«Дело с телом»

Марина Серова Дело с телом

Глава 1

Мимо проносились деревья и дома, подернутые влажным туманом. Погода уже целую неделю напоминала сумасшедший дом — бледное марево навевало тоску. Середина июня называется. Тусклое солнце пригасило свои лучи в ожидании дождя, но его все не было. Только порой накрапывала какая-то карикатура на осадки — в час по чайной ложке. Никакой свежести после такого дождя не было.

Моя «девятка» юрко лавировала среди машин, а я внимательно смотрела сквозь лобовое стекло, курила, небрежно сбрасывая пепел за окно, и размышляла. Новое задание, полнейшая банальщина на первый взгляд, начиналось… с посещения редакции.

Понедельник — день тяжелый. И началась новая трудовая неделя с нового дела. Сегодня утром, едва я, с трудом оторвав голову от подушки, взялась варить себе кофе, в дверь позвонили.

— Простите, — глядя на меня с удивлением, прошептала женщина, — не могла бы я поговорить с Татьяной Ивановой?

— Это я, — представилась я, рассматривая посетительницу.

Невысокая хрупкая блондинка с серыми глазами. Большая родинка на щеке напоминала черную слезинку. На лице — минимум косметики.

— Мне нужна ваша помощь. Простите, — снова извинилась женщина, — мы не могли бы поговорить в квартире?

Тут я решительно взяла инициативу в свои руки.

— По какому поводу я вам понадобилась?

Женщина растерянно заморгала, потом серьезно сказала:

— У меня пропал муж.

— Кто вас направил ко мне? — спросила я, опершись рукой о косяк.

Такая осторожность на первый взгляд может показаться излишней — но не в моем случае. Я предпочитаю знать, каким образом нашел меня тот или иной потенциальный клиент.

— Мне посоветовал обратиться к вам подполковник Кирьянов. Сам он помочь мне пока не может — прошло слишком мало времени. В милиции примут заявление не раньше чем через три дня после исчезновения, а прошла всего ночь. Кирьянов сказал, что я могла бы обратиться к частному детективу, и дал ваш адрес.

Ну, Киря, ну молодец! Послал женщину ко мне, дал ей надежду… Володька Кирьянов — мент и мой давний друг. Он неоднократно мне помогал. И теперь «помог».

Я поморщилась, демонстрируя всем своим видом неприязнь к подобного рода делам. Но женщина смотрела на меня так жалобно… Сочувствие в работе вообще-то не очень мне свойственно, но в данном конкретном случае что-то откликнулось в моей душе, и я отошла от двери…

— Проходите. Будете кофе? И представьтесь, пожалуйста.

Женщина суетливо расстегнула ремешки на босоножках из светлой синтетики и ступила на ковер так осторожно, будто ожидала увидеть на полу клубок змей.

— Меня зовут Анна Владимировна, можно просто Аня. Татьяна… простите, не знаю вашего отчества…

— Таня, — сразу отрезала я.

Терпеть не могу, когда меня называют по имени-отчеству. Тем более с Анной Владимировной мы почти одного возраста — ну, может быть, она лет на пять постарше.

— Таня, понимаете, мой муж…

— Садитесь, Аня, и рассказывайте. Но сразу предупреждаю: не могу вам ничего обещать.

Посетительница тяжело вздохнула, потом кивнула в знак согласия, опустилась на стул, оперлась локтями о столешницу и приступила к повествованию.

Говорила она около часа. И я узнала, что муж Анны Владимировны, Валентин Арсеньевич Клюжев, работает в «Тарасовских ведомостях». Он — заведующий отделом, ведущий рубрику «Политики и политика». Сегодня он должен был лететь в командировку в Москву, но не полетел — вчера не вернулся с работы. Помимо этого, Анна засыпала меня информацией, на первый взгляд к делу совершенно не относящейся: ее муж не водил машину, терпеть не мог водный транспорт и все такое прочее. Словесный поток я не прерывала потому, что сразу заметила: рассказывая о муже, женщина заметно успокаивалась.

— Почему вы решили, что ваш муж пропал? — удивилась я. — Вполне ведь мог загулять с друзьями, например.

— Нет! — возразила женщина. — Он не мог… Он всегда звонил мне и предупреждал.

— Простите, Аня, но это не довод. — В тот момент я почти решила не браться за дело. — Какие-то более веские доказательства у вас есть?

— Ну, я не знаю… Мой муж… Понимаете, он готовился к этой командировке чуть ли не за неделю. Его вещи заранее упакованы в чемодан, документы, которые он собирался взять с собой, лежат на видном месте. И вот его нет, а все это лежит на столе! Сегодня, совсем недавно, — женщина бросила взгляд на наручные часики, — мне позвонил Михаил Валерьевич, редактор газеты. Оказывается, Валечка должен был вчера вечером зайти за билетами, получить командировочные — но не сделал этого, что чрезвычайно странно, поскольку поездка важна для Валентина, для газеты.

— В воскресенье? — удивилась я.

— Да, да, у них там очень напряженная работа, без выходных трудятся, — пояснила женщина.

Я медленно потягивала кофе и курила, пытаясь решить для себя, стоит ли браться за это дело. Обдумывала полученную информацию, почти не слыша лепет женщины, истерично доказывавшей, что все серьезно, что я просто обязана вмешаться, что она знает о моих расценках, оплатит все необходимые расходы. А в глазах ее бушевал океан отчаяния. И только клубы дыма отгораживали меня от боли Анны.

Вообще-то ее доводы были не слишком вескими. Но они были. И я решила для начала «проконсультироваться» у своего главного советчика.

— Аня, — прервала я женщину, — я оставлю вас на минуту?

Посетительница напряженно кивнула, и я вышла из кухни.

В своей комнате я взяла в руки замшевый мешочек с магическими «косточками» и достала из него три двенадцатигранника. Конечно, кто-то может сказать, что все это мистика и не имеет отношения к реальности. Но не я! «Косточки» не раз спасали меня, а уж предупреждали сколько раз! И я, Татьяна Иванова, лучший, между прочим, тарасовский детектив, постоянно советуюсь с волшебными додекаэдрами и не стыжусь этого.

Вот и теперь, сформулировав четкий вопрос: «Стоит ли мне заниматься данным делом?», я перемешала «косточки» и бросила их на стол.

Выпало сочетание 30+16+7. А это означает следующее: «Никто не делается злодеем без расчета и ожидаемой выгоды». Вот что мне ответили звезды. Ну и как это расценивать?

Впрочем, я и не ожидала, что «кости» скажут: «Танечка, берись за это дело». Или наоборот: «Татьяна, даже не вздумай разыскивать журналиста!» А значит, как всегда, нужно поработать головой. И пришла в нее такая мысль: если я откажусь, то ничего не потеряю, но ничего и не приобрету. Если же отвечу «да», могу получить гонорар.

И я решила согласиться, попутно пожелав, чтоб черти порвали друга Кирю, советчика добренького. У него небось «висяков» выше крыши скопилось, вот и поспешил еще от одного явного за мой счет избавиться.

Вернулась я на кухню — моя ранняя гостья встретила меня взглядом, полным надежды.

— Анна, я займусь этим делом. Но повторю: в успехе уверена быть не могу. И у меня к вам несколько вопросов.

Анна была вся внимание — она преданно смотрела на меня и теребила в руке ремешок сумки, перестав даже морщиться от сигаретного дыма.

— У вашего мужа были недоброжелатели? Кто-то, не слишком его любивший?

— Нет, кажется, нет…

— И ничего странного в последнее время вы не замечали?

— Н-нет, — протянула Анна смущенно. — Кажется, все было как всегда…

Она задумалась. Я ждала продолжения и молча курила, изредка делая глоток уже порядком остывшего кофе.

— Знаете, — минуты через три вернулась к разговору посетительница, — не думаю, что это важно, но все же скажу… Валечка в последнее время был раздраженным, говорил, один сотрудник хочет выжить его с места и стать заведующим отделом…

— Анна, надеюсь, вы захватили с собой фотографии вашего мужа? — спросила я, обдумывая полученную информацию. Две версии уже начали вырисовываться.

Клюжева с готовностью открыла сумку и выудила несколько прямоугольников. Положила их передо мной на стол:

— Вот, это мой муж. А это мы вместе… — тыкала она пальцем в глянцевые изображения.

Надо отдать ей должное: Анна выбрала отличные фотографии. И ее муж оказался великолепным образчиком мужской привлекательности — он был высок, на полторы головы выше жены. Тронутые сединой виски, светлые пронзительные глаза на привлекательном овальном лице, которое портила только одна деталь — выпуклый, очень заметный шрам, пересекавший подбородок. Такой не замаскируешь ни одним гримом — все равно будет видно.

— Что это? — заинтересованно спросила я.

— Знаете, Валечка еще в молодости подрался с кем-то и заработал удар ножом. Он пытался отращивать бороду, но шрам не удавалось замаскировать, — пустилась в пространные пояснения Анна Владимировна. — Одно время муж комплексовал, пытался пользоваться моим тональным кремом и даже театральный грим покупал. Но ничего не помогало, шрам под косметикой был еще больше виден, если честно. Ну а потом Валечка свыкся с этим, перестал его замечать…

Я выспросила еще некоторые подробности и проводила Анну Владимировну Клюжеву, получив аванс за неделю. После чего собралась, сложив в сумку то, что может оказаться необходимым, и отправилась в путь. Таким было утро этого понедельника, и приведшее меня к зданию редакции.

Вывеска «Тарасовских ведомостей» замаячила впереди, и я припарковала машину. Моя бежевая «девяточка» тем и хороша, что не бросается в глаза. Обычная машина.

— Здравствуйте, — с улыбкой проговорила я, войдя в просторный офис.

Редакция тарасовской газеты занимает весь третий этаж высотного здания в центре. Как и положено в любом уважающем себя учреждении, за столом гордо восседала секретарша. Девчонка с глубокомысленным видом подтачивала ногти. Когда я вошла, она окинула меня внимательно-ревнивым взглядом и вернулась к тому же важному занятию. Я уже привыкла, что именно так на меня смотрят женщины — чувствуют соперницу. Тем не менее я лучезарно улыбнулась и спросила:

— Могу я поговорить с Валентином Арсеньевичем Клюжевым?

— Его нет, — сухо ответила девушка, не поднимая взгляда от собственных ногтей. — А зачем он вам нужен?

— Когда он будет? — вновь спросила я, проигнорировав вопрос.

— Не знаю, — ответила секретарша спокойно.

— Тогда я хотела бы поговорить с Михаилом Валерьевичем, — не отставала я.

— Он занят, — покосившись на обитую деревянными планками дверь кабинета, буркнула девчонка.

Так, значит, редактор газеты сидит за этой дверью. И занят. Как бы мне проникнуть к нему?

— Девушка, у меня важное дело, — нагло блефовала я. — Боюсь, вам влетит, если не доложите начальству.

Вероятно, на лице моем была написана такая уверенность, что девица «прониклась». Она отклеилась от стула и, грациозно покачиваясь на высоких шпильках, вошла в кабинет.

— Михаил Валерьевич хочет узнать, по какому вопросу вы пришли, — через минуту сообщила секретарша, выглядывая из-за приоткрытой двери.

Тогда я молча прошествовала к кабинету и, отодвинув девицу со своего пути, вошла. Иногда действовать нахрапом бывает полезно.

Увидев редакционное начальство, я поняла, что не ошиблась. Он был полным, добродушным и явно падким на женщин. Глазки его сразу же заморгали, словно Михаил Валерьевич захотел съесть частного детектива Татьяну Иванову с потрохами.

— Вы ко мне? — с трудом поднимаясь из кресла, осведомился он. И кивком головы отослал секретаршу: — Милочка, иди.

— Да, — очаровательно улыбнулась я.

Привлекательная блондинка с ногами от ушей, а именно так я выгляжу, не оставит равнодушным ни одного мужчину. Знаю по собственному опыту. Особенно если эта блондинка предусмотрительно надела узкую и довольно короткую юбку.

Я опустилась в кресло и закинула ногу на ногу, скромно опустив глаза. Редактор газеты восторженно пялился на меня, забыв даже спросить, что мне понадобилось. Я тоже молчала, предоставив инициативу ему.

— По какому вопросу вы хотели говорить со мной? Кстати, как вас зовут? — наконец Михаил Валерьевич перешел к делу.

— Меня зовут Татьяна, и я хотела побеседовать с Валентином Арсеньевичем Клюжевым, — сказала я таким тоном, словно это все объясняло. — Но мне сказали, что его нет. Где он?

— Зачем вам нужен Клюжев, Таня? — спросило начальство, умильно сложив руки на брюшке. — Объясните. Вы буквально ворвались в мой кабинет, значит, Валентин Арсеньевич вам действительно очень нужен. К сожалению, его нет, но я хотел бы помочь вам.

— А когда он появится? Я хотела показать ему свою статью. Проба пера, так сказать…

Я вдохновенно врала, но интуиция подсказывала, что я попусту теряю время. Выносить сор из избы здесь, по всей видимости, не принято. К тому же неизвестно, куда делся Клюжев. Поэтому я встала и прошлась по кабинету, на мгновение задержавшись у телефона.

— Понятия не имею, — усмехнулся Михаил Валерьевич. — Но может быть, вы дадите мне вашу статью?

— Ну что вы, я не могу, — быстро отреагировала я. — Валентин Арсеньевич сам обещал ее посмотреть. Думаю, будет лучше, если я дождусь его.

— Чем я лично могу вам помочь? — осведомился Михаил Валерьевич.

— Позвольте мне позвонить от вас, — заулыбалась я.

— Конечно, пожалуйста, — сказал он и, чтобы не мешать мне — вот воспитанный мужчина! — даже отодвинулся в сторонку, подальше от своего стола.

Я смущенно посмотрела на него, улыбнулась и как бы случайно приподняла юбку еще на пару сантиметров. Редакционное начальство обалдело рассматривало мои ноги.

— Простите, Михаил Валерьевич, мне очень неловко… — заговорила я, еще подпуская в голос скромности.

— В чем дело? — покраснев, удивленно спросил редактор газеты. — Таня, не стесняйтесь.

— Понимаете, разговор очень-очень конфиденциальный. Можно, я минуты на две останусь одна? — И я доверительным жестом прикоснулась ладонью к пухлой руке Михаила Валерьевича. Тот просто растаял.

— Ну конечно, Танечка, я выйду.

— Это не будет для вас слишком сложно? — для порядка спросила я у него. Но он с готовностью поднялся и вышел, прикрыв за собой дверь.

Понимаю, повод дурацкий, но ведь действует! Особенно с подобными бабниками.

Конечно, мне не составило труда поставить «жучок»: мгновенно я открутила крышечку на телефонной трубке, и «жучок», щелкнув, ловко разместился под мембраной. Еще один «жучок» занял укромное место на внутренней поверхности редакторского стола.

Нашпиговав таким образом кабинет Михаила Валерьевича техникой и для вида набрав наугад пару телефонных номеров, я покинула эти гостеприимные стены. Конечно, ничего интересного я не узнала. Но может быть, впоследствии узнаю?

— Танечка, я думал, мы с вами кофейку попьем… — Михаил Валерьевич перехватил меня на выходе.

— Простите, думаю, в другой раз, — мило улыбнулась я. — Спасибо за телефон.

Выходя из редакции, я пришпилила еще один «жучок» к стулу, стоявшему у дальнего окна — там, судя по всему, находилась местная курилка. А мы, русские, где чаще всего обсуждаем животрепещущие проблемы? Уж конечно, не в кабинете…

Выйдя из офиса, я плюхнулась на сиденье «девяточки» и прижала к уху сразу два наушника. В одном из них раздавался лишь отдаленный звук — видимо, пока в курилке никого не было. Поначалу и «жучки» в начальственном кабинете молчали, потом Михаил Валерьевич пообщался с секретаршей — навел критику относительно формулировок в деловой переписке. Чуть позже хлопнула дверь, и снова раздался его голос с мягко-властными интонациями:

— Послушай, кто заходил в мой кабинет в последние дни?

Тут возник другой голос, приторно-обволакивающий, бархатистый:

— Понятия не имею. А что произошло?

— В принципе… — задумчиво-тревожно начал фразу редактор газеты.

— Михаил Валерьевич, что же все-таки случилось? — спросил обладатель приторного голоса.

— Представляешь, пропали деньги, — пожаловался хозяин кабинета. — Заглянул в сейф и вижу — нет их. Я уже голову сломал — куда они могли деться?

— Михаил Валерьевич, а не могло быть ошибки? Может, вы их куда-то перепрятали?

— Иди к черту! — несдержанно откликнулся редактор газеты. — Я ничего никуда не девал.

— А Борис Иванович? — спросил бархатистый голос.

— Да его найти невозможно — укатил куда-то, наверное, — со вздохом буркнул Михаил Валерьевич. — Да он и не стал бы брать, особенно — не предупредив.

— Много денег-то? — вежливо поинтересовался обладатель сладкого голоса.

— Довольно-таки, — сухо бросил директор. — Зарплата всех сотрудников, включая мою собственную, и гонорары. И чертов Клюжев исчез.

— Валентин? Вы же не думаете… — ахнул собеседник. — Да нет, на него не похоже.

— А пропадать перед командировкой похоже? — ехидно протянул Михаил Валерьевич.

— Ну что тогда? Ментов приглашать?

— Думаю, пока не стоит, — вздохнул редактор. — И чтобы никому, понял?

— Естес-сно! — шутливо, но неожиданно твердо ответил неизвестный мужчина. Разговор на этом прервался.

Впрочем, пищи для размышлений и без того было достаточно. Если принять за факт хищение денег Валентином Клюжевым, автоматически высвечивается несколько вариантов. Он мог стремительно исчезнуть из города, прежде всего. Ну что ж, дальнейшее обдумаем позднее, а пока… И я завела машину, попутно размышляя, как бы я поступила на месте Клюжева, если бы выкрала из кабинета директора кучу денег? А судя по всему, денег и впрямь была куча. «Тарасовские ведомости» — достаточно процветающее издание, и оплата труда там выше средней. К тому же Михаил Валерьевич говорил о гонорарах…

Итак, что бы я сделала с крупной суммой денег на руках? Естественно, смылась бы из города как можно скорее. Машину журналист не водил. Следовательно… Остается два выхода — поезд и самолет. Но с поездами в нашей стране все время случается одна беда — опаздывают они безбожно. Да и мало ли задержек в пути? К тому же сейчас, в сезон отпусков, вряд ли можно быстро достать билеты. Значит, вероятнее всего, — самолет. И оперативно, и можно быстро оказаться очень далеко. То есть это наиболее удобный выход, если нужно побыстрее исчезнуть из города.

Придя к такому выводу, я отправилась в аэропорт. Вчера вылетал лишь один рейс, причем утром. Это сразу же отпадает — ведь утром Клюжев был на работе. Ночью и сегодня утром было еще два рейса. Я расспросила тех, кто оформлял билеты улетавших. Надо же, как на всех действует удостоверение работника нашей бравой милиции — ответы получила исчерпывающие. В общем, узнала, что высокий седоватый брюнет средних лет со шрамом на подбородке не садился ни на один из рейсов. Вывод напрашивался простой — господина Клюжева в аэропорту не было.

— Мы всегда обращаем внимание на наших пассажиров, — уверенно сказала одна работница, хрупкая молодая женщина в ладно сидевшем форменном костюмчике, а затем добавила: — И человек со шрамом породил бы массу легенд и предположений.

— Нет, такого человека не было, — посмотрев на фотографию и выслушав мое устное описание, столь же уверенно заявила другая работница аэропорта. Она улыбнулась и красивым небрежным жестом перекинула через плечо длинную черную косу. — Я бы заметила — у меня фотографическая память на лица. Однажды увижу — обязательно узнаю человека.

— А бородатые мужчины были?

— Знаете, — с сожалением сказала эта моя собеседница, — сейчас бороды отчего-то не в моде. Был только седой старик ниже меня ростом, вот у него борода длиннющая. Все остальные мужчины — гладко бритые или с усиками. Бородатых точно не было.

Поблагодарив девушек от души и от имени родной милиции, я вышла из здания аэропорта и вновь окунулась в удушающую атмосферу улицы. Милый наш город Тарасов сегодня напоминал одну большую баню — влажный воздух был до неприличия раскален, а с неба печально светил обжигающий солнечный шар.

Итак, Клюжев не покинул город в спешном порядке. Впрочем, он мог скрыться у друзей или любовницы. Кстати, была ли у него любовница? Необходимо выяснить. Еще одна версия: его могли просто подставить — тот же глава редакции, например, или любой другой сотрудник, похитивший деньги. Тогда мало вероятности найти Валентина Арсеньевича в живых. Следующий вариант, касающийся денег, — журналиста перехватили и деньги у него «перекрали». В этом случае финал столь же легко предсказуем — где-нибудь в отдалении появится неопознанный труп. И не стоит упускать из виду слова Анны Владимировны о том, что на место Клюжева метил какой-то человек. Как бы дико это ни звучало, сей претендент также мог освободить для себя вакансию.

«Что это у меня сегодня одни кровожадные версии рождаются? — задумалась я на мгновение. И сама себе ответила: — Судя по всему, к тому дело и идет».

Притормозив у ларечка Роспечати, я купила несколько номеров «Тарасовских ведомостей» и бросила их на заднее сиденье. И в этот момент ахнула, сообразив, что, перебирая всевозможные вероятности, пропустила на поверхности лежащую версию, столь же банальную и само собой разумеющуюся, как и побег с деньгами. Ведь Клюжева могли убрать в связи с командировкой — мало ли, вдруг некто ужасно не хотел, чтобы журналист отправился в Москву. Следовательно, необходимо узнать, зачем Клюжева должны были отправить в столицу.

Вернувшись домой, я как будто пережила второе рождение — освежающая прохлада душа сняла накипь усталости с тела и мозга. А чашечка свежесваренного кофе довершила эту метаморфозу. Кстати, никогда не стыжусь признаваться: я настоящая кофеманка и терпеть не могу все многочисленные суррогаты в банках, а признаю исключительно черный кофе из только что смолотых зерен.

Теперь, вооружившись сигаретой, я уселась на кухне и положила перед собой стопку газет. Как из книг можно многое узнать об их авторе, так и из статей — о журналисте, который их писал. Вот и пришлось заинтересоваться тарасовской прессой.

При чтении всего написанного Клюжевым у меня появилось и успело окрепнуть странное ощущение, как будто я начала читать между строк. Статьи Клюжева касались политиков и политической обстановки в Тарасове. Причем политические наши деятели описывались очень кратко и осторожно, словно автор старался никого не задеть и не обидеть.

Когда я докурила пятую по счету сигарету и выпила, наверное, целый литр кофе, в голове прояснилось окончательно и у меня сформировалась еще одна версия. Если говорить проще, у меня появилась идея фикс — Валентин Арсеньевич писал гораздо меньше, чем знал, следовательно, собирал компромат на политиков. А что, очень даже возможно, что так оно и было. Дальше логика такая: человек, узнавший о компромате, решил избавиться от журналиста. В самом деле, кому приятно оказаться раскрытым? У всех свои тайны…

Ну и к какой же версии мне обратиться сначала? Думаю, к простенькой, о любовнице. В конце концов, всегда надо надеяться на лучшее. Может быть, господин Клюжев тихо-мирно сейчас отдыхает и мечтает, как будет тратить деньги. Найти его — задача для меня не столь уж и трудная.

Звонок Анне Владимировне дал необходимую информацию: Клюжева назвала имена и адреса друзей своего мужа — тех, о ком она знала. И я отправилась по этому пути. А корочки следователя, имевшиеся у меня для подобных случаев, вещь незаменимая. Они помогают с полным правом задавать вопросы.

* * *

На заданный «в лоб» мой вопрос первый по списку клюжевский приятель неуверенно заявил:

— Кажется, у него была баба…

Приятель этот был высоченный блондин, стриженный под «бокс». Он чем-то напоминал большого ящера или игуану. Похожим на это пресмыкающееся его делал взгляд совершенно невыразительных глаз, неподвижно-каменный.

— Николай Игнатьевич, вам ка-жет-ся? — процедила я по слогам. Меня поразила эта неуверенность во всем, что он говорил о Клюжеве. Надо же — настолько мало знать собственного друга!

— Вот именно, — буркнул он. — Валентин не особо откровенничал со мной.

На этом и пришлось закончить нашу короткую беседу.

Разговор с другим приятелем пропавшего журналиста тоже мало что прояснил. Георгий Ростиславович Юркин, приятный мужчина, выглядевший гораздо моложе своих сорока с чем-то лет, принял меня радушно и с места в карьер заявил:

— Называйте меня Гариком, если не сложно. Не люблю, когда меня по имени-отчеству величают.

Сложно мне не было — ему и впрямь шло это имя. Если бы не пробивавшаяся на висках седина, Юркину невозможно было бы дать больше тридцати. Лукавый и насмешливый взгляд, очаровательная улыбка довершали его портрет.

Новой информации капля — Валентин Арсеньевич, как оказалось, не откровенничал вообще ни с кем. Единственное, что я выяснила, было следующее: у господина Клюжева и впрямь была любовница, только ее никто не видел и не знает, а живет она вроде бы где-то в Ленинском районе. Ленинский район — один из самых больших в Тарасове, и пытаться по столь скудным данным найти там эту самую любовницу равносильно тому, чтобы искать в Черном море старый валенок.

Опрос остальных друзей и знакомых Клюжева не прибавил к собранным мной сведениям совершенно ничего нового. И я без особых надежд отправилась по последнему адресу: на набережную Космонавтов, где жил друг детства, как сказала Анна Владимировна.

Я поднялась на девятый этаж многоэтажного дома и вдавила в стену кнопку звонка. За железной дверью раздалось мелодичное чириканье, после чего послышались осторожные шаги.

— Вам кого? — раздался приглушенный дверью не то детский, не то женский голос.

— Могу я поговорить с Юрием Антоновичем Никитиным? — спросила я спокойно.

— А зачем он вам? И кто вы?

Все же голос скорее детский. И ребенку этому впору проводить допросы у друга моего подполковника Кирьянова — был бы крутым следователем.

— Милиция, — четко отрапортовала я и продемонстрировала удостоверение перед кругляшком «глазка».

— Па-ап! — заорали за дверью, после чего наконец железная махина растворилась, впустила меня внутрь и захлопнулась за спиной с душераздирающим лязгом.

— Здравствуйте, — вежливо сказал очень высокий мужчина с накачанными мускулами, но уже проглядывающим брюшком. На мужчине самозабвенно повис маленький, лет пяти-семи, сорванец со светло-рыжими вихрами.

— Здравствуйте, — и я вновь продемонстрировала удостоверение. — Вы Юрий Антонович Никитин?

— Да, — почему-то натянуто усмехнулся он и галантно спросил: — Чем могу служить?

— Я бы хотела с вами поговорить о… Вы знакомы с Валентином Арсеньевичем Клюжевым?

— Да, я его друг. А что произошло с Валькой?

— Ничего страшного, — успокоила я. — Мне нужно кое-что уточнить. Надеюсь, вы мне поможете.

— Конечно, проходите. Игорек, иди в комнату, — стряхнув с себя мальчишку, приказал Никитин.

Пацанчик, окинув меня любопытствующим взглядом, скрылся за дверью, а мы с хозяином квартиры устроились в просторной кухне.

— Что все-таки произошло с Валентином? Почему им интересуется милиция? — спросил Никитин, в упор глядя на меня.

— Юрий Антонович, Клюжев пропал, и его жена беспокоится. Только будьте добры, пусть эта информация останется между нами — не хотелось бы огласки.

— Конечно, конечно, — с готовностью закивал Никитин. — А вы уверены, что Валентину не угрожает опасность?

— Мы над этим работаем, — уклончиво ответила я. — Можно задать вам несколько вопросов?

— Разумеется, я с удовольствием расскажу все, что знаю.

— Юрий Антонович, вам известно, что у Валентина Арсеньевича была любовница?

— Да, — недоуменно посмотрел на меня Никитин. — Он рассказывал мне.

— Вы видели эту женщину?

— А почему вдруг вас это интересует? — нахмурился Юрий Антонович.

— Мы ведь ищем вашего друга. И любая зацепка нам бы очень помогла. Конечно, Валентин Арсеньевич ваш друг и так далее. Только я не из полиции нравов и не собираюсь докладывать о том, что узнаю, его жене. Информация, которой вы со мной поделитесь, останется между нами.

— Извините, — с пониманием произнес Никитин. — Нет, я не видел его женщину. И вообще я не одобрял этого, — с несколько ханжеским видом добавил он.

— Что Клюжев вам рассказывал о ней?

— Живет в Ленинском районе, — буркнул мужчина. И рявкнул на сына, с неподдельным интересом заглядывающего в кухню сквозь щель неплотно закрытой двери: — Игорь, я же тебе сказал!

Мальчишка скорчил умильно-покорную рожицу и прикрыл дверь. За ней в коридоре тут же раздались шлепки — видимо, таким способом любопытный пацан хотел продемонстрировать, что уходит. Кого-кого, а меня он этой хитростью не обманул. Впрочем, пусть господин ханжа сам воспитывает свое чадо. Мне лично ребенок не мешает.

— Вот любопытный… — пожаловался Никитин.

Я улыбнулась, закивала, но поддерживать тему не стала — времени у меня не так уж много.

— Адрес женщины вы, конечно, не знаете? — продолжала я расспросы.

— Нет, — со спартанским спокойствием буркнул Юрий Антонович.

— А имя?

— Не помню, — сухо бросил Никитин. — Кажется, Валька и не называл свою… женщину по имени.

Вот человек — находка для разведки: ничего не знает и не помнит. Каждое слово из него клещами вытягивать приходится. Что-то не верилось мне в такое беспамятство. У меня даже зубы от бессильной злобы на подобное упрямство заныли. Но я самоотверженно сдерживалась и продолжала:

— А где бывал Клюжев со своей любовницей?

— Откуда я знаю? — спросил Никитин. — Я что, за ним по пятам ходил, что ли?

— Не нервничайте, прошу вас, — вздохнула я.

— Пап, а дядя Валя говорил, что они классно в «На троих» зависали, — решительно заявил мальчишка, снова заглядывая в кухню.

— Игорь, — не дав Никитину выгнать свое чадо, стремительно спросила я, — а что еще говорил дядя Валя? Понимаешь, все очень важно! И если ты еще что-то вспомнишь, то очень нам поможешь.

Мальчишка старательно наморщил лоб и взъерошил рыжие вихры пятерней. Отец нахмурился, глядя на него, но Игорь не обратил на грозного родителя внимания.

— Еще он говорил, — звонко заявил мальчишка, — что в «Драконе» очень хорошо кормят и выпивка ничего, а в «Соколе» потанцевать можно и знакомых мало, ни на кого не нарвешься. Больше ничего не помню!

— Спасибо тебе, Игорь, ты очень ценный помощник, — польстила я парнишке и, поднявшись, пожала хрупкую мальчишескую ладошку. Он покраснел и гордо удалился с сознанием прекрасно выполненного долга. А я перевела взгляд на его отца: — Юрий Антонович, вы точно ничего не можете вспомнить?

Никитин буркнул обиженно:

— Нет, не могу. У вас еще вопросы есть? А то мне надо обед готовить!

— Нет, спасибо за помощь. Извините, что отняла у вас время. — И я вышла из квартиры.

«Вот это дети пошли! — думала я, сидя в машине и с наслаждением наконец-то дымя сигаретой — в доме Никитина пепельницы не были предусмотрены, поэтому, находясь там, я решила воздержаться от сигарет. — Все знают, во все нос суют!»

Надо признать, порой это детское всезнайство бывает очень полезно. Как в данной ситуации.

Что ж, пора совершить паломничество по барам.

Глава 2

Первым делом я отправилась в «Дракон». Это заведение находилось на площади бывшего вождя пролетариата, в самом ее центре, и считалось достаточно престижным для среднего класса. Конечно, для посещения баров еще рановато, тем не менее… Заодно и перекушу.

«Дракон» внешне оказался достаточно привлекательным местечком — маленькое кафе, островерхими башенками и деревянной облицовкой стен напоминавшее теремок. Оставив машину у тротуара, я потянула на себя массивную деревянную дверь, ухватившись за голову металлического дракона, и вошла.

К сожалению, интерьер, как это часто бывает, удручал: обстановка представляла собой довольно посредственные потуги отразить древнерусский колорит. Узкие стрельчатые окна, украшенные несколько безвкусными витражами, длинные деревянные столы с наброшенными на них аляповатыми скатертями и нарочито грубые лавки. За стойкой скучала размалеванная девица в кокошнике. Едва я села за столик, она ринулась ко мне с натянутой улыбкой. Ультракороткий расшитый сарафан обнажал некрасивые ноги, а девушка к тому же усердно виляла задом.

— Что боярыне хочется откушать? — звонко спросила официантка, следуя своим представлениям о древнерусском обслуживании.

— Боярыня хотела бы посмотреть меню, — заметила я с улыбкой.

И передо мной, как по мановению волшебной палочки, легла кожаная папка с изображением золотого дракона. После недолгого раздумья я заказала порцию пельменей в сметане, блины с медом и маслом и мятный чай. Кофе пробовать побоялась.

— У вас здесь можно курить? — спросила я, не увидев пепельницы на своем столе. Девушка помялась, думая, как бы выразить мысль на древнерусском, и ответила нормально:

— Сейчас принесу пепельницу.

Через мгновение она вернулась и поставила передо мной пепельницу и кружку чая. А когда я докурила сигарету — принесла пельмени, залитые сметаной и весьма аппетитно пахнущие.

— Простите, — обратилась я к девушке, — здесь бывал мой знакомый. Может быть, вы его видели? Он порекомендовал ваше кафе, — польстила я.

Девица обернулась, и глаза ее алчно заблестели — в моей руке зашелестела купюра.

— Может, я и знаю, — присаживаясь напротив, ответила она. — Только вспомнить бы надо. А как он выглядел?

Я описала Клюжева, показала девице его фото и добавила на всякий случай:

— С ним могла быть его приятельница.

— Ой, не помню, — не отрывая взгляда от моих рук, прозвенела официантка. Она лишь раз взглянула на фотографию.

Я спокойно закурила, задумчиво поигрывая банкнотом. Потом протянула его девушке:

— Знаете, мне кажется, это лучшее лекарство от склероза.

— И правда, помогло! — нарочито восторгаясь, воскликнула она, тряся кокошником. — Видела я этого барина. С барыней.

— А как выглядела женщина? — мягко спросила я.

— Высокая блондинка в короткой юбке, коротко стриженная. Сидела в черных очках, — сказала девушка.

Больше я от нее ничего не смогла узнать по интересующему меня вопросу. Только то, что бывала здесь эта парочка нечасто.

Я поблагодарила официантку и занялась пельменями. Они несколько подостыли, но все же были достаточно вкусными.

Наконец я вышла из кафе и отправилась в следующий — в «Сокол». Но и здесь ничего нового узнать не удалось — абсолютно то же самое. Даже к портрету женщины не было добавлено ни единого слова.

В общем, ищу я, кажется, иголку в стоге сена. Блондинок по Тарасову немерено, и по меньшей мере процентов тридцать из них проживают в Ленинском районе. Найдется пара сотен коротко стриженных, а уж сколько ходит летом в коротких юбках и солнечных очках… И каким же образом мне найти нужную? Учитывая, что имя подруги Клюжева никто из официантов не слышал, поскольку он называл свою спутницу, перебирая предметно-растительный мир, исключительно «солнышком», «зайкой», «рыбкой». Надо же, и это серьезный человек, журналист, пишущий на политические темы!

И все же мне немного повезло: уже уходя из «Сокола», я решила поговорить еще и с барменом. Так вот он, посмотрев на меня большими, с поволокой, глазами, сказал:

— Кажется, он пару раз называл спутницу Галочкой.

Надеюсь, это имя — производное от «Галина», а не очередное ласковое прозвище, вроде «вороненочек ты мой каркающий!».

Ну что ж, поеду теперь в бар под названием «На троих». Он находился — ужас какой-то! — в центре продуктового рынка. Затесался сбоку от рядов, и только вывеска да доносящаяся изнутри музыка свидетельствовали о присутствии увеселительного заведения.

Оставив машину неподалеку, я шла к бару по базару. Женолюбивые кавказцы усердно предлагали мне «пэрсики, винаград» и зазывали: «Дэвушька, идэм к нам!» Но я, не реагируя, проследовала к своей цели.

В баре было ужасно накурено. Народ кучковался вокруг круглых столиков. Стулья были похожи на деревянные бочки, только сиденья обиты дерматином.

Я подошла к стойке и обратилась к высокому пухлому мужичку в белом переднике:

— Простите, могу я с вами поговорить?

— Я слушаю, — буркнул мужик, не отрывая глаз от чего-то, мне не видного за стойкой.

— Я ищу одного человека, — заявила я, и только тогда бармен поднял глаза. Тут же расплывшись в улыбке, заговорил совсем другим тоном — абсолютно не к месту и не ко времени игривым:

— Чем могу помочь? Может быть, вы меня искали? Меня Саня звать.

Я давно привыкла, что моя внешность так на мужиков действует. И не могу сказать, чтобы подобная реакция противоположного пола была мне неприятна. Просто в данный момент мне было совершенно не до заигрываний какого-то там бармена.

— Татьяна, — спокойно представилась я, — и, к вашему счастью, я ищу не вас, — демонстрируя свои милицейские корочки.

— Жаль, — печально буркнул Саня. — А кого?

— Вот этого мужчину, — и я показала фотографию Клюжева.

— А, так он часто здесь зависает со своей бабой, — заявил бармен.

— Вы знаете его женщину?

— Я-то нет, — буркнул Саня. — Откуда? Он же нас не знакомил! — логично добавил он.

Я тут же уцепилась за фразу «Я-то нет»: так говорят, точно зная, что кому-то другому женщина известна.

— А вы не подскажете, кто может знать эту блондинку?

— Отчего не подсказать хорошей девушке? — широко улыбнулся Саня. — Но только если пообещаете зайти как-нибудь после работы, я вас пивом напою.

Я с радостью пообещала. Может, и правда заскочу как-нибудь.

— Мой сменщик Артем знает. Говорит, она — его бывшая одноклассница.

— А как мне увидеть его? — Я выудила из пачки сигарету, и Саня услужливо чиркнул зажигалкой.

— Он сегодня вечером, с восьми будет работать.

— Но я не могу до восьми ждать! Со мной знаете что руководство сделает? — ойкнула я совершенно честно.

В самом деле, руководство очаровательной Тани Ивановой частный детектив Иванова Татьяна Александровна поедом съест себя, любимую. Моя характерная черта — люблю все делать быстро, не теряя времени. Конечно, можно было бы заняться другой версией, но переключаться, пока не отработана предыдущая, не в моих правилах.

— Может, скажете, где мне сейчас найти вашего сменщика?

— Я вам дам адрес… если вы оставите мне свой телефончик, — хитро улыбнулся бармен.

Я кивнула, и Саня положил передо мной тоненькую записную книжку. Написав несколько цифр и подписавшись «Татьяна», я вернула бармену блокнот. Он довольно усмехнулся и полез в толстую конторскую книгу, попутно поясняя:

— Сами понимаете, при нашей работе надо знать, где кто живет. А то вдруг один не выйдет на работу — надо срочно найти замену.

— Послушайте, — решила я утолить собственное любопытство, — неужели вам начальство бара не запрещает так долго общаться с незнакомыми людьми?

— Я сам себе голова, это же наш с Артемом бар. Что хотим — то и делаем, — с довольной ухмылкой пояснил Саня.

Запомнив адрес, я попрощалась с барменом и вышла на свежий воздух. Вдогонку сквозь музыку донеслось:

— Ну, я вам позвоню!

— Звони, звони, — пробормотала я, усаживаясь в машину. Мне-то он точно не дозвонится, зато сюрприз я приготовила Сане еще тот… хотела бы я глянуть на его физиономию в тот момент, когда на его звонок ответит… дежурный из налоговой инспекции.

Артем проживал на самой горе. Я без труда нашла его дом и стремительно поднялась на пятый этаж — без лифта, разумеется. И нажала на звонок.

— Здрасте, вам кого? — открыв дверь, спросил высоченный, коротко стриженный детина.

— Мне Артема Олеговича.

Детина ошалело проморгался — видно, по имени-отчеству его давно не называли — и буркнул:

— Ну, я это. А вы кто?

— Милиция, — четко сказала я. — У меня к вам несколько вопросов.

— Не понял, чего я сделал-то?

Да, умом этот тип не блещет. Но с такими иногда проще общаться.

— Вы — ничего, мне просто надо с вами поговорить. Вам, Артем Олегович, это совершенно ничем не грозит, — очаровательно улыбнулась я.

На лице бармена Артема была явно написана борьба противоречий: он одновременно восхищался моей очаровательной внешностью и боялся корочек. Но деваться ему было некуда — говорить со мной придется. По крайней мере, я так считала.

— Ну? — уставился на меня Артем. — Что за вопросы?

— Вы знаете этого человека? — показала я фотографию Клюжева.

— Видел в баре, — лаконично ответил Артем, посмотрев и даже, видимо для пущей уверенности, потрогав снимок.

— С ним была женщина, блондинка.

— Ну…

Однообразие ответов несколько утомляло, ужасно хотелось бросить: «Баранки гну», но приходилось сдерживаться. Вдруг этот амбал разозлится? Я с ним, конечно, справлюсь, но от синяков не застрахован никто.

— Вы с блондинкой знакомы? С той дамой, с которой этот человек, — ткнув в фотографию, добавила я на всякий случай, — сидел в баре.

— Знаком, — согласился мужчина.

— Кто эта женщина?

Надо сказать, пригласить в квартиру он меня и не удосужился, так мы и общались на пороге.

— Галка, что ли? — спросил он. — Ну, Галина Королева, одноклассница моя бывшая.

— Где она живет, знаете? — тяжело вздохнула я.

— Адрес, что ли, нужен? — Артем проявил неожиданную догадливость и глубину ума.

— Да, — я кивнула.

— Щас, подождите. — И Артем скрылся в квартире. Тут же вернувшись, сунул мне бумажку с адресом.

— И еще. Где работает Галина Королева? Чем занимается?

— Работает? Черт ее знает. Хотя… в этой, как ее, косметической фирме.

— Как называется фирма? Где находится? Ну вспомните, пожалуйста, — почти взмолилась я.

— Откуда я знаю!

— Она замужем?

— Да вроде нет. Нет, точно не замужем.

Тут я поблагодарила «разговорчивого» детину и направилась к машине.

— Спасибо, — сказала я и выскользнула из дома.

Значит, любовница у господина Клюжева точно была. И я даже знаю ее адрес, что великолепно. Мои походы были не напрасны. Может, мне повезет, и я обнаружу Валентина Арсеньевича у блондинки Галины? Впрочем, на такое везение рассчитывать не стоило — конечно, удача для сыщика не последнее дело, но не до такой же степени.

Галина Королева проживала в пятиэтажке, построенной в середине шестидесятых. До сих пор удивляюсь, как эти дома не развалились. Облупленные стены на фоне зеленеющих деревьев смотрелись исключительно оптимистично. У среднего подъезда, в котором жила искомая личность, сидели бабуськи. Вот самые полезные в моей профессии люди! Сидят себе на лавочке, перемывают косточки жильцам дома и знают все и обо всем. Пожалуй, сами жильцы о себе столько не знают. Бабуськи же в курсе всего. Для меня главное — найти к ним подход. Но уж что касается подходов, тут я — ас, скажу без ложной скромности.

— Здравствуйте, — вежливо произнесла я, подойдя к старушкам поближе. Пять пар глаз тут же уставились на меня оценивающе. Могу поспорить, что за протекшую минуту молчания они успели придумать парочку историй обо мне. — Простите, вы в этом подъезде живете?

— А ты, девонька, чья будешь? — спросила пожилая женщина, не отрываясь от вязания. Пальцы ее стремительно двигались, и спицы еле слышно звенели.

— Из милиции я, бабушка, — сказав так, я продемонстрировала корочки.

И тут на меня посыпались самые разнообразные сведения о жильцах дома. Старушки щебетали, прерывая и дополняя друг друга. В итоге я узнала, что девчонка, живущая на третьем этаже, шпионка, а ее молодой человек «маскируется, ходит в военной форме», но на самом деле киллер. Вывод этот бабки сделали из того, что по вечерам на балконе лает собака. Ну чем не логично? Помимо этого, я узнала, что местный слесарь — жуткая сволочь, сто лет крышу залатать не может. А какой-то Васька подвального бомжа привечает, вдвоем они водку лакают и песни орут. Бабки подозревают эту сладкую парочку в подготовке теракта, но с чего они это взяли, я не поняла.

— Все это очень интересно, — согласно покивала я. — Но меня интересует Галина Королева со второго этажа.

— Галька? А чтой-то? — удивилась старушенция в очках, замотанных синей изолентой. — Вроде деваха как деваха.

— К ней ухажер ходит по ночам. Небось взялись и за таких… — тут же предложила версию товарка, увлеченно потрясая седыми буклями.

— Вы говорите, ухажер? Вот этот? — и я показала фото Клюжева.

— Да, кажись, энтот, — согласились бабульки. — Только ходит он не по-людски как-то. Вечером придет, а через пару часов уйдет.

— Когда он был в последний раз? — поинтересовалась я.

— Да, кажись, в субботу. Больше чавой-то не заходил, — ответили мне.

— Вы уверены, что позднее Клюжев не заходил к Королевой? — официально спросила я.

Бабка в замотанных изолентой очках утвердительно закивала и пространно ответила:

— Чай, я бы знала. Галина в субботу, как хахаль ее ушел, подходила ко мне, денег занять хотела. Я, говорит, вам верну во вторник. Мне, мол, мой принесет. А то пока жить не на что. А мне где уж с пенсии взять деньги? Галина расстроилась, — пожала плечом бабка. — Да, вчерась его точно не было. К Галине вообще больше никто не заходил. Я видела бы, у ней квартира напротив нашей, и звонок звенит как невесть что, мертвого разбудит. А все было тихо.

— А может, ключи от квартиры у ее мужчины есть? — поинтересовалась я.

— Не, она никому не дает, — уверенно ответила бабка.

Что ж, в факте отсутствия у Галины Клюжева можно быть уверенной.

— А сейчас Галина Королева дома? — спросила я спокойно.

— Да откуда ж, девонька, работает она.

— И где же? — спросила я. — Вы случайно не знаете, где она работает?

— Кто ж знает.

— Живет она одна или с мужем? — уточнила я напоследок.

— Да одна живет, одна. Сказано же, мужик ходит к ней, — укоризненно сказала старушенция в очках.

А другая, чувствуя, что разговор заканчивается, неожиданно спросила:

— Эй, девонька, а что, бумажку никакую подписывать не надо?

— Пока нет, — твердо ответила я. — Если будет надо — мы вас найдем.

Ну что ж, пора и попрощаться с бабками. Ничего полезного для меня они больше не скажут. А мне можно, пожалуй, воспользоваться ситуацией — раз Галина на работе, дома у нее никого нет.

* * *

Я напоследок окинула старушек строгим взглядом — те сразу же притихли, шушуканье прекратилось. И вошла в подъезд. На меня сразу же пахнуло застоялым запахом мочи, в который интересным букетом вплетались ароматы плесени, водки и табачного дыма. Короче, все ароматы России в одном флаконе. Терпеть не могу такие старые дома. В подъезде было холодно, как в склепе зимой.

Стремительно поднявшись на второй этаж, я подошла к квартире Галины Королевой и внимательно огляделась. На лестничной площадке второго этажа было еще три квартиры. Двери их были закрыты, и из-за них не доносилось ни единого звука. Я постояла, прислушиваясь. Тишина. Только со двора доносились ребячьи голоса да ошалевшая от жары кошка подвывала где-то невдалеке.

На всякий случай я нажала на звонок. За дверью раздался неожиданно громкий стрекот, как от стаи кузнечиков. Отдернув руку, я снова прислушалась. Ни звука, ни единого шороха, намекнувшего бы на присутствие живой души за дверью и на этаже. Подождав еще чуть-чуть, открыла сумку и выудила из ее недр связку отмычек.

Моим отмычкам позавидовал бы матерый взломщик. Любой замок ими открыть — раз плюнуть. Хороший мастер мне их сделал. Но это совсем другая история. Конечно, осваивать ремесло взломщика пришлось сначала на собственной двери, училась долго и старательно, зато потом, при расследовании разных дел, сколько раз эти отмычки мне помогали и даже выручали.

Королева, судя по всему, взлома не опасалась. Замки на ее двери были самые обыкновенные, без фиксаторов и прочего. И великолепно — не надо терять время. Быстренько подобрав отмычку, я вставила ее в скважину. Замок, робко скрежетнув, поддался. Конечно, если вдруг что не так пойдет, экспертиза обнаружит, что замок открывали не родным ключом — на механизме будут царапины, но будем надеяться, до этого не дойдет.

С такой же легкостью открыв второй замок, я вновь огляделась, прислушалась на мгновение и юркнула в квартиру. Быстро закрыла за собой дверь, подумав: «Не забыть бы стереть отпечатки…»

В маленькую мрачноватую прихожую, завешанную почему-то, несмотря на разгар лета, зимней одеждой, почти не проникал свет. В итоге я, споткнувшись обо что-то, едва не упала.

Слева была застекленная дверь, а передо мной — тканевые занавески. Вооруженная опытом, что обыск ведется по кругу, я прошла налево, миновав ванную. Дверь надсадно скрипнула, когда я потянула на себя ручку, и я оказалась в малюсенькой кухоньке. Такой крохотной, что невольно в голову пришла мысль: как в таких условиях вообще можно готовить?

Мельком оглядев помещение, я вышла, прикрыла дверь и сразу же протерла ручку платком. Главное в моем не вполне законном деле — не рисковать в мелочах. Окрыленная новой мыслью, я заглянула в ванную. На стеклянной полочке у зеркала стоял стаканчик с двумя зубными щетками. Разнообразные кремы, лосьоны и шампуни напоминали радугу своим многоцветьем. Ага, вот и бритвенный станок. А рядом — мужская туалетная вода. Могу поспорить, точно такой же Клюжев пользовался и дома. Итак, в ванной присутствие мужчины заметно. Он здесь бывал, причем достаточно часто.

Что ж, в ванной новых сведений я не получила, только подтверждение мне известного. Гораздо интереснее было бы получить точный ответ на вопрос, когда Клюжев нанес визит любовнице в последний раз.

Я отправилась в комнату, искренне надеясь, что там найду хоть какую-то полезную в этом смысле мелочь.

Бесшумно ступая, я прошла по коридору и отвела в сторону легкую занавеску. Передо мной была не слишком большая квадратная комната с широким, несколько продавленным диваном и телевизором на большом столе. Сбоку еще одна дверь. Открыв ее, я поняла — передо мной спальня. Широкая кровать занимала половину маленькой комнатки. На свободном пространстве громоздился высокий шкаф и стоял стол, на стенах висели полки, заполненные книгами.

В шкафу, помимо обычного женского барахла, лежали несколько мужских рубашек и прочие мелочи, принадлежавшие явно не Галине. В очередной раз я убедилась, что не ошиблась, — Клюжев бывал здесь часто, и встречался он с Галиной, по всей вероятности, довольно давно.

На книжных полках стояли самые разнообразные издания — от кулинарных книг до женских романов. Но одна из них была заполнена исключительно специфической литературой — косметология, косметика и медицина, фитокосметика, лечение волос и кожи головы… Ну конечно, бармен Артем говорил мне, что Галина — косметолог. Только где она работает? Вот в чем вопрос!

Я открыла верхний ящик стола и просмотрела бумаги. Ничего интересного — опять косметология, какие-то цифры. В следующем ящике наткнулась на блокнот. Обтянутая бордовой кожей книжечка привлекла мое внимание, и я осторожно перелистала ее. Адреса, помеченные буквой «к». Это, видимо, клиентура — ничего интересного. Еще родственники какие-то.

И вдруг — мелко, в нижнем углу странички, несколько символов. Я сощурилась, напрягая зрение: «КВА kpol.txt». Что еще за «ква-ква»? С чего бы Галине записывать лягушачье пение? И тут я ахнула, сопоставив известное: КВА — это Клюжев Валентин Арсеньевич! А латинские буквы, судя по всему, — название файла. Только вот где его искать? Ладно, разберемся позднее.

Достав из сумки маленький фотоаппарат, который у меня всегда наготове, я сфотографировала страничку. Думать сейчас некогда — того и гляди, хозяйка заявится домой.

Для успокоения совести осмотрела напоследок большую комнату, стерла со всех поверхностей свои отпечатки пальцев и отправилась в прихожую. Теперь важно выйти из чужой квартиры так же незаметно, как и зашла.

Осмотрев лестничную площадку через «глазок» и не увидев ничего подозрительного (хотя в данный момент более всего подозрительна именно я, странная тетка в мини, со шпионским видом выходящая из чужой квартиры), я выскользнула на площадку и захлопнула за собой дверь. Потом спустилась вниз и с независимым видом пошла к машине.

Теперь — только домой, узнавать, где работает Галина Королева, и обдумывать дальнейший план действий.

Итак, Клюжева у любовницы нет. Либо она его и не видела, либо перепрятала в другое, более укромное место. Одно из двух, как говорится.

Я выудила из замшевого мешочка «косточки» и бросила их на сиденье машины, задумав: «Знает ли Королева, где Клюжев?» Но результат меня не вдохновил, видимо, потому, что я недостаточно сконцентрировалась. Где-то на окраине сознания бился другой вопрос: что означает страничка из блокнота? В общем, «косточки» сообщили следующее: 9+21+25 — «Умейте создавать себе дополнительные дивиденды, то есть знайте, с кем и куда пойти, с кем позволить себе выпить, а с кем нет и т. д.».

Ну и что это значит? Я на правильном пути или нет?

Ладно, дорогие мои, раз вы не хотите отвечать конкретно, «добьем» версию «Галина Королева». Что еще остается?

Потом уж, если здесь тупик, перейду к следующей версии, благо, у меня их даже слишком много.

Ссыпав додекаэдры назад в замшевый мешочек, я завела машину и отправилась домой. Все-таки целый день находиться на ногах тяжеловато, даже для супервумен Тани Ивановой.

Глава 3

Вернувшись домой и чуточку поблаженствовав в душе, я завернулась в простыню и уселась на кухне. Свежесваренный кофе наполнял квартиру дурманящим ароматом. Сигарета после душа — тоже блаженство. Для полного удобства я поставила перед собой телефон и положила рядом справочник.

Мои вопросы звучали однообразно, приблизительно так:

— Здравствуйте, не могли бы вы сказать, косметолог Галина Королева у вас работает?

Ответы тоже не блистали разнообразием:

— Нет, вы ошиблись.

В глазах рябило от кучи рядов в справочнике, язык потяжелел, словно налился свинцом. Черт побери, сколько же косметических служб развелось в нашем Тарасове? Просто бездна! В одном Ленинском районе их пруд пруди. Интересно, клиентуры на всех хватает?

И снова, как заведенная, спрашиваю:

— Здравствуйте, скажите, пожалуйста, Галина Королева не у вас работает?

— Косметолог?

Есть, удача! Высокий, режущий ухо женский голос на том конце трубки тут же показался мне хором ангелов.

— Да, да, — быстро ответила я в трубку.

— Да, у нас.

Я мельком взглянула в справочник: «Орбита», в здании Дома быта.

— А вы не подскажете, какой у нее график? — спросила я.

— С девяти утра до восьми вечера, перерыв на обед с часу до двух, — заученно ответила женщина после коротенькой паузы.

— К вам нужно записываться на прием? — задала я еще один вопрос. В голове вызревал планчик.

— Сейчас я посмотрю. Можете подъехать к четырем, Галина Николаевна вас примет.

— Хорошо, спасибо, — и я положила трубку.

Собралась я стремительно — время поджимало. Было уже половина четвертого.

Я натянула шикарное вечернее платье приглушенно-изумрудного цвета. Конечно, я понимала, что ранним вечером в таком наряде появляться на улице по меньшей мере глупо. Но роль требовала. Тем более платье обнажало мои шею и плечи, что создавало образ соблазнительной роковой женщины. Шелковистый трикотаж прекрасно подчеркивал все изгибы фигуры, а мне в этом смысле есть чем гордиться.

Волосы я решительно распустила по плечам, макияж делать не стала — потребую визажных услуг в салоне. Я посмотрела на себя в зеркало, продемонстрировала отражению высокомерную улыбку и удовлетворенно хмыкнула. Роль богемной стервочки создана для меня. Сунув ноги в черные босоножки на высоких каблуках и прихватив маленькую черную сумочку, я вышла из дома.

* * *

Косметический салон «Орбита» оказался третьесортным заведеньицем без особого оборудования. В общем, ничего хорошего. Девица на телефоне, окинув меня взглядом и сразу оценив стоимость моего прикида, вскочила с шаткого стула, подобострастно изогнулась и спросила высоким голосом:

— Чем могу вам помочь?

— Я вам звонила! — бросила я величественно, не забывая улыбаться.

— Вы к Галине Николаевне? — мило улыбнулась девица. — Проходите, пожалуйста, в кабинет. — И она, пробежав передо мной, распахнула хлипкую дверь.

— Присаживайтесь, — предложила мне высокая худощавая женщина лет двадцати пяти—тридцати. — Меня зовут Галина. Что бы вы хотели?

— Девушка, — я мысленно поморщилась от звука собственного голоса, настолько он был пронизан высокомерием, — посмотрите сами! Мне нужны маска, маникюр и вечерний макияж! Под это платье! А прически вы делаете?

— Да, конечно, — с отработанным спокойствием ответила Галина.

Блондинка производила довольно приятное впечатление — милое личико, коротко стриженные пышные волосы, большие синие глаза немного навыкате. Форменный белоснежный халатик выигрышно облегал ее фигурку. Вот только с клиенткой, какую я сейчас изображаю, ей не повезло.

Я уселась в довольно удобное кресло и откинулась на его спинку, не переставая щебетать. Я гнала байки о погоде, природе, последних музыкальных новинках — в общем, полную чушь. Галина слушала меня с профессиональным вниманием, хлопоча над моим лицом и изредка бросая короткие реплики. Наконец она наложила плотную маску и занялась руками. Так было очень удобно наблюдать за выражением ее лица, и я приступила непосредственно к своему плану.

— Ой, а сегодня произошла такая ужасная вещь! — ахнула я патетично, с трудом шевеля губами. Густая маска не способствовала многословию. — Вообще жить стало так опасно!

Галина рассеянно выслушивала мои тирады, усердно подпиливая ногти.

— У меня один знакомый… пропал! — с придыханием воскликнула я. — Такой обаятельный мужчина! Ой, девушка, он просто лапочка! Высокий, привлекательный и жутко умный. Хотя я вообще-то не очень люблю умных мужчин, они скучны, вам не кажется?

Галина согласно хмыкнула, с проснувшимся интересом посмотрев на меня. Правильно, какой женщине не интересна эта тема — мужчины?

— Только вот одно его немного портит — шрам! — добавила я значительно. Лицо Королевой на мгновение изменилось, но она быстро взяла себя в руки. — И знаете, он такой сексуальный!

Галина Николаевна захлопала глазами, забыв о маникюре, а я поторопила ее:

— Девушка, вы привидение увидели? Я уже целый час сижу с вытянутыми руками! Так вот, о чем это я? Он просто испарился, представьте себе! Я понимаю, если бы он был бизнесменом — у них жизнь действительно опасная. Но он — журналист…

— И что же с ним случилось? — довольно спокойно спросила Галина. Меня искренне восхитила ее способность держать себя в руках.

— Пропал! Его жена просто в шоке. Он должен был лететь в командировку, в столицу. Делиться опытом, что ли… Но не полетел — потому что не появился в аэропорту. И его жена уже подозревает самое худшее!

Руки Галины дрожали, пилка вылетела из ослабевших пальцев. Мне стало ее жаль.

— Девушка, вы тоже жалеете его, правда? Вы очень добрая… Сейчас так редко встретишь людей, умеющих соболезновать, — улыбаясь, прощебетала я. А про себя подумала: «Надо закругляться, иначе эта дамочка вцепится в меня своими ногтями. Она точно ревнует — стоит только посмотреть на ее лицо! Сделает макияж, в котором даже дома сидеть не будешь, — отражения испугаешься!»

— Да, жаль человека, — с трудом выдавила из себя женщина.

— Не говорите! Серегу ужасно жаль, а еще больше — его жену, — вздохнула я.

— Так его зовут Сергей? — сделав вид, что этот вопрос ее совершенно не интересует и все это лишь вежливость, спросила Галина.

— Ну да, — мило улыбнулась я.

Я почти поверила в то, что Галина не имеет отношения к исчезновению Клюжева. Но проверить еще раз все же не помешает.

— Галина, — окликнула я ее, когда мой макияж был завершен, — а вы здесь каждый день работаете?

— Вообще-то нет, — улыбнулась Королева.

— А в это воскресенье вы работали? Моя подружка сказала, что была в этом салоне, и ей ужасно понравилось.

— Да, работала, с утра до вечера. Было много клиентов, — устало ответила девушка.

Я оплатила услуги достаточно щедро — по крайней мере, Королева недовольной не осталась — и вышла в холл. Поговорив с девушкой, сидевшей на телефоне, я проверила: Галина Королева и впрямь работала все воскресенье, после чего они вместе отправились на дискотеку. Домой попали ранним утром — их обеих отвезли на машине случайные знакомые.

Как все-таки просто общаться с людьми, когда есть деньги! Даже мой интерес не вызвал особого удивления.

Я отправилась домой. Следовало обдумать информацию, а сделать это качественно я могу только за чашкой кофе, с сигаретой в руке. Издержки работы — только что сделанный макияж пропадет зря, никто, кроме меня, его не увидит. Ну и ладно. Мне нравится себе нравиться. И я улыбнулась случайному каламбуру.

* * *

Итак, что мы имеем? Во-первых, Галина Николаевна Королева сама нервничает — возможно, потому, что не знает, где ее милый друг. Я уверена, отношения к исчезновению Клюжева она не имеет. Она работала весь воскресный день, потом, как выяснилось, веселилась с подружкой до утра. Следовательно, она здесь ни при чем.

Далее. У друзей Валентин Арсеньевич в последнее время не появлялся. Он просто исчез, и все. Скорее всего, он мертв. С такими деньгами, что пропали в редакции, — а по моим прикидкам, сумма исчезла немалая — долго не живут. Если это он их взял, разумеется. А значит, что я должна сделать? Разумеется, обзвонить морги. Благо, их в Тарасове не так много, как косметических салонов. Всего-то пять — три при больницах, один при убойном отделе и один у университета.

Именно этим я и занялась. Есть не хотелось — так бывает иногда, когда работа меня захватывает. К тому же морги не способствуют возбуждению аппетита, даже когда звонишь туда по телефону.

Так, теперь надо решить, как спрашивать. Описать-то Клюжева я легко могу, но вдруг его изуродовали… Тогда мне нужен либо мужчина, похожий на Валентина Арсеньевича, либо неопознанный труп.

Я вплотную занялась делом и потратила на звонки добрых полчаса. Общались со мной предельно вежливо и даже пытались затянуть беседу — видимо, на вахте у телефона в морге тоскливо. Выяснилось, что неопознанные трупы вчера и сегодня не поступали и ни один из имеющихся покойников не напоминал Валентина Арсеньевича даже отдаленно. А вчера с утра Клюжев точно был еще жив.

Оставалось дозвониться в морг при убойном отделе милиции: там было все время занято, и я уже начала раздражаться. Наконец после очередного набора номера раздались длинные гудки.

— Морг… — ответили на том конце провода. Голос показался мне смутно знакомым, но я никак не могла вспомнить, кому он принадлежит.

— К вам не поступал мужчина, рост 175–180, худощавый, со шрамом на подбородке, в возрасте от тридцати до сорока? — почти заученно спросила я.

— Татьяна! Ты что, меня не узнала? — воскликнули на том конце провода.

И тут я в самом деле узнала — это был Степан Осипов, патологоанатом, к которому мы с Кирей, пардон — с подполковником Кирьяновым, не раз обращались.

— Степан, я не думала, что патологоанатомы отвечают на телефонные звонки, — вроде как извинилась я. — Или ты по совместительству?

— Ну да, делать мне больше нечего! Кто тебе нужен?

— Я же тебе сказала. Имя — Валентин Арсеньевич Клюжев.

— Какие сроки тебя интересуют?

— Вчера вечером или сегодня, — коротко пояснила я.

— Нет, вчера вообще завозов не было, а сегодня старушку машиной сбило, — с готовностью ответил Осипов. — А что это ты в «мокряк» полезла?

— Да нет, это я так, проверяю, — отшутилась я и, попрощавшись, положила трубку.

И с моргами вытянула пустышку. И что дальше? Ох, что-то я забросила редакцию. Надо бы туда отправиться, послушать, о чем говорят господа журналисты.

Не успела я смыть макияж и натянуть джинсы, как телефон зазвонил.

— Слушаю, — сняла трубку я.

— Татьяна, куда влезла? — буркнул Кирьянов устало.

— Ищу твоего крестника, — медоточиво проворковала я. — Это что, Осипов успел доложить?

— Да нет, — кажется, Киря смутился, — просто случайно узнал. Ну и как продвигается расследование?

— Помаленьку, — улыбнулась я. — Ты знал, чем меня одарить.

— Татьяна, а зачем тебе морги? Думаешь, этот… журналист уже на том свете?

— На этом я его пока не обнаружила, — призналась я спокойно. — Вот и проверяю версии, предположения… Сами понимаете, товарищ следователь.

— Танька, помощь нужна?

— Пока труп не обнаружила, нет. Володь, если что-то узнаешь, позвони, хорошо?

— Ладно, если узнаю, звякну, — согласился Кирьянов. — Счастливого расследования.

— Спасибо, и вам того же, — хмыкнув, я положила трубку.

* * *

Я пристроила машину за углом здания, в котором находилась редакция «Тарасовских ведомостей», и нацепила наушники. Сидела очень долго — слушала тишину, полную и абсолютную. Потом раздался щелчок — хлопнула дверь, и я услышала два голоса. Один из них принадлежал Михаилу Валерьевичу, а голоса его собеседника я раньше не слышала — глухой басок звучал одновременно и властно, и немного подобострастно, потому что, как выяснилось, принадлежал его заместителю Борису Ивановичу. Начальство газеты упорно не желало говорить о Валентине Клюжеве, а бурно обсуждало, куда поместить статью «Наш город зеленеет».

Я начала дремать — голоса двух редакционных начальников звучали на удивление мерно и действовали почище снотворного. Закурив, я лениво наблюдала за воробьем, нахально усевшимся на капот моей «девятки» прямо перед лобовым стеклом. Глаза закрывались. Я было подумала, что ничего интересного уже не услышу и пора домой отправляться, как Борис Иванович спросил:

— Михаил Валерьевич, Клюжев не объявился?

Тут я навострила ушки — дай-то бог, чтобы беседа перешла в нужное мне русло.

— Нет, Боря, так и не объявился. Думаю, следует попросить Ломова временно занять его место, — произнес главный приглушенно.

— Думаете, Валентин так и не появится? — в голосе заместителя звучало легкое удивление.

«Ну же, — подумала я, — поподробнее о Ломове».

— Не знаю, — судя по всему, в этот момент Михаил Валерьевич должен был пожать плечами. — Вообще-то Клюжев раньше так не исчезал, без предупреждения. Поначалу у меня возникла мысль, что он скрылся с деньгами.

— Резонно, — согласился Борис. — Я бы на вашем месте подумал точно так же. Только деньги отпали.

«Как это отпали? — прошептала я, благо, начальство не могло меня слышать. — Неужели нашлись?»

— Борис, в следующий раз поступайте более осмотрительно, хорошо? — вежливо, но со стальной ноткой в голосе заметил главный редактор. — Мне неловко теперь думать, что я мог обвинить в хищении Валентина Арсеньевича.

— Конечно, Михаил Валерьевич, еще раз прошу прощения. Я решил положить деньги в банк, но вас в тот момент не было. Пришлось действовать под свою ответственность. А потом с этими выходными я несколько закрутился и сразу не сообщил…

— Все, забыто. Но, Борис, в следующий раз предупреждайте меня о своих действиях. К тому же, не знаю, каким образом, известие об исчезновении денег достигло ушей сотрудников. И все начали переживать, что не получат гонорар.

— У нас здесь беспроволочный телефон существует, — неловко в ответ пошутил Борис. Главный хмыкнул и сказал:

— Думаю, Клюжев уже не вернется. Не хотелось бы предполагать такое, но…

— Да я все понимаю, Михаил Валерьевич. Значит, нужно искать замену, пока хотя бы временную.

— Тут проблемы не будет, — спокойно заметил редактор.

— Ломов? — коротко спросил его зам.

— Ну да. Только он, пожалуй, успешно справится с этими обязанностями. Умный и достаточно надежный человек, на него можно положиться. К тому же он стремится к власти, а такие люди обычно становятся хорошими начальниками.

— Ну правильно, Глеб человек целеустремленный, постоянно повышает квалификацию, явно стремится продвинуться. Думаете, можно сообщить ему о назначении?

— Полагаю, пока мы подождем. Все знают свои обязанности и не пропадут пару дней без непосредственного начальства, — заявил главный властно.

— Михаил Валерьевич, поясните, пожалуйста. Я недопонимаю, почему бы не сообщить Ломову о назначении сразу?

— Борис, простейший пример. Допустим, я исчезаю (мало ли что может случиться!), вас тут же ставят на мое место, а я неожиданно возвращаюсь. Вам будет приятно?

— Ясно, — понимающе согласился заместитель.

Оба замолчали минут на пять. Я даже решила, что разговор окончен и уставший детектив сможет наконец отправиться домой. Но не тут-то было. Беседа возобновилась.

— Михаил Валерьевич, а что будем решать с командировкой? — прозвучал глухой голос заместителя главного редактора. — Клюжев ведь должен был ехать в Москву…

— А теперь уже ничего не сделаешь, мы опоздали. — Из далекого от меня в данный момент кабинета донесся шумный вздох — похоже, сокрушался заместитель. — Конечно, кое-какого интересного материала мы лишились, но катастрофой нам это не грозит. В принципе командировка больше требовалась самому Валентину, — продолжал главный, — а я всего лишь пошел ему навстречу. В конце концов, если ему так хотелось потратить отпуск на служебные нужды… — в разговоре снова возникла пауза, показавшаяся мне особенно напряженной. Наконец главный заговорил, резко сменив тему: — Информацию кинем электронкой. А насчет номера не переживай — отдадим клюжевское место в газете Ленке. Она девчонка шустрая, у нее всегда имеется в запасе пара-тройка горяченьких вестей.

Я задумалась. Вот уж действительно, странно. В принципе, если сотрудник редакции жаждет отправиться в столицу всея Руси, почему бы ему не посодействовать? Особенно если журналист мечтает о служебной командировке в собственный отпуск… Это частично объясняет ситуацию, ведь удобнее отправить документацию с подходящим человеком, нежели иным путем. Но если этот человек исчез, а бумаги, по всей вероятности, нужно отправить достаточно срочно, то приходится искать выход.

А беседа тем не менее продолжалась. Более того — снова в интересующем меня русле.

— То есть необходимость в командировке отпала? — с завидной логикой осведомился заместитель редактора. Мне он представлялся невысоким и крепеньким, как гриб-боровик, мужчиной с едва заметным брюшком и темно-шоколадными глазами. Может быть, виной такой картинки, созданной моим живым воображением, был достаточно приятный низкий голос зама…

— Вот именно, с исчезновением Клюжева, — веско сказал Михаил Валерьевич.

На этой фразе беседа прервалась. Редакционное начальство зашуршало, видимо, собираясь, после чего хлопнула дверь и наступила тишина.

* * *

Итак, я узнала много нового и интересного. Во-первых, деньги никто не брал. Значит, возможности ограбления и подставы отпадают. Пролетели вы, Татьяна Александровна, с этой версией, как фанера над Парижем.

Теперь — командировка. Валентин Арсеньевич жаждал отправиться в Москву… Зачем ему это было надо?

Итак, следует прежде всего разобраться с Москвой. Что могло привлечь Клюжева в этой странной, за счет отпуска, командировке? Да такое, из-за чего он покинул жену и любовницу? Непонятно. Все больше я склонялась к версии исчезновения из-за командировки.

Но на одной зацикливаться тоже нельзя. Что там еще у нас высвечивается? Конкурент, который в итоге добился своего, — его поставят на место Клюжева. Глеб Ломов, если не ошибаюсь. Пора, однако, проверить Ломова «на вшивость». Как показывает печальный опыт, конкуренция — ужасная вещь. Иной человек из-за мелочи готов порой удавить более удачливого коллегу. А тут — место заведующего отделом политики! Почти босс, если оперировать психологией конкуренции. И если удача не спешит идти в руки — можно подтолкнуть ее. Да, Ломова просто необходимо прощупать.

А еще компромат — надо подумать о компромате. Он его явно собирал. Клюжев, я имею в виду.

Вроде бы больше версий нет, но и это что-то с чем-то.

Поездка по вечернему городу меня несколько развлекла, и, вернувшись домой, я принялась готовить. Иногда очень хочется побаловать себя, лапушку, какой-нибудь вкуснятиной. Тем более что в выходные я совершила паломничество по магазинам и закупила много всякого. А бедный Клюжев как раз в это время куда-то пропал… Тьфу ты, ну хоть теперь, вечером, могу я перестать думать об этом журналисте?!

Вот что я сделаю: приготовлю шницель с миндалем. Интересное блюдо, надо сказать. Шницели отбиваются, обваливаются в муке, яйце и измельченном миндале, после чего обжариваются. Но это не самое главное. Самое вкусное — соус. Он готовится из вишневого сока с капелькой коньяка.

Приготовив все, я решила, что после всех сегодняшних трудов вполне имею право позволить себе отдых. И уселась перед телевизором. Справа от себя поставила на стул пепельницу и чашку горячего свежесваренного кофе. На коленях разместила тарелку со шницелями и приступила к позднему ужину, пытаясь не допустить возвращения в мою голову мыслей о деле. Чудесно поужинав, а затем заставив себя вымыть посуду — терпеть не могу это занятие, — я отправилась спать.

Часы показывали первый час ночи. Завтра предстоит довольно напряженный день, но до завтра еще целая ночь! Будильник я поставила на десять утра — позволю я себе, любимой, выспаться.

Знала бы я, как начнется это самое завтра!

Глава 4

Звонок ворвался в мой сон совершенно неожиданно. А сон был чудесным — в нем не было ни журналистов, ни газет. И вообще, не было никого — только я и мой серебристый «Мерседес». Хотя последнее — явный перебор, свою бежевую «девяточку» я не променяю ни на какую иномарку, из стольких передряг она меня выручала!

— Да? — буркнула я, дотянувшись до трубки.

— Танюш, — голос звонившего звучал на удивление бодро. Я посмотрела на часы и выругалась. Мысленно, зато совершенно непечатно. Стрелки показывали половину шестого. Кто решился на такое святотатство?

— Слушаю! — рявкнула я спросонья.

— Иванова, ты меня не узнала, что ли? — в голосе зазвучало легкое удивление. — Это Кирьянов.

— Киря? — Сон как рукой сняло: по пустяковому поводу ранним утром Кирьянов ни за что бы не позвонил — сам поспать любит, знаю. — Владимир, что случилось?

— Ну, наконец проснулась, — догадливо заметил подполковник Кирьянов, как всегда проявляя чудеса мудрости и такта. — Можешь подъехать к парку, к Соснам?

— Прямо сейчас? — спросила я, автоматически уже расчесывая волосы. — Приеду минут через пятнадцать, хорошо?

— Само собой. Буду ждать, — буркнул Киря и дал отбой.

Вот чумной, мог бы хоть сказать, что произошло. Да и я хороша — не расспросила, с чего такая спешка.

Я стремительно собралась, прихватила сумку и ключи от машины и выскочила на улицу. Это просто свинство — такое раннее утро, а асфальт уже настолько раскален, что кажется, прожигает подошвы.

Плюхнувшись в машину, я едва не задохнулась — воздух в салоне успел нагреться до сумасшедшей температуры. Сразу же раскрыв окна, я завела машину и поехала. Было еще слишком рано для автолюбителей, пробок на дороге не было, поэтому я гнала на предельной скорости, наслаждаясь ветром, обдувавшим мое лицо. И к Соснам приехала буквально за пять минут, благо этот малолюдный парк был не слишком далеко от моего дома.

Остановив машину у тротуара, я выскочила и понеслась на звуки голосов. Юркнув под тяжелые ветви елей и чуть поцарапавшись, я оказалась на небольшой круглой полянке. Тогда мне все стало ясно. Только при обнаружении мертвеца сразу собирается множество любопытствующих, несмотря на раннее или позднее время. Помимо народа, оттесняемого оцеплением ментов, среди деревьев тут и там мелькали эксперты, а на дороге, почти скрытые еловыми зарослями, стояли милицейские машины.

— Танюха, ты быстро! — раздался голос за моей спиной. Обернувшись, я увидела Володьку. Киря устало потирал лоб, озабоченно глядя на меня.

— Что, все очень плохо? — заботливо поинтересовалась я.

— Еще как! Очередной «висяк», — пожаловался Киря.

— Володь, а что, собственно, произошло? Чей труп-то?

— Думаешь, я так просто разбудил тебя с утра пораньше, из вредности? — съехидничал Киря. В таком плохом настроении я давно своего друга не видела. И мрачная догадка проникла в мою душу — кого именно нашли «скорее мертвым, чем живым». Собственно, по-моему, к этому все и шло.

— Володь, это Клюжев, да? — уточнила я на всякий случай.

— Ну да, Валентин Арсеньевич. Черт, ну за что мне это? Его жене надо сообщить. Кстати, ты знала? Ведь вчера морги обзванивала…

— Предполагала, — призналась я. — А как его опознали?

— Во-первых, по фото. Мне его супруга всучила снимок. Во-вторых, убийца даже не позаботился выбросить документы куда подальше — трогательная помощь родной милиции!

— Какие документы? — удивленно спросила я. Насколько я помнила, бумаги и документы Клюжева оставались в его квартире. Отчасти из-за этого Анна Владимировна заподозрила неладное, когда муж исчез.

— Удостоверение сотрудника редакции газеты «Тарасовские ведомости», — уточнил Кирьянов. — На нем неплохая фотография.

— Давно нашли?

— Ты что, уже решилась взяться за это дело? Тебя же вроде бы просили только найти Клюжева.

— А сие, дорогой мой подполковник, зависит не от меня. Если его жена попросит найти убийцу, я не откажу ей. Надеюсь, ты не против?

— Я очень даже за, Танюш, — честно сказал Кирьянов. — Это убийство, естественно, повесят на мой отдел, а мы в завале по самое «не хочу». Так что, если снимешь с моих плеч один груз, — рассчитывай на пиво.

— Договорились, — вздохнула я, подумав попутно, что шашлык или раки к его пиву причитаются, видимо, с меня. — А теперь рассказывай. Когда нашли?

— В пять утра — дедок от бессонницы решил выгулять собачку. И нагулял… У Клюжева — сквозное пулевое ранение. Смерть наступила, судя по предварительной экспертизе, в ночь с воскресенья на понедельник. Так долго не нашли сама понимаешь почему — гуляют здесь редко. В карманах — деньги, рабочий пропуск с фотографией. Привезли Клюева сюда на машине. Причем живого, — заключил Кирьянов.

— Я осмотрю место преступления? Или когда твои ребята уедут? — произнесла я немного небрежно.

— Можешь приступать прямо сейчас. Эксперты заберут тело, а я поеду к вдове — сообщить ей о трагедии, — печально сказал Киря. — Если понадобится помощь — обращайся. Только не мешайся у ребят под ногами, — осторожно попросил Владимир. Я даже не оскорбилась — эксперты выглядели такими усталыми и сонными, что путаться под их ногами совершенно не хотелось. Но на Кирьянова все же посмотрела с легким удивлением — пусть объяснит свою странную просьбу. — Танюш, понимаешь, мы ночью на ограбление ездили, а перед самым окончанием смены сюда вытащили.

Я посмотрела туда, где вяло сновали криминалисты. Они и впрямь выглядели сонными, как мухи, и не проявляли особого рвения в работе.

— Ладно, я не буду никому мешать, — фыркнула я насмешливо.

Киря, уже собравшись уходить, повернулся ко мне:

— Тань, я к твоим услугам.

— Разумеется. И если надо будет повязать преступника — тоже о тебе не забуду, — шутливо пообещала я. Потом взяла у Кирьянова координаты единственного свидетеля — старичка, нашедшего труп, и отошла.

Конечно, Кирьянов не сошел с ума, чтобы препятствовать мне. И даже будет помогать. У него дел невпроворот, и если я раскрою убийство журналиста Клюжева, то Владимир мне первым поаплодирует. Вот только надо еще получить такое задание.

Конечно, я могу заняться делом и по собственной инициативе. Но факт в том, что кушать тоже надо. И мне лично будет значительно удобнее «поймать двух зайцев» — то есть получить заказ на раскрытие преступления, а затем, после раскрытия, и гонорар. Впрочем, даже если Анна Владимировна Клюжева решит, что искать убийцу мужа ей ни к чему, я не смогу выйти из дела — любопытство не даст спокойно жить.

Ладно, поживем — увидим, как все сложится.

Я постояла, прислонившись к дереву, и покурила. Эксперты забрали труп, народ быстренько рассосался, и я осталась на месте преступления в гордом одиночестве. Правильно, все, что надо, Кирьянов уже отыскал. А мне, частному сыщику Татьяне Ивановой, остались крохи с барского стола. Хотя… сонные криминалисты — не самые лучшие сыщики в мире. По себе знаю: когда спать хочется — ни до чего. Пожалуй, пистолет под самым носом и тот не заметишь.

Но я на недосып не сетую. Я хоть в отличие от Кириных ребят свои гонорары получаю вовремя, и сравнительно немалые. К тому же никакое начальство над моей головой не висит, сама себе хозяйка.

Для начала я осмотрела место, где обнаружили труп. Маленький клочок парка, известного в городе под названием Сосны, находился не слишком далеко от проезжей части, но, как это ни парадоксально, здесь бывало на удивление мало народа. Вдалеке, в другом конце парка, располагались детские площадки и лавочки. Здесь же не было ни того, ни другого. Дорожки были засыпаны мусором и прошлогодней хвоей, асфальт местами покорежился, а местами вообще исчез под травой.

Ели росли очень густо, поэтому место казалось мрачновато-тенистым. А среди хвойных зарослей каким-то чудом остался круглый пятачок черной высохшей земли. На этом-то месте и нашли Клюжева.

Сразу же возникает несколько вопросов. Во-первых, если убийца хотел скрыть труп, он бы запихнул его под елки — ветки низко склонялись к земле, и вряд ли даже любопытный дедок обнаружил бы его. Если же скрывать труп было ни к чему — почему выбран именно этот уголок? В сущности, в городе можно убить человека в любом месте, особенно если дело происходит ночью. Никто ничего не увидит и не услышит.

Только одно предположение казалось правдоподобным — Клюжева вовсе не собирались убивать. Скажем, с ним решили поговорить без лишних свидетелей. А там уж, когда беседа зашла в тупик, некто решил попросту разрубить гордиев узел.

Ладно, с этим я разберусь несколько позднее. А пока неплохо бы осмотреть все здесь повнимательнее.

Я едва не рыла землю носом, расхаживая туда-сюда по маленькому грунтовому пятачку. Внезапно мое внимание привлекла одна точка, слишком яркая по сравнению с серо-черной землей. Я сначала наклонилась, потом опустилась на колени. Но понять, что это такое, не смогла. Тогда, достав из сумки маленький пакетик и пинцет, я осторожно подцепила щипчиками свою находку и сунула ее в пакет. И только тогда рассмотрела найденное — это была контактная линза. Причем не обычная, а голубого цвета. Маленький, почти прозрачный кругляшок отливал яркой голубизной.

Я положила находку в сумку. Конечно, контактная линза могла находиться здесь черт знает сколько времени. Но вот не верю я в такие совпадения, и все тут! Мне было совершенно ясно — эта вещичка важна. А вот почему важна и что она нам дает, разберусь.

Кажется, не так много у нас в Тарасове оптик предлагает клиентам контактные линзы. Значит, мне нужен телефон.

Но для начала хотелось самой поговорить с дедулей, обнаружившим труп. На то, что кто-то слышал выстрел, я даже не надеялась. Во-первых, место хотя и безлюдное, но шумное — транспорт носится туда-сюда день и ночь. Во-вторых, даже если романтически настроенная парочка или бабуська—божий одуванчик услышали бы выстрел, могли бы его и не распознать. Пиротехника теперь на уровне, чуть ли не каждый день фейерверки устраивают по поводу и без повода. Я-то сразу отличу выстрел от хлопушки или петарды, но обычный человек вряд ли. Но даже если предположить, что выстрел кто-то услышал, то абсолютно маловероятно, что этот кто-то полезет на рожон и станет тут же разбираться, кто стрелял да зачем.

Наш главный свидетель, нашедший труп, проживал в частном доме неподалеку. И я направилась туда.

Войдя в темный коридорчик, я едва разглядела дверь, ведущую в жилые комнаты. И постучала, не найдя звонка.

Дверь распахнулась с такой скоростью, что я едва не влетела внутрь, с трудом умудрившись удержаться на ногах.

— Здравствуйте, вы Волынин Яков Григорьевич? — строго спросила я, разглядывая старичка: дед был еще хоть куда — сухонький, седенький, с ярко блестевшими любопытством тускло-голубыми глазками. — Я из милиции.

И он обрадовался — скучал, видимо, без общества. Его песик — тоже. Маленькая собачонка, двор-терьерчик, радостно облаяла меня.

Но визит к пенсионеру не дал совершенно никаких зацепок — дедок многословно рассказал, как проснулся рано утром («Бессонница, дочка») и отправился в парк гулять с собачкой («Тузик — он ведь не понимает, что рано еще!»). Собачонка побежала к Соснам, и дед за ней. Так он и оказался на полянке.

— Там он и лежал, сердешный. У меня у самого чуть сердце не прихватило, — лукаво блеснул глазами дед. Яков Григорьевич просто наслаждался повышенным вниманием к его особе.

Наконец я попрощалась со свидетелем и отправилась домой.

* * *

Выпив первую за сегодняшний день чашку кофе, выкурив далеко не первую сигарету и обзвонив все оптики, указанные в справочной, я узнала следующее: семь крупнейших оптик, одна из которых в Солнечном районе, две в Ленинском и четыре в центре, торгуют контактными линзами. Причем в каждой из них продаются цветные. Кажется, это полный и совершенный ноль — предположим, за последнее время каждая из оптик продала по десятку голубых линз, это уже семьдесят человек.

И я достала заветный замшевый мешочек, желая понять, не зря ли обратила внимание на линзу. Итак, «косточки», подскажите мне, смогу ли я найти потерявшего голубые линзы. Сформулировав соответствующий вопрос, бросила «кости» на стол.

И вышло так: 7+20+25 — «Не думайте, что вся жизнь — ошибка. Вам не стоит так мрачно смотреть на происходящее».

Что ж, значит, вперед, по оптикам. Господи, хоть одно понятное толкование. Порой, гадая на «косточках», чувствуешь себя полной дурой. Самое забавное, часто дурой и оказываешься. И только впоследствии становится ясно, что именно двенадцатигранники имели в виду. А здесь — ну действительно, не вся жизнь ошибка. И мрачного в ней не так уж много — ну подумаешь, труп. И семь оптик, которые надо обойти, просто мелочь.

Стоп, а если на моем вещдоке есть отпечатки пальцев? Мало ли как человек обронил линзу. В конце концов, проверить это предположение я просто обязана, чтобы потом не кусать локти.

Я набрала номер и, едва услышав голос Кирьянова, выпалила:

— Киря, мне нужна твоя помощь. Свободен? Я сейчас подъеду.

— Ну ладно, жду, только побыстрее.

— Да, Володь, сразу поговори с экспертами, может, кто свободен. Кое-что проверить надо, причем побыстрее, ладно?

— Ага, — согласился Кирьянов, и я положила трубку.

Добраться до милиции труда не составило. И минут через десять я влетела в кабинет Кири. Благо, меня в данном заведении знали и пропускали беспрепятственно.

— Ну что у тебя? — Володька выглядел еще более утомленным, нежели с утра.

Я продемонстрировала свою находку.

— Надо проверить, может быть, есть отпечатки пальцев…

— Криминалисты загружены по самые уши. Николай Сергеевич освободится только через полчасика — полный завал, — огорчил меня Кирьянов.

Николай Сергеевич Сотников — эксперт-криминалист, чудо родной милиции, волшебная палочка и золотая рыбка в одном лице. Он может узнать о вещи все, что вообще возможно.

— Ладно, Киря, тогда передай ему, пожалуйста. Только как что-то узнаешь — позвони, я заеду забрать. Проставлюсь — за мной не заржавеет, — пообещала я напоследок и отправилась домой. Ждать и думать.

Но подумать мне не удалось — в дверь позвонили.

— Здравствуйте, Таня, вы простите, что я без предупреждения, — извинилась Анна Владимировна, глядя на меня покрасневшими глазами. — Мы можем поговорить?

— Ну конечно, Анна, входите, — пригласила я женщину.

— Понимаете, я не могла до вас дозвониться и решила, что телефон может быть неисправен. Вы знаете, что произошло? — с надрывом выдохнула Клюжева.

— Знаю, — тихо сказала я ей, — мне очень жаль, поверьте.

— Мне тоже, — согласилась Анна Владимировна, — но что поделаешь!

Клюжева выглядела ужасно усталой и подавленной. Лицо осунулось, и теперь женщина казалась старше. Родинка на щеке приобрела еще большее сходство с горькой слезой.

Конечно, потерять супруга, близкого человека — очень тяжело. И я искренне сочувствовала Анне. Я бы нисколько не удивилась, если бы сейчас она сказала, что не хочет продолжать расследование. После такого стресса люди нередко впадают в апатию. Им все на свете становится безразлично, ничего не хочется предпринимать.

Анна Клюжева еле держалась на ногах, но не плакала. Видимо, слезы уже иссякли.

Усадив ее в кресло, я быстренько приготовила кофе и добавила Анне в чашку немного коньяку — пусть успокоится. После чего мы начали разговор.

— Таня, вы мне поможете? — выдохнула женщина с надеждой, отпив глоток ароматного напитка. Голос ее вибрировал, в нем звучали сдерживаемые рыдания. Покрасневшие глаза смотрели не на меня — скорее сквозь меня, сквозь стены. Анну не интересовал окружающий мир…

— В чем? — уточнила я.

— Я хочу, чтобы тот, кто убил Валечку, ответил по закону. Танечка, прошу вас, не бросайте меня сейчас! Конечно, — предупреждая мои возражения, затараторила Анна, — милиция теперь займется этим делом. Но я же знаю, как у них обстоит с раскрываемостью… Сегодня Владимир Сергеевич приходил — он выглядит таким измотанным. Он, конечно, пообещал сделать все возможное, но это же просто слова, я чувствую! Таня, вам я доверяю. Прошу вас! Я заплачу еще, если необходимо, — деньги найду.

Я почувствовала приближение истерики. Быстро поднявшись, достала из шкафчика пузырек с валерьянкой и налила в стакан воды.

— Вот, выпейте и успокойтесь. Мы должны спокойно все обсудить.

Женщина покорно взяла стакан дрожащими пальцами, и зубы ее лязгнули о край. Анна залпом выпила жидкость и спросила:

— Танечка, вы сможете? Вы найдете убийцу?

— Хорошо, — вздохнула я, словно бросаясь в омут с головой. — Я займусь этим.

Анна вздохнула с облегчением.

— Понимаете, я не хочу думать, что Валечка умер неотмщенным, — смущенно пояснила она. — И надеюсь, вы найдете этого ужасного человека!

— К сожалению, обещать не могу, — спокойно сказала я ей. — Но я, Аня, постараюсь. Только мне нужно кое-что уточнить.

Клюжева кивнула. Я закурила и задумалась на мгновение. Если Анну сейчас спрашивать о врагах и недоброжелателях, она вряд ли кого-то вспомнит. В самом деле, понятие «враги» чисто ассоциативно вызывает в памяти войну, бои и тому подобное. В бытовом смысле это слово почему-то редко воспринимают. Значит, надо сделать по-другому.

Сделав последнюю затяжку и притушив сигарету в пепельнице, я спросила:

— Что вы сами предполагаете относительно смерти вашего мужа?

Мой вопрос чисто психологически был правомерен. Человек, которого коснулось такое несчастье, всегда перебирает возможные варианты. Возможно, бессознательно, не обращая внимания на работу мысли, обдумывает: кто же виноват? Кто же способен на такое зверство?

Анна смутилась, бросила на меня быстрый взгляд из-под опущенных ресниц и промолчала.

— Анечка, я не прошу, чтобы вы кого-то обвиняли. Просто расскажите мне о ваших предположениях, — почти ласково говорила я. — Понимаете, в данном случае время играет против нас с вами. И лучше знать заранее, на кого обращать внимание. У меня лично уже есть некоторые версии. Может быть, у вас тоже? И объединенными усилиями мы сможем добиться успеха.

— Можно, я подумаю? — как на экзамене, спросила женщина. Я молча кивнула и вновь закурила. Анна посмотрела на меня растерянно и жалобно и покачала головой: — Нет, в голову ни одно предположение не приходит. Честно говоря, я не знаю, кому это могло понадобиться. Если только конкурент — я вам о нем, кажется, говорила. Но я не знаю… Я его даже не видела! Понимаете, Таня, очень тяжело — перебирать друзей, знакомых и думать, думать, думать — он или не он сделал это? Ответишь: нет, он не мог. И сам себе возражаешь: почему не мог — ведь в детстве он постоянно закладывал Вальку учителям и родителям или бил по носу… У меня голова от этого болит! Тем более половину знакомых Валентина я просто не знаю!

Я спокойно выслушала пылкую тираду, легонько похлопывая женщину по руке. Потом заметила:

— Тогда поступим иначе. — В голове уже начали выстраиваться наиболее вероятные мотивы. Что ж, придется провести целый допрос в его смягченном варианте. Анна покорно кивнула, готовая выслушать все, что угодно. — Конкурент… Вы о нем что-то знаете?

— Нет, Валентин пару раз говорил, что его подсиживают, вот и все.

— Извините за некорректный вопрос…

— Да ради бога, Танечка, о чем вы! — пылко воскликнула Анна Владимировна.

— У вашего мужа не было криминального прошлого?

— Нет, конечно же, нет.

— Может быть, он у кого-нибудь брал деньги в долг и длительное время не отдавал?

— Ой, Таня, я вспомнила, — ахнула Анна. — Конечно же, Валька не наделал долгов. Зато его приятель месяца три назад занял у него три тысячи долларов. Олег Камышин. Он хотел заняться бизнесом — не знаю уж, каким — и ходил по знакомым, просил денег, клялся и божился — «верну через месяц, ну в крайнем случае через два!».

— Неужели ваш муж просто так одолжил деньги? — удивилась я. В самом деле, сложно поверить в такое легкомыслие.

— Конечно, Валечка ни за что бы не одолжил такую сумму без гарантии, — ответила Анна. — Они оформили долговую расписку.

— Так в чем же проблема? — несказанно изумилась я. — В крайнем случае ваш муж мог бы получить свои деньги через суд.

— Ну, Таня, понимаете, мы, наверное, не так воспитаны. Если бы Олег был просто приятелем — тогда, разумеется, и речи не было бы об ожидании. Только Олег с Валентином — достаточно близкие друзья. Муж несколько раз в гневе заговаривал о том, что надо обратиться в суд. Но он бы этого ни за что не сделал, потому что был уверен, что Олег обязательно вернет деньги, когда у него появится такая возможность. Но деньги он так и не получил. Олежка, конечно, милый человек, но ужасно невезучий. Вот и тогда — он прогорел, так и не успев получить прибыль. А Вальке тоже нужны были деньги — вот он и требовал возвращения долга. Олег говорил, что на следующей неделе, или через неделю, или буквально вот-вот он все отдаст. Но не отдавал. Неужели вы думаете…

— Аня, я не знаю. Но, вообще-то, это повод для убийства. Где живет Олег Камышин?

Анна, перелистав блокнот, назвала адрес, после чего я поинтересовалась:

— Аня, вы знаете что-нибудь о том, чем занимался ваш муж на работе?

— Знаете, Татьяна, я не слишком интересовалась его работой. Конечно, когда рассказывал — слушала, но не более того. Но Валька не очень-то любил рассказывать о редакции, — печально добавила женщина.

— Хоть что-то вы знаете? — с надеждой спросила я. — Скажем, над чем ваш муж работал в последнее время?

— Вот этого как раз я и не знаю, — грустно улыбнулась Анна. — Видите, как мало я знаю о человеке, с которым чуть не два десятка лет прожила? Валентин со своим конкурентом и еще с одним сотрудником — не знаю, как его зовут, — работали над каким-то проектом. В чем он заключался — не знаю, но Валька увлекся, подолгу засиживался на работе…

— Спасибо, Аня, вы мне помогли, — сказала я.

Анна Владимировна поднялась и вздохнула:

— Пойду я. Таня, пожалуйста, обязательно позвоните, как только что-то узнаете. И если понадобится моя помощь — тоже, конечно. Я почти всегда дома.

— Хорошо.

Я проводила гостью до двери и посмотрела на часы. Что — то долго не звонит Кирьянов. Забыть о моей просьбе он решительно не мог. Значит, что-то не ладится. А может быть, и правда забыл. Позвонить, что ли, самой… Но едва я потянулась к телефону, как он зазвонил.

— Слушаю! — сказала я и расплылась в улыбке — звонил Киря. Он произнес:

— Танюш, извини, что так долго. Николай Сергеевич был ужасно занят. Я только что к нему пробился.

— Ну и что узнал?

— Пальчиков на твоей находке нет, можешь приехать и забрать хоть сейчас. Заодно посмотришь, что Сотников накопал.

— Есть что-то интересное?

— Не знаю, можно ли назвать это интересным. Ты же расследованием занимаешься, — пошутил Кирьянов. Потом добавил серьезно: — На мой взгляд, ничего особенного нет. Посмотришь — оценишь.

Естественно, я тут же сорвалась и поехала к Кирьянову. По пути заехала в супермаркет и купила бутылку французского коньяка — надо же отблагодарить Сотникова, а у него к этому напитку слабость.

Кирьянов сразу же всучил мне лист с описанием результатов экспертизы и линзу в пакетике, усадил на стул и принялся с озабоченным видом перерывать бумаги на столе, демонстрируя ужасную занятость.

Я углубилась в отчет эксперта. Молодчина Николай Сергеевич, постарался. Так, следы физиологического раствора… Земля… трава… А вот это уже интереснее — значительно сужает мои поиски — «–4,5 диоптрии».

— Спасибо, Володь, это довольно любопытно. Отчет я себе оставлю, ладно?

— Да бери, кому он нужен! В случае чего потом подошьем в дело, — легко согласился Кирьянов. — Да, кстати, с тебя коньяк. Для эксперта.

— Естественно, — согласилась я, выудила из сумки бутылку и удалилась, послав Кире воздушный поцелуй.

Сев в машину, я хотела сначала отправиться в ближайшую оптику, центральную. Но потом передумала — пожалуй, лучше начать с отдаленных, а потом, когда сил останется мало, объехать те, что расположены в центре. Тем более что отдаленных меньше, всего три.

Поэтому я поехала в Солнечный район, как в самый дальний от меня. Пробки на дорогах чуть ли не на каждом перекрестке выматывали нервы, люди куда-то спешили, у троллейбусов с загадочным постоянством слетали «рога». Один автобус сломался, и я потеряла минут пятнадцать драгоценного времени в ожидании, пока освободится проезд. В общем, продвижение к цели осуществлялось по принципу «в час по чайной ложке».

Все когда-нибудь кончается, и нервная дорога тоже закончилась. Я оказалась в нашем новом, «перспективном», как говорят, районе. Оптику нашла с легкостью — она находилась в многоэтажке, о чем гласила яркая вывеска: миловидно-стервозная девица с хищной улыбкой и в очках.

Я поднялась по ступенькам и вошла в прохладный холл. Ко мне сразу же устремилась женщина с дежурным вопросом:

— Чем я могу вам помочь?

— Я бы хотела узнать, есть ли у вас в продаже такие линзы? — и я показала свой образец.

Женщина внимательно рассмотрела мою находку и ответила:

— Нет, такие у нас не продаются. Это очень дорогая вещица. Впрочем, у нас тоже достаточно широкий ассортимент. Мы можем предложить…

Дослушивать я не стала. Вежливо извинившись, прервала рекламную акцию и спросила:

— А вы не подскажете, где я могу найти именно такие линзы?

— Понятия не имею. Скорее всего, в одной из центральных оптик — может быть, они заказывают.

— Хорошо, спасибо за помощь, — улыбнувшись, я попрощалась и снова уселась за руль.

Что ж, поеду назад, в центр. Будем надеяться, что женщина в оптике не ошиблась.

На Московской таких линз тоже не было. С тем же результатом я побывала на Набережной. В итоге у меня оставался последний шанс — оптика на проспекте. И я отправилась туда.

Уже по внешнему виду магазина можно было заключить, что эта оптика — не для простых смертных. Зеркальные стекла в окнах, сверкающая неоном яркая вывеска «Элита», рекламная надпись в витрине: «Элитные модели оправ и линз со всего мира». Но на двери висела табличка «Закрыто». Я все же потянула на себя тяжелую деревянную дверь, и она с легкостью подалась. Ко мне тут же ринулся мордоворот-охранник:

— Извините, девушка, магазин не работает.

— Простите, — очаровательно улыбнулась я, — но мне необходимо поговорить с кем-либо из продавцов. Если вы не против, конечно.

Охранник изумленно взирал на меня. С не меньшим изумлением я огляделась — здесь, казалось, произошло Мамаево побоище. Полный разгром и запустение. Только ковровое покрытие да пара рекламных плакатов напоминали о былой роскоши.

На стойке стояли несколько картонных коробок. Заглянув в них, я увидела всевозможные оправы, аккуратно упакованные в поролон.

— А по какому поводу оптика закрывается? — спросила я у охранника.

— Мы просто переезжаем на Набережную, — пояснил он. — Ольга, с тобой хотят поговорить! — прокричал он в пространство.

Из двери за высокой стойкой вышла худенькая рыжеволосая девушка и устремилась ко мне:

— У вас что-то срочное?

— Да, — спокойно ответила я. Что значит высший класс — никто не возмущается непрошеным визитом, не кричит привычного «ходят тут всякие», а, наоборот, интересуются, чем могут помочь. В общем — берегут клиентуру. — Посмотрите, пожалуйста, у вас в продаже есть такие линзы?

И я продемонстрировала порядком захватанное вещественное доказательство.

Девушка осторожно взяла линзу в руку, поднесла ее к глазам, потом выудила из кармана лупу и посмотрела сквозь нее. Подняла на меня глаза и сообщила:

— Да. Это эксклюзив из Франции. Мы заказываем такие линзы для солидных клиентов. Тонировка превосходно изменяет цвет радужной оболочки, защищая глаз от негативного воздействия солнечных лучей. Такие линзы продаются только у нас, — профессионально объясняла она, будто заученный текст повторяла. — К тому же эти линзы очень удобны, гипоаллергенны, превосходно корректируют зрение. Не существует медицинских противопоказаний. Линзы рассчитаны на трехмесячное ношение. Хранятся в физиологическом растворе, который прилагается к линзам. Вы бы хотели заказать такие?

— Возможно, чуть позже, — ответила я. — И еще один вопрос. Такие линзы вообще пользуются спросом?

— Нет, — отрезала она и поспешила пояснить: — Понимаете, они, конечно, очень удобны. Но многих не устраивает цена — хотя она соответствует качеству.

— А можно узнать, кто такие линзы заказывал? У вас существует регистрация проданного товара?

— Конечно, — чуть снисходительно улыбнулась девушка. — Мы получаем эти линзы из Франции прямыми поставками, только когда есть заказы. Понимаете, здесь их сделать практически невозможно — нет необходимого оборудования. Заказывать линзы различных диоптрий нерентабельно — не так уж часто их покупают. Поэтому и приходится юридически оформлять заказ. Проплачивают заказы также вперед.

— То есть имя заказчика можно выяснить?

— И его адрес тоже.

— Девушка, а не могли бы вы посмотреть, кто заказывал именно эти линзы? — спросила я, и в моей руке появилась довольно крупная купюра.

Девица как-то жалобно посмотрела на меня и печально сказала:

— Боюсь, сегодня это невоможно. Мы переезжаем, и все бумаги уже упакованы. Часть документации увезена на новое место. Чтобы найти тетрадь с заказами, нужно будет разобрать по меньшей мере три коробки. Мне действительно жаль.

— А когда вы окончательно переедете?

— Буквально со среды — с четверга уже откроемся, — вежливо ответила девушка и продиктовала адрес нового офиса.

— Спасибо огромное, — я легко рассталась с деньгами — не жалко. — Тогда я подъеду и обращусь именно к вам, хорошо?

— Ну конечно, — засияла девушка.

* * *

Я пила кофе и размышляла. Обидно, что не получилось сразу проверить, кому же принадлежат эти линзы. Ужасно досадно. Ну да это от меня не убежит.

Что же делать дальше и что я имею на данный момент?

Вооружившись сигаретой, я решила систематизировать известные мне сведения. Итак, можно выделить несколько версий.

Первое. Командировка, в которую стремился Валентин Арсеньевич. Возможно, все связано именно с ней. Клюжев сам рвался в эту командировку. Зачем? Почему его не пустили? Тут прямо-таки напрашивается версия о компромате. Скажем, командировка в столицу была последним этапом сбора сведений, после чего Клюжев намеревался обнародовать их. Некто узнал об этом и решил Валентину Арсеньевичу помешать. А возможно, компромат и командировка не связаны между собой — впрочем, все это я узнаю только тогда, когда получу еще некоторые сведения.

Второе. Олег Камышин — должник. В этой категории людей встречаются некоторые, кто думает так: если нечем отдавать, лучше вовремя «замочить» кредитора. Олег Камышин — вечный неудачник, судя по характеристике Анны Владимировны. Надо его проверить, обязательно надо. Человек, загнанный в тупик, вполне может решиться на страшный поступок. Предположим, денег у Камышина нет и отдавать долг нечем. А Валентин Арсеньевич требовал свои баксы. Может быть, даже угрожал, что обратится в суд. Тогда… единственный выход для должника — убийство.

Эта версия, впрочем, далеко не совершенна. Ведь оставалась еще вдова Клюжева. И она тоже может начать требовать деньги. Правда, не во время похорон, когда не до этого. Возможно, Камышин решил оттянуть возвращение своего долга любым способом, а потом смотаться, пока то да се, похороны и поминки.

Или, скажем, пригласил он Клюжева в Сосны поговорить. Просто поговорить, пообщаться на природе. Но тот стал требовать свои деньги. И Олег Камышин не выдержал — подстрелил беднягу. Но откуда у обычного неудачника пистолет? Резонный вопрос. Хотя сейчас в России едва не у каждого второго есть оружие. А уж у каждого, кому оно нужно, есть точно. Мне, например, в свое время народные умельцы расточили под пули газовый. Так что оружие, господа, не проблема.

Третье. Конкурент — некто Глеб Ломов. Личность, жаждущая славы, — чем не повод для убийства? Это тоже из оперы под кодовым названием «Неудачник». В самом деле: всегда у него перед глазами более удачливый коллега, почти босс, заведует чуть ли не самым важным в газете отделом. Имеет жену и любовницу… Кстати, надо бы узнать, счастлив ли в личной жизни Глеб Ломов?

Тем более конкурент хорошо знаком с Клюжевым, связан с ним одним делом, как говорит Анна Владимировна. И он легко мог пригласить Клюжева, скажем, распить бутылочку пивка на природе, благо, и погода позволяет. А чтобы людишки не мешали — в парк отправиться, в елочки-сосеночки. И там — пиф-паф…

Я ощутила, что решительно склоняюсь к цинизму, и, стремительно допив кофе, собралась.

Глава 5

— Здравствуйте, могу я поговорить с вами? — осведомилась я у секретарши, войдя в редакцию.

Именно к этому логичному выводу я пришла за время размышлений — слишком много версий возникает в связи с работой Клюжева. Поэтому я и отправилась в «Тарасовские ведомости».

— Вы снова к Валентину Арсеньевичу? — утирая слезки, осведомилась секретарша. Надо же — она меня запомнила. — Так его нет. Умер он, девушка… Убили его!

— Соболезную, — вежливо сказала я. — Но мне бы хотелось поговорить с вами. — И я снова извлекла на свет божий спасительное милицейское удостоверение.

— Ой, ну как же…

— Что происходит? — не вовремя выйдя из кабинета, заявил о себе Михаил Валерьевич. — Татьяна? Рад вас видеть. А… Кажется, Людочка уже сообщила вам трагическую новость? Мне очень жаль…

— Михаил Валерьевич, — вклинилась секретарша. — Это из милиции.

— Что? Но как же… — онемел главный редактор.

Я опустилась на стул и проникновенно сказала, обращаясь к нему:

— Понимаете, жена Клюжева обратилась к нам за помощью. Но официально действовать было нельзя, ведь со дня исчезновения Валентина Арсеньевича не прошло трех суток. И нужно было узнать о нем хоть что-то неофициальным путем.

— Извините, но вы ввели нас в заблуждение, — глава редакции пытался «продавить» меня тяжелым взглядом.

— Я прошу прощения. Нам не так легко работается, как большинство людей почему-то думает. Вот и приходится пользоваться подобными методами. Так могу я с вами поговорить? — И тут я очаровательно улыбнулась.

Михаил Валерьевич прямо-таки растаял. Он пригласил меня в свой кабинет и мило предложил располагаться поудобнее.

— Михаил Валерьевич, какие отношения с сотрудниками были у Валентина Арсеньевича Клюжева?

— По-моему, ровные, нормальные отношения, — ответил главный.

— С кем он общался больше, с кем старался не сталкиваться?

— Танечка, у нас здесь невозможно с кем-то не сталкиваться. Но чаще всего Валерий общался, естественно, со своими подчиненными.

— Командировка в Москву — зачем она была нужна Клюжеву?

— Служебная командировка, — уклончиво ответил директор. — Просто он ехал по поручению редакции.

Как же, служебная! Ох, чую я, что-то за этим стоит очень-очень важное. Но не хочет редактор говорить — не надо, и без него все узнаю.

— Хорошо, — согласилась я. — И часто Валентин Арсеньевич ездил в командировки?

— В последние полгода — нет, — лаконично сообщил редактор.

Что ж, это тоже наводит на определенные размышления. Если исходить из того, что компромат существует, именно с ним могла быть связана командировка — узнать какие-либо новые факты, например. И кому-то очень не хотелось, чтобы Клюжев ехал в столицу. Эту версию отвергать нельзя. Что ж, зайдем-ка с другой стороны.

— Кто отправится в командировку вместо Клюжева? — спросила я.

— Необходимость отпала — нам удалось справиться без отъезда сотрудников, — расплывчато ответил директор.

— Над чем работал Клюжев в последнее время?

— Он работал над одним проектом — мы собирались публиковать цикл политических статей, — опять-таки обтекаемо ответил глава редакции. — Достаточно важный проект, поэтому Клюжев нередко задерживался в редакции допоздна.

— Над этим циклом он работал один?

— Нет, со своими подчиненными. И вы знаете, один из них, по всей видимости, займет место Клюжева, — предупредил Михаил Валерьевич мой следующий вопрос.

— Как относится этот подчиненный к новой должности?

— Вообще-то мы ему о назначении пока не сообщили. Но, думаю, против он не будет, — с ехидцей ответил редактор. — Танечка, мы закончили? Мне нужно работать.

— Да, спасибо. Если что, я зайду еще, — спокойно сказала я и вышла в приемную.

Секретарша печально посмотрела на меня и спросила:

— Вы ищете убийцу, да?

— Да, — согласилась я, присаживаясь. Когда человек сам проявляет желание пообщаться, не стоит от этого отказываться — много интересного можно узнать. — Вам что-то известно?

— Знаете, несколько раз к Валентину Арсеньевичу приходил высокий худой брюнет, они подолгу спорили и ругались. А мне же слышно, — смущенно улыбнулась девушка, кивком показав в сторону курилки. — Насколько я поняла, этот человек был должен Валентину Арсеньевичу деньги, но не отдавал долг.

— Почему вы это поняли? — удивилась я.

— Ну, Валентин Арсеньевич требовал вернуть деньги, порой даже на повышенных тонах, — пояснила секретарша.

— Что еще вы можете рассказать об этом человеке? — спросила я.

— Ничего особенного. Кажется, его зовут Олегом, но точно я не знаю.

— Спасибо, Людмила, вы мне очень помогли. Кто-нибудь еще приходил на работу к Клюжеву? — на всякий случай осведомилась я. И услышала ответ:

— Знаете, иногда приходил один мужчина. Мне почему-то кажется, это было связано с работой Валентина Арсеньевича. Они подолгу общались, причем очень редко где-то здесь, в редакции. Чаще выходили на улицу, но иногда запирались в кабинете Клюжева, когда там никого больше не было, разумеется.

— Как этот мужчина выглядел? — заинтересовалась я.

И секретарша, слабо улыбнувшись, ответила:

— Очень колоритный тип. Такого увидишь в толпе — обязательно узнаешь. Он высокий, полный, светло-рыжий. Но глаза — черные-черные. И брови тоже черные, широкие. Вообще, не было в нем типичной для рыжеволосых мягкотелости — сильный мужчина. Лет под сорок, наверное. Может, чуть больше или меньше.

— Вам нужно работать в милиции, — улыбнулась я. Надо же, я чуть было не упустила такого важного свидетеля! — Спасибо вам огромное.

— Пожалуйста, вы только найдите убийцу! — прошептала девушка.

Ну и ну, да этот журналист Клюжев был, оказывается, настоящим сердцеедом. Жаль, что я его не знала. Чем он так очаровывал женский пол, интересно?

Я покинула редакцию и уселась в машину. Прижав к уху наушник, услышала не слишком важную, но довольно интересную для меня лично беседу. Снова общались Михаил Валерьевич и его заместитель Борис Иванович. Эту парочку я узнавала по голосам.

— Что за девица сейчас выскочила из редакции? — заинтересованно спросил зам.

— Эта? — в голосе директора прозвучало искреннее разочарование. — Милиционер. Приходила по поводу убийства Валентина.

— Вот как? И что ей надо?

— Роет, рыщет. Знаете, Борис, она ведь заходила в понедельник — вот как милиция работает! Сказала, что ей Валентин нужен. Мы с ней пообщались, я предложил свою помощь, — при этих словах Борис Иванович понимающе хмыкнул. — А сегодня узнаю, что девушка работает в милиции. Черт, я такого даже подумать не мог!

— И что вас возмущает, Михаил Валерьевич? — съехидничал Борис. — Девушка понравилась?

— Может быть, мы будем работать? — неуверенно откликнулся Михаил Валерьевич. — Надо поместить некролог, а для начала — обдумать, кто его напишет.

После чего оба умолкли. Видимо, задумались. Ну и пусть себе.

Я завела машину и отправилась к Олегу Камышину, должнику.

Итак, требуется проверить несколько версий. Должник, конкурент, компромат. В том, что компромат существует, я почти уверена — только надо узнать, где он находится. Возможно, именно в связи с компроматом убили Валентина Клюжева. Еще эта командировка злосчастная, нужная только Клюжеву… Не поехать ли мне в Москву, в самом деле? Нет, глупости. Мало ли куда мог отправиться Клюжев. Ниточек на этот счет у меня нет. Приеду и буду бегать по всей Москве с криками: «К кому собирался Клюжев?» Смех, да и только. Нет-нет, надо продолжать дело в Тарасове. Если возникнет такая необходимость, я с легкостью позволю себе визит в столицу. Но пока я ее, необходимость то есть, не вижу.

Проверим-ка наконец должника. Версия о долге лежит слишком уж на поверхности, и, думаю, отработка ее не отнимет у меня много времени. К тому же причина для убийства по ней достаточно банальна — деньги. Но ведь это наиболее часто встречающийся мотив для убийства… Итак, за работу, частный детектив Татьяна Иванова!

Рассуждая таким образом, я подъехала к дому, в котором имел счастье или несчастье проживать Олег Камышин — друг, должник, а возможно, и виновник смерти Валентина Арсеньевича Клюжева. Типичный неудачник к тому же. Только вот в каком облике перед ним предстать?

Если я явлюсь без легенды или в качестве представителя милиции, мне не будут доверять. Зато ответят на мои вопросы с предельной честностью, особенно на те из них, которые возможно проверить. Если же я придумаю любую другую причину для визита к Камышину, он может со спокойной совестью просто послать меня куда подальше и захлопнуть дверь перед моим носом.

Что ж, такова судьба — из двух зол выбираем меньшее. Снова сегодня меня выручат мои давным-давно просроченные милицейские корочки.

Я оставила машину во дворе и, провожаемая удивленными взглядами старушек, прошла в подъезд. Дом был не из плохих — в прекрасном районе, с кодовым замком на входной двери. В ней, правда, был сломан замок, но от этих реалий современной жизни никуда не деться. Правда, консьержки в доме не было, охранников тоже. Да и стены носили на себе отпечаток не слишком изысканной дворовой культуры.

Лифт, естественно, не работал, и я искренне пожалела старушек, вынужденных пешком подниматься на верхние этажи. Самой мне это сложности не составило — я преодолела восемь лестничных пролетов за минуту-две, не больше. И сразу позвонила в дверь шестьдесят девятой квартиры, в которой проживал Камышин.

Дверь мне открыл мужчина с заметной лысиной, несколько обрюзгший, лет сорока с небольшим.

— Здравствуйте, — вежливо сказала я. — Могу я видеть Олега Камышина?

— Это я, — сказал мужчина. — А вы кто?

Я продемонстрировала удостоверение и сказала:

— Из милиции. Олег…

— Геннадьевич, — неуверенно улыбнулся он мне.

— Я бы хотела с вами поговорить. Вам удобно сейчас?

— Конечно, входите, пожалуйста. Татьяна…

— Александровна, — представилась я спокойно.

— А в чем дело? Я не понимаю, почему мной заинтересовалась милиция, — удивленно вопрошал Камышин.

Мы вошли в зал — большую квадратную комнату с красивыми обоями на стенах, но обставленную потертой мебелью. Квартира была не из дешевых — удобной планировки, с большими комнатами и кухней. Но содержал ее Камышин просто в отвратительном состоянии. Я, конечно, тоже не блещу особой чистоплотностью, но, по крайней мере, распихиваю все лишнее по шкафчикам, чтоб не валялась вся одежда где ни попадя. И иногда, в свободное от работы время, делаю генеральную даже уборку. Здесь же царил полный бардак. Видимо, Камышин уловил на моем лице не очень приятное выражение, потому что он смущенно посмотрел на меня и произнес, чуть ли не покраснев:

— Вы извините, у меня здесь ужасно неприбрано.

Здорово сказано — неприбрано у него! Кучи пивных бутылок, старенький компьютер, сиротливо стоявший на подоконнике, крышки и пробки от всевозможных вин, столовые приборы, смятая и не очень чистая одежда, постельное белье — все валялось на потертом ковре.

— Ничего страшного, — улыбнулась я спокойно. — Нам нужна ваша помощь, — произнесла я через мгновение, сменив тон на уверенно-деловой.

— Чем я могу быть полезен? — сразу подтянулся Олег Геннадьевич.

— Скажите, вы были знакомы с Валентином Арсеньевичем Клюжевым? — спросила я.

— Да, конечно. Сегодня узнал, что Валька умер. Это правда?

Спокойствие Камышина мне лично казалось неправдоподобным. Я кивнула и заметила:

— Мне очень жаль.

— Мне тоже, — устало улыбнулся Камышин, сморгнув. Глаза его странно увлажнились.

— В каких отношениях вы были с Валентином Арсеньевичем? — поинтересовалась я.

— Ну-у… — неуверенно замычал мой собеседник. — Мы приятельствовали. Да, пожалуй, так. На филфаке в свое время вместе учились. Только Валька в газету пошел, а я — так… В школе попахал — надоело.

Значит, в школе тебе надоело и ты решил податься в бизнес? Но прогорел. Интересно.

— Нам известно, что вы брали крупную сумму в долг у Клюжева.

— Да, — недоуменно вскинул брови мужчина. — Да, я брал. Но все еще не отдал, — добавил он, благоразумно не дожидаясь дальнейших вопросов.

— У вас были конфликты с Клюжевым?

— Н-нет, мы довольно мирно общались, — ответил Олег Геннадьевич. — Нам делить особо нечего.

— А деньги? — логично спросила я.

— Ну, Валентин знал, что, когда у меня будут, — обязательно верну, — оправдывался Камышин. — Понимаете, я никогда не присваивал ничего чужого.

— Почему вы не смогли вернуть долг? — полюбопытствовала я.

— Татьяна Александровна, я хотел основать свой бизнес. Заняться торговлей. К несчастью, я не учел нескольких факторов. Во-первых, я филолог, человек, далекий от предпринимательства. Во-вторых, конкуренция. Все давно закуплено и разобрано, — пояснил он. — Поэтому я и прогорел.

— Следовательно, деньги пропали.

— Да, вот именно! — тяжело вздохнул Камышин.

Я огляделась. На подоконнике рядом с компьютером стояло еще одно нелепое в этой обстановке средство цивилизации — телефон. Его-то мне и надо.

Тут внезапно я усиленно закашлялась, обхватила горло ладонью — вот-вот в обморок упаду от остановки дыхания. И прохрипела:

— Не могли бы вы принести воды?

Получилось у меня нечто невнятное, но, по-моему, то, что требуется. Потому что Камышин потрусил из комнаты, и я услышала, как зашумел кран. Искренне надеясь, что времени на мое тайное дело будет достаточно, я одним прыжком преодолела пространство, отделявшее от меня телефон. Открутив мембрану, я ловко впечатала в аппарат заранее приготовленный «жучок» и все вернула на свое место. Надо сказать, задача была не из легких — мне ужасно мешал собственный кашель.

— Вот, выпейте воды, — совершенно неожиданно появился сзади Олег Геннадьевич и удивленно уставился на меня — я стояла у окна, опершись рукой на подоконник. Телефонная трубка, кажется, еще хранила тепло моей ладони.

Я отпила воды из на удивление чистого стакана и сказала:

— Спасибо. Я решила подышать свежим воздухом, вы не против? Извините, что доставила вам хлопоты.

— Ну что вы, Татьяна Александровна, ничего страшного, — натянуто улыбнулся Камышин. — У вас есть еще вопросы?

— Валентин Арсеньевич случайно не говорил вам, что опасался кого-то? Не замечали ли вы в его поведении странностей в последнее время?

— Нет, все как обычно, — уверенно ответил Камышин.

— Спасибо, до свидания, — наконец попрощалась я и отправилась в машину. Теперь следовало катализировать процесс. И на этот счет у меня появилась идея.

Заведя машину, я отправилась к Клюжевой. Жила она в просторной и очень уютной квартире, в которой даже теперь, когда у женщины вряд ли возникает желание убираться, царил идеальный порядок.

— Татьяна! Почему вы не позвонили? Вы что-то узнали? — рассыпалась в словах вдова, едва увидев меня на пороге.

— Аня, у меня к вам небольшая просьба. Я на минуту, особых сведений пока нет.

— Может быть, все же зайдете? Чаю попьем.

Я задумалась. В принципе, на кой черт мне ехать обратно, чтобы прослушивать разговор Камышина на месте, если «жучок» я прекрасно смогу поставить и здесь? В трубку телефона Клюжевых. Только потом все равно придется отправиться туда — мало ли какую реакцию у Олега Геннадьевича вызовет мой планчик.

— Да, с удовольствием, если я вас не обременю, — согласилась я, сбрасывая с ног туфли — на этот раз на низких каблуках. Вот так приходится жертвовать частицей внешней привлекательности ради удобства! Я бы с удовольствием нацепила кроссовки, но, полагаю, сотрудник милиции в спортивной обуви — это уже слишком.

— Так о чем вы хотели меня попросить? — поинтересовалась Анна Владимировна, проводив меня на кухню. Небольшое помещение казалось неожиданно просторным — у стены стоял узкий столик, а противоположная была занята лишь раковиной и плитой.

Клюжева, усадив меня на удобную, обитую дерматином табуретку, сразу засуетилась. Она поставила на плиту чайник, повернулась ко мне, спросила:

— Вам чай или кофе?

При этом Клюжева повертела перед моим носом совершенно несоблазнительной баночкой «Глобо». Вообще терпеть не могу растворимого кофе, пью его только в самых крайних случаях, и то лишь определенной марки. Содержимое этих баночек хоть отдаленно походит на кофе. Поэтому я решительно предпочла чай.

Анна Владимировна кивнула и засновала по кухне туда-сюда, нарезая хлеб, выуживая из холодильника сыр и колбасу, нарезанные тонкими, почти прозрачными ломтиками, доставая из духовки печенье. Потом повернулась ко мне, опустила руки и выдохнула:

— Танечка, вы извините, что я суету поднимаю. Просто я так устала одна! Все думают, что сейчас мне никто не нужен. Почему-то считается, что переживать горе надо в одиночку. Какое же это заблуждение! — всплеснула руками несчастная женщина. — Надо, чтобы хоть изредка рядом был кто-то, о ком можно позаботиться!

Я прекрасно ее понимала. Закипел чайник, Анна разлила чай по чашкам и присела за стол напротив меня. Она задумчиво смотрела на деревянную столешницу, водя по ней пальцем. Я молча пила чай. Курить хотелось ужасно, но пепельницы я не видела, а отрывать женщину от задумчивости не было никакого желания.

Наконец молчание стало просто гнетущим, и я тихо сказала:

— Аня, где у вас можно покурить? На балконе там, в форточку…

— Ну что вы, — Клюжева отрицательно покачала головой, вскочила. Светлые глаза ее блеснули почти гневом. — Вот, пожалуйста, пепельница. Курите прямо здесь.

— Спасибо. — Я закурила и глубоко затянулась крепким дымом.

Анна Владимировна внимательно и немного настороженно смотрела на меня. Внезапно она спросила:

— Вы говорили, что хотели меня попросить о чем-то. О чем?

— Аня, не могли бы вы сейчас позвонить Олегу Камышину и напомнить о долге? Я понимаю, — поспешно добавила я, — вам тяжело и не хочется вспоминать об этом. Но я считаю, такой шаг мог бы нам помочь.

— Конечно, о чем речь? Позвоню и спрошу. А вы… как будете слушать телефон?

— Если вы не против, я поставлю в ваш телефон подслушивающее устройство, — пояснила я ей. — Но могу поехать к дому Камышина.

— Нет, что вы, ставьте что хотите! — высказалась Анна.

Я ловко прицепила «жучок» и пододвинула Клюжевой телефон. Она неуверенно подняла трубку и спросила:

— Таня, а что мне говорить? Что именно?

— Просто скажите, что у вас финансовые проблемы и вам нужны деньги. Вы надеетесь на него, и все такое.

— Зачем это надо? — не поняла Анна.

— Я подозреваю этого человека, — честно сказала я. Не люблю увиливать при разговоре с клиентами. Порой все же приходится, но не в данном случае. — И думаю, что ваш звонок может заставить его действовать. А следовательно, совершать ошибки. Конечно, возможно, так мы подставим вас. — Эта мысль пришла мне в голову неожиданно, и сразу захотелось отказаться от моего плана.

Но Анна Владимировна возразила:

— Ну и что? Во-первых, я не верю, что Олег мог убить Вальку. О чем бы они ни говорили, что бы между ними ни было. Во-вторых, я хочу найти убийцу.

— Н-ну… хорошо, — решилась я. — Только пообещайте мне, что не будете никуда выходить одна некоторое время и никого не впустите в дом.

Обдумав все еще раз, я пришла к выводу, что не так уж мой план и опасен. Вернее, опасен, но с этим можно примириться. Надо действовать. Раз уж на то пошло, и Анне Владимировне, когда все раскроется, станет легче. А я постараюсь оградить ее от опасности, ведь это в моих силах. К тому же Анна Клюжева производит впечатление человека достаточно осторожного, на бессмысленный риск она вряд ли пойдет.

И я твердо кивнула:

— Звоните, а я пойду в другую комнату — там помех не будет.

Анна набрала номер, а я вышла на балкон, чтобы без проблем прослушать беседу. Мысль, правильно ли я поступаю, все же терзала меня, но раздумывать уже смысла не было. В итоге я пообещала себе не оставлять Клюжеву без присмотра, тогда она будет в безопасности. А чтобы несколько утолить душевные муки, пока Анна дозванивалась — в наушниках вместо голосов раздавались скрип и гудки, — я достала свои магические «косточки». Высыпав их из мешочка и встряхнув, я сконцентрировалась на вопросе: «Грозит ли опасность Анне Клюжевой?»

Получилось 10+21+25 — «Когда вы не призываете что-то плохое, оно и не случится. Если человек не хочет что-то изменить, значит, его устраивает положение вещей».

Великолепно. Значит, я могу за нее не бояться? Или, наоборот, своим планом я призываю на голову женщины что-то нехорошее? Хотя вряд ли, пожалуй, напротив — я избегаю этого нехорошего. Додумать как следует рекомендацию «косточек» я не успела. В ушах у меня послышались голоса — разговор начался.

— Здравствуй, Олег. Это Анна Клюжева, — сказала женщина.

— Анечка, мне очень жаль! — воскликнул Камышин. — Я не хотел верить, что такое могло произойти с Валентином!

— Конечно, никто не хотел в это верить, — утомленно отозвалась Анна. — Но это случилось, и ничего не изменить. Послушай, Олег, мне правда очень неловко, но мне нужны деньги.

— Анна, ты меня прости, — как мне показалось, недостаточно искренне сказал Камышин. — Только я не могу сейчас вернуть тебе деньги. Я, конечно, все прекрасно понимаю, но нет. Ты только не волнуйся, буквально на днях верну, хорошо?

— Ну… — задумчиво протянула женщина.

Олег перебил ее:

— Понимаю, тебе очень сложно. Но у меня просто нет денег! Если бы были… Я точно верну, обещаю! Подождешь?

— А что мне остается делать? — хмыкнула Анна утомленно. — Подожду.

Разговор закончился, и Клюжева вышла на балкон.

— Таня, все нормально? Вы все слышали?

— Да, Анна, вы молодчина. Послушайте, как вам самой показалось? Искренен был Камышин или не слишком?

— Не знаю, — мотнула головой женщина. — Просто не знаю. Откуда у него могут быть деньги? Он же сказал — вернет. Но где он их возьмет? И вообще — я ничего не понимаю.

Это я и должна узнать — каким образом Камышин намерен добыть деньги, чтобы вернуть свой долг. И собирается ли он вообще расплачиваться?

Покинув дом Анны Клюжевой, я еще расспросила соседей Камышина. Они оказались людьми до жути любопытными и дотошными. Достали меня вопросами «что, как и почему». Слова «тайна следствия» ничего не говорили этим людям. Казалось, одна только цель существовала в их жизни — знать больше, чем остальные.

В итоге я была совершенно вымотана, а почти ничего нового не узнала: к Камышину несколько раз заходил Валентин Арсеньевич, и они ругались так, что даже соседи слышали. О чем именно шла речь — никто не удосужился понять. Сам факт ругани гораздо больше интересовал соседей, нежели предмет спора. Вот ведь, когда не надо — всю подноготную узнают.

Впрочем, я и без консультации соседей предполагала, о чем был спор — о деньгах. Вероятно, Клюжев пытался «выбить» свои деньги, но — тщетно. Его бывший однокурсник не собирался возвращать долги. Не мог. Или не хотел.

Глава 6

Я решила, что было бы неплохо проверить версию о конкуренте и преемнике клюжевской должности. Интересно, что он за человек, Глеб Ломов? Способен ли на убийство? Впрочем, я поняла довольно давно — на преступление способен любой. Только некоторые получают эту способность очень рано, от рождения или воспитания. А других просто нужно довести до состояния аффекта.

Глеб Ломов… Пора бы мне узнать о его связях. Впрочем, это не так уж сложно — надо просто пообщаться с его коллегами по работе.

Коллег я «выцепляла» поодиночке. Расспрашивала их, запоминала информацию. К моему облегчению, выяснилось, что общих знакомых вне редакции у Клюжева и Ломова не было, значит, проверять кучу людей, знавших и Валентина Арсеньевича, и его конкурента, не придется.

Сотрудники Ломова были не особо словоохотливы, и я их прекрасно понимала — никому не хотелось подставлять коллегу. Так что работа с ними была достаточно муторной. Тем не менее я смогла кое-что выяснить. Во-первых, как ни мялся народ, как ни жался, но все же не мог обойти одного факта — Ломов с Клюжевым нередко ругались. Точнее, спорили. Причем на самые разные темы, и обычно с подачи Ломова. Клюжев был не слишком агрессивен, насколько я поняла. Но ускользнуть от спора он не мог, и это я тоже прекрасно понимала.

Что касается занятий Ломова в воскресенье и понедельник с утра, никто ничего не знал. Глеб Евгеньевич ушел с работы в середине дня в воскресенье и вернулся только в понедельник после обеда. А что в этом промежутке? Пока полная и звенящая пустота.

Помимо этого, я выяснила место жительства Ломова. Тогда решила отправиться прямо к нему и проверить алиби у самого подозреваемого.

Да-да, я не ошиблась, именно у подозреваемого. Ведь конкуренция — штука вредная, на определенном этапе даже смертельная, как показывает горький опыт.

Конкурент проживал в одном из старых домов на проспекте, совсем недалеко от своей работы. Здание было чертовски красивым, несмотря на возраст. Глеб Евгеньевич Ломов занимал одну из квартир в бывшем купеческом доме. Квартиры в этом доме тоже были не из средненьких — просторные, с высокими потолками.

Отправляясь к Ломову, я решила для беседы с ним воспользоваться привычным и очень удобным поводом — следовательским опросом.

Я подошла к квартире, расположенной на третьем этаже, и надавила на кнопку звонка. Открыли мне почти тут же, и я увидела высокого худощавого мужчину с насмешливыми зеленовато-серыми глазами и тонким аристократичным ртом. Он окинул меня стопроцентно одобрительным взглядом и спросил, не дав мне и слова вымолвить:

— Девушка, вы к кому? Чем могу вам помочь?

— Вы Глеб Евгеньевич Ломов? — осведомилась я.

— Да, вы правы, — улыбнулся мужчина. — Но можно просто Глеб.

Пока он говорил, я окинула его взглядом. Журналист был исключительно привлекателен, даже на мой взыскательный вкус. Непринужденно-домашний наряд ему невероятно шел. Темные джинсы обтягивали стройные, сильные ноги, сетчатая, явно молодежная майка обнажала темную поросль на мускулистой груди, на которой сквозь серебристо-серую сетку просвечивали звенья тоненькой золотой цепочки с крестиком.

— А вы кто? — Ломов посерьезнел, но в глазах все равно мелькали насмешливые искорки. Он прекрасно понял, что я его разглядываю и что его внешность мне определенно нравится.

— Меня зовут Татьяна Александровна, — представилась я, доставая из сумки свое просроченное милицейское удостоверение.

Ломов не стал особо вникать в написанное на бумаге, вместо этого посмотрев на меня выжидающе. Тогда я сочла своим долгом пояснить:

— Я из милиции и должна задать вам несколько вопросов.

— В связи с убийством Клюжева? — догадался он. — Ко мне уже приходили.

— Не сомневаюсь, но нам потребовалось кое-что уточнить, — не растерялась я и добавила с мягкой усмешкой, чтобы совершенно отмести все его подозрения на мой счет, если они появились: — Если вас не устраивает, что следователи приходят к вам, мы можем пригласить вас в отделение.

— Ну что вы, заходите, пожалуйста, — улыбнулся Ломов, делая приглашающий жест рукой.

Я вошла в квартиру и огляделась. Уютное помещение, ничего не скажешь. Небольшие чистые окна были чуть прикрыты кружевными занавесками.

— Прошу вас, присаживайтесь, и я отвечу на все ваши вопросы.

— Спасибо, — кивнула я, усаживаясь в мягкое кресло. Ноги немного зудели — денек выдался не из легких, и я с наслаждением откинулась на спинку.

— Хотите чаю? Или кофе? — предложил Глеб, стоя передо мной.

— Нет, благодарю вас, — решительно отвергла я предложение и перешла к делу: — Глеб Евгеньевич, какие были у вас отношения с Валентином Арсеньевичем Клюжевым?

— Обычные трудовые отношения, — с гримаской усталости на приятном лице ответил Ломов. — Я был под его началом, что вам, вероятно, известно. И мне это не нравилось. Но общаться нам приходилось довольно часто.

— Вы сказали, вам не нравилось находиться под руководством Клюжева. Почему?

— Я считал, что могу справиться с его обязанностями более успешно, — искренне ответил мужчина. И, встрепенувшись, добавил почти спокойно: — Но поверьте, я не убивал его и делать этого не собирался.

— Вы с Валентином Арсеньевичем конфликтовали?

— Не так грубо, Татьяна Александровна, — с саркастической усмешкой сказал Глеб, поморщившись. — Мы не конфликтовали, у нас всего лишь были естественные разногласия во взглядах и методах ведения работы.

— Хорошо. Как вы сами считаете, кто мог убить Валентина Арсеньевича?

— Понятия не имею, кому это могло понадобиться, если честно, — немного фальшиво, как мне показалось, ответил Ломов.

— Где вы были с вечера воскресенья до утра понедельника, то есть с восьмого на девятое июля?

Ломов явно замешкался, и это было заметно, несмотря на его выдержку. Глаза мужчины на мгновение оторвались от моего лица и скользнули по потолку, пальцы чуть дрогнули. Тем не менее Ломов ответил совершенно спокойно:

— Этот вопрос мне уже задавали. Я был в компании бывших однокурсников, мы отмечали юбилей одного из них. Причем начали в середине дня в воскресенье, и окончательно пришел я в себя в понедельник ближе к обеду. Тогда и появился на работе.

— Вот как? — я попыталась не показать своего недоверия. — Скажите мне имена тех, с кем вы праздновали. Думаю, они смогут подтвердить ваши слова.

— Естественно, — фыркнул Глеб. И сразу поправился: — То есть я надеюсь. Сами понимаете, Татьяна Александровна: когда люди пьют чуть ли не сутки, от них неизвестно чего можно ожидать.

— Конечно, я понимаю, — непринужденно согласилась я. — Тем не менее я просто обязана все проверить.

— А что, следователь, приходивший до вас, утерял имена и координаты? — ехидно осведомился Ломов.

— Глеб Евгеньевич, простите, но вас это не должно интересовать.

— Хорошо, мне все равно, — хмыкнул мужчина. — Я без труда дам вам координаты моих однокурсников.

Нет, мне он определенно нравился, хотя и вызывал подозрение. Не знаю почему, но ненавязчиво-независимое нахальство всегда находит отклик в моей таинственной душе.

Желая подтвердить слова действием, Ломов достал с полки шкафа кожаную барсетку, выудил из нее органайзер и самостоятельно переписал для меня все необходимое. Я поднялась, поблагодарила его и удалилась. Теперь предстояла масса работы — опросить компанию Ломова.

Его однокурсники, как назло, проживали в самых разных частях Тарасова, в том числе в таких дырах, о которых я знала понаслышке. Например, один из адресов, данных Глебом Евгеньевичем, отправлял меня в Вязовку — деревеньку недалеко от города. Этот адрес принадлежал Андрею Петровичу Кузнецову.

Я благоразумно решила, что Кузнецов в своей дыре подождет, и предпочла для начала посетить одного из живущих неподалеку — филолога Виктора Афанасьевича Карцева. Поднявшись на пятый этаж старенькой «сталинки» по лестнице с ужасно неудобными высокими ступенями, я тщетно осмотрела всю стену в поисках звонка. Но, к моему удивлению, его просто не существовало, и даже мои великолепные сыщицкие способности не помогли его обнаружить. Тогда я сделала проще — пару раз стукнула по обшарпанной двери, сделанной из далеко не ценных пород древесины. За дверью послышались шаги.

— Кто там? — тревожно спросил высокий женский голос, и в «глазке», который все же существовал, промелькнул свет.

— Милиция, — я снова продемонстрировала свое многострадальное просроченное удостоверение, поднеся его к «глазку». За дверью воцарилось молчание. Оно продлилось минуты полторы, потом замок металлически лязгнул, и передо мной появилось встревоженное лицо. Женщине на вид можно было дать лет пятьдесят. А что, прекрасный предпенсионный возраст. Но, присмотревшись внимательнее, я поняла — ей нет и сорока, и это заботы состарили ее лицо. Полная фигура была претенциозно обтянута шелковым цветастым халатом, а из-под косынки на голове выглядывали бигуди. Тускло-серые глаза любопытно и настороженно смотрели на меня из-под покрасневших век. Женщина быстро спросила:

— Что этот обормот снова отчудил? Окно разбил или избил кого-то?

Сначала я не поняла. Ошалело взирала на женщину и размышляла — как мог мужик сорока с чем-то лет оказаться обормотом, в очередной раз бьющим окна?

— Простите, — удивленно выдохнула я, — а Виктор Афанасьевич Карцев здесь живет?

— А-а, так вы не по поводу Кольки, — с облегчением протянула женщина и тут же пояснила: — Это наш сын. Такой непоседа! Да вы проходите, — на одном дыхании протараторила женщина. И закричала в глубину квартиры: — Ви-и-тя-а! К тебе пришли!

Я осторожно вошла в прихожую, женщина тут же нажала на выключатель, и я смогла рассмотреть обстановку. На гвоздиках, небрежно вбитых прямо в стену, висели старые пальто и фуфайки. Но потертый половик был тщательно выстиран.

Из двери, застекленной старинным матово-пупырчатым стеклом, отдаленно напоминавшим бутылочное, вышел невысокого роста мужчина в спортивном костюме с растянутыми коленками.

— Здравствуйте, вы ко мне? — удивленно уставился он на меня.

— Да, — и я снова продемонстрировала удостоверение. — Я из милиции. Вы Виктор Афанасьевич? — Он только кивнул. — Мне нужно с вами поговорить.

— Хорошо, — меланхолично пожал плечом мужчина. — Проходите, пожалуйста. — И он галантно провел меня в зал. Скромная, но чистенькая комната показалась мне достаточно уютной, особенно для такого дома.

— Расскажите, пожалуйста, где вы были с вечера воскресенья до утра понедельника?

— Мы сидели в столовой у Сосен, сняли ее на всю ночь. У меня там работает знакомый, и он все нам устроил. А вы по поводу Ломова?

— Да, — лаконично бросила я. — Он весь вечер находился в общей компании?

— Вы знаете, — смущенно сказал мужчина, — я не очень помню. Все были достаточно нетрезвые, — пояснил он. — Поэтому наблюдать за кем-то сил не было. Кажется, все мы были там. Но точно ничего сказать не могу. Ко мне уже приходили из милиции, и я сказал то же самое. Уверенно могу заявить, что часа в три дня в воскресенье были все. И когда расходились в понедельник — тоже. А что было в этом промежутке… Но вы зря думаете на Глеба — он мухи не убьет. Это только статьи у него ядовитые.

— Мы ни на кого не думаем, — покривила я душой. — Просто отрабатываем версии. Спасибо за помощь.

Попрощавшись с филологом Карцевым, я вышла к машине. И — с яростью хлопнула себя по лбу. Как же я раньше не додумалась! Как идиотка, собралась объездить всех однокурсников Глеба Ломова, а ведь милиция уже проделала всю эту работу. Я же спокойно могу попросить Кирьянова поделиться информацией.

И я отправилась к Кире.

Парень на вахте, узнав меня, спросил:

— Татьяна Александровна, вы к Владимиру Сергеевичу?

— Да, — согласно кивнула я. — Он у себя?

— Пока нет. Кажется, он на оперативке. Но скоро должен вернуться. Если хотите, подождите его у кабинета.

— Спасибо, с удовольствием, — улыбнулась я. И, пройдя до кабинета Кири, присела на ужасно неудобный и шаткий к тому же стул.

Долго ждать не пришлось — даже крохи полученной информации обдумать не успела. В конце коридора показался Кирьянов. Уважаемый подполковник был в печали — грустный взор устремлен в пространство, лицо осунулось.

При виде меня Киря сдержанно улыбнулся:

— Татьяна, ты меня навестить?

— С ума сошел, есть у меня время для светских визитов! — сочувственно хмыкнула я.

— Значит, по делу, — резонно рассудил Кирьянов. — Тогда пошли в кабинет.

Когда мы уселись в кабинете, Киря спросил:

— Ну что, Танюш, как у тебя с делом? Накопала что-нибудь?

— Какой ты быстрый, — съехидничала я. — Зацепки есть, но до конца — еще работать и работать. А пришла я по твою душу. У вас же тоже работа ведется.

— Эх, Танюш, не работа это — название одно! — хмыкнул Кирьянов. — А что тебе понадобилось? Надеюсь, законное?

— Конечно, совершенно законное. Сам знаешь, с Уголовным кодексом я дружу.

— Да брось ты, — рассмеялся Кирьянов. — Итак, что же тебе нужно?

— Разве так надо спрашивать? — укоризненно фыркнула я. — Надо спрашивать: дорогой друг, чем я могу тебе помочь?

— Мы не на Востоке, Танюш. Итак…

— Ты проверял Глеба Ломова?

— Это…

— Человек, который работал с Клюжевым в одном отделе и который теперь займет место покойного, — четко пояснила я. — Кто-то его опрашивал?

— Ну конечно, проверяли! — стукнул себя по лбу Кирьянов. — Танюш, я просто закрутился и подзабыл. И что конкретно тебе нужно для счастья?

— Опрос его друзей, с которыми он провел воскресенье и понедельник. Вы всех их проверили?

— Естественно. Нет, снова вы, Татьяна Александровна, толкаете меня на должностное преступление. Информация-то только для следствия! — как обычно, пожужжал Киря. Но я его слов всерьез не воспринимала — такие мелкие должностные нарушения Кирьянов вовсе не расценивал как преступление. Тем более что они — в интересах следствия. Да и я старалась с ним не выходить за рамки законности. — Ладно, Тань, держи, смотри. Я пока своими делами займусь.

Кирьянов с ужасно деловым видом уселся за стол, раскрыл папку и углубился в чтение. Я же положила на колени ворох бумаг и с головой ушла в их изучение.

По прочтении протоколов допросов передо мной возникла не слишком ясная, но и не вполне темная картина: Глеб Ломов в течение вечера отсутствовал несколько раз, правда, недолго. А так как преступление произошло недалеко от столовой, в которой была вечеринка, это наталкивало на определенные подозрения. Хотя и не хотелось подозревать Глеба Ломова, потому что он вдруг очень мне понравился, но тем не менее…

И еще одна мысль не давала покоя — компромат. В конце концов, и конкуренция, и долги — мелочи по сравнению с компрометирующими материалами. Надо срочно браться за это направление. Только с какого конца подступиться?

Я внезапно осознала, что уже минут пять сижу, вперив задумчивый взор в потолок, а бумажки из дела по одной медленно планируют на пол. Тогда я собрала все документы, положила их на кирьяновский стол, попрощалась с ним и отправилась к машине. Стоило бы заехать к себе — перекусить, передохнуть, но я боялась, что, попав домой, не заставлю себя потом подняться с дивана. А день еще не окончился. Рабочий и, между прочим, неплохо оплачиваемый.

В голове крутились какие-то обрывки мыслей. Решив, что так дальше жить нельзя и моему организму срочно требуется подзарядка, я остановила машину у неплохого тихого кафетерия, в котором продается великолепный кофе, и с удовольствием вошла в прохладное помещение. Тем более что погода на улице к тому моменту к прогулкам не располагала — наконец-то дождь собрался с силами и закапал на иссохшую землю. А едва я оказалась в кафе, как по-настоящему полило. Такого ливня в этом году еще не было. По асфальту тут же заструились потоки воды, смывая накопленные за долгую жару пыль и грязь. Прохожие суетливо побежали кто куда. А я спокойно села за столик и заказала себе двойной кофе.

Надо сказать, мой любимый напиток помог — в голове значительно прояснилось. Я вспомнила о сфотографированной страничке из блокнота Галины Королевой и достала ее из сумки. Благо, пленку я отдала в проявку сразу же, и теперь у меня на руках был прекрасный снимок.

В самом деле, фотографические услуги — это удивительно удобно. А за определенную плату «сверху» можно надеяться на конфиденциальность. Я довольно длительное время пользуюсь услугами одного фотографа: плачу ему деньги за срочность и молчание, а он быстро проявляет пленку и делает превосходные по качеству карточки. Вот в чем соль хорошо оплачиваемой работы. Раньше я была вынуждена все проявлять и печатать сама, и возни это добавляло немало. Зато теперь — ни забот, ни хлопот.

Достав из сумки снимок, я уставилась на него. Совершенно ясными были два момента: то, что написано, было названием файла и сопровождалось инициалами Валентина Арсеньевича Клюжева. Да, и еще одно. Эту запись явно не хотели афишировать — все написано очень мелким почерком.

Так, возникал логичный вопрос — где искать этот файл? В компьютере на работе? Можно попытаться.

Допив кофе, я расплатилась и отправилась в «Тарасовские ведомости». Секретарша Людочка жалобно посмотрела на меня, но ничего не сказала. Зато я подошла к ней и попросила помощи. Девица согласилась показать мне компьютер, на котором работал Клюжев. И я погрузилась в базу данных. Не могу сказать, что из меня мог бы получиться превосходный хакер, но и полным чайником я тоже себя не считала.

В итоге я выяснила, что в редакцию заехала зря. Собственно, этого и следовало ожидать — кто же хранит секретную информацию на рабочем месте? И где же мне теперь ее искать?

Выйдя из редакции, я спустилась на первый этаж и попросила у вахтера разрешения воспользоваться телефоном. Набрала номер Клюжевой и спросила:

— Аня, у вас дома есть компьютер?

— Есть, — ничем не показывая своего удивления, ответила Анна Владимировна. — А в чем дело?

— Скажите, ваш муж работал дома? То есть набирал тексты? — добавила я на всякий случай.

— Вы знаете, у нас монитор сел с неделю назад, и Валечка никак не мог выбрать время, чтобы заказать новый. У него было много работы. А когда было очень надо — он ходил к своему знакомому, Гарику Юркину. Ну, я вам говорила его адрес.

— Да, да, помню, — я и в самом деле помнила этого мужчину — ему очень шло имя Гарик. Симпатичный и моложавый, в свои сорок с чем-то он выглядел на тридцатник максимум. Лукавая улыбка и живые умные глаза, глубокий, мягко обволакивающий голос. В общем, просто очаровательный представитель мужского пола. — И как часто Валентин Арсеньевич пользовался услугами Юркина?

— Иногда по вечерам к нему уходил. И в выходные. А в последнее время — вообще очень часто, чуть не каждый день.

Поблагодарив Клюжеву, я отправилась к Юркину. Он тоже меня помнил и узнал:

— Здравствуйте, Таня. Что привело вас ко мне сегодня?

— У вас есть компьютер, не так ли? — вместо ответа спросила я.

— Ну да, а почему бы и нет? — улыбнулся Юркин. — А в чем дело?

— Я ищу убийцу, — лаконично ответила я.

— Так жаль Вальку, — грустно улыбнулся мужчина. — И зачем вам понадобился мой компьютер?

— Анна Владимировна сказала, что Валентин Арсеньевич часто работал у вас.

— Да, верно, — ответил Юркин. — Да вы проходите, нечего на пороге стоять.

Я с удовольствием воспользовалась приглашением и вошла в уютную квартирку. Гарик шел вслед за мной, продолжая говорить:

— Валентин и впрямь довольно часто использовал мою технику. Ему это требовалось для работы. Сами понимаете: то статья горит, то сосредоточиться весь день не удавалось, а к вечеру творческий процесс пошел. Я человек одинокий, своим присутствием Валька мне не мешал. Я ему, впрочем, тоже. Иногда Валентин сидел у меня всю ночь напролет. Что еще вас интересует?

— Могу я просмотреть файлы в вашем компьютере?

— Ну конечно. Сами разберетесь?

Я кивнула, и Гарик посмотрел на меня с восхищением.

— Тогда работайте, а я пока приготовлю чай.

Юркин оставил меня наедине со своим электронным «другом», и я подсела к мерцавшему экрану.

На «раскопки» у меня ушло минут двадцать. Я посмотрела везде, где только можно. Даже в «корзину» заглянула. И ничего нужного или полезного не нашла. Поняла только, что Гарик Юркин зарабатывает литературными опусами.

Юркин вернулся с подносом, поставил чайник, чашки и вазочку с вареньем на стол и присел напротив меня.

— Ну что, нашли что-нибудь?

— Нет, — покачала я головой. — Гарик, а когда Валентин Арсеньевич заходил к вам в последний раз?

— Постойте… — мужчина наморщил лоб. Я терпеливо ждала. Наконец он выудил из глубин памяти нужную информацию: — В последний раз Валентин заходил, кажется, в пятницу… Точно, в пятницу. Он тогда выглядел странно. Был какой-то… нервный, что ли. Но я все списал на работу, она у него — не дай бог никому. И как раз он долго сидел за компьютером, перекачивал все на дискету. Потом постирал все свое и ушел. Валька мне ничего не говорил, а я, если честно, не расспрашивал.

— Вы не в курсе, какого рода была эта информация?

— Знаете, я вообще чужими делами не интересуюсь. А в служебные тем более предпочитаю не лезть. Если бы Валентин хотел со мной поделиться, сам бы рассказал. А так как он ничего не говорил, даже файлы шифровал, я и не любопытствовал. Хотя, если честно, всю его шифровку вполне мог бы распечатать без него.

— Спасибо вам огромное, Гарик, — улыбнулась я. — Вы мне очень помогли.

— Пожалуйста, заходите еще. Мне было приятно с вами пообщаться.

Я попрощалась и покинула гостеприимное жилище.

Даже младенцу — а я им не являюсь! — ясно: Клюжев не просто так занервничал. Почувствовал или понял что-то неладное. Поэтому решил информацию перепрятать в более надежное место. Только в какое?

Глава 7

Стоп, если приятель Клюжева заметил, что у него не все в порядке, то это просто обязана была уловить и Анна Владимировна. Она страдает от недостатка общения? Что ж, побеспокоим ее еще раз.

И я, решив, что лучше общаться не по телефону, отправилась к Клюжевой.

Анна Владимировна обрадованно проводила меня в комнату — видимо, и впрямь женщине ужасно недоставало общества — и спросила:

— Танечка, что вас привело ко мне? Нет, вы не думайте, я вас всегда рада видеть. Просто интересно. Это связано с расследованием? Я должна что-то сделать?

— Нет, Аня, — покачала я головой. — Я по другому вопросу. Скажите, вы не помните, каково было поведение вашего мужа в пятницу? Он говорил вам, что идет к Гарику Юркину?

— Ну да, — печально усмехнулась Анна Владимировна. — Он ушел, я думала — на всю ночь. Такое часто случалось. Но Валечка очень быстро вернулся домой, весь какой-то взъерошенный. Я спросила, в чем дело, и он ответил, что волнуется перед командировкой. Я поверила, конечно. Я всегда верила Валентину. А надо было расспросить — может быть, ничего бы и не случилось… — с горечью добавила Анна.

Я сочувственно погладила ее по руке и спросила:

— А больше ничего странного не было? Ну, вечером в пятницу, в субботу. Чего-то такого, чего обычно Валентин Арсеньевич не делал.

Анна Владимировна задумалась, нервно теребя край диванного пледа и покусывая губу. Глаза ее расширились, взгляд витал вне пространства и времени. Я терпеливо ждала, борясь с желанием закурить. Еще не хватало чужую квартиру прокуривать!

Наконец Анна Владимировна перевела глаза на меня и сказала:

— Вы знаете, Валентин в субботу поехал на дачу. Хотя и говорил, что работы полно и перед командировкой необходимо закончить кое-что. Но он поехал туда. Обычно мы вместе на дачу ездили, но иногда, когда Валентин хотел отдохнуть от всего, он ехал один. Я решила, что это такой случай — просто Валя хочет отдохнуть, собраться с мыслями. Я хотела поехать с ним, но он сказал, что отправится один, — сумбурно говорила Анна Владимировна, пытаясь не потерять мысль. — И вернулся он очень быстро — буквально часа через два. А на дорогу до нашей дачи полчаса уходит. Да обратно столько же. После этого он пошел на работу, — задумчиво завершила рассказ Клюжева.

Дача? Перед командировкой? Это уже что-то. Может быть, именно там и находится дискета с информацией, которую так тщательно скрывал Валентин Арсеньевич? Может быть, может быть…

— Аня, а где находится ваша дача? Вы не могли бы дать мне точный адрес и рассказать, как туда добраться? — попросила я. — И вы не будете против, если я посмотрю там кое-что?

— Конечно, Танечка, пожалуйста! Я бы и сама с удовольствием поехала с вами — но сегодня… надо забрать тело, — тихо сказала женщина. — А добраться до дачи очень просто. Можно на троллейбусе или электричке. На троллейбусе быстрее, но идти дальше. А электричка ходит только в определенное время. Если на троллейбусе, то…

Я вежливо прервала Анну Клюжеву одной фразой:

— Аня, а на машине туда можно доехать?

— Ну, конечно, нас пару раз знакомые возили — собрать урожай, — улыбнулась Клюжева. — И на такси ездили, когда не хотелось в электричке трястись.

И она начала пространно объяснять, по какой дороге ехать, куда свернуть, а куда не поворачивать. Потом описала внешний вид дачи и где именно она находится. Мне бы хватило и половины ее объяснений, чтобы не заблудиться, но прерывать женщину я не решилась. И только дослушав до конца, попрощалась с Клюжевой.

— Удачи вам, Танечка. Надеюсь, вы найдете все, что нужно. А если соседи будут спрашивать, вы скажите, что я вам разрешила.

— Хорошо, — согласилась я, вышла из квартиры и села в машину. Но с места я не тронулась, пока не покурила. И только потом завела мотор и поехала. Я прекрасно поняла, где находится дача Клюжевых — в большом дачном поселке неподалеку от города, в Поливановке. И отправилась туда.

Доехав до переезда, я была вынуждена остановиться — шлагбаум закрылся прямо перед моим носом. Я успела покурить, осмотреть окрестности, полюбоваться чьим-то шикарным серебристым джипом, а поезда все не было. Тогда я начала потихоньку беситься и вспоминать, нельзя ли воспользоваться другой дорогой. Но — другого пути нет. То есть он существует, конечно, но для этого надо объехать все дачное поселение по кольцевой и въехать с другого его конца. Дорога займет как минимум полчаса, даже если ехать со скоростью как минимум сто километров в час и не нарваться при этом на какого-нибудь рьяного мента-патрульника. Проблем с ГИБДД наживать не хотелось. Времени же осталось в запасе не так много до сумерек — около часа. Мне хотелось устроить обыск до наступления темноты.

Наконец послышался шум приближающегося поезда, и я обрадовалась — ну все, ждать осталось минут пять. Но не тут-то было, я ошиблась. По рельсам мерно шествовал толстомордый товарняк, длинный и важный, как удав, и зловоннее скунса. Он лениво перебирал колесами, издавая жуткий грохот, и пускал клубы черного дыма. Не верилось, что такие мастодонты еще ползают по рельсам, но достоверное свидетельство этого брело прямо передо мной.

В итоге я простояла перед полосатым шлагбаумом минут пятнадцать, не меньше. Сзади уже доносились матерные словечки водителя джипа. Я даже позлорадствовала немного — бабки, чтобы джип купить, есть, а с переездом ничего сделать не может.

Пока товарняк тащился, загораживая проезд, я решила погадать и выудила из сумки замшевый мешочек с магическими «косточками». Задумав: «Найду ли я сегодня то, что мне нужно?», я бросила двенадцатигранники.

Они ответили: 31+6+20 — «Вы находитесь в полосе активности, целеустремленности и везения».

Что ж, будем надеяться, что еду я не зря. И если мне повезет, как вроде бы предсказали «косточки», если я правильно все рассчитала и никто не успел меня опередить, я найду компромат, который так тщательно скрывал Клюжев.

Наконец товарняк прошел, оставив за собой клубы отвратительно черного дыма, и я смогла отправиться дальше. После переезда я свернула к дачным поселкам, и моя бедная «девяточка» запрыгала по кочкам грунтовки. Минут пять я ехала по узкой дороге, заросшей с обеих сторон дикой вишней, травой и мальвами, тянувшими свои малиново-розовые лепестки в окна машины. Наконец, свернув на очередную узкую дорожку, почти тропку, я оказалась на месте. Прямо передо мной располагался нужный мне дачный участок — за зеленым забором возвышался остроконечный домик с выкрашенной в зеленый цвет крышей. Осмотревшись, я не увидела ни единой живой души вокруг. Честно говоря, предпочла бы сначала расспросить соседей — может быть, кто-то что-то видел.

Анна Владимировна заботливо снабдила меня ключами от калитки, и я, подогнав машину чуть не вплотную к забору, чтобы она не загораживала дорогу, проникла в сад.

Здесь было мило и уютно, ничто не напоминало о городской суете и работе. Недавний дождь смочил землю и листву, солнце сияло с удвоенной яркостью, как умытое. Лениво и громко жужжали толстые шмели, носившиеся в солнечно-золотом мареве. В траве расслабленно грелись юркие ящерицы. Все было зелено и свежо — великолепное местечко для отдыха. Я искренне пожалела, что не могу просто насладиться красотами природы, а вынуждена работать. Расследование в этот момент казалось мне ужасно скучным и ненужным, хотелось натянуть купальник и улечься прямо в траву.

Но я решительно отогнала от себя столь крамольные мысли и прошла по тропке. Посередине остановилась в задумчивости — на небольшом дачном участке находилось целых два строения. Подсобные помещения — кухня, душ и прочее — были вдали, у забора. А почти у калитки был дачный домик. Где именно могла быть запрятана информация? Да, были еще сотки четыре покрытой плотным ковром растительности земли. Последний вариант я тут же отмела, решив, что если информация, собранная Валентином Клюжевым, хранится на дискете, он бы не стал закапывать ее в землю. Может пойти дождь, и вообще… мало ли что может случиться. Логично рассудив, что искать следует в одном из домиков, я встала перед новой проблемой — в каком именно искать. С одной стороны, кухня дальше от калитки. С другой стороны, ее строение довольно хлипкое, а дача выглядит достаточно крепкой.

И все же я осмотрела сначала кухню. Но ничего похожего на тайник не обнаружила. Нигде не было недавно забитых гвоздей, необычных пустот и отходящих половиц. Сквозь тонкие дощатые стены просвечивало заходящее солнце, и пол был исполосован узкими золотистыми лучами.

Тогда я направилась к домику.

На его двери мрачно висел тяжелый замок. Ключ, как мне сказала Клюжева, должен лежать в кустах шиповника слева от входа. Я исцарапала себе руку, но ключа не нашла. Вероятно, Валентин Арсеньевич в свой последний приезд не положил его на место. Что ж, открою подручными средствами, не впервой, подумала я и выудила из сумки связку отмычек.

Такие замки, суровые и неприступные на вид, можно открыть обычной дамской шпилькой. Конечно, я справилась с ним без труда.

Дача была одноэтажной и состояла из двух небольших спален. Под остроконечной крышей тоже была дверца. Видимо, вела она на чердак.

Трудоемкая это работа — искать тайник. К тому же я ведь не знала Клюжева и ход его мыслей, когда он прятал дискету.

Тем не менее я трудилась не покладая рук: простукивала стены, поднимала половики и прочее. И только во второй комнатушке я наконец-то наткнулась на пустоту — в каменной кладке явно ощущалось пространство. Я попыталась уцепиться за край кирпича ногтями, но это у меня не получилось. Тогда, достав из сумки острый выкидной ножик, я поддела им кирпич. Есть! Он с легкостью вышел из стены, и я осторожно уложила камень на пол. Внутренность тайника была заполнена старыми газетами.

Разворошив ворох газет, я поняла — обманка. Черт побери!

И снова — методичное простукивание стен, пола и чуть ли не потолка. Но — ничего.

Что поделаешь, придется лезть на чердак. А где, спрашивается, искать лестницу?

Я так ее и не обнаружила нигде. Тогда я влезла на калитку, осторожно прошла по забору до козырька крыши, придерживаясь за оплетенные виноградом рейки, и оказалась на крыше. Гимнастика, однако!

Я подергала чердачную дверцу, которая не поддавалась. Она была намертво, как казалось на первый взгляд, забита старыми ржавыми гвоздями. Ну уж на такой мякине меня не проведешь — и я подцепила один из них. И не ошиблась — гвоздик с легкостью выскочил из своего деревянного гнезда и оказался в моей ладони. Вот и превосходно.

Так же я поступила с остальными гвоздями, и скоро упрямая дверь распахнулась, даже не скрипнув. Согнувшись, я юркнула на чердак. Паутина на потолке, осиные гнезда с ехидно жужжащими обитателями. Но пыли на полу местами не было, что убедило меня в верности избранного пути.

Осмотревшись, я принялась методично простукивать стены. Внутри чердак был квадратным, как маленькая комнатка. И вполне естественно, стены были полыми — ведь скат крыши далек от формы квадрата. Сама себе я начала напоминать дятла, долбящего клювом по стволу дерева. Тем не менее отступать я не собиралась.

Наконец под одним из скатов крыши тайник обнаружился. Я с легкостью отодрала доску, прибитую такими же гвоздями-обманками, и отодвинула ее в сторону. Есть! То, что надо! Впрочем, что именно мне надо, я не знала. В тайнике, достаточно хорошо, на мой взгляд, замаскированном, лежал плотный пластиковый пакет черного цвета. Опустившись на запыленный пол, я осмотрела содержимое «клада». В нем лежали дискета, упакованная в полиэтилен, и несколько потрепанная папка «Дело» с беспорядочно исписанными бумагами. Я не стала терять время, просматривая документацию, и сложила все назад в пакет, а его убрала в свою сумку, потом, удалив следы своего пребывания на чердаке, вышла на крышу.

Осторожно опустив сумку в заросли травы, я уцепилась за рифленый край крыши и спрыгнула сама — благо было невысоко. После чего вышла за калитку, подобрав с земли сумку, и подошла к машине. И вот тут ко мне буквально ринулся мужик с соседнего участка — лысоватый дачничек в полосатых трусах, в данном случае довольно посредственно игравших роль плавок, и с мотыгой в руке. Откуда он только появился? Вот уж действительно, как чертик из табакерки.

— Вы кто? — решительно спросил он, как бы невзначай потрясая мотыгой. Вероятно, дачник считал, что это меня испугает. Как бы не так! Я бы его даже с мотыгой уложила, если бы мне это было нужно. Ну, предположим, если бы он оказался убийцей или маньяком. Но намерения у меня были совершенно мирными: вероятно, сосед решил, что я — грабитель, позарившийся на овощи и фрукты или на нехитрый дачный скарб.

— Милиция, — честно глядя ему в глаза, ответила я.

Мужичок окинул меня любопытствующим взглядом, подтянул брюшко, чрезвычайно заметно висевшее поверх плавок, опустил мотыгу и спросил бодро:

— А документы есть? А то, понимаете, всякие тут ходят.

Ну естественно, решил, что я воровка. Это я-то! Я показала ему свои корочки, и мужик удовлетворенно кивнул. Пожевал губами, потом спросил:

— С каких же это пор таких красивых в милицию берут?

— Да вот берут, — очаровательно улыбнулась я. — Куда они денутся?

— А что вы на дачу-то к Клюжевым приехали? Что здесь ищете?

— Вы разве не знаете? Валентин Арсеньевич Клюжев убит.

Мужик расквохтался, как курица, сочувственно покивал и сказал:

— Я и думал, что-то не так. Он как в последний раз приехал — странный такой был, все ходил чего-то… Мне сразу показалось — проблемы у мужика. А мужик-то мировой был.

— Почему вам показалось, что у Клюжева неприятности? — заинтересовалась я.

— Ну, не знаю — обычно-то он так вальяжно по даче разгуливает, отдыхает. А в этот раз — прискакал с электрички, как бешеный, и сразу в домик пошел. Потом еще на чердак лазил. Значит, вы расследуете? — полюбопытствовал мужик. — А здесь-то что ищете?

— Следственная тайна! — с важным видом прошептала я, с трудом удерживая смех.

— Ну что ж, — проявил понимание дачник. — Если вам понадобится моя помощь, запишите: я — Харитон Матвеич Лыкин, живу…

И мужик начал дотошно диктовать совершенно ненужный мне адрес. Я с важным видом покивала и даже поблагодарила его за помощь. Пусть порадуется своей полезности.

Больше сосед Клюжева ничего сообщить не мог. И я отправилась восвояси — с дискетой и бумагами. Следовало внимательно просмотреть всю информацию и решить, что с ней делать. Интересно, поможет ли она в расследовании?..

Я задумалась — к кому же мне обратиться, чтобы дали посидеть за компьютером? Ничего хорошего почему-то в голову не приходило. Отправиться к Кирьянову в милицию? Но тогда он узнает обо всем слишком рано, а гораздо забавнее будет принести ему преступника на блюдечке с голубой каемочкой. Если не к Кире, то куда? Домой слишком далеко, а мне не терпелось посмотреть, что же там такого на этой дискете.

Стоп, а что мне мешает отправиться в Интернет-кафе — и любопытство удовлетворю, и заодно горячего кофейку выпью?

И я повела машину к центру города.

Оплатив полтора часа, я вставила в прорезь дискету и погрузилась в недра клюжевской тайны. Сведения оказались достаточно любопытными.

На дискете было подробное описание незаконной деятельности некоего политика Константина Львовича Шалимова. На своей основной должности он курировал застроечные планы города — рассматривал и утверждал проекты реконструкции старых и строительства новых районов и тому подобное. Брал крупные взятки, что подтверждалось свидетельствами облапошенных им людей, чьи подписи были на бумагах в папке. Константина Львовича Шалимова можно посадить за одно лишь незаконное занятие бизнесом — он держал фирму — через подставных лиц, естественно. Помимо этого, уважаемый политик, один из столпов нашего Тарасова, из представленных проектов выбирал не тот, что лучше, а тот, за который ему больше платили.

Если подробнее, то это выглядит таким образом. Любые планы застройки и обновления в городе должны воплотиться в проекты. И различные строительные компании вступают в борьбу с конкурентами, стремясь сделать свой проект наиболее выгодным — с низкими сметами при высоком качестве и скорости работы.

Но не все действовали такими методами. Некоторые «особо одаренные» личности сочли гораздо более удобным заплатить господину Шалимову, чтобы тот поставил свою «державную подпись» именно на их проекте. Естественно, при строительстве использовались материалы, никоим боком не отвечающие нормам, велась двойная бухгалтерия и так далее. Но все это — лишь следствие продажности господина политика.

Со всем этим, конечно, должна разбираться налоговая полиция. А моя задача — предоставить факты. Но… пока я этого делать не буду, потому что надо сначала раскрутить мое непосредственное дело — убийство Клюжева. Не представляю себе, как ему удалось собрать такой материал. Среди бумаг были не только ксерокопии проектов, а также множество других, самых разных документов. Вероятнее всего, действовал Валентин Арсеньевич через лицо, приближенное к политику.

Стоп, секретарша говорила о каком-то суперзаметном рыжем человеке, который нередко навещал Клюжева. Что, если именно эта фигура и является недостающей в данной мозаике? Следовательно, я просто обязана проверить связи политика, раскрутить его деятельность.

Тут возникает еще один, особо интересный вопрос — знал ли сам Константин Львович о собранном на него компромате? Если да — то финал Клюжева оказывается вполне естественным и предсказуемым. Если же нет — придется проверять другие версии. Но первую я отработать просто обязана, чует мое сердце — не все здесь так просто.

Обо всем этом я размышляла уже дома, отложив дискету и сварив себе кофе. Готовить что-то специально на ужин просто не было сил, но я благоразумно зарулила по дороге домой в магазин и купила кое-какие полуфабрикаты. Наделав себе бутербродов, я пила кофе и бездумно смотрела в экран телевизора, не обращая внимания на действия героев. Вообще душ, кофе, телевизор и легкая еда — лучшие расслабляющие средства.

Если Шалимов, продолжала я свои рассуждения, знал о компромате, раскрыть его будет непросто. Он, безусловно, свернул свою деятельность и застраховался всеми возможными способами. Ведь если ему известно о существовании компромата, ему также должно быть известно, что дерьмо, простите за выражение, рано или поздно обязательно всплывет. Теперь, бросив концы в воду, он наверняка с тревогой ожидает появления компромата и готовится к противодействию.

Надо бы узнать, не носит ли политик контактные линзы. Впрочем, вряд ли такая крупная фигура тарасовского управления будет своими руками выполнять черновую работу. Если только… не хочет огласки. То есть политика в качестве убийцы тоже нельзя исключать.

А еще необходимо прояснить, кто, кроме Клюжева, знал об этом компромате. Помнится, я слышала в редакции о каком-то совместном проекте… Кстати, а каким образом Валентин Арсеньевич собирался воспользоваться компроматом? Шантаж? Вряд ли. Мне кажется, это не подходит. Хотя ничего нельзя исключать…

В общем, на завтра планы вполне ясны. Пункт первый: не запустить остальные версии. Вдруг с этим компроматом я глубоко не права? Надо все-таки проверить Олега Геннадьевича Камышина, заняться прослушиванием его разговоров. Не зря же я «жучки» ставила.

Далее — редакция. Я совершенно оставила этот пункт. А ведь там у меня неплохой подозреваемый имеется — конкурент Глеб Евгеньевич Ломов. Обаятельный и насмешливый тип. Следовательно, с редакцией тоже надо будет поработать.

Заодно можно будет прозондировать почву насчет проекта, над которым трудились сотрудники редакции. Интуиция мне подсказывает — в этом проекте что-то важное для моего расследования. Следовательно, с этим тоже надо разобраться. Только — все это завтра.

Как там знаменитая Скарлетт говорила: «Об этом я подумаю завтра». Вот и я тоже. Потому что спать хочется безбожно, голова клонится к подушке, мысли расплываются, а поцарапанные на клюжевской даче руки, хоть и смазанные уже кремом, все равно сильно саднят.

Ну могу я себе позволить отдохнуть?

Решив, что не просто могу, а должна, я понежилась в теплой пенистой ванне на сон грядущий и улеглась спать.

Прохладный ветерок шевелил шторы, кровать была мягкой, и под боком не было никого, кто бы мне помешал. Я погрузилась в глубокий сон.

Глава 8

Утром, проснувшись от трели будильника, я стремительно поднялась, постояла под контрастным душем и выпила чашку кофе. Любимый божественный напиток позволил мне почувствовать себя бодрее. С сожалением взглянув на руки — их как кошки драли, я оделась и отправилась к дому Олега Геннадьевича Камышина. Мне до ужаса хотелось прослушать его беседы. Мало ли что нового удастся узнать? Упускать надолго из виду подозреваемых — а я клюжевского должника считала таковым — попросту не стоит.

Подъехав к дому Олега Камышина, я поставила машину за деревьями — неплохое для слежки место, надо сказать. Со стороны дома моя «девятка» в глаза не бросается — стоит себе обычная бежевая машина, не слишком чистая к тому же. Зато мне прекрасно виден выход из подъезда, и, если Камышин вдруг решит отправиться на прогулку, я обязательно его замечу. А он меня не должен видеть. Да и находилась я как раз в радиусе действия подслушивающего устройства.

От Олега Геннадьевича я ожидала относительно решительных действий — ведь Анна Клюжева звонила ему, требовала вернуть деньги. Должен же он хотя бы попытаться отыскать нужную сумму.

Прижав к уху наушник, я прислушалась. В наушнике царила плотная, как вата, тишина. Ни единого звука.

Я выкурила уже две сигареты. На улице было относительно прохладно — весьма приятно после многодневной жарищи. Сидеть в машине было достаточно удобно, но скука все равно угнетала.

Я начала еще раз обдумывать ситуацию. Надо, пожалуй, поскорее разобраться с политиком Шалимовым. Почему я ничего не слышала об этой личности? Либо Константин Львович — фигура довольно незначительная, либо я слишком давно не обращала внимания на политические дела нашего Тарасова.

Политики — народ не очень общительный. Хотя что касается журналистов… Идея: если я права и Шалимов действительно — мелкая рыбешка, тогда он вряд ли откажется от освещения своей бесценной деятельности в тарасовской прессе и согласится на встречу с журналисткой. Но действовать надо очень мягко. А дальше — по обстоятельствам.

Но вот в наушнике наконец раздался щелчок, и я отвлеклась от размышлений. Посмотрев на часы, увидела, что сейчас всего лишь начало десятого. Ранний звонок — это нечто интересное. Хотя, может быть, он только для меня ранний, я люблю поспать подольше.

В наушнике раздался мужской голос чрезвычайно высокого тембра. Считается, что личности с такими голосами несколько женоподобны. Не знаю, не обращала внимания.

— Олега Камышина позовите, пожалуйста, — вежливо, но жестко попросил высокий голос.

— Это я, — напряженно ответил Камышин. Его голос я узнала сразу, память у меня отличная. — Кто говорит?

— Здравствуйте, Олег. Вы меня не узнали? Неужели успели забыть? — с ехидством произнес высокий голос. — Как вам не стыдно?

— Простите, Дима, я в самом деле не узнал вас, — нагло соврал Олег. Я была уверена, что он врет. И боится — голос должника едва заметно вибрировал.

— Как у вас обстоят дела с финансами? — осведомился обладатель пронзительного голоса.

Странный вопрос. Он что, камышинский банкир? Вот в это я поверила бы, будь мне лет двенадцать от силы. Так что у меня появилась лишь одна идея: Олег Геннадьевич задолжал не только Клюжевым.

— Я верну! Гарантирую! — Камышин с трудом пытался говорить невозмутимо, но страх все равно просачивался. Я чувствовала это очень хорошо. Думаю, собеседник Камышина тоже. — Дима, я точно верну вам все в самый ближайший срок.

— Олег, мы с вами серьезные люди, — как ребенка, увещевал Олега обладатель высокого голоса. — Вы вешаете мне лапшу на уши в течение двух с лишним месяцев. Так вот, было бы великолепно, если бы вы поделились своими финансами завтра. Вам ясно? — За мягкими фразами звучала сталь.

— Но, Дмитрий, я не смогу так быстро достать деньги! — Теперь истерика в голосе Олега Камышина звучала совершенно неприкрыто. — Вы понимаете, не смогу! Мне просто негде взять!

— Олег, не будьте ребенком, — ласково увещевал тип с высоким голосом. — Сами понимаете — не вернув деньги, вы можете заболеть от угрызений совести. — Теперь голос угрожал. Впрочем, все еще довольно мягко. Можно было даже подумать, что Олег Камышин занимал у него какую-то мелочь. На пачку сигарет, например, не более того.

— Дмитрий, дайте мне хотя бы неделю! — попросил Камышин.

— Нет, завтра или… — И в трубке раздались гудки.

Это «или» не просто насторожило, оно похоронным набатом ударило по нервам. Даже не зная вежливо-вкрадчивого собеседника Олега Геннадьевича, я могла с уверенностью сказать — он угрожает не для красного словца. И бедняге Камышину можно только посочувствовать. Ему придется не слишком хорошо, попади он в лапы этого типа. Пожалуй, будь я на месте Олега, обязательно бы расплатилась. Где бы я деньги взяла, вопрос другой. Ограбила бы старушку-процентщицу, как Раскольников, в конце концов.

Итак, действительно, Камышин был должен не только Клюжеву. И второй кредитор был гораздо более опасен. Валентин Арсеньевич, я полагаю, лишь грозился подать в суд. Этот же тип с его обтекаемыми угрозами предпочтет крайние меры, он не будет церемониться.

Так был ли для Олега смысл убивать Клюжева, если тот не представлял опасности для жизни и здоровья? Если рассуждать логично, смысла не было. В данной ситуации было бы гораздо умнее расправиться со вторым кредитором, который даже отдаленно дружеских чувств к Камышину не испытывает.

Тем не менее подозрение с Олега Геннадьевича снимать рано, версию надо проверить до конца, чтобы потом не кусать локти. Мало ли какие бывают причины для убийства… Вдруг Камышин сто лет ненавидел Валентина Арсеньевича и в итоге решился убить его? Благо и повод был.

Я сдержанно улыбнулась, услышав в наушнике пару фраз, почти целиком состоящих из отборного мата, а затем щелчок — Камышин тоже бросил трубку на рычаги.

Сидя в машине, я продолжала наблюдать за подъездом. Хотя телефонный разговор и прервался, я не спешила уезжать отсюда. Интуиция подсказывала, что торопиться не стоит — может произойти нечто интересное и полезное.

В наушнике стояла тишина. Камышин не пытался никому звонить, не стремился ни у кого просить денег. Чего же он ждет, черт побери? И где намерен раздобыть нужную сумму? Обладатель высокого голоса угрожал не просто так, не из любви к искусству, и сумма, которую ему должен Камышин, наверняка не маленькая. Следовательно, Олегу Геннадьевичу нужно поторопиться.

Интуиция меня не подвела. Минут через пятнадцать Камышин вышел из дома и направился к остановке. Заведя мотор, я поехала за ним на приличном расстоянии — не хотелось бы, чтобы меня засекли. Ужасно скучное это дело — следовать за автобусом, который еле едет. Да еще и хлопотное — довольно сложно не пропустить, на какой остановке выйдет человек, за которым следишь. А особенно в начале рабочего дня — слишком много людей постоянно заходит и выходит из автобуса. В принципе я могла бы бросить машину и отправиться на том же виде транспорта, что и преследуемый. Но честно сказать, такой выход никогда меня не вдохновлял. Да и чреват он непредсказуемыми последствиями.

Камышин вышел на площади бывшего вождя социализма. Я едва не упустила его в толпе, но, к счастью, все-таки засекла. И дальше пришлось все же оставить машину. Быстренько поставила ее на место, предназначенное для временной стоянки, и осторожно последовала за Олегом. Ничьего внимания я не привлекала, более всего я походила на даму, вышедшую на прогулку. Умею я вовремя придать своему лицу подобающее выражение, надо сказать.

Камышин шел совершенно спокойно, не оглядываясь и даже, кажется, не думая о том, что за ним могут следить. В одном месте он вдруг решительно перебежал через дорогу, едва не угодив под машину. Самоубийством, что ли, решил жизнь покончить?

Наконец мы пришли к цели. Камышин вошел в здание с многообещающей вывеской «Риэлторская служба. Обмен, купля-продажа квартир во всех районах города. Междугородний обмен». Фирма не относилась к старым, давно работающим на этом поприще — ремонт здания едва завершили.

Я мельком заглянула в окно первого этажа, но ничего не увидела. Зеркальные стекла лишь отразили стройную длинноногую девицу в элегантном костюме, со светлыми волосами. Своей внешностью я осталась довольна, чего не скажешь о другом — куда дальше направился мой подопечный, я не увидела.

Тогда я поступила просто — присела на лавочку неподалеку и закурила, ожидая выхода Камышина.

Он появился примерно через полчаса. Устало потер ладонями виски, огляделся небрежно и отправился обратно к остановке. По всей видимости, бедняга решил расстаться с квартирой. Но это было лишь мое предположение, и поэтому следовало, вместо того чтобы «провожать» Камышина до дома, узнать, что он делал в риэлторской службе.

Я поднялась, швырнула сигарету в урну и отправилась к стеклянному входу.

Внутри я увидела несколько столов, украшенных телефонами и заваленных бумагами. Компьютер стоял лишь на одном, и за ним сидела девица. Нет, с девушками общаться не хотелось бы, с мужчинами мне как-то проще находить общий язык. Но, к сожалению, таковых здесь не наблюдалось.

В дальнем конце комнаты располагалась еще одна дверь, обитая кожзаменителем. Девица с компьютером гордо восседала именно перед этой дверью.

— Слушаю вас… — с готовностью произнесла девица, заглядывая мне в глаза.

— Я хочу купить квартиру. К кому мне обратиться по этому поводу?

— Пройдите сюда, — указав на дверь, предложила мне девушка. И я последовала ее совету.

— Доброе утро, чем можем вам помочь? — ринулся ко мне высокий худощавый молодой человек с длинными светлыми волосами, стянутыми в хвостик.

— Я бы хотела приобрести квартиру, срочно, — с апломбом заявила я, широко улыбаясь.

Конечно, гораздо проще было бы выяснить все, вновь представившись сотрудником милиции и продемонстрировав свое удостоверение. Но, во-первых, работники фирмы — это не растерянные соседи, могут и заметить, что оно просрочено. Во-вторых, придется долго объяснять, почему это в связи с убийством я явилась в фирму по торговле недвижимостью.

— Прошу вас, присаживайтесь, — подобострастно пододвигая стул, предложил молодой человек. На его ядовито-сиреневом бейдже выделялись яркие буквы «Виктор Олегович Майсков, агент по недвижимости». — Что конкретно вы бы хотели приобрести? В каком районе? На какую сумму рассчитываете?

— Сумма, Виктор Олегович, мне не важна, — чуть высокомерно заявила я. — Главное для меня — срочность. Мне необходима квартира в течение ближайшего дня. Вы сможете подобрать такой вариант?

— Думаю, да, это возможно, — улыбнулся агент по недвижимости. — Ничего невозможного нет. Но за срочность вам придется заплатить нашей конторе не десять, как обычно, а пятнадцать процентов от стоимости квартиры.

— Это не имеет значения, — совершенно искренне заявила я. Я ведь не собиралась покупать никакую квартиру, так что пусть хоть двадцать, хоть пятьдесят процентов требуют.

— Мы можем предложить… — перебирая бумаги на своем столе, заметил Майсков, но дослушивать, что он хотел сказать, я не стала.

— Виктор Олегович, чтобы не тратить наше с вами время, я бы хотела сразу сказать, что именно мне требуется, — с вежливой улыбкой заявила я ему, уже успев войти в роль преуспевающей бизнесвумен, у которой на счету каждая минута времени.

Майсков утвердительно кивнул, согласившись с моими доводами. И я приступила к непосредственной реализации своего плана, то есть к описанию квартиры Олега Камышина.

— Мне нужна квартира в центре города, но в не слишком шумном районе. Этажи — не первый и не последний. Желательно выше пятого — терпеть не могу, когда под самыми окнами что-то копошится. Далее. — Я позволила себе на минуту задуматься. Агент внимал мне, как мессии, сошедшему с небес. — Три комнаты — минимум, высокие потолки, балкон или лоджия желательны. Нужно, чтобы владелец освободил квартиру как можно быстрее — я намерена въехать в ближайшие два дня. Деньги я заплачу по факту оформления сделки. Вы можете предложить вариант, который бы меня устроил?

Майсков напряженно задумался, в который раз перелистывая бумаги на своем столе и сосредоточенно жуя губами. Я даже засомневалась: может быть, Камышин совершенно не по этому поводу приходил? Не хотелось бы появляться здесь в другой раз в ином качестве.

Наконец Виктор Олегович сделал вид, будто нашел вариант, который долго искал, а на самом деле взял в руку листки, лежавшие сверху на столе.

— Кажется, я знаю, что вам предложить. Прекрасный район, центр, восьмой этаж. Улучшенная планировка, три комнаты, лоджия, — вещал молодой человек. — И владелец квартиры хочет побыстрее продать ее.

— Адрес? — решительно осведомилась я. Переведя взгляд с риэлтора на листок, который он в этот момент положил обратно на стол, я поняла — да, это именно то, что мне было нужно. Но не в том смысле, на который надеялся агент по недвижимости. Просто я успела разглядеть, что квартиру пытался продать Камышин Олег Геннадьевич, причем именно ту, в которой я успела побывать.

— Оставьте свой телефон, я позвоню вам, как только договорюсь с владельцем квартиры, — предложил молодой человек.

Только этого мне и не хватало. И я тут же заявила:

— Мне не подходит район. Еще что-то можете предложить?

— Пока нет, к сожалению, — расстроенно заметил риэлтор. — Можете оставить свой телефон — если что-то появится, я вам позвоню.

— Лучше я сама позвоню вам, если потребуются услуги вашей фирмы, — высказалась я и, попрощавшись, вышла.

* * *

Я приложила к уху наушник, чтобы прослушать «жучок», поставленный в кабинете главы редакции «Тарасовских ведомостей», но ничего не услышала — там никого не было, и в кабинете царила тишина. Посмотрев на часы, я поняла — в обеденное время Михаил Валерьевич вряд ли будет сидеть на рабочем месте, а значит, мне придется подождать. И от нечего делать я решила прослушать, о чем беседуют в курилке. По собственному опыту знаю: люди, жаждущие пообщаться с коллегами, очень редко делают это на своем рабочем месте. Курилка для задушевной беседы гораздо предпочтительнее. Да и для обсуждения планов и прочего тоже — секретарша далеко, и, если громко не кричать, никто не услышит, о чем идет беседа.

— …Ну и что это такое? — насмешливый голос Глеба Ломова я узнала сразу. — Где может быть информация?

Тут я нажала на клавишу, решив записать беседу. Мне может пригодиться все, что угодно, нельзя упускать ни единого шанса. И кассета зашуршала…

— Говорил я тебе, — медово-сладкий голос собеседника «конкурента» звучал с искренней тоской. — Надо было все разделить и хранить у себя.

— Кто же знал, что Валентин решит скончаться? — сыронизировал Ломов.

— Естес-сно, — произнес приторный баритон. — Мы же не господь бог.

— И что мы будем делать? — осведомился снова Ломов. — Где искать информацию?

— А я знаю… — лениво откликнулся его собеседник. — Где теперь ее искать? И что, черт побери, действительно делать?

— Слушай, эта информация должна появиться в газете! Если мы ее найдем — так и сделаем! — непререкаемо заявил Ломов. — И не смотри на меня такими удивленными глазами — я тебе не девица.

— Не понимаю тебя, — с фальшивой безмятежностью откликнулся собеседник. — Что ты хочешь сказать?

— Только то, что знаю, — у тебя на информацию свои планы, — ехидно протянул Глеб Евгеньевич.

— Мы не о том говорим, Глеб, — как бы равнодушно бросил обладатель медоточивого голоса, переводя разговор с явно неприятной для него темы на ту, что волновала обоих.

Я слушала и мучилась — никак не могла вспомнить, где слышала раньше этот голос. Просто не могла — и все, как будто мозги временно заклинило.

Одна догадка, да что там — почти уверенность, у меня была — человек с тягучим баритоном, по всей видимости, третий в проекте, разрабатываемом Клюжевым. То есть относительно политика. И эти двое теперь понятия не имеют, куда Валентин Арсеньевич задевал компромат. Вероятно, у каждого на него свои планы…

— Ты прав, — согласился Ломов. — Сначала надо найти информацию. Только где ее искать? Эд, у тебя есть предложения на этот счет?

Ага, ломовского собеседника зовут Эдом. Не густо, но хоть что-то. Скорее всего, Эдуард. Ладно, потом можно будет узнать. К тому же и голос у него достаточно характерный.

— В компьютере Валентина ты смотрел? — осведомился Эд. — Может быть, там где-то зашифрована.

— Ну конечно, ты один умный, — ехидно протянул Ломов. — Смотрел, естественно. Нет там ничего. Ты что, Валентина не знаешь? Он перестраховщик тот еще. И хранил все, вероятно, дома.

— Знаешь, я бы того, кто его прикончил, сам убил, — высказался Эд.

— Сначала его надо найти, — меланхолично буркнул Ломов. — И вообще, нам надо не киллера разыскивать, а информацию. Скоро готовить к печати, проект уже завершен.

— Д-да, — задумчиво протянул Эд. — А ты уверен, что стоит печатать? Может быть, переждать?

— Нет, Эд, мы напечатаем все, как только найдем. Не просто же так мы трудились? — возмутился Ломов. — И не надейся, что удастся воспользоваться информацией с другой целью.

— Я и не надеюсь, — беззлобно откликнулся Эд. — Просто думаю, не рано ли? Поближе к выборам, наверное, было бы эффектнее.

— Слушай, мы делим шкуру неубитого медведя, — напряженно рассмеялся Ломов. — Надо найти информацию. Только каким образом это сделать — вот в чем вопрос. Предложения есть?

Эдуард, видимо, задумался — в наушнике наступила тишина. Потом ответил:

— Может быть, обратиться к жене Валентина? Она должна что-то знать.

— Эд, я так не думаю. Конечно, попытка не пытка. Но она вряд ли знает о делах мужа. Сам понимаешь — об этом деле очень мало кто знал.

— Ладно, ты как хочешь, а я попытаюсь проверить. Может быть, и удастся найти.

Ничего вам не удастся, дорогие мои. Уж в этом я полностью уверена. Компромат в моих надежных руках. Но вам его ужасно хочется заполучить, правда?

Разговор прервался, и я выключила подслушивающее устройство.

Очень мне теперь захотелось узнать о проекте. Что именно собирали журналисты — и без того понятно. Как-никак документацию я прочитала. Тем не менее неплохо бы узнать все из первых рук. И я направилась в редакцию.

* * *

Ха, наивная вы личность, Татьяна Александровна Иванова! Именно так я думала, выходя из редакции «Тарасовских ведомостей». В чертовом ее офисе я провела битый час — и хоть бы что узнала! Даже мои корочки милицейские не оказали должного воздействия. Итог всех бесед таков — ничего толкового мне не сказали, отделались скупыми фразами вроде «ничего особенного, обычная рутинная работа». Впрочем, я уже давно поняла — господа журналисты не склонны к откровениям. Они вытянут все из вас, но сами информацией не поделятся.

И все же я должна узнать, чем же, черт возьми, занимались журналисты. Нет, я, конечно, понимаю, что общаться со мной они не желают. Но не до такой же степени! Придется все делать самой. Им же хуже. Сообщили бы крупицы информации — вдруг бы мне этого и хватило. Не хотите говорить — узнаю всю подноготную.

А в самом деле — что мне мешает самостоятельно забраться в редакцию и посмотреть, что это за суперсекретный проект и кто им занимался. Только делать это следует вечером.

Я подошла к вахтерам, несшим службу на первом этаже здания, и спросила вежливо:

— Простите, вы не подскажете, до какого часа работает редакция газеты «Тарасовские ведомости»?

— Здание закрывается в десять, — лаконично ответили мне. — После этого времени здесь никого не остается.

— Спасибо большое, — мило улыбнулась я и пошла к машине.

В десять так в десять. Как раз успею принять душ, отдохнуть немного и собрать все необходимое для несанкционированной проверки. Ну там отмычки и прочее. Часов в одиннадцать можно будет смело отправляться в редакцию.

Машину я оставила у подъезда и поднялась к себе.

Расслабившись в ванной и постояв под контрастным душем, сварила себе кофе и вновь посидела перед телевизором. Полное расслабление. Просто-таки блаженство.

Прослушав кассету, я оставила ее в покое. Мой мозг сегодня несколько переутомился, а мне еще понадобится мое соображение, ведь на вечер я запланировала интереснейшую операцию — проникновение в оплот тарасовской прессы. Следовательно, надо отдохнуть. Чем я и занялась с полной отдачей, поставив будильник на девять вечера и растянувшись на чистой постели.

Звонок будильника вырвал меня из сладкого сна, и я резко вскочила. Снова постояв под душем, я натянула узкие черные джинсы, черную же тонкую кофточку — чтобы не отсвечивать в сумерках — и сложила в сумку все, что может понадобиться при подобной «разведке боем». Потом сунула ноги в кроссовки и вышла из дома.

Вечерняя прохлада приятно освежала. Я совершенно не нервничала — что может быть проще, чем проникнуть в совершенно пустую редакцию. А значит, и незачем трепать себе нервы.

Оставив машину за пару кварталов от здания, я оставшееся расстояние прошла пешком. Обошла дом со всех сторон — было половина одиннадцатого, и окна были совершенно темными. Только в одном светила одна тусклая лампочка — вероятно, ночной сторож занял свой законный пост. Что же, значит, первый этаж для меня табу. Придется проникать в здание через второй. Интересно, какие там окна, и удастся ли мне их открыть, чтобы не было заметно?

Я снова обошла здание, приглядываясь к окнам второго этажа. В одном из них я заметила огрех охраны — открытую форточку. Господа, закрывайте окна на ночь! Это единственное, что я могу всем посоветовать как профессионал.

Достав из моей волшебной, потому что в ней всегда есть все необходимое, сумочки веревку с крючком, я забросила крюк в форточку. Стена у здания, надо сказать, не слишком ровная, что чрезвычайно облегчило мою задачу: я без труда добралась до выступа окна второго этажа.

Черт побери, а внутренняя-то форточка закрыта! И я осталась стоять на карнизе. Конечно, второй этаж — не слишком большая высота, но приятного все равно мало. Тем более что перецеплять веревку — занятие достаточно проблематичное.

Я осторожно поползла по карнизу. Конечно, если упаду, не расшибусь. Но все равно могу заработать пару синяков. А зачем это мне надо?

Наконец мне повезло. В одном окне форточка была лишь прикрыта, но не закрыта на щеколду. А значит, проблемы мои сводятся к минимуму. Что касается окна, открыть его не потребовало особых усилий. И вот я оказалась в темном холле. Прежде всего — веревка. Не стоит оставлять ее висящей. Мало ли по улицам бродит любопытных прохожих, жаждущих заглянуть в темные окна! А белый синтетический трос чуть не светится во мраке. Нужно отыскать то окно и отцепить веревку. Обратно я и без нее смогу спуститься.

Так, прикинем. По стене я ползла налево. Значит, теперь надо идти направо. И я пошла по коридору.

Наконец и эту проблему я решила, правда, пришлось вскрывать чью-то дверь, где мне совершенно ничего не было нужно, и только после этого я смогла спокойно подняться на третий этаж.

Бесшумно скользя по полу, я подошла к кабинету редактора. Дверь его не была для меня особым препятствием — отмычки всегда под рукой. Конечно, если меня здесь застанут — неприятностей не избежать. С другой стороны, на то я и лучший детектив города Тарасова, чтобы меня никто не заставал…

Я вошла в кабинет директора и зажгла маленький фонарик — включать электричество было бы легкомысленно, если не сказать больше.

Сначала я подошла к столу редактора и осторожно просмотрела бумаги в ящиках стола. Ничего нужного мне там не было. Обычная документация, рекламные проспекты, два-три замусоленных «Плейбоя» и потрепанный томик Пушкина с закладками на нескольких страницах, а также сломанная ручка, несколько неподточенных карандашей, пачка из-под «Кэмела» с единственной сигаретой внутри и зажигалка с вензелем.

После осмотра я включила директорский компьютер, осторожно отвернув его от полуприкрытого жалюзи окна, чтобы не отсвечивал. Просмотрев директории, я поняла, что здесь информации об интересующем меня проекте также нет.

Оглядевшись, я заметила сейф — обычный тяжелый металлический ящик с врезным замком. От пожара такой сейф убережет, а от взломщика, даже неопытного, вряд ли.

И выудив из сумки связку отмычек, я приступила к работе. Минут через пять дверца открылась с тихим, еле слышным лязгом.

На верхней полке лежали пачки денег — негусто для процветающей редакции, надо сказать. А на нижней — единственная папка, тонкая и хлипкая. Я осторожно открыла ее и просмотрела бумаги. Сфотографировала листы на всякий случай — могла же я что-то упустить при предварительном осмотре, — после чего аккуратно положила папку на место и закрыла сейф.

Проверив, все ли на своих местах, и прислушавшись, я вышла из редакторского кабинета и осторожно спустилась на второй этаж. Выскользнув в окно, я прикрыла его снаружи, чтобы не бросалось в глаза, и спрыгнула на асфальт. Дошла до машины и поехала домой.

Теперь кое-что прояснилось.

Итак, проект касался разоблачения политических деятелей, а прежде всего — Константина Львовича Шалимова. Ну это не новость, я и сама прекрасно уяснила сей факт из клюжевских материалов. Занимались раскопками три человека — Валентин Арсеньевич Клюжев, уже знакомый мне язвительный Глеб Евгеньевич Ломов и человек, чье имя мне ровным счетом ничего не говорило, — Эдуард Ефимович Гуренко.

Тот самый Эд, с которым бурно общался Ломов. Любопытная ситуация, однако. Значит, эта парочка делит шкуру неубитого медведя. Каждый хочет по-своему распорядиться информацией. Может быть, я и ошибаюсь…

Значит, информацию на политика собирали три члена редакции. Но хранилась она лишь у одного из них, два других теперь, как говорится, остались с носом.

Да, еще один момент. Так заботившая меня командировка и впрямь, как я и догадывалась, была необходима этим троим. Она тоже касалась разоблачительного проекта, но, по всей видимости, дела со столицей мог вести только Клюжев. Поэтому после его смерти необходимость в командировке и отпала.

Зато для меня теперь возникла необходимость проверить политика и его окружение.

Сегодня я уже ничего не успею сделать, поэтому могу спокойно улечься спать.

Глава 9

Проснувшись с утра и выпив кофе, я покурила и стала собираться. В окружение политика отправляться следовало с продуманной легендой. Мои милицейские корочки в этом случае совершенно бесполезны — у Шалимова наверняка достаточно внимательные секьюрити и так просто меня не пропустят. Представлюсь журналистом. Но главное оружие женщины — привлекательность. Красивая журналистка имеет гораздо больше шансов проникнуть в окружение политика.

Я надела костюм приглушенно-изумрудного цвета, достаточно дорогой и эффектный. Оттененные тканью, мои глаза были похожи на изумруды. А короткая, но в меру, юбка прекрасно подчеркивала длину моих стройных ножек.

Туфли на не слишком высоких каблуках завершили мой туалет. Несколько штрихов макияжа совершенно преобразили мой облик — вместо частного детектива, лучшего, как говорят, в Тарасове, перед зеркалом стояла процветающая журналистка, жаждущая пообщаться с политиком.

Повесив на шею фотоаппарат, я сунула в сумку диктофон и положила в косметичку несколько «жучков». Надеюсь, мне удастся нашпиговать ими кабинет господина Шалимова.

* * *

Я стремительно подошла к дверям правительственного здания и потянула на себя ручку. Дверь распахнулась. Ко мне сразу же ринулся секьюрити в строгом костюме и с каменной физиономией. И я, вспомнив народную мудрость, что лучшая защита — нападение, лучезарно улыбнулась:

— Здравствуйте, я внештатный корреспондент газеты «Местное время» и хотела бы поговорить с господином Шалимовым.

— У вас существует договоренность? — осведомился охранник, сурово глядя на меня и с подозрением разглядывая мое журналистское удостоверение, доставшееся как-то по случаю.

Я задумалась на мгновение, после чего решительно выпалила:

— Нет, мы не договаривались о встрече. Но думаю, господин Шалимов не будет против разговора со мной. Мы хотим опубликовать серию статей о политической жизни нашего города, и интервью господина Шалимова планировалось разместить в следующем номере. Полагаю, эта публикация положительно скажется на рейтинге Константина Львовича.

Охранник задумчиво посмотрел на меня, кивнул и тяжело вздохнул:

— Я спрошу у господина Шалимова, хочет ли он с вами встретиться. Одну минуту подождите, пожалуйста.

— Хорошо, конечно, — улыбнулась я своей самой очаровательной улыбкой и присела в кресло в холле. Охранник отошел к стене, выудил из недр кармана сотовый и что-то сказал. Слов я разобрать не смогла — слишком далеко сидела. Но, судя по выражению лица охранника, он с искренним недоумением описывал сверхнаглую журналистку. Я терпеливо ожидала.

* * *

Константин Львович Шалимов сидел за широким черным столом и задумчиво перелистывал бумаги.

— Константин Львович, — вежливо заглянула в офис секретарша Лидия Максимовна, сорокалетняя дама, напрочь лишенная привлекательности. — Вас хочет видеть журналистка из газеты «Местное время», Иванова Татьяна Александровна. Сказать, что вы заняты?

Шалимов задумался ненадолго. Что ж, популярность ему не помешает, а значит, можно встретиться с журналисткой.

— Нет, Лидия Максимовна, впустите ее. Я поговорю с ней.

Секретарша гордо выплыла из кабинета.

* * *

— Поднимитесь на второй этаж, — предложил мне охранник. — Константин Львович согласен встретиться с вами.

Поблагодарив его кивком, я уверенно поднялась по лестнице и вошла в приемную. Цербер-секретарша посмотрела на меня с откровенным неодобрением, но сказала:

— Проходите в кабинет, господин Шалимов ждет вас.

Я величественно кивнула и прошла в обитую кожей дверь.

За столом гордо восседал пухлый мужчина со светлыми, явно редеющими волосами и небольшими голубыми глазками, остро смотревшими с загорелого лица. Константину Львовичу Шалимову было лет сорок или около того. И он с тщательно маскируемым интересом смотрел на меня.

— Здравствуйте, я Татьяна Иванова, журналист «Местного времени», — бойко представилась я. — Благодарю вас за то, что согласились побеседовать со мной.

— Присаживайтесь, — в улыбке Шалимова читалась снисходительность великого ума к нам, серым обывателям.

Я села и спросила:

— Вы не будете против, если я воспользуюсь диктофоном?

— Пожалуйста, — согласился Шалимов.

Я достала из сумки диктофон и включила его. Пленка мерно зажужжала. Мой взгляд скользил по комнате в поисках наилучшего места для «жучков». Но один из них просто необходимо разместить в телефонной трубке.

Шалимов терпеливо ждал, пока я начну задавать вопросы. Что ж, начнем. Играть так играть…

— Константин Львович, расскажите, пожалуйста, о своих профессиональных планах на будущее, — попросила я.

— Мы намерены освоить окраины Заводского района, — выдерживая на лице трудолюбиво-умиротворенную гримасу, как перед телекамерой, ответил Шалимов. И стал развивать мысль: — Понимаете, Татьяна, этот район еще недостаточно застроен, и пропадают большие площади полезной земли. Мы планируем сделать там оздоровительный комплекс для детей из малообеспеченных семей. Помимо этого, в проектах предусмотрена постройка нескольких десятков жилых домов улучшенной планировки. В перспективе — проведение троллейбусных и трамвайных маршрутов.

— Скажите, пожалуйста, проект застройки уже утвержден? — спросила я, усиленно придерживаясь выбранной роли. Я уже поняла, что ничего полезного по делу здесь не узнаю. Ну и ладно, ведь эта моя операция и была задумана в основном для внедрения «жучков» на вражеской территории.

— Боюсь, что нет, — широко улыбнулся Шалимов.

Глядя на его «киношное» выражение лица, мне ужасно захотелось сказать ему, что не снимаю на камеру, а всего лишь беру интервью. Но я благоразумно сдержала сей порыв. А Константин Львович продолжал излагать:

— У нас в министерстве на рассмотрении находится двадцать три проекта от различных организаций Тарасова и области. Две недели назад их было около двухсот, но предварительный отбор, как видите, сильно сократил количество конкурсантов. Теперь мы стоим перед сложнейшей задачей: выбрать достойнейший проект из достойных, — значительно заключил Шалимов, пристально глядя на меня и пытаясь, видимо, представить, какое впечатление производит на журналистку его речь.

Я благоговейно взирала на него, подобострастно кивая. Эта реакция его вполне удовлетворила, и Шалимов добавил:

— Полагаю, к началу следующей недели мы выберем один из проектов и, рассчитав бюджетную базу, начнем застройку.

Я мило улыбнулась, обдумывая сложнейший вопрос: как бы поставить «жучок», прежде всего — в телефон. Посмотрела внимательно на хозяина кабинета: чуточку смятый галстук поверх белой рубашки, легкий темный пиджак, небрежно перекинутый через спинку кресла. В голове моей появилась одна идея, и я спросила:

— Константин Львович, я думаю, интервью с вами мы разместим на первой полосе. И мне бы очень хотелось сделать вашу фотографию. Вы не будете против, если я вас сейчас сфотографирую?

Шалимов с сомнением посмотрел на меня, но я только лучезарно улыбнулась, теребя ремешок фотоаппарата, и грациозным движением закинула ногу на ногу. И добавила с подходящей к случаю поспешностью, объяснимой лишь глубоким волнением от встречи с большим человеком:

— Константин Львович, у нас достаточно крупное издательство, и полагаю, информация о вас, размещенная в нашей газете, положительно скажется на популярности ваших начинаний.

— Тогда я должен привести себя в порядок, — подумав, согласился Шалимов.

Есть! Сработало!

— Будете кофе? — спросил политик, уже подходя к двери.

— Да, с удовольствием, — согласилась я, надеясь, что разговор с секретаршей по поводу кофе задержит его еще на какое-то время.

Шалимов выкатился из кабинета — оказалось, что у него до смешного короткие ноги. И я осталась одна.

Первый «жучок» мгновенно разместила под сиденьем моего кресла. Затем, осторожно сняв телефонную трубку, я быстренько, привычным уже движением, раскрутила ее, и «жучок» ловко улегся на мембране. После чего трубка вернулась в первоначальное положение на рычаги телефона, а процветающая журналистка плюхнулась обратно в кресло. Я уложилась вовремя — ровно через две секунды после этого в кабинет вошла великовозрастная секретарша Шалимова и поставила передо мной чашку кофе. По комнате тут же поплыл его аромат, и я с наслаждением пригубила неплохой даже на мой взыскательный вкус напиток.

Еще несколько минут — и вернулся сам Шалимов. Мне показалось, он успел погладить рубашку и галстук. Меня это просто восхитило — уложился в такой короткий срок!

Я сфотографировала его и собралась уходить. Константин Львович любезно поднялся.

— Благодарю вас, что согласились со мной встретиться, — мило прощебетала я напоследок.

Политик очаровательно улыбнулся, проводил меня до приемной и закрыл дверь.

Я вышла, задумчиво глядя себе под ноги и размышляя, дадут ли мне «жучки» хоть немного новой информации. Теперь надо заняться прослушкой. И возможно, придется форсировать события.

Погруженная в собственные размышления, я смотрела в никуда. Что и стало причиной… везения. Потому что в дверях я наткнулась на кого-то и вцепилась в чей-то пиджак, дабы не упасть. Когда я подняла глаза, у меня сразу же включилась память. Вообще, моя память — предел мечтаний любого делового человека. Я никогда не пользуюсь блокнотами. Обычно все (по крайней мере, большую часть важной информации) я запоминаю сразу же и надолго. Вот и теперь — увидев прямо перед собой привлекательное мужское лицо, я вспомнила слышанное однажды. Правда, личность эта была более чем заметная. Человек, на которого я наткнулась, светло-рыжий и черноглазый, являл собой, надо признать, весьма привлекательного мужчину. Это сочетание — рыжие волосы и темные глаза — заставило меня вспомнить о словах секретарши из «Тарасовских ведомостей». Она упоминала, что так выглядел человек, с которым Клюжев нередко и подолгу общался. Рыжий тип с уверенностью входил в правительственное здание, и я не без оснований решила, что он может быть близок к этим кругам. Просто так сюда не попадешь. Следовательно, я просто обязана пообщаться с ним. Упускать удачу, влетевшую прямо в руки, я не имела права.

Прав Кирьянов, когда говорит, что мне ужасно везет. Конечно, умственные способности тоже играют определенную роль. Но удача — сыщицкая путеводная звезда.

Все эти мысли пронеслись в моей голове буквально за пару секунд, в течение которых я столбом стояла, вцепившись в пиджак мужчины. Он тем временем непонимающе смотрел на меня.

Наконец столбняк испарился, я ожила и защебетала всякую ерунду, прокручивая в голове план дальнейших действий.

— Прошу прощения, — говорила я, улыбаясь и не выпуская из рук лацканов его пиджака. — Мне очень жаль, что я вас не заметила. Я просто задумалась.

— Все в порядке? — осведомился мужчина.

В уголках его рта затаилась насмешливая улыбка. Мне показалось, что я ему симпатична. Это, впрочем, далеко не удивительно. У нормальных мужчин я вызываю именно такую реакцию. Удивительно другое — этот человек был искренне симпатичен мне лично. В нем было что-то такое… Истинно мужское, что ли. Когда женщина чувствует, что на мужчину можно положиться, что он надежен, как каменная стена.

Не знаю уж, что меня натолкнуло на подобные мысли, но интуиция меня подводит сравнительно редко.

— Да, все нормально, — ответила я неуверенно, чуть покачнувшись.

Я позволила себе отцепиться от рыжеволосого и, едва не упав, мертвой хваткой впилась в дверной косяк. Мои несчастные каблуки умудрились застрять в щели железной решетки.

— Осторожнее! — сочувственно ахнул мужчина, придерживая меня за талию.

Рука его была сильной, тяжелой и горячей. Не скрою, мне было приятно его прикосновение, но все же судьба собственных туфель беспокоила меня больше. Похоже, каблуков я лишилась — они застряли намертво.

Но мой случайный знакомый думал иначе. Буквально вытащив меня из туфлей и поставив на ковровую дорожку рядом, он опустился на корточки и занялся освобождением лодочек-пленников. Что у него успешно получилось.

Говорю же — на такого человека можно положиться. И я, глядя на него с совершенно искренним восхищением — в конце концов, лишаться этих безумно дорогих туфель было бы жалко, — сказала:

— Я вам так благодарна! Вы не слишком заняты? Могу я пригласить вас на чашечку кофе?

— Считаете, туфли этого стоят? — весело рассмеялся мужчина.

— Думаю, этого заслуживаете вы! — улыбнулась я. — Спасти обувь девушки, которая пыталась сбить вас с ног, — этот подвиг просто требует награды!

Мужчина тоже улыбнулся в ответ:

— Я с удовольствием выпью с вами кофе.

* * *

— Вы из штата Константина Львовича? — спросил мужчина, когда мы устроились за столиком в летнем кафе и сделали заказ. — Что-то я вас раньше не видел.

— Нет, — улыбка, кажется, не желала сходить с моего лица. — В этом здании я была впервые в жизни. Я — журналист и брала интервью у господина Шалимова. Кстати, меня зовут Татьяна.

— Очень приятно. Максим, — представился мужчина.

— А вы работаете в министерстве? — спросила в свою очередь я, мучительно напрягая память. Дело в том, что этот человек кого-то мне сильно напоминал. Вряд ли я с ним встречалась, забыть столь колоритную фигуру я бы не могла. Наверное, кто-то еще, кроме редакционной секретарши, рассказывал мне о нем. Но давно, поэтому информация о нем и запряталась в глубине моей феноменальной памяти. Ну ничего, сейчас мы ее выудим…

— Не совсем так. Я — вольная птица, — пошутил мужчина, легко отвечая на мой вопрос и усмехнувшись. Потом пояснил небрежно: — Я — внештатный охранник, а по совместительству доверенное лицо Шалимова.

— Вот как? — улыбнулась я. — Но мне почему-то знакомо ваше лицо… Где я могла видеть вас, Максим?

Я изобразила задумчивость, а на самом деле наконец вспомнила, кто рассказывал мне об этом человеке. Максим Горцев — так его зовут, кажется. Что ж информация интересная. Очень даже может мне пригодиться.

— Я вас точно раньше не видел, — уверенно заявил мужчина. — Иначе обязательно бы запомнил.

Я машинально кивнула, продолжая изображать видимость напряженной умственной деятельности. Закурила, потягивая неплохой кофе. И наконец ликующе воскликнула:

— Точно! Я видела вас с Валентином Арсеньевичем!

— Вы имеете в виду Клюжева? — недоуменно спросил Максим. — Вы работаете в «Тарасовских ведомостях»? Неужели они решили напечатать интервью с Шалимовым?

— Нет, что вы. Я работаю в другой газете, — покачала я головой. — А вы с Валентином Арсеньевичем давно были знакомы?

— Года полтора, наверное, — задумчиво ответил Максим. — Его убили, вы знаете?

— Да, — я скорбно опустила голову. — Это просто ужасно. А вы с ним работали?

— С чего вы взяли?

Его брови, черные и пушистые, недоуменно приподнялись. В глазах отразилось удивление. И я поспешила объяснить:

— Просто я видела вас в редакции.

А через мгновение задала вопрос в лоб:

— Вы ведь снабжали его информацией касательно Шалимова?

Иногда такой способ беседы действует наилучшим образом, подобно ведру ледяной воды. Но с самообладанием у Максима все было в полном порядке. Он снова с удивлением вскинул брови и поморщился:

— Да с чего вы взяли? Мы просто были знакомы с Клюжевым, иногда общались. Что вполне естественно, как вы считаете?

— Максим, вы же работали в милиции… — ушла я от ответа.

Вот теперь вид у мужчины стал совершенно ошарашенным. Да, это была моя карта в рукаве. В бытность мою работником прокуратуры после окончания юридического факультета у нас много говорили об этом человеке. Один приятель мне рассказывал, что очень принципиальный человек, Максим Витальевич Горцев, уволился из органов, узнав о том, что и в них существует коррумпированность. А ведь он подавал большие надежды…

— Откуда вы знаете? — не сдержал удивления Горцев. — Это было давно, Таня…

— Конечно, давно. Я тоже давно работала там, — с легкой улыбкой пояснила я. И перешла к сегодняшнему делу: — Но вы ведь хотели раскрыть Шалимова? Вывести его на чистую воду?

— Да кто вы, черт возьми? — слегка возмутился Горцев. Я продемонстрировала лицензию, что произвело на него впечатление. И Максим ответил на мой вопрос: — Да, я собирался вывести его на чистую воду, поэтому снабжал информацией Клюжева. Они собирались напечатать разоблачительную статью в газете.

— Но почему вы со всей информацией не пошли в милицию? — спросила я, примерно предполагая, каким будет ответ.

— По той же причине, по которой уволился, — оправдал мои ожидания Максим. — Понимаете, Таня, я не был уверен, что моя информация попадет в руки достойному человеку. А голова мне, если честно, дорога. Вы расследуете убийство Валентина, если я правильно понял?

— Вы совершенно правы, — согласилась я. — Именно этим я и занимаюсь. Вы снабжали информацией только Клюжева?

— Нет, в проекте участвовало три человека — Валентин, Гуренко и Ломов. С теми двоими я не общался, но о компромате они знали.

— Вы не в курсе, какие теперь, после смерти Клюжева, планы, что делать с собранной информацией?

— Абсолютно нет, — покачал головой Горцев. — Я же сказал — общался я в основном с Клюжевым. Я знал двух его партнеров, но они меня не знали. Страховка, знаете ли. Иначе господин Шалимов мог бы с легкостью прижать меня к ногтю.

Я вежливо фыркнула, полностью согласившись с таким определением будущей его судьбы, если бы тайная деятельность Максима вышла на свет божий, и спросила:

— То есть Ломов и Гуренко вообще не знали о вас?

— Нет, Клюжев не раскрывал своего источника, то есть меня.

— А теперь? Вы не намерены продолжать?

— Я посмотрю на дальнейшее развитие событий. Вполне возможно, информация будет все-таки напечатана в газете.

«Это вряд ли, — подумала я, но промолчала. — Компромат у меня, и пока неизвестно, каким образом я им распоряжусь».

— А что именно вы предоставляли Клюжеву? — поинтересовалась я.

— Устную информацию, подтвержденную документально, — ответил мне Максим.

— У вас остались копии документов?

— Нет, — покачал он головой. — Зачем?

* * *

Попрощавшись с бывшим ментом, я отправилась к машине и надела наушники. Может быть, господину Шалимову придет в голову поговорить с кем-нибудь о чем-то для меня важном?

Машина моя стояла таким образом, что из правительственного здания ее увидеть было сравнительно сложно, зато я все прекрасно видела. И если бы Шалимов вышел, я бы с легкостью проследила за ним.

В наушниках царило мертвое молчание. Господин Шалимов пока, видимо, не собирался ни с кем общаться по телефону. Только «жучок» под сиденьем кресла, в котором сидела я, передал его бесценную (потому что бесполезную) беседу с секретаршей относительно качества кофе. И вскоре Константин Львович появился на улице.

Я не трогалась с места, не зная, каковы его планы. А Шалимов с нарочито беззаботным видом огляделся и направился на противоположную сторону улицы. Там располагались театр, площадь, в сегодняшнюю жару совершенно пустынная, и несколько телефонов-автоматов.

Политик шел медленно и уверенно. Интересно, что ему нужно на площади? Он не сел ни в одну из машин, стоявших перед местом его работы, следовательно, вряд ли направляется далеко. Может быть, он решил посетить театр? Это вряд ли — ну никак не похож этот толстячок на любителя искусства. Может быть, конечно, я чего-то в жизни не понимаю, но, на мой взгляд, Шалимову место отнюдь не в театре. Тогда где?

Скорее всего у телефона. Вот дьявольщина! Я не смогу услышать его разговор — на уличные телефоны как-то не додумалась понаставить «жучков». А следовательно, неплохо бы поторопиться.

И я стремительно выудила из сумки все необходимое — благо, машина располагалась в безлюдном месте и никто не мог подивиться, увидев мое преображение. После чего напялила прямо поверх элегантного костюма мешковатое платье в пошлых мелких цветочках. Оно было длинное, почти до пят, и с рукавами чуть не до кончиков пальцев на руках. Парик непонятно-землистого оттенка взгромоздился на моей голове. Ноги я сунула в шлепанцы с закрытыми носами, бросив туфли под сиденье. Нацепила на нос солнцезащитные очки, купленные на одном из многочисленных лотков, подмалевала губы блекло-сиреневой губной помадой и выудила из «бардачка» безвкусный желто-фиолетовый пакет. Бросила в него свою сумочку, подогнала машину поближе к площади и мешком вывалилась на тротуар.

В преображенном виде меня бы даже родная мать не узнала — этакая тетка непонятного возраста, с вороньим гнездом на голове и авоськой в руке, шлепающая за продуктами. Вот только машина… Но придется рискнуть — вдруг мне понадобится что-нибудь из салона? Надеюсь, никто не обратит внимания на скромную обывательницу, выгружающуюся из бежевой «девятки». Впрочем, что в моей машине хорошо — она совершенно не бросается в глаза.

В это время Шалимов как раз подошел к телефону. Стараясь не очень торопиться, я прошествовала мимо. Солнечные очки скрывали то, что я отчаянно косила глазами — страшно хотелось увидеть номер, который будет набирать Шалимов. Я не спешила. Сумка болталась в руке и ощутимо хлестала по бедру. Но номер я увидела.

Шалимов звонил в редакцию «Тарасовских ведомостей»! Может быть, есть те, кому бы это не понравилось? Меня же вполне устроило. И я ринулась в машину, стараясь не слишком привлекать к себе внимание. Но Шалимов и не думал замечать меня — не в его вкусе такая тетка, наверное. Так что я благополучно уселась в салон и прижала к уху «жучок». Какое счастье, что редакция «Тарасовских ведомостей» располагается совсем недалеко от площади, то есть в пределах досягаемости моего подслушивающего устройства. Что бы я делала в ином случае? Впрочем, придумала бы. Скорее всего, наплевала бы на правила дорожного движения и долетела бы до редакции.

На всякий случай я решила записать разговор. Мало ли, вдруг обнаружатся полезные факты?

Шалимов общался с Эдом — этот слащавый голос я прекрасно помнила. И они обошлись без экивоков — сразу приступили к делу.

А я задумалась — что, у Шалимова нет сотового телефона? Обязательно звонить из автомата? Или политикан перестраховывается, боясь прослушки? Тогда зачем говорить о важных вещах по редакционному телефону, который ведь тоже можно прослушать? Что я, собственно, и делаю. А обсуждали эти господа действительно чертовски важные вещи…

И еще один вопрос — почему Эд разговаривает по телефону главного редактора? Впрочем, это можно объяснить: ведь босс осведомлен о проекте, и Эдуард, наверное, сказал, что разговор с политиком важен именно в этом плане.

— Эдуард Ефимович, я уже устал ждать, — властно вещал Шалимов. — Когда вы доставите мне пакет?

Я насторожилась. Что за пакет нужен Шалимову, о котором нельзя поговорить по обычному офисному телефону?

— Константин Львович, я же говорил вам — все утеряно, — осторожно ответил Эд. — Я пытаюсь найти, но пока не получается.

— Извините, господин Гуренко, но если вы его не найдете, проблемы будут не только у меня. Вам я их тоже гарантирую. Говорил же вам — действуйте быстрее, — хмуро бурчал Шалимов. — Вы слишком долго тянули.

— Я не мог взять необходимое, чтобы не вызвать подозрений у сотрудников, — оправдывался Гуренко. — Поближе ко времени публикации, когда информация хранилась бы у нас в отделе, добыть ее оказалось бы проще.

— Эдуард Ефимович, меня не интересуют ваши сложности. Нужно было действовать быстрее — вот и все. Теперь думайте сами. Но если информация попадет в органы или печать, боюсь, вам тяжело придется. — В голосе Шалимова звучала откровенная угроза. — Разумеется, если все наконец окажется в моих руках, я заплачу, можете не беспокоиться…

Я начала догадываться, о чем идет речь — о той папке с компроматом, которая хранится у меня. По всей видимости, она была у Клюжева, а Гуренко собирался воспользоваться информацией в своих целях — продать заинтересованному в этом политику. Но не смог получить ее — Валентин Арсеньевич оказался достаточно дальновидным, чтобы не делиться всей информацией с коллегами. А сейчас, со смертью Клюжева, компромат затерялся. Так выгодно ли было Шалимову или Гуренко убивать Валентина Арсеньевича? Кажется, не слишком — значительно проще было получить документы у живого журналиста.

Что ж, эту версию я пока оставлю в покое.

Только я отключилась и проводила взглядом Шалимова, как назойливо заверещал сотовый. Я буркнула в трубку:

— Слушаю.

— Таня, это вы? — раздался голос Анны Клюжевой.

Глупый вопрос, надо сказать. На него так и хочется ответить: «Нет, это вовсе не я». Но эту мысль перебила другая — острая тревога за женщину. Может быть, у нее проблемы, а я тут ехидничаю, когда нужно спешить на помощь?

— Да, Анна, я слушаю вас. Что случилось?

— Ничего, — с недоумением в голосе ответила женщина. — Я просто подумала — может быть, это важно…

— Что именно? — нетерпеливо осведомилась я. — Что вы сочли достаточно важным?

— Олег Камышин сегодня зашел ко мне и вернул деньги, которые брал в долг.

Да, новость впечатляющая. Но… далекая от неожиданности. Значит, Олег продал-таки свою квартиру. Конечно, можно было предположить, что Камышин решит «свалить» из Тарасова с деньгами, полученными от продажи, и плюнет на все долги. Наверное, он сильно боялся своего другого кредитора, поэтому и решил расплатиться. Хотя кто знает — может, он и сбежит из города.

Но в данной ситуации говорить о его причастности к преступлению практически не имеет смысла. Зачем ему нужно было убивать Клюжева? Чтобы потом продавать квартиру и все равно расплачиваться? Глупости.

Впрочем, проверить версию до конца я просто обязана — чувство долга, знаете ли…

* * *

Я вела машину к Набережной, куда переместилась нужная мне оптика. Версия с политиком, несмотря ни на что, все больше мне нравилась. Может быть, господин Шалимов сам убил Клюжева, чтобы компромат достался ему одному? Если Константин Львович пользуется контактными линзами — кстати, глаза у него голубые, — тогда моя версия полностью подтвердится, и нужно будет… Кстати, давненько я не советовалась с магическими «косточками».

Остановив машину, я сосредоточилась на вопросе: «Верна ли моя версия?» — и бросила двенадцатигранники на сиденье рядом.

24+33+7 — «Вы найдете удачный выход из затруднительного положения». Вот что они мне ответили. Очень приятно. Только где это самое затруднительное положение?.. Пока у меня все идет вполне нормально.

Камышин оказался полностью чист. На остатки денег, как я выяснила, он купил коммуналку в захолустье. Более того — он устроился на работу на один из находящихся почти в коме экс-советских заводов Тарасова и теперь вел совершенно правильный образ жизни, без своих «обогатительных» идей.

До оптики я добралась в считанные минуты и оставила машину на стоянке. Надеюсь, наконец смогу узнать, кому продали безумно дорогие голубые линзы, если документы при переезде не потеряли.

Шикарное здание с зеркальными стеклами окон сразу бросалось в глаза. Эффектная лепнина имитировала разработки барокко.

Я вошла в тяжелую дверь и окунулась в прохладу мрамора — именно этим камнем был магазин отделан изнутри. Охранник гордо нес свою нелегкую службу, сидя в кожаном кресле у входа. Он, кажется, не узнал меня. Лениво скользнул взглядом, встрепенувшись при звуке открывающейся двери, и успокоился.

За стойкой красовалась уже знакомая мне худенькая рыжая Ольга. Она демонстрировала всевозможные виды линз высокой девушке с тяжелыми пепельными волосами и что-то объясняла. У стендов с оправами очков лениво прохаживалась дама бальзаковского возраста. Ее бриллианты тянули на мой месячный гонорар — при условии, что я буду трудиться не покладая рук и без выходных. Рядом с этой «нуворишкой» невозмутимо стояла темноволосая девица лет тридцати.

Я прошлась по магазину, посмотрела на стенды, ожидая, пока Ольга освободится. Рыжеволосая продавщица, узнав меня, улыбнулась. Я кивнула в ответ и продолжила лицезрение оправ.

Наконец Ольга проводила клиентку, и к стойке подошла я.

— Ну так что, Оля, — вежливо поздоровавшись, сразу перешла к делу я, — теперь вы сможете показать мне документацию?

— Да, конечно, — живо ответила девушка. — Вам же нужны заказы на голубые линзы, не так ли? Спецзаказ…

Меня восхитила столь глубокая профессиональная память, и я кивнула. Ольга тут же скрылась в подсобном помещении и, вернувшись, положила на стол толстый журнал.

За последние полгода подходящих мне заказов было всего три. Причем все они приходились на последние несколько дней перед убийством.

Один из них сделал Родион Эдуардович Хрюкин (ну и фамилия!). Такие же линзы с идентичными диоптриями заказал Николай Гаврилович Зализняк. И еще одни — Виктория Сомина. Я переписала адреса этой троицы и спросила у Ольги, все ли линзы были забраны и не было ли с заказами чего-либо странного. Меня волновал вопрос: если человек теряет линзы, он ведь должен заказать такие же в ближайшее время… Но Ольга ответила, что линз более никто не заказывал и ничего странного не произошло.

Напарница Ольги крутилась рядом во время нашей беседы, а когда рыжеволосая продавщица скрылась, унося с собой журналы, подошла ко мне.

— Знаете, — сообщила она, — это просто удивительно: за последнюю неделю вы — второй человек, который интересуется этими линзами.

— Вот как? — моментально насторожилась я. — А кого еще интересовал этот вопрос?

— Один молодой человек приходил и спрашивал, кто заказывал такие линзы, — ответила женщина.

— А как он выглядел? — спросила я, постаравшись, чтобы на лице не отразилось слишком явное выражение ожидания.

— Боюсь, что нет, — огорченно ответила женщина. — У меня, знаете ли, ужасная память на лица. Но раньше я его у нас, кажется, не видела.

Что ж, и на том спасибо. Однако это наводит на чрезвычайно интересные размышления.

* * *

Выйдя из оптики, я отправилась проверять заказчиков, рассудив, что девушку оставлю напоследок. По логике вещей, это должно быть верным решением, ведь женщин у меня на подозрении нет. Хотя в любом случае проверить придется всех троих.

Итак, первый. Усевшись в машину и закурив, я отправилась в один из новых элитных районов — в Солнечный, где в последнее время велась интенсивная застройка.

В одном из новых домов и жил Родион Эдуардович Хрюкин.

Заранее приготовив свое милицейское удостоверение, я поднялась на восьмой этаж, наслаждаясь царившей в подъезде прохладой и сияющей чистотой, и нажала на вычурный, под золото, звонок. За дверью раздались веселые птичьи трели.

— Вы к кому? — услышала я женский голос.

— Милиция. Мне нужен Родион Эдуардович Хрюкин, — уверенно ответила я. И помахала перед «глазком» удостоверением.

Дверь открылась, и передо мной предстала растерянная физиономия пухленькой, ярко накрашенной женщины в возрасте.

— Моего мужа нет, он в командировке, — ответила дама.

— Где работает ваш муж? — с решительным видом осведомилась я.

Женщина назвала мне место работы Родиона Эдуардовича, и я ушла.

Остальная часть проверки не заняла много времени. Хрюкин уже целый месяц находился в командировке на Урале, начальство за это головой ручалось. Оно мне надо — начальственные головы?

Следующим по плану у меня был Николай Гаврилович Зализняк. Он оказался университетским преподавателем. Учит молодежь биологии и химии. На роль подозреваемого он тоже не годился: в тот день, когда убили Клюжева, был выпуск дипломников, и весь преподавательский состав отмечал это радостное событие вместе со студентами, причем происходило это действо в кафе очень далеко от места преступления. То есть и этот человек тоже никак не мог оказаться убийцей.

— Ну что вы, — решительно заявил один экс-студент, которого я без труда отыскала по полученному в деканате адресу. — Николай Гаврилович очень компанейский человек. Он всю ночь, до утра, был с нами.

Сам Зализняк на мой вопрос заявил то же самое.

— Как я мог не попрощаться с выпускниками? — улыбнулся этот высокий худощавый мужчина с пронзительно-синими искренними глазами. — Всю ночь был в кафе и, знаете, — с добродушной и чуть смущенной улыбкой добавил он, — немного перебрал.

— Вы заказывали контактные линзы? — поинтересовалась я.

— Ну да, — недоуменно ответил Николай Гаврилович. — Только, знаете, только я купил их, как тут же продал — уж очень меня просили. Даже попользоваться ими не успел.

— Кто вас просил?

— Не знаю. Подошел мужчина в оптике, очень милый, и мы с ним прекрасно пообщались. У него была проблема — собирался уезжать куда-то и заказ сделать до этого и получить его не успевал. Ну я и продал. Причем он даже несколько переплатил. Это же не преступление, правда?

— Конечно, — согласилась я и попрощалась с очаровательным биологом.

Полученная информация заинтересовала, но ею я займусь позже. А сейчас осталось проверить Викторию Сомову. Какая жалость, что господин Шалимов не заказывал линз — так здорово все бы сошлось! Неужели окажется, что мои стройные версии летят ко всем чертям и убийца — женщина? Какая-нибудь никому не известная отставная поклонница Клюжева? Мало ли идиоток на свете…

Теперь путь мой лежал в центр города. Сомова проживала на Московской, в доме с двухуровневыми квартирами. И с охранником, естественно. Так что прежде чем проникнуть в эту «крепость», мне пришлось долгое время махать удостоверением перед носом охранника и доказывать по домофону, что я действительно из милиции.

Наконец крепость была взята, и я едва не с эскортом была препровождена к лифту.

Поднявшись на третий этаж, я прошла по коридору. Нужная мне дверь уже была открыта, и в дверном проеме, опершись на косяк, стояла высокая, выше меня, худощавая, как фотомодель, девушка с голубыми глазами и пепельно-русыми волосами. На вид ей можно было дать не больше двадцати, но более детальный осмотр прибавил еще лет пять — в уголках возле глаз затаились предательские ранние морщинки, а во взгляде читался рассудительный ум.

— Вы Виктория Петровна Сомова? — больше для порядка, чем по необходимости спросила я.

— Да, — сдержанно улыбнувшись, девушка коснулась пальцами виска. — А почему мной интересуется милиция? — настороженно спросила она. — Кстати, не могли бы вы показать мне свои документы?

— С удовольствием, — усмехнулась я и продемонстрировала мои незаменимые корочки.

Просроченную дату в них девушка не заметила, но ее настороженность переросла едва не в панику. Не любит молодежь родную милицию! Или Виктория чувствует за собой какую-то вину? В этом я и должна разобраться.

— Проходите, — взяв себя в руки, предложила девушка. — Так в чем дело?

Я вошла в шикарную квартиру, отделанную в светло-кремовых тонах, и опустилась на белоснежный кожаный диван.

— Виктория Петровна, вы заказывали контактные линзы синего цвета? — спросила я.

— Ну да… — произнесла Вика удивленно.

Теперь она, бедная, была в полной прострации. Думала, раз я… прорвалась через кордон охраны, так сразу в убийстве или терактах ее обвинять начну? Не тут-то было, мы будем действовать мягче.

— Когда вы их забрали? Назовите, пожалуйста, точную дату, — попросила я.

— А я их не забирала, — непонимающе ответила девушка. — Их забрал мой… друг. Я его попросила.

— Когда?

— В воскресенье, наверное. А может быть, в субботу.

— Вы не знаете точно? — Теперь пришел мой черед удивляться.

— Боюсь, что нет. Потому что мне он их принес в понедельник вечером.

— Как зовут вашего друга?

Виктория ответила. И все встало на свои места. У меня даже появился план действий. Видимо, придется и впрямь применить хитрость.

Попрощавшись с девушкой и попросив ее никому не рассказывать о моем визите, я удалилась с сознанием прекрасно выполненного долга. Теперь все детали мозаики создавали ну очень интересный рисунок. Оставалось только одно — наказать виновных. Доказательств как таковых у меня не существует — значит, придется, как чаще всего бывает, изворачиваться. Тем и хороша работа частного детектива, что я ни перед кем не должна отчитываться.

Глава 10

Я набрала на своем сотовом номер — узнать его труда мне не составило. Я же детектив или кто?

— Приемная Константина Львовича Шалимова, — вежливо произнесла в трубку секретарша. Как же, помню ее — вредная мымра. И Шалимов тоже зараза — не мог себе личный телефон поставить. А номер его сотового я так и не узнала — мое упущение, признаю. Вот и приходится прорываться через кордон в лице рьяной секретарши.

— Будьте добры, соедините с Константином Львовичем, — приложив к трубке носовой платок, попросила я.

— А кто говорит?

— Это из «Тарасовских ведомостей», он знает, — решительно ответила я, стараясь, чтобы мой голос звучал уверенно.

— Минуточку, я узнаю, у себя ли господин Шалимов.

Я замерла. Потом услышала рявканье:

— Что вам нужно? Я же просил не звонить мне на работу!

Вот это отповедь! Оказывается, Шалимов не только стелиться перед журналистами умеет.

— Константин Львович, не бросайте трубку, будьте так добры, — вежливо сказала я, не представляясь.

— В чем дело? Кто говорит? У меня мало времени! Говорите, что вам нужно, и побыстрее. — Из телефонной трубки на меня чуть ли не громы и молнии сыпались.

Я невозмутимо заявила:

— Константин Львович, полагаю, вы знакомы с неким журналистом из газеты «Тарасовские ведомости». Так вот, то, что вам необходимо, находится у него.

Шалимов на том конце провода прямо-таки замер — впитывал каждое слово. Пожалуй, и сам он предполагал, где находится компромат. А я его предположения только подтвердила. И я продолжила обработку:

— Так что, если хотите получить нужную вам вещь, действуйте побыстрее. Иначе она может оказаться в органах охраны правопорядка.

— Что за чушь вы несете! — неуверенно буркнул Шалимов и швырнул трубку на рычаги.

Я фыркнула и тут же набрала другой номер.

— Будьте добры, позовите, пожалуйста, Эдуарда Ефимовича Гуренко, — попросила я.

— Одну минуту.

Я подождала и услышала знакомый слащавый голос:

— Слушаю.

— Эдуард Ефимович, вынуждена вас предупредить — вам грозит опасность, — затараторила я в трубку, не давая журналисту прервать мою пламенную речь. — Некий Константин Львович Шалимов решил убрать вас за ненадобностью — вы представляете для него постоянную угрозу.

Гуренко попытался что-то сказать, но я нажала на кнопку «отбой».

Конечно, я не питала радужных надежд, что Шалимов поверит мне сразу же. Но и в этом случае выход есть. Я, кажется, все хорошо рассчитала.

* * *

— Киря, нам надо поговорить, — заявила я с порога, входя в кабинет подполковника.

— Танюша, ты… Ну как раскрываемость? — поинтересовался Кирьянов.

— Володь, у меня к тебе маленькая просьба, — спокойно сказала я, не давая ему увести меня от темы. — Вот, просмотри это, — и я протянула приятелю дискету с информацией и папку с документами.

Киря пролистал документы, стремительно просмотрел дискету и ошарашенно ахнул.

— И что ты от меня хочешь? Разумеется, я могу арестовать Шалимова. Но его обязательно откупят.

— Да нет, ничего такого от тебя не требуется. Просто мне нужно, чтобы ты немного пощекотал этому типусу нервишки. Так, устрой пару проверочек. Сегодня. Даже желательно — сейчас. И ничего более от тебя не потребуется.

— Зачем это тебе? — с подозрением уставился на меня Кирьянов.

Ну вот, теперь он подозревает меня во всех смертных грехах… А я же для него стараюсь!

— Просто Шалимов совершил кое-что покруче, и отмазаться ему не удастся. Только его нужно раскрыть, — расплывчато пояснила я. — Сделаешь?

— Куда от тебя денешься? — обреченно вздохнув, Кирьянов снял трубку внутреннего телефона. — Сейчас все устрою.

— Тогда позвони мне на сотовый, когда побываешь у Шалимова, — попросила я, стоя уже в дверях. Кирьянов только кивнул. — Да, Киря, и еще одно. Когда я тебе позвоню, обойдись без расспросов. Бери свою команду и выезжай, ладно?

— Хорошо, — пожал плечами Владимир.

Я вылетела из управления родной милиции и отправилась в сторону редакции. Мне просто необходимо было прослушивать телефоны.

* * *

Прошло с полчаса, и мой сотовый затрезвонил.

— Все сделано, Татьян, — кратко пробурчал Кирьянов.

Я буркнула слова благодарности, нажала на отбой и набрала номер. Моя роль катализатора в этом процессе еще не завершена.

— Константин Львович, — когда трубку взял наконец Шалимов, начала я, — я же вас предупреждала, не правда ли? Вы все еще не верите, что виноват Гуренко?

— Верю, черт возьми, — прозвучало в наушнике, и Шалимов положил трубку. И тут же раздался щелчок в другом наушнике — кто-то звонил в редакцию «Тарасовских ведомостей». Точнее, не кто-то, а Шалимов.

— Позовите Гуренко! — в приказном тоне прозвучал голос политика.

Его послушались сразу же, потому что через мгновение раздался липкий до омерзительности голос Эда:

— Я слушаю.

— Господин Гуренко! — презрительно бросил Шалимов. — Думаю, нам нужно поговорить!

— Полностью согласен с вами, господин Шалимов, — не менее пренебрежительно откликнулся Эдуард.

— Жду вас через полчаса по адресу: Московская, десять, квартира пять.

— Хорошо, — равнодушно бросил Гуренко.

Разговор завершился, и я отправилась на Московскую. Но сразу звонить Кирьянову не стала — вдруг эта парочка мирно побеседует, «разрулит» разногласия и разойдется. Конечно, маловероятно, но…

Приехав к указанному дому, я осторожно поднялась наверх. Времени у меня маловато. Даже, пожалуй, слишком мало. Вдруг Шалимов решит приехать заранее… В общем, нужно успеть подстраховаться. Впрочем, звонил Шалимов из офиса — его звонок раздался сразу же после кирьяновского. А оттуда до Московской немного дальше, чем от редакции «Тарасовских ведомостей», и на машине это займет минут десять-пятнадцать. Полагаю, за это время я справлюсь.

Я стремительно вошла в подъезд довольно задрипанного дома. Удивительно: неужели Шалимов живет здесь, или это конспиративная квартира? Я поднялась на один лестничный пролет и для верности нажала на кнопку звонка. Он хрипло прокаркал с той стороны двери. Ни шороха, ни звука в ответ…

Достав отмычку, я с легкостью справилась с допотопным замком-штамповкой и проникла в квартиру. Быстро сунула один «жучок» на дно вазы, стоявшей на столике в единственной комнате, второй — под крышку кухонного стола и еще один в ванной комнате. После чего покинула жилище, спустилась в машину, настроилась на нужную волну и вставила новую кассету — надо бы записать разговор.

Наконец в дом буквально ворвался господин Шалимов собственной персоной. Через несколько минут после него в подъезд зашел Гуренко.

Я приготовилась слушать и нажала на запись. И не пожалела!

— Какого черта вы воду мутите! — яростно возмущался Шалимов. — Мы же договаривались!

— Вот именно! Договаривались, а вы меня уже достали! — парировал Эд, не оставив хамство политика безнаказанным. — Только, кажется, договор был нарушен с вашей стороны.

— Черт побери, Гуренко, неужели вы своими куриными мозгами не способны понять — проблемы будут не только у меня. По крайней мере, я не замешан в убийстве. Вы убили Клюжева! И я прекрасно знаю это.

— Да, убил, и что? Вы же хотели получить информацию. Но я просчитался с убийством, — буркнул Гуренко. — Думал, дискета и документы будут у Клюжева с собой. Ведь мы тогда договорились, что он передаст мне все для работы.

— Ах, у вас не получилось… — фыркнул Шалимов. — А может, все-таки получилось? — вкрадчиво спросил он. — И вы решили обратиться в милицию! Так черта с два, господин журналист. Сядете за решетку вы, и только вы! Я выберусь — не впервой. Или еще лучше: сейчас сотру вас с лица земли — и ни одна живая душа этого не узнает.

— Ну естесс-но! — хмыкнул Гуренко. — Только если, как вы предполагаете, дискета у меня, — вы так просто не отделаетесь.

Я слушала все внимательнее. Уже пошли угрозы — чем дальше, тем любопытнее. Ну просто змеюшник! Чем же все закончится?

В принципе спектакль можно прекратить и сейчас. Но тогда… Пленка ведь не считается доказательством в суде, ее слишком просто фальсифицировать. Сама пару раз занималась этим по необходимости, чтобы подтолкнуть своих «героев» к действию при раскрытии особо запутанных дел. Нет, надо дождаться финала — до чего еще дойдут два подельника, журналист и политик.

— Я требую, чтобы вы отдали мне дискету! — возмущался Шалимов.

Великолепно. Молодчина Кирьянов, хорошо сработал. Константин Львович, вероятно, думает, что дискета все еще у Гуренко, а в милицию попала обрывочная информация. Ну и пусть думает.

— У меня нет дискеты! Я ее не нашел! Не знаю, куда ее дел Клюжев! — с такой же яростью ответил Гуренко. — И знаете что, не только вы можете меня грохнуть. Зато на меня точно никто не подумает…

Не переставая прислушиваться к этой, с позволения сказать, беседе, я набрала номер Кирьянова. Развязка явно близка, и мне бы не хотелось потом гоняться по всему городу за убийцей. А интуиция подсказывала мне, что кто-то из этой парочки сегодня таковым и окажется.

Киря не стал задавать вопросов. Я продиктовала адрес. И тут в «жучке» раздался хлопок. Черт, уж пистолетный выстрел я не спутаю ни с чем. Вопрос в другом — кто кого убил?

Кирьянов приехал в считанные минуты и быстренько повязал новоявленного убийцу. Им оказался… Эдуард Ефимович Гуренко, второй раз поднявший руку на человека. Потому что именно он потерял на полянке в Соснах голубую контактную линзу своей девушки.

Доказать его вину оказалось проще простого. Пленка тоже была пусть и косвенным, но доказательством. И Гуренко раскололся. Его посадили, естественно.

Анну Клюжеву результат моей деятельности вполне удовлетворил. Материалы по делу Шалимова были-таки опубликованы в газете со всем продолжением. Только все лавры получила родная милиция в лице Владимира Кирьянова.

Киря, как и обещал, поставил мне пиво…

А я, с гонорара, расщедрилась на раков…

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Реклама на сайте