«Спасайся кто может»

Марина Серова Спасайся кто может

Глава 1 Туда — не знаю куда

Что бы ни говорили, а настоящим секретным агентом может быть только женщина. Уже одна ее половая принадлежность вызывает у людей полную уверенность в собственной безопасности.

Человек с телосложением борца, с моей точки зрения, является абсолютно профнепригодным для нашей работы. Каждому понятно, что гора мышц и железные челюсти ничего хорошего не обещают.

Я бы на месте начальства уволила с такой работы всех мужчин и оставила только женщин, причем не всех, а исключительно хорошеньких. И пополняла бы штат за счет победительниц конкурсов красоты.

И сделала бы это срочно, пока наши зарубежные коллеги и родной отечественный криминал не совершили в своих рядах аналогичных преобразований. В этом случае в ряды секретных агентов пришлось бы вербовать сексапильных юношей из хороших семей.

Но пока в спецслужбах всего мира и в криминальных структурах основные позиции занимают мужчины, для борьбы с ними нужно использовать старое, но верное оружие — женскую привлекательность.

Можете мне поверить, я знаю, о чем говорю. Мне часто удается выполнить задание в такой же степени за счет внешних данных, как и благодаря интеллекту и спецподготовке.

Поэтому своей внешности я уделяю внимания не меньше, чем какая-нибудь голливудская звезда, а может быть, и больше. Ведь у меня нет ни своего визажиста, ни профессиональных консультантов, и всю профилактику собственного организма я вынуждена проводить самостоятельно.

Я не случайно употребила слово «профилактика», хотя может показаться, что оно больше подходит для автомобиля. Но женское тело требует не меньшей заботы, чем ваша любимая тачка.

Если кто-то считает, что блестящих результатов добиваются только с помощью косметики, то он глубоко ошибается. Косметика — лишь последний штрих в гениальном творении мастера, иногда я обхожусь и без нее.

Женщина так же, как и автомобиль, бывает в форме лишь в том случае, если у нее не барахлит «мотор» и в порядке «карбюратор».

Поэтому, где бы я ни находилась, я уделяю час-другой водным процедурам и гимнастике, стараюсь употреблять поменьше алкоголя и практически не курю.

А с тех пор как у меня дома появился бассейн, я ни летом ни зимой не упускаю случая залезть туда при первой возможности.

Вот и сегодня я плескалась в нем с самого утра. Только изредка я выбиралась из него и, расположившись в удобном шезлонге, читала Стивена Кинга. А когда становилось невмоготу от жары, снова плюхалась в воду.

У меня выдался тот редкий денек, когда я вправе была распоряжаться собой как мне заблагорассудится.

Пару дней назад я вернулась с очередного задания, за которое удостоилась похвалы Грома, а это что-нибудь да значит, и с сегодняшнего утра находилась на заслуженном отдыхе.

Вчера я написала и зашифровала подробный отчет о проделанной работе и отправила его в Москву по электронной почте.

С тех пор как Интернет вошел в нашу жизнь, местожительство не имеет уже никакого значения. Можно жить на каком-нибудь райском островке посреди Атлантического океана и не испытывать при этом ни одиночества, ни ощущения оторванности от благ цивилизации.

При том, что Тарасов, в котором я живу последнее время, никогда не был захолустным городом и устраивал меня по всем статьям и до компьютерных нововведений.

Кто-то из великих сказал, что родина — это то место, где тебе хорошо. Так вот мне хорошо именно в Тарасове, и не только потому, что именно здесь судьба в лице родного ведомства подарила мне шикарный особняк в живописном месте.

В этом городе жили мои родители, мои дедушка с бабушкой и еще два-три поколения моих предков. Здесь мои корни, моя малая родина.

С годами начинаешь понимать, что это немаловажно — иметь возможность в любой момент посетить могилы своих предков.

И не подумайте, что я сентиментальна. Просто мне уже почти тридцать лет, и я становлюсь мудрой.

Я не случайно заговорила о могилах. Потому что к вечеру собиралась отправиться на кладбище, отнести туда традиционный букет гладиолусов и немного побыть наедине со своими воспоминаниями.

Именно поэтому я не поехала туда с утра, когда кладбище напоминает пионерский лагерь в родительский день, и, как бы ты ни старалась, кто-нибудь обязательно испортит тебе настроение.

Но попасть на кладбище мне в этот день не удалось.

Не успела я вылезти из бассейна окончательно и как следует перекусить, как услышала призывный писк компьютера. Так оповещает он меня о поступившем сообщении. Причем это чудо техники издает нужный сигнал только в том случае, если меня тревожат по серьезному поводу.

Определить это довольно просто — когда меня вызывает Москва, да еще по условному коду, значит, пора собирать чемоданы, поскольку грядет новое задание.

С чашкой кофе и пирожком в руках я поспешила к компьютеру.

Это был Гром. Я узнала его по почерку, как это ни парадоксально звучит. Сообщение было настолько же лаконичное, насколько категоричное:

— Уфа. Главпочтамт. До востребования.

И точка. И никаких тебе подробностей. Попробуй тут не узнать человека. Только Гром может позволить себе такой стиль общения с подчиненными.

И, честно говоря, меня этот стиль устраивает. Можно было бы долго и нудно расписывать, что мне необходимо сегодня же выехать на поезде, а лучше вылететь самолетом, чтобы как можно быстрее оказаться в Уфе, где меня на главпочтамте ожидает послание, из которого я смогу почерпнуть всю необходимую мне информацию….

Много лишних слов, а информация та же.

Поэтому через три минуты я уже заказывала билет на самолет, а через час была в аэропорту в полной боевой готовности и в самом замечательном настроении. И тот, кто не понимает, чему я радовалась, ничего не понимает в профессии секретного агента.

Как хорошая охотничья собака вертится и повизгивает, стоит только хозяину взять в руки ружье, так люди моей профессии накануне опасного задания чувствуют необыкновенный прилив сил и вдохновение.

Видимо, это у нас в крови, и в другие времена подобные люди становились авантюристами и проходимцами всех мастей.

И только в нашу замечательную эпоху мы имеем возможность использовать этот зуд приключений на благо государству и обществу.

Не буду рассказывать о своей дороге до Башкирии, потому что о таких вещах надо писать или отдельную книгу, или не касаться их вовсе.

Когда-нибудь я напишу такую книгу. Не о работе, а именно о своих поездках, о тех сотнях случайных знакомств и забавных неурядиц, которыми чревато любое путешествие.

В детстве каждый второй мальчишка и каждая третья девочка мечтают о путешествиях, а потом вырастают и поступают на факультет бухучета или филфак, на худой конец. И всю жизнь умудряются прожить в одном городе, с одним и тем же супругом, зарабатывая геморрой и хронические мигрени.

Я была той самой третьей девочкой, которая с самого нежного возраста бредила дальними странствиями и невероятными приключениями. Но мне суждено было воплотить свою мечту в жизнь.

Из уфимского аэропорта я прямиком отправилась в центр города, где не без труда отыскала главпочтамт.

До этого случая мне не приходилось бывать в Башкирии, и я внимательно прислушивалась к первым впечатлениям, которые, если верить поговорке, обманчивы, а на самом деле — самые верные.

И город пришелся мне по душе. И его длинные улицы, и уютные скверики, и улыбки на лицах прохожих.

У самого почтамта милая черноволосая девушка торговала кумысом. И я не смогла избежать соблазна и купила у нее сразу четыре бутылки. Потом вернулась и взяла еще две, после чего продавщица посмотрела на меня с иронией. Но я так люблю кумыс, а в России его днем с огнем не отыщешь.

Получить маленькую бандероль оказалось делом одной минуты. На почтамте почти не было посетителей, и мне не пришлось стоять в очереди.

Покончив с этим делом, я вынуждена была взять такси, потому что, кроме пакета с кумысом и бандероли, у меня в руках была тяжеленная дорожная сумка, в которую я напихала все, что только могло понадобиться в неизвестном месте для выполнения неведомого задания.

Почти как в сказке: пойди туда — не знаю куда, найди то — не знаю что. Я же говорю — сказочная профессия!

Таксист посмотрел на меня с сомнением, и скоро я поняла почему. Не прошло и минуты, как мы оказались в нужном месте, и он с любопытством поглядывал на меня, гадая, сколько я заплачу ему за эту более чем непродолжительную поездку.

С самым невозмутимым видом я показала ему крупную купюру и попросила отнести вещи в номер.

Наши таксисты не очень любят выполнять подобные поручения, но зато любят деньги. Поэтому мой водитель не только терпеливо дожидался, пока я заполню все необходимые бумаги, но и донес до моего номера и сумку и кумыс. Бандероль я несла сама, благо она почти ничего не весила.

Гостиница «Агидель», в которой я поселилась, оказалась довольно старой, если не сказать старинной.

Я говорю это не в осуждение, а скорее наоборот. Мы же с гордостью рассказываем друзьям, что останавливались за границей в гостинице восемнадцатого века.

На восемнадцатый век «Агидель», не тянула, но наверняка являлась ровесницей коллективизации.

Мой одноместный номер выходил окнами на шумную центральную улицу, поэтому мне сразу же пришлось закрыть окно, несмотря на жару.

Я не стала по этому поводу сильно переживать, потому что вполне могло оказаться, что уже через полчаса мне нужно будет покинуть не только гостиницу, но и этот гостеприимный город. И отправиться за тридевять земель, куда-нибудь на китайскую границу.

Чтобы выяснить это, мне необходимо было изучить содержимое полученного на почте пакета. Чем я и занялась после того, как залпом осушила два полных стакана холодного кумыса.

Меня всю жизнь пугал монотонный труд. Я даже не представляю себе, как можно всю свою жизнь ковыряться в чьих-то зубах, как дантисты, или в носу, как оториноларингологи.

А коснулась я этой темы потому, что свою работу монотонной назвать не могу при всем желании.

Каждый раз, поднимая трубку телефона или распечатывая пакет с очередным заданием, я могу ожидать самых невероятных предложений — от дальней дороги до бубнового интереса.

Куда там Якубовичу со своим черным ящиком на «Поле чудес». Начальство подкидывает иногда такие сюрпризы, которые ему и не снились!

В такие моменты я напоминаю себе ребенка, который нашел под елкой завернутый в несколько оберток подарок и пытается по весу и запаху определить его содержимое.

Затаив дыхание, я вскрыла невзрачный на вид пакет. И не обманулась в своих ожиданиях.

Большая часть текста была зашифрована, но я настолько привыкла к этому, что, находя привычные сочетания цифр и вычленяя нужные блоки, испытываю не больше затруднений, чем профессиональный переводчик при чтении иностранного текста.

Другое дело, что текст, даже переведенный на нормальный язык, производил, мягко говоря, странное впечатление.

Как по-другому охарактеризовать послание, в котором тебе предлагается ни больше ни меньше — встретиться с нечистой силой!

А мне предстояло именно это. Усомнившись в правильности дешифровки, я вооружилась ручкой и листком бумаги и подробно выписала каждую букву и знак препинания.

Но лишь напрасно потеряла время. Результат был тот же самый.

— От перемены мест слагаемых сумма не меняется, — произнесла я с глубокомысленным видом, прекрасно осознавая всю неуместность этого замечания.

Но что еще я могла сказать, дважды прочитав приказ, который иначе как бредом назвать было невозможно. И если бы не мое преклонение перед Громом и не стопроцентная уверенность в серьезности его намерений, я бы зашвырнула эти листочки куда подальше.

Но выбора у меня не было. И уже сегодня я должна была приступить к выполнению задания.

Легко сказать!

У меня даже язык не поворачивается произнести эту ахинею — а придется. Уж коли я взялась обо всем рассказывать.

В послании говорилось, что в последнее время в «заповедных и дремучих» башкирских лесах появилась какая-то нечисть. То ли лешие, то ли оборотни.

И можно было бы относиться к этому с иронией, если бы не многочисленные жертвы этих сказочных персонажей и паника среди населения.

То есть паника, может быть, сильно сказано. Но несколько семей уже покинули свои дома. И ни в какую не соглашались туда вернуться.

Остается только удивляться, как это падкие на подобные вещи средства массовой информации еще не растрезвонили об этой «аномалии» на весь белый свет. А то бы понаехала сюда тьма-тьмущая истеричных уфологов-любителей и прочих энтузиастов, от одного вида которых у меня начинается нервная икота.

Я открыла вторую бутылку кумыса и после очередного стакана поняла, что с ним нужно быть осторожнее. На меня неожиданно напала такая веселость, что ничем иным, кроме опьянения, объяснить ее было невозможно. Одним словом, я прилично «захорошела» от этого молочка.

От греха подальше я поставила остальные бутылки в холодильник и принялась составлять план «операции». Но, видимо, коварный напиток уже успел подействовать, и периодически на меня нападали приступы хохота от ощущения идиотизма происходящего и нелепости собственных действий.

После холодного душа я немного пришла в себя.

Это позволило мне вполне здраво рассудить, что ежели имеются жертвы и волнения среди населения, то может отыскаться и злоумышленник. По какой-то причине он изображает из себя чудище лесное, но это не делает его менее опасным.

И если это недостаточно серьезный повод для вмешательства секретного агента моего уровня, то обижаться на это не стоит. Видимо, Гром решил дать мне такое задание, чтобы я развеялась и отдохнула. Что, честно говоря, мне совсем не помешает.

Несколько месяцев подряд я была настолько загружена работой, что рисковала подорвать свое драгоценное здоровье. Во всяком случае, в последние дни мне снилось, что я страшно хочу спать, а это плохой признак, и означает он переутомление.

Поэтому я настроилась на оптимистический лад и решила соответствовать курортному статусу. Для дневного сна я еще не созрела, а вот для четырехразового питания — вполне. А так как на часах уже было обеденное время, я с охотой спустилась на первый этаж в поисках ресторана.

Как это ни странно, ресторана в гостинице не оказалось. А буфет меня не устраивал, тем более что он тоже не работал в связи с обеденным перерывом.

Пришлось мне покинуть свое временное пристанище и отправиться на поиски хлеба насущного. Разнообразием и обилием мест питания Уфа, как выяснилось, не отличается, поэтому утолила я свои потребности то ли в кафе, то ли в столовой лишь через час с хвостиком.

Но тем не менее я была сыта и могла немедля приступить к своим служебным обязанностям.

Поскольку у «нечистой силы» имелись жертвы, и это являлось единственным доказательством ее существования, то с них-то я и решила начать свое расследование.

Все жертвы проживали довольно далеко от города, и, чтобы добраться до них, мне нужно было прокатиться на пригородном автобусе, что я и сделала с легким сердцем и полным желудком.

Внешний вид первого же пострадавшего лишил меня всех признаков былой веселости. Вы бы поняли меня, если бы посмотрели, во что превратился этот довольно молодой человек после встречи с «нечистью».

Но прежде я должна объяснить, каким образом мне удалось встретиться с ним и почему он на эту встречу согласился.

По дороге в поселок городского типа, где нашла себе пристанище семья одного из пострадавших, я придумала себе «легенду», элементарную, но проверенную.

В нашей стране каким-то чудом до сих пор сохранилось трепетное отношение к работникам газет и журналов. Поэтому, не мудрствуя лукаво, я решила представиться сотрудницей одной из столичных газет.

Не буду говорить, какой именно, чтобы не навлекать на себя гнев ее сотрудников и почитателей. Скажу только, что эта уважаемая газета сделала несколько лет назад серию репортажей из «нехороших квартир». Живописуя все прелести сосуществования с барабашками, их автор прославился на всю страну.

Не могу сказать, что сильно интересовалась когда-нибудь полтергейстом, но мои бывшие сотрудницы в течение нескольких дней так активно пережевывали эту тему, что волей-неволей я оказалась посвященной во все ее подробности.

Никогда не думала, что подобная чушь мне пригодится. Но вот поди ж ты.

Нужная мне семья проживала в строении барачного типа, где ее приютили пару недель назад сострадательные родственники. В полученном мною пакете было несколько адресов, в том числе и этот.

Степан, так звали пострадавшего, сидел на скамеечке перед домом.

Но лишь только я произнесла название газеты, как он бросился переодеваться.

Как выяснилось, мой собеседник не только знаком с упомянутыми мною публикациями, но и хранит их в своем «архиве».

— Нам стало известно, что с вами произошло, — заявила я Степану в первую же минуту нашей встречи, — и наш главный редактор очень заинтересовался этой историей.

К этому времени я уже успела рассмотреть его лицо, на котором неведомое создание оставило совершенно жуткие следы. Есть такое выражение: «отделал, как бог черепаху». Так вот со Степаном нечистая сила обошлась значительно хуже.

На его лице не было ни одного живого места. В конце разговора я посоветовала ему сделать пластическую операцию, но думаю, что никакая хирургия уже не в состоянии вернуть ему нормальную внешность.

Степан усадил меня к столу, угостил чаем, после чего приступил к рассказу. Было видно, что ему приходилось делать это уже не раз, и история приобрела некоторые черты художественного произведения.

— Это случилось в начале прошлого месяца, — обстоятельно начал он и сделал выразительную паузу. Я вынуждена была отметить у него талант рассказчика. — Я возвращался из лесу, — продолжил он, — куда ходил с утра по делам. Я работал в лесничестве, и почти каждый день мне приходилось совершать такие прогулки.

За несколько лет я хорошо узнал лес и думал, что, кроме волчишек, мне в нем ничто не угрожает. Летом они человека не трогают. И я не взял даже ружья, хотя обычно беру его с собой…

В этот момент в комнату вошла молодая женщина, вероятно, жена Степана, и тихонечко присела в сторонке.

Ей каким-то образом стало известно, что с ее мужем беседует «корреспондент из столицы», и она непременно хотела присутствовать при этом знаменательном событии.

Слушая рассказ мужа, вероятно, в сто первый раз, она тем не менее не могла сдержать слез даже в моем присутствии.

Степан подробно и, можно сказать, в лицах пересказывал свою трагическую историю. И она того стоила.

Возвращаясь домой, он услышал в кустах какие-то звуки, как ему показалось, стоны. В лесу не принято оставлять человека в беде, и он поспешил на помощь.

Это действительно был человек. Во всяком случае, у него было человеческое тело, и он встал на ноги перед тем, как броситься на Степана.

Но на этом все сходство с человеком и заканчивалось.

Поведение этого странного существа было совершенно нечеловеческим, а точнее — звериным. Степан ни разу не употребил по отношению к нему слова «лицо», предпочитая ему более подходящее название — «морда».

Несмотря на весь свой скепсис, я не сомневалась в достоверности Степанова рассказа, слишком убедительными были следы на его теле, но всерьез отнестись к его версии произошедшего я не могла при всем желании. Потому что он был уверен, что на него напал оборотень.

— Почему же вы не верите? — улыбнулся он в ответ на мое возражение. — Или вы считаете, что «барабашки» более достоверны, чем оборотни?

Этой фразой и выразительной улыбкой на обезображенном лице он сразил меня наповал. Крыть мне было нечем. И я впервые пожалела, что назвалась сотрудницей падкой на сенсации газетки.

— Да нет, я верю, — виляла я, — теоретически, что в природе могут встречаться подобные аномалии, но почему вы не допускаете, что это был обыкновенный человек?

Степан посмотрел на меня с иронией, а потом спросил:

— Голый? В лесу?

— А он был голый? — смутилась я.

— Совершенно.

— Но может быть, это был сумасшедший? — с надеждой спросила я.

— Если бы вы с ним встретились, вы бы так не думали, — уверенно ответил Степан и расстегнул рубашку на груди. — Это следы его когтей.

Когда я увидела это, то подумала, что ни один человек, даже сумасшедший, таких следов оставить не может. Но таким образом я согласилась бы с тем, что это был оборотень. И я тщетно подыскивала аргументы для возражения.

— Я не хотел этого говорить, — оглянувшись на жену, неуверенно сказал Степан, — но может быть, это действительно не оборотень…

Я ждала продолжения. Но Степан не торопился удовлетворить мое нетерпение.

— Так кто же в таком случае это был? — наконец не выдержала я.

— Дьявол, — спокойно бросил Степан и достал из кармана папиросы.

— О господи! — вырвалось у меня.

Жена Степана испуганно перекрестилась.

Разговор заходил в тупик.

Срочно нужно было сменить тему, иначе через несколько минут пришлось бы посылать за попом. А лучше за психиатром. Или за тем и другим одновременно. Потому что нечистая сила — это больше по их части.

— И я не первый, кто с ним повстречался, — с мрачным удовлетворением произнес Степан, резким движением зажег спичку и прикурил папиросу.

Я сделала вид, что слышу об этом впервые.

— Кто-то еще встречался с… ним? — невольно сделала я паузу, не зная, какое слово употребить, но прозвучало это совершенно мистически.

— Думаю, что встречались-то многие, — вновь ухмыльнулся Степан. — Только вот рассказать-то они уже ничего не смогут.

Наверно, он все-таки преувеличивал. По моим данным, за последнее время с «оборотнем» встречалось человека четыре. Это вместе со Степаном. Все же остальное можно было уверенно отнести к области слухов.

Но Степан перечислил мне несколько имен и фамилий, которые я услышала впервые. С его позволения я записала их в блокнот и стала прощаться.

День подходил к концу, а ночевать в семье Степана мне не хотелось, да у них и негде было. Сделав несколько снимков, я отправилась на автобусную остановку.

Глава 2 Тридевятое царство

Мне было о чем подумать по дороге в гостиницу. Вновь и вновь перечитывала я список пострадавших и жалела о том, что не расспросила о них поподробнее и теперь не имела возможности хоть как-то классифицировать этих людей. А по тому, кого выбирает себе в жертву преступник, можно немало узнать о нем самом.

Сама собой напрашивалась версия о появлении в пригородах Уфы опасного маньяка, но именно вследствие ее очевидности я не хотела зацикливаться на ней.

Очевидное — не всегда вероятное, особенно в нашей профессии. Иногда преступник сознательно создает искаженную картину преступления, чтобы запутать следствие. К тому же Гром до сегодняшнего дня никогда не интересовался маньяками.

Хотя разгуливать по лесу в голом виде, с моей точки зрения, может только сумасшедший. А нападать без всякого повода на людей — тем более.

Добравшись до гостиницы, я решила отложить все дела до утра, а на сон грядущий включила телевизор. И надо же случиться такому совпадению — нарвалась на фильм про оборотней.

В другое время я в ту же минуту переключилась бы на другую программу, но теперь досмотрела фильм до конца, решив на всякий случай пополнить свои скудные сведения об этих милых созданиях.

Но то ли авторы фильма сами не сильно разбирались в этом деле, то ли надо было смотреть фильм с самого начала, но в результате я окончательно запуталась и совершенно перестала понимать, кто же такие оборотни.

Одно хорошо. Телекошмары не помешали мне заснуть и не отразились на моих сновидениях. Поэтому я неплохо выспалась и с утра ощущала себя способной на любые подвиги.

Положив в сумку бутылку кумыса и пару бутербродов, я поехала по адресам остальных пострадавших, преимущественно тех, которые до сих пор проживали поблизости от леса.

Степан подробно описал мне место происшествия и даже нарисовал что-то наподобие карты, и в ожидании автобуса я воспользовалась тем, что внимательно изучила ее.

После этого я перечитала список пострадавших. Первой в нем значилась женщина, от которой я надеялась узнать что-то более здравомыслящее.

Я уверена, что, вопреки традиционным представлениям, женщины менее мужчин склонны к суевериям.

Я так глубоко погрузилась в размышления, что чуть было не пропустила свой автобус.

Всю дорогу я не отрывала глаз от окошка. Выйдя из автобуса на конечной остановке, я оказалась словно в другом мире.

Я не имею в виду ничего потустороннего. Просто лес из окна автобуса и в непосредственной близости — это две большие разницы, как говорят в Одессе. А лес под Уфой — это вам не пригородные посадки, а самый что ни на есть настоящий дремучий заповедник.

Для тех, кто не силен в географии, добавлю, что находится он на территории хотя и Южного, но Урала и способен напомнить человеку о хозяйке Медной горы и прочих «огневушках-поскакушках».

Я настолько прониклась этой атмосферой, что даже сильно подвыпивший мужичок, которого я повстречала на остановке, чем-то напомнил мне Данилу-мастера.

Вероятно, я тоже ему с пьяных глаз кого-то напомнила, во всяком случае, он шарахнулся от меня, как от привидения, когда я попыталась узнать, где мне найти названную Степаном Марину.

Скоро я поняла, что напугала его не столько я сама, сколько мой вопрос.

Точно так же реагировали на него и другие, и в результате мне пришлось опросить чуть ли не половину поселка, прежде чем одна девчушка лет восьми показала мне пальцем в сторону невзрачного домика у самого леса. Но и та убежала, прежде чем я успела угостить ее жвачкой.

Поселок был крохотный, даже деревней его можно было назвать с большой натяжкой. Поэтому я не сомневалась, что в конце концов разыщу здесь пострадавшую, хотя, кроме имени и фамилии, ничего о ней не знала.

Как только я увидела Марину, то сразу же поняла, что здесь мой номер со столичной газетой не пройдет. Она явно не стремилась к популярности.

Марина лишь однажды испуганно посмотрела на меня и больше не делала этого до конца встречи, но все же я успела заметить у нее на лице безнадежное отчаяние, которое, скорее всего, уже не исчезнет с него никогда.

Вопреки моим ожиданиям, на ее теле не было ни царапины, но смотреть на нее было страшно.

Так выглядят потенциальные самоубийцы.

Я, кажется, догадалась, что ей пришлось пережить в лесу, и, честно говоря, растерялась.

Однажды мне пришлось снимать свидетельские показания с жертвы изнасилования. Занятие это не из приятных. А ведь там жертва имела дело с мерзкими, грязными, но все-таки людьми, а тут…

Я поймала себя на том, что понемногу стала привыкать к мысли о нечеловеческой природе этого существа. Во всяком случае, смешной эта версия мне уже не казалась.

— Чего вам? — спросила меня Марина, и мне нужно было что-то ответить. Я начала говорить, испытывая странное чувство стыда за свою ложь:

— Мне посоветовали к вам обратиться. Извините, пожалуйста. Дело в том, что у меня пропала сестра. Она ходила по этим местам с друзьями-туристами, но однажды вечером отошла от костра… С тех пор ее никто не видел… Я пытаюсь ее найти…

— Не пытайтесь, — перебила меня Марина. — Если это произошло, то, скорее всего, ее уже нет в живых…

Помолчав, она добавила:

— Ей повезло.

Я не могла понять, сколько Марине лет. Ей с одинаковым успехом можно было дать и двадцать и пятьдесят. Для нее это уже не имело значения. Чудовище, надругавшись над ее телом, похитило у нее молодость.

Наверное, кому-то это покажется странным, но именно в этот момент я поняла, что приехала сюда не напрасно.

Что-то неладное происходило здесь. Не только в этом богом забытом поселке, а во всей округе, а может быть, и по всему краю.

В очередной раз мне пришлось убедиться, что Грома никогда не подводит интуиция.

Может быть, это не интуиция, а точный расчет, основанный на проверенных данных, но я не помню ни одного случая, чтобы данные Грома не подтвердились.

Никто не знает, насколько широко и густо раскинута сеть осведомителей нашего отдела, и спрашивать об этом у кого-либо из начальства было бы наивно. За годы работы в органах я смирилась с тем, что дружба дружбой, а информация врозь.

— Так кто же это был? — немного погодя спросила я.

— Зверь, — глядя в пол, ответила Марина.

Мало-помалу она разговорилась. Почти целый месяц она жила затворницей и нуждалась в том, чтобы выплакаться кому-нибудь в жилетку. И ее, что называется, прорвало.

Она рассказала мне все, и я надеюсь, что этот вовремя приоткрытый клапан поможет ей в конце концов справиться со своей душевной болью и продолжать жить.

Марина работала почтальоном и считала, что ей повезло. Ее участок состоял из нескольких поселков на окраине леса, настоящих медвежьих углов.

Работы было немного, особенно в последние годы, когда половина населения трижды подумает, прежде чем купить дорогой конверт. Но тем дороже были людям те редкие письма, что приносила им Марина, и ее встречали везде как дорогого гостя.

Она родилась в этих местах, и лес для нее был, что Тверской бульвар для москвича. Среди его деревьев она играла в детстве, назначала свидания в юности и знала каждую поляну как свои пять пальцев.

Зимой она надевала лыжи, а летом ездила на велосипеде и крюк в какие-нибудь пять-семь километров не считала за расстояние.

В тот самый день у нее в сумке, кроме писем, лежала увесистая бандеролька. Ее давно дожидалась от сына одна бабулька.

Марина, напевая, накручивала педали и заранее представляла себе, сколько радости это принесет старушке. Но не суждено было бабушке дождаться почтальона в этот день.

«Зверь» набросился на Марину сверху.

— Сверху? — переспросила я, не сообразив, откуда он спрыгнул.

— Да, там неподалеку скалы. Думаю, с одной из них он и прыгнул мне на спину.

Я так живо представила себе ее ощущения в этот момент, что у меня по спине пошли мурашки. Это сильно напоминало мне фильм ужасов, но, к сожалению, это было не кино…

— Он был совершенно голый, от него несло какой-то тухлятиной, а изо рта воняло, как у собаки, — всхлипывая, вспоминала она и содрогалась от омерзения.

— Он что-то говорил?.. — спросила я и тут же поправилась: — Ну, хоть одно слово ты от него слышала?

— Он визжал, как свинья, — с ненавистью произнесла Марина и поднялась из-за стола. — Ты, наверное, проголодалась?

Она принесла оладушек со сметаной, я достала из сумки свои бутерброды.

— Жалко, выпить нечего, — с тоской сказала Марина.

— Может быть, кумысу? — предложила я, вспомнив свою вчерашнюю эйфорию.

Сославшись на легкое расстройство желудка, я влила в нее всю бутылку и с удовлетворением наблюдала, как кровь приливает к ее бледной коже…

К концу нашей беседы Марина настолько овладела собой, что даже сумела сделать пометку на моей «карте», если так можно назвать помятый листок из ученической тетради.

Теперь у меня было уже два ориентира, с помощью которых я собиралась отыскать логово «зверя».

После разговора с Мариной я чувствовала к нему ненависть и собиралась предпринять все возможное, чтобы разыскать и обезвредить, кем бы он ни оказался на самом деле — хоть инопланетянином.

Но на этом мои визиты не закончились. Тем более что следующая жертва жила неподалеку, и Марина посоветовала мне добраться туда с попутной машиной.

Для этого нужно было вернуться на шоссе и «проголосовать» первую попавшуюся машину, идущую из города.

Так я и сделала и уже через полчаса сидела в кабине грузовика рядом с молодым отчаянным «водилой», который постоянно матерился, каждый раз извиняясь за это передо мной.

Водители, по моим многолетним наблюдениям, не упускают возможности потрепаться со случайным попутчиком.

Мой новый знакомый не представлял в этом смысле исключения и не закрывал рта с той самой секунды, как я оказалась рядом с ним.

Оставалось только направить этот поток в нужное мне русло, и на меня обрушилась лавина информации об интересующих меня событиях.

— Да я сам его видел, — ошарашил он меня неожиданным заявлением. — Хотя хер его знает, извиняюсь, может, это и не он, но тоже голый. Перебежал мне дорогу и в лес убежал.

— Это где же? — поинтересовалась я.

— А я покажу, мы это место проезжать будем.

И он подробно и очень эмоционально поведал мне об этом случае. По его словам, выходило, что это никакой не оборотень, а просто какой-то «обкурившийся псих»:

— Точно тебе говорю. У нас в армии тоже был один пидор, извиняюсь. Так его посадить хотели, а потом в «дурку» отправили. Как словит кайф или что — разденется и чудит. Мы уж его и бить пробовали, и по-хорошему — без толку. Если крыша поехала — пиши пропал парнишка. Тем более если на игле.

— А что ваши ребята по этому поводу думают? — поинтересовалась я.

— А хер ли тут думать, извиняюсь…

Он достал из кармана сигареты и протянул мне пачку.

— Спасибо, не курю, — отказалась я.

— Молодец, хотя и из города, а наши все как одна смолят.

Прикурив, он вернулся к прежней теме разговора:

— Честно говоря, по-разному думают, — сказал он. — Тут же лес, а в лесу иногда странные вещи происходят…

— Какие же, например?

— Какие? — засмеялся водитель. — Расскажи тебе — так ты ехать испугаешься.

— Неужели так страшно?

— А ты думала.

Поломавшись для виду, он с удовольствием рассказал мне пару шоферских баек о встреченных на обочине дороги покойницах, блуждающих огоньках и, разумеется, летающих тарелках.

Все это имело мало отношения к моему заданию, но я не перебивала его.

Немного погодя у меня возникло такое чувство, что все эти байки я где-то уже слышала или читала. Я честно ему об этом сказала, и он откровенно признался, что позаимствовал отдельные сюжеты из газет.

— Но то, что тут гиблые места есть, это я тебе точно говорю. На них даже коровы дохнут. Приезжали из Москвы — говорят, урановая руда. А в переводе с башкирского то место Мертвая Гора называется. Старики об этом еще сто лет назад знали…

А одно место тут есть — не поверишь. Щель в земле, а оттуда гул охеренный, извиняюсь… И если у кого радикулит или там отложение солей, — как рукой снимает. Сюда раньше из ЦК приезжали — гадом буду!

Приезжает развалина развалиной, а после этого — стоит, как у молодого. Они с собой из Москвы специально девок для этого дела привозили. У дырки той посидят и бегом в кусты.

Клянусь! Мы еще пацанами за ними подглядывали…

Чем больше я сомневалась в правдивости его рассказов, тем более невероятные вещи он рассказывал.

Напоследок он угостил меня сенсационной новостью, что в башкирских озерах обнаружены океанские акулы, которые по подземным рекам добираются туда за тысячи километров.

Неизвестно, что еще довелось бы мне услышать, но, к счастью, мы уже добрались до нужного мне места, вернее, до пересечения шоссе с той проселочной дорогой, по которой мне пешком предстояло пройти еще пару километров.

— Я бы тебя подкинул, но опаздываю. — Он демонстративно посмотрел на часы и развел руками. — Но ты иди прямо и никуда не сворачивай — и через двадцать минут будешь на месте. Кстати, а тебя-то сюда как занесло? — с явным опозданием поинтересовался он.

— Долго рассказывать, — отмахнулась я и зашагала по мягкой лесной дороге между вековыми деревьями.

Мне не впервой гулять по лесу, но то, что я увидела, пройдя несколько десятков метров, произвело на меня сильное впечатление.

Проживая в больших городах, мы забываем о том, что большая часть планеты до сих пор пребывает в диком состоянии, и вспоминаем об этом только тогда, когда природа восстает против человека.

И только в таких вот местах чувствуем, что планета существовала задолго до нас и, вероятно, будет существовать после того, как мы друг друга уничтожим. И живет она своей, не зависящей от нас жизнью, надежно храня свои секреты и загадки.

Где-то высоко в небе еще ярко светило солнце, но здесь господствовал полумрак.

Вокруг меня шевелились, производили шорохи тысячи невидимых существ, со всех сторон доносились незнакомые запахи, заставляющие позабыть о цивилизации и вновь ощутить себя беззащитной и одинокой в таинственном, полном опасностей мире.

Легко быть скептиком, не покидая шумных городов, деля досуг между компьютером и телевизором. Мы даже волшебные сказки умудряемся снимать в убогих бутафорских интерьерах.

Может быть, кинорежиссеры просто боятся встретиться с настоящими чудесами? Иначе непонятно, почему они не используют такое богатство, предпочитая реальным деревьям суррогаты из папье-маше.

Честно признаюсь, что вздохнула с облегчением, когда через некоторое время увидела впереди себя какие-то хозяйственные постройки и услышала лай собаки.

Это был тот самый поселок, в котором я надеялась встретиться с очередной жертвой чудовища, хотя жертвой назвать его язык не поворачивался.

Это был мужчина средних лет и богатырской комплекции, о нем мне стало известно из тех материалов, что я получила на почте.

Там были указаны не только его адрес, имя и фамилия, но даже то, что он работает на стройке прорабом и не злоупотребляет алкоголем.

Но не это было самое интересное. Важнее было то, что он совершенно не пострадал, хотя и повстречался с «оборотнем» нос к носу.

Владимир Егорович был человек обстоятельный, и я представилась ему сотрудником милиции, достала блокнот и собиралась провести дознание по всей форме.

Меня интересовали его показания больше других, так как он, судя по всему, был мужчина героический, а следовательно, мог сообщить мне какие-то детали, ускользнувшие от остальных по причине того страха, который они испытывали перед чудовищем.

Рассказывая о своих приключениях, Владимир Егорович даже посмеивался, хотя улыбка у него получалась натянутая.

Не буду пересказывать наш разговор подробно, потому что ничего принципиально нового я из него не узнала. Единственное отличие состояло в том, что его «оборотень» носил штаны.

Владимир Егорович не верил ни в бога ни в черта и ко всем слухам о мистической природе встреченного им существа относился скептически и называл их бабьей болтовней.

— Обыкновенный бандюга, я на Севере и не таких встречал, — уверенно заявил он, когда я задала ему несколько странных для милиции вопросов.

Он прекрасно знал окрестности и точно указал мне место встречи с «бандюгой» на моей бумажке.

— Это кто же вам накорябал? — усмехнулся он при виде моего «документа».

— Одна из жертв, — сурово ответила я тоном старшины милиции, и улыбка исчезла с его лица.

— Давно пора навести порядок, — авторитетно заявил он, когда я стала прощаться. — А вы на машине или как?

— Или как… — вздохнула я и сослалась на тяжелые времена, заставлявшие сотрудников милиции экономить на бензине.

— Дожили… — проворчал он. — Через полчасика я еду по делам, так что подкину до автобусной остановки.

Он был нормальным мужиком, но что-то меня в нем раздражало. Может быть, его улыбка?

Но дожидаться попутки на шоссе мне совершенно не хотелось, да и пешком я сегодня уже находилась, поэтому я охотно приняла его приглашение.

Мы договорились, что встретимся на околице, и Владимир Егорович бодрым шагом отправился в гараж.

Чтобы скоротать время, я отправилась в магазин и купила там пачку печенья и бутылку газировки. Прогулка по лесу пошла на пользу моему аппетиту, а до дома было еще далеко.

После этого я уселась на ближайшую лавочку и стала приводить в порядок свои бумажки, прежде всего — карту.

Теперь на ней значились три места действия, не считая того места на дороге, что показал мне водитель грузовика.

Достоверность последнего вызывала у меня сильные сомнения, и я не стала отмечать его на карте.

Но даже по имеющимся в моем распоряжении трем точкам я имела возможность начертить неправильный треугольник, внутри которого, по моим расчетам, должно было находиться логово «зверя».

За этим занятием меня и застал странный человечек с всклокоченной бородкой. От него попахивало сивухой, и я собиралась послать его подальше. Но первая же его фраза заставила меня отказаться от этого намерения.

— Оборотнями интересуетесь? — спросил он меня.

— Откуда вам это известно? — удивилась я.

— Деревня… — снисходительно скривился он и не стал вдаваться в подробности.

— Извините, а с кем имею честь… — неожиданно высокопарно начала я, но меня перебили:

— Потапов Сергей Анатольевич, — представился мужичок. — Бывший преподаватель местной школы, — добавил он смущенно и поправил очки в старомодной оправе на толстом с розовыми прожилками носу. — Школу за ненадобностью закрыли, а меня оставили при ней кем-то вроде сторожа. Так что времени для размышлений у меня теперь с избытком.

Я никак не ожидала, что мой новый знакомый окажется представителем местной интеллигенции, и, вероятно, не смогла скрыть своего удивления.

Это нисколько не обидело Сергея Анатольевича. Напротив — позабавило.

— А вы меня, извиняюсь, за кого приняли? — лукаво поинтересовался он. — Не трудитесь отвечать — я догадываюсь.

Теперь я уже по-настоящему смутилась, и это окончательно развеселило моего собеседника:

— Боже мой, покраснела. Значит, я действительно выгляжу не ахти.

Я попыталась было оправдаться, но Потапов добродушно махнул рукой:

— Да ладно вам. Что я — красна девица, что ли? К тому же не буду скрывать — выпиваю я систематически. И по своим доходам — напитки не самые благородные.

Все это прозвучало настолько искренне, что мое смущение тут же исчезло, сменившись любопытством.

— А что же вы преподавали, если не секрет? — спросила я, чтобы не попасть впросак еще раз.

— Видите ли, школа у нас в самые лучшие времена была крохотная, и учителей, кроме меня, здесь отродясь не было. Поэтому я учил детей всему — от чистописания до тригонометрии. Вот только пение не преподавал… Извините, медведь на ухо наступил.

— Потрясающе.

— Но я подошел к вам не для того, чтобы поведать о своей многострадальной жизни. Насколько я понимаю, вас в наши края привели трагические события последних месяцев?

— Совершенно верно.

— В таком случае — надеюсь оказаться вам полезным.

Это уже было совсем любопытно, и я предложила ему присесть.

— Я бы рискнул вас пригласить в свою холостяцкую берлогу, правда, я и не ожидал гостей и заранее прошу прощения за беспорядок. Зато есть жареная картошка с грибами.

При этих словах у меня потекли слюнки, кроме того, Сергей Анатольевич действительно мог сообщить мне что-то важное, и я не стала заставлять его повторять приглашение дважды.

«Берлога» Сергея Анатольевича, вопреки его опасениям, произвела на меня очень приятное впечатление. Я даже не могу назвать ее скромной, потому что обилие книг компенсировало отсутствие в ней роскоши.

Мое внимание привлекли разноцветные камни, затейливые коряги и прочие лесные диковины, с любовью расставленные на специально отведенных для них полочках.

— Да у вас тут целый музей, — с искренним восхищением сказала я.

— В следующий раз я покажу вам свою коллекцию бабочек. Уникальную в своем роде, — с гордостью произнес Сергей Анатольевич.

В этот момент в комнату вошла черная, как смоль, кошка с огромными желтыми глазами.

— А это моя Багира, — представил ее хозяин.

Я не поверила своим ушам. Это было историческое событие. Впервые за много лет я повстречалась со своей тезкой.

Прежде всего Сергей Анатольевич отправился на кухню и принес оттуда огромную сковороду обещанной картошки с грибами.

К ней он присовокупил бутылочку настойки, секрета которой раскрывать не захотел, но, судя по ароматам, в ее состав входило никак не меньше десятка трав.

Сочетание горячей пищи и ледяного напитка произвели на меня должное впечатление, и хотя в отношении последнего я ограничилась одной рюмкой (как-никак, я была «при исполнении»), но на душе и в особенности в области желудка у меня стало значительно теплее.

Сергей Анатольевич представлял собой тот самый изредка встречающийся у нас тип людей, которых в народе зовут чудаками.

Обладая поистине энциклопедическими знаниями, особенно в области естествознания, он сочетал их с природным умом и тонкой душевной организацией.

При всем этом он был удивительно скромен и доброжелателен и навсегда завоевал мое сердце уже через полчаса.

Когда на сковороде ничего не осталось, Сергей Анатольевич убрал со стола и пригласил меня в «кабинет».

Так называл он уютный уголок в той же комнате между окном и печкой, где располагались заваленный бумагами письменный стол и глубокое мягкое кресло, покрытое толстым шерстяным пледом.

Как я ни сопротивлялась, Сергей Анатольевич усадил меня на хозяйское место, а сам присел рядышком на колченогий табурет.

Ласковая Багира улеглась ко мне на колени, а ее хозяин, закурив самодельную сигарету, которую с удивительной ловкостью скрутил у меня на глазах, плеснул себе в стакан небольшую порцию настойки и приступил к тому, ради чего и пригласил меня в гости.

Глава 3 Там на неведомых дорожках…

— Если позволите, я буду называть вас по имени, — попросил Сергей Анатольевич, и я не стала возражать.

Я чувствовала себя рядом с ним девочкой, несмотря на то что ему не было и пятидесяти. Теперь я рассмотрела его как следует и поняла это. Хотя в первые минуты нашего знакомства он показался мне значительно старше.

— Я хочу говорить с вами, Юленька, о таких вещах, о которых до недавнего времени беседовать было небезопасно. И не потому, что можно было ожидать каких-нибудь репрессий, а просто тебя могли счесть за сумасшедшего.

Он произнес это с таким чувством, что я подумала, не испытал ли Сергей Анатольевич нечто подобное на собственной шкуре?

— С тех пор как я приехала в ваши края, я перестала понимать, где проходит граница между нормой и патологией, — призналась я. — Еще немного, и я начну сомневаться в собственном душевном здоровье.

— И это неудивительно, — загадочно ухмыльнулся Сергей Анатольевич и подлил себе очередную порцию настойки. — Места у нас воистину заповедные, с непривычки может и голова кругом пойти. Я живу здесь почти тридцать лет и не перестаю удивляться. Особенно в последнее время, — произнес он многозначительно.

Сергей Анатольевич выдержал небольшую паузу, словно размышляя, стоит ли говорить со мной о таких вещах. Потом сделал глоток и спросил:

— Что вы думаете об инопланетянах?

«Только этого мне не хватало, — мысленно застонала я. — А так славно все начиналось».

Но вслух сказала по-другому, хотя в том же смысле:

— Я о них вообще не думаю.

— И правильно делаете, — неожиданно поддержал меня Сергей Анатольевич. — Было бы наивно сваливать все аномалии на летающие тарелки.

Я облегченно вздохнула, хотя слово «аномалии» меня насторожило.

— Что вы называете аномалиями? — уточнила я.

— Любые отклонения, не укладывающиеся в научное объяснение картины мира.

— Например?

— Например, то существо, ради которого вы сюда приехали и задаете людям вопросы.

— Так вы тоже считаете его оборотнем? — осторожно спросила я.

— Слово «оборотень» я стараюсь не употреблять, а вот термин «мутация» меня бы удовлетворил.

— Мутация? — осторожно переспросила я. После телебоевиков слово «мутант» для меня было не более научным, чем «оборотень».

— Именно. Мы с вами находимся в районе повышенной мутации. Генетические отклонения замечали здесь еще в древности. Несколько лет назад я занимался этим вопросом и изучил все доступные мне документы. К сожалению, их немного, но они позволяют сделать совершенно определенный вывод: мы живем в аномальной зоне.

— И в чем это проявляется?

По лицу Сергея Анатольевича я поняла, что он готовится преподнести мне сюрприз. Так оно и вышло.

— Вы хорошо рассмотрели то милое животное, что расположилось у вас на коленях? — спросил он меня с таким видом, будто это было ядовитое насекомое.

— Багиру?

Сергей Анатольевич с энтузиазмом кивнул головой.

— Вроде бы, — пожала я плечами.

— А теперь посмотрите на ее лапы, — ехидно предложил он.

Я не знала, что он затевает, но к неудовольствию животного приподняла его в воздух и посмотрела на лапы.

Лапы, с моей точки зрения, были самые обычные, о чем я и сообщила своему собеседнику.

— Вы в этом уверены? — хитро прищурился он.

— Вроде бы, — с сомнением ответила я, и все происходящее напомнило мне дурной сон.

— В таком случае, — с видом победителя снова улыбнулся Сергей Анатольевич, — посчитайте коготочки на ее передних лапах.

Убей меня бог, если я знаю, сколько должно быть «коготочков» на кошачьих лапах, но мне ничего не оставалось, как выполнить это странное требование.

Я вновь взяла кошку на руки и посмотрела на одну из передних лап. На ней оказалось… два длинных загнутых когтя.

Я догадалась, что у нормальной кошки их должно быть по меньшей мере в два раза больше. И торжествующий взгляд хозяина подтвердил мне это.

— По-вашему, это кошачья лапа? — задал он странный, с моей точки зрения, вопрос.

— А по-вашему, что это такое? — теряя терпение, со злостью спросила я.

Но Сергей Анатольевич не обратил на это никакого внимания.

— По-моему, Юленька, это клешня, — серьезно ответил он.

И от того, как он это произнес, и от самого этого неуместного по отношению к кошке слова — волосы на моей голове зашевелились.

— Клешня? — переспросила я с отвращением.

Мне хотелось сбросить с себя этого мурлыкающего монстра, как омерзительное насекомое, несмотря на всю мою любовь к кошкам и на то, что незадолго до этого я испытывала по отношению к нему почти родственные чувства.

Видимо, поняв мое состояние, Сергей Анатольевич забрал своего урода с моих колен и стал чесать у него за ухом.

— Вы это серьезно? — спросила я.

— Вполне. Матушка-природа подкидывает время от времени еще и не такие сюрпризы. Вы не слышали, что у кошек иногда рождаются котята с головой обезьяны? А поросят с двумя головами вам никогда не приходилось видеть?

Я человек довольно любознательный, но никогда не находила прелести в созерцании заспиртованных зародышей и без всякого восторга отношусь к кунсткамере.

— Вы не нальете мне еще рюмочку? — сдавленным голосом попросила я, почувствовав, как тошнота подступает к моему горлу.

— Охотно, — улыбнулся Сергей Анатольевич. — И сам выпью с вами за компанию.

После рюмки настойки мне немного полегчало, и я попыталась придать нашей академической беседе более конструктивный характер.

— А какое отношение ваша кошка имеет к нашим проблемам? — спросила я.

— Самое непосредственное, — уверенно ответил Сергей Анатольевич.

— Не понимаю.

— Что же тут непонятного? — мягко укорил меня собеседник. — В лесу обитает большое количество мутантов. В том числе и представителей рода человеческого.

— Вы хотите сказать, что наш «оборотень» — мутант?

— Разумеется, — пожал плечами Сергей Анатольевич.

— И в чем это проявляется? У него тоже клешни?

— Совершенно не обязательно, но мутация генов приводит иногда к самым неожиданным результатам. Думаю, что многие сказочные персонажи — обычные мутанты. Иными словами — носители тех или иных изменений генетического аппарата.

— В том числе и оборотни?

— Дались вам эти оборотни! Невежественный человек способен увидеть оборотня в любом обладателе густого волосяного покрова.

При этих словах он взъерошил свою бороду и вскочил с места. Это было очень смешно, и я невольно рассмеялась.

— Извините, пожалуйста, но мне показалось, что вы имеете в виду именно их. Значит, оборотней не существует?

— В чистом виде — думаю, нет.

— Слава богу, — облегченно вздохнула я.

— Но я допускаю, что отдельные особи могут сочетать в себе человеческие и звериные признаки. И, судя по тому, что рассказывают люди, мы имеем дело именно с таким существом.

Но пока я не встретился с ним собственной персоной — не могу сказать ничего более определенного.

Он скрестил руки на груди. Теперь он напоминал Циолковского. Именно таким, во всяком случае, я его себе представляю.

Я посмотрела на часы, понимая, что наш «консилиум» чересчур затянулся, и собиралась уже распрощаться с гостеприимным хозяином, но неожиданно наш разговор принял несколько иной оборот, что заставило меня изменить свои планы.

— У меня к вам конкретное предложение, — заявил Сергей Анатольевич, — давайте организуем совместную экспедицию.

Такая мысль до сих пор не приходила мне в голову, но теперь она показалась мне довольно интересной.

Так или иначе — мне необходимо было разыскать этого «мутанта», но без проводника это сделать было бы непросто. И никто не подходил на эту роль лучше, чем мой новый знакомый.

Насколько я понимала, он прекрасно ориентировался в окрестных лесах, не говоря уже о том, что был настоящим энтузиастом. Его познания в естествознании мне тоже могли пригодиться.

Дело было за малым. Назначить время экспедиции и распределить обязанности. К чему мы и приступили в ту же минуту.

Сергея Анатольевича вполне устроила роль научного консультанта и проводника, роль начальника экспедиции взяла на себя я.

Без возражений Сергей Анатольевич принял условие о железной дисциплине в течение всей экспедиции.

Отдельным пунктом был принят вопрос «О спиртосодержащих напитках». Мы поладили на двух бутылках, одна из которых предназначалась для «умеренного потребления», вторая — для экстренных случаев.

Выступить мы планировали завтра утром.

Все необходимое для экспедиции было у меня с собой, во всяком случае, в Уфу мне возвращаться было незачем.

С годами у меня выработалась полезная привычка всегда иметь при себе «малый джентльменский набор секретного агента». К тому же оставлять в номере оружие и прочие «шпионские прибамбасы» небезопасно. В том числе — и для жизни любопытных горничных.

Так что в номере остался только кумыс и кое-какая мелочь.

Мы разложили на столе карту, на этот раз настоящую, хотя и нарисованную от руки самим Сергеем Анатольевичем. Он с гордостью сообщил, что это плод его многолетней краеведческой работы, и гарантировал ее абсолютную точность.

На нее мы перенесли пометки с моего листочка, а Сергей Анатольевич сообщил о двух других неизвестных мне встречах с «мутантом» и даже указал приблизительные координаты этих встреч на карте. И наши сведения почти совпали. Теперь мы с достаточной степенью вероятности могли ограничить свои поиски одним, хотя и немаленьким участком леса.

За этим занятием мы просидели до позднего вечера, но зато все детали предстоящей экспедиции были согласованы, маршрут намечен и нанесен на карту, и я предложила пораньше лечь спать, чтобы выйти из дома на рассвете.

Сергей Анатольевич «в порядке субординации» уступил мне место на кровати, сам же отправился спать на сеновал.

На прощанье мы выпили с ним по глотку «за успех экспедиции» и торжественно пожали друг другу руки.

* * *

Честно говоря, я и сама не ожидала, что так быстро перейду «к активной фазе расследования». Но так уж вышло.

Секретный агент должен использовать любую возможность для успеха предприятия. А получить в свое распоряжение надежного проводника — это настоящая удача.

Я собиралась опросить еще нескольких свидетелей, проверить некоторые вызывавшие у меня сомнения сведения из громовского послания. Но тогда я рисковала бы упустить время, да и протрезвевший Сергей Анатольевич мог растерять львиную долю своего энтузиазма.

Поэтому я решила использовать появившуюся возможность, не откладывая в долгий ящик, и на все сто процентов.

Оставшись одна в доме, я подвела итоги моего пребывания в Башкирии. За эти два дня я успела освоиться с ситуацией, встретиться со свидетелями, сделать кое-какие выводы и подготовить экспедицию. Не так мало.

Хотя до сих пор у меня в голове, мягко говоря, был туман…

Но никакие опросы жертв, боюсь, не помогли бы мне прояснить ситуацию до конца. Это был тот самый случай, когда лучше один раз увидеть. А уж потом делать выводы.

Если бы у меня была возможность переговорить сейчас с Громом! Как бы мне этого хотелось!

То есть я могла позвонить ему по сотовому телефону в любое время, но Гром не позволяет этого делать без крайней нужды. А такой нужды формально у меня не было.

С другой стороны — я чувствовала недостаток информации. Пусть даже Гром сам знает ненамного больше меня, но ведь он послал сюда меня. Значит, предполагает, что для этого есть серьезный повод. Что он надеется здесь найти?

Неужели нельзя было хотя бы намекнуть? Или Гром боялся направить меня по ложному пути? Или не был уверен в своих выводах?

Как бы то ни было, но Грому я звонить не стала. Положившись на традиционное «утро вечера мудреней», я перевернулась на другой бок и приказала себе заснуть.

Но не так-то просто это сделать, если с вами в одной комнате находится кошка с клешнями вместо лап. А она, как назло, прониклась ко мне нежными чувствами и не отходила ни на шаг от постели, а время от времени и вовсе пыталась залезть ко мне под одеяло.

Сначала я ее по-хорошему уговаривала не делать этого, но, промучившись таким образом около часа, я наконец не выдержала и вышвырнула ее за порог.

И как только я это сделала, под кроватью зашевелились мыши. Видимо, мышки решили отпраздновать это событие олимпийскими играми.

Они совершенно не обращали на меня внимания и бегали по комнате. Еще немного, и они обнаглели бы окончательно и тоже полезли бы ко мне под одеяло.

Испытывая муки совести и позднего раскаяния, я вышла на свежий воздух и ласковым елейным шепотом пыталась вернуть в дом незаслуженно обиженное созданье.

Но сколько я ни повторяла «кис-кис», кошка как сквозь землю провалилась или демонстративно гуляла сама по себе, догадываясь о моих проблемах.

Видимо, у кошек-мутантов на базе комплекса неполноценности развивается обостренное чувство собственного достоинства.

Поняв это, я вынуждена была отказаться от дальнейших попыток вернуть ее расположение.

Под утро я все-таки заснула, а когда открыла глаза, то увидела умывающуюся как ни в чем не бывало «киску». Она тщательно вылизывала свою клешню, мурлыкая от удовольствия.

Как она проникла в комнату через закрытую дверь, останется для меня загадкой на всю оставшуюся жизнь.

Появившийся через некоторое время Сергей Анатольевич никак не мог объяснить себе моей утренней свирепости и смотрел на меня с недоумением. А я не торопилась поделиться с ним своими ночными кошмарами и молчала «как рыба об лед».

Но я не злопамятна, во всяком случае, долго сердиться не умею и уже после завтрака улыбалась ему, как ангел. Тем более что Сергей Анатольевич, оказывается, проснулся задолго до меня и позаботился о продовольственном обеспечении экспедиции.

Сделал он это настолько основательно, что мы еле застегнули довольно вместительный рюкзак, и я с трудом оторвала его от земли.

Я предложила ограничиться половиной этого запаса, но Сергей Анатольевич поспешил меня заверить, что ему такая тяжесть нипочем и что меня это не должно волновать, поскольку перенос продовольственного запаса входит в непосредственные обязанности проводника, а никак не начальника экспедиции.

Я, может быть, и поспорила бы с ним по этому поводу, но моя сумка была ненамного легче, причем ее содержимое могло оказаться нам не менее полезно, чем еда.

Выложила я только модельную обувь и несколько модных тряпок, которые в лесу мне были ни к чему.

Сергей Анатольевич хотел было предложить мне кое-что из своих вещей, но, увидев меня в горных ботинках, джинсах и кожаной куртке, он смутился и засунул их под кровать.

Наскоро перекусив, мы отправились в путь.

Даже по деревенским понятиям было еще раннее утро, но тем не менее я попросила Сергея Анатольевича выбрать такой маршрут, чтобы выйти из поселка незаметно.

Не то чтобы я чего-нибудь опасалась, но афишировать своих намерений не хотела. А по нашему внешнему виду их понял бы даже ребенок.

Сделать это оказалось совсем не трудно, потому что лес начинался в нескольких десятках метров от дома.

Когда мы уже входили в него, я спиной почувствовала на себе чей-то взгляд и обернулась.

На заднем крыльце покинутого нами дома сидела ненавистная мне кошка-мутант и глядела нам вслед своими круглыми желтыми глазами.

«Долго ли, коротко ли…» — говорится обычно в сказках, и это же я могу сказать о начале нашей экспедиции.

Время для меня летело незаметно, потому что ходить по лесу с Сергеем Анатольевичем было не менее интересно, чем по Эрмитажу в сопровождении хорошего искусствоведа.

Только теперь я понимала по-настоящему, как мне повезло.

Я не замечала и половины того, что ему бросалось в глаза, хотя всегда считалась наблюдательной даже среди своих коллег.

Сергей Анатольевич оказался настоящим следопытом и читал лес как книгу. Любая сломанная ветка и примятая травинка рассказывали ему свою историю, не говоря уже о том, что ни одна лесная тварь не могла укрыться от его взгляда.

Оставалось только удивляться, как этому не очень молодому и ведущему далеко не спортивный образ жизни человеку удавалось вышагивать километр за километром без малейших признаков усталости.

Часа через два пути мы сделали небольшой привал у лесного ручья, не напиться из которого было невозможно.

Мы в своих городах настолько привыкли к той «мертвой воде», что течет по нашим трубам, что почти не замечаем ее отвратительного хлорного привкуса и не менее тошнотворного запаха.

Сергей Анатольевич по этому поводу прочитал мне целую лекцию. Он считал водопровод одной из самых роковых ошибок человечества. По его словам, «построенный еще рабами Рима», он с самого начала своего существования проявил себя с самой коварной стороны, незаметно и систематически отравляя древних римлян.

— Именно благодаря водопроводу их средний возраст не превышал тридцати лет. И если вы думаете, что современный водопровод чем-то лучше римского, — с пылом заявил он, — то вы сильно ошибаетесь.

И не говорите мне об очистных сооружениях. Если бы люди были немного умнее, то запретили бы водопровод на веки вечные, вместе с ядерной бомбой и бактериологическим оружием. А его изобретателей объявили бы врагами человечества. Хотя человечество и не запомнило их имен. И невелика потеря…

Медленно, но уверенно мы приближались к местам обитания «оборотня». Я поняла это по тому, как переменился Сергей Анатольевич.

Он совершенно перестал сообщать мне о своих наблюдениях, хотя поначалу не упускал случая продемонстрировать свое превосходство.

Уже несколько раз он останавливался возле какой-нибудь сломанной ветки, подолгу ее рассматривал, после чего бормотал что-то себе под нос и шел дальше.

И чем дальше, тем тревожнее становилось выражение его лица.

Что-то не нравилось ему в лесу, и я не могла понять — что именно.

— Что происходит? — в конце концов спросила я его напрямик.

Сергей Анатольевич попытался отделаться шуткой, но я напомнила ему, что интересуюсь этим не из праздного любопытства, а как начальник экспедиции. И если его что-то волнует, то скрывать это от меня он попросту не имеет права.

Это напоминание произвело на него должное впечатление.

— Я не пытаюсь от вас что-то скрыть, но пока не совсем уверен…

— В чем? — настойчиво потребовала я ответа.

— Еще раз повторяю — я не уверен, но мне кажется, что… нас кто-то преследует.

— Почему вы так думаете?

— Может быть, вы не заметили, но мы уже были на этом месте, — немного смущаясь, ответил Сергей Анатольевич. — Я сделал это, чтобы проверить свои подозрения, — словно оправдываясь, добавил он.

— Нас преследует… зверь? — уточнила я, хотя уже догадывалась, что никакое животное не обеспокоило бы Сергея Анатольевича до такой степени.

— Нет, — уверенно сказал он, но тут же добавил: — Но и не человек.

После этих его слов тишина вокруг нас стала гнетущей.

Только теперь я обратила внимание, что давно уже не слышу птичьих голосов. Может быть, это было совпадением, но оно показалось мне зловещим.

— Вы хотите сказать…

— Не знаю.

Непосвященному такой диалог показался бы странным, но мы очень хорошо поняли друг друга — судя по всему, нас преследовало то самое существо, ради которого мы и предприняли эту экспедицию.

В этот самый момент совсем рядом с нами громко хрустнула ветка, и Сергей Анатольевич сорвал с плеча ружье.

По этому почти судорожному движению я поняла, насколько напряжены у него были нервы. Я задержала дыхание и старалась не производить ни звука.

— У вас есть оружие? — шепотом спросил Сергей Анатольевич.

Я утвердительно кивнула и расстегнула сумку. Через секунду у меня в руке был надежный пистолет крупного калибра, и я оглядывалась по сторонам, чтобы оценить нашу позицию на случай нападения.

Мы стояли посреди поляны, и непонятно было, хорошо это или плохо для нас. С одной стороны — мы были на виду, а с другой — никто не мог подкрасться к нам незаметно.

Противник у нас был необычный, и одному богу известно, как с ним нужно было себя вести.

Мои сомнения разрешил начавшийся дождь, который, набирая силу, застучал по листьям.

Мы поспешили спрятаться под деревом, встав спинами к стволу и лицами в ту сторону, откуда донесся испугавший нас звук.

Дождь становился все сильнее, и даже густая крона приютившего нас дерева была не в состоянии защитить от холодных потоков воды с небес.

Стало так темно, что уже в нескольких шагах практически ничего не было видно.

Совсем рядом сверкнула яркая молния, и в тот же миг прямо над головой загрохотал оглушительный раскат грома.

И не успел он затихнуть, как из темноты раздался протяжный нечеловеческий вопль. У меня по телу пробежала нервная дрожь.

— Господи, — прошептал Сергей Анатольевич и, кажется, перекрестился…

Глава 4 Следы невиданных зверей

Дождь не прекращался до глубокой ночи. Как мы ни старались, ни на мне, ни на Сергее Анатольевиче не осталось ни одной сухой нитки.

Если бы не моя кожаная куртка, я наверняка подхватила бы воспаление легких.

Развести в таких условиях костер было невозможно, и вот тут-то и пригодился «НЗ» моего мудрого проводника.

Он не без удовольствия припоминал все мои возражения по этому поводу и отказывался уделить мне даже глоток спасительной жидкости, пока я не признала свою вину.

Ко всем нашим бедам налетело столько комаров, что они чуть не сожрали нас заживо.

Ночка обещала быть веселой, и, стуча зубами, мы уныло обсуждали свое положение.

На наше счастье, неподалеку от того места, где застал нас ливень, росли сосны. Сергею Анатольевичу удалось нарезать колючих веток и в конце концов развести костер.

Через несколько минут от нас повалил пар, а когда с помощью топорика мы нарубили побольше дров, то окончательно согрелись и даже избавились от гнуса. Хотя подлые создания уже успели напиться нашей крови, и все открытые участки тела были в укусах и расчесах.

Тем не менее меня неудержимо потянуло в сон, но слишком свежи были воспоминания о душераздирающем вопле в двух шагах от нас, чтобы окончательно расслабиться.

Сергей Анатольевич предложил спать по очереди и вызвался первым заступить на вахту.

Я не стала с ним спорить и тут же провалилась в небытие, прикорнув на куче колючих сосновых лап.

Когда я открыла глаза, Сергей Анатольевич клевал носом у полупотухшего костра.

Посмотрев на часы, я убедилась, что давно наступил час моего дежурства. Жалея меня, Сергей Анатольевич, сколько мог, боролся со сном и просидел так почти до самого утра.

Мы поменялись с ним местами, и я с благодарностью обнаружила, что мой благородный спутник не только дал мне возможность как следует выспаться, но и приготовил царское угощение.

Рядом с костром лежало несколько теплых печеных картофелин и пара огурцов.

Я хотела поблагодарить его за заботу, но он уже храпел.

Как ни странно, аппетит у меня нисколько не пострадал, и я съела все до последнего кусочка.

Через пару часов я разбудила своего благодетеля и позвала его в путь.

Прежде всего Сергей Анатольевич попытался разыскать какие-нибудь следы вокруг нашего лагеря, но дождь не оставил ему такой возможности.

Мы отметили на карте место своего ночлега и пошли дальше.

Сергей Анатольевич предложил осмотреть одно «любопытное местечко поблизости», где, по его словам, он собирался переночевать, выходя из дома. Только проливной дождь не позволил ему вчера реализовать это намерение.

— Может быть, это спасло нам жизнь, — неожиданно сказал он.

Догадываясь, что могут означать эти слова, я достала пистолет и снова сняла его с предохранителя. Судя по всему, мы направлялись в «логово зверя».

«Местечко» оказалось действительно любопытным.

Это была самая настоящая пещера, довольно глубокая и просторная. Одного взгляда на нее было достаточно, чтобы понять, насколько удобнее было бы нам расположиться в ней, особенно во время дождя.

Но как только мы проникли внутрь, я убедилась в справедливости подозрений своего спутника.

Это было похоже на стоянку первобытного человека, как я ее себе представляю, или берлогу хищного животного.

На земле валялись многочисленные кости мелких животных, обглоданные до белизны, и клочки шерсти.

В воздухе стоял омерзительный запах тухлятины и испражнений, и всякое желание оставаться здесь у меня тут же пропало.

Можно было себе представить, как встретил бы нас хозяин пещеры, заявись мы сюда под вечер.

— Он был здесь недавно, — сказал Сергей Анатольевич.

В подтверждение своих слов он осветил угол пещеры, где в своей омерзительной обнаженности моему взгляду предстала ободранная тушка какого-то зверька.

Взяв останки в руки, Сергей Анатольевич рассмотрел их со всех сторон и даже понюхал.

— Совсем свежая, — радостно заметил он.

Я почему-то вспомнила то безмятежно-возмущенное состояние, в котором находилась после прочтения громовского послания.

Теперь мне уже не пришло бы в голову шутить по поводу существования неведомого лесного существа: я не только слышала его вопль, но и побывала у него в гостях. И визит этот не доставил мне никакого удовольствия.

В том же углу Сергей Анатольевич обнаружил кучу окровавленного тряпья. При ближайшем рассмотрении в нем можно было распознать растерзанный мужской пиджак, и оставалось только гадать, как он сюда попал и кому принадлежал раньше.

Эта находка не подняла нам настроения, и мы поспешили на свежий воздух.

Но не успели мы выбраться из пещеры, как ее хозяин напомнил нам о своем существовании самым бесцеремонным образом…

На наши головы обрушилась груда камней. Только чудом мне удалось отскочить в сторону.

Сергею Анатольевичу повезло меньше — огромный булыжник свалился прямо ему на голову и на некоторое время лишил сознания.

Не раздумывая, я выхватила пистолет и разрядила в ту сторону, откуда пришла беда, половину обоймы.

Стреляла я наугад, скорее инстинктивно, и рассчитывать на то, что стрельба будет результативной, не приходилось. Но по звукам, последовавшим за выстрелами, я поняла, что вспугнула лесное чудовище. И некоторое время могла рассчитывать на произведенный эффект.

Я наклонилась над Сергеем Анатольевичем, чтобы оказать ему необходимую помощь.

Насколько я могла судить, рана была неопасной, и через некоторое время Сергей Анатольевич начал приходить в себя.

— У меня там немного осталось в бутылке, — было первыми его словами.

Я порылась в рюкзаке и обнаружила там полную бутылку настойки. Я молча протянула ее хозяину.

Пока он приводил себя в чувство, я внимательно смотрела по сторонам, чтобы не быть застигнутой врасплох еще раз. Кем бы ни было это существо — оно объявило нам войну.

Между маленькими глотками настойки пострадавший занялся просветительской деятельностью — прочитал мне небольшую лекцию о повадках диких животных и особенно о защите ими собственного жилища.

— Так вы считаете это существо животным? — попыталась я поймать его на слове.

— Во всяком случае, ведет оно себя совершенно по-скотски, — невесело пошутил Сергей Анатольевич, осторожно касаясь огромной шишки на голове. Но то, что к нему возвращалось чувство юмора, обнадеживало.

Поначалу мне показалось, что мой проводник надолго, если не навсегда выбыл из строя. И я серьезно испугалась не только за него, но и за себя. Мир леса не любит новичков и жестоко мстит за дилетантизм.

— А так как оно проявляет вполне животные свойства, то, думаю, с нашей стороны будет небольшой натяжкой предположить у него и некоторые другие «зверские» качества.

Прислонившись спиной к скале и с бутылкой в руках, Сергей Анатольевич мало напоминал лектора, но интонации у него были менторские.

— Меня в этой ситуации прежде всего интересует причина его нападения на нас. Правда, сегодня он имел на это полное право.

— В каком смысле?

— Вы, Юлечка, как работник правоохранительных органов, должны это понимать, — улыбнулся Сергей Анатольевич. — Мы ведь покусились на неприкосновенность его жилища и предприняли обыск без санкции прокурора. Так что в определенном смысле — являемся правонарушителями. Если наш противник человек. А если он животное, то не уйдет отсюда, пока мы покушаемся на его логово. И время от времени будет пытаться нас отсюда выкурить.

Последние слова Сергея Анатольевича оказались вещими. Не успел он их произнести, как новая порция камней посыпалась на наши головы.

На этот раз они не принесли нам никакого ущерба, так как теперь мы находились под защитой естественного навеса — скалы, выступающей над нашими головами.

Сергей Анатольевич с сожалением посмотрел на свою бутылку и спрятал ее обратно в рюкзак.

— Или нам нужно убираться отсюда подобру-поздорову, или взять инициативу на себя и предпринять ответную атаку, — подытожил он свои размышления и попытался подняться. Это удалось ему, хотя и не без труда.

— Как вы себя чувствуете? — спросила я.

— Неплохо, — ответил пострадавший. — И чтобы доказать это, готов отправиться на вылазку, а вы тем временем должны будете отвлекать чудовище всеми доступными средствами.

Мы немного поспорили, так как подобное распределение обязанностей показалось мне нецелесообразным, если не сказать обидным, особенно, учитывая состояние здоровья моего напарника.

Но Сергей Анатольевич скоро убедил меня, что выступать в роли приманки для подобного существа дело не менее, а может быть, и более опасное, чем небольшая прогулка по лесу.

Кроме того, в качестве следопыта я сильно уступала своему проводнику, и это соображение сыграло решающую роль в нашем споре.

— Возьмите хотя бы мой пистолет, — предложила я, с сомнением посмотрев на его старенькую двустволку, но Сергей Анатольевич наотрез отказался сменить оружие и через пару минут скрылся между стволами деревьев.

Оставшись в одиночестве, я прислушивалась к каждому шороху, но минут пятнадцать ничто не нарушало тишины, если тишиной считать обычный лесной фон, состоящий из птичьих трелей, шума листвы и стрекота кузнечиков.

Опасаться мне было нечего, спиной к скалам и с пистолетом в руках я была практически неуязвима. И если бы противник решился на прямое нападение, то в исходе единоборства я не сомневалась.

Но он был достаточно осторожен, чтобы не совершить подобной ошибки.

Тогда я специально вышла из укрытия и стала прогуливаться под горой, стараясь выглядеть как можно беззащитнее и привлекательнее для страшилища.

Но то ли я была не в его вкусе, то ли по какой другой причине, но я так и не дождалась нападения, хотя, честно говоря, отпуская Сергея Анатольевича на разведку, рассчитывала именно на это.

Первый выстрел раздался неожиданно и совершенно не с той стороны, откуда можно было ожидать. Видимо, хозяин пещеры решил обойти нас с другой стороны, а мой бывалый проводник устроил на него засаду.

Я пока могла только предполагать, как развиваются события, и надеяться на опыт своего компаньона.

Мое нетерпение достигло предела, когда раздался второй выстрел. Последовавший за ним вопль никак не мог принадлежать Сергею Анатольевичу, но мало ли что могло произойти между ними.

Я бросилась напролом через заросли кустарника к тому месту, откуда послышались выстрелы.

Не успела я преодолеть нескольких десятков метров, как услышала свое имя.

— Далеко собрались, Юлечка?

Сергей Анатольевич произнес это у меня за спиной. Я пробежала мимо него, не заметив, что лишний раз доказывало, что в одиночку выходить на поиски лесных обитателей мне не стоило. И что мне бесконечно повезло с моим «Зверобоем».

— Что произошло? — спросила я.

— Если позволите, я расскажу об этом по дороге.

— Он жив?

— Ранен.

Только тут я заметила свежую кровь на лице и одежде у Сергея Анатольевича. И поняла, почему выстрелов было два.

К моему удивлению, Сергей Анатольевич снова направился к пещере.

— Куда мы идем? — спросила я.

— За вещами. Неизвестно, сколько времени нам предстоит провести в пути…

Я не смогла сдержать нетерпеливого вздоха. Мало того, что охота вопреки моим ожиданиям еще не закончилась. Но Сергей Анатольевич еще и не торопился посвящать меня в ее детали.

— Сейчас я все расскажу, — с досадой проговорил он и поморщился.

— Так это ваша кровь? — с опозданием поняла я и поспешила как следует осмотреть раны.

Они оказались серьезнее, чем я думала, и прежде всего необходимо было их обработать. Что я и сделала, как только мы добрались до пещеры. И только тогда вновь повторила вопрос.

— Я догадывался, что он обойдет нас с другой стороны, и решил устроить ему засаду… — Сергей Анатольевич перевел дыхание и протянул руку: — Будьте добры, передайте мне бутылку.

Отхлебнув большой глоток и вернув мне бутылку, Сергей Анатольевич закурил и продолжил:

— И мой замысел оказался верным. Я не учел одного. Что противник окажется хитрее меня. Я не знаю, человек он или животное, но если он сочетает в себе ловкость зверя с человеческим умом, то я должен благодарить бога за то, что остался в живых.

«Мутант» использовал старый как мир трюк. Но именно потому, что Сергей Анатольевич не ожидал от него такой хитрости, трюк этот сработал. Ловко брошенная палка на миг отвлекла его внимание, и тварь набросилась на него со спины.

Чудом Сергею Анатольевичу удалось не выронить из рук ружье и даже выстрелить в воздух.

— Он очень испугался выстрела… И это спасло меня. Он отскочил на несколько метров, и второй ствол я разрядил ему прямо в грудь. Он завопил и бросился наутек. Хотя третьего выстрела я сделать не мог при всем желании…

— Куда же он побежал?

— Не знаю. Но думаю, что найти его будет несложно. Да и долго он не протянет…

Сергей Анатольевич был подавлен и старался не смотреть на меня. Вероятно, впервые в своей жизни он стрелял в человека. Дикого, лесного, но все-таки человека. Он познакомился с ним достаточно близко, чтобы в этом сомневаться.

Я хорошо понимала его состояние и дала ему время, чтобы прийти в себя.

Через полчаса мы были на месте схватки. Вся трава была помята и перепачкана кровью.

— Он побежал туда, — устало сказал Сергей Анатольевич, махнув рукой на северо-восток, в сторону хорошо видных с этого места холмов.

Выглядел он неважно. Рана на его шее подсохла, но временами кровоточила. Я еще раз продезинфицировала ее и сменила повязку.

— Может быть, вам лучше прилечь отдохнуть? — предложила я. — Попробую догнать его без вашей помощи.

— Раненый зверь — самый опасный, — покачал головой Сергей Анатольевич. — Ничего, не так уж я слаб…

И мы пошли по кровавому следу.

Поначалу не нужно было быть следопытом, чтобы идти по нему, потому что крови было много, и не заметить ее на траве было почти невозможно. Но с каждой сотней метров след становился незаметнее и наконец совсем пропал. Для меня, но не для Сергея Анатольевича.

Он продолжал идти по нему, не снижая скорости. Настолько, насколько позволяло ему собственное состояние.

Я посмотрела на часы. Наше преследование продолжалось уже больше часа.

Как же силен и вынослив был наш противник, если продолжал идти так долго, несмотря на рану в груди. А она была несравненно опаснее, чем у Сергея Анатольевича.

Будто подслушав мои мысли, мой спутник произнес с мрачным удовлетворением:

— Он начинает уставать.

Я поняла, что он имеет в виду, когда увидела примятую траву на нашем пути. Кто-то сидел или лежал здесь буквально за несколько минут до нашего появления.

Но прошло еще не меньше часа, прежде чем мы настигли своего противника.

— Осторожнее… — прошептал Сергей Анатольевич, заметив его под одним из деревьев.

Но опасался он уже напрасно. Жизнь покинула тело этого несчастного существа. Мы поняли это в первую же секунду по его открытым, но неподвижным глазам, глядящим в небо.

Тело было еще теплым, смерть наступила совсем недавно, но я не скоро смогла рассмотреть обезображенный выстрелом труп во всех подробностях.

К виду смерти никогда не привыкнешь. Она по-прежнему потрясает, хотя мне приходится частенько заглядывать ей в глаза.

Единственное, что я сразу поняла, что это был мужчина лет тридцати-сорока — хотя о возрасте уродов судить всегда трудно, — сильно заросший волосами, очень грязный и отвратительно пахнущий.

Для более серьезного анализа необходима была экспертиза и участие профессионалов. И как доставить им побыстрее тело, предстояло решить в ближайшие часы.

А пока нужно было немного прийти в себя и осознать, что эта сумасшедшая гонка за оборотнем наконец закончена. Что его остывающий труп лежит во всей своей бесстыжей неприглядности посреди леса и никогда уже не сможет причинить кому бы то ни было никакого вреда.

Как всегда в таких случаях — на душе было пусто.

Не наступил еще тот момент, когда можно осознать свою пусть небольшую победу над представителем мирового зла, кем бы он ни являлся на самом деле, и почувствовать в связи с этим если не радость, то хотя бы удовлетворение.

Я сидела на земле и думала, что, несмотря на эту «победу», ни на йоту не приблизилась к ответу на вопрос, почему Гром послал меня сюда и какую угрозу для общества он разглядел в этом странном, омерзительном, но не таком уж опасном существе.

С ним вполне мог справиться если не отряд милиции, то артель охотников уж наверняка. При этом практически ничем не рискуя.

И если это какое-то уродство или мутация, то какое ко всему этому могут иметь отношение спецслужбы?

Рискуя жизнью случайного энтузиаста, я добилась того, что это существо ликвидировано. И что теперь?

Уезжать домой?

Ведь этот оборотень был едва ли не единственным официально зарегистрированным представителем тех странных аномальных явлений, что описывались в громовском послании. Поэтому я и занялась им с первого дня. Тут, во всяком случае, были свидетели и пострадавшие…

Все остальное можно было спокойно отнести к области слухов и домыслов, рожденных в результате обычных человеческих страхов и суеверий.

Какие-то уже совершенно немыслимые существа — то ли кикиморы, то ли русалки, похищенные ими дети и прочая чушь, в существование которой я поверю не прежде, чем сойду с ума или повстречаюсь нос к носу. Да и в этом случае…

От этих размышлений меня отвлек удивленный возглас Сергея Анатольевича.

Я даже не заметила, как он поднялся со своего места и опять подошел к трупу. Оглянувшись, я обнаружила его сидящим на корточках рядом с телом, он с удивлением что-то там рассматривал.

Усталость давала себя знать. Усилием воли я заставила себя подняться с земли.

— Ну, что еще случилось?

Энтузиазм Сергея Анатольевича начинал меня утомлять.

«Пора бы успокоиться в его-то годы, — подумала я. — Еле в живых остался и опять за свое…» — и присела с ним рядом.

— Посмотрите-ка сюда, — голосом Циолковского, открывшего новую галактику, произнес мой следопыт и показал мне на голубые иероглифы татуировки на груди у трупа, сильно пострадавшие от выстрела.

— Ну, и что это значит? — спросила я уже без раздражения. Какой-то вывод вертелся у меня самой в голове, но никак не хотел формулироваться.

— Это значит, что покойный не был мутантом. Вернее, был таковым не всегда, — торжественно заявил мой научный консультант.

— Почему? — удивилась я, поскольку никак не могла понять, почему бы мутанту не украсить свое тело татуировкой, особенно в наше время, когда разрисовывать себя стало модным.

— Потому что часть жизни он провел в тюрьме, — уверенно заявил Сергей Анатольевич.

Он уже успел разобрать, что было изображено на татуировке, и мне оставалось только удивляться его эрудиции. Воистину энциклопедической.

А те символы и слова, что мы вместе с ним самым тщательным образом изучили чуть позже, неоспоримо свидетельствовали именно об этом.

Покойный сидел в тюрьме не менее трех раз и, судя по всему, за серьезные преступления. Мое замечательное образование позволяло мне не хуже моего спутника ориентироваться в «нательной живописи».

Теперь мне ничего не стоило найти в тюремных архивах его личное дело и узнать всю историю его жизни. И я собиралась уже для облегчения задачи снять у трупа отпечатки пальцев, но тут мой неистощимый на сюрпризы «коллега» преподнес мне неожиданный подарок.

Главный результат своего обследования, оказывается, Сергей Анатольевич оставил напоследок. Насладившись моими комплиментами по поводу его наблюдательности и эрудиции, он приподнял спутанные грязные волосы на голове трупа и с самым невинным видом спросил:

— А не угодно ли вот сюда поглядеть?

Сергей Анатольевич был прирожденным исследователем. Его глаза горели юношеским задором.

Нехорошее предчувствие мелькнуло у меня в душе.

С таким торжествующим видом настоящий ученый может подсунуть только неразрешимую проблему или невероятный парадокс.

Действительность превзошла все мои ожидания. На голове трупа были следы хирургической операции.

— Знаете, как это называется? — прищурился Сергей Анатольевич.

Я уже не сомневалась в том, что за слово он произнесет, но на всякий случай спросила:

— Как?

— Лоботомия, — выговаривая каждую букву, сказал он, тем самым подтвердив мою уверенность. — И сделана эта операция совсем недавно.

И с этим я тоже вынуждена была согласиться.

Отсюда сам собой напрашивался вывод. «Мутантом» этого уголовника сделала не матушка-природа, а люди в белых халатах.

Я начинала догадываться о цели моей командировки в Башкирию…

Глава 5 Терем-теремок

Скоро на теле убитого не осталось ни одного участка, не изученного нами с дотошностью криминалистов.

Вывод напрашивался сам собой: покойный стал жертвой либо неудачного хирургического вмешательства, либо «удачного эксперимента».

Кому и для чего нужно было вызывать подобную метаморфозу, мне еще предстояло выяснить, теперь же надо было подумать о том, что делать с телом.

Зимой можно было бы сохранить его в течение долгого времени, хотя для этого пришлось бы закопать его глубоко в землю. Мы находились на территории заповедника, и диких зверей, охочих до падали, здесь было предостаточно.

А перевезти сейчас тело в поселок при всем желании было невозможно.

Сергей Анатольевич так не считал и горел желанием во что бы то ни стало передать труп компетентным органам.

Тщательно взвесив все аргументы за и против, я пришла к выводу о нецелесообразности такого самоотверженного поступка.

И не только потому, что сомневалась в возможности измученного Сергея Анатольевича транспортировать семьдесят с лишним килограммов в течение нескольких десятков часов, но и потому, что вмешательство каких-либо «органов» на этом этапе могло сильно осложнить мою собственную задачу.

Теперь она уже не казалась мне такой абсурдной, и я начинала догадываться о намерениях начальства.

Скорее всего, оно обладало более убедительной информацией, но почему-то не желало посвящать меня в детали.

Такое уже бывало раньше. Гром сообщал мне лишь необходимые оперативные сведения, оставляя за мною право на собственные выводы, которые могли отличаться от сделанных в тиши московского кабинета.

Теперь я совершенно по-другому воспринимала все те «страшилки», о которых подробно сообщалось в шифрограмме.

Каждый из этих слухов мог натолкнуть меня на неожиданное решение, а в конечном итоге — привести в то место, где производятся сомнительные операции.

Я немного забегала вперед, но то, что оперируемый оказался бывшим заключенным, казалось мне подтверждением существования подобного объекта.

Слишком удобен он был для безнаказанного вмешательства в его судьбу и здоровье.

Рецидивисты обычно очень одинокие люди. Все их знакомства и связи ограничиваются криминальным миром или даже тюрьмой. И в случае исчезновения кого-то из них — чаще всего не находится желающих начать по этому поводу серьезного расследования: одним рецидивистом меньше…

Фантазия подкидывала мне и другие полуфантастические версии. И я не успевала отметать их одну за другой.

Мне рисовалась подпольная лаборатория в стенах пенитенциарного заведения, в которой у беззащитных рецидивистов забирают необходимые органы… Тюремные врачи-садисты, маньяки всех сортов…

Чтобы окончательно не отправиться в мир виртуальных преступлений, я запретила себе делать какие-то выводы до тех пор, пока не буду располагать более полной информацией.

И переключилась на то, чтобы убедить своего добровольного помощника предать земле уже начинавшее портиться тело.

После небольшого сопротивления здравый смысл все-таки возобладал, и с помощью топорика и саперной лопатки мы совершили обряд погребения.

На своей карте я незаметно для Сергея Анатольевича пометила место захоронения крестом. На тот случай, если мне или моим коллегам потребуется эксгумация.

Дело шло к вечеру, а у нас во рту с утра не было ни крошки.

Приведя себя в порядок у ближайшего лесного ручья, мы приступили к трапезе, совместившей в себе завтрак, обед, ужин и поминки.

Мы съели большую часть оставшихся припасов и допили всю настойку.

Наша экспедиция на этом заканчивалась, во всяком случае, для Сергея Анатольевича, поэтому последний тост мы выпили именно за это.

После еды нас потянуло на разговоры. А может быть, нам просто не хотелось так быстро расставаться. За короткое время похода мы уже привыкли друг к другу, а с завтрашнего дня могли не встретиться уже никогда.

Торопиться нам все равно было некуда, так или иначе мы не рассчитывали до ночи выйти из леса, поэтому приняли мудрое решение заночевать на этом самом месте.

Расположившись в тени огромного дерева, мы обменивались неторопливыми фразами.

Единственная тема, которой мы избегали, — это участие Сергея Анатольевича в умерщвлении «оборотня».

Теперь уже не имело значения, в какой степени убитого можно было назвать человеком.

В любом случае это событие еще долгие годы будет преследовать бывшего учителя в кошмарных снах.

Подсознание или совесть, не мне судить, время от времени напоминает человеку о преступлении им универсального космического закона «не убий». И ничего с этим не поделаешь.

Начали мы с подведения итогов экспедиции, потом незаметно перешли к ее «научному обоснованию», то есть все той же проблеме мутантов и прочих аномальных явлений.

Не помню по какому поводу, но так случилось, что я вспомнила те байки, которыми угощал меня в дороге водитель грузовика, и поделилась ими с Сергеем Анатольевичем.

К моему удивлению, он воспринял их на полном серьезе, в том числе и самые неправдоподобные. И пытался оправдать с точки зрения науки.

— Вы меня удивляете, Сергей Анатольевич, — рассмеялась я. — Неужели вы всерьез можете говорить о какой-то бездонной щели в земле, рядом с которой излечиваются все болезни?

— Напрасно сомневаетесь, дорогая, — рассердился Сергей Анатольевич. — Поправить здоровье у этой, как вы говорите, «щели» еще недавно приезжали первые люди страны. Это, разумеется, делалось с соблюдением определенных мер секретности, и простой народ туда не допускался.

— Насколько я понимаю, первые люди страны никогда не испытывали недостатка в самых дорогих лекарствах, — возразила я. — И участие в сомнительной с точки зрения идеологии процедуре…

— Как вы наивны, — с сожалением покачал головой Сергей Анатольевич. — Все идеологические барьеры существовали для рядовых коммунистов. Себе же в безобидных буржуазных удовольствиях они никогда не отказывали…

Я вам больше скажу, — помолчав, добавил он, — если дело касалось их драгоценного здоровья, члены Политбюро готовы были обратиться хоть к шаману, а если совсем припечет — то и к черту. А тут всего-навсего не до конца изученные испарения, что-то наподобие грязелечебницы. Так что даже их сугубо материалистическое мировоззрение не могло пострадать.

— Так почему же никто не изучал все это?

— Почему не изучал? — вопросом на вопрос ответил Сергей Анатольевич. — Там работали серьезные специалисты.

— А вы часом там не были? — поинтересовалась я.

— Не имел счастья, хотя мне бы не помешало, — неожиданно игриво подмигнул он.

— Откуда же такая осведомленность?

— Так мы же находимся в двух шагах от этого места, — кивнул он головой в сторону холмов. — Кроме того, там работал одно время ваш знакомый.

— Это который же? — удивилась я.

— А Владимир Егорыч.

— Какой Владимир Егорович? — не сразу сообразила я.

— Ну, как же, вы с ним до меня беседовали. Он мне о вас и рассказал.

Теперь я вспомнила этого не слишком симпатичного мужчину, ради которого, собственно, и приехала к ним в поселок и чуть было не вернулась назад на его машине.

— Он им там целые хоромы выстроил, — добавил Сергей Анатольевич.

— Хоромы? — переспросила я.

— Санаторий, по-другому не скажешь.

— И что же, теперь — все это заброшено?

— Уже нет.

— В каком смысле «уже»?

— То есть после перестройки им было не до санаториев, заколотили досками и уехали, но пару лет назад кое-кто из них вернулся…

— Из членов Политбюро?

— Ну, зачем же… — с обидой покачал головой Сергей Анатольевич. — Из персонала. По старой памяти Владимир Егорович им там ремонт делал.

— Давно?

— Года два назад.

— Значит, теперь там опять санаторий?

— Скорее — частная клиника. Похоже, они ее приватизировали.

Идея, пришедшая мне в голову, была до такой степени неожиданной, что я не сразу рискнула задать на первый взгляд совершенно безобидный вопрос.

Для начала я достала из сумки свою изрядно потрепанную карту и попросила Сергея Анатольевича определить на ней наше местонахождение. А потом как бы невзначай спросила:

— Так это, говорите, где-то рядом?

— Да вот, — ткнул он своим прокуренным пальцем почти в ту же точку на карте.

Теперь мне достаточно было провести прямую от пещеры до этого места, чтобы убедиться, что все три точки находятся практически на одной прямой.

Только между пещерой и нашим лагерем было около десяти километров, а от нас до «санатория» было действительно «рукой подать», особенно по лесным масштабам, то есть не больше двух километров.

И раненый бежал точно в этом направлении.

Тогда я не удержалась и все-таки спросила:

— Сергей Анатольевич, а как вы думаете, куда бежал…

Мне не пришлось обозначать покойного каким-то именем, потому что Сергей Анатольевич перебил меня. Видимо, ему в голову пришла та же самая мысль.

— Но что ему там понадобилось? И зверь и человек бегут в таких случаях…

Он замолчал, подыскивая нужное слово.

— Куда же они бегут в таких случаях? — потребовала я продолжения.

— Наверно, в безопасное место… — пожал плечами Сергей Анатольевич.

— Или на свое место жительства, — подумала я вслух и сразу же пожалела об этом.

Дальнейшие предположения и намерения мне не хотелось сообщать Сергею Анатольевичу. И в том случае, если они окажутся моими домыслами, и тем более, если подтвердятся.

Я не возражала против его участия в поисках и уничтожении лесного существа, но никак не собиралась использовать в дальнейшей работе.

Во-первых, она могла оказаться значительно опаснее, чем «охота на оборотня», а во-вторых — задание у меня было секретное, и всякое участие в нем посторонних лиц допускалось лишь в крайнем случае.

В идеале о нем не должна была знать ни одна живая душа. Так и бывает обычно. Но Сергей Анатольевич при всей своей эксцентричности был далеко не глупым человеком и уже сейчас понимал значительно больше, чем мне бы хотелось.

За время нашей экспедиции я не раз ловила на себе его задумчивые взгляды, а вчера вечером он заявил, что я совершенно не похожа на милиционера.

Но мне не терпелось приступить к проверке своих подозрений, а просто взять и отправить его домой без всяких объяснений я уже не могла.

И я начала подыскивать уважительную и, главное, правдоподобную причину для расставания.

Еще полчаса назад мы планировали завтра утром вместе вернуться в поселок, где Сергей Анатольевич посадил бы меня на первую попавшуюся машину и помахал бы на прощанье ручкой.

Это был бы идеальный вариант, но сейчас, когда я находилась в получасе ходьбы от нужного места, уходить от него за десятки километров, чтобы сразу же (причем уже без проводника) повернуть назад, мне, как вы догадываетесь, было совершенно не с руки.

Я посмотрела на Сергея Анатольевича. Уже смеркалось, и я не могла понять — то ли он задумался, то ли заснул.

— А что, к санаторию, наверное, ведет приличная дорога? — спросила я негромко.

Он не спал.

— Да какая там приличная… — задумчиво ответил он. — Начальство прилетало туда на вертолете, а проселочная дорога давно не эксплуатируется, да и раньше не отличалась качеством.

Признаюсь честно, если бы он в эту минуту спал, я бы ушла по-английски, не прощаясь и не испытывая при этом угрызений совести.

— Странно… — неожиданно продолжил он. — Я как-то не задумывался об этом, но туда ведь давно никто не ездит, и Владимир Егорович что-то темнит…

И он рассказал мне, что не далее как две недели назад они выпивали — прораб иногда заходит к бывшему учителю пропустить по стаканчику и поболтать о том о сем — и разговор зашел об этом самом «санатории». Владимир Егорович сразу же стал серьезным и отказался обсуждать эту тему.

— Я тогда не обратил внимания, — признался Сергей Анатольевич, — Егорыч любит напустить туману и намекнуть на знакомство с сильными мира сего. А сейчас думаю — неспроста он это. Что-то там не то…

«Точнее не скажешь, — подумала я. — Что-то там действительно „не то“.

И если бы могла, то напомнила бы своему собеседнику, что все те странные вещи, о которых он сам рассказывал мне недавно, начались именно тогда, когда «обитатели санатория» вернулись в эти места, около двух лет тому назад.

А чуть меньше года назад в лесу объявился «оборотень». Странное совпадение…

Теперь, когда у меня изменилось отношение ко всему происходящему, я могу рассказать о том, что же было в том самом письме, над которым я так издевалась (каюсь) по приезде в Уфу.

Если коротко, то содержание его сводилось к следующему. В последние годы во всех регионах нашей страны стали наблюдаться различные аномальные явления. Более того, об этом стали писать в прессе.

До недавних пор любая подобная информация принималась в штыки. Огульно отрицая все подряд, мы зачастую отметали действительно происходившие, но пока не объяснимые наукой явления.

Теперь мы ударились в другую крайность, книжные прилавки ломятся от оккультной и мистической литературы, и люди рассказывают друг другу о таких вещах, о которых еще несколько лет назад побоялись бы рассказать и самому близкому человеку.

Аномальные явления встречаются по всей стране, но отдельные регионы отличаются прямо-таки рекордной плотностью «чудес» на душу населения.

Таким регионом стала Башкирия, большей частью — за счет имеющегося на ее территории заповедника.

К посланию прилагался целый список лиц, пострадавших в результате «контакта» физически, пропавших без вести и даже погибших.

В числе пострадавших были и дети.

Учащиеся дома-интерната пошли в лес, и несколько человек не вернулось, другие получили серьезные психические травмы и до сих пор не могут прийти в себя после встречи с «нечистью».

Вспоминая сейчас свое недавнее веселье по таким невеселым поводам, я объясняла его только тем, что страницы пестрели такими словами, как «леший», «оборотень» и даже «кикимора» и «покойница».

Только теперь я обратила внимание, что пропадали в основном люди одинокие и социально незащищенные. И ни одного человека преклонного возраста, кроме перепугавшейся до смерти старухи, которую чуть не уволок с собой сам сатана.

После возвращения из леса она была на грани безумия, а потом и вовсе преставилась.

Много чего случалось в башкирских лесах, и явления эти наверняка имели различную природу, но в сумме вырисовывалась такая мрачная, под стать средневековью картина, что невольно возникало недоверие ко всей ситуации в целом.

Может быть, я пытаюсь оправдаться, но посудите сами, каково серьезному секретному агенту участвовать в охоте на ведьм.

Такие мысли не давали мне спать в эту ночь, и время от времени я слышала, как беспокойно ворочается и кашляет Сергей Анатольевич.

Ему тоже не спалось, и неизвестно, у кого из нас было тревожнее на душе.

Под утро я забылась коротким сном, а по ощущению — не спала совсем. Потому что расценила предложение Сергея Анатольевича как продолжение своих вечерних мыслей.

— Ну, что же, пора нам наведаться в санаторий, — произнес его бодрый голос, и, осознав реальность происходящего, я подскочила от неожиданности.

Я так и не придумала вчера, как мне избавиться от него поделикатнее, а он, оказывается, не спрашивая моего согласия, принял самостоятельное решение. И теперь предлагал мне составить ему компанию.

Самое забавное то, что у меня не было никакого формального права ему этого не позволить.

И я вынуждена была сделать вид, что ничуть не обескуражена таким поворотом событий.

С самым добродушным видом я умяла пару холодных картофелин, запила их водой из ручья и стала собираться в дорогу.

Если на карте санаторий был совсем рядом, то в реальности до него надо было добираться несколько часов. Лесные дорожки обманчивы, и если бы не Сергей Анатольевич, то я бы вообще дошла туда только к вечеру.

Заметив, что я больно ударилась о корягу и начала хромать, он забрал у меня сумку, предложив взамен почти пустой и легкий теперь рюкзак.

По пути нам пришлось переправляться через довольно широкий и холодный ручей. А встреча с огромным кабаном чуть было не закончилась для меня трагически…

Но это отдельная история, и мне не хочется теперь о ней вспоминать.

Скажу только, что еще не раз в этот день вынуждена была признаться себе, что присутствие рядом Сергея Анатольевича — настоящий подарок судьбы для меня.

Наконец мы поднялись на один из холмов, откуда открывалась широкая панорама. И Сергей Анатольевич показал мне несколько спрятавшихся между деревьями строений.

Даже отсюда было понятно, что строились они на широкую ногу, для дорогих гостей. Теперь они немного обветшали, но это только прибавило им очарования, создавая впечатление романтической запущенности.

Вокруг «санатория» не было никакого забора, что обычно отличает все правительственные «фазенды», видимо, строители понадеялись на многие километры дремучего леса в качестве естественной защиты он нежданных гостей.

Ничто не напоминало здесь о присутствии человека: ни шум голосов, ни собак, которых так любят нынешние владельцы дорогих особняков.

Спустившись вниз, мы оказались на дороге.

Она действительно была не в лучшем виде, но не до такой степени, чтобы по ней нельзя было проехать. Во всяком случае, на «Ниве» или тем более на «газике». Хотя для большей части иномарок оказалась бы непроходимой.

Только на территории санатория дорога была покрыта асфальтом и имела цивилизованный вид.

Еще на холме мы с Сергеем Анатольевичем разработали варианты контакта с местными обитателями. У нас в запасе было несколько тактик, вплоть до вооруженного захвата.

Все зависело от того, как нас примут.

Но хозяева не торопились встречать дорогих гостей. Во всяком случае, никто не появился на пороге с хлебом-солью и не приветствовал нас пушечной стрельбой.

Казалось, даже птицы замерли от напряженного ожидания грядущих событий, и в этой звенящей тишине я слышала удары собственного сердца.

— Может быть, они уехали в город? — предположил Сергей Анатольевич.

Он заметно нервничал, да и у меня на душе было неспокойно. Все мои предположения рассыпались, как карточный домик. Люди, у которых совесть нечиста, ведут себя по-другому.

— Как в сказке… — пробурчал Сергей Анатольевич.

— Какую вы имеете в виду? — вполне серьезно спросила я, потому что мне самой пришло на ум царство заколдованного принца из «Аленького цветочка».

— Красную Шапочку, — хмуро ответил Сергей Анатольевич, и я неожиданно развеселилась. Меня почему-то рассмешили его слова, и, периодически вспоминая их, я всякий раз не могла удержаться от смеха.

Видимо, от этого на душе стало легко, и захотелось скинуть с себя все заботы и вытворить что-нибудь совершенно хулиганское. Я понимала всю неуместность таких шалостей, но ничего не могла с собой поделать.

Сергей Анатольевич поглядывал на меня с недоумением, и это еще больше заводило меня. Я старалась не встречаться с ним взглядами, пока не сообразила, что потупленный взор и блаженная улыбка делают меня похожей на дебилку. Эта мысль доконала меня, и я расхохоталась во весь голос.

Этот звук, скорее всего, и привлек внимание маленького человечка, неожиданно появившегося на крыльце одного из корпусов.

— Что вы здесь делаете? — сердито спросил он.

Он был совершенно не похож на владельца шикарного комплекса, и я решила с ним не церемониться.

— Гуляем. Хозяева дома? — как можно развязнее ответила я. И это подействовало.

Есть категория людей, которая органически не переносит интеллигентного обращения. И моментально перестает хамить, как только встречает достойный отпор.

Человечек наморщил лоб и уже вежливо поинтересовался:

— Как доложить?

«Как в лучших домах», — подумала я и выбрала мирный вариант «захвата» территории.

— Скажи — по делу, — бросила я и отвернулась к Сергею Анатольевичу, давая понять, что разговор окончен.

Еще несколько секунд помявшись на крыльце и так и не решившись на дополнительные вопросы, человечек скрылся за дубовой дверью.

Воспользовавшись паузой, мы с Сергеем Анатольевичем обсудили некоторые подробности выбранной мною тактики. Но жизнь в очередной раз оказалась значительно интереснее любого заранее придуманного сценария.

— Это какими же судьбами? — услышала я знакомый голос и не поверила своим глазам.

На пороге стояла одна из жертв «оборотня».

Все наши планы летели к чертовой бабушке.

Глава 6 Кто-кто в теремочке живет…

— А я-то голову сломал, куда вы запропастились, — чуть ли не с объятиями встретил меня Владимир Егорович.

Это был именно он. И это на некоторое время совершенно выбило меня из колеи.

Я предполагала встретиться здесь с кем угодно, но только не с ним. И пока не представляла себе, как вести себя в этих обстоятельствах. Обернувшись на Сергея Анатольевича, я с досадой заметила на его лице выражение испуга.

— Раздумали уезжать? Или с оборотнем решили познакомиться? — балагурил прораб, и я поняла, что его оживление вызвано приличной дозой алкоголя.

Судя по всему, он вышел прямо из-за стола, дожевывая на ходу кусок колбасы и отрыгивая.

В очередной раз мне пришлось прибегнуть к импровизации.

— А мы тут ездили к одному пострадавшему и сбились с пути, — придумывала я на ходу, — а Сергей Анатольевич предложил к вам заглянуть — его радикулит замучил, так вот, говорит, и подлечимся по блату. У меня тут, говорит, дружок главный архитектор, так, может, и не откажут.

— Радикулит? — захохотал Владимир Егорович.

Внезапно улыбка исчезла с его лица и брови насупились.

— Вообще-то без приглашения сюда приезжать не принято… Если каждый начнет ездить…

Произнося эти слова, Владимир Егорович глядел куда-то в сторону. Проследив его взгляд, я заметила чью-то фигуру, мелькнувшую в окне соседнего корпуса, но не успела ее как следует разглядеть.

Видимо, это был кто-то из новых владельцев санатория, и одно его появление почти отрезвило нашего знакомого.

— Да будет тебе, Егорыч, — вступил в разговор Сергей Анатольевич. — Кому мы помешаем? Да и товарищу лейтенанту хорошо бы какую-нибудь таблеточку. Простудилась она…

За это время он успел немного прийти в себя и поспешил мне на помощь. Почему он присвоил мне это звание, не знаю, но, видимо, — не без умысла. Скорее всего, чтобы напомнить приятелю, что тот имеет дело не с кем-нибудь, а с представителем власти, и был со мной повежливей.

И, надо сказать, это подействовало.

Решив подыграть своему напарнику, я закашлялась и неожиданно поняла, что играть мне ничего не нужно. Насморк не проходил со вчерашнего дня, а теперь и голова начинала побаливать. Все-таки я умудрилась подцепить под дождем «острое респираторное заболевание», как любят писать в больничных листах наши эскулапы.

Я вынуждена была признать, что тактика Сергея Анатольевича может оказаться продуктивнее моей выдумки с фиктивным радикулитом, и посмотрела на него с благодарностью.

— Да я-то что? Но как хозяин… — уныло пробормотал Владимир Егорович. И я поняла, что своим появлением мы сильно осложнили ему жизнь. — Ладно… — тяжело вздохнул он. — Пойду поговорю. Но ничего не обещаю.

— Знаешь, ты лучше не говори там, что Юлия Сергеевна из милиции, — посоветовал ему Сергей Анатольевич.

— Само собой… — еще раз вздохнул Владимир Егорович и решительно направился к соседнему корпусу.

Видимо, хозяин отнесся к нашему визиту благосклонно, потому что, вернувшись к нам минут через пять, Владимир Егорович выглядел значительно увереннее.

— Я там сказал, что вы геолог, — предупредил меня он, — так что имейте в виду.

— Так мы можем остаться? — уточнила я.

— До утра разрешили, — как о собственном достижении сообщил он.

— Ну, правильно, — поддакнул Сергей Анатольевич, — куда же на ночь-то глядя?

И хотя до ночи было еще далековато, Владимир Егорович возражать не стал.

Он провел нас в дом и показал комнаты для ночлега.

Насколько я поняла, этот корпус предназначался для обслуги и не отличался чрезмерным комфортом, но после ночевок в лесу нормальная деревянная кровать показалась мне роскошью.

Не успела я переодеться и умыться, как услышала стук в дверь.

— Приглашают к столу, — довольным голосом заявил Сергей Анатольевич, и по его виду я поняла, что прораб расщедрился на выпивку.

— Расслабляться не советую, — напомнила я ему.

— Исключительно для отвода глаз, — заверил меня Сергей Анатольевич, и мы в двух словах обсудили с ним изменившуюся ситуацию и договорились о некоторых деталях.

Так, например, мы решили не сообщать никому о вчерашних событиях и особенно о гибели «оборотня».

Еда показалась мне абсолютно безвкусной, видимо, я действительно начинала заболевать. Поэтому «исключительно в целебных целях» я согласилась выпить пару рюмок перцовки.

За обедом Владимир Егорович опять разыгрывал из себя хозяина, хотя у нас уже был случай убедиться в его не слишком высоком статусе и полной зависимости от хозяина.

Я попыталась выяснить, кем же на самом деле является этот человек, но Владимир Егорович ушел от прямого ответа и отделался неопределенной характеристикой, назвав его «большим человеком» и многозначительно подняв указательный палец.

Тот человечек, что не слишком приветливо встретил нас час назад, большей частью помалкивал и пил меньше всех. И это мне не понравилось. Особенно то, как внимательно слушал он каждое слово по поводу хозяина.

Скорее всего, он выполнял здесь обязанности завхоза или что-то наподобие и был не многим выше Владимира Егоровича по своему положению, но это могло оказаться умелой игрой, и я была максимально осторожна в высказываниях. Меня не оставляло ощущение, что каждое сказанное мною слово будет передано хозяину.

Вообще, игра получалась довольно сложная, особенно для неопытного в таких вещах Сергея Анатольевича. Нужно было вести непринужденную беседу, но не касаться событий последних дней в присутствии одного из собутыльников, избегать упоминаний о моей профессии при другом, при этом ни разу ничего не перепутав и сохраняя внешнюю невозмутимость.

* * *

С грехом пополам обед подошел к концу, и к чести Сергея Анатольевича нужно отметить, что он почти не перебрал.

Потом разговор зашел о его мнимом радикулите, и окончательно разомлевший от перцовки прораб намеревался немедленно провести оздоровительный и общеукрепляющий курс.

Последнее определение он сопроводил недвусмысленным жестом, озорно поглядывая в мою сторону.

Я сделала вид, что ничего не знаю о побочном эффекте местного источника.

В последнюю минуту Сергей Анатольевич усомнился в целесообразности немедленного сеанса «щелетерапии», но отступать было поздно, и мы отправились к таинственному источнику.

Поначалу он не произвел на меня сильного впечатления и даже слегка разочаровал. Обыкновенная яма, из которой кверху поднимается еле заметный парок.

Но, подойдя поближе и услышав монотонный и непрекращающийся гул, который доносился из самых недр планеты, невольно прониклась почтением к этому загадочному месту и на всякий случай не стала подходить ближе трех метров. Тем более что запах там был самый что ни на есть адский.

— Смотри не вздумай тут закурить, — сердито погрозил приятелю пальцем Владимир Егорович. — А то взлетишь на воздух вместе с папироской — и поминай как звали.

Бедного Сергея Анатольевича заставили раздеться до трусов и, подставляя под выходящие из-под земли испарения то одно, то другое место, провести там не меньше пятнадцати минут.

К концу процедуры его слегка пошатывало, лицо покрылось испариной, а все тело розовыми пятнами различной величины.

— Страшно хочется спать, — с трудом выговорил он.

— Все правильно. Так и должно быть, — успокоил его Владимир Егорович. — Теперь до утра продрыхнешь как миленький. А про радикулит забудешь навсегда.

Он проводил нас до дому и попрощался до вечера.

— Анатольича теперь не добудишься, а мы с вами еще поужинаем, если не возражаете, — подмигнул он многозначительно.

— Как буду себя чувствовать, — уклончиво ответила я.

— Само собой.

Я на самом деле выглядела немногим лучше Сергея Анатольевича, и спать мне хотелось не меньше. Решив, что силы мне понадобятся ближе к ночи, я не стала насиловать организм и заснула, как только приняла горизонтальное положение.

* * *

Проснувшись через пару часов, я не сразу поняла, где нахожусь. Меня знобило, все тело ломало, то ли от усталости, то ли от разыгравшейся хвори.

Болею я редко, и чаще всего дело обходится одним-двумя днями насморка, но однажды мне все-таки довелось побывать на больничной койке, а начиналось все тоже довольно безобидно.

Представив на минуту, чем может обернуться для меня серьезное заболевание «в тылу врага», я тут же заставила себя подняться и отправиться на поиски душа.

Он оказался в конце коридора, недалеко от моей комнаты, и я не вышла из него, пока не довела до истерики все вирусы в организме максимально контрастным душем. Может быть, с точки зрения медицины это и неправильно, но несколько раз в жизни подобная процедура не дала мне расклеиться в самый неподходящий момент.

После этого я почувствовала себя значительно лучше, если не считать небольшой слабости. В то же время мое красное распаренное лицо производило на окружающих впечатление тяжелого и вряд ли излечимого заболевания.

Владимир Егорович, зайдя ко мне и увидев, на что я похожа, в испуге попятился и отказался от былого намерения провести со мной вечер с глазу на глаз.

Видимо, у него создалось впечатление, что у меня по меньшей мере инфекционный энцефалит, и он шарахнулся от меня, как от прокаженной.

Таким образом я убила сразу двух зайцев: привела себя в порядок и избавилась от навязчивого прораба.

Теперь я была предоставлена самой себе до утра, и до ночи у меня было время, чтобы собраться с мыслями и подготовиться к вылазке.

Благодаря странному стечению обстоятельств все получилось наилучшим образом: я как тяжелобольная могла провести здесь столько времени, сколько посчитаю нужным.

Вряд ли Владимир Егорович в ближайшие дни признается хозяину, что под видом геолога привел в дом милиционера. Поэтому никаких опасений в отношении меня у хозяина не может возникнуть в принципе.

В ближайшие часы я постараюсь незаметно покинуть свою комнату и выведать всю подноготную о странной частной клинике без пациентов. А для того чтобы сделать это с максимальной эффективностью, в моей походной сумке имелось все необходимое.

Смущало меня то, что, кроме маленького завхоза и едва мелькнувшей тени за окном, я не заметила здесь ни одного человека. Владимир Егорович был не в счет, его я считала наемным рабочим, появлявшимся в санатории на несколько дней в году и вряд ли посвященным в местные секреты.

По моим расчетам, здесь должно было проживать по меньшей мере десять человек. А места хватило бы и для тридцати.

У меня была еще тысяча вопросов, ответить на которые было некому, поэтому мне не терпелось увидеть все своими глазами.

За окном стемнело. Закрыв дверь на щеколду, я разложила на кровати все свои богатства…

* * *

Покинуть корпус и выйти на улицу оказалось не так-то просто. Входная дверь была кем-то предусмотрительно закрыта на ключ. И это уже было подозрительно.

Кого опасаться в таком глухом месте? Вряд ли грабителей. Может быть, когда-то разбойники и проживали по лесам, но теперь такое можно встретить только в сказке.

Теперешние «джентльмены удачи» предпочитают крупные города и комфортабельные особняки.

Следовательно, дверь на ночь закрывалась не для того, чтобы в корпус никто не вошел, а чтобы никто из него не вышел.

Надо ли говорить, что, сделав это открытие, я готова была на все, чтобы оказаться за пределами здания.

Для меня не представляет большого труда открыть самый надежный замок, но на всякий случай я решила проверить, нельзя ли покинуть корпус через окно.

Я не смогла сдержать улыбки, когда обнаружила, что и на первом, и на втором этажах окна были накрепко заделаны так, что открыть их можно было, только вывинтив десяток шурупов, а кое-где на окнах были еще и решетки. Просто неприступная крепость, вернее, надежная тюрьма.

Скорее всего, это были нововведения нынешних жильцов. Вряд ли служба безопасности прежних гостей санатория доходила до такого идиотизма.

Перед тем как вернуться к входной двери, я разыскала номера Владимира Егоровича и бдительного завхоза. Их комнаты находились по соседству, но в отличие от наших — на первом этаже.

Видимо, ни совесть, ни что-то иное не мучили сегодня этих людей, потому что спали они замечательно. Об этом свидетельствовал богатырский храп из обеих комнат.

Убедившись в этом, я достала из кармана отмычку. Сколько бы раз я ни пользовалась ею, я не устану восхищаться человеческим гением. Создать приспособление, с помощью которого можно открыть практически любой замок, может только гений.

Через пару минут я оказалась на свежем воздухе.

Всего на территории бывшего санатория было три корпуса. Один из них я только что покинула. Два других с трудом можно было разглядеть в полумраке. И то лишь потому, что на небе светила полная луна, непривычно огромная и яркая для городского жителя.

Прежде чем двинуться в путь, я внимательно прислушалась к окружающей тишине. И звуки, один за другим, стали проявляться и становиться доступными для восприятия.

Прежде всего я услышала стоны какой-то ночной птицы, скорее всего, это было уханье филина, во всяком случае, при желании — их можно было так обозначить.

Какие-то ночные насекомые наподобие кузнечиков соревновались в противности звона с комарами.

Ветер шелестел вершинами деревьев, песок скрипел у меня под ногами, но самым громким звуком по-прежнему оставался храп спящих «богатырей». Здесь он слышен был даже лучше, чем в коридоре, и был для меня своеобразным сигналом безопасности.

Но один звук показался мне странным и неуместным, вносящим в ночную атмосферу диссонанс и тревогу.

Хотя ничего необычного для любого другого места в нем не было. Это был детский плач.

Он возник на несколько мгновений и тут же затих. Настолько быстро, что я подумала бы, что ослышалась, если бы замечала за собой склонность к слуховым галлюцинациям.

Ни о каких детях на территории санатория мне до сих пор было неизвестно.

Мало того, что за столом никто и словом не обмолвился о детях. Но за несколько часов нашего здесь пребывания их было не слышно и не видно, что практически невозможно, как бы хорошо они ни были воспитаны и в какой бы строгости их ни держали. Если это, конечно, нормальные дети.

И мне это не понравилось.

И в очередной раз удивило отсутствие собак.

«Как много городских жителей лишены замечательной возможности, — подумала я, — обрести не только надежного сторожа, но в первую очередь — верного друга. Но лишают себя этой радости, понимая, что для бедного животного существование в условиях малогабаритной квартиры — пытка. А здесь это, помимо прочего, еще и необходимо, хотя бы для защиты от диких зверей. — После недавней встречи с кабаном я это хорошо понимала. — Или хозяин органически не переносит собак, или они…»

В этот момент я подошла к одному из «правительственных» корпусов, и мне уже было не до собак. В одном из окон второго этажа горел свет.

Я не замечала его до сих пор, поскольку окно было скрыто от меня деревьями.

С того места, где я находилась, заглянуть в окно второго этажа было невозможно, но меня тянуло туда как магнитом.

Оглянувшись по сторонам, я отыскала большое ветвистое дерево, забравшись на которое, могла бы увидеть значительно больше и, не раздумывая, пошла к нему.

Задача оказалась не такой простой, как казалось со стороны.

Ближайшая ветка была в трех метрах от земли, и дотянуться до нее я не могла при всем желании. Пришлось использовать капроновый шнур, который так любят голливудские режиссеры.

В отличие от киношного мой не выстреливался из похожего на арбалет громоздкого приспособления, да чаще всего в этом и не бывает нужды. На его конце крепится обыкновенная гирька, которая позволяет забросить его на приличную высоту. Остальное — дело техники и тренировки.

Теперь я сидела на почти горизонтально расположенной толстой ветке. И от окна меня отделяли несколько метров и ствол дерева.

Встав во весь рост и выглянув из-за него, я добилась желаемого результата — увидела большую часть комнаты и фигуру человека, стоящего ко мне спиной.

Я сумела хорошо разглядеть его свитер и затылок. И с нетерпением ждала, когда он обернется…

Когда это произошло, я чуть не сломала себе шею, потому что едва сохранила равновесие.

Если бы я встретила этого человека в лесу, не знаю, за кого бы я его приняла. В лучшем случае — за лешего. Он был не просто безобразен, он был чудовищен.

Не знаю, родился ли он с такой внешностью или приобрел ее в результате какого-то кожного заболевания. Но на его месте я бы тоже постаралась найти себе место жительства подальше от людей. И не показывалась бы случайным гостям при дневном свете.

Снова в памяти возникла сцена из виденного в детстве спектакля «Аленький цветочек». Но театральное чудище было гораздо симпатичнее и не пугало даже детей.

Придя в себя от шока, я снова выглянула из-за ствола. Теперь «чудище» сидело за столом и что-то писало.

Первое знакомство состоялось, во всяком случае, я увидела «хозяина» в лицо. Ни на что большее я не рассчитывала и через минуту уже снова была на земле.

Можно было дождаться, когда кто-нибудь другой войдет в комнату, и послушать, о чем они будут говорить, с помощью направленного микрофона. Но этого могло не произойти до утра, ведь мне до сих пор было неизвестно, живет ли здесь вообще кто-нибудь, кроме этого уродливого человека.

А проторчать на ветке всю ночь, наблюдая его затылок, — такая перспектива меня не устраивала.

Я обошла корпус со всех сторон, но ни в одном из многочисленных окон света не заметила. Или все остальные его обитатели спали, или там действительно больше никого не было.

Все это было очень странно.

Я не рискнула проникнуть внутрь этого здания. Во всяком случае, решила отложить это на будущее. Большая часть клиники оставалась для меня «terra incognitа», и предпринимать какие-то действия, не изучив ее хотя бы немного, было слишком рискованно.

Вполне могло оказаться, что в соседнем корпусе находилась компания дюжих парней, которые сходят с ума от безделья и ждут не дождутся условного сигнала хозяина. А дождавшись его, разорвут на части любого подозрительного человека.

Такой возможности тоже нельзя было исключать, хотя она и казалась мне неправдоподобной.

Уж слишком тихо и безлюдно было в этом проклятом санатории. И эта тишина начинала действовать мне на нервы.

Мне хотелось заорать во все горло, чтобы посмотреть, что произойдет в этом случае, не вынырнет ли из небытия хоть одна живая душа.

Разумеется, делать этого не следовало, но соблазн был очень велик.

Все-таки я не могла поверить, что на такой большой территории поселился всего-навсего один человек, пусть даже своим видом перещеголявший Квазимодо. Этого просто не могло быть. Я отказывалась в это верить.

И чтобы убедиться в своей правоте, я поспешила к третьему (или под каким он там у них номером числится) корпусу.

Третий корпус встретил меня тем же безмолвием, что и предыдущий. Здесь ни одно окно не порадовало меня огоньком, и на этот раз я решилась проникнуть внутрь помещения.

Возможно, это было слишком рискованно, но иначе я бы осталась практически с нулевым результатом первой вылазки. А днем я собиралась снова симулировать серьезное заболевание и не покидать собственной комнаты.

Ситуация складывалась таким образом, что в основном мне приходилось рассчитывать именно на ночные часы, поэтому использовать их нужно было по максимуму.

Двери в корпус были закрыты на ключ, с которым я справилась довольно быстро, но, несмотря на это, дверь открываться не хотела. Она была заперта изнутри, скорее всего, на засов, а значит, в корпусе кто-то был.

Не могу сказать, что это явилось для меня полной неожиданностью, чего-то подобного я и ждала, но это открытие заставило мое сердце работать в усиленном режиме.

Дело в том, что, кроме этих трех корпусов, на всей территории санатория не было ни одного вместительного помещения.

Какие-то хозяйственные постройки и гараж я в расчет не принимала. А, значит, рассчитывать я могла только на них. И если где-то и скрывались какие-то люди, то, скорее всего, — именно в этом здании.

Но попасть в него оказалось непросто.

Симпатичные декоративные решетки на окнах требовали слишком долгой и, главное, шумной работы, обход вокруг корпуса только подтвердил, что в обороне здания не было слабых мест.

Не особенно надеясь на успех, я полезла на крышу по пожарной лестнице.

Если бы я обнаружила там окна на французский манер, я подумала бы, что мне это снится. Такое бывает только в кино, а в жизни, тем более российской, крыша — она и есть крыша, и проникнуть с нее внутрь помещения не проще, чем пройти через стену.

Но уж коли я там оказалась, то не торопилась спускаться вниз, пока не продумала план дальнейших действий. По сути, выбор у меня был небольшой — или попробовать «штурмовать» второй корпус, или заняться подсобным хозяйством.

В первом случае я рисковала нос к носу повстречаться с «хозяином», и о дальнейшей секретности расследования можно было бы позабыть.

Во втором случае — я почти наверняка даром потеряла бы время.

А вокруг по-прежнему была тишь да гладь, и ничто не нарушало мирного сна невидимых обитателей странного заведения.

Случаются в моей работе такие тупиковые ситуации, когда ничего не приходит в голову. Сидишь и ждешь, когда тебя осенит или какое-то неожиданное событие изменит положение вещей коренным образом. Но такое случается редко.

Я напомнила сама себе блудливую кошку, которая в поисках наслаждений забралась на крышу и всю ночь просидела там, так и не дождавшись самого завалященького котишки.

Примерно такое у меня было состояние, когда я направилась назад к пожарной лестнице.

Но иногда парус на горизонте появляется именно в тот момент, когда человек лишается последней надежды.

В ту самую секунду, когда моя нога коснулась верхней ступеньки пожарной лестницы, я снова услышала тот самый звук, который насторожил меня в самом начале. Опять плакал ребенок.

Но на этот раз благодаря своему местоположению я могла определить, где находится его источник.

Плач доносился из леса.

Глава 7 …Кто-кто в невысоком живет

Я съехала с лестницы, как пятиклассник, по перилам. И, почти не прячась, побежала в сторону леса.

Единственной моей заботой было не потерять нужное направление.

Если я правильно рассчитала, то источник звука находился не далее ста метров от третьего корпуса, там, где, несмотря на свет полной луны, темнота под деревьями сгустилась до черноты.

Я шла почти на ощупь, не рискуя зажигать даже маленького фонарика. Поэтому чуть было не прошла мимо нужного мне объекта, приняв его за большой камень.

Но меня остановил запах — явно не лесного происхождения. В нем сочетались запахи медсанбата и походной кухни. Не знаю, почему мне пришли в голову именно армейские ассоциации.

Запах был довольно сильный, и, ориентируясь на него, я наткнулась на небольшую круглую конструкцию с конусообразной крышей. Под ее скатом я обнаружила что-то наподобие жалюзи и сразу поняла, что это такое.

В любом городе, где существует метро, можно встретить такие будки недалеко от каждой станции.

Я никогда специально не интересовалась их назначением, но опять же по запаху догадывалась, что это вентиляционные люки, через которые под землю нагнетается свежий воздух и удаляется отработанный.

Значит, под моими ногами располагалось подземное помещение значительной кубатуры. И в нем находились…

«Неужели дети? — подумала я и содрогнулась от этой мысли. — Что же там с ними делают?»

Ответ на этот вопрос я должна была получить любым путем, хотя и понимала, что сделать это будет совсем не просто.

Обследовав территорию вокруг будки, я не заметила никаких признаков оборудованного спуска под землю. Одно из двух: либо он был хорошо замаскирован, либо в подземелье вел ход из второго или третьего корпуса.

Расстояние до них было приблизительно одинаковым, и я допускала, что все они связаны между собой подземными коммуникациями.

«Не эту ли ответственную работу выполнял здесь Владимир Егорович? — подумала я. — В таком случае — он знает гораздо больше, чем мне казалось, но вряд ли захочет поделиться информацией».

Я находилась совсем рядом с тем местом, где хранились все тайны санатория, но не стала от этого ближе к их разгадке. И, честно говоря, плохо пока представляла, каким образом это сделать.

Первое, что пришло мне в голову, — это вернуться ко второму корпусу и проведать, чем занимается «чудище».

Через десять минут я снова была на своем наблюдательном пункте, но на этот раз в комнате никого не было.

Я подумала, что хозяин кабинета отправился спать, и уже собиралась слезть с дерева, но вместо этого всем телом прижалась к стволу и задержала дыхание.

Входная дверь корпуса со скрипом открылась, и на высокое крыльцо вышел хозяин в сопровождении какого-то человека.

Луна в этот момент скрылась за тучами, и в наступившей темноте разглядеть что-то было совершенно невозможно.

— Чудесный вечер, — произнес приятный мужской голос, но кому он принадлежал, я не поняла.

В кино люди с уродливой внешностью почему-то всегда говорят удивительно противными голосами. По кинематографической логике — от голоса человека, которого я видела час назад и приняла за хозяина «клиники», волосы должны были вставать дыбом. Но в жизни он вполне мог оказаться обладателем чудесного баритона.

Так оно и оказалось, потому что ответила ему несомненно женщина:

— Вы не должны так много работать, Михаил Анатольевич, пожалейте себя.

Боясь пропустить хоть слово, я негнущимися пальцами включила магнитофон и направила микрофон в их сторону. Он был более чутким, чем человеческое ухо, и не раз помогал мне услышать сказанные шепотом слова с расстояния в несколько десятков метров. Но на этот раз я слышала каждый звук и без помощи электроники.

— Подумайте лучше о новом материале, — строго ответил ей мужской голос, что подтвердило мое предположение о главенстве его владельца.

— Сейчас это небезопасно, — возразил женский голос. — Дождитесь хотя бы, когда уедут посторонние.

— Кстати, о посторонних, что там с этой геологиней?

— Не знаю, вроде бы простудилась…

— Навестите ее с утра и познакомьтесь.

— Вы думаете…

— О чем я думаю — вам знать не обязательно.

— Простите, но мне показалось…

— Познакомьтесь с ней и доложите о результатах. Вечером я буду на месте.

— Экспресс-анализ проводить?

— Разумеется.

— Но она не одна.

— Это не имеет никакого значения.

— Хорошо.

Некоторое время они стояли в полной тишине, потом женский голос произнес:

— Все-таки решили ехать?

— Он должен все увидеть своими глазами. После этого они не смогут мне ни в чем отказать.

— Как долго вас не будет?

— Думаю обернуться за один день. Постарайтесь, чтобы за время моего отсутствия ничего не произошло.

— Михаил Анатольевич, за многие годы нашей работы — это было первым и последним ЧП.

— Но оно уже доставило нам массу неприятностей. И пока он находится на свободе — мы можем ожидать любых неожиданностей.

— Как мне вернуть ваше доверие?

— Спокойной ночи.

— Спокойной ночи.

Хлопнула дверь.

Это было похоже на традиционную «семейную сцену», и финал у нее тоже был традиционный. Женщина, оставшись в одиночестве, дала волю слезам.

Несколько минут она всхлипывала и шептала горькие женские слова:

— Господи, ну за что?

Потом понемногу успокоилась и отправилась вслед за своим обидчиком.

Несмотря на то что луна снова появилась на небе, мне так и не удалось разглядеть ее лица. Но если я правильно поняла, мне предстояло увидеть его при свете дня, причем в самое ближайшее время.

Только слезая с дерева, я почувствовала, что меня всю трясет. И вряд ли от волнения. Отступившая на время болезнь снова давала о себе знать, и я еле дошла до своей кровати.

Прослушать магнитофонную запись я была уже не в состоянии и тут же провалилась в тяжелый беспокойный сон.

* * *

Первое, что я увидела, проснувшись, привело меня к мысли, что если бы каждое пробуждение одаривало меня таким зрелищем, то в конце концов я предпочла бы не просыпаться вовсе.

У меня на кровати сидела ведьма.

Нельзя сказать, что она была уродлива. Наоборот, она обладала на редкость правильными чертами лица, большими глазами и белой кожей, но в сочетании с темно-красными губами и иссиня-черными прямыми волосами до плеч это производило жуткое впечатление.

А когда она улыбалась — становилось страшно.

Я не преувеличиваю.

В театре это называют колоссальным отрицательным обаянием. В любом ТЮЗе ее с руками бы оторвали на роли злых волшебниц и платили бы бешеные деньги. Ей и гримироваться не надо. Но звания она бы никогда не получила, и не только потому, что заслуженными и народными до недавних пор становились в основном исполнители пламенных революционеров. Просто народных артистов с таким лицом не может быть в природе.

— Ну-с, как вы себя чувствуете? — улыбнулась она, и я почувствовала себя в несколько раз хуже, чем до ее вопроса.

— Неважно, — честно призналась я.

— Что у вас болит? — Она снова улыбнулась, и я чуть не потеряла сознание. — Да у вас жар, милочка…

Ее руки тоже можно было назвать красивыми, такие руки встречаются у музыкантов, художников и хирургов. Испещренные сложным узором вен, с длинными тонкими пальцами.

В юности она наверняка считалась красавицей и пользовалась успехом у мужчин.

Теперь ей было за сорок, хотя на ее лице не было ни морщинки.

— Что вы пьете? — участливо поинтересовалась она. И, видимо, я совсем плохо соображала, потому что ответила полную чушь:

— Я не пью.

Меня ожидало страшное потрясение. В ответ на эти слова она расхохоталась.

— Я имею в виду таблетки…

— Я вчера парила ноги, — с трудом выговорила я. К этому времени у меня пересохло во рту и язык еле ворочался.

— Сейчас вам принесут лекарства и возьмут кое-какие анализы.

«Экспресс-анализ ей делать?» — всплыло в моем мозгу.

Я понимала, что за этим словом скрывается что-то нехорошее, но сопротивляться и оспаривать ее рекомендации была не в состоянии.

— Вас бы надо перевести в другой корпус… — задумчиво произнесла она. — Но не будем торопиться. Может быть, к вечеру вам станет полегче.

Я плохо представляла, сколько я проспала и который теперь час.

— А где Сергей Анатольевич? — спросила я.

— Ваш спутник? Он только что вышел. Я попросила его об этом.

И, как бы демонстрируя мне причину его отсутствия, она обнажила меня до пояса и стала простукивать грудную клетку и прослушивать легкие.

— Во всяком случае, воспаления легких я пока не слышу, — подвела она итог через несколько минут, и это «пока» прозвучало в ее устах как приговор.

С каждой минутой ее присутствия мне становилось все хуже, поэтому я облегченно вздохнула, когда она наконец ушла.

Несколько минут я провела в одиночестве и попыталась сосредоточиться и вспомнить все, что узнала накануне.

Несмотря на сильную головную боль, соображала я неплохо, и мне удалось не только восстановить в памяти события вчерашнего дня, но и сделать на их основании довольно интересные выводы.

Главным из них был тот, что мои подозрения, скорее всего, не лишены основания. В бывшем санатории явно занимались какой-то секретной деятельностью. В самое ближайшее время я могла принять в ней непосредственное участие и таким образом получить всю информацию.

И именно моя неожиданная болезнь подарила мне такую возможность.

Приход Сергея Анатольевича прервал мои размышления.

— Как вы себя чувствуете? — тревожно спросил он.

— Неплохо, — ответила я с улыбкой. — А как вы?

Хотя могла бы и не спрашивать. Сергей Анатольевич скинул десяток лет, и это бросалось в глаза.

— Удивительно, — подтвердил он мои наблюдения. — Вы не поверите, но я не чувствовал себя лучше с армии. А какой аппетит!

Убедившись, что я не собираюсь умирать, он не стал скрывать собственной радости и в течение пятнадцати минут расписывал мне свои ощущения по поводу возвращенной молодости.

— Теперь я понимаю членов Политбюро, — ликовал он. — Вы посмотрите, как я теперь хожу!

Ходил он и раньше неплохо, но при этом немного горбился. Теперь же он не ходил, а бегал по комнате с неестественно выпрямленной спиной до тех пор, пока у меня не зарябило в глазах и я не попросила его сесть.

— Извините, — смутился он и присел на краешек моей кровати. — Сейчас Григорий принесет вам лекарства… А вот и он.

В комнату вошел Григорий. Это был тот самый завхоз, которого я невзлюбила с первой минуты. Он принес несколько таблеток и стакан холодной воды и не уходил до тех пор, пока не убедился, что я использовала их по назначению.

Я рисковала, принимая неведомые таблетки из рук этих людей, но другого выхода у меня не было.

За это время он не произнес ни слова и так же молча удалился, оставив после себя неприятный осадок и кислый запах перегара.

Не знаю, что это были за снадобья, но в результате через несколько минут моя головная боль прошла, и я почувствовала себя почти здоровой.

Убедившись, что Григорий не подслушивает нас под дверью, Сергей Анатольевич с таинственным видом произнес:

— Странные здесь порядки.

И поделился со мной своими утренними наблюдениями. Ничего нового он мне не сообщил, кроме того, что хозяин действительно сел в машину и уехал в неизвестном направлении несколько часов назад.

Остальные его подозрения касались нежелания завхоза отвечать на любые вопросы и нервозного состояния протрезвевшего Владимира Егоровича.

Прораб с утра поинтересовался, не собираемся ли мы уезжать. А узнав, что нас оставляют до моего выздоровления, помрачнел и что-то пробурчал себе под нос.

— Я хотел было осмотреть территорию, но Григорий мне этого не позволил, — с видом заговорщика сообщил Сергей Анатольевич.

— Пока ничего не предпринимайте без моего ведома, — распорядилась я. — И постарайтесь не вызывать никаких подозрений. А теперь я бы поспала…

Видимо, одной из таблеток было снотворное, и меня действительно потянуло в сон, но спать я не собиралась.

Дождавшись, когда он ушел, я достала из сумки «противоядие». В моей работе иногда приходится обходиться без сна в течение долгого времени, поэтому оно всегда при мне.

Теперь я снова могла вернуться к прерванным размышлениям.

Чтобы освежить свою память, я еще пару раз прослушала магнитофонную запись.

Хозяин нуждался в «новых материалах». И обеспечить его ими теперь ведьма считала небезопасным.

Я уже знала, что ее зовут Зинаидой Алексеевной.

Прослушивая запись вновь и вновь, я пришла к единственно возможному выводу: им необходимы новые люди для экспериментов. Хозяин собирался использовать в этом качестве меня. Для этого мне и собирались сделать «экспресс-анализ».

Выбор у меня был небогатый: или дожидаться, когда меня поместят в подземелье и превратят в «материал», или попытаться проникнуть туда без приглашения.

Я решила попробовать второй вариант, тем более что отсутствие хозяина было мне на руку.

И приступать к делу нужно было немедленно, пока и врачиха, и ее шпион были уверены, что я сплю.

Одеваясь, я еще раз обдумала то место на пленке, где говорилось о ЧП, произошедшем здесь по вине ведьмы. Скорее всего, это было исчезновение из клиники «оборотня».

Именно так я расшифровала слова хозяина: «Пока он находится на свободе — мы можем ожидать любых неожиданностей». Во всяком случае, если мои предположения верны, то их реакция на побег одного из «пациентов» должна была быть именно такой.

Перед выходом я приняла еще капельку «противоядия», чтобы окончательно прийти в себя.

Прежде всего мне нужно было незаметно покинуть свою комнату и корпус. Но не успела я выйти в коридор, как нос к носу столкнулась с завхозом.

— Что случилось? — спросил он меня, и его маленькие глазки тревожно забегали.

— Ничего не случилось, — как ни в чем не бывало ответила я и попыталась пройти мимо него.

— Но вам не велели выходить из комнаты, — растерялся он.

— Да плевала я на то, что мне велели, — рявкнула я, и вся моя конспирация полетела к чертовой матери.

Меня вывели из себя не только его слова, но и то, с каким выражением лица он их произнес.

Видимо, он даже не допускал мысли, что кому-то придет в голову оспаривать распоряжения его хозяев. Его самого настолько приучили к собачьему повиновению, что он ожидал этого и от всех остальных. Наверное, это и называется психологией раба.

Но оставлять его в коридоре было уже нельзя. Поэтому я сделала первое, что пришло мне в голову.

В результате этих действий мужичок оказался в моей кровати связанный, с кляпом в зубах, беспомощный, как младенец.

Я не ожидала такого стремительного развития событий, но, вступив на этот путь, поворачивать назад уже не имела права.

Привлеченный шумом, в моей комнате появился Сергей Анатольевич.

— Что за шум, а драки… — замолкнул он на полуслове, заметив в моей кровати завхоза.

В карманах у связанного я обнаружила ключи. На всякий случай я положила их в карман.

— Я не понимаю, что происходит? — попытался прояснить ситуацию Сергей Анатольевич.

— Оставайтесь в корпусе, я позову вас, если в этом возникнет необходимость.

У меня уже не было времени для объяснений. Да и сам бы мог догадаться — не маленький.

Я выскочила из здания и направилась туда, где, по моим расчетам, должна была находиться ведьма.

Двери второго корпуса традиционно были заперты, но у меня теперь был выбор — воспользоваться своей замечательной отмычкой или отыскать нужный мне ключ в связке завхоза.

Такие замки рекламируют в последнее время по телевизору, утверждая, что без ключа их открыть невозможно. Я не стала проверять достоверность рекламы и без труда отыскала в связке заметный в силу своей уникальности ключ.

Он подошел с первой же попытки.

Я оказалась в изысканном, хотя и со следами запущенности, вестибюле. На лестницах лежали ковровые дорожки, а в кадках росли пыльные пальмы.

Я надеялась застать свою новую знакомую в кабинете хозяина. Поэтому без раздумий поднялась на второй этаж. Коридор второго этажа не имел окон, а света в нем не было, поэтому мне пришлось продвигаться по нему чуть ли не на ощупь.

Дверь кабинета оказалась закрытой, и за ней не было слышно никаких признаков чьего-то присутствия.

Я торкнулась еще в пару дверей, но с тем же результатом. Открывать их не имело никакого смысла.

В конце коридора я отыскала выключатель и нажала на кнопку. Под потолком загорелась единственная лампочка в огромной старомодной люстре, некогда претендовавшей на изысканный вкус, а теперь неуместной и театральной.

Помещение с улицы казалось мне значительно больше. Внутри оно напоминало средних размеров особняк нашего времени, ненамного превосходивший по размерам мой собственный дом.

И это неудивительно. Насколько я понимаю, в этом «Доме отдыха» никогда не было массового контингента. А для троих-четверых гостей и этого было предостаточно.

Я проверила все двери на этаже и никого не нашла. Этаж пустовал. Я снова спустилась вниз.

Теперь я обратила внимание на дверь рядом с парадной лестницей. Прямо за ней начинался коридор, не менее длинный и еще более запущенный, чем на втором этаже. Уют здесь никого не интересовал.

Благодаря отсутствию в здании людей, каждый звук обращал на себя внимание. Не успела я осмотреться, как услышала то, что ожидала услышать меньше всего: за одной из дверей звучала музыка…

Я не считаю себя знатоком, но эту мелодию узнала сразу. Торжественная и драматичная Седьмая симфония Бетховена. Такая же неуместная здесь, как шикарная люстра на втором этаже.

Готовая к любой новой неожиданности, я сняла с предохранителя пистолет…

В таких случаях надо или вышибать дверь одним духом, или действовать как можно осторожнее.

Я приоткрыла дверь на несколько миллиметров, чтобы сначала оценить обстановку внутри, а потом уже действовать. Меньше всего мне хотелось открывать стрельбу без достаточного к тому повода. Мне вообще не нравятся методы американской полиции, особенно те, которые так любят демонстрировать в боевиках.

То, что я увидела, заставило меня убрать пистолет и войти без стука. За столом сидела, а лучше сказать, лежала женщина в нижнем белье. Перед ней стояла полупустая бутылка коньяку и бокал с остатками напитка на дне.

Она спала, и нетрудно было догадаться, чем она занималась последние два часа.

Если такое приключалось с ней нередко, то неудивительно, что в отсутствие хозяина тут происходили чрезвычайные происшествия.

Комната, скорее всего, была ее кабинетом. И стол, за которым она «угощалась», был ее рабочим столом.

В углу стоял музыкальный центр, откуда и исходили привлекшие меня звуки.

Книжный шкаф с большим количеством папок и шикарный компьютер на отдельном столе дополняли убранство кабинета.

На полу валялись окурки, видимо, хозяйка кабинета не утруждала себя поисками пепельницы.

Закусывала она шоколадными конфетами, в коробке еще оставалось несколько штук, а одна — до сих пор истаивала в руке у спящей.

Она так и заснула, не успев донести ее до рта.

Я с вожделением оглянулась на компьютер, дорого бы я дала, чтобы познакомиться с его файлами, и вышла назад в коридор, тихонько прикрыв за собой дверь.

Больше всего мне хотелось разыскать вход в секретную лабораторию, чтобы своими глазами увидеть подземелье и его обитателей.

Если, кроме пьяной ведьмы, в корпусе никого не было, я могла действовать совершенно спокойно.

Хотя кем бы ни были эти подопытные кролики, они нуждались в пище, и кто-то должен был им эту пищу готовить и приносить. Не говоря о том, что за ними нужно было убирать.

Насколько я могла судить, это вряд ли входило в обязанности ведьмы. А значит, этот «кто-то» мог появиться в любой момент.

Нужно было спешить. И я отправилась на поиски подвала.

Все помещения клиники были выстроены в то замечательное время, когда в чести были типовые проекты, даже для «первых лиц государства». Разве только повыше классом.

Поэтому подвал оказался там, где ему и положено находиться. И, спустившись по узкой лестнице в конце коридора, я оказалась перед металлической дверью, выкрашенной в неприятный грязно-красный цвет.

Замка на ней не было и ручки тоже. И первое, что мне пришлось сделать, — это как следует поломать голову, чтобы понять, с помощью какого «сим-сим» она открывается.

У меня не было времени, чтобы спокойно и не торопясь все обдумать, поэтому я начала действовать по принципу «Чего тут думать — трясти надо». И трясла, что было мочи, пока не поняла всю бесперспективность этого метода.

Дверь не поддавалась ни на толчки, ни на удары. Подковырнуть с помощью ножа мне ее тоже не удавалось.

Минут через десять, не в состоянии разгадать этой головоломки, я смотрела на нее, как на заклятого врага, и, обливаясь потом, выплевывала сквозь зубы самые страшные проклятия в ее адрес.

Глупейшая ситуация. Притом, что два самых опасных для меня человека в данную минуту были один за тридевять земель, другая — в недееспособном состоянии. И неизвестно, случится ли такое когда-нибудь еще.

Не использовать столь благоприятной возможности — что могло быть нелепее?

В результате своих бесплодных попыток я вымоталась и была почти без сил, чтобы сорвать на чем-нибудь зло, я ударила по холодной кафельной стене, и… произошло чудо.

Одна из кафельных плиток погрузилась на несколько сантиметров в стену, а где-то в недрах металлической двери раздался характерный щелчок.

У меня перехватило дыхание от предчувствия удачи, и я потянулась к ненавистной двери, как ребенок к яркой погремушке.

Дверь отворилась легко и бесшумно…

Глава 8 Скоро сказка сказывается…

Задним умом я сообразила, насколько наивно было ломиться в открытую дверь, вместо того чтобы искать секретное приспособление.

— Я же догадывалась, что тут дело нечисто, не случайно у меня в памяти всплыло слово «сим-сим»… — бормотала я, пока шла по темному, пропахшему подвальными ароматами коридору.

Коридор превратился в самый настоящий подземный ход, с тем лишь отличием, что по обеим его сторонам были расположены многочисленные двери, луч моего фонарика выхватывал их из мрака одну за другой.

Казалось, коридору не будет конца. Пот струями скатывался по моему лицу, становилось трудно дышать, и вдобавок ко всем этим радостям появились крысы.

Скорее всего, где-то позади остался выключатель, потому что на потолке через каждые несколько метров висели электрические лампочки. Но даже если бы я нашла его, то не стала бы зажигать света из осторожности.

И, видимо, крысы сообразили, что я здесь с «неофициальным визитом», и вели себя, как законные хозяева по отношению к непрошеному гостю.

В отличие от большинства женщин и как минимум половины мужчин, я не испытываю по поводу этих зверушек никаких особых эмоций, но быть искусанной острыми, как бритва, зубами и мне не улыбалось. Поэтому я пинала их при каждом удобном случае и к концу подземного хода добилась от них трусливого признания моего преимущества в силе и ловкости.

Но меня ожидал еще один сюрприз, сильно поубавивший мне оптимизма.

В конце пути меня ждала точно такая же дверь, но еще более неприступная, и рядом с ней не было ни кафельных плиток, ни сколько-нибудь заметного выступа или подобия педали, на которую можно было бы нажать.

Тем не менее я обшарила каждый квадратный сантиметр вокруг, вызвав своими странными движениями недоумение крысиного контингента. Несколько жирных тварей уселись на безопасном расстоянии и с любопытством взирали на меня.

Таким образом я развлекала их добрых полчаса и, не добившись никакого положительного результата, отправилась в обратный путь.

Крысы оказались мудрыми животными, они не беспокоили меня в этот момент. Иначе я бы их перестреляла.

Мне хотелось рвать и метать. Быть в двух шагах от цели и, поцеловав замок, отправиться восвояси ни с чем — это серьезное испытание даже для железной выдержки.

Но я еще не знала самого главного — выйти из подземного хода я уже не могла. Дверь, которую я осторожно прикрыла за собой, была вновь заперта.

Таким образом я оказалась между двумя запертыми дверями и несколькими десятками крыс в качестве товарищей по несчастью. Впрочем, у них наверняка были свои входы и выходы из этой мышеловки. И голодными они явно не были.

А я не вовремя вспомнила, что ела последний раз вчера за обедом, и желудок обиженно заворчал в подтверждение этого прискорбного факта.

Я оказалась замурованной по собственной глупости. Никак иначе я назвать это не могла.

Первая заповедь секретного агента: «Заходя куда-то, подумай — как оттуда выйдешь». Я была настолько одержима желанием проникнуть в секретную лабораторию, что пренебрегла ею и была наказана…

* * *

Еще через полчаса я сидела на бетонном полу и вспоминала все известные мне выражения, в которых упоминались крысы, мыши и мышеловки:

— Бесплатный сыр бывает только в мышеловке…

— Не стоит вспоминать о мышах, когда городу угрожают крысы…

— Крысы бегут с тонущего корабля…

— Отольются кошке мышкины слезки…

Это было похоже на бормотанье сходящего с ума человека, но молча сидеть в темноте было еще хуже.

Энергия клокотала во мне, как магма в недрах готового взорваться вулкана. Но выплеснуть ее было совершенно некуда, и это было мучительнее всего.

Я стала анализировать весь сегодняшний день и поняла, что с самого утра наделала столько ошибок, что было бы странно, если бы все закончилось благополучно.

В результате в моей кровати лежал связанный человек, Сергей Анатольевич так и не дождался объяснений, а я сидела в подвале, как полная дура…

Про то, что с минуты на минуту может прийти на обед Владимир Егорович, я старалась не думать. Кстати, я даже не узнала, чем он здесь занимается…

Через пару часов очухается ведьма, а к вечеру заявится и сам хозяин.

Снова как в сказке — чем дальше, тем страшнее.

Единственным слабым оправданием для меня была моя болезнь, чахлые мысли и теперь рождались в голове в страшных муках.

Но как бы то ни было, если меня застанут в этом месте, то единственным разумным решением будет отстреливаться до последнего патрона.

К тому времени хозяевам, скорее всего, будет уже известно, при каких обстоятельствах я исчезла, и завхоз не пожалеет красок, чтобы расписать злодеяния псевдогеологини…

Вряд ли в этом случае они придут с пустыми руками. И все преимущества тогда будут на их стороне.

А коридор — прямой, как дорога к эшафоту, — и спрятаться в нем абсолютно невозможно.

Единственный шанс — это попробовать укрыться за одной из дверей. Тоже не бог весть что, но все-таки не на открытом месте…

«А если кто-то придет кормить „пациентов“, то… — мелькнула в голове мысль, и я подскочила, как укушенная бешеной крысой.

Если у меня и был шанс довести дело до конца, то нужно было срочно действовать.

«Должна же тут быть какая-то нянечка, санитарка, или как это у них называется, которая выносит утки за „пациентами“ и приносит им пищу. Почему бы ей не появиться сейчас и не пройти мимо одной из дверей…»

Размышлять было некогда, и я побежала к ближайшей двери.

На мое счастье, эти подсобные помещения не запирались на секретные замки, и я могла выбрать наиболее подходящее.

Первая же открытая мною дверь вела в небольшую комнату, доверху набитую старыми книгами, пластинками, шахматами, ночными горшками, поломанными теннисными столами и прочей рухлядью, составляющей предметы досуга прежних отдыхающих.

В ней почти не оказалось свободного пространства, и я покинула ее как можно быстрее, успев с ног до головы перепачкаться многолетней пылью.

Откашлявшись и кое-как приведя себя в порядок, я открыла следующее помещение.

Оно напоминало лабораторию современного алхимика. Сюда новые хозяева перетащили все ненужные им приборы и медицинские приспособления, на полках громоздились горы пузырьков, пробирок и колбочек, не нашедшие себе применения в перепрофилированном заведении.

Комната была загромождена не меньше первой, но содержалась в относительном порядке. Сюда, видимо, все же иногда заходили.

Я уже попыталась было пристроиться в старом гинекологическом кресле, чтобы с максимальным удобством провести в нем несколько часов вынужденного безделья, но, сообразив, что смогу вернуться в него в любой момент, решила не терять даром времени и познакомиться с остальными доступными мне помещениями.

Вряд ли еще когда-нибудь мне будет предоставлена такая возможность.

Я направилась к следующей двери, готовая при малейшем шуме тут же шмыгнуть обратно.

Каково же было мое удивление, когда на следующей двери я не обнаружила никакого запора. Отмычка чуть было не выпала у меня из рук.

Готовая к любым неожиданностям, я надавила на гладкую холодную ручку.

Луч моего фонарика не нашел противоположной стены и потерялся в бесконечности.

Дверь вела не в очередную подсобку, а в новый коридор. И я не предполагала этого по одной-единственной причине — следуя формальной логике: коридор должен вести из точки А в точку Б. А то, что у него могут быть ответвления, — такая парадоксальная идея с трудом оформилась в моем больном сознании.

Проще говоря, я не сразу поверила собственным глазам. Но, пройдя по этому коридору десяток метров, ощутила новый прилив сил и просто-таки взрыв энтузиазма.

— Потому что любая комната — это в каком-то смысле тупик, а коридор — это дорога. А дорога в никуда бывает только у фантастов и в страшных снах. Все дороги ведут если не в Рим, то хотя бы… — поймав себя на том, что снова разговариваю сама с собой, я остановила этот словесный поток.

Эта дорога не вела в Рим. Она заканчивалась очередной дверью.

Я не преувеличу, если скажу, что я вся дрожала от нетерпения. А может, это была и нервная дрожь. У секретных агентов тоже, как ни странно, есть нервы.

Я совершенно потеряла ориентацию в пространстве, под землей это и немудрено. И поэтому не могла сказать наверняка, где я окажусь в следующую минуту. Но опять же по формальной логике я должна была оказаться именно там, куда так стремилась.

Если первый коридор соединял между собой второй и третий «правительственные» корпуса, то малый коридор должен был заканчиваться в лаборатории. И в этом был смысл. В лабораторию можно было бы попасть с одинаковой легкостью из одного и из другого здания, причем для этого даже не нужно было выходить на улицу.

В этом случае легко было объяснить, почему я за все время ни разу не видела никого из работников клиники.

«Все очень просто, — размышляла я, — они не выходят из своего корпуса при посторонних, а может быть, даже при Владимире Егоровиче. Да им это и ни к чему. Они спокойно переходят по подземным коммуникациям на рабочее место и обратно в свой корпус. Удобства у них все есть. Единственное, чего они лишены в эти дни, — это возможности поваляться на солнышке пузом кверху. Но без этого можно и перебиться пару дней».

Я была уверена, что через несколько мгновений нос к носу встречусь с этими «врачами-вредителями», и чуть ли не потирала ручки от удовольствия, мысленно представляя их окровавленные белые халаты и испуганные лица.

И мне хотелось появиться перед ними, как бог из машины, с хладнокровной улыбкой и пистолетом в руках.

Я никогда не стремилась к внешним эффектам, но долгое сидение в вонючем подвале требовало моральной компенсации и счастливой развязки.

Ударом ноги я вышибла дверь… За ней оказался погреб.

Никак иначе я не могу назвать это маленькое замкнутое пространство с земляным полом и деревянной лестницей у стены. Это настолько не совпадало с моими грезами, что я отказывалась верить своим глазам.

Но зрение меня не обманывало, на земляном полу стояли какие-то металлические ящики. В углу валялись лопаты, и для полного счастья не хватало только бочки с огурцами.

Деваться было некуда, и, ступенька за ступенькой, я полезла вверх по шаткой лестнице.

Все мое внутреннее торжество куда-то подевалось в ту же минуту, и на душе появилось нехорошее предчувствие.

Добравшись до верхней ступеньки, я головой уперлась в крышку погреба, которая, разумеется, была закрыта снаружи.

Но по крайней мере это был единственный реальный выход из подземного лабиринта. И мне не нужно было дожидаться появления своих врагов в замкнутом пространстве.

Хотя и эту крышку надо было открыть.

Вас никогда не запирали в погребе? Тогда вы не можете представить этого милого ощущения.

Мне очень повезло. Спустившись вниз, среди инструментов я обнаружила небольшой ломик.

Сначала я пыталась действовать бесшумно, но скоро поняла, что таким образом раньше следующего дня я из погреба не вылезу. К тому же, как я ни старалась, если бы рядом оказался живой человек, то он давно бы обратил внимание на негромкие, но очень странные звуки.

И, плюнув на осторожность, я стала долбить что было сил эти проклятые доски.

* * *

Хоть и говорят, что против лома нет приема, но мне пришлось проковыряться не меньше часа, прежде чем крышка наконец была приведена в нужное мне состояние. То есть разбита в щепки. И я смогла отшвырнуть ее и вылезти из подвала с полной головой мусора и мерзким ощущением за шиворотом.

К тому же я была мокрой с головы до ног.

Благодаря этому я выглядела настолько «хорошенькой», что могла бы составить неплохую компанию хозяевам клиники. И еще неизвестно, кто из нас оказался бы страшнее.

Уже с первой минуты коридор, в который я вышла на этот раз (опять коридор!), показался мне подозрительно знакомым. Когда же я очутилась перед дверью собственного номера, все мои сомнения исчезли сами собой — я была в первом корпусе.

То есть там, откуда вышла несколько часов назад.

«Возвращайся, сделав круг…» — как говорится в детской считалочке. Достойный финал веселой истории.

Потратить столько времени, чтобы понять, что и мой родной корпус тоже соединен с подземными коммуникациями! Это, конечно, результат. Но далеко не тот, на который я рассчитывала, отправляясь в путь.

Но неприятные открытия на этом не закончились.

Войдя к себе в комнату, я не нашла там ни Сергея Анатольевича, ни связанного завхоза. Там вообще никого не было. И при этом ни следов борьбы, ни каких-нибудь других следов в комнате не было.

Создавалось ощущение, что Сергей Анатольевич, не дождавшись моего возвращения, освободил пленника, и они пошли отмечать это событие бутылочкой перцовки.

На всякий случай я поднялась на второй этаж, но и там никого не нашла. Корпус словно вымер.

Я опять вернулась в свою комнату и подошла к умывальнику, чтобы сполоснуть лицо.

Если бы кто-нибудь видел, на что я была похожа!

Я заканчивала водные процедуры, когда услышала чьи-то шаги за дверью. Распахнув ее, я чуть было не пристрелила перепуганного насмерть Сергея Анатольевича.

Не знаю, что испугало его больше — моя внешность или пистолет в руках.

— Сергей Анатольевич, дорогой мой, — облегченно вздохнула я, — объясните мне, что здесь произошло?

— А вы предлагали мне дожидаться, когда нас кто-нибудь застанет здесь в таком, мягко говоря, странном виде? — с оттенком обиды спросил он. — А если учесть, что вы мне ничего не объяснили, можете себе представить, сколько я пережил за эти часы. Мне казалось, я заслужил большего доверия…

— Простите ради бога, — искренне попросила я.

Ну, кто мог подумать, что так все получится? Я надеялась через полчаса закончить операцию. А вот как оно вышло…

— Да ладно, чего теперь… Григорий в надежном месте, в лесу. Ни одна собака его там не найдет. Вы-то откуда? Что с вами случилось?

— К сожалению, ничего, — перевела я дыхание.

Сергей Анатольевич и на этот раз оказался мудрее меня. И теперь у меня не было никакого морального права устранять его из игры.

С другой стороны — у меня опять совершенно не было времени на рассказы. А в двух словах так трудно что-то объяснить…

— Прежде всего, где Владимир Егорович? — спросила я.

— Слава богу, ушел. Еле уговорил его не входить к вам в комнату.

Я представила, как осложнилась бы ситуация, если бы это произошло, и мне захотелось обнять своего верного помощника.

— Сказал, что Зинаида Алексеевна категорически запретила, — ухмыльнулся Сергей Анатольевич. — Только это и подействовало. Он ее как огня боится. Так что несолоно хлебавши ушел к себе в свинарник.

— Какой свинарник? — не поняла я.

— Так он здесь подсобное хозяйство строит, оказывается, — хитро прищурившись, ответил Сергей Анатольевич.

— А далеко находится эта стройка?

— Минут пятнадцать отсюда, если не врет.

Эта информация заставила меня усомниться в собственной профессиональной пригодности. Сергей Анатольевич не только исправил одну из моих главных ошибок, найдя идеальное место для связанного завхоза, но и сумел разузнать значительно больше моего.

И я тут же сделала вывод из этой новой информации и поделилась им со своим товарищем:

— Если хозяева строят свиноферму, значит, им есть кого кормить. Для троих-четверых самых прожорливых едоков не многовато ли будет? А, Сергей Анатольевич?

— Может, на продажу? — лукаво предположил он. — Дело выгодное.

— Так, что же, он один там надрывается?

— Ну почему же один? Бригада там работает. Только ведь выходной сегодня — вот они домой и отпросились.

У меня совершенно вылетело из головы, что сегодня было воскресенье. Может быть, этим и объяснялось отсутствие людей в корпусах?

— Только они здесь не живут, — словно подслушав мои мысли, заметил Сергей Анатольевич. — Они прямо на стройке и ночуют.

Как только ему удалось все это выведать? Особенно со связанным завхозом за спиной.

Все это было, безусловно, важно и любопытно. Но мне срочно нужно было подумать о дальнейших действиях. Так или иначе, сегодня надо было завершить начатое. Пропавший завхоз — слишком заметное событие.

Не говоря уже о раскуроченном погребе и открытых комнатах в подземном лабиринте.

Прежде всего меня интересовало теперешнее состояние ведьмы. Не очухалась ли она в своем кабинете? И чем в таком случае занимается?

До вечера было еще далеко, но вдруг и сам хозяин пожалует? Кто знает, далеко ли он отправился и не вернется ли раньше обещанного?

В двух словах я рассказала Сергею Анатольевичу о результатах своей сегодняшней экспедиции и предложила ему принять участие в ее новом этапе. Вернее, во втором заезде, учитывая, что я чувствовала себя, как старая кляча после скачек.

Временами у меня просто темнело в глазах от слабости. И помощь Сергея Анатольевича в связи с этим становилась крайне своевременной.

В каком-то смысле мы поменялись с ним ролями, потому что за последние два дня он помолодел на десяток лет, а я, судя по всему, — состарилась минимум на четверть века.

Выслушав мое предложение, он тут же принял его и стал с невероятной энергией генерировать один план действий за другим.

Я еле поспевала за его мыслью.

Но тем не менее мы сумели прийти к консенсусу, как модно было выражаться во времена перестройки.

Поладили мы на том, что нужно начать все сначала. То есть снова отправиться в корпус к ведьме и попытаться опять пройти тем же маршрутом. Но теперь — уже до конца, используя опыт тех многочисленных ошибок, которые помешали мне сделать это в прошлый раз.

Зная, с какими трудностями мне придется столкнуться, я захватила с собой еще пару экстремальных «игрушек», которые не собиралась применять до сих пор.

А перед самым выходом я залезла в свою аптечку и приняла еще дозу той сильнодействующей штуки, которая позволяла мне до сих пор не свалиться замертво.

* * *

Когда мы вышли на улицу, с неба начали падать крупные холодные капли, и все заволокло однообразной серой мутью.

— Это теперь надолго, — со знанием дела сообщил Сергей Анатольевич, поднимая воротник пиджака.

У него в руках была двустволка, и настроен он был самым решительным образом.

Ко второму корпусу мы подбежали уже под сплошной стеной проливного дождя. А дверь я открывала под аккомпанемент сильнейшего грома.

Теперь мне не надо было искать дорогу и обследовать каждый квадратный метр. На зрительную память мне жаловаться не приходится. И Сергей Анатольевич едва поспевал за мной, несмотря на реанимированную молодость.

Уверенно подойдя к двери ведьмы, я решительно дернула ручку двери, но на этот раз она оказалась закрытой. Или хозяйка кабинета заперлась, или, наоборот, — протрезвев, покинула свое «ложе» и сменила обстановку.

— Тем лучше, — сказала я, хотя ничего хорошего в этом не было. Но я была в том состоянии духа, когда любое «хуже» воспринимается как «лучше». И ничто не может остановить на пути к цели.

Развернувшись на месте, я так же решительно направилась в сторону подземного лабиринта, и через минуту мы стояли у двери цвета старой пожарной машины.

Надавив на знакомую мне кафельную плитку, я невольно оглянулась на Сергея Анатольевича. И не смогла сдержать самодовольной улыбки, заметив выражение его лица. Его можно было охарактеризовать как восхищенное недоумение.

— Как в «Фантомасе», — прошептал он. И в его устах это прозвучало особенно забавно. Видимо, это был единственный триллер, который ему удалось посмотреть в жизни.

На этот раз я не собиралась возвращаться через погреб, поэтому замок нужно было вывести из строя. Это было бы нелегко, но я пришла во всеоружии.

Небольшая насадка на ствол пистолета делала выстрел практически беззвучным. Но эффективность его при этом оставалась на прежнем уровне.

Сильно изуродовать металлическую дверь я не могла, но замок испортила навсегда. Небольшая свинцовая добавка к хитрому механизму превратила его в металлолом.

Таким образом я обеспечила нам «зеленую улицу» на случай отступления.

Передав фонарик Сергею Анатольевичу, я уверенно шагнула в темноту.

Теперь подземный ход уже не казался мне бесконечным. Я давно заметила, что любая дорога в первый раз кажется гораздо длиннее, особенно если ты заранее не знаешь, сколько тебе понадобится времени, чтобы добраться до цели.

Когда меня впервые везли в мой будущий дом на краю Тарасова, мне показалось, что мы находились в пути целую вечность. Теперь же я считаю, что живу почти в центре города. Во всяком случае, для моего «Ягуара» — это не расстояние.

У облюбованной мною в качестве возможного укрытия двери я остановилась и дождалась, когда Сергей Анатольевич окажется рядом со мной.

— Будьте так любезны, — вежливо попросила я, — пройдите в это скромное помещение и дождитесь моего возвращения.

Сергей Анатольевич, видимо, не понял моих намерений и попытался возразить.

— Через тридцать секунд я составлю вам компанию, — успокоила его я и для вящей убедительности приложила руку к груди. — На этот раз мы не расстанемся до конца операции.

Сергей Анатольевич с сомнением посмотрел в мои честные глаза, но возражать не стал и, пожав плечами, вошел в захламленную кладовку.

Мне потребовалось едва ли больше времени, чем я обещала, чтобы закрепить на двери в конце тоннеля приготовленные мной «игрушки». Они выглядели совершенно безобидно, но это было обманчивое впечатление.

Детонация должна была произойти ровно через шестьдесят секунд, и находиться в радиусе пятидесяти метров от места взрыва было опасно для жизни.

К Сергею Анатольевичу мне пришлось возвращаться бегом.

— Сейчас прозвучит небольшой салют, — предупредила я, прикрыв за собою дверь, — так что не вздрагивайте.

Но вздрогнули мы оба.

В замкнутом пространстве подземного хода взрыв производил неизгладимое впечатление.

Глава 9 То — не знаю что

— А теперь — бегом, — крикнула я, не дожидаясь, когда затихнут последние отголоски взрыва.

И мы рванули что было сил.

О какой-либо конспирации теперь смешно было говорить, но я надеялась встретиться с обслуживающим персоналом, пока они не успели прийти в себя от потрясения. А то, что они его пережили, — я ни минуты не сомневалась.

У меня самой со страшной силой звенело в ушах, и я жалела, что не закрыла ладонями барабанные перепонки.

Этот жест немного не вязался с образом бесстрашного секретного агента и скорее подходил кокетливой барышне, преувеличивающей свою хрупкость и ранимость. Но зато позволил бы не морщиться от неприятного, почти болезненного ощущения в течение часа, а то и полутора.

На месте двери зияла уродливая дыра с рваными краями, и яркий, особенно после темного коридора, свет слепил глаза.

Одновременно сквозь звон в ушах я услышала шум какого-то двигателя или мотора. Скорее всего, с его помощью клиника обеспечивалась электричеством.

Но это я сообразила значительно позже.

Потому что мое внимание привлек совершенно другой объект. Вернее, субъект, если его можно было так назвать.

Мои сомнения были вызваны внешним видом существа, которое испуганно металось неподалеку от бывшей двери, пытаясь сорваться с привязи.

Не знаю, что это было за животное, но, отдаленно напоминая человека, оно не производило впечатления разумного существа.

Его шею украшал металлический ошейник, и тварь издавала нечленораздельные звуки.

Потрясенные, мы с Сергеем Анатольевичем замерли на месте, не решаясь пустить в ход оружие.

Пока мы так стояли, открылась еще одна дверь, и на ее порога возникла ведьма. Насколько я успела заметить, трезвая и одетая.

— Что здесь происходит? — выкрикнула она визгливым голосом и замерла от неожиданности, встретившись со мной глазами. — Это вы?

Промедление было смерти подобно. И я перехватила инициативу в свои руки.

— Вы арестованы, — впервые в жизни произнесла я. И заметила в глазах женщины страх. Ментовская фраза подействовала. Но не так, как я ожидала.

Вместо того чтобы «сдаться властям», ведьма резко развернулась на месте и выбежала из комнаты, оставив нас наедине с существом неопределенного вида.

Мне ничего не оставалось делать, как последовать за ней. Насмерть перепуганное человекообразное животное шарахнулось в сторону, когда я пробегала мимо него. Только теперь я поняла, что это была самка.

За дверью была еще одна комната, и то, что я увидела в ней, заставило меня усомниться в реальности происходящего.

Комната была заставлена металлическими клетками, в которых находились люди и животные.

Они нервничали и производили различные звуки, но ни один из них даже отдаленно не напоминал человеческой речи.

У одной из клеток стоял мужчина средних лет в синем халате со шприцем в руке и в ужасе переводил глаза с меня на нишу в стене.

По этому взгляду я поняла, где искать его начальницу.

— Стоять! — крикнула я ему, когда он попытался сдвинуться с места.

В это время в комнату вошел бледный Сергей Анатольевич.

— Останьтесь здесь, — попросила я его и кивнула головой в сторону человека в халате.

Сергей Анатольевич моментально все понял и направил на того свое ружье.

Теперь я могла не беспокоиться о тылах и направилась к нише, где надеялась отыскать ведьму.

В нише я увидела лестницу, ведущую вниз. Значит, под нами был еще один этаж, о существовании которого я до сих пор ничего не знала.

Я бросилась вниз, перепрыгивая через несколько ступенек.

Во рту у меня пересохло, и язык стал шершавым, как наждачная бумага.

«Сейчас бы водички, — подумала я, — а лучше — кумыса».

Но ни то ни другое мне сейчас было недоступно. Да и сама мыслишка была явно неуместной.

Потому что в тот момент, когда я оказалась в самом низу, прогремел выстрел.

Сначала я подумала, что это Сергей Анатольевич применил свое оружие, и хотела уже вернуться назад, чтобы выяснить, что там происходит.

Но вовремя сообразила, что выстрел был слишком сильным для его двустволки и источник звука находился на одном уровне со мной.

Второй выстрел не оставил у меня никаких сомнений, что стрелял не Сергей Анатольевич.

Стреляли за дверью, рядом с которой я теперь находилась.

Более того, стреляли, видимо, в меня. Поскольку пуля пролетела в нескольких сантиметрах от моего плеча.

— Как в «Фантомасе», — произнесла я шепотом и попыталась открыть пробитую выстрелом дверь.

Мне это не удалось. Дверь была заперта изнутри.

— Тогда и мы постреляем, — сказала я и тут же выполнила свое намерение.

Это не принесло мне желанного результата. Дверь была закрыта как минимум на засов. А всю взрывчатку я уже израсходовала.

Выстрелов больше не было, но из-за двери доносился какой-то шум, словно по каменному полу передвигали металлические ящики. Время от времени что-то с грохотом падало и разбивалось.

После одного из таких ударов раздался пронзительный визг. И я могла только догадываться, что там происходит.

Снова послышался выстрел. На этот раз это действительно было ружье Сергея Анатольевича, и это меня встревожило.

«Что заставило его выстрелить? — думала я, прыгая через три ступеньки. — У него в запасе всего один ствол, а одного выстрела в случае серьезной опасности может и не хватить. Только недостаточная сообразительность покойного „оборотня“ позволила ему в прошлый раз выйти из переделки живым и относительно здоровым. Вряд ли ему опять попадется такой наивный противник. А что, если их несколько?»

Выскочив из ниши, я увидела новые лица. Не считая обитателей «зоопарка», в комнате находилось четыре человека. И я не сразу поняла, откуда взялись еще двое.

— Да ничего страшного, — успокоил меня Сергей Анатольевич, не опуская ружья. — Я услышал шум в шкафу и открыл дверцу. Ну, они с перепугу на меня и набросились.

И он показал мне рукой на шкаф, где прятались эти «добрые молодцы».

«Новенькие» были одеты в такие же синие халаты, у одного из них была седая борода. Но было у всех троих еще что-то, что делало их удивительно похожими друг на друга. И я очень быстро поняла — что именно. У них был странный ярко-розовый цвет лица. Как будто они только что вышли из парилки.

Все трое стояли теперь с поднятыми руками и с ужасом смотрели на мой пистолет. Он действительно выглядел очень внушительно, особенно с этой штукой на стволе. С ним я была похожа на наемного убийцу.

— Быстро, все трое, вниз, — приказала им я.

Мне пришла в голову мысль использовать их в качестве грубой физической силы, чтобы взломать дверь нижнего этажа. И я оглядывала помещение в поисках лома или чего-нибудь наподобие.

Не знаю, что они подумали, но один из них — я заметила это боковым зрением — попытался незаметно что-то достать из ящика стола.

Сначала я сбила его с ног и только после этого поинтересовалась, что же это был за предмет.

Совесть могла меня не мучить — это был пистолет Макарова. И только внезапность нашего появления не позволила персоналу оказать нам более серьезного сопротивления.

Пошарив по другим ящикам, я обнаружила еще два пистолета и несколько коробок с патронами. Этого арсенала вполне хватило бы, чтобы сделать лабораторию практически неприступной. И только то, что они не сумели им воспользоваться, — сильно облегчило нам задачу.

Хозяева клиники сэкономили на охране, став жертвами довольно распространенного заблуждения, что достаточно приобрести «крутую пушку», чтобы превратиться в супермена.

Супермен — он и без пушки супермен, а любое, самое совершенное оружие может быть эффективным только в руках профессионала и требует постоянной тренировки.

А судя по искаженным страхом розовым физиономиям, этим «суперменам» не помогли бы и пистолеты, случись нам встретиться в «честном бою».

Пришлось их запереть в той самой кладовке, в которой мы с Сергеем Анатольевичем пережидали взрыв. На всякий случай я на прощанье сообщила им, что подвесила на дверь гранату, которая взорвется, если они попытаются выйти.

Думаю, что это отбило у них всякое желание обрести «сладкую свободу».

Пока все складывалось как нельзя лучше, и настроение у меня резко пошло в гору.

Но пора было выяснить, чем занимается ведьма.

Теперь мы уже вдвоем спустились к очередной запертой двери.

Количество запертых дверей в этот день превзошло всякую меру. Боюсь, они еще долго будут преследовать меня после этого в страшных снах.

Некоторое время не было слышно ни звука, и я уже начала подозревать, что ведьма перехитрила меня, выбравшись из подвала через какой-нибудь запасной выход.

Но в этот самый момент почувствовала, что запахло жареным. Причем в самом прямом смысле этого слова.

А немного погодя — из-под двери показалась тоненькая струйка дыма.

Мне это сразу не понравилось, тем более что ни одной мало-мальски правдоподобной версии происходящего не приходило мне в голову.

И самое неприятное — я почувствовала себя в этой ситуации беспомощной.

Можно было бы сходить в свой номер за новой порцией взрывчатки, но теперь я не решалась покинуть лабораторию или оставить здесь одного Сергея Анатольевича.

Именно потому, что не знала, что происходит за дверью и чего можно ожидать в следующий момент.

— Что она там затеяла? — с тревогой спросил он меня.

Было заметно, что чутье и ему подсказывает недоброе, а у меня уже была возможность убедиться, что интуиция этого человека никогда не обманывает.

— Не знаю, — честно ответила я.

В этот момент я вспомнила детский плач, и у меня потемнело в глазах от ужаса.

— Сейчас я приду, — крикнула я, сунула Сергею Анатольевичу пистолет и кинулась вверх по лестнице. — Если что — пристрелите ее, как бешеную собаку, — гаркнула я во весь голос, так что если эта тварь к тому времени еще что-нибудь слышала, то до нее дошел смысл этих слов.

* * *

Можете себе представить, с какой скоростью я бежала туда и особенно обратно. Я взяла всю имеющуюся в моем распоряжении взрывчатку, хотя ее с лихвой хватило бы на десяток таких дверей.

Ни одна собака не попалась мне по дороге, да, судя по всему, кроме Владимира Егоровича, встретить я никого и не могла. А он честно отрабатывал свои деньги и проводил на стройке весь световой день, лишь изредка позволяя себе расслабиться.

Когда я вернулась к пресловутой двери, меня поразило лицо Сергея Анатольевича.

Оно словно закаменело. И первые слова, что он сказал мне, были ему под стать:

— Не знаю, что она с ними делает, но кричат они страшно.

Я не стала выяснять, кого он имел в виду под словом «они». Видимо, потому, что боялась услышать ответ.

Вместо этого я стала доставать из карманов взрывчатку и крепить ее в наиболее уязвимых, с моей точки зрения, местах.

И тут я сама услышала эти вопли. Я не поняла, кому они принадлежали, но волосы встали у меня дыбом.

Живое существо кричит так в единственном случае — если умирает мучительной смертью.

— Опять, — почти простонал Сергей Анатольевич, и это подстегнуло меня.

Все эмоции я отложила на потом, а пока мои руки работали как автомат, и мысли были ясные.

Все было готово, оставалось только отойти в безопасное место и нажать на кнопку.

Но в этот момент произошло невероятное — дверь открылась и на ее пороге стояла Зинаида Алексеевна с обезображенным истерическим хохотом лицом.

За ее спиной полыхало пламя.

Пожалуй, ничего страшнее я в этот день не видела, хотя старалась не думать об обитателях этого кошмарного «зоопарка», вызывавших в моей памяти один из самых черных романов Уэллса.

Но Уэллс, воспитанный в доброй старой Англии, да еще в благополучном девятнадцатом веке, до такого додуматься просто не мог.

Доктор Моро экспериментировал с животными. К этому мы давно привыкли и не считаем за грех.

Тут же в качестве подопытных животных использовали людей. И проделывали с ними такое, во что отказался бы верить гениальный фантаст.

Перед нами была совершенно ненормальная женщина, да и может ли нормальный человек заниматься подобными вещами?

С взлохмаченными космами, с губами, то ли разбитыми, то ли искусанными в кровь, и дико вытаращенными глазами, она кривлялась, показывая длинным узловатым пальцем себе за спину.

— Ну что же вы не заходите? — смеялась она. — Добро пожаловать, гости дорогие. Только опоздали вы. Самое интересное уже закончилось…

Отшвырнув ее в сторону, я забежала внутрь большой просторной комнаты и чуть не задохнулась от дыма.

Горело все. Стены, пол и потолок. Видимо, все кругом было облито какой-то горючей жидкостью. Но это был не бензин.

Запах был резкий, незнакомый.

Сквозь дым и огонь очень трудно было что — то рассмотреть, но все-таки я успела увидеть столько, чтобы лишиться сна на долгие месяцы.

Это были ясли. Или инкубатор…

Я не знаю, каким словом это назвать, но больше всего это напоминало палату для новорожденных в роддоме.

Одни из них находилась под колпаками из пластика, другие плавали в каком-то растворе. Теперь это были трупы, но даже не это поразило меня больше всего. Трупов я за свою жизнь видела достаточно. В том числе и детских.

Но те существа, что были умерщвлены несколько минут назад, не могли быть причислены ни к одному известному роду живых существ.

Тут экспериментировали по-крупному, соревнуясь с господом богом, творили новые виды.

Только получалось у них нечто умопомрачительное.

К счастью, я пробыла в пылающем помещении чуть больше минуты, к тому же большая часть тел была объята пламенем и обезображена до неузнаваемости.

Но кошка с клешнями вместо лап теперь показалась бы мне милой зверушкой.

Во всяком случае, у нее не было человеческих глаз…

Теперь я знала, кто плакал по ночам в лесу.

* * *

Выбежав из этого ада, я не сразу поняла, что произошло.

Но пожар перекинулся и на другие помещения.

Сергей Анатольевич кричал мне об этом, но я была в таком состоянии, что до меня не доходил смысл его слов.

Мне сейчас было не до того, но я успела заметить, что сама поджигательница куда-то исчезла.

Не знаю, как бы я выбралась оттуда, если бы Сергей Анатольевич не схватил меня за руку и не потащил к выходу.

Наверное, где-то замкнуло электричество или сработала система самоуничтожения. Вполне возможно, что это было предусмотрено хозяевами на случай грозящего разоблачения.

Животные метались в клетках, но времени не было, чтобы открывать их, и мы не могли им помочь.

Мы побежали в подземный ход, чтобы добраться до запертых в кладовке пленников, но не смогли добраться до нужного места.

По полу подземного хода текла огненная река, на Сергее Анатольевиче загорелась одежда, и мне с трудом удалось потушить ее.

Если бы мы вышли из инкубатора на несколько минут позже, то уже не остались бы в живых. Сгорели бы вместе с корпусом, и никто бы никогда не узнал, какими экспериментами занимались новые хозяева бывшего санатория.

Спасло нас то, что несколько часов назад я воспользовалась «запасным выходом», и теперь этот маршрут стал для нас «дорогой жизни».

Добравшись до погреба, мы услышали взрыв огромной мощности. Сработала моя взрывчатка, о которой я совершенно забыла за ненадобностью.

Если кто-то и оставался там в живых, то после взрыва это было уже исключено.

Когда мы выбрались из погреба и, пробежав по первому этажу своего корпуса, оказались на свежем воздухе, на месте второго и третьего корпусов были дымящиеся развалины.

Вероятно, я ошиблась, подумав, что причиной взрыва были мои «игрушки». То есть они, конечно, тоже взорвались, но привести к моментальному разрушению двух больших корпусов они бы не смогли при всем желании.

Тут была игрушка помощнее.

Как ни странно, но первый корпус практически не пострадал. Кое-где взрывной волной выбило стекла, и только.

Поэтому когда на шум взрывов прибежал задыхающийся Владимир Егорович, он ничего не мог понять.

Практически все было уничтожено, а мы — живые и здоровые — сидели на крыльце корпуса и не проявляли по поводу произошедшего никаких эмоций.

Мы были настолько оглушены всем увиденным, что не имели ни сил, ни желания что-то объяснять кому бы то ни было, тем более — Владимиру Егоровичу, роль которого в жизни подпольной лаборатории еще предстояло выяснить.

За всеми этими событиями мы совершенно забыли про завхоза, или кем он там числился в лаборатории. О нем вспомнил Сергей Анатольевич и тут же побежал в лес.

Вернулся он растерянный и смущенный.

— Я точно помню, где я его оставил, — оправдывался он, как будто я его в чем-нибудь обвиняла. — И как он смог освободиться?

Это навсегда останется для него загадкой.

Мне тоже неизвестно, куда он делся. Может быть, второпях я не очень крепко его связала, не знаю. Да меня это, честно говоря, не очень интересует.

Через полчаса после взрыва я извинилась перед Сергеем Анатольевичем и сказала, что мне нужно побыть одной. Он понимающе затряс бородой.

Я зашла в свой номер, взяла сотовый телефон и вместе с ним ушла в лес.

Там и состоялся мой разговор с Громом. Я уже плохо помню, в каких выражениях я ему все рассказала и что он на это ответил. Но самое главное я запомнила.

Через несколько минут после нашего разговора с секретного аэродрома вылетел вертолет и кружил над лесом до тех пор, пока не заприметил автомобиль, на котором возвращался в свои владения хозяин лаборатории.

Ему не суждено было увидеть лабораторию в руинах, поскольку доехать до нее ему не позволили.

Причем сделали это так аккуратно, что он не сразу сообразил, что арестован.

Но об этом я узнала значительно позже. И я сильно забегаю вперед.

А в тот вечер мы с Сергеем Анатольевичем взяли у Владимира Егоровича водки и заперлись в моем номере.

Мы пили ее молча, закусывая хлебом и домашним салом, которое чудом сохранилось на самом дне рюкзака.

Часа через полтора мы вновь смогли смотреть друг другу в глаза и слово за слово — разговорились.

— Я не понимаю, что может заставить человека заниматься такими вещами, — задумчиво и серьезно сказал Сергей Анатольевич.

Выпил он к тому времени немало, но водка на него почти не действовала.

Я не торопилась ему отвечать, да и не такой это был простой вопрос.

— Деньги? Гордыня? — спрашивал он, не требуя от меня ответа.

Эти вопросы он задавал самому себе, пытаясь со свойственной ему скрупулезностью разобраться в природе человека, вера в разумность которого была поколеблена сегодняшними событиями.

— Я всю жизнь считал ученых какими-то особенными людьми. Всегда завидовал им. И преклонялся в их лице перед человеческим разумом. Мне казалось, что именно этим людям удалось, как это говорится… ухватить бога за бороду… Но теперь мне кажется — они промахнулись…

Я поразилась, заметив у него на глазах слезы. Было такое ощущение, что человек переживает крушение всего того, что привык считать истиной.

Я попыталась смягчить удар, произнеся несколько банальных фраз. О том, что не все ученые таковы и среди них много прекрасных людей…

Но он не слушал меня, хотя и кивал в знак согласия головой.

Да и что я могла сказать ему нового? Да и нет в нашем языке слов, которые могут вернуть человеку утраченную веру…

Тем не менее мы проговорили полночи.

А под утро я все-таки сломалась и провалилась в тяжелый беспокойный сон. А утром вертолет унес меня в Уфу, откуда уже самолетом меня переправили в Москву.

Болезнь оказалась значительно серьезнее, чем я думала. Воспаление легких я все-таки заработала… Хотя Зинаида Алексеевна его и не услышала.

Так ведь она была не по этому профилю…

Глава 10 Вот и сказочке конец…

В больнице меня окружили такой заботой, что я не только поправлялась с третьей космической скоростью, но и сильно прибавляла в весе.

Организм, не привыкший к «прекрасному ничегонеделанию», спешил воспользоваться случаем и обрасти жирком.

А это меня не радовало.

Не то чтобы у меня были проблемы с весом, но какой женщине приятно услышать от соседки по палате такой, например, сомнительный комплимент:

— Какая же ты пухленькая, так бы тебя и съела.

Я сама чуть было не съела ее за эти слова, но виду не показала и с ангельской улыбкой ответила ей в том же духе:

— Ну, куда мне до тебя. Хотя, ты не поверишь, я всегда мечтала быть полной.

После чего мы не разговаривали дня три. Несмотря на то что относились друг к другу с большой симпатией.

Томуська — так звали мою соседку — буквально не отходила от меня первые дни, проводя у моей кровати дни и ночи. И я была ей за это бесконечно благодарна.

Но у нее был один маленький недостаток — она обожала говорить людям гадости. А вот по отношению к себе не выносила даже самого безобидного критического замечания.

Теперь, когда я пошла на поправку, она стала особенно острой на язык, и время от времени ее приходилось ставить на место.

Несколько дней у меня уже была нормальная температура, и вся эта сытая спокойная безмятежность начинала мне надоедать.

И будь на то моя воля, я бы с радостью сделала ноги из этого богоугодного заведения. Но клиника была не простая, а ведомственная, и дисциплину в ней нарушать не полагалось.

Поэтому все чаще я уходила в мир вымышленных страстей и приключений, листая страницы остросюжетных романов и повестей.

Все-таки у меня, наверное, на самом деле что-то с головой не в порядке, правильно заметила Томуся. Я еще вскрикивала по ночам и беспокоила соседей, а днем уже жаловалась на скуку.

* * *

Однажды утром молоденькая санитарка вошла в нашу палату с таким сияющим и одновременно загадочным лицом, что все «болящие» приподнялись на своих кроватях, ожидая услышать что-то совершенно необыкновенное, хотя давно должны были привыкнуть к тому, что с такой же физиономией она приглашала и на «клизмопроцедуры». Такой уж был у нее характер.

Я на эту удочку уже не попадалась и продолжала читать очередной детектив, поэтому смысл ее слов не сразу дошел до меня.

Слова ее я никак не могла принять на свой счет.

— Так что прикажете мужу передать? — давясь от смеха, в третий раз спросила санитарка.

Видимо, лицо у меня в этот момент было смешное.

Подруги наперебой предлагали варианты ответа, заразившись от Томуси патологическим остроумием:

— Скажи, пусть уматывает, откуда пришел.

— И цветы эти ты ему в морду швырни.

— Надо же, две недели не заявлялся, а тут пришел.

— Видимо, надоел он молодке-то — так сразу о жене вспомнил.

— Правильно, Юлька, и до тела его минимум два года не допускай. Пусть подлец помучается.

— Ой, девки, да она же позабыла, что замужем, видишь, как лобик хмурит, пытается вспомнить, как он выглядит.

— Имя запамятовала…

— Швы от смеха разойдутся, — наконец нарушила я обет молчания, пытаясь успокоить не в меру разрезвившихся девиц.

Но слова эти привели к прямо противоположному результату — их смех теперь напоминал истерику, и кое-кто уже сползал с кровати, держась за ту или иную часть тела. У кого что болело.

С выздоравливающими такое случается.

Я попала в глупейшую ситуацию.

У меня в Москве было не так уж много знакомых, тем более таких, которым пришло бы в голову представляться моим мужем. Хотя и это уже вполне достаточный повод для недоумения.

Но ведь и соседки были осведомлены о моем семейном положении. Именно это и вызвало у них такую бурную реакцию.

К их незамужней подруге, откуда ни возьмись, заявляется супруг, а она при этом еще строит уморительные гримасы. Было от чего кататься по полу.

В результате я выскочила из палаты с лицом, искаженным ненавистью к неведомому шутнику.

— Сейчас тебе не поздоровится, — зловещим шепотом бормотала я себе под нос по пути к «нумерам». Так местные острословы прозвали комнату свиданий.

Но уже через мгновенье и думать забыла о своих угрозах.

— Но почему «муж»? — вместо приветствия воскликнула я, увидев своего посетителя.

Идя сюда, я мысленно перебирала в голове всех своих московских знакомых, но мне и в голову не могло прийти, кого я встречу на самом деле.

Многие годы это был самый главный человек в моей жизни. Человек, которого я грешным делом возвела в кумиры и считала образцом для подражания…

Короче — это был Гром.

С букетом роз, в элегантном сером костюме, он был неотразим, и несколько пар женских глаз уже облюбовали его в качестве объекта пристального внимания.

— А кем я, по-твоему, должен был представиться? — спросил он с едва заметной улыбкой, из чего я сделала вывод, что командир пребывал в замечательном настроении.

— Ну, товарищем по работе… — смутилась я, потому что внезапно эти слова показались мне глупыми и бездарными.

— Башкирский волк тебе товарищ, — уже с откровенно голливудской улыбкой заявил Гром.

И я не поверила своим глазам.

Таким жизнерадостным я не видела его ни разу в жизни.

Неожиданно мне пришла в голову мысль, настолько нелепая и фантастическая, что, наверное, я никогда не смогу вспоминать о ней без смущения.

Мне даже неловко об этом сказать. На какую-то долю секунды, не больше, мне показалось, что Гром пришел делать мне предложение.

И от моей «аристократической бледности» не осталось и следа. А до этой минуты я считала, что вогнать меня в краску не сможет уже ничто на свете.

Только не подумайте, что я мечтала об этом долгими бессонными ночами. Ничего подобного.

Просто представить себе Грома в качестве… Нет. Об этом даже смешно говорить.

— Что случилось? — спросила я.

— Ничего, — ответил Гром, — просто пришел навестить заболевшего товарища, как ты сама только что сказала. А если подробнее — то лучше выйдем на свежий воздух.

Я начала догадываться, что прекрасное настроение Грома было вызвано какими-то успехами по работе. И он пришел сообщить мне именно о них.

А значит, успехами этими в какой-то степени был обязан мне. И ему не терпелось поделиться со мной своей радостью.

В больничном дворе было несколько удобных лавочек в тени вековых деревьев, где мы спокойно могли поговорить без посторонних ушей и глаз.

Туда мы и отправились. И как только оказались на месте — продолжили разговор.

— Ну, — вновь улыбнулся Гром, — теперь спрашивай.

— О чем?

— О птичках.

— Ну и как там птички?

— Хреново. Все передохли. А перед смертью тебя поминали. Добрым словом, между прочим.

— Спасибо.

— Не за что.

Может показаться, что мы сошли с ума, но на самом деле мы вспомнили разговор, состоявшийся несколько лет назад. Мы тогда находились на волосок от смерти и болтали всякие глупости, чтобы хоть как-то скрасить момент ее ожидания.

Нам тогда удалось выкарабкаться, но память об этих минутах останется на всю жизнь.

И то, что Гром вспомнил сейчас о тех днях, говорило о многом. Тем самым он сокращал дистанцию между нами, насколько это возможно было в принципе. И я вновь почувствовала себя не столько его подчиненной, сколько боевым товарищем. И разговор приобрел совершенно другую тональность.

Можно было на время забыть о субординации и говорить не с генералом, а с близким тебе умным и все понимающим человеком.

— Ну, как ты? — совсем другим голосом спросил Гром. — Приходишь в себя помаленьку?

— По-разному, — честно призналась я, поскольку, как бы я ни хорохорилась, на душе у меня было погано.

— Держись.

— Постараюсь.

Мы помолчали немного, а потом заговорили о самом главном.

— Ну, что там в заповеднике? — спросила я.

И Гром, не торопясь и очень подробно, рассказал мне все последние новости из Башкирии. Их оказалось достаточно, чтобы рассказ продолжался более часа.

* * *

Замечательная вещь — компьютер. А то, что в нем хранится бездна информации — его главное достоинство.

У меня сердце кровью обливается от того, что большая часть владельцев персоналок практически не использует его грандиозных возможностей.

Когда я вижу в каком-нибудь «офисе» смазливую девицу, раскладывающую на компьютере пасьянс, мне хочется купить ей колоду карт и запретить подходить к этому чуду техники всю оставшуюся жизнь.

Хозяева лаборатории не раскладывали пасьянсов. Они на компьютерах работали. И скрупулезно заносили в их память результаты всех своих экспериментов. Но если бы они знали, кто будет первым читателем этих отчетов, они наверняка предпочли бы ограничиться пасьянсами.

Компьютеры во время пожара, конечно, пришли в полную негодность, но вся информация на них сохранилась. То есть для кого-то это и представляло бы серьезную проблему, но только не для громовских специалистов.

На этот раз они превзошли сами себя и лишний раз доказали, что «рукописи не горят». Тем более компьютерные диски.

Некоторые файлы были засекречены. Но настолько наивным способом, что это даже умилило наших «профи», привыкших к куда более серьезным задачам. Да это и неудивительно. Ведь среди персонала лаборатории не было ни одного программиста. А надежно засекретить информацию иной раз значительно труднее, чем «взломать» ее, и дилетанту это не по силам. Особенно если против него работают «громовские мальчики».

Гром располагал теперь всей информацией о деятельности секретной лаборатории за последние два года, то есть практически за все время ее существования.

Я слушала его почти не перебивая, лишь изредка задавая вопросы, и каждый раз получала на них исчерпывающие ответы.

В этой истории не осталось ни одного белого пятна, а такое случается нечасто. Поэтому Гром и испытывал чувство глубокого удовлетворения.

Некоторые мои догадки получили теперь документальное подтверждение. Но большая часть информации была для меня абсолютно новой.

Лаборатория в нынешнем виде существовала чуть больше двух лет. Хотя начал свои бесчеловечные эксперименты бывший главный врач санатория значительно раньше.

Высокий статус санатория и близкое знакомство с сильными мира сего гарантировали ему свободу действий и полную бесконтрольность.

Во времена перестройки, воспользовавшись неразберихой тех лет, он умудрился зарегистрировать бывший санаторий чуть ли не в качестве кооператива или малого предприятия.

Оставшиеся на плаву высокие покровители немало этому поспособствовали. Одни считали себя его должниками, другие — опасались. Главный врач у себя в санатории поставил дело таким образом, что практически все его гости попадали к нему в зависимость.

Кому-то он помогал с наркотиками, а иным предоставлял и более интимные услуги. В штате санатория состояло несколько девиц неопределенных занятий от пятнадцати до двадцати пяти лет. Что называется — на любой вкус.

Поэтому если кто-то и догадывался о том, что в санатории происходят странные вещи, то старался смотреть на это сквозь пальцы.

А когда санаторий стал его «частной лавочкой» — он обнаглел окончательно.

Единственное, чего ему теперь не хватало, — это государственного финансирования, к которому он так привык. И он вынужден был содержать лабораторию на свои трудовые сбережения. Они были немаленькими, но при его потребностях — явно недостаточными.

И он несколько лет искал могучего спонсора для своих наполеоновских планов. А планы действительно были грандиозные и требовали колоссальных вложений.

И спонсор нашелся. Это на доброе дело филантропов у нас не найдешь. А финансировать преступную организацию — желающих хоть отбавляй.

И это удивительно.

Исследования велись в области генетического конструирования. Конкретнее — управляемая мутация животных, клонирование животных и человека.

Кроме того, эти сумасшедшие смешивали гены животных и людей, тщательно их перемешивали и наблюдали, что из этого получится.

Результаты этого смешения я и увидела краем глаза во время пожара. Именно их и пыталась прежде всего уничтожить помощница и бывшая жена главного врача.

Хозяева лаборатории не были первооткрывателями в этой области. Подобные эксперименты проводились еще в фашистских концлагерях, с поправкой на время и отсутствие компьютерных технологий.

Эта идея витает в умах до сих пор и, как видите, имеет спрос. Иначе — кто бы стал вкладывать в нее деньги?

Мне бы очень хотелось сообщить вам, что финансировал лабораторию сумасшедший миллионер. Но, к сожалению, это не так.

Финансовую поддержку лаборатории осуществляло министерство обороны одного из западных государств.

Видимо, мечта об идеальном «сверхсолдате» казалась его генералам весьма соблазнительной и перспективной, но боязнь общественного мнения и демократические традиции не позволяли им проводить подобные эксперименты на своей территории, и тем более со своими согражданами. Другое дело — лаборатория в российской глубинке.

Можно себе представить, как будет воевать существо с генетической памятью кабана или крокодила.

Идея была для военных тем более соблазнительной, что при наличии механизма клонирования количество таких особей можно довести до любого нужного числа в относительно короткие сроки и тем самым обеспечить своей стране небывалый рост оборонной мощи.

Чем не задача для министерства обороны?

С каждым днем потребности хозяина лаборатории росли. Все большие суммы уходили на новые эксперименты, а спонсоры не очень-то торопились их увеличивать. В тот злополучный день главврач отправился на встречу с представителем министерства, чтобы показать ему видеоматериалы «научных достижений» и убедить его в серьезности возникших финансовых проблем. А на обратном пути для хозяина подпольной лаборатории все закончилось: его арестовали.

Гром считал это одной из главных удач операции. Взять с поличным такую персону удается нечасто. Тут даже ничего не надо было доказывать: часть видеоматериалов была у главврача при себе.

Он настолько растерялся, что даже не пытался отрицать своей преступной деятельности.

— Но, честно говоря, — призналась я, когда Гром закончил свой рассказ, — я так и не поняла, каким образом «оборотень» оказался на свободе. И это не дает мне покоя.

— Это весьма романтическая история, — ухмыльнулся Гром. — Зинаида Алексеевна когда-то была замужем за Михаилом Анатольевичем…

— За главврачом? — уточнила я, поскольку не привыкла называть этого человека по имени.

— Да-да, они прожили вместе полжизни.

— А что же произошло потом?

— Не сошлись характерами, вернее темпераментами.

— Что вы имеете в виду? — не поняла я.

— Ты, наверное, заметила, что Зинаида Алексеевна была женщиной страстной, склонной к некоторым излишествам.

— Она пила, — подтвердила я.

— Не только. С этой ее слабостью Михаил Анатольевич мирился долгие годы. Тут дело в другом.

— В чем же?

— Неужели не догадываешься?

— Нет.

— У Зинаиды Алексеевны были весьма высокие сексуальные запросы…

— Вот оно что…

— Да. А у Михаила Анатольевича с этим делом было довольно слабо.

— Никогда бы не подумала, — удивилась я, вспомнив внушительную фигуру главврача.

— Представь себе. Насколько я понимаю, это стало результатом неудачного эксперимента, так же, как и его, мягко говоря, невзрачная внешность.

— Он экспериментировал и над собой?

— Да. Ради науки он готов был на все. И к себе относился так же беспощадно, как и к прочим «подопытным кроликам».

— Фанатик?

— Скорее всего. Но как бы то ни было, Зинаиду Алексеевну такое положение не устраивало, и она стала искать удовлетворения на стороне. И находила в самых неожиданных местах…

— То есть?

— Например, среди своих подопытных.

— «Оборотень» был ее любовником? — ужаснулась я.

— Вроде того. Хотя бывшего мужа она боготворила.

— Я об этом догадывалась.

— Правильно догадывалась. Но зов плоти оказался сильнее. На этой почве она и пить начала. Трагический разлад… — Гром задумался и несколько минут не говорил ни слова. Потом продолжил: — Так вот… О чем бишь я? Однажды Михаил Анатольевич уехал по делам в город. А Зинаида Алексеевна воспользовалась его отсутствием и решила порезвиться на лоне природы. «Оборотень», как ты его называешь, с этой прогулки не вернулся. К тому времени он уже не был человеком.

— Да откуда же вы все это знаете? — наконец спросила я, хотя этот вопрос уже давно вертелся у меня на кончике языка.

— Все очень просто, Зинаида Алексеевна вела дневник, доверяя компьютеру самые сокровенные мысли. Кстати, последнюю запись она сделала в день своей смерти.

— И что же она записала? — опешила я.

— Что очень скучает по бывшему мужу.

Гром неожиданно улыбнулся и закурил сигарету. Пока я переваривала эту информацию, он созрел для продолжения разговора.

— …Но это не первый случай, когда их «пациенты» перебирались в лес. Были и другие.

— Но я собственными ушами слышала, что это было первое и последнее ЧП в лаборатории, — удивилась я.

— Все правильно. Все остальные случаи были очередным экспериментом. И проходили они под общим кодовым названием «адаптация».

— И что же это за эксперимент?

— Своеобразный тест на выживаемость. Большая часть этих несчастных погибла…

— Так вот кого встречали люди в лесу…

— Да. И неизвестно, с чьей стороны было больше жертв в результате этих встреч. В тех местах живут люди не робкого десятка.

Эти громовские слова вызвали в моей памяти тех несчастных, которые так и не смогли выбраться из своих клеток.

Память об этом не давала мне покоя и лишала сна.

— А вот об этом, — нахмурился Гром, — жалеть не надо. Пойми, это уже были не люди. И те из них, что сохранили малейшую крупицу сознания, предпочитали покончить жизнь самоубийством. Такое случалось в лаборатории не раз.

И по тому, как он это сказал, я поняла, что, может быть, именно ради этих слов Гром и предпринял сегодняшний визит. И была ему за это бесконечно благодарна.

— Надеюсь, ты понимаешь, что Зинаида Алексеевна тоже погибла не случайно.

— Вы думаете?

— Уверен. Если не веришь, можешь почитать ее дневники.

— Не надо… Ну, а эти… в синих халатах?

— Двое из них были больны СПИДом. И все трое были законченными наркоманами.

Я пожала плечами.

— Что такое? — заметив это, спросил Гром.

— Довольно слабое оправдание…

— Да почему ты считаешь себя виновницей их смерти?

— Интересный вопрос, — ухмыльнулась я. — Взорвать два корпуса и считать, что ты ни при чем?

Неожиданно Гром рассмеялся.

— Я сказала что-нибудь смешное?

— Так ты всерьез считаешь, что это ты взорвала лабораторию?

— А разве нет? — удивилась я.

— Дорогая моя, у тебя проблемы с математикой. Ты представляешь, сколько нужно взрывчатки, чтобы сровнять с землей два таких здания?

— Но ведь это случилось.

— Это могло произойти в любую минуту. Ты же была около целебного источника.

— При чем тут источник?

— При том, что с точки зрения медицины испарения эти, может быть, и полезные. А с точки зрения пожарных — жить рядом с ними не менее безопасно, чем на пороховой бочке. И неосторожное обращение с огнем в этих местах приводит к фатальным последствиям. Так что твои «игрушки» были всего лишь каплей в море.

Можете представить себе, какой камень свалился с моей души!

Моя работа — не сахар. И мне приходилось убивать людей. Но это было в честном бою, и по другую стороны баррикады находился обычно вооруженный и очень опасный профессионал.

Здесь же все было иначе.

Я вздохнула.

— Ну, а что же ты не спрашиваешь о Сергее Анатольевиче? — нахмурился Гром.

— А что с ним? — испугалась я.

— У него, к сожалению, большая беда…

— Что такое?

Я приготовилась услышать что-то страшное, но в этот момент заметила в громовских глазах чертиков.

— Да Багира у него пропала, пока вас не было. Как корова языком слизнула. Он, бедный, с ног сбился, отыскивая ее по лесам и болотам. Придется выдать ему премию в качестве моральной компенсации…

Я облегченно рассмеялась:

— Ну, а как он вообще?

— Да что с ним может случиться? Попил недельку и вернулся к своим служебным обязанностям. Ну, остались еще вопросы? Спрашивай, пока я добрый.

Мне надо было остаться наедине с собой и переварить всю свалившуюся на меня информацию, а еще лучше, как говорится, «переспать с ней ночь». Поэтому я не сразу сообразила, о чем бы еще спросить.

Казалось, мне теперь было известно все.

— А что Владимир Егорович, какова его роль во всей этой истории? — спросила я.

— Да никакой особой роли у него не было. Он почти ничего не знал и в основном занимался туалетами и крышами.

Гром поднялся на ноги и помог встать мне.

— Ну, если очередь дошла до таких персонажей, значит, мне пора уходить. Да и тебе надо в койку.

Мы дошли до приемного покоя и стали прощаться.

В последний момент я вспомнила еще об одном участнике событий, судьба которого оставалась для меня неясной. А Гром в своем рассказе ни разу не упомянул его имени.

Я имею в виду Григория, того самого неприятного завхоза лаборатории, бесследно исчезнувшего в лесу.

— А куда же делся Григорий? — спросила я, пожимая Грому руку.

— Григорий-то? Да кто ж его знает.

Ответ был очень странный, тем более для Грома.

Исчез человек при невыясненных обстоятельствах. И не просто человек, а верный слуга, если не сообщник хозяев лаборатории. И вдруг такое легкомыслие.

Что-то тут было не так. А лукавые искорки в глазах Грома лишь подтверждали мои подозрения.

— Его так и не нашли? — с сомнением спросила я, пытаясь заглянуть Грому в глаза.

— Представь себе, как сквозь землю провалился.

На этом мы и расстались.

* * *

Через неделю я благополучно выписалась из больницы и полетела домой.

Только теперь я поняла, как соскучилась по своей спальне, кухне и особенно автомобилю.

Перед выпиской главный врач, с подозрением глядя на мою лучезарную улыбку, строго-настрого предупредил, что еще минимум пару недель я нуждаюсь в щадящем режиме, не должна переутомляться, переедать, не дай бог, перепивать и так далее и тому подобное.

Помня об этом, в качестве праздничного обеда я приготовила себе шашлык по-карски.

После этого уселась за руль своего серебристого красавца и колесила по окрестностям Тарасова до тех пор, пока не закружилась голова.

А вернувшись домой, залезла в бассейн и не вылезала из него до позднего вечера.

И только перед сном почувствовала легкую приятную усталость и позволила себе прилечь на непривычно широкую и мягкую после больничной кровать и закрыть глаза от удовольствия.

Я совершенно точно знала, что в ближайшие десять дней не получу никакого задания. А значит, мне не придется никого преследовать, выслеживать, бегать и стрелять.

Можно вообще не выходить из дома, наслаждаясь тишиной и одиночеством.

Чтобы испытать «все тридцать три удовольствия», мне недоставало только тихой музыки. И я лениво дотянулась до полки с компакт-дисками и стала перебирать их, отыскивая наиболее подходящий к нынешнему настроению.

На глаза мне попалась Седьмая симфония Бетховена, и через несколько секунд тихие торжественные аккорды наполнили спальню, вызывая в памяти события почти месячной давности.

И несмотря на то что время, проведенное в заповеднике, я не могла назвать лучшими днями своей жизни, мне стало грустно.

Не оттого, что впечатления от этого задания были не самыми радостными, а именно потому, что все это теперь уже позади.

Кому-то это может показаться странным, но чем опаснее задание, тем с большим удовольствием я вспоминаю о нем впоследствии.

Так уж устроен мой организм, моя память.

«У меня такой характер…» — как пелось в песне времен юности моих родителей.

Наверное, поэтому я и выбрала из всех профессий на свете ту, что считаю лучшей в мире.

Профессию секретного агента.

И останусь им всегда. Во всяком случае, до тех пор, пока смогу соответствовать своему красивому и гордому имени.

А если кто позабыл его — напомню:

— Меня зовут Багирой.

Оглавление

Глава 1 Туда — не знаю куда

Глава 2 Тридевятое царство

Глава 3 Там на неведомых дорожках…

Глава 4 Следы невиданных зверей

Глава 5 Терем-теремок

Глава 6 Кто-кто в теремочке живет…

Глава 7 …Кто-кто в невысоком живет

Глава 8 Скоро сказка сказывается…

Глава 9 То — не знаю что

Глава 10 Вот и сказочке конец…

Реклама на сайте