит… Я что, международный детектив?

— Почему я? Там полно сыскарей. Любой из них охотно поработает на тебя за те же деньги. Даже дешевле обойдутся…

— Нет, это невозможно. Я пробовал. Они отказываются, когда узнают, кто этот Родни.

— Кстати, кто он? Сенатор-конгрессмен? Чем он так запугал детективов?

— Хуже, Танечка.

Он замялся, разглядывая рисунок на моем паркете.

— Танюша, я оплачу твою дорогу. Твое проживание там. Все, что ты захочешь.

— Я уже была в Америке, — сообщила я. — Мне туда не хочется. Лучше бы ты отправил меня на остров Пасхи. Там хоть на идолов можно посмотреть. А Америка скучная страна. К тому же ты мне так и не сказал, за какого Аль Капоне ты отдал сестрицу замуж.

— Он хуже, чем Аль Капоне.

Хуже, чем сенаторы и мафиози, в Америке считают только одних людей. С которыми ни у кого нет охоты связываться. У меня засосало под ложечкой от неприятного ощущения, что я вляпываюсь в очень мерзкую историю.

Мою безумную догадку надо было уточнить.

Я посмотрела в бессовестные коротковские глаза и скорее утвердительно, чем вопросительно, произнесла:

— Он — коп.

Коротков дернулся как от удара током. Ну пусть я ошиблась, взмолилась я. Пусть он будет лучше сыном Клинтона. Только не…

— Полицейский офицер. Заместитель шерифа Нортон-Бея.

О, боже!

— Нет, — сурово сказала я. — Нет, Сережа. Ищи другого идиота так подставляться. С копами, да еще с такими, я не собираюсь играть в кошки-мышки. Надо было думать раньше, когда ты выдавал за копа свою сестру. А я довольно успешно нахожу неприятности и в России. Мне за ними в Америку мотаться недосуг.

Я встала, всем своим видом показывая, что наш разговор окончен и я остаюсь непреклонной, как статуя Свободы.

— Танечка, ну почему связываться? Просто надо узнать, все ли там в порядке. Ведь я же тебя не убивать его прошу. Надо съездить и удостовериться, что все в порядке.

— Слушай, Коротков, зачем тебе для этого я? Возьми свои денежки и съезди. Посмотри, убедись и отдохни заодно в Калифорнии. Я отдыхать не хочу, у меня работы много. Если мне захочется пободаться с полицией, я предпочту сделать это на родном полигоне. При всех дурных наклонностях представители нашей милиции проще в общении, чем помощники шерифов в Америке. Поэтому, милый, прости — но я отказываюсь… Конечно, не спорю, у меня бывают романтические настроения, лишающие меня некоторой доли рассудка, но не до такой степени, чтобы мне захотелось понаблюдать за личной жизнью копа.

Он стоял и смотрел на меня глазами побитой собаки. Наверное, ситуация действительно его удручала. Я могла бы насладиться моментом своей мести за ту девчонку Таньку, чувства которой пять лет назад никого не волновали. Но…

— До свидания, — тихо произнес он, открыв входную дверь.

Перед моими глазами возникла девочка с пшеничной косой. Ясная улыбка и бирюзовые глаза. Девочка с больным сердцем. Наша русская девочка, над которой, возможно, нависла опасность. Из-за того, что Таня сдрейфила и не захотела связываться с мерзким копом. А это значит, что мерзкие копы, которым никто не хочет дать сдачи, могут и к Тане заявиться и начать качать права.

— Подожди, — остановила я его.

Он остановился. Наверное, если уж мне иногда свойственно прежде делать, а потом уже думать, с этим не справишься.

— Я подумаю, — попробовала все-таки найти соломоново решение я. Он облегченно вздохнул.

— Танечка… — начал он благодарный панегирик.

— Я же сказала, что подумаю, — сурово отрезала я. Он кивнул. Выражение его лица заставило меня смягчиться. Знаете, иногда вдруг человек становится похож на бездомного пса, ищущего хозяина. Просто плакать хочется, глядя на этакую раздавленность. Поэтому следующую фразу я произнесла уже не таким строгим голосом.

— Давай договоримся так, — сказала я, — вечером я тебе звоню. Потом мы еще раз встречаемся, если я соглашусь, и ты отвечаешь на все мои вопросы. Даже если тебе эти вопросы покажутся не слишком приятными.

Он обрадованно закивал — как китайский болванчик.

Когда дверь за ним закрылась, я посмотрела с тоской в небеса. Господи, обратилась я мысленно к нему, ну почему Ты никогда не даешь мне возможности отдохнуть от приключений?

Мне показалось, что небеса довольно ехидно улыбнулись. Ну и правильно, согласилась я. Чего от них отдыхать? Жизнь должна бить ключом. Как на американских горках…

* * *

Конечно, съездить в Америку за счет Короткова — идея неплохая. Да и с девочкой скорее всего все в порядке. Но что-то меня в этой истории напрягало. Знаете, иногда вдруг ни с того ни с сего появляется ощущение смутной тревоги. У меня это самое чувство, к сожалению, смешивается еще и с ненормальным азартом. Не то чтобы я была такая бесстрашная суперменша, а просто нравится мне, когда моя жизнь предлагает мне, подмигивая, поиграть в «русскую рулетку». Патрончик может оказаться холостым, а может и выстрелить, моя дорогая. Ну, как? Согласна поиграть?

Нормальный человек покрутит пальцем у виска и отойдет. Я же тянусь шаловливыми ручонками к пистолетику.

Ладно, не будем долго раздумывать сами. Я привыкла спрашивать совета у гадальных костей. Если честно, большинство моих успехов связано напрямую с ними. Эти маленькие мои подружки могут выручить в трудную минуту, подсказав верное решение. Могут предупредить об опасности. Надо только научиться их понимать. Не скрою, что понимать их иногда непросто. Например, как-то раз на мой вопрос они ответили весьма странно: «Настанет время, когда вы будете просить мужа следить за своим весом».

Я почла этот ответ случайным, как бы адресованным не мне. Поскольку никогда у меня не было мужа, а уж тем более такого, которого надо было просить о диете. В общем, я отложила этот ответ в самый отдаленный уголок сознания и распутывала дело своими силами. Когда до разгадки оставалось полшага, я опять обратилась к косточкам, и опять мне выпал ответ про этого непонятного «мужа».

Я решила, что они зациклились. Наверное, намекали, что уже давно пора мне замуж. Так весь прикол был в этом, что в том деле действительно был муж, который сотрудничал с многоуровневой фирмой, где заняты твоей фигурой и собственным обогащением. И именно на него-то мне и указывали мои дорогие и милые советчицы!

Так что после того случая я начала им доверять безоговорочно.

Легкое движение моей руки — и три двенадцатигранные косточки запрыгали, выпущенные на свободу, по столику. Остановившись у края стола, замерли, создав комбинацию: «30+16+12».

«У вас завяжутся деловые отношения со скупыми и не очень благородными партнерами».

Я усмехнулась. Если мне намекают, что Коротков скупой и не очень благородный, можно поступить проще. Деньги вперед — и все в порядке. Не заплатит — отвернемся. Но меня больше интересовала проблема Лики. Есть ли там реальная опасность? Или у девочки все в порядке, просто ее братца тревога за сестренку заставляет паниковать?

Попробуем-ка бросить еще разочек.

«33+19+4». «Для вас существует возможность пострадать от руки злоумышленника».

Ответ мне не понравился. Значит, что-то там нечисто. И Коротков опасается реальной угрозы.

Поднявшись, я посмотрела на телефон. Сергей ждал моего звонка с ответом — еду я в проклятую Америку сражаться с копом, у которого такое отвратительное имя — Родни, или нет.

Я уже подняла трубку, собираясь набрать номер, как вкрадчивый голос разума прошептал: «Остановись, Таня, не будь дурой. Все там в порядке, девочка просто не хочет писать и звонить. А ты найдешь себе такие приключения, что будешь плакать и рыдать, проклиная свое теперешнее решение».

— Отвяжись, а? — попросила я этот противный голос.

Вот если бы он промолчал, я бы могла и не звонить. Но я очень люблю делать все наоборот. И поэтому набрала номер Короткова, чтобы сообщить ему, что я готова ехать.

Вот так вся эта история и началась.

Глава 2

Самолет плавно приземлился, и я возблагодарила бога, что это ужасное путешествие временно закончено. Ненавижу самолеты. Мало того, что ощущаешь его громоздкость и тебе кажется, что и ты такое же неповоротливое чудовище, вторгшееся в пределы неба, так он еще и загадочно гудит, возбуждая в тебе нездоровые подозрения, что он сейчас развалится в воздухе. Я уж не говорю о том, что с детства ненавижу заложенные уши, а в длительных перелетах это неизбежное явление.

Когда я ступила на землю, в ушах еще гудело, а почва, казалось, ускользает из-под моих ног. Поэтому я какое-то время пыталась восстановить гравитацию, справедливо опасаясь, что, ежели у меня это не получится, американцы начнут смотреть на меня подозрительно. Поэтому я не сразу заметила толстушку с восхитительными рыжими кудрями, у которой в руках торчал плакатик с надписью «Иванова Татьяна».

Когда же мой взгляд на нее наткнулся, я невольно рассмеялась. Выглядело это так, как будто толстушка и есть Татьяна Иванова, а я неизвестно кто. Она напряженно всматривалась в лица прибывших и особенно часто останавливала свой взгляд на мне. Честно говоря, я в тот момент являла собой не самое лучшее зрелище, потому что шаги давались с некоторым трудом и сама себе я напоминала улитку, которую заставляют бегать.

Девушка с плакатиком мой смех восприняла совершенно правильно и двинулась прямо ко мне, убирая свое воззвание в сумочку.

— Вы — Таня? — спросила она меня. Я кивнула. Она протянула мне ладошку и представилась: — Меня зовут Розалия. Можно просто Роза. Сережа просил вас встретить.

Она была очень миленькой. Несмотря на то что ее щечки были пухлыми и несколько килограммов веса были лишними, я бы назвала ее симпатичной. Немного детское личико, усеянный веснушками вздернутый нос и открытая улыбка. Наверное, брак Розалии был более удачным, чем у Лики, потому что Роза производила впечатление девушки, вполне уверенной в завтрашнем дне и заранее им довольной. Улыбка с ее губ не исчезала и резко отличалась от американского профессионального «чиза». Это была нормальная, наша, российская, улыбка. Лишенная некоторой натянутости.

Мы прошли к машине. Честно говоря, машина у Розы была довольно старенькой, зеленый «Форд» девяносто второго года. С многочисленными вмятинами, которыми «Форд» явно гордился, как рыцарь боевыми шрамами. Роза открыла дверцу и впихнула туда мой нехитрый багаж.

— Садитесь, — пригласила она меня и, решив, что я испугана «фордовской» побитостью, попыталась меня успокоить: — Да не волнуйтесь, Танечка! Я лихачу только в гордом одиночестве. Из-за этого моего невоздержанного поведения Билл отказывается мне покупать новую машину. Подло, правда? Ну ничего. Мне и так хорошо.

После этого она еще очень долго рассказывала мне про «вредину» Билла, которого, судя по ее восхищенным и теплым улыбкам, Роза боготворила.

— Конечно, у Билла похуже с достатком, чем у Эвансов, но не в баксах счастье…

Упоминание об Эвансах заставило меня вспомнить, что я еду не отдыхать к милой Розалии в Нортон-Бей. Приятная свежесть весеннего утра сразу испарилась. Мне даже почудилось, что небо заволокло тучами и вот-вот грянет дождь. Эвансы…

Роза сама умолкла и теперь стала немного напряженной.

— Таня, Сережа мне рассказал, зачем вы приехали, — произнесла она тихо и оглядываясь, как будто ее так страшил Родни Эванс, что везде ей мерещился. — Поэтому не стесняйтесь обращаться ко мне за помощью. Ладно?

Я улыбнулась ей и сказала:

— Честно говоря, Роза, я надеюсь, что тревога Сережи напрасна и все обойдется.

— А я в этом не уверена, — пробормотала Роза, сосредоточенно глядя на дорогу.

Щит показывал, что до городка Нортон-Бей осталось шесть километров.

* * *

Коварная Розалия честно вела машину с нормальной скоростью, пока не показались первые домишки Нортон-Бея.

Ха, Танечка, как это ты осмелилась назвать эти усадьбочки домишками? Этак люди начнут думать, что ты имеешь в виду что-то вроде тех полуразвалившихся хибар, которые украшают своими редкими вкраплениями центр Тарасова. Нет, нет! Домишки в Нортон-Бее будут получше даже наших элитных особняков. Во всяком случае, они не страдают манией величия, пытаясь сойти за средневековый замок. Просто уютные, чистенькие двухэтажные коттеджи. С палисадниками, украшенными диковинными российскому глазу цветами. Сейчас эти домишки неслись мне навстречу. С такой скоростью, что мне стало немного страшно, что мы сейчас взлетим на стареньком «Форде» в небеса и опять у меня начнется приступ воздушной болезни.

Я с тоской посмотрела на Розалию, которая загадочно улыбалась, явно не собираясь снижать скорость. Последив за моей сумасшедшей водительницей получше, я заметила, что она как-то странно косит глазами в левую сторону, изредка усмехаясь. Один раз, когда она особенно щедро прибавила скорость, по принципу: «Какой русский не любит быстрой езды», она даже показала кому-то невидимому язык. Я недоуменно оглянулась.

Он остался далеко позади, этот парень на мотоцикле «Харлей». Он совсем остановился и, смешно подняв вверх обе руки, показал жестом, что сдается. Розалия расхохоталась и сбавила скорость. И слава богу, что она это сделала. На следующем перекрестке стоял увесистый мэн в черной кожаной куртке и всем своим спокойным и расслабленным видом показывал, что имеет прямое отношение к представителям полиции штата.

— Уф, — выдохнула Розалия, когда мы на черепашьей скорости проехали мимо него, — как хорошо, что мы уложились.

Она притормозила возле шикарного особняка и жестом привлекла мое внимание:

— Вот это и есть дом Эванса.

Я оглянулась. Дом казался странно одиноким — иногда вдруг возникает ощущение, что в каком-то жилище нечасто появляются хозяева. Такие дома обычно бывают немного неприветливыми, как будто отвыкли доверять людям. Вот и дом Эвансов — несмотря на солнечное освещение и ровные зеленые лужайки, хорошо видные через решетки ограды, он явно был недоволен тем, что мы на него глазеем.

— Ну и как? — спросила Розалия.

Я неопределенно пожала плечами.

— Дворец, — признала я.

— Холодный дворец, — усмехнулась Розалия. И дала газу так резко, что я почти опрокинулась на спинку сиденья.

* * *

— Ну вот мы и приехали, — сообщила Розалия, когда «Форд» недовольно фыркнул и остановился перед симпатичным домом.

Я вышла и зажмурилась от удовольствия. Дом стоял на самой окраине Нортон-Бея. Сразу за его оградой начинался лес, да такой зеленый, что у меня от этой зелени зарябило в глазах. Розалия выгрузила вещи и толкнула калитку.

Я еще минуту постояла, слушая пение птиц и позволяя теплому воздуху ласкать мое лицо.

— Таня! — нетерпеливо позвала меня Розалия. — Ты же устала с дороги. Я сейчас изображу что-нибудь съедобное, а пока могу предложить тебе кофе.

— Здесь так восхитительно! — не удержалась я.

Розалия улыбнулась.

— Тань, мы сможем насладиться природой и с чашечками кофе в руках. Честное слово. У меня, конечно, не дворец мистера Эванса, но мой Билли тоже не лыком шит. Так что комфорт нам с тобой обеспечен.

С этими словами она вошла во двор, а я последовала за ней. Войдя во двор, я присвистнула. Да уж, мне начинало нравиться это путешествие. Похоже, Коротков решил просто замазать свою вину передо мной.

Двором в привычном смысле эту роскошь назвать было трудно. Прямо посередине сверкала изумрудной зеленью лужайка с разноцетными вкраплениями фиалок. Под изящным навесом стояли ослепительно белые шезлонги и небольшой столик.

— А за домом есть бассейн, — сообщила Розалия. — Так что располагайся. Пока я сварю кофе, можешь передохнуть.

Она оставила меня во дворе, и я плюхнулась в шезлонг. Закрыв глаза, я приходила в себя, снова обретая способность логически мыслить. Комфорт действовал на меня расслабляюще — мне ужасно захотелось, чтобы у Лики было все в порядке. Тогда можно будет наконец-то позволить себе маленькую передышку. Отдохнуть в обществе Розалии в этом уютном местечке. Таком солнечном и спокойном. Ну какие здесь могут быть тайны и преступления? Городок-то раз в десять меньше Тарасова…

Я открыла глаза и посмотрела туда, где, отчетливо белея на фоне ослепительно голубого неба, высился особняк Эвансов.

«Лика, — позвала я мысленно, — пожалуйста, будь дома. Пусть все окажется надуманной драмой твоего брата».

Надежда была тщетной. Хотя бы потому, что меня встречала Розалия. Значит, Сергей не смог в очередной раз связаться с Ликой. Значит, с Розалией связаться было куда проще…

* * *

Очень скоро Розалия появилась с подносом в руках, и мы начали нашу беседу. Собственно, сама Розалия была находкой. Она любила болтать, и если у вас есть какие-то тайны, которые вам нужно срочно сделать достоянием гласности, — милости просим в компанию. Розалия постарается распространить нужные вам слухи с быстротой молнии.

— Знаешь, честно говоря, мне не нравятся эти идиотские службы знакомств, — сообщила Розалия, отпивая кофе быстрым глотком. Я удивленно вскинула брови. Розалия мгновенно поняла мое изумление и рассмеялась: — Нет, мы с Биллом познакомились сами. Я вообще сюда не хотела ехать — представь себе, там мама, папа, братишка, а здесь? Я же переводчица и очень неплохо изучила американцев. Все, что про них рассказывают, — сказки для малолетних. Самый первый американец, встреченный мной на жизненном пути, разбил все мои юношеские, хипповские иллюзии. Начнем с того, что он оказался до безобразия толстым. И тупым. Еще он боялся выложить лишний доллар. И, по-моему, плохо умел читать. Вот считать — это у него получалось великолепно. Так что тот день, когда мне пришлось мотаться с ним по всей Москве, был одним из черных… Зато когда я познакомилась с Биллом, я удивилась. Он совершенно нетипичный американец. Приехал к нам парнишка, скромный, любопытный. Во всех храмах с ним побывали. И я так выпендривалась перед ним — просто кошмар какой-то! Я-то думала, он студент.

— А он кем оказался? — поинтересовалась я.

— Писателем, — пожала она плечами. — И ко всему этому — автором бестселлеров. Представляешь? Я перед ним корчу из себя непризнанного гения, читаю свои кошмарные стихи, чтобы показать, как мы, русские, выгодно отличаемся от американцев в интеллектуальном плане, и вдруг он мне так скромно начинает рассказывать о Волошине и Черубине де Габриак! Я делаю вид, что знаю, кто это такая, киваю… В общем, я опростоволосилась и всю дорогу молчала. Он подумал, что я обиделась, и решил исправиться. Предложил руку и сердце. И сообщил, что он не очень богат, но его гонораров нам хватит на то, чтобы не стать нищими.

Я осмотрела дворик с бассейном и рассмеялась.

— А у Лики, — продолжала Розалия, — все было не так… Честно говоря, я не понимаю, что произошло с Родом. Он ведь был неплохим парнем. Мне он даже нравился. И Лика сначала сияла, как солнышко. Пока не заболела… Родни ходил мрачный — мы с Биллом его жалели. Думали, что он переживает из-за Лики. Однажды Лика пришла ко мне, и я заметила у нее на предплечье синяки. Знаешь, такие здоровые, вряд ли оттого, что она задела столик, как пыталась меня уверить. И лицо у нее было опухшее. Как будто она плакала. Я спросила ее, что случилось, но она как-то судорожно дернулась, вскинула на меня такие глаза, что я сразу прекратила расспросы. Вечером я поговорила с Биллом, и он отправился к Роду. А потом…

Она вздохнула и посмотрела в сторону дома Эвансов.

— Потом Лика перестала приходить. Я встретила ее в аптеке, спросила, почему она не заходит. Лика смутилась и пробормотала, что очень много дел по дому. Что Род ей не разрешает разгуливать по гостям, когда дом не убран. Я предложила поговорить с ним сама, но Лика ужасно испугалась и попросила меня этого не делать. А потом она пропала вообще. Как будто ее и не было. Род утверждает, что она у его матери. Но свекровь ненавидела Лику, она считала, что Род должен был жениться на американской девушке! Мы для нее — люди второго сорта. Чуть получше негров. Но хуже китайцев. В принципе понять ее можно, она за пределы Штатов не выезжала. Не потому, что денег не хватает, а потому, что у нее в крови страх перед международным терроризмом.

Я засмеялась. Кажется, благодаря описанию Розалии я увидела эту седовласую чопорную даму, считающую себя всезнающей.

Скрип калитки заставил нас обернуться.

— Ага, — протянула Розалия, — ну, я тебе сейчас устрою…

Угроза адресовалась тому самому парню, который недавно пытался обойти нас на «Харлее». Он стоял и усмехался.

Розалия быстро вскочила и бросилась к нему, но он перепрыгнул через столик и удрал от нее на задний двор.

«Господи, неужели это Билл?» — подумала я, с интересом наблюдая, как эти двое носятся друг за другом, как дети.

Наконец запыхавшаяся Розалия появилась снова, таща за собой побежденного юношу.

— Познакомься, — сказала она, — это мой братец. Зовут его Денисом, и он делает вид, что учится в Калифорнийском университете.

Вот это да… Я смотрела на этот типичный образец американца — и мне хотелось расхохотаться. «Типичный американец» оказался нашим парнишкой… Из города Сергиев Посад, что недалеко от Москвы.

Денис широко улыбнулся и протянул мне руку. Не знаю отчего, но в моей голове мелькнула мыслишка, что Лика с Денисом были бы неплохой парой. К чему бы это? Очень странно… Впрочем, что странного в том, что два таких юных существа…

Стоп, Танечка, притормозила я, оставь свои домыслы, ты еще не видела мистера Эванса, а уже склонна посчитать его недостойным Лики. Давай все-таки сначала познакомимся с главными героями этой истории поближе, а не только по рассказам окружающих.

* * *

Городок оказался славным. Такой, знаете ли, причесанный. И сработанный чисто по-американски. Иногда мне кажется, что бедняги американцы вообще слишком уж стараются быть похожими на героев своих фильмов. Даже города у них кажутся немного декоративными. Впрочем, у каждого свой менталитет. А сейчас я иду по чистенькому и умытому Нортон-Бею мимо небольших магазинчиков с колокольчиками на дверях. Солнце здесь для непривычного человека чересчур жаркое, так и хочется его выключить. Хорошо, что все прошлое лето я тренировалась выживать в тяжелых условиях тарасовской жары, поэтому сейчас солнышко кажется мне просто нашим весенним. На каждом углу — аптека. Рядом с аптекой — бар. Вот уж не могу понять, зачем им столько баров и аптек. И почему в Нортон-Бее они непременно должны соседствовать друг с другом.

К дому Эвансов я подошла через полчаса. Честно говоря, мне все еще хотелось оттянуть встречу с неведомым Родни, о котором я наслушалась столько негативного, что он начал казаться мне «библиотечным полицейским». Этакий мрачный увалень, не выпускающий изо рта жевательную резинку. С тупым взглядом, в котором подозрение прижилось настолько, что не оставило места другим чувствам. В общем, типичный коп. Раз уж город у нас такой голливудский, то и коп пускай тоже будет голливудский. И имя его мне не нравится. Так что к бедному мистеру Эвансу с визитом шла явно предвзято настроенная девица, которой я бы ему советовала опасаться.

Возле невысокого белого заборчика, отделяющего владения Эвансов от остальной части городка, я притормозила. На то, чтобы надеть на себя маску, нужно минимум три минуты. Моя маска была довольно симпатичной и легкомысленной — этакая девица из Тарасова, знакомая Короткова, а следовательно, с небольшим налетом богемности. Очень много апломба и совсем никаких познаний в английском. Это, господа, маленькая хитрость — когда возможный противник не подозревает о том, что ты куда умнее, чем хочешь казаться, он с вероятностью в девяносто процентов допустит при тебе промах, который станет в твоих умелых ручках неплохим козырем. Поэтому мистеру Эвансу совершенно не обязательно знать, что Таня Иванова английский знает в совершенстве.

Толкнув калитку, я оказалась во дворе и присвистнула. Теперь я поняла, почему свое шикарное палаццо Розалия считала скромным.

По сравнению с владениями Эвансов ее дом действительно был просто хижиной дяди Тома.

* * *

Итак, натянув на лицо маску невинности, граничащей с идиотизмом, я шагнула в частные владения помощника шерифа, рискуя навлечь на себя его праведный гнев. И оказалась в райском саду…

Честное слово, таких диковинных растений мне в жизни не приходилось видеть! Самыми обычными из них были самшитовые заросли, проходя мимо которых, невольно вспоминался Версаль и наш родной Петродворец, пока он еще принадлежал своим законным владельцам. Аллея вела к скромному трехэтажному домику, который казался совершенно несуразным и странным среди таких великолепных растений. Летящая белая дымка особенно меня заинтересовала, и я остановилась возле кустарника, похожего на присевшее передохнуть облако. Я восхищенно взирала на это чудо, как вдруг за моей спиной раздалось скромное и ненавязчивое покашливание. Я обернулась.

Высокий мужчина с густыми, начинающими седеть волосами доброжелательно разглядывал меня. Глаза у него были потрясающие — небесно-голубые, в мелких сеточках улыбчивых морщинок, которые так шли ему. Он был одет в довольно затрепанные джинсы и вытирал руки о них, смотря на меня с молчаливым любопытством. Потом он сказал, что я любуюсь японской осокой. Я сделала на всякий случай непонимающее лицо, хотя предположила, что общаюсь с садовником, и произнесла на отвратительном английском, что я плохо знаю этот язык. Он удивленно вскинул брови и спросил, кто я.

— Ай эм фром Раша, — призналась я, делая все возможное, чтобы он понял, какое у меня дурное произношение.

— Вы — к Лике? — спросил он уже по-русски.

Причем надо отдать ему должное, для садовника он неплохо владел иностранными языками. Это заставило меня усомниться в том, что он садовник.

Он протянул мне ладонь и представился:

— Родни Эванс. Муж Лики. Извините, но ее сейчас нет в Нортон-Бее. Она уехала погостить к моей матери.

— Какая жалость! — воскликнула я, пытаясь обнаружить в его симпатичном лице хоть какие-то намеки на злодейство. Увы, он вел себя вполне спокойно и, кажется, совершенно безмятежно. Более того, он мне доверял и даже вызвал в моей душе нечто подобное раскаянию за то, что я его так подло обманываю.

— Надеюсь, что вы не очень огорчены, — развел он руками.

— Меня просили передать ей небольшую посылку. А Лику я знаю совсем немного, — призналась я. — Хотя, если честно, мне бы очень хотелось с ней увидеться.

— Может быть, она скоро приедет, — предположил он.

Он стоял, явно ожидая, что я покину его сад, выяснив, что интересующей меня особы здесь нет. Я в нем никаких чувств не вызвала, что меня даже немного обидело. Поэтому я решила действовать сама. Раз меня не хотят обольщать, придется заняться этим самой. Рискуя показаться навязчивой, я изобразила детскую, наивную, чистую улыбку и произнесла:

— Знаете, я так устала с дороги, и мне очень хочется кофе.

Он кивнул и пригласил меня в дом. Я непринужденно проследовала за ним, обдумывая, как же все-таки мне вызвать его на откровенность. К моей красоте он был равнодушен. Или умело скрывал, что я его интересую.

Мы оказались в скромно обставленной гостиной, и он, пробормотав неизменное «sorry», исчез. Глядя вслед его удаляющейся высокой фигуре, я была вынуждена признать, что он скорее похож на симпатягу Нэша Бриджеса, чем на замусоленный образ американского копа с квадратной челюстью и таким же квадратным лбом. Он мне понравился. То есть вернее было бы заметить, что детектив Иванова попала под обаяние данного индивидуума. И начала думать, что все в полном порядке.

Ну как мог этот очаровательный человек быть тем самым садистом, про которого мне рассказывали Сережа и Розалия?

К моменту, когда он появился с кофе и небольшими бутербродами с тунцом, я уже почти на сто процентов уверила себя, что Лика действительно отдыхает у его матери. Потому что, как он заметил, любое лечение изнурительно и человеческий организм после этого нуждается в перемене обстановки и покое.

Мы болтали о самых незначительных вещах, начиная от экономики в России и кончая его садом. Старательно избегали говорить о Лике. Незачем афишировать свой повышенный интерес к ее персоне. В мой тщательно созданный образ не вписывался серьезный интерес к малознакомой девушке.

Через полчаса, когда я поняла, что дорожку к нему я уже протоптала — теперь, встретив меня на улице, он будет вынужден по крайней мере поздороваться, я приготовилась уходить. И в этот момент зазвонил телефон, быстро нарушивший всю мою безмятежность.

* * *

Род поднял трубку и сначала посмотрел на меня вопросительно. Я сделала вид, что не понимаю ни слова, и уставилась в окно, где в глубине самшитовой аллеи виднелась белая ажурная беседка.

— Я слушаю, — вполголоса проговорил он. Потом нахмурился. Еще раз посмотрел на меня с опаской, из чего я заключила, что разговор, который он ведет, не для посторонних.

Я встала и подошла к окну, продолжая рассматривать аллею.

Он успокоился, поняв, что его беседа не представляет для меня никакого интереса. К тому же я ведь ничего не понимаю по-английски. Улыбнувшись мне, он поймал мою ответную, немного равнодушную улыбку и продолжал разговор вполголоса. Иногда вежливость способна изрядно навредить человеку. В данный момент именно его вежливое нежелание оставить меня в одиночестве сыграло с ним злую шутку.

Я прекрасно слышала весь разговор, который оказался для меня небезынтересным.

Когда он положил трубку, я уже стояла у выхода, нервно поглядывая на часы. Надо сказать, делала я это на протяжении всего разговора. Чтобы не вызвать неуместных подозрений.

— Извините, что задержал вас, — приложил он руку к груди, как верный рыцарь, — проблемы на службе.

— Ничего, — улыбнулась я, — и вы сами пострадали от моей навязчивости.

— О нет, что вы! С такой очаровательной девушкой одно удовольствие встретиться… еще раз.

Я вскинула брови. Наконец-то.

— Думаю, у нас еще будет шанс встретиться, — промолвила я и двинулась к выходу.

Честно говоря, мне хотелось бежать. Потому что то, что я сейчас узнала из телефонного разговора, требовало осмысления, разложения по полочкам и скорейшего обдумывания дальнейших действий.

Оказывается, Родни Эванс и сам не знал, где находится его жена!

Глава 3

— Что ты хочешь этим сказать?

Розалия вытаращилась на меня с изумлением.

— Из разговора я поняла, что Родни не знает, где и в каких широтах находится его жена.

— А с кем же он разговаривал?

— Не знаю, — пожала я плечами, помешивая трубочкой коктейль, — честное слово. Мне показалось, что он разговаривал с моим коллегой.

— С кем? — не поняла меня Розалия.

— С частным сыщиком, — пояснила я, — и это делает ситуацию вообще загадочной. Ну зачем копу нанимать сыщика?

Розалия растерянно покачала головой:

— Понятия не имею… Слушай, а если…

Она замолчала.

— Если что? — рискнула спросить я, поскольку напряженное молчание начинало меня нервировать.

— Если он ее убил, а теперь заметает следы?

— С помощью частного детектива? Глупости.

— Нет, — терпеливо начала объяснять мне Розалия, — он как бы пытается отвести подозрения. Вот, я ведь ищу свою жену. Даже детектива нанял. А жена лежит где-нибудь под рододендроном.

— Вот почему у него такие великолепные рододендроны, — съязвила я, — и вообще садик симпатичный. Он, оказывается, просто удобряет его свежими трупами. Маленький секрет для садоводов.

— Таня, ну как ты можешь? — испуганно перекрестилась Розалия.

— Если бы он действительно хотел замести следы, как ты выражаешься, было бы куда проще объявить розыск. И сидеть в слезах под статуей Свободы, чтобы вокруг знали, как ты искренне переживаешь утрату своей неверной супруги, исчезнувшей невесть куда и невесть с кем. А он пытается все сохранить в тайне. Понимаешь?

Розалия явно ничего не поняла, но кивнула. Чтобы я к ней не приставала.

— Поэтому все как раз складывается в его пользу, — продолжала я рассуждения сама с собой, — он действительно не знает, куда смылась наша Лика. Обнародовать свой позор не хочет. Плюс ко всему ищет ее, но пока у него это не получается.

— И слава богу, — выдохнула моя пессимистичная подруга, — потому что если он ее найдет…

— Убьет и закопает под рододендроном, — меланхолично заметила я, заставив несчастную вздрогнуть. — Почему ты так уверена в худшем? Он что, избивал ее?

— Нет, — призналась Розалия, подумав.

— Тогда почему ты решила, что он так хочет от нее избавиться? Если бы он этого хотел, он бы просто собрал ее вещи и посадил в самолет, отлетающий в Россию.

— А брачный контракт?

Так. Вот про контракт мы не подумали. Вернее всего, меня в эти тонкости не посвятили участники этой историйки.

— А что у нас там с контрактом? — поинтересовалась я.

Розалия замялась. По ее лицу было видно, что она уже сожалеет о вылетевших словах. Ну надо же! Какие все милые. Ты, Танюша, расследуй это дело, а мы будем делать вид, что тебе помогаем. Но на самом деле чего-то не скажем.

— Ладно, — решилась она наконец, — этот идиотский контракт был составлен с помощью ее братца. Я толком не в курсе, что он придумал, но, насколько я знаю Сережу, он своего не упустит.

— А ты давно с ним знакома? — поинтересовалась я.

— С тех пор, как Лика сюда приехала. Знаешь, тут ведь русских почти нет. Это в Лос-Анджелесе полно твоих соотечественников, а Нортон-Бей — городок маленький и чисто американский. Поэтому Лика и я, да еще Денис — вот вся русская диаспора. Но Денис большую часть времени проводит в Калифорнийском университете. Так и получилось, что мы с Ликой стали очень близки.

— А Сергей? Он часто приезжал?

— Постоянно. Но куда чаще сюда приезжала его жена. Кстати, ты с ней знакома?

— Немного. И большого желания делать наше знакомство ближе у меня пока нет.

— Неприятная дамочка, — поморщилась Розалия. — И Лика ее не любит. А с Родни у нее сложились хорошие отношения. Сначала он тоже пытался избежать ее общества. А потом что-то их объединило… Но мы говорили о контракте, так?

Я кивнула.

— Кажется, там был пункт, по которому в случае развода Родни обязан содержать свою жену пожизненно. Особенно если она заболеет в Америке. Понимаешь, какой прикол? Ведь Сережа прекрасно знал, что у Лики порок сердца. Значит, запросто мог предположить, что Лика непременно заболеет.

— То есть вполне вероятно, что Родни оказался жертвой мошенничества?

— Нет, я бы так не сказала. Конечно, можно было предупредить, что Лика не здорова. Обман присутствовал. Большинство американцев, ищущих жену через брачное агентство, хотят получить женщину, способную, простите, нормально работать по дому и нормально рожать. Это для них главное. Понятие любви в Америке относится к пережиткам. Все очень практично. Это Билл такой романтический безумец, а Родни — человек земной. Конечно, у него очень изменилось отношение к Лике. Иногда мне казалось, что он ее ненавидит. Понимаешь, как-то раз я поймала его взгляд, направленный на нее. Он смотрел так, что у меня мурашки по коже бегать начали.

— Во-первых, возможно, он чувствовал себя обманутым. Во-вторых, в контрактах обычно оговариваются все детали. Разве нет?

— Оговариваются, — признала Розалия.

— Тогда я пока не вижу, почему этот контракт мог его так разозлить. Впрочем, возможно, ему действительно легче содержать сейчас одну Лику, чем тащить на себе еще и ее семейство. А насчет того, что его обманули… Ты бы скрыла от Билла, если бы была больна?

— У нас немного по-другому, — улыбнулась Розалия, — я от него никогда ничего не скрываю. Когда он вернется из Лос-Анджелеса, ты сама увидишь, какой он человек. Самое смешное, что они с Родни в юности были друзьями. А потом что-то произошло. Сейчас они, конечно, поддерживают отношения, но очень прохладные.

Я не стала выпытывать, что там у них произошло, потому что это не относилось к Лике. А меня в тот момент интересовала исключительно она. И Родни. Их взаимоотношения и некоторая загадочность поведения последнего.

Понять Родни можно было только с помощью личного контакта. Поэтому я не вслушивалась в дальнейшие рассуждения Розалии о ее Билле. Я обдумывала свой план поступательного внедрения в жизнь Родни Эванса. И попытки посмотреть на всю эту историю его глазами.

* * *

Это легко сказать — сяду и посмотрю на все глазами Родни. На самом-то деле можно вот так бессмысленно протаращить глаза в течение суток, а они все равно не станут глазами Родни. Чужая душа — потемки. О Родни я знала только, что у него две страсти — конюшня и садик. Странное сочетание… С одной стороны, получается этакий ковбой, хоть сейчас начинай съемку вестерна. И с его должностью помощника шерифа это вполне увязывается. А вот страсть к экзотическим растениям… В созданный мной образ сей факт вписывался плохо. Сначала человек скачет на мустанге, стреляя в преступников, — а потом мирно копается в розарии, выращивая сверхъестественный гибрид. Если сюда добавить предположение Розалии, что почву он удобряет исключительно свежими трупами убиенных жен, становится совсем непонятно. Что это за фрукт такой?

Я уже оделась в боевые доспехи и теперь придирчиво разглядывала себя в огромном зеркале — зачем подобное зерцало понадобилось маленькой плюшечке Розалии, не понимаю. Розовая маечка-топ весьма пикантно обнажала верхнюю часть моего плоского животика, а белые джинсы обтягивали мои стройные ножки, чью бесподобную красоту подчеркивали шузы на высоких каблуках. Волосы я распустила, дабы они могли радовать окружающих своим золотистым блеском и шелковистостью — пусть знают американцы-натовцы, с какой страшной силой им придется иметь дело, когда они встретятся со славянками. Моя красота вполне могла повергнуть ниц все мужское население Штатов, не то что какого-нибудь копа! Оставалось немного — войти в образ наивной девушки, еще не успевшей столкнуться с жестокой прозой жизни, а потому сохраняющей девственной свою душу. Девушка такая получилась у меня после нескольких взмахов кисточкой — все-таки в каждой женщине таится художник, способный в мгновение ока придать чертам или определенность, или, наоборот, лишить себя всяческой индивидуальности, тем самым позволив себе раствориться в окружающей среде, став почти незаметной, а следовательно, свободной.

Сейчас внимание было мне необходимо. Поэтому я намеренно придала своим глазам несколько удивленное выражение, увеличив их с помощью контурного карандаша, и, использовав светлую помаду, заставила свои губы снова стать детскими.

Вот и стоит передо мной девочка-подросток, и попробуйте догадайтесь с трех раз, что девочке уже двадцать семь. Не выдержав, я рассмеялась и показала сама себе язык. Вошла в образ…

Ну вот, я и готова. Впрочем, нет. Забыла одно немаловажное дело.

Моя рука потянулась к мешочку, в котором отдыхали от моего постоянного внимания магические кости.

Я безжалостно вынула их из убежища и бросила на стол, не забыв спросить, что же меня поджидает в доме Родни Эванса.

«13 + 12 + 25».

«Период, когда следует быть особенно осторожным в любовных делах».

Ну-ну, усмехнулась я. Кого же это вы имеете в виду? Я лично собираюсь сохранять хладнокровие. А ежели отнестись серьезно к тому, что слово «осторожным» косточки произнесли в мужском роде, будем считать, что осторожным следует быть именно нашему странному помощнику шерифа. Поскольку к нему направляется очаровательная, чистая, наивная девица с загадочною русскою душой. А она — русская душа эта, как известно, потемки…

Развернувшись на каблучках и отдав своему отражению честь, я вышла из комнаты, прошла по аллее к воротам и направилась по чистой улочке к дому, где среди диковинных цветов росли тайны и загадки.

* * *

Полуденное солнце шпарило вовсю, городок походил на сонную муху — то есть предпочитал не двигаться, оставаясь пустынным, и, похоже, прельщать кого-то своим видом мне было сегодня не суждено. В Нортон-Бее после обеда начиналась сиеста, и жители прятались от солнца в домах и офисах. Мне после нашего тарасовского зноя эта тридцатиградусная жара казалась просто легкой прохладой, поэтому я довольно храбро шла по тихим улочкам, встречая на своем пути редких прохожих, приехавших сюда, наверное, из Южной Африки. Надо же, какие нежные эти американцы! Впрочем, я поняла, что Лика запросто могла вот так исчезнуть из города, если бы захотела, — ее никто бы не заметил. Кроме служащих автовокзала. Если только она…

Я остановилась. Мимо меня на бешеной скорости промчался мотоцикл. Я смотрела вслед храброму байкеру, разъезжавшему по Нортон-Бею в одних плавках, и даже наморщила лоб, поскольку мысль, пришедшая мне в голову, потрясала неожиданностью.

Второй раз эти двое соединялись в моем воображении. Конечно, догадка была чрезвычайно смелой, но раньше мне почему-то не приходило в голову, что Денис и Лика были знакомы. То есть знакомы-то они были, но связывали ли их просто дружеские отношения или в юных душах сиял огонь любви?

Я покачала головой, отчаянно ругая себя за то, что не спросила об этом у Розалии раньше. Вполне возможно, что наш юный «типичный американец» русского розлива прекрасно знает, где находится Лика. Сейчас мне начало казаться, что в его взгляде сквозила насмешка, которую я приписывала ранее защитной реакции и превосходству юности.

— Надо все это обдумать, — пробормотала я себе под нос и уселась на лавочку рядом с пресловутой аптекой. Как раз напротив дома мистера Эванса. Достав сигарету, я закурила и начала сосредоточенно размышлять, как бы это мне втереться в доверие к молодому поколению, чтобы оно открыло мне, где спрятано искомое сокровище по имени Лика. От размышлений меня оторвал легкий скрип калитки, и я подняла глаза.

Из дома Родни вышла высокая девушка с внешностью фотомодели. Ослепительная грива рыжих волос спадала каскадом на плечи, и, хотя глаза девушки были надежно спрятаны под темными очками, я почти стопроцентно была уверена, что они у нее — изумрудного цвета. Девушка оглянулась через плечо, ее взгляд немного задержался на мне, но, решив, что перед ней всего лишь подросток с сигаретой, прячущийся от мамы с папой, вздохнула и быстрыми шагами прошла к припаркованному неподалеку белому «Мустангу». Быстрым и незаметным движением я щелкнула маленьким фотоаппаратом, помещавшимся свободно в ладони, и продолжала безмятежно курить еще некоторое время, пытаясь зафиксировать каждую деталь внешнего облика владелицы «Мустанга». Я не сомневалась, что Розалия сможет прояснить ситуацию.

Одно я могла подозревать — наш Родни Эванс не относился к числу верных мужей. А жаль! Я-то надеялась, что стану Евой-искусительницей для бедняжки Родни! Вот так всегда разбиваются иллюзии, вздохнула я почти искренне.

* * *

Итак, история становилась все интереснее и интереснее. Насколько я могла предположить, прелестница, только что отчалившая прочь от дома Эвансов на белокуром «Мустанге», вряд ли была коммивояжером. Если же предположить, что она всего лишь приходящая медсестра, то с какой стати ее очаровательные щечки горели таким румянцем? Что, мистер Эванс нахально отказался от прививки против СПИДа? Это мы — казацкая вольница, нас на флюорографию под страхом расстрела не затащишь. Стреляйте — но за здоровьем русские следить отказываются! А американцы — люди законопослушные до омерзения, к тому же они просто помешаны на здоровье — у них мания такая. Кариеса они боятся больше третьей мировой войны. Так что вряд ли разгневанная фемина, вылетевшая из логова зловредного Родни, была представителем медицины.

Я подумала, что мое присутствие поможет мне пролить свет на эту «новую загадку», и решительно шагнула во владения помощника шерифа.

Пройдя мимо зарослей японской осоки, которой я улыбнулась, как старой знакомой, я толкнула дверь дома, заставив колокольчик на двери издать протяжный стон, и предстала пред очи разгневанного хозяина.

Он был не просто разгневан. Я его состояние определила бы словом «бешенство». На лице горели красные пятна, а глаза метали молнии, такие, что мне стало страшно за собственную жизнь. Никак не хотелось бы мне сгореть заживо. Поэтому я сделала вид, что не замечаю его гневливости, и мило улыбнулась, произнеся на ломаном английском, что прошу меня извинить, если я не вовремя.

Он застыл, разглядывая меня, явно силясь вспомнить, кто же я такая. Подобная наглость меня немного взбесила — если уж ты, голубчик, имел счастье со мной встречаться, то запомнить эту встречу на всю оставшуюся жизнь — твоя прямая обязанность. Наконец он вспомнил, и на его губах заиграла улыбка. Она мне абсолютно не понравилась, потому как в ней насмешливость преобладала над восхищением, а я рассчитывала на обратное.

— Здравствуйте, Таня, — произнес он на прекрасном русском языке, — очень рад вас видеть.

— Я шла мимо, — лениво протянула я, изящно и непринужденно опускаясь в кресло, — и, честно говоря, мне ужасно скучно. У вас такой сонный город…

— Вам повезло, что вы меня застали, — сообщил он. — Я через час должен быть на службе.

— Извините, что я вас задерживаю, — немного обиженно поднялась я с кресла, — я пойду.

— Нет, — остановил он меня движением руки, — думаю, мы успеем выпить по чашечке кофе.

— Кофе? В такую жару?

Я округлила глаза. Он рассмеялся.

— Иногда вы очень напоминаете мне Лику, Танечка. Когда вот так удивляетесь моей способности пить кофе в жару. Хорошо, давайте выпьем что-нибудь другое. Пиво вас устроит?

Я кивнула. Пиво так пиво. Под действием пива у мужчин развязывается язык и начинаются потоки воспоминаний, из которых можно выудить что-нибудь интересное.

* * *

Хотя ему трудно было взять себя в руки, он с собой справился. Я даже отдала должное его выдержке, восхитившись им. Только красные пятна свидетельствовали о том, что очаровательница на «Мустанге» не входит в разряд приятных особ. Странно, мне она показалась прехорошенькой. Может быть, у нее какой-нибудь злобный взгляд? Предполагать можно что угодно и сколько угодно. Меня сейчас куда больше интересовали все-таки его взаимоотношения с Ликой. Поэтому, вздохнув, я произнесла:

— Когда же вернется Лика? Я бы так хотела увидеться с ней перед отъездом!

Он нахмурился. Легкая тень, пробежавшая по его лицу, не осталась незамеченной.

— Боюсь, я не смогу ответить вам определенно, — развел он руками, — последнее время мы с Ликой немного ссорились… Я надеюсь, что, когда она вернется, все изменится к лучшему…

Я изобразила участие на своем личике и попробовала пробраться поглубже:

— Вы с Ликой ссорились? Странно… Вы производите впечатление очень спокойного и уравновешенного человека.

Одна из черт мужской психологии — они ужасно любят, когда их хвалят. Увы, Родни не был исключением. Его глаза сразу блеснули, на губах появилась улыбка «великого скромника», и он ответил:

— Нет, Таня, боюсь, в наших отношениях виноват я… Я правильно произнес?

— Да, — кивнула я, — ваш русский значительно лучше моего английского. У меня, к сожалению, никогда не было лингвистических способностей…

Скорчив рожицу, показывающую, как мне искренне жаль, что у меня «не все в порядке с интеллектом», я повела плечиком. Он рассмеялся — искренне. Кажется, я начинала ему нравиться.

— Вы похожи на воздушный шарик, Таня, — улыбнулся он мне, — такой радостный и беззаботный. Вам кто-нибудь говорил, что вы — истинная женщина? Такая, о которой мечтают втайне мужчины? Извините, что я говорю вам такие вещи, но я ведь старше вас…

Он ждал ответного комплимента — то бишь заведомой неправды, и я сделала неожиданный шаг — ребенок ведь всегда непредсказуем, не так ли?

— Конечно, — беспечно согласилась я, делая вид, что не замечаю, как на минуту омрачилось его лицо, — такому старцу, как вы, позволительно делать мне комплименты… Тем более что вы женаты. Я могу чувствовать себя спокойно и знать, что моей невинности ничто не угрожает «под защитой полиции».

Он понял мою шутку и расхохотался. Потом поднес к губам мою руку и поцеловал ее, подняв на меня глаза. Да уж, честно вам скажу, обольщать женщин он умел! У меня по телу пробежала легкая дрожь, и мне захотелось тут же, сразу, упасть в его объятия и раствориться там, прямо как в романчике Виктории Холт, чувствуя себя при этом какой-то обвалившейся колонной. Потому как такие вещи мне абсолютно несвойственны.

Однако же покраснела я вполне естественно и, пролепетав: «Что вы? Как можно-с», — постаралась отодвинуться подальше, а то недалеко и до греха.

Он отпустил мою руку с видимым сожалением и откинулся на спинку кресла, разглядывая меня с интересом хищника, вышедшего на охоту, — о, оказывается, даже копы страдают наивным тщеславием! Больше всего меня веселят мужчины, воображающие себя этакими охотниками! Наивная и несчастная жертва, коей, по его мнению, являлась я, делала все возможное, чтобы бедняга не догадался об истинной расстановке сил. А именно, что он-то и является намеченной жертвой, в то время как я умело веду партию «охотника»!

* * *

Пиво оказало свое магическое действие, мой визави начал рассказывать о себе много интересного, и, умело наматывая все это на ус, я смогла составить картинку «с той стороны».

Он, к слову сказать, и не скрывал, что сначала носил Лику на руках, хотя и недолюбливал Сергея и его жену, сравнивая их с янки. Родни Эванс, оказывается, был южанином, а что это такое — могут понять только те, кто хотя бы отдаленно слышал о войне между Севером и Югом, которая с течением времени перешла в «холодную». Ненависть друг к другу у них доходит до глубочайшей степени маразма. Наверное, в этом причина столь устойчивого успеха романа Маргарет Митчелл.

Так вот, мой новый знакомый относился к породе истинных южан, считающих северян-янки полными идиотами. Для него было достаточно презрительно фыркнуть и процедить сквозь зубы: «янки», и мне сразу становилось понятно, что к этому человеку Родни Эванс ничего, кроме отвращения, не питает. Причем в разряд этих «янки» входили самые разные люди, начиная с Клинтона и кончая каким-нибудь бродягой, случайно встретившимся нам по пути к пляжу, который мне любезно решили показать.

В данный момент мы как раз двигались в его сторону, являя собой очаровательную пару, поскольку Родни не уставал потрясать меня своей галантностью, начисто уничтожая тщательно созданный мной и любовно выпестованный образ «невежественного и хамоватого» копа. Я не очень люблю, когда созданный мной образ начинает вести себя так, как ему заблагорассудится, опровергая мои попытки засунуть его в рамки того поведения, которое ему наиболее подходит. Но люди ведут себя так, как это нравится конкретно им, а не частному детективу Ивановой. Как сказала одна моя знакомая вслед уходящему мужу: «Разные модели поведения». Так как у меня самой никаких «моделей» поведения не было, я чувствовала себя не вправе требовать того же от других. Ну не хочет мистер Эванс полностью соответствовать образу из голливудских фильмов, сохраняя свою «модель», что ж, его убивать за это?

Самое смешное, что мне было очень хорошо с «подозреваемым номер один». Мы вышли к небольшой лагуне, маленькому раю, окруженному буйной зеленью. Голубая вода плескалась у моих босых ног, приятно охлаждая их. Я посмотрела на Родни, устроившегося на песке, и отметила про себя, что он чертовски хорош собой. Просто неприлично не соответствует роли злодея.

— Тебе сильно не хватает Лики? — спросила я его. К тому моменту мы уже перешли на «ты», выпив на брудершафт бутылочку настоящего, невесть откуда появившегося у Родни английского эля. Он задумался, разглядывая небо, и наконец, решившись, коротко кивнул головой:

— Да. Но прежней Лики. Я не знаю, что с ней произошло. Таня, я не снимаю с себя вины — трудно представить человека более тупого, чем я. Я был просто поглощен обидой. Моя мечта о ребенке разбилась в прах. А Лика… Она вернулась из больницы очень нервной. Погрузилась в себя и мечтала скорее вернуться в Россию. Может быть, она права и нам стоит пожить порознь? Я не ответил на ее боль, предпочтя собственную обиду. Но ты еще слишком юна, чтобы понять это. И слава богу… Мне очень нравится видеть перед собой такого чистого и славного ребенка.

Я рассмеялась. Все-таки во мне пропадает актриса.

Пляж был пустым, несмотря на жару. Странные американцы почему-то игнорировали здоровый отдых — как мне объяснил Родни на обратном пути, жители Нортон-Бея в основном пожилые люди, поэтому стараются оберегать свой покой по мере сил. Теперь мне стало понятно, отчего так пустынно в городке. Конечно, если основной процент населения города — люди, которым перевалило за шестьдесят, говорить не о чем.

Когда мы уже вышли на центральную улицу, ведущую к дому Розалии, мимо нас опять промчался байк. И на этот раз в обернувшемся на мгновение человеке я узнала Дениса.

Я помахала ему рукой. Он мне не ответил. Более того, я отчетливо уловила волну напряжения, исходящую от Эванса. Я увидела, что он напряженно смотрит вслед удаляющемуся «Харлею».

На его лице были горечь и злость. Такое лицо бывает, когда видишь перед собой обидчика.

— Что с вами? — спросила я.

— Что?

Он встрепенулся. Я разбудила его от странного сна. В этом сне Денис играл роль страшного чудовища? Этот мальчишка?

— Ничего особенного, — пробормотал он. — Просто стало слишком жарко.

Он выдавил из себя улыбку, хотя глаза оставались такими же грустными и немного настороженными, и протянул мне руку:

— Ну вот и все. До свидания…

Я кивнула. Хорошо, что он сказал «до свидания», подумала я, смотря вслед его удаляющейся фигуре. Мне отчего-то было его очень жаль. И еще что-то неопределенное кольнуло в сердце. Я боялась обозначить это словами. Потому что это чувство не относилось к числу «полезных в работе».

Я поняла, что ужасно не хочу считать его противным. Более того…

Но не будем об этом. Я умею справляться с чувствами. Это делается просто — представляешь, что ты в непроницаемых доспехах. Еще можно вспомнить, что поначалу все они ужасно симпатичные, а потом появляются грязные носки и прочие гадости, омрачающие твою жизнь.

И все-таки мне было грустно. Так грустно…

— Что хочется курить, — пробормотала я, пытаясь улыбкой прогнать свой неадекватный сплин.

Глава 4

Подойдя к дому, я обнаружила, что Денис уже приехал. «Харлей» вальяжно прислонился к стене.

— Так-так, — пробормотала я себе под нос, готовясь к целенаправленному наезду на сознание Дениса. — Не пора ли вам, любезный, все-таки приоткрыть завесы тайн мадридского двора?

Кстати, остановилась я внезапно, почему мы всегда вспоминаем именно про мадридский двор? Там что, было больше всего тайн? Насчет интриг у всех дворов было все в полном порядке. Даже у этого, с виду такого спокойненького, дворика Розалии. Я оглядела двор в полной уверенности, что из-за каждого кустика за мной наблюдают цепкие глазки Екатерины Медичи, и решительно шагнула внутрь.

Денис стоял на входе, явно забавляясь моим удивлением, так как меньше всего я ожидала обнаружить на своем пути долговязое препятствие.

— Привет, — вежливо изрекла я, останавливаясь в надежде, что он отодвинется и пропустит меня. Но он продолжал оглядывать меня с ног до головы, отчего я почувствовала, как холодная волна бешенства начинает заливать меня, готовясь выплеснуться на него.

— Привет, — ответил он, нагло ухмыляясь. На мгновение мне показалось, что я нахожусь не во дворе Розалии, а в стриптиз-баре и исполняю танец живота. Терпеть не могу, когда меня раздевают взглядом. Может быть, это и нравится женщинам, зависящим от мужчины, но я-то, слава богу, никогда не была в таком положении. Поэтому обычно я в таких случаях легким ударом быстро заставляю наглеца поискать что-нибудь у моих ног. Но с малолетками я не воюю.

— Пропусти, — спокойно приказала я.

Он почувствовал, что перечить мне — дело совсем не безобидное, и, пытаясь сохранить хорошую мину при явно незадавшейся игре, отодвинулся.

Затем я услышала безмятежное насвистывание известной песенки «Бамбина была хороша…».

Я обернулась, пытаясь взглядом прожечь в его майке дыру. Он состроил невинную физиономию и наклонился над своим дражайшим железным уродцем.

Так-то лучше.

Не знаю, что меня взбесило больше — его подростковая наглость или то, что этот паразит пытается испортить мою игру. Ладно, пообещала я ему мысленно, сначала я вытяну из тебя правду о твоих взаимоотношениях с Ликой, а потом покажу тебе, на что способны некоторые «бамбины», мой сладкий беби.

* * *

Розалия вертелась на кухне, поглощенная процессом приготовления пищи, и напевала битловскую песенку про Молли. Я остановилась в дверях, не смея нарушить светлый миг ее погруженности в простые радости бытия. Но, видимо, мое тяжелое от гнева дыхание все-таки привлекло ее внимание, и она обернулась. На губах ее сразу засияла радостная улыбка, и она кивнула мне:

— Привет! Как прошло ваше рандеву с Эвансом?

— Если ты интересуешься рододендроном, то произвести раскопки у меня не было возможности, — честно призналась я, — но в целом все прошло замечательно. Он показал мне пляж и объяснил, почему в городке такая тишина. В остальном складывается впечатление, что он действительно не знает, где спряталась Лика, а если знает, то ему давно пора получать «Оскара», потому как лучшего актера я не встречала.

Мой монолог ее удивил.

— Ты что, ходила с ним на пляж? — округлила она глаза, не смея поверить такому вопиющему факту моего легкомыслия.

— Ну да. Обожаю прогуливаться по американским пляжам с местными синими бородками, — улыбнулась я, беря с тарелки аппетитное имбирное печенье.

Розалия упала на стул с полуоткрытым ртом.

— Таня, я же просила тебя быть осторожнее… А если бы…

— Он меня изнасиловал? — продолжила я ее мысль. — У него такие поступки на сегодня не запланированы. И закапывание меня под рододендрон — тоже… Вообще, Роза, мне все-таки кажется, что он тут совершенно ни при чем. Более того — именно теперь во мне крепнет уверенность, что Лике угрожает опасность. И, что самое прикольное, опасность исходит совсем не от него.

— От кого же тогда? Если не от него, то опасности ждать просто не от кого…

Розалия растерянно обвела взглядом комнату, пытаясь обнаружить злоумышленника, и разочарованно вздохнула.

— Вот с этим мы и будем разбираться, — пообещала я. — Первое — просвети меня, какие отношения были у твоего братца и Лики?

— Никаких, — удивилась Розалия. — То есть иногда они встречались, спору нет. Но мне всегда казалось, что Лика его недолюбливает. Равно как и Денис ее. Но лучше спроси у самого Дениса.

— Я так и сделаю, — пообещала я. — И второе — ты никогда не видела в вашем городке рыжеволосую девушку с потрясающей фигурой, разъезжающую на белом «Мустанге»?

— Постой, дай вспомнить, — наморщила лоб Розалия. — У нее такой голубой плащ с белой подстежкой?

— Плащ я не видела, — призналась я, — помню только гриву рыжих волос, великолепную фигуру и белый «Мустанг».

— Один раз, как мне кажется, я ее действительно видела. Она говорила о чем-то с Биллом. Но, может быть, я путаю?

— Вспомни сам момент вашей встречи, — попросила я.

То, что эта загадочная красавица контактировала и с Биллом, меня заинтересовало.

— Да ничего особенного, — передернула плечиком Розалия, — мы возвращались с пляжа. Она остановила машину и попросила ее подвезти. Билл вышел, чтобы показать ей дорогу на автостраду. Все.

— Они долго разговаривали?

— Довольно долго. Билл потом объяснил это тем, что она никак не могла сообразить, как ей туда добраться.

— Розалия, а он не был немного взволнован? — спросила я, вспомнив про красные пятна на щеках Родни.

— Нет, — сказала Розалия. — Только у него от пыльцы началась аллергия. Глаза слезились, и щеки покрылись красными пятнами.

Ого, вот это дамочка! От общения с ней у мужчин этого городка почему-то сразу начинается аллергия!

Я не видела связи между ней и Ликой, но такие особенности начинали интересовать меня все больше и больше. Люблю женщин, умеющих доводить мужиков до такого состояния!

* * *

Если уж кто из мужчин мог вызвать приступы аллергии у меня, то здесь пальма первенства явно принадлежала Денису. Когда он появился в комнате, где мы доселе спокойно попивали кофе и вели нашу задушевную беседу, я почувствовала приступ удушья. Этот мальчик действовал мне на нервы. Его взгляд так и скользил по моей фигуре, а младенческие уста хранили такую гадкую ухмылку, что я снова вспомнила, что умею краснеть.

— Денис, Танечка спрашивает, какие отношения у тебя были с Ликой? — брякнула моя сердобольная Розалия, решив, что я сама никогда не решусь обратиться напрямую к такому великолепному отроку.

Я потупилась, пытаясь скрыть в глазах ярость.

— С Ликой? — удивленно переспросил Денис.

Я подняла глаза. Ох, переигрывает мальчуган! Такое воплощение невинности, такое искреннее недоумение! Никогда не доверяла таким чистым глазам…

— Да, Денис. Меня это действительно интересует.

Теперь мой взгляд был направлен прямо ему в глаза. Кажется, минут через пять он этой «дуэли» не выдержал. Глаза опустились. Он потер висок ладонью:

— Лика мне нравилась. Но особенного общения между нами не было. Честно говоря, я ненавижу ее супруга. Вас устраивает мой ответ?

— Нет, — призналась я, — мне кажется, ты пытаешься уйти от более полного изложения.

Он начал немного нервничать:

— Видите ли, Таня, я был в нее влюблен. Но она меня избегала. Если я ей и нравился, то она слишком боялась своего мужа, чтобы хоть как-то показать мне это. Надеюсь, ваше чувство такта все-таки не позволит вам продолжать свой допрос?

Он поднялся, чуть не опрокинув стул. Конечно, это мог быть приступ гнева, не спорю. Если бы не холодные глаза, на одно мгновение встретившиеся с моими, я бы так и подумала. Хлопнула дверь. Это Денис вышел из комнаты, оставив нас в легком замешательстве.

«Что это? — спросила я себя. — Попытка уйти от откровенного разговора, реальная обида или просто всплеск гнева избалованного мальчика?»

Розалия сидела в углу тихонько как мышь. Она съежилась, и у меня на минуту закралось нехорошее подозрение, что Розалия очень боится своего братца.

— Роза, откуда у него «Харлей»? — спросила я.

Она пожала плечами и тихо сказала:

— Билл очень заботится о нем. Он купил его. Для Дениса.

— Что? — не поверила я своим ушам.

Билл оплачивает его учебу в университете — а это деньги немалые. Да еще и покупает ему такой дорогой мотоцикл? Да мальчишка-то и впрямь избалованный! Что еще ему, интересно, оплачивает добрый-добрый дядя Билл? Женщин? Квартиру?

Я посмотрела на весьма скромно одетую Розалию. Розалию, у которой была подержанная тачка. Розалию, которая вздыхала тихонько, втайне завидуя великолепию сада Эвансов.

Неужели Билл любил Дениса больше, чем свою жену? Или я чего-то не понимаю, или здесь опять кроется некая тайна. Оказывается, вот он где, двор-то мадридский!

От дома отъехал «Харлей». Я встала и, накинув на плечи свою куртку, вышла на улицу, на ходу бросив:

— Розалия, я скоро вернусь.

В моей голове царил полный сумбур, и все эти тайны и загадки не желали связываться в необходимые мне логические цепочки. Не было главного звена… Лики Эванс.

* * *

Для того чтобы немного проветрить мои уставшие от этих наворотов мозги, я решила прогуляться.

Нортон-Бей погрузился в вечернюю прохладу. Расцвеченный огоньками реклам и вывесок Нортон-Бей, как это ни странно, с приходом вечера стал оживленным. Оказывается, американские старики любят прогуливаться по ночам. То ли остаются верны юности, то ли просто отдыхают от жары. Город стал симпатичным и милым.

Я решила зайти в небольшой бар, где в сигаретном дыму бармен подавал пиво. Оглядев его с головы до ног, я искренне порадовалась, что он такой большой и румяный — иначе он бы уже давно зачах от царящего здесь запаха пота и дыма.

В баре было много народу, в том числе и женщин, поэтому я быстро успокоилась и устроилась у самой стойки, заказав себе кружку портера.

В плавающей табачной дымке все посетители казались пришельцами из космоса. Кстати, возраст действительно у многих достигал семидесяти. Как в фильме «Кокон».

Вот летали они, летали — и приземлились. Зашли пивка попить.

Итак, что у меня было в голове? А в голове моей отчего-то противным гвоздем засела мысль, что Денис прекрасно знает, где находится Лика. Вот только откровенничать на эту тему он ни с кем не хочет. И начинает нервничать, когда я поднимаю эту тему. Вообще Денис странный мальчик. Почему его так любит его американский родственник, это надо попытаться понять. Одни загадки, черт бы их побрал… Еще и эта рыжеволосая…

Стоп.

Я так и застыла, как Лотова жена, потому что мой взгляд как раз был направлен на роскошную гриву рыжих волос.

Загадочная леди, действующая на мужчин странным образом, сидела за столиком в самом углу, там, где в огромном окне отражались огоньки Нортон-Бея, и не спускала глаз со столика напротив. А за тем столиком, когда я посмотрела туда, сидел мой молодой знакомец. Он увлеченно общался с весьма потасканной девицей, в облике которой явственно читалось, что род ее занятий не очень-то поощряется общественной моралью.

Рыжеволосая леди продолжала исподтишка наблюдать за Денисом. Я тоже тихо отползла в тень, потому что незачем выплывать на сцену, когда ты имеешь возможность увидеть интересный спектакль.

Денис о чем-то тихо сказал своей соседке, бросил равнодушный взгляд в сторону нашей рыжеволосой приятельницы, поднялся и вышел.

Красавица какое-то время безучастно оставалась на месте, потом резко поднялась и пошла следом.

Что ж, раз актеры решили продолжить игру на воздухе, несчастному зрителю ничего не остается, как последовать за ними, если уж эта сцена ему так нравится. Я поднялась и, расплатившись, вышла за заинтересовавшей меня парой.

Недалеко от бара я заметила припаркованный «Мустанг». «Харлей» тоже стоял и немного обиженно смотрел вслед удаляющемуся нерадивому хозяину.

Стройная фигурка огненной леди таяла в тумане. Я пошла следом, пытаясь держаться в тени.

Мне удавалось не терять их из виду. Денис постоянно оглядывался, как будто хотел удостовериться, что его «пасут», и, похоже, забавлялся моментом.

Внезапно он заставил нас замереть на месте. Я вжалась в тень от развесистого дуба.

Денис остановился возле машины и о чем-то говорил с водителем. Кажется, они торговались. Наконец он легко впрыгнул внутрь, и машина сорвалась с места.

Я готова поклясться, что, проезжая мимо той девушки, он пристально посмотрел на нее и показал ей язык!

* * *

Рыжеволосая повела себя совершенно спокойно. Смахнув со лба волосы, она развернулась, направляясь в сторону пляжа. Я находилась как раз на ее пути и попыталась поглубже укрыться в тень.

Но она, проходя мимо, спокойно посмотрела в мою сторону, как будто мое присутствие ею было замечено, но оно ее не очень-то интересовало — следите за мной, если вам больше нечего делать. После этого она спустилась вниз по тропинке с явным намерением искупаться в водах океана. У меня сложилось ощущение, что бегство Дениса ее не особенно расстроило, даже наоборот. Денис как бы сделал именно то, что она ожидала.

Загадочная особа, подумала я. Интересно, какие же дела у нее с Родни? Может быть, я имею дело с шантажисткой? Второй вариант, пришедший мне в голову, был более фантастичен.

Моя «фотомодель» могла быть сотрудником полиции.

Хотя я скорее была склонна согласиться с первым предположением.

* * *

Ладно, решила я, в конце концов, иногда глупое решение оказывается единственно верным. Наверняка ей будет скучно купаться в темноте одной в океане. Конечно, здесь не Багамы и вряд ли твое уединение нарушит акула-людоедка, знакомая нам по фильмам «Челюсти», но все-таки услышать человеческое дыхание рядом с собой приятно.

Я спустилась по той же дорожке, уже не скрываясь. Ночные деревья излучали таинственность и даже некоторую враждебность. Интересно, кстати, почему ночью все обретает другие тона? Я поежилась. Где-то вдалеке ухнула сова.

Слабый всплеск подсказал, что моя цель уже близка. Потом раздался вскрик. Я остановилась, пытаясь определить, откуда донесся голос. Потом я услышала треск веток и быстрые шаги.

Я отпрянула в сторону, пытаясь раствориться в темноте.

Мимо меня быстро прошла человеческая фигура. Я зафиксировала в сознании высокого мужчину с длинными, зачесанными назад волосами. Он меня не заметил даже тогда, когда оглянулся назад, и мне показалось, что его глаза блеснули. Да не может этого быть, одернула я себя. Как в темноте ты можешь заметить блеск глаз?

И тем не менее я была готова поклясться, что глаза блеснули, и объяснение этому могло быть только одно. Очки. Он был в очках.

Мое сердце колотилось так, что мне хотелось зажать его в кулаке, как будто его бешеный стук мог выдать меня и мое укрытие.

В тот момент, когда я решила двинуться дальше, а фигура человека растаяла в темноте, я опять услышала быстрые шаги, теперь направляющиеся к пляжу откуда-то с левой стороны. На этот раз я ничего не увидела. Шаги удалились, потом наступила тишина. Через некоторое время шаги послышались снова, но уже в убыстренном темпе. Мне показалось, что на этот раз неизвестный бежал.

Пробравшись сквозь заросли, я посмотрела вслед силуэту и остолбенела от неожиданности. С пляжа удалялась хорошо известная мне личность. Признаться, этого человека я здесь увидеть не рассчитывала.

Похоже, ночной пляж вовсе не был таким пустынным, как казался мне вначале. Холод начал действовать на мою кожу. Я двинулась дальше, искренне заинтересованная, почему здешние жители так любят купаться в океане, когда жара уходит, уступая место совсем уж неподходящему для купания холоду.

Никто больше не бегал, я одна, как голодная рысь, выискивала добычу. До лагуны я добралась без приключений.

Тихие волны ласкали песчаный берег. Спокойствие, разлитое в воздухе, передалось мне, но только на мгновение.

На пляже было пусто. Если не считать неподвижно лежащей фигуры, раскинувшей руки. Странное желание позагорать под лунным светом мне не понравилось. Очень осторожно, почти неслышно ступая, я подошла ближе.

Она лежала, улыбаясь. Рыжие волосы разметались по песку. Луна, освещая ее лицо, придавала ему мертвенно-бледный цвет.

Я присела на корточки и дотронулась до запястья, пытаясь определить, есть ли пульс.

Его не было. Загадочная рыжеволосая девушка была мертва.

* * *

Первым моим порывом было взять ноги в руки и дунуть оттуда со скоростью света. Что-то не нравилось мне это место! Во всяком случае, теперь. Однако азарт сыщика взял верх. Я наклонилась, и мои нахальные пальцы залезли в карман куртки рыжеволосой девицы.

Там лежало ее водительское удостоверение, из которого следовало, что зовут ее Венди Джонс, возраст двадцать семь лет и у нее лицензия частного детектива.

Вот если бы ее фамилия была не Джонс, у меня не заходили бы так колени. Но то, что моя ровесница, частный детектив, еще и по-русски — Иванова, подкосило меня.

— Хорошо, что тебя звали не Таня, дорогая, — пробормотала я сквозь зубы.

Моя коллега продолжала мне улыбаться своей загадочной и томной улыбкой, явно не собираясь рассказывать о своих находках и проделанной работе.

Порыв легкого ветерка с океана заставил меня поднять голову.

И — я почти на сто процентов была уверена в этом — я почувствовала на себе пристальный взгляд.

За мной, черт побери, кто-то следил!

Я поднялась с колен и пошла в ту сторону, откуда мне померещился взгляд. Лучший способ обороны — нападение, не так ли?

Ветки затрещали. Кто-то удалялся с такой быстротой, что я отчетливо слышала даже отсюда его учащенное дыхание.

Конечно, когда я подошла к тому месту, где, по моим предположениям, должен был находиться соглядатай, никого я не увидела.

— Ладно, — процедила я сквозь зубы, — я все равно найду тебя, зараза…

Ежели, конечно, эта самая зараза не найдет меня первой.

Оставаться здесь резона не было. Помочь бедняжке Венди я уже ничем не могла. К сожалению. Надо было все-таки попытаться раньше войти с ней в контакт.

Единственным человеком, способным мне сейчас помочь, был мой подозреваемый номер один.

Мистер Родни Эванс, помощник шерифа.

* * *

Я почувствовала себя одинокой. Если бы я могла снова стать ребенком и позволить себе слабость, я бы даже всплакнула, сидя под кустиком развесистой ракиты, — мамочка, я хочу домой! Тут холодно, страшно и лежат убитые девушки-детективы с фамилией, как у меня! Но весь секрет в том, что, если эту самую минутку слабости допустить, может пойти цепная реакция. И тогда пиши пропало — а говоря по-русски, садись в самолет и кати назад, расписавшись в беспомощности. Потом спокойненько ищи другую работу.

Первое, что бросилось мне в глаза, был тот неоспоримый факт, что из тех двоих, которые мне встретились, один пришел со стороны шоссе, а второй — как раз шел по той дороге, по которой иду сейчас я. То есть — прямо из городка. По тропе, которую показал мне Родни. Значит, длинноволосый скорее всего был на колесах.

Про моего неизвестного наблюдателя я могла сказать только, что он тоже рванул в сторону шоссе. Хотя — его явное нежелание встретиться со мной могло подвигнуть его куда угодно. Может быть, первоначально он мечтал прогуляться именно по дорожке в Нортон-Бей.

Бродить по ночному лесу — занятие романтическое, но воспоминание об оставленной на пляже бедняжке Венди омрачало прогулку неприятным оттенком возможной опасности. Может быть, жители Нортон-Бея просто очень не любят женщин-детективов? И я — следующая в списке?

Мой упрямый мозг навязчиво связывал мисс Джонс с миссис Эванс. Что же здесь происходит? Предположим, что Венди была нанята Эвансом для того, чтобы найти Лику. Нормальное предположение. Вполне вероятно, что Лику она нашла. И вот тут оказывается, что поиск беглой жены — дело небезопасное! Тебя спокойненько ударяют тяжелым предметом в затылок, когда ты, ничего не подозревая, собираешься искупаться в теплых океанических водах! И вряд ли это делает сама беглянка. Никакая, даже самая опасная, беглая супруга не станет убивать детектива.

Выйдя на улицу, освещенную и мирную, я почувствовала облегчение. Из одного коттеджа доносилась песенка про сладкую Мэри, роняющую жемчужины слез на песок. У меня от этой песни вырвался истерический смешок. Жемчужина моих слез как раз осталась позади, на песке такой мирной лагуны. И сейчас мне надо добраться до дома помощника шерифа Эванса, чтобы тот уж начал профессиональные разборки по этому «жемчужному» делу.

Если только он сам все это не подстроил.

В его доме было темно. Это мне не понравилось. Тащиться сейчас в участок мне не хотелось. Привлекать к себе излишнее внимание полиции — тоже. В конце концов, они могли поинтересоваться, за каким, собственно, чертом я таскалась за бедной Венди? Может быть, именно я и заехала ей тупым предметом в основание черепа?

Поэтому я остановилась перед домом Эванса, разглядывая пышный рододендрон. Теперь он показался мне зловещим. Почему-то вспомнилось предположение Розалии о том, чем Эванс удобряет свои растения.

В этот момент я отчетливо почувствовала, что мой затылок сверлит чей-то пристальный взгляд. Примерно такое же ощущение, как на пляже, немного устало подумала я, оборачиваясь.

Тень человека отодвинулась в небольшой прогал между домом и улицей.

Черт тебя побери, мрачно подумала я. И надо же тебе таскаться за мной?

Я попыталась понять по слабым очертаниям, кому принадлежит фигура человека, преследующего меня с маниакальной настойчивостью.

Ничего определенного я разглядеть не смогла. Благодаря тому, что большая часть населения одевается в джинсы, даже пол определить иногда невозможно. Тем более что реакция у моего преследователя была лучше. Он уже растаял в темноте.

А к дому подъехала машина, из которой вышел Родни. Он заметил меня не сразу. Потом округлил от удивления глаза и растерянно спросил:

— Таня? На вас лица нет… Что случилось?

Мне казалось, что я вполне четко и членораздельно сейчас объясню ему, что на пляже лежит труп Венди Джонс, который я обнаружила совершенно случайно. Однако вместо этого я по-детски пролепетала:

— Венди… Там. На пляже.

После этого моя решительность как-то быстро улетучилась, и я с ужасом поняла, что вполне соответствую ранее исполняемой мной роли невинного и растерянного ребенка.

Глава 5

— Венди? — переспросил он.

Я кивнула, пытаясь совладать с появившейся дрожью в руках. Почему-то именно сейчас я отчетливо видела, как Венди стоит, дожидаясь кого-то, а сзади слышатся шаги. То, что она не боялась возможного убийцу, показывала ее застывшая на устах улыбка.

Родни понял, что сейчас я говорить не в состоянии. Поэтому быстро втащил меня в дом и, накрыв пледом, протянул мне бокал, до самого верха наполненный бренди. Я храбро глотнула. Горячительный напиток обжег мое горло, и я простонала:

— Черт возьми!

Он усмехнулся, явно забавляясь моей способностью быстро приходить в себя.

— Там, на пляже, лежит Венди, — сообщила я, сама удивляясь появившемуся хладнокровию.

Он продолжал смотреть на меня, ничего не понимая и никуда не собираясь.

— Я же тебе сказала, — повторила я, начиная терять терпение. — Венди. Там. На пляже. Убитая. Понимаешь?

Он наконец-то понял. Вскочил и растерянно потер лоб:

— Я понял.

— Тогда какого черта ты сидишь со мной, а не летишь туда? — взорвалась я. — Или тебя эта новость не удивляет?

Он помолчал, глядя на меня. Потом спросил:

— Как ты ее нашла?

Только сейчас я поняла, что допустила оплошность, как радистка Кэт во время родов. Начала говорить на хорошем английском! Искренне смутившись, я все-таки попыталась спасти положение:

— Я потом тебе все объясню. Сейчас — пожалуйста, сделай так, чтобы полиция не знала о том, что ее тело нашла именно я. Потому что сам знаешь, как ко мне отнесутся! Туристка, приехала по гостевой визе. Меня же обвинят в этом идиотском убийстве!

— Считаю, что ты не права, — покачал он головой, — но я что-нибудь придумаю… Единственная просьба — дождись меня тут, никуда не уходи, и потом мы обо всем поговорим. Хорошо?

Я кивнула. Честно говоря, мне и самой не хотелось уходить отсюда. Я прекрасно помнила о неотступно следовавшем за мной человеке. Поэтому я с радостью согласилась.

Он быстро вышел. Кстати, умение не приставать с лишними вопросами в неурочный час показалось мне довольно симпатичной чертой его характера.

* * *

В тепле и уюте тревога отошла на задний план, моя голова снова получила возможность соображать и заработала со страшной силой. Хорошо, что я никогда не расстаюсь со своим драгоценным мешочком с гадальными костями! Честно говоря, они иногда служат мне талисманом. Сейчас я собиралась использовать их для того, чтобы моя мозговая деятельность приобрела хоть какое-то подобие логики. В целом поток сознания вещь полезная, ежели сумеешь выудить оттуда «золотую рыбку» здравого смысла. Вот для этого я иногда использую свои магические косточки.

Конечно, полагать, что можно прямо в лоб спросить их, где эта несносная Лика, из-за которой я притащилась в Америку и теперь натыкаюсь на своих убитых тезок, в высшей степени наивно. Так же как и спрашивать, кто из встреченной мной троицы (я имею в виду и моего навязчивого преследователя) убил Венди. Но прояснить эту ситуацию с помощью их советов вполне можно. Достаточно задать вопрос и бросить кости. Можно это делать один раз, обычно я так и поступаю, но в случаях критических, наподобие теперешнего, лучше бросать двенадцатигранники три раза подряд.

Я чувствовала себя, признаться, далеко не лучшим образом. История, в которую я вляпалась, не нравилась мне. Создавалось впечатление, что я вишу на тонкой веревочке над пропастью, веревочка раскачивается и я вот-вот упаду. Поэтому первый мой вопрос касался именно моего шаткого положения.

«23 + 1 + 32».

«Ваше прошлое дает о себе знать. Вы всего видели понемножку: горе и радость, неприятности и удовольствия. Появятся ваши старые враги».

Честно говоря, получив такой ответ, я совсем не почувствовала удовлетворения. Какой-то он пространный и непонятный. Насчет анализа моего жизненного пути — думаю, что он лишен оригинальности. К тому же в том, что касается неприятностей, косточки явно были не правы. Неприятностей я видела не «немножко», а огромное, просто баснословное количество. Если бы все мои неприятности волшебным образом превратились в доллары, я бы была Ротшильдом.

А насчет врагов я вообще была озадачена: у меня их, конечно, было ровно столько же, сколько неприятностей, но мысль о том, что все они немедленно поедут в Штаты и начнут в едином порыве разыскивать меня, навязывая мне ненужную встречу, была довольно глупой.

Наверное, кости действовали по принципу, каков вопрос, таков и ответ. Поэтому я уже более обстоятельно сформулировала вопрос. Что произошло с Ликой, жива ли она и какое у нее настроение?

Ответ поступил странный.

«10 + 36 + 17».

«С женщинами шутить глупо и неприлично».

Я фыркнула от негодования. Если уж здесь с кем и шутят, то это со мной. Я сама не собираюсь шутить с Ликой.

Уже отчаянно, не веря в то, что получу нормальный, достойный совет, я кинула их в третий раз. Кажется, мои советчицы потрясены увиденным не меньше меня, подумала я. Вот и получаются у них загадочные ответы на мои вопросы.

«15 + 25 + 10».

«Вы внезапно окажетесь в чрезвычайных обстоятельствах. Внимание, как бы не было беды! Только посредством духовного развития вы можете изменить судьбу».

Ну вот. Сама себе и напророчила, уныло подумала я, пряча кости обратно в мешочек. Духовным развитием у меня сейчас времени заниматься нет, значит, судьбу изменить мне никак не удастся. Придется шагнуть навстречу чрезвычайным обстоятельствам.

Я взглянула на часы. Ого, присвистнула я, увидев, что стрелки приближаются к половине первого ночи. Я совсем забыла про Розалию. Бедная пышка сейчас, наверное, пребывает в тревоге, поскольку я даже не сообразила ей позвонить!

Оглядев комнату, я убедилась, что телефона здесь нет. Значит, надо поискать его в спальне или на кухне.

Я поднялась с кресла и включила верхний свет. Комната моментально озарилась. Прямо напротив меня, на письменном столике, стояла фотография Лики. Она улыбалась, глядя мне в глаза. Как будто бросала вызов. Или — просила о помощи?

* * *

В Тарасове у меня в детстве была подруга, с которой мы любили рассказывать друг другу страшилки. И как-то раз, когда запас трагических историй — частично выдернутых из творений Эдгара По, а частично представляющих собой выдержки из народного фольклора про пирожки из дочерей — иссяк, Милка вдруг округлила глаза и страшным голосом произнесла, что по фотографиям можно определить, жив человек или умер. Я, почувствовав холодок подступающего страха, спросила, как это?

— У них лица не такие, — авторитетно заявила Милка, глядя мне в лицо, — они омертвелые.

Честно говоря, я не поняла этого слова. Потому как мне все фотоснимки казались омертвелыми, а люди на них всегда производили немного ненатуральное впечатление. Но, как всякий ребенок, коснувшийся тайны, я начала специально присматриваться к фотографиям умерших родственников в поисках этой самой омертвелости. Что-то в них и правда было. Не знаю. Но вот глаза смотрели так, как будто из них вынули жизнь. Поэтому, глядя на фотографию Лики, я пыталась обнаружить в ее глазах жизнь.

И внезапно поняла, что с ней творится что-то странное. Не в том плане, что появилась омертвелость, а выражение Ликиного лица было неуловимым, отстраненным. Как будто она находилась и здесь, и еще где-то, куда нам не добраться. У меня почему-то сложилось ощущение, что Лика боялась. Вот сидит обычная хорошенькая девочка перед фотоаппаратом и боится. Напряжение, наконец-то нашла я определение этому состоянию. Она очень напряжена. Вот и создается впечатление испуга.

Облегченно вздохнув, я пошла разыскивать телефон. Для этого мне пришлось пройти по всем комнатам, подняться на второй этаж и в очередной раз удивиться тому порядку, который царил в доме Рода. Мне бы его на недельку в Тарасов, мечтательно подумала я, он бы разобрался в кошмарном хаосе моей квартиры.

Телефон я обнаружила в спальне. Подняв трубку, начала набирать номер Розалии.

Раздались длинные гудки. Я сидела возле окна и терпеливо дожидалась, когда Розалия поднимет трубку. Окно было немного приоткрыто. Когда я услышала шаги, я не придала этому большого значения. Только удивилась, что Род так быстро вернулся. Розалия почему-то не отвечала. Я положила трубку и задумалась. От мыслей меня оторвали опять те же шаги, заставившие меня замереть.

Потому что тот, кто разгуливал по саду, явно хотел остаться незамеченным. И уж, конечно, это был не Род.

Я, повинуясь инстинкту, потушила свет и затаила дыхание. На минуту мне показалось, что внизу тоже затаили дыхание и начали двигаться на цыпочках. Я осторожно подошла к самому окну и выглянула, стараясь оставаться не замеченной за занавеской.

В саду было пусто. Во всяком случае, кто-то хотел, чтобы я убедилась в этом. Мне же именно эта наступившая тишина и безмолвие показались подозрительными.

Выход у меня был только один. Выйти и посмотреть, кто это разгуливает по саду.

Стараясь не шуметь, я спустилась по лестнице. Открыла дверь и оказалась в саду.

Луна освещала экзотические растения, придавая им легкий налет таинственности. Я сразу представила себя охотником, крадущимся в джунглях за тигром. Если я и помнила о печальной участи Венди, это меня не останавливало. Любопытство всегда одерживало у меня верх над осторожностью.

Поэтому я не стала включать освещение в саду и выползла наружу, в темноту, напрягая зрение и слух.

Тишина… Я сделала еще один шаг в ту сторону, откуда раньше доносилось движение.

Сейчас там царила полная тишина.

Что ж. Значит, я ошиблась. Может быть, мои нервы истрепаны куда больше, чем я могла предположить.

Я повернулась, решив, что надо возвратиться в дом, и в этот момент ветки хрустнули, точь-в-точь как на пляже.

Резко обернувшись, я увидела мелькнувшую черную тень.

Я рванулась за ней, пытаясь догнать или хотя бы рассмотреть, кого так занимает жизнь помощника шерифа.

Вылетев на улицу, я поняла, что преследуемая мною личность двигается быстрее.

Во всяком случае, на улице уже никого не было.

* * *

Я постояла немного, вглядываясь в темноту, в тщетной попытке обнаружить таинственного незнакомца.

Затем я вернулась в дом, стараясь успокоиться. Возможно, следили вовсе не за мной. Значит, кто-то интересуется жизнью мистера Эванса? Вполне возможно. С чего я взяла, что его жизнь интересует только меня?

Я еще раз посмотрела в окно. Конечно, неприятно, когда за тобой подглядывают, — но не бегать же по ночным улицам с криками «Держи его!».

Я вернулась к телефону и снова набрала номер Розалии. На этот раз она взяла трубку довольно быстро.

— Алло?

— Розалия, это Таня.

— Таня?

Она закричала в трубку так, что я поморщилась.

— Роза, говори тише, а то я оглохну.

— Таня, где ты? Я волновалась, Танечка… С тобой все в порядке?

— Все нормально, я надеюсь, что скоро приду и все расскажу.

— Слава богу. А то мимо носятся полицейские как ошпаренные, а тебя все нет и нет… Ты обиделась на Дениса?

— Нет, — заверила я ее. — Кстати, он дома?

— Еще нет, — сообщила Розалия. — Какая-то из его ободранных подружек привела мотоцикл. Сказала, что ему срочно нужно было уехать в Темпо-Рок. Наверное, к утру вернется.

— А что это за Темпо-Рок? — поинтересовалась я.

— Это наша дача, — сказала Розалия. — Немного проехать по шоссе, потом по лесу. Я тебя туда свожу, если хочешь.

— Посмотрим, — сказала я, хотя эта «дача» меня заинтересовала.

Зачем Денису так срочно туда понадобилось?

И почему Венди за ним следила?

Мой взгляд упал на портрет женщины, висевший на стене. Прямо напротив кровати Рода. Фотография была большая, и женщина смотрела на меня как живая. Я была готова поклясться, что кожей ощущаю этот взгляд — немного напряженный, как у Лики, но в то же время не напуганный. Руки, сложенные на коленях, удивляли своей аристократичностью. Красивые зеленые с удлиненным разрезом глаза. Темные волосы, гладко зачесанные назад, делали лицо открытым и спокойным. Вся ее фигура была преисполнена достоинства. Я назвала бы ее истинной леди-южанкой. Воплощением остепенившейся Скарлетт, отвоевавшей свое место под солнцем. Сказать, что она была красива, было все равно, что не сказать ничего. Наверное, ее внешность не соответствовала классическим нормам красоты, но эта тонкость черт наравне с решительностью взгляда были неординарны. А неординарность для меня больше, чем красота. Я видела перед собой личность, и эта личность требовала от меня уважения.

Скрипнула калитка, в саду раздались шаги. На этот раз шаги принадлежали Роду. Дверь хлопнула.

— Таня? — позвал он из холла.

Я спустилась.

Он выглядел так, как будто его долго и старательно выжимали. Устало плюхнулся в кресло и вытянул ноги.

— Я сейчас отвезу тебя домой, если хочешь, — предложил он. По его лицу я поняла, что он не настроен говорить со мной.

— А прояснить ситуацию с Венди ты не хочешь? — попыталась я вызвать его на откровенность.

Он поднял на меня глаза и отрицательно покачал головой:

— Маленьким девочкам нечего соваться в эту темную историю. Хватит с тебя и выпавших на твою долю развлечений…

Он потрепал меня по щеке.

Вот идиотка, выругалась я про себя. Сама так тщательно создавала образ наивной дурочки, что теперь к тебе относятся как к ребенку.

— Ты ее знал? — спросила я.

— Да, — кивнул он. — Она была очень неплохим детективом. И не очень хорошим человеком. Но давай поговорим об этом завтра. Сегодня я просто не в состоянии это осмыслить…

Он поднялся. Я поняла, что мое дальнейшее пребывание в его доме было бы величайшей бестактностью.

Мы уже вышли к машине, когда я посмотрела на темные заросли рододендрона и вспомнила.

— Мне показалось, что в твоем саду кто-то был, — сказала я. Он удивленно вскинул брови:

— Как это?

— Кто-то следил за домом. Или хотел забраться. Я не знаю…

Он оглядел сад и пожал плечами:

— Ты просто перепугана. Поэтому поехали домой. Тебе необходимо выспаться и прийти в себя…

С этими словами он решительно двинулся к машине.

* * *

Мне показалось, что он расстроен больше, чем я ожидала. Хотя Венди и обладала способностью злить мужчин, она явно не входила в число врагов мистера Эванса.

Оставалось совсем чуть-чуть, усмехнулась я про себя. Обнаружить того самого человечка, который относился к ней до такой степени неадекватно, что ударил по голове тяжелым предметом. Но это уже не мое дело.

Эта мысль показалась мне ободряющей. Действительно, при чем тут я? Найду им Лику и отправлюсь домой, в милый и тихий Тарасов, где если и постреливают, то по делу. Они еще будут говорить, что у нас там разгул преступности! По крайней мере, у нас можно спокойно искупаться, зная, что тебя никто не шарахнет по голове!

Род обернулся и с интересом взглянул на меня. Я выдавила из себя беспечную улыбку и по его взгляду поняла, что ворчу вслух.

— Что, — поинтересовался он, — у вас действительно так спокойно?

Я рассмеялась.

— Конечно, нет, — честно призналась я. — У нас тоже можно получить по голове, принимая ночные ванны в реке.

— А я уже подумал, не уехать ли к вам.

Мы сели в машину.

На его дом я посмотрела с сожалением — сейчас он казался мне таким тихим и уютным… Единственное спокойное место на земле…

* * *

Пока ехали, мы молчали. Он смотрел на дорогу, а я думала, что зря согласилась на это дело. Найти Лику оказалось непросто, а тут еще и Венди. Ужасно хотелось спать, и еще хотелось, чтобы скорее наступило утро.

Потому что я очень устала от темноты.

Машина остановилась возле дома Розалии. Я подняла глаза на Родни.

— Не надо на меня так смотреть, — попросил он, — а то я попрошу тебя остаться здесь навсегда.

«Попроси», — чуть не сорвалось у меня с языка. Мне этого действительно хотелось. Но он вздохнул и открыл дверцу. Я вышла на свежий ночной воздух. Головокружение закончилось.

Машина отъехала в тот момент, когда я вошла в сад. Я быстро прошла по дорожке и остановилась как вкопанная.

В дверях стоял человек. В его пальцах дымилась сигарета. Он смотрел на меня немного удивленно, и его светлые глаза за толстыми стеклами очков не могли скрыть интереса к моей персоне.

Но я куда более была заинтересована им. Впрочем, в отличие от него я это постаралась не показывать.

У него были длинные волосы, прихваченные сзади резинкой. Сомнений у меня не было — именно эту фигуру я видела сегодня вечером удаляющейся от пляжа.

* * *

«Ну, вот, — подумала я, тоскливо оглядываясь вслед отъехавшей машине Рода, — это он за мной, значит, и ходил… Сейчас он даст мне по голове, и к Венди Джонс присоединится Танечка Иванова. Надеюсь, что я не послужу предлогом для начала новой холодной войны…»

— Добрый вечер, — приветливо поздоровался мой предполагаемый «убийца». Я выдавила ответную улыбку, раздумывая над тем, что в этих краях убийцы вежливые. Что ж, хоть это меня порадовало. — Наверное, вы — Таня?

Он перешел на русский язык. Получалось у него это хуже, чем у Рода, но все-таки…

— Да.

— А я — Билл Пэтчет.

Он протянул мне руку, показавшуюся мне холодной, и я облегченно вздохнула.

Оказывается, передо мной был всего лишь муж моей Розалии! Искренне удивленный моим нервным смехом, он смотрел на меня, поблескивая в темноте стеклами очков.

— Очень приятно, — сказала я и уже приготовилась открыть ему истинную причину своего замешательства, как новое подозрение коснулось моего сознания. Я застыла, пытаясь скрыть охватившие меня сомнения.

Потому что, прежде чем выложить свои карты на стол, не мешало бы узнать, что он делал ночью на пляже, когда там убивали Венди Джонс?

* * *

— Розалия очень волновалась за вас. Где вы были?

На одно мгновение мне показалось, что его взгляд слишком пристальный. Но, может быть, это всего лишь эффект толстых линз. Я пожала плечами, стараясь придать себе вид более-менее легкомысленный, и пробормотала:

— Как всегда, вляпалась в историю. Знаете, у меня потрясающие способности выбирать именно ту сторону улицы, где вот-вот свалится кирпич…

Он слушал меня с любопытством, которое не казалось мне праздным. Или я просто наделяла его чертами подозреваемого — не знаю…

— Танечка, вы потом поведаете свою историю. Думаю, если вы сейчас не появитесь перед очами Розалии, она сойдет с ума от волнения. Моя жена обладает большой фантазией, и ей показалось, что все эти полицейские машины, промчавшиеся в сторону пляжа, связаны с вами.

Ага, сейчас, голубчик! Начну немедленно рассказывать тебе про пляж? Интересно, что ты сам про него заговорил! Честное слово, меня так и подмывало сообщить ему, что на пляже я была. И видела там не только Венди Джонс, но и Билла Пэтчета. Интересно, какая у него была бы реакция? Удалось бы мне разрушить эту непоколебимую стену спокойствия и доброжелательности?

Поразмыслив, я решила пока подождать. Поэтому я постаралась придать своему лицу выражение полного раскаяния и лишь пробормотала, что ужасно сожалею, что доставила им столько хлопот.

После этого я зашла в дом. Честно говоря, я почувствовала себя большой свиньей. Розалия не спала и была весьма и весьма взволнованна.

— Танюша! — вскочила она с кресла. — Бог мой, как хорошо! Я так волновалась за тебя! Где ты была?

— Долгая история, — сообщила я Розалии. — Сначала пила пиво, потом прогуливалась по ночным…

«Пляжам», — почти вырвалось у меня, но я вовремя сообразила прикусить язычок.

— …улицам, а потом заглянула к Родни, но его вызвали. Пришлось подождать его возвращения, поскольку ходить ночью одной он мне не разрешил.

Изложив все это, я присела на краешек стула, как провинившаяся девочка-подросток.

— Ты очень на меня сердишься? — спросила я, затаив дыхание.

— Нет, — покачала головой Розалия, — просто все эти полицейские сирены… У нас ведь очень тихий город, поэтому, когда я услышала их завывания, я перепугалась. Родни не говорил, что там случилось?

Вопрос был задан в лоб. Розалия смотрела прямо в мои глаза, ожидая ответа. Я оглянулась на входную дверь, потому что говорить правду при Билле мне пока не хотелось. Кто знает, какой придурок пасет меня по пути моего следования? Есть гарантия, что это не он?

— Ну хорошо, — решилась я, — я расскажу тебе все. Но сначала…

Я посмотрела в ее невинные, широко распахнутые глаза.

— Сначала скажи мне, Розалия, что ты делала сегодня вечером на пляже?

* * *

— Откуда… — вырвалось у Розалии прежде, чем она успела подумать. Она осеклась и попробовала уйти от ответа, пробормотав, что никуда она не выходила, просто мне показалось, что я ее видела.

— Показалось? — переспросила я. — Хорошо. Мне показалось. Как показалось и то, что на пляже я видела мертвую женщину. Роза, я детектив. А для того, чтобы тебя немного напугать, сообщу тебе, что мне показалось еще, что за мной кто-то следил. И этот кто-то вполне мог… Прости, нарушила правила нашей игры. Так вот, этому кому-то могло показаться, что он тебя видит удаляющейся с пляжа. Что случится, если он свяжет это с лежащим там трупом?

Я блефовала, но Розалия поверила. Она судорожно глотнула воздух, сцепила пальцы и застыла.

— Роза.

На мой зов она не отозвалась. Так, подумала я. Нервы у нас никуда не годятся.

— Роза, очнись, — нежно похлопала я по пухлым щечкам, украшенным россыпью веснушек. Она дернулась и взглянула на меня так, как будто я не я, а ходячий труп Венди Джонс.

— Таня, это было так ужасно… Я подошла, а она там лежит. Я думала, что ей стало плохо, и дотронулась до нее… Я дотронулась до…

Она не договорила, начав бессмысленно раскачиваться на стуле. Из ее груди вырывались хриплые стоны. Налив в стакан воды, я плеснула ей в лицо. Она вздрогнула и сердито сказала:

— Что ты делаешь?

Вид у нее получился презабавный, я не удержалась от смеха. Мокрая, с возмущенными глазищами, она наконец-то забыла про свой ужас и теперь действительно начала приходить в себя.

— Привожу тебя в чувство.

Она вытерла рукой капельки воды с лица и сердито пробормотала:

— Спасибо. Лучше дай мне полотенце…

Я протянула ей салфетку и уселась напротив, достав сигареты. Одну я протянула ей.

— Дело в том, что мне жутко неудобно говорить, почему я там оказалась, — задумчиво сказала она, закуривая. — Ты можешь не понять меня.

— Попробуй, может, у меня это получится, — пожала я плечами.

— Хорошо. Мне сказали, что у Билла там назначена встреча с женщиной. Что он мне изменяет. Ох, как мне не хотелось тебе об этом говорить!

— Понимаю, — кивнула я. — Но так уж сложились обстоятельства. Кто тебе сказал?

— Позвонили по телефону. Голос — не поймешь чей. То ли мужской, то ли женский… И сообщил, что Билл мне изменяет. Сначала я не хотела туда идти. А потом — знаешь, как это бывает? Начинается внутренняя истерика, и ты уже не можешь оставаться на месте. Сначала я сказала себе, что просто пройдусь, поищу тебя, успокоюсь… Потом, когда я вышла, ноги сами понесли меня к пляжу.

Она замолчала. Несколько раз глубоко затянулась сигаретой и посмотрела на меня:

— Там была только она. Мертвая. И… Таня, я не могу избавиться от одной мысли — а что, если ее убил Билл?

— Думаю, что нет, — соврала я, вполне допуская такую возможность. — Ты же его там не видела…

— В том-то и дело, что мне показалось, что… Таня, ты ведь никому не расскажешь?

— Постараюсь, — пообещала я.

— Когда я стояла на этом чертовом пляже, уставившись на эту женщину, ветки хрустнули. Я подняла глаза и увидела удалявшегося человека. Он был очень похож на Билла.

Она сама испугалась, что сказала мне слишком много. Я постаралась сделать вид, что ничего страшного не произошло. Хотя на самом деле история-то была гадкая.

Мое подозрение она подтвердила. Билл Пэтчет там был. Именно его я и видела уходящим с пляжа. Оставалось выяснить, что он там делал.

И — как вся эта пакость связана с Ликой? А ведь связь была, в этом я уже почти не сомневалась. Вызвать бы на откровенность Дениса… Но эти мечты, увы, слишком иллюзорны.

Глава 6

Я не помню, как я добралась до кровати. Мне ужасно хотелось спать. Поэтому все выяснения отношений с Биллом я решительно оставила на потом, моя голова гудела от потрясений, впечатлений и постоянной работы, а ноги, как мне показалось, стали жутко толстыми, опухшими. С ужасом посмотрев на них, я с облегчением убедилась, что это не так. Все такие же тонкие и стройные. Слава богу, облегченно вздохнула я, представив, как я жутко бы смотрелась на длиннющих и толстенных ногах.

Плюхнувшись на мягкую кровать, я блаженно вытянулась и закрыла глаза, ожидая приятных снов. Не тут-то было… Выпитый кофе, нервное возбуждение от столь нестандартно проведенного дня — все это повлияло на мою бедную голову и устроило там просмотр сумбурного фильма, куда более напоминающего коллаж неумелого мастера под названием «Сегодняшний день Тани Ивановой». День был не самый лучший в моей жизни, поэтому я постаралась заняться подсчетом слонов, лягушек и прочей живности.

Получилась окончательная и бесповоротная ерунда — на всех слонах разъезжали Биллы Пэтчеты, обнявшись с Венди Джонс, а на лягушках прыгали Денис со своей странной подругой и Розалия, отчего-то держащая в руках пяльцы для вышивания. Вся эта компания, включая устроившегося весьма уютно на бегемоте Родни Эванса, собиралась, как Мальбрук, в поход, совершать наземные операции НАТО в России, а я была как бы их плацдармом. Поэтому они неслись прямо на меня. А потом почему-то появилась картинка из «Плейбоя», там, где анонсировался новый фильм из «Секретных материалов» и нависшая над Малдером Скалли вопрошала: «Где же истина?» А он показал пальцем на фотографию Лики и с сатанинским хохотом произнес: «Истина где-то там».

В общем, кажется, у меня начинался бред, видимо, мои шатания по ночной прохладе способствовали легкому повышению температуры. В голове отчаянно гудело, от мелькающих перед глазами слонов с седоками к горлу подкатывала тошнота.

— Все, — объявила я грозно, — я больше вас видеть не желаю. Извольте выйти вон!

Как это ни странно, они меня послушались. Развернулись и немного обиженно потопали прочь.

Я облегченно вздохнула. Последнее, о чем я успела подумать, проваливаясь в сон, было, что Малдер прав и «истина» связана напрямую с исчезновением Лики. Больше мне обдумать ничего не удалось, и слава богу. Я уже поняла, что сегодня все мои мысли слишком ранят мое сознание, и убедилась, как мудра пословица «Утро вечера мудренее». Что ж, дождусь мудреного утра…

Уже засыпая, я почему-то вспомнила напоследок красавицу на фотопортрете и подумала:

«Боже мой, какая я дура! Я ведь не спросила у Родни, кто она такая…»

* * *

Стук в дверь скорее напоминал осторожное царапанье. Я еще не проснулась окончательно, и мне сначала показалось, что это — продолжение моего сна. Я перевернулась на другой бок, но стук повторился.

Сомнений не было — стучали ко мне в дверь.

Я подскочила на кровати. Протерев глаза, посмотрела в окно. Солнце уже сияло, и это было так странно — мне казалось, что я проспала совсем немного.

— Сейчас, — сообщила я тому, кто царапался в мою дверь. Накинув на себя легкий халат, я открыла дверь.

— Извини, что пришлось тебя разбудить, — сказала возникшая, как видение, Розалия, — но тебя к телефону.

— Ничего, — ответила я. Розалия протянула мне трубку, я взяла ее.

— Алло? — пробормотала я сонно, поскольку окончательно еще не проснулась.

Голос Короткова произнес:

— Привет. Как у тебя дела?

— Нормально, если меня не будить в такую рань, — ответила я.

— Прости, я совсем забыл про разницу во времени.

— Ничего, можешь еще разок, — милостиво позволила я.

— Ты нашла Лику?

От такой наглости я застыла.

— Коротков, — вкрадчиво заметила я, — тебе кто-то сказал, что я медиум с богатым опытом музыкально-спиритуальных утренников? Я всего один день торчу в Америке, а ты хочешь, чтобы я уже обнаружила твою беглянку?

— Так ее нет у Рода? — переспросил он опять.

— Она убежала, Коротков. Род сам не знает, в каком направлении она исчезла. Так что придется тебе подождать, пока я выйду на ее след. Более того, Род нанял детектива. Только, похоже, если я не ошибаюсь, именно этого детектива сегодня ночью убили. В общем, придется тебе набраться терпения, Коротков.

Не знаю, чего я на него так разозлилась. Конечно, история, в которую он меня втянул, мне совсем не нравилась, но ведь он не знал, что здесь будут убийства.

Он расстроился. Кажется, я его напрягла больше, чем мне бы этого хотелось.

— Таня, пожалуйста, постарайся ее найти.

— Ладно, — пробурчала я, как старая вредина, — я постараюсь. Ты только сам не волнуйся.

Я повесила трубку и посмотрела на часы. Оказывается, я проспала довольно долго. Во всяком случае, они показывали половину десятого. Так что зря я так напала на бедного Сережу.

* * *

Сегодняшний день обещал мне опять массу развлечений. Честное слово, иногда мне кажется, что я все-таки охотно поменялась бы жизненной стезей с нормальным человеком! Учителем, врачом, бухгалтером, наконец… Во всяком случае, стоя перед зеркалом и приводя себя в порядок, я ничего хорошего от своей жизни не ожидала. Слежка, расспросы, попытки проникнуть в человеческие тайны — и это еще цветочки. Это если тебе не подкинут происшествие, подобное тому, что произошло на пляже.

Воспоминание о пляже заставило меня поежиться. У меня возникло искушение оставить тайны своим хозяевам, а самой послать всю эту странную компанию подальше и сесть в самолет, уносящий к милому и спокойному Тарасову.

— Все, — скорчила я рожу своему отражению, — заканчивай нытье и плач Ярославны. А то уволю.

Отражение моей угрозы испугалось. И попыталось выдавить беспечную улыбку.

— Так-то лучше, — проворчала я. — Расслабляться начнем потом. Когда все закончим.

Напевая себе под нос, я спустилась по узкой лесенке вниз и обнаружила дверь на кухню закрытой.

— Интересно, — пробормотала я. Из-за двери доносились голоса. Розалия ссорилась с Биллом. Во всяком случае, голос у нее был встревоженный. Разговор шел на английском, но иногда Розалия не находила нужных слов и начинала материться на родном. Билл отвечал ей совсем тихо.

— Я же тебя видела, — возмущалась Розалия.

Билл что-то пробормотал, я, к сожалению, не смогла расслышать его оправдательных речей.

— Скажи мне только одно — это не ты ее убил?

В голосе Розалии послышалась мольба.

— Как ты могла такое подумать?

Наконец-то он начал уважать чувства подслушивающего человека! Эту фразу он произнес очень громко. Я чуть не зааплодировала.

— А подслушивать нехорошо…

От неожиданности я вздрогнула. Обернувшись, я увидела перед собой нахальную улыбку Дениса.

Смерив его с ног до головы презрительным взором, я назидательно заметила:

— А подсматривать тоже нехорошо…

Его глаза сузились. Ага, отметила я про себя изменение выражения его лица. А я-то имела в виду только твою способность появляться неслышно за моей спиной… Похоже, что ты вообще любишь этим заниматься?

Догадка была слишком смелой. Но она пронзила мое сознание.

Мы стояли, продолжая рассматривать друг друга.

— Вы путаете меня с собой, Таня, — почти прошипел он, — я в отличие от вас не лезу в чужие дела!

— А мне кажется, что все обстоит наоборот, — задумчиво ответила я. — Мне кажется, что ты только и делаешь, что лезешь…

Он вздрогнул. Усмехнувшись про себя, я продолжала:

— Лезешь в мои дела.

На его лице попытка возмущения выглядела немного неуместной.

Но сама я не была уверена в том, что именно он следил за мной. Слишком невероятным казалось это предположение. Не потому, что Денис был симпатягой — мне он как раз и не нравился! Но я сама видела, как он уехал из города. Значит, вернуться с такой молниеносной быстротой он не мог.

Я бы охотно свалила все свои подозрения на его голову — слишком противный попался парень, балдеет от собственной значимости. Со всеми своими подростковыми комплексами. Но факты были против. А против фактов, как известно, возражать — дело глупое и бесполезное.

— Кстати, — промолвила я. — Мне надо с тобой поговорить.

— О чем? Вы хотите назначить мне свидание?

— Примерно так, — согласилась я с нахальным предположением. — Я хотела бы поговорить с тобой наедине.

Он шутливо раскланялся:

— Всегда к вашим услугам, мисс.

— Тогда встретимся через час в «Акуле».

Он дернулся. Я ведь назвала тот самый бар, откуда он смылся. Тот, откуда вышла Венди Джонс в тщетной попытке догнать его.

Зачем он был так ей нужен? Значит, не я одна подозревала, что ему известно о Лике куда больше, чем он хотел бы мне показать?

* * *

Когда я открыла дверь, ссора уже прекратилась. Воспоминанием о ней могли служить только опущенные глаза Билла.

— Привет, — улыбнулась я беспечно. — Простите, что невольно подслушала вашу беседу. По поводу чего вы были готовы перестрелять друг друга?

Они вскинули на меня глаза. Билл пробормотал что-то, а Розалия попыталась выдавить из себя непринужденную улыбку:

— Тебе показалось, Таня. Все в порядке.

Ну и ладно. Пускай. Хотя меня кольнула обида.

Вроде бы мы с ней были откровенны этой ночью.

— Вам нравится у нас, Таня? — спросил Билл, довольно неумело пытаясь перекинуть разговор в другое русло.

— Честно говоря, — поморщилась я, — мне еще нигде не доводилось совершать таких приятных ночных прогулок, как в Нортон-Бее. Ваши пляжи особенно хороши по ночам. Обязательно находится что-то привлекающее ваше внимание.

Мне показалось, что он напрягся. Во всяком случае, в его глазах, поднятых на меня, я, несмотря на толстенные линзы, прочла испуг.

— Приятно знать, что все у вас хорошо, спокойно. Никто не гуляет по ночам, как я, все сидят дома и смотрят сорок пять каналов по телевизору.

Я устроилась в кресле и налила себе кофе.

— Таня, он же ни при чем… — пробормотала Розалия.

— О чем вы говорите? — взвился Билл.

— О своих девичьих секретах, — улыбнулась я. — Не более того. Знаете, Билл, мы просто решили синхронно поплавать. А вот третья пловчиха, которая там обнаружилась, к нашему огорчению, плавать уже не могла…

Он подскочил. Его хождения по комнате начали меня раздражать. Наконец он остановился прямо передо мной и впился в меня огненным взором.

— Ну и как мы будем выходить из положения? — спросила я. — Продолжим играть в полное неведение? Или все-таки поделимся, что мы все искали на этом пресловутом пляже?

Он смерил меня с ног до головы взглядом, презрительно поморщился, произнеся что-то вроде «ищейки», и быстро, не сказав ни слова, вышел, хлопнув со всего размаха дверью.

Я пожала плечами.

— Таня! — всплеснула руками Розалия. — Зачем ты так?

— Роза, вы хотите, чтобы я нашла Лику?

— Конечно.

— Тогда почему я встретила такое загадочное молчание?

— Таня, это не имеет к Лике никакого отношения.

— Ты уверена в этом? — поинтересовалась я.

— Да, — как-то не очень твердо сказала Роза.

— Вот и ищи тогда сама, — посоветовала я. — А мне надоело торчать среди вас в вашем паршивом Нортон-Бее. Играть в игру «пойди туда, не знаю куда, найди то, не знаю что» я не собираюсь. Вы ходите за мной, кричите «холодно — горячо» и пытаетесь ударить по рукам, когда я приближаюсь к вашим скелетам в шкафах. А если все это взаимосвязано?

— Таня, как это может быть связано?

— Сама не знаю, — честно призналась я, — но искренне надеюсь, что к сегодняшнему вечеру узнаю если не все, то хотя бы максимально приближусь к разгадке.

В этот момент появился Денис:

— Вам письмо, Таня.

Он протянул мне конверт без марки и почтового штемпеля.

Я посмотрела на него удивленно. Кто мог писать мне?

Подняв глаза на Дениса — в конце концов, это могло быть его гадкой шуткой, — я поняла, что письмо удивило и его. Он пожал плечами в ответ на мой немой вопрос.

Надорвав конверт, я остолбенела. Кажется, сейчас со мной случится приступ истерического хохота, подумала я, разглядывая наклеенные неумелой рукой буквы. Надо же!

— Что там? — спросила испуганная моим выражением лица Розалия.

— Ничего, — покачала я головой, пытаясь сдержать смех, рвущийся на волю, — ничего, кроме вот этого…

Я протянула ей письмо.

Розалия прочла и уставилась на меня:

— В этом нет ничего смешного, Таня.

— Ну почему?

Я взяла листок в руки и прочла вслух:

— «Кое-кто видел вас на пляже возле убитой женщины».

Она продолжала смотреть на меня с чувством благоговейного ужаса и упрямо повторила:

— Это не смешно.

Потом встала и протянула мне два таких же листка.

Одно письмо адресовалось Биллу, другое — ей. И во всех этих письмах было одно и то же. Что некто нас там видел.

Жалко, что мы не видели этого самого «кое-кого»!

* * *

— Интересный пасьянс, — сказала я, рассматривая все три письма. Адреса на конверте были напечатаны на машинке, поэтому рассчитывать на поддержку графологов не приходилось.

— Что ты по этому поводу думаешь? — спросила Розалия, нервно облизывая губы.

— Пока я думаю только, что кто-то хочет нас немного попугать. А вот зачем ему это понадобилось, остается неизвестным. Денег он не просит. Может быть, он просто хочет, чтобы мы перестали проявлять к Лике Эванс повышенный интерес? Во всяком случае, пока выход у вас один.

— Какой?

— Отнести эти письма в полицию, — пожала я плечами.

— Ты что?!

В ее глазах заметался панический страх. Она даже отшатнулась от меня, как от прокаженной.

— Хорошо, тогда не жалуйся потом, что в тебя вцепились намертво. Фу, какая же это гадость!

Брезгливо поморщившись, я двумя пальцами взяла конверты. Лично у меня было только одно желание — кинуть их в лицо автору, вот только автора-то этих бессмертных творений мы и не знаем!

— Есть еще один выход. Плюнуть на эти письма, не обращать внимания. Пусть развлекается. У кого какая пагубная страсть — кто страдает эксгибиционизмом, а кто вот любит писать подметные письма. Отнесись великодушно к человеческим слабостям!

— Да, тебе хорошо говорить…

Она осеклась.

— Почему? — спросила я. — Мне тоже пришло любовное послание. Кстати, надо подумать, кто это мог сделать. Ясно же, что этот аноним нас знает.

Розалия села рядом со мной, сложив руки на коленях и уставившись в пространство с видом крайнего глубокомыслия.

Я прыснула. Вид у нее был как у первоклассницы.

— Что тут смешного? — вскинулась она, но, посмотрев на меня, тоже не выдержала и расхохоталась.

— Если ничего смешного нет, тогда у нас истерика, — констатировала я. После чего у нас действительно началась «смеховая» истерика.

Наверное, вот так устроены русские женщины — им присылают анонимки, а они смеются от души.

* * *

Билл долго не мог понять причин нашего веселья. Он застыл на пороге, пытаясь скрыть собственное удивление.

— Что с вами? — наконец спросил он.

— Тане пришла такая же анонимка, — давясь хохотом, сообщила Розалия.

Его глаза округлились.

— И что в этом смешного? — поинтересовался он.

— Не знаю, — простонала Розалия, вытирая выступившие на глазах от смеха слезы.

Он помолчал, потом произнес:

— Вся эта история вызывает совсем не смех. Наоборот. Таня, что у вас написано?

— То же, что и у вас.

Я уже справилась с приступом веселья. Правда, на моих губах все еще сияла радостная улыбка.

— Так, — протянул Билл. — Значит, вы тоже там были…

Я кивнула.

— Вы понимаете, что этот придурок может пойти в полицию и всех нас отправят в федеральную тюрьму?

— Понимаю, — кивнула я. — Но он этого не сделает.

— Почему вы в этом так уверены? Я бы не поручился…

— Я вам изложу все свои соображения на этот счет. Но сначала… Ответьте мне на один вопрос — что вы-то там делали? Ну, с Розалией мы разобрались. А вы?

Он посмотрел в окно, пытаясь найти там объяснение своей страсти к ночным пляжам.

— Хорошо, — наконец-то решился он. — Я влип в историю. Мне не хотелось бы говорить об этом при Розалии, но… Похоже, другого выхода у меня нет.

* * *

— Это скверная история, — начал он. — Думаю, что люди, у которых нельзя найти в шкафу пару грязного белья, огромная редкость. Так и у меня… Однажды мне позвонили. Голос был изменен. Я бы назвал его бесполым. Мне было сказано, что мой роман «Пропусти меня в ад» написан не мной. Более того, у звонившего были неопровержимые доказательства. Все бы это было полной ерундой, но именно этот роман принес мне деньги. Я получил за него премию. Представьте, Таня, что бы произошло, стань все это известным публике? Встречу назначили на пляже. Я спокойно спустился вниз, рассчитывая увидеть там автора звонка, а нашел эту девушку…

— Она была мертва? — спросила я.

— Да. Я наклонился над ней, пытаясь оказать ей помощь. Я ее знал — Венди Джонс. Однажды… Но это к делу не относится. Ну, да ладно. Я пытался с ее помощью выяснить, не занимается ли Денис продажей наркотиков.

Я подпрыгнула:

— Почему вам в голову пришла такая мысль?

— Деньги, Таня. У него появились деньги. Мои доходы немаленькие, но я бы не смог обеспечить ему такой вольготной жизни. Я спрашивал его, но он криво усмехнулся и сообщил, что подрабатывает в прачечной. Выяснилось, что он и вправду там подрабатывает, но… Как вы думаете, на полтора доллара в час можно разгуляться?

Я пожала плечами.

— Вряд ли…

— Вот и я так подумал. Так вот, Венди удалось узнать, что он не торгует наркотиками. Но иногда занимается какими-то грязными делишками. Пока она не может мне сказать все точно, но через неделю она обещала все выяснить досконально. Я заверил ее, что это не к спеху — ведь одновременно со мной ее нанял Род для поисков Лики. Он сказал мне, что Лика пропала — просто я не хотел беспокоить лишний раз Розалию. У Венди еще не было проколов. Она усмехнулась: «Одно другому не мешает. Иногда идешь по одному следу, а оказывается, он приводит тебя к совершенно другой норе». Вот такая история.

— У вас не было ощущения, что за вами наблюдают? — спросила я.

Он задумался. Но Розалия подскочила:

— Таня, я вспомнила! Действительно, на одно мгновение мне показалось, что на меня смотрят. Но, когда я обернулась, никого не было! И я подумала, что это зверек.

— А у вас?

— Да. Было такое подозрение. Но я тоже не придал этому особого значения.

Я задумалась. Честно говоря, мне на ум сразу пришел Денис. Только он знал про нас так много… Но ведь его не было. Значит, он не мог наблюдать за нами из тени кустов.

И в то же время…

Венди следила за ним. Именно он интересовал ее больше всего. «Он приводит тебя к совершенно другой норе», вспомнила я ее слова. Какую нору с его помощью пыталась обнаружить Венди?

— Ты обещала тоже рассказать, что ты думаешь по поводу анонимок…

Розалия смотрела на меня умоляюще. Ей было страшно.

— Ладно, — кивнула я. — Мыслей у меня немного. Во-первых, этот человек неплохо нас всех знает. Во-вторых, судя по всему, он или видел момент убийства, или сам был убийцей. Потому что берет на понт. То есть, простите, стопроцентно уверен, что никто из нас троих Венди не убивал. Но все мы боимся быть втянутыми в эту историю. Чего он добивается? Это я надеюсь спросить у него при встрече. И еще одно…

Я подняла глаза и встретилась со взглядом выросшего в дверях Дениса.

Он стоял, облокотившись о дверной косяк, и внимательно меня слушал.

— Где Лика, Денис? — тихо спросила я, не отводя взгляда от его голубых, невинных глаз.

* * *

Боже мой, это же надо было сделать такое безмятежное лицо! Если бы он хотя бы возмутился, я рискнула бы поверить. Но он продолжал рассматривать меня, как экспонат в Музее восковых фигур мадам Тюссо.

— Почему вы меня об этом спрашиваете? — поинтересовался он, чрезмерно усердствуя в изображении удивления. На самом-то деле я была готова поклясться на Библии, что он ждал моего вопроса уже давно. Может быть, с тех пор, как я здесь появилась.

— Просто на ум пришло, — усмехнулась я, — что ты прекрасно знаешь, где находится Лика. Понятия не имею, зачем ты ее прячешь — может быть, вы решили поиграть в Ромео и Джульетту. Это меня не касается.

— О Лике вам надо спрашивать у вашего друга копа, — презрительно проговорил Денис.

— Вот уж не учи меня, пожалуйста, как работать, — возмутилась я.

— Конечно, — протянул Денис, — я вас не стану учить. Но где гарантия, что вы не повесите на меня и вашу рыжую подругу, которая за мной следила?

Он начал нервничать.

— А, кстати, почему она за тобой следила? И куда ты так спешно уехал на всю ночь?

Он молчал.

— Я жду, — осмелилась я напомнить о своем существовании.

— Я уехал в Темпо-Рок, — выкрикнул он.

После этого наш «безмятежный» отрок почти со слезами на глазах выбежал прочь.

— Чего он так боится? — задумчиво проговорила я.

Ошарашенная увиденным, Розалия повела плечами, показывая, что чужая душа — потемки, даже если эта душа принадлежит твоему младшему братцу.

— Он вляпался в какую-то историю, — подал голос Билл. — Если бы мисс Джонс не убили, она бы нам все рассказала… Но…

Он развел руками. Кажется, он действительно был привязан к нервному подростку.

Все-таки сомнения меня не оставляли. Я решила сама проехать в Темпо-Рок. Может быть, удастся обнаружить там следы Лики? Но сначала надо было поговорить с Родни.

Я посмотрела на Розалию и спросила ее:

— Ты не разрешишь мне воспользоваться твоей машиной?

— Пожалуйста, — кивнула она.

— Спасибо.

Я поднялась.

— Куда ты? — спросила Розалия.

— Приеду — расскажу, — коротко бросила я, выходя из дома.

Глава 7

Ума не приложу, как Розалия управлялась со своим разбитым «Фордом»! Честное слово, такую психанутую машину стоило поискать!

Сначала на все мои попытки завести мотор он отвечал гордым молчанием — нечего, мол, тебе тут отираться.

Наверное, я вспомнила бы все ругательные слова, имеющиеся в моем запасе, но внезапно противная машина все-таки сжалилась надо мной, громогласно рыкнув на всю тихую улочку. Мне показалось, что в окнах появились люди, смотрящие на меня с осуждением. Состроив на всякий случай благожелательно-извиняющуюся улыбку, я отъехала от дома, твердо решив не гнать на обычной для Розалии скорости.

Сначала «Форд» вел себя вполне прилично, ему даже удалось убедить меня в своей лояльности. Я расслабилась. Подъехав к дому Эвансов, попыталась остановиться. Машина же останавливаться не хотела. Во всяком случае, там, где мне это было нужно. По принципу — кто в доме хозяин?

Поэтому она самовольно проехала почти квартал, и мне пришлось дать задний ход. После долгих и изнурительных дебатов мы все-таки пришли к консенсусу и остановились прямо возле Родни, который как раз вышел в сад и изумленно наблюдал за моими маневрами.

— Доброе утро, — поздоровалась я, вылезая из надоевшей машины.

Он кивнул.

— Ты не умеешь водить машину? — произнес он.

Я возмутилась. Ну конечно! Я не умею водить машину! А кто ее тогда вообще умеет водить?

— Нет, — вздохнула я, — машину я водить умею. Просто готовлюсь в данный момент к «Формуле-1». Поэтому крайне трудно перескакивать с болида на «Форд». Согласись?

Он рассмеялся.

— Как дела у нашей Венди? — поинтересовалась я.

— Сейчас расскажу. Когда ты пройдешь в дом и выпьешь со мной кофе.

— А ты так уверен, что я непременно соглашусь это сделать?

— Ну, мне бы этого хотелось… — признался он.

— Тогда вперед, потому что времени у меня совсем мало.

* * *

— Так что у нас с Венди? — снова спросила я его уже в доме.

Он повертел в руках чашку с кофе и, сжав в ладонях, начал рассматривать ее с таким интересом, как будто в ней по меньшей мере сосредоточился смысл мироздания.

— Ну? — напомнила я о себе. — Я пока еще тут. И мне интересно, что там произошло.

— Странная история… — проговорил он. — Убита ударом в затылок. Тяжелый, тупой предмет. Но она кого-то ждала. И более того — перед этим ударом она совершенно ясно кого-то увидела. Потому что улыбалась. И, судя по положению тела, улыбалась вовсе не своему убийце.

— То есть ты хочешь сказать, что их было двое?

— Да. Причем непонятно, были ли эти двое сообщниками. Мне почему-то кажется, что нет. Случайное совпадение…

— Послушай, но если все происходило именно так, как ты говоришь, убийца должен был увидеть того человека, которого видела перед смертью Венди? Значит, на пляже было бы два трупа?

— Вот в этом и странность, — вздохнул он. — Что произошло дальше? Куда подевался этот свидетель? Успел убежать? И как его найти?

Он покачал головой. Задача казалась ему чересчур сложной.

— Пожалуйста, ответь мне на один вопрос, — попросила я.

— Только на один? — пошутил он.

— Нет, возможно, что позже появятся еще вопросы. Но сейчас — объясни мне, зачем тебе была нужна Венди Джонс?

Он посмотрел на Ликину фотографию и признался:

— Я хотел выследить похитителей Лики.

— Каких похитителей?

Он молча поднялся и протянул мне конверт:

— Понимаешь, Таня, я не хотел открывать правду, надеясь справиться с этим собственными силами. Поэтому я обратился к Венди. Ты же знаешь — похитители не любят, когда сообщают в полицию.

— Но ты сам полицейский! — возмутилась я.

— Иногда от частного детектива проку больше, — признался он, потешив немного мое тщеславие. Я была с ним полностью согласна.

Я открыла конверт, достав оттуда сложенный вдвое листок. Обычные угрозы. Обычное требование денег. Необычным было только одно.

Я перевернула конверт. Шрифт был точно такой же, как и на наших с Пэтчетами письмах. А буквы были наклеены из тех же самых изданий — судя по цвету. Не удивлюсь, если выяснится, что все эти буковки вырезаны из одной газеты.

Я присвистнула:

— Интересный случай в моей психиатрической практике…

— Ты о чем?

Я подняла на него глаза. Посвящать его в мои проблемы пока не хотелось. Кто-то пытается поиграть со мной в кошки-мышки, и я еще не знаю, кто бы это мог быть. Недоверие — залог успеха в моей профессии. Вполне возможно, что вы, мистер Эванс, сами наляпали это послание, чтобы отвести мои справедливые подозрения.

— Ладно, — поднялась я. — На обратном пути заеду к тебе еще разок. Может быть, появятся новости…

— Кстати, как тебе удалось так быстро освоить английский? — спросил он, улыбаясь.

— Метод Илоны Давыдовой, — не моргнув глазом, соврала я. — Английский — за два дня. Мы, русские, вообще способны на чудеса.

Оставив его обдумывать, кто такая Илона Давыдова и кто, собственно, я такая, я вернулась к «Форду», заклиная его на этот раз попытаться вести себя приличнее.

Он, как это ни странно, моим немым мольбам внял. Во всяком случае, завелся без лишних осложнений.

Очень скоро я мчалась, забыв про осторожность, в сторону Темпо-Рока. Места, где находилась дача Пэтчетов. И где неподалеку от дачи располагалось ранчо Эвансов со знаменитой конюшней.

Интересно, там тоже цветут рододендроны?

* * *

Приехала я довольно быстро. И удивилась.

Зачем, скажите, пожалуйста, эти ненормальные жители Нортон-Бея выезжают сюда на отдых? У них городок куда тише и спокойнее.

Темпо-Рок был не то что переполнен — он был перенасыщен людьми так, что в глазах рябило от ярких шорт, рубашек и маек. Баров здесь оказалось куда больше, чем аптек. Причем у меня возникло подозрение, что темпороковцы и свои аптеки норовят использовать как бар. Жители здесь были все больше молодые. И отдыхали, отдыхали и еще раз отдыхали.

Делалось все это почему-то шумно, поэтому я заключила, что мои друзья просто отдыхают здесь от тишины. Из всех углов неслась музыка, образуя страшный винегрет, и все это падало на твою голову с такой громкостью, что надо было выбирать — либо ты соглашаешься с местной установкой на отдых, либо катишься отсюда прочь в Нортон-Бей продолжать размышлять. Потому что мозгу моему было весьма сложно вести работу в таких условиях.

Я припарковала «Форд» в тени, недалеко от местной аптеки — она показалась мне уютной и знакомой. Как привет из тихого Нортона.

Зайдя, я осмотрелась. Несмотря на звон колокольчика, аптекарь не спешил мне навстречу.

Я кашлянула.

Наконец внутренняя дверь отворилась, и я чуть не выпала в осадок от удивления.

Я-то представляла себе в качестве аптекаря милого, старенького и лысого дяденьку! Передо мной стояла какая-то вульгарная помесь байкера, разрисованного татуировками, и киллера с лицензией на определенное количество выстрелов. Взгляд из-под кустистых бровей был неприветлив, а волосы, свисающие по обеим сторонам щек, молили о шампуне, как о пощаде.

— Хай! — растянула я губы в обаятельной улыбке.

Он оскалился, решив, что это можно назвать радостным приветствием, и спросил, чего мне надо.

— Я ищу дом Пэтчетов, — все еще надеясь хоть немного ему понравиться, сказала я.

— Там.

По взмаху его руки я поняла, что дом Пэтчетов находится недалеко от Гонолулу. Ладно, решила я. Кажется, аптекари у них тут странные ребята. Будем искать сами.

Поблагодарив его невесть за что, я вышла на шумную улицу.

Дойдя до «Форда», немного поразмышляла над тем, что властям города надо все-таки подумать о замене аптекаря. Мало ли какой цианид подмешивает к невинным микстурам подобный типус?

Зеркало заднего вида было немного свернуто в сторону, и я решила его поправить.

Взглянув, я остолбенела.

Нет, это не поездка в Америку, а аттракцион с американскими горками!

В аптеку, почему-то оглядываясь, вошла моя Розалия! Чего она там забыла, оставалось только догадываться. Я отъехала в сторону и остановилась так, чтобы мне было все видно. И начала пристальное наблюдение за аптекой.

* * *

Ждать мне пришлось недолго. Я зачем-то надела темные очки, повинуясь непонятному порыву оставаться незамеченной — как будто черные очки делают тебя таковой, ха-ха! Почти пригнувшись к рулю, я наблюдала за аптекой, в которой, по моим подозрениям, творилось черт знает что.

Заодно пыталась продумать версию приезда Розалии. Конечно, мне совсем не хотелось верить в то, что бедняжку Венди грохнула Розалия. Слишком симпатична была «убийца». Так же нелепа была мысль о том, что Розалия похитила Лику. Ну, не вязался образ добродушной пышечки с преступным элементом. Или я, как Джессика, выслеживаю достойного человека, дабы предать его в руки американского правосудия, которое, как мы знаем с детства, является продажным? Ну нет! Никогда!

Наконец они вышли из аптеки. Они — то есть сам аптекарь и Розалия. Кажется, с Розалией он был более учтив. Они повертели головами, кого-то разыскивая, и наконец аптекарь показал прямо в сторону моего «Форда».

Розалия развернулась и посмотрела прямо на меня. Мне захотелось срочно уползти в темное место, где я сольюсь с природой настолько, что стану от нее неотличимой. Но — увы! Поблизости таких мест не было.

Ну вот, подумала я не без печали, настал и мой черед. Встретимся на небесах, там и обсудим с Венди, где могла оказаться Лика…

Над моим ухом прозвучал голос Розалии:

— Таня! Как хорошо, что я тебя нашла! Я очень боялась, что тебя потеряю!

Я открыла глаза, напряженно рассматривая добродушную мордашку моей подруги. Аптекаря-убийцы рядом с ней не было.

— Я не сразу сообразила, что ты поедешь сюда, — сказала Розалия. — А потом пришлось догонять тебя на автобусе. Хорошо, что аптекарь тебя запомнил. Правда, почему-то назвал тебя «нахальной» русской.

Интересно, чем ему не понравилось мое веселое приветствие? И какие еще русские к нему захаживали?

Я произнесла этот вопрос вслух. Розалия почесала в затылке и сказала:

— Слушай, а ведь правда! Он сказал, что русские заходили, две… Меня он не имел в виду.

Она уставилась на меня с нездоровым блеском в глазах, от которого по моей коже снова побежали мурашки. Что-то на нее находит, подумала я. Может, она все-таки убивает? Просто потом не помнит, что она это сделала?

— Ну и что? Здесь мало русских? По-моему, сейчас русских везде полно… Даже в Непале.

— В Непале их, может быть, и полно. Но в маленьких городках, о которых знают совсем немногие, вряд ли, — покачала головой Розалия.

— Ну и что из этого следует?

— То, что, помимо нас с тобой, в аптеку заходила некая русская, — пожала плечами Розалия, садясь за руль своего невыносимого «Форда». — Поехали?

Я вздохнула. Пытаться понять, что она имела в виду, пока было трудно. Хотя я ее намек поняла.

Где-то была еще одна русская, и она вполне могла оказаться пропавшей Ликой.

— Почему ты не спросила, как она выглядела? — сказала я.

— А? — переспросила Розалия. — Я спрашивала. Он сказал, что обе были хорошенькие и светловолосые.

— Значит… Это могла быть Лика!

Это я прокричала слишком громко. Розалия поморщилась:

— Ну не кричи, пожалуйста! Сейчас мы все это обдумаем. В тишине, спокойствии, с чашечкой кофе…

Она сосредоточилась, стараясь понять, почему это я так уверена, что там была Лика.

— Может быть, ты и права, — сообщила она мне через некоторое время. — Наверно, это действительно была Лика. Только какого, извините, черта она тут делает?

* * *

— Господи, какой кошмар, — простонала Розалия, входя в дом. — Сразу ощущается незримое присутствие Дениса!

Кошмар — это было мягко сказано. У меня создалось впечатление, что дом долгое время служил пристанищем разнузданных «солдат фортуны». Повсюду валялись банки из-под пива — скомканные и раздавленные, они усеяли пол ярким разноцветием.

— Надеюсь, что в холодильнике мой братец забыл несколько баночек, — проговорила Розалия, уныло смотря на следы его пребывания. — Таня, ты можешь объяснить любовь русских к беспорядку?

— Наверное, это связано с тем, что в душе каждого из нас затаился Нестор Иванович Махно, — предположила я, — но так как иного настойчивого устремления к анархии мы проявить не можем-с, приходится мусорить, реализуя тем самым скрытый комплекс прирожденного анархиста.

— Неправда, — возразила Розалия, — анархия — мать порядка.

Я взглянула на нее с интересом. Откуда этакие познания?

— Я в юности торчала среди хиппи, — сообщила Розалия безмятежно. — Кстати, пиво он оставил. Ура моему братишке… Подвиг для него удивительный.

Она достала из холодильника три банки, запотевшие от холода.

— Прозит, — приветствовала она находку, разливая холодное пиво по кружкам.

— А убираться? — спросила я.

— Во мне проснулся Нестор Иванович, — объявила Розалия.

— Знаешь, во мне, кажется, тоже он начинает просыпаться, — отметила я.

— Тогда давай плюнем на эту духовную смурь и напьемся пива в куче мусора под звуки музыки, — предложила Розалия.

Если в моей душе и оставались ростки любви к идеальному порядку, то после нескольких глотков они испарились в воздухе, как сон. Я уже вполне равнодушно оглядела комнату и отдалась звукам песенок «Битлз». Не каждый день удается попить пивка в Америке с представительницей российских интеллигентствующих хиппи.

— Так вот, вернемся к нашим баранам… Я ее не убивала.

Розалия застала меня врасплох. Вечно так — стоит только расслабиться, как тебе сразу напоминают о делах.

— Ты это к чему? — нахмурилась я, пытаясь собрать воедино мысли, в испуге разбежавшиеся от пива.

— К Венди. Я ее не убивала. Может быть, я и способна на убийство, но уж тогда я занялась бы кем-нибудь более противным.

Я поняла, про кого она говорит, и немного нахмурилась:

— Почему ты его так не любишь?

— Не знаю, — пожала плечами Розалия. — Может, потому, что он поганый коп. А я их с юности не люблю.

— Ну и что? — удивилась я. — Копы тоже люди. У меня есть в Тарасове друг, Андрюшка Мельников, он тоже коп. Нормальный парень. Свой в доску.

— Наши копы — не их копы, — назидательно заметила Розалия. — Наши нормальные ребята. А их… Заразы, одним словом.

После таких понятных объяснений все сразу стало на свои места. Хотя мне было трудно связать слово «зараза» с Родни Эвансом.

— По большому счету мне наплевать, кто решил убить Венди, — призналась я. — У меня одно-единственное желание — найти Лику, отчитаться перед обществом и испариться в сторону Тарасова. От Америки меня уже мутит.

— Ой, а мне она как надоела! — обрадовалась Розалия и пропела, коверкая слова: — «Гуд бай, Америка, оу, сюда я больше не ходок…» Послушай, чего мы так сюда рвались? Здесь вообще царство филистеров. Они же помешаны на общественном мнении.

— Там у нас тоже в этом плане не сахар, — справедливости ради признала я.

— А мне кажется, у нас лучше. — Розалия, по всей видимости, собиралась расплакаться. От пива у нее начался приступ ностальгии, а я не знала, как с этим бороться.

Она сидела, поникшая, уставившись в свой стакан с таким видом, как будто пыталась разглядеть на его дне Воробьевы горы, где она распивала разбавленное пиво в студенческие времена.

Я дотронулась до ее плеча.

— Эй, — проговорила я мягко. — Все будет в порядке. Заря взойдет, и мы победим. Так что не падай на дно стакана, мне будет трудно тебя оттуда доставать.

Она посмотрела на меня и рассмеялась. Хотя, честно говоря, смех у нее вышел невеселый.

— Увези меня домой, Танька, — попросила она, пытаясь скрыть слезы, выступившие на глазах, — слышишь? Увези меня, пожалуйста, домой!

* * *

Для меня нет ничего страшнее женской истерики. Поэтому, глядя на потоки прозрачных слез, смывающих косметику с Розалии, я находилась в растерянности. Ну и что мне с этим наводнением делать?

Она лепетала сквозь слезы, как она жутко несчастна, какие все козлы, включая Билла и Дениса, который требует, чтобы его называли на американский манер «Деннис», про то, что здесь все помешаны на гамбургерах и поэтому все толстые, как хрюшки, и еще что-то, из чего я заключила, что Розалия совсем не так уж и счастлива и вполне понимает сбежавшую Лику.

— Знаешь, зачем они на нас женятся? — спросила она меня, сделав страшные глаза. — Потому что тогда у них появляются бесправные домработницы, на которых уходит куда меньше денег, чем на прислугу, живородящие коровы и заодно бесплатные шлюхи.

— Не пойму, чем в таком случае американцы отличаются от русских мужчин, — рискнула возразить я. — У наших те же самые пожелания.

— Да, но…

Розалия не договорила.

— «Да, сыночек, но здесь твоя родина», — процитировала я известный анекдот про мышонка.

Розалия собралась что-то ответить, но не удержалась и фыркнула. Потом начала смеяться сильнее. Переход от рыданий к хохоту, по-моему, тоже является чисто российской чертой. Сейчас Розалия хихикала, прижимая к губам ладони, чтобы смех не стал гомерическим.

Выпитое пиво ударило нам в головы быстрее, чем мы на то рассчитывали. Сейчас мне было так хорошо сидеть в этом беспорядке, пить портер и болтать с Розалией, что я забыла обо всем. О том, что я не в Тарасове — обстановка была вполне тарасовской, родной и знакомой. О том, что я в Америке не для загара, а по делам. И про Лику, которая где-то поблизости, но не хочет объявляться. Вот дуреха, беззлобно подумала я. Если она прячется от своего Родни, так я ее не стану возвращать. Пусть так и сидит. Мне бы только отчитаться перед ее дотошным братцем…

— Кстати, я бы озверела, если бы мой брат так лез в мои дела, — произнесла я вслух.

— Слушай, а я об этом думала, — посерьезнела Розалия. — Почему это он так взволновался? Тебе вообще этот Сережа нравится?

— Нет, — пьяно и честно призналась я, — он пытался разбить мое сердце.

— Кто? — закричала Роза. — Сережка? Он же урод! А ты такая красавица!

Мне захотелось прижать ее к груди и осыпать поцелуями, так приятно и искренне признала Розалия мою чистую и неземную красоту!

— Тогда я была гадким утенком, — призналась я, — ноги длинные и худые. Вся в науке. Помнится, тогда я много знала о криминологии. Так много, что на создание приличного фейса не было желания.

— А сейчас?

— Сейчас мне, если честно, плевать на эту криминологию и она мне только мешает в работе, — вырвалось у меня. И я поняла, что, по сути, так оно и есть. Спросите любого сыщика, помогают ли ему теоретические раскладки, и он вытаращит на вас глаза. Иногда куда больше проку от метода Ниро Вульфа, например. Практика чаще всего резко не совпадает с теорией.

— Неужели он, паразит, разбил твое сердце, а ты теперь ищещь его сестру? Какая ты благородная!

— Да нет, — пожала я плечами, скромно потупив очи долу, — он не особенно его разбил. А Лика… Мне она нравилась. Дети ведь за отцов не отвечают, так и сестры за братьев.

— Все равно, — решительно заявила Роза, — я тобой восхищаюсь…

В ее взгляде действительно светилось восхищение, мне даже стало неудобно. Хмель наконец начал покидать мою голову, уступая место трезвым мыслям. Конечно, трезвые мысли иногда не самые приятные на свете, но время бежит, домой мне хочется, а если…

— Кстати, ты обещала меня просветить, что тебе сказал аптекарь, — вспомнила я.

— Ничего особенного, — пожала плечами Розалия, — сказал, что одна русская спрашивала про дом Пэтчетов, а та, которая была пораньше, интересовалась ранчо Эванса.

— Что? — подскочила я. — Лика разве не знает, где находится это самое ранчо?

— Знает, конечно. Может быть, ее ударили по голове и она забыла, где оно?

— Глупости, — фыркнула я. — Как бы человека по голове ни ударить, а свое собственное ранчо он найдет.

— Значит, это была не Лика, — развела руками Розалия.

Я задумалась. Если это была не Лика, тогда, простите, какая еще может быть русская, живо интересующаяся ранчо Эвансов?

Честное слово, меня от этой истории начинало подташнивать. Я поднялась.

— Куда ты? — спросила расслабившаяся Розалия. Она возлежала на диване с сигаретой, и двигаться ей совсем не хотелось.

— На ранчо Эвансов, — пожала я плечами.

— Давай попозже, а? — простонала Розалия, явно не готовая к переходу в состояние жизненной активности.

— Нет времени, — отрезала я.

Розалия тяжело вздохнула и поднялась с дивана.

Я открыла дверь. Пока мы пребывали в состоянии нирваны, прошел дождь. А мы и не заметили…

Я посмотрела на тропинку и остолбенела.

Острые каблучки женских туфелек отпечатались прямо перед крыльцом и возле окна.

— Роза! — крикнула я.

Она вышла. Посмотрела на эти маленькие, почти незаметные следы и пожала плечами:

— Ну и что?

— Мы же с тобой в кроссовках.

— Значит, подруги Дениса…

— Эти следы смыл бы дождь. Наших же не осталось!

— Тогда что все это значит?

Она выглядела испуганной.

— Ничего, — поспешила успокоить ее я.

Ничего. Кроме того, что за нами продолжают следить. Интересно, кто это и зачем. Неужели та самая неведомая наша соотечественница?

Глава 8

Подумав немного, я вернулась в дом. Розалия шла за мной, и наш тандем напоминал мне Винни-Пуха и Пятачка. Я забралась в шкаф, где хранились летние вещи Розалии и Билла, и вывалила все на пол, задумчиво рассматривая это барахло. Розалия покорно и испуганно остановилась рядом и смотрела теперь на эту разноцветную кучу с таким же сосредоточенным выражением.

— Что ты хочешь сделать? — робко поинтересовалась она.

— Измениться, — бросила я. — Мне не нравится, что меня узнают повсюду и проявляют к моей персоне такой неослабевающий интерес. Обычно это делаю я.

Наконец я обнаружила то, что мне было нужно. Старые джинсы Билла и клетчатую майку. Розалия посмотрела на меня и рискнула спросить:

— А что, за нами следят?

— Похоже, что так, — кивнула я.

— Вот здорово, — почему-то обрадовалась Розалия. — Нас принимают за разведчиц?

— Нет, — охладила я ее пыл. — Нас принимают за двух идиоток, которых, кажется, собираются использовать не по назначению. Возможно, что это та же самая особа, которая шлет нам послания.

— Вот гадина! — возмутилась Розалия. — То есть эта скотина хочет повесить на нас убийство Венди?

— Может быть, — кивнула я. — И та же, которая похитила Лику.

— Что? — удивилась Розалия.

Я прикусила язык. Если раньше меня на какой-то момент посетила идея, что Лика сама себя похитила, а теперь просто шлет письма, надеясь набрать денег на обратный билет, то теперь история начала казаться мне зловещей.

Эта дамочка, шныряющая под нашими окнами на своих шпильках, и взгляд ночью там, на пляже… Таня, Таня! Какая же ты дура! Ну почему ты не посмотрела на следы там, на месте? Не нравилась мне эта наша соотечественница. Но вот кто она такая?

— Слушай, у твоего Дениса есть русские подружки?

Почему-то мне вспомнилась та драная кошка, которая торчала с Денисом в баре.

Розалия задумалась. Потом отрицательно мотнула головой:

— Нет.

Так. Да и вряд ли эта кукла станет гулять в модельной обуви. Значит, мы имеем дело с дамочкой, принадлежащей к имущим классам.

Кому было бы выгодно поссорить Рода с Ликой? Впрочем, возможно, мы имеем дело и с простыми похитителями, одна из которых оказалась русской…

Одна из которых… Ну, правильно. Их было двое. Я вспомнила слова Родни о том, что Венди встретилась с двумя людьми. Одного из них она неплохо знала, даже улыбнулась, увидев его.

Чертовщина какая-то! Понесло меня в Штаты, своих проблем не хватало! Там, в Тарасове, в случае чего, был под боком Андрюшка, знающий все о всех преступниках местного розлива. А здесь?

Я закончила переодевание, напялив на голову бейсболку.

— Ну вот, — удовлетворенно осмотрела я мальчишку-подростка, смотрящего на меня из зеркала, — теперь пусть напрягают фантазию.

Сообразительная Розалия порылась в вещах и тоже переоделась. Критически ее оглядев, я рискнула кое-что изменить в ее обличье — мальчик из нее, честно говоря, получился приблизительный. Поэтому я нашла мини-юбку.

— Нет! — простонала Розалия. — У меня же ноги толстые!

— Молчи, — холодно приказала я. — Раз уж ты решила стать моим помощником, терпи мои причуды.

— Я буду выглядеть, как бочка! — продолжала возмущаться Розалия, натягивая мини-юбочку. Славную такую. Яркую, в желтый цветочек. С зеленой оборочкой.

Ее пышные кудри я заплела в косичку, напялила ей на нос темные очки, и получилась славная американская девчонка, немного злоупотреблявшая гамбургерами.

Розалия посмотрела на себя в зеркало и рассмеялась:

— Боже мой, если бы меня увидел Билл, он решил бы, что у меня съехала крыша!

— Может быть, и решил бы. А может быть, ты бы ему понравилась. Он ведь не знал тебя в отрочестве.

Теперь мы походили на парочку сбежавших из дому детишек. Немного накачавшихся пивом, но это уже мелочи.

— Чертово ранчо далеко? — спросила я.

— Если идти по побережью, то нет, — покачала головой Розалия. — Минут пятнадцать ходьбы. У нас же машина!

— Нет уж, — отрезала я. — Пройдемся. Незачем привлекать внимание. Пусть эта следопытка думает, что мы до сих пор тут сидим и пьем.

Я включила на полную мощность радиоприемник и задернула шторы.

— Вот так будет лучше. Может, мы заснули…

Розалия кивнула. Вылитый Пятачок, подумала я, ощущая себя Винни-Пухом.

* * *

Нет, вы не думайте, что я не люблю Америку! Страна-то неплохая. И люди милые. Цивилизованные люди, просто улыбаться хочется и плакать от умиления. У них даже бомжи чище наших работяг. И вроде бы они бомжи не по необходимости, а захотелось им так.

Так что Розалию я если и понимала, то не до конца. Она шла за мной и все время ворчала, что здесь и солнце немилосердно палит, и вроде как этот рассадник порока Голливуд недалече. Что до меня — мне этот Голливуд не мешал. И не было мне до него никакого дела. Если только это не Ким Бессинджер за мной на своих шпильках гоняется, пускай он там стоит. Все равно его наши ребята создавали. Америка — это ж наша вторая родина. Даже Джордж Гершвин, которого все американцы считают национальной гордостью, — так ведь он тоже из Одессы нашей родной приехал.

Так что все их духовное богатство — наше. Поэтому у меня проблем с американцами никаких не было. Вот только найду Лику, возьму у нее расписку, что она жива-здорова, и уеду, не тронув ни одного американца пальцем.

Так я думала, пока мы шли по ослепительно белому песочку, сняв наши кроссовки и любуясь голубизной неба и зеленоватой гладью океана. Это я приукрасила. На самом деле мы спешили, и любоваться красотами Тихоокеанского побережья у нас времени совершенно не было.

Наконец тропинка завернула в лес, и солнце перестало обрушивать на наши макушки тонны тепла. Я облегченно вздохнула. После такой жары немилосердно хотелось пить. Я облизала пересохшие губы и спросила, долго ли нам еще идти. По моим понятиям прошло уже куда больше обещанных пятнадцати минут.

— Нет, — мотнула головой Розалия, — еще чуть-чуть.

Я тяжело вздохнула, потому что уже не верила в светлое будущее, обещанное мне Розалией.

— Я же тебе говорила, давай поедем на машине, — промямлила Розалия.

— Оставь меня в покое со своим «фордорожцем», — попросила я. — Не знаю, почему у тебя такая привязанность к этому старому неврастенику.

Она обиженно засопела. Кажется, к этому хрипящему чудовищу она была привязана куда больше, чем к мужу. У меня даже закралось подозрение, что она примчалась в Темпо-Рок совсем не потому, что беспокоилась за меня. Нет, она просто волновалась, что я разобью ее любимого астматика!

Мы поднялись в гору, хотя я не ожидала от себя такой прыти, почти бегом. И остановились.

— Вот, — кивнула Розалия на величественное строение, расположенное в низине.

— Пошли, — ответила я.

Теперь было легче — нам оставалось только сбежать вниз по склону.

Надежда найти там Лику гнала меня к ранчо, как ветер парусную яхту.

* * *

Сначала меня не очень напрягло, что ворота ранчо были распахнуты. Должны же быть здесь люди? Про конюшню Родни я была наслышана.

Поэтому я спокойно подошла к распахнутым воротам, нисколько не смущаясь этим обстоятельством. Кроме того, мое романтическое воображение уже нарисовало мне прекрасную картину, где молодой и прекрасный конюх с Ликой разъезжают на лошадях, не сводя друг с друга влюбленных взоров.

Розалия же отчего-то встала как вкопанная.

— Что с тобой? — обернулась я.

— Ворота… — проговорила она так, как будто на этих воротах висят черепа сарацинов.

— Ну? И что?

— Они открыты…

— Там же конюшня, — начала объяснять я ей, но она меня оборвала:

— Конюшня имеет отдельный вход. С другой стороны.

— То есть ты хочешь сказать, что с самим домом она не связана?

— Ну конечно, нет. Дом в одной стороне, а конюшня — в другой. И Сэм не заходит в дом, ему там нечего делать…

— Сэм?

— Конюх. Его зовут Сэм, — объяснила Розалия.

Она вытерла ладонью пот, выступивший на лбу мелкими капельками.

— Ох, как же мне все это не нравится…

— Пойдем посмотрим, а потом решим, нравится нам все это или нет, — решительно произнесла я, хотя, если честно, мне это тоже не нравилось.

Может быть, Розалия была права и нам не стоило вторгаться в частные владения?

Но кто-то должен быть решительным, и мне постоянно почему-то приходится брать это на себя.

Я зашагала по дорожке, засунув руки в карманы джинсов. Никто бы и не заподозрил, что подросток, вышагивающий по направлению к ранчо, на самом деле девушка.

— Стой! — прошептала за моей спиной Розалия.

Я остановилась:

— Что?

Она втащила меня в кусты и показала на ранчо.

— Ох, черт! — вырвалось у меня.

Потому что из распахнутых ворот выбежал бледный, как полотно, Денис. Вид у него был, мягко говоря, потрясенный. Он оглянулся и почти стремглав бросился вниз, по той самой дороге, которая вела напрямую в Темпо-Рок.

* * *

Розалия вскочила, пытаясь привлечь его внимание. Она даже замахала руками и уже открыла рот, собираясь закричать.

— Тихо, — приказала я ей. К счастью, Денису было явно не до нас.

— Но ведь там Денис, — прошептала Розалия.

— Я вижу.

— Там что-то случилось…

— Сейчас попытаемся выяснить, — пообещала я. — Вполне возможно, что Дениса просто напугали. Немного так.

Но по его лицу даже издалека было видно, что он смертельно напуган.

Да уж, мне идти туда совсем не хотелось.

— Давай, я пойду одна, — тем не менее, великодушно предложила я Розалии.

— Нет, — мужественно откликнулась она, — в компании пришли — в компании и уйдем.

Решительно поднявшись, она пошла впереди меня.

Мы почти приблизились к ранчо. Ветерок ласково касался моих щек. Я прислушалась к шуму волн, доносящемуся со стороны пляжа, и радостным крикам купальщиков. Счастливые!

Толкнув дверь, Розалия вошла в дом. Я прошла за ней.

Было так тихо, что слышался вдалеке скрип качелей.

— Эй, — позвала Розалия.

— Тут же никого не должно быть, — сказала я.

— Знаю, — кивнула Розалия. — Я на всякий случай.

Честно говоря, ее я вообще тут увидеть не ожидала. Нисколько. Но хотя бы прояснилась ситуация с русской девушкой.

А взглянув на ее нелепо раскинутые ноги, я поняла, что именно она и следила за нами. Туфли на ней были на высоких шпильках.

— Боже мой, — пробормотала Розалия, хватаясь за горло. По звукам, доносящимся из-за моей спины, стало ясно, что в данный момент Розалия освобождает свой желудок.

Вообще-то мне ее состояние было понятно. Жена Сережи Короткова, неизвестно как оказавшаяся в Америке, лежала на полу мертвая. И убили ее, похоже, тоже тупым тяжелым предметом.

Как Венди Джонс.

* * *

— Мамочки, — простонала Розалия за моей спиной.

Я наклонилась над Еленой. Хорошо ее ударили. Оставался вопрос — за что и почему? И зачем она следила за мной?

Со стороны ворот раздались шаги. Я оттащила Розалию в комнату рядом и прижалась к стене, закрыв ей рот ладонью.

Это мог быть Сэм, мог быть Род, а мог быть и убийца. Если Денис к этому не имеет никакого отношения.

Неизвестный зашел в дом и остановился как вкопанный. Потом я услышала, как быстрые шаги пересекли комнату и остановились возле убитой. Затем он наклонился, пытаясь, как и я, осознать, что же здесь произошло.

Мне плохо было в щелочку видно этого любопытного. То, что это не Сэм, я поняла потому, что Сэм наверняка бы бросился звонить в полицию. А этот посетитель поднялся с корточек и начал что-то разыскивать в комнате.

«Неужели Род? — подумала я. — Тогда зачем он старается действовать тихо?»

Наконец он нашел то, что искал, и быстро вышел, прикрыв за собой дверь.

— Уф, — выдохнула я.

Теперь и нам можно было оставить это ристалище в покое. Пока не объявился Сэм и не забил тревогу.

* * *

Вылезли мы через окно, и, слава богу, нас никто не заметил. Потом мы переглянулись и побежали прочь так быстро, как только могли. Ни у Розалии, ни у меня не было никакого желания оказаться в руках закона.

По-моему, мы неслись как ошпаренные по дороге до самого Темпо-Рока.

Оказавшись перед домом Розалии, мы наконец-то остановились, и я почувствовала, что мое сердце вот-вот выпрыгнет из груди. Дыхание было таким тяжелым, как будто я влезла на Эверест, а Розалия облокотилась на стену и дышала, как закаленная лошадь.

— Давай все-таки зайдем внутрь, — проговорила я, пытаясь нормализировать пульс.

— А вдруг там тоже кто-нибудь лежит? — жалобно простонала Розалия.

— Может, и лежит, — мрачно проговорила я. Розалия вздрогнула, подняв на меня глаза. Я решительно открыла дверь и вошла.

Спокойствие нарушали только громкие звуки песни, льющейся из оставленного включенным радиоприемника.

Никто на полу не лежал, и я почти упала в кресло. Ноги меня держать уже отказывались.

— Слушай, откуда она взялась тут? — спросила я появившуюся Розалию.

— Кто? Лена? Не знаю… Вообще-то она приезжает сюда часто. Но мы всегда об этом знали. Она же останавливалась обычно у Эвансов.

— А на этот раз она просто решила попутешествовать инкогнито, — усмехнулась я. — Интересно, чем это было вызвано?

— Может быть, она тоже ищет Лику?

— Ты говорила мне о брачном контракте. Что там было такого, из-за чего исчезновение Лики ударило бы по Короткову?

— Да ничего, — пожала плечами Розалия. — Там вообще о Короткове ничего не было…

— Ну и фигня все это, — пробормотала я, доставая сигареты. — Крутится вокруг пропавшей Лики какая-то дьявольская карусель. И понять мне что-либо трудно, и спросить мне совета не у кого…

Стоп. А вот и есть у кого, вспомнила я, доставая мешочек.

— Что это? — искренне удивилась Розалия, смотря на выпорхнувшие оттуда двенадцатисторонние кубики.

— Магические кости, — доступно объяснила я. И кинула их.

Розалия пододвинулась ко мне поближе и как зачарованная смотрела на их путешествие по столу. Они остановились.

«30+16+5».

«Переживая тяжелые времена, не пренебрегайте добрыми советами, используйте все возможности выбраться из кризиса».

— Спасибо, — буркнула я, — не мешало бы еще и добрый совет.

Пожалуйста!

«31+12+20».

«Разве то, что человек может узнать, — именно то, что он должен узнать? Не будьте чрезмерно любопытным».

— А у меня работа такая, — сообщила я костям, — приходится быть немного любопытной.

— Что это ты делала? — спросила Розалия.

— Выясняла, куда нам с тобой надо двигаться дальше.

— И куда? — Розалия задумчиво дотронулась до одного из кубиков, как бы проверяя, можно ли доверять их советам.

Я посмотрела в окно. Расстроенный парень, коим являлся Денис, должен быть где? В компании друзей или один. Но в баре. С пивом.

Баров здесь было много. Опять же раскинув мозгами, я подумала, что интеллектуальный рокер типа Дениса выберет самый навороченный. Где встречается элитарная тусовка.

— Пошли, — поднялась я. — Покажешь мне любимую забегаловку твоего братца.

* * *

На этот раз мы решили воспользоваться услугами капризного «Форда». Правда, перед этим я позвонила Эвансу. Его дома не оказалось. Ладно, подумала я, нажимая кнопку «отбоя», в конце концов он начнет меня подозревать. С полным, к слову сказать, правом на это. Приезжает Таня Иванова в тихую Америку, и путь вокруг нее усыпан трупами… Бр-р-р. Вполне вероятно, что он подумает, что именно я их тут и замачиваю, как белье. Хобби у меня такое.

Мы вернулись к прежнему облику, правда, щеки у Розалии были пока белее белого. В глазах все еще был испуг.

До бара, в котором можно было найти Дениса, мы доехали довольно быстро.

Он действительно оказался там. Сидел возле стойки, уставившись в одну точку. Смотреть в его глаза было очень страшно. Плечи его были опущены, и на лице написано отчаяние. Вообще этот Денис нисколько не напоминал мне прежнего нахального юнца.

Розалия рванулась к нему первая. Я не успела ее удержать. Она подбежала и дотронулась до его плеча. Он дернулся и повернулся, все еще не понимая, где он находится и кто мы такие. Кажется, он ожидал увидеть кого-то другого. Потому что на мгновение в его глазах мелькнуло разочарование.

— Роза? Ты откуда? — пробормотал он. — Что-нибудь случилось?

Она замотала головой:

— Нет.

«Слава богу, — подумала я, — ей хватило ума не рассказывать ему, что мы видели».

Но по ее глазам он все понял. Потом перевел взгляд на меня и прошептал одними губами:

— Это не я. Вы мне верите?

Я пожала плечами. Пока я не верила никому. Кроме нас с Розалией.

Он вздохнул обреченно и развел руками.

— Ваше право, — протянул он.

Потом он посмотрел на дверь. И его взгляд просветлел. Я обернулась.

На пороге стояла Лика Эванс собственной персоной. И смотрела на Дениса такими глазами, что мне сразу стало все понятно.

Глава 9

Она очень похорошела. И раньше Лика производила впечатление красивой девочки. Но сейчас девочка превратилась в женщину. Нежные тона кожи прекрасно оттеняли пшеничные волосы. Глаза сияли на ее личике подобно изумрудам.

— Здравствуйте, — немного испуганно улыбнулась она.

— Привет, — кивнула я. — Безумно рады тебя видеть.

Во мне закипало раздражение. Надо же было пилить в Америку и наткнуться на эту безмятежную фемину! Вокруг нее убивают, а она стоит тут на пороге заплеванного бара и улыбается как ни в чем не бывало!

— Это Таня, — представила меня Розалия. — Ее нанял твой брат, чтобы она тебя нашла.

— Ох, — выдохнула Лика, прижав ладонь к щеке, и испуганно посмотрела на Дениса.

— Да уж, — проворчала я, — вы такую историю закрутили, что «Титанику» с этим не сравниться.

— Я не хотела, — вздохнула Лика, явно готовая немедленно расплакаться.

— Понимаю, — кивнула я. — Но можно было сообщить своему брату, что с тобой все в порядке? Захотелось тебе убежать от мужа — пожалуйста! Но твой безумный брат поднял меня, засунул в самолет и отправил в ваши края!

Лика переглянулась с Денисом и сказала:

— Мы не могли ему сказать. Понимаете, Лена…

Она замолчала, глядя на Дениса.

— Ну? — угрожающе спросила я. — Договаривай.

— Хорошо, — покорно согласилась Лика, — Лена не хотела, чтобы я уходила от Родни. Понимаете, если бы мы развелись по моей вине, он не стал бы меня содержать. А я отправляла им деньги. И Родни тоже.

Она вздохнула. Я поняла все. Во всяком случае, мне стало понятно, как тут оказалась Леночка. Пыталась обнаружить Лику раньше меня. Следила за мной постоянно, рассчитывая раньше меня найти беглянку. А кто отправлял письма? И кто тогда их убил?

Я посмотрела на Дениса. По моему взгляду он понял, что объяснения неизбежны.

— Я действительно не знаю, кто убил Венди и Лену, — пробормотал он.

— Как? — вскрикнула Лика. В ее глазах появился страх.

— Лену убили, — сказал Денис. — Но это не я, честное слово!

В его глазах было столько мольбы, что я ему поверила.

— Ладно, успокойся, — сказала я, меняя гнев на милость. Мне стало его жалко.

В принципе я могла собирать вещи. Лика нашлась, и можно ехать домой. Только вот кто же все это проделывал и зачем?

Значит, в Нортон-Бее были еще какие-то загадки, кроме Ликиного исчезновения?

* * *

— Приплыли и болтаемся на якоре, — констатировала я. — Придется поговорить.

— Конечно. — Лика захлопала своими сногсшибательными ресницами. — Вы можете спрашивать меня обо всем.

— Первый вопрос — кому из вас пришла в голову эта дурацкая идея с похищением?

— С чем?

Они повернулись ко мне. В глазах было столько удивления, смешанного с возмущением, что я прикусила язык.

— С похищением, — пояснила я. — Вы знаете, что нам посылали записки? А Эвансу объявили, что Лика похищена?

— О, боже! — вырвалось у Лики.

— Мы ничего такого не делали, — хмуро сказал Денис.

— Но ведь вышибать деньги из Билла у тебя получалось, разве нет? — спросила я.

Он потупился.

— Ну… — протянул он. — Это же совсем другое.

— Что такое? — переспросила Розалия. — Какие деньги?

— Да так. Один предприимчивый юноша стриг твоего мужа, дабы ты не узнала, что иногда он встречался с женщинами легкого поведения.

— Откуда ты это узнала?

Розалия справилась с приступом гнева.

— Додумалась, — улыбнулась я, — так же, как до того, что исчезновение Лики тоже напрямую связано с Денисом. Правда, меня немного отвлекли от выбранного следа эти убийства. Я все-таки не думаю, что Денис способен на такое.

— Спасибо, — пробормотал Денис.

— Да не за что, — ответила я, — просто у тебя, извините, кишка тонка.

Он побледнел.

— Но вот иногда намекать бедняге Биллу, что кое-что кое-кому расскажешь — это пожалуйста, это совесть не обременяет… Кстати, Билл тебя не сдал. Он благородный.

Некоторое время все молчали. Слишком велики были сегодняшние открытия друг о друге. Лика смотрела на Дениса удивленно и, кажется, начинала задумываться, действительно ли ее новый избранник лучше Родни. За Родни мне было обидно. Он был куда симпатичнее Дениски. Мужественнее, что ли. Не знаю. Но я бы осталась с ним. Впрочем, еще не все потеряно.

— Теперь рассказывайте, как вы провернули ваш план с бегством.

— Да ничего особенного, — пожал плечами Денис. — Лика больше не могла терпеть эту семейку. Ваш Род просто маменькин сынок.

— Я бы этого не сказала, — покачала я головой.

— Да там правит бал миссис Эванс, — возмутился Денис. — Лика, расскажи ей!

— Да, она неприятная, — согласилась Лика. — Или, может быть, ее просто не устраивала я?

И начала свой рассказ.

* * *

По мере того, как она говорила, ситуация стала понемногу проясняться. Во всяком случае, я поняла, как Лика и Денис сначала просто дружили, потом признались, что им нравится говорить о любви на русском языке. Оба были здесь пришельцами. Оба были одиноки. Может быть, если бы им довелось встретиться в России, они бы прошли мимо друг друга, не обратив внимания. Но здесь, когда тебя не понимают…

Лика заболела. Родни тогда отвернулся от нее. Может быть, виновата была его мать — она чувствовала себя обиженной. Появилась Елена, вдруг полюбившая сестренку мужа со страшной силой. Ее приезды становились все чаще и чаще, она изображала пламенную любовь и следила за Ликой. Следила неотступно.

— Я не удивлюсь, если эти письма писала именно она, — проговорила Лика, прерывая свой рассказ.

Я тоже так думала.

Елена завидовала Лике и играла на два фронта. Она близко подружилась с миссис Эванс и начала приезжать уже не к Лике, а к матери Рода. После этого лобовая атака усилилась. Жизнь Лики стала невыносимой.

— Самое омерзительное было слушать эти бесконечные истории про «бесплодную смоковницу», — поморщилась Лика. Как будто я обманула Родни и заранее знала, что так получится.

Конечно, Денис стал для нее избавлением. Он приносил ей полевые цветы. Он гулял с ней. Он стоял под ее окном и пел песни Гребенщикова и Шевчука. Лика плакала и смеялась. Она была счастлива с ним. Когда она задумала убежать?

Она не помнит. Просто однажды они решили уехать в Темпо-Рок. На день. Только на один день…

Денис заметил:

— Если бы он не нанял эту Джонс, мы бы вернулись. Но я понял, что за нами следят. Мы всего лишь задержались на день. Понимаете? А он нанял эту рыжую.

Пришлось прятаться. Лика жила у однокурсницы Дениса. Пряталась, боясь выйти на улицу лишний раз.

— А однокурсница не могла писать эти письма?

— Нет, — подумав, ответила Лика. — Она не знала ничего о Родни. Для нее мы были просто парочкой идиотов, влюбленных друг в друга и собирающихся пожениться.

— А Сэм? Он мог вас увидеть?

— Нет, — отмела и это мое предположение Лика. — Он меня не видел.

— Кстати, а почему Лена спрашивала, как найти ранчо? Она не знала, где оно?

— Она не приезжала туда раньше, — покачала головой Лика. — Ее мутило от запаха лошадей.

Когда Денис попросил Лику прийти сюда и сказал, что их игра приняла опасный оборот, она испугалась. Первый раз. И примчалась сюда.

— Я не могу понять, как Лена здесь оказалась. И что она делала на ранчо? Ее же туда раньше было невозможно затащить…

— А ты, Денис? Зачем ты туда ходил? — спросила я.

Он замялся.

— Я не могу вам этого сказать, — почти неслышно прошептал он.

— Тебе придется это сделать, — холодно улыбнулась я, — потому что, если у тебя нет веской причины, тебя могут заподозрить в причастности к убийству Елены Коротковой и Венди Джонс.

* * *

Кажется, я была слишком жестокой. Парнишка буквально вжался в стул. Побелевшими губами он прошептал:

— Но вы же знаете! Я их не убивал.

— Мои скромные познания в этом вопросе никого не волнуют, — парировала я.

Я замолчала, выразительно глядя в его расширившиеся от ужаса глаза.

— Хорошо, — наконец вымолвил он, — меня туда попросили прийти.

— Кто?

— Я не знаю, — пожал он плечами. — Мне позвонили. Голос был какой-то странный… Бесполый. То ли женщина говорила, то ли мужчина… Он сказал, что Лике угрожает опасность. Будто бы Родни знает, где она находится, и уже приехал на ранчо. Поэтому я поехал туда. Вот и вся история.

— И ты не испугался?

— Я надеялся, что смогу его обезвредить. Не убить, нет. Но хотя бы с ним поговорить…

Его глаза были такими молящими о пощаде, что я прикусила язык, чтобы не рассмеяться. Потому что представить себе этого цыпленка пытающимся убить дюжего молодца Рода было смешно.

— Так, милые мои, — сказала я, — истории все похожи одна на другую. Звонили Розалии. Звонили Денису. Один голос. Непонятно чей. Но это уже дело не мое. Что-то мне в вашей Америке надоело. Хочу в Тарасов. Лика жива и здорова, поручение ее брата я выполнила. Так что я поехала за вещами.

Я поднялась со стула. С убийцей пускай разбирается полиция. Конкретно — помощник шерифа Родни Эванс. Меня вся эта история больше не интересует.

— А мы? — раздался голос Розалии.

Я остановилась. Как от выстрела. Медленно повернулась и почему-то вспомнила, как пьяная Розалия по-детски просила меня увезти ее домой.

— А мы? — еще раз повторила Розалия. — Как же мы?

Я вздохнула обреченно. Никуда я, по всей вероятности, от этой компании эмигрантов не денусь. Придется найти им это страшное пугало, а потом уж возвращаться домой.

— У вас же есть полиция! — попробовала слабо отмахнуться от реальности я.

— Танечка, ты же умнее полиции! — проговорила Розалия.

Я рассмеялась.

— Нет уж, — сказала я, садясь обратно, — я ее не умнее. Но раз вы меня тут держите за главную, извольте слушаться!

* * *

Наверное, такой уж у меня дурацкий характер — настроен на любые колебания в сторону авантюризма крайне положительно. Когда-нибудь в старости я обдумаю эти свои особенности «национальной охоты». Сяду перед камином с вязанием в руках — вот только надо научиться вязать. И стану размышлять, почему Татьяна Иванова в бурной молодости предпочитала дикие скачки по ухабам уютной и мирной жизни.

Может быть, во мне живет азарт игрока? Не знаю. В тот момент, когда на меня были устремлены три пары глаз, молящих о покровительстве, мне хотелось, если честно, послать их к черту. Потому что то, о чем они меня просили, мне не нравилось. Одно дело — найти беглую сестру и супругу, а совсем другое — обнаружить убийцу. И хотя наметки у меня уже кое-какие имелись, я в тот момент была вынуждена признать, что грош этим наметкам цена. Я лезу в абсолютно чужие дела.

В конце концов, если у них тут такая законность и демократия процветает, то при чем здесь я? Скромная русская девушка, зарабатывающая себе на жизнь интересным, но трудным делом?

Вот в этом и была вся загвоздка. Меня водили за нос — а у меня это вызывает неприятные эмоции. Не люблю оставаться в дураках, знаете ли. А здесь меня явно держали за дурочку, и я с этим была очень даже не согласна.

Может быть, именно поэтому я решила найти им загадочного убийцу?

Сейчас не знаю. А в тот момент прежде всего мне было их жалко. Сидит в заплеванном, душном американском баре наша диаспора из трех человек, и все эти паразиты смотрят мне в душу. И некому их защитить, кроме меня. Грозной, мужественной и достойной восхищения.

Поэтому я села на место снова и сказала:

— Раз уж вы решили держать меня за главную, извольте слушаться.

* * *

План был таков — все спокойно сидят в Темпо-Роке, кроме нас с Розалией. Мы возвращаемся в Нортон-Бей. Я понимала, что наш неведомый «друг» ведет набеги именно оттуда.

Они согласились со мной. Кроме того, невзирая на горячие протесты Розалии, я все-таки оставляла в качестве подозреваемого Билла.

— Если он иногда ходит к женщинам легкого поведения, то это вовсе не значит, что он способен на убийства, — обиженно пробурчала Розалия.

— Посмотрим, — парировала я, хотя в причастность Билла к злодеяниям я всерьез не верила.

Нет, не верила всерьез. Но тот, кого я подозревала больше всех, мне нравился. Я прикрыла глаза, вспоминая его улыбку и сильные руки. Бог ты мой, подумала я, посмотрев на Лику, какая же ты глупышка, девочка!

Но холодок в груди не проходил. Я не могла перечеркнуть явную связь Родни с происходящими событиями. И мне, черт побери, совсем не хотелось сдавать его полиции! Потому что… Как бы вам это сказать?

Потому что он мне нравился!

* * *

Мы простились с юной парочкой. Ромео и Джульетта помахали нам вслед рукой и пошли прочь, взявшись за руки.

Проклятущий «фордорожец» взвыл, дернулся и, зайдясь предсмертным хрипом, сорвался с места. Я по глупости доверила Розалии руль, совсем забыв, что она не умеет ездить на нормальной скорости, но усталость давала себя знать, и я почти не помню, как мы долетели до Нортон-Бея.

После праздничного Темпо-Рока мне показалось, что я снова попала в дом престарелых…

Дом престарелых.

Внезапная и быстрая мысль обожгла меня.

Ну конечно, сердито подумала я, как ты не поняла этого раньше?

Дом престарелых, глупая Таня. Голос, не поймешь чей. То ли мужской, то ли женский.

Тебе, Танечка, рыбку в пруду ловить, а не преступный элемент. Наивное дитя с распахнутыми глазами и то подозрительнее тебя.

Возле дома Эванса я попросила остановиться. Розалия удивленно приподняла брови, всем своим видом показывая, что она меня не понимает.

— Может быть, сначала отдохнем? — робко предложила она.

Я мрачно посмотрела на высокий дом, окруженный проклятыми рододендронами.

— Ладно, — согласилась я. — Сначала чашечка кофе, а потом сеансы спиритизма…

Мне надо было поговорить с магическими косточками. Только они пока могли подтвердить мои безумные по смелости догадки.

* * *

Билла не было дома. Уже начинало темнеть, и черные окна дома смотрели на нас настороженно. Розалия въехала в гараж и вышла из машины. Я вылезла за ней и стояла, вдыхая свежий вечерний воздух.

— Пойдем? — спросила Розалия, в нерешительности остановившись перед дверью.

Я ее поняла. Она боялась. После сегодняшней ужасной находки на ранчо Эвансов можно не доверять даже собственному дому.

— Пойдем, — согласилась я с ролью самой смелой Тани на свете и решительно открыла дверь.

Темнота смотрела на меня, пытаясь напугать. «Да фиг тебе», — беспечно улыбнулась я и нащупала рукой выключатель.

Яркий свет, вспыхнув, озарил спокойный дом.

— Роза, входи. Проверено — трупов нет, — мрачно пошутила я. И пожалела об этом. Бедная Розалия дернулась, всхлипнула и вдруг начала трястись.

— Боже мой, ну я и дура, — отругала я себя, втаскивая рыдающую Розалию в дом.

Я усадила ее в кресло и начала искать какой-нибудь транквилизатор. Оглянувшись на Розалию, я увидела, что она продолжает трястись, как одержимая пляской святого Витта, и при этом мрачно созерцает стену напротив.

— Ситуация, — пробормотала я, пытаясь найти в этой квартире хотя бы валерианку.

Не было ничего, кроме бренди. Я вспомнила, как Род поил меня этим напитком.

Видимо, здесь принято вместо транквилизаторов держать в доме спиртное, решила я. Воспоминание о Роде больно отозвалось в сердце. «Род, неужели это ты?»

Мне этого так не хотелось, что я была готова затрястись так же, как Розалия. Но кто бы, скажите, тогда нас успокаивал?

Подойдя к Розалии с рюмкой, наполненной золотистой жидкостью, я почти силой раздвинула ее зубы и влила бренди, чувствуя себя при этом растлительницей малолетних. Она вздрогнула, поморщилась, чуть не выплюнула мне все это в лицо, но — слава богу — на меня посмотрели ясные, начавшие видеть глаза. Значит, ее мозги проясняются, удовлетворенно подумала я.

— Что со мной было? — спросила она.

— Обычный остаточный рефлекс, — ответила я. — До тебя наконец дошло увиденное.

— А, понятно.

Она допила бренди залпом и посмотрела на меня уже совершенно спокойно.

— Ты думаешь, что это Род?

Я покачала головой.

— Ничего я не думаю, — хотя это было совсем не так.

Я просто боялась, что то, что я сейчас скажу, непонятным образом материализуется и окажется правдой. И тогда мне придется сдать симпатичного мне человека.

Но все указывало на него! Кроме голоса… И письма.

Впрочем, письмо он мог сделать себе сам. Чтобы отвести подозрения. И вообще, Таня, мало ли на свете негодяев с приятной внешностью?

Но он — не такой, упрямо спорила я со своим рассудком. Он совсем не такой!

* * *

Его телефон не отвечал. Я набирала номер снова и снова. Пришел Билл — посмотрел на нас и понял, что с нами произошла «story» на уровне триллера.

— Девочки, вы похожи на напуганных зайцев, — сообщил он нам.

Мы свирепо посмотрели на него, и он исчез.

— Пойду к нему, — вздохнула Розалия, — хотя знать, что он мотался по порочным женщинам, мне совсем неприятно.

— Ничего страшного, — меланхолично заметила я, — может быть, он тебя слишком любит, чтобы использовать так, как можно использовать их?

Она фыркнула и презрительно пробормотала, что это не оправдание.

— Сейчас устрою разборку с перестрелкой, — пообещала она.

— Только не кидайся ядерными бомбами, — попросила я.

Мои мысли были заняты другим. Поэтому на взволнованные голоса, плавно переходящие в нежное щебетание на странной смеси англо-русских словечек, я не обращала внимания.

Я опять потянулась к трубке и набрала его номер. Как влюбленная старшеклассница, усмехнулась я.

Телефон все еще не отвечал. Ладно, решила я, будем сочетать приятное с полезным.

Я достала мешочек. Кости высыпались на стол сами. Как будто долго ждали. Ждали, ждали — и дождались…

«21+33+5».

«Вы с недостаточным почтением относитесь к старшим по возрасту».

Интересно. К чему это они? По-моему, я еще никак к ним не относилась.

Чтобы прояснить ситуацию, я кинула кости сама. Еще разок.

«21+33+8».

«Если при разговоре с вами, оправдываясь, она скажет, что это всего лишь вымысел, — не верьте! Это самый настоящий замысел».

Опять не очень понятно. Кажется, кто-то из нас устал. То ли я, то ли мои магические подружки. В конце концов, бог любит троицу.

И я кинула их опять, несмотря на то что мои глаза слипались, а тело налилось свинцом. Усталость сказывалась на моих движениях — они стали замедленными. Кости тоже отчего-то медленно покатились, как будто им передалось мое полусонное состояние, и остановились.

Почему-то мне вспомнилось, что недавно они говорили мне, что появятся мои старые враги. Лену Короткову нельзя было отнести к числу моих друзей. Насколько мне известно, под ее доброжелательной миной таилась ненависть ко мне, как к возможной сопернице. И она не упускала случая поведать общим знакомым про меня всякие гадости. И ведь она появилась! Значит, надо прислушиваться к тому, что мне говорят.

Пока я не могу это осмыслить — мой мозг слишком устал. Но потом…

Я взглянула на остановившиеся косточки.

«27+4+23».

«Только женщинам простительны слабости, свойственные любви, ибо ей одной они обязаны своей властью».

— Ничего не понимаю, — честно призналась я. — Но подумаю и постараюсь понять.

Я спрятала их обратно, пожелав им приятного отдыха. В доме было тихо. Мои «влюбленные», кажется, отправились продолжать свои отношения в спальню. Я улыбнулась.

Снова набрала номер телефона Родни. Должен же он появиться наконец! Где он?

На этот раз трубку взяли. После долгих гудков.

— Алло? — произнес голос, не принадлежащий Родни.

Я почувствовала, как мое сердце падает вниз, погружая мир в темноту.

Голос был неопределенный. Странный голос. То ли мужской, то ли женский…

Глава 10

Я повесила трубку и некоторое время стояла, опустив руки, плохо соображая, что со мной происходит. Мне показалось, что на меня свалилась Великая Китайская стена, а сверху добавилась еще и Стена Плача, потому что мне хотелось сейчас громко закричать и ударить кулаком по этому гадкому миру.

Остановись, пожалуйста, попросила я себя. Ну почему ты решила, что трубку поднял он? Разве у него такой голос?

Нет, признала я. Но это ничего не меняет. Значит, он в сговоре с обладателем этого голоса. А мне так хотелось ему верить…

«И хочется, — раздался второй голос Тани, — тебе ведь все еще хочется ему верить?»

«Хочется, — призналась я. — И, если честно, я не знаю, что мне делать».

«Знаешь, — сказал голос номер два. — Ты прекрасно знаешь, что тебе надо делать. Для того чтобы все понять, надо на все посмотреть самой. Разве не так?»

И, хотя я понимала, что уже ночь, а в темноте, как известно, становятся слепыми даже самые зрячие, я кивнула, соглашаясь со вторым своим голосом. Я была обязана все понять.

К тому же… Я поежилась. А что, если обладатель скрипучего голоса просто проник в дом Родни и теперь…

Эта мысль заставила меня подскочить. Уже абсолютно игнорируя все инстинкты самосохранения, я оделась и выбежала во двор.

Дверь за мной предательски хлопнула и разбудила Розалию.

— Таня, куда ты?

Она стояла на пороге в ночной рубашке и смешном халате поверх нее, съежившаяся от ночного холода.

— Потом, — бросила я на ходу.

— Таня! — сделала она еще одну попытку остановить меня.

— Я позвоню тебе попозже и все объясню.

Она пожала плечами, поняв, что спорить со мной бесполезно.

— Подожди хотя бы меня, — неуверенно предложила она.

— Роза, не надо. Считай, что я отправилась на свидание.

Это было последнее, что я сообщила о своих намерениях.

Спустя несколько секунд я уже мчалась по улице, и, честное слово, мне мерещилось, что меня кто-то преследует в туфлях на острых шпильках. Я даже несколько раз оглянулась, отчаянно ругая себя за страх, но улица была пустынна и никто меня не преследовал, кроме картин, угодливо нарисованных моим распаленным воображением.

* * *

Городок пытался успокоить меня, обмануть уютом мягкого освещения. Он прятал за своей добродушной улыбкой голос, непонятно чей. То ли мужской, то ли женский… Я уже предполагала, кому может принадлежать этот голос. Но боялась признаться себе в этом, как боялась нащупать ниточку связи Родни с совершенными убийствами.

Иногда так бывает — ты отодвигаешь догадку на самый задний план, пытаясь найти более удобные для тебя решения. И все-таки она неумолимо подтверждается, и тогда хочется закрыть глаза и бежать прочь.

Вот он, дом Родни Эванса. Украшенный странными растениями, самыми обычными из которых являются рододендроны. Не обязательно прятать трупы под эти великолепные кусты. Можно просто оставить их на пляже. Или на ранчо. Все равно — кто догадается, что это сделал именно ты? Если твоя жена тебе изменяет.

Я вспомнила повесть Стивена Кинга, где он рассказывал, как индейцы чероки наказывают своих неверных жен. Они разрезали им носы. Представляете?

Я поежилась. Нелепо сравнивать Родни Эванса с индейцем. Вряд ли они похожи. Нет, Родни был цивилизованным южанином. Южанином до мозга костей. Возможно, портрет на его стене был данью его уважения идеалу настоящей леди-южанки.

Я толкнула дверь, моля, чтобы она была заперта. Тогда это не рождало бы в моей голове ассоциаций с ранчо.

Увы! Дверь открылась легко и неслышно. Как будто дом меня ждал. «Заходи, Танечка. Мы ужасно рады тебя видеть. Мы приготовили для тебя такой сюрприз, что он поразит тебя своей необычностью. Вот только не ручаемся, что он окажется еще и приятным».

Я усмехнулась. Приятных сюрпризов я и не ждала.

В кухне зажегся свет. Я облегченно вздохнула.

Быстрые шаги послышались оттуда, и удивленный голос спросил:

— Таня? Что случилось?

* * *

Он был искренне удивлен. И спокоен. Значит, таинственный голос, прозвучавший по телефону, мне померещился?

— Я просто испугалась, — призналась я.

— Чего? — продолжал недоумевать он.

Он усадил меня в кресло и присел передо мной на корточки, гладя мои руки. Честное слово, как в рыцарских романах! Мне даже показалось, что он стоит на коленях.

Я прикрыла глаза. Успокойся, Таня. Все в порядке. Но голос… Он не давал мне покоя.

Нежные руки коснулись моих губ. Я открыла глаза. Он смотрел на меня с любовью и пониманием. Нет, ты не можешь быть убийцей, почти взмолилась я. Я этого не хочу!

Я сама не помню, как я оказалась в его руках, колотя кулачком по его груди и продолжая повторять:

— Я не хочу! Не хочу! Не хочу!

— Танечка, успокойся… Пожалуйста. Ну пожалуйста!

По его взгляду я поняла, что он встревожен и ничего не понимает. Я взяла себя в руки.

— Все в порядке, — пробормотала я, уткнувшись в его плечо. — Только не надо меня так обнимать. А то Лика разрежет тебе нос, как индеец чероки.

Он рассмеялся:

— Откуда ты про это знаешь?

— Прочла, — призналась я. Хотя искушение наврать, что я воспитывалась среди чероки было велико.

— Может быть, не разрежет. Может быть, я ей уже не нужен.

— Тогда она дура.

— Нет, просто маленькая девочка. И я для нее оказался слишком взрослым и непонятным.

Я забыла про все. Мне было сейчас наплевать на все катаклизмы, происходящие в мире. Пусть агонизирует, если ему нечем заняться больше. «Все, что нам нужно, это любовь», вспомнила я любимую песенку Розалии. И правильно. И пусть все так и будет, подумала я, растворяясь в руках Родни. Позволяя себе забыть, что я — Татьяна Иванова, частный детектив, обязанный найти преступника, которым запросто может оказаться Родни Эванс.

* * *

От наводнения чувств я очнулась уже в спальне. Порыв страсти, преобразовавшись в нежность, заставлял меня теперь смотреть на Родни из-под полуприкрытых век, играя его волосами. Он терпеливо сносил мои детские забавы, снисходительно улыбаясь. Нам было хорошо.

— «Мы еще сжимали друг друга в объятьях, когда воины Апокалипсиса пустились вскачь», — процитировала я известное стихотворение Луи Арагона, вызвав у Родни восхищенное удивление.

— Что это? — поинтересовался он.

Я улыбнулась, испытав странное удовольствие от собственного превосходства.

— Так, одно стихотворение французского поэта.

Не знаю, как насчет воинов Апокалипсиса, но следующий звук заставил меня вскочить.

— Что случилось? — спросил Родни, приподнимаясь на кровати.

Я приложила палец к губам, пытаясь снова это услышать.

Какое-то время в доме царила полная тишина. Я посмотрела на портрет южной леди и спросила шепотом:

— Кто это?

Он вскинул глаза на портрет и пробормотал:

— Моя мать. Загадочная женщина.

— Она красивая, — признала я неоспоримую истину, продолжая вслушиваться в тишину.

И мои ожидания увенчались успехом.

По коридору отчетливо процокали каблучки. Я вздрогнула. Родни оставался совершенно спокойным.

— Что с тобой?

— Ничего, — попыталась улыбнуться я. — Кто-нибудь еще есть в доме?

— Да, — кивнул он, — конечно. Я забыл тебе сказать. Вчера приехала мама. Завтра утром я вас познакомлю.

* * *

Я не собиралась ждать утра. Черт побери! Вот и подсказки косточек про то, что я «недостаточно уважительно отношусь к людям пожилого возраста»!

Я вскочила, натягивая на себя джинсы.

— Куда ты?

— В туалет, — бросила я.

Он мне поверил. В самом деле — едва ли придет в голову, что женщину, только что спавшую с тобой в одной постели, буквально раздирает от желания немедленно познакомиться с загадочной миссис Эванс. То есть твоей матерью.

— Сейчас вернусь, — пообещала я, вылетая из комнаты.

Стук каблучков затих. Я знала, что сейчас она не спит. Она встревожена. И подсознательно она ждет меня. Возможно, чтобы убрать с дороги. Потому что она не знает, чего от меня ждать.

Я прошла по темному коридору, гулко разносящему мои шаги по всему дому. Остановилась перед дверью в гостиную.

Ручку надо было повернуть, чтобы дверь открылась. Я замерла, пытаясь сделать свое дыхание ровным. Сердце колотилось в груди. Я первый раз пожалела, что не взяла оружие. Потому что кто знает, чего можно ожидать от своей предполагаемой «свекрови» с Юга?

* * *

Медленно, стараясь не привлекать к себе внимания той, чьи каблучки лишали меня покоя, я повернула эту треклятую ручку.

Дверь неслышно распахнулась.

Женщина показалась мне молодой. Темные волосы с проседью были собраны в хвост, свободно стекающий по спине, прямоте которой вправе были позавидовать юные девочки-манекенщицы. Ноги, обтянутые джинсами, были стройны и длинны. Их великолепие подчеркивали туфельки на высоких каблуках, и догадайтесь с трех раз, что это был за каблук? Конечно, шпильки… Странное сочетание — джинсы и шпильки. Но не для леди с Юга, привыкшей быть на высоте во всем.

Она не сразу среагировала на мое появление. Некоторое время она продолжала хранить молчание, потягивая из бокала херес и задумчиво смотря в окно. Я даже подумала, что у нее не все в порядке со слухом. Но я ошибалась. Она прекрасно услышала, что я появилась в комнате. Просто еще не снизошла до меня.

— Добрый вечер, — произнесла она низким, немного хрипловатым голосом, который я мгновенно узнала. — Сразу предупреждаю вас, что шантажировать меня бесполезно. Я не Род. И не люблю, когда меня пытаются схватить за горло.

— Я и не собиралась вас шантажировать, — сказала я, прикрывая за собой дверь.

Я старалась не шуметь. Нашему разговору лишние свидетели не были нужны. Когда беседа идет между двумя сильными женщинами, мужчины только мешают.

Она обернулась, удивленно вскинув брови. Теперь я видела, что ей давно перевалило за шестьдесят, но она все еще красива. Так иногда бывает — черты лица с годами только приобретают определенность. Ее взгляд был глубоким и серьезным. Она окинула меня оценивающим взглядом и кивнула. Я ее устраивала.

— Как вы обо всем догадались? — спросила она.

— Во-первых, это моя работа. Я детектив. А во-вторых, я догадалась не сразу, — честно призналась я.

— Мисс Джонс тоже была детективом, — презрительно скривила она губы. — А потом решила, что шантажом можно заработать гораздо больше…

— У меня нет никакого желания зарабатывать больше, — усмехнулась я, — меня устраивают мои гонорары. Видите ли, я никогда не увлекалась золотом и бриллиантами. Мне нравится то, чем я занимаюсь, и, поверьте мне, я не собираюсь менять род своей деятельности на более скучный. Я считаю шантаж не самым увлекательным из развлечений.

Она рассмеялась.

— Садитесь, — скорее приказала, чем предложила она. — И представьтесь.

— Я — Таня.

— Да, я вспомнила. Род рассказывал мне о вас.

— Надеюсь, что это было не самое плохое мнение.

— Нет.

Она говорила отрывисто и была немногословна.

— Почему вы это сделали? — спросила я.

— Они угрожали Роду, — тихо сказала она, поднимаясь с места. — Они пытались превратить его жизнь в ад. И сделали бы это, если бы… Венди была жадной. Ей бы стало мало, и она потребовала бы еще. Как и Элен. Сначала мне казалось, что Элен меня понимает. Она пыталась убедить меня, что ни при чем в этой афере с Ликой. И какое-то время я ей верила. Что она пытается все наладить. Я не могу простить Лике, что она бросила Рода, убежав с этим Денисом, но нельзя было играть с Родом. А они начали посылать эти письма… Требовать выкуп. Он не мог никому сказать о том, что происходит — дело касалось его жены. Когда Венди проговорилась, я нечаянно услышала их разговор. Они меня не заметили. Но я поняла, что Венди хочет получить деньги за мифическое похищение. Она плела несусветную чушь об опасности, которой подвергается Лика. И я бы поверила ей, если бы своими глазами не видела, как Лика едет на мотоцикле, обнимая за плечи этого маленького русского…

Она помолчала.

— Конечно, первая мысль была, что все они повязаны одной веревочкой. Розалия, Билл, Денис, Лика и Венди. И я начала мстить им всем. Но сначала мне надо было обезвредить Венди.

Я поняла, что ей стало трудно говорить. И дотронулась до ее руки. Она посмотрела на меня удивленно, и в ее глазах появилось странное выражение. Знаете, мне показалось, что ее никто никогда не жалел. И не пытался понять.

— Я продолжу, — сказала она.

— Вам трудно об этом говорить, — заметила я.

— Ничего, — усмехнулась она. — Надо же выговориться иногда. Иначе набегаешься к психоаналитику… Так вот, в тот день, когда я случайно узнала, что Венди Джонс так манкирует своими обязанностями, что чертям в аду тошно, я еще не знала, что мне делать. Обратиться в полицию? Представьте себе, какой смех бы это вызвало среди янки. А весь участок принадлежит именно им. Они не любят Рода. Сказать самому Роду? Он и так пережил много… Я была обязана выполнить свой долг. Я его мать — кому же заступиться за него, если не мне?

Она остановилась, чтобы перевести дыхание. Потом она продолжала:

— Я стала детективом. Я следила за Венди, сопоставляла факты и пыталась понять, как мне ее обезвредить. Она была так самоуверенна, что не замечала моего взгляда. Я переодевалась в нищую, в старуху — делала все, чтобы оставаться незаметной. Но, думаю, она бы не соизволила удостоить меня вниманием. Уверенность в успехе была полной. Однажды мне повезло — появилась Элен. И предложила мне помощь. Мы должны были встретиться с ней на пляже. Мне казалось, что Элен искренне сочувствует мне. Я спустилась на пляж. Через некоторое время там появилась Венди. Она стояла, не замечая меня, смотря на океан. Потрясающе красивая и вульгарная. Я поняла, что она кого-то ждет. Господи, подумала я, неужели Родни? Он бы все испортил… Я собиралась поговорить с ней. Но вот появилась фигура. И я, к собственному ужасу, увидела Элен. Понимаете? Элен почти бежала к ней, пытаясь предупредить ее, что они незнакомы, а глупая Венди улыбалась ей и даже крикнула: «Он у нас в кармане!»

Она сжала руки, подняв глаза. Как будто просила у бога не прощения, нет. Понимания. И вообще — мне ли она все это рассказывала? Или пыталась объяснить ему, почему она совершила два таких тяжких греха?

— Я была в шоке. Элен остановилась и начала оглядываться, ища меня. Но я спряталась в тень листвы. Они перешли на шепот, потом Элен что-то ей сказала, и та рассмеялась.

— Что нам может сделать эта старая развалина? — услышала я. — Ей только создавать пляжи с помощью собственного песка…

Меня охватили гнев и возмущение. Я ненавидела их, да простит меня господь! Они унижали меня, они унижали моего сына, они смеялись над нами. Элен все-таки еще раз осмотрелась и сказала, что надо уходить.

— Нет, — мотнула головой Венди, — я бы хотела искупаться… Ты не хочешь?

Что-то в ее голосе заставило меня напрячься. Знаете, так не говорят с женщинами. С мужчинами… Потом я увидела, как ее рука скользнула по бедру Элен… Таня, поймите весь ужас положения — моего сына шантажировали две грязные лесбиянки!

Она отпила глоток, чтобы не задохнуться от обиды. Потом опять хотела продолжить, но я жестом попросила ее остановиться. Я видела, что вспоминать про убийство ей больно.

— Не надо.

— Почему? — посмотрела она на меня.

— Дальше я все представляю и так. Не нужно так себя мучить…

Я ее недооценивала. Она рассмеялась:

— В юности я убила койота. И, честное слово, до сих пор помню, что сначала мое сердце разрывалось от жалости. Я плакала, потому что мне было стыдно. Я вспоминала его глаза и знала, что убила беззащитное животное. Мой отец пытался объяснить мне, что это не так — койоты опасны. Но я ему не верила. До тех пор, пока не увидела в одном фильме, как они расправляются с убитым быком. Так вот, эти женщины напоминали мне самок койота. И жалости у меня нет. Я просто ударила ее по затылку, когда она подняла руки, блаженно потягиваясь. Элен уже ушла. Они договорились о встрече, и я не знала, что Элен осталась и все видела. Дальше начала шантажировать меня. Она просила меня приехать на ранчо, чтобы, как она выразилась, обсудить наши проблемы. Я думала, что мне удастся пробудить в ней понимание. Но… Она смеялась. Надо мной. Над Родом, называя его «паршивым рогоносцем». Она еще сказала, что только такой дурак мог купиться на Лику. Что ее брат просто подсунул ему «гнилую черешню». О, Таня! Слышали бы вы, что она говорила! Она начала угрожать мне. Я не смогла сдержаться, пришлось избавиться и от второй самки койота.

Она опустила руки, смотря на них спокойно. В ней не было ничего от леди Макбет.

— Как вы ее нашли? — тихо спросила она.

— Оказывается, ваша Элен не знала, где расположено ранчо. Она спросила у аптекаря, а тот рассказал Розалии. Честно говоря, я думала, что убийцей является она…

Слово «убийца» оказалось подобно выстрелу. Она вскинула на меня свои глаза, так похожие на глаза своего сына, и в них было столько отчаяния, что я поспешила перевести разговор на другую тему.

— Но зачем вы звонили, пытаясь привлечь внимание Пэтчетов?

— Я пыталась привлечь их внимание, как вы изволили заметить сами. И немного отомстить. Но если честно…

Она посмотрела на меня с отчаянием и болью и проговорила совсем тихо, почти шепотом:

— Я надеялась, что меня остановят…

Некоторое время я не могла произнести ни слова, думая, что нам делать. В принципе я ведь не Джессика Флетчер и не помешана на американском законодательстве. Эта женщина мне нравилась.

— Давайте договоримся, что все это останется между нами, — решила я. — Я никому не расскажу об этом, пока вы живы. Надеюсь, что живы вы будете долго и у меня появится маленькая тайна, которую я смогу хранить до самой старости.

— О, нет, — покачала она головой, мягко улыбнувшись, — я благодарна вам, что вы меня поняли. Но я больна. Очень больна. Думаю, что эту тайну вам будет совсем необязательно хранить долго-долго…

Я налила себе бренди, чтобы согреться. Мне казалось, что холод пробрался в меня, и я посмотрела на мою собеседницу.

— Вы прекрасно выглядите, — заметила я. — Вам рано говорить о смерти.

— Нет, это не так. Я знаю, что она уже за моими плечами. Это и было причиной того, что я так поступила. Я не могла уйти, оставив своего сына на растерзание самкам койота…

Знаете, она была очень красива. Как львица, охраняющая своего детеныша.

Дверь скрипнула.

— Что вы делаете? — услышали мы голос Рода.

— Ничего особенного, — улыбнулась я миссис Эванс в ответ на ее обеспокоенный взгляд, — знакомимся. Ты же нас не представил друг другу.

— Ну и как?

Он приобнял меня за плечи.

— Жаль, что ты не встретил ее раньше Лики, — улыбнулась миссис Эванс. — Кстати, зовите меня просто Тэсс.

Глава 11

Мой нехитрый скарб был собран. Оставалось только засунуть в сумку письмо Лики для Сергея, в котором сообщалось, что у нее все в порядке, и, помимо прочего, Лика искренне соболезновала своему брату в постигшем его горе. Елена Короткова оказалась к тому же связана с перевозкой наркотиков, в чем ей помогала Венди Джонс, и поэтому гибель обеих приписали обычным криминальным разборкам.

Розалия сидела за столиком, подперев щеку ладошкой, и взирала на карты, где посередине торчала бубновая дама, изображающая вашу покорную слугу. Похожа она на меня была весьма относительно — разве что цветом волос. Возле нее тусовался чернобородый король, смахивающий то ли на сарацина, то ли на еврея, но уж никак не на Рода Эванса. Король обрушивался на даму с всепоглощающей страстью, о чем Розалия мне не преминула сообщить.

— Оставь эту туфту, — взмолилась я. — Если уж тебе приспичило обустраивать мою личную жизнь, воспользуйся этим.

Я кинула ей мешочек с гадальными костями.

— А как ими пользоваться? — осторожно взяла его в руки Розалия, и вид у нее при этом был исполнен такого благоговейного ужаса, как у туземцев, когда им показали, как горит спичка.

Я вздохнула.

— Я запарюсь тебе это объяснять, — сообщила я. — Лучше самой…

— Нет, — прижала мешочек к груди Розалия, — я попробую.

Округлив глаза, как на сеансе спиритизма, она вопросила:

— Что за чувства испытывает известный нам мужчина к Татьяне Ивановой?

Я рассмеялась:

— Известный кому?

— Нам, — пояснила Розалия. — Имен называть не будем.

— Да ничего не испытывает, — вздохнула я. — С глаз долой — из сердца вон.

— Посмотрим. — Розалия кинула кубики, заставив меня испытать чувство ревности.

Надо же, ее они слушаются так же, как меня.

— «31+3+20», — прочитала Розалия и наморщила лоб. — А дальше я и не знаю. Я же не профи в этом вопросе.

Я ответ знала. Собрала косточки в кулак и прижала их к груди.

— Тань, ну что они сказали?

— Ничего, — соврала я. — Что я ему глубоко и навечно противна.

— Они врушки, — возмутилась Розалия. — Как им не стыдно?

Я промолчала. Вот и не скажу, что это значит. В конце концов, это касается только нас двоих. Меня и Рода Эванса.

Остальные пусть посмотрят в книге сами. Если начнут умирать от любопытства.

* * *

Я прощалась с Нортон-Беем, и, как это часто бывает, теперь мне было жалко с ним расставаться. Такой милый городок, честное слово! Не знаю, почему он мне так не нравился поначалу. Машина Розалии была готова к бою и походила на взъерошенную собачку, которая ждет не дождется прогулки с хозяином. Род стоял, прислонившись к забору Розалии.

— Может быть, ты останешься?

— Нет, — помотала я головой.

— Тогда я приеду к тебе.

— Знаешь, помощники шерифов смотрятся в Тарасове не так, как в Нортон-Бее, — вздохнула я.

— А как? — нахмурился он.

— Здесь вы внушительные. А там… Ты будешь маленьким и растерянным. А я — деловой и стервозной.

Он помолчал. Из дома доносился голос Стинга. Мне было так грустно, что…

— «Хочется курить», — процитировала я отечественную песенку, пытаясь приклеить на свое лицо улыбку.

— Что?

— Да так, — ответила я. В принципе мы уже были далеки друг от друга. И поделать с этим ничего было нельзя.

— Выходи за меня замуж, — попросил он.

— Нет, — покачала я головой. — Я не домашняя девочка. Я привыкла бегать, стрелять, искать и искать на собственную задницу приключения… Ты сойдешь с ума от России. А я в Америке жить не хочу.

Он все понимал, но еще делал отчаянные попытки оставить себе надежду на встречу.

— Я все-таки приеду, — пообещал он.

— Таня! — позвала Розалия. — Пора ехать.

Я посмотрела на него. Он протянул мне листок бумаги.

— Прочти это, когда будешь дома, — попросил он.

Я кивнула. Мне не хотелось показывать ему собственную слабость. Я чмокнула его в щеку и попросила передать Тэсс, что я ее люблю.

— Она тебя тоже любит, — вздохнул он. — Очень переживала, что не может тебя проводить.

— Ей не лучше?

— Нет.

По его взгляду я поняла, что Тэсс лучше уже никогда не станет. Рак пожирал ее мозг, как самки койотов мертвого льва.

— Таня.

— Иду.

Я опять посмотрела на него, и вдруг у меня вырвалось:

— Я буду тебя ждать. Ты приедешь?

Он обрадовался. Притянул меня к себе и сказал:

— Обязательно приеду…

* * *

— Ну, вот и все, — сказала Розалия, когда мы были уже в аэропорту. Билл стоял поодаль, чтобы не мешать нам.

Розалия поцеловала меня и на мгновение прижалась ко мне. Как будто не хотела отпускать.

Я обнаружила, что она что-то шепчет. Прислушавшись, я поняла что.

— Пожалуйста, Таня, увези меня домой!

— Если захочешь, приедешь сама, — усмехнулась я.

И пошла к самолету, помахав ей на прощание. Честное слово, я готова была увезти ее домой. Но Билл не хотел жить в России.

* * *

Приятно было оказаться дома, в родной стихии! Два перелета меня немного утомили, но теперь «восьмерка» везла меня по родному Тарасову и немногословный водитель подозрительно смотрел на меня, потому что я улыбалась, вспоминая Тэсс и Рода.

— Здесь остановите, пожалуйста, — попросила я, когда мы подъехали к моему дому.

Я протянула ему деньги и вышла из машины. Сейчас мне казалось, что все мои американские знакомые — персонажи увиденного давным-давно фильма или пришельцы из сна. И я вообще никуда не ездила.

Но стоило мне открыть дверь, как я услышала телефонный звонок.

— Алло? — подняла я трубку.

— Танечка?

Коротков… Его я хотела бы видеть в последнюю очередь.

— Все в порядке, Сережа. Я привезла тебе письмо от Лики.

— Она мне звонила, — сказал он. — Придется ехать туда. Столько неприятностей.

Меня не волновало его душевное состояние.

— Я заеду к тебе?

— Да, конечно, — сказала я устало. Скорее отвяжусь от тебя. Сейчас мне не хотелось даже его денег.

Но он примчался быстрее, чем я думала. Я только успела сварить кофе, как он появился на пороге.

— Слушаешь Стинга? — спросил он, проходя в комнату.

Я действительно слушала Стинга. Пытаясь вспомнить лицо Рода. Но Коротков решил, что я слушаю Стинга исключительно для того, чтобы его порадовать. Я взглянула исподлобья на его самодовольную физиономию и опять вспомнила Рода. Ах, какая все-таки жалость, что у него не квадратная челюсть! Коротков вот куда больше соответствовал образу американского копа. Такой квадрат, что хочется зажать его с двух сторон в ладонях и сдавить. Может быть, это прибавит ему округлости?

— Вот письмо, — протянула я найденный в сумке конверт.

Он кивнул, улыбнулся. Странная у него улыбка, подумала я, как у койота.

— Что это? — поднял Коротков брови, когда прочитал первые строчки.

— Ты о чем?

— Вот. — Он протянул мне письмо.

Я взяла его в руки. Ну конечно. Я перепутала конверты. Опять порывшись в своей сумке, я достала ему письмо от Лики. А он все смотрел на мой конверт с таким выражением, как будто я наступила ему на больную мозоль.

— Ты мне объяснишь, что это значит? — нахмурившись, спросил он.

Я посмотрела на листок, где почерком Рода было написано по-русски: «Я никогда не забуду маленькую девочку, похожую на радостный воздушный шар. Я всегда буду любить ее. И непременно приеду к ней».

— Не знаю, — улыбнулась я. — Это не твое дело, наверное.

— Это про тебя? — не унимался он.

— Что ты, — ехидно заметила я, — разве я похожа на маленькую девочку? И уж тем более на воздушный шарик?

* * *

Спустя некоторое время Розалия прислала письмо, в котором сообщила, что все нормально, только вот Тэсс умерла. И еще она нашла книжку «Магия чисел» и теперь знает, что означает комбинация «31+3+20».

«Он влюблен в вас без памяти».

В заключение она написала, что, как ей кажется, гадальным косточкам можно верить.

«Он ходит такой грустный и все время спрашивает о тебе. Тань, по-моему, он без тебя умрет. Надо что-то с этим делать…»

— Да нет, — прошептала я, — поумирает — и перестанет. И вполне возможно, мы еще встретимся… И даже будем вместе.

Не знаю. Время покажет. А пока я слушаю Стинга, и мне кажется, что вся эта история произошла не со мной. Иногда я смотрю в небо и спрашиваю себя, понял ли господь Тэсс. И мне хочется думать, что он ее понял и простил.

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Реклама на сайте