«Нарушай правила»

Нарушай правила (fb2) - Нарушай правила (пер. Элла Гохмарк) (Нарушай правила - 1) 2004K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Симона Элкелес

Симона Элкелес Нарушай правила

Оригинальное название: Wild Cards

Text Copyright © 2013 by Simone Elkeles

First published in the United States of America in October 2013

by Walker Books for Young Readers, an imprint of Bloomsbury Publishing, Inc.

© 2013 by Simone Elkeles

* * *

Посвящается моей поклоннице номер один,

Эмбер Мусви

Твоя сила вдохновляет меня.

Твое мужество вдохновляет меня.

Ты вдохновляешь меня.

Всю жизнь буду помнить три слова, которым меня

научила ты, когда в шестнадцать лет проходила лечение

химиотерапией и главное сражение своей жизни:

НИКОГДА НЕ СДАВАТЬСЯ!

Глава 1 Дерек

БЫТЬ ПОЙМАННЫМ В ПЛАН не входило. Устроить грандиозный прикол, о котором будут вспоминать десятилетиями, – да. С пятью дружками я стою в кабинете директора Кроу и вот уже битый час слушаю его тирады о том, что за наш последний прикол стыдно не только ему самому, но также членам правления и педагогам этого «престижного учебного заведения».

– Ну как, будете сознаваться? – спрашивает Кроу.

Джек и Сэм паникуют. Дэвид, Джейсон и Рич еле сдерживаются, чтобы не расхохотаться. Меня с тех пор, как перевелся сюда, уже неоднократно вызывали к директору, так что мне это не в новинку.

В последнюю неделю учебного года в калифорнийской приготовительной академии, школе-пансионе Риджентс, старшекурсники устраивают розыгрыши одиннадцатиклассникам. Такая традиция. В этом году старшекурсникам удалось в общаге подложить синьки в душевые лейки и выкрутить все лампочки в местах общего пользования. Так что нам ничего не оставалось, как отплатить с лихвой, но только масштабнее. Старшекурсники так и ждали, когда мы нагрянем в их спальни, и всю неделю были на взводе. Для защиты территории они даже расставили круглосуточные посты.

Джеку, моему соседу по комнате, принадлежала блестящая идея позаимствовать на дядиной ферме трех поросят-сосунков, смазать их жиром и выпустить в спальню старшекурсников. Но Сэм предложил выпустить поросят во время церемонии вручения дипломов. Признаюсь, моей идеей было пронумеровать поросят цифрами… 1, 3 и 4. Чтобы осуществить этот план, пришлось потрудиться всем шестерым. Сигналом к выпуску поросят должна была стать музыка, сопровождающая церемониальную процессию.

Я уже было решил, что нам это сошло с рук, пока всех час назад не вызвали в кабинет Кроу. В дверь просовывает голову Марта, помощница директора.

– Мистер Кроу, номер два все еще не обнаружен. Директор издает злобный рык. Не будь Кроу таким жлобом, я бы объяснил ему, что поиски можно прекратить, потому что поросенка номер два нет – это тоже шутка. Но этот тип плевать хотел на студентов. Он озабочен лишь одним: пусть все знают, что в его власти, не задумываясь, задерживать учащихся после занятий и с легкостью увольнять преподавателей. В течение года он этой властью неоднократно злоупотреблял.

– Это сделал я, – сильнее обычного по-техасски растягивая слова, произношу я, а Кроу прямо коробит мысль о том, что в его драгоценной школе учится простолюдин.

Он уже неоднократно делал мне замечания за словечки «видать» и «стар и млад». Видать, использовал я их специально, чтобы досадить ему.

Кроу останавливается возле меня:

– А кто из дружков тебе помогал?

– Никто, сэр. Я все сделал один.

Он грозит мне пальцем.

– Когда об этом узнает твой отец, Дерек, то наверняка очень расстроится.

Я напрягаюсь. Отец, коммандер[1] Стивен Фицпатрик, снова в служебной командировке. Следующие полгода он, полностью отрезанный от мира, проведет на подводной лодке. Интересно, каково теперь приходится моей новоиспеченной мачехе Брэнди во время отцовской службы? Все устроилось просто идеально. Пока не окончу школу, я живу здесь, а жена отца – в съемном доме недалеко от военно-морской базы вместе с пятилетним сынишкой, рожденным от предыдущего бойфренда. Новости о поросячьем приколе вряд ли дойдут до отца. А если Кроу думает, что они могут расстроить Брэнди, то это курам на смех.

Кроу втягивает голову в плечи и, набычившись, становится похож на взбесившегося огра.

– Хочешь, чтобы я поверил: ты угнал школьный фургон, привез на церемонию четырех поросят, смазал их жиром и выпустил – все один?

Я взглядом показываю товарищам, чтобы держали рты на замке, но понимаю, что кое-кто из них уже готов признаться. Ну зачем страдать всем только из-за того, что у Кроу нет чувства юмора? Я киваю.

– Действовал я один, сэр. Но фургон я вообще-то не угонял. Я его одолжил.

Поросят было три, и нам пришлось потрудиться вшестером, но эти сведения я держу при себе. Вот сейчас он накажет меня, оставив после занятий, заставив мыть полы, туалеты или делать что-нибудь еще не менее унизительное. Мне без разницы. Нет ничего проще, чем отбывать наказание во время летнего семестра: в это время в кампусе находятся только двадцать процентов учащихся.

– Все остальные могут быть свободны, – объявляет Кроу. Усевшись в огромное кожаное кресло, он берется за телефон, а мои дружки тем временем покидают помещение. – Марта, позвоните миссис Фицпатрик и сообщите ей, что ее пасынок исключен из школы.

Погодите-ка! Что?

– Исключен? – Слово буквально застревает у меня в горле. А как насчет предупреждения, задержания или временного отстранения от занятий? – Это же невинный розыгрыш.

Он осторожно вешает трубку.

– Исключен. У действий имеются последствия, мистер Фицпатрик. Несмотря на неоднократные предупреждения в связи с вашим списыванием, употреблением наркотиков и розыгрышами, вы снова нарушили правила, доказав, что недостойны быть учащимся приготовительной академии Риджентс. Естественно, это означает, что и место в выпускном классе вам предоставлено не будет.

Я не двигаюсь и молчу. Этого не может быть. Могу спокойно назвать целую дюжину студентов, пойманных на розыгрышах и отделавшихся не более чем предупреждениями. Я случайно во время экзамена оставил тетрадку на полу, и мистер Раппапорт зафиксировал мне списывание. А обвинение в употреблении наркоты… Ну ладно, мы с дружками были на вечеринке и вернулись все в хлам. Меня случайно вырвало прямо на статую основателя Риджентс, и оказалось, что кто-то добавил экстази в мой стакан, и уж точно не я разместил на школьном сайте фотки, как меня рвало. Это был старшекурсник из совета учащихся, но его не засекли, потому что кто обвинит парня, чей отец каждый год отстегивает на школу кучу денег?

– Раз вы уже сдали экзамены, я готов проявить снисходительность и позволить вам получить полный зачет за одиннадцатый класс. Из уважения к отцу даю вам сорок восемь часов на то, чтобы собрать вещи и покинуть кампус. – Сказав это, он записывает что-то на листке бумаги, но, посмотрев в мою сторону, понимает, что я не двигаюсь с места. – Это все, мистер Фицпатрик.

Снисходительность? Пока я иду к спальне, до меня постепенно доходит абсурдность ситуации. Меня исключают из Риджентс, и придется вернуться домой. Переехать к мачехе, которая витает в своем собственном бестолковом мирке. Что за черт!

Джек, мой сосед по комнате, сидит на краю кровати и мотает головой.

– Я слышал, как Кроу объявил, что тебя исключили.

– М-да.

– Может, если нам всем вернуться и сказать правду, он передумает…

– Если твой отец узнает, то превратит твою жизнь в ад. У других будет ничем не лучше.

– Но ты-то, Дерек, почему оказался крайним?

– Не переживай, – говорю я. – Кроу имел на меня зуб. А так у него появился повод выдворить меня из школы.

Полчаса спустя звонит Брэнди. Мачеха узнала новость от Кроу и завтра собирается прикатить из Сан-Диего, а это часа три езды. Она не орет, не отчитывает меня и не ведет себя, будто она мне мать. Наоборот, говорит, что пыталась убедить Кроу пересмотреть решение о моем исключении. Как будто это сработает. Не думаю, что Брэнди входила в школьную команду по дебатам, и у меня нет особых надежд на силу ее убеждения. Честно говоря, даже не уверен, что она вообще окончила школу.

Утром следующего дня, когда я все еще не знаю, что делать, ко мне стучатся охранники кампуса. У них четкий приказ: немедленно препроводить меня в кабинет директора.

Проходя через квадратный двор в сопровождении охранников, я слышу, как шепчутся студенты, мимо которых мы идем. Не так уж часто бывает, чтобы кого-то исключили. Лестница ведет в дирекцию, где на доске почета висят фотографии выпускников, ставших знаменитыми спортсменами, астронавтами, конгрессменами или успешными бизнесменами, – школа ими гордится. Пару лет назад я мог бы мечтать увидеть там и свое фото, но не сейчас.

Дверь в кабинет Кроу открывается, я вижу сидящую напротив директора женщину. Это Брэнди – вот уже восемь месяцев жена моего отца. Младше его на четырнадцать лет, а это значит, что ей двадцать пять, то есть на восемь лет больше, чем мне. Оранжевые туфли на шпильке, им в тон огромные серьги, свисающие до плеч. Платье на пару размеров ей велико, что на нее совсем не похоже. Раньше, когда мне доводилось с ней встречаться, она одевалась в обтягивающие декольтированные наряды, будто для похода в ночной клуб. Здесь, в кабинете, полном красного дерева и темной кожи, она не в своей тарелке.

Когда я вхожу, Брэнди, скользнув по мне взглядом, переключает внимание на Кроу.

– Так какие у нас варианты? – спрашивает она, теребя серьгу.

Кроу закрывает лежащую на столе папку.

– Извините, но я вариантов не вижу. Миссис Фицпатрик, гнусные деяния по отношению к животным в Риджентс не допускаются. Ваш сын…

– Пасынок, – поправляю я.

Кроу смотрит на меня, не скрывая неприязни.

– Ваш пасынок все-таки перешел черту. Сначала мне сообщили, что он совершенно забросил общественную работу. Потом пошли слухи, что он ходит на вечеринки со спиртным и наркотиками. И это помимо списывания на экзаменах и порчи школьного имущества рвотой. Теперь вот розыгрыш с использованием живого домашнего скота. Мы проявляли к Дереку терпение и сочувствовали трудностям, выпавшим ему в предшествующие годы, но это не извиняет его провинностей. В приготовительной академии Риджентс в наши обязанности входит слепить из молодых людей активных граждан и будущих лидеров, несущих ответственность за общество и окружающую среду. Очевидно, Дерек больше не желает быть частью наших гордых традиций.

Я закатываю глаза.

– А может, вы поставите его выполнять общественные работы, или пусть, скажем, напишет какое-нибудь письмо с извинением? – спрашивает Брэнди, и ее браслеты звенят, когда она постукивает по сумочке покрытыми ярким лаком ногтями.

– Боюсь, что нет, миссис Фицпатрик. Дерек не оставил мне другого выбора, кроме как исключить его.

– Исключить, то есть он, типа, не может вернуться для учебы в выпускном классе? – Обручальное кольцо Брэнди отражает блик солнечного луча, как решительное напоминание: она замужем за отцом.

– Совершенно верно. У меня связаны руки, – объясняет ей Кроу, и это полное вранье. Он сам с легкостью устанавливает и меняет правила, как ему вздумается. Но я не собираюсь перечить. Это ничего не изменит, так зачем мучиться? – Решение принято, – продолжает Кроу. – Если хотите подать на апелляцию в совет директоров, которые в большинстве своем сами стали свидетелями беспорядка на церемонии вручения дипломов, пожалуйста, заполните соответствующие формы. Хотя должен вас предупредить: процедура апелляции занимает долгое время, и положительный исход маловероятен. А теперь извините меня – мы все еще не обнаружили одного из животных, выпущенных вашим пасынком, и мне нужно принять серьезные антикризисные меры.

Брэнди открывает было рот в отчаянном усилии его переубедить, но тут же со вздохом закрывает, когда Кроу легким движением руки указывает нам на дверь. Я веду Брэнди назад в комнату, и ее шпильки стучат по пешеходной дорожке: клик-клик. Там, в кабинете, не было заметно, но теперь совершенно ясно: с нашей последней встречи она растолстела. Неужели ей наплевать, что все вокруг глазеют на нее в этом ужасном прикиде, на взбитые слишком длинно наращенные белокурые волосы? Да она, наверное, даже и не понимает, что представляет то еще зрелище.

Перед тем как объявить, что они собираются пожениться, папа усадил меня и сказал, что Брэнди делает его счастливым. Только из-за этого я пока полностью не списал ее со счетов.

– Возможно, – говорит Брэнди так оживленно, что ее голос звенит по всему двору, – это к лучшему.

– К лучшему? – Я издаю короткий смешок и, остановившись, резко разворачиваюсь к ней. – К какому еще лучшему?

– Я решила переехать обратно в Чикаго, в дом, где живет моя семья, – отвечает она. – Ведь твоего отца не будет шесть месяцев, и так лучше для Джулиана. Знаешь, осенью ему идти в детский сад.

Брэнди широко улыбается. Похоже, она ожидает, что я радостно запрыгаю и захлопаю в ладоши, приветствуя новость о переезде. Или улыбнусь ей в ответ. Ничего этого я делать не собираюсь.

– Брэнди, я в Чикаго не поеду.

– Глупости. Дерек, тебе ужасно понравится в Чикаго. Там зимой снег, а осенью листья клевых цветов…

– Да ладно, – перебиваю я эту тираду в честь Чикаго. – Не обижайся, но нас едва ли можно назвать семьей. Вы, стар и млад, езжайте в Чикаго. Я же останусь в Сан-Диего.

– Да… кстати… – Она закусывает нижнюю губу. – Я отменила аренду. На следующей неделе в дом переезжает другая семья. Я хотела тебе раньше сообщить, но не стала перед самыми годовыми экзаменами, а ты все равно уже решил остаться на лето в студенческом городке, так что я, типа, подумала, что не срочно.

Меня охватывает страх.

– Получается, мне вроде негде жить?

Она снова улыбается.

– Что ты, есть где. В Чикаго, со мной и Джулианом.

– Брэнди, послушай. Не думаешь же ты, что я бы переехал в Чикаго перед выпускным классом? – Все переезжают в Калифорнию из Чикаго, а не наоборот.

– Тебе Чикаго точно понравится, обещаю, – продолжает заливаться она.

Да ни за что. К сожалению, в Калифорнии мне жить не с кем. Родители отца умерли, да и отца моей мамы, кажется, тоже давно нет. Мамина мама… скажем только, что она живет в Техасе, и на этом все. С ней я жить не буду ни за какие коврижки.

– Значит, выбора нет?

– Похоже на то, – пожимает плечами Брэнди. – Папа поручил мне отвечать за тебя. Если ты не можешь остаться в академии, значит, придется жить со мной… в Чикаго.

Если она произнесет «Чикаго» еще раз, мой мозг разорвется на части. Этого не может быть. Есть слабая надежда, что все это реалистичный кошмар и я вот-вот проснусь.

– Мне еще кое-что нужно тебе сообщить, – продолжает Брэнди таким тоном, будто разговаривает с двухлеткой.

Я напряженно потираю затылок.

– Ну что еще?

– Я беременна, – громко и с волнением говорит она, положив руку на живот.

Нет! Какого хрена? Этого не может быть. Ну, то есть это может быть, но… Затылок уже пульсирует капитально, грозясь взорваться. Настоящий кошмар. Пусть скажет, что пошутила, но нет. Плохо уже то, что папа женился на красивой дурехе. Он, конечно, со временем поймет ошибку, но так… ребенок увековечит этот союз.

Меня сейчас стошнит.

– Я хотела сохранить это в тайне до твоего приезда домой на Четвертое июля, – взволнованно объясняет она. – Сюрприз! Дерек, у нас с твоим папой будет ребенок. Думаю, твое исключение из школы – это знак, что нам всем стоит вместе поехать в Чикаго. Как одна семья.

Все не так. Мое исключение из школы – да, это знак, но не того, что нам надо поехать в Чикаго… а того, что моя жизнь терпит крах.

Глава 2 Эштин

С ДЕВЯТОГО КЛАССА Я ЕДИНСТВЕННАЯ девчонка в футбольной[2] команде Старшей школы Фремонта, и мне не впервой слышать, как тренер Дитер при моем приближении к мужской раздевалке перед первым летним футбольным сбором предупреждает парней, чтобы соблюдали приличия. Приветствуя нас, тренер хлопает меня по спине точно так же, как и ребят.

– Ну что, Паркер, готова к выпускному классу? – спрашивает он.

– Тренер, ну хоть в первый день летних каникул дайте насладиться свободой, – отвечаю я.

– Долго наслаждаться не выйдет. Летом тебе придется усердно трудиться на тренировках и в том твоем футбольном лагере в Техасе, а как осень придет – я жду от команды победного сезона.

– Тренер, должны же мы в конце концов впервые за сорок лет победить в соревнованиях штата! – кричит кто-то из команды. Его слова вызывают одобрительные возгласы остальных, в том числе и мои. В прошлом сезоне мы чуть не забрались на уровень штата, но проиграли в матче на выбывание.

– Ладно, ладно. Не забегайте вперед, – говорит Дитер. – Давайте ближе к делу. В это время года полагается голосовать за наиболее достойного игрока, кто, по вашему мнению, может повести команду вперед. Выбирайте того, чей талант, трудолюбие и преданность команде не вызывают сомнений. Игрок, получивший большинство голосов, станет на предстоящий сезон капитаном.

У нас в школе, если тебя выбрали капитаном, это суперважно. Есть разные клубы и спортивные команды, но все они не в счет – кроме футбольного. Я с гордостью смотрю на своего бойфренда Лэндона Макнайта. Его как раз и выберут. Наш лучший квотербек, он обязательно доведет команду до чемпионата штата Иллинойс. Его отец играл в НФЛ[3], и Лэндон горит желанием пойти по его стопам. В прошлом сезоне отец Лэндона несколько раз приводил с собой на матчи университетских футбольных агентов, чтобы посмотрели на игру сына. С таким талантом и связями Лэндону уж наверняка дадут стипендию и примут в университетскую команду.

Встречаться мы начали в начале прошлого сезона, сразу после того, как тренер Дитер продвинул меня в главные подающие. За лето перед девятым классом я отработала технику, и вот результат. Ребята из команды наблюдают за мной на тренировках и заключают пари, сколько подряд попаданий с игры окажется на моем счету.

Раньше я стеснялась быть единственной девчонкой в команде. В девятом классе оставалась в тени, надеясь затеряться в толпе. Ребята отпускали замечания, занижая мою самооценку, но я лишь отсмеивалась и за словом в карман не лезла. Никогда не стремилась к особому обхождению, отвоевывая право быть равноправным членом команды, случайно оказавшимся девчонкой.

Дитер в фирменных штанах цвета хаки и тенниске с вышитой эмблемой «ФРЕМОНТСКИЕ БОЕВИКИ» вручает мне избирательный бюллетень. Лэндон кивает мне. Все знают, что мы встречаемся, но на тренировках мы свои отношения не афишируем. Написав имя Лэндона, я сдаю бюллетень. Пока помощники тренера подсчитывают голоса, Дитер разбирает насыщенное расписание тренировок.

– Сидя на заднице, матчей не выиграть, – говорит он. – Кроме того, в этом году нам предстоит вызвать интерес у большего числа университетских футбольных агентов. Знаю, многие из вас хотели бы играть в университетский футбол. Старшекурсники, именно в этом году вам надо себя проявить. – Дитер не говорит об очевидном: агенты придут смотреть на Лэндона, но от их присутствия мы все в выигрыше.

Как я мечтаю играть в университетский футбол, но при этом отдаю себе отчет, что агенты вряд ли постучатся в мою дверь. Девчонок, принятых в команды колледжей, можно сосчитать по пальцам одной руки, и почти все они «с улицы» и не на стипендии. Кроме Кэйти Кэлхаун. Она первой среди женщин получила футбольную стипендию первого дивизиона. Я бы все отдала, чтобы стать как Кэйти.

Сколько себя помню, всегда смотрела с папой футбол. Даже когда мама оставила нас и отец снял с себя родительские обязанности, мы продолжали вместе смотреть матчи «Медведей»[4]. Сорок лет назад папа был подающим в команде Старшей школы Фремонта, и именно тогда наша школа победила в чемпионате штата в первый и последний раз. Вымпел до сих пор одиноко висит на стене в спортзале.

Можно сказать, в девятом классе мое желание заниматься футболом было попыткой сблизиться с папой… Может быть, ему было бы приятно увидеть, сколько я забила голов. Весь девятый класс я надеялась, что папа будет ходить на матчи и болеть за меня. Но он не ходил – не ходит и по сей день, а этой осенью я уже буду в выпускном классе. Мама тоже не видела меня в игре. Она, кажется, живет в многоэтажке в Нью-Йорке, но от нее почти целый год ничего нет. Когда-нибудь родители поймут, что много теряют – такое противное чувство, когда семья тобой совершенно не интересуется. К счастью, есть Лэндон.

Дитер постепенно закругляет длинную мотивирующую речь, а один из помощников тренера уже передает ему результаты голосования. Он читает про себя, одобрительно кивает, потом пишет на доске:

Капитан

Эштин Паркер.

Подождите… кто? Не может быть. Мне показалось. Я несколько раз моргаю, а члены команды уже хлопают меня по спине. Там четко написано мое имя, ошибки быть не может. Джет Тэкер, наш ведущий ресивер, не скрывает радости:

– Ай да Паркер, ай да молодец!

Остальные ребята скандируют мою фамилию… «Паркер! Паркер! Паркер!» Смотрю на Лэндона. Тот уставился на доску. Хоть бы на меня взглянул, поздравил, дал понять, что все нормально. Но ведь нет. Он в шоке. Да и я тоже. Будто земля сместилась со своей оси. Дитер свистит в свисток.

– Паркер, зайди ко мне. Остальные свободны, – говорит он.

– Поздравляю, Эш, – бормочет Лэндон, едва притормозив возле меня на выходе. Надо бы задержать его, сказать, что я понятия не имею, как это случилось, но его и след простыл.

Я плетусь за Дитером в кабинет.

– Поздравляю, Паркер, – говорит он, бросая мне нашивку с буквой «К» на школьную куртку.

Еще одну надо пришить на форменную футболку.

– В августе начнутся еженедельные встречи со мной и тренерским составом. Средний балл успеваемости у тебя не должен опускаться ниже трех, а сама продолжай быть примером для всей команды на поле и вне его. – Он еще какое-то время продолжает объяснять мне мои обязанности. – Команда на тебя рассчитывает, и я тоже.

– Тренер, – начинаю я, водя пальцами по гладкой вышивке. Потом кладу ее на стол и отступаю на шаг. – Капитаном должен быть Лэндон, а не я. Я откажусь, и пусть он займет мое…

Дитер поднимает руку:

– Паркер, прекрати сейчас же. Капитаном выбрали тебя, а не Макнайта. У тебя больше голосов, чем у кого-либо из игроков. Если друзья по команде ждут от тебя новых свершений, отказываться не дело, я такого не уважаю. Что, спасовала перед трудностями?

– Нет, сэр.

Он снова бросает мне нашивку.

– Тогда иди отсюда.

Я киваю и покидаю кабинет. В раздевалке, облокотившись о шкафчик, я опять смотрю на нашивку с большой буквой «К». Капитан. Глубоко вздыхаю и даю себе свыкнуться с этой мыслью. Меня избрали капитаном футбольной команды. Меня, Эштин Паркер. Это большая честь, и я очень благодарна членам команды, но я по-прежнему в шоке.

Выйдя на улицу, я надеюсь увидеть возле машины Лэндона. Но нахожу там Виктора Салазара и Джета Тэкера – они стоят и разговаривают возле моего побитого «Доджа», которому не помешало бы новое покрытие, да и новый мотор тоже.

Наш миддл-лайнбекер[5] Виктор, у которого увольнений больше, чем у любого другого игрока во всем Иллинойсе, неразговорчив. Его отцу в нашем городе принадлежит почти все, и Вик должен отца беспрекословно слушаться. Когда отец не видит, он безрассудный и отчаянный парень. Будто ему жизнь не дорога – вот почему он так опасен на поле.

Джет кладет руку мне на плечо.

– Знаешь, когда Фэрфилд узнает, что у их соперников девушка-капитан, там наступит раздолье и повод повеселиться. Эти мерзавцы, когда в прошлом году капитаном избрали Чада Янга, забросали его дом яйцами, так мы в долгу не остались и обмотали дом их капитана туалетной бумагой. Паркер, будь начеку. Как только молва до них дойдет, ты станешь мишенью.

– Я тебя в обиду не дам, – хрипло заверяет Вик. Это уж точно.

– Мы все с тобой, – добавляет Джет. – Помни об этом.

Мишенью? Убеждаю себя, что справлюсь. Я сильная, выносливая, и взять надо мной верх никому не удастся. Я не пасую перед трудностями. Я капитан футбольной команды Старшей школы Фремонта!

Глава 3 Дерек

КОГДА МЫ ПОДЪЕЗЖАЕМ К ДОМУ в окрестностях Чикаго, где выросла мачеха, у меня мышцы уже затекли от напряжения. Добирались шесть дней: впереди Брэнди на своей новой белой «Тойоте» с крутыми дисками, а сзади я на отцовском кроссовере. Как только мы выходим из машин, на веранде двухэтажного дома из красного кирпича появляется пожилой человек – судя по всему, отец Брэнди. Начавшие седеть у висков каштановые волосы, ни тени улыбки на лице. Чувак уставился на Брэнди, будто с ней не знаком. Прямо противостояние: ни один, ни другой не хотят сделать первый шаг.

Не знаю, что там случилось у Брэнди с папашей. Она не очень распространялась, только сказала, что уехала из дома сразу после развода родителей и ни разу не возвращалась… до сего дня.

Брэнди берет за руку Джулиана и тянет его, усталого, вверх по ступенькам.

– Это мой сын. Джулиан, поздоровайся с дедушкой.

Сын Брэнди классный пацан, который заболтает кого угодно. Однако сейчас он застеснялся и деда не приветствует. Смотрит в пол. Папаша Брэнди тоже.

– А это мой пасынок Дерек, – наконец говорит Брэнди, указав рукой на меня.

Отец поднимает голову.

– Когда звонила, ты про пасынка не сказала.

Ничего удивительного, что Брэнди не подготовила отца в отношении меня. Здравый смысл у нее хромает. Брэнди наклоняет голову, огромные красные серьги-кольца напоминают карнавальные кольцебросы. По-моему, они у нее всех цветов, по паре к каждому наряду.

– Разве? Я такая чудачка, наверное, с этим переездом, сборами и… всем остальным забыла тебе сказать. Дерек может устроиться в «берлоге».

– «Берлога» завалена коробками, – отвечает он. – А старую тахту я уже давно отдал бедным.

– Если угодно, сэр, я посплю на веранде, – протяжно начинаю я. – Мне бы только одеяло, да объедки швырните раз-другой, и все будет путем. – В такие моменты, когда я глубоко уязвлен, от гнусавого выговора при всем желании не отделаться.

Прищурившись, отец Брэнди смотрит в мою сторону. Если смазать жиром и выпустить поросят у него во дворе, он их застрелит, съест, а потом уж и с меня живьем кожу сдерет.

– Глупости, – говорит Брэнди. – Дерек мог бы спать с Джулианом в моей комнате, а я буду на диване в гостиной.

– Я подвину коробки и положу в «берлоге» надувной матрас. – Папаше приходится нехотя уступить – понятно, что я и не думаю удирать обратно в Калифорнию.

– Все ништяк, – отвечаю я.

Ясное дело, я не собираюсь все время дома торчать.

– Дерек, ты вместе с папой занеси вещи в дом, а я уложу Джулиана. – О своей беременности она папаше, конечно, ни гугу – правда, секрет этот ей долго хранить не удастся.

Не дожидаясь моего согласия, она с Джулианом проскальзывает в дом, а я остаюсь один на один со старым ворчуном. Папаша меряет меня взглядом. И остается недоволен результатом.

– Сколько тебе лет? – Его скрипучий голос доносится с веранды туда, где возле забитой вещами машины стою я.

– Семнадцать.

– Только не надо звать меня дедушкой.

– Я и не собирался.

– Вот и хорошо. Зови меня Гас. – Он бессильно вздыхает. Мое присутствие здесь вызывает у него не меньший восторг, чем у меня. – Так ты заходишь или будешь стоять весь день, ждать приглашения?

С этими словами он скрывается в доме. Следовать за ним неохота, но мне ничего другого не остается. Дом старый, с темными деревянными полами и видавшей виды мебелью. Половые доски скрипят под ногами – может, здесь и привидения есть? Он ведет меня по коридору в дальнюю комнату и распахивает дверь.

– Это твоя комната. Содержи ее в чистоте и порядке, будешь сам себе стирать и помогать по дому.

– А как насчет карманных денег? – пробую шутить я.

Выражение лица у деда невозмутимое.

– Да ты шутник, я смотрю.

– Если с юмором сложилось, то да.

Он лишь хмыкает в ответ и, повернувшись кругом, направляется к машине, я плетусь следом. Вопреки моим ожиданиям, Гас даже помогает разгрузить коробки. Вдвоем мы довольно быстро перетаскиваем все в дом. Вещи Брэнди и Джулиана относим наверх, в ее комнату, а мои – в «берлогу». Мы не разговариваем. Интересно, мы с ним уживемся? Не думаю.

Я передвигаю коробки в угол комнаты, чтобы освободить место, и тут на пороге возникает Гас. Не говоря ни слова, он дает мне надувной матрас, предоставив возможность самому его как-то надуть. Непонятно, зачем Брэнди понадобилось вернуться к отцу, который совершенно ей не рад. С моим папой дело обстоит совсем наоборот. Когда я был помладше и отец приезжал домой в отпуск, он все время нам улыбался. Обнимал нас с мамой крепко-крепко, а мы делали вид, что не можем дышать.

Папа Брэнди даже не обнял ее, хотя я точно знаю: они не виделись много лет. Да, черт возьми, они даже рук не пожали и по спине друг дружку не хлопнули. А внука он вообще будто не заметил.

Запихнув чемодан за дверь, я осматриваю свою новую комнату. На стенах блеклая деревянная обшивка. Везде коробки. В углу старый камин – по виду им не пользовались с Гражданской войны. Хорошо хоть есть два окна, так что светло. Тут я не чувствую себя дома, совсем не чувствую. Да и о Риджентс здесь ничего не напоминает – там хоть друзья есть. А здесь я потому, что другого выхода нет.

Внезапно мне становится душно в этом доме. Я выхожу во двор. Жарко, светит солнце, и я, сняв рубашку, затыкаю ее за пояс джинсов. Трава такая высокая, будто ее вообще никогда не стригут. Минуя заросший сорняками садик, я оказываюсь у большого деревянного сарая. Краска облупилась – сараем, похоже, не занимались много лет. Старый замок не заперт – я толкаю дверь. По стенам на крюках висят ржавые садовые инструменты, на рабочем столе валяются аэрозоли с краской и мешки с порошком от сорняков, пол уставлен металлическими ведерками. Отфутболив одно в сторону, я беру второе в руки, задумавшись, как за последние два года для меня все изменилось.

Выругавшись себе под нос, я запускаю ведром в стену, и металлический звук удара сотрясает небольшое помещение.

– Прекрати, или я вызову полицию! – раздается за спиной девчачий голос.

Повернувшись, вижу аппетитную телку примерно моего возраста, белокурые волосы заплетены в косу, переброшенную на грудь. Девчонка загораживает выход, в руках ржавые вилы. Похоже, она готова заколоть меня насмерть, что в какой-то степени снижает градус ее привлекательности, но ненамного.

– Ты кто? – спрашиваю я, разглядывая черную футболку и худи.

Если бы мне не угрожало быть заколотым, можно представить ее как одну из тех соблазнительных дев-воительниц из видеоигры или боевика. Побороться с ней в видеоигре было бы чертовски приятно, но наяву этому не бывать. Рядом с ней ужасающего вида пес с короткой серой шерстью и стального цвета глазами, как у хозяйки. Чудовище гавкает на меня, будто я свежее мясо, а он целый месяц не ел. При каждом рыке изо рта брызжет слюна.

– Фалькор, тихо! – приказывает дева-воительница. Чудовище замолкает, но губа угрожающе подергивается, и собака стоит возле хозяйки, как солдат, готовый броситься на врага по ее команде. – Вы, фэрфилдские бандиты, думаете, вам можно явиться сюда и…

Жестом прерываю ее речь. Это я бандит? Обхохочешься. Девчонка явно в бандитах разбирается плоховато. Раньше меня за бандита никогда не принимали.

– Ты уж извини, милая, придется тебя разочаровать: я без понятия, где этот самый Фэрфилд.

– Ну да, конечно. Нашел дурочку. И никакая я тебе не милая. Не думаешь же ты, что твой плохо сыгранный южный выговор я приняла за чистую монету.

Собака, отвлекшись на шорох в саду, покидает свой пост и бросается на бедную тварь.

– Фалькор, ко мне! – приказывает хозяйка, но псина не реагирует.

– Красавица, положи-ка вилы на место. – Я делаю шаг к ней, а заодно и к выходу.

– Ни за что в жизни. Предупреждаю… еще шаг, и я тебя пырну. – Одного взгляда на ее дрожащие руки достаточно, чтобы понять: выполнить угрозу она не осмелится.

Я поднимаю руки, будто сдаваясь. Жалко, что у девчонки нет кнопки «вкл. / выкл.», а то бы я ее отключил насовсем. Сейчас же я стою прямо перед ней, зубцы в паре сантиметров от моей груди.

– Ты вообще-то не хочешь меня пырнуть, – заявляю я.

– Нет, хочу. – Дева-воительница моргает своими безжалостными глазами.

Сейчас я уверен, что она вот-вот отведет от меня оружие, но за моей спиной в этот момент что-то трещит. Обернувшись, понимаю, что оторвался кронштейн, на котором держалось сразу несколько садовых инструментов, и они с грохотом рухнули вниз. Вздрогнув от неожиданности, девчонка роняет вилы. Мне на ногу. Какого х…

Она глаз не отрывает от торчащего из моего левого ботинка острого зубца, даже рот раскрыла от испуга. Прежде чем я успеваю понять, что произошло, она пятится к выходу и захлопывает за собой дверь. Под шум защелкиваемого замка меня поглощает темнота. В голове две мысли: она думает, что я бандит, а я думаю, что она чокнутая. Один из нас прав, но только не она.

Глава 4 Эштин

НАДО ЖЕ, ПОВЕРИТЬ НЕ МОГУ – я пырнула человека! Какого-то неизвестного фэрфилдского бандита. Ужасно симпатичный, высокий, из-под вязаной шапочки торчат каштановые вихры. И в придачу еще и голый по пояс, а там – одни мускулы. Если не знать, можно подумать, что он позирует для фото на журнальный разворот. Неужто он и впрямь надеялся этими самыми аэрозольными красками изуродовать чужую собственность и смыться? Эти придурки из Фэрфилда всегда в наших районах хулиганят. Недаром Джет меня предупреждал. Вот, выбрали капитаном, и как только весть разлетелась по городу, я стала мишенью.

Со всех ног бросившись в дом, стараюсь не впадать в панику – получается неважно.

– Пап! – Вбежав, я надеюсь, что отец дома, а не на работе. – Там парень в…

Не договорив, я замолкаю при виде незнакомки – она стоит в кухне у открытого холодильника. На ней красный летний сарафан и огромные серьги в тон. Да она собирается стащить у нас продукты, думаю я, но тут женщина широко улыбается.

– Привет! Ого, как выросла младшая сестренка! – Тут мой мозг срабатывает, и я замираю в оцепенении.

Женщина, что в нескольких метрах от меня, не продуктовый вор. Это моя сестра Брэнди. Собственной персоной. Теперь-то я в ней узнаю… повзрослевшую и пополневшую восемнадцатилетнюю девушку, уехавшую от нас, когда я была в пятом классе.

– Э-э-э… привет, – потрясенно отвечаю я.

Папа сообщил мне, что Брэнди некоторое время поживет с нами. Я не поверила, потому что сестрица не звонила, не писала писем, не присылала ни мейлов, ни эсэмэсок с тех пор, как исчезла, когда мне было десять лет. Даже не удосужилась сообщить, что родила от бывшего бойфренда сына, а недавно вышла замуж за незнакомого моряка. И узнала я все это случайно, столкнувшись на улице с ее старой подругой.

Я не видела сестру семь лет. Она же с этим своим радостным «приветом» делает вид, что мы только вчера расстались.

– Где папа? – интересуюсь я, откладывая на потом нашу радостную встречу из-за злоумышленника в сарае с торчащими из ноги вилами.

– Кажется, он поехал на работу или что-то в этом роде.

– Только не это. Плохо дело.

Я закусываю нижнюю губу, переживая за мальчишку в сарае. Меня посадят? Тренер Дитер будет не в восторге, когда узнает, что, пробыв капитаном не больше часа, я пырнула человека. Какой уж там средний балл успеваемости не ниже трех. И какой же это пример для подражания – втыкать вилы в человеческую ногу. Но у меня есть оправдание: я обороняла свой дом… или, точнее, свой сарай. Что же теперь делать? Может, вызвать полицию или скорую… или и то и другое?

– Что случилось-то? – спрашивает Брэнди.

– Э-э-э… там за домом возникла некоторая ситуация. – Я съеживаюсь при мысли о том, что я натворила.

– Какая же?

– Я заперла у нас в сарае футболиста из Старшей школы Фэрфилда. Они как звери, – скороговоркой объясняю я, жестикулируя в сторону заднего двора. – Я сказала, чтоб убирался, а он не ушел. Я не собиралась его пырнуть.

Сестра от удивления широко раскрывает глаза.

– Пырнуть? Ну ты даешь! Хм. Хм. Хм. Что же делать? Хм… А, знаю! – наконец взволнованно говорит она. – Дерек поможет. – Сестра захлопывает холодильник и с криком «Дерек!» поспешно направляется к «берлоге».

– Кто такой Дерек?

Никого там не обнаружив, она бросается в гостиную, длинные выбеленные волосы развеваются за спиной.

– Дерек, ты здесь?

– Кто такой Дерек? – снова спрашиваю я.

Муж ее вроде Стив. Насколько я знаю, ему еще служить и служить. Может, Брэнди его бросила и уже с новым дружком? От нее чего хочешь можно ожидать. Сестра никогда не отличалась постоянством.

– Эштин, Дерек – мой пасынок. – Я следую за ней наверх, она продолжает звать подмогу: – Де-рек, нам нужна твоя помощь! Где ты?

Пасынок? О чем это она? У нее сын Джулиан, ни о каких других детях я не знаю.

– У тебя есть пасынок?

– Да. Сын Стива.

– Брэнди, чем нам поможет ребенок Стива?

Брэнди резко разворачивается ко мне, лоб нахмурен.

– Дерек не ребенок, Эштин. Ему семнадцать лет. Семнадцать? Как мне? В животе у меня появляется неприятный холодок. Нет, не может быть. А что, если это все-таки он?

– Он высокий… с голубыми глазами, южным выговором и в вязаной шапке? – интересуюсь я, а сердце бьется так сильно, будто вот-вот выскочит из груди.

У сестры еще больше распахиваются глаза. Мы обе понимаем мою ужасную оплошность и бросаемся к сараю. Я добегаю первой. Фалькор бешено лает, длинный хвост возбужденно мечется из стороны в сторону. Брэнди колотит в дверь.

– Дерек, это я, Брэнди. Скажи мне, пожалуйста, что ты там, типа, не истекаешь кровью.

– Пока нет, – доносится из сарая приглушенный мужской голос.

Брэнди дергает замок.

– Давай ключ, Эштин.

Э-э-э…

– Ключ?

Снова взгляд широко раскрытых глаз.

– Ну да, ключ. Знаешь, такая странной формы металлическая штука, которой отпирают разные вещи. Где он?

– Не знаю.

– Ты шутишь, да? – стонет Дерек.

– Дерек, не волнуйся! Мы тебя выпустим в два счета! – кричит Брэнди. – Эштин, где отец хранит такие большие острые кусачки?

– В сарае, – едва слышно отвечаю я.

Брэнди поднимает с земли камень и принимается колотить им по замку, будто так можно волшебным образом отпереть дверь.

– Если хотите, могу сломать дверь, – изнутри кричит Дерек, – но, боюсь, крыша обвалится.

– Нет, не надо! – кричу я. Не хватало еще отвечать и за проткнутую вилами ногу пасынка Брэнди, и за обрушившийся на него сарай. Его же может раздавить. И потом, там много острых предметов, которые могут порезать другие действительно важные части тела. Я ломаю голову, пытаясь вспомнить, где же ключ. Дверь не запиралась много лет.

– Погоди! – кричу я. Брэнди приостанавливает штурм двери камнем. – Дай мне немножко подумать.

Из сарая доносится нетерпеливое фырканье, но я не обращаю на это внимания. Меня осеняет.

– Дерек, посмотри, нет ли там лейки? Папа раньше прятал в ней запасной ключ. Если найдешь, протолкни его сквозь зазор. Темно, конечно, но…

– У меня свет на сотовом. – Слышно, как Дерек возится в сарае. – Нашел.

Обыкновенные слова, а какое облегчение они приносят! Дерек сквозь щель проталкивает ключ. Брэнди отпирает замок и распахивает дверь, а я из-за ее спины вглядываюсь в пасынка. Дерек вместе со своим брюшным прессом облокотился на рабочий стол. Похоже, он немного рассержен, но в целом спокоен, и определенно не истекает кровью.

– Дерек, это моя сестра, Эштин, – говорит Брэнди, бросаясь к парню. – Твоя, э-э, приемная тетя. Правда, забавно, что вы одного возраста?

– Обхохочешься. – Он трясет головой, как будто сам не верит, что оказался в таком положении. И не только он.

Брэнди бросает взгляд сначала на лежащие рядом вилы, потом на его ноги. В левом ботинке зияет дыра.

– Боже мой, – причитает она, не переставая глазеть на дыру. – Ты его взаправду пырнула! – Опустившись на колени, как заботливая мамаша, она осматривает ботинок.

– Я не нарочно, – оправдываюсь я.

– Хорошо, промазала. – Дерек сексапильно растягивает слова. – Большой палец царапнуло, и все.

Брэнди кусает губы.

– А если столбняк? Педиатр Джулиана говорит, что от пореза ржавым предметом можно умереть.

– Не переживай, малыш, – обращаясь к кому-то за моей спиной, говорит Дерек. – У меня была противостолбнячная иммунизация в прошлом году.

Малыш? Повернувшись, я понимаю, с кем он говорит. Это пришел очаровательный белокурый мальчик – как видно, мой племянник Джулиан. Он сначала внимательно смотрит на дыру в ботинке Дерека, потом на меня – с таким страхом, будто я и есть та «смерть с косой», которая забирает людей с собой в ад. Брэнди треплет сына по волосам.

– Эштин, знакомься: это Джулиан. Джулиан, это твоя тетя Эштин.

Джулиан даже не решается поднять на меня глаза. Смотрит он на Дерека – вот его настоящий герой.

– Ты ее не бойся, – говорит Дерек малышу. – Твоя тетя не плохая. Просто тронутая.

Глава 5 Дерек

ОСТАТОК ДНЯ Я не попадаюсь на пути у Эштин, стараясь избегать встречи с девой-воительницей, державшей меня под замком в сарае. Но она, как видно, избегать меня не намерена: пока я по сотовому треплюсь с бывшим соседом по комнате, Джеком, отдавая должное его прощальному розыгрышу – обнаруженным мной в чемодане покерным фишкам, она без стука и без приглашения вваливается ко мне в «берлогу». Сторожевой пес тащится следом.

– Я имею на тебя зуб. – Эштин скрещивает на груди руки. Пес ложится на пол рядом. Уверен, что он тоже скрестил бы лапы на груди, как хозяйка, если бы был на это способен.

Удивленно поднимаю бровь.

– Джек, я перезвоню. – Я опускаю сотовый в карман и, облокотившись на стену, кладу ноги на коробку с надписью «ЗИМНЯЯ ОДЕЖДА» – она служит мне кофейным столиком. – О каком зубе идет речь?

Она щурит глаза. Двойной смысл ответа не остается незамеченным. На шутку она не реагирует, а, наоборот, раздражается.

– Во-первых, скажи моему племяннику, что я не сумасшедшая. А то ребенок боится даже взглянуть в мою сторону.

Я шевелю ступней.

– Не я же угрожаю невинным людям вилами, обзывая их бандитами.

– Да-а, ну а может, надо было сразу сказать, кто ты такой… и не носить в разгар лета вязаную шапку. Видишь ли, сестренка не сообщила, что у нее имеется пасынок, так что я была не готова к встрече.

– Меня она о наличии сестры тоже не проинформировала. А шапка называется бини.

– Без разницы. Но она меня сбила с толку.

– А че ты такая серьезная? Сбавь обороты. – Я снова шевелю ступней. – Если хочешь реабилитироваться, разотри мне ногу. Десять минут, и мы квиты.

Она смотрит на большой палец так, будто у меня там грибок.

– Смешно тебе, да?

– Скорее забавно. – Я опускаю глаза на ступню. – Как я понимаю, растирания не предвидится?

– Слушай, ковбой. Давай с тобой определимся в одном. – Она рассматривает мою коллекцию обуви в углу «берлоги». – Ты, наверное, привык, что девчонки готовы растирать тебе ноги и делать все, что ты пожелаешь, стоит тебе лишь сверкнуть улыбкой или продемонстрировать кубики, но со мной этот номер не пройдет. Я целый день кручусь среди футболистов, так что накачанное тело для меня, как статуя. Не действует никак.

– Ну, тогда ответь, как можно привлечь твое внимание? – спрашиваю я.

– А тебе все надо знать.

Ну да. И кажется, довольно скоро я это узнаю. Ясно одно: Эштин привыкла играть по своим правилам и не желает признать, что между нами пробегает искра. Чем больше она отнекивается, тем сильнее крепнет у меня уверенность, что я задел ее за живое. Уже собираюсь сказать что-нибудь дерзкое, но тут Фалькор, кряхтя, начинает что-то вылизывать у себя в паху.

– У твоей собаки трудности.

– У всех трудности. – Она смотрит мне прямо в глаза. – Только не надо пытаться раскусить меня и лезть в мои дела.

– Эштин, пока я здесь, мне меньше всего хочется лезть в твои сокровенные дела. И вникать в твои трудности, какие бы они ни были.

– Вот и хорошо. – Она перекидывает косу за спину. – Значит, договорились.

В комнату заглядывает Брэнди, серьги болтаются из стороны в сторону.

– Как самочувствие, Дерек? – озабоченно интересуется она.

– Да вот Эштин как раз собиралась мне ногу растереть. Ты почему не сказала, что твоя сестра такая милашка?

Брэнди прижимает руки к груди.

– О-о-о! Это суперклассно, Дерек, что ты такой великодушный. Я приготовила ужин, как проголодаетесь, милости прошу.

Когда Брэнди уходит, Эштин, уперев руки в боки, удивленно смотрит на меня.

– Милашка, да? Как бы не так! – С этими словами она стремительно выходит из комнаты.

В кухне во главе дубового стола с шестью деревянными стульями сидит отец Брэнди. Джулиан уплетает картофельное пюре – уверен, приготовленное из пакета, так что настоящей картошки там вообще нет. По-моему, Брэнди всегда готовит только из коробки. Эштин сидит напротив Джулиана. Она поднимает глаза и встречается со мной взглядом. Когда я поднимаю бровь, она сразу опускает глаза в тарелку.

– Ну, чувак, как спалось? – Обращаясь к Джулиану, я мою руки в кухонной раковине и делаю вид, что меня не интересует, как привлечь внимание сестры Брэнди, хотя бы даже чтобы просто удостовериться в своей способности этого добиться.

Джулиан кивает. У него на лице даже мелькает улыбка, когда я ерошу ему волосы и опускаюсь на соседний стул – напротив Эштин. Так, что на ужин? Куриные палочки – не похоже, что они из настоящей курицы, картофельное пюре из пакета «просто добавь воды» и макароны-спиральки, плавающие в консервированном соусе «Альфредо». Надо пойти с Брэнди за продуктами и показать ей, как выглядят овощи и курица в натуральном, а не переработанном насмерть виде. Очевидно, о здоровом питании у Паркеров в доме не слыхивали. О приятной беседе за ужином тоже.

За столом тишина, если не считать звяканья столовых приборов о тарелки и периодического покашливания. Здесь всегда так? У моего папы имеются в запасе разные интересные истории, он умеет вызвать тебя на разговор, даже если ты предпочитаешь отмалчиваться. Он прямо родился с этой способностью или же освоил этот метод опроса в армии. В любом случае у меня такой способности нет. Вот бы пульнуть картофельным пюре в противоположную стену, чтобы оживить обстановку, – это в моем стиле. Интересно, дева-воительница поддержала бы меня или, наоборот, пырнула бы вилкой?

Первой прерывает молчание Эштин.

– Сегодня меня выбрали капитаном футбольной команды, – говорит она. Я различаю тихую, едва заметную гордость в ее голосе.

– Ух ты! – Я одобрительно киваю.

– Играешь во флаг-футбол?[6] – интересуется Брэнди. – Надо же. Я играла в женской команде, когда была в…

– Это не флаг-футбол, – перебивает Эштин. – Я играю в школьной команде Фремонта. Ну, той, что без флагов.

– Твоя сестра теперь сорвиголова, – вступает Гас.

– Ты что, лесбиянка? – громким шепотом уточняет Брэнди.

Я пытаюсь не расхохотаться, но с трудом сдерживаюсь.

– Нет, я не лесбиянка, – говорит Эштин. – У меня есть бойфренд. Просто я… люблю играть, и у меня неплохо получается.

– Дерек раньше тоже играл, – говорит Брэнди.

– Очень давно, – поспешно уточняю я в надежде, что Брэнди не станет развивать эту тему. Эштин не надо знать правду, потому что правда не имеет значения. По крайней мере сейчас. Надеюсь, Брэнди не разболтает всю мою биографию. – У меня были средние способности, – бурчу я.

Девчонка орудовала вилами, и меня не должно удивлять, что она играет в футбол. Но я удивлен. Брэнди возбужденно машет рукой, хочет что-то сказать.

– Эштин, у меня есть суперидея. Почему бы тебе, типа, вечером не взять с собой Дерека и не познакомить его с друзьями?

Эштин ловит мой взгляд.

– Да у меня вроде были планы, но… э-э…

– Не волнуйся, тебе не придется меня развлекать. Не думаю, что осилю вечерние мероприятия после целой недели за рулем. Наверное, пробегусь и завалюсь пораньше спать. – Черт побери, нянька мне не нужна, это точно.

– Тут недалеко озеро Мичиган, – подхватывает Брэнди. – Можешь пробежаться по пляжу. Как будто ты в Калифорнии.

Даю на отсечение левое яйцо, чикагским пляжам далеко до калифорнийских.

– Или на школьной беговой дорожке, – рьяно вступает Эштин. – Там все бегают. На пляже ужасно много людей вечерами. Туда тебе соваться не стоит.

Угу. Значит, она собирается околачиваться именно на пляже.

– Какие у тебя планы? – спрашивает Гас у Брэнди. – Ты же не собираешься целый день сидеть без дела?

Настало время сообщить, что она в положении.

– Как только Джулиан пойдет в садик, а Дерек – в двенадцатый класс во Фремонт, я наймусь на работу в салон к Дебби. – Брэнди тыкает вилкой в кусок курицы. – Думаю, Дебби возьмет меня маникюршей, если я за лето выучусь.

Отец недовольно качает головой.

– По-моему, тебе следует податься в общественный колледж и выучиться чему-нибудь дельному, чтобы были варианты помимо работы маникюршей с мизерной зарплатой. Это твое замужество, знаешь ли, может долго не продлиться.

Гас что думает, то и говорит. Когда еще не знал, что Брэнди беременна, я тоже об этом подумывал, но свои мысли никогда не высказывал. Перевожу взгляд на Джулиана – он целиком занят едой. Стараясь отвлечь его внимание от разговора, я кладу кусочек курицы ему на коленку, и Фалькор съедает подачку, облизав мальчику ногу. Джулиан хихикает.

– Пап, с дельной учебой у меня не складывается, ты же знаешь. – Брэнди опускает голову. Меня раздражает свойственный ей оптимизм, но сейчас она, похоже, сломлена духом и отвечает невнятно. – А с замужеством у меня все в порядке, большое спасибо. – О беременности Брэнди молчит. Только безнадежно качает головой.

Отлично сработано, Гас. Я даю Джулиану знак скормить Фалькору еще объедков, надеясь, что пес не примет маленькие пальчики за мини-сосиски.

– Школа у тебя не шла, потому что ты не прикладывала усилий, – продолжает Гас. – Если бы ты хоть половину того времени, что бегала за парнями и попадала в передряги, уделяла учебе, то уже имела бы диплом университета.

Эштин прикрывает глаза ладонью и качает головой – ей ужасно неловко. Брэнди опускает вилку и смотрит на отца.

– Ты опять за свое? А ведь мы возьмем, выйдем вот через ту дверь и не вернемся назад, как ушли из твоей жизни все остальные.

Гас поднимается, сильно скрипнув стулом по кухонному полу, – Джулиану приходится закрыть уши. Дед в гневе покидает кухню. Входная дверь хлопает, и минутой позже визжат колеса его автомобиля – Гас уезжает. Одного взгляда на Брэнди и Эштин достаточно, чтобы появилось желание последовать его примеру и убраться из помещения. Джулиану тоже не по себе.

Эштин с осуждением смотрит на сестру.

– А что такого? – невинно спрашивает Брэнди. – Он первый начал.

– А может, это ты первая начала, когда уехала семь лет назад, – говорит Эштин.

Через стол я ощущаю глубину ее обиды. Черт, да я тут в самой гуще гражданской войны.

– Это несправедливо, – говорит Брэнди.

Эштин морщится.

– Ладно, Брэнди, проехали.

По лицу Брэнди катится слеза. Смахнув ее, она выходит. Джулиан бежит за ней, мы с Эштин остаемся вдвоем.

– Вы все, стар и млад, должны подать заявку на участие в реалити-шоу, где каждую неделю избавляются от наименее разлаженной семьи, – предлагаю я. – Думаю, у вас есть серьезный шанс выиграть миллион.

– Ты тоже часть этой разлаженной семьи, – парирует Эштин.

Я удивленно смотрю на нее:

– Почему ты так думаешь?

– Если бы не это, ты остался бы в Калифорнии, а не поехал сюда с Брэнди. Остался бы с собственной мамой. С биологической.

– Вообще-то это невозможно. – Я поднимаюсь из-за стола. – Она умерла. А у тебя есть уважительная причина не жить со своей мамой?

Глава 6 Эштин

Я НЕ ОТВЕТИЛА. Не смогла, просто не в силах выговорить, почему моя мама здесь больше не живет. По правде сказать, она уехала, потому что ей надоело быть женой и матерью. О маме я не разговариваю ни с кем, даже с Лэндоном. Не надо было спрашивать Дерека про маму. Теперь чувствую себя ужасно. Если бы знала, что его мамы нет в живых, ни за что бы не подняла эту тему. Ответ повис в воздухе, и он, убрав за собой тарелку, вышел из кухни, оставив меня одну. Я хотела вернуть его и извиниться – ведь с тех пор, как мы познакомились, я все время настороже, вот и наговорила лишнего.

Джулиан смотрит на него, как на супергероя. Упомянешь футбол – сестра тут же сообщает, что Дерек играл. Потом предлагает мне его развлекать. Еще чуть-чуть, и вот уже папа с ним смотрит матчи. Готова задушить себя за то, что несколько раз за вечер заглядывала ему в глаза. Не то чтобы меня влекло к нему. Просто они уж очень необыкновенного цвета.

Когда папа сообщил, что Брэнди возвращается домой, у меня появилась надежда, что мы опять семья. Мне казалось, я сразу подружусь с Джулианом. А теперь – спасибо Дереку – племянник считает меня сумасшедшей теткой. Настало время поменять его мнение.

Джулиан у сестры в комнате, занят карманной видеоигрой.

– Привет, Джулиан! – говорю я.

– Привет. – Он продолжает играть.

– Дерек хотя и называет меня сумасшедшей, но это не так.

Джулиан отрывается от игры.

– Я знаю. Он же сказал, что пошутил.

– Вот и хорошо. – Я сажусь рядом. За исключением белокурых волос, он вылитый Ник. Тот, кажется, бросил сестру, узнав, что она беременна. По-моему, она и не общалась с ним с тех самых пор, а значит, Джулиан никогда не видел своего биологического отца.

– Можно тебя обнять? – спрашиваю я.

Он пожимает плечами:

– Хорошо. Ну, когда захочешь, имей в виду, я жду. Договорились?

Он кивает, внимание сосредоточено на игре. Я провожу с ним с четверть часа, пока не появляется сестра и не говорит, что ему пора спать. Она ведет себя, будто ссоры в кухне не было, но у меня в памяти она еще свежа. Лэндон так и не позвонил, хотя мы собирались сегодня тусоваться на пляже. Оказавшись у себя в комнате, закрываю дверь и звоню бойфренду.

– Привет, – отвечает на звонок Лэндон.

– Привет.

– Извини, что я после собрания с Дитером очень быстро ушел и не позвонил. Надо было домой, маме помочь кое с чем, – объясняет он.

– Так ты не обиделся?

– Из-за чего?

– Да из-за капитанства. Я вообще-то ожидала, что тебя выберут, а не меня.

Он, конечно, тоже. Никак не могу отделаться от угрызений совести, будто я заняла его место, хотя все и вышло помимо меня.

– Да без разницы. Подумаешь.

Но разница есть, еще какая. Наверное, ему следует признать, что я хорошо потрудилась и заслуживаю быть капитаном, как и любой другой, но он молчит. Помимо капитанства, я к тому же сама не своя после возвращения Брэнди и нашей с ней сегодняшней ссоры.

– Давай сегодня вдвоем время проведем? Утром домой вернулась сестра, и мне, похоже, тяжело с этим справиться.

– Все договорились встретиться на пляже, – говорит Лэндон.

– Понятно, но мне как-то не… не знаю.

– Слушай, ты же всегда злилась на сестру, что та уехала. Вот, она вернулась. Радуйся, Эш. Ты получила то, что хотела.

Однако у меня совершенно другие чувства.

– Ты прав.

Не буду нытиком. Лэндон рассказывал, что его предыдущая девчонка Лили – она учится в конкурирующей с нашей школе в Фэрфилде – все время жаловалась. Ей всегда чего-то не хватало, и Лэндон чуть не задохнулся насмерть в ее нытье. Я пообещала себе, что никогда не стану такой, как его бывшая. Буду беззаботной девчонкой, даже если мне этого не хочется.

– Когда подъедешь?

– Буду минут через пятнадцать. – Он дает отбой.

Я бегу одеваться – негоже встречаться с Лэндоном в футболке и худи. Перебрав штук семь разных вариантов, звоню Монике. В одежде я не очень разбираюсь, зато моя лучшая подруга в этом вопросе эксперт. Отсылаю ей фотки всех нарядов, и ее выбор падает на джинсовые шорты и коротенькую, с низким вырезом розовую рубашку, которая показывает не только декольте, но и полоску кожи над поясом шорт.

Когда я, наклонившись над раковиной в ванной, накладываю блеск для губ, появляется Дерек.

– Стучаться что, не нужно? – спрашиваю я.

– Не нужно, если открыто. – Облокотившись на дверь душа, он разглядывает меня своими ярко-голубыми глазами. – На свидание?

– Да.

– С бойфрендом?

– Да.

– Он тоже играет в футбол?

– Вообще-то это не твое дело, но да. – Я поворачиваюсь к нему – хоть бы обнаружить какой-нибудь изъян или несовершенство, но нет. Ух, ну и праздник наступит у девчонок, когда увидят его в школе. Сколько будет переживаний, скандалов! – Так ты сюда по делу ввалился или просто хотел подчеркнуть, что у нас одна ванная на двоих?

– Да мне по нужде. Можно?

– Фи!

– Ты так реагируешь, будто сама никогда этого не делала.

– Делала, да. Просто не считаю необходимым это афишировать. – Взяв свои вещи, я уже иду к двери, но оборачиваюсь. – Только попробуй не опустить сиденье.

– И что будет? – ухмыляясь, спрашивает он.

– Поверь, тебе лучше этого никогда не узнать.

Уже у себя в комнате я размышляю, есть ли у Дере-ка девушка, и пытаюсь ее представить. Мне, конечно, все равно. Даже жаль ту девчонку: ведь приходится иметь дело с парнем, у которого всего перебор: ехидства, шутливости и внешней привлекательности. Через несколько минут раздается звонок в дверь. Предвкушаю выражение лица Лэндона при виде моего наряда.

– Спускаюсь, – кричу я и, схватив сумочку, спешу вниз.

Лэндон ждет в прихожей, на нем джинсы и стильная рубашка на пуговицах, облегающая загорелое тело. Я чмокаю его в губы, как раз когда появляется Дерек, – он в длинных шортах с вышитой по штанине надписью «ПРИГОТОВИТЕЛЬНАЯ АКАДЕМИЯ РИДЖЕНТС». Конечно, с таким самомнением – где еще ему учиться, как не в шикарной частной школе? Он по-прежнему без рубашки: напоказ крепкая мускулатура и уверенность в себе, под стать Лэндону.

Пусть я сказала, что неуязвима, но это не так. Что-то в Дереке есть такое, что так и притягивает мой взор, хотя я сама себя за это ненавижу.

– Ты кто? – спрашивает Лэндон, будто Дерек злоумышленник, которого следует немедленно вышвырнуть из дома.

– Да бандит из Калифорнии, вот кто я, – подмигнув мне, отвечает Дерек и, открыв дверь, с парой кроссовок в руке вразвалку выходит на улицу.

Лэндон указывает на дверь.

– Кто это был, черт возьми?

– Пасынок Брэнди. – Махнув рукой, я даю понять, насколько мне безразличен парень, живущий в «берлоге». – Не обращай на него внимания.

– Пасынок? – Лэндон разглядывает Дерека сквозь дверную сетку. – Мне это не нравится.

– Мне тоже. – Схватив Лэндона за руку, я подталкиваю его к выходу: бойфренд у меня напористый и с явно повышенным уровнем тестостерона – он спокойно относится к тому, что я общаюсь с членами команды, но ревнует меня к посторонним, а Дерек-то уж точно посторонний. – Пошли отметим начало летних каникул. Мне надо развеяться.

Дерек, сидя на ступеньке, шнурует кроссовки.

– Хорошо вам провести время, – говорит он нам вслед, когда мы направляемся к машине.

– Обязательно, – бурчит в ответ Лэндон.

Из машины оглядываюсь на Дерека. Встретившись в ним взглядом, я ощущаю прилив адреналина. Как бы перестать замечать его, будто его нет? И почему мне так сложно не смотреть на него? Сейчас кажется, что в его глазах затаилась грусть, – мне знакомо это чувство. Из подстаканника торчит мобильник Лэндона, который звонит по пути на пляж. На экране высвечивается имя Лили.

– Лэндон, зачем тебе звонит бывшая девчонка?

Лэндон смотрит на экран, но не отвечает на звонок.

– Понятия не имею.

– Ты не говорил, что вы до сих пор общаетесь.

– Мы иногда болтаем. Ничего такого.

Зачем ему болтать с бывшей девчонкой, если он постоянно на нее жалуется? У меня еще много вопросов – как часто они с Лили общаются и о чем они болтают, но он уже подруливает ко входу на пляж и выскакивает из машины, так что подробно расспросить его времени нет.

Я-то надеялась, что мы с Лэндоном найдем тихое местечко, сядем у костра и поговорим, но он оставляет меня с ребятами, а сам отходит. Можно последовать за ним, но сегодня у него настрой какой-то странный, и я оставляю его в покое. Не хочу, чтобы он задыхался, как с Лили.

У машины Вика стоит Джет и держит в руках блок из шести бутылок пива, с ним еще несколько ребят. Как только он замечает меня, машет рукой.

– Привет, капитан, – говорит он, сгребая меня в охапку.

– Джет, перестань.

– Эш, ты же меня обожаешь.

– Нет, неправда. Ты мне вообще обычно не нравишься. – Я обращаю это в шутку. – Убери свои лапы – прибереги их для бедных, ничего не подозревающих девчонок, которым можно запудрить мозги. – Я тыкаю локтем ему под ребра. – Вон Лэндон. Не раздражай его.

Джет хохочет.

– Зачем же мне раздражать нашего лучшего квотербека, нашу радость и гордость, нашего принца, самого важного человека в команде, единственного квотербека, который с завязанными глазами проложит нам путь на чемпионат штата?

– Отстань, Тэкер, – вступает Вик, и Джет на время замолкает.

Когда мы проиграли в матче на выбывание, в местной газете напечатали высказывание Лэндона, где он обвиняет Джета, что тот пропустил два последних паса. Лэндон позже уверял, что его слова переврали, но Джет все-таки обиделся. С тех самых пор они то и дело обмениваются колкостями, и мне приходится частенько разряжать атмосферу, чтобы сохранить мир.

Джет указывает на девушку в откровенном бикини у воды:

– Как, повезет мне с ней сегодня?

– У тебя шансы, как ни у кого другого, – заверяю я. – Мне ее предупредить, что тебе только на одну ночь и чтобы она не ждала потом твоего звонка?

Вик весело ухмыляется.

– Ни черта, не надо. – Джет не заводит отношений с девушками. Ему нравится «распылять любовь» направо и налево, подцепив как можно больше красоток. А это означает, что на него имеет зуб добрая половина женского населения Старшей школы Фремонта и всей округи.

Несколько раз мне приходилось вызволять его из цепких лапок девчонок, потерявших надежду на настоящие отношения. С неохотой, но неоднократно я выступала в качестве поддельной девушки Джета. Я говорю ему, что однажды он по уши влюбится, и избранница разобьет ему сердце, но он только посмеивается. Считает любовь полной фигней.

Я направляюсь к костру, где сидит Моника, и думаю о нашем с Дереком разговоре в кухне. О ссоре между отцом и Брэнди. О дурацких кубиках Дерека, которыми он сегодня щеголял. О моем чувстве вины, что Лэндона не выбрали капитаном. Как остановить эти мысли? Мой мозг перегружен.

– Ну и ну: лучшая подруга не сказала, что ее выбрали капитаном, – приветствует меня Моника, теснее прижимаясь к своему бойфренду Трею. Он у нас лучший раннинбек[7]. – Поздравляю, девочка!

– Спасибо.

Трей и Моника встречаются еще с младшей школы. Они влюблены друг в друга и не боятся ни выражать чувства на людях, ни говорить о будущем так, будто им предопределено навеки быть вместе.

Когда разошлись мои родители, я перестала искать настоящую любовь – она казалась выдуманной для фильмов и книг, чтобы люди поверили в невозможное. Трей и Моника возродили во мне веру в любовь. Он смотрит на Монику так, словно она одна во всей вселенной. Словно она – нить его жизни и без нее он потеряет себя. Моника говорит, что они с Треем родственные души. Оба хотят учиться в Иллинойсском университете, но Трею для этого нужно получить стипендию в один из университетов конференции Большой десятки[8], иначе он не сможет оплатить учебу.

Лэндон садится возле меня, я прижимаюсь к нему. – О чем думаешь? У тебя такой серьезный взгляд.

– Да ни о чем, – раздраженно отвечает он и, открыв банку с пивом, залпом выпивает содержимое.

Я кладу ладонь ему на грудь.

– Если о капитанстве, то я не знала…

Он отбрасывает руку.

– Какого черта, Эш! Хватит уже об этом! Я сейчас просто зол на весь мир, поняла? Ну, избрали тебя капитаном. Да и хрен с ним! Уверен, это Джет подстроил, чтобы отомстить за дурацкую газетную статью. И я остался в дураках, так?

– Джет ничего не подстраивал.

Лэндон издает короткий фальшивый смешок.

– Ну да, конечно.

Его слова причиняют мне боль.

– Ты ведь не всерьез?

– Ну хорошо. Не всерьез, – неубедительно соглашается он.

Я смотрю на Монику и Трея – они изо всех сил стараются не показать, что слышали весь разговор.

У меня в горле ком, но я все равно высказываю то, что накипело с утра, когда Дитер написал на доске мое имя.

– Ты… ты считаешь, что я не достойна быть капитаном, так ведь?

В ответ молчание.

Глава 7 Дерек

СОЛНЦЕ УЖЕ САДИТСЯ, я бегу, Фалькор рядом. В последний момент я решил проявить дружелюбие по отношению к чудовищу, а заодно и дать ему подвигаться. Бегу без цели, но от ощущения на лице горячего свежего воздуха напряжение в мышцах ослабевает.

Не проходит и нескольких минут, как мы с Фалькором минуем Старшую школу и соседнее футбольное поле. Мной овладевают воспоминания о тех временах, когда мама ходила на мои игры. Сидя на трибуне с другими родителями, она всегда болела громче всех, так что к концу игры, наверное, надрывала легкие. Даже после химиотерапии, когда ее тошнило и она быстро уставала, мама все равно приходила на матчи.

– Больше всего на свете я люблю смотреть, как ты играешь, – говорила она.

Я бы все отдал, чтобы сыграть для нее в последний раз. Черт возьми, я бы все отдал, чтобы просто еще раз поговорить с мамой. Но это невозможно.

Мы с чудовищем делаем пару кругов по беговой дорожке, потом нам это надоедает, и мы решаем пробежаться по городу. Переждав красный свет, я следую указателям на пляж и думаю об Эштин. Да уж, эта рубашка в обтяжку и короткие шорты – откровенный наряд, ничего не скажешь. Полное перевоплощение после бесформенной худи, в которой она ходила днем. Может, Эштин хамелеон и каждый раз предстает в новом обличье, в зависимости от окружения. Интересно, бойфренду нравится, когда она откровенно одевается, и ею можно щегольнуть? Когда он за ней заехал, то смотрел на меня, как на противника, готового перехватить один из его пасов.

– Не нравится мне этот бойфренд, – сообщаю я Фалькору.

Псина смотрит на меня серыми глазами и часто дышит, свесив набок длинный язык.

– Когда он опять припрется, пописай ему на ногу, – предлагаю я.

Вот, разговариваю с собакой. Уже стал как тот парень из фильма, который, оказавшись на необитаемом острове, разговаривает с волейбольным мячом, как будто это его лучший друг. Остается только надеяться, что это не приведет к тому, что у меня и друзей-то в Чикаго больше не появится, один Фалькор – и все. Еще противнее, чем застрять в кабинете директора Кроу и целый час выслушивать его нотации.

Мы добираемся до пляжа, вода гладкая. У берега спокойнее, чем в Калифорнии, где неожиданно большая волна без всякого предупреждения может сбить тебя с ног. Стоя у самой кромки воды вместе с Фалькором, я смотрю вперед, вдоль лунной дорожки. Каково там папе, когда вокруг ничего, кроме воды? Однажды он сказал, что жизнь на подводной лодке – это как уход от внешнего мира и существование в капсуле. Некоторые поступают на службу из-за денег или образования или чтобы найти себя; папа говорит, что военная служба дает ему ощущение полезности. «У каждого в жизни есть цель, – однажды сказал он. – Не найдя ее, не узнаешь, кто ты такой и кем хочешь быть».

Какая цель у меня? Папе я не сказал, что по окончании школы собираюсь поступить на военную службу – хочу найти свою цель в жизни. Пока я бегу вдоль береговой линии, на пути попадается небольшая группа ребят – сидя у костра, она слушают музыку, смеются. Тут же узнаю Эштин. Сидит рядом с бойфрендом, но вид у обоих несчастный. У чувака в одной руке пиво, на другую он опирается. Будь она моей девушкой, я бы запустил одну руку в ее белокурые волосы, а другой бы обнимал ее за талию, крепко прижимая к себе, и целовал бы так, чтобы у нее перехватило дыхание. Но это я, а не он.

Фалькор издает рык, чем привлекает к себе внимание собравшихся. Эштин в том числе. Черт. Ее недоверчивый взгляд встречается с моим, но она тут же отворачивается, делая вид, что не заметила. В конце концов выбираю обходной путь и возвращаюсь домой. Надеялся, что пробежка успокоит мысли, но встреча с Эштин напоминает мне о теперешних жизненных неприятностях.

– Ничего особенного в Эштин нет, – говорю я Фалькору.

Псина издает какой-то звук, словно тяжело вздыхает.

– У нее бойфренд. И ей противно, что я поселился у нее в доме, правда?

Но у этой девушки полные, готовые к поцелую губы. А глаза! Кажется, они меняют цвет по настроению. Не могу выкинуть ее из головы.

Остановившись, я смотрю на пса, ища подтверждения своим словам, ведь он знает ее лучше, чем я. Но тот лишь смотрит на меня бестолковым осоловевшим взглядом.

– Я беседую с проклятой собакой, а она при этом чокнутая. – Меня разбирает смех.

Уже дома я пытаюсь устроиться поудобнее на наду вном матрасе, но это нелегко. Вдобавок я никак не могу отделаться от губ Эштин, будто это произведение искусства, которым нужно восхищаться и в которое нужно вникать. Когда усталость и скука наконец берут надо мной верх и я уже крепко засыпаю даже на этом ужасном «дутике», ко мне запрыгивает Фалькор. Вот сейчас матрас лопнет и сдуется, но нет, обошлось. Через секунду чудовище храпит.

С того времени, как я заснул, проходит не меньше часа, когда кто-то врывается в комнату.

– Почему ты спишь с моей собакой? – требует ответа Эштин.

– Это не я, – сонно вздыхая, парирую я. – Это он спит со мной.

– Мало того что сестра и племянник готовы целовать землю, по которой ты ходишь, так ты хочешь еще и мою собаку присвоить? Я видела тебя с Фалькором на пляже. Не смей думать, что он твой. Он мой.

– Слушай, милашка. Фалькор пробрался ко мне в комнату. Я его не приглашал. У вас в семье проблемы, и нечего меня впутывать.

Сев на постели, я вижу, что она переоделась в хоккейный свитер и широкие фланелевые брюки со скелетами и скрещенными костями. Какая перемена по сравнению с тем, как она выглядела перед свиданием.

– Забирай свою собаку и иди спать.

Я снова ложусь и жду, чтобы она ушла, но чувствую на себе ее взгляд. Как подавить желание притянуть ее к себе и закрыть ей рот поцелуем, чтобы она вообще забыла этого бойфренда.

– Ну, что тебе? – спрашиваю.

– Если еще раз назовешь меня милашкой, я тебя вырублю.

С языка так и рвется ответ: даешь слово?

Глава 8 Эштин

ВОТ УЖЕ БИТЫХ ТРИ ЧАСА я, устроившись в постели с крепко зажмуренными глазами, мечтаю, чтобы моя жизнь прекратила бесконтрольное движение. Вчера у нас с Лэндоном как-то не заладилось. И я даже не знаю, чего теперь ждать. Проверяю мобильник – может, он звонил или эсэмэску прислал. Нет, хотя сегодня суббота. Наверное, еще спит.

Медленно плетусь в ванную. Уже почти сев на унитаз, вдруг теряю равновесие и чуть не падаю. Проклятое сиденье не опущено. Поморщившись, я опускаю его, про себя ругая Дерека и намереваясь обязательно сделать ему замечание. Сначала надо поесть. Потом уже разобраться с Дереком и пойти на тренировку. Хотя Дитер по выходным официально не устраивает тренировок, мы предпочитаем не сбавлять темп.

Дерек появляется в кухне на несколько минут позже меня, на нем шорты и футболка. Длинные волосы растрепаны, милый невинный вид. Знаю таких парней: с виду – сама невинность, а на поверку все наоборот. Фалькор, среди ночи выскользнувший из моей комнаты, вбегает вслед за Дереком.

– Ты снова ночью заманил мою собаку к себе? – обвиняющим тоном интересуюсь я.

– Он скребся в мою дверь и скулил, как дитя, – пришлось его пустить.

– Это воровство.

Он пожимает плечами:

– Может, ты ему надоела, и он ищет другую компанию.

– Дерек, хозяин не может надоесть собаке, и потом, к твоему сведению, я классная компания. Собака меня обожает.

– Ну, как скажешь. – Порыскав в холодильнике, он вынимает яйца, потом из шкафа достает буханку хлеба. – Что там на пляже случилось у вас с героем-любовником? Похоже, тот еще был вечерок. – Делая себе яичницу с поджаренным хлебом, он говорит, лениво растягивая слова.

– А что случилось с моим правилом насчет туалетного сиденья? – наношу я встречный удар.

Краешек рта у него чуть загибается вверх.

– Знаешь, у меня такая болезнь. При которой мной нельзя командовать.

– Ага. Болезнь, говоришь?

– М-да. Серьезная.

– У-у-у, бедненький. Как мне тебя жалко. Тяжело выслушивать замечания от женщины. Это угрожает твоему мужскому началу. – Вытащив из шкафа упаковку «Скитлс», я, как всегда, откладываю в сторону фиолетовые и принимаюсь за остальные.

– Милашка, моему мужскому началу ничего не угрожает, – шепчет Дерек, наклонившись к моему уху.

Когда его теплое дыхание касается моей кожи, у меня по спине пробегают мурашки, и я замираю, как парализованная. Он опять лезет в холодильник.

– Кроме яиц и хлеба, здесь есть еще что-нибудь, помимо переработанных продуктов?

Делаю вид, что он на меня не действует.

– Не-а.

Дерек усаживается перед своей яичницей, но неотрывно смотрит на мою коллекцию фиолетовых «Скитлс» своими голубыми глазами, которые больше подходят тому, кто не оставляет сиденье в поднятом состоянии нарочно.

– Питательно, – замечает он.

– Немного сладкого, чтобы поднять настроение, – говорю я.

Он усмехается, его это явно веселит.

– Как скажешь.

– Уф! Только не говори, что ты помешан на здоровье.

Он подцепляет полную вилку яичницы.

– Я не помешан на здоровье.

– Хорошо. Вот, – говорю я, придвигая к нему фиолетовые «Скитлс». – Фиолетовые тебе. У меня на них аллергия.

Он насмешливо смотрит на меня.

– У тебя аллергия на фиолетовые «Скитлс»? – Его голос буквально пронизывают скептические нотки.

– У меня аллергия на фиолетовый пищевой краситель. – Взяв оранжевый кругляшок, я кладу его в рот. – На остальные аллергии нет. Обожаю «Скитлс».

– Мне достаточно своего завтрака, но все равно спасибо. – Дерек продолжает уминать яичницу и хлеб. Заходит Джулиан, и Дерек переключает внимание на племянника. – Привет, чувак. Будешь завтракать?

Джулиан кивает.

– Я сделаю, – быстро говорю я Дереку.

Нужно реабилитироваться, чтобы Джулиан не думал, что я самая негодная тетка на свете. Если нужно потрудиться, чтобы обняться наконец с ребенком, я этим займусь. Я уже поднимаюсь со стула, но Дерек поднимает руку.

– Я сам.

С тех пор как уехала мама, папа никогда дома не готовил. Мне приходилось заботиться о себе самой и питаться тем, что папа приносил из магазина: замороженной, разогретой в микроволновке и нездоровой пищей. Очевидно, мама Дерека проводила с ним больше времени, чем моя со мной. Хотя он здесь и ни при чем, меня охватывает сильнейшая зависть.

Джулиан садится на соседний с Дереком стул. Присутствие Дерека в нашем доме вызывает у меня чувство своей незначительности и ненужности. Будто меня нет.

– Хочешь «Скитлс»? – Я трясу пакетом перед носом племянника в жалкой попытке подружиться с ним. Не слышала, чтобы дети не любили конфет. – Это классная нездоровая пища для завтрака.

Он мотает головой. Племянник вообще не хочет иметь со мной дело. Мой заклятый враг ставит перед ребенком тарелку с дымящейся яичницей и поджаренным хлебом. У меня слюнки текут от одного запаха. Джулиан ест, довольно мурлыча себе под нос. Мелодия почему-то похожа на школьный командный гимн, который во время перерыва скандируют болельщики.

Мысль о командном гимне напоминает мне, что я не выглянула за дверь, чтобы удостовериться, что фэрфилдские не обмотали дом туалетной бумагой. Накануне вечером, когда я ложилась, все было чисто, однако Фалькор спал в «берлоге» и мог ничего не слышать. Я отдергиваю занавеску в гостиной и при виде участка перед домом непроизвольно подношу руку ко рту.

Нет! Нет, нет, нет и нет! Это хуже, чем туалетная бумага. Хуже, чем я могла себе представить, и ужасно оскорбительно. Не туалетная бумага свисает, как белые флаги, с веток деревьев. Сотни гигиенических прокладок приклеены к стволам, а тампоны привязаны к веткам и болтаются на ветру, как рождественские игрушки.

И словно это само по себе недостаточно тошнотворно, все прокладки и тампоны в ярко-красных «кровяных» пятнах. Даже весь почтовый ящик в прокладках. Чуть не дымясь от злости и стыда, я бросаюсь убирать двор, но тут мне на глаза попадается кое-что еще, и я присвистываю. На подъездной дорожке большими буквами, составленными из множества прокладок, написаны два слова: «ФРЕМОНТСКАЯ СУКА».

Глава 9 Дерек

БОРМОЧА РУГАТЕЛЬСТВА, ЭШТИН как угорелая выскакивает на улицу. Я нахожу ее на участке перед домом, она в ужасе обозревает устроенный на газоне и на деревьях кавардак. Ох, и ни фига себе.

– Иди отсюда! – кричит она, лихорадочно отдирая от дорожки выложенные прокладками слова «ФРЕМОНТСКАЯ СУКА».

Ее ладони испачканы чем-то вроде кетчупа. Он же попадает на хоккейный свитер, когда у нее в руках уже целая охапка прокладок. Как специалист по розыгрышам, этот я оценил по достоинству. Он серьезно спланирован и старательно исполнен. Руки чешутся придумать план мести – вот будет забава. Но Эштин пыхтит, как дракон, изрыгающий пламя. Ее все это не впечатляет и не забавляет. Она на взводе. Я хватаю стоящий у гаража мусорный бак и берусь отвязывать от веток тампоны.

Она выхватывает бак у меня из рук.

– Чего тебе?

– Помочь хочу.

Даже лицо и волосы у нее в кетчупе. Она убирает прядь волос с лица, но от этого только хуже.

– Обойдусь без твоей помощи.

Я смотрю на тампоны – они развеваются над ее головой.

– Слушай, Эштин, тебе же одной в два раза дольше убирать придется. – Стянув с ветки тампон, я кручу им перед ней. – Умерь уже свое самомнение и позволь мне помочь.

Выхватив у меня тампон, она швыряет его в мусор.

– Случись с тобой такое, тебе было бы не до смеха. – Отвернувшись, она утаскивает бак с мусором в сторону. – Почему бы тебе не подлизаться к моей сестре или племяннику и не помочь им – это у тебя здорово получается. А ко мне не надо, так что иди в дом.

Что ж, если она так хочет, пусть. Я поднимаю руки вверх, будто сдаюсь. Пусть сама все это убирает. Из прошлого опыта знаю: только свяжись с девчонкой типа Эштин, которая относится к жизни слишком серьезно, – хлопот не оберешься, а пользы никакой.

– Сколько же в тебе колючести.

– Так, что здесь происходит? – спрашивает Гас и поворачивается ко мне. – Имеешь к этому отношение?

– Нет, сэр.

Эштин продолжает срывать с деревьев прокладки. Гас наблюдает за дочерью, он возмущен так, будто страшнее этого розыгрыша ничего нет.

– Я вызываю полицию.

– Не надо, пап! – Эштин умоляюще смотрит на отца. – Если ты позвонишь в полицию, меня назовут слабой девочкой, которая не может быть капитаном команды.

– Эштин, ты и есть девочка, – сухо бросает Гас. – Почему бы не уступить должность капитана кому-то из мальчиков? И пусть его семья разбирается с варварскими выходками на своем участке.

– Гас, она же не виновата, – говорю я. Пусть услышат независимый голос третьей стороны, которая не считает розыгрыш концом света. – Это просто розыгрыш.

Гас переключается на меня.

– Просто розыгрыш, говоришь? Не вижу в нем ничего смешного.

– Гас, здесь нет ничего такого. Чем кричать на нее, почему бы вам не…

– Дерек, не вмешивайся. – Эштин встает перед Гасом, чтобы он выслушал ее. Спина прямая, голова высоко поднята, плечи расправлены. – Папа, я обещаю все убрать к твоему приходу с работы. Пожалуйста, не звони в полицию.

Гас, в полном бессилии снова оглядывая двор, качает головой.

– Будь мама здесь, она бы не позволила тебе играть в футбол. Она бы записала тебя в кулинарный кружок, на балет или что-то в этом роде.

Эштин воспринимает его слова, как пощечину.

– Папа, мне нравится футбол. И я хороший игрок. Если бы ты пришел на матч или на тренировку и сам посмотрел…

Ее слова звучат все тише, это уже почти шепот, но Гас пропускает их мимо ушей и идет к машине.

– Чтобы двор к моему приходу был вычищен, или я вызываю полицию.

Он садится в машину и уезжает. Эштин делает глубокий вдох, чтобы взять себя в руки, и принимается за прокладки.

Тогда я стягиваю тампоны с верхних веток – ей дотуда не достать.

– Знаешь, – замечаю я, протягивая руку с тампонами к мусорному баку. – То, что ты в состоянии одна разбираться с дерьмом, не означает, что так и надо делать.

Глава 10 Эштин

– ЭЙ, ЕСТЬ ТАМ КТО? – Джет громогласно возвещает о себе на весь дом. Никогда не звонит. Если дверь заперта, будет стучать, пока дыру не проломит.

Я бросаюсь вниз, надеясь, что смыла с себя всю «кровь». Больше часа ушло у нас с Дереком на уборку двора перед домом. Под конец мы оба походили на жертв из фильма ужасов. Джет уже в гостиной, он устраивается на папином любимом кресле, а Трей с Моникой усаживаются на диван. Виктор, скрестив руки на груди, стоит в дверях. Знаю, что его беспокоит, но секрета ни за что не выдам.

Я еще не решила, как рассказать ребятам о розыгрыше, когда Джет прерывает молчание.

– Мы знаем, что твой дом ночью обвешали тампонами и обклеили прокладками.

Я-то надеялась, что шутку сработали достаточно поздно, а я все убрала достаточно рано и весть не успела разлететься. Утром мимо нашего дома проехало всего две-три машины, и только один водитель притормозил, чтобы рассмотреть, что происходит.

– Откуда вы узнали?

– Всем членам команды по электронке с анонимного адреса послали фотки. – Трей на мобильнике показывает мне одно за другим изображения тампонов и прокладок по всему двору… и подъездную дорожку со словами, от которых до сих пор тошно.

– Они и в сети есть, – добавляет Джет, убирая волосы с лица. – Надо придумать, как отомстить, – не собираюсь сидеть на заднице и ничего не предпринимать.

Моника нетерпеливо похлопывает Трея по коленке – они явно хотят сообщить что-то еще.

– Вот мы все пытаемся понять, откуда у них наши электронные адреса, – говорит Трей. Моника согласно кивает.

– Похоже на своих, – добавляет она.

– Да вы детективов насмотрелись, – отвечает им Вик.

– Заполучить расписание матчей и тренировок с нашими адресами не так-то сложно. Те, кто проживает в южной части Фэрфилда, ходят во Фремонтскую школу. – Джет издает жалобный стон. – Я проголодался до чертиков. Есть че пожрать?

– Да не особо, – говорю я, но он все равно устремляется в кухню, объясняя, что на голодный желудок думать не в состоянии. Этот парень ест, как троглодит, но более поджарого и быстрого игрока не найти – он сжигает калории своей неуемной энергией. Один из его пап – шеф-повар, и зачем ему что-либо есть у нас дома, для меня загадка.

Мы все следуем за Джетом на кухню. За столом Де-рек, перед ним ноутбук.

– Привет. – Дерек коротким взмахом руки здоровается с вошедшими.

Виктор рассматривает Дерека с подозрением.

– Кто ты такой? – спрашивает Джет.

– Это Дерек… пасынок моей сестры, – объясняю я, принимаясь рыться в кухонном шкафу и доставая оттуда разную дрянь, чтобы покормить парней. Ребятам из команды все равно, здоровая пища или нет… им бы хоть чем-нибудь заправиться.

Я буквально слышу, как в голове у Джета крутятся колесики. Заклеить бы ему рот, чтобы не болтал, жаль у меня сил не хватит удержать его в неподвижном состоянии.

– Погоди-ка, Эш, так тебе он тогда приемным племянником приходится. – Джет хохочет, находя это ужасно забавным. – Ни фига себе, как все запутано.

– И не говори, – бормочет Дерек.

Джет хватает горсть фиолетовых «Скитлс», так и оставшихся с утра на столе, и сует их в рот.

– Эш, нам надо составить план, – говорит он с полным ртом. – Показать этим придуркам из Фэрфилда, чтоб неповадно было с нами связываться.

Входит сестра, ее пышные волосы собраны на макушке в бесформенный узел. Она смотрит на ребят.

– Какой еще план?

– План мести, – вставляет Джет до того, как я успеваю подать ему знак молчать.

Брэнди грозит Дереку пальцем, точно как это делала мама.

– Даже не думай в это ввязываться, – говорит она ему. – Помнишь, чем кончился твой последний розыгрыш?

– А что было? – спрашивает Трей.

Дерек качает головой, а сестрица уже приготовилась выложить сенсационную новость.

– Его исключили из школы за то, что он выпустил поросят во время церемонии вручения дипломов.

Исключили? Вчера, увидев Дерека в шортах Академии Риджентс, я и подумать не могла, что его выгнали. Джет хохочет от души и с явным одобрением делает победный рывок кулаком.

– Чувак, это грандиозно.

Подбоченясь, сестра поворачивается к Джету – сейчас она скорее похожа на маму, а не на придурковатую девчонку, которая когда-то каждый день плясала по всему дому в нижнем белье.

– Это не грандиозно. Это, типа, совсем не хорошо. – Она поворачивается к Дереку. – Не смей участвовать в глупых затеях друзей моей сестры.

Дерек делает движение, как будто салютует ей двумя пальцами.

– Зачинщик, скорее всего, этот чувак Бонк, – предполагает Вик, когда сестра с чашкой кофе выходит. Он все еще посматривает на Дерека, будто тот супершпион и доверять ему нельзя.

– Только хочу сразу внести ясность: мой ни с кем драться не будет, – говорит Моника. Она с нежностью треплет Трея по щекам. – Нечего портить это роскошное лицо. Правда, бэби?

Они целуются и сюсюкают. Вик отворачивается. Джет морщится и делает вид, что его тошнит.

– Правда, ребят, уединились бы, что ли?

Я толкаю Джета в бок:

– Оставь их в покое. Когда сам влюбишься, тоже так будешь.

– Видишь ли, этому не суждено случиться. А если все-таки да, то пристрели меня, чтоб не мучился.

Виктору приходит эсэмэска, он ругается себе под нос.

– Мне надо идти.

Джет вскидывает руки:

– Я что, один буду план составлять, как Фэрфилд отметелить?

– Может, нам не стоит торопиться с отмщением, вроде как мы выше этого? – предлагаю я.

– А разве мы выше? – протестует Джет. – Я – нет. Ты, Эш, заблуждаешься, считая, что тебя выбрали капитаном, ожидая или желая благородных действий. Давай посмотрим правде в глаза: если бы голосовали за самого симпатичного парня, то победил бы я.

Моника, не сводя глаз с Трея, поднимает руку.

– Я протестую. Самый симпатичный в команде – мой бэби.

Джет смеется:

– Ты необъективна. Эй, Паркер, ты и вправду хочешь узнать, почему выбрали тебя?

– Вообще-то нет.

Джет обязательно скажет, что у меня самая большая грудь или еще какую-нибудь пошлость. Или, как Лэндон, заявит, что сам все подстроил, – это будет ужасное чувство, будто я недостойна. Я хочу знать правду… но только, надеюсь, она далека от мнения Лэндона.

– Я хочу узнать, – вмешивается Дерек.

Джет обнимает меня за плечи и, как тряпичную куклу, прижимает к себе.

– Ее выбрали капитаном за то, что она самая шикарная телка в команде.

– Джет, я единственная девчонка, – поправляю я.

– Я еще не закончил. Еще ее выбрали капитаном за редкое для девчонки мужество. Она не сдается и не ревет, когда получает на поле синяки, раны и терпит грубое обращение. Она показывает высший класс каждый, к черту, раз. Она наша движущая сила, это уже точно. – Он переводит взгляд на Дерека. – Эта девчонка пришла в команду в девятом. Народ заключал пари, что она через неделю бросит. Я-то знаю, сам на этом материально пострадал. Не говоря уже о том, что некоторые нарочно вели себя так, чтобы она бросила, и я в том числе, но она не сдалась. За это мы ее и уважаем. – Теперь он рассматривает мою грудь. – И сиськи у нее лучше всех.

Глава 11 Дерек

ПРИ УПОМИНАНИИ О ГРУДИ Эштин я отворачиваюсь и делаю вид, что интересуюсь остатками «Скитлс». Не буду обращать внимания на грудь, да и на остальные части тела Эштин. Я и так уже немного зациклился на этой девчонке. Так что ее женскими прелестями мне интересоваться не следует, и не только по причине, которая на поверхности. Я закрываю ноутбук, но тут ко мне обращается огромный латиноамериканец:

– Слушай, Дерек, так как насчет помощи?

– Вик, помощь нам не нужна, – вступает Эштин. – Не говоря уже о том, что сказала сестра. Дереку запрещено нам помогать.

Да-а, но от этого мое желание нарушить правила только усиливается.

– О какой помощи идет речь?

– План мести за беспорядок во дворе у Эштин.

Теперь очередь Джета, по его собственным словам, самого симпатичного в команде и при этом самого болтливого.

– Нам нужен такой план, чтобы им впредь неповадно было с нами связываться. Пригодятся любые идеи.

Между мной и ребятами возникает Эштин.

– Никаких идей у него нет. Правда, Дерек?

– Правда. – Ее триумф длится недолго. – Но я буду думать.

– Нет, не будешь, – протестует Эштин.

– Прекрасно. Сообщи, если что придумаешь, – одобряют члены команды.

Эштин, с презрением взглянув на меня, хлопает каждого из друзей по плечу.

– Поговорим позже. Это внутренние дела команды. Вы, ребята, идите, тренируйтесь. Я чуть позже подойду.

Когда они уходят, Эштин, облокотившись на стол, склоняет лицо ко мне. Вот зачем Джет вспомнил ее грудь – сейчас, когда она буквально лежит на столе, мне хорошо виден розовый кружевной лифчик.

– Ты, наверное, подумал, что меня нужно спасать. – Мне тяжело дается смысл слов, все из-за лифчика. – Не нужно. Хотя я и благодарна тебе за помощь в уборке двора, но могла совершенно спокойно сделать это сама.

Я беру ноутбук в руки:

– Не собираюсь я тебя спасать.

– Тогда, ковбой, что ты собираешься делать? – продолжает она. – Надоедать мне?

– Ничего я делать не собираюсь, – говорю я. – С самого приезда у меня уходит слишком много времени на то, чтобы надоедать тебе, и ни на что больше, видать, времени ни остается.

Покидая кухню, я надеюсь забыть розовый кружевной лифчик и его владелицу. Оказавшись у себя на надувном матрасе, опять открываю ноутбук. Собираюсь посмотреть видео, но вместо этого ищу в сети фотографии участка перед домом Эштин. Находятся они довольно быстро. На созданной тем же утром липовой страничке какого-то Буджера Макги, выдающего себя за ученика школы Фремонта. Фотки разбросанных по газону тампонов и прокладок размещены утром. Эштин отмечена на одной из них – фотографии с подписью «ФРЕМОНТСКАЯ СУКА».

Одну фотку сделали с улицы, стараясь охватить цельную картину. Другие сняты крупным планом и демонстрируют искусное размещение прокладок и тампонов. Устроители розыгрыша приняли меры, чтобы не выдать себя, – боялись последствий узнавания. Умные, да не очень. Прищурившись, я вглядываюсь в фотографию машины Эштин. В боковом стекле отражается другой автомобиль. В нем легко узнать джип «Рэнглер» с нестандартной световой балкой. Его ни с чем не спутаешь.

Напоминаю себе, что не собираюсь становиться защитником Эштин. Девчонка в состоянии сама за себя постоять, а если нет… ну, у нее и бойфренд есть, и друзья по команде. Говорю себе: не стоит вмешиваться в ее жизнь, хотя инстинктивно чувствую, что стоит. Фалькор запрыгивает мне на колени и скребет лапой. Изо рта у него несет явно не собачьим кормом.

Здорово было бы остаться на лето в Риджентс – гулял бы на вечеринках ночи напролет. Но я тут, в окрестностях Чикаго, с мачехой, которая вдруг решила заботиться о том, чтобы я не влип в неприятности, и с девчонкой в розовом кружевном лифчике, которая играет в футбол и только и мечтает, чтобы я исчез с лица земли.

Делать мне все равно нечего, а развлечься хочется – я решаю проехаться до Фэрфилда, поискать этот самый джип. Нет ничего проще проникнуть на территорию врага, если никто не узнает врага в тебе. Я в джинсах, сапогах и клетчатой рубашке на пуговицах, а также в бини, по которой видно, что я не местный. Когда в Риджентс я только познакомился с Джеком, тот спросил, не вырос ли я на ранчо, – он так определил по моему выговору. Может, я и говорю, как ковбой, но смотрюсь, как калифорнийский чувак, который серфингует и носит бини. Где бы я ни жил – ни под какие шаблоны не подхожу.

Фэрфилд – соседний с Фремонтом городок. Я ставлю на навигаторе Старшую школу Фэрфилда, но на футбольном поле пусто. Сегодня суббота, но ведь серьезные игроки и по выходным тренируются. Разъезжая по улицам в надежде увидеть джип, я быстро понимаю, что в городе есть районы богатые и не очень. Я проезжаю пару кварталов, замечая на зданиях символы банды. По ребятам, торчащим на пересечении улиц, видно, что здесь можно легко поживиться дурью.

Уже почти ни на что не надеясь, замечаю красный джип с нестандартной световой балкой – он припаркован у бутербродной под названием «Сабы Рика». Чувак, похожий на бойфренда Эштин, вместе с какой-то телкой выруливает со стоянки и уезжает. Я паркую машину на пустом месте. Зайдя в заведение, сажусь в конце длинного прилавка и делаю вид, что изучаю меню на доске под потолком. Ясное дело, здесь и тусуется Старшая школа Фэрфилда.

В одной из ниш группа парней примерно моих лет: громко смеются и ведут себя, как очень крутые.

– Бонк, размести-ка еще один крупный план, – слишком громко предлагает один. У Бонка бритая голова и пирсинг в ушах и бровях. Он велит парням говорить тише и осматривается, чтобы удостовериться, что никто не подслушивает.

– Что будешь заказывать? – спрашивает меня официантка.

Я снова смотрю на меню.

– Мне саб с фрикадельками, с собой.

– Конечно, пожалуйста. – Она громко передает заказ шеф-повару и наливает мне стакан воды. – Ты учишься в Фэрфилде? Что-то я тебя раньше здесь не видела.

– Не-а. Я из Калифорнии, здесь в гостях. – Киваю в сторону Бонка и всей компании – возле них уже столпилось много народу. – Э-э… а эти ребята из школы Фэрфилда?

– Конечно. Футболисты. Тот, что бритый, – Мэтью Бонк, он у нас ресивер, – гордо сообщает она, будто говоря о знаменитости. – В этом году мы опять чемпионат штата выиграли. Мэтью – местная звезда.

Она уходит принимать заказ у другого посетителя. Бонк подходит к стойке и замечает мой изучающий взгляд.

– Че смотришь? – Он божество, я простой смертный, и смотреть на него недостоин. Очевидно, быть местной звездой – дело серьезное.

Ну что ж, пора развлечься…

– Да я просто… О! Мэтью Бонк собственной персоной. – С чрезмерным энтузиазмом жму ему руку. – Мне очень приятно познакомиться наконец со знаменитым ресивером из Старшей школы Фэрфилда.

– Спасибо, дружище. – Он убирает руку. – Как, говоришь, тебя?

– Пэйтон Уолтерс, – представляюсь я, вывернув наизнанку имя одного из величайших раннинбеков всех времен и народов.

Чувак не врубается.

– А нельзя ли мне взять у тебя автограф для своей девушки? Она огромная твоя фанатка, дружище. Когда узнает о нашем знакомстве, я очень вырасту в ее глазах. – Взяв со стола салфетку, я держу ее наготове. Тут же появляется официантка с благоговейно протянутой ручкой. – Напиши, пожалуйста, «для милашки». – Я слежу, как он разглаживает салфетку. – Я так ее называю.

– Чем бы дитя ни тешилось… – Бонк делает посвящение милашке и подписывается «Мэтью Бонк, № 7».

– А можно тебя сфоткать? – Я, как могу, усугубляю свой южный выговор. – Милашка в штаны наложит, когда на фотке увидит, как ты держишь салфетку с ее именем.

Янки часто полагают, что люди с южным выговором идиоты. Просто они не знают, что мы, когда считаем нужным, используем акцент в своих целях. Как, например, сейчас: Бонк позирует с салфеткой, я снимаю на сотовый.

– Слушай, чувачок, мне пора, дружки мои там, – говорит он, возвращая мне салфетку, и просит официантку наполнить стакан.

– Да, конечно. – Я снова хватаю его руку и сильно трясу. – Спасибо, дружище!

Он уходит к остальным – слышно, как рассказывает им, какой я идиот. Заплатив за саб, я вслед за Бонком и компанией выхожу на улицу. Они столпились возле джипа. Один говорит что-то про Эштин и предлагает проникнуть во фремонтскую раздевалку и развесить там оставшиеся тампоны. Поняв, что я вышел вслед на ними, все пялятся на меня, как на пришельца с другой планеты.

– Та фотка получилась нечетко, – смущаясь, говорю я. – Можно я побеспокою тебя и сделаю еще одну? Моя девчонка описается от восторга, когда увидит у меня фотку, где ты держишь свою подпись.

Бонк закатывает глаза и смеется, но соглашается – я отдаю ему салфетку с автографом. Он, как мачо, стоит, облокотившись на машину, в руках салфетка. Просто идеально, если бы не…

– А вы все, стар и млад, давайте тоже, вместе с ним?

Парни с удовольствием позируют. Миссия выполнена.

Глава 12 Эштин

В ВОСКРЕСЕНЬЕ УТРОМ ко мне заходят Моника и Бри – обе капитаны чирлидерской команды. Хотят узнать мое мнение о новых кричалке и танце, словно у меня есть инсайдерская информацию о вкусах ребят. Прямо на газоне перед домом Бри и Моника начинают хлопать в ладоши и танцевать, демонстрирую непостижимую гибкость тел. Я теряюсь в догадках, как им удается так двигаться. Завидую, конечно, но зато ни та, ни другая не в состоянии поймать, бросить или ударить по мячу, как я.

Выходит Дерек – он направляется в сарай. Выглядит мужественно: джинсы, ковбойские сапоги и белая майка без рукавов. Фалькор бежит по пятам. Бри прекращает танцевать.

– Это еще кто? – спрашивает она слишком громким голосом.

– Дерек.

– Пасынок Брэнди, – поясняет ей Моника. – Он…

– Ужасно сексапильный, – перебивает Бри, почти задыхаясь от восторга. – О боже мой! Что же ты скрываешь его от меня? Какие классные сапоги, и эта вязаная шапочка – симпатично!

– Это бини, – поправляю я. – Насколько мне известно, летом такие не носят. Выглядит по-идиотски.

– Не согласна на стопицот процентов. – У Бри буквально слюни текут при виде Дерека, как будто она хочет умять его, как шмат мяса, в один присест. Может, ей слюнявчик предложить? – Парень с такой внешностью может носить все что угодно. Познакомь, а?

– Поверь, тебе не стоит с ним знакомиться.

– Стоит, стоит. – Бри так сильно трясет головой, что она вот-вот оторвется.

Мы с Моникой понимающе переглядываемся. Уже так давно дружим, что знаем: если Бри выходит на охоту, ее не остановить. Когда Дерек снова появляется в поле зрения, я слабо машу ему рукой, надеясь, что он не обратит внимания. К сожалению, он замечает.

– Дерек, это моя подруга Бри, – говорю я. – Монику ты уже знаешь.

– Привет, Моника. Приятно познакомиться, Бри. – Он наклоняет голову, как и полагается джентльмену с юга. Жаль, не назвал ее «мэм».

– Не желаешь взглянуть? – предлагает Бри, накручивая на палец прядь волос и широко улыбаясь Дереку. О господи! Заглотила-таки наживку с повадками «джентльмена с юга». – Нам не повредит еще одно мнение о новом танце. Кстати, я капитан чирлидерской команды.

Дерек смотрит с уважением.

– Вообще-то я не очень разбираюсь в группах поддержки.

Моника явно любуется его телосложением.

– А ты, Дерек… спортом занимаешься?

– Уже нет.

– Правда? С такими данными? – Бри наклоняет голову, чтобы получше рассмотреть Дерека сзади. – Тогда ты, наверное, в спортзал ходишь. И частенько.

Судя по звуку, Дерек откашливается, но на самом деле маскирует смех.

– Я бегаю и качаюсь. – Он успевает с явной издевкой взглянуть на меня. – И стараюсь избегать мороженого, «Скитлс» и печенек на завтрак.

– Чем тебе не угодила еда для поднятия настроения? – интересуюсь я. – Бальзам на душу.

– Это точно.

– Слушай, Дерек, – перебивает Бри, – как тебе нравится Чикаго? Официально мы, конечно, живем не в Чикаго, но тебя скоро перестанет удивлять, что мы, жители окрестностей, считаем город своим.

– Да вроде ничего так, – отвечает он. – Только хочу заметить, что не собираюсь считать Чикаго своим городом. Я тут у вас не задержусь: при первой возможности вернусь в Калифорнию, а после школы подамся в морской флот. – Он снова бросает на меня взгляд. – Ну, я пошел газонокосилку налаживать. Приятно было с вами поболтать о том о сем.

Дерек вставляет в уши наушники и заходит в гараж, потом толкает оттуда нашу старую, видавшую виды газонокосилку. Бри выгибает бровь.

– Ну, что еще? – спрашиваю я.

– Эштин, Дерек романтик. С такой фигурой его, скорее всего, занесет в «морские котики»[9]. Очень сексапильно!

Сексапильно? Романтик? Дерек – не персонаж сновидений. Скорее кошмаров, когда мальчик преследует девочку и постоянно ей надоедает.

– Он совсем не такой.

Подруга смотрит на меня, как на сумасшедшую.

– Э-э, ты хоть видела эти бицепсы, эти волосы… и эти глаза? Боже, его голубые глаза заставят страдать любую девчонку.

– Ему не мешало бы подстричься, а тело он, как обычно, выставляет напоказ, – протестую я.

– Мне, например, приятно смотреть на его тело. Оно красивое. Я, пожалуй, предложу ему завтра вместе провести время. Вдруг удастся поближе рассмотреть его брюшной пресс. – Бри поспешно и чуть ли не вприпрыжку бросается к Дереку, будто, стоит помедлить и его украдет другая.

Вскоре она уже смеется его шутке.

– Девчонки ему прохода не дадут, согласись.

Моника кивает:

– О да. Конечно, не Трей Мэтьюс, но очень симпатичный.

– Не знаю. – Я тут же поднимаю руки, потому что она смотрит на меня, как на безумную. – Хорошо, признаю, Дерек довольно привлекателен, если тебе нравится такой калифорнийский стиль – полу-серфингист, полуковбой, но это совсем не мой типаж.

Я опускаю глаза на свой чарм-браслет, память о бойфренде. От меня не ускользает тот факт, что мы не общались с пятницы, с того момента, когда он высадил меня возле дома. Не могу сказать, что сильно скучаю. Не знаю почему, но это так, хотя и странно. В последние несколько дней меня закрутило в водоворот перемен, и чувство такое, будто я стараюсь их осмыслить, но продвигаюсь недостаточно быстро, как при замедленной съемке.

– Так что там у вас с Лэндоном? – спрашивает Моника. На лице сочувствие, словно я могу в любую секунду потерять самообладание и разреветься. Мне же больше хочется кричать что есть сил. – В пятницу мне даже показалось, что вы расстаетесь.

Я стараюсь не обращать внимания на пустоту под ложечкой – на самом деле сама не знаю, что с нами происходит. Когда Лэндон переживает, то предпочитает одиночество – понимая это, я оставила его в покое, однако с каждым днем чувствую, что мы все больше и больше отдаляемся и разобщаемся.

– С Лэндоном все наладится. Просто сложный период.

Моника наклоняет голову. Это свойственно ей, когда она вдается в размышления.

– А с Дереком что-нибудь есть?

При одной мысли об этом у меня горит лицо.

– Даже близко ничего нет. Почему ты так подумала?

– Не знаю. – Она пожимает плечами. – Просто чувствую непонятные флюиды между вами, и мне странно, что у тебя к нему такая неприязнь. – Она оглядывается на мило болтающих Бри и Дере-ка. – Похоже, Бри уже решила застолбить свои права на него. Видела? Каждый раз, когда она что-то говорит, обязательно дотрагивается до его руки.

– В искусстве флирта ей нет равных, – бурчу я. – А он принимает все за чистую монету, хотя, может, это она подпала под его поддельный шарм. У меня такое чувство, что этот парень неискренен во всем.

– Эй, Бри! – кричит Моника. – Иди сюда, покажем танец Эштин.

В это время к дому подъезжает машина, водитель сигналит – чирлидерское шоу снова откладывается. Моника визжит от восторга, когда Вик паркует на нашей подъездной дорожке свой огромный кроссовер и оттуда показываются Джет и Трей.

– Грандиозно, – говорит Джет, вылезая из машины в полном потрясении. На нем бейсболка задом наперед и обрезанные штаны – видно, сам и обрезал. – У меня все.

– Что грандиозно? – интересуюсь я.

Чем-то озадаченный, он откидывает набок идеально уложенные волосы.

– То есть ты к этому отношения не имеешь?

– К чему?

– Я же говорил: это не она, – вступает Вик. – У нее на такое мужского характера не хватит.

Вот это уже оскорбление.

– Есть у меня, Вик, мужской характер!

– Я знал! – Джет, двигая бровями, тянется к моему поясу. – Ну-ка, Эш, давай проверим.

Я со вздохом отбрасываю его руку.

– Тебе следует меньше отдаваться жизни и почаще выходить в сеть. – Трей достает мобильник. – Тут кто-то создал липовую страничку под именем Пэйтон Уолтерс и разместил фотки Бонка и его команды, в руках табличка с надписью.

Только не это. Боюсь даже спрашивать.

– Какие фотки?

Джет протягивает мне мобильник.

– Вот, смотри.

На одной фотографии, облокотившись на джип, стоит Бонк и группа его дружков-футболистов. Они держат салфетку, на которой крупным жирным шрифтом написано «ФЭРФИЛД – ОТСТОЙ», а на номере машины красуется слово «ТУПИЦЫ». При взгляде на вторую фотографию я вскрикиваю. Бонк снят в кафе «Сабы Рика» в Фэрфилде: держит салфетку с надписью «ХОЧУ БЫТЬ ФРЕМОНТСКОЙ СУКОЙ». И внизу подписано: «МЭТЬЮ БОНК № 7».

– Кто это сделал? – спрашиваю я ребят.

Никто не признается. Дурдом какой-то. У парней из Фэрфилда крышу снесет, когда они увидят эти профессионально обработанные «фотошопом» изображения. Отлично сделано. Жаль, сама до этого не додумалась.

– Может, это Лэндон. – При этом замечании ребята переглядываются – их обуревают сомнения.

– Ну да, твой бойфренд настоящий герой, – говорит Джет.

Я качаю головой.

– Хм-м, – произносит Трей. – Макнайт с самой пятницы числится среди пропавших без вести.

О том, что он и в наших отношениях числится в той же категории, я помалкиваю.

Глава 13 Дерек

В ПОНЕДЕЛЬНИК ПРОСЫПАЮСЬ ПОЗДНО – все уже разошлись. За завтраком смотрю на неухоженный задний двор. Дом стоит на большом участке земли, но никому не приходит в голову привести задний двор в порядок. Как будто порядок должен быть только перед домом: создать видимость для окружающих. Обнаруженная мной вчера газонокосилка в ужасном состоянии, но мне все-таки удалось ее завести. Двор зарос сорняками – с травой справиться будет нелегко, но все равно надо себя как-то занять, чтобы совсем не рехнуться.

Запустив газонокосилку и вставив наушники, я отключаюсь, как и накануне, когда пришли девчонки и ребята из команды Эштин. Мама всегда говорила, что музыка помогает ей оказаться где-то еще. Она часто ставила Эллу Фитцджеральд и Луи Армстронга, особенно когда лежала в больнице, принимая химиотерапию. Поначалу мне совсем не нравилось, но потом эти певцы стали напоминать маму. Жить дальше трудно до чертиков.

Проходит час, я работаю до седьмого пота. К спине, рукам и ногам прилипли травинки. Оценивая сделанное, я горжусь, что убрал траву с приличного куска. Сарай – место, где мы встретились с Эштин – знавал лучшие времена. Обнаружив там старую краску, решаю, что его давно пора покрасить.

Когда моюсь в душе, мною завладевают мысли об Эштин, и организм отзывается на это. Опустив руку, я даю волю фантазии. Ополоснувшись, решаю отдохнуть в своей комнате, но Фалькор, пыхтя, как паровоз, бросается к входной двери. Бедняге надо гулять. Взяв его на поводок, сразу же бегу к футбольному полю. Это место буквально притягивает меня, как магнит.

До школы бежать совсем ничего. Футбольная тренировка в самом разгаре. Некоторые игроки отрабатывают движения. Я тут же чувствую с ними общность, даже родство. Уже почти два года, как я не играю в команде, но передачи и упражнения настолько знакомы, что я делал бы их с закрытыми глазами.

Эштин выполняет рывки. Сначала не видит меня, но, когда замечает, ощущение такое, что сейчас устроит мне головомойку за то, что без разрешения взял с собой собаку. Она хватает несколько мячей и убегает на противоположный край поля. Грациозно двигаясь, она кладет мяч и встает в позицию. Два парня, наблюдая за ней из-за боковой линии, одобрительно кивают. Она так сосредоточена, что не видит вокруг ничего, кроме мяча и белых штанг. И легко забивает первый мяч.

Становясь в позицию для следующего удара, она замечает на трибуне меня. И, промазав следующие два раза, продолжает. В итоге забивает шесть из десяти. Нормально, но не ахти. Я присматриваюсь к команде – как раньше к противнику. Главный тренер – в черной с золотом тенниске и бейсболке – отслеживает игровые комбинации. Работая с линией нападения, он буквально три шкуры с них сдирает, но ребята на высоте, надо отдать им должное. Без их монолитной защиты квотербек уязвимее и команда слабее.

На позиции квотербека играет долговязый парень с номером три на футболке. Третий номер выглядит неуверенно, хотя и в хорошей форме. Он разыгрывает несколько комбинаций, но в условиях стремительной атаки его пасы принимающим оканчиваются неудачами. Третий номер не справляется с натиском. Плохо то, что он это знает. Зациклен на этом. Во время игры ему надо перестать думать и дать волю интуиции. Когда он делает одну и ту же ошибку в трех комбинациях подряд, тренер, вцепившись в шлем квотербека, задает ему перцу. С моего места в отдалении слов не слышно, но мало не покажется, это точно.

– Эй, Дерек! – Окликнув меня, Эштин отправляет в сторону трибуны эффектный крученый мяч, но я пригибаюсь, и он пролетает мимо.

С того дня, как умерла мама, я не притрагивался к мячу. Инстинктивный порыв поймать, я в смятении.

– Что?

– Кто разрешил выгуливать мою собаку?

– Он очень просился со мной. Видно, считает меня вожаком. Как положено в собачьей стае. – Я пожимаю плечами. – Чур без обид.

– Слушай, верни мяч, а?

Мяч лежит в ожидании снова оказаться на поле. Не думал, что мне снова придется взять его в руки. Совсем не значит, что я вернусь в игру. Это просто футбольный мяч. Я медленно беру его и ударом снизу отправляю к ней – знакомое ощущение гладкой кожи на подушечках пальцев, как воспоминание о прошлом. Взять любую знакомую девчонку – если в ее сторону летит мяч, она беспокоится, что сломает ноготь, но Эштин без колебаний дотягивается руками и ловит его.

– Вожак не ты, а я. – С мячом под мышкой она возвращается на поле. – Чур без обид.

Глава 14 Эштин

СКАЗАЛА ДЕРЕКУ, ЧТО Я ВОЖАК, но сейчас вожаком себя не чувствую. Ничего сегодня не получалось. А тут еще он с трибуны смотрит тренировку – я смущалась, не в состоянии сосредоточиться. Фремонтская сука. Два дня прошло, а слова все не выходят из головы. Утром Дитер вызвал меня к себе в кабинет сообщить, что до него дошли слухи о фотографиях. Велел забыть о соперничестве и направить все силы на выигрыш.

Лэндон на тренировку не пришел. К тому же не отвечает на мои звонки и эсэмэски. В прошлом году он не пропустил ни одной тренировки, ни одной игры. Звонила ему утром, перед уходом из дома, но мобильный был выключен. Скорее всего, он тоже получил мейл с жуткими фотками нашего участка. Почему же тогда не заехал, как остальные? Мог хотя бы позвонить или эсэмэску прислать, поинтересоваться, как я…

Десятикласснику Брэндону Баттеру, нашему запасному квотербеку, никак не удается достойно заменить Лэндона. Во время атаки его удары шли вкривь и вкось. Чтобы не отбить желание, я после тренировки, похлопав его по плечу, сказала, что он хорошо постарался. Не думаю, что он поверил, но улыбнулся в ответ – надеюсь, это придало ему уверенности. Хоть что-нибудь.

Пусть тренировки в начале лета и считаются необязательными, Дитер совершенно точно недоволен, что лучший квотербек не явился на поле. Честно говоря, у нас нет подходящего запасного квотербека, и если у Лэндона травма, нам хана. Он такой надежный игрок, что об этом волноваться не приходилось. До поры до времени.

Приняв душ в женской раздевалке, я снова набираю Лэндона. Не отвечает. Посылаю уже четвертую за день эсэмэску, но ответа нет. Сердце замирает, я ощущаю укол беспокойства. Он нарочно не отвечает? Позвонил бывшей девчонке, Лили, а не мне? Уф, я всегда так уверена в наших отношениях. И не собираюсь эту уверенность терять.

На парковке, облокотившись на мою машину и скрестив ноги, ждет Дерек. Фалькор видит меня, и из его слюнявой пасти вырывается приветственный рык.

– Верни собаку, а? – Я недовольна: пес, похоже, решил, что у него новый хозяин. Взяв из руки Дере-ка поводок, я опускаюсь на колени и чешу Фалькора за левым ухом, его любимое место. – Если хочешь, подвезу домой, но впереди ездит Фалькор. – Открыв дверь, пускаю собаку на переднее сиденье.

– Вот еще! – Дерек просовывает голову в машину. – Фалькор, пошел назад.

Обычно непослушный, пес покорно прыгает на заднее сиденье. Какой-то заклинатель собак этот Дерек. По дороге домой я врубаю радио.

– Ты, наверное, привыкла всеми командовать, но со мной это не проходит, – говорит Дерек.

– Не слышно, – вру я, приложив к уху свернутую чашечкой ладонь.

Он выключает радио.

– К чему этот гонор? Ведешь себя так, будто я здесь нахожусь по своей охоте, а ведь это не так. – Интересно, он пользуется южным выговором по необходимости? – Черт возьми, да если бы меня не исключили и Брэнди бы не залетела, я бы нашел способ остаться в Калифорнии.

Погодите. Я не ослышалась?

– Сестра б-беременна? – спрашиваю я. – Беременна, в смысле ждет ребенка?

– Обычно именно это имеют в виду, говоря «за-летела».

Искоса взглянув на него, я продолжаю вести машину. Уже на подъездной дорожке поворачиваюсь к нему.

– Можешь один раз не врать? Ты ведь пошутил про сестру и будущего ребенка, да?

Вздохнув и скорчив гримассу, он открывает дверь. Фалькор выпрыгивает следом за Дереком. Я остаюсь сидеть, уставившись на приборную панель. Моя сестра снова беременна? И ведь не сказала, но от нее ничего не было и все последние семь лет. С тех пор, как она вернулась домой, я избегаю ее, впрочем, как и Дерека.

Брэнди совсем как мама. Очень долго я не могла осмыслить, что мама никогда не вернется. Брэнди вернулась, но мне не стоит с ней сближаться, так как я знаю: она снова уедет. Страшно раздражает, что Дерек знает о моей сестре больше, чем я. И племянник предпочитает Дерека мне. И Фалькор ходит за ним по пятам, как за вожаком.

Я оглядываюсь на гараж и изумленно замечаю Лэндона: не снимая темных очков, он сидит в своем кабриолете. Когда подъехал и как долго уже здесь?

– Где ты сегодня был? – Я подхожу к нему, он выходит из машины. Даже не знаю, что говорить после нашей ссоры в пятницу. Решаю не упоминать ни проблем в отношениях, ни Лили. – Ты прогулял тренировку.

– Родители заставили идти на семейное торжество, – объясняет он. – Не удалось отвертеться.

– А-а.

Раньше отцу Лэндона и в голову бы не пришло заставить его вместо тренировки идти на семейное мероприятие. Лэндон, кажется, не настроен вдаваться в подробности.

– Ты видел фотки моего дома в сети? И фотки Бонка?

Он медленно кивает.

– Да, видел.

– Не ты ли разместил те, на которых Бонк? Никто из остальных не признался.

Он кивает.

– Ну да, только не распространяйся об этом.

– Как тебе удалось заставить их так позировать? Я же понимаю, что добровольно Бонк бы этого не сделал.

– Ну, я знаю некоторые ходы. Так как прошла тренировка?

– Баттер выполняет упражнения, – сообщаю я. – Но ребят начинает раздражать, что его броски неточны, а передачи смазанны. Знаешь ведь, что команде нужен ты.

Повисает длинная неловкая пауза. Меня охватывает грустное чувство, когда он протягивает руку и теребит браслет с сердечком и мячом, который подарил мне на день рождения в прошлом году.

– Прости за пятницу, – говорит он. – Папочка постоянно докапывался до меня, чтобы в выпускном классе я стал лидером команды и носил вожделенное «К», как и он, когда сам играл.

Понятно. О Картере Макнайте, когда он играл, в Чикаго ходили легенды. На сына он возлагает огромные надежды. А Лэндон изо всех сил хочет их оправдать и превзойти ожидания. Хотел, пока меня не выбрали капитаном. Благодаря тренеру Дитеру я поняла, что не хочу отказываться от капитанства. Хочу вести и вдохновлять свою команду. Мне нравится, что я не просто ношу звание капитана, а стала им по-настоящему.

– Лэндон, я не хотела ничего у тебя отбирать.

Он отводит взгляд.

– Да, конечно, Эш, я знаю.

Снова возникает неловкая тишина. Что надо сказать, чтобы все наладилось… у нас наладилось? Ни я, ни он не можем ни изменить того, что произошло, ни повернуть время вспять. Он снова дотрагивается до браслета.

– Это из-за меня между нами все разладилось?

– Нет. – Не хочу, чтобы меня покинул еще один человек. Если хотя бы есть Лэндон, я не одна. – Но… в пятницу вечером ты меня страшно огорчил. Вся эта ситуация с Лили буквально вывела меня из себя, а ты несколько дней не звонил и не присылал эсэмэски. И я уже не знаю, что и думать.

– Давай забудем.

Он наклоняется ко мне для поцелуя. В это мгновение все вроде налаживается. Хочу ему верить, но дается мне это тяжело. С тех пор, как уехала мама, я никому полностью не доверяю. Даже Лэндону. Потом мы говорим о тренировке. Спрашиваю, начал ли он готовиться к поездке в Техас в конце месяца. Нас обоих допустили к участию в «Элит», футбольных тренировочных сборах, куда попасть практически невозможно. Принимают лучших из лучших игроков из старших школ всей страны. Мы планируем отправиться туда на машине и останавливаться в шикарных отелях – папа Лэндона, часто летающий пассажир, набрал кучу баллов и разрешил нам ими воспользоваться.

– Каков расклад с этим чуваком, Дереком? – спрашивает Лэндон и заглядывает мне за спину.

Дерек, воткнув наушники, подстригает газон и слушает музыку. Ума не приложу, зачем ему наводить у нас порядок. Папе, конечно, до лампочки, как выглядит задний двор. Примерно раз в пару недель он подстригает траву перед домом, и всем проходящим ясно, что у нас все хорошо. Однако вид заднего двора больше соответствует действительности.

– Понятия не имею. Знаю только одно: мы договорились не мешать друг другу, и я его просто не замечаю. – Все не совсем так. Я пытаюсь его не замечать, но он мешает мне добиваться цели.

Лэндон указывает на дом.

– Твой папочка дома?

– Не знаю. Наверное, нет, раз машины не видно. – Отец предпочитает уходить на работу, где можно погрязнуть в проектах бухгалтерской компании, в которой он служит.

Лэндон притягивает меня к себе и шепчет прямо в ухо:

– Как насчет того, чтобы нам с тобой прямо сейчас пойти к тебе в комнату? Я бы не отказался от массажа спины.

Сейчас? Я оглядываюсь на Дерека.

– Наверное, это не самое подходящее время.

– Да ладно тебе, Эш. – Он берет меня за руку и ведет к дому. – Ты же всегда говоришь, что мы недостаточно времени проводим наедине. Давай воспользуемся, пока оно есть.

Уже в комнате Лэндон снимает рубашку и заваливается на кровать. Сев рядом, я растираю ему спину, массируя упругие мышцы.

– Как же это чертовски приятно. – Я растираю плечи, он отвечает стоном. – Эш, ты действуешь на меня расслабляюще.

– Почему бы тебе не расслабить меня, растерев мне ступню, – она болит от сегодняшних бесчисленных ударов по мячу?

– Ступни вызывают у меня отвращение, – говорит он. – Кроме своих, я ничьих ступней не касаюсь. – Повернувшись лицом, он медленно запускает руки мне под рубашку. Расстегивает лифчик, большими пальцами ласкает соски. – Однако могу растереть тебе другие части тела.

Я останавливаю его руку, потому что, ласкаясь с ним сейчас, вряд ли смогу расслабиться.

– Лэндон, нужно поговорить о моей ненормальной жизни.

Не убирая рук с груди, он прикладывает губы к моей шее. Целует жилку, потом долго лижет ее. Вылитый Фалькор, когда ему приспичит обслюнявить мне лицо.

– Ну, говори. Я слушаю.

Когда он уже присасывается к шее и дело пахнет синяком от поцелуя, я отталкиваю его от себя.

– Ты не слушаешь. Ты стараешься меня отвлечь.

– Да, правда. Можно я потом послушаю? Сейчас ничего не хочу, кроме как ласкаться с тобой.

Не проходит и двух секунд, как его брюки уже расстегнуты. Он бросает взгляд себе в пах, ясно давая понять, что мне надо делать.

Я смотрю на оттопыренную ткань трусов.

– У меня сейчас нет настроения.

– Шутишь? Давай, Эш, – стонет он обиженно. – Ты же хочешь. Я хочу. Так давай.

Глава 15 Дерек

НАДО МНОЙ СКРИПИТ КРОВАТЬ. Смотрю на Фалькора. Он смотрит на меня. Оторвавшись от покоса, я зашел в дом – сделать перерыв, остыть, но от мысли об Эштин с бойфрендом, которые ласкаются наверху, тошнит.

– Скажи, почему у меня руки чешутся пойти наверх и выставить отсюда этого бойфренда?

Фалькор поднимает голову, будто собирается ответить, но вместо этого берется «трахать» свою мягкую игрушку.

– Тебе нужна девчонка, – говорю я псу.

Он смотрит осоловевшими серыми глазами и наклоняет голову набок. Вот возьмет и скажет: «Ты просто ревнуешь». Когда бойфренд поцеловал ее на улице, я принял к сведению его беззвучное послание: «Учти, она моя». Эштин в неведении. Парень, очевидно, считает себя подарком судьбы, вместе с черным «Шевроле-Корвет» с откидным верхом и темными очками, которые он даже не удосуживается снять, когда целует ее. Все равно что заниматься сексом в носках – поступок чмошника. Как это Эштин запала на такого парня, чья машина – продолжение его члена?

Почему меня тянет оберегать Эштин – загадка. Девчонка может сама о себе позаботиться, и мне незачем переживать за ее благочестие. Кровать наверху снова скрипит. Черт, как можно слышать это и не сойти с ума? Отправляюсь обратно во двор, готовый ко второму раунду. Включаю газонокосилку, слушаю музыку.

Скрип кровати, мысль о том, что чувак дотрагивается до нее, вызывают у меня желание дать ему в морду. Какое право я имею на эти чувства? Никакого, и от этого еще противнее.

Толкая газонокосилку сквозь заросший сорняками кусок, я поднимаю глаза на окно ее спальни. Не знаю, что со мной происходит. Мне не нравятся такие, как Эштин. Она не в моем вкусе. Мне нравятся девчонки, которым лишь бы хорошо время провести и которые не принимают все всерьез. Так почему тогда я не переставая представляю, что целую ее, а она касается меня ладонями?

Поцеловав Лэндона на прощание, Эштин собирается вернуться в дом.

– Неужели вы опять вместе? – вынув наушники, кричу я с противоположного конца двора.

Она окидывает меня взглядом.

– Подтяни штаны. Они съехали. И трусы вид ны. Девчонка умеет избегать ответа.

– Ну, сама посуди, кто целует девушку, не снимая солнечных очков?

– С кем я встречаюсь и как целуюсь – вообще не твое дело.

Черт. Я качаю головой и подхожу ближе.

– Ты смекаешь, когда парень вешает тебе лапшу на уши, а?

Она нетерпеливо фыркает:

– Кому лучше знать, как не тебе, правда?

– Несомненно. – Я стою прямо перед ней. Большим и указательным пальцами приподнимаю ее подбородок, пока мы не оказываемся глаза в глаза. Черт, какая она красивая! Каждый раз, когда я ловлю на себе ее взгляд, очень трудно оторваться. И сейчас та же история. – Парень вешает лапшу на уши, когда не смотрит в глаза, – говорю я.

Она первая отводит взгляд.

– Прекрати.

– Прекратить что?

– Ставить под сомнения мои отношения с Лэндоном. Я и сама справлюсь, без твоей помощи, большое спасибо. – Оттолкнув мою руку, она в гневе уходит в дом.

Очень интересно. Уже собираюсь последовать за ней, когда звонит сотовый. Это Бри, подруга Эштин.

– Привет, – говорит она. – Ты не хочешь куда-нибудь пойти в субботу вечером?

– В субботу?

– Думаю, неплохо бы нам узнать друг друга получше. В школе тебе ведь нужен человек, который объяснит, что и как. Эштин типа занята Лэндоном и футболом. Я бы устранила пробелы.

Пробелы. У меня в жизни этих чертовых пробелов так много, обхохочешься. Надо что-то менять прямо сейчас, иначе, если продолжать в том же духе, обязательно сойдешь с ума.

– Ну да, – говорю я ей, понимая, что пробелы надо заполнить как можно скорее. Чтобы не свихнуться, мне придется избегать Эштин. – Это было бы здорово.

Глава 16 Эштин

О ФРЕМОНТСКИХ ВЕЧЕРИНКАХ ходят легенды, особенно когда устраиваются они у Джета дома. Папы уехали на выходные, и он проводит первую тусовку этого лета. За мной заехал Лэндон. Сегодня я настроена во что бы то ни стало наладить наши отношения.

Лэндон берет меня за руку, и мы входим в дом. Джет, усевшись в гостиной, затеял выдуманную им же самим игру под названием «Факт или брехня». Я пробовала в нее играть. Об этой игре одно можно сказать с уверенностью: кто-то к концу вечера будет пьян в стельку.

Джет приглашает нас присоединиться. Видно, уже какое-то время играют: у Джета глаза красные, а Вик улыбается, словно ему море по колено. Вообще-то Вик улыбается крайне редко. Обычно он погружен в раздумья и раздражен тем, что за него все решает отец. Джет отодвигается, освобождая для нас место.

– Эй, Эштин. Факт или брехня…

– Я не играю, Джет, – отказываюсь я. Последний раз мы так поиграли, что Джет сильно перепил и его без конца рвало. Мы думали, у него алкогольное отравление.

– Давай, капитан, не порть нам кайф. Факт или брехня… Я закадрил Монику в седьмом классе.

Оглядываюсь на Монику и Трея. Она сидит у бойфренда на коленях, обвив руками его шею. Легкий вопрос.

– Брехня, конечно.

– Правильно, – гордо подтверждает Моника. – Белокожие бледные парни не в моем вкусе. Мне нравятся мужчины потемнее, впрочем, как и шоколад. Да, бэби?

Трей целует ее в ответ.

– Конечно.

– А все потому, что у тебя никогда не было белокожего бледного парня. – В ответ на шутку Джета Трей вздыхает, а Моника смеется.

Джет делает глоток, а в дверях появляется группа девчонок из школы. В том числе и Бри – на ней предельно короткое черное платье с открытыми плечами…

– Черт! Бри явно настроена решительно, – себе под нос говорит Джет, не забыв присвистнуть.

Вслед за девчонками входит Дерек. Оглядываясь на него, Бри улыбается и, взяв под руку, ведет к нам.

– Всем привет, – говорит она, по уши довольная, что Дерек сегодня ее кавалер.

У присутствующих в глазах интерес – что это за незнакомый парень под руку с Бри. Мне Дерек не сообщил о своих планах пойти на вечеринку. Отсиживался в своей комнате и даже не намекнул, что собирается на свидание с Бри.

– В игре «Факт или брехня» Дерек девственник, – замечает Лэндон. – Думаю, надо лишить его невинности.

Джет согласно кивает.

– Думаю, не стоит, – протестую я.

– Мы тут устраиваем небольшое состязание с выпивкой – игра называется «Факт или брехня». Сыграем, Дерек? – предлагает Лэндон, не обращая внимания на мой протест.

Разозлившись, я пихаю его локтем в бок:

– Не надо, Лэндон.

– Что такого? – Лэндон поворачивается к Дере-ку. – Ты же хочешь сыграть? Конечно, если тебе это не по силам…

– Я весь внимание, – с готовностью отвечает Дерек, будто Лэндон поставил под сомнение его мужские качества.

– Вот тебе правила, – говорит Лэндон. – Сначала полагается принять одну порцию. Это всего лишь алкогольные желе-шоты. Потом нужно, не задумываясь, ответить на вопрос.

Дерек кивает. Ему и в голову не приходит, что в шоте больше водки, чем желе.

– Я задаю вопрос тебе, – продолжает объяснять Лэндон. – Потом ты задаешь вопрос мне. На каждый ответ, который ты считаешь фактом, тебе полагается шот. На каждый ответ, в котором ты не уверен, тебе полагается еще шот. Если ты сочтешь мой ответ брехней, то скажи «брехня» – и если ты прав, то шот принимать не полагается. Я могу оспаривать твое мнение о том, что является брехней, и тогда проходит групповое голосование. Правда за большинством.

– Все ясно, – говорит Дерек, нисколько не испугавшись. Я не разуверяю его, что обычно шоты полагаются только когда ты не уверен, и шот перед началом тоже выдумка, но Лэндон, похоже, играет сегодня по своим правилам.

Прямая конфронтация двух самцов вряд ли закончится хорошо. Надо остановить игру, пока она не началась.

– Лэндон, не делай этого.

– Все путем, Эш, – уверяет меня Дерек. – Я справлюсь.

Бри берет Дерека под руку.

– Дай им поиграть, Эш. Не ломай кайф.

Мне бы встать и уйти, отказавшись присутствовать при надвигающейся катастрофе, но Лэндон одной рукой обнимает меня за талию, принуждая остаться. Дерек и Лэндон берут каждый по шоту. У обоих утром будет жуткое похмелье, и меня это ничуть не радует. Лэндон откашливается.

– Факт или брехня: ты подстригаешь растительность на мошонке.

Дерек, не отрывая взгляда от Лэндона, поднимает рюмку и одним движением ее опрокидывает, а потом наклоняется вперед.

– Ты пережить не можешь, что Эштин выбрали капитаном.

– Брехня.

Дерек в ответ мотает головой.

– Врешь. Брехня на твою брехню.

– Это к игре не относится. Факт или брехня: тебе жутко не нравится жить во Фремонте.

Дерек опрокидывает еще один шот, его очередь задавать вопрос.

– Тебя все считают козлом.

Лэндон поглощает шот.

– Факт или брехня: ты онанируешь на мою девчонку.

– Лэндон! – вскрикиваю я.

– Что? – Лэндон поднимает вверх руки, сама невинность. – Это же просто игра.

Дерек не отвечает и не смотрит в мою сторону.

– Спорим, это факт, – бормочет себе под нос Трей.

– Ах, ты так? – раскочегарившись, Дерек обращается к Лэндону. – Хочешь перейти на личности, да?

– Почему бы и нет?

Дерек опрокидывает еще один шот.

– Ты втайне от Эштин трахаешься с какой-то телкой.

Что здесь происходит? Какая-то фигня, и я посередине. Лэндон, разозлившись, поднимается на ноги. Неужели Дерек сказал то, что я услышала? Это полная чушь, но теперь все смотрят на нас.

– Остановитесь! – кричу я, но меня не слушают. С мольбой смотрю на Джета с Виком, но Вик уже лыка не вяжет, а Джету слишком весело, чтобы вмешиваться.

– Тебе полагается шот, – говорит вполне довольный собой Дерек. – Ты засомневался.

Лэндон прищуривается, берет рюмку и, опрокинув ее, с грохотом опускает на стол. Лэндон не любит, когда над ним берут верх, и сейчас будет ответный удар.

– Эштин моя, ты это знаешь, – говорит Лэндон.

– Ты так думаешь, – парирует Дерек. – Но не ты с ней каждую ночь проводишь.

Дерек с усилием глотает. И смотрит на меня. Это его вранье как пощечина. Лицо у меня горит, тело будто онемело. Как он мог такое сказать? Оттолкнув его, я выбегаю из дома.

Глава 17 Дерек

– ЭШТИН, ПОДОЖДИ! – кричу я, выбегая вслед за ней.

Она идет по улице.

– Дерек, не надо делать из меня игрушку.

– А я и не делал.

Язык чуть заплетается под действием алкоголя. Зато пока полная ясность в мыслях. Туман как раз в голове у Эштин. Она даже жакет свой забыла, но я его захватил.

– В чем ты меня винишь? Лэндон вынудил меня сыграть в дурацкую игру. В ней и смысла никакого нет.

– Я виню вас обоих: нечего было выдумывать идиотские вопросы, изменяет ли мне Лэндон или занимаемся ли мы с тобой сексом. Если не можешь держаться в рамках, сиди дома.

Но ей не удастся легко от меня отделаться.

– Милашка, я уже говорил, что не просился в Чикаго. Меня заставили с ножом к горлу, точно так же, как и заставили играть с твоим бойфрендом в дурацкую игру.

– Я говорила, что не надо играть, но куда там! Самолюбие взяло верх и над разумом, и над этой самой бритой мошонкой.

– Я не сказал, что там брею. Подстригаю.

Она смотрит на меня, как на ненормального.

– Без разницы. Ты не должен был вмешиваться в мою жизнь, а я – в твою. У нас договор, а ты его постоянно нарушаешь.

– Черт возьми, откуда я мог знать, что он задаст вопрос про тебя? И вообще, что такого? Хватит чушь молоть. Эштин, спустись на землю. Я тинейджер, у меня играют гормоны, а особой динамики в последнее время нет… Да, я мастурбирую. Извини, что твой бойфренд сделал меня невольным участником игры «у кого член больше».

– Ты умалишенный, Дерек Фицпатрик. Причем случай клинический.

Скорее я пьяный.

– Как это вам с Лэндоном удалось втянуть меня в это ваше маленькое соревнование на первенство, – продолжает она. – Ты же понимаешь, что теперь начнутся сплетни, да?

Я провожу рукой по волосам: мне не по душе этот разговор.

– Вообще-то мне до лампочки, что подумают люди, обитающие в этом городе.

Из дома выходит Лэндон, за ним еще несколько человек.

– Эштин, иди сюда.

Эштин смотрит на меня, как на врага.

– Имей в виду, ты у меня самый нелюбимый племянник, – говорит она сквозь сжатые зубы и отходит к Монике. – Отвези меня домой, – умоляет она подругу.

Она садится в машину Моники, и музыка, доносящаяся из дома, возвращает меня к действительности: вечеринка в самом разгаре. Наверное, Бри ломает голову, почему я не выкрикнул «брехня», когда Лэндон болтал глупости о том, что я мастурбирую, представляя Эштин. С трудом протолкнувшись сквозь скопище людей, нахожу Бри.

– Поговорить бы.

Бри касается ладонью моей щеки.

– Какой ты милый. Если собираешься просить прощения, не надо. Понятно, ты просто валял дурака, чтобы отделаться от Лэндона. И думаю, тебе это удалось.

– Спасибо.

Она целует меня в губы.

– Не за что.

Мы остаемся еще на некоторое время, но вскоре я уже жутко пьян и думаю лишь о том, как бы отоспаться. Бри решает, что пора уходить, и один из гостей, кто не переборщил с желе-шотами, соглашается нас подвезти. Уже подходя к дому, я понимаю, что сначала должен разобраться с Эштин.

Она ясно дала понять, что не хочет и слышать обо мне, но тогда почему никак не получается выбросить ее из головы? Как я мог подумать, что если чувствую в ней родственную душу, то и она должна испытывать то же самое или вдруг взять и поверить, что бойфренд ей изменяет?

Полная ерунда. На самом деле даже хорошо, что Эштин выводит из себя мое присутствие в ее жизни, – будь по-другому, мы бы оба вконец запутались в своих и без того сложных обстоятельствах жизни. На мое счастье, входная дверь не заперта, но миг удачи краток. Брэнди еще не ложилась. Она у компьютера, записывает себя на видео. Как-то странно: блузка задрана, и растущий живот выставлен напоказ.

– Это я. – Прохожу мимо кабинета, стараясь никак не показать, что выпил.

– Привет, Дерек. Каждый день я записываю, насколько вырос живот. Думаю, когда вернется папа, то захочет взглянуть, как было дело. – Она поглаживает голый живот, а этого мне уж точно лучше не видеть. – Я ужасно по нему скучаю. Иди, скажи что-нибудь своему папе.

Машу рукой перед камерой, изо всех сил надеясь, что при просмотре он не заметит, что я в стельку пьян.

– Привет, пап. Желаю тебе осуществить посреди океана все, что положено. Счастливо.

Не сладко, когда папа так далеко, особенно оттого, что не можешь с ним поговорить. Когда его нет, мне кажется, что он просто приятель, который торчит на периферии моей жизнь, а не внутри.

Я собираюсь удалиться из кабинета, но не тут-то было.

– Сколько ты выпил? – интересуется Брэнди.

– Много.

– Я почувствовала запах, как только ты приблизился. – Она опускает блузку, закрывая живот. – Значит, так. Думаю, я должна, как говорится, объяснить тебе, что несовершеннолетним пить вредно.

– А сама пила?

Она кивает.

– Да. Не мне, наверное, читать проповеди о вреде вечеринок в старшей школе. Только… не переборщи, ладно? Или вообще этого не делай – так, наверное, нужно говорить. Если бы папа знал, уверена, ему бы не понравилось…

– Можешь ему сказать, если хочешь. – Что он сейчас сделает? Он же не может наказать меня или отобрать машину. Отца здесь нет, он не может добиться, чтобы я подчинялся правилам. И никто не может.

Брэнди качает головой.

– Ты лучше сам ему скажи, если считаешь нужным.

– Круто. – Жизнь за несколько секунд возвращается в свое нормальное состояние аномалии. Но перед уходом я поворачиваюсь к Брэнди. – Не знаешь, где Эштин?

– Знаю. Наверху, спит. Как у вас отношения, в порядке?

Я потираю затылок.

– Понятия не имею.

– Хочешь совет? – Я не успеваю сказать, чтобы она держала свое мнение при себе. – Моя сестра сложно живет и сложно любит. Такая уж она уродилась, вся в меня! – всплеснув руками, восклицает Брэнди.

На минуту я задумываюсь, а сделать это тяжело, учитывая до какой степени я пьян.

– Спасибо, Брэнди.

Мачеха гордо улыбается.

– Не за что, Дерек. Спокойной ночи.

– Спокойной ночи.

Когда я был маленький, мама ложилась рядом со мной и мы сочиняли сказки. Она начинала фразу, я заканчивал. «Жил-был мальчик, и звали его…» – начинала она, и я вставлял: «Дерек». Она продолжала: «Однажды Дерек решил пойти в…» – и я вставлял любое место, которое хотел, и вместе у нас получалось увлекательное приключение. Каждый вечер она приходила ко мне в комнату, и каждый вечер мы соблюдали один и тот же ритуал. Когда я вырос из этих сказок, она давала мне советы об отношениях с девчонками, о школе, о футболе – обо всем, что меня интересовало.

Брэнди совершенно не похожа на мою маму, и от этого мамы еще больше не хватает. Я просто хотел бы еще раз с ней поговорить, еще раз увидеть улыбку, еще раз сочинить одну из наших общих сказок. Я бы что угодно отдал за возможность спросить, что делать с Эштин, потому что мама, пожалуй, знает ответ. Но, похоже, придется самому.

Я раздеваюсь до трусов, про себя проклиная подстриженную промежность, и отправляюсь наверх чистить зубы. По дороге в ванную вспоминаю, что не вернул Эштин жакет, который она забыла на вечеринке. Спустившись в свою комнату и взяв его, стою у ее двери. Можно было тихо постучать, но боюсь, что Фалькор поднимет бешеный лай и разбудит Джулиана в соседней комнате.

– Эштин, – тихо зову я.

Дверь чуть приоткрыта. Толкнув ее, я заглядываю в комнату. Фалькор спит в ногах кровати, охраняя свою принцессу. Я вхожу только для того, чтобы повесить жакет на спинку стула, но, бросив взгляд на Эштин, вижу, что она лежит, глаза открыты и смотрят на меня в упор. Я замираю.

– Уходи, – резко говорит она.

Я показываю жакет.

– Ты его забыла на вечеринке. Хотя бы сделай вид, что благодарна, и скажи «спасибо».

– Извини. Спасибо тебе от всей души за то, что вернул мне жакет, – произносит она с сарказмом. – А теперь, пожалуйста, положи его, а потом, пожалуйста, уходи.

Я вешаю жакет на стул. В ней столько ненависти ко мне, но почему? Вдруг меня осеняет.

– Кажется, я тебе нравлюсь. – Слова срываются с губ сами, их не удержать.

– Серьезно?

– Ага. Когда решишь в этом признаться, сообщи.

Глава 18 Эштин

ПОЧЕМУ ХОРОШО ИМЕТЬ близких друзей? Потому что они все про тебя знают. Почему плохо иметь близких друзей? Потому что они все про тебя знают.

Наутро заходит Моника, в руках два кофе латте. Протягивает один стаканчик мне и, сев на край кровати, маленькими глотками отпивает из второго.

– Ну что, поговорим?

Вздохнув, я делаю глоток.

– Поговорим о чем? О том, что у нас с Лэндоном не ладится, или о том, что Дерек Фицпатрик отравляет мне жизнь?

– Отравляет жизнь? Сильно сказано, особенно для тебя. Ты же обычно за парней. Эштин, ты для них палочка-выручалочка и лучший друг на веки вечные. Ты хорошо ладишь с парнями. Что не так с Дереком?

Я вылезаю из-под одеяла.

– При нем проявляются мои самые плохие черты.

– И почему?

Я пожимаю плечами.

– Не знаю. Он ни к чему не относится серьезно. А, да – за исключением того, чем питаться. Я тебе рассказывала, что он помешан на здоровом питании? – Я развожу руками. – К «Скитлс» боится даже притронуться. И специально не опускает сиденье унитаза – чтобы меня позлить. Я на днях чуть туда не провалилась. – Я завожусь от одной мысли, что Дерек буквально внедрил свои привычки в мою жизнь. С кофе в руке расхаживаю по комнате.

– Он тебя явно раздражает.

– Не говори. – Посмотрев искоса на Монику, я понимаю, что у нее на уме. Лучшая подруга считает, что обладает даром растолковывать людей и ситуации. – Только не усложняй.

Моника допивает кофе.

– Не буду. Если не станешь усложнять то, что я тебе сейчас скажу.

– Что?

– Про меня и Трея.

Я сажусь рядом с Моникой. Какая я никчемная подруга – настолько погружена в себя, что даже не интересуюсь, как у нее дела. Наверное, я просто считаю, что у Моники такая идеальная жизнь и идеальные отношения с Треем, что даже не представляю, что и у нее могут быть проблемы.

– Что случилось?

– Ничего не случилось. Просто… – Она со стоном валится на кровать. – В общем, мы с Треем…

Я нетерпеливо жду продолжения и, не выдержав, спрашиваю:

– Надеюсь, вы не расстаетесь?

Я ведь так и не рассказала Монике, что с девятого класса в нее по уши влюблен Вик. Поклявшись хранить тайну, я не обману доверие друга.

– Нет! Ничего такого. Дай слово, что никому не скажешь.

– Даю слово.

Она тяжело вздыхает.

– Мы этим не занимались. – Схватив подушку, Моника смущенно закрывает лицо.

Я отвожу уголок подушки.

– В каком смысле? Ты про секс?

– Да-а.

– Подожди. Я считала, что у вас все произошло на День святого Валентина. – Трей в течение нескольких месяцев копил деньги, чтобы устроить романтический вечер. Заказал номер в отеле и пригласил Монику на ужин. Я помогла все спланировать – он хотел, чтобы все было идеально и как она хочет. – Когда я спросила, как все прошло, ты сказала, что это был лучший вечер в твоей жизни. Я даже помню, ты назвала вечер волшебным.

– Я соврала.

– Почему?

Моника раньше говорила, что потеря девственности для нее ничего особенного не значит, и если Трей захочет, она согласится. Они, конечно, далеко заходят. Как правило, не могут друг от дружки оторваться.

– Мы поужинали, потом пошли в отель, начали забавляться. Знаешь, все это выглядело странно, неестественно. У меня не было настроения. – Она начинает обдирать лак с ногтя. – Трей не настаивал и сказал, что это случится, когда мы оба будем готовы, хотя был, конечно, разочарован.

Мне странно это признание, потому что послушать Трея, когда Моники рядом нет, так можно по думать, они при первой возможности только этим и занимаются. Однажды даже сказал, что у них было три раза за ночь. Один раз даже на фестивале «Равиния»[10], во время концерта, под пледом. Несколько раз на заднем сиденье машины. Он сказал, что однажды порвался презерватив. Можно подумать, что у них бешено активная половая жизнь, и Вик тайно сходит с ума.

Как мне совместить отношения с Моникой и дружбу с Треем и Виком? Ребята не просто члены команды. Они мне доверяют. Конечно, Трей не хотел выкладывать правду о своей сексуальной жизни. Как и свойственно большинству парней.

Я касаюсь руки Моники.

– Твой секрет я не выдам.

– Эштин, я люблю его. На полном серьезе, хотя звучит глупо, но я мечтаю когда-нибудь выйти за Трея замуж и родить ему детей. Клянусь, мы родственные души. Я хочу секса с ним, и он никогда не торопится и терпелив со мной. Просто… не знаю. Наверное, со мной что-то не так.

– Все с тобой так, Моника. Ты просто еще не готова.

– Как жаль, что мои родители терпеть его не могут. Им достаточно того, что он живет в «Берегах».

«Берега» – это многоквартирный дом в южной части города. Не самое безопасное место для жизни во Фремонте, и там совершенно точно живут гангстеры, но Трей во все это дерьмо не ввязывается. Его семья, может, и не самая богатая в городе, но очень сплоченная, и я никогда не встречала человека потешнее, чем отец Трея. Теперь, когда я знаю правду, Моника немного расслабилась. Вскочив с кровати, будто подброшенная пружиной, она выглядывает в окно.

– Так что там с Дереком?

– Не знаю. Он из Калифорнии, отец служит в военно-морском флоте, сам он не употребляет нездоровой пищи, а еще его выгнали из какой-то престижной школы за то, что выпустил поросят. Это все.

– А девушка у него есть?

Я пожимаю плечами.

– Так ему нравится Бри или, как сказал Лэндон, он по тебе сохнет?

Я смеюсь.

– Уверяю тебя, по мне он не сохнет. Просто ему злить меня нравится.

– Это прелюдия.

– Ты с ума сошла. Слушай, ты, конечно, мечтаешь когда-нибудь стать кем-то вроде супершпиона или следователя ФБР, но Дерек как субъект для тебя неприкосновенен.

– Почему?

– Ну… потому. Не хочу, чтобы он вмешивался в мою жизнь, и обещала не вмешиваться в его. Все очень просто.

Лучшая подруга смеется.

– По мне, так не очень-то веская причина. – Она кладет руку мне на плечо. – Слушай, подруга. По-моему, нам следует осуществить разведывательную миссию, чтобы побольше узнать о парне, который обитает у вас в «берлоге». С этим она решительно и целеустремленно направляется вниз.

Я спешу следом:

– Но не будем же мы за ним шпионить?

– Почему нет?

– Потому что это некрасиво и, наверное, незаконно.

Дверь в «берлогу» открыта. Моника без колебаний входит в комнату.

– Стой на стреме, скажешь, если он появится, – наставляет она.

– Для справки, я против шпионажа.

– Для справки, тебе любопытно, что удастся выяснить.

Здесь спорить не приходится. С бешено колотящимся сердцем я смотрю, как за окном Дерек толкает газонокосилку сквозь высокую траву. Рубашку он затолкал в задний карман, и мускулистая спина лоснится от пота. Я пригибаюсь на случай, если он, взглянув в нашу сторону, заметит, что я за ним наблюдаю.

– Можно с уверенностью утверждать, что ему нравится обувь. – Моника поднимает коричневый кожаный сапог. Когда она его опускает, оттуда выпадает пачка стодолларовых купюр. – Ого! Да он при деньгах. Откуда бабки? – интересуется она, запихивая банкноты обратно в сапог.

– Понятия не имею. Пошли отсюда.

– Погоди. Ну, ну… глянь-ка сюда! – Моника поднимает крышку чемодана. – Похоже, твой мальчик носит трусы-шорты, пользуется одеколоном «Келвин Кляйн» и играет в покер. Может, все эти деньги он в покер и выиграл.

– Покер?

Моника достает из чемодана несколько покерных фишек. Ну да. Видимо, он игрок. Она теряет интерес к чемодану, а я снова смотрю в окно. Теперь Дерек собирает скошенную траву в мешки. Моника заглядывает в какие-то коробки, но ничего не обнаруживает.

– О! Кошелек!

Я бросаюсь к ней, но она уже открывает кожаный коричневый кошелек.

– В кошелек-то не надо заглядывать.

– Почему?

Я выхватываю его из ее рук.

– Потому что это очень личное.

– Вот именно. Лучший способ узнать о человеке? Не считая мобильника, мужской кошелек – это окно в душу владельца.

– Серьезно? – раздается сзади голос Дерека. – Раньше не знал.

Вот влипли! Круто развернувшись, я успеваю пожалеть, что держу в руках доказательство нашего шпионажа. Дерек смотрит на кошелек, потом на меня. Сердце у меня замирает. Как у малыша, которого засекли забравшимся в банку с печеньем. Быстро бросив кошелек на кровать, я отхожу на шаг, будто это каким-то образом сглаживает мое участие в операции.

– Привет, Дерек. – Я скорее сиплю, чем говорю. – Мы просто… – Я рассчитываю на Монику, надо спасать положение.

С невинной улыбкой Моника приближается к Де-реку.

– Мы с Эштин поспорили, и, чтобы разрешить спор, нам просто необходимо было попасть в твою комнату.

– А что за спор? – интересуется Дерек.

– Хороший вопрос, – бормочу я себе под нос.

– Да, вопрос действительно хороший, – соглашается Моника.

Дерека ужасно забавляет, как мы пытаемся выдумать какую-нибудь небылицу и скрыть правду: мы шныряли в его комнате, чтобы собрать о нем информацию. Он не выглядит ни злым, ни обеспокоенным тем, что мы могли обнаружить его пристрастие к покеру и спрятанную в сапоге пачку наличных. Надо как-то выходить из положения.

– Мы хотели узнать…

– Носишь ли ты в кошельке презерватив! – Моника указывает на кошелек. – Да, так и есть! Эштин считает, что парни носят презервативы в кошельке, а я говорю, что так, типа, делали в восьмидесятых годах.

Презервативы? Не могла она придумать что-то более… приличное? Уголок рта у Дерека чуть загибается вверх.

– Ну, дамы, и каков вердикт?

Я смотрю на кошелек:

– Мы не успели выяснить, но это ничего.

Взяв кошелек, Дерек протягивает его мне.

– Вот. Открой. Вы пришли сюда специально, чтобы выяснить, так за чем же дело стало?

Я откашливаюсь, не сводя глаз с кошелька. Моника жестом показывает, чтобы я не тянула время. Я снова откашливаюсь, потом раскрываю кошелек и заглядываю внутрь. Там несколько купюр. В боковом кармашке фотография милой женщины в ярко-голубом платье, с ней рядом мужчина в белом военно-морском кителе. Видимо, его родители, потому что у женщины глаза, как у Дерека, а у мужчины – такие же, как у него, твердые черты лица. Второй боковой кармашек пуст.

– Презервативов нет.

Он забирает у меня кошелек.

– Значит, ты проиграла.

Глава 19 Дерек

СПУСТЯ НЕДЕЛЮ после того, как Эштин помирилась с Лэндоном, она входит на кухню и бросает на стол почтовый конверт.

– Адресовано тебе. – Отвернувшись, она открывает кухонный шкаф.

Письмо? Сначала мной овладевает чувство ужаса – вдруг что-то с отцом? Но плохие новости семьям военных не доставляют по почте. Вот если пара мужчин в форме на пороге – здесь место панике. Прочитав обратный адрес, я содрогаюсь. Письмо из Техаса от бабушки, маминой мамы. Как, черт возьми, она узнала, где я нахожусь? Раньше посылала дежурный подарок на день рождения, но личного контакта у нас с ней нет уже много лет.

Моя бабушка Элизабет Уортингтон не приняла свадьбы папы и мамы. Отец не был выходцем из высших слоев техасского общества, как мама. Когда они поженились, родители мамы перестали с ними общаться. Бабушка даже не была на маминых похоронах. Только прислала уйму цветов. Неужели думала, что цветами, как лейкопластырем, можно залепить все эти потерянные годы? Как бы не так.

Мне наплевать, что хочет сообщить Элизабет Уортингтон. Так и не открыв конверт, я швыряю его в мусор.

– Что в письме? – спрашивает Эштин, отходя от шкафа с печеньем в руке. Очевидно, ей и в голову не пришло, что я его не открывал.

– Мы же решили не совать нос в дела друг друга.

– Просто любопытно. Кроме того, ты мне должен.

– За что?

Она аж рот раскрывает от удивления.

– Как же так, ковбой? Ты сказал, что не собираешься вмешиваться в мою жизнь, а сам ни с того ни с сего делаешь победные рывки кулаком с моими друзьями, играешь в дурацкую игру с моим бойфрендом и флиртуешь с моими подругами.

– Флиртую? С кем?

– Ну, с Бри.

Я поднимаю руку.

– Слушай, сначала она поинтересовалась, куда заливать бензин и масло в косилку: в одно и то же отверстие или в разные. Потом позвонила и спросила, не хочу ли я пойти с ней в субботу на вечеринку. Что мне оставалось делать? Не обращать внимания?

– Если ты думаешь, ей было интересно про бензин и масло, то ты сам шляпа. Ей нужно к тебе в штаны залезть.

– Ну и что в этом плохого? – Она не отвечает, я продолжаю: – Если хочешь знать, в конверте письмо о зачислении в Олимпийскую сборную США, – вру я.

Она выгибает брови.

– В каком виде спорта?

– Синхронные прыжки на батуте среди мужчин. – Я стряхиваю с плеч воображаемую пыль. – Не люблю хвалиться, но в прошлом году на чемпионате США я получил золото.

– Дерек, синхронных прыжков на батуте не бывает.

Я поглаживаю ее по макушке, как ребенка.

– Бывает, бывает.

Она поднимает к потолку блестящие, так влекущие меня глаза. Хотя я и убеждаю себя, что мне до чертиков нравится надоедать ей, но на самом деле мне нравится быть с ней рядом, когда она злится.

– Врешь ты все.

Эштин неправа. Что еще хуже – она этого не допускает.

– Поспорим, милашка?

Она упирает руки в бедра.

– Да-а, поспорим. А потом пойдем к компьютеру, и я тебе докажу.

Дело принимает интересный оборот.

– Тогда на что спорим?

Она задумывается на минуту, потом потирает руки, словно ей в голову пришла блестящая идея.

– Если я права, ты должен съесть целую пачку «Скитлс».

– И даже фиолетовые? – Я смеюсь. Девчонка не умеет играть по-крупному. – Годится. А если я прав, ты должна провести со мной вечер.

У нее даже дыхание перехватывает.

– Что-что? Я не расслышала – ты вроде сказал «провести с тобой вечер»?

– Только если я выиграю спор, – уточняю я.

– Ого, то есть ты зовешь на свидание? Э-э… У меня бойфренд есть, знаешь?

– Не надо так волноваться, милашка. Разве я сказал свидание? Я просто сказал «провести со мной вечер». Если, конечно, я выиграю.

– Лэндону не понравится.

– Думаешь, меня это волнует?

– А тебя хоть что-нибудь волнует? – спрашивает она.

– Да нет вообще-то.

– Разве так можно? – говорит она и исчезает. Вскоре возвращается с ноутбуком и высокомерной улыбкой. – В шкафу целая пачка «Скитлс», которая, ковбой, предназначена тебе. Больша-а-ая! – добавляет она.

Рот у меня кривится в хитрой улыбке.

– А я запланировал целый вечер. Специально для тебя.

Без грамма тревоги Эшли вводит в поисковик «олимпийские синхронные прыжки на батуте». Не проходит и пары секунд, как ее лицо меняется, а всякое высокомерие улетучивается. Хмуря брови, она приникает к экрану, а я расплываюсь в широкой улыбке. Обычно она продумывает каждое свое движение, но не сейчас. Просматривая разные сайты, доказывающие, что я прав, она откидывается на стуле и морщит свой милый носик. Она побеждена.

– Такой вид спорта существует, – бормочет она.

– Говорил же тебе. В следующий раз будешь мне доверять.

Ссутулившись, она устремляет свои серые глаза прямо на меня.

– Я никому не доверяю.

– Это неприятно.

Она кивает.

– Еще как.

– Считай меня оптимистом, но я, например, думаю, что доверие можно завоевать. Вдруг я тебя удивлю и ты изменишь свое мнение?

– Сомневаюсь.

Я легонько треплю ее по подбородку.

– О, задачка не из легких. Как раз по мне.

Оставив Эштин томиться от мысли о будущем вечере со мной, я направляюсь в комнату к Джулиану: он рассматривает книжку про песочные замки. Малыш показывает на огромное искусное строение со рвами и мостами.

– Когда мы с папой ходили на пляж, он построил мне замок из песка. – Он откладывает книгу. – Еще до того, как уехал на большую подводную лодку.

Папа. В возрасте Джулиана я тоже так отца называл. Своего отца ребенок не видел, так что меня не должно удивлять, что он считает моего папу и своим тоже. Но удивляет. Дело в том, что стоит мне повернуть голову, и все сразу напоминает, что я часть новой семьи, при этом старая быстро теряет очертания. Я не хочу с этим мириться, но когда смотрю на ребенка… Не знаю. Чувствую с ним родство, как будто я и впрямь старший брат.

Встаю на колени рядом со сводным братишкой.

– Ну, а как насчет попросить маму надеть на тебя плавки и чтобы мы с тобой пошли на пляж строить песочный замок?

– Правда? – Он отшвыривает книжку на кровать и, широко улыбаясь, вскакивает. – Ура!

На пляже, когда мы роем песок, Джулиан радуется еще больше. Играющие неподалеку дети, глядя на нас, сооружают что-то свое. Джулиан чуть задирает нос – его большой и красивый замок трудно переплюнуть.

– Это мой старший брат, – объясняет он одному из ребятишек, который глаз не сводит со сделанного нами великолепного рва.

– Если хочешь, помогай, – предлагаю я ему. – Нам пригодится еще одна пара рук.

Парнишка берется за дело, остальные толпятся рядом. Вскоре вокруг нас набирается целая армия маленьких воинов, которые смотрят на меня, как на бога песочных замков, а к Джулиану обращаются, как будто ему двенадцать, а не пять. Наша стройка уже похожа на целое королевство с несколькими замками, рвами и тоннелями.

Пора ставить точку в строительстве песочных замков, и мы с Джулианом наперегонки бежим к озеру Мичиган – смыть с себя песок. Поддерживая спинку, я учу малыша лежать на воде. Мы плещемся и играем в озере, пока кожа Джулиана слегка не краснеет от избытка солнца, и тогда, посадив его на плечи, я выхожу на берег.

– Дерек, я рад, что ты мой брат. – Он пригибается и обнимает меня.

Снизу вверх бросаю взгляд на его личико: на нем обожание.

– Я тоже этому рад.

Собственный отец оставил его, а теперь еще нет рядом и моего папы, и получается, что я единственный мужчина в его жизни. Жаль, дед не проявляет к нему интереса, но, по моим наблюдениям, Гас не проявляет интереса ни к чему: только бы поворчать и свалить.

Когда мы, вытершись насухо, собираемся уходить, Джулиан соглашается зайти со мной в продуктовый магазин. Я покупаю побольше йогурта, кудрявой капусты кейл, фруктов и овощей – уверен, что эти продукты раньше не пересекали порог дома Парке-ров.

Вернувшись, обнаруживаю, что бабушкин конверт, как по волшебству, материализовался из мусора и лежит у меня на подушке. Открытый. Без участия Эштин здесь уж точно не обошлось. Саму ее я нахожу в гостиной: с головой погрузившись в какое-то реалити-шоу, она хрустит картофельными чипсами. Волосы опять заплетены в косичку, обрезанные треники и футболка с надписью «ФРЕМОНТСКАЯ АТЛЕТИКА». Я машу конвертом перед ее лицом.

– Зачем ты достала его из мусора?

– А зачем ты врал? Никакое это не приглашение в команду по синхронным прыжкам на батуте. – Она бросает ломтик картофеля Фалькору и выпрямляется. – Письмо от твоей бабушки.

– Ну и что?

– А ты, Дерек, даже не прочитал его.

– И тебе есть до этого дело, потому что…

– Мне нет до этого дела, – говорит она. – А тебе есть, так что прочитай.

Даже знать не хочу, что в этом письме. Оно из категории вещей, которые меня не волнуют.

– А ты знаешь, что открывать чужую почту противозаконно? О нарушении неприкосновенности частной жизни слыхала?

Эштин, достав из пакета еще ломтик, кладет его в рот – никакого чувства вины она явно не испытывает.

– Письмо уже не было твоим. Ведь ты его выбросил. С точки зрения закона никакого нарушения неприкосновенности частной жизни не было.

– Юристом, что ли, заделалась? Вот придет тебе письмо, а я открою его. Что ты на это скажешь?

– Если я его выброшу, твое право. Вперед и с песней – что хочешь с ним делай. – Жирными от чипсов пальцами она указывает на конверт у меня в руке. – Дерек, тебе необходимо прочитать письмо. Оно важное.

– Когда мне понадобится совет, я его попрошу. А пока не лезь в мои личные дела. – Иду на кухню и во второй раз выбрасываю письмо. Потом достаю блендер.

– Почему вы с тетей Эштин опять ссоритесь? – входя в кухню, говорит Джулиан, наблюдая, как я достаю из холодильника продукты.

– Мы не ссоримся. Мы спорим. Хочешь перекусить?

Он кивает.

– Представляешь, когда хмуришься, работает больше мышц, чем когда улыбаешься.

– Значит, лицевые мышцы я тренирую по полной. – В блендере я готовлю Джулиану смузи из бананового йогурта и шпината, наливаю в стакан и протягиваю ему. – Вот, пей. Это вкусно.

– Но он зеленый. – Ребенок смотрит на жидкость как на что-то ядовитое. – Я… я не люблю зеленые напитки.

Каждое воскресенье мама, проснувшись, готовила нам обоим смузи. У нас была традиция чокаться стаканами перед тем, как выпить.

– Попробуй. – Себе я тоже наливаю смузи в стакан. – Будем здоровы.

– Дерек, ни один ребенок не захочет пить эту здоровую бурду. – Эштин достает из шкафа пачку печенья и упаковку маршмеллоу. – Джулиан, я сделаю тебе кое-что получше жидкой травы.

Она радостно принимается за приготовление крошечных сэндвичей из печенья и маршмеллоу, которые «жарит» в микроволновке.

– Главное, не передержать их там, – объясняет она, сквозь окошко заглядывая в микроволновку, вместе с сэндвичами заодно «поджаривая» и клетки головного мозга. – А то маршмеллоу пригорит.

Достав тарелку, она, гордая собой, ставит ее перед Джулианом. Тот смотрит на печенья-сэндвичи, на смузи, на меня и, наконец, на Эштин. Мальчику предстоит вынести вердикт в нашем маленьком состязании.

– Я лучше сыр-косичку возьму. – Джулиан достает сыр из холодильника и, помахивая им, уходит. – Пока!

Эштин старательно поедает отвергнутые сэндвичи, а я из кожи вон лезу, чтобы не обращать внимания на блаженный стон, который она издает после каждого кусочка. От этих стонов в голову приходят такие мысли, на которые я права не имею. Покончив с печеньем, она опять вытаскивает из мусора письмо.

– Брось, а?

– Нет. – Она протягивает конверт, буквально силой вкладывая его мне в руку. – Прочитай.

– Зачем?

– За тем, что твоя бабушка больна и хочет тебя видеть. Кажется, она умирает.

– Мне до лампочки. – По крайней мере, хочу, чтобы было до лампочки. Поставив стакан на стол, я смотрю на конверт.

– Ну же! Ты ведь не настолько бесчувственный. Отнесись хоть к чему-то в жизни серьезно, кроме этих твоих противных смузи.

Она оставляет разорванный конверт на столе. В мусорном баке было бы уместнее. Черт возьми! Если бы она не вытащила и не прочитала его, можно было бы сделать вид, что никакого письма нет. Я бы не узнал, что бабушка умирает. Разумеется, мне все равно. Я совсем не знаю эту женщину. Она не пришла на помощь маме, даже когда та заболела и сильно в ней нуждалась. Так почему я должен с готовностью подставить плечо ей? Ответ простой: не стану. Схватив конверт, кидаю его обратно в мусор.

Тем же вечером Джулиан, увидев во дворе светлячков, выбегает на улицу. Я беру из кухни стеклянную банку, чтобы было куда их ловить.

– Почему вы с тетей Эштин все время ссоритесь? – спрашивает Джулиан, пока мы ждем, когда загорятся светлячки.

Ребенок есть ребенок, от него не так-то просто отделаться.

– Чтобы развлечься, наверное.

– Мама говорит, что иногда девчонки ссорятся с мальчишками, когда те им нравятся.

– Ну, я твоей тете Эштин не очень-то нравлюсь.

– А она тебе?

– Конечно, нравится. Она же сестра твоей мамы. Похоже, не убедил.

– А если бы она не была маминой сестрой, то все равно бы тебе нравилась?

Придется объяснить ему доступным языком, чтобы было понятно.

– Джулиан, девочки бывают как нездоровая пища. Красивые и вкусные… но ты знаешь, что они для тебя неполезны, вызывают кариес, и поэтому лучше от них отвязаться. Понимаешь?

Он смотрит на меня округлившимися глазами.

– Значит, тетя Эштин как «Скитлс»?

Я киваю.

– Ага. Целая пачка, и притом большая.

– Терпеть не могу ходить к зубному. – Он возвращается к ловле светлячков: засунув их в банку, усаживается на траву и наблюдает за содержимым. Сосредоточен на мерцающем свете то тут, то там. – Давай их выпустим.

– Согласен.

Открыв крышку, он ждет, пока банка опустеет.

– Теперь вы свободны, – говорит он жучкам бодрым голосом, напоминая свою маму.

Слышно, как сзади открывается дверь. Эштин идет в нашу сторону, глаза обведены карандашом и подкрашены темными тенями. На губах блестит помада. Она переоделась в обтягивающий розовый сарафан, который эффектно подчеркивает загар и стройную фигуру. В таком виде до неприятностей недалеко, попадись она не тому, кому надо. Какая Эштин на самом деле: та, что носит черные худи и футболки, или в облегающей одежде с низким вырезом, от которой балдеют мужчины?

– Что вы тут делаете? – спрашивает она.

– Да светлячков ловим, – отвечает Джулиан, довольно хорошо подражая моему техасскому выговору.

– Можно, я тоже?

Я показываю на пустую банку.

– Ты опоздала. Мы уже закончили. – Улыбка гаснет у нее на лице. – Прости уж, так сказать.

Джулиан касается чарма на ее браслете:

– Классно.

– Бойфренд подарил, – говорит она.

В этом время на своем «Ветте» подкатывает бойфренд – сразу понятно про сексапильное платье. Лэндон выходит из машины и, восхитившись нарядом, прижимает Эштин к себе. Они целуются, но, по мне, даже Фалькор лижет себе промежность с большей страстью.

Глава 20 Эштин

ЛЭНДОН ПРИГЛАСИЛ МЕНЯ на ужин в японский стейк-хаус. Нас подсаживают за стол к шести посетителям, у одного из них день рождения. Они шумные и сильно пьяные.

– Не сын ли ты Картера Макнайта? – спрашивает один из них.

Лэндон гордо выпячивает грудь:

– Да, он самый.

Мой бойфренд внезапно оказывается в центре внимания. Целых два часа, пока продолжается ужин, он болтает с соседями по столу о футболе. Его спрашивают о будущем сезоне, интересуясь, собирается ли он идти по стопам отца. Кивнув, он говорит: «Я собираюсь добиться в карьере большего, чем отец». Это заявление вызывает одобрительные возгласы, словно у нас на глазах рождается профи. Он не говорит им, что я тоже играю. Вечер посвящен ему.

Когда официантка убирает посуду, Лэндон, извинившись, отправляется в туалет. Не проходит и минуты, как его мобильник бесшумно вибрирует. Он лежит на столе, и мне виден экран. Опять Лили… но теперь это ее фотка: она стоит перед зеркалом в одних трусиках. Одной рукой прикрывает грудь, в другой, очевидно, мобильник, улыбка в камеру. Я отворачиваюсь, убеждая себя, что не завидую ее безупречной смуглой коже, длинным блестящим волосам и темным глазам причудливой формы. Хотелось бы записать ее в уродины, но не получается.

«Помнишь?» – пишет она в эсэмэске. Когда возвращается Лэндон, я отдаю ему сотовый.

– Тебе эсэмэска пришла.

Бросив взгляд на экран, он медленно опускается на стул.

– Эш, это не то, что ты подумала.

– Я подумала, что это фотка твоей бывшей девушки в обнаженном виде.

Присутствующим за столом слышно, о чем мы говорим. Лэндону неловко, он поеживается.

– Давай поговорим потом? – бурчит он сквозь зубы.

Какая мне разница, неловко ему или нет.

– Отвези меня домой, – требую я после того, как счет оплачен. И, не ожидая ответа, направляюсь к двери.

– Я все объясню, – говорит он уже в машине.

– Валяй. Уверена, фотки Лили в обнаженном виде на твоем мобильнике логически обоснованы.

– Я не виноват. Она, видимо, хочет восстановить отношения. – Поняв, что меня не устраивает его объяснение, он нетерпеливо вздыхает. – Эш, ты же знаешь, я терпеть не могу эту глупую девчачью ревность. Между мной и Лили ничего нет. Я люблю тебя. Верь мне. – Избегая моего взгляда, он заводит машину.

На память приходит разговор с Дереком. Парень вешает лапшу на уши, когда не смотрит в глаза. Оттого, что он, возможно, прав, я злюсь еще больше.

С головой уйдя в свои переживания, не замечаю, что Лэндон везет меня не домой, пока мы не подъезжаем к клубу «Мистик». Расположенный на границе между Фремонтом и Фэрфилдом, это самый популярный в нашем районе клуб, куда пускают с семнадцати лет. Лэндон его обожает.

– Лэндон, я не в настроении танцевать.

– Можешь не танцевать, если не хочешь, – кладя руку мне на колено, говорит он. – Пойдем в вип-зону и просто расслабимся. Я докажу, что ты у меня единственная. Годится?

Я нерешительно киваю.

– Годится.

Он сжимает мне колено.

– Вот и молодчина. Верь мне.

Остановив машину прямо перед входом, он вручает парковщику ключи и двадцать долларов чаевых. Сегодня понедельник, но внутри не протолкнуться, так как, по слухам, программу ведет какой-то знаменитый диджей из Лос-Анджелеса. Кроме того, сейчас лето, и у учащихся колледжей и старших школ каждый день – выходной.

Лэндон обнимает меня за плечи, пока мы минуем очередь и оказываемся у отдельного входа для вип-персон. Вышибала тут же узнает Лэндона и приглашает нас войти. Всем остальным приходится показывать документ о том, что им уже исполнилось семнадцать. Но не Лэндону.

Пол буквально вибрирует под ритм музыки. Народу столько, что трудно двигаться. Полная темнота, если не считать вспышек света на танцполе. За руку Лэндон ведет меня вверх по лестнице в отгороженную вип-зону, где любому человеку с деньгами или со статусом обеспечены место и выпивка. Нас сажают на красный бархатный диванчик с видом на танцпол. Появляется официантка в откровенном бикини с белыми оборочками и, не проверив, отмечено ли у Лэндона на руке, что ему исполнился двадцать один год, предлагает ему шот. Лэндон дает кредитку и, похоже, наслаждается сервисом. Официантка поднимает бутылку текилы повыше, а он запрокидывает голову назад и ждет, когда она нальет порцию прямо ему в рот. Тряхнув головой, он быстро глотает жидкость.

– Хочешь тоже попробовать? – вытерев рот тыльной стороной ладони, спрашивает он.

– Нет.

Он сует девушке двадцатку – невероятно щедрые чаевые. Она благодарит, мастерски подмигнув и улыбнувшись. Он любуется ее попкой, когда она уходит обслуживать следующего посетителя.

– Лэндон, что с тобой?

Он шикует. Это не тот Лэндон, которого я знаю, в которого влюбилась и с которым встречаюсь уже несколько месяцев.

– Ничего. Эш, расслабься хоть разок. Видишь, даже Дерек умеет хорошо проводить время. – Он указывает вниз, на забитый танцпол в мигающих огнях.

Я обвожу глазами толпу и нахожу Дерека: он танцует с Бри. Она к нему спиной, зазывно двигает бедрами. Рядом танцуют Моника и Трей. Все весело смеются. Ну как тут не почувствовать себя забытой и не расстроиться? Дерек мне не принадлежит, я на него не претендую, но по какой-то дурацкой причине мне неприятно, когда он с кем-то другим. Еще досаднее от того, что Дерек отличный танцор и не боится показать себя на танцполе. А я-то думала, что если он и умеет танцевать, то только групповые танцы под музыку в стиле кантри. Не ожидала, что он так хорош в клубе, где играют хаус.

И с каких это пор моя лучшая подруга и ее бойфренд устраивают двойные свидания с Дереком и Бри? Жалко, что сегодня они оказались там же, где и мы. Появление Дерека вызывает во мне какие-то совершенно нежелательные ощущения. Развернувшись, Бри обнимает Дерека за шею. Его руки теперь на ее талии, пара двигается под музыку. Мое единственное желание – уйти, чтобы только не смотреть на них. Когда песня заканчивается, Дерек поднимает голову. Я отворачиваюсь, чтобы он не поймал мой взгляд и каким-нибудь образом не узнал, что я тону в его глазах, которые уводят прямо в душу.

Лэндон придвигается ближе и касается языком моей шеи.

– Эш, от тебя приятно пахнет, – шепчет он мне на ухо, посасывая мочку и кладя руку на внутреннюю часть бедра. – И выглядишь сексуально до чертиков. – Обычно я не возражаю, когда Лэндон пытается возбудить меня, но предпочитаю делать это наедине. Сейчас его усилия кажутся выставленными напоказ и лишенными каких-либо эмоций.

– Мне надо в туалет. Я быстро. – Схватив сумочку, направляюсь в ближайшую уборную. Закрывшись в кабинке, прислоняюсь лбом к двери, пытаясь унять свои расстроенные чувства.

Когда я увидела Дерека с Бри, открылась рана, о которой я не подозревала. От отчаяния я бьюсь головой о дверь кабинки. Этого не может быть. Только не сейчас, когда все начало становиться на свои места. Я капитан футбольной команды. Сестра с племянником вернулись домой, пусть и на время. А Дерек все ломает – реальность происходящего надвигается на меня, как лайнмен во время контратаки. Дерек не только вторгся в мой дом, к моим друзьям и в мою жизнь… но и проник в мое сердце. Я влюбилась в Дерека и в ближайшее время вряд ли смогу с этим справиться. И надо расстаться с Лэндоном. Не жизнь, а черт знает что.

Я возвращаюсь за стол и с удивлением вижу, что Лэндон беседует с Мэтью Бонком, словно они закадычные друзья. Похоже, я на другой планете. Бонк с Лэндоном друг друга ненавидят. Враги на поле и вне его, сейчас они ни с того ни с сего улыбаются и приветствуют друг друга жестом «дай пять». Разве Бонк не обозлился на Лэндона за его причастие к размещению в сети обидных фоток?

– Ну, пока, дружище. – Бонк хлопает Лэндона по плечу, будто они друзья по команде.

Потом, уже в мою сторону, издает злобный смешок, как готовый нанести удар хищник.

– Почему ты разговаривал с Бонком? – спрашиваю я у Лэндона.

Мне как-то не по себе. Лэндон и Бонк из соперничающих команд. Фэрфилдская команда известна своей нечистоплотностью и на поле, и вне его. И Лэндон это знает. Кроме того, он знает, что Бонк подстрекатель. Я ему вообще не доверяю. И моя команда тоже.

– Эштин, присядь, – приказывает Лэндон.

Я отрицательно качаю головой, а когда он пытается взять меня за запястье, отхожу на шаг.

– Нет, пока не объяснишь, почему вы с Бонком вдруг стали друганами.

Снова протянув руку, он на этот раз хватает меня за локоть и, крепко сжав, силой сажает рядом.

– Не надо устраивать сцен.

Я пытаюсь вырвать руку, но пальцы держат крепко, как тиски. Таким я его не помню, и меня это пугает. Я морщусь от боли, когда пальцы впиваются мне в кожу.

– Я выбываю из команды Фремонта и перехожу в Фэрфилд. Я ведь живу на границе двух районов, поэтому могу выбирать между школами. Когда они предложили мне стать капитаном, я согласился, – признается он.

Боль в руке ничто по сравнению с буквально придавившим меня предательством.

– Ты уходишь из команды? – Внезапно все становится понятно. – Ты не был на тренировке, потому что нанимался в Фэрфилд, а не из-за того, что родители велели заниматься семейными делами. – Я прищуриваюсь. – Ты мне соврал!

– Я не врал. Просто согласился на имеющееся предложение. – Он ведет себя так, будто сменить команду – обычное дело. – Если Фремонт хочет капитаном тебя, это круто.

Стараюсь дышать ровно, хотя пребываю в таком шоке, что аж голова кружится.

– Если ты уходишь, нам остается лишь Брэндон Баттер. И мы ни за что не дойдем до первенства штата.

– Послушай, приходится делать, как лучше мне, а не всем угождать.

– Зачем ты сегодня меня пригласил? Зачем сделал вид, что между нами все классно, когда на самом деле собирался бросить меня вместе с командой? Ты же сказал, что любишь меня. Это тоже вранье?

Он пожимает плечами.

Глава 21 Дерек

Я СТАРАЮСЬ СОСРЕДОТОЧИТЬСЯ на Бри – только бы не видеть, как на балконе Лэндон пристает к Эштин. Бой с самим собой проигран – больше всего мне сейчас хочется быть на его месте.

Сегодня вечером все шло хорошо, пока не явилась Эштин со своим бойфрендом. Бри постоянно трется об меня, будто я ее личный стриптизный шест. Танцует она хорошо. Когда Бри пригласила меня провести вечер с ней, Моникой и Треем, я надеялся, что отдохну от Эштин и ее жалоб на то, что порчу ей жизнь. Черт возьми, на самом-то деле все наоборот. Я все-таки бросаю взгляд на балкон, не в силах бороться с собой. Эштин, наверное, уже на том красном диванчике в объятиях Лэндона. Но по Эштин не скажешь, что ей нравится сидеть рядом с бойфрендом. Пальцы Лэндона вцепились ей в руку. Похоже, она пытается вырваться, но он держит крепко и не собирается ее отпускать. Она перепугана, расстроена и… морщится от боли.

Что за черт! От ярости у меня происходит выброс адреналина, и я, протиснувшись сквозь толпу, бросаюсь к лестнице. Ни за что не позволю, чтобы он причинил ей боль в моем присутствии. И плевать, что она не желает, чтобы я вмешивался в ее дела. Лицом к лицу сталкиваюсь с громилой, охраняющим доступ в огороженную вип-зону, ведущую на второй этаж.

– Там две телки дерутся. – Я показываю пальцем в центр зала. – Давай быстрее туда, с одной вроде уже платье срывают.

Громила покидает пост. Я запрыгиваю за канат вип-зоны. Перешагивая через ступеньки, добегаю до верха и вижу, как Эштин с силой проводит ногтями по бойфрендовой щеке. Отпустив ее руку, он касается щеки и понимает, что она его оцарапала. Гордо выпрямив спину, она смотрит на него с отвращением. Его глаза бегают туда-сюда, замечая всеобщее внимание к происходящему. Теперь он в ярости поднимает руку, как будто вот-вот ударит ее.

Подбежав к Эштин, я встаю между ней и Лэндоном прежде, чем он успевает до нее дотронуться.

– Только попробуй поднять на нее руку – я душу из тебя вытрясу. – Во мне горит жажда мести, я сжал кулаки и готов драться.

– Крови хочешь? – не сдается Лэндон, толкая меня. Он меряет меня взглядом, будто я какая-то букашка.

Я толкаю его в ответ.

– Чувак, я хотел крови с тех самых пор, как познакомился с тобой, – отвечаю я.

Обратной дороги нет. Макнайт идти на попятную не собирается, а мне надо во что бы то ни стало отомстить ему за то, что он сделал Эштин больно.

– Убери руки, – голос Эштин у меня за спиной. Этот отчаянный крик заставляет буквально метнуться в ее сторону. Меня охватывает паника, когда я вижу, что Эштин крепко держит один из дружков Бонка. Она царапается и извивается, пытаясь вырваться, но парень раза в два крупнее ее. Когда я поворачиваюсь к ней, сразу получаю от Макнайта основательный хук справа в челюсть. Черт, больно. Я отвлекся и стал уязвим. Одно я усвоил, занимаясь в боксерском клубе Риджентс: никогда не спускай глаз с противника.

Пора вступить в игру. Я наношу удар Лэндону, но прежде, чем оглянуться на Эштин, удостоверяюсь, что он на полу. На меня прет Бонк, лицо искажено яростью, за ним пятеро ребят. Я бросаюсь к чуваку, который держит Эштин, но Бонк со свитой отрезают мне путь.

– Этот делал снимок, – объявляет Бонк. Он целится в меня кулаком, но я проворнее и успеваю пригнуться.

Удается нанести ему увесистый удар сбоку, но меня оттаскивают его дружки. Пока я пытаюсь вырваться от них, Бонк метелит меня. Я прилагаю неимоверные усилия, чтобы освободиться, но их чуть ли не шестеро. Мне не вырваться. Бонку – раздолье. Вкус крови – губа разбита, и хотя мне и удается нанести Бон-ку увесистый удар и он отлетает назад, это не имеет значения: на вахту тут же заступает другой.

Уворачиваться от ударов я умею, но тут меня держат четверо. Я тяжело дышу, начинает кружиться голова. Теперь в драку вступают Трей и группа парней из фремонтской футбольной команды. Оторвав дружков Бонка от меня, они начинают мутузить своих противников. На балконе царит хаос, все машут кулаками, а охрана пытается нас разнять.

Я в толпе лихорадочно ищу глазами Эштин. Ей удалось вырваться из рук державшего ее парня, и я, отгородив ее от дерущихся, отвожу в нишу.

– Оставайся здесь, – говорю я и иду на подмогу к Трею и ребятам.

Не надо было рассчитывать, что Эштин прислушается ко мне: конечно, она уже вцепляется в руку Бонка, который собрался броситься на Виктора. Схватив Бонка, я оттаскиваю его назад, надеясь, что Эштин, испугавшись, скроется в нише.

– Ты хоть когда-нибудь будешь меня слушаться? – спрашиваю я.

– Нет, – просто отвечает она, отрицательно покачав головой.

Глава 22 Эштин

Я УДРУЧЕНА. РАССЕРЖЕНА И ВЫВЕДЕНА из себя. И мне больно. Но я не какая-нибудь дива, которую Дерек должен спасти. Уже приготовилась броситься со спины на одного из фэрфилдских игроков, но от чьего-то вмешательства сзади оказываюсь на полу. Не успеваю я встать, как Дерек – тут как тут – помогает мне подняться на ноги. Вместо рта у него кровавое месиво, на лице синяки.

– Черт возьми, Эштин. Ну почему ты не спряталась в сторонке, где намного безопаснее?

К этому времени громилы из охраны уже запрудили лестницу.

– Оставь меня в покое, – оттолкнув его, говорю я.

– Черта с два. Я тебя отсюда выведу. – Забросив меня на плечо, он продирается сквозь толпу.

– Отпусти, идиот, – протестую я, стараясь вырваться. – Мне не нужна твоя помощь.

Он не отвечает. Просто выносит на улицу и ставит на ноги возле своей машины.

– Залезай. Кому сказал. – Я открываю рот, чтобы возразить, но он поднимает руку. – Не спорь со мной.

Сидя в машине, я переживаю о случившемся, а Де-рек тем временем решает поговорить с ребятами, которые только сейчас выходят из клуба. Вик ужасно доволен, что успел как раз к потасовке. Бри нежно касается кончиками пальцев разбитого лица Дерека, сочувственно хмуря идеальные брови.

– Бри, ну зачем же так переигрывать? – бурчу я сама себе.

Трей с Моникой уезжают в машине Трея, а Дерек открывает заднюю дверь для своей спутницы.

– Спасибо. – Бри садится в машину. – Боже, Эштин! Даже не представляю, как такое могло случиться! Эти ужасные типы из Фэрфилда! Бедняжка Дерек. Ты видела, сколько потребовалось фэрфилдских, чтобы удержать его?

– Не успела посчитать.

– Четверо или даже пятеро!

Дерек уже сел в машину. Двигается медленно и держится за бок.

– Машину вести сможешь? – интересуюсь я.

– Все нормально.

– Ты уверен? У тебя не лицо, а кусок мяса.

– Угу. – Он выезжает с парковки, будто не было никакой драки, не обращая внимания на пятна крови на одежде и рассеченную губу. Протянув руку за подголовник, Бри ласкает Дереку плечи, время от времени просовывая пальцы под воротник, явно флиртуя. Поймав его взгляд, обращенный ко мне, я делаю вид, что смотреть в окно гораздо интереснее.

Скоро мы оказываемся у дома Бри, и Дерек провожает ее до двери.

– Не целуй ее, – бормочу я. – У тебя рот в крови, это негигиенично и тошнотворно.

И я не хочу, чтобы она тебе нравилась. Пожалуйста, не целуй ее. И не дотрагивайся до нее. Просто уйди. Уйди. От. Нее. Вот прямо сейчас.

Очень хочется отвести глаза от двух силуэтов, но не могу. Бри умеет флиртовать и своих намерений не скрывает. Это девчонка привыкла крутить парнями, как хочет. У нее безупречная фигура, безупречное лицо, безупречная прическа. Она женственна, участвует в чирлидинге и много смеется. Бри обвивает руками шею Дерека, и он прижимает ее к себе – такое короткое объятие. Потом он, видимо, говорит что-то смешное, потому что она заливается смехом и кладет руку ему на грудь. Ну вот зачем ей трогать его каждую секунду?

Посигналить бы из машины, но время уже позднее – не хватало еще соседей разбудить, им это явно не понравится. Наконец Бри входит в дом, а Дерек возвращается в машину.

– Не прошло и года, – раздраженно замечаю я, пока он медленно, морщась от боли, устраивается на водительском сиденье.

– Смеешься, да?

Я не отвечаю – чувства обнажены и кровоточат, как его лицо. Понимаю, что веду себя по-детски и нелогично. Но если честно, я не хочу, чтобы он был с Бри. Я ревную, чувствую свою уязвимость и переживаю предательство Лэндона, при этом осознаю свои чувства к Дереку, а он, скорее всего, запал на Бри.

– Бри очень красивая, – бормочу я.

– Ага.

– Она тебе нравится?

– Она клевая.

Ему не понять. Когда машина подъезжает к дому, я хочу рассказать ему о своих чувствах. Но не знаю, как и что говорить, – в мозгу водоворот эмоций и полная неразбериха. Если скажу, что не хочу, чтобы он встречался с Бри, Дерек, наверное, засмеется и впредь будет держаться от меня подальше.

Я открываю рот, чтобы выразиться как-то подобрее в его адрес, но у меня ничего не выходит.

– Я могла и сама справиться с Лэндоном.

Он тыльной стороной ладони вытирает кровь с лица.

– Ты все время сама себя в этом убеждаешь, так что в конце концов и верить начнешь.

Эштин, скажи, что у тебя появились к нему чувства. Скажи Дереку, что ты испугалась, когда его били. Скажи ему, что хочешь его обнять. Скажи, что он тебе нужен.

Я медленно вылезаю из машины, игнорируя внутренний голос. Потому что, выразив что-то из этого или даже все это, я стану уязвимой, а это опять верный путь к эмоциональным травмам. Я уже почти у входной двери, когда слышу голос Дерека.

– Эштин, подожди.

Не поворачиваясь, я слышу, что он приближается, – гравий скрипит под его подошвами. Темно, только мягкий свет от желтого светильника на веранде.

– Сама ведь знаешь, что девчонка, – говорит он. – И тебе не под силу самостоятельно одолеть все преграды. Хоть ты и футболист, все равно не можешь дать отпор девяностокилограммовому лайнбекеру. – Он заставляет меня повернуться к нему и бросает взгляд на красные пятна у меня на руке, следы мертвой хватки Лэндона. – Или своему бойфренду.

– Он больше не мой бойфренд.

Лэндон врал. Манипулировал мной. И осенью переходит в Фэрфилд. Все кончено. Мы в полной заднице. Не знаю… вдруг удастся убедить его вернуться, уступив должность капитана? В нашем дивизионе тяжело. Если хотим привлечь внимание университетских футбольных агентов, без хорошего квотербека не обойтись. Я тру глаза, мечтая, чтобы кто-нибудь пообещал, что все будет хорошо. Но ведь не будет. Дерек медленно выдыхает, осознавая смысл моих слов.

– Вы расстались?

Я киваю. Мы стоим в метре друг от друга. Нет ничего легче сойтись ближе, но мы не двигаемся. Мне так хочется протянуть руку и коснуться его разбитого, в кровоподтеках лица. На одно мгновение я ощущаю его боль, как свою. Но что бы там ни бурлило внутри, мне следует запомнить: с Дереком у нас никогда ничего не получится. Он из тех, кто «поматросит и бросит», даже не оглянувшись. Я так не смогу… ведь тогда порвется тонкая ниточка надежды, что я могу испытывать чувства к кому-то, кто не отвернется и не покинет меня. На сегодня мне уже хватит предательств. Еще одного я не выдержу.

Войдя в дом, Дерек направляется к себе. Я беру маленькое полотенце, хватаю кое-что из шкафчика с лекарствами и нахожу в морозильнике пакет со льдом. Когда я появляюсь на пороге «берлоги», Дерек сидит на кровати и смотрит в мобильник. Он поднимает на меня глаза.

– Если ты пришла побаловаться, я как-то не в форме, но если ты берешь всю работу на себя, чтобы я расслабился, то я готов…

– Да оставь ты уже это свое самомнение. Я пришла продезинфицировать тебе раны. Заткнись, а то уйду.

– Да, мэм. – Он отодвигается на середину кровати, освобождая мне место. К моему удивлению даже отбрасывает в сторону свой неизменный сотовый.

Встав на колени, я осторожно провожу полотенцем по разбитой брови. Мне не дает покоя мысль о том, что мы на одной кровати, и если бы не… Нет. Нельзя позволять мыслям работать в направлении «что если», потому как на самом деле что есть, то есть. Дерек ясно дал понять, что ухаживания для него игра. А я в эти игры не играю. Но как скрыть свою влюбленность, когда меня обуяла самая что ни на есть нервозность? Стараюсь, чтобы руки не дрожали, но кончики пальцев все равно вздрагивают. Такой нервный стресс со мной случается только во время игры, когда исход матча зависит от того, пробью ли я филд-гол[11]. В этих случаях я не обращаю внимания на это чувство и сосредоточиваюсь на непосредственной задаче.

– Зачем ты это делаешь? – спрашивает Дерек, и от его низкого голоса по моему телу будто пробегает электрический разряд.

Если взглянуть в его завораживающие голубые глаза, он сразу узнает о моих чувствах? Если бы он прочитал мои мысли и узнал, что во мне происходит, то стал бы смеяться надо мной. Избегая смотреть ему в глаза, я сосредоточенно вытираю запекшуюся на губах кровь.

– Не хочу, чтобы у тебя началось заражение, – говорю я. – Не льсти себе, ковбой. Я здесь больше для своей, нежели для твоей пользы.

Я смываю кровь осторожно, чтобы ему было не так больно. Ребятам из команды я никогда раны не обрабатываю. Если кто-то из нас получит травму или рассечет себе что-нибудь, мы справляемся сами или просим это сделать тренера. А здесь и сейчас мной овладел материнский инстинкт: защищать и заживлять раны. Покончив с запекшейся кровью, я накладываю на раны антибактериальный крем. Это уже вообще что-то очень личное и даже интимное.

– У тебя руки дрожат.

– Да нет, – вру я, накладывая крем на его теплую гладкую кожу. – Я раздражена и выдохлась, и вообще меня все достало. – А еще зла сама на себя за то, что просто мечтаю, чтобы Дерек притянул меня к себе и не отпускал всю ночь. Мечтать не вредно.

Сев на пятки, я любуюсь своей работой и вдруг ощущаю усталость и слабость – эмоциональную и физическую. Если бы Дерек потянулся ко мне, я бы приникла к его груди. Если бы сейчас он спросил меня, что я чувствую, я бы не выдержала и сказала правду. Он откидывается назад, задержав дыхание, – явно пострадало не только лицо.

– Спасибо, Эштин.

– Еще не все. Снимай рубашку, посмотрим, что там с ребрами.

– Ну, если я разденусь, осмотром ребер дело не ограничится.

Всем своим поведением показывать, что мне все равно, стало для меня нормой. Я делаю стоическое выражение лица.

– Вот такое у меня лицо, когда я не в восторге.

Краешек рта у него чуть загибается вверх, но он, сняв рубашку через голову, отбрасывает ее в сторону. Играет мускулами. Я лишь зеваю в ответ, стараясь не выказывать никакого восхищения. Сосредоточиваюсь на красных рубцах, проявившихся на боку в районе ребер. Да, пройдет больше, чем пара дней, пока все это заживет.

– Хочешь, и штаны сниму? – шутит он, зазывно шевеля бровями. – Может, там тоже что-нибудь вспухло?

Для него это все игра. Глядя ему прямо в глаза, я просовываю палец за пояс его брюк, и пакет со льдом оказывается внутри.

– Ну вот, – говорю я, собираясь уходить. – Это должно помочь.

Глава 23 Дерек

– ЧЕРТ ПОБЕРИ, что с тобой? – гаркает Гас, когда я сталкиваюсь с ним утром по дороге в ванную.

– Подрался.

– Мне драчуны и хулиганы в доме не нужны. Брэнди! – орет он, и его скрипучий голос разносится по всему дому.

Брэнди с большим кексом в руках выходит из кухни.

– Да, папа?

Гас всплескивает руками.

– Твой пасынок ввязался в драку. Посмотри на него: отделали по первое число, на бандита похож.

Паркерам определенно нравится это слово. Взглянув на меня, Брэнди сочувственно присвистывает.

– Боже мой! Дерек, что случилось?

– Да ничего особенного, – отвечаю я. – Просто подрался, вот и все.

– Почему? С кем? Полицию вызывали? Как ты такой до дома доехал? – Брэнди буквально забрасывает меня вопросами, а тем временем мне бы пописать и принять обезболивающее.

– Да ничего страшного.

– Конечно, тебе ничего страшного, – возражает Гас, – это мне придется платить по счетам, если тот, с кем ты подрался, подаст в суд, требуя возмещения ущерба.

– В суд, на меня? – Шутит, наверное, если учесть, что меня-то как раз и побили. Это меня надо спросить, не хочу ли я возмещения ущерба. – Вам, Гас, не придется ничего платить.

– Это ты так думаешь.

Я думаю, что ему просто нравится быть несчастным. Но я не собираюсь вникать в семейные неприятности Паркеров. А то бы сказал Гасу, что пусть больше переживает о своей семье, чем о том, засудят меня за драку или нет. В ванной я смотрю в зеркало. Черт. Эштин права. Я похож на кусок мяса, который неоднократно прокрутили в мясорубке. На губе запеклась кровь, щека черно-синяя, на боку в районе ребер синяки.

Накануне ко мне явилась Эштин – обработать раны. Ей даже в голову не пришло, что я еле сдерживался, чтобы не заняться с ней чем-нибудь приятным, только бы отвлечься от раздирающей боли во всем теле. Одна мысль об этом волновала все мое существо. Девчонка имеет надо мной власть. Когда она на меня смотрит, я будто снова становлюсь девственником. Правда, смотрит она на меня редко. В основном избегает глядеть в глаза. Я ей явно неприятен. Вчера она, собственно, так мне и сказала.

Сказала, что не в восторге. Я на это отшутился и сделал вид, что смеюсь над ней, а на самом деле хотел ПОНЯТЬ, как она реагировала на близость ко мне. Черт возьми, я реагировал. Она и не подозревала, что мне и на самом деле пригодился пакет со льдом. «Что ты делаешь?» – спрашиваю я сам себя. Не надо вмешиваться в чужие жизненные проблемы. У меня и своих достаточно. До этого я хорошо справлялся, плыл по течению, ни с кем себя сильно не связывал и никем особо сильно не интересовался.

Эштин Паркер опасна. С виду вся такая жесткая, речь, как у парня, и одевается по большей части тоже по-мужски. Но есть и другая персона – уязвимая, незащищенная, она носит сексапильную одежду, чтобы никто не сомневался – за суровым фасадом она вся такая женщина до мозга костей. Я думал, что вывожу ее из себя в попытке оттолкнуть. Но, может быть, я этим разрушу возведенную ею стену? Утром видел, как она уходила. Опустив голову, вывела на прогулку Фалькора. Брр, если она впадет в хандру, это будет меня раздражать. Или она страдает по этому придурковатому бойфренду? Сказала, что они расстались. Спорим, чувак вернется и захочет снова заманить ее в свою жизнь?

– Дерек, ты здесь? – слышен голос Джулиана за дверью.

Открыв, даю ему войти. При одном взгляде на меня он таращит глаза и широко разевает рот. В страхе делает шаг назад.

– На вид страшнее, чем на самом деле, – говорю я. – Даю слово.

– Ты подрался?

– Ага.

– Кажется, тебя победили.

Я смеюсь.

– Похоже на то, да?

Он кивает.

– Ты круто смотришься с синяками на лице. Папа драться научил?

– Не-а.

– А меня научишь?

– Дружище, не надо учиться драться. Старайся обойтись словами, как учит мама.

– А вдруг кто-то меня первым ударит?

– Скажи учителю или маме.

– Тогда все назовут меня ябедой и не будут со мной дружить. – Он упирает руки в бока. – Ты же не хочешь, чтобы я стал ябедой и чтобы со мной никто не дружил, правда?

Ребенку прямая дорога в адвокаты – искусство ведения переговоров он уже освоил. Чтобы удовлетворить его любопытство, я опускаюсь на колени и ставлю руки ладонями вперед.

– Ну хорошо, показывай, что ты можешь.

Малыш поднимает кулачки и бьет меня по ладони.

– Ну как?

– Неплохо, – говорю я. – Давай еще.

Он ударяет еще несколько раз. Видно, как возрастает его уверенность: удары становятся тверже, а сам он немного расслабляется.

– Когда мамы не было, я по телевизору смотрел рестлинг, – признается он. – Рэнди-каратель применил к другому парню прием «F. U.»[12].

– Прием «F. U.»?

– Что ты затеял, Дерек? – спрашивает Брэнди, вдруг появившись из-за спины Джулиана. – Ты что, учишь моего сына драться и материться?

Гм-м…

– Мам, Дерек просто показывал мне… – Джулиан взволнованно обращается к маме.

– Джулиан, иди к себе в комнату. Мне нужно поговорить с Дереком наедине. – Ребенок хочет возразить, но Брэнди выпроваживает его из ванной. Как только он исчезает из поля зрения, Брэнди проводит рукой по своим длинным волосам. – Джулиан очень оживился, когда я сказала ему, что ты будешь жить с нами. Он обожает тебя и называет старшим братом. – Она делает глубокий вдох, и это означает, что сейчас она сделает тщательно продуманное признание. Сейчас… сейчас… – Я даже подумала, что вам надо стать настоящими братьями.

О чем это она? Хочет, чтобы мы совершили ритуал братания, когда надрезают пальцы и сжимают их вместе, чтобы стать кровными братьями?

– Брэнди, должен тебя огорчить, но, что бы мы ни делали, мамы у нас с Джулианом разные.

– Я знаю. – Она наклоняет голову. – Просто я подумала, что было бы хорошо мне узаконить, так сказать, это дело путем усыновления тебя.

– Но я не сирота.

– Я знаю. Просто я подумала, что ты и Джулиан… так сказать, если со мной или с твоим отцом что-то случится…

Теперь понятно. Быть мне мамой она хочет не больше, чем я желаю ее в мамы получить. Это все ради Джулиана. Ну, придется на ее сбивчивых идеях поставить жирный крест.

– Брэнди, Джулиан и так мой братик. И точка.

– Вот и хорошо. Нужно, чтобы мы были единомышленниками. А в отношении тебя и сестры…

Так, приехали. Вдруг Брэнди кумекает лучше, чем я о ней думаю. Дело плохо.

– Между нами ничего нет, – говорю я. – Твоя сестра изводит меня. Я не смог бы встречаться с такой девчонкой, даже если бы мы…

Брэнди вдруг начинает безудержно хохотать, не дав мне закончить мысль.

– Шутишь, да? – говорит она, стараясь отдышаться. Она держится за живот, как будто пытается защитить ребенка от сильной тряски, вызванной смехом. – Боже мой! Ну, уморил! Извини, конечно, но ты совершенно не во вкусе сестры. Я ведь… – Она снова заливается смехом и даже пару раз всхрапывает. – Я ведь… Погоди, ты что, правда решил, что я подумала, будто между тобой и Эштин что-то есть?

Гм-м…

– Да нет. А какие парни нравятся твоей сестре?

Еле сдерживая смех, она утирает глаза.

– Ей нравятся серьезные и целеустремленные парни. Ты совершенно не такой.

Нет, я не такой. И ни одна девчонка меня не переделает, особенно та, которой нравятся серьезные, мотивированные и целеустремленные. С Эштин у меня никогда ничего не выйдет. Даже если мне и хотелось вчера вечером затащить ее в постель.

Глава 24 Эштин

ПОСЛЕ УТРЕННЕЙ ПРОБЕЖКИ с Фалькором я иду в комнату Дерека, узнать, как он. Там Бри – сидит у него на кровати. Как будто этого зрелища недостаточно, чтобы меня уж наверняка затошнило, Бри кормит его печеньем. Ее рука замирает перед его ртом, который он разевает, как птенец перед прилетевшей с червячком мамой.

– Привет, Эш, – заметив меня, говорит Бри. – Я зашла удостовериться, что жизни Дерека ничего не угрожает. Приготовила ему печенье из кэроба и ростков пшеницы – ты ведь говорила, что он ест только здоровую пищу.

– Это так… мило.

– Правда ведь? – Она скармливает ему еще одно печенье. Довольный, он жует, а она лезет в контейнер еще за одним. – Хорошо тебе сегодня потренироваться.

В качестве прощания машу рукой, понимая, что не имею права расстраиваться из-за того, что Бри заняла мое место у его постели и хочет там остаться насовсем. Бри – она такая, что удовольствуется любой толикой внимания от Дерека. Если он вдруг устанет от отношений, она не сильно расстроится. И сразу же влюбится в кого-нибудь еще.

Мои чувства устроены иначе, и теперь я понимаю, что с Лэндоном у нас все кончилось задолго до завершения отношений. Лэндон. Мне еще предстоит рассказать команде последние новости, и чем скорее, тем лучше. Не горю желанием, но надо. На тренировке, когда Дитер объявляет перерыв на воду, я отзываю в сторону Трея, Джета и Виктора. Эти ребята мне друзья и члены команды, их я никогда не подведу. И им положено знать правду.

– Что там, капитан? – Джет поднимает бутылку повыше и брызжет водой прямо себе в рот.

Если бы они только знали заранее, что выбор меня капитаном заставит Лэндона уйти из команды, они бы голосовали по-другому. Ребята устроили бы так, чтобы капитаном стал Лэндон. А сейчас мне неудобно их спросить, как они отнесутся к тому, если я откажусь от капитанской должности и предложу ее Лэндону, только бы вернуть его во Фремонт.

– Вы ведь знаете, что Лэндон живет на границе между Фремонтом и Фэрфилдом?

Виктор похлопывает меня по спине.

– Эш, мы знаем, что он уходит.

Что?

– Вы знали?

Все признаются, что уже знают.

– Давно?

Джет и Трей одновременно смотрят на Виктора.

– Отец узнал в прошлый уикенд, – говорит Вик. – Один ассистент тренера связан с отцом по бизнесу, вот и рассказал ему эту новость. Дитер тоже знает. Мы просто ждали, чтобы он тебе сам сказал, а не мы.

Не знаю, хорошие они после этого друзья или плохие. В данное время я не доверяю никому и ничему. Вернувшись домой, нахожу отца в гостиной перед телевизором.

– Пап, мне надо поговорить с тобой о футбольном лагере.

Он уменьшает громкость.

– В чем дело?

– Помнишь, мы с Лэндоном должны были ехать вместе на его машине, но теперь планы поменялись. Он едет один. Мне ехать не с кем, а моя машина просто не доедет, вот я и подумала, что ты мог бы отвезти меня на своей или одолжить мне ее.

Я так надеюсь, что он посочувствует мне и поможет.

– Нет, не могу. У меня работа. Найди, с кем из друзей можно поехать, или вообще не езди. – Он снова прибавляет громкость. – Мне и так слишком дорого приходится платить за обучение, и всего-то за одну неделю. Я бы с удовольствием получил деньги назад.

– Но я хочу поехать. – Мне необходимо поехать.

Он поднимает руки.

– Тогда разбирайся сама. Ты же знаешь, я считаю поездку в Техас в надежде быть замеченной университетскими футбольными агентами бессмысленной потерей времени. Если думаешь, что тебя заметят и предложат стипендию, ты глубоко ошибаешься. Они девчонок не набирают.

– Кэйти Кэлхаун взяли. И она девчонка.

– Кэйти Кэлхаун, скорее всего, расшибется или получит травму в первом же сезоне. Попомни мое слово, – говорит он.

Я звоню Монике, но у нее летняя школа, и она не может ехать. Звоню Бри, но ее актерское агентство только что пригласило ее на съемки короткометражного фильма, которые будут проходить летом в Чикаго, так что она тоже отпадает. Трею нужно работать – копить деньги на колледж, Джет должен остаться дома – помочь отцу с открытием нового ресторана, а отец Виктора вообще пригрозил, что откажется от него, если тот уедет из города. В общем, пока полная безнадега.

Четыре дня спустя, когда я по-прежнему ищу способ добраться до футбольного лагеря, в дверь моей комнаты стучат.

– Это я, Дерек. Открой.

Из-за двери на меня смотрит очень недовольный тинейджер.

– Что-то не так? – спрашиваю я.

– Ты.

– Что со мной?

Он разводит руками:

– С тобой стало неинтересно. Куда делась девчонка, которая насмехалась над моими смузи и называла меня бандитом? Куда делась девчонка, которая, оказавшись со мной в одной постели, зевнула, когда я снял рубашку?

– Я в постели с тобой не была. Я раны обрабатывала.

– Нет, ну в самом деле, как же так: ведь у нас сложился определенный распорядок, а ты вдруг нарушаешь правила. Ну зачем тебе это?

– Ты злишься из-за того, что мы не спорим и не ругаемся? – уточняю я, теряясь в догадках, почему его волнует, окажу я ему толику внимания или нет. Мы почти все время спорим, ну и что? Бри всю неделю возле него крутилась, пока я ходила как в воду опущенная.

– Ты хоть знаешь, что я всю неделю гуляю с твоим проклятым псом и что каждую ночь он спит у меня? Эштин, кроме шуток, даю на отсечение левое яйцо, ты даже не заметишь, если я переименую его в Дюка.

– Левое яйцо? – переспрашиваю я. – А почему не правое? Никогда не слышала, чтобы парни клялись правым яйцом, а всегда только левым. Это почему?

– Потому что все парни знают: правое яйцо доминирующее, так что клясться левым безопаснее. Ты лучше не меняй тему, а отвечай на мой вопрос.

Ничего более смешного я в жизни не слышала. Хоть я и стараюсь не показать, что меня это веселит, мне не удается подавить смешок.

– Ты правда считаешь правое яйцо доминирующим? Шутишь ведь, да?

На его лице ни тени улыбки.

– Отвечай на мой вопрос.

Я развожу руками:

– Дерек, оставь меня в покое. Может же у меня быть плохое настроение?

– По какому поводу?

Ты. Футбол. Все остальное. Я хочу рассказать ему правду, но вместо этого выдаю:

– Не твоего ума дело!

– Ну хорошо. Уже несколько дней, как вы с Лэндоном расстались, – говорит он взволнованным, недовольным голосом. – Брось переживать, надоело уже.

– А как насчет того, чтобы мне бросить переживать, когда ты прочитаешь письмо от бабушки. – Вот ему, пусть отстанет и переключится на что-то еще. Дерек разворачивается на сто восемьдесят градусов и спускается по лестнице. Я за ним. – Дерек, не думай, что легко отделаешься. Ты хотел, чтобы я веселила тебя, отвлекая от мыслей о письме. Но тебя и самого гложет, что ты его не читал, так ведь?

– Не-а, ни капельки, – говорит он. – Я совершенно не думаю ни о письме, ни о бабушке.

– Врешь. Ты хочешь задачу не из легких – так вперед, я ее перед тобой поставила.

По дороге в свою комнату Дерек чуть не спотыкается о Фалькора.

– Не заводи речь ни о бабушке, ни о ее письме – это запретная тема. Серьезно, Эштин, я не хочу об этом говорить. Ты даже не представляешь, на что способна эта женщина.

– Почему ты так боишься старушку?

– Я не боюсь. – Он старается обратить все в шутку, но меня не проведешь.

– По твоему поведению видно: боишься. Де-рек, она хочет, чтобы ты приехал повидаться с ней, пока она жива. Тебе надо поехать. Она признает свои ошибки.

– Ты так говоришь, как будто знакома со старой ведьмой, – говорит он, открывая контейнер с печеньем из кэроба, которое принесла Бри. Откусив от одного, он морщится, будто печенье сделано из черт знает чего. – Ты ничего о ней не знаешь. Прочитала письмо и подумала: бедная старенькая дама заслужила свое последнее желание. Черта с два.

– И ты без зазрения совести лишаешь пожилую даму последнего желания? Какой же ты, Дерек, бессердечный.

Он протягивает мне контейнер с печеньем.

– Хочешь попробовать? Предупреждаю, вкус, как если смешать картон с глиной.

– Хватит менять тему, Дерек.

Лично я, прочитав бабушкино письмо, заплакала. В моей семье никто так не хочет побыть со мной, как бабушка Дерека – с ним.

Мы уже в «берлоге». У одной стены выстроились коробки, у другой – чемоданы и остальные вещи Дерека. Сам он изо всех сил старается не обращать внимания на конверт, лежащий на коробке. Туда его положила я – пусть все-таки прочитает.

– Когда я сказал, что хочу видеть тебя такой, как раньше, то не имел в виду надоедливую Эштин. Я хотел видеть Эштин, которая сортирует «Скитлс», запихивает пакет со льдом мне в трусы и не страдает по придурку-бойфренду, потому что он оставил ее…

– Для справки, я не страдаю по Лэндону.

Дерек корчит рожу.

– Как скажешь, Эштин.

– Если мне запрещается заводить разговор о твоей бабушке, то тебе запрещается говорит о Лэндоне. – То, что Лэндон в отместку команде будет играть за Фэрфилд, я Дереку не говорю.

– Идет.

– Идет. Но тебе все равно надо прочитать письмо. – Я выхожу из комнаты.

– А Лэндон все равно придурок, – кричит он мне вслед.

Глава 25 Дерек

ЗАКРЫВ ЗА НЕЙ ДВЕРЬ, я останавливаю взгляд на конверте. Вчера утром так и подмывало прочесть, сжечь и забыть навсегда. Но я этого не сделал. Просто целую вечность неотрывно смотрел на проклятое письмо. Эштин хочет, чтобы я прочитал письмо, а Фалькор спокойно наблюдает, как я на него просто смотрю.

– Фалькор, лови! – Я швыряю ему конверт, как фрисби.

Пес дает конверту приземлиться в нескольких сантиметрах от его вытянутых лап. Наверное, это самая бесполезная собака на свете. Эштин упрекнула, что я боюсь читать письмо. Я не боюсь. Боялся потерять маму. В тот день, когда она, посадив меня рядом, сообщила, что у нее рак, испугался. После этого не было ни одного дня, чтобы не боялся. Когда анализ показал низкое содержание форменных элементов крови, подумал, что это конец. Когда у нее после химиотерапии кружилась голова и подступала тошнота, это пугало. Когда начали выпадать волосы и она стала очень хрупкой, ничем не мог ей помочь. Когда в больнице держал ее слабую руку и от нее осталась одна оболочка, был уничтожен.

Я уж точно не боюсь прочесть письмо от бабушки, совершенно чужого мне человека. Ну давай уже, читай. Взяв конверт, я сажусь на кровать и открываю его. Письмо написано на толстой розовой бумаге для открыток, на которой красуется золотое тиснение с инициалами бабушки. Думаю, на бумагу прыснули духами, потому что пахнет женщиной. Просто чтобы больше не слушать, как Эштин пристает ко мне, я разворачиваю письмо и читаю.

Мой дорогой Дерек!

Пишу тебе это письмо с тяжелым сердцем. Мне только что поставили диагноз, и я вспоминаю ошибки, которые совершила за свою жизнь. Есть вещи, которые я хотела бы исправить перед неминуемой смертью. Так как ты у меня единственный внук, после моей процедуры, назначенной на двадцатое июня, нам совершенно необходимо встретиться. Это мое последнее предсмертное желание. Есть вещи, которых ты не знаешь, но которые тебе следует знать, которые ты ДОЛЖЕН знать.

С вечной любовью, Элизабет Уортингтон (твоя бабушка)

Эштин права… бабушка умирает. Не написала, какой диагноз. В голове крутятся варианты. Раз не написала, наверное, что-то плохое. Может, рак легких, как у мамы. Моя мама попала в число тех несчастных, кто заболел раком легких, не куря ни дня за всю жизнь. Виной тому, видимо, наследственность и окружающая среда. А может, у бабушки рак поджелудочной железы – это вообще смертный приговор в любом случае. Или какая-то ужасная изнурительная болезнь, о которой даже упомянуть страшно. Черт, теперь я уже не могу об этом не думать.

Любой тинейджер на моем месте уже садился бы в самолет, бросившись к постели больной бабушки. Но у этих тинейджеров бабушка не Элизабет Уортингтон, известная своим общественным статусом и считающая его достойным восхищения и воодушевления. Теперь-то она поняла, что кровь в ее жилах не голубого цвета и что здоровье ни за какие деньги не купишь.

Прочитав письмо еще два раза, я кладу его обратно в конверт и велю себе забыть о нем. Уж лучше бы я его не читал. А все Эштин. Если бы не она, я бы теперь не испытывал чувства вины. Надо на что-то переключиться, иначе буду думать про это всю ночь напролет. Только с одним человеком я способен выбросить письмо из головы.

Эштин у себя в спальне, за ноутбуком. Комната розовая, стены разрисованы цветами. На кровати мягкие игрушки. Над письменным столом постеры с «Чикагскими медведями» и большая фотография какой-то Кэйти Кэлхаун в техасской футбольной форме.

– Это самая девчачья комната из виденных мной. В ней мой уровень тестостерона стремительно падает.

Оторвавшись от компьютера, она резко поднимает голову.

– Это шутка?

– Типа того. – Я откашливаюсь и слегка облокачиваюсь на туалетный столик. – Просто хочу сказать, чтобы ты была готова в семь вечера.

– К чему готова?

– Ты спор проиграла, припоминаешь?

– Ну, мне не обязательно соблюдать условия этого спора. Ты сказал, что в письме приглашение в Олимпийскую сборную по синхронным прыжкам на батуте. Ты соврал.

– А это не имеет отношения к делу. Ты сказала, что Олимпийской сборной по синхронным прыжкам на батуте нет, а я поспорил с тобой, что есть. Дело в шляпе, Эштин. Ты проиграла. Настало время расплаты, и это время – сегодня вечером.

Глава 26 Эштин

Я СИЖУ В СВОЕЙ КОМНАТЕ, смотрю на часы. Время шесть тридцать. Я не собиралась уступать Дере-ку и в самом деле пойти на это не-свидание. Но в то же время не хочу, чтобы он подумал, будто я иду на попятный и нарушаю договор. Вероятно, Де-рек ожидает, что я приоденусь, но ему предстоит разочарование.

У меня наверняка круги под глазами и ужасный вид оттого, что я плохо спала прошлой ночью. Как раз подойдет для не-свидания с Дереком. Решив идти до конца, я вваливаюсь в ванную за резинкой для волос… и натыкаюсь на Дерека. Он наклонился над раковиной и бреется… обернутый ниже талии полотенцем.

– Ты не закрылся. – Рукой я прикрываю глаза, чтобы не видеть этого запредельно привлекательного полуобнаженного тела.

– Ты так и пойдешь, милашка? В трениках и футболке?

– Да. – Я не убираю ладонь от глаз. Слышно, как он споласкивает в раковине бритву.

– Сексапильно.

– Я не стремлюсь к сексапильности.

– Эштин, посмотри на меня.

– Зачем? – В животе щекотно от того, что мы так близко, и на нем только полотенце, подчеркивающее V-образную форму тела, и я стараюсь держать дистанцию, хотя и не хочу. – Ты хоть полотенце поправь. Сползает.

– Оно не сползет, если ты его не сдернешь.

– Еще чего. – Я убираю руку от глаз. – По-моему, у тебя проблемы с самооценкой.

– Проблемы с самооценкой? – Посмотрев на меня искоса, он усмехается. – Да-а, конечно.

– Дерек, – говорю я самым что ни на есть нежным, женственным голосом. – Допустить – это значит сделать первый шаг к выздоровлению.

– Думается, проблемы у меня имеются, но проблемы самооценки среди них нет. Рад, что ты опять такая, как раньше. Хочешь стоять здесь и смотреть, как я бреюсь, – пожалуйста. Это поможет поднять мою самооценку настолько, насколько мне, по твоему мнению, ее не хватает.

– Дерек, не хочу я на тебя смотреть. Я хочу резинку для волос. – Я протягиваю руку так, чтобы не задеть его, и достаю из ящика резинку. Меня обдает запахом свежевымытого тела, к которому примешивается его одеколон. Зачем он принял душ – можно подумать, что готовится к настоящему свиданию. Это не свидание, а расплата за проигранный спор.

– Не хочешь намекнуть, куда мы отправляемся? – интересуюсь я, готовясь к худшему.

– Не-а. Что, не любишь сюрпризов?

Сюрприз был, когда родители объявили, что разводятся. Сюрприз был, когда мама собрала вещи и уехала. Сюрприз был, когда Брэнди исчезла с Ником. Смотрю на него с совершенно серьезным лицом.

– Нисколько. Не. Люблю.

– Какая жалость. – Подняв бровь, он хитро улыбается. – А вот я сюрпризы обожаю.

Прикрыв дверь, я иду обратно к себе, чтобы ровно в семь часов спуститься вниз и пойти на не-свидание.

Через десять минут, уже внизу, я нахожу сестру и Джулиана в гостиной – они затеяли какую-то карточную игру. Дерек, видимо, в своей комнате, придумывает, как бы доставить мне еще больше неприятностей. Он не знает о моих чувствах… не может знать о моих чувствах. Скрывать, что я чувствую на самом деле, будет очень трудно. Мне придется изо всех сил постараться, чтобы наш совместный вечер не удался.

– Дерек сказал, что вы куда-то идете, – говорит Брэнди. – Как же замечательно, что у вас с ним хорошие отношения. Ты, кажется, открываешь новую страницу. Молодец.

– Угу, – киваю я.

Сестра радостно хлопает в ладоши.

– В чем ты пойдешь?

Я показываю на треники:

– В этом.

– Ой, – говорит она, озадаченная моим неторжественным выбором. – Хмм… Хочешь надеть что-нибудь из моего?

– Не-а. И так сойдет. Мне в них удобно.

Понятное дело, она не согласна, что главное в одежде для выхода в субботу вечером – удобство.

– Примерь что-нибудь еще. Может, не самое правильное – думать об удобстве, особенно когда тебя куда-то пригласил мальчик.

– Не мальчик. Дерек, – замечаю я.

– Готова? – вступает из-за моей спины чистовыбритый Дерек. На нем джинсы и рубашка, которую он раньше при мне не надевал. И пара ковбойских сапог. Волосы еще влажные. Он выглядит, будто собрался на настоящее свидание. Настало время разуверить его в этом.

Я бросаю взгляд на сотовый.

– Итак, сейчас пять минут восьмого. Куда мы идем и когда вернемся? – Я сую ноги в растоптанные угги.

Дерек на это усмехается, а сестра ахает.

– Я же сказал, это сюрприз. – Он берет ключи от своего кроссовера. – Погнали.

– Мне надо к десяти вернуться, – сообщаю я по дороге не-знаю-куда.

– Ты чертовски сексапильна в этих трениках, – саркастически замечает он, глядя на мой наряд.

– Спасибо. Куда мы едем?

– И прическа. Долго, наверное, пришлось повозиться, чтобы получилось как надо.

Я действительно потратила некоторое время, чтобы собрать волосы на макушке в беспорядочный пучок, из которого во все стороны торчат пряди.

– Так куда, говоришь, мы едем?

– Я не говорил. – Он выезжает на шоссе, держась указателей на Чикаго. – А почему ты играешь в футбол? – спрашивает он через какое-то время. – Некоторым знакомым девчонкам он нравится, но они обычно становятся поклонницами или чирлидерами. Сами не играют.

– Ты сам больше не играешь, так что тебе не понять.

– Поглядим.

Сначала я не собираюсь ничего ему рассказывать. Но, глядя на его совершенно серьезное лицо, говорю правду.

– Я всегда смотрела футбол с папой. Ты уже понял, что он типа… не очень любезен. Но таким он был не всегда. Раньше мы с ним дружили на почве футбола. А сам он играл во Фремонте подающим.

– И ты захотела играть, чтобы обратить на себя его внимание.

Я пожимаю плечами.

– Ничего не вышло, но это не важно. У меня хорошо получалось, и мне это помогало меньше думать о всяком дерьме, происходившем в моей жизни. Конечно, ты считаешь, что это глупо.

– Эштин, я не считаю, что это глупо. Ни в коем случае. – Проходит какое-то время. – Твой папа не прав.

Он первый, кто мне это говорит. Я не отвечаю, потому что на глаза наворачиваются слезы и горло перехватывает. Я хотела, чтобы папа смотрел на мою игру и гордился, что я пошла по его стопам. Но с таким же успехом я могу быть невидимкой.

В конце концов Дерек подъезжает к заведению «Попрыгунчик Джек».

– Зачем мы сюда приехали, Дерек?

Заходим внутрь. Здесь большой спортзал, заставленный батутами. У входа нас приветствуют парень и девушка в одинаковых красных трико.

– Добро пожаловать в «Попрыгунчик Джек». Я – Джек, а это моя партнерша Гретхен. А вы, наверное, Дерек и Эштин.

Дерек пожимает попрыгунчику Джеку руку.

– Да-а. Спасибо, что записали нас в последний момент.

– С удовольствием. Эштин с Гретхен идут в женскую раздевалку, а мы с тобой – в мужскую.

Похлопываю Дерека по спине. Я посмотрела видео синхронных прыжков на батуте и сейчас с ужасом понимаю, что мне уготована не роль зрителя.

– Дерек, прошу тебя, мы же не собираемся делать то, о чем я думаю?

Он мне подмигивает.

– Моя мама всегда советовала быть непредсказуемым, чтобы никогда не скучать.

Не хочу быть непредсказуемой. Непредсказуемость легкомысленна и опасна. Непредсказуемость дает волю неизведанному. Я думала, что Лэндон предсказуемый. Как бы не так. Знаю, что Дерек непредсказуемый. Не хочу попасться в его сети, потому что это кончится катастрофой.

Вопреки здравому смыслу, я следую за Гретхен и оказываюсь лицом к лицу с блестящим голубым трико, висящим в одной из кабинок раздевалки. Гретхен настолько миниатюрна, что может, наверное, пролезть сквозь замочную скважину.

– Переодевайся, встретимся в зале, – говорит она с сильным русским акцентом.

Когда она выходит, я просто смотрю на голубой спандекс и думаю… что такого ужасного я совершила в жизни, чтобы заслужить это?

Глава 27 Дерек

ВИД У МЕНЯ ДУРАЦКИЙ и нелепый. Увидев себя в зеркале, я хочу дать задний ход. На мне облегающее трико, или гимнастический костюм, очевидно придуманный женщинами, которым неведомы детали строения мужской фигуры, – четко до неприличия просматриваются контуры члена. Разве чуваки, занимающиеся этим видом спорта, не носят «чашечку» или что-то в этом роде? Я прыгал на батуте, но никогда не пробовал синхронные прыжки. Глядя на себя в зеркало, я понимаю, почему. Я-то думал, что устроить частную тренировку по прыжкам на батуте под руководством двух профессионалов будет остроумно и неожиданно. И вот идея обернулась против меня.

В дверь раздевалки громко стучат.

– Дерек, выходи! – орет попрыгунчик Джек.

Я поправляю «костюмчик», надеясь во время тренировки избежать дальнейшей неловкости из-за неуместной эрекции. Войдя в спортзал, замечаю Эштин – она стоит на центральном батуте в таком же облегающем и предельно откровенном трико.

Когда ее взгляд перемещается вниз, она, хихикая, закрывает рот ладонью.

– Ничего себе… Дерек, твой, э-э…

– Огромный, знаю. Прекрати таращиться, а то скоро увидишь, насколько он внушителен на самом деле. – Указываю на ее грудь. – Замерзла, милашка?

Она скрещивает руки на груди, поняв, что части тела выпирают не у меня одного.

– Возьмитесь за руки, – распоряжается Гретхен.

Эштин таращится на мои руки, будто вовсе не собираясь к ним прикасаться.

– А мы разве не на разных батутах прыгаем? – спрашиваю я.

План не подразумевал интимного держания за руки. Я смотрел видео в сети. Нам полагается прыгать на двух разных батутах.

– Сначала вам нужно найти и почувствовать ритм друг друга.

Кажется, так сексом занимаются, а не прыгают на батуте, но я готов к бою. Вытягиваю руки вперед. Эштин, глубоко вздохнув, кладет свои руки на мои. От ее прикосновения меня будто током пронзает. А как она – тоже что-то чувствует? Очевидно, нет – отвела глаза и, кажется, мечтает оказаться не здесь, а где-нибудь еще.

– Теперь начинайте прыгать! – приказывает попрыгунчик Джек.

Мы так и делаем. Эштин старается держаться прямо, но падает назад. Так как мы все еще держимся за руки, я чуть не падаю прямо на нее.

– Извини, – бурчу я.

Мы оказываемся намного ближе друг к другу, чем я думал, и это выбивает из колеи. Вечер должен был помочь мне прекратить думать о бабушке. Он предполагался как развлекательный, как повод позубоскалить над Эштин и над не-свиданием, на которое я ее вынудил согласиться. Эштин поднимается и протягивает руки, чтобы попробовать еще раз.

– Это нелепо. Ты и сам понимаешь, не так ли?

– Почувствуй мой ритм, – говорю я и подмигиваю ей, обращая все в шутку.

Эштин наклоняет голову и с милой улыбкой говорит:

– Иди к черту!

Она пытается убрать руки, но я держу крепко и продолжаю прыгать.

– Чувствуйте энергетику партнера, – инструктирует Джек. – Не противьтесь ей. Подстраивайтесь под нее, подражайте ей, пока не станете единым целым.

– В следующий раз, когда мы куда-нибудь соберемся, напомни мне надеть спортивный бюстгальтер, – бормочет Эштин. – А тебе не помешал бы бандаж.

Я стараюсь скрыть улыбку.

– Ты уже с нетерпением ждешь следующего раза?

– Нет. Я хотела сказать… Забудь, что я хотела сказать, и сосредоточься, – говорит она, смущаясь.

– Милашка, тебе идет, когда ты волнуешься.

– Я не волнуюсь.

– Конечно, волнуешься. Ладошки вспотели и…

– Перестаньте болтать и соберитесь! – кричит Гретхен.

Проходит минут пятнадцать, прежде чем попрыгунчик Джек объявляет, что мы готовы разделиться и попробовать попрыгать бок о бок. С каждым прыжком Эштин, кажется, смягчается. Мы наконец приноровились, и она немного улыбается и даже позволяет себе смешки, когда у нас что-то не получается. Попрыгунчик Джек и Гретхен относятся к прыжкам намного серьезнее, чем следует, и это комично. Гретхен делает нам выговор каждый раз, когда мы с Эштин смеемся или болтаем, и нам от этого еще веселее.

– Когда вы выполняете синхронные прыжки, – говорит Гретхен после того, как попрыгунчик Джек показал несколько приемов, – ваши тела и души становятся единым целым. Как будто занимаетесь любовью.

Я смотрю на Эштин, наши взгляды встречаются. Я представляю себе интимные отношения с ней, ее полные губы и как она смотрит на меня снизу вверх своими выразительными глазами. Сначала я бы не спешил, смаковал бы каждое мгновение… потом позволил бы ей задавать темп. Интересно, сбросит она свою яростную защитную оболочку, или та будет всегда, как напоминание, что Эштин никогда до конца не лишится своих комплексов?

Черт, надо прекратить эти бесстыжие мысли, пока всем присутствующим не стало понятно, о чем я думаю. Если бы Эштин узнала, что у меня на уме, то дала бы мне в пах – благо, в трико его легко обнаружить. Убеждаю сам себя, что у меня сексуальное расстройство из-за того, что я уже несколько месяцев не был с девушкой. Надо поправить дело, но не с такой, как Эштин. Она – для тех парней, которые готовы к обязательствам. А я – для девушек, которые хотят хорошо провести время. Мы хотя и прыгаем синхронно, наши характеры в плане отношений расходятся, как лед и пламя.

По прошествии часа и после сделанного по настоянию Гретхен фото в трико мы уже освоили технику прыжков и научились синхронно выполнять несколько приемов. Гретхен и попрыгунчик Джек довольны нашими успехами и приглашают нас вернуться в любое время и снова потренироваться.

В машине по дороге на ужин мы молчим. Я все еще пытаюсь убедить себя, что меня к ней не влечет. Между нами напрочь отсутствует синхронность, ее ни в чем нет. Кроме прыжков на батуте. Мы сегодня не ударили лицом в грязь.

– Дурацкая идея с прыжками на батуте, – говорит Эштин. Она переоделась в спортивный костюм и выглядит так, будто собирается как следует потренироваться в спортзале, а не выехать в город хорошо провести время.

– Тебе же понравилось. Признайся.

Она ерзает на сиденье и смотрит в окно.

– Я ни в чем признаваться не собираюсь. А теперь отвези меня домой – пожрать бы. Голодная, как собака.

– Я везу тебя ужинать. – Мы заезжаем на парковку заведения «Уайт фенс фарм»[13] в городке под названием Ромеовиль.

– «Уайт фенс фарм»?

– Предполагается, что здесь лучшая в мире курица, приготовленная из настоящих кур. Согласись, ты понятия не имеешь, из чего сделано замороженное дерьмо, которое каждый вечер разогревает твоя сестра.

– Так уж получилось, мне замороженное дерьмо нравится, благодарю.

Целый час мы ждем, когда освободится столик, и Эштин заходит в маленький музей старины – он находится в здании ресторана. Ее интерес привлекает ретро-автомобиль в одной из витрин. Какой-то противный тип в обвисших штанах – он здесь явно с целью снять телку – становится рядом с ней. Он что-то говорит – мне не слышно – и улыбается, когда она отвечает.

– В чем дело, чувак? – говорю я типу, обнимая Эштин за плечи. Поняв намек, он уходит.

Эштин сбрасывает мою руку.

– И что это было?

– Дал ему понять, что ты «не свободна». Разве тебе не говорили, чтобы не разговаривала с чуваками, которые ищут сексуальных приключений?

– А-а, рыбак рыбака видит издалека?

– Ну, что-то в этом роде.

– А вдруг парень просто вежливый?

– Не думаю.

Обойдя многолюдный музей, она возвращается ко входу в ресторан. Когда нас наконец сажают напротив группы парней в футболках с надписью «ФУТБОЛЬНАЯ КОМАНДА СТАРШЕЙ ШКОЛЫ РОМЕОВИЛЯ», Эштин молчит.

– Поговорим?

Она не поднимает глаз от своей тарелки с мультяшным цыпленком.

– Что-то не хочется.

– Все-таки хорошо, что у нас не-свидание. А то тебя точно пришлось бы «вычеркнуть».

Она открывает рот, чтобы возразить, но тут подходит официантка. Это крупная женщина с рыжими кудряшками, представляется Трэйси. Произнеся приветствие, она принимает у нас заказ.

– Гарниры у нас без ограничений, так что не стесняйтесь, просите добавки, – улыбаясь, говорит Трэйси. – От наших кукурузных оладий невозможно оторваться, о них ходят легенды. – Придвинувшись к нам, она произносит это уже почти шепотом, как что-то важное.

– Вот и славно, – отвечаю я Трэйси, которая и сама, кажется, за свою жизнь переела оладий. – От моей девушки тоже невозможно оторваться, и о ней ходят легенды. Правда, милашка?

Эштин мотает головой и толкает меня ногой под столом. Бедная Трэйси. Улыбка меркнет у нее на лице – она не знает, как ответить, поэтому просто сообщает, что наш заказ скоро принесут, и, извинившись, уходит.

– Какое счастье, что это не настоящее свидание, – говорит Эштин. – Иначе я бы уже вызвала такси и была на полдороге к Фремонту.

– Если бы это было настоящее свидание, мы бы уже были на заднем сиденье моей машины и без одежды.

– Фу! Хочешь поспорить? – предлагает Эштин. Я широко улыбаюсь. Она вскидывает руку ладонью вперед.

– Будем считать, я этого не говорила.

Глава 28 Эштин

ХОРОШО, ЧТО РЕБЯТА ИЗ РОМЕОВИЛЯ меня не узнали. В этом году мы их обыграли двадцать один – двадцать в первом раунде матчей на выбывание. После того как я пробила филд-гол, принеся команде победу, между игроками вспыхнула драка. Чтобы ее прекратить, пришлось даже вызывать полицию.

Дерек машет рукой перед моим лицом.

– Хватит смотреть на других парней, когда ты со мной.

– Я не смотрю на других парней.

– Эштин, я же не дурак. Ты то и дело поглядываешь на футболистов за моей спиной. Очевидно, ты неравнодушна к спортсменам.

– Да нет же. Они… противники. Только бы меня не узнали.

– Тогда перестань смотреть на них, лучше обрати внимание на того, с кем у тебя свидание.

– Это не свидание.

– Ну, потрафь мне и сделай вид, что ли.

– А что скажет Бри, если узнает, что у нас с тобой свидание?

– Бри? – смеется он. – Она просто хотела интрижку завести. Не более.

Не хочу знать, насколько им с Бри удалась эта интрижка. Не люблю, когда парень считает себя выпавшим на долю девушки подарком судьбы и ни к чему не стремится, кроме как заполучить как можно больше девчонок, а Дерек Фицпатрик именно такой. Так почему же мне нравится сидеть здесь с ним, стараясь переплюнуть его в остроумии? Шутки у парня глупые, и он ничего не воспринимает всерьез – особенно отношения с девушками. Ну кому придет в голову пригласить девушку на свидание, чтобы научиться синхронным прыжкам на батуте?

Не то чтобы это было свидание. Нет. Это расплата за проигранный спор, не более. Конечно, Дерек делает вид, что это настоящее свидание, но только из-за того, что ему нравится играть в игры. Выход со мной для него очередная игра, еще один способ развлечься.

Трэйси приносит горку кукурузных оладий в белой керамической чаше, и я пробую их. Они и вправду буквально тают во рту, а также нужной температуры и в меру сладкие. Все, как обещала Трэйси, и даже лучше. Я ем их одну за другой, а удивительные голубые глаза Дерека наблюдают.

– Попробуй хоть одну, – предлагаю я.

Как только с первой порцией покончено, Трэйси приносит вторую.

– Нет, спасибо.

– Дерек, они просто потрясающие. Действительно не оторвешься.

– Оно и видно.

Перегнувшись через стол, я держу оладушку в руке. – Попробуй. Она свежая и сделана из кукурузы.

Считай это овощем, вокруг которого вкусные и питательные вещества.

Он смотрит на оладушку, потом на меня.

– Сама съешь.

Поняв, что уговаривать бесполезно, я кладу ее себе в рот. Зачем пропадать хорошей оладушке, если кто-то ее недооценивает. Трэйси приносит остальные блюда. Дерек пробует курицу и мычит от удовольствия.

– У курицы должен быть именно такой вкус.

Мне удивительно, что ему так нравится курица. Когда я уже есть больше не могу, он даже доедает крылышко с моей тарелки. Прямо как Трей и Моника – те постоянно делятся едой. А с Лэндоном мы никогда не делились.

Хорошо. Признаюсь. Этот вечер похож на свидание. Когда мы прыгали на батуте, держась за руки, я не могла смотреть ему в глаза. У Дерека сильные руки, способные стричь газоны и чинить старый сарай ржавым молотком. У меня замерло сердце, когда он чуть не упал на меня и был так близко. Когда мы прыгали в унисон, я чувствовала нашу связь. Знаю, звучит смешно, и уверена, что Дерек посмеялся бы, если ему сказать, что, даже не глядя на него, я чувствовала, когда он подпрыгнет.

После ужина мы едем домой. Когда оказываемся на нашей подъездной дорожке, я не смотрю на него, потому что боюсь не выдержать, наклониться и поцеловать его.

– Я сегодня… интересно провела время. – Не стану открывать ему правду… что сегодня впервые за долгое время я забыла о своей подавленности.

Сейчас я очень взволнована и в дикой растерянности. Как бы не пожалеть о содеянном. Открываю дверь, но Дерек рукой останавливает меня.

– Подожди! – говорит он. – У меня есть кое-что для тебя… – Пошарив на заднем сиденье, он достает футбольный мяч. – Вот. Подписан «Далласскими ковбоями»[14] сезона девяносто второго года. Здесь даже автограф Эйкмана[15] есть.

Я провожу пальцами по подписям. У меня в руках кусочек истории Техаса.

– Откуда у тебя это?

Он пожимает плечами:

– Бабушка прислала на день рождения, уже давно.

– Классная вещь, Дерек. Оставь себе.

– Пусть будет у тебя.

Обнимаю его в знак благодарности.

– Спасибо, ковбой.

Мне бы сразу отстраниться, но, когда он отвечает на мое объятие, я почему-то прикрываю глаза и нежусь, согретая его теплом. Этого я хотела. Этого ждала. Сердце колотится, и я буквально задыхаюсь, ощущая на спине его сильные руки. Я медленно откидываюсь назад. Наши взгляды встречаются.

В темноте его глаза горят. Взгляд их перемещается на мои губы.

– Ужасно хочется поцеловать тебя прямо сейчас.

– Ты обычно предупреждаешь девушку или сразу приступаешь к делу?

– Обычно сразу приступаю к делу.

Ответ вырывается у меня до того, как мозг успевает обдумать последствия.

– Так чего же ты ждешь?

Краешек рта у него чуть загибается вверх, но не от заносчивости. Кажется, он в шоке, что я не дала ему по морде или не выскочила из машины. Я его раззадорила. Положив ладонь мне на затылок, он большим пальцем слегка касается моей восприимчивой кожи. Это не идет вразрез с моими желаниями – ох, кажется, я совсем пропала.

Я застываю, когда Дерек наклоняется ко мне. Провожу кончиком языка по пересохшим губам, готовая почувствовать его губы на своих. Он дышит прерывисто.

– Черт, как сексуально.

Я широко улыбаюсь.

– Ты же знаешь: нам не стоит играть в эти игры, – дразня его, шепчу я губы в губы.

– Знаю. Не стоит, – соглашается он, но, кажется, отступать не намерен.

– Надеюсь, ты это умеешь хорошо, не хуже, чем возомнил себе.

– Хорошо, милашка.

Я отодвигаюсь самую малость, понимая, что мне следует защититься и бежать в дом, но хочу продолжить игру. Ему надо, чтобы это была игра, а я играю как умею. Я знаю таких, как Дерек. Им нравятся трудности и игра в кошки-мышки.

Что ж, буду мышкой.

– Погоди. – Кладу руку ему на грудь. Ощущаю под рубашкой мускулы и частое сердцебиение. – У нас, наверное, способы целоваться несовместимые.

– А ты попробуй, – шепчет он и, придвинувшись, задумчиво осыпает мне губы медленными легкими поцелуями.

Еле сдерживаюсь, чтобы не застонать. Эти мини-поцелуи могут свести с ума. Уже сводят. Будь он проклят!

– Ну как? – интересуется он.

– Хмм…

Он проводит языком между моими губами.

– А так?

Ну все. Теперь я уж точно вошла во вкус. Я притягиваю его к себе, мы целуемся уже по-настоящему, наши губы соединились, ощущения такие новые, приятные, и внутри у меня будто бьет огненная струя…

Его поцелуй настойчив, и я приоткрываю рот. Наши языки сплетаются в любовном танце. Все это вызывает непередаваемые эмоции.

– По-моему, у нас хорошая совместимость, – со стоном произносит он, не отрываясь от меня.

– Думаешь? – Я тяжело дышу, желая, чтобы все это длилось подольше.

– Наверное, стоит продолжать, чтобы убедиться до конца. – Подняв руку, Дерек медленно стягивает резинку с моих волос, и они рассыпаются по плечам. – Эй, – говорит он. – Почему у тебя закрыты глаза?

Я пожимаю плечами.

– Эштин, смотри на меня. Не хочу быть кем-то безликим.

Я открываю глаза. Его губы блестят в слабом свете, льющемся с веранды.

– Знаешь, ты похожа на принцессу-воительницу. – Он нежно убирает прядь волос с моего лица. – Такая красивая! – Момент необычайно яркий и ощущается как реальность. Не похоже на игру, хотя я и знаю, что мы играем. Это окончательно запутывает мои уже совершенно оголенные чувства, а ему только этого и надо.

– Ты серьезно?

В моем вопросе много скрытого смысла, потому что если это серьезно, то, значит, с играми покончено. Он мешкает с ответом, а потом откидывается на водительском сиденье.

– Ты ведь меня уже знаешь. Я ничего не принимаю всерьез.

– Я так и думала.

– А знаешь, – добавляет он, – я хотел, чтобы ты позволила мне сфоткать, как мы целуемся, и разместить в интернете, чтобы твоему экс-бойфренду нос утереть. Ты как?

Фотку в интернет? Я-то попалась на удочку и уже готова была выложить Дереку все свои чувства, а это с самого начала было для него лишь шуткой. Использовать меня, как последнюю ударную реплику.

– А как насчет того, чтобы уже официально завершить это не-свидание. – Оттолкнув его, я выскакиваю из машины, мысленно давая себе клятву больше никогда не играть в поцелуи в Дереком Фицпатриком.

Глава 29 Дерек

НУ, Я ФОРМЕННАЯ СКОТИНА. Не собирался целоваться с Эштин. Но это было чертовски приятно… и захотелось большего. Вот почему я и придумал эту идиотскую историю с размещением нашего поцелуя в сети. Другого способа оттолкнуть ее подальше, чтобы она меня возненавидела, в голову не пришло.

Эштин не просто первая встречная девчонка. Она сестра Брэнди, и еще она никогда не станет целоваться с парнем, не рассчитывая на серьезные отношения. Мама ее оставила, сестра ее оставила, а отец – считай, что тоже оставил. Мне нужно, чтобы она считала меня скотиной, потому что независимо от того, что будет между нами, я скоро уеду, причем с концами.

Я оставляю футбольный мяч у двери ее спальни, понимая, что этого недостаточно для достижения перемирия, и не зная, что еще сказать или сделать. Я понял, что подарок ей понравился, по тому, как она изучала подписи «Далласских ковбоев», будто в них зашифрован какой-то футбольный секрет.

Утром, когда я еще не совсем проснулся, в комнату заходит Брэнди. На ней шорты и обтягивающая беременный животик футболка. Следом вбегает Фалькор, во рту у него изжеванный футбольный мяч. Подпись Эйкмана на двух разных клочках… часть вообще отсутствует – наверное, проглочена чудовищем.

– Он его сгрыз, – бормочу я в ужасе.

– Да, это так мило! Сегодня во дворе Эштин бросала ему, учила играть в «принеси мячик».

Да уж, Эштин умеет без лишних слов послать куда положено.

– На следующей неделе у меня ультразвук, – взволнованно говорит мачеха. – Я хочу, чтобы ты пошел со мной.

– Нет, спасибо.

– Ну пожалуйста. Так как папы сейчас нет, я очень-очень хочу, чтобы вы с Джулианом были рядом. – Женщине невдомек, что мне будет неловко присутствовать на ультразвуковом обследовании. – А потом можно всем поехать, например… – Я буквально слышу, как вертятся ржавые колесики у нее в мозгу. – После ультразвука я отвезу вас, например, яблоки собирать. Вам понравится!

– Сезон сбора яблок только осенью, – информирую ее я.

– Ну ладно. Мы тогда еще что-нибудь придумаем. Что-нибудь ужасно интересное. Ужасно.

– А как насчет просто пойти вместе пообедать? – Хоть избавлюсь от необходимости есть ее домашнюю стряпню. Сев на постели, я стараюсь не пялиться на ее растущий живот.

– Значит, ты пойдешь?

Глядя на это молящее лицо, я жалею ее. Наверное, если бы это была моя жена, я бы хотел, чтобы с ней кто-нибудь пошел.

– Да, пойду.

– Спасибо, Дерек! Ты лучший! – Она пытается сесть на край постели, но теряет равновесие и чуть не падает, так что мне приходится ее поддержать. Не решаясь больше садиться, она стоит у кровати, положив руки на живот. – Знаешь… ходят слухи, что ты получил от бабушки письмо. Как мило с ее стороны.

– Ну да. – Если бы она знала, что бабушка думает только о себе и проехалась бы по адресу Брэнди, едва завидев ее, то не считала бы это милым.

– Что она пишет?

– Что поступает в цирк бородатой женщиной.

– Серьезно?

– Да нет. Она умирает и хочет, чтобы я съездил в Техас.

Брэнди наклоняет голову.

– Это тоже шутка?

– Не шутка. Я навещу ее.

После вчерашнего вечера я понял, что Эштин – мой криптонит[16]. Кажется, я подошел слишком близко, и надо отдалиться.

Слышно, как хлопает входная дверь. Видимо, Эштин поехала на тренировку, и, видимо, все еще злится. Два часа спустя, когда она на своей побитой машине подъезжает к дому, я занимаюсь починкой перекладин в сарае и по-прежнему не знаю, что буду ей говорить.

Она ковыляет в дом. Волосы собраны в низкий хвост, на штанах пятна от травы. Определенно, тяжелая тренировка. Сам себя убеждаю оставить девчонку в покое, но не могу выбросить ее из головы. Нахожу Эштин в гостиной, правая ступня погружена в ведро со льдом. Брэнди красит ногти, а Джулиан, сидя рядом с Эштин, смотрит телевизор.

– Эштин, мы можем поговорить? – прошу я.

– Нет. – Она показывает на опущенную в ведро ногу. – Я, видишь ли, не в состоянии, и мне до чертиков надоело играть в игры. Позвони Бри.

– Что за дерьмо ты несешь. То, что случилось вчера вечером, в мои планы не входило.

Джулиан трогает меня за ногу.

– Дерек, ты сказал «дерьмо».

– Ну и что?

– Это плохое слово, – наклонившись ко мне, шепчет он.

Брэнди кивает:

– Оно входит в наш список слов «ни-ни». Его нельзя произносить.

Только у Брэнди может быть список слов «ни-ни».

– «Дерьмо» не является плохим словом. – Я ищу подтверждения у Эштин, но она лишь плечами пожимает, словно у нее вообще нет мнения. У этой девчонки есть аргумент по любому крошечному поводу, но как только нужно поддержать меня, она слов не находит. – Я знаю миллион других слов, которые намного хуже, чем «дерьмо».

– Хватит его повторять. – Эштин вступила в бригаду списка «ни-ни». – Ты портишь племянника.

– Ты просто злишься на меня за вчерашнее.

– Ты очень далек от истины, – говорит Эштин. – Все не так.

– Погодите-ка, я чего-то не знаю? Что было вчера? – интересуется Брэнди.

Эштин смотрит на меня хладнокровно:

– Ничего не было. Правда, Дерек?

– Правда.

– А где вы были?

– Прыгали на батуте, потом ужинали в «Уайт фенс фарм», – говорит Эштин.

Брэнди отставляет лак и хмурит брови.

– Тогда почему ты на него злишься? Похоже, вы хорошо провели время.

– Не будем об этом, Брэнди. Хорошо? Продолжай считать Дерека идеальным, как считают все вокруг.

– Идеальных нет, – говорю я. – Даже ты, Эштин, не идеальна.

– Я никогда и не говорила, что идеальна. Если уж на то пошло, то я идиотка.

– Нашего полку прибыло.

Когда вскоре приезжает Гас, одного его взгляда на Эштин с ногой в ведре со льдом достаточно, чтобы пробурчать что-то про отмену футбольного лагеря и возврат денег.

– Какой еще футбольный лагерь? – интересуется Брэнди.

– Твоя сестра хочет ехать на машине в Техас, в какой-то футбольный лагерь. Одна, – добавляет Гас. – Этого не будет.

– Погодите, у меня идея! – Брэнди, моя безалаберная мачеха, кружится, словно в танце, и смотри на меня, будто я могу спасти ситуацию. Она хлопает в ладоши, при этом стараясь не задеть ногти со свежим лаком.

– Дерек едет в Техас навестить бабушку. Он может подбросить Эштин до футбольного лагеря, потом поехать к бабушке. А на обратном пути он может забрать Эштин и приехать с ней домой. Это идеальное решение, – заканчивает она взволнованно.

Все взоры обращены на меня. Неужели Брэнди думает, что, посадив нас в одну машину, можно чудесным образом решить жизненные проблемы Эштин? Не получится.

– Не думаю.

Эштин кивает:

– Согласна. Очень плохая идея.

Гас кивает:

– Значит, решено, Эштин. Ты никуда не едешь.

Глава 30 Эштин

В ТЕЧЕНИЕ СЛЕДУЮЩИХ двух часов я обзваниваю всех, кого знаю за пределами группы близких друзей. Ехать со мной в Техас никто не может. Вариантов больше нет… почти. Дерек.

Лучше целую неделю питаться одними зелеными смузи, чем пуститься с ним в дорожные приключения. Я оказалась посмешищем на нашем не-свидании и чувствую себя полной идиоткой, потому что каждый раз, когда вспоминаю прикосновение его рук или то, как его язык сплетался с моим, у меня подгибаются колени и появляется трепет в груди. Сама себя ненавижу за то, что попалась в его сети.

Закрыв глаза и глубоко вздохнув, я стараюсь придумать, как попасть в Техас без Дерека. Тьфу, это невозможно. Дерек – единственный, кто может мне помочь. Он на улице, на крыше сарая, без рубашки. Просто забивает гвоздь, а меня обуревают вчерашние воспоминания о твердости его кубиков. Вот бы вытравить эту память из мозга, но понятно, что не получится.

– Мне надо с тобой поговорить.

Он продолжает стучать по гвоздю.

– Зачем? Ты готова объяснить, почему злишься?

– Да нет, просто у меня нет выбора. – Я вздыхаю. – Вчера мне не следовало целовать тебя. Или позволять тебе целовать меня. Это была большущая ошибка, о которой я всегда буду сожалеть. Я злюсь на тебя за то, что соблазнил меня, и на себя за то, что не устояла. Ты застал меня в момент слабости, и мне неприятно сознавать, что нельзя повернуть время вспять и удалить то, что случилось. Вот, я все сказала.

– Всегда – это, знаешь ли, долго, – говорит он.

– Я это хорошо понимаю, спасибо, – говорю я. – Не хотела тебя просить, но мне необходима твоя помощь с этой поездкой на машине в Техас для того, чтобы попасть в футбольный лагерь. Я обзвонила всех, кого знаю, и даже некоторых из тех, кого почти не знаю. Никто не может.

– И я твой последний шанс, да?

– Ага.

Спрыгнув с крыши, он подходит ко мне.

– Ты установила правило, что мы не должны вмешиваться в жизнь друг друга. Вчера мы его нарушили, и вот что случилось. Смею утверждать, что если мы едем на машине в другой штат и спим на площадках для кемпинга в одной палатке, то можно считать, что мы определенно вмешиваемся в дела друг друга.

Постойте. Кажется, я не ослышалась, но не уверена.

– На площадках для кемпинга?

– Люблю трудности.

Я трудности не очень люблю, но я в отчаянии, так что решаю соврать, нацепив на лицо широкую показную улыбку.

– Обожаю кемпинг!

Он отрицательно качает головой.

– Не думаю.

Заслонив ладонью глаза от солнца, смотрю на него снизу вверх.

– Ты же хотел, чтобы я задала тебе задачку не из легких и спорила с тобой. Я согласна, если хочешь, продолжать играть в эту игру, за минусом поцелуев и прикосновений. Представь, сколько у нас будет времени спорить и доводить друг друга, пока доберемся до Техаса.

– Звучит заманчиво, но после вчерашнего это, наверное, плохая идея. Наихудшая. – Он указывает на изжеванный мяч. – А, да. Спасибо, что скормила своей собаке подаренный мной футбольный мяч. Уверен, что уничтожить автограф Троя Эйкмана сродни святотатству, но не переживай. Я тебя не выдам.

Он направляется к дому. Нельзя дать ему уйти, только не сейчас. Догнав, я преграждаю ему путь. Он мягко отодвигает меня.

– Прости, Эштин. Ничем не могу помочь.

Настало время излить душу, пусть даже это нанесет удар по моему самолюбию.

– Подожди, Дерек! Футбол для меня все. Мне надо в Техас. Доказать всем вокруг и себе самой, что я заслуживаю находиться там не меньше, чем любой из парней. Я тебе раньше не говорила, но Лэндон ушел из нашей команды и будет играть за соперников. Не хочу опускать руки, хотя все и кажется сейчас бесполезным. – Я отворачиваюсь, потому что на глазах выступают слезы. – Ты не понимаешь. У меня в жизни ничего, кроме футбола, нет. – Я указываю на Фалькора, чья голова покоится у Дерека на ноге. – У меня даже собаки больше нет, потому что он тебя любит больше. У меня мало что осталось, и прошу я мало. Ты моя последняя надежда.

Я делаю глубокий вдох, больше похожий на всхлип, хорошо понимая, что сейчас польются слезы. Дерек, глубоко задумавшись, потирает затылок.

– Извини, я не могу.

– Назови цену, – в отчаянии предлагаю я.

– Цену?

– Ну да. Цифру назови.

– Миллион долларов, – говорит он.

Ах, так!

– Конечно, миллиона долларов у меня нет.

Я подсчитываю, сколько скопила денег, работая няней и получая подарки на праздники и дни рождения. Папа иногда давал мне наличные – как утешительный приз за наши дрянные семейные отношения. – Я дам тебе сто баксов и беру на себя часть расходов на горючее.

– Всего сто? – уточняет он, явно не в восторге. – Это меньше минимальной зарплаты.

– Не забудь, это работа «по-черному».

– А как же фактор стресса? Иметь дело с тобой, милашка, это не фунт изюма.

– А если я добавлю две коробки батончиков мюсли на дорожку? – Я протягиваю руку. – Договорились?

Он долго смотрит на мою ладонь. Потом качает головой.

– Слушай, Эштин. Я не…

– Ну, Дерек. Это не шутки. Мне больше не на кого рассчитывать. Бойфренд меня бросил, приличного квотербека нет. У меня в жизни полная неразбериха. Я, как говорится, тону. Докажи мне, что все не безнадежно.

Он снова потирает затылок, потом, оглядывая двор, несколько раз вздыхает и наконец произносит:

– Ладно. Договорились.

Глава 31 Дерек

НУ ВОТ, НА МЕНЯ навесили поездку в Иллинойс. Навесили поездку в Техас. Навесили дорожные приключения совместно с девчонкой, с которой хочется целоваться, но в то же время близко к ней не подходить. Вот какого черта со мной происходят эти вещи? Ну не могу я Эштин отказать, когда она говорит, как много для нее значат футбол и эта поездка. Когда-то футбол значил так же много и для меня.

У Эштин имеется огонек – такой и у меня раньше был. Он у нее в глазах. Не знаю, чего она надеется достичь в этом футбольном лагере, но я не сомневаюсь, что сделает все, что в ее силах, чтобы футбольные агенты ее заметили. Четыре дня спустя мы грузимся в мой кроссовер. Эштин совершила набег на кухонный шкаф и собрала в дорогу всякую нездоровую пищу. Запихнув купленные Эштин батончики мюсли в рюкзак, я решил взять с собой все, чтобы готовить самому.

– Это еще что? – спрашивает Эштин, когда я появляюсь на пороге дома.

– Блендер.

– Блендер в дорогу?

– Ага.

Были бы бананы и шпинат – и вот он, отличный завтрак. Если Эштин думает, что я буду на завтрак, обед и ужин есть конфеты и печенье, то она ошибается.

Мы прощаемся с Брэнди, Джулианом и Гасом и готовы двинуться в путь. Когда я открываю дверь машины, Фалькор запрыгивает на заднее сиденье.

– Тебя не приглашали.

В ответ он смотрит на меня своими осоловевшими глазами и не двигается с места. Эштин тоже старается выгнать его из машины, но он не уходит.

– Вон, – наконец командую я, и это действует.

Вдруг подбегает Джулиан и своими маленькими ручками обнимает мои ноги:

– Ты же вернешься, да?

Я опускаюсь на колени возле него:

– Конечно, вернусь.

Из окна выглядывает Эштин.

– Эй, Джулиан, а меня хоть обнимешь, а?

Джулиан кивает. Эштин выходит из машины и опускается на колени. Обнимает его, прижимая к себе. Это объятие наполнено теплом и чувствами… она не хочет его отпускать. Как будто ей не хватает бескорыстной любви, которую сейчас дарит ей Джулиан. Я ей этого дать не смогу никогда.

Когда мы выезжаем на шоссе, Эштин сбрасывает обувь и устраивается поудобнее. Вскоре мы уже за городом, вокруг мелькают фермы, а в небе парит одинокий сокол.

– Проголодался? – Она лезет в свой рюкзак, достает крекеры и тюбик плавленого сыра. – Хочешь?

– Не-а.

– Дерек, с тобой ничего не случится. – Она подносит крекер, на котором горкой лежит полурасплавленный сыр, прямо к моему рту. – Попробуй.

Я открываю рот, она засовывает туда крекер, касаясь моих губ пальцами, и, кажется, не торопится их убрать, пока я не закрываю рот. Ощущение какое-то очень интимное, но это же чушь. Она просто скормила мне крекер, а не флиртовала со мной. Надо довести это до сведения моего организма. Он с готовностью отвечает должным образом, как только она коснулась моей кожи этими своими женскими пальчиками, которые совершенно перечеркивают имидж крутой футболистки.

Она протягивает следующий крекер. Я бы, может, не отказался, но мне не нужны возле рта эти ее пальчики. Установленное ею правило: никаких поцелуев и прикосновений – вбито мне в башку.

– Я пас.

– Как хочешь. – Она широко открывает рот и выдавливает сыр прямо туда.

Держать Эштин на расстоянии – вот что мне нужно делать, хотя я подспудно и чувствую что-то такое, чего определить пока не могу… да и не хочу. Никаких поцелуев и прикосновений. Я бросаю взгляд на Эштин: она слизывает сыр с верхней губы, и ей даже в голову не приходит, что этим действует мне на нервы. Вдруг она взвизгивает и обеими руками хватается за приборную доску.

– Дерек, ты сейчас задавишь белку!

Черт! Я быстро виляю, чтобы не наехать на зверька, слышен скрежет, нас резко бросает в сторону.

– Ты ее задавил? – с волнением спрашивает она, глядя в зеркало заднего вида.

– Нет.

Она грозит мне пальчиком – тем самым, что несколько минут назад касался моих губ.

– Смотри за дорогой. Мы могли бы убиться.

Не я же испытывал на прочность правило «не-прикасания». Схватив тюбик с сыром, я швыряю его на заднее сиденье. Вот, теперь я отвлекаться не буду. Она издает недовольный возглас.

– Это еще зачем?

– Чтобы можно было сосредоточиться на дороге. Она непонимающе качает головой, но пусть не надеется, что я объясню, почему швырнул назад тюбик с сыром, а то долго придется ждать. Некоторые вещи пусть останутся несказанными. Теперь, когда на крекеры нечего накладывать, она запихивает остатки в рюкзак, в котором, я уверен, еще полным-полно всякого дерьма.

После остановки на заправке я передаю ключи Эштин. Она ведет машину, а я вырубаюсь на пассажирском сиденье. Вот бы снова оказаться в общежитии, где у меня только и было забот, что пережить лето, не загремев в кабинет Кроу. У меня все было спланировано еще с девятого класса. Я поступаю в колледж и играю в футбол.

С маминой смертью все изменилось. Раньше надежно упрятанные в голове воспоминания теперь нахлынули и разом завладели моими мыслями. Явственно слышу мамин смех – она на кухне, только что выкрасила кончики волос в голубой цвет, вокруг головы заляпанное полотенце. Это любимый цвет отца, и она захотела таким образом вспоминать его каждый раз, глядя в зеркало. Он служил, она скучала в одиночестве. Несколько месяцев спустя у нее нашли рак, и все волосы выпали.

Как мне было противно находиться в школе, когда мама ездила на процедуры химиотерапии. Когда волосы начали выпадать, она плакала в ванной, видя в зеркале громадные залысины и клоки волос на расческе. Через два дня она принесла отцовскую машинку для стрижки волос и попросила меня довести дело до конца. Я за компанию сбрил волосы и себе, но она все равно постоянно рыдала. Если бы я только мог победить эту ее болезнь, обязательно бы это сделал. Но с раком не договоришься.

Я заботился о маме, но недостаточно. Не смог ее спасти и даже не был с ней, когда она умерла. Она хотела бы, чтобы я был рядом. Я ей единственный родной человек, а умерла она одна, потому что я был на тренировке и в больницу приехал слишком поздно. Мне следовало быть там, а меня не было.

Несколько часов подряд мы едем молча. После остановки на обед за руль сажусь я, и мы держим курс на площадку для кемпинга. Эштин, прислонившись к стеклу, смотрит на мелькающие за окном сельские дома. Она показывает на один дом, около которого парень раскачивает девушку на качелях из автомобильной шины.

– Романтика, – говорит она и тяжело вздыхает. – Дерек, у тебя когда-нибудь была девушка?

– Ну да.

– А почему вы расстались?

Уже давно я не вспоминаю о Стефани. Мы вместе после десятого класса пошли на выпускной бал, а потом она отдала мне подвязку вместе с девственностью. Говорила, что мы вместе навсегда, и в тот момент я ей верил.

– Я переехал в Калифорнию, а она жила в Теннесси. Мы старались поддерживать отношения на расстоянии, но это продолжалось недолго. – Наше «навсегда» продлилось семь месяцев.

– А когда ты понял, что все кончено?

– Когда узнал, что она спит с моим лучшим другом.

Глава 32 Эштин

– ЭШТИН, ПРОСНИСЬ. Приехали.

Я еще сонная и хотела бы продолжать спать. Но не тут-то было – Дерек настойчиво теребит меня за плечо.

– Я уже проснулась, – сонно мычу я.

Он продолжает свое дело, пока я не принимаю сидячее положение и не смотрю в окно. Перед нами большая вывеска, на которой написано:

ПЛОЩАДКА ДЛЯ КЕМПИНГА

«ВЕСЕЛЫЙ ТУРИСТ»

ЗДЕСЬ ПРИРОДА ПИТАЕТ ВАС!

Просто прелесть. Природа. Надо ли говорить, что я не очень жалую пауков, а стрекотание сверчков наводит на меня ужас?

– Хм-м… почему бы нам не бросить эту затею с кемпингом и не поискать гостиницу? Если к твоим барышам от азартных игр добавить мои скромные сбережения, не сомневаюсь: мы могли бы переночевать в приличном месте.

– Барыши от азартных игр?

– Ой-ой-ой, сама невинность. Моника нашла у тебя в сапоге кучу денег, а в чемодане – покерные фишки.

– Из этого ты делаешь вывод, что я игрок?

– Ага.

– Слушай, милашка. Не думай, что ты лучше всех, и не торопись осуждать других. – С этими словами он выходит из машины и направляется к вывеске «Оформление и магазин-киоск».

Парень за стойкой, приветствуя нас кривоватой зубастой улыбкой, протягивает форму для регистрации участка. Вскоре нам выделяют небольшое место для стоянки с водопроводом и электричеством. Пока Дерек покупает связку дров и спички, я иду за хот-догами и булочками. В конце концов решаю не жадничать и купить все для приготовления смора[17]. Раз уж я здесь застряла, не буду падать духом.

Снаружи Дерек, облокотившись на машину, исследует по карте местоположение выделенной нам площадки для кемпинга. Ему невдомек, что две сидящие в паре метров на скамейке для пикника девицы уставились на него, словно на непокоренную вершину. Он заглядывает в мой пакет.

– Что на ужин?

– Если ты думаешь, что я купила гамбургеры с органической индейкой или льняное семя, то тебя ждет разочарование.

– А как насчет яблочного уксуса?

– Это еще зачем?

– Для детокса.

Я меряю его взглядом.

– Тебе, Дерек, детокс не нужен. Тебе нужны хот-доги.

В ответ он смеется.

– Давай ставить палатку и разводить огонь, а уж потом подкрепимся этими твоими углеводами. Пальчики оближешь!

– А ты меня здорово раздражаешь.

– Так в этом-то вся суть, милашка. – Дерек ведет машину по извилистой гравийной дороге, пока мы не доезжаем до участка номер 431. Не считая нескольких деревьев, это открытое плоское пространство, поросшее травой. – Вот мы и дома! – провозглашает он.

Соседи затеяли игру в футбол, рядом семейство что-то готовит на костре, несколько девиц в бикини загорают. Одним прыжком выскочив из машины, Де-рек вынимает нашу палатку. Читаю описание на коробке: «На три человека».

– Так. Нас двое, а палатка на троих. Будет место растянуться.

Но мне не верится.

– Дерек, какая-то она маленькая. Не думаю, что в этой штуке сможет поместиться моя надувная кровать.

– Надувная кровать?

– Ага. Мне нужен комфорт.

Я привыкла находиться среди парней. Приходилось и в автобусе с ребятами спать, когда далеко ехать на игру, и в раздевалке смотреть на них полуодетых. Но это другое – находиться в палатке с парнем, в которого влюблена, причем против воли. Вытащив палатку, Дерек раскладывает ее на земле.

– Помочь? – предлагаю я.

– Да нет. Справлюсь.

Сажусь на пенек и наблюдаю, как ловко Дерек ставит палатку. Еще жарко, хотя солнце уже садится. Он снимает рубашку и вытирает ею пот с лица. Заткнув рубашку за пояс джинсов, он встречается взглядом ярко-голубых глаз со мной, и у меня все замирает внутри. Отворачиваюсь, чтобы скрыть восхищение его обнаженной загорелой грудью и безупречными формами. Ну зачем я на него смотрела?

В раскинутом состоянии видно, что палатка зеленая с фиолетовой полосой на боку, как след от колес гоночной машины. Наша палатка меньше чуть ли не любой гоночной машины. Она меньше чуть ли не любого стенного шкафа. Она меньше, чем остальные палатки вокруг. Дерек отказывается заносить в палатку привезенную мной надувную кровать, и мне приходится тащить ее туда и надувать самой. Она занимает больше половины места, но мне хотя бы будет удобно.

Я собираю в лесу хворост для костра, а Дерек тем временем укладывает в углубление дрова. От парня с соседнего участка в мою сторону прилетает футбольный мяч. Выронив хворост, я инстинктивно его ловлю.

– Ого, – говорит блондинистый парнишка с вьющимися волосами. – Классно сработано.

Эффектно закрутив мяч, бросаю его назад.

– Хорошо кидаешь. Как тебя звать? – интересуется дружок кучерявого с тату скелета на руке.

– Эштин.

– А меня Бен. Ты откуда, Эштин? – продолжает парень с тату.

– Из Чикаго.

Кучерявый жестом приглашает присоединиться к ним.

– Хочешь, давай с нами?

Похоже, Дерек собирается вмешаться, как будто мне необходим герой-спаситель на случай, если попаду в переделку. Не нужна мне его помощь. Обычные парни весело проводят время.

– Ребят, может, попозже.

Когда я появляюсь на нашей площадке, Дерек качает головой.

– Что такое? – спрашиваю я.

– Ты попалась.

– Попалась куда?

Он кивает на Бена и его друзей.

– Эштин, эти ребята посматривали на тебя задолго до того, как кинуть тебе мяч. Ничего случайного.

В углублении для костра я раскладываю хворост вместе с принесенными Дереком дровами.

– И что?

Встав на колени, он поджигает затравку.

– А то, что моя работа везти тебя, а не нянчить. – А мне нянька и не нужна. Мне вообще никто не нужен.

Покачав головой, он опускается на пятки.

– Это ты так думаешь.

Глава 33 Дерек

ЭШТИН УЖАСНО ОБИДЕЛАСЬ на мою ремарку про няньку, как будто я ее сильно оскорбил. Больше со мной не разговаривает. Когда мы покончили с хот-догами, она забралась в палатку и ни разу не выглянула. Интересно, когда нам придется спать рядышком, она тоже не будет меня замечать?

– А можно нам к тебе? – доносится женский голос с соседнего участка. – У нас погас костер, а дрова кончились.

Ко мне направляются три девчонки, они в футболках «Сент-Луис кардиналс»[18] и трусиках бикини. У всех длиннющие прямые волосы, а у одной прядь выкрашена в розовый цвет. Девицы представляются, и мы болтаем. Из палатки появляется Эштин. Она в основном молчит, пока у нашего костра не собираются и игравшие в футбол ребята. У них с собой забитая пивом сумка-холодильник. И вот уже у нас тотальная гулянка с музыкой, орущей из колонок чьего-то фургона.

Эштин вдруг начинает непринужденно болтать с группой парней. Она в центре внимания и рассказывает, как в прошлом сезоне играла в футбол в ливень. У Эштин власть над парнями… но власть эта не имеет отношения к футболу. Она не откидывает волосы назад, не хихикает и не выпячивает грудь, дабы привлечь внимание, как нормальные девчонки. Просто ведет себя, как… Эштин.

– Эштин – твоя девушка? – спрашивает та, что представилась Керри.

Взглянув на девчонку, которая сводит меня с ума, я велю себе отвернуться и забыть о ней, чем бы она там ни занималась.

– Да нет, Эштин не моя девушка. – Я опасливо оглядываюсь, как будто собираюсь сообщить Керри нечто суперсекретное. – Вообще-то она принцесса крови из Фреголии – это такая маленькая страна в Европе. Захотела испытать на себе жизнь среди местных американцев, вот и внедрилась сюда. А я ее телохранитель.

– Ого! – Керри бросает уважительный взгляд на мои бицепсы, облизывает губы и наклоняется ко мне. – У тебя совершенно потрясающие глаза. Ты откуда?

Даю на отсечение левое яйцо: если я сейчас скажу, что из Фреголии, она может даже мне поверить.

– Ну, это сложно объяснить.

– В каком смысле?

– Я из многих мест.

– Ух ты, как таинственно! – Она выпрямляет спину, будто ей ужасно интересно узнать о местах, где я жил. – Давай угадаю. Вот этот твой волнующий тягучий выговор, наверное, откуда-то взялся?

Я киваю.

– Алабама. Теннесси. Техас.

– Боже! – дотронувшись до моего бицепса, восклицает Керри. – Ты из Техаса? Какое совпадение! Обожаю техасцев!

Глава 34 Эштин

МЫ БОЛТАЛИ И СМЕЯЛИСЬ с ребятами с другой площадки для кемпинга, пока у меня не сел голос и не навалилась усталость. Они приглашают меня к себе играть в покер на раздевание. Не то что с первыми встречными парнями – я ни с кем на раздевание играть не собираюсь. Про то, что Дерек играет в покер, я им не сообщаю, так как не желаю, чтобы он играл в покер на раздевание или вообще раздевался в присутствии тех девчонок.

Дерек у костра болтает с какой-то девицей. Они трепались весь вечер. Она флиртует, хихикает и касается его руки. У Дерека определенно есть к ней интерес – это заметно по тому, как он сосредоточивает на ней внимание.

Захватив хоккейный свитер и туалетные принадлежности, я по узкой тропинке направляюсь принять душ и подготовиться ко сну. На обратном пути, проходя мимо Дерека с хохотушкой, я их в упор не вижу, а просто расстегиваю молнию и заползаю в палатку.

Лежу на матрасе и слушаю хихиканье. Смех Дере-ка. Тьфу, ну какая мне разница, если Дереку захочется завести интрижку с кем-то еще? Потому что, если честно, я хочу быть с ним. Прямо-таки жажду. Крепко зажмурившись, я изо всех сил стараюсь не думать о Дереке и той девице. Хочу оказаться на ее месте. Ну зачем мне это? Мне не нужен парень, который кривится при мысли о серьезных отношениях вместо интрижки на одну ночь. Мне не нужен ни игрок, ни бабник. Как я ему и сказала перед ужином, мне никто не нужен.

Стараюсь заснуть, но не могу. Я не только слышу шепот, но сквозь нейлон даже вижу их тени. Ее хохоток донимает меня своей неестественностью. Повернувшись на другой бок, я вставляю наушники и слушаю музыку. Айпад освещает палатку слабым светом. Чтобы успокоиться, я делаю глубокие вдохи и выдохи… но краем глаза вижу, как что-то ползет по палатке – это огромный паук, и он прямо возле моей головы!

Я бросаюсь прочь от отвратительного создания. Он на мне? Только не это. Не люблю противных до мурашек пауков с клыками, кучей ног и мерзкими липкими паутинами. При виде их меня охватывает ужас. Он подползает ближе.

– Не приближайся ко мне! – ору я и сразу жалобно зову на помощь.

Не проходит и пары секунд, как палатка расстегивается снаружи и появляется Дерек.

– Что случилось? – спрашивает он озабоченно. Я показываю ему нарушителя спокойствия.

– Вон он! – хнычу я, когда чудовище добирается до верха палатки. – Фу! Убери. Раздави. Убей его!

– Какая ты жестокая. Эштин, это просто паук. А не скорпион.

Поймав паука, Дерек выпускает его на улицу.

– Отнеси его как можно дальше, – прошу я.

Он снова появляется.

– Он уполз. Ты несокрушимый футболист. Небось, могла бы справиться с маленьким паучком.

– Дерек, то, что я футболист, не имеет никакого отношения к страху при виде этих восьминогих гадких созданий. И эта тварь не маленькая. Я даже клыки видела.

– А, ну да. – Он качает головой. – Ты что, думала, на площадке для кемпинга не будет пауков? Мы же на природе.

– Не ожидала увидеть паука внутри палатки, – говорю я. – Я читала в сети, что человек во сне может проглотить паука. И такое часто случается. Я не могла заснуть, зная, что это чудовище заползет мне на лицо и вцепится клыками. Это мое личное пространство.

– Ну, он же уполз, так что все в порядке. Удивительно, что к нам не заглянула полиция из «Веселого туриста». После десяти ведь, как ты знаешь, тихий час. – Он достает из сумки туалетные принадлежности. – Твоя кровать занимает восемьдесят процентов палатки. А где же, по-твоему, спать мне?

Я указываю на узкое пространство, на котором он поместится, если особо не двигаться.

– Вон там.

– Шутишь, да?

– Нет.

Он качает головой.

– Разберемся, когда вернусь.

– А как же та уродина, с которой ты болтал? – интересуюсь я, стараясь лишить свой тон ревнивых ноток. – Разве она там тебя не ждет до сих пор?

– Она не уродина. Нет, она меня не ждет.

– Ты видел, что у нее розовые волосы? Ну, сам подумай. Шито белыми нитками: она хочет обратить на себя внимание.

– Она привлекательна.

– Да ну, кто бы мог подумать! Видимо, в этих твоих смузи из морских водорослей завелись микробы, которые попали тебе в мозг.

– Тебе завидно, что я с ней поболтал? – повернувшись ко мне, спрашивает он.

– Да не завидно мне. Просто беспокоюсь, но больше оберегать тебя не буду, раз ты не хочешь.

– Эштин, тебе надо оберегать себя, а не меня.

Дерек уходит умываться. Меня колотит нервная дрожь – он будет спать со мной в одной палатке. Отказываюсь признаваться себе, что хотела бы быть желанной для него. Но все же признаюсь. Хочу, чтобы Дерек сказал: та девица, с которой он сегодня болтал, неинтересная, тупая и… совсем не то, что я.

Он возвращается и садится на надувную кровать. Она продавливается под его тяжестью. Я скатываюсь на середину… к нему.

– Не собираешься же ты спать на моей кровати, – ворчу я, отодвигаясь к краю и надеясь, что он не чувствует, как сильно наэлектризовано разделяющее нас пространство. Если он тоже это чувствует, то хорошо скрывает.

– Слушай, милашка, ты не оставила мне места. Мы спим на кровати. Тебе не нравится – у меня имеется карманный ножик, который я с удовольствием всажу в матрас, – недовольно говорит он.

Я принимаю сидячее положение.

– Только посмей.

Он лезет в сумку и достает нож.

– Посмотрим.

К сожалению, Дерек не из тех, кто угрожает впустую.

– Ну хорошо. Можешь спать на кровати, но только на своей стороне. Не забудь наше правило «не-прикасания».

– Да подвинься уже.

В палатке кромешная темнота. И тишина, которую нарушает только наше дыхание. Я лежу к Дере-ку спиной. Слышно, как он стягивает с себя джинсы и ложится рядом. Слишком это интимно – вдвоем в палатке, и больше никого. Приходилось ли ему раньше проспать с девушкой всю ночь? Спал ли он с той девушкой из Теннесси, которая ему изменила?

Нам двоим едва хватает места на кровати. Я вытянулась в струнку, только чтобы не столкнуться случайно ногами, руками или… чем-то еще. Волноваться мне не стоит. Хоть Дереку, возможно, физически и хочется быть со мной, потому что он мужчина, но у него нет никакого желания обнять меня и сказать, что у меня в жизни все будет нормально. Этого я хочу от мужчины. Это мне от него нужно.

Внезапно в палатке наступает полная тишина. Даже сверчки не стрекочут. Мне тревожно. Тишина меня раздражает, как скрежет гвоздя о доску, потому что когда вокруг слишком тихо, мой мозг ускоряется. Когда много лет назад мама и Брэнди оставили нас, в доме стало слишком тихо. И я постоянно думала только о том, что они делают, почему уехали и как ужасно одиноко мне стало. Я заполняла пустоты музыкой – той, которая бьет по ушам, не давая думать.

Дерек в наушниках слушает музыку. Вокруг так тихо, что мне тоже слышно. Старая музыка пятидесятых и шестидесятых мягко заполняет палатку. Это успокаивает. Я дремлю, стараясь не думать о Дереке, спасшем меня от паука. Или спящем рядом. Напоминаю себе: его привлекают девицы вроде той, с розовой прядью, которые знают, что потом его никогда не увидят.

Сегодня он, сам того не зная, мой герой. Везет меня в Техас и ночует со мной, вместо того чтобы провести ночь с той девицей.

– Спасибо, – бормочу я, засыпая и зная, что в своих наушниках он меня не услышит.

Приятно сознавать, что я под защитой, пусть только сегодня… Дерек здесь, и пауки на меня не нападут… как и мысли, что мне предстоит быть покинутой.

Мне снится Аляска. Очень холодно, и я никак не могу согреться. Застряла в айсберге и не в силах вылезти. Все бы отдала – только бы перестала бить дрожь. Ветер холодный, настоящая снежная буря. Вдруг мне как-то удается выбраться. Теперь иду по снегу, голая, сейчас замерзну и умру. В полусне я, повернувшись, принимаю более удобное положение, вряд ли сознавая, что я не на Аляске, а в палатке. Мне холодно… Температура понизилась, я вся дрожу. Рука лежит на чем-то теплом. Вроде островка. Придвинувшись к теплому месту, я покрепче прижимаюсь у нему.

– Эштин, что ты делаешь? – раздается низкий мужской голос.

Дерек. Это ясно с закрытыми глазами. Его неповторимую манеру говорить ни с чьей не спутаешь, она как горячий шоколад. Пусть он сегодня меня защищает. Если он меня покинет, я останусь совсем одна. Не хочу мерзнуть в одиночестве. Сегодня не хочу. Сонная, обещаю сама себе, что ни за что на свете не дам ему уйти.

– Не бросай меня, – бормочу я ему в грудь, дрожа всем телом.

– Не брошу.

Его руки смыкаются вокруг меня и вызывают ощущение защищенности… Нет ни айсберга из моего сна, ни одиночества в моем сердце, ни боли от потери всех, кого люблю.

Глава 35 Дерек

ПРОСЫПАЮСЬ Я С ЭРЕКЦИЕЙ. На руке Эштин. Мы лежим в обнимку, как супружеская пара, и ее длинные волосы на моем лице. Цветочный запах ее духов напоминает мне, что, какой бы крутой футболисткой Эштин ни была, она женщина на все сто процентов. Я изо всех сил старался оставаться на своей половине кровати, она все время придвигалась ближе. И еще ближе. Потом сказала, что ей холодно, и попросила ее обнять – пришлось так и сделать. Это было ошибкой.

Первым делом убираю от нее руку и отодвигаюсь подальше. Мне нужно остыть. Когда она просила ее обнять, то была полусонная и, надеюсь, ничего не помнит. Еще не хватало ее бойфрендом притворяться, пока до Техаса не доберемся. Мне нравятся такие, как розоволосая Керри. Та спросила, не хочу ли я провести ночь в ее палатке, и когда я отказал, скривила губки. Я объяснил, что у меня работа – охранять ее высочество. Керри бы только хорошо провести время. Эштин нужен тот, кто не покинет ее.

Она повернулась ко мне только потому, что от моего тела исходило тепло? Или потому, что я – это я? Не важно. Расстегнув вход, иду разжигать костер. Как я здесь оказался? А все из-за дурацкого розыгрыша с поросятами. Чертовы хрюшки – вот почему я здесь, а не в общаге Риджентс.

Дорога займет всего несколько дней. В эти дни я могу поступать как считаю нужным, даже постараться, насколько возможно, быть подальше от Эштин. В палатке слышится движение, высовывается ее голова.

– Привет.

– Привет. – Указывая на капот машины, где стоит коробка печенья, я не встречаюсь с ней глазами. Вместо этого смотрю на пламя костра, который только что разжег. – Это тебе на завтрак.

Эштин открывает коробку.

– Спасибо, – бурчит она, откусывая кусочек.

Облокотившись на машину, стою и думаю, что ей сказать.

– Надо собираться, скоро поедем, – твердо говорю я. – Ехать долго.

Минут двадцать мы занимаемся сборами. Когда выезжаем из кемпинга, направляясь в следующий пункт назначения, Эштин не смотрит в мою сторону.

– Может, поговорим о том, что было вчера? – спрашивает она.

– О том, как ты флиртовала с теми ребятами, или о том, как ты попросила тебя обнять?

– Да не флиртовала я с ними. Мы говорили о футболе.

– Ах, да, конечно. Тебе ведь из парней только те, кто играет в футбол, нравятся.

– Что ты имеешь в виду? – Я не отвечаю. – Может, для начала вспомним, как ты завел теплые отношения с той розоволосой девицей? Ей бы только интрижку завести.

– Так это даже лучше. Никаких эмоциональных связей. Без обязательств. Идеальные отношения, я считаю.

– А я считаю это жуткой распущенностью. – От отвращения она морщит верхнюю губу. – Мне жаль твою будущую жену. Ей суждено быть страшно одинокой.

– А мне жаль твоего будущего мужа, которому суждено разочаровать тебя и не оправдать твоих больших ожиданий.

– Больших ожиданий? Нет у меня больших ожиданий.

– Правда? Тогда не надейся, что по ночам буду тебе обогревателем.

– Ладно.

Эштин считает, что в дороге каждый день обязательно следует тренироваться. Девочка целеустремленная, надо отдать ей должное. С помощью мобильника она хочет отыскать поблизости парк, но ничего не выходит. Тогда я еду искать открытое пространство.

Наконец нам попадается старшая школа, а за ней – футбольное поле.

– Подойдет? Даже лучше, чем в парке, потому что можно бить в настоящие, а не воображаемые стойки ворот.

Эштин трясет головой.

– Здесь нельзя. Это частные владения школы. Кроме того, вокруг забор, все закрыто.

Искоса бросаю на нее взгляд.

– Ну и что?

– Ну ты же не собираешься незаконно туда вторгаться? – интересуется она.

– Конечно, собираюсь.

Пока я ставлю машину на площадке рядом с полем, она продолжает возражать.

– Да ладно тебе, – говорю я. – Сейчас лето, и здесь никого. Доверься мне, ничего такого в этом нет. Всем до лампочки.

Направляюсь к калитке. Эштин на пару секунд задерживается в машине, но вскоре, прихватив с заднего сиденья мяч и фиксатор, следует за мной.

– Дерек, может, не надо? – говорит она в панике. – Я не поступаю незаконно. Не могу поступать незаконно. Если нас застукают…

– Спокуха, милашка. Нас не застукают.

Осмотрев замок, я понимаю, что справлюсь с ним довольно быстро. В Риджентс мы с другом Сэмом неделями тренировались взламывать замки, чтобы ночью проникать в кафетерий и воровать из холодильника еду.

– Все-таки ты бандит, – заключает Эштин, когда замок с щелчком поддается. Мы выходим на травяное поле.

Бандит не бандит, а место для тренировки я ей нашел. Облокотившись на столб, наблюдаю за ее приготовлениями.

– Хочешь, покажу тебе, как держать мяч, чтобы я смогла отбивать его у живого человека? – спрашивает она.

– Не-а, – отвечаю я. – Мне и так хорошо.

Пожав плечами, она без видимых усилий бьет по мячу с одноярдовой отметки. Он летит в ворота.

– А не хотел бы ты приносить мяч после удара? – спрашивает она. – Тогда мне не придется каждый раз бегать за ним и дело пойдет намного быстрее.

– Не-а, – опять говорю я. – Мне и так хорошо.

– Ну ты и лодырь, – ворчит она, сбегав за мячом и устанавливая его теперь уже на пятиярдовую линию.

Больше часа она занимается тем, что устанавливает мяч, выполняет удар, потом идет за мячом. После каждого удара мяч летит в ворота. Когда она, глубоко дыша перед тем, как нога коснется мяча, просчитывает, с какой силой ей нужно ударить, ее лицо сосредоточено. Девчонка заслуживает похвалы.

После тренировки мы едем дальше. Откинувшись назад и прикрыв глаза, она под льющуюся из наушников музыку впадает в дрему, не замечая ничего вокруг. Я еду к следующему пункту назначения – это небольшая частная площадка для кемпинга недалеко от Оклахома-Сити. На территории всего четыре участка, два из них свободны. Пока мы ставим палатку на выделенное нам место, стараясь успеть до темноты, и умываемся в душевых в передней части кемпинга, Эштин хранит молчание.

Вокруг нашего участка деревья. Пожилая пара с палаткой-раскладушкой – они представились как Ирвин и Сильвия – расположилась по соседству. Мы с ними познакомились, когда возвращались из душевых, а они сидели рядом со своей палаткой за раскладным столиком. Еще не стемнело, и Эштин, взяв из машины мячи, снова тренирует удар. Сначала она делает растяжку, и я неожиданно для себя слежу за ней, будто она телезвезда фитнеса, и интереснее передачи не придумаешь. Она оглядывается на меня.

– Смотришь?

– Нет.

– Иди сюда.

– Зачем?

– Просто… иди сюда.

Я подхожу. Подобрав один из мячей, она дает его мне.

– Помнишь, как бросать?

М-да. Смотрю на мяч так, будто никогда не держал его в руках.

– Не очень.

– Дерек, когда ты был маленький, твой папа играл с тобой в футбол?

– Некогда ему было, он нашу страну защищал, – отвечаю я полуправдой. Он почти все время защищал нашу страну, но успел научить меня, как обращаться с мячом. Мне было года три, когда он показал мне, как бить по мячу. А когда мне было восемь, я постоянно приставал к родителям, чтобы поиграли со мной в футбол, лишь бы только отрабатывать красивые крученые мячи. С тех пор я был с мячом постоянно и только и ждал, чтобы кто-нибудь согласился пойти со мной на поле, где можно было потренироваться.

Хочу отдать ей мяч, но она вкладывает его обратно мне в руки.

– Ты правша или левша?

– Правша.

Уложив мои ладони на мяч, она объясняет, как бросать.

– Основной принцип – дай ему скатиться с пальцев. Уверена, ты как попробуешь, сразу все вспомнишь.

Делая вид, что впервые держу мяч в руках, я еле сдерживаю улыбку, пока она дает мне чрезвычайно подробный инструктаж.

– Если ты такой специалист по ударам, – говорю я, – почему ты тогда не квотербек?

– Я не умею бросать так далеко и так метко, как Лэндон. – Она смеется и пожимает плечами. – У некоторых ребят удары сами собой получаются. Лэндон – самородок.

– Уверен, есть куча парней получше него.

– Не встречала ни одного, по крайней мере в нашем дивизионе. Его отец был профессиональным игроком.

Послушать, как Эштин говорит о таланте Лэндона, так можно подумать, что тот просто сверхъестественный квотербек. Мне уже почти захотелось показать, на что способен я. Почти. Она отбегает подальше.

– Давай, бросай!

Мне нелегко сделать так, чтобы удар показался неуклюжим, будто я потерял навык, но вроде что-то получается. Мяч проносится в воздухе и шлепается о землю. Цель остается далеко в стороне.

– Дерек, это никуда не годится.

– Знаю. Я играл довольно средне.

– Попробуй еще, – настаивает она. – Не забудь при броске дать мячу скатиться с пальцев.

Я снова выполняю бросок, и теперь мяч оказывается в пределах десяти ярдов от нее, но по-прежнему вне досягаемости.

– Ты уверен, что родился в Америке? По тому, как ты кидаешь мяч, этого не скажешь.

– Ну, наверное, не каждому дано быть, как Лэндон, повелитель всех квотербеков.

Она собирает мячи.

– На сегодня урок окончен. А если завидуешь Лэндону, то так и скажи – ничего постыдного в этом нет.

– Я ему не завидую.

Да мне бы малость потренироваться, и уверен, что смогу его переплюнуть.

Эштин старается не прыснуть со смеху.

– Да-а, конечно.

– Что тебе нравится в игре?

– Сейчас объясню. Для меня это больше, чем игра. Когда что-то любишь так, как я люблю футбол, у тебя это внутри, – прижав руки к груди, говорит она. – Тебе когда-нибудь нравилось что-то делать так, что это овладевало тобой?

– Очень давно.

– Вот что для меня футбол. Моя страсть, моя жизнь… моя отдушина. Когда я играю, забываю обо всех жизненных неприятностях. А когда мы выигрываем… – Она опускает глаза, будто стесняется того, что собирается сказать. – Знаю, это прозвучит глупо, но когда мы выигрываем, я начинаю верить в чудеса.

– Хм, в чудеса?

Она кивает.

– Я же сказала, что это глупо.

– Ничего не глупо. Наверное, надеяться лучше, чем сдаться, смирившись с жизненными неприятностями.

Мы уже двигаемся в сторону своего участка, когда Сильвия машет нам рукой.

– Идите к нам! У нас полно еды. Ирв, принеси им по стулу.

Мы с Эштин направляемся к их столику, Ирв делает то, о чем просили, а Сильвия достает продукты.

– Нам неудобно, что мы прервали ваш ужин, – говорит Эштин, глаз не сводя с курицы с рисом, словно с изысканного блюда. Она очень устала, но при виде еды у нее появляется блеск в глазах.

– Спасибо, мэм. – Я сажусь.

Пока мы едим, говорит в основном Сильвия. Рассказывает, как они с Ирвином познакомились молодыми и что у них четверо детей. Один врач, другой юрист, третий фармацевт.

– Понятия не имею, чем, черт побери, занимается наш сын Джерри, – говорит Ирв.

Сильвия касается его плеча.

– Не говори «черт» при этих милых ребятах.

Пробормотав извинения, Ирв принимается за еду. Мы с Эштин тоже едим. Курица мягкая, аппетитно приправленная. Рис тоже невероятно вкусный. Сто лет не ел домашней пищи. Эштин, видимо, испытывает те же ощущения – она уже покончила с курицей и теперь доедает рис.

– Сколько вы уже встречаетесь? – спрашивает Сильвия.

– Мы не встречаемся, – отвечаю я.

– Почему?

Эштин поднимает глаза от тарелки.

– Потому что ему нравятся только дурочки, готовые завести интрижку на одну ночь.

– А ей нравятся только футболисты, – говорю я ей в пику.

Сильвия наклоняет голову, словно критикует мое отношение к девушкам, а Ирв смотрит одобрительно.

– Не стоит упускать девушку твоей мечты, – говорит Сильвия. – Ирв, объясни ему, почему это так. – Ирв занят едой и не собирается прерываться. – Ирв!

В конце концов он откладывает вилку.

– Ну что?

– Ты надел слуховой аппарат? – интересуется Сильвия. Он кивает, и она повторяет чуть громче. – Расскажи Дереку, почему ему не стоит упускать девушку своей мечты!

Ирвин подносит к губам руку Сильвии и нежно целует.

– Впервые я увидел Сильвию, когда меня наняли маляром к ним в дом. У нее был бойфренд, за которого она собиралась выйти замуж, но я, как только увидел ее, понял, что она моя. Ей, конечно, не полагалось разговаривать с рабочим, но она смотрела, как я крашу, и болтала со мной, пока я трудился. Я влюбился, как сумасшедший, и знал, что это девушка моей мечты. – Замолчав, он влюбленно смотрит на Сильвию. – И когда пришло время красить комнату Сильвии, я написал на стене: «Выходи за меня». – Он смеется. – Она и свой ответ тоже написала на стене, чтобы я прочитал на следующий день.

– И что? – спрашивает Эштин, буквально захваченная их историей, похожей на сказку.

– Конечно, она сказала «да» – ведь они поженились, – замечаю я.

– Вообще-то Ирвину не удалось прочитать то, что я написала, потому что родители узнали об этих проделках и выгнали его, – говорит Сильвия. – Они не желали, чтобы я выходила за маляра.

– Но я не сдавался. Каждый день приходил к ним в дом и просил ее руки.

– В конце концов родители согласились. – Сильвия поглаживает Ирвина по руке. – А через шесть месяцев мы поженились. С тех пор прошло шестьдесят лет.

Эштин откидывается назад и вздыхает.

– Какая замечательная история. Очень романтично.

– Вот почему, Дерек, нельзя упускать девушку своей мечты. – Сильвия грозит мне пальцем.

Какой будет Эштин через шестьдесят лет за столом напротив меня? Уверен, что у нее прежний блеск в глазах и те же готовые к поцелую губы. Она благодарна тому, кто наконец не бросил ее за все эти годы, когда она уже обманулась во всех остальных. Но я этим парнем быть не могу.

Я, может, и до тридцати пяти не доживу – в этом возрасте умерла мама. Сейчас, глядя через стол на девушку – вполне возможно, девушку моей мечты, – я знаю, что не женюсь на ней. Пусть ее Ирвином будет кто-нибудь другой – тот, кто через шестьдесят лет, сидя с ней за столом, посмотрит ей в глаза так, как будто без нее его жизнь была бы ужасна.

– Ну, знаете, Эштин любит командовать и всем заправлять. – Меня сейчас стошнит от того, что я собираюсь сказать. – Так как мне не нравятся девушки, которые любят командовать и всем заправлять, она не девушка моей мечты.

– Дерек, честно говоря, самый надоедливый парень их тех, что мне встречались, – с деланой улыбкой вступает Эштин. – Так что если бы он на моей стене написал: «Выходи за меня», я бы обвела это в кружочек и перечеркнула жирной линией.

Глава 36 Эштин

НЕ ПОКАЖУ ВИДУ, что замечания Дерека камнем лежат у меня на сердце. Когда мы оказываемся на своем участке, я заявляю, что устала и иду спать. Сегодня меня холод не возьмет – я натянула две пары носков, две пары треников и два свитера. Пусть я похожа на разбухший маршмеллоу – мне плевать. Не собираюсь среди ночи, поддавшись минутной слабости, просить его обнять меня.

Пока слушала рассказ Ирвина, я думала о парне моей мечты. Представляла Дерека, сидящего со мной за столом через шестьдесят лет. Но Дерек не хочет быть моим бойфрендом. Говорит, что я слишком люблю командовать и всем заправлять. А могла бы я стать для него другой? Если я изменюсь, он сможет меня полюбить? Ужас в том, что прошлой ночью его присутствие рядом и ощущение, что он не бросит меня, вызвало чувства, которых я не испытывала очень давно. Когда он говорил, что не бросит меня, я ему верила. Неожиданно для себя захотела в него влюбиться. По правде говоря, уже влюбилась.

Мне тяжело, потому что придется или навсегда забыть о взаимных чувствах, или стать такой, какие нравятся Дереку. Черт, даже не знаю, что делать. Лежа в палатке, слышу, как трещат дрова и как от его шагов шуршат листья. Спустя несколько минут заглядывает Дерек.

– Ты точно не хочешь немного посидеть на улице? – спрашивает он своим низким голосом, который разносится в холодном ночном воздухе. – У костра тепло.

Если взглянуть на него, мое сердце на миг замрет, и появится искушение рассказать ему о своих чувствах. Но этого делать нельзя.

– Нет, спасибо. Иди к костру и оставь меня в покое, – рявкаю я, стараясь, чтобы он поскорее ушел, оставив меня наедине с моими мучениями. Меня буквально раздирают противоречия.

– Что это ты надела? – спрашивает он.

– Практически все, что было в сумке. – Взбив подушку, я отворачиваюсь. – Сегодня мне холодно не будет, так что не волнуйся. Можешь спать спокойно, зная, что я не попрошу себя греть.

– Я не…

– Ты не что?

Он долго молчит.

– Ничего, – наконец произносит он. – Спокойной ночи, Эштин. Увидимся утром.

Мои глаза наполняются слезами. Когда влюбился, все должно быть совсем не так. Хоть он и сказал, что я всем заправляю, жаль что я не могу заправлять его чувствами ко мне. Никак не могу. Знаю, что между нами что-то большее, чем игра, но как дать ему это понять?

Зажмурив глаза, чтобы они оставались сухими, я жалею, что не могу управлять своими эмоциями. Ничего не получается. Слезы струятся по лицу и капают на подушку. Как это муторно – испытывать безответную любовь.

Глава 37 Дерек

СИЖУ ОДИН У КОСТРА. Подходит Ирвин, в руке банка пива.

– Хорошо горит, – замечает он.

– Присоединяйтесь. – Я указываю на пустой стул. – Эштин спать давно ушла, так что от компании не откажусь.

Усевшись на стул, от отпивает пива.

– Эштин довольно симпатичная девушка. И бойкая.

– Да неприятности с ней одни. По крайней мере у меня. – Я бросаю в костер ветку. – Отец женился на ее сестре, и мы невольно оказались бок о бок… ну, на какое-то время.

– Ну, есть вещи и похуже, чем оказаться в пути бок о бок с симпатичной девчонкой.

– Она меня бесит.

Ирвин издает смешок – похоже, его это забавляет.

– Дерек, всем стоящим девушкам полагается бесить мужчин. Только представь, как скучно было бы жить, если бы девчонки не держали нас в напряжении. Моя Сильвия – просто бой-баба, но мы дополняем друг друга. В богатстве и в бедности, в болезни и в здравии… мы через все прошли и только стали сильнее.

Мне же вспоминается лишь дерьмо, что произошло за то короткое время, что я знаю Эштин.

– Мы установили правило: нельзя ничего… ну, вы понимаете.

– И ты согласился?

– Ну… да-а.

Он пожимает плечами.

– Похоже, это была твоя первая ошибка.

– Не знаю. Вполне возможно.

А еще, возможно, это предлог держаться от нее подальше, чтобы потом не пришлось иметь дело с последствиями.

Следующие минут двадцать мы просто смотрим на огонь. Ирвин был военным, и я рассказываю ему, что отец служит. Он говорит, что еще и ветеран боевых действий. Я интересуюсь, насколько тяжело было Сильвии, когда он был в армии, и из его ответа мне понятно, что да, тяжело, но они не прерывали связи: писали друг другу письма и изредка разговаривали по телефону. Когда он служил, не было ни электронной почты, ни скайпа.

Покончив с пивом, Ирвин вытягивает ноги.

– Ну, я пошел на боковую. Хорошего тебе вечера. – Он показывает на нашу палатку. – Не спускай с нее глаз – упустишь, и какой-нибудь молодой самец ее обязательно уведет.

– Да, сэр.

Он уходит, а я остаюсь у костра. Лечь спать рядом с Эштин? Черт, она настолько въелась в мое сознание, что я сейчас не в состоянии быть с ней рядом.

Устроившись поудобнее на стуле у костра, я скрещиваю руки на груди и закрываю глаза. Наверное, эту ночь я проведу в самом неудобном положении, но это ничего. Сегодня я не делаю ничего такого, что встряхнет мою жизнь. Но завтра… завтра будет новый день.

Глава 38 Эштин

Я ПРОСЫПАЮСЬ СРЕДИ НОЧИ вся в поту от жуткой жары. Дерека в палатке нет. Стянув с себя один свитер, треники и носки, я снова засыпаю. Но через какое-то время опять просыпаюсь: по палатке стучат капли дождя. Дерека по-прежнему нет и, похоже, не было здесь вообще. Наверное, пошел в туалет, решаю я, и так проходит минут пятнадцать, но он все не появляется. Меня охватывает волнение. Вдруг на него напал медведь? Или он по пути в туалет поскользнулся в грязи и ударился головой о камень?

Дождь зарядил не на шутку. Достав из сумки фонарик, выхожу на улицу. Дерек сидит, скрестив на груди руки, голову прикрывает бейсболка.

– Ты что, с ума сошел? Дождь сильный, – говорю я.

– Знаю.

– Тогда почему ты не в палатке – там сухо и тепло?

– Боялся не выдержать и нарушить правило не-прикасания и не-целования. – Он меряет меня взглядом. – Находиться здесь вдвоем… ты буквально не выходишь у меня из головы.

– Так ты хочешь нарушить правило?

Он медленно кивает.

– Да-а.

– Зачем?

– Затем, что хотя я и стараюсь оттолкнуть тебя, на самом деле одного хочу: обнять и не отпускать. Ты, правда, говоришь, что не нуждаешься в герое, но, черт побери, как бы я хотел быть парнем, который спасает тебя от пауков и вообще от любых обидчиков.

Его слова проникают глубоко в сердце. Неотрывно глядя ему в глаза, я усаживаюсь ему на колени, обхватив его ногами.

– Я тоже хочу нарушить правило.

Сердце у меня колотится, и я хватаю его за плечи, чтобы не упасть. Я так хочу, чтобы он любил меня, как я его, что аж голова кружится. Он насквозь промок, и теперь я тоже вся мокрая, а дождь все падает на нас и вокруг нас. Мне не тепло и не холодно… Я в плену ощущений оттого, что я с Дереком здесь, в темноте, среди ночи.

Фонарик я уронила и почти ничего не вижу. Но чувствую. Чувствую сильные бедра Дерека под собой и большие ладони у себя на талии. Хочу чувствовать больше, еще больше. Путь к этой минуте лежал через споры и размолвки, но теперь мы на одной волне.

Обхватив ладонями мою голову, он ждет от меня поцелуя. Наши губы встречаются, и у меня внутри все трепещет. Его легкие поцелуи будто дразнят, пока я не издаю стон, желая большего… Пусть он плюнет на все и перестанет защищать меня от самого себя. Я открываю рот для поцелуя в попытке заставить его потерять контроль. Наши губы и языки сплетаются. Прервав поцелуй, я откидываюсь назад.

– Дерек, не буду притворяться, что не хочу этого. Сегодня не буду.

– Я тоже, – признается он.

Едва коснувшись его мускулистой груди, я понимаю, что хочу водить по ней рукой снова и снова, пока не запомню все очертания. Стянув с него через голову рубашку, я, едва касаясь, провожу кончиками пальцев по его плечам, потом опускаюсь ниже, ладонью чувствуя, как быстро колотится его сердце. Провожу рукой по мышцам на животе, легонько ласкаю соски, он издает стон. Мне нравится, что его голос изменился. Значит, я пробилась сквозь маску мачо, и теперь это истинные чувства.

В темноте ощущаю на себе его взгляд. Он стягивает с меня свитер через голову. Закрыв глаза и отдавшись дождю, я наслаждаюсь тем, как Дерек кончиками пальцев нежно и медленно повторяет движение капелек воды по моему телу. На смену пальцам приходит язык. Я начинаю двигаться – ощущение потрясающее, и я не хочу останавливаться. Хочу показать Дереку, что значит иметь отношения больше, чем на одну ночь.

– Ты красивая, знаешь? – шепчет он.

Я отворачиваюсь.

– Это не так.

– Для меня нет девушки красивее тебя, – говорит он, – несмотря на то что ты любишь командовать и всем заправлять.

Я провожу языком по его шее, и он стонет.

– Ты мог бы научиться любить командиршу и заправлялу.

– Думаю, ты права.

Наши руки сплетаются, но Дерек замирает, когда мой чарм-браслет касается его запястья. Обнаружив замочек, он расстегивает браслет и швыряет в темноту. Слышно, как тот звякает, упав на землю.

– Он дорогой. Лэндон подарил.

– Знаю. Я куплю тебе новый. – Наши пальцы снова сцепляются.

Пока мы целуемся, время кажется бесконечным. Он слизывает капли дождя с моей шеи, и я вся горю. Нужно как-то погасить это пламя. Чтобы Дерек касался меня, обнимал. Я смотрю ему прямо в глаза, и без слов ясно, чего я прошу. Люби меня.

– Ты замерзла, – говорит он.

– Нет, не замерзла.

– Тогда почему ты дрожишь?

Обвив руками его шею, я крепко прижимаюсь к нему. Подняв на руки, он несет меня в палатку. Там тоже холодно, но хотя бы сухо. Он сбрасывает намокшие джинсы. Обнаженные, мы оказываемся рядом, кожа к коже. Его сильные и умелые руки обнимают меня. Сердце прекращает свою гонку, а исходящее от него тепло унимает дрожь. Медленно и нежно он убирает влажные волосы от моих глаз.

– Я не могу пообещать тебе всего, что ты хочешь.

– Дерек, просто пообещай мне сегодняшнюю ночь.

Глава 39 Дерек

ЭШТИН ПОНЯТИЯ НЕ ИМЕЕТ, что со мной делает. Когда я открыл глаза и под дождем увидел ее перед собой, то подумал, что мне это снится. Теперь она лежит рядом, прижавшись всем телом, и я беззащитен. Я хочу ее. Хочу рассказать ей о своем прошлом, о том, что футбол был всей моей жизнью. Он определял, кто я и кем я собирался стать. Я хочу сделать эту ночь бесконечной. Но не могу.

Будь все проклято, я знаю, что зашел слишком далеко. Следует убежать от всего этого, от нее, но не получится. Нас так мощно влечет друг к другу, что с этим приходится считаться. Она проводит пальцем по моему подбородку, губам и смотрит так, будто я – ответ всему. Но это не так, и мне не следует притворяться.

– Прекрати все это анализировать, – говорит она.

– Не могу. – Между нами столько несказанного.

– Я знаю, сколько боли у тебя внутри, – говорит она. – Вижу ее в твоем лице, глазах. – Она кладет ладонь туда, где сердце. – Вот сейчас, Дерек, я вижу тебя настоящего. Того, кого ты пытаешься прятать.

Она и половины не знает. Смысл ее слов доходит до меня. Я никогда не чувствовал то, что чувствую сейчас, но, по правде сказать, я никогда не был с девушкой, похожей на Эштин. Я целую ее, и мягкие полные губы пускают по всему телу электрические молнии. Она обхватывает меня ногой, и я кончиками пальцев провожу по ее бедру. Урча от моего прикосновения, она выгибается и прижимается ко мне, и я чувствую, что теряю голову.

– Мне с тобой удивительно хорошо, – задыхаясь, шепчет она. Слова проникают мне в сердце.

Черт, все идет не так. Я должен контролировать свои чувства и иметь дело только с теми девчонками, кому лишь надо хорошо провести время, а не с теми, кто изо всех сил хочет превратить все это в нечто большее. Но ведь она не просит отношений навсегда и не просит меня снова играть в футбол – эти две вещи я никогда не смогу пообещать. Она просит быть с ней сегодня, и больше ничего. Мне нужно просто принять ее предложение. Взяв ее за запястье, я подношу его к губам и нежно целую, чувствую, как под теплой нежной кожей стучит пульс.

Я провожу по всем линиям ее тела сначала пальцами, потом языком. Ее сердце бешено колотится, как и мое, она стонет и настойчиво привлекает меня к себе. Эштин удивительная, привлекательная и сексуальная. Я ласкаю ее пальцами и целую ее губы, и она двигается с такт моим движениям. Кладу ее ладонь на себя, и это вызывает новый виток удовольствия. Теперь моя очередь стонать. Сейчас я просто взорвусь.

– Ты готов к этому? – спрашивает она.

– Да, черт возьми. А ты?

Она кивает.

– Да-а.

Я приказываю себе успокоиться. Это просто секс с девушкой. Никаких обязательств или ожиданий, помимо сегодняшней ночи, так почему же мой организм реагирует так, будто это навсегда изменит курс моей жизни? Безумие какое-то. Сегодня мы повеселимся, а завтра каждый пойдет своей дорогой. Наклонившись, она нежно меня целует, ее волосы ниспадают вокруг нас, как занавес. Дождь стучит по палатке, вдали отрывисто гремит гром.

– Мы на самом деле это сделаем, – шепчет она в мои губы. Что-то подозрительно похожее на каплю чая падает на мою щеку. Темно и плохо видно, но осязание у меня сейчас обострено до предела.

– Ты что, плачешь? – спрашиваю я.

Она молчит. Я провожу большим пальцем по ее щеке. Там слезы. Черт. Я так не могу.

– Эштин, ничего не получится. – Я сажусь и раздраженно провожу рукой по волосам. Какой же я идиот, если думал, что мы сойдемся на одну ночь и к утру все позабудем. Она может притворяться легкомысленной девчонкой, но это не так.

– В январе я планирую уехать и, когда вернется отец, перебраться в Калифорнию. Я не могу… Не могу быть тем парнем, которого ты хочешь из меня сделать.

Она молчит.

– Эштин, скажи что-нибудь.

– Я ничего не хочу говорить. Просто оставь меня в покое. – Она садится и лезет в сумку за сухой одеждой.

– Прости, – тупо говорю я.

Черт. Я хочу сказать больше, но что скажешь? Что всегда буду ей опорой? Что ей на меня всегда можно рассчитывать? Это вранье, пустые слова, и она все это уже слышала.

Повернувшись спиной, она одевается.

– Спи, Дерек.

Я ложусь и вздыхаю. Когда лучи солнца проникают в палатку, Эштин крепко спит, все еще ко мне спиной.

Глава 40 Эштин

ПРОСНУВШИСЬ, Я ВИЖУ, что Дерек, кажется, глаз не сомкнул. Волосы всклокочены, сидит и трет глаза. От ночи осталось странное чувство, ощущение неловкости. Я испытала все оттенки чувств, но к концу мне стало грустно, что он даже на одну ночь не смог сделать вид, что любит меня.

– Привет, – по-утреннему хрипло говорит он.

– Привет. – Я сдерживаюсь, чтобы эмоции не захлестнули и не выдали меня. Не давая ему ничего сказать, поднимаю ладонь.

– Не спрашивай меня, хочу ли поговорить о вчерашнем, потому что ответ «нет». Я никогда на захочу об этом говорить, так что, пожалуйста, держи при себе то, что собирался сказать.

Кивнув, он выходит из палатки. Ночью я столько раз хотела сказать ему о своих чувствах. Слова чуть не слетели с губ на улице под дождем, а потом в палатке. Расплакалась я потому, что знала: если сказать правду, он как можно быстрее убежит от меня и физически, и эмоционально.

Он хотел секса без последствий и без обязательств, и я на это шла. Но, наверное, глубоко внутри я ожидала, что под воздействием сильных эмоций он признается мне в любви. Какая дура! Это я оказалась под воздействием сильных эмоций и не смогла сдержать слез.

Ночью мои глупые фантазии раздавило колесо реальности, вот и все. Прижав колени к груди, я приказываю себе не плакать, надеясь, что со временем боль в сердце утихнет. Собрав свои вещи, иду умываться. Мне тяжело дается высоко поднятая голова и контроль над эмоциями, и я надеваю темные очки. Дере-ка нигде не видно. Когда возвращаюсь, то вижу, что Дерек уже загрузил все в машину и сидит на водительском сиденье.

Проезжая мимо Сильвии и Ирвина, которые сидят за раскладным столиком и играют в карты, мы не говорим друг другу ни слова. Я машу им рукой, они машут в ответ. Пара, которая вопреки всему столько лет вместе, вызывает у меня противоречивые эмоции. Мои родители не смогли, сестра с Ником не смогли… Мы с Дереком даже одну ночь не продержались.

Я еду, отвернувшись к окну, пока Дерек, остановившись у придорожного кафе, спрашивает, что я буду на завтрак.

– Я ничего не хочу, – отвечаю я, не поворачиваясь.

– Тебе надо поесть.

– Я не голодна, – подняв очки, говорю я.

Он заказывает два стакана апельсинового сока и два бублика с яйцом, после чего заезжает на парковку.

– Вот, – говорит он, кладя мне на колени завернутый бублик. – Ешь.

Швырнув сверток обратно ему, я выхожу из машины.

– Эштин! – зовет Дерек.

Я бреду по улице и не обращаю внимания.

– Эштин!

Он меня догоняет. Даже темные очки не закрывают струящихся по моим щекам слез.

– Что я должен сказать? – Он преграждает мне дорогу. С напряженным, растерянным лицом проводит пальцами по волосам. – Извини, что нас влечет друг к другу и это влечение никак не проходит. Извини, что тебе нужен тот, кто останется с тобой, когда других уже рядом нет. Извини, что не смог провести с тобой одну ночь, видя твои слезы по этому поводу. Извини, что я не тот парень, которого ты хочешь из меня сделать.

– Не нужны мне твои извинения! – Я вытираю слезы. Мне нужны твои слова, что я что то для тебя значу. Но я не могу этого произнести. Трусиха – боюсь его реакции, если скажу о своих настоящих чувствах. – И бублик в качестве утешительного приза тоже не нужен.

– Эштин, никакой это не утешительный приз, – засунув руки в карманы, возражает он. – Это завтрак. Я пытался сделать так, чтобы все пришло в норму.

– В норму? Дерек, в моей жизни нет ничего нормального. Но если хочешь, я буду притворяться. У меня хорошо получается. – Я прижимаю руки к груди. – Большое спасибо за бублик, – говорю я неестественно слащавым голосом. – Сейчас пойду им давиться, чтобы создать у тебя ощущение, что все пришло в норму.

Развернувшись, иду обратно к машине. Идти мне больше некуда и скрыться нельзя, так что придется смириться с тем, что нам с Дереком быть вместе, пока не доберемся до Техаса. В напряженной тишине мы едим, и когда с моим бубликом покончено, я показываю Дереку пустую обертку.

– Доволен?

– Не надейся, – упрямо отвечает Дерек.

Я замечаю, что мне нужно потренироваться, и он отвозит меня на поле. Я делаю растяжку и отрабатываю удары, а Дерек, облокотившись на машину, шлет эсэмэски. Даже не предлагает помочь собрать мячи. Время от времени он поднимает глаза в мою сторону, но в основном ему наплевать на футбол и на меня. Так и торчит в телефоне, пока я не сообщаю, что готова продолжать путь.

Часть дороги, что я за рулем, Дерек спит. Когда мы меняемся, я, прижавшись головой к стеклу, тоже засыпаю.

– Эштин, – сквозь сон слышу низкий голос Де-река. – Приехали.

Открываю глаза, но после сна все как в тумане. Де-рек снова трясет меня за плечо. Пару раз моргнув, я наконец фокусирую взгляд на Дереке – он смотрит на меня сверху вниз удивительными голубыми глазами, которых не заслуживает. Нечестно, что ему даны эти глаза – они смущают девушек, смущают меня.

Мы подъезжаем к главному входу в «Элит», и мое сердце начинает биться быстрее. Вот оно – все, чего я так ждала. Здесь будут работать агенты, которые передадут тренерам информацию, кто здесь, по их мнению, лучший и кого стоит взять. Осмотревшись, я понимаю, что, кроме меня, девушек здесь нет. Толпа родителей и подростков рассредоточилась по лужайке. Одни стоят в очереди на регистрацию, другие смеются и шутят, будто давно друг друга знают.

Дерек надевает бейсболку и темные очки. Он напоминает кинозвезду, которая не желает быть узнанной, и помогает выгрузить багаж.

– Ты справишься?

– Да, я справлюсь, – говорю я, не глядя ему в глаза.

– Послушай, я бы остался, пока ты не устроишься, но… – Он бросает взгляд на бесцельно слоняющихся игроков и надвигает бейсболку пониже. – Надо ехать к бабушке, посмотреть, что с ней.

– Конечно. – Я беру у него сумки. – Ну, тогда увидимся через неделю.

– Ну вроде того. – Он вздыхает.

От меня не укрывается тот факт, что с ночи в палатке он ко мне не притронулся. Мы не ругаемся, как обычно, и вовсе не общаемся. Мы просто… сосуществуем. Он еле заметно улыбается.

– Счастливо, Дерек.

– Счастливо. – Я собираюсь отойти, но он берет меня за локоть, и я задерживаюсь.

– Желаю тебе хорошо провести время. Задай жару, покажи им всем, на что ты способна. Ты знаешь, у тебя получится.

– Спасибо.

– Слушай, Эштин, я не знаю, что сказать. Вчера ночью…

Не желая больше слушать, как он извиняется, я останавливаю его.

– Все в порядке. Иди.

Он медленно опускает голову. Когда он садится в машину, мне хочется позвать его назад, сказать, что хочу наладить наши отношения, но я этого не делаю. Не могу. Я просила полюбить меня на одну ночь, а он не смог. Машина Дерека постепенно удаляется и, завернув за угол, исчезает из виду. Хочешь не хочешь, теперь я одна.

Расправив плечи, встаю в конец очереди на регистрацию. Среди игроков и родителей есть такие, кто провожает меня взглядом. Девчонка и мальчишеский спорт – хотя у нас в команде уже привыкли к игроку женского рода, некоторые ребята из других команд считают, что девчонкам не положено играть в футбол. Считают нас слишком хрупкими. Надо высоко держать голову и действовать так, будто мне здесь место не меньше, чем им.

В мозгу крутятся слова Дерека: «У тебя получится». Несколько ребят впереди меня толкают друг друга в бок, чтобы поглазели на единственную в очереди девчонку.

– Эй, лагерь чирлидинга дальше. Ты, видно, заблудилась, – обернувшись ко мне, говорит один из них.

Остальные хохочут.

– Я-то в нужном месте. – Поправив на плече сумку, я выгибаю бровь. – А вот ты уверен, что попал куда надо?

– Бэби, я уверен.

Я уже собираюсь что-то ответить, как парень за регистрационным столиком кричит: «Следующий!» и машет мне подойти.

– Имя?

– Эштин Паркер, – откашлявшись, говорю я.

Парень меряет меня взглядом:

– Ты девочка.

– Ну да. – Какой-то вундеркинд, честное слово. Он протягивает мне новый рюкзак, бутылку для воды и папку – все это с логотипом «Элит».

– Здесь расписание на неделю и ключ от комнаты. Форму будут выдавать завтра перед тренировкой. Не забудь постоянно носить именной бейджик, – говорит он, приляпывая наклейку с именем мне на футболку. Получается у него неуклюже, и наклейка оказывается где-то возле шеи, потому что ему, как и всем остальным, безусловно, неудобно прикреплять ее в районе груди. – Кафетерий на втором этаже общежития, прямо рядом с холлом.

– О’кей.

Я отхожу, но меня подзывает один из тренеров.

– Эштин, добро пожаловать в «Элит», – говорит он. – Моя фамилия Беннетт, тренер по спецкомандам. Буду с тобой работать всю неделю.

– Я очень рада, что попала сюда, тренер. Спасибо вам за такую возможность, – пожав ему руку, говорю я.

– Если еще не знаешь, ты единственная женщина в программе. Так как женских душевых у нас нет, для остальных игроков душевые будут закрыты с пяти до пяти сорока пяти утра и с семи до семи сорока пяти вечера, чтобы обеспечить тебе приватность.

– Поняла.

– И еще, – добавляет он. – Мы против сексуальных домогательств в любой форме. Если станешь объектом домогательств, сообщи мне или кому-то еще из работников. Вместе с тем, надеюсь, ты необидчива. Мальчишки есть мальчишки. Не спеши с выводами, если понимаешь, о чем я.

Выслушав беседу о домогательствах, я направляюсь в общежитие: моя комната в конце коридора. У всех соседи, только я в комнате одна. Бросив сумки на пол, сажусь на край кровати. Есть небольшой стенной шкаф, окно, односпальная кровать и письменный стол. Довольно примитивно, но чисто и без пауков. А также без Дерека. Я уже привыкла к его голосу и к тому, что он рядом. Даже сейчас мне его не хватает.

Разложить вещи мне удается очень быстро. Будь я другим человеком, сидела бы в комнате и пряталась до завтра, когда официально начинаются занятия. Я же, наоборот, направляюсь в холл, чтобы познакомиться с ребятами, – мне с ними целую неделю играть. На одном из диванов в обществе нескольких парней замечаю Лэндона. У меня никаких эмоций, лишь желание продемонстрировать здесь ему и всем остальным, что я конкурентоспособна и приехала это доказать.

Ни в коем случае нельзя дать Лэндону подумать, что я напугана. Я капитан команды, которая осталась дома, но я их здесь представляю. Речь идет не обо мне одной.

– Привет, Лэндон, – встав перед ним, говорю я. Взглянув на меня, он невнятно бурчит что-то вроде приветствия и принимается снова болтать с ребятами, так и не представив им меня. Ясное дело, не хочет, чтобы я сидела с ним, и я нахожу свободный стул в другом конце холла. Делаю попытки заговорить с сидящими вокруг меня ребятами. Коротко ответив, они отходят, будто я заразная или что-то в этом роде.

Уже по дороге к себе я через открытую дверь случайно слышу голоса каких-то ребят. Если бы это была моя команда, я бы сидела с ними. Здесь я чужая на чужой территории. Робость не прокатит – в одиночку мне на поле завтра будет нелегко. Выпрямившись, я уже хочу войти к ним в комнату и представиться.

– Видел утром ту телку в очереди? – вдруг говорит один из парней.

Другой издает короткий смешок.

– Тот чувак, Макнайт, говорит, что ее взяли в программу, чтобы обозначить присутствие участников женского пола. А сама девица питает иллюзии, что ей и в самом деле здесь место.

– Хоть бы с ней в команду не попасть, – замечает кто-то.

Все остальные соглашаются, и у меня вдруг пропадает всякая охота с ними знакомиться. Я торопливо возвращаюсь к себе и бросаюсь на кровать. Обычно я готова поспорить с ребятами, чтобы показать, что меня не пугает их нежелание играть с девчонкой. Но сейчас мне не хочется ничего доказывать, я совершенно подавлена. Впервые с тех пор, как меня выбрали капитаном, я себя им не ощущаю.

Глава 41 Дерек

КОГДА Я ЧЕРЕЗ ИНТЕРКОМ объявляю о своем приезде, автоматические ворота на моих глазах медленно открываются. Кто-то другой при виде огромного бабушкиного поместья пришел бы в восторг, но я не большой любитель выпендрежа при помощи денег или положения. Бабушкин дом отличается и тем и другим.

Припарковав машину на кругу, я, задрав голову, смотрю на высокие колонны, обрамляющие огромную входную дверь. Я весь в поту, но это не из-за палящего утреннего солнца. Встреча с бабушкой на ее территории – что-то вроде матча на выбывание с незнакомой командой. К такому матчу особо не подготовишься, вот и психуешь всю игру. Мужчина в черном костюме и с суровым выражением лица ждет меня у входа.

– Вы из контрразведки? – чтобы разрядить обстановку, спрашиваю я.

Он и ухом не ведет.

– Следуйте за мной.

Меня ведут в дом. Высокие потолки и широкие коридоры напоминают роскошные домищи, которые показывают по телику. Лестница из полированного металла, мебель чересчур мягкая и, скорее всего, чересчур дорогая. Чувак в костюме останавливается перед комнатой, окнами выходящей на сад с бассейном. Здесь белая мебель с фиолетовыми подушками. Донельзя женственно и, честно говоря, с перебором. Интересно, Эштин бы понравилось или она предпочитает старенькую потертую мебель, как у нее дома?

Утром я хотел побыть с ней, пока она не устроится в общаге. Но потом увидел ребят, которые наверняка бы меня узнали. Хотел рассказать ей о своем прошлом, но только для чего? Легче было ничего не говорить и поскорее оттуда смыться, пока меня не засекли, – так я и сделал.

Стоя у окна и глядя на большой бассейн в саду, я жалею, что здесь со мной нет Эштин, но тут в комнату кто-то входит. Обернувшись, сразу узнаю свою бабушку. На ней ослепительно белый костюм, волосы уложены в пышную прическу, слишком много косметики. Я ошарашен ее загаром, будто она только что с курорта, а не из больницы. С высоко поднятой головой, раскинув руки, как королева перед придворными, она подходит ко мне.

– Ну поздоровайся же с бабушкой!

– Здравствуй, бабушка, – с серьезной миной говорю я. Даже не пытаюсь скрыть, что не особо ее жалую, но мне удается выстоять и не дрогнуть, когда она подходит вплотную и чмокает воздух около моей щеки.

Не отпуская меня, она отстраняется. Меня оценивают, как племенного быка, – жалко, в рот не заглянула, чтобы обследовать зубы.

– Тебе нужно постричься. И новую одежду. А так ты похож на голодранца в этих рваных джинсах и футболке – по мне, так ею пол мыть, а не на себя надевать.

– К счастью, это моя одежда, а не твоя.

Она фыркает. В комнате появляется женщина в форме горничной, которая вносит серебряный поднос с мини-сэндвичами и чаем. Когда она выходит, бабушка указывает мне на плетеный диванчик.

– Садись и перекуси.

Я продолжаю стоять.

– Послушай, не хочу констатировать факт, но по тебе не скажешь, что ты на смертном одре. Ты писала, что умираешь.

Присев на краешек стула, она медленно наливает чай в вычурную чашку.

– Господь с тобой. Я не писала буквально, что умираю.

– Ты писала, что ходишь на процедуры. У тебя рак?

– Нет. Сядь. Чай остынет.

– Диабет?

– Нет. Сэндвичи с сыром из Южной Франции. Попробуй.

– Болезнь Паркинсона? Лу Герига? Инсульт?

Рукой она отмахивается от перечисленных мной недугов.

– Если хочешь знать, я была на отдыхе.

– На отдыхе? Ты писала, что тебе поставили диагноз. Что увидеть меня – твое предсмертное желание.

– Дерек, все мы умираем. Приближаемся к смерти каждый день. А теперь сядь, пока у меня давление не поднялось.

– У тебя неполадки с давлением?

– Сейчас по твоей милости начнутся.

Я не двигаюсь, и она тяжело вздыхает.

– Если так уж хочешь знать, у меня была небольшая процедура. Для поправки здоровья я до двадцатого была на минеральных источниках в Аризоне.

Процедура? Я попал в ловушку, меня обманом вынудили сюда приехать. По мере того, как она выдает фрагменты информации, меня внезапно осеняет. Какой же я дурак!

– Ты сделала пластическую операцию.

– Мне больше нравится выражение «пройти сервисное обслуживание». Тебе оно должно быть знакомо – твой отец постоянно сам возился со своими автомобилями, вместо того чтобы доверить их профессионалу.

– Если это был выпад, то ты промахнулась.

– Ну что ж… – В бабушкином взгляде ни грамма стыда. – Я вот к чему веду: тяжело видеть, как сама стареешь. Ты мой внук, другой семьи не осталось. Уже десять лет, как вдова, и твоей мамы тоже нет. Ты последний из Уортингтонов.

– Не Уортингтон я, а Фицпатрик.

– Ну, это как раз печально.

На самом деле она так привыкла вести себя как техасская царственная особа, что вряд ли понимает, как бесцеремонно звучат ее слова.

– Не думаю, что папа с тобой согласится.

Она откашливается так, будто что-то в горле застряло.

– И как этот военный человек поживает?

– Он во флоте.

– Без разницы.

– Уверен, он прислал бы тебе привет, но ему еще пять месяцев на подводной лодке служить.

– Что ж он свою новобрачную сразу после свадьбы покинул? Жаль, – говорит она без выражения. – Дерек, сядь. Ты действуешь мне на нервы. Уже достаточно того, что ты отказываешься обналичивать вознаграждение своего траст-фонда, и мне приходится посылать наличные деньги.

– Я не просил ни траст-фонда, ни вознаграждения. Бабка с дедом открыли его, когда я родился. Думаю, хотели таким способом заманить меня в Техас в надежде, что буду когда-нибудь работать в «Уортингтон индастриз».

– Кстати, дом престарелых в Саннисайд сердечно благодарит тебя за щедрый дар.

Бабушка вздыхает.

– Уже получила благодарственную открытку. Я и так жертвователь многих благотворительных обществ. Дерек, эти деньги для тебя. Хотя ты и одеваешься, как голодранец, но жить ты так не будешь. А теперь садись и ешь.

– Я не голоден. Слушай, бабушка, в письме было, что ты хочешь сообщить мне что-то важное. Давай уже, колись – и дело с концом, потому что, если по правде, эта фигня – сближение бабушки с внуком – на меня что-то не очень действует.

– Хочешь услышать правду?

Ну наконец-то. Подняв руки, я жестом приглашаю ее говорить быстрее. Сейчас умотаю отсюда подальше и сниму гостиницу на неделю.

– Я хочу, чтобы ты переехал ко мне. – Она не моргает, на лице ни тени улыбки. По-моему, это всерьез. Может, она и не больна смертельно, но крыша все-таки едет.

– Этого не будет. Зря время теряешь.

– У меня неделя, чтобы тебя переубедить. – Она демонстративно делает глоток чая и ставит чашку на стол. – Дерек, ты дашь мне неделю, не так ли?

– Назови хотя бы одну причину, почему я не могу уйти прямо сейчас.

– Потому что твоя мама хотела бы, чтобы ты остался.

Глава 42 Эштин

СЕГОДНЯ ПЕРВЫЙ ДЕНЬ занятий – будут оценивать наши способности и распределять по командам для тренировочных игр. В пять я просыпаюсь по звонку будильника и иду в душ. На двери крупно написано:

5.00 – 5.45 УТРА

ОТКРЫТО ТОЛЬКО ДЛЯ ЖЕНЩИН

Кто-то зачеркнул «женщин» и написал «фремонтской суки». Обидные слова.

Стою под горячим душем и хочу уехать домой. Возможно, Лэндон прав, и меня приняли только потому, что я девчонка, и им это нужно было по разнарядке. Что я здесь делаю? Выйдя из душевой, я срываю объявление. Даже и не подумаю ябедничать по поводу дурацкой бумажки, где меня обозвали фремонтской сукой. А то перестанут уважать, потому что шуток не понимаю. У входа своей очереди уже ждут пятеро парней с полотенцами на бедрах, среди них Лэндон. Тихо прыснув со смеху, когда я прохожу мимо, он что-то говорит стоящему рядом парню.

У себя в комнате, взглянув на мобильник, вижу пять эсэмэсок.

Джет: Подыщи-ка нам нового КБ, чтобы он перевелся во Фремонт, Даже если тебе придется с ним переспать! Шутка (типа)

Вик: Только не облажайся! Шутка (типа)

Трей: Не слушай Джета и Вика. (Моника велела так написать. Сидит рядом.)

Моника: Удачи! Целую и обнимаю

Бри: Как насчет симпатичных мальчиков? Пришли фотки!

Да ведь у меня работа есть: Лэндон оказался сволочью и бросил команду. Если удастся добиться, чтобы агенты приехали посмотреть на мою игру во Фремонт, и у остальных появится шанс быть замеченными. Нельзя мне, получается, сдаваться и идти на попятный.

Перед самым выходом на тренировку звонит мобильник. Дерек. Я не отвечаю. Нужно столько ему сказать, но не сейчас. Эту неделю надо сосредоточиться на футболе и ни на чем другом.

На поле раздается свисток главного тренера. Пока игроки собираются, он проводит беседу о сексуальных домогательствах. Верный путь к тому, что ребята невзлюбят меня еще сильнее… Все взгляды устремлены на меня – хочется провалиться сквозь землю. Я даже не могу сосредоточиться на напутствии перед началом гимнастики и тренировочных упражнений, потому что все еще под прицелом многих пар глаз. Сегодня тренировка закрытая: ни родители, ни агенты не присутствуют. Ко мне никто из парней не подходит и со мной не заговаривает.

Тренер по ударам, Беннетт, отводит довольно много времени технике, а после обеда по его указанию мы, кикеры, то есть подающие, отрабатываем удары по мячу, начиная от линии ворот. После каждого успешного удара он увеличивает расстояние на один ярд. В своей группе у меня лучший результат, пока тренер Беннетт не ставит холдерами[19] квотербеков, чтобы мы тренировали удары, а они – финты при имитации филд-гола.

Моим холдером назначают Лэндона. Он подходит ленивой походкой и с наглой усмешкой на лице. Можно попросить тренера Беннетта дать мне другого холдера, но недовольный игрок никому не понравится. Что я скажу? Что Лэндон мой бывший бойфренд и я не хочу создавать видимость хороших отношений? Да тренер просто рассмеется мне в лицо и отправит восвояси. Футбол не для слабых, ни физически, ни морально.

У меня получится. Оглядываюсь на других подающих, которых вызвали первыми. Они выкладываются по полной, будто специально обученные машины, которые знают, что и когда делать. Вот группа ребят, о которых я слышала, но никогда не встречала на поле, мини-знаменитости с большим самомнением, под стать таланту. Их легко представить играющими на уровне студенческого футбола и выше.

Когда Беннетт вызывает нас с Лэндоном, я готова к розыгрышу мяча и попытке выполнить эффектный удар прямо в середину ворот, но в последний момент Лэндон отклоняет мяч, и я, вместо того, чтобы попасть в лучшую точку удара, лишь задеваю верхушку, и мяч валится на землю. И все это тайком – никто, кроме меня, ничего не замечает – такое можно рассмотреть только на видео в замедленной съемке.

– С Дереком путаешься? – еле слышно говорит Лэндон, когда я встаю в позицию перед второй попыткой.

Сосредоточившись на ударе, я не обращаю внимания на его вопрос. На этот раз, когда мяч попадает к Лэндону, он в последний момент выпускает его из рук, и я вообще промазываю мимо мяча и просто с силой приземляюсь на пятую точку.

– Ой! Ты в порядке? – протягивая руку, с притворной озабоченностью в голосе спрашивает Лэндон.

Руку я отталкиваю.

– Лучше держи чертов мяч, чтобы я могла выполнить удар! – кричу я, поднимаясь на ноги.

– У-у-у-а-а-а. – Он подносит кулаки к глазам, будто утирая слезы. – Что, жалко себя стало? Пропадете вы без меня, ты и твоя команда.

– Макнайт, на скамью. Хансен, замени Макнайта, будешь холдером! – приказывает Беннетт.

Чарли Хансен выбегает на поле на замену Лэндону, и два квотербека, минуя друг друга, ударяют ладонью по ладони. Я встаю в позицию, к Хансену летит мяч. В последнюю секунду его слегка наклоняет, и я не могу нормально ударить. Это грандиозный провал. С трибун доносится хохот ребят.

За ужином я сижу за столом одна. Усталая, разбитая, и все болит. Следующие два дня полностью повторяют первый. Меня включают в команду, но никто из парней со мной не общается. У меня великолепные удары, когда бью мяч с метки, и совершенно ничего не получается, когда мяч держат ребята. Лэндону все-таки удалось мне навредить.

В среду после вечерней тренировки главный тренер, Смарт, вызывает меня к себе в кабинет. Это в основном здании, недалеко от того места, где мы в первый день проходили регистрацию. Когда я в полной футбольной форме вхожу к кабинет, рядом с тренером Смартом с моими сегодняшними результатами стоит тренер Беннетт.

– В чем дело, Паркер? – спрашивает тренер Смарт. – Мы пригласили тебя, увидев в твоей игре потенциал. Немногие играющие в футбол девушки идут выше школьного уровня, но нам показалось, что у тебя есть необходимые данные, чтобы, несмотря ни на что, добиться успеха. – Он указывает на результаты. – Сказать, что мы пока не удовлетворены твоими показателями, значит ничего не сказать.

– И я не удовлетворена своими показателями. Ребята мне вредят.

Мои слова не вызывают ни сочувствия, ни понимания – передо мной просто тренер, требующий от игрока высоких показателей.

– Ты должна понять, как вести игру, несмотря на кулуарные разборки. Всегда найдутся те, кто создает неприятности, выставляя других игроков в худшем свете. И личная задача каждого – преодолеть все это и сделать так, чтобы у него получалась игра. В течение оставшихся дней мы отрабатываем борьбу за мяч, а в пятницу вечером – важный матч. Приедут родители, агенты, пресса – битком забитые трибуны. Ты, Паркер, если хочешь все бросить и отправиться домой, только скажи.

– Я не хочу домой.

– Ты ведь приехала сюда с какой-то целью?

– Да, тренер, – киваю я. Просто забыла с какой.

– Тогда вот что. – Он наклоняется ко мне. – Если хочешь в пятницу играть так, чтобы не было стыдно ни за тебя, ни за нашу программу, у тебя два дня, чтобы собраться и решить, как сделать так, чтобы эти парни хотели иметь тебя в команде.

Я сглатываю, но в горле ком.

– Да, сэр.

Выйдя из кабинета, убеждаю себя, что неважно, почему и как я сюда попала, но вот я здесь и должна доказать, что чего-то стою, особенно сейчас. У тебя получится. Беззвучно повторяю слова Дерека, раз за разом прокручивая их в голове и надеясь в них поверить.

Уже перед выходом из здания я останавливаюсь посмотреть фотографии игроков, занимавшихся в «Элит» и впоследствии сделавших солидную карьеру в НФЛ. Здесь даже есть доска почета, где отмечены лучшие. У одной из фотографий я резко останавливаюсь и несколько раз моргаю. Нет, не может быть. Под ней маленькая золоченая табличка, на которой выбито «ДЕРЕК ФИЦПАТРИК «ФИЦ» – MVP[20]. Над табличкой фото игрока: он возносится в прыжке над группой лайнсменов, чтобы занести тачдаун.

MVP в «Элит»? Не может же это быть тот Дерек Фицпатрик, который не в состоянии бросить крученый мяч даже под страхом смерти. Тот Дерек Фицпатрик, в присутствии которого я будто вся таю. Тот Дерек Фицпатрик, с которым я чуть не переспала. Я подхожу поближе. Сомнений нет – это Дерек. Те же глаза, та же невероятная концентрация… та же самоуверенная кривая ухмылка. Мне уже хорошо знакомы черты его лица.

Я знаю его уже много недель. Спала с ним в одной постели. Влюбилась в него… и тем не менее он позаботился, чтобы я ни за что не узнала настоящего Дерека, который прячется за кучей вранья. Жгучее чувство в груди разгорается еще сильнее, когда вспоминаю, как Дерек стоял и слушал, пока я буквально места себе не находила от того, что Лэндон нас бросил и мы остались без приличного квотербека. Знал ведь, что я ни перед чем не остановлюсь, чтобы добыть хорошего квотербека для Фремонта. А даже намеком не дал понять, что сам – обученный квотербек, и притом MVP.

Ко мне подходит тренер Беннетт.

– Хороший игрок? – Я указываю на пресловутую фотографию.

– Фиц? Лучший из известных мне квотербеков. Есть такие парни, которые рождены, чтобы играть в футбол. Фиц один из них. Все восхищались его талантом и способностью распознавать маневры защиты.

– Что с ним стало?

Тренер Беннетт пожимает плечами.

– Бросил играть – и с концами. Мы все в шоке были, что да, то да. Больше никого с такими природными данными, считай, и не встречал потом.

– А Лэндон Макнайт?

– Макнайт достойный, – кивает тренер Беннетт.

– Он лучший в штате и в прошлом году почти не имел поражений, – замечаю я.

– Цель – не иметь поражений совсем, а не почти. Так ведь?

Я киваю.

– При соответствующем обучении и тренировках Макнайт, конечно, кое-чего достигнет. – Он постукивает по фото Дерека. – Будучи девятиклассником и десятиклассником, Дерек Фицпатрик довел свою команду до чемпионата штата.

Слова повисают в воздухе. Дерек участвовал в чемпионате штата. Вот это да. Какое это ощущение – играть в чемпионате штата? Дерек знает.

Вернувшись в комнату, я достаю сотовый и забиваю в поиск «Дерек Фицпатрик футбол». Первое, что появляется на экране, новостная статья о необыкновенно одаренном мальчике-футболисте, еще в четырнадцать лет обратившем на себя внимание первого дивизиона. К десятому классу старшей школы у него уже предложения полной стипендии от трех университетов, где его ждут после выпуска. Другая статья называется «Дерек Фицпатрик, чудо-квотербек». В конце статьи фото самого чудо-мальчика.

Я иду по ссылкам от статьи к статье, одна круче другой. Тяжко сознавать, что у человека, занимающего мои мысли, есть тайное прошлое, о котором он умалчивает. Интересно, в эти последние недели мысль о том, чтобы играть вместе со мной за Фремонт, хоть раз приходила ему в голову?

Это предательство ощущается глубже, чем то, что сделал Лэндон. Мы с Лэндоном встречались, и теперь я знаю, что несерьезно. На самом деле он меня не любил. Я же старалась закрыть брешь в своей жизни, заполнить пустоту, которая в ней образовалась. Он обошелся со мной, как с дурочкой, прокрутив махинацию с Бонком из Фэрфилда. Сказать по правде, Дерек обошелся со мной, как с еще большей дурочкой. У тебя получится, сказал он. Сказано от души или опять шутка?

Мы договорились не лезть в дела друг друга, но не тут-то было. Я вызываю такси. Там, дома, тренер Дитер всегда велит нам играть по-честному. Я против. Настало время для нечестной игры.

Глава 43 Дерек

Я НЕ СВОЖУ ГЛАЗ с дорогого фирменного костюма, который дворецкий Гарольд разложил на кровати. Конечно, это бабушка велела ему положить туда костюм в попытке слепить из меня внука своей мечты. Я здесь три дня и уже не могу дождаться, когда, забрав Эштин, отправлюсь обратно в Иллинойс. Оторвавшись от костюма, нахожу бабулю в безразмерной столовой.

Бегло окинув меня взглядом, она хмурит брови.

– Дерек, доставь бабушке радость, переоденься во что-нибудь, а то ходишь в каком-то тряпье вместо одежды. Разве Гарольд не принес тебе купленный мной костюм?

– Принес, но я его не надену. – Потянувшись к большой буфетной стойке, я беру кусочек хлеба, но бабушка шлепает меня по руке. – Дождись гостей.

– Гостей? – У меня все обрывается внутри. – Каких еще гостей?

Видно, что старая леди гордится собой. Фальшивая улыбка, которую она старается спрятать, говорит о том, что бабуля что-то задумала.

– Я устроила небольшое сборище, пригласила кое-каких тинейджеров нашего города, вот и все. – Она треплет меня по щеке. – Дерек, я знакома со многими девушками из высшего общества, и все – с безупречной родословной.

– Родословной? Ты задумала свести меня с породистой кобылой? Послушай, это ведь несколько старомодно даже для тебя, не находишь?

– Ты дружишь с девушкой?

– Если ты имеешь в виду, есть ли у меня девушка, то нет. И на поиски девушки я пускаться не собираюсь.

– Чепуха. Тебя нужно с кем-то свести. Все очень просто. – Она намеренно отходит в другой конец комнаты. – Ты высокий, красивый, а также являешься внуком покойного Кеннета Уортингтона. Пора бы свыкнуться с мыслью, что ты наследник «Уортингтон индастриз», крупнейшего в мире дистрибьютора тканей. Ты, мой дорогой внучок, «завидный улов».

– Не хочу быть пойманным.

– Твое отношение говорит лишь о том, что ты еще не встречал достойной твоего внимания девушки. Как только появится нужная девушка, тебе захочется быть пойманным.

Взяв с буфетной стойки ломтик хлеба, я нахально откусываю от него большой кусок.

– Спасибо за предложение, но меня сводить ни с кем не нужно, – говорю я с набитым хлебом ртом.

Она презрительно кривит верхнюю губу.

– Кажется, ты ходишь в частную школу. Вас там не учат хорошим манерам?

Только я открываю рот для ответа, как она поднимает ладонь.

– Не отвечай с полным ртом. Просто… иди наверх, надень костюм и, когда приведешь себя в порядок, спускайся. Скоро начнут съезжаться гости. – Увидев, что я не тороплюсь на ее тусовку, она «надевает» заученную фальшивую улыбку. – Дерек, пожалуйста. Ну, на один вечер ты можешь пойти мне навстречу?

– Если ты сейчас скажешь про маму и что она бы хотела, чтобы я надел тот костюм, клянусь, я уйду вон через ту дверь – и с концами. Не надо делать вид, будто знаешь хоть что-нибудь о маме, потому что это ты исчезла из ее жизни.

– Дерек, я знаю свою дочь лучше, чем ты думаешь. Я же лишь качаю головой, собираясь возразить, но она жестом велит мне следовать за ней в другую комнату.

– Пойдем. Надо тебе кое-что показать.

Мой первый порыв – повести себя как упертый придурок и уйти, выразив протест. Но внутренний голос просит остаться и следовать за старой дамой.

Бабушка приводит меня в просторную комнату, полную книг. Их здесь столько, что хватит на небольшую библиотеку. Закрыв дверь, она отодвигает в сторону одну из полок: там сейф. Быстрым движением пальцев бабушка осторожно открывает его и достает конверт.

– Вот, – говорит она, извлекая из конверта письмо и протягивая его мне.

Взглянув на листок, я тут же узнаю мамин почерк. На письме дата – за две недели до того, как мама умерла. Она тогда уже ослабла и знала, что ей осталось немного. Я спросил, боится ли она… Закончить фразу вслух я не мог. «Умереть?» – уточнила она. Я кивнул, а она взяла мою ладонь в свои и сказала: «Нет. Ведь тогда мне уже не будет больно». Несколько дней спустя она перестала разговаривать и просто лежала целыми днями в ожидании смерти.

Склонив голову, бабушка стоит рядом, пока я читаю мамины слова.

Дорогая мама!

Помню, что когда я была маленькой, то я не разговаривала, потому что стеснялась, но ты сказала другим мамам, что я слишком умная, чтобы разговаривать. Я узнала, что ты дала денег судье конкурса красоты, в котором я участвовала в средней школе, чтобы я победила. Я тебе не говорила, что менеджер «Бургер хат» тем летом перед моим выпускным классом прямо сказал, что не может меня нанять, так как ты хочешь, чтобы я проходила практику у папы в «Уортингтон индастриз».

Долгое время я считала: ты все это делаешь, чтобы контролировать мою жизнь. Теперь, когда я сама мама, понимаю, что ты хотела создать для меня идеальные условия, потому что любишь меня.

Пусть тебя утешит тот факт, что у меня идеальная жизнь. Стивен Фицпатрик – единственный мой любимый человек. Дерек – моя футбольная звездочка и потрясающий сын – веселый и красивый, как отец, и волевой и свободолюбивый, как я. Он идеальный.

У меня есть просьба. Мама, оберегай моего сына в отсутствие Стивена. Позаботься о нем – ведь яуже скоро не смогу этого делать.

С любовью, Кэтрин

Сглотнув слезы и сложив листок, я отдаю его бабушке.

– Пойду переоденусь.

Больше ничего говорить не надо. Теперь понятно, почему я здесь и почему бабушка хочет, чтобы я остался. Полчаса спустя в купленном ею костюме я спускаюсь по лестнице. Галстук оставлен в комнате, а две верхние пуговицы на рубашке расстегнуты, как подтверждение, что во мне живет мамин свободолюбивый дух и меняться я в ближайшем будущем не собираюсь.

В холле толпятся девочки-тинейджеры в ярких платьях и с пышными прическами. Зная бабушку, можно ожидать, что подходящая невеста уже известна, брачные контракты подготовлены и осталось только поставить подписи. К счастью, она пригласила и парней, так что я не единственный выставленный напоказ самец.

Эштин бы рассмешила такая вечеринка, где твоя популярность держится на количестве денег и положении в обществе, а не на том, сколько алкоголя ты можешь выпить до того, как начнешь блевать. Могу поспорить, что здешним не приходилось участвовать в игре «факт или брехня» с желе-шотами. Или, например, брить мошонку, уж если на то пошло.

– Дерек! – зовет бабушка, пробираясь сквозь массу собравшихся гостей. – Ты галстук забыл.

– Нет, не забыл.

Дотянувшись, она застегивает две верхние пуговицы моей рубашки.

– На официальном приеме положено быть в галстуке. А ты похож на садовника.

Я треплю ее по щеке, как сделала она меньше часа назад.

– Может, для всех это и официальный прием, а по мне так одна сплошная показуха. Хочешь, чтобы я сделал вид, что такой, как они, – вот тебе, пожалуйста.

– Мог бы приложить побольше усилий. – Высказав свое замечание, она наклоняется ко мне поближе. – Кассандра Фордем и ее мать с тех пор, как ты спустился, не сводят с тебя глаз.

Я снова расстегиваю две верхние пуговицы, а заодно и третью.

– Кто такая Кассандра Фордем?

– Всего лишь самая красивая девушка в Техасе. Выигрывает конкурсы красоты, имеет потрясающий цвет кожи и играет на рояле.

Цвет кожи? Конкурсы красоты? С этими достоинствами она и в подметки не годится девчонке, которая идет вразнос на футбольном поле и в палатке.

– А в футбол она не играет?

– В футбол? – Бабушка смеется. – Дерек, девочки в футбол не играют. Они его смотрят. И да, уверена, что Кассандра Фордем болельщица. Коренная жительница Техаса, здесь родилась и выросла. Футбол у нас в крови. Вон она. – Бабушка делает все возможное, чтобы никто не понял, что она показывает на девушку в желтом платье с открытыми плечами. Желтая роза Техаса.

Взяв меня за локоть, бабушка направляется к Кассандре Фордем. Почти все взоры устремлены на меня. Очевидно, Кассандру выдвинули на должность самой завидной девушки в зале. А так как я почетный гость, мне вроде по обычаю полагается приоритетное право выбора.

– Миссис Фордем, Кассандра, позвольте представить вам моего внука, Дерека Фицпатрика, – уверенно говорит бабушка.

У Кассандры внешность хорошенькой модели. Вздернутый носик и голубые глаза, которые загораются, когда она улыбается. Она делает что-то типа реверанса.

– Как тебе нравится Техас, Дерек?

– Хочешь знать правду?

Бабушка незаметно толкает меня локтем и делано смеется.

– Дерек всю неделю меня развлекает. Вы все, стар и млад, только взгляните, как он играет в теннис. Мы с ним каждый день играем после обеда. Он настоящий самородок.

С самого приезда сюда нога моя не ступала на теннисный корт.

– Я тоже играю, – милым женственным голоском замечает Кассандра. – Может, нам как-нибудь поиграть вместе?

Бабушка снова толкает меня.

– Конечно, он поиграет. Правда, Дерек?

– Ну да.

Через некоторое время, занятое светской болтовней, бабушка просит миссис Фордем высказать свое мнение о новом произведении искусства в гостиной, и оставляет меня вдвоем с Кассандрой. Ощущение, будто попал в другую эпоху. Люди разговаривают и едят на фоне тихой музыки в исполнении струнного квартета. Вскоре Кассандра уже берет меня под локоть и знакомит с другими гостями – девушками и парнями.

Передохнуть мне удается, только когда она, извинившись, уходит в туалет. Я пробираюсь в столовую и беру себе поесть. Присев к столу, оказываюсь в окружении группы девиц. Не стану врать – девчонки чертовски привлекательны. В Техасе живут самые красивые девушки, что мне встречались за всю жизнь, а я где только не жил. Вот как им удается оставаться такими худенькими, когда здесь такая жирная пища? Но, присмотревшись, замечаю, что у них полные тарелки еды, однако никто ничего в рот не берет. Полное надувательство, я вам так скажу.

Эштин бы наложила полную тарелку и наслаждалась бы едой, не заботясь о том, что подумают парни. Звоню ей каждый день, но она не отвечает. Сегодня утром отправил ей эсэмэску с просьбой перезвонить. Не перезвонила.

Перекусив и побродив вокруг, я поговорил с какими-то ребятами про футбол – их основная тема разговора, и вот уже появляется Кассандра. Футбольные факты и цифры так и сыплются из нее, но впечатление такое, что ее подготовили, снабдив всей этой информацией о спорте, однако любовью к футболу здесь и не пахнет.

Я выхожу и сажусь на стул в беседке, надеясь уединиться. Мамино письмо все меняет. Когда я читал его, она будто говорила со мной из могилы. Назвала меня футбольной звездочкой. Черт побери, рана, зажившая уже столько времени назад, теперь вскрылась. Моему уединению не суждено длиться долго – женские ручки закрывают мне глаза, и Кассандра тонким голоском шепчет мне в ухо: «Угадай кто».

Глава 44 Эштин

ПОДЪЕЗЖАЯ К ЦЕНТРАЛЬНОМУ ВХОДУ в поместье Уортингтон с намерением потребовать от Дерека объяснений, я вдруг понимаю, что надо было переодеться. А я просто напялила длинные шорты и свитер, на котором пятна травы и грязи после сегодняшней тренировки.

Звоню. Дверь открывает высокий мужчина с суровым выражением лица.

– Мисс, чем могу помочь?

Заглядываю внутрь. Там куча людей, разодетых в платья и костюмы, и это только подчеркивает, что я не одета. Если бы я пеклась об этом, тут же вызвала бы такси и укатила. Но я об этом не пекусь. Есть цель, и меня никто не остановит.

– Мне нужен Дерек Фицпатрик.

– И как о вас доложить?

– Эштин. – Этого явно недостаточно. – Эштин Паркер, – добавляю я.

Из комнаты появляется пожилая светловолосая дама с эффектной прической и бриллиантовым колье на шее. На ней светло-голубое идеально скроенное платье и жакет в тон. В ее сапфировых глаза есть что-то знакомое. Глаза Дерека… А, это его умирающая бабушка. Только по ней не скажешь, что она умирает. На вид здоровее многих моих знакомых. Взглянув на футбольный свитер, она кривит губы, как от кислого лимона.

– Вы кто? – высокомерно интересуется она.

– Эштин Паркер. – Надо было именной бейджик из «Элит» захватить.

Наклонив голову, она изучает мои голые ноги.

– Мисс Паркер, дорогуша. Вы понимаете, что в этом одеянии похожи на мальчика?

Гм. Как объяснишь этой безупречно одетой женщине, что я приехала прямо с футбольной тренировки?

– Я играю в футбол. Целый день тренировалась и перед приездом сюда не успела переодеться. Мы с Дереком добирались из Иллинойса на одной машине. – Видно, она не в восторге от моего объяснения. – Его отец женат на моей сестре, – добавляю я. Вдруг это прибавит мне морального веса.

Куда там.

– Мисс Паркер, моему внуку сейчас нездоровится, – говорит она. – Если это не срочно, приходите в другой раз.

Она пытается меня запугать, и у нее получается, но я все же настаиваю на своем. Нужно же узнать, почему Дерек меня обманул.

– Простите, – говорю я. – Не сочтите за неуважение, но мне необходимо встретиться с ним прямо сейчас, и я не уйду. Это срочно.

В конце концов бабушка Дерека открывает дверь и жестом приглашает меня в дом.

– Следуйте за мной, – говорит она, приказывая открывшему дверь мужчине найти внука и привести в библиотеку.

Она ведет меня сквозь толпу тусующихся тинейджеров. Дом очень большой и похож на музей. Некоторые из девчонок перешептываются, провожая меня взглядом.

Я застываю, как вкопанная, когда в огромном окне, выходящем на просторный двор, замечаю Дерека с какой-то девицей. Она обвила его руками, и это мне как ножом по сердцу. Еще и недели не прошло, как мы в палатке собирались заняться любовью. Меня буквально тошнит от мысли, что он так быстро запал на другую.

Крепко зажмуриваю глаза в надежде, что девица – дурацкий плод моего воображения. Пусть она исчезнет. Пора уже привыкнуть, что моим желаниям не суждено исполниться, потому что они и раньше не исполнялись. Открыв глаза, я понимаю, что та особа по-прежнему здесь.

– Мисс Паркер, дорогуша, да не смотрите вы так. Это дурной тон, – ворчит бабушка Дерека, беря меня под локоть и уводя в комнату с двумя диванами, книжными полками и огромным мраморным камином.

– Извините, что прерываю вашу вечеринку, – говорю я ей, стараясь убедить себя: ничего страшного, что Дерек с другой девушкой. У меня нет на него прав. Я здесь, чтобы потребовать от него объяснений, а не влюбить в себя. Вот, втрескалась по уши, так что даже не могу себя контролировать, и это страшно неприятно. Глядя на бабушку Дерека, я надеюсь, что она не видит меня насквозь. – Вам, наверное, тяжело в вашем состоянии принимать дома столько народу.

– В моем состоянии?

– Вы же, кажется, болеете и все такое. – Я смущенно поеживаюсь.

– Дорогуша, я не болею.

– Не болеете?

– Нет. – Женщина присаживается на диванчик в центре комнаты, элегантно скрестив ноги, и опускает ладони на колени. – Сядьте, мисс Паркер.

Я неуклюже сажусь напротив. Мне тоже надо скрестить ноги? Здесь я не в своей тарелке. Эта женщина – воплощение власти и превосходства. Она не сводит с меня глаз, будто оценивает каждое мое движение. Я все-таки скрещиваю кроссовки и, наверное, выгляжу при этом идиоткой.

– Расскажите мне, какие у вас отношения с моим внуком.

– У меня отношения? – Я запинаюсь на этом слове.

– Да.

– Я, э-э, не понимаю, о чем вы.

Она наклоняется ко мне.

– Мисс Паркер, полагаю, что раз вы прибыли сюда по «срочному» делу, вы с Дереком близко знакомы.

– Вообще-то я бы этого не сказала. Дерек в основном мне надоедает, а я не обращаю на него внимания. Ну, это когда мы не ругаемся, а ругаемся мы довольно часто. Он игрок и манипулятор, человек с непомерным самомнением. И эта его дурацкая привычка, когда расстроен, проводить рукой по волосам. Вот взял и присвоил мою собаку. А вы знаете, что он совершенно помешался на смузи? Даже под страхом смерти не притронется ни к «Скитлс», ни к чему-либо содержащему консерванты. Это ненормально – он ненормальный.

– Гм. Интересно.

Я так завелась, что никак не закончу свой перечень.

– И он меня обманул. Вы знали, что раньше он играл в футбол?

– Да, я в курсе, – кивает бабушка Дерека.

– В курсе чего? – появляясь на пороге, говорит Дерек. Я и не заметила, что на нем костюм, будто на свадьбу собрался. Или на похороны. Увидев меня, он изумленно отступает на шаг. – Эштин, ты как здесь?

Все последние дни мне не хватало его лица. Всю неделю, пока ребята нарочно подставляли меня, я вспоминала его слова: у тебя получится. Но правда с доски почета MVP ударила меня наотмашь… и теперь вот он, стоит передо мной, а ведь только что был во дворе с той девицей.

Мысли путаются. Надо про нее спросить, но от одного воспоминания о другой у меня все внутри сжимается, и язык не поворачивается произнести нужные слова. Вместо этого я сосредоточиваюсь на основной причине моего появления здесь.

– Ты, черт возьми, был необыкновенно одарен!

Дерек хмурится.

– Как ты узнала?

Приблизившись вплотную, я тыкаю пальцем ему в грудь.

– Твоя фотография висит на доске почета MVP в «Элит». Слыхал про гугл? Ну и врун же ты! – Сердце буквально выпрыгивает из груди. – Не понимаю, как ты можешь заводить интрижку с другой после того, что было между нами, – добавляю я.

– Кхм! – Бабушка Дерека громко откашливается. – Мисс Паркер, видно, вас многое беспокоит, и вы хотите во всем этом разобраться. Просто не уверена, что сейчас подходящее для этого разговора время и место. Дерек, почему бы тебе не пригласить мисс Паркер на завтра – вот и поговорите о футболе и все такое.

– Лучше сейчас, – отвечает он.

– Да, лучше сейчас, – говорю я. – Дерек, мне все равно, что ты делаешь или не делаешь с девушками. Я здесь только для того, чтобы выяснить, почему ты врал мне про футбол.

– Эштин, я не врал. – Он совершенно не выглядит виноватым. – Слушай, признаю, что кое о чем умолчал.

Я смеюсь от души.

– Кое о чем умолчал? Что за чушь? Ты элементарно врал. Я точно помню, как ты сказал, что играл довольно средне. Как же, средне! – Я несколько раз с силой вдыхаю через нос, стараясь собраться с мыслями и унять дрожь. – Я прочитала, что ты девятиклассником играл в университетской команде и привел ее к двум чемпионатам штата. Чем бы я только ни пожертвовала, чтобы моя команда попала на чемпионат штата! Да почти всем без исключения, ты же знаешь.

– Я прекратил играть. И не знаю, что ты там себе надумала, но я ни с кем больше интрижек не заводил, с тех пор как мы были вместе.

Бабушка Дерека встает между нами.

– Позвольте мне напомнить вам обоим, что вот за этой дверью идет прием. Кстати, Дерек, прием как раз в твою честь.

– Прием, о котором я не просил, не забудь, – возражает Дерек и снова поворачивается ко мне. – Хочешь продолжить разговор о вранье? Давай тогда вспомним, что у тебя тоже рыльце в пушку. Ты сказала, что не возражаешь против интрижки на одну ночь. Это не имеет ничего общего с правдой, ты знаешь, – говорит он.

У меня замирает сердце. Не могу ни взглянуть на него, ни ответить, потому что не выдержу и признаюсь во всем.

– Речь не обо мне и не о тебе, – замечаю я. – Речь о футболе. Ты не можешь просто прекратить играть, когда у тебя такие невероятные данные. Нет, не так. Встречаются люди с невероятными данными. А у тебя… как там было? «Исключительные способности». Кроме того… в одной статье говорится, что до тебя им «никогда не попадался молодой, как Фицпатрик, квотербек, который способен распознавать маневры игроков и перестраивать стратегию игры не хуже профессионала».

Он лишь со смехом отмахивается от этой оценки.

– Наверное, они немного преувеличили. Ты уверена, что пришла поговорить о футболе? Мне кажется, ты пришла, потому что тебе меня не хватало. Почему не отвечала на мои эсэмэски?

– Не уклоняйся от темы. Я в сети прочла не менее пяти статей. Во всех примерно одно и то же. Ты был MVP в «Элит». Я видела, какой там калибр игроков. Лучшие из лучших, ребята, которые, вне всяких сомнений, после колледжа попадут в НФЛ. Дерек, поиграй со мной. Один сезон.

– Я возвращаюсь к гостям. – Открыв дверь, Де-рек протягивает мне руку. – Хочешь со мной, милашка?

Я бросаю взгляд на свой футбольный свитер.

– Не одета я для приема, а ты не ответил на мой вопрос.

– Я ответил. Так ты идешь или нет?

Он выходит из комнаты один, а я остаюсь с его бабушкой.

– Ну, это было… занятно, мягко говоря, – замечает она.

– Вы меня извините, что потревожила. – Чувствуя, что лучик света в моей несчастной жизни угас, я достаю сотовый. – Сейчас вызову такси и избавлю вас от себя…

Бабушка берет из моей руки мобильник и выключает его.

– Останьтесь.

– Простите?

Она возвращает мне телефон.

– Я решила, что вам следует здесь переночевать. Побыть на приеме и посмотреть, что будет дальше.

– Я совсем не одета для приема и, несомненно, уже доставила вам много хлопот.

– Жалко, что это не костюмированный бал. – Кончиками большого и указательного пальцев она берется за краешек выпачканного в траве свитера. – Разве мама не научила вас перед уходом из дома смотреться в зеркало?

– Моя мама ушла от нас, когда мне было десять лет. Она мало чему меня научила.

– А отец?

– Он вроде как существует в своем собственном мирке, – пожимаю плечами я.

– Понятно. Ну, придется вам смириться с тем, что сегодня вы в свой футбольный лагерь не вернетесь. А завтра рано утром Гарольд вас отвезет. – Подойдя к двери, она откашливается. – Примите душ и приведите себя в порядок. У моей соседки в городе бутик. Она подберет вам что-нибудь подходящее из одежды.

Бабушка Дерека ведет меня наверх в спальню с прилегающей к ней ванной комнатой. Говорит, чтобы я поскорее помылась. Я четко понимаю, что ей лучше не перечить. Мне не хочется идти на прием, но ей до моих желаний дела нет. Все, что я хочу, это убедить Дерека играть за Фремонт, но шансов на успех у меня, похоже, нет.

Быстро приняв душ, я звоню тренеру Беннетту, чтобы предупредить, что вернусь утром, к началу тренировки. Отключившись, замечаю на кровати короткое белое платье без бретелек. Как бабушке Дерека удалось так быстро организовать его доставку? На полу пара красных туфель на шпильках. Наряд выглядит дорого и элегантно. Подойдя поближе, я вижу, что с платья еще не срезаны бирки.

Протянув руку, я переворачиваю ценник: семьсот долларов. Даю голову на отсечение, что столько стоит весь мой гардероб, а обуви на шпильке у меня вообще нет. Как я могу надеть такое дорогое платье и такие высокие каблуки?

Касаюсь шелковистой ткани. Никогда в жизни не трогала ничего более нежного – интересно, как оно будет ощущаться на коже? Отбросив полотенце, прикладываю наряд к телу и смотрю в зеркало. Приободренная тем, что никто не видит, расстегиваю молнию и надеваю платье. Если бы я была принцессой, в моем необъятном гардеробе фирменной одежды таких платьев было бы множество.

Глядя в зеркало, с трудом узнаю себя. Платье облегает фигуру, подчеркивая грудь, она теперь поднята и декольте глубже, чем обычно. Выгляжу сексапильно и, осмелюсь думать, эффектно.

Дерек уличил меня, что я здесь, потому что мне его не хватало. По правде говоря, я слишком много думаю о нем. Он завладел моими мыслями. Помимо воли. Каждый раз, когда мне нужна поддержка, я вспоминаю его слова. Каждый раз, когда мне одиноко, я вспоминаю наши поцелуи и его улыбку. Чудоквотербек. Дерек мог бы спасти команду. Но он сказал, что прекратил играть. Приходило ли ему в голову снова взяться за мяч? Если в моей власти влюбить его в себя, не передумает ли он и не вступит ли в команду Фремонта? Посмотревшись в зеркало, я надеваю шпильки.

Есть только один способ это выяснить.

Глава 45 Дерек

БАБУШКА, КОТОРАЯ ПОРХАЕТ, как бабочка, вдруг перестала меня замечать. С того момента, как оставил их с Эштин вдвоем в библиотеке, я трижды пытался привлечь ее внимание. Точно знаю, что Эштин еще здесь, потому что все это время не свожу глаз с входной двери.

Наконец я сталкиваюсь с бабушкой, которая по пути в столовую буквально вырастает передо мной.

– Где она? – спрашиваю я.

Бабушка прикладывает ладонь к груди.

– Ты меня напугал. Так внезапно появился из-за поворота, что у пожилого человека вроде меня мог случиться сердечный приступ.

– Сердце у тебя в порядке. Где Эштин?

– Ты имеешь в виду ту бедную девочку, одетую, как мальчик?

– Угу, – киваю я.

– Ту, которую ты назвал милочкой?

– Не милочкой, а милашкой.

– Ах, ну да. – Она стряхивает с моего пиджака невидимую пылинку и, не торопясь, снова застегивает рубашку. – Тебя, Дерек, видно насквозь. Точно как маму в этом возрасте.

– Если ты подумала то, что, я думаю, ты подумала, то это не так.

– Тогда, значит, ты не будешь возражать против того, что я пригласила милашку остаться ночевать.

Я не хочу, чтобы Эштин общалась с бабушкой. Та что-то задумала. Все, что делает эта женщина, просчитано наперед и неслучайно. И пригласила она Эштин остаться на ночь не просто из вежливости. То, как блестят у нее глаза, выдает стремление выудить из Эштин побольше информации – информации о нас. Это так же опасно, как выдавать тайну врагу.

– Я отвезу ее в общежитие, – предлагаю я.

Она отмахивается от моего предложения.

– Какая чепуха. Негоже отправлять бедную девочку обратно в общежитие, где условия не внушают доверия, когда у нас и здесь предостаточно места.

Вот черт. Спорить бесполезно, мне все равно верх не взять.

– Где она?

– В одной из гостевых комнат. И я даже выдала ей платье. Не может же она присутствовать у меня на приеме в замызганном футбольном свитере и шортах. Господь с ней.

Только не это. Она опять ввернула эту фразу: «Господь с ней». В Техасе эти слова таят в себе угрозу – ведь они могут быть как оскорблением, так и ласковым обращением, в зависимости от тона и намерений говорящего.

– Бабуля, не лезь в мои дела.

– Дерек, какие такие дела? – Когда я не отвечаю, она покровительственно кладет руку мне на грудь. – Не смей называть меня бабулей. И не забывай быть джентльменом, как и положено Уортингтону.

– Я Фицпатрик.

– Господь с тобой. – Она величественно удаляется.

Я поднимаю глаза: интересно, мама сейчас хохочет от души или проклинает тот день, когда написала бабушке письмо?

Вступив в беседу с группой ребят, я оглядываю зал, ожидая, появится Эштин или нет. Мне кажется, она заперлась в комнате наверху и не собирается спускаться. Это сборище явно не в ее вкусе: девчонки разодеты и густо накрашены, а ребята нацепили костюмы и улыбки. Другое дело – что-нибудь вроде борьбы в грязи. Вот тогда она бы уже запрыгивала на ринг.

Краем глаза замечаю на лестнице что-то белое и примерзаю к месту. Опа-на. Эштин в коротком белом платье, обтягивающем фигуру, и на ярко-красных шпильках, подчеркивающих длинные ноги. Я замер на месте и не могу оторвать от нее глаз. Бабушка, заметив ее, одобрительно кивает.

– Кто это? – спрашивает один из ребят.

– Я раньше никогда ее не видел, – замечает другой.

Парень, представившийся как Орен, издает низкий свист.

– Черт, хороша. Чур, я первый претендент.

Первых претендентов на Эштин не будет, если слово за мной. Я иду прямиком к ней. Декольте красиво обрамляет белоснежную грудь, не оставившую равнодушным ни одного из присутствующих парней, а сексапильные туфли вообще будто явились из мира фантазий.

– Что это на тебе? – слишком резко спрашиваю я.

– Ой, нравится? – Она медленно кружится на месте, давая мне и всем остальным не сводящим с нее взгляда парням полный обзор. Едва не споткнувшись на непривычных каблуках, она для равновесия хватается за мое плечо. – Твоя бабушка одолжила мне платье. И туфли тоже. Классные, правда?

– Мне ты больше нравишься в футбольном свитере, – ворчу я.

– Почему?

– Тебе больше подходит.

– А может, мне больше подходит это? – Она направляется к буфетной стойке. – Я голодная, как волк. Ты же знаешь, как тяжело тренироваться целыми днями.

– Да-а, знаю. А может, ты хочешь вернуться в общежитие?

– Решил от меня избавиться? – Она рассеянно берет с одного из серебряных подносов печенье и откусывает от него.

– Да нет. Просто стараюсь не дать вон тем парням приударить за тобой.

– А зачем тебе это? – Она откусывает печенье. Еще. И еще. Потом слизывает с губ глазурь. Если она задалась целью свести меня с ума, у нее здорово получается.

– Потому что я… забочусь о тебе, – говорю я.

– Ой, только не надо пустых слов. Их я уже слышала и от мамы, и от сестры, и от отца, и даже от Лэндона. Они для меня ничего не значат.

Зато для меня значат.

– Думаешь, мозги тебе пудрю?

– Ну да. Вон та девица в желтом платье, с которой ты общался чуть раньше. Тоже, небось, говорил, что заботишься о ней? – Она так завелась, что без остановки жует печенье, как будто оно последнее в ее жизни. Покончив с ним, она смахивает крошки с рук. – Пойду-ка я познакомлюсь с новыми кандидатами в бойфренды. Они с виду приятные и честные мальчики.

Эти слова врезаются мне прямо в душу.

– Имей в виду, костюмы обманчивы, – говорю я.

– Как обманчив и твой футбольный опыт.

Я не успеваю ей сказать, что, несмотря на ее мольбы, не пойду квотербеком в команду Фремонта, как Эштин выпрямляет спину. Интересно, она осознает, что при этом лишь еще сильнее выпячивает грудь? Всех вокруг ждет восхитительное зрелище. Повернувшись ко мне спиной, она направляется к ребятам, все еще разглядывающим ее с интересом. Я иду следом, но не потому, что она нуждается в защите… Просто я чувствую, что сейчас Эштин совершит какую-нибудь ужасную глупость.

Глава 46 Эштин

В УГЛУ КОМНАТЫ НЕСКОЛЬКО ребят собрались в кучку. Пока я иду в их сторону, силясь походить на модель с подиума, их взгляды устремлены на меня. Обычно я себя нормально чувствую в обществе парней, только сейчас почему-то трясусь, как в липком ознобе. На шее какое-то покалывание и зуд, но я не обращаю внимания, хотя это ужасно неприятно.

– Привет, ребята. Я Эштин, – положив руку на бедро, улыбаюсь я.

Двое парней, нахмурившись, тут же уходят. Третий, засунув руки в карманы, отступает на шаг назад.

– Я Орен, – волнуясь, говорит он. Глаза у него при этом бегают, будто ищет, куда бы сбежать.

– А я, э-э, Реган.

Четвертый с выпученными глазами уставился на мою грудь. Я по-прежнему ощущаю липкий озноб, но тем не менее еле сдерживаюсь, чтобы не указать на свое лицо со словами: «Дружок, лицо у меня здесь!» Орен машет кому-то в другом конце комнаты.

– Вон моя девушка. Пойду ее проведаю.

Реган вдруг достает из кармана мобильник.

– Кто-то звонит. Прости. – Телефон не то что не звонил, но даже не вибрировал.

Оставшись одна, я недоумеваю, почему вдруг за тридцать секунд распугала четырех парней, но тут ко мне подходит Дерек.

– Ну что, не вышло?

В этом сумасшедшем мини-платье я смотрюсь и ощущаю себя секс-бомбой, но ни одному мальчику нет до меня дела. Кроме Дерека. Хотела заставить его ревновать. Но как это сделать, если четверо ребят сбежали от меня, словно от прокаженной? Вот бы Джета сюда. Он бы с удовольствием изображал флирт со мной и выставил бы меня перед другими парнями как завидную партию. Или Виктора – тот бы просто встал рядом, как телохранитель, и не позволил бы этим от меня сбежать.

Я разворачиваюсь лицом к Дереку.

– А ты пришел, чтобы ткнуть меня носом? – спрашиваю я, скребя ногтями шею и пытаясь избавиться от зуда в горле.

– Ого. Слушай, Эштин.

– Да?

Он скашивает глаза мне на грудь.

– Эй, ковбой, лицо у меня вот здесь. А ты уставился на мою грудь.

– Да не на грудь я смотрю. У тебя какая-то аллергия.

– Да нет, – отмахиваюсь я, снова прочищая зудящее горло. Но… что у меня с руками? Они какие-то горячие, красные и пошли пятнами. Черт побери. – Точно, аллергия.

С Дереком заигрывать можно, только задав ему задачку и используя его же собственное оружие. Но в разгар аллергической реакции аргументы в голову что-то не приходят.

Кожу у меня на руках покалывает, она воспалена. А шея… ощущение, будто сотни комариков одновременно вонзили в меня свои хоботки. Горло зачесалось не на шутку. Когда я пытаюсь откашляться, то произвожу ртом совершенно неженственные звуки.

Дерек нервничает.

– Слушай, ты дышать-то можешь? А то давай я «скорую» вызову?

– Конечно, могу. Дерек, я не умираю. Мне бы бенадрила, это поможет. – Я прислоняюсь к стене и трусь о нее лопатками.

Схватив за руку, Дерек ведет меня к бабушке – непривычная к каблукам, я пару раз чуть не падаю.

– У тебя есть бенадрил? – спрашивает он миссис Уортингтон. – Кажется, у нее аллергия на что-то в печенье.

– Аллергия на печенье? – скептически уточняет бабушка.

– У меня аллергия на фиолетовое, – говорю я, расчесывая руки.

– Поставщица украсила печенье фиолетовой буквой «У». Это королевский цвет.

– Королевский? – Дерек мотает головой. – Но мы же не короли.

– Вот именно. Поэтому я в последний момент велела ей поменять цвет на желтый – ну, она и наложила желтую глазурь поверх фиолетовой. – Бабушка, забеспокоившись, быстро объясняет Дереку, где бенадрил.

– Пошли, – говорит он, ведя меня сквозь толпу, а я при этом едва сдерживаюсь, чтобы не разодрать шею: зуд такой, что можно сойти с ума.

Я снова спотыкаюсь.

– Дерек, подожди. У меня не получается быстро ходить на этих каблуках.

Я взвизгиваю от удивления, когда Дерек, подведя одну руку под мои колени, а другой поддерживая спину, поднимает меня. В другое время я бы потребовала, чтобы меня поставили обратно, но сейчас я слишком взволнованна и дискомфорт слишком велик, чтобы проявлять упрямство. Обхватив его за шею, я обмякаю. Внезапно почувствовав запах его одеколона, я вдыхаю его.

– Ты пахнешь, как мужчина, – бормочу я куда-то в область шеи.

– А ты нет, – отвечает он. – Ты пахнешь цветами.

– Кажется, это от мыла в душе у бабушки. Оно такое розовое, и там кусочки цветов. Будто купаешься в букете роз.

Не знаю, как Дереку удается донести меня до самого верха, ни разу не споткнувшись и не замешкавшись. Интересно, он знает, что на нас показывают пальцем? Если да, то ему, видимо, до лампочки.

Мы добираемся до входа в большую спальню, и он открывает дверь ногой. Помещение огромное: кроме спальни, тут еще и маленькая гостиная, а за ней – ванная комната. По стенам развешаны картины, на полу роскошное ковровое покрытие – можно погрузить в него пальцы ног. Донеся меня до ванной, Дерек роется в бабушкиной аптечке.

– Прекрати чесаться, – приказывает он, беря меня за руку и не отпуская.

– Не могу. Клянусь, это было последнее печенье в моей жизни.

– Лучше бы фруктами полакомилась. – Отыскав упаковку бенадрила, он протягивает мне две таблетки. – Вот, прими.

Пока я глотаю их, запивая водой из-под крана, Де-рек скрещивает руки на груди.

– Если твое состояние через полчаса не улучшится, я везу тебя в больницу.

– Я справлюсь.

– То же самое ты говорила в ту ночь, когда мы были вместе, и видишь, куда нас занесло.

– В ванную твоей бабушки, – замечаю я, оглядывая стены.

– Я не буквально. Эштин, прекрати чесаться. Ты уже всю себя исцарапала.

Изо всех сил стараюсь не обращать внимания на зуд, но это то же самое, что не обращать внимания на стоящего передо мной парня, – практически невозможно. Сердце замирает, когда он отводит мои руки за спину.

– Прекрати! Уже до крови расчесала.

Он почему-то держится на расстоянии. Неужели не успел он высадить меня в «Элит», как чувства ко мне испарились? Надо во что бы то ни стало вытащить их на поверхность, напомнить ему, как прекрасно нам было в палатке. Мысли путаются, а зуд только ухудшает дело. Мне полагается сердиться на Дерека за то, что он наврал про футбол, но в то же время я во что бы то ни стало должна влюбить его в себя, чтобы заставить снова взяться за игру в мяч. Мои настоящие чувства сейчас на втором плане, потому что если принять их во внимание, то меня просто разорвет пополам.

Я Дереку нравлюсь, но насколько? Он очень старается не приближаться и не признает, что у нас было нечто большее, чем интрижка на одну ночь, – такое, из чего может вырасти что-то огромное. Я извиваюсь у него в руках.

– Чешется по-прежнему.

Он бросает взгляд на шею и грудь.

– Терпи, бенадрил скоро подействует, – говорит он.

– Не люблю терпеть, – чуть ли не со стоном раздраженно отвечаю я.

– Я знаю. – Он отпускает мои руки. – Давай я помогу. Сама ты уже натворила дел… У тебя вся шея расцарапана. Люди подумают, что на тебя напали.

– Устранить зуд можно, лишь почесав нужное место.

– Ну да, сделать кожу еще более воспаленной можно, лишь расчесывая ее проклятыми ногтями. Если обещаешь не двигаться, я помогу.

– А что ты будешь делать?

– Опусти руки и доверься мне.

Доверие. Опять это жуткое слово.

– Ну правда, очень чешется. Тебе не понять, ведь у тебя нет аллергии на фиолетовую глазурь.

– Тс-с. Слишком много говоришь. Закрой глаза.

– Нет уж.

– Какая упрямая.

– Благодарю.

– Это не было комплиментом.

Я поедаю Дерека взглядом, но, когда зуд усиливается, сдаюсь и терпеливо уповаю на его помощь. Он медленно и ритмично берется водить кончиками пальцев по моей шее, отчего на коже покалывание, а не зуд, и у меня просто дух захватывает. Откинув голову назад и закрыв глаза, я даю ему полную свободу.

– Вот сейчас ты напоминаешь кошку, – басит он.

Он водит по линии подбородка, очерчивает шею, грудь… легко подныривая под декольтированное платье, и снова перемещается выше. Его пальцы будто ласкают, в голове пустота, вокруг все плывет, и я, вытянув руки, чтобы сохранить равновесие, хватаюсь за него. Чувственные прикосновения его пальцев запускают у меня в венах крошечные вспышки электричества.

– М-м-м, – стоном отвечаю я.

Пальцы замирают у плеч и начинают свое движение сначала.

– Милашка, ты как-то чрезмерно наслаждаешься процессом.

– Вот именно, так что не останавливайся, ковбой.

Смех у него здоровый и искренний, как и он сам.

– Да, мэм, – говорит он с мощным южным акцентом.

А спустя некоторое время я чувствую, как нежные прикосновения пальцев сменились нежными прикосновениями его теплых губ. Его дыхание приглушает неприятные ощущения на коже, и зуд уменьшается. У меня внутри бушует пожар, и я притягиваю его к себе.

– Что это вы тут делаете? – В дверях слышится бабушкин голос.

Резко отпрянув, я теряю равновесие, но сильные руки Дерека уверенно подхватывают меня. И как мы это объясним? Она же не слепая. Глаза были закрыты у меня, а не у миссис Уортингтон. Совершенно очевидно, что губы Дерека были на моей шее, и я притягивала его еще ближе.

– Я пытался ей помочь, – говорит Дерек.

– Угу, – неубедительно соглашается бабушка. Прищурив глаза, она грозит нам пальцем. – Я не вчера родилась. Нет сомнения, у вас какие-то шуры-муры. Дерек, идем. Там кое-кто собирается уходить. Ты почетный гость, и тебе следует попрощаться. А потом закончишь помогать Эштин.

Дерек осматривает пятна на моих руках и на груди, чтобы убедиться, что они проходят.

– Пойдешь со мной вниз или здесь останешься? Зуд немного утих. Я смотрю в зеркало и морщусь.

Кожа вся в пятнах. Этот вечер идет не так, как хотелось бы. Я была готова играть нечестно, но такого представить себе не могла.

– Наверное, мне стоит уехать в общежитие.

– Нет. Сегодня ты останешься здесь. Утром я отвезу тебя в «Элит». Договорились?

Я бреду в выделенную мне комнату, а Дерек вместе с бабушкой еще целый час прощаются с гостями. На моей кровати лежат вычищенные хоккейный свитер и шорты. Повесив платье, я надеваю свитер и ныряю под пуховое одеяло. Матрас мягкий, как маршмеллоу. Он окутывает меня, когда я, утопая в нем, включаю телевизор.

Первой ко мне стучится бабушка Дерека. Она входит в комнату, элегантная и собранная, несмотря на только что устроенный ею прием человек этак на семьдесят пять, если не сто. Ни один волосок не выбился из прически. Я же наверняка вся растрепанная.

– Спасибо вам за платье. Оно очень красивое.

– Не благодари. Оно твое.

– Что вы, нет, я так не могу.

– Да, можешь, и да, возьмешь. Не спорь с упрямой старухой вроде меня. Бесполезно. – Она наклоняется ко мне, чтобы осмотреть шею. – Как зуд?

– По-моему, гораздо лучше, – говорю я.

Убедившись, что аллергия на фиолетовую глазурь печенья утихла, она опускается на стул возле кровати. Положив ладони на колени, она поднимает на меня глаза, такие же, как у Дерека.

– Итак… я знаю, что между тобой и внуком что-то есть. Может, расскажешь что?

Я выключаю телевизор, чтобы нам ничего не мешало.

– Э-э… Вообще-то сама не знаю. Вам лучше у Дерека спросить.

– Я спрашивала.

– И что он ответил?

– Внук не очень-то покладист, когда дело доходит до нюансов его жизни. Господь с ним.

– Это потому, что ты используешь их против меня, – встревает Дерек, появляясь в комнате. Вместо костюма на нем тренировочные брюки и футболка – такой Дерек мне хорошо знаком.

– Как ты? – Остановившись в ногах, он указывает на мою шею.

– Лучше. Все прошло, только несколько царапин. – Я приподнимаюсь, чтобы было лучше видно.

– Хорошо.

Меня с дикой легкостью засасывает его взгляд, эти глаза, которые намного более красноречивы, чем слова.

– Пойду удостоверюсь, что прислуга наводит порядок и вся еда убрана, – говорит бабушка, поднимаясь со стула и направляясь к выходу. – Дверь не закрывайте.

Когда мы остаемся вдвоем, Дерек приподнимает одеяло.

– Подвинься, я хочу сесть рядом.

– Но бабушка сказала…

– Знаю. Подвинься.

Я так и делаю. Мне приятно, что он здесь, рядом со мной, но хотя физически мы очень близко, умственно бесконечно далеко друг от друга. Я снова включаю телевизор и стараюсь разрядить обстановку.

– Заведу и у себя в комнате телик. Такой класс.

Долгое время мы молчим. Идет фильм, но я не вникаю – присутствие Дерека рядом мешает.

– Ничего у нас не было с той девицей, с которой ты меня сегодня видела, – говорит он. – Она хотела уйти со мной наверх, сбежать с вечеринки, но я не согласился.

– Почему?

Он долго не отвечает. Потом берет пульт и убирает звук. Проводит рукой по волосам. Чуть дыша, я жду, чтобы он ответил. Повернувшись ко мне, он впивается в меня взглядом, глаза в глаза.

– Из-за тебя, – наконец говорит он.

Глава 47 Дерек

ПЕРВОЕ ПРАВИЛО ФУТБОЛА – не дать противнику понять план игры. А я свой план взял и раскрыл. Допустим, я без остановки думаю о девушке, но это не значит, что я тот парень, который наладит всю ее жизнь.

– Я не хочу сделать тебе больно.

– Все небезразличные мне люди делают мне больно, – говорит она. – Я уже привыкла.

– Но я не собирался становиться одним из них.

– Из-за того, что ты не хочешь связываться ни с кем, кто может испытывать к тебе настоящие чувства? – Эштин чуть кривит губы в беззащитной полуулыбке.

– Послушай, я прошел через всякое дерьмо, которое не могу выкинуть из головы… Пока не могу.

– Дерек, я тоже через дерьмо прошла. Почти всю жизнь только и делала, что разгребала его. – От отчаяния она всплескивает руками. – Мне приходится постоянно за все бороться, а вот ты никогда ни за что не борешься. Как будто все время наказываешь себя за какую-то неизвестную провинность.

– Точно. – С этой независимой девчонкой, играющей в футбол, чья выносливость повыше, чем у большинства парней, мне хочется делиться тем, о чем никогда никому не рассказывал. Вздохнув поглубже, я даю волю накопившемуся и изливаю душу.

– В день смерти мамы мне после уроков позвонила медсестра из больницы. Она сказала, что мама целый день про меня спрашивает. – Я откидываю голову назад и морщусь, потому что вспоминать чертовски больно до сих пор. Я бы все отдал, чтобы повернуть время вспять и прожить тот день заново. – Эштин, первым делом я пошел на тренировку. Футбол был для меня важнее мамы… Важнее всего. Когда я наконец добрался до больницы, ее уже не было в живых.

Два дня спустя я стоял и смотрел, как мамин гроб опускают в землю. Как же я ее подвел. Смерть наступила навсегда, она окончательна. И у меня никогда не будет возможности загладить свою вину перед мамой. После ее смерти я поклялся больше никогда не играть.

– Дерек, ты не виноват, что она умерла. – Эштин кладет ладонь на мою руку, тепло ее пальцев действует успокаивающе. Если бы в тот день у могилы она стояла рядом, я бы не чувствовал себя таким одиноким. А тогда я решил, что если перестать принимать близко к сердцу все и вся, то в конце концов прекратишь что-либо чувствовать. Это работало.

Пока я не встретил Эштин Паркер.

– Все будет хорошо, – говорит она. – Когда-нибудь. – Она забирается глубже под одеяло, кладет голову на огромную подушку, лицом ко мне, и берет меня за руку.

– Ты устала. Хочешь, я пойду?

– Нет. – Эштон не отпускает мою ладонь. Все еще держась за нее, она прикрывает глаза и впадает в дрему.

– К твоему сведению, – бормочет она, засыпая, – моя неделя в футбольном лагере была хуже некуда. Лэндон подговорил остальных, чтобы мне устроили саботаж, но у меня в голове все время крутились твои слова.

– Какие?

– «У тебя получится».

Пятница, тренировочная игра. Я уже на трибуне, сижу и наблюдаю за Эштин. Она понятия не имеет, что я здесь, а я стараюсь быть невидимкой, чтобы не узнали, – на мне темные очки и бейсболка, и сижу я, спрятавшись за группой родителей и за футбольными агентами.

Она сосредоточенно разминается на бровке. В первой четверти Эштин не пробила два филд-гола. Я специально наблюдал за холдерами. При приближении Эштин они наклоняли мяч, чтобы ее удар пришелся под неудобным углом. Многие родителя на трибунах смеялись и громко комментировали, что именно поэтому девочкам не место на футбольном поле.

Чем больше парни ей вредят, тем труднее мне удержаться, чтобы не выбежать на поле и самому не встать холдером – пусть Эштин покажет присутствующим, что достойна своего места здесь. Но ей бы такое не пришлось по вкусу: предпочитает сражаться сама за себя.

Подавшись вперед и уперевшись локтями в колени, я слежу за игрой. Ребята выкладываются, каждый хочет, чтобы его заметили присутствующие среди зрителей агенты. Макнайт – квотербек в команде Эштин. Добротный игрок, понятно, почему его так не хватает команде Фермонта. Но самолюбив и, если его команда пробьет гол, не прочь поглумиться над противниками вместо того, чтобы сосредоточиться на следующей комбинации.

– Дерек! Дерек! – откуда-то сбоку раздается пронзительный женский голос.

Только не это. Умоляю. Все внимание на бабушку, в руках у нее ярко-фиолетовый зонтик от солнца, а сама она как безумная машет мне рукой. На ней фиолетовый брючный костюм, под цвет зонтика. Поначалу я ее не замечаю, надеясь, что она, видя это, удалится. Не тут-то было. Теперь на нее уже смотрят не только с трибун, но и с поля.

– Кто это? – задает вопрос в пространство один из родителей.

– Элизабет Уортингтон, – громким шепотом отвечает мужчина впереди. – Владелица «Уортингтон индастриз». Влиятельная дама. У нее внук здесь тренировался, пока его мать не умерла. Квотербек.

– Ах, как печально.

Так. Я уже стал предметом родительских сплетен. Я весь съеживаюсь, когда бабушка подходит к трибуне.

– Ау, Дерек! – орет она.

Все без исключения, даже агенты, таращат глаза и перешептываются. Уж лучше было мне прийти, нацепив на голову мигалку с флуоресцентной надписью «ДЕРЕК ФИЦПАТРИК». Бабушка, которой нет никакого дела до устроенной ею суматохи, садится рядом со мной.

– Скажи, пожалуйста, почему мне пришлось спрашивать у Гарольда, куда ты утром отправился?

– Потому что я не хотел, чтобы ты явилась сюда, привлекая к себе внимание.

– Чепуха. – Вытянув шею, она обводит глазами поле. – С этой галерки я не вижу Эштин. Где она?

– Та, что сбоку, у сетки, по которой бьют мячом. Клянусь, если ты ей помашешь, я точно потребую, чтобы ты ушла.

– Хорошо, хорошо. Ну что ты такой недовольный? – Она держит руки внизу.

– А что это вдруг у тебя интерес к футболу проснулся? – спрашиваю я. – Когда я тренировался в «Элит», ты никогда здесь не появлялась.

Поерзав на сиденье, она продолжает смотреть на поле.

– Это ты так думаешь.

– Я тебя здесь не видел.

Хитро улыбаясь, бабушка поворачивается ко мне.

– Возможно, это потому, что я не хотела, чтобы меня видели. – Откашлявшись, она возвращается к игре. – В прошлом я наделала ошибок, но не собираюсь их повторять. – Она искоса поглядывает на меня. – С твоей стороны было бы мудро поступить так же.

Ошибки. У меня они тоже были.

После матча агенты – целая толпа – обступив меня, забрасывают вопросами. Вот и побыл невидимкой. Я отвечаю, что планов снова играть в футбол у меня нет, но некоторые все же вручают мне свои визитки и просят позвонить, если передумаю. Бабушка сообщает, что подождет, пока Эштин выйдет из раздевалки, а мне на глаза попадается идущий в сторону общежития Макнайт. Я встречаю его во дворе, готовый потребовать объяснений по поводу саботажа Эштин.

– Вот так черт, – восклицает фуллбек Джастин Уэйд. Мы были соседями по общежитию, когда я тренировался здесь в третий раз. – Фиц собственной персоной. Эй, Фиц, где тебя носило?

Лайнбекер по имени Девон хлопает меня по спине.

– Черт, дружище, глазам не верю: ты вернулся. Думал, ты уже одной ногой в НФЛ играешь. Когда узнал, что ты бросил футбол, то просто офигел.

– Наша команда продула тренировочную игру, – говорит Джастин. – Ты был бы нам очень кстати…

– Да я не играть приехал, – говорю я.

– Погоди-ка, – встревает Лэндон. – Ты и есть Дерек Фицпатрик?

– Он самый, чувак, – вставляет Джастин.

– Здесь о нем легенды ходят, – добавляет Девон. – Это про него я тебе на днях говорил, – обращается он к Лэндону.

– Не может быть. Как же так? – Лэндон качает головой, будто пытается уяснить, что я и есть тот парень с фотографии, украшающей доску почета MVP в «Элит». – А что ты здесь делаешь? – спрашива ет он.

– Проверяю, как Эштин.

– А зачем? Мечтаешь ее себе заполучить? – Он показывает на дверь. – Да ты, чувак, к ней под юбку лез, как только увидел.

Я издаю короткий смешок.

– Да ты, Макнайт, ничего не знаешь.

– Все я знаю. Если скажу ей, что буду играть за Фремонт, она ко мне вернется в два счета, – наклонившись ко мне, шепчет он.

Я отталкиваю его. Он толкает меня в ответ и наносит удар кулаком. Кровь закипает у меня в жилах, и я тоже даю волю рукам. Он отбивает мои удары, и мы вступаем в схватку. Ему никак не удается хорошенько вмазать, так как я, ощущая прилив адреналина, полон решимости и вхожу во вкус. Несколько ребят пытаются нас разнять, но я лишь отмахиваюсь от них. Пока не слышу возглас Эштин: «Дерек!»

Повернувшись на голос и увидев ее ошарашенное лицо, я получаю удар в челюсть. Черт, больно. У Макнайта добротный хук правой. Теперь уже к нам спешат и тренеры. Тренер Смарт, главный в проведении программы «Элит», протискивается между нами.

– Что здесь происходит?

– Ничего, тренер, – говорит Макнайт, вытирая ладонью кровь у рта.

– Не похоже, что ничего. – Он встает между нами. – Дерек, какого черта ты здесь, да еще устраиваешь разборки с моими игроками?

Его игроки. Раньше я тоже был его игроком.

– Извините, тренер.

Рявкнув на одного из помощников, чтобы занялся Макнайтом, он хватает меня за грудки и тянет в пустой холл. Сейчас выгонит вон, думаю я, но вместо этого он подходит вплотную, как делал раньше, когда я здесь тренировался.

– Дерек, ты был примером для этих парней, – говорит он мне в самое лицо и, крепко держа за подбородок, так что я даже морщусь от боли, осматривает синяки. – Что с тобой происходит?

Я лишь пожимаю плечами.

– Где отец?

Опять ничего не остается, как пожать плечами.

– Где-то в океане.

Он кивает, будто папина служба как-то объясняет, почему я подрался.

– Слышал, тебя выперли из той академии в Калифорнии. Решил нажить неприятностей вместо футбола?

В дверях Эштин, в глазах злость и сожаление. За ней маячит бабушка со своим зонтиком.

– Ты понимаешь, что должен играть, не правда ли? – говорит Смарт. – Нельзя же просто взять и забыть все, над чем так усердно трудился.

– Я ничего не забыл, тренер. Просто больше не играю. И дело с концом.

– Дерек, твое дело не может кончиться, потому что оно еще даже не начиналось, – говорит он.

– Тренер, разговор окончен.

Я приехал бороться не за себя, а за Эштин. Я тут вообще ни при чем.

– Нет еще. Ты же знаешь, что мы не терпим драк, – говорит тренер. – Можешь драться на своей территории и в свое свободное время, но не у меня.

– Я уже уезжаю, – говорю я.

– Не уезжай. – Внезапно в холле появляется Макнайт, с ним несколько ребят. Его свита. Он протягивает мне руку. – Извини, дружище. Не держи зла.

Брезгливо качая головой, прохожу мимо. Когда уже открываю дверь, опять слышу голос Макнайта.

– Ничего, Дерек. Мы же знаем, ты просто боишься, что уже не соответствуешь своему легендарному статусу.

– Мой внук не боится, – вступает бабушка и на всякий случай тыкает зонтиком в направлении Макнайта.

Я крепко зажмуриваю глаза. Открыв их, смотрю на тренера Смарта. И на Макнайта со свитой. И на бабушку. И, наконец, на Эштин. Всем им любопытно, что я сделаю. В конце концов я делаю то же, что делал всегда с самой маминой смерти. Ухожу, не оглядываясь.

Глава 48 Эштин

НЕЛЬЗЯ ЖЕ ДАТЬ ЕМУ просто уехать. Это папа уезжает, когда ему трудно и надо вырваться. Но Дереку так легко сбежать я не дам, поэтому, когда он собирается отъехать, встаю перед машиной, загораживая дорогу.

– Чего тебе? – говорит он, опустив стекло.

– Вылезай из машины! – ору я.

Он подчиняется, и я, кипя от возмущения, решительным шагом подхожу к нему вплотную.

– Ты все испортил! – я не говорю, а реву от раздражения.

– Перестань кричать. – Он оглядывается по сторонам.

– Нет, не перестану, потому что ты меня здорово рассердил. Дерек, ты же знаешь, что я здесь из кожи вон лезу, только бы меня воспринимали по-другому, – ведь я девчонка. Бьюсь, чтобы доказать всем, что мне здесь место. – Меня захлестывают эмоции, и неважно, что мою тираду прекрасно слышно чуть ли не на сто метров вокруг. – Я бьюсь с первой секунды появления в «Элит». Как вдолбить в твою тупую голову: я не хочу, чтобы ты боролся за меня. Это выпячивает мою слабость. Мне нужно бороться за себя самой, иначе ничего не получится. Но, черт возьми, Дерек, когда уже ты будешь бороться за себя?

– Никогда.

У меня уже ком в горле.

– Мама уехала, когда мне было десять лет. Ей было на меня наплевать, и каждый день я продолжаю жить, зная это. Тебе повезло. Ты знаешь, что твоя мама тебя любила.

– Повезло? – Он коротко и цинично смеется. – Твоя мама хотя бы жива, ты можешь поговорить с ней. Знаешь, что бы я отдал, лишь бы поговорить с мамой всего одну минуту? Одну паршивую минуту? Я бы дал себе руку отрезать за минуту с ней.

– Чего ты хочешь от жизни? – спрашиваю я, надеясь, что он ответит на этот сложный вопрос. Это необходимо из него выудить. – Какая у тебя цель? Помимо деланого безразличия к чему бы то ни было, хотя я и знаю, что это полная чушь.

– Нет у меня цели.

Бред собачий.

– У каждого есть цель.

Он отводит глаза, зная, что если посмотрит на меня, то я загляну ему прямо в душу. Раны, которым давно пора зажить, все еще свежи из-за висящей на нем со смерти мамы огромной вины. Он продолжает наказывать себя за то единственное давным-давно принятое решение.

Да не может он не хотеть бороться за что-то… Глубоко внутри в нем живет простое, но сильное желание борьбы. И ему неимоверно тяжело подавлять инстинкты, но он все-таки упрямо являет собой бледную тень того, кем мог быть. Желание после школы пойти служить для Дерека – способ утолить дух борьбы, дух соревнования… Он полез драться за меня в общежитии, но ему не выиграть в моем конфликте с Лэндоном – это придется сделать мне самой.

Лэндон назвал Дерека трусом. Когда речь уже шла не обо мне, Дерек просто повернулся и ушел. Сейчас он с вызовом скрещивает руки на груди.

– Отойди пожалуйста, я поеду.

– Послушай меня, Дерек. – Понизив голос, я продолжаю тихо: – Случиться может всякое. Но жизнь продолжается, хочешь ты этого или нет. Люди умирают, хочешь ты этого или нет. Выкинь из головы эту чушь: что ты бросил футбол ради мамы. Она дала тебе жизнь. Неужели ты думаешь, что она допустила бы, чтобы твой дух умер вместе с ней?

– Не надо вмешивать сюда маму.

– А почему не надо? Ее не вернешь, даже прекратив играть в футбол. Говоришь, у тебя цели нет? Это чушь! Нужно заниматься любимым делом, не ограничивая себя. Когда найдешь свою цель, сообщи, потому что – даю на отсечение левое яйцо – она у тебя есть, просто ты сам себе в этом не признаешься.

Уголки его губ ползут вверх.

– Эштин, у тебя нет левого яйца.

– Да-а, но ты ведешь себя так, будто и у тебя его тоже нет. – Я не привожу здесь еще один очевидный аргумент: если он не борется за себя, то что уж говорить о борьбе за нас. – Ты должен простить себя.

Ответу предшествует длинная нервная пауза.

– Не могу.

Его взгляд направлен мимо меня, я оборачиваюсь. На парковке бабушка, она делает вид, что ей нет никакого дела до нашего разговора. Я снова смотрю на Дерека – он проводит рукой по волосам.

– Бабушка хочет, чтобы я пожил с ней. Думаю, будет лучше для нас обоих, если я останусь в Техасе и пойду в школу здесь. А тебе куплю на воскресенье билет до Чикаго.

От его слов меня переполняет грусть.

– А сам ты этого хочешь?

– Да-а, – говорит он без эмоций. – Я этого хочу.

Глава 49 Дерек

ОСТАТОК ДНЯ Я просто катаюсь туда-сюда, стараясь уложить в голове тот факт, что остаюсь в Техасе и переезжаю к бабушке. Когда я возвращаюсь в ее дом, она в ожидании меня сидит на скамеечке в прихожей.

– Где ты был?

– Гулял.

Она медленно кивает.

– Когда ты уехал, я поговорила с Эштин. Она очень расстроена.

– Ну что ж, привыкнет.

– Гм.

– Что ты имеешь в виду? – Я смотрю на бабушку с досадой и беспокойством.

– Просто я считаю, что ты сейчас поступаешь неразумно. – Она громко вздыхает. – Эштин сказала, что ты переезжаешь ко мне.

– А, да. Забыл тебе сказать: да, переезжаю. Поздравляю, ты получила то, что хочешь. – Я направляюсь по лестнице, ведущей на второй этаж.

– Я хочу, чтобы ты, Дерек, был счастлив. Всегда этого хотела. Этого бы хотела и мама, – чуть поколебавшись, добавляет она.

– Откуда ты знаешь? Ее же нет уже, так что не спросишь. Может, узнать у папы? Ах, да: его тоже нет. – Сарказм сквозит в каждом моем слове.

– Ну, независимо от того, кто есть, а кого нет, если ты действительно переезжаешь, то тебе придется съездить в Чикаго и забрать вещи.

– Найми перевозчиков, – уже сверху кричу я.

– Чепуха. – Она выпрямляет спину и высоко держит свою королевскую голову. – Я уже организовала нам служебный самолет до Чикаго.

Я замираю.

– Нам? Это кому же?

– Тебе, Эштин… и мне.

Нет, нет и нет.

– Прости, но должен тебя расстроить, бабуля. Все будет не так.

– Так, так. Дело уже сделано, и все устроено. Гарольд в воскресенье заберет Эштин из «Элит», мы встретимся с ней в аэропорту. – Скрестив руки на груди, она дарит мне величественный взгляд, будто говорит: «Только попробуй, поспорь со мной». – Все будет именно так.

Глава 50 Эштин

В ВОСКРЕСЕНЬЕ УТРОМ я сажусь напротив тренера Беннетта и тренера Смарта для обсуждения моих окончательных результатов. Пока они просматривают мои параметры и достижения за прошедшую неделю, я пребываю в нервном ожидании. Кроме всего прочего, они передадут мне замечания и комментарии футбольных агентов, посетивших тренировочную игру.

– Мы с удовольствием всю неделю занимались с тобой, – начинает тренер Беннетт. – Мы с тренером Смартом высоко ценим твои целеустремленность и напор.

Но не мои достижения.

Тренер Смарт согласно кивает.

– Эштин, ты первая девушка, допущенная к участию в программе. Мы знали, что будут трудности, но ты перед ними не спасовала. Это требует смелости, а я восхищаюсь этим качеством своих игроков.

Тренер Смарт, не спеша, вместе со мной просматривает результаты за неделю, я вся сжимаюсь.

– Эштин, результаты у тебя за эту неделю невысокие, – говорит он. – И агенты с тренерами не дали о тебе тех отзывов, на которые ты, наверное, надеялась, однако тренеру Беннетту удалось устроить тебе на следующей неделе интервью в Северо-Западном университете. Ничего не обещаю, но они как минимум не прочь с тобой побеседовать.

Я должна с ума сходить от радости при одном упоминании возможности поговорить с тренером университета конференции Большой десятки. Даже не знаю, что со мной. Просто как только Дерек сообщил, что переезжает в Техас, мне все стало как-то… нерадостно.

– Независимо от результата, все мы в «Элит» верим, что ты достигнешь своих целей. – Тренер Беннетт сердечно улыбается и протягивает мне руку. – Мы, конечно, будем в предстоящем сезоне следить за результатами твоей команды. Желаем тебе всего хорошего.

Я пожимаю им руки.

– Спасибо вам обоим за предоставленную возможность, – говорю я.

Взяв из общежития сумку, жду появления лимузина. Мне позвонили накануне и сообщили, что миссис Уортингтон организовала служебный самолет.

В маленьком самолете я сижу рядом с Дереком. Бабушка настояла на том, чтобы полететь с нами. Говорит, что поможет Дереку собрать вещи. Дерек возражал, но она сделала по-своему.

Мне трудно не чувствовать, что Дерек рядом. Когда мы добираемся до дома, Джулиан с широкой улыбкой бросается к Дереку, и сестра выносит печенье с желтой глазурью, которой выведены слова «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ ДОМОЙ». Есть его я не могу. Оно напоминает мне о вечере в доме бабушки Дерека, когда он наконец высказал все, что так долго держал в себе.

– Меня зовут Брэнди. А вы, должно быть, Лиз! – радостно говорит сестра. Миссис Уортингтон кривится, когда Брэнди называет ее Лиз, а не Элизабет или миссис Уортингтон, но Брэнди этого не замечает. – Как приятно, что вы прибыли к нам с маленьким визитом. Дерек, скажи, супер, что бабушка у нас?

– Не, не супер, – говорит он.

Миссис Уортингтон шлепает его сумочкой.

– Внуку не хватает умения вести себя в обществе, но я собираюсь это исправить.

– Где папа? – меняя тему, спрашиваю я.

– Смотрит телевизор. – Сестра показывает на «берлогу».

Я заглядываю внутрь.

– Пап, мы вернулись.

Он кивает, как будто я отлучалась ненадолго – в магазин ходила.

– С нами еще бабушка Дерека приехала, – добавляю я, жестами давая ему понять, чтобы встал и поздоровался.

Он поднимается, знакомится с миссис Уортингтон и тут же уходит обратно в «берлогу» к своему телевизору.

– Необщительный мужчина, – бормочет миссис Уортингтон, прохаживаясь по дому в целях осмотра.

– Папа довольно замкнутый, – объясняю я.

– Гм… – Миссис Уортингтон откусывает кусочек от печенья и тут же выплевывает его в салфетку. – Дорогуша, ты хочешь, чтобы мы отравились или просто сломали зубы?

Брэнди смеется:

– Признаюсь, пеку я не очень хорошо.

– Понятное дело. – Миссис Уортингтон треплет Брэнди по щеке. – Надо тебя на кулинарные курсы отправить, дорогуша. А то внука угробишь.

Брэнди прыскает со смеху, считая это шуткой миссис Уортингтон. Я-то не думаю, что она шутит, но сестре, наверное, лучше ни о чем не догадываться. По дому разносится глухой лай, и появляется Фалькор – подбежав ко мне, он осыпает меня слюнявыми поцелуями.

– А это Фалькор.

– Фу! Эштин, дорогая, пожалуйста, пусть животное прекратит мусолить тебя своим языком. Это ужасно негигиенично.

Дерек встает на колени, и Фалькор тут же забывает обо мне. Собака переворачивается на спину, а Дерек чешет Фалькору пузо и говорит, что скучал по нему. Устроив миссис Уортингтон в моей комнате, мы собираемся в кухне, и Дерек сообщает сестре и Джулиану о своем решении переехать в Техас. Улыбка сползает с лица Брэнди.

– Но ты же мой брат, – кричит Джулиан. – Не хочу, чтобы ты переехал в Техас. Не уезжай!

Сестра остолбенела, взгляд стеклянный.

– Уверена, Джулиан, что Дерек очень хорошо обдумал свое решение, – говорит она грустно. – Ему нужно делать так, как, по его мнению, лучше.

– Прости, старик. – Дерек протягивает руку Джулиану, но племянник отворачивается от него и убегает наверх. Дерек с мрачным лицом идет следом.

– Вот, подвела мужа, – вздыхает Брэнди и бессильно опускает руки. Вид у нее совершенно разбитый. – Ничего у меня не получается, за что ни берусь.

– Неправда. – Подойдя к ней, я кладу руки ей на плечи и успокаиваю. – Ты прекрасная мама, Брэнди, и Джулиан чудесный мальчик. Ты обошлась без чьей-либо помощи, а он такой смышленый и восприимчивый.

Она пожимает плечами, вытирая слезы, которые струятся по ее бледному лицу сердечком.

– Ты уже сказала, что я дерьмовая сестра. Теперь я еще и ужасная мачеха. Надо было остаться в Калифорнии.

– Нет. – Теперь уже я ее обнимаю по-настоящему, слезы текут и у меня. Она обнимает меня в ответ, и я едва сдерживаю рыдания. Когда Дерек уедет, то увезет с собой часть меня, и я эту безысходность в одиночку не переживу. Я устала, мне грустно, и я не хочу больше быть сильной. – Ты нужна мне, Брэнди. Нужна как старшая сестра, и я очень рада, что ты вернулась.

– С тобой все в порядке? – спрашивает она, отпрянув от меня.

– Нет, – качаю головой я.

Она вытирает мне щеки и понимающе смотрит скорбным взглядом.

– Речь идет о вас с Дереком, да?

Я киваю, не в состоянии говорить. Она берет мое лицо в свои ладони.

– Я с тобой, сестричка. Извини, кажется, это все из-за меня.

– Что это здесь за стихийное братание? – входя в кухню, интересуется миссис Уортингтон. – Клянусь, у вас здесь, как в похоронном бюро: все рыдают. Знаете универсальное средство исцеления?

– Какое? – спрашивает Брэнди.

Утерев слезы, я жду ответа.

– Спа-процедуры. – Взяв мобильник, она набирает номер. – Гарольд, погугли там у себя и найди мне приличный спа-салон во Фремонте, штат Иллинойс. Закажи на вечер массаж и процедуры для лица на троих. – Она отключается, но тут же перезванивает. – Пожалуй, закажи на четверых. Отец Эштин еще брюзгливее меня и уж точно нуждается в помощи.

– Лиз, думаю, папа в спа не пойдет, – говорит Брэнди после второго звонка.

– Пойдет, пойдет, – уверенно говорит бабушка Дерека. – Уортингтонам не отказывает ни один человек. И если ты еще раз назовешь меня Лиз, мне придется вырвать эти твои перекрашенные космы.

Глава 51 Дерек

ЭШТИН СЧИТАЕТ, что мне нужна цель. И теперь она у меня есть – правда, не совсем цель, а, скорее, миссия. Решил до отъезда разобраться в сарае. Когда я приехал сюда, он был грязный и заброшенный, но моими стараниями приобрел новую жизнь. Я покрасил его и починил сломанные перекладины в крыше и стенах. Сегодня утром решил разобраться внутри, так что сарай будет как новенький. Я все оттуда выгреб и отправился в строительный магазин за новыми полками, чтобы не срывались со стен, да еще фанеры прихватить на новый пол. Я даже выложил плиткой рабочую поверхность стола, так что здесь теперь чисто и раздолье для работы.

Утром за Эштин заехал Виктор, и они укатили на тренировку. Со мной она не разговаривает. Да и Джулиан тоже. Я пообещал ему приезжать раз в несколько месяцев – бесполезно. Сказал, чтобы я отстал, и не смотрит в мою сторону. И так уже два дня. Отойдя на шаг, я осматриваю, что уже сделано.

– Неплохо для одного дня работы.

Рядом со мной Фалькор – тяжело дыша и усиленно виляя хвостом, он, естественно, соглашается.

– Господи, что ты делаешь, Дерек? – кричит бабушка с веранды. Она идет ко мне по траве, которую опять пора стричь. Ну, хотя бы задний двор уже не похож на поляну с сорняками, а выглядит более-менее прилично.

– Привожу сарай в порядок.

– Найми кого-нибудь.

– Зачем мне кого-то нанимать, если я сам могу?

Она поднимает властный палец.

– Потому что это развивает экономику. Когда ты кого-то нанимаешь, у этого человека появляются деньги, чтобы покупать товар. Дерек, это простая экономика.

Надо отдать должное бабушкиной фантазии. Она на самом деле верит в чепуху, которая срывается с ее губ.

– Просто я делаю сам, – говорю я.

Она вздыхает:

– Ну ладно. Только… потом помойся, чтобы не выглядеть человеком с улицы.

Она уходит, я смеюсь ей вслед. Если честно, бабушка чертовски забавная и частенько делает какие-то вещи, которые напоминают мне маму, – например, спит на самом краешке кровати и прикрывает ладонью рот, когда смеется. С другой стороны, когда она ведет себя как сноб, это ужасно раздражает, и мне за нее стыдно. Хотя она и планирует за следующие девять месяцев до окончания школы, пока буду жить у нее, сделать из меня свое подобие, я намереваюсь за это время выбить из нее снобизм. Задачка не из легких, это как пить дать.

В пять часов бабушка заявляет, что приглашает всю семью в город на ужин. Оказывается, она зарезервировала стол в «Памп-рум» – ресторане, который считается очень модным местом, и там обедают все знаменитости Чикаго. За последние пару дней Гас смекнул, что лучше следовать бабушкиным указаниям, чем спорить с ней. Я думаю, что ему как раз и не хватало такой сумасшедшей дамы, вынуждающей его общаться с членами своей семьи, а не избегать их. Я бы, конечно, тоже пошел, но, честно говоря, весь ужин смотреть через стол на Эштин, зная, что вскоре уезжаешь от нее, – такое не назовешь весело проведенным вечером.

Я как раз заканчиваю с сараем, на улице вдруг стемнело. Взяв из дома фонарик, я прибиваю полки и развешиваю по стене инструменты.

– Прекрати, или я вызову полицию! – раздается за спиной знакомый женский голос.

В дверях Эштин с привычным оружием в руках в виде вил. Темно, только металл поблескивает в свете фонарика. Чуть улыбаясь, я подхожу вплотную, так что зубцы вил в паре сантиметров от моей груди.

– На самом деле ты не хочешь меня пырнуть, – заявляю я.

– Ты прав. – Она опускает оружие.

Взяв вилы у нее из рук, я выбрасываю их на улицу, подальше он своих ног.

– Что ты здесь делаешь? Я думал, ты со всеми уеха ла в город.

– Решила остаться. – Обольстительный тон ее голоса ни с чем не спутаешь.

Она подходит ближе. В тусклом свете я различаю, что на ней лишь хоккейный свитер, больше ничего. Полуодетую, я буквально пожираю ее глазами, не в силах оторваться.

Судорожно сглатываю. Темно, батарейка в фонарике стремительно садится. Когда я познакомился с Эштин, понятия не имел, что она со мной сделает. Каждый раз, находясь рядом с ней, я хочу одновременно оттолкнуть ее и притянуть к себе. Рот откроет – спортсмен, а тело под стать ангелу. Она знает, что я уезжаю, но сейчас она здесь, со мной…

– Почему ты сегодня осталась дома? – спрашиваю я.

Фонарик, мигнув напоследок, гаснет. И тогда она тянется ко мне.

– Из-за тебя, – шепчет она мне прямо в ухо.

Глава 52 Эштин

Я ЦЕЛЫЙ ЧАС СИДЕЛА на кровати – набиралась смелости пойти в сарай. Да, Дерек уезжает, но пусть он помнит, что его беззаветно любят. Сама себя убеждаю, что надо не расстраиваться, а вобрать в себя счастье этой одной последней ночи вместе. Никогда не думала, что втрескаюсь в кого-нибудь с такой силой, особенно учитывая короткий срок нашего знакомства, но произошло именно это.

И в любовь с первого взгляда я не верила, пока не встретила Дерека. Эта любовь всепоглощающая и восхитительная, дивная и волнующая. В то же время она вызывает переживания, заставляет легко смущаться и обостряет чувства. Любовь есть. Я знаю, так как сама безумно, серьезно и безнадежно влюблена. Обвив его шею руками, чувствую его ладони на своей талии, и он привлекает меня к себе. Мы целуемся, и я открываю рот, чтобы усилить ощущение близости. Его язык у меня во рту, мой – у него.

– Вот начнем, и я не захочу останавливаться, – хриплым низким голосом говорит он.

– И я не захочу.

Не говоря больше ни слова, я закрываю глаза, а он, взявшись за низ моего свитера, медленно, словно дразня, снимает его – ткань скользит по моей сверхчувствительной коже – и отбрасывает в сторону.

В сарае темно. Я ничего не вижу, зато слышу возбужденное дыхание Дерека и ощущаю медленные чувственные движения ладоней. Протянув руки, я пробегаю пальцами по его бицепсам и крепким очертаниям безупречных рельефных кубиков на животе и мышц груди.

– Я соврала, – признаюсь я, запуская пальцы под резинку трусов-шортов и двигаясь вдоль ведущей вниз линии волос.

– М-м… когда?

– Я сказала, что мне твое тело до лампочки и что оно на меня не действует. – Я целую его шею, почувствовав терпкий мужской запах. Мои поцелуи перемещаются ниже: на грудь, на живот и дальше. – Я соврала.

Откинув назад голову, он запускает руки мне в волосы, пока я демонстрирую, как люблю его тело. Судя по его прерывистому дыханию, ему нравится. Даже очень.

– Моя очередь, – напряженным голосом говорит он. Я удивленно вскрикиваю, когда он, приподняв, усаживает меня на новую поверхность рабочего стола.

Он целует меня как безумный, и я двигаюсь навстречу, желая, чтобы этой ночи не было конца. Мы потные и тяжело дышим, изо всех сил стараясь продлить удовольствие, но, похоже, уже на волоске. Водя руками по его великолепному телу, я пробую на вкус его рот, а он – мой. Потом указательным пальцем он проводит по моим губам и ныряет мне в рот.

Вытащив палец, он нежно и страстно проводит по моему телу, и я откидываюсь назад. На смену пальцу приходят рот и язык. От горячего дыхания тело начинает покалывать.

– Ты не знаешь, что со мной делаешь, – тяжело дыша, говорю я.

– Знаю, знаю, – хриплым низким голосом говорит он, снимая оставшуюся одежду. Услышав, как он разрывает упаковку от презерватива, я замираю.

– Ты взял его из кошелька? – спрашиваю я.

– Ага.

– А я думала, что ты не носишь в кошельке презерватив.

Он усмехается, и я представляю, как его губы кривятся в хитрой ухмылке.

– Потайное отделение.

Я сижу на краю стола, а он, стоя между моими ногами, надевает презерватив. Я упираюсь руками ему в грудь.

– Дерек.

– Да? – говорит он напряженно, подавшись назад.

Хорошо, что здесь темно, и он не видит моего красного от волнения лица.

– Я не знаю, что делать.

Взяв меня за руку, он кладет ее на себя – дать мне почувствовать возбуждение.

– Конечно, знаешь.

– Нет, в смысле я раньше пробовала… но не…

– Что? Я не знал. – Он медленно выдыхает, потом прижимается лбом к моему лбу. – Эштин, мы можем этого не делать. Твой первый раз не должен быть в сарае.

– Но я этого хочу. – Обхватываю руками его лицо. – Я люблю тебя, ковбой. Беззаветно. А здесь идеальное место для… место, где мы познакомились. Более подходящего места быть с тобой нет. Здесь и сейчас.

И мы продолжаем. Дерек осторожен.

– Тебе нормально? – спрашивает он. – Не хочу делать тебе больно.

Я настолько ошеломлена и погружена в происходящее, что мне трудно соображать. Это сон, но я не хочу просыпаться.

– Не переживай за меня, – еле слышно шепчу я.

– Эштин, я всегда за тебя переживаю. Знаю, что ты можешь о себе позаботиться… – Взяв меня за ягодицы, чтобы я обвила его ногами, он приподнимает меня над столом. – Но иногда намного лучше было бы позволить кому-то другому позаботиться о тебе. Иди за мной, отбросив всякое стеснение, милашка.

Я закрываю глаза, инициатива у Дерека. Он прав. Никогда раньше за всю свою жизнь я не чувствовала столько заботы о себе и любви к себе. Он так нежен и терпелив, и знает, что именно и когда нужно делать, и вот уже я выкрикиваю его имя, а он – мое. Знаю, что сон когда-нибудь закончится, но в глубине души останется желание.

– Ты забрала себе кусочек меня, – бормочет он, обнимая меня.

– Это хорошо, – говорю я. – Только имей в виду… Я тебе его не верну.

Глава 53 Дерек

РАНЬШЕ Я ЗНАЛ, чего хочу, и упорно за это боролся. Когда был помладше, это был футбол. Я делал то, что требовалось, чтобы стать лучшим.

На следующий день после проведенной с Эштин ночи наш самолет уже держит путь на Техас. Бабушка сидит напротив со стоическим выражением лица. Она сдружилась с Брэнди, Джулианом и Эштин. И даже, пока никто не видел, кормила Фалькора объедками под столом. Мы приземляемся, Гарольд нас встречает.

– Как провели время? – спрашивает он.

Мы с бабушкой переглядываемся.

– Погода в Чикаго весьма жаркая и влажная, – высокомерно говорит она. – Но Фремонт – очаровательный городок. И там люди, к которым я, похоже, привязалась. Правда, Дерек?

– Правда, – говорю я.

Я вхожу в бабушкин дом, но чувствую, что он мне не мил. Слишком большой и пустой. Ночью я смотрю на пустые белые стены, понимая, что мое место не здесь. Не дожидаясь рассвета, я спускаюсь вниз и с удивлением нахожу бабушку в библиотеке, совершенно одну. В руке мамино письмо.

– Не спится?

Она качает головой, откладывая письмо.

– Несмотря на старания. А ты?

– Мне тоже не спится. – Я сажусь рядом. – Ты скучаешь по моей маме?

Она кивает.

– Да. Очень.

– Я тоже. – Я смотрю на бабушку и впервые после смерти мамы знаю, чего я хочу. Я хочу быть с Джулианом и Брэнди, с семьей, которая мне так нужна, пусть я и не подозревал об этом. Хочу сблизиться с бабушкой, хотя она и бесит меня. Хочу показать Эштин, что такое беззаветная любовь, потому что это единственная девчонка, с которой я хочу быть вместе и которой никогда больше не дам почувствовать одиночество. Я хочу бороться за нее. Упорно бороться.

Я уже давно не строил планов, если не считать дурацкий розыгрыш, но мое стремление к первенству оживает, как будто никуда и не пропадало. Я взволнован, и кровь буквально кипит у меня в жилах, когда я обдумываю, что нужно делать. Будет нелегко – даже наоборот. Но я люблю задачки не из легких.

– Бабуля!

– Да, Дерек. Разве я тебе не говорила, что терпеть не могу, когда ты меня так называешь?

– Это же ласковое обращение, ведь я тебя люблю, – говорю я и зарабатываю тычок локтем под ребра. – Хочу вернуться в Чикаго. И чтобы ты со мной.

– Дерек, я техаска, – замечает она.

– Я тоже. А разве мы не можем быть техасцами, проживающими где-то еще?

Чуть подумав, она кивает.

– Да. Думаю, можно попробовать. Скажу Гарольду, чтобы нашел нам приличный дом недалеко от Брэнди и Эштин. Естественно, Гарольд и остальная прислуга переедут вместе с нами… а мне придется время от времени возвращаться, чтобы осуществлять контроль над «Уортингтон индастриз». Ты ведь знаешь, что являешься наследником компании?

– Ты не даешь мне об этом забыть.

– Вот и хорошо.

Я это делаю не только, чтобы исправить ошибки прошлого. Я еще и возвращаю себе цель, которая в последнее время отсутствовала. Эштин поняла, что во мне еще остался дух борьбы… и помогла понять, что у меня, как и у нее, есть цели и мечты.

Бабушка с радостью готова посодействовать моему плану. Необходимо сделать несколько телефонных звонков в кое-какие университеты и тренерам, с которыми я когда-то играл, а также использовать свое влияние как наследника «Уортингтон индастриз». Я лечу в Чикаго в день, когда у Эштин назначено интервью в Северо-Западном университете, и ее не будет на тренировке. Приземлившись, отправляюсь прямиком в Старшую школу Фремонта.

Идя по полю, где недавно постригли траву, я ощущаю знакомый запах. Тренер оживленно разговаривает с помощником.

– Тренер Дитер, – говорю я, подбежав и поравнявшись с ним.

Тренер, повернув голову, окидывает меня пристальным взглядом голубых глаз.

– Да?

Я с трудом сглатываю и почему-то начинаю нервничать. Как может беседа с тренером из маленького городка так щекотать нервы? Наверное, это оттого, что в глубине души я знаю: пришло время действовать, и обратной дороги нет.

– Я перешел из другой школы, – говорю я Дитеру. – С осени буду здесь учиться…

– Сынок, у меня мало времени. Давай по делу.

– Я хочу играть в футбол. Квотербеком, – прямо говорю я.

Он усмехается.

– Послушайте, я знаю, что вы лишились Макнайта, а его замена не совсем той закваски. – Мне ни в коем случае нельзя показать свою слабость, а только уверенность и напор. – Я буду лучше Макнайта, даже в его самый удачный день.

Тренер Дитер выгибает брови:

– А ты, мерзавец, видать, много о себе мнишь. Как тебя звать?

– Дерек. Дерек Фицпатрик. – Я протягиваю ему руку.

Тренер пожимает ее. Пожатие мужское, крепкое, будто проверяющее стойкость другого, но короткое.

– Где играл?

– Сначала в Алабаме, потом в Старшей школе Сьерры, штат Калифорния. Чемпион штата, лучший игрок штата…

– В каком классе?

– Пойду в двенадцатый.

Дитер подзывает одного из помощников.

– Дерек Фицпатрик, это наш ди-си[21], тренер Хайльман. Тренер Хайльман, вот Дерек считает себя лучшим квотербеком, чем Лэндон Макнайт.

Тренер по защите коротко смеется и пожимает плечами.

– Что за черт! Билл, я его проверю. В нашем деле это не повредит. – Помощник отходит.

Дитер постукивает ручкой по папке.

– В нашем деле могут повредить отнимающие у меня время самовлюбленные хвастуны. – А я еще собирался рассказать ему о своих результатах. – Идем, сынок. Сейчас переоденем тебя и поглядим, на что ты способен.

Я иду за тренером в раздевалку, где переодеваются остальные члены команды. Сделав мне знак подождать у ящика с экипировкой, он извлекает оттуда шлем и наплечники. Взяв их, я сажусь на скамью и рассматриваю будущих товарищей по команде. Первым узнаю Виктора. Едва увидев меня, он резко встает и с искаженным ненавистью лицом идет в лобовую атаку.

– Эй, Фицпатрик, вали-ка ты отсюда к чертям собачьим. Думаешь, можно обидеть Эштин, а потом вдруг сменить гнев на милость и ждать, что она прибежит к тебе с распростертыми объятиями, чтобы ты опять сел ей на голову? Это полная фигня, чувак. Я тебе не доверяю, да и вся команда тоже, так что можешь катиться туда, откуда пришел.

– Никуда я не пойду, – говорю я.

– Ах, вот оно что? Если хочешь добраться до Эштин, придется сначала пройти через каждого из нас.

– Это не проблема.

Чего бы это ни стоило, я не отступлюсь.

Он толкает меня. Я отвечаю тем же. Мы уже собираемся сцепиться, как Дитер дает свисток. Ребята сразу замирают, в раздевалке наступает тишина. Все взоры устремлены на меня. Ясное дело, раз для Виктора я враг, значит, и для всех остальных – тоже.

– Всем на поле, – командует Дитер.

Черт, трудно мне придется.

Джет сбрасывает со скамьи мой шлем.

– Не думай, что мы тут будем церемониться с тобой или лебезить из-за того, что ты, типа, какой-то там великий квотербек и все такое. Мы все были свидетелями, как Эштин, когда ты уехал, плакала целые дни напролет. Это было черт-те что – ведь Эштин никогда не раскисает. Так что оставайся, если жить надоело.

Когда я, облачившись в экипировку, выбегаю на поле, Виктор обращается к Дитеру.

– Тренер, мы хотим Баттера квотербеком.

Дитер даже не поднимает глаз от папки.

– Мне от вас в этом сезоне нужен выигрыш. Из опыта знаю: расшевелить болото – самый лучший способ сделать команду сильнее. Может, новый квотербек хорошенько вас подхлестнет.

Виктор завелся не на шутку: тяжело дышит, кулаки крепко сжаты, а шлем съехал набок.

– Тренер…

– Салазар, прекрати ныть и давай на гимнастику. И ты, Фицпатрик, тоже.

Виктор направляется на поле, где остальные выполняют прыжки-разножки. Когда я прохожу мимо Дитера, он хватает меня под локоть.

– С этим будет нелегко совладать.

– А я легких путей не ищу, – говорю я.

Так, надо сосредоточиться на игре, а не на девчонке, которая вторглась в мои мысли и в мою жизнь.

Во время тренировки мне велено выполнять то же, что и теперешнему квотербеку, Брэндону Баттеру. Проведя комбинацию, тот, по команде Дитера, отходит на боковую линию, а я выполняю ту же комбинацию. При азбучной передаче Трею Мэтьюсу он роняет мяч, едва коснувшись его упругой кожи.

– Какого черта? – спрашиваю я Трея, когда он делает это во второй раз. – Это же азбучная передача.

– Тоже мне, необыкновенно одаренный, а мало что умеешь, – ворчит он. Отходя, он грубым жестом специально для меня хватается за промежность.

– Да пошел ты. Мое умение на уровне.

Джет тоже не дремлет. Изо всех сил стараясь поймать броски нынешнего квотербека, хотя они и далеко не точные, он чуть ли не бежит в противоположную сторону, как только мяч летит от меня. Ребята на линии нападения нарочно оставляют прореху, чтобы Виктор повалил меня с мячом на землю. И он неоднократно этим пользуется.

– Что-то ты не на высоте, чувак! – говорит мне Виктор, когда мы становимся в игровую схему. И усмехается, довольный, что я не в состоянии показать, на что способен.

– Я был бы на высоте, если бы не твои друзья по команде! – кричу я.

Когда мяч летит ко мне, я ищу глазами Джета, но меня тут же опять валит на землю Виктор. Ни один из парней на линии нападения меня не защищает.

– Это за Эштин, – говорит Виктор, прижимая меня к земле, когда я хочу подняться. Потом он протягивает мне руку, но я не принимаю от него помощь. Это он виноват, что я на земле. Внутри у меня все кипит от обиды, и я, поднявшись, толкаю Виктора. Как и подобает лайнбекеру, он даже не пошатнулся.

– Ну что, будем биться? – спрашивает он.

Между нами возникает Джет. Схватив за ворот свитера, он оттаскивает меня от Виктора. Но поздно.

– Ну, Салазар, покажи, на что ты способен.

Мобилизовавшись, я нахожу точку опоры, пока он пытается повалить меня на землю. Вот еще. Этот верзила думал, что справится со мной без особых усилий, но я крепкий орешек, да и адреналин помогает, так что падать не собираюсь. Он раздраженно снимает шлем и подбирается к моему лицу. Дитер дает свисток. Кажется, он свистит без остановки с тех пор, как меня повалили с мячом, но я, как и все остальные, не реагировал.

– Не думай, что ты явился, щелкнул пальцами и мы все забегали, – замечает Салазар.

Я сбрасываю шлем.

– Да я играл с девятиклассниками, которые дадут тебе сто очков вперед.

Он начинает напирать, но тренер Дитер опять свистит. В экипировке особо не подерешься, но мы катаемся по земле, стараясь добраться друг до дружки.

– А ну, разойдись! – орет Дитер.

Несколько ребят разнимают нас.

– Фицпатрик, на скамью, – приказывает Дитер. Какого хрена? Почему я? Черт побери!

– Как же так, тренер, я не…

Дитер, не давая мне договорить, указывает на скамью.

– Повторять не буду.

Чертова команда… Эти козлы все мне портят. Сижу на скамье, кипя от злости, а команда тем временем на сто десять процентов выкладывается для Баттера, хоть сам он не много стоит.

– Фицпатрик, давай дуй сюда! – с другого края поля кричит тренер Дитер. – Всем остальным пробежать один круг и свободны.

Прихватив шлем, я подхожу к тренеру.

– Я тут не для того, чтобы отдыхать на боковой линии. – Я не в силах скрыть раздражение.

– Слушай, Дерек, несмотря на все происходящее на поле, видно, что рука у тебя набита.

– Да если бы команда мне помогала…

– Не жди. – Сняв кепку, он наклоняется ко мне. – Даже если буду твердить им до посинения, они не послушаются, так как почему-то тебе не доверяют. Ребята Баттера защищают даже в убыток себе, они за него костьми лягут. Тебе придется заслужить их уважение и преданность. Как только добьешься этого, у тебя в этом году есть хороший шанс. Все зависит от тебя. Как ты, трудностей не боишься?

– Нет, тренер.

– Вот и хорошо. Теперь иди принимай антикризисные меры и реши все свои проблемы вне поля, а в понедельник утром приходи на тренировку.

На парковке Салазар у мотоцикла. Увидев меня, он напрягается.

– Я пытаюсь вернуть Эштин, – говорю я ему.

– Флаг тебе в руки, – отвечает он, качая головой. – Не получится.

– Черт возьми, Салазар… – Настало время все высказать, потому что другой возможности не будет. – Люблю я ее. – Я широко развожу руками. – Для кого, думаешь, я все это затеял? Для нее, для нас, для меня. Черт, не знаю. Может, ты прав в том, что я самая большая сволочь на свете. Но ты лучше других знаешь, как она ко мне относится. Если у меня есть хоть малейший шанс вернуть ее… я должен попробовать. Черт побери, я прекрасно понимаю, почему ты хочешь вправить мне мозги. Салазар, ей нужна команда, способная выиграть. Я хочу посодействовать ей в этом. Помоги мне.

– Ты обидел ее, Фицпатрик, – опустив голову, вздыхает он. – Она рыдала у меня на плече, как ребенок, поверь, чувак. Она мне как сестра, и я не позволю тебе снова ее обидеть.

– Я и не собираюсь. Неловко тебя просить, но помоги мне.

– В чем?

– Мне на время нужны записи всех игр Фремонта за последние три года.

– Всех игр? – Виктор прищуривается, как в день нашей первой встречи. Тогда он смотрел на меня, как на врага из команды противника. – А тебе можно доверять?

– Нет. Но было бы здорово, если да, – глядя ему прямо в глаза, отвечаю я.

Глава 54 Эштин

ВЗДОХНУВ ПОГЛУБЖЕ, Я САЖУСЬ напротив тренерского состава Северо-Западного университета. Он считается школой Лиги плюща Среднего Запада и имеет одну из лучших футбольных программ. Я сходила на семинар, посвященный школе, и на однодневную экскурсию по территории. Здесь, на самом берегу озера Мичиган, очень красиво. Как мне сейчас не хватает Дерека с его напутствием «у тебя получится».

Дерек. Сколько бы я ни пыталась отбросить в дальние уголки памяти воспоминания о том времени, что мы были вместе, у меня не получается. Он стал частью меня, неважно, чувствует он в отношении меня то же самое или нет. Когда я, закрыв глаза, думаю о его нежных прикосновениях к моему лицу, руке, гладящей меня по волосам, или его объятиях – просто потому, что они мне необходимы, – наступает покой, какого не было с тех пор, как ушла мама.

Вот бы полететь в Техас, вцепиться в него и сказать, как я хочу, чтобы он выбрал меня. Но если я поступлю так, то не дам ему найти свою дорогу. Еще не хватало мне чувства вины, что я своей настойчивостью вынудила его быть со мной. Понятно, он не готов к обязательствам, по крайней мере, в отношении меня. А мне лишь надо, чтобы он был счастлив. Если он счастлив в Техасе без меня, придется с этим смириться.

Кого я пытаюсь обмануть? Я никогда не смирюсь и ужасно по нему скучаю. Он мой лучший друг, доказавший мне, что я достойна любви. Он убедил меня, что это мамина потеря, мамин проигрыш. И я поверила впервые в жизни.

– Мы высоко ценим ваши прошлогодние успехи, к тому же у вас прекрасные рекомендации от тренера Беннетта из «Элит» и тренера Дитера из Фремонта, однако мы пока не готовы предложить вам какую-либо поддержку или стипендию, – говорит тренер. – Эштин, среди кандидатов, которых мы рассматриваем, много кикеров. Мы за вами наблюдаем, но, сказать по правде, многие игроки вас опережают, а мы смотрим на вещи реально. Однако мы благодарим вас за ваше время и за проявленный интерес к Северо-Западному университету. Это отличное учебное заведение, и мы бы с удовольствием предоставили вам место, если бы могли.

Кивнув, я благодарю их за интерес к моей кандидатуре, и встреча завершается в течение нескольких минут. Когда я вхожу в лифт, чтобы спуститься на первый этаж, меня охватывает чувство глубокой печали от осознания того, что эта дверь для меня закрыта. Они не считают меня достойной.

Когда лифт открывается, я слышу знакомый голос и командные интонации недовольной старой дамы.

– Говорю вам, мне не нужно предварительно резервировать время! Мне нужно встретиться с тренером прямо сейчас!

Бабушка Дерека спорит со швейцаром, размахивая зонтиком, будто шпагой. Кажется, эта женщина готова разрубить его пополам или хотя бы дать по голове, чтобы не стоял на пути.

– Мэм, пустить вас в лифт без зарезервированного времени будет нарушением правил.

– Очевидно, вы простофиля и не в состоянии понять, кто здесь главный, – злобно рявкает Элизабет Уортингтон. – Уйдите-ка с дороги, чтобы я могла встретиться с…

Увидев меня, миссис Уортингтон опускает зонтик и откашливается.

– Здравствуй, Эштин.

Находиться рядом с пожилой дамой, пусть она кому-то угрожает, чрезвычайно приятно.

– Миссис Уортингтон, как вы здесь оказались?

– Этот невежда швейцар мне без конца досаждает, – говорит она. Недовольно выдохнув, она лезет в висящую на руке сумочку и достает носовой платок с монограммой. После чего вытирает со лба воображаемую испарину.

От меня не ускользает тот факт, что на мой вопрос она так и не ответила. Очевидно, эту привычку она позаимствовала у внука. А может, это наследственное, и они оба наделены этой чертой с рождения. Но ей так просто от меня не отделаться.

– Я считала, что вы улетели в Техас. А вы здесь? Миссис Уортингтон убирает платок в сумочку и достает еще один, чистый.

– Дорогуша, вопрос, конечно, интересный. – Она опять откашливается. – Честно говоря, Эштин, узнав, что ты здесь, я вернулась, чтобы быть с тобой. Нас ждет машина, я отвезу тебя домой.

Меня? Она вернулась из-за меня? Из-за меня не возвращаются. Меня покидают, как покинула сестра, мама, Лэндон… и даже Дерек, который значил для меня больше всех. А эта пожилая недовольная дама с дурным характером из-за меня вернулась.

– Не надо на меня так смотреть, – приказывает она.

– Спасибо, – шепчу я дрожащим голосом.

Пожилая дама, прогоняя швейцара, отводит меня в сторону. Развернув чистый платок с монограммой, она утирает мне слезы.

– Ну, что ты совсем расклеилась? Да, надо сказать, ты совсем пропащая и нуждаешься в консультации. Похоже, только я смогу сделать из тебя подобие леди.

– Я тоже вас люблю, – взяв ее за дрожащую руку, которой она все еще утирает мне слезы, говорю я.

У нее тоже слезы набегают на глаза – а мои льются все сильнее, – но она, сморгнув, берет себя в руки.

– Перестань мямлить, а то я тоже могу расклеиться, а этого допустить никак нельзя.

– Простите, что я называла вас снобом.

– Да не называла ты меня снобом.

– Ну, думала так.

Скривив губы, она постукивает зонтиком по полу, будто тросточкой.

– Ну… по правде говоря, я и есть сноб. А теперь сядем в машину и отправимся домой, но сначала надо пообедать. Я проголодалась.

Снаружи нас ждет лимузин. Сев напротив, я замечаю ее ухмылку, такую, как у Дерека, когда он что-то задумал.

Вечером Брэнди и миссис Уортингтон уходят поужинать, я остаюсь с Джулианом. Уложив его спать, я у себя в комнате рассказываю Виктору об интервью в Северо-Западном университете. Джулиан появляется на пороге в своей пижаме с мультяшными героями.

– Я не могу уснуть, – смущенно говорит он, стоя у моей кровати.

Я закругляю разговор с Виктором и гляжу на племянника.

– Хочешь поспать в моей кровати?

Он кивает. Я поднимаю край одеяла, он забирается в постель. Одной рукой он обнимает меня, а большой палец другой кладет в рот.

– Джулиан, я тебя люблю, – говорю я, целуя его в макушку.

Он вытаскивает палец изо рта и смотрит на меня с обожанием.

– Я тебя тоже, тетя Эштин.

Глава 55 Дерек

ПЕРЕД МАТЧЕМ Я НИКОГДА не нервничаю. Обычно я спокоен, и чувство неуверенности в себе не проникает в сознание. Раньше я полностью сосредоточивался на игре. В полной уверенности, что выиграю. И выигрывал. О возможном проигрыше я просто не думал. Но теперь, выходя из дома и взглянув на сарай во дворе, я сомневаюсь в своих шансах на удачу. От волнения я весь покрылся испариной. Что, если я ее все-таки потеряю? И сколько бы я себя ни убеждал, что мне нужна уверенность, меня переполняют сомнения. Все готово, кроме одного.

Позвонив в дверь и не дождавшись ответа, я вхожу в дом. Гас в своем огромном кожаном кресле смотрит телевизор. Сев на диван и взяв в руки пульт, я вырубаю ящик.

– Что это ты себе позволяешь? Я думал, ты переехал в Техас вместе со своей бабушкой-командиром, – повернувшись ко мне, ворчит он.

– Гас, мне нужно с вами поговорить. На важную тему. – Я кладу пульт на стол.

Мужик выпрямляется в своем кресле и складывает руки на животе.

– Дерек, что тебе надо? Даю тебе ровно три минуты, – поглядев на часы, говорит он.

Долгое время мне было все равно, что подумают люди. Но сейчас вдруг важно абсолютно все. Даже если Эштин не придает значения одобрению отца, оно все равно важно. Даже больше, чем она себе в этом признается. Вытерев пот со лба, я делаю глубокий вздох. Хоть я и репетировал слова, которые хочу сказать, сейчас они забылись. Посмотрев на вечно мрачного отца Эштин, я откашливаюсь.

– Сэр, я испытываю чувства к Эштин.

– И давно?

– Уже порядочно.

– И ты просишь моего согласия? – холодно и жестко посмотрев на меня, спрашивает он.

– Да, сэр. Не то чтобы оно мне необходимо, но я был бы вам признателен.

Он меряет меня взглядом, потом, вздохнув, откидывается в кресле.

– Я был к ней несправедлив. Если бы ее мать была здесь, Брэнди бы не уехала и Эштин не стала бы играть в футбол. Я думал, что, если не буду обращать внимания, она сама бросит. Я все испортил.

– Гас, у вас еще есть возможность все исправить. Вы ей нужны. Она сильная и независимая девчонка, которая будет бороться за свое, но ей было бы намного легче, если бы вы за нее болели. Вы бы увидели, какой она прекрасный игрок. Сэр, я ей дорожу. Больше всего на свете. И буду с ней независимо от того, где будете вы.

Гас кивает. Кажется, удалось получить его согласие, но я в этом не уверен. Но что есть, то есть. Вернувшись к Виктору, я переодеваюсь. Пора. Четвертая четверть, последний игровой момент… в Супербоуле[22] моей жизни.

Глава 56 Эштин

Я НЕ ВСТРЕЧАЛА еще человека, который ест так медленно, как миссис Уортингтон. Она настояла, чтобы мы пошли обедать в гриль-ресторан через дорогу от Миллениум-парка. Миссис Уортингтон откусывает от гамбургера и жует, пока пища совершенно не превратится в прах, и только потом откусывает еще. При этом она поминутно смотрит на часы, как будто засекает время между укусами. А я так хочу оказаться дома, закрыть глаза и делать вид, что вот-вот вернется Дерек. Хотя и знаю: это бессмысленно.

– Так вот, я решила снять дом в вашем захолустном городе, – говорит миссис Уортингтон и откусывает следующий кусочек.

Погодите-ка, я запуталась.

– Вы переезжаете во Фремонт?

– Я же сказала, что без меня ты пропадешь. Следует лучше прислушиваться или проверить слух. – Она указывает на мои уши. – Мы же теперь семья. Вопреки бытующему мнению, я забочусь о членах семьи. Не обижайся, но твоя сестра – сумасбродка, а отцу надо бы взбодриться. Все вы – стар и млад – нуждаетесь в техасском влиянии, если уж на то пошло.

Эта пожилая дама переезжает сюда, чтобы быть с нами, заботиться о нас и следить, чтобы все было хорошо. От одной мысли об этом у меня на глаза наворачиваются слезы.

– А Дерек?

Она закатывает свои красивые голубые глаза, так напоминающие мне Дерека.

– Внук у меня – темная лошадка. Я за ним не успеваю. То он переезжает в Техас, то – в Калифорнию. Кто его знает, он может в конце концов оказаться и в Чикаго.

Я не говорю ей, что этого не произойдет. Очень больно себе признаваться, но Дерек принял решение уехать и возвращаться не собирается. Мне с трудом удается улыбнуться в ответ. Она снова смотрит на часы.

– Мне надо в туалет. Сейчас вернусь. – Она берет со спинки стула свой фиолетовый зонтик.

– Вам помочь? – спрашиваю я, не понимая, зачем ей в туалете зонтик.

Она делает движение зонтиком в направлении меня.

– Может быть, я и стара, но в туалет пойти могу без эскорта.

Я уже знаю, что спорить с миссис Уортингтон бесполезно. Она уходит в туалет, а я гляжу на свой гамбургер. Он из мяса коров на подножном корму. Дерек одобрил бы мой здоровый выбор. Он даже представить себе не может, насколько изменил мою жизнь. Что бы я ни делала и ни говорила, напоминает мне о проведенном с ним времени. Смогу ли я когда-нибудь избавиться от ноющей боли в сердце, или там останется открытая рана на всю жизнь?

Со временем у меня все будет хорошо, но я уже смирилась с фактом неутихающей боли в сердце, которую может залечить только Дерек. Какая-то женщина с длинными каштановыми волосами садится напротив, прямо перед гамбургером миссис Уортингтон. Это застигает меня врасплох. И я уже собираюсь сказать ей, что место занято, когда вдруг узнаю что-то знакомое.

Как это? Не может быть!

– Кэйти Кэлхаун? – вырывается у меня.

Она берет ломтик картофеля фри с тарелки миссис Уортингтон.

– Я слышала, что в Северо-Западном университете тебе не предложили футбольной стипендии. Мне очень жаль.

От удивления у меня буквально отвисает челюсть. Как бы я ни старалась, не могу вымолвить ни слова.

– Послушай, Эштин, – продолжает Кэйти. – Можно, буду с тобой до конца откровенной?

Я медленно киваю, все еще не придя в себя.

– Не сдавайся. – Она опять берет ломтик и продолжает говорить, помахивая им перед моим носом. – Я даже не знаю точно, сколько людей считало, что я брошу, но я не сдавалась. И даже когда собственная команда не оказывала мне полной поддержки, я не сдавалась. – Наклонившись ко мне, она продолжает шепотом. – Я считаю, ты сильнее, чем думаешь. И Дерек тоже так считает.

Дерек? Постепенно начинаю понимать: то, что Кэйти Кэлхаун здесь, каким-то образом связано с ним.

– Он все это устроил, да?

Она кивает, потом разворачивает свой стул на сто восемьдесят градусов.

– Смотри на экран, – говорит она, показывая на монитор над баром, где идет обзор ESPN[23].

Кэйти делает знак бармену, я ничего не понимаю. Экран внезапно гаснет. И возникает надпись «ЛУЧШИЕ МОМЕНТЫ ЭШТИН ПАРКЕР». Лучшие моменты? Но у меня ничего такого нет…

Глаза наполняются слезами, и сердце замирает, когда на экране появляются фрагменты моих матчей в девятом классе. Потом в десятом… и одиннадцатом. Я смотрю все эти клипы, где я пробиваю филд-гол за филд-голом, за которыми во многих случаях следуют атаки ворот противника и поздравления команды. Ну и Дерек. Потратил время, посмотрел каждую игру и выбрал самые памятные фрагменты. Даже наложил все это на музыку.

Когда экран чернеет, я думаю, что все. Пока не появляется слово «ПОСВЯЩАЕТСЯ», а за ним фрагменты моих тренировок по пути в Техас. В изумлении я закрываю рот ладонью. Дерек, пока я тренировалась, не в игры играл и не эсэмэски посылал. Он снимал меня на телефон, а я на него все это время кричала. В самом конце на экране слова «ЭШТИН ПАРКЕР, КИКЕР». Все аплодируют. Дерек так подстроил. Как он нашел Кэйти Кэлхаун? Как уговорил ее сюда прийти? Зачем?

– Эштин, ты талантлива. Я это оценила, – замечает Кэйти. Дав мне напутствие и ответив на мои вопросы, она встает.

– А вы не знаете, куда ушла миссис Уортингтон? – спрашиваю я.

– Она в баре. – Кэйти машет ей, миссис Уортингтон поднимает зонтик в ответ.

У меня все еще кружится голова, а Кэйти кладет на стол передо мной конверт.

– Удачи тебе, Эштин, – говорит она. – Я за тебя болею.

Кэйти уходит. Никто из присутствующих в ресторане не знает, кто это, хотя она одна из немногих женщин, игравших в университетский футбол. Она первопроходец, настоящая легенда.

Кладу руку на конверт. Почерком Дерека там написано: «Когда прочитаешь, переходи дорогу и иди к Бобу[24]». Боб – это такая огромная серебристая скульптура из металла в Миллениум-парке. Я смотрю на миссис Уортингтон: она держит наш счет и знаками показывает мне уходить.

Засунув письмо в карман, я выбегаю из ресторана. Хочу только одного: броситься к Дереку и обнять его. Конечно, он здесь, возле Боба. С трудом сдерживаюсь, чтобы не выскочить прямо на мостовую. Приходится вместе со всеми, вытягивая шею, ждать на тротуаре зеленого сигнала. Дерека не видно.

Когда светофор наконец меняется на зеленый, я вместе с остальными пешеходами устремляюсь на другую сторону, с беспокойством высматривая парня, у которого вдруг появилась цель… Надеюсь, эта цель – быть со мной. Я сказала Дереку, чтобы он боролся за себя всеми силами, так он и сделал. На меня обрушивается правда. Я считала, что он меня покинул, а он в это время делал все, чтобы доказать, насколько я ему небезразлична.

Возле Боба я встречаю сестру, Джулиана, Фалькора и папу. Джулиан протягивает мне коробку «Скитлс».

– Дерек велел отдать это тебе, – говорит он. – Открой ее.

Я заглядываю внутрь коробки. Ни одной фиолетовой. Брэнди указывает на растущее поодаль дерево.

– Нам велено сообщить тебе, чтобы ты ждала у того дерева.

– Ждала чего? – спрашиваю я.

Папа пожимает плечами.

– Где Дерек? – не унимаюсь я. Мне нужно его увидеть, поговорить с ним, сказать, что готова бороться за него, за нас. Вместе у нас получится. Если придется еще ждать, меня просто разорвет на части.

Ни сестра, ни племянник, ни папа не дают никаких подсказок, и мне ничего не остается, как следовать их указаниям. Возле дерева фиолетовые «Скитлс» лежат в форме сердца.

– Эй, Эштин! – раздается голос Дерека откуда-то с противоположного конца парка. – Внимание!

Он появляется с другой стороны, на нем футбольная форма Старшей школы Фремонта, в том числе шлем и наплечники. В руках он держит мяч. С безупречной точностью он кидает мяч мне. Тот прилетает прямо в руки, но нервы берут верх, и я роняю его. Он снимает шлем.

– Ты совершила фамбл[25], – широко улыбаясь, говорит он. Подбежав ближе, он стоит прямо передо мной, а у меня сердце замирает, когда я вижу его хитрые блестящие глаза и точеные черты.

– Да уж.

– Это был безупречный удар, – говорит он. Мяч он бросил через весь парк, практически через запруженную людьми улицу. И попал точно в цель. – Почему же ты не поймала его, милашка?

– Потому что я волнуюсь, и сердце выскакивает из груди.

Одна сторона рта у него чуть загибается вверх. Передо мной стоит футболист. Но Дерек больше не играет в футбол. Может, раньше был футболистом, но это до того, как умерла его мама. Я не буду заставлять его играть. Он же сказал, что принял окончательное решение, так что…

– Дерек, а почему ты в свитере и во всей остальной экипировке? И зачем ты приехал?

– Я вступил в команду. – Он пожимает плечами. – Я подумал, что таким образом смогу проводить время со своей девушкой. Знаешь, она кикер во Фремонте. И притом отличный игрок.

Я касаюсь его лица.

– Спасибо тебе за обзор лучших моментов. И за Кэйти Кэлхаун. Просто не представляю, как тебе это удалось.

– Ну, скажем так, твоя команда обожает своего капитана. – Он берет меня за руку. – А письмо?

– Письмо? – Я достаю его из кармана. – Я еще не читала. – Найти Дерека было гораздо важнее.

Он просит меня вскрыть конверт. Разорвав его, я достаю письмо. Читаю и уже до конца понимаю, чего он достиг за прошедшую неделю. Опустив листок, я смотрю на Дерека.

– Ты добился, чтобы меня взяли в университет первого дивизиона.

– Нет. Ты получила приглашение в университет первого дивизиона. Я просто послал им обзор лучших моментов. – Он притопывает. – И сделал пару звонков.

– Ты это сделал для меня?

– Эштин Паркер, для тебя я сделаю все что угодно. – Взяв ладонями мое лицо, он наклоняется. – Я люблю тебя.

– Но ты ведь знаешь, что это значит?

– Что?

– Что тебе придется бороться, чтобы попасть в основной состав. Сейчас Брэндон Баттер впереди. А я не могу встречаться с второсортным квотербеком. Моя репутация, знаешь ли, может пострадать.

– Ты что, не веришь в меня?

– Да я не сомневаюсь, что ты все сможешь. Как-никак, ковбой, ты уже добился невозможного и заставил меня влюбиться в тебя.

– Невозможного, говоришь?

– Угу.

Он смеется.

– Если память мне не изменяет, ты прямо вся растаяла, как только первый раз увидела меня в сарае.

– Дерек, ты перевираешь факты. Я помню, что, когда впервые увидела, то пырнула тебя вилами.

– А это из-за того, что ты подпала под чары красоты семьи Фиц.

– Спустись на землю. Ты выглядел, как бандит. А если ты еще раз скажешь о себе в третьем лице, назвав Фицем, у нас все кончено. – Я меряю его взглядом. – Даже если ты в этой форме самый привлекательный парень на свете, и если бы мы были дома, я бы… я бы…

– И что бы ты сделала? – интересуется он, наклонившись ниже и касаясь губами моих губ.

Обвив руками за шею, я целую его.

– Фиц вернулся, – говорит он, когда мы отрываемся друг от друга, чтобы отдышаться.

– Да-а, и кстати, скажи ему, что его девушка рассчитывает на победу в этом сезоне.

– Победа у него уже есть, – лучась своей неотразимой улыбкой, говорит Дерек.

Благодарности

Спасибо Эмили Истон и всему штату «Walker Books for Young Readers» за то, что они отважно ждали, пока я несколько раз переписывала эту книгу. Также хочу выразить мою самую искреннюю благодарность моему агенту, Кристин Нельсон, которая в прямом смысле подала мне руку, когда я нуждалась в ее беззаветной поддержке и поощрении. Думаю, что немало седых волос у вас обеих появилось из-за меня – простите!

Карен Харрис и Рут Кауфман не только отличные друзья, но и великолепные партнеры по критическому анализу. Без вас двоих Дерек и Эштин так и не влюбились бы друг в друга. Действительно, слова не в состоянии выразить, как я благодарна за вашу беззаветную дружбу и помощь. Вы обе – удивительные и бескорыстные и останетесь мне друзьями на всю жизнь.

Мой ассистент, Мелисса Джолли, помогала мне проводить «мозговые атаки», была хорошим слушателем и дополнительным партнером по критическому анализу, когда мне было нужно. Тысячу раз спасибо за то, что последние четыре года помогала мне оставаться в здравом уме.

И как не упомянуть Роба Эдельмана, который доказывает мне, что жизнь – это не то, что ты знаешь, кого ты знаешь или какой ты внешности. Жизнь – это как ты умеешь пошутить над членами семьи и людьми, которых больше всего любишь. Роб, ты и так знаешь, что являешь собой образец величия, так как все время напоминаешь мне об этом.

Моя семья, без сомнения, заслуживает публичной благодарности! Спасибо Моше, Саманте (у которой, как и у Эштин, аллергия на фиолетовый краситель), Бретту и Фрэнсис – мы сборище сумасшедших, но ни с кем другим я бы не хотела разделить этот головокружительный жизненный аттракцион.

И наконец, хочу поблагодарить своих поклонников, учителей и библиотекарей, которые интересуются моими книгами – это из-за вас я продолжаю писать! Я бы не достигла того, что имею сегодня, если бы вы не рассказывали обо мне друзьям, студентам, коллегам.

Как и раньше, меня можно найти на фейсбуке и в твиттере – увидимся!

Сноски

1

Коммандер – воинское звание в военно-морских силах и морской авиации.

(обратно)

2

Речь идет об американском футболе.

(обратно)

3

Национальная футбольная лига (National Football League) – профессиональная лига американского футбола в США.

(обратно)

4

«Чикагские медведи» (Chicago Bears) – профессиональный клуб по американскому футболу, выступающий в Национальной футбольной лиге.

(обратно)

5

Миддл-лайнбекер – позиция игрока в американском футболе. Игроки этой позиции располагаются в защитном построении и входят в состав линии защиты.

(обратно)

6

Флаг-футбол – версия американского или канадского футбола, где основные правила очень похожи на правила обычного американского футбола.

(обратно)

7

Раннинбек – позиция игрока в американском футболе.

(обратно)

8

Большая десятка (Big Ten Conference) – старейшая конференция в первом дивизионе студенческого спорта США.

(обратно)

9

«Морские котики» (US) (Navy SEAL) – основное тактическое подразделение Сил специальных операций (CCO) ВМС США для ведения разведки, проведения специальных и диверсионных мероприятий, поисково-спасательных операций и выполнения других задач. Аббревиатура SEAL: Sea – море, Air – воздух, Land – земля; а буквально Seals по-английски – морские котики.

(обратно)

10

Фестиваль «Равиния» (Ravinia Fectival) – старейший музыкальный фестиваль в США, проходит недалеко от Чикаго под открытым небом.

(обратно)

11

Филд-гол (field goal) – система ведения счета в американском футболе.

(обратно)

12

F. U. move – скорее всего, речь идет о финишере FU, который первым применил американский рестлер Джон Сина в 2003 году.

(обратно)

13

White Fence Farm (англ.) – дословный перевод: «Ферма с белым забором».

(обратно)

14

«Далласские ковбои» (Dallas Cowboys) – профессиональный клуб по американскому футболу города Арлингтон, Техас.

(обратно)

15

Эйкман Трой – американский квотербек, член клуба «Далласские ковбои».

(обратно)

16

Криптонит – вымышленное радиоактивное кристаллическое вещество, фигурирующее в комиксах. Оно является единственной не магической слабостью Супермена. Слово «криптонит» стало аналогом выражения «ахиллесова пята», то есть «уязвимое место».

(обратно)

17

Смор или С’мор (от англ. s’more – some more – еще немного) – американский десерт, который едят в детских лагерях по вечерам у костра. Состоит из поджаренного маршмеллоу и шоколада, уложенных слоями между двумя крекерами.

(обратно)

18

«Сент-Луис кардиналс» (St. Louis Cardinals) – профессиональный бейсбольный клуб, выступающий в Главной лиге бейсбола.

(обратно)

19

Холдер – позиция игрока в американском футболе. Как и кикер, холдер входит в спецкоманду, то есть участвует в розыгрышах, в которых выполняется удар по мячу.

(обратно)

20

Самый ценный игрок (Most Valuable Player, MVP) – награда самому полезному игроку команды, лиги, конкретного соревнования или серии соревнований.

(обратно)

21

DC (defensive coordinator) – тренер, отвечающий за подготовку защитников в американском футболе.

(обратно)

22

Super Bowl – в американском футболе название финальной игры за звание чемпиона НФЛ США.

(обратно)

23

Американский кабельный спортивный телевизионный канал.

(обратно)

24

The Bean – скульптура в форме боба в Миллениум-парке.

(обратно)

25

Fumble – потеря мяча.

(обратно)

Оглавление

Глава 1 Дерек

Глава 2 Эштин

Глава 3 Дерек

Глава 4 Эштин

Глава 5 Дерек

Глава 6 Эштин

Глава 7 Дерек

Глава 8 Эштин

Глава 9 Дерек

Глава 10 Эштин

Глава 11 Дерек

Глава 12 Эштин

Глава 13 Дерек

Глава 14 Эштин

Глава 15 Дерек

Глава 16 Эштин

Глава 17 Дерек

Глава 18 Эштин

Глава 19 Дерек

Глава 20 Эштин

Глава 21 Дерек

Глава 22 Эштин

Глава 23 Дерек

Глава 24 Эштин

Глава 25 Дерек

Глава 26 Эштин

Глава 27 Дерек

Глава 28 Эштин

Глава 29 Дерек

Глава 30 Эштин

Глава 31 Дерек

Глава 32 Эштин

Глава 33 Дерек

Глава 34 Эштин

Глава 35 Дерек

Глава 36 Эштин

Глава 37 Дерек

Глава 38 Эштин

Глава 39 Дерек

Глава 40 Эштин

Глава 41 Дерек

Глава 42 Эштин

Глава 43 Дерек

Глава 44 Эштин

Глава 45 Дерек

Глава 46 Эштин

Глава 47 Дерек

Глава 48 Эштин

Глава 49 Дерек

Глава 50 Эштин

Глава 51 Дерек

Глава 52 Эштин

Глава 53 Дерек

Глава 54 Эштин

Глава 55 Дерек

Глава 56 Эштин

Благодарности Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg