«Принц и Виски»

Принц и Виски (fb2) - Принц и Виски [litres] 1575K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Варя Медная

Варя Медная Принц и Виски

© Медная В., 2017

© ООО «Издательство «Э», 2017

* * *

Моей маме Эльмире и бабушке Неониле – двум самым сильным женщинам из всех, кого я знаю. Порой мне кажется, что вы родом из Мистиктауна!

Пролог

«Достойного принца в наши дни не так-то просто откопать», – любит повторять моя бабуля, и она чертовски права! Я уже полночи рою, а впереди ещё не меньше двух футов земли.

Устало откинув волосы со лба, я поправила часы, сложила руки на черенке лопаты и подняла лицо к небу, где висела яркая крупная луна в окружении веснушек звёзд. Сладко пели ночные птицы, ветерок доносил аромат мелиссы и шалфея… А я стояла на старом сельском кладбище, по пояс в земле, и откапывала принца, которому, по слухам, шесть сотен лет.

Во всём виноват Арий Лоск. Если бы не он, мне бы и в голову не пришло ничего подобного.

– Мы ведь оба с самого начала знали, что долго это не продлится, – небрежно заметил он во время нашего последнего разговора, поглядывая через плечо на столик, за которым сидели его дружки – самые популярные парни Мистиктауна.

– Знали? – дрожащим голосом переспросила я, всеми силами стараясь не выронить поднос с уткой по-пекински и печёной фасолью. В тот день была среда, и я работала в «Весёлом вороне» во вторую смену.

Он положил руку мне на плечо и наклонился вперёд, отчего волнистая прядка упала на лоб, сделав его до боли похожим на белокурого Джеймса Дина[1].

– У тебя имя странное и сумасшедшая бабка, – пояснил он.

– Ты бросаешь меня из-за бабули? – не могла поверить я.

– А ещё фриковые чулки.

Я опустила глаза на чередующиеся сиреневые и розовые колечки. Наверное, я первая девушка в истории, которую бросили из-за расцветки чулок.

– И так во всём, Виски. Так что для тебя это не могло стать неожиданностью.

Вот тут Арий ошибался. Ещё как стало! Я искренне верила, что у нас всё всерьёз и навек. Даже на яблоне в саду вырезала наши имена, а когда он спал, рисовала гелевой ручкой признания на тыльной стороне ладони.

В мою жизнь Арий ворвался этим летом. Он вбежал в наш паб, прикрываясь курткой от дождя, и, хотя тринадцатый столик был закреплён за Марикой, я подошла принять заказ, волнуясь, как школьница на рок-концерте, приглашённая в ВИП-зону к кумиру. И в тот миг, когда он поднял голову и с улыбкой ткнул в апельсиновый пунш, я уже придумала имена нашим детям и даже кличку золотистому ретриверу, который у нас будет. Всем порядочным парам положен питомец, как в рекламе собачьих шампуней.

Целых два летних месяца безоблачного счастья, после которых он заявляет, что никогда не воспринимал меня всерьёз. А я ведь не сомневалась, что на Осенний бал мы пойдём вместе. Даже выкройки с чердака принесла, озаботившись фасоном платья…

Посетители паба привычно гудели. Я опустила голову, смаргивая слёзы и стараясь взять себя в руки, и тут к нам подошли туфли. Понять, кто в них, не составляло труда: во всём городе только Регина Санкёр могла носить лабутены на алмазной шпильке.

Я заскользила взглядом выше, туда, где начинались идеальные ноги, а они всё не кончались и не кончались. В отношении Регины выражение «ноги от ушей» вовсе не фигуральное. Говорят, она застраховала их на неприличную сумму, а ещё её приглашают сниматься в рекламе. Естественно, не в шерстяных полосатых чулках.

Раздался звук поцелуя.

– Ты уже ей сказал, пупсик?

Я окончательно подняла глаза как раз в тот момент, когда пухлые губы Регины отлепились от щеки Ария, оставив на ней смачный след помады. Похоже, её поцелуи обладают какой-то мистической силой, вроде как высасывают мозг у парней, потому что вид у него стал совсем ошалелый.

– Да, – пробормотал он, глядя на неё, как я на пирожные после шести.

– Вот и чудно. – Она смерила меня пренебрежительным взглядом и направилась к столику, где сидели друзья Ария, на ходу бросив: – Добавь к заказу воду без газа и отварную спаржу.

В общем, тот день явно не войдёт в число приятных воспоминаний, которые я буду перебирать в памяти на склоне лет.

А вчера, возвращаясь после дневной смены, я заметила Регину в витрине «Звёздного шлейфа» примеряющей платье с открытой спиной. Чтобы купить такое, мне пришлось бы копить ещё полжизни, ну или продать почку. Весь город уже знал, что на Осенний бал Регина Санкёр и Арий Лоск идут вместе. Господин Улаф, хозяин «Весёлого ворона», даже выходной мне по этому случаю предложил, хотя не проявил такого понимания, когда моих родителей, ехавших с очередного сборища детей природы, унесло ураганом вместе со стареньким минивэном и мы с бабулей окончательно остались одни.

Это стало последней каплей.

Я привыкла, что на меня косятся и считают странной, но жалости не потерплю!

Если вы знаете лучший способ продемонстрировать всему городу, что меня ничуть не задело расставание с Арием Лоском, кроме как заявиться на бал под руку с настоящим принцем, готова его выслушать.

Я вдохнула поглубже, отогнала воспоминания и всадила лопату в землю. Ещё немного усилий, и раздался глухой стук. Откинув инструмент, я опустилась на колени и разгребла ладонями оставшийся слой.

Гроб принца украшал помпезный барельеф: чёрный шакал с серебряными крыльями повергал врагов мощным ударом лапы. Внизу корчились маленькие рыцари, один болтался в зубах, перекушенный пополам. Глаза шакала были выложены рубинами, а по периметру крышки бежала надпись, слишком старая и витиеватая, чтобы я могла её прочесть. Наверняка что-то про доблесть и отвагу того, кто упокоился внутри. Сбоку тускло поблёскивали замки.

Я снова взяла лопату и несколькими ударами сбила их. Когда отскочил последний, глаза шакала на миг вспыхнули алым.

Прежде чем приподнять крышку, я помедлила, собираясь с духом. Сами понимаете, момент ответственный: во-первых, принц мог оказаться не заколдованным, как принято считать, а самым обыкновенным, и тогда внутри меня ждёт горка костей и сгнившие тряпки. Во-вторых, не факт, что я сумею его разбудить, даже если он под действием чар. Ну и, наконец, самая важная причина: а вдруг легенды бесстыдно врут, как это принято у легенд, и покровитель города окажется лысым подслеповатым заморышем на две головы ниже меня? С таким трудновато будет кому-то что-то доказать на балу.

Но пути назад нет, поэтому я упёрлась острым краем лопаты, поднатужилась и откинула крышку. Из глубины поднялось облако мельчайших частичек, заставив меня закашляться. Я замахала рукой, разгоняя его. Наконец завеса рассеялась, явив взору лежащего внутри.

На атласной обивке покоился юноша в старинном бархатном дублете. Немного неожиданной стала поза: руки не скрещены на груди, а выставлены вперёд, пальцы скрючены, словно он скрёб крышку изнутри. Это ж в какой момент человека должно прихватить заклятие, чтобы он так выглядел?

В остальном легенды не врали: принц был душераздирающе красив (ну, или мне так показалось после опасений увидеть хилого старого хрыча). В общем, он был именно таким, каким и полагается быть принцам: загадочен, молод, на вид лет двадцати с небольшим – то есть чуть постарше меня, – а бледное лицо в обрамлении чёрных кудрей и сжатый в полоску рот с трагической складкой в уголке придавали ему сходство с морфинистами Викторианской эпохи. Вот только скулы неожиданно острые, смотрятся угрожающе. Но оно и понятно: не есть и не пить шесть веков!

Этот момент я предусмотрела, поэтому захватила из дома кусок лимонного пирога, пару яблок, сэндвич и колу – всё осталось в наплечной сумке на ограде. На тот случай, если оживший принц вздумает запасть не на меня, а на Регину Санкёр, как все остальные парни в городе, я подмешала ему в газировку порошок из десяти листков болиголова.

Возле его головы белели косточки на кучке кольчужной трухи – видимо, того самого ворона Морока, верного сподвижника принца из легенды про основание города.

Я пригладила волосы, отряхнула платье и порылась в кармане в поисках бумажки с заклинанием. Вообще-то никакого официального способа снять чары не существовало. Это мы с Неттой выяснили, когда обеим было по тринадцать: стояло лето и несусветная жара, а список чтения по литературе грозил вызвать приступ нарколепсии. Поэтому вместо изучения классиков мы прочесали сверху донизу городскую библиотеку (кроме закрытого архива), ища способ оживить красавчика, но так ничего и не нашли. В итоге придумали собственное заклинание, взяв за основу строку из сборника фольклора и добавив кое-что от себя. Как назло, на выходе из библиотеки столкнулись с Региной и её подружками-фуриями. Она вырвала из рук листок с «магической формулой», прочла его вслух манерно-насмешливым тоном под хихиканье своих подлиз и жеманно чмокнула. Настроение оказалось испорчено, и с тех пор мы с Неттой о принце не вспоминали.

Эту-то бумажку, завалявшуюся по чистой случайности в нижнем ящике комода, я и прихватила с собой, надеясь на удачу и пресловутый семейный дар. Многие в городе считают нас, Финварра, ведьмами. Чушь, конечно: будь я ведьмой, очутилась бы в такой ситуации?

Я прочистила горло и, стараясь, чтобы голос звучал торжественно, но при этом кокетливо, прочла:

Ещё не день, ибо светит луна,

Приди же ко мне тропою, что сокрыта днём,

Сим поцелуем я пробуждаю тебя, принц Варлог.

Закончив, сложила бумажку, убрала, наклонилась и поцеловала его. Губы принца оказались твёрдыми, как мрамор, и такими же холодными. Я отстранилась, посмотрела на неподвижное лицо, кашлянула и на всякий случай поцеловала ещё раз. Ну ладно, я поцеловала его раз десять.

Ноль эффекта.

Едва не застонав от разочарования, поднялась с колен и ухватилась за край ямы. Закинула ногу, кряхтя подтянулась, кое-как выбралась наверх и направилась к сумке. Порывшись внутри, достала сэндвич с колой и устроилась на одном из надгробий. Итого вместо одной проблемы теперь две: придётся ещё и закапывать принца – не оставлять же захоронение в таком виде.

Я вгрызлась в бутерброд.

Может, стоило спеть ему? Бабуля как-то сказала, что моё пение в душе по утрам поднимет даже мёртвого. А ведь какой хороший был план! Жаль, ничего не вышло…

В траве рядом что-то зашуршало, и оттуда высунулась остренькая мордочка белки. У нас в Мистиктауне они странноватые, больше похожи на крыс, а не тех забавных пушистых зверьков, которыми пестрят иллюстрации в книгах.

Я отломила кусочек бутерброда и протянула ей. Белка схватила угощение и, пристроившись рядом, принялась жадно наворачивать за обе щеки. Я последовала её примеру. Провальный план отнял массу сил, а на работу мне в первую смену.

Внезапно на освещённый луной участок передо мной упала тень. Прямо за спиной стоял кто-то высокий, худой и с развевающимися кудрями.

Я медленно повернулась и выронила бутерброд, чувствуя, как к нижней губе прилип листик салата.

Там стоял принц, а над плечом у него бил костяными крыльями скелет ворона с пылающими алым глазницами. Когда я повернулась, оживший поднял голову, и очи вспыхнули, как два лунных омута. Скулы ещё больше заострились, верхняя губа вздыбилась, да и вся поза, напружиненная, с разведёнными локтями, больше напоминала звериную, чем человеческую.

Наконец опомнившись, я трясущимися руками потянулась к сумке.

– Доброе утро… то есть ночь, ваше высочество. С пробуждением! Наверное, голодны? Я тут захватила перекусить: не бог весть что, но лучших пирогов, чем у моей бабули, вам во всём городе не сыскать.

Принц по-птичьи наклонил голову к плечу, шумно втянул носом воздух и вдруг одним ударом пригвоздил белку к постаменту, сгрёб тушку и вгрызся в неё. Раздался хруст и возмущённый писк жертвы, не успевшей доесть свой последний в жизни сэндвич. Челюсти сомкнулись ещё раз, и он оборвался.

Принц отшвырнул зверька и выпрямился.

Глаза заволокло багрово-чёрным туманом. Он улыбнулся мне полным шерсти и крови ртом, и во взгляде завихрилось скопившееся за шесть веков безумие.

«Перцовый баллончик!» – мелькнула мысль. Бабушка подарила мне его на семнадцатилетие. Я продолжила судорожно шарить в сумке, лепеча что-то про пироги, Осенний бал и лабутены Регины Санкёр.

Внезапно с дороги раздались громкий сигнал и визг шин. Какой-то припозднившийся автолюбитель встретил лося или другого припозднившегося автолюбителя. Я на миг отвернулась, а когда снова посмотрела на прежнее место, принца уже не было, ворон тоже исчез. Только ветви боярышника тихонько покачивались.

Я поднялась и повернулась кругом, растерянно оглядывая пустое кладбище.

Кажется, в таких случаях принято говорить «ой»…

Глава 1

Я несколько раз обошла территорию кладбища, выкликая имя принца, но он так и не отозвался. Если бы не разворошённое захоронение и пустое ложе с вмятиной, решила бы, что мне всё примерещилось. В любом случае пора было возвращаться домой – до города ещё предстояло преодолеть пару миль вдоль шоссе.

Руки одеревенели от усталости и едва слушались, но я вернула крышку гроба на место, кое-как закидала землёй и разровняла лопатой. Потом нарвала у ограды мальву и очанку и воткнула сверху. Поправила декоративную урну. Вот так. Если не приглядываться, ничего не заметно. А приглядываться и некому: я ещё когда брала лопату из сторожки, обратила внимание на ворсистые ковры паутины и пуфики пыли – сюда несколько десятилетий никто не наведывался, не считая редких туристов, и наверняка ещё столько же не наведается. Кладбище старинное и закрыто для новых захоронений. Но лопату я всё равно исправно повесила на гвоздь, к другим инструментам для расчистки дорожек.

К тому времени, когда выбралась на шоссе, небо начало светлеть. По дороге я зевала и размышляла о том, куда мог направиться принц. Наверное, он уже за тридевять земель отсюда. Я бы на его месте делала ноги из нашей дыры. А учитывая резвость передвижений, не удивлюсь, если он прямо сейчас заходит в парижское кафе «Две мельницы» на Монмартре, в котором я мечтаю побывать с тех пор, как посмотрела «Амели», или гуляет с медведями по Красной площади, или вообще сидит на Великой Китайской стене.

Родной коттедж встретил мирной тишиной. На крыше сонно поворачивался флюгер в виде поварёшки, ветви сливы дружелюбно погладили по спине, когда я, пригнув голову и прижав сумку к груди, спешила к крыльцу. Заходила, соблюдая максимальную осторожность, и сразу устремилась к лестнице на второй этаж.

Оказавшись в комнате, кинула сумку на пол и, раздеваясь на ходу, прошествовала в ванную. Зеркало на контрасте с белоснежной кафельной плиткой отразило полный масштаб катастрофы, которая разразилась бы, застань меня бабуля под утро в таком виде: в спутанных рыжих волосах застряли листики и мелкие веточки, одна серёжка где-то потерялась, а грязь добралась всюду и даже заворачивала за уши. Я зашла в душ и повернула краны, наблюдая, как вода быстро теряет прозрачность, а мелкий сор и травинки, кружась, затягиваются в сливное отверстие.

Особенно долго драила мочалкой ногти. Наконец выбралась на коврик, обтёрлась насухо, облачилась в пижаму и вернулась в спальню. Сил сушить волосы уже не осталось – до будильника и так всего полтора часа. Лучше встану пораньше и улизну на работу до того, как поднимется бабушка. Все следы я вроде бы тщательно замела, но с ней никогда нельзя быть уверенной. У бабули какое-то звериное чутьё на мои косяки, даже на те, которые ещё не совершены.

Я завела круглый обшарпанный будильник с выцветшей картинкой какого-то приморского города и упала лицом в подушку. Кажется, не успела даже долететь до неё, а он уже запиликал.

Невысушенные волосы превратились в гнездо. Кое-как причесавшись, я натянула футболку с героиней из «Храброй сердцем». Нетта, когда дарила её, сказала, что Мериду рисовали с меня. Это, конечно, преувеличение, но в чём-то она права. Хотя волосы у меня не морковно-рыжие, а темнее. Прибавив к футболке приличную юбку-шотландку и гриндерсы, я критически оглядела себя в зеркале: может, стоит постричься? Каждой девушке полезно время от времени менять имидж, особенно если она не меняла его последние семнадцать лет. Интересно, перестал бы Арий считать меня странной, если б увидел, к примеру, с элегантным каре?

Я тут же разозлилась на себя и специально нацепила с полдюжины пластиковых колец и браслетов. Потом запихнула в сумку бейдж с именем, запасную футболку и упаковку домашней жвачки на травах, повернула дверную ручку и выскользнула в коридор.

В последнее время у меня появилась отвратительная привычка соотносить все поступки с реакцией Ария: какой диск он бы предпочёл послушать? Ногти на обеих руках лучше покрасить в один цвет или малиновый фиолетовым не испортишь? Дошло до того, что я коричневых мишек из сухих завтраков стала выбирать, потому что он предпочитал пшеничные шоколадным. Я даже те чулки выкинула. А потом достала из контейнера, сожгла и снова выкинула. Но что-то подсказывало: чтобы Арий Лоск перестал считать меня ненормальной, пришлось бы выкинуть весь дом заодно со мной.

Коттедж у нас старенький, кряхтит и охает на разные лады, как живой. А в грозу поёт: флюгер на крыше повизгивает фальцетом, половицы и дверные косяки дребезжат, и им вторят хрустальные рюмочки из серванта в гостиной. В лестнице же нет ни одной не скрипучей ступеньки, по ней даже бегать можно и играть, как на большом пианино. Но я давно досконально изучила каждую и знала, куда ступать, чтобы не производить шума, поэтому спуск прошёл гладко.

На цыпочках пересекла холл с открытыми по обеим сторонам дверьми – в гостиную, где ветерок играл занавеской, и кухню, откуда уютно тянуло душистыми яблоками и блинчиками, – и уже взялась за ручку, когда до меня дошло. Блинчиками?!

Одновременно с этим ушей достиг беззаботный голос, насвистывающий песенку про девушку, сбежавшую из дома, чтобы скитаться по морям с возлюбленным пиратом. Свист на секунду прервался.

– Доброе утро, рыжик.

И снова возобновился.

Я примёрзла к месту, медленно отпустила дверную ручку и вернулась к кухонному проёму, улыбаясь от уха до уха, аж щёки трескались.

– Бабуля, ты рано! Ты же обычно встаёшь на… – кинула взгляд на наручные часы, – целый час позже!

Бабушка повернулась ко мне, не выпуская из левой руки сковороды, и задумчиво помахала зажатой в правой лопаткой.

– Проснулась сегодня ни с того ни с сего с мыслью: дай-ка испеку Виски блинчики. Давненько их уже не готовила.

Кисть отточенным движением шевельнула сковороду. Золотистый кругляш взметнулся в воздух, сверкнув ажурными дырочками, несколько раз перевернулся и шлёпнулся точнёхонько в чугунные объятия блинницы.

Всё это бабушка проделала не глядя. Потом отвернулась к плите и ткнула лопаткой в пустой стул.

– Сядь.

– Прости, я правда хотела уйти на работу пораньше. Ты ведь знаешь, господин Улаф в последний раз опять грозился меня уволить, и…

Лопатка припечатала зашипевший блинчик, и я покорно опустилась на указанное место, пристроив сумку рядом. Это только с виду моя бабуля – одна из тех безобидных особ, которые просят у вас достать в супермаркете порошок с верхней полки, а потом долго и утомительно рассыпаются в благодарностях, рассказывают о своих кошках, внуках и приглашают заглянуть как-нибудь на чай.

На деле же я испытывала сейчас примерно те же чувства, что и должник, наблюдающий за тем, как Дон Карлеоне жарит стейки.

Бабушка выключила плиту, повернулась и с улыбкой поставила передо мной блюдо с высокой стопкой блинчиков – на верхнем ещё скользил, лениво тая, ярко-жёлтый кусочек масла. По бокам примостила две пиалы: со сметаной и смородиновым вареньем.

Воспользовавшись тем, что она отвернулась повесить прихватку, я быстро понюхала верхний блин. Кажется, всё чисто. Но имея дело с моей бабулей, лучше перестраховаться. Когда я вернулась с первого свидания с Арием, она пекла плюшки с корицей. Я умяла аж три. А попутно выболтала ей подробности встречи, включая тот момент в самом конце, когда Арий, заглушив мотор перед домом, повернулся и поцеловал меня, и какой восторг я при этом испытала. Как потом его рука забралась ко мне под кофточку и легла на грудь, и ей позволено было там оставаться на всём протяжении поцелуя. А целовались мы долго.

– Ничего не хочешь мне рассказать? – ласково поинтересовалась бабушка, пододвигая стул и усаживаясь напротив.

Я быстро макнула блин в сметану и откусила.

– Не-а, а что такое?

– Да ничего. – Она провела рукой по столу, стряхивая крошки в ладонь. – Просто интересуюсь. Могу же я узнать, чем живёт моя внучка, что нового…

И взгляд обманчиво рассеянный. Она даже поморгала для вида, хотя зрение – как у сокола. Я это точно знаю, от господина Гуна, нашего офтальмолога. Он отказался выписать ей очки на том основании, что бабуля видит даже муху, присевшую на арбузную корку на другом конце города. Понятия не имею, зачем они ей понадобились. Наверное, считала, что так будет проще сойти за рядовую старушку.

Поразительная наивность. Каждый в Мистиктауне знал, кто такая Брунгильда Финварра, и про её кулинарный дар, передающийся у нас в роду по женской линии из поколения в поколение. А там, где дар, там «Ведьма!» в спину и косые взгляды, проецирующиеся на всю семью. Что, впрочем, не мешает горожанам выстраиваться в очередь к бабулиной продукции на ежегодной осенней ярмарке и постоянно обращаться за съедобной помощью.

А что же мой дар, спросите вы? А на мне природа отдохнула! Нет у меня никакого дара, если не считать таковым способность поглощать плюшки с космической скоростью. Я даже блюдо из одного ингредиента умудрилась запороть: знаете, это когда банан замораживаешь дольками, а потом включаешь блендер, вжик – и вуаля! – шикарное мороженое готово. И вообще-то я не готовлю. Никогда. Этим летом только сделала исключение для Ария, рискнув испечь кексы. Он похвалил и спешно попрощался, а через десять минут я пошла выбрасывать мусор и обнаружила, что его тошнит в кустах.

– Да что у меня может быть нового? – Я старательно проложила дорожку из варенья и свернула блин. – Всё как обычно. Сама-то есть не будешь?

Бабушка пожала плечами, подвинула к себе другую тарелку и подцепила кругляш.

– Собираешься в пятницу на бал? – резко сменила тему она.

Я застыла, не донеся блин до рта – про расставание с Арием ей не говорила. Официально не говорила, хотя не сомневаюсь, что она обо всём знает. Помню, в День-Который-Нельзя-Вспоминать, как окрестила его Нетта, провожая меня на работу, бабушка молча сунула мне в сумку жестянку с домашним печеньем. Тремя часами позже хватило одной штуки, чтобы мой поток слёз в уборной пошёл на убыль.

– Пока не решила. – Я поднялась и чмокнула её в щёку. – Спасибо за завтрак, ба, мне правда пора. А эти захвачу с собой.

Быстро сложив несколько блинов уголком, я сунула их в пластиковый контейнер, помахала на прощание и вышла из дома.

Прикрывая калитку, обернулась. Бабушка стояла на освещённом утренними лучами крыльце и, сложив ладонь козырьком, смотрела мне вслед.

Сейчас она выглядела как самая обыкновенная старушка. Даже безо всяких очков.

Глава 2

Марика едва не сшибла меня с ног, стоило переступить порог «Весёлого ворона». Господин Улаф ещё не пришёл, а её явно распирало от желания поделиться с кем-то новостями.

– Слышала, что произошло? – выпалила напарница, широко распахнув ресницы, отчего глаза, и так слегка навыкате, стали совсем как у Добби, если бы тот пользовался сиреневой тушью.

Я кинула сумку в подсобку и принялась повязывать передник.

– Нет, а что?

– Да чего только не произошло! Даже по местному радио передавали!

Я как раз прикалывала к груди бейдж, но в этом месте насторожилась и промахнулась, всадив остриё в большой палец. Сунуть его в рот не успела: Марика схватила меня за руку и усадила за ближайший столик.

– Этой ночью на машину господина Капелюша, возвращавшегося из поездки к родным в соседний город, прыгнул лось – можешь себе это представить? Прямо на подъезде в город!

– С ним всё в порядке?

– С лосем? Да что ему будет: умчался, прежде чем тот успел из машины выйти. А «бьюик» уже отогнали в мастерскую Лоцмана. Если хочешь, в перерыв сбегай посмотри.

– Я вообще-то про господина Капелюша…

– Только вмятины на капоте странные, – задумчиво продолжила Марика, – вроде не совсем лосиные. Там даже каблуки от сапог как будто угадываются. Может, какое-то другое животное… Ещё темно было, господин Капелюш сам сказал, что толком не разглядел.

По спине потёк неприятный холодок, но времени подготовиться к худшему мне не дали.

– А ещё кто-то выкопал принца Варлога!

– Что?! Как про это так быстро узнали?!

Марика была слишком поглощена собственными мыслями, чтобы обратить внимание на странный вопрос или лихорадочные пятна у меня на щеках.

– Рано утром приехали с инспекцией из столицы – её, оказывается, каждые полвека проводят, – уже собирались уходить, когда заметили на могиле принца очанку и мальву, которые по уставу запрещено сажать на кладбищах. А там уже пошло-поехало: обнаружили, что землю кто-то разворошил, копнули глубже, и бамс – пустой гроб, и никакого принца. Этого сумасшедшего сейчас ищут, по всем полицейским постам передают.

– Принца ищут? – охрипшим голосом переспросила я.

– Да не принца, – отмахнулась она, – а психа, который его выкопал.

– Почему решили, что она… то есть он псих?

– А нормальный стал бы похищать труп принца?

Марика запнулась, видимо, вспомнив о репутации сидящей напротив особы, но тут же продолжила:

– И это ещё не всё!

– Не всё?.. – простонала я.

– На Друзилу Гримсен напали.

– Как напали? Кто напал? – выдавила я онемевшими губами, а перед глазами встала перекушенная пополам белка.

– Она вывела Пикси на прогулку пораньше…

Пикси – это йоркширский терьер госпожи Гримсен, на редкость стервозное и вредное создание.

– …потому что у той в последнее время проблемы с мочевым пузырём. Они даже в лес не углублялись, так, слегка свернули от шоссе, и тут откуда ни возьмись выскочил парень в карнавальном костюме. Ой, ты мне так пальцы сломаешь, – Марика поморщилась и забрала руку. – Так вот, выскочил и перепугал их обеих до полусмерти. Госпожа Гримсен сразу поняла, что он собирается её обесчестить.

Я секунду подумала.

– То есть это первое, что пришло ей в голову?

– Конечно! Потому что он смотрел на неё та-а-аким голодным взглядом.

– Госпоже Гримсен девяносто шесть.

– Для этих извращенцев нет ничего святого, – громко прошептала Марика, навалившись грудью на стол.

Звякнул дверной колокольчик, и в кафе, пригнув голову, вошёл господин Улаф. Мы как по команде поднялись и начали изображать активную деятельность: я принялась протирать столы, а Марика – проверять, где закончились соль и перец.

Больше всего на свете хозяин «Весёлого ворона» не любил видеть нас без дела, и, надо сказать, мы редко огорчали его этим зрелищем, честно отбивая жалованье.

– Так что там с госпожой Гримсен? – спросила я углом рта, когда Марика добралась до моего стола и потрясла солонку. – Она в больнице?

– О господи, нет, конечно! К счастью, господин Капелюш как раз возвращался на мятой тачке и спугнул мерзавца. Он-то и привёз её обратно и довёл до порога.

Больше до самого открытия нам не удалось перекинуться ни словом.

Но это было ни к чему. Новости крутили по радио, новости обсуждали за столами, новости сочились отовсюду и обрастали подробностями. К обеду вдруг «выяснилось», что маньяк успел порвать кофточку на госпоже Гримсен, но она проявила редкое присутствие духа и лягнула его в то самое место, при упоминании которого мужская половина слушателей поморщилась – в общем, получил по заслугам.

Последнее обстоятельство особенно радовало Ариэль Хук, девушку с широким лицом в следах от выдавленных угрей и мужицкими плечами, совсем не похожую на красноволосую русалочку. Она повторила фразу не меньше трёх раз, смакуя.

Потом кто-то догадался связать нападение на добропорядочную жительницу города и акт вандализма на кладбище, и вскоре все единодушно решили, что оба преступления совершило одно и то же лицо – тот самый маньяк-извращенец. Оставалось только догадываться, что он сотворил с телом принца, после истории-то с госпожой Гримсен.

В обед заглянула Нетта. Она часто заходила ко мне на работу, но в этот раз её появление показалось мне дурным предзнаменованием. На подруге был голубой топ с бахромой и узкие джинсы, в ушах покачивались пластиковые полумесяцы, а в волосах, как обычно, позвякивали костяные бусины.

Воспользовавшись тем, что господин Улаф скрылся в подсобке, я плюхнулась на диванчик напротив неё.

– Слышала, что случилось? – начала я, пытаясь копировать оживлённый тон, которым все делились друг с другом новостями, буквально порвавшими наш городишко.

Нетта оторвалась от меню, которое разглядывала, морща нос, и её зелёные густо подведённые глаза расширились.

– Не может быть…

– А госпожа Гримсен проявляет бойцовские качества не только на распродажах, да? – предприняла новую попытку я.

– Это ведь ты? – Нетта вцепилась мне в руку.

– Не понимаю, о чём ты.

– У тебя кончик носа белеет, когда врёшь. Вот, снова! Выкладывай, как ты это сделала?

– Сделала что?

Я до последнего упиралась, уже зная, что отвертеться не получится.

– Разбудила принца, конечно!

Иногда мне кажется, что Нетта больше подходит на роль внучки моей бабушки. Хотя та вряд ли потерпела бы шальные словечки, то и дело проскакивающие в её речи, и прилепленные по всему дому жвачки.

– Тише! – Я беспокойно оглянулась на соседние столики. – Такого разоблачения моя репутация уже не выдержит.

Нетта скрестила руки на груди.

– Требую подробностей.

– Давай не здесь, ладно? Встретимся после работы, тогда всё и расскажу.

– Хорошо, подробности после работы, а сейчас самое главное, – она перегнулась через стол. – Он правда такой красавчик, как рассказывают?

– Да, но…

– Ты с ним целовалась? – перебила она.

– И это было, – не стала отпираться я.

Она ткнула кулаком мне в плечо и откинулась на диване, одобрительно прищурившись.

– Ну ты и шлюшка!

Голос сделался циничным и прокуренным, хотя она не курит.

Нетта любит строить из себя прожжённую оторву и рассуждает о парнях так, словно они каждое утро сотнями вылезают из окна её спальни, хотя на самом деле парень у подруги всего один: был, есть и, без сомнения, будет. И умрут они в обнимку, как те неолитические «Ромео и Джульетта», обнаруженные при раскопках в Мантуе.

Чезаре Бартола влюбился в Лунетту Гертруду Изабеллу Раймон в тот самый миг, когда она врезала ему лопаткой промеж глаз в песочнице у озера. Обоим было по четыре, и его семья только-только переехала в город. У Чезаре даже шрам остался. С тех пор он ходит за ней как привязанный. В кафе они обычно заказывают один коктейль на двоих, и делёж вишенки заканчивается страстным поцелуем. Иногда, глядя на них, я даже завидую: Нетта, по крайней мере, точно знает, с кем пройдёт по жизни, и может быть уверена, что её не бросят.

– Надеюсь, его поцелуи высосали из тебя воспоминания о том придурке? – Как и любая настоящая подруга, она считала своим долгом втаптывать в грязь имя посмевшего бросить меня парня. Тут я украдкой вздохнула: целовался Арий Лоск как бог – такого непросто забыть. Он был настоящим совершенством, начиная с белозубой улыбки и заканчивая трогательной привычкой щипать себя во сне за локоть. – Целовались-то хоть с языком?

– Нетта, меня сейчас не это волнует. Принц съел белку.

Повисла пауза.

Лицо подруги стало обескураженным.

– До или после поцелуя?

– После, но не думаю, что тут есть какая-то взаимосвязь.

– Детка, да твои поцелуи сводят парней с ума!

– Нет, – я покачала головой, – с принцем что-то не так, чувствую это. Да и вообще я думала, что он уже на полпути куда-нибудь, но, получается, принц Варлог всё ещё бродит в окрестностях Мистиктауна и пугает добропорядочных старушек. Сие может означать одно…

– Ему что-то нужно, – кивнула Нетта, как всегда, схватывая на лету. – Что, если он хочет сделать тебя своей принцессой фей или типа того?

Я вспомнила полный крови и шерсти рот и содрогнулась.

– Или лечь обратно в полной уверенности, что его больше не потревожат. Как бы то ни было, я должна найти его раньше полиции и горожан. За пятым столиком уже вовсю обсуждают идею разбиться на отряды и начать прочёсывать лес.

– Так во сколько встречаемся?

– Для чего?

– Ловить принца, конечно! Ты же не собиралась веселиться в одиночку?

Я почувствовала, как губы раздвигает улыбка.

– Спасибо, Нетта.

Она отмахнулась.

– Давай сразу, как стемнеет, – предложила я. – Только никому ни слова.

– Усекла.

– Я серьёзно.

– Да поняла уже! – Глаза Нетты азартно сверкнули. – Пристегните ремни, дамы и господа. Охота на принца началась!

Глава 3

Мошкара суетливо металась в жёлтом конусе света от фонаря. Я зорко следила за улицей, прячась в тени между круглосуточной закусочной и кустами. Заслышав шаги, вытянула шею, пару секунд всматривалась, а потом вышла из укрытия и откинула капюшон толстовки.

– Просила же никому не говорить!

Нетта обернулась на следовавшего за ней по пятам долговязого парня в линялой футболке с портретом Курта Кобейна и надписью «Nobody dies virgin cause life fucks everyone»[2]. Прихлёбывая газировку из жестянки, он то и дело дёргал головой, чтобы откинуть назад спутанные каштановые кудри.

– Это ж Чезаре, – искренне удивилась она.

Я вздохнула. Наверное, даже если бы Нетта ничего ему не сказала, он бы всё равно узнал через какой-то особый ментальный канал влюблённых.

Парень вскинул два разведённых пальца.

– Салют, Виски. Нетта сказала, мы идём ловить твоего принца?

– Тише, – я потянула их к кустам, поскольку в конце улицы показалась небольшая группа добровольцев во главе с Ариэль Хук.

Горожане проявили удивительное единодушие в деле поимки опасного психопата, и за время ожидания мимо прошли минимум три таких патруля. Когда они исчезли из поля зрения, я повернулась к друзьям.

– Думаю, в городе искать бесполезно. Они прочёсывают каждый квадратный сантиметр начиная с трёх часов дня. Будь Варлог в Мистиктауне, давно бы попался.

– Согласна, – кивнула Нетта. – Тогда шоссе и лес?

– Начнём с них, – согласилась я.

* * *

Поиски на шоссе ничего не дали, и вскоре мы углубились в лес. Свет с дороги сюда не проникал, поэтому карманный фонарик на батарейках, который я захватила, оказался очень кстати. Вскоре выяснилось, что не только нам пришла в голову мысль искать возмутителя спокойствия здесь: то и дело доносились голоса, за деревьями мелькали огоньки, у кого-то трещала рация, звонили рингтоны и мигали экраны мобильных, которыми добровольцы подсвечивали себе путь. Ситуация всё больше напоминала охоту на детище доктора Франкенштейна. Я представила, как Ариэль Хук зажигает факел из болотного дерева и с решительным видом зовёт народ на мельницу. Правда, были и те, для кого вылазка стала предлогом приятно провести время. Один раз мы даже вспугнули целующуюся парочку. Те выбежали из кустов и, смущённо хихикая, скрылись в темноте.

Я водила лучом фонарика по стволам деревьев и так напряжённо вслушивалась в каждый звук, что едва не подпрыгнула, заслышав позади шорох. Резко повернувшись, направила свет на Нетту.

Она протянула пакетик чипсов.

– Хочешь?

– Как ты можешь сейчас есть?!

– Стоит открыть новую пачку, и он, – кивок на Чезаре, – тут как тут. Подумала, может, и с твоим сработает.

– Что верно, то верно, – заметил парень, закидывая в рот целую пригоршню сухих картофельных ломтиков.

– У меня ещё сухарики с беконом есть, хочешь?

– Так, – я остановилась и потёрла лоб, – всё это никуда не годится. Чувствую, мы не там ищем.

Нетта и Чезаре слушали меня, хрумкая и по очереди запуская руку в пакетик.

– Давайте на секунду представим себя на месте принца. Вот ты, Чезаре, – я наставила на него луч, и юноша заморгал, закрываясь ладонью, – что бы стал делать, очнувшись после многовекового сна?

Он задумался и повозил рукой в пачке, подбирая остатки со дна.

– Я бы поел.

– Согласна, именно это он бы и сделал в первую очередь. На той неделе ночевали у маман, так он спорол пирог, который она заказала у твоей бабушки для благотворительного собрания, а наутро, как обычно, ничего не помнил. Пришлось свалить вину на Бальтазара.

На своего кота Нетта валила вину буквально за всё последние семнадцать лет. В детстве делала это из страха перед наказанием, теперь продолжала уже по привычке. А про то, что Чезаре ходит и ест во сне, я знала давно. В первый раз подруга подняла страшный крик, застав его в постели с индейкой. Недоеденной.

– Утолить голод, хорошо. Это он уже сделал. А потом? Твоя версия, Нетта? – Я перевела луч на неё.

– Приняла бы душ, – ответила она не задумываясь, – и заскочила к маман – сказать, что я в порядке.

Повисла поражённая пауза. Все подумали об одном и том же.

– Значит, домой, – тихо подытожила я.

* * *

Полчаса спустя мы стояли в лесопарковой зоне, начинавшейся за кладбищем, и обозревали развалины крепости. Вообще-то развалинами это можно было назвать лишь с большой натяжкой. Башня неплохо сохранилась для сооружения, которому без малого тысяча лет. Казалось, она и сейчас способна выдержать натиск осадных орудий. Стены заросли мхом и вьюнками, в зазорах кладки тут и там, несмотря на ночное время, горели сиреневые и жёлтые цветки. Десятка три глыб валялось у подножия, на шершавых боках проступали полустёртые клейма мастера.

Именно отсюда, если верить легенде, берёт своё начало Мистиктаун. Раньше на этом месте было небольшое поселение, а в крепости жил феодал с семьёй. Когда напал Враг, все жители заперлись в башне и два месяца мужественно отражали атаки. Силы осаждённых и запасы уже истощились, но тут мимо, по счастью, проезжал принц Варлог, возвращавшийся из военного похода с тремя дюжинами верных рыцарей. Он вступился за несчастных и обратил Врага в бегство. Отличился и его верный ворон Морок, выклевав глаза трём пехотинцам, за что и был награждён миниатюрной кольчугой.

Благодарные жители долго не хотели отпускать своего героя, старейшины осыпали его дарами, а девы – ласками. В результате ему так здесь понравилось, что он передумал возвращаться к себе и остался насовсем. Далее в легенде наступала мутная часть, по итогам которой Варлог оказывался уже спящим под действием заклинания в статусе героя и покровителя города, пришедшего на смену селению.

Поговаривали, что дело не обошлось без ведьмы. Оно и понятно: кто-то же должен был наложить чары? Одни утверждали, что вскоре после победы принц подцепил лёгочную болезнь и жить ему оставалось всего ничего. Опечаленные люди прибегли к колдовству, чтобы сохранить своего героя навеки молодым и красивым – таким, каким он явился им на выручку в рассветных лучах во главе отряда. Другие напирали на то, что всё это происки ведьмы, которая, подобно многим девушкам, влюбилась в него, но, не добившись взаимности, решила низко отомстить.

Сторонники вышеозначенных версий так и не пришли к общему знаменателю, но сходились в одном: принц должен лежать там, куда его положили. Это решение было принято много веков назад их предками, и не им его менять.

Откапывая принца, я убеждала себя, что оказываю ему услугу. Ведь если причина в болезни, наверняка ему захочется ещё разок вдохнуть здешний воздух, поболтать ногами в озере и встретить рассвет. А если в ведьме, то я тем более поступаю благородно.

В детстве мы частенько бегали к развалинам вместе с другими ребятишками, несмотря на запрет родителей, даже во многом – из-за него. Тогда я верила, что он связан с привидениями, а не полуразрушенными перекрытиями и опасностью столбняка.

Башня манила нас почище домика колдуньи со стенами из печенья и леденцовой крышей. Верхом крутости считалось провести в ней ночь. Крутым в нашем городе не стал никто. Дольше всех продержался Чезаре: он вышел за час до восхода солнца под восторженные крики. И лишь в прошлом году признался Нетте, что потерял сознание от страха и очухался только перед рассветом.

И вот мы снова стояли здесь. Кладка башни серебрилась в свете луны, как чешуя огромной рептилии, единственное окно на самом верху темнело выбитым глазом. Гром в отдалении и собирающиеся тучи намекали на вероятность дождя.

– Как вы думаете, он там? – прошептала Нетта.

– Надеюсь, – так же тихо отозвалась я, далеко не уверенная, что действительно этого хочу.

* * *

Вход давным-давно завалило глыбами, поэтому в детстве все пользовались проломом в стене. Пришлось обойти башню трижды, прежде чем нужное место наконец нашлось. Свисающие до земли ленты мха и вьюнки закрывали его занавеской, а груды камней служили естественным препятствием.

Чезаре вскочил на ближайший, покачнулся и раскинул руки, восстанавливая равновесие. Потом помог вскарабкаться нам с Неттой. Оттуда по глыбам мы добрались до пролома. Чезаре спрыгнул первым и исчез внутри.

– Эй, ты в порядке? – встревоженно позвала Нетта, вглядываясь в темноту.

– А здесь круто! – раздался его возбуждённый голос, и в проёме появился он сам, протягивая руки.

Подруга села на край, оттолкнулась и, тихонько взвизгнув, скользнула в его объятия. Я не стала дожидаться помощи и спрыгнула сама. Одной рукой Нетта всё ещё обнимала Чезаре, а второй отряхивала джинсы.

Внутри оказалось не так уж и темно. Ближе к крыше зияла брешь, через которую проникал рассеянный лунный свет, расползаясь внутри молочным туманом. Стены поддерживал древесно-лиственный корсет из корней и лоз. Наверх вела лестница, покрытая толстым слоем скользкого мха. Увидеть в таких условиях чьи-то следы нереально.

– Что дальше? – прошептала я.

Нетта пожала плечами и приставила ладони ко рту рупором:

– Принц Варлог! Эй, вы здесь? Вы меня слышите?

– Тише!

Я схватила её за локоть. Эхо унеслось ввысь, отскакивая от стен и искажаясь, пока голос Нетты не стал похож на крик ночной птицы.

– Мы твоего принца ищем, а не чудовище из Чёрной Лагуны, – удивилась она, отлепляя мои пальцы. – И раз уж он не поспешил на зов, предлагаю не затягивать с поисками. Тут повсюду мох, а у Чезаре аллергия на сырость.

Парень громко чихнул в подтверждение.

Довольно скоро стало ясно, что продвигаться рядком не слишком удобно, и мне пришлось пойти впереди, а друзья поотстали.

– Представляю, каково сейчас принцу, если он видел всё это, – заметила я, водя фонариком из стороны в сторону и уворачиваясь от свисающих корней. – Я б на его месте расстроилась, проснувшись и обнаружив, что мой дом превратился в ботанический сад.

– Ты забыла, что он жил в другое время, – откликнулась Нетта и наклонилась, чтобы провести ладонью по ковру из наперстянок. – Тогда люди были ближе к природе: никакого зависания в Фейсбуке и Инстаграме. Только молитвы, прогулки на свежем воздухе и натуральная пища. Думаю, они оценили бы суши.

– Хм, скорее уж основу рациона составляло мясо.

– Всё никак не можешь забыть ту белку?

– Ты бы тоже не смогла, поверь.

Болтовня продолжалась ещё какое-то время, пока я не заметила, что говорю одна. Не дождавшись ответа, обернулась и обнаружила, что рот Нетты занят Чезаре: они самозабвенно целовались, привалившись к стене. Пальцы подруги зарылись ему в волосы, а нога обнимала пониже талии.

Будто только вчера начали встречаться! Я вздохнула и посмотрела на лестницу.

– Проверю наверху и возвращаемся в город. Может, появились какие-то новости. Если нет, решим, где искать дальше.

Нетта издала мычание, но не уверена, что оно относилось к моим словам.

– В общем, я быстро.

Быстро не получилось. Скользкий мох превратил лестницу в настоящую горку. Приходилось подниматься, цепляясь за стену. Лак позеленел, а под ногти забилась земля. До цели я добралась вспотевшей и совершенно выбившейся из сил.

Весь верхний этаж занимала просторная комната с окном, которое мы видели снаружи. Входом служил квадратный люк в полу. Ступени закончились в тот момент, когда моя верхняя часть была уже в комнате, а нижняя всё ещё на лестнице. Я положила фонарик на пол, сняла через голову и кинула рядом сумку, подтянулась и влезла.

Поднявшись с четверенек, отряхнулась и повернулась кругом. И хотя стены тут были такие же, как везде, что-то выделяло это помещение, какая-то незримая аура. Должно быть, раньше здесь располагались личные покои – спальня хозяев или комната их дочери, если она у них была. Я представила возле окна златоволосую деву, склонившуюся над вышивкой: как она напевает и временами поглядывает на лужайку перед башней, где красуется рыцарь.

Нарисованный воображением образ растаял, оставив только прямоугольник окна с неровными краями. Свисающие сверху корешки завораживающе покачивались на ветру, а снаружи шумели кроны деревьев. Я шагнула вперёд и запнулась о крышку люка, ставшую практически частью пола. Аккуратно обогнув её, приблизилась к окну.

От открывшегося вида перехватило дыхание: вся округа предстала как на ладони. Лес обступал башню тёмной волнующейся массой, от него тянулось стальной иглой шоссе, упираясь в наш город. Отчётливо проступали крыши Мистиктауна, различались даже очертания старой водонапорной башни и моргающая неоновая вывеска с огромной красно-белой кеглей.

Увлёкшись, я не сразу почувствовала, что лопатки колет чей-то взгляд. Стоящий позади не обозначил своё присутствие ни единым шорохом, но волоски у меня на руках вздыбились, и я обернулась. Принц тут же выступил из тени стены. Стоило большого труда не вскрикнуть: наверное, это было бы невежливо, хотя вполне оправданно, учитывая обстоятельства нашей первой встречи. Не знаю, находился ли он в комнате с самого начала и наблюдал, как я кряхтя выбираюсь из люка, стою на четвереньках, отряхиваюсь и спотыкаюсь, или же пришёл позже. Мне нравится думать, что второе. Сейчас я смотрелась куда эффектнее: на фоне окна, с раздувающимися от ветра волосами…

С потолка мягко спланировал Морок и забил костяными крыльями над правым плечом хозяина. На этот раз в Варлоге было больше человеческого, хотя застрявшие в волосах листики придавали ему диковатый вид, делая похожим на сказочное порождение леса.

Он двинулся вперёд, не сводя с меня горящих, как два оникса, глаз.

– Ты та дева, что пробудила меня…

Глухой голос был не лишён выразительности, а сам принц казался ещё красивее. Лунный свет превращал капельки влаги на его дублете в россыпи жемчужин, а чувственный изгиб губ вызывал желание коснуться их.

Может, ещё не поздно завести речь о бале?

Я тоже двинулась ему навстречу.

– Не нужно благодарить, мне это ничего не стоило, тем более что…

– И поэтому ты умрёшь, ведьма!

Ворон щёлкнул клювом.

– Что? – попятилась я. – Нет, погодите, понимаю, конечно, что неловко вышло и вы расстроены – сама терпеть не могу, когда сосед по средам ни свет ни заря включает газонокосилку, а мне на работу во вторую смену, – но, уверена, мы найдём способ уложить вас обратно.

– Где Кольцо? – потребовал он, продолжая надвигаться.

– Так вам нужно кольцо? – с облегчением воскликнула я и принялась срывать дешёвые перстни, а заодно и браслеты, радуясь, что надела так много. – Вот, держите, забирайте всё, возвращать не нужно. Считайте это извинением за причинённое беспокойство. Можете подарить кому угодно, хоть Регине Санкёр, я не буду возражать.

Принц перешагнул горку побрякушек и остановился вплотную.

– Кольцо Имельды, где оно?

Я схватилась за края окна, чувствуя за спиной пустоту. Развевающиеся волосы больше не радовали.

– Никогда о таком не слышала. А Имельда – это ваша девушка? Если она лежала неподалёку, можем и её откопать.

– Найди мне Кольцо Имельды, ведьма.

– Конечно. Как скажете. И тогда вы меня не убьёте?

– Тогда я убью тебя в последнюю очередь. – Он посмотрел поверх моего плеча на ночные огни Мистиктауна и пугающе ухмыльнулся. – Сперва разделаюсь с каждым жителем этого жалкого городишки. Они ещё пожалеют!

Вспыхнула зарница, и раскалённая молния расщепила дерево во дворе. Я проследила, как две половинки с треском развалились в разные стороны, и задрожала. Как принц это сделал?!

– Разве вы не должны защищать Мистиктаун? Вы же его покровитель! Герой! – воскликнула я и зачем-то добавила: – У нас бал в пятницу!

Принц упёрся рукой в стену рядом с моим лицом и подался вперёд.

– Бал?

Пришлось отклониться ещё немного назад. Я глянула вниз, и живот скрутило в узел от ужаса: до земли было не меньше ста футов лёту. Ветер стонал и ревел, раскачивая верхушки деревьев, а на лоб шмякнулась холодная дождевая капля.

– Да, ежегодный, Осенний, соберётся весь город, и из соседних приедут, – забормотала я, цепляясь вспотевшими пальцами за кладку, – такова древняя традиция…

– Прекрасно, значит, даю тебе сроку до пятницы. И не вздумай меня обмануть, ведьма. Все жители в одном месте – это даже лучше.

– Хотите сказать, что… тоже пойдёте?

Я так удивилась, что забыла об опасности расплющиться о землю.

– Мы пойдём, ведьма.

– Мы? То есть вы меня приглашаете?!

– Предупреждаю, – прошелестел принц.

Не могу поверить, что всё происходит наяву! Каких-то пять минут назад я прикидывала, как бы половчее подтолкнуть его к мысли о бале, и вот Варлог сам меня приглашает. Но ещё никогда мои жизненные ценности не менялись так кардинально за пять минут.

– И последнее…

– Это не всё?! – в отчаянии вскричала я.

Внезапно он притянул меня за талию и впился поцелуем. Совсем близко громыхнул гром, небо прошила ветвистая молния, а ускользающее сознание ещё успело отметить свежесть дыхания – должно быть, у принца белкоотталкивающие зубы, – после чего окончательно помрачилось, растворённое в ощущениях. Поцелуй оказался горячим и пьянящим, растекаясь внутри сладостным трепетом, голова кружилась от восторга, а ещё от ужаса, потому что я наполовину свесилась наружу, но лежащая на спине рука Варлога удерживала от падения.

Пространство поплыло, нас мягко обступили звуки: шуршание юбок, чей-то негромкий смех, шепотки, бряцанье железа во дворе, конское ржание, скрип колодезного ворота и далёкий звон посуды. Они подкрадывались, просачивались со всех сторон и становились тем громче, чем крепче губы принца прижимались к моим. Повеяло новыми ароматами: дыма, конюшни, раскалённой стали, хлеба. Где-то в небе коротко прокричал охотничий сокол.

На этом звуке наш поцелуй оборвался.

Принц отстранился, и всё снова стихло, а внутри осталось странное ощущение, будто я потеряла что-то важное. Пальцы невольно коснулись горящих губ, ещё хранивших вкус поцелуя.

– Найди Кольцо, и никому ни слова, – повторил принц, отступая обратно в тень стены и словно бы сливаясь с ней.

Последними исчезли мерцающие глаза, растаяв во мраке.

Глава 4

Я очнулась от оцепенения, услышав, как стучат зубы. Теперь, когда эйфория схлынула, меня бил озноб.

– Эй, вы ещё там? – позвала я, обхватив себя руками.

Никто не отозвался. Помедлив пару мгновений и убедившись, что Варлог ушёл окончательно, я бросилась к люку, на ходу подхватила сумку и спрыгнула на лестницу. Вниз практически катилась, то и дело шлёпаясь на спину, вскакивала и бежала дальше.

– Нетта! Чеза-а-а-аре!

Они лениво разлепили губы и уставились на меня затуманенными глазами. Мой полубезумный вид быстро привёл Нетту в чувство. Она оттолкнула парня и шагнула мне навстречу.

– Виски, с тобой всё в порядке? На тебе…

– Нет! Сматываемся!

Я схватила её за руку и потащила к выходу. Подруга, едва успевая перебирать ногами, беспомощно обернулась к Чезаре.

В пролом я буквально ввинтилась в вертикальном прыжке, почти не отталкиваясь руками и ногами. Друзьям понадобилось больше времени.

– Скорее, что вы там возитесь! – пританцовывала я, пока они кряхтя вылезали из дыры. Мне всё чудились в темноте за их спинами горящие глаза принца.

– Мы, между прочим, вместе физру прогуливали, – сердито пропыхтела Нетта, цепляясь за выступ и ища, куда бы пристроить ногу. Чезаре подталкивал её сзади.

Как только они спрыгнули на землю, я кинулась к деревьям. За спиной мягко застучали прорезиненные подошвы. За то недолгое время, что мы пересекали открытое пространство перед башней, молнии несколько раз ударили неподалёку. Через пять минут беспрерывного бега Нетта остановилась, задыхаясь, и упёрла руки в колени.

– Всё, больше не сделаю ни шагу, пока не объяснишь, что произошло!

Я тревожно оглянулась на деревья, за которыми виднелась верхушка башни, и повернулась к друзьям. Последнее предупреждение ещё стояло в ушах, но от Нетты с Чезаре так или иначе скрыть не получится. Только им, решила я. Больше никто не узнает.

– Принц, он был там!

Нетта резко разогнулась, а Чезаре присвистнул.

– Ты говорила с ним? – Проницательный взгляд подруги остановился на моих распухших губах: – И снова целовалась.

– Да-да, и говорила, и целовалась, мы вообще мило поболтали. Принц даже пригласил меня на бал. Правда, перед тем чуть не скинул из окна и пообещал убить всех до единого жителей города!

Повисла густая пауза, за время которой кукушка успела крикнуть два раза, захрипела и затихла.

– Ты переутомилась, – заявила Нетта тем особым натянуто-мягким тоном, каким говорят с недовольным клиентом, обнаружившим муху в салате, и положила руку мне на плечо.

– Я говорю правду! – вскричала я, стряхивая ладонь. – Он появился в комнате наверху. Возник буквально из ниоткуда. Не знаю, может, в стене есть какой-то потайной лаз, но выглядело так, будто он просто из неё вышел. Ещё эта жуткая костяшка была с ним.

– Ты про Морока?

(Пока мы прочёсывали шоссе, я посвятила их в подробности предыдущей ночи.)

– Да.

Я покосилась на плотно сомкнутые деревья и поёжилась.

– Идёмте, хочу убраться подальше отсюда.

На сей раз Нетта не стала возражать. Чезаре обнял её за плечи, и мы двинулись к шоссе. Немного успокоившись, я рассказала им всё по порядку и более связно.

Подруга до последнего не желала расставаться с иллюзиями относительно романтических видов принца на меня.

– Может, это такой средневековый флирт? Типа: зацелую тебя до смерти!

– Нет, Нетта, он не шутил, ты бы видела его глаза! Холодные и безжалостные. Принц – монстр, чудовище! И это я наслала его на город!

«А что в ящичке?» – спросила Пандора и потрясла шкатулку, – задумчиво произнёс Чезаре.

Нетта пихнула его локтем и снова повернулась ко мне:

– Но разве он не покровитель Мистиктауна?

– Я спросила его о том же. Уж не знаю, в чём дело. Может, он обиделся на наших предков за то, что те без спроса сделали из него спящую красавицу. Вдруг он хотел трагически погибнуть от чахотки? Или перепутал друзей и врагов и считает, что до сих пор на войне…

– Или у него просто съехала крыша от долгого лежания в земле, – предложил Чезаре самый незатейливый и правдоподобный вариант.

– В любом случае он твёрдо намерен сделать то, о чём сказал.

– Как?

– Понятия не имею, но принц вызвал молнию! Наверное, у него и другие колдовские силы есть…

Мы не сговариваясь посмотрели наверх: ветер успокоился, небо стремительно очищалось, а гром удалялся в северном направлении.

– А что мы, собственно, знаем о принце Варлоге? – прищурилась Нетта.

Впереди в просветах между деревьями замелькало шоссе. Выстроившиеся в вереницу фонари расплывались жёлтыми кругами, как огни на борту летающей тарелки.

– Только то, что написано в городских легендах, а они не страдают подробностями. По крайней мере, не припомню, чтобы хоть в одной упоминалась мстительная кровожадность.

– Повтори, как он назвал кольцо?

– Кольцо Имельды, слышала о таком?

Нетта отрицательно покачала головой.

– А про Имельду?

Подруга снова помотала головой и посмотрела на Чезаре. Тот пожал плечами:

– Я вообще не из этих мест, какой с меня спрос?

– Ты живёшь здесь последние тринадцать лет, то есть в три раза дольше, чем где-либо ещё, включая утробу матери, так что ты такой же житель Мистиктауна, как и любой из нас!

– Скажи это Лоцману, который до сих пор зовёт меня «Эй, парень», хотя я подрабатываю в его мастерской с шестого класса. Жителем Мистиктауна – настоящим жителем – может стать только тот, кто здесь родился.

– Лучше не зли меня, Бартола! – Нетта тряхнула головой, и пластиковые серьги угрожающе звякнули. Парень вскинул ладони, наклонился и что-то ей прошептал, поцеловав за ухом. Не знаю, что он сказал, но подруга остыла и следующий вопрос задала уже спокойным тоном: – Что ты собираешься делать, Виски?

– Отыскать это Кольцо, конечно, и поскорее!

– Мы все так тебя достали? – ухмыльнулся Чезаре.

– Чтобы выяснить, зачем оно Варлогу, – строго произнесла я. – А там по обстоятельствам: либо отдам ему, либо спрячу понадёжнее. Но твёрдо знаю одно: нужно вернуть Его Злодейшество обратно под землю.

– Как насчёт того, чтобы угостить его бабушкиным пирогом? Госпожа Финварра из тех, кто одной левой уложит обратно и не посмотрит, что перед ней шестивековой принц.

Я в ужасе воззрилась на друга:

– Даже не вздумай ничего говорить бабуле! И ты, Нетта, обещай!

Подруга вскинула правую руку и выдала самую страшную из своих клятв:

– Чтоб мне до конца жизни носить деловой костюм!

Больше всего на свете Нетта ненавидела офисную униформу, в которой буквально задыхалась, хотя узкие юбки-карандаши и приталенные жакеты очень ей шли. Она даже в колледж решила не поступать, потому что потом пришлось бы устроиться в какую-нибудь скучную фирму, как того хотела её мать. Госпожа Раймон мечтала о том, чтобы дочь подыскала хорошую работу и уехала из Мистиктауна в лучшую жизнь, прихватив с собой и её, конечно.

Согласно представлениям Неттиной мамы, в этой лучшей жизни не было места Чезаре с его заляпанными машинным маслом джинсами, провокационными футболками и скандальными замашками. То, что последние он перенял у её дочери, женщина категорически отрицала, сваливая вину на отца парня, безработного бездельника. Вообще-то отец Чезаре – художник, но его жена, работающая школьной учительницей, да и многие в городе были согласны с госпожой Раймон. Слишком уж мутным им казался способ зарабатывать на жизнь, пачкая бумагу и другие поверхности абстрактными каракулями.

Всё на время менялось, когда поступали крупные заказы. Тогда господин Бартола запирался в своей мастерской, переоборудованной из гаража, и торчал там неделями, а то и месяцами, выбираясь лишь за тем, чтобы перекурить и затолкать в себя пару-тройку бутербродов с тунцом, дольками помидора и плавленым сыром. Итогом этой своеобразной диеты и изнурительной работы становился новый холст и чек на приятную сумму от безликого заказчика из города N. Из таких художественных запоев господин Бартола выныривал бледным, осунувшимся, со слегка растерянным взглядом, но до странного умиротворённый, словно нашёл решение мучившей его задачи или вытащил долго нывшую занозу.

В результате каждый на время получал, что хотел: госпожа Бартола – букет роз, бутылку Просекко и новое пальто на осень, господин Бартола – передышку и душевное равновесие, а Чезаре он покупал что-нибудь вроде кед с вделанными сбоку в подошвы лампочками или коллекционной пластинки, хотя заработок парня, который уже два года жил отдельно, давно вышел за рамки «на карманные расходы», а зачастую и превосходил жалованье самого дарителя. В таком старом городишке, как Мистиктаун, постоянно что-то ломалось, а Чезаре умел чинить не только машины. Ему несли всё, начиная с электрической взбивалки для молока и заканчивая первыми стиральными агрегатами. И никто из клиентов ещё ни разу не ушёл разочарованным.

Починке не поддавалась только Нетта, с её безумными идеями, командирским голосом и любовью к купанию нагишом. Наверное, отчасти поэтому он сходил по ней с ума и гордо носил шрам от лопатки: Нетта была его вызовом, музой и вечным напоминанием, что в мире всегда останутся вещи, нам не подвластные.

К слову, подруга категорически не разделяла ни взглядов матери, ни её далеко идущих планов и отказывалась даже заглядывать в каталоги уютных квартирок, которые та регулярно заказывала по почте. Она не представляла жизнь без Мистиктауна и мечтала однажды открыть здесь эзотерическую лавку.

Мы вышли из леса и двинулись вдоль шоссе к городу. Мистиктаун уже спал, огни были притушены.

– Так и знала, что с этим принцем что-то не так! – ударила кулаком о ладонь подруга. – С самого начала подозревала. Принцам положено зваться Валентайнами, Чармингами, на худой конец Гарри. Где вы встречали принцев Варлогов? Это сразу настораживало!

Я деликатно промолчала. Ещё некоторое время мы шагали в тишине. Внезапно шедший впереди Чезаре выкинул в сторону руку.

– Я понял!

Нетта едва успела притормозить и удивлённо вскинула глаза:

– В смысле?

– Я ни о чём не жалею, – заявил он, поворачиваясь, бухнулся на колени и раскинул руки. – Принц сказал, что мы пожалеем! Но если бы мне действительно осталось жить всего неделю, я умер бы счастливым, потому что прекраснейшая из женщин дарила меня своей благосклонностью!

Лицо Нетты окаменело. Было непонятно, то ли она собирается его треснуть, то ли расплакаться. Наконец подруга хмыкнула, потянула Чезаре за футболку на груди, заставив подняться с колен, и когда юноша выпрямился, их губы и руки встретились, а я потихоньку пошла вперёд, чтобы не мешать.

Вскоре они меня нагнали. Нетта ехала у Чезаре на спине, обнимая его за шею и обхватив ногами. Тот нарочно наклонялся то в одну сторону, то в другую, и подруга весело визжала. Их счастье брызгало во все стороны, освещая дорогу лучше любых фонарей, и рядом с ними мне тоже стало теплее.

* * *

Домой я заскочила лишь затем, чтобы наследить на кухне и создать видимость состоявшегося завтрака. Накануне я предупредила бабушку, что лягу спать пораньше, и поднялась к себе, а четверть часа спустя незаметно выскользнула из дома, когда пришла Флорис Кранах. Визиты дородной соседки с каменным перманентом обычно затягивались – обе состояли в городском Совете и всегда находили общие темы для бесед, – поэтому можно было не опасаться позднего визита бабули в мою комнату.

Я выудила из холодильника пару батончиков мюсли в соевом шоколаде, банан, остатки вчерашних сырников (проверенных) и сложила добычу в сумку для нас с Неттой. Еда у подруги водилась либо редко, либо специфическая вроде обёрнутых в водоросли рисовых шариков, гороховых котлет и колышущейся полупрозрачной массы, именуемой «гребешками». Понятия не имею, почему при таком ассортименте лавка, где она это покупала, считалась индийской.

Напоследок я черкнула бабушке записку, в которой сообщила чистую правду – что собираюсь встретиться с Неттой перед работой, – прижала её к холодильнику магнитом-жирафом с пружиной вместо шеи и покинула коттедж.

Занималось раннее утро, и по небу скользили дымчато-синие облака. Бабушкины занавески на втором этаже были плотно задёрнуты, и я, поправив сумку, двинулась в ту часть города, где обитала подруга. Как ни странно, Нетта с Чезаре жили порознь, хотя оба снимали квартиры. Он не раз предлагал съехаться, но подруга упрямо отказывалась, заявляя, что слишком ценит свободу и не собирается лезть раньше времени в кабалу. Это не мешало им сутки напролёт торчать друг у друга.

Нетта снимала крошечную, но уютную мансарду над прачечной самообслуживания. Близость последней сыграла решающую роль в выборе пристанища, хотя минусов у него тоже хватало: летом крыша сильно нагревалась, и в июле – августе в квартирке было не продохнуть. Однако сейчас жара уже спала, а утро выдалось даже прохладным.

– Я спровадила Чезаре домой спать, – заявила подруга с порога вместо приветствия. У её ног вился иссиня-чёрный кот с прозрачно-голубыми, как кристаллики льда, глазами – тот самый Бальтазар. – Ему к девяти в автомастерскую, а толку от него в таком состоянии всё равно ноль.

Она растворила дверь шире и вернулась на кухню, где продолжила намазывать на хлеб зелёную комковатую пасту из вышеупомянутого индийского магазина, щедро зачерпывая её из банки. Сегодня Нетта тоже позаботилась о завтраке. На табуретке грелся стимпанковский чайник с патрубками и шестерёнками, который Чезаре собрал специально для неё: когда приходило время кипеть, он вращал зубчатыми колёсиками и с шипением выпускал пар из отверстий в основании платформы.

– Поставь в холодильник.

Подруга протянула банку, в которой так и осталась торчать ложка, разрезала готовые сэндвичи по диагонали и переложила на тарелку. Потом достала из шкафчика над раковиной две старбаксовские чашки, которые мы в шутку называли «тазиками», и налила мне кофе, а себе – крепкий зелёный чай. С учётом принесённой из дома провизии получился вполне приличный завтрак. Примостив его на поднос, мы прошли в комнату, где на столике напротив дивана лежал раскрытый ноутбук.

Нетта плюхнулась на сиденье, вбила пароль (нетта+чезаре=<З), отпила чай, поморщившись от горечи, и хрустнула костяшками.

– Ну-с, приступим!

За следующие полчаса мы облазили десятки сайтов, вводя различные комбинации запроса, но так и не приблизились к разгадке тайны Имельды.

В основном вылезали ювелирные магазины, сулившие кольца на любой вкус и палец, антикварные салоны и сайты-визитки мастеров, обещавших изготовить эксклюзив по нашим эскизам.

– А что, если правда самим сделать? – Нетта кивнула на экран, где светилось скидочное предложение.

– Не прокатит, – покачала головой я. – Мы понятия не имеем, как выглядит Кольцо, принц сразу распознает подмену.

– Он тоже мог забыть, – пожала плечами подруга, – за столько-то лет… К тому же мужчины мало что в этом понимают.

Я вперилась в экран.

– Нам бы хоть крохотную зацепку, капельку информации!

Информации было сколько угодно, но ничего нужного. Имельд в Интернете оказалось немереное количество. Среди них попалась даже парочка гадалок, обещавших снять с нас венец безбрачия, вылечить заговорами плоскостопие и наслать порчу на недругов.

– Представь заголовок на первой полосе «Вечернего Мистиктауна». – Нетта принялась выводить в воздухе воображаемую надпись. – «Главное событие года! Регина Санкёр покрылась бородавками прямо накануне Осеннего бала!». Не хочешь записать телефончик?

– Регина? Никогда о такой не слышала!

– Так держать!

Подруга хлопнула меня по спине, а потом себя по лбу и добавила к запросу имя принца. О Варлоге в глобальной сети тоже наскреблось негусто, и всё – сплошь официальные версии. За более подробной информацией посты отсылали в публичную библиотеку Мистиктауна, в закрытый раздел «архив».

– Ничего себе! – присвистнула Нетта. – А ты знала, что фундамент здания заложили ещё в пятнадцатом веке?

– В пятнадцатом веке уже были читательские билеты?

– Вряд ли, – хмыкнула она, откидываясь на спинку. – Здесь сказано, что раньше на этом месте было какое-то культовое сооружение, а библиотека и Цирцея Хук появились позже.

Наверное, библиотекарше сейчас икнулось.

– Заскочу туда в обед, – решила я, поднимаясь.

– Цирцея не пустит тебя в архив.

– Попробую сперва в общем зале поискать.

Нетта с сомнением покачала головой и подхватила на руки трущегося о её щиколотку Бальтазара.

– Мы ведь уже пробовали четыре года назад, забыла?

– Помню, но вдруг что-то упустили, или появилась новая информация. Ладно, мне пора, а то влетит от Улафа.

– Я ещё посерфю, – кивнула подруга на экран. – Скину, если что-то найду.

– Договорились, до скорого.

– Виски…

– Да?

– Ты ведь не сделаешь какую-нибудь глупость?

– Глупость вроде обрить голову налысо или снова заказать роллы, которыми мы траванулись в прошлый раз? Нет, обещаю воздержаться.

– Вроде повторной вылазки на кладбище и поисков принца в одиночку, – сурово сдвинула брови она, поглаживая Бальтазара, который тоже прожёг меня строгим взглядом. – У нас ещё есть время, что-нибудь да придумаем.

– В одиночку? Я? Пф-ф-ф! Увидимся позже.

Глава 5

На работе всё шло своим чередом, и это меня поразило. Почему-то казалось, что горожане должны чувствовать нависшую над ними угрозу, хотя умом я понимала, что они не могут про неё знать.

Марика протирала столы, несколько старшеклассников, прогуливавших школу, играли в бильярд в соседнем зале, госпожа Гримсен дожидалась своего стандартного завтрака – спагетти с тефтелями, – поглаживая сидящую у неё на коленях Пикси, а господин Улаф вёл оживлённую беседу с усатым господином в шляпе-канотье и полосатом пиджаке. Тот занимался поставками мебели и оборудования для точек общепита, и речь шла о новых крутящихся стульях для барной стойки. Оба с самым серьёзным видом рассматривали принесённый образец, словно в мире не было ничего важнее. Мужчина предложил опробовать его, и хозяин «Весёлого ворона» с готовностью примостил свой внушительный зад на обтянутое бордовой искусственной кожей сиденье.

– Чувствуете, как деликатно он подстраивается под вас? – порхал вокруг Полосатый. – С такого стула клиентам не захочется вставать, а значит, вырастет и выручка. Следовательно, вы только выиграете от подобного приобретения! Считайте, это не вы мне, а я вам плачу.

Я была единственной, кто подсчитывал утекающие часы, минуты и мгновения. Бал в пятницу, а сегодня уже вторник!

– Что с тобой?

– А?

– Ты всё утро поглядываешь на время и ни разу не перелистнула страницу, – нахмурилась Марика. – Мне уже три клиента пожаловались, что им принесли совсем не то, что они просили.

Я опустила глаза на свой блокнот, вместо заказов пестревший изображениями стрелок и курчавого ворона с непомерно огромными лапами.

– В общем, меня не волнует причина. Просто разберись с этим и начинай уже работать. У меня самой клиентов по горло, – напарница обвела рукой свою половину зала. – Не могу заниматься ещё и твоими.

Тут я вспомнила, почему Марику в нашем городе называют язычницей: она знает всё про всех и с готовностью делится информацией. А в моей ситуации любые средства хороши.

– Постой, Марика… Ты когда-нибудь слышала о жительнице Мистиктауна по имени Имельда? У неё ещё было необычное кольцо…

– Имельда? – Марика призадумалась: – Нет, не припоминаю, а что за кольцо? – Во взгляде вспыхнуло любопытство.

– Да так, ничего особенного: какие-то детские сказки про то, что оно якобы обладает магическими свойствами и прочее. Ты ведь в курсе, что Нетта хочет открыть эзотерическую лавку? Сейчас как раз продумывает ассортимент, а я ей помогаю – ищу необычные вещицы с историей. Где-то слышала про это украшение, вот и подумала, что ты можешь знать подробнее.

– Понятненько, – протянула Марика и странно прищурилась. Тут повар выкрикнул её заказ, и напарница поспешила забрать лазанью для четвёртого столика.

Через десять минут Флорис Кранах поблагодарила меня за яичницу с беконом и спросила, правда ли я ищу перстень с мистическими свойствами. Она и сидящая напротив соседка с крючковатым носом и совиными глазами жадно вперились в меня.

– Вы что-то про него знаете?

Женщины переглянулись. «А ты не верила», – говорил полный торжества взгляд госпожи Кранах. Она покачала головой.

– Впервые о таком слышу.

В течение следующего часа ещё несколько человек обратились ко мне с аналогичным вопросом, при этом, казалось, ответ их мало интересует. Зато все пристально всматривались в моё лицо, словно пытались в нём что-то прочесть.

Когда меня окликнули в двадцатый раз, терпение лопнуло.

– Да, я ищу волшебное кольцо! Сдайте меня в Азкабан! – резко развернулась я.

Худощавый блондин в куртке полузащитника попятился.

– Э-э, вообще-то я кетчуп хотел попросить.

Я схватила с соседнего стола бутылку без этикетки, сунула ему в руки и решительно направилась к подсобке, на ходу сдёргивая передник.

* * *

Имевшихся в моём распоряжении сорока пяти минут перерыва с лихвой хватило на то, чтобы сбегать в библиотеку, просмотреть по диагонали предание про основание города, убедиться, что ничего нового не узнала, и поставить под сомнение все существующие легенды.

Принц Варлог из сказания совсем не походил на чудовище, с которым столкнулась я. Он был героем, который расшвыривал противников одной левой, галантно предлагал руку даме, не угрожая при этом расправой, а если и усмехался, то только в лицо Врагу, прежде чем дать ему в зубы.

Я вернулась к стойке и покашляла, привлекая внимание худощавой женщины лет сорока. На Цирцее Хук были удлинённые к вискам очки в бордовой оправе и строгий синий костюм, из тех что так ненавидит Нетта. Волосы скручены в раковину, а к лацкану прикреплён значок в виде букв «С» и «М», сколотых миниатюрным мечом. С дочерью Ариэль её роднили разве что феминистские взгляды.

Она неохотно подняла голову от книги в мягком переплёте. На обложке развратно улыбающаяся девушка разрывала рубашку на груди парня с подрисованными бицепсами прямо под заголовком «Невинная и обречённая».

– Что-то ещё, Финварра?

– Мне нужно в архив. Я прохожу дистанционные курсы для получения сертификата экскурсовода и выбрала в качестве темы итоговой работы историю основания Мистиктауна.

– Доступ в архив только с письменного разрешения мэра или хотя бы двух членов городского Совета, – отрезала она и снова углубилась в книгу.

– И это правило никак…

– Нет.

Я побарабанила ногтями по стойке и двинулась к выходу.

В городской Совет входили самые уважаемые жители Мистиктауна из числа семей-основателей, в том числе, как уже упоминалось, моя бабушка. То, что знал один, тут же становилось достоянием всех. Обращение напрямую к мэру – главе Совета и по совместительству отцу Регины Санкёр – отчего-то казалось мне ещё менее перспективным.

Перерыв заканчивался, пора было возвращаться к работе. Уже переходя дорогу перед пабом, я заметила в конце улицы Ария. Он замер… и внезапно нырнул в ближайший проулок. Я остолбенела и целую минуту не могла сдвинуться с места. Он не имел права меня избегать! Ведь ни разу не дала повод: не заявлялась со скандалами в адвокатскую контору его отца, где он проходил практику, не дежурила возле дома, не провожала несчастными взглядами и не пыталась устроить «случайную» встречу в торговом центре, как предлагала Нетта, поначалу верившая, что Арий одумается. Даже не звонила ему, чтобы подышать в трубку, хотя руки чесались нажать быстрый вызов. Более того – стёрла номер из памяти телефона. Правда, из своей памяти стереть не получилось…

И вот теперь он ведёт себя как жертва навязчивого преследования!

Я влетела в паб и с силой захлопнула дверь. Господин Улаф оторвался от счётных книг и недовольно шевельнул усами.

Столы я драила с особым остервенением, представляя на их месте совесть Ария Лоска.

– Это правда?

Позади меня, держась за руки, стояли две девочки лет двенадцати в одинаковых голубых платьицах с синими шёлковыми поясами и с заплетёнными в аккуратные косички волосами. Сестёр Моро так редко видели порознь, что к нам в прошлом году приезжал репортёр из столицы. Хотел взять интервью у «сиамских близнецов» и остался весьма разочарован, узнав, что сёстры не то что не сиамские, но даже не близнецы, а погодки. Того, кто его дезинформировал, можно понять: девочки даже говорили хором.

– Что конкретно?

– То, что все обсуждают! – громко ответили Лила и Лайла.

Разговоры стихли, взоры обратились к нам.

– А именно?

– Что у тебя окончательно съехала крыша от любви к Арию Лоску, – продолжили они хором. – Ты собираешься сделать ему предложение и ищешь волшебное приворотное кольцо.

– Когда найдёшь, положишь в один из бабушкиных пирогов и скормишь Арию, чтобы он тоже в тебя влюбился, – сообщила Лила.

– А «Бентли» Регины Санкёр изрисуешь из баллончика или разобьёшь битой, – добавила Лайла.

Они перевели дыхание и вопросительно уставились на меня, синхронно моргая.

– Что скажешь?

Я посмотрела по сторонам и увидела, что остальные тоже ждут ответа. Так вот из-за чего они донимали меня полдня! Теперь понятно, почему Арий перепугался.

– Вы это репетировали?

Девочки переглянулись и помотали головами.

Тут дверь распахнулась, и в паб вошли пятидюймовые шпильки. Регина Санкёр собственной персоной, похожая на заблудившуюся кинозвезду в своём бежевом мини-платье и солнечных очках от Шанель. Она посмотрела вправо, влево, сквозь меня, сунула брендовый клатч под мышку и направилась к столику, провожаемая взглядами и шепотками.

В «Весёлом вороне» она появлялась лишь однажды – когда приходила убедиться, что Арий порвал со мной. В остальное время предпочитала обедать в фешенебельном местечке под названием «Кэндис», где официанты носили белые перчатки, а посетителей встречал швейцар в ливрее.

– Хочешь, я?.. – предложила Марика.

Прежде чем сесть, Регина протёрла стол антибактериальной салфеткой и постелила на стул платок.

– Спасибо, но все знают, что это моя секция.

Я поправила бейдж и двинулась к ней.

– Ты сделаешь это прямо сейчас? – возбуждённо прошептала Лила, шагая рядом. Лайла молча дышала в затылок.

– А ты видишь у меня в руках биту или баллончик?

Сёстры остановились, а я приблизилась к столику, вытащила блокнот и щёлкнула авторучкой.

– Добрый день. Что будете заказывать?

Регина даже не подняла глаз от меню, продолжая лениво перелистывать ламинированные страницы нарощенными когтями и морща носик:

– А съедобное здесь вообще есть?

– Могу позвонить в «Кэндис» и попросить оформить доставку сюда.

Она откинулась на спинку, усмехнулась и бросила меню на стол.

– Принеси фирменное блюдо. Надеюсь, это не жареный ворон?

– А что, ты на диете? Тогда подадим отварного.

Регина закатила глаза и уткнулась в инкрустированный стразами айфон. Пожиравший её влюблённым взглядом Эмос Страйк за соседним столом чуть шею не сломал, пытаясь заглянуть в экран. Когда я отворачивалась, он, прикрыв глаза, вдыхал запах её волос.

К заказу Регина так и не притронулась, зато за свой недолгий визит успела обнаружить в гарнире невидимую муху, разбить два бокала, стоимость которых вычитают из нашего жалованья, и «совершенно случайно» опрокинуть на меня плошку с соевым соусом.

Сидевшим вокруг не хватало только попкорна.

Под конец к нам даже господин Улаф подошёл.

– Всё в порядке, госпожа Санкёр? Надеюсь, вы теперь чаще будете к нам заглядывать?

– Увы, мне не стать постоянной клиенткой, пока у вас такая нерасторопная обслуга.

Регина вытянула ногу, отчего на лбу хозяина «Весёлого ворона» и половины сидевших в зале мужчин выступила испарина, и продемонстрировала каплю соуса на кончике туфли. Остальные двести миллилитров расползались по моей футболке.

– Обувь мне привезли из Италии, – пожаловалась она. – Спецзаказ.

– Виски будет оштрафована, а я приношу извинения от имени всего заведения. Обед, разумеется, за её счёт.

Я оставила попытки оттереть пятно.

– Что?!

Регина обворожительно улыбнулась:

– Тогда добавьте к заказу ещё оленину под брусничным соусом и мерло тысяча девятьсот восемьдесят пятого года. И вы слишком добры. Папа рассчитал нашу последнюю горничную, когда та забыла поменять воду в вазах.

Она убрала ногу обратно под стол под сожалеющим взглядом господина Улафа, вытерла пальцы о салфетку и поднялась. Хозяин «Весёлого ворона» пошёл провожать её до дверей, а я так и осталась стоять на месте, в грязной футболке и ограбленная на половину месячного заработка. Эмос Страйк быстро шагнул к столу, сунул использованную салфетку в нагрудный карман и тоже поспешил на выход. Наверное, у него дома есть целый алтарь, посвящённый Регине.

Когда дверь за клиенткой закрылась, улыбка сбежала с лица босса. Он побагровел и двинулся на меня.

– Что за цирк ты весь день устраиваешь?!

– Вы правда оштрафуете меня из-за неё? Вы же видели, что она делала это нарочно! Любой подтвердит!

Головы отвернулись, разговоры тут же возобновились. Представление закончилось, наступила неинтересная часть.

– С меня хватит, Финварра! Ты получила работу только потому, что бабушка за тебя поручилась. Не испытывай моё терпение. Марш домой, отстранена до конца недели без оплаты.

– Но…

– Живо домой! – рявкнул он.

Я сорвала передник, кинула его на стол, быстро сменила в подсобке испачканную футболку на чистую и, подхватив сумку, бросилась к выходу.

Обойдя здание с торца, швырнула баул на землю и принялась яростно пинать куст.

За спиной послышались шаги.

– Виски…

– Что?! Тоже хотите спросить меня про кольцо и биту?

Обернувшись, я закрылась пятернёй от солнца.

Госпожа Гримсен приподняла брови, и гнев как рукой сняло. Я устало провела ладонью по лицу.

– Простите, трудный день.

– Слышала, ты хотела попасть в архив?

– Да, но мне отказали…

– Члену Совета Мистиктауна не откажут. – На ленте шляпки блеснул значок: буквы «С» и «М», сколотые миниатюрным мечом.

Госпожа Гримсен наклонилась, подхватила Пикси и, не оборачиваясь, зашагала в сторону здания из серого камня с портиком и колоннами.

Я забрала сумку и поспешила за ней.

* * *

– Почему вы мне помогаете? – полюбопытствовала я по дороге. – Думала, вы с бабушкой на ножах или вроде того.

– Так и есть, но это касается только нас с Брунгильдой, ты тут ни при чём. – Морщинистая рука потрепала лохматый комок. – Подавая нам с Пикси завтрак, ты никогда не забываешь попросить повара полить спагетти её любимой рыбной подливой.

Никогда бы не подумала, что именно Пикси буду обязана доступом к закрытым документам.

При виде меня Цирцея Хук нахмурилась. Моя провожатая чопорно поприветствовала её и добавила:

– С Виски вы уже сегодня здоровались. Оформи-ка ей пропуск в архив.

Библиотекарша поправила очки и скрестила руки на груди.

– Ты знаешь, что это против правил, Друзила. Нужно разрешение хотя бы двух членов Совета, – она выразительно постучала ногтем по значку на своём лацкане.

Госпожа Гримсен бережно опустила Пикси на стойку и ткнула в непреклонного стража пальцем.

– Я скажу тебе, что против правил, Цирцея Хук. Использовать рабочее время в личных целях, вот что! – И прежде чем та успела помешать, схватила со стола пёстрый томик, потрясая им. – Или хочешь, чтобы все в городе узнали, кто скрывается под псевдонимом Анна Жар?

На щеках библиотекарши вспыхнули ровные, как нарисованные, круги румянца. Она отняла книгу и затолкала её в ящик стола.

– Ты забываешь, что я тоже вхожу в Совет.

– Ты забываешь, что я заместитель председателя.

Госпожа Хук поджала губы и нехотя повернулась ко мне:

– Какие материалы ты ищешь?

– Всё, что связано с основанием города. Ещё мне нужны копии церковно-приходских книг с именами жителей Мистиктауна.

– За какой срок?

– С самого начала.

Я постаралась придать лицу максимально невинное выражение под пристальными взглядами двух женщин. Библиотекарша сняла с крюка связку ключей на медном кольце и направилась к спуску в подвал.

– У тебя ровно три часа, Финварра.

Глава 6

Лестница закончилась перед стрельчатой дверью, окованной поперечными медными полосами с заклёпками. Цирцея вставила ключ в скважину, провернула на два оборота, и в лицо пахнуло книжным развалом.

Щёлкнул выключатель, и пространство залил жёлтый свет под дребезжание лампочки. Помещение оказалось на удивление просторным и тянулось вглубь, где темнели архивные стеллажи. Кованая ажурная лестница штопором вела на второй этаж, где за перилами галереи книжные шкафы продолжались.

В центре на возвышении стоял стол длиной метра четыре, окружённый стульями с высокими спинками. В углу пылился антикварный глобус из красного дерева, а рядом – старенький компьютер, смотревшийся здесь до странного неуместно. Листок на погасшем экране гласил, что он не работает.

Никаких обоев, стены были сложены из весьма старых на вид глыб – таких, что сразу веришь: они действительно сохранились с пятнадцатого века. Правую почти целиком закрывала фреска, на которой персонажи обоего пола в старинных одеждах сидели за тем самым столом в центре. На женщинах были платья со шнурованными рукавами, конусообразные и рогатые головные уборы, а мужчины щеголяли квадратным кроем одежды с непропорционально большими плечами и смешной обувью: носки башмаков достигали такой длины, что владельцам приходилось пристёгивать их к щиколоткам цепочками. Члены первого Совета, догадалась я.

Дома на каминной полке у нас стоит фотография с точно такой же композицией. На ней запечатлены участники нынешнего городского Совета, включая бабушку. Она одета в строгое чёрное платье с круглым белым воротничком, украшенным нежно-розовым овалом камеи, волосы собраны в пышную причёску в форме гриба, а ладони чинно лежат на коленях. По правую руку – мэр, по левую – Друзила Гримсен, позади – госпожа Кранах и совсем ещё юная Цирцея.

Госпожа Хук указала мне нужные стеллажи, проинструктировала, как следует обращаться с книгами до тысяча девятисотого года, и выдала специальные перчатки и лопатку, чтобы переворачивать страницы. Перед уходом забрала мобильник, лишив возможности фотографировать, и зажгла на столе красную трехчасовую свечу, сообщив, что такими раньше отмеряли время в монастырях. Когда я сказала, что у меня есть наручные часы, конфисковала и их.

Оставшись одна, я выбрала со стеллажей первую партию фолиантов и, не мешкая, приступила к делу. Компанию мне составляли только обитатели фрески. Имелась в ней какая-то странность, но разбираться ещё и с этим было некогда. Очень скоро руки в перчатках вспотели, а снять их я не решалась. Наверняка Цирцея по возвращении с лупой проверит, не осталось ли жирных пятен.

В представленных материалах сконденсировалась вся жизнь обитателей Мистиктауна с ранних времён и до наших дней. Заметки путешественников с рисунками на полях, планы застройки города, купчие на землю, счётные книги и протоколы судебных заседаний (я-то раньше наивно считала суды над котами и козами прерогативой местечек вроде Салема). Работу существенно тормозили устаревший язык и необходимость переворачивать страницы лопаткой.

Минут через десять на лестнице снова зацокали каблуки. Вернувшаяся библиотекарша протянула мне распечатки церковно-приходских книг, окинула внимательным взглядом помещение, но, не найдя, к чему придраться, выплыла царственной походкой. Я немедленно отложила инструмент и содрала перчатки. Если к субботе в городе не останется жителей, упрекать меня за испорченные страницы всё равно будет некому.

Столбик свечи сокращался, как в ускоренной перемотке. При таком раскладе не хватит времени просмотреть и десятую долю отобранных материалов, поэтому, отложив талмуды, я взялась за распечатки. Палец лихорадочно забегал по столбику имён на букву «И». Внутри нарастало отчаяние: Ивона, Игрейн, Изидора, трижды Илина. Разок в глазах потемнело от радости, но преждевременно – Имелинда.

Потерев веки, я поднялась из-за стола и принялась мерить шагами архив, чувствуя, что упускаю что-то важное. Помассировала переносицу, пытаясь сосредоточиться.

То, что я ищу, сокрыто, значит, это тайна. Где лучше всего спрятать тайну? Помню, на мой одиннадцатый день рождения я, Нетта, Чезаре и бабуля играли в «Отыщи клад». Дольше всего мы искали воланчик, который бабушка спрятала на самом видном месте, небрежно прикрыв шляпой. В тот день я усвоила важный урок: иногда надёжнее прятаться на виду. Вдруг и здесь этот принцип работает? Если так, то искать Имельду под обложками архивных книг бесполезно. Задача гораздо проще и одновременно сложнее, потому что нужно абстрагироваться и посмотреть на всё другими глазами.

Я вновь прошлась взад-вперёд и в задумчивости остановилась перед фреской, пытаясь понять, что же с ней не так. Композиция? У кого-то дырка на чулке? Оба башмака на левую ногу? Хм, похоже, у них вообще нет деления на левый и правый башмак, но в какой-то передаче рассказывали, что так раньше и носили, значит, это тут ни при чём. Тогда что?

– Вы члены первого Совета, – заметила я вслух. – Вы должны знать про Кольцо Имельды, так подскажите! Клянусь сделать всё возможное, чтобы помешать планам Варлога! Но без помощи мне не обойтись.

Пятеро участников продолжали взирать на меня, как и положено рисункам, безмолвно и равнодушно. Я поочерёдно взглянула на каждого, вздохнула и уже хотела отвернуться, но замерла, поражённая. Вот оно! Деталь, не дававшая покоя. Все смотрели в одну точку – все, кроме кругленького мужчины в подбитых мехом одеждах и берете с соколиным пером. Он вперился во что-то на противоположной стене. Проследив траекторию, я подошла к массивному светильнику с цветными стёклами.

Справа и слева имелись точно такие же, но героя настенной росписи интересовал почему-то именно этот. Внешний осмотр не выявил ничего особенного, поэтому я осторожно сняла его с крюка и поставила на пол. Ничего похожего на вмонтированный сейф, скважину или цифровой замок не увидела. Только более тёмный участок стены, что логично, раз здесь долгое время висел фонарь. Я уже хотела вернуть его на место, но напоследок ощупала камень и была вознаграждена, наткнувшись пальцами на едва заметную выпуклость. Счистив грязь, почувствовала, как сердце забилось чаще. Под ней пряталась буква. Да, та самая литера «И».

Вооружившись книжной лопаткой, я принялась активно расширять щель по периметру блока. Пришлось повозиться, но в итоге камень зашатался и поддался с неохотным скрежетом, открыв глубокую нишу в стене. Дыхание перехватило, а по телу прокатился озноб. Тайник!

Закатав рукав и преодолевая брезгливость, я вытащила из него нечто мягкое и плесневелое. Предмет оказался завёрнут в полуистлевшую мешковину. Для Кольца свёрток великоват, но, может, оно в шкатулке или каком-то футляре? Дрожа от нетерпения, я вернулась к столу и развернула ветошь. Внутри оказалась не шкатулка, а перехваченная шнурком тетрадь, на весьма хорошо сохранившейся кожаной обложке которой золотилась уже знакомая буква «И».

Ноги ослабли. Я плюхнулась на стул, подтянула к себе добычу и, волнуясь, развязала тесёмку. Похоже, блокнот пролежал здесь нетронутым с тех самых пор, как Имельда (а кому ещё он мог принадлежать?) его спрятала. Значит, о нём не знают даже члены нынешнего Совета! Придвинув ближе свечу, я раскрыла тетрадь в том месте, где выглядывала чёрная бархатная лента и… остолбенела.

Быстро пролистав её до конца, пару мгновений не шевелилась. Пусто. Пергаментные листы совершенно чистые – ни буковки, ни закорючки! Просто старые страницы, тонко пахнущие плесенью и чем-то пряным. Захотелось сжечь их с досады. Зачем Имельде так тщательно прятать пустую тетрадь? Может, она собиралась позже вернуться и заполнить её, но что-то помешало? Или это такой средневековый розыгрыш? Нет, опять что-то ускользает из виду. Я обвиняюще уставилась на толстячка на фреске.

– Вы! Наверняка ведь знаете, в чём тут дело. Сказали «А», так договаривайте!

В моргнувшем свете показалось, что мужчина закатил глаза. Свеча почти прогорела, минут через пять вернётся Цирцея, нужно закрыть тайник и привести всё в прежний вид. Вот только что делать с тетрадью: спрятать обратно или… Ведь если про неё никто не знает, то и вреда никому не будет, правда? А я дома попробую тщательнее исследовать её. Да, так и сделаю! Я потянулась к блокноту, воздух колыхнулся, и, отразившись от разворота, снова послал мне в лицо тот пряный запах. Что-то неуловимо знакомое, будто из детства. Приправа? Нет, скорее… глаза расширились от внезапной догадки. Я схватила огарок и осторожно поднесла к пергаменту. Запах усилился, а потом одна за другой начали проступать коричневатые буквы. Не приправа – луковый сок. Любой ребёнок знает навскидку пару рецептов невидимых чернил для сверхсекретных посланий: молоко, яблочный сок, лимонный или брюквенный – проявляются при нагревании.

Я принялась листать страницы, поднося свечу и любуясь проступающей вязью символов. Внутри всё трепетало от восторга: казалось, ко мне из глубины веков обращается мягкий женский голос, только на иностранном языке. Буквы привычные, но ни одного знакомого слова. Старательные убористые строчки дразнят обманчивой доступностью, как одалиски – евнуха. Судя по датам, это дневник. Только кто же ведёт личные записи на тарабарщине невидимыми чернилами?

Приближающийся цокот выдернул меня обратно в реальность. Цирцея! Я потянулась захлопнуть тетрадь, но, так этого и не сделав, уставилась на только что проявленную страницу – ту самую, с бархатной лентой-закладкой: извилистые ниточки, чешуйчатый столбик, крестики, квадратики, пунктир… Шаги звучали уже где-то на середине лестницы. Сунув тетрадь под футболку, я рывком подняла глыбу, запихнула обратно в нишу, повесила фонарь на место и замела ногой горку грязи в тёмный угол за глобусом. Потом одним гигантским прыжком очутилась за столом, распахнула ближайшую книгу и постаралась принять сосредоточенный вид, как вдруг обнаружила, что держу её чёрными от грязи пальцами.

В тот миг, когда дверь архива открылась, моя затянутая в перчатку рука как раз потянулась, чтобы самым деликатным образом перевернуть страницу при помощи лопатки. Предыдущий лист, вырванный и скомканный, покоился в правом носке ботинка. Библиотекарша обвела зорким взглядом помещение, задержала его на слегка покачивающемся фонаре и остановила на мне.

– Время вышло, Финварра. Пора наверх.

Я рассеянно заморгала.

– Как, уже? Надо же, а я так увлеклась… Потрясающе интересная книга!

Цирцея посмотрела на обложку и поджала губы:

– Она была бы ещё и полезной, если читать не вверх ногами.

Отклонив предложение помочь с водворением материалов на место, библиотекарша велела мне сдать рабочие инструменты и показать сумку.

Протягивая ей одной рукой раскрытый баул, второй я поглаживала под футболкой тетрадь, радуясь своей предусмотрительности.

* * *

Верхний зал оказался пуст, госпожа Гримсен и Пикси уже ушли, а на полу пролегли косые сиреневые тени. Стрелка часов показывала разгар вечера.

На крыльце я вдохнула полной грудью, прогоняя из лёгких подвальную пыль, снова пощупала находку под футболкой и поняла, что не дотерплю до дома. Осмотрев улицу, на другом конце которой болталась пара-тройка прохожих, юркнула в проулок, спряталась за мусорными контейнерами и извлекла тетрадь. С текстом разберусь позже: попробую отсканировать и прогнать через программу перевода, а ещё лучше попрошу помощи у Чезаре. Сейчас меня интересовал в первую очередь рисунок, больше всего похожий на какую-то схему или, скорее, карту. Так, волнистые линии – это улицы или реки, крестики… что могут означать крестики? А ещё этот ячеистый столбик и куст, помеченный жирной буквой «К».

Стоп. Да это же карта местности! И не нужно быть гением, чтобы понять, какой именно. Окрестности Мистиктауна!

В ту пору, когда она создавалась, города ещё не существовало, существовало поселение, и располагалось оно севернее, то есть ближе к башне. Вот что означает этот столбик! Итак, крестики – кладбище, а куст… – от напряжения перед глазами замелькали полосатые мушки, – куст, должно быть, растущий там дуб восьми метров в обхвате.

Пальцам требовалось движение, и я машинально включила мобильник. Тишину проулка тут же разорвал визг эсэмэсок: пять от обеспокоенной Нетты и две от Чезаре, которому Нетта велела узнать, где меня черти носят. Но никаких новостей по делу Имельды. Последнее сообщение от подруги информировало, что они с Чезаре сегодня ужинают у его родителей. Погипнотизировав мигающий экран, я набила, что направляюсь домой, и снова отключила сотовый. Это даже не было неправдой, я ведь действительно направляюсь домой, просто не по прямой. И, как и обещала, никаких глупостей. Я же не принца собираюсь искать, а всего лишь быстренько сбегаю к дубу. Ведь ясно как день, что за буква «К» под ним лежит! Беспокоить друзей, отрывая от семейного ужина, возможно, последнего в их жизни, нехорошо, а терять время – непростительно. Если повезёт, к тому времени, когда им подадут десерт, Кольцо уже будет у меня.

Дневник перекочевал в сумку, втиснувшись по соседству с позабытыми блинчиками, гриндерсы печально скрипнули, смиряясь с долгой прогулкой, а фонарь над головой мигнул: то ли желал удачи, то ли сокрушался о безрассудстве.

Глава 7

Показавшиеся впереди надгробия выглядели декорацией к спектаклю про привидения. Ветер шевелил кусты, потряхивая паутину, и тихонько завывал в кронах. Могилу принца обнесли оградительной лентой – хорошо хоть не обвели контур тела мелом. Сейчас на этой ленте сидела сова и не мигая смотрела прямо на меня. Сова. Преспокойно сидела на ленте, которая и под воробьём нехило провиснет! Чудны дела твои, Мистиктаун!

Дуб рос немного левее. Лиственные облака приветственно зашелестели. Я пристроила сумку между чудовищного размера корней, разбегающихся во все стороны беспорядочными стежками, и отправилась в ветхую сторожку за лопатой. Когда вернулась, на ленте сидели уже три птицы. Янтарные глаза пристально следили за каждым моим движением. Тьфу, это самые обычные птицы, они не умеют следить!

Ещё раз сверившись с картой, я всадила лопату в землю. Если господин Улаф всё-таки уволит меня, как стабильно грозится каждую неделю, всегда смогу устроиться копальщицей. Сноровка появилась, и даже мозоли уже наметились.

За работой я старалась не думать обо всех сообщениях и звонках, которые посыплются из телефона, когда снова его включу, и почти слышала бабушкин голос, кричащий из трубки, что приличные девушки после восьми вечера по кладбищам не шатаются. И вообще не шатаются. Как я сейчас от усталости.

То ли карта оказалась неточной, то ли я что-то напутала, то ли дерево имело привычку время от времени перемещаться, только пришлось окопать его по всему периметру, прежде чем наконец раздался глухой стук. Усталость мгновенно испарилась. Я утроила усилия и через считаные минуты опустилась на колени, раздвинула мягкую глинистую почву и рывком извлекла небольшой сундук размером с десятидюймовый ноутбук, хотя сомневаюсь, что внутри был именно он.

– Эй, вы это видите?! – возбуждённо обернулась я к совам.

Дюжина пернатых (нет, ну как они не скатываются друг к дружке?) согласно загалдела, захлопала крыльями, призывая меня не медлить. Кажется, я теперь даже птичий язык понимаю.

Как могла, я отёрла сундучок влажными салфетками, истратив почти всю пачку, и с колотящимся сердцем поставила его на землю перед собой. Без слоя грязи он оказался настоящим произведением искусства: треугольная крышка-домик, клёпаные железные полоски в форме лилий и узоры, напоминающие витражные оконца. Дерево прекрасно сохранилось. Настолько прекрасно, что тут попахивало магией. Я нервно хихикнула. Работа талантливого мастера, в которую он вложил душу. Не хватало только одной крохотной детальки – замочной скважины.

– Ну почему это никогда не бывает просто? – пожаловалась я птицам.

Тщательный осмотр, разжёгший во мне азарт кладоискателя, выявил нечто вроде тонкой планки на верхнем ребре крышки, прикрывающей узенькую щель во всю длину ящика, в которую разве что металлическая линейка пролезет. Линейки у меня с собой не было, ногтям она не поддалась, а сучок сломался. Я вытряхнула вещи из сумки, ища что-нибудь подходящее. Так… ключи с брелоком, гигиеническая помада, жвачка – всё не то. Налетевший ветерок зашелестел страницами дневника, подхватил чёрную бархатную ленту и, покружив, мягко опустил на крышку. Хм, а это мысль!

Вытерев пальцы последней салфеткой, я взяла закладку за оба конца, поднесла к щели и едва не выронила, когда одна из птиц надрывно предостерегающе каркнула, сверкнув глазищами.

– Не волнуйся, единственный, кого стоит опасаться, – это принц. А раз Имельда добровольно не отдала ему Кольцо, значит, они по разные стороны баррикад.

Я уверенно протолкнула натянутую ленту в щель сверху вниз, по-прежнему держа за оба конца, но ничего не произошло. Тогда провела ею, как при оплате картой через платёжный терминал в супермаркете. Раздалась серия сухих щелчков невидимого механизма, покрутились зубчики, сработали пружины, и крыша домика послушно развалилась надвое, открыв взору спрятанные богатства. Я нетерпеливо запустила руку внутрь, зачерпнула тускловатый порошок, похожий на крупную пыль, и недоумённо высыпала обратно. Потом хорошенько пошарила в нём, но единственным содержимым сундука оказался этот странный песок. Горло сдавило от разочарования. Тогда что означала буква «К»? А эта Имельда была женщиной с огоньком: не искала простых путей ни для себя, ни для других.

Внезапно подул сильный ветер и принялся с шорохом закручивать листву, луна скрылась за облаками, поднялся галдёж: птицы с пронзительными криками сорвались в небо и, ожесточённо плеская крыльями, сгинули в его необъятной чернильной пасти. Стало неуютно так, как только может быть неуютно безлунной ночью в одиночку на кладбище. Вот теперь точно пора домой.

Я поскорее сложила крышку, прижала ларец к груди и понесла закапывать обратно (если встреча с принцем меня чему и научила, так это тому, что некоторым вещам лучше оставаться под землёй), но в потёмках запнулась о корень и упала. Сундук выскользнул из рук и опрокинулся набок, песок хлынул на траву, а я пребольно ударилась коленом. Но тут же вскочила, вернула ящику устойчивое положение и принялась перекладывать в него ладонями просыпавшийся порошок.

Вдали завыл волк, пальцы задрожали, а ветер всё крепчал, превращаясь в шквалистый. Дверцы склепа с фигурой ангела заходили ходуном, заскрипели цепи ограждений, а в ближайших зарослях затрещало, как если бы через них продирался кто-то огромный и опасный. Под раскидистым кустом вспыхнули два жёлтых глаза, и на меня попёрла, угрожающе сопя, коренастая тень.

Я попятилась на локтях, сдерживая икоту, подхватила с земли ветку и выставила, как оружие. Выступивший вперёд енот обнюхал её без особого интереса и поспешил к вывалившимся из моей сумки вафлям. Нервы сдали окончательно. Я побросала вещи обратно в котомку и, пообещав ларцу, что вернусь завтра и закопаю его при свете дня, побежала к шоссе.

* * *

Сундучок взмыл в воздух, словно вздёрнутый невидимой рукой. Остатки золы со дна и земли тоже устремились вверх и закружились, образовав мерцающую воронку, в центре которой вспыхивали лимонные и изумрудные молнии. На фоне сгустившейся ночной тьмы она сверкала так, словно притянула весь свет звёзд. Внутри проступил силуэт, быстро обретая плотность. Ещё несколько мгновений над верхушками деревьев пылало зелёное зарево, а потом безобразие прекратилось так же внезапно, как началось.

Необычный ветер стих, пустой сундучок с глухим стуком упал на землю, а луна с облегчением вылезла из шубы облаков, пытаясь протиснуться между деревьями и разглядеть виновника шумихи. Разглядев, порозовела и деликатно спряталась обратно.

Если бы енот умел визжать или терять сознание, он бы непременно это сделал, а так только с писком выронил вафельку и опрометью бросился к кустам, чтобы рассказать своей семье о самом ужасающем и потрясающем зрелище, свидетелем которого только что стал.

* * *

Надежда на припозднившуюся попутку, которая подбросит меня до Мистиктауна, не оправдалась: шоссе стелилось безлюдной полосой. По закону подлости сотовый не ловил связь, а поля накрыла тишина, которую в триллерах принято называть зловещей.

Чтобы подбодрить себя, я включила плей-лист на мобильнике и принялась подпевать в голос. Наши совместные с Энрике Иглесиасом усилия разносились далеко вокруг, прогоняя тишину, страх и всех, кто не переваривает попсу. Несколько треков спустя тянуть под ложечкой перестало, и вернулась способность мыслить логически. И чего я так перепугалась? Ну ветер, ну птицы, ну волк за много миль отсюда… Ничего такого, из-за чего стоило бы улепётывать сломя голову.

Жаль, перекусить нечем. От пережитого стресса на меня напал зверский аппетит. Но вафли достались еноту, а контейнер с блинчиками я вытряхнула из сумки вместе с остальными вещами, когда искала, чем бы открыть сундук, и второпях забыла на земле.

Лиричная композиция сменилась подборкой саундтреков из «Эскалибура», обожаемого Неттой, которая фанатела от Артурианы. Наверное, поэтому новый звук сперва не показался мне странным – я попросту посчитала его частью композиции. Прошло некоторое время, прежде чем до меня дошло, что дробный стук планомерно приближается, причём не из динамика, а откуда-то из-за спины. Обернувшись, я так и застыла на месте с отведённым в сторону телефоном.

По шоссе прямо на меня под эпичные звуки Осады Камиларда нёсся всадник. Это был мужчина моложе тридцати. Луна подчёркивала рельефы накачанных мышц, бёдра уверенно сжимали лоснящиеся бока серого коня, а прямые пепельные волосы были собраны сзади. Когда он мельком обернулся через плечо на затихающий вдали волчий вой, стало видно, что связаны они в небольшой хвост и скреплены ленточкой с развевающимися концами.

Одной рукой незнакомец уверенно держал животное за гриву, поскольку ни уздечки, ни даже седла не имелось, а во второй сжимал – я даже на всякий случай, проморгалась – блинчики и с нескрываемым удовольствием отрывал от них зубами огромные куски.

Тут на луну наползло облако, и конь под всадником исчез. По-прежнему слышался звонкий стук копыт об асфальтовое покрытие, а сам мужчина не изменил положения, удерживая невидимую гриву и, судя по всему, не испытывая никаких неудобств. Через мгновение пелена схлынула со светила, и округу вновь затопил мягкий лунный свет, в серебряной пыли которого возник конь.

Надо было отпрыгнуть на обочину. Или попытаться скрыться. Или завизжать. Или метнуть во всадника сумкой. Ну хоть что-нибудь сделать! Но я стояла, как громом поражённая, и не шевельнулась даже тогда, когда мужчина свесился прямо на скаку, обхватил меня за талию и без малейших усилий затащил в седло, усадив боком, практически к себе на колени.

Впервые в жизни я оказалась верхом на лошади, скачущей во весь опор, а не позирующей за два фунта в дурацкой ярмарочной шляпе фотографу. Впервые меня так откровенно вжимал в своё тело незнакомый мужчина. И уж совсем незабываемые мгновения я испытала, когда луна снова отлучилась за облака и лошадь под нами ненадолго исчезла, открыв проносящееся шоссе. Правда, я продолжала чувствовать разгорячённые бока и слышала хриплое дыхание.

Наконец мы начали замедляться, свернули на обочину и остановились. Конь тут же опустил голову и принялся пощипывать жухлую, в придорожной пыли, траву, а я, потеряв последнюю опору в виде гривы, схватилась за мужчину. Он отнюдь не возражал. Только слегка отодвинулся, чтобы меня рассмотреть. Я тоже вовсю на него таращилась – не потому что очень хотелось, просто глазные яблоки парализовало точно так же, как совсем недавно ноги на шоссе, и даже под страхом смерти не получилось бы сейчас моргнуть.

Свет от экрана мобильного услужливо упал на лицо всадника чуть ли не лучом прожектора, позволяя разглядеть подробности. Вблизи незнакомец оказался ещё моложе, чем показалось вначале, и, надо признать, не лишённым привлекательности. В дополнение к пепельно-русым волосам глаза у него были лучисто-серыми, как подтаявший горный снег – по крайней мере, при таком освещении. Картину довершали прямой, с тонкими крыльями, нос, скульптурные скулы и плотно, но не сурово сжатые губы – нижняя чуть полнее верхней. Складки в углах рта говорили о том, что улыбаться он тоже умеет.

Всадник перестал щуриться, и возле глаз стали видны незагоревшие ниточки кожи. Лунные блики благоговейно гладили широкий разворот плеч и каждую мышцу его подтянутого тренированного тела, а в придерживающей меня руке чувствовалась недюжинная сила. Опасность и обаяние окружали его почти осязаемым коконом. Все эти детали механически впитались в меня, минуя сознание, по-прежнему пребывающее в коме.

Мужчина, в свою очередь, тоже присматривался ко мне: обежал глазами сбившуюся одежду, с любопытством и лёгкой опаской покосился на продолжающий горланить мобильник, задержался на торчащих во все стороны кудряшках и чуть заметно кивнул, словно уяснил для себя некий вопрос. Потом закинул в рот последний шмат блинчика, звучно облизал каждый палец и поинтересовался густым мелодичным голосом:

– Хочешь о чём-то спросить, ведьма?

Язык шевельнулся, оттаивая.

– Да, – пролепетала я, облизнув пересохшие губы. – Почему вы голый? Ну, не считая ленточки в волосах…

И неожиданно для самой себя громко завизжала.

Глава 8

Мой вопрос поставил незнакомца в тупик. Он словно впервые заметил, что на нём ни единой нитки, и чуть нахмурился.

– Сие мне неведомо… Покорнейше прошу простить, если моё тело оскорбляет твой взор.

Оскорбляет?! Неужто на свете найдётся хоть одна безумица, которую оскорбит это анатомическое совершенство, прижимающееся горячим бедром? Но смущает – да. Я старалась не опускать взгляд ниже его шеи, но некстати отяжелевшие глаза то и дело норовили нырнуть не туда.

Лёгкая растерянность в голосе незнакомца придала мне сил.

– Наверное, вы где-то оставили одежду? – подсказала я, чуть отвернувшись.

– Должно быть, оставил, – последовал неуверенный ответ.

– А… а откуда вы приехали?

Он широко улыбнулся, радуясь, что наконец может ответить, и махнул через плечо.

– Оттуда.

– То есть из соседнего Казан-Нова? Или вы имеете в виду железнодорожную станцию? Или…

Я поперхнулась, потому что все разрозненные подмеченные, но не обдуманные детали внезапно прилепились к мозгу, как железная стружка к магниту.

Указанный загадочной Имельдой ларец; странный ветер; бабушкины фирменные блинчики – я узнаю их по запаху корицы; проявляющийся в лунном свете конь; обнажённый красавец с отшибленной памятью; ленточка – готова поклясться, та самая закладка! Назвал меня ведьмой

Неужто… неужто…

Я смотрела на всадника, хватая ртом воздух. Вспомнила вдруг, как бесцеремонно шарила в сером «порошке», и к щекам прилила кровь. Может, тогда-то случайно и просыпала его одежду… заодно с седлом, конской сбруей и памятью.

– Кто вы? – выдавила я еле слышно скорее самой себе, но незнакомец приосанился, словно услышал звук боевых труб, и окинул зорким взглядом пустынные поля и огни города вдалеке.

– Я Охотник!

– И на кого же вы охотитесь? – удивилась я.

– Сын Шакала! Где он?

– Какого ещё шакала? У нас тут шакалы не водятся, только мелкие грызуны и волки, но они не подходят близко к городам. И у вас есть лицензия на охоту? А то суперинтендант Стоун в этом плане очень строг, загребёт ещё в обезьянник, а там Чокаш – он любит распахивать плащ в парке, если вы понимаете, о чём я.

– Я о том звере, что о двух ногах, – отмахнулся мужчина и пошарил рукой, словно искал притороченное к седлу оружие. Не обнаружив ни того, ни другого, снова слегка растерялся.

В голове блеснула догадка. В моей голове сегодня вообще то и дело блестело.

– Вы о… п-принце Варлоге? – икнула я.

– Сие прозвание дано беззаконнику при рождении, – согласно склонил голову собеседник. – Так ты отведёшь меня в его лагерь, дабы я вырезал лиходею сердце и скормил псам?

Скормил сердце или лиходея? Но поинтересоваться я не успела, потому что в этот момент конь оторвался от травы, насытившись, и резко вскинул голову. Меня буквально швырнуло на Охотника. Скорость, с какой он раскрыл объятия, выдавала обширный опыт подхватывания девиц. Тугие мышцы сомкнулись вокруг жарким пленом, а лицо щекотнула выбившаяся из его хвоста прядь. Пахло от кожи приятно. Ничем определённым, но при этом… очень мужским.

Чувствуя, как лицо и шею по самые ключицы заливает проклятие рыжих, я неловко отодвинулась, упёршись ему в грудь, и словно со стороны увидела происходящее: сижу ночью верхом на призрачном коне рядом с голым незнакомцем и веду беседу о шакалах. Нам только чашечек чая с бисквитами и оттопыренных мизинцев не хватает.

Для начала нужно привести в порядок мысли, а для этого – обрести почву под ногами. Я шевельнулась, и мужчина, угадав намерение, первым спрыгнул на землю. Протянул руки и легко, как пушинку, снял меня и поставил рядом. Росту во мне резко поубавилось, а нос теперь торчал на уровне его груди, поэтому я разглядела то, что ранее упустила под впечатлением от других м-м-м-м… деталей – давний затянувшийся шрам под правым ребром.

– Что это? – Подушечки пальцев невольно пробежались по скверно выглядящему рубцу, который мог оставить какой-нибудь неаккуратный скальпель… или нож.

Охотник тоже взглянул и небрежно провёл ладонью, будто смахивал прилипшую сорину:

– А-а, какая-то царапина. Даже не помню, где получил.

– От таких царапин обычно умирают, – заметила я, не успев подумать.

– Но я же ныне здесь, следовательно, уязвление плоти вышло пустяковым.

Я не стала спорить. Тем более что обсуждать чужую плоть в нынешних обстоятельствах показалось не слишком-то приличным.

– У меня к вам столько вопросов! Но для начала вот, – я быстро скинула джинсовую куртку и протянула ему, – не могли бы вы прикрыть этим свою э-э-э… плоть.

Когда куртка перекочевала на его бёдра, оказавшись короче, чем хотелось бы, но так или иначе избавив меня от неловкости, разговор потёк свободнее.

– Мой дом вот там, – указала я на абрис крыш на фоне фиолетового неба с алмазным крошевом звёзд. – Мне уже давно пора вернуться, поэтому давайте обсудим ситуацию с принцем Варлогом по дороге.

Мужчина, подумав, кивнул, и мы двинулись в сторону Мистиктауна. Сотовый, натужно сплюнув последнюю ноту, сел, и вокруг снова воцарилась тишина, прерываемая лишь потрескиванием проводов на линиях электропередачи вдоль шоссе, шорохом моих подошв, потому что босой Охотник ступал беззвучно, и цокотом копыт трусившего позади коня, который, не изменяя своей особенности, то исчезал, то появлялся в странной гармонии с луной.

– Итак, вы здесь из-за принца Варлога. Скажите, кто он такой? До недавнего времени я думала, что знаю ответ на этот вопрос, но, похоже, сильно ошибалась. Мы все ошибались.

В глазах мужчины снова загорелся воинственный огонёк. Рука рубанула воздух и сделала выпад, протыкая воображаемого противника воображаемым мечом.

– Он тот, кого мне надлежит найти и изничтожить!

– Это я уже поняла, но что ещё вам о нём известно? Почему он объят жаждой мести и желает смерти жителям города? Что мы… то есть наши предки ему сделали? Они ведь любили и почитали его за своё спасение!

В серых глазах мелькнуло недоумение. Мужчина слегка сдвинул брови, напрягая память, и произнёс нараспев, будто повторяя чужие слова:

– Настанет час, и людское тщеславие подымет злыдня, тогда же и Охотнику надлежит восстать, дабы усмирить аспида – на сей раз навеки. Это всё, что мне ведомо, – добавил он уже обычным тоном. – Разве не для того ты пробудила меня, ведьма?

– Нет… то есть да! Конечно, именно для этого.

Говорить человеку, что он воскрес по чистой случайности, было как-то неловко. Тем более что наши цели в общем-то совпадали. Мне тоже предстояло обезвредить Варлога, прежде чем тот исполнит свою угрозу.

Скудость сцеженной информации удручала, и всё же выяснилось кое-что важное: дело не во временном помрачении принца или порче характера из-за долгого лежания под землёй – «злыднем» он стал гораздо раньше. Это и проясняло ситуацию, и ещё больше её запутывало.

Людское тщеславие – хмм… А ведь не вздумай я утереть нос всем сплетникам города и показать Арию, что он потерял, Его Злодейшество преспокойно почивало бы себе дальше… до тех пор, пока его не пробудило бы чьё-то ещё тщеславие. Так что не нужно слишком себя корить: веком раньше, веком позже, но пророчество так или иначе исполнилось бы.

– Вам знакома женщина по имени Имельда?

На лице Охотника снова отразилось напряжение, точно обращение к собственной памяти требовало от него неимоверных усилий. Даже пот на висках выступил. На мгновение мне почудилась искра узнавания, его губы беззвучно шевельнулись, повторяя имя, пробуя на вкус каждую букву, ища внутри отклик, но потом глаза потухли, и он с искренним сожалением покачал головой.

– Впервые слышу.

– А про её Кольцо?

– Кольцо не должно попасть к Сыну Шакала! – немедленно отчеканил он.

Вот это уже интересно: не знает Имельду, но помнит, что должен оберегать её Кольцо от посягательств принца. Чем же оно настолько важно, что все с ним так носятся? Но, увы, после нескольких дополнительных вопросов стало ясно, что память Охотника не сохранила ничего, что могло бы пролить свет на ситуацию.

– А что с вашим конём? Он всегда так… мерцает?

Мужчина мельком обернулся и пожал плечами, не выказывая особого интереса.

– Ты, верно, что-то напутала, творя заклинание над Фениксом, ведьма, как и с моей одеждой. – Он склонил голову к плечу, изучая меня. – Ты очень юна и, должно быть, неопытна. В твоей деревне есть старшие ведьмы?

– Нет… хотя моя бабуля в некотором роде ведьма. Особенно когда я возвращаюсь домой поздно и не отвечаю по телефону.

Высокий лоб прорезали морщины.

– По чему не отвечаешь?

– По магическому способу сообщения, – я потрясла севшей трубкой. – И если не трудно, не называйте меня больше ведьмой.

– Почему? Тебя преследуют?

– Нет, но в наше время этот термин несёт несколько уничижительную коннотацию. – Я тут же спохватилась и подозрительно прищурилась: – Постойте, вы назвались Охотником. Случайно не на ведьм? Как вы к ним – то есть к нам – относитесь?

В этот раз он не раздумывал.

– Ведьмы мне не враги, ве… – он осёкся. – Как мне тогда тебя называть?

– Виски Финварра, очень приятно. А вы помните своё настоящее имя?

Небольшая пауза, и снова пожимание плечами.

– Я Охотник.

– На крышке сундучка… то есть в том месте, где я вас оживила… была начертана «К». Возможно, это первая буква?

– Всё возможно, ве… Виски Финварра.

– Тогда не возражаете, если мы придумаем вам имя? Похоже, вам придётся задержаться в Мистиктауне, и остальные – не ведьмы, я имею в виду – удивятся такому прозвищу.

– Делай, как считаешь нужным, Виски.

Я мысленно потёрла ладони и принялась перечислять варианты. Самые эффектные он, к моему огорчению, отверг. Под конец со скрипом сошлись на имени «Касинель».

– Не слишком оно женское, а, ведьма?

– Ничуть, – обиделась я, даже забыв поправить его. – Весьма и весьма мужественное!

Так звали героя одной из историй, которые мама рассказывала перед сном в те редкие недели, когда они с папой бывали дома.

Жаль, сглупила и назвалась своим настоящим. Надо было тоже выдать что-нибудь поярче, например Вероника или там Изольда. Изольда тянет на героиню, спасающую город от кровожадного принца, а вот Виски… место в пабе.

– Рада знакомству, Касинель.

– Для меня это честь, Виски.

Охотника, в отличие от остальных, ничуть не смутило и не позабавило моё имя. Он серьёзно и очень осторожно пожал мне руку, словно забыл, как это делается, или боялся ненароком навредить. По окончании официальной части путь возобновился.

– Так ты отведёшь меня к Сыну Шакала?

– Не могу.

– Если трепещешь пред ним, просто укажи направление. Остальное я сделаю сам.

– Не могу, потому что не знаю, где он, – пояснила я. – В последний раз, а это было вчера, видела его в башне. – Я ткнула через плечо в островерхую крышу, парящую над покачивающимися верхушками деревьев. – Но что-то подсказывает, что его там уже нет. А если и есть, то он умеет прятаться так мастерски, что его не найти, если принц Варлог сам того не захочет. И я не вижу для него причин хотеть встретиться с тем, кто жаждет его убить.

Касинель резко развернулся и зашагал в обратную сторону.

– Значит, мне туда.

– Ты что, не слышал? – Я догнала его и схватила за руку, сама не заметив, как переняла неформальное обращение. – Принц наверняка не будет сидеть и ждать, распахнув дублет на груди и подставив блюдечко, пока ты вырежешь ему сердце. Он очнулся на двое суток раньше тебя и тоже время зря не терял. Такие, как он, не идут в лобовое столкновение, уж поверь мне. Они плетут интриги, чтобы другие сделали всю грязную работу за них.

– Это не важно, мой долг – отправиться туда, – повторил упрямец, волоча меня по шоссе на буксире. Не помогали даже тракторные подошвы ботинок.

– Посмотри на себя, чем ты собрался его убивать? У тебя ни ножа, ни другого оружия. Или хочешь отвлечь его, эффектно сдёрнув с бёдер мою куртку? Тебе нужен план и помощь.

Я чувствовала непривычную ответственность за того, кого оживила. Не знаю, какой из аргументов возымел действие, но Касинель замер и развернулся, а я снова впечаталась ему в грудь.

– Хорошо, – он аккуратно отстранил меня. – Готов выслушать твоё предложение, Виски.

Предложение?

…Ты собираешься сделать ему предложение и ищешь волшебное приворотное кольцо. Положишь его в один из бабушкиных пирогов и скормишь Арию…

Я тряхнула головой.

– Для начала нужно тебя переодеть, вернее, одеть и придумать легенду – кто ты и что делаешь в Мистиктауне. Здесь даже мухи наперечёт. Часа не пройдёт, как о тебе станет известно всему городу. Сейчас уже поздно, но завтра утром я свяжусь с Неттой и Чезаре, и мы вместе решим, как быть. Они мои друзья, – пояснила я.

– Тоже ведьмы?

– Нет, ведьма здесь только одна.

Я выпятила грудь, испытав неожиданный прилив гордости и впервые в полной мере осознав открытие: я, всю жизнь считавшая себя обыкновенной чудаковатой неудачницей и паршивой овцой в стаде гениальных кулинаров, внезапно оказалась могущественной ведьмой, оживляющей древних красавцев и… случайно обрёкшей город на гибель.

Правда, внутри не ощущалось никаких изменений. Но кто его знает, должны ли они чувствоваться? В первую очередь стоит разобраться, как призвать дар в нужный момент. И почему он проявился только сейчас? Что ещё я могу? Вопросы сыпались один за другим, но поиск ответов пришлось отложить на потом.

– Твои сподвижники подсобят в поисках Сына Шакала?

– Сын Шакала не хочет, чтобы его нашли, а это значит, что вряд ли наши поиски увенчаются успехом. Но! – Я вскинула палец, предупреждая возражения. – Если не можешь найти человека, найди то, что ему нужно, и он сам к тебе придёт. Принц Варлог хочет заполучить Кольцо Имельды и поручил мне его отыскать, дав сроку до Осеннего бала, то есть до пятницы. Завтра среда, так что осталось совсем мало времени. Если мы найдём Кольцо и поймём, зачем оно принцу, наверняка сумеем сорвать его планы.

Говоря всё это, я мягко увлекала Касинеля по направлению к городу. Феникс, невозмутимо ждавший итога препирательств, тоже возобновил движение.

– Тогда город снова будет в безопасности, а ты…

– Вырву ему сердце!

Похоже, эта идея не давала Охотнику покоя.

– Да, – согласилась я, невольно покосившись на мускулистые руки с длинными крепкими пальцами и почему-то ни секунды не сомневаясь, что они на такое способны. Но немного лукавила, потому что собиралась не убить принца, а усыпить его навеки с помощью каких-нибудь сверхмощных чар. Кто знает, вдруг обычная смерть его не возьмёт? Оказывается, ни в чём нельзя быть уверенной, даже имея дело с горкой пепла.

– Твоя взяла, ведьма.

– Вот и отлично!

Наш с Касинелем своеобразный договор скрепило урчание в его желудке. Мой жалобно к нему присоединился, бренча пустотой. Завтрак давно переварился, а обед и ужин я пропустила.

– У тебя ещё остались те дивные блины? – спросил Охотник с томной хрипотцой в голосе.

– Нет, но дома найдётся чем перекусить.

Его взор мечтательно затуманился.

– Их вкус – первое, что я помню по пробуждении. Сама пекла?

Что может быть проще, чем, глядя в восхищённые глаза красивого полуголого мужчины, признаться: «Нет, что ты, от моей стряпни парня тошнило в кустах, а через неделю он бросил меня ради девушки с ногами от ушей и папой-мэром».

– Конечно! – вдруг брякнула я. – Вообще обожаю готовить. Да для меня это просто раз плюнуть!

И порозовела от удовольствия, когда он окинул меня многообещающим взглядом. Он уже как-то по-другому смотрел, не так отстранённо-изучающе, как вначале.

– Ещё приготовишь?

– Что?! А, да, разумеется… если время останется. Стряпня ведь дело такое, сам понимаешь, нужен особый настрой, подходящий момент, вдохновение, а у нас проблем по горло из-за принца. – И поскорее переменила тему: – Что ещё ты помнишь из первых минут пробуждения? Как вообще это было?

Спросила и устыдилась своего жадного любопытства. Что, если ему неприятно или даже страшно вспоминать подробности? Но Касинель не смутился и не посоветовал держать нос в рамках приличий.

Просто снова ушёл в себя, напрягая память. Лицо сделалось пустым, как и тон:

– Помню, меня словно бы погладили по волосам, – он машинально воспроизвёл жест, проведя ладонью по шевелюре, – и знакомый голос позвал по имени. Тогда мир перестал быть чем-то далёким, вновь обрёл цвет, запах и вкус. Я повязал свою ленту и окончательно проснулся уже на дороге, видя тебя впереди.

– Ты хотел сказать – повязал «чью-то» ленту? Увидел и надел.

– Нет, она моя, – возразил он с убеждённостью, с какой говорил о намерениях в отношении Варлога.

– Как ты можешь помнить ленту, но при этом забыть собственное имя?

Плечи напряглись, а челюсти крепко сомкнулись. Вот теперь ему точно стало неуютно.

– Сие мне неведомо, только она определённо принадлежит мне, – скупо ответил Охотник.

– А чей знакомый голос ты слышал?

И снова то же мучение во взоре.

– Не помню, – выдохнул он.

Мне стало искренне его жаль. Память Касинеля представляла сейчас причудливое решето со слишком большими дырами. Кто-то заложил в него яростное стремление покончить с Варлогом, но при том наградил лишь самыми необходимыми знаниями о принце и стёр всё, что составляло личность самого Охотника, как будто нарочно – чтобы ничто не отвлекало это совершенное орудие от цели, ради которой его и вернули в бренный мир. Одна лишь лента случайно просочилась… Или не случайно? Ведь она служила закладкой в дневнике, и она же помогла открыть сундучок.

– Почти пришли, – объявила я, указав на контуры городских ворот впереди.

Получается, всё произошедшее никакая не случайность, а блестящая многоходовая партия. Некая Имельда, жившая во времена принца, знала, что однажды он по чьей-то вине проснётся и первым делом пожелает заполучить её Кольцо. Поэтому она уничтожила упоминания о себе, спрятала украшение в надёжном месте и оставила след в виде тетради и карты, чтобы тот, кто попытается найти реликвию, оживил Охотника, чья единственная цель – убить принца и тем самым защитить Кольцо. Причём провернула операцию наверняка с помощью той ведьмы из легенды, учитывая лояльное, если не сказать – почтительное отношение Касинеля к представительницам нашей профессии. Или же она и была той ведьмой… Ещё это означает, что Имельда знала Касинеля, и он её, скорее всего, тоже, просто забыл в числе прочего. Так или иначе, всё сводится к Кольцу.

От него мысли перепрыгнули к дневнику, покоящемуся на дне моей котомки. Дома нужно будет проявить его целиком и тщательнейшим образом изучить. Возможно, удастся обнаружить новую зацепку.

– Стой. – Я удержала Касинеля, собравшегося ударить колотушкой в ворота. – Лучше в обход.

Глава 9

Вообще-то ворота у нас остались чисто номинально, как часть средневековых оборонительных укреплений. Стена, опоясывавшая некогда Мистиктаун, сохранилась лишь фрагментарно, а двери в город оставались открытыми весь день и лишь на ночь исправно закрывались по инициативе господина Капелюша. Он же назначил себя привратником и соорудил при них сторожку, а жил в коттедже неподалёку.

Если к городу подъезжал незнакомый транспорт, что, надо сказать, случалось реже, чем дожди в пустыне, он затворял ворота, интересовался личностью и целью гостей и лишь потом торжественно отворял их. Приезжие в основном были из числа фриков, которые тащатся от глубинки и мелких скучных городков, или же любители истории, желающие взглянуть на развалины башни, могилу принца и кромлех – что-то вроде местного Стоунхенджа, но, конечно, поскромнее. Иными словами, до недавнего времени у большинства жителей страны не возникало желания не то что захватить и уничтожить Мистиктаун, но даже просто его посетить. Исключение составляла ежегодная ярмарка накануне бала и, собственно, сам Осенний бал, на который съезжалась вся округа.

Я провела Касинеля и Феникса козьими тропами в сад, примыкавший сзади к нашему коттеджу, и, стараясь не производить шума, принесла из сарая верёвку, которой мы привязали коня к яблоне. Густая листва, не пропускавшая лунный свет, снова сделала его невидимым.

– Вот там растёт морковка, можешь нарвать и покормить его. А это, – я ткнула в тёмный прямоугольник на втором этаже, – моя комната. Сейчас зайду домой через центральную калитку и, если всё в порядке, открою окно. Тогда можешь залезать. Только сперва убедись, что поблизости нет никого из соседей.

– Старая ведьма столь строга? – уточнил Касинель, скармливая Фениксу только что сорванное яблоко, и похлопал по невидимой морде. Плод уменьшался прямо на глазах, лишаясь боков под укусами незримых зубов.

Мне даже стало обидно за бабушку.

– Никакая она не ве… в смысле да, сейчас не лучший момент для знакомства с ней и объяснений. И не лучший вид. – Я выразительно посмотрела на единственную деталь одежды Охотника.

– Ах да, твоя куртка… – Он потянулся к бёдрам.

– Нет! – спешно вскинула ладонь я. – Потом отдашь, когда подберём тебе что-нибудь более подходящее.

Пальцы послушно отпустили ткань.

– Тогда я жду знака, Виски.

Кивнув, я уже собралась идти, но помедлила:

– На всякий случай: не волнуйся, если услышишь крики, звон разбитой посуды, угрозы расправы или что-нибудь в таком духе.

Не дожидаясь ответа, я поспешила к главному входу, держась тени. Вслед раздалось тихое ржание Феникса, как пожелание удачи.

* * *

Калиткой хлопнула как можно громче, чтобы ни у кого не возникло сомнений в том, откуда я пришла. К моему удивлению, в гостиной на первом этаже горел свет и слышались голоса. На фоне задёрнутых занавесок чётко прорисовывался перманент Флорис Кранах и сухопарый профиль Цирцеи Хук. А визгливый лай мог принадлежать только Пикси – значит, и Друзила Гримсен тоже здесь. Совет в почти полном составе, только мэра не хватает.

Я поднялась на крыльцо, невольно улавливая приглушённые отрывки разговора из приоткрытой форточки.

– И когда приедет?

– Говорят, в конце недели. А до тех пор продолжатся поиски отрядами.

– Это недопустимо! Мы обязаны найти его раньше инспектора!

– Да ты нам просто новый мир открыла, Цирцея!

– Как новость-то дошла до столичной полиции? Суперинтендант ведь божился, что всё своими силами.

– Наверное, та кладбищенская проверка капнула.

– Нечего было кричать «Маньяк!» на каждом углу!

– Тебя не спросили.

– Уже два дня, и всё без толку. Не думала, что это когда-нибудь случится… Понимаю, для чего мы… Но не думала.

– Никто не думал и не был к такому готов, Фло, – похлопывание по плечу. – Мэр созывает завтра внеочередное заседание.

Когда я вошла, голоса стихли.

– Виски, это ты? – позвала бабуля после паузы, но не грозно, а устало и чуть… встревоженно.

Непохоже, чтобы она собиралась вылететь сейчас на метле и покарать меня за нарушение раз и навсегда заведённого порядка.

– Да, бабуль, я вернулась. Прости, что задержалась, была у Нетты и забыла про время.

Оставалось надеяться, что подруга, разыскивая меня, не звонила на домашний.

– Хорошо, рыжик. У тебя всё в порядке?

– Всё отлично, ба. Только очень устала, поэтому сразу поднимусь к себе, если не возражаешь.

– Конечно иди, я загляну перед сном.

Поставив в уме зарубку напротив этого предупреждения, я завернула на кухню, прихватила из холодильника закрытую сковородку с равиоли (чистые, проверила), пластиковую бутылку сока и поспешила наверх, обдумывая про себя услышанное. Похоже, Совет не на шутку взбудоражен пропажей Варлога, но их можно понять: символ города как-никак. Даже госпожа Гримсен пришла, которая никогда не переступает порог нашего дома из-за какой-то давней ссоры с бабушкой, случившейся ещё до моего рождения. Но на последней ступени эти мысли вылетели из головы, вытесненные моими собственными проблемами.

Закрыв дверь, я прислушалась к голосам внизу, но то ли соседки теперь молча жевали кексы, то ли перешли на совсем не различимый шёпот, только с первого этажа не доносилось ни звука. Выждав для верности ещё пару минут, я подошла к окну и подняла раму.

От кромки сада к дому метнулась тень и ненадолго пропала из виду. Скрипнули перила веранды, ухнули столбики, и на крышу на фоне неба приземлился в эффектном кульбите силуэт. Черепица жалобно вздрогнула, но выдержала. Довольно пологий скат примыкал прямо к окну. Я попятилась, пропуская Охотника, быстро опустила раму, задёрнула занавески и нащупала кнопку ночника. Облако из «ИКЕА» озарило комнату мягким светом.

Касинель, стоя на лоскутном коврике в центре, повернулся кругом. В тот же миг я увидела своё жилище чужими глазами: нелепые тапочки из конопли, подаренные родителями незадолго до того, как сами они пропали в урагане, зацелованный до дыр постер кинозвезды, цветной бюстгальтер на спинке стула, крошки от чипсов на покрывале…

Я заметалась, собирая разбросанные вещи.

– Извини, у меня слегка не прибрано, не ожидала сегодня гостей.

Касинель с интересом переходил от одной вещи к другой, внимательно рассматривая каждую мелочь, впитывая информацию.

– А это кто?

Он вертел фотографию с Арием: огромный моток розовой сахарной ваты – как сейчас помню её клубничный вкус – и наши липкие улыбающиеся лица по бокам с по-дурацки разинутыми ртами, позирующие на телефон, который я держала в вытянутой руке. Сердце сжалось.

– Так, никто. Мимо проходил и попал в кадр.

– Он ещё и твою еду ел, – осуждающе заметил Охотник и поскрёб ногтем гладкое покрытие. – Удивительно точная миниатюра.

Я вырвала у него рамку, кинула в коробку, куда только что побросала всё лишнее, и толкнула её ногой под кровать.

– У нас все такие. Давно собиралась от неё избавиться, но руки не доходили. Теперь давай подумаем, во что тебя одеть. А пока я ищу, воткни, пожалуйста, телефон вон в те две дырочки. – Я протянула ему сотовый с подключённым зарядником, указав на розетку, а сама раскинула мозгами.

По итогам размышлений пришлось лезть обратно под кровать за коробкой. Завтра попрошу Чезаре принести что-нибудь из его гардероба, а сегодня придётся обойтись своими силами. Я извлекла со дна новую футболку с коротким рукавом, которую собиралась подарить Арию на трёхмесячную годовщину наших отношений, и встряхнула. Купила пустую и сама нанесла принт акриловыми красками: просвеченная, как рентгеном, грудная клетка, а в ней – сердце, которое держит в руках табличку с надписью «занято».

– Вот, попробуй, должна налезть.

Арий трижды в неделю посещает качалку, но Касинель от природы наделён более выдающимися пропорциями, вдобавок на голову выше. Он поблагодарил и принялся бороться с горловиной.

– Дай помогу.

Звук треснувшей под напором мышц ткани доставил мне злорадное удовольствие.

– Прости…

– Ничего страшного, её я тоже давно собиралась выбросить.

Вниз одолжила старые дедушкины шорты, которые носила дома в дни Великой Стирки. Куртка наконец обрела свободу и повесилась в шкафу.

Фосфоресцирующая стрелка будильника на тумбочке задребезжала, раскачивая пружину, щёлкнула и переместилась на двенадцать. Каждый день такое светопреставление – можно подумать, сейчас в комнату въедет Золушка в тыкве.

Неужели уже полночь?

Хорошо, что завтра выходной. Плохо, что у соседа газонокосилка. Я очистила журнальный столик от всего лишнего, подкатила к кровати, водрузила на него наш поздний ужин и сняла крышку со сковородки. Даже в холодном виде равиоли оказались восхитительными, что подтверждалось благодарным урчанием, почмокиваниями и отрывистыми восклицаниями моего сотрапезника, а также скоростью, с которой они исчезали.

– М-м, ты и впрямь кудесница.

Вилка в моей руке замерла – про равиоли речи не шло, тут уж он сам додумал… Я вздохнула и сунула её в рот.

– Когда мы поведаем госпоже Финварра о Сыне Шакала? Завтра? – Касинель наколол и заглотил сразу пять квадратиков с волнистыми краями и шумно запил соком.

– Нет! Я решила, что мы не станем ей ничего говорить. С этой мелочью справлюсь сама.

Меня окинули сомневающимся взглядом.

– Сын Шакала опаснее, чем тебе мнится.

– Справлюсь, – упрямо повторила я. – Иначе она никогда не будет воспринимать меня всерьёз и до конца жизни станет попрекать тем, что я натвори… тем, что случилось.

Да и чем бабуля поможет против метающего молнии Варлога? Пирогами закидает?

– Лучше скажи, почему ты называешь его Сыном Шакала? Откуда такое прозвище?

– Точно больше не будешь? – Я помотала головой, и Касинель подгрёб к себе сковородку. – Один его далёкий предок, очнувшись раненым на поле после битвы, обчистил павших товарищей по оружию, – вилка воровато пробежалась между макаронинами, выцепляя кусочки сыра, – а после добил своего военачальника, вырезал у него печень и съел. – Рассказчик театрально пронзил последнюю равиолину и отправил себе в рот.

– Фу! Гадость! Зачем он это сделал?!

– Чтобы забрать силу и мужество. И для ускорения заживления ран.

– Регенерация… – прошептала я.

Печень – орган, способный восстанавливать первоначальный размер даже из оставшейся четверти, как мне теперь известно после заваленной лабораторной по биологии. Неужели предок Варлога надеялся распространить это свойство на весь организм?

– Он провернул мародёрство и ритуал ещё не раз, прежде чем его пленили и выжгли на шее знак в виде сего паскудного зверя, чьим повадкам он вторил. Но даже тогда он не повинился в грехах, заявив, что теперь неуязвим для любого оружия и потому бессмертен.

– Он правда стал бессмертным?

Касинель пожал плечами:

– Он скончался, подавившись вишнёвой косточкой. Однако с тех пор шакала в их роду взяли за гербовый знак, и отцы сами клеймят прошедших обряд сыновей, – Касинель подался вперёд и легко дотронулся подушечкой пальца пониже моего уха, – вот здесь.

Прикосновение неожиданно обожгло, как только что поставленное клеймо.

– Вот уж точно талант извлекать пользу даже из невыгодной ситуации, – пробормотала я, неловко потирая шею.

Охотник снова отодвинулся и невозмутимо докончил:

– Они веруют, что при инициации юношам передаётся не только веками накапливаемая способность быстро исцеляться от ран, но и родовая сила, а также частичка души зверя заодно с его хитростью, наглостью и злобой, после чего те теряют последние крохи человечности.

Теперь всё ясно с белочкой: у принца генетическая предрасположенность к сыроедению. Но вспомнить, имелось ли на шее клеймо, не удалось.

– А Варлог… уже съел, гм, я имею в виду: он прошёл инициацию?

– Сие мне неведомо, – нехотя признал Касинель, вновь хмурясь в тщетной попытке доискаться ответа в памяти. – Теперь твой черёд рассказать всё, что знаешь о нём.

– Вообще-то знаю я не так чтобы много, – я дотянулась до сумки, извлекла дневник и положила ему на колени, – но надеюсь найти часть ответов здесь. Скажи, ты понимаешь, что тут написано?

Не случайно ведь тетрадь привела к нему. Касинель погладил кожаную обложку, задумчиво обвёл пальцем букву «И» и открыл.

Пока он листал проявленные страницы, я не дышала. Наконец не выдержала:

– Ну как?

– Это шифр.

Сердце упало.

– То есть ты его…

– Понимаю.

– Что?! Хочешь сказать, что можешь прочесть? – не поверила я своим ушам.

– Вполне. Здесь, к примеру, – большой палец прошёлся по строчке в середине страницы, – приведены благоприятные фазы луны для посадки сладкого лука. А вот тут заговор, чтобы унять боль от укуса.

– Вот так удача! Но откуда ты знаешь шифр?

Охотник лишь вздохнул.

– Ладно, позже мы обязательно разберёмся с пробелами в твоём прошлом. Раз здесь есть заговоры против укусов, наверняка есть что-то и для восстановления и укрепления памяти.

– Ты и впрямь так думаешь? – воспрянул он.

– Конечно! Похоже, у нас в руках настоящий кладезь ведьмовской информации. Что там ещё сказано?

Я нетерпеливо придвинулась, не замечая, что тесно прижимаюсь к нему плечом.

Мы чиркали спичкой, проявляя страницы, и повеселевший после моих слов Касинель читал вслух про способы определить худые намерения у попросившегося на ночлег путника, про врачевание различных недугов, про подкормку роз и пользу от появления дома сверчка – его пение отгоняет злых фей. Иногда это были отвлечённые размышления женщины, её планы на предстоящей день, а то и просто рисунки со сценками из повседневной жизни.

В общем, перед нами был самый настоящий дневник, столь же подробный, сколь сумбурный. Правда, раньше я не встречала зашифрованных дневников, написанных невидимыми чернилами, но кто знает повадки и умения ведьм прошлого? Вдруг им не нужна была проявка теплом, чтобы увидеть текст? Будь у меня побольше времени, с удовольствием изучила бы полезное и увлекательное содержимое тщательнее, но сейчас на первом месте стояла другая задача, поэтому я подтолкнула локтем Касинеля, зависшего над способами извлечения наконечников стрел.

– А про Кольцо что-то есть?

Мы пролистали около трети, но он ни разу не упомянул его, бегло просматривая страницы и в паре слов пересказывая содержимое каждой.

Охотник просканировал взглядом следующий разворот и потянулся перевернуть страницу.

– Пока нет.

Внезапно лестница исполнила предупреждающую симфонию скрипов. Бабушка! Значит, гостьи уже ушли, да и пора бы. Одной рукой я вырвала у Охотника дневник и засунула под подушку, а второй погасила икеевский светильник.

– Скорее под кровать! Нет, там коробка, лучше сюда! – Подбежав к окну, я рванула наверх раму и шёпотом докончила, вталкивая Каса в проём: – Там слева удобный уступ.

Едва успела задёрнуть занавески, как в дверь тихо постучали.

– Виски, ты спишь?

Я выдержала паузу, чтобы унять дыхание, и ответила, имитируя сонный голос:

– Да, бабуль, ты что-то хотела? Это может подождать до завтра?

Недолгое колебание.

– Нет, ничего важного, отдыхай, рыжик.

Подождав, пока шаги удалятся и в конце коридора хлопнет дверь, я повернулась к окну и впустила Охотника обратно. Да-да, знаю, не самое зрелое поведение, но лучше так, чем крики и объяснения посреди ночи.

Мы возобновили прерванное занятие, однако вскоре буквы поплыли у меня перед глазами, а строчки начали заплетаться в косички. Толком ведь не спала двое суток. Охотник внимательно рассматривал набросок замка: с ещё целыми стенами, какими-то дворовыми постройками и лохматым одноухим псом.

– Больше не могу, – зевнула я. – Сейчас лягу и заведу будильник на пораньше.

– Я продолжу, пока не кончатся. – Касинель, не отрывая глаз от страницы, указал на похудевшую щепотку спичек в коробке.

– Ага. – Я постелила ему на полу одеяло, кинула вторую подушку и уже в полудрёме протянула руку и провела кончиками пальцев по лицу от лба до губ. – Снов без сов.

И аж проснулась от смущения, осознав, что повторила жест, которым желала Арию доброй ночи. Отдёрнула было руку, но Касинель перехватил её и требовательно сжал:

– Почему ты так сказала? Именно эти слова?

– Не знаю, – я нервно высвободила пальцы, слегка подивившись его столь бурной реакции, – просто дурацкая семейная присказка на ночь.

– Без сов… – повторил Касинель, – что-то такое знакомое…

Во избежание дальнейших расспросов я поскорее забралась в постель и перевернулась на другой бок. Хорошо, что мысли слипались от усталости, иначе бы точно полночи ворочалась, вспоминая неловкую ситуацию и теплоту губ под пальцами.

Но покоя мне не было и во сне. В нём я гонялась вокруг башни за одноухим псом и пыталась отнять у него кольцо в виде соски – одно из тех, что продают в отделах со сладостями: пластиковый ободок и огромный леденцовый изумруд со вкусом дюшеса. А птицы с янтарными глазами галдели и подбадривали меня. Мимолётно проснувшись, я увидела смятое одеяло на полу и пустую комнату, но, не в силах сопротивляться зову сновидений, снова провалилась в их объятия. Как ни странно, всё продолжилось с прерванного момента. Пёс внезапно прекратил беготню, поднялся на задние лапы и двинулся мне навстречу, на ходу превратившись в Варлога. Дыхание перехватило – такой он был красивый в своём сказочном костюме с плащом и шпагой на боку. Глаза сияли чёрными бриллиантами, с каждым шагом принца заполняя мой мир, пока не заслонили его целиком.

Отвернуться, бежать! Но тело не повиновалось, поэтому я только зажмурилась, а в следующий миг губы обжёг знакомый поцелуй со вкусом леса, горячей стали, пшеницы и дыма. Я тонула и терялась в нём, утаскиваемая в сладкую бездну. Птицы внезапно поднялись в воздух, превратились в одинаковых воронов в кольчугах и закружили над нашими головами так быстро, что образовали блестящее кольцо.

В ушах раздавался треск их костяных крыльев, а упоительный поцелуй высасывал волю, не позволяя пошевелиться. Он прервался, как и в прошлый раз, внезапно, оставив внутри ощущение пустоты и жажду добавки.

– Благодарствую, ведьма, – прошелестели над ухом, и вороны со стуком упали на землю.

Я распахнула глаза в тот самый миг, когда Морок вылетал в окно с дневником Имельды в когтях.

– Нет! Касинель, тетрадь!

Выпрыгнув из кровати, я вцепилась в другой конец дневника. Схватка с инфернальным вороном вышла жаркой, но короткой. Охотник очутился рядом как раз вовремя, чтобы предотвратить моё выпадение из окна.

Мы оба рухнули на пол – вернее, он на пол, а я на него, – прижимая к груди то немногое, что удалось спасти. Оставалось только бессильно наблюдать, как Морок исчезает в лиловом предрассветном небе, энергично работая крыльями и злорадно каркая. Клюв у него изредка заедал. Я поднялась, неверяще перебирая жидкую стопку из трёх-четырёх листов.

– Как это могло произойти? Откуда принц узнал про дневник? – Я хлопнула себя по лбу. – Вот шляпа! Наверное, он всё это время следил за мной через Морока!

Касинель поднялся, растирая плечо, в которое пришёлся укол моего локтя, и яростно ударил кулаком в стену:

– Повинен в том лишь я один, ведьма!

Что-то в его тоскливом взгляде вкупе с воспоминанием о пустом одеяле на полу и о том, как внимательно он рассматривал рисунок замка, заставило меня подозрительно прищуриться:

– Ты ведь ездил туда, да? Несмотря на моё предостережение и наш договор, решил-таки проверить башню?

Он сокрушённо кивнул.

– В твоей власти наказать меня, ведьма.

Я представила, как Варлог прятался в стене и потешался, наблюдая за Касинелем, бродящим по развалинам в футболке с рентгеном грудной клетки и старых дедушкиных шортах. А потом пробрался в мой сон, чтобы помочь Мороку украсть дневник и… поцеловать меня. Пальцы невольно коснулись губ, ещё хранивших ощущения, от которых по телу порхали тёплые бабочки. Хотя чувствовала я себя весьма уставшей. Будто и не спала вовсе.

– Что с тобой? – вмешался в лиричные воспоминания Касинель. – У тебя щёки красные и рот распух.

После его слов лицо запылало с удвоенной силой.

– У меня часто губы во сне… пухнут. Реакция такая на сон. И на всё остальное. Добро пожаловать в двадцать первый век: краситель на консерванте сидит и улучшителем погоняет, плюс стрессы, глобализация, плохая экология, а результат – на губах.

Я правда не знала, как объяснить произошедшее. Ведь принца в комнате не было, он послал за дневником своего приспешника-ворона, но воспоминания казались такими яркими и… настоящими! Может, это нечто вроде поцелуя на расстоянии? Какое-то колдовство. Общаются же теперь люди, живущие за много миль друг от друга, через скайп. В Средние века его ещё не было, приходилось по-другому выкручиваться, вот и придумали колдовские поцелуи. Зачем Сыну Шакала целовать меня после угроз о расправе, оставалось неясным. Но так приятно-неясным… Я тут же встряхнула себя. Не время млеть от ласки злодея с таким беспорядочным питанием!

– Что до наказания, – пошла я в наступление, – моя предшественница из твоего времени наверняка превратила бы за такую оплошность во что-нибудь квакающее, но я современная толерантная ведьма, чуждая подобной импульсивности. К тому же мы оба виноваты: нельзя было оставлять дневник на виду. Лучше переведи, что здесь…

Протянув отвоёванные листы, я положилась на чудо. Чуда не произошло. Нам достался черновик письма с заказом для монастыря на пять дюжин восковых свечей и дотошное описание родов у кошки.

– Не верю, что это всё! А Варлог сумеет прочесть дневник, как думаешь?

– Не могу знать.

Волосы на голове зашевелились от неутешительных перспектив: если он откопает там информацию про Кольцо…

– Постой, сохранилось ещё кое-что.

Охотник пошарил под одеялом и извлёк несколько потрёпанных листов.

– Я отложил те, что показались занимательными. Но ни в них, ни в похищенных не встречал упоминания о Кольце.

Занимательными ему показались: рецепт орехового пирога «Альпийская долина», виды компрессов при ножевых ранах и детский стишок.

– Ладно, рецепт и компрессы я ещё могу понять, но чем тебя привлёк поэтический опус?

– Он… чудной. В остальном тетрадь повествует о каждодневных надобностях и происшествиях, но этому, – Касинель постучал пальцем по листу, – здесь не место. К нему нет ни пояснения, ни ответа – не просто складные строки, но загадка.

Я снова вчиталась в набросанный Охотником перевод и поняла, что он прав.

Пятеро братьев на крыше стоят, Очей не имея, вперились в небо. Провалился один брат – Четверо братьев на крыше стоят.

– Уверен, что про Кольцо нигде не было?

Он кивнул.

Тогда ситуация не безнадёжна. В этом есть своя логика: Имельда, будучи столь предусмотрительной во всём остальном, едва ли стала бы прямым текстом указывать, где найти свою драгоценность. А очередная загадка вполне в её духе. Оставалось одно «но».

– Есть предположения, что означают строки?

– Ни единого.

– Вот и у меня…

Глава 10

Стрелка будильника приближалась к половине шестого утра. Совесть поёжилась, но ждать было некогда. Я вздохнула, разблокировала сотовый и нажала быстрый вызов. После десятого гудка на линии щёлкнуло, и в трубке громко зевнули.

– Прости, Нетта, но это срочно!

– Прощу, – сонно мурлыкнула она, – если рост у твоей причины не меньше шести футов, а глаза такие же бескрайние, как мой недосып.

Я оценивающе покосилась на Охотника. Чёткая мускулатура под натянутой до предела футболкой, чуть встрёпанные пепельные волосы, решительное лицо и на контрасте – трогательный щенячий взгляд потерявшегося во времени человека, появлявшийся в минуты задумчивости.

– Останешься довольна.

Очередной зевок в трубке больше напоминал облизывание.

– Дай мне час.

– Спасибо, и ещё: пусть Чезаре захватит пару футболок посвободнее, шорты и что-нибудь из обуви, лучше открытой, типа сандалий.

– Ого! – оживилась она. – Вот это уже по-настоящему интересно!

– Все подробности при встрече. – Я отвернулась, прикрыла трубку сбоку и, стыдясь собственного коварства, шепнула: – Кстати, спала я сегодня не одна.

– Дай мне полчаса.

– И снова целовалась.

– Жди.

В трубке отсоединились.

Совещание состоялось пятнадцать минут спустя в саду за домом под треск газонокосилки соседа. В кои-то веки от неё была польза: мы могли не опасаться, что кто-то подслушает.

Подруга вела себя на редкость смирно: придерживала крепкие выражения, не отпускала двусмысленных намёков и лишь время от времени бросала на Касинеля благоговейные взгляды. Вот Чезаре пребывал в необычайном возбуждении, причиной которого послужил Феникс: конь с восходом солнца остался невидимым, из чего следовало, что проявлялся он исключительно в лунном свете.

– Нетта, глянь! – повторял парень, подсовывая ему очередную морковку и восторженно наблюдая, как она с хрупаньем исчезает с ладони.

– Вижу, – сдержанно отозвалась Нетта, – скоро конь мсье Касинеля лопнет, ты ему уже пол-огорода госпожи Финварра скормил. Иди-ка лучше сюда. Простите его, мсье Касинель, Чезаре порой забывает о манерах.

Похоже, Нетте просто нравилось, как звучит «мсье». Объективных причин называть так Каса не было. Но он не возражал, а я и подавно.

– Ценю ваше беспокойство, Лунетта, однако Феникс прожорлив настолько, что не хватит всех здешних огородов. – Охотник поднял её кисть и коснулся губами костяшек. – Счастлив свести знакомство с вами обоими.

Подруга хихикнула, и щёки вдруг порозовели – зрелище, которого я не видела с шестого класса, когда мать заставила её надеть на дискотеку гамаши из-за резкого понижения температуры.

– Я уже говорила, вы можете называть меня «Нетта».

– И совершать преступление, сокращая столь прелестное имя?

Касинель улыбнулся, сверкнув обворожительными ямочками, отошёл к Чезаре, и они принялись бурно обсуждать что-то связанное с содержанием лошадей, сортами пива и политикой, а Нетта оттащила меня за локоть в сторону и придвинулась вплотную, так что от выпущенной возле виска прядки, которую она сегодня выкрасила сиреневой тушью, повеяло лавандой.

– Вот это да, отличный выбор! Да он же идеальный мужчина! Память отшибло, мысли о прежних подружках не одолевают… Чистый лист – вписывай что хочешь! К тому же галантный… – короткий вздох. – Не будь я так безнадёжно, окончательно, бесповоротно и на всю жизнь влюблена в Чезаре, сама взялась бы за этот вариант. – Она одобрительно покосилась на то, что у «варианта» пониже спины. – Слушай, а в Средние века уже были тренажёрные залы?

– Очнись, Нетта! Кас просто помогает мне с поисками Кольца, ничего больше. У нас сугубо деловые отношения. Всё, чего он хочет, – это вырвать Варлогу сердце и вернуть свою память.

Взгляд подруги моментально перенёсся к его пальцам и мечтательно поплыл.

– О да, вот этими самыми руками… И вы ведь уже целовались.

– Не с Касинелем.

Нетта недоумённо повернулась ко мне и почесала мизинцем бровь.

– Ты ведь не хочешь сказать, что Арий…

– Нет, с ним покончено, – твёрдо заявила я и оторвала полоску коры у сливы. – Это снова был принц…

Она хмыкнула и сложила руки на груди.

– Ты уж определись: вы с ним воюете или целуетесь.

– Первое! Мне не нравятся его поцелуи. Вернее, в процессе очень даже нравятся, аж пошевелиться не могу, но потом… жутковато вспоминать. – Я обняла себя за плечи. – В любом случае дневник Имельды теперь у него, а нам осталась лишь пара страниц. Утешает одно: Кас сказал, что и в украденной части не упоминалось про Кольцо. Если б ещё разгадать, что в этом стихотворении…

Нетта взяла лист в руки, пошевелила губами, читая про себя, и вернула.

– Знаешь, Виски, иногда стишок – это просто стишок…

– Возможно. Но Касинель считает иначе, а я склонна верить его чутью. Всё-таки они с Варлогом из одного времени.

Она помолчала и наклонила голову к плечу:

– А не попробовать ли тебе свои ведьминские штучки?

– Уже, – смущённо призналась я, вспомнив, как водила над строками руками и пафосным голосом приказывала им раскрыть свою тайну. – Не сработало.

– Вдруг ты что-то не так делала? Я имею в виду: ты же в этом деле новичок, неоткуда было набраться опыта.

– Может быть, но тогда я понятия не имею, как правильно.

– Есть ещё мысль! – воодушевилась подруга. – Давай брошу клич в Интернете, там полно форумов, где спрашивают обо всём на свете. Навскидку помню один такой.

– Отгадка должна быть как-то связана с Мистиктауном, так что вряд ли не нём смогут помочь.

– А мы попробуем.

Я не стала возражать, и Нетта запостила фото страницы в Сеть.

– Ладно, теперь давай придумаем, что делать с твоим Охотником. Сможешь прятать его пока у себя?

– Конечно, нет! Это же не тоналка, в косметичку не сунешь. Мне и так повезло, что бабушку вчера отвлекли. Представляешь, даже Друзила Гримсен была! Обсуждали поиски Варлога и… – я напрягла память, впервые уделив внимание новому факту, – какого-то инспектора.

– Да, – Нетта слегка поморщилась, – вчера за ужином у родителей Чезаре тоже только об этом и говорили. Суперинтендант надеялся уладить всё своими силами, но новость о маньяке просочилась за пределы Мистиктауна, докатилась до столицы, и, если в ближайшие дни ситуация не сдвинется с мёртвой точки, в конце недели к нам пришлют инспектора для расследования.

– Инспектора из столицы? – похолодела я.

– Успокойся, он ничего не найдёт. Маньяка-то на самом деле нет.

– Есть, – помрачнела я. – Этот маньяк – я. И да, он ничего не найдёт, потому что к тому времени вместо города останется чёрная дыра на карте.

– Тем больше причин найти побрякушку и успокоить Неспящего Красавца, – хлопнула она меня по плечу и задумалась. – Что же это за Кольцо такое, умираю от любопытства… Слушай, а вдруг обручальное? Прикинь: Варлог, весь из себя такой благородный принц, собирался жениться на какой-нибудь бедной простушке, но их семьи были против. – Нетта увлеклась, глаза заблестели. – Влюблённые сбежали из дома, преследуемые её братьями-головорезами, еле-еле нашли священника, который согласился их повенчать, фата невесты уже шевельнулась от «согласна», и тут бах! Заклятие, все дела, шестьсот лет в разлуке, и теперь он просто хочет докончить начатое. В одной статье про призраков говорилось, что их держат на земле неразрешённые проблемы. Тогда это даже романтично!

– Варлог не призрак, – отрезала я. – И его приказ звучал не как «Принеси мне кольцо, чтобы я сделал предложение своей девушке», а «Достань Кольцо, дабы я захватил власть над всем миром!». И из того, что я узнала о нём и его предках от Охотника, романтикой тут и не пахнет. Да-да, не смотри на меня так, признаюсь, поцелуи принца плавят мозг почище задачек по математике, а с такой внешностью его порвали бы рекламщики нижнего белья, но нельзя забывать, что он враг. Отсюда возвращаемся к Касинелю. Как его представить местному обществу? Может, ему закосить под туриста? Есть другие идеи?

Нетта посмотрела на Охотника, всё ещё болтавшего о чём-то с Чезаре, прищурилась и предвкушающе ухмыльнулась:

– Вообще-то есть. И гораздо лучше.

* * *

– Лунетта, ты по-прежнему убеждена, что это хорошая идея? – Касинель посмотрел вниз, на свои голые ноги, и крепче вцепился в мою куртку, вновь обёрнутую вокруг его бёдер.

Утро встретило нас на дороге за воротами Мистиктауна. Подруге плохо удалось придать лицу сочувствующее и добродетельное выражение.

– Да! – с нескрываемым наслаждением провозгласила она и жестом фокусника сдёрнула куртку.

Чезаре поскорее оттеснил её, закрыв от нас обнажённого Охотника, и протянул ему удостоверение, для которого пожертвовал кожаную обложку от своих водительских прав.

– Главное, действуй, как договорились, а во всех сложных ситуациях ссылайся на посттравматический синдром.

Касинель помял в руках документ и кивнул ему, глядя при этом на меня.

– Мы будем рядом, – пообещала я, прижимая к груди его одежду. – Встретим сразу, как пройдёшь через ворота.

План Нетты был прост до гениальности – выдать Касинеля за того самого инспектора, чьё появление ожидалось только в конце недели. Сперва бурные споры вызвала та часть нашей легенды, где на него близ Мистиктауна напали грабители и отобрали машину, одежду и все документы, кроме удостоверения, которое ему удалось спрятать. Где – не уточняется. С такой же долей правдоподобия можно было заявить, что его похитили инопланетяне или королева. Но под конец мы сошлись на том, что орудующий в округе маньяк подготовил почву для подобных невероятных событий. Разработанная версия разом решала проблему личности Касинеля и развязывала нам руки в расследовании, ведь перед слугой закона открываются двери, закрытые для простого туриста.

Проблему с удостоверением помог уладить Чезаре посредством ноутбука, цветного принтера, бумаги теслин[3] и плёнки для ламинирования из мастерской Лоцмана вкупе с теорией шести рукопожатий[4], соединившей его с хакером из графства Хартфордшир. Компьютерщику понадобилось ровно семьдесят восемь секунд, чтобы проникнуть в базу сотрудников столичного управления по особым делам, скачать и переслать нам образец документа и внести небольшую путаницу в ждущий подписания приказ о назначении в Мистиктаун инспектора. В завершение миссии он заказал морковные пончики с корицей всем работникам управления в качестве премии от шефа и одобрил коллективную петицию об установке кофейного аппарата, на который вот уже пять лет не могли выделить деньги. Чезаре, в свою очередь, обещал собрать для него перчатку, как у Дарта Вейдера, и на этом наше сотрудничество успешно завершилось.

Последние наставления для Касинеля отзвучали, и мы с друзьями поспешили проникнуть в город другим путём и спрятаться в проулке, откуда открывался хороший обзор на сторожку господина Капелюша. В ней сейчас мерцал голубоватый телевизионный свет: привратник смотрел утренние новости. Вот уже более тридцати лет он приходил на свой пост не позже восьми утра, но ворота открывал ровно в девять.

Чезаре сверился с башенными часами, приложил ладони ко рту и крикнул кречетом. Почти тотчас ворота сотряс удар, от которого что-то внутри сторожки брякнулось, разбилось и мяукнуло.

Я на миг прикрыла глаза. Не так, отнюдь не так должна стучать в ворота испуганная жертва дерзкого дорожного ограбления.

Дверь будки распахнулась, и выбежавший господин Капелюш приник к смотровому окошку. Отшатнулся, снова приник, промокнул лысину платком в красно-синюю клетку, задал новоприбывшему вопрос высоким от напряжения голосом, получил ответ, опять протёр лысину, поправил бордовый галстук-бабочку и потянул за верёвку, запуская механизм.

Ворота начали величественно растворяться, щель ширилась, впуская яркий поток утреннего света, на фоне которого проступил силуэт высокого мускулистого мужчины с развевающимися волосами.

* * *

Была у Друзилы Гримсен такая традиция: в первую среду каждого месяца она приходила к самому открытию в салон «Кудряшки», где они с Пикси делали стрижку, покраску и укладку. Пикси не возражала против экспериментов со своей шевелюрой, а вот сама Друзила уже много лет придерживалась идеального для коротких волос «сессона», который вполне устраивал её своей функциональностью и при этом смотрелся весьма эффектно.

Вот и сейчас она осталась довольна результатом, внимательно оглядев себя в ростовое зеркало с лампочками по бокам, как у театральных див (сходству способствовало накинутое на угол боа из розовых перьев).

– Вы сегодня просто конфетка, дорогуша, – озвучила её мысли привалившаяся к косяку хозяйка заведения, крупная блондинка в леопардовой кофточке и с голографическими тенями на веках, и глубоко затянулась сигаретой.

Друзила послала своему отражению лёгкую улыбку и взбила ладонью волосы:

– Сколько мы с Пикси тебе должны, Бэла?

Второй традицией было пройтись мимо сторожки и поздороваться с господином Капелюшем, поэтому, покинув салон, Друзила направилась прямиком к воротам, по пути размышляя о насущном. В последнее время ей отчаянно не хватало Цели. Да, у неё имелись обязательства в Совете, плюс приходилось заботиться о Пикси, ещё и эта суматоха с принцем требовала принятия решительных мер, но времени всё равно оставалось предостаточно. Таланты и энергия простаивали, что угнетало её деятельную кипучую натуру.

Перед поворотом на главную улицу Друзила остановилась, достала из ридикюля карманное зеркальце с Эйфелевой башней на крышке и помаду оттенка «Passion»[5]. Нанесла её не слишком тонким, но и не вульгарным слоем, причмокнула, спрятала всё обратно, поправила локон Пикси и вышла из-за угла. И тут же слегка удивилась. До девяти ещё целых пять минут, а господин Капелюш уже привёл дверной механизм в действие.

Она собралась было окликнуть стоявшего возле будки привратника, когда заметила в наполовину раскрывшихся воротах мужской силуэт. Кто это так рано пожаловал? Вглядываясь, Друзила сделала несколько шагов вперёд и, когда мужчина вышел на свет, вскрикнула, прижав руку к груди.

В тот же миг, словно озарение свыше, к ней пришла Цель.

Глава 11

Всё шло прекрасно. Настолько прекрасно, что сразу следовало заподозрить грядущий подвох. Мы рассчитывали, что господин Капелюш заведёт Каса в сторожку, одолжит что-нибудь из одежды, а после отконвоирует пострадавшего «инспектора» в участок, и тут-то мы и встретимся им в пути с предложением о помощи.

Но провидению было угодно столкнуть наш план под откос руками Друзилы Гримсен.

– Он уже прошёл? – дышал в затылок Чезаре, пытаясь заглянуть поверх наших с Неттой голов.

– Почти. Сейчас… ой!.. Только её не хватало!

Я проследила за взглядом подруги и похолодела, заметив приближающуюся из-за поворота пожилую леди в компании её неизменной спутницы, Пикси. Шевелюра у обеих была нежно-лилового оттенка, а у Пикси ещё и завита в сотни кудряшек, подскакивающих при каждом шаге крошечных лапок. На шее поблёскивал красный лакированный ошейник, усеянный сверкающими камешками, один глаз закрывала косая чёлка.

Дамы на миг совершенно одинаково застыли, а потом госпожа Гримсен с глухим возгласом прижала руку к груди, а Пикси разразилась визгливым тявканьем и запрыгала на поводке, напоминая взбесившийся пучок сахарной ваты.

Губы старой леди беззвучно шевелились, а широко раскрытые глаза бегали по Касинелю вверх-вниз.

– Её ведь не хватил удар, правда? – засомневался Чезаре.

Только сердечного приступа Друзилы Гримсен на моей совести не хватало!

Но тут она наконец пришла в себя, одёрнула Пикси, которая даже примолкла от столь сурового обращения, отстранила бросившегося к ней господина Капелюша и решительно направилась к Охотнику.

– Нужно что-то делать! – заволновалась я и шагнула вперёд, но подруга крепко вцепилась в моё запястье.

– Без паники, пока всё в порядке. Она не станет насиловать его посреди улицы.

– Несмешно, Нетта!

– А уж мне-то как несмешно. Только взгляни, как она пожирает его глазами!

События на дороге меж тем набирали обороты. Судя по доносившимся до нас обрывкам фраз, госпожа Гримсен задала Касинелю несколько коротких вопросов, на которые он отвечал, как мы и договаривались, но, видимо, от растерянности, ужасно старомодными фразами, присовокупляя «миледи», потом схватила его под локоть и потянула к сторожке, в то время как господин Капелюш суетливо бегал вокруг, размахивая руками, и открывал дверь. До нас донёсся телефонный разговор с упоминанием суперинтенданта, и считаные минуты спустя к будке подрулила полицейская машина с мигалкой и наклейкой «паркуюсь хуже, чем целуюсь» и томно улыбающимся Джокером на заднем стекле, вздрогнула и заглохла, громко выстрелив облаком газа.

Внутри находились двое полицейских. Ближе к нам сидел тот, что постарше, с моржовыми усами и большим животом, почти полностью закрывавшим тщедушного светловолосого паренька. Последний выскочил из машины навстречу показавшейся на пороге троице. Переволновавшись, защёлкнул на запястьях Охотника, уже одетого в короткие штаны, наручники, снял наручники по приказу госпожи Гримсен, усадил пострадавшего на заднее сиденье вместе с втиснувшимся в качестве свидетеля привратником, попытался спровадить пожилую леди с Пикси домой, дёргая кадыком, выслушал лекцию о том, что она уже бегала на свидания, когда его дед пешком под стол ходил, отпрыгнул от хлопнувшей перед носом дверцы и потрусил вслед за тронувшейся с места машиной. В конце улицы авто свернуло, оставив на опустевшей дороге лишь клубящуюся пыль.

– Что теперь? – обернулась я к друзьям.

Нетта наморщила лоб, дёргая сиреневую прядку.

– В участок, за ними! Мы слышали о чудовищном происшествии и пришли выразить пострадавшему поддержку.

– Э-э, сомневаюсь, что пустят, – вскинул палец Чезаре. – В последний раз суперинтендант назвал меня ходячей пропагандой нездоровых устремлений и обещал запереть на трое суток, если снова увидит болтающимся возле участка.

– Но мы ведь не собираемся сейчас расклеивать листовки в защиту прав облизываемых лягушек и привязывать одну из них к капоту его машины, – возразила Нетта. – К тому же ты не будешь болтаться возле участка, мы зайдём внутрь.

Последнюю фразу Чезаре, обычно такой уравновешенный, уже не расслышал, воспламенившись гневом:

– Не лягушек, а психоактивных жаб! Ты не представляешь, на какие зверства готовы торчки ради крупицы буфотенина[6] с их кожи. Вот что бы ты чувствовала, если бы сидела взаперти и регулярно подвергалась облизыванию?

– Это угроза? – мурлыкнула Нетта, полуприкрыв глаза.

Чезаре моментально остыл и тоже заулыбался. Воздух заискрил флюидами.

– Нас пустят, – вклинилась я, прерывая обмен жаркими взглядами. – Дома осталось ещё немного бабушкиной фирменной помадки!

* * *

Буфет я открыла дубликатом ключа, изготовленным втайне ещё пару лет назад. Сладости хранились в старинной серебряной сахарнице с ручкой на крышке в виде танцующих сатира и нимфы. Брусочки цвета топлёного молока слиплись в ком, но источали головокружительный аромат гвоздики и корицы. Кое-как разбив их ножом и переложив в бумажный пакет, я выбежала к друзьям.

Возле участка уже собралась небольшая толпа, обсуждая вопиющий случай.

– Это правда, что инспектор отбивался от четверых нападавших одним только удостоверением, пока на помощь не подоспели госпожа Гримсен и Пикси? – схватила меня за локоть крошечная дама, чьи глаза за толстыми стёклами очков напоминали теннисные мячики, и даже цветок на её шляпке колыхался от возбуждения.

– Неправда, госпожа Самер, – вмешалась Нетта, уводя меня, – нападавших было не меньше дюжины! Простите, нам пора.

Мы поспешили к главному входу и остановились перед турникетом. Дежурный в стеклянной будке нехотя оторвался от экрана переносного чёрно-белого телевизора, где транслировался вчерашний футбольный матч.

– Цель? – поинтересовался он, пожёвывая зубочистку.

– У меня украли все кольца и браслеты! – ляпнула я, переволновавшись и не отрывая глаз от торчащей из уголка его губ заострённой палочки.

– А ещё мы здесь от лица госпожи Кранах, – оттеснила меня Нетта. – Прийти лично она не смогла, но просила передать инспектору домашнюю помадку в знак сочувствия и поддержки. Сами знаете, чуть переволнуешься – и фьють, глюкоза в крови на нуле.

Сержант помолчал, неподвижно глядя на нас, а потом порылся в ящике и прихлопнул ладонью к стойке линованный бланк.

– Заполняй заявление на свои побрякушки, Финварра, образец на стене. Помадку инспектору передадим. Эй, Куинси, – свистнул он тому пострадавшему от госпожи Гримсен констеблю, – поди-ка сюда на минуту. А ты, Бартола, выметайся, пока суперинтендант не увидел. Он целый час твою жабью слизь с капота оттирал, а нас заставил выйти в выходной собирать с улиц листовки.

Мы втроём переглянулись. Нетта наступила на ногу Чезаре, добавив выразительный взгляд, и тот поплёлся к выходу, буркнув:

– Пойду проведаю Феникса.

Я взяла бланк, привязанную верёвочкой к стойке ручку и почиркала конец стержня о палец, расписывая.

– Зайдёшь к суперинтенданту и передашь этот пакет инспектору с наилучшими пожеланиями от госпожи Кранах, – велел дежурный подошедшему Куинси.

– Подождите! – Нетта отодвинула помадку от протянутых рук. – Госпожа Кранах сказала, что тут на всех хватит. Она и вас просила угостить.

Зубочистка дёрнулась и переместилась в другой уголок губ.

– Я на антиуглеводной диете, а ты, Куинси, возьми.

Вот уже много лет жена держала сержанта Роука на различных диетах, заставляла бегать по утрам в парке, потеть на заказанных на ebay тренажёрах и наслаждаться безвкусными, как опилки, обедами, творящими чудеса с сердцем и сосудами, что не мешало ему устраивать с друзьями мальчишники в «Весёлом вороне», заказывая горы утопающих в сыре пицц, мороженое во фритюре и фонтаны пива, когда она уезжала в другой город к маме. Неудивительно, что он стабильно становился лучшим сотрудником месяца, задерживаясь на работе допоздна и приходя самым первым, ведь только здесь они с холестерином могли спокойно передохнуть от здорового образа жизни.

Деятельность госпожи Роук поставила под угрозу наш план. Нетта быстро выложила на салфетку один брусок и искушающе пододвинула через стойку.

– Вы же не хотите обидеть добрую леди?

Сержант Роук и Куинси одновременно сглотнули от разлившегося в воздухе аромата.

– Между прочим, бабушка когда-то брала рецепт именно у госпожи Кранах, – вставила я, мысленно извиняясь перед бабулей.

Сержант стрельнул глазами по сторонам, что уже само по себе было хорошим знаком, вынул зубочистку и внезапно нахмурился на кого-то за нашими спинами.

– Эй, пацан, кому я велел выметаться?

– Чего? – ощетинился Чезаре и пнул кофейный аппарат. – Я просто чипсов хотел.

Дежурный молча ткнул в табличку на стене «Только для сотрудников», и парень направился к выходу, бубня себе под нос и пряча монету в карман необъятных штанов в стиле «милитари». Куинси уже жевал помадку, двигая щеками и жмурясь с таким блаженным видом, что сержант Роук не устоял.

– Ладно, только одну!

И в тот миг, когда сливочная корочка сладко хрупнула под его зубами, внутри меня пропели фанфары.

– Как это действует? – шепнула Нетта.

Я расплылась в улыбке, опёрлась локтями о стойку и подалась вперёд.

– Вообще-то это не от госпожи Кранах, – доверительно сообщила я сержанту Роуку. – Вы не помните, кто принёс помадку, но она вам ужасно понравилась.

– Просто пальчики оближешь, – согласился он, покорно кивая и не отрывая от меня пустого взгляда.

– Сейчас вы пойдёте и угостите ею коллег и убедите их всеми силами способствовать расследованию инспектора Касинеля. Никому из вас даже в голову не придёт усомниться в его версии случившегося. Мы с Неттой приходили из-за моего заявления, а Чезаре и его жаба по кличке Эсмеральда не замешаны ни в каких скандалах. Вообще-то вы считаете Чезаре отличным парнем и восхищаетесь его активной гражданской позицией. Кажется, всё… Ах да, если вдруг заметите где-нибудь темноволосого красавчика с безумным взглядом и костяным вороном, позвоните мне вот по этому телефону. – Я быстро нацарапала номер на уголке бланка, оторвала и сунула сержанту в нагрудный карман. – И совсем необязательно признаваться госпоже Роук в нарушении диеты. Хотя лучше всё же поговорите с ней начистоту: скажите, что вам осточертело красться по ночам на собственную кухню, устанавливать марафонские рекорды на велодорожке и притворяться, что любите балет.

– Она каждое Рождество заставляет меня пялиться на потных мужиков в лосинах, – пожаловался он. – А билеты год от года дешевле не становятся. Я ж ей не Рокфеллер!

– Вот поэтому в следующий раз объявите, что хотите поехать на рыбалку с друзьями.

– Но я не люблю рыбалку, – возразил полицейский тем же покорно-вялым тоном. – Мне жаль этих крошечных рыбок, дёргающихся на крючке. Я плакал, когда смотрел «В поисках Немо».

– Тогда на бейсбольный матч или ещё куда-нибудь. В общем, сделайте то, о чём давно мечтали, и перестаньте делать то, что вам не нравится.

– Тогда я запишусь на курсы китайской лепки, – счастливо улыбнулся он. – Вчера на почту как раз прислали скидочный купон на три первых занятия.

– Вот и отлично! – Я похлопала его по плечу и убрала руки со стойки. – А чтобы госпожа Роук легче приняла вашу позицию, устройте ей романтический ужин со свечами, шампанским, просмотром мелодрамы со счастливым концом и бурную ночь, как в молодости.

– Мне тоже устроить госпоже Роук романтический ужин и бурную ночь? – спросил Куинси глухим невыразительным голосом.

– Нет! Ты просто отведёшь нас сейчас к суперинтенданту. Пострадавший инспектор ведь у него?

– Да, он там. То есть мне и на курсы китайской лепки записываться не нужно?

– Только если сам пожелаешь.

На лице констебля отразилось облегчение.

– Нет. Но я бы тоже хотел получить какое-нибудь интересное задание.

Нетта придвинулась и шепнула мне на ухо пару слов.

– Отличная мысль, – кивнула я и снова повернулась к парню, перекатывающемуся с пятки на носок с мечтательной улыбкой. – Как насчёт того, чтобы пригласить дочь госпожи Хук на свидание? Ты уже дважды анонимно заказывал для Ариэль молочные коктейли в «Весёлом вороне».

– Ариэль милая, – расцвёл он. – Круче всех стреляет в тире и поднимает в спортзале сто три килограмма в рывке.

– Вот и славно, значит, перенести тебя через порог сможет без проблем. А теперь нам пора в кабинет суперинтенданта, – я сделала подгоняющий жест. – Побежали-побежали.

Куинси развернулся было к коридору, но задумчиво замер:

– Мне теперь называть тебя повелительницей?

– Э-э-э… совсем необязательно.

– А «моя госпожа»?

– Ты вообще о чём сейчас подумал? Нет, не нужно.

– Ладно.

Он сделал шаг и снова остановился.

– Что на этот раз?!

– Можно мне ещё одну помадку?

– Да, конечно, но только одну. Мы ведь хотим, чтобы и твоим коллегам хватило этой вкуснятины, правда?

– Эй, вы уже целый час там торчите. В чём дело? – К нам, переваливаясь, приближался пузатый полицейский, который привёз сюда Касинеля и остальных.

– Всё в порядке, Барт, они со мной, – вскинул ладонь Куинси. – Им нужно к суперинтенданту.

– Зачем? С каких пор ты… – но тут сержант Роук вышел из своего аквариума и запихнул ему в рот помадку.

Когда мы заворачивали за угол, они вдвоём уже активно раздавали угощение. Всё-таки с формулировками надо быть аккуратнее: Куинси провожал нас к суперинтенданту бегом, высоко задирая колени.

– Вот это да! Ну ты и устроила, – толкнула меня локтем Нетта. – Теперь понимаю, почему тебя так боятся в городе.

– Не меня, а бабулю, и не боятся, а держат дистанцию, – смутилась я. Никогда раньше не проделывала ничего подобного при Нетте. Всегда старалась вести себя так, чтобы она забыла, почему у меня нет других подруг. Только у неё хватало смелости, безрассудства и пофигизма, чтобы общаться со странноватой внучкой ведьмы. Без сомнения, тоже ведьмой.

– Признайся, проворачивала когда-нибудь такое со мной?

– Нет, – я прикусила щёку изнутри и отвернулась к портретам сотрудников на стене.

– А кончик носа белее айсберга.

– Ладно, – вздохнула я. – Всего один раз, честно. Помнишь, когда ты не хотела идти на тот фильм про вампиров?

– Фэ-э, – она вытянула синий от мятной жвачки язык с пирсингом на конце. – А я-то потом гадала, почему ловила кайф на всех эпизодах, когда бутафорские клыки выжимали реки кетчупа из шей. Ещё что-нибудь?

– Нет.

Она скептически приподняла брови.

– Правда, Нетта, тот случай единственный. Не всё так просто. Думаешь, почему жители города до сих пор не сошли с ума, земля не сдвинулась с оси, а бабушка не стала президентом?

– Потому что в Мистиктауне и так нет нормальных, госпожа Финварра пока не обзавелась заводом по производству помадки и у нас конституционная монархия?

– Когда что-то корректируешь, наступает отдача, – пояснила я. – И она тем сильнее, чем больше людей ты прогнула под свою волю. Но у бабушки на этот счёт твёрдые принципы: она никогда никого не заставляет поперёк горла, все обращаются по доброй воле. Ну, за редким исключением, – вспомнила я плюшки.

– А что такое отдача? – поинтересовался Куинси, описывая вокруг нас круги лёгким аллюром.

– Что-то вроде магического похмелья, когда чары отражаются на тебя же. Кстати, ты забудешь про этот разговор, как только проводишь нас к суперинтенданту.

– Погоди, – нахмурилась Нетта, – то есть поскольку ты сейчас отдала приказы на целый полицейский участок, то должна испытывать нехилую такую отдачу.

– Ну, в общем, да, – насторожилась я.

– И сколько это продлится?

– Не дольше часа, надеюсь.

– То есть целый час ты не сможешь никого ослушаться?

– Нетта, что бы ты ни заду…

– Стой, Куинси, – приказала она и недобро прищурилась на меня: – Из-за тебя я до сих пор заглядываюсь на парней с неправильным прикусом.

– Прости, обещаю никогда этого больше не делать. Представляю, каково тебе.

– Нет, но сейчас представишь. Станцуй-ка партию Бэйби из «Грязных танцев»! Ту, что из середины фильма, на полу.

– Только не здесь и не сейчас! У нас мало времени! Подумай о Варлоге и Касинеле!

– Именно здесь и сейчас, – мстительно ухмыльнулась она, складывая руки на груди. – Давай, всего одну минуту.

Мы как раз остановились в мягком уголке с кулером, диванчиком в пятнах от кофе, старым телевизором и фикусом в керамическом горшке.

– Друзья познаются в отдаче, – процедила я, опускаясь на четвереньки.

Куинси хлопал в ладоши, отстукивая ритм, а когда я минуту спустя, красная и пыхтящая, поднялась и отряхнулась, повернулся к Нетте:

– Можно, я тоже что-нибудь закажу?

– Нет! – вскричала я.

– Валяй, – великодушно махнула Нетта.

– Давно мечтал подшутить над суперинтендантом, – радостно сообщил мне парень, поправляя съехавшую фуражку. – Он всегда такой серьёзный! Только в голову не приходило ничего эдакого, да чтоб ещё из управления не выперли.

– Куинси, ты не обязан слушать Нетту, и…

– Придумал! А вбеги-ка к нему в кабинет и трижды прокричи петухом!

* * *

Суперинтендант очень аккуратно вынул из ручного кофейного аппарата чашку капучино из элитных итальянских зёрен, один за одним надорвал и высыпал туда три пакетика тростникового сахара, тщательно перемешал личной ложкой, постучал ею о край и, невесомо промокнув коричневую каплю салфеткой, повернулся, чтобы отдать блюдце сидящему в кресле мужчине, когда дверь распахнулась, и в кабинет ворвался смерч с огненными космами, издав три пронзительных звука.

Рука суперинтенданта дёрнулась трижды – в такт крикам, расплёскивая кофе сорта Musetti на бежевые брюки, жалюзи и сложенные стопками документы.

Даже когда вопли прекратились, а чашка опустела, рука по инерции дёрнулась ещё раза два. Опомнившись, суперинтендант звучно поставил сосуд на стол, набрал в грудь воздуха и ослабил галстук, чувствуя нарастающее подрагивание в правом глазу.

– Стучаться для тебя слишком просто, Финварра?!

При виде выступившей из-за её спины девушки в вызывающе алом топе и с причёской а-ля неудачный химический эксперимент сузил глаза:

– Гляжу, вся компания в сборе. Твой дружок тоже здесь? Что, выпрыгнет сейчас откуда-нибудь со своей жабой? По очереди этот номер собрались исполнять?

– Вообще-то вы всегда мне нравились, суперинтендант Сто-оун, – сообщила брюнетка, вульгарно лопнув пузырь жвачки. Приблизилась, нахлобучила себе на голову его фуражку, подтянула ослабленный галстук и похлопала по груди. – А на Виски не обращайте внимания, она просто переволновалась из-за новости с дорожным ограблением. – Девушка обернулась и игриво отсалютовала гостю в кресле: – Привет, инспектор Касинель!

Суперинтендант Стоун понял, что спит. Ну, конечно же, это всё объясняет! Сейчас он опустит глаза и увидит красные семейники с миньонами, которые жена купила на распродаже в «Тэско».

Проверить догадку помешал констебль Куинси. Он выбежал вперёд, высоко подбрасывая острые коленки с болтающимися штанинами.

– Это просили передать вам, шеф, – сообщил он странно сонным голосом и сунул ему в беззвучно открывающийся и закрывающийся рот помадку.

Глава 12

Дверь библиотеки распахнулась так непочтительно, что Цирцея поморщилась. Увидев, кто пожаловал, поморщилась ещё сильнее, но томик не отложила. Только промокнула нос одноразовым бумажным платком из пачки, смяла его, кинула к остальным комочкам на стойке и отхлебнула переслащённого чая.

– Библиотека закрыта, – выставила она табличку, – санитарный день.

– У меня дело не к библиотеке, а к тебе.

Друзила Гримсен бережно водрузила на стойку парик, который, тявкнув, оказался Пикси.

– Я не в настроении, – кисло улыбнулась Цирцея, взяла двумя пальцами последнюю целую конфету из раскрытой коробки, откусила половину и с печальным вздохом вернула обратно, к другим надкушенным. Всё в жизни потеряло прелесть и вкус…

Друзила бесцеремонно выхватила у неё роман и с выражением пробежалась по верхнему абзацу: «Я сейчас в тебя войду!», «Да! Войди же в меня!», «Уже вхожу!». Они любовью занимаются или дверь изображают? Собираешься зачитывать это вместо доклада на сегодняшнем собрании у мэра?

– Может, хватит уже шантажировать меня, старая ты карга! – рассердилась Цирцея, отнимая книгу, и щёлкнула ногтем по чужому имени на обложке. – И если так хочешь знать, она не моя. Я лишь надеялась почерпнуть вдохновение. У меня творческий кризис: ни строчки за последние два дня. А ведь раньше что ни неделя, то новая история. – Голос задрожал, и она потянулась за очередной салфеткой.

– Вот поэтому я здесь, – отодвинула пачку Друзила Гримсен. – У меня есть то, чего нет у тебя.

– Пенсионное удостоверение? Спасибо, но в продуктовом и без него до обеда скидка пять процентов.

– Заткнись и слушай, Цирцея!

Пожилая леди решительно смела на пол скомканные салфетки и облокотилась о стойку, а Пикси прошлась прямо по конфетам, тряхнула чёлкой и веско тявкнула.

* * *

Опасно побагровевшее лицо суперинтенданта посветлело на полтона, дыхание выровнялось, а челюсти заработали, давая передышку мозгу. Пока Нетта внушала ему всё, что нужно, я подошла к Касинелю.

– Ты как?

– Местные жители крайне радушны и гостеприимны. Лорд-суперинтендант был так добр, что одолжил мне своё запасное одеяние. – Он развёл руки в стороны, демонстрируя белоснежную рубашку, какие носили все сотрудники управления под форменным кителем.

Меня охватила гордость за Мистиктаун. Да, здешние люди не лишены недостатков, но когда приходит беда, умеют отбрасывать всё лишнее и наносное, открывая свои лучшие качества.

– А где госпожа Гримсен и господин Капелюш? Ну, те двое, что приехали сюда с тобой?

– Ушли прямо перед вами.

Я досадливо хлопнула ладонью о стол. Наверняка это случилось во время исполнения артистического номера в мягком уголке!

– Что делает Лунетта?

– Всё, готово! – обернулась подруга с ослепительной улыбкой. – А нет, пардон, ещё один момент! – Она сняла с себя фуражку, послюнявила палец, поправила шефу полиции прядку и водрузила головной убор на законное место. Потом сложила пальцы мужчины горстью, чуть под наклоном, непрочно закрепила чашку, которую Куинси уже успел заново наполнить кофе, и отошла к двери. Проходя мимо меня, пробормотала несколько слов на ухо.

Бросив на неё свирепый взгляд, я прижала кулаки к бокам. Это не помогло. Ноги подломились, плюхнув меня на колени к Охотнику, а руки сами собой взметнулись и легли ему на плечи. Я наклонилась, вытягивая губы трубочкой и отчаянно сопротивляясь самой же себе. Из-за борьбы поцелуй вышел ещё более смачным.

– Муа!

Никогда не забуду его вытаращенных глаз.

Поспешно отлепившись, я встала и оправила юбку. Нетта мелко поклацала передними зубами по жвачке.

– Обожаю быть плохой!

И дважды хлопнула в ладоши.

В тот же миг взгляды полицейских прояснились, а чашка выскользнула из неловко расставленных пальцев суперинтенданта и упала на стол, повторно забрызгав брюки, бумаги, жалюзи и скрыв следы предыдущего наводнения.

– Ох ты ж!

Стоун сокрушённо оглядел испачканные штаны, а констебль Куинси кинулся поднимать чашку и спасать бумаги. Я сочувственно протянула салфетки.

– Вот, сэр, возьмите.

Мужчина поблагодарил кивком, неловко промокнул пятна и, покачав головой, бросил извиняющийся взгляд на Охотника.

– Схожу-ка домой переоденусь. Вы ведь уже пришли в себя, инспектор?

– Разум мой более не пребывает в смятении.

– Тогда оставлю вас на часок-другой. Скажите только, чем мы можем помочь в расследовании похищения? Ребята всё сделают.

В этот момент в дверь постучали, и в кабинет просунул голову сержант Роук, за спиной которого маячили ещё несколько сотрудников управления и кто-то из жителей города.

– В чём дело?

– Тут посетители к инспектору, шеф.

– По какому вопросу?

– Хотят выразить поддержку в связи со случившимся и помочь в поисках преступника, выкравшего тело принца.

– Сколько их?

Сержант Роук нервно обернулся.

– Весь город.

Из коридора послышался шум, перешёптывания, кто-то крикнул:

– В очередь, в очередь!

– С каких это пор ты тут командуешь, Кранах?

– Категорическое «нет», – сделал отсекающий жест суперинтендант. – Передайте: пусть расходятся, мы сами вызовем, кого нужно.

– Всё в порядке, милорд, – прервал его Касинель. – Я желаю переговорить с явившимися. Могу я просить вас о месте, в коем мы могли бы беседовать без помех?

– Что ты творишь? – едва слышно прошептала я, но он взглядом дал понять, что знает, что делает.

Суперинтендант пошевелил бровями, продолжая машинально тереть кофейное пятно, потом махнул Роуку:

– Ладно. Пусть проходят, только по одному.

На лице подчинённого расцвела благодарная улыбка:

– Спасибо! И мы тоже хотим помочь, шеф! Очень-очень хотим!

Остальные полицейские согласно закивали и загалдели.

Суперинтендант вздохнул.

– Вы слышали, что сказал инспектор: он желает переговорить со всеми. – Полицейский повернулся к Охотнику. – Можете остаться в этом кабинете, здесь будет удобнее всего.

Касинель встал и, приложив руку к груди, поклонился.

– Я вам обязан, милорд.

Суперинтендант метнул в подчинённых суровый взгляд поверх его плеча.

– Чего уставились? У инспектора посттравматический синдром, повлёкший другой синдром под названием… названием…

– Мемориум Антик, – подсказала Нетта.

– Да, именно! При нём жертвы насилия начинают говорить устаревшими фразами и даже на языках, которых никогда не изучали.

Я незаметно показала подруге два больших пальца. Она польщённо улыбнулась.

– Видал я такое по телику, – шепнул один полицейский другому. – Там девчонка встала на мостик и сбежала так по лестнице. А ещё болтала на латыни, вывернув шею на сто восемьдесят градусов.

– Меня бы кто так шандарахнул перед экзаменом по испанскому при поступлении в колледж, – проворчал другой.

– Зато ты теперь с нами! – успокаивающе хлопнул его по спине приятель, прикрывая дверь. Их голоса затерялись в общем гомоне.

– А мне что делать, шеф? – Куинси просушивал документ активными взмахами. Уже проветренные выстроились на столе аккуратной цепочкой.

– Перепечатаешь их заново. – Суперинтендант сгрёб липкую пачку и сунул ему. – И можешь уйти на часок пораньше, – он отечески потрепал сникшего любителя интересных заданий по плечу и подмигнул: – У тебя ведь сегодня свидание, сынок!

– Есть, сэр! Спасибо, сэр! – воспрянул Куинси, взяв под козырёк.

Суперинтендант обернулся к Охотнику:

– Если на этом всё и вам больше ничего не нужно, я пойду.

– Обременю вас последней мелочью, милорд. Сущий пустяк.

– Да?

– Мне потребны чернила, пергамент и гусиное перо.

* * *

В глазах у Регины стояли слёзы. Никогда в жизни ей не доводилось видеть ничего прекраснее! Ободок из цельного алмаза весом в сто пятьдесят карат и деликатные вкрапления цветных бриллиантов. Она отодвинула растопыренную пятерню подальше, любуясь дивными переливами кольца, в мерцающей дымке которого ей рисовался день бала.

Шлейф её великолепного дизайнерского платья струится по ступеням за изящными каблуками, рука лежит на локте самого популярного парня города, вслед несутся завистливо-восхищённые шепотки, а пресса умоляет об одном-единственном снимке с «Алмазной девочкой». Хм, неплохое название для первой полосы! Надо будет запомнить и проследить, чтобы статья вышла именно под таким заголовком.

На подъездной аллее зашуршали шины, хлопнули дверцы «Роллс-Ройса» – этот звук ни с чем не спутаешь. Регина торопливо стянула кольцо, вернула на бархатную подушку за стекло, нежно поцеловав на прощание, и снова включила сигнализацию.

Уже на выходе столкнулась с высокой смуглой женщиной в накрахмаленном переднике и с подносом в руках.

– Приехал?

– Да, госпожа Санкёр, сразу прошёл в кабинет.

– Здесь всё?

– Как просили, – служанка принялась поочерёдно указывать подбородком, – тыквенный пирог, микс из свежевыжатого грейпфрутового и гранатового сока и суп-пюре на соевом молоке.

– Отлично.

Регина неуклюже забрала поднос и зашагала к двери в конце коридора.

Мэр Санкёр поднял голову на стук и улыбнулся вошедшей девушке ласковой усталой улыбкой.

– Что такое? Клара заболела?

– С Кларой всё в порядке. – Регина закрыла дверь ногой, пересекла комнату и поставила поднос перед ним на стол. – Разве дочка не может поухаживать за любимым папой? – Она обошла кресло и, встав сзади, принялась массировать ему шею. – Ведь папочка так устаёт, у него на плечах целый город, вот я и решила устроить сюрприз: приготовила твой любимый тыквенный пирог и полезный… – взгляд упал на лужицы сока на подносе и плавающую в ярких разводах петрушку, – э-э-э… грейпфрутово-гранатовый суп-пюре на соевом молоке.

На него мэр Санкёр покосился с сомнением, а вот пирог охотно придвинул и ковырнул серебряной ложкой.

– Подожди! – Регина забежала спереди и повязала ему на шею салфетку. – Вот так! Теперь можно кушать, bon appétit[7].

Мэр отправил в рот ароматный кусочек и прожевал с видимым удовольствием.

– Ну как?

– М-м-м, чудесно!

– А ещё я заказала новые сигары, заметив, что твои почти закончились, наняла человека выгуливать собак и рассортировала галстуки по цвету и дням недели. Думаю вот купить Арию похожий на твой пятничный вариант – как раз подойдёт к моему бальному платью. У него также будут алмазные запонки… – Регина побарабанила пальцами по подбородку в задумчивости, – что же мне подобрать к ним в пару?

– Нет.

– Что – нет? – невинно захлопала ресницами она.

– Нет: ты не наденешь на бал кольцо, которое мать достала у коллекционера специально для своей выставки в Париже. Оно отправится к ней на следующей неделе, а до тех пор не покинет стены этого дома.

– Ну па-а-а-па! – Регина присела перед ним, взяла за руки и скорчила умильную мордочку. – Разве ты не хочешь, чтобы твоя доченька была самой-самой красивой на балу?

Мужчина вздохнул:

– Думаю, я вполне ясно обозначил это своё желание, когда оплатил платье за триста тысяч, нанял лимузин и выписал на пятницу визажиста и парикмахера из столицы.

– Как ты не понимаешь, что без финального штриха всё пойдёт насмарку! – Регина вскочила и принялась мерить шагами кабинет. – Сколько учить: дело в деталях! Без кольца образ получится неполным. Надо мной будет смеяться весь Мистиктаун! Скажут: Регина Санкёр – оборванка, у которой не хватило вкуса и денег даже на украшение! Ты этого хочешь? – В голосе послышались слёзы. – Хочешь, чтобы надо мной смеялись?

– Я хочу, чтобы у моей дочери остались все пальцы на руках. А с кольцом за семьдесят миллионов шансы резко понижаются.

– Не смеши меня! Из преступников у нас один только Чокаш. Полицейские должны быть ему благодарны: без него управление давно бы закрыли. Ах, ну да, как я могла забыть Эмоса Страйка, который ворует крышечки у бутылок с розыгрышами и пакетики сахара!

– Ты забываешь, что на завтрашнюю благотворительную ярмарку съедутся гости из соседних городов, где уровень криминала несравнимо выше. Многие из них останутся на бал, плюс будут репортёры и ещё бог знает кто! Я уж не говорю о том, что по делу о похищении тела принца до сих пор нет никаких зацепок, а столичного инспектора раздевают средь бела дня на пороге города! Это уже не тот Мистиктаун, что во времена моей юности…

– Ох, избавь меня от ностальгических нравоучений, – закатила глаза Регина. – Мистиктаун – это Мистиктаун, он столетиями не меняется. И кому нужен ваш пыльный принц!

– Как бы то ни было: нет, Регина. И разговор окончен. Ты можешь взять любое мамино украшение из хранилища, там есть почти такие же редкие экземпляры.

– Но я не хочу «почти»! Это всё не то! На кону моё счастье: Арий уже начал засматриваться на других. Даже на ту рыжую уродину, которая так откровенно виснет на нём. Ты рушишь мою жизнь!

Мэр Санкёр вышел из-за стола и взял дочь за плечи:

– Если этому молодому человеку не хватает ума разглядеть, какая ты добрая и светлая девочка, никакое кольцо не вправит ему мозги.

– Арию двадцать, папа, – раздражённо высвободилась Регина. – Кому в двадцать лет нужны добрые светлые девочки?!

Мэр покачал головой и вернулся за стол.

– Прости, Регина, это не обсуждается. А теперь мне нужно успеть подготовиться к заседанию Совета.

– Эти старые кошёлки для тебя важнее, чем я! – Девушка развернулась на каблуках и устремилась к выходу.

– И передай повару, что пирог был, как всегда, отменным.

Дверь захлопнулась с громким треском.

В коридоре навстречу попалась Клара, шедшая забрать поднос.

– К вам Арий Лоск, госпожа. Я сказала, что он может подняться в вашу комнату.

– В этом доме всё решают за меня?!

– Так мне не следовало этого делать?

– Конечно, следовало! Зачем донимать меня вопросами, ответы на которые очевидны!

Клара пожала плечами и постучала в дверь кабинета, а Регина размашисто зашагала к центральной лестнице. Уже положив руку на перила, замерла, поражённая внезапной идеей. Медленно отпустила балюстраду, вернулась к коллекционному залу, посмотрела вправо-влево и тихонько скользнула внутрь.

За стеной раздался протяжный щелчок, и мгновение спустя в коридор выпорхнула торжествующе ухмыляющаяся девушка.

Глава 13

Сержант Роук не преувеличил насчёт всего города. Самой первой вплыла госпожа Кранах, держа на вытянутых руках накрытую фольгой форму с домашней лазаньей.

– Вот, – водрузила она её на стол, усаживаясь напротив Касинеля, и подала руку для пожатия. – Флорис Кранах, очень приятно, инспектор. От лица городского Совета выражаю вам сочувствие в связи со случившимся, мы так фраппированы!

– Счастлив, миледи, и…

– Ой, какой вы вежливый и молоденький! Говорят, эти головорезы были вооружены до зубов. – Она навалилась грудью на стол. – Вам ещё повезло, что сумели вырваться. У вас, должно быть, теперь превратное впечатление о Мистиктауне и его окрестностях, но должна заверить…

Её тарахтенье продолжалось, не прерываясь даже на глоток воздуха и не оставляя ни единого шанса вклинить хотя бы словечко. Инициативу допроса она тоже взяла на себя, вытряхивая из Охотника подробности произошедшего. И лишь когда Нетта опрокинула стул, поперхнулась на полуслове и с недовольством обернулась к источнику грохота.

– Оу, прошу прощения, я такая неловкая. Кстати, у инспектора к вам пара вопросов, госпожа Кранах.

Та досадливо поёрзала, но поубавила напор и, сложив руки на столе замком, объявила, что готова всеми силами содействовать следствию. Охотник обмакнул в надавленные из стержней чернила стальное сувенирное перо, которое пожертвовал один из полицейских, и поднёс к листу:

– Соблаговолите ответить, принимали ли вы участие в недавнем рейде по поимке…

– Маньяка? Ну разумеется! Это мой гражданский долг. Я даже возглавляла один из отрядов.

– Однако не заметили никаких следов? Ничего дивного или невместного?

– Ха! Если б заметила, вот где он был бы у меня, голубчик! – Она сжала кулак. – Хотя… постойте, знаете, было кое-что. Да, точно. – Перо Касинеля замерло, и капля, соскользнув с кончика, брякнулась на первую букву в имени свидетельницы. – Я об этом никому не говорила, даже суперинтенданту – доказательств-то никаких, но… – Госпожа Кранах ещё сильнее перегнулась через стол и продолжила громким шёпотом: – Когда мы обходили закусочную «У Мэри», я заприметила странное шевеление в кустах. Остальные как раз поотстали, а мне взбрело в голову проверить, чтоб уж, знаете ли, наверняка. Вообще-то я готова была поклясться, что это белки или еноты вытащили мусор из контейнеров и потрошат, подошла ближе, раздвинула ветки, но… это оказался не енот.

– И кого же вы там увидели?

– Не кого, а что. – Женщина поёжилась и продолжила тем же свистящим шёпотом: – Очертания… силуэт мужчины! Тот, кто там стоял, был метра два ростом, не меньше, точно вам говорю, а глаза пылали алыми углями! Я так и приросла к месту. Тут подул холодный северный ветер, и до меня донёсся властный, знаете, с такими железными нотками голос, который произнёс…

– Мне нужна твоя одежда, ботинки и мотоцикл? – поинтересовалась Нетта.

Госпожа Кранах возмущённо выпрямилась.

– Простите Нетту, – поспешила вмешаться я. – Пожалуйста, доскажите, как было дело.

– На этом всё, – поджала губы свидетельница. – Сказать он ничего не успел, потому что как раз подтянулись остальные участники отряда и окликнули меня. А когда я снова повернулась к кустам, там уже никого не было.

Я вздохнула. Чего и следовало ожидать. Но Охотник, не знавший пока всех особенностей Мистиктауна, зафиксировал что-то у себя самым тщательным образом.

– Если на этом допрос окончен, мне пора, – сухо сообщила женщина, взявшись за сумку. – Пришлось оторваться от очень важных дел, чтобы прийти сюда прямо перед заседанием Совета. Судок, пожалуйста, занесите потом на Кроличью, семнадцать. Если меня не окажется дома, просто оставьте на крыльце или отдайте дочке.

– Последний вопрос, миледи. – Касинель поднялся вместе с ней. – Вы меня очень обяжете, если постараетесь ответить на него.

– Да?

Почтительный тон слегка смягчил её.

– Что сие, по-вашему, значит?

Охотник развернул лист из дневника и зачитал стих. Это стало последней искрой на бензоколонке, как позже выразилась Нетта. Даже перманент уважаемой леди на мгновение распрямился.

– Очевидно, столичное чувство юмора!

Она окинула нас негодующим взглядом, сжала сумку и решительно направилась к двери.

Касинель едва успел распахнуть её перед госпожой Кранах, прежде чем там образовался бы проход в форме оскорблённой женщины.

Потом быстро вернулся к столу и сверился с записями.

– Где находится закусочная «Умри»?

– Забудь! – махнула Нетта, отгибая край фольги у лазаньи. – Там нечего ловить, кроме просроченных роллов.

– Разумеешь, что леди солгала?

– О, ни в коем случае! – возразила я. – Госпожа Кранах уже и сама искренне верит, что всё именно так и было: красные глаза, железный голос, который ничего не успел сказать, двухметровый Варлог…

– А последние сантиметров тридцать накинул сидящий у него на голове Морок, – вставила подруга.

Мы переглянулись и неуместно захихикали.

– Это же Мистиктаун, здесь никто не врёт, но никто и не говорит правду, – сообщила я недоумевающему Охотнику. – И судя по всему, традиция живёт не одно столетие. Увы, пользы от посещения госпожи Кранах нет.

– Как это нет? – возмутилась Нетта, активно орудуя пластиковой вилкой из шкафчика суперинтенданта. – Отличная лазанья!

– Так в чём твой план, Кас? Загадывать всем подряд нашу загадку?

– Желаешь внести иное предложение?

– У меня его нет, – вздохнула я.

Тут в кабинет заглянул следующий посетитель с каким-то свёртком под мышкой. А сменивший его начал с того, что предложил несколько вариантов отгадки.

* * *

Когда Регина вошла в комнату, Арий выдернул из ушей наушники и хотел подняться со стула, но она толкнула его обратно, уселась верхом и обняла за шею.

– Скучал?

– Ага.

Затуманенный взгляд парня намертво прилип к соблазнительным губам перламутрово-розового оттенка и к ним же потянулся рот, но Регина уклонилась.

– Подожди, сперва мне нужно, чтобы ты кое-что сделал.

– Что?

– Позвони тому ювелиру, знакомому твоего отца, и скажи, что одной о-очень, – тёплое дыхание коснулось шеи справа, – о-очень, – слева, – дорогой тебе девушке нужна его помощь.

Парень сглотнул и неуверенно потёр висок.

– Не знаю, Регина… Отец не любит, когда его клиентов беспокоят.

Регина поёрзала и прогнулась, прижавшись к нему грудью.

– Сделай это для меня, а потом мы сыграем в одну игру… – Она многообещающе облизнула губы.

Арий подался вперёд.

– Да? В какую?

Она выставила ладонь и деловито отстранилась:

– Сначала позвони.

Вздохнув, парень достал сотовый, отыскал нужный номер и нажал вызов.

– Господин Димант? Арий Лоск, да, здравствуйте. Да, у отца всё в порядке, нет, с вашим иском тоже всё в порядке, я звоню по совершенно иному вопросу. Да, я понимаю, что вы сейчас на встрече с аравийским шейхом. Может ли это подождать?..

Регина чувственно потянулась, обозначив под кофточкой две упругие окружности.

– Вопрос жизни и смерти! Уложимся ли за минуту? – Арий вопросительно приподнял брови, и девушка активно закивала. – Да, спасибо, сэр!

Регина вырвала трубку и поднялась.

– Госпожа Санкёр, господин Димант. Нет, Эльза – это моя мать, а я Регина. На выставке в прошлом году? Ах да… теперь припоминаю. Мама тоже отзывалась о вас в самых лестных выражениях и целую неделю потом ни о ком другом говорить не могла, всё хвалила ваши изделия. Спасибо, обязательно ей передам! Вообще-то я звоню как раз по её поручению. Понимаете ли, она собирается организовать выставку в Мистиктауне. Да-да, знаю, – Регина фыркнула и обвела пальцем яблочный логотип на макбуке, – профессионал её уровня и распыляется на такое захолустье, но вы же её видели: горит и пышет энтузиазмом. Вот ей и взбрело в голову, что местным жителям не повредит привить хороший вкус, а некоторые старшеклассники, не выбравшие пока будущую профессию, могут заинтересоваться ювелирным делом. Концепция её выставки – копии самых известных и дорогих украшений в истории. Мероприятие решили приурочить к нашему Осеннему балу.

Регина нетерпеливо стукнула ползущую по талии руку, и Арий со вздохом откинулся на стуле, наблюдая, как она расхаживает туда-сюда, покачивая бёдрами.

– Мы уже всё приготовили, но тут случилась катастрофа: безмозглый волонтёр оставил витрину на пару минут открытой, и один из экспонатов стащила белка. Мама не упоминала, какие они у нас здесь мерзкие воришки? Да-да, аравийский шейх, помню. Так вот, всё бы ничего, но это изделие заявлено как жемчужина нашей выставки и уже значится в буклете. Мне нужно нечто хотя бы приблизительно похожее, что издалека можно принять за него. Какое изделие? Секунду. – Регина вытащила из заднего кармана джинсов айфон и отправила сделанное пару минут назад фото. – Получили? Отлично! Да, это оно, ну конечно же вы его узнали! Так я могу рассчитывать, что в вашем ближайшем филиале подберут или изготовят нечто подобное к завтрашнему вечеру или, крайний срок, к утру пятницы? Вся надежда на вас, мама сказала, вы настоящий волшебник! Да, жду.

Регина нервно отколупнула стразу с телефона, а Арий принялся листать один из её журналов, сваленных в кучу. У девушки на обложке были пририсованы усы и мохнатые ноги. В трубке снова загундосили, и Регина оживилась:

– Что, из стекла? Да, из стекла вполне подойдёт! Вы просто кудесник, господин Димант! Мама будет очень вам обязана. Сейчас скину визитку с адресом, куда доставить. Пока-пока! – Регина нажала отбой, отправила ещё одну эсэмэску и с блаженным видом упала на кровать, раскинувшись звёздочкой.

Арий встал коленями на край постели и навис над ней, опираясь на руки.

– Что ты ему там наплела? Какая ещё выставка?

– Не важно, главное, всё получилось, – мурлыкнула она, мечтательно улыбаясь.

– Хорошо, раз получилось… – Он погладил её живот под задравшейся кофточкой. – Так в какую игру будем играть?

Регина села на кровати, потёрлась носом о его щёку и, куснув за ухо, прошептала:

– О, это моя любимая…

– Да, и какая? – хрипло задышал он.

– Называется «накрась мне ногти ровно». – Она откинулась обратно, вытянула ногу и капризно подрыгала пальчиками. – Сегодня остановимся на лиловом лаке.

* * *

Владелец охотничьего магазина аккуратно пропихнул последнюю спичку в бюст русалки, которую собирал последние одиннадцать месяцев и двадцать девять дней (половина срока ушла как раз на наращивание пятого размера), и покосился на скуластого паренька в торговом зале. Вот уже с полчаса трётся возле витрин с ружьями. Точно не местный. Всех своих, у кого есть разрешение на ношение оружия, Старина Ган знал наперечёт.

– На завтрашнюю ярмарку приехали?

Парень обернулся, держа в каждой руке по винтовке, и улыбнулся – странной жутковатой улыбкой. Такими скалятся с портретов в криминальных хрониках.

– На завтрашнюю ярмарку, – эхом отозвался он.

Зажал оружие под мышкой, подошёл к стойке и крутанул вертушку с дешёвыми солнцезащитными очками. Выбрал самую дорогую модель за десять фунтов, нацепил, посмотрелся в прикреплённое машинное зеркало и аккуратно заправил болтающийся на дужке ярлычок. Пахло от него чудно́ – заброшенным домом и наперстянками.

– А на кого охотиться собрались: белок или кого покрупнее?

Парень облокотился о стойку, заставив мужчину податься назад, и приспустил очки, открыв такие же странные глаза цвета бензиновой плёнки на луже.

– Кого покрупнее…

Хозяин и русалку на всякий случай отодвинул, но тут взгляд посетителя упал на стенд в глубине магазина. Он с грохотом уронил ружья на пол и устремился к холодно поблёскивающим клинкам.

– Это дуэльная шпага восемнадцатого века. Принадлежала предку одного из местных, для охоты не подойдёт. С такой нужно уметь обра…

Парень подкинул шпагу, поймал левой рукой, проверил балансировку, снова перекинул в правую, описал дугу и обрушил на невидимого соперника шквал молниеносных ударов – только сталь сверкала, хлёстко рассекая воздух.

– …щаться. Вообще-то она не продаётся, – решительно заявил Старина Ган, вышел из-за стойки и забрал клинок. – И время позднее, я только что закрыл кассу и уже не смогу отпустить товар.

– Я и не намеревался тебе платить, – улыбнулся парень и, насвистывая, направился к выходу.

Владелец магазина с облегчением выдохнул, когда дверь за ним захлопнулась под костяной перезвон занавески из бус. Только прикрепляя шпагу на место, он вспомнил, что посетитель так и ушёл в очках. А чёрт с ними, с десятью фунтами! Он бы и сам приплатил, лишь бы тот убрался. Мужчина нагнулся поднять с пола ружья, как вдруг сильный порыв ветра распахнул дверь, и внутрь ворвалось нечто верещащее и издающее сухое пощёлкивание. Старина Ган закричал, когда оно вцепилось ему в волосы, и упал, крепко зажмурившись и прикрывая голову руками.

Что-то покатилось, что-то звякнуло, что-то лязгнуло, и вскоре шум снова стих. Только звонкая капель выбивала дробь по полу. Прошло немало времени, прежде чем хозяин магазина осмелился открыть глаза, обозревая погром: порванная занавеска рассыпается ручейками бусин, оружие свалено на полу вперемежку с патронами, стенд с ножами перевёрнут… и шпага! Его драгоценная шпага пропала! Но главный удар ждал впереди.

Приглядевшись к белеющим на стойке палочкам, Старина Ган издал горестный вопль. Его божественная русалка превратилась в гору спичек!

Каким чудовищем надо быть, чтобы сотворить такое!

* * *

Поток визитёров в кабинет суперинтенданта не иссякал до самого вечера. Практически у каждого нашлась своя захватывающая история «столкновения» с Варлогом, и практически каждый принёс что-то с собой. Тащили всё, начиная с еды, старой одежды и телефонов горячей линии психологической поддержки и заканчивая наборами миниатюрных гелей для душа из отелей и тапочками оттуда же.

– Чувствую себя как в лагере беженцев, – поёжилась Нетта, пробираясь через тюки к Чезаре, который уже успел проведать Феникса и теперь кружился во вращающемся кресле суперинтенданта, откинув голову и отталкиваясь ногами.

– Зато неделю не будем париться с готовкой, – заметил он, подбрасывая попкорн и пытаясь поймать его ртом. Кукурузный комок просвистел мимо и застрял у него в волосах.

Лазанья госпожи Кранах действительно оказалась лишь первой ласточкой. Вокруг теперь громоздились горы контейнеров, кастрюлек и салатников разных форм и размеров. Бальтазар аккуратно слизывал икорное масло с бутербродов, а Эсмеральда неподвижно наблюдала за ним из переносного аквариума с подстилкой из керамзитового гравия, в гуще которого печально торчала ножка краба – Чезаре захватил кота и жабу с собой, чтобы не оставлять одних на целый день.

– Вот только у нас нет недели, – заметила я, глядя на эту полуобглоданную ножку. – Бал уже послезавтра, а единственная зацепка по Кольцу – сомнительный стишок, к которому предложили кучу бесполезных вариантов отгадки.

– А что будет, если мы не найдём Кольцо? – спросила Нетта, резко остановив кресло Чезаре, и присела на подлокотник. – Вы уверены, что эта побрякушка как-то поможет нам договориться с Варлогом? Вдруг он не захочет торговаться?

– Спроси лучше, что будет, если принц найдёт её первым, – мрачно ответила я и приподняла брови: – Касинель?

Он оторвался от изучения досье жителей города.

– Кольцо не должно попасть к Сыну Шакала – это всё, что мне ведомо.

– Сын Шакала? – заинтересовалась подруга.

– Потом как-нибудь расскажу, не на полный желудок, – отмахнулась я. – Нас должно вдохновлять то, что Варлогу удача тоже пока не улыбнулась, иначе мы бы о нём уже услышали.

– Кто знает… – пожала плечами Нетта. – Судя по всему, этот парень не чужд театрального драматизма. Вдруг он сидит сейчас у себя в стене и полирует колечко, репетируя речь для бала? Похоже, ему важно посетить мероприятие и обратиться ко всем жителям сразу. Ты, кстати, уже подумала о платье? Я видела на ebay вариант из кожи девственниц и слёз Регины Санкёр – ты теперь как-никак спутница Его Злодейшества. Арий Лоск с его популярностью и рядом не валялся.

– Очень смешно. – Имя Ария отозвалось ноющей болью в груди, и я поспешно отвернулась к двери. – Снаружи ещё кто-нибудь остался?

Нетта ткнула Чезаре локтем, и тот, слегка зелёный после карусели, нехотя поплёлся к выходу, стряхивая с футболки крошки и покачиваясь из стороны в сторону.

– Не-а, – объявил он, исследовав коридор, и вскинул руки в победном жесте, – пусто!

– И что теперь? – вопросила Нетта, не обращаясь ни к кому конкретно. – Ответы на форуме – сплошная туфта, и мы опросили весь город, но стишок так и остался тайной, покрытой другой тайной.

В череде досье, которые просматривал Касинель, внезапно мелькнуло одно, привлёкшее моё внимание.

– Не весь город, – произнесла я, выхватив его. Вгляделась в хмурое лицо с упрямо вздёрнутым подбородком, и развернула к Нетте. – Кое-кто ещё остался.

Подруга взглянула на фотографию и задумчиво прикусила штангу в языке.

– Можно попробовать как вариант.

– Скорее, как последнюю надежду. И почему я раньше о нём не вспомнила?

– Только вот…

– Только вот – что?

– Разве вы не поссорились?

– С чего ты взяла? – удивилась я.

– Да так, ошиблась, наверное… – беспечно пожала плечами она и переглянулась с Чезаре.

– В общем, здесь нам больше нечего делать. – Я начала складывать пустые судочки друг в друга. – Давайте так: вы с Чезаре отнесёте это хозяевам, а оставшуюся еду к себе, а мы с Касом наведаемся к Адаму.

Друзьям едва хватило рук, чтобы унести все формочки – им же ещё приходилось тащить аквариум с Эсмеральдой.

Большинство сотрудников управления уже отправились по домам, а те, кто остался, приветливо махали нам со своих мест и желали приятного вечера.

Сумерки ещё не опустились, но вдоль дороги начали зажигаться фонари, а в небе наравне с низко висящим солнцем виднелась луна.

На крыльце я с наслаждением вдохнула воздух, пахнущий высаженными перед управлением цветами, асфальтом и горячими крышами. Парковка практически опустела, за исключением одного авто, на капоте которого остывал кофе в бумажном стаканчике, пока его хозяин возился в багажнике. Не успели мы с друзьями разойтись, как пропиликала эсэмэска от Нетты.

«Увидишь Варлога, передавай чмоки-чмоки!»

Я быстро закрыла сообщение и повернулась к Касинелю, ощущая смутную неловкость, оттого что впервые за день осталась с ним наедине после того навязанного поцелуя.

– Ну что, нужный адрес в двух кварталах отсюда. Это… – я повернулась на пятках и ткнула в конец улицы, – там.

– Показывай дорогу, Виски. Я следую за тобой, – ответил Касинель глубоким мягким голосом.

Глава 14

Лица присутствующих были строгими и торжественными, а тишина непривычно густой, не прерываемой даже скрипом ручки Цирцеи Хук. Мэр Санкёр кивнул Друзиле Гримсен, та сделала знак своей питомице, и Пикси выступила вперёд, важно оглядев собравшихся. Потом просеменила по столу к колокольчику возле руки председателя, зажала ленточку в зубах и трижды веско звякнула, после чего так же аккуратно положила его на место и вернулась к хозяйке.

– Объявляю внеочередное заседание Совета открытым, – провозгласил мэр, и все заговорили разом.

– Поисковые отряды ничего не дали.

– Инспектор заставил меня разгадывать загадку! Подумать только!

– Мне сегодня звонили репортёры, интересовались, правда ли, что у нас орудует банда реконструкторов.

– Ти-ши-на! – Председатель ударил колокольчиком по столу и повернулся к докладчице: – Госпожа Хук, прошу вкратце изложить положение дел. Есть какие-то подвижки?

Женщина поднялась, поправила очки и раскрыла записную книжку в розовой меховой обложке.

– Поиски пропавшего тела принца продолжаются уже третьи сутки, но пока безрезультатно, – зазвучал в тишине сухой, как шуршание страниц, голос. – Присланный расследовать преступление инспектор подвергся этим утром жестокому унизительному нападению прямо на подступах к городу и получил психологическую травму, от которой неизвестно когда оправится и оправится ли вообще. Наш маньяк, судя по показаниям очевидцев, выглядит примерно так. – Она развернула фоторобот.

– Очень похож, – сурово подтвердила Друзила Гримсен.

– Это что, хобот? – прошептала Флорис Кранах соседке, но Брунгильда Финварра не ответила, продолжая напряжённо смотреть то на докладчицу, то на мэра. Последний поморщился из-за связки «наш» и «маньяк», но жестом предложил продолжать.

– Также полицейские подтвердили, что кладбищенская инспекция затоптала все следы возможного преступника, Чокаш был снова схвачен в парке через полчаса после освобождения, а Эмос Страйк на спор засунул себе в нос…

– Достаточно, – вскинул ладонь мэр, – сейчас нас интересует только дело принца.

– По нему всё.

– То есть всё хуже некуда, – с глубоким вздохом резюмировал он, переплетая пальцы.

Цирцея Хук, уже придержавшая юбку, чтобы сесть, снова выпрямилась.

– Позволю себе не согласиться с утверждением: всплеск интереса СМИ к пропаже символа Мистиктауна повлёк за собой растущий спрос на нашу сувенирную продукцию. Мэнди из магазина сказала, что товары буквально смели с полок, даже на складе ничего не осталось, чего прежде никогда не случалось, были и заказы из-за рубежа. Ещё один поп-певец из Лемана сочинил и выложил на Ю-тьюбе песню «Спящий красавец проснулся», собравшую более миллиона просмотров за первые полчаса и уже объявленную хитом. А в столице прошёл флешмоб в поддержку жертв магических чар. Последние два пункта не несут сиюминутных выгод для города, но в перспективе могут оказаться полезными.

– И это называется «не допускать утечки информации», – поморщился мэр. – Хорошо, я понял, – остановил он собравшуюся опять возразить библиотекаршу и обвёл взглядом присутствующих. – Кто-нибудь хочет высказаться по вышеозвученным фактам?

– Слыхала я эту песню, – заметила Флорис Кранах, – весь день сегодня по радио и крутят, и крутят, и крутят, и крутят. Голосишко у паренька, конечно, так себе, писклявенький, но что-то в нём определённо…

– Ещё кто-нибудь хочет высказаться? По существу. Нет? Тогда выскажусь я. Итак, что мы имеем. – Мужчина поднялся и двинулся вдоль стола, вынудив остальных развернуться, чтобы следовать за ним взглядами. – Ранним утром понедельника, когда все мы ещё спали, некий неизвестный с такими же неизвестными намерениями выкопал и похитил символ нашего города – это раз. В Мистиктауне трудно укрыть от соседей даже зубочистку, но наш маньяк умудряется не только прятаться сам, но и прятать тело принца – это два. Главной целью Совета всегда было не допустить, чтобы Варлога потревожили. Мы не знаем, с чем связан запрет, но знаем, что от этого зависит будущность города – это три. Ждать помощи от полиции и травмированного инспектора не приходится, а волонтёрские поиски ничего не дали – и это четыре. С учётом изложенного ситуация складывается критическая. Нужно во что бы то ни стало найти тело принца и как можно скорее вернуть на место. Я вижу только один выход. – Сделав полный круг, мэр остановился позади своего кресла и положил руки на спинку. – Нам нужна ведьма.

Головы как по команде повернулись к Брунгильде Финварра.

– Я не ведьма! – сердито воскликнула она. – Сколько раз повторять: это повышенная кулинарная чувствительность, передающаяся в нашей семье по женской линии! Она ещё не делает меня ведьмой!

– Как насчёт Виски? – поинтересовалась Флорис Кранах.

– Дар мог по-иному и более полно раскрыться в следующем поколении, – добавила Друзила.

– Тогда это объясняет и летнее помутнение Ария Лоска, который прежде встречался только с самыми популярными девушками, – подвела черту Цирцея.

– Арий Лоск может встречаться хоть с жабами, а мою внучку не смейте впутывать сюда. Она всего лишь дитя!

– Дитя, которое способно помочь в поисках Варлога, пока не стало слишком поздно… – негромко произнёс мэр.

– Что значит «пока не стало слишком поздно»? – недоумённо нахмурилась Цирцея, пощипывая шерсть на блокноте.

– Чары действовали, пока принца не тревожили. Кто знает, что с ними произойдёт на поверхности?

Повисла пауза, которая прервалась судорожным вздохом Пикси. Друзила Гримсен успокаивающе потрепала её между ушей.

– Хотите сказать, что Варлог действительно способен… способен… – Цирцея сжала горло, словно, удержав слова, могла удержать и чары.

– Именно поэтому дело не терпит отлагательств, – подытожил мэр.

Брунгильда поднялась, упираясь кулаками в полированную поверхность и сверля мужчину потемневшими глазами с противоположного конца стола.

– Давайте-ка проясним один момент, господин мэр: три дня назад пропало… существо, которое стерегли много веков и пробуждение которого грозит всему Мистиктауну.

– Никто не говорит «грозит», – возразила Флорис Кранах. – «Связано с судьбой» города.

– Поправь меня, если ошибаюсь, – свирепо повернулась к ней Брунгильда, – но добрых кротких людей нет нужды охранять веками. И теперь вы хотите, чтобы моя внучка нашла и вернула это обратно? Да я и близко её к нему не подпущу! И запрещаю вам говорить с ней и пытаться давить!

– Но Бри, если магия у Виски в крови, пусть просто воззовёт к ней, и…

– Виски даже яйца не умеет варить! – ударила кулаком о стол Брунгильда. – О каком колдовстве и чарах вы толкуете!

– Вряд ли для повторного упокоения принца понадобится варить яйца. Как мэр этого города, я требую, чтобы…

– Требовать можете от своей дочери, господин Санкёр, а к моей девочке и близко не подходите!

Брунгильда схватила сумку и покинула помещение размашистым шагом. Не успела она взяться за перила ведущей наверх лестницы, как дверь позади снова открылась и закрылась, выпустив Друзилу.

– Ты не можешь просто отвернуться от всего этого.

– Не могу? Смотри! – Брунгильда демонстративно повернулась спиной и начала подъём.

– Виски спускалась в архив. А ещё она искала кольцо некой Имельды. И то и другое на следующий же день после исчезновения принца. Это не может быть простым совпадением, девочка что-то знает. Только не говори, что интуиция не подсказывает тебе то же самое.

Морщинистая рука на перилах замерла. Брунгильда поглядела на стоящую у подножия лестницы леди в фиолетовом шерстяном костюме и шляпке с тюлевой лентой. Из-под шевельнувшегося подола выступила Пикси, посмотрев таким же выжидающим, как у хозяйки, взглядом.

– Так иди и изложи свои выводы мэру.

– Я не собираюсь этого делать, – покачала головой Друзила, – но пойми: речь сейчас не только о Виски, облако нависло над всем Мистиктауном. У нас с тобой всегда хватало разногласий…

– Это уж точно, – фыркнула Брунгильда, скрестив руки на груди.

– Но одно нас неизменно объединяло…

– Разница во вкусах?

– Любовь к этому городу.

Заготовленная отповедь застыла на губах пожилой кулинарши.

Друзила подхватила на руки поскуливающую Пикси и вернулась в зал заседаний, аккуратно притворив за собой дверь. Когда она ушла, лицо Брунгильды разом состарилось на десяток лет под печатью усталости и тревоги. Постояв ещё немного, она поправила сумку и решительно двинулась наверх.

* * *

Мы с Касинелем остановились перед увитой розами калиткой с номером дома. Рядом на шесте торчал почтовый ящик в виде фургона бродячих артистов, на полукруглой крыше которого сидели человечки из мха и пластилина с крылышками из семян липы и волосами-веточками.

– Позволь, – Охотник открыл дверцу и придержал.

Семья госпожи Кранах жила в аккуратном двухэтажном доме с верандой вдоль всего фасада. Двор пестрел клумбами, разбитыми в старых автомобильных шинах, лейке с облупившейся голубой краской и даже в корзине на раме прислонённого к дому велосипеда. Качели на дереве тихо поскрипывали от ветра.

На звонок в дверь открыла молодая женщина в потёртых голубых джинсах и красном тряпичном ободке в горох, держа на руках девочку лет четырёх. Малышка сосала палец, а второй рукой обнимала мать за шею.

– Моё почтение, – поклонился Касинель.

– Добрый вечер, Мирабэль. Это инспектор…

– Сколько раз повторять: не соси палец! Алисия, кому я сказала? Да, извините, – снова повернулась она к нам.

– …инспектор Касинель. Вы, наверное, уже о нём слышали. Мы заскочили поблагодарить госпожу Кранах за лазанью, – я протянула пустой судок, – и вернуть это.

Мирабэль поправила свободной рукой выбившуюся из-под повязки тёмную кудряшку и растворила дверь шире.

– Мама ещё не вернулась с заседания Совета, проходите.

– Вообще-то мы не к ней…

Но та уже скрылась в глубине дома, и мы с Касом, переглянувшись, переступили порог. Из приоткрытой двери справа лился голубоватый телевизионный свет, и двое неизвестных кричали друг на друга мультяшными голосами. Виднелся кусок обоев в полоску, край серванта и рассыпанные по ковру фрагменты пазла.

– Сюда! – раздалось откуда-то слева, под грохот посуды и пронзительный свист.

Мы двинулись на шум и оказались в тесной светлой кухоньке, заставленной бытовыми приборами. Карандашные метки на обоях возле двери гласили, что в доме живут двое, чей рост составляет девяносто девять и сто двадцать семь сантиметров.

Мирабэль повернула ручку конфорки, и вопли чайника оборвались. По вспотевшей стене над плитой потекли тоненькие ручейки.

– Присаживайтесь, пожалуйста, – кивнула она на огибающий стол уголок. Плетёный абажур отбрасывал на клеёнку тень в виде трепещущих на ветру ветвей.

Девочка сидела уже не на руках у матери, а возле раковины и деловито раскладывала по бокалам одноразовые чайные пакетики.

– Молока надо? – спросила она, болтая ножками. На царапине под правой коленкой был зелёнкой нарисован паук, а крохотные ногти на ногах выкрашены фломастерами в разные цвета.

– Алисия, сколько раз повторять: «Вы пьёте с молоком?»

– Вы пьёте с молоком? – обвиняюще уставилась на нас Алисия, выпятив нижнюю губу.

– И извините, что не смогла сегодня зайти лично, инспектор, но сами видите, что у нас тут творится.

Мирабэль сделала широкий жест, подразумевающий, что помещение было как-то замешано в неявке, пересадила дочь с кухонного гарнитура за стол и подвинула в центр корзинку с домашним печеньем в форме бабочек и сердец. Кристаллики сахарной обсыпки вспыхнули жёлтым и голубым в искусственном свете лампы.

– Спасибо, но мы не можем остаться на чай, – вмешалась я, поскольку Каса уже настойчиво усаживали перед чашкой. – У инспектора мало времени, поэтому мы только хотели бы… я хотела бы перекинуться парой слов с Адамом.

– Насчёт расследования? – удивилась Мирабэль.

– О нет, конечно, нет! – Я лучезарно улыбнулась. – Это по личному вопросу.

Мирабэль пожевала губу и машинально поправила ободок.

– Даже не знаю, Виски, выйдет ли толк. – Она словно хотела добавить что-то ещё, но поджала губы, удержав слова, и покачала головой. – Он с начала лета сам не свой, а в последнее время совершенно невыносим.

– Несносный мальчишка! – подтвердила Алисия, жахнув ложкой по столу и копируя голос старшей госпожи Кранах.

– Я попробую.

– Что ж… попробуй. – Мирабэль перевела взгляд на Каса и протянула корзинку. – Печеньица?

– Мама помогала мне печь, – гордо сообщила Алисия.

– Благодарствую. – Кас охотно зачерпнул сразу горсть.

– Так где он, Мирабэль? – настойчиво спросила я.

– В своей крепости на заднем дворе. – Она вздохнула и с хрустом откусила сразу половину бабочки. – Вынесу вам лимонад. От него Адам обычно добреет…

* * *

Над полями сгустилась тишина, оттенённая зловещим закатом. Казалось, солнце поскользнулось на горизонте, оставив смазанный золотой след, напоролось на островерхую крышу башни и, агонизируя, залило небо всеми оттенками багрянца.

По дороге, помахивая потрёпанным дневником, шагала одинокая фигура. Достигнув перекрёстка, человек остановился перед серой глыбой в центре площадки и с минуту изучал её. Внезапно воздух наполнился сухим треском, и с неба ему на плечо упал костяной ворон. Потоптался и замер, тоже вперившись в верстовой камень.

– Здесь, – глухо произнёс Варлог и коснулся пыльной поверхности, ещё хранившей тепло солнечных лучей. На тонких губах зазмеилась улыбка. Морок заёрзал с возбуждённым карканьем. – Время почти пришло, потерпите, – прошептал принц, вырвал из принесённой тетради лист, откинул крышку хромированной зажигалки Zippo и, чиркнув колёсиком, поднёс к странице.

– Как кстати, что ведьма связала наши сущности, – сообщил он Мороку, наблюдая, как чернота пожирает покрытый письменами лист.

Ворон растянул клюв в злорадной ухмылке, и в пустых глазницах отразился отсвет пламени. Когда оно добралось до последнего целого уголка, в ореоле огня возникло лицо женщины с длинными развевающимися волосами. Варлог стиснул кулак, и видение растаяло, оставив в ладони горстку пепла.

– А знаешь, мне по душе это время, – сообщил он ворону, защёлкнув зажигалку, и убрал её в карман узких по моде джинсов. Затем вынул шпагу из ножен и полоснул чёрную от сажи ладонь. Кровь заструилась ручейком, капая с пальцев. Принц тщательно растёр её с пеплом и приложил пятерню к камню.

Ворон вспорхнул и закружил над перекрёстком, оглашая поля торжествующим карканьем. Варлог отстранился, вернул шпагу на место, опустил на глаза солнцезащитные очки и, насвистывая, двинулся обратно в город.

Глава 15

– Ты всерьёз уповаешь на то, что дитя девяти лет от роду сумеет найти ключ к решению? – поинтересовался Касинель, пока мы обходили дом Кранахов.

Я оторвала зубы от печенья, с которого сгрызала подпалённую корочку, смакуя тающие на языке кристаллики сахара, и хмыкнула:

– Это «дитя» три года подряд выигрывало конкурс юных эрудитов графства. К тому же у Адама отлично развита фантазия, так что да, если я на кого и уповаю во всем Мистиктауне, так это на него.

– Что ж, порой детский ум проникает в области, недоступные взрослому, – слегка пожал плечами Охотник.

Мои мысли снова сосредоточились на ребусе.

– Может, это какие-то деревья, сохранившиеся с тех времён, как твой дуб? Или раньше была не одна башня, а пять? Или пять сов должны собраться рядком на проводе и одновременно посмотреть в небо? Нет, бред… Но это должно быть что-то, что уже существовало во времена Имельды и осталось по сей день.

– Ежели Адам не споспешествует, ты могла бы снова попытаться испробовать ведьминские чары.

В голове встала позорная картина сегодняшнего утра.

– Так и сделаю перед сном, когда вернусь к себе, – пробормотала я, отряхивая ладони от крошек.

А про себя подумала, что надо бы порыться в Сети и узнать хотя бы приблизительно, как пользоваться чарами, ведь мне в конечном итоге придётся погружать Варлога в сон. И на этот раз он должен быть не вековым, а вечным, чтобы какая-нибудь очередная Виски лет двести спустя не вздумала снова оживить принца. На миг я почувствовала острое сожаление от того, что вместе с ним уйдут умопомрачительные поцелуи и фирменный оскал, но тут же строго себя одёрнула. Большинство ядовитых существ в природе завораживающе красивы.

И как же это всё-таки унизительно: ведьма, которая ищет в Интернете советы по управлению даром! Почему он не вызывается щелчком пальцев? Я бы останавливала время по утрам, чтобы подольше поспать, и призывала булочки из кухни, не вставая с постели…

Владения Кранахов не отличались идеальным порядком: в траве, по соседству с полусдутым резиновым бассейном, лежал позабытый кем-то обруч в красно-белую полоску, а подошвы то и дело натыкались на фигурки из игровых наборов.

На дальнем конце лужайки темнела палатка, над которой развевался герб с изображением воткнутого в корону меча. До неё оставалось с полдюжины шагов, когда земля под моим правым ботинком пронзительно пискнула. Нагнувшись, я подняла резинового клоуна.

– Стойте! – раздалось грозное из палатки. – Да будет вам известно, что эта крепость с прилегающими территориями принадлежит лорду Кранах, и незаконное вторжение карается смертью!

Перед входом на остро заточенном карандаше торчала голова девчачьего пупса.

– Адам, это Виски, а моего друга зовут инспектор Касинель. Мы хотели бы поговорить с тобой об одном важном деле.

Я потянулась было открыть до конца молнию на палатке, но получила по руке.

– Нет! Вы должны ударить колотушкой в ворота, представиться и сообщить цель визита.

В зазор высунулся палец и указал на дерево, к которому была привязана сковородка с болтающейся на верёвочке столовой ложкой.

Я обернулась к Касинелю. Он пожал плечами, с самым серьёзным видом ударил в тефалевый «гонг» и торжественно, в тон Адаму, произнёс:

– Инспектор Касинель и его оруженосец прибыли по срочному делу и просят аудиенции у славного лорда Кранах.

– Ва-ау! Гхм… в смысле. – И снова солидным голосом: – Сейчас я прикажу часовым опустить мост. Ваших лошадей накормят.

Опять высунулся палец, поддел «собачку» и расстегнул молнию, проделав в палатке круглую дверь.

– Можете быть допущены.

К славному лорду пришлось вползать на карачках, а уместиться в его замке удалось, лишь подтянув колени к груди. Сам Адам восседал на картонной коробке, задняя часть которой поднималась на манер спинки трона. На нём были синие штаны и футболка с супергероями, босые ноги сложены по-турецки, а коротко стриженные тёмные волосы, как обычно, топорщились на затылке. Правая рука сжимала пластикового рыцаря, штурмовавшего стену из кубиков «лего», по другую сторону которой его ждала засада из кентавра и гнома с облупленной бородой.

– Итак, лорд Инспектор, говорите, – милостиво разрешил он, прислонив рыцаря к брезентовой стене.

– Адам, послушай, – я вынула и разгладила страницу дневника, – у нас есть один стих, который…

Из глаз мальчика разве что кубики льда не посыпались.

– Женщинам слова не давали.

Я поперхнулась и собралась возразить, но Касинель жестом остановил меня, забрал лист и протянул Адаму.

– Милорд, будущность целого королевства зависит от вашей милости. Только вы владеете сим давно утраченным языком и оттого способны истолковать эти знаки и отвести угрозу от множества безвинных жизней.

Адам поистине королевским жестом забрал страницу, внимательно прочитал, перечитал, повертел так и эдак, даже на свет посмотрел и деловито сообщил:

– Мне нужен мобильник с выходом в Интернет. Мой под домашним арестом.

Кас недоумённо посмотрел на меня, и я молча протянула свой. Адам не глядя сграбастал его и сосредоточенно запрыгал большими пальцами по клавишам. В каком-нибудь фильме в этот момент наверняка показали бы бегущие по его лицу зелёные столбики матрицы.

– Ха, – провозгласил он полминуты спустя, донельзя довольный собой, и небрежно кинул сотовый мне на колени, – раз плюнуть!

Пошарив вокруг, схватил карандаш и нарисовал поверх строк перевёрнутого жука.

– Что это? – встрепенулась я.

– Ты можешь истолковать? – присоединился Касинель.

Адам прищурился, продолжая смотреть на Охотника и игнорировать меня.

– Я переведу письмена, если поделитесь, почему они так важны. Что за угроза?

– Адам! Просто скажи нам, что здесь! – вскричала я. – У инспектора поджимает время!

На сей раз меня не удостоили даже взглядом.

– Кажется, язык начинает забываться… – притворно вздохнул он. – Ещё чуть-чуть, и ответ поглотит тьма.

– Ля-ля-ля-ля-ля-ля, – донеслось вдруг снаружи.

Адам нахмурился и крикнул:

– Проваливай с моих земель, пока я не приказал бросить тебя в темницу!

Рядом с палаткой фыркнули, завозились и запели ещё громче.

Мальчик шумно выдохнул, выполз из замка и вскочил, уперев руки в бока.

– Кому я сказал?!

– Это и моя лужайка тоже, – возразила Алисия, подтаскивая к палатке коробку с себя ростом. К радужным ногтям на ногах прибавились старательно приклеенные пайетки в виде золотых звёздочек. И судя по застывшей по краям гелеобразной массе, клеем «Момент».

– Ты можешь выбрать любое другое место, – возмущённо обвёл рукой двор Адам.

– А я хочу здесь!

Девочка вытащила лак с розовыми блёстками, потрясла его и принялась мазать ногти на левой руке.

– Нет, ты хочешь подслушивать! – вскипел «лорд».

Алисия, которая словно прошла мастер-класс по выведению из себя девятилетних братьев, подула на ногти, спрятала пузырёк, улеглась на спину на дне коробки и опустила на глаза солнцезащитные очки в форме ладоней, хотя солнце уже наполовину село.

От дома отделилась Мирабэль с подносом, на котором возвышались четыре стакана с таким ядрёно-жёлтым лимонадом, что во рту сразу стало кисло.

– М-а-ам! – воззвал к верховной справедливости Адам. – Скажи ей, пусть уйдёт!

– Не будь жадиной, Адам, места на всех хватит. Сестра ничем тебе не мешает.

– Она улеглась на мою конюшню!

Вопли землевладельца остались не услышанными.

– Я кукла, – сообщила матери Алисия и помахала зелёной ленточкой. – Накроешь меня крышкой и повяжешь красивый бант?

– Конечно, дорогая, сейчас только отдам это нашим гостям. Вот, инспектор, возьмите.

Касинель вылез из палатки и, поблагодарив, взял стакан. Два других были просунуты мне внутрь.

Хмурый Адам снова забрался в палатку и закрыл молнию. Голоса снаружи стали тише: беседа между Мирабэль и Касом потекла по наезженному руслу прилично-безопасных тем. Женщина интересовалась подвижками в деле поимки маньяка и выражала сочувствие инспектору в связи с «ограблением» и причинёнными страданиями.

– Тебе какой? – бодро поинтересовалась я у Адама, поигрывая стаканами, и сдвинула их вместе, чтобы сравнить уровень жидкости. – Вот в этом вроде побольше – держи.

Он молча поднял рыцаря и продолжил штурм стены, не обращая на меня ни малейшего внимания.

– Адам, – негромко позвала я уже обычным голосом, отставив лимонад. – Ты не хочешь даже взглянуть на меня? А ведь когда-то мы неплохо ладили.

Рыцарь вступил в остервенелую схватку с гномом.

– Или уже забыл?

Адам прервал поединок и вскинул на меня глаза, в которых плескался уже не холод, а жгучая обида.

– Это ты забыла! Как стала встречаться с мистером Я-Самый-Крутой, ни разу даже не зашла к нам.

Я растерялась от такого напора.

– Прости, у меня были дела… Но я думала, что и ты занят!

– Фигня! – Рыцарь вынес полстены одним ударом, и разноцветные кубики брызнули во все стороны. – Тебе просто стало со мной скучно. Ты заделалась такой же важной, как он, и забыла даже, что мы собирались в астрологический поход! Я тебя четыре часа в саду прождал и потом две недели лежал с температурой и смотрел «Губка Боб», потому что другие каналы не показывали. А когда выздоровел, ещё две недели просидел под домашним арестом, из-за того что тогда сбежал.

Внутри у меня что-то сжалось. Накатил стыд, какого я ещё не испытывала. И что самое ужасное, Адам был совершенно прав: за всё своё безоблачное лето счастья рядом с Арием я ни разу о нём даже не вспомнила. Нет, была пара моментов, когда при виде увитой розами калитки мелькала мысль, что неплохо бы заглянуть, но она так мыслью и осталась. Я забыла про Адама. Сперва потому что была очень счастлива, а потом потому что слишком несчастна. И вспомнила, лишь увидев сегодня досье.

В тот вечер, когда я должна была зайти за ним и отпросить у Мирабэль, Арий впервые пригласил меня на свидание, и девятилетний мальчик, всю весну грезивший походом и мечтавший нарисовать свою карту звёздного неба, просто вылетел из головы.

– Прости меня, Адам, – тихо произнесла я. – Ты прав, я повела себя дурно. Друзья так не поступают.

Он принялся угрюмо восстанавливать стену. Я подняла красный квадратик и заделала одну из брешей.

– Мы ведь всё ещё друзья?

Мальчик забрал у меня следующий элемент и сам воткнул в зазор.

– Ты так говоришь, потому что хочешь узнать ответ у загадки. Тебе важен только этот дурацкий стишок!

– Неправда, Адам. Да, признаю, что пришла сюда из-за него, но теперь мне бы просто очень хотелось, чтобы ты улыбнулся мне как раньше. Можешь не верить, но обещаю, что отныне изо всех сил постараюсь загладить свою вину. Однако если прямо сейчас ты скажешь, что не желаешь иметь со мной ничего общего и твоя дружба потеряна для меня навеки, я пойму и больше не побеспокою.

Занесённый над стеной кубик замер. Адам опустил руку, помолчал и отвёл глаза.

– Не хочу, чтобы ты ушла насовсем.

– Очень этому рада, потому что я тоже не хочу уходить насовсем.

Он поднял ресницы и робко улыбнулся.

Вжикнула молния, и мы оба заморгали от направленного в глаза луча фонарика. В палатку просунулась кудрявая голова Алисии.

– А о чём вы тут болтаете?

Мирабэль удалялась по направлению к дому с пустым подносом.

– Тебя это не касается, – к Адаму мгновенно вернулись властные нотки, – ты ещё слишком маленькая. И вообще, не мешайся, мне нужно сказать инспектору что-то важное.

– Я то-о-оже хочу знать важное! И я не ма-а-ленькая!

– Нет, – отрезал Адам.

– Сейчас же говори! Иначе я расскажу Виски, что ты прячешь её фотографию в комиксе про Человека-паука! – Голубые глаза широко распахнулись, ладошка прижалась ко рту. – Ой…

Адам покраснел до корней волос и начал подниматься, но в этот момент с крыльца раздался голос Мирабэль, зовущей дочь, и Алисию как ветром сдуло.

Касинель приблизился и присел перед входом в палатку.

– Ты желал мне что-то сказать, Адам?

Покосившись на меня, мальчик ткнул в нарисованного «жука».

– Это табурет.

– Табурет? – не поняла я.

– Да, только перевёрнутый. Ну, или не табурет, а стул – и то, и то подходит, но у стула есть спинка, так что скорее всё-таки первое. Видишь: «Пятеро братьев на крыше стоят» – значит, он вверх тормашками. «Очей не имея, вперились в небо» – я пробил на телефоне, что такое «очи», и у табурета сто пудов нет глаз!

– Но у табурета же четыре ножки! А здесь сказано, что братьев пятеро.

Адам посмотрел на меня как на полоумную.

– Так пятый же провалился…

Секунд тридцать мой мозг обрабатывал информацию, а потом я возбуждённо вскочила, врезавшись головой в мягкий потолок и приподняв палатку на колышках. Быстро вылезла наружу и всплеснула руками.

– Касинель, я знаю, о чём здесь речь! «Вещие Камни»!

– Что?

– Кромлех, мистиктаунский аналог Стоунхенджа. В ветреную погоду на плато слышатся звуки, похожие на завывания, и во время экскурсий Цирцея Хук говорит, что это отголоски душ предыдущих обитателей города, которые порой могут подсказать будущее – туристам очень нравится такая мистическая чушь. В общем, не важно. Суть в том, что в центре есть небольшая квадратная площадка с четырьмя менгирами по углам. Жители прозвали её «Табуреткой» из-за формы. Я про неё как-то не подумала, потому что в голове, хоть убей, засела цифра пять. Менгиры стоят там с незапамятных времён. Теперь всё сходится!

– Тогда не станем медлить!

Восторженная улыбка на моём лице подувяла.

– Есть одна проблемка.

– Завтра там ярмарка, – подхватил Адам, вылезая и отряхивая штаны на коленях.

– Ежегодно проходит на плато по традиции, – кисло добавила я.

– Не могу узреть в том проблемы, ежели ярмарка только завтра.

– Ярмарка-то завтра, а вот монтируют сцену, палатки и киоски, – я кинула взгляд на часы, – прямо сейчас. Рабочие будут продолжать готовить территорию всю ночь, так что незаметно пройти к менгирам не получится, а заметно нам не нужно.

– Так что же ты предлагаешь?

Я быстро взвесила варианты.

– Придётся идти туда завтра во время праздника: куча народа, суета, детский плач, везде тела, липкая вата, а телевизионщики тычут в лицо камеры и микрофоны, требуя рассказать, как ты обожаешь свой город. В общем, отличное прикрытие. В толпе легче не привлекать внимания.

Касинель помолчал, обернувшись, видимо, в ту сторону, где, по его мнению, располагался кромлех. И кстати, не ошибся.

– Стало быть, отправимся за Кольцом завтра. «Завтра» уже скоро. – Он повернулся к мальчику и протянул правую руку. – Мы перед вами в неоплатном долгу, милорд.

– Не таком уж неоплатном, – возразил Адам, пряча свою за спину, – потому что вы возьмёте меня с собой на ярмарку и расскажете, что за важное дело расследуете.

– Адам, когда я говорила, что изо всех сил постараюсь искупить вину, то не имела в виду, что втяну тебя в опасную историю, и…

– Так она ещё и опасная! – обрадовался он.

– А как же твоя мама? Разве ты не должен идти на праздник с ней и Алисией?

– Я наказан, лишён ярмарки и телефона. Так что сначала вы меня у неё отпросите.

– Адам, обещаю, что в следующий раз…

Меня хлестнули ледяным взглядом. Я повернулась к Касинелю в поисках поддержки. Он приподнял брови.

– Хорошо, – сдалась я и наставила на мальчика указательный палец: – Но ты будешь готов ровно к девяти, дашь слово, что ни на шаг не отойдёшь от нас, станешь беспрекословно слушаться и никому – слышишь, никому! – не расскажешь про то, что узнаешь.

– Клянусь, что про это будем знать только мы с Маркусом!

– С каким ещё Маркусом?

Он забрался обратно в палатку и тут же вынырнул, держа в руках того самого рыцаря – грозу гномов и кентавров.

– Мы с сэром Маркусом будем готовы ровно к девяти!

Глава 16

– Ночь ожидания мы ещё можем себе позволить, – произнёс Охотник, затворяя за нами калитку Кранахов, и с укором посмотрел на темнеющее небо, словно оно было виновато в такой медленной смене суток. – Но ежели бы ещё ведать, что затевает Сын Шакала для бала.

– Да уж, терпеть, зная отгадку, конечно, трудновато, зато уже завтра до обеда Кольцо будет у нас! – возликовала я, сворачивая на аллею. – Предупрежу Нетту с Чезаре, что на сегодня отбой.

Я отправила голосовое сообщение, в котором вкратце ввела друзей в курс дела, и снова убрала сотовый.

Впереди замерцала неоновая вывеска моего паба. Последние две буквы неисправно моргали, рассыпая искры, и получалось «Весёлый вор…». Какая ирония: я работаю в местечке, названном в честь того самого ворона, который якобы проявил себя героем во время битвы с Врагом, а потом украл у нас дневник Имельды. В легенду теперь не верилось ни грамма. Вся эта веками лелеемая чушь рассыпалась в прах при первом же столкновении с реальностью, оставив лишь одну истину: о Варлоге мы не знаем ровным счётом ничего, кроме увлекательной истории его семейных сыроедческих традиций.

– Знаешь, когда приходится ждать и ничего нельзя с этим поделать, лучше всего просто постараться переключиться на что-то совершенно другое, – заметила я, сама поражаясь собственному философскому настрою. Обычно я торопыга.

Касинель оторвался от созерцания первых звёзд и внимательно посмотрел на меня.

– Что ж, ежели о другом… Скажи, почему сегодня днём у лорда-суперинтенданта ты меня…

Оп-па, плохая идея со сменой темы.

– Не хочешь зайти? – перебила я, ткнув в сторону паба.

В окнах двигались силуэты, до нас доносился смех и приглушённая песня из музыкального автомата. Люди отдыхали после трудового дня и радовались грядущей ярмарке и балу, даже не подозревая, какую свинью им подложила внучка ведьмы. Эта картина была такой привычной, уютной и нормальной, что с трудом верилось в события последних трёх дней.

Касинель тоже повернул голову.

– В трактир?

– Да, это местный паб, я здесь работаю. – Движения мои стали дёргаными и суетливыми. – До установленного бабушкой комендантского часа ещё есть время – ни туда ни сюда, так почему бы не отпраздновать нашу маленькую победу над загадкой парочкой коктейлей?

Только он согласился, как идея завалиться к себе на работу, чтобы замять неудобный разговор про дневной поцелуй, перестала казаться мне такой уж блестящей.

Официанткой я тружусь с шестнадцати лет, когда ушла из школы с сертификатом об общем среднем образовании, чтобы не сидеть на шее у бабули, хоть она и пыталась отговорить. Зачем мне полное среднее? Всё равно не собираюсь поступать в университет. Но ещё ни разу я не заглядывала в «Весёлого ворона» просто так, как обычная посетительница, к тому же вместе с самым обсуждаемым человеком в городе. Неудивительно, что все в пабе посмотрели на нас. Короткое замешательство, а потом на Касинеля отовсюду посыпались приветствия, хлопки по плечу и добродушные замечания, какими встречают приятеля, с которым знакомы тыщу лет.

– Пойду займу нам столик, – пробормотала я, выскальзывая из толпы его почитателей, и двинулась вдоль ряда, высматривая свободное местечко.

Внезапно в запястье вцепились липкие от кетчупа пальцы.

– Эй, Виски, принеси-ка нам ещё пивка.

– Сейчас будет, – привычно отозвалась я и спохватилась: – То есть нет, не будет, у меня сегодня выходной.

Ответом был недоумённый взгляд, говоривший: «А зачем ты тогда здесь?» Я уже и сама этого не понимала. Повернулась кругом и ощутила неловкость от того, что пришла сюда отдохнуть, а не обслужить их. Казалось, каждый, с кем встречались глаза, задавался тем же вопросом.

К любителям пива уже подскочила Марика, на ходу открывая новую страницу блокнота.

– Что вам принести? – дежурно улыбнулась она и добавила для меня углом рта: – Сваливай-ка лучше, Виски. Улаф сегодня весь день бесится из-за подготовки к завтрашней ярмарке, а ты раздражающий фактор.

Пожалуй, здравая мысль. Я вытерла запястье салфеткой и принялась пробираться обратно, но не сделала и десятка шагов, как впечаталась в обтянутый полосатой рубашкой живот. Пузо отпружинило, и колебания недовольства передались пышным усам.

– Я неясно выразился, когда велел держаться подальше от паба до конца недели? – прогремел босс, переходя к концу фразы на крещендо, и, как всегда в таких случаях, вокруг примолкли, поэтому рык казался особенно раскатистым. – Напрашиваешься на новое взыскание, Финвар-р-р-а? – Глаза сузились. – Или вообще на уволь…

– Эта девушка со мной.

Мы с господином Улафом синхронно вытаращились на Касинеля. Он же только что стоял у входа, в толпе новых приятелей! Потом до меня дошёл и смысл фразы. Шеф тоже растерялся, даже усы поникли и теперь отливали бордовым.

– Я не знал, господин инспектор… – забормотал он, как-то нелепо жестикулируя. – Это ж Виски, вот и подумал…

Касинель прохладно кивнул – я и не подозревала, что он умеет так высокомерно припечатывать, – предложил мне руку и повёл к свободному столику в центре, который словно только нас и ждал.

Воздух неожиданно загустел, тяжёлые ботинки гулко впечатывались в пол, пока мы шли к месту под перекрёстным огнём взглядов и шепотков, а в ушах в такт шагам стучало:

ЭТА-ДЕ-ВУ-ШКА-СО-МНОЙ. ЭТА-ДЕ-ВУ-ШКА-СО-МНОЙ.

Оказывается, приятно быть чьей-то девушкой. Нет, не чьей-то… а вполне определённого человека. Пусть и всего на один вечер. И даже если господин Улаф меня теперь уволит, изумление на его лице того стоило!

Не без труда удержав порыв протереть стол и пополнить солонку с перечницей, я села и выдохнула. Голова слегка кружилась, но настроение улучшилось, как по волшебству. Я улыбнулась Касинелю и открыла меню. Он последовал примеру.

– Ты ж его наизусть знаешь.

Я посмотрела поверх книжечки на ухмыляющуюся Марику.

– Но не с позиции посетителя! Хочу насладиться сполна. – Я откинулась на спинку, вытянула ноги и представила, что впервые вижу эти названия. Придирчиво похмурилась, как делают дотошные клиенты, и ткнула в кроваво-красный напиток. – Скажите, а что входит в коктейль «Ураган»?

Марика закатила глаза, но принялась перечислять, подыгрывая. Я захлопнула меню и протянула ей.

– Отлично, мне подходит.

– Сожалею, – фальшиво вздохнула она и оскалилась ещё шире, – но в составе есть ром. Вам ведь ещё не исполнилось восемнадцать, не так ли?

– Тогда господину инспектору «Ураган», а мне молочно-шоколадный коктейль.

– Ещё что-нибудь? – повернулась она к Охотнику.

Тут к нам на стол приземлились четыре кружки пива по полпинты[8], синхронно качнув шапочками пены.

– Это инспектору, – пояснила Элена, напарница Марики на сегодня, и, обернувшись, ткнула в доброжелателей. – От них!

Конский хвост ударил её по плечу, и стразы на резинке вспыхнули сиреневыми капельками, оттеняя гладкие платиновые волосы.

– Этого мне хватит, – заметил Касинель, опуская меню.

Когда официантки удалились, он с любопытством огляделся. Я невольно сделала то же самое, внезапно осознав, сколь многое упускаешь, когда смотришь исключительно в рабочий блокнот и рот, откуда поступает заказ. Мне теперь не составляет труда узнать любого жителя Мистиктауна по губам: определяясь с заказом, одни их поджимают, другие пощипывают ими соломинку, третьи складывают трубочкой, невольно выдавая настроение и даже характер.

Но беглый взгляд на губы моего спутника принёс разочарование – он их не покусывал, не кривил и даже не шевелил ими, читая спецпредложение по бранчу на пластиковой подставке, – а ещё смущение, потому что шпионаж не остался незамеченным. Я поспешно отвернулась и принялась изучать предпраздничный декор: к потолку подвесили косички лука, интерьер оживили венками из ягод и колосьев, каждый стол украсили миниатюрной вазой с букетиком, а со стеклянной витрины во всю стену скалился ворон из огоньков. Музыкальный автомат в глубине зала переливался неяркими лампочками, наигрывая приятный медляк.

– С моих времён мало что изменилось, – заметил Охотник, вертя головой.

– Правда? – заинтересовалась я. – А как оно у вас было?

– В трактиры тоже ходили, чтобы есть, встречаться с друзьями, петь песни, танцевать на празднествах. – Он обвёл рукой оживлённо гудящий зал. Возле музыкального автомата ритмично двигали бёдрами подростки, потягивая газировку и что-то друг другу показывая на экранах мобильных. – Только у нас было меньше…

Тут к нам подплыла Элена, и Касинель убрал руки со стола, освобождая место для коктейлей – молочный подали в стаканчике на вынос. Игриво мне подмигнув, официантка воткнула в «Ураган» две кручёные соломинки и упорхнула.

– Меньше чего?

Он небрежно тронул пальцем трубочки:

– Лишнего вроде этого.

– Скучаешь по своему времени? По дому?

– Я не помню свой дом и даже не знаю, был ли он у меня…

– Конечно, был! – Я подвинула к себе «Ураган», оставив Касинелю молочный коктейль, и провела пальцем по шершавой кромке бокала, которую смочили лимонным соком и опустили в соль, создав эффект «снежной корочки». – Ты наверняка один из местных жителей, раз так тесно связан с Варлогом и всей этой историей.

Мои губы были на полпути к соломинке, когда напиток неожиданно переместился на другую половину стола, а передо мной оказался молочный коктейль.

– Эй, это моё! – возмущённо выпрямилась я.

– Кому там ещё не исполнилось восемнадцать? – снисходительно хмыкнул Касинель и, минуя пластиковые приспособления, отхлебнул от края сразу половину «Урагана».

– Нет! Его так не…

Всё равно уже поздно. Я откинулась на стуле и сложила руки на груди, приготовившись к зрелищу. В лице Охотника мелькнула тень беспокойства.

– В чём дело? Почему ты так… – Не договорив, он схватился за горло. Зрачки расширились, полыхнув алыми перцами, румянец затопил шею и лицо до самого лба. Даже волосы, казалось, вспотели. Зашарив выпученными глазами по столу, Касинель схватил вазу, выкинул цветы и осушил её одним глотком. Потом сбегал к соседнему столу и выпил и ту тоже. Только после этого краснота начала понемногу отступать. Возвращаясь на место, он с неудовольствием покосился на мою ухмылку и вытер рот.

– Ты прав, в наше время столько лишних аксессуаров, – невинно заметила я, покрутив соломинку, и с наслаждением сделала крошечный глоток своего молочного коктейля. – Ну как, закажем добавки «Урагана»?

Он с лязгом поправил стул и зловеще прищурился:

– Непременно.

Подвинул к себе остатки «горючей смеси», как официантки её промеж себя называли, и принялся цедить напиток через вторую трубочку, не прерывая зрительного контакта. Странное у нас получилось соревнование, полное вызывающих взглядов и подначивающих ухмылок. Я сдалась первой, прыснув со смеху. Охотник тоже приподнял уголки губ и лениво откинулся на спинку.

– Ты слишком забавная для ведьмы.

– Это хорошо или плохо?

Ответить помешала упавшая на столик тень. Рядом возвышался один из завсегдатаев, Мак, в своей извечной клетчатой рубашке с закатанными рукавами, бейсболке и с бутылкой в руке.

Только не это…

– Она такая, – уверенно сообщил он Охотнику, ткнув в мою сторону пивом. – В этом вся наша Виски – ходячая умора!

Я на миг прикрыла глаза, мечтая, чтобы он поскорее убрался, но, конечно, не тут-то было. Мак обвёл жестом презентованные кружки, к которым Касинель так и не притронулся.

– Пьёте пиво с Виски, а? – и захохотал, показывая, что здесь полагается смеяться. Видя, что его не поддержали, соединил указательные пальцы, иллюстрируя логическую цепочку. – Ну, вы поняли, да, виски и Виски…

Эта фирменная шутка, которую он рассказывал каждому новичку в «Весёлом вороне», давно натёрла мне мозоли в ушах. Зато остальным очень нравилась. Вместо «пива» легко подставлялся любой замеченный на столе напиток, неизменным оставалось лишь моё имя.

Касинель даже не улыбнулся.

– Я понял одно: вы желали обидеть эту девушку.

Мак заморгал в замешательстве от такой нетипичной реакции, но тут же панибратски хлопнул меня по плечу.

– Да ладно, инспектор, это ж Виски. Она не в обиде, правильно я говорю, а, Вискарь?

– Конечно, всё в порядке, – пробормотала я, разглядывая свои дрожащие руки на столе.

Ну уйди же, уйди!

Сколько раз в своём воображении я давала ему отпор: отвечала что-то эдакое – едкое и остроумное, – и все вокруг смеялись над ним, а не надо мной, но ещё никогда не получалось воплотить это в жизнь. Почему-то в подобные моменты, не только с Маком, но вообще, когда требовалась быстрота реакции, на меня нападал ступор. Язык прилипал к нёбу, а в голове звенела пустота, зато потом всплывало множество вариантов – столь же гениальных, сколь опоздавших.

Вот и сейчас меня сковало. Особенно неприятно было, что всё происходит при Касинеле. Лица я его видеть не могла, продолжая рассматривать свои пальцы и влажные полукружья от донышек на полированной поверхности, но голос, если так можно выразиться, нахмурился.

– Мне мнится иное. Извинитесь перед Виски.

Пауза, полная немого изумления, и неловкий смешок.

– Да ладно вам, инспектор, она же сказала, что всё Ок. Покажите лучше пару приёмчиков, которыми отбивались от этих, на дороге.

Мак помахал руками, изображая доморощенное кунг-фу, и немного пива выплеснулось на стол и мою футболку.

Шаркнул стул, и я невольно вскинула голову на поднявшегося Касинеля. Даже у меня от него побежали мурашки. Глаза, только что искрившиеся теплом и весельем поверх бокала во время игры в гляделки, замёрзли свинцовыми озёрами. Лицо замкнулось, а руки с проступившими венами опёрлись о стол.

– Извиняйтесь.

Мака надо было сфотографировать в этот момент – так по-глупому оттопырилась губа. Лучше бы он извинился. Не так уж трудно, в конце концов, вытолкнуть шесть букв. Но он предпочёл бегство. Молча отвернулся и поспешил к двери по узкому коридору между столиками, где двоим было не разминуться.

Не успела я сказать Касинелю, что оно того не стоит, как он легко вскочил на стол, умудрившись не задеть ни одного бокала, оттолкнулся ногами и прыгнул вперёд, как в спортивной акробатике. Мимолётно уцепился за деревянную балку потолка, перекувыркнулся в воздухе и текучим скользящим движением приземлился на пол прямо перед Маком, загородив выход и коснувшись ладонью пола. Со всех сторон защёлкали вспышки, кто-то записывал видео на телефон.

Касинель выпрямился, но как-то не до конца. Подбородок остался опущенным, делая взгляд мрачным, исподлобья, а зловещая напружиненная поза чем-то напомнила аналогичную у принца Варлога сразу по пробуждении. Глаза за упавшими на лицо прядями горели холодным светом, и я вдруг остро почувствовала, что сейчас передо мной никакой не Касинель, а Охотник.

До Мака наконец дошло, что убежать не получится. Он растерянно повернулся ко мне, и вслед за ним повернулись десятки телефонов с горящей красной точкой внизу экрана.

– Шутка того… неудачная была. Ты того, извиняй, Виски, и без обид, лады?

Я сложила руки на груди, выдержала паузу, заставившую его понервничать, и небрежно повела плечами:

– Где это видано, чтобы напитки обижались на цветы?

Секунду стояла тишина, а потом зал грохнул от смеха. До меня не сразу дошло, что смеются не надо мной и что это и был тот самый долгожданный своевременный ответ. Мне что-то кричали, поднимали тосты, подкалывали Мака, но я уже не слушала. Кинула на стол купюры, подхватила недопитый молочный коктейль и принялась пробираться к выходу. За общей шумихой и оживлением мы с Охотником незаметно выбрались наружу.

Там я остановилась на крыльце, подняла глаза к звёздному небу и широко улыбнулась.

* * *

Мало того что вдвоём на водительском сиденье было тесно и неудобно, да ещё и Регина, и так последнюю неделю как с цепи сорвавшаяся из-за этого проклятого бала, ограничила доступ к себе несколькими зонами.

Волосы не тронь («Ты хоть представляешь, что такое четыре часа проторчать с фольгой на голове?!»), в губы не целуй – смажешь контур, кофточку с дизайнерским принтом не мни… Арий уже не знал, куда деть руки. Пока что с талии их не согнали, и ладони медленно, но верно ползли вниз, пока он целовал подставленную шею. Тут правая ягодица под его пальцами пропиликала, и Регина, мгновенно отодвинувшись, извлекла из заднего кармана джинсов мобильник.

– Может, скинешь на голосовую? – вздохнул он и потянулся к её ключице.

Ответный взгляд испепелил его вместе с вытянутыми губами.

– Хариет не дёргает по пустякам.

– Да уж, пустяк тут только я, – пробормотал Арий, но так, чтобы Регина не расслышала. Она и не слушала, уже открывая сообщение со ссылкой на Ю-тьюб, где быстро набирал популярность новый ролик. Ноготь клацнул по белому треугольничку, запуская видео, и из динамика раздался шум, ахи, взрывы смеха, из-за которых на заднем фоне прорывалась музыка. Пару секунд Регина вглядывалась в полутёмный экран с дёргающимся изображением, пытаясь понять, что там происходит, а потом глаза сузились, и она заново запустила видео, просматривая теперь уже более внимательно.

Арий вывернул шею и увидел какой-то смутно знакомый зал. В объектив попало несколько жителей Мистиктауна, тоже снимающих видео на телефоны, потом послышались восклицания, и изображение рвануло к потолку, где на балках мелькнул, перекувыркнувшись, мужской силуэт. Тут некстати влез чей-то толстый веснушчатый локоть с торчащими из родимого пятна волосками, и камера поднырнула под него, чтобы запечатлеть момент, когда рослый широкоплечий парень эффектно приземлился на пол в стиле «Чужой против Хищника».

Из-за максимального приближения лицо его оппонента в клетчатой рубашке расплывалось квадратиками пикселей, но можно было узнать интонации Мака. Прозвучавший следом негромкий девичий голос заставил брови Ария подскочить на лоб. И действительно: объектив выхватил Виски, которая пробиралась по проходу к тому самому циркачу. Рука последнего оказалась у неё на спине в интимно-фамильярном жесте, и видео оборвалось в тот момент, когда оба занесли ноги за порог «Весёлого ворона» – теперь Арий опознал это место.

– Стой, прокрути-ка назад… – потянулся он к экрану.

Регина захлопнула чехол, едва не прищемив ему пальцы, и спрятала мобильник обратно в карман.

– Ты был прав: какая-то ютьюбовская чушь, – проворковала она, сама положила ладони ему на плечи, наклонилась и впечатала в него липкие, пахнущие ванилью губы.

Наверное, это был самый рассеянный поцелуй в истории Мистиктауна, потому что каждый участник думал о своём. Арий вспоминал наглую руку парня на спине Виски, а Регина взвешивала шансы на то, что подлюка-Хариет специально скинула видео с рыжей прилипалой, зная о вечернем свидании с Арием.

Глава 17

– Спасибо, за меня ещё никто так не вступался, – сказала я Охотнику, когда мы вышли из «Весёлого ворона», и протянула молочный коктейль. – Держи, «Ураган» так просто не выветривается.

Он с благодарностью взял стакан и отхлебнул.

– Должно быть, я не оценил шутку, но мне показалось, что и ты тоже.

Я хмыкнула и подумала о том, что после сегодняшнего вечера традиционная подколка потеряет для жителей Мистиктауна былую прелесть.

– Что он имел в виду? – неожиданно спросил Касинель.

– Так ты правда не понял? – Я замялась, машинально сорвала листик с придорожного куста, очистила от пыли и принялась отрывать полосочки, оставляя только прожилки остова. – Ну, виски и Виски? – Последнее слово я особо выделила, но, видя, что всё равно осталась не понятой, вздохнула и пояснила про аналогию с алкогольным напитком. – А-а, наверное, в твоё время его ещё не изобрели или называли по-другому… – Я запнулась. – Теперь тоже считаешь моё имя нелепым?

– Ты спрашиваешь это у парня, которого зовут Охотник.

Я пихнула его локтем и хихикнула.

– А почему тебя так назвали? – полюбопытствовал он.

Похоже, сегодня день трудных вопросов. Отбросив общипанный листок, я потянулась за новым.

– Родители были поздними хиппи…

Ещё один недоумевающий взгляд.

– В общем, именовали себя детьми природы и почитали свободу главной ценностью. Лет до трёх я вообще не носила одежду – считалось, что она стесняет мою личность и формирует рабскую привычку к социальным ограничениям. Всё детство прошло в дороге, дешёвых мотелях, трейлерах, на фестивалях, медитациях. Пару раз родители забывали меня в городах, где останавливались. Когда мне стукнуло семь, бабуля заявила, что так дальше продолжаться не может и я должна ходить в школу, как все нормальные дети. Так я и осталась жить у неё, а родители приезжали… Приезжали, когда могли. Оставались максимум на неделю-две: бабушка не поощряла их образ жизни, о чём открыто заявляла по десять раз на дню, и мама жаловалась, что скандалы нарушают её энергию ци, или ши, или как-там-её, а бабушка отвечала, что она может засунуть себе эту энергию в… Короче, ты понял.

Я перевела дыхание и, поскольку Касинель не перебивал, продолжила:

– Возвращаясь к имени, родители долго спорили, как меня назвать, перебрали сотни вариантов в поисках звучного и оригинального, который определит всю мою будущность, а когда я родилась и впервые открыла глаза, папа сказал, что они у меня не как у всех младенцев, а удивительные: янтарные, цвета виски. Не успевшая оправиться после наркоза мама пришла в восторг от его находчивости, и так меня и записали. А полтора года назад их обоих унёс торнадо по пути сюда вместе с автомобилем. В новостях сообщили, что случилась какая-то природная аномалия, затронувшая единственный участок шоссе – тот, по которому они ехали. Другие водители подтвердили, что зрелище было просто фантастическим. Да, знаю, полный отстой, – я пнула с дороги мятую коробку из-под сигарет. – У всех родители как родители: врачи, бухгалтеры, продавцы, учителя или, на крайняк, художники, как отец Чезаре, а у меня – унесённые ураганом хиппи. Я вообще везучая.

Охотник слушал очень внимательно, хотя, судя по набегавшим на лоб облачкам, понимал далеко не всё.

– Проясни одну вещь…

– Да?

– Чем твои родители занимались на этих самых фестивалях?

– Ну как… пели, пили, танцевали, медитировали, обсуждали фундаментальные вопросы воспитания подрастающего поколения и курили травку, чтобы сделать всех в мире счастливыми.

– Всех в мире? – Касинель остановился в задумчивости. – Скажи, Виски, а тебя они сделали счастливой?

Так, кажется, на сегодня лимит философских откровений исчерпан.

– Какой-то ты слишком мудрый, – покосилась я на него. – Тебе вообще сколько лет?

– Шесть веков назад было двадцать три.

– Неужели? – удивилась я. – Выглядишь старше. И надо запомнить фишку с возрастом: когда стану, как бабуля, буду говорить, что мне семнадцать без полувека.

– А ты, значит, до трёх лет не носила одежду?

– Пошляк, – засмеялась я и кинула в него ягодой с куста. – Это единственное, что ты запомнил из всего моего рассказа?

Кас машинально вскинул руку в защитном жесте – ту самую, что держала стакан, – и молочный коктейль эпично выплеснулся ему на лицо и рубашку.

Ой, ничего себе ягодку кинула…

Я и не подозревала, что в стакане так много оставалось.

– Нет, ещё запомнил, что у тебя дивные глаза, – невозмутимо сообщил он, стирая ладонью с лица сладкую жижу. – Хотя их я и сам рассмотрел ещё в первую встречу.

Секунд пять я крепилась, потом хрюкнула и наконец расхохоталась, почему-то зная, что он не обидится.

– Прости… тут неподалёку есть сквер с фонтаном, давай замоем тебя.

– Звучит зловеще…

* * *

Главным украшением фонтана в центре круглой площадки с лавочками служила мраморная кобылица в окружении струй.

– Фениксу бы понравилась, – заметила я, поворачиваясь к Охотнику, и смутилась, потому что он уже стянул и кинул на бортик испачканную рубашку.

Мои глаза невольно поехали вниз, спотыкаясь о мышцы брюшного пресса, пока не уткнулись в резинку шортов.

Кас наклонился, щедро поплескал воду на лицо и грудь и принялся растирать. Шоколадные струйки потекли по подтянутому тренированному телу. Они текли и текли, как в замедленной макросъёмке, завораживающе скользя по гладкой коже…

– Виски, ты меня слышишь? – донеслось откуда-то издалека.

– А? – С трудом переместив глаза выше, я поняла, что Касинель ко мне обращается. – Ты что-то сказал?

– Сказал, что лучше ополоснусь целиком.

– Да, целиком, – машинально повторила я, спохватилась и потрясла головой. – Конечно, прости, я не смотрю.

– Можешь смотреть, – беззаботно заметил он.

Хорошо, что ночью все кошки и щёки серые. Отвернувшись, я села на бортик и услышала позади всплеск, когда он вошёл в фонтан.

– А вода тёплая. Не хочешь тоже окунуться?

От поддразнивающих ноток спина покрылась мурашками. Искупаться ночью в фонтане в компании полуголого парня из прошлого… на миг эта мысль показалась весьма заманчивой.

– Хоть один из нас должен остаться сухим.

– А если скажу, что у тебя вот здесь испачкано? – шепнул он вдруг возле самого уха, и по шее прошёлся мокрый палец.

Я вздрогнула, обернулась и оказалась лицом к лицу с наполовину высунувшимся из воды Охотником. На его губах играла озорная улыбка, светлые глаза мягко мерцали, а от кожи с переливающимися капельками влаги одуряюще пахло свежестью. Ночь вдруг расцветилась множеством оттенков. И почему я считала её монохромной, не замечая, что листва на самом деле не серая, а болотно-зелёная, мрамор отсвечивает розовым, а на луне голубоватые пятна?

Как под гипнозом, скинула ботинки и погрузила ноги в воду, продолжая сидеть на бортике. Но оставалась там недолго, потому что сильные руки в мгновение ока стащили меня вниз, и вот я уже притиснута к краю и задыхаюсь от поцелуя.

Руки сами собой обвились вокруг его шеи, бессознательно притягивая ближе, пальцы запутались в волосах, а через мокрую одежду чувствовалось тесно прижимающееся горячее тело. Кровь колотилась в висках, наше смешавшееся дыхание и плеск воды оглушали, а меня утаскивало в сладкий обжигающий водоворот. Ещё чуть-чуть, и фонтан вскипит и испарится. Это было похоже на дневной поцелуй, как швейцарский шоколад на соевый батончик.

Из пучины порока нас обоих вытащило возмущённое конское ржание. Нет, скульптура не ожила: над нами, тоже в фонтане, возвышался Феникс. Всё это так отдавало сюром, что я на миг зажмурилась. Но когда снова открыла глаза, конь только фыркнул и заинтересованно покосился на мраморную кобылицу.

Касинель тут же отстранился, кажется, и сам немного ошарашенный своей вспышкой.

– Откуда он здесь? – выдавила я, пока Феникс обходил скульптуру по кругу, игриво прядая ушами и высоко вскидывая жилистые ноги.

– Верно, истомился на привязи и развязал верёвку зубами…

Отлично, заколдованный конь разгуливает по городу.

Феникс, чьи ухаживания кобылица отвергла с каменным равнодушием, выбрался из фонтана, попутно пихнув хозяина и обмахнув меня хвостом.

Касинель брызнул в коня водой.

– А ты не завидуй!

Феникс снова фыркнул и постучал копытами о плиты.

Когда кровь отлила от всех ответственных за чувства органов и начала наконец поступать в мозг, я поняла, что сижу в городском фонтане насквозь мокрая.

Охотник отодвинулся ещё немного, словно боялся, что не справится с собой и снова набросится.

– Прости, мне не следовало.

Мои глаза принялись внимательно изучать разрисованные граффити лавочки.

– Да забей, меня вообще-то по десять раз на дню целуют в фонтанах. Сегодня это уже одиннадцатый.

Касинель поднялся и протянул руку, предлагая помощь. Вода снова потекла по рельефной груди… Я страдальчески прикрыла веки. Лучше б сел обратно.

Когда я вылезла на площадку, выяснилось, что из всей моей одежды не вымокли только ботинки, и то потому что остались на дорожке. С трудом втиснув в них влажные ноги, я взялась за ненужную перешнуровку, которой посвятила не меньше пяти минут. За это время Охотник успел прополоскать, отжать и снова натянуть на себя рубашку. Выпрямившись, я кивнула ему – настолько чопорно, насколько позволяла мокрая кофточка с просвечивающим лифчиком, и откашлялась, чтобы предложить… Вообще-то я просто откашлялась.

Касинель хотел что-то сказать, но внезапно насторожился.

– Ты это слышала?

И метнулся в кусты.

Ну, супер. Это что, черта всех парней – убегать в неловких ситуациях?

– Слушай, париться совсем необязательно, я девушка понимающая…

Меня прервал короткий крик на другой стороне, за которым последовал глухой удар, как если бы одно тело врезалось в другое на полном ходу. Быстро обогнув кусты, я обнаружила, что Касинель прижимает к земле кого-то отчаянно сопротивляющегося, и остановилась как вкопанная, потому что узнала старомодный бархатный дублет. Жертва поняла безуспешность попыток высвободиться и покорно затихла.

– Варлог! – вырвалось у меня.

Касинель резким движением поставил пленника на ноги, встряхнул, и, когда свет от фонаря упал тому на лицо, у меня глаза выскочили из орбит.

– Чокаш?!

Тощий мужчина лет сорока, с взъерошенными волосами и шишковатыми коленями, радостно улыбнулся, обнажив щербину величиной с Большой каньон, и закивал.

– Что ты здесь делаешь? – опомнилась я. – Здесь – в смысле не в сквере, а в этом костюме?

Наш местный эксгибиционист принялся что-то лопотать, но разобрать удалось только слова «мягкий» и «тёплый», сопровождавшиеся любовными поглаживаниями дублета.

– Сын Шакала где-то поблизости! Говори, где он?

Охотник снова встряхнул его за шиворот, и лепет оборвался. Чокаш испуганно посмотрел на него и выдавил жалкую улыбку.

– Отпусти его, – распорядилась я. – Если Чокаш в сговоре с Варлогом, то я Кинг-Конг.

– Кто-кто? – нахмурился Кас.

– Больсая обезьяна, – любезно пояснил Чокаш, брызгаясь слюной в промежутки между зубами.

– Спасибо. – Я метнула в него мрачный взгляд и повторила Охотнику: – Отпусти!

Тот нехотя разжал пальцы, но остался рядом, показывая, что сбежать не получится.

– Откуда на тебе сие одеяние?

Из путаного, полного слюнявых брызг рассказа выяснилось, что Чокаш действительно получил его от Варлога – приметы полностью совпали, – и произошло это ещё до заката, в городском парке, откуда Чокашу пришлось смыться, чтобы не попасться опять полиции. Я не поверила своим ушам. Бесстыдство принца не знало границ!

– Варлог просто пришёл в парк средь бела дня, пока весь город, сбившись с ног, ищет его, преспокойно разгуливал по дорожкам, кормил уточек, обаял пожилых леди и дарил первым встречным свою одежду. Интересно, куда он девал Морока? Послал с очередным пакостным заданием?

– Птиська? – оживился Чокаш. – Птиська тозе была.

Я онемела. «Бесстыдство» не подходит. Тут нужно слово покрепче.

– И ты не подивился, узрев почившего ворона?

– Я ефил, фто это иг’уфка на дистансионном уп’афлении, – обиделся Чокаш и, повернувшись ко мне, ткнул через плечо в Охотника: – А сего он так ст’анно болтает?

Касинель нахмурился.

– Непохоже на Сына Шакала – даровать без ответной выгоды.

– Он фказал, фто я единственный азумный селовек в этом го’оде, – гордо выпятил грудь Чокаш.

Похоже, принц обзавёлся преданным поклонником.

– Может, Варлог почувствовал в нём родственную душу? – предположила я.

– Зато у нас теперь есть его запах. Феникс сумеет отыскать по нему. – Глаза Касинеля обежали тощую фигуру. – Снимай.

Чокаш обнял на себе дублет с таким видом, словно Охотник велел скинуть кожу.

– Ни за фто!

Но Касинель уже ухватился за ткань. Ветхие нитки затрещали.

– Он сп’асывал до’огу к Ми’ному Пе’ек’ёстку! – взвизгнул Чокаш, отчаянно сопротивляясь.

– Что?

– Пода’ил эту к’асивую ку’тку и хотел знать, как туда п’ойти.

Касинель повернулся ко мне за разъяснением.

– Мирный Перекрёсток находится за пределами города, неподалёку.

– Что в нём особенного?

– Да вообще-то ничего… Голая площадка с верстовым камнем.

– По всему видать, что в ней есть нечто такое, что потребно Сыну Шакала. Нужно проверить.

– Вообсе-то он п’едставился как Ва’лог – п’ям как насего п’инца зовут, да? И, смею заметить, васы слова несут негативный оттенок, а вам самому следовало бы поуситься у этого зентельмена мане’ам.

– Тебе ведома дорога? – уточнил у меня Охотник, игнорируя выпад.

– Конечно! Постой-ка… Хм, любопытно. Слушай, Чокаш, а Варлог так и сказал «Мирный Перекрёсток» или просто описал его?

– Ми’ный Пе’ек’ёсток, – уверенно кивнул тот.

– Интересно получается: принц знал точное название места, но не знал, где оно находится.

– И что из этого следует?

– Вообще-то пока ничего, – призналась я. – Но вдруг как-то пригодится в дальнейшем? Ладно, нужно ехать, может, сам Перекрёсток подскажет цель Варлога.

– Дублет всё равно надобен – чтобы взять след после.

Возня за Варлогову куртку возобновилась.

– Касинель, не надо! Искать Варлога сейчас нет смысла. Мы не готовы к встрече, и нам в первую очередь нужно Кольцо. Чувствую, Перекрёсток играет во всём этом не последнюю роль.

После некоторой внутренней борьбы Охотник отступил.

– Ладно.

Чокаш победно запахнул дублет, под которым мелькнула голая волосатая грудь и приклеенные скотчем прямо к телу семейники. А методы полиции становятся всё более креативными!

– Если на этом фсе, ве’нусь, с васего позволения, в объятия Мо’фея, – высокомерно сообщил он и направился к ближайшей лавочке, где шелестела от ветра газета.

– Чокаш, – позвала я, – хочешь, отведу тебя домой?

Он не оборачиваясь помахал рукой, благодаря за предложение, но отвергая его. Улёгся на лавку, аккуратно разобрал газету на развороты и накрылся.

Глава 18

Во время скачки к Мирному Перекрёстку одежда на мне более-менее высохла, а сама я, кажется, начала привыкать к тому, что порой лечу над землёй, когда луна скрывается за облаками. Полезная практика для ведьмы.

– Теперь правее.

Касинель, прицокнув, направил мерцающего Феникса в указанном направлении, туда, где проступали контуры камня. Вскоре мы спешились на краю площадки. Мой спутник присел, тронул утоптанный песок и сообщил:

– Он был здесь. – Потом подался вперёд, будто принюхиваясь к следу. – Не менее шести часов назад.

Я тоже нагнулась, но так и не сумела разглядеть отпечатки ног. Охотник поднялся и двинулся к верстовому камню, следуя за видимыми лишь ему признаками чужого пребывания. В шаге от глыбы замер.

– Здесь Сын Шакала остановился, и к нему прибавился кто-то ещё. След чуть более явный, с переносом тяжести на левую пятку, как если бы…

– Этот «кто-то» сел ему на плечо, – догадалась я.

– Да. Спустя время Сын Шакала ушёл тем же путём, снова один.

Касинель оторвал взгляд от земли и уставился на камень. Я тоже посмотрела на выбитые на шершавой поверхности названия ближайших населённых пунктов и маленький крестик над ними – наверное, символ перекрёстка.

– Варлог планирует турне по соседним городам? – неуверенно предположила я. – Постой, что это… грязь?

Только откуда ей тут взяться, если дождей не было больше месяца, не считая тех нескольких капель, что выпали на следующую ночь после пробуждения принца? Я дотронулась до отпечатка, растёрла кашицу между пальцами, вгляделась и брезгливо передёрнулась.

– Кровь, – хмуро подтвердил догадку Охотник, а затем, к моему ужасу, перехватил руку и лизнул кончик пальца. Задумался и изрёк: – И пепел.

– Пепел от чего?

– Это к тебе вопрос, ведьма: кровь и пепел – похоже на колдовской обряд.

– Наверное, что-то из устаревших приёмчиков, – вильнула я. – Может, Варлог раскаялся, спалил Морока и завтра пойдёт сдаваться полиции? Как тебе такая версия?

Я сорвала пучок травы и вытерла пальцы.

– Столь же соблазнительна, сколь сомнительна.

– Согласна, поэтому обойдёмся без версий, только факты. Итак, сегодня вечером Варлог подарил привлекающий ненужное внимание дублет местной звезде эксгибиционизма, выведал дорогу к Мирному Перекрёстку, пришёл сюда, постоял вместе с Мороком, испачкал верстовой камень своей кровью и неизвестным пеплом и ушёл. Я ничего не упустила?

– Вероятно, Сын Шакала, избавившись от своего одеяния, обзавёлся иным.

– Другими словами, на завтрашней ярмарке и пятничном балу он преспокойно сойдёт за гостя из другого города, – подытожила я. – Узнать его сможет только Друзила Гримсен, и то как маньяка. Попрошу завтра Чезаре поискать по своим каналам информацию про Мирный Перекрёсток, потому что пока я не вижу смысла в действиях Варлога. А во всех непонятных ситуациях нужно ложиться спать, именно этим и предлагаю заняться.

– Отвезу тебя домой, – кивнул Охотник. – День был долгий, следует хорошенько набраться сил.

Долгий – не то слово. Просто бесконечный!

Мы вернулись к Фениксу, который держался подчёркнуто за пределами площадки с верстовым камнем и нервно шевелил ушами, переступая с ноги на ногу. Ему было явно не по себе. Охотник уже собирался меня подсадить, когда глухое уханье заставило нас обоих посмотреть вверх.

На линии электропередачи сидел силуэт с янтарными глазами. Птица немедленно вспорхнула с провода, пронеслась низко над нашими головами, заставив пригнуться, и села на ветку куста.

– Опять эта птица, – пробормотала я.

– Что за птица?

– Сама не знаю, но у меня ощущение, что она хочет нас о чём-то предупредить.

Однако стоило подойти ближе, как сова переместилась на соседний сук. Касинель протянул руку, снял какой-то клочок с только что покинутой ею ветки и поднёс к глазам. Внезапно лицо его окаменело.

– Что это? – полюбопытствовала я.

Он молча протянул мне тёмный лепесток. Лунный свет упал на несколько опалённых рукописных букв.

– Он из дневника Имельды!

Кас обернулся к камню, пятно на котором различалось даже с такого расстояния.

– Думается, теперь мы знаем природу пепла.

Птица довольно ухнула, словно посчитала свою миссию исполненной, расправила крылья и слилась с ночью. На землю, мягко планируя, упало одинокое перо. Наверное, я начала придавать слишком большое значение мелочам, потому что подобрала его, покрутила за кончик упругого стержня, любуясь золотистым в тигровую полоску опахалом, и бережно поместила в карман. На всякий случай.

– Вот теперь поехали!

* * *

Феникса мы вернули в сад, на этот раз завязав верёвку максимально надёжным узлом. Во избежание. Самому Касинелю предстояло ночевать в общежитии при полицейской академии, комнату в котором выделили стараниями суперинтенданта. Тот предлагал даже разместиться у него дома, но Кас отказался.

– Уверен, что помнишь дорогу? – уточнила я, останавливаясь возле калитки, к которой он меня проводил со стороны аллеи.

– Обо мне не тревожься, – улыбнулся Касинель, и что-то такое было в его лице, что, готова спорить, он тоже в этот момент вспомнил фонтан.

Но моё помрачение уже прошло (чему немало способствовала вернувшаяся на его тело рубашка), и дружеско-приятельские отношения представлялись в нынешних обстоятельствах самым разумным вариантом. К тому же не хотелось повторять ту же ошибку, что и с Арием, слишком быстро привязываясь к человеку.

– Тогда встретимся завтра в половине девятого, – объявила я, взявшись за ручку калитки и прерывая паузу, которая грозила вот-вот перерасти в неловкую или многозначительную. – И тогда уже… о чёрт!

Сухопарая фигура на крыльце – руки в бока – казалась вырезанной из цельного куска гранита, а выбившиеся из кукульки волосы зловеще трепетали на ветру.

Я машинально проверила время, о котором совершенно забыла, и похолодела. Двенадцатый час!

– Уходи скорее, – зашептала я Охотнику и добавила уже громко, толкая дверцу: – Всего доброго, господин инспектор. Спасибо, что проводили, и спокойной ночи!

– Не так быстро! – подала голос бабушка. – Виски, не будешь ли ты столь любезна представить мне своего друга?

– Он не друг, бабуля. В смысле, друг, но не такой, как ты могла подумать. Это инспектор Касинель, и…

– Да-да, любой в городе знает, кто он. – Силуэт резко повернулся к Охотнику, как наведённая стрела крана. – Ваша трагическая история, инспектор, потрясла наши умы и сердца. А я как раз ужин готовлю, вы ведь не откажетесь ненадолго заглянуть и порадовать старую даму? У нас так редко бывают гости, тем более друзья Виски.

По тону можно было заключить, что для неё нет ничего естественней, чем устраивать светские трапезы в районе полуночи. Но в интонации проскальзывали железные нотки, не предполагающие возможность отказа.

– Вообще-то Кас… то есть инспектор… уже поел, даже несколько раз. А сейчас он устал и хочет отправиться к себе в общежитие. Суперинтендант ещё днём договорился о…

Бабуля перекинула полотенце на другое плечо, и я поперхнулась. Охотник посмотрел на меня, приподнял брови, мол, что мне ещё остаётся делать: нет преступления чудовищней, чем обидеть добрую старушку, и слегка поклонился.

– Добрый вечер, госпожа Финварра. Благодарствую и почту за честь принять приглашение.

Я подавила стон.

Бабушка издала звук, похожий на хмыканье, растворила дверь шире и вернулась в дом.

– Ешь только то же, что и я, – инструктировала я Касинеля, пока мы шли по дорожке. – А лучше ограничься чаем, его сама заварю.

– Почему?

– Откровенно говоря, бабушка м-м-м… плохо готовит. Просто ужасно! Всячески пытается это исправить, но пока безрезультатно. Уж сколько я её учу… В общем, поверь мне на слово: её стряпню лучше не пробовать. Если же она начнёт задавать каверзные вопросы, отделывайся травмой головы. Минут через десять скажи, что устал, сегодня у тебя был долгий трудный день, и поскорее откланивайся, что бы ни случилось. В чём дело? Почему ты так смотришь?

– Тебе не кажется, что госпоже Финварра стоит знать истинное положение вещей?

– Не кажется, потому что ситуация под контролем. Да, под контролем, – повторила я, ища опору в этом слове.

Крыльцо просело под нашей поступью. Я вытянула руку, останавливая Охотника.

– Всё запомнил?

– Да.

– Тогда полный порядок, – широко улыбнулась я, чувствуя, как дёргается угол рта.

В прихожей никого не оказалось, но из кухни струилась привычная музыка скворчания, указывая на местоположение бабули.

– Проходите в гостиную, инспектор, располагайтесь, всё будет готово через минуту, – крикнула она. – Виски, не поможешь мне?

– Ванная дальше по коридору и налево, – махнула я. – Холодная вода там, где горячая, а горячая там, где холодная. Гостевое полотенце – кремовое с бахромой. Гостиная здесь. – Я ткнула в дверь с волнистыми стеклянными вставками, а сама нехотя свернула направо и попала в пар, шипение и бульканье.

Что-то нарезалось, струилось, взбивалось, выплёскивалось и застывало, припечатанное жаром к тефлоновому покрытию. Гудела хлебопечка, духовка пылала алой пастью, варочная панель трудилась над содержимым кастрюлек и сковородок, а в центре всего этого, подобно многорукому Шиве, мелькала бабуля, успевая приподнимать крышки, убавлять огонь, помешивать, процеживать и кидать приправы.

Когда я вошла, она погасила все конфорки, кроме последней, на которой жарились кабачковые оладьи.

Она никогда не жарит оладьи вечером. И тем более ночью. Стол ломился от уже приготовленных к завтрашней ярмарке блюд, количество которых поразило даже меня.

– Ты на несколько Мистиктаунов готовишь?

Бабушка обернулась и откинула рукавицей волосы со лба.

– Приводила мысли в порядок. Выключи хлеб, будь добра.

Я послушно нажала жёлтую кнопку, вынула с помощью полотенца румяный батон и, оставив его остывать на решётке, принялась заваривать чай.

– Прости, ба, знаю, что задержалась. Нужно было хотя бы позвонить…

Бабуля молча распахнула настежь форточку, и ворвавшийся ветерок прогнал пар, но в воздухе всё равно осталось нечто неуловимое, почти осязаемо сгущаясь и делая обстановку всё более напряжённой. Не выдержав, я качнулась на носках и снова нарушила тишину:

– Надеюсь, ты не станешь пытать инспектора только за то, что он проводил меня домой?

Бабушка нагнулась вынуть пирожки из духовки.

– Это вообще случайно вышло. Ты же знаешь, сегодня у меня выходной, вот мы с Неттой и заскочили в участок выразить ему свою поддержку.

Поддетый лопаткой корж плавно скользнул из сковороды на плоскую тарелку.

– Слово за слово, и мы ему уже помогаем. Видела бы ты, чего ему только не принесли горожане! Кстати, госпожа Кранах тоже была.

Сито пронеслось над кексами, припорошив их сахарным настом.

– А про его синдром слышала? – Я понизила голос. – Главное – вести себя как ни в чём не бывало, чтобы не травмировать ещё сильнее.

Нож для резки пиццы пронёсся на реактивной скорости, расщепив лепёшку на восемь ровных сегментов.

Бабушка наконец распрямилась, отложила приборы и заговорила:

– Десять лет назад я настояла, чтобы ты жила со мной, поскольку хотела для тебя стабильности. И безопасности. Каждый ребёнок в них нуждается.

Такого начала я не ожидала, поэтому, притихнув, слушала, что она скажет дальше.

– С тех пор ничего не изменилось. Ты, конечно, заметила, что наша семья слегка отличается от других. Но ведь у всех свои особенности, не так ли?..

– Так, – поддакнула я, не вполне понимая, к чему она ведёт.

Лоб бабушки омрачился, а взгляд прошёл сквозь меня, вонзившись в того, кого на кухне не было.

– А когда есть… особенность, всегда найдутся желающие ею воспользоваться. Но следует помнить, что в мире есть могущественные и опасные силы, от которых надо держаться подальше. – Бабушка сделала паузу, будто приглашая меня прокомментировать, но я не знала что ответить, и она вздохнула. – Ты ведь понимаешь, что можешь обо всём мне рассказать и в любую минуту обратиться за помощью? И если что-то случится или кто-то попросит тебя о чём-то важном, ты мне обязательно сообщишь, правда?

– Ты сейчас о чём-то конкретном, ба? – уточнила я.

– Я лишь хочу, чтобы ты помнила об осторожности, Виски. Завтрашняя ярмарка, потом бал… Что, если тебе уехать из города на несколько дней? Ты ведь давно мечтала побывать в столице. Я позвоню своей двоюродной сестре, она живёт там неподалёку. Погостишь у неё, считай это мини-каникулами.

– Уехать? Без тебя? И впервые слышу, что у тебя есть двоюродная сестра.

– Ладно, может, она не совсем двоюродная и мы с Анной не общались лет двадцать… тридцать… пятьдесят, но, уверена, она будет рада повидать внучатую племянницу.

– О существовании которой пока даже не подозревает?

Наметившаяся у бабушки на лбу складка подтвердила догадку, но через миг её глаза наполнились сталью.

– Это не обсуждается, – отрезала она, отворачиваясь к плите, и принялась энергично выскребать на сковородку остатки теста. Брызги масла с шипением запрыгали вокруг последней порции оладий. – Я уже забронировала для тебя билет на завтрашний поезд, он отправляется со станции в семь утра.

– Никуда не поеду! – возмутилась я. – Так-то ты решаешь проблемы? «Это не обсуждается», и всё?

Бабушка резко развернулась, наставив на меня деревянную ложку, с которой сорвалась капля теста.

– Я честно пыталась по-хорошему, надеясь на ответный шаг с твоей стороны, и мне неприятно заставлять тебя, но если придётся…

– Спасибо за предупреждение! Теперь я знаю, чего ожидать!

Она раскрыла рот для ответа, но осеклась, заметив в проёме Касинеля.

– Прошу простить за вторжение, я лишь желал предложить помощь по обустройству ужина. – Его глаза с некоторой опаской пробежались по выставленным блюдам и остановились на сковороде с оладьями. – О, вы тоже их печёте?

– Простите? – переспросила бабушка. – «Тоже»?

– Виски рассказала, что учит вас готовить. Не сомневаюсь, что с такой одарённой наставницей ваши усилия скоро принесут плоды.

– Конечно! – поспешила вклиниться я. – Если уж за что-то берусь, то довожу до конца. Всё правильно, ба, молодец, теперь можешь переворачивать оладьи другой стороной.

Встав спиной к Касинелю, я состроила умоляющую рожицу. Её лицо вытянулось, потом втянулось обратно.

Бабуля прожгла меня взглядом, после которого от особы с более чувствительной совестью остались бы только дымящиеся ботинки, поддела край блинчика лопаткой и сладчайше уточнила:

– Уверена, одарённая ты моя? А не кажется ли тебе, что серединка ещё не допеклась?

– Э-э, ну ты там сама смотри по обстоятельствам, я же учила тебя импровизировать! – Я сунула Охотнику поднос с чашками, подтолкнула его в коридор, а сама схватила заварочный чайник и блюдо с кексами. – Мы с инспектором пока отнесём это в гостиную.

* * *

Чаепитие прошло на удивление гладко. Бабушка с мастерством опытного дознавателя атаковала Касинеля самыми разными вопросами, большая часть из которых разбилась о потерю памяти и его ясный спокойный взгляд. Я же сосредоточилась на незаметной проверке еды. Всё оказалось чисто. Что уже само по себе было подозрительно.

Точку в беседе поставила кукушка, вылетевшая из напольных часов и возвестившая полночь.

– Похоже, он хороший человек, – задумчиво протянула бабуля с порога, наблюдая, как Касинель шагает к калитке.

– Так и есть, – насторожённо подтвердила я.

– И с физической подготовкой всё в порядке, сумеет за тебя постоять, – продолжила она, побултыхав недопитый Касинелем чай и вглядываясь в осадок.

– За меня?

Бабуля отставила чашку, прищурилась в последний раз на удаляющуюся широкую спину и кивнула.

– Ладно, можешь никуда не уезжать, но с двумя условиями: людные места будешь посещать только в его сопровождении…

– Легко! Я ведь уже сказала, что мы с Неттой и Чезаре помогаем инспектору.

– …и наденешь кренделёк.

– Что?! Добровольно поставить на себя маячок? Нет уж, спасибо.

– Тогда – утренний поезд, – отрезала бабушка.

Я стиснула зубы.

– Ладно, кренделёк так кренделёк.

Видя, что одержала победу в главном, бабуля смягчилась.

– И, конечно, никаких свиданий с ним.

– Ба, – покраснела я.

– Этому молодому человеку уже явно исполнилось двадцать один, – строго заметила она. – Вот станешь совершеннолетней, тогда встречайся с кем захочешь. После моего одобрения, конечно. К тому же не забывай, что он многого о себе не помнит.

– Из-за травмы, – быстро вставила я.

– Из-за травмы, – иронично подтвердила она и подняла палец. – А именно память делает нас теми, кто мы есть. Инспектору ещё предстоит сложить свой пазл.

Бабуля вернулась в гостиную, а я задержалась, чтобы захватить чашку. От колыхнувшихся на дне остатков повеяло травами и ноткой чего-то знакомого… До меня дошло. Ну конечно! Чай Прозрения, или по-другому «чай души», потому что помогает выявить суть того, кто его выпил. Без деталей, просто, к чему человек тяготеет: свету или тьме, чего в нём больше. Вот почему бабушка не стала возражать против Охотника – она в него заглянула. И когда только успела подменить «Эрл грей»?

Глава 19

Перед сном я предприняла ещё одну попытку призвать свои силы: зажгла на полу по кругу свечи-таблетки с ароматом яблока, уселась в центре и, прикрыв глаза, представила себя на берегу моря. Потом в пустыне. Затем на краю утёса. Наконец – в совершенно пустом зале «Весёлого ворона». Озарения так и не случилось, зато чуть не заснула.

Позёвывая, задула огненные лепестки и, кажется, отключилась ещё в процессе вползания под одеяло.

Разбудил меня не заведённый на полвосьмого будильник, а телефонный звонок, прервав какой-то сумбурный сон. На дисплее высветился незнакомый номер. Подавив желание скинуть вызов и перевернуться на другой бок, я нажала «принять».

– Слушаю.

– Виски Финварра?

Остатки сна мгновенно слетели, потому что в трубке раздался голос сержанта Роука. Он звучал так же приглушённо и безэмоционально, как накануне, под действием помадки.

– Да, сэр!

– Ты велела сообщить, если где-нибудь будет замечен юноша с костяным вороном. Так вот, его видели патрульные.

Я уже прыгала по комнате, натягивая юбку-шотландку, и пыталась нырнуть в футболку, не выпуская сотовый из рук.

– Давно? Где? Что он делал?

– Информации много, расскажу при встрече. Приходи как можно скорее в полицейский участок, тут есть пара вещей, на которые тебе стоит взглянуть.

– Да! Сейчас буду!

На том конце линии отсоединились. Как жаль, что Кас сегодня ночует в общежитии! Бежать за ним времени нет, сержант Роук не будет ждать до утра, поэтому я тихонько выскользнула из дома, подняла капюшон толстовки и со всех ног бросилась в район, где располагался участок.

* * *

Фасад департамента полиции освещался статичными прожекторами, но в окнах свет не горел. На пустынной парковке сиротливо притулилась одна-единственная машина, видимо, сержанта Роука. Стоило подойти ближе, как включилась автоматическая система полива газона. Я поскорее проскочила двор и вошла в здание.

На турникете горел зелёный огонёк – спасибо предусмотрительному полицейскому. Только его самого нигде не было видно. «Аквариум» оказался пуст, как и общий зал. Дневной гул голосов и телефонные трели сменились гнетущей тишиной. Из полумрака проступали очертания столов и стульев, белели приклеенные к экранам стикеры с пометками, кто-то оставил на столе недоеденный пончик.

– Сержант Роук, вы здесь? Это я, Виски Финварра!

В глубине здания раздался шум – кажется, со стороны кабинета суперинтенданта. Может, они оба там, совещаются? Я поспешила в коридор, ведущий к резиденции шефа полиции. Миновав вереницу портретов на стенах и поворот к мягкому уголку, постучала в дверь кабинета, из-под которой пробивался свет, и, не дожидаясь разрешения, вошла.

Там горела настольная лампа, от фарфоровой чашки струился пар, наполняя комнату ароматом кофе, а над повёрнутым к окну креслом виднелась полицейская фуражка, и я направилась к нему.

– Суперинтендант? Мне только что звонил сержа…

Кресло с визгом развернулось, и я вскрикнула, увидев пустые глазницы и клюв под фуражкой. Морок взлетел, хлопая крыльями, и на миг ослеп из-за съехавшего головного убора. Я бросилась обратно к выходу, но тут дверь захлопнулась, явив доселе стоявшего в тени Варлога.

Будто в ночном кошмаре, я начала пятиться, но, вспомнив, что позади ворон, застыла, чувствуя себя пойманным в капкан зверьком.

– Ты всё подстроил!

Варлог неспешно двинулся ко мне, крутя на пальце наручники. На нём были зауженные джинсы и коричневая с потёртостью кожаная куртка, из-под которой выглядывала чёрная футболка, а каждый шаг сопровождался лязганьем волочащейся по полу шпаги. Шпага мне особенно не понравилась.

– Не следовало тебе накладывать чары на дом, ведьма. Если я пожелаю встретиться, меня ничто не остановит.

– Чары? О чём ты? Я ничего не…

Морок каркнул, веля мне заткнуться, пока говорит хозяин. Я уже допятилась до стола и теперь огибала его.

– Однако я, признаться, разочарован, что ты так не рада нашей встрече. – Варлог приблизился, поднял чашку с кофе, отхлебнул и поставил на место. – Прегадостный напиток, но что-то в нём есть, – сообщил он, заговорщически понизив голос, и подмигнул.

– Чего ты от меня хочешь? – не выдержала я. Прозвучало тоненько и надрывно.

Варлог снова крутанул наручники.

– Хочу знать, как продвигается дело с Кольцом. Если оно уже у тебя, но ты по слепоте своей питаешь жалкую надежду сокрыть его от меня…

– Его у меня нет.

Лицо принца похолодело на пару градусов.

– Мне следует напомнить тебе, что оговорённый срок истекает послезавтра?

– Я помню и обещаю, что добуду Кольцо к балу, – произнесла я с уверенностью, которой не чувствовала.

В этот момент из шкафа справа от двери раздалось какое-то шебуршание, но подумать, что оно может означать, не удалось, потому что Варлог возобновил движение вдоль стола, вынудив меня продолжить кружное отступление.

– Хорошая ведьма, – удовлетворённо произнёс он. – Возможно, даже оставлю тебе жизнь.

Настроение у него было странное, если не сказать – по-злодейски благодушное, и я решила попытать счастья с несколькими вопросами.

– Зачем тебе я? Почему сам не найдёшь Кольцо?

Варлог поводил глазами из стороны в сторону, будто решая, стоит ли отвечать, а потом чуть скривился.

– Потому что воззвать к его чарам способна лишь подобная той, что создала его.

– Подобная Имельде?

В лице принца промелькнуло сильное чувство. Так исказить черты может только ненависть.

– Подобная Имельде, – эхом отозвался он.

– А нельзя ли дать краткое описание: оно с рубином? Несмываемым пятном крови на ободке? Кусается на попытку надеть на безымянный палец? И про свойства не мешало бы знать, – невинно докончила я.

Этот вопрос Варлог оставил без ответа.

– Довольно заговаривать мне зубы, ведьма, твои уловки не подействуют. Перейдём к заключительной части нашей встречи.

– Заключительной части? – насторожилась я.

Одним скользящим движением принц оказался рядом и стиснул пальцами мой подбородок. Сообразив, что он собирается сделать, я вывернулась и отскочила.

– Погоди, а можно без заключительной части? Не то чтобы мне было неприятно, да и джинсы в облипку тебе чертовки идут, но, понимаешь, я недавно пережила трудный разрыв с парнем. Знаешь, как это бывает: только что ты в деталях представляла вашу будущую совместную жизнь вплоть до стрижки газона и барбекю по выходным на заднем дворе, а в следующую секунду он уже целует дочку мэра. А потом на горизонте появляется новый сногсшибательный парень, ты пытаешься поддерживать сугубо дружеские отношения, но ситуация понемногу выходит из-под контроля, усложняется, и… Я, конечно, не считаю поцелуй с другим изменой – всё-таки мы официально не встречаемся, – но испытываю некоторый…

Варлог пристегнул меня наручником к креслу, взял за горло и поцеловал.

Я застыла, ожидая, когда всё закончится и силой воли прибивая бабочек к дну желудка. Кабинет слегка кружился, а дыхание принца отдавало мятой и сладкими травами. Минуту спустя он отстранился, нахмурился и снова прижался к моим губам.

Опять отодвинулся и сузил глаза:

– Странно…

– Странно? – Я потёрла горло. – Ну, не то чтобы у меня был разнообразный опыт в этом деле…

– Ответь, ведьма, каким ритуалом ты пробудила меня? – перебил он.

Путаясь и запинаясь, я рассказала про сочинённое за компанию с Неттой ещё в школе «магическое заклинание оживления». Варлог постоял некоторое время, не произнося ни слова, и почти можно было видеть, как крутятся шестерёнки у него в голове, а потом расстегнул наручник и отступил.

– Теперь иди. И передай Охотнику, что я с нетерпением жду нашей встречи. А когда я расправлюсь с ним, Морок выклюет глаза его коню, а тушу разрежет на тонкие лоскуты и оставит гнить на воротах города.

Не слышала ничего романтичнее после поцелуя. Дважды повторять ему не пришлось, я потёрла запястье и рванула к выходу, но, уже будучи возле двери, снова услышала возню в шкафу.

– Чуть не запамятовал. – Принц прижал ко лбу ладонь, на тыльной стороне которой блеснул кусочек металла. Это оказался медальон в форме рыбки с выбитым на нём адресом и номером телефона… Нетты.

Морок подлетел к шкафу и, плеснув крыльями, растворил створки.

– Бальтазар! – вскричала я.

Несчастный кот, чей именной ошейник Варлог держал сейчас в руке, сидел чёрной тенью на одной из полок среди папок с досье. Лапы связаны, рот заткнут кляпом, но глаза пылают бледно-голубым огнём, свидетельствуя о том, что дух его не сломлен.

Хуже того: в тёмной груде справа от него я признала сержанта Роука. Немыслимо неудобная поза с прижатыми к груди коленями не мешала ему сладко почмокивать во сне.

Бальтазара-то Варлог заберёт с собой, а вот сержанта наутро ждёт сюрприз… Или же не его, а суперинтенданта – если второй придёт раньше, чем первый проснётся.

Варлог сделал знак, и Морок снова закрыл створки.

– Это дабы поиски твои были усердны, – произнёс принц с неприятной улыбкой. – Достанешь Кольцо, и Бальтазар получит свободу. Мне бы не хотелось причинить ему вред. Люблю котиков.

Глава 20

Утренние сборы на ярмарку заняли почти час. Пока мы с Касом укладывали в огромную корзину для пикника наготовленную накануне бабушкой еду, одноразовую посуду и карточки с названиями блюд и перечнем ингредиентов, Адам слонялся по двору, расстреливая из огурца армию тёмных эльфов. Потом бабуля сплавила Охотника нарвать в огороде мяты – якобы для украшения блюд, – а сама вынула из кармана передника кренделёк на нитке и протянула мне.

– Надевай.

– А без него никак? – заныла я. – Инспектор ведь и так будет при мне, ну что со мной может случиться, когда вокруг столько народа?

– Был уговор, – посуровела бабушка. – Я же не настаиваю, чтобы ты носила его поверх одежды.

– Ладно, – я обречённо подставила голову.

Она накинула петлю и отступила с удовлетворённым видом.

– Попробуешь снять, – глаза опасно блеснули, – немедленно об этом узнаю.

– Не сомневаюсь, – пробурчала я, заправляя хлебобулочный кулон под футболку.

Бабушка слегка отодвинула занавеску и выглянула во двор.

– Хороший парнишка этот юный Кранах. Только вели ему держаться подальше от моей свёклы.

– Ок.

В прихожей хлопнула дверь, и в кухню, пригнув голову, вернулся Касинель.

– Подойдёт, госпожа Финварра?

Бабуля, секунду назад стоявшая рядом, а теперь уже усердно что-то намывавшая в раковине, обернулась, и на лице расцвела улыбка, положенная благожелательной старушке, оценившей жест старательного юноши.

– Даже я не нарвала бы лучше, – заявила она, забрала у него пучок мяты, не глядя, кинула в корзину поверх сложенной еды и опустила крышки с обеих сторон. Голубые глаза ещё раз цепко просканировали опустевшую кухню. – Кажется, ничего не упустили. Теперь идите и не забудьте расставить карточки.

– А вы не почтите ярмарку своим присутствием? – уточнил Касинель, беря корзину.

– Много дел, – покачала головой бабуля. – Поторопитесь, иначе мест на столах не останется. И присматривайте там за Виски, господин… хм… инспектор.

Я с подозрением покосилась на неё, но бабушкино лицо ничего не выражало.

– Она никогда не ходит на ярмарку, – пояснила я, когда мы с Касом вышли на крыльцо. – Ещё ни разу на моей памяти не посетила. Говорит, что не любит шумные сборища.

– Но истинная причина в ином?

– Возможно. Только мне тоже неизвестно, в чём именно.

И даже конкурс на звание лучшего кулинара года её не прельщает. Хотя всем и так ясно, что своим призовым местом победители обязаны отсутствию на состязании Брунгильды Финварра.

– Идём, Адам! – окликнула я замершего возле ограды мальчика. Он обернулся и стремглав бросился к нам.

– Там лошадь! – возбуждённо сообщил он, тыча в сторону сада. – Я слышал ржание!

Мы с Касинелем обменялись взглядами.

– Наверное, это с главной аллеи – вели фото-коня. – Я шутливо толкнула мальчика плечом, открывая калитку. – Или думаешь, что мы держим в саду невидимую лошадь?

Уверенность на лице Адама поколебалась. Он задумчиво закинул в рот остатки тестяного колечка и шагнул на дорогу, громко хрумкая.

– Откуда у тебя сушка? – застыла я.

– На дереве росла, – махнул он на нашу сливу.

Приглядевшись, я заметила привязанные к нижним ветвям сушки. Они покачивались и слегка кружились от ветерка на длинных нитках. Такие же «украшения» наблюдались по всему периметру двора. Птицы их не трогали.

Я схватила Адама за плечи.

– Как ты себя чувствуешь? Голова не плывёт? Не подташнивает? Странные мысли не лезут? – Раздвинула ему веки двумя пальцами, всматриваясь в зрачок.

Мальчик нетерпеливо мотнул головой и отступил, потирая глаз.

– Не-а, у госпожи Финварра зачётные сушки.

Осмотр обнадёжил: щёки не красные, взгляд не блуждает, хотя даже это ещё ни о чём не говорит.

– Ладно, пошли.

Я со вздохом взъерошила ему волосы.

В конце улицы, не удержавшись, снова обернулась. Сушки ударялись друг о друга под порывами ветра, похожие на кокетливые древесные серёжки.

В конце концов, бабуля и правда могла повесить их, как украшение в честь ярмарки. Ага.

* * *

Музыка разносилась далеко за пределы плато, а стоянка была сплошь забита автотранспортом. На фоне легковушек выделялись фургоны журналистов с тарелками на крыше, опутанные проводами и техникой.

Эффектная блондинка в красном деловом костюме и с микрофоном в руке задрала губу перед оператором, демонстрируя зубы, которым мог бы позавидовать Феникс.

– Глянь, ничего не застряло?

Реяли флажки на палатках, пахло жареным попкорном и сосисками, над головами плыли таблички с обозначением туристических групп, усиленный громкоговорителем голос требовал, чтобы Стелла подошла к выходу, где её ждёт мама, а в бездонное синее небо под рёв взирающего с земли карапуза поднимался воздушный шар в форме клубничины. То и дело подъезжали новые машины, из которых выбирались пары и целые семьи.

Взгляд у Адама заблестел.

– Помнишь? Ни на шаг, – предупредила я.

Он закатил глаза.

Из толпы нам активно замахала девушка в сарафане болотного цвета и с оранжевыми маками по подолу. Рядом шагал долговязый парень в футболке с надписью «Никого нет дома» и штанах с пузырями на коленях.

Мы обогнули старушку, переставлявшую перед собой ходунки, похожие на поручни для спуска в бассейн, и поспешили к ним.

– Салют, Виски, Кас… Адам? – Чезаре приподнял брови.

В эсэмэске, которую я скинула Нетте, не упоминалось про ультиматум Адама.

– Я с ними, – сообщил мальчик с прохладцей в голосе, видимо, встревожившись, что его могут-таки отослать домой.

– Он с нами. Адам помог найти важную ниточку в расследовании похищения принца, – последние два слова я особенно подчеркнула. – Теперь давайте проверим наших «четверых братьев», только сначала отнесём бабушкино угощение на общий стол.

Нетта поднялась на цыпочки, повертела головой и уверенно ткнула в самую гущу тел.

– Туда!

* * *

По дороге я пересказала подруге все самые важные события минувшего вечера и ночи: про двойной переполох в «Весёлом вороне», посещение Мирного Перекрёстка и, конечно, коварную ловушку Варлога. При этом тщательно следила за тем, чтобы некоторые слишком личные пункты не коснулись ушей идущих впереди мужчин. Нетта слушала очень внимательно, а в конце наморщила нос.

– Погоди-ка, давай проясним главный пункт: ты сняла ботинки? То есть ты хотела его до «Божечки мои!», красных мельниц перед глазами и взрывающегося вулкана, но перед тем как залезть в фонтан, сняла ботинки.

– Ну да…

– Хм.

– Что ещё за «хм»?

– Да так, ничего.

– Нетта! – прорычала я, перегородив ей дорогу.

Она вздохнула и заговорила скучным голосом, каким сообщают самоочевидные вещи.

– Будь это настоящая крышесносная страсть, как у нас с Чезаре, ты бы залезла в воду в обуви. Просто забыла бы про неё!

Мне стало обидно за свою страсть, не дотягивающую до сумасшедшего идеала Нетты. Касинель, будто почувствов, что речь о нём, обернулся. Слова подруги требовалось обдумать в более спокойной обстановке, к тому же сейчас на повестке дня значились вопросы поважнее, поэтому я сменила тему.

– Ладно, теперь ты: удалось что-то выяснить про Мирный Перекрёсток?

– Чезаре! – окликнула она, и парень, сбавив шаг, поравнялся с нами. – Расскажи Виски, что узнал от своего друга-историка.

Чезаре мимоходом вырвал клок сахарной ваты у зазевавшегося туриста, сунул в рот и начал:

– Короче, про Мирный Перекрёсток в Интернете наскреблось негусто…

– И почему я не удивлена?

– …но вот что удалось выяснить одному моему приятелю: надпись на камне сделали только в девятнадцатом веке.

– То есть Варлог пришёл туда не из-за неё? За чем-то другим? Может, раньше на этом месте было какое-то культовое сооружение, как в случае с библиотекой? Но почему он тогда оставил свой отпечаток?

– Погоди, здесь есть интересная деталь: надпись сделали двести лет назад, но сам камень поставили… – Парень сделал многозначительую паузу… – Тада-а-ам! В пятнадцатом веке, если верить топографическим данным.

– То есть во времена Варлога!

– Или… – Чезаре сделал приглашающий жест в сторону Нетты.

– …из-за Варлога! – торжественно докончила подруга.

– Но это всего лишь наше предположение.

– Думаете, камень обладает какими-то особыми свойствами?

– Всё может быть. – Нетта подёргала прядку, выкрашенную сегодня в салатовый. – Жаль, Бальтазар куда-то подевался с самого утра. У него нюх на такие странные штуки и места. Сводить бы его туда.

Я промолчала, поскольку во время рассказа ни словом не обмолвилась об ужасающей гнусности Варлога – похищении кота. Вызволить его сейчас всё равно не выйдет, поэтому не хотелось зря расстраивать Нетту. Она и раньше упоминала о привычке Бальтазара исчезать на несколько дней, а то и недель, а потом возвращаться как ни в чём не бывало, и я понадеялась, что нынешнее его отсутствие подруга припишет той же причине. Расчёт оправдался, но мне всё равно было неприятно что-то утаивать от неё.

Полученный от одного из волонтёров буклет с картой помог нам быстро найти общие столы. Оставив бабушкины угощения на почётном месте между соседскими запеканками, капкейками и сардинами в кляре и не забыв аккуратно расставить карточки, мы задвинули корзину вниз и тронулись в центр плато – к главной цели.

Дорога до неё превратилась в настоящий квест. Прокладывая путь среди тел, я заметила возле тира констебля Куинси, одетого как для воскресного похода в церковь: болтающаяся на худом теле, но тщательно отутюженная рубашка, брюки со стрелками и по-ученически разделённые на пробор волосы. Заткнув пальцами уши, он с восторгом наблюдал, как его спутница безошибочно разносит тарелки из короткоствольного спортивного кольта. Я не сразу узнала в ней Ариэль Хук: дочь библиотекарши облачилась в жёлтый сарафан в лиловый цветочек, открывающий массивные плечи и квадратные коленки, а извечный хвостик сменила на две легкомысленные косички. Она выиграла для Куинси большого голубого слона.

Тут и там замелькали менгиры не из числа «братьев». Каждый, как обычно, обнесли заградительной лентой, что, однако, не мешало туристам использовать их в качестве подставок для кофе и площадок для экстремального селфи.

А потом кто-то из полицейских заметил Чезаре и Каса, и стражи правопорядка чуть ли не кордоном выстроились, расчищая нам путь. И привлекая ненужное внимание. Поэтому вскоре мы от них отделались.

Оставалось преодолеть последний ряд палаток, когда стоявший неподалёку и рассеянно слушавший господина Улафа мужчина в рубашке-поло и классических светлых брюках повернул голову и заметил меня.

– Финварра! Погоди-ка минутку, мне нужно с тобой поговорить.

От удивления я приросла к месту: мэр Санкёр впервые обращался именно ко мне, а не к бабушке. Он приближался с таким решительным лицом, что в голову закралось подозрение: уж не касается ли тема будущей беседы кое-кого на букву «Р». Не могла же Регина через него велеть мне держаться подальше от Ария… Или могла?

– Хорошо, что ты здесь, Виски, – сообщил он, остановившись напротив и кивком поприветствовав таких же удивлённых Нетту и Чезаре.

– Здравствуйте, господин мэр.

Что-то тёплое коснулось моей груди, словно нагретая железная пуговица.

– Твоя бабушка тоже пришла? – Он завертел головой.

– Нет, бабуля, как обычно, осталась дома. Вам она нужна? Могу позвонить. – Я потянулась за сотовым, но он сделал упреждающий жест.

– Нет, хотел поговорить именно с тобой.

– Хорошо. – Я убрала руку, озадаченная ещё больше, и, поскольку время поджимало, поторопила его: – Так что вы хотели сказать?

– Да, хотел… хотел сказать… – Мэр нахмурился, потом неуверенно поморгал. – Хотел сказать, что не помню, выключил ли плиту перед уходом. – Он растерянно умолк. – Пожалуй, мне стоит вернуться домой и проверить.

Нетта и Чезаре вытаращились, но я всё же сумела выдавить:

– Э-э… отличная мысль, сэр!

Мэр Санкёр задумчиво кивнул, развернулся и исчез в толпе.

– Думал, у него целый полк кухарок – по одной на каждый день недели и оттенок настроения, – заметил Чезаре, вновь обретая дар речи.

– Теперь буду представлять мэра порхающим по кухне в розовом фартуке и пекущим для Регины блинчики, – поёжилась Нетта. – Бр-р! Дайте мне это развидеть.

Касинель и Адам уже скрылись из поля зрения, поэтому мы возобновили путь, прибавив шаг. Внезапно из толпы вынырнула Цирцея и взволнованно замахала, чуть не подпрыгивая на месте.

– Виски! Виски, подожди!

С неодобрением покосившись на путавшееся под ногами семейство из Китая, которое щёлкало всё вокруг, включая её недовольное лицо, она почти бегом присоединилась к нам.

– У меня к тебе срочное, совершенно безотлагательное дело! – сообщила библиотекарша, обмахиваясь ладонью и немного запыхавшись.

Цирцея Хук с бусинами пота на лбу и слегка смазанным контуром губ являла собой зрелище не менее сюрреалистичное, чем мэр Санкёр, пекущий блинчики в розовом фартуке. Но поздоровалась я вежливо.

– Если не возражаешь, это сугубо личный вопрос. – Она выразительно посмотрела на Нетту с Чезаре и отвела меня в узкий проход между палатками, где валялись жестянки из-под колы вперемежку с кожурками и мятыми салфетками и пахло сыростью. Положила ладони мне на плечи и, наклонившись вперёд, заглянула в глаза:

– То, что я сейчас скажу, может стать для тебя полной неожиданностью, шокировать, испугать и даже перевернуть всю твою жизнь, но моя святая обязанность как библиотекаря, жителя этого города и члена Совета поступить так, как велят гражданский долг и совесть. Поэтому прошу, нет… требую, чтобы ты выслушала меня очень внимательно и ответила на такой вопрос… – Госпожа Хук поправила очки на переносице и задумчиво моргнула: – Какой из двух эпитетов ярче: «алчущий» или «вожделеющий»?

Кто-то из нас двоих сегодня точно перегрелся, и, судя по лёгкому жжению на груди, это могу быть я.

– Простите, что вы только что ска…

Женщина возбуждённо вскинула руку:

– Погоди, ещё как вариант «алкающий»!

– Вы в курсе, что по закону я смогу читать ваши книги только через семь месяцев?

Беседу прервало звонкое тявканье. К нам бежала Пикси в лёгком клетчатом комбинезоне. За ней по пятам следовала Друзила Гримсен.

– Цирцея! Цирцея! – Пожилая дама выглядела такой же взволнованной, как библиотекарша. – Ты видела Виски?

Нетта с Чезаре направились в нашу сторону, видимо, почуяв неладное.

Госпожа Хук снова повернулась ко мне, но теперь смотрела словно бы сквозь. Окинула пустым взглядом наш закуток, брезгливо задержавшись на валявшемся на земле мусоре, и, к моему величайшему изумлению, произнесла:

– Сама её повсюду ищу.

Друзила Гримсен тоже посмотрела сквозь меня и поджала губы.

– Тогда чего ты здесь торчишь, салфетки считаешь! Нужно скорее найти её!

Все три дамы в считаные мгновения смешались с гуляющими, оставив меня в полном недоумении.

– Что здесь происходит? – осведомилась, приблизившись, Нетта.

– Понятия не имею… – Внезапно до меня дошло, что жжение на груди вовсе не плод воображения. Сунув руку под футболку, я нащупала странно разогревшийся кренделёк. Всё встало на свои места. – Бабушка! Это вполне в её стиле! Мэр Санкёр вспомнил про несуществующее дело, Цирцея Хук сбилась с мысли, а для Друзилы Гримсен я и вовсе превратилась в невидимку. И у всех троих было ко мне что-то срочное.

– Они намекнули, что именно? – уточнил Чезаре.

– Не успели.

– Что бы это ни было, госпожа Финварра не хотела, чтобы тебя вмешивали, – заметила подруга.

– И все трое – члены Совета, – задумчиво протянул Чезаре.

– Значит, осталось только дождаться нападения госпожи Кранах, – поёжилась я.

Тут из-за палаток показались Касинель и Адам и быстро направились к нам. Лица у обоих были одновременно довольными и озабоченными.

– Как насчёт её внука? – по-доброму ухмыльнулся Чезаре.

– Мы были возле «Табуретки»! – возбуждённо сообщил Адам.

– Но имеется небольшая препона, – добавил Касинель.

Я вздохнула.

– Когда же кто-нибудь скажет: весь мир у твоих ног, Виски Финварра, и тебе для этого не нужно даже палец о палец ударять! Так что за проблема?

Охотник сделал знак следовать за ним, и мы вышли к огромному, открытому с одной стороны шатру. Перед ним и под ним суетились люди, поправляя столы и расставляя пластиковые стулья. Операторы настраивали камеры, репортёр в рваных джинсах и классическом пиджаке, позёвывая, брал интервью у женщины, рассказывавшей про рецепт солёных опят, который бережно передаётся в их семье из поколения в поколение, лысый мужчина в костюме-тройке и с микрофоном в руке прохаживался туда-сюда, вперившись в раскрытую бордовую папку.

Мой взгляд тоскливо метнулся туда, где полагалось быть менгирам… Их закрывала от взора ширма, разделившая пространство шатра надвое.

– Здесь вот-вот начнётся состязание на звание лучшего кулинара года, – сообщил Касинель.

Глава 21

– Давайте поскорее осмотрим «Табуретку», пока всё не началось! – потянула я Каса за рукав.

– Не прокатит, – встрял Адам, – пускают только участников с одним помощником.

– Я, как инспектор, мог бы настоять на допуске, но мы ведь не желаем привлекать лишнее внимание. Поэтому у меня возникла другая идея. Беспроигрышная.

– Какая?

Тут лысый франт оторвался от папки и поднёс ко рту микрофон.

– Три минуты до начала соревнования. Дамы и господа, поторопитесь, запись заканчивается! – Он взмахом указал на стол, от которого отошла девушка в фартуке, прикалывая к груди только что полученный бейдж с именем «Линда». – Итак, если все участники в сборе, то мы начинаем!

– Подождите! – раздалось вдруг где-то совсем рядом. – Эта юная дева желает участвовать и поразить вас своим кулинарным дарованием! Я выступлю в качестве её помощника.

К нам начали оборачиваться, и я вдруг поняла, что голос принадлежит Касинелю, а его рука указывает на меня.

– Что ты делаешь?! – зашипела я. – Даже не думай, не собираюсь участвовать!

– Виски дело говорит, поверь, это не самая блестящая мысль, – вмешался Чезаре. – После её кексов…

Но Кас уже волок меня, упирающуюся всеми руками и ногами, к столу записи.

– Это прекрасная возможность, – горячо зашептал он. – Иного пути подобраться к «братьям» в ближайшие часы не представится. Пока ты колдуешь над блюдом, я осмотрю их. Тебе это ничего не будет стоить.

Совсем ничего. Только в голове почему-то замелькали завтрашние заголовки в криминальных хрониках: «Осенний бал отменяется», «Внучка кулинарной королевы отравила целый город», «Месть официантки»… Варлогу даже ручки пачкать не придётся.

Я в отчаянии обернулась к друзьям. Нетта послала сочувствующую улыбку и показала два бодро поднятых больших пальца. Чезаре нарисовал в воздухе петлю, дёрнул за неё и вывалил язык.

Какая-то камера неотрывно следовала за нами до самого стола регистрации, изучая лицо пристальнее моего дерматолога. Там женщина размером с небольшой фургон и в футболке с надписью «Это Мистиктаун, детка!» и такой же бейсболке внесла наши имена в журнал, после чего вывела на кусочке картона моё имя, сунула его в пластиковый прямоугольник и протянула вместе с передником и дежурной улыбкой.

– Удачи!

– Она нам не понадобится, – заверил её Касинель. – Победа у нас в кармане.

Едва мы успели занять своё место, прозвучал сигнал к началу. Участников попросили огласить названия будущих блюд.

Среди соте из мидий в винном соусе, ризотто с горгонзолой и утиного магре с рикоттой моё картофельное пюре с зелёным горошком определённо привлекло внимание. Зрители возбуждённо задвигались.

– Что она задумала? – донеслись до меня шепотки.

– Уж поверьте мне, это будет непростое пюре, – с видом знатока заявил своим спутникам какой-то незнакомец в первом ряду.

Другой мужчина, в полосатой рубашке, понимающе мне подмигнул.

Участники тоже явно занервничали. Та, что с горгонзолой, вперилась в меня так, словно пыталась ввинтиться взглядом в мозг и прочесть там рецепт. Затем поджала губы и зашептала что-то своему помощнику. Он принялся строчить под её диктовку в карманном блокноте на пружинке.

После перечисления блюд снова раздался сигнал, и ведущий предложил нам выбрать нужные компоненты из представленных на отдельном столе продуктов. Участники по одному подходили и набирали ингредиенты. Когда очередь дошла до меня, я прихватила десяток картофелин среднего размера, несколько пятнадцатиграммовых упаковок масла, банку консервированного зелёного горошка, подумав, сливки и, ещё немного подумав, сыр, поднявший новую волну шепотков, после чего прошествовала на место.

Ведущий торжественно перевернул обеими руками тяжёлые песочные часы, и работа закипела.

– Держи, – я сунула Охотнику картофель.

– Что это? – удивился он.

– Плоды под названием кар-то-шка, и сейчас ты будешь её чистить.

– Я уже знаю, что такое картофель! – возмутился он. – Но готовишь ты!

– Вот именно, – пропела я. – А что такое готовка? Это психологический настрой, тщательный аналитический расчёт, капелька вдохновения, море фантазии и дерзость творца. Вот именно этим я и намерена сейчас заняться, а ты мой помощник, значит, техническая часть на тебе. Оглянись вокруг, мы уже отстаём.

Хмуро взяв протянутый нож, Касинель присел перед ведром и принялся срезать кожуру, щедро прихватывая от съедобной части. Очищенные плоды у него получались прямоугольными и похожими на менгиры в миниатюре. Зато никуда не укатывались. Я выстраивала их рядком на столе, посматривая по сторонам.

Горгонзола прессовала своего бледного от волнения помощника, низенький оператор крутился возле стола с общими продуктами, тыкая камерой в печальные морды разложенных на сухом льду рыб, лысый ведущий заигрывал с регистраторшей, присев на край её стола. Кто-то из зрителей остался, но большинство разбрелись, привлечённые другими ярмарочными соблазнами, чтобы спустя время вернуться к дегустации, поэтому окружение постоянно менялось. Одни приходили, другие уходили, вдоль наших столов прогуливались отдыхающие, но наблюдатели внимательно следили за порядком и честным ходом состязания.

Улучив момент, когда на нас не смотрели ни люди, ни камеры, я наклонилась к Охотнику и шепнула:

– Иди сейчас.

Он покосился по сторонам, пристроил в конец картофельного ряда полуочищенный плод, формой смутно напоминавший башню Варлога, и попятился в глубь шатра, к менгирам. Через мгновение он уже скрылся за перегородкой, никем не замеченный.

Я тем временем налила в кастрюльку сливки, поставила её на огонь и закинула внутрь клубни. Мысленно при этом подгоняла Касинеля, представляя, как он осматривает камни, и, наверное, слишком увлеклась. Бурное шипение вернуло в настоящее, напомнив, что даже ведьмы не застрахованы от кулинарных катастроф.

Запаниковав, я принялась вылавливать ложкой прыгающий на гребне кипящей пены картофель. Внезапно протянулась чья-то рука в часах от «Hugo Boss» и убавила огонь переносной плитки. Пена мгновенно осела, но на стенках кастрюли остались пригоревшие разводы. С облегчением выдохнув, я откинула волосы с лица и встретилась взглядом с… Арием. Хлопковая футболка с коротким рукавом и логотипом в виде крокодила плотно облегала его подтянутый торс, пшеничные волосы были уложены почти без геля, а узкие брюки очень ему шли.

– Привет, – произнёс он слегка смущённо и сунул ладони в задние карманы штанов.

Я посмотрела по сторонам и откашлялась.

– Привет, – и принялась перекладывать выловленную картошку со стола обратно в кастрюлю.

Так близко я не видела его уже больше месяца. Ветерок донёс свежий аромат его парфюма, от которого у меня всегда подгибались ноги.

С нарастающим раздражением я почувствовала, что руки начинают дрожать.

– Отличная ярмарка, – продолжил он тоном, таким же естественным, как отсутствие седины после восьмидесяти.

Картофелина на полпути вывалилась из ложки и плюхнулась в кастрюлю, подняв фонтан брызг со дна. Сливки в упаковке закончились, поэтому я наклонилась за бутылью с негазированной водой и долила жидкости из неё.

– Да, просто замечательная.

– Видел Нетту с Чезаре тут неподалёку. С ними был внук Кранахов, кажется.

– Угу, они пришли меня… поддержать. Я, как видишь, решила испытать силы на конкурсе.

Арий кинул беглый взгляд в кастрюлю и сделал едва заметный шаг назад.

– Думал, стряпня тебя никогда особо не привлекала.

– Люди, знаешь ли, меняются, – с вызовом ответила я, вскинув подбородок, и посмотрела ему прямо в глаза.

Арий ответил обезоруживающей улыбкой, в которой сквозило что-то щенячье-виноватое. Подул ветерок, живописно растрепав ему волосы и сделав ещё красивее, если такое вообще возможно.

Сердце ёкнуло и принялось выписывать жаркие круги по грудной клетке. Совсем недавно, глядя на этого парня, я мечтала, что он станет моим первым и последним. Сбылось лишь наполовину. Схватив толкушку, я принялась яростно мять недоваренный картофель, не снимая с огня.

– Кажется, ты и правда изменилась, – заметил он. – Но, надеюсь, не во всём. Тебе же всё ещё нравится та забавная картавая актриса? На следующей неделе выходит новый фильм с её участием, и…

Я звучно впечатала толкушку в стол.

– Что тебе нужно, Арий? Зачем ты здесь?

Он с беззаботным видом огляделся по сторонам и слегка пожал плечами.

– За тем же, зачем и остальные – пришёл отдохнуть на ярмарке.

– Здесь – это передо мной. Или напомнить, что не я с тобой порвала?

И снова виноватый взгляд из-под чёлки. Его пальцы поползли по столу к толкушке, но как-то незаметно оказались возле моих. Я не нашла в себе сил отдёрнуть руку, и тёплая ладонь коснулась моей.

– С тех пор я много над этим размышлял…

Я неверяще вскинула глаза.

– Правда?

– Да… Всё случилось так быстро и неожиданно… имею в виду наш разрыв…

– Неожиданно? – озадаченно переспросила я. – Но ведь именно ты сказал, что нам больше не стоит встречаться.

– Я и сам не ожидал, что скажу! Это вырвалось… ну, знаешь, само собой. И с той минуты я не переставал думать о произошедшем.

– То есть ты почти месяц думал о… о… – горло стиснуло, поэтому докончила почти шёпотом: – нас?

– Думал? Что-то новенькое, – раздался над ухом едкий голос, заставив нас отпрянуть друг от друга. Рядом, сложив руки на груди, стояла Нетта. – И даже когда прыгал в подворотню, думал? И обжимаясь с Региной Санкёр в машине, продолжал думать? Какой ты у нас многозадачный. А в кино вы с Виски могли бы съездить… скажем… к шести утра, в соседний город. Чтобы точно не встретить никого из знакомых. А что, она бы согласилась: у неё ба-а-альшое сердце и короткая память.

– Привет, Нетта, – натянуто улыбнулся Арий.

– Тебя там ищут, альфа ромео. – Подруга дёрнула затылком в сторону дальних палаток, и в стройной блондинке в головокружительном мини я узнала Регину, высматривавшую кого-то в толпе. Она взмахнула волосами, и несколько проходивших мимо парней замерли как вкопанные. В одного из них врезался малыш с эскимо, другому дала пощёчину его девушка.

Там же, на заднем плане, маячил Эмос Страйк, притворяясь, что рассматривает галстуки с мигающими лампочками по краю. Наверное, надеялся на какой-нибудь сувенир от Регины вроде выброшенного фантика.

Арий неловко попятился, снова спрятав руки в задние карманы.

– Кажется, мне пора… Ещё увидимся, Виски.

Под пристальным взглядом Нетты я не ответила, сделав вид, что снова углубилась в готовку, но не удержалась и покосилась на быстро удаляющуюся фигуру.

– Слюни подбери, а то в пюре нападают.

– Знаю, что ты подумала, но это совсем другое.

– Ага.

– Арий порвал со мной, и теперь ясно, что все было к лучшему: мы совершенно разные и не подходим друг другу. Он просто хотел… – я неуверенно помедлила, – наверное, он хотел извиниться.

– Арий Лоск? Извиниться? Я тебя умоляю.

Арий как раз очутился возле Регины и, судя по её недовольному лицу и широко раскрывающемуся рту, получал взбучку за то, что оставил одну на празднике. Она резко развернулась на каблуках и зашагала прочь, как манекенщица по подиуму. Перед ней расступались. Конечно, Арий бросился следом, догнал, схватил за руку, и… дальше я уже не смотрела.

Ежу понятно, в чью пользу сравнение. Я оттянула свою заляпанную сливками футболку, мимоходом отметив, что лак на ногтях облупился, да и веснушек, носом чую, прибавилось за этот солнечный день.

– Взгляни на неё – и на меня. – Горечь в голосе не удалось скрыть.

– Избавь мои глаза от этого испытания, – фыркнула Нетта и сунула нос в кастрюлю. – Ты уверена, что будет съедобно?

– Ну, если взять съедобные ингредиенты и смешать их, то, по логике, должно получиться съедобное блюдо? – заметила я, отскребая со дна пригоревшее пюре.

Потянувшаяся снять пробу Нетта отдёрнула палец и, перегнувшись вперёд, шепнула:

– Как там Кас?

Я нервно покосилась через плечо.

– Надеюсь, что-то нашёл – его уже минут пять нет.

– Эй! – Нам замахал один из организаторов. – Не задерживаемся возле участников, никаких совещаний и подсказок!

– Позже ещё подрулю, – подмигнула мне Нетта, отходя от стола, и вскинула обе руки: – Я чиста, как слёзы патриотов Мистиктауна!

Взглянув на рыжие картофельные шкварки, я со вздохом отложила ложку и принялась натирать сыр. Это один из тех дешёвых трюков, за которые бабуля упрекает новичков. Смахнув горку пармезана в ещё горячее пюре, я хорошенько размешала массу и вынула ложку. За ней потянулись сырные ниточки. А идея, кажется, не так уж плоха. По крайней мере, выглядит теперь всё однородней, и пригоревшие участки замаскированы.

Больше сыра для бога сыра!

И раз уж мы импровизируем, почему бы и горошек не добавить туда же, вместо того чтобы сервировать отдельно?

Я взяла банку, рассеянно огляделась в поисках консервного ножа и, смутно припомнив, что не брала его вместе с остальной утварью, поставила жестянку на место. Придётся снова идти к «продуктовому» столу. Интересно, что сейчас поделывает Варлог? Небось отсиживается в своей башне или ещё где-то, во мраке, злобе и одиночестве, продумывая злодейские козни. Наверняка увижу его не раньше завтрашнего бала. А до того времени…

Внезапно в банку воткнулся кинжал. С резной рукояткой и инкрустацией из алых камней. Сжимавшая его рука с силой пропилила окружность, пока пальцы другой придерживали жестянку, и аккуратно отогнула крышку.

Я подняла расширившиеся глаза.

Варлог подмигнул мне и протянул горошек.

– Что, ведьму увидела?

Наверное, я сплю. Это не может быть правдой! На ярмарке, средь бела дня, под носом у полицейских и членов Совета… И тем не менее вот он, стоит передо мной, в современной одежде, правая ладонь перевязана платком. Принц ухмыльнулся моему изумлению, и упавшая на лоб прядь придала ему роковой вид. Мне ещё никогда не улыбались такие обольстительные социопаты.

Проходившая мимо стайка школьниц оглянулась на него и захихикала, бросая на меня завистливые взгляды.

– Ты… ты… не должен быть здесь, – наконец выдавила я и внезапно испугалась: вдруг он передумал насчёт бала и собрался устроить массовое истребление прямо тут, на празднике? Или передумал давать мне ещё один день на поиски Кольца?

– Будешь указывать мне, что делать, ведьма? Почему бы мне не быть там, где все меня любят?

Он проводил взглядом двух девушек в сетчатых колготках и джинсовых шортах с висячими карманами длиннее самих шортов. На одной красовалась тёмно-синяя футболка «Я люблю Мистиктаун», завязанная узлом под грудью и открывающая пирсинг в виде черепашки, а надпись на майке её подруги с жвачно-розовыми волосами гласила «Варлог навсегда».

Сувенирная продукция пользовалась в этом году бешеной популярностью в связи с недавними событиями. В толпе то и дело мелькали кепки и значки с аналогичными надписями, какой-то малыш радостно помахал своей маме рукой с переводилкой в виде ворона. Точно такие же, только с башней, сверкали с обнажённых лопаток, шей, щёк и полуприкрытых ягодиц.

– Ты же сказал, что у меня есть ещё сутки на поиски, – пролепетала я. – Кольцо почти у меня в кармане, клянусь!

– Прекрасно, – принц перевёл прищуренные глаза на две приближающиеся фигуры, – но я здесь для иного. Желаю кое с кем… как это вы говорите: потрепаться?

Я посмотрела в том же направлении и едва не вскрикнула от облегчения.

– Нетта! Чезаре!

Они остановились рядом, слегка удивлённые моей бурной реакцией. Подруга смерила Варлога насторожённым взглядом и повернулась ко мне:

– Ну как, есть подвижки в каменном деле?..

Язык сковала немота – настолько безумной показалась вся эта ситуация. Понадобилось несколько секунд, чтобы сообразить, что друзья никогда не видели принца и не знают, как он выглядит. Никто, кроме меня, не знает!

Я стояла и беззвучно шевелила губами.

– Эй, земля вызывает Виски Финварра! – Нетта озабоченно пощёлкала перед моим носом пальцами. – С тобой всё в порядке? И что вообще за парень тут стоит?

Всё это время Варлог не сводил с неё странного горящего взгляда. Чезаре недовольно нахмурился.

– Эй, чувак, прекрати так пялиться на мою девчонку! – Он подтолкнул принца ладонью в грудь, в то же время оттесняя Нетту плечом. Варлог опустил глаза на руку юноши, и у меня кровь застыла в жилах. Но вот он поднял голову, улыбнулся и снова перевёл взгляд на мою подругу.

– Кто это? – удивлённо повернулся ко мне Чезаре.

– Принц Варлог! – выпалила я быстрее, чем успела вспомнить, что по уговору не должна была никому о нём рассказывать.

Нетта недоуменно посмотрела на меня, на принца и снова на меня.

– А если серьёзно?

– Я совершенно серьёзно! Это он! Почему вы мне не верите?!

В глазах Чезаре светилось такое же сомнение. Он окинул с ног до головы фигуру принца, задержавшись на чёрной футболке с модно вывернутыми швами и зауженных джинсах, в которых Варлог ничем не отличался от сотен других сногсшибательных парней чуть за двадцать – разве что злодейским огоньком в глазах. Кинжал он успел спрятать под одеждой.

Вот, оказывается, как чувствует себя ребёнок, убеждающий родителей, что под кроватью живёт большой страшный монстр, а они не только не верят, но гасят ночник и закрывают дверь, призывая его отбросить фантазии!

– Где же твой ворон, принц? – неуверенно улыбнулся Чезаре, видимо, решив, что всё это какой-то розыгрыш.

Варлог наконец разомкнул губы.

– Мороку не по нраву шум и солнце.

И словно бы холодом повеяло в разгар этого не по-осеннему тёплого дня. Чезаре отпрянул, выставив перед собой руку и загораживая Нетту:

– Не приближайся к нам! – Поманил меня. – Эй, Виски, иди-ка тоже сюда.

Принц склонил голову к плечу, равнодушно наблюдая за ним.

– Ты мне не нужен. Мне нужна ведьма.

– Виски никуда с тобой не пойдёт. Только через наш труп!

Чезаре осёкся, заметив, что Варлог смотрит не на меня. Он смотрел на Нетту. Все взгляды невольно сосредоточились на ней.

– Эй, вы чего, народ? – удивилась подруга.

Варлог выразительно изогнул бровь.

Небольшой паузы хватило, чтобы намёк дошёл до каждого из нас троих. У Чезаре от напряжения вырвался смешок.

– На каких ты колёсах, друг? Нетта не ведьма.

– Слепец, – прошипел Варлог, сделав шаг вперёд и будто бы даже став выше ростом. Воздух вокруг него потемнел, а голос проникал под кожу ледяными мурашками, заставляя ловить каждое слово. – Ведьма тебя околдовала, поэтому ты её защищаешь.

Чезаре хохотнул, уже не сдерживаясь.

– Знал, что неспроста у тебя зрачки расширены. Любой в этом городе знает, что мы с Неттой…

– …вместе уже тринадцать лет. С того самого дня, когда она ударила тебя лопаткой в специальном загоне для детей, именуемом вами «песочницей». – Принц помахал кому-то в толпе. – Поразительно, сколь полезна, хоть и утомительна, бывает болтовня жаждущих внимания дев.

Всмотревшись, я узнала в помахавшей ему в ответ девушке свою напарницу, «язычницу» Марику. Даже сейчас её рот ни на секунду не закрывался, вещая что-то стоящей рядом компании молодёжи.

Чезаре растерянно коснулся шрама на брови, который всегда носил с гордостью – своеобразный символ их с Неттой любви, напоминание о первой встрече, – и помотал головой.

– Фигня, не может такого быть! Нетта шибанула меня обычной детской лопаткой, и…

– И с тех пор ты ходишь за ней как привязанный.

Последнее слово упало вязкой каплей в наступившей тишине. Праздничный шум отодвинулся куда-то на задний план и казался теперь ненастоящим. Нас четверых будто выдернуло из полного солнечных красок фильма в тёмный пустой кинозал, а смех, объятия и ярмарочное оживление остались на экране рядом.

Голова у меня закружилась, а земля ушла из-под ног, ибо пазл наконец сложился. Вот почему мои чары никак больше не проявлялись – потому что у меня их попросту нет! На кладбище заклинание сработало из-за Нетты, потому что она приложила руку к его созданию – в переносном и прямом смысле, когда касалась записки. Воскрешение Касинеля тоже не моя заслуга: к жизни его вернула заговорённая Имельдой лента для волос, ведь не зря же он признал в ней свою вещь. А я просто запустила магическую реакцию, когда просунула её в сундучок с прахом.

Если подумать, Нетта – идеальная ведьма. Всю жизнь интересуется паранормальными штуками, планирует открыть эзотерическую лавку, плевать хотела на условности, и даже чёрный кот у неё есть!

– Вот почему ты спрашивал прошлой ночью, как я тебя оживила, – бесцветно обронила я. – Понял, что что-то не так.

– Ощутил, – поправил Варлог. – Сперва казалось, в тебе течёт сила, но вчера стало ясно, что это не сила ведьмы. Она мне не откликается.

Сила ведьмы… вот, что ему на самом деле было нужно, и вот с чего поцелуи – он таким образом… подзаряжается?

Ужасно глупо, но я испытала нечто вроде разочарования, хотя мои чувства не шли ни в какое сравнение с тем, что должен был испытывать сейчас Чезаре.

Парень продолжал мотать головой, бормоча:

– Нет, ерунда, никакая Нетта не ведьма, не верю.

Варлог презрительно скривил губы.

– Разве не видишь? Эта женщина сделала тебя слабым. Поставила метку, околдовала и пришпилила к своей юбке. Все твои чувства наведены искусными чарами. Она играла с тобой, как с котёнком.

Чезаре посерел и медленно повернулся к Нетте, прошептав:

– Это правда? То, что он сказал, правда?

– Я… не знаю, Чезаре, правда не знаю! – Никогда ещё подруга не выглядела такой растерянной. – Если и так, это вышло случайно…

Его губы задрожали.

– Значит, последние тринадцать лет, что я любил тебя, были…

«Ложью» так и не прозвучало, но ощутимо повисло в воздухе.

Варлог перевёл удовлетворённый взгляд с одного на другую.

– Договорённость о завтрашнем дне и Кольце сохраняется, – кинул он мне и повернулся к Нетте: – Мы очень скоро вернёмся к этому разговору, ведьма.

– Только сунься ко мне! – сдвинула брови подруга.

Но он уже растворился в толпе.

Никто и не подумал его остановить, все были слишком ошеломлены и подавлены. Первой не выдержала я.

– Неужели вы не видите, чего он добивается: поссорить нас!

– И это ему удалось, – произнёс Чезаре, с трудом оторвавшись от лица Нетты.

– Чезаре, – слабо позвала подруга и потянулась к нему, но парень инстинктивно отшатнулся, сам ошеломлённый своим поступком. Устало потёр ладонями лицо.

– Прости, Нетта, мне надо… подумать.

Сгорбился и зашагал прочь, глубоко запустив кулаки в карманы и ни разу не обернувшись. Подруга проводила его несчастным взглядом, всхлипнула и кинулась мне на шею, заливаясь слезами.

– Что же мне делать, Виски! Теперь он меня бросит, а я ведь жить без него не могу-у-у-у!

Глава 22

Я хлопала подругу по спине, бормоча бессвязные утешения и пытаясь собраться с мыслями, а потом вдруг испытала глубочайшее возмущение: для меня Нетта с Чезаре всегда были единым целым. Даже их имена по отдельности звучали совсем не так, как вместе. Словно чего-то не хватало. Я, в конце концов, всё ещё верила в настоящую любовь потому, что на свете существовали Нетта с Чезаре! И вот пришёл Варлог и парой слов разрушил казавшуюся нерушимой крепость их союза, не оставив от неё камня на камне!

Я сжала трясущиеся от рыданий плечи Нетты и отодвинула её от себя. Лицо подруги покрылось красными пятнами, напоминая салями, тушь растеклась по щекам тёмными ручейками.

– Слушай меня внимательно, Лунетта Гертруда Изабелла Раймон! – От удивления она даже всхлипывать перестала. – Мы с этой проблемой обязательно разберёмся. Не удивлюсь, если слова про ведьму – лишь очередная уловка Варлога: он чувствует, что мы что-то затеваем, и пытается нас таким образом разобщить. – Последнее прозвучало не слишком убедительно, потому что я и сама в это не очень-то верила – бесполезно отрицать факты.

Нетта помотала головой и вытерла ладонью нос.

– Нет, здесь он не врал, я это чувствую. И ты же видела глаза Чезаре…

Её голос снова дрогнул, но тут разговор прервал шум. Горгонзола указывала прямо на нас, теребя за рукав наблюдателя конкурса с рацией. Лицо у него было не слишком радостным, похоже, она успела заклевать его за время проведения состязания. До меня донеслось:

– Постоянно крутится… систематические нарушения…

Внезапно кто-то тихонько сжал сзади мой локоть.

– Кас, наконец-то!

– Ты должна пойти со мной, – шепнул он мне на ухо.

Напряжённое выражение лица и возбуждённый блеск в глазах подсказали, что он нашёл что-то действительно стоящее.

– А где Адам? – спохватилась я.

Принц своим неожиданным появлением и ошеломительной новостью настолько выбил почву из-под ног, что я только сейчас заметила отсутствие мальчика, которого оставила на попечении друзей.

– Был с нами, – растерялась Нетта.

– Да здесь я, здесь, – послышалось откуда-то снизу, и скатерть шевельнулась, открыв детскую руку. И как давно он, интересно, там прячется? И что успел услышать?

Но времени выяснять не было: к нам уже торопилась процессия во главе с активисткой. Камеры возбуждённо задвигали объективами, приближая лица участников.

– Идите, – твёрдо произнесла Нетта и одним движением смахнула остатки слёз. – Их я возьму на себя.

Расправив плечи, она шагнула вперёд и вдруг пронзительно завизжала, тыча в сторону стола Горгонзолы.

– Он только что кинул вам что-то в блюдо! Кажется, камни! Да, точно!

– Ни шагу отсюда, Адам, мы скоро вернёмся, – шепнула я под стол и попятилась вслед за Охотником.

На другом конце площадки началась такая неразбериха, что наше отступление в глубь шатра прошло незамеченным. Когда я отворачивалась, Горгонзола с совершенно дикими глазами и хищно скрюченными пальцами прыгнула на какого-то испуганного мужчину с ситечком. Оба повалились за стол, сметая тарелки, сложенные лебедями салфетки и пиалу с жидким тестом.

Надеюсь, он выживет.

За ширмой громоздились сваленные в кучу сумки телевизионщиков и участников соревнования, но моё внимание сразу приковали четыре каменных обелиска. Под ложечкой засосало.

– Который?

К моему удивлению, Охотник проигнорировал менгиры и присел в центре небольшой площадки, по углам которой они стояли. Плита местами треснула, и из разломов торчали пучки травы.

– Провалился один брат, – процитировал Охотник, вытаскивая нож, которым чистил картофель, поддел и вытащил участок из середины диаметром дюймов пять и толщиной около дюйма, как оказалось, скрывавший небольшое углубление в форме… ладони. Поднёс к нему растопыренные пальцы, так что стало ясно – контуры идеально сходятся, и поднял на меня серьёзные глаза. – Думаю, пятый «брат» – это нечто внизу.

Я сглотнула и присела, прислонившись к плите коленями. Внутри всё переворачивалось от волнения. Наши с Касом глаза встретились поверх выемки в форме ладони, и он медленно вложил в неё руку.

А потом… ничего. Тишина. Ещё пару мгновений мы не двигались, а затем он слегка надавил. И чуть сильнее. И изо всех сил. Всё равно ничего.

– Быть может, мы ошиблись и это не ключ?

Он убрал пальцы, потыкал в выемку ножом, обвёл остриём контур, снова прислонил ладонь… И тут вдруг под землёй что-то ухнуло, загудело, и плита зашаталась. Кас едва успел отскочить сам и сдёрнуть меня за талию, как она провалилась под землю, открыв чёрный квадратный зев, из которого повеяло холодом и сыростью.

Я прильнула к Охотнику, дрожа от мысли, что могла упасть в эту бездонную мглу. И лететь, лететь, лететь…

Его руки на моей талии тоже были напряжены, а взор – прикован к отверстию.

– Это… какая-то средневековая ловушка? – прошептала я.

Касинель перевёл на меня глаза с подрагивающими бликами зрачков, казавшиеся совершенно чёрными:

– Это вход.

* * *

– Куда он ведёт? – спросила я, отстраняясь.

– Сие нам и предстоит выяснить. – Кас наклонился над дырой, ухватился обеими руками за её края и заглянул внутрь. – Вижу ступени, – сообщил он, распрямляясь.

Недолго думая, перекинул ноги и вскоре уже наполовину скрылся под землёй.

– Погоди! Там же кромешная тьма, нужно чем-то подсветить. Придётся вернуться за телефоном, забыла его на столе.

– Без надобности, тут хватает света, – раздалось уже откуда-то снизу.

– Что значит – хватает? Откуда он?!

Но Кас был прав: из квадратного входа, ещё минуту назад могильно-чёрного, теперь разливалось слабое свечение.

Голова Охотника снова показалась на поверхности.

– Спускайся и сама увидишь, – загадочно произнёс он, протягивая руки.

Заметив мои колебания, убрал их.

– Мне лучше пойти одному. Неведомо, что там ждёт.

С усилием стряхнув оцепенение, я помотала головой:

– Нет, пойдём вместе. Вдвоём безопаснее: если один где-то застрянет, второй сумеет помочь или позвать на помощь. К тому же вдруг придётся снова отгадывать какую-нибудь загадку? В таких ситуациях две головы лучше одной.

Наверное, аргументы возымели действие, потому что Охотник, подумав, кивнул. С его помощью спуск оказался не таким уж страшным, и вскоре мы уже стояли на утоптанном земляном полу в начале какого-то коридора. Я в изумлении огляделась и потрогала стены.

– Ничего себе!

Свет испускали именно они. Вернее, произрастающий на них мох. Или же это была разновидность плесени – на редкость красивой радужной плесени. Она переливалась островками в той части лаза, где мы находились, но через десяток шагов сияние слабело, пока не гасло вовсе.

– Дальше темно…

– Взгляни. – Касинель поднёс руку к стене, и участок под его ладонью мягко замерцал. – Сейчас много светлее, чем вначале.

– Плесень реагирует на присутствие человека! – восторженно ахнула я, и пушистый сегмент стены, на который попало дыхание, засветился нежно-лиловым. – А может, на тепло, или воздух, или всё вместе. Похоже на какую-то особую биолюминесценцию. Раз теперь у нас есть подсветка, не будем терять время! – Я задрала голову на квадратный вход над головой. – Он ведь не закроется, заперев нас здесь на веки вечные, правда?

– Весьма на это надеюсь, – произнёс Охотник и с решительным лицом двинулся вперёд.

По мере нашего продвижения свечение действительно расползалось всё дальше по стенам подобно подстраивающимся футуристическим обоям. Производители энергосберегающей продукции оценили бы. Вязь корней на потолке едва заметно отбликовывала серебристой изморозью, как если бы свод застеклили магией.

– Из-за чего расстроилась Лунетта? – Голос Касинеля искажался эхом.

– Варлог, – мрачно бросила я. – Появился из ниоткуда, вбил клин между ней и Чезаре и испарился в никуда.

Узнав, что разминулся с принцем, Касинель тихо выругался, а я притормозила полюбоваться пучком бледно-салатовых фосфоресцирующих грибов, как вдруг уловила позади шорох и резко обернулась. Но застала лишь мирно покачивающиеся корешки. Может, здесь водятся крысы? Тоже радужные и светящиеся… Бегающие такие ночники. Бр-р-р!

Грибы тем временем порозовели и потянули ко мне полупрозрачные колыхающиеся щупальца. Отпрянув, я бросилась догонять Охотника.

Лаз оказался довольно извилист, однако, к счастью, без развилок. Готовясь в очередной раз повернуть, я вновь различила позади шебуршание. На этот раз совершенно отчётливо.

– Касинель…

– Слышу, – так же тихо отозвался он. – Давно идёт, не оборачивайся.

Мы зашли за поворот и затаились. Осторожные шаги возобновились, замерли… и пошлёпали дальше, всё ближе и ближе. Я стиснула вспотевшие пальцы. Вытянутая тень скользнула по цветастому лишаю на стене, предваряя появление преследователя, и Касинель бросился вперёд.

Испуганный возглас, возня, моё секундное замешательство и наконец осознание.

– Адам! – Я с облегчением всплеснула руками, но тут же сдвинула брови. – Что ты здесь делаешь? Мы же велели остаться с Неттой! Опять от неё улизнул?

Он зыркнул исподлобья и попытался вывернуться из хватки Охотника, державшего его за шиворот.

– На конкурсе настоящая мясорубка, с вами безопаснее.

– Что же нам делать, Кас? Если поведём его обратно, потратим слишком много времени, шумиха уже уляжется, и снова спуститься сможем не раньше вечера, когда закончится ярмарка.

Охотник помолчал и разжал пальцы.

– Возьмём его с собой.

Адам радостно сверкнул глазами, но под моим суровым взглядом постарался придать лицу смиренное и виноватое выражение.

Есть лица, просто не созданные для таких выражений!

– Похоже, у нас нет другого выхода, но это последний раз, когда ты нарушаешь наш уговор, Адам.

– Замётано.

Мальчик поправил помятый ворот и отряхнул светящиеся частички мха с джинсовой куртки.

– Я серьёзно. Если нас вдруг погребёт под землёй, единственным моим утешением будет то, что не придётся самой рассказывать о случившемся твоей маме.

Мелькнувший в глазах испуг заставил меня мгновенно пожалеть о сказанном. Я потрепала его по плечу.

– Шутка. Уверена, ничего подобного не случится. А сейчас нам лучше не задерживаться.

Мы возобновили путь, теперь уже втроём. Мальчик приноравливался к шагу Охотника, стараясь держаться как взрослый товарищ: копировал его манеру двигаться и наклон головы. Замирал, когда замирал Касинель. Это показалось мне забавным и трогательным.

– Так мы здесь из-за ожившего принца Варлога? Это и есть наше расследование? – деловито поинтересовался Адам.

Я споткнулась и только потом вспомнила детскую руку под скатертью. Тем не менее попыталась прикинуться шлангом.

– Принца Варлога? Вот ты и попался, это был просто розыгрыш! Мой знакомый подшутил над Неттой и Чезаре.

Адам кинул на меня возмущённый взгляд.

– Я ребёнок, а не дурак! Так куда ведёт коридор? Мы что-то ищем, да? Чего принцу надо?

Поразительно, с какой лёгкостью дети принимают истины, с которыми большинству взрослых никогда не свыкнуться.

Касинель замедлил шаг и, к моему удивлению, произнёс:

– Да, Адам. Мы ищем одну вещь, которую он желает заполучить.

– Что за вещь? Мы ему её отдадим?

– Это особое кольцо, и нет, отдавать его мы не станем.

Адам немного успокоился.

– Хорошо, а то он мне не понравился. От него холодно и пахнет странно…

Ага, жутью и наперстянками.

– …и ещё Нетта из-за него плакала, а я никогда раньше не видел, чтобы она плакала.

Я тоже. Эта мысль откликнулась новой волной возмущения против того, кто посеял разлад между моими друзьями.

– Ничего, Адам, мы обязательно помирим её с Чезаре. Ты же знаешь, они и дня друг без друга прожить не могут.

– Ага. – Он шевельнул плечом, явно чувствуя себя не в своей тарелке от обсуждения чужих амурных дел, и поскорее сменил тему: – А принц – зомби?

Касинель приподнял бровь.

– Вообще-то нет, – после паузы ответила я.

– Я так и подумал: зомби воняют, жрут мозги, и от них отваливаются куски.

– Кстати, под твоё описание почти подходит Морок. Ты же помнишь ворона из легенды?

Ответить Адам не успел: резко остановился и уставился перед собой расширившимися глазами, в которых затрепетали лиловые отблески мха.

Дорогу нам преградила округлая, в мелких каплях конденсата дверь, которая, казалось, вросла в пол и стены. На чеканных узорах лежал толстый слой грязи и мха, а в центре висела… сова.

Глава 23

Сова на двери была настолько искусно сделана, что в первый миг сошла за настоящую. Но нет, это оказалась мастерски выполненная копия, которой не коснулись ни плесень, ни коррозия. Воссозданное вплоть до последней ворсинки оперение отличалось от настоящего разве что тускло-металлическим отливом. Глаза птицы были закрыты, а крылья сложены, словно она просто задремала на серебряном суку, служившем опорой когтистым лапам.

И конечно, никакой ручки или замка на двери не наблюдалось, а сама дверь то ли со временем разбухла, то ли изначально пригонялась с ювелирной точностью, исключавшей малейшую щель. Внутри меня всё клокотало от нетерпения, я прямо-таки чувствовала, что на той стороне нас ждёт Кольцо. В моём воображении оно переливалось в темноте, рассеивая мягкий ореол, звало, манило, и отделяли нас от заветной цели длина вытянутой руки и эта чёртова дверь!

Наверное, я произнесла последнюю фразу вслух, потому что оба спутника странно на меня посмотрели.

– Бесполезно, – сдался Касинель, опуская нож, которым последние десять минут пытался найти или создать хоть какой-то зазор, – напрямую её не отворить.

Услышав приговор, я взвыла и в отчаянии пнула дверь. Крылья совы слегка приподнялись и снова опустились.

– Вы это видели? – Приблизившись вплотную, я потрогала прохладные, в насечках, перья, пощупала клюв – острый… коснулась закрытых век. Они слабо трепыхнулись, как только что крылья. – И опять сова.

– Она как-то связана с Мирным Перекрёстком? – спросил Охотник, встав рядом. – С птицей, что явилась нам там?

– Возможно… Одно знаю наверняка: что-то с этими совами не так.

– У неё тут пёрышка не хватает, – заметил Адам, постучав по крошечному отверстию.

Меня вдруг прошиб холодный пот.

– Может, отвалилось? – продолжил он, шаря глазами по полу.

Но я уже знала, что он ничего там не найдёт. Не отрывая глаз от дырочки, потянулась к карману и вынула дрожащими пальцами недостающий элемент. Обрати я сейчас медь в золото, и то не поразила бы моих спутников больше. Из-за волнения кончик стержня удалось вставить лишь с третьей попытки.

Раздался негромкий щелчок, сова вздрогнула, мелко затряслась и вдруг с пронзительным криком распахнула крылья и янтарные глаза, запылавшие в полумраке коридора двумя ослепительными солнцами. Смотрелось пугающе и величественно.

Створка тяжко заскрежетала и пришла в движение. Из щели пахнуло тёплым спёртым воздухом, и вскоре мы очутились на пороге тёмного помещения. Глаза резануло, когда на стенах начали зажигаться факелы, передавая по цепочке бледно-оранжевое с голубой короной пламя, пока круг не замкнулся. И наступила тишина.

– Это было круто! – выдохнул Адам и шагнул вперёд, но Касинель удержал его за ворот. Скинул обувь, зафиксировал ею дверь и только после этого переступил порог. Огляделся, прошёлся по периметру и обернулся к нам.

– Кажется, чисто.

Я приобняла мальчика за плечи, и мы вместе зашли внутрь.

Помещение оказалось небольшим и в целом ничем не примечательным, кроме…

– Смотрите! – ткнул в стену Адам.

В неверном колеблющемся свете там проступал рисунок: человек, заключённый в сиреневый круг, а тот, в свою очередь, в оранжевый, от которого отходили короткие жёлтые треугольники. Похоже на стилизованное солнце.

– Где же само Кольцо? – Меня охватило лёгкое разочарование, оттого что оно не явилось нам столь же эффектно, как в моих мечтах. – Может, нужно опять что-то где-то нажать, сдвинуть или вытащить? Но что и где?

Кас с Адамом принялись внимательно изучать кладку, перекидываясь идеями вслух.

Внезапно комнату наполнил странный шелест, от которого у меня поднялись волоски на руках. Пламя факелов задёргалось, словно по комнате скользнула незримая сущность, и на миг мне почудились в кругах света злобные оскалы. Но я тут же себя одёрнула: какая ещё незримая сущность? Какие оскалы?

– Что это? – испуганно прошептал Адам.

Касинель помолчал, напряжённо вслушиваясь, а потом посмотрел наверх и указал на участок стены под потолком.

– Это оттуда.

Мы с Адамом тоже задрали головы. Кас открепил ближайший факел и поднял его повыше. Пламя снова заплясало, затрещало, рассыпая искры и высвечивая небольшие отверстия в несколько рядов.

– Дует, – негромко прокомментировал он.

– То есть по ту сторону – другое помещение?

Мы притихли, потому что давешний шелест повторился, даже с подвываниями, но теперь звуки уже не казались ни жуткими, ни потусторонними.

Касинель опустил факел.

– По всему вероятию, но надобно проверить.

– Рисунок как раз под этим местом, словно отмечает его, – заметила я, всё больше вдохновляясь, и прищурилась, прикидывая высоту. – Тебе придётся меня подсадить.

– Даже не помышляй.

Однако я уже скидывала ботинки.

– Мне далеко до твоих акробатических трюков, но и ты не сможешь вскарабкаться на такую высоту и зависнуть в воздухе, чтобы осмотреть этот участок. А мы ведь команда, верно?

Он со вздохом отдал факел Адаму, велев держать на вытянутой руке, и соединил пальцы в замок.

– Будь осторожна.

Я аккуратно поставила ногу в «корзинку» и, одной рукой цепляясь за Касинеля, а второй за стену, оттолкнулась от пола. Куда страшнее был следующий этап – встать ему на плечи. Но я справилась и с этим, медленно вдохнула, выдохнула, стараясь не смотреть вниз, и разогнулась. Выпрямиться до конца мешал потолок – голову пришлось наклонить набок. Из отверстий сквозило, щекоча лицо, а далёкий шелест напоминал уже скорее бормотание.

– Адам, подними повыше, – попросила я, и свет подполз к изучаемому участку.

Стена здесь была прохладной и какой-то… необычной на ощупь. Словно и не камень вовсе. Мои пальцы задвигались миллиметр за миллиметром, пока не наткнулись на бугорки. Понадобилась пара секунд, чтобы понять, что это.

– Она металлическая! – возбуждённо сообщила я, посмотрев вниз. – Это не стена, какая-то перегородка. Тут сбоку крепления, чудовищно старые на вид. Кас, дай-ка мне нож.

Осторожно убрав руку, которой придерживал мою правую стопу, Охотник выполнил просьбу.

Насечек, как у современных шурупов, у найденных не было, поэтому я просто поддела шляпку лезвием и потянула. Сначала дело пошло, но почти сразу застопорилось, пришлось перевернуть нож и хорошенько постучать рукояткой. Проржавевший от времени металл охотно крошился, и считаные минуты спустя победа была одержана над всеми четырьмя креплениями.

– Держи меня хорошенько, – велела я Охотнику, возвращая нож.

– Что ты замыслила?

Вместо ответа я изо всех сил врезала по перегородке, так что сама чуть не свалилась. Раздался скрежет, и она сдвинулась. Ещё один удар, и образовалась щель. Третий и последний вынес решётку из стены в чёрный проём, подняв тучу пыли и заставив меня закашляться.

– Что там? – возбуждённо подпрыгнул Адам, едва не поджарив мне волосы.

Я уцепилась за края и заглянула внутрь.

– Похоже, это часть старинной системы отопления или вентиляции. – Впереди, метрах в четырёх от того места, где торчала моя голова, в тонких полосках света кружили пылинки. – Там вроде ещё одна решётка, а за ней какое-то помещение.

Уперевшись локтями, я встала на цыпочки и попыталась пролезть в безнадёжно узкий проём, но тут живая опора подо мной качнулась.

– Ты в своём уме? – прогромыхал Охотник, рванув меня обратно за юбку.

Плечи ушли из-под ног, и я, нелепо взвизгнув, полетела вниз, чтобы приземлиться в его объятия в метре от пола.

Вряд ли пол был бы намного жёстче.

– Просто хотела подобраться ближе ко второй решётке, – поморщилась я, принимая вертикальное положение и потирая рёбра. – Недавние звуки явно шли оттуда.

– Ты могла провалиться через гнилые перекрытия!

– Лаз каменный, – возразила я, – там нечему гнить.

Ни слова не говоря, Кас ухватился за кладку, вскарабкался наверх, заглянул в разверстый зев, пощупал внутри, так же молча спрыгнул и отряхнул ладони.

– Взрослому там не пробраться.

– Я мог бы, – раздалось рядом.

Мы посмотрели на Адама, потом снова друг на друга.

Мальчик упрямо выпятил подбородок. С взъерошенными чёрными волосами, непреклонным огоньком в глазах и факелом в руке, он напоминал какого-то подземного духа.

– Или мы зря сюда тащились? Нужно узнать, что там!

Спустя несколько минут пререканий, сомнений и наставлений Кас помог Адаму взобраться наверх. Я страховала внизу.

– Если станет страшно, сразу поворачивай назад, – заволновалась я, когда пятки мальчика скрылись в узком тоннеле.

– Не торопись, Адам, – напутствовал Охотник.

– Порядок, – раздалось сверху, и активное шебуршание указало на то, что обоими советами пренебрегли.

– Подсади меня, – попросила я Касинеля.

Когда я просунула голову в проём, Адам уже прижимался носом ко второй решётке, разместившись ко мне левым боком – на том участке лаз оказался просторнее, оставляя место для манёвра.

– Это комната, – сообщил он, повернув лицо с отпечатавшимися полосами грязи.

– Что в ней?

– Щас, погодь. – Он попытался отодрать решётку, но в итоге сумел отогнуть только один край и приник к открывшемуся участку. Блестящий глаз в треугольнике света внимательно ощупал то, что находилось вне поля моего зрения. – Здесь обои, золотые с финтифлюшками, мама такие в каталоге смотрела и вздыхала…

Я озадаченно наморщила лоб.

– Обои?

– Ага, а ещё паркет, люстра, здоровущая такая, с висюльками, как виноград, и мягкие синие лавки.

– Обиты бархатом? – подсказала я.

– Наверное. И везде витрины с кнопками и красными огоньками.

– Что в витринах, Адам? – позвал снизу Охотник.

– В тех, что мне видно, – всяко-разно. – И он принялся перечислять скучным голосом: – Тарелки, какое-то старьё, фигурки, золотые бусы с кучей зелёных камней… ого! – Лицо плотнее прижалось к щели, так что нос оказался по ту сторону. – Там настоящие рыцарские доспехи, прикиньте?

Моё недоумение росло с каждой новой деталью.

Шикарная комната с охраняемыми витринами и дорогими экспонатами – точно не городской музей: поколения мистиктаунских поп стёрли изначальный цвет обивки у диванов до неразличимого, да и полы там мраморные, а не паркетные. В сувенирном у Мэнди отродясь не встречалось ничего дороже двадцати фунтов, не говоря уже об изумрудных колье и рыцарских доспехах…

Ответ ударил, как обухом по голове. Во всём Мистиктауне есть лишь один дом, сочетающий в себе эксклюзивный интерьер и выставочные образцы. Я никогда там не бывала, однако, как и любой в городе, знала про уникальный коллекционный зал супругов Санкёр.

Но это не имеет смысла! Зачем Имельде приводить нас в дом мэра?

– Ай-й! – Адам отшатнулся от решётки и ударил по ней ладонью. – А ну, брысь!

В ответ раздалось шипение и пронзительное мяуканье, мелькнула белая лапа с выпущенными когтями. Звук понёсся по узкому проходу, отражаясь от стен и преображаясь в смесь шелеста и бормотания – его-то мы и слышали недавно. А потом раздался щелчок, и мерный цокот о паркет.

– Кто-то вошёл, – прошептал Адам, – но я только ноги вижу.

Это уже не имело значения, потому что до нас донёсся голос.

– Опять ты здесь, – раздражённо произнесла женщина, и лапа исчезла из щели. – Сливками тебе тут намазано, что ли? Отшлёпать твой мохнатый зад некому!

Послышалась возня и требовательное высокомерное мяуканье, напомнившее мне интонации одной знакомой блондинки.

– Ладно-ладно, давай-ка лучше сходим на кухню и положим твоей любимой икорки, а этот зал закроем…

Женщина осеклась, потому что невидимая дверь снова скрипнула, и половицы просели под тяжёлыми шагами.

– Клара? Что ты тут делаешь?

– Жемчужинка опять забралась сюда, господин мэр. Вы вернулись пораньше? Мы ждали вас не раньше трёх.

– Да, вернулся… пришёл… откровенно говоря, я и сам забыл, зачем. Какая-то мешанина в голове – столько всего надо упомнить и сделать в эти дни. Меня никто не спрашивал? Срочных сообщений не поступало?

– Срочных – нет, господин мэр, но час назад звонили из газеты, просили разрешения приехать встретиться с вами и осмотреть коллекционный зал. Они хотят написать статью про госпожу Санкёр в связи с её выставкой в Париже.

– Никаких репортёров, – отрезал мэр. – Я уже говорил: до конца недели, пока кольцо находится в доме, не желаю здесь посторонних, это слишком большой риск. Пусть свяжутся с Эльзой. Если она сочтёт нужным, то даст им интервью по скайпу.

– Да, господин мэр, я так им и сказала.

– Ещё что-нибудь?

– Нет, только это.

– Тогда ступай, Клара.

Каблуки простучали к двери под приглушённое кошачье шипение. Ещё какое-то время после ухода служанки стояла тишина – я прямо-таки видела, как мэр ощупывает внимательным взглядом зал, и молилась, чтобы он не заметил отогнутый край вентиляционной решётки на уровне пола, – а потом половицы скрипнули, свет погас, и щелчок двери возвестил, что комната снова опустела.

Глава 24

Обратный путь прошёл как во сне. Я пыталась уложить в голове всё, что сегодня узнала: Имельда – предок Нетты, а вовсе не мой, а Кольцо, которое мы все последние дни, сбившись с ног, искали, похоже, преспокойно лежит под кодовым замком в коллекционном зале мэра. И вот здесь сразу возникает множество вопросов: как и когда оно к нему попало? В курсе ли отец Регины свойств Кольца и причины, по которой Варлог за ним охотится? Как женщина, жившая шесть веков назад, могла знать, где Кольцо будет находиться в наше время, и привести нас к нему? Она сама отдала его на хранение предкам мэра? И наконец, замешан ли здесь как-то городской Совет?

Одно не вызывало сомнений: господин Санкёр прекрасно осознаёт ценность реликвии, в чём только что и признался. Но больше всего меня заботило, как он планирует ею распорядиться. Сам сказал, что Кольцо останется в доме лишь до конца недели, значит… собирается отдать Варлогу? Они заодно? Или хочет стребовать с принца что-то взамен? Или, наоборот, спрятать от него…

В общем, чувствовала я себя, как в том анекдоте про свет в конце тоннеля и мчащийся навстречу поезд: Кольцо наконец нашлось, только хранится оно в суперохраняемом зале под кодовым замком за пуленепробиваемым стеклом у возможного врага. А бал уже завтра…

– А нельзя просто попросить Кольцо на один день у господина мэра? – наивно спросил Адам.

– Можно. Но опасно. И с вероятностью в девяносто девять и девять десятых процента безнадёжно.

Он сник, задумавшись, и молчал до конца пути, где нас, к великой моей радости, ждал открытый выход.

По ощущениям плутание под землёй заняло весь остаток дня, но на деле минуло меньше часа. Наше осторожное возвращение из-за ширмы прошло незамеченным – остальным было не до нас: место проведения конкурса теперь больше напоминало поле после битвы. Часы лежали на боку, истекая струйками песка, всюду валялись осколки вперемежку с едой разной степени готовности, смятые салфетки и прочий мусор. Разодранная в клочья скатерть трепетала неровными краями на ветру, объективы нескольких камер покрылись сеточками трещин. Одна из участниц выбирала из волос спагетти и зонтики для украшения коктейлей, другая стряхивала с футболки рыбью чешую, а подвергшийся нападению Горгонзолы мужчина сидел с печальным видом и подбитым глазом, пока ему забинтовывали руку. Самой активистки нигде не было видно.

Организаторы усердно прибирали погром при поддержке менее пострадавших и успевших прийти в себя конкурсантов.

– Вы пропустили всё веселье! – шагнула нам навстречу Нетта. Она уже успокоилась, но лицо оставалось непривычно бледным, а губы – сжатыми в полоску, что вкупе с чёрными разводами под глазами составляло удручающую картину. И фальшиво-бодрый тон ситуацию не исправлял. – Зато успели к подведению результатов.

– Так конкурс не аннулировали? – изумилась я.

– Шутишь? Всего-то несколько вывихов, пара испорченных шмоток и нервный срыв у участницы. Говорят, в восемьдеят седьмом одному конкурсанту откусили ухо, а у другого пришлось извлекать из организма ложку.

Я невольно покосилась на своё бывшее рабочее место. Мой кулинарный шедевр тоже оказался в числе жертв. Пюре выплеснулось картофельным озером на стол и в настоящий момент величественно стекало с края сырными соплями. Вид у него был ещё менее аппетитный, чем час назад.

– Это я столкнула, – шепнула подруга, подмигнув. – Не благодари.

Я всё равно поблагодарила.

Тут ведущий конкурса постучал по микрофону, требуя внимания, и воздух прошил резкий звук, как при настройке оборудования. Присутствующие, включая меня, поморщились.

– Ладно, вы здесь, в общем, развлекайтесь, а мне пора, – прощебетала Нетта и, прежде чем кто-то из нас сообразил остановить её, уже раздвигала локтями зрителей.

Только тогда до меня дошло, что она ничего не спросила про итоги нашей миссии. А рассказать было о чём.

– Нетта! – крикнула я, но она даже не обернулась.

Сразу броситься вдогонку не получилось: нас с Касом вытолкнули на импровизированную сцену к другим участникам.

Официальную часть проводили так невозмутимо, словно конкурс прошёл чётко по плану. Главный приз получила участница с блюдом под непроизносимым названием, имевшим вид сморщенных чёрных катышков. Она утирала слёзы счастья, махала на лицо ладонями, прося не показывать её крупным планом, и долго передавала приветы всем, кто верил в неё и поддерживал – а таких набралось с пол земного шара. Я в нетерпении постукивала носком ботинка о землю.

Ведущему пришлось практически вырывать микрофон, чтобы продолжить церемонию. Дальше пошло бодрее. Отсутствующую Горгонзолу тоже не забыли, наградив памятным дипломом «За исключительную преданность кулинарному делу», который ей передадут по выходе из реабилитационного центра.

Мне ничего не досталось, что закономерно: нет блюда – жюри нечего пробовать. А было бы блюдо, уже не было бы жюри.

Конкурс я оставляла с огромным облегчением, думая лишь о том, чтобы поскорее отыскать Нетту и провести полноценный мозговой штурм.

* * *

От бабулиных блюд на общем столе не осталось ни крошки, и я попросила соседского паренька занести к нам домой пустую корзину. Когда с этой миссией было покончено, наша троица покинула наконец ярмарку.

На главной аллее мы с Касом разделились, договорившись о месте, в котором встретимся через час: он, несмотря на яростные протесты Адама, повёл того домой, напомнив о данном нами Мирабэль обещании, а я отправилась к Нетте, тревожась из-за того, что она не берёт трубку.

Если б не Варлог, мы бы уже сидели у неё всей компанией, выдвигали версии касаемо роли мэра и строили бурные планы по захвату Кольца, но внесённый принцем разлад спутал карты. Я чувствовала неприятную растерянность, оттого что команда развалилась тогда, когда больше всего требовалась сплочённость. Может, Нетта с Чезаре уже помирились и волнения напрасны?

Но увы.

Потрезвонив в дверь, я обнаружила, что она притворена, но не заперта, и вошла. Уши уловили звук работающего телевизора, а дорожка из кожурок и фантиков привела меня в гостиную, где совсем недавно мы с Неттой искали информацию по Имельде и Варлогу, а сейчас царил форменный разгром. Подруга развалилась на диване в старых растянутых трениках и футболке на несколько размеров больше с изображением среднего пальца. Фирменную причёску с элегантной лохматостью, которая на любой другой смотрелась бы неряшливо, но всегда идеально подходила Нетте, сменило растрёпанное липкое гнездо. Вместо тонких косичек с вплетёнными в них костяными бусами торчали грубо обкромсанные прядки. Одной рукой подруга обнимала миску с мармеладными червяками, а другой заталкивала их в рот горсть за горстью, почти не прожёвывая и не отрывая остекленевшего взгляда от телевизора.

На экране смуглый крючконосый мужчина кричал на такую же смуглую женщину, обвиняя её в том, что она крутила роман с его братом и скрывала тот факт, что приходится внучатой племянницей двоюродной сестры его приёмной тётушки. Несчастная рвала на себе волосы и клялась, что её оклеветали. Тогда мужчина, бешено вращая глазами, выхватил кинжал – полная червяков ладонь Нетты застыла в дюйме ото рта, – но женщина бросилась на колени, заявив, что готова умереть от его руки. Мужчина дрогнул и тоже бросился на колени, расплакался и объявил, что его сердце навеки принадлежит ей. А потом они поднялись, взялись за руки и принялись петь и танцевать о своей любви.

– Ложь! – закричала Нетта, метнув в телевизор миску. – В жизни так не бывает!

Я посмотрела на сползающих по экрану разноцветных червяков, потом на подругу и вырубила телик.

– Эй, я смотрела! – возмутилась она.

– У тебя в волосах чупа-чупс.

– Да? – Нетта пошарила на затылке, отодрала конфету и сунула за щёку.

– Да что с тобой! Мы не виделись всего пару часов. Когда ты успела так опуститься? – Я с чпоканьем выдернула у неё леденец и обвела им комнату, по которой словно толпа саранчи пронеслась, вывалив вещи из ящиков и разбросав по полу сладости, недоеденные куски пиццы и DVD-диски с мелодрамами. Бежевый ковёр был весь в каких-то свежих остро пахнущих пятнах. Подозреваю, незадолго до моего прихода Нетта рисовала на нём кетчупом. Или писала им же слово «вечность». Или чертила пентаграмму. Сотворить такое с квартирой трудновато даже за неделю.

Подруга безрадостно хмыкнула.

– А ты не слышала? Меня парень бросил.

– Что за бред! – разозлилась я, подняла пустую миску и принялась собирать в неё мусор. Нетта безразлично наблюдала, не предпринимая ни малейших попыток встать с дивана или помочь. Только развернула новую конфету и кинула фантик на пол.

– Ты же всегда называла это быстроуглеводной дрянью с зашкаливающим гликемическим индексом, вызывающей помехи у твоего биополя!

– Я больше не та женщина, что была раньше.

– Прекрати! Просто для Чезаре новость стала такой же неожиданностью, как для тебя. Как для всех нас! Ему нужно время, чтобы подумать, успокоиться, остыть. Вот увидишь, к вечеру он примчится к тебе, если уже не мчится. А ты в таком виде.

Нетта опять хмыкнула – новый звук, который успел порядком поднадоесть, – дотянулась до сотового и, нажав кнопку быстрого вызова, направила трубку в мою сторону.

– Я звонила ему триллиард раз, но включается только автоответчик.

После нескольких гудков из динамика донёсся голос Чезаре:

– Привет, сейчас я не могу ответить, поэтому, если я вас знаю, оставьте сообщение после звукового сигнала. А если вы хотите впарить мне какую-нибудь фигню от облысения или для увеличения мужского достоинства, оставьте это желание при себе. Би-бип, – добавлял он в конце, и включалась запись.

Нетта вырубила телефон и кинула его в кресло.

– Это ещё ничего не значит, – возразила я. – Парень может не перезванивать по миллиону уважительных причин, уж поверь моему опыту! Например, Чезаре забыл где-нибудь сотовый, или автоответчик заглючил, или он переводит сейчас старушку через дорогу…

– Через трассу с шестью полосами? Туда-сюда водит?

– Как вариант.

Нетта одарила меня тяжёлым взглядом.

Я решительно поставила миску на столик, заляпанный лужами пакетированного сока.

– Ладно, даже если сейчас он не в себе и вне себя, то не сегодня-завтра одумается, снова сможет рассуждать здраво и поймёт, что твоей вины тут нет. Мы найдём способ сковырнуть эти чары, под которыми, уверена, обнаружится всё то же светлое, страстное и вечное чувство к тебе. Ты у него на изнанке мозга отпечатана и по всем нейронам отксерена.

Губы у Нетты задрожали, и я осеклась. Она зло схватила коробку шоколадных конфет, сорвала зубами целлофан и принялась запихивать их в рот точно так же, как недавно мармелад.

– Если хочешь выговориться, обвини меня! – воскликнула я. – Это я разбудила Варлога, и все свалившиеся на наши головы беды – из-за моего чудовищного эгоизма!

Нетта вяло пожала плечами и промямлила с набитым ртом:

– Не ты сделала меня ведьмой и заставила приворожить Чезаре. Мы ещё и благодарны должны быть принцу за то, что избавил от жизни во лжи…

Видя, что увещевания не действуют, я подпустила в голос строгости.

– Хватит строить из себя Бриджит Джонс! У нас сейчас есть дела поважнее любовных переживаний. Если забыла, бал уже завтра, а с Кольцом полный швах!

И я рассказала ей про подземный тоннель, комнату с рисунком и подслушанный под коллекционным залом разговор. Чезаре остро сейчас не хватало: он с его гениальными руками и безграничной технической фантазией обязательно придумал бы, как отключить сигнализацию и добыть Кольцо. Возможно, он, как и Нетта, закрылся сейчас дома и страдает. Хотя скорее уж в мастерской, выпускает пар.

Подруга не проявила к истории ни малейшего интереса и не задала ни одного вопроса.

– Ты вообще слышала, что я сказала?

– Ага.

– И тебе что, всё равно?

– В точку. Моя жизнь разбита, пусть весь мир катится к чертям.

Этого я перенести уже не смогла. Плюхнулась на диван рядом с ней, схватила за плечи и хорошенько встряхнула:

– Кто ты такая и что сделала с моей подругой?!

Голова Нетты безвольно мотнулась, но высвободиться она не попыталась. Глаза наполнились влагой, напугавшей меня сильнее ярости и криков.

– Как ты не понимаешь! – жалобно захныкала она. – У тебя есть опыт любовных разочарований: тебя бросил Арий! И помнишь того засранца Гвинета Роу в пятом классе, который притворился, что хочет встречаться с тобой, чтобы лопать на халяву пирожки госпожи Финварра? А я ещё никогда не страдала из-за любви! Мы с Чезаре с первого взгляда поняли, что созданы друг для друга. Безо всяких сомнений и переживаний. Это было предназначение, наваждение и неколебимая уверенность. Мы даже толком никогда не ссорились: кричала всегда я, а он в ответ мирился. Говорю же, мы были созданы друг для друга! А тут выясняется, что я заставила его меня полюбить. И теперь он меня ненави-и-и-и-дит!

Нетта завыла и уткнулась лицом в подушку. Всё оказалось гораздо хуже, чем можно было предположить. Я знала, как вести себя со взбешённой Неттой, с язвительной, уязвлённой, с охваченной опасными идеями и ведущей меня на баррикады. Но понятия не имела, как достучаться до своей подруги через эту размякшую и размокшую от слёз незнакомку, верно, дремлющую в каждой девушке до первого серьёзного любовного испытания.

В голову пришла только одна идея, и оставалось горячо надеяться, что она сработает.

– Бальтазар у Варлога, – безо всяких вступлений заявила я.

– Что? – Нетта подняла опухшее лицо и непонимающе потёрла глаза кулаком.

– Утром, когда ты решила, что он отправился в очередной загул, я не стала говорить, что видела твоего кота ночью в полицейском участке. Принц пленил его как залог нашего послушания.

– Бальтазар у Варлога, – медленно повторила Нетта, вдумываясь в эти слова, и где-то в глубине её глаз начала зарождаться мерцающая пульсация.

– Да.

– Принц держит Бальтазара в заложниках, – перефразировала она тем же неестественно спокойным голосом.

Я затаила дыхание.

– Шестисотлетний гадёныш разлучил меня с любовью всей жизни, но этого ему показалось мало, и он похитил моего кота! – Мерцание в зрачках взорвалось двумя сверхновыми. Нетте только копья и бронелифчика сейчас не хватало.

С таким лицом она колошматила Гвинета Роу дневником, когда вскрылась афера с пирожками. Подруга зловеще вытерла пальцы о футболку и оскалилась полным шоколада ртом.

– Я его ворона по косточкам разберу! Да я от его башни камня на камне не оставлю! Я ему волосёшки по одному повыдергаю, и…

– Отлично, – перебила я, – программа-минимум намечена, а теперь нужно привести тебя в порядок.

Нетта растерянно опустила глаза, словно впервые заметив, во что превратилась.

– Кажется, я поправилась на десять килограммов.

– Ты не могла поправиться на десять килограммов за два часа, это всё свободная футболка. Вот что мы сейчас сделаем: ты пойдёшь примешь душ, а я пока подыщу что-нибудь подходящее из одежды.

Я довела её до ванной, радуясь, что с каждым шагом в ней просыпается прежняя Нетта, и включила воду. Потом вернулась в комнату, достала из ящика чистые джинсы, майку с «лапшой» на спине и отнесла ей вместе с бельём, после чего как могла прибралась в квартире.

Полчаса спустя дверь ванной комнаты распахнулась, и оттуда в клубах ароматного пара выпорхнула Нетта, подтянутая, с элегантно взлохмаченными волосами и воинственным огоньком в глазах.

– Итак, с чего начнём?

* * *

Ветер гнал по небу розовато-сизые облака и встряхивал верхушки крон, заставляя невидимых птиц каркать. Раздвинув последний рубеж ветвей, Чезаре шагнул на площадку перед башней и смерил взглядом молчаливую твердыню. Темнеющие у её подножия груды камней напоминали сложенные горками черепа. Да он поэтом становится, черт побери!

Чезаре пнул один из них, отыскал брешь и спрыгнул вниз.

– Эй, твоё высочество, ты здесь? – позвал он, отряхивая ладони и вертя головой по сторонам.

Эхо унеслось ввысь, и лишь на диво бурно разросшиеся наперстянки покачивали венчиками, да ящерица шмыгнула в укрытие, сверкнув жёлтыми бусинами глаз.

– Знаю, что ты мастер прятаться и, если не захочешь, никто тебя не найдёт. Но у меня серьёзный разговор, и я пришёл один, никаких подстав, всё по чесноку.

Чезаре поднял руки и покрутился на месте, не уверенный, что его кто-то слушает, и чувствуя себя довольно глупо.

Когда он решил было, что ответа не дождётся, раздался сухой треск, и из темноты вынырнул остов, бывший некогда вороном. Если бы кто-то поинтересовался у Морока, то ему даже нравилась образовавшаяся в теле лёгкость.

Ворон требовательно каркнул. Новообретённая власть ему тоже нравилась.

Чезаре уставился в горящие алым провалы.

– Передай хозяину, что я подумал над его словами и пришёл… поблагодарить за то, что он раскрыл мне глаза. А ещё, – Чезаре сделал глубокий вдох, – предложить себя, свои услуги.

Ворон снова каркнул и отлетел к лестнице. В тот же миг Чезаре различил на её середине тень, которой не было ещё минуту назад. Две тускло светящиеся точки стали ярче, превратившись в глаза, и вперёд выступил бледный темноволосый юноша, который мог бы учиться на последнем курсе колледжа. Если бы его интересовали захолустные колледжи с их пивными вечеринками вместо завоевания мира.

Очевидно, современная одежда утомила принца, потому что теперь на нём красовался чёрный с серебряными пуговицами камзол, вошедший в моду столетия два спустя после его зачарованного упокоения, и Чезаре мысленно прикинул, из какой гробницы тот мог его стащить.

Варлог спустился ещё на несколько ступеней.

– Так ты желаешь служить мне? – вкрадчиво прошелестел он.

Тон – насмешливо-недоверчивый, а поза почти ленивая, но глаза смотрели пристально, прожигая насквозь. И Чезаре вновь ощутил резкую боль в груди, как сегодня днём, когда его мир разлетелся вдребезги. Он опустил лицо, помолчал и вскинул подбородок.

– Нетта обманывала меня! – обвиняюще бросил он, чувствуя, как вместе со словами поднимаются горечь и ярость. – Врала все эти годы и, стопудово, здорово веселилась. Превратила в ручного терьера почище Пикси! А Виски была с ней заодно. – Он умолк, чтобы справиться с дрожью в голосе, и, сжав кулаки, продолжил: – Хочу стать таким же, как ты: никого не любить, ни о чём не жалеть.

– Не страдать? – подсказал принц.

– Да!

– Больше никогда.

– Больше никогда, – эхом отозвался Чезаре, слыша в наступившей тишине лишь оглушающий грохот собственного сердца током крови в ушах.

Принц не спешил с ответом, безмолвный и неподвижный, вновь почти обратившийся в бесплотную тень. Чезаре набрал в грудь побольше воздуха.

– Слыхал, мистиктаунцы или их предки серьёзно тебе насолили. По ходу мы в одной лодке. Ворон – это хорошо, но в некоторых случаях, как то уничтожение целого города, одной пташки маловато, и умелые человеческие руки тебе ой как пригодятся. – Чезаре проигнорировал гневное, с ревнивой ноткой, карканье. – А мои руки зашибись какие умелые.

Ещё какое-то время принц хранил молчание, сверкая глазами, а потом приподнял уголок губ в холодной улыбке и приглашающе простёр длань наверх.

– Здесь всегда рады мстителям.

Чезаре поставил ногу на нижнюю ступень, но тут провибрировал сотовый. Пятьдесят третье послание от Нетты. Палец завис над экраном, но лишь на миг. А потом Чезаре растянул губы в ответной ухмылке.

– Разнесём этот город!

Одним движением стёр историю сообщений и переключил трубку в автономный режим.

Глава 25

– Пожалуйста, попытайся сосредоточиться, – в сотый раз повторила я.

Нетта со вздохом убрала мобильник и взяла меня за руки. Мы сидели на полу друг напротив друга, сложив ноги по-турецки. Вокруг подрагивало пламя свечей – зажгли всё, что нашли у неё. А нашлось у Нетты столько, что комната напоминала место ритуального жертвоприношения. Отчасти сходству способствовала органная музыка. Я потянулась к сотовому и сменила трек на «звуки природы».

– Слушай, мне всё это уже осточер…

– Закрой глаза, – перебила я и шумно втянула воздух, подавая пример. – Дыши глу-убже. Рассла-а-абься.

Нетта с картинным вздохом повиновалась, но хватило её секунд на тридцать.

– Достали эти птички! Лучше уж верни органную.

Я тоже распахнула глаза.

– Если ты каждый раз будешь прерывать медитацию, то ничего не получится.

– Ничего и так не получается последние два часа! – Она убрала руки, встала и принялась в возбуждении расхаживать туда-сюда, раскачивая пламя свечей и порождая хороводы жутковатых теней на стенах. – Тебе не кажется, что мы должны предпринять что-то поэнергичнее подсчёта вдохов и прослушивания щебета?

– Нет ничего энергичнее пробуждения твоих сил! В них вся загвоздка и решение проблемы. Кто знает, вдруг с их помощью ты сможешь притянуть Кольцо одной только силой мысли? Уже ощущаешь в теле какие-нибудь изменения?

Подруга снова проверила мобильник – движение, ставшее чем-то вроде нервного тика.

– Конечно ощущаю: тошнит от запаха свечей, клонит в сон и ломит копчик.

– Нетта!

– Что – Нетта?! Мы уже и дышали, и чертили всякие мегазловещие символы, и бубнили заклинания с авторитетных форумов, и даже просмотрели по диагонали полсезона «Зачарованных»! Пора признать: мы понятия не имеем, как активизировать мои силы. Может, есть какая-нибудь секретная кнопка? Или мне надо сигануть с крыши на швабре, чтобы испугаться и включить абракадабра-резерв? Проще действовать по старинке, а там разберёмся. Подчёркиваю слово «действовать».

– И что ты предлагаешь? Отыскать Варлога и набить ему морду, попросив постоять спокойно?

– Мне нравится ход твоих мыслей…

Нетта прищурилась, явно смакуя в воображении эту картину, и опять покосилась на экран.

– Дай сюда. – Я протянула руку и, когда подруга не шевельнулась, выжидающе приподняла брови. – Мы уже звонили и ему, и его родителям, и в мастерскую. Больше ничего сделать нельзя: когда будет готов, Чезаре сам даст о себе знать. Меня больше беспокоит, что Касинеля до сих пор нет.

Она нехотя шлёпнула мне на ладонь сотовый. Я убрала его в карман, подошла к окну и отодвинула занавеску. Отсюда хорошо просматривалось место встречи – с тем расчётом его и выбирала, – но Охотник так и не появился.

Подруга встала рядом и принялась массировать мне плечи.

– Ты же знаешь Мирабэль: уболтает кого угодно, а Кас слишком джентльмен, чтобы перебить даму.

Я нахмурилась:

– Нет, не мог он настолько забыть о времени.

– Тогда позвони Кранахам и всё выясни, – предложила она. – Чего догадки строить.

Так я и сделала. Мирабэль сняла трубку почти сразу. После короткого обмена любезностями я справилась о главном и, слушая ответ, чувствовала, как холодеют внутренности. Поблагодарив её, нажала «отбой» и осела на диван.

– Он пробыл у неё всего минут десять и откланялся. Сказал, что опаздывает на встречу.

– То есть это было…

– Около двух с половиной часов назад, – докончила я непослушными губами. – И за это время могло произойти что угодно…

– Так, спокойно. Кас – взрослый мальчик и умеет за себя постоять. А спрятаться в нашем городе – тот ещё квест. Кто-то наверняка его видел. Найдём мы твоего Охотника, не волнуйся.

Она принялась задувать свечи, и я присоединилась.

– Ты же не думаешь, что принц мог до него добраться?

Наши глаза встретились над огоньком, к которому мы одновременно наклонились. Лицо Нетты было необычно серьёзным, тени придали чертам резкость.

– Скоро выясним, – коротко бросила она и задула свечу.

Пока я гасила ароматические палочки, она отлучилась на кухню и, вернувшись, провозгласила:

– Всё, теперь готова идти!

Я подняла голову и удивлённо разогнулась. Её рот покрывал толстый слой какой-то светло-коричневой в крапинку дряни, так что при разговоре губы шлёпали. Выглядело так же непривлекательно, как при описании.

– Что это?

– Горчица, – пояснила Нетта, промакивая уголок рта мизинцем, – бонусом для принца. Классической дома не нашлось, только с зёрнами, но так даже лучше. А если Варлога и это не остановит, то первым слоем я нанесла сок алоэ. – Она злорадно усмехнулась и тут же поморщилась от горечи, самоотверженно добавив: – Только Чезаре позволено меня целовать!

В этот момент мой телефон завибрировал.

– Бабуля, – сообщила я, – придётся снять. Алло, да, ба? Я сейчас у Нетты и немного занята. Давай перезвоню позже…

Подруга сделала подгоняющий жест, но я вскинула палец.

– Да… да… поняла. Да, сейчас буду…

Я отсоединилась и медленно опустила трубку, отяжелевшую вдруг на целую тонну.

– Ну ты чего, никак не могла отделаться? Ещё будет время разыгрывать внучку года, а сейчас нужно Каса искать.

– Не нужно, – тускло сообщила я, – он у нас дома.

Подруга непонимающе заморгала.

– А ещё бабуля назвала его Охотником…

* * *

Домой я шагала на автопилоте, внутри переворачивалось от нехороших предчувствий. Что бабуля успела из него вытянуть? Интуиция подсказывала: всё. Но надежда на то и надежда, чтобы не слушать интуицию.

Возле калитки мы с Неттой не сговариваясь сбавили шаг и посмотрели на окна первого этажа. Из-за задёрнутых занавесок пробивался свет, но не доносилось ни звука. Коротко выдохнув, подруга толкнула дверцу:

– Перед лицом неизбежности лучше поскорее с этим покончить.

Но первой пропустила всё же меня.

Дорожка к дому напомнила движущуюся в обратную сторону ленту эскалатора: венок паслёна на двери виделся словно бы через узкую подзорную трубу и, сколько я ни шла, не становился ближе, а шаги, казалось, грохотали на всю улицу. Нетта нервно тёрла ладони о джинсы.

В доме царила напряжённая тишина, но открытая дверь в гостиную недвусмысленно намекала, что нас там ждут.

Бабуля сидела в кресле, положив ладони на колени, с очень прямой спиной и поджатыми губами. Когда мы вошли, подняла глаза, и её рот из полоски превратился в нитку. Что ж, могло быть и хуже. Мой взгляд быстро перебежал на Касинеля. Было дико странно видеть его в нашей гостиной, на стареньком продавленном диване с накидкой-чехлом из жёлтого ситца. Словно я попала в один из тех снов, где кинозвезда вдруг оказывается твоей соседкой по парте, и вы запросто треплетесь о предстоящем тесте по математике, достоинствах огуречного лосьона от прыщей и глупом галстуке Эмоса Страйка.

Охотник сидел, обхватив голову руками и невидяще уставившись перед собой. На наш приход никак не отреагировал. На столике между креслом и диваном стоял сервиз с очевидными следами чаепития.

– Что ты наделала, бабуля! – воскликнула я, кинувшись к Касинелю, и опустилась перед ним на корточки.

– Что я наделала?! – возмутилась она, и её спина каким-то невероятным образом стала ещё прямее. – Позволю себе заметить, что не я тревожила сон тех, кто не должен был быть разбужен, водила за нос целый город, устроила цирк в полицейском управлении и, наконец, бессовестно врала своей бабуле! – Судя по всему, последний грех расценивался как наитягчайший. – Я, конечно, не слепа, но мне и в голову не приходили масштабы!

– Что с ним? – с тревогой перебила я. – Чем ты его опоила?

На протяжении бабушкиной тирады Касинель даже не шелохнулся, продолжая смотреть в одну точку.

– Опоила?! – задохнулась бабуля. – Я не опаивала нашего гостя, а всего лишь сделала то, о чём ты должна была попросить в первый же день, если б проявила хоть каплю ответственности, сознательности и сострадания!

– Это уже три капли, – раздалось от двери.

Бабушкин негодующий взгляд метнулся к Нетте.

– В смысле, вы совершенно правы, госпожа Финварра, – спохватилась подруга, стирая с губ горчицу. – Я всегда говорила: раскрой своё сердце бабуле, и познаешь цзен. Бабушки – цветы жизни, и вообще первая заповедь: «Ни дня без душевной беседы со своей бабулей».

– Если мне не изменяет память, твоя бабушка живёт в четырёх тысячах милях отсюда, Нетта, и отвергает современные средства коммуникации, поэтому такая самоотверженность с твоей стороны достойна восхищения.

Я едва слушала их. Скользнула взглядом по крошкам на подносе, повела носом и опешила.

– Так ты… вернула ему память?

– Ты меня с кем-то путаешь, – с достоинством ответствовала бабуля. – Я не счищаю пятна с леопардов одним взмахом руки, не отправляю недоросликов выбрасывать кольца в Мордор и даже для сотворения ужина прилагаю некоторые усилия. Поэтому правильнее будет сказать, что я просто по мере своих скромных возможностей помогла Ксавьеру найти тропинку в сумрачном лабиринте разума.

При этих словах Касинель вздрогнул, впервые подав признак жизни. Мгновение я потрясённо молчала, а потом жадно наклонилась вперёд:

– Значит, вспомнил своё имя? А кроме него?

Охотник-Касинель-Ксавьер рассеянно кивнул.

– Что-нибудь про Имельду?

Он снова кивнул.

– Так кто она такая? – в нетерпении воскликнула я.

Кас медленно поднял на меня самые виноватые в мире глаза.

– Она моя жена.

Глава 26

– Так, стоп! – вскинула ладонь Нетта, отставляя чашку. – Я правильно поняла: Варлог никогда не жил ни в башне, ни вообще в крепости?

Я вздрогнула и заставила себя вникнуть в беседу, из которой за последние десять минут не слышала ни слова, потому что тратила все силы на поддержание лица. Даже кивала, как собачки на приборных панелях в машинах, хотя больше всего хотелось схватиться за голову и уставиться в одну точку, как недавно Кас… Ксавьер.

Стыдоба-то какая! Целовалась с женатым! Дважды. Конечно, ни он, ни я в те моменты не были в курсе нюанса, но легче от этого как-то не становилось.

Теперь я сидела на диване рядом с ним, а между нами втиснулась Нетта. Подруга время от времени тихонько пожимала мои пальцы, и эта молчаливая поддержка чуть-чуть утешала. В руках каждый из нас держал по чашке заваренного бабулей крепчайшего и безо всяких добавок, если не считать чабреца, чая, который, по её словам, нам сейчас совсем не повредит.

Вопрос подруги вывел меня из оцепенения, напомнив, что дела сердечные могут и подождать, когда на кону судьба города.

– Насколько помню из легенды, в крепости жил феодал с семьёй, но про принца в этой связи ничего не говорилось, мы сами додумали, – заметила я.

– Так и было, – подтвердил Ксавьер со странной тоской в голосе. – И лишь однажды Сыну Шакала удалось попасть на территорию замка – когда супруга хозяина отворила ему и его отряду ворота.

– То есть она предательница? – воинственно выпрямилась Нетта.

Ксавьер покачал головой:

– Она сделала это, чтобы отвратить ещё бо́льшее зло.

Его голос стал глуше, а взгляд устремился за пределы гостиной, возвращаясь на шесть веков назад.

– Осада длилась уже два месяца, люди оголодали, но держались. Они вполне могли выстоять, ибо силы и запасы осаждающих также истощились, однако командиру противной стороны удалось хитростью отравить их источник, и начался мор. Угроза нависла над всеми без исключения, поэтому пришлось пойти на переговоры. Главным условием оказалась, как немудрено догадаться, сдача крепости, но было и иное, ввергшее людей в великое уныние.

– Значит, ты там тоже был? Держал осаду с остальными? – спросила я, взволнованная рассказом и чувствуя себя глупо, оттого что переживала о всяких пустяках, тогда как Ксавьеру пришлось пережить такой ужас.

– Да, – откликнулся он, сосредоточенно хмурясь и вертя чашку, такую неуместно миниатюрную в его пальцах.

– То есть ты типа лично знал этого нашего лорда, хозяина крепости? – присвистнула Нетта.

Ксавьер посмотрел на неё долгим взглядом и вздохнул:

– Я и был тем лордом.

Минуту или две в гостиной стояла гробовая тишина. Сколько раз я, будучи ребёнком и подростком, представляла себе людей, живших в крепости, когда она ещё не была руинами. Даже придумывала им имена, судьбы и наделяла всякими интересными качествами в зависимости от настроения. Но одно оставалось неизменным: феодал представлялся мне мужчиной средних лет, суровым и седовласым, окружённым детьми и внуками.

Казалось невозможным, чтобы сидящий рядом парень и был тем самым человеком, владельцем обширного хозяйства.

Угадав причину нашего смятения, Ксавьер чуть усмехнулся:

– В мои времена люди взрослели много раньше. Я в свои годы почитался вполне зрелым мужчиной.

– Кажется, пришло время рулетиков с лимонным ликёром, – пробормотала бабуля, поднимаясь, и, уже потянувшись к дверце серванта, добавила: – Или с ромом…

– Постой, – медленно произнесла я, пытаясь собраться с мыслями, – ты сказал, что осада длилась два месяца. Помнится, столько же, по легенде, крепость осаждал Враг, прежде чем явился Варлог в рассветных лучах, во главе отряда, и всех… – слово «спас» так и застряло в горле. – Не было ведь никакого героя, который пришёл на выручку в последний момент, да? – тихо спросила я.

– Пришелец со стороны? Нет, такового не было. И уж менее всех им мог оказаться Сын Шакала.

– А какое тогда вообще отношение он и его отряд имеют к этой истории? Что за Враг на вас в таком случае напал? Или он тоже выдумка?

– Ну отчего же выдумка. Сын Шакала и был тем Врагом.

Голова пошла кругом от притока информации: Касинель никакой не Касинель, а Ксавьер, владелец крепости, женатый на ведьме. А Варлог никакой не герой, а тот самый захватчик, из-за которого и разгорелся весь сыр-бор. И если со вторым фактом было несложно свыкнуться, учитывая поведение принца, то первому ещё только предстояло утрамбоваться в сознании.

– А какое второе-то условие поставил Варлог, кроме сдачи крепости? – с опаской поинтересовалась Нетта. – Ну, то, которое ввергло людей в великое уныние?

Ксавьер сцепил руки в замок и произнёс безучастным тоном, словно речь шла о чём-то совершенно постороннем:

– Он пожелал забрать силу и мужество своего соперника, пообещав взамен оставить жизни всем остальным.

– Забрать силу и мужество? – обескураженно повторила Нетта. – Это как?

В лице её отразилось полное непонимание, а вот меня пробрал ледяной озноб. Я коснулась правого подреберья Ксавьера, где под футболкой скрывалась метка, и подняла на него полные ужаса глаза:

– Твой шрам…

Его лицо осталось совершенно непроницаемым.

– Что? Что такое? – озадаченно вертела головой Нетта. – Почему у вас такие выражения?

– Ты вчера спрашивала, откуда у Варлога прозвище «Сын Шакала»… Всё дело в династических традициях принца. – Я с трудом отвела взгляд от Каса и посмотрела на подругу. – Вторым условием была печень Ксавьера. В обмен на жизни обитателей крепости.

Челюсть Нетты отвалилась до пола, глаза округлились. Пару секунд она не могла вымолвить ни слова, потом наморщила лоб и потёрла виски.

– Погоди, Кас, но твоя жена была ведьмой! Неужели она ничего не предприняла?

– Ведьма ещё не значит «всесильная», – коротко улыбнулся он.

– Но она же не сидела сложа руки? Что-то же она должна была сделать!

В его глазах словно шторки закрылись, отгородив мысли.

– Она и сделала, – ответил он совершенно безэмоционально. – Она меня убила.

* * *

В глубине полированного обсидиана возник юноша с ликом бледным и тёмными локонами, облачённый в дублет из великолепного дамаста с гранатовым рисунком, столь же эффектный, сколь лаконичный. Он небрежно расправил кружева небольших манжетов и поднёс к глазам перевязанную платком кисть. Размотав и отбросив ткань, с удовлетворением осмотрел тонкую розовую полоску на том месте, где ещё утром был рубец, а накануне – глубокая рана.

Деликатное покаркивание пригласило его повернуть голову вправо, где внимания хозяина терпеливо дожидался мёртвый ворон. Морок встрепенулся и ткнул крылом в пожелтевшую страницу талмуда.

– О мой верный сподвижник, это излишне: я уже сделал выбор, – покачал головой принц и указал на своё отражение в зеркале.

Ворон снялся с места и пронёсся вдоль стены, задевая крылом подвешенные на крючьях наряды. Атлас, бархат, парча, драгоценные кошели и пояса шептали ему вслед, умоляя остановить взор на них. Морок поддел богато расшитый рукав и с видом величайшего блаженства потёрся о него клювом.

Варлог снова помотал головой, и ворон молитвенно сложил крылья. Принц вздохнул и раскинул руки.

– Я в твоей власти!

Морок радостно вскрикнул и, сверившись с талмудом, взялся за дело. Следующие десять минут комнату наполнял лишь треск крыльев и суетливое мельтешение. Казалось, принц попал в эпицентр костяного смерча. Наконец ликующее карканье возвестило, что он может повернуться к зеркалу и насладиться результатом.

Гладкая, как чёрное масло, поверхность отразила юношу в огромных буфированных шортах, с похожим на гофрированное колесо воротником, несколькими золотыми цепями на груди и в туфлях с пышными посеребрёнными розетками.

Спохватившись, Морок похлопал крыльями по его лицу, обдав облаком пудры, и финальным штрихом посадил над губой мушку.

Целое мгновение принц мужественно рассматривал себя в зеркале, ибо потрать он на это меньше мгновения, смертельно обидел бы слугу (если, конечно, мёртвых можно смертельно обидеть), и лишь на вторую секунду принялся стягивать воротник со словами:

– Надеть сие облачение на завтрашнее ничтожное торжество означало бы оскорбить его пышное великолепие.

Варлог как раз отлеплял мушку под удручённым взглядом Морока, когда их уединение было нарушено появлением третьего.

– Твоё высочество! – ворвался в комнату возбуждённый голос, вслед за которым через люк в полу запрыгнул парень с всклокоченными волосами и острым подбородком.

При виде выстроенных вдоль стены нарядов он присвистнул. Словно в ответ из дальнего угла донеслось шипение. Повернувшись туда, Чезаре обнаружил клетку с покатыми прутьями, в которой сидел похожий на тень кот с льдисто-голубыми глазами и неприязненно вздыбленной шерстью.

Оживление юноши поколебалось.

– Привет, Бальтазар.

Пленник фыркнул, потоптался, поворачиваясь к нему спиной, и задрал хвост.

На лице Чезаре отразилась досада, тут же сменившаяся упрямым выражением.

Бальтазар был не единственным, кто ему не обрадовался, но, в отличие от кота, Костяшка включил игнор, сделав вид, что вовсе его не заметил.

– И тебе салют, Мистер Хеллоуин, – хмыкнул Чезаре, наблюдая, как тот вешает на крюк короткие подштанники, похожие на два сшитых арбуза.

Ворон крутанул голову на сто восемьдесят градусов, полыхнув рубиновой яростью глаз. Назревающую ссору предотвратил принц.

– С чем ты к нам пожаловал? – раздался из-за ширмы его холодный шелестящий голос, а через мгновение оттуда вышел он сам в тёмно-вишневом с золотом дублете, лениво расправляя манжеты. Что-что, а одеваться Его Темнейшество умел. Небось средневековые девчонки пищали от восторга.

Чезаре отметил, что лицо у принца бледнее обычного. Мучнисто-бледное, если уж на то пошло. А это что с волосами – седина? Какая-то странная…

Спохватившись, он вывалил зажатые под мышкой свитки на стол и придержал, чтобы не скатились.

– Раз уж завтра на балу все будут в костюмах, да и ты, гляжу, прибарахлился, я подумал, что твоему ворону тоже не помешает, – Чезаре развернул верхний свиток, – тюнинг.

Морок, нежно нёсший воротник на место, ошарашенно каркнул. Накрахмаленное колесо, выскользнув из клюва, укатилось к люку и спрыгнуло в дыру.

– Я тут кое-что набросал на досуге, – заторопился Чезаре. – Немного подшлифовать, добавить парочку деталей, внести правки по твоему усмотрению, и будет вообще улёт!

Принц задумчиво склонился над схемой, вскинул ладонь, предупреждая вывих некоего клюва от возмущения, и поманил Морока.

Ворон нехотя подчинился. Подлетел и набрал в кости воздуха для отповеди, но тут взгляд его скользнул по пергаменту, вернулся, зацепился. Алые провалы распахнулись, потом задумчиво прищурились и наконец предвкушающе вспыхнули. Из клюва вырвалось одобрительное карканье.

Морок просто не мог оторваться от рисунка, воображая на себе всю эту роскошь! Если результат окажется хотя бы вполовину так хорош, как на схеме, то он, пожалуй, смог бы смириться с присутствием жалкого человечишки. По крайней мере, до тех пор, пока не придумает, как от него избавиться.

– Нам по нраву твоё предложение, – кивнул принц.

– Отлично! – просиял юноша, вскидывая ладонь. – Дай пять!

Варлог перевёл бесстрастный взгляд на растопыренные пальцы и не шелохнулся. Внезапно ночную тишину разорвал грохот, в котором лишь при очень большом желании и изрядной доле воображения можно было признать музыку.

Чезаре бросился к окну и свесился наружу. На пятачке перед башней заметались лучи фар, и из-за деревьев вырулил огромный внедорожник с опущенными стёклами.

– Детка-детка, вернись ко мне-е-е, самому лучшему парню на свете-е-е! – ревели басы, сотрясая деревья и нервы в радиусе нескольких миль.

Хлопнула дверца, и на землю спрыгнули армейские ботинки, в которых помещался мускулистый парень в джинсовой безрукавке и бейсболке с логотипом известной фирмы по доставке. Он задрал голову, блеснув маленьким колечком в правом ухе, и приветственно вскинул руку с формуляром.

Чезаре махнул в ответ и обернулся к принцу.

– Знал, что заценишь идейку, поэтому сразу, чтоб не терять время, заказал через курьера нужные детали. – Он быстро вернулся к столу, сгрёб свитки и устремился к люку, но в последний момент спохватился: – А, да, там надо счёт оплатить. Так, пустяк, пара сотен… тысяч.

Варлог откинул крышку шкатулки, небрежно запустил руку внутрь и извлёк пригоршню драгоценностей, среди которых запутались бриллиантовое ожерелье и нитка жемчуга.

– Достаточно?

– Зашибись! Значит, на усилители тоже хватит! – обрадовался Чезаре, подставляя карман. – Просто руки чешутся начать! Кстати, не мешало бы почистить эту красотку, – ткнул он в прислонённую к стене шпагу. – Дозволите, хозяин?

Помедлив, Варлог сделал разрешающий жест. Парень подмигнул ревниво насупившемуся ворону, подхватил оружие и спрыгнул в люк. Через секунду оттуда вылетел и подкатился к Мороку гофрированный воротник, а ещё через минуту новый помощник уже спешил через двор к курьеру.

Варлог с Мороком наблюдали из окна, как эти двое разгружают багажник, перетаскивая в башню коробки и инструменты.

– Ни к чему такой мрачный вид, – произнёс принц, погладив ворона костяшками пальцев. – Ты всегда будешь моим любимцем. Сейчас он нам пригодится, – Варлог проводил взглядом долговязую фигуру, за которой по земле тянулись оптоволоконные кабели, – но после бала необходимость отпадёт, а без необходимости человек превращается в обузу. «Разделяй и властвуй», как любил повторять мой отец, отправляя на четвертование.

Морок, приободрившись, вперил насмешливый взгляд в ничего не подозревающего простака во дворе, расписывающегося за заказ.

– Так-то лучше. – Варлог изогнул тонкие губы в улыбке и выкинул вперёд руку. – А теперь лети и проверь, как там моя ведьма.

Морок взмыл в чернильное небо, расправив костяные веера крыльев, выровнял полёт и устремился к огням города вдалеке.

Варлог же отошёл от окна, и глаза его встретились с глазами юноши в обсидиановой тьме. Чернота зеркала дрогнула, поплыла, расходясь кругами по воде памяти, чтобы вернуть из своих глубин того же юношу, только в военном облачении.

Глаза его сияют победным огнём, на плече сидит ворон в миниатюрной кольчуге, покаркивая на выбившихся из строя, а рука сжимает древко, на вершине которого плещется полотнище герба с шакалом. За ними льётся река огней, прорубаясь сквозь ночь. Маршируют воины, лязгает оружие, гремят щиты…

Дубовые ворота нехотя распахиваются, и внутри завоевателей встречает хмурая тишина. Осаждённые выстроились кривым руслом до самой башни. Их лица угрюмы, а желудки пусты, но спины гнутся неохотно.

Взгляд принца устремляется к башне, у подножия которой его ждёт дрожащий кастелян, чтобы вручить ключи от замка, и драпированный парчой стул.

Устраиваясь на нём, принц хмурится и не сводит глаз с крыльца: негоже победителю ждать. Но вот слышится шум, и на вершине лестницы показываются двое. Шепотки смолкают, люди подаются вперёд.

Сердце принца ликует, а тишину можно резать ломтиками, приправляя перцем предвкушения.

Соперник Варлога бледен, как призрак луны, а глаза его пусты, как заброшенный дом. За ним по пятам следует женщина, но до неё ли сейчас принцу?

Походка лорда нетверда, и по мере его спуска волнение Варлога нарастает. Ритуальный нож блестит рукояткой, рядом прислонена фамильная вилочка. Морок дышит на серебро, полируя зубья крылом. Принц слегка морщится, но обряд есть обряд. Он должен пройти идеально, приобщив его к полноте сил предков. Для инициации достаточно одного кусочка… только к горлу всё равно подкатывает тошнота. От нетерпения, не иначе.

Да вот только с каждым спотыкающимся шагом противника внутри крепнет чувство, что что-то не так…

* * *

За окном пылает зарево и стучат барабаны. Доносится команда построиться. Глаза Имельды горят двумя сапфирами.

– Слышал, что я сказала? – заглядывает она ему в лицо.

– Д-да, – голос слушается плохо.

– Верь мне, любовь моя!

– Я тебе верю.

Жаровня шипит углями, и от установленной на ней чаши стелется дым.

– Папа-папа!

Ксавьер нагибается, подхватывает на руки вбежавшего в комнату мальчика лет трёх и подбрасывает к потолку. Целует тёплую со сна щёку, говорит всё, что нужно сказать, и кивает служанке.

– Уведи, Грета.

Звук горна за окном отмечает начало конца. Имельда торопливо кидает в чашу последнюю горсть, шепча заклинание, и оборачивается.

– Всё готово.

Он указывает на спящую на насесте сову.

– Загляни… напоследок.

Она медлит, но наконец легонько касается оперенья, прикрывая глаза, и распахивает уже янтарные.

– Что ты видишь?

– Будущее… Оно смутно, но ты жив, и это главное.

– Значит, всё получилось? Мы снова вместе?

Имельда моргает, и сквозь янтарь проступают сапфиры.

– Навеки вместе, – шепчет она, стягивая ленту с его волос.

Заключает лицо в ладони и произносит, почти касаясь губами губ:

– Это не конец.

– Не конец, – вторит он.

– Во имя общего блага.

– Во имя блага…

– И нашего сына.

– И нашего сына…

Её поцелуй вкусом дурмана на губах, острая боль в подреберье и меркнущий свет.

– Кольцо! Главное, помни про Кольцо… – И потом глуше: – В нём его гибель и наше спасение…

Её голос крошится, рассыпаясь на звуки, кружа его в вихре, подхватывая и опрокидывая в темноту, где нет ничего, кроме слов, и слова эти истина, и из слов этих рождаются новый мир и новый он.

* * *

– У вас ещё остались рулетики с ромом? – повернулась Нетта к бабушке. – Можно и по отдельности.

Та забрала у неё тарелку, насыпала миндальных подковок и вернула с невозмутимым видом.

– За тем и другим по отдельности придёшь, когда исполнится восемнадцать.

Я сидела, подогнув под себя ноги и прижимая к животу диванную подушку.

– Так, значит, принц в любом случае обломился со своим обрядом? И к Варлогу вышел уже не ты? То есть ты, но уже… – нужные слова никак не находились.

– Пребывающий в Царстве Теней, – докончил Ксавьер. – Когда мы всё обговаривали, Имельда сказала, что сил у неё хватит ненадолго и скоро враги распознают обман – догадаются, что это лишь мёртвое тело и видимость жизни, – поэтому действовать надо споро. Главное, успеть подвести меня вплотную к Сыну Шакала, чтобы колдовство сработало наверняка.

– Ого! Почти как в третьей серии «Некроманта»! И ты ничего не помнишь из тех минут, когда был… э-э-э… зомби? – уточнила Нетта, общипывая с подковки миндальные лепестки. – Это помогло бы нам восстановить дальнейшую картину и понять, в чём, собственно, состояла ловушка для Варлога.

Ксавьер сосредоточился.

– Что-то проскальзывает… отрывками. Вспышки света, край крыла, лица, но без черт… Не уверен, что мне это не снилось.

– А потом ты уже проснулся здесь, осознавая себя Охотником, – подытожила я. – И не помнишь, что было в промежутке.

– В промежутке я… растворился. Это было и долго, и недолго… Трудно чувствовать время и место, когда тебя нет или, скорее, когда ты часть бесконечного мира.

– Но если, по задумке Имельды, то же колдовство должно было вернуть тебя обратно, воссоединив с припрятанной ею печенью, то как вышло, что ты превратился в Охотника? – недоумевала подруга. – Без памяти, прошлого, но со знаниями о Варлоге? Кто и зачем забрал и частично подменил твои воспоминания? Или это был неожиданный побочный эффект?

– По-моему, ответ совершенно очевиден.

Все повернулись к бабушке за разъяснениями. Хотя нет, не все – с Ксавьером они, похоже, понимали друг друга с полуслова.

– Это могла сделать только сама Имельда, – глухо произнёс он, не сводя с бабули глаз.

– Так, давайте внесём ясность, – вскинула ладони я. – Имельда просит у Высших Сил помощь для борьбы с Врагом, и, исходя из того, что Варлог заснул невечным сном, его отряд попросту испарился, а жители селения не перевелись, а превратились со временем в жителей Мистиктауна, у неё всё получилось.

– Уместнее будет выразиться «судьба отряда до сих пор остаётся тайной», – вмешалась бабуля.

– Что ты хочешь этим сказать? Думаешь, они осели здесь и ассимилировались? Но я никогда не слышала о таком…

– Хочу сказать ровно то, что сказала: мы понятия не имеем, куда они делись. Зато могу предположить причину, по которой Ксавьер оказался Охотником, а не очнулся после всего у себя в замке, на радость домочадцам.

Бабушка аккуратно разгладила подол.

– И что за причина?

Она чуть пожала плечами.

– Что-то пошло не так. Заклинание не сработало, или сработало не до конца, или не так, как Имельда ожидала. Поправьте меня, если ошибаюсь, но погрузить одного человека в беспробудный сон, убить и снова воскресить другого и при том избавиться от целого отряда – это вам не макароны сварить. И жертва, которую она принесла, пусть и огромная для неё самой, по меркам мироздания могла оказаться недостаточной.

– Жертва? – не поняла Нетта.

– А зачем ещё, по-твоему, было забирать жизнь Ксавьера? Когда обращаешься к Высшим Силам за помощью, обязан предложить что-то взамен. Когда просишь о такой колоссальной помощи, будь добр отдать не просто «что-то», а самое дорогое. Ксавьер, – бабуля мягко тронула его за плечо, – ещё чаю?

Он угрюмо протянул чашку, и мы в тишине наблюдали, как ароматная струя повышает уровень жидкости в фарфоре.

– Всё по-настоящему значимое в жизни требует жертв, – заключила бабуля, ловко запрокидывая заварочный чайник, так что не пролилось ни капли. – Однако есть и обратная сторона: они имеют свойство вознаграждаться. Думаю, так Имельда и планировала его вернуть.

– То есть она принесла мужа в жертву в обмен на силы победить Варлога, рассчитывая, что в награду за эту жертву получит его же назад? – обескураженно переспросила Нетта. – А печень припрятала, чтобы та не досталась врагу ни в каком виде… С ума сойти! А сейчас печень как, при тебе, Кас?

– Судя по тому, что он осилил целую порцию «Урагана» и остался жив, да, – заметила я и добавила: – Если подумать, история начинает выстраиваться. Все оставленные Имельдой знаки были заточены под Ксавьера – лента для волос, дневник, который мог прочесть только он, загадка про кромлех и вход в подземный лаз с ключом по форме его ладони…

– Не все, – возразила подруга. – Дневник нашла ты, и ты же призвала Охотника к жизни, а потом разгадала загадку.

– Не я, Адам.

– Без тебя всё равно бы ничего не вышло, – отмахнулась она. – И та сова на Мирном Перекрёстке оставила перо именно тебе.

Последнее замечание заставило меня вспомнить, для каких целей Имельда использовала ручную птицу, и ощутить лёгкую панику. Я повернулась к Ксавьеру и, запинаясь, уточнила:

– Скажи, а Имельда, гм, значит… она могла видеть будущее через свою сову? Смотрела её глазами, как через окошко?

– Она описывала иначе: образы, запахи, цвета, картинки, порой очень смутные… Не всегда у неё выходило истолковать их значение. Но победа над Сыном Шакала виделась ей чётко, как и то, что меня удастся оживить.

Голос изменил ему, и пока он молчал, собираясь для продолжения, я судорожно перебирала в памяти все эпизоды, когда мы были наедине. Как там насчёт купания в фонтане? Фух, нет, кажется, поблизости совы не отсвечивали…

– Через Фенелу, сову, – продолжил Ксавьер, – Имельда обращалась к прошлому и будущему. Она говорила, что родовая память пронизывает всю кровную линию – будь то человек, птица или любое другое живое существо – как проходящая через бусы нить. И в каждом из нас заложена мудрость предков и тень грядущего – того, что ещё только случится или может случиться с нами либо с кем-то из потомков. К обеим этим частям она и умела взывать.

– Я одного не понимаю, – заметила Нетта, когда он умолк. – Ладно, с Варлогом натяжка вышла, что-то пошло не так. Допускаю, что Имельда через свою суперсову узнала о том, что он проснётся от чар через шестьсот лет в ночь на понедельник после программы «Время», объятый жаждой мести и желанием заполучить какое-то мегаважное Кольцо, и в итоге ей пришлось воплощать весь этот план с дневником и прочими примочками. Но зачем было отшибать Касу память и городить огород про Охотника?

Нетта обращалась больше ко мне и бабушке, но ответил сам Ксавьер, устало оперевшись локтями о колени и изучая узор на ковре.

– Потому что она хорошо ведала мой характер. Знала, что воспоминания не дадут мне покоя, и посчитала, что, забрав их, даст мне шанс построить новую жизнь здесь. – Он поднял лицо и посмотрел на меня. – Думаю, позже она видела тебя через Фенелу.

Час от часу не легче. Выходит, я получила нечто вроде благословления от ведьмы на отношения с её бывшим мужем, раз уж он всё равно обречён застрять в будущем? Я неуютно шевельнулась, крепче стиснув подушку, и закинула в рот сразу горсть подковок, однако чувство неловкости не прошло.

– Но как она могла это сделать! – внезапно взорвался Ксавьер, грохнув кулаком о стол, так что у меня чуть печенье носом не пошло. – Хотя обещала, что заклинание сработает и вернёт меня!

– Позволю себе заметить, что заклинание действительно сработало и вы вернулись в мир живых, – произнесла бабуля, поправляя съехавшую кружевную салфетку, и потянулась за упавшей чашкой.

– Простите. – Ксавьер опередил её, вернув ту на место. – Но я о другом: в последний вечер, когда я просил Имельду посмотреть глазами Фенелы, она наверняка почувствовала, что что-то может пойти вразрез с видением. Так почему не рассказала мне, позволив обманываться? Дала зарок, что будем вместе, а после забрала даже память о нас?

– Понимаю, что вы о другом, – спокойно заметила бабуля, дослушав взволнованную речь. – А теперь ответьте и вы мне: сделали бы то же самое, зная о последствиях? Пошли бы на жертву, будучи уверенным, что никогда больше не увидитесь с семьёй? Да и вообще вряд ли оживёте, поскольку у Имельды, скорее всего, не хватит на это могущества?

Ксавьер бросил на неё хмурый взгляд.

– Да, – ответил он после паузы. – У меня не было иного выбора. Сын Шакала так или иначе убил бы меня, а после, в нарушение слова, и всех остальных, как поступали до него его предки. А с ложной сдачей у нас хотя бы появился шанс заманить его в ловушку.

– Тогда не легче ли вам было отдавать эту жертву, веря в последующее воссоединение с Имельдой, а не горюя в свои последние минуты над тем, чего не мог изменить ни один из вас? К тому же она не солгала, сказав, что вы навеки вместе. Единожды побывав в чьей-то жизни, нельзя уйти из неё до конца. Мы так или иначе остаёмся в сердцах тех людей, а они – в наших.

На это Ксавьер не ответил, но горькая складка на лбу слегка разгладилась.

– А выбор есть всегда, – добавила Нетта. – Мог бы свалить по-тихому через какой-нибудь тайный ход, прихватив жену и ребёнка и оставив людей разбираться с Варлогом. Кстати, о ловушке для принца: значит, она была как-то связана с Кольцом? Тогда что Имельда варила в той чаше?

Ксавьер сцепил руки в замок, вглядываясь в пальцы так сосредоточенно, словно пытался прочесть ответ в их соединениях.

– В чаше она обыкновенно составляла смеси, жгла травы: за урожайный год, для предотвращения падежа скота, для врачевания недугов, когда кто-то хворал. А с Кольцом… тот же туман в голове. Остались лишь её слова: «Кольцо! Главное, помни про Кольцо, в нём его гибель и наше спасение».

– «Его» – то есть Варлога, – вставила я. – Теперь понятно, почему его высочество так жаждет заполучить побрякушку: наверное, Имельда и в первый раз заколдовала принца с помощью неё, и теперь он не хочет повторения истории.

– Только на сей раз с ним нет отряда воинов, – удовлетворённо произнёс Ксавьер, и в глазах зажёгся зловещий огонёк. – А любое самоисцеление имеет пределы.

– Вспомни, может, выйдя к Варлогу, ты должен был надеть на него Кольцо? – предположила Нетта.

– …которому, по задумке, полагалось убить его, однако что-то пошло не так, и оно лишь погрузило принца в сон, – подхватила я, но тут же сама отвергла эту теорию: – Тогда логично сделать вывод, что Кольцо осталось бы на Варлоге, а не попало необъяснимым образом к Санкёрам. Кстати, ты их знал? Может, в селении жил некий – ну, скажем – свинопас под такой фамилией?

– Или уборщик? – присоединилась Нетта.

– Проситель подаяний?

Мы переглянулись с предвкушающими улыбками.

– Так, на сегодня пора заканчивать, – укоризненно произнесла бабушка, поднимаясь, и принялась собирать посуду. – Уже третий час, а завтра нам понадобятся свежие головы.

Я присоединилась к уборке.

– Теперь остаётся придумать, как выковырнуть Кольцо из-под витрины мэра.

– Вот и будешь думать, помогая мыть посуду, – сообщила бабуля, сгружая мне поднос с тарелками. – Жаль, сейчас некогда как следует отметить воссоединение родственников.

Она уже направилась к выходу, когда заметила наши удивлённые взгляды.

– Что такое? – удивилась она в ответ. – Если учесть, что у Имельды был сын, а Нетта – единственная в Мистиктауне ведьма, естественно заключить, что Ксавьер приходится ей прапра и сколько-то там ещё раз прадедушкой.

Поднос выскользнул у меня из рук, но грохота не последовало, потому что Кас его подхватил. Машинально. Всё ещё не оправившись от шока.

Потом вернул мне и неуверенно посмотрел на Нетту. Она ответила таким же смущённым взглядом и неловко потёрла локоть.

– Ну я типа рада и всё такое, но не обидишься, если не буду называть тебя дедулей?

Он с облегчением рассмеялся.

– Согласен, к такому надобно ещё привыкнуть.

Глава 27

На кухню я заходила с опаской, но бабуля лишь мельком глянула через плечо и включила краны. Раздалось шипение, и раковина наполнилась паром.

– Дверь закрой, будь любезна.

Я послушно подтолкнула створку ногой и сгрудила посуду на столешницу.

– Сейчас ты начнёшь меня убивать, а шум воды – чтобы заглушить мои крики?

Она сняла со стопки верхнюю тарелку и принялась намыливать средством.

– Сейчас я буду мыть посуду, а ты – её вытирать.

Родители не раз предлагали бабушке установить посудомоечную машину, но она категорически отказывалась. Говорила, что вещи чувствуют, когда с ними обращаются с любовью, и отплачивают тем же, поэтому и блюда в такой окружённой заботой посуде получаются вкуснее. А от машины какие могут быть чувства?

Молчание становилось всё менее комфортным. Я встала на цыпочки и приоткрыла форточку, впустив ночной воздух. Думала, бабуля вызвала меня сюда для упрёков. Упрёки как-то легче выдержать, чем такую вот тишину. Вроде и нарушать рискованно, и терпеть невыносимо. Так и скандалили: она – драя тарелки, а я – протирая их махровым, с резвящимися поросятами, полотенцем.

Наконец в голову пришла более-менее безопасная тема.

– Нетта – ведьма.

– Да неужели? Эта новость испортилась ещё несколько часов назад.

Приободрившись тем, что она не перестала со мной разговаривать, я продолжила:

– Завтра на балу ей предстоит… не знаю, что именно, но Нетте, да и всем нам, точно понадобятся ведьминские силы, а мы понятия не имеем, как их пробудить. Сегодня пытались по-всякому у неё в квартире, и результат нулевой. Может, у тебя получится, как с Кас… Ксавьером?

Бабулина рука замедлилась.

– Попробую, – и возобновила энергичные круговые движения.

– Спасибо. А по поводу Кольца, – робко заметила я, развивая успех, – подумала вот: ты ведь входишь в Совет, и тебе мэр…

– Как-то слишком много ты начала думать, – отрезала бабушка. – Жаль только – в последнее время. И не мечтай, что мэр Санкёр даст мне «подержать пять минут колечко», если ты это собиралась предложить. – Я подавленно молчала, потому что бабуля угадала. – Если же идея состояла в том, чтобы угостить охрану и видеокамеры помадкой, то не поверишь: прибегала какая-то наглая беспардонная мышь и сгрызла все запасы! А на приготовление новых нужна неделя. На её счастье, у меня завалялась штука-другая, да вот только охрана всё равно не знает кода от замка. Мэр как-то упоминал, что в курсе лишь члены семьи, на которых помадки уже не хватит, да и в любом случае они питаются лишь стряпнёй личного повара. – Она перевела дыхание и уже более спокойно произнесла: – Как насчёт мальчика Нетты? Странно, что его с вами сегодня не было. Электронные затворы – это ведь по его части.

– Нетта с Чезаре поссорились.

Бабуля даже губку отложила.

– Накрепко, – вздохнула я. – Вернее, их поссорил Варлог, а он в этом деле специалист. Теперь Чезаре куда-то пропал, трубку не берёт и, боюсь, вообще не объявится в ближайшее время.

– Ясно.

Остаток мытья прошёл в молчании. Закончив, бабушка завернула краны и повесила резиновые перчатки сушиться.

– Попытаюсь сейчас помочь Нетте, а ты сходи проведай вашего питомца и ложись спать, чтобы завтра противопоставить Варлогу что-то посерьёзнее зевка.

– Питомца? – не поняла я и тут же закашлялась, полупридушенно выдавив: – Ты и про Феникса знаешь?

– А ты думала, я не замечу невидимого коня в собственном саду?! Он же мне яблока на яблоке не оставил! И кому пришлось кормить и выгуливать его, пока вы бегали по всему городу, создавая новые проблемы?

Спрашивать о чём-то ещё я побоялась, поэтому просто отправилась выполнять приказ. Но на пороге не удержалась и обернулась.

– Как считаешь, зачем Имельда сделала Феникса невидимым?

– А это, полагаю, и был тот самый «побочный эффект», – раздражённо ответила бабуля, и я, почувствовав, что тонкую корку её самообладания вот-вот прорвёт кипящая начинка гнева, сочла за лучшее испарить себя с кухни.

Феникс дремал, но при моём приближении проснулся. Чувствовал он себя превосходно, поэтому задерживаться в саду не пришлось. Вскоре и Нетта с бабулей покинули кухню, совершенно измученные, но, увы, не добившиеся прогресса.

Подругу разместили в моей комнате, а Ксавьеру постелили прямо в гостиной, на диване. Покончив с одеялами и простынками, я поднялась к себе и обнаружила, что Нетта свернулась калачиком в кресле и уже дремлет, прижимая к груди сотовый. Дверь я постаралась притворить как можно тише, но её ресницы дрогнули и приоткрылись.

– Как там Кас?

– В порядке… более или менее. Чезаре не вышел на связь?

Она покачала головой и крепче стиснула трубку.

– Написала ему про нашу проблему с витриной, но сообщение вернулось непрочитанным.

Ответить на это было нечего, поэтому я молча выдвинула ящик комода и кинула ей чистую ночнушку.

– Вот, переоденься. Бабушка говорит, что нынешняя молодёжь такая бестолковая, потому что узкие джинсы кровоток перекрывают. А я с сегодняшнего дня во всём слушаюсь бабулю.

– Так уж во всём? – поддразнила подруга, но сорочку взяла.

Потянувшись за своей пижамой, я застыла.

– О нет! Только сейчас вспомнила про Эсмеральду! Она же одна и взаперти!

– С ней всё в порядке, – успокоила Нетта, выныривая из горловины. – Чезаре ещё в прошлом году собрал дома полностью автономную установку: с поддержанием микроклимата, питанием по часам и даже релаксирующей музыкой. Считай, Эсмеральда сейчас на курорте.

Я представила жабу в шезлонге и гавайских бусах, потягивающей коктейль с зонтиком.

Нетта поиграла завязками ночной рубашки, подёргала кружева и вздохнула:

– Слушай, извини…

– За что? – поразилась я, забираясь под одеяло.

Подруга присела на край кровати и принялась выводить пальцем треугольники на покрывале.

– Вы все надеетесь на мою силу, а я вот… и ещё Чезаре… и вообще, – в голосе прорезались дребезжащие нотки.

– Нет уж, эта попытка у тебя не прокатит!

– Какая попытка? – удивилась она уже нормальным тоном.

– Отнять у меня звание самой косячной девушки столетия.

Она прыснула и улеглась на бок лицом ко мне. Отсмеявшись, я задумалась:

– Знаешь, в полицейском участке Варлог упомянул, что воззвать к чарам Кольца способна лишь подобная Имельде, то есть ведьма. А что, если Кольцо и есть ключ к пробуждению твоих сил?

Нетта приподнялась на локте:

– Думаешь?

– Почему нет? Может, там тоже предусмотрена какая-нибудь автономная система, и стоит тебе его коснуться, оно само заработает и сожрёт Варлога? Или включит твой дар заодно с инструкцией по его применению?

Нетте идея понравилась.

– Хорошо бы, – вздохнула она, заваливаясь обратно. – А когда всё закончится, я запихну свой дар в…

– Не-е-е-ет-та!

– …в Кольцо, – невозмутимо продолжила она, – Кольцо – в шкатулку, шкатулку – в сейф, и брошу на дно Ла-Манша.

Мы ещё немного пофантазировали на тему, а потом она вдруг тихо произнесла:

– Слушай, ты сильно расстроилась из-за Каса? Только честно. Я имею в виду, что мы-то уже понастроили планов, а он… жена, сын, ещё небось парочка внебрачных всплывёт.

– Очень в этом сомневаюсь, – рассмеялась я, но подруга осталась серьёзной. Вгляделась внимательно.

– Успела в него втрескаться, да?

Я перевернулась на спину, уставившись в потолок, где фосфоресцировали салатовым звёзды-наклейки, и прислушалась к себе.

Похоже, этого вопроса я внутренне ждала, а вот ответ пришёл только что.

– Знаешь, наверное, должна была бы… Обязана по всем законам романтики! Он ведь классный: красивый, смелый, чуткий, с чувством юмора порядок, да и целуется отпадно…

– Фу, без подробностей, он же мой дедушка!

– Ещё утром ты их требовала.

– Ещё утром он им не был.

– Ладно, – снова рассмеялась я, – складывая руки на животе и обводя глазами лучи самой яркой звезды. – Но сердце, вот так, чтоб с замираниями… и думать только о нём… нет, такого нет. – Я послушала немного тишину и добавила: – К тому же я сняла ботинки.

– Да, – вздохнула Нетта, взбивая свою подушку, – ботинки – аргумент. Значит, всё ещё Арий? Не получается выкинуть его из головы?

Я пожала плечами, забыв, что она не может видеть этого в темноте, и неожиданно осознала, что не вспоминала о нём целый день с того самого разговора на ярмарке. Ответить помешал странный звук снаружи.

– Ты это слышала?

Мы выбрались из постели и подошли к окну. Я толкнула раму наверх, и ворвавшийся ветерок принялся играть занавесками и нашими волосами.

– Гляди! – Нетта ткнула в сторону дороги, но я уже и сама заметила незваного гостя. В лунном свете каждая косточка Морока сияла белизной, и только в глазницах клубился красный дым.

Ворон подлетел к нашей ограде, но едва попытался проникнуть во двор, как от земли до небес вспыхнула рабица из синего огня и тут же погасла.

– Что это было? – поразилась Нетта.

Морок помахал подпалёнными крыльями, переместился левее и предпринял новую попытку – с тем же результатом. Отсвет сетки отразился на лице Нетты и кончиках её зубов, а мой слух уловил тихое постукивание, как будто кто-то наигрывал на кастаньетах. Следующая вспышка выхватила раскачивающиеся на нижних ветвях сушки.

– Бабулиных рук дело, – указала я на них. – Она поставила защиту. Вот почему Варлог прошлой ночью не сумел проникнуть в дом и решил, что я наложила чары. По крайней мере, здесь мы в безопасности, можем спокойно спать до утра.

Ворон попробовал в ещё нескольких местах и, не найдя брешь, досадливо каркнул, а потом заметил нас. Дымок в глазницах из алого стал тёмно-пурпурным.

Нетта проворно высунулась из окна и махнула ему.

– Эй ты! Передай своему хозяину, что, если с Бальтазара хоть клок шерсти упадёт, я сама его отцелую! Да так, что мало не покажется. А потом догоню и добавлю!

Ночнушка на ней надувалась пузырём, глаза метали молнии, а волосы грозно развевались вокруг лица, но вороньи скелеты не так-то просто напугать. Морок показал полуистлевшим крылом неприличный жест, пренебрежительно каркнул и с демонстративной неторопливостью полетел прочь.

Мы смотрели ему вслед, пока белая точка не исчезла на горизонте, затем закрыли окно и вернулись под одеяло, порядком подмёрзшие. Нетту ещё какое-то время колотило то ли от холода, то ли возмущения, то ли того и другого вместе, а минут десять спустя, обратившись к ней шёпотом с каким-то вопросом, я поняла, что она спит. Самой мне, хоть и безумно уставшей, заснуть никак не удавалось.

Так и лежала, глядя в потолок, когда снизу донёсся даже не шум – шорох… или вздох. Возможно, он мне лишь почудился, но ноги сами вывели в коридор, к ступеням.

Дверь в гостиную была приоткрыта, но звук больше не повторялся. Только напольные часы тикали, дребезжа маятником. Заколебавшись, я потопталась на середине лестницы и уже собралась вернуться наверх, когда из комнаты раздалось негромкое:

– Я не сплю, Виски.

Часы скрипнули ещё разок.

– И я, – сообщила я очевидную глупость и, поскольку отступать было поздно да и незачем, преодолела оставшееся расстояние и вошла в гостиную.

Глава 28

Привыкнув к темноте, глаза различили на диване силуэт. Казалось, Ксавьер так и остался сидеть, уставившись перед собой и не заметив, что остальные участники чаепития давно разошлись. Постель была даже не примята, спина выпрямлена, ладони сложены на коленях – никак не поза для сна. Он подвинулся, освобождая место, и я, присев с краешку, взглянула на размыто-серый профиль.

– Как узнал, что это я?

– Нетта всегда бренчит… – ответил он, не поворачивая головы.

Что правда – то правда: она даже спать легла в серьгах размером со спичечные коробки и такие же шумные.

– …госпожу Финварра слышно и отсюда, – он умолк, и паузу заполнил далёкий всхрап наверху, – а от тебя пахнет мёдом.

Я украдкой понюхала футболку. А-а-а-а, наверное, шампунь. Ксавьер замолчал и, по-видимому, не собирался ничего добавлять. Поёрзав, я придвинулась на полдюйма.

– Как ты, Кас?.. То есть не Кас, а…

Он наконец повернул голову.

– Всё в порядке, – лицо виделось смутно, но в голосе послышалась слабая улыбка, – я уже свыкся. «Кас» лучше, нежели «Кса».

Я издала короткий смешок.

– Да уж. – Пошарив в темноте, нащупала его руку и легонько сжала. – Мне так жаль, что тебе пришлось столько пережить и что теперь ты в разлуке с семьёй. Наверное, страшно скучаешь по ним?

– Скучаю, – тихо признался он.

– И до сих пор злишься на Имельду? Знаешь, я подумала, может, не так уж она была неправа, когда забрала твои воспоминания? Она просто хотела избавить тебя от тоски по родным и прежней жизни…

– Даже не помня их, я всё равно тосковал, Виски, – едва слышно вздохнул он. – А хуже всего та тоска, причин которой ты уразуметь не в силах.

– Знаешь, завтра многое должно решиться. Если Нетте удастся призвать свои силы, то, может, она и тебя сумеет…

– Оставим это для завтрашнего дня, – негромко прервал Ксавьер.

Мы помолчали.

– А какая она? Ну, Имельда…

– Лучистая, – просто ответил он, но в голосе прозвучало столько тепла, что мне отчаянно захотелось, чтобы и про меня кто-нибудь когда-нибудь отозвался вот с таким трепетом. – Вы чем-то похожи, – неожиданно добавил он. – В тебе есть свет, ты хорошая девушка, Виски, и очень мне нравишься. – Кас осторожно убрал пальцы из-под моей руки и заключил её в свои ладони. – Поэтому мне совестно, что я тебя обманул.

Сообразив, что он имеет в виду, я смутилась, только совсем от другого. Набрала в грудь побольше воздуха и кинулась в омут с головой.

– Неправда, не обманывал. Ты ведь не знал, кем являешься, а вот я обманула, и сознательно.

– Когда?

– Когда сказала, что умею готовить. Я не умею. Абсолютно. Те блины пекла бабуля, и вообще всё, что ты пробовал у нас в доме, – творение её рук. Попробуй ты мою стряпню, не сидел бы сейчас на этом диване. Но не волнуйся, риска не было, я никогда не готовлю. Так что вот, «хорошая девушка Виски» соврала бессовестно и совершенно целенаправленно.

Я перевела дыхание, крутя пластиковое колечко на пальце и с тоской думая о том, что и свет этой самой девушки только что явно померк в глазах одного славного парня.

– Почему?

– Почему соврала? Ну… гм… знаешь…

– Почему не готовишь, – пояснил Ксавьер.

Вопрос застал врасплох. Наверное, поэтому я ответила честно. А может, потому что в его голосе не звучало никакого осуждения.

– Подоткни подушечку поудобее, – с натянутым смешком предупредила я. – Так вот… хм… просто чтобы ты знал: все женщины в нашем роду – превосходные кулинары. Нет, не так: творят настоящие чудеса на кухне, вот это правильнее. Папа получился мальчиком, поэтому с его поколения взятки гладки, но ба, её мама и мама той мамы, ну и так далее в глубь веков обладали тем, что бабуля называет «повышенной кулинарной чувствительностью». Продукты не просто их слушались – выдавали лучшие свои качества, на грани волшебства. Местные давно к этому привыкли, хотя кое-кто продолжает отрицать очевидное и называть нас «обычной семейкой с прибабахом», что, однако, не мешает им тайком заказывать хлебобулочные амулеты для улучшения сна или лазанью от неверности. Как бы то ни было, целые поколения мистиктаунцев плакали от блаженства, вкушая стряпню Финварра, и не сомневались, что их дети, внуки и далее по пищевой цепочке будут тоже. Так подробно описываю, чтобы ты понимал, чего ждали, когда родилась я.

Кас шевельнулся, но не перебивал, всей позой демонстрируя, что внимательно слушает.

– Но помнишь, я рассказывала, что в детстве бывала в Мистиктауне лишь наездами? Так что все мои кулинарные подвиги сводились к выпеканию куличиков в песочнице и помощи бабушке в очистке варёных яиц. И только в семь лет я окончательно переехала сюда и начала ходить в местную школу. А через месяц у нас там устроили благотворительную ярмарку, на которую каждый школьник должен был что-то приготовить. Увидев мою фамилию в списках, мистиктаунцы небось неделю ничего не ели, – невесело усмехнулась я, двигая кольцо вверх-вниз по пальцу. – Ба предлагала помочь, но мне отчего-то важно было сделать всё самой. Я же взрослая! В семь лет вообще все взрослые, ни одного ребёнка не найдёшь. Ну так вот, очередь ко мне выстроилась чуть не от ворот школы. – Я сделала паузу. – Если учесть, что это было моё первое блюдо, причём приготовленное не по поваренной книге – по рецепту казалось мне слишком банальным, а я ведь собиралась всех поразить…

Поразила.

В ноздри ударил сладкий, с горчинкой, запах духов, а перед глазами колыхнулся бюст с брошью-павлином из фальшивых изумрудов и монументальный подбородок, по которому сейчас сползала зелёная струйка.

– Я пробовала стряпню твоей бабушки, твоей прабабушки и даже отщипнула, когда была в твоём возрасте, от гусиного пирога Миранды Финварра, выставленного в краеведческом музее. Но и тот пирог семнадцатого века, несмотря на состав для бальзамирования, был вкуснее, чем это. Так что послушайся доброго совета, деточка: найди себе другое призвание. Уж поверь мне, я много ела в своей жизни и точно знаю, какой должна быть еда. И это – не она.

– Кто была сия леди? Она прекрасно готовила?

– Каролина Бишоп? – рассмеялась я, отвлекаясь от воспоминаний. – Да она в жизни своей прихватку не держала! Но суть не в этом. Суть в том, что у менеджера есть испытательный срок, чтобы освоиться на новой работе, и никто не ждёт, что нанятый после колледжа экономист сразу заработает для компании миллионы, да и вообще есть куча профессий, где от тебя не требуется кого-то чем-то поражать с первых дней или поражать вообще. Работай себе потихоньку, да и всё. Но Финварра обязаны сразу делать идеально. Приготовить не просто съедобное блюдо или вкусное, а такое, какого ещё никто и никогда не готовил. Потрясти, удивить, запомниться новизной идеи и качеством исполнения. От нас этого ждут. Ждут результата без скидки на учёбу, понимаешь?

Кажется, он не понимал. Кажется, я уже тоже. Поэтому докончила не так уверенно:

– В общем, выбор такой – делай идеально или не делай вовсе.

– А в промежутке?

– Промежутка нет. И это… страшно. И… и поэтому я выбрала второй путь.

Ксавьер задумался.

– Но ведь другой точно такой же Виски Финварра на свете нет, не было и не будет, ты единственная в своём роде, как и всякий иной человек. А посему всё, что ты приготовишь, не готовил ещё никто до тебя и не приготовит после.

– Твои бы слова, да Каролине Бишоп в уши, – нервно рассмеялась я.

– Так по этой причине ты более никогда не стряпала? Потому что какая-то совершенно сторонняя женщина сказала, что лучше ведает, как прожить твою жизнь?

В его устах это звучало как-то… иначе, чем всегда в моей голове.

– Вообще-то разок-другой за последний год проскочили, – хмыкнула я, вспомнив булькающий звук в кустах.

– Ты не стряпаешь сама, но трудишься в пабе, – продолжил рассуждать Ксавьер, – и там поденно сообщаешься с пищей. Знаешь вкусы посетителей, разносишь им еду, видишь, как она готовится… Ты поэтому и пошла в раздатчицы – чтобы быть поближе к пище и готовке?

Я удивлённо вскинула глаза.

– Под таким углом как-то не рассматривала… – а сама попыталась вспомнить, как же получилось, что моя трудовая деятельность тесно связана с той, что для меня под запретом. – Вообще-то в «Весёлого ворона» помогла устроиться бабуля, когда я в шестнадцать ушла из школы после обязательного цикла образования… Про ту давнюю историю она не знала, не от меня по крайней мере. Впоследствии она не раз подступалась ко мне с предложениями научить готовить, подсовывала всякие любопытные рецепты, «забывала» сделать завтрак, но со временем махнула рукой, смирившись, что кулинарная династия на мне прервётся.

– Ответь, – произнёс Ксавьер после недолгого молчания, – будь в твоей власти вымарать тот день из памяти, забыть, как я забыл целую жизнь, или вовсе сделать так, чтобы он не случился… ты бы согласилась?

Здесь я не раздумывала ни секунды.

– Ни за что! Кое-что хорошее в тот день тоже произошло.

В щели между полом и скатертью появились розовые сандалии с наклеенными поверх бабочек черепами, и над головой воскликнули:

– Вау! Это самый зелёный гороховый суп из всех, что я видела! Хочу попробовать!

– Это персиковое суфле, – шмыгнула я, мельком покосившись на перевесившуюся через край стола девочку с изумрудными глазами и вплетёнными в волосы авторучками, и продолжила запихивать в пластиковый мешок неиспользованные одноразовые приборы. – И я уже ухожу, а его вылью.

– А мне всё равно охота попробовать!

– Сказала же: нет! – рассердилась я, вскакивая с пола, и попыталась отнять у неё ложку.

– Но она всё равно съела, – с удовлетворением произнесла я, чувствуя, как губы разъезжаются в улыбке, – целых три ложки, у всех на виду, хотя из глаз текли слёзы. А потом забралась на стол и громко заявила, что это самое вкусное персиковое суфле, какое она только пробовала в жизни. И когда Эмос Страйк начал смеяться, спрыгнула со стола и заставила его доесть остальное. Даже выливать ничего не пришлось.

– Это была Лунетта?

– Ага. – По телу от приятного воспоминания разлилось тепло. – Поэтому отвечаю на твой вопрос: ни за что не отдала бы тот день! А… Имельда готовила?

– Только лекарства и снадобья. Но знаешь, – задумчивая пауза, – в селении жила женщина, Роуз. На ярмарках к ней выстраивались целые очереди за пышками и кулебяками, да и в замок она частенько приносила корзины с хлебом и пирогами – в благодарность за то, что Имельда врачевала недуги её мужа. Они дружили. – Через неплотно прикрытые занавески заструился сероватый утренний свет, заполняя гостиную и возвращая предметам форму. Ксавьер потянул мою прядь, и первые лучи высветили рыжину. – И волосы у неё были цвета пшеницы на закате.

Сердце забилось часто-часто.

– Значит, Роуз, – тихо произнесла я, вдруг почувствовав, как какой-то кусочек души встал на место.

Мы ещё немного поговорили, а потом расстались, чтобы хоть чуть-чуть поспать перед завтрашним важным днём. Вернее, уже сегодняшним. Час назад я спускалась в гостиную, чтобы подарить утешение и поддержку, а сейчас, поднимаясь к себе, ощущала, что и сама получила нечто важное. Что-то во мне изменилось, хотя я пока не понимала, что именно. Просто внутри стало легко и спокойно, словно удалось вытащить из ботинка давно натиравший камешек.

Голова отключилась, едва коснувшись подушки. Снился Варлог. Но не так, как в прошлый раз, а действительно всего лишь снился. Мы сидели в каком-то пустом ресторане, и я уговаривала его попробовать пирожки с ливером, а он отказывался, заявляя, что стал вегетарианцем. Прислуживал нам Морок, с голой черепушкой, зато во фраке и с бабочкой. А в конце ужина ворон повернулся ко мне и завопил:

– Ну ты даёшь, мать! Клялась же, что выкинула этот хлам!

Я распахнула ресницы как раз в тот момент, когда Нетта вывалила мне на постель поверх одеяла содержимое коробки под секретным названием «Лето с Арием». Последним на грудь спланировал снимок нашего трио: я, Арий и сладкая вата.

С волос подруги свисали клочья пыли, а густо подведённые глаза сузились от негодования.

– Запечатанную коробку под кроватью вполне можно засчитать за «выкинула», – проворчала я, убирая фотографию и переворачиваясь на бок, чтобы взглянуть на будильник. – И вообще, что ты делала под кроватью?

– Как – что? – Она запрыгала по комнате на одной ноге, натягивая башмак. – Кроссовку искала. – Притопнула, сажая её до упора, и сообщила: – Уже почти девять. Собралась весь конец света проспать? Давай, мухой умывайся, и вниз, они уже пришли, только тебя ждут.

– Кто пришёл? – удивилась я, осторожно выползая из-под одеяла так, чтобы не потревожить гору хлама.

– Вот спустишься – и узнаешь, – коварно заявила Нетта, тряхнула серёжками и скрылась за дверью.

Глава 29

«…Его мужественно очерченный рот притягивал и манил, а глаза цвета блаженства обещали лучшую ночь в жизни Кассандры! Он налетел на неё как шквал, смерч, ураган, сжал в страстных объятиях, и даже каждый кубик на его прессе обнимал её с криком: «Ты моя!»

Ловко порхающие по клавишам пальцы замерли, треск оборвался.

– В чём дело? – прекратила расхаживать по комнате Друзила и недовольно обернулась к сидящей за малиновой печатной машинкой «Ундервуд» Цирцее.

Та поправила очки.

– Это физиологически невозможно. Мышцы брюшного пресса не снабжены конечностями и уж тем более – артикуляционным аппаратом.

– При чём здесь физиология, когда речь о страсти, вдохновении!

– Извини, но тут вынуждена настоять. Это принципиальный момент: я никогда не предоставляю своим читателям непроверенных или некорректных данных. А поскольку именно я отвечаю в нашем соавторском дуэте за матчасть и корректуру…

– Ладно-ладно, поняла! Вычеркни последнюю строку.

Пока Цирцея заменяла лист, Друзила сделала глубокий вдох и возобновила кружение по комнате, стремясь вновь подхватить то волшебное чувство, что владело ею до этого грубого вмешательства. Чувство ускользало, поэтому после трёх кругов она остановилась погладить возлежавшую на розовой атласной подушке и лениво поигрывающую шоколадной костью Пикси. Стоило пальцам коснуться усеянных блёстками кудряшек, как лицо озарилось и слова опять понеслись бурным потоком, снося дамбы творческого затыка.

– Он налетел на неё как шквал, смерч, ураган и сжал в страстных объятиях с криком: «Ты моя!» В следующий миг его губы властно смяли её рот, высасывая остатки воли, а слишком роскошные для мужчины волосы рассыпались по спине и плечам, накрыв их обоих плащом вожделения. От него пахло мускусом, пороком и… и что на этот раз?! – возопила она, поскольку пальцы снова безмятежно зависли над клавишами.

– Я не знаю, как пахнет мускус.

– Ты издеваешься?!

– Ничуть.

– Последние десять лет ты только и делала, что строчила любовные романы, но до сих пор не удосужилась выяснить, как пахнет мускус? Тысячи авторов до тебя писали, не зная, и никаких проблем. Да какая вообще разница, как он пахнет! Главное, что твои читательницы знают.

Цирцея твёрдо покачала головой и поправила чернильную ленту.

– Я уже предупреждала, что не описываю ничего из того, что не проверено на личном опыте.

Друзила выхватила из-под задремавшей было Пикси книгу Анны Жар и продемонстрировала разворот с весьма пикантной иллюстрацией.

– Что, и это тоже?

Цирцея с достоинством выпрямилась.

– У меня второй юношеский по спортивной гимнастике.

Её напарница бессильно откинула книгу, которая аккуратно приземлилась на вершину стопочки из таких же, и взмахнула рукой.

– Хорошо, какой вариант ты предлагаешь?

Библиотекарша прищурилась, глядя вдаль, пробежалась кончиками пальцев по идеально заточенным карандашам…

– От него пахло морским побережьем и… нет, не так. – Она потёрла виски и снова вперилась вдаль. – От него пахло горьким шоколадом с нотками миндаля, корицы и апельсина сорта…

– Отчего ж не всем кондитерским отделом сразу? Ладно, вписывай свои апельсины, раз без них никак.

Цирцея с готовностью потянулась за следующим листом.

– И если уж мы всё равно заменяем страницу, то зачем мять девушке рот, когда есть целый ряд куда более удачных синонимов, несущих при этом не менее яркий эмоционально-стилистический окрас? А то видя «смял рот», я всегда представляю поцелуй с трамваем.

– Господи помилуй! Как ты вообще умудрялась всё это время писать книги? При таком-то подходе! Неудивительно, что у тебя творческий кризис. Скорее поражает, что он наступил только сейчас, а не на первом же абзаце десять лет назад.

В спор вмешалась пронзительная трель.

Друзила подхватила трубку.

– Да! Да… да? – Короткий взгляд на напарницу. – Да. Поняла, сейчас будем.

– Кто это в такую рань? – удивилась Цирцея, когда та вернула трубку на рычаг.

– Бри. – Друзила уже перекладывала подушку с Пикси в переноску с крылышками. Туда же кинула упаковку шоколадных костей и журнал для собак «Четвероногие модницы». – И мы немедленно отправляемся к ней домой.

– Но у нас разгар сцены! Валентайн вот-вот сорвёт с Кассандры одежду! Зачем бежать сию секунду?

– Потому что она сейчас там.

– Кто? Брунгильда? – Цирцея была совершенно сбита с толку.

Друзила выпрямилась и посмотрела ей прямо в глаза.

– Ведьма.

* * *

Звонок гулко разнёсся по всему дому. За рифлёным стеклом входной двери маячил неясный силуэт.

– Я сама открою! – остановила Регина потянувшуюся было к ручке служанку и быстро пересекла холл. – Иди занимайся своими делами, Клара.

Та слегка приподняла брови, но послушалась. Дождавшись, пока работница скроется за поворотом, девушка распахнула дверь перед белобрысым курьером, выскочила на крыльцо и снова плотно притворила её.

– Регина Сан… – начал он, поднимая голову от формуляра, и поперхнулся.

Взгляд восхищённо скользнул по её фигуре, и наушники вывалились из ушей.

– Да-да, это я.

Она нетерпеливо выхватила бланк, поставила размашистую подпись и сама выдернула у него из-под мышки свёрток с изумительной красоты буквой «Д» на лицевой стороне. Мгновение радостно его рассматривала, а потом снова нажала на дверную ручку и толкнула створку плечом.

Парень спохватился.

– Если возникнут какие-то претензии к качеству, или пожелания по работе фирмы, или просто станет одиноко и захочется с кем-то поболтать, там на обратной стороне есть номер моего мобильного, и…

Дверь с треском захлопнулась у него перед носом. Наблюдавший эту сцену садовник покачал головой и продолжил расчёсывать газон веерными граблями.

– Без шансов, парень.

Регина уже неслась наверх, перепрыгивая через две ступени. Очутившись у себя в комнате, плюхнулась с размаху на кровать, сорвала упаковку и ликующе вскрикнула.

* * *

Голоса я услышала ещё на верхней площадке и в гостиную спускалась со смутным ощущением надвигающейся катастрофы. Стоило переступить порог, как разговоры стихли, и на меня уставились шесть с половиной пар глаз (правый у Пикси закрывала чёлка). Штаны с мишками сразу показались неуместными.

Друзила Гримсен, Цирцея Хук и Флорис Кранах расселись вокруг стола, на котором Ксавьер что-то увлечённо чертил. Бабуля лавировала между ними с подносом, обнося чаем с маковыми крекерами, а безразличная к общей суматохе Пикси лежала в стороне на журнале, изучая фото питомцев в шмотках от Куччи («Ваша собака умрёт от счастья в таком комбинезоне!»).

Нетту я заметила не сразу. Подруга сидела, забравшись с ногами в кресло, и послала мне кислую улыбку, мол: а что, думала, я шутки шутила насчёт конца света?

– Не торчи в дверях, поздоровайся со всеми и проходи, садись, – поманила меня бабуля и поставила перед Пикси плошку с котлетами в форме рыбок.

Сделав, как велено, я неуверенно приземлилась на подлокотник Неттиного кресла.

– Что тут происходит?

– Мы всё знаем, – сурово заявила Друзила Гримсен.

– Да? Тогда назовите дифференциал тангенса, – вяло буркнула Нетта.

Флорис Кранах укоризненно качнула в её сторону перманентом.

– Твоё поведение не лучше, юная леди: была в курсе и скрывала творящиеся безобразия от членов Совета! Мало того – активно помогала их творить!

И это она ещё про Адама не знает…

– Вот уж действительно преступление, – пробубнила подруга.

Похоже, её успели порядком заклевать, пока я была наверху.

– Твоя бабушка рассказала нам историю «от» и «до», – сообщила Цирцея, чинно расправляя на коленях юбку строгого синего костюма с пионом в петлице – само воплощение сдержанности и нравственности. – Про принца Варлога, твою вопиющую халатность, – с придыханием, – Ксавьера… – глаза за затуманившимися стёклами очков плотоядно облапали его. Благо Кас спиной стоял, не видел. – В общем, всё! – закончила она прежним деловитым тоном.

Интересно, это «всё» включало некий хлебобулочный кулон на вчерашней ярмарке?

Бабуля жестом оборвала поток обвинений и отставила пустой поднос.

– Мы собрались здесь не для того, чтобы подсчитывать чужие ошибки, а ради обсуждения конкретных действий на сегодняшний вечер, призванных предотвратить чудовищную катастрофу!

– Конкретных действий? – заинтересовалась я, не успев толком проникнуться чувством вины.

– Слагаем план, – пояснил Ксавьер и чуть отодвинулся, приглашая меня взглянуть на то, что он там чертит на листе ватмана. – И поелику нам неведом точный ход мыслей Сына Шакала, мы измышляем несколько возможных стратегий.

Я поднялась и направилась к нему, но на полпути ощутила, как на плече сомкнулись чьи-то зубы, слегка прикусив.

– Феникс! – взвизгнула я, потирая обмусоленную футболку. – Он что, тоже тут?

Невидимый конь заржал, довольный шуткой. Пикси закатила глаза и лениво перелистнула страницу. А в следующий миг пион на костюме Цирцеи исчез, сменившись влажным пятном на правой груди.

Ну и далее ожидаемо: она визжала, Ксавьер извинялся, а конь-хулиган был изловлен и с шумом изгнан во двор. Пока остальные разбирались с ним, я подошла к столу и без помех рассмотрела наброски плана.

– Ого, мы тут даже по партийным кличкам! Та-а-ак, а это что такое? С какой стати я «Морковка»?!

Вернувшийся Кас протянул маркер.

– Прозвание временное, ты вольна выбрать любое по душе.

Подумав пару секунд, я вычеркнула Морковку, надписала привычного Рыжика и вернула фломастер со словами:

– А теперь можно сначала и поподробнее для опоздавших?

Следующие несколько часов работа и мозги кипели вовсю. Строились гипотезы, предлагались варианты, вносились дерзкие предложения, одна за другой возводились и рушились до основания хитроумные крепости интриг. Нетта мало участвовала в обсуждении, предпочитая, растянувшись на полу, листать журнал вместе с Пикси. По-прежнему хандрила из-за Чезаре.

В районе обеда приезжал в полицейской машине констебль Куинси, которого вышел встречать Кас, а ещё через час в дверь снова позвонили, и на этот раз открывать побежала я, готовясь вежливо выпроводить любого, кого найду на пороге.

Там нашёлся загорелый мускулистый парень в одежде слесаря на два размера меньше (брюки – так уж точно; бедняга, наверное, за предшественником донашивал) и головном уборе из того же комплекта.

– Мы приглашали слесаря? – удивилась я, пытаясь припомнить, когда и по какому поводу могли вызвать его с бабушкой.

Парень неожиданно сдёрнул с головы шапку, высвободив гриву каштановых волос, и окинул меня с ног до головы развратным взглядом.

– Для тебя буду кем захочешь, детка.

– Что-о?! – попятилась я.

Но тут мимо протиснулась Флорис Кранах.

– О, вы уже приехали, юноша! Как это мило с вашей стороны. – Схватила его за руку и потащила в гостиную, крича на ходу. – Дру, стриптизёр уже здесь!

Проходя мимо меня, парень масляно подмигнул.

Я с каменным лицом захлопнула дверь и прошлёпала за ними. Похоже, в эту часть плана меня посвятить забыли.

Обсуждение продолжилось, а стрелки неумолимо бежали по циферблату, словно подкручиваемые невидимым часовщиком-вредителем.

Праздничное настроение пропитало город. С улицы то и дело доносились автомобильные гудки, музыка, разговоры. Мимо окон проплывали нарядно одетые люди, поодиночке, парами, семьями, компаниями. Они оживлённо переговаривались и заразительно смеялись, предвкушая вечернее торжество. Гостей, как обычно, наехало море. В этом году даже возвели несколько дополнительных одноэтажных корпусов при единственной на весь Мистиктаун гостинице «Принц-Стар», номера в которой раскупили за много месяцев вперёд.

Проводив взглядом очередную дамочку, похожую на змею в своём ультракоротком коктейльном платье из золотой чешуи, я встрепенулась. Платье! Ничего же так и не сшила и не купила для бала! Совсем не до того было в последнюю неделю.

Ладно, надеюсь, ещё влезу в выпускное. Бледно-голубой мне никогда не шёл, но если отпороть те бантики и прикрыть пятно на пупке брошкой, выйдет вполне себе прилично. И не скажешь, что из секонд-хенда.

– Виски, можно тебя? – позвали от двери.

– Конечно, ба. – Я слезла с края стола, вышла за ней в коридор и плотно прикрыла дверь, приглушив жаркий сценарный спор между Цирцеей и госпожой Гримсен касаемо роли Антонио – того самого стриптизёра. – Куда мы?

Бабуля обернулась уже с середины лестницы.

– Туда, где никто не помешает.

Глава 30

Местом, свободным от помех, бабушка выбрала чердак. Нет, здесь не было никакой паутины, ковров пыли и прочих атрибутов запустения – чистота у нас поддерживалась во всём доме. Поэтому помещение являло собой просто склад старых вещей, регулярно протираемых влажной тряпкой.

– Присядь, – указала бабуля на ближайщий ящик.

Я выполнила, слегка нервничая и теряясь в догадках относительно темы предстоящей беседы. Упрёки с глазу на глаз? Прощание навек? Но бабуля без лишних слов достала и протянула мне какую-то плоскую коробку. Не припомню, чтобы видела её здесь во время последней уборки. Совсем новая, и даже просто держать в руках приятно: золотистый с искорками картон, мягкая рифлёность… Внутри ведь не набор для харакири, правда?

– Что там?

– А ты открой, – спокойно предложила она, присаживаясь рядом.

Я аккуратно приподняла крышку, убрала ароматную шелестящую бумагу и несколько мгновений в ступоре рассматривала содержимое. Потом шумно выдохнула и осмелилась дотронуться.

– Это… мне? – Голос внезапно осип.

– Да вот себе заказывала. Размерчик не подошёл.

Я издала сдавленный смешок и бережно, боясь помять, вынула наряд. Встала, приложила к себе и ахнула.

Это было самое прекрасное, самое волшебное, самое-самое платье за всю историю платьев! Бабуля улыбнулась, довольная произведённым эффектом, тоже поднялась и сняла чехол с напольного зеркала. Оттуда на меня посмотрела растерянная, но совершенно счастливая рыжеволосая девушка в усыпанных мишками штанах, прижимающая к себе нечто изумрудно-искристое, воздушное и состоящее из множества нежно переливающихся капелек и былинок. А материал… будто гладишь лунный свет – если бывают зелёные луны. И ещё это великолепие тихонько волновалось безо всякого ветерка, словно готовясь в любой момент вернуться на небеса, откуда, без сомнения, и спустилось на наш грешный чердак.

– Не могла же я допустить, чтобы моя единственная внучка пошла на бал в ужасном платье.

– Почему сразу ужасном? – рассмеялась я, наконец обретая дар речи. – Ты такого плохого мнения о моём вкусе?

– Скорее, о моей пенсии и твоей зарплате.

– Но где… как… – слова снова отказывались складываться в связные предложения. Потом меня осенила ужасная догадка: – Ты заложила дом?

Бабушка покачала головой.

– Тогда как? – настаивала я.

Даже мне, далеко не самой искушённой в нарядах, было ясно, что это сокровище стоит целое состояние. Пожалуй, продажей коттеджа тут не отделаешься.

– Месяца два тому со мной связался некий господин Мартинчик, представившийся владельцем службы доставки. Сказал, что слышал много лестного о моей стряпне, а один из его приятелей был летом проездом в нашем городе и даже захватил для него на пробу клубничные профитроли, начинку из которых можно использовать в качестве омолаживающей маски для лица (опробовавшая маску жена осталась в восторге). Он намекнул, что имеет хорошие связи и весьма обширную базу клиентов, многие из которых готовы щедро платить за качество и эксклюзив. В общем, он заказал мне небольшую партию гамбургеров для похудения…

Мои брови взлетели домиком: бабушка и фастфуд? За такую жертву мне до конца дней не расплатиться.

– …сама понимаешь, мошенников сейчас много, доверять надо с осторожностью, но переведённый аванс рассеял мои сомнения. Так что можешь быть спокойна: у нас всё ещё есть крыша над головой.

А я снова не находила слов, глубоко тронутая её жестом: к бабуле ведь и раньше обращались из других городов и даже стран с подобными предложениями, но она неизменно отказывала. Аргументов «против» хватало: почти гарантированное пятно на репутации из-за халатности при транспортировке и хранении, спекуляции (а какая массовая торговля без спекуляций?), да и вообще, стряпня Финварра – одна из главных достопримечательностей Мистиктауна, вот сюда за ней и приезжайте.

– Кто такой этот Мартинчик? – полюбопытствовала я. – Не припомню, чтобы слышала о нём раньше.

Бабуля пожала плечами:

– Письмо было без обратного адреса.

– Тогда как…

– Ответ он попросил выбросить за ворота. Или потерять. Сказал, второе надёжнее.

Всё финварристей и финварристей.

Я снова уставилась на своё отражение, до сих пор не веря, что надену эту роскошь сегодня. Подержать пять минут – и то счастье.

– А что за материал?

Бабуля осторожно потрогала.

– Было написано «шёлк». Но согласна, такого и мне что-то не попадалось. Погоди, рыжик, здесь есть бирка. – Она прищурилась, пытаясь разобрать надпись. – Эфильский шёлк… нет, кажется, эфельский… или эфисский?

Я забрала ярлычок.

– Элифский? Вроде…

– Эфльский.

– Или Эйфельский…

Мы недоумённо уставились друг на дружку. С биркой явно было что-то не то… Или не с биркой? Может, и мне пора к офтальмологу? Сколько раз смотрела, столько раз виделось разное. Ещё несколько попыток, и я сдалась.

– Ладно, не важно. Лучше скажи, где ты его заказала?

– По каталогу. Его вложили в числе прочей рекламы, когда возвращали пустой контейнер из-под гамбургеров. Сперва хотела выкинуть всю макулатуру разом, а потом заметила журнал, а там – это платье.

– Оно, наверное, из столицы?

– С Бульвара Модных грёз.

– Даже примерно не представляю, где это.

– Я тоже, и адрес магазина в журнале не указали, но, по счастью, господин Мартинчик его знал. Сказал – где-то недалеко от него и любезно предложил помочь с доставкой.

– Вот уж действительно обширные связи.

– Ну так как, примеришь?

Не справившись с комком в горле, я просто закивала.

– Помочь?

Я снова закивала, и бабушка со смехом обняла меня за плечи и чмокнула в макушку.

А пять минут спустя… Никогда бы не подумала, что какой-то кусочек ткани может так изменить человека. Нет, не изменить и даже не украсить – а выявить и подчеркнуть все достоинства, даже если ты последние семнадцать лет не подозревала об их существовании.

Неужели это я? Нет, правда, я?!

Я покружилась и восторженно рассмеялась, когда подол взметнулся изумрудным облаком и медленно, красиво драпируясь, опал. Ткань словно бы подстраивалась под тело, делая меня тоненькой, звонкой… эффектной.

Глаза стали ярче, выразительней, загадочно мерцая двумя медовыми цирконами в опушке ресниц. Впервые «виски» показалось мне не насмешкой, а весьма точной характеристикой их изменчивого оттенка. А что, очень даже благородный напиток!

– Волосы давай заколем вот так. – Бабуля скрутила мои пряди на затылке и придержала рукой.

Открытые плечи засияли сахарной белизной, и на глазах у меня выступили слёзы.

Я порывисто обернулась и обняла её за шею.

– Ба, я тебя не заслуживаю!

– Ну-ну, нечего влагу разводить, полы прогниют, а мы на третьем этаже, – пробормотала она, похлопывая меня по спине, но и её голос звенел от волнения.

Я отстранилась, потеребила платье, которое, как оказалось, совсем не мялось, и, уставившись себе под ноги, произнесла:

– Если план всё-таки удастся… и мы переживём этот вечер… научишь меня готовить?

Повисла затяжная тишина, и я подняла голову. В глазах у бабули блестели слёзы, а губы дрожали, силясь что-то произнести, но всё никак не могли вытолкнуть ни звука. Наконец она подалась вперёд и крепко-крепко меня обняла.

– Я уж думала, ты никогда не попросишь! Ради такого мы не то что сегодняшний вечер переживём, мы мир перевернём!

Какое-то время мы просто стояли, обнявшись и слушая гармонию, неожиданно снизошедшую на нас в разгар этого безумного дня, предварённого безумной неделей. А потом я чуть шевельнулась, не отстраняясь, и пробормотала ей в плечо:

– Ба… но ведь мне уже почти восемнадцать… ты к этому возрасту умела готовить всё на свете. Как и твоя мама, а до неё её мама, и мама её мамы… – Я заторопилась, волнуясь. – А вдруг у меня ничего не получится? Вдруг я от рождения бездарна? И все станут смеяться и выплёвывать мои котлеты? А вдруг…

– Тебя следовало назвать «Авдруг», а не «Виски», – усмехнулась она, отодвигаясь, чтобы взглянуть на меня, заправила прядь мне за ухо и погладила щёку. – Если не начнёшь сейчас, Виски, то и через следующие семнадцать лет не будешь ничего уметь, зато будешь сожалеть о впустую потраченном времени. Скажи, разве есть на свете кто-то, кто решает за всех, когда нам можно сделать свою жизнь чуточку лучше и счастливей, а когда уже поздно?

– Нет, но…

– Что до остального: кому-то понравится, кому-то не понравится, кто-то с радостью съест, кто-то выплюнет, но ни один из них не в силах будет отнять у тебя полученного в процессе готовки удовольствия и отменить сам акт созидания, пусть результатом этого созидания и станут всего-навсего котлеты. Однако и они хоть в крошечной, самой мизерной степени, но всё же меняют окружающий мир.

– Котлеты меняют мир? – недоверчиво протянула я. – И как же?

– Делают голодных людей сытыми, а раздражённых – благодушными. Не так уж это мало, как может показаться на первый взгляд. Ну и чтобы слегка тебя подбодрить: мою первую запеканку признали худшим блюдом года.

– Правда?!

– Да, – нехотя подтвердила бабуля, слегка поморщившись от воспоминаний. – Это случилось на такой же, как вчера, ярмарке перед балом.

– И сколько тебе тогда было?

– Три с половиной.

– А-а-а…

– И с тех пор рецепторы Друзилы Гримсен не претерпели изменений в лучшую сторону.

– При чём здесь она?

– При том, что именно Друзила возглавляла жюри.

– Так поэтому у вас тёрки и ты никогда не посещаешь ярмарку? Из-за той запеканки шестьдесят девять лет назад?

– Из-за прекрасной недооценённой запеканки шестьдесят девять лет назад, – вскинула палец бабуля, а потом наставила его на меня: – И имей в виду, юная леди, я с тобой поделилась, потому что ты моя внучка, но это не значит, что можно рассказывать ту историю направо и налево. На свете осталось не так много людей, бывших в тот день на конкурсе.

– Остальных ты закопала в саду?

– А ты как думала!

– То-то у нас так буйно всё там растёт, – усмехнулась я и добавила с робкой улыбкой, протягивая мизинец: – Значит, переворачивать мир?

– Переворачивать, – подтвердила бабуля, цепляясь за него своим.

Мы тряхнули руками, скрепляя договор, и мои мысли тоже хорошенько встряхнулись, выстроившись в новом порядке.

– О божечки! Я знаю, куда делся отряд Варлога!

– Что?!

– Скорее, нужно спешить! – Я метнулась к двери, но тут же вернулась, бережно придерживая подол. – Помоги снять, пожалуйста, не хочу запачкать.

– Поворачивайся, – скомандовала бабуля и потянулась к застёжке.

* * *

Это был поистине миг триумфа! В грудине Морока, где некогда билось сердце, бушевал восторг, оттенённый сладостным ощущением десятикратно возросшей мощи. Да что там десятикратно – в тысячи, миллионы раз возросшей!

Даже зеркало съёжилось от ужаса пред этим сверкающим воплощением угрозы. Каждое биение крыльев сопровождалось металлическим шелестом клёпаных пластин, а сквозь щели забрала бил алый свет. Ворон взмахнул правым крылом, и оно ощетинилось железными ножами перьев, потом левым, выбросив иглы, веером воткнувшиеся в землю, и расхохотался.

Преломлённое специальным датчиком карканье превратилось в утробные раскаты.

Морок и сам бы себя испугался, если б не знал, что внутри именно он.

– Удовлетворён? – лениво спросил хозяин, подкидывая кинжал.

Морок с грохотом расправил оба крыла, включая подсветку маховых перьев, и кувыркнулся в воздухе, чего не позволял себе с тех пор, как перерос воронёнка.

Вот только чего слуга-человечишка так ухмыляется?

Принц тоже снисходительно улыбнулся, про себя отметив, что Мороку не стоит знать про выложенного розовыми стразами зайчика на спине.

* * *

Стрелка с садистской медлительностью подползала к без четверти восемь. Я потёрла вспотевшие ладони о колени и мысленно подопнула её. Кажется, стало только хуже. Ме-е-едленно-ме-е-едленно она переместилась на соседнее деление, гулко щёлкнув на всю гостиную, так что ещё пару секунд держалось эхо.

Я сглотнула и скосила глаза. Справа и слева от меня рядком сидели остальные, тоже полностью готовые, сосредоточенные, и точно так же её гипнотизирующие.

Несколько часов назад прилетал Морок с посланием от хозяина. В нём Варлог уточнял, у меня ли Кольцо, и велел нам с Неттой быть готовыми к восьми. На первое я, покривив душой, ответила утвердительно, второе являлось приказом, поэтому не нуждалось в ответе.

От платья подруга наотрез отказалась, заявив, что согласилась бы на такую жертву только при условии, что на бал её сопровождал бы Чезаре, но об этом речи, увы, не шло: он так и не проявился, вызывая у меня глухое раздражение своей несвоевременной затянувшейся обидой. В итоге Нетта надела вызывающий топ, на котором ещё днём вышила пайетками «Все принцы – отстой», позаимствовав блестяшки с переноски Пикси, и короткую кожаную юбку. Пирсинг в правой брови, жирно подведённые глаза и чернильно-чёрные губы довершали драматический образ ведьмы.

Друзила Гримсен, Флорис Кранах и бабуля нарядились в приличествующие случаю и возрасту костюмы с юбками ниже колен и жакетами, Пикси красовалась в крошечной небесно-голубой балетной пачке, припорошённой трогательными блёстками, а вот Цирцея поразила всех, облачившись в облегающее алое платье и распустив волосы, которые у неё, как оказалось, спускаются ниже талии. Ксавьеру по роли полагалась неприметная и не стесняющая движений одежда.

Пиликанье эсэмэски заставило всех подпрыгнуть.

– «Скорый» на месте, – объявила я, развернув сообщение, и снова спрятала трубку. Потом наклонилась к Ксавьеру и прошептала: – Так откуда ты всё-таки узнал про криминальное прошлое Антонио? Почему попросил Куинси привезти именно его досье?

– Прочёл ещё тогда, в кабинете лорда-суперинтенданта, грамоту с его жизнеописанием в числе прочих, – так же негромко ответил Кас. – Были надобны лишь некоторые детали и адрес.

Ого, вот это память! Мне б такую – чтоб на раз запоминать биографии всех бывших взломщиков, ныне стриптизёров, мечтающих об актёрской карьере.

– Превосходно выглядишь, – добавил он.

Уже в третий раз за вечер.

Я благодарно и чуть смущённо улыбнулась. Столько комплиментов, как за сегодня, мне за всю предыдущую жизнь не перепадало.

На гостиную снова опустилась напряжённая тишина.

– Чаю кому-нибудь? – натянуто поинтересовалась бабуля, но энтузиазма с нашей стороны не встретила.

Ещё одна чашка, и операция попросту сорвётся, потому что все участники застрянут в самой прозаической очереди на свете.

– Тогда налью себе, – объявила она и потянулась к сервизу, но так и застыла с простёртыми пальцами.

Потому что всё в комнате задрожало. Чайная ложка мелко затренькала о фарфоровые стенки, рюмки в серванте завели хрустальный хорал, подпрыгивали висюльки в люстре, дребезжали стёкла в оконных рамах, а декоративные фигурки начали соскальзывать с каминной полки, разлетаясь вдребезги о пол. Вскоре и доски под ногами заходили ходуном.

– Что происходит? – опомнилась госпожа Кранах.

Я вскочила, выбежала в прихожую и распахнула дверь:

– Это с улицы!

Остальные сгрудились за моей спиной. Минуту-другую на пустынной вечерней улице ничего не происходило, только помаргивали фонари, а потом…

– Гляньте! – ткнула Нетта в сторону дороги.

По ней, активно взрывая асфальт, ползла глубокая трещина. Вслед уже подтягивались сеточки поменьше. Брызгал во все стороны щебень, со стоном выворачивались целые пласты покрытия, и в разломы проглядывала земля, словно расползалась дорожная молния. Заверещали припаркованные возле тротуара машины, ударяя по нервам визгливой пульсацией, а в отдалении послышался нарастающий шум.

Он становился всё громче и громче, пока в начале аллеи не показалась… огромная старинная карета, которую тащила четвёрка монстров – назвать этих тварей конями просто язык не поворачивался.

Над ухом изумлённо заржал Феникс, Пикси запрыгнула на руки к хозяйке, дрожа всем телом и не отрывая расширенных, с завитыми ресницами, глаз от приближающихся чудовищ. Развевались чёрные плюмажи, лязгали сочленения шипованных доспехов, в которые твари были закованы с ног до кончиков рогов, а каждый удар монструозного копыта сотрясал землю и оставлял в асфальте глубокую вмятину, посылая вперёд новые ветви трещин. Фонари гасли вдоль всего маршрута следования, сигнализации сходили с ума, а выдыхаемый конями пар клубился и таял в мертвенном свете, бьющем из их глаз.

Нет-нет-нет, пожалуйста, только не к нам! Может, это какой-нибудь припозднившийся гость опаздывает на бал? Или вообще транзитом через наш город.

Но вот жуткая процессия поравнялась с крайним домом, вскоре – слишком скоро – с соседним и наконец с грохотом, сотрясшим небеса, остановилась напротив нашей калитки. Кони замерли и со скрипом повернули головы к крыльцу, вперив в нас четыре пары глаз-фонарей. Отблески луны на полированных телах подсказали, что на них вовсе не латы, как показалось издали. Кони железные. И никакого кучера на козлах.

Колени предательски задрожали. И мне ехать на бал в этом? Карета напоминала дом на колёсах. Последний приют. И мрачноватая роспись в виде клыкасто-рогатых тварей не добавляла желания залезть внутрь, несмотря на обилие украшений и позолоты. Вообще-то желание было только одно – зажмуриться и бежать без оглядки, тоненько вопя на всю улицу: «Помогите!» Мешали отказавшие ноги и осознание, что далеко не убегу: догонят и затопчут. А ещё ответственность за стоящих рядом, и тоже ошарашенных.

– Карета подана, – нервно усмехнулась Нетта, нарушив молчание.

В тот же миг дверца с лязгом распахнулась. Оцепенение наконец спало.

– Его здесь нет, – сообщил Ксавьер, проверив карету, и легко выпрыгнул наружу.

Но мы особо и не рассчитывали, что Варлог лично явится на территорию врага. Итак, в этом месте наступала первая развилка плана. Быстро сверив следующие пункты и убедившись, что телефоны у всех работают исправно, мы пожелали друг другу удачи и обнялись. Бабуля обняла даже дважды. Последней на меня обрушилась Нетта, едва не удушив.

– «Детка, оторвись по полной» сказала бы я при других обстоятельствах. Но сегодня… – она отстранилась с серьёзным видом и хлопнула меня по предплечьям, – не рвись, останься целой.

– И ты будь осторожна!

Подобрав подол и оглянувшись в последний раз, я двинулась к карете. Замешкалась возле неподвижных коней и опасливо постучала по морде ближайшего. Ответило гулкое эхо. Где Варлог их откопал? Старыми не выглядят: никакой ржавчины, заедания – будто только вчера изготовлены… Кем это, интересно?

Ксавьер помог мне забраться внутрь, поцеловав напоследок пальцы, и вот уже крыльцо уплывает прочь вместе с деловито разбредающимися участниками плана, а меня неудержимо несёт вперёд, навстречу судьбоносному для всего Мистиктауна вечеру.

Ехать в карете оказалось не так страшно, как смотреть на неё снаружи. Даже удобно, и шумело здесь гораздо меньше. Только пришлось держаться за петлю возле окна из-за тряски. Интересно, а для чего ещё и вот эта лента сбоку? Прямо как ремень безопасности в машине. Дома проносились мимо, сливаясь в вереницы огней. Мне даже понравилось…

И с каждой секундой нравилось всё больше. В груди, несмотря ни на что, нарастало радостное предвкушение. А чего вы от меня хотите? Мне всего-то семнадцать. На мне самое прекрасное на свете платье, и я еду в карете на первый в жизни бал, где меня ждёт красавец-принц. Всё остальное – детали.

От этих мыслей отвлекло лёгкое жужжание. Выглянув наружу, я увидела, как из прорезей в боках коней выдвигаются узкие металлические пластины. А дома проносились всё быстрее и быстрее. Лёгкий взмах, и пластины расправились веерами на манер жалюзи… и быстрее, и быстрее, и быстрее… превратившись в… нет, только не это! Они же не собираются… тот самый ремень захлестнулся на мне чёрной змеёй, накрепко пришпилив к сиденью… нет-нет-нет, я не давала согласия! Последний удар копытами, и…

НЕ-Е-Е-е-е-е-ет!

Вечернее небо рвануло навстречу, оставляя где-то внизу залитый огнями и будто сошедший с открытки городок, а я целиком превратилась в огромный вопящий рот.

В общем, знайте: если в один из дней до вас донёсся странный, будто бы из ниоткуда, визг – визжала я.

Глава 31

Ратуша сияла как рождественская ёлка. Толпящиеся перед входом нарядные люди блестели охапками конфетти, мигали вспышки фотокамер, отсвечивали крыши лимузинов и десятков других автомобилей, медленно ползущих по запруженной улице.

Стеклянная крыша здания напоминала сказочную черепицу изо льда, сквозь которую в погожие вечера проглядывали звёзды.

Карета загудела на своей воздушной подушке, по бокам замигали лампочки, и полозья начали медленно втягиваться обратно, вновь уступая место колёсам, убранным на время полёта. Я даже на самолёте никогда не путешествовала, не знаю, есть ли там в карманах сидений такие бумажные пакеты и для чего они нужны, но я сплёвывала туда скорлупу от фисташек из мини-бара.

Варлог определённо знает толк в комфорте. Доставили меня наилучшим образом, ещё и облетели все пробки, возникающие в нашем сонном городке один-единственный раз в году – в день бала. Но как же мы будем снижаться? Там же повсюду люди, ни одного свободного местечка…

Коней, в отличие от меня, сомнения не одолевали. Они направились прямо в толпу.

И если в первые мгновения, заметив карету, люди смотрели в небо, дёргали соседей, восторженно тыча в нас и снимая на камеры, то вскоре и до них начало доходить. Охапки мишуры бросились врассыпную, схлынув с лестницы, и копыта с чудовищным грохотом врезались в мрамор на её середине, выбив крошку и расколов ступени, но на этом не остановились, продолжая движение всё выше и выше, прямо в гостеприимно распахнутые двери, из которых лилась музыка…

Когда мы наконец остановились и я осмелилась открыть сперва правый, а затем и левый глаз, то решила, что оглохла – такая в зале стояла тишина. Оркестр смолк, никто не шевелился, только диско-шары продолжали кружиться, отбрасывая блики на остолбеневших гостей, не замечающих, что лёд в их бокалах тает. Я ещё успела увидеть Регину. В самом центре зала, она, видимо, до последнего давала интервью столпившимся вокруг репортёрам, а на её руке, изящно лежащей на локте Ария, что-то нестерпимо блестело…

А потом картинка как-то разом оживилась, смазалась, звуки вернулись, и те репортёры бросились ко мне. Дверца кареты распахнулась, а сама я очутилась в круговороте вспышек, лиц, сыплющихся отовсюду вопросов и наставленных на меня микрофонов.

Как зовут?…

Откуда приехала…

Имя дизайнера, сшившего платье? Нет, прошу, не трогайте… Это очень нежный эфильский шёлк! То есть элифский. Вернее, эфельский…

Уж не заблудилась ли принцесса из сказки? «Ха-ха-ха» вокруг.

Любимая марка автомобиля? Э-э-э-э…

К тому моменту, когда мне наконец удалось вырваться от телевизионщиков, пообещав позже дать ещё парочку интервью, вечер уже продолжился, если не в прежнем, то в почти прежнем формате, а на сцене выступал с речью мэр. Кони и карета тоже удалились под шумок, чудесным образом оставив по себе всего пару трещин в полу. И если б не эти царапины, можно было б решить, что недавний полёт в карете – всего лишь плод моего воображения и нескольких лишних бокалов мартини.

Кстати, откуда у меня мартини? Я отставила сунутый кем-то напиток и огляделась в поисках знакомых лиц. Ни Варлога, ни Морока поблизости не наблюдалось.

Нет, пожалуй, настоящее чудо всё-таки в том, что устояла во-о-о-он та пирамида из бокалов розового шампанского, с вершины которой красиво стекают струйки и пары холода. Проверю-ка соседний зал, где накрыт стол с закусками.

Но и там принц не спешил показываться, зато ко мне то и дело приставали с просьбой сфотографироваться. Одеты гости были по-всякому: от традиционных старинных нарядов до отливающих металлом ультрасовременных шмоток, похожих на тонкие листы жести. Или как вон тот оригинал, смахивающий на цветок из ковра, и в очках без стёкол. Мимо, весело смеясь и помахивая цветами и гирляндами, проносились дети: в одеждах в тон родительским, в костюмах фей и пиратов, с раскрашенными лицами.

А стрелка огромных, покрытых синей эмалью и позолотой курантов над сценой неумолимо приближалась к девяти вечера, когда сработает пробуждающийся раз в год механизм, и с последним ударом часов начнётся первый танец бала. По легенде, именно в это время завершилась эпическая битва с Врагом за крепость.

Народ всё прибывал, оживление нарастало, а телефон молчал, значит, Кольцо пока не у Антонио. Да где же он застрял? Почему медлит? Помадка не сработала? Или её не хватило? Всё-таки у бабули только две штуки оставалось… А вдруг там было не одно, а много колец, и ему пришлось вскрывать десяток витрин? Мы же не знаем, как выглядит нужное, только слышали о нём от мэра…

И когда же сюда доберутся остальные?

Зала бурлила, качая меня в потоках веселья, всё вокруг мельтешило, смеялось, гремело, блестело, а кубики льда с грохотом сталкивались в чокающихся бокалах. Интервью, пожалуйста, интервью! И ещё один снимок! Нет-нет, перефоткаемся, и ещё разок, и напоследок, красавица ведь не возражает? А то тут щёки толстые, и губы уткой вышли… Нет, не у вас, конечно, как вы могли подумать! И заливистый смех.

Душно, как же здесь душно… Я схватила с ближайшего стола какой-то буклет и принялась обмахиваться. Буклет оказался программой выставки, устраиваемой Эльзой Санкёр на следующей неделе в Париже. Ах да, мэр ведь один из спонсоров сегодняшнего вечера, грех при таком стечении народа не прорекламировать супругу.

Палец машинально переворачивал страницы, а глаза почти невидяще скользили по разворотам, нигде подолгу не задерживаясь. Всё ожидаемо: браслеты, ожерелья, диадемы. О, какое симпатичное колечко! Просто шикарное! К любому платьишку подойдёт… ЧТО?! Семьдесят миллионов фунтов за какое-то жалкое кольцо?! И не настолько уж оно красивое. Под таким углом – и вовсе невзрачное. Вот ведь людям деньги девать некуда… И вообще мошенник этот самый Пьер Лаваль, изготовивший его два года назад для коллекционера из N-ска, пожелавшего остаться неизвестным!

Я бросила программку на стол и едва не вскрикнула от радости, заметив в дверях Цирцею и госпожу Гримсен. Бабули и госпожи Кранах с ними, как и условились, не было. В ту же секунду пришла эсэмэска от Нетты, что они с Касом тоже здесь.

Ну, теперь глубокий вдох и снова в бушующее море гостей. Напитки, локти, лица, тела, подносы. Простите-извините, можно тут протиснуться? Правда? Вам нравится платье? Как это мило, мне оно тоже очень нравится.

Когда из мешанины вынырнуло очередное лицо, я даже не сразу его узнала.

– Виски, неужели это правда ты? – Восхищённый взгляд. – Ты сегодня просто потря…

– Прости, Арий, – перебила я, глядя поверх его плеча на своих, – сейчас очень спешу. Потом поговорим, хорошо?

И, даже не обернувшись, продолжила путь.

* * *

– Кто вы такой?

С порога коллекционного зала на Антонио изумлённо взирала смуглая женщина в голубой униформе с передником. Взгляд её перебежал на сидящих в углу и блаженно улыбающихся охранников, от них к выключенным камерам… и она начала медленно пятиться.

– Всё в порядке, Клара, – слегка заплетающимся языком произнёс один из охранников. – Это мы пустили…

– Всё в по-о-о-олном порядке, – заверил второй и показал большой палец. – Он во такой мужик! Просто мировой!

Антонио уже оправился от неожиданности и двинулся к служанке с чарующей улыбкой.

– Разве мэр Санкёр не предупреждал, что придёт слесарь сменить замки на витринах?

– Н-нет, – ещё один шажок назад. – Он вообще не велит пускать посторонних к драгоценностям, тем более в его отсутствие.

– Драгоценностям? – Антонио с деланым удивлением огляделся вокруг и снова обрушил на Клару всю мощь своего магнетического взгляда. Одним прыжком очутился рядом, сгрёб её в объятия и хрипловато сообщил: – Единственная драгоценность только что вошла в эту комнату!

* * *

– Ты не мог ещё на пару лет дольше за ним ходить?

Регина выхватила у подошедшего Ария один из двух бокалов с шампанским, осушила гигантским глотком и очаровательно улыбнулась очередной вспышке камеры.

Так, надо успокоиться. Она прекрасна. Вдох-выдох… Она самая прекрасная девушка на этом вечере. А рядом – самый завидный парень города, достойная оправа для её блеска. Всё идёт прекрасно. НЕТ, ЧЁРТ ПОБЕРИ! Всё ШЛО прекрасно, пока не появилась эта выскочка! Глаза б её не видели, будто с неба упала. И украла у Регины заслуженные минуты славы. А они принадлежат ей, все до последнего мгновения! Она ведь так старалась: столько месяцев готовилась, продумывала. Нет уж, эта официантка не отнимет у неё триумф. И как она наскребла на такое платье? Подписала продажу себя на органы? Не иначе. Надо будет потом выяснить имя модельера и сделать так, чтобы он шил только для Регины. А перед этой выскочкой закрылись двери не то что всех мастерских и ателье, но даже барахолок! Да, так она и сделает.

После принятого решения и ещё нескольких комплиментов настроение немного улучшилось. Всё равно она королева этого вечера. И никому не позволит перетянуть внимание с неё на кого-то другого. Но что самое обидное, девица, кажется, и не старается вовсе… А, нет, ещё как старается – просто из кожи вон лезет, чтобы насолить Регине: вон, фотографируется с каждым плебеем. И улыбается направо и налево. Зарабатывает дешёвую популярность. Ну так Регине не нужно выпрыгивать из платья, окружающие и так восхищённо замирают при виде её.

Регина гордо выпрямилась и поправила кольцо, вызвавшее сегодня столько восторгов у гостей и репортёров. Папочка, конечно, рассердится, когда увидит снимки в газетах, но всё это будет завтра. Главное, не приближаться к нему до конца вечера, а тут как раз трудностей не возникнет. Его и без того рвут на части. Так что сегодня она насладится собственным великолепием и заслуженным обожанием сполна.

– Идём, поздороваемся с коллегами твоего отца. – Регина забрала у Ария недопитый бокал и отставила на поднос. – Связи нужно поддерживать и укреплять.

Её брови приподнялись и оставались в таком положении до тех пор, пока он не догадался подставить локоть.

И снова перед ними расступаются, а Регина величественно плывёт, раздавая сердечные улыбки и милостивые кивки – теперь уже не только полезным знакомым и высокопоставленным гостям, а каждому жаждущему её внимания. Пусть радуются, её сияния хватит на всех.

Только какой-то сногсшибательный парень в тёмно-красной старинной куртке прошёл мимо, даже не взглянув. Ещё и плечом толкнул. Высокомерный наглец!

В тот же миг грудь неприятно кольнуло, и Регина застыла, прижав к ней руку.

– Что с тобой? – обеспокоенно склонился к ней Арий. – Плохо себя чувствуешь?

Регина раскрыла рот, но вместо ответа вдруг, к собственному неописуемому ужасу, рыгнула. Арий отшатнулся, однако больше, кажется, никто не слышал.

Во всех неловких ситуациях нужно делать вид, что ничего особенного не произошло.

– Я в порядке, идём, – выдавила она, возобновляя путь.

– Мама, мама, смотри, живая Барби! – махала в её сторону какая-то малышка с аквагримом в виде бабочки на лице, дёргая за подол безвкусно одетую блондинку.

Регина убрала руку с локтя Ария, подошла, с нежной улыбкой присела перед девочкой, позаботившись о том, чтобы платье красиво расправилось вокруг, и, понизив голос и не переставая улыбаться, произнесла:

– Ещё раз сравнишь меня с этой пластиковой дешёвкой, маленькая засранка, нос откушу.

Игриво коснулась кончика упомянутого носа под умилённые вздохи окружающих, так же грациозно поднялась и продолжила путь, не заметив, как нарисованная бабочка шевельнула крыльями и вспорхнула с лица девочки, поднимаясь широкими кругами к потолку. Остальные тоже не заметили, потому что очарованно смотрели Регине вслед.

– Мама-мама, – задёргала малышка многострадальный подол. – Барби – злая колдунья!

Женщина опустила глаза и нахмурилась.

– Когда ты успела стереть грим, Дженна?

– Я не стирала, бабочка сама улетела!

– Что за глупости! Сколько раз повторять: не сваливай вину за свои проступки на волшебные выкрутасы и воображаемых друзей. Идём, – женщина потянула её прочь.

Девочка печально обернулась на следовавшего за ней по пятам крохотного гномика в бриджах и старомодной жилетке.

– Не обижайся, Пип, взрослые – они такие взрослые.

* * *

От Цирцеи и госпожи Кранах меня отделяло меньше половины пути, когда повыше локтя настойчиво сомкнулись чьи-то пальцы. Я повела плечом, стряхивая руку.

– Извините, мне некогда фотографироваться. И с интервью тоже потом!

Рука не стряхнулась.

– Для меня время найдёшь, – в спину ткнулась острая прохлада металла, а взгляд знакомо влип в завораживающую тьму чужих глаз, словно бы отсекающих остальных гостей в параллельное измерение и оставляющих нас наедине в центре шумного зала.

Сердце бешено заколотилось.

Ну, здравствуйте, ваше высочество. И вам не хворать, кинжал его высочества.

А Морока по-прежнему не видать…

– Где ведьма? – продолжил Варлог, не повышая голоса, но при этом легко перекрывая все прочие звуки, которые с него словно бы скатывались.

Ко мне быстро возвращалось самообладание Так, значит, часть четвёртая, третий подпункт.

– Её здесь нет.

Пальцы крепче стиснули предплечье.

– Я велел вам…

– Быть готовыми к восьми. Мы и были. Но нигде не указывалось, что мы должны поехать на бал вместе и ходить здесь под ручку в ожидании тебя.

Короткая пауза, и во взгляде принца мелькнуло что-то похожее на уважение.

– Быстро учишься.

– У меня хороший учитель и лимит по времени. Приходится осваивать экстерном.

– Где Кольцо?

– В надёжном месте.

– Меня начинает утомлять наша беседа, – острие многозначительно кольнуло спину. – Ты забываешь, что твоя жизнь находится сейчас в моих руках.

– А твоя – в моих, – беззаботно заявила я.

И зубы почти не клацали.

– Что, думал, мы не узнаем? – усмехнулась я его недоверчивому удивлению и прорезавшей лоб складке. – Слыхал когда-нибудь про самого тощего парня в мире, чья смерть пряталась на кончике иглы, а игла в киндер-сюрпризе, а киндер-сюрприз – на верхней полке в банке из-под варенья с надписью «соль»?

Пару мгновений Варлог мрачно молчал, а потом улыбнулся. Неприятно так. Многозначительно.

– Значит, его лордство всё вспомнил?

– Ещё как! – соврала я. – «От» и «до».

– Ему всё равно меня не одолеть. И вам не спрятать от меня Кольцо и ведьму.

– Знаю.

Варлог от изумления даже кинжал опустил. Отступил на полшага, не выпуская меня из рук, и внимательно оглядел с ног до головы, будто видел впервые.

– Тогда что за обречённую игру ты затеяла? Чего хочешь?

– Оставь меня в живых. Я очень-очень хочу жить. Видишь, какое красивое платье – толком и поносить не успела. А ещё парочка потрясающих парней сегодня номерок попросили, умоляли о встрече…

Ну, где же ты, Антонио!

– …так что я сдам тебе друзей, расскажу, где Кольцо и ведьма, если взамен пообещаешь сохранить мне жизнь.

– Обещаю, – легко согласился Варлог, даже не дав себе труд задуматься для вида.

Аж покоробило от такой оценки моих умственных способностей. Но вслух я изобразила облегчение. А про себя лихорадочно прикидывала, что же делать дальше. По всем подпунктам Кольцо к настоящему моменту уже должно было оказаться здесь.

Нет, оставался, конечно, ещё один вариант, с ведьмой, но он на самый крайний случай. Или самый крайний случай настал?

Внезапно на груди пропиликало.

– Прошу прощения. – Я извлекла из лифа сотовый и радостно улыбнулась. – О! Как раз один из тех парней. – Клацнула по экрану, разворачивая эсэмэску.

«Товар в пути. Жди 5 мин».

Фух, Антонио, чтоб тебя!

Но облегчение быстро сменилось беспокойством. Пять минут – не такой уж маленький срок, когда приходится развлекать и отвлекать настроенного на кровавую расправу Принца Тьмы.

Тут музыка смолкла, и взоры обратились к часам, в глубине которых нарастало треньканье.

Идея пришла неожиданно.

– У меня есть ещё одно условие.

Меня припечатали высокомерным взглядом.

– Ты забываешься. Я и так обещал сохранить тебе жизнь.

– Даже не условие, крохотная просьба. – Я указала на узорчатую стрелку, отмеряющую последние мгновения перед боем курантов. – Подарите мне танец, мой принц! Всего один…

И присела в грациозном поклоне.

* * *

Нетта напряжённо вглядывалась с галереи второго этажа в парочку в центре зала, которую остальные гости огибали, как вода камень. Пламенеющая макушка в окружении изумрудных всполохов – и красно-чёрное пятно. О чём они так долго треплются? Виски скинула всем предупреждение не вмешиваться, но она явно переоценивает свои силы. Вот надоест Злыдню болтовня, и что тогда? Ладно хоть Кас там же неподалёку, страхует.

Нетта потеребила колечко в брови и кинула стотысячный взгляд на экран, где горело «Жди 5 мин». Уже целых шесть прошло! Где же тебя носит, Пикси?!

Внезапно между колонн напротив мелькнул силуэт. Полуспрятанный тенью, неизвестный двигался по параллельной галерее, скрываясь и снова появляясь в пределах видимости.

– Чезаре! – радостно крикнула Нетта, подавшись вперёд и вцепившись в балюстраду.

Но он не услышал из-за грохота музыки. Обряженный в какие-то старомодные тряпки в стиле Варлога, Чезаре шагал, сосредоточенно глядя перед собой и не замечая ничего вокруг. Нетта кинулась бежать вдоль своего балкона, отчаянно размахивая руками, чтобы привлечь внимание.

– Чезаре, подожди!

Когда он свернул, она тоже бросилась к лестнице, надеясь успеть перехватить его.

* * *

Пикси мчалась со всех лап, целеустремлённо сузив глаза и стиснув челюсти, в которых покачивался мешочек с драгоценной ношей. Перепрыгивала канализационные решётки, проносилась на красный, юлила между машинами, но ни на миг не расцепляла зубы. Наконец-то ступени! Вверх-вверх-вверх. Музыка, темно, люди, шум, звон стекла, и снова она бежала, огибая каблуки, вскакивая на столы и чьи-то сумочки, протискиваясь под стульями. Под одним балетная пачка даже застряла. С болью в сердце Пикси рванула сильнее, оставив на гвозде пару блёсток. Балкон!

Вбежав на условленное место, она растерянно замерла: где же Чёрненькая? Должна была ждать здесь… Положив мешочек на пол, Пикси беспомощно огляделась. Что же теперь делать?..

* * *

Треньканье нарастало, пружины кряхтели, наконец часы вздрогнули, и по обеим сторонам циферблата открылись стрельчатые дверцы. Из правой выехал кособокий рогатый уродец, из левой – тоненький позолоченный принц с летящими по ветру кудрями и вороном на плече. Встретившись на середине, они выхватили мечи и с первым ударом курантов вступили в ежегодную битву Добра с Врагом.

БОМ. Скрестились клинки

БОМ – М. Ударились снова, и уродец стал ниже ростом

БОМ – М-М. Ещё ниже и отступил на полшага

Какая прелесть: Варлог сражается сам с собой. А ведь и я могла стоять сейчас среди восторженных зрителей, с замиранием сердца наблюдая сие чудо инженерной мысли и всей душой болея за златокудрого героя, при том втайне зная, что он непременно победит.

А как иначе? Ведь враги – это всегда кособокие уроды, поэтому тут не надо быть гением, чтоб предсказать итог схватки.

– И как тебе такая версия событий? – повернулась я к Варлогу, на губах которого играла презрительная улыбка.

– Истёкшие столетия не прибавили жителям ума.

– Помнится, обо мне ты был чуть более высокого мнения. Так как насчёт танца?

БОМ – М-М – М

БОМ – М-М – М-М

Пальцы вспотели, а телефон до сих пор молчал. Видя, что Варлог готовится отказать, я подпустила в голос вкрадчивости, вплетая кружева лести.

– Всего каких-то десять минут. Можешь сколько угодно презирать их, – обвела рукой зал, – и называть жалкими людишками, но тебе нравится их обожание и поклонение. Соглашайся! Ведь это последний бал Мистиктауна. Что там у классиков говорится про танцы на пепелище? Пусть горожане хоть напоследок приобщатся к прекрасному, наблюдая танец настоящего принца.

БОМ – М-М – М-М – М-М – М-М

Последним ударом золотой герой вогнал Врага в землю, чтобы секунду спустя оттуда выпорхнула такая же хрупкая и фальшивая девица и, исполнив вокруг него парочку энергичных пируэтов, упала в объятия. Механический поцелуй, символическое отпускание ворона, и влюблённые, держась за руки, удалились в правую дверцу под гром аплодисментов.

– Почему бы и нет, – произнёс наконец принц, наблюдая, как крошечный золотой воронёнок успевает влететь за хозяином за миг до того, как створка захлопывается до следующего года.

– А сейчас настал долгожданный и волнительный для многих момент! Пришло время объявить пару, которая, по итогам голосования, откроет бал! – торжественно объявил ведущий, вызвав волны оживления.

Варлог повернулся к нему и небрежно повёл рукой. Микрофон поперхнулся, а через весь зал протянулась теневая дорожка, словно невидимые руки раздвинули гостей, освободив проход, по которому принц повёл меня к месту начала танца. Ведущий беспомощно пучил глаза, но не мог отвести их от нас. Гости тоже зачарованно ловили каждый жест, и, как мне кажется, дело было уже не только и не столько в колдовстве.

– Кстати, почему бы тебе не отстегнуть шпагу? А то какой-то танец втроём получается… Нет? Ну нет так нет, я ж не настаиваю…

В длинной веренице лиц мелькнула бледная Регина с закушенной губой, а потом мы остановились под лучом прожектора, и когда полились ноты, все мысли вылетели из головы, уносясь куда-то в темноту вместе со зрителями. Остались только нежные звуки и тёплый трепет в груди. Томительный миг ожидания, взволнованный выдох и первое плавное движение, перенёсшее меня в ослепительной вспышке в другой мир – мир, где не было лиц, не было прошлого и будущего, планов и сожалений, тревог и надежд. Лишь сладкое восхитительное бесконечное «сейчас».

Обволакивающее скольжение шёлка по коже, щекочущие лицо пряди, тепло чужих рук и головокружительное ощущение полёта. Только раз в жизни возможно подобное волшество – первый танец. И уже не важно, что было вчера, и будет завтра, и настанет ли это «завтра» вообще. Важен миг единения, гармонии с целым миром, когда мелодия захлёстывает тебя и уносит далеко-далеко – туда, где нет ничего несбыточного, где мечты осуществляются, сказки заканчиваются счастливо, а чудовищам достаточно девы и розы. И никаких колец… И ты уже не ты, а воздушная мелодия, чистая и возвышенная, свежая, как весенний ветерок. И тело само знает, как двигаться, как рассказать твою историю через танец.

Завораживающе медленно кружили диско-шары, разбрасывая вокруг мириады бликов, расцвечивая зал во все оттенки чудес, сверху сыпался серебристый дождик, и даже звёзды завидовали нам, простым смертным, подглядывая сквозь стеклянный купол потолка. Платье взметалось и опадало, окутывая нас с принцем изумрудным вихрем, а мой партнёр не сделал ни единого неверного движения.

Шпага ему и впрямь не мешала…

И можно ненадолго представить, что в объятиях меня держит тот славный герой из легенды, победитель Врага и добрый хранитель города. Влюблён, сражён, очарован и умоляет о следующем танце…

Но глаза напротив пылали такой первозданной тьмой, жгучей, глубокой и несовместной с придуманным романтическим портретом, что образ начал расползаться, как плохо пошитый костюм… как слишком плоский костюм. Куда не уместить живого человека с его желаниями и страхами, заслугами и обидами, со всем плохим и хорошим – со всем тем, что делает его человеком, а не абстрактным героем абстрактной легенды.

И как только это осознание просочилось сквозь флёр мечты, грёза начала таять, возвращая меня в реальность, к принцу-злодею и висящему на волоске плану. Последняя мысль окончательно спустила с небес на землю, и вот я уже снова в бальном зале ратуши, скольжу среди десятков присоединившихся к нам пар, оставаясь, однако, словно бы отгороженной от них незримым кругом.

Время, нужно тянуть время.

– Прекрасно танцуете, ваше высочество. Как насчёт следующего танца?

В лице Варлога проступило странное выражение, а голос зазвучал глубоко и взволнованно:

– Много лет я блуждал во мраке собственных заблуждений, преисполненный злобы и ненависти ко всем и вся. И не было в моём сердце места любви и прекрасному… до этого танца. Ты как луч озарила моё скорбное существо, раскрыв глаза на творимые бесчинства и заставив устыдиться самоё себя, а отблеск твоей улыбки вернул мне утраченную надежду и обратил душу к свету.

– Что, правда, что ли? – удивилась я.

– Мечтай, – хмыкнул принц и нетерпеливо огляделся. – Что бы ты там ни замышляла, оставь бесплодные упования, тебе меня не провести. Я выполнил условия: ты жива и танцуешь. Где ведьма и Кольцо?

– Но танец ещё не закончился, – возразила я. – И раз уж я озарила твоё скорбное существо, не лишай и ты меня последних минут удовольствия. А пока мы всё равно танцуем, почему бы тебе не рассказать, как ухитрился пролезть в мой сон?

– Магия, – небрежно повёл плечом Варлог, – мне подвластны тёмные искусства и небесный огонь.

– Врёшь, – ухмыльнулась я, – никакой ты не колдун. Иначе зачем бы тебе понадобилось тянуть силы из ведьм, если есть свои? Ксавьер рассказал про отпугиватели – закопанные перед башней стальные штыри, – поэтому я в курсе, что те молнии притянули вполне земные законы физики. В общем, не хочешь – не отвечай, но за простушку-то зачем меня держать?

Принц посмотрел со снисходительным интересом. Помедлил и, вопреки чаяниям, соизволил-таки ответить.

– Печень колдуна. Один из предков поглотил при инициации, и иссякаемая толика сил передалась следующим поколениям. А тянуть силы можно и из людей. Жизненные.

Резкий разворот в танце, от которого захватило дух, а мысли бросились врассыпную, оставив лишь биение сердца.

– Инициации? – уточнила я, отдышавшись. – Тот самый милый семейный обряд? А сам-то его уже проходил?

Ещё один резкий разворот.

– Много спрашиваешь.

– О’кей, поняла: семья – больная тема. Тогда просто поблагодарю за карету, это было очень мило.

– Благодари своего друга, – фыркнул Варлог и вытянул руку, держа меня за кончики пальцев, пока я обегала его по кругу.

– Друга? – запыхавшись, уточнила я, снова оказавшись в его объятиях. – Не припомню, чтобы у нас были общие друзья.

– Тот, что властен над механизмами.

Я немного подумала и неверяще распахнула глаза.

– Чезаре? Не может быть! С чего бы ему тебе помогать? Он тебя ненавидит!

– Он ненавидит тебя. И ту, что его обманула.

– Нет, всё равно не верю! – помотала я головой, хотя в глубине души уже верила.

Как же сразу не догадалась, что лишь один человек в Мистиктауне, если не в целом мире, мог сотворить то чудо, что доставило меня на бал! Я содрогнулась, представив реакцию Нетты. Но сразу же взяла себя в руки и сделала пренебрежительный жест.

– Какое мне до него дело? Или до кого-либо ещё в этом городишке? После сегодняшнего вечера и нашего уговора друзей у меня всё равно не останется, как, впрочем, не останется и самого города.

В этот момент танцующие раздвинулись, и я тихонько вскрикнула, заметив в просвете наблюдающего за нами Ксавьера. Варлог начал поворачивать голову, чтобы выяснить причину испуга, но я уже оправилась и, положив ладонь ему на щёку, развернула лицо обратно, полыхнув очами.

– И обещай, что непременно убьёшь всех. Всех-всех до единого. Сам понимаешь: после такого предательства ненависть поколений мне обеспечена. Не хочу потом испытывать неловкость, сталкиваясь с выжившими где-нибудь в очереди за попкорном.

Принц аж восхитился таким коварством.

– Обещаю, – заверил он, мимолётно коснувшись моих костяшек губами, и крепче притянул за талию. – Быть может, я ошибся, и в нас таки есть некая общность.

– Быть может… – кисло согласилась я, мысленно подгоняя Пикси и скользя рассеянным взглядом по танцующим неподалёку Арию и Регине. На её руке что-то нестерпимо блестело и переливалось морем огней. Хм, где-то я уже видела это колечко… или так только кажется?

* * *

Ещё чуть-чуть, чувствовала Регина, и её хватит удар. Теперь не осталось никаких сомнений: официантка всё заранее спланировала. Небось год готовилась, копила деньги и ломала голову, как бы покрепче насолить Регине. Сперва достала где-то это умопомрачительное платье, потом нарочно сорвала интервью и целый вечер перетягивала внимание на себя дешёвыми трюками и фальшивыми улыбками, а теперь ещё и танцует с тем высокомерным гадом! Кстати, где она его откопала? Явно не местный, красавчиков Регина знает наперечёт, и все они числятся в рядах её поклонников. Но этот не здешний. Наверняка какой-нибудь альфонс из эскорт-агентства. И о чём они, интересно, так задушевно воркуют? Аж смотреть тошно! Должно быть, поздравляют друг друга с удавшейся пакостью.

Регине даже почудилось, что она угадывает реплики по движению губ.

– Видал, как её перекосило? – Это Рыжая. – Обними меня покрепче, да, вот так, чтоб Регина Санкёр знала, как ты меня любишь!

– Объятия – это ещё десятка сверх прайса. Итого – с тебя сто фунтов за вечер.

– Сто фунтов?! Ничего, если в рассрочку? – Заискивающая улыбка. – Я и так продала всё что только можно, включая бабушкину вставную челюсть.

– Агентство не даёт в кредит, – презрительно изогнутая бровь.

– Ладно-ладно, я что-нибудь придумаю. А, чёрт с ними, со ста фунтами! Гулять так гулять, обними меня на двадцатку, пусть эта Санкёр лопнет от зависти!

Регина помотала головой, прогоняя видение, и перевела взгляд на Ария.

– Куда это ты уставился?! – рявкнула она, и тот, вздрогнув, отвёл глаза от официантки.

Вдох-выдох. Вдох-выдох.

Платье, интервью, темноволосого плейбоя и даже Ария Регина бы ей ещё простила. Но первый танец – никогда! Замарашка ещё горько пожалеет. Регина стольким пожертвовала – отказалась от восьмого айфона и каникул на Карибах ради вброса дополнительных бюллетеней! Она, и только она по праву должна была открывать бал!

– Регина, у тебя руки трясутся.

– А у тебя глаза голубые и идиотская привычка сообщать очевидные вещи, – выдавила она сквозь зубы.

Вдох-выдох. Вдох-выдох. Нет, больше не помогает. Вдох-вдох-вдох!

И где была её голова, когда она связывалась с этой мямлей?!

Но не отдавать же теперь официантке… Или пускай забирает?

– Регина, ты подаришь мне следующий танец? – проблеяли над ухом, и рядом возникла нескладная фигура Эмоса Страйка в голубом пиджаке и несуразно-огромном жёлтом галстуке.

Дёргающийся кадык и надежда в глазах. Регина привычно посмотрела сквозь него.

– Следующий танец – в следующей жизни.

Тут они сделали разворот, и замешкавшийся Страйк отскочил лишь в самый последний момент, открыв несущуюся прямо на них пару. Арий попытался уклониться, но было уже поздно, и четверо танцующих налетели друг на друга. И вновь Регину скрутило изжогой, молнией передавшейся куда-то в район груди. Даже платье заискрило статическим электричеством.

Эскорт-парень тоже замер, приходя в себя и словно бы прислушиваясь к собственным ощущениям, потом вскинул голову и плеснул на неё обжигающей лавой глаз.

– Ведьма! – Перевёл взгляд на её правую руку. – Кольцо!

* * *

Всё случилось в считаные секунды. Только что мы с Варлогом кружили отдельно от остальных, и вот уже впечатываемся в другую пару. И конечно же, из десятков танцующих ими должны были оказаться именно Регина и Арий!

При столкновении нас с принцем отбросило в разные стороны. Недовольный, Варлог обернулся посмотреть на виновников, а я вдруг почувствовала, как кто-то настойчиво тянет меня за подол. Опустила глаза и чуть не подпрыгнула.

– Пикси!

Собачка вильнула завитым хвостом и протянула мне в зубах… мешочек. Нет, только не это!

Убедившись, что Варлог всё ещё отвлечён, я присела и подтолкнула её в противоположном направлении.

– Не мне, Пикси! Ты должна найти Нетту и отдать это ей!

Но терьерша упиралась всеми лапами и не оставляла попыток всучить мне драгоценность.

– Ладно, давай сюда. – Я протянула руку, и Пикси радостно избавилась от ноши.

Проворно вытряхнув Кольцо на ладонь, я выпрямилась и кинула на него беглый взгляд. Какое… знакомое. Да что же мне сегодня все кольца кажутся знакомыми! А вот застывать посреди танцпола не стоило. Скрип бальных туфель, расширяющиеся глаза, удар трёх тел, и выбитое Кольцо приземляется по дуге на пол и, звонко подскакивая, укатывается куда-то под ноги танцующим.

Божечки, нет!

Я метнулась за ним, усердно работая локтями.

– Простите, извините! Ещё раз простите…

– Это ваше? – Вынырнувший навстречу парень сверкнул улыбкой, не прерывая танца, вручил Кольцо и унёсся дальше со своей партнёршей.

– Да, спасибо! – крикнула я уже вслед, перевела полный облегчения взгляд на реликвию и… нахмурилась.

Сколотый край.

Даже ногтем поскребла, чтобы убедиться, что не ошиблась. Не ошиблась. Но мозг всё равно отказывался принять информацию.

Суперважное Кольцо Имельды, реликвия, которой без малого шесть сотен лет и которая скрывает огромную силу и несёт гибель Варлогу сделана из… обычного стекла? А ещё выглядит точь-в-точь как кольцо на руке у…

Визг за спиной заставил резко обернуться.

Регина!

* * *

– Ведьма! Кольцо!

– Ка-а-а-ак ты меня назвал?! – задохнулась Регина и вдруг испытала колоссальное облегчение от представившейся возможности выплеснуть на мерзкую парочку всё скопившееся раздражение. Ну сейчас она им устроит! Навеки отобьёт охоту над ней насмехаться. Санкёры не прощают обид!

– Нет, ты слышал, как этот урод назвал меня? – повернулась она к Арию и подтолкнула его вперёд. – Ты что, так и будешь просто стоять и слушать, как оскорбляют твою девушку?!

– Извинитесь перед Региной, – промямлил Арий.

Но брюнет обратил на него внимания не больше, чем на пищащего комара. Властно простёр руку и прогремел:

– Отдай Кольцо, ведьма!

Регина отшатнулась, прикрыв драгоценность.

– Совсем спятил! Хоть представляешь, сколько оно стоит? Тебе на такое три жизни в своём агентстве пахать!

Парень сделал ещё один шаг к ней.

– Кольцо. НЕМЕДЛЕННО.

– И нечего мне тут глазками сверкать! Арий, да сделай же что-нибудь!

Но брюнет только рукой повёл, и Ария отшвырнуло прочь, как тряпичную куклу. Широко распахнутыми глазами Регина смотрела, как псих приближается, становясь с каждым шагом всё менее похожим на жиголо и вообще на человека. Лицо потемнело, скулы заострились, а в зрачках пузырилась непроглядная тьма, стекая к щекам веточками чёрных прожилок. Да на каком он, чёрт возьми, препарате сидит?!

Парень снова повёл рукой, и Регина почувствовала, как её отрывает от пола неведомая сила. Так громко она не визжала, даже когда узнала, что её любимую марку шампуня сняли с производства.

* * *

Я остолбенело переводила взгляд с Регины на Варлога, потом на фальшивку на своей ладони – и снова на Регину. Шпильки одна за другой вылетали из её великолепной причёски, и высвобожденные пряди реяли вокруг искажённого ужасом лица, как лепестки какого-то чудовищного цветка. Туфли слетели, и голые мыски судорожно бились высоко над полом, но руку с кольцом она продолжала крепко прижимать к груди.

Словно в трансе я наблюдала происходящее, а в голове уже разворачивалась совсем другая картина. Там во всех красках встал злополучный день четыре года назад, когда две подружки от нечего делать и шутки ради взялись сочинять заклинание пробуждения древнего принца в сонной тиши библиотеки, где спали даже мухи.

Вот мы с Неттой, хихикая и подталкивая друг друга локтями, сочиняем неуклюжие рифмы, прыская в кулак и косясь на Цирцею за стойкой. Та время от времени отрывается от «Войны и мира», за обложкой которого, как мы, разумеется, знаем, прячется очередной роман в мягком переплёте, и шикает на нас, но её рука уже тянется макнуть печенье в чай, а другая – перелистнуть страницу.

Крайне довольные собой, мы наконец покидаем читальный зал, строя планы поднятия красавчика из небытия. На крыльце брызнувшее в глаза солнце мешает вовремя разглядеть поднимающуюся навстречу группку.

Недовольный вскрик, и меня толкают в грудь.

– Разуй глаза, Финварра! – Тоненькая блондинка в шмотках по последней моде встряхивает волосами и выхватывает у меня листок. – Что это у тебя?

– Верни! – тянусь я, но она уже развернула его и читает вслух под подобострастное хихиканье своих подлипал.

Пухлые губы кривятся в ухмылке.

– Ах, принц Варлог, как мы тебя любим! Чмоки-чмоки!

И накрашенный рот оставляет на записке смачные отпечатки помады.

– Больше не задерживаю. А то опоздаете на сборище лузеров.

Наманикюренные пальцы сминают бумажку и щелчком отправляют её мне в лицо. Комок отскакивает от подбородка и падает под ноги, а дверь позади уже закрывается, приглушая девичий смех.

Я нагибаюсь поднять.

– Оставь, – морщится Нетта. – Всё равно настроение уже изгажено.

И шагает прочь.

Но я, сама не зная почему, украдкой подбираю клочок и бросаюсь её догонять. Улица подёргивается рябью, плывёт, и меня выносит обратно в бальный зал ратуши, где разворачивается самая скандальная за всю историю Мистиктауна сцена.

Первая красавица города, раскинувшись звездой, парит в воздухе, разрывая перепонки своими визгами. Музыка стихла, танец прервался, и шокированные гости образовали почтительный круг, который никто не смеет преступить.

А нет, один нашёлся.

– Регина, солнышко моё! – бросился вперёд мэр и повис у неё на ноге.

– Идиоты! Прекратите фотографировать! – завопила Регина на репортёров, но щёлканье и вспышки со всех сторон не прекратились. – Папочка, сними меня отсюда!

Он старался, правда, но безрезультатно.

– Виски!

Этот голос окончательно вернул меня к реальности, если слово «реальность» применимо к творившемуся безумию.

– Нетта, – обрадовалась я и кинулась ей навстречу.

– Ничего не понимаю: у Варлога что, окончательно съехала крыша? Почему он называет стерву ведьмой? – Подруга бегло полюбовалась на дрыгающуюся Регину и болтающегося у неё на ноге мэра и ухмыльнулась: – Хотя не возражаю – зрелище шикарное.

– Да потому что она и есть ведьма! Самая настоящая! Мы все ошибались: заклинание сработало не из-за меня и не из-за тебя. Это Регина случайно активизировала его четыре года назад, а я просто преподнесла Варлогу на блюдечке! То есть по факту именно она оживила принца, и Кольцо теперь наша единственная надежда!

Глаза подруги метнулись к правой руке Регины, которую та попеременно то полоскала в воздухе, пытаясь восстановить равновесие, то прижимала к груди, пряча от неторопливо приближающегося Варлога.

– Значит, нам кранты, – резюмировала она, побледнев.

– Ещё нет, кольцо не то! Только Варлог пока об этом не знает. Думает, что и ведьма, и реликвия у него в руках, а фактически – лишь ведьма. И пока до него не дошло, у нас есть последний шанс.

– Не то кольцо? – обескураженно повторила Нетта, не поспевая за мыслью. – Что ты хочешь…

– Оно самое обычное. Вернее, самое обычное кольцо в сто пятьдесят карат за семьдесят миллионов фунтов. Я видела его сегодня в каталоге Эльзы Санкёр. – Схватив с ближайшего стола буклет, я ткнула в нужную картинку. – Видишь, что написано: изготовлено Пьером Лавалем два года назад по спецзаказу. Не шестьсот лет назад, а всего лишь два года! В нём нет ничего фантастического, кроме цены. А вот это его дешёвая подделка, – Нетта поражённо уставилась на стеклянную копию на моей ладони, – которая зачем-то понадобилась Санкёрам.

– Но как же коллекционный зал, и Антонио…

– Я облажалась. Была уверена, что это то самое Кольцо. Ведь ни я, ни Варлог никогда его не видели, и…

– Постой, Варлог тоже не знает, как выглядит Кольцо?!

– Не знает. До меня только что дошло: он не ответил на просьбу описать его, а сейчас пялится на творение Лаваля в полной уверенности, что это оно. Понятия не имею, как такое возможно, но даю руку на отсечение, что принц в глаза его никогда не видел! Сейчас это уже не важно. Важно то, что вчера я ошиблась. Всё так замечательно совпало: подземный коридор вывел нас к дому Санкёров, а мэр, чтоб его, как раз носился со своей побрякушкой. Вот я и сложила два и два и получила три.

– То есть Имельда нас кинула? Тот ход не вёл ни к какому Кольцу?

– Да нет же! Именно к нему и вёл! Только я предпочла всё усложнить и полезла на стену, хотя оно было прямо у нас под носом, даже помечено для особо догадливых!

– Просто скажи прямым текстом, я уже не врубаюсь, – простонала Нетта. – Где под носом? Под чьим носом?

– Да прямо за тем ри… – слова застряли, потому что из толпы вынырнул Чезаре.

– Салют, Виски, – выпалил он, присоединяясь к нам.

– Виски говорит это не то кольцо, но она знает, где настоящее, – сообщила ему Нетта.

– Правда? И где же?

Я невольно отступила на шаг, механически отметив, что парень одет в старинный костюм в одном стиле с принцем.

– Нетта… Варлог сказал, что Чезаре с ним заодно. Пришёл к принцу после вашей ссоры и предложил помощь против нас.

– Да, Чезаре мне всё рассказал, – нетерпеливо отмахнулась подруга. – Он нарочно втёрся к Злыдню в доверие, чтобы сорвать планы. Говори же, где настоящее Кольцо!

– Да, Виски, не тяни! Иначе нам крышка, – поддержал парень, нервно поглядывая то на меня, то на Варлога, которого всячески отвлекали от Регины Цирцея и госпожа Гримсен.

А у меня… комок в горле стоял. Ведь если Чезаре действительно предатель, то, рассказав ему, где Кольцо, я лишу нас последней надежды.

– Боже, Виски, это же Чезаре! – не выдержала Нетта. – Мой Чезаре, наш Чезаре, мы его всю жизнь знаем! Вместе уроки прогуливали, вместе отмазки для госпожи Финварра придумывали. Скажи ей, что ты сказал мне, – пихнула она парня.

Чезаре торжественно выпрямился.

– Я ей сказал: Лунетта Гертруда Изабелла Раймон, ты моя первая и единственная любовь, и даже если всё это ведьминские чары, другой мне не нужно и я ни о чём не жалею!

– Ты ему веришь, Нетта? Целиком и полностью?

– Всей душой! – последовал без малейших колебаний ответ. – Жизнь доверю, ни секунды не сомневаясь.

И я решилась. Лучше уж поверить предателю, чем оттолкнуть друга.

– В той подземной комнате, соединённой жёлобом с коллекционным залом, был рисунок. Он-то и отмечал местонахождение Кольца, теперь я уверена. Оно прямо там, в стене, ждало нас.

Я затаила дыхание, напряжённо глядя на Чезаре. Он на миг прикрыл глаза, а распахнув их, широко улыбнулся.

– Спасибо за доверие, Виски. – Пауза. – Что требуется от меня?

Я выдохнула, не скрывая облегчения.

– Помочь как можно скорее доставить Кольцо из того подземелья. Через менгиры слишком долго, и вход сейчас закрыт, а через вентиляционную решётку зала даже ребёнку не пролезть. Потом ещё жёлоб, по которому полз Адам…

– Стоп, жёлоб сразу за вентиляционной решёткой? – перебил Чезаре.

– Да, она на уровне пола. Но слишком маленькая для человека…

– Понял. Звони Антонио. Если он там, пусть остаётся на месте, если ушёл, пусть вернётся.

– Что ты задумал? – потянулась я за телефоном. – Говорю же: ему там не пролезть, да и никому из нас тоже.

– Зато я знаю кое-кого, кто точно сможет, – пробормотал Чезаре, уже бегая пальцами по какому-то приборчику, помесь сотового с пультом. На экране дёрнулось, помаргивая, изображение смутно знакомого помещения.

В тот же миг в некоей квартире в нескольких кварталах от ратуши ожил маленький летательный аппарат, смахивающий на жука. Линза камеры с шумом поелозила, настраиваясь, и вертолётик снялся с места и вылетел через форточку, держа курс на дом Санкёров.

– Порядок, – сообщил Чезаре, убирая прибор. – Я вбил координаты и задал алгоритм. Ориентировочное время выполнения задания – десять-пятнадцать минут.

– Десять-пятнадцать… – повторила я, собираясь с мыслями. – Значит, до тех пор будем держать оборону. Кстати, тест пройден, Ромео. Нетта не ведьма.

Чезаре остолбенел. Так и стоял неподвижно, пока подруга выплясывала вокруг него, радостно приговаривая: «Я не ведьма, я не ведьма!»

Цирцея и госпожа Гримсен всё ещё умудрялись как-то удерживать Варлога. Не знаю, что они ему говорили, только до Регины он сих пор не добрался.

– Нетта, переходим к запасному пункту плана.

– Тому самому, который на крайняк? – уточнила она, оборвав ритуальный танец.

– Именно: крайняк настал. – Я ткнула наверх. – А погодка самая подходящая.

Мы ударились кулаками.

– А где Кас? – спохватилась она.

– Только что его видела. Идите, я его разыщу и скажу, чтоб начинал.

Нетта с Чезаре скрылись, а я завертела головой и едва успела перехватить Ксавьера. С самым целеустремлённым видом он пробирался к Варлогу.

– Стой!

– Пусти, Виски, – прорычал он, не сводя глаз с принца. – Сын Шакала за всё заплатит!

– Конечно, заплатит. Ещё и доплатит, но чуть позже. А сейчас начинаем операцию «Ведьма».

– Довольно операций. План провалился.

– Ничего не провалилось, шанс есть. Да послушай же! Варлог никуда от тебя не денется, но если вмешаешься сейчас, то всё действительно пропало. Прошу: помоги мне выиграть ещё пятнадцать минут, и, если ничего не получится, клянусь, больше я не встану у тебя на пути.

Кас с видимым усилием перевёл взгляд на меня и коротко кивнул.

– Вот и отлично. А теперь вперёд, в смысле, наверх. Нетта ждёт только тебя.

Он бесшумно попятился в тень колонн, подпрыгнул, подтянулся, и вот уже проворная тень карабкается наверх, перебираясь с балкона на балкон и держа курс на рубку осветителя. Чудеса ловкости остались никем, кроме меня, не оценёнными, потому что всё внимание присутствующих сошлось на Варлоге и его жертве.

– С дороги! – донеслось до меня.

Раздражённый взмах, и помеху в лице двух настырных дам отшвырнуло невидимой волной на зрителей переднего ряда. Друзила Гримсен приземлилась на руки господину Капелюшу, посадка Цирцеи, пусть и не столь мягкая, тоже завершилась благополучно. Регина больше не визжала, только вяло дёргалась, глядя на принца со смесью злости и страха.

Мэр оставил попытки спустить дочь на землю, вытер лоб и шагнул навстречу смутьяну.

– Я требую объяснений! По какому праву вы устроили здесь весь этот…

Небрежное движение кистью, и затянувшийся галстук, задушив пламенную речь в зародыше, отволок мэра куда-то за пределы видимости, так что между Варлогом и Региной не осталось никаких преград.

– Кольцо, – повелительно произнёс принц и простёр ладонь, словно приглашал висящую в воздухе напротив него девушку на танец.

– Ни за что, – пропыхтела она, пряча крепко сжатый кулак за спину, но незримая сила уже выворачивала руку, заставляя протянуть её навстречу Варлогу, и один за другим разгибала пальцы. Дольше всех сопротивлялся тот, что с кольцом, но и он наконец сдался, и алмазный ободок пополз, преодолевая фаланги, к кончику, нестерпимо сверкая морем огней. До конца оставались считаные миллиметры, когда Регина тряхнула запястьем. – А, чтоб тебя! Выкуси!

Кольцо звонко ударилось о пол и, подпрыгивая, покатилось прочь, провожаемое сотнями глаз. Принц ещё только начал поворачиваться, а вперёд уже метнулась, разорвав круг, нескладная фигура в голубом смокинге и огромном жёлтом галстуке.

– Я спасу тебя, Регина! – провозгласил Эмос Страйк, подхватил кольцо и, не успел никто опомниться, проглотил его.

Кажется, я даже могла различить, как семьдесят миллионов фунтов, сияя и переливаясь, спускаются по его горлу, а затем пищеводу в гробовой тишине.

Видали когда-нибудь, как в киношках перекидываются в оборотней? Ну там, глаза звереют, морда вытягивается. Вот примерно это и произошло с Региной.

– Идиот! – завопила она, оправившись, и задёргалась с утроенной силой, простирая скрюченные пальцы к Страйку, словно пыталась задушить его со своего места.

Принцу тоже понадобилось несколько секунд, чтобы прийти в себя. А потом он медленно развернулся к Регине, наставив на неё совершенно чёрные колодцы глаз.

– Большая ошибка, ведьма.

По тону, по всему виду, по сгустившейся в воздухе вокруг него тьме стало ясно, что игры закончились и в нашем городе вот-вот станет на одну ведьму меньше. Видимо, и Регина это почувствовала, потому что перестала дрыгаться и обмякла, безвольно наблюдая за приближением принца, как человек смотрит на надвигающийся торнадо, понимая, что бежать уже поздно и его мир сейчас потонет в вихре хаоса.

Щелчок пальцами – и девушка рухнула на пол, но тут же попятилась на локтях, выторговывая себе последние секунды.

Будто во сне мои ноги пришли в движение, и я бросилась вперёд, расталкивая зрителей локтями. Перемахнула через низкий столик, забежала сбоку, и в тот момент, когда принц готовился сделать последний шаг, выхватила из его ножен шпагу и, оказавшись между ним и Региной, упёрла остриё ему в грудь:

– Ты её не тронешь.

* * *

Грохот нёсся по узкому жёлобу, опережая миниатюрный, но чрезвычайно мощный вертолёт-жук. Преодолев последний рубеж, аппарат оказался в тёмном помещении и завис между полом и потолком. Некоторый дискомфорт линзе доставили восемь ярких вспышек, когда один за другим зажглись факелы. Выпуклое стекло поелозило, восстанавливая резкость, и вперилось в рисунок на стене: гомо сапиенс, заключённый в две сферы (сиреневую и оранжевую) и окружённый семнадцатью треугольниками (жёлтыми). С внутренней стороны линзы с бешеной скоростью замелькали изображения, накладываясь друг на друга, пока не высветилось наиболее приближённое к оригиналу. После сличения, показавшего 95 %-ное совпадение, оно уменьшилось до квадратика площадью в полдюйма и переместилось в правый угол. Потом включилось чёрное окно терминала, по которому побежали зелёные столбики цифр. Три формулы выстроились под сохранённым изображением. Последним сработал рентген.

Аппарат вздрогнул, и из разъехавшегося днища выбросились два железных крюка, с лязгом вонзившись в стену. Жук отлетел, натягивая цепи и корректируя значения массы и силы, и стена сотряслась от рывка.

* * *

Если бы ещё неделю назад кто-то сказал мне, что я стану со шпагой в руках защищать Регину Санкёр, сама бы первая вызвала для него санитаров. Но сейчас ничего другого мне не оставалось. Без ведьмы Кольцо станет бесполезным, и тогда уже ничто не спасёт город. А сегодня весь Мистиктаун собрался в ратуше – Варлог выбрал идеальный момент для своей мести.

Пятиться принц не спешил. Даже в лице не переменился, словно никакое смертоносное остриё не упиралось ему в грудь. Ладно, насчёт смертоносного я, конечно, загнула. Мои познания в фехтовании ограничивались умением отличить кончик от рукояти, что вкупе с ускоренной регенерацией противника не оставляло и тени надежды.

– Ты ведь даже не умеешь с ним обращаться, – произнёс Варлог, глядя на меня с толикой… любопытства?

– А ты проверь! – с вызовом бросила я, стараясь, чтобы рука не дрожала.

– Понимаешь ведь, что наше соглашение вот-вот будет расторгнуто? Даю последний шанс.

– То самое соглашение, где я спасаю свою шкуру ценой всех остальных? – Я сделала вид, что задумалась, и пожала плечами. – Ты уж прости, передумала: мы, девушки, такие непостоянные.

– Зачем она тебе? – Принц кивнул на Регину и начал обходить меня по кругу, не обращая внимания на клинок и не отпуская мой взгляд своим, магнетическим. – Разве она твоя подруга? Или в ней есть нечто, ради чего стоило бы отдать жизнь? Безумие отваги, гибкий ум, сила духа и красота? Ничего этого я в ней не вижу. Зато вижу в тебе.

– Чего ты ждёшь! – взвизгнула Регина. – Проткни его!

Рука от неожиданности дрогнула, но не выронила рукоять.

– Ты ещё забыл про чувство юмора. Спасибо, конечно, за предложение, но боюсь, у нас ничего не выйдет: ты принц тьмы, а я простая официантка. У нас слегка разные системы ценностей, а ещё ты хочешь уничтожить всё, что мне дорого. На подобной основе прочных отношений не построить. Да и вряд ли такие, как ты, бросают девушек по эсэмэс. Скорее, я рискую однажды проснуться с кинжалом между лопаток. Вернее, не проснуться.

Я нервно поворачивалась за ним, продолжая удерживать на расстоянии шпаги. Варлог сверкнул глазами, словно происходящее его забавляло и интриговало. Неужто ещё ни одна девушка не отказывала?

– Это лишь слова. Ты прекрасно понимаешь, что не выстоишь. Так к чему напрасная жертва? Отступи, и мы разделим сегодняшний триумф и сплетём наши судьбы крепким союзом. Останься на месте – и умрёшь.

– Предлагаешь стать… как ты там раньше выразился… твоим лучом?

– Предлагаю вместе со мной оценить красоту тьмы.

Слово отказа ещё не успело до конца соскользнуть с моих губ, а принц уже выдохнул.

– Напрасно.

И бросился вперёд. Я рефлекторно махнула шпагой, и он едва успел увернуться. От резкого движения лезвие загудело, тихонько вибрируя, и на эфесе зажглись крошечные лампочки.

Что за…

В толпе кто-то отчаянно подпрыгивал, пытаясь привлечь моё внимание. Чезаре. Он выбросил вверх руку с пультом, выразительно нажал кнопку, и шпага снова пошла в атаку. Раздумывать, когда Чезаре ухитрился её модифицировать, времени не осталось – принц двигался со сверхчеловеческой скоростью. Но не атаковал – только уклонялся, делая это почти небрежно и время от времени ставя блок кинжалом.

От первой такой встречи двух клинков во все стороны брызнули искры.

– Не передумала снова? – поинтересовался Варлог.

– Ты излечил меня от ветрености, – пропыхтела я, стряхивая кинжал круговым движением, и сделала колющий выпад.

Принц играючи увернулся, и когда моё тело по инерции продолжило движение вперёд, зашёл сзади и на миг прижал спиной к своей груди, выдохнув в шею:

– Тебе не место среди них.

По коже хлынули жаркие мурашки.

– А с Мороком ты свои планы обсудил? Ревновать не будет? – Резкий разворот, чтобы снова оказаться с ним лицом к лицу. – Кстати, что-то нигде его не вижу. Часом, не поссорились?

– Ссоры возможны лишь между равными, – равнодушное пожатие плечами. – Поэтому у нас с тобой их не будет.

– Просто станешь подвешивать меня в воздух всякий раз, как не угожу?

– Чем этот способ плох?

Мы продолжали пикировку в прямом и переносном смысле, но я понимала, что долго так продолжаться не может. Скоро принцу надоест, и никакая запрограммированная шпага уже не спасёт.

– Какая захватывающая инсценировка! – громко заявила какая-то старушенция в переднем ряду, подкручивая слуховой аппарат. – И милая пара – просто голубки! С таким чувством играют!

В этот момент мой клинок просвистел в дюйме от шеи Варлога, а его кинжал с силой отбросил мою руку. Принц недовольно обернулся на реплику и чуть наклонил корпус, уходя из-под удара.

Какая-то неправильная сказка у нас получается. Разве я не должна прямо сейчас скакать с ним на розовом единороге в закат? А вместо этого… Ну, какой принц, такие сказки.

– А ты что думал? – усмехнулась я, восстанавливая равновесие. – С изобретением технологии «захвата движения» никого уже не удивишь спецэффектами.

К Регине тем временем вернулись дар речи и способность стоять на ногах.

– Да вы просто сумасшедшие, оба! Признайся, рыжая, это розыгрыш, да? Ты всё специально устроила, чтобы меня напугать? Так вот – ничего не выйдет! Я всегда знала, что ты мне завидуешь, но чтоб устроить такое…

И так далее, и в том же духе.

Испуганная и на полу она мне больше нравилась.

– Хоть раз в жизни можешь представить, что не весь мир крутится вокруг тебя, и просто помолчать? – оборвала я.

– Ещё чего! Вдруг это мой последний шанс высказаться?

– Хочешь жить – помоги мне.

– Как?!

– Ты же ведьма, тебе виднее. Сконцентрируйся на цели, доверься ощущениям, откуда мне знать? Просто спаси нас!

Она зажмурилась, стиснув кулаки, и воздух сотрясся от хрустального взрыва: на постаменте лопнула розовая пирамида бокалов, и сладкая пена хлынула в зал, прокладывая русло между зрителями, спешно отдёргивающими подолы и начищенные штиблеты.

– Отлично, шампанское ты уже победила! Теперь попробуй снова! – бросила я, пока шпага проворачивала обходной манёвр.

Хорошо хоть от меня требовалось только крепко держать её. Ещё и думать при этом о движениях принца и своих не получилось бы.

Регина опять зажмурилась, и какая-то дама вскрикнула, когда шарфик соскользнул с её шеи и унёсся в темноту к потолку.

– Что? – огрызнулась Регина на мой раздражённый взгляд. – Я спасла нас от этого безвкусного зрелища.

И той доли секунды, на которую я отвлеклась, Варлогу хватило: ловкий удар, и выбитая шпага просвистела над головами через весь зал и воткнулась в скульптуру ледяного ангела, пронзив его сердце.

– Нечестно! – вырвалось у меня.

– Но в этом ведь вся прелесть, не так ли? – недобро усмехнулся принц и наставил на меня раскрытую ладонь.

Однако на сей раз с неё соскользнуло лишь небольшое серое облачко, результатом воздействия которого стали мои взметнувшиеся волосы и едва ощутимый толчок в грудь – слишком слабый, чтобы сбить с ног.

Принц нахмурился. Похоже, он досуха вычерпал свою «иссякаемую толику сил» на всю эту зрелищность и отнюдь тому не обрадовался.

– Ты снова ошибся. Регина не ведьма, – предприняла слабую попытку я. – Мы тебя провели!

Варлог не купился.

– Это она, я почувствовал, – жёстко произнёс принц, отодвинул меня с дороги и схватил Регину за локоть.

Потом ткнул в Эмоса Страйка.

– Ты. Приблизься или она умрёт.

Сверкнула сталь, прижавшись к её горлу.

– Нет, Эмос! – обернулась я.

Но парень уже плёлся к Варлогу и, судя по растерянному виду, никак не мог определиться, происходит всё всерьёз или действительно является лишь частью представления.

– Ты же хотел сегодня завершить начатое шесть веков назад, верно? Тогда тебе нужен Ксавьер, а не Регина! Он сейчас здесь, в этом здании. Чем не шанс докончить ритуал с его печенью, а потом отомстить и остальным, тем, чьи предки участвовали в обмане, притворившись, что сдали крепость?

– Его минуты и так сочтены. Да и к чему мне теперь он, обычный человек, если я могу инициироваться через печень ведьмы, обретя таким образом и её силы?

Клинок скользнул вниз от шеи, пока не упёрся в правое подреберье Регины, покрыв её лицо восковой бледностью.

У меня над губой тоже выступила испарина. А ведь он чудовищно прав: могущество ведьмы, помноженное на ускоренную регенерацию, сделает его фактически непобедимым! Похоже, поцелуями Регине не отделаться.

Варлог схватил вскрикнувшую девушку за волосы, удерживая на месте, поудобнее взял кинжал, занёс его, и тут… в зале выключилось освещение. Все-все лампы, софиты, гирлянды вплоть до последнего огонька погасли, и стало совсем темно, потому что даже лунный свет не просачивался сквозь стеклянный купол из-за набежавших облаков.

Повисла густая тишина, а затем задние ряды зашевелились, послышались вздохи, возгласы удивления, и толпа начала раздаваться в стороны, образуя проход, по которому прямо на нас летела… ведьма! Её фигура испускала зеленоватое свечение, волосы развевались, щёлкая костяными бусами, а рот и глаза казались сплошными чёрными провалами. Она скользила метрах в полутора над полом, широко раскинув руки.

Одни гости испуганно отшатывались, другие, напротив, рвались к месту действия, жадно ловя происходящее. Ведьма приблизилась и зависла в воздухе перед нами, вынудив задрать головы.

– Хотел ведьму? – прогремела она, обращаясь к Варлогу, и разразилась леденящим душу хохотом. – Ты её нашёл.

Она выкинула вперёд обе руки, и сорвавшиеся с пальцев искры взорвались по бокам от принца двумя огненными фонтанами. Нас обдало сухим жаром, Регина взвизгнула, а из тех мест, куда пришлось «заклятие», повалил дым, свиваясь белёсыми кольцами и заволакивая возвышающуюся над нами фигуру мистическим туманом.

– Отпусти эту визгливую истеричную деву! – потребовала ведьма. – Не то познаешь всю силу моего гнева, когда со следующим ударом сам обратишься в горку пепла.

– Две ведьмы… не может быть, – прошептал Варлог, переводя взгляд с одной на другую.

Но среди околдованно застывших людей, к несчастью, нашёлся и тот, кто не поддался всеобщему оцепенению.

– Раймон! Что за цирк ты здесь устроила?! – Вперёд пробирался мэр с подкреплением в лице двух амбалов с развитыми надбровными дугами. Он раздвинул последний рубеж спин и остановился, осматривая пространство над ней в поисках тросов. – Так это что, тоже ваших рук дело? – махнул на Регину. – Решили всей компанией развлечься, да?

– Ты! – прогрохотала Нетта, безбожно переигрывая, и ткнула в него перстом. – На колени, смерд!

Я прикрыла глаза. Боже, нам же ещё жить в этом городе…

А вот мэр от неожиданности и впрямь чуть не встал.

В результате заминки замешательство Варлога прошло. Он если не разгадал, то почуял подвох.

– Вы исчерпали моё терпение.

Принц встряхнул жалобно ойкнувшую Регину и издал пронзительный свист, расчертивший воздух, как оставленная самолётом в небе полоса.

В ответ послышался приближающийся шум. Смесь металлического шелеста и рычания двигателя. Запахло машинным маслом, и на фоне купола возникла чудовищная железная птица. Крылья с заточенными перьями с лязгом рассекали воздух, а из щелей клювообразного забрала бил алый свет. Сравниться с этим невиданным зрелищем могла разве что давешняя летающая карета. И всё же… всё же что-то в силуэте, в манере двигаться казалось неуловимо знакомым…

Птица с низким рёвом спикировала на нас, обратив в бегство охранников и прижав к полу мэра. Следующий заход заставил Нетту вскрикнуть и присесть прямо в воздухе. Её возглас смешался с громким конским ржанием. Подруга быстро выпрямилась и раскинула руки, пытаясь удержать равновесие, но железнопернатое снова пошло на таран, и опора под ней рванула в сторону, в клубах лунной пыли превращаясь в коня в прыжке.

Нетта кубарем скатилась со спины Феникса и приземлилась на руки зрителей. К ней тут же метнулся Чезаре, помогая подняться.

– Я в порядке, – поморщилась она, потирая ягодицы и стряхивая фосфор с одежды.

Птица сделала предупреждающий круг по залу и вернулась к Варлогу, зависнув над принцем и всем видом бросая вызов любому, кто рискнёт посягнуть на его особу.

– Внемлите же мне, жители Мистиктауна! – пророкотал принц. – Предки ваши совершили страшную ошибку, а расплату за неё трусливо возложили на плечи потомков. Ваши плечи. И за ту вину город будет стёрт с лица земли, и даже памяти о вас не останется миру.

Паузу заполнило биение стальных крыльев.

– Кто вы такой? – срывающимся голосом выдавил мэр, взирая на Варлога с карачек.

Принц с презрением посмотрел на распростёртого у его ног мужчину.

– Тот, пред кем вы задолжали. Я Варлог. Принц Варлог.

Птица с грохотом расправила пластинчатые паруса крыльев, и вырвавшиеся из-под перьев струи огня озарили их с принцем пламенным ореолом.

Я сглотнула, чувствуя, как внутренности собираются в скользкий узел.

И как сразу Морока не признала?..

– Ты постарался? – повернулась я к вновь возникшему рядом Чезаре.

– Да, но…

– Где были твои мозги?! Да это же просто терминатор!

– Воронатор, – поправил Чезаре. – По официальной классификации я его…

– Прекратите, вы оба. Лучше думайте, что теперь делать, – требовательно перебила Нетта.

– Молиться? – предположила я, обратив глаза к потолку.

Едва ли чьи-либо ещё молитвы бывали услышаны так быстро: меня решительно отодвинули в сторону, и вперёд вышел Ксавьер, неся шпагу, с которой капали, стаивая, остатки ледяного сердца ангела. Остановился напротив Варлога и вскинул её в молчаливом вызове.

Принц раздвинул губы в шакальей – по-другому не скажешь – улыбке и вытянул руку наверх. Одно из железных перьев выскользнуло из брони Морока, на ходу трансформируясь, и приземлилось в протянутые пальцы уже мечом.

– Чезаре! – возмутилась я.

– Ну прости, не удержался. Когда бы ещё под мои эксперименты такое шикарное финансирование обломилось?

Но моё внимание уже сосредоточилось на оппонентах, кружащих друг напротив друга и выгадывающих удобный момент для первого удара. Когда ожидание достигло пика, Морок сорвался с места и обрушился на Ксавьера. Тот едва успел уклониться, а Варлог, конечно, воспользовался нечестным приёмом для начала атаки, которую Кас успешно отбил.

Запело железо, заскрипели зубы, заскользили по гладком полу башмаки. На сей раз сражение шло всерьёз, естественно, безо всякого намёка на флирт. Наверное, привычка к подлянкам просто укоренилась у принца в крови, поскольку фехтовал он превосходно и в общем-то не нуждался в помощи ворона. Правда, меч против шпаги изначально ставил участников в неравное положение. Но Морок уже разворачивался для повторого броска.

– Надо что-то делать, – дёрнула я Чезаре, который нервно бил по своему пульту. – Да оставь ты его в покое!

– Нет, погоди, кнопку заело, – пробормотал он, колошматя устройством о декоративную колонну. – Давай же, включайся!

Ворон тем временем нёсся прямо на Каса, на ходу обрастая слоями перьев-ножей. Десять метров, восемь, шесть… Алый свет сменился предвкушающим пурпурным, железный клюв забрала разошёлся, обнажив ухмыляющуюся черепушку, лапы со стальными когтями нацелились прямо Ксавьеру в спину… четыре, три, два…

– Кас, берегись!

Морок вдруг рывком замер в воздухе, обернулся, дёрнулся с криком ярости, пытаясь высвободить хвост из тисков лошадиных зубов, но не тут-то было. Феникс замотал головой, вихляя вороном из стороны в сторону, раскрутился на месте и зашвырнул его к потолку, наподдав напоследок задними копытами. Ворон, кувыркаясь, просвистел до самого купола и с силой впечатался в него.

На испытание бронированными снарядами крыша явно не была рассчитана: стекло покрылось трещинами, разбив небо на мозаику. Морок выдернул голову из вмятины, встряхнул ею, приходя в себя, и застыл, когда из-под крыльев осыпалось несколько стекляшек. А в следующий миг купол вздрогнул и обрушился на нас шквалом осколков вперемежку со звёздами.

Что тут началось: визги, паника, люди заметались, снося ледяные скульптуры, поскальзываясь на коктейльных вишенках, заползая под столы, прячась от смертоносных стекляшек, копьями несущихся вниз.

Не долетев несколько метров до пола, они резко затормозили над нашими головами и закружили на месте, отражая испуганные лица и блеск украшений. А потом неторопливо растеклись, разбрелись по залу, покачиваясь на разной высоте. Стеклянный вальс – по-своему даже красиво… если б не было так страшно.

Регина стояла, вытянувшись в струнку и держа руки по швам. Губа закушена, лицо мертвенно-бледное, тушь осыпалась. Наши глаза встретились, и осколки с мелодичным звоном приземлились на пол, никого не ранив. Лишь ей один слегка оцарапал ногу, и на паркете осталась лежать красная капля.

Через дыру в куполе заглянула луна, на которой выделялась тёмная точка. Точка эта вскоре превратилась в родинку, затем в пятнышко, и наконец – в причудливую смесь миниатюрного вертолёта и жука.

Аппарат завис над проломом, покачивая зажатым в крючьях-лапах мешочком и словно бы раздумывая, стоит ли соваться внутрь, включил фары и начал снижение кругами.

– Виски, – махнула мне Нетта, но я уже и сама поняла, что нахожусь ближе всех.

Бросилась вперёд, протягивая руку и не сводя глаз с раскачивающегося мешочка. Издали он казался совсем маленьким, но чем ниже спускался вертолёт, тем яснее становилось, что ноша не так уж мала: размером с дыньку или крупную грушу.

Время застыло, тело отяжелело, стало неповоротливым, с трудом продираясь сквозь клейковину воздуха. Осколки хрустели под ногами, из груди вырывалось хриплое дыхание, а сердце бухало где-то в горле. Чужими непослушными ногами я вскочила на столик, качнулась и привстала на цыпочки, простирая пальцы навстречу нашему спасению. Кончики в нетерпении подрагивали, а свет фар слепил до слёз, но я не смела даже моргнуть, охваченная иррациональным страхом, что, стоит мне только сомкнуть ресницы, вертолётик растает бесплотным миражом.

Тело подалось навстречу, а рука уже приготовилась принять драгоценную ношу, когда аппарат отбросило в сторону. В него мёртвой хваткой вцепился Морок и остервенело бил стальным клювом. Одна фара треснула и погасла, бок смяло, но вертолёт быстро скорректировал задачу и, крутанувшись на месте, скинул настырную птицу. Увернулся от следующей атаки и снова поспешил ко мне. И опять не долетел, вынужденный вильнуть и набрать высоту. Ворон не отставал, пресекая любые попытки добраться до меня и стараясь вывести его из строя. Оба теперь носились по воздуху, выписывая восьмёрки, уходя в штопор и взмывая ввысь, а я, задрав голову, носилась за ними туда-сюда по залу, чтобы в случае чего подхватить выпавший мешок.

Позади что-то пропиликало.

– Есть! – обрадовался Чезаре, уставившись на пульт, где бегали разноцветные огоньки, и с ухмылкой направил его на птицу.

Ворон странно дёрнулся, затрясся и вдруг начал исполнять в воздухе ламбаду, игриво покачивая хвостом. Потом румбу. Потом макарену. И всё это перемежалось нервными попытками отбить мешок. Конец возне положил Ксавьер, метнув в Морока сразу два ножа и пригвоздив его за стальные крылья к стене. Но пролетая мимо аппарата, ворон задел его лопасть и пропорол когтями джутовую ткань мешка. Вертолёт взвился к остаткам купола, дрожа и пытаясь выровнять полёт, однако из-под винта уже вовсю валил дым. Замигали аварийные лампы, в днище с пронзительным писком разъезжались и снова смыкались створки, одна за другой отказывали системы. Над ухом раздался горестный вопль Чезаре, сменившийся возгласом облегчения, когда из вертолёта катапультировалась жаба. Крошечный парашют с национальным флагом расправился и, планируя, понёс Эсмеральду прочь от опасности.

Опустевший разбитый аппарат, накренившись, выписывал над нами широкие круги, а из продырявленного мешка, который он так и не выпустил, сыпался… нет, не поток перстней, а какой-то… тёмный порошок. Следуя рисунку полёта, он ложился на пол чётким кругом, захватывая в свои границы всех нас, сбившихся в кучу.

И когда последняя порция оказалась на паркете, задев пятнышко крови Регины, контур вспыхнул сиреневым огнём, образовав Кольцо.

Глава 32

В чувство меня привёл сдавленный стон. Дочь мэра согнулась пополам, держась за живот и хватая ртом воздух, а потом медленно выпрямилась, и я отшатнулась от неожиданности. И не я одна.

По её пустому отрешённому лицу стекали мерцающие горизонтальные линии вроде телевизионных помех, платье и волосы развевались, а контуры тела колебались, разделяясь на несколько и снова сливаясь в единую сверкающую обводку. А затем «помехи» прекратились, и через лицо Регины проступило другое, незнакомое. Даже без судорожного вздоха Ксавьера нетрудно было догадаться, кто перед нами. Но хотя стояли мы совсем близко, я никак не могла ухватить черты Имельды. Неуловимые, как текучая вода, они постоянно менялись.

В центре круга сейчас стояли сразу обе – Регина, с тем же бесстрастным отсутствующим видом, и древняя ведьма, – как наложившиеся друг на друга картинки, когда из-за брака печати из-под верхней, яркой и полноцветной, проглядывает нижняя, неотчётливо-призрачная.

– Ты! – вырвалось у Варлога.

Регина-Имельда медленно повернулась к нему, одновременно поднимая руки и бормоча что-то низким напевным речитативом. В здание ворвался ветер и принялся раскачивать светильники и диско-шары, трепать подолы гостей, гонять туда-сюда салфетки и буклеты Эльзы Санкёр, закручивая их спиралями. Всё замельтешило, заискрилось, в воздухе запахло озоном, а в центре зала прямо из паркета начала расти… башня.

Камень за камнем собирался фундамент, ползли вверх стены, взметались перекрытия. Она вытягивалась этаж за этажом, пока не просунулась в дыру в куполе, проткнув острым шпилем небо. А вокруг уже возникали другие постройки. Едва различимые контуры быстро набирали плотность, объём и текстуру, проявляясь сквозь толщу времён кузницей, прачечной, конюшней и прочими дворовыми помещениями. Точь-в-точь такие были на иллюстрации в дневнике Имельды.

И когда последний камень, последнее бревно, последнее стёклышко встали на место, все увидели, что мы находимся во внутреннем дворе замка, оставаясь при этом каким-то непостижимым образом в бальной зале ратуши. Над головой сияли острые сколы купола, и в то же время я понимала, что нахожусь не в здании и даже не в городе, а за несколько миль от него.

Гости испуганно озирались, дамы придерживали шляпки и раскачивающиеся от магического ветра украшения. С громким хлопком Имельда соединила ладони над головой, и собравшееся в них свечение начало по кусочку разлетаться в толпу. Люди охали и пятились, стараясь удержаться на ногах, когда сиреневый дымок ударял в грудь, а когда снова поднимали глаза, через их тела уже просвечивали предки в старинных одеждах. Только лица не теряли осмысленность, как у Регины. Наверное, Имельда не смогла бы проявить всю полноту сил, если бы делила сейчас с ней поровну сознание.

И хоть я видела, что происходит с другими, не была готова, когда очередной сияющий комок устремился ко мне, и мир потонул в лиловой вспышке. А придя в себя, вдруг почувствовала, что в себя пришла не только я. Кто-то ещё в меня пришёл. И вообще я больше не я, вернее, больше, чем я. Прекрасно помнила своё имя и последние семнадцать лет жизни, только наряду с ними помнила и чужие двадцать пять – женщины по имени Роуз Финварра. И разделяла с ней не только память, но и гнев, горечь, ярость – против того, кто озирался в центре круга под мрачными взглядами людей, открывших ворота его отряду шесть столетий назад.

Осознав, что произошло, Варлог принял прежний высокомерно-ленивый вид, словно не он, а кто-то другой стоял сейчас в плотном окружении врагов.

– Вот, значится, какое Кольцо подсобило наложить чары в прошлый раз. – Он небрежно кивнул на сияющий контур на паркете, сквозь который пробивались одуванчики. – Травы и заклинание?

– Травы и заклинание, – подтвердила Имельда двойным голосом – своим и Регининым. – Да по частице жертвы с каждого из нас. Во имя блага общего.

И слова эти всколыхнули что-то внутри, потянув ниточку чужой памяти…

Глаза миледи подымает на скрип двери и мне спешит навстречу.

– Принесла?

Склонившись перед ней и лордом, бутыль с корзиной отдаю.

– Здесь то, что ваша милость указали: для смеси травы да по капле добровольной жертвы.

А в памяти встают все те, кого хотим с ней защитить, и те, кого всю жизнь мы знаем: не колеблясь, вверяет каждый длань мне, не морщась, смотрит, как надрез вскрывает палец, и капля приземляется в сосуд, с десятками других внутри мешаясь.

Бутыль, корзину леди отставляет и за руки меня в волнении берёт.

– Ах Роуз, не счесть тех добрых дел, что нам ты сотворила! Позволь и мне в знак нашей славной дружбы за благо благом отплатить.

Глаза её чисты и будто смотрят в душу, а пальцы источают свет. И свет тот проникает в кожу, в кости и достигает средоточия существа, где получает отклик, меня до края наполняя ощущением силы, способность обращая в дар.

– Теперь ступай, – и отпускает руки, но свет внутри от днесь навеки мой. – Готовься, скоро всё начнётся.

Иду я к выходу, но мешкаю в дверях.

– И вы, миледи, не забудьте: по капле жертвы с каждого, – киваю на бутыль.

Взгляд, полный грусти, устремился к мужу.

– Иное спрошено с меня, – короткий вздох. – Во имя блага общего.

А позже во дворе со всеми враждебное встречаю шествие. Оружие их пахнет смертью, а командир пьян от победы, забывши напрочь осторожность. Становится насупротив крыльца и в нетерпении ждёт. Спускается навстречу лорд: походка нетверда, лицо осунулось, а руки сжаты в кулаки, и что-то сыплется промеж сведённых пальцев…

Вот шаг, вослед другой, и тает предвкушение врага, сменяясь замешательством – ещё не понял, но уже почуял.

– К оружию! Измена!

Взметаются ладони, в лицо ему швыряя порошок. Крик пресекается, а тело валится оземь. И ворон мечется над ним, вопят солдаты, к выходу спеша, но настигает колдовское пение, слепившее в Кольцо сей порошок и в небе разместившее над замком. И всяк из неприятелей, кто в круге том случился, околевает насмерть.

Последним затихает ворон.

Остался двор, заполненный телами, а в центре видим мы двоих – врага и павшего героя. И рушится с небес Кольцо, вновь обращаясь в смесь и стягиваясь в горку.

Спешит миледи к мужу, склоняется над ним, и слёзы орошают щёки.

– Я не могу, ошиблась, Роуз! Грядущее солгало, посулив его живым вернуть!

Их обступают жители, чьё горе столь же безутешно – милорда все любили.

– А что с телами, госпожа?

– С телами? – Невидяще вдова обозревает двор. – На перекрёстке закопать. И называть отныне «Мирным» – залогом будущности без кровопролитий. А командира их – отдельно, и знак установить поверх, чтоб зло за мили обходили.

Уста ещё шевелятся, но слов не разобрать, и память расползается, как полотно на нитки, чтобы собраться воедино вновь уже с иной черёдностью волокон и изобилием дыр. И больше нет тех дней, когда осада длилась… лишь отзвук смутный, и на ум идёт подсказка об отряде и герое, что всех нас спас… И даже имя выплыло наружу – его и друга-смельчака, пускай второй лишь только ворон…

Ещё был день, встряхнувший всю округу, когда нечаянно узрели метку, а под ней нашли захоронение. Сомнений нет – как раз того героя. И пышных почестей ему воздав, поближе к крепости переместили…

Окунуться в чужую память и вернуться в свою – это далеко не то же самое, что переключиться между двумя симками. Ещё с минуту в ушах стоял звон, а мысли судорожно пытались собраться в нечто продуктивнее кучи.

Так вот как получилось, что Варлог знал про Кольцо и Мирный Перекрёсток, но при этом понятия не имел, что первое означает и где находится второй: он сразу подпал под действие чар, не успев толком сообразить, что произошло, когда Ксавьер кинул в него колдовскую смесь. Только принц не погиб, как его воины, обычные люди, а впал в нечто вроде магической комы. Должно быть, поначалу ещё какое-то время оставался частично в сознании и слышал, что творится вокруг, но не мог пошевелиться, а потом погрузился в окончательное оцепенение – часы или недели спустя… Это объясняет и странную позу, в которой я его обнаружила: он изо всех сил противился заклинанию. Наверняка прокол с принцем вышел из-за крови предков – ускоренная регенерация вкупе с печёночным наследием колдуна самортизировали действие проклятия.

Вот только что случилось после? Почему память Роуз да и, судя по всему, остальных жителей превратилась в разбитую мозаику с недостающими фрагментами и события перевернулись с ног на голову?

Но поиск ответов пришлось оставить до лучших времён, поскольку нынешний Варлог, вполне реальный и жаждущий мести за своё многовековое заточение, сдаваться явно не собирался.

– Чаешь завлечь в ту же западню, ведьма?

– Не чаю, – последовал ответ. – Уже завлекла.

Принц не стал распыляться на болтавню, а сразу перешёл к действиям. Только что он находился на порядочном расстоянии от «Римельды» и вот уже очутился возле неё, зажав ведьме рот.

– Произнеси-ка теперь своё заклинание, – прошипел он с нескрываемым торжеством. – В прошлый раз ты и твоё умертвие, – кивок в сторону Каса, – застигли меня врасплох, но дважды я одних и тех же ошибок не совершаю.

Ксавьер взволнованно подался вперёд, но ведьма знаком остановила его.

– Благодарствую, что облегчила мне задачу и сама привела их на смерть, – продолжил Варлог. – И раз уж мы отыгрываем всё сызнова, надобно восстановить и неравенство сил.

С этими словами он полоснул о клинок сперва её ладонь, затем свою и соединил их, смешав кровь. Откинул голову и, прикрыв глаза, прогремел:

– Взываю к вам, верные воины, услышьте мой зов! Оставьте приют, что так долго служил вам темницей, примкните к своему командиру, дабы испить из кубка отмщения!

Слова отзвучали, и только эхо носилось по этому странному месту меж мирами, отражаясь от построек. Принц открыл глаза, нахмурился, снова прикрыл и повторил то же самое несколько иначе. Потом снова. И опять. Он твердил и твердил призыв на разные лады, но с одним и тем же результатом – никто не спешил пить с ним из кубка.

Наконец я тихонько покашляла, прерывая очередной страстный пассаж:

– Случайно не парней с Мирного Перекрёстка зовёшь?

Принц поражённо уставился на меня. Он явно не рассчитывал, что кто-то догадается про секретное оружие. Да я и сама лишь случайно поняла благодаря игре слов, тогда, на чердаке, когда вместе с бабулей строила планы по переворачиванию мира котлетами и параллельно обмозговывала ситуацию с Варлогом и его пропавшим отрядом. Вот зачем он оставил кровь на верстовом камне, а тот крестик – вовсе не символ перекрёстка, как мы подумали…

Хотя давно следовало сообразить, что принц не собирается истреблять нас в одиночку. Мы, конечно, городишко небольшой, но тут любой кинжал затупится, а рука устанет.

– Можешь не стараться: они тебя слышат, но прийти не в состоянии. Кажется, мы случайно запечатали захоронение, – продолжила я и в ответ на проступившую в его лице ярость сделала испуганные глаза. – Что, не надо было? Ой, как неловко вышло…

Исходя из того, что никакие древние зомби не вломились сейчас в нашу призрачную крепость, эта часть плана сработала безукоризненно. Жаль, нельзя быть в трёх местах одновременно, но я и так во всех красках представляла, как свирепо трясётся верстовой камень, исходя возмущёнными трещинами, которые бабуля и госпожа Кранах спешно замазывают тестом и навешивают на пробитые участки хлебобулочные кулоны, сдерживая натиск.

Осознав наконец, что никто не явится на подмогу, принц изменился в лице, но быстро взял себя в руки.

– Пускай, – криво усмехнулся он. – Ведьма всё равно у меня.

Эту проблему Имельда решила с присущим призракам прошлого изяществом: она просто вышла из Регины, и обмякшая девушка упала на землю. Варлог ещё только оторопело рассматривал распростёртое тело, а прозрачная ведьма уже завела свой напевный речитатив.

Силою Кольца, силою рода, Принц Варлог, тебя и отряд, заклинаю Вернуться туда, Где почили столетия, И мирный наш город Оставить в покое.

Всё новые голоса подхватывали строки, сливаясь в мощный ритмичный хор, пока Мистиктаун не зазвучал как один человек.

Наш круг нерушим, А сила в единстве. И недруг, чьё сердце Лишь злобе открыто, Навеки повязан Пребудет заклятием Во благо всеобщее И будущность мирную.

– Не смейте! – зарычал принц, заметив, что люди передают по кругу нож, но цепочку было уже не остановить.

Одна за другой линию окропляли алые капли – по добровольной жертве с каждого. Земля дрожала от гула голосов, воздух искрил силой, проистекающей из единения, и когда очередь дошла до меня, я ощутила себя частью огромного целого, словно теперь у нас была одна душа на всех.

А голос Имельды взмывал всё выше, и когда последняя капля крови – Ксавьера, которую он пожертвовал, не сводя с принца глаз, – упала на колдовской контур, порошок взметнулся в небо, образовав над нами Кольцо из сиреневого тумана. Оно переливалось и потрескивало молниями, бросая стальные отблески на лицо принца.

В последние мгновения, признав поражение, он принял свою участь достойно. Замер со свойственной ему усмешкой и вскинул руку с мечом как раз в тот момент, когда молнии, собравшись вместе, ударили в центр, прямо в гордо выпрямленную фигуру.

И под этим сокрушительным потоком магии принц начал оседать, теряя власть над своим телом. Конечности стремительно деревенели: сперва отказали ноги, уронив его на одно колено, потом напряглась шея… как приклеенная, прижалась по швам левая рука, но правая продолжала упорно стискивать меч, пока пальцы не закоченели в таком положении. А отходящие от Кольца зигзагообразные разряды всё били и били непрерывно в одну точку, придавливая принца к земле, пока он не вытянулся на спине, совершенно неподвижный, и только глаза по-прежнему горели живым огнём, выискивая кого-то в толпе.

Наконец встретились с моими, и с немеющих губ сорвалось едва слышное:

– Поцелуй… последний.

Не знаю, что на меня нашло. Следовало притвориться глухой или попятиться, отвернуться или… что угодно, только не выполнять просьбу, но очнулась я уже на полпути к нему, услышав позади чьё-то встревоженное:

– Виски, вернись!

Ещё пара шагов, и я присела перед принцем и склонилась над застывшим лицом. Кажется, он попытался улыбнуться, только заклятие помешало. Но губами я всё равно почувствовала эту улыбку и ещё успела ощутить отклик. А через секунду всё закончилось. Рот, только что сладкий и тёплый, стал холодным как мрамор, и таким же жёстким, и никто больше не отзывался на поцелуй.

Первое, что я услышала, была оглушительная тишина. Она всегда оглушает после продолжительного шума, а треск заклятия оказался весьма продолжительным. Потом что-то зашелестело: это Кольцо осыпалось с неба песочным дождём, заволакивая зрителей сиреневой дымкой, так что ещё какое-то время мы с Варлогом оставались в круге наедине. Принц лежал, вытянувшись во весь рост на спине, твёрдый как камень: глаза прикрыты, уголки губ чуть приподняты, а правая рука прижимает к груди меч.

Когда порошок очутился на земле и воздух очистился, выяснилось, что присутствующих стало вдвое больше: предки последовали примеру Имельды, покинув тела потомков, и теперь стояли рядом с ними, о чём-то беседуя – одни негромко, другие едва сдерживая эмоции, третьи – с видимым стеснением.

– Это был очень глупый поступок. – Я подняла глаза на молодую женщину с такими яркими волосами, что даже призрачность не смогла приглушить их оттенок. И правда пшеница на закате… Роуз кивнула на принца: – И в то же время добрый.

Я поднялась с колен, отряхнула платье и протянула руку.

– Кажется, мы ещё официально не знакомы.

И тут же смутилась, сообразив, что пожать её Роуз не может. Но она только откинула голову и рассмеялась, звонко, заразительно. Не помню, о чём мы говорили, хотя говорили долго. Да слова и не так важны – важно ощущение, которое осталось на душе. Вот оно запомнилось: словно я вернулась после долгих странствий домой, зная, что меня всегда там ждут.

Гости, прибывшие из других мест и оказавшиеся поневоле втянутыми в заваруху, поначалу кучковались поодаль, насторожённо наблюдая за мистиктаунцами прошлого и настоящего, но постепенно расслабились, а те, кто посмелее, даже влились в беседы. Когда настал час прощаться, я вдруг обнаружила, что мы стоим у развалин крепости, а из пелены на горизонте поднимается пронзительно-жёлтое солнце нового утра.

Напоследок Роуз протянула ладонь, пригласив сделать ответный жест, и когда наши пальцы соединились, растаяла золотистым флёром, словно сливаясь с этим бесконечно прекрасным миром, залитым рассветными лучами.

Другие тоже прощались, и вскоре на пятачке перед башней остались лишь слегка дезориентированные, но чрезвычайно довольные гости бала. Поистине в этом году он вышел непревзойдённым!

Внезапно меня будто ужалило.

– Кас! – Я судорожно оглянулась и испытала одновременно радость и грусть, когда увидела его рядом с Имельдой на краю леса, в стороне ото всех.

Он мягко коснулся её лица и наблюдал, как она, прикрыв глаза, растворяется солнечной дымкой. И даже тогда, когда её образ уже рассеялся, продолжал смотреть.

Сердце сжалось от сострадания, я поспешила к Ксавьеру, но была остановлена окликом.

– Виски, подожди!

Ко мне через всю поляну мчался Арий, провожаемый любопытными взглядами. Пронёсся мимо сидящей на земле и трясущей головой Регины и остановился напротив, задыхаясь от быстрого бега. Неподалёку застыла пара-тройка зрителей во главе с Марикой, делая вид, что не слушают.

– Ты… ты… была просто великолепна! – выпалил он, пытаясь отдышаться и возбуждённо блестя глазами. – Я со вчерашнего вечера хотел тебе это сказать!

– Правда?

– Да, а ещё, что наше расставание было ошибкой. Это они все твердили «чокнутая», «ненормальная», а мне ты всегда нравилась! Ты весёлая и без заморочек, и с тобой не заскучаешь.

– Арий, милый Арий, я так долго ждала от тебя этих слов! – нежно произнесла я, положив ему на щёку ладонь, которую он торопливо накрыл своей.

Сделала паузу и задумчиво прищурилась на горизонт.

– Ждала-а-а, ждала-а-а, а потом поняла: ты для меня слишком… – лёгкое пожатие плеча, – нормальный. – Я похлопала его по щеке и двинулась прочь, ещё успев увидеть потрясённо вытянувшееся лицо.

– Кас, постой!

Он обернулся и замер, поджидая меня.

– Ты как? – спросила я, приблизившись.

Он сделал неопределённый жест и откровенно признался:

– Не чаял, что к сему моменту по-прежнему буду в состоянии отвечать на вопросы и вообще что-то чувствовать.

– Я тоже, – тихо ответила я. – Боялась, ты рассеешься радужным дымом или ещё как-нибудь эффектно исчезнешь и мы даже попрощаться не успеем.

Судя по проступившему в его лице выражению, он бы желал этого всей душой. В смысле не исчезнуть, а вернуться в своё время.

– Но в чём дело? Почему Имельда не забрала тебя с собой? Я думала…

– И я так думал, – прервал он, – однако Имельда сказала, что не может переместить меня в прошлое. Это по силам только ведьме из нынешнего времени.

– Регине?! – ошеломлённо переспросила я и обернулась через плечо. Дочка мэра уже не трясла головой, но, судя по виду, ещё плохо соображала.

– Да. Имельда поведала, где оставила другие тетради, по коим Регина сумеет освоить искусство ведовства.

– Такую новость ещё надо переварить, – выдавила я.

– Мнения наши согласуются, – склонил голову Ксавьер и впервые за весь разговор чуть улыбнулся. Но тут же нахмурился, прислушался и, схватив меня за талию, рывком переместил на несколько метров правее под нарастающий визг автомобильного сигнала и оглушительный грохот.

На то место, где мы только что стояли, прямо с неба упал минивэн, дважды подпрыгнул и замер. Все четыре колеса лопнули от удара о землю, из-под капота повалил чёрный дым, зато гнусавый тенор по радио вполне бодро продолжал уговаривать какую-то милашку упасть с ним в высокие травы. Отвалилась правая дверца, потом левая, и из машины, кашляя и разгоняя ладонями едкую гарь, вышли…

– Мама! Папа! – пронзительно вскрикнула я и повисла на шеях сразу у обоих. – Я по вас так безумно соскучилась!

– Безумно? – удивилась мама, обняв в ответ, и мягко отстранилась. – Но мы ведь всего две недели назад виделись, дорогая.

– Что? Нет, мам, прошло уже…

– О господи! – перебила она. – Что с твоей грудью? – И схватила за упомянутую часть тела. – Какой ужас, откуда у тебя третий размер?! Ещё две недели назад был первый! А я купила тебе такие чудесные лифчики на распродаже в «Бюстикс», теперь и сдать не получится – это же товар по акции. – Она отступила, пристально рассматривая меня. – И мне кажется или ты выросла на целый дюйм? Да, точно, только взгляни на неё, Гарольд! Чем тебя здесь бабушка кормит? И где вообще…

Я схватила её за плечи и встряхнула.

– Да послушай же ты наконец! Вас с папой не было полтора года! Полтора года, а не две недели!

– Что? – оторопело заморгала она и отмахнулась как от неудачной шутки. – Какая чушь, мы лишь завернули на денёк-другой к тем гостеприимным старообрядцам. Ну, может, на недельку… Ты ведь не сердишься, что мы опоздали на твой день рождения? Если б видела всё своими глазами, ты бы нас поняла: эти люди знают толк в слиянии с природой и отказе от благ цивилизации. А уж их осведомлённость в травах…

Очередное энергичное встряхивание заставило её умолкнуть.

– А сдать у тебя в любом случае ничего не получилось бы, – продолжила я, – потому что «Бюстикс» ещё год назад разорились, вся сеть. На дюйм я выросла, потому что мне уже семнадцать, мам! Не шестнадцать, а сем-над-цать!

Родители потрясённо переглянулись. Потом посмотрели по сторонам.

– А кто все эти люди… и почему на дворе осень? – уточнил папа, откидывая за спину дреды.

Я вздохнула и, втиснувшись между ними, обняла их за плечи.

– Пойдёмте, тут в двух словах не расскажешь. Кстати, знакомьтесь, это Ксавьер.

– Ты ведь предохраняешься, дорогая?

– МА-А-АМ!

– Всё-всё, молчу.

Эпилог

Семь месяцев спустя…

Ещё никогда в жизни мне не было так страшно. Зубы стучали, ноги подкашивались, по спине бегали мурашки. Я оглядела присутствующих и сглотнула. Лицо бабули абсолютно ничего не выражало, Чезаре показал под скатертью два разведённых пальца, Нетта подёргала пирсинг в брови, что на нашем тайном языке означало «Да и фиг с ним!», Адам в нетерпении грохнул о стол зажатыми в кулаках вилкой и ножом, а Кас ободряюще улыбнулся.

Дрожащими руками я поставила в центр блюдо и отступила на шаг, стараясь выглядеть не слишком заискивающе. Бабуля поднялась и принялась невозмутимо орудовать лопаткой, клацая в полной тишине о фарфор. Последней положила порцию себе. И первой продегустировала. Никто не дышал, пока вилка, рассекая воздух, приближалась к её рту, исчезала внутри, поглощённая тьмой, и возвращалась уже пустой под громоподобную, как мне показалось, работу челюстей.

Меня обдавало то жаром, то холодом, сердце выскакивало из груди, а бабушкины зубы всё смыкались и размыкались, смыкались и размыкались…

Наконец нервы сдали.

– Не пересушила? А серединка пропеклась? Хотела ещё две минутки додержать, но боялась, что подгорит. А соли, соли не слишком много? Я на всякий случай вторую порцию более пресной замесила, поэтому могу прямо сейчас…

Бабушка жестом остановила меня, уже готовую броситься на кухню, и неторопливо промокнула уголки губ салфеткой.

– Это изумительная шарлотка. – Она тепло улыбнулась. – Я горжусь тобой, рыжик.

И словно воздух выпустили из баллона. Гостиная взорвалась ликующими возгласами и поздравлениями.

– Да садись уже завтракать с нами, рыжик!

Адам придвинул мне стул, Кас налил чай, а Нетта отрезала кусок пирога, к которому Чезаре приложил вилку.

Следующий час комнату наполняли только смех, оживлённые разговоры и энергичное бряцание столовых приборов. А вторую порцию ставить всё-таки пришлось – не хватило.

Потом мы с Неттой мыли посуду, а Чезаре, по его словам, помогал. Так хорошо помогал подруге объятиями и поцелуями, что после второй разбитой тарелки был изгнан ею с кухни. А я смотрела на них и чувствовала, как рот разъезжается до ушей.

После той ссоры и бурного воссоединения Нетта в корне изменила своё отношение к браку и месту свободы в жизни женщины и теперь ждёт не дождётся лета, когда станет совершеннолетней и они с Чезаре смогут пожениться. После прочтения «Гордости и предубеждения» она загорелась идеей сбежать с ним в Гретна-Грин, и мне пришлось разочаровать её, сообщив, что «кузнечные свадьбы» в этой шотландской деревушке отменили почти столетие назад и теперь требуется согласие родителей. Поэтому сейчас она просто строит планы на их совместное будущее, в которых значится после свадьбы пожить в своё удовольствие, а о детях задуматься уже ближе к старости, ну, то есть годам к тридцати.

Что до самого Чезаре, то тут вообще интересно получилось: один из гостей бала оказался учредителем крупного научно-исследовательского центра. Этого господина так впечатлили железные кони на пару́ и костюм суперптицы, что, выяснив имя конструктора, он немедленно предложил парню грант под новый проект и обучение в его институте с перспективой дальнейшего трудоустройства и необходимостью переезда на территорию научного городка. Чезаре подумал и… отказался. Сказал, что Нетта ни за что не согласится покинуть Мистиктаун, а он ни за что не согласится жить там, где не живёт Нетта. Да и сам он, кажется, прикипел к этому городу… Даже шеф, господин Лоцман, наконец-то запомнил его имя.

Но грант ему всё равно выделили и разрешили работать над проектом по удалёнке, приезжая лишь раз в квартал для предоставления отчётности. Увидев чек, Чезаре впервые в жизни вышел покурить. Часть этой весьма и весьма внушительной суммы он подарил Нетте, чтобы та наконец осуществила свою мечту и сняла помещение для эзотерической лавки. Мы с ней целую неделю просматривали варианты, прежде чем остановились на симпатичном подвальчике недалеко от бывшей пожарной части, а на оставшиеся деньги закупили первую партию товаров. В декабре я помогла ей прибраться и перетащить туда коробки, а месяц назад состоялось официальное открытие, для которого мы вместе с бабулей испекли улучшающие карму печенюшки в форме котов, жаб, коней, собак и воронят, ставшие с тех пор фирменной фишкой магазина.

Клиентская база пока довольно скромная, но подруга активно работает над её расширением. Постоянно кому-то звонит, рассылает электронные письма, заказывает каталоги, сверяется со справочниками и очень тщательно подбирает ассортимент, руководствуясь правилом «лучше меньше, да лучше». Частенько туда заглядывают приезжие из соседних и не очень соседних городов, жаждущие услышать историю о невероятных событиях осени из первых уст, ну и, конечно, сфотографироваться с её героями.

Мои снимки с бала попали на первые полосы всех газет. Среди них особенно выделялись два: на первом я вылезаю из кареты, а второй… второй запечатлел наш с Варлогом поединок.

– Ух, аж мурашки по коже! – прокомментировала Нетта, увидев его.

Тут нельзя было не согласиться. От фотографии, пусть и чёрно-белой, так и веяло жаром: моё платье развевается, волосы рассыпались по плечам, рука принца держит меня за талию, а от наших скрещённых клинков летят искры, и непонятно, фехтуем мы или танцуем. Статья вышла под заголовком «Искушение тьмой».

Про Регину тоже написали – в рубрике «Нарочно не придумаешь». То есть не про неё, а про заглоченное кольцо. Само оно было успешно извлечено из кишечника Эмоса Страйка весьма тривиальным способом, но в исключительных условиях: во избежание риска мэр поместил парня в частную клинику, палату в которой оплатил из собственных средств, а для осуществления процедуры нанял группу высококлассных специалистов, на всякий случай пригласив вдобавок к ним выдающегося хирурга из Штатов. В общем, семьдесят миллионов – они и в Мистиктауне семьдесят миллионов. В итоге кольцо благополучно успело на выставку Эльзы Санкёр в Париже.

А ещё мэр заставил дочь навестить Страйка в больнице. Этот день стал счастливейшим в жизни Эмоса. Он даже пригласил по такому случаю оператора, который запечатлел их с Региной полутораминутное свидание: она с букетом роз, Страйк – в больничном халате и всё ещё бледный после промывания. Фотограф тоже присутствовал и сделал снимок как раз в тот момент, когда Страйк, волнуясь, признался Регине, что ради неё готов хоть каждый день глотать такие кольца. В общем, фото вышло не очень, а видео было потом доступно на Ю-тьюбе в замедленном показе, так что вместо полутора минут получилось полчаса и мне не хватило терпения его досмотреть.

Покончив с посудой, мы с Неттой отправились в её магазин, чтобы подготовить его к завтрашней автограф-сессии Цирцеи и госпожи Гримсен. Подруга уговорила их провести встречу с читателями именно в её лавке для пиара последней. По дороге мы купили два молочно-фруктовых коктейля и не спеша потягивали их через трубочки, наслаждаясь ясным весенним деньком.

– Одного не могу просечь, – заявила Нетта так, словно продолжала начатый разговор. – Как роли Каса и Варлога так конкретно перепутались? Что за эпидемия беспамятства поразила людей?

– Знаешь, сама над этим долго думала, – я помешала трубочкой напиток, собираясь с мыслями, – и пришла вот к чему: после столь мощного колдовства, к которому прибегла Имельда, чтобы одолеть Варлога, обитателей селения и крепости накрыло колоссальной отдачей, искромсавшей воспоминания последних месяцев у всех, кроме самой ведьмы. Имельда же, погоревав, что не сумела оживить Каса, как рассчитывала, снова заглянула в будущее и увидела в нём… меня или даже нас с Ксавьером и поняла, что для него ещё есть шанс. Догадалась, что ошиблась лишь в той части, где решила, будто он воскреснет в их времени, и тогда же узнала, что Варлог не мёртв, а их с Касом судьбы переплелись из-за заклятия. Более того: именно через победу над принцем долг перед Высшими Силами окажется выплачен сполна, принесённая жертва завершит полный цикл и обернётся наградой – её муж снова будет жить. Ну а тут ещё эта отдача… вот Имельда и разработала план: придумала Охотника на случай, если Кас не вернётся домой, в своё время, раскидала для нас подсказки и по возможности помогала из прошлого через сову.

– Почему же она тогда сама не разбудила принца, чтобы поскорее со всем этим покончить?

– Потому что увидела для Каса возможность ожить только в будущем? Или банально не хватило сил? Ведь она столько из себя вычерпала. То ли дело Регина, которая если и тратила свой резерв, то неосознанно и только на мелкие пакости. К тому же, в отличие от прошлого раза, в нынешнем Кольце объединились и предки, и потомки, то есть колдовство вышло вдвое мощней.

Нетта прищурилась.

– Как удачно подвернулась отдача, под которую попали все, кроме Имельды… И некому было бы рассказать Охотнику, кто он на самом деле.

Я сделала вид, что не заметила намёка, хотя разделяла подозрение.

– Ну, это лишь мои домыслы, всё-таки тут очень много нюансов. Правду мы вряд ли когда-нибудь узнаем, так что выбирай, какой вариант больше нравится.

– А у Роуз ты в тот день не спрашивала?

– Забыла, – призналась я. – О стольком хотелось разузнать, что в итоге самое важное и упустила. Да и вряд ли она сумела бы ответить. Зато теперь хотя бы ясно, почему Варлог спутал меня сначала с ведьмой.

– Почувствовал какие-то остаточные эманации, поскольку благодарная Имельда прокачала Роуз, развив и так нехилые кулинарные способности в наследственный дар?

– Без понятия, что ещё за «эманации», но суть ты ухватила. И да, в результате Финварра всё же не стали ведьмами, что меня чертовски радует.

В этот момент по дороге пронеслась Регина в открытом «Бентли», и нам пришлось спешно отпрыгнуть на обочину, спасаясь от грязевой ванны из лужи.

– Я вот другого не просекаю, – заметила я, провожая взглядом похожее на шикарный круизный лайнер авто и убирая ладонь, которой прикрыла коктейль. – Как у такого отличного парня, как Кас, могла получиться такая прапра и сколько-то там ещё раз правнучка, как Регина?

– Мутация в процессе эволюции? – предположила Нетта, пытаясь втянуть через соломинку кусочек консервированного персика. – Фамилия так уж точно мутировала, когда один из потомков решил взять сценический псевдоним, прикипел к нему и положил начало Санкёрам. Кста-ати об отличном парне Касе… – Она поиграла бровями.

– Нет.

– Почему?

– Потому что мы с ним просто хорошие друзья. И потому что он женат, забыла?

– Был женат. Шестьсот лет назад. И его брак закончился тем, что жена-ведьма всадила ему нож под рёбра, распылила на атомы и закопала под дубом.

– Все пары проходят через трудности, – философски заметила я.

– И как там в клятве говорится: пока «что» не разлучит нас?

– Из любой ситуации бывают исключения. А Кас в недалёком будущем вернётся домой, к любимой семье, и я искренне за него рада!

– Ладно, – вздохнула Нетта, – вообще-то я того же мнения и тоже за него рада.

– Знаю. – Я шутливо толкнула её плечом. – Но твой долг, как подруги, был предложить мне наилучшего кандидата.

– Точно. Давай-ка завернём в библиотеку, уточню у Цирцеи детали завтрашней автограф-сессии и заодно заберём книги.

Там мы застали сразу обеих – её и госпожу Гримсен. Согласовав технические моменты и захватив по стопке книг в твёрдой обложке, ещё пахнущих типографской краской, собрались уходить, как вдруг дверь с шумом распахнулась, явив решительного вида женщину.

– Это вы Анна Жар? – осведомилась она с порога, безошибочно вычислив Цирцею.

Библиотекарша польщённо улыбнулась и приготовила ручку.

– Вы не ошиблись. Официальная встреча с читателями состоится только завтра, но раз уж вы здесь, сделаем исключение. На чём вам распи…

– Это не триллер! – возмущённо перебила та, приблизившись, и впечатала в стол цветастый томик в мягком переплёте.

Цирцея удивлённо взглянула на него.

– Нет… конечно нет, это захватывающая любовная история!

– Но я ждала триллер и осталась страшно разочарована!

– Постойте, но почему вы его ждали, когда на обложке чётко указаны серия и жанр? Да и аннотация с названием довольно прозрачно намекают… Понимаете, я всегда очень тщательно подхожу к позиционированию книги и точно рассчитываю ЦА. Целевую аудиторию, – пояснила она.

– Вот обложка-то и ввела меня в заблуждение! Видите, какой у этого парня взгляд? – Все мы вывернули шеи. – Недобрый такой, с прищуром – герой явно что-то затеял, да ещё весь этот туман вокруг, и паук сбоку висит… А то, что одёжи на них нет, так мало ли какие у людей жизненные обстоятельства? Я бы на вашем месте сделала тогда обложку светлее и сменила причёску у девушки.

– Но её рисую не…

– А в итоге я жестоко обманулась в своих ожиданиях!

Госпожа Гримсен взяла книгу и поднесла к ней карманную лупу.

– Но это уже одиннадцатый том цикла, – заметила она, изучая форзац.

– Да, во всех предыдущих частях я тоже обманулась.

– Почему же тогда не остановились на покупке первой?

– Каждый раз надеялась, что вот-вот начнётся триллер, хотела дать автору шанс, так сказать. И в любом случае я их не покупала, а взяла в библиотеке своего города, да и в целом получилось неплохое чтиво, не пожалела потраченного времени.

– А, так вы среч! – с облегчением воскликнула Цирцея.

– Кто-о-о?!

Мы с Неттой отодвинулись на безопасное расстояние.

– «Среднестатистический читатель», – расшифровала Цирцея, обрадованная, что наконец-то уяснила причину когнитивного диссонанса. – Для облегчения коммуникации я разработала классификацию по психотипу и в группу сречей отношу тех, кто прибегает к вульгаризмам, при этом искажая истинное значение слова. «Чтиво», к примеру, несёт чётко-негативную коннотацию. Похвалить этим термином невозможно, получится стилистическая ошибка или оксюморон, если желаете. «Тратить» также идёт со знаком «минус».

Женщина помолчала, потом смерила библиотекаршу сомневающимся взглядом.

– Слушайте, а это точно вы писали? Я вас себе по-другому представляла… Там как-то всё попроще будет, – кивнула она на книгу и тут заметила наши с Неттой стопки и оживилась. – О, а вот от этой я осталась в совершенном восторге, начиная с обложки и заканчивая названием!

– Тогда вам очень повезло застать здесь и моего соавтора, – Цирцея деликатно указала на госпожу Гримсен.

– Так это вы Анастейша Пожар? – обрадовалась дама, пожимая той руку.

– Рада вызвать такую бурю эмоций. А какой ваш любимый момент в книге, позвольте спросить?

– О, пожалуй, сцена, где герои перестали сопротивляться своим чувствам и наконец-то отдались желаниям, особенно вот этот образ, – женщина прикрыла глаза и процитировала по памяти: – От него пахло горьким шоколадом с нотками миндаля, корицы и апельсинов сорта «Валенсия».

Цирцея с превосходством посмотрела на госпожу Гримсен.

– Хотя, конечно, «мускусом» как-то привычнее, – заключила дама, распахивая веки. – Всегда хотела узнать: как двум разным людям удаётся писать вместе? Неужто не возникает разногласий?

Соавторы переглянулись.

– Никогда, – сообщила Цирцея после паузы.

– Ни единой минуты, – добавила госпожа Гримсен.

– Полное взаимопонимание.

– Пишем душа в душу.

– Знаете, я только начинаю фразу…

– А я её уже заканчиваю!

– Я хотела сказать – «подхватываешь».

– Подхватываю и улучшаю.

Цирцея приобняла госпожу Гримсен. Госпожа Гримсен прижалась щекой к Цирцее.

В этом месте мы с Неттой потихоньку улизнули. Закончив расставлять экземпляры в витрине лавки, я отодвинулась, чтобы полюбоваться результатом.

Книга Анны Жар и Анастейши Пожар взорвала «Амазон» и уже шестнадцать недель держалась в первой строчке рейтинга. Авторы так и не сумели договориться насчёт названия, поэтому совместили оба варианта, плюс прибавился редакторский, получилось «Обнажённая сага о мести в Королевстве запретных грёз на рассвете безудержной страсти». В общем, уже одно только это заглавие пропихнуло роман сразу в середину топа, вторую половину пути проделала обложка, от которой меня бросило в жар. Главный герой получился поразительно похож на оригинал, разве что я никогда не видела оригинал обнажённым выше и ниже пояса, а в качестве модели для девушки взяли, естественно, не рыжий метр с кепкой, а Регину. Увидев результат, она подала на художника в суд за то, что изобразил её в платье, вышедшем из моды двести лет назад.

По сюжету небезызвестного принца зовут Чарминг-Валентайн, ну и с биографией у него всё как надо: трудное детство, предательство возлюбленной, комплексы из-за неправильного прикуса, что в сумме озлобило его на весь мир, навеки отвратив от любви. Вечность закончилась за тридцать страниц до финала, когда герои наконец превозмогли, добились, доползли, утрясли, признались, выяснили, что прикус лечится хорошим ударом в челюсть в сочетании с восстанавливающим заклинанием, и вообще поняли, что все их проблемы – тлен в сравнении с любовью, которой и занимались вплоть до слова «конец».

– Исправлять злодеев – только портить, – поморщилась Нетта, перевернув последнюю страницу.

Но далеко не все с ней согласны. К авторам уже обратилось несколько продюсерских компаний с предложением об экранизации.

– Кстати, о злодеях… – я помялась. – Помнишь, в заклинании Кольца была такая фраза: «И недруг, чьё сердце лишь злобе открыто, навеки повязан пребудет заклятием»?

– Я как-то не старалась в тот момент запоминать, но верю тебе на слово. А что?

– Как думаешь, почему Варлог меня поцеловал?

– Ты сейчас о котором из разов?

– Самом последнем… Я имею в виду, что вместо того, чтобы прокричать «чума на все ваши дома!» или что-то в таком духе, когда понял, что проиграл, он предпочёл… попросить поцелуй? Хотя выгоды здесь не вижу: я не ведьма, соответственно, он не мог надеяться вытянуть из меня силы или ещё как-то использовать. В общем, не вяжется это с образом абсолютного зла, чьё сердце открыто лишь злобе, не находишь?

Нетта призадумалась.

– Похоже на то. Может… ты ему и правда понравилась? Ты ведь шикарна, детка!

Мы помолчали.

– Но Бальтазара я ему всё равно не прощу, – упрямо заявила подруга, протянув коту фирменную печенюшку в форме ворона, которую тот с жадностью заглотил.

Пленника мы нашли наутро после бала в башне. Вопреки опасениям, с ним хорошо обращались. По крайней мере, измождённым и оголодавшим он не выглядел, и, как по мне, Нетта перестаралась, залечивая его стресс. В итоге кот разожрался до такой степени, что ножки тех стульев, которые он решает почтить своей массой, жалобно дрожат, как и ножки тех людей, на колени к которым он запрыгивает.

– Мне кажется или кое-кто сейчас судорожно пытается вспомнить, не выкинул ли листок с губным автографом Регины? – поддразнила подруга и потрясла «Обнажённой сагой». – А что, попунктное пособие по перевоспитанию злодеев уже есть.

– Прекрати! Даже если на секунду предположить, что они с Касом не переубивали бы друг друга, а горожане смогли простить и забыть, что Варлог хотел их уничтожить, не представляю, как он, с его амбициями и специфическими пристрастиями, вписался бы в современный мир.

А сама уже мысленно перенеслась на несколько лет вперёд.

Вот я выхожу с подносом на залитое солнцем заднее крыльцо, в гриндерсах и юбке колокольчиком в стиле домохозяек 1950-х, и, улыбаясь в камеру, произношу:

– Дорогой, ты ведь не рассердишься, если скажу, что, кажется, постирала твой белый дублет с красным свитером? Но есть и хорошая новость, – протягиваю поднос, – я испекла твои любимые мясные эклеры!

Сидящий на траве молодой мужчина оборачивается, так что становится виден пристроившийся у него на коленях темноволосый малыш. Дитя агукает и с гордостью показывает на мишень, утыканную ножами по контуру испуганной белки.

– Милый, – укоризненная улыбка, – тебе не кажется, что для начала стоило научить его ходить?

Я помотала головой, прогоняя образ.

– Ладно-ладно, шучу, – хмыкнула Нетта.

И она правда шутила.

– Всё, мне пора, – объявила я, пряча в сумку свой надписанный экземпляр книги, – увидимся вечером. Не забудь: жду вас с Чезаре к семи.

Через несколько шагов подруга меня окликнула и с тревогой спросила:

– Виски, а ты… уверена, что стерва таки сдюжит вернуть Каса домой?

– На все сто, – улыбнулась я и вышла.

Регина сейчас действительно землю роет в поисках решения проблемы, что не лучшим образом сказывается на её и так не сахарном характере. Когда шок прошёл, она с восторгом приняла новость о своей ведьминской сущности, но длился восторг ровно до того момента, когда выяснилось, что просто пожелать и взмахнуть ручкой недостаточно – даром придётся учиться управлять. Причём, как и любой другой профессии, учиться долго и трудно. По идее – всю жизнь. Сработавшее на балу состояние аффекта несёт случайный характер и сравнимо со стрельбой по мухе картечью, полагаться на него нельзя. Сам же дар… скажем так: это всё равно что видеть в голове потрясающие картины, но без владения техникой и красками проку от подобного мало.

К новому родственнику Регина отнеслась прохладно, и симпатий не прибавилось, когда Ксавьер притащил указанные Имельдой фолианты, лопавшиеся от формул и непонятных символов. Дочка мэра наотрез отказалась разбираться в «бредовой ахинее»… и отец отключил ей кредитную карточку.

Уже через неделю Регина засела за талмуды.

В отличие от дочери, мэр Санкёр по-своему старается наладить отношения с родственником из прошлого, поэтому на следующей неделе Ксавьер приглашён к ним на ужин.

Недавно я заходила передать от Каса ещё кое-какие материалы. Регина сидела у себя в комнате, закинув ноги на стол и пристроив на колени макбук со сканами ведьминских тетрадей. Волосы были собраны в пучок, на лице – ни грамма косметики. Но поразило меня другое.

– Что это у тебя на носу? – удивилась я.

Она дёрнулась, едва не опрокинув на себя кофе, и спешно содрала с лица улику.

– Какого чёрта, Финварра? С каких пор мы стали такими лучшими подружками, что ты даже не стучишься?

А я всё никак не могла оправиться от изумления.

– Так это что, правда очки? Ты носишь линзы?

Она уже взяла себя в руки.

– Предупреждаю: я могущественная ведьма, и если хоть одна живая душа узнает о том, что ты здесь видела…

– Да брось, что тут такого? Миллионы людей по всему миру их носят.

Сказала – и сразу же поняла, что зря это ляпнула: ещё бы, уравняла Регину Санкёр с миллионами других людей!

– По-моему, тебе даже идёт, мило смотрятся.

Кажется, она всё равно не поверила, решила, что издеваюсь. Спускаясь по лестнице, я пыталась втиснуть новый факт в устоявшуюся картину мира: у совершенной Регины Санкёр – несовершенное зрение.

В общем, пока она в поте лица учится ремеслу ведьмы, я так же усердно осваиваю азы кулинарии и могу не без основания утверждать, что подвижки определённо есть, хотя до выдающихся результатов предков мне ещё далеко – в арсенале пока лишь самые простые блюда. Но вот что интересно: я начала получать удовольствие от самого процесса. Если раньше мне хотелось поскорее научиться готовить, то теперь… мне просто нравится учиться.

В итоге даже решила не останавливаться на общем сертификате о среднем образовании, с которым в шестнадцать лет пошла работать, а доучиться до сертификата «Уровня А», который в этом году получили все, кто остался в школе, включая Регину. Сама она, по слухам, собирается взять свободный год и попутешествовать по Европе, а по возвращении поступить в выбранный родителями университет. Я же с осени иду в колледж, чтобы навёрстывать последние два года, а ещё – изучать ресторанное дело. Подумала, что лишним не будет.

Когда сказала господину Улафу, что дорабатываю последнее лето и ухожу, он предложил надбавку, если останусь. Я отказалась. Вежливо, но твёрдо.

Родители погостили всего две недели. Я не обижаюсь: людей надо принимать такими, какие они есть. Так и не удалось пока выяснить причину, по которой их забросило в прошлое – только на неделю, как они утверждают. Отделались загаром и прекрасно проведённым временем. Склоняюсь к мысли, что именно в тот день Имельда впервые заглянула в наше время, исказив пространственно-временной континуум, или сдвинув биополя, или… Ну, надеюсь, идея понятна.

В общем и целом жизнь снова вернулась в привычную колею. Шумиха вокруг событий осени не сразу, но пошла на спад, а сами эти события медленно, но верно отходят в категорию городских легенд. Некоторые из приезжих, бывших в тот день на балу и лично во всем участвовавших, поостыв, пришли к выводу, что случившееся – какая-то грандиозная мистификация, устроенная жителями Мистиктауна, или 7D-эксперимент, или результат гипноза… Порой мне кажется, что люди и науку-то придумали, лишь бы не верить в чудеса.

В самом Мистиктауне на первый взгляд практически ничего не изменилось, разве что туризм пошёл в гору. А из менее глобального: образовалось две новые пары. Во-первых, Цирцея стала встречаться с Антонио, поставив условием, чтобы он сменил работу. Бывший стриптизёр ныне трудится в поте лица в мастерской Лоцмана под присмотром Чезаре и рассылает актёрские резюме уже оттуда. Новость о скандальных отношениях несколько недель не давала спать городским кумушкам, но вскоре – и это «во-вторых», – её переплюнула новая сенсация, когда господин Капелюш заявился в «Весёлого ворона» выпить сидру под ручку с госпожой Гримсен. Ещё бы не было сенсации, ведь она на целых двадцать семь лет его старше! Привратник в этом году отметил семидесятилетний юбилей.

С бабушкой снова связался господин Мартинчик. Любезно довёл до сведения, что вся партия гамбургеров разлетелась ещё в первый час продаж, и предложил ей сотрудничество на постоянной основе. Бабуля твёрдо вознамерилась отказать, пока не дошла до последней строки послания, в которой глава службы доставки небрежно намекал, что знает, где можно приобрести по доступной цене корень мандрагоры. Её давнишняя заветная мечта для рулета. И неосуществимая – ведь мандрагор не существует. Правда ведь, не существует?

– Этот Мартинчик что, из какого-то волшебного королевства? – недоверчиво усмехнулась Нетта, когда я ей рассказала.

В итоге бабуля так переволновалась, что пришлось пить сердечные капли, а потом побежала поскорее выбрасывать ответ за ворота.

Морока со дня бала никто больше не видел. В суматохе про него совсем забыли, когда же вспомнили, нашли только железный костюм, а внутри – пусто. Пришли к выводу, что он рассеялся в результате заклятия… Но! Порой, возвращаясь в сумерках домой или задёргивая на ночь шторы, я всей кожей ощущаю на себе чей-то зловещий взгляд, наблюдающий из темноты, терпеливо выжидающий…

Однако хватит о мрачном: если не считать участия в Регининых делах, Кас теперь целыми днями пропадает в бывшей крепости. С нашей подачи и при активной поддержке горожан и Совета он добился лицензии и финансирования на реставрационную деятельность и сам же первый в ней участвует. С помощью волонтёров башню уже очистили от растений и убрали с территории камни, отобрав среди них годные для восстановительных работ. Летом мы планируем провести там исторический фестиваль: с факельным шествием, настоящим рыцарским турниром, живыми шахматами и средневековой ярмаркой.

А пока Кас своими руками поставил близ башни сруб, куда перебрался жить, хоть мы и говорили, что он может гостить у нас с бабушкой сколько угодно, рядом возвёл конюшню и организовал нечто вроде клуба реконструкторов, где обучает ребятишек искусству владения мечом – деревянным, конечно, – и стрельбе из лука. Дети его обожают. Особенно Адам, который всячески даёт понять, что находится на особом положении и ему единственному, на зависть всем, позволено кататься на Фениксе. Конь пока так и не избавился от невидимости, однако Регина и над этим усиленно работает.

Последняя её попытка обернулась тем, что Феникс проявился серым в яблоко. В прямом смысле: с ног до головы покрылся эппловскими логотипами, как на ноутбуках. Сконфуженный конь неделю отказывался покидать стойло, пока ему не вернули невидимость.

А в мае мы собираемся все вместе в долгожданный астрологический поход с палатками, и не на один день, а на целый уик-энд, и даже дату уже выбрали.

В общем, как я и сказала, мелочи, но ведь из таких мелочей и складывается жизнь, верно? Арий стабильно звонит раз в неделю-две. Мы дружески болтаем, но предложения встретиться я неизменно отклоняю. Кажется, он не понимает намёков. Или всё ещё считает меня той Виски, с которой когда-то встречался и, бросив которую, рассчитывал найти в том же месте и том же состоянии. Вот только её больше не существует. Я не изменилась, нет – напротив, впервые в жизни стала собой. И только тогда поняла, какое это облегчение: просто быть собой и не бороться с собственной природой.

Почему так часто в важных вопросах мы готовы слушать совершенно посторонних людей, кого угодно, лишь бы не своё сердце? Но о прошлых ошибках я не жалею, они тоже часть меня и моего пути.

Удивительно, как оно порой оборачивается: я искала принца, а нашла себя. Свою целостность и место в жизни. И мне жаль, что тот, кто косвенно помог мне их обрести, сам так и не понял, что суперсилу нам дарят не оружие и колдовство, а любовь и поддержка близких – вот где настоящая магия! Не знаю, зачем я тебе всё это рассказываю…

Я посмотрела на ровный прямоугольник газона с предупредительной табличкой в изголовье.

– Наверное, потому что ты отлично умеешь слушать. Есть всё-таки преимущества в том, что парень лежит на глубине двадцати футов и не может тебя перебить.

Если Варлог и скрипел сейчас зубами, то звук этот из-под бетона не доносился. Члены Совета долго спорили, что делать с телом, кое-кто даже осторожно предложил выставить в стеклянном гробу в отремонтированной ратуше для стимуляции туристической отрасли, но в итоге порешили, что оставлять его нельзя.

Принца отправили на кремацию и были весьма раздосадованы, когда он выехал из печи целым и невредимым, даже в костюмчике. Следующей стала попытка отрубить ему голову и воткнуть в сердце кол (двадцать первый век, ага). Кол не воткнулся, гильотина сломалась. Ну и понеслась: перепробовали массу вариантов один другого хлеще, разве что к четырём лошадям руки-ноги не привязывали и в разные концы света не отправляли, но всё без толку – заклятие хранило не только жителей от принца, но и принца от жителей. Прилетали даже ребята из МИ5, поместили его в специальную расщепляющую капсулу. Через неделю сдались и уехали. Ещё приезжали какие-то фанатики и требовали отдать им тело принца, заявляя, что он инкарнация великого и ужасного Брахмапчудры, они положат его в свой храм и будут поклоняться. На это Совет ответил, что он принц Варлог, а никакой не Брахча, то есть не Пчудра, тьфу… короче, не валить ли вам подобру-поздорову, потому что тело они не отдадут. И вообще, он символ их города, всегда был, есть и будет, просто символ со знаком «минус». В итоге на символ вылили грузовик бетона, предварительно поместив принца в окованный цепями бронированный сейф, присыпали земелькой, прикрыли рулонным газоном, оставили упреждающий знак и на том успокоились.

– Кстати, я не упоминала, какой сегодня день? Мне официально исполняется восемнадцать. Так что вот, захватила тебе подарок.

Я вытащила из сумки и прислонила к табличке книгу.

– Знаешь, сомневалась, приносить ли её тебе. Увидев обложку, бабуля сказала, что не удивится, если ты восстанешь только ради того, чтобы изъять весь тираж. Но мне почему-то кажется, тебе бы понравилось. Ведь в твои времена не было фотографии, а здесь получился как живой.

Тут поблизости что-то зашуршало, едва не устроив мне обширный инфаркт.

– Вообще-то это был приватный разговор, – заметила я, оправившись от испуга.

Белка флегматично повела ушами и протянула лапку.

– Извини, подруга, с некоторых пор считаю дурной приметой кормить белок на кладбище. Вот придёшь к нам домой – тогда милости прошу.

Я осеклась, потому что холмик, на котором сидел зверёк, зашевелился. Белка тоже замерла ни жива ни мертва, не отрывая напряжённого взгляда от земли, которая дрожала всё сильнее и сильнее, пока в центре не вздыбился бугорок, из которого вылез… жук-олень. Мы с белкой с облегчением рассмеялись.

– Те ещё из нас смельчаки, да? – подмигнула я ей, снова отворачиваясь к табличке, и поднялась. – Ладно, мне пора, гости приглашены к семи, нужно успеть подготовиться.

Протёрла знак влажной салфеткой, подхватила сумку и направилась к шоссе.

* * *

Налетевший ветерок зашелестел страницами книги. Белка перебралась на газон и с любопытством заглянула внутрь. Содержание настолько захватило её, что лёгкая вибрация под лапами осталась незамеченной. И чуть посильнее – тоже. И лишь когда книга упала из-за вспучившегося газона, белка опомнилась и приготовилась бежать, но тут из-под прорвавшегося дёрна брызнула земля, и…

Конец

Примечания

1

Культовый актёр, молодёжный секс-символ 1950-х.

(обратно)

2

Никто не умрёт девственником, жизнь поимеет всех (с) К. Кобейн (пер. с англ.).

(обратно)

3

Особая синтетическая бумага, использующаяся для печати, под ламинацию и там, где требуется прочный материал.

(обратно)

4

В соответствии с ней любых двух человек на Земле разделяют не больше пяти уровней общих знакомых, то есть не больше шести уровней связей.

(обратно)

5

Страсть (фр.).

(обратно)

6

Галлюциногенный фермент, вызывающий опьянение и кратковременную эйфорию.

(обратно)

7

Приятного аппетита (фр.).

(обратно)

8

1 пинта = 0,56826125 литра.

(обратно)

Оглавление

Пролог

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26

Глава 27

Глава 28

Глава 29

Глава 30

Глава 31

Глава 32

Эпилог Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg