«Звезды правду говорят»

Марина СЕРОВА ЗВЕЗДЫ ПРАВДУ ГОВОРЯТ

Глава 1

— «Ну и денек сегодня выдался, — чертыхалась я, поминутно поскальзываясь на покрытом льдом асфальте, — в такую погоду хозяин собаку из дома не выгонит, а мне приходится по поручению Маргариты таскаться по городу и отыскивать черт знает что!»

Я не зря пребывала в таком воинственном расположении духа. Маргарита, конечно, объяснила бы это по-своему, но и без ее научных выкладок я прекрасно знала, почему мне так тяжко приходится. Но винить в своих проблемах я не могла никого, кроме самой себя, а перемывать косточки собственной особе как-то не хотелось. Дело в том, что я сама заварила всю эту кашу да еще и втянула свою подругу. Круговерти, в которой мы с подругой барахтались уже вторую неделю, предшествовал ряд знаменательных событий. Расскажу по порядку.

С Маргаритой мы подружились совсем недавно, около двух месяцев назад, но я уже не представляла себе, как раньше могла без нее обходиться. Не то чтобы я была настолько беспомощным или не самодостаточным человеком. Наоборот, меня нельзя назвать робкой или нерешительной! Но Маргарита так прочно сразу вошла в мою жизнь, что после знакомства с ней я не осмелилась бы совершить ни одного сколько-нибудь важного шага без одобрения подруги. Представляю, как на это отреагировал бы кто-то из тех, кто знал меня раньше! С тех пор как я себя помню, мне всегда вменяли в вину мою чрезмерную независимость. А тут вдруг я начала жить с оглядкой на Маргариту, которая стала для меня необходимой как воздух. Но у меня была весьма уважительная причина. Дело в том, что Маргарита — астролог. Думаю, что люди, которые знают, с чем это едят, поймут, почему я изменила своему принципу независимости. А для тех, которые не знают, объясняю, что астрологи — это очень и очень умные, знающие люди. Они не только предсказывают будущее, но еще и раскладывают по полочкам все составляющие нашего бренного бытия. Может, я не совсем складно выражаюсь — филологических факультетов университетов не кончала! Вот Маргарита — та смогла бы порассказать много чего интересного и увлекательного, и в прекрасной художественной обработке — на то она и гуманитарий. Правда, иногда ее заносит в слишком уж глубокие дебри, так что и слушать тошно становится.

Странно получается, я всегда о себе говорила, что звезд с неба не хватаю, а тут вдруг завела тесную дружбу с человеком, который без этих самых звезд жизни себе не представляет. Больше того, моя Маргарита только этими самыми звездами и живет. Я порой сама удивляюсь, как это вышло, что мы с ней — такие непохожие — стали не разлей вода. А дело было так.

Познакомились мы с Маргаритой на свадьбе одной нашей общей знакомой. Маргарита с ней училась когда-то в университете. Я же попала на свадьбу, можно сказать, по недоразумению. Просто Наташка — новобрачная то бишь — была моей подопечной, осваивала степ-аэробику под моим чутким руководством. Да, я забыла упомянуть, что работаю в одном из самых престижных фитнес-клубов нашего города. Не скажу, что мечтой всей моей жизни было нянчиться со страдающими от скуки и лишнего веса женами богатых горожан, но, как выяснилось, у меня это совсем неплохо получалось. Настолько неплохо, что многие из них, сбросив благодаря моим стараниям пару-тройку, а то и десяток килограммов, начинали считать меня чуть ли не самым дорогим и любимым человеком. Так было и с Наташей Мовсесян, которая пригласила меня на свадьбу. Я пошла только потому, что надеялась завлечь в свой клуб еще нескольких потенциальных клиенток. Но, к вящему моему сожалению, ни одна из присутствующих на свадьбе особ женского пола не изъявила желания заняться спортом. Поняв, что, придя сюда, совершила жестокую ошибку, я, чтобы скоротать время, принялась попивать коктейль в гордом одиночестве. Меня особо не трогали, я, естественно, тоже, только вместе со всеми кричала «горько» — не отрываться же от коллектива, и ждала момента, когда можно уже будет, не нарушая приличий, отправиться подобру-поздорову восвояси. Тут мое внимание привлекла девушка, которая, как мне показалось, тоже изнывала от тоски, в то время как свадьба «пела и плясала».

Девушка, привлекшая мое внимание, стояла в сторонке и задумчиво курила, глядя куда-то в пространство. Я приблизилась к ней. Это была молодая особа лет двадцати с небольшим, чрезвычайно миловидная, я бы сказала красивая, по крайней мере так показалось мне в полумраке холла, с длинными темными вьющимися волосами. Кто-то открыл дверь, и на лицо девушки легла полоска света. Я увидела ее огромные темно-карие, почти черные глаза невообразимой глубины и выразительности. Не скажу, что я такой уж ценитель женской красоты, но девушка показалась мне очень привлекательной. Может, еще и потому, что у нее было открытое, доброжелательное лицо. Особое впечатление на меня произвела ее очаровательная улыбка, такая нежная, я бы даже сказала, ласковая. Как водится на свадьбах, я, чтобы завязать какой-никакой разговор, поинтересовалась, с чьей стороны она приглашена.

— С невестиной, — ответила брюнетка мелодичным негромким голосом, — мы с ней учились на одном курсе.

— А со мной она спортом занимается, — сказала я в тщетной надежде заинтересовать этим девушку.

Однако она никак не реагировала на это. Я сразу поняла, что эта особа к спорту равнодушна. Впрочем, фигура у нее была отличная.

— Они будут жить хорошо, но детей у них еще долго не будет, — неизвестно к чему обронила девушка.

— Вы это о ком? — тут же спросила я.

— О молодоженах, о ком же еще, — ответила она так, словно я была дурой.

Девушка говорила с такой убежденностью, что мне из духа противоречия тут же захотелось ей возразить.

— Ничего подобного! — торжествующе заявила я. — Дети, по крайней мере, один ребенок, у них появится в самом ближайшем будущем.

Я это знала наверняка, потому что Наташа сама направо и налево твердила о своей беременности. Она даже бросила степ-аэробику и записалась на гимнастику для беременных. Вот почему я считала себя вправе осадить девицу, изрекающую пророчества с таким уверенным видом. Но брюнетка лишь покачала головой.

— Ребенка у них сейчас никак не может быть…

Мне показалось, что она даже хотела объяснить мне, почему так считает, но потом передумала и молча сделала очередную затяжку. Я невольно начала сомневаться — слишком уж безапелляционным был ее тон.

— Но она сама мне говорила, — произнесла я почти жалобно.

— Ошиблась или…

— Что «или»? — воззрилась я на умолкнувшую девушку.

— Или солгала, — ответила та и, затушив окурок, направилась к столу.

Я, разумеется, не поверила ни единому ее слову. Но надо же было такому случиться, что спустя буквально двадцать минут мне посчастливилось подслушать в дамской комнате разговор двух так называемых подружек невесты, которые перемывали косточки новобрачным.

— Я тебе точно говорю, — верещала одна из них, — никакая она не беременная. Это она специально слух распустила, чтобы Антон не передумал на ней жениться.

— Не может быть! — послышался другой женский голос. — Не веришь — спроси у ее будущей свекрови, она уже обо всем прознала и теперь рвет и мечет.

— Представляю, какой скандал будет!

— Почему будет? Он уже вовсю идет! Стоит только посмотреть на их мрачные физиономии!

— То-то мне показалось, что они друг на друга дуются!

Я, вообще-то, не любительница подобных разговоров, но, в свете услышанного только что от моей темноволосой собеседницы, эта информация меня поразила. Признаюсь, эта девушка здорово меня заинтриговала. Вернувшись за пиршественный стол, я не могла отвести от нее взгляда. Но я была не одинока — на эту эффектную брюнетку заглядывались многие. Я дала себе слово, что познакомлюсь с ней, и даже передумала сбегать со свадьбы.

Хорошо, что я постоянно следила за девушкой, иначе она ускользнула бы от меня, и тогда мне пришлось бы искать ветра в поле. Я застукала ее в тот момент, когда она получала в гардеробе свое пальто. От выпитых коктейлей у меня немного шумело в голове. А тут еще и кавалер какой-то привязался, еле отделалась. Я выскочила из ресторана, одеваясь на ходу, и собралась уже припустить рысью, как вдруг девушка остановилась, обернулась и, приветливо помахав ручкой, стала ждать, когда я подойду.

— Вы тоже решили уйти? — спросила она, как только я с ней поравнялась.

— Более скучной свадьбы мне никогда еще не приходилось видеть, — честно призналась я.

— Согласна с вами, — ответила девушка, — кстати, меня зовут Маргарита.

— А меня Лилия, — ответила я, отвечая на ее улыбку.

— Довольно редкое имя, — заметила собеседница, — и красивое.

— Ну, Маргариты тоже не на каждом перекрестке попадаются, — ответила я, немного уязвленная, так как никогда не любила имя, которым нарекли меня мои дорогие родители.

— Зря вы им недовольны, — будто читая мои мысли, сказала Маргарита, — мне кажется, оно вам очень подходит.

Я пожала плечами.

— Вы случайно не Скорпион? — задала она мне странный вопрос.

— Что? — недоумевающе переспросила я.

— Я имею в виду ваш знак Зодиака, — пояснила Маргарита, — вы ведь в ноябре родились, не так ли?

— Да, — ответила я, — мой день рождения…

— Постойте, — перебила меня Маргарита, — я попробую сама угадать. Она сосредоточенно оглядела меня своими большими темными глазами, потом произнесла: — Первая декада месяца?

— Если точнее, то десятого ноября, аккурат в День милиции, — ответила я, пораженная ее ясновидческими способностями.

— Вы, наверное, думаете, что я какой-нибудь экстрасенс, — заговорила Маргарита с улыбкой.

Я ответила, что даже не знаю, что и думать. И тогда девушка сообщила мне, что она астролог.

К стыду своему, я не совсем ясно представляла себе, что это такое, и брякнула:

— Вы гадаете по звездам?

Хорошо, что Маргарита оказалась воспитанной и деликатной девушкой, иначе она непременно ответила бы мне какой-нибудь грубостью.

— Астрология — наука, не имеющая ничего общего с гаданием, — произнесла девушка, посмотрев на меня немного удивленным взглядом.

Я поспешила извиниться.

— Ничего страшного, — улыбнулась Маргарита, — я уже давно привыкла к тому, что на меня смотрят как на чудачку. Это меня не беспокоит.

— Я никогда не верила в такие вещи, — откровенно призналась я, ожидая, что девушка начнет спорить со мной.

— И правильно делали, — неожиданно ответила Маргарита, — в то, что пишут в газетах и говорят по телевизору, ни в коем случае нельзя верить — это чистой воды профанация. Жаль только, что такие шарлатаны бросают тень на всю науку и на людей, которые занимаются ею серьезно.

Маргарита чуть погрустнела, отчего я почувствовала себя виноватой. Я сказала ей, что никогда не считала астрологию шарлатанством, а просто не интересовалась ею.

— Это правильно, — ответила Маргарита, — многие читают псевдонаучную литературу и думают, что могут узнать что-то о своей судьбе или о своем характере. Но то, что подается под видом гороскопа, в большинстве случаев — самый настоящий вымысел. — По ее тону чувствовалось, что для нее это весьма больной вопрос.

Я призналась, что никогда бы не заинтересовалась Маргаритой как астрологом, если бы не ее слова по поводу Наташкиной несуществующей беременности. Я даже пересказала ей содержание подслушанного мной разговора. Маргарита осталась совершенно невозмутимой — ей ни капли не польстило, что доказана ее правота. Это навело меня на мысль о ее убежденности в своих знаниях. Мы с ней как-то сразу разговорились, словно знали друг друга с десяток лет. Домой нам идти не хотелось, и мы прогуливались по набережной, неподалеку от которой располагался ресторан, где все еще продолжался свадебный пир. Минут через десять мы незаметно для себя перешли на «ты». Я задала Маргарите вопрос, интересовавший меня больше всего:

— Как ты определила, что я родилась в ноябре?

— Это было очень просто, — улыбнулась Маргарита, — больше того, — продолжала она с тем же невинным выражением лица, будто и вправду она не сообщала мне ничего из ряда вон выходящего, — я даже рискну предположить, что ты родилась на рассвете, примерно от пяти до семи часов утра.

Мое изумление уступило место раздражению от того, что я позволила себе так глупо попасть впросак, я терялась в догадках касательно того, каким образом Наташка — моя единственная знакомая на этой свадьбе — могла пронюхать, что я появилась на свет божий без четверти шесть туманным ноябрьским утром двадцать с лишним лет тому назад. Я остановилась и круто повернулась к Маргарите.

— Кто тебе обо мне рассказал?

— О тебе? Никто мне о тебе не рассказывал, я о тебе сегодня впервые узнала, когда тебя увидела. — Маргарита тоже остановилась и невозмутимо посмотрела на меня.

Секунду спустя, видно сообразив, что я готова окончательно потерять терпение, она перестала улыбаться и заговорила серьезно и с расстановкой, что придавало ее словам больше убедительности.

— Причина очевидна, — начала она, не сводя с меня своих больших карих глаз, — ты настолько типичный представитель Скорпионов, что твой портрет смело можно было бы помещать в учебнике по астрологии, в разделе об этом знаке. Из этого следует, что ты являешься так называемым двойным Скорпионом, то есть воплощаешь в себе все самые хрестоматийные черты своего знака.

Я покачала головой, показывая, что данное объяснение не особенно меня убеждает.

— Я определила дату и время твоего рождения, основываясь на моем опыте, — продолжала Маргарита, — аргументов в пользу этого было несколько. Прежде всего тот, о котором я тебе сказала: черты лица. Между прочим, — заметила она, снова улыбнувшись, — одной из наиболее характерных особенностей Скорпионов является страсть к разгадыванию тайн любого толка, а не потому ли ты пошла за мной, чтобы разгадать тайну несуществующей беременности Наташи?

Тут мне нечего было возразить, но это совершенно не означало, что я безоговорочно приняла на веру все услышанное. Я вообще не из тех, кто легко подпадает под влияние других, даже если это такие незаурядные индивидуумы, как Маргарита.

— Еще одним аргументом в пользу того, что ты не кто иной, как Скорпион, является то, как быстро мы с тобой нашли общий язык и какой разгорелся между нами взаимный интерес. Это также типичный случай. Я по профилю солнечного знака — Рак, и со мной уже не раз так было, что именно Скорпионы становились инициаторами нашего общения, которое непременно переходило либо в дружбу, либо в теплые приятельские отношения.

Я не могла не признать, что «стала инициатором нашего общения», но у меня созрело другое серьезное возражение:

— Неужели по одному только месяцу рождения можно выносить суждения о людях? Но ведь тогда выходит, что все человечество спокойно можно разделить на двенадцать категорий. Глупость какая! — вырвалось у меня.

— Согласна с тобой, то, что ты сказала, самая настоящая глупость, — довольно бестактно подтвердила Маргарита, — по месяцу рождения определяется лишь один, правда, чрезвычайно важный показатель. В астрологии его называют профилем солнечного знака. Ты права, недопустимо делить всех людей только на представителей двенадцати знаков — это самая настоящая чушь. Существует масса других факторов, не менее важных, нежели профиль.

Мне показалось, что Маргарита собралась было перечислить мне их, но передумала.

— С профиля, как правило, начинается анализ любой астрологической карты, и прежде всего натальной, — сказала она.

Я поморщилась, уловив незнакомое слово, не подозревая тогда, что в недалеком будущем мне предстоит выслушивать длинные лекции, полные всевозможных заумных словечек. Увлекшись, Маргарита принялась рассказывать мне о значении этих самых профилей. Из целого потока обрушившейся на меня информации мне удалось уяснить лишь то, что профили знаков «нельзя считать всеохватывающими, однако они позволяют определить наиболее важные точки». Какие «точки», я так и не поняла. Наконец, увидев, что я заскучала, Маргарита прервалась и спросила:

— Может, пойдем посидим где-нибудь, а то я совсем замерзла?

Мне стало приятно, что Маргарита, как и я сама, желает продолжить наше с ней общение. Не скажу, что я безоговорочно ей тогда поверила, но одно знала наверняка: эта девушка весьма меня интересовала, да и вообще очень понравилась, уж не знаю, виноваты ли в этом звезды или нет.

Вскользь замечу, в кафе к нам пытались пристать какие-то мужчины. Один из них восхищенно заявил, что редко видел сразу двух «таких потрясающе красивых девушек». Надо сказать, это утверждение было вполне правомерным. Мы с Маргаритой составили очень даже привлекательную парочку. Как я уже говорила, моя новая подруга была брюнеткой, не слишком высокого роста — не дотягивала и до метра семидесяти, стройная и очень женственная, с длинными, блестящими густыми волосами. Высокая пышная грудь, тонкая талия, красивые бедра — в стиле Мэрилин Монро. Черты лица Маргариты никак нельзя было назвать правильными, но тем не менее они поражали своей привлекательностью и очарованием. Особенно красивыми мне показались ее глаза: большие, с чуть удлиненным разрезом, темно-карие, в обрамлении длинных мохнатых ресниц. Если Маргарита была оживлена, то в глубине ее глаз загорались изумительные золотые искорки. Безупречно очерченные брови выглядели так, словно Маргарита только что вышла из салона визажиста. Все это дополняла великолепная матовая кожа персикового оттенка и маленький рот с пухлыми коралловыми губами. Как я выяснила немного позже, Маргарита немного комплексовала из-за своего круглого лица, говоря, что оно является отличительной особенностью Раков со Львом в асценденте. Я совершенно искренне убеждала подругу, что округлое личико с изящным подбородком очень подходит к ее чертам. Маргарита лишь недовольно морщила свой аккуратный небольшой носик. А еще, когда она улыбалась, на ее бархатистых щечках начинали играть чудесные ямочки.

Теперь немного о себе. Я высокая — не зря в детстве волейболом занималась. Телосложение у меня спортивное. Мужики всегда с ума сходили от моих длинных стройных ног. Маргарита постоянно пела дифирамбы моим от природы светлым волосам, говоря, что натуральные блондинки становятся очень большой редкостью в наше время. Может, она и права. Глаза у меня серо-голубые, не такие большие, как у Маргариты, но довольно выразительные, особенно когда их подведешь. Лоб высокий, нос прямой, как говорит Маргарита, истинно эллинский, хотя, какое отношение мой нос может иметь к грекам, остается загадкой. Лицо у меня овальное, подбородок и нижняя губа чуть выдаются вперед, однако все мои поклонники и некоторые подруги всегда убеждали меня, что эта особенность нисколько не портит, а, наоборот, прибавляет привлекательности моему лицу. Вот, собственно, и все, что касается нашей с Маргаритой внешности.

Так вот, мужчин — тех, что приставали к нам в кафе, — мы быстренько отшили. Обнаружилось, что у нас с Маргаритой очень много общего в подходе к представителям противоположного пола, — а это, как подтвердит любая женщина, является залогом крепкой и долгой дружбы.

* * *

Так мы и подружились. С тех пор прошел уже не один месяц, и, сказать по правде, в данный момент я уже не представляла себе существования без Маргариты, как и она без меня. За время нашего знакомства я вполне убедилась, что Маргарита, во-первых, не экстрасенс какой-нибудь, как я опасалась вначале, а во-вторых, не обманщица. Кстати, Наташка действительно не была беременна. Не знаю, как уж она вывернулась перед мужем, но через пару недель эта коварная особа стала направо и налево распространяться о том, что у нее была «ложная беременность». А впрочем, нам с Маргаритой уже было не до Наташки. Как-то так вышло, что мы с этой странной девушкой на удивление быстро нашли общий язык. Больше всего меня в Маргарите подкупало то, что эта девушка почти никогда ничему не удивлялась. О каком бы потрясающем событии она ни услышала, Маргарита всегда реагировала примерно одинаково, говорила что-то вроде: «Этого и следовало ожидать» или «Я предполагала, что все сложится именно таким образом». Первое время я еще пыталась выяснить, почему она так «предполагала», но очень скоро поняла, что такие вопросы не приведут ни к чему хорошему. Моя подруга начинала пускаться в пространные объяснения, из которых я, как ни напрягала свой бедный мозг, не могла извлечь ничего существенного. А кому приятно убеждаться в слабости своих умственных способностей? Думаю, каждый нормальный человек поймет, почему я предпочла оставить попытки выяснить для себя, как именно моя Маргарита умудряется прозревать будущее. Одно могу сказать определенно: у нее это получалось — вне всякого сомнения.

Пожалуй, я могла бы начать комплексовать рядом с такой незаурядной личностью, но, как оказалось, я обладала целым рядом бесспорных преимуществ перед Маргаритой, и эти преимущества с лихвой компенсировали мои слабые стороны. Это признавала и сама Маргарита. Все всплыло, когда она пригласила меня к себе в гости. Посещение трехкомнатной квартиры, расположенной на третьем этаже дома сталинской эпохи и доставшейся ей в наследство от бабушки, произвело на меня двойственное впечатление. Я, разумеется, не могла не восхититься и по-доброму не позавидовать подруге, обладающей таким сокровищем — громадной квартирой в центральном районе города, но, с другой стороны, я едва сдерживалась от нелестных замечаний в адрес хозяйки — более запущенного жилья мне еще не доводилось видеть. Обшарпанные стены, скрипучие полы с облупившейся краской, очевидно, нечасто соприкасающиеся с пылесосом и тем более мокрой тряпкой. Сто лет не мытые окна с тусклыми стеклами и так далее и тому подобное. Но больше всего меня поразило состояние сантехники. В голове не укладывалось, как это, живя в квартире со всеми удобствами, можно сделать свое существование настолько неудобным. Мне не удалось обнаружить ни одного нормально функционирующего крана. Слив в кухне был безнадежно испорчен, и хозяйке приходилось мыть посуду в ванной. В общем, увиденное меня прямо-таки шокировало. Образ красивой и романтичной Маргариты не вязался с таким безобразием. Не то чтобы я сама была какая-нибудь там Золушка, но все же никогда не допускаю подобного беспорядка в своем жилище.

Все горизонтальные поверхности, включая стулья, табуреты, диваны и кресла, оказались заваленными какими-то бумагами. Как пояснила Маргарита, это были карты эфемерид.

— До того как у меня появился компьютер, — говорила она, — мне постоянно приходилось пользоваться этими картами. Я и сейчас частенько в них заглядываю. А так как никогда не знаешь, какая именно карта может понадобиться, то приходится держать наготове все, какие у меня есть.

Я окинула Маргариту изучающим взглядом. Мне вдруг стало интересно, замечает ли она сама, что живет в жутком беспорядке. Оказалось, что моя подруга прекрасно все это видит.

— Я сама ужасно страдаю от всего этого, — Маргарита обвела рукой комнату, — но я совершенно не умею наводить чистоту, — виновато улыбнулась она.

— Это не такая уж большая проблема, — ободряюще проговорила я, стараясь не демонстрировать своей реакции, — если ты не против, я могла бы заняться уборкой.

— Да я совсем даже не против, — сказала Маргарита, отводя глаза, — но мне как-то неудобно…

— Ерунда, — отрезала я, — ничего страшного, я, конечно, не Золушка, но мне совсем не трудно навести у тебя порядок.

Маргарита больше не сопротивлялась. Я, не откладывая, принялась за дело. Признаюсь, мне пришлось изрядно попыхтеть, прежде чем я смогла привести квартиру в более или менее божеский вид. Несколько раз Маргарита пыталась вмешаться в процесс, но, честно говоря, помощи от нее было гораздо меньше, чем вреда; так что я попросила ее посидеть в сторонке и позволить мне довести дело до конца самостоятельно. Через пару-тройку часов я навела относительный порядок, но до идеального состояния было еще очень и очень далеко. Я сказала Маргарите, что ей нужно вызвать сантехников, чтобы они починили трубы на кухне и в ванной.

— Идти в ЖЭУ? — переспросила она таким тоном, словно я предложила ей сняться в порнографическом фильме, и твердо произнесла, энергично покачав головой: — Никогда.

— Хорошо, — ответила я, пожав плечами, — схожу сама. Не вижу в этом ничего страшного.

— Ты такая замечательная! — восхищенно воскликнула моя новая подруга. — Я всю жизнь мечтала, чтобы со мной жил такой человек, как ты.

С этого все и началось. Как-то так вышло, что я стала проводить в Маргаритиной квартире больше времени, чем в своем собственном частном доме, тем более что от нее было рукой подать до фитнес-клуба, где я работала. Уже через неделю-другую я настолько привыкла жить у Маргариты, что мысль о ночевке в моем доме, находящемся в отдаленном районе нашего города, наводила на меня откровенную тоску. Трубы нам благополучно починили, да и вообще жилище Маргариты приобрело вполне пристойный вид. Однажды вечером, примерно через пятнадцать дней после моего первого визита к ней, Маргарита торжественно и немного взволнованно обратилась ко мне со следующей речью:

— Послушай, Лиль, ты не могла бы переехать ко мне совсем?

— Да я и так у тебя часто бываю, — ответила я, не совсем понимая, к чему она клонит.

— Да, это так, — согласилась Маргарита, — но я говорю о другом. Ты не находишь, что вдвоем нам гораздо удобнее?

— Разумеется, нахожу, иначе я не торчала бы тут целыми днями.

— Так почему бы тебе, — немедленно подхватила она, — не переехать ко мне насовсем? Выбирай себе любую комнату, — поспешно добавила она, — перевози сюда свои вещи и поселяйся насовсем.

— Это выглядит так, — не удержалась я от смеха, забавляясь Маргаритиным смущением, — будто ты предлагаешь мне руку и сердце.

— Не смейся, пожалуйста, — слегка обиделась Маргарита, — я понимаю, что выгляжу глупо, но мне казалось, что и тебе нравится со мной жить…

— Конечно, нравится! — Я мигом посерьезнела. — И я с радостью приму твое приглашение.

— В таком случае нам с тобой следовало бы сделать это в самое ближайшее время, не позже начала следующей недели.

— Запросто, — ответила я, — займемся этим завтра же. Придется взять пару дней отгулов, думаю, за три-четыре дня мы вполне успеем.

— Это было бы прекрасно, — просияв, сказала Маргарита.

На том мы и порешили. Я действительно с превеликим удовольствием согласилась на переезд, благо по всем статьям получала от этого одни лишь плюсы. Прежде всего дело касалось местоположения квартиры. Житье в центре совсем не то, что жалкое существование у черта на куличках. Да и с удобствами, особенно после ремонта сантехники, у Маргариты было на порядок лучше, чем в моем домишке, доставшемся мне по наследству от бабушки. Маргарита даже предложила продать мой домик или хотя бы сдать его внаем, однако я рассудила, что еще одна штаб-квартира мне не помешает — сказалась моя авантюрная натура.

* * *

Надо сказать, к тому времени я уже начала понемногу привыкать к странностям своей подруги, а таковых было не так уж и мало. Прежде всего, воспылав ко мне безмерной благодарностью, Маргарита засела за составление моего гороскопа, она называла это натальной картой. Несмотря на то что у нее имелся довольно приличный компьютер и куча дисков со всякими астрологическими штучками, а также необъятных размеров книжный шкаф, сплошь заставленный толстенными томами, Маргарита прокорпела над моей картой целые сутки — уж так ей хотелось, чтобы работа была проведена как можно более качественно. Я, естественно, не сопротивлялась, но и особенно не увлекалась этой затеей, показавшейся мне довольно пустой тратой времени. Но каково же было мое удивление, когда по истечении суток Маргарита объявила, что готова сообщить результаты своих изысканий. Если бы я не видела, что она безвылазно находилась в своей квартире, уткнувшись в экран монитора или роясь в книгах, то решила бы, что она успела съездить на мою, так сказать, малую родину и выведать у моих родных всю подноготную нашего семейства — настолько точны были данные, которые она мне поведала. Когда же Маргарита начала сообщать мне факты из моей биографии, которые я тщательно скрывала от всех и вся, я поняла, что астрология — вовсе не хухры-мухры. Окончательно я потеряла терпение, когда она заявила:

— Девственность ты потеряла в семнадцать лет, где-то в третьей декаде мая…

— Ну да! — Я вскочила с дивана. — Это в выпускном классе было, как раз в день последнего звонка! — Я даже закашлялась от волнения, потом добавила, переведя дух: — Мистика какая-то!

— Ну вот, опять ты со своей мистикой, — поморщилась Маргарита, — а между тем здесь нет ничего мистического. Стоит только посмотреть на твой асцендент, и все станет ясно…

И она принялась тыкать пальцем в какую-то крошечную точечку в уголке карты, которая была для меня все равно что китайская грамота. Мне оставалось только покачать головой и смириться: о знаменательном факте потери девственности в день последнего звонка не мог знать никто, за исключением, разумеется, участника сего великого события. Но тот, по моим точным данным, отбыл на север на следующий же день после моего «падения», где и находился по сию пору, успев жениться, наплодить детей и наверняка напрочь забыть о моей персоне — в этом я была уверена на все сто. Я попросила Маргариту не углубляться более в подробности моего бурного прошлого, она тут же свернула карту и пообещала никогда этого не делать.

— Но послушай! — осенило вдруг меня. — Если ты можешь по этим вот картам, — я показала на бумаги в ее руках, — узнать все, что было, то с таким же успехом ты можешь сказать о том, что меня ожидает.

— Совершенно верно, — согласно кивнула Маргарита, — если ты хочешь, я могу это сделать.

Подобно всякому нормальному человеку, я хотела было ответить горячим согласием, но в следующий момент осеклась и задумалась. Маргарите не потребовалось много времени, чтобы угадать мое настроение.

— Конечно, это довольно рискованная штука, и я понимаю, почему ты не решаешься.

— Еще бы! — хмыкнула я. — А вдруг окажется, что мне осталось жить какой-нибудь месяц.

— Тебе это не грозит, — твердо произнесла Маргарита, — все говорит о том, что ты проживешь не меньше шестидесяти лет. Но, разумеется, это очень относительно. Здесь уместно перефразировать известную поговорку: «Звезды предполагают, а человек располагает». То есть я хочу сказать, что последний выбор всегда остается за нами.

— Ну вот! — разочарованно протянула я. — А я уже собралась пуститься во все тяжкие, раз мне все равно не грозит умереть до шестидесяти.

— Зря ты так легкомысленно относишься к этому, — строго сказала Маргарита. — Да, явных показателей того, что твоя жизнь закончится до шестидесяти лет, я не обнаружила. Но если ты, чтобы проверить это, спрыгнешь с крыши десятиэтажки, я не поручусь, что ты выживешь. На худой конец, остаток своих дней тебе придется провести на больничной койке или в лучшем случае в инвалидной коляске. Не думаю, что такая жизнь покажется тебе удовлетворительной.

Я уже успела понять, что обычно милая, мягкая Маргарита может быть очень даже острой на язык и даже ехидной, если ее затронуть за живое.

— Но, с другой стороны, — поправилась она, расценив мое молчание как обиду, — на это можно смотреть как на преимущество. Скажем, по звездам тебе осталось жить месяц, но если ты, узнав об этом, предпримешь все возможные меры, то судьбу вполне реально изменить. У меня был один знакомый, тоже, кстати, астролог, которому звезды предсказали смерть в ранней молодости. Он оказался находчивым человеком и выбрал весьма оригинальный выход.

— Какой же? — Я была искренне заинтригована.

— Женился на женщине, которой по звездам суждено было прожить со своим супругом до глубокой старости. Он не только сочетался с этой дамой законным браком, но и уговорил ее обвенчаться в церкви, для чего им пришлось уехать в какую-то глухую деревушку — времена тогда те еще были.

— И что?

— Я познакомилась с этим мужчиной, когда ему уже было под пятьдесят, — ответила Маргарита. — И, насколько мне известно, он живет и здравствует и по сей день. А ему уже не меньше шестидесяти.

— Здорово! — восхитилась я.

— Это как сказать, — улыбнулась Маргарита, — жена у него такая грымза, что жизнь с ней — совсем не сахар.

— Но это все-таки лучше, чем умереть в молодости, — резонно заметила я.

— Он придерживается точно такого же мнения, — засмеялась Маргарита, — правда, ему приходится искать утешения на стороне и регулярно получать за это взбучки от супруги.

— В таком возрасте можно и без утешений обойтись, — скривилась я.

— Посмотрим, что ты об этом скажешь, когда тебе будет шестьдесят, — продолжала веселиться Маргарита.

— Учитывая то, какое затишье стоит на моем личном фронте, к шестидесяти годам я уже напрочь позабуду, что такое любовь, — вздохнула я.

— Здесь все только от тебя одной зависит, — сказала Маргарита, — тебе следовало бы пересмотреть свои позиции в некоторых вопросах и перестать воспринимать мужчин в качестве объектов для проведения экспериментов.

— Может, научишь, как это сделать? — язвительно осведомилась я.

— Постараюсь, — без улыбки ответила Маргарита, — но только в том случае, если ты будешь относиться к моим рекомендациям серьезно.

Я не знала, что на это ответить, и перевела разговор на другую тему.

Переезд мой совершился в установленный Маргаритой срок. Я старалась вовсю, да и сама она проявила не свойственные ей энергию и неутомимость. Вот тогда я поняла, что Маргарита может быть очень даже деятельной натурой, если ей это нужно. В ходе дела выяснилось, чего ради Маргарита так спешит с моим переездом. По ее словам, со следующего понедельника должны были наступить двадцать шестые лунные сутки, луна переходила из Скорпиона в Стрельца, а солнце по-прежнему было в Козероге.

— И что сие означает? — полюбопытствовала я.

— Сие означает, что наступает так называемое «болото». Это слово как нельзя лучше раскрывает этот период. Если мы не успеем до понедельника, то нам придется долго барахтаться в трясине и преодолевать кучу мелких препятствий. Помяни мое слово, такой переезд станет для нас настоящим мучением.

Тот злополучный понедельник и впрямь оказался бестолковейшим днем. Я десять раз порадовалась, что успела перевезти вещи и устроиться в своей новой комнате еще в субботу. В воскресенье мы устроили небольшую пирушку, а с понедельника, третьего января, я рассчитывала начать новую рабочую неделю. Но с самого утра все было перевернуто с ног на голову. Во-первых, проснувшись, я обнаружила, что отключили электричество. А подойдя к окну, ахнула, увидев, что все застилает непроглядная снежная пелена — бушевала самая настоящая метель. Я заглянула к сладко спящей Маргарите, чтобы спросить, где у нее свечи, а заодно пожаловаться на погоду.

— Возвращайся назад и спи, — сквозь зевоту пробормотала она, — сегодня лучше не высовываться.

— Глупости, — отрезала я и бодро принялась собираться.

В конце концов, это не первая и не последняя метель в нашей полосе, до работы в случае перебоя с транспортом можно и пешком добраться. Одеться и причесаться при свете свечки тоже не такая уж большая проблема, а еду из холодильника я и на ощупь достану. Так что через полчаса я уже была на улице.

…Да, до работы я добралась, но чего мне это стоило, знаем только я да звезды. Но, войдя в здание нашего клуба, я поняла, что неприятности не то что не закончились, но, наоборот, множатся в геометрической прогрессии. В связи с разыгравшейся стихией оборвались несколько линий электропередачи, в том числе та, что снабжала наш фитнес-клуб. Мы остались без света, и все занятия пришлось отменить. Помимо этого, была еще куча неприятностей, как мелких, так и покрупнее. В общем, к вечеру я приплелась домой, раздраженная и уставшая. Маргарита мирно попивала чай при свете керосинки и с философским спокойствием заметила, что завтра день будет лучше, чем сегодня, и налила мне чаю. Меня приятно удивило, что она не сделала ни одного замечания типа: «Я же тебе говорила» или «Вот видишь, я была права». Терпеть не могу, когда так говорят, хотя и сама грешу этим. Тем благодарней я восприняла деликатное молчание Маргариты. Впрочем, она никогда не позволяла себе упрекать людей, если они не прислушивались к ее советам. Эту черту я в ней особенно ценю.

Примерно с того дня я стала привыкать всегда и во всем придерживаться прогнозов, которые давала моя подруга. Иногда это было нелегко, но я старалась.

Глава 2

Не помню, в какой именно момент мою голову посетила эта счастливая мысль. Подозреваю, что она возникла подспудно уже в самые первые дни нашей с Маргаритой дружбы, а по мере того как я все больше узнавала свою подругу и все сильнее привязывалась к ней, мысль эта только крепчала. Уже успев понять, как непредсказуема Маргарита, я не стала выкладывать ей все начистоту, а решила подойти к делу окольным путем. Прежде всего я пригляделась к тому, на что живет Маргарита. Оказалось, что она существует на самые скромные средства. Три дня в неделю Маргарита работала в маленькой районной библиотеке, где большую часть времени проводила за чтением книг или составлением гороскопов. Кстати, с просьбами составить им гороскопы к Маргарите обращались частенько, но этой глупышке даже не приходило в голову требовать с заказчиков деньги за этот совсем не легкий труд. Она делала это с увлечением, относясь к астрологии как к хобби и искренне удивилась, когда я сказала, что никогда не стала бы составлять гороскопы бесплатно.

— Ладно, если бы ты миллионершей была, — говорила я, — но с твоей зарплаты ты просто обязана оказывать эти услуги за деньги. Подумай сама, какую громадную пользу ты приносишь людям, а что ты с этого имеешь?

— Мне просто интересно этим заниматься, — ответила Маргарита, — другие, например, часами разгадывают кроссворды, они же не требуют за это деньги.

— От того, что они разгадывают кроссворды, никому ни холодно и ни жарко. А твои рекомендации могут помочь человеку изменить свою жизнь в лучшую сторону, иногда даже спасти его.

— Это уж слишком громко сказано, — улыбнулась Маргарита, — особенно если учесть, что далеко не все принимают на веру мои прогнозы. Чаще всего они просто ознакомляются с ними, а потом благополучно обо всем забывают и продолжают жить так же, как и раньше.

— Надо что-то делать, — сосредоточенно сказала я.

— Я так и знала, что с твоим появлением в моей жизни все пойдет не так, как раньше.

— Но если бы это были плохие перемены, ты не стала бы предлагать мне жить с тобой, так ведь?

— Именно так, — просто ответила Маргарита.

— Значит, так тому и быть.

Маргарита окинула меня изучающим взглядом, но ничего не сказала. Я же стала прикидывать, как помочь подруге совмещать приятное с полезным. Думала я недолго. На ловца, как говорится, и зверь бежит. Дело нашлось само собой, тем более что при моем образе жизни это было проще простого.

* * *

Это случилось через месяц-полтора после моего водворения в Маргаритиной квартире. Прежде чем приступить к повествованию о нашем первом «деле», нужно подробнее рассказать о моей работе.

Всякий знает, что такое современный фитнес-клуб самого высокого уровня и кто его посещает — сплошь жены, дочери, любовницы или другие родственницы состоятельных людей. Иногда у нас бывают и так называемые бизнес-леди, но у них, по причине занятости, времени раз в двадцать меньше, чем у «просто жен», — так я окрестила про себя постоянных посетительниц.

Без преувеличения можно сказать, что клуб под названием «Гармония» на тот момент представлял собой, пожалуй, самое престижное заведение такого рода в нашем городе. Он размещался в довольно большом здании, бывшем Дворце спорта, с бассейном приличных размеров и десятком превосходно оборудованных залов. Кроме того, в «Гармонии» имелась сауна, а также кафе. Был еще массажный кабинет и даже предлагались услуги врачей разного профиля. Одна часть здания целиком арендовалась салоном красоты со всеми вытекающими отсюда последствиями. Таким образом, дамочки — завсегдатаи нашего клуба — могли преспокойно проводить у нас целый день напролет, переходя из одного помещения в другое и приводя в порядок свое тело, начиная с макушки и заканчивая ногтями на ногах. «Гармония» являлась своего рода санаторием, только не стационарным. На ночь дамочки все-таки разъезжались по домам. Хотя, как мне кажется, будь у них такая возможность, некоторые из них с удовольствием ночевали бы в нашем клубе.

У нас можно было не только привести в порядок свою бренную оболочку, но и отдохнуть душой. Подозреваю, что добрая половина наших посетительниц пропадала в «Гармонии» именно ради второго. Ну где еще можно с упоением отдаться многочасовым беседам с приятельницами, не чувствуя себя при этом зря теряющей время — ведь тебе в этот момент делают маникюр или педикюр. В этом смысле мне повезло больше, чем косметологам, парикмахерам или массажистам. Все-таки во время аэробики не очень-то разболтаешься. Но мои кумушки умудрялись чесать языками в перерывах, а также до и после занятий, устроившись в раздевалке. Так что и мне приходилось волей-неволей быть в курсе некоторых перипетий их жизни. Не скажу, что слушать щебетанье избалованных дамочек доставляло мне большое удовольствие. Правда, иногда удавалось услышать действительно интересные вещи. Недаром говорится, что жизнь подчас подкидывает сюжеты, до которых ни один романист не додумается. После знакомства с Маргаритой я стала проводить со своими подопечными больше времени, нежели раньше, даже подсаживалась к ним в кафе и с большим увлечением принимала участие в болтовне.

Поначалу дамочки настороженно восприняли перемену в моем поведение — они уже привыкли соблюдать дистанцию, которую я установила между нами, да к тому же были закалены суровой дисциплиной, которую я всегда неукоснительно требовала. Они безмерно уважали меня как хорошего инструктора, но в качестве доверенного лица, а тем более подружки, совершенно не воспринимали. Здесь не было ни капли снобизма, так как дамочки охотно делились наболевшим со всеми сотрудниками «Гармонии», которые им это позволяли. Просто я сама установила такие отношения, для моего собственного удобства. Теперь же мне пришлось изменить тактику и делать это дипломатично, чтобы не навлечь подозрений.

Мой рейтинг подскочил после того, как я между делом поведала кумушкам историю Наташки Мовсесян. Она уже давно не посещала клуб, но все ее отлично помнили. Меня засыпали вопросами, переспрашивали одно и то же по десять раз, злорадно хихикали и замечали, что с самого начала «подозревали неладное». Так что Наташка, дай ей бог здоровья, богатства и долголетия, сослужила мне еще одну важную услугу. Первая услуга заключалась в моем знакомстве с Маргаритой Арсентьевой.

* * *

Итак, я постепенно превратилась в полноправную участницу «раздевалочных» разговоров. Не скрою, иногда это шло в ущерб занятиям, но я считала, что игра стоит свеч, и не ошиблась.

Первым человеком, на которого я обратила повышенное внимание, сочтя ее достойной кандидатурой на роль клиентки Маргариты, стала Лидия Сергеевна Козакова. Это была женщина сорока трех лет, но она даже под страхом смерти не призналась бы в своем истинном возрасте и всегда сбавляла себе десяток годков. Надо сказать, она действительно выглядела на тридцать с небольшим, но это было ее единственным достоинством. Ее никак нельзя было назвать красивой, а тем более умной. Основными ее характеристиками я бы назвала чрезвычайную болтливость, суетливость, а также невиданную леность. В последнем она превосходила всех своих товарок. Не скрою, мне стоило громадных трудов добиться от Козаковой мало-мальски добросовестного отношения к занятиям. Но в оправдание ей можно отметить, что Лидия Сергеевна обладала незлобливым, веселым нравом и редкой способностью легко переносить все жизненные неурядицы. Не стоит думать, что у жены бизнесмена безоблачное благополучное существование. Когда супруг проводит у семейного очага в общей сложности десять-двадцать часов в неделю, а остальное время находится неизвестно где и с кем, его жене вряд ли сладко живется. Ввиду этого Козакова с самого утра и до позднего вечера торчала в «Гармонии», коротая время за процедурами, а по большей части разговорами с приятельницами. При всем при этом мужа своего Лидия Сергеевна любила безумно и не допускала мысли о каких-либо похождениях на сторону, — ни для себя, ни для мужа. При отсутствии детей и полном равнодушии, если не сказать отвращении к животным, вся потребность в любви и преданности обращалась на одного лишь супруга. Тот, как я убедилась впоследствии, с большим пониманием относился к чувствам супруги и в этой связи питал к ней немалое уважение. Таким образом, эта была в общем-то вполне благополучная семейная пара.

В последнее время жизнерадостное выражение на лице Лидии Сергеевны все чаще стало уступать место расстроенному и огорченному, а в ее интонации слышалось все больше горестных, жалобных нот. Мне потребовалось два дня, чтобы войти в курс дела и еще один день для «вербовки» своей первой клиентки. Поведав мне в подробностях обо всех злоключениях, свалившихся на их с супругом головы, Лидия Сергеевна почти со слезами на глазах выслушала мое предложение о помощи, которое я сделала со всей возможной осторожностью.

— Неужели она может нам помочь? — воскликнула Лидия Сергеевна, с надеждой заглядывая мне в глаза.

— Приходите и убедитесь на собственном опыте, — уверенно отвечала я.

— Я могла бы это сделать прямо сейчас! Лилечка, милая, дайте мне скорее ее адрес.

— Подождите, мне нужно будет предварительно договориться с этим человеком.

— Но когда же я смогу к ней прийти?

— Постараюсь устроить вам визит на завтра, а вы пока договоритесь с вашим мужем.

— С Володей? — удивленно переспросила Лидия Сергеевна. — Для чего?

— Потому что неприятности касаются его, — терпеливо объясняла я.

— Но я расскажу обо всем сама.

— Да, конечно, но вы же понимаете, что ваш муж мог бы сделать это гораздо пространнее.

— Не знаю, смогу ли я уговорить Володю! Он такой… — Козакова наморщила лоб, отыскивая нужное слово. — Такой атеист!

— Как говорится, утопающий и за соломинку хватается, а ваша ситуация, уж вы меня простите за откровенность, как раз из ряда подобных. Так что вы постарайтесь убедить его. Тем более что он ничего не потеряет, если поговорит с тем человеком полчаса.

Мои доводы явно не убедили Козакову. Тогда я пустила в ход последний козырь.

— Правда… — быстро сказала я, не дав Лидии Сергеевне возможности вымолвить ни слова, — я не могу гарантировать, что тот человек, о котором я говорила, согласится встретиться с вами завтра да и вообще заняться вашим делом. Это очень занятой человек, у него столько заказов, — прибавила я, понизив голос.

Мой прием психологического воздействия не подвел. Козакова тут же встрепенулась, нахмурила брови и жарко зашептала:

— Мы готовы заплатить любые деньги. Лилечка, помогите, пожалуйста, организовать встречу как можно скорее. Мужа я беру на себя.

Я задумчиво вздохнула, кивнула, словно сдаваясь, и ответила:

— Хорошо, Лидия Сергеевна, сделаю все, что в моих силах.

Маргарита восприняла мое сообщение довольно спокойно, сказав, что никогда не отказывает людям в помощи.

— Но это будет не безвозмездная помощь, — поспешила заметить я, — мы запросим с них хороший гонорар.

— Ты считаешь, это будет правильно? — нерешительно спросила Маргарита.

— Я считаю, что только так и будет правильно! — заявила я.

— Наверное, ты права, — как-то вяло ответила Маргарита, но тут же оживилась и добавила другим тоном: — Учти, Лиля, гонорар мы будем брать только в случае, если мой прогноз поможет людям.

— Разумеется! — Я так тряхнула головой, что у меня даже шейные позвонки хрустнули. — «Еще бы твой прогноз им не помог», — добавила я уже мысленно.

* * *

На следующий день исторический визит состоялся.

Владимир Антонович Козаков оказался весьма импозантным черноволосым мужчиной средних лет. Следует отметить, что он был привлекательнее своей неприметной супруги. Лидия Сергеевна понимала это и взирала на мужа, как на икону. С самого порога Козаков сохранял вид оскорбленного достоинства. Уж не знаю, какими способами Лидии Сергеевне удалось заманить к нам супруга. Все его подчеркнуто вежливое обращение свидетельствовало о том, что он принимает нас за шарлатанов, а свою жену считает круглой дурой. Относительно второго я бы не стала с ним спорить. А насчет первого не переживала, отлично зная, что Маргарите потребуется не больше нескольких минут разговора, чтобы Козаков начал понимать, с кем имеет дело.

Едва усевшись в предложенное кресло, Владимир Антонович демонстративно взглянул на часы, показывая, что дорого ценит свое время. От кофе, чая или чего-нибудь еще Козаков решительно отказался. Что же до его жены, то она, точно мышь, забилась в дальнее кресло, не шевелясь и не издавая ни единого звука. Маргарита со своей потрясающей проницательностью сразу оценила ситуацию и повела беседу в деловом ключе.

— Итак, Владимир Антонович, я готова вас выслушать, — сказала она с доброжелательной улыбкой.

— Да, собственно, не знаю, что вам и сказать, — кривенько усмехнулся Козаков.

— Как я понимаю, в последнее время вы переживаете тяжелый период. Мы могли бы попробовать разобраться в причинах ваших проблем и попытаться решить их.

— И вы всерьез считаете, что можете мне помочь? — язвительно вопросил Владимир Антонович.

— Я могла бы постараться, — спокойно ответила Маргарита, — но для этого мне необходимо, чтобы вы относились ко мне так, как я того заслуживаю. То есть как к специалисту, а не как к шарлатану, который обманом заманил вас к себе с целью выкачать из вас деньги.

Все это было произнесено невозмутимо, но с таким достоинством, что я не могла не восхититься и не сказать себе: «Молодец, Ритка!»

Козаков, осознав, наконец, что коль скоро он сам к нам явился, то должен вести себя соответственно, немного смешался.

— Простите, — проговорил он, — просто я не совсем представляю, каким образом вы могли бы мне помочь.

— Вы уже в курсе того, что я профессиональный астролог с соответствующими дипломами и регалиями?

— Да, жена… — Козаков кивнул в сторону чуть вздрогнувшей Лидии Сергеевны, — что-то такое мне говорила.

— Я прекрасно понимаю ваше состояние, — продолжала Маргарита тем же любезным тоном, — поверьте, мне неоднократно приходилось сталкиваться с подобным отношением к моей деятельности, я считаю это вполне нормальным. Но раз уж вы нашли время для визита ко мне, давайте все-таки попробуем разобраться во всем.

Я уже знала за Маргаритой эту черту: всякий раз, наталкиваясь на недоверие, она с азартом, но при этом очень деликатно, доказывала собеседнику всю мощь своих знаний и способностей. И чем сильнее было первоначальное неприятие, тем охотнее Маргарита бралась за дело. На эту-то ее особенность я и рассчитывала.

— А знаете, — Козаков вдруг заговорил искренне и горячо, — я потому и согласился к вам прийти, что меня в последнее время гложет стойкое ощущение, что я действительно нахожусь под влиянием каких-то злых сил. Знаете это избитое выражение: «Злой рок преследует», так вот эта фраза постоянно приходит мне на ум. За что бы я ни взялся, везде одно и то же — неудача за неудачей. Раньше было полосами — то хорошо, то плохо, а теперь всегда только плохо. Я даже становлюсь суеверным. Стараюсь припомнить времена, когда мне везло, и поступать точно так же. Даже костюм старый стал носить, — усмехнулся Владимир Антонович, — правда, проку от этого что-то не видно.

— Если вы надеетесь, что я избавлю вас от порчи, то вы очень ошибаетесь, я не маг и никаким волшебством не занимаюсь. Но я хорошо понимаю то, о чем вы сейчас сказали. Вы говорите, что ощущаете в жизни влияние злых сил. Это может означать, что вы вступили в полосу неудач, — ответила Маргарита.

— Вот и я о том же! Но эта полоса что-то уж слишком долго тянется, и у меня такое впечатление, что конца ей не будет.

— Давайте попробуем разобраться. Я готова помочь вам, но сначала вам следовало бы ввести меня в курс дела.

Порыв откровенности, напавший на Козакова, испарился так же внезапно, как и возник.

— Я что… — насупился Владимир Антонович, — должен открыть вам всю свою подноготную?

— А вы надеялись, что, не говоря мне ничего, сможете получить от меня исчерпывающую информацию? — парировала Маргарита.

— Я сам не знаю, на что надеялся, — раздосадованно ответил Козаков, — кажется, я просто совершил очередную глупость. Впрочем, в свете того, что со мной происходит в последнее время, одной глупостью больше или меньше — в принципе значения не имеет.

Я видела, что Козаков готовится встать и откланяться. У меня тоскливо замерло сердце. Неужели все пропало?!

— Я знаю о вас совсем немного, — заговорила Маргарита, словно не замечая поползновения Козакова ретироваться, — но попробую на основе имеющихся у меня фактов показать, что моя помощь способна оказаться действенной. Итак, — продолжала она, легким, но решительным жестом пресекая попытки Владимира Антоновича возразить ей, — мне известно что ваша фирма «Респект» была учреждена шесть лет назад, третьего декабря. Я не ошибаюсь?

— Вот уж не знал, что у тебя такая хорошая память, — грозно воззрился на супругу Козаков.

— Так в тот день у Леночки свадьба была, — залепетала Лидия Сергеевна и добавила, обращаясь к Маргарите: — Леночка — это моя двоюродная сестра из Аткарска. Помнишь, Володенька, — робко продолжала она, — ты еще не смог пойти, потому что тебе нужно было ехать в мэрию…

Козаков окинул жену хмурым взглядом и ничего не ответил.

— Таким образом, — говорила Маргарита, садясь у компьютера, — имея в наличии год и дату регистрации вашей фирмы, я попробовала сделать приблизительный анализ. Вот что у меня вышло.

Тонкие пальцы Маргариты быстро забегали по клавишам. Насупленная физиономия Владимира Антоновича стала выражать легкое любопытство. Мне тоже было интересно, что скажет Маргарита.

— Итак, третье декабря. То есть по гороскопу ваша фирма — Стрелец. Стрелец — девятый знак Зодиака, знак Подвижного Огня. Управитель Стрельца — Юпитер, самая большая планета нашей Солнечной системы, символ экспансивности и независимости.

— Хм, это, конечно, очень занимательно, — пожал плечами Владимир Антонович.

— Зря вы иронизируете, — сказала Маргарита. — Если бы вы посоветовались с астрологом, он сделал бы прогноз, подсказал бы вам, насколько совместимы знак вашего «Респекта», ваш личный знак и знак вашего главного бухгалтера.

Козаков лишь снова пожал плечами.

— А если бы они были несовместимы? — подала голос Лидия Сергеевна.

— Что ж, тогда пришлось бы зарегистрировать фирму попозже, под другим знаком.

— Бред, — пробормотал Козаков.

Маргарита сделала вид, что не услышала этого замечания, и продолжала:

— Жаль, что лишь небольшая часть современных деловых людей имеет представление об астрологии предпринимательства. Жаль также, что никто пока не додумался провести что-то вроде социологического исследования, чтобы проследить, насколько фирмы, учрежденные с учетом всех факторов, в том числе и астрологических, функционируют успешнее, чем те, которые созданы наобум.

— Я что-то не слышал ни о ком из предпринимателей, кто бы поступал так, как вы говорите.

— А это уже целиком и полностью ваше упущение, Владимир Антонович, — ответила Маргарита, — в нашем городе существует, к вашему сведению, несколько крупных и успешно работающих фирм, имеющих в штате профессиональных астрологов. В частности, астрологи есть в тех фирмах, которые занимаются регистрацией юридических лиц. И если бы, учреждая «Респект», вы обратились бы в одну из них, ваши дела несомненно пошли бы гораздо успешнее.

— И какие же это фирмы?

— К примеру, АО «Прогноз». Или ООО «Контракт». А вы, вероятно, воспользовались услугами фирмы с более низкими расценками, забыв о том, что скупой платит дважды.

— Я обращался в «Момент ЛТД», их расценки меня очень устраивали, как и качество, и скорость.

— Вот теперь-то вы и пожинаете плоды вашего недальновидного поступка.

— Это уж слишком! — возмутился Козаков.

— Да будет вам известно, Владимир Антонович, — продолжала Маргарита как ни в чем не бывало, — что есть предприниматели, считающие наличие астрологов в своем штате — явлением обязательным. Понимаю, вам трудно так с ходу принять на веру мои слова, но их нетрудно проверить. Вы никогда не задумывались, почему происходит, что учредитель, подавший заявку на регистрацию своей фирмы раньше, чем другой, регистрируется позже. А ведь такое случается сплошь и рядом. Не беда, что на «подмазывание» нужных людей из администрации уходят немалые суммы. Все это делается для того, чтобы фирма была зарегистрирована не только в тот день, но и в тот час, когда нужно.

— Неужели все так просто? — с плохо скрываемым недоверием спросил Козаков.

— Представьте себе, — улыбнулась Маргарита, — хотя вообще-то составить правильный прогноз, рассчитать все перспективы далеко не так просто, как это может показаться непосвященному человеку.

— Ну хорошо, допустим, вы правы, — горячился Козаков, — что же вы можете сказать о моей фирме?

— К сожалению, не так много, как хотелось бы и вам, и нам. На основании одной только даты трудно сказать что-то определенное. К тому же я не знаю вашего дня рождения. Хотя рискну предположить, что вы родились в последней декаде декабря либо в первой декаде марта.

— Даже так? — Козаков недоверчиво прищурился.

По его реакции я угадала, что Маргарита находится на верном пути.

— Так вы Стрелец или Рыбы? — прямо спросила она.

— Ну, допустим, Рыбы, — неохотно ответил Владимир Антонович, — хотя не знаю, какое это может иметь отношение…

— Может, — прервала его Маргарита и продолжала: — Итак, вы родились под знаком Рыб. Из этого следует, что вы находитесь под покровительством Юпитера, и мне кажется, эта планета в вашем гороскопе располагается дисгармонично.

— Я попросил бы вас выражаться несколько яснее, все-таки не забывайте, к вам пришли простые смертные, будьте к нам снисходительнее, — юродствовал Козаков.

Я бы на месте Маргариты уже давно сорвалась и нагрубила бы этому зазнайке. Однако Маргарита потому и стала моей лучшей подругой, что как никто умела сдерживать свои эмоции — это умение всегда казалось мне одним из самых ценных в человеке, тем паче что мне-то его как раз недоставало. Не обратив ни малейшего внимания на ехидное замечание Козакова, Маргарита произнесла:

— Планеты влияют на человека по-разному в зависимости от того, в каком знаке Зодиака они расположены. Каждая планета, передвигаясь в плоскости эклиптики, переходит из одного знака в другой, и соответственно изменяется характер ее воздействия. Находясь в знаке, которым правит данная планета, она находится в собственном доме. Тогда она действует гармонично, так, как ей свойственно. Попадая в противоположный знак, она вносит хаос и дисгармонию.

— Весьма познавательная беседа, нечего сказать, — хмыкнул Козаков.

Маргарита медленно подняла на него свои бархатные глаза и любезным тоном поинтересовалась:

— Владимир Антонович, можно задать вам не совсем деликатный вопрос, как давно у вас проблемы с желчным пузырем?

Теперь-то уж точно моя подруга попала прямо в «яблочко». Бедняга Козаков даже покраснел и не сразу нашелся, что ответить.

— Я им ничего не говорила, Володенька! — жалобно-испуганно пискнула Лидия Сергеевна.

— Вижу, что угадала, — сказала Маргарита и поспешила разъяснить ситуацию, — дело в том, Владимир Антонович, что у людей с дисгармонично расположенным Юпитером чаще всего возникают проблемы именно с этим органом. А если принять в расчет вашу неспокойную деятельность, то все становится на свои места.

Козаков лишь покачал головой.

— Люди Юпитера, — продолжала Маргарита, — имеют высокий рост, у них, как правило светлые, голубые или синие глаза, темно-каштановые или темно-русые волосы. Тело крепкое, сильное, конечности удлиненные, ладони и ступни крупные.

Козаков как завороженный окинул взглядом перечисленные части своего тела, будто в первый раз их видел. Все совпадало.

— Я могла бы еще кое-что сказать об этом, но не хочу терять время, — невозмутимо говорила Маргарита, — с вашего позволения, вернемся к «Респекту», ведь именно с ним главным образом связаны ваши проблемы, не правда ли, Владимир Антонович?

— Не нужно быть астрологом, чтобы догадаться об этом, — упорствовал Козаков.

— Вы совершенно правы, Владимир Антонович. Итак, мы остановились на обсуждении даты регистрации вашей фирмы. По этому поводу я хочу сказать вам, — Маргарита подняла на Козакова свои темные лучистые глаза, — что более неудачного дня трудно было найти.

Владимир Антонович лишь слегка передернул плечами, сочтя, очевидно, что его молчание будет красноречивее слов.

— Да, Владимир Антонович, — повторила Маргарита, — вы выбрали худшее из худшего, потому что третьего декабря того года, о котором мы говорим, планеты выстроились очень неблагоприятным образом. Я больше чем уверена, Владимир Антонович, — продолжала Маргарита, целиком завладев нитью разговора, — что уже через месяц после регистрации «Респекта» у вас возникли первые крупные неприятности. Будь у меня больше данных, я могла бы назвать день, когда на вас обрушилась большая проблема. Что это было? — Маргарита с любопытством посмотрела на Козакова. — Налоговая инспекция или рэкет?

— Проверка была, — хрипло проговорил Козаков, глядя на Маргариту, так, словно у нее над головой вдруг возник нимб.

— Вы потеряли довольно внушительную сумму денег, особенно по тем временам, — продолжала она.

— Одиннадцать тысяч, — тем же голосом ответил Владимир Антонович, — почти четверть всего уставного капитала.

— Но тем не менее скоро ваши дела несколько выправились, кажется, это начало происходить спустя шесть-семь месяцев, то есть летом.

— Я тогда сменил главбуха, — подтвердил Козаков, — выяснилось, что прежний не справлялся с обязанностями.

— Знаете, Владимир Антонович, — объявила Маргарита, — этот шаг попросту спас вас и вашу фирму.

— Не знаю, связано это со звездами или нет, — заговорил Козаков уже без прежнего ехидства, — но через полгода дела действительно стали поправляться.

— А недавно все опять пошло шиворот-навыворот? — мягко подсказала Маргарита.

— Может, вы даже угадаете, когда именно мы вступили в черную полосу?

— Только очень приблизительно, Владимир Антонович, слишком мало данных. Полагаю, что проблемы начались еще прошлой весной, примерно в апреле.

— Не может быть, чтобы вы могли сказать это по вашим картам, — прошептал Козаков, ошалело глядя на Маргариту.

— И тем не менее, Владимир Антонович, дело обстоит именно так. Я вижу пересечение с Плутоном, кстати, то же самое у вас было и в год учреждения вашей фирмы.

Маргарита помолчала, вперив глаза в экран.

— Кто из людей, имеющих непосредственное отношение к вам, родился под знаком Скорпиона либо Овна? Я вижу здесь влияние двух планет — Марса и Плутона… Гремучая смесь, — пробормотала Маргарита и даже слегка поежилась.

— Это он! Я только лишний раз убедился, что был прав! — вдруг взвился Козаков и, обернувшись к жене, закричал: — Голубев! Именно Голубев и больше никто! У него и день рождения в начале апреля. Это ведь то, что вам нужно? — Владимир Антонович подскочил к Маргарите.

— Пожалуй, это всего вернее, — ответила Маргарита, — стало быть, он Плутон по асценденту, а по профилю солнечного знака — Марс. Смесь, я вам доложу, весьма угрожающая. Особенно при том, что обе планеты расположены дисгармонично. Не хотела бы я повстречаться с таким человеком на узкой дорожке.

— Неужели по расположению планет можно с ходу определить характер человека?

— Планета может сильно сказываться на характере и вовсе не проявляться в событиях жизни, и наоборот — сколько людей, столько и вариантов, — неопределенно ответила Маргарита, — именно поэтому мне нужны реальные факты, только сопоставив астрологические данные и реальные явления, можно внести полную ясность в ситуацию.

Козаков был вне себя от волнения и попросил разрешения закурить сигарету. Я поднялась, чтобы открыть форточку, принести пепельницу, а заодно размять затекшее от неподвижного сидения тело. Мы с Лидией Сергеевной чувствовали себя безмолвными статистами в этой драматической сцене. Козаков же, проникшись некоторым доверием к Маргарите, а может, просто выведенный из равновесия разговорами о своем давнем враге, расхаживал по гостиной, дымя сигаретой, издавая гневные возгласы.

— Я знал! Я знал, что это может быть только он! — кричал Владимир Антонович. — В этом не было никакого сомнения! Никто, кроме Голубева, не мог этого сделать! И знаете! — Козаков снова подскочил к Маргарите и зашептал: — Он же появился у нас в городе как раз прошлой весной!

— Вот взгляните, — отодвинулась она от монитора, пропуская Козакова, — видите, как располагались планеты начиная с восьмого апреля прошлого года?

Мне надоело смотреть, как Владимир Антонович тупо пялится в экран, я встала посреди комнаты и громко возвестила им с Маргаритой о своем существовании.

— Послушайте! Может, пора успокоиться и начать разговаривать друг с другом как нормальные люди. Вы себя со стороны не видите, психи, да и только! Владимир Антонович, — я повернулась к Козакову, — надеюсь, теперь вы убедились, что здесь нет никакого шарлатанства. Не кажется ли вам, что настало время сесть в кресло, и рассказать обо всем с самого начала.

Наверное, я была резковатой, но мой тон подействовал. Владимир Антонович вернулся в кресло, затушил окурок, тут же закурил новую сигарету и заговорил:

— Как я уже сказал, меня в последнее время словно преследует злой рок. Причем беды на меня валятся буквально со всех сторон. Разумеется, самые болезненные проблемы происходят в бизнесе. Моя фирма постоянно терпит убытки, один крупнее другого. Выгодные контракты пролетают мимо. Банки, с которыми мы сотрудничаем уже столько лет, вдруг повышают проценты за предоставленные кредиты. Отношения с партнерами и клиентами портятся на глазах. Люди, которых я знаю не первый год, ни с того ни с сего начинают смотреть на меня чуть ли не как на врага. На прошлой неделе сорвалась сделка, которая просто никак не могла сорваться. Мы потеряли на этом огромные деньги. Говоря прямо, дело идет к банкротству. И у меня такое ощущение, что наши постоянные партнеры знают об этом и опасаются сотрудничать с нами. Открытым текстом мне этого пока не говорят, но это чувствуется по той настороженности, с которой они контактируют с нами.

— Я так понимаю, Владимир Антонович, — произнесла внимательно слушавшая его Маргарита, — что объективных причин ваших неприятностей вы не находите?

— Вот именно! — Козаков аж хлопнул ладонью по подлокотнику кресла. — Нет никаких видимых объективных причин. Все это пахнет мистикой. А тут еще и другие проблемы.

Козаков умолк, а Лидия Сергеевна чуть слышно всхлипнула.

— Теперь уже поздно распускать нюни! — с неприязнью обратился к жене Владимир Антонович. — Надо было раньше думать.

Лидия Сергеевна всхлипнула еще громче.

— В чем дело? — вмешалась Маргарита.

— Дело довольно щекотливое, — ответил Владимир Антонович уже не так оживленно, — даже не знаю, стоит ли говорить вам…

— Думаю, стоит, — решительно сказала я.

— Хорошо, я расскажу вам, но обещайте мне, что разговор останется между нами.

— Это мы вам гарантируем, — твердо произнесла Маргарита.

— Видите ли, Маргарита… э-э-э… не знаю вашего отчества.

— Анатольевна, — подсказала Маргарита.

— Так вот, Маргарита Анатольевна, — продолжал Козаков, — здесь уже пахнет не только банкротством, но и уголовщиной.

Снова раздалось громкое всхлипывание. Владимир Антонович раздраженно взглянул на Лидию Сергеевну.

— В чем дело? — спокойно и доброжелательно повторила свой вопрос Маргарита.

— Когда-то, — начал Козаков, — у меня была знакомая, близкая знакомая.

— Очень даже близкая, — прошипела со своего места его супруга.

— Это было давно! — взвился Козаков, словно только и ждал удобного случая, чтобы сорваться. — Ты прекрасно знаешь, что между нами давно уже ничего нет.

— Итак, у вас была близкая знакомая, — поспешила вмешаться Маргарита, — можно узнать, как ее зовут?

— Валентина. Валентина Савельева. Когда-то у нас с ней было нечто вроде интрижки. Так, ничего серьезного, по крайней мере с моей стороны.

— Он всегда так говорит, — горестно произнесла Лидия Сергеевна.

— Я попросил бы тебя избавить меня от своих попреков! — немедленно отреагировал Владимир Антонович. — Я их уже достаточно наслушался.

— Действительно, Лидия Сергеевна, — вмешалась я, — давайте не будем мешать разговору.

Козакова недовольно поджала губы, но возражать не стала.

— Так вот, — продолжал Владимир Антонович, — эта интрижка длилась совсем недолго. Очень скоро я сказал Валентине, что не планирую продолжать наши отношения. Я объяснил ей все причины, растолковал, почему мы не можем встречаться, — при этих словах Козаков бросил быстрый, немного виноватый взгляд на супругу, — мне показалось, Валентина восприняла мои слова адекватно. Она не устраивала сцен, истерик, не умоляла не бросать ее. Короче говоря, вела себя вполне достойно.

— Когда это было?

— Несколько лет назад.

— А точнее?

— Точнее? — неохотно переспросил Козаков.

Чувствовалось, что он рад был бы уйти от ответа, но пристальный взгляд Лидии Сергеевны, ловящей каждое слово, не позволил ему этого.

— Это было шесть с половиной лет назад, — наконец ответил Владимир Антонович.

— То есть как раз в год учреждения вашей фирмы? — тут же среагировала Маргарита.

— Д-да, как-то все так совпало, — смущенно отозвался Козаков.

Маргарита кивнула и попросила продолжать.

— Так вот, мы с ней благополучно расстались. Я не слышал о ней какое-то время, может быть, год-полтора. А потом она вдруг начала звонить мне домой. Понимаете, — тут же добавил Владимир Антонович, — она не просила меня возобновить наши отношения, а, наоборот, сразу сказала, что между нами не может быть ничего, кроме дружбы. Ей от меня именно дружба требовалась. В тот период она осталась совершенно одна: развелась с мужем, тот уехал в другой город.

— А дети были?

— У нее был когда-то ребенок, но, к несчастью, он родился с каким-то тяжелым заболеванием и умер в младенчестве. С тех пор Валентина не решалась больше заводить детей. Она слишком болезненно перенесла потерю этого ребенка. Да и вообще, эта женщина всегда отличалась, как бы это поточнее сказать, повышенной чувствительностью, я бы даже сказал нервозностью. Не удивлюсь, если узнаю, что она стоит на учете у невропатолога или даже психиатра.

— Истеричка! — громким шепотом произнесла Лидия Сергеевна и снова поджала губы.

— Так вот, вы понимаете, почему я не мог отказать ей в дружбе, — оправдывающимся тоном продолжал Владимир Антонович, — Валентина так просила меня об участии, говорила, что ей не к кому, кроме меня, обратиться. Кем бы я был, если бы не оказал ей моральной поддержки. Но даю слово, это были чисто приятельские отношения, и ничего больше. Вначале я надеялся, что она как-то придет в себя, встретит кого-нибудь и успокоится, но проходили месяцы, а Валентина продолжала досаждать мне звонками и жалобами. Я рассказал все Лидочке, она поняла меня и простила. Валентина — несчастная женщина. Ее нельзя не жалеть…

Было еще много разглагольствований в таком же духе. Меня так и подмывало бросить что-нибудь ядовитое, но я благоразумно молчала, забавляясь мучениями, переживаемыми в тот момент Лидией Сергеевной.

— Но в конце концов терпение мое лопнуло. Я решительно объявил Валентине, что не могу нянчиться с ней всю оставшуюся жизнь. Я предложил ей пройти курс лечения в какой-нибудь хорошей клинике. Разумеется, готов был оплатить это… Но тут в Валентине вдруг проснулась гордость. Она ужасно оскорбилась и пообещала, что навсегда уйдет из моей жизни. И представьте себе, выполнила обещание. С тех пор о ней не было ни слуху ни духу… До последнего времени…

— То есть эта женщина снова объявилась?

— Именно! Она позвонила как раз перед Новым годом. Я не сразу узнал ее — успел начисто забыть о ее существовании. Но едва она стала осыпать меня упреками, когда принялась жаловаться, я сразу вспомнил, с кем говорю. Я попробовал было оборвать разговор в самом начале, но Валентина пригрозила, что совершит нечто ужасное — так она выразилась, — если я немедленно к ней не приеду. Пришлось ехать.

Козаков помолчал, обводя блуждающим взглядом стены нашей гостиной.

— Она так изменилась! Превратилась в настоящую старуху. Подозреваю, что Валентина принимала какие-то транквилизаторы или что-то еще с наркотическим эффектом. У нее дрожали руки! Она говорила нечленораздельно, я не мог ничего понять, кроме того, что эта женщина совершенно не в себе. Я хотел отделаться денежной помощью, но она и слушать ничего не захотела. Бормотала, что ее нужно спасти, спрятать, что она не может больше жить… И все в этом роде. Я еле вырвался, пообещав, что буду помогать ей.

Козаков закурил новую сигарету. Мы молча слушали:

— С тех пор она звонила мне регулярно. Иногда я приезжал к ней, иногда удавалось отделаться от нее по телефону, пообещав, что приеду к ней, как только освобожусь. Вы понимаете, Маргарита, — оправдывался Владимир Антонович, — если бы она возникла в моей жизни в какое-нибудь другое время, то я, конечно, принял бы большее участие в ее проблеме, но на меня самого столько всего навалилось. Я потерял сон, забыл, когда в последний раз нормально обедал и тем более отдыхал! Ну, до нее ли мне было?

Козаков словно ждал от нас утешений, но мы молчали — видно, дала о себе знать женская солидарность.

— Так вот, — продолжал Козаков, затушив сигарету, — закончилась вся эта история совсем недавно и очень плохо. Как-то Валентина снова позвонила мне. Лида была в курсе того, что эта женщина объявилась, и, понятно, ей это никак не могло нравиться.

— Еще бы! — вставила Лидия Сергеевна.

— Когда Валентина позвонила мне в последний раз, меня не было дома. Трубку сняла Лида и прочла этой женщине довольно резкую отповедь, потребовав, чтобы Валентина забыла номер моего телефона и никогда больше не объявлялась.

— Да, я так ей и сказала! — заявила Лидия Сергеевна. — С такими людьми только так и нужно говорить!

— И чего ты этим добилась? — напустился на нее Владимир Антонович. — Кто теперь будет в ответе за твой поступок?

Лидия Сергеевна залилась слезами.

— Что случилось? — спросила Маргарита.

— Случилось то, что эта сумасбродная женщина, я имею в виду Валентину, в тот же вечер покончила с собой — повесилась у себя в спальне.

— А как вы об этом узнали?

— Следователь позвонил. Оказывается, номер моего телефона был написан у нее на стене, там, где стоял аппарат.

— Вас вызвали к следователю?

— А как же! Из меня сделали чуть ли не подозреваемого в убийстве!

— Но вы сказали, что она сама повесилась.

— Вроде бы так, но следователь слишком уж подозрительно меня расспрашивал. Как я понимаю, у них есть сомнения в том, было ли это самоубийство или все-таки убийство. Разумеется, никаких улик, кроме злополучного номера телефона, они не нашли. Да и не могли бы найти! Я совершенно не причастен к этому. Плохо только, что меня в последнее время видели у нее в квартире — я приходил к ней несколько раз.

— А кто обнаружил тело? — спросила Маргарита, как заправский детектив.

— Соседка. Валентина оставила входную дверь приоткрытой. Вот соседи и заметили, заподозрили неладное, зная, что Валентина не в себе, вошли и увидели…

Козаков замолчал, потянувшись к очередной сигарете. Наша гостиная уже тонула в сизом табачном дыме, но попросить Владимира Антоновича сбавить обороты никто из нас не решался.

— Она не оставила никакой записки, никому ничего не объяснила, будто нарочно хотела испортить мне жизнь! — запальчиво произнес Козаков.

Мы помолчали.

— Понимаете, — заговорил Владимир Антонович, — если бы все не свалилось на меня вот так сразу, я бы и мысли не допустил ни о чем таком. Но теперь и впрямь можно поверить, что кто-то напустил порчу, или как там это называется! — Козаков невесело усмехнулся.

Лидия Сергеевна молча плакала.

— Мне нужны данные о Валентине Савельевой, — сказала Маргарита, — дата рождения и все, что вы о ней знаете.

— Я почти ничего не знаю. Представьте себе, я никогда не интересовался, когда у нее день рождения. Я даже не знаю точно, сколько ей лет. Около сорока приблизительно. Я же говорил вам, что у нас не те отношения, чтобы поздравлять друг друга с днем рождения.

— Но вы хотя бы можете сказать, когда она умерла?

— Это случилось 12 февраля, в ночь с субботы на воскресенье.

Маргарита пощелкала клавишами и стала читать:

— Суббота, 12 февраля, восьмые лунные сутки, день Очищающего огня. В этот день с человеком, переживающим критический период жизни, происходят кардинальные перемены на всех уровнях: и на уровне физического тела, и на уровне тонких планов. Необходимо сконцентрировать энергию преобразования, а также пересмотреть восприятие мира.

Следующая фраза заставила меня слегка поежиться, и не только меня.

— Тот, кто искренне покается в совершении грехов и от души простит все обиды, пройдет испытание огнем. Я больше чем уверена, что смерть наступила не в субботу, а на следующий день, то есть после полуночи, — продолжала Маргарита, — воскресенье, 13 февраля было еще более трудным днем. Девятые лунные сутки, кончилось полнолуние, луна вошла из Тельца в Близнецов. День обманов, самообольщений, с очень неблагоприятной энергетикой, в особенности для неблагополучного человека. Это сутки Летучей мыши. Очень тяжелое время, когда мысли, словно летучие мыши, хаотично мечутся, не имея возможности зацепиться за четкий ориентир. Особенно тяжело, когда человек охвачен сильными переживаниями и не имеет поддержки. Тут мог быть только один выход — выполнить рекомендации предыдущих суток. Судя по всему, Валентина Савельева не смогла этого сделать. Таким образом, можно почти с полной уверенностью утверждать, что это было самоубийство.

— Какая жалость, что эти ваши изыскания не убедят следователя в том, что это было самоубийство, — сказал Владимир Антонович.

Маргарита промолчала.

— Думаю, не составит большого труда выяснить данные Валентины Савельевой, — вмешалась я, — и тогда Маргарита могла бы представить вам более точную информацию.

Владимир Антонович лишь покачал головой. Было очевидно, что Козаков сожалеет о том, что под влиянием Маргаритиного магнетизма поддался внезапному порыву и так разоткровенничался. Он снова взглянул на часы.

— Я еще не все выяснила, Владимир Антонович, — проговорила Маргарита, не обратив внимания на его жест, — мне хотелось бы узнать о том человеке, которого вы считаете виновным в ваших злоключениях.

— Я не считаю его виновным, — холодно ответил Козаков, отводя глаза, — это был взрыв эмоций, не более того.

С этими словами Владимир Антонович встал с кресла и повелительно кивнул жене.

— Мы отняли у вас слишком много времени, нам пора уходить, — сказал он.

Это мне совсем не понравилось.

— Вы вольны сделать это, Владимир Антонович, и можете быть уверены, все сказанное останется между нами, — проговорила я, может быть, слишком поспешно, — но раз уж вы пришли и потратили свое драгоценное время, почему бы не довести дело до конца. Иначе вы будете сожалеть о том, что поделились с нами своими проблемами без каких-либо результатов.

— Почему же? — язвительно усмехнулся Козаков. — Я облегчил душу, и мне даже стало как-то спокойнее. Всегда приятно поговорить с умными, красивыми и милыми собеседницами. Так что я не считаю, что зря потратил время. Спасибо, что выслушали меня. В наше время не так часто встретишь людей, готовых и умеющих слушать.

Козаков отдал нам легкий поклон, повернулся и направился к выходу. Лидия Сергеевна засеменила за ним. На ней лица не было от страха. Мне ужасно захотелось дать хорошего пинка этому зарвавшемуся типу, но вместо этого я вслед за Маргаритой вышла в прихожую, чтоб проводить «дорогих гостей».

— Владимир Антонович, — обратилась к Козакову Маргарита, когда он уже стоял в дверях, — вы не будете против, если я попробую что-то для вас сделать. Это не будет вам ничего стоить, — успокоила она гостя.

— Если вам так хочется, пожалуйста, — пожал плечами Козаков, — правда, я с огромным трудом представляю, как можно при помощи этих ваших картинок оказать реальную помощь. Я понял, что вы разбираетесь в астрологии, и, если бы у меня было побольше времени, я с удовольствием пообщался бы с вами — всегда интересно узнать о себе что-нибудь новое. Но, простите, в данном случае я не вижу перспектив.

— Возможно, очень скоро вы измените точку зрения на этот вопрос, — загадочно улыбнулась Маргарита, — приходите. Здесь всегда будут рады вас выслушать.

Мне показалось, что Козаков воспринял последние слова Маргариты как женское кокетство. Он поднял брови, стрельнул в Маргариту своими темно-голубыми красивыми глазами, чуть улыбнулся и протянул ей руку для пожатия. Хорошо, что Лидия Сергеевна была уже за дверью и не видела этого явного флирта, флирта одностороннего, потому что Маргарита оставалась такой же безмятежной и лучезарной, как всегда.

«Ну и кот!» — подумала я про себя и прикусила губу, чтобы скрыть улыбку.

Козаков не забыл пожать руку и мне. Не знаю, чего тут было больше, обычной вежливости или дани моей женской привлекательности.

Глава 3

— Кажется, сорвалось, — произнесла я, когда за гостями захлопнулась дверь.

— А я так не думаю, — ответила Маргарита, — уверена, что он еще не раз придет сюда.

— Если только чтобы пригласить тебя в ресторан, — засмеялась я.

— В ресторан? Зачем это?

— Затем, что он облизывался на тебя, как кот на мышь.

— Ну что ты выдумываешь! — Маргарита даже немножко покраснела.

— Неужели ты и вправду ничего не заметила?

— Что надо, я заметила. А вот ты всегда замечаешь всякую ерунду! — едко сказала Маргарита.

— А он, между прочим, очень даже ничего… — начала было я, но решила угомониться, пока Маргарита не запустила в меня чем-нибудь. — Ты действительно думаешь, что он еще придет к нам? — спросила я другим тоном.

— Он очень многое нам не договорил, — задумчиво ответила Маргарита, — я уверена, что главные его неприятности еще впереди. И знаешь, Лиль, — она вскинула на меня глубокий взгляд, — мне за него страшно. Хочется помочь этому человеку.

— Беда в том, что сам человек этого не хочет.

— Захочет, когда поймет, в чем его единственное спасение. К тому же сегодня самый благоприятный день для преодоления родовой кармы — день Фонтана, когда светлая энергия Вселенной проходит через человека. Владимир Антонович ступил на верный путь, и он не станет с него сворачивать.

— Ты не только великий астролог, но еще и прирожденный аналитик и психолог, Ритка. Я сегодня глаз с тебя не сводила. Ты была неподражаема! Честно говоря, не ожидала от тебя такого поведения. Как ты его лихо обработала!

— Я сама удивляюсь, но мне все это показалось очень интересным. Гораздо увлекательнее, чем составлять гороскопы на свадьбы или рождения.

— Вот и чудненько! Я немного боялась, что тебе это не понравится. Кстати, откуда ты так хорошо знаешь про все эти фирмы, где у кого в штате есть астрологи и все такое?

— Вчера весь вечер копалась в Интернете, — улыбнулась Маргарита.

— Ну ты даешь! — восхищенно присвистнула я.

— Не хотелось ударить в грязь лицом, — объяснила она.

Скажу честно, в тот день я была весьма довольна собой — моя затея, кажется, удалась на славу. Оставалось только дождаться повторного визита Козакова. Если бы не твердая уверенность Маргариты, что он придет к нам опять, я никогда бы не поверила в такую возможность.

Козаков пришел, и сделал он это даже быстрее, чем я рассчитывала, — уже на следующий день.

* * *

На этот раз Владимир Антонович предпочел явиться к нам один, без супруги, чем мы с Маргаритой были очень обрадованы. Присутствие Лидии Сергеевны нагоняло на всех легкую нервозность, без нее общаться с Козаковым оказалось гораздо легче.

Вид у Владимира Антоновича был еще более озабоченный, чем накануне. Едва увидев его, я поняла, что Маргарита правильно прогнозировала продолжение его неприятностей. Однако делиться ими Козаков не торопился. Как оказалось, он решил провести нечто вроде предварительной экспертизы.

— Поймите мое дилетантское любопытство, Маргарита Анатольевна, — заговорил он, усевшись на вчерашнее место, — меня так заинтересовала ваша работа, что хотелось бы узнать о ней подробнее. Неужели вы действительно способны предсказать будущее или прояснить прошлое?

Маргарита терпеливо объяснила:

— Вы относитесь к моей работе, как к чуду, в этом-то и кроются все наши взаимные непонимания. Когда вы четко осознаете, что в моей работе нет никаких потусторонних, магических элементов, а все основано на скрупулезном анализе и точном расчете, то привыкнете относиться ко мне как к специалисту в одной из областей знаний, а не как к цыганке с картами. Поймите, что для составления гороскопов существуют математические методы, а для трактовки — строго определенные правила.

Маргарита встала, взяла с полки одну из своих громадных книг и, раскрыв, поднесла ее Владимиру Антоновичу.

— Составление гороскопа — это составление особой карты, где обозначаются точные проекции на эклиптику положений небесных светил на тот или иной определенный момент. Естественно, что наша Земля являет собой точку начала системы координат и положение всех остальных планет и небесных светил отслеживается именно по отношению к ней.

— И не подозревал, что это может быть так сложно.

— Все привыкли относиться к астрологии как к занятию для досужих обывателей. Однако же это вполне серьезная наука, освоение которой требует много времени, сил и постоянного умственного напряжения.

— И все же, Маргарита Анатольевна, — произнес Козаков, — в голове не укладывается, что по этим вот таблицам, — Владимир Антонович ткнул в раскрытую книгу, лежавшую у него на коленях, — можно предсказывать будущее.

— Не предсказывать, а прогнозировать, это разные понятия. Все происходящее на Земле так или иначе детерминировано положением звезд и небесных тел. И не только положением, но и теми процессами, которые возникают где-то в миллионах световых лет от нас — этот факт считают доказанным даже закоренелые противники астрологии. Взять хотя бы приливы и отливы, зависящие от фаз Луны. Известно ли вам, Владимир Антонович, что, например, в Норвегии валят деревья исключительно с учетом лунных фаз — от этого зависит скорость высыхания древесины. И таких фактов очень много, — продолжала Маргарита, оседлавшая своего любимого конька. — Вот эта карта гороскопа представляет собой не что иное, как срез времени в бесконечно огромном космическом временном цикле. По положению планет в определенный момент астролог может получить точную картину того, что происходит в этот момент на Земле. А так как мы имеем представление о положении небесных тел в прошлом и можем рассчитать его в будущем, то возможно заглянуть и в прошлое, и в будущее. Но если с прошлым все более или менее ясно, то с будущим…

Маргарита встала напротив Козакова и тихим, проникновенным тоном проговорила:

— Будущее возможно изменить, нужно только захотеть этого.

— Н-не понимаю, о чем вы говорите, — залепетал побледневший Владимир Антонович, явно понимавший, на что намекает Маргарита.

— Бывает, что человек поступает опрометчиво, не разобравшись в ситуации и приняв неверное решение. Иногда есть время все поправить.

Не было сомнений: Маргарита имела в виду что-то конкретное, но вот что?

— Так значит, вы считаете, что мой поступок был опрометчивым? — прошептал Козаков.

— И в том, и в другом случае — да.

Я совершенно ничего не понимала и тупо переводила взгляд с Маргариты на Владимира Антоновича и обратно.

— Вы ошибаетесь, — заговорил Козаков, сверкнув глазами, — этот поступок не был опрометчивым. Я долго думал, прежде чем решился на эту последнюю крайнюю меру.

— Но, если бы ваше решение оказалось правильным, вы не нуждались бы в помощи.

Я чувствовала, что еще немного, и меня разорвет от возмущения и нетерпения. Они говорили на языке, понятном только им одним, — не скажу, что мне было лестно оказаться в положении непонимающего слушателя.

— Я полагаю, Владимир Антонович, что нам пора поговорить начистоту, — мягко, но настойчиво произнесла Маргарита.

— Хорошо, — сдался Козаков, — я скажу вам. Помните, я говорил вчера, что смерть Валентины была результатом самоубийства? Это было настолько очевидным, что ни один следователь не мог меня ни в чем уличить. Тем более что у меня было надежное алиби — весь вечер и всю ночь с субботы на воскресенье я провел дома.

— Кто-нибудь, кроме вашей жены, может это подтвердить? — спросила я.

— Нет, никто к нам не приходил, и сами мы никуда не выходили.

— Стало быть, ваше алиби не такое уж надежное? — заметила Маргарита.

— Но и у Валентины меня никто не видел! — с вызовом сказал Владимир Антонович.

— Это облегчает вашу ситуацию.

— До вчерашнего дня я и мысли не допускал, что в связи со смертью Валентины у меня могут возникнуть серьезные осложнения.

— Что же случилось вчера?

— Вечером, когда я пришел домой, Лида дала мне письмо, которое она вынула вчера из почтового ящика. Письмо было анонимное, распечатанное на принтере, на конверте не было ни одного штампа, то есть письмо просто подбросили в наш почтовый ящик.

— Вы конверт не сохранили? — на всякий случай спросила я.

— А что бы вам это дало? Конверт был девственно чист, без единой надписи.

— И вы не представляете, кто мог прислать вам это письмо? — для чего-то осведомилась я.

— У меня есть кое-какие подозрения, но я не располагаю никакими доказательствами.

— Что было в письме? — задала вопрос Маргарита.

— Писавший обвинял меня в смерти Валентины, то есть он не утверждал прямо, что я накинул петлю на шею Валентины, но из письма следовало, что она пошла на смерть «из-за меня».

— Письмо при вас? — поинтересовалась я.

— К сожалению, нет. Я был так взбешен, что тут же разорвал его и спустил в канализацию. Потом, конечно, пожалел, но было уже поздно.

— Что еще было в письме?

— Голословные обвинения, не конкретные, а какие-то общие, размытые. Я понял, что меня просто хотят напугать, вывести из равновесия, заставить дергаться.

— Вы подозреваете кого-то?

— Вот об этом я и хотел с вами поговорить, — медленно ответил Козаков. — Но это очень щекотливая тема, мне не хотелось бы, чтобы наш разговор получил огласку.

— По-моему, вчера мы уже договорились о том, что ничего из сказанного вами не выйдет за пределы этих стен, — вставила я, — могу только повторить то же самое.

Разумеется, словесные обещания — малополезная вещь. Но, видно, у бедняги Козакова не было иного выхода, кроме как довериться нам с Маргаритой и положиться на милость судьбы и звезд.

— Как только на человека сваливаются беды одна за другой без каких-либо видимых причин, вполне естественно начать искать виновника, врага, задумавшего отравить тебе существование и довести до краха.

— Да, Владимир Антонович, это совершенно естественно.

— Я задумался над этим не сразу. Сначала мне казалось, что это временные неприятности, а то, что они происходят одна за другой, я списывал на совпадение. Затем в какой-то момент до меня начало доходить, что подобных совпадений не бывает. Наверное, я стал понимать это после того, как в моей жизни снова возникла Валя Савельева.

— То есть перед Новым годом?

— Именно тогда. Дело в том, что связь была слишком очевидна, — загадочно добавил Козаков.

— Связь с Плутоном?

— Да-да, с тем человеком, о котором вы вчера сказали. Представьте себе, даже Лида, со своей недалекостью — будем говорить прямо, интеллектом моя жена не обременена, — так вот, даже она заподозрила, что речь идет именно об этом человеке, хотя я ни разу не упоминал при ней его имени.

— Я совершенно согласна с тем, что ваша жизнь во многом подчинена влиянию Плутона, — сказала Маргарита, — и еще я вижу, что в данный момент у вас нет достаточного потенциала, чтобы противостоять этому влиянию.

— А вот здесь вы неправы! — вдруг подскочил Владимир Антонович. — Я могу противостоять этому человеку!

— Вам кажется, что вы можете. Но сейчас он сильнее, чем вы.

Козаков разом сник, его лоб покрылся капельками пота, глаза потухли. Мне показалось, что он вот-вот разрыдается.

— Кто этот человек? — прямо спросила Маргарита.

— Мой давний знакомый и бывший приятель Алексей Голубев.

— Я слушаю вас, — проговорила Маргарита, садясь напротив Козакова.

Я тоже села рядышком и навострила уши.

Но нас ждало разочарование. Рассказ Владимира Антоновича свелся к нескольким сухим фразам. Было ясно, что ему очень тяжело говорить на эту тему. Некий Алексей Голубев, с которым Козаков вел знакомство еще со студенческой поры, в одночасье стал его злейшим врагом. О том, как и почему это вышло, Владимир Антонович предпочитал не распространяться.

— Шесть лет назад, когда я открыл свою фирму, Алексей уехал из города, я надеялся, что навсегда. Но вдруг случайно обнаруживаю, что он снова появился здесь, да еще и открыл фирму, так же как и моя, занимающуюся недвижимостью.

— То есть стал конкурентом?

— Именно так. Хотя до этого к риэлторской деятельности этот человек не имел ни малейшего отношения.

— Вы говорите, что узнали об этом случайно, как это произошло?

— Мы деловые люди и привыкли всегда держать руку на пульсе. Когда до нас дошло, что в городе открылась еще одна риэлторская фирма под названием «Лидер», мы, естественно, заинтересовались тем, кто ее учредил. Мой референт, которому я поручил это дело, предоставил мне все данные. Прочтя имя и фамилию директора фирмы, я в первый момент не поверил глазам. Потом стал наводить справки и выяснил, что не ошибся, и мой конкурент — не кто иной, как Алексей Голубев.

— Он пытался встретиться с вами?

— Нет, совсем нет. К тому времени как я узнал о его приезде, Голубев успел проработать в нашем городе три с половиной месяца.

— Ну а вы, Владимир Антонович, делали попытки встретиться и поговорить с ним?

— Не хватало еще, чтобы я навязывался этому ничтожеству, — процедил Козаков. — Думаете, я не понимаю, для чего он все это затеял? Он даже не счел нужным как-то прикрыть себя — прямо назвал свое имя, чтобы я знал, кто под меня копает.

— Он копает под вас?

— Это точно! Мы потеряли больше половины клиентов, испортили партнерские отношения с лучшими банками и фирмами. И все это сразу после того, как в городе появился этот злосчастный «Лидер»!

— Я, конечно, не бог весть какой знаток, — сказала Маргарита, — но мне кажется, чтобы так успешно против вас действовать и нанести вам такой урон за небольшой срок, Голубев должен был быть очень хорошо осведомлен о ваших делах.

— Вы умница, Маргарита! — горячо подтвердил Козаков. — Он действует что-то уж слишком успешно. С недавнего времени я стал присматриваться ко всем своим сотрудникам. Я точно знаю, что среди них завелся шпион, снабжающий Голубева всей необходимой информацией. Найти бы этого подонка! — заскрежетал зубами Козаков. — Но я не могу этого сделать. Словно у меня в фирме орудует невидимка. Сколько бы я ни проверял — все чисты, как слеза. Ни одной зацепки. Двоих, которые мне не понравились, я уволил сразу после Нового года. У меня не было на них абсолютно ничего. Просто они вызывали у меня смутную неприязнь. Но после увольнения ничего не изменилось. Стало даже хуже, потому что теперь все сотрудники смотрят на меня чуть ли не с ужасом. А ведь у меня была отличная команда! — с сожалением воскликнул Владимир Антонович. — Я всегда очень тщательно подбираю людей, долго присматриваюсь к человеку. Я был уверен, что смогу положиться на своих людей в любой ситуации.

— Попробую помочь вам, Владимир Антонович, но для этого мне нужны данные на всех ваших сотрудников, а также все, чем вы располагаете касательно Голубева и его фирмы.

— Я все принес, — сказал Козаков, смущаясь, точно признавался в постыдном поступке, — так… захватил на всякий случай и, кстати, порылся в старых записных книжках и обнаружил дату рождения Валентины.

— Это замечательно, Владимир Антонович, я сейчас же приступлю к обработке данных.

— В моей фирме работает тридцать человек, включая уборщицу и четверых охранников, — произнес Козаков. — У меня в штате пятнадцать риэлторов, четверо юристов, два секретаря, два бухгалтера, водитель, менеджер по кадрам, он же мой заместитель и ваш покорный слуга. Текучки я не приветствую и поэтому, по примеру японцев, ввел у себя систему поощрения старых сотрудников. От выслуги лет у нас зависят величина зарплаты и другие блага. Замечу еще, что все сотрудники предварительно прошли тщательную проверку. Я считаю, что лучше семь раз отмерить, прежде чем отрезать.

— Неужели вы одинаково уверены во всех тридцати своих сотрудниках?

— Придирчивее всех я отбирал тех, которые стоят наверху и, соответственно, в курсе всего хода дел. Это главный бухгалтер, начальник юридического отдела, мой референт и, разумеется, мой заместитель. Именно эти люди могли бы нанести мне существенный вред.

В ходе пояснений Козакова Маргарита делала пометки в записной книжке.

— Таким образом, Владимир Антонович, — сказала она, — круг подозреваемых довольно узок — всего четверо.

— Самое ужасное, что во всех четверых я должен быть уверен, как в самом себе. Всех этих людей я знаю по многу лет. Я просто не представляю себе, как выйти из этой ужасной ситуации, просто не представляю.

— Попробуем резюмировать наш разговор, — сказала Маргарита, — вы считаете, что в неудачах, переживаемых вашей фирмой, прямо или косвенно виновен Алексей Голубев, вы полагаете также, что у него имеется информатор среди ваших сотрудников. Кроме того, вы подозреваете, что самоубийство вашей бывшей подруги тоже связано с Голубевым и он прислал вам анонимное письмо с целью окончательно сломить ваш дух.

— Вы правы, Маргарита Анатольевна, совершенно правы.

— От меня требуется, чтобы я проверила Голубева на предмет его причастности к происходящему и попробовала обнаружить предателя из числа четырех сотрудников «Респекта».

— Совершенно верно, Маргарита Анатольевна, но можно проверить и остальных работников, на всякий случай. Хотя у них в принципе не было даже возможности добыть интересующие Голубева данные.

— У вас хорошо отлажена система внутренней безопасности, — ввернула я.

— Мое кредо — доверяй, но проверяй. Возможно, я кажусь вам чрезмерно осмотрительным, но, уверяю вас, только это качество помогало мне оставаться на плаву и процветать столько лет.

С тем Козаков и откланялся, сказав, что заглянет вечером.

— И все-таки он опять не все договаривает, — с легкой досадой заметила Маргарита.

— Скажи спасибо, что он при своей патологической недоверчивости вообще нам открылся.

— А в чем он, собственно, открылся? Козаков не сказал совершенно ничего конкретного. Он очень осторожен.

— Главное, что он все-таки решился воспользоваться твоими услугами, а уж дальше ты ему вправишь мозги, — убежденно сказала я.

* * *

Я не могла следить за работой Маргариты, так как мне нужно было спешить по своим собственным делам. Я освободилась лишь поздним вечером и, придя домой, обнаружила, что Козаков уже сидит у нас в гостиной. Судя по всему, он только что пришел и я ничего не упустила.

— Вы нашли что-нибудь? — спросил Владимир Антонович у Маргариты.

Но та не торопилась с ответом. Сидя за письменным столом у монитора, она грозно взглянула на Козакова и ответила вопросом на вопрос:

— Почему вы не сказали мне, что Савельева была в близких отношениях с Голубевым?

— Как вы это узнали?

— Я могла бы вам это объяснить, но мне не хочется терять время. Послушайте, Владимир Антонович, или вы мне будете говорить все, или у нас с вами ничего не получится. Савельева была женой Голубева, не так ли?

— Мистика! — потрясенно выдохнул Козаков. — Неужели вы могли узнать это по вашим картам?

— Вижу, что все мои пространные объяснения не пошли впрок. Да, я выяснила это путем сравнения карт Голубева и Савельевой. Разумеется, все более чем приблизительно — не хватало данных. Но и без подробных фактов ясно, что Савельева была тесно связана с Голубевым, настолько тесно, что она могла быть либо его близкой родственницей, либо женой. Итак, Владимир Антонович, Голубев был женат на Валентине Савельевой, не так ли?

Я сама смотрела на Маргариту, как на волшебницу, хотя мне давно пора было привыкнуть к ее «штучкам». Что же касается Козакова, то он пребывал в совершеннейшей растерянности.

— Да, они были женаты. Но об этом не знает никто, даже Лидия.

— Тогда тем более вам должно быть ясно, что я не могла узнать об этом никаким другим образом, кроме сравнения карт. Но вы понимаете, что усложняете мою и без того непростую работу?

Козаков смиренно попросил прощения. Он все еще не мог прийти в себя.

— Вы расскажете мне об этом? — спросила Маргарита.

— Да, конечно, я вам расскажу. Алексей и Валентина действительно были женаты, если только такую жизнь, как у них, можно назвать супружеством. Алексей не любил Валю и не скрывал своей холодности, она очень страдала от этого. Когда мы познакомились, я сразу проникся жалостью к этой женщине. Но я понимал и Алексея. Валентина, как бы это сказать, всегда была слишком чувствительной. Ее сентиментальность раздражала. Однако я понял это слишком поздно, когда у нас с ней уже завязалась интрижка. Заметив мое сочувственное отношение к себе, Валентина стала льнуть ко мне. Я поддался, но очень скоро пожалел об этом. Эти слезы, постоянные витания в облаках, непонятные восторги, трагедии, высосанные из пальца… Признаюсь, мне стало тяжело выносить Валентину. И я не удивился, когда они с Алексеем расстались. Я бы от такой жены сбежал уже на следующий день.

— Так вот почему Голубев стал вашим врагом? — вырвалось у меня.

— Ну что вы, Лилия, — Козаков посмотрел на меня с видом оскорбленного достоинства. — Я с самого начала знал, что он совершенно равнодушен к жене. Да что там говорить, он мог не появляться дома целыми неделями. Так что никакой вины перед ним я не чувствовал. К тому же я совершенно уверен, что Валентина ни за что на свете не призналась бы мужу в своей измене.

— Она так боялась его? — спросила Маргарита.

— Да нет, дело совсем не в этом. Просто Валентина изначально приняла на себя роль оскорбленной невинности. Из самого обыкновенного тщеславия она не захотела бы выйти из этой роли, которой, можно сказать, наслаждалась.

— То есть получается, что вы завели с ней роман просто из жалости? — съязвила я. — А вы совсем не похожи на альтруиста.

К моему удивлению, Владимир Антонович воспринял этот выпад совершенно невозмутимо.

— Я был тогда моложе, наивнее и глупее. Если бы вы видели, какой была Валентина в те времена, вы бы, наверное, поняли, почему я не смог устоять против внезапного порыва. Шесть лет назад это была настоящая красавица. К тому же она была, как бы это сказать… одухотворенной. Да, забыл сообщить, она ведь всю жизнь занималась музыкой. Даже играла в оркестре, на скрипке, кажется, или на виолончели. В общем, производила впечатление романтичной дамы, да и ореол мученицы придавал ей известную притягательность в глазах такого наивного человека, как я. Но вскоре я понял, что красота в женщине не компенсирует отсутствие способности трезво мыслить.

Маргарита не стала продолжать эту тему и спросила:

— Вы уверены, что Голубев не знал о вашей связи?

Козаков кивнул.

— Тогда почему они развелись именно в то время, когда закончились и ваши отношения?

— Вы и это знаете? — Владимир Антонович покачал головой. — Уверяю вас, я не имею к этому никакого отношения. Как я уже говорил вам, у них давно дело шло к разводу, это был только вопрос времени. До какого-то момента Алексею, по-видимому, было удобно жить с Валентиной, а затем, когда он решил перебраться в Москву, чтобы попытать счастья там, жена превратилась в обузу, от которой он не преминул избавиться. Вот и все.

— Голубев уехал в Москву, потому что здесь у него дела шли плохо? — спросила я.

— Алексей всегда отличался амбициозностью. Его никогда не устраивало то, как у него идут дела. Всегда хотелось большего. Он сколотил приличный капитал и решил, что с этими деньгами сможет хорошо устроиться в Москве. Я не знаю, что там с ним было, так как после его отъезда потерял с ним связь. Очевидно, Москва оказалась ему не по зубам, или же он соскучился по родному городу. А скорее просто решил свести счеты со старыми врагами.

— Вот мы и подошли к самой щекотливой теме, Владимир Антонович, — произнесла Маргарита, — из всего вами сказанного никак не получается, что вы с Голубевым стали врагами. О вашем романе с его женой, как вы говорите, Голубев не знал, а если бы и узнал, то не особенно бы расстроился, так ведь?

Козаков напрягся. Его правая рука потянулась к карману, где лежали сигареты. Я по устоявшейся у меня уже привычке, кинулась открывать форточку. Увидев, что Маргарита тоже закурила, я осталась покуда у окна, где было побольше кислорода.

— Так какие же между вами счеты, Владимир Антонович? — снова спросила Маргарита.

— Хорошо, я расскажу вам все, — решился Козаков.

— Наконец-то! — произнесли мы с Маргаритой в один голос и усмехнулись.

— Понимаю, что я выгляжу смешным, но, когда я скажу вам, вы меня поймете.

И Владимир Антонович начал говорить, вперив взгляд в пепельницу. Теперь ситуация более или менее прояснилась. Оказалось, что Козаков пытался скрыть от нас с Маргаритой чуть не самое основное.

По словам Владимира Антоновича, они с Голубевым знали друг друга довольно давно и были в хороших отношениях, хотя друзьями они никогда не были. Однажды, в то пресловутое время — шесть лет назад, — до Козакова дошли слухи о том, что Голубев зарабатывает деньги довольно грязным способом.

— Я принял это к сведению, — говорил Владимир Антонович, дымя сигаретой, — но, поскольку мне не приходилось пересекаться с Алексеем в деловой сфере, оставил эти факты без внимания. Но однажды случилось так, что Голубев попытался перейти мне дорогу. Он узнал, что я собираюсь учредить фирму по продаже недвижимости — в те годы это был прибыльный, хотя и рисковый бизнес. Я обивал пороги банков, чтобы пробить необходимый кредит на приемлемых условиях, но все безрезультатно. Наконец забрезжил свет удачи — один из банков взялся рассмотреть мое предложение. Вы и представить не можете, каких титанических усилий стоило нам провести переговоры и добиться успеха. Но тут вдруг Голубев буквально из-под носа вырывает кредит, предназначавшийся мне. Тут моему терпению пришел конец. Да, я понимаю, что в моем поступке была доля подлости, но я был доведен до крайности.

Владимир Антонович еще долго распространялся по этому поводу. Нам с Маргаритой пришлось вооружиться терпением и ждать, когда он дойдет до сути дела.

— В общем, я совершил предательство, хотя Голубев и заслужил это. Я выяснил, что Алексей практиковал очень нехорошую вещь. Брал в банках кредит, основывал на взятые деньги фирму, в короткий срок устраивал так, что ее объявляли банкротом. В итоге пострадавшей стороной оставался банк. Я знал, что Голубев делал это по меньшей мере три раза. Два случая имели место в нашем городе. Опуская все детали, скажу, что я раскрыл владельцу одного из прогоревших банков всю подноготную дела. В мире бизнеса такие сведения распространяются довольно быстро. В итоге Алексей Голубев стал персоной нон грата в каждом банке нашего города. Я воспользовался случаем, чтобы привести в порядок собственные дела, и взял-таки кредит в банке. А вот Голубеву пришлось ретироваться, пока его не засадили за решетку или еще, чего доброго, не «заказали», — уж очень на него были злы некоторые лица. Однако я сделал все очень осторожно, и вряд ли Алексей был в курсе, что я имел какое-то отношение к его краху. Мы поговорили с ним напоследок, перед его отбытием из города, я видел, что он зол на меня. Я расценил это как обыкновенную зависть. Он злился на то, что ему не удалось меня обойти, как это случалось уже неоднократно. Но никаких конкретных данных о том, что я приложил руку к его краху, у Голубева не было — я действовал через третьих лиц. После отъезда Голубева я совершенно успокоился и стал забывать о нем, в полной уверенности, что мы с ним никогда больше не пересечемся. Но когда он появился снова и начал откровенно подкапываться под меня, я стал подозревать, что Голубев каким-то образом пронюхал о моем участии в его проблемах и решил отомстить. Не знаю, как именно он узнал. Могу только предположить, что меня предала Валентина.

— Она что, знала об этом?

— Да, знала. Именно у нее-то я и выведал о его делах. При всей своей инфантильности Валентина была довольно проницательной дамой. В отличие от моей супруги она старалась входить в курс дел Алексея. Она была обижена на мужа и от обиды совершила предательство: рассказал мне о его грязных делишках.

— Так, значит, вы от нее все узнали?..

— Не совсем, — ответил Владимир Антонович, — я услышал об этом несколько раньше, но это были только неясные слухи. При помощи Валентины я выяснил все определенно.

— Выходит, что вы завязали интрижку с Савельевой для того, чтобы детально все выяснить? — уточнила я.

— Понимаю, что выгляжу низко, но именно так все и было, — признал Козаков.

— А после того как все вышло так, как вы хотели, Савельева стала не нужна и вы ее бросили, — проговорила Маргарита.

— Все было не совсем так, как теперь представляется, но в общем и целом вы правы. Валентина нужна была мне только для того, чтобы прояснить вопрос о ее муже.

— М-да, — заметила я, — некрасивая история.

Маргарита молчала.

— Согласен, — кивнул Козаков, — малоприглядная история, но в бизнесе никогда ничего нельзя добиться честной открытой игрой. Кстати, урок мне преподал сам Алексей, — добавил Владимир Антонович.

— Получается, что Голубев вернулся в наш город с прямой целью — отплатить вам? — спросила Маргарита.

— Думаю, даже уверен, что именно так дело и обстоит. Других причин я не вижу. Наш город достаточно велик, чтобы в нем могла с успехом функционировать еще одна риэлторская фирма. И для того чтобы получать прибыль, вовсе не обязательно топить конкурентов.

— Вы не хотите выйти на прямой разговор с ним? — спросила Маргарита.

— Он прекрасно знает, где я живу и где работаю. Если бы у него было желание поговорить со мной, он давно объявился бы сам. Если он этого не делает, значит, он не пойдет на контакт со мной. Не стоит даже и пытаться.

— Наверное, вы правы, — обронила Маргарита.

— Послушайте, Владимир Антонович, — обратилась я к Козакову, — Валентина Савельева говорила вам что-нибудь о Голубеве?

— Разумеется! — с готовностью отвечал Козаков. — Только о нем и трещала. Сказала, что он позвонил ей почти сразу после его приезда в город, интересовался, как у нее дела. Валентина была очень напугана. Ей чудилось что-то зловещее в его голосе и словах. Хотя прямых угроз она от него не слышала.

— Но он хотя бы намекал, что знает о ваших интригах?

— Я тоже спрашивал ее об этом, но Валентина клялась и божилась, что ничего подобного не было. Не знаю, верить ли ей… — Козаков вздохнул и замолк, задумавшись.

— То, что вы рассказали, Владимир Антонович, проясняет дело. Я обнаружила, что ваши жизненные пути пересекались шесть лет назад. Наблюдалось именно столкновение интересов. Острое столкновение, — заговорила Маргарита. — Полагаю, Владимир Антонович, что Голубев все же был в курсе того, что дело не обошлось без вашего участия.

— Это тоже вам звезды сказали?

— Нет, это мое личное мнение, основанное на интуиции и на кое-каких данных.

Козаков был слишком подавлен, чтобы уловить подозрительный выжидающий взгляд, брошенный на него Маргаритой. Я же поняла, что она ждет от него еще каких-то откровений, и приготовилась слушать.

— Я провела кое-какую работу в течение сегодняшнего дня. Я готова поделиться с вами результатами. Но сначала ответьте, пожалуйста, на один мой вопрос. От вашего ответа будет зависеть очень многое, Владимир Антонович.

— Что такое? — встрепенулся Козаков.

— Какие именно меры вы приняли, чтобы нейтрализовать Голубева?

Я поняла, что Маргарита попала в самую точку. Козаков замер с открытым ртом и впился в ее лицо испуганно-ошалелым взглядом. Видимо, Маргарита угадала ответ на свой вопрос по его лицу.

— Вы наняли кого-то, чтобы убить Голубева? — вкрадчиво спросила она.

Козаков побелел как полотно и сомкнул губы.

— Хорошо, Владимир Антонович, не отвечайте мне, но прошу вас, переиграйте все, пока еще есть время. Завтра может быть поздно.

У меня мурашки по спине забегали. В эту минуту Маргарита мне самой показалась настоящей колдуньей. Но Козаков воспринял ее слова совсем иначе. Его бледное лицо вдруг перекосилось хищной улыбкой. Он медленно поднялся с кресла и прошипел, надвигаясь на Маргариту:

— Это он тебя подослал, сучка! — И добавил еще парочку нецензурных выражений.

Еще секунда, и Козаков набросился бы на мою подругу с кулаками. Я соскочила с подоконника и кинулась между ними. Успела как раз вовремя, чтобы угостить разбушевавшегося визитера коротким и точным ударом в самое уязвимое место.

— Владимир Антонович! Прошу вас вести себя прилично! — сказала я согнувшемуся в три погибели Козакову. — Иначе мне придется вывести вас отсюда силой.

Козаков прошипел непечатное ругательство и в мой адрес, после чего мне пришлось привести в исполнение свою угрозу.

— Я знаю, вы как-то связаны с этим подонком, — прохрипел на прощанье Козаков, — он подослал вас к этой курице — моей жене. Так вот, передайте ему, что он еще сломает об меня зубы!

* * *

— Ну и ну! — вздохнула я, закрыв за Козаковым дверь.

Я повернулась и встретилась глазами с Маргаритой, тоже вышедшей в прихожую.

— Теперь-то он точно забудет сюда дорогу, — сказала я.

— Он придет, — ответила Маргарита, — хотя, если честно, мне уже порядком надоели эти его номера.

Стоит ли говорить, что Маргарита оказалась права и в этот раз.

Глава 4

— Лично мне кажется, — толковала я тем же вечером Маргарите, — что сам Козаков и убил эту несчастную Валентину Савельеву.

— С чего ты это взяла? — удивилась Маргарита.

— А с того, что с такого типа вполне станется. Подставил же он этого Голубева, когда ему приспичило. А Савельева угрожала его благополучию, вот он решил от нее избавиться, тем более что в последнее время Козаков на взводе. Вот ведь как на тебя кинулся. А с виду такой приличный, выдержанный мужчина, и не подумаешь, что может так материться и напускать на себя такой зверский вид.

Маргарита расхохоталась.

— Ты, между прочим, в грязь лицом не ударила. Повела себя, как настоящий телохранитель.

— Не хватало еще, чтобы я тебя в обиду дала, когда сама же втравила в это дело.

— Мне кажется, Лилька, ты уже жалеешь, что решила заниматься расследованиями.

— Просто я не предполагала, что мы натолкнемся на такого идиота, как этот Козаков.

— Да нет, Лиль, никакой он не идиот, — ответила Маргарита, — ты правильно сказала, что он сейчас на взводе. Это понятно, учитывая положение, в котором он очутился.

— Я смотрю, ты все еще симпатизируешь этому типу, — заметила я.

— Во всяком случае, он мне не противен. Конечно, он играл нечестно, но кто же его осудит в наше время и в нашей стране, когда честная игра попросту невозможна.

— Вот уж не думала, что ты будешь так рассуждать, — удивилась я, — да и вообще, ты меня изумляешь. Я опасалась, что ты будешь охать и ахать, за голову хвататься и причитать, а, оказывается, все наоборот — я ворчу, а ты невозмутима, как индийский йог.

— Наверное, это потому, что за свою хотя и небогатую практику я успела многое узнать и понять.

— Что, например?

— Например, что у каждого человека есть свои секреты. Я знала людей, которые считались образцами высокой нравственности. А на самом деле эти люди вытворяли такое, что волосы на голове дыбом вставали, когда это выяснялось. Видно, уж такая планида у нас, астрологов, — воспринимать жизнь философски.

— Боже мой, какая это, должно быть, скука — никогда ничему не удивляться, — простонала я.

— Нет, совсем нет, Лиль. Природа человеческая настолько многогранна, что всегда есть чему удивляться. Вот взять того же Козакова — разве мало он нас с тобой удивлял?

— Меня, по правде сказать, он из себя выводит.

— Если бы ты попробовала представить себя на его месте, то он показался бы тебе скорее вызывающим сочувствие, чем гнев. Жить в постоянной тревоге и в любую минуту ждать очередного удара неизвестно с какой стороны — такого и врагу не пожелаешь.

— А ты действительно уверена в его невиновности?

— В отношении Савельевой — да, — ответила Маргарита.

— Объясни! — потребовала я.

— Савельева — двойные Рыбы, то есть типичная нептунианка. Вот послушай характеристику: типичный нептунианец — в высшей степени чувствительный человек, любые отклонения от нормы воспринимает болезненно, если не ощущает внутреннего родства с окружающим миром, впадает в меланхолию, пессимизм, может погибнуть. Нептун — планета с гигантским циклом, 165 лет. Цикл — это передвижение в плоскости эклиптики. Поэтому нептунианцы — люди с длительными, глубинными периодами спада. Нептунианец всегда испытывает подъем, если ощущает родство, связь с другими людьми. Поскольку эти люди живут в неразрывной связи с космосом, то среди них немало великих философов, музыкантов, поэтов.

— Ну да! — воскликнула я. — Козаков говорил, что Савельева была музыкантшей.

Маргарита кивнула и продолжала:

— Дисгармонично расположенный Нептун — а мы, как ты сама понимаешь, имеем дело именно с таким — творит зло. Низкий нептунианец — человек, легко поддающийся дурному влиянию. Причем он будет понимать, что катится по наклонной плоскости, но справиться с собой зачастую не может. Среди таких людей много алкоголиков, наркоманов, преступников.

— Все говорит за то, что Савельева покончила с собой, — вслух размышляла Маргарита, — тут сработало несколько причин. Во-первых, элементарное сознание своей ненужности. Ведь ее все бросили. Во-вторых, страх перед Голубевым за то, что он отплатит ей за предательство. А в-третьих, и это, на мой взгляд, главный аргумент в пользу самоубийства, — все произошло с 12 на 13 февраля, в день Очищающего огня и Летучей мыши. В такие ночи, как правило, совершаются не убийства, а самоубийства.

— Пусть так, — согласилась я, но только отчасти. — Козаков мог не убить ее напрямую, но довести ее до того, что несчастная сама наложила на себя руки.

— Но это мог сделать и Голубев, — резонно заметила Маргарита.

— Интересно было бы взглянуть на этого Голубева, что-то уж слишком много в последнее время приходится о нем слышать. Кстати, почему ты решила, что Козаков собирается «заказать» Голубева?

— Долго рассказывать. Если тебе это интересно, включи компьютер, загрузи «Astroskop» и прочти все сама.

Особого желания пускаться в астрологические дебри я не испытала.

— Думаю, нам лучше пойти спать, — сказала Маргарита, — завтра будет не самый легкий день, надо бы отдохнуть и набраться сил.

Когда Маргарита так говорила, я даже не пыталась ей возражать.

* * *

В том, что день будет трудным, я убедилась ранним утром, проснувшись от телефонного звонка. Звонила Лидия Сергеевна, супруга нашего дорогого Владимира Антоновича, и сообщила совершенно потрясающие новости.

— Володеньку арестовали! — верещала Лидия Сергеевна сквозь горькие рыдания. — Полчаса назад увезли! Он велел вам позвонить и передать, что просит прощения за вчерашнее и умоляет не бросать его дела!

— В чем его подозревают? — спросила Маргарита.

— В убийстве! — еще пуще зарыдала Лидия Сергеевна.

— Кто убит?

— Голубев!..

Я тихонько присвистнула. Маргарита тоже слегка удивилась.

— Володенька очень просил вас не бросать его дела! Мы заплатим любые деньги, только помогите! — умоляла Лидия Сергеевна.

Мы, как могли, успокоили женщину.

— Володя сказал, что, если его не отпустят, с вами свяжется его адвокат.

— Его обязательно отпустят сегодня же, — уверенно сказала Маргарита.

— Что теперь делать? — спросила я, когда Лидия Сергеевна отключилась.

— Прежде всего необходимо определиться, мы будем продолжать расследование? — деловым тоном осведомилась Маргарита.

— Я в принципе не против, — с сомнением произнесла я, — но не окажемся ли мы в дураках, если выяснится, что Козаков действительно виновен в смерти Голубева.

— Волков бояться — в лес не ходить, — с азартом сказала Маргарита.

— Ну коли так, то я отправляюсь к Лидии Сергеевне договариваться насчет гонорара. По-моему, мы уже заслужили хороший аванс, — решила я.

— Заодно расспроси ее как следует о том, что ей известно по поводу Савельевой и Голубева. Возможно, она не так уж плохо осведомлена, как полагает Владимир Антонович, — проговорила Маргарита.

— А ты чем будешь заниматься?

— Я не могу выйти из квартиры, так как в любую минуту может позвонить Козаков или его адвокат, — ответила Маргарита, — так что попробую снова заняться обработкой данных о сотрудниках «Респекта». Там еще много неясностей.

— Но хоть кого-то можно включить в число подозреваемых?

— Трудно сказать. Кандидатуры двоих — главного бухгалтера и референта — я отмела сразу — не подходят ни по каким статьям. А вот относительно заместителя и начальника юридического отдела у меня появились сомнения. Не мешало бы с ними встретиться лично.

— Ну теперь-то уж Козаков будет идти навстречу всем твоим пожеланиям.

— Надеюсь, — сказала Маргарита.

* * *

С Лидией Сергеевной мне удалось договориться на удивление быстро и легко. Видимо, Козаков хорошенько проинструктировал жену, она была согласна на любые наши условия. Я немного сомневалась, какой гонорар запросить: опыта не было. Хорошо, что Маргарита не забыла по моему совету покопаться в Интернете и выяснить суммы гонораров наших местных частных детективов. На первый раз я решила запросить среднюю сумму.

— Пятьсот долларов, — сказала я, когда Лидия Сергеевна спросила, сколько будут стоить наши услуги.

— Аванс?

— Да, аванс, — не растерялась я, мысленно потирая руки.

Через минуту деньги были уже у меня в руках. Эта курица даже расписки не потребовала. Да и вообще, она выглядела такой убитой, что я даже прониклась к ней сочувствием и постаралась ободрить, пообещав, что мы «сделаем все возможное».

— Я вам верю, Лилечка, — всхлипнула Лидия Сергеевна, — ваша подруга знает свое дело. Это мне сам Володя сегодня сказал.

— Вам что-нибудь известно об убийстве Голубева?

— Только то, что это случилось прошлой ночью. В него стреляли на улице из винтовки с оптическим прицелом.

— А почему сразу пришли к вашему мужу?

— Следователь сначала спросил: «Где вы были с двенадцати до часу ночи?» Володя ответил, что спал дома. Я, естественно, подтвердила. Тогда следователь сказал, что в половине первого было совершенно убийство Алексея Викторовича Голубева. Володя задал тот же вопрос, что и вы, почему, дескать, тут же ко мне примчались? Выяснилось, что Голубев умер не сразу, в больнице он пришел в себя на несколько минут и назвал нашу фамилию. — Лидия Сергеевна залилась слезами.

— А больше он ничего не говорил?

— Кто? Следователь? — не поняла Лидия Сергеевна.

— Голубев.

— Вроде бы нет.

— А следователь?

— Предъявил ордер на арест… И увезли моего Володеньку!.. — взвыла Лидия Сергеевна.

— Он уже нашел адвоката? — спросила я только для того, чтобы заставить женщину отвлечься от рыданий.

— Да, Володя тут же позвонил ему еще из квартиры. У него очень хороший адвокат, один из лучших.

— Это замечательно, — ободрила я Лидию Сергеевну и добавила напоследок: — Все будет хорошо.

Хотя сама в этом сомневалась.

* * *

Мне нужно было сделать еще кое-какие дела, не связанные с нашим расследованием. Я попала домой в пятом часу вечера и почти не удивилась, обнаружив Козакова, мирно восседающего на своем обычном месте, в кресле напротив Маргариты. Он попивал кофе и выглядел довольно уравновешенным. Завидев меня, Владимир Антонович спешно приподнялся и попросил прощения за вчерашний неприятный инцидент — так он выразился. Видя, что Маргарита ведет себя с Козаковым вполне доброжелательно, я решила сменить гнев на милость и принять извинения, тем более что мой карман приятно оттягивала увесистая пачка купюр, полученных от его благоверной.

— Вас давно отпустили? — спросила я Козакова.

— Два часа назад.

— Все разъяснилось?

— Увы! Меня отпустили только под подписку о невыезде, но я уверен, что скоро все будет позади.

Я внимательно посмотрела на Владимира Антоновича. Мне показалось, что после смерти Голубева на душе у него стало гораздо светлее, несмотря даже на те неприятности, которым он подвергался в связи с происшедшим.

— Мы тут с Владимиром Антоновичем обсуждаем сотрудников «Респекта», — обратилась ко мне Маргарита.

— Ну и как? Есть результаты?

— Как я уже говорила и тебе, Лиля, и вам, Владимир Антонович, у меня на заметке двое — начальник юридического отдела, — Маргарита заглянула в свои пометки, — Юрий Андреевич Селезнев и заместитель Владимира Антоновича — Эдуард Петрович Бердышев, главный бухгалтер и референт вне подозрений.

— Если кто-то из этих двоих — предатель, — задумчиво произнес Владимир Антонович, — то это может быть только Селезнев, но никак не Бердышев.

— Это почему? — в один голос спросили мы с Маргаритой.

— Сомневаться в Бердышеве, это все равно что сомневаться в самом себе. Это человек порядочный, кристальной честности, очень преданный мне, — безо всяких сомнений сказал Козаков, — вообще-то, и Селезнев — абсолютно надежный человек, но раз вы так ставите вопрос, то я склоняюсь в его сторону.

— Дело в том, Владимир Антонович, что оба этих человека при равных возможностях испытывают на себе длительное и все более возрастающее влияние двух дисгармонично расположенных планет. Бердышев находится под сильным воздействием Юпитера, а Селезнев — под не менее сильным воздействием Марса. Планета Бердышева расположена в первом доме — то есть имеет самый широкий диапазон действий. Первый дом — так называемый дом жизни, дом мощной энергии, большой мотивационной силы. При этом асцендентная планета Бердышева располагается во втором доме. Это тоже показательный фактор. Второй дом относится к срединным домам. Планеты в нем говорят о стабильности, силе воли, постоянстве целей. С недавнего времени большинство планет в карте Бердышева располагаются именно во втором доме, что указывает на его сосредоточенность на определенной цели, причем сосредоточенность эта может дойти до бескопромиссного упорства. Кстати, Владимир Антонович, в вашем гороскопе тоже наблюдается сильное влияние второго дома.

— Все это так сложно, — простонал Козаков, — не могли бы вы не вдаваться в астрологические детали, а объяснить как-нибудь попроще?

— Я только хотела аргументировать свои выводы, — ответила Маргарита, — но будь по-вашему. Итак, по результатам моих исследований, Бердышев как никто другой способен на то, чтобы начать играть в чужие ворота. Я не знаю, что собой представляет этот человек и какими высокими моральными качествами он обладает, но звезды говорят, что он вполне мог бы поступиться нравственными убеждениями ради какой-то важнейшей цели, которую он перед собой поставил. Если бы вы не попросили меня не углубляться в детали, я бы сказала и о мощнейшем влиянии Меркурия — это тоже весьма показательный факт.

— А что насчет Селезнева?

— С ним тоже все довольно непросто складывается, опять-таки наблюдается воздействие дисгармоничных планет — Марса и Нептуна. Но все дело в домах. Подавляющее большинство планет в карте Селезнева расположено в так называемых падающих домах, третьем, девятом и двенадцатом. Это свидетельствует, что даже при самых больших амбициях человек не способен на результативные действия. То есть, как бы он ни старался, ничего сколь-нибудь значительного у него не получится. Но мы видим, что кто-то весьма успешно действовал против вас, поэтому вряд ли это мог быть такой человек. Если Селезнев и является «пятой колонной», то он действует только совместно с кем-нибудь другим в качестве ведомого, но не ведущего.

— Вы опять намекаете на Бердышева?

— Владимир Антонович, — с легким вздохом произнесла Маргарита, — вас очень трудно в чем-либо переубедить, если вы в этом уверены на сто процентов. Вы один из самых упрямых людей, с которыми мне когда-либо доводилось общаться.

Видно, этот тип все же сумел довести мою Маргариту до легкого раздражения.

— Хорошо, я скажу вам, почему не могу признать Бердышева предателем. Помните, вы мне сами сказали, что с его появлением в «Респекте» наш гороскоп выправился?

— Ну да, я говорила что-то в этом роде.

— Простите, я наверное, коряво выразился. Но главное, передал суть. Я поверил вам безоговорочно, поскольку Бердышев помог мне так, как до него не помогал никто. Фактически он спас нас от разорения. Коротко говоря, нас подвели партнеры. Они сорвали все сроки сдачи дома, а квартиры в нем мы благополучно распродали. В те годы такое случалось сплошь и рядом. Так вот, спрос был именно с нас, так как мы продавали квартиры в строящихся домах. Я кинул в дело все свои ресурсы, абсолютно все. Взял срочный заем под заоблачные проценты, но мне не хватало энной суммы денег, которую необходимо было выплатить в ближайшее время. Я исчерпал все свои ресурсы. Так вот, Эдуард буквально спас и фирму, и мою несчастную голову. Он взял кредиты под залог всей своей недвижимости и уплатил оставшуюся часть неустойки.

— Удивительное великодушие, — обронила я.

— Я тоже так подумал, но потом Эдуард объяснил мне, что, просчитав все наши перспективы, он решил рискнуть. Бердышев оказался прав: в короткое время наши дела поправились, самое главное, что нам удалось сохранить свое доброе имя и не потерять потенциальных клиентов и партнеров. Но Эдуард страшно рисковал, ведь ему пришлось поверить мне, так сказать, на слово. У меня была вполне реальная возможность «кинуть» его, не заплатив ни копейки. У него не было другого ручательства, кроме моего честного слова. И он поверил. Разумеется, все его затраты с лихвой восполнились, и ему ни разу не пришлось пожалеть о своем поступке. Но я никогда не забывал, что своим нынешним благосостоянием обязан именно Эдуарду Бердышеву.

— Но это было несколько лет тому назад, Владимир Антонович, люди меняются, — заметила Маргарита.

— И тем не менее Эдуард Бердышев — последний человек, которого я мог бы заподозрить в предательстве.

— Все же вам не помешало бы внимательнее к нему присмотреться, — посоветовала Маргарита.

— Вы думаете, я этого не делал? — усмехнулся Козаков. — Я уже несколько месяцев присматриваюсь ко всем, включая Эдуарда. Но не было ни единого намека, ни малейшей зацепки. А я ведь не вчера родился.

— У меня к вам будет еще одна просьба, Владимир Антонович, — заговорила Маргарита, — мне нужны фотографии этих людей.

— Фотографии? — безмерно удивился Козаков. — Не знаю даже, чем вам и помочь… Хотя постойте, где-то дома должны быть фотографии с одного из новогодних банкетов, там как раз весь наш коллектив. Но их только жена может найти.

— Попросите, пожалуйста, Лидию Сергеевну сделать это как можно скорее. Или я сама позвоню ей, вы не возражаете?

Владимир Антонович не возражал.

Помолчали. Потом меня вдруг осенило.

— Кстати, — спросила я, — а что с Голубевым?

Владимир Антонович смешался, но ничего не ответил. За него это сделала Маргарита.

— Владимир Антонович твердо уверил меня, что не причастен к смерти Голубева.

— То есть вы, как бы это выразиться, «заказ отменили», что ли?

— Можно сказать и так, — нехотя отвечал Козаков, — после нашего последнего разговора я немедленно связался с соответствующими людьми и все отменил. Поначалу я действительно решил, что вы как-то с ним связаны, и ужасно испугался, что ему известны все мои планы. Но, поразмыслив, понял, что Алексей не стал бы действовать таким странным способом. При всем своем уме он не был человеком с воображением и вряд ли стал бы изобретать столь изощренный способ меня извести.

— Особенно если принять во внимание, что Голубев изводил вас другим, более действенным способом, — заметила я.

— Я уже говорил Маргарите Анатольевне, что совершенно не причастен к убийству.

— А как вы можете объяснить то, что Голубев назвал ваше имя перед смертью?

— Проще простого. Он тоже понимал, что рано или поздно я его вычислю и приму меры. Если бы меня попытались убить, я сразу же подумал бы на Голубева, как и он на меня.

— Но кто же тогда мог это сделать?

— О! Такой человек наживает массу врагов, думаете, он только мне дорогу переходил?

Козаков помолчал, видимо, на что-то решаясь. Мы с Маргаритой молча наблюдали за борениями, отражавшимися на его то бледневшем, то красневшем лице. Наконец Владимир Антонович решился.

— Я мог быть косвенным виновником смерти Голубева, — сдавленно произнес он, не глядя ни на кого из нас.

— Каким образом? — осторожно спросила Маргарита.

— Когда я понял, что все мои беды исходят от него, я предпринял один шаг, показавшийся мне тогда единственным спасением. По сути дела, я попросту решил загрести жар чужими руками, — продолжал Козаков свою мучительную исповедь. — Я натравил на Голубева одного человека, который вполне мог бы пойти на убийство Алексея.

— Кто этот человек?

— Бывший председатель правления и главный пайщик акций банка «Стем», который разорился благодаря грязной игре Голубева. Разумеется, Голубев действовал через подставных лиц, которых и след простыл сразу после совершения сделки, и оставался бы в абсолютной безопасности, если бы мне не удалось прознать о его махинациях. А человека того, Калугина Игоря Вячеславовича, он подставил железно. Бедняга до сих пор не может прийти в себя. Представьте только, каково это: с положения председателя правления банка перейти на должность управляющего филиала одного из московских банков. Для крупного бизнесмена это почти равносильно гибели.

Мы с Маргаритой переглянулись. Хотя я и далека от бизнеса, мотив показался мне вполне подходящим для убийства. Маргарита, судя по всему, придерживалась такого же мнения.

— Решив загрести жар чужими руками, я, можно сказать, сам вырыл себе могилу. Голубев ведь никак не мог предположить, что Калугин о нем знает, поэтому он обвинил во всем меня.

— Что вы планируете делать, если все обстоит так, как вы рассказали? — спросила Маргарита.

— Для начала мне хотелось бы убедиться на все сто процентов, что я прав, за этим я к вам и пришел, Маргарита Анатольевна.

— Данные на Калугина при вас?

— Вот то, что удалось откопать. — Козаков протянул Маргарите листочек бумаги с датой рождения Калугина.

— Попробую составить натальную карту. Уже по натальной карте можно определить, способен человек на убийство или нет. По вашей карте, Владимир Антонович, я обнаружила, что вы на это не способны в принципе.

— Так вот почему вы так терпимо ко мне относитесь? — усмехнулся Козаков.

— И поэтому тоже.

— Но ведь я же был готов к убийству, даже предпринял соответствующие меры…

— А у вас никогда не было мысли, что в последнюю минуту вы все отмените?

— Признаться, такие мысли приходили мне в голову, — с улыбкой ответил Владимир Антонович, — но я считал это малодушием и давил их в себе.

— На самом деле это не малодушие, а преобладание гармонично расположенных планет в вашем натальном гороскопе.

— Что ж, теперь по крайней мере я знаю, что никогда не возьму на душу грех убийства.

Во время этого любезного диалога у меня возникла одна интересная мыслишка, но я не стала ее озвучивать: зачем портить людям настроение, если без этого можно обойтись? А мысль была вот какая: так ли уж безгрешен Козаков, если натравив на Голубева бывшего председателя правления «Стем», заведомо знал, что Голубев после этого не жилец? Пораскинув мозгами, я пришла к выводу, что Голубев вполне заслужил такое к себе отношение. Да и вообще, было бы на свете поменьше таких людей, как он, и жилось бы легче.

* * *

После ухода Козакова мы с Маргаритой принялись размышлять.

— Итак, — заявила я, — нам необходимо разрешить следующие вопросы: первое — как умерла Савельева? Что это было — самоубийство или убийство, а если убийство — то кто это сделал? И второе: Голубев. Кто его убил, и был ли он замешан в неприятностях Козакова?

— Возможно, найдя убийцу Голубева, мы сможем выяснить, как умерла Савельева.

— И все-таки не стоит сбрасывать со счетов Козакова, — заметила я.

— Владимир Антонович не виновен ни в смерти Савельевой, ни в убийстве Голубева, — проговорила Маргарита.

— И все-таки я не совсем понимаю, почему ты так веришь Козакову. Судя по тому, что уже о нем известно, это еще тот фрукт.

— Козаков — типичный пример заблудшей овцы, — проговорила Маргарита, — вот что бывает с человеком, который выбрал не свой жизненный путь. При задатках порядочного человека, способного на великодушные, благородные поступки, Владимир Антонович превратился в «того еще фрукта», который пытается жить под девизом «все средства хороши». По правде говоря, мне его просто-напросто жаль.

— Попробую относиться к нему так же терпимо, как и ты, иначе мое расследование вряд ли ему поможет, — сказала я.

— У тебя есть какие-нибудь идеи о том, с чего начать расследование? — спросила Маргарита.

— Хочу попробовать опросить соседей Савельевой, вдруг кто-нибудь что-то видел.

— Собираешься действовать по примеру частных детективов?

— Ну надо же гонорар как-то отрабатывать, под лежачий камень вода не течет.

Маргарита недоуменно уставилась на меня. Я поняла, что сморозила бестактность, и быстренько поправилась:

— Я хочу сказать, что одними лишь астрологическими прогнозами здесь не обойтись, нужно и с людьми контактировать, а не только с космосом.

Снова получилось что-то не то, но Маргарита лишь пожала плечами.

— Если ты считаешь, что так нужно, то действуй.

И я отправилась по адресу, данному Козаковым.

* * *

Как заправский детектив я попыталась сформулировать информацию, которой мы располагали в данный момент. Маргарита не утверждала однозначно, что это было самоубийство. И потом, она соглашалась с мыслью, что не обязательно накидывать петлю на шею, чтобы оказаться виновником смерти. Подозреваемых в убийстве Савельевой по моим выкладкам было трое.

Козаков убил, так как боялся, что она может все рассказать Голубеву.

Голубев убил из мести, если предположить, что он узнал о причастности Савельевой к его краху.

И наконец, Савельева прекрасно могла повеситься и сама, благо предпосылки в виде неустойчивой психики и устойчивого депрессивного состояния были налицо.

А что у нас было с Голубевым? Здесь в число подозреваемых прежде всего попадал Калугин. По моему мнению, директор разорившегося банка, загоревшийся жаждой мести, являлся наиболее вероятным кандидатом в убийцы.

Второе место я отводила Козакову. Несмотря на всю благоприятную обстановку в его натальном гороскопе, инстинкт самосохранения никогда не стоит сбрасывать со счетов. Козаков мог пожелать избавиться от Голубева по вполне понятным причинам: чтобы не быть убитым самому.

А вот дальше все было очень туманно. Мы уже немало узнали об Алексее Голубеве, чтобы понимать: он мог насолить еще очень многим людям, а соответственно, желающих избавиться от него было предостаточно.

«Тут только Маргарите под силу разобраться», — сказала я себе, идя по улице.

Вдруг я увидела знакомую фигуру. К нам на всех парусах летела Лидия Сергеевна. По ее возбужденному виду я поняла, что стряслась очередная беда. Лидия Сергеевна держала в правой руке какую-то бумажку. Завидев меня, она стала махать ею. Приблизившись, я разглядела, что Козакова держала в руке конверт.

— Пришло еще одно письмо! — воскликнула Лидия Сергеевна, когда мы поравнялись.

— Анонимное?

— Нет-нет, от Валентины!

— От Савельевой? — Я опешила.

— По почте пришло, она его отправила за день до смерти, вот посмотрите, по штампу можно определить.

Мне немножко полегчало — не хватало еще письма с того света получать. Письмецо было написано в спешке корявым почерком. Валентина Савельева писала, что, не рассчитывая на помощь Козакова, собирается «сама за себя постоять». О том, как именно она планирует это сделать, Валентина не распространялась. Кроме того, послание было полно жалоб, причитаний и упреков. Короче говоря, Савельева полностью соответствовала описаниям Владимира Антоновича.

— Это она убила Голубева! — воскликнула Лидия Сергеевна с горящими глазами.

— Как она? — Я даже отшатнулась.

— Она наняла убийцу! Видите, здесь же черным по белому сказано, что она сама за себя постоит.

— Но как она могла нанять киллера? Откуда у нее деньги?

— Кто ее знает, может, квартиру продала.

«Хорошая идея, — пронеслось у меня в голове, — надо будет проверить».

— Тогда почему его убили позже, чем она сама умерла? Это же нелогично, Лидия Сергеевна.

— Откуда мне знать, почему так вышло, — отмахнулась Козакова, — может, киллер замешкался, а может, Голубев оказался хитрее и опередил Валентину.

— Владимир Антонович видел это письмо?

— Да, конечно, он тоже считает, что Валентина могла это сделать.

«Ну конечно, ему всего проще навешать всех собак на покойницу», — подумалось мне.

— Я бегу к Маргарите, пусть она проверит Валентину. — И Лидия Сергеевна поспешила к нашему дому.

«Вот тебе и третий подозреваемый, — сказала я себе, — а что? Вдруг правда? Почему, собственно, Валентине Савельевой и не пришить негодяя, который мучил ее всю жизнь?»

Но что-то здесь все же не вязалось.

Глава 5

Я проболталась в подъезде дома, где жила покойная, до самого вечера. Переговорила с соседями, кто был дома. Их, понятное дело, уже опрашивали следователи. Пришлось сказать, что я совершаю повторный опрос и что это так и положено. Многие верили. Особенно словоохотливые старушки, с большим удовольствием делившиеся впечатлениями. Но, к вящему моему сожалению, ничего путного я из их словесных потоков так и не извлекла.

Счастье улыбнулось мне под самый конец. Улыбка Фортуны проявилась в старческой физиономии одной бабушки, Зинаиды Игнатьевны, — соседки Савельевой по лестничной площадке. Я наткнулась бы на нее раньше, если бы бабуле не приспичило проведать внуков. Товарки, сидевшие на скамейке у входа в подъезд, уже предупредили старушку, и она, увидев меня, закивала головой и расплылась в улыбке.

— Мне бы надо с вами поговорить о вашей соседке Валентине Савельевой, — обратилась я к бабушке.

— Из милиции, дочка? — участливо спросила она.

Что-то в ее взгляде не дало мне соврать. Бабуля показалась мне далеко не простушкой.

— Нет, я адвокат человека, которого подозревают в убийстве Валентины Савельевой.

— Ага! Того самого бедолаги, — закивала она, — Козакова, кажется.

— А вы уже в курсе? — Я постаралась скрыть свое изумление.

— А как же, дочка! Меня ж и в милицию вызывали, чтобы я его опознала. А я говорю: «Не тот это, другой мужчина к Валентине тем вечером приходил, этого я тоже видала, только редко, и давно он уже не появлялся».

Хороша бы я была, если бы соврала бабульке, что я из милиции.

— А какой мужчина приходил к Валентине? — спросила я.

— Такой, знаете, симпатичный, молодой. Лет сорока, наверное.

— И он приходил к Савельевой в ночь ее смерти?

— Он вечером приходил, часов в семь-восемь. Пробыл недолго.

— Странно, — пробормотала я, — а почему нам об этом ничего не известно?

— Так потому, доченька, и неизвестно, что я только сегодня от сестры из деревни приехала. Я прямо с утра в воскресенье в деревню уехала — у внучка крестины были. А приехала сегодня утром, вижу, повестка лежит в милицию. Я по соседям, что, мол, у вас тут случилось? А мне и рассказали, что Валечку мертвой обнаружили как раз в то утро, когда я в деревню уехала.

— А вы, когда из дому выходили, не обратили внимания, что дверь приоткрыта?

— Да она не была приоткрытой, это я вам точно говорю. Меня и милиционеры об этом спрашивали. Я им тоже так и сказала, мол, не была она приоткрыта. Может, потом сквозняком ее открыло, если незапертая была. Я же рано из подъезда выходила, может, после меня, когда парадной дверью хлопнула, и приоткрылась Валечкина дверь. Неужто я бы не заметила, если бы соседская дверь открыта была!

Глядя на эту востроглазую бабульку, я усомнилась, что такое возможно.

— Зинаида Игнатьевна, вы случайно не слышали каких-то странных звуков из квартиры Валентины?

— Ничегошеньки, милая моя, не слышала. Валечка у нас всегда тихо-тихо жила, как мышка. Спокойная соседка такая была, ни тебе музыки громкой, ни даже телевизора. И люди к ней почти не ходили. Сама если выйдет куда, проскользнет тихонечко, словно боится, что ее услышат или увидят. Боязливая была, царствие ей небесное. — Старуха мелко перекрестилась.

— Она всегда такой была или только в последнее время?

— Всегда тихая была, а в последнее время и того хуже. Пройдет и не поздоровается, даже глаз не поднимет. Скажешь ей: «Здравствуй, Валечка!», тогда ответит, а не скажешь — мимо прошмыгнет, точно ее и не было. Это все у нее от одиночества. Виданое ли дело, столько лет человеку одному жить, без детей, без друзей. Как куркулиха какая-нибудь, а ведь женщина молодая еще, в самом, можно сказать, соку.

— Но вы же говорили, что к ней мужчины приходили, да еще двое.

— Да какие там мужчины, — Зинаида Игнатьевна махнула рукой, — эти так приходили, по делам каким-нибудь, а не того самого… — Старушка заговорщицки подмигнула.

— С чего вы это взяли? — спросила я, не в силах сдержать улыбку.

— Так у них по лицам видно было. Когда для души придет, цветов с собой принесет, вина, конфет — все, что полагается. А эти сроду пустые прибегали, да еще и морды у них обоих недовольные были. Особенно у того, которого я опознавать сегодня ходила. Его будто на аркане вели. А тот другой тоже не пойми какой и что у него на уме. Но на кавалера никак не тянул.

Я поблагодарила замечательную бабушку и в приподнятом настроении пошла домой. Уже смеркалось.

* * *

Этого типчика я заприметила через два квартала от дома Савельевой. Погода была мерзкая — дул довольно сильный ветер, да еще и какая-то непонятная крошка падала с неба и норовила забраться под капюшон моего пальто. Народу на улицах было мало. Наверное, поэтому я обратила внимание на парня в черной дутой куртке и черной же вязаной шапочке, шедшего в десятке шагов позади меня. Что-то с ним было не так, а что, я не могла понять до тех пор, пока не свернула для сокращения пути на темную улицу, где не было ни людей, ни фонарей.

— Девушка! — услышала я голос почти за самой спиной.

Как он умудрился так тихо подкрасться? Видно, капюшон заглушал звук шагов, да и ветер свистел в ушах. Я скорее почувствовала, чем заметила, что парень собирается положить мне руку на плечо. Я шарахнулась в сторону и резко повернулась к нему, силясь разглядеть во мраке его лицо. Но оказалось, что тип успел надвинуть на свою морду вязаную шапку с прорезями для глаз.

— Ну куда ты, — процедил тип, делая шаг по направлению ко мне.

— Стоять! — рявкнула я отработанным за годы инструкторской деятельности командным голосом.

Парень на мгновение замер на месте. Воспользовавшись его замешательством, я нагнула голову, кинулась к нему, боднула в район солнечного сплетения, оттолкнула изо всех сил, постаравшись свалить его с ног, и помчалась вперед что было духу. Мне удалось лишить его равновесия, и, кажется, он даже упал. Но через несколько секунд я снова услышала приближающиеся шаги за своей спиной. У меня не было времени на то, чтобы клясть себя за отсутствие газового баллончика, а также за то, что в такой неурочный час меня понесло по темным закоулкам. Мне необходимо было как можно быстрее добраться до оживленной улицы, а для этого нужно было пробежать метров сто. Парень, как видно, оказался не слабо подготовленным и нагонял меня. Ну, еще бы, ему в кроссовках было куда сподручнее бежать по покрытым наледями колдобинам, чем мне в сапожках на каблуках. Я поняла, что он нагонит меня раньше, чем я доберусь до ближайшего перекрестка. Кричать и звать на помощь не было никакого смысла. Местные жители не вышли бы на улицу даже в том случае, если бы под их окнами заревели трубы архангелов, свидетельствующие о конце света.

«Интересно, — пронеслось вдруг у меня в голове, — он хочет меня ограбить или изнасиловать?»

Замечу, что в тот момент я и мысли не допускала о том, что этот тип не простой бандит, приметивший легкую добычу, — опыта у меня еще было маловато.

В общем, я поняла, что состязаться в беге с этим молодцем — себя не уважать. Тогда я начала сбавлять скорость и, дождавшись, пока он не окажется совсем близко, резко остановилась, метнулась к стене и выставила ногу. На этот раз парень грохнулся по-настоящему. Я перепрыгнула через него и нанесла удар носком сапога ему по лицу. Жестоко, конечно, но собственная шкура дороже, чем расквашенная бандитская морда. Больше парень меня не преследовал. Через полчаса я была дома, пила чай и делилась с Маргаритой своими впечатлениями от пережитого.

— Я же говорила, что завтра будет трудный день, — сказала моя подруга, выслушав.

— Так ты знала, что на меня могут напасть?

— Разумеется, нет, я же не ясновидящая. Я знала, что тебе предстоит перенести легкое нервное потрясение. Я думала, это будет связано с посещением дома Савельевой, но никак не предполагала, что на тебя нападет бандит.

— В следующий раз, если тебе не трудно, выясняй подробно, какого рода легкие нервные потрясения мне предстоит пережить.

— Хорошо, хорошо, — виновато согласилась Маргарита, — каюсь, я действительно бегло проглядела твой гороскоп, меня совсем другое занимало. Больше этого не повторится.

— Надеюсь, — протянула я, отпивая из чашки, — хорошо еще, что я в отличной физической форме и когда-то занималась самбо, иначе это легкое нервное потрясение могло обернуться тяжелыми последствиями.

— Если бы ты не могла за себя постоять, я бы тратила больше времени на твой гороскоп, чтобы уберечь тебя от подобных неприятностей. Хотя, если уж звезды встали так, что тебе суждено получить трепку, ты получишь ее, даже если весь день будешь отсиживаться в платяном шкафу — на тебя может, к примеру, свалиться перекладина для вешалок.

— Ага, а еще нафталином можно отравиться, — добавила я, повеселев.

Мы посмеялись, и мое настроение стало улучшаться.

— Надо же, — сказала я, — сроду на меня в центре города не нападали, я-то думала, только у нас на окраине полно всяких хулиганов, бандитов и маньяков, а их и в центре хоть отбавляй.

Маргарита посмотрела на меня так, будто видела перед собой забавное привидение.

— Неужели ты действительно думаешь, что тот тип — обычный бандит?

— А что? — Я в недоумении хлопала глазами.

— Его кто-то подослал по твою душу. Тот, кого начинают доставать наши поиски.

— Я, конечно, очень уважаю тебя как астролога и как человека тоже, но ты, Ритка, по-моему, слишком уж увлеклась.

— Поживем — увидим, — невозмутимо ответила Маргарита и больше к этому разговору не возвращалась.

* * *

Начало воскресного дня двадцатого февраля не предвещало ничего хорошего. Я проснулась в плохом настроении и, выйдя на кухню, убедилась, что и Маргарита находится не в лучшей форме. Что касается меня, то я имела причины для беспокойства и недовольства жизнью. Дело в том, что за прошедшие дни наше расследование почти не продвинулось. Мне удалось лишь выяснить, что Валентина Савельева получила крупную сумму денег под залог своей квартиры. Эта информация уже перешла в разряд официальных и общеизвестных. Следов денег обнаружено не было.

Эксперты установили, что письмо было написано Валентиной Савельевой и действительно послано по почте. Судя по штампу, женщина отправила его за день до смерти.

Таким образом, следствие пошло в этом направлении. Версия Козаковых о том, что Савельева убила Голубева, разумеется, не собственными руками, а наняв для этой цели более умелого человека, стала казаться правдоподобной. Но следователи ведь не знали того, что было известно нам с Маргаритой. Только я и она были в курсе, что Козаков собирался убрать Голубева со своего пути. Естественно, о том, чтобы поведать об этом следователям, не могло быть и речи. Но сама я постоянно терзалась сомнениями. А если мы помогаем человеку, который и есть настоящий убийца? Даже авторитет Маргариты не мог меня успокоить.

Владимир Антонович, воспрянувший было при известии о смерти Голубева, снова пал духом, кляня своего злейшего врага за то, что тот и после гибели не оставляет его в покое. Поначалу Козаков пытался направить следствие на Калугина — того самого беднягу, который вылетел в трубу из-за Голубева. Но очень скоро Владимир Антонович понял, что к Калугину не подберешься. Адвокат, действительно очень сильный и дорогой, вразумил Козакова, что своими рассказами о Калугине он только испортит себе репутацию, не добившись ничего.

Нам пришлось пережить еще одно разочарование. Это было связано с Калугиным. Маргарита, обрабатывая данные о нем, полученные от Козакова, выяснила, что они совершенно не отвечают действительности.

— Ерунда какая-то получается! — восклицала она. — Калугин никак не мог родиться под знаком Тельца!

Я не знала, что на это ответить, но решила сама отыскать его данные, чтобы Маргарита могла их перепроверить. Владимир Антонович, которому мы сообщили об этом, только отмахнулся. Его, как оказалось, в данный момент нисколько не интересовал Калугин.

Козаков с подачи адвоката делал все возможное, чтобы свалить вину на Савельеву, которой было уже все равно, что ей инкриминируют. Здесь у Владимира Антоновича имелись вполне приличные шансы на успех, тем более что никто не мог защитить доброе имя умершей женщины. Никто, кроме нас с Маргаритой. Мы прекрасно понимали, что сам Козаков почти не верит в причастность Савельевой к убийству Голубева и вешает на нее собак лишь для того, чтобы спасти себя. Что и говорить, некрасивая история. Особенно учитывая полную убежденность Маргариты в невиновности Валентины Савельевой.

— Козаков возводит клевету на ни в чем не повинную женщину, — говорила мне подруга.

Несколько раз мы с Маргаритой пытались направить Владимира Антоновича по старому пути, но он и слышать об этом не хотел.

— Но вы же сами говорили, что в вашей фирме появился шпион, — убеждала я Владимира Антоновича, — так неужели вы не хотите узнать, кто он?

— Я говорил сгоряча. Никакого шпиона у меня нет, — отвечал Козаков, — Голубев выуживал информацию от моих партнеров и клиентов, он это умел делать всегда.

Темнил ли Козаков или на самом деле так думал, мы понять не могли. Надо сказать, энтузиазм Маргариты стал понемногу сходить на нет. Я крутилась как белка в колесе, старалась добыть как можно больше полезной информации, даже попыталась встретиться с Калугиным, но тот по каким-то делам уехал из города до середины следующей недели. Что же до Маргариты, так она начала уделять расследованию все меньше и меньше времени. Наконец, я прямо спросила ее об этом.

— Я вижу, что моя помощь не идет на пользу ни Козакову, ни его жене, — ответила Маргарита, — они все равно сделают по-своему.

— Все не так плохо, как тебе сейчас кажется, — попыталась я ободрить подругу, — нам с тобой самим надо во всем разобраться и выяснить, кто же виноват во всех этих убийствах.

— Думаешь, это что-то изменит? — недоверчиво пожала плечами Маргарита.

— Уверена, — убежденно ответила я.

Маргарита промолчала, погрузившись в задумчиво-меланхоличное состояние, — это за ней водилось.

* * *

Меланхолия захватила Маргариту на несколько дней. В воскресенье терпение мое иссякло окончательно, и я решила растормошить подругу.

— Давай сегодня куда-нибудь сходим, — предложила я утром за завтраком, — смотри, солнышко выглянуло, ветер наконец утих.

— Никуда я не пойду, — ответила Маргарита, — и тебе не советую.

— Это почему? — с вызовом поинтересовалась я.

— День не подходящий.

— Очень даже подходящий! — не согласилась я. — Посмотри, какая погода сегодня…

— Погода здесь ни при чем, — покачала головой Маргарита.

— Опять звезды как-то не так встали? — брякнула я.

— Сегодня пятнадцатые лунные сутки. Их энергетика крайне неблагоприятна для человека, в особенности для представителей водного знака, то есть нас с тобой. Эти лунные сутки называются Змеей, и название полностью соответствует их содержанию.

— Ну не знаю, — я качнула головой, — отсиживаться весь день дома мне тоже не хочется. Ты сама говорила, что от судьбы не уйдешь.

— А подстраховаться не помешает, — парировала Маргарита.

— Можешь подстраховываться сколько твоей душе угодно. А мне просто необходимо развеяться, иначе я от тоски завою.

— Поступай как знаешь, — ответила Маргарита более миролюбиво и добавила, окинув меня тревожным взглядом: — Только, пожалуйста, будь осторожна.

В моей памяти все еще были свежи воспоминания о напавшем на меня парне. Поэтому я не стала игнорировать рекомендации Маргариты. Положила в сумку газовый баллончик, надела сапоги на рифленой плоской подошве.

— Не задерживайся, пожалуйста, — попросила меня Маргарита, когда я выходила из квартиры.

Я обещала и выпорхнула на улицу, чувствуя, как шкала моего настроения уверенно устремляется вверх.

* * *

Признаюсь честно, в тот день я усомнилась было в прогнозах Маргариты. Не скажу, что день был замечательным, но и неудачным я бы его тоже не назвала. Я все время помнила слова Маргариты не задерживаться долго, и это несколько отравляло мне отдых. Забредя к старинным друзьям, я попала на шумную вечеринку. Нечего и говорить, что хозяева не собирались отпускать меня раньше глубокой ночи или, вернее, завтрашнего утра. Пришлось улизнуть по-английски.

На лестничной площадке меня нагнал Андрюшка Дмитриев — мой давний приятель и бывший воздыхатель. Решительно взяв меня под руку, Андрюша заявил:

— Не могу допустить, чтобы ты в такое позднее время возвращалась домой одна. Разреши проводить тебя до дома.

Я не стала возражать, потому что мне и самой не хотелось плестись домой в одиночестве. К тому же к вечеру и погода здорово испортилась. Андрей поймал такси. Вообще-то у него есть машина, но, собираясь на вечеринку, он не стал ее брать.

— Ты все там же работаешь? — спросила я приятеля только для того, чтобы не затягивать паузу.

Насколько мне помнилось, Андрей Дмитриев работал в милиции.

— Нет, — ответил он, — я теперь в прокуратуре, следователем.

Я кивнула, и тут вдруг меня словно током ударило: ведь он может оказаться очень полезным нам с Маргаритой. Я оживилась и стала расспрашивать Андрюшку более подробно. За интересным разговором время пролетело незаметно, и я даже слегка удивилась, когда такси остановилось у подъезда Маргаритиного дома. Я стала прощаться с Дмитриевым.

— А ты не пригласишь меня на чашку кофе? — просительным голосом произнес Андрей.

Разумеется, я поначалу собралась отговориться тем, что живу не одна, но потом подумала, что и Маргарите не помешало бы познакомиться с «нужным» человеком.

— Что ж, пойдем, — смилостивилась я. — Но только обещай, что ничему не будешь удивляться, — добавила я, имея в виду своеобразное увлечение своей подруги.

— А чему я должен удивляться? — У Андрея заинтригованно заблестели глаза.

— Ничему! — отрезала я и пошла к дому, предоставив Дмитриеву расплачиваться с водителем.

— Никогда не слышал о твоей подруге, — сказал Дмитриев, нагнав меня у лифта.

— Ты и не мог ничего о ней слышать, потому что она появилась у меня совсем недавно.

— И ты уже живешь с ней в одной квартире? Не похоже на тебя, — заметил Андрей.

— Когда ты увидишь мою Маргариту, то, может, сам поймешь, что это особый случай.

Мы добрались до нашего этажа. Лифт открылся, и в ту же секунду у меня вырвался сдавленный крик. Дверь Маргаритиной квартиры была нараспашку, оттуда доносились далеко не мирные звуки.

Я бросилась было к двери, но Андрей оттеснил меня и пошел вперед, приказав мне:

— Стой здесь.

Само собой, я и не подумала подчиниться и последовала за Дмитриевым. То, что я увидела, не могло привидеться мне и в страшном сне…

Какое счастье, что Андрей Дмитриев навязался в провожатые и я уступила просьбе пригласить его на чашку кофе. Я даже затрудняюсь предположить, как все сложилось бы, не будь со мной Андрея.

Наверняка тот мужик, который притаился в прихожей и готовился «встретить» меня на входе, скрутил бы меня в два счета. Тут сказался бы и фактор неожиданности, но прежде всего его физическое превосходство. Детина был под два метра ростом и широк в плечах. Даже Андрюше, с его опытом оперативной работы, пришлось повозиться, прежде чем он нейтрализовал нежданного гостя. Я, забыв об осторожности, кинулась в гостиную — именно там раздавался шум.

Маргарита, бледная и испуганная, прикованная наручниками к батарее, с заклеенным скотчем ртом, выглядела весьма плачевно. Но больше всего досталось компьютеру — системный блок был испорчен. В момент моего появления двое молодцев занимались тем, что уничтожали дискеты и компактные диски, а также бумаги в столе. «Гости» заприметили меня не сразу. Один из них — довольно неповоротливый, — не высокий, но очень широкий в плечах малый с полным отсутствием шеи, заметил меня уже тогда, когда я поднесла к его необъятной физиономии газовый баллончик. Прыснув ему в глаза и ноздри щедрую струю, я для пущего эффекта с силой пихнула мужика ногой в пах. Со вторым, высоким и крепким беловолосым парнем, кинувшимся ко мне и запустившим в свой карман правую руку, разбирался уже мой ненаглядный Андрюшенька. Каким-то непостижимым образом он выбил пистолет из руки белобрысого и в следующий миг завалил его на спину. Послышался грохот, словно на пол упал тяжелый шкаф. Представляю, как в тот момент подпрыгнули наши соседи снизу!

Я бросилась к белобрысому, потребовала у него ключи от наручников и освободила Маргариту. Наручники же перекочевали на запястья двоих напавших. Для того, который поджидал нас в прихожей, эта предосторожность была совершенно излишней, ибо он благодаря своевременным умелым действиям Дмитриева пребывал в полном беспамятстве.

— Хорошо, что ты меня предупредила, иначе я бы очень удивился, — обратился ко мне Дмитриев.

Я не сразу поняла, о чем он, а сообразив, истерически рассмеялась.

— Как ты? — обратилась я к подруге.

Маргарита, в общем-то, выглядела молодцом.

— Могло быть и хуже, — ответила она, потирая запястья.

— У вас часто такое случается? — не отставал Андрей.

— Первый раз, — ответила Маргарита, и со вздохом добавила: — Но, наверное, не последний.

— Надо вызвать милицию, — сказала я, отводя глаза и краснея.

— Не за чем, — ответил Дмитриев, — соседи давно уже это сделали. Так что нам остается только дождаться ее.

В ту же секунду послышался вой милицейской сирены. А еще через минуту наша многострадальная квартира наполнилась людьми в форме. Мы с Маргаритой едва успели перемолвиться несколькими фразами.

* * *

В наше время чего только не случается. И поэтому слова Маргариты о том, что трое мужчин «ворвались в квартиру, приковали ее к батарее и без лишних предисловий стали крушить все вокруг», были приняты на веру. Дмитриев подозрительно щурился, но молчал. Моя безмерная благодарность старому другу несколько умерялась от сознания, что рано или поздно мне придется с ним объясняться начистоту. Такой момент настал через час, когда милиция уехала, прихватив с собой бандитов, от которых никто не сумел добиться ни единого слова. Тот, которого нокаутировал Дмитриев, с трудом пришел в себя только по дороге к милицейской машине. Второй молодец после порции нервно-паралитического газа все еще находился в некоторой прострации. Лишь белобрысый оставался более или менее целым-невредимым, но все попытки Андрея и других разговорить его не дали никаких результатов.

— А теперь я могу узнать, что тут у вас происходит? — вопросил Дмитриев, когда мы остались одни.

Я отпаивала Маргариту зеленым чаем с валерьянкой и одновременно с этим пыталась на глаз определить нанесенный нам урон. У меня тоже были вопросы к Маргарите, но я не решалась задавать их в присутствии Андрея, который не собирался уходить, видно полагая, что обещанная чашка кофе теперь им с лихвой отработана. Маргарита сама разрядила ситуацию, начав рассказывать, как все было, нимало не стесняясь присутствия незнакомого человека.

— Я так и знала, что сегодня должна произойти какая-то неприятность, — начала она.

— Тогда почему ты меня отпустила? — задала я резонный, как мне казалось, вопрос.

— Да потому что ты все равно не смогла бы ничего изменить, если бы осталась. А твой уход и возвращение с этим молодым человеком стали спасительными факторами.

— Стало быть, мне нужно было уйти, чтобы привести с собой Андрея? — уточнила я.

— Именно так. Спасительный фактор должен был появиться извне, и он был связан с тобой. Поэтому я тебя и отпустила.

— Но ты могла бы сказать мне о том, что сегодня должно произойти нечто из ряда вон выходящее?

Маргарита покачала головой и сделала глоток из чашки.

— Если бы я тебе хотя бы намекнула, то все пошло бы не так. Ты могла бы остаться дома, чтобы быть со мной, или же пришла бы слишком рано, не привела бы с собой этого молодого человека…

— Этого молодого человека, — не выдержал Дмитриев, — зовут Андреем.

— Очень приятно, — улыбнулась Маргарита, — а я — Маргарита, для друзей просто Рита. Как замечательно получилось, что вы вызвались проводить Лилю, — благодарно продолжала она.

Ну и видок был у моего Дмитриева! Я еле сдерживалась, чтобы не рассмеяться. Маргарита же, проникшись к своему спасителю безграничным доверием и симпатией, была с ним очень любезна и весьма откровенна. Она объяснила Андрею, что занимается астрологией и «иногда прогнозирует события, которые должны произойти». К моему величайшему удивлению, Дмитриев воспринял эту информацию спокойно и с немалым интересом. Тут я припомнила, что он и сам всегда имел склонность ко всяким оккультным наукам. К примеру, Андрей свято верил в переселение душ. Но это я так, к слову.

Короче говоря, они с Маргаритой очень быстро нашли общий язык. Я даже почувствовала себя лишней в их беседе и ушла в гостиную наводить порядок. К моему удовольствию, через несколько минут Маргарита и Андрей присоединились ко мне. Моя подруга выглядела почти такой же безмятежной, как обычно. Даже потеря системного блока ее, казалось, не особенно угнетала.

— Я как чувствовала, — сказала Маргарита, — и переписала все данные на диски, вот они.

Она вынула из глубины секретера коробку с компактными дисками.

— Ты что, знала, что они будут крушить компьютер? — изумленно воззрилась я на подругу.

— Разумеется, нет. Просто в один из неблагополучных дней у меня полетел монитор. Пришлось новый покупать. Вот я по аналогии с тем случаем и решила себя обезопасить. Дело в том, что потеря самого компьютера для меня не так страшна, как потеря данных, накопленных в нем. Кстати, нам придется завтра же заняться покупкой нового системного блока, — заявила Маргарита.

— Хорошо, что они успели раздолбать только его и несколько дисков, — заметила я, — но, может быть, ты все-таки расскажешь, как все произошло и чего ради ты впустила в дом эту шайку.

— Они сказали, что пришли от Козакова, — ответила Маргарита.

— И ты поверила?

— Вообще-то, они сказали это, когда уже проникли в квартиру.

— Как это? — в один голос воскликнули мы с Андреем.

— Я как раз была в ванной. Выхожу — вижу, свет в прихожей горит, а я точно помнила, что не включала его. Они только что вошли. Хорошо, что я успела халат надеть. — Маргарита передернула плечами.

— М-да, жизнь пошла, насыщенная приключениями. Кажется, нам надо еще и замок поменять.

— А лучше всего, — вставил Дмитриев, — поменять дверь. Если хотите, я могу помочь вам железную дверь сделать.

— Конечно, хотим! — воскликнули мы с Маргаритой.

— А кто такой этот Козаков? — полюбопытствовал Дмитриев.

Пришлось в общих чертах рассказать ему о нашем расследовании.

— От тебя можно было ожидать чего угодно, — засмеялся Дмитриев, — но такого…

Я только рукой махнула. Объясняться и тем более оправдываться мне совсем не хотелось. Мы поболтали еще какое-то время, после чего Андрей вдруг спохватился и, взглянув на часы, поднялся с дивана.

— Второй час ночи, а мне с утра на работу, — извиняющимся тоном произнес он.

Мы встали и пошли провожать гостя до дверей. Андрей посоветовал нам укрепить ее ручкой от сковороды и показал, как это делается.

— А может, мне у вас остаться на ночь? — Дмитриев посмотрел сначала на меня, потом — на Маргариту.

Не скажу, что я была в восторге от его предложения, но, с другой стороны, в свете последних событий с таким человеком, как Дмитриев, нам было бы гораздо спокойнее. Поймав мой вопросительный взгляд, Маргарита мягко произнесла:

— На сегодня свою порцию приключений мы получили, больше с нами ничего плохого не произойдет.

— Уверены? — спросил Андрей.

— Абсолютно, — улыбнулась Маргарита.

Я видела, что она поразила и моего приятеля, как поражала всех, кто узнавал ее относительно близко. С одной стороны, я ощутила гордость за подругу, но с другой — во мне шевельнулось нечто вроде ревности. Кажется, Маргарита угадала мои чувства — уж слишком весело поблескивали ее темные глаза.

* * *

— И что ты обо всем этом думаешь? — спросила я Маргариту перед сном.

— Кто-то хочет, чтобы мы отстали от Козакова, — ответила она.

— И этот «кто-то» не хочет, чтобы ты смогла получить новую информацию, — добавила я.

— Узнать бы, кто это, — задумчиво ответила Маргарита.

У меня было на сей счет одно соображеньице, но я не стала пока вслух о нем заявлять, поскольку оно нуждалось в проверке.

— Кстати, с чего это ты вдруг прониклась таким доверием к Андрею Дмитриеву?

— А что? По-моему, он славный парень и вполне надежный.

— Так-то оно так, но я вообще-то не предполагала, что он снова войдет в мою жизнь, да еще и окажет нам такую ценную услугу.

— Ты давно с ним знакома?

— Давно. Я познакомилась с Андрюшкой, когда училась на втором курсе института физкультуры.

— Он что, тоже там учился? — удивилась Маргарита.

— Нет, он учился в юридическом.

— Почему ты не стала с ним встречаться? — с любопытством спросила Маргарита.

— Ты это о чем?

— Не делай вид, что ничего не понимаешь, — засмеялась Маргарита, — между прочим, этот парень до сих пор к тебе не ровно дышит.

— Перестань, — отмахнулась я, польщенная и смущенная, — все это уже давно в прошлом.

— Он ведь Рыбы по солнечному знаку?

— Андрей сказал или сама определила?

— Скорее предположила, — ответила Маргарита.

— Да, у него, кажется, в марте день рождения.

— А знаешь, Лиль, ты правильно поступила, что не стала завязывать с ним глубоких отношений. Не в твоем характере терпеть рядом с собой человека, который будет вызывать у тебя жалость и чувство вины. В таком союзе Рыбы всегда являются ведомыми, а такой человек, как Андрей скорее всего сбежал бы от тебя уже через неделю после свадьбы.

— Так оно и было, — проговорила я, припоминая наш короткий бурный роман.

— А он очень интересный молодой человек, — улыбнулась Маргарита, — высокий, плечистый, лицо открытое, привлекательное.

— Мне никогда не нравились жгучие брюнеты с черными глазами. К тому же он худощавый, а я люблю крепко сбитых мужчин с мощным торсом и рельефной мускулатурой.

— Ну как же, — засмеялась Маргарита, — бицепсы, трицепсы и все такое…

— Много ты понимаешь в бицепсах и трицепсах! — взъярилась я.

— И все-таки помани ты его, и он снова будет весь твой.

— Предпочитаю иметь его в качестве друга, — ответила я, зевая.

Глава 6

Меня разбудил телефонный звонок, раздавшийся в половине восьмого утра. Я сняла трубку и, плоховато еще соображая, спросила:

— Кто?

Услышанный ответ в мгновение ока согнал с меня остатки сна.

— С вами говорит Калугин Игорь Вячеславович. — Наверное, мое молчание слишком затянулось, и Калугин продолжил: — Я приехал раньше, чем планировал, и мне сразу сообщили, что меня ищет какая-то девушка.

— Да, я оставляла номер своего телефона вашему секретарю, — сказала я.

— Как я понимаю, Лилия Николаевна, у вас ко мне какое-то срочное дело?

— Да-да, Игорь Вячеславович, — подтвердила я, — очень срочное и деликатное.

— У меня есть свободных полчаса сегодня в полдень, — сказал Калугин, — если можете, давайте встретимся.

— Буду очень рада, — поспешно согласилась я.

— В таком случае, жду вас у себя в офисе.

Я положила трубку и кинулась тормошить Маргариту.

— С какой стати он позвонил в такую рань? — пробурчала она.

— Не знаю, видно, наш интерес стал обоюдным, — предположила я, — а как ты сама думаешь?

— Не знаю, что и думать. — Маргарита села на постели и стала протирать припухшие со сна глаза.

— Ладно, сделаем так, — заговорила я в возбуждении, — мы с Калугиным встретимся, поговорим, я постараюсь выведать у него как можно больше, а потом ты проанализируешь данные, которые мне удастся добыть.

— Будь с ним осторожнее, Лиля, — посоветовала Маргарита, — если это он подсылает к нам бандитов, то это очень опасный человек.

— Не волнуйся, Рита, буду держать ухо востро, — пообещала я, чувствуя, как усиливается мое волнение.

— Может, стоит сначала с Козаковым посоветоваться? — неуверенно предложила Маргарита.

— Только этого не хватало! Он и слышать ничего не захочет. Козаков вместе со своим адвокатом полностью зациклился на Савельевой. Ему не нужны лишние заморочки, если он уже имеет козла отпущения.

— Ну, смотри, Лиль, по-моему, ты рискуешь, встречаясь с Калугиным.

— Не думаю, что он решится на какую-нибудь пакость, ведь наша встреча уже получила огласку. Кстати, Рит, у нас еще есть время, не могла бы ты посмотреть, что нас ждет сегодня?

Маргарита сосредоточенно сдвинула свои темные тонкие брови.

— Так, сегодня шестнадцатые лунные сутки, день Психеи, то есть день души. Светлая энергия этого дня компенсирует все неприятности предыдущего.

— Вот видишь, как здорово! — воскликнула я.

— Здорово, да не очень, — проворчала Маргарита, вставая с постели. — Сегодняшний день не для суеты, а для спокойного миросозерцания и приведения в порядок душевного мира. А тебе сегодня нужно поостеречься общения с воздушными знаками. Когда, ты говоришь, у вас встреча?

— В полдень у него в офисе.

— В полдень?

Маргарита, как была, в ночной рубашке и тапочках, прошлепала к книжному шкафу и достала один из томов.

— Ну, если ты успеешь закончить все эти дела до часу дня, то все будет в относительном порядке.

— Значит, надо успеть, — сказала я.

В то время пока я встречалась с Калугиным, Маргарита должна была оставаться дома и ждать доставки нового системника — я еще ранним утром договорилась со знакомым компьютерщиком. Кроме того, с часу на час могли прийти мастера, чтобы поставить нам железную дверь. Андрей Дмитриев еще вечером снял с нее все необходимые мерки и взял на себя оформление заказа.

* * *

— Знал бы я раньше, что встречи со мной добивается такая очаровательная девушка, то я бы попросил вас о свидании еще вчера вечером, когда приехал из Москвы, — такими замечательными словами приветствовал меня Игорь Вячеславович Калугин. При этом слова его сопровождались лучезарной улыбкой и долгим заинтересованным взглядом, так что я совсем растаяла.

Калугин оказался очень привлекательным мужчиной лет тридцати пяти, с густой, зачесанной назад пепельно-русой гривой, чуть посеребренной на висках сединой, что весьма ему шло и добавляло шарма. Правильные, немного резкие черты лица, крупные серые глаза, орлиный нос, твердая линия подбородка и довольно чувственный рот — все это, в сочетании с высоким ростом, отличным телосложением, безупречной осанкой и прекрасными манерами, произвело на меня сильное впечатление, потому-то я так подробно его и расписываю.

— Лилия, вы разрешите называть вас просто по имени?

— Разумеется, Игорь Вячеславович!

Калугин предложил мне кофе, я не стала отказываться.

— У меня к вам довольно деликатное дело, — начала я.

— Да, вы уже об этом говорили.

— Оно связано с убийством Алексея Голубева, генерального директора риэлторской фирмы «Лидер».

На улыбчивое открытое лицо Калугина легла тень. Серые глаза блеснули стальным блеском. Мне стало неуютно в кожаном кресле.

— А можно узнать, кто вы, собственно, такая?

Я решила придерживаться ранее принятой тактики и назвалась адвокатом Козакова.

— Я неплохо знаю этого человека, — проговорил Калугин, не сводя с меня пристального взгляда.

— Дело в том, что Владимир Антонович в настоящее время является одним из подозреваемых, это, конечно же, недоразумение, которое в скором времени обязательно должно разрешиться…

Я страшно боялась, что говорю не то, что нужно. Но я не знала, как именно надо вести этот трудный разговор.

— Вы рассчитываете, что с моей помощью вам удастся разрешить данное «недоразумение»? — поднял брови Калугин.

— Оно разрешится в любом случае, — бойко ответила я, — я рассчитывала с вашей помощью прояснить кое-какие вопросы.

Калугин поставил на стол чашку с кофе, откинулся на спинку кресла, сцепил перед собой пальцы и медленно заговорил, не спуская с меня холодного взгляда.

— Я наслышан об убийстве Голубева. Кроме того, я что-то слышал и о Владимире Козакове. Я был когда-то знаком с ними обоими. Откровенно говоря, знакомство с этими людьми — не самый светлый момент в моей жизни.

— Я знаю, что по вине Голубева вы понесли крупные убытки, — поперла я напрямик.

— В таком случае, милая девушка, вы знаете больше меня, — ответил Калугин, его губы тронула насмешливая улыбка.

Я почувствовала себя самой настоящей дурой.

— Не знаю, кто вы, откуда и какие цели преследуете, — все так же размеренно продолжал Калугин, — но сразу хочу оговорить один момент. Если вы рассчитывали узнать от меня о Голубеве и Козакове, то ваши надежды совершенно беспочвенны. Я не в состоянии вам помочь. Я не хочу, чтобы мою скромную персону связывали с кем-нибудь из вышеупомянутых лиц.

— Ваше желание вполне понятно, — ответила я, собираясь уходить, но все еще не вставая с кресла, — я не буду больше отнимать у вас время, Игорь Вячеславович, но мне хочется, чтобы вы знали одну вещь. Я говорю с вами не как представитель Козакова, задавшийся целью во что бы то ни стало спасти его от беды. Я на девяносто девять процентов убеждена, что Владимир Антонович не причастен к смерти Голубева — для этого имеются вполне надежные аргументы. — То, что «аргументы «эти представляют собой астрологические изыскания Маргариты, я, конечно, ему не сказала. — Игорь Вячеславович, я задалась целью отыскать истинного убийцу Голубева. Дело в том, что в настоящее время главным подозреваемым считается бывшая жена Голубева, неделю назад покончившая жизнь самоубийством. Эта женщина достаточно страдала при жизни, нельзя допустить, чтобы после смерти ее имя несправедливо очернялось.

— Из этого пылкого заявления напрашивается вывод, что вы, Лилия Николаевна, не являетесь адвокатом Козакова, — полувопросительным-полуутвердительным тоном произнес Калугин.

— Я являюсь его доверенным лицом, — сказала я, не очень, однако, уверенно.

— Если я вас правильно понял, вы настолько убеждены в невиновности Владимира Антоновича, что мобилизовали все силы на поиск настоящего убийцы, не так ли?

— Совершенно верно, Игорь Вячеславович.

— Очень похвальное начинание. Но увы, ничего, кроме выражения искреннего восхищения вашей самоотверженностью, я не могу сказать по этому поводу.

Этот сукин сын снова насмехался надо мной. Я поднялась, всеми силами стараясь сохранить свое достоинство.

— Благодарю за уделенное мне время, Игорь Вячеславович, — сказала я, взяла сумочку и двинулась к двери.

— Ну что вы, — Калугин сладко улыбался, — общение с вами было большим удовольствием для меня.

Мне стоило огромного труда не ляпнуть какую-нибудь грубость и не хлопнуть напоследок дверью. Калугин откровенно наслаждался моей яростью, отчего мои кровожадные инстинкты рвались наружу еще требовательнее.

Выйдя из офиса Калугина, я и не подозревала, что все мои неприятности еще только начинаются.

* * *

Возвращаясь домой, я натолкнулась на Козакова, явившегося к нам собственной персоной. По его недовольному лицу я сразу определила, что наш дражайший Владимир Антонович находится в незавидном расположении духа.

— Чего ради вам понадобилось идти к Калугину? — напустился на меня Козаков уже в лифте.

— Откуда вы знаете? — удивилась я, уверенная, что Маргарита никак не могла сообщить ему об этом.

— Он позвонил мне сразу после вашего ухода и потребовал, чтобы я больше никого к нему не подсылал! Вы понимаете, в каком двусмысленном положении я очутился! Как вы могли предпринять такой шаг, не поставив меня в известность?

Я попросила Владимира Антоновича умерить свой гнев по крайней мере до того момента, когда мы войдем в квартиру и обезопасим себя от посторонних ушей. Предостережение подействовало — Козаков заткнулся на время.

Я напряженно соображала, что сказать разгневанному Владимиру Антоновичу в свое оправдание.

Мы вышли из лифта и остановились у двери. Я нажала на звонок, хотя в моей сумке преспокойно лежал ключ.

— Что с вашей дверью? — прошептал Козаков, указывая на искореженный замок.

— Вчера к нам приходили незваные гости, — вполголоса пояснила я.

— Ой, это вы, а я думала пришли новую дверь ставить, — сказала Маргарита, появляясь на пороге.

— Что тут у вас происходит? — спросил Козаков, выглядевший уже скорее встревоженным, чем разгневанным.

Маргарита вкратце рассказала Владимиру Антоновичу о том, что было накануне.

— Так что гонорар, полученный нами от вашей супруги, — вставила я, — полностью уйдет на устранение последствий.

— С этим нет никаких проблем, — с готовностью ответил Козаков, — но я хочу сказать в связи с этим вот что: не надо беспокоить людей, которые не любят, чтобы их беспокоили.

— Вы намекаете на Калугина? — спросила я, раздражаясь.

— Я не намекаю, а говорю прямо, что вы берете на себя слишком много, и то, что произошло вчера — тому доказательство.

— Можно поинтересоваться, что вы имеете в виду? — произнесла Маргарита, сверкнув глазами.

Козаков несколько сник под ее взглядом, но продолжал хорохориться.

— Вы не должны были беспокоить Калугина, это только осложнило и без того запутанную ситуацию, в которой мы находимся.

— Да будет вам известно, Владимир Антонович, — заговорила Маргарита тоном строгой учительницы, — что мы с Лилией ведем расследование, целью которого является установление истинного виновника или виновников двух преступлений. Из ваших же слов мы сделали вывод, что Калугин имел очень существенные мотивы для убийства Голубева.

— Но у меня же нет никаких доказательств, это были просто домыслы! — взвился Козаков.

— Так наша задача в том и состоит, чтобы отделить зерна от плевел и выяснить, кто есть кто! — взорвалась я.

Если Козаков еще сохранял уважение к Маргарите, то со мной он, честно говоря, совсем не церемонился.

— Вы должны были предварительно посоветоваться со мной! — безапелляционным тоном заявил он.

— Почему вы не хотите привлекать к делу Калугина? — прямо спросила я. — Что, если он и в самом деле окажется виновным в смерти Голубева?

— Это меня не интересует! — сорвалось у Козакова с языка. — Я хочу, чтобы перестали беспокоить меня, и все!

Я готова была высказать Козакову все, что думаю по этому поводу, но между нами встала Маргарита и увещевающе проговорила:

— Меньше всего нам сейчас нужны раздоры. Владимир Антонович, мы непременно учтем ваши пожелания и впредь всегда будем сообразовываться с ними.

— Право же, я начинаю жалеть, что доверился вам, — горько пробормотал Козаков.

— Уверяю вас, Владимир Антонович, — мягко, но убедительно сказала Маргарита, — если бы вы не сделали этого, ваши дела сейчас были бы гораздо плачевнее.

— Когда же все это кончится! Я устал, издергался, чувствую, что вот-вот не выдержу! — застонал Козаков, схватившись за голову. — Что мне делать?

— Вам стоило бы пересмотреть свое поведение, Владимир Антонович, — доверительно ответила Маргарита.

— О чем вы говорите?

— Не обессудьте, но должна сказать вам, Владимир Антонович, что пора перестать прятать голову в песок и начать оценивать ситуацию адекватно.

— Может быть, вы все-таки объяснитесь? — взвился Козаков.

— Вы не хуже меня знаете, что Валентина Савельева не могла быть причастна к убийству Голубева, а между тем вы с завидным упорством продолжаете двигать следствие в ложном направлении.

Признаться, я подумала, что сейчас на наши бедные головы обрушится шквал гнева, но, против моего ожидания, Козаков воспринял слова Маргариты довольно спокойно.

— Я не отрицаю, что это выглядит низко, — с кисленькой улыбкой отозвался он, — но своя рубашка ближе к телу.

— Я отнюдь не пытаюсь взывать к вашим моральным принципам, — сказала Маргарита, — я имею в виду нечто совсем иное. Ваше поведение более всего губительно для вас, Владимир Антонович. Мне очень хотелось бы, чтобы вы поняли это.

— Возможно, я бы и понял, Маргарита Анатольевна, если бы вы взяли на себя труд объяснить мне, что вы имеете в виду? — высокомерно произнес Козаков.

— Я призываю вас, Владимир Антонович, снова обратиться к проверке людей, которые вас окружают, чтобы выяснить, кто из них осложняет ваше существование и является причиной ваших проблем.

— Ах вот вы о чем! — Владимир Антонович облегченно вздохнул и откинулся назад.

— По вашей реакции, Владимир Антонович, можно догадаться, что эта проблема вас беспокоит меньше всего, — заметила Маргарита.

— Вы совершенно правы, в данный момент я направил свою энергию в другое русло. Однако обещаю вам, Маргарита Анатольевна, что вернусь к этому вопросу как только история с Голубевым останется позади.

— Вы не сможете этого сделать, Владимир Антонович, история с Голубевым не останется позади, пока вы не будете придерживаться моих рекомендаций, — твердо сказала Маргарита.

Козаков не поверил ей — это было видно невооруженным глазом. Мне снова, как уже было однажды, захотелось наподдать этому самодовольному хмырю. Маргарита же хранила полную невозмутимость.

— Я очень благодарен вам за то, что вы так близко к сердцу восприняли мои проблемы, — не понравился мне официальный тон Козакова, я с подозрением на него уставилась. — Я готов оплатить все ваши издержки и вознаградить ваши услуги, даже те… — Козаков кинул на меня неприязненный взгляд, — даже те услуги, о которых я не просил…

С этими словами Владимир Антонович достал из кармана портмоне.

— Эта сумма вас устроит?

Судя по толщине пачки, сумма наверняка должна была нас устроить.

— Это означает, что вы не нуждаетесь более в наших услугах, не так ли, Владимир Антонович? — осведомилась Маргарита, принимая из рук Козакова деньги.

— Вы совершенно правы. На данном этапе я вынужден отказаться от ваших услуг, хотя общение с вами доставляло мне ни с чем не сравнимое удовольствие. Надеюсь, что в скором будущем, как только моя жизнь наладится, мы продолжим наше знакомство.

Владимир Антонович поднялся с кресла, поцеловал у Маргариты руку, поклонился мне и двинулся к выходу.

— Вы поступаете опрометчиво, Владимир Антонович, — сказала Маргарита.

— Я так не думаю, — ответил Козаков, обернувшись.

Я подавила зубовный скрежет и отвернулась к окну, чтобы не испугать гостя выражением моего лица. Маргарита вышла в прихожую, чтобы проводить Козакова. Уж не знаю, о чем они говорили, но вид у моей подруги был далеко не радостный, когда она появилась в гостиной.

— Ушел? — спросила я, кивнув в сторону прихожей.

— Ушел, — со вздохом подтвердила Маргарита, устало опускаясь на диван.

— И скатертью дорожка, — язвительно произнесла я.

— Как я понимаю, от Калугина ты ничего не добилась? — поинтересовалась Маргарита.

— Почему же? Огребла несколько моральных пощечин, правда, неплохо замаскированных, — поморщилась я.

— Так я и думала. — Маргарита потянулась к сигарете.

— Между прочим, я очень рада, что все так закончилось. Надоел мне этот Козаков, как заноза в пальце. Деньги мы получили, поставим новую дверь, купим тебе системник последнего поколения и заживем как раньше, — утешала я сама себя.

— Не получится, Лилька, — грустно ответила Маргарита.

— Это почему же?

— Потому что Козакову грозит серьезная опасность. Мы должны помочь ему.

Напрасно я убеждала Маргариту, что мы уже ничем не можем помочь человеку, который решительно отказался от наших услуг, напрасно пыталась ей внушить, что, продолжая расследовать его дело, мы лишь навлечем на себя кучу дальнейших неприятностей. Вообще-то, Маргарита никогда не отличалась упрямством, но в этот раз она твердо продолжала стоять на своем.

— Да пойми же ты! — воскликнула она. — Наше вмешательство в его дело внесло радикальные коррективы в судьбу Козакова. Мы ответственны за него!

— Он взрослый мужчина и сам способен позаботиться о себе.

— Значит, не способен! — горячилась Маргарита. — Ни на что путное этот человек сейчас не способен. Он окончательно погибнет, если мы предоставим его самому себе! Лучше бы ты совсем его не приводила!

Во мне зашевелились угрызения совести. Что греха таить — кашу-то заварила я, стало быть, мне ее и расхлебывать!

* * *

И вот этим же ветреным и пасмурным февральским понедельником я поплелась к Андрею Дмитриеву, дабы с его помощью предоставить Маргарите данные о Калугине. Она сама подкинула мне эту идею:

— Он же в прокуратуре работает, значит, у него есть возможность собрать данные о человеке, живущем в нашем городе, — сказала она.

— Так-то оно так, — нехотя согласилась я, поскольку перспектива отправляться к Дмитриеву меня совершенно не окрыляла, — но эти сведения наверняка засекречены и не выдаются каждому по первому требованию.

— Во-первых, твой Дмитриев — далеко не «каждый», и ты сама это прекрасно понимаешь, — не сдавалась Маргарита, — а во-вторых, нам-то и нужны всего только дата и место рождения, чтобы я могла составить его натальную карту.

Скорее всего Маргарите пришлось бы еще долго упрашивать меня выйти из дома, если бы не явилась бригада мастеров, чтобы поставить нам железную дверь. Поняв, что отдохнуть в тишине и покое у меня все равно не получится, я оделась потеплее и отправилась к Дмитриеву, предварительно с ним созвонившись и договорившись о встрече.

«Ну и денек сегодня выдался, — чертыхалась я, поминутно поскальзываясь на покрытом льдом асфальте, — в такую погоду хозяин собаку из дома не выгонит, а мне приходится по поручению Маргариты таскаться по городу и отыскивать черт знает что!»

Дальше я припомнила слова Маргариты о том, что сегодня день Психеи и мне надо бы поразмыслить о душе. Но когда я сказала об этом подруге, она заявила:

— Тебе нужно было послушаться меня еще утром. Я ведь говорила тебе, что не стоит идти к Калугину и что сегодняшний день должен быть посвящен отказу от суетности. Ты не послушалась, вот мы и получили одну сплошную беготню и ругань. Нужно исправлять ситуацию, иначе завтрашний день будет безнадежно испорчен.

Ну что тут можно было возразить! Если Маргарита пускала в ход свои «звездные» аргументы, мне приходилось смиряться и исполнять все ее поручения — я уже хорошо знала, что будет, если я этого не сделаю.

Андрей Дмитриев не обманул наших ожиданий, и через пару часов я стала обладательницей листка бумаги, на котором были написаны паспортные данные господина Калугина. Когда я со своей ценной добычей вернулась домой, Маргарита как раз осваивала новый системник, загружая на винчестер драгоценные файлы с компактных дисков. Я полюбовалась новенькой дверью, выразила одобрение быстрой работе и стала придумывать способ отблагодарить милого друга Андрея Дмитриева.

— Как успехи? — вместо приветствия спросила Маргарита.

— Все отлично, вот данные Калугина. — Я протянула ей бумажку.

Вопреки моим ожиданиям, Маргарита не кинулась жадно на полученные данные, а только проглядела их и отложила листок в сторонку. Она, по-видимому, была занята чем-то чрезвычайно важным и выглядела какой-то отстраненной.

— Чем ты занимаешься? — поинтересовалась я, присаживаясь рядом с ней и заглядывая в экран монитора.

— Да так, — уклончиво ответила Маргарита и, не дав мне возможности прочитать то, что было на экране, быстренько загрузила какую-то другую программу.

— Ты что? — Я была немало уязвлена такой таинственностью.

Маргарита не ответила. Она встала из-за стола и, не взглянув на меня, вышла в кухню. Сказать, что я была ошарашена — значит, не сказать ничего. Некоторое время я растерянно глядела вслед Маргарите, после чего решительно поднялась и направилась вслед за ней с твердым намерением все выяснить.

— Все так нехорошо, — обратилась ко мне Маргарита, увидев меня в дверях, и безо всякого перехода продолжала: — Я собираюсь попить чаю, ты будешь?

— Буду, но сначала я хотела бы узнать, почему ты ведешь себя так странно? — с места в карьер заявила я.

Маргарита посмотрела на меня расширенными глазами, показавшимися мне еще больше, чем обычно.

— Владимиру Антоновичу угрожает очень серьезная опасность, — сказала она сдавленным голосом.

— Помню, ты уже говорила об этом.

— Все еще хуже, чем я предполагала.

— Что ты хочешь этим сказать? — спросила я, невольно заражаясь испугом Маргариты.

— Я хочу сказать, что мы должны спасти Козакова. Стоит нам промедлить — и ему конец.

— В каком смысле — конец? — ошалело произнесла я.

— В прямом! — Маргарита с трудом удерживалась от слез.

— Ты хочешь сказать, что он может умереть?

— Наконец-то ты поняла!

— Ты это серьезно, Рит? — шепнула я.

— Еще как серьезно. Стоит только посмотреть транзиты и прогрессии…

— Но ты можешь хотя бы приблизительно определить, от кого исходит опасность?

— От Голубева, — тихо ответила Маргарита.

У меня мурашки по спине забегали.

— То есть как от Голубева? — переспросила я, сглотнув образовавшийся в горле комок.

— Не в прямом смысле…

— Тогда в каком?

— Козаков находится под сильным воздействием Сатурна. Сатурн — это старость, смерть, завершение. В прогрессии Козакова Сатурн располагается в Скорпионе. Эта наиболее отрицательная позиция для Владимира Антоновича. Такое расположение свидетельствует о сильном желании реализовать свои амбиции. При этом для человека, под воздействием которого находится Владимир Антонович в данный момент, не важно, какими средствами достигается цель.

— Кто же этот Сатурн?

— Хотела бы я знать это, — печально ответила Маргарита, — я уверена в одном: этот человек совсем близко от Козакова, он не дает Владимиру Антоновичу ступить и шагу без своего ведома, полностью контролирует его.

— Но неужели сам Козаков не пытается бороться с этим влиянием?

— В том-то и дело, что у него нет ни малейших подозрений на сей счет. Он полностью убежден в своей безопасности, безоговорочно доверяет этому человеку и будет уверен в нем до самого последнего момента.

— Так значит, нам нужно найти этого Сатурна и вывести его на чистую воду, пока еще не поздно, — заявила я.

— Если бы все было так просто! — возразила Маргарита. — Без содействия Владимира Антоновича мы ничего не можем сделать, мы связаны по рукам и ногам.

Тут меня осенило:

— А может, это Калугин?

Маргарита покачала головой.

— Я уверена, что твой Калугин здесь ни при чем.

— Тогда для чего я таскалась по городу, чтобы принести тебе его данные?

— Я посмотрю их, но только для того, чтобы удостовериться в своей правоте.

— А почему ты не говорила об этом раньше?

— Да потому что я только сейчас закончила изучение транзитов и прогрессий! — объяснила Маргарита в легком раздражении.

— И все-таки проверь, пожалуйста, Калугина, — попросила я, — мне так спокойнее будет.

Маргарита разлила чай, взяла свою чашку и снова села за компьютер.

Результат поступил примерно минут через десять-пятнадцать.

— Чист твой Калугин, как младенец, — устало произнесла Маргарита, — да это и не могло быть иначе, потому что в последнее время он находился в Москве. А тот человек, от которого исходит угроза Козакову, был при нем неотступно, почти постоянно.

— Ну, тогда это кто-то из его друзей, родственников или… — Я не договорила, осененная одной мыслью.

— Или? — подхватила Маргарита.

— Или подчиненных? — тихо спросила я.

— Вот именно! — торжествующе заявила Маргарита. — Вот видишь, было достаточно простых логических умозаключений, чтобы прийти к такому выводу.

Я не стала напоминать Маргарите, что она уже не первый день упорно наводит меня на эту мысль.

— Если все так, как ты говоришь, — сказала я, — нужно прощупать людей Козакова.

— Этим я сейчас и занимаюсь. Но у меня выходит какая-то галиматья. Ничего не складывается.

— Почему?

— У меня есть только одно объяснение: кто-то намеренно подсунул нам неверные сведения, — проговорила Маргарита.

— Но ведь сам Козаков принес их нам! — не поверила я.

— Не знаю, что и думать. С данными самого Козакова все просто и ясно, а вот с данными его подчиненных, особенно на Бердышева и референта Нагорную Людмилу Николаевну, что-то не так. Я стала подозревать неладное с самого начала. А когда Лидия Сергеевна принесла фотографии с банкета, я уверилась, что нас намеренно обманули.

— То есть ты сличила внешность сотрудников «Респекта» с их гороскопами и установила несоответствие?

— Ты удивительно догадлива, Лилечка, — заметила Маргарита с легкой досадой.

Но мне было не до пререканий.

— Постой-ка, Рита, помнится, ты говорила, что референта отмела сразу, как и главного бухгалтера.

— Так оно и было до тех пор, пока я не установила наличие неточностей в данных.

— А ведь эти данные как раз референт и предоставила Козакову! — воскликнула я, подскочив на месте.

— Что же нам делать?

— Как что? Конечно, добыть настоящие данные. Я попробую сделать это через Андрея. Как хорошо, что он у нас появился.

Однако Маргарита не разделяла моего энтузиазма.

— Попробуй, — обронила она, — может быть, получится.

* * *

Не зря Маргарита не рассчитывала на помощь Андрея. Мне не удалось связаться с ним ни тем вечером, ни утром следующего дня. Выяснилось, что он уехал из города на два дня.

— Ну что ж, — констатировала я, — пойдем другим путем.

— Что ты намереваешься предпринять?

— Собираюсь окольными путями выяснить дату рождения хотя бы одного из самых подозрительных сотрудников «Респекта», а если повезет, то и всех остальных.

— Интересно, как ты собираешься это сделать?

У меня не было продуманного плана, но я не собиралась демонстрировать это Маргарите и постаралась, чтобы все выглядело так, будто я знаю, что делаю.

— С кого начать? — спросила я напоследок.

— С кого начать? — задумчиво переспросила она. — Начни, пожалуй, с Бердышева. Только очень тебя прошу, Лилька, будь осторожна, не лезь на рожон, как было с Калугиным.

Пообещав ей это, я прошмыгнула за нашу новую дверь, радуясь, что Маргарита не выдвинула «звездных» аргументов против моей затеи. «Стало быть, все не так уж и безнадежно», — думала я, направляясь к проезжей части.

Погода, по обыкновению, не радовала. Я взяла такси. Спустя менее четверти часа меня довезли до дома, где проживали Козаковы. Но я не спешила заходить в подъезд. Сначала мне нужно было позвонить и кое-что выяснить. В тысячный раз пожалев, что у меня нет сотового телефона, я направилась в близлежащий магазин и попросила разрешения позвонить оттуда. Трубку взяла Лидия Козакова. Поздоровавшись с ней, я осведомилась, дома ли Владимир Антонович.

— Нет, Лиля, его нет дома, — ответила Лидия Сергеевна, — Володя на работе и вернется только вечером.

— Вы не будете против, если я сейчас к вам зайду? — спросила я, радуясь тому, что первая часть моего плана удалась.

— Что-нибудь случилось? — встревожилась Лидия Сергеевна.

— Это не телефонный разговор, можно мне прийти к вам?

— Д-да, конечно, заходите, — ответила Козакова не слишком уверенно.

Уточнив этаж и номер квартиры, я положила трубку и поспешила к Лидии Сергеевне.

Она встретила меня тревожным вопросом:

— Что случилось, Лиля?

— Вы в курсе, что Владимир Антонович отказался от услуг Маргариты? — с ходу начала я.

— Да, он мне сказал об этом, — ответила Лидия Сергеевна, жестом приглашая меня пройти в гостиную.

Квартирка у этих Козаковых была ничего себе! Правда, со вкусом у Лидии Сергеевны явно не все оказалось в порядке, но это мое субъективное мнение.

— Вы только не обижайтесь, Лиля, — начала Лидия Сергеевна, усадив меня в кресло, — Володя отказался от ваших услуг не из-за недоверия к вашей подруге или вам. Просто ситуация сложилась так… — Лидия Сергеевна поморщилась, пытаясь отыскать подходящие слова, чтобы не обидеть меня. — Ситуация сложилась так, что необходимость в вашей помощи отпала. Все и так стало ясно. Тем более Голубева уже нет в живых, значит, нам больше не о чем беспокоиться.

— Но позвольте, Лидия Сергеевна! Ведь вашего мужа обвиняют в причастности к убийству Голубева!

— Это недоразумение! И оно очень скоро разрешится. Володя не имеет никакого отношения к смерти Голубева. У следствия нет ничего, кроме голословных обвинений.

— А как насчет Савельевой? Вы разве не хотите выяснить, как она умерла?

— Понимаете, Лиля, — Лидия Сергеевна скорбно скрестила руки, — Валентину ведь уже все равно не вернешь…

— Ошибка вашего мужа и ваша, — заговорила я, стараясь придать своему голосу всю возможную убедительность, — заключается в том, что вы уверены, что ваши неприятности позади. Не хочется пугать вас, Лидия Сергеевна, но главные ваши беды еще только назревают.

— О чем вы говорите? — побледнев, спросила Козакова.

— Сначала скажите, вы доверяете Маргарите?

— Безусловно, она талантливый и знающий астролог, — осторожно ответила Лидия Сергеевна.

— Вы доверяете ей и ее прогнозам? — с нажимом спросила я.

— От меня ничего не зависит, Володя принимает решения, а не я.

— Вас заботит судьба вашего мужа?

— Странный вопрос. — Лидия Сергеевна оскорбленно усмехнулась.

— Так вот, если вас заботит будущее Владимира Антоновича, то вы должны выслушать меня и помочь мне…

Мне пришлось пустить в ход все свое красноречие, напрячь всю свою изобретательность и испытать всю меру своего терпения. Но титанические усилия, потраченные мной, к счастью, не пропали даром. Через два часа трудного разговора мне удалось убедить Лидию Сергеевну оказать нам содействие. Подозреваю, что решающим доводом стал мой категорический отказ брать деньги за дальнейшее участие в деле Козакова. Как бы там ни было, Лидия Сергеевна дала согласие помочь нам с Маргаритой.

Когда я, успокоенная и обнадеженная, покидала их роскошную квартиру, мне и в голову не приходило, что помощь жены Козакова выйдет нам боком.

Глава 7

Да, при помощи Лидии Сергеевны мы с Маргаритой получили новые данные о сотрудниках Козакова. Надо сказать, что даты рождения Бердышева, Нагорной и Селезнева коренным образом отличались от предоставленных ранее самим Козаковым.

— Это не могла быть просто ошибка! — заявила мне Маргарита, и глаза ее горели.

— Полностью с тобой согласна, — подтвердила я, — ладно бы если только одна дата не совпадала, но сразу у троих…

— Кто-то из них под нас подкапывается, — решительно произнесла Маргарита, — нужно выяснить, кто это.

— А хорошо бы еще выяснить, совпадают ли с реальными даты рождения, которые принесла Лидия Сергеевна.

Маргарита вскинула на меня потерянный взгляд и промолчала. Разговор этот происходил на другой день после моего визита к Козаковой. Я убедила ее узнать даты рождения интересующих нас людей у кого-либо из сотрудников, с кем Лидия Сергеевна была более или менее хорошо знакома. Козакова пообещала тактично подойти с этим вопросом к Нагорной Людмиле Николаевне — секретарю-референту Владимира Антоновича, бессменно занимающую эту должность вот уже в течение пяти с лишним лет.

— Это очень умная и чуткая женщина, — отозвалась о Нагорной Лидия Сергеевна, — уверена, что она поймет меня правильно и пойдет навстречу моей просьбе.

Мне оставалось только уповать на дипломатичность Лидии Сергеевны и чуткость Нагорной. Однако вышло так, что на поверку в наличии у них не оказалось ни того, ни другого. Козакова забежала к нам ближе к обеду, я как раз собиралась на работу и встретила ее в дверях.

— Все в порядке! — выпалила она, протягивая мне листочек бумаги. — Все сделала в лучшем виде, Людмила ни о чем не догадалась, — тараторила Лидия Сергеевна, — я сказала, что хочу сделать подарки к дням рождения всем старым сотрудникам Володи.

— И она вам поверила? — с сомнением спросила Маргарита.

— Слегка удивилась, конечно, но расспрашивать не стала, видимо, постеснялась. Тут же достала личные дела из сейфа и выписала мне все даты.

Я с трудом верила в нашу удачу. Лидия Сергеевна распрощалась и убежала куда-то по своим делам. Я предоставила Маргарите разбираться с доставленными Козаковой сведениями и ушла на работу.

Гром грянул во второй половине дня. Во время занятий мне сообщили, что меня хочет видеть какая-то женщина. Выйдя в «предбанник», я увидела молодую женщину лет тридцати, эффектной наружности и со вкусом одетую. Отличительной чертой ее внешности были огненно-рыжие волосы, завитые в мелкие кудряшки и образовывавшие пышную шапку.

— Вы Лилия Ровенская? — спросила женщина.

— Да, — ответила я, решив, что со мной говорит одна из потенциальных клиенток.

— Я Людмила Нагорная — референт Владимира Антоновича, — заявила женщина, смерив меня уничтожающим взглядом.

Хорошо, что в этот момент в комнате никого не было, иначе мой авторитет в клубе был бы безнадежно испорчен.

— Какое вы имеете право беспардонно вмешиваться в дела, которые вас не касаются? — без обиняков начала Нагорная. — Вы отдаете себе отчет, что на вас и вашу подругу могут подать в суд! — чеканила она, сверкая зелеными глазами.

Я хранила молчание, напряженно соображая, как выпутаться из этой пренеприятнейшей ситуации.

— Я пришла к вам по поручению Владимира Антоновича и передаю вам последнее его предупреждение: если вы и ваша подруга предпримете еще хотя бы одну попытку продолжать свою, с позволения сказать, деятельность, мы гарантируем вам крупные проблемы.

— Мне все ясно, Людмила Николаевна, — произнесла я, сохраняя внешнюю невозмутимость, — мы учтем ваши пожелания…

— О своих пожеланиях я ничего не говорила и не стану. Думаю, вы и сами можете догадаться, что мои пожелания окажутся далеко не лестными для вас и вашей подруги. Я высказала вам предупреждение, надеюсь, вы примете его к сведению.

С этими словами Нагорная повернулась на каблуках и покинула «предбанник». Я побежала звонить Маргарите.

— Козаков приходил к нам? — спросила я первым делом.

— Не приходил, но звонил, — последовал ответ, — он рвал и метал.

— Надо думать, — заметила я.

— Но самое плохое, — продолжала Маргарита, — это то, что и сегодняшние данные — сплошная липа.

— Вот дерьмо-то! — выругалась я.

— Еще какое, — сокрушенно согласилась Маргарита.

Понятное дело, что я ехала домой в полном расстройстве, предчувствуя, что мне предстоит еще и объяснение с Козаковым.

«Может, зря мы с Риткой суетимся, — размышляла я, пялясь в окно троллейбуса, — бросить бы этого Козакова ко всем чертям, пусть сам выпутывается как знает…»

Мои гневные мысли прервались неожиданным зрелищем. Сначала я решила, что у меня что-то с глазами. Троллейбус остановился на светофоре у хорошо освещенного перекрестка. Я увидела женщину, стоявшую у кромки тротуара и показавшуюся мне знакомой. Приглядевшись, я узнала ее по рыжим кудряшкам, выглядывавшим из-под капюшона. Да, это была Людмила Нагорная собственной персоной. Но не это поразило меня. В момент, когда троллейбус тронулся с места, я разглядела мужчину, подошедшего к ней и взявшего ее под руку. Я была уверена, что это Калугин. Мужчин с такими манерами и такой осанкой не так много, чтобы они не бросались в глаза. Я чуть не свернула шею, наблюдая за тем, как парочка двинулась к стоящему у тротуара автомобилю. А в следующий момент обзор был закрыт обгонявшим наш троллейбус автобусом. На мгновение я усомнилась: может, это все-таки был обман зрения, как пишут в романах, игра воспаленного воображения? Но нет, я твердо знала, это были они — Нагорная и Калугин.

* * *

Я влетела домой и с порога принялась рассказывать Маргарите о том, что мне довелось увидеть.

— Тогда ясно, почему возникла путаница с датой рождения Калугина, это Нагорная подсунула Владимиру Антоновичу неверные данные о нем и обо всех остальных.

— Все сходится, Ритка! — голосила я, нервно прохаживаясь по комнате. — Нагорная заодно с Калугиным, они убрали Голубева. Я даже думаю, что наш Козаков в курсе этого, потому-то он так рьяно старается свалить всю вину на покойную Савельеву. Может, они с Калугиным уже сговорились, поэтому он мне и запретил к нему ходить и вообще отказался от наших услуг.

— Может быть, оно и так, — проговорила Маргарита, явно не разделяя моего горячего энтузиазма, — но доказать ничего нельзя.

— Почему нельзя? Мы будем продолжать доискиваться правды! Мне совсем не хочется оставаться в дурах. Не хватало еще, чтобы жена Козакова потом всем рассказывала, какая я никчемная и бестолковая.

— Ах вот чего ты боишься? — сурово глянула на меня Маргарита.

— И этого — тоже, — с достоинством ответила я.

* * *

Мы долго обсуждали создавшееся положение и ломали голову над тем, как быть дальше. Кстати говоря, о том, чтобы внять указаниям Владимира Антоновича и отвязаться от его дела, не было и речи. У каждой из нас были свои причины на то, чтобы продолжать расследование. О своих я уже говорила. А что касается Маргариты, то ей не позволяли сделать этого врожденные порядочность и добросовестность. Она считала, что, занявшись судьбой Козакова, несет за него ответственность по крайней мере до тех пор, пока не утрясется вся эта чертовщина.

Честно говоря, ввязываясь в эту авантюру, я не предполагала, насколько проблематично будет выяснить такую простую вещь, как дата рождения человека.

— Эх, если бы хоть Андрей Дмитриев был на месте! — вздыхала я, хорошо помня, что его не будет до послезавтра.

И каково же было мое изумление, когда несколько секунд спустя раздался телефонный звонок и на другом конце провода оказался не кто иной, как Андрей Дмитриев.

— Ну что? — бодрым голосом поинтересовался мой старый друг. — Как идут дела?

— Нам нужна твоя помощь! — потребовала я.

— Вот этого-то я и боялся, что-то серьезное? — забеспокоился Дмитриев.

— Да, и даже очень!

— С нами все в порядке, Андрей, — сказала Маргарита, отнимая у меня трубку, — Лиля вас просто пугает. Нам не грозит никакая опасность, — убеждала она его.

Я недовольно помалкивала.

— Проблема в том, — продолжала Маргарита говорить с Андреем, — что нам необходимы даты рождения нескольких человек… Ах, так вас еще нет в городе? — разочарованно протянула Маргарита, а я от досады губу прикусила.

Однако Маргарита по мере того, как слушала Дмитриева, все больше светлела лицом.

— Вы гений, Андрей! — объявила она наконец. — Так мы и поступим…

— Может, мне тоже будет позволено узнать, в чем дело? — настала моя очередь выдернуть трубку.

— Я только что сказал Маргарите, что вы прекрасно сможете узнать все, что вам нужно, по номеру машин. Ведь у этих людей, по крайней мере, большинства из них, есть личные автомобили. Нужно выяснить их номера и позвонить в ГИБДД по телефону, который я сейчас вам сообщу. У меня там знакомая майор работает. Я предупрежу ее о вас. Такой способ даже более надежен, чем тот, которым мы пользовались раньше, — продолжал Андрей. — Дело в том, что в компьютерной базе данных людей находят не только по именам, отчествам и фамилиям, но еще и по годам рождения, которых у нас нет. С Калугиным нам повезло, таких в нашем городе больше нет. А попадется какой-нибудь Иван Петрович Сидоров, и окажется, что их в городе человек тридцать проживает, вот поди и узнай, кто есть кто.

— А ты и вправду гений, Андрюшка! — вскричала я. — Жалко, что ты далеко, а то я бы тебя расцеловала!

— Ловлю на слове, — засмеялся Дмитриев, — приеду завтра вечером и потребую обещанного.

— Постой-ка, — моя радость несколько омрачилась от следующей мысли, — а как я узнаю, кому какая машина принадлежит. Я даже проследить за ними не могу, потому что многих из этих людей еще и в глаза не видела.

— Все это делается более чем просто, — успокоил меня Андрей, — сейчас я тебя научу. Ты знаешь местоположение этого «Респекта»?

— Разумеется, знаю! Он находится на первом этаже многоэтажки на Центральном проспекте.

— Это просто замечательно, Лилечка. В таком здании должна быть служба безопасности. На входе должны стоять вахтеры, охрана и так далее.

— Ну да, кто-то там стоит, там и «вертушка» есть, — подтвердила я.

— Так вот, тебе надо подкатиться к какому-нибудь охраннику и аккуратно расспросить, кто из сотрудников на какой машине подъезжает.

— Ты думаешь, они мне все так и расскажут? — с сомнением спросила я.

— Уверен, я и сам так поступал неоднократно.

— Ты удостоверение, наверно, показывал?

— Не угадала, Лиля.

— Тогда — как же?..

— Деньги, Лилечка, деньги. Между прочим, предоставление всем желающим сведений является одной из основных статей доходов для охранников, барменов, вахтеров, официантов и других людей из обслуживающего персонала.

— Ладно, уговорил, завтра же попробую.

— Только будь поделикатнее, — для чего-то предупредил меня Андрей.

* * *

Нечего и говорить, что у меня все получилось в лучшем виде. Шуршащие бумажки с изображением Большого театра сделали свое дело.

Я пришла перед началом рабочего дня, когда в здании еще не было никого, кроме уборщиц и охраны. Эти полчаса я потратила очень и очень плодотворно. Молодой парень, без капли стеснения засунувший в карман мои деньги да еще и пытавшийся ко мне клеиться, дал мне исчерпывающую информацию о сотрудниках «Респекта». Оказалось, что все интересующие меня лица, кроме Нагорной, имели свой личный автотранспорт. Я не только записала модели машин и номера, но и разглядела их владельцев. Селезнев оказался лысоватым сутулым очкариком лет сорока пяти в мешковато сидящем костюме и в грязных ботинках. Он приехал на зеленой «восьмерке», которую не мешало бы хорошенько отмыть.

«И такой человек состоит в должности начальника юридического отдела солидной фирмы!»

— Он всегда такой лоховатый, — словно в подтверждение моих мыслей заметил охранник, — да и вообще противный мужик, никогда не поздоровается, не прощается, будто мы пустое место.

Следом на сером «Ауди» приехал Бердышев Эдуард Петрович. Мне пришлось долго вглядываться в него, чтобы запечатлеть в памяти облик этого серенького неприметного человека невысокого роста.

«Ему хорошо быть шпионом — с такой внешностью его никто не заметит и не запомнит».

— А этот ничего, — охарактеризовал Бердышева охранник, — вежливый, интеллигентный.

Нагорная Людмила Николаевна прибыла пешком. Завидев ее рыжую шевелюру, я нырнула в будку охранников. Не хватало еще, чтобы она меня увидела в здании своей фирмы. Скандал был бы почище вчерашнего.

— Ничего себе бабешка, — облизнулся вслед уплывшей Нагорной охранник.

— Стерва, наверное? — не утерпела и спросила я.

— Она-то? — Охранник пожал плечами. — Цену себе знает, это точно.

Сказала бы я о ней пару «теплых» слов, но вовремя вспомнила наказ Андрея Дмитриева быть деликатнее.

— Жаль, что она не ездит на машине, — вырвалось у меня.

— Она летом ездила и ранней осенью, пока снег не выпал, — неожиданно осчастливил меня охранник, — «девятка» у нее была белая.

— Может, ты и номер помнишь? — спросила я, едва дыша.

— С 216 НВ, — без заминки ответил охранник.

Десять минут спустя я уже звонила майору из ГИБДД Светлане Георгиевне. Она попросила меня перезвонить через пятнадцать минут. Я была слишком возбуждена, чтобы задуматься над словами охранника, сказанными, когда я уходила:

— Что-то Козакова Владимира Антоновича нет, не похоже на него. Обычно он не опаздывает.

Мне было только на руку, что я не попадусь на глаза Козакову, и я поспешила покинуть здание. Об этой-то поспешности мне очень скоро пришлось пожалеть…

* * *

— Все сошлось, Ритка! — возопила я, ворвавшись в квартиру. — Ты была абсолютно права, Нагорная нас облапошила. Вот даты рождения Селезнева, Бердышева и самой Нагорной. Этой рыжей кукле, оказывается, уже тридцать шесть стукнуло!..

Я осеклась, увидев выражение лица своей подруги. Маргарита выглядела так, словно только что услышала какую-то трагическую новость.

— В чем дело, Риточка?

— Я очень боюсь за Козакова, — проговорила она, — я звонила им домой, но никто не взял трубку.

— Что такое?

— Влияние Сатурна слишком сильно. Я надеялась, что Владимир Антонович одумается и придет ко мне. Но теперь вижу, что он уже не в состоянии спасти себя самостоятельно. Да еще и дни очень трудные, что вчерашний, что сегодняшний. На вот, сама посмотри. — Маргарита протянула мне распечатку.

— Так найди этот чертов Сатурн! — вскричала я, сминая бумажку и машинально запихивая ее в карман. — Это кто-то из них, здесь нет никакого сомнения.

Маргарита включила компьютер и села за монитор. Она начала было щелкать клавишами, но замерла и подняла на меня полные тревоги глаза:

— Лиль, я очень прошу тебя, съезди к ним домой. Найди Козакова или хотя бы его жену.

— Я сделаю это после работы, мне нужно ехать в клуб…

— Ты должна сделать это немедленно! — воскликнула Маргарита. — Слышишь, Лиля, немедленно!

— Хорошо, хорошо, Риточка, я все сделаю, — поспешила я успокоить подругу. — Сейчас, только перекушу.

— Перекусишь позже! — настойчиво проговорила Маргарита. — Иди же, Лиля, я прошу тебя!

Поняв, что спорить с Маргаритой бессмысленно, я снова влезла в куртку, взяла шапочку и вышла из квартиры. В тот момент я не испытывала ничего, кроме досады и раздражения. Голодный желудок, требовательно взывающий о подкреплении, застлал, как говорится, мой разум. Я решила, что на Маргариту напала блажь, и была на нее сердита.

«Могла бы и сама пойти, если это так важно, — бормотала я про себя, спускаясь пешком — лифт не работал, — в конце концов, я ей не курьер».

Я твердо уверилась, что должна сначала поесть и только потом пойти к Козаковым.

«Неужели какие-нибудь полчаса или час что-то решают?» — уговаривала я себя и, конечно, уговорила.

Я зашла в кафе, заказала себе обед из трех блюд, потом, почувствовав, что не вполне насытилась, взяла еще и десерт. Понятное дело, после такой обильной еды мне захотелось пройтись пешком, чтобы малость растрясти калории. В общем, к Козаковым я попала только в третьем часу дня. Но я поздравила себя с тем, что не спешила, — в квартире у Козаковых стояла гробовая тишина. Я прислонилась спиной к двери и засунула руки в карманы, размышляя, что предпринять дальше. Тут моя правая рука нащупала листок. Я вспомнила, что его мне дала Маргарита. Я развернула бумажку, разгладила его и стала читать: «Двадцать третье февраля, восемнадцатые лунные сутки — Обезьяна. Негативная энергетика, ведомый человек становится крайне пассивным и полностью теряет свое Я…»

— При чем тут это? — спросила я себя, ведь сегодня уже двадцать четвертое, но стала читать дальше: «Двадцать четвертое февраля, девятнадцатые лунные сутки — Паук. Чрезвычайно неблагоприятная энергетика этих суток одурманивает человека, находящегося под негативным воздействием, втягивая его в губительную порочную паутину. Если вы ощущаете себя под давлением, вам необходимо обратиться за помощью».

— Мрачно, что и говорить, — пробормотала я и медленно побрела вниз, раздумывая, идти ли мне домой или все-таки заскочить на работу.

Но до клуба я в тот день так и не дошла. Выйдя на улицу, я увидела Лидию Сергеевну, направляющуюся к своему дому.

Я стояла прямо перед ней, но она меня упорно не замечала. Пришлось ее окликнуть.

— А, это вы, Лиля, — проговорила Козакова, взглянув на меня пустыми глазами.

— Что с вами, Лидия Сергеевна? — спросила я, пораженная мертвенной бледностью ее лица.

— Володя… — сдавленным голосом ответила Козакова, — с Володей случилось несчастье…

И, не договорив, Лидия Сергеевна в голос зарыдала. Я приобняла ее и повела домой, теряясь в догадках.

«Может, его опять забрали в милицию?» — пронеслось у меня в голове, однако я тут же отвергла эту мысль. Вряд ли Лидия Сергеевна стала бы из-за этого так убиваться. Тут было что-то другое.

Я отпаивала бедняжку валерьянкой и всеми подручными средствами, которые мне только удалось обнаружить у них дома. Наконец Лидия Сергеевна смогла относительно членораздельно рассказать мне о своей беде. То, что я услышала, потрясло меня до глубины души. Конечно, я доверяла Маргаритиным пророчествам, но тут мне стало по-настоящему жутко. И было от чего. По словам Лидии Сергеевны, Владимир Антонович погиб прошедшей ночью. Его машина, потеряв управление во время движения по мосту через Волгу, пробила заграждение и рухнула в воду под лед. Напичканная успокоительными средствами, Лидия Сергеевна казалась какой-то отстраненной, словно говорила не о своем горячо любимом муже, а о ком-то постороннем.

— Все кончено, Лиля, — произнесла Козакова, тупо глядя в стену, — Володи больше нет.

— А что, труп разве обнаружили? — прошептала я и сама ужаснулась своему вопросу.

Лидия Сергеевна покачала головой.

— Кто ж его сейчас обнаружит? На коренной Волге, подо льдом. Они сказали, что машину наверняка уже далеко отнесло течением.

— А свидетели были?

Козакова снова качнула головой.

— Какие свидетели? Все случилось ночью. Пролом в перилах моста обнаружили только утром, когда рассвело.

— Постойте! — Я отказывалась что-либо понимать в этом кошмаре. — Но откуда же тогда стало известно, что это была машина вашего мужа?

Лидия Сергеевна перевела на меня свой отрешенный взгляд.

— Табличка с номером отвалилась, — бесцветным голосом ответила она, — по номеру и узнали…

Козакова прикрыла глаза. Я сидела напротив нее точно окаменелая. Мне было страшно показываться на глаза Маргарите, будто я несу ответственность за все происшедшее. Через несколько минут я собралась с силами, уложила Лидию Сергеевну в постель, заставила ее выпить еще успокоительного. Она покорно проглотила все, что я ей дала, и погрузилась в забытье. Мне совсем не хотелось оставлять бедную женщину одну, но я понимала, что должна бежать к Маргарите и сообщить ей обо всем.

Подумав, я решила ей позвонить. Трубку сняли не сразу. Я уже беспокоиться начала.

— Слушаю, — раздался на другом конце провода голос… Андрея.

— Андрюха, это ты? — ошалело спросила я.

— Да, я, ты откуда звонишь? Я тебя заждался.

Я посмотрела в окно и с удивлением обнаружила, что уже совсем стемнело.

— Где Маргарита? — спросила я, не ответив на его вопрос.

— Она ушла по-какому-то важному делу и попросила меня подождать тебя, ты где, Лиль?

— У Козаковых, — ответила я и рассказала Андрею обо всем, что услышала от Лидии Сергеевны.

— Еду к тебе, — решил Дмитриев и, не дав мне ответить, положил трубку.

Я слонялась по их квартире двадцать четыре минуты, показавшиеся мне вечностью. Наконец раздался звонок в дверь.

— Это тебе, — сказал Андрей с порога и протянул мне маленький сверток.

— Что это?

— Не знаю, Маргарита велела передать тебе.

Каково же было мое изумление, когда, развернув сверток, я обнаружила в нем сотовый телефон.

— Ничего себе подарочек, — пробормотала я, вертя телефон в руках и теребя оберточную бумагу в тщетных попытках найти сопроводительное письмо.

В этот момент застонала во сне Лидия Сергеевна. Мы пошли к ней и вполголоса стали обсуждать, как быть дальше.

— Ее нельзя оставлять одну, — говорила я Андрею, — но и сидеть с ней сами мы тоже не можем.

— Нужно позвать к ней кого-нибудь из соседей, — предложил он и пошел к выходу.

Оставшись одна, я задумалась о Маргарите. В мозгу свербила мысль: куда она могла отправиться на ночь глядя? Ведь это совершенно на нее не похоже. И еще этот сотовый телефон! Конечно, штука полезная, и мы с Маргаритой неоднократно говорили о том, как удобно было бы приобрести такой. Но сделать это вот так, без предварительной договоренности, — это совсем не в ее стиле.

Вскоре возвратился Андрей и привел с собой сердобольную пожилую соседку, вызвавшуюся побыть с Лидией Сергеевной. Более или менее успокоенные, мы отправились домой.

* * *

— Ничего не могу понять, — сказала я, когда мы сели в машину Андрея, — расскажи мне, о чем вы говорили с Риткой.

— Да мы с ней особенно не разговаривали. Она очень обрадовалась, когда я пришел, сказала, что надеялась на это. Попросила тебя дождаться и убежала.

— Она нервничала?

— Да нет, — подумав, ответил Дмитриев, — она была немного бледнее обычного, но, в общем, не выглядела сильно взволнованной.

— Ты даже представить себе не можешь, какая она замечательная актриса.

— Да, наверное, ты права, я просто не заметил, — согласился Андрей, нахмурившись.

— Но она хотя бы сказала тебе, когда придет домой?

— Сказала, что постарается вернуться поскорее.

— И все?

— Все.

Я выругалась сквозь зубы. Дмитриев молча вел машину сквозь тьму и густой снегопад.

* * *

Звонок застал нас, когда мы были на полпути к нашему дому.

— Лиля, срочно приезжайте на «Пчелку», я в старом корпусе. Будьте осторожнее…

Связь прервалась. Все это было сказано скороговоркой. Естественно, я не успела задать ни единого вопроса.

— Какая «Пчелка»? — воззрилась я на Андрея. — Какой старый корпус?

— «Пчелка»? — Андрей на секунду задумался. — Скорее всего это турбаза на берегу Волги, прямо за Затоном.

— Господи! — ахнула я. — Что ей понадобилось на турбазе? Да еще зимой, в феврале, в такую погоду…

Мои причитания прервал визг тормозов — это Андрей разворачивал машину, и ее занесло на скользкой дороге.

— Мы едем на турбазу? — спросила я, когда Дмитриеву удалось справиться с управлением.

Он кивнул.

— Дорога плохая, но раз туда проехали, значит, и мы сможем. Тем более у меня «Нива».

Я посмотрела на Андрея, как на спасителя. «Интересно, — подумалось мне, — что бы я делала, не будь его рядом?» Положим, водить машину я умею, у меня во дворе моего частного дома уже давно стояла допотопная «шестерка». Движок у нее еще хоть куда, а вот с аккумулятором проблемы, я все никак не могла собраться его заменить. И потом, после переселения в Маргаритину квартиру транспортные проблемы отошли на задний план. Но в тот момент я твердо решила привести в порядок свою «шестерку» и всегда держать ее наготове. Как знать, в другой раз может статься, что Андрея рядом не окажется и мне придется выкручиваться самой.

— Что же могло произойти? — услышала я голос Андрея, вернувший меня к суровой действительности.

— Это все Калугин со своей рыжегривой красавицей! — решительно объявила я, имея в виду Нагорную.

Я рассказала Андрею о своих подозрениях насчет Нагорной и Калугина, о том, что они встречаются, и о сцене, которую эта дамочка устроила мне на работе.

— Ты говоришь, Маргарита выпроводила тебя из квартиры? — перебил меня на полуслове Андрей.

— Думаешь, она нарочно это сделала? — угадала я его мысль.

Андрей лишь пожал плечами.

* * *

Дорога вдоль Волги и впрямь была отвратительная. По ней и в летнюю-то пору ездить не сладко, а зимой, в снегопад и гололедицу, Андрею приходилось прилагать немалые усилия, чтобы не соскользнуть с крутого обрыва, по кромке которого пролегал наш путь. Добравшись до металлических ворот, запертых на огромный висячий замок, мы вышли из машины и пошли пешком. С одной стороны была замерзшая река, с другой — густая заснеженная роща. Сильный встречный ветер заставлял наклоняться вперед. Пройдя метров сто пятьдесят или двести, мы увидели старые деревянные домики.

— Это и есть старый корпус, — прокричал мне Андрей.

Там мы увидели джип, одиноко притулившийся у одного из домишек. Некоторое время мы бродили по турбазе, заглядывая в пустые темные строения, больше напоминавшие скворечники, чем жилища для отдыхающих. Вдруг Андрей стиснул мою руку. Я проследила взглядом туда, куда он указывал, и увидела свет, пробивавшийся из окна одного домика — самого дальнего от въезда.

* * *

— Эдуард Петрович, у вас все равно ничего не выйдет, — сказала Маргарита, вымученно улыбаясь.

— Ты так уверена, моя красавица? — хмыкнул Бердышев, потрепав ее по подбородку.

— Убери свои вонючие лапы, скотина!

— Значит, тебе не нравится такое обращение? — прошипел Бердышев.

— Вам лучше остановиться, пока еще не поздно, — произнесла Маргарита.

— Я в последний раз предупреждаю тебя: держи язык за зубами, я не буду с тобой церемониться, — злобно сверкнул глазами Бердышев и, обернувшись к лежавшему на голой сетчатой кровати Козакову, произнес другим, слащавым тоном: — Ну что, Володя, ты уже готов подарить мне свой автограф или мы продолжим приятные процедуры?

Двое парней стояли по обе стороны от привязанного к койке Козакова. По сигналу Бердышева один из них, тот, в руках у которого были два оголенных провода, занял позицию в ногах у лежащего и приготовился ткнуть ими в покрытые красными пятнами ступни Козакова.

— Не надо! — Владимир Антонович испустил душераздирающий вопль.

— Вот видишь, Володенька, — вкрадчиво заговорил Бердышев, — кажется, ты начинаешь умнеть. Нам немного мешает эта дурочка, которая слишком много говорит.

— Эдуард Петрович, — подал голос один из подручных Бердышева, — может, нам и с ней позаниматься. А то она, поди, замерзла совсем.

Маргарита и вправду почти окоченела от холода. С нее сняли пальто и шапку и оставили в одном платье в летнем фанерном домике, пристегнув наручниками к железному кольцу, вбитому в дверную коробку. Ее привезли туда еще полтора часа назад. Маргарита была последним козырем в процессе «убеждения» Козакова поставить свою подпись под документами о передаче собственности Бердышеву. Эдуард Петрович выразил свое искреннее восхищение стойкостью Владимира Антоновича. «Я, признаться, не ожидал, что придется так долго и нудно тебя уговаривать», — заметил он.

— Ну, теперь ты видишь, Володенька, что спасительница твоя тебе уже не поможет. А ведь ты только на нее и рассчитывал, правда, мой дорогой? — говорил Козакову Эдуард Петрович. — Теперь никто тебе уже не поможет. Давай решим нашу проблему полюбовно, неужели тебе приятно такое обращение? В конце концов, это даже не эстетично, Володенька. А ведь ты всегда был эстетом.

Однако Владимир Антонович не внимал увещеваниям. Бердышеву пришлось применить крайнюю меру — пытку оголенными проводами. Маргарита с ужасом видела, что Козаков все менее способен выдерживать то, что с ним делают, и недалек тот момент, когда он сдастся, предпочтя быструю смерть медленной пытке.

— Послушайте, Эдуард Петрович, это глупо! — говорила Маргарита, стараясь не стучать зубами. — Вас все равно вычислят! Моя подруга знает о вас не меньше меня…

Ее слова прервал звук пощечины.

— Заткнись, маленькая сучка! — взвизгнул Бердышев.

Если бы кто-то из сослуживцев или знакомых Эдуарда Петровича увидел сейчас его, то с трудом признал бы в этом полупомешанном всегда выдержанного вежливого человека.

— Почему, — визжал Бердышев, брызгая слюной и мечась по домику, — когда все идет гладко, всегда находится какая-нибудь сучка, которая начинает вставлять палки в колеса! Сколько раз, — Бердышев подскочил к Маргарите и схватил ее за волосы, — сколько раз он, — Эдуард Петрович кивнул на Козакова, — просил тебя не встревать больше в его дело? Просил? Просил, я спрашиваю? — орал Бердышев.

Маргарита молчала, зажмурившись.

— Почему ты продолжала копаться там, где не нужно, подсылала свою подружку, приставала ко всем с дурацкими вопросами? Чего ты добилась? Ну, скажи, чего?

— Я вычислила вас уже давно, Эдуард Петрович, — проговорила Маргарита, — я знала, что это вы довлеете над Владимиром Антоновичем, с вашей подачи он отказывался от помощи.

Маргарита повысила голос. Главным образом она обращалась к Козакову, рассчитывая, что гнев на Бердышева поможет ему не сдаваться.

— Вы, конечно, очень хорошо все просчитали. Вы долго шли к своей цели, очень долго. Много лет. Вы рассчитывали, что рано или поздно Голубев объявится в родном городе. Узнав о Козакове, он непременно вознамерится свести счеты с ним, а вы, стравив двух богатых людей, поживитесь на славу! Не так ли? Это вы убедили Голубева довести до самоубийства Валентину Савельеву? Это вы убили Голубева? Я даже знаю, почему вы это сделали, — без остановки говорила Маргарита, — вы сочли, что Козаков менее опасный противник, чем Голубев, и поэтому предпочли избавиться от Голубева. Жаль только, Эдуард Петрович, что вы не желаете верить в астрологию. Я битый час объясняю вам, что восемьдесят процентов информации о вас и о вашем деле я почерпнула именно из анализа гороскопа…

— Сейчас я помогу тебе убедиться, что все твои разговоры об астрологии — сплошная чушь. — Бердышев кивнул одному из парней. — Витек, ты, кажется, хотел поиграть с этой телочкой? Можешь приступать. А мы пока займемся Володей, он что-то заскучал у нас совсем.

Было ясно, что Бердышев пытается вернуть себе уверенность и благодушный настрой, но у него это не слишком успешно получалось.

— Эдуард Петрович, — шмыгнул носом Витек, — можно я ее в другом домике оприходую? А то здесь и повернуться негде.

— Нет уж, дружок, придется здесь потесниться, — мотнул головой Бердышев.

— Ну, смотри, кошелка, — произнес Витек, надвигаясь на Маргариту с плотоядно заблестевшими глазками, — только попробуй дернуться, я на тебе живого места не оставлю. На куски разорву…

И тут Маргарита закричала. Кричала она так громко и пронзительно, что на несколько секунд все бывшие в домике замерли, как громом пораженные. А Маргарита еще и забила ногами в дверь. Первым опомнился Бердышев. Он кинулся было к ней, сжав руки в кулаки. Однако в этот момент дверь распахнулась, и Эдуард Петрович оказался на улице, вытянутый Андреем. Дальше началось форменное столпотворение. Я не следила за действиями Дмитриева, так как сразу же бросилась к Маргарите и начала снимать с нее наручники. Андрей дал мне ключ и объяснил, как это делается, но то ли от холода руки не слушались, то ли от страха, но повозиться мне пришлось долго.

Маргарита что-то кричала, но в суматохе я не сразу разобрала ее слова.

— Бердышев уйдет! — дошло до меня. — Его надо поймать!

— Никуда Бердышев не денется, — успокоила я Маргариту, — Андрей уже позвонил своим людям. Турбаза оцеплена.

Я сняла с себя дутую куртку и накинула на Маргариту, у которой зуб на зуб не попадал. Мы не сразу заметили, что в домике наступила тишина. Я осторожно заглянула внутрь. Как и следовало ожидать, Андрей расправился с обоими молодцами. Причем одному из них явно требовалась медицинская помощь и длительный постельный режим.

— Почему так долго? — упрекнула меня Маргарита.

— Ждали подходящего момента, чтоб ворваться, — объяснила я, — перевес сил был на их стороне, нам мог помочь только эффект неожиданности.

— Владимир Антонович, — Маргарита вошла в домик и приблизилась к Козакову, — все уже позади, сейчас домой поедем.

Эпилог

«Пятница, двадцать пятое февраля, двадцатые лунные сутки. Их символ Орел. Этот светлый день — истинная награда всем тем, кто достойно принял испытания прошедших тяжелых суток. Благодатная энергетика этого дня будет способствовать духовному перерождению личности, подарит отдохновение и освобождение от всего негативного».

Мы с Маргаритой сидели на нашем любимом диванчике и мирно беседовали. Глядя на нее, такую милую и женственную, в розовом махровом халатике, забравшуюся с ногами на диван и пьющую из фарфоровой чашки свой излюбленный напиток — зеленый чай, никто бы не подумал, что накануне Маргарита рисковала собственной жизнью, спасла от смерти человека и обезвредила опасного преступника.

— И все-таки ты должна была меня предупредить, — попробовала обидеться я.

— Да пойми ты, Лиля, не о чем было предупреждать. Я не знала ничего определенного. Когда ты прибежала с данными Бердышева, Селезнева и Нагорной, я уже предполагала, что за всем этим стоит Эдуард Петрович. Кстати, тогда же я поняла, что Нагорная не имеет отношения к смерти Голубева. Бердышев подтвердил мои выводы. Людмила Николаевна подсовывала нам неверные сведения, так как подозревала, что мы подкапываемся под ее любовника — Калугина. Самое смешное, что точные сведения о нем у нас уже были.

— Выходит, что эта рыжекудрая мадам свято верит в астрологию?

— Не то чтобы свято, но верит. Да и вообще, она, по-видимому, придерживается принципа: береженого бог бережет.

— Странно, неужели Козаков не знал, что Нагорная встречается с Калугиным? — спросила я задумчиво.

— Представь себе, Лиля, он ничего не знал. Как ты заметила, Нагорная — весьма осторожная женщина. И нетрудно догадаться, какие выводы мог сделать Владимир Антонович, прознав об их отношениях. Хотя отношения у них не особенно близкие, и тем более их нельзя назвать прочными. Подозреваю, что Калугин использует Нагорную для получения информации о Козакове. Теперь, после смерти Голубева, необходимость в этом отпадет, и он бросит Людмилу Николаевну.

— Такой может, — пробурчала я, припоминая нелестные для меня моменты нашего с Калугиным общения.

— Я предполагаю, что Нагорная сама подозревала Калугина в убийстве Голубева.

— И как преданная подруга, решила защищать его до конца. Между прочим, она здорово рисковала. Если бы Козаков узнал об этом, ей бы несдобровать.

— А еще мне вчера удалось выяснить, как умерла Валентина Савельева.

— Как? — встрепенулась я.

— Бердышев науськал Голубева довести ее до такого состояния, чтобы она решилась свести счеты с жизнью. Эдуард Петрович аргументировал это тем, что вину за ее смерть можно будет свалить на Козакова.

— Но все-таки она сама повесилась?

— В петлю ее никто не тянул насильно, но психологическое воздействие было налицо.

— Эх, жаль, что этот сукин сын Бердышев утонул вчера. Иначе я бы убила его сегодня! — вскипела я.

Бердышев пытался сбежать по реке, но провалился под лед и тут же утонул. Благо, зима в этом году была теплая, и лед был тонок, особенно в местах с сильным течением.

— Я знала, что он умрет не позже наступления утра, — медленно заговорила Маргарита, поглядев на меня глубоким взглядом, — слишком силен был в его знаке Сатурн.

— Который означает смерть и завершение?

— Он самый. Ты знаешь, Лиля, в какой-то степени я ответственна за его гибель — именно из-за моего вмешательства в это дело изменился гороскоп Бердышева. Он сорвался с катушек и вел себя неадекватно.

— Ты говоришь об этом с таким трагическим видом, словно тебе жаль этого подонка! — заметила я.

Маргарита покачала головой.

— Понимаю, что он получил по заслугам, но все же как-то…

— Было бы лучше, если бы он избавился от тебя и запытал до смерти Козакова? — перебила я Маргариту и поспешила перевести разговор на другое. — Кстати, Риточка, ты когда-нибудь расскажешь мне, как ты оказалась на турбазе?

— Бердышев пришел ко мне вскоре после твоего ухода. Сказал, что его послал Козаков, который хочет меня видеть.

— И ты согласилась?

— А как же? — улыбнулась Маргарита. — Я сказала, что работаю над составлением гороскопов всех сотрудников фирмы, включая его самого, и как только закончу, немедленно поеду к Владимиру Антоновичу. Мы с Бердышевым договорились, что он будет ждать меня в офисе. Я дождалась Андрея…

— Ты знала, что он придет?

— Я предполагала это, — как обычно уклонилась от прямого ответа Маргарита. — Так вот, я пошла к Бердышеву, и конечно, он не дал мне войти внутрь, сразу посадил в машину и повез к Волге.

— Он хоть как-то отбрехивался?

— Разумеется, что-то такое лепетал. А я делала вид, что всему верю. Старалась выглядеть рассеянной, «летящей». В принципе он такой меня и воспринимал априори.

— Представляю, как он удивился, увидев, что ты очень умная и проницательная, — заметила я.

— Было такое, — заулыбалась Маргарита, — приятное ощущение, надо сказать.

— Объясни мне, пожалуйста, зачем ты понадобилась Бердышеву?

— Это же проще простого! Козаков внушал Эдуарду Петровичу, что я знаю все о его делишках и что если Бердышев убьет Козакова, я смогу вывести его на чистую воду. Владимир Антонович пытался выставить меня не столько астрологом, сколько частным детективом, который уже много чего накопал.

— Интересно, а в каком качестве он меня воспринимал?

— Тебя? — Маргарита подняла брови и лукаво на меня посмотрела. — Кажется, он принимал тебя за мою подчиненную, кого-то вроде секретаря, курьера или посыльного.

— А что, так оно и есть, — признала я.

— А почему ты не спрашиваешь, кто подсылал к нам всех этих мордоворотов?

— Ой! Я про них и забыла. Бердышев подсылал?

— Нагорная! — торжествующе объявила Маргарита. — Уж так она боялась, что все про нее и ее любовника выйдет наружу, что задействовала свои давние связи с преступными группировками.

— Ты до этого тоже сама дошла?

— Бердышев объяснил. Он очень забавлялся всей этой ситуацией.

— Как я понимаю, Бердышев ни на грош не верил в астрологию, так ведь?

— Совершенно верно, и за это он поплатился. Звезды не прощают, когда их предупреждения остаются незамеченными.

— Ты хоть немного боялась или так была уверена в благополучном исходе дела, что тебе море по колено было? — задала я самый важный вопрос.

— Я все просчитала и особенно не волновалась. Конечно, пару синяков, царапин или ушибов я могла заработать, но ничего серьезнее. Но тем не менее я здорово трусила. Стопроцентной уверенности ни в чем и никогда не бывает, уж такова наша жизнь, — философски резюмировала Маргарита.

* * *

В тот тихий неспешный вечер мы долго разговаривали. Вернее, говорила преимущественно Маргарита, а я только слушала и время от времени вставляла вопросы или замечания. После событий прошедшей ночи моя подруга предстала перед мной в совершенно ином качестве. Я была поражена и восхищена Маргаритой. Она же вела себя как обычно, ни на йоту не переменив своего созерцательного восприятия жизни. Кстати, в тот вечер я узнала много интересного и познавательного.

— Мы живем в удивительную, уникальную эпоху, — вдохновенно говорила Маргарита, — мы все — очевидцы смены двух эр. Кончается эра Рыб и наступает эра Водолея. Ты даже представить себе не можешь, как это замечательно. Эра Рыб длилась две тысячи лет. И на протяжении всего этого времени человечество почти беспрерывно уничтожало само себя. Это вполне объяснимо. Не случайно символ знака Рыб — две рыбы, смотрящие в противоположные стороны. С наступлением эры Водолея все переменится. Наступит эра любви, добра, благоденствия. Точнее, она уже наступила. Но этот процесс идет постепенно.

— Но мы хоть доживем до этого благоденствия? — увлекшись радужными перспективами, спросила я.

— Увы, мы увидим только самое начало. И этот период будет длиться несколько десятков лет. Водолей будет постепенно изживать Рыб. На это потребуется не одно поколение.

— А когда же все-таки Водолей полностью утвердится в своих правах?

— Оригинальная формулировка, — улыбнулась Маргарита, — вынуждена тебя разочаровать, Лилечка, это будет не раньше чем через пятьсот лет.

— Все равно приятно, что хоть кто-нибудь когда-нибудь будет жить в мире и благоденствии.

— И тем более приятно, что такая жизнь будет для людей самым нормальным состоянием.

— А в это мне что-то совсем не верится.

— Правильно, ведь ты человек эпохи Рыб, — сказала Маргарита, уворачиваясь от брошенной мною подушки.

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Эпилог

Реклама на сайте