«Господин легкого поведения»

Марина Серова Господин легкого поведения

Глава 1

Дневной свет не проникал в это царство грохота, порохового дыма и свистящего свинца. Лишь ровное искусственное освещение, меняющееся по желанию клиента в зависимости от режима стрельбы. Патроны один за другим легли в гнезда магазина револьвера, я со щелчком вставила барабан на место и, быстро прицелившись, произвела шесть выстрелов по мишени, изображавшей противника, — точно в цель. Руки и ноги мишени были поражены так, что, будь это человек, он бы полностью потерял способность двигаться, но тем не менее остался бы жив, ведь я профессиональный телохранитель высокого класса. Как говорил один знакомый инструктор во время моей стажировки в Федеральной службе охраны после окончания Ворошиловки: «Телохранитель — это человек, умеющий мыслить, а не палить в кого попало. Если дело доходит до стрельбы, такого „личника“ нужно гнать к чертовой матери». Мне вспомнилась служба в специальном разведподразделении КГБ «Сигма», и я в очередной раз порадовалась, что успела выскользнуть из всего этого, пока обратный ход для меня еще был возможен. Во сто крат лучше работать самой на себя, чем выполнять приказы, в правильности которых ты сильно сомневаешься. Моя частная практика — это то, что надо для такого деятельного человека, как я, — вполне хватает адреналина и приносит неплохой доход. Перезарядив револьвер, я сосредоточилась на трех круглых мишенях. Я дала себе установку, чтобы на первой мишени попасть в шестерку и восьмерку в правом верхнем секторе и семерку в левом нижнем, чтобы пули легли на одной линии; на второй мишени в противоположных секторах выбить девятку и шестерку, а на третьей попасть в цифру семь, отпечатанную на бумаге в нижней половине мишени. С задачей я справилась на «отлично», но это не принесло мне ожидаемого удовлетворения. Днем раньше я отказала в охране владельцу клуба «Осьминог» по этическим соображениям, сославшись на загруженность работой. Но на самом деле никакой загруженности не было, и эта мысль не давала мне покоя. Владелец «Осьминога», известный в криминальном мире Тарасова авторитет по кличке Белаз, сулил мне большие деньги за работу, но сразу предупредил, что сначала придется разобраться с несколькими оборзевшими, а такие дела не для меня. В деньгах я пока не нуждалась, только энергия, скопившаяся внутри, искала выхода. От этого не спасали ни ежедневные тренировки в спортзале, ни утренний десятикилометровый кросс, ни даже интрижка с тренером по карате из спортклуба «Сенсей». Хотелось настоящего дела, где можно приложить все свое умение, знания и интеллект.

Тетя Мила, у которой я поселилась, переехав в Тарасов из родного Владивостока после смерти матери и повторного брака отца, была куда как категорична в высказываниях по поводу моих скитаний по квартире в перерывах между тренировками и новинками голливудских блокбастеров, еще не вышедших на широкие экраны, но уже пополнивших мою коллекцию.

— Замуж и дети, минимум двое, — заявляла она с серьезным видом, — и на всякие метания у тебя времени не останется, — на что я неизменно отвечала, что мне всего лишь двадцать семь и я пока не готова для подобной авантюры. — Потом будет слишком поздно, — грозила мне тетя.

Было понятно, что она искренне желает мне счастья. В моем лице тетя Мила обрела дочь, которой у нее никогда не было, поэтому она старалась вовсю устроить мою личную жизнь.

Я резко обернулась на осторожное прикосновение к моему плечу. Это был один из посетителей тира, внимательно наблюдавший за мной последние полчаса. Приземистый, с брюшком, где-то лет за тридцать, зачесанные назад сальные волосы средней длины, небритый — в целом он производил отталкивающее впечатление. Я сняла наушники, чтобы выслушать, что мне скажет незнакомец. Представившись Егором, он, глядя на меня маслеными глазками, похвалил за отменную стрельбу.

— Ну что вы, прямо в краску вогнали, — с деланым смущением ответила я, — не так уж я и хорошо стреляю, как вы говорите. Насколько я знаю, надо попадать в центр мишени, а у меня пока не получается.

— Вам просто нужен хороший учитель, — радостно разулыбался Егор. — Раньше я работал в ФСБ и по части огневой подготовки любому фору дам. Если вам это что-то говорит, то я опустошаю обойму «макарова» за две с половиной секунды.

Я с трудом сдержала улыбку, думая про свои одну и две десятых секунды этого же норматива. Егор воспринял мое молчание как колебание и присовокупил убийственный аргумент:

— Я готов учить вас бесплатно и даже по вечерам.

Я красноречиво посмотрела на обручальное кольцо на его руке. Перехватив мой взгляд, он кинулся объяснять, что разведен, а кольцо просто вросло ему в палец. Я жестом остановила его:

— Извините, но у меня нет на это времени.

— Зря. Вы, наверно, работаете в милиции или прокуратуре, — не унимался Егор.

— Нет, я учительница английского в школе, — резко ответила я, — знаете, какие сейчас детишки пошли? Так что сами понимаете, точность стрельбы мне ни к чему. Достаточно пальнуть поверх голов — и в классе тишина.

— Ладно, я все понял, — погрустнел Егор и, повернувшись, зашагал к своему месту. Остановившись у барьера, он надел наушники и, как в кино, резко выхватил из кобуры под мышкой бельгийский девятимиллиметровый «браунинг» и выпустил по мишени все тринадцать патронов, целясь исключительно в область сердца и голову фанерной мишени. Я отметила, что для обычного оперативного работника он стреляет неплохо.

Зазвонил мой сотовый. Я ответила на звонок.

— Евгения Максимовна Охотникова, если не ошибаюсь? — вежливо спросил мужской голос.

— Не ошибаетесь, так как звоните по номеру моего сотового, — ответила я, внутренне вся подбираясь, готовая к чему угодно.

— Вас беспокоит Кравцов Аркадий Никифорович, директор Тарасовского молочного комбината «Молочные реки», — со значением произнес собеседник.

— Знаю ваши «Молочные реки», — поддакнула я, — регулярно покупаю ваше молоко. Итак, слушаю вас внимательно.

— У нас на комбинате возникли некоторые проблемы, — нехотя начал Кравцов. — Это не телефонный разговор. Нам надо встретиться.

— Сразу предупреждаю вас, что я профессиональный телохранитель и ничем другим не занимаюсь, — сказала я спокойно и сурово, чтобы отбить у клиента всякую охоту навязать мне всякие дополнительные обязанности. — Я лишь охраняю жизнь своего подопечного, конкурентов я не устраняю. Я также не стряпаю, не бегаю по магазинам. Кроме того, берусь только за действительно серьезные дела. Если вы хотите нанять меня для престижа, то поищите кого-нибудь другого.

— Дело серьезнее некуда, — заверил меня Кравцов. — Расстреляли финансового директора моего предприятия, и у меня есть основания полагать, что я могу быть следующим. Люди моего положения в бизнесе постоянно подвергаются нападкам со стороны криминала и конкурентов. Проанализировав сложившуюся ситуацию, я понял, что мне не обойтись без телохранителя.

— Ясно, я слышала об этой истории в новостях, — вспомнила я сюжет из «Вестей Тарасова», — там, кажется, еще и охранника убили.

— Водителя, в новостях ошиблись, — поправил меня Кравцов. — Не могли бы вы вечером заехать прямо ко мне домой? Жена приготовит ужин, и мы сможем обсудить все в спокойной обстановке.

Я на секунду задумалась. Странно, что клиент назначает встречу не в ресторане или каком-нибудь другом людном месте, а тащит малознакомого человека к себе в дом. Не ловушка ли это?

— В принципе неплохая мысль, но есть один маленький вопрос, — сказала я осторожно. — Кто вам посоветовал обратиться ко мне?

— Феофанов, архитектор, — ответил Кравцов. — Мы с ним недавно разговорились, и он рассказал, как вы решили его проблемы.

Я отлично помнила Феофанова и его дело, но спокойствия мне это не прибавило. Архитектор — мошенник, каких на свете не сыщешь, был готов продать родную мать, не то что меня.

— Предлагаю встретиться на нейтральной территории, например, в каком-нибудь ресторане, — сказала я, перебирая в уме названия ресторанов. — Что думаете о «Русском стиле» в центре?

— Нет, я лучше сразу приставлю дуло пистолета себе к голове и выстрелю, — проворчал Кравцов. — Там собираются все бандиты. Те, кто хочет меня порешить, будут ждать меня именно там. — В голосе Кравцова явно проступали нотки паники.

— Я же буду с вами, так что можете не волноваться, — успокоила я его. Но Кравцов заупрямился:

— Нет, никуда я не пойду. У меня или вообще никак.

— Ладно, — протянула я недовольно. — Вы знаете мои расценки?

— Да, тысяча рублей в день, — бросил Кравцов нервно.

— Тысяча двести в день, — обрадовала я его. — Инфляция. Цены, знаете, не стоят на месте.

— Я согласен, если вы будете хорошо выполнять свою работу, — выпалил Кравцов.

— У меня еще не было ни одного прокола, — с достоинством сказала я, — все, кого я охраняла, остались живы.

— Отлично, — произнес Кравцов так, что я почувствовала недоверие с его стороны. — Приезжайте ко мне домой к девяти. — Он продиктовал мне адрес, а я запомнила. Потом мы попрощались, и он отключил телефон.

Егор, ожидавший, пока я закончу говорить, с самодовольной улыбкой поманил меня к себе.

— Не желаете посмотреть, как работает настоящий профессионал? — Он кивнул на свою мишень.

— Нет, — буркнула я и пошла к выходу. Егор с тоской смотрел мне вслед, но преследовать не решился.

Квартира тети Милы встретила меня ароматами готовящейся пищи. Мой желудок требовательно заурчал, и я поняла, что здорово проголодалась. Выглянув из кухни в коридор, тетя Мила приветливо мне улыбнулась.

— Женя, быстро умывайся, а то твой обед уже остывает.

Поторапливать меня и не следовало. Через минуту я уже сидела за столом, готовая к приему пищи. Тетя поставила передо мной тарелку горячей ухи, придвинула хлебницу с ломтиками черного хлеба, а сама уселась напротив и с умилением принялась следить за моими движениями.

— Тетя, пожалуйста, не смотри так, мне кусок в горло не лезет, — взмолилась я, опустив ложку.

— Хорошо, хорошо, — опомнилась тетя Мила и потянулась за свежим номером «Комсомолки», лежавшим на противоположном конце стола. Зашуршали разворачиваемые газетные листы. Я сосредоточилась на еде, вылавливая ложкой из ухи рыбью икру.

— В квартиру напротив въехал новый жилец, — как бы между прочим бросила из-за газеты тетя Мила.

— Я рада за него, — пробормотала я, уже догадываясь, куда она клонит.

— Симпатичный молодой человек, не женат, — продолжала тетя ненавязчиво, будто так, к сведению. — Мы столкнулись, когда он выходил из лифта. Вежливый такой, обходительный. Зовут Ярослав, занимается торговлей. Правда, я не совсем поняла, чем он торгует.

— Тетя, а что у нас на второе? — спросила я, отодвигая тарелку, в надежде, что это собьет тетю с набившей оскомину темы.

— На второе у нас карп с грибами, — сообщила тетя Мила, — и еще я приготовила немного рыбы в кляре.

— А мясного ничего нет? — жалобно поинтересовалась я.

— Нет, сегодня рыбный день, — огорошила меня тетя и, стараясь смягчить эффект от этого известия, выложила мне на тарелку три аппетитных куска карпа с золотистой корочкой, затем прибавила два куска рыбы в кляре. — Попробуй, это очень вкусно. Особенно удался карп с грибами. Я даже себе еще немножко положу.

Я попробовала карпа. Действительно вкусно. Тетя Мила вообще была гением кулинарии. Если б не она, то питаться бы мне в какой-нибудь кафешке да перебиваться с бутербродов на чебуреки. Что уж тут говорить, еда в ресторанах, которые я посещала, на много пунктов не дотягивала до стряпни тети Милы.

— Чего ты туда положила? — спросила я восхищенно.

— Ничего особенного, — скромно сказала тетя Мила, потупив взор в свою тарелку, — филе карпа, сметана, сыр, сухари, мука и шампиньоны. Хочешь, за пять минут тебя научу?

— Нет, не стоит, — возразила я поспешно. — Каждому свое. Из меня повар, как из коровы балерина.

— Ой, зря ты так, — покачала она головой, — жена должна уметь приготовить мужу обед. — Она задумалась. — А кстати, о муже. Думаю, тебе стоит присмотреться к Ярославу.

Рыба встала у меня поперек горла, и я едва не подавилась, закашлялась.

— Женя, не торопись, хорошо прожевывай, за тобой не гонятся, — посоветовала рассеянно тетя, а сама продолжала: — Когда мы с ним разговаривали, я намекнула, что у меня есть племянница.

— Что ты обо мне рассказала? — прохрипела я, подозревая самое худшее.

— Я рассказала ему, что ты умница, красавица, имеешь высшее образование, — проговорила она с невинным видом.

— Про работу мою ты, надеюсь, не распространялась? — поинтересовалась я.

— Конечно, нет, за кого ты меня принимаешь, — возмутилась тетя Мила. — Прознай он обо всех твоих шпионских штучках, он бы сразу убежал без оглядки. Кроме того, я знаю, что все это секретная информация. Ой, Женя, не думаю, что кто-нибудь из мужиков захочет получить в жены женщину-телохранителя.

— Что же ты сказала ему о моей работе? — недоумевала я.

— Каюсь, взяла грех на душу, — возвела глаза к потолку тетя Мила, — соврала Ярославу, что ты переводчик. Папа у тебя генерал. Я сказала, потому что он поинтересовался твоими родителями, не могла же я отмалчиваться.

Подавляя в себе гнев, я спросила у тети:

— А ты не боишься вот так малознакомому человеку рассказывать столько подробностей? Что, если он маньяк? Может, соседи никуда не переехали, а лежат в квартире, в собственной ванне утопленные.

— Да что ты говоришь! — всплеснула руками тетя Мила. — Ты просто его не видела, он совсем не похож на маньяка.

— Маньяки обычно не похожи на маньяков, сплошь благовоспитанные приятные люди, которые любят переводить старушек через дорогу, — возразила я, доедая рыбу в кляре. Тетя крепко задумалась.

— А ведь действительно, он странный. — Она испуганно посмотрела на меня и, понизив голос, почти прошептала: — Представляешь, он потом принес мне кусок торта, кстати, довольно вкусного, а еще сказал, что сам себе готовит, стирает, ходит по магазинам и пишет стихи.

— Одно из двух: или он врет, или действительно маньяк. Не волнуйся, я наведу о нем справки, — решительно сказала я.

— Так, а сейчас десерт — «Апельсиновая сказка», — встрепенулась тетя, заметив, что моя тарелка пуста.

— Я печеное не очень… — воспротивилась я, глядя на аппетитный рулет.

— Один кусочек, попробуй, ты такая худая, так изматываешь себя, — стала настаивать тетя Мила, разрезая рулет.

— Ну, если только один кусочек, — проворчала я, принимая тарелку. Но за одним кусочком последовал второй, потом третий. — Нет, тетя, от тебя надо бежать, — вздохнула я тяжело, глядя на остатки рулета. — Если ты будешь продолжать так вкусно готовить, то я в двери скоро не смогу пройти.

— Ай, брось, — махнула рукой она. — Никто не накормит тебя такой вкусной и здоровой пищей, как я. Можешь не волноваться. При твоих нагрузках ты никогда не потолстеешь. А ведь мужчины любят женщин с формами попышнее. Учти это. — Она налила мне чашку кофе.

— Где это ты вычитала? — недовольно спросила я.

— По телевизору в ток-шоу показывали, — ответила тетя Мила. Я не стала спорить. Поблагодарив за вкусный обед, я взялась за мытье тарелок, а тетя Мила, неспешно потягивая кофе, продолжала рассуждать о том, как трудно мне выбрать мужа, — задача практически нереальная, но тетя поклялась во что бы то ни стало ее разрешить. На мое счастье, ей на глаза попалась заметка про повышение тарифов на жилье, и тетя Мила плавно переключилась на эту тему. Ее монотонное ворчание о негодяях коммунальщиках даже как-то успокаивало меня. В голове медленно стал разворачиваться список дел, которые я должна успеть переделать до встречи с Кравцовым. Про «Молочные реки» я слышала только хорошее. Динамично развивающееся предприятие, постоянно следящее за качеством своей продукции, расширяющее ассортимент, а также не один раз спонсировавшее городские праздники. Следовало поподробнее просмотреть на сайтах информационных агентств всю возможную информацию о нем. Мало, конечно, времени, но надо бы еще разузнать про самого Кравцова, как у него обстоят дела с законом. Связываться с бандитами мне ни к чему, потом не отмоешься. Сложив посуду в сушилку, я достала сотовый и просмотрела список телефонов, прикидывая, к кому из знакомых можно обратиться, поэтому и не сразу поняла, что тетя Мила обращается ко мне.

— Что ты говоришь? — переспросила я, отрываясь от сотового.

— Я говорю, что тебе пора кончать витать в облаках и подумать о будущем, — весело сказала тетя Мила, видя мое недоумение. — Мне тут дали один рецепт кофе, приготовишь сама, или мне…

— Давай лучше ты, — бросила я отстраненно и пояснила: — У меня сейчас дело наклевывается.

— Знаю твои дела, — вздохнула тетя Мила, — опять будешь возвращаться ночью с вытаращенными глазами, вся в синяках, станешь переодеваться черт знает в кого… а я тут буду сидеть одна, умирая со страха, и думать, что там с тобой, не ранена ли…

— На этот раз ничего подобного не будет, — пообещала я, сильно сомневаясь в сказанном. Кто может знать, что с нами произойдет завтра…

— Я постараюсь убедить себя в этом, — сказала тетя Мила. — Знаю ведь, что тебя ничем не удержишь. И когда ты образумишься?

— С завтрашнего дня, — сказала я с честными глазами.

— На ужин у нас будет вермишель, — сообщила невзначай тетя Мила.

— Тетя, ты же знаешь, я мучное не очень… — поморщилась я.

— Правда? — хитро прищурилась тетя Мила. — Помнишь спагетти и как ты их отказывалась есть? Потом тебя нельзя было от тарелки оттащить.

— Ну, спагетти… — мечтательно протянула я, вспоминая то волшебное блюдо, приготовленное тетей недавно, — те спагетти — это одно, а вермишель…

— Зря ты капризничаешь, марка-то одна — «Макфа», просто называется — вермишель «Оригинальная», — пожурила меня тетя Мила, — и спагетти и вермишель отличного качества, и вкус и форму сохраняют, не развариваются в кисель. Эту вермишель можно приготовить с одним маслом, и ты будешь уплетать ее за обе щеки. Кстати, Женя, даже ты, не блещущая кулинарными способностями, сможешь ее приготовить. Варится всего четыре минуты.

— Тетя, лучше оставлю это тебе, — улыбнулась я, — в выборе продуктов ты ас. Однако, к моему сожалению, я приглашена сегодня на деловой ужин и посему не смогу оценить твой новый шедевр.

— Обещаю, ты попробуешь его потом, — заверила меня тетя Мила и продолжила расширять мой кругозор: — Если, Женя, ты боишься за свою фигуру, то напрасно. От такой вермишели не пополнеешь. Я недавно передачу смотрела про Италию, так вот там число тучных людей на душу населения ниже, чем в других странах мира, а ведь среднестатистический итальянец не мыслит своего дня без спагетти или макарон под различными соусами. Одно только условие — макаронные изделия должны быть качественные и сделаны из твердых сортов пшеницы.

Бесстрастно тикавшие на стене часы показывали без пятнадцати два. Тетя тоже вслед за мной посмотрела на часы и вспомнила, что хотела посмотреть по каналу «Дискавери» документальный фильм о пустыне Калахари. Оставшись на кухне в одиночестве, я обзвонила нескольких знакомых и аккуратно навела справки о Кравцове. То, что я слышала о нем раньше, подтвердилось. Начало пути Кравцова в большой бизнес весьма туманно, как и у большинства предпринимателей, раскрутившихся в смутное время приватизации и финансовых пирамид. Многих, кто начинал вместе с ним, посадили или отстреляли, а он как-то выплыл. Долгое время он не мог найти своей ниши. Его кидало то в торговлю, то на рынок цветных металлов. Одно время он даже был совладельцем банка, затем приобрел пекарню, немного поработал, расширился, сделал кондитерскую. Его брат, Тимур, в это время занимался перепродажей мяса и открыл небольшой колбасный цех. Два года назад, объединив свободный капитал, они приняли в команду третьего — Портняжного Германа Августовича, мужа старшей сестры Кравцовых, владельца банка «Волжский», и приобрели обанкротившееся предприятие ООО «Тарасовский молочный комбинат». Предприятие находилось в плачевном состоянии. Самсонов Лев Давидович, с которым я пересекалась по прошлым делам, продавал на комбинат упаковочный материал. Он рассказал, что когда приезжал заключать контракт с Кравцовым, то своими глазами видел, как рабочие затаскивали в цех выброшенный на свалку автомат для розлива молока. Кравцов и не скрывал этого, напротив, всячески хвастал тем, что практически на пустом месте создал предприятие. Мало кто верил, что допотопное предприятие заработает вновь, но оно заработало назло грачевскому жиркомбинату, не знавшему до этого конкурентов. Зеленский, владелец жиркомбината, заявил, что утопит Кравцова в его молочных реках, и с этого дня началась война двух конкурентов. Зеленский ввозил молоко в Тарасов по заниженным ценам, чтобы разорить конкурента. Кравцов делал то же самое, но уже в Грачеве. Однако война велась относительно цивилизованными методами без всяких перестрелок и покушений вплоть до недавнего времени, когда был застрелен финансовый директор «Молочных рек» Павел Геворкян вместе со своим шофером. На сайте местной газеты я обнаружила статью об этом жестоком преступлении. В тот день, съездив по делам в банк «Волжский», Геворкян заехал на обратном пути домой пообедать. Когда же через полчаса он вышел из подъезда к машине, его уже поджидал киллер, вооруженный «стечкиным». Под шквальный огонь попали все — и шофер, и жена Геворкяна, вышедшая проводить мужа. Финдиректор и шофер были убиты на месте, а жена отделалась легкими ранениями. Убийца скрылся с места преступления на черном «Форде» и растворился в городе. Все попытки милиции задержать киллера, по словам газетчиков, не увенчались успехом. Эту информацию стоило проверить через мои источники в РОВД. Что, если были какие-нибудь зацепки? Связавшись по сети со своим добровольным помощником Юзером, я попросила его взломать центральный компьютер локальной сети предприятия, если таковой имелся на «Молочных реках». Хакер вышел на связь через час и сообщил, что на молочном комбинате нет сервера, открывающего доступ к интересующей меня информации. Плохонький сайт да электронная почта — вот и все, что он обнаружил. Я упала духом, но, оказалось, напрасно.

«Пляши, Охотник! — высветилось на мониторе сообщение от него. — Я покопался у налоговиков и кое-что нарыл». Следует упомянуть, что Юзер считал меня мужчиной, частным детективом. Я однажды послала ему карточку следователя из убойного отдела, снятого нанятым мной человеком, и заявила, что на карточке я и есть. Юзер ничего не заподозрил, только попросил, если появится что-нибудь интересное, сразу сигнализировать ему. Его страстью были детективы, а детективы из реальной жизни интересны вдвойне. Я сообщала ему информацию по моим делам, которая не могла повредить моим клиентам, или придумывала что-нибудь сама, а он в ответ снабжал меня данными из различных источников, начиная от аппарата правительства области и заканчивая департаментом налоговой полиции города. Вот и сейчас его информация была как нельзя кстати. По крайней мере по бумагам дела у молочного комбината шли неплохо. Чистой прибыли за год было заявлено тридцать пять миллионов, но какой бизнесмен сейчас показывает налоговикам всю прибыль. Эту цифру можно было смело умножить на три, это минимум. Я не сомневалась, что на комбинате есть и двойная бухгалтерия, и солидная черная касса, так что Кравцов обещал быть выгодным клиентом. Просмотрев еще прессу, я обнаружила статью недельной давности, где говорилось, что в продукции Тарасовского молочного комбината обнаружена синегнойная палочка. В результате нарушений, допущенных работниками предприятия, отравились двадцать два малыша в яслях номер двенадцать Майского района.

— Жень, ты прямо прилипла к своему компьютеру, — сказала мне тетя Мила, входя в комнату с подносом, на котором были большая чашка кофе и печенье. Я машинально взяла чашку, сделала глоток и замерла в удивлении. Кофе имел более чем странный, но приятный вкус.

— Не похоже на кофе, однако интересное сочетание, — пояснила тетя Мила, — кофе, взбитый яичный желток и мед.

— Как называется? — поинтересовалась я, отодвигая от себя печенье. Напиток и так был слишком сладким.

— «Императорский меланж», — произнесла тетя название напитка со значением.

— Интересно, у этого императора ничего не слиплось? — задумчиво сказала я, выключая ненужный более компьютер.

Времени было в обрез, а ведь еще надо подобрать платье для вечера и макияж сделать. На улице было прохладно после недели проливных дождей, поэтому я решила надеть темно-бордовый строгий костюм. Под ним удобно было скрыть револьвер. В моем деле каждую минуту следовало быть начеку. В сумочку я положила газовый баллончик и электрошокер. К запястью под блузкой прикрепила метательный нож. Полчаса ушло на макияж. Поправив прическу, я надела пиджак и взглянула на себя в зеркало. Темно-каштановые волосы пострижены в аккуратное каре. Тени и тушь подчеркивали и без того выразительные глаза. Пухлые губы, накрашенные бордовой помадой, были очерчены более темным контурным карандашом. Стройная фигура и строгий костюм в сочетании с туфлями-лодочками на высоких каблуках делали меня похожей на секретаря-референта или преподавательницу какого-нибудь престижного лицея. До бизнес-леди я не дотягивала по причине обманчивой беззащитности и мягкости, проскальзывающей в облике. Этого эффекта я и добивалась. Преступник, ранее со мной не встречавшийся, часто легко покупался на то, что видел перед собой, а затем жестоко расплачивался за это. Я взяла со стола ключи от «Фольксвагена» и пошла к двери. Тетя настороженно взглянула на меня со своего кресла из гостиной.

— Ты сегодня вернешься? — спросила она.

— Не знаю, — ответила я честно.

Глава 2

Вскоре я, сидя за рулем своей машины, мчалась по направлению к центру города. Улица медленно погружалась в сумерки. Солнце уже скрылось, и вместо него вспыхнули уличные фонари, свет которых отражался в лужах, оставшихся от дождя. Встречая большую лужу, я сбрасывала скорость. Перед глазами у меня стоял фрагмент карты города, где располагался дом Кравцова. На проспекте я свернула налево от центра и поехала по каким-то переулкам. Вот наконец и нужный мне Садовый проезд. Фары «Фольксвагена» высветили номер дома — двенадцать. Если карта не изменилась, то до особняка Кравцова еще два дома. Непроглядная тьма царила в Садовом проезде. Жители здешние уже давно, наверно, забыли, что такое уличное освещение. Отсчитав два дома, я подъехала к воротам третьего и затормозила. Фары вырвали из мрака цифру восемнадцать, укрепленную на кирпичном столбе въездных ворот. Часы показывали без пяти минут девять, и я уверенно просигналила, подождала минуты две, затем просигналила еще раз. Ворота будто нехотя стали открываться вовнутрь под действием встроенного электромеханического устройства, давая мне возможность проехать. Я тронула «Фольксваген» с места, и машина, тихо шурша шинами по декоративной плитке, въехала в просторный двор. В глубине его притаился приземистый, отделанный серым гранитом дом. Подсветка, квадратные колонны у входа, решетки с незатейливым орнаментом — все вместе производило внушительное впечатление. Судя по дому, я предположила, что его хозяин серьезный человек, для которого важно все держать под своим контролем. Ко мне никто не вышел, хотя в доме было заметно какое-то движение. Мимо окна прошла тень. Я посмотрела на закрывающиеся ворота и ощутила легкий укол страха. Но делать было нечего. Не в первый раз я встречалась с опасностью лицом к лицу. Кроме того, интуиция подсказывала, что опасности нет. Оставив машину перед входом, я подошла ко входу. Массивная дубовая дверь с бронзовой ручкой в виде головы льва, зажавшего в зубах кольцо, бесшумно распахнулась передо мной. За мгновение до этого я услышала тихий щелчок замка, поэтому успела вовремя отклониться, а иначе бы получила дверным полотном в лоб. Невысокая, склонная к полноте остроносая женщина с длинными черными волосами, завитыми в мелкие колечки, недружелюбно осмотрела меня с ног до головы жгучими черными глазами и произнесла ледяным тоном:

— Так это вы новая охранница мужа?

Я ответила ей спокойным взглядом. Чувствовалось, что женщина нервничает. Ее рука с длинными ногтями яростно теребила пояс шелкового халата, расшитого драконами.

— Евгения Максимовна Охотникова, — представилась я. — Аркадий Никифорович назначил мне здесь встречу на девять вечера.

— Вы ничуть не похожи на телохранителя, — изрекла женщина, не спуская с меня глаз. В тоне ее слышались подозрительность, раздражение и много чего еще. — И где Аркаша вас только разыскал?

У меня появилось впечатление, что сейчас дверь захлопнут перед моим носом и мне останется только ехать домой, но тут стражница отступила от входа, пропуская меня. Ее тон был все такой же ледяной и полный враждебности.

— Проходите, Аркаша ждет вас в своем кабинете на втором этаже.

К своему удивлению, я увидела лестницу, ведущую на второй этаж, хотя, глядя на дом с улицы, я посчитала его одноэтажным. Оглядываясь, я поняла, что дом внутри намного больше, чем кажется снаружи. Неизвестный архитектор, вероятно, специально стремился к подобному эффекту. На втором этаже, окна которого выходили на задний двор, было три комнаты. Сопровождавшая меня женщина указала на среднюю дверь.

— Сюда. Меня, чтобы вы были в курсе, зовут Юлия Матвеевна, я жена Аркадия, но думаю, что вы уже это поняли. — С этими словами она, поджав губы, распахнула передо мной двери кабинета и пропустила меня вперед. Проходя мимо нее, я отметила, что ей, вероятно, под пятьдесят. При тусклом освещении холла я решила, что ей около сорока, но теперь видела, что она просто очень следит за собой, умело скрывая свой возраст.

В большом кабинете за массивным столом перед компьютером сидел мощный лысеющий мужчина с крупными чертами лица и маленькими бегающими глазками цвета пожухлых васильков. Без сомнения, он ждал меня. Однако надежда в его глазах быстро сменилась тревогой и разочарованием. Представившись, он проворно выскочил из-за стола, придвинул для меня кресло и сам опустился в кресло напротив.

— Аркадий, тебе не кажется, что она слишком молода для охранницы? — спросила недовольным тоном Юлия Матвеевна.

Со скрещенными на груди руками она наблюдала за нами от двери. Кравцов посмотрел на жену исподлобья.

— Золотце, сходи, пожалуйста, скажи Татьяне, чтобы накрывала на стол, — попросил он мягким вкрадчивым голосом, — мы сейчас обговорим пару моментов и спустимся.

Лицо Юлии Матвеевны потемнело от гнева. Не говоря ни слова, она вышла из кабинета и захлопнула за собой дверь.

— Итак, Евгения Максимовна, скажу честно, вы меня поразили, — начал Кравцов, как только мы остались одни. — С одной стороны, прекрасно, что вы такая юная и ослепительная, но с другой стороны, возникают некоторые сомнения. Справитесь ли вы со своей работой?

— Вам дали относительно меня рекомендации. Поверьте, ваш знакомый архитектор ничего не приукрасил, — сказала я уверенно и с нажимом. — Мою квалификацию могут подтвердить и другие клиенты. Уверяю вас, вы не прогадаете, наняв меня.

— Да, — задумчиво протянул Кравцов, — мне сказали, что вы работали в КГБ секретным агентом.

— В спецподразделении КГБ, — уточнила я.

— Наверно, агенты и должны выглядеть так, как вы, чтобы не привлекать к себе излишнего внимания, — глубокомысленно заметил Кравцов.

— Вы правы. Шварценеггеров среди спецов обычно не встретишь, — согласилась я.

— Хорошо, вы меня убедили, — улыбнулся Кравцов. — Рекомендаций Феофанова мне достаточно. Предлагаю теперь обговорить детали.

— Согласна, — кивнула я. — Прежде всего в чем будет заключаться моя работа?

На переносице у Кравцова обозначилась вертикальная складка. Он сильно задумался, а потом сказал неуверенно:

— Раньше я никогда не задумывался о собственной безопасности, так как не лез во всякие темные дела, поэтому не до конца понимаю, как сформулировать свои требования. Может, вы, как профессионал, подскажете мне что-нибудь?

— Для начала скажите: как вас охраняли раньше? — спросила я, доставая из сумочки портсигар. Кравцов дал мне прикурить от позолоченной зажигалки. Я затянулась, предложила сигарету ему. Он кивнул в знак благодарности, взял сигарету и, подвинув поближе пепельницу, сам закурил, а потом продолжил разговор.

— Сказать честно, мой шофер по совместительству является моим телохранителем. У него есть газовый пистолет, но повторяю, до недавнего времени проблем не было.

— А как охраняется дом? — поинтересовалась я, стряхивая пепел в пепельницу.

— Забор и стальные двери, — ответил Кравцов.

— Я так и поняла, — хмыкнула я. — Первым делом надо обезопасить ваш земельный участок по периметру, а то любой сдвинувшийся наркоман может легко перемахнуть через ограду и порешить вас вместе с женой. У вас даже камеры на крыльце нет, чтобы посмотреть, кто пришел.

— Да руки все не доходили, — виновато улыбнулся Кравцов. — Исправимся.

— На периметр хватит четыре камеры плюс одну на крыльцо и другую на въездные ворота, — принялась подсчитывать я, — датчики движения, систему против проникновения в дом. Сигнал можно и нужно вывести на пульт вневедомственной охраны.

— Что, думаете, все так серьезно? — нахмурился Кравцов. — Может, вашего присутствия будет достаточно?

— Я не могу находиться рядом с вами постоянно до самой смерти, — пояснила я терпеливо, — это элементарные меры безопасности. Как вы думаете, какие желания вызывает у грабителей неохраняемый симпатичный домик, где живут явно не бедные люди? Вас что, еще не грабили?

— Да нет, ни разу, — хмуро бросил Кравцов, вдавливая окурок в пепельницу.

— Что ж, могу вас поздравить, — сказала я торжественно, — вам сказочно повезло.

— Ладно, я все понял. Завтра же позвоню в «Гарант», — пообещал он так, словно делал мне одолжение. — Они мне устанавливали систему безопасности на молочном комбинате, попрошу, чтобы то же самое сделали и здесь.

— Правильное решение, особенно в свете последних событий, — кивнула я и отправила свой окурок в пепельницу. — Теперь расскажите поподробнее о ваших проблемах, а я решу, как нам быть. — Кравцов заметно помрачнел.

— Все началось два месяца назад. Помните отравление детишек в яслях? Так вот, наша продукция на выходе к потребителю проходит жесткий контроль. С каждой партии лаборатория берет пробы, и некачественный товар абсолютно невозможен, если только это не саботаж.

— Вы уверены в этом на сто процентов? — спросила я скептически. Мой скепсис не понравился Кравцову.

— Хорошо. Допускаю, такое могло произойти один раз, — запальчиво произнес он, — но ведь это случилось не единожды. Еще три случая мне удалось замять. Я половину лаборатории разогнал, повысил нормативы промывки оборудования и технологических линий. Знаете, как сейчас пробы доставляются в лабораторию?

Я покачала головой, дескать, без понятия.

— А я скажу! — воскликнул Кравцов, словно я ему затыкала рот. — Три сотрудника лаборатории во главе с начальником в сопровождении двух охранников делают забор проб с продукции, поступившей на склад. Помечаются лотки, из которых берутся образцы, составляется акт, в котором расписываются даже охранники, что видели, как производился забор проб. Потом все переносится в лабораторию и там на глазах у свидетелей делаются анализы.

— А как раньше брались анализы? — спросила я, переваривая полученную информацию.

— Раньше просто лаборанты ходили, брали образцы со склада, с конвейеров, делали анализы, результаты заносились в журнал, начальник смены и начальник лаборатории расписывались, — говорил Кравцов с раздражением. — Но потом стало понятно, что или в лаборатории засланный казачок, или кто-то подменил пробы. Поэтому пришлось ужесточить меры безопасности. Теперь по всему молочному комбинату установлены камеры наблюдения, по цехам ходит охрана.

— И что, эти меры дали какой-нибудь результат? — спросила я.

— Да, конечно, нашей продукцией перестали травиться, — ответил он, — только потом случилось кое-что почище. Наше предприятие питается электричеством с городской ТЭЦ. До него проложены четыре высоковольтных кабеля: два рабочих и два резервных. Кто-то прикрепил к ним в месте, где кабели выходят на эстакаду, что-то наподобие термитного заряда и поджег. Смесь прожгла оболочку, кабели замкнуло, причем все четыре, и предприятие на сутки осталось без электричества. Понимаете, что значит для молочного комбината остаться без электричества? У нас непрерывный цикл работ. Пока чинили кабели, пока бюрократические проволочки с ТЭЦ, испытания там всякие и разрешение на включение, у меня скисло шестьдесят тонн молока плюс одиннадцать тонн мороженого. Это миллионные убытки. Из кислятины потом понаделали творога, но кому, скажите на милость, нужно такое количество творога! Я потом рвал на себе волосы и бегал, не зная, куда его пристроить. Две тонны ушло в магазины, еще тонну спихнул в пекарню, а остальное по бросовым ценам отправили на птицефабрику.

— В каком месте были повреждены кабели, на территории предприятия или за его пределами? — спросила я.

— За территорией, в двадцати метрах от забора, — пояснил Кравцов, наливая себе в стакан виски, — там еще трубы теплотрассы из земли выходят. Ну ничего, пусть теперь только сунутся к ним. Я велел поставить там вышку с охранником, и если что, то пусть стреляет на поражение.

В кабинет резко вошла Юлия Матвеевна и недовольным голосом сказала, косясь на меня:

— Что же вы не идете, стол уже накрыт!

— Сейчас. Подожди. Видишь, мы разговариваем! — рявкнул на нее разгоряченный Кравцов. Его жена замерла с открытым ртом, а Аркадий Никифорович, поняв свою оплошность, быстро заговорил, вскакивая с кресла: — Извини, золотце, нервы ни к черту, сейчас спускаемся.

Кравцова, бледная, со сверкающими злобой глазами, молча удалилась. Я глянула на клиента. Он с тревогой смотрел ей вслед.

— Больше попыток повредить кабели не было? — спросила я, выводя Кравцова из задумчивости.

— Нет, к кабелям не прикасались, — ответил он, опускаясь обратно в кресло. Кожаная обивка под ним протестующее заскрипела. — Но дальше было еще хуже. Подряд две утечки аммиака из линий холодильно-компрессорной станции. Каждый раз приходилось эвакуировать по ползавода. Потом комиссия из МЧС и технадзора натянула меня по полной программе. Начальник охраны выгнал весь караул в полном составе.

— Вы не считаете утечки случайными, — уточнила я, — предприятие-то старое, износ оборудования и коммуникаций.

— Да проверяли мы. Линии намеренно были испорчены. В одном случае продувочный кран был вырван с «мясом». — Кравцов с досадой бухнул по столу кулаками. — Ох, поймать бы мне эту гниду! После утечек пришлось опять усиливать охрану, устанавливать дополнительные камеры и посты.

— Аркадий Никифорович, а почему вы решили, что опасность угрожает непосредственно вашей жизни? Когда вы это поняли? — спросила я.

— После убийства Геворкяна некто написал на воротах моего дома кровью «Готовься сдохнуть», — сказал Кравцов, глядя мне прямо в глаза. — Как вы считаете, угроза это или нет? Я думаю, что это самая что ни на есть угроза.

— Знак действительно зловещий, я согласна, — кивнула я.

— Милиции же этого не докажешь, сказали: кровь на воротах свиная, просто подшутил кто-то! — с досадой воскликнул Кравцов, вскакивая. В нервном напряжении он забегал по кабинету. — Они не связывают все эти случаи. Убийство Геворкяна худо-бедно расследуют, а про остальное говорят — совпадение, несчастный случай или сваливают все на психа, говорят, что пройдет полнолуние и он успокоится. Я, конечно, задействовал связи и прижал им хвосты, но все равно следствие не движется.

— На первый взгляд все действительно очень запутанно и кажется, что все эти случаи не связаны между собой, — произнесла я с расстановкой. — Сказать что-либо конкретно я смогу, лишь досконально изучив дело.

— Феофанов мне сказал, что вы хороший сыщик, — вспомнил Кравцов, — так что, может быть, вам удастся то, что не удается милиции.

— Да, действительно, занимаясь охраной клиента, я провожу параллельно расследование, чтобы нейтрализовать источник опасности, — призналась я. — Настоящий профессионал должен уметь предотвратить удар до того, как он будет нанесен, а сделать это можно, лишь вычислив злоумышленника.

— Вот и великолепно. Прошу вас, вычислите этих злоумышленников, пока я не разорился и не получил пулю в голову, как Геворкян, — взмолился Кравцов.

— Хорошо, вычислю, — пообещала я. — Давайте еще раз обговорим оплату моих услуг.

Кравцов не возражал. Он безропотно согласился на все мои условия. Видать, страх сделал его уступчивым. В итоге я должна была по условиям соглашения получать тысячу двести рублей в день плюс дополнительные расходы, если потребуется. Оплата в конце недели. Кравцов расщедрился настолько, что пообещал мне премию, если я сумею предотвратить очередной акт саботажа. Премия, по его заверениям, будет составлять десять процентов от суммы возможного убытка. Я прикинула в уме. Повреждение кабелей обошлось «Молочным рекам» потерей одиннадцати тонн мороженого и шестидесяти тонн молока. Отпускная цена на мороженое для оптовиков в среднем восемьдесят рублей за килограмм, а молока — восемь рублей за литр. В общей сложности это примерно миллион рублей.

— Значит, в случае чего вы вот так запросто выложите передо мной сто тысяч? — напрямую спросила я. Кравцов сердито потер переносицу.

— Я сказал: десять процентов от суммы предполагаемого ущерба, — значит, десять процентов.

Глядя на него, я сильно засомневалась в правдивости его слов. Не похож был Аркадий Никифорович на человека, щедро раздающего подарки.

— Насчет графика работы, — сказала я, меняя тему. — Как вы хотите? Я могла бы каждое утро приезжать к вам и сопровождать вас на работу, или…

— Мне было бы спокойнее, если бы вы на некоторое время поселились у меня, а то, честно сказать, последние ночи я глаз не сомкнул, мерещилась всякая чертовщина. — Кравцов отвернулся к окну, чтобы я не видела его лица. — На работе и так напряг. Всякий норовит кинуть — и поставщики, и потребители, а тут еще какая-то гадина завелась. Я всю жизнь к этому шел…

— Успокойтесь, неразрешимых проблем не бывает, — заверила я его, — всегда можно найти выход.

Повернувшись ко мне лицом, Кравцов грустно улыбнулся.

— Евгения Максимовна, а мне нравится ваш оптимизм. Чувствую, вы действительно сможете мне помочь.

— Конечно, смогу, — вскинула я голову, — только при условии, что вы неукоснительно будете выполнять все мои требования, касающиеся мер безопасности.

— Считайте, что уже начал выполнять, — оживившись, проговорил Кравцов. Я смогла вселить в него уверенность. Тоска и растерянность ушли из его взгляда, в глазах засветился озорной огонек. — По рассказам Феофанова, вы просто творите чудеса, — сказал он, улыбаясь уже по-настоящему.

— Чудеса — это мой профиль, — усмехнулась я.

— Что ж, давайте спустимся в столовую. Наверно, там уже вся еда остыла, — предложил Кравцов, подходя к моему креслу.

— Когда мне приступать к работе? — спросила я, с неохотой поднимаясь из удобного кожаного кресла.

— Немедленно! — воскликнул Кравцов поспешно. — Я даже заплачу вам за этот день, как за полный.

— Нет проблем, — ответила я, — утром съезжу к себе, заберу кое-что необходимое для работы.

— Конечно, конечно, съездите, — Кравцов взял меня за локоть и повел к двери, — ужин ждет…

Кравцова встретила нас в столовой.

— Все уже давно остыло, пока вы там совещались, — бросила она раздраженно, — велю Татьяне подогреть и подавать.

Она вышла из столовой, а я спросила у Кравцова, кто знает, что он собирался нанять меня.

— Никто, только жена, — ответил он, сбитый с толку моим вопросом. — Что, нужно это скрывать?

— По возможности, — ответила я. — Пока я во всем не разобралась, все, кто вас окружает, под подозрением.

— А что я скажу на работе, когда спросят, кто вы такая? — задал он резонный вопрос.

— Скажете, что я консультант из экономического университета, — предложила я. — Вы наняли меня консультировать руководство комбината по вопросам экономической безопасности бизнеса и методам конкурентной борьбы.

— Звучит как-то заумно, — скривился Кравцов.

— Зато никто ничего не поймет, — улыбнулась я в ответ.

— Я понял, что вы намекаете, что нельзя доверять даже начальнику службы безопасности предприятия? — спросил Кравцов, бесцельно бродя вокруг стола с расставленными на нем приборами для ужина. — Между прочим, мы знаем друг друга с детства.

— Я не предлагаю не доверять вообще, а установить на время некие границы доверия, — сказала я осторожно.

Татьяна, молодая девушка, домработница Кравцова, внесла в столовую кастрюлю с торчавшим из нее половником, и я уловила рыбный запах.

«Неужели уха? Опять! — пронеслись в голове мысли. — Бывают же такие совпадения. У Кравцова, наверно, сегодня тоже рыбный день».

В столовую заглянула Юлия Матвеевна.

— Я пошла спать!

— Дорогая, а ты что, с нами не поужинаешь? — удивленно спросил Кравцов.

— Я уже поужинала, — бросила она и вышла.

— Что-то она сегодня не в духе, — пожал плечами Кравцов. С деловым видом он постелил на колени полотенце, взял два кусочка хлеба из хлебницы, пока домработница наливала ему уху. Я тяжело вздохнула, так как не была большой любительницей рыбы. Когда Татьяна стала наливать уху мне, я попросила налить неполную тарелку. — Уха из стерлядки, — сообщил мне Кравцов, полагая, что это меня вдохновит.

— Она слишком жирная для меня, — поморщилась я.

— Как знаете, — буркнул Кравцов, уже сноровисто работая ложкой.

На второе были котлеты с картофельным пюре. Татьяна по моей просьбе принесла графин с апельсиновым соком.

Кравцов же пил чай с каким-то пирожным, беспрерывно болтая о тяжелой судьбе директора молочного комбината.

— У вас в доме случайно нет снимков повреждений на вашем предприятии и угрожающей надписи на воротах дома? Я хотела бы перед сном посмотреть их.

— Я предоставлю вам свой ноутбук, — ответил Кравцов, ставя на блюдце свою чашку.

После ужина Татьяна показала мне комнату для гостей. Я сочла ее приемлемой и, вспомнив о тете Миле, немедленно позвонила ей и сообщила, что не приеду ночевать.

Когда я сняла пиджак и плюхнулась в одежде на расстеленную постель, в дверь осторожно постучались. Это Кравцов принес мне диск с фотографиями и ноутбук. Я поблагодарила, вежливо выпроводила его за дверь, заперлась и принялась раздеваться и снимать макияж. Затем я прошла в ванную комнату, предназначенную также для гостей, приняла душ, а потом просмотрела диск Кравцова. На диске имелись снимки надписи на воротах кровью, а также фотографии поврежденных кабелей и аммиачных линий, оторванный продувочный кран, обнаруженный за цехом в густой траве. Когда я почувствовала, что глаза начинают слипаться, я бросила это занятие и легла спать.

Глава 3

Молочный комбинат снаружи напоминал какие-то трущобы.

Приземистые серые корпуса в подтеках ржавчины на стенах теснились друг к другу за высокой оградой. Присмотревшись к ограде, я заметила кое-где повалившиеся панели, некоторые под наклоном, готовые вот-вот рухнуть. Перехватив мой взгляд, Кравцов стал оправдываться:

— Не смотрите так, это не наш забор. Там внутри есть другая ограда, а территория между ними занята стоянкой. Я через месяц или два собирался отремонтировать фасады и ограждение, но все деньги, выделенные на это, ушли на погашение убытков, вызванных отключением электроэнергии и другими авариями. — Я промолчала, а он продолжал: — Хотел еще зарплату работникам повысить, но теперь только в следующем году, если больше ничего не случится.

Джип «Мерседес» Кравцова подъехал к проходной. Охранник подбежал к машине, заглянул внутрь через приоткрытое окошко, поздоровался, а потом подал сигнал, чтобы открыли шлагбаум.

— Что, охрана не знает вашу машину? — спросила я, удивленная поведением охранника.

— Я им сам приказал, чтобы проверяли даже мою машину, — с гордостью сказал Кравцов.

— Это круто, — кивнула я, сделав вывод, что мой клиент сторонник дешевого популизма. Охранник просто посмотрел в салон, но не посмел спросить, что это за женщина проезжает на предприятие без пропуска. Может, я захватила директора в заложники и еду на предприятие совершить теракт. По рассказам Кравцова, на «Молочных реках» большие запасы аммиака. Химическая атака на близлежащие жилые дома получится что надо.

Между тем джип затормозил у главного входа заводоуправления комбината по соседству с другим джипом, «Фордом» серебристо-кофейного цвета.

— Вот это — заводоуправление, — начал мне объяснять Кравцов, — там дальше производственные цеха. Позже мы пройдемся по территории.

Слушая его, я бросила взгляд на камеру наблюдения, торчавшую под козырьком входа. Ее объектив медленно поворачивался, обозревая площадку перед зданием, заставленную крутыми иномарками. Глаз резал резкий контраст между машинами престижных марок, сияющими на солнце, словно выставочные модели в автосалоне, и обветшалым фасадом пятиэтажного здания. Кравцов пригласил меня последовать за ним через прозрачные стеклянные двери в сердце его предприятия. Миновав вертушку, мы столкнулись еще с двумя охранниками, дежурившими в вестибюле. Кравцов поздоровался с каждым из них за руку, потом потянул меня к допотопному лифту. Это чудовище с лязганьем вознесло нас на самый верхний этаж. Здесь, в отличие от мрачноватого вестибюля, было светло, все сверкало недавним евроремонтом, а на подоконнике стояли горшочки с комнатными цветами. Дальше по коридору, рядом с приемной, я увидела в большой кадке лиану, гигантскую монстеру. В самой же приемной по углам раскинулись пальмы и фикус. Кравцов приветливо поздоровался с секретаршей и завел меня в свой кабинет. Таких кабинетов я видела с десяток, и этот не выделялся ничем выдающимся. Те же мягкие кожаные кресла, диван, стол, симпатичный книжный шкаф, на корешках книг я прочла: «Психология», «Основы бизнеса», «Экономика»… Кравцов неслышно прошел по мягкому ковролину к окну и поднял жалюзи.

Комнату залил яркий солнечный свет.

— Что скажете о моем кабинете? — спросил Кравцов. — Может, тут что-нибудь сделать с точки зрения безопасности, скажем, навесить стальные двери, установить детекторы движения?

— Не думаю, что это необходимо, — ответила я, подходя к окну. — Дверь крепкая, кажется, из дуба, с надежным замком. В случае чего можно некоторое время выдерживать осаду, пока не подоспеет помощь. Окна пластиковые, и снаружи через них не так-то легко проникнуть…

— Про какую осаду вы говорите? — испуганно спросил Кравцов.

— Я это чисто гипотетически, — бросила я, обозревая панораму, открывающуюся из окна. Непонятные строения невдалеке напротив заводоуправления меня заинтересовали. — Что это там за трубы и конструкции торчат?

— Это остатки лакокрасочного завода. Там сейчас «металлисты» дорезают весь чермет, а потом его снесут, — сказал Кравцов с оттенком грусти в голосе. Неплохой, кстати, заводик был. Я даже хотел его приобрести, но не дали, черти…

Я не стала уточнять, что за «черти», а спросила, хорошо ли охраняют ту территорию. Идеальное место для покушения. Кабинет директора в прямой видимости. Хорошая винтовка с оптическим прицелом — и дело сделано. Словно прочитав мои мысли, Кравцов опустил жалюзи и включил свет.

— Зачем вы это сделали? — спросила я.

— Затем, что там ни хрена ничего не охраняется. Кто угодно может залезть на эти трубы и снести мне голову из снайперской винтовки, — ответил Кравцов раздраженно.

— Вы что, стоите на пути у людей, которые способны на это? — поинтересовалась я, плюхаясь на диван.

— Я уже ничего не знаю, — пробормотал он, вдавливая пальцем клавишу громкой связи. — Маша, принесите нам кофе, пожалуйста, и вызовите Филюшкина, пусть срочно идет ко мне.

— Хорошо, Аркадий Никифорович, — донесся из динамика голос секретарши.

— Филюшкин — это начальник службы безопасности, — пояснил Кравцов, оборачиваясь ко мне. — Еще раз скажите мне, как вас представить, а то я запамятовал. Консультант из экономического университета, кажется…

— Да, — кивнула я, — по вопросам экономической безопасности и методам конкурентной борьбы.

— Запишу на всякий случай, — усмехнулся Кравцов.

Минут через пять в кабинет вошла секретарша и принесла поднос с кофейником и чашками.

— Где Филюшкин? — сразу же спросил Кравцов.

— Обещал сейчас прийти. Он где-то на территории, — ответила она, разливая кофе.

Не выдержав, Кравцов схватился за сотовый, быстро набрал номер и, сдвинув брови, принялся ждать ответа. Когда он заговорил, от его голоса повеяло арктическим морозом.

— Илья Климович, это Кравцов. Мы тут вас ждем. — Он молча выслушал объяснения подчиненного, затем бросил: — Это хорошо, что ты так печешься о безопасности, но у меня здесь человек ждет. Ладно, давай сюда немедленно.

Я незаметно усмехнулась этой демонстрации власти. Разлив кофе, секретарша удалилась. Не позже чем через минуту в кабинет буквально ворвался низенький подвижный мужичок лихой наружности. Как вихрь он подлетел к Кравцову, поздоровался, обшарил прищуренными карими глазами кабинет, коротко поздоровался со мной, затем подскочил к двери и выглянул в приемную, захлопнул дверь и с веселым недоумением уставился на директора.

— А что за человек меня ждет, где он?

— А меня ты что, за человека уже не считаешь? — с угрозой спросил Кравцов.

— Да что вы, Аркадий Никифорович! — бурно возразил мужичок, комично изображая ужас. — Вы самый человечный человек из всех человеков, которых я знаю. — Не дожидаясь приглашения, он удобно устроился в кресле и, подавшись вперед, показал, что он весь внимание и готов исполнить любой приказ. Не выдержав молчания Кравцова, он первый подал голос: — Аркадий Никифорович, я жду ваших приказаний.

Кравцов неспешно произнес:

— Евгения Максимовна, разрешите представить вам нашего начальника службы безопасности Илью Климовича Филюшкина.

В следующее мгновение беспокойные глаза начальника службы безопасности были прикованы к моей скромной персоне. Он с интересом оглядел меня с ног до головы, оценивая, а Кравцов, выдержав паузу, представил меня. Услышав про консультанта по вопросам экономической безопасности, Филюшкин вторично оглядел меня, и в его взгляде проступила насмешка.

— Мы сейчас вместе пройдемся по территории, и вы, Илья Климович, покажете Евгении Максимовне нашу систему безопасности, а в десять будет общая планерка, где я представлю нашего консультанта руководящему составу комбината, — продолжал Кравцов деловым тоном, — и я вас попрошу, чтобы вы передали своим людям, что Евгения Максимовна имеет допуск в любое место на территории предприятия, во все цеха. Повсеместно ей должно оказываться содействие.

— Да, да, конечно, — усердно кивал головой Филюшкин с понимающим видом, — незамедлительно напишу приказ по службе и снабжу нашего уважаемого консультанта пропуском с красной полосой.

— Что за красная полоса? — нахмурился Кравцов.

— Ну, это как у меня и у вас на пропусках, — улыбнулся Филюшкин и продемонстрировал свой пропуск. — Помните, месяц назад мы отменили три зеленых полосы и ввели одну красную для директоров, начальника службы безопасности, его заместителя и начальников караулов. Для остальных руководителей и охраны оставили две зеленых…

— Илья Климович, не путайте вы меня своими полосами, — раздраженно бросил Кравцов, — давайте пройдемся по территории.

— Перед этим можно перекинуться с вами парой слов наедине? — попросил Филюшкин, хитро косясь на меня.

— Евгения Максимовна, подождите, пожалуйста, нас в приемной, — сказал мне Кравцов, и я послушно вышла. О налитом кофе никто не вспомнил. Секретарша в приемной, набиравшая что-то на компьютере, с любопытством взглянула на меня. На ее лице выразилось желание спросить меня о чем-то, но вместо этого она вновь уткнулась в монитор, и ее пальцы быстро забегали по клавиатуре. Мне показалось, что я перестала для нее существовать. В приемной у стены стояли стулья для посетителей. Я направилась к ним, но тут из кабинета появились улыбающиеся Кравцов и Филюшкин. — Маша, если что, мы с Ильей Климовичем на территории, — бросил он секретарше и обратился ко мне: — Пойдемте прогуляемся, Евгения Максимовна.

— Пойдемте, пойдемте, посмотрите, откуда у вас в холодильнике берется молоко, — ухмыльнулся Филюшкин и подмигнул мне.

Впечатление от прогулки по территории комбината у меня осталось двоякое. С одной стороны, было заметно, что руководство озабочено развитием предприятия. Кравцов демонстрировал мне новое оборудование, отремонтированные помещения, но все это носило какой-то хаотический характер — островки цивилизации на фоне всеобщей разрухи. Возможно, мне так казалось потому, что я была далека от всего этого. Проходя по цехам, Кравцов чуть ли не с каждым здоровался за руку, будь то рабочий или начальник цеха, не важно. Филюшкин, суетившийся вокруг нас, без конца поддакивал и дополнял повествования своего босса. В конце концов Кравцов рявкнул на него, чтобы не мельтешил перед глазами. В цехе мороженого меня угостили пломбиром и начальник цеха прочитал лекцию о производственном процессе. Я выслушала, старательно имитируя заинтересованность. Затем я узнала, как делается кефир, ряженка, варенец и другие кисломолочные продукты. Мы побывали в лаборатории. Кравцов показал мне холодильно-компрессорную станцию и резервуары с аммиаком. Вид двух двенадцатикубовых емкостей, огороженных решеткой, где аммиак находился под давлением четыре килограмма на квадратный сантиметр, наполнил меня благоговейным страхом. Не хотелось и думать, что сможет устроить опытный террорист, добравшись до них. Потом мы посетили насосную и двинулись в обратный путь. Не зная уже, чем ему еще похвалиться, Кравцов упомянул, что специалисты его предприятия занимаются озеленением территории, вокруг цехов разбиваются клумбы, высаживаются цветы и декоративные кустарники. Я не дала развить эту тему дальше и спросила, почему у рабочих на робе разноцветные нашивки на рукавах и спине. Кравцов ответил, что это изобретение принадлежит Филюшкину, пусть он о нем и рассказывает. Начальник службы безопасности расцвел от этих слов. С жаром он начал доказывать мне, что сие гениальное нововведение должно раз и навсегда покончить с нарушениями трудовой дисциплины и воровством. Цвета нашивок обозначали, в каком цехе работает тот или иной работник. Рабочим разрешалось ходить в другие цеха только в сопровождении мастера, а охране было легче отслеживать перемещения людей по комбинату. Обсуждая это, мы подошли к какому-то ангару. За ним виднелась вышка с будкой охраны. Таких вышек я видела уже шесть штук. Две из них были недавно возведены, что явственно просматривалось по свежей краске, покрывающей конструкции.

— Здесь у нас пункт промывки и дезинфекции молочных цистерн, — указал Кравцов на ангар. — Строительство закончили в прошлом месяце.

Я вежливо выслушала его и спросила:

— А как часто охрана патрулирует территорию?

— Каждые два часа, — ответил за него Филюшкин. — Иногда мы смещаем время обходов, выборочно проверяем цеха.

«Обычному человеку не так-то легко проникнуть сюда и совершить свое черное дело, но для профессионала подобная задача что-то вроде утренней пробежки», — подумала я.

Кравцов, глянув на часы, сообщил, что скоро планерка и нам следует вернуться в управление.

Когда мы входили в здание заводоуправления, на стоянку зарулил черный «БМВ». Из него вылез знакомый мне по тиру Егор, тот самый, что страстно желал обучить меня стрельбе. Как и в прошлый раз, он был в засаленных растянутых джинсах, джинсовой рубашке, обтягивающей брюшко, каких-то сандалиях, на волосатом запястье поблескивали золотые часы. Неосознанным движением расчесав сальные волосы пятерней, он улыбнулся нам во всю небритую морду и поспешил к нам, смешно семеня вразвалку. Поздоровавшись со всеми по очереди за руку, он наконец узнал меня, хитро прищурился, но не подал виду.

— Познакомьтесь, Евгения Максимовна, это мой заместитель, Егор Андреевич Аверин, так сказать, правая рука и идейный последователь, — весело отрекомендовал мне Егора Филюшкин.

— Советую чаще мыть свою правую руку, — недовольно проворчал Кравцов и, отвернувшись, дернул ручку входной двери на себя. Мы последовали за ним.

— Егор, ты меня уже достал. Заведи себе новую жену, если сам не в состоянии следить за собой, — шепотом пожурил заместителя за моей спиной Филюшкин.

— Да я что, на жопе сижу, целый день в разъездах, — буркнул в ответ Егор.

В зале совещаний к нашему приходу было целое столпотворение. Уже немного знакомые по прогулке начальники цехов и другие руководители подразделений шумно обсуждали друг с другом насущные проблемы предприятия. Когда Кравцов прошел по залу и занял место во главе стола, все разговоры утихли. Комната наполнилась звуками отодвигаемых стульев, скрипом мебели под рассаживающимися и шелестом бумажек, подготовленных к планерке. Я, опередив главного механика, уселась справа от Кравцова.

— Тут чей-то блокнот и ручка, — объявила я.

— Это мое, — обиженно бросил механик, взял блокнот и демонстративно сел в кресло у стены, надувшись, как индюк.

— Александр Николаевич, что вы примостились там, как сирота казанская, давайте к столу, — обратился Кравцов к механику.

— Я тут посижу, мне удобно, — капризно ответил он. В глазах Кравцова засверкали молнии. Он бухнул кулаком по столу.

— Удобно, не удобно — нечего тут ломаться, как девочка! Быстро к столу!

Очевидно, решив не перегибать палку, механик придвинул свое кресло к столу. Остальные подвинулись, пропуская его.

Обозрев собравшихся, Кравцов объявил повестку планерки: повышение качества мороженого, снижение потерь сырья, а также улучшение снабжения предприятия материалами, необходимыми для производства и для ремонта оборудования. После этого он представил меня, сказал, что я его доверенное лицо на предприятии, и велел выполнять все мои приказы. Два десятка глаз, будто буравчики, впились в меня, изучая. Выражение на лице главного механика я истолковала как «Видали мы таких важных птиц». Дальше пошло обсуждение производственных процессов. Начальница производства кисломолочных продуктов и мороженого, фигуристая тетка стервозного вида лет около сорока с короткой стрижкой осветленных волос, отчитывалась перед Кравцовым за большие потери сырья.

— Аркадий Никифорович, вы же понимаете, в каком состоянии оборудование. Большинство аппаратов шестидесятых годов, — с жаром говорила она зычным голосом, — часто приходится сливать испорченный продукт прямо в канализацию.

— Когда я все пойму, вы окажетесь за дверью, — предупредил ее Кравцов. — Я хочу, чтобы вы вместе с главным технологом разобрались, почему в прошлую пятницу осело две тонны пломбира. Второе — сократите расход пленки. Вы что ее, едите?

Начальница производства послушно кивала и делала записи в своем толстом ежедневнике. Я тоже сделала в своем блокноте пометки.

— Про недостачу масла мы поговорим потом отдельно, — недобро взглянул Кравцов на руководителей коммерческой службы. Завскладом, толстяк с блестящим, будто намазанным маслом, красным лицом при этих словах зябко поежился.

— Где лакоткань для автоматов, оплаченная месяц назад? — обрушился генеральный директор на начальника снабжения.

— Мы скоро привезем, — произнес сонный крупный мужчина с выпученными глазами.

— «Скоро» уже было на прошлой планерке, — напомнил ему Кравцов.

В зал заседаний заглянула обеспокоенная секретарша:

— Извините, Аркадий Никифорович, из цеха мороженого позвонили и сообщили о несчастном случае. Кому-то руку в конвейер затянуло.

— Та-ак, — зловеще протянул Кравцов, — как вы, мать вашу, работаете? Нина Васильевна, идите в цех, разбирайтесь!

Начальница цеха мороженого сорвалась с места как ошпаренная. Окончание планерки из-за несчастного случая получилась скомканным. Кравцов расходился все больше и больше. Он никому не давал вставить слова, чуть что, грозил увольнением.

— Евгения Максимовна, я сейчас в цех мороженого, вы со мной, может быть, это очередная провокация, — сказал мне Кравцов, распустив взгретых руководителей восвояси.

Глава 4

В цехе мороженого метались женщины-фасовщицы, с белыми лицами. Слышались крики и плач. Кравцов решительно прошел к печам. Я следовала за ним по пятам. У печного конвейера, по которому из печи выезжали поджаристые вафельные стаканчики, стояла кольцом кучка людей. С ленты конвейера на белоснежный кафельный пол капала кровь. По количеству крови я поняла, что у пострадавшего нешуточная травма. Кравцов раздвинул стоявших у конвейера людей и заглянул вовнутрь. Я протиснулась за ним. На полу, прислонившись к стене, сидел седовласый человек. Его кожа была неестественно серого цвета, а взгляд блуждал. Посмотрев на искореженную руку, я констатировала множественные открытые переломы и разрывы мышц.

— Антишоковое ему вкололи? — спросила я, обращаясь к толпившимся вокруг работникам.

— Вам задали вопрос, — рявкнул Кравцов на начальницу цеха мороженого, — что стоите памятником, где аптечка? «Скорую» вызвали?

— У нас нет аптечки, марлей руку перетянули, — запинаясь, пробормотала она, пряча глаза. — Мы заказывали в снабжении…

— Вы у меня за ворота вылетите! — взревел Кравцов. — У вас второй случай за неделю! «Скорую» вызвали?

— Вызвали, но они разве быстро приедут, — сказала начальница цеха со слезами в голосе.

— Вы сказали им, что заплатите за вызов? — не отставал от нее Кравцов. Она молчала, опустив глаза.

— Ни на что не способны! — с негодованием рыкнул Кравцов, набирая номер «Скорой» на своем сотовом.

Я вытащила из толпы молодого долговязого паренька в белом халате с синими нашивками цеха мороженого.

— Как все произошло? Ты видел? — прижала я его к стене вопросами, не давая опомниться.

— Семеныч, он это… полез наверх, сказал, что смазать, и залез рукой под ограничительную планку, — часто моргая, заговорил он. — Потом слышу: бабы кричат, бросился, отключил машину, но ему уже руку намотало.

Я выпустила отворот его халата и отступила. В это время Кравцов распорядился, чтобы пострадавшего погрузили в служебную машину механика и отвезли в больницу.

— Пойдемте, Евгения Максимовна, тут больше делать нечего, — тронул он меня за локоть, — типичная халатность рабочего, или у вас иное мнение?

— Нет, полностью с вами согласна, — кивнула я.

— Да тут половину работников нужно гнать к чертовой матери, — с досадой махнул рукой Кравцов, — сплошные идиоты. И держим ведь! Новых-то хрен найдешь, хотя у нас на комбинате одна из самых высоких средних заработных плат в городе. Текучесть кадров страшная.

Через полчаса мы вновь сидели в кабинете Кравцова. Я разглядывала свой новый, с сырой печатью пропуск, полученный в отделе кадров. Кравцов, сидя в своем кресле, наливал из кувшинчика сливки в свой кофе.

— Вам налить? — поинтересовался он у меня. Я, поблагодарив, отказалась. Он поставил кувшинчик на поднос и взял свою чашку. — Ну как у вас впечатления о «Молочных реках»?

Я ожидала этого вопроса.

— Если говорить об организации охраны объекта, то я бы сказала, что неплохо, — ответила я, посмотрев на него. — Конечно, мне надо самой все проверить.

— Сразу говорите, что для этого надо, — настойчиво предложил Кравцов.

— Отдельное помещение, желательно поближе к вашему кабинету, компьютер, подсоединенный к локальной сети, модем, телефон, чтобы выходить в Интернет, — я методично загибала пальцы, — еще допуск к личным делам работников предприятия.

Не успела я моргнуть глазом, как Кравцов отдал соответствующие распоряжения. Оторвавшись от телефона, он спросил, чьи конкретно личные дела мне нужны.

— Пока всего инженерно-технического персонала, так как только они имеют свободный доступ повсеместно и обладают достаточными знаниями о техпроцессе для совершения диверсий.

— Еще это могли сделать охранники, — сказал Кравцов, размышляя.

— Охрану исключаем, — заявила я твердо. — Помните, после диверсии вы приказали уволить весь караул, дежуривший ночью. Однако, несмотря на это, происшествия на комбинате не прекратились. Человек, подстраивающий вам козни, работает на вашем предприятии. Я говорю об этом с абсолютной уверенностью. Кроме того, он должен разбираться в оборудовании, производственных процессах. Вы заметили, что он действует, каждый раз нанося максимальный ущерб? Он знает досконально весь технологический процесс.

— Кто он? — завопил Кравцов, не выдержав.

— Аркадий Никифорович, я же не волшебница и не могу достать преступника из шляпы по вашему желанию, — возмутилась я с улыбкой. — Он здесь, и я его найду. Работает ли он на ваших конкурентов, на кого иного или сам на себя — еще предстоит выяснить, но предупреждаю, это не так быстро сделать.

— Хорошо, — согласно кивнул Кравцов, — действуйте так, как считаете нужным, я на вас полностью полагаюсь.

— Еще одно, мне требуется надежный человек в рабочей среде. — Я взяла со стола чашку с черным кофе и осушила ее залпом.

— Что вы имеете в виду? — не понял Кравцов.

— У вас разве нет среди рабочих платных осведомителей? — удивилась я.

— У меня лично нет, — хмуро ответил Кравцов. — Обратитесь с этим к Поповой. Она скорее всего имеет стукачей, хитрая баба.

Я вспомнила лицо начальницы производства кисломолочных продуктов. Да, такая своего не упустит.

Кравцов посмотрел на часы и предложил пообедать в заводской столовой. По пути мы заглянули в комнату, которую мне отвели для работы. Похоже, что раньше в ней размещался медпункт или что-то вроде того. В кабинете уже стояло все необходимое. Когда мы вошли, программист подключал компьютер.

— Интересующие вас дела заберете из отдела кадров, — сказал мне Кравцов.

— Отлично, — кивнула я и, обращаясь к программисту, смешному кудрявому мальчишке с румянцем на щеках, сказала:

— После обеда мне нужно будет с вами поговорить. Будете здесь?

Программист удивленно воззрился на меня.

— Кудасов, вам понятно? — спросил сурово директор.

— Да, Аркадий Никифорович, — чуть слышно отозвался программист.

Заводская столовая поразила меня разнообразием меню и качеством приготовления пищи. Длилось это одну секунду, так как в следующую я поняла, что повара не идиоты и понимают, в компании кого я нахожусь за столиком.

— Видите, как у нас кормят? — с гордостью спросил Кравцов. — Меню практически ресторанное, цены низкие — тридцать рублей за обед из трех блюд, всегда свежие овощи, фрукты, маринады, как домашние, вермишель и макаронные изделия — исключительно «Макфа», мясо — лучшая вырезка! — Он ткнул вилкой в свою тарелку и, покосившись на технического директора, престарелого мордоворота с ежиком седых волос, спросил у того: — Что там с несчастным случаем, Алексей Авенирович?

— Разобрались, можете забыть, — буркнул он, ловко управляясь с макаронами. Довольный Кравцов перевел взгляд на главного бухгалтера, женщину средних лет, сильно смахивающую на украинскую предводительницу оранжевой революции Тимошенко.

— Что, пленку оплатили? — спросил он у нее, поддев на вилку кусочек соленого огурца.

— Оплатили, оплатили, — сказала она, с трудом проглотив морковный салат, и взмолилась: — Аркадий Никифорович, давайте поговорим о делах после обеда, а то я подавлюсь насмерть и вы будете отвечать.

Я ела вермишель и думала, что даже поварам из столовой было не под силу ее испортить. Тетя оказалась права — вкус отличный. Обед закончили в молчании. После обеда я еще раз прошлась по территории, но уже не в сопровождении директора. Он остался в своем кабинете. Я была уверена, что в ближайшие часы с Кравцовым ничего не случится. Если злоумышленники захотят его устранить, то сделают это за территорией комбината. Я также была уверена в том, что вскоре можно ожидать новых актов саботажа, ведь главная цель злоумышленников — банкротство предприятия — еще не достигнута. Кравцов никому не платил отступные, следовательно, они будут продолжать. Во время ознакомительной экскурсии меня сильно заинтересовал цех мороженого. Он приносил предприятию самую большую прибыль, и интуиция подсказывала, что ударят на этом участке или в цехе розлива молока. Я побродила вдоль конвейеров, где женщины в белых халатах и смешных шапочках дергаными движениями с обреченностью на лицах выхватывали с ленты стаканчики с мороженым и упаковывали их в картонные коробки. Зябко поежившись от холода, царящего вокруг, я поднялась по лестнице на второй этаж на площадку обслуживания линий и глянула вниз на цех. Прикинув на глазок расстояние до открытых люков на емкостях, в которые из трубопроводов лилась смесь, превращающаяся впоследствии в пломбир, я подумала: «Далековато, но зашвырнуть в танк какую-нибудь гадость при определенной сноровке можно». Затем я спустилась и перешла в цех приготовления смеси. В лицо ударил жаркий влажный воздух. Большие открытые емкости из нержавеющей стали находились под прицелом двух камер наблюдения. Мешалки лениво вращались в емкостях, вспенивая белую с оттенком бежевого жидкость. Я не спеша прошлась вдоль ряда насосов, опутанных трубопроводами обвязки, разглядывая коммуникации. Рабочие суетились вокруг емкостей, не обращая на меня никакого внимания. Со взглядами, как у зомби, они носили на спинах какие-то мешки, открывали и закрывали задвижки на трубопроводах, включали и выключали насосы. С другого конца цеха ко мне важно подошла Попова — начальник производства кисломолочных продуктов и мороженого.

— Что же вы ходите по производству одна, без сопровождения? — с доброжелательной улыбкой спросила она. — По правилам это запрещено. Одному можно ходить по территории только после аттестации в ОТБ. — Я тепло улыбнулась ей в ответ и показала удостоверение со всеми необходимыми отметками. — Вы ничего не подумайте, я для порядка. — Улыбка Поповой стала шире.

Потом Попова спросила, не нужна ли мне помощь. Я попросила проводить меня в пункт приема молока. Попова ответила, что нет ничего проще. Путь к пункту приема молока лежал через узкий, низкий коридорчик, похожий на лаз. За лазом открылось помещение, почти целиком занятое тремя шестидесятитонными цистернами. Те же насосы и трубы, которые встречались на каждом шагу. Я вскарабкалась по лестнице на цистерну, посмотрела на опломбированные люки. Камера наблюдения была замаскирована над дверями, и все помещение находилось у нее под прицелом, кроме небольшого пространства у стены за емкостями, где лежали трубы, по которым молоко поступало на пастеризацию. В глаза бросились фланцы труб. Мысленно я представила себя на месте злоумышленника. Вот я закрываю лицо от камеры, быстро прохожу за емкости и шприцем через полиэтиленовую вставку ввожу в трубу сильнодействующий яд, устойчивый к температурному воздействию, например, раствор соли тяжелых металлов. Лабораторный анализ покажет их высокое содержание в молоке, и все — сливай в канализацию. Защититься от такого чрезвычайно сложно. Пока охрана среагирует, перекроет в цехе входы и выходы, пройдет достаточно времени, чтобы злоумышленник вернулся на свое рабочее место.

— Скажите, а сколько у вас в смене человек? Я имею в виду, в этом корпусе, — поинтересовалась я у Поповой.

— Двадцать семь, если не считать меня, начальников цехов мороженого и розлива, механиков и технологов участков, так как после пяти они идут домой, а остаются работники, непосредственно связанные с производством, — ответила она со знанием дела. — Если же брать период смены с восьми до семнадцати, то наберется человек пятьдесят. — Я только присвистнула. Пока допросишь такую ораву народа… Разговаривая о проблемах производства, мы прошли через сепараторную, посетили участок пастеризации молока, и я, посмотрев на часы, побежала в управление.

Кудасов что-то набирал на клавиатуре, сидя на моем будущем рабочем месте. Во взгляде его серых глаз было столько осуждения, что я устыдилась своей забывчивости.

— Я вас жду, жду, — проговорил он уныло. — Все готово. Садитесь рядом, я покажу.

Мне стало интересно, что такого в компьютере может показать этот зеленый юнец, чего я сама не видела. Оказалось, он решил поучить меня, как вводить пароль.

— У нас тут все немного по-другому, — говорил он, водя по коврику мышью. — Видите табличку «политика безопасности»? Надо нажать «ОК», потом пароль. Для вас я выбрал «Сатурн», потом табличка «подключение», опять нажимаете «ОК»…

— Политику безопасности не ты ли разрабатывал? — спросила я у него с улыбкой.

Кудасов деловито поправил очки и серьезно сказал:

— Не я, но при моем участии.

Я сделала большие глаза, будто поражена его способностями, а сама подумала, что у меня не будет проблем при взломе закрытых файлов. Я проверила, подключил ли он мне Интернет, и отослала его. Закрыв на защелку дверь, я прогулялась по локальной сети, бегло просматривая доступную информацию. Потом попробовала на зубок систему безопасности. Как и предполагалось — детский лепет. Через заслоны я прошла без особых помех и влезла в бухгалтерию. Даже поверхностный обзор выявил странности. Сметы на строительство отдельных объектов, которые я сегодня видела собственными глазами, зашкаливали. Банальное укрывательство доходов. Ладно, оставим это на потом. Выключив компьютер, я вышла из комнаты, заперла дверь на ключ и направилась в отдел кадров, где для меня уже приготовили личные дела работников предприятия. Для меня было загадкой, отчего картотека хранилась на предприятии не в электронном виде. Полученные личные дела я складировала в своем рабочем кабинете. Потом я позвонила на сотовый Поповой и спросила, где она находится. Мне с ней надо было поговорить. Попова предложила встретиться в ее кабинете на втором этаже прямо над складом готовой продукции. Я уже неплохо ориентировалась на территории предприятия и без труда нашла нужное мне помещение. Кабинет Поповой был недавно отремонтирован. В двух соседних комнатах с распахнутыми дверями прямо на полу валялись какие-то картонные коробки, остатки стройматериалов, обрезки линолеума. Попова объяснила, что в бытовках ремонт только начался, потому все так захламлено. Я объяснила ей цель визита. Мне нужен был человек в рабочей среде, лояльный начальству и пользующийся доверием у рабочих. Перебрав вслух несколько имен, Попова остановилась на одном.

— Думаю, он подойдет, — сказала она. — Толковый парень. Я пообещала ему, что со временем сделаю его механиком. Если предложить ему помочь нам, то он не откажется. Сейчас он временно переведен слесарем. Начал, понимаете, бузить, когда хотели перевести его аппаратчиком на розлив, но, наверно, сейчас уже жалеет.

— А как в общем настроение в рабочей среде? — поинтересовалась я. — Все ли довольны или есть смутьяны?

— Все довольны, — категорично заявила Попова, машинально перебирая бумаги на столе, — чего им быть недовольными. Средняя зарплата шесть с половиной тысяч. А с недовольными мы разбираемся быстро: не нравится — за дверь.

В дверь осторожно постучались.

— Входите! — громко крикнула Попова. Дверь отворилась, и в кабинет вошел хмурый парень лет двадцати восьми — тридцати в белом халате и шапочке. Правильные черты лица, высокий лоб, проницательный взгляд зеленовато-голубых глаз свидетельствовали о довольно высоком уровне интеллекта.

— Садитесь, Володя, — указала ему на стул Попова, — есть разговор. — Парень, подозрительно косясь по сторонам, сел. Руки нервно теребили край халата. Попова открыла рот, однако парень внезапно ее перебил:

— К тому, что осело мороженое, я не имею никакого отношения. И не надо все валить на меня. Технологи что-то намудрили. Да я вообще уже слесарь, — начал возмущаться парень.

— Хватит тут, Калмыков! — хлопнула по столу ладонью Попова, срываясь на крик. — Не за этим тебя позвала! — И уже спокойнее: — На предприятии в связи с актами саботажа усиливаются меры безопасности. Евгения Максимовна — консультант по безопасности, — указала она на меня. — Ей надо помочь.

— В чем это? — сузив глаза, спросил парень. — Хотите, чтобы я стучал, что ли?

— Так, ты чего бузишь? — недовольно спросила Попова, подавшись вперед. — Если хочешь стать механиком цеха, ты должен помогать нам.

— Подождите, Ирина Григорьевна, позвольте, я объясню, — подала я голос. Попова замолчала и насупилась, а Калмыков с интересом посмотрел на меня. Я набрала в легкие воздуха и произнесла заранее заготовленную речь.

— На заводе находится человек, засланный предположительно конкурентами. Он своим вредительством хочет добиться банкротства предприятия. Если ему это удастся — вы все очутитесь на улице. Подумайте, сможете вы быстро найти работу, где платили бы столько, сколько здесь? — Но мое проникновенное выступление не проняло Калмыкова. На его губах появилась снисходительная улыбка.

— Лично я целый день не в носу ковыряю. Я свои бабки отрабатываю сполна. Не думайте, что у нас тут медом намазано и мы в деньгах купаемся, — спокойно сказал он.

— Что-то мне подсказывает, что не быть тебе механиком, — сокрушенно покачала головой Попова.

— Я не отказываюсь помочь, — резко произнес Калмыков, — я хочу сказать, что за свою зарплату мы все вкалываем, как бобики. Оборудование разваливается. В неделю по два несчастных случая. Думаете, сюда кого-нибудь надо засылать, чтобы производство остановилось?

— Ой, ты договоришься, чую, договоришься! — воскликнула Попова с недобрым весельем.

— Факты саботажа доказаны, — произнесла я твердо. — Чтобы не случилось новых, нам нужна, Калмыков, ваша помощь.

— Да я всегда готов помочь, — усмехнулся Калмыков, развалившись на стуле, — что я должен делать?

— Первое — молчать о нашем разговоре, — сказала я, глядя в его насмешливые глаза. — Второе — выявить места на производстве, где легче всего устроить подлянку, рассказать о них мне и приглядывать за ними. И еще, присмотритесь к своим товарищам. Может, кто-то что-то знает или догадывается. Вызовите его на откровенный разговор, пусть поделится своими подозрениями. Каждая мелочь может оказаться важной. Сможете?

Калмыков сделал непроницаемое лицо и спросил:

— А что мне за это будет?

Я посмотрела на Попову. Обещать блага подчиненным — это уже ее прямая обязанность. Поняв мой взгляд, она деликатно кашлянула и сказала:

— Володя, если с твоей помощью удастся поймать этого негодяя, считай, что ты уже механик мороженого. Мы уже давно искали смышленого парня на эту должность.

— Прямо сразу стану механиком? — уточнил Калмыков.

— Прямо сразу, — подтвердила Попова с честным видом, — а пока с тебя снимут материальное взыскание за пломбир.

— Что?! — завопил он. — Какое взыскание?

— Такое, — жестко ответила Попова. — Что, я из своего кармана должна выплачивать за брак? У каждого из той смены с зарплаты сняли по полторы тысячи. С тебя я снимать не буду.

— Ну, спасибо, — пробормотал Калмыков, поджав губы.

— Чем-то не довольны, господин Калмыков? — по-отечески спросила Попова.

— Нет, я всем доволен, — фальшиво улыбнулся он ей и, повернувшись ко мне, спросил: — Ну, с чего начнем?

— А вы как считаете? — ответила я вопросом на вопрос.

Поразмыслив, Калмыков предложил мне посмотреть места на производстве, которые, по его мнению, могут привлечь диверсанта. Оказалось, что наши мысли совпадают. Калмыков провел меня там же, где я побывала утром, и показал те же места, которые я приметила сама. Какой-то истощенный субъект с тусклым взором сурово приступил к Калмыкову и попросил ответить, почему тот болтается без дела.

— Приказ Поповой — сопровождать консультанта, — отшил он истощенного. Бормоча себе под нос ругательства, тот отошел. — Васильич, механик мороженого, мой начальник, — отрекомендовал его Калмыков.

— Вижу, он постоянно недоволен чем-то, — поглядела я вслед истощенному.

— Да говнистый больно, — махнул рукой Калмыков.

Посмотрев на камеру, замаскированную под листами рифленки в трубе у выхода на второй этаж, я спросила у него:

— Ты ведь знаешь, где стоят камеры наблюдения?

— Ясен пень, знаю, — ухмыльнулся Калмыков, — не дауны же здесь работают. Да многие знают, не я один. Конечно, я знаю не про все камеры, специально их не искал, но что нашел, то нашел случайно. Про некоторые мужики подсказали.

Он указал на трубу.

— Вон там одна стоит. На участке розлива две — одна над входом, другая сбоку в вентиляции, на складе две. — В общем, знал он про все камеры и по неведению считал, что есть еще. Другими словами, работники комбината были хорошо осведомлены, что за ними пристально наблюдает начальство через так называемые скрытые камеры. Для них не было тайной их местоположение. Я это предвидела. Кравцов же питал иллюзии, что он такой умный, а работники дураки, не видят дальше своего носа. Оставив Калмыкову номер своего телефона, я вернулась к себе в кабинет.

Личные дела инженерно-технического персонала громоздились на столе устрашающей горой. С тяжелым вздохом я опустилась в кресло и взялась за верхнюю карточку. «Кравцов Аркадий Никифорович — генеральный директор» — значилось в заголовке. Знаю такого, непричастен. С улыбкой я отложила карточку на другую сторону стола. Начало положено. В руках у меня оказалась следующая карточка «Геворкян Павел Аронович — финансовый директор». Странно, почему они не убрали карточку покойного в архив? Я пробежала глазами скупые сведения, внесенные в нее, сделала пометку в блокноте, что финдиректор до «Молочных рек» работал в ЗАО «Термопласт ЭКСТРО» в той же должности. На другой стороне стола появилась вторая карточка.

Незаметно я втянулась в процесс, и стопка проверенных карточек стала расти, как на дрожжах. Важную информацию я заносила в компьютер в электронную записную книжку для дальнейшей проверки. В комнату заглянул Кравцов:

— Евгения Максимовна, уже половина шестого, вы домой собираетесь?

— Конечно, собираюсь, — кивнула я, — сейчас только сохраню. — Кравцов вошел и сел рядом со мной.

— Как продвигаются дела? Есть какие-нибудь зацепки, идеи?

— Есть рациональные предложения, как повысить уровень безопасности на производстве, — ответила я, не отрываясь от экрана. — Если вы заинтересованы, то придется приобрести кое-какое оборудование и установить скрытно от всех, включая вашего начальника службы безопасности.

— Я готов, — бодро ответил Кравцов. — Давайте список, что вам нужно.

Я продиктовала ему свой перечень, составленный в перерывах между проверкой карточек. Перечень включал в себя пять миниатюрных камер, пару датчиков движения, а также системы сигнализации на люках молочных емкостей, бункеров с мороженым. Кроме того, я видела, что в некоторых местах трубы соединены полиэтиленовыми шлангами.

— Надо бы это убрать, — посоветовала я Кравцову.

— Сколько же это все будет стоить? — с опаской спросил он.

— Думаю, тысяч двести, — сказала я навскидку.

— О, неплохо! — воскликнул Кравцов. — С такими расходами я разорюсь раньше, чем меня задавят конкуренты.

— Мое дело — предложить, ваше — отказаться, — просто сказала я, выключила компьютер и встала.

— Я не отказываюсь. Мне надо подумать, — буркнул Кравцов сердито. Он тоже поднялся вслед за мной, и мы пошли к выходу.

Джип «Мерседес» Кравцова ждал нас на улице с включенным двигателем. Водитель, Игорь Суслов, откинувшись на сиденье, курил. Крепко сбитый, невысокий и мрачный, он произвел на меня неприятное впечатление еще утром, когда отвозил меня к тете Миле за вещами. Казалось, что Игорь с болезненной ревностью отреагировал на мое появление. Ему не понравилась идея каждодневной смены маршрутов следования от дома Кравцова до «Молочных рек».

Мы сели в машину: Кравцов за водителем, я справа от шефа. Молча Игорь снял машину с нейтралки, и джип плавно тронулся, шурша по асфальту колесами. Красноватый диск солнца висел слева от нас над горизонтом, касаясь нижним своим краем пояса подсвеченных красным облаков.

— Ветер, наверно, завтра будет, — пробормотал Кравцов, задумчиво глядя на небо. Джип, миновав две проходные, выехал на автомобильную дорогу.

— Здесь направо, — сказала я, когда джип притормозил на перекрестке у светофора. Злые глаза водителя глянули на меня с зеркала заднего вида. Его молчание было красноречивым. Он считал меня идиоткой.

— Направо, Игорек, ты же слышал, — приказал ему Кравцов, вклиниваясь в нашу мысленную дуэль. Ослушаться шефа Игорь не смел, и мы свернули туда, куда я велела.

— У больницы налево, — подала я вновь голос. Тяжело вздохнув, Игорь повиновался. Двигатель машины тихо урчал. За окнами мелькали дома, окрашенные закатом в багровые тона.

Внезапно из груди Кравцова исторгся крик, от которого меня бросило в жар.

— Стой! Останови! — Джип взвизгнул тормозами и клюнул носом. Я схватилась за револьвер, не зная, откуда ждать нападения, потом увидела, что подопечный торопливо выбирается из салона, вернее, уже выбрался. Защелкнув кобуру, я рванулась за ним. Прохожие, идущие по тротуару, благоразумно расступились. И тут я увидела причину странного поведения Кравцова. Тот остановился с озабоченным видом у игрового автомата и полез во внутренний карман за бумажником. Со вздохом облегчения я подошла к нему.

— Это знак, я почувствовал, — бросил он мне, — сегодня обязательно повезет.

Про знак я промолчала, дабы не навлечь на себя гнев начальника. Осторожные намеки, что это с его положением несолидно и что его могут увидеть партнеры по бизнесу, не помогли. Кравцов, одержимый азартом, заверил, что его коллегам незачем ошиваться в подобном районе и никто его тут не знает. Другая причина, почему он играл в игровых автоматах, — это предсказание потомственной колдуньи, что свою удачу он встретит на улице. Я сдалась. Куда мне против потомственной колдуньи. Как говорится, чем бы дитя ни тешилось, лишь бы молчало. А применительно к моему случаю — лишь бы не убили.

Отступив на пару шагов, я изобразила игрока, ждущего своей очереди, закурила сигарету и незаметно для окружающих оглядела улицу. Мы поехали незнакомым маршрутом, «хвоста» не было, поэтому ничто не предвещало беды. Я не успела докурить сигарету до половины, как у Кравцова закончились мелкие купюры. Сие обстоятельство его ничуть не опечалило. Не раздумывая, он схватился за пятисотенную бумажку. Докурив сигарету, я бросила ее в урну, установленную перед входом в магазин, и закурила следующую. Докурив ее, я посмотрела на часы — десять минут седьмого, затем на Кравцова. Засовывать деньги в автомат ему, похоже, не надоело. На моих глазах из его бумажника испарились две пятисотенные, затем одна тысячная, следом еще одна. Стемнело. Меня немилосердно ели комары, а желудок исполнял симфонию, которую, вероятно, слышали даже продавцы в магазине. Их счастливые взоры были обращены к Кравцову. Очевидно, его проигрыш представлял для них какой-то интерес. Чернявая продавщица достала из-под прилавка внушительных размеров бутерброд и впилась в него зубами. Мне почудился запах сыра. Сглотнув слюну, я отвернулась. Профессионалы стойко переносят голод и лишения.

— Аркадий Никифорович, уже темнеет, — осторожно заметила я, — жена, наверно, вся извелась, ужин стынет…

Вопль Кравцова разорвал сгустившиеся сумерки, заставив влюбленную парочку оглянуться. Из автомата дождем посыпались выигранные монеты.

— Я выиграл, выиграл! — заплясал на месте Кравцов. — И это только начало!

— Начало конца, — буркнула я, размышляя, как глупо радоваться выигранной сотне, если только что спустил в десять раз больше.

— Что, что вы сказали? — насупился Кравцов. — Отойдите к машине, вы приносите мне неудачу. — Собрав монеты, он по второму кругу принялся запихивать их в автомат, а я отошла к джипу. Игорь сидел у открытой дверцы, нервно курил и сплевывал на асфальт.

— Слушай, шеф часто так зависает у автоматов? — поинтересовалась я у него.

— С недавних пор постоянно, — процедил сквозь зубы Игорь, одарив меня неприязненным взглядом. — Словно сдвинулся… Я специально подобрал маршрут, чтобы эта гадость не попадалась ему на глаза, а ты влезла. Сиди теперь с ним тут до утра.

Меня передернуло от подобной перспективы. Обернувшись, я увидела, что Кравцов заходит в магазин. Я неторопливо двинулась за ним. Продавцы приветливо болтали с ним о чем-то. Когда я вошла, он уже скрылся в служебных помещениях.

— Ваш муж в туалет пошел, — сообщила мне с нагловатой улыбкой чернявая.

— Отлично, — вздохнула я, — дайте мне два пирожка с капустой, шоколадку и кофейный напиток. — Пока она копошилась, я поинтересовалась, почему игральный автомат стоит на улице, безопаснее было бы поставить его в магазине, район-то не спокойный.

— Приказ хозяина, — со вздохом ответила продавщица, — так его от дороги лучше видно, а нам следи.

— Ясно, — буркнула я.

— С вас пятьдесят один рубль, — сообщила довольная продавщица, выставляя мои покупки на прилавок. Я полезла за деньгами и была чуть не сбита выбежавшим из туалета Кравцовым. С вытаращенными глазами он промчался к выходу мимо меня. Похватав с прилавка продукты, я бросилась за ним, позабыв даже забрать сдачу. Подумать только! Днем генеральный директор «Молочных рек» показался совершенно нормальным человеком. У меня на вечер были большие планы. Нужно было обработать кучу полученной за день информации. Теперь все рухнуло. Выбежав из магазина, я увидела, что Кравцов опять приклеился к игровому автомату. Я плюнула с досады и пошла к джипу. От предложенных мной пирожка и шоколадки водитель наотрез отказался. Я пожала плечами, сосредоточенно пережевывая холодный пирожок. В голове крутился один вопрос — как оттащить Кравцова от автомата. Сломать его на виду продавцов магазина? Хозяин магазина наверняка пообещал продавцам отвернуть голову, если с автоматом что-то случится. Да и Кравцова не обманешь, сразу догадается. На улице зажглось освещение. Оставив шоколадку на потом, я открыла кофейный напиток и стала пить, наблюдая за маячившим у автомата Кравцовым.

На наше с Игорем счастье, через полтора часа у Кравцова кончились деньги.

— Кто-нибудь даст мне в долг пару сотен? — спросил он у нас. Его лихорадочно горящие глаза перескакивали с меня на Игоря и обратно.

— Я на последние только что шоколадку купила, — соврала я.

— У меня лишь талоны на бензин, — проворчал мрачный Игорь.

— Что же делать! — схватился за голову Кравцов. — Если сейчас отойдешь, какая-нибудь сволочь подойдет и выпотрошит автомат. Я просто чувствую, там сейчас должен быть джек-пот. — В отчаянии он посмотрел мне в глаза. — Вы останетесь здесь и будете контролировать, чтобы к автомату никто не подходил, пока мы съездим до банкомата.

— Я, конечно, могу остаться тут и караулить эту груду металла, — криво улыбнулась я, — но что, если тот, кто пришил Геворкяна, решит разобраться с вами, пока вы будете мотаться? — Мои слова заставили Кравцова задуматься. Размышление длилось пару мгновений.

— Едем вместе к ближайшему банкомату! — закричал он, хватаясь за дверцу джипа. Я села в машину с другой стороны. Игорь без энтузиазма завел двигатель. Джип понесся по улице, проскакивая в просветы между машинами, обгоняя медленно едущих. Ближайший банкомат находился в квартале от проклятого игрового автомата. Кравцов выскочил из джипа, даже не дожидаясь, пока тот остановится. Я стартовала за ним, как выпущенная из лука стрела. Вежливая надпись на экране банкомата доходчиво сообщала, что денег нет. Кравцов выругался и побежал обратно к джипу. Мы поехали к другому банкомату, потом к третьему. Денег не было. Кравцов, близкий к истерике, стал думать, у кого бы занять денег. Тут зазвонил мобильник Кравцова, и он, с дикой надеждой в глазах, схватился за него. Однако новости не принесли ему радости. Слушая невидимого собеседника, он мрачнел все больше и больше. — Сейчас еду, — бросил он и выключил мобильник.

— Случилось что-нибудь? — спросила я.

— В анализах мороженого обнаружены ядовитые вещества, — с трудом двигая челюстями, проговорил Кравцов. — Спрашивают, что делать, сливать в канализацию или подождать?

Ожидаемое свершилось. Если бы Кравцов обратился ко мне на несколько дней раньше, уверена, что диверсию можно было бы предотвратить.

Через проходную молочного комбината мы проехали в гробовом молчании. В цехе мороженого было необычайно многолюдно. Попова, выстроив людей в шеренгу в аппаратном зале, орала на них так, что закладывало уши. По звонку Кравцова появилась милиция. Следственные действия, допросы, которые чинили как работники правоохранительных органов, так и заводское начальство, продолжались до четырех утра. Испорченную продукцию после повторных анализов слили в канализацию. Ущерб составил миллион рублей. Никто не решался встречаться с Кравцовым взглядом. Он напоминал медведя-шатуна, восставшего посреди зимы из берлоги и выискивающего, кого бы сожрать. Первой жертвой Кравцова стал технолог мороженого. В резкой форме ему было велено на работу больше не приходить и подумать на досуге, где он возьмет деньги на покрытие убытков. Главной тайной для всех, кроме меня, было то, как яд попал в смесь. Перед тем как пускать подготовленную смесь из танков на переработку, из нее брали анализ. Все показатели были в норме. Все время танки находились под прицелом наблюдения. Никто к ним не приближался. Дальше смесь по короткому герметичному трубопроводу из нержавеющей стали поступала в аппаратный зал в бункеры автоматов — емкости, доступ к которым очень проблематичен, да опять те же камеры наблюдения. Следователи из прокуратуры, милиционеры, Филюшкин с охранниками и Кравцов с Поповой раз за разом прокручивали записи с дисков системы безопасности, дивясь чуду. Когда мне все это надоело, я взяла первый диск, записанный перед началом переработки смеси из второго бункера, и поставила его на просмотр в обычном режиме.

— Да нет там ничего! — закричал на меня раздраженно Кравцов. — Десять раз уже смотрели.

— Вы не там искали, — спокойно сказала я. — На пленке нет человека, который залезает на бункер с банкой яда в руке.

— А что же там есть?! — воскликнул Кравцов в истерике. Мне не требовалось отвечать на этот вопрос. Сидевшие ближе всех к монитору следователь и Попова заметили это. Их крик заставил всех повернуться к экрану. Филюшкин перекрутил этот момент назад, и тогда сомнений не осталось ни у кого. Белая точка быстро пересекла монитор и ушла в смесь, по консистенции напоминавшую свежие сливки. Поставили покадровый просмотр. Белый шарик с отравой медленно двигался по монитору. Изображение увеличили, насколько было возможно.

— Что-то завернутое в целлофан, что ли, не поймешь, — пробормотала Попова, щуря глаза. — Диаметр сантиметра три. Неудивительно, что мы не увидели его на общем виде.

— А прилетел этот шарик с площадки обслуживания, это здесь, за пределами обзора камер, — показала я рукой в пространство справа от монитора.

— Что же это получается! — возмутился следователь. — Кто-то стоял на площадке обслуживания, как вы ее называете, и метал отраву в бункеры со смесью, а вот эти люди, — он ткнул пальцем в рабочих у емкостей, застывших на мониторе в остановленной записи, — они что, ничего не заметили?

— Отчего же, — возразила я и, попросив Филюшкина перемотать еще назад, указала на экран, — вот этот усатый парнишка с легкой небритостью на лице за тридцать секунд до полета контейнера с ядом как раз посмотрел в сторону площадки. Видно, что его что-то насторожило. Не исключено, что он видел преступника.

— Сюда его! — взвыл Кравцов, вскакивая с места. — Чтоб через секунду он сидел в этой комнате. — Попова опрометью бросилась из комнаты, потом с извинениями вернулась и, воспользовавшись телефоном, позвонила в цех. Кравцов дикими глазами молча наблюдал за ее действиями.

— Балабас, нам нужен Балабас, — повторила она в трубку несколько раз, затем передала трубку старшему из милиционеров, — скажите им, они меня не слушают.

Старший лейтенант с важным видом взял телефонную трубку и, приложив к уху, заорал сочным баритоном:

— Козлов, так, немедленно приведи сюда Балабаса для дачи показаний. Да, в заводоуправление, в зал совещаний, — положил трубку и уже тише сказал: — Сейчас приведут.

— Я просто не знаю, что я сделаю с этой гадиной, — заметался по кабинету Кравцов, причитая, — порву на куски!

Я решила на всякий случай быть поближе к директору, чтобы он не натворил глупостей, чего доброго.

Через десять минут привели испуганного Балабаса.

— Кого вы видели на площадке обслуживания в этот момент? — вкрадчиво спросил у него следователь, демонстрируя запись с камеры наблюдения. Бедняга долго не мог сообразить, что от него хотят, потом все же понял, но его ответ не удовлетворил никого.

— Да никого я там не видел, — ответил он, засовывая руки в карманы.

— А чего ты так вытаращился?! — заорала на него Попова. Даже следователь, сидевший рядом, вздрогнул от ее вопля.

— Что-то треснуло или лопнуло, что ли, — пояснил он. — Я подумал, лампочка перегорела и посмотрел наверх. Потом смотрю, окно открыто вверху. Думаю, непорядок. Оттуда всякие мошки в мороженое летят, а нас ругают потом. Наверно, окно из-за жары кто-то открыл. Я залез и закрыл.

— Бросили не с площадки, а с окна, — догадалась Попова. Следователю пришла мысль проверить крышу пристройки к цеху, где размещалась сепараторная. После недолгих поисков на крыше у окна были обнаружены смазанные следы ботинок, рассыпанный белый порошок и кусок целлофана.

Кравцов на всякий случай пообещал следователю, что он заплатит, если вдруг понадобится провести какую-нибудь экспертизу. Милиция проверила шкафчики рабочих, ботинки, робу, что-то взяли на проверку.

— Знаете, мне все-таки не верится, что из того окна можно закинуть яд в емкости, — с сомнением сказал следователь, обращаясь к собравшимся, — расстояние слишком велико, и вон те трубы мешают. — Все посмотрели на окно, на емкости, потом на трубы.

— Так как же его закинули? — нахмурился Кравцов. — Или скажете, что он туда сам прилетел? Может, полтергейст какой, а?

Решили провести следственный эксперимент. Один из милиционеров забрался на крышу и метал в окошко сверточки с тальком. Первый вообще развернулся, и в воздухе повисло облачко серой пыли, а целлофан, медленно кружась, упал к ногам следователя. Затем перетянули сверточек резинкой. Дальность полета увеличилась, но она все равно была недостаточной, да и точность хромала. Три свертка угодили в трубы, и лишь один преодолел две трети расстояния до емкостей, когда в него, помимо талька, вложили шарик от подшипника. В глазах следователя читалось, что он готов послать все куда подальше. Остальные также растеряли свой энтузиазм. Милиционеры откровенно зевали. Незаметно для окружающих я сбегала на улицу, метательным ножом срезала с дерева раздвоенную ветку, разбудила прикорнувшего в машине Игоря и выпросила у него кусок жгута из аптечки. Хоть и с ворчанием, а жгут я получила. За пару минут я смастерила обычную рогатку. В цеху между тем решили, что пора расходиться. Я появилась в тот момент, когда следователь, пристроив себе под мышку папку, направился к двери.

— Никто разве не хочет увидеть, как яд зашвырнули в емкости? — спросила я громко.

— Очень хотим, — за всех ответил Кравцов. Недовольный следователь остановился у дверей и обернулся.

— Только давайте быстрее, — буркнул он, — я хочу попасть домой до восхода солнца.

Я не стала заставлять ждать публику. В мгновение ока забравшись наверх к окну, я произвела из рогатки два выстрела — один пристрелочный, а другой точно в цель. В цеху даже кто-то зааплодировал, скорее всего сержант, что постоянно пялился на меня весь вечер, вернее, всю ночь.

— Все, закрываем этот балаган, — объявил Кравцов, — расходимся по домам.

К нему подошла Попова.

— А нам завтра, точнее, сегодня, можно отоспаться или как? — спросила она с запинкой.

— Или как, — злобно зыркнув на нее, бросил Кравцов. — Весь инженерно-технический персонал в половине девятого выходит на работу.

«Вот это круто», — подумала я, внешне никак не выражая своих чувств. Вспомнились тренировки на сверхизнурение в Ворошиловке. Что же, двое суток без сна для меня раз плюнуть. Выдерживали и больше. К машине я пошла впереди Кравцова, растолкала храпевшего в салоне джипа Игоря и сказала, что будет замечательно, если мы поедем по обычному маршруту в обход игральных автоматов. Игорь злорадно улыбнулся, зазвенел ключами зажигания. Мотор джипа взревел, приветствуя появившегося в дверях Кравцова. По пути домой приключений у нас не было. Игорь гнал вовсю по опустевшим улицам города, демонстрируя, какой он умелый водитель. Кравцов отмалчивался, с мрачным видом глядел в окно. Я тоже молчала, решив не начинать разговор первой. Мы подъехали к воротам его особняка, молча вышли из машины. Кравцов воткнул ключ в замочную скважину входной двери и замер.

— Черт, я же отключил сотовый, когда играл, а потом забыл перезвонить жене, что задержусь, — нарушил тишину его тихий голос. В окнах холла горел свет. Я ясно представила себе Юлию Матвеевну, ждущую мужа за дверью со сковородкой. Ведь сковородка — страшное оружие в руках разъяренной женщины.

— Я войду первой, на всякий случай, — сказала я, оттесняя Кравцова от двери. Вполне возможно, за дверью вовсе и не жена со сковородкой, а киллер с пушкой. Береженого бог бережет. Я вошла первой. Юлия Матвеевна стояла у подножия лестницы, уперев руки в бока. В ее глазах я увидела будущее адское пламя.

— Дорогая, я сейчас все объясню, — послышался голос Кравцова у меня над ухом. За спиной захлопнулась входная дверь.

— Ты был с ней! — истошно закричала Кравцова, тыча в меня пальцем. — Сначала отключил телефон, потом блокировал звонки! Я сразу все поняла! — Она медленно двинулась вперед, словно примеряясь, как поудобнее вцепиться мне в волосы.

— Евгения Максимовна, идите в свою комнату, — велел мне Кравцов. — Нам с женой надо поговорить.

Кравцова с воплем метнулась ко мне, хищно растопырив пальцы с длинными накрашенными ногтями. Я отскочила в сторону, и она, пролетев мимо, попала в объятия к своему мужу. Ее ногти немедленно распахали Кравцову правую щеку. На всю комнату раздалась звонкая пощечина. Визг Кравцовой сразу оборвался, сменившись горькими рыданиями.

— Идите к себе! — прикрикнул на меня Аркадий Никифорович, удерживая жену. Я с радостью выполнила его приказ. Может, они и покалечат друг друга, но тут уж ничего не поделаешь, если не хочешь остаться виноватой.

— Мало того, что все деньги спускаешь в казино, так еще шлюху себе молодую нашел, — слышала я у себя за спиной выкрики Юлии Матвеевны, перемежавшиеся всхлипами и стенаниями.

— Она телохранительница, — взывал к разуму жены Кравцов, — на комбинате проблемы были, вот я и задержался.

— Да какая она телохранительница! — вопила в ответ Кравцова. — На лбу написано: проститутка.

Открывая дверь выделенной мне комнаты, я вздохнула. Издержки профессии. Теперь спать.

Но спать мне не дали. Баталия четы Кравцовых продолжалась до шести утра, то затихая, то разгораясь вновь.

В особенно драматические моменты я от воплей подскакивала на кровати, хватаясь за револьвер.

В шесть наступила благословенная тишина, а в восемь я проснулась от запахов готовившейся пищи. По-военному быстро собравшись и умывшись, я двинулась в столовую. Мрачный Кравцов с чашкой кофе в руке стоял перед окном и смотрел на высоченную голубую ель, произраставшую возле дома. Несколько воробьев затеяли под ее ветвями веселую возню, радуясь новому дню.

— Чтобы через пятнадцать минут были готовы, — сказал Кравцов, печально глядя на меня. Царапины на его лице были замазаны тональным кремом. Не говоря больше ни слова, он вышел из столовой. Появившаяся после его ухода Татьяна вежливо поздоровалась и выставила передо мной с принесенного подноса тарелку горячего горохового супа, курицу с рисом, какую-то сдобу и сказала, что чай принесет минут через семь, поинтересовавшись, устроит ли это меня.

— Лучше кофе, — попросила я и принялась за еду. В голове крутились мысли, как распланировать сегодняшний день.

Глава 5

И вот я вновь в джипе директора направляюсь в «Молочные реки». За рулем злой от недосыпа Игорь, рядом молчаливый, как каменное изваяние, Кравцов.

В приемной секретарша, взглянув на измученного шефа, поинтересовалась, хорошо ли он себя чувствует.

— Бывало и лучше, — буркнул Кравцов, с недовольным видом наблюдая, как я проверяю дверь в его кабинете. Вчера перед уходом я прикрепила волосок между косяком и дверным полотном. Сегодня он был оборван. Я посмотрела на секретаршу.

— Кто входил в кабинет с утра?

— Я входила, — ответила секретарша с беспокойством в глазах. — Я каждое утро в восемь поливаю цветы и вытираю пыль.

— У вас, значит, есть ключ от кабинета? — спросила я, приблизившись к ее столу.

— Да, есть, — призналась она с недоуменением.

— Где он хранится? — продолжала я допрос.

— В моей сумочке, — ответила секретарша с оттенком недовольства в голосе.

— А сумочка? — давила я.

— В тумбочке. — Секретарша озабоченно посмотрела на шефа, не понимая, куда я клоню.

— Дайте ключи, — потребовала я.

Глаза секретарши расширились от удивления.

— Зачем это? — хмуро спросил Кравцов.

— В целях безопасности, — ответила я коротко.

— Маша, отдайте ей ключи! — распорядился он, а когда секретарша выполнила это, сказал ей: — До обеда я для всех занят. Соединяйте только в экстренных случаях. Если дело не срочное, проси перезвонить после обеда.

Секретарша послушно кивнула, и мы вошли в кабинет.

— Значит, так, — начал Кравцов, — я собираюсь сейчас поработать с бумагами, а вы идите к себе в кабинет, занимайтесь чем хотите и меня не трогайте.

— Как скажете, — ответила я, перехватив его тоскливый взгляд, направленный на удобный кожаный диван у стены.

— Как вы думаете, это дерьмо будет продолжаться? — В голосе Кравцова прозвучала слабая надежда, что я скажу «нет». Но врать было не в моих интересах.

— Уверена, что они продолжат, — ответила я.

— Помните, вчера вы мне говорили о какой-то аппаратуре за двести тысяч, — напомнил мне Кравцов. — Набросайте мне служебную, что ли, и распишите все по пунктам. Я после обеда посмотрю.

— Напишу, — согласилась я, — но аппаратуру лучше приобрести за наличные без всякой бумажной волокиты. Все должно быть секретом.

— Хорошо, — устало произнес Кравцов, — деньги получите вечером, когда сниму их со своего счета.

— Вы куда-нибудь звонили насчет установки системы безопасности на ваше жилище? — поинтересовалась я, уже направляясь к двери.

— Да, завтра обещали все сделать, — ответил Кравцов, взглядом показывая, что мне пора уходить.

Я вышла из кабинета, спустилась на лифте в вестибюль и направилась к вертушке. Взгляды охранников жгли мне спину, вернее, то, что пониже, обтянутое голубоватыми брюками и прикрытое сверху пиджаком. Не обращая внимания на их смешки, я покинула заводоуправление и направилась к цехам, чтобы проверить обстановку. Не посвященному в события прошедшей ночи показалось бы, что ничего не произошло. Однако мне бросилась в глаза некоторая нервозность в разговорах, подозрительность, написанная на лицах рабочих и начальства.

В цехе мороженого я встретила Попову. Натянуто улыбаясь, она спросила, как мне понравился первый день на новом месте и не собираюсь ли я увольняться. Я бодро ответила, что меня трудностями не испугаешь. Пожелав мне удачи, Попова пошла по своим делам. Затем мне попался навстречу Калмыков, тащивший на плече какую-то изогнутую трубу. Я предложила ему отойти поговорить. Он велел следовать за ним в сепараторную, там никого не должно быть. Так и вышло. Когда мы остались наедине, он стал расспрашивать меня про вчерашнюю диверсию. По заводу уже об этом ходили дикие слухи. Поговаривали, что скоро начнутся поголовные увольнения, а также что начальство со всех будет высчитывать по половине зарплаты на покрытие убытков. Я успокоила его и поинтересовалась, не видел ли он чего, что может заинтересовать меня. Напустив на себя загадочный вид, Калмыков сообщил мне шепотом, что он наблюдает за одним подозрительным субъектом.

— Кто он, имя, фамилия, — потребовала я от него немедленно.

— Федоркин Виталий, работает месяца четыре, — начал Калмыков подробно излагать припасенную информацию. — Раньше он работал в «Сельхозтехнике», но его оттуда поперли. Перешел к нам, работает сейчас грузчиком. Посмотришь на него, и сразу понятно, что не на заводе ему надо работать, а лежать в специальном учреждении на окраине города у соснового бора (он имел в виду тарасовский дурдом).

— Человек, который совершает на заводе диверсии, не дебил, — заметила я.

— У Виталия животный инстинкт самосохранения. Он как крыса — трусливый, но хитрый, — сказал в ответ Калмыков. — Он соображает не ввязываться в спор с начальством, молчит, а потом делает гадости исподтишка.

— Про гадости поподробнее, — сказала я, насторожившись.

— Недавно своими глазами видел, как он вдавил в стаканчик с мороженым дохлую муху, заровнял верх, закрыл коробку и отнес на склад, — ответил Калмыков с кривой улыбкой. — Я, конечно, его догнал, засунул это мороженое ему за шиворот и припугнул, что если еще раз увижу, то он в морду получит. Потом он за обедом болтал, что неплохо бы отравить всех начальников, чтоб поменьше орали…

— Это все, что ли? — с досадой спросила я.

— Что я видел собственными глазами — все, но мне еще кое-что рассказывали о нем, — таинственно заявил он.

— Кто конкретно и что рассказал? — требовательно спросила я.

— Балабас, он с ним работал в «Сельхозтехнике», — ответил Калмыков с улыбкой. — Виталя работал грузчиком на складе. Работа его заключалась в том, чтобы возить на большой тележке заготовки из склада на участки. До момента увольнения он успел сбить тележкой двух человек, потому что бегал как полоумный, изображая гоночную машину.

— Что, насмерть сбил? — не скрывая иронии, спросила я и не смогла подавить улыбку. Мое воображение нарисовало эту картину — придурок несется на тележке с кучей заготовок, воет и пускает слюни, как пятилетний ребенок, разбегайся кто может.

— Нет, конечно. Балабас сказал, что отделались синяками, но Витале потом по шее надавали как следует.

— Ну и что дальше? — поинтересовалась я без энтузиазма. Пока образ Виталия не вязался никак в моем сознании с образом коварного диверсанта.

— Затем руководство решило обучить Виталю на стропальщика, — со значением сказал Калмыков, — это была их роковая ошибка. Знаете, как обучают на заводах? Ткнули пальцем, и давай вперед, работай. Вот Витале его наставник дедан ткнул в первый день пальцем в шеститонную раму. Виталя зацепил ее, как мог, крановщица подняла и понесла, рама сорвалась. Дед был внизу… Короче, до больницы он не дожил. На мастера участка и крановщицу завели уголовное дело, а Виталю просто вышибли с завода, так как он по бумагам был лишь учеником и не имел права касаться той рамы.

— Несчастный случай, — подытожила я.

— Может быть, — с загадочным видом произнес Калмыков. — Балабас потом выпивал с Виталей в баре, и тот проговорился, что он хорошо отплатил старику за все его дерьмо. А еще после увольнения, месяца через два, решили вскрыть ливневку у склада, засорилась чего-то. Заглянули в колодец, а он доверху забит проржавевшими заготовками, пропавшими со склада.

Открыли соседний — та же картина. Заготовок там было на приличную сумму, и трясли за них исключительно охрану. У начальства возникло подозрение, что, наверно, Витале далеко было возить заготовки по цехам и он просто подвозил их к люку в обед, когда все уходили в столовую, и вываливал туда. Пошли в цех. Вскрыли лоток ливневки у строгального станка, у протяжки, затем у фрезерного — везде кучи запоротых проржавевших деталей. Кинулись к Витале, а что с него возьмешь. Детдомовец, живет в полуразрушенной общаге. Из обстановки только голые стены, да еще больной на голову…

— Я вот не пойму, как такого приняли на «Молочные реки»? — с недоумением спросила я. — Что, в отделе кадров не видели, кто перед ними?

— Да кому какое дело, текучка страшная, берут практически всех; но, конечно, если кто что натворит, то моментально вылетит с работы, — скривился Калмыков. — Виталя пока ведет себя почти примерно, но кто знает, на что он способен.

— Ясно, — буркнула я, ища глазами, куда бы бросить докуренную сигарету.

— Кстати, курить в цехах нельзя, — сообщил мне Калмыков. — Увидят — двадцать пять процентов зарплаты долой.

Я решила взять окурок с собой, действительно, я не подумала, что на молокозаводе курить нельзя.

— В общем, такие вот у нас дела, — вздохнул Калмыков. — В печном на стаканчики приняли парнишку, оказался эпилептиком. Открыл газовый кран, а поджечь горелку не успел, свалился и задергался. Чуть не взлетели тогда на воздух.

— Ты-то сам нормальный? — покосилась я на него с подозрением.

— Пока да, — грустно ответил он, — но не знаю, сколько еще смогу продержаться.

— Ладно, приглядывай за этим Виталей. Если что, сразу ко мне, — велела я, и мы разошлись в разные стороны.

Я пошла к выходу, а он обратно в цех. Не спеша прогуливаясь по территории комбината, я думала об услышанном. В то, что Виталя является источником всех бед «Молочных рек», мне решительно не верилось. Пусть он действительно совершил пару мелких подлянок, но кабели повредил определенно профессионал. Про убийство Геворкяна вообще молчу. Пора, наверное, навестить господина Зеленского, посмотреть, что да как на грачевском комбинате. Я зашла в приемную, чтобы предупредить Кравцова, что отъеду ненадолго. Толкнулась в дверь его кабинета — заперто.

— Вы же знаете, что он занят и просил не беспокоить, — сварливо заметила секретарша, подшивая в папку какие-то бумаги.

— Конечно, знаю, — буркнула я, уловив храп, доносившийся из-за двери. — Скажете ему, что я уехала по делам, примерно часа на три. Пусть без меня не покидает территорию предприятия.

— Хорошо, передам, — удивленно проговорила секретарша. — Правда, не обещаю, что он послушается.

Очутившись за проходной, я поймала такси и поехала вначале на квартиру к тете Миле. Нужно было забрать необходимые мне инструменты и переодеться во что-то попроще.

Может, еще немного загримироваться. Этот подготовительный этап занял около часа. Потом другое такси несло меня в сторону Грачева. Благодаря специальному макияжу, парику светло-русых волос, собранных сзади в хвост, а также растянутому свитеру и потертым джинсам я перевоплотилась в этакую «рабочую лошадку» с неуемной энергией, не лишенную внешней привлекательности, но помешанную лишь на работе. Я попросила шофера притормозить у главного офиса жиркомбината, расплатилась с ним и вышла.

Офис выстроили недавно. Гигантские окна, лестницы за стеклом вились до шестого этажа с обеих сторон здания. На крыше красовались большие молочно-белые буквы названия «Грачевский жиркомбинат» и вращающийся значок комбината в виде перевернутого синего треугольника с заключенной в него веселой буренкой с ромашкой, зажатой в крупных белых коровьих зубах. «Похоже, хозяйство Зеленского приносит больше прибыли, чем „Молочные реки“ Кравцова», — подумала я, решительно входя в здание по ступеням, отделанным зеленой гранитной плиткой. Путь мне преградило электронное устройство, в которое следовало сунуть пропуск, чтобы пройти на территорию.

— Вы что-то хотели? — спросил у меня скучающим тоном бродивший в вестибюле охранник. Глядя на меня, он остановился и почесал затылок металлоискателем.

— Да, я хочу устроиться к вам на работу, — проговорила я, незаметно рассматривая камеру наблюдения, нацеленную на вход.

— Подойдите к окошечку и оформите пропуск, — заученно сказал охранник, указав на окошко бюро пропусков металлоискателем. — Документы с собой — паспорт или водительские права?

— Конечно. — Мой взгляд уперся в газовый пистолет «удар», выглядывающий из кобуры на поясе охранника. Такое «оружие» надо не выставлять напоказ, а прятать подальше, чтобы не засмеяли, подумалось мне. Обычная резиновая дубинка и то эффективнее. В окошко я просунула водительское удостоверение со своей фотографией и данными несуществующей госпожи Быстрюк Любови Сергеевны. Женщина в окошке сличила оригинал с изображением на удостоверении и позвонила в отдел кадров, потом она поинтересовалась, на какую вакансию я претендую. — Аппаратчика или мастера участка, — ответила я, наслышанная от Кравцова о дефиците подобных специалистов на производстве.

Женщина передала сказанное мной, затем узнала, имею ли я опыт работы, высшее образование, и, получив утвердительный ответ, наконец, выписала мне пропуск. Руководствуясь ее инструкциями, я поднялась на лифте на третий этаж, разыскала отдел кадров, где меня уже ожидала какая-то субтильная дама с острым, смахивающим на крысиную мордочку, лицом. На свет божий появился фальшивый красный диплом Быстрюк. Я клялась, что не боюсь самой грязной работы, готова начать с низов, чтобы доказать свою полезность предприятию.

— А где ваша трудовая книжка? — оборвала мой спектакль кадровичка, взглянув на меня сквозь узенькие стеклышки очков.

— К несчастью, я еще продолжаю работать в Тарасове на молочном комбинате начальником смены, — призналась я удрученно.

— Вы что, собираетесь оттуда уволиться? — прищурилась она на меня.

— Да. Понимаете, там сейчас такое творится… — заговорила я с жаром. — Техника безопасности нарушается на каждом шагу, технология нарушается, на работу принимают таких, что работать просто не с кем. Воровство страшное.

— Я вас поняла, — остановила меня кадровичка. — Сейчас схожу с вашими документами к директору, и, если он согласится, мы вас возьмем. У вас с паспортом все в порядке? Прописка, гражданство…

— Да, да, — торопливо заверила я. — Завтра принесу.

Удовлетворенная моим ответом, она ушла и, вернувшись через двадцать минут, поманила меня за собой.

— Начальник производства хочет поговорить с вами.

Я бодро рванулась с места и ринулась за ней. Пока кадровичка ходила в кабинет начальника производства, я выглянула в окно, прикинула, что место неплохое, и сломала замок на оконной раме, заклинив язычок и прокрутив ручку замка против часовой стрелки, затем закрыла окно, как было. Закончила я вовремя, потому что меня позвали в кабинет. Разговор с начальником производства вышел легким и непринужденным. Я умело затуманила ему мозги, убедила, что я волевой руководитель, отличный менеджер и легко справлюсь с любой поставленной задачей.

— Что же, оборудование на нашем производстве немного отличается от рухляди, что установил себе господин Кравцов на «Молочных реках». Мы недавно провели модернизацию, — с гордостью сказал он, сложив руки на животе и покачиваясь в кресле. — Вы сейчас пройдитесь по производству, посмотрите, а завтра вернетесь со всеми документами и сможете оформляться на должность заместителя начальника цеха сушки молока. Мы только что запустили этот участок. Штат еще не укомплектован, а вы, вижу, потянете. Верно?

— Потяну, — с серьезным лицом заявила я.

Водил меня по цехам главный технолог производства, смешной дядька с пышными усами и бакенбардами, словно у гусара. Он без умолку болтал об оборудовании. Я же оценивала систему безопасности, пропуская все его мудреные рассуждения мимо ушей. Как я и предполагала, жиркомбинат охранялся намного слабее, чем «Молочные реки», так как здесь, вероятно, еще никогда не было диверсий и из руководства никого не пристрелили. Что ж, мне еще легче. Улыбнувшись, я посмотрела на часы — половина двенадцатого. Пора возвращаться.

— Мне надо обратно на работу, — оборвала я разошедшегося не на шутку технолога. Пожав плечами, он проводил меня до проходной, где мы тепло простились. Вместо того, чтобы выйти через проходную, я дождалась, пока технолог скроется, прошла мимо «Ауди» Зеленского, стоявшей у управления, и, сделав вид, что уронила на асфальт мелочь, наклонилась и подсадила маячок на днище машины. Никто вроде бы не заметил моих манипуляций.

Уже через полчаса я входила в приемную «Молочных рек». Маша вопросительно уставилась на меня.

— Шеф все еще занят? — спросила я, прислушиваясь к храпу за директорской дверью.

— Да, занят, — ответила она резко.

— За время моего отсутствия он подавал какие-нибудь признаки жизни? — Я требовательно посмотрела ей прямо в глаза.

— Был звонок из налоговой. Я его соединила, — ответила она, опустив глаза на бумаги, разложенные на столе.

— Отлично, — кивнула я, со спокойной душой отправляясь в свой кабинет. Меня ждали не проверенные до конца личные карты работников. Надо было еще составить список необходимой аппаратуры для Кравцова. С работой я справилась как раз до обеда. Только я поставила точку в своем списке, как в комнату заглянул Кравцов.

— Вижу, несколько часов работы с бумагами пошли вам на пользу, — улыбнулась я шефу. — Я тут для вас список подготовила.

Он взял из моих рук листок, быстро посмотрел и вернул.

— Что думаете?

— Я же сказал, деньги получите вечером, — ответил он. — Сейчас предлагаю прогуляться до столовой.

Я согласилась.

За столиком мы были вдвоем, так как остальные директора и бухгалтер разъехались по каким-то делам. За обедом Кравцов упомянул, что завтра ему придут делать сигнализацию в доме и он думает послать Филюшкина, чтобы проконтролировал процесс, он-де разбирается в таких вещах.

— Помните, в самом начале я говорила, что нельзя доверять никому, кроме меня, — сказала я терпеливо. — Поэтому считаю, что посылать Филюшкина контролировать процесс нецелесообразно. Вдруг окажется, что он преступник. И какая польза тогда от сигнализации?

— Думаю, вы излишне подозрительны, — заметил Кравцов.

— Лучше быть излишне подозрительным, чем мертвым, — ответила я.

— Уговорили, — ухмыльнулся Кравцов. — Завтра придем на работу попозже, после установки системы. Надеюсь, комбинат за время моего отсутствия не развалится.

— Думаю, что пару дней можно не волноваться, — заверила я. — Подготавливая новый удар, преступник затаится, будет ждать, пока все уляжется.

— Да, эта тварь так просто не остановится, — пробормотал Кравцов, с кровожадным видом вонзая вилку в кусочек мяса на тарелке. — Ну, ничего, ничего.

— Вы на сегодня никаких выездов не планируете? — спросила я, отвлекая Кравцова от мрачных мыслей.

— В три нужно съездить в налоговую, затем в банк, — задумчиво сказал он. — Может, сначала в банк, потом в налоговую, а то просидишь у них там — и все банки закроются.

Официантка принесла мне апельсиновый сок, а директору кофе и поинтересовалась, как обед, довольны ли мы.

— Да, все очень вкусно, Сонечка, — сказал официантке Кравцов, — большое спасибо.

— Я присоединяюсь к Аркадию Никифоровичу, — поддакнула я, — мои поздравления шеф-повару этого прекрасного заведения.

— Эх, не разделяю я вашей веселости, Евгения Максимовна, — проворчал Кравцов, когда зардевшаяся от похвал официантка унесла поднос с грязной посудой.

— Это потому, что я уверена в успехе. Интуиция подсказывает, что преступник практически у нас в руках, — ответила я уверенно. — Он здесь, на комбинате, и я заставлю его ошибиться.

— Просто жду не дождусь этого, — саркастически заметил Кравцов. В этот момент его сотовый заиграл тему из «Бумера». Он вытащил музицирующий аппарат из пиджака и ответил: — Да, Кравцов. Какое письмо… Где лежало?

Я напряглась от его слов. Похоже, преступник сделал следующий шаг.

— Я сейчас буду, — пообещал в трубку Кравцов, затем посмотрел на меня растерянно. — Секретарша нашла в приемной письмо на полу. Она была в комнате отдыха, а когда вернулась, оно там…

— Наверно, наш таинственный друг решил позлорадствовать или выдвинуть какие-либо требования, — предположила я. Мы спешно собрались. Кравцов демонстративно расплатился за двоих, и мы двинулись к заводоуправлению.

Секретарша в приемной не находила себе места.

— Где письмо? — с ходу спросил у нее Кравцов.

Она протянула ему конверт. Я деликатно его перехватила.

— Аркадий Никифорович, позвольте, сначала я посмотрю. Вы ведь можете уничтожить какие-нибудь улики.

— Ладно, смотрите, — надулся тот, как ребенок, у которого отняли любимую игрушку.

Осторожно, держа двумя пальцами, я положила конверт на стол и стала рассматривать. Обычный почтовый конверт, ничего примечательного. Было видно, что его складывали. Перед тем как подбросить, его тщательно разгладили. Коричневое пятно в верхнем углу похоже на машинное масло. Текст на конверте напечатан на компьютере: «Кравцову Аркадию Никифоровичу лично в руки». Буквы бледноватые, немного смазанные — в принтере заканчивался картридж. Перевернув конверт, я осмотрела его с другой стороны, потом подняла глаза на Кравцова.

— Ну что, вскрываем?

— Давайте, — пожал тот плечами.

Мы все трое затаили дыхание. Я оторвала с одной стороны полоску и вытащила сложенную вдвое бумажку, положила на стол, развернула. И Кравцов и секретарша придвинулись поближе, чтобы увидеть, что там написано. Текст, простой и понятный, чернел прямоугольником посреди белого листа. — «Если вы не хотите банкротства своего предприятия, то принесите завтра в двенадцать ноль-ноль на железнодорожный вокзал двести тысяч долларов в спортивной сумке. Сумку положите у колонны, второй от входа, и уходите. Если о письме узнает милиция, то от комбината останутся одни руины», — прочитала я вслух.

— Ну скотина, — проскрежетал зубами Кравцов, — да я его по стенке размажу!

— Спокойнее, это же хорошо, — улыбнулась я.

— Чего же тут хорошего? — не понял Кравцов.

Не объясняя, я отвела Кравцова в его кабинет и закрыла за собой дверь.

— Может, все-таки объяснитесь, — мрачно пробубнил Кравцов, следя, как я проверяю кабинет на предмет «жучков».

— Чисто вроде бы, — буркнула я, включила музыкальный центр и сделала музыку погромче, затем, приблизившись к Кравцову почти вплотную, тихо заговорила:

— Вы разве не поняли, он хочет денег. Мы дадим ему денег. Он придет за ними, а там буду я.

— Вы его хватаете, он во всем сознается, и все живут долго и счастливо, — продолжил он за меня.

— Все, кроме вымогателя, живут долго и счастливо, — поправила я его. — Вымогатель отправляется в тюрьму.

— Вы справитесь в одиночку? — поинтересовался Кравцов таким же недоверчивым тоном.

— Ну, стопроцентной гарантии я вам не дам, но, повторюсь, у меня проколов еще не было, — гнула я свою линию.

— Все, убедили, — сдался Кравцов, — как будем действовать?

— Сначала я выясню, как этот урод проник в охраняемое здание, — заявила я, выключая центр, — если он, конечно, не один из тех, кто имеет право здесь находиться.

До конца обеда еще оставалось десять минут. Кравцов позвонил охране и велел перекрыть до его распоряжения вход в здание. Затем мы втроем — я, Кравцов и секретарша — прошлись по управлению сверху донизу, выясняя, кто уже находился на рабочих местах. Секретарша записывала фамилии и должности в блокнотик. Всего набралось двадцать четыре человека, в основном старейшие работники комбината, с которыми Кравцов начинал свое дело. Некоторые были его родственниками. Например, розовощекий программист Кудасов, весь обед просидевший за компьютером, оказался родным племянником Аркадия Никифоровича. Спустившись к охранникам, Кравцов дал команду разблокировать двери, и вернувшиеся с обеда люди наконец смогли попасть на свои рабочие места.

Потом мы просмотрели запись с камеры наблюдения в вестибюле. Я отметила, кто когда выходил и возвращался. Позже я собиралась сопоставить эту информацию с показаниями людей, а пока решила проверить второй вариант. Что, если преступник проник извне? Вместе с директором и начальником службы безопасности я уже осматривала здание снаружи и внутри и знала, что в него не так-то просто попасть, минуя главный вход с вертушкой. Подвальные окошки для утепления заложили кирпичом, оставив небольшие отверстия для вентиляции, в которые и кошка не пролезет.

Окна всего первого этажа забраны решетками. На второй не залезешь без того, чтобы тебя не заметили из цеха и с территории. Деревьев вокруг здания нет, лишь кустарник да заросли кленовых побегов с северной стороны. Выход на крышу изнутри закрыт на амбарный замок. Не давало покоя пятнышко на конверте. «Где в заводоуправлении можно вляпаться в машинное масло?» — ломала я голову. И вдруг пришло озарение. В подвале насос подкачки пожарохозяйственной воды. Немедленно я спустилась в подвал. Единственная лампочка в подвальном помещении горела как раз над насосом. Все остальное поглотила тьма, пронзенная лишь тонким лучиком света из вентиляционного отверстия. Мой взгляд скользнул по оборудованию. Двигатель покрыт толстым слоем пыли, как и насос. Лишь на кнопках видны чистые участки, отполированные пальцами людей, да манометр протерт. Следов масла не было.

— Кто обычно включает и выключает насос? — спросила я у Филюшкина, стоявшего рядом.

— Дежурный на входе. В конце рабочего дня он выключает насос подкачки, — ответил он сразу, — утром опять включает.

— А кто его ремонтирует?

— Электрики и слесаря, — пояснил он.

Я задумалась. Ни электриков, ни слесарей на записи камеры видно не было. Водители обедали вместе с нами в столовой. Оружия, кроме дубинки, у охранников нет, следовательно, нет и смазки. Личный транспорт на комбинате есть не у многих. И если бы человек испачкался, то перед тем, как подбрасывать письмо, вымыл бы руки. А преступник не вымыл их потому, что испачкался непосредственно во время выполнения задуманного. Я развернула план здания. Взгляд уперся в подстанцию, расположенную на первом этаже. Насколько я знала, на трансформаторных подстанциях использовалось масло.

— Что, обнаружили что-нибудь? — спросил Кравцов из-за спины Филюшкина.

— Пока нет, Аркадий Никифорович, — произнесла я и попросила: — А нельзя ли к нам вызвать главного энергетика?

— Отчего же нельзя? — удивился Кравцов и тут же вызвал главного энергетика по сотовому. Мы поднялись в вестибюль. Баранов, главный энергетик предприятия, появился через три минуты растрепанный и запыхавшийся.

Аркадий Никифорович сказал ему, что мы хотим посмотреть подстанцию.

Наша увеличившаяся группа двинулась к щитовой. Энергетик забежал вперед и снял с дверей навесной замок, впустил нас в святая святых. Большие прямоугольные панели черного цвета, расставленные на креплениях вертикально посреди комнаты, были сплошь завешаны всякой аппаратурой. Жгуты кабелей от электрических аппаратов уходили вниз под пол в кабельный канал. Во всем помещении ни одной капли масла.

— А что там за стеной? — спросила я энергетика, рассматривая пару квадратных отверстий, в которые уходили плоские шины, подсоединенные к щитам. — Вероятно, два трансформатора?

— Точно, — подтвердил энергетик. — Можно выйти из здания, обойти кругом и заглянуть одним глазком. Входить не позволю. Там десять тысяч вольт.

— Позволишь, куда ты денешься, — ласково сказал ему Кравцов.

— Как хотите, жизнь ваша, — махнул рукой энергетик.

В щитовой с другой стороны стены действительно стояли два трансформатора. В углу стояла бочка с надписью «трансформаторное масло». Крышка на бочке была немного сдвинута. Я осторожно вошла в подстанцию, сдвинула на бочке крышку и заглянула внутрь. В масле явно что-то просматривалось. В углу подстанции стояла какая-то палка. Я взяла ее и, пошуровав в бочке, выудила оттуда штаны и куртку от робы, в какой ходили электрики.

— Что это значит? — поинтересовался Кравцов, заглядывая в трансформаторные камеры.

— Пока не знаю, — буркнула я, разглядывая промасленные тряпки. Состояние хлопчатобумажной ткани показывало, что тряпки попали в масло совсем недавно.

— К трансформаторам не подходите! — крикнул мне энергетик. Он нервно следил за каждым моим движением.

— Что там? — ткнула я пальцем в кабельный канал между трансформаторами, накрытый листами рифленой стали.

— Там высоковольтные кабели проложены, — ответил мне энергетик. — Они идут от десятикиловольтного распределительного пункта под землей, заходят в здание в бетонный канал и вот из тех отверстий поднимаются к выводам трансформатора.

— Отлично. — Я, наклонившись, откинула один лист рифленки за специальную ручку, чтобы заглянуть в канал.

— Туда запрещено лазить! — закричал энергетик. — Кабели десять киловольт.

Не обращая внимания на его причитания, я рассматривала тесно уложенные друг к другу восемь толстенных кабелей. Чтобы было лучше видно, я отодвинула следующий лист рифленки.

— Аркадий Никифорович, я требую, чтобы вы призвали своего человека к порядку! — истерично выкрикнул энергетик. — Мне же потом отвечать, если с ней что-то случится.

— Она знает, что делает, — спокойно сказал Кравцов, не спуская с меня глаз.

— По кабельному каналу можно проникнуть в подвал? — спросила я, повернувшись к энергетику.

— Нет, канал с подвалом не связан, — категорично заявил он, — к тому же ни один псих не решится ходить по высоковольтным кабелям.

— Похоже, от нехватки психов «Молочные реки» не страдают, — заметила язвительно я, указывая на грязные отпечатки ног в канале и растертую по оболочкам пыль. — Тут, по-видимому, кто-то устроил себе отличный лаз. Идите сюда, — позвала я жмущегося к дверям энергетика. Он робко подошел и заглянул в канал. — Ну что, видите? — бросила я. Взяв из его пальцев фонарик, я присела и, опираясь на одну руку, заглянула внутрь. Луч фонаря высветил в дальнем углу канала разрушенную кирпичную кладку. Черневшая там дыра, без сомнений, вела в подвал. А из подвала можно было попасть куда угодно. Надеваешь поверх обычной одежды робу, натягиваешь на руки перчатки, ползешь по каналу в подвал, а там снимаешь робу и в обычной одежде делаешь свое черное дело. Затем возвращаешься тем же путем. Я поднялась, сунула в руки энергетика фонарик и велела полюбоваться на состояние стенок канала.

— Видите дыру в дальней стенке? — спросила я, когда тот заглянул внутрь. — Сегодня же ее нужно заложить.

— У меня нет людей, — сказал он. Я посмотрела на Кравцова.

— Господин Баранов, вам что, непонятен приказ? — гневно спросил он у энергетика. — Это ваше хозяйство, и извольте привести его в порядок.

— Хорошо, я все сделаю, — пробормотал удрученно энергетик, выпрямляясь. Его внешне спокойное лицо покраснело не то от злости, не то от смущения.

— Где хранятся ключи от дверей подстанции? — спросила я энергетика. Он ответил, что в электромастерской энергослужбы, на стене на гвоздике.

«Понятно, — подумала я, — каждый мог их взять на часок и изготовить себе дубликат». Вслух же я сказала:

— Лучше сегодня же повесить здесь на двери новый замок. И отныне, господин Баранов, ключи от этой подстанции держите при себе. — Энергетик попытался возразить, что, мол, вдруг какой ремонт или электрикам что понадобится, но Кравцов его быстро осадил.

— Будешь лично за ручку водить сюда своих обормотов! — рявкнул он на энергетика. — Ясно?

— Яснее некуда, — уныло бросил Баранов.

Десятью минутами позже я проверила выход на крышу. Замок и засов были не повреждены. Когда мы остались с Кравцовым наедине в его кабинете, он задал мне вопрос про подстанцию:

— Вы думаете, это кто-то снаружи проник в здание?

— Не уверена на сто процентов, — ответила я. — Есть вероятность, что нас специально подводят к этой мысли, чтобы сбить со следа. — Кравцов согласно кивнул.

— Аркадий Никифорович, а помните, я говорила, что в цехе мороженого неплохо бы установить круглосуточный пост? — в свою очередь спросила я у директора.

— Филюшкин занимается этим вопросом, подбирает необходимых людей, — сказал Кравцов, глядя в окно на заводские корпуса. — Я ему велел посадить человека прямо в коридорчике между двумя цехами. Уже сегодня или завтра с утра человек там будет.

Выразив свою радость этому обстоятельству, я пошла к себе, чтобы не отвлекать директора от важных дел управления предприятием. Пока мы разговаривали, в приемной образовалась целая очередь. Механик, энергетик, начальник производства — все ждали своей очереди. Время шло к трем. Я с энтузиазмом засела за компьютер проверять финансовые дела предприятия. Вскрыла бухгалтерский архив, залезла в компьютер главного бухгалтера, потом прошлась по компьютерам снабженцев, и, надо сказать, интересная картина вырисовывалась. Например, закупочные цены на молоко и масло после смерти Геворкяна снизились на тридцать процентов. «Молочные реки» разорвали контракт на поставки сырья с ЗАО «Эксимер-М» и стали закупать напрямую у фермерских хозяйств.

Неплохо поимела с молочного комбината и монтажная организация «Теорема». По ценам казалось, что въездная дорога сделана из золотого кирпича. То же самое и с новыми вышками охраны и пунктом промывки цистерн. Отремонтированные же «Теоремой» крыши заводских корпусов пришлось переделывать через год заново. Смерть финансового директора благотворно повлияла также и на производство. Продукции стали вырабатывать больше, а цена на нее снизилась. Я связалась с хорошим другом моего отца, работавшим в РОВД начальником отдела по борьбе с экономическими преступлениями, и попросила его посмотреть, что у них известно по фирмам «Эксимер-М» и «Теорема» и еще по десятку однодневок, выкачивавших деньги с молочного комбината. Прежде чем согласиться помочь, Валерий Игнатьевич долго ворчал, что я опять влезла в какое-то грязное дело и, если что случится, он будет чувствовать себя виноватым перед моим родителем. Я стойко перенесла это и, отключив телефон, приступила к более тщательной проверке работников «Молочных рек». Потом я по Интернету связалась с Юзером. Мне надо было выяснить несколько вопросов по Зеленскому: домашний адрес, сведения по имуществу, некоторые факты биографии, то же самое по совладельцам «Молочных рек» и парочке руководителей. Юзер на это ответил, что быстро сделать не сможет, так как у него возникли некоторые проблемы.

— Что за проблемы? — поинтересовалась я. Юзер признался, что у него мать после инсульта лежит и ей требуется дорогостоящее лекарство. Он и так уже здорово потратился, а теперь еще это. Пришлось искать, где подработать, чтоб раздать долги да купить этот новый препарат. Он запротестовал, когда я пообещала помочь, но на мое решение его лепет никак не повлиял. Ровно в три явился Кравцов и напомнил, что нам пора в дорогу. Вместо джипа «Мерседес» на стоянке нас ждал серебристый джип «Гранд Сузуки».

— Раз в несколько дней я меняю машину в целях безопасности, — пояснил мне Кравцов.

— Очень хорошо, — похвалила я его за придумку, больше чтобы сделать приятное. На самом деле куда эффективнее менять маршрут, чем машины, но в случае с Кравцовым это было чревато осложнениями в виде бессонной ночи у игровых автоматов, в чем я вчера убедилась лично. Потом я попросила его достать лекарство (для матери Юзера), сказав, что это жизненно необходимо для нашего общего дела. Кравцов с подозрением поинтересовался, здорова ли я, на что я ответила: — Как бык! Это не для меня. Подробности объяснять не буду.

Мы выехали с предприятия, и Кравцов вновь спросил меня, справлюсь ли я в одиночку с завтрашним делом. Покосившись на Игоря, сосредоточившего все свое внимание на дороге, я ответила, что не стоило меня нанимать, если нет уверенности в моих способностях.

— Я не хотел вас обидеть, — пошел на попятную Кравцов. — Просто дело очень серьезное, такие деньги…

— Не стоит говорить об этом слишком часто, — перебила я его.

— Я понял, — буркнул он, извлекая из портсигара сигарету. Мы подъехали к зданию банка. Проводив Кравцова до дверей, я осталась снаружи, закурила и, выпуская колечки дыма, принялась разглядывать прохожих, пытаясь угадать, что каждый собой представляет, чем занимается и так далее…

Довольно быстро Кравцов вернулся с компактным свертком в руках. Мы вновь сели в джип, где Кравцов передал мне сверток со словами: «Здесь все, как вы хотели».

— Отлично. — Я положила сверток себе на колени, и джип сорвался с места. Игорь знал заранее, что следующий пункт поездки налоговая, и уверенно вел машину по городским улицам. Кравцов лихорадочно перебирал какие-то бумаги в своей папке, которые, наверно, имели отношение к предстоящему визиту, а я наблюдала за потоком машин, вычисляя возможных преследователей. Ничего подозрительного вроде бы не было, и я успокоилась. У налоговой, в узком переулке наш джип застрял в заторе.

— Пройдемся пешком, — предложил мне Кравцов, возмущаясь столпотворению. — Что у них сегодня, последний день уплаты налогов или массовый возврат НДС экспортерам?

Мы вышли. Наметанный глаз директора мгновенно вычленил на перпендикулярной переулку улице игровой автомат.

— Вас ждут в налоговой, Аркадий Никифорович, — на всякий случай напомнила я. — С ними шутить опасно.

— Точно, эти товарищи не любят ждать, — пробормотал Кравцов, туманным взглядом цепляясь за игровой автомат, — но на обратном пути я обязательно сыграю пару раз.

Довольно пугающая перспектива. Я с досадой подумала, что собиралась отоспаться перед ночной вылазкой.

Неужели опять все планы коту под хвост? Проводив Кравцова до дверей налоговой, я быстро вернулась, прошла к игровому автомату и, убедившись, что никто не смотрит, вырвала из него питающий кабель и спешно ретировалась.

— Неплохой ход, — похвалил меня Игорь, когда я проходила мимо джипа. В налоговой Кравцов надолго не задержался. Выбежав из здания, он помчался к игровому автомату, однако тот еще не успели починить.

— В другой раз сыграете. Может, сегодня день неблагоприятный, — сказала я, успокаивая раскисшего Кравцова. — Едем домой. Завтра нас ждут великие дела.

Кравцов молчал. Еще некоторое время понаблюдав за мастером, копошившимся во внутренностях автомата, махнул рукой и поплелся к машине.

Оказавшись в особняке Кравцова, я позвонила в «Гарант» и поинтересовалась у знакомого мастера, сможет ли он быстро за наличные раздобыть некоторые устройства вроде мини-камер слежения. Получив утвердительный ответ, я продиктовала свой список, а затем, поужинав, завалилась спать, хотя за окном еще было светло. Я дала себе установку проснуться в двенадцать ночи. По электронке пришло сообщение от Юзера с интересующей меня информацией.

«Удачно дела пока складываются», — подумалось мне в темноте спальни. Глаза слипались. Все необходимое для предстоявшей ночной вылазки было сложено на стуле перед кроватью. И последнее, что я слышала перед тем, как провалиться в сон, было размеренное тиканье настольных часов.

Глава 6

Ночь выдалась необычайно ветреной. По небу ползли темные облака, заслонявшие собой время от времени звезды и луну. Одевшись в черный облегающий костюм, черные шнурованные ботинки на мягкой, шумопоглощающей подошве, я натянула на лицо маску с прорезями для глаз, на руки перчатки и превратилась в сплошной сгусток мрака.

По дороге в направлении склада пиломатериалов промчался «ЗИЛ», груженный лесом. Порывы ветра гнули высокую траву перед забором Грачевского жиркомбината. Прожектора, установленные на сторожевых вышках, ярким светом заливали отдельные участки забора, в то время как другие оставались погруженными в полумрак. Лампы освещения по периметру территории горели не везде. Они или перегорели, или сами светильники были неисправными. Для преодоления трехметрового забора с натянутыми поверх четырьмя рядами колючей проволоки я выбрала как раз такой участок с плохим освещением. В этом месте через забор по хлипким столбам было переброшено несколько труб без изоляции непонятного назначения, скорее всего старая теплотрасса. Неприметной тенью я скользнула к забору, вскарабкалась на него, стараясь не задеть колючку. Затем, подпрыгнув, ухватилась за трубу, обхватила ее ногами, проползла метр и, соскользнув вниз на другой стороне забора, затаилась, вжавшись в землю. Охранник на вышке в двадцати метрах от меня скорее всего спал, или его вообще не было на месте. Повернувшись, я взглянула на другую вышку через бинокль. Охранник там не спал. Сначала я не могла понять, что он делает. Потом, когда он перевернул лист, я догадалась, что он читает газету. Я приподнялась и двинулась вдоль забора. Затем пересекла асфальтовую дорожку, пробежала по клумбе и укрылась под ветвями плакучих ив, произраставших у главного корпуса. Единственная в этом месте камера наблюдения стояла у входа, но мне туда и не надо было.

Окно, в котором я испортила замок, находилось как раз надо мной. Аккуратно ступая по креплениям новенького водостока и выступам кладки, я подобралась к нему, толкнула в стекло — не поддалось, тогда надавила сильнее. Зловеще заскрежетал водосток, за который я держалась рукой. Или замок был недостаточно испорчен, или его починили, но открываться окно упорно не желало.

Я перенесла вес своего тела на декоративный выступ фасада и еще раз изо всех сил толкнула пластиковую раму. С глухим металлическим щелчком рама открылась. Испустив вздох облегчения, я влезла внутрь. В гулкой тишине пустого темного коридора каждый шорох отдавался оглушающим эхом. Мой взгляд вернулся к оконному замку. Погнутый язычок на полтора миллиметра выглядывал из паза. Он-то и зацепился и не давал открыть окно. Всего не предусмотришь. Задвинув язычок внутрь, я закрыла окно и двинулась по коридору. Света от уличного освещения хватало для ориентации, поэтому прибором ночного видения пользоваться не было нужды. Пересидев в туалете плановый обход охранника, я возобновила свое путешествие по коридору. У дверей приемной я извлекла из кармана фонарик и отмычки. Простенькая сигнализация да пара обычных замков. Неинтересно даже, подумала я, разглядывая проводку во вскрытом коробе рядом с дверью. Сделав проколы на тонких проводках сигнализации, я установила дублирующие контуры, закрыла короб обратно, затем принялась за замки. Сорок секунд спустя я вошла в темную приемную. Здесь уже пригодился прибор ночного видения, так как на окнах стояли жалюзи и свету попасть было неоткуда, а налететь на какую-нибудь мебель и наделать шума ничего не стоило. Проникнуть в кабинет директора оказалось еще проще. До следующего обхода мне должно было хватить времени, чтобы все сделать. Быстро и четко я установила скрытую камеру наблюдения в чучело головы лося, висевшей на стене сбоку от стола, подсоединилась к ней через ТВ-тюнер директорского компьютера, проверила обзор и установила защиту, чтобы мою систему не обнаружили. Затем я достала из внутреннего кармана диск с программой-«троянцем», функция которой — отыскать в компьютере директора и подключенных к нему компьютерах интересующую меня информацию и переправлять ее по электронной почте на «Молочные реки» в мой компьютер. Интересовали меня, естественно, видеозаписи из кабинета директора, а также его электронная почта. Для верности я подсадила еще «жучок» в телефон. Покончив с этим, я уничтожила все следы своего пребывания и поспешила покинуть здание таким же путем, как в него забралась. Возле забора я едва не столкнулась в двумя охранниками, неторопливо прогуливавшимися с сигаретами в зубах. Они смеялись, о чем-то рассуждая, но до меня, затаившейся в зарослях приторно пахнувших цветов, долетали только отдельные слова, лишая разговор смысла. Подождав, пока парни отойдут метров на двадцать, я преодолела оставшееся до стены расстояние и перелезла через нее. Первая часть плана завершена. Я забралась в спрятанный в кустах «Фольксваген», сняла порядком надоевшую маску. В бардачке меня дожидался навигатор. Вторая фаза операции заключалась в установке прослушки в машину Зеленского «Ауди». Юзер выяснил его адрес, а я подсадила во время своего посещения жиркомбината маячок на тачку директора. Я взяла навигатор и пробежалась пальцами по кнопкам. На жидкокристаллическом экране развернулась карта Тарасова, один взгляд на которую подтвердил мои предположения. Красная точка местоположения машины совпадала с адресом проживания Зеленского. Либо это стоянка у дома, либо гараж.

— Будем импровизировать, — пробормотала я, заводя двигатель. «Фольксваген» рывком выехал из кустов на дорогу. Я надавила на газ, выжала сцепление и переключила на вторую скорость. Мой путь лежал на северную окраину Тарасова в только что отстроенный микрорайон, прозванный новым городом. По радио шла какая-то передача про секс, и я от души посмеялась над глупыми советами диджея звонившим в студию радиослушателям. Дороги в этот час были почти пусты, так что я не ограничивала себя в скорости, насколько это позволяло дорожное покрытие. Машину я оставила на некотором расстоянии от интересующего меня дома, взяла сумку со шпионскими причиндалами и бодро зашагала по улице навстречу цели. Машина Зеленского стояла в гараже напротив четырнадцатиэтажного жилого дома, где и обитал директор. Въезд во двор перегораживал шлагбаум. В бинокль от соседнего здания я рассмотрела, что с охраняемого входа в дом на гаражи направлена камера, и если охранники меня не заметят, то заметит она. Да и кто знает, не на сигнализации ли сам гараж. Я взглянула на небо, затянутое тучами, потом перевела взгляд на окрестности. Немного правее вырисовывались четкие контуры подстанции. Через бинокль было видно, что высоковольтные провода подходят к ней по бетонным опорам. В голове сразу родилась прекрасная идея. Вскоре я уже стояла напротив подстанции, разматывая из ручки десантного ножа тонкий стальной тросик, предназначенный для перепиливания металлических прутьев, древесины и всего того, что можно перепилить. В качестве груза я подобрала два обломка кирпича, огараживающих клумбу. Тросик я просунула в круглые отверстия пустотелых кирпичей, закрепила там, взвесила в руке это импровизированное метательное оружие и подумала, что должно получиться. В полете трос распрямится, накроет соседние провода, и хлоп — замыкание. Автоматика вырубается, путь свободен. Отступая для броска, я за что-то зацепилась ногой. Это был кусок проволоки, торчавшей из земли. Я посмотрела на свой тросик и на проволоку. Проволока выглядела солиднее, а ее обгорелые кусочки вызвали бы меньше подозрения. Тросик был немедленно смотан и вернулся в ручку ножа. Я ухватилась за проволоку и потащила ее из земли сантиметр за сантиметром. На длине метра в два проволока перестала вытаскиваться. Недолго размышляя, я просто обломила проволоку у земли. Такого куска для моего замысла больше чем достаточно. Я посмотрела на неотделанный корпус какого-то невысокого здания рядом и подумала, что, возможно, проволока была протянута от подстанции для заземления строительного вагончика, а потом, когда его убрали, так и осталась в земле. Да какая вообще разница! Размахнувшись, я метнула проволоку на ЛЭП. Сердце замерло в груди на мгновение, когда, вращаясь, железяка летела к проводам. Точное попадание ознаменовалось яркой вспышкой, осветившей соседний жилой дом, стройку, саму подстанцию. Следом стремительно обрушилась темнота, поглотив все вокруг. Я даже удивилась, что подстанция питала так много домов. Но должны же когда-нибудь случаться приятные сюрпризы.

Напялив прибор ночного видения, я ринулась вершить свои черные дела. Первыми под горячую руку мне попали охранники дома Зеленского. Они выросли на улице с фонариками и эмоционально совещались, что делать. Я разрешила их спор струей нервно-паралитического газа из баллончика. Они даже не поняли, что произошло. Дальнейшее было делом техники…

В особняк Кравцовых я вернулась на такси, довольная проделанной работой. «Фольксваген» я оставила на стоянке за вокзалом. Так было нужно для завтрашней операции. Мне даже удалось поспать четыре часа, прежде чем заявились мастера из «Гаранта» для монтажа системы безопасности. Слушая их перепалку с невыспавшимся Кравцовым, я решила, что хватит разлеживаться. Умывшись, я оделась и пошла проверить наличие съестного на кухне.

— Евгения Максимовна, вы хоть пойдите посмотрите, что делают там эти олухи, — ввалился на кухню рассерженный Кравцов, — я не специалист, но мне кажется…

— Я посмотрю, — перебила я его, жуя бутерброд с ветчиной, — только поем. За ночь такой аппетитище нагуляла.

— А что вы делали ночью? — Кравцов с заинтересованным видом подсел ко мне. — Расскажете или как?

— Это секрет, — отрезала я. — Меньше знаешь, лучше спишь.

— Ясно, — проворчал Кравцов и положил на стол белый сверток. — Вот лекарства, которые вы заказывали. Для чего они вам? Наверно, тоже секрет.

— Нет, не секрет. Они для обеспечения вашей безопасности, — ответила я, сгребая сверток. — Вот остальное — секрет. — Я выпила приготовленный Татьяной по моему рецепту кофе и пошла посмотреть, что там творят специалисты из «Гаранта». Однако моего вмешательства не потребовалось. Мастера справлялись со своим делом отлично. Оставив мастеров из «Гаранта», я подготовила все для передачи преступнику выкупа в двенадцать часов. Без сомнения, вымогатель не явится на вокзал лично, а пошлет какую-нибудь «шестерку». Я прослежу незаметно за посыльным и возьму вымогателя, когда они встретятся для передачи денег. План прост, если не вмешаются непредвиденные обстоятельства. Я посмотрела на сверток с лекарствами для больной матери Юзера. Отвезу их ему завтра.

Открыв ящик тумбочки, я бросила лекарства рядом с деньгами, выделенными мне Кравцовым для закупки аппаратуры. Вид пачек денег навел меня на мысль. Я позвонила знакомому и справилась, как дела с моим заказом. Он пообещал к вечеру выполнить. Если в двенадцать мне повезет, то не понадобятся больше никакие камеры, ни что-либо еще. Я села перед зеркалом, поставила перед собой коробку с гримировальными принадлежностями. Силиконовые накладки, смазанные специальным клеем, легко ложились на лицо, создавая каркас будущей внешности. Присмотревшись к себе, я подумала, что вставные зубы не помешают, потом поменяла накладку на подбородке и стала растирать по коже грим. Новое лицо проступало все явственнее. Легкое движение — и появились морщины, под глазами набрякли мешки. Да и сами глаза потеряли живость и цвет благодаря контактным линзам. От катаракты на одном глазу я отказалась, так как она действительно мешала обзору, а ведь мне придется следить за преступником. Я аккуратно поправила парик из седых волос. В комнату вошел Кравцов.

— Во сколько нам выезжать? — требовательно спросил он. Потом уже с сомнением, разглядев мое лицо: — Евгения Максимовна, зачем вы… Что вы собираетесь делать в таком виде?

— Вести скрытое наблюдение, — ответила я, посмотрела на часы и сказала: — Можно хоть сейчас выезжать. Я должна быть на месте пораньше. Вы подъедете ровно к двенадцати, поставите сумку, и сразу уезжайте домой. На этом ваша миссия заканчивается.

— Это что же, я оставлю сумку с деньгами на каком-то вокзале и уйду? — воззрился на меня Кравцов, как на полоумную. — Нельзя ли хоть не деньги класть, а наделать кукол, что ли?

— Нельзя. За деньгами может прийти не сам преступник, а курьер. Тогда из-за ваших кукол вся работа пойдет насмарку, — сказала я, доводя до ума грим. — Не волнуйтесь, с деньгами ничего не случится.

— Хорошо бы так, — буркнул Кравцов недоверчиво.

— Еще одно, Аркадий Никифорович: у вас не найдется парочки каких-нибудь старых баулов или сумок? — спросила я.

— В гараже. Я как-то одно время, ну когда еще не поднялся, ездил с женой за джинсами в Москву, — проговорил Кравцов с мечтательной улыбкой, вспоминая молодость. — По-моему, две сумки так и валяются в гараже, на всякий случай.

— Вы не могли бы их наполнить чем-нибудь, только чтобы я не надорвалась, полегче, — попросила я его. — А я пока закончу работу над образом.

— И чем же я их наполню? — нахмурился Кравцов.

— Да чем угодно, ненужным, тряпьем, — махнула я рукой, — главное, чтобы они не вызывали подозрений.

Кравцов ушел, я же принялась перебирать привезенный от тети Милы тюк с одеждой. Так, кроссовки, дешевый спортивный костюм и бейсболка — все, что нужно для престарелой челночницы. Я переоделась, взглянула на себя в зеркало и воскликнула мысленно «не верю!». Придется что-то делать с фигурой. Вернулся запыхавшийся Кравцов и сообщил, что сумки готовы, только немного грязные, на одной масляное пятно.

— Ничего, как раз то, что доктор прописал, — бросила я, набирая на сотовом номер городского такси.

— У меня двоюродный брат в ФСБ работает… — начал было Кравцов, но я его резко оборвала:

— Никакого ФСБ, Аркадий Никифорович, за свою работу я отвечаю и работаю одна. Если вы хотите подключить ФСБ, то ваша воля, но я умываю руки, потому что мне рядом с ними нечего делать, будем только путаться друг у друга под ногами.

— Ладно, не кипятитесь, — проворчал Кравцов, — делайте, что считаете нужным.

В этот момент мне ответили по телефону.

— Такси, пожалуйста. Садовый проезд, дом восемнадцать, — проговорила я в трубку. — Да, хорошо. Буду ждать к половине двенадцатого, не позже.

— А почему вы не хотите ехать со мной? — спросил Кравцов. — Высадили бы вас в двух кварталах от вокзала, сами бы подождали.

— Опасно, — ответила я, — мне в таком виде из вашего дома выходить не следует, не то что ехать в одной машине, но на дополнительные меры безопасности просто не хватает времени.

— Вы что, думаете, что за домом следят? — испуганно спросил Кравцов.

— Нет, я проверяла. И сколько мы ездили, «хвоста» не было. Только никогда нельзя расслабляться, — объяснила я и предложила ему: — Спустимся к вам в гараж, посмотрим на сумки.

В коридоре Кравцова встретила его жена. Синяк под глазом Юлии Матвеевны почти прошел, но обида на мужа, наверно, засела в душе на всю жизнь.

— Что это еще за старуха, Аркаша? — зло спросила она, поглядывая на меня. — Что она делает в нашем доме? Это твоя родственница?

— Я не старуха, а просто плохо выспалась, — ответила я.

— Господи, — вскрикнула Кравцова, всматриваясь мне в лицо, — это что, правда вы?

— Нам некогда. — Кравцов без сантиментов отстранил жену, и мы пошли дальше. Гараж имел вход прямо из дома. Мы вошли. Кравцов закрыл дверь и включил освещение. В просторном помещении стояли три машины, одна лучше другой — два джипа, уже знакомых мне, и серебристый «Мерседес». Сумки стояли в углу. Я взвесила их в руках — сойдет. — В одну я запихал старый брезентовый полог, а в другую — рваную пленку, тряпье, которое здесь валялось, короче, мусор всякий.

— Годится, — кивнула я, поставила сумку и повернулась к нему. — Теперь о деталях.

— Я знаю, — перебил Кравцов. — Подъезжаю, оставляю сумку и уезжаю домой, а вы сидите там и ждете этого козла.

— Точно, пятерка за внимательность, — похвалила я, — главное, помните: подъехали, оставили и домой. Нигде не останавливайтесь, ни с кем не вступайте в разговоры. Все быстро и четко.

— Понятно, понятно, — скривился Кравцов, будто всю жизнь только и занимался, что отвозил выкуп вымогателям. — А они меня не могут того… Я имею в виду, пристрелить прямо на вокзале.

— Нет, — уверенно ответила я. — Там полно милиции, многолюдно, хороших точек для снайпера практически нет. Перед зданием вокзала куча киосков, мешающих обзору. Подъезжаете, выходите и сразу в двери. Безопасный маршрут я Игорю дала.

— Может, мне бронежилет надеть, — задумался Кравцов.

— Если есть, наденьте, — пожала плечами я, — но не думаю, что вас хотят убить в толпе. Преступника интересуют деньги. Но из записки явствует, что он не знает, как точно их получить с вас. Раньше он таким не занимался. Честно работал на хозяина, проводил диверсии на предприятиях конкурентов, а тут вдруг задумал срубить деньги и с нанимателя, и с жертвы.

— Откуда вы это знаете? — удивился Кравцов.

— Ниоткуда, — снисходительно ответила я. — Это мои личные умозаключения, основанные на логике.

— А, ну это напридумывать можно что угодно, — протянул разочарованно Кравцов. Вдруг в гараже зазвучала мелодия. Мы оба вздрогнули. Бледный Кравцов схватился за сотовый, бормоча, что надо уменьшить чертову громкость. — Да, слушаю, Кравцов, — рявкнул он в трубку. Слушая собеседника, он постепенно расслаблялся, и вот на его лице заиграла уже счастливая улыбка. — Буду после обеда, — пообещал Кравцов, выключил сотовый и сказал мне: — С завода звонили. Ждут меня. У них все в порядке.

В гараж заглянула Юлия Матвеевна:

— Аркаша, ты заказывал такси?

— Да, пусть подождут, — бросил он жене и, открыв ворота гаража, выпустил меня с сумками во двор.

Шофер такси оказался на редкость остроумным малым.

Когда я сказала, что мне на вокзал, он усмехнулся и поинтересовался:

— Что, мать, детишки выпроводили и чаю не попила?

— Да они, сынок, тараканов сейчас морят, сказали, что мне опасно у них находиться, а то помру, — прокаркала я старушечьим голосом.

— Тебе, мать, повезло, что не уморили вместе с тараканами, — засмеялся шофер, выворачивая баранку.

У вокзала я велела подвезти меня к выходу на перрон, который перегораживал шлагбаум, и вылезла из машины.

— Бабуль, сумки-то до поезда донести? — Шофер с сомнением смотрел на мои баулы, выставленные из багажника на асфальт.

— Не надо, сынок, а то пупок надорвешь, — насмешливо сказала я, подхватила сумки и зашагала к перрону. Минут пять я потолкалась там среди немногочисленных пассажиров, занимавших места в стоявшем на пути поезде, и провожающих. Носильщики преследовали меня, наперебой предлагая свои услуги. Один даже от усердия чуть не сбил меня тележкой. Без пятнадцати двенадцать я вошла в зал ожидания, устроилась на скамье, поставив рядом сумки, и принялась незаметно наблюдать за окружающими. На первый взгляд ничего подозрительного. Люди, изнывающие в томительном ожидании на соседних скамьях. Большая семья таджиков с кучей узлов собралась у выхода и о чем-то совещалась на своем языке. Парочка вокзальных попрошаек лет десяти прошла мимо меня, рассуждая о преимуществах «Трои» над чеченским спиртом.

— Эй, бабка, не дашь на хлеб? — бросил один из них мне.

— У меня нет денег, только одна конфетка завалялась, — жалобно ответила я, — хотите конфетку?

— Засунь ее себе в зад, — крикнул в ответ на мою доброту грязный мальчишка, и как ни в чем не бывало они засеменили дальше, не реагируя на мои возмущенные возгласы.

Человек пять милиционеров стояли у касс, лениво крутя дубинками. Они тоже наблюдали за окружающими, как и я. Но цель у них была иная — дотянуть до конца дежурства без происшествий и свалить домой. Рация одного из них ожила, и он сказал что-то вроде «это Четвертый, у нас все спокойно».

Как бы обилие людей не спугнуло вымогателя, озабоченно подумала я, провожая взглядом бомжеватого мужика, направлявшегося к платному туалету, наверно, чтобы помыться. Было так спокойно вокруг, что становилось даже тошно. За столиком в кафе громко разговаривали двое армян. Немного погодя к ним присоединился третий. Официантка поставила перед ними три бутылки пива и какую-то закуску. Через главные двери зашел Кравцов с сумкой в руках. Не глядя по сторонам, он поставил сумку к колонне и вышел.

Отлично, похвалила я его мысленно. Теперь дело за другой стороной. Через минуту в зал зашли двое парней лет под тридцать. Один в джинсовом костюме, другой в жилетке и широких брюках. Но самое подозрительное — бугры слева под мышками — ребята были при пушках. Какие-нибудь бандиты забрели на вокзал по своим делам. Парни прошли мимо меня и сели на свободное место со скучающим видом. Не знаю почему, но я как-то почувствовала, что они связаны со всем этим делом. Не успела я как следует изучить подозрительных парней, как появились еще двое. Они вошли на вокзал со стороны перрона. Те же выпуклости под мышками. Тот, что повыше, в кожаном пиджаке, остановился у киоска с сигаретами, изучая ассортимент. Второй, в белой ветровке, встал рядом с лотком с религиозной литературой, что-то спросил у продавщицы, взял с прилавка Библию и сделал заинтересованное лицо. Обе пары вооруженных парней обменялись мимолетными взглядами. Я четко уловила этот момент. Нет, определенно, они что-то затевали. Может, встречают курьера с наркотиками из Средней Азии или какого-нибудь босса. В зал ожидания вошел еще один подозрительный субъект, явно наркоман, с красными воспаленными глазами, дерганый, в засаленных джинсах и растянутой майке. Оглядев зал, он неожиданно направился прямо к сумке Кравцова. Я напряглась. Краем глаза я заметила, как напряглись и парни с оружием. Что же это, конкуренты или милиция? Я вспомнила о родственнике Кравцова из ФСБ. Наркоман спокойно подхватил сумку с деньгами и прогулочным шагом двинулся к выходу на перрон. Парень в кожаном пиджаке дал сигнал остальным, и вся четверка последовала за наркоманом. Я пошла следом, соображая, что делать. На перроне наркоману преградил путь вежливый молодой человек в костюме.

— Пройдемте с нами, господин хороший, — вежливо предложил он дерганому, — надо потолковать кое о чем. Если рыпнешься, получишь пулю в голову.

Сзади тем временем подтянулись те четверо, за которыми кралась я. Наркомана уже готовы были взять под белы руки, когда он проявил поразительную прыткость — резко нагнулся и рванулся в сторону. Парень в кожаном пиджаке пантерой метнулся ему на спину, повалил, но щуплый наркоман отшвырнул его как куклу. Товарищи кожаного пиджака бросились на помощь. Наркомана пытались скрутить сразу пять человек. Внезапно в этой куче грянул выстрел, еще один. Люди заметались по перрону, не зная, куда деваться. Клубок тем временем мгновенно распался. Наркоман с вытаращенными глазами, с пистолетом в одной руке и сумкой в другой кинулся прочь. Парень в костюме выстрелил ему вслед два раза и оба раза попал — в бедро и в спину, но наркоман не остановился. Его путь теперь орошали капли крови. Больше парень в костюме стрелять не решился. Он поспешил на помощь раненым. Кожаному пиджаку бандит прострелил плечо, а парень в жилетке получил пулю в живот. Оставшиеся двое бросились за наркоманом с оружием наготове, расталкивая по пути пассажиров. Я побежала следом. Спустившись с перрона, наркоман нырнул прямо под состав на втором пути. Преследователи за ним. Мне не оставалось ничего другого, как повторить их маневр. По третьему пути, наращивая ход, двигался товарный поезд. Наркоман успел проскочить перед локомотивом, а мы остались. Парень в джинсах выхватил из-за спины рацию и заорал:

— Максим, Максим, мы его упустили. Что делать? — Его товарищ посмотрел на меня подозрительно и, тяжело дыша, спросил:

— А вы, бабушка, чего под поездами лазаете?

— Мне домой так ближе, — ответила я, изображая немощность и маразм, — до моста-то переходного как далеко, ноги не держат, а пенсия маленькая…

— Помолчите! — рявкнул на меня парень в джинсе, затем, понизив голос, бросил своему напарнику: — Макс сказал, чтобы мы возвращались. Я ни хрена не понимаю.

— А вы, сынки, из милиции? — продребезжала я.

— Из милиции. — Парень в ветровке легонько оттолкнул меня, с хмурым выражением сунул пистолет в кобуру.

— Так, представьтесь, предъявите удостоверения, — потребовала я, — а то шастают тут по путям с оружием. Может, вы вообще террористы. — Мне жизненно необходимо было выяснить, кто они такие, и если они не скажут по-доброму, придется применить силу.

— Ну, блин, совсем охренела, старая ма… — начал парень в белой ветровке. Его напарник резко толкнул его в бок и коротко велел:

— Заткнись!

— Я все-таки хотела бы увидеть ваши удостоверения, — настойчиво попросила я вновь, — или я позвоню куда следует.

— Так, смотрите, — парень в джинсе помахал перед моим носом удостоверением капитана ФСБ, — вам достаточно?

— Более чем достаточно, — улыбнулась я хищно. Последний вагон товарняка прогрохотал мимо, и путь освободился. Фээсбэшники полезли обратно, под пассажирский, а я пошла в направлении, куда убежал наркоман. Капли крови виднелись то тут, то там — на гальке, на рельсах. За проволочной оградой была даже небольшая лужица, а после нее след обрывался. Перед мысленным взором встала картина, как бандит, затаившись за кустами, перетягивал себе бедро ремнем, чтобы не хлестала кровь. Из-под накладки на животе я достала навигатор и убедилась, что преступник недалеко ушел. Маячок находился в двухстах метрах правее, внутри пятиэтажного дома. Я включила функцию развертки трехмерного пространства. Точно, на первом этаже дома или в подъезде. Я двинулась на сигнал маячка, спрятанного в сумке, сжимая в кармане револьвер. Свернула за угол серой хрущевки, вошла в полутемный подъезд и замерла как вкопанная. Из черного пятна под лестницей на меня смотрели налитые кровью бешеные глаза. Затем из темноты выпросталась рука с пистолетом. Черный зрачок дула холодно глянул на меня, и по спине пробежали мурашки.

— Ты, падла, — раздался полувсхлип-полухрип наркомана. Возможно, он даже не понимал, кто перед ним находится.

— Сынок, я здесь живу. Ты что, кого-нибудь ищешь? — спросила я старушечьим голосом, лаская указательным пальцем спусковой крючок револьвера в кармане.

— Нет, — донесся из темноты ответ. — Менты, суки, меня подстрелили. Я тут подыхаю, мать твою так.

— А я врач, хочешь, помогу? — предложила я, не веря в успех наших переговоров.

— Ты че, старая, пулю сможешь достать? — прохрипел он, судорожно вздохнув и застонав. — Вот суки.

— Я все могу, — пообещала я, — и пулю достать, и зашить. Не волнуйся. За пять минут подлатаем, будешь как новенький. — Заманчивые перспективы заставили его опустить пистолет.

— Короче, старая, иди сюда. Я на тебя обопрусь, а то меня шатает.

— Хорошо, сынок. Через пять минут будешь как новенький, — сказала я и сделала шаг в темноту. Наркоман зашевелился, встал. Испачканная липкая рука нащупала мою шею, потянула вниз. Он оперся на меня.

— Шагай, мать. — Я шагнула. В свете, льющемся из щели между дверями, блеснул пистолет, зажатый в левой руке наркомана. Я решила, что пора. Вильнув плечом, я лишила его опоры, схватила за кисть, заломила назад руку. Наркоман с хриплым криком ткнулся лицом в бетонный пол, а я села сверху, завладев его оружием.

— Ты что ж, старая сука, творишь! — взвыл он, дергаясь. Однако я твердо удерживала его руку. Шансов вырваться не было.

— Теперь поговорим, — предложила я поверженному противнику. — Если не хочешь, чтобы я делала тебе больно, расскажи, кто тебя послал.

— Чего ты гонишь? — завопил он, рванувшись изо всех сил. — Пусти, тварь, а то кровью умоешься.

— Не в твоем положении мне угрожать, — напомнила я ему простую истину. — Ну что, будешь говорить?

— Да что тебе надо, чертова маразматичка! — воскликнул наркоман, елозя. — У меня кровь течет, я уже ногу не чувствую.

— Не волнуйся, если не скажешь, кто послал тебя забрать сумку, ноги тебе больше не понадобятся. — Я приставила дуло к его виску.

— Да никто меня не посылал, я ее просто так взял. Схватил, что первое попалось под руку, на дозу не хватало, — быстро заговорил он, — а эти налетели. Я у одного пистолет вырвал и давай шмалять, а они в меня…

— Ответ неправильный. — Я надавила на его висок дулом пистолета. Странная тишина мне не понравилась. Проверила. Подопечный находился в глубоком обмороке. Значит, говорил он все-таки правду. Я вместе с ребятами из ФСБ погналась за случайным человеком. А в это время настоящий преступник следил за нами издалека, оценивая опасность, или он вообще не появлялся на вокзале. Наркоман все не шевелился. Слабый, сразу видать. Надо было сначала спросить, где сумка с деньгами, подумала я, шаря под лестницей. На мое счастье, она лежала там в самом углу. Пачки денег прощупывались. Знал бы наркоман, на сколько в ней доз, он бы меня зубами загрыз. Усмехнувшись, я подняла сумку и вышла из подъезда. Пистолет наркомана полетел в мусорный контейнер. Находка, без сомнения, обрадует какого-нибудь бомжа, однако он расстроится, обнаружив отсутствие патронов и обоймы, которые я зашвырнула в подвал следующего дома по пути на стоянку. «Фольксваген» стоял на месте, где я его оставила. Открывая ключом дверцу, я посмотрела в сторону вокзала. Похоже, перестрелка переросла там во что-то большее. Я разглядела людей в форме МЧС. Между вагонами сновали спецназовцы в полной боевой выкладке. Омоновцы выводили людей из вагонов и гнали через пути, в противоположную от вокзала сторону. Слышались вой сирен и беспорядочные сигналы машин. Я бросила сумку на заднее сиденье, завела двигатель и лихо вырулила со стоянки. Через пятьсот метров за поворотом меня остановили ребята из оцепления.

— Проезд закрыт, езжайте туда, бабуля! — заорал старший, указывая на дорогу позади меня.

— А что случилось-то, мне надо на вокзал, — с невинным видом поинтересовалась я.

— На вокзал нельзя! — рявкнул он. — Я же сказал, в объезд. На вокзале идет спецоперация.

Я не стала испытывать судьбу и дала задний ход. В объезд, так в объезд.

Когда я вошла в домашний кабинет Кравцова, он с сосредоточенным видом мерил шагами комнату.

— Заждались, наверно, Аркадий Никифорович? — задорно спросила я. Кравцов резко затормозил и обернулся с надеждой в глазах.

— Ну, как там, поймали?

— Нет, к сожалению, ушел, — разочаровала я его. Тяжело вздохнув, я опустилась в кресло и продолжила: — Все было бы нормально, но когда тот парень взял вашу сумку с деньгами, за ним погналась целая толпа, и меня чуть не затоптали. Потом вообще началась стрельба. Одним словом, ваши деньги тю-тю. А поблагодарить за это можете наших доблестных фээсбэшников. Я у одного посмотрела удостоверение.

— Черт побери, а я ведь поверил Максиму! — взвыл Кравцов, запустив руки себе в волосы.

— Кто такой Максим? — спросила я холодно.

— А, — очнулся Кравцов, — это мой двоюродный брат.

— О, это тот, который из ФСБ! — воскликнула я с деланым изумлением.

— Да, тот самый. — Лицо шефа сделалось кислым. — Я его попросил, так сказать, неофициально подстраховать вас. Ну, он и послал своих людей.

— Вот, значит, как интересно получается, — восхитилась я, округлив глаза, — подстраховать меня. Хорошо же они подстраховали!

— Макс сказал, что все вышло из-под контроля, — уныло произнес Кравцов, стараясь не встречаться со мной взглядом. — Двоих ранили, а потом сообщили, что здание вокзала заминировано.

— Кто сообщил? — спросила я заинтригованно.

— Я не знаю, но, по разговорам, взрывчатки столько, что хватит и на близлежащие здания, — ответил Кравцов и включил телевизор. — Может, в новостях что скажут. Макс теперь отмазывается перед начальством, почему он послал своих людей туда.

— У меня сейчас только одно желание, — призналась я Кравцову, — встать и уйти отсюда к чертовой матери.

— Я же хотел помочь! — воскликнул Кравцов. — Я думал, что люди Макса подстрахуют вас, если что.

Я еле сдержала ругательства.

— Из нас двоих безопасность обеспечиваю я, а вы выполняете все мои рекомендации и доверяете мне. Без этого работать невозможно.

— Отныне я ни шагу не сделаю без вашего совета, — горячо заверил меня Кравцов. — Давайте начнем наше сотрудничество с чистого листа!

Я молча вышла из кабинета и вернулась со спортивной сумкой, бухнула ее на письменный стол рядом с компьютером, а затем снова уселась в кресло.

— Что это? — с недоверием во взгляде пролепетал он. — Неужели деньги?

— Да, они самые, — улыбнулась я шефу. — Сколько мне причитается за их спасение? Помните, вы говорили о премии, сколько там процентов? Запамятовала…

— Пять процентов, тьфу ты, или три, — запутался Кравцов, нервничая.

— Пять мне нравится больше, — серьезно сказала я.

— Да вы представляете, что это за сумма! — возмутился Кравцов. — Какой-то абсурд! Я должен вам платить за то, что вы и так обязаны были сделать.

— Конечно, — согласилась я, — но вы не должны были мешать мне при этом. Эта сумма станет мне компенсацией за моральный ущерб, чтобы вам в будущем неповадно было привлекать к работе посторонних, которые чуть все дело не загубили.

— Вы знаете, что за эту сумму я могу нанять вместо вас батальон ОМОНа? — зло спросил Кравцов.

— А вы знаете, как разозлился вымогатель, не получив деньги? — спросила я в свою очередь. — Я боюсь даже представить, какое страшное злодеяние он готовит вам в отместку. Вот и подумайте, сможет ли ваш батальон омоновцев предотвратить очередную диверсию?

— Хорошо, я заплачу, но вы бы постыдились! — в отчаянии воскликнул Кравцов. — Вы действуете не лучше, чем вымогатель.

— Вы вычитаете с работников за брак и не стыдитесь, — напомнила я. — Теперь вы сделали брак. Извольте заплатить. Из-за ваших выкрутасов я могла лишиться жизни. Из-за вас чуть не сорвалось все дело.

— Хватит! — рявкнул на меня Кравцов. — Получите и не травите душу. Самому тошно.

Я посмотрела на пачку стодолларовых банкнот и, задумавшись на секунду, все же сгребла ее со стола.

— Что дальше, каков план? — спросил Кравцов требовательно. — Как вы защитите мое предприятие?

— В пять я заеду за заказанной аппаратурой. Потом мы вместе поедем на завод, и часть ее я установлю лично, пока вы созовете общепроизводственную планерку в аппаратном зале цеха мороженого. Дальше поймать злоумышленника будет делом техники.

— Так, насчет планерки, — решил уточнить Кравцов. — Я так понял, что на ней должны присутствовать все рабочие. А вы не знаете разве, что у нас беспрерывное производство? Как быть с этим?

— Я не заставляю снимать с работы всех, — ответила я сердито. — Люди у конвейеров пусть остаются. Мне нужны пустыми пункт слива молока, участок, где делают стаканчики, и цех приготовления смеси.

— Цех приготовления смеси нельзя оставлять без людей! — завопил Кравцов, краснея.

— Можно, — спокойно сказала я. — Изучив техпроцесс, я высчитала, что получасовое отсутствие в цехе людей не повлияет на производственный цикл.

— Ладненько, — с ехидной улыбкой согласился Кравцов. — Я же отныне следую вашим советам и безоговорочно доверяю.

— Так вот, двадцать пять минут — и вы отпускаете с планерки работников смеси, еще десять минут — работников участка стаканчиков. Потом, спустя двадцать минут, отпускаете всех остальных, — изложила я последовательность проведения мероприятия.

— Самое интересное, чему я посвящу эту ночную планерку? — с сарказмом спросил Кравцов. — Культуре производства?

— На ваше усмотрение, — пожала плечами я. — Аркадий Никифорович, а не хотите узнать, что произошло на вокзале, после того как федералы упустили парня с вашими деньгами?

— Да, умираю от любопытства, — оскалился он.

Я по порядку рассказала Кравцову всю историю, и он в конце задал вопрос:

— Так что настоящий вымогатель даже не появлялся в здании, а просто следил за нами откуда-то снаружи?

— Верно. Он, как говорится, запустил пробный шар, посмотрел, что получилось. Теперь сделает выводы, и жди новых ходов, — ответила я.

Кравцов нагнулся к телевизору и включил погромче. Бесконечный телесериал как раз закончился, и на экране появилась заставка «Вести Тарасова».

— Сегодня весь город был взбудоражен известием, что в здании железнодорожного вокзала заложено мощное взрывное устройство, — заговорил гнусавым голосом диктор. — Но информация, к счастью, оказалась ложной. Милицейский патруль обнаружил подозрительные сумки, оставленные в зале ожидания. Приехавшие саперы сообщили, что они набиты различного рода тряпьем. В данный момент милиция ведет поиск владельца этих сумок. Но этим инцидент на вокзале не был исчерпан. Есть свидетели перестрелки на перроне. Позже в районе вокзала был задержан раненый мужчина. Источник информации одной из силовых структур, пожелавший остаться неизвестным, дал понять, что проводилась операция, связанная с контрабандой наркотиков. В следующих выпусках ждите от нас более подробных сообщений.

— Да, ведь это ваши сумки там обнаружили, — бросила я Кравцову. — На них случайно нет вашей фамилии или другой информации, по которой вас могут разыскать?

— Нет, — проговорил Кравцов испуганно. — Макс, если что, утрясет все вопросы. Ему не выгодно меня подставлять.

— Дай-то бог, — кивнула я и поинтересовалась: — Вы что, на работу сегодня вообще не поедете?

Кравцов почесал затылок.

— Нет, надо съездить, показаться. Мне даже не удалось пообедать из-за спешки.

На заводе ничего экстраординарного не произошло. Пройдя по производству, Кравцов перездоровался со всеми за руку, быстро собрал в зале заседаний планерку и всыпал руководителям по первое число. В половине пятого я сообщила ему, что еду забирать заказ. Подобревший неизвестно от чего, он позволил мне взять его машину вместе с Игорем, а еще посоветовал не торопиться. Попутно я заехала к Юзеру домой и, представившись курьером, отдала ему лекарства. Когда же я вернулась на комбинат, то застала Попову, покидавшую кабинет шефа в каком-то растрепанном виде. Я посмотрела ей вслед и заметила, что на Поповой нет колготок, которые были на ней на планерке в четыре часа.

Наверно, они оба закрылись в кабинете и усердно работали с бумагами, с иронией подумала я и посмотрела на секретаршу. Но хитрая Маша сделала вид, что ничего не заметила. Из кабинета выглянул Кравцов с лихорадочно блестевшими глазами.

— К ночной планерке я готова, — отрапортовала я, вытянувшись по стойке «смирно».

— Это хорошо. — Кравцов кашлянул и поправил галстук. — Вы полчасика погуляйте. У меня что-то сердце прихватило. Сейчас выпью таблетки и отдышусь немного. — И, обращаясь к секретарше: — Маша, меня нет.

— Может, «Cкорую»? — с улыбкой спросила я.

— Нет, сам справлюсь, — буркнул Кравцов и закрылся в кабинете.

Делать нечего. Я вернулась к себе в кабинет и решила проверить плоды своего ночного труда. Система работала, однако не идеально. Картинка из кабинета Зеленского была какая-то тормозящая, постоянно дергалась. Виноваты в этом, конечно, линии связи. Я посмотрела полученные из кабинета и машины Зеленского записи — ничего интересного. Директор большей частью торчал за компьютером, отвечая на рабочие звонки, пил кофе и читал газету. Несколько раз Зеленскому звонила жена, интересовалась составлением каких-то документов для оформления земельного участка. Посетителей было всего трое, не считая руководителей комбината, забегавших к нему время от времени. В девять утра к Зеленскому пришел представитель регионального узла связи, ближе к обеду — технический директор очистных сооружений, которому Зеленский посоветовал заткнуть какому-то Красному трубу. Ровно в три в кабинете состоялся обстоятельный разговор с хозяином ресторана «Невский проспект». Тот упрашивал Зеленского делать развесное мороженое попышнее и полегче. Послушав разговор несколько секунд, я прокручивала его дальше и шесть часов записи просмотрела за тридцать минут. Записи из машины Зеленского также не представляли ценности. Редкие поездки, проходившие почти в полном молчании, да смазанное изображение того, как шофер намывал «Ауди» в послеобеденное время, и все. Я стерла бесполезные файлы, чтобы освободить место в памяти компьютера для новых записей. На глаза попался файл, озаглавленный фамилией убитого финансового директора «Молочных рек». Я развернула его и стала не спеша просматривать, размышляя о том, кто же мог его порешить. Допустим, он отмывал через комбинат грязные деньги. Но зачем его убивать? Он что, прикарманил бандитские деньги? Не похож был Геворкян на идиота. Нет, тут что-то другое. Возможно, он с кем-то не поделился прибылью от своей деятельности. Но с кем ему делиться, как не с Кравцовым. Можно допустить, что людям, дававшим ему деньги, Геворкян перестал быть нужным и, чтобы он не раскрыл какую-то информацию, его убрали. Только что это за информация? Номера счетов в иностранных банках? Но деньги можно перевести на другие счета. Сейчас, в конце концов, не беспредельные девяностые. Я подумала о совладельцах «Молочных рек». Может, это какие-то местные разборки, основанные на дележе влияния. Насколько я видела, Кравцов руководит комбинатом практически единолично. Может, Тимур, его брат, обиделся, стал что-то затевать, а Геворкян как-то пронюхал и его устранили? Бросив ломать голову, я позвонила Валерию Игнатьевичу узнать, получил ли он какую информацию по фирмам, с которыми сотрудничал Геворкян. Валерий Игнатьевич порадовал меня. Информации вагон и маленькая тележка, но вся она бесперспективная с точки зрения Уголовного кодекса. Слишком чисто работал Геворкян, чтобы к нему можно было придраться. Валерий Игнатьевич пообещал мне переслать информацию по электронной почте. Мы попрощались, и я выключила телефон.

В дверь заглянул Кравцов.

— Ну что, пойдем проводить вашу операцию. — Я, вздохнув, встала, взяла небольшой сверточек с камерами наблюдения, миниатюрный набор инструментов для работы с ними и двинулась за директором. Если знаешь, как выполнить работу, она не занимает много времени. Пока Кравцов отвлекал людей планеркой в аппаратном зале, я устанавливала новейшие камеры слежения с мощными передающими устройствами, компактные и не требующие проводов. Пришлось, конечно, повозиться, однако я потратила намного меньше времени, чем планировала. Может, именно из-за спешки я поскользнулась на разлитой по полу воде в цехе приготовления смеси. Сбавив темп, я установила вторую камеру на участке стаканчиков так, чтобы была видна вся установка и газовое оборудование. Третью камеру я спрятала за вентиляционную решетку сломанной вытяжки на участке слива молока. Камера должна была показывать участок за емкостями. По окончании планерки я повстречалась с Калмыковым, работавшим в первую смену.

— Ну что, Володя, особой помощи с твоей стороны я что-то не ощущаю, — сказала я, разглядывая пятна на своем пиджаке.

— Что, упали? Я тут, пока не привык, постоянно летал. — Калмыков улыбнулся. — На приготовлении смеси полы всегда скользкие.

— Ты не уходи от темы, — перебила его я. — Где ценные сведения? У тебя что, ни глаз, ни ушей нет?

Калмыков прикрыл дверь сепараторной и лишь после этого заговорил:

— К нам тут один парень устроился неделю назад.

— И что в нем подозрительного? — поинтересовалась я.

— Во-первых, башковитый слишком, во всем разбирается, во-вторых, знает, как к кому подойти поговорить, — тихо сказал он. — Неделю проработал, а уже лисой везде пролез, ко всем подстроился.

— Да это просто преступление, — съязвила я.

— Зря шутите, — обиделся Калмыков. — Он выспрашивает, что ему знать не положено. Например, где у нас хранится горючее, где спирт. Вчера внаглую залез на склад тары.

— Может, спереть что хочет, — предположила я.

— Я тоже так думал, — криво улыбнулся Калмыков. — Решил проверить. Предложил вынести через проходную немного нержавейки, а он отказался.

— Что ж, умен, ничего не скажешь, — усмехнулась я. — Он побоялся, что ты его хочешь подставить, вот и все. Ладно. А как его фамилия?

— Лепко Александр Трифонович, аппаратчик цеха мороженого, — ответил Калмыков.

— Это все, можно идти? — спросила я и повернулась, чтобы уходить.

— Нет, не все. Самое интересное не сказал, — остановил Калмыков меня. — Виталю наказали за брак. Попова отчекрыжила ему ползарплаты. Я слышал, как он бродит и шепчет: «Удушу суку, удушу суку». Мне кажется, это дурной признак. Глаза у него совсем сумасшедшие.

— Думаешь, он выполнит свою угрозу? — спросила я озабоченно.

— Нет, обычно после таких происшествий он любит подгадить как-нибудь, — ответил Калмыков. — Помните, я вам рассказывал.

— Да, помню, — сказала я, нахмурившись. — Только психа мне не хватает.

— Я бы, конечно, мог последить за ним, но он во вторую смену работает, — вздохнул Калмыков, наводя меня на какую-то мысль.

— Не беспокойся, я сама разберусь с этим Виталей, — пообещала я ему. На этой ноте мы разошлись. Я занялась настройкой компьютера и приемника сигнала на установленные камеры наблюдения. Добившись четкой картинки и звука, я установила последнюю камеру в своем кабинете на стене за кашпо с цветком. Только я закончила, как заявился Кравцов. Я показала ему на оставшиеся приборы, датчики движения и сигнализацию. — Наймите кого-нибудь, чтобы установили это. Можно даже сильно не скрываться при этом. Эффект этой аппаратуры скорее в психологическом воздействии. Мастера из того же «Гаранта» великолепно подойдут.

— Нет, — ответил Кравцов. — Скажу Филюшкину. У него Егор в этом волокет, пусть и установит.

— А что, работа парней из «Гаранта» вам не понравилась? — удивилась я. — Какую систему безопасности они вам дома отгрохали!

— Да я не хочу тащить на завод чужих людей, вот и все тут, — пробурчал он, разглядывая монитор моего компьютера, — это что, изображения с ваших камер, да?

— Точно, — кивнула я, — и, похоже, всю ночь придется следить за ними. У меня такое предчувствие, что именно сегодня попытаются провести очередную диверсию.

— Если вы уверены, то я могу остаться и помочь, подменить вас на пару часов, — предложил Кравцов.

— Это было бы замечательно, — улыбнулась я ему. — Жаль, что вы не поставили пост между цехами, как я просила.

— Да Филюшкин тормознул чего-то, — со злостью ответил Кравцов. — Я ему завтра дам за это по заднице.

— Завтра может быть слишком поздно, — сказала я с жесткой улыбкой, — и задумайтесь, может, он специально тормозит.

— Да не может быть! Он человек проверенный, — вскинулся Кравцов.

— А Геворкян тоже был проверенный? — неожиданно спросила я.

Кравцов запнулся, но после секундного замешательства отчетливо сказал:

— Да, Геворкян был проверенным. Я доверял ему больше, чем себе…

— Зря доверяли, — ехидно заметила я. — Он через комбинат грязные деньги отмывал прямо у вас под носом, а вы и не знали, — выдержала паузу, — или знали?

— Нет, откуда я знал! — запротестовал Кравцов. — У вас что, есть доказательства?

— Конечно, есть, — улыбнулась я, — но меня волнует больше, кто его убил. Я даже вас подозревала. Подумала, не поделили деньги.

— Да что вы говорите! — воскликнул Кравцов. — Чтобы мы с ним делились! Когда мне Тимур сказал, что Геворкян подставляет наш бизнес, я вызвал Пашу и велел искать другое место работы.

— Значит, вы до последнего ничего не знали? — сделала я большие глаза.

— Ну конечно, в финансовые вопросы я особо не лез, — ответил Кравцов, глядя на меня честными глазами. — Прибыль постоянно росла. У меня не было поводов перепроверять за ним отчетность.

Сделав вид, что поверила его байкам, я спросила:

— А не знаете, кто сказал вашему брату про Геворкяна?

— Нет, Тимур просто сказал «из надежного источника стало известно, что…», а дальше я сам просмотрел бухгалтерию и понял, что к чему, — проговорил Кравцов с обидой на все человечество. — Что за люди пошли! Их кормишь, а они тебе нож в спину!

— Сейчас экология такая, — сострила я.

— Что? — не понял Кравцов.

— Ничего, — буркнула я и спросила: — Аркадий Никифорович, а вообще, какие у вас с партнерами отношения? С Тимуром, с Портняжным, не ссоритесь?

— Куда это вы клоните? — сварливо поинтересовался Кравцов. — Считаете, что мои родственники замышляют против меня гадости?

— Я просто спросила про ваши отношения, — повторила я терпеливо.

— Нормальные у нас отношения, — зло ответил он. — Вы не там копаете. Зеленский — вот главная проблема.

— Им я уже занимаюсь. — Я посмотрела на монитор. Рабочие, занятые своими обязанностями, бегали туда-сюда. В емкостях бурлила смесь. Ничего угрожающего.

— Говорите, придется сидеть и ночью, — прозвучал голос Кравцова у меня над ухом.

— Да, если вы не хотите пропустить диверсию, — напомнила я.

— Может, нам перекусить, пока из столовой все не смылись домой, — предложил Кравцов.

— Можно и перекусить, — согласилась я. От одной мысли о еде у меня в животе заурчало.

— Нина, нельзя ли приготовить ужин на две персоны и доставить мне в кабинет, — сказал Кравцов в телефонную трубку, набрав номер столовой. — Да вот, наверно, задержусь на работе. Да, заранее благодарю.

— Зря вы сказали ей, что задержитесь, — спохватилась я. — Никто не должен знать. Еще советую отослать шофера с машиной, пусть не мозолит глаза на стоянке.

— Скажу, чтоб поставил в гараж и шел к нам, — сказал Кравцов, — не возражаете?

— Вообще-то неплохая мысль, — согласилась я, — но вдруг придется сидеть всю ночь?

— Посидит, ничего с ним не станется, — проворчал Кравцов, нажимая кнопки на телефоне.

Вскоре мы сидели уже втроем. На столе стояли тарелки с разнообразными яствами, а Кравцов сбегал в свой кабинет за бутылочкой виски.

— Что, гуляем? — спросил он, улыбаясь до ушей.

— Не думаю, что это необходимо, — сказала я, воззрившись на него.

— Да чего тут пить, — махнул рукой Кравцов, — по маленькой. Домой на такси.

— Как хотите, я пас, — бросила я, отвернувшись к монитору.

Суровый молчаливый Игорь, не говоря ни слова, подвинул к Кравцову стакан, тот немедленно его наполнил, налил себе, и они, чокнувшись, выпили. Я, не глядя на них, взяла себе тарелку со вторым, а то они еще все сожрут под виски.

— Не люблю я эту штуку, — проговорил Игорь, рассматривая вновь наполненный стакан, и тут же опрокинул его в глотку, крякнул, занюхал ломтиком сервелата, затем закусил.

— А ты знаешь, сколько это пойло стоит? — спросил у шофера захмелевший Кравцов. — Это тебе не самопал какой.

— Я бы от самогонки не отказался, — проговорил Игорь. Он, видно, пропустил мимо ушей реплику директора.

«Похоже, я одна в этой комнате беспокоюсь о благополучии предприятия», — подумала я, потирая пальцами глаза. Незаметно подошло время пересменки. Игорь старательно пытался втолковать Кравцову, как правильно обрезать виноград.

— Я что-то не пойму, на хрена мне твой виноград? — в конце концов поинтересовался у него директор.

— Как зачем? Есть, вино делать, компоты там всякие, — изумился непонятливости шефа Игорь. Мой взгляд обратился к бутылке виски. Она была пуста. Все с вами ясно, голубки. Я вновь повернулась к монитору. Виталя на левом нижнем мониторе смачно харкнул на пол и озабоченно почесал зад. Насколько я знала, наказанием за плевки Попова определила денежный штраф в размере тридцати процентов от заработной платы.

Вот придурок, подумала я, рассматривая обезьяноподобную физиономию грузчика. Скорчив рожу, Виталя поднял с пола двадцатипятилитровую флягу с закваской для кефира, попер ее вверх по лестнице и скрылся из поля зрения. Появился он минуты три спустя уже у емкостей с молоком.

— Выливай быстрее, — скомандовала ему начальница смены. Он послушно вылил и отошел, облизывая молочные усы. Наверно, этот паразит хлебнул из фляги прямо на лестнице. Я посмотрела на участок изготовления стаканчиков. Двое рабочих щетками счищали с форм сгоревшие стаканчики. В воздухе стоял сизый дым.

«Хорошо, что этого не видит сейчас Кравцов, иначе бы закатил немедленно скандал, бросился бы в цех и испортил всю операцию», — подумала я.

На участке приготовления смеси Виталя тащил очередную флягу. Поскользнувшись на луже молока, он упал на спину и выплеснул на себя всю закваску.

— Ну прямо Чарли Чаплин в молодости, — хихикнула я и немедленно пожалела об этом.

— Что там смешного? — подал голос Кравцов, поднимаясь. — Я тоже хочу посмеяться.

— Я пробовал сушить виноград, но изюма не получилось, — продолжал Игорь разговор сам с собой, одновременно читая надписи на пустой бутылке. Я незаметно закрыла изображение Витали, перемазанного закваской, поэтому Кравцов, глянув на остальные две картинки, ничего не понял.

— Да я о своем смеялась, — успокоила директора я.

— О моем и смеяться нечего, — пробурчал Кравцов, отступая от моего стола. Когда он опять сел к Игорю, я развернула картинку с Виталей, однако от того, как напоминание, осталась лишь лужа закваски. Я глянула на картинку выше. Начальница смены уже отчитывала Виталю за нерадивость. Тот стоял перед начальницей в липкой робе с нелепо торчащими в разные стороны лохмами. Он не возражал, не пререкался, стоял смирно, опустив глаза, словно нашкодивший школьник перед учительницей.

Да разве такой посмеет устроить какую-нибудь подлянку? — с недоверием подумала я, наблюдая за этой сценой. Хотя внешность обманчива. После разноса у начальницы Виталя спустился за новой емкостью. Оглянувшись по сторонам, он отхаркивался минут пять, потом смачно плюнул на пол и потащил флягу с закваской наверх. Вот и вся месть. Мной овладело разочарование. Если преступник не нанесет удар сегодня, то завтра, когда мы не в силах будем здесь сидеть, он может обтяпать дельце и смыться, оставив на память о себе лишь видеозапись да миллионные убытки. На экране монитора Виталя с обреченным видом таскал фляги в цехе приготовления смеси. На стаканчиках, наконец, отчистив все формы, разжигали печь. В пункте слива молока тишина, спокойствие, ровное освещение и ни души.

— Я выйду на пять минут, а вы пока последите за участками, Аркадий Никифорович, — попросила я Кравцова, который уже начал раскладывать карты для подкидного дурака.

— Конечно, идите, — кивнул Кравцов и пересел на мое место.

— В любой момент что-нибудь может произойти, — на всякий случай напомнила я перед тем, как выйти из комнаты, — смотрите внимательно.

— Ой, идите, — буркнул раздраженно Кравцов. — Это мой завод, а не ваш, и кому, как не мне, о нем беспокоиться.

Когда я вернулась, Кравцов сидел перед монитором и внимательно следил за происходящим в трех секторах экрана. Я подошла, глянула ему через плечо и обомлела. Виталя стоял наверху одной из шестидесятитонных емкостей с молоком и открывал крышку люка. Кравцов воспринимал это как само собой разумеющееся, но я-то знала, что рабочие с участка приготовления смеси не имели права открывать эти люки, опечатанные мастером участка слива молока.

— Вы что, ничего не замечаете! — воскликнула я, указывая Кравцову на экран.

— А что тут такого, может, он уровень хочет проверить.

— И для этого надо тащить на площадку обслуживания ведро с ветошью, — язвительно заметила я, набирая номер охраны.

— Эй, тварь, если ты это сделаешь — ты труп! — завопил Кравцов изображению на экране, смекнув, к чему идет дело. — Не смей!

— Он вас не слышит, — процедила я и сказала ответившему начальнику караула: — Быстрее на участок слива молока. Там слесарь Федоркин собирается закинуть ветошь в емкости с молоком.

— А кто это звонит? — поинтересовался начальник караула. Я передала трубку Кравцову.

— Скажите ему, кто звонит.

— Это Кравцов, мать твою! — взревел директор. — Быстрее на участок! — Взглянув на экран, он уронил трубку и зарыдал, проклиная Федоркина: — Сука, теперь ты у меня все это молоко выпьешь! Какая тварь!

— А как было бы хорошо, если бы Филюшкин поставил там пост, как я просила, — подлила я масла в огонь.

— Да я этого Филюшкина завтра удушу собственными руками! — вне себя от ярости заорал Кравцов. Он сорвался с места и ринулся к выходу. Я за ним. К нашему приходу Виталю скрутили охранники. Он сидел с подбитым глазом в кабинете начальника цеха и ревел во всю глотку. — Ублюдок! — страшно закричал Кравцов, врываясь в комнату. Два раза он со всего маху врезал слесарю по лицу, так что тот полетел на пол вместе со стулом. Потом я оттащила Кравцова, чтобы не свершилось убийство. Уши ломило от визгов Витали, бьющегося на полу.

— Да заткнись ты, урод! — рявкнула я на него, удерживая директора.

— Пусти меня, я его успокою! — вопил Кравцов, вырываясь из моих объятий. Кое-как я вытолкнула его за дверь, велев вызывать милицию. Потом приказала испуганным охранникам посадить Виталю на стул и выйти.

Похоже, с незадачливым диверсантом во время трепки случились разные детские неожиданности, и вряд ли в таком состоянии он способен на ложь, подумала я, рассматривая отвратительное зрелище, которое представлял собой Виталя.

— Я больше не буду, — судорожно всхлипывая, выдавил из себя Федоркин.

— Как мило, — делано восхитилась я. — Но, извини, директор приказал вывезти тебя за город, убить и закопать.

Виталя заголосил, будто его резали.

— Заткнись немедленно. — Для острастки я вынула револьвер и показала еле живому от страха Витале. — Говори, кто надоумил тебя бросить ветошь в цистерну!

— Никто, я са-ам, — ныл он, размазывая по лицу кровавые сопли. Слезы градом катились у него по щекам.

— Так, а зачем ты это сделал? — задала я вопрос.

— А че, она первая начала, — прохныкал Виталя. — Стала орать, что я пролил закваску.

— Яд в емкости тоже ты подбросил? — поинтересовалась я.

— Какой яд? — не понял он.

— Яд, которым травят мышей на этом чертовом комбинате в обход всех санитарных норм, — заорала я на него, ткнув револьвером ему в пузо. — Яд в целлофановых пакетиках. Что, не видел на складе у начальницы?

— Я про яд не знаю, — взвыл Федоркин. У него глаза полезли из орбит, лицо позеленело, и я едва успела отскочить от потока рвоты.

— Все, с меня довольно, — сказала я Кравцову, столкнувшись с ним в дверях кабинета. — Это не он.

— Что значит не он? — удивился директор, шагая за мной.

— То и значит, — вздохнула я. — Он слишком туп, чтобы выкинуть фокус с вымогательством. Даже яд не он подбросил. Что вы будете теперь делать с этим молоком?

— Если повезет, то творог, а если нет и там окажутся какие-нибудь бациллы, то в канализацию, — пробормотал Кравцов и воскликнул: — При чем тут это?

— Да так. Хотела бы знать, как часто я ела такой творог, — ответила я, передернув плечами.

— Да творог всегда из брака делается! Что, думаете я хорошее молоко погоню на творог? — буркнул Кравцов. — Меня больше интересует, кто преступник.

— Меня тоже это интересует, — ответила я. — Возможно, Федоркин имел отношение к нескольким таким, как сегодня, случаям. Но повреждение кабелей, письмо, яд в мороженом — дело рук человека умного, несомненно, работника вашего предприятия. Однако кто он, сказать пока не могу. Есть зацепки…

— Мне нужен результат, — раздраженно перебил меня Кравцов. — Вы обдираете меня как липку, а взамен подсовываете какого-то Виталю.

— Можете обратиться в детективное агентство, — предложила я. — У нас их несколько в городе. Вот тогда вы действительно поймете смысл выражений «ободрали как липку» и «остался без штанов».

— Только не надо тут демагогии! — выкрикнул Кравцов. Я осмотрелась. В темном коридоре не было ни души.

— В общем, я иду к себе в кабинет, продолжу слежение, — спокойно произнесла я, понизив голос. — А вы дождитесь милиции, сдайте ей этого обормота Федоркина и приходите ко мне.

— А зачем теперь-то продолжать слежение? — спросил Кравцов.

— Потому что преступник может сейчас под шумок что-нибудь сделать и похлеще, чем просто испортить молоко, — ответила я. — До него, наверно, дошли слухи об организации поста в цеху, вот он и будет суетиться.

— Черт побери, а вы, наверно, правы. — На лице Кравцова отразились удивление и озабоченность.

Я вернулась в заводоуправление, села за компьютер и, жуя бутерброд с колбасой, принялась размышлять о том, как быстрее и точнее вычислить диверсанта, засевшего на «Молочных реках». Мог ли он быть тем, кто застрелил Геворкяна? Почему бы и нет? Я решила завтра же попытаться раздобыть в милиции материалы этого дела, а если будет время, съездить поговорить с вдовой финдиректора.

Игорь чудовищно храпел на кушетке в углу, мешая мне думать. Я скатала из бумаги шарик и залепила ему по лбу, а сама отвернулась к компьютеру, будто вообще ни при чем. Храп тут же оборвался.

— Что случилось? — Игорь сел, протирая глаза. Он, наверно, не понимал, где находится.

— По радио передали, что американцы по ошибке выпустили ядерную ракету. Летит она на Тарасов, — ответила я будничным голосом. — Губернатор сказал, что эвакуироваться не успеем, и посоветовал помолиться, покаяться в грехах. Если у тебя они есть, то начинай…

— Чево-о? — протянул Игорь. — Я ни хрена не понял.

Вошел Кравцов.

— Все, увезли этого козла. Он у меня теперь сядет! Обещаю. — В боевом настроении директор налил себе стакан нарзана и махом осушил.

— Я не пойму, какая ядерная ракета? — с непониманием спросил Игорь, окончательно просыпаясь.

— Что он несет? — покосился на водителя Кравцов.

— Наверно, аллергия на виски, — предположила я, зевая. Трудно было даже вспомнить, когда я спала нормально последний раз. Если так дело дальше пойдет, вырублюсь прямо на рабочем месте.

Мрачно поглядывая на меня, Игорь налил себе нарзана.

— Любишь издеваться, значит, над сонными людьми?

— Должны же быть какие-то радости в жизни, — буркнула я в ответ.

— Пойду-ка я в свой кабинет, — задумчиво проговорил Кравцов. — У меня есть пара отчетов, которые срочно надо посмотреть и подписать к завтрашнему дню.

— Аркадий Никифорович, можно мне домой? — попросился шофер.

— Нет, — коротко бросил Кравцов.

— Конечно, идите, Аркадий Никифорович. Работа с бумагами — это святое, — сказала я невесело. Мне вспомнился мягкий уютный диванчик в его кабинете.

— Ох, задам я завтра Филюшкину, — затихали в коридоре его слова. — Три шкуры сдеру.

Игорь вновь лег на кушетку и захрапел. Вся эта возня ему была до фонаря. Я тяжело вздохнула — спать не придется, это точно…

Глава 7

Возможно, я переоценила ум и изворотливость преступника, но ночью он ничего не предпринял. Протирая слипающиеся глаза, я встала, взяла сумочку и побрела умыться.

Позавтракаю, просмотрю утренние записи с Зеленским, а затем посплю часа четыре на кушетке, твердо решила я.

В коридоре меня встретил свежий как огурчик Кравцов.

— Ну как, поймали бандита? — поинтересовался он весело.

— Почти, — буркнула я хмуро. — Вы, я вижу, в хорошем настроении.

— Да, с молоком все утряслось, — подмигнул он мне. — Идете в столовую?

— Да, только умоюсь. — Я толкнула дверь в женский туалет.

— Тогда присоединитесь, я буду уже там, — бросил мне Кравцов в спину.

Умываясь, я посмотрела на себя в зеркало и, ужаснувшись, подумала, что эта работа рано или поздно меня убьет — похожа на чучело. Из сумочки я достала тушь, помаду. Взглянула на ногти — ужас, лак начал облетать, единственный шанс спасти положение — покрасить заново…

Минут через двадцать в дурном настроении я вышла из заводоуправления. Заместитель начальника службы безопасности, Егор, курил рядом со своим «БМВ». Все те же засаленные джинсы, грязные всклокоченные волосы и небритость.

— Что, подставили моего шефа? — спросил он, поздоровавшись со мной. — Генерал с утра пораньше поймал нашего Илюшу и отодрал, как помойного кота.

— Кого? — не поняла я.

— Ну, Филюшкина, — сказал Егор с улыбкой.

— Надо было пост вовремя выставить, — сказала я без тени сожаления.

— Пост выставить, да что он даст, — скривился Егор. — Из-за этого поста Кравцов снял с шефа полтинник, а молоко-то не слили, пустили на творог.

— Советую обратиться в Европейский суд по правам человека, — сказала я со злой иронией.

— Ха-ха, смешно, — проворчал Егор. — Из-за вашей деятельности, чувствую, и меня скоро вздрючат.

— Работайте лучше, — бросила я и зашагала прочь. Егор что-то еще говорил, но я не слышала.

Еда в столовой показалась мне пресной, а Кравцов слишком шумным.

— Давайте минуту посидим в тишине, — предложила я ему, — мне надо подумать. — Он пожал плечами и принялся за свежую булочку с повидлом. Я молча поглощала еду, разглядывая пустой зал столовой. Из кухни неслись грохот, шум воды и приглушенные разговоры поварих.

— После обеда я еду в администрацию, — прервал молчание Кравцов. — Там будет совещание по лимитам на газ. Потом заеду в санэпидстанцию.

— Отлично, — пробормотала я. — Съезжу с вами, развеюсь.

Вместе мы вернулись в заводоуправление. Я посмотрела записи, потом включила режим реального времени передачи изображения с камер из директорского кабинета Зеленского и из его машины. К моему несчастью, подозреваемый не спешил исповедаться в своих грехах, спокойно сидел в своем кабинете и щелкал по клавишам компьютера. У меня прямо кулаки сжались от досады. Схватить бы его да вытрясти всю правду. Когда в душе улеглась буря, я улыбнулась одной интересной идее, зародившейся в мозгу. Пора расшевелить это болото. Рука нащупала в кармане сотовый. В бумажнике у меня лежало несколько сим-карт, изъятых у преступных элементов. Я вставила первую же попавшуюся на место своей и позвонила по рабочему телефону Зеленского. На экране компьютера директор Грачевского жиркомбината покосился на телефон, изучая номер на определителе. И только после четвертого звонка он взял трубку.

— Зеленский, слушаю, — раздался в динамике моего сотового бодрый голос.

— Здравствуйте, Антон Карпович. У меня имеются доказательства того, что вы заказали убийство финансового директора «Молочных рек» Павла Геворкяна. Вот лежу и думаю, что с ними делать. Может, обратиться в милицию? Как вы считаете? — повесила трубку, не позволив ему и заикнуться.

Некоторое время Зеленский сидел неподвижно, потом отнял от уха трубку и посмотрел на нее, как на неведомую зверушку.

— Что за дерьмо? — вырвалось у него. Посидев еще минуту с растерянным видом, Зеленский нажал на кнопку отбоя, затем набрал мой номер. Рассматривая извлеченную из сотового сим-карту, я догадывалась, что он слышит в трубке: «Абонент временно недоступен»… — Да что же это такое! — воскликнул Зеленский, сбросил звонок и опять набрал номер, но оказалось, что не мой, а какого-то знакомого по имени Оскар. Голос Зеленского звучал взволнованно: — Оскар, слушай, тут мне какая-то баба позвонила, сказала, что у нее есть доказательства, что я укокошил Пашку Геворкяна. Не знаешь, что бы это означало? — В кабинете повисло молчание. Зеленский слушал ответ собеседника.

Я аж изъерзалась вся, гадая, что он говорит, но повышать чувствительность микрофона не стала, опасаясь перегрузки, а задействовала прослушку в телефоне.

— Думаю, этот мракобес Кравцов специально ко мне кого-то подослал, — сказал Зеленский. — Он в последнее время стал болезненно подозрительным. Болтает о заговорщиках, а на самом-то деле довел оборудование до ручки и хочет, чтоб аварий не было, ищет виноватых.

— Антон Карпыч, не обращайте на него внимания, — услышала я голос Оскара по другому каналу. — Еще немного, и «Молочным рекам» конец. Он это предчувствует и бесится. Ему бы пустить прибыль на закупку оборудования, расширить ассортимент. Нет. Ему это на хрен не надо.

— Слушай, может, мне в милицию обратиться? — спросил у него Зеленский. — Ведь это как-никак клевета и попытка шантажа… Пусть прищемят хвост этому Кравцову.

— Лучше, когда в следующий раз они тебе позвонят, запиши разговор на пленку — и в прокуратуру прямиком, — посоветовал Зеленскому Оскар.

— Точно, так и сделаю. Это будет последней каплей для «Молочных рек», — мечтательно сказал Зеленский и хихикнул. — Слушай, а как у нас дела с безопасностью? Вдруг Кравцов, агонизируя, захочет потопить и нас? — спросил он теперь уже с явным испугом в голосе.

— У нас все отлично, — заверил его Оскар. — На днях собираюсь представить вам план по ужесточению мер безопасности. Если утвердите и проплатите, жиркомбинат вообще превратится в неприступную крепость.

— Неприступная крепость, скажешь тоже, — хмыкнула я, вспоминая ночной вояж. Дальнейший разговор Зеленского с шефом безопасности не дал мне ни крупицы полезной информации. Я отключила картинки, связь и погрузилась в размышления. Из разговора следовало, что Зеленский считает все неприятности на комбинате «Молочные реки» следствием изношенности оборудования. С самого начала я сомневалась, что Антон Карпович может пойти на убийство. Теперь же выходит, что он вообще кристально чист. Идем дальше. Если Зеленский не организовывал убийство Геворкяна, не нанимал диверсанта, то кто же это сделал? А сделал это тот, кому выгодно подвести предприятие к банкротству и захватить на нем власть или, по меньшей мере, сместить со своей должности Кравцова. Могут ли это сделать посторонние? Сомнительно. Ведь акции «Молочных рек» не распылены по мелким держателям, а находятся у троих человек. А значит, это или Тимур, брат Кравцова, или Портняжный. На собрании акционеров Портняжный и Тимур, объединившись, смогут сместить Кравцова, основываясь на неудовлетворительных итогах работы предприятия. Но это если Зеленский говорил правду, а не втирал очки начальнику службы безопасности. Однако независимо от правдивости директора Грачевского жиркомбината проверить Тимура и Портняжного стоит. Уж очень складно все выходит. Геворкяна убивают потому, что он узнает о планах заговорщиков. Нанятый диверсант шлет Кравцову угрожающее письмо, вымогает деньги, желая немного подкалымить.

— Стоп, — сказала я себе, — надо отдохнуть, а то так можно черт знает до чего дофантазироваться. — Я закрыла дверь на ключ, сняла пиджак и, удобно устроившись на кушетке, мгновенно отключилась.

Пробудилась я ровно в два по неслышному звонку своих внутренних часов. В зеркало лучше было вообще не смотреться. Блузка немного помялась, но под пиджаком будет не так заметно. А вот брюки из немнущегося материала практически не пострадали. Я быстро привела себя в надлежащий вид. В дверь осторожно постучались. До того, как открыть ее, я уже знала, что это Кравцов пришел по мою душу.

— Готовы, Евгения Максимовна? — бодро спросил он. — Карета, как говорится, уже ждет у подъезда.

— Раз ждет, значит, едем, — оптимистично заявила я, подхватывая сумочку. Поездка заняла у нас около двух часов и проходила по заведенному порядку. Сначала из джипа выскакивала я, быстро осматривалась, следом выходил Кравцов. Вдвоем мы входили в здание, и там директор посещал нужный ему кабинет, а я ждала в коридоре. Незаметно наступил конец рабочего дня — пять часов.

— Надо бы заехать на комбинат, проверить, как там дела, — сказал Кравцов с легкой обеспокоенностью, когда мы подходили к машине после санэпидстанции. Да и у меня самой душа была, признаться, не на месте. Мы сели в джип, и я попросила Кравцова познакомить меня с его братом Тимуром. Ему моя идея не понравилась. — Зачем это вам понадобилось?

— Я хочу узнать, кто ему сообщил о темных делах Геворкяна, — призналась я.

— Так он вам и сказал, — буркнул помрачневший Кравцов. — Забудьте об этом! Я запрещаю морочить голову Тимуру этой ерундой. У него и так забот полон рот.

Его бурные протесты подтвердили мои подозрения относительно осведомленности Кравцова о деятельности Геворкяна. Они на пару дурили остальных совладельцев «Молочных рек», прятали прибыль. Теперь же шеф не хочет, чтобы про его делишки пронюхала и я. Может, он сам и укокошил Геворкяна.

Машина ровно шла по проспекту в потоке других машин. Я внимательно следила за лицом Кравцова, пытаясь понять его замыслы.

— Работаешь, работаешь, создаешь, а потом приходит какой-то гад, и труд всей жизни разваливается на глазах, — болтал он без умолку о своей трудной судьбе. — Я ведь с самых низов начинал…

Нет, Кравцов не заказывал убийство Геворкяна, решила я, иначе к чему нанимать меня для своей защиты. Для отвода глаз, как свидетеля того, что на него самого покушались? Но я ничего подобного не видела и не могу являться свидетелем. Деньги вымогали, пытались завалить производство — это да. Если Кравцов запретил мне разговаривать с братом, то я побеседую с Портняжным при условии, конечно, что он захочет пойти со мной на контакт.

— Понимаете, наша продукция рассчитана на людей с небольшим достатком. Она дешевая, поэтому доступная, а бедных людей значительно больше, чем богатых, — продолжал Кравцов, в то время как мы въезжали на территорию предприятия. — Зеленский кичится, что у него ассортимент круче. А вы посмотрите, что чаще покупают в магазинах, его рожки или мои стаканчики?

— Совершенно с вами согласна, — поддакнула я.

Выбравшись из джипа, мы сразу пошли по территории, затем в цеха. Попова с главным технологом вовлекли Кравцова в дискуссию о качестве пищевых добавок и ароматизаторов, использовавшихся в различных сортах мороженого. Я подозвала к себе Владимира Калмыкова, заправлявшего автомат пленкой, и спросила, где мне найти того подозрительно умного наладчика, который везде сует нос.

— Он в ночную будет, сейчас его нет, — ответил Калмыков с несчастным лицом. — Я просил Попову поставить меня в другую смену, там коллектив получше, а она не поставила. Может, скажете ей, а? Я ведь вам помогаю.

— Хорошо, — пообещала я, однако выполнить обещание забыла, так как в цехе произошло очередное ЧП. Рабочие собрали линию кефира. Двое побежали включать, а один, странноватого вида слесарь, остался на месте следить за состоянием соединений, выкрикивая через каждые две минуты что-то нецензурное.

— Он всегда так, не обращайте внимания, — усмехнулся Калмыков, заметив мой удивленный взгляд. — Новенький, но думаю, долго не продержится.

Кравцов, не знавший особенностей своего рабочего, решил, что он чем-то взволнован, и подошел к нему. Вместо нормального ответа странный тип выдал поговорку, на девяносто процентов состоящую из мата.

— Я что-то не понял юмора, — разозлился Кравцов и посмотрел себе под ноги. — Что это за труба, не подскажете?

— Да хрен его знает. — Странноватый пожал плечами. Было похоже, что двухметровый поворот с приваренными по концам фланцами ему незнаком. Кравцов задрал вверх голову и заорал так, что Попова с технологом присели.

— Придурки! Вы забыли линию до конца собрать!

Я рванулась к нему, но опоздала на доли секунды. Мощная струя кефира из сотой трубы едва не смыла генерального директора «Молочных рек». Я остановилась, закрываясь от брызг. На другой стороне Попова схватилась за технолога, чтобы не упасть в обморок.

— Закрой задвижку! — крикнул странноватому Калмыков, но, поняв, что у него ступор, бросился сам к линии, вцепился в штурвал и стал бешено перебирать руками, вращая его. Тут же напор кефира иссяк. Без слов Кравцов пошел прочь, капая на пол ценным продуктом. Его дорогой костюм можно было смело выбрасывать. Лицо — сплошная кефирная маска, сквозь которую на окружающих таращились пылающие глаза директора. Я поспешила за ним. Двое рабочих, что бегали включать насосы, вскрикнув, попятились с нашего пути. Никто по дороге не отважился поинтересоваться, что случилось. Егор, протиравший тряпочкой ветровое стекло своего «БМВ», отвернулся в сторону, будто не заметил нас. Уверенным шагом Кравцов вошел в приемную и потребовал у опешившей Маши:

— Немедленно готовьте приказ. Всех работников цеха розлива лишить тридцати процентов зарплаты. Виновника утечки кефира — фамилию слесаря узнаете у Поповой — уволить по статье «невыполнение своих должностных обязанностей».

Я решила, пока директор не придет в себя, держаться подальше от приемной.

Заперев дверь своего кабинета, я отыскала в компьютере домашний телефон Геворкяна. Вдову финдиректора звали Мариной Сергеевной. Я набрала номер и, приложив к уху сотовый, прислушалась к длинным гудкам. На пятом мне ответил усталый женский голос.

— Марина Сергеевна, — сказала я, — здравствуйте. Вас беспокоит следователь прокуратуры Хомутова. Я хотела бы встретиться и задать вам несколько вопросов.

— Раньше дело по убийству моего мужа вел другой следователь, — удивленно ответила Марина Сергеевна.

— Дело передали мне, — нашлась я мгновенно и продолжила: — Мне придется начать все с начала и довести до конца.

— А что вы хотите от меня? — проговорила она тихо.

— Задать несколько вопросов, — повторила я. — Я бы могла к вам сегодня заехать часов в семь или около восьми. Вы как, не против?

— Хорошо, приезжайте, — ответила она.

Я попрощалась и повесила трубку. Будем надеяться, она сможет хоть немного прояснить ситуацию. Чтобы чем-нибудь занять себя, я решила просмотреть записи с камер наблюдения. Начала с камеры в своем кабинете. Запись, сделанная в мое отсутствие, должна была показать, посещал ли кто штаб-квартиру за это время. Оказалось, что никто не посещал, и я стерла ненужные файлы. Следующими стерла записи из цехов, из кабинета Зеленского. А запись из машины директора Грачевского жиркомбината заставила меня замереть. Я не поверила своим ушам, перекрутила назад. Зеленский сидел в своей «Ауди» и говорил по сотовому. Он отослал водителя погулять, приказав оставить двигатель включенным, набрал номер на сотовом и с выражением лица, которое мне совсем не понравилось, заговорил.

— Здравствуй. Ну как у тебя дела? — Пауза. — Про отравление слышал. Очень плохо. Сказано же было, что это должно выглядеть несчастным случаем или следствием изношенности оборудования. Я знаю, что «Молочные реки» скоро сами собой развалятся, но у меня нет времени ждать. Сделай то, за что тебе заплатили, завтра же ночью, иначе у тебя будут проблемы. — Пауза. — Ты хочешь знать какие, скажу. Начальник службы безопасности «Молочных рек» Филюшкин — полный отморозок. Если он узнает, что ты засланный казачок, множественные переломы тебе гарантированы. Кроме того, на тебе условный срок. Посидеть не хочешь? — После продолжительной паузы Зеленский удовлетворенно произнес: — Вот так бы раньше. Только без жертв. — Отключив телефон, он кликнул шофера, и на этом все закончилось. Я два раза прокрутила запись, чтобы выжать из нее как можно больше информации. Определить, что за номер набирал Зеленский, визуально не удалось. Обзор заслоняло водительское сиденье. Пользуясь инструкциями Юзера, я проверила телефон через сервер компании оператора сотовой связи. Делала подобное я в первый раз и, несмотря на это, все удалось. В вожделенном перечне звонков три были в мэрию, два директору сети магазинов, два домой и пятнадцать на телефоны сотрудников Грачевского жиркомбината. Разговор, свидетелем которого я только что была, состоялся, очевидно, с сотового, не зарегистрированного на Зеленского. В следующий раз буду умнее, устанавливая камеру. Установлю две — одну для обзора салона, другую для обзора пассажиров на заднем сиденье, или выясню, на каком месте предпочитает ездить объект слежки. Однако не все так уж плохо. Я знаю время проведения очередной диверсии — завтрашняя ночь. Преступник будет среди тридцати работников ночной смены. Суббота, никого из начальства — хорошо придумано. Место проведения диверсии — вопрос спорный. По разговору я поняла, что эта диверсия должна покончить с «Молочными реками». Если без жертв, то холодильно-компрессорную станцию можно сразу отмести, так как там аммиак. Насосную оборотной воды преступнику не затопить из-за сигнализации, к тому же там трое дежурных и камера наблюдения. Повреждение самих сетей водоснабжения, как и электрических сетей, устранимы в течение суток. Даже если сжечь целую подстанцию, то можно быстро бросить кабели в обход ее и запитать оборудование. Повреждение системы газоснабжения чревато взрывом, опять возможны человеческие жертвы, а без взрыва легко устранимо. Что же остается? Что может остановить работу предприятия минимум на неделю? Без чего нельзя работать? Что легко повредить и невозможно быстро восстановить?

В машине, когда мы с Кравцовым ехали с работы в его особняк, я задала не дававший мне покоя вопрос и заметила, что директор словно застыл от страха.

— Почему вы этим интересуетесь? — спросил он с подозрением.

— Не хочу вас пугать, но завтра ночью, похоже, намечается что-то крупное, — ответила я. — У меня есть запись, на которой Зеленский приказывает кому-то одним ударом покончить с вашим комбинатом.

Возмущению Кравцова не было предела. Он меня клятвенно заверил, что в суде Зеленский будет молить его о пощаде, как маленький ребенок.

— Возможно, — уклончиво согласилась я, — если удастся поймать наемника, то Зеленский точно не открутится.

— Вы же поймаете эту сволочь, что собирается мне подгадить завтра? Кто он? Вы уже знаете? — засыпал меня вопросами Кравцов.

Я пообещала обязательно все уладить. О подозреваемых промолчала, так как их практически не было. В виновности Лепко — слишком умного наладчика — я сомневалась. Во-первых, устроился он недавно, во-вторых, молод слишком для профессионала. Таких обычно не подряжают на серьезные дела. Но самый весомый аргумент против его кандидатуры — это легкость, с какой он был вычислен Калмыковым. Я молча выслушала версии Кравцова, на что может покуситься злоумышленник. Они совпадали с моими рассуждениями по этой теме полчаса назад.

— Что-то больше в голову ничего не лезет, — выпалил он под конец и замолчал.

— Аркадий Никифорович, мне завтра ночью потребуется помощь, — сказала я, нарушая тишину. — Вы не могли бы слесаря Калмыкова перевести из дневной в ночную смену. Он вне подозрения и заинтересован оказывать мне содействие.

— Да нет проблем, — буркнул Кравцов. — Делайте что хотите, но не дайте им осуществить задуманное.

Особняк Кравцова наполняли тишина и спокойствие. Жена ушла к своему косметологу. Домработница Татьяна тихо накрыла стол в столовой и спустилась в подвал, где располагалась стиральная машина. Я не спеша приняла душ, переоделась, сварила себе кофе, пока никто не мешал, поджарила тосты и уселась за стол. На кухню заглянул Кравцов.

— Что вы тут спрятались? — поинтересовался он.

Я рассеянно пожала плечами, а он продолжал:

— Вы, кажется, куда-то собираетесь поехать?

— Да. Это связано с вашим делом, — ответила я неохотно.

— А поподробнее нельзя?

— Нет, сейчас нельзя. Потом, если получится, все расскажу, — пообещала я. — Вы же понимаете, что многие источники информации у меня секретные и раскрывать их нельзя.

— Ладно, — бросил Кравцов недовольно, — только вернитесь обратно к десяти. Мне тоже надо в одно место съездить.

— Куда, если не секрет? — спросила я.

— Хочу встретиться со своими знакомыми, пропустить рюмочку-другую. Где, мы еще не решили. — Отвечая, Кравцов смотрел куда-то в сторону, в район плиты, где не было ничего интересного.

— При первой нашей встрече вы, помнится, собирались ограничить свои выходы в свет, — напомнила я ему. — Может, стоит сегодня подумать о завтрашней ночи, подготовиться.

— Я сегодня собираюсь развеяться, — решительно заявил Кравцов. — А вы думайте о завтрашней ночи, вам за это платят.

— Понятно, — ответила я, — развеяться, так развеяться. К десяти я буду здесь.

Вдова финансового директора «Молочных рек» Павла Геворкяна проживала в обычном девятиэтажном доме на восьмом этаже. Добротная стальная дверь, отделанная деревом, чуть приоткрылась передо мной на цепочке. Хозяйка, худощавая женщина с пышной прической каштановых волос и выразительными голубыми глазами, спросила меня:

— Вы — та самая следователь из прокуратуры?

— Да, сейчас… — Я полезла было за удостоверением, но дверь распахнулась, и Марина Сергеевна пригласила меня зайти. — Зря вы так, — укорила я вдову. — Документы нужно всегда спрашивать, а то откроете в следующий раз какому-нибудь бандиту.

— Ерунда. — Геворкян беспечно махнула рукой. — Как раз у бандита все документы будут в порядке.

Я не стала с этим спорить — у самой-то документы были фальшивыми, и лучше эту тему больше не ворошить. Мы прошли в просторную гостиную, образованную посредством соединения двух комнат. Марина Сергеевна усадила меня на диван и, несмотря на протесты, организовала чай с печеньем, конфетами и грушевым вареньем. Боль утраты в ее душе, наверно, уже успела притупиться, поэтому на вопросы она отвечала сдержанно и по существу. Нового я узнала немного, но что узнала, имело свою ценность. В последние дни Павел Геворкян не раз намекал жене, что кто-то пытается его шантажировать.

— «Пусть только попробует открыть рот, я найду, чем его заткнуть», — передала Марина Сергеевна слова мужа. — А в тот день, когда Пашу убили, ему позвонили и он сказал в трубку: — «Мне до некоторых воров далеко. Терпение тоже не безгранично! С Кравцовым я еще как-то договорюсь, а тебе однозначно конец».

— А с вами муж не обсуждал свои проблемы? — спросила я, записывая разговор на диктофон.

— Нет, никогда. — Марина Сергеевна печально посмотрела на свои руки. — В последний день просто сказал, что нам, возможно, придется переехать в другой город. Ему там вроде бы предложили хорошую работу.

По характеру финдиректор «Молочных рек» был человеком скрытным, мало с кем общался, и друзей у него не имелось. Марина Сергеевна даже назвала его затворником. Он все повторял, что в современном мире такое понятие, как дружба, отсутствует. Каждый рвет себе, что успеет урвать, и лишний раз рот не стоит открывать, потому что слова могут в любой момент обернуться против тебя. В финансовом смысле чета Геворкян не бедствовала. У каждого из троих детей было по квартире, приобретенной на деньги отца. Это я знала из информации, добытой из архивов налоговой. А Марина Сергеевна добавила к этому списку, сама того не подозревая, коттедж на Волге, который муж не успел достроить, катер, на котором они всей семьей с родителями любили отдыхать летом.

Наверно, не маленький катерок, подумала я, прикидывая вместимость. Скорее небольшая яхта. И все это на скромную зарплату финдиректора в двадцать тысяч рублей в месяц. Поблагодарив ее за чай, я откланялась.

На обратном пути у меня возникло подозрение, что меня «ведут». Красная «девяносто девятая» осторожно следовала за «Фольксвагеном» на отдалении, в потоке машин. Я немедленно повысила скорость и оторвалась от преследователей, петляя по городским улочкам. «Хвост» означал, что я подбираюсь к чему-то значимому. Следовательно, надо продолжать в том же направлении с удвоенными усилиями. Перед тем как заехать к Портняжному, я позвонила ему и, представившись частным детективом, договорилась о встрече. Он не хотел со мной видеться, ссылался на занятость, но мне удалось его убедить, намекнув, что от этого зависит благосостояние и жизнеспособность «Молочных рек». Встретились мы в кафе «Чеширский кот» напротив здания банка. Портняжный жил в этом же доме прямо над банком, на пятом этаже. На встречу директор банка опоздал на двадцать минут. Я держала в руках телефон в раздумьях, не позвонить ли ему вновь, но тут Портняжный наконец вошел в стеклянные двери кафе. Я видела его фотографию у Кравцова в кабинете, поэтому сразу узнала и удивилась, до чего же он похож на школьного учителя. Невысокий, с располагающей внешностью. Очки в тонкой металлической оправе, за стеклами умные зеленовато-коричневые глаза. Одет он был в светлую рубашку с серым галстуком и черные брюки. На ногах сандалии, как мне показалось, далеко не новые. Я помахала ему рукой. Он заметил и, неторопливо приблизившись, сел за мой столик. Барсетку положил на пустой стул рядом с собой. Затем, бросив на меня быстрый оценивающий взгляд, сдержанно поздоровался.

— Спасибо, что согласились прийти, Герман Августович. Обещаю вас не задержать, — сказала я, мягко улыбаясь. За витриной кафе мимо моего «Фольксвагена» медленно проехала красная «девяносто девятая» и скрылась из поля зрения. Ощутив легкий укол страха, я заказала нам кофе. Он так и простоял нетронутым до конца разговора.

— Что вы конкретно хотите узнать от меня? — спросил Портняжный, когда официантка отошла от нашего столика.

— Меня интересует финансовый директор «Молочных рек» Геворкян, точнее, информация о том, кто заложил его темные дела Тимуру Кравцову, — ответила я, глядя собеседнику в лицо. — Аркадий Никифорович сказал, что Тимур ни за что не скажет мне, кто это был, и я подумала, может, вы…

— А почему вы так подумали? — не дал мне договорить Портняжный.

— Потому что вы заинтересованы, чтобы «Молочные реки» работали и приносили прибыль, — ответила я. — Человек же, который желает разрушить это предприятие, и передал Тимуру информацию на Геворкяна. Уверена, он же устроил на комбинате серию диверсий, повлекших за собой многомиллионные убытки. Я хочу предотвратить следующие атаки.

— Вы частный детектив и работаете на Кравцова? — спросил Портняжный с оттенком жалости. — Должно быть, он вам тоже кое-что рассказал о своем финдиректоре?

— Да, он мне рассказал. Я в курсе, что произошло, — ответила я. — Скажите прямо, Тимур вам говорил или нет имя человека, слившего компромат?

— Нет, — неожиданно легко признался Портняжный. — Документы пришли на его домашний компьютер по электронной почте. Информации, от кого они, не было. Так что ищите.

— А вы сами что думаете, кто убил Геворкяна? — спросила я у него прямо.

— Не я, точно, — печально усмехнулся банкир. — Для меня главное — не потерять деньги, вложенные в комбинат. Еще лучше иметь к этому стабильную прибыль. Геворкян же попытался обделить нас с Тимуром, лишить части прибыли. Мы быстро решили этот вопрос — Паша потерял свою работу, отдал свои акции в качестве компенсации за ущерб. Убивать его не было резона. Если хотите найти виновных, то поищите среди людей, которым он отмывал деньги. Может, он, лишившись всего, решил их напарить напоследок и смотаться?

Я вежливо согласилась с ним.

— Вы еще что-нибудь хотите узнать? — поинтересовался Портняжный.

— Нет, спасибо. Я получила от вас исчерпывающий ответ, — ответила я, отсчитывая деньги за невыпитый кофе. Попрощавшись со мной, Портняжный встал и вышел из кафе. Я заплатила официантке и вышла следом.

Незаметно я осмотрела все пространство около кафе: каштановую аллею, лавочки, стоянку машин перед банком. Дальше, в проезде между домами у бетонного столба стояла красная «девяносто девятая». Я замедлила шаг. Машина была пуста, а значит, люди, приехавшие на ней, были где-то поблизости. Я не думала, что они хотят со мной просто поздороваться. Мой «Фольксваген» стоял прямо напротив окон кафе. Они не смогли бы вот так запросто на глазах у всех его заминировать или сделать еще какую-нибудь пакость. Медленно я подошла к авто, неспешно вынула позвякивающие ключи, коснулась замка. В это мгновение в стекле отразились двое, рванувшиеся ко мне. Сделав упор на машину, я ударила назад ногой в голову верзиле, что уже полез за пистолетом. Без звука тот рухнул на асфальт, выставив вверх свое пузо, обнажившееся из-под задранной рубашки. Второй, мелкий и вертлявый, почувствовав, что дело плохо, попытался бежать. Но я достала его прямым ударом в спину, вдобавок треснула сзади по шее и, схватив за руки, оттащила к машине. Затем, открыв заднюю дверцу, запихнула бесчувственное тело на сиденье, прыгнула на место водителя и рванула с места так, что мотор «Фольксвагена» сердито взревел.

Глава 8

Лодка плавно покачивалась на волнах. Слышался легкий плеск воды о борта. Чернеющая гладь Волги была подернута мелкой рябью. Последний луч света погас на небосклоне, и вот-вот должны были появиться первые звезды. Посмотрев на часы, я похлопала своего пленника по щекам.

— Просыпайся, спящий красавец, самое интересное проспишь. — Связанный бандит издал стон. Его глаза широко распахнулись, наполнились страхом. Он дернулся, стараясь подняться, и едва не слетел с лодки, так как его ноги, отягощенные камнями, свешивались через корму в воду. — Стой, куда собрался, еще рано! — Я схватила его за шиворот и уложила обратно на дно лодки. Он попытался кричать, но, получив по носу, затих. — Так, у меня мало времени, — произнесла я ледяным тоном. — Я опаздываю на встречу с шефом, жутко устала, таскаясь с тобой, поэтому хочу быстро услышать четкий ответ на один вопрос, — и, выдержав жуткую паузу, продолжила: — Кто тебя послал?

— Я не знаю, мамой клянусь, — заныл бандит. Его била сильная дрожь, от которой лодка ходила ходуном.

— Значит, мы друг друга не поняли, — вздохнула я, проверяя веревки у него на ногах. — Хотела, как в добрые старые времена, закатать твои ласты в бетон, но времени не было. Думаю, и так сойдет. Ну, прощай! — Я приподняла его, готовая сбросить в воду, и он заголосил:

— Я все скажу, только не надо меня бросать!

— Хорошо, — уступчиво произнесла я, — слушаю тебя внимательно.

Пленник, комично таращась, затараторил как заведенный:

— Бирюк сказал, что надо одной бабе ноги переломать, чтоб не совала нос куда не следует. Обещали десять тысяч.

— Я про это сама догадалась, — рявкнула я. — Говори, урод, кто заказчик, пока моя добрая воля не иссякла!

— Я точно не знаю, мужик какой-то крутой, большая шишка на нашей «молочке», — плаксиво проговорил он. — С ним Бирюк встречался. Я так, на подхвате.

— Да, — протянула я. — Ошибочка вышла. Выходит, я не того спеленала. Подумала, что твой дружок — мышцы, а ты — мозг. А оказалось, наоборот. Твой дружок и мышцы, и мозг, а ты — дерьмо.

— Не убивай меня! Я же тебе зла не хотел, — жалобно попросил бандит.

— Да не собираюсь я тебя убивать. Столкну в воду, а ты сам собственной смертью умрешь, — произнесла я, сдерживая улыбку.

— Я знаю, где Бирюк живет! Навестишь и расспросишь его о том парне с «молочки», — сказал он, стараясь подчеркнуть свою полезность.

— Говори адрес, — равнодушно бросила я, разворачивая блокнотик.

— Колхозная, дом восемь, телефон… — Он выболтал мне про своего дружка все, вплоть до детских шалостей в возрасте четырех лет.

— Большое спасибо. А теперь нам пришло время расстаться. — Я подняла визжащего бандита за плечи и столкнула в воду. За бортом будто забилась крупная рыба.

— Ну что, воду не замутил? — усмехнулась я, глядя в удивленное лицо бандита, стоявшего по грудь в воде на мели. — Везет тебе страшно! — Из ножен на моем запястье появился узкий клинок.

— Не-ет! — заорал пленник, максимально напрягая голосовые связки. Но вокруг не было человеческого жилья или турбазы, поэтому вряд ли кто услышал этот душераздирающий призыв. Я перегнулась через борт и всего лишь перерезала у трепыхавшегося бандита веревки на руках, чтобы он смог самостоятельно освободиться. Он перестал орать, удивленно посмотрел на руки, потом на меня и, должно быть, понял, что его не собираются убивать.

— Если б на моем месте находился другой человек, ты был бы уже мертв. Понял? — сказала я, опустив в воду весла.

— А что мне теперь делать? Как я доберусь до берега? — жалобно спросил бандит, оглядывая казавшуюся бескрайней пойму реки и остров позади себя. — Я даже плавать не умею.

— Ты книжку про Робинзона Крузо читал в детстве? — с улыбкой осведомилась я у жалкого ублюдка.

— Нет, не читал, — признался бандит удрученно.

— Жаль, она бы тебе здорово пригодилась, — хихикнула я, — тогда советую учиться плавать.

Не тратя на дальнейшие разговоры времени, я мощными гребками погнала лодку к берегу, потом поплыла вдоль него против течения. Километра два — и лодочная станция с пьяным сторожем.

— Ну что, дочка, покаталась? — спросил старик в рваной тельняшке и съехавшей на затылок фуражке капитана. — Не хочешь по маленькой, а то я на твои бабки целый ящик портвешка купил.

— Как-нибудь в другой раз, — ответила я, пришвартовываясь и выпрыгнув из лодки.

— Как хочешь. Потом придешь, а уже не будет, — пригрозил сторож, еле удерживаясь на ногах.

— Переживу, — уверенно заявила я. Часы показывали одиннадцать, и мне явственно виделась картина, как Кравцов в это самое время рвет на своей лысой голове последние волосенки и захлебывается слюной. Прыгнув в «Фольксваген», я погнала его к городу насколько возможно быстро.

— Вижу, пунктуальностью вы не отличаетесь — зло сказал Кравцов, когда я, запыхавшаяся, ворвалась в холл его особняка.

— У меня есть оправдание, — произнесла я, глубоко вздохнув.

— Какое, интересно? — ядовито спросил Кравцов, грозно сдвигая брови. — Спасала мир?

— Меня пытались устранить двое бандитов прямо на улице, — выпалила я. — Пришлось повозиться, но я справилась с обоими. А кроме этого, узнала кое-что интересное. — Моя весть изменила боевой настрой шефа.

— Вас хотели убить? Кто же? — Кравцов вылупил на меня глаза.

— Один из этих отморозков под пыткой сознался мне, что его нанял человек из руководства комбината «Молочные реки», — ответила я, чувствуя свое превосходство. — Завтра, если будет время, разыщу второго. Он знает имя этого человека.

— Вам что, сильно досталось? — спросил Кравцов с поддельным сочувствием. Было видно, что ему наплевать. Первоначальный испуг прошел. В голосе послышались нотки недовольства, и причиной тому было отсутствие на мне следов побоев. «Незначительная стычка», — должно быть, подумал он. Стоит из-за этого разводить разговоры.

— Да нет, они не успели меня даже коснуться. Дело не в этом, — ответила я на его вопрос. — Просто стало ясно, что покидать надежно защищенный дом чрезвычайно опасно!

— Опять вы за свое! — вспылил Кравцов. — Опоздали, а теперь начинаете мне мозги полоскать. Немедленно едем, и никаких отговорок.

В холл спустилась жена Кравцова.

— Аркаша, а ты надолго? — спросила она с отчаянием. — Ты едешь не в казино?

— Нет, мне надо встретиться с важными людьми, — буркнул Кравцов раздраженно и закричал в сотовый: — Игорь, ну где ты? Подгоняй машину к дому, мы все-таки едем.

Вздохнув, я побежала переодеваться в вечернее платье.

«Встреча с важными людьми» по странному стечению обстоятельств была назначена в самом большом и престижном казино города «Золото инков». Двухэтажное здание было залито морем мигающих огней. По обеим сторонам входа застыли статуи мускулистых индейцев в боевой раскраске и с топорами, сторожившие свои богатства. Кравцов милосердно отпустил шофера, и мы прошли внутрь. Знакомых у Кравцова в заведении оказалось тьма, весь персонал казино. Его ждали с нетерпением, а когда он появился, едва не понесли на руках. Отбиваясь от управляющего казино, скользкого типа с маленькими бегающими глазками, Кравцов подвел меня к бару.

— Перед игрой следует расслабиться и успокоить нервы, — сообщил он с видом знатока. — Вы тоже поиграйте, чтобы не торчать рядом со мной, как часовой у мавзолея. Не хочу, чтобы мне задавали вопросы.

Барменша подала Кравцову двойную порцию виски, а мне минералку.

— Знаете, у меня нет лишних денег, чтобы просаживать их в подобных заведениях, — сказала я спокойно, отпила немного из своего бокала и огляделась. На двух бильярдных столах неподалеку играли в американский пул. Дальше арка, за ней игровой зал. Карточные столы, рулетка вполне соответствуют уровню такого провинциального города, как Тарасов.

— Не волнуйтесь, я вам дам немного, — с недовольным лицом проговорил Кравцов. — Только не проигрывайте все сразу.

— Хорошо, обещаю только выигрывать, — улыбнулась я уголками губ. От моего внимания не укрылось, что недовольство Кравцова вызвано знаком приветствия, которым его одарил один из игроков в бильярд, похожий на певца Розенбаума. Те же усы, овал лица, очки, бритый череп, на котором играли блики от ламп с красными абажурами, висевшими над столами.

— Чертов гомик, — чуть слышно пробормотал Кравцов, отворачиваясь.

— Что, один из ваших друзей? — спросила я с подковыркой.

— Нет! — возмутился Кравцов моему предположению. — Так, знакомый. Раньше в школе учились. — Он допил виски и сказал, что пора в бой. Первым бастионом явилась рулетка. Щедрость Кравцова не знала предела. Он выделил мне пятнадцать белых фишек по одной условной единице и три красных по пять. Я поставила их перед собой в два столбика, размышляя. В казино отличная охрана, и особых проблем я не ждала, хотя готова была к ним, если бы они возникли. Часть меня постоянно оценивала окружающую обстановку, поддерживая рефлексы и тело в режиме ожидания. Публика у стола собралась сплошь солидная. Никто не относился к игре чересчур эмоционально. Не было ни пьяных, ни юнцов, ни явных уголовников. Спокойная атмосфера для людей, решивших просто отдохнуть.

Перед тем как начать игру, Кравцов перебросился парой слов с крупье, посмотрел какие-то свои каракули в блокноте, выглядевшие диковинными письменами древних. Потом, после проведенного расчета, сделал ставки: на двенадцать — красные, на двадцать два и четыре — черные. На каждый номер он ставил по максимуму. Глядя с завистью на его черные фишки по сто единиц, я скромно поставила свою мелочь на третью дюжину, а красные фишки пока придержала. Дюжины оплачивались один к трем. Крупье привычным движением запустил рулетку. Негромкие разговоры игроков за столом стихли. Было видно, как Кравцов подался вперед. Я почти физически ощущала волны напряжения, рвущиеся из него. Лицо покраснело. Глаза загорелись зловещим огнем. Он быстро ослабил галстук и кашлянул. Под взорами игроков шарик, закончив свое путешествие, лег в пронумерованную ячейку.

— Тридцать три черные, — громко объявил крупье. Разговоры возобновились снова. Кто-то радовался, но большинство готовили новые фишки. Я посмотрела на Кравцова. Тот вновь погрузился в расчеты. Первую неудачу он пережил спокойно, а мой выигрыш в сорок пять условных единиц будто и не заметил. В следующий раз я поставила на первую и вторую дюжины, а Кравцов на четыре номера из второй дюжины.

— Семь красные, — объявил крупье.

Первая дюжина. Я опять выиграла, но уже лишь тридцать единиц, так как ставка на второй дюжине проиграла. Кравцов, глядя в свой блокнот, грустно курил. К нему приблизились двое мужиков серьезного вида в дорогих костюмах, поздоровались и пошли к лестнице, ведущей наверх, где располагался ресторан.

Игра возобновилась. Положившись на свою интуицию, я продолжала ставить на дюжины. Шесть ставок удалось выиграть, а две проиграла. Чистый выигрыш составил сто девяносто одну единицу, то есть тысячу девятьсот десять рублей. Следующие четыре ставки я пропустила, просто сидела и курила, наблюдая за игроками. Кравцов к этому времени проиграл тридцать пять тысяч. Стоявшая позади него официантка по первому требованию принесла ему виски. Выпив, он продолжил и быстро проиграл еще тридцать тысяч. Я поставила лишь однажды и, проиграв тридцать единиц, больше не играла.

— Это какая-то полоса невезения, — бросил мне Кравцов, пересчитывая оставшиеся фишки.

— Наверно, это знак свыше прекратить игру, — глубокомысленно заметила я, бросив взгляд на часы. — Уже двенадцать. Завтра нам нужно быть со свежей головой.

— На том свете выспимся, — отмахнулся от меня Кравцов.

— Аркадий, ну что ты делаешь вид, что не замечаешь меня? — раздался рядом мужской бас с хрипотцой.

Мы с Кравцовым одновременно обернулись. Двойник знаменитого барда подсаживался на освободившееся у стола место.

— Я действительно тебя не заметил. Некогда мне глазеть по сторонам, — с раздражением сказал Кравцов.

— Не представишь мне свою спутницу? — спросил с мягкой улыбкой незнакомец, касаясь рукой плеча моего шефа. Кравцов с отвращением на лице дернул плечом.

— Это коллега по работе, Евгения Максимовна Охотникова.

— Федор Крушилов, — представился мне незнакомец, пожал руку и протянул визитку, где значилось, что он художник. — Видите на стене панорама «Тарасовская слобода» — моя работа. Так что, если вам, Евгения Максимовна, понадобится что-то для оформления своего дома, обращайтесь. У меня масса интересных работ. Есть пейзажи, натюрморты, несколько картин на религиозные темы…

— Федор, не грузи. Она ничего не купит, — рявкнул на него Кравцов.

— Аркадий, ты какой-то злой, проигрываешь, что ли? — спросил художник у него с сочувствием.

— Евгения Максимовна, пойдемте в бар. У меня что-то в горле пересохло. — Кравцов решительно встал и потянул меня за собой.

— Возвращайтесь, я буду накапливать для вас положительную энергетику, — крикнул нам вдогонку художник.

— Прилип как смола, — бурчал Кравцов, продвигаясь к бару.

— На вид безобидный, — заметила я. Мы сели на высокие стулья, и Кравцов, заказав себе виски, снизил голос до шепота.

— Понимаете, я не хочу находиться с ним рядом. Это может негативно сказаться на моей репутации.

— Так что, на сегодня с игрой покончено? — осторожно спросила я.

— Нет! — воскликнул Кравцов. — Сейчас пропущу стаканчик, и вернемся в игровой зал.

И мы вернулись. Кравцов не пошел к рулетке, так как там сидел Федор, а устремился к столу, где играли в блэк-джек. Я с обреченным видом села рядом. Кравцова приняли как родного. Начали с двадцати пяти условных единиц в бокс. Играли с переменным успехом. Кравцов выиграл четыреста единиц и чуть не расцеловал меня от радости. К столу незаметно приблизился Федор, бросивший рулетку. Он радостно похлопал Кравцова по плечу, поздравляя с выигрышем.

— Не мешай, ты меня сбиваешь, — буркнул Кравцов, и тот отошел. Кравцову за счет заведения поднесли виски, но пить он не стал, так как был слишком возбужден выигрышем. Однако выигрыш сменился чередой проигрышей. Ставка возросла до двух тысяч единиц. В общей сложности Кравцов проиграл девяносто тысяч. Деньги закончились, и он, отказавшись от кредита, который готово было предоставить казино, встал из-за стола. Я не верила своему счастью.

— Аркадий Никифорович, вы покидаете нас? — спросил опечаленный до невозможности управляющий. — Если вы устали, мы могли бы предоставить для вашего отдыха VIP-кабинку, подали бы роскошный ужин за счет заведения, а потом вы могли бы вернуться и поиграть еще немного.

— Все, что мне нужно, это такси, — ответил Кравцов. — Поиграю завтра, и так уже два часа.

Когда мы ехали в такси по пустынным улицам, я спросила у Кравцова:

— Вы не расстроены проигрышем?

— Нет, — просто ответил Кравцов. — Сегодня проиграл, завтра точно выиграю. У меня предчувствие.

Я промолчала. Все эти ночные вояжи шефа, игры допоздна ломали мой жесткий режим, выстроенный годами, — подъем в шесть, кросс, потом зарядка. Ничего не поделаешь, издержки профессии.

Засыпая в своей постели в особняке Кравцова, я слышала приглушенные крики супругов, затеявших очередную разборку.

Утро на «Молочных реках» началось с планерки, организованной злым и невыспавшимся Кравцовым. Несмотря на выходной, он вызвал на работу инженерно-технический персонал в полном составе. Сполна получили все. Я благодарила бога, что мне не надо было присутствовать на этом побоище. Пока шла планерка, я в мучительных раздумьях бродила по цехам.

Куда направит свой удар диверсант? Без чего производство надолго встанет? — эти мысли не давали мне покоя, между тем как драгоценное время уходило. Из цехов я вышла на улицу. Взгляд упал на плотные черные клубы дыма, поднимающиеся за серыми корпусами и вышкой охраны. Что это, интересно, такое? — спросила я себя. Дым этот мне приходилось видеть по утрам. Источник находился где-то за забором, скорее всего в овраге за железнодорожными путями. Там постоянно жгли что-то с восьми утра и часов до одиннадцати-двенадцати. Я обернулась на тихие шаги за спиной. Филюшкин, начальник службы безопасности, направлялся, не замечая меня, к дверям в цех. Я поняла, что планерка закончилась, окликнула его:

— Илья Климович, не могли бы вы на секундочку подойти ко мне?

Филюшкин с улыбочкой пружинистым шагом подошел.

— Гуляете все, госпожа консультант по безопасности. — Голос вроде веселый, но в словах чувствовался подтекст.

— Илья Климович, не могли бы вы прояснить один вопрос? — Заглянув в его глаза, я поняла, что на самом деле он не так весел, как старается казаться. Глаза Филюшкина словно ножи резали меня, так что становилось очень неуютно. «Все еще винит меня в своих промахах», — мелькнула в голове мысль.

— Для вас — что угодно, Евгения Максимовна, — осклабился Филюшкин. Я указала рукой:

— Что это там за дым? Я его уже не первый раз замечаю.

— Ну, это большой секрет, — проговорил с напускной важностью Филюшкин. — Если я вам скажу, то придется потом вас устранить.

То, как он это произнес, мне не понравилось.

— А я рискну. — Я улыбнулась в ответ, вытащила из портсигара сигарету, однако тут же засунула ее обратно, вспомнив, что на территории предприятия курить строжайше запрещено.

— Ладно, скажу. — Филюшкин с улыбкой наблюдал за моими движениями. — Там за забором, в овраге что-то вроде свалки. — И, заранее предупреждая напрашивающийся вопрос, добавил: — Свалка, естественно, незаконная, и, чтобы она не разрасталась, мы постоянно сжигаем вывозимый мусор. Немного бензинчика — и порядок.

— А что за мусор? — спросила я, глядя на дым. — Такое ощущение, что резина горит.

— Это пакетики, — ответил Филюшкин, — брак. Швы текут, мужики их вскрывают, молоко сливают на переработку, а пакетики вывозят на свалку. В день мешков десять набирается.

— Пакетики, — задумчиво повторила я.

— Евгения Максимовна, вы не желаете посмотреть на сигнализацию? — предложил мне Филюшкин. — Егор вчера поставил. Мне кажется, очень даже неплохо.

— Спасибо, нет, — произнесла я. — Сомнений в ваших способностях и тем более в способностях Егора у меня нет.

— Вот, значит, как, — восхитился Филюшкин. — А я уж боялся. Раз не хотите, схожу, сам посмотрю. — Он направился к дверям в цех, а я к заводоуправлению. Мне под ноги попался пакетик из-под молока, затоптанный на грязном асфальте, и внезапно пришло озарение. Я рванула обратно в цеха, чтобы проверить свою догадку.

— Нина Васильевна, где у вас хранится тара, упаковочный материал и тому подобное? — Mоя рука резко вцепилась в локоть начальника цеха мороженого. Та, вздрогнув, обернулась.

— Господи, вы зачем так хватаете! — Я, смутившись, убрала руку. — Пленка, естественно, хранится на складе. — Начальник цеха указала в сторону больших открывающихся автоматически ворот. — Вон там, за воротами направо, склад с упаковочными материалами, налево — склад со стаканчиками.

— Со стаканчиками, — я задумалась, — они, наверно, неплохо горят?

— Я даже боюсь подумать, что будет, если вафельный склад загорится, — произнесла начальник цеха с беспокойством, — проводка там старая. Я все время требовала с главного энергетика, чтобы заменили. Вы же консультант по безопасности, Евгения Максимовна, может, скажете Аркадию Никифоровичу об этой проблеме.

— Непременно скажу, — пообещала я и попросила ее проводить меня до складов. Начальница цеха живо откликнулась на мою просьбу и по пути не преминула рассказать последние сплетни. На планерке Кравцов сместил с занимаемых должностей заведующего складом и начальника снабжения. Первый провинился тем, что на складе готовой продукции обнаружилась большая недостача масла. Второй же приобрел некачественный упаковочный материал. Из-за пленки, которую снабженец приобрел у сомнительных посредников, и молоко, и кефир, и остальные кисломолочные продукты становились горькими.

— Представляете, они как-то перепутали на складе старую и новую пленку. Как их определишь, какая горькая, какая нет, — с мученическим лицом жаловалась Нина Васильевна, открывая своими ключами железную дверь склада. — Аркадий Никифорович велел лизать пленку перед применением, каждую бобину. Да меня наладчики, когда я скажу им об этом, в лучшем случае матом покроют…

— А пленку издалека возят, не знаете? — спросила я, отметив про себя, что навесной замок склада откроет и ребенок гвоздиком.

— Кажется, откуда-то из-под Москвы, точно не помню, — ответила она, — входите.

Помещение склада, довольно вместительное, было сплошь заставлено стеллажами, забитыми бобинами с пленкой. На оберточной бумаге я разглядела этикетку.

— Каждая бобина весит двадцать пять килограммов, — просветила меня провожатая. — У нас большой запас, потому что с поставками часто случаются перебои. Есть еще холодный склад с пленкой на улице, потом покажу.

От последних слов я испытала небольшое облегчение. Хотя бы хранится все не в одном месте.

— А не боитесь, что может случиться пожар из-за того, что кто-то просто закурит рядом? — спросила я, кивая на ряды картонных коробок для мороженого, стоявших вдоль стен в широком и высоком коридоре перед складом.

— Места не хватает, что поделаешь, — вздохнула начальник цеха. Склад с вафельными стаканчиками для мороженого вовсе не закрывался, так как туда постоянно ходили наладчики, забирая коробки в цех на конвейер. Тут же грузчики из печного на тележках привозили свежевыпеченные стаканчики и расставляли внутри. Этот склад был втрое больше склада с пленкой, а количество стаканчиков в нем выражалось астрономической величиной. В довершение всего я обнаружила у дальней стены канистры с эфирами, красителями. По предостережениям на этикетках жидкости чудовищно взрыво— и огнеопасны.

— Да, — вздохнула я, — здесь у вас все условия для возникновения пожара пятой категории.

— Да я о чем и говорю постоянно! — воскликнула начальник цеха. — Надо быстрее что-то делать.

— Как бы не было поздно, — заметила я.

— Что вы имеете в виду? — не поняла она.

— Так, ничего, мысли вслух, — ответила я и перевела разговор на склад пленки, тот, который находился на улице.

В директорской приемной томилась целая куча народа, ожидая аудиенции. Я решительно прошла к столу секретарши. Маша посмотрела на меня затравленно. Ее пальцы замерли в сантиметре от клавиатуры компьютера.

— Мне надо срочно поговорить с шефом. Нельзя ли как-то вызвать его оттуда? — кивнула я в сторону запертого кабинета Кравцова.

— Я бы посоветовала вам его не беспокоить, — сказала Маша.

— Важные люди, что ли? — спросила я.

— В некотором роде, — уклончиво ответила Маша.

— Знаете, нам всем тут в некотором роде срочно нужно попасть к Аркадию Никифоровичу, — сварливо заметил главный механик, скромно сидевший на стуле для посетителей, зажав между ног папку. Я скользнула по нему равнодушным взглядом и встала у двери.

— Я тоже уже час жду, — жалобно заметил краснолицый толстяк, заведующий складом.

— Вам-то что, завтра на работу не выходить, можете и подождать, — злорадно хихикнул главный механик, дергая ногой.

Лицо завскладом покраснело еще больше. Он промолчал. Находившийся здесь же начальник снабжения, тяжело вздохнув, ослабил узел на галстуке и переложил кожаную папку с какими-то документами из одной руки в другую.

Тут, к счастью, дверь кабинета распахнулась, и я бросилась туда. Попова, выходя, отшатнулась, а я влетела в кабинет и захлопнула за собой дверь прямо перед носом у взбешенного механика.

— Вы чего так врываетесь? — воззрился на меня раскрасневшийся Кравцов.

— Важная новость, Аркадий Никифорович. Я узнала, где злоумышленник нанесет свой удар, — выпалила я, плюхаясь в кресло. — Теперь нам вместе следует подумать, как его отразить. Я ваше производство знаю еще плохо, поэтому могу упустить некоторые детали, а вы, если что, поправите.

— Давайте, не тяните, что он хочет сделать?! — воскликнул Кравцов, вскакивая с кресла в сильном возбуждении.

— Аркадий Никифорович, ответьте, что будет, если уничтожить весь упаковочный материал, стаканчики, тару? Что тогда будет? Как быстро вы сможете восполнить запасы?

— Что вы хотите этим сказать? — спросил Кравцов, нависая надо мной. — Новую пленку можно приобрести дня через три. На заводе у поставщика сейчас какие-то проблемы. Везти тоже дня три. В общем, неделя при благоприятном раскладе.

— Вот и представьте, что будет с производством, если ваши склады сгорят, — сказала я спокойно.

Кравцов с минуту осмысливал услышанное, потом произнес хрипло:

— Если такое произойдет, комбинат понесет такие убытки, что, я боюсь, он не выплывет. Во-первых, полетит налаженная система поставок молока; во-вторых, покупатели продукции найдут себе других поставщиков, а конкуренты воспользуются моментом, чтобы добить нас окончательно. Сырье, которое есть сейчас, испортится, так как нельзя будет его переработать.

— На складе еще канистры с эфирами, — напомнила я ему.

— Да, эфиры и пищевые добавки, — вспомнил он. — Их мы вообще покупаем за границей, во Франции. На это уйдет не меньше месяца.

— Вижу, картина складывается мрачная, — покачала я головой и добавила: — Через склад, кроме того, проходит кабельный лоток, аммиакопровод, недалеко газопровод, а за стеной печное отделение. Я не знала сразу всего производства, поэтому акцентировала внимание на продукции и сырье, а упаковочные материалы и склады упустила из виду. С точки зрения безопасности, они наиболее уязвимы. Замки и двери слабенькие или вовсе не закрываются. В коридоре складирована тара. Огонь по системе вентиляции быстро разнесется по другим цехам. Хотя и гореть в цехах нечему, люди могут отравиться угарным газом и продуктами горения.

— Так надо немедленно все убрать! — вскричал Кравцов с паникой в голосе. Сейчас же организую людей. Тару перенесут в какое-нибудь помещение. Эфиры можно убрать на склад масла. Там хорошая дверь.

— Нет, ничего этого пока делать нельзя. Мы спугнем бандита, притаившегося под маской кого-то из работников, — сказала я твердо. — Потом, конечно, надо будет сделать, как вы говорите. Все убрать, хорошие двери, замки и установить камеры.

— Но если он осуществит задуманное! Я же потеряю все! — заорал Кравцов. Разговаривая, он уже не мог держать себя в руках. Перед его взором, очевидно, разворачивались картины бедствия. Кравцову можно было только посочувствовать.

— Аркадий Никифорович, вы разве забыли, что я здесь для того, чтобы предотвратить этот инцидент?

— Вы называете это инцидентом? Это катастрофа! — Кравцов, будто сраженный невидимым врагом, свалился в свое кресло.

— Повторяю, я смогу предотвратить любые осложнения, — сказала я громко, чтобы до него дошел смысл сказанного. — С вашей стороны требуется лишь оказывать мне содействие и выполнять неукоснительно мои рекомендации.

— Вы что, уверены на все сто процентов в успехе? — недоверчиво спросил Кравцов.

— Опять за старое! — Я сурово посмотрела на шефа, и тот сразу пошел на попятную, вспомнив, наверно, случай с вымогательством. — Итак, мой план состоит в следующем, — начала я. — В ночной смене будет мой человек. Он станет приглядывать за складами, которые рядом с цехом мороженого. На всякие там камеры слежения времени уже нет. Я присмотрю за холодным складом на улице, так как уверена, что диверсант нанесет удар по обоим складам. Без этого успех его операции будет неполным. Вы будете по монитору моего компьютера наблюдать за цехами, в особенности за печным отделением. Можете взять с собой Игоря, только скажите ему об этом в последний момент, чтобы не было утечки информации. Запомните, никому нельзя доверять, кроме меня.

— Я это уже понял, — проворчал Кравцов недовольно и, сняв трубку телефона, сказал в нее: — Маша, там меня в приемной ждут люди. Передайте, что они все свободны, кроме снабженца и завскладом. С ними у меня разговор состоится. Пусть ждут. — Он повесил трубку и, встав с места, подошел к бару, открыл его, налил себе виски, а мне достал бутылку минералки из холодильника. Приняв от него бокал «Боржоми», я выложила на директорский стол миниатюрные микрофоны и передатчики. — Что это? — поинтересовался Кравцов и отпил из своего стакана.

— Это чтобы мы могли друг с другом связываться в любое время, — пояснила я. — Горошина вставляется в ухо, а микрофон крепится за лацкан пиджака или в любое доступное место. Передатчик убирается в карман.

— Чувствую, что скоро вы превратите меня в этакого Джеймса Бонда, — криво улыбнулся он, разглядывая вещицы.

— Не волнуйтесь, вам это не грозит, — успокоила я его, а затем продолжила: — Итак, мы держим друг друга на связи. Если что подозрительное, немедленно сигнализируете мне и вызываете охрану.

— Будет сделано, командир, — вяло бросил мне Кравцов, потягивая виски.

— Кстати, Аркадий Никифорович, а что у вас стряслось со снабженцем и этим, завскладом? Скажите, если не секрет, — спросила я вкрадчиво, следя за реакцией директора.

Кравцов помрачнел, поставил стакан на стол на специальную подставку и со вздохом откинулся в кресле.

— А произошло, Евгения Максимовна, то, о чем я уже давно подозревал. Заворовались. Вот же люди! Я давал им шанс прекратить, но они не могли остановиться.

— Можно поподробнее, — попросила я, — вдруг это может оказаться важным.

— Как раз когда убили Пашу Геворкяна, обнаружилась недостача масла на складе. Я сделал внушение, выгнал нескольких грузчиков и двух человек из охраны, но не помогло, — в голосе Кравцова звучала горечь. — Воровство происходило в таких масштабах, что стало ясно: рабочие столько не вынесут. Тут нужны были машина и благословение заведующего складом. Провели расследование, сделали анализ масла, и оказалось, что, скооперировавшись с технологом, завскладом разработал хитроумную схему выкачивания с комбината денег. Немного изменив технологию, они стали производить больше продукции более низкого качества. Излишки продавали, а деньги клали себе в карман. Технолога я пока оставил, пусть работает и искупает вину. А завскладом пойдет на улицу, но перед этим оплатит убытки.

— Снабженец тоже в этом был замешан? — спросила я.

— Нет, он напарил комбинат с пленкой, — ответил Кравцов зло. — Купил по дешевке левую пленку, а она оказалась горькой, портила продукт. И это был не единственный грешок. К тому же мне надоела его медлительность.

— Аркадий Никифорович, а скажите, вам не приходила в голову мысль, что в воровстве масла могли участвовать руководители службы безопасности? — поинтересовалась я осторожно. — Я не обвиняю конкретно Филюшкина. Может, это Егор или кто-нибудь из начальников караулов.

— Я знаю, что все они нечисты на руку, — заверил меня Кравцов, — но подумайте, мне что, сразу всех разогнать? А с кем работать? Вот и приходится выбирать козла отпущения и устраивать показательную порку.

— Понятно, — протянула я.

— Евгения Максимовна, давайте так, — заговорил Кравцов с видом заговорщика. — Я завтра выгоняю Филюшкина, а вы занимаете его место. Я давно искал такого, как вы, человека и не поскуплюсь на хорошую оплату ваших услуг. Если хотите, можете выгнать Егора. Этот обормот мне никогда не нравился. Ну, что думаете?

— Нет, — ответила я без колебаний. — Я не стремлюсь к постоянству. Закончу дела здесь, получу с вас деньги и буду отдыхать. Потом найду новую работу и так далее. Такая жизнь меня устраивает. Спасибо за предложение, Аркадий Никифорович, но я не собираюсь тут завязнуть на всю оставшуюся жизнь.

— Да, в некотором роде у вас цыганская натура, — задумчиво произнес Кравцов. — Жаль, жаль, очень жаль, Евгения Максимовна. У меня чувство, что, останься вы на предприятии на пару месяцев, тут бы стало тихо, а о воровстве никто бы не смел и помыслить.

— Вы слишком меня идеализируете, — скромно потупилась я. На этом наш разговор и закончился. Я пошла прорабатывать детали операции. До пересменки оставалось чуть больше пяти часов. Кравцов же занялся проштрафившимися руководителями.

Я сходила к себе в кабинет, пообедала бутербродами, затем немного пошаталась по территории и вернулась. Нежданно-негаданно мне позвонил Валерий Игнатьевич и сообщил, что подготовил для меня материалы дела по убийству Геворкяна, но они не должны попасть на глаза посторонним. Я заверила его, что не вчера родилась, продиктовала ему адрес электронной почты и дождалась объемистого послания из пяти файлов, просмотреть которые не удалось из-за дефицита времени. Без пятнадцати минут восемь ко мне заявился Калмыков, смурной и нервный.

— Что вы задумали? — спросил он с порога. — Я думал, меня вызвали к директору, чтобы выпереть с работы, а секретарша велела идти к вам. Это вы, что ли, велели перевести меня в ночную смену?

— Да, я. — Мне пришлось оторваться от монитора, чтобы видеть его лицо. — Что, Владимир, готов стать героем? — Он стоял, привалившись к стене, с кислой миной. Особого энтузиазма я не заметила.

— Не нравится мне это, — пробормотал Калмыков, засовывая руки поглубже в карманы джинсов.

— Спокойно. — Я объяснила ему вкратце задачу, дала передатчик с микрофоном и научила им пользоваться.

— Что, справишься?

— Нет проблем, — бросил Калмыков, двигаясь к выходу.

После его ухода я дождалась восьми, проверила аппаратуру. Связь работала удовлетворительно. Кравцов сел за компьютер, а Игорь прилег на кушетку, перед этим поставив машину в гараж.

— Если что, заменит меня, когда устану. — Кравцов ткнул пальцем в сторону шофера.

— Отлично, только сидите здесь, не выходите и не вздумайте бежать в цеха и разыгрывать из себя героя, — предупредила я.

— Об этом не беспокойтесь, — усмехнулся Кравцов, — я кто угодно, но не герой.

— Я просто предупредила, — сказала я, выходя. Следующие три часа я провела, прогуливаясь по участку мойки лотков. Здесь из окон открывался отличный вид на холодный склад. Я делала вид, что изучаю проводку, стены. Женщины-мойщицы, которых я сразу исключила из списка подозреваемых, с испугом таращились на меня. Однако я их упорно игнорировала. В одиннадцать со мной связался Калмыков.

— Есть информация, — сказал его голос у меня в ухе.

— Сейчас, подожди, — шепнула я в микрофон и вышла на улицу, где уже стемнело. В траве выводили свои трели кузнечики. На небе на фоне луны плыли сине-черные жидкие облачка. Я прокралась к большим емкостям-конденсаторам у компрессорной станции и спряталась между ними в заранее присмотренное место для наблюдения и только после этого полушепотом ответила: — Володя, что у тебя там, выкладывай.

— Лепко вместе с двумя рабочими с участка стаканчиков пошли в комнату отдыха обмывать сотовый телефон. Лепко купил его вроде бы вчера и очень гордится им.

— Они что, пошли пить уксус? — спросила я ядовито.

— Нет, водку, — с недоумением ответил Калмыков.

— Так что же в этом необычного? — задала я ему вопрос. — Что, такого никогда не случалось?

— Вообще-то случалось, — буркнул он.

— Значит так, будешь со мной связываться, только если действительно произойдет что-нибудь серьезное. Например, кто-нибудь станет околачиваться у склада.

— С факелом, — перебил меня Калмыков.

— Смотри, дошутишься у меня, — пригрозила я.

Впереди черной громадой на фоне неба выделялось здание склада. Когда я обходила местность засветло, помнится, у конька крыши склада висел мощный светильник. Справа на столбах также были светильники типа «Кобра». Тогда почему же сейчас так темно? На этот вопрос несколько ответов. Или лампочки перегорели, а энергетик их не удосужился заменить, или обрыв питающей линии. Третий вариант — злоумышленник специально убрал освещение, чтобы в темноте незамеченным подобраться к складу. Что ж, хорошо, меня он тоже не разглядит. Я надела прибор ночного видения.

— Долго нам еще ждать? — раздался в ухе сердитый голос Кравцова. — У меня уже глаза режет от вглядывания в экран, а ничего не происходит.

Я пообещала, что скоро все случится.

На душе у меня было неспокойно. Действительно, чего ждал злоумышленник? Поджечь склады — процесс небыстрый. Время идет, и ему пора бы уже начать, чтобы успеть. А начать он должен со склада на улице, чтобы отвлечь внимание, прежде чем приступить к основному складу. Минуты шли, и я нервничала все больше. Луна совсем скрылась за облаками. Нет, тут что-то не так. Не выдержав, я тенью скользнула к складу. Уже на подступах до меня донесся слабый запах бензина. Я схватилась за отмычки. Навесной замок отлетел в сторону. Осторожно открыв дверь, я вошла внутрь и замерла на пороге. Запах бензина стал во сто крат сильнее. Прикрыв дверь, я сняла прибор ночного видения, включила фонарь и посветила им вверх, туда, где заметила странную конструкцию. Когда я высветила этот предмет, мое сердце похолодело. В узком проходе под потолком, на перекинутой от одного стеллажа к другому доске, стояла трехлитровая банка, наполненная бензином. В нее была опущена электрическая ртутная лампа-двухсотпятидесятка без колбы. Металлический колпак со светоотражателем накрывал банку сверху, словно шляпка гриба. Я без промедления выскочила за дверь. В любой момент эта простая и эффективная зажигательная бомба могла быть приведена в действие рубильником в щитовой. Взрыв, затем вспыхивает разлитый вокруг бензин, и все. Злоумышленник приготовил все заранее, еще до смены. Он знал, что на холодный склад кто-нибудь сунется, если только кончится пленка на основном, поэтому не волновался, что все обнаружится. Я подскочила к вводу, где кабель через стену заходил в здание, и с силой начала дергать за него туда-сюда, стараясь вырвать его из клеммной коробки, которая находилась внутри на стене у входа. Наконец жилы обломились. Я вытащила кабель, и в этот момент на другом конце кто-то включил рубильник. У меня прямо перед самым носом сверкнула вспышка электрического разряда, запечатлевшаяся на некоторое время на сетчатке глаз в виде яркого белого пятна. Я отшвырнула от себя кабель и бросилась к цеху, лелея надежду, что злоумышленник еще не успел далеко уйти от щитовой или кто-нибудь из женщин, может быть, видел его. Но, как назло, цех был пуст. Три женщины, мывшие лотки, сидели в комнате отдыха, пили чай.

— Лепко зашел на склад, — ожил динамик в моем ухе, — что делать?

— Ничего, я иду, — ответила я коротко.

Проходя помещение с аммиачными гребенками, мне пришлось зажать нос и не дышать. Все вентили здесь безбожно пропускали, а ответственные за узел предпочитали не замечать резкого запаха, грозящего обернуться удушьем. Вытащив револьвер, я неслышно вошла в тамбур, заставленный картонной тарой. Его заполняла зловещая тишина. Из цеха мороженого доносились приглушенные голоса, гудение конвейеров и шум насосов. Замок с двери в склад пленки валялся на полу. Дверь чуть приоткрыта. Дверь же на склад стаканчиков, как всегда, раскрыта настежь. Я стояла и решала, куда же мне двигаться. Если Калмыков дежурит перед дверью, то злоумышленник все еще здесь. Ему некуда деваться. Шорох со склада стаканчиков помог мне принять решение. Я двинулась туда, неслышно вошла в дверь, резко присела и развернулась, готовая выстрелить. Никого. Но вот в боковом проходе между коробками с вафельными стаканчиками колыхнулась тень. Рывком я преодолела расстояние до прохода и осторожно заглянула туда. Человек стоял в конце прохода у канистр с эфирами спиной ко мне, высокий, широкоплечий, в робе рабочего с нашивками цеха мороженого, в руках какая-то палка.

«Зачем ему палка?» — подумала я, бесшумно вошла в проход и двинулась к нему. Дуло моего револьвера смотрело в широкую спину преступника.

— Не двигайся, или вышибу мозги! — рявкнула я, понимая, что хорошо знаю этого человека. Это был Калмыков. Лицо удивленное, в глазах ужас. — Брось палку! — приказала я.

— Эй, это не то, что ты подумала, — вымолвил перепуганный Калмыков, — я ждал, а потом решил пойти за ним. — В этот момент дверь на склад с грохотом захлопнулась, звякнул закрываемый замок. Я поняла, что мы в ловушке, хотела было кинуться к двери, но Калмыков меня остановил окриком.

— Эй, я какую-то штуку нашел.

Штука оказалась зажигательной бомбой замедленного действия. Стальная трубка с перегородкой из магния, внутри заполненная горючей жидкостью, скорее всего керосином, стояла на открытой канистре с эфиром. Кислота, налитая на перегородку, медленно проедала металл. Стоило жидкостям смешаться, и помещение склада превратилось бы в адское пекло, а нас с Калмыковым не опознали бы даже по зубам. Не теряя времени, я сняла зажигательный снаряд с канистры с эфиром и аккуратно слила сверху кислоту, а остатки промокнула куском ветоши, валявшейся здесь же. Обезвреженную бомбу я сунула в руки Калмыкову.

— На, держи!

— А она, это, не взорвется? — пробормотал он.

— Не бойся, безвредно, — бросила я, подскочила к двери и ударила ее плечом. Однако та вздрогнула, но не поддалась ни на миллиметр. Подбежал Калмыков, и мы вместе обрушились на дверь. Раз, другой, третий. Что-то треснуло, но толку от этого было ноль. Дверь стояла как влитая.

— Там пожар! — воскликнул Калмыков, разглядев дым, выползающий из-под двери. С лицом мученика он держался за плечо, которым только что вышибал дверь. На лице блестели бисеринки пота. — Что нам делать?

Выругавшись, я навела револьвер на дверной замок и расстреляла весь барабан, так что щепки полетели. Резкий удар ногой, дверь распахнулась, впустив внутрь клубы дыма. У стены горели коробки, на противоположной стороне — только занимались. Мы подоспели вовремя. Сорвав со стены огнетушитель, я сунула его в руки Калмыкова.

— Туши, я на другой склад. — Горло схватило кашлем.

— Евгения Максимовна, какой-то человек как угорелый носится по печному отделению, — сообщил мне через наушник-горошину Кравцов.

— Вызывайте охрану быстрее! — прокричала я в ответ.

— Вот дерьмо! — Заходясь кашлем, Калмыков с досадой швырнул огнетушителем об пол. — Эта хрень пустая.

Проклиная скупердяйство Кравцова, я распахнула двери в цех мороженого. Это грозило разрастанием пожара, однако если не тушить, то минут через пять можно добиться такого же результата. Я вбежала в цех, окутанная клубами дыма, словно призрак из ада, и заорала на сгрудившихся рабочих:

— Чего стоите! Надо немедленно тушить огонь! — Никто даже не шелохнулся. — Вот черт! — Я подбежала к скрученному у конвейера шлангу, которым мыли машины, быстро открутила на всю вентиль и потащила фонтанирующий конец к объятому огнем тамбуру. На моем примере остальные поняли, что от них требуется, и подтянули еще два шланга от соседних конвейеров. Я сунула свой шланг в руки Калмыкову, а сама бросилась во второй склад, где хранилась пленка. Точно такая же, как и в первом складе, бомба стояла на открытой канистре. Кислота лениво бурлила, проедая перегородку к горючей жидкости. За минуту обезвредив бомбу, я побежала обратно. В коридоре струи воды из шлангов стеганули меня в лицо, в грудь. Затем меня пропустили. Я бросила быстрый взгляд назад. Горевшую тару затушили. Я понеслась к печному отделению, на ходу перезаряжая оружие.

— Кажется, газом пахнет, — сказала обеспокоенно сменная мастер, встречая меня в коридоре. И без всяких подсказок мой нос улавливал этот резкий тошнотворный запах.

— Выводите из здания людей, — я подтолкнула ее к цеху, а сама побежала дальше. У печного перешла на шаг, чтобы не быть замеченной раньше, чем сама увижу его. Из-за газа в воздухе практически нечем было дышать. Злоумышленник пустил его отовсюду, откуда это было возможно. Все вентили, продувочные свечи, горелки — все было открыто. Даже фланцевое соединение у вводной задвижки этот паразит разболтил. Задержав дыхание, я кралась вдоль гигантской машины, производившей вафельные стаканчики. Из-за поворота мне навстречу выбежал высокий худой парнишка с бледным лицом и неестественно вытаращенными глазами. Увидев меня, он остановился как вкопанный, не зная, что ему предпринять. Дуло моего револьвера словно загипнотизировало его. Мой взгляд скользнул на литровую банку, заполненную керосином. На перевернутой металлической крышке пузырилась лужица кислоты. По цвету керосина я поняла, что он туда чего-то подмешал. В Ворошиловке мы обычно использовали порошкообразный фосфор или сплавы легких металлов (магний, натрий). Коктейль получался что надо, ничем не потушишь.

— Поставь банку на пол и отойди, — велела я ему негромко, и видя, что он медлит, сказала: — Не советую тормозить, сейчас проест, и ты зажаришься заживо, как цыпленок-гриль.

Во взгляде поджигателя отразился сложный мыслительный процесс.

— Не подходи! — выкрикнул он и попятился, закрываясь банкой. Из его кармана появилась зажигалка. — Подойдешь — я чиркну, и взлетим! — сообщил он мне дрожащим голосом, беспрерывно озираясь, чтобы не споткнуться о какой-нибудь шланг.

— Ты что, готов умереть за этих мудаков, которые тебе заплатили за поджог? — спросила я. — Лепко, не валяй дурака.

— Я не собираюсь умирать и сейчас уйду отсюда, а ты не смей мешать, иначе пожалеешь! — крикнул он срывающимся голосом. — Не подходи, я же сказал — взорву.

Кислота уже почти проела крышку. Преступник в отчаянии. Надо было срочно что-то предпринять.

— Смотри, я без оружия, — сказала я и быстро положила бесполезный в загазованной атмосфере револьвер на пол, выпрямилась.

— Не двигайся! — закричал Лепко с диким выражением лица. — Стой на месте!

— Я стою, — сказала я, демонстрируя пустые руки. Он поставил банку на станину и тут же кинулся бежать. Как при замедленной съемке, я сняла крышку с банки. Мгновение… и кислота потекла вниз сквозь внезапно открывшуюся в металле дыру. Другой рукой я схватила с машины массивный медный ключ. Не целясь, с разворота я запустила его вдогонку беглецу. В глазах все начинало расплываться от недостатка кислорода. Следя, как ключ, вращаясь в воздухе, приближается к голове Лепко, я с досадой подумала: где охранников черти носят? В последнее мгновение Лепко обернулся. Ключ врезался ему в лоб и отлетел. Не издав ни звука, Лепко упал на спину. Пошатываясь, я побрела к поверженному противнику. Нельзя дать ему задохнуться. Он еще должен дать показания против Зеленского.

— Аркадий Никифорович, вы где? — спросила я в микрофон на лацкане, нажав на кнопку передатчика.

— В цехе мороженого, — ворвался мне в ухо радостный голос Кравцова. — Пожар почти потушили. Ваш Калмыков здесь же, тушит в первых рядах. Вы что, поймали этого гада?

— Я в печном. Тут страшная утечка газа, — кашляя, проговорила я. — Сейчас полпредприятия может взлететь на воздух. Я вырубила этого урода, попытаюсь вытащить. Пришлите кого-нибудь на помощь. — С этими словами я подошла к Лепко и наклонилась, чтобы его поднять. Резко накатил приступ дурноты. Даже умение контролировать дыхание и долго обходиться без воздуха не помогало. Я едва удержалась на ногах, но тем не менее схватила бездыханное тело наладчика за шкирку и рванула на себя. В следующее мгновение мне на голову обрушился сокрушительный удар. Секундой раньше я краем глаза уловила движение, поэтому успела немного отклониться, однако в глазах все равно потемнело, а во рту почувствовался привкус крови. Взревев от ярости, я выбила из рук Лепко ключ, следом мой кулак впечатался ему в затылок. Он дернулся и затих. Врезала еще раз для верности, затем обхватила его за корпус и поволокла к выходу. Окружающие предметы в моих глазах двоились и дрожали. Чудилось, что путь до двери все увеличивается… Ноги превратились в негнущиеся каменные колонны по нескольку тонн каждая. Сцепив зубы, я двигала их, командуя себе: «Вперед! Еще немного! Давай!» Слишком мало кислорода осталось в воздухе. Легкие, как бесполезные меха, качали один газ. «Я должна это сделать!» Казавшийся невозможным путь был преодолен. Я потянулась к ручке двери. В глазах все завертелось. Плавно погас свет. Я ощутила удар затылком о бетонный пол и отключилась.

Глава 9

— Господи, что же делать? — причитала сменный мастер у меня над ухом. Я открыла глаза и обнаружила, что лежу в траве на газоне перед цехом. Над головой черное небо, усыпанное звездами. Откуда-то сбоку светит прожектор. Радостный Калмыков только что закончил делать мне искусственное дыхание рот в рот. Видно было, что это доставляло моему помощнику удовольствие. Глубоко вздохнув, я отпихнула его, села, запахивая расстегнутую блузку. В глазах противно зарябило.

— С вами все в порядке? — спросил обеспокоенно Кравцов, стоявший рядом. Неподалеку гудел двигатель пожарной машины. Ее включенные фары я приняла за прожектор.

— Бывало и лучше. — Мой взгляд упал на валявшегося в траве поджигателя, которого стерегли двое охранников. — Вы милицию вызвали?

— Еще нет, — ответил Кравцов. — А что, надо было?

— Пока нет. — Я встала, сделала несколько шагов. Почти не шатало. Подошла к Лепко, проверила — мертв, задохнулся. Первую помощь ему, конечно, никто оказать не догадался. Если б не мои навыки контроля дыхания, лежать мне рядом с ним. Я коснулась саднившей скулы и сразу же отдернула руку. Все наблюдали за мной. — У вас нет зеркальца? — спросила я у мастера. Та без слов, порывшись в карманах, подала мне пудреницу. Вид в зеркале не принес мне облегчения. Кошмарная ссадина на скуле, лиловый синяк через всю щеку. Я с ненавистью посмотрела на Лепко, унесшего с собой в могилу шанс посадить Зеленского за решетку. Одна надежда на запись со скрытой камеры. — А вы почему не выводили людей, как я велела? — зло спросила я у мастера, возвращая пудреницу. — Из-за вас могли люди погибнуть.

— Я сказала кому-то, чтоб предупредили людей, а сама побежала на ГРП, сказать, чтоб газ отключили, — начала оправдываться она.

— Кому вы сказали? — Я посмотрела ей прямо в глаза.

— Не помню, такая суматоха поднялась, — отвела она взгляд.

— А зачем бежать на ГРП, если можно туда позвонить, — выложила я последний убийственный агрумент.

Мастер покраснела, замолчала. Ее глаза лихорадочно забегали.

— Отвечайте, Валентина Ивановна, — потребовал Кравцов, отрываясь от сотового, по которому он разговаривал с милицией.

— А вот, это… То есть телефон не отвечал на ГРП, я из-за этого и решила, что быстрее туда сбегать, — быстро проговорила мастер, запинаясь и кося глазами куда-то в сторону.

— Что ж, вопросов больше нет, — произнесла я.

— Я уже вызвал милицию. Скоро приедут, — сообщил мне Кравцов.

В особняк Кравцова я вернулась совершенно разбитая. Расспросы следователя измотали меня сильнее, чем разборки с поджигателем. Хотелось одного — побыстрее залезть в постель и уснуть, но вместо этого я досконально проверила систему безопасности дома, каждую камеру, датчики движения, двери и окна. Только после этого я смогла со спокойной душой лечь спать. Во сне мне снились цеха молочного комбината — серый бетонный лабиринт со множеством дверей, освещенный тусклыми лампочками. Кругом трубы, кабели. Я бежала по лабиринту, преследуя неизвестного. Его спина маячила в десяти метрах от меня, однако я никак не могла его догнать. Во сне я знала, что он очень опасен и ни за что не остановится, и чувствовала, что знаю, кто он. И вот я загнала неизвестного в тупик. Он понял, что дальше бежать некуда, и обернулся, держа в руке какую-то пику. Я почти увидела его лицо и проснулась…

Свет нового дня заполнял комнату, вселяя мне в душу уверенность, что все получится как я хочу. Зарядка, душ, завтрак. Я была готова к новым свершениям и полна энергии. Огорчал лишь уродливый синяк на щеке да ссадина, которую я обработала перекисью водорода, а потом смазала мазью.

— Аркадий Никифорович сказал, что поспит еще часа три, — сообщила мне надменно Юлия Матвеевна, спустившись в холл в зеленом шелковом халате, расшитом белыми розами. — Это время можете заниматься чем хотите.

Никакие события, похоже, не влияли на отношение супруги Кравцова ко мне. Прежде всего она видела во мне соперницу, а не человека, охранявшего ее мужа. Поскольку ближайшие три часа были свободны, я решила навестить Бирюка в его логове.

— Посмотрим, кто натравил на меня отморозков, — прошептала я, выруливая со двора на своем «Фольксвагене». За окнами машины поплыли улицы со спешащими на работу людьми, замелькали витрины магазинов, перекрестки, светофоры. «Фольксваген» уверенно прокладывал себе путь среди других машин, дружно рвавшихся вперед, каждая к своему пункту назначения. Адрес, продиктованный товарищем Бирюка, отпечатался в памяти подобно четкому снимку фотографа-профессионала. Я быстро разыскала нужный дом, позвонила в дверь, натягивая на нос козырек бейсболки, однако ответа так и не дождалась ни через минуту, ни через пять. В ход пошли отмычки. Я вошла в жилище Бирюка и поняла, что хозяин собирался в спешке. Кругом были разбросаны вещи, дверцы шкафов не закрыты. Я быстро проверила комнаты, перетряхнула попавшиеся под руку бумаги и пачку газет, посмотрела содержимое мусорного ведра — ничего. Приходилось смириться с тем, что с господином Бирюком мне удастся встретиться очень и очень нескоро, если вообще удастся когда-нибудь. Не привлекая к себе внимания, я спокойно вышла из дома и отбыла восвояси.

К моему приезду Кравцов пил кофе на кухне.

— Да, тяжелая была ночка, — заметил он. Я села напротив и налила себе кофе.

— Пока я спал, наверно, переделали кучу дел? — Кравцов с грустной улыбкой подвинул мне тарелку с булочками. Я кивком поблагодарила его и сказала, выбирая сдобу:

— Кучу не кучу, но один вопрос прояснила. Второй из напавших на меня отморозков скрылся в неизвестном направлении.

— И что теперь? — заинтересовался Кравцов.

— У меня есть несколько зацепок, — заверила я, — постараюсь сегодня их проработать.

— Что-то, Евгения Максимовна, у меня дурные предчувствия, — признался Кравцов.

— Насчет чего? — насторожилась я. Со времен учебы в Ворошиловке инструктора вдалбливали мне, что ко всякого рода предчувствиям надо относиться самым внимательным образом. Если предстоит поездка, то лучше изменить маршрут или отказаться от нее вовсе. Находишься на точке для стрельбы — уходи.

— Да не знаю, просто неспокойно, — поморщился Кравцов, не в силах высказать бродящие в сознании неясные мысли.

— Предлагаю вам остаться сегодня дома и отдохнуть, воскресенье все-таки, пожалейте людей, — сказала я, стараясь, чтобы мой тон не казался приказным.

— Нет, предприятие в чрезвычайном положении, — решительно поизнес Кравцов. — Сегодня я, кровь из носа, должен появиться на комбинате. После вчерашних событий там такие слухи пойдут, что все производство завалят. Кроме того, надо быстрее решать вопрос с тарой. Часть коробок все же сгорела. Если дело пустишь на самотек, то могут возникнуть проблемы. Я распорядился, сегодня даже столовая будет работать.

Нехотя, но я согласилась с ним. Комбинат действительно напоминал растревоженный улей. Я заметила косые взгляды, направленные в мою сторону. Интересно было бы узнать, о чем говорят в цехах. Однако Калмыков, который мог дать мне эту информацию, по графику сегодня отдыхал. Меня ждали файлы, пересланные вчера Валерием Игнатьевичем. Информация, содержащаяся в них, подробно рассказывала об обстоятельствах убийства Геворкяна. По сложившейся уже привычке, я перед началом просмотрела записи, накопившиеся на жестком диске. Просочившиеся в прессу не без подачи Кравцова слухи о готовившейся на «Молочных реках» диверсии, которая была предотвращена доблестной службой безопасности комбината, повергли основного конкурента в шок. На записи со скрытой камеры из кабинета Зеленского тот сидел в своем кресле и задумчиво пялился в стену. В кабинет вошли трое в штатском. Старший из тройки показал Зеленскому удостоверение и предложил следовать с ними. Зеленский еле поднялся с кресла, вид — краше в гроб кладут. Пришедшим потребовалось вести его под руки, как немощного старика. Я от души порадовалась, что злодей будет наказан. Интересно потом раздобыть протокол допроса Зеленского. За сорок пять минут я покончила с просмотром и, уничтожив ненужные файлы, остальные отправила в архив, затем приступила ко вчерашней электронной почте от Валерия Игнатьевича. Материал, надо сказать, был прелюбопытный. Мое воображение рисовало картину произошедшего, добавляя в нее все новые штрихи. Итак, в среду, пятого июня, без пятнадцати минут два финансовый директор «Молочных рек» Павел Геворкян выходит из подъезда своего дома в сопровождении жены. Жена останавливается у подъезда, а финдиректор подходит к своей машине. Шофер открывает дверцу. На противоположной стороне улицы из черного «Форда» выскакивает убийца в маске, подбегает к машине Геворкяна, резко выхватывает из кобуры «стечкина» и почти в упор расстреливает всех, кого видит, — пятнадцать патронов из двадцати имеющихся в обойме. Настоящий профессионал никогда бы не действовал подобным образом. Так действуют герои вестернов, а не наемные убийцы. Результаты вскрытия свидетельствовали о том, что большинство пуль попали в грудь и голову жертвам. Десять пуль досталось финдиректору, три шоферу и две жене Геворкяна. Убийца действовал наверняка. Велика вероятность, что он местный, любит пострелять и с большим самомнением. Свидетели описывают преступника как невысокого человека, плотного телосложения. Все произошло очень быстро. Сделав свое черное дело, он прыгнул в «Форд» — водитель ждал его с заведенным двигателем. Машина тут же сорвалась с места и умчалась по направлению к набережной. Раз за разом я восстанавливала в мозгу сцену преступления. Преступник в черной маске с прорезями для глаз лихо выхватывает из кобуры пистолет, звучат выстрелы, жертвы падают на асфальт. Что-то во всем этом было очень знакомое. Если преступник любит пострелять и он местный, то скорее всего в свободное от основной работы «киллера» время посещает тир. А тиров в Тарасове раз, два и обчелся. Можно утверждать со стопроцентной гарантией, что я его встречала там. Лишь только я об этом подумала, как вспомнился день, когда мне позвонил Кравцов. Я стреляла в тире, и замначальника службы безопасности «Молочных рек» Егор, которого я тогда еще не знала, пытался навязаться мне в инструкторы. Как он кичился тем, что работал в ФСБ! Его манера стрельбы и внешние данные — все совпадало с приметами преступника. Мысленно я как бы прокручивала кинопленку. Вот Егор подходит к барьеру в тире, выхватывает, как ковбой, пистолет и расстреливает за несколько секунд всю обойму. Потом я вижу мишень, изрешеченную пулями его бельгийского пистолета. Пулевые отверстия ровными окружностями сгруппировались в области груди и головы фанерного щита, сделанного в виде силуэта человека. С такими доказательствами в суд, конечно, не пойдешь. Однако можно как-нибудь спровоцировать Егора, чтобы он выдал себя, решила я. Можно подсадить в машину «жучок», заняться прослушиванием домашнего телефона. Если он виновен, в чем я мало сомневалась, то второй — водитель «Форда» — наверняка тоже из охраны. На мгновение я подумала, что это был Филюшкин, но потом посмеялась над своим предположением. Филюшкин с его амбициями никак не может выполнять роль шофера при своем подчиненном. Нет, скорее это кто-нибудь из охранников. Покопавшись в файлах еще, я выключила компьютер, решив отдохнуть и пообедать. За мной зашел Кравцов. С самого утра он только и занимался тем, что строил подчиненных, и, похоже, был доволен результатом.

— Представляете, Евгения Максимовна, на планерке дежурных по производству сегодня была полная тишина, — поделился он со мной своим счастьем, — никаких возмущений. Все буквально в рот мне смотрели. Что ни скажу, в ответ мне «будет исполнено». Даже механик, этот говнюк, притих.

— Что ж, поздравляю, — проговорила я, думая в этот момент о своем. Мы подошли к столовой и остановились на крыльце.

— А вы, Евгения Максимовна, как? Удалось выяснить, кто вымогал у меня деньги? — спросил Кравцов. — У вас вроде были какие-то зацепки. Вы обмолвились утром.

— Скажу так, я в миллиметре от успеха, — ответила я уверенно, — девяносто девять процентов, что это Лепко, но для успокоения необходимо добыть железные доказательства, чем я и занимаюсь.

Сквозь большие окна столовой был виден общий зал, обедающие рабочие.

— Аппетита вообще нет, — пробормотал Кравцов. Официантка принесла нам поднос с тарелками. Сегодня в меню были щи с бараниной и гречневая каша на второе. Спустя минуту к нам присоединился Филюшкин, и до конца обеда пришлось слушать его новую концепцию усиления мер безопасности. Чтобы бороться с несунами, он предлагал взять расписку с работников, что они согласны на полный личный досмотр, нанять дополнительных охранников, которые каждый день будут выборочно раздевать людей до трусов. Тогда ни одна упаковка йогурта, ни одна пачка масла не выйдут с территории предприятия.

— Не выйдут, значит, — фыркнул Кравцов. — А как вы, Илья Климович, предполагаете бороться с везунами? С теми, кто везет через проходную машины, груженные тем же маслом?

— Виновные будут наказаны, — горячо пообещал ему Филюшкин. — Личные машины я у завскладом и у снабженца конфисковал. В конце недели они обещали принести деньги.

— Это компенсация за ущерб от воровства, — пояснил мне Кравцов, опасаясь, что слова начальника службы безопасности могут быть неправильно истолкованы мной.

После обеда я сидела в своем кабинете и перебирала бумаги. Мои мысли вернулись к Егору. Из-за чего он расстрелял Геворкяна? Какие мотивы? Еще вымогательство. Как все это связать воедино? Я позвонила в кабинет Кравцова и спросила, не занят ли он, а то надо поговорить. Директор велел идти к нему. Я так и сделала.

— Так что у вас за срочные дела? — спросил Кравцов весело, как только я вошла. На столе перед ним рядом с компьютером стояла бутылка французского коньяка и открытая коробка шоколадных конфет. Ясно теперь, с чего он был таким веселым.

— Празднуете что-то? — спросила я.

— Да, ко мне тут один знакомый заходил недавно. Выпили, а это осталось. — Кравцов благодушно на меня посмотрел. — Не хотите, Евгения Максимовна, присоединиться? Как-никак вы вчера спасли «Молочные реки» от разорения. Это непременно надо отпраздновать. Давайте по рюмочке коньячка!

Я твердо заявила, что не пью, но отбрыкаться так легко не удалось. Кравцов упрямо совал мне коньяк, расхваливая его достоинства на все лады. Пришлось намекнуть ему о десяти процентах от стоимости спасенного имущества на заводе, которые он мне обещал. Ну не люблю я людей, которые бросают слова на ветер, и все тут. Благодушие Кравцова как рукой сняло.

— Да с вами я скоро без штанов останусь, — буркнул он сердито. — Глядишь, завтра вы уже сидите в моем кресле, а я подметаю заводской двор.

— Ладно, хватит о грустном. Скажите, что вы знаете о Егоре Андреевиче Аверине? — спросила я серьезно.

— Непонятный какой-то тип, грязный, немытый, — скривился Кравцов, наливая себе очередную стопку. — Вообще-то его на работу привел Филюшкин. Сказал, что очень толковый, разбирается в системах видеонаблюдения и контроля доступа. Работал в ФСБ. У нас уже второй год. Нареканий еще не было. Был, кажется, женат, потом развелся и сейчас живет один. Ну, какая вам еще информация нужна? — Он залпом осушил стопку, крякнул от удовольствия и закусил конфетой.

— Мне интересно, в каких отношениях Егор был с Геворкяном? Не было ли у них каких-нибудь конфликтов, — спросила я.

— Вроде бы нет, ничего особенного, — неуверенно произнес Кравцов и потянулся снова к бутылке. — Все как в обычном коллективе — разногласия по некоторым вопросам, но не больше. — Он хитро посмотрел на меня. — Вы что, подозреваете его? — Из горлышка бутылки зажурчал наливаемый коньяк.

— Я всех подозреваю, — буркнула я, покосившись на его стопку, и подумала, уж не придется ли тащить моего подопечного домой волоком.

— Эх, хорошо! — Кравцов выдохнул, опрокинул стопку в рот и закусил очередной конфетой. — Может, все-таки составите компанию?

— Нет, спасибо, пойду расследовать дальше, — бросила я и вышла из кабинета. План дальнейших действий у меня был четко определен. Я отнесла обратно в отдел кадров дела инженерно-технического персонала и забрала у них личные карты охранников и работников цеха мороженого. Кадровичка, выполняя мои просьбы, сильно нервничала. Я никак не могла понять почему. Вроде у нас с ней никаких трений не возникало. В два приема я отнесла папки в свою комнату, сложила на кушетку и засела за их изучение. Трехчасовая кропотливая работа в конце концов принесла свои плоды. Один из охранников оказался бывшим водителем, который работал при городском управлении ФСБ. Гуляев Денис Олегович — подозреваемый номер два в деле по убийству Геворкяна. Я взглянула на фотографию в карточке и сразу вспомнила этого бритого амбала со смуглой кожей, черными глазами, губастого, как представители негроидной расы. Он постоянно крутился рядом с Егором. Конечно, отлично, что я его обнаружила, но важнее было найти причину, по которой убили Геворкяна. В документах из налоговой у Филюшкина и Аверина значилось, что они брали солидные кредиты на постройку дач на Волге. Может, это как-то связано с убийством. Надо взять фотоаппарат да съездить посмотреть, что там за дачи. Процентные ставки по кредитам до неприличия низкие, срок погашения — пятнадцать лет. Людям с чистой совестью и зарплатой в восемнадцать тысяч такие кредиты не дают. В дверь настойчиво постучали. Поднявшись, я открыла дверь и впустила Кравцова. От него исходил густой коньячный аромат, взгляд блуждал.

— Забаррикадировались тут, понимаешь! — воскликнул он, усмехаясь. — Предлагаю поехать домой. Как вы на это смотрите?

— Положительно. — Я быстро выключила компьютер и собралась. — Едем? — Поворот ключа на два оборота, щелчок замка, дверь закрыта. На всякий случай я еще дернула за ручку.

— Конечно, едем. — Кравцов прикурил сигарету от зажигалки, пустил дым через нос и зевнул. У крыльца нас ждал джип «Мерседес». Все по заведенному порядку. Машина неслась по знакомому маршруту. В зеркало заднего вида я следила за жидким потоком автомобилей, нет ли «хвоста». Беда, как говорится, пришла, откуда не ждали. — Игорь, тормози! — закричал Кравцов, прильнув к окну. Взвизгнули тормоза, меня качнуло. Рука замерла на полпути к револьверу. Чертовы игровые автоматы стояли напротив дома быта, завлекая прохожих своим пестрым видом и призывно моргающими огоньками. Еще утром их не было на этом месте. Я не смогла сдержать проклятья, выскакивая из машины вслед за директором, несущимся к автоматам молодым рысаком.

У автоматов мы проторчали битых два часа. У Кравцова кончились деньги, и он обратился ко мне с ожидаемым вопросом, нет ли у меня немного взаймы. Я ответила, что нет. Он показал мне пачку долларов.

— Вот глупое положение — денег полно, а сыграть не могу.

Проходившая мимо женщина лет сорока в розовом платье шарахнулась от его сотни долларов, как от радиоактивных.

— Да вы с ума сошли! Откуда у меня такие деньги, чтоб разменять.

Парень в спортивном костюме сразу послал Кравцова подальше, решив, что доллары фальшивые. И из магазина бытовой техники директора выставили со словами «у нас тут не обменный пункт». Тогда Кравцов велел Игорю ехать к ближайшему банкомату. Я, пряча улыбку, потирала руки. Будет как в прошлый раз. В такое время обычно все банкоматы пусты. На мою беду, они оказались полными. Кравцов, опустошив первый банкомат, на этом не успокоился.

— Едем к гостинице! — приказал он, распихивая по карманам наличность. У гостиницы он тоже снял тысяч тридцать или больше. С таким количеством денег на автоматах можно было играть неделю, не переставая. Меня прошиб холодный пот. — К банкомату у школы! — коротко распорядился Кравцов, развалившись рядом со мной на заднем сиденье. Игорь молча нажал на газ. Это уже попахивало паранойей. Я держала все свои слова при себе. Шеф взрослый человек и волен делать все, что хочет. Кравцов снял деньги еще в двух местах. Лишь после этого он успокоился и сказал, чтобы Игорь вез нас к центру.

— Домой? — спросила я, боясь спугнуть свое счастье.

— Нет, заедем в казино, сегодня же воскресенье, — с дьявольским блеском в глазах улыбнулся Кравцов. — Хочу отыграться за прошлый раз.

— Ну, ну, отыграйтесь, — пробормотала я. Мы свернули с проспекта на площадку перед казино «Золото инков».

— Будешь ждать здесь, мы недолго, — заверил Игоря Кравцов, выбираясь из машины. Я с сочувствием посмотрела на шофера. Тот с кислой миной кивнул, зная, что это «недолго» закончится не ранее, чем в четыре утра, после закрытия казино.

Глава 10

Вокруг стола с рулеткой в этот день было многолюдно. Бесшумные вентиляционные установки незаметно вытягивали из воздуха завитки табачного дыма, которые поднимались от множества тлеющих сигарет в руках игроков. Мои глаза внимательно следили за шариком, бегающим по краю вращающегося колеса. Рядом во всю глотку орал Кравцов со стаканом виски в руках:

— Давай, давай! Десяточку мне! Десяточку!

Крупье извиняющимся тоном попросил его:

— Аркадий Никифорович, пожалуйста, потише.

— Хорошо, нет проблем, — скривился Кравцов, хлебнул из стакана и, поморщившись, шумно дохнул. Помня мои заслуги, он дал мне в начале игры фишек на сотню единиц. За час я преумножила их в восемь раз. Стараясь особенно не рисковать, я ставила на дюжины, а одну фишку на номер по выбору. Номера всегда проигрывали. На дюжинах же я сделала весь свой выигрыш, проиграв лишь дважды.

— Десятка, — прошептал Кравцов практически мне в ухо. Я отодвинулась.

— Двадцать три красные, — громко объявил крупье.

Мне вновь улыбнулась удача, а Кравцов с трагическим лицом воскликнул:

— Совсем рядышком! Эх! — Он стабильно шел в минусы, ставя на номера из своей записной книжки по максимуму.

— Ну, сейчас точно отыграюсь! — Он завистливо посмотрел на мою кучку фишек. — Как вам так удается?

— Слова волшебные знаю, — отшутилась я и поставила по максимуму на первую и вторую дюжины, всего четыреста единиц.

Кравцов, с упрямой решительностью, закрыл на поле пять номеров, поставил пятьсот на черное и еще двести на третью дюжину.

— Вот теперь посмотрим, как помогут вам ваши волшебные слова! — Напряженное ожидание, грохот шарика.

— Пять красные, — громко объявил крупье.

— Да чтоб тебя! — громко взвыл Кравцов. Его взгляд, направленный на передвигаемые к моей кучке фишки, был полон ненависти.

— Может быть, домой, Аркадий Никифорович, уже второй час, — предложила я.

— Ага, щас, — осклабился Кравцов, подсчитывая оставшиеся фишки. Рядом с ним, словно по волшебству, возникла официантка, забрала опустевший стакан и подала полный.

Вздохнув, я поставила на первую и третью дюжины и проиграла. В следующий раз выпало зеро. Я бросила играть и стала смотреть за игрой на других столах, где играли в блэк-джек и покер. В игровой зал вразвалочку вошел Федор Крушилов. Заметив меня, он приветливо помахал и, приблизившись, поздоровался с Кравцовым. Тот ему ответил каким-то нечленораздельным мычанием в стакан с виски и отвернулся.

— Проигрывает? — спросил Федор у меня.

— Да, вчистую, и не может остановиться, — ответила я устало.

— Не понимаю, зачем, если так фатально не везет, вообще садиться играть? — пожал плечами Федор и спросил у меня: — А у вас что? Выиграли или проиграли?

— Выиграла, — бросила я хмуро.

— Не желаете партию в пул? — предложил мне художник дружелюбно. Я отказалась, и он стал мне рассказывать о том, как недавно писал серию картин на сюжеты русских народных сказок для оформления интерьера нового банка. Я слушала его вполуха, наблюдая, как Кравцов просаживает деньги. Время подходило к трем.

«Долго еще будет продолжаться этот идиотизм?» — подумала я, тронула шефа за плечо и предложила пойти в бар. Он и так уже был в изрядном подпитии. Я рассчитывала быстро его напоить, а затем вытащить из казино. Кравцов только отмахнулся. Ко мне подошел администратор казино. Его бегающие глазки вцепились в меня, словно крючки.

— Не мешайте, пожалуйста, Аркадию Никифоровичу играть, и вы не останетесь внакладе, — сказал он мне негромко, так что никто из игроков не слышал. — Мы поняли друг друга? Человек хочет отдохнуть, поиграть в свое удовольствие. Что же тут такого?

— Да я вообще понятливая, — заверила я его с улыбкой.

— Очень хорошо, — сказал администратор с облегчением. — Тогда садитесь вон за тот стол, сыграйте в блэк-джек. Я чувствую, что вам повезет.

— Что от вас хотел этот лис? — спросил меня Федор. Он отвлекся, подбадривая злившегося Кравцова, и не слышал нашего разговора.

— Советовал мне сыграть в блэк-джек. Думаю, надо рискнуть. — Отойдя от рулетки на три метра, я села за указанный администратором стол и включилась в игру. Ставя в бокс по максимуму двести единиц, я выиграла семь раз подряд.

— Я что-то не пойму, и здесь вам везет, — зло сказал Кравцов, подойдя сзади. Пары спирта от его дыхания густо обволокли меня. Начали даже глаза слезиться. — Все, я запрещаю вам играть, — сказал он безапелляционным тоном. — Вы отбираете у меня удачу. — Стоявший рядом Федор хихикнул, прикрываясь ладонью.

— Хорошо, — согласилась я, — воля ваша, — и встала из-за стола, — мы что, уходим?

— Нет, — ухмыльнулся Кравцов, — мне предложили партию в покер один на один. А вы будете стоять рядом и молчать. Ясно?

— Яснее некуда, — пробормотала я.

— Леночка, мне еще немного виски, — обратился он к официантке.

— Аркаша, ну как ты будешь играть? Ты практически уже лыка не вяжешь, — приобнял его Федор.

— Отвали, пидор, — рявкнул на него Кравцов, отпихивая.

Я не поверила своим глазам, когда увидела, с кем собирается играть в покер Кравцов. За игровым столом величественно сидел владелец ночного клуба «Осьминог», местный криминальный авторитет Белаз, тот самый, которому я отказала в охране. Костюм из добротной ткани едва не лопался на его массивной туше. Карие глаза Белаза спокойно смотрели на меня с глыбистого лица сквозь узкие прямоугольные стекла очков в металлической оправе. Кравцов сел напротив него и заносчиво спросил:

— Что, Алик, готов проиграть?

— Ну, это еще бабушка надвое сказала, — пробасил в ответ Белаз и пригладил пятерней, унизанной золотыми перстнями, свою лысую голову, — будем играть по-серьезному.

— Знаете, я думаю, спустит Аркаша здесь весь свой бизнес, — шепнул мне на ухо Федор.

— А сколько он обычно проигрывает? — спросила я его негромко.

— Я вот несколько последних раз видел, до вашего появления, по пятьсот тысяч. С вами тогда — это еще ерунда, — ответил Федор.

«Пусть заплатит мне за неделю и разоряется на здоровье», — подумала я, но вслух ничего подобного не сказала.

Дилер сдал по две карты каждому из игроков. Белаз поставил обязательные сто единиц и атаковал сотней сверху. Кравцов приподнял уголки своих двух карт, заглянул под них и ответил двумя сотнями условных единиц. Белаз с непроницаемым лицом попросил дилера открыть флоп. На зеленое сукно легли три карты: король пик, семерка червей и семерка бубей.

— Круто начали, — пробормотал чуть слышно Федор. — Ой, Аркашка творит дела, чую, опять блефует. — Я не обладала таким даром провидения, как Федор, но тоже почуствовала, что Кравцов что-то задумал. Он начал атаковать. Белаз ответил. В терне сидела пиковая дама. Вслед за этим ставки подскочили еще на сотню. Белаз ответил и накинул сотню. Кравцов ответил. Дилер открыл ривер — червовый туз. Белаз открыл свои две семерки, Кравцов бубновую девятку и крестовую даму.

«Действительно блефовал, сукин сын», — подумала я.

Белаз тем временем считал выигранные фишки.

— Аркадий, а чего мелочиться, давай начнем с тысячи, — предложил он хитро.

Кравцов прищурился, соображая. Щелкнув пальцами, Белаз подозвал официантку и заказал для себя и для своего друга Аркадия виски.

— Эх, была не была, давай по тысяче, — махнул рукой Кравцов. Он осушил принесенный стакан и принялся отсчитывать фишки. Белаз к спиртному не притронулся. На второй сдаче Кравцов простился с пятьюдесятью тысячами. На следующей сдаче Белаз спасовал, а затем выиграл подряд шесть сдач.

— Вот черт, прет, как баран, — сказал в сердцах на Кравцова Федор. — Хоть раз бы спасовал.

На двенадцатой сдаче Белаз нагло предложил повысить начальную ставку до двух тысяч условных единиц. Кравцов равнодушно согласился, заглядывая в пустой стакан. В этой сдаче он чудесным образом выиграл.

— Вот что значит мастер, — польстил ему Белаз, — идет до конца и выигрывает. Аркадий, ты настоящий мужик.

— Угу, — согласился Кравцов и клюнул носом. Я оглянулась, ища глазами администратора. Надо было прекращать эту комедию. Администратора я не увидела. Он, наверно, где-то умело скрывался, так как почувствовал, что дело пахнет керосином.

— Белаз в сердцах разбил в прошлый раз о голову дилера пепельницу, — поделился со мной шепотом Федор.

— Пусть сейчас попробует это сделать, — процедила я сквозь зубы.

Прошло три сдачи. В общей сложности Кравцов проиграл пятьсот пятьдесят тысяч, не считая рулетки.

— Аркадий Никифорович, может, поедем домой, казино уже скоро закроется, — попробовала я вытащить его из-за стола.

— Да отвали, твою мать! — отшвырнул меня Кравцов сердито. — Мне еще надо отыграться.

— Леди, можете не волноваться, нас отсюда не выгонят, — хищно улыбаясь, сказал Белаз и подмигнул мне.

— Слушай, Алик, у меня сейчас нет денег, — заплетающимся языком заговорил Кравцов.

— Деньги не проблема, — оборвал его Белаз. — Давай, черкани расписку, и я дам тебе сколько надо.

— Ну, дай полмиллиона, что ли, — задумчиво проговорил Кравцов и зевнул во весь рот. — Да, думаю пятьсот будет достаточно.

— Аркадий, ты же солидный человек, — начал Белаз вкрадчиво. — Что такое пятьсот тысяч? Ерунда. Бери три миллиона и сыграем, как настоящие мужики.

— Точно, — кивнул Кравцов. — Возьму три и надеру тебе задницу! — Белаз подсунул ему листок из своего ежедневника, дал ручку и продиктовал, что надо писать. Я стояла, сжав зубы, но молчала. Каждый идет в ад своей дорогой.

— Ты, подпишись как свидетель, — Белаз сунул ручку вспотевшему от таких речей дилеру. Молодой парень лет двадцати трясущейся рукой поставил число и подпись. Затем расписался один из охранников Белаза. — Ну, вот и все пучком, — улыбнулся Белаз, убирая расписку в бумажник. — Начнем, пожалуй, с пятидесяти у. е.

— Начнем, — пробурчал Кравцов.

— Я не могу на это больше смотреть, — проговорил Федор, развернулся и пошел прочь. Я посмотрела на часы — без пятнадцати четыре. Кравцов уложился как раз в пятнадцать минут, оставшихся до закрытия казино, — продул все занятые деньги и сидел, таращась на Белаза, будто в первый раз увидел.

— Я бы тебе еще деньжат подкинул, да пора уже разбегаться, думаю, — криво улыбнулся Белаз. Его толстые пальцы с любовью гладили зеленое сукно стола. — Потом отыграешься, о’кей?

— О’кей, — тупо повторил Кравцов.

— Твой клиент, крошка, похоже, уже ничего не соображает, — обратился Белаз ко мне и швырнул на стол фишку в пятьдесят единиц, — это на такси. Доставь его, пожалуйста, домой целого и невредимого. Ему ведь еще долг выплачивать.

— Постараюсь, — буркнула я, потащила Кравцова со стула, но этот алкаш внезапно толкнул меня в грудь с криком:

— Пошла от меня, стерва!

Я оступилась и повалилась на Белаза.

— Ах, мать вашу! — выкрикнул бандит, отталкивая меня. Подоспели охранники Белаза и рывком поставили меня на ноги.

— Все, спасибо, ребята. Дальше я сама. — Приблизившись к Кравцову, я схватила его под мышки и поволокла к выходу. В пьяном бреду он что-то бормотал, отбивался, но вяло, потеряв всякий пыл. А уже на улице просто повис на мне, как мешок кирпичей. — Ну, ты, засранец, и тяжелый, — прошипела я, прислоняя его к джипу, чтобы открыть дверцу. Игорь спал без задних ног, откинув сиденье, и видел десятый сон. Дверцу я открыла, но бесчувственное тело Кравцова сорвалось у меня с рук и рухнуло на газон лицом вниз. Выругавшись, я потащила его вверх. Раздался какой-то треск. Это брюки зацепились за проволоку, торчавшую из бордюра. Я сначала не поняла, что к чему, рванула Кравцова сильнее и распорола всю штанину сверху донизу. — Да что ж за дерьмо! — взвыла я, поднатужилась и затащила шефа в салон.

— А? Чего? — вскричал сонный Игорь, подскакивая.

— Чего? Домой вези этого игрока. Вот чего! — огрызнулась я, захлопывая дверь.

Протирая глаза, Игорь завел двигатель.

— Поспать не дали. А такой сон видел!

Не подававший признаков жизни Кравцов внезапно ожил, взревел, как буйвол, и, вцепившись обеими руками в волосы Игоря, потянул его голову назад изо всех сил. Тишину ночи разорвал трехэтажный мат, исторгшийся из уст водителя. Я бросилась оттаскивать Кравцова. В ответ он вцепился мне в горло. Пришлось успокаивать клиента удушающим приемом.

— Нет, мне не платят столько, чтобы терпеть это дерьмо! — прорычал Игорь, злой, как черт, выруливая со стоянки. Я подумала о своей зарплате. Соответствует ли она усилиям и риску? Наверно, нет. Что такое полторы тысячи в день, если за этот день тебя могут десять раз убить, да и клиенты к тому же не самые приятные люди на земле. По дороге мы несколько раз останавливались, и Кравцова тошнило, последний раз почти у самого дома. На воротах при въезде во двор особняка Кравцова фары джипа осветили надпись крупными красными буквами «жлоб». Я решила, что это кровь, потому что на воротах болтался дохлый рыжий кот.

— Да уж, — пробормотал Игорь, открывая пультом ворота.

Мы заехали, я велела ему вытаскивать из машины Кравцова, а сама в это время сбегала, вооружившись фонариком, посмотреть на надпись. Судя по всему, несчастного кота сбила машина, и произошло это довольно давно, часов десять назад. Буквы надписи размером сорок сантиметров, неаккуратные, косые. Видно было, что автор сильно торопился и рисовал их наугад в темноте. Уличное освещение в проезде по-прежнему не действовало, и меня удивило, почему этот человек не взял с собой на дело фонарик или зажигалку, ну никакой подготовки. Я отступила на два шага и еще раз взглянула на все произведение. Несмотря на отвратительный вид, в нем не чувствовалось опасности. Обычное хулиганство — решила я и пошла к дому. Игорь стоял у входной двери, придерживая пьяного Кравцова у стены.

— Ну что вы там копались? — недовольно проворчал он.

— Что, не в состоянии дотянуться до дверного звонка? — спросила я язвительно.

— Сама дотягивайся, — буркнул он в ответ, свалил на меня тело и пошел к машине.

Понятно, не хочет встречаться с супружницей шефа. Я вздохнула и нажала на кнопку звонка, так как копаться с ключами с такой тушей на руках занятие довольно обременительное. Немного ожививший Кравцов затрепыхался в моих руках, выкрикивая какие-то непонятные угрозы, потом стал петь, бесконечно повторяя «этой ночью мы танцуем ча-ча-ча». Напрягая все силы, я удерживала его в вертикальном положении, считая секунды до того момента, когда откроется дверь. Она открылась где-то на шестидесятой секунде. Юлия Матвеевна, увидев мужа в невменяемом состоянии, заголосила, как на похоронах. Проклиная почему-то меня, она кинулась к мужу, потащила его на себя и чуть не упала под его весом.

— А ты кто такая! — орал на нее Кравцов, сползая на пол. — Уберите от меня эту сволочь, или я ей… ему сейчас рожу набью.

После этих слов мадам Кравцова все же доверила мне дотащить ее мужа до спальни.

Через полчаса я лежала в своей кровати и разминала растянутую плечевую мышцу, думая, как жить дальше. Можно, конечно, взять с Кравцова в конце недели деньги и сделать ручкой, но не такой я человек, чтобы бросать незавершенные дела. Однако, с другой стороны, я была уже сыта по горло выходками Кравцова. Эти его походы в казино, игра в автоматах отнимали у меня время и силы, а противник между тем плел не спеша свою паутину, готовя новый удар. И впереди новая рабочая неделя. Я посмотрела на часы с подсвеченным циферблатом и подумала, что через час уже начнет светать. Ладно, посплю часа четыре и придумаю, как отучить Кравцова, хотя бы на время моей работы, от игры. Волевым усилием я погрузила себя в сон. Четыре часа пролетели, как одно мгновение.

Проснулась я от звуков разборки Кравцовой с домработницей. Татьяна ни за что не соглашалась снимать дохлого кота с ворот. Я незаметно проскочила мимо них на кухню. Там налила из турки еще горячий кофе, схватила чью-то тарелку с бутербродами и так же незаметно ретировалась обратно в комнату. Из окна я видела, как Юлия Матвеевна, кипящая ненавистью ко всему человечеству, направлялась к въездным воротам. На руках у нее были медицинские перчатки, в правой зажат пакет, а в левой — небольшое пластиковое ведерко с водой. Минут через пять в том же направлении прошествовала домработница с гордо поднятой головой. Она была в обычной одежде с двумя объемистыми пакетами в руках. По ее поведению я поняла, что кормить сегодня не будут, да и неизвестно, будут ли завтра. Я порадовалась, что успела отхватить бутерброды, и побыстрее уничтожила улики своего преступления. После завтрака мне пришло в голову просмотреть записи с камеры наблюдения над въездными воротами особняка. Неизвестными ночными хулиганами оказались двое пацанов лет по двенадцать. Они принесли к воротам кошку, торопливо намалевали надпись, даже не подозревая о скрытой камере. Успокоившись на этот счет, я переоделась в спортивный костюм, взяла фотоаппарат и, предупредив Юлию Матвеевну, отправилась на пробежку. Кравцов, по моим расчетам, проспит часов до трех. За это время я успею выполнить, что задумала вчера, а именно — посмотреть на скромные дачи руководителей службы безопасности «Молочных рек».

В час пик город напоминал разворошенный муравейник. Плотный поток машин на главных улицах, рев двигателей, запах выхлопных газов, пыль и люди, бледные, с напряженными лицами. Каждый куда-то спешил. Все чего-то искали. Я помчалась через этот хаос, избегая улиц с оживленным движением, и выбежала на набережную. Здесь не было всей этой суеты города. Немногочисленные прохожие, цепь летних кафе, развлекательных центров. Справа буйная растительность парка. Затем начался частный сектор. Я сбавила темп, так как хороший асфальт кончился и дорога изобиловала рытвинами, всякого рода трещинами с проросшей из них травой. Мой взгляд метался по сторонам в поисках табличек с номерами домов или названиями улиц, но таковые попадались редко. Поэтому приходилось спрашивать прохожих и вспоминать карту города, которую я раз в неделю изучаю на компьютере, внося в план подмеченные изменения, например, новостройки, смены вывесок и тому подобное. Нужные дома я, конечно же, обнаружила, однако назвать их дачами у меня не поворачивался язык. Особняки, обнесенные высокой оградой из облицовочного кирпича, да покруче, чем у Кравцова, — вот чем они были на самом деле. Трехэтажный дом Аверина блистал изысками современного авангарда — необычные окна, отделка в серых и персиковых тонах, разноуровневая односкатная крыша. На первом этаже гараж с автоматически поднимаемыми воротами. Въездные ворота также открывались автоматически. Подходить близко я не стала, чтобы не быть зафиксированной камерами наблюдения. С другой стороны улицы я запечатлела фотоаппаратом сие величественное сооружение. Дом Филюшкина вообще походил на замок в готическом стиле. Остроконечные черепичные крыши, башенки, соединенный с домом флигель. Рядом гараж, как отдельный замок поменьше. На воротах щит со странным гербом в виде крылатого льва. Над воротами рыцарь на коне с копьем, отлитый из бронзы. Я навела на дом фотоаппарат и сделала снимок, а затем спросила у проходившей мимо старухи, не знает ли она, чей это дом.

— Да бандита какого-то, — не задумываясь ответила она, — с его рожей только в тюрьме сидеть. Вы что, из газеты?

Ответить я не успела. В проулок завернул черный «БМВ» со знакомым номером. Я отвернулась, сделав вид, что не заметила его. Может, и Егор не обратит на меня внимания, если не станет приглядываться. Он ведь немного близорук, все время щурится. Однако Аверин тут проявил чудеса наблюдательности.

— Евгения Максимовна, что это вы прогуливаетесь, пока другие работают в поте лица, — спросил он, подъехав ко мне и опустив тонированное стекло, — да еще с фотоаппаратом?

— Это у меня хобби такое, — пояснила я, фальшиво улыбаясь, — бегаю и фотографирую красоты города. — Указала рукой на дом Филюшкина, — посмотрите, какая красота. Я как увидела, сразу решила сфотографировать.

— Ну-ну, — протянул Егор, разглядывая меня прищуренными глазами. — Подвезти?

— Нет, спасибо, я пробегусь, — ответила я и побежала. Он некоторое время медленно ехал за мной, словно решая — сбить или не сбить, потом свернул вправо и умчался прочь.

«Мои действия заставят их насторожиться, это точно, — подумала я. — Не исключено, что они попытаются что-нибудь предпринять и этим приблизят свой конец».

На работу ехать Кравцов не собирался вовсе. Протрезвевший и смурной, он сидел на кухне, пил «Боржоми», а когда я вошла, пожаловался на плохое самочувствие.

— Приболел я, наверно, состояние чудовищное. Отлежусь сегодня дома.

— Обычное дело, — сказала я, пожав плечами, — сейчас какой-то грипп ходит.

— Точно, — согласился Кравцов и посмотрел на меня с отчаянием в глазах. — Евгения Максимовна, вы про кота слышали? Это последнее предупреждение. — Я молча отвела его в свою комнату, включила компьютер и продемонстрировала запись с камеры наблюдения над въездными воротами. — Так это Сережка Валежин, вот засранец! — воскликнул Кравцов, глядя на события, разворачивающиеся у ворот особняка в ночной тьме. — Второго не знаю. Вот, блин! Позвоню его отцу, пусть вздрючит как следует. Ну, засранцы!

— Успокоились? — осведомилась я.

— Да, прямо от сердца отлегло, — выдохнул Кравцов и улыбнулся.

— Значит, тогда посмотрите еще кое-что. — Минут пять ушло на то, чтобы скачать фотографии из фотоаппарата в компьютер. Мне хотелось, чтобы Кравцов смог рассмотреть их во всех подробностях. — Ну, что вы об этом думаете? — спросила я, меняя картинки на экране.

— Неплохие особнячки. Что, хотите приобрести один из них? — спросил он с полуулыбкой.

— Нет, на такие я пока не заработала, — ответила я, покосившись на директора. — Вот если бы я работала у вас, то смогла бы годика за два купить себе такую дачку, да, Аркадий Никифорович?

— Не знаю прямо, — нахмурился он. — Думаете, у меня на этой должности миллионный оклад? Если согласитесь, готов вам платить по двадцать тысяч в месяц плюс премию.

— У-у-у, — протянула я. — А я-то размечталась. Филюшкину небось раз в пять больше платите?

— Какое там, вы что, с ума сошли! — возмутился Кравцов. — Я ему червонец плачу плюс премию.

«Врет и глазом не моргнет», — подумала я, а вслух сказала:

— Не знаю, сколько вы ему платите, но он вот как-то смог построить себе вот этот домик.

— В каком смысле? — не понял Кравцов, внимательно вглядываясь в фотографию.

— В самом прямом, — буркнула я, раздраженная его тугодумием. — Вот этот дом его, другой Аверина. Их квартиры ни сфотографировать, ни посмотреть я не успела, но думаю, что они не хуже выглядят.

— Ах они засранцы! — Сузив глаза, Кравцов посмотрел на меня. — Это что, вы их утром сфотографировали, пока я спал?

— Да. И это то, что записано на них. А у Филюшкина на жену записана еще одна дача, но она далеко находится. Думайте сами, что это означает.

— Ясно что, — бросил мрачный Кравцов, потирая пальцем висок. — Надо с ними разбираться.

— Аркадий Никифорович, попрошу вас подождать с разборками, пока я не соберу достаточно доказательств, — попросила я. — Как, договорились?

— Ладно, как знаете, — пробормотал он, странно поглядывая на меня. Еще с кухни я заметила этот странный взгляд. Кравцов будто что-то хотел спросить и не решался.

— Евгения Максимовна, знаете, как порой бывает… Я это… в смысле… — начал он путано.

— Хотите узнать, что было вчера вечером в казино, потому что не помните ничего, — догадалась я.

— Просто не знаю, что со мной, — в сильном смущении пробормотал Кравцов, пряча глаза. — Может, Аполлинарич паленый коньяк принес или в казино что-то паразиты в выпивку подмешали. Ну, не знаю, раньше такого не было.

— Нет, тут дело в количестве выпитого, — подметила я, — такая доза и слона бы свалила.

— Я не сильно там уронил свой престиж? — Глаза Кравцова умоляюще смотрели на меня.

— Ну, это как посмотреть. — Я решила быть жесткой. — Для одних, например, проломить за вечер десяток черепов — норма.

— Я что, дрался? — в ужасе спросил он, хватаясь за сердце.

— Нет, напротив, вы были очень милы весь вечер, — улыбнулась я. — Только под конец сцепились зачем-то с толстым мужиком и разбили ему о голову пепельницу, после чего мы поехали домой.

— Что за толстый мужик? — со страшным подозрением вскричал Кравцов. — Как он выглядел?

— Ну, мужик и мужик, Аликом зовут. Вы с ним сели играть в покер, — сказала я будничным тоном.

— Что? Алик! — заорал во всю глотку Кравцов. — Мы с ним играли, а потом я его пепельницей!..

— Да, и попинали еще немного, — подтвердила я с честным видом.

— Попинал? — простонал он, закрывая лицо руками. — Да он меня за это…

— Успокойтесь, все будет нормально, — похлопала я его по плечу. От услышанного Кравцов совсем сник.

— Нормально, не будет нормально, — с печалью проговорил он. — А кто из нас выиграл-то?

— Он выиграл, — ответила я со злорадством. — Сначала тысяч триста наличными, потом вы заняли у него три миллиона и продули.

— Что? Три миллиона? — вскинулся Кравцов. — Да как же я их у него взял? Да не может такого быть!

— Может. Вы написали расписку, а дилер и охранник Алика подписались как свидетели, — сказала я и, запустив руку в карман, вынула сложенный вдвое листок, затем отдала его убитому горем Кравцову.

— Что это? — воззрился он на меня непонимающе.

— Это — та самая ваша расписка, — довольно улыбнулась я, вспоминая, как вытащила ее вместе с бумажником из кармана Белаза, когда, будто бы падая от толчка Кравцова, уцепилась за Алика. Бумажник, конечно, я выбросила под игровой стол, а расписочку припрятала.

Кравцов развернул листок, пробежал глазами написанное и застонал пуще прежнего:

— Какой кошмар! Мне конец! Что же делать?

— Я, честно говоря, не знаю, — сказала я с расстановкой, — но надеюсь на вознаграждение за ваши спасенные денежные средства.

— Какое вознаграждение? Вы убили меня! — стенал Кравцов. — Алик не простит! Он настоящий убийца!

Я не стала развеивать его убеждения относительно Белаза, хотя знала, что тот всеми силами старается влиться в легальный бизнес и скорее отнесет заявление в прокуратуру, чем наймет киллера. Заблуждения Кравцова были мне на руку. Пусть думает, что за ним охотится десяток киллеров. Это прибавит ему осторожности, не будет шляться ночью в казино.

— Если вернуть ему деньги, может, простит? — сказал Кравцов, обращаясь к самому себе. — Не совсем же он отморозок. Скажу, напился, с каждым бывает. Пусть для равновесия даст мне пепельницей по голове.

Его слова меня насторожили.

— Не знаю, захочет ли он с вами вообще разговаривать, — сказала я как бы невзначай. — Эти ваши шалости, он прямо разъярился…

— Какие шалости? — пролепетал Кравцов, бледнея.

— Когда вы играли, рядом крутился ваш знакомый художник Федор. Тут и выпивка, конечно, сыграла свою роль, — говорила я нехотя.

— Да не тяните! При чем тут этот педик? — вскричал Кравцов, потеряв терпение.

— В общем, вы орали на все казино, что любите этого мужика, я имею в виду Федора, обнимали его и целовали взасос, — призналась я с несчастным видом.

— Какой кошмар! — завопил Кравцов с ужасом в глазах. — Что обо мне подумают? Моя деловая репутация! Боже мой! — Его вопли быстро переросли в настоящую истерику.

«Пусть прочувствует как следует всю глубину своего падения», — подумала я и добила его фразой:

— Не хотела говорить, но лучше пусть вы услышите это от меня. Вы вместе с Федором ходили в туалет. Я ждала вас целых полчаса. Не знаю, чем вы там занимались.

Перепуганная Юлия Матвеевна прибежала на вопль мужа, решив, что я его убиваю.

— Что случилось, Аркаша?

Но Кравцову было не до сантиментов. Он вытолкал жену за дверь и подступил ко мне со зверским лицом, требуя, чтобы я никому о случившемся не рассказывала.

— О чем речь, я же работаю на вас, — улыбнулась я широко.

— Премию за то, что спасли мои три миллиона, получите позже, — с серьезным лицом произнес Кравцов. — Я никогда не отказываюсь от своих слов. — Слушая его, я усердно кивала.

— Да, да, конечно. Я нисколько не сомневаюсь.

— На работу я не пойду, — продолжал Кравцов. — А вы, если хотите, поезжайте, посмотрите, что там творится. За предприятием глаз да глаз нужен.

Я была полностью согласна с последним его утверждением, поэтому после обеда уже прогуливалась по территории молочного комбината. У пятого поста ко мне подошел Филюшкин.

— Евгения Максимовна, а вы случайно не знаете, где Аркадий Никифорович? Что-то его сегодня не видно, и сотовый молчит.

— Спросили бы у секретарши, она знает, — посоветовала я, прищурившись на солнце.

— Признайтесь мне, чем я вам не потрафил? — спросил неожиданно он. — Метите на мое место?

Я от души рассмеялась над таким идиотским предположением.

— Мне ваше место даром не нужно, Илья Климович. Я просто выполняю свою работу, стараюсь, чтобы комбинат не пошел ко дну в конкурентной борьбе.

— Я, знаете ли, тоже радею за это, — криво улыбнулся Филюшкин. — Может, в моей работе были некоторые перегибы, но ведь можно же все уладить, чтобы никто не остался в обиде. Так ведь?

— Кажется, понимаю, куда вы клоните, — усмехнулась я. — У вас что, есть ко мне конкретные предложения?

— Давайте по предложениям поговорим позднее, — проговорил он тихо. — Зайду к вам в кабинет ближе к пяти, поговорим в спокойной обстановке.

— Ладно, заходите, — согласилась я, подумав, что неплохо бы его попытку подкупа записать на скрытую камеру в моем кабинете.

Он ушел, сутулясь, будто от непомерной ноши, отягощавшей его плечи.

Я хотела переговорить с Калмыковым, но Попова сообщила мне, что у него выходной.

— Вы теперь поставите его механиком? — подмигнула я ей.

— Если Аркадий Никифорович сочтет нужным, то поставим, — уклонилась она от прямого ответа.

В своей комнате в управлении я засела за изучение оставшихся личных карт охранников, ожидая прихода Филюшкина. Заряженный револьвер лежал в верхнем ящике стола, который был приоткрыт ровно настолько, чтобы в случае опасности быстро его выхватить. Вдруг начальник службы безопасности решит, что меня дешевле убить. В карточках не попадалось ничего интересного. Стандартные автобиографии, работа в прошлом на «безобидных» предприятиях. От этого клонило в сон. И вдруг сон как рукой сняло, лишь только я взглянула на предпоследнюю карточку: Вереск Виктор Сергеевич, охранник, уволился в то же время, когда Лепко устроился на предприятие, сразу после диверсий на аммиачных линиях. На фотографии был тот самый охранник, что встретил меня на грачевском жиркомбинате на проходной. Возможно, просто совпадение, но я нутром чувствовала, что его стоит проверить. В здравом уме и твердой памяти охранник бы не уволился по собственному желанию из этого царства воровства, где за день на вертушке можно было заработать сумму, сопоставимую с зарплатой. Не исключено, что его Зеленский отозвал с завода и заменил новым диверсантом, чтобы больше запутать следы.

«Где же Филюшкин с его чемоданом долларов взятки, — подумала я, отложив карточку охранника. — Он не торопится». Я посмотрела на часы. Было без пятнадцати шесть. Люди из заводоуправления, все без исключения, уже отправились по домам. В моей голове начали зарождаться тревожные мысли. Поднявшись со стула, я подошла к окну, выглянула на опустевшую стоянку. Моя рука коснулась ремня с пятью декоративными пряжками, соединяющими в разных местах полоски кожи. В двух пряжках сзади были замаскированы метательные лезвия — страховка от случайностей. По дорожке мимо окна проехал начальник смены на электропогрузчике. Плохие предчувствия росли с каждой минутой. В ровном гудении кондиционера мой слух уловил странное шипение. Я подняла взгляд, и вдруг мир перед глазами начал двоиться. Газ — пронеслось в сознании. Из тела будто разом вынули все кости, а мышцы превратились в желе. Я стала падать. Мозг затягивала серая пелена. Удар об пол был ошеломляющей силы, по крайней мере, так мне показалось. Дальше наступила темнота.

Глава 11

— Через какое время она очнется? — услышала я голос Филюшкина, приходя в себя. Ощущения подсказывали, что я сижу на стуле со связанными скотчем руками и ногами. Мои глаза оставались закрытыми. Я решила, что пусть они пока не знают, что сознание ко мне вернулось.

— Уже, в принципе, должна очухаться, — проговорил озадаченно Егор, стоявший справа от меня. — Действие длится от двух до шести часов. Антидот я ей вколол. Здорова, как бык, должна очухаться. — Затем мою голову швырнуло набок от звонкой оплеухи.

— Странно, — выдохнул на меня Филюшкин парами спиртного. — Не дай бог окочурится. Я ведь хотел спросить ее кое о чем до этого…

— Илья, а к чему вообще все эти извращения? — спросил Егор недовольным тоном. Я потратил на нее весь «Колокол». Что, думаешь, его легко достать? Завтра пойду и куплю на базаре? Так, да?

Я застонала, задергалась, будто у меня бред, вызванный действием психохимического газа. Это случается у небольшого процента отравленных им.

— Не нуди, — бросил Филюшкин и еще два раза ударил меня по лицу. — Вроде в себя приходит.

Однако Егор не унимался.

— Я уважаю осторожность, но, по-моему, это слишком. Она всего лишь баба. Можно было просто войти в кабинет, ткнуть в морду пушку, связать и допросить.

— Егор, ты ошибаешься, — спокойно ответил ему Филюшкин. — Она не просто баба. Я тут навел справки — она профессиональный телохранитель. В милиции ее фамилия фигурирует в ряде дел, где имели место крупные разборки. По словам очевидцев, она голыми руками может справиться с пятью вооруженными мужиками.

— Да это чушь все! — не поверил шефу Аверин. — Посмотри на ее мордочку. Она — и пять мужиков! Это там в ментуре взяли и посписывали все на нее.

— Мне холодно, холодно, — завыла я, выгибаясь. Твердая рука закрыла мне рот.

— Да мне на все плевать, — бросил ему Филюшкин. — Даже и без всяких слухов я чувствую, что она опасна. Да что вообще с ней, на хрен, происходит?

— Отходняк, — проворчал Егор.

Пока они говорили, я незаметно напрягла изо всех сил руки, растягивая скотч. Если удастся освободить руки, то с двумя уродами я справлюсь без проблем. В дверь комнаты осторожно постучали условным стуком. Вслед за этим щелкнул замок и третий голос произнес:

— Илья Климович, я, как вы сказали, отослал начальника караула домой и парней, дежуривших внизу, послал на въездные ворота, а сюда вызвал Бобра.

— Отлично, — проговорил Филюшкин, обращаясь к этому третьему. — Иди вниз на вертушку. Если кто из директоров войдет в заводоуправление, звони мне на сотовый, прочих посылай на хер.

— Понятно, — сказал пришедший, и дверь захлопнулась.

Растягивая скотч, я чуть приоткрыла глаза, чтобы определить, где я нахожусь. Оказалось, в своем кабинете, который выделил мне Кравцов. Комнату уже проветрили, так что в ней можно было свободно дышать.

— По-моему, она уже пришла в себя, — задумчиво проговорил Егор, подошел ко мне, схватил за лицо и задрал голову вверх. — Эй, слышишь, красавица, открой глазки, а то сейчас лицо порежу на ремни, — и немедленно моей кожи на щеке коснулась холодная сталь. Острие ножа легонько кольнуло. Выхода не было. Я открыла глаза и презрительно улыбнулась противникам.

— Илья Климович, вы не оправдали моих ожиданий! Очень прискорбно… — Мой голос звучал ровно и спокойно, но в душе бушевала буря. Если я не вырвусь от них, то вряд ли увижу следующий восход солнца.

— А чего вы ожидали? — хищно улыбнулся Филюшкин, похрустывая пальцами. Егор, глядя на меня, счастливо оскалился.

— Я ожидала солидную сумму в валюте в коробке из-под ксерокса. — Улыбаясь, я, исхитрившись, извлекла одной рукой из декоративной пряжки сзади на ремне метательное лезвие. — Ну, не от ксерокса, а в обувной коробке хотя бы. — С моих губ едва не сорвался крик, так как, разворачивая лезвие, я резанула себя по руке. — На худой конец в конверте, что ли. — На моем лице все так же сохранялась улыбка.

— И ты бы взяла деньги? — округлил глаза Филюшкин и внезапно заорал: — Не парь мне мозги, пронырливая сучка! Говори, где, кроме твоего компьютера, содержится информация обо мне? Кто в курсе? Говори, или пожалеешь, что на свет родилась! — Он два раза ударил меня по лицу открытой ладонью. Получились такие шлепки, что у меня в ушах зазвенело. Перехватывая пальцами лезвие, я едва не выронила его, продолжая, несмотря ни на что, сохранять улыбку. Порез я прижала к растянутому скотчу, чтобы они не увидели кровь. Невообразимо выгибая пальцы, я попыталась резать скотч, но вновь ткнула в руку.

— Так, Егор, подай хобот для нашего слоника, — обратился Филюшкин к Аверину. Хихикнув, Егор подал начальнику службы безопасности противогаз.

— У меня голова маленькая, думаю, тебе подойдет. — Он надел мне на голову противогаз, а затем закрыл выходное отверстие фильтра предохранительного клапана. Прием старый, как мир, и я была к нему готова, как только увидела противогазы, лежавшие у меня на столе. В них злоумышленники входили в комнату, когда газ немного рассеялся. Набранного воздуха мне хватит минуты на три, а пока я могла изображать муки удушья на радость палачей, одновременно разрезая скотч, который поскрипывал. Заглушая скрип мычанием, я делала свое дело. Если бы Филюшкин с Авериным не допустили бы ошибку, связывая меня скотчем, и я бы ни за что не выбралась. Но они, вероятно, из-за спешки замотали скотч поверх костюма. Прошло больше минуты. Я разрезала скотч и затихла, изобразив первую степень удушения.

— Надо снять, а то задохнется, — шагнул ко мне Егор.

— Обожди еще немного, — приказал Филюшкин. — Две минуты.

— А можно я ее перед этим попользую? — спросил Егор у Филюшкина, полагая, что я в отключке. — Жалко, что такая цыпочка просто так пропадает.

— Слушай, Егор, не занимайся херней. На тебе убийство Пашки висит, а ты тут… — разозлился Филюшкин.

— На мне? А ты как будто ни при чем, — ощетинился Егор, — ничего не знаешь, ни о чем не ведаешь.

— Я хотел с ним договориться, а этот урод позвонил и сообщил, что заложит нас, потому что мы заложили его. Что еще оставалось делать? — начал оправдываться Филюшкин.

— Интересно, а кто нас заложил Пашке? — пробормотал Аверин.

— Никто, сам обо всем догадался, — проворчал Филюшкин, — башка у него варила будь здоров. Жадность сгубила, хотел себе все захапать, а надо делиться.

«Кончай базарить, уроды», — с тоской подумала я, задыхаясь уже по-настоящему. Мне надо было, чтобы Егор приблизился ко мне на два шага, иначе все мое освобождение сорвется. Егор сделал эти два шага, протянул руку и сорвал с меня противогаз, продолжая говорить с Филюшкиным.

— Не думай, мы все повязаны!

Единым усилием я сорвала с рук остатки скотча. Лезвие, описав дугу, вонзилось Егору под колено, перерезая связки. Дико завопив, он пошатнулся, а я, развернувшись, подсекла его здоровую ногу и тут же поймала и вывернула ему руку, не заботясь о целостности костей. В руках Филюшкина возник «ПМ». Я оттолкнула Егора, врезав ему вдобавок связанными ногами, и со всей силы молниеносно метнула лезвие в Филюшкина. Тот хотел дослать патрон, но лезвие, углубившись в плечо, перерезало двуглавую мышцу и, вероятно, нерв. Рука отключилась. Воя сквозь сжатые зубы, Филюшкин уронил пистолет и схватился другой рукой за лезвие, торчавшее из раны. Малейшее движение причиняло ему страшную боль. Я прыгнула на пытавшегося подняться Егора и разбила ему локтем скулу. Потом из-под жилетки выхватила из ножен охотничий нож и рассекла путы на ногах. Филюшкин тем временем, морщась от боли, поднял пистолет. Дослать одной рукой патрон не просто, но он сделал это об одежду, но выстрелить не успел. Одним прыжком я очутилась рядом. Широкое лезвие ножа прижалось к его горлу.

— Без глупостей, Илья Климович, если не хотите еще одну улыбку под подбородком, — предостерегла я его и мягко отобрала пистолет. Егор, поддерживая подрезанную ногу, хотел встать. Я повела пистолетом и велела не шевелиться.

— Что, Егор, просто баба? — прохрипел Филюшкин, с ненавистью глядя на своего зама. — Ты отлично ее связал и обыскал. Настоящий профессионал!

— Не ссорьтесь, сядьте оба, — улыбнулась я им.

— Может, договоримся? — Филюшкин застонал.

— Нет. Вы упустили свой шанс. — Я стащила с него ремень и связала им руки начальнику службы безопасности за спиной. Через минуту я проделала то же самое с Егором. Потом я привязала их друг к другу при помощи капроновых веревок, которыми были перевязаны пачки бланков нарядов-заказов, обнаруженных мной в тумбочке. По сотовому Филюшкина я позвонила Кравцову.

— Аркадий Никифорович, можете радоваться. Я изобличила людей, совершивших убийство Геворкяна и кравших у вас в особо крупных размерах. Они, связанные, сидят передо мной, молят о пощаде.

— Что, серьезно?! — воскликнул в трубку обрадованный Кравцов. — Кто они?

— Филюшкин и компания, конечно! — доложила я. — Я вообще звоню, чтобы вы вызвали своего родственника из ФСБ, Максима, кажется. Если ему удастся разговорить их, будет просто чудесно.

— Хорошо, — пообещал Кравцов, и в трубке раздались короткие гудки.

Я проверила запись с камеры наблюдения в комнате. Все злодеяния Филюшкина и Аверина были запечатлены в подробностях на жестком диске компьютера. Посмотрев сама, я показала им, а затем сделала копию для ФСБ.

— Мы когда-нибудь выйдем, — с мрачным видом заметил Филюшкин.

— Конечно, выйдете лет через двадцать, — поддакнула я, — старые, больные, с бородой до колен. Кто ж вас таких будет держать за решеткой.

— Ты, сволочь, рано радуешься, — пробормотал Егор.

Не ответив, я вышла из кабинета и аккуратно, на цыпочках, спустилась вниз по лестнице. Третий член команды Филюшкина, Гуляев Денис, сидел за столом у вертушки и разгадывал кроссворд.

Он даже ничего не успел понять, только дернулся, но тут же свалился, сраженный коротким точным ударом в голову. На лифте я подняла его наверх и затащила в свой кабинет к компании Филюшкина с Авериным. Уже вместе мы дождались приезда Максима.

Серьезный, собранный, в отглаженном костюме, он появился ровно через сорок минут, да не один, а в сопровождении двух крепких молодцов, тех самых, что преследовали раненого наркомана по путям вместе со мной. Потом в комнату, в которой и так слишком много набилось народа, протиснулся Кравцов со своим шофером Игорем.

— Ну что, допрыгались, миллионеры хреновы! — со злорадством воскликнул Кравцов и пнул Филюшкина.

— Аркадий Никифорович, не стоит этого делать, — строго сказал Максим. — Мы сами ими займемся. Будьте уверены, расколются и во всем признаются.

— Мне кто-нибудь окажет первую помощь? У меня нож в плече, — с возмущением спросил Филюшкин.

— Потерпи, дружок, — зло бросил Максим. Его люди снимали с пленных веревки, заменяя их наручниками.

— Мне ногу надо зашивать, — прохныкал Аверин, когда его стали поднимать под руки.

— Заткнись! — рявкнул на него Максим.

Кравцов отвел меня в сторону и поинтересовался:

— Евгения Максимовна, вы на сто процентов уверены, что это дело рук Филюшкина, Аверина и того охранника (я имею в виду убийство)? Вдруг у них был еще сообщник?

— Не хочется об этом и думать, однако я считаю, что на предприятии был еще один преступник, кто совершил диверсии, произошедшие до появления на заводе Лепко, — сказала я с грустью. — Вот такие дела, Аркадий Никифорович. — Меня перебил Максим. Он подошел и сообщил:

— Аркадий, мы забираем этих деятелей, но чтобы информация об их аресте держалась в секрете до поры до времени. А то сразу начнут звонить родственники и давить, понимаете? Мне надо спокойно поработать с ними двадцать четыре часа, без всяких адвокатов и прокуроров.

— Хорошо, Максим, если кто позвонит, велю секретарше говорить, что знать не знаем, где они, — согласно кивнул Кравцов.

— Там, на втором этаже у лестницы, коробка со старыми шторами из красного уголка. Можно накрыть им головы, когда будете выводить из здания, чтобы никто не узнал, — предложила я.

Максим хотел сказать что-то резкое, но потом передумал и сказал:

— На втором этаже, значит. Отлично! — Он махнул своим ребятам. — Поднимайте их и спускайте на лифте. Перед выходом накроем, чтобы и по одежде не узнали.

Филюшкин на прощание наградил меня ненавидящим взглядом. Его бескровные губы шевелились, словно он проклинал меня навек. Ничего. В моей профессии это случается на каждом шагу — переживу. Я помахала ему рукой, и Филюшкина вытащили из комнаты под руки.

— Что дальше? — спросил меня Кравцов, глядя на меня с надеждой.

— Буду работать, искать, — буркнула я и протянула Максиму диск с записью со скрытой камеры. — Здесь Филюшкин и Аверин признаются в убийстве Геворкяна. Может, это окажется вам полезным.

Максим взял диск, посмотрел и спрятал во внутренний карман пиджака.

— Хорошо, буду крутить им его, в перерывах между допросами.

— Отличная идея, — похвалила я и отдала ему карточку охранника. — Проверьте его. Я считаю, что Вереск — второй диверсант, действовавший на предприятии.

— Поверю вам на слово, — сказал Максим и вышел. Мы с Кравцовым вышли следом. На улице уже стояла ночь. На черном небе мерцали звезды. В свете фонарей уличного освещения от заводоуправления отъехали два джипа ФСБ. Наш джип «Гранд Сузуки» стоял с включенным двигателем, готовый вот-вот сорваться с места.

— Не знаю, Евгения Максимовна, что теперь делать. Я ведь остался без начальника службы безопасности, а заменить некем, — пожаловался Кравцов, когда мы в джипе уже неслись по направлению к проходной. — Не могли бы вы выручить меня и занять его место?

Я сразу же отказалась, посоветовав побыстрее искать замену. Кравцов начал канючить, но я была непреклонна.

Утром, в половине десятого, уже в своем кабинете на «Молочных реках» Кравцов получил отличные известия. Ему позвонил Максим и сообщил, что Филюшкин, Аверин и Гуляев покаялись в своих грехах и написали чистосердечное признание. Про Зеленского Максим узнал в ОВД. Того раскрутили еще быстрее. Зеленский с момента ареста находился в шоковом состоянии, а когда перед ним выложили обнаруженную мной личную карту Вереска, вовсе загрустил. Вереск действительно оказался вторым диверсантом и к тому же другом директора грачевского жиркомбината. Все диверсии на «Молочных реках» до появления покойного Лепко — его рук дело. Вереска взяли утром у проходной жиркомбината, и он так же во всем признался. Доказательством того, что именно Лепко вымогал деньги у Кравцова, стал принтер, обнаруженный в квартире погибшего диверсанта. Письмо печатали на нем. Можно было вздохнуть с облегчением. Кошмар закончился.

Кравцов, ликуя, наполнил стаканы желтоватой жидкостью, один взял себе, другой поднес мне.

— Я не люблю виски, — сказала я, отвергая налитый стакан.

— Много теряете, — пожал плечами Кравцов и спросил: — Евгения Максимовна, скажите как профессионал, что бы вы сделали на моем месте для избежания диверсий в будущем? Спасет ли положение хороший шеф охраны?

— Возможно, — бросила я рассеянно. — Однако теперь к зданию заводоуправления в целях безопасности следует подвести две дополнительные линии питания, а также купить пару аккумуляторов или маленький генератор для обеспечения бесперебойного питания телефонной станции прямой связи охраны и системы видеонаблюдения и сигнализации. Кроме того, на подстанции в здании должна быть система автоматического включения резерва, АВР. Это для вашей личной безопасности и для нормальной работы службы безопасности, к тому же эта система незаменима в чрезвычайных ситуациях, при отключении энергоснабжения с одновременным выбросом аммиака или при пожаре.

— А это не слишком? — с сомнением спросил Кравцов. — Денег, наверно, стоит громадных.

— Вам решать, — ответила я, — если хотите, могу дать телефон фирмы, которая может проработать этот вопрос.

— Конечно, давайте, — согласился Кравцов, затем спросил с некоторым благоговением в голосе: — Евгения Максимовна, а откуда вы столько знаете про всякие линии питания, генераторы, что, всех телохранителей этому учат?

— Ничего не могу сказать про современные школы телохранителей, — произнесла я с расстановкой, — но свои познания я получила в спецвузе КГБ. Что касается интересовавших вас коммуникаций, то это курс «стратегия захвата зданий и сооружений в черте города». По нему я получила «отлично».

— О! — только и смог вымолвить Кравцов.

— Если знаешь, как захватить здание, то, считай, знаешь, как его и обезопасить от этого, — продолжала я разглагольствовать. Кравцов подошел к сейфу, извлек из него пухлый конверт и сунул его мне.

— Я, знаете, против, чтобы вы уходили, — заявил он мне с недовольным видом.

— Я свою работу закончила, — ответила я, пересчитывая гонорар, — чего еще вы от меня хотите?

— Чтобы вы остались, — упрямо сказал Кравцов.

— Нет, — так же упрямо ответила я, — я же вас предупреждала. Я устранила вашего врага. Зеленский и его наемники во всем сознались и теперь выйдут из тюрьмы не скоро. Можете передохнуть недолго и подыскать себе хорошего начальника службы безопасности.

— А почему вы говорите, что недолго передохнуть? — настороженно спросил Кравцов.

— Потому что конкуренты не дремлют, — ответила я. — Не успеете оглянуться, а на вашем заводе вновь заведется какой-нибудь «факел» или просто псих.

— Нет, такого больше не будет. Кадровики у меня будут ночей не спать, но проверят каждого работника от и до, — заявил Кравцов, сверкая глазами. — С беззаботным прошлым пора заканчивать. Комиссия при приеме на работу по всем правилам. Будут при входе на предприятие предъявлять медкнижку.

— Как приятно все же работать с разумными людьми, — заметила я, убирая деньги в сумочку. В голову пришла мысль, что неплохо бы, наверно, в ближайшее время попутешествовать по миру. По дороге домой эта мысль показалась мне просто гениальной.

— Кругосветный круиз! Я так давно об этом мечтала! — воскликнула тетя Мила, выслушав меня.

— Я вообще-то хотела одна… — пробормотала я растерянно, но осеклась. Тетя Мила уже паковала вещи.

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Реклама на сайте