«Дирижабли бизнесмена Лильероза»

Дирижабли бизнесмена Лильероза (fb2) - Дирижабли бизнесмена Лильероза [litres] (пер. Анна Александровна Воронкова) 1790K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Арто Паасилинна

Паасилинна Арто Дирижабли бизнесмена Лильероза

Original title “Liikemies Liljeroosin Ilmalaivat”

First published by WSOY in 2003, Helsinki, FinFlandILI

© Arto Paasilinna and WSOY

© Издательство Ольги Морозовой, 2015

© А. Воронкова, перевод, 2015

© А. Бондаренко, оформление, 2015

* * *

Стыдно и рассказывать о скандале, который устроил три года назад некий Хемми Элстела, председатель шведской общины Вёюри, порядком повеселив и даже напугав жителей. Однако именно благодаря этому скандалу родился небывалый проект, спасший впоследствии тысячи жизней.

Хемми Элстеле тогда было около сорока. Экономист по образованию, семейный, исполнительный, расторопный чиновник, он с жаром брался за любое дело. Одно плохо – периодически на него находили приступы глубокой депрессии.

В Вёюри раз в два года проходил большой летний праздник, к которому были приурочены соревнования по легкой атлетике местного значения. В тот год Хемми Элстеле было поручено произнести приветственную речь и официально открыть мероприятие. В память о школе белых офицеров, действовавшей в Вёюри во время гражданской войны 1918 года, Элстела решил раздобыть к открытию соревнований старый маузер, самое коварное оружие того времени. Пистолет с патронами ему одолжил председатель совета ветеранов, оставалось только достать несколько холостых.

В день соревнований председатель правления облачился в спортивный костюм, бутсы с шипами и отправился на стадион проверять, все ли готово к празднику.

Среднего роста, упитанный, но не толстый, Элстела мог похвастаться отличным телосложением, хотя спортом никогда особо не занимался.

Скамьи для зрителей и навес – на месте, ларьки для продажи билетов – стоят, площадки для соревнований по прыжкам и метанию – готовы. Элстела пробежался по беговой дорожке и лично удостоверился, – все безупречно. Он сделал пару кругов, упиваясь скоростью – хорошо, что бутсы надел, в сандалиях точно бы растянулся на первом повороте. А время летело, уже пришли кассиры и начали собираться зрители. Надо спешить: неприлично открывать праздник в спортивном костюме. Машину Элстела оставил дома, на стадион пришел пешком. Пришлось звонить жене и просить, чтобы она захватила серый костюм, рубашку, галстук и маузер.

Патроны в металлическом ящике, в письменном столе, слева. Осторожней с пистолетом, дорогая!

Лизбет Элстела, дочь зажиточного шведоязычного крестьянина, ответила, если уж она с сумасшедшим мужем справляется, то с пистолетом и подавно сладит. И пусть муженек со своим женским именем не лезет с советами, как обращаться с оружием.

– Прости, я забыл, что ты дочь шведского буржуя, – хмыкнул Хемми.

Элстела облачился в серый отглаженный костюм, застегнул белую рубашку, повязал темно-синий галстук, а слева под пиджаком привесил ножны от финки, куда бережно спрятал маузер. Правда, пола пиджака стала немного топорщиться, ну и что – в Вёюри это считалось данью традиции и признаком хорошего вкуса.

– Давай ботинки, ты гуталин взяла?

Но сколько ни искали, ни гуталина, ни самих ботинок не нашли – видимо, жена в спешке забыла их дома. Что ж, придется остаться в шлепанцах, совсем уж босиком неприлично выступать перед родной деревней. Жена обещала сбегать за ботинками, но Хемми считал, что уже слишком поздно, праздник начался, канитель с переобуванием вызовет у публики больше злорадства, чем сами шлепанцы.

– Делай как знаешь. Хочешь посмешить публику? – фыркнула Лизбет.

Деревенский духовой оркестр бодро отыграл «Егерский марш», и председатель совета сельской общины выступил с короткой приветственной речью. Затем на стадион выпорхнула стайка девушек и юношей в народных костюмах и исполнила народные танцы, чем заслужила бурные аплодисменты. Потом праздничную речь на шведском прочитал председатель муниципального правления и сельскохозяйственного общества Монс Бьоркман. Уважаемый всеми фермер и животновод коснулся в своем обращении последних тенденций полевого растениеводства в свете общей аграрной политики Европейского союза, а также проблем в области разведения пушного зверя. Затем следовала праздничная речь на финском – и соревнования начались. Хемми Элстела, облаченный в серый костюм, с достоинством вступил на трибуну. Публика не оставила без внимания его ноги, а именно белые шлепанцы – не исключено, что они вызвали бурное ликование.

В своей речи председатель обратился к истории Вёюри, ко временам гражданской войны, когда в деревне действовала школа белых офицеров запаса. После войны школа стала просто военным училищем. Именно Вёюри по праву считалась колыбелью финских действующих офицеров. Чтобы придать праздничной речи больше веса, он вытащил болтающийся под пиджаком старый маузер и продемонстрировал его публике. Не удержавшись, он сделал пару пробных выстрелов в воздух. Зрители притихли, а Элстела, как ни в чем не бывало, продолжал рассказывать, как дружно живут в Вёюри все нации – даже разница языков не мешает. И пусть шведоязычное население преобладает, финнам обеспечены те же права, что и остальным жителям страны.

Председатель отметил, что последние годы заметно улучшилась местная инфраструктура. Хотя сельское хозяйство по-прежнему является ведущей отраслью, индустриализация в Вёюри активно набирает обороты, и, кстати, неплохо было бы усилиями общины поддержать развитие современной электротехники. Танцы, музыка и прочее творчество тоже чрезвычайно близки восприимчивым сердцам жителей Вёюри – все в этом только что убедились. А теперь то же, но по-шведски.

В заключение своей речи Хемми Элстела пожелал жителям Вёюри, зарабатывающим на жизнь звероводством и земледелием, мирно, без внешнего давления, продолжать свою деятельность и вместе вести родину к процветанию, которое здесь, вблизи холодного океана, всем так необходимо.

Получив заслуженные аплодисменты, председатель вышел на линию старта, где уже стояли участники стометровки, готовые начать соревнования. Хемми скомандовал спринтерам «готовсь» и выстрелил из маузера. Дальше следовал забег на 110 метров с препятствиями и финальный, на 1500 метров. Бегуны нервничали, забег на 1500 метров считался главным видом спорта в Вёюри. Несколько спортсменов не выдержали и стартанули раньше времени. Хемми Элстела перезарядил пистолет, ему на секунду захотелось пристрелить тех, кто осмелился нарушить правила. Патроны были настоящие, не холостые, надо быть осторожней, как бы чего не вышло.

Вторая попытка оказалась более успешной. Бегуны рванули с места. Хемми Элстела так усердно подогревал боевой дух спортсменов, что в какой-то момент сам бросился за ними по газону. Вначале он безнадежно отставал, но потом, скинув жилетку и перебежав на дорожку, быстро сравнялся с последними – эдакая темная лошадка! Поначалу он просто хотел немного повеселить публику своим неожиданным появлением, но, войдя в азарт, вдруг решил всем доказать, что сорокалетний чиновник еще даст фору молодым, что, несмотря на неблагодарную работу председателя, от которой впору впасть в депрессию, у него еще есть порох в пороховницах. Председатель поднатужился и вскоре настиг остальных бегунов, поравнялся с ними и обогнал. Публика, затаив дыхание, следила за происходящим: кто бы мог подумать, что в Вёюри такой быстроногий председатель! На последнем повороте Элстела собирался было все бросить и вернуться в зрительскую ложу, но бежать оказалось так легко и приятно, особенно когда спортивный корреспондент газеты «Васабладет» направляет на тебя объектив фотоаппарата, что председатель решил бороться до конца.

Поравнявшись с лидирующей тройкой, Элстела растолкал всех локтями и, сжав зубы, прорвался вперед. На финишной прямой его было уже не удержать – он рванул изо всех сил. Что могли спортсмены в трусах против председателя общины в стильном костюме? С маузером в кобуре и галстуком, развевающимся на ветру, Элстела преодолел отделявшие его от ведущего бегуна пять-шесть метров, поравнялся с ним и обогнал.

В порыве радости Хемми выхватил пистолет и поразил небо несколькими победными выстрелами. Запыхавшийся, но счастливый, он взглянул на официального победителя соревнований, прибывшего вторым, взбежал на трибуну и, переведя дыхание, извинился перед гостями за свое неожиданное участие в главном забеге праздника.

Победитель и остальные спортсмены с кислыми минами удалились в кабинки переодеваться. Председатель заметил, что жена тоже встала с гостевой скамьи, прошла мимо билетных касс к машине и уехала.

Он убрал дымящийся маузер в кобуру и пошел за пиджаком, который так и валялся на пыльной дорожке, надел его, поправил галстук. Кто-то из гостевой ложи протянул ему шлепанцы. Переобувшись, Хемми вытер пот со лба, пригладил волосы. В воздухе висела странная тишина.

Проблема бизнесмена Лильероза

Председатель совета сельской общины Бертиль Сундстрём, он же тесть председателя общины Хемми Элстелы, сказал зятю, что после праздника им придется кое-что обсудить. Публика и организаторы мероприятия покинули стадион, а почтенные мужи Вёюри остались на гостевых скамьях. Бертиль был шведоязычным береговым фермером.

– Ну, как семейная жизнь? – начал он.

– Да как, как… Как на работе… Сделай, подай, принеси.

Хемми, преодолев робость, пристально посмотрел на старика. Перед ним сидел главный инспектор и босс, тесть и почетный представитель старейшин общины.

– Мальчика на побегушках себе нашли! Вы и дочка ваша, – не выдержал Элстела.

Бертиль ответил, что дело не в побегушках: как семьянину негоже шляться по ночам, так и председателю общины – бегать со спортсменами.

– Ты не оправдал моего доверия, – закончил разговор Бертель Сундстрём.

Внутри у Хемми все кипело. Он бы с большим удовольствием схватил сейчас маузер и выпалил всю обойму в безоблачное небо. Оставалось еще шесть патронов.

– Ах ты, швед проклятый! Буржуй! Я тебе покажу, как мной помыкать! – закричал Хемми.

Бертиль Сундстрём, несмотря на свой почтенный возраст, в мгновение ока пролез на четвереньках между рядами сидений и перемахнул через двухметровый забор стадиона, словно горный козел. Такая прыть вызвала у зятя невольное восхищение.

Сразу после разговора с тестем Хемми Элстела начал искать новую работу – выйти на пенсию в должности председателя общины ему явно не светило. Что делать? Места чиновников покорны воли ветра, особенно в шторм, тем более если ты зять председателя совета.

В Лиминке, в Северной Похьянмаа неподалеку от Оулу, открылась вакансия специалиста по развитию хозяйства. Зарплата, конечно, намного меньше, но не в деньгах дело – ему бы теперь хоть в Лиминке устроиться. Местные газеты пестрели фельетонами о забеге председателя общины Вёюри. Жена заговорила о разводе. Видимо, придется разъехаться, а через полгода и вовсе развестись. Жене останутся сыновья-школьники и дом, который строил Хемми. Правда, долги тоже достанутся ей.

Лиминка…Там жила его тетя Минна, которую все ласково звали Мимми, она была замужем за владельцем черепичного завода. Они не виделись очень давно, но, как положено родственникам, посылали друг другу открытки на Рождество. Хемми позвонил тете узнать, что за место эта Лиминка и что там за хозяйство такое, что понадобился специалист по его развитию.

Минна Лильероз очень обрадовалась звонку племянника, рассказала последние новости про всех родственников и посочувствовала. Развод – дело непростое, особенно когда дети есть. Она тоже по молодости хотела развестись, но подумала, стерпелась, а теперь, когда мужу уже шестьдесят, оказалось, что она поступила правильно. За годы совместной жизни Лильероз расширил черепичный бизнес и теперь продавал продукцию за рубеж, не выходя при этом за границы собственной спальни.

– Старики успокаиваются. Время их приручает. Мимми передала трубку Ларсу Лильерозу. Тот обрадовался, услышав, что ему звонят из Вёюри, и не кто иной, как сам председатель общины.

– В молодости я тоже любил побегать, но борьба мне давалась лучше, – признался черепичник.

Элстела рассказал, в какую попал передрягу, и поинтересовался, стоит ли ему рассматривать вакансию в Лиминке.

Лильероз был председателем совета лиминкской общины, жесткий центрист по политическим взглядам, как большинство в провинции. Он сказал, что Лиминка очень нуждается в сообразительном специалисте по развитию хозяйства – пришла пора оживить это болото.

– Отправь им все документы. А лучше сам приезжай, мы тебе и место состряпаем. Можем и зарплату поднять, если в этом вопрос.

Недолго думая, Хемми Элстела собрал вещи и поехал к тетке.

Лильерозы жили в прекрасном доме, в самом сердце деревни. Хемми они отвели гостевую комнату на втором этаже. Прием был теплый: тетка испекла по случаю визита северные ячменные лепешки и пожарила ряпушку, на десерт – кофе с булочками. Элстела тем временем внимательно ее разглядывал: внешностью и характером тетка очень напоминала ему мать, умершую шесть лет назад: то же круглое лукавое личико, те же движения рук. После обеда Мимми удалилась, а мужчины остались обсуждать политику и конъюнктуру промыслового хозяйства. Мимми сказала, что ни в том, ни в другом мужики ничего не понимают, но так как женщинам неинтересно, да и некогда заниматься подобными вопросами, она разрешает им все портить.

– Мне есть чем заняться. Я руковожу местным филиалом Красного Креста в Лиминке, и сейчас мы как раз разрабатываем планы на осень. В мире столько боли, войн, землетрясений, ужасов всяких…

Бизнесмен Лильероз был уверен, что в Лиминке просто необходим решительный человек, который взялся бы за развитие производства и бизнеса в регионе. Хемми Элстела, если верить газетам, идеальный кандидат – стремительный, энергичный, к тому же знатный стрелок.

Лильероз налил Элстеле виски. Выпив, они взяли такси и поехали на завод, который находился в десяти километрах от деревни, по дороге к Оулу, на добротной глинистой почве среди бескрайних полей. Завод был огромный и смахивал на колхозный коровник. Лильероз провел племянника по производственным помещениям, показал прессы, печи, склады, затем перешли в офисную часть, где вечером уже никого не было.

Ларс рассказал, что Лиминка когда-то была очень богатой общиной, но никто почему-то не пытался наладить здесь производство. Рядом много портовых городов, да и город недалеко, почему бы не сделать из Лиминки центр черепичной индустрии? Лильероз скромно признался, что является одним из крупнейших производителей черепицы в Финляндии и у него есть еще один завод – в Ориматти.

Бизнесмен жаловался, что в последние годы на него свалилось много проблем из-за того, что он решил расширить производство и купил завод в Англии, в Манчестере.

– Все твердят про эту глобализацию, вот увидел – завод продается, дешево, поехал, купил.

Ларс Лильероз довольно хорошо владел шведским и немного немецким, но английский у него хромал. Пришлось нанять одну женщину-юриста, чтобы занималась правовыми вопросами и говорила на языках. Юридическая помощь ему понадобилась при оформлении документов на английский завод – тот был на грани банкротства, и тогдашнее руководство предприняло отчаянную попытку перейти на химическое производство. В Манчестере построили гелиевую газоперерабатывающую станцию, а это немалые инвестиции.

– Я простой финн, мешу себе глину, что мне с этим гелием теперь делать? Шары к Первомаю надувать, что ли?

Приобретение было вполне прибыльным, это экономист Элстела сразу понял, просмотрев отчеты британской компании. Поначалу, может, завод и был на грани банкротства, потому его и продали так дешево, но при Лильерозе дела пошли в гору, и завод занял крепкую позицию в Северо-Западной Англии. Оборудование было старовато, но кирпич хорошо продавался, а административные расходы были совсем небольшие. Выгодное оказалось предприятие, если не считать газоперерабатывающий цех.

Элстела задумался. Даже хорошо, что Лильерозу досталась эта гелиевая станция. Интересно, можно ли организовать доставку газа в Лиминку? На корабле, в контейнерах? А то в Скандинавии, да и по всей Европе, распространила свою монополию шведская AGA, конкурентов у нее нет, и она свободно играет ценами. Финскому химпроизводству такой газ необходим как воздух. Хороший экономист и опытный управленец, Хемми не стал лезть с советами к бедному бизнесмену, который упорно сторонился новой отрасли, он взял тайм-аут на сутки.

С самого утра Хемми Элстела засел в зале «Зов равнин» мотеля-ресторана «Кранка» и погрузился в работу. Он включил ноутбук и начал обзванивать всех знакомых, работавших на производстве, и инженеров. У бывшего председателя общины были хорошие связи во всех областях. Там же в ресторане Хемми пообедал, выпил пару кружек пива и вечером представил Лильерозу готовый доклад о состоянии газовой промышленности в Северной Финляндии.

Хемми подробно расписал, как гелий используется в химическом производстве и в стратегически важной для Финляндии холодильной технике, а также в волоконной оптике, в исследованиях по сверхпроводимости и в качестве защиты при сварке активных металлов, так как не вступает в химические реакции с другими элементами.

– Ой, дружище, мне, простому черепичнику, в этом не разобраться, – вздохнул Лильероз и попросил племянника рассказать ему подробней про применение гелия на практике.

Элстела зачитал: кроме того, что гелий используется в качестве защитного газа в производстве, он также применяется в дирижаблях, аэростатах, неоновой рекламе и в баллонах для водолазов.

– Гелием же нельзя дышать, – засомневался Лильероз.

Элстела объяснил, что гелий используется в смеси с кислородом, чтобы нейтрализовать токсичное действие азота и предотвратить «азотную наркоманию».

Затем Хемми перешел к главному: у Лильероза есть уникальный шанс построить первый в Скандинавии мембранный завод по разделению газов, где гелий будут отделять от азота и конденсата.

– Хорошее обслуживание, разумные цены, и ты, Ларс, влегкую обрушишь монополию AGA! Что скажешь?

Черепичник сиял. По нему, так пусть племянник немедленно приступает к обязанностям специалиста по развитию хозяйства, сразу же после летнего отпуска. В Лиминке есть и другие заводы, работы – выше крыши, но вначале надо, конечно, раскрутить англичан.

– Если ничего другого не придумаем, тогда купим дирижабль, – предложил Хемми. – А почему нет?

Он воспрянул духом, у него теперь была нормальная работа, не придется больше прогибаться под капризы тестя и его дочери. Теткин муж – дальний родственник, с ним будет легче найти общий язык. К тому же Лильероз производил впечатление порядочного человека и довольно честного черепичника.

Рокеры уходят в небо

Два года спустя, сидя в холодном кресле старого ржавого автомобиля, специалист по развитию хозяйства Элстела уныло размышлял о том, что его жизнь могла бы сложиться куда веселее.

Что может быть тоскливее, чем февраль в провинции Похьянмаа? Куда ни глянь – бескрайние голые просторы да гнилые сараи. Мокрый снег и ветер в лицо.

Солнце катилось к горизонту, рабочий день подходил к концу. Ничего интересного в жизни Хемми не происходило, личная жизнь и свободное время специалиста по развитию хозяйства тянулись грустно и уныло, словно рабочие будни.

Лиминка благодаря своим бескрайним равнинам когда-то была гордостью провинции Похьянмаа и всей Финляндии. Встанешь посреди поля, и перед тобой открывается роскошный вид на девять церквей и тысячу толстобрюхих сеновалов. Со временем маковки церквей спрятала давно не кошенная трава, сеновалы снесли, а те, что остались, разваливались на глазах, превращаясь в кучи перегноя. Так исчезал в забвении последний оплот северофинского земледелия.

Пробиваясь сквозь завесу липкого снега, из села Теммес к машине Элстелы летел мокрый усталый ворон с веткой вербы в клюве. «Бедняга, совсем, видать, с дуба рухнул, в это время года гнездо вить, – думал Элстела. – Чего это он в феврале, яйца же откладывают в мае…»

Ворон подлетел и уселся на радиовышке. Поскользнувшись на перекладинах, он было потерял равновесие, но удержался и устремил серьезный взгляд в небеса. К радиовышке был привязан дирижабль, сто сорок метров в длину и больше двадцати в диаметре. Ворон одобрительно каркнул. Ветка выпала и полетела вниз. Если бы птица умела читать, то прочла бы на борту дирижабля следующее рекламное послание, начертанное огромными, каждая чуть ли не с сарай величиной, алыми буквами:

Черепица Ларса Лильероза из Лиминки Бережет человечество от всего дурного, Что может свалиться с неба!

Надпись дублировалась по-английски. Заказы следовало отправлять на завод Лильероза в Лиминке, по адресу: Центральная площадь, 1, 79 340, д. Лиминка, электронный адрес: liljeroos@pp.inet.fi, . На носу судна красовалось название: ФЕЯ РАВНИН. Отличный выбор для дирижабля из Лиминки! Причальная мачта находилась к северо-востоку от деревни, километрах в десяти, у дороги на Оулу.

Учитывая гигантские размеры, дирижабль обошелся Лильерозу совсем недорого. Стосорокаметровая «Фея» стоила всего три 3000 евро, из них пятую часть Евросоюз дал им в кредит, а еще часть выплатил в виде субсидии. Выгодная получилась сделка. Сам дирижабль собирали на полях Похьянмаа. Вначале он просто лежал на земле, связанный, словно Гулливер в Стране лилипутов. Но равнины Похьянмаа слишком ветрены, в дальнейшем придется соорудить для него амбар. А пока амбара не было, дирижабль привязали к радиовышке. Теперь он мог свободно парить и крутиться во все стороны, играя с ветрами.

Фирма «Сонера» пообещала содействовать развитию финского воздухоплавания, укрепив и нарастив свою хлипкую радиоантенну на двадцать метров. Лильерозу это вышло в копеечку, но разве настоящий бизнесмен пожалеет денег, вложенных в развивающийся рынок? Тем более, когда рекламный дирижабль начнет летать, все затраты окупятся сторицей. Вступление Польши в Евросоюз, считал предприниматель, означает пятикратный рост спроса на черепицу, крестьяне скоро откажутся от соломенных крыш и захотят крыть свои дома только продукцией Лильероза. Сложно, конечно, будет конкурировать с такими крупными производителями, как концерн «Раутарууки»: они уже разрекламировали свою черепицу по всему миру. Но это мы еще посмотрим. «Раутарууки» просчитались в главном – им не хватило ума и смелости обзавестись собственным дирижаблем, чтобы прямо с небес обращаться к подсознанию потребителей.

Разрешение на дирижабль было получено без проблем – в те времена молодцы из «Сонеры» совершали много безумных сделок. Кто не помнит неприлично дорогую покупку прав на немецкие телекоммуникации! Она стоила Финляндии несколько миллиардов тогдашних финских марок – их одним махом просто выбросили на воздух. Проект с дирижаблем был вполне в их стиле.

Вечером после работы Элстела представил в отдельном зале ресторана «Кранка» окончательный вариант слогана, над которым они с Лильерозом много ночей бились за прокуренным столом.

Хемми проявил чудеса деловой хватки, выторговав в Манчестере гелиевую станцию последней модели. Перевозку и установку частично оплатил финский инновационный фонд «Ситра», остальную частьим дали в рассрочку. Доводы были железные: в Финляндии до сих пор не было ни одной отечественной гелиевой станции, на рынке господствует шведская АGА. Гелий – благородный газ, его вес составляет шестнадцатую часть веса воздуха, при этом он в два раза тяжелее водорода, но в отличие от последнего не возгорается и не взрывоопасен. Взрыв водорода в баллоне Гинденбургского цеппелина в прошлом веке, когда весь экипаж и пассажиры – несколько десятков человек! – сгорели заживо, положил конец эпохе грациозных дирижаблей второго поколения. Тщетно Элстела уверял гостей, что гелий не взрывается даже при высокой температуре – на банкете в честь открытия станции курить так никто и не осмелился.

Ворон закаркал и приготовился лететь дальше. Стряхнув с перьев мокрый снег, он расправил крылья – верный признак скорого прихода весны. И пусть это всего лишь серый убогий птенец, но и он занимается воздухоплаванием. Найдет себе молодую красивую ворониху и совьет гнездышко где-нибудь на крыше гнилого сарая или на куполе лиминковской церкви…

Чтобы поднять рекламный дирижабль, понадобилось больше 25 000 куболитров гелия; некоторые шутили, мол, в животик «Феи» вмещается больше гелия, чем воды в озеро Лаппааярви. А вообще жители Северной Финляндии с самого начала единодушно поддержали необычный проект, никто даже не отреагировал на издевательскую заметку читателя местной газеты «Калева», мол, почему бы Лильерозу вместо импортного пластика для оболочки дирижабля не воспользоваться отечественным материалом. Автор письма утверждал, что каркас настоящего финского дирижабля должен быть покрыт исключительно черепицей с завода Лильероза.

«Фею равнин» собрали осенью, в январе закачали в баллоны газ и подняли над полями, привязав к радиовышке. Настало время обучать пилотов. Гондола дирижабля была рассчитана на десять пассажиров и трех человек экипажа. Как только наступит лето, в ясные солнечные дни можно будет запустить рекламные туры по всей Финляндии. А еще лучше – заранее открыть «Фею» для особо любопытных. Лильероз и Элстела за символическую плату в 10 евро с человека стали пускать желающих на борт дирижабля полюбоваться из иллюминаторов на просторы Лиминки, открывающиеся с высоты радиовышки. Десять человек – десять минут на экскурсию. Такими темпами они быстро компенсируют по крайней мере часть расходов.

К ним постоянно приезжали любопытные поглазеть да подивиться на гигантское судно. Элстела отвечал за охрану «Феи», вот почему в дождливый февральский день он сидел в ржавом автомобиле посреди поля. Та еще работка для бывшего председателя общины, но ничего лучше на зимний период Лильероз для родственника придумать не смог.

В то утро приходили посмотреть на дирижабль члены женского клуба «Зонта» из новозеландского города Туранга. На выходных они отдыхали в Сундсвале и на обратном пути решили добавить в программу чего-нибудь захватывающего, например, дирижабль. Одна из туристок еще помнила времена, когда цеппелины бороздили финские небеса, это было в 1930-х. Благодаря пышным формам шесть представительниц клуба сошли за десяток обычных визитеров.

Ворон улетел, и Элстеле стало совсем одиноко. Он собрался было уехать, но тут на поле показался раздолбанный автобус, судя по ярким граффити – гастрольный трейлер хеви-метал группы «Блэк Шоттон». Двери распахнулись, и из него вывалились шестеро длинноволосых грязных музыкантов, сгоравших от желания побывать на настоящем дирижабле, особенно сейчас, когда с концертами глухо. Последний раз группа музицировала в Сейнайоки и даже собрала двести человек публики.

Элстела сказал, что музыкантов слишком мало, минимальная группа на экскурсию – десять человек. Из-за шестерых он не станет вылезать из машины, включать подъемник и разматывать канат. Элстела был человеком старой закалки, метал его не вдохновлял.

Однако бурные переговоры грозили закончиться дракой, и Элстела решил уступить. Взяв деньги с волосатых рокеров, он подтянул дирижабль на двадцать метров, спустил подъемник, закрепил его канатом у основания вышки и дал команду заходить в кабину по двое. Элстела слегка удивился, что рокеры потащили на борт все свои инструменты, но вмешиваться не стал. Вопреки обыкновению сам он не стал подниматься, а остался на земле, с кислой миной провожая на борт последнюю парочку, барабанщика и гитариста. Он решил, что расскажет рокерам про назначение судна потом, когда те вернуться на землю.

Очень скоро Элстела об этом пожалел. Как только музыканты поднялись в дирижабль, судно в буквальном смысле содрогнулось. Несмотря на все запреты, патлатые тут же зарядили жесткий метал, даже на земле было слышно, в какой драйв их повергла необычная экскурсия.

Поняв, что музыканты добрались-таки до пульта управления, Элстела заметался по полю, ломая руки от ужаса и бессилия. А дирижабль тем временем поравнялся с радиовышкой. Кто-то пытался завести двигатели, те закашлялись сизым дымом пополам с мокрым снегом и заглохли.

– А чё это за красная хреновина? – проревел волосатый болван, высунувшись из окна.

Элстела закричал, чтобы не трогали ничего на пульте, чтобы вернули все как было, и ни в коем случае не поворачивали пусковой рычаг.

– Этот, что ли?

– Этот, этот, убери руки!

Диву порой даешься инициативности молодежи. Кто бы поверил, что кучка волосатых металлистов без всякого специального образования способна запустить дирижабль, просто повернув пусковой рычаг! В тот же миг судно отделилось от радиовышки, словно пчела от венчика цветка, и устремилось ввысь, в свой первый полет. Вскоре дирижабль скрылся в облаках, откуда по-прежнему сыпался февральский мокрый снег.

Металлическая корзина подъемника рухнула прямо на ржавый автомобиль, сделав огромную вмятину на крыше и разбив ветровое стекло.

Сразу после исчезновения «Феи равнин» на радиовышку прилетел серый ворон с прутиком в клюве. Он вел себя уже гораздо увереннее, уселся на стальной перекладине и принялся вить гнездо. С ним прилетела птица поменьше, наверное, самка. Она громко закаркала на Элстелу, как будто давая понять, что он тоже должен уйти и оставить новоиспеченное семейство в покое.

– Ну ладно, чего теперь тут торчать.

Хемми чувствовал свое полное бессилие в сложившейся ситуации. Такой у него был характер: то он излучал бурную энергию – тогда действовал быстро и четко, чуть из штанов не выскакивал, то его охватывало непонятное уныние. Элстела прекрасно знал, в чем корень частой смены настроений. Он страдал приступами маниакальной депрессии, и этот недуг мучил его всю жизнь. В худшем случае заболевание могло привести к сумасшествию. С таким диагнозом он не смог бы долго занимать серьезный пост председателя общины. Хорошо хоть с новой работой до сих пор справляется. Но в периоды депрессии работа не спорилась. Тут ничего не поделаешь. Посеял – пожинай плоды, хорошие и плохие. Элстела окончил институт с отличием, занимался разными проектами. Но когда у него было плохое настроение, люди от него шарахались, да и в хорошие периоды, когда его захватывала жажда бурной деятельности, никто не решался вставать у Хемми на пути. Но зато о лучших моментах его жизни оставалась бессмертная память.

Сейчас Элстела кроме всего прочего переживал период депрессии. Взглянув на каркающих воронов, он вернулся к машине, открыл багажник и достал оттуда запасное колесо. Затем с грозным видом приблизился к радиовышке и несколько раз изо всех сил ударил по металлическому основанию. Громкий гул огласил дождливые поля.

От удара ворон пошатнулся, полетел вниз и наверняка разбился бы, но в нескольких сантиметрах от земли успел расправить крылья. Быстро рассекая воздух, он с громким карканьем ринулся в сторону синеющего вдали леса, туда, где недавно исчезла «Фея равнин». Самка последовала за ним, держась чуть позади его левого крыла.

Элстела бросил изуродованный автомобиль в поле, сел в колымагу рокеров и поехал к церкви. Первый раз в жизни он сидел за рулем настоящего автобуса.

Лильероз принимает вызов

Специалист по развитию хозяйства Элстела задом въехал во двор мотеля «Кранка», бросил там дребезжащий концертный автобус и вошел в помещение. В коридоре он скинул с себя сапоги, покрытые снегом, вытащил спрятанные за вешалкой штиблеты, отряхнул с них пыль, надел. Внимательно оглядев себя в зеркало, он бодро вошел в зал «Зов равнин».

Первым делом Элстела вытащил на середину комнаты пылившийся в углу телевизор и включил его. Он готов был поклясться, что в ближайших новостях появится репортаж о дирижабле.

Мало того, что «Фея равнин» сама удрала, так еще унесла с собой по неведомыми воздушным тропам целую рок-группу. Сказать по правде, исчезновение рокеров Элстелу не сильно расстроило. Обществу от этого только польза, если учесть сколько шума эти немытые черти произвели за свою недолгую жизнь, но с другой стороны… Жизнь шестерых человек теперь в опасности, рано или поздно рокеры разобьются, ведь они понятия не имеют, как управлять судном, и вообще не разбираются в воздухоплавании. Тем не менее кто-то из них умудрился дернуть спусковой рычаг и отдать гигантский дирижабль на милость снежной буре.

Элстела занервничал, выглянул в окно. Ветер усилился, мокрый снег почти горизонтально бил в стекло. Ничего хорошего это не предвещало. Как говорится, не время ворону гнездышко вить. Элстеле стало стыдно, что он спугнул бедных птичек в такую бурю. Но рокерам сейчас было намного хуже – бог грома явно не в духе.

Элстела заказал пива. Передумал и попросил двойной виски. Теперь можно было звонить Лильерозу и признаваться во всех грехах. Отчет о событиях дня вряд ли порадует бизнесмена.

Алкоголь укрепил моральный дух Элстелы, и он набрал на мобильнике нужный номер. Ларс ответил сразу. Специалист по развитию хозяйства доложил, что «Фея равнин» оказалась вполне пригодной для полета. Она отправилась в свое первое путешествие. На восток. Дирижабль сразу уверенно набрал высоту и сейчас, по грубым подсчетам, находился в пятидесяти, если не в ста километрах от Лиминки.

Лильероз поинтересовался, кто управлял дирижаблем и когда планируется возвращение. На этот вполне естественный вопрос Элстеле было сложно ответить. Пришлось посвящать черепичника в детали.

– «Фея» сорвалась. Нет, я не на борту, звоню из ресторана «Кранка».

Лильероз слегка удивился, что Элстела сидит в ресторане, когда дирижабль несется на восток, да еще в такую погоду.

– Она что, пустая улетела? – спросил Лильероз. Тут Элстела мог успокоить черепичника: на борту «Феи равнин» находился полноценный экипаж – шестеро молодых талантливых финнов. За них можно не беспокоиться, вот только в их пилотских способностях Элстела сильно сомневался. Но практика – лучший учитель. Вполне возможно, что за время полета они научатся управлять дирижаблем и, как только буря стихнет, мирно приземлятся в лучшем случае в Финляндии, в худшем – где-нибудь в России.

Лильероз посчитал необходимым выяснить все обстоятельства дела и вскоре лично явился в ресторан, где Элстела беспокойно следил за новостями и пялился в экран телевизора.

Бизнесмен сел за стол напротив Элстелы и внимательно посмотрел на специалиста по развитию хозяйства.

– Нервничаешь.

Элстеле ничего не оставалось, как честно во всем сознаться. Он указал на стоящий во дворе автобус и сказал, что хулиганы самовольно запустили дирижабль и сейчас снежная буря несет их на восток. Когда дирижабль оторвался от вышки, подъемник и поддерживающие конструкции рухнули прямо на крышу его машины. Это произошло где-то полчаса назад.

Лильероз оценил масштаб трагедии. Плохи дела. Шесть человек находились в смертельной опасности. Хорошо, что Элстела сам благоразумно остался на земле и не полетел с этими рокерами в самовольное первопроходство.

– Бывает, ты себя не вини. Теперь надо думать, как все разрулить. Вдруг этих шестерых еще можно спасти?

Потом Лильероз спросил, работает ли на дирижабле радиосвязь. Элстела оживился – прекрасный повод проверить! Он вытащил из портфеля рацию и набрал код дирижабля. Минуту в трубке раздавался какой-то треск, потом кабинет помещение наполнил страшный грохот: «Блэк Шоттон» визжал и долбил какую-то новую композицию.

– «Черный дьявол», кажется, – предположил Лильероз. Все лето в деревне его внук играл блэк-метал, и черепичник волей-неволей стал разбираться в молодежных хитах больше, чем ему самому того хотелось. Черепичнику было за шестьдесят, он предпочитал старый добрый рок-н-ролл. В молодости тащился от Билла Хейли, а вот Пол Анка ему никогда не нравился – вокал у него беспонтовый.

Специалист Элстела отчаянно орал в рацию, но ответа не было. Дикое рок-мочилово заполнило комнату. Видимо, музыканты были так увлечены своим первым полетом, что про радио и не вспомнили. Связь была односторонней: в рацию было прекрасно слышно все, что происходило на судне, но установить контакт с экипажем не удавалось. Элстела отключился и подумал: вот Лильероз – настоящий мужик. Не стал скандалить из-за того, что он, Хемми, отпустил в небеса орущих идиотов.

Официантка принесла Лильерозу два бутерброда, кофе и минералку. Черепичник продолжал философствовать:

– Человеческая жизнь трудна, редко что дается даром. Люди мучаются, а животным каково?

Наколов на вилку холодный бутерброд, он продолжал:

– Возьми того же цыпленка. Три месяца он томится в скорлупе, наконец разбивает ее клювом и тут же становится тушкой по бросовой цене. Вот тебе и жизненный путь.

У Ларса Лильероза были седые жесткие волосы, голубые глаза и крепкое, как скала, тело. Руки, наоборот, тонкие, кольца на пальце он не носил, хоть и был женат – те, кто работает с глиной, колец не жалуют, продукцию может испортить отпечаток.

Не успел он съесть полбутерброда, как мультфильм неожиданно прервали сообщением о том, что, как только медвежонок Паддингтон закончит свои приключения, в эфир выйдет срочный выпуск новостей.

Специалист по развитию хозяйства допил виски и позвонил в полицию. В лиминкском отделении никого не оказалось, и его переключили на патрульного, который в тот самый момент проезжал по Теммесу. В полицейский округ Лиминки входили три деревни – Лумийоки, Теммес и Тюрня. Элстела попросил старшего сержанта Ропе Рюнанена срочно найти помещение с телевизором и посмотреть экстренный выпуск новостей регионального значения. А после, если не будет других срочных дел, пусть мчится в ресторан «Кранка».

После разговора с полицейским Элстела позвонил в Гидрометцентр города Хельсинки и попросил отправить на электронный адрес мотеля максимально точный прогноз погоды на ближайшие сутки с указанием направления и силы основных ветров. Прогноз должны были составить для зоны с начальной точкой в Лиминке, что на берегу озера Похьянлахти, и рассчитать в соответствии с ветровыми потоками на восток, к России, или куда там они дуют. Элстела попросил указать на карте районы возможных гроз, показатели воздушного давления и тому подобное. Счет можно выставить черепичному заводу Ларса Лильероза.

Человек из Гидрометцентра пообещал в течение пятнадцати минут прислать прогноз, правда, не самый свежий – часовой давности. Элстела согласился.

Приключения медвежонка Паддингтона подходили к концу. В зал вошла юрист черепичного завода, судья Милла Сантала. Мужчины подвинулись, уступив даме место у телевизора, и заказали кофе. Тридцатипятилетняя Милла обладала приятной наружностью и решала правовые вопросы всего завода. У нее было красивое лицо, немного выдающиеся скулы, как у многих финок, изящные руки, крепкий зад и твердый взгляд. Лильероз внутренне похвалил себя, что взял на работу профессионала. Ее знания ой как пригодятся теперь, когда на карту поставлена судьба шестерых человек и одного дирижабля. Милла в безупречно сидящем костюме устроилась перед экраном.

Элстела сообщил официантке, что через пятнадцать минут зайдет к ним в офис распечатать погодную карту, и попросил повторить напитки.

В срочном выпуске новостей говорилось, что из Центральной Финляндии поступили сообщения о неопознанном летающем объекте крупных размеров; одни утверждали, что его длина составляла несколько сотен метров, другие – больше километра. Истребители города Куопио совершили ряд разведывательных вылетов в указанном направлении, но из-за плохих погодных условий объект обнаружить не удалось. По снимкам радара можно предположить, что это огромный горизонтальный метеозонд, который, вероятно, спустился из стратосферы и двигался под напором сильного ветра на восток.

– Последний раз объект был замечен в Кярсямяки, и, внимание, новое сообщение: согласно наблюдениям, летающий объект скорее всего является дирижаблем. Удалось выйти с ним на связь. На борту играет легкая молодежная музыка. Мы вернемся в эфир, как только получим дополнительную информацию.

Мужчины изложили Милле Сантала детали происшествия. Она сказала, что застраховала «Фею». Правда, при получении страховки могут возникнуть некоторые юридические сложности.

– Надо позаботиться, чтобы музыканты остались в живых. Если произойдет непоправимое, постараемся добиться, чтобы при выплате страховки учли и компенсации родственникам погибших.

Тут Лильероз вспомнил, что они оформляли обязательную страховку для десяти пассажиров и отдельно – для членов экипажа.

– Тогда вообще проблем быть не должно, – успокоила Милла.

Элстела забежал в офис мотеля, чтобы захватить цветные погодные карты. Уже несколько лет как мотель «Кранка» обзавелся современным цветным принтером, вот он и пригодился.

Прогноз погоды сообщал, что низкое февральское давление скоро стабилизируется, а вот сильный ветер продержится как минимум до утра. Сила ветра на момент составления карты была 16 метров в секунду, что означало… Быстро подсчитав в уме, Лильероз сказал, что рекламный дирижабль несется на восток со скоростью 60 километров в час. Цифры совпадали с информацией в новостях, значит, сейчас дирижабль должен быть где-то в Кярсямяки. Слава богу, пока еще на финской территории.

Из радио периодически доносился истошный гитарный рев. Потом небольшая пауза, и снова раскатистый хеви-метал, чуть более сдержанный. Лильероз узнал и эту композицию: это была «Любовь и поцелуи в черной дыре».

По окончании послышались крики – веселье на борту продолжалось. Элстела выключил рацию.

Во дворе завизжала полицейская сирена. Рюнанен не заставил себя долго ждать и явился в ресторан исполнить служебный долг. Всё по форме.

Лильероз удивился, что полицейский приехал один, без напарника, младшего сержанта Солехмайнена.

– Отправил его в отделение, сказал же, с ним в кабак по работе не поеду. Нашел товарища! Не будь он полицейским, давно сидел бы у меня в кутузке.

Кругосветное путешествие в разгаре

Полицейскому дали стул и усадили перед телевизором. Милла Сантала коротко изложила суть: рекламный дирижабль Лильероза по недосмотру отцепился от радиовышки. Сейчас февральская снежная буря несет его в неизвестном направлении. На борту – шестеро молодых людей, какая-то рок-группа, больше о них ничего не известно. Специалист Элстела добавил, что кто-то из рокеров специально отвязал «Фею равнин», и дирижабль улетел. Музыканты, разумеется, не умеют управлять дирижаблями, на «Фее» вообще до этого никто не летал, только проверили мотор и настроили приборы. Первый полет планировался весной, но вышло так, что «Фея» ушла на восток раньше срока.

Рюнанен рассеянно пялился в телевизор, где показывали документальный фильм про черепах с Галапагосских островов. На суше они были ужасно неуклюжи, зато в море двигались легко и свободно. Суровые гиганты. Пока полицейский раздумывал, как на них охотятся, если стреляют, то куда, в голову из дробовика или в панцирь автоматной очередью, и как – чисто для интереса – получить разрешение на охоту, фильм прервали сообщением, что через полчаса выйдет срочный выпуск новостей. Элстела принес погодную карту – от Лиминки на восток. Прогнозы были неутешительны. Рок-группа вырвалась в суровый мир.

Лильероз заметил, что в любой беде есть свои плюсы: наконец-то горе-музыкантам удалось попасть в газеты, сейчас они в буквальном смысле летели к известности и мировой славе. Осталось только выяснить личности этих смельчаков, отданных на волю стихии. Полицейский Рюнанен согласился. Элстела предложил обыскать их автобус, стоявший во дворе, – до следующего выпуска новостей как раз оставалось время.

Старший сержант Рюнанен и специалист Элстела отправились к гастрольному автобусу марки «Сису», такие выпускали в 1970-х. Ну и развалюха! Треснувшее боковое стекло заклеено скотчем. Несколько кресел вовсе отсутствуют – на их месте громоздятся шкафы и полки с усилителями и аппаратурой. В хвосте – груда спальных мешков и «пенок». Видимо, музыканты пока не заработали на приличный ночлег в гостинице и периодически спали в автобусе. Рюнанен вытащил из-под кресла гармошку, которая тут же весело запела в руках полицейского. Элстела выудил из-под водительского сиденья синтезатор, постучал по клавишам. Инструмент не издал ни звука – нужно было включить его в сеть.

– Чем это тут воняет? – произнес Рюнанен.

– По́том и носками, – догадался Элстела.

На сиденьях и полках чего только не было: пустые пивные бутылки, нотные тетради, грязные трусы, рекламные плакаты и флайеры группы. По всему автобусу были разбросаны пластинки и кассеты. Наконец, по афишам удалось выяснить имена храбрецов, которые отправились на дирижабле покорять мир. Это были гитаристы Яри и Йоукко Ланкинены – видимо, братья, солист Кари Юла-Пупутти, басист Сакке Ярвелайнен, барабанщики Танели Расакка и Юсси Йорвасмяки. В таком составе они в мире много шуму наделают! Немудрено, что с «Феи» уже добрый час раздается импровизированный концерт.

Старший сержант Ропе Рюнанен повертел в руках документы на автобус, завел мотор, сделал круг.

– Ремонт нужен. Тормоза сломаны. Последний раз техосмотр делали три года назад. Далеко на нем не уедешь.

Немного подумав, сержант решил, что водитель автобуса еще не скоро вернется – так зачем ему тормоза? У него теперь дела поважнее.

Элстела набрал афиш с фотографиями музыкантов. Пора сообщить родственникам, что горе-металлисты отправились на длительные гастроли и неизвестно, вернутся ли домой. Возможно, им вообще не суждено увидеть родную Финляндию.

– Эх вы, стежки-дорожки, – грустно произнес Рюнанен, запирая ржавую дверь автобуса.

Старший сержант Рюнанен попросил Элстелу отсканировать фотографии музыкантов и информацию про них, отправить по электронной почте в Хельсинки, в Центральное управление уголовного розыска. Рюнанен справедливо полагал, что дело не оставят в его компетенции. Это событие международного значения, и им будет заниматься высшее полицейское ведомство страны.

Рюнанен позвонил в Хельсинки Сеппо Турпейнену, менеджеру «Блэк Шоттон», и рассказал о несчастье. Группа попала в воздушную передрягу, ближайшие концерты придется отменить, но главное – немедленно сообщить родственникам, чем дело пахнет. То есть обстоятельства и приблизительный маршрут дирижабля. Рюнанен попросил пока не называть журналистам имена пропавших, вначале о происшествии должны узнать родные. Жизнь музыкантов пока вне опасности. Рюнанен пообещал, что полиция Финляндии сделает все возможное, как только удастся выйти с музыкантами на связь, а сейчас самое важное – выяснить подробности их неожиданных зарубежных гастролей.

Менеджер Турпейнен немедленно бросился обзванивать родственников музыкантов: матерей, отцов, гражданских жен – в контрактах были указаны все.

– Ребята уехали на долгосрочные гастроли. Да, на дирижабле. Не беспокойтесь, take it easy. Даже в новостях передавали. Вначале, наверное, в Россию, дальше неизвестно, программа уточняется.

Менеджер проверил календарь выступлений – пусто, зато теперь можно устроить настоящий концерт, да хоть завтра в городе Лапуа. Они соберут народу больше, чем на поминки. Турпейнен позвонил в Лапуа и арендовал самый большой концертный зал города, принадлежащий спортивному клубу «Лапиан Виркиян», туда поместится тысяча зрителей, если не больше. Затем позвонил в агентство новостей STT, там с радостью согласились взять интервью, не пришлось даже упрашивать и расхваливать музыкальные таланты «Блэк Шоттон». Турпейнен рассказал про историю группы, подробно изложил биографию каждого музыканта, озвучил программу концерта, подчеркнув, что завтра в городе Лапуа у публики будет уникальная возможность вспомнить хиты группы разных лет, имеющие неоспоримую музыкальную ценность.

– Да, и никаких списков и проходок, не надейтесь.

Тем временем майор Олег Сегоев лежал в сапогах на койке в дежурной части летной базы города Северноябрьска Архангельской области. Он мучился тяжелым похмельем, а в оконное стекло бил тяжелый мокрый снег. В такую погоду даже вороны не летают. Но ему-то что – сегодня уже не придется садиться в истребитель и нестись в облака.

На западной взлетной полосе стояло двадцать тяжелых вертолетов, а за ними шестерка «Сухих», истребителей. Накрытые белой пленкой, они напоминали огромных птиц, попавших в снежную бурю. Майор задумался: рискнуть и выпить эстонского пива или одним ударом, по старому русскому обычаю, хряпнуть водки?

По идее, пилот истребителя, особенно офицер в звании майора, не должен употреблять при исполнении, но в такую погоду это правило было скорее формальностью. Да и какая воздушная атака может быть в бурю?

Почему вообще у майора было похмелье? Хороший вопрос, но, кажется, он так и останется без ответа. Бедняга никак не мог вспомнить, что делал вчера. В этом счастье всех алкоголиков – как только винные пары испаряются, забываются и «подвиги». Многочисленна и разнообразна порода мрачных, но счастливых алкашей, начиная с бедняков из южноафриканских трущоб, неравнодушных к бензину, заканчивая финскими запойными пьяницами, не говоря уже об огромном количестве меланхоличных русских водкоголиков на просторах от Владивостока до Архангельска. У нас редко говорят о несчастных жертвах, испорченных алкоголем, и, как правило, никто их не жалеет. Но ведь они тоже мужчины, у них тоже есть или когда-то была семья. Просто их слабое сердце не выдерживает тяжелой тоски, и они безуспешно пытаются утопить ее в водке. Алкоголь, разумеется, только усугубляет уныние, и так до тех пор, пока саморазрушение не переходит рамки закона. В конце концов они с душераздирающими криками падают в пасть смерти. Лучше всего это описывает сленг финских летчиков.

Вопрос решился в пользу водки, Россия победила Эстонию. Дрожащими руками майор Сегоев достал из старого холодильника офицерской кухни полбутылки водки, налил в грязный стакан и поднес ко рту мерзкую жидкость. С трудом разлепив веки, он взглянул в окно – буря стихала, над заснеженной взлетной полосой открывалось ясное небо, а вот и луч солнца ползет по могучим корпусам и крыльям истребителей, словно желтый половик. Черт, небо проясняется. Плохи дела.

Только майор собирался смочить пересохшие губы живительной влагой, как завизжали сирены воздушной тревоги. Атака! Вот так черт! Майор опрокинул стопку, пригладил торчащие волосы, набросил летную кожаную куртку и выбежал на улицу. Сердце чуть не выскочило из груди – так стремительно он ворвался на первый этаж башни контроля полетов. Там-то все и выяснилось: с запада, из Финляндии, границу пересек неопознанный летающий объект длиной несколько сот метров. Ветер нес его на восток.

Короткие приказы, и майор вместе с двумя летчиками побежал на взлетную полосу, где техники стряхивали с крыльев истребителей снег.

Майор прыгнул в кабину, надел шлем, включил рацию, монитор, завел мотор и взглянул на небо. Солнце проблескивало сквозь тучи. Погода налаживалась. Самолет, которому он дал имя «Анастасия», взревел, техник убрал из-под колес колодки, поднял вверх большой палец, майор кивнул, «Сухой» торопливо покатился к концу взлетной полосы и развернулся. Сегоев открыл топливные краны, грозный истребитель с царским достоинством кивнул и с ревом помчался по взлетной полосе. Через мгновение 2700-килограммовая громадина оторвалась от земли и скрылась в облаках. За ней последовали еще две.

Веселье на борту «Феи равнин» тем временем продолжалось. Два барабанщика, два гитариста, басист и солист с луженой глоткой совсем оправились от первого шока – за несколько часов путешествия они успели смириться со своим положением. Полет проходил гладко, и песни лились рекой. Главной причиной веселья был не столько новый опыт воздухоплавания, сколько легкие и не очень наркотики, которыми музыканты предусмотрительно закупились в городе Оулу. Немного гашиша, немного амфитаминов – последние особенно придали парням смелости и драйва. Не то чтоб музыканты «Блэк Шоттон» были конченые наркоманы – нет, они себя такими вовсе не считали, но как обойтись без зелья, когда исполняешь настоящий блэк-метал и повествуешь народу о проделках дьявола?

Музыканты отыграли «Ночь вампиров», «Жуткий страх в пещере» и затем несколько раз к ряду композиции с собственного диска «Черно-алая кровяка».

Время от времени кто-нибудь из музыкантов подходил к пульту управления и клацал по кнопкам – вдруг удастся завести моторы. В ответ раздавалось только зловещее гудение, задние винты не заводились. Видно, что-то там накрылось или кто-то решил сыграть с рокерами злую шутку.

Во время полета они несколько раз слышали гул моторов, но самолетов не видели – то были безрезультатные вылеты финских истребителей-разведчиков из Риссалы – рокеры не остались незамеченными. Когда же показались три новых истребителя, музыканты сразу узнали российских «Сухих» по раскраске хвоста. Рокеры страшно испугались, что русские возьмут их в кольцо и изрешетят на месте. Они пытались давать знаки из окна, мол, мы в беде, не стреляйте, нас просто несет ветер!..

Правда, после композиции «Мертвяки» российские истребители отвалились от окон дирижабля, махнув музыкантам на прощанье крылом. Представление завершилось крышесносным синглом «Песнь смерти».

Памятный концерт «Блэк Шоттон»

Бизнесмен Ларс Лильероз и компания отправились в Лапуа на автобусе «Блэк Шоттон», который оказался как нельзя кстати. Сержант Рюнанен заехал в автосервис и попросил проверить тормоза. Томми Лаукканен, молодой владелец автосервиса и мастерской, был лучшим механиком провинции Похьянмаа.

– Фигня, тормоза только поменять. Я их немного подкрутил, ехать можно. А вот останавливаться будет трудно.

А для резкого торможения, сказал Томми, надо проделать в полу дыру и в качестве тормоза использовать железный лом.

– Чтоб затормозить, просто вставишь лом в дырку – и автобус остановится. Только быстро и с силой, а то железяка вам туннель метров на десять в земле пророет.

Томми просверлил в полу автобуса дыру. Железный лом положили под сиденье водителя.

На следующий день на концерт «Блэк Шоттон» в городе собралось около тысячи зевак, сами музыканты, разумеется, не явились. Но это никому не помешало: организаторы поставили несколько последних композиций группы, записанных по радиосвязи с дирижабля, – самые свежие хиты Зауралья. Концерт состоялся в тот же вечер, когда архангельские истребители настигли неизвестное судно, не сбили, не разбомбили, а дали следовать дальше с попутным ветром. Выйти на связь с экипажем русским не удалось, зато майор Олег Сегоев разглядел в иллюминаторе музыкантов, которые неистово махали руками истребителю, нарезавшему вокруг них круги. Об этом он поведал центральному телевидению: на судне все в порядке, высота полета на момент наблюдения составляла 1300 метров, а скорость, понятное дело, равнялась скорости ветра. Положение горизонтальное, нос повернут по ходу движения, как и положено.

Утром Майора Сегоева приставили к медали ВДВ второй степени за обнаружение объекта и проведение опознания. Двое других пилотов также были представлены к медалям, но третьей степени. Майор, разумеется, по русскому обычаю обмыл награду, что было заметно по выражению лица.

Тем временем Сеппо Турпейнен с довольной улыбкой продавал билеты на концерт. Он обещал выплатить музыкантам хороший гонорар, когда те вернутся на родину, в чем он лично сильно сомневался.

Перед концертом специалист по развитию Хемми Элстела поднялся на сцену с кратким докладом о судьбе рокеров, после чего микрофон перешел к старшему сержанту Ропе Рюнанену. Тот сообщил, что в связи с происшествием была созвана спецкомиссия из представителей Центрального разведывательного управления и Военно-воздушных сил.

Милла Сантала тоже выступила с речью. Она заверила родственников музыкантов, что на музыкантов оформлены страховки и делается все возможное, чтобы дирижабль с экипажем благополучно и своевременно приземлился. Судя по прогнозам Гидрометцентра, через день-два дирижабль минует Уральские горы и направится в Центральную Азию, скорее всего, к Аральскому морю.

Затем организаторы поставили несколько свежих хитов, которыми группа радовала небесные просторы по пути из Архангельска на восток. Особенно воодушевили зал «Ночь вампиров» и «Черно-алая кровяка».

Бизнесмен Лильероз объявил, что планирует построить новый дирижабль, так как сбежавшая «Фея», вероятнее всего, вернется в Финляндию в нелетном состоянии – в любой момент может произойти крушение. Эта новость придала общему веселью горьковатый привкус.

Воздушное судно легче воздуха было прекрасным маркетинговым ходом – черепица Лильероза прославилась на весь мир. Одних факсов за эти дни навалило больше тридцати. Черепицу заказывали из разных концов Европы и еще на два миллиона финских марок из разных концов мира. Пора срочно строить новый дирижабль, только теперь уже в Финляндии. Отечественный производитель обещал создать новые рабочие места, чтобы помочь стране избежать кризиса.

Лильероз объявил, что его фирма делает все возможное, чтобы спасти музыкантов «Блэк Шоттон». На завод постоянно поступают крупные денежные средства, черепицу штампуют в три смены, скоро поставят новую автоматизированную линию. На спасении музыкантов нельзя экономить!

Лильероз также добавил, что строительство нового дирижабля он поручает специалисту по развитию хозяйства Хемми Элстеле, который будет совмещать это со своей основной деятельностью в течение месяца-двух, пока не найдут подходящего человека на замену.

Официальная часть завершилась композициями с пластинки «Блэк Шоттон» двухлетней давности. Менеджер Сеппо Турпейнен сказал, что, как только группа вернется из мирового турне, студия звукозаписи устроит серию концертов, о чем будет заранее сообщено в рекламе и по рассылке. Пересчитав выручку, радостный менеджер уехал в Хельсинки.

Менеджер исчез, а праздник продолжался. Тысячная публика не собиралась покидать спортивную арену, наоборот, народ со слезами на глазах вспоминал музыкантов. Никому не известная дотоле группа только что получила заслуженное признание. Так как никто из музыкантов лично не присутствовал, пришлось Элстеле, Милле и бизнесмену Лильерозу самим ставить автографы на программках, руках и плечах фанатов, а некоторым девушкам даже на ногах и ляжках. Старшему сержанту Рюнанену тоже выпало дать пару автографов. Зрители рыдали, обнимались, клялись, что, если группа вернется домой живой и невредимой, они не пропустят ни одного выступлениями. Толпа верных фанатов будет повсюду следовать за шестью талантами.

Памятный концерт продолжался до полуночи, наконец старший сержант Рюнанен объявил, что пора заканчивать веселье и расходиться по домам. Притихшие, растроганные фанаты вывалились в холодную и темную февральскую ночь. Снежная буря прошла, ветер почти утих. Подморозило. Заледеневший снег хрустел под ногами. Сорвись дирижабль в такую тихую безветренную ночь, его бы тут же догнали на вертолетах и вернули, но теперь он был далеко от города Лапуа, буря несла его в бескрайнюю Азию.

Народ расселся по машинам и поехал домой, кто в далекий Рованиеми, кто в Хельсинки, кто в Котку. За сутки «Блэк Шоттон» стал самой известной рок-группой в Финляндии, а скоро прославится и на весь мир.

Лильероз и компания уселись в концертный автобус, вокруг которого еще толпились девицы-фанатки, но их с собой не взяли, они же ехали в Лиминку, а не на очередной концерт.

Автобус со стоном тронулся. Он замерз и только спустя несколько километров разогрелся и пошел мягче, и от шипящей печки лед на окнах начал таять. Еще не рассвело. Операция по спасению «Феи», которая шла уже вторые сутки, и памятный концерт настолько утомили компанию, что все быстро заснули, едва упав в кресла. Лишь водитель Рюнанен не спал. Он выключил в салоне свет – все лампочки, что работали. Снаружи казалось, что широкая спина сержанта огромной тенью возвышается в свете фар.

С каким чувством защищенности едешь в автобусе, когда его ведет полицейский, думал, засыпая, специалист по развитию хозяйства и ответственный за дирижабль Хемми Элстела. Еще он думал о том, что надо хорошенько подготовиться к строительству первого финского дирижабля. Сначала съездить в Германию, а может, и в Австрию, узнать, как там раньше строили цеппелины, изучить техническую литературу, да и опыта набраться. А в Финляндии – найти подходящее место для строительства, это самая интересная часть проекта.

Хемми проснулся от легкого прикосновения судьи Сантала.

– Я к тебе поближе, а то холодно.

И он шепотом поведал Милле, что поедет в Европу, на родину дирижаблей, там, наверное, еще помнят, как их строить.

– Надо как следует всё изучить.

Он не хотел строить новый дирижабль на продуваемых со всех сторон полях Лиминки, надо найти безветренное место, лучше глубокий овраг или подножие сопки. А уж готовый дирижабль он сам поведет в первый полет.

– Только в Лиминке нет ни сопок, ни оврагов, – заметила Милла. Дела завода пошли в гору, но деньгами швыряться нельзя. Она опасалась, что скоро придет время расплачиваться по страховке за улетевший и безвременно погибший дирижабль, не стоило разбрасываться деньгами при строительстве нового судна.

– И не забудь сохранить все чеки и квитанции, чтоб занести их в статью расходов завода.

– Давай ты поедешь со мной в роли переводчика или юриста! – прошептал Элстела.

– Не могу, тут работы невпроворот. Ты же сам экономист и языки знаешь.

– Знаю, знаю, но за компанию… Вдвоем-то веселее.

– Нет, я не готова. Да и вообще, ты на десять лет меня старше.

– На семь.

– Все равно много, два года – я еще понимаю.

В этот момент с заднего сиденья полились робкие напевы гармони. Постепенно они стали уверенней, и парочка сразу узнала мелодию – «Уральская рябинушка». Это Ларс Лильероз откопал в темноте инструмент и решил развлечь своих спутников. Вот уж правда, мужик – на все руки мастер. Милла и Хемми затянули русскую народную песню, впереди старший сержант Рюнанен хорошо поставленным тенором во все легкие вытягивал последние ноты дорогой его сердцу мелодии.

Между тем рокеры миновали Уральские горы. Впереди их ждали необъятные просторы Азии, только бы дирижабль еще продержался.

– Жалко ребят… Мерзнут там, наверное, бедолаги, – вздохнула Милла.

Автобус безмятежно катил по дороге, повернул на Лиминку, и скоро все бы лежали в своих постелях, если бы, как назло, дорогу не перебежала замерзшая лисица, которую Рюнанен, любитель животных, попытался объехать, сумев вывернуть руль в последний момент. Но вышло слишком резко, тормоза не сработали, и гастрольный автобус, накренившись, на всей скорости вылетел в поле. Только через пятьдесят метров Лильерозу удалось остановить автобус, вонзив лом в заледенелую землю.

И речи быть не могло о том, чтобы вытащить автобус своими силами обратно на трассу. Ночью Рюнанен не хотел беспокоить народ и вызывать буксир, а уж тем более звонить в полицию, поэтому решили, что самое мудрое сейчас – лечь спать. Команда расстелила спальные мешки и коврики в проходе и на задних сиденьях и, укрывшись куртками вместо одеял, проспала до утра, благо автобус за время пути разогрелся.

Автобус рок-группы «Блэк Шоттон» стоял посреди полей Лиминки. Местами он покрылся ледяными наростами и в темноте морозного февральского утра был похож на снежный замок. Машины, ехавшие по трассе, заметили его и сообщили в полицию. Средний сержант Кауно Солехмайнен отправился разбираться.

На стареньком «Датсе» он ехал по дороге в Оулу, заметил торчащий в сугробе автобус – и каково же было его удивление, когда из автобуса вылезла замерзшая компания во главе с Лильерозом! И кто же так вел себя столь неосмотрительно, что автобус съехал с трассы? Начальник Ропе Рюнанен собственной персоной.

– Прежде чем трактор вызывать и вытягивать эту развалюху, я выпишу тебе хорошенький штраф.

Солехмайнен сухо объявил, что старший сержант Рюнанен подозревается в нарушении правил дорожного движения и порче госимущества. С трассы – прям в поля! Да, кто-то явно был не трезв.

– Заткнись, а то в морду дам!

В этот момент подъехал трактор и вытащил заиндевелый автобус на трассу. Лильероз, Милла и Хемми сели в машину, а Рюнанен остался в поле выяснять с Солехмайненом, «кто в доме хозяин».

…Чудное зрелище: два полицейских при исполнении катались по февральским сугробам, их крики эхом раздавались в заснеженной долине, до самого горизонта, где синела полоска леса. Над всей этой идиллией парили два ворона. Тот, что поменьше и помоложе, летел впереди, а тот, что постарше, позади, с жалкой веточкой в клюве.

Международная спасательная операция

Вечером того же дня команда Лильероза собралась в кабинете черепичного завода. Старший сержант Рюнанен был не в духе: губа разбита, левый глаз заплыл. Пристав города Лиминки еле развел драчунов и уговорил помириться. Ярость утихла, но все равно в воздухе чувствовалось напряжение. Рюнанен гневно пыхтел, грозился, что в один прекрасный день он убьет этого Солехмайнена.

На завод Лильероза приходили письма и телеграммы со всего света. Число заказов росло. Тем временем российские чиновники отчитывались о последних перемещениях дирижабля: он пересек Уральские горы и повернул на юг. Снежная буря и ветер немного утихли, но судно по-прежнему летело на большой скорости, примерно десять узлов. Предполагали, что скоро оно достигнет Свердловска или Челябинска. Затем, по прогнозам Гидрометцентра, дирижабль пролетит над восточным берегом Аральского моря в направлении Алма-Аты.

Россия мобилизовала несколько спасательных служб. Вокруг сбежавшей «Феи» кружили вертолеты, но подлетать близко боялись: вдруг повредят судно, и оно рухнет на землю с разрушительными последствиями. Пытались было накинуть веревки на хвостовую часть, но они соскальзывали – форма дирижабля была обтекаемой, не ухватишь. Русские пытались стрелять с вертолета канатами с присосками, чтобы хоть так зацепиться за скользкую поверхность, но те отваливались одна за другой. Потом они грешным делом думали дать по «Фее» очередью из дробовика, пробить в брюхе и боках малюсенькие дырочки, через которые газ будет постепенно выходить, и судно, теряя высоту, медленно приземлится, не повредив каркас. Но план не стали приводить в действие – знающие люди сказали, что маленькие дырочки под воздействием газа немедленно превратятся в огромные дыры, и тогда дирижабль не плавно опустится, а разойдется по швам и рухнет на землю.

Возможно, русские вспомнили печальную судьбу подлодки «Курск», затонувшей в Баренцевом море, и оставили попытки задержать дирижабль, позволив ему свободно плыть по ветру, в тайной надежде, что он вскоре пересечет восточную границу страны и затеряется где-нибудь в Китае. Нет дирижабля – нет проблемы.

Тем временем музыканты «Блэк Шоттон» делали отчаянные попытки что-то объяснить жестами из окна гондолы, но русские не сумели их расшифровать. Тогда рокеры продолжили музыкальную оргию, ночью музыка становилась тише, видимо, они засыпали, и играли уже записи «Рок дьявола» и «Пытки похмелья».

Элстела и Лильероз пытались вспомнить, была ли на борту еда – музыканты, наверное, порядком проголодались, они ведь уже двое суток в пути. В рубке капитана должен быть кофейник и кексы, которые планировалось подавать туристам. Также имелись прохладительные напитки, как минимум две коробки минеральной воды и ящик красного лимонада, для тех, кого укачивает в полете, в общем, смерть от жажды музыкантам не грозила.

А почту Лильероза тем временем просто завалило сообщениями. Их распечатывали на принтере, на срочные отвечали сразу, заказы на черепицу направляли в цех. На вопросы властей – отвечали как могли. По японскому телевидению показали интервью со старым японским китобоем. Великий охотник был готов оказать спасателям посильную помощь. Во время Второй мировой войны, да и после, он был гарпунистом в Охотском море. Сейчас японцу было девяносто, но он уверял, что глаз его все так же зорок и сам он в превосходной форме благодаря питательному китовому мясу, богатому витаминами. Он хвастался тем, что за всю жизнь поймал на гарпун больше ста сорока китов и добрых сорок лет провел на китобойных судах и береговых станциях, разделывая гигантские туши. Несмотря на возраст, он внимательно следил за новостями и был в курсе последних событий. Старик желал спасти финских музыкантов, которые летели в сторону Тихого океана и, кто знает, возможно, пролетят над Японией, прямо над домом старого гарпуниста. Он предложил выстрелить с вертолета из гарпунной пушки тросом, достаточно прочным, чтобы удержать гондолу на полном ходу. На тросе дирижабль можно осторожно подтащить поближе и опустить на землю, словно тушу синего кита на палубу судна. План был оригинальный, но русские отказались от предложения. Власти считали это предприятие слишком опасным, при неблагоприятном стечении обстоятельств могла пострадать и «Фея равнин» вместе с экипажем, и китобой с вертолетом, выполняющим роль буксира. К тому же Россия подписала и ратифицировала международное соглашение о запрете охоты на китов и считала неприемлемым, чтобы старый китобой участвовал в заклании «Феи равнин», по крайней мере в российском воздушном пространстве. Старик этот когда-то жил на Курилах, на тех самых островах, которые Советский Союз после войны забрал у Японии, а сейчас возьмет и потребует в эфире возврата архипелага. Такая политическая подоплека делала участие китобоя в глазах России еще менее привлекательным. Почти одновременно с японцем заявил о себе как о специалисте по дирижаблям старый аптекарь из города Хельсинки, некий Ханнес Раутиайнен. Он всю жизнь посвятил изучению дирижаблей и воздушных шаров, утверждал, что прекрасно знаком с их историей и строением. Он даже сам построил десятиметровый дирижабль. Пробный полет произвел экипаж в составе двух кур и одного петуха. Дирижабль был запущен в небо в городе Туусула. Раутиайнен управлял судном с земли посредством радиопередатчика. Но поднялась гроза, связь с дирижаблем была потеряна, и пернатые унеслись в неизвестном направлении. На следующее лето их нашли в деревне Кииктелюсваара. Вначале пернатый экипаж устроил себе гнездышко в заброшенной лисьей норе, но позже нашел местечко получше – опустевший коровник. В результате были пойманы сачком сто пятьдесят четыре одичавших кур и петухов, а остатки дирижабля так и свисали со стропил ветхого дома. Раз дело касается улетевшего дирижабля, какая разница, кто на борту, музыканты или куры. Элстела записал контакты аптекаря.

Самое заманчивое предложение поступило из Турции. Воздушные акробаты из Анатолии утверждали, что могут спасти музыкантов, оказавшихся на борту «Феи». План был предельно прост: в программу их выступлений входил номер – пирамида на крыле самолета. Самолет максимально близко подлетает к дирижаблю, затем один или несколько акробатов открывают окна и прыгают внутрь. С собой они приносят сухой паек, спасательные инструменты, канаты, парашюты, радио и все прочее. Оказавшись на борту, они аккуратно сажают дирижабль на землю. У акробатов имеется летное образование и опыт работы в верхних слоях атмосферы. Однако у анатолийских героев к финнам было несколько вопросов: во-первых, точные чертежи самого дирижабля и особенно – гондолы, чтобы спланировать спасательную операцию. Открываются ли окна в пассажирском салоне или их придется разбивать? Сколько еды и питья можно взять с собой без риска перегрузки? Какие на дирижабле моторы и система управления? Вопросов было много, надо было немедля искать техническую документацию. Хемми не стал мешкать. Он отправил в Манчестер просьбу срочно прислать им чертежи дирижабля, а копию отправить в Анатолию. Через пятнадцать минут пришел ответ: завод будет рад помочь, чертежи в электронном виде будут высланы в Лиминку вечером, но в Турцию, к сожалению, их отправить нельзя. Англичане настаивали, чтобы финны придерживались договора о патенте, пусть даже речь идет о чрезвычайной ситуации и спасении жизни людей.

Уже через час на почту Элстелы стали приходить чертежи. Никаких особых тайн, по крайней мере с точки зрения стороннего наблюдателя, в них не было. Обычный дирижабль. Изучив бумаги Элстела и Лильероз с радостью отметили, что открываются два крайних окна гондолы. Акробаты, они наверняка жилистые и проворные, смогут без труда пролезть в такой проем и как-нибудь протащить мешок с провизией и водой. Оставалось только слетать в Турцию, желательно поближе к Аральскому морю, и лично познакомиться с турками. Тем более что без чертежей они вряд ли смогут забраться в гондолу.

– Возьми документы с собой, там по ходу выяснишь, куда дальше лететь, – посоветовал Лильероз.

Все складывалось как нельзя благоприятнее. Хорошо бы еще Россия поскорее выдала турецким акробатам необходимые разрешения и визы. В далекой Лиминке понятия не имели, каков визовый режим между Россией и Турцией, но надеялись на лучшее. Времени терять было нельзя, дирижабль улетал все дальше на восток, а музыканты, наверное, уже страшно проголодались и умирали от жажды. Композиции по сравнению со вчерашними стали более грустными и тихими.

Изучив карту, Хемми обнаружил, что Турция находится как раз посередине между Лиминкой и дирижаблем Лильероза. Он тут же сообщил туркам, что вылетает в Алма-Аты первым же рейсом с пересадкой в Москве. Он забронирует команде спасателей номера в отеле, приличном, насколько возможно, и будет ждать их на месте. Турецкие акробаты летели на собственном самолете через Каспий на восток и должны были сесть в алма-атинском аэропорту, где Хемми их встретит со всеми чертежами.

Отличный план! Когда Лильероз сказал Элстеле, чтобы тот не беспокоился о расходах, перспективы стали еще более радужными. Но надо было торопиться, не дать «Фее равнин» долететь до казахско-китайской границы и не дай бог пересечь ее. Зачем им новые проблемы, хватит, достаточно ребята полетали.

Хемми пошел домой, поспешно собрал чемодан, взял такси и поехал в аэропорт города Оулунсало. Там он купил билет до Хельсинки и забронировал билет на Москву. В девять вечера Элстела уже летел в Россию. Настало время выпить и подкрепиться. Он уже забыл, когда последний раз нормально ел. После еды Хемми стал листать распечатанные чертежи дирижабля. После стаканчика виски он чувствовал в себе силы построить Лильерозу новый дирижабль, даже лучше прежнего.

Турецкие акробаты

Элстела нервно мерил шагами транзитную зону аэропорта Внуково и думал, где сейчас турки. Наверное, уже летят в Среднюю Азию. Как бы то ни было, в Турцию звонить уже бесполезно. Элстела уселся на дерматиновый диван, открыл ноутбук и попытался припомнить имена акробатов. Ослан Баран, Али Алкаш, Але-гоп и пилот Скутари Ёрвести. Ну и имена! Способны ли они вообще встать на крыло? Главное, самому не оказаться четвертым. Эта мысль не давала Хемми покоя.

Служащий аэропорта пристально наблюдал за Элстелой – что это он там разглядывает в своем компьютере? Вскоре полицейский в ранге офицера попросил финского пассажира передать ему ноутбук.

Когда ранним утром в аэропорту российскому полицейскому в руки попадают чертежи летательного аппарата, в его недремлющем мозгу, естественно, зарождаются тревожные подозрения. Кто этот пассажир – шпион? Террорист? И почему он разглядывает подозрительные чертежи именно тут, в московском международном аэропорту?

Как не кстати! Элстела всячески отпирался от подозрений в шпионаже, уверял, что он обычный житель Лиминки, всего лишь специалист по развитию хозяйства. Однако полицейские все-таки отвели его в отдел для выяснения личности.

Элстела объяснил, что направляется в Казахстан, где встречается с воздушными акробатами из Турции. Цель поездки – спасение шестерых финских рок-музыкантов, оказавшихся на дирижабле, который ветер унес куда-то в направлении Алма-Аты.

– Вот и все. Вы что, не слышали про финский дирижабль, который сейчас летит над Россией?

Об этом служащим аэропорта Внуково было прекрасно известно. Вместе они стали ждать очередной выпуск новостей, который должен выйти через два часа. Элстеле принесли одеяло, и он смог немного вздремнуть прямо в отделении. Специалист по развитию хозяйства так вымотался, что тут же заснул. Сон был беспокойный, его перебивал постоянный гул самолетов. Но скоро Элстелу разбудили смотреть первый утренний выпуск новостей центрального телевидения. Последние сводки боев в Чечне, отчет о чрезвычайном заседании ООН – обсуждались последствия войны в Ираке – и заседание Совета безопасности по данному вопросу, репортаж об утечки нефти на Ямальском полуострове, ну, и наконец, четвертая новость: дирижабль бизнесмена Лильероза изменил направление и неожиданно полетел на юг. На экране появилось изображение громадного воздушного судна, которое боком двигалось сквозь тучи, все еще на приличной высоте. Над «Феей равнин» жужжал вертолет. Видимо, о беглянке уже успели проведать. Где-то вдалеке гудели невидимые истребители, наверное, их скрывали облака. Периодически на экране крупным планом появлялись кадры, на которых из иллюминаторов дирижабля отчаянно жестикулировали рокеры. Подозрения в шпионаже оказались ложными, полицейские принесли Элстеле свои извинения и проводили в зал вылета дожидаться приглашения на посадку. Весь перелет до Алма-Аты, несколько долгих часов, Элстела проспал крепким сном. Местное время показывало двенадцать, вот он, самый что ни на есть Дальний Восток. Выспавшийся специалист по развитию хозяйства деловито вошел в огромный, в лучших советских традициях, зал прилета, где витал до боли знакомый запах – смесь махорки, мочи яка и специй. Элстеле не терпелось приступить к работе, будь в его власти, он бы немедленно начал спасательную операцию.

Страшно хотелось курить. Элстела поискал глазами, где можно закурить, но не нашел. Вскоре он заметил, что казахи спокойно курят повсюду, сбрасывая пепел прямо на пол и не обращая внимания на знаки «Курение запрещено». Запрещено, но только теоретически.

Сигарету в зубы, ноутбук на стол – Элстела вышел на связь с заводом Лильероза и узнал последние новости. По сводкам российских синоптиков, в районе Алма-Аты стояла прекрасная летная погода, юго-восточный ветер дул со скоростью 8 метров в секунду, и дирижабль несся на прежней высоте над пустыней примерно в сорока милях от международного аэропорта.

Короткое письмо от Миллы Сантала, в котором она сообщала, что отец одного из музыкантов собирается возбудить против Элстелы дело за неоказание помощи попавшим в беду пассажирам дирижабля. Если барабанщик не вернется домой живым и здоровым, обвиняемому придется выплатить значительную компенсацию в связи со смертью талантливого музыканта. Сантала считала, что дело закроют, не успев начать, – это чистой воды несчастный случай, вызванный безрассудным поведением самих жертв. «Просто к сведению, этим я занимаюсь сейчас в Лиминке. А как в Азии, солнечно? С приветом, Милла».

В столице Казахстана было немного облачно и сухо, для непрофессионала – вполне летная погода. Холодный ветер взвивал на траве у взлетной полосы коричневую листву и уносил прочь. Приземлился какой-то старый российский пассажирский самолет. На взлетной полосе ждали своего часа несколько военных истребителей. Допотопные «газики» сновали туда-сюда, а за ними змейками – прицепы с багажом: чемоданы, мешки, два живых барана со связанными ногами. Получив свой чемодан, Элстела направился на таможенный досмотр. О его прибытии уже известили кого следует. Турецкие акробаты прибыли на два часа раньше и ждали финна в комнате отдыха. Казахские чиновники были уже осведомлены о спасательной операции и помогали чем могли.

Турки, молодые, смуглые, гибкие, были одеты в обтягивающие трико, летчик – в легкую униформу. Они казались деловыми и дружелюбными. Первоначальные страхи Элстелы – что турки окажутся нелепой группой клоунов, рассеялись: они производили вполне серьезное впечатление.

– А, здравствуйте, родственнички из страны белых лилий[1], – приветствовал Элстелу пилот Скутари Ёрвести.

– Финляндия… В Турцию часто приезжают финские туристки! – обрадовались остальные.

Стали изучать снимки радаров; судя по ним, «Фея равнин летела на расстоянии 35 миль от Алма-Аты. Последние прогнозы обещали к вечеру дождь и порывистый ветер. Время терять нельзя. Даже самые искусные акробаты не смогут запрыгнуть в гондолу, если ее будет трясти ветер с дождем – это слишком опасно.

Специалист Элстела развернул на столе чертежи дирижабля, и вся компания принялась их изучать. Турки быстро разобрались в устройстве судна и особенностях гондолы.

Пилот убрал погодную карту в нагрудный карман летной куртки и решительно произнес:

– У нас достаточно веревок и другого снаряжения, мы сможем забраться на дирижабль.

– Тогда за дело, не дадим музыкантам бежать в Китай! – скомандовал Элстела.

Надо было быстро закупить паек. Команда взяла такси и поехала на рынок. Никогда в жизни Хемми не бывал на таких оживленных и экзотичных базарах, как базар города Алма-Аты.

Турки моментально слились с кишащей толпой базарного люда. Видно, почувствовали себя дома. Акробаты стремительно ринулись меж прилавков и вернулись мгновение спустя с полными сумками провизии: сухая баранина, фрукты, две металлические канистры с кумысом и несколько бутылок воды. Вокруг были горы экзотических деликатесов, в которых специалист из Лиминки ничего не понимал, зато турки явно свое дело знали. Элстела бежал следом и только успевал расплачиваться евро, которые пришлись очень кстати. К большому разочарованию продавцов они даже не успели поторговаться. Финальным аккордом стало пятикилограммовое бедро яка, высушенное на солнце. Оно обошлось недешево, так как пару лет назад Казахстан и соседние страны Средней Азии перенесли ужасную засуху и сотни тысяч животных подохли в песчаной пустыне из-за нехватки воды и травы.

Набив сумки ароматными вкусностями, они сели в такси и поехали в аэропорт, прямо на взлетную полосу, к биплану «Юнкерс», который их уже ждал. Хемми отметил, что на борту самолета красуется красный полумесяц. Акробаты помогли Элстеле подняться в шестиместный самолет, усадили впереди рядом с пилотом, а сами вместе с покупками разместились сзади. Самолет пошел на разгон. Пилот направил машину к началу полосы, проверил показатели приборов, дал газу – и «Юнкерс» взвился в почти безоблачное небо Казахстана, устремляясь в погоню за сбежавшим дирижаблем.

Элстелу вдавило в спинку кресла, самолет молниеносно, как снаряд из пушки, с ревом взмыл на высоту 1500 метров. Винт резко разрубал тонкие облака. Пилот Скутари Ёрвести взял курс на восток. Взглянув на последние погодные сводки, он сказал, что «Фею равнин» уже довольно далеко унесло из летной зоны Алма-Аты. Надо спешить. Через несколько минут дирижабль должен был появиться где-то впереди и внизу. Элстела схватился за ручку на панели управления и, не мигая, вглядывался в перистые облака. «Фея» была огромная, серебристо-серая, из-за чего всю конструкцию можно было принять за тучу.

Пилот Скутари Ёрвести прекрасно ориентировался, не прошло и минуты, как Элстела увидел среди облаков знакомый круглый силуэт. Они подлетели ближе, снизились, и вскоре прямо перед ними замаячил серый дирижабль, на боку которого кирпично-красными буквами красовалась реклама «Черепицы Лильероза». Элстела несказанно обрадовался, словно чудо увидел. Турки заорали «ура», а Элстела, полный восторга, огласил воздух песнями «Турецкая сказка» и «Ночи Стамбула».

Тем временем Скутари Ёрвести демонстрировал чудеса пилотажа. «Юнкерс» залетел под дирижабль, снизил обороты до минимума и стал медленно скользить вдоль борта, словно рыба-лоцман рядом с китом. Акробаты проворно вскарабкались на второй ярус. Двое встали в стойку, третий забрался им на плечи – прямо как в воздушном цирке. Это были крепкие и хладнокровные спортсмены, резиновые подошвы не давали их ногам скользить на ребристой поверхности крыла, они даже не покачнулись от воздушного потока пропеллера, а уверенно стояли пирамидой, как гранитные памятники.

Из иллюминаторов дирижабля на них взирали исхудалые лица и грустные глаза музыкантов. Хемми знаками приказал рокерам открыть заднее окно. Те быстро сообразили, в чем дело. В ту же секунду Але-гоп мягко, словно ягуар, впрыгнул в гондолу. Пилот опустил нос самолета, добавил газа, пару раз облетел дирижабль и снова подлетел к окну. Але-гоп кинул товарищам канат. Ослан Баран, схватился за него и непринужденно проскользнул следом, словно лиса в курятник. Третий, Али Алкаш, выбрасывал им из самолета провизию. Метко угодили в окно мясо, бедро яка, мешок с фруктами, бутылки воды и два галлона кумыса. Под конец он забросил внутрь шесть плотно укомплектованных парашютов. Самолет начал терять высоту, и пилоту пришлось сделать еще один круг вокруг дирижабля.

На третьем круге Али Алкаш молниеносно запрыгнул в гондолу, по счастливым лицам акробатов было ясно, что все прошло отлично. Прекрасный прыжок! Элстела захлопал в ладоши. Из-за шума мотора криков было не разобрать, хотя окно было по-прежнему открыто.

Общий вес акробатов, провизии и парашютов составлял как минимум четыреста килограммов, что сразу отразилось на повлияло на высоте полета «Феи». Скутари Ёрвести взглянул на приборы и сказал, что дирижабль опустился на триста метров ниже. При заведенных моторах горючее расходуется быстрее, и судно становится легче, в крайнем случае можно будет выбросить ненужный груз.

Самолет отделился от дирижабля. Пришло время проверить, работает ли связь. У Элстелы зазвонил телефон – значит, всё в порядке. Первый раз за много дней рокеры вышли на связь с миром. Хемми коротко объяснил им, где они находятся, что сейчас их спасут, самое страшное уже позади.

– Ну это вообще зашибись! – закричал басист Сакке Ярвелайнен в телефон Але-гопа.

Каждому хотелось поговорить с Элстелой. Металлисты передавали приветы подружкам, кто-то даже всплакнул. Каково же было удивление музыкантов, когда они узнали, что находятся в Средней Азии, у китайской границы – так далеко с гастролями они еще не ездили. Музыканты спрашивали, писали ли о них в газетах, в журнале «Саунд» и в других. Элстела сказал, что «Блэк Шоттон» уже прославился на весь мир. Музыканты не могли поверить в громадный успех. Наконец-то многолетний труд на творческом поприще был замечен и по достоинству вознагражден! Не зря они долбили в барабаны в холодных гаражах и сырых подвалах многоэтажек! Слава требует жертв. Если не сдаваться, не опускать рук, тяжелый труд в сфере тяжелого рока будет в конце концов оценен по достоинству – при наличии природного таланта и упорства, разумеется.

А время шло. Из летного центра Алма-Аты сообщили, что пора возвращаться в аэропорт, так как дирижабль и спасательный самолет уже подлетели к казахско-китайской границе. Точное местоположение выяснилось довольно скоро – с востока к ним летели два реактивных истребителя МиГ-19 с символикой китайских ВВС. Похоже, спасатели нечаянно пересекли границу. Из радио доносилось злобное китайское бормотание. Скутари Ёрвести попытался объясниться с пилотами по-английски, но не получил внятного ответа. Истребители носились между самолетом и дирижаблем и движениями крыльев приказывали следовать за ними. Турецкий пилот не согласился и повернул на Алма-Ату. Хемми сообщил экипажу дирижабля, что по причине нарушения воздушного пространства соседнего государства самолет вынужден вернуться. Пожелав всем счастливого пути, он пообещал выйти на связь, как только удастся переговорить с китайскими властями.

Однако китайцы не собирались так просто отпускать турецкий самолет обратно в Казахстан. Истребители угрожающе покачивали крыльями и пикировали. Когда это не помогло, сделали несколько предупредительных выстрелов из пушек.

По счастью, турецкий цирковой самолет оказался не по зубам двум «пенсионерам» российского производства. Скутари играючи сделал несколько искусных виражей, залетел сзади и, словно издеваясь, несколько раз «присел» на них сверху. И хотя истребители были в несколько раз быстрее, они оказались бессильны против циркача из Анатолии. Элстела почувствовал, как его желудок словно поднялся к горлу, а затем тут же ушел в пятки, и схватился за поручень. В голове – пустота, сердце стучит, а самолет продолжает полет над Средней Азией.

Темнело. Наконец турецкому пилоту удалось вырваться с арены этого странного воздушного цирка. Китайские истребители сдались и вернулись караулить дирижабль Лильероза. Последнее, что успел увидеть Элстела, – как дирижабль завел мотор в хвостовой части. Слава богу, акробатам хоть один удалось завести, но истребители явно не собирались отпускать дирижабль домой. Шестеро финских рокеров и трое турецких акробатов остались в воздушном пространстве Китая. Кто знает, как примет великая восточная держава западных гостей – как друзей или как врагов. Истребители продолжали кружить над «Феей», словно стая жадных мух над мертвым бегемотом. Радиосвязь с дирижаблем снова оборвалась, да и сам он вскоре пропал из вида.

Окрасив прощальными пурпурными лучами западный край пустыни, солнце исчезло за серым горизонтом. Операция по спасению прошла с полным успехом, по крайней мере до пересечения китайской границы. Правда, если до этого на дирижабле Лильероза было шесть незадачливых путешественников, то теперь их стало девять.

Настроение Элстелы плавно переходило в депрессивную фазу, он начал мрачнеть. Специалистом по развитию хозяйства постепенно овладевало глубокое уныние. Увы, не в первый и не в последний раз.

В глубокой депрессии из Казахстана в Турцию

Хемми и турецкий пилот поселились в центре Алма-Аты в гостинице «Чингиз Хан», по описанию четырехзвездочной. В дверях их встретил высокий старик в дубленке с лихо закрученными, как у янычара, длинными усами и сразу сообщил, что мест нет. Старик был сильно пьян, и вскоре выяснилось, что он вообще не имеет отношения к гостинице, дела ведет маленькая худощавая женщина средних лет, которая сразу извинилась за то, что у них пока нет электричества. Старик оказался ее тестем, но ему нравилось представляться владельцем гостиницы, хотя он ни черта не понимал в бизнесе и всю жизнь прожил со своими грязными верблюдами в пустыне, в юрте. Он даже радовался тому, что постояльцев мало, так как на самом деле не мог предложить ничего, кроме стен и кроватей.

Да и это громко сказано. Хемми Элстела и Скутари Ёрвести так вымотались после воздушных боев, что не стали искать лучшего места и согласились на «Чингиз Хана». Их номер находился на третьем этаже. Стены в комнате были, а вот дверь без замка, и кровати не заправлены. Скутари зажег свечу и стал застилать постель. Простыни были желтые и пахли плесенью. В ванной комнате из удобств только ванна и унитаз, на полу – мешок с грязным бельем. Окно разбито. Скутари предположил, что здание гостиницы пострадало от землетрясения. Он же из Турции и прекрасно понимает, что такое природные катаклизмы. Из его родни пятьдесят человек – не меньше, погибли при землетрясениях, в нескольких поколениях, конечно.

Кое-как создав себе условия, гости улеглись спать. Хемми выключил компьютер, натянул на себя тяжелую овчину и мрачно пожелал пилоту спокойной ночи. Скутари задул свечу. Вскоре они забылись глубоким сном. От их громкого храпа ящерицы разбежались и всю ночь не решались приблизиться к ржавым металлическим кроватям.

Утром Хемми Элстела проснулся от сильного голода. К его большому удивлению, в ванную кто-то принес два ведра теплой воды. Элстела вымылся и разбудил Скутари – пора. Похоже, в гостинице была даже горничная. Настроение еще больше улучшилось, когда в дверь постучали и в комнату вошел вчерашний аксакал. Он принес поднос с горячим чаем, теплыми душистыми лепешками, бараньими сосисками, жаренными в ячьем жире. На подносе также стояли тарелка с финиками и две чашки с кумысом. Вот так сюрприз! Одно плохо: в душе Хемми поселился серый призрак уныния.

Аксакал с гордостью указал на старый черный телефон на столе и торжественно объявил:

– Работает!

И правда. Сразу после завтрака Хемми позвонил в МИД Казахстана и рассказал о вчерашней погоне в воздушном пространстве на границе Казахстана и Китая. Он надеялся на содействие в спасении «Феи» и оказавшихся на ее борту людей. Его попросили явиться вместе с пилотом в министерство для дальнейшего выяснения.

В министерстве их угостили чаем. В отличие от гостиницы, здание было в превосходном состоянии, все блестело, производя величественное, хотя несколько архаическое впечатление. По мнению Хемми, ему было несколько сот лет, кто знает, может, это дворец какой-нибудь древней казахской династии.

Начальник отдела по делам Китая Агхам Якистуш сказал, что как раз получил ноту, которую они с трепетом ждали со вчерашнего вечера. Министр зачитал гостям короткое послание. В нем сообщалось, что финско-турецкий дирижабль без разрешения и с явно враждебными намерениями пересек казахско-китайскую границу. Дирижабль отказался выполнить приказ китайских пограничников и продолжал движение по воздушной территории Китая, невзирая на настоятельные требования приземлиться и сдаться властям. Видимо, сказал министр, китайские ВВС решили взять над дирижаблем шефство и готовы сделать все необходимое для спасения экипажа и торжества правосудия.

В стиле китайской дипломатии о последнем в сообщении даже не упоминалось. Министр был склонен полагать, что китайские ВВС не станут стрелять в дирижабль. Это было бы глупо с их стороны, учитывая тот факт, что за движением судна следила вся мировая общественность. За последние дни он стал новостью номер один, а теперь, когда на борт «Феи» были вброшены три турецких акробата, интерес к его судьбе многократно возрос. Исчезновение дирижабля и судьба экипажа, затерявшегося в великой восточной державе, еще больше разогреют страсти. Планы Китая в отношении судна были неизвестны, но вряд ли власти планируют ликвидировать его – скорее всего, попытаются безопасно посадить на землю и оказать экипажу первую медицинскую помощь. Известное китайское «лечение» может, конечно, затянуться на годы и оказаться жестче, чем способен вынести здоровый живой человек.

Так как со стороны Китая больше новостей о судьбе дирижабля не поступало, а с «Феи» не было слышно песен, Хемми и Скутари Ёрвести решили не терять времени зря. Вряд ли они смогут помочь девяти членам экипажа отсюда, из Казахстана, да и сервис в гостинице не соблазнял задерживаться в пыльном холодном городе. В их распоряжении собственный самолет, так что можно было полететь в Турцию, Скутари с удовольствием возьмет Хемми с собой. Специалист по развитию хозяйства сидел в вонючем номере, уставившись на экран компьютера и не в состоянии сосредоточиться. Он сообщил товарищу, что страдает глубокой депрессией, которая усилилась после того, как дирижабль исчез по ту сторону границы. Он один виновен в несчастье, постигшем пассажиров дирижабля, хотя и старался сделать все возможное, чтобы спасти вначале шестерых рокеров, а потом и троих акробатов. С самым серьезным видом специалист признался:

– У меня синдром маниакально-депрессивного психоза. Сейчас – депрессивная фаза, и бог знает, сколько она продлится.

– Не переживай, у меня в роду тоже были сумасшедшие, – попытался утешить Скутари.

Рано утром они тронулись в путь. Элстела расплатился за номер. Аксакал уже с утра был навеселе и вряд ли вообще спал ночью. Он предложил гостям задержаться на пару дней или на неделю и даже привести девушек для компании. Но заманчивое предложение гости вежливо отклонили.

Полет из Казахстана в Турцию прошел с несколькими посадкам – самолет надо было дозаправить, а пассажирам подкрепиться и отдохнуть. Хемми не мог не восхититься непринужденной уверенностью, с которой Скутари управлял самолетом. Турок оказался настоящим мастером пилотажа. Он быстро ориентировался по воздушным картам, а сообщения диспетчера его не сильно интересовали.

– В азиатских степях нужно мало: держать штурвал, поглядывать изредка на компас и на горизонт, да пусть винты ревут.

Хемми тем временем изучал карту. Он предложил не лететь через Афганистан и Иран, там слишком взрывоопасная политическая обстановка, хотя и говорят, что сейчас там мирно. Элстела считал, что безопаснее будет облететь их с севера вдоль Каспийского моря и уже оттуда взять курс на Турцию.

Пролетев над Средней Азией, они приближались к побережью Каспия, к маленькому городку Красное, где снова заправились горючим и отдохнули на дерматиновых диванах аэропорта. Было уже довольно поздно, но Скутари уверял, что проще и безопаснее пересекать Каспий ночью. Вскоре Элстела убедился, что пилот был прав. По берегам, словно тысячи светлячков, горели огни нефтеперерабатывающих заводов. Скутари взял направление на Баку и Ереван. Элстела тут же вспомнил, что в советские времена эти города были известны финнам: Баку – как один из самых богатых нефтяных центров, а Ереван – своим ироничным армянским радио, которое бойко высмеивало тогдашних политиков.

Разговор зашел о политической ситуации в Турции. Скутари ответил, что он пилот и больше разбирается в самолетах, чем в политике, но считал, что Турция никогда не войдет в Европейский союз, если не начнет уважать права человека. У него в семье за последние годы нескольких братьев арестовали. Обычное дело.

Турецкие власти недавно наказали лидера оппозиции, обвинив его в том, что он на площади на свою беду прочитал стихотворение. Скутари даже помнил слова: «Наши казармы – мечети, наши штыки – минареты, наши шлемы – купола, а солдаты – верующие». Ему вынесли приговор, но исполнить не успели – власть поменялась. Не вечно же военные и консерваторы будут подавлять народ. Скутари признался, что он сам – правоверный мусульманин. С Аллахом надо поддерживать хорошие отношения, если добываешь свой хлеб под облаками. Он считал, что на новом дирижабле Элстела должен непременно нарисовать красный полумесяц. Международный проект по спасению людей – хорошая вещь, почти как ислам. Красный полумесяц защищает от земных несчастий, ислам – от небесных.

Курдов Скутари не любил. Странный народ, живущий на дальних горах Турции, Ирака и Ирана, кровожадный, грязный, с непонятными обычаями.

– Упертые, как черти.

Хемми хотел было защитить бедных курдов, но не мог достаточно твердо обосновать свою позицию, еще свежа история о курдской девушке, которая влюбилась в шведа, и отец убил ее за то, что она опозорила честь семьи. Курдские девушки не сами решают, с кем встречаться, и точно уж не с иноверцем-шведом. Хемми попытался заикнуться о том, что Турция и ее соседи должны дать курдам хоть какое-то право на самоопределение и прекратить их убивать, по крайней мере на время.

– Не лезь ты, Элстела, в турецкие дела.

– Но это же и курдские дела!

Скутари спорить не хотел, а Хемми не мог. Чтобы сменить тему, пилот предложил помощь в качестве консультанта, если в Финляндии будут строить новый дирижабль. У него большой опыт воздухоплавания, а выступления воздушного цирка все равно придется отменить, потому что трое его акробатов проваландаются в Китае неизвестно сколько. На подготовку новых уйдет еще лет пять. Такие таланты, чтобы в пирамиду встали на крыле или тащили колодку самолетного шасси на высоте ста пятидесяти метров над тысячной толпой, на дороге не валяются.

Стамбульские радости не прельщают

Солнце еще не взошло, а специалист по развитию хозяйства Хемми Элстела и турецкий герой Скутари Ёрвести уже прибыли в стамбульский аэропорт. Самолет откатили в тень, разобрались с таможенными формальностями, сели в автобус и поехали в город. Шел дождь. Скутари прибывал в бодром настроении: дождь прибьет пыль, город станет чистым, а воздух – свежим. Элстела, напротив, устал и приуныл. Позади – бесполезное путешествие в Среднюю Азию, впереди – вообще неизвестно что.

Друзья заселились в маленькую гостиницу рядом с мостами через Босфор. Сам Скутари был родом из деревни к юго-востоку от столицы, там аэропорта и в помине не было. Да и самого дома у него не было – последние лет десять он провел в небе, ночлежках и аэропортах.

С минаретов доносились жалобные причитания – мулла созывал верующих на молитву. Неописуемо безнадежными они казались финну.

Приняв душ, Хемми включил компьютер. Пришло около двадцати новых писем, и читать их совсем не хотелось. Друзья позавтракали, и Хемми снова завалился спать. Скутари отправился звонить родственникам акробатов и решать другие насущные вопросы. На предложение встретиться через пару часов и пойти в турецкий хамам Элстела пробурчал из-под простыни, что не может, но, хорошенько подумав, согласился, что идея неплохая. Есть все-таки что-то общее у финнов и турков – например, сауна. Проснувшись незадолго до полудня, Элстела открыл почту. Он связался с посольством Финляндии в Пекине и попросил посла выяснить судьбу шестерых финских граждан. Китайцы по-прежнему хранили молчание. О судьбе «Феи равнин» не было никакой информации.

Второе письмо – от Лильероза, точнее, от его жены Мимми и дочери Тиины, которые придумали замечательный план по маркетинговому продвижению дирижабля совместно с финским Красным Крестом. Красный Крест обеспечит им неприкосновенность и свободу передвижений. Во имя добра, помощи и, разумеется, черепицы они смогут пересекать любые границы. Жена и дочь Лильероза считали необходимым наличие на борту дирижабля полевого госпиталя, который можно будет опускать в эпицентр катастрофы. В зону землетрясений гораздо проще долететь на дирижабле, не нужно долгой подготовки. На самолете это сделать невозможно, так как взлетная полоса, как правило, разбита, а вертолетов в бедных странах может вообще не быть, конечно, не считая военных. Зато в тени огромного дирижабля без труда мог укрыться от дождя и солнца современный госпиталь, помогая пострадавшим в ожидании тяжелых фур с гуманитарной помощью. Что думает Элстела по этому поводу? Элстела мрачно согласился, что идея хорошая, вот и Скутари об этом говорил. Но не считал себя способным осуществить такой грандиозный проект. Еще чего не хватало – летающий госпиталь!

Милла Сантала сообщала, что вопросы со страховкой и возмещением убытков решены. Оставалось лишь дождаться, чем все закончится, после чего страховое агентство «Ллойдс» возместит убытки Лильерозу и родственникам рокеров. Но это случится только в том случае, если сам дирижабль и члены группы разобьются насмерть, что сейчас казалось вполне реальным. Тогда «Ллойдс» придется выплатить компенсации родственникам турецких акробатов и издержки оставшегося в живых Скутари, плюс аренду самолета, стоимость горючего, командировочные и т. д. Милла Сантала займется этим, как только получит компенсации для Лильероза и «Блэк Шоттон». Деньги, конечно, большие, но теперь «Фея» прославилась на весь мир, и у страховой компании не было ни малейшего шанса отвертеться. В заключение Ларс Лильероз предлагал, раз уж Элстела оказался в Турции, пусть исследует территорию какого-нибудь сильного землетрясения и узнает, когда планируется следующее. Неплохо бы также слетать в Германию и пообщаться со специалистами в области цеппелинов, зайти в Музей дирижаблей, который, если верить интернету, находится где-то во Фридрихшафене.

Лильероз писал: «Нельзя ли сделать несущие конструкции нового дирижабля из пластика, укрепленного углеводородным волокном? Финская компания «Упонор» как раз продает дешевые и качественные прессы, а в Чехии у них лежит несколько неходовых водопроводных труб, которые заказчик так и не оплатил, даже после повторного напоминания. Пластмассовые трубы можно будет дешево перевезти по морю в Финляндию. Если их сжать и вытянуть, можно получить километров десять прекрасного строительного материала. У нас уже есть чертежи каркаса «Феи», на их основе соберем новый дирижабль. Попробуй справиться. Лильероз».

Хемми отписался, что все получил, прочитал и ответит позже, когда оправится от перелета. Милле он соврал, что, прибыв в Турцию, сразу подхватил сильную кишечную инфекцию и сейчас может только лежать в гостинице и стонать.

Что было отчасти правдой: хотя желудок у Элстелы был в отличном состоянии, но настроение ниже плинтуса.

Неожиданно в номер ввалился возбужденный Скутари. Он радостно сообщил, что отремонтировал самолет, обзвонил родственников акробатов, которые довольно спокойно отреагировали на известие, что спасательная операция несколько видоизменилась. Они уже все знали, так как внимательно следили за движением дирижабля по телевизору, даже слушали музыку «Блэк Шоттон», правда, считали ее неподходящей для ушей правоверных мусульман.

Элстела перевел Скутари деньги электронным переводом; счет оказался удивительно скромным. Скутари предупредил, что окончательная сумма может заметно вырасти, когда акробаты вернутся из Китая и предъявят свои счета за путешествие. Скутари Ёрвести совсем не хотел наживаться на доброте родственного народа, тем более что все собрались здесь ради благородного дела.

Лишь к вечеру Хемми собрал силы для бани. В пешей доступности от гостиницы было много разных парных. Их баня располагалась в старом дворце и напоминала общественные сауны Хельсинки 1970-х годов, когда Хемми учился в столице.

Тихие голоса эхом разлетались от кафельных сводов; здесь все были равны, из густого пара слышалось тихое кряхтение – турки наслаждались освежающим жаром. Перекинув через плечо тяжелые полотенца, Скутари и Хемми присоединились к остальным.

Хемми думал, вот турков считают грозным народом, захватив власть, османы проливали реки крови ближних и дальних народов. На секунду ему представилось, что он оказался в сауне с настоящими головорезами, но вскоре успокоился и подумал, что финны вполне сравнятся с турками по жестокости. Вспомнить ту же гражданскую войну, когда солдат противника расстреливали рядами на замерзших озерах и карьерах, а остальных морили голодом в лагере для военнопленных. На войне финн никого не щадит, убивает всех, кто встанет у него на пути. Но при финских морозах вражеская кровь недолго струится по сугробам. Некоторые так вообще замерзали живьем, как русские дивизии вместе со своими танками и балалайками в лесах Суомуссалми во время Зимней войны. А в Тридцатилетней войне финны, сражаясь под шведским флагом, перебили сотни тысяч жителей Центральной Европы. В общем, финн турку в жестокости не уступит.

Жар в турецкой парной был не хуже, чем в финской дымовой сауне. Правда, дыма не было, и пара больше, но тоже неплохо. Специалист по развитию хозяйства начал рассеянно размышлять, как бы устроить в финской сауне такую завесу из пара, чтобы создать атмосферу турецкой бани. А в турецкой на скользкий кафель добавить немного смолы – так обе сауны достигнут райского совершенства. Расслабленный Хемми тут же вспомнил, что планы эти ему не суждено воплотить в жизнь. Он просто усталый, ничтожный человечишко. Разумнее вообще наложить на себя руки, но даже на это у него сил не осталось.

Хемми заметил, что Скутари вылил на свои густые черные волосы очень много шампуня, целую пригоршню. Мог бы сэкономить, мрачно подумал специалист по развитию хозяйства. Пилот был еще молод, лет тридцати, тело мускулистое и блестящее, насколько можно было разглядеть под зарослями черных волос на теле и сквозь стену густого пара. Турецкому акробату дряблый пузатый финн не конкурент.

Вечером Скутари заманил Элстелу в ночной клуб, где они поужинали и отведали по рюмочке местного алкоголя. Турок угощал, у него же теперь были деньги. Звон бубнов и танец живота ненадолго вернули Элстелу к жизни, прогнав на некоторое время грусть из сердца. Хемми представлял себе на месте турецких танцовщиц Миллу Сантала, что вышло вполне естественно. Правда, Мимми Лильероз с ее габаритами смотрелась бы в стамбульском ночном клубе еще колоритнее.

«Потрясные» достопримечательности

На следующее утро Хемми не смог подняться даже к завтраку и полдня провалялся в постели. Скутари принес ему чай и два бутерброда, попытался развеселить анекдотами – безрезультатно.

Вечером они сели на поезд и поехали на восток, сначала в Ускудар, потом через Измит в Азападар, который находился в ста пятидесяти километрах от Стамбула. Там они взяли такси и всю ночь ехали до Курзмаса, родной деревни Скутари, где пилот представил матери нового друга – Хемелиза Элезделья из Финляндии. Отец Скутари погиб четыре года назад во время последнего землетрясения. В честь возвращения родственники закатили пир горой. Накормили друзей бараниной, напоили забористой турецкой ракией и лишь под утро отпустили спать. В окно комнаты глядел турецкий полумесяц, он словно свернулся калачиком, приняв ту же позу, что полуживой Хемелиз Элезделья.

Утром друзья вернулись в Измит, сели на такси и поехали на место самого мощного землетрясения в Турции. Скутари как сейчас помнил тихий предрассветный час 17 апреля 1999 года, когда земля неожиданно содрогнулась в радиусе ста пятидесяти километров, от Измита до самого Гёлкука.

– До конца жизни не забуду тот день. Такое ужасное землетрясение, даже у нас дома стекла дрожали.

Отец Скутари работал тогда в Тупрасе инженером на самой крупной нефтеочистительной станции в зоне, которая больше всего пострадала от землетрясения. Станция загорелась, сотни рабочих погибли, пытаясь потушить пожар, среди них и отец Скутари. Кто знает, может, он бы выжил, если бы его вовремя привезли в больницу. Но все мосты и дороги были разрушены, да и спасатели медлили. Пять суток не могли потушить пожар – такое страшное бедствие.

В том землетрясении погибли двадцать тысяч человек, и еще больше получили ранения. На расчистку завалов были брошены тысячи спасателей, одних иностранцев больше двух тысяч. Скутари сам приехал в Тупрас, но к тому времени отец уже скончался от многочисленных ожогов. Был бы у них тогда спасательный дирижабль, как у Лильероза, сотни, даже тысячи жизней были бы спасены.

– И отец мой был бы сейчас жив…

Скутари готов был сам летать со спасательной миссией, но как посадить самолет, когда стихийные бедствия камня на камне не оставляют? Взлетная полоса, как правило, бывает завалена щебенкой. Только дирижабль способен приземлиться посреди такой разрухи.

Несмотря на то что после землетрясения прошло много лет, следы его до сих пор были заметны. Целые деревни оставались полуразрушены, по стенам многоэтажек змеились трещины. То тут, то там, где раньше стояли высотные дома, в земле виднелись проплешины. Бульдозеры сровняли руины с землей, но новых не построили. «Почему?» – поинтересовался Элстела.

Скутари ответил, что новые законы требовали более прочных конструкций, это выходило дорого, и на строительство новых кварталов просто не было денег. Да и владельцы разрушенных многоэтажек погибли – кому строить?

Хемми втихаря фотографировал деревни и города, которые постепенно и с большим трудом востанавливались после катастрофы. В маленьком ресторанчике города Туракки они пообедали кебабом и выпили пива. На дальней стене видавшего виды кабака орал телевизор. Прямо под ним зияла дюймовая трещина, из которой то и дело вылезали гекконы. Было прохладно и уныло, на улице моросил дождь.

В Стамбуле их снова встретили горячее солнце и легкий весенний ветерок. Хемми вытащил на крохотный балкончик огромное кресло и, держа в одной руке бокал темной ракии, а в другой – душистую турецкую сигару, стал предаваться грустным мыслям.

На самом деле, размышлял Элстела, у депрессии много плюсов. Всякие легкомысленные весельчаки считают, что она приносит только тоску и неприятные ощущения. Как раз наоборот: страдающий от этого недуга может спокойно предаваться отдыху, и никто из близких его не осудит. Не назовут лентяем. Даже самых активных людей, когда они, устав от работы и развлечений, завалятся в постель, обвиняют в слабости, но если у человека депрессия, он может дни напролет валяться без дела, принимая от близких сочувствие и понимание. При этом он автоматически освобождается от всех рабочих обязательств и рабства ежедневного труда. Прекрасное и глубокое состояние души! Многие люди, страдающие депрессией, умеют находить в ней настоящее удовольствие, а Хемми особенно в этом преуспел. Постепенно он додумался до того, что на самом деле депрессия – это счастливое страдание, приправленное сладкой жалостью к себе, в котором можно целыми днями нежиться под одеялом. Не хочешь, скажем, двигать большим пальцем левой ноги – не двигай. Элстела поднес к губам стакан ракии и сделал большой глоток. Несколько глубоких затяжек – откуда только силы взялись, дивился он на себя.

В подобных раздумьях пролетел час, другой, незаметно улетучилась пара сигар и порядочно ракии. На закате Хемми опрокинул еще стаканчик и поставил на колени ноутбук.

Специалист по развитию открыл почту и написал длинное вежливое заявление об увольнении. Правда, по ошибке поставив вместо адреса муниципалитета адрес Лильероза.

«Состояние здоровья не позволяет мне выполнять обязанности специалиста по развитию хозяйства. В последнее время мне пришлось решать столько непосильных задач, что я потерял душевное равновесие и трудоспособность. Зная скромные ресурсы сельской общины, я считаю, что недостоин зарплаты за работу, с которой не справляюсь, и не хочу обременять ненужными расходами и без того скромный бюджет. Также я не считаю себя способным вести грандиозный проект по дирижаблям бизнесмена Лильероза; я честно, со всей ответственностью и знанием дела заявляю, что мои проекты в сфере воздухоплавания терпели один провал за другим. Черепичный завод г. Лиминка, несмотря на все неурядицы, продолжает прекрасно работать, но это не моя заслуга, все дело в ужасной трагедии, постигшей «Фею равнин», которую я собственноручно отпустил в небо. В связи с этим прошу отставки и по возможности пенсии. С уважением, бывший специалист по развитию хозяйства Хемми Элстела, Стамбул».

С грустной улыбкой Элстела нажал кнопку «отправить». Улетело! На секунду ему показалось, что вся мировая тяжесть свалились с его плеч. Ракия обожгла горло, на глаза навернулись слезы. И тут же в голову пришло ужасное раскаяние – какую глупость он только что совершил!

Бывший специалист по развитию вскочил с кресла, затащил его в комнату и опустошил бутылку. Теперь в голове было пусто. Он позвонил в номер Скутари сообщить, что потерял работу, и попросить помощи в трудной ситуации.

Скутари не замедлил явиться. Хемми рассказал другу последние новости. Обеспокоенный пилот внимательно выслушал рассказ и серьезно спросил: не хочет ли Элстела принять ислам? Тогда у него не будет плохих дней. Аллах защитит своего сына и по-любому после смерти наградит в раю.

Религия Элстелу не сильно интересовала, гораздо больше его волновало, сможет ли Скутари найти ему работу. Будучи от природы хорошим организатором, Элстела мог бы стать продюсером воздушного цирка или даже компаньоном – а что, будут вместе летать на гастроли! Должно же у Скутари найтись вакантное местечко, раз три акробата бесследно исчезли в Китае.

Конечно, экс-специалист не очень годился на роль турецкого акробата, но на следующий же день Скутари и Хемми поехали в аэропорт, где пилот начал обучать товарища акробатическим трюкам и навыкам полета. Теорию оставили на потом, вначале Скутари хотел научить приятеля базовым навыкам вождения. Он продемонстрировал Хемми свой цирковой самолет, который стоял на площадке под номером шестнадцать, открыл капот – весь механизм как на ладони. Пока самолет был на ремонте, ученик получал уникальную возможность воочию убедиться, насколько быстры винты и как работает мотор. Хемми прилежно все записывал. Скутари оказался прекрасным учителем, мотивирующим и целеустремленным.

Два дня самолет стоял на ремонте, и два дня Элстела усваивал важную информацию об устройстве и работе поршневых двигателей. Затем наступила вторая стадия обучения – полеты и упражнения по воздушной акробатике. Но Элстела даже не успел приступить к ним, так как в международный аэропорт Стамбула прибыл из Финляндии сотрудник черепичного завода Лиминки с заданием во что бы то ни стало вернуть Элстелу обратно в строй.

Музей цеппелина

Бывший специалист по развитию хозяйства стоял на голове на крыше самолета. Несмотря на свои сорок лет и некоторую упитанность, он был в хорошей физической форме, раз мог выполнять такие трюки. Скутари выглядел довольным, но сказал, что этого мало – только после многих месяцев упорных тренировок Хемми сможет выступать перед публикой.

– Запишись еще на курсы парашютистов.

Элстела заверил, что не боится высоты, пару лет назад он даже чуть не отправился в полет на воздушном шаре, кроме того, он долгое время работал, так сказать, на высоком посту да на сильном ветру – был председателем общины Вёюри.

– У меня душа воздушного акробата, – хвастался Элстела.

Но его крылатой душе пришлось очень скоро спуститься на землю, так как в Стамбул прилетела Милла Сантала с отказом в увольнении и письмом от правления Лиминки о предоставлении Хемми Элстеле отпуска на время строительства нового дирижабля. Милле пришлось бросить все срочные дела ради этой поездки, поэтому она находилась не в самом радужном настроении. Из аэропорта она позвонила Элстеле на мобильный и узнала, что он учится на акробата и находится на тренировке в аэропорту. Оставив чемодан в камере хранения, Милла отправилась на поиски Хемми.

Прохладный мартовский ветер игриво раздувал юбку судьи, решительным шагом мерившей полкилометра до спортзала, где она сразу же нашла того, кого искала. Хемми стоял на голове на крыше самолета. Пилот Скутари давал указания, что делать дальше. Элстела должен был изогнуться так, чтобы ноги коснулись крыши. Очень сложный трюк, который не удалось осуществить, потому что в процесс вмешалась женщина.

Милла во все глаза глядела, как Хемми извивается на крыле самолета. Вот так шоу! Взрослый мужик корячится на верхотуре, а турок-негодяй подстрекает его к очередным опасным трюкам!

– Немедленно слезай оттуда! – закричала она.

Хемми вздрогнул. Голос Миллы прозвучал так строго, что он не посмел возражать. Тренировку пришлось прервать. Взяв такси, они поехали в гостиницу. По дороге Милла сказала, что Элстела не должен был увольняться из нового проекта. Его специально выбрали, к тому же никто не справится со строительством дирижабля лучше, чем он. С опытом работы специалистом по развитию хозяйства и председателем правления Хемми – идеальный кандидат.

– Лильероз не принял твое увольнение всерьез. Он решил, что ты был пьян.

Элстеле пришлось признаться, что он глубоко раскаивается в том, что написал все эти глупости. Но если Лильероз действительно хочет, чтобы он вел проект, Элстела согласен. И забудем об этом.

– Еще Лильероз обещал поднять тебе зарплату, хотя у тебя итак она неплохая, – пробурчала Милла. С одним вопросом разобрались. Перешли к следующему. Во-первых, акробат из тебя не выйдет. Неужели ты сам, дурачок, не понимаешь, что ты уже не молод и выглядишь в воздухе как нелепый старикашка, на которого никто не захочет смотреть даже за деньги? Во-вторых, ты в первом же полете свалишься с крыла, и будет мне потом удовольствие собирать твои останки в гроб и перевозить в Лиминку или где там тебя похоронят. В-третьих, я тебе просто не разрешаю…

– Хватит, давай поговорим о чем-нибудь другом.

Милла поселилась в соседнем с Элстелой и Скутари номере, таким образом, все участники турецкой части воздушного проекта были в сборе. Два дня было решено отвести на обсуждение и планирование, потом Милла и Хемми вернутся в Европу, а Скутари займется поиском и обучением новых акробатов, которые смогут участвовать в представлениях, пока те, что пропали в Китае, не вернутся на родину. Китайские службы сообщили МИД Финляндии, что к ним не поступала информация о финском дирижабле. Плохие новости. Неужели «Фея равнин» потерпела крушение на границе? Или китайские истребители все-таки сбили дирижабль и решили дипломатично замять щекотливую ситуацию?

Раз вестей о дирижабле не было, оставаться в Турции и ждать, пока само все решится, было бессмысленно. Милла огласила еще целую кучу вопросов, которые требовали ответа, например, подбор и доставка материалов для нового дирижабля. Еще надо было выбрать место для строительства. Лиминка сразу отпадала, это уже обсуждалось – ветрено, придется строить огромный ангар, и по цене это выйдет как целый дирижабль.

– Давай заедем на обратном пути на Боденское озеро? – предложила Милла Сантала.

– Зачем?

– Там находится самый большой в мире Музей цеппелинов. В Фридрихшафене, в ста километрах на север от Цюриха, на немецкой стороне.

Два дня пролетели незаметно в обсуждении насущных дел и новых проектов. Лильероз напомнил, что в Праге их ждут несколько километров четырехдюймовых труб, которые фирма «Упонор» в свое время продала местному Министерству водоснабжения и канализации. Из-за сильных наводнений было решено заменить трубы на шестидюймовые, так что теперь продукция «Упонора» мертвым грузом лежала в каком-то парке. Их можно дешево купить, а заодно и договориться приобрести по хорошей цене пресс для пластмассы, на котором из труб можно сделать рейки нужной длины и диаметра. Есть один такой в Кокколе, почти новый.

Временно освобожденный от должности специалиста по развитию хозяйства Хемми Элстела подсчитал, что, если спрессовать четырехдюймовые трубы и разрезать на восьмидюймовые листы, их общая длина составит несколько десятков километров. Просмотрев английские чертежи, он рассчитал, что тридцати километровых пластмассовых полос должно вполне хватить на каркас нового дирижабля: при длине судна 140 метров, 69 метров в окружности и расстоянии между горизонтальными рейками полметра всего их понадобится 139 штук общей длиной 19 320 метров. Вертикальные рейки будут располагаться в метре друг от друга, на каждый 69-метровый обруч уйдет около 140 реек, общая длина составит 9660 метров. Общая длина реек составит почти три километра. Прямо гигантская рыболовная сеть!

Прочные и точно подогнанные упоноровские трубы пригодились бы для водопровода в пустынях Северной Африки, но им были нужны десятидюймовые – финские оказались слишком малы для африканцев. Вот откуда такая низкая цена – 2000 евро за тонну.

Милла обратилась в «Упонор» с просьбой сообщить коэффициенты смешения в лабораторию Института пластмасс города Отаниеми, чтобы те выдали заключение о прочности материала, а также его сжимаемости, ударостойкости, температуре плавления, морозостойкости и химическом составе, чтобы знать, как пластмасса будет реагировать при взаимодействии с газом типа гелия в долгосрочной перспективе. Скутари с удовольствием полетел бы в Цюрих на собственном самолете, но на горючее тогда уйдет много денег, неразумная трата, считала госпожа Сантала. Поэтому решили, что до Швейцарии они долетят на пассажирском, в аэропорту Цюриха возьмут машину и на ней поедут в немецкий городок Фридрихшафен.

Музей Цеппелина – белое здание в стиле конструктивизма, располагался на берегу Боденского озера. Милла и Элстела с интересом изучали экспонаты. Даже не верится, насколько красочной и долгой была история дирижаблей. Их строили в течение полутора веков, а стали использовать для полетов лишь в начале xx века, даже пересекали на них океан. Одного дня на осмотр богатой коллекции музея явно не хватало, поэтому коллеги решили остаться подольше и забронировали номер в скромном пансионе. Директор музея заметил интерес парочки и подошел пообщаться. Узнав, что перед ним сам господин Элстела с госпожой Сантала, ответственные за проект дирижабля финского бизнесмена, он несказанно обрадовался и бросился расспрашивать, что слышно о сбежавшей «Фее».

К сожалению, Милла и Элстела не могли ему рассказать больше того, что сами знали по сообщениям из телевизора. Последней новостью был ответ китайских спецслужб, если его можно считать ответом. Хемми Элстела подтвердил, что вместе с дирижаблем в Китае пропали еще девять человек – шестеро финских музыкантов и трое турецких акробатов. Хемми рассказал про воздушную битву за «Фею», которой сам стал свидетелем, но о подробностях распространяться не стал, стычка и так все сильно осложнила.

В прессу уже проникли слухи о том, что Лильероз планирует строить новый дирижабль, именно для этого Сантала и Элстела приехали в Фридрихшафен. Они собирались досконально изучить столетнюю историю аппарата, после чего в новом дирижабле станет возможно с успехом совместить традиции и современные технологии. Элстела обмолвился, что у него в портфеле – чертежи пропавшей «Феи», но этого мало, нужно изучить всю историю полетов дирижаблей легче воздуха.

Директор ударил себя по лбу и сказал, что господа непременно должны вернуться в музей через пару дней. У них будет с лекцией редкий гость, некий швед или даже финн, расскажет о предшественниках дирижаблей и неизвестных широкой публике полетах на дирижаблях в северных широтах.

Директор сбегал за программкой. В ней говорилось, что через четыре дня музей посетит уважаемый исследователь в области дирижаблей, по профессии – аптекарь. Он подробно расскажет об одном финском аптекаре, жившем в xviii веке и сыгравшем в истории дирижаблей огромную роль. Обычно и по праву отцами-изобретателями воздушного шара считают братьев Этьенна и Жозефа Монгольфье, но мало кто знает, что буквально в то же самое время, только на год позже, далеко на севере один неизвестный аптекарь запустил в небо свой шар. Неожиданное открытие!

Какое совпадение! Хемми и Милла решили вернуться в музей и послушать лекцию аптекаря. А оставшиеся четыре дня они могут с пользой провести в Альпах, нет, не на горнолыжном курорте, изучая ущелья и долины, защищенные от ветра, где можно было бы организовать строительство нового финского дирижабля. Начало марта, и погода – лучше не придумаешь. Весна пришла в Европу, и уныние Элстелы стало потихоньку таять. Милла и Хемми проехали всю Швейцарию и въехали в Италию. Их интересовало, можно ли будет арендовать несколько гектаров земли в каком-нибудь безветренном ущелье и сколько это будет стоить. Рабочих наймут немецких, все-таки Германия – колыбель дирижаблей, а когда судно будет готово, на нем можно будет полететь в Финляндию, прямо в Лиминку, где посреди непаханого поля их ждет общая, «Сонеры» и Лильероза, радиовышка для парковки дирижаблей.

Парочка внимательно изучала карты, карабкалась по горам и даже подыскала несколько подходящих мест. Долины по берегам Рейна, змейкой вьющегося между гор, были просторны и тихи, но оказалось, что швейцарцы совсем не настроены делиться землей. Они потребовали, чтобы при аренде на год и даже на два финны открыли совместное предприятие, в котором владелец земли будет иметь право голоса согласно закону о швейцарских акционерных обществах. Долины и ущелья принадлежали кантонам, отдать их в аренду или нет – решал совет земли, в общем, все звучало очень запутанно, особенно когда в дела кантонов вмешались женщины, недавно узнавшие, что такое право голоса. В Швейцарии они получили полное право голосовать лишь в 2000 году и, понятное дело, теперь охотно совали повсюду нос.

Побережье озера Комо в Италии тоже идеально подходило для строительства дирижабля, но тут просто не оказалось достаточно места. Все в округе было утыкано церквями и гостиницами. Случись дирижаблю приземлиться в какой-нибудь итальянской деревушке, церковные башни проткнут ему брюхо, если прежде этого не успеют сделать антенны гостиниц. Хемми предложил отказаться от Италии и Швейцарии и поискать подходящее место на родине. А пока надо было возвращаться в Музей цеппелинов, на лекцию аптекаря.

Воздушный шар аптекаря Юлина

Во время поездки на озеро Комо юрист Милла Сантала и директор проекта Хемми Элстела составили перечень всего необходимого для строительства нового дирижабля. Хемми открыл ноутбук и написал заголовок: «Предварительный план», а под ним длинный список:

• знакомство с Музеем цеппелинов

• выбор площадки для строительства – может, все-таки строить в Финляндии?

• стройматериалы: пластмассовые трубы из Праги для каркаса?

• пресс из Кокколы

• перевезти гелиевую станцию на стройплощадку

• выбор материала для оболочки дирижабля: пластмасса, углеродное волокно, фибра, другое? Сапожная кожа?

• собрать информацию, сколько стоит производство гелия и за сколько его можно продать

• строительство дирижабля – субподрядчик?

Сами?

• оснащение полевого госпиталя

• медперсонал? Аптекарь, медсестры, врачи и т. д.

• сварщики и другая рабочая сила

• Красный крест

• нансеновские паспорта[2]

• ООН, помощь в ЧС

• владение иностранными языками

• сейсмограф, цена и вес

• обучение пилотов – Скутари Ёрвести?

Четыре дня спустя Милла и Хемми вернулись на берега озера Баден. В аудитории музея уже набилось около ста человек, остальным пришлось стоять в коридоре. Благодаря новостям дирижабли стали самой горячей темой, а в музей пришло больше народу, чем когда-либо. Директор поставил в первом ряду стулья для Миллы и Хемми. Перед началом выступления он представил гостей, сказав, что господин Элстела лично был свидетелем того, как дирижабль Лильероза исчез на китайской стороне, перелетев границу Казахстана. Лекцию должен был читать тот самый Ханнес Раутиайнен, вовсе не швед, даже не финский швед, а сухощавый старик, финн до мозга костей, сколько его ни мой и ни три. Лицо аптекаря избороздили бесчисленные морщины – ясно, что он любил посмеяться от души. Голубые глаза, как у египетского кота, и белые, аккуратно подстриженные усики. Аптекарь был одет в серый костюм, на шее – красный шелковый платок с вышитым дирижаблем. Ему было лет восемьдесят, джентльмен до кончиков ногтей. Раутиайнен, начав свое выступление, сказал, что он как старый аптекарь хотел напомнить, что на дирижаблях всегда находится чемоданчик с лекарствами на случай аварийной посадки, например, на Северном полюсе, где экипажу пришлось бы питаться только мясом белых медведей, содержащим опасных червей, трихинов. В 1897 году известный шведский смельчак, инженер Саломон Август Андре полетел на воздушном шаре к леднику с амбициозной целью покорить Северный полюс. Но буря так потрепала его дирижабль, что пришлось совершить вынужденную посадку, он выжил, а помер позже – отравился вместе с напарником трихином в мясе белого медведя, ну, и, разумеется, от холода.

Аптекарь поведал также об итальянских дирижаблях, на которых многие смельчаки пытались завоевать Северный полюс. Дело было в 1928 году, когда известный генерал Умберто Нобеле также попытался совершить аварийную посадку на ледник. Его дирижабль «Италия» развалился надвое, одну половину унесло ветром с восемью членами экипажа, и о них больше никогда не слышали. Остальных десять человек и генеральскую собаку удалось спасти, при этом девять спасателей погибли от суровых климатических условий, среди них – известный норвежский исследователь и искатель приключений Рональд Амудсен, который к тому времени успел открыть Южный полюс.

Амудсен был хорошим другом Нобеле. За несколько лет до этого на дирижабле, построенном Нобеле, Амудсен пересек Северный полюс. Аппарат по имени «Норге», с тремя моторами, сто пять метров в длину и двадцать в диаметре, спроектированный специально для полетов на полюс, весил добрых десять тонн. Экипаж состоял из шестнадцати человек. Путешествие началось в тогдашнем Ленинграде, далее через Куусамо в Салмиярви, Петсамо и оттуда на Северный полюс. На Северном полюсе был водружен норвежский флаг, и экипаж полетел дальше, покорять Аляску.

В перерыве старый аптекарь показал Милле, Хемми и остальной публике диковинную фотографию дирижабля генерала Нобеле, сделанную в час пятнадцать пополудни 3 мая 1921 года лейтенантом Раухамаа, служившим в информационном отделе ВВС Финляндии. Прекрасное судно парило над полями Похьолы. Раутиайнен заметил, что в тот момент экипаж дирижабля как раз обедал, и даже годы спустя в полях и лесах Лапуа находили пустые бутылки из-под итальянского вина, в основном кьянти, насколько могли понять по промокшим этикеткам удрученные сухим законом финны.

Во второй части выступления Раутиайнен дал исторический обзор северных полетов на дирижаблях в xviii веке. В конце августа 1784 года умелый аптекарь из Оулу Йохан Эрикссон Юлин запустил с башни города воздушный шар, который построил своими руками. Это случилось всего лишь год спустя, после того как братья Монтгольфье отправили в полет воздушный шар с единственным пассажиром – французской полосатой кошкой, открыв историю дирижаблестроения. В корзине Юлина не было пассажиров, но это нисколько не волновало народ на башне, который с воодушевлением аплодировал аптекарю, известному также как метеоролог, химик и физик. В честь такого события управа города Оулу приказала выстрелить 128 раз из береговых пушек, на что корабли, стоявшие в гавани, ответили праздничным флаговым приветом.

От бурных аплодисментов публики стены музея чуть не рухнули. Было единогласно утверждено, что аптекарское дело и дирижабли имеют много общего, особенно в северных широтах, и отмечена важность фармакологии и благородных газов в деле освоения небесных пространств.

Аптекарь Ханнес Раутиайнен остался вполне доволен произведенным фурором. Он попросил тишины, чтобы рассказать, что еще сотни лет назад его коллега, аптекарь Юлин, подчеркивал не только важность воздухоплавания, но и необходимость ограничить попадания в небесную сферу преступных или сомнительных элементов. Его чистые надежды не сбылись, ведь все мы помним вероломную атаку с воздуха на башни Нью-Йорка. Насколько было бы меньше вреда, если бы эту кровавую акцию осуществляли на дирижабле.

После второго перерыва неутомимый докладчик рассказал, что еще в 1799 году имел место случай воздухоплавания в деревне Марккина, провинция Энонтекиё, что в далекой Лапландии. В нем принимал участие английский исследователь и профессиональный путешественник Эдвард Даниэль Кларк. Ему удалось долететь до Севера назло другому, итальянскому путешественнику, Джузеппе Ачерби, который добрался в свое время аж до норвежского Нордкаппа. Кларк поселился у священника Эрика Грапена и наслаждался его гостеприимством. Священник сетовал на то, что лапландцы не участвовали в воскресных службах, а все время пялились на северное сияние и танцевали вокруг костра языческие танцы с бубнами. В благодарность за гостеприимство Кларк решил устроить лапландцам захватывающее воздушное представление про божественные миры. Он распустили по Лапландии слух, что в ближайшее воскресенье должно случиться нечто, что переплюнет любой шаманский ритуал.

28 июля 1799 года язычники собрались в церкви – кто прискакал на оленях, кто приплыл на лодках из самого Муонионниска. Настоятель Грапе прочитал пламенную проповедь – и можно было приступать к полету. Шар Кларка был здоровенный, пятнадцать метров в высоту и больше пяти в диаметре. Первая попытка не удалась, но со второй наскоро сделанный из белого сатина и украшенный красными лентами шар поднялся в небо – а куда ему деваться? Лапланцы, затаив дыхание и выпучив глаза, следили за удивительным явлением. Олени под сильным впечатлением безумным галопом умчались восвояси.

Шар пролетел над озером, спустился на воду – и не утонул. Снова поднялся в воздух и лишь много часов спустя упал в леса. День воздушных чудес продолжили запуском змеев.

С тех самых пор жители Энонтекиё и более дальних районов стали ревностно верующими, закончил свое выступление аптекарь Раутиайнен. Вечером Хемми получил спутниковое сообщение с первого дирижабля бизнесмена Лильероза: «Спустились в ущелье на Алтае. Все живы».

Директор проекта Хемми Элстела тут же позвонил Скутари Ёрвести в Стамбул и сообщил, что акробаты с рокерами в безопасности. Скутари ответил, что китайским «мигам» пришлось вернуться на базу, потому что у них закончилось топливо. Время полета старых самолетов очень коротко, они и так потратили много горючего, пока выделывали виражи вокруг дирижабля. Пусть еще радуются, что успели на базу вернуться. Скутари сказал, что дирижабль, скорее всего, приземлился не на Алтае, а в Тибете – только там можно спрятать стосорокаметровую громадину. А из соображений секретности акробаты назвали это место Алтаем.

Мир мог вздохнуть с облегчением. «Фея равнин» уберегла своих непутевых детей.

Мини-модель «Феи»

И снова неожиданный поворот. Милле Сантала пришлось срочно возвращаться в Финляндию и решать вопросы с упавшим и, по-видимому, спрятанным дирижаблем. Смертельная опасность больше не грозила рокерам и акробатам, а значит, вопросы страховки и компенсации перешли в другую плоскость. Хемми Элстела загрустил – он мечтал вдвоем покататься по Европе, поискать подходящее место для строительства нового дирижабля. Но еще важнее было найти подходящий материал для оболочки, а для этого надо объездить несколько заводов по производству пластиковых изделий и выбить хорошую цену. По грубым подсчетам, понадобится пара гектаров кровельного материала.

В обратный путь с ними отправился и аптекарь, который много чего мог рассказать о воздухоплавании. У Раутиайнена в Хельсинки была своя аптека, «Лебедь». Она находилась в старом здании в престижном районе Эроттайа. Аптекой занималась молодежь, сам он уже не вмешивался в современную фармакологию, гораздо больше удовольствия он получал от изучения воздушных шаров и дирижаблей. Тем не менее аптека постоянно приносила доход – население стареет, заболевает, и каждый день людям нужно все больше лекарств.

– Молю Бога, чтобы дал мне прожить в здравии много лет и увидеть, как большая часть людей сходит в могилу. Божьи напасти да увеличатся, – добавил он серьезным тоном.

Аптекарь остался в Хельсинки, а Милла и Хемми полетели дальше, в Оулунсало. В аэропорту их встречал бизнесмен Лильероз, который очень обрадовался, увидев, что Хемми снова бодр и здоров. Такой руководитель проекта ему и нужен. У Лильероза созрел план: пока Милла Сантала ездит по Финляндии и решает вопросы со страховкой, Хемми может отправиться в Европу вместе со старшим сержантом Ропе Рюнаненом. Беднягу оштрафовали по заявлению Солехмайнена за неосторожное вождение, служба в полиции ему совсем опостылела, так пусть съездит с Элстелой, развеется. Начальник полиции Эйнари Хуйккола будет только рад, если Рюнанен возьмет неделю-другую отпуска. В Лиминке и без него справятся, тем более что расследование по делу сбежавшей «Феи равнин» передали в центральный отдел. Сев в такси, Элстела спросил у Лильероза, что сам Рюнанен думает по этому поводу.

– С ним я уже договорился.

– Возьмите меня водителем! – вмешался таксист Ээту Каартинен. Он сказал, что имеет опыт вождения за рубежом, интенсивность движения его не пугает, он помнит все дорожные знаки наизусть и умеет предвидеть ситуацию на дороге лучше, чем неопытные частники. Каартинен добавил, что изъездил всю Хаапаранту, бывал в Швеции, Лулео, Норвегии, Тромсё, а последнее время часто ездит в Вадсё – там полно мурманчанок по сходной цене, клиентам сейчас только этого и надо. Лильероз поблагодарил, но сказал, что Каартинен не сможет отправиться в далекое путешествие, так как он водитель школьного автобуса и у него свои обязанности.

Удалившись в офис, Хемми и Лильероз просмотрели самую срочную почту. МИД Финляндии вздохнул с облегчением, когда узнал, что «Фея» без происшествий приземлилась неизвестно где. Органы посчитали, что теперь финские рокеры и турецкие акробаты в безопасности.

Лильероз сказал, что страховая компания хочет договориться о покрытии всех убытков. Родственники музыкантов пока не выставляли никаких новых требований. Пришло сообщение из «Упонора» – они просили забрать пресс с завода города Коккола. Первая и пока единственная жена Элстелы прислала заявление на выплату алиментов. Предстояло еще составить договор с «Сонерой», чтобы антенну GSM города Лиминки передали в пользование Лильерозу. Несколько предложений по материалу для оболочки дирижабля, с которыми Элстеле предстояло детально ознакомиться.

Пора было уже заняться полевым госпиталем и связаться с Красным Крестом. Сколько можно тянуть с документами для международных перелетов? Интересно, еще выдают нансеновские паспорта? Заказы на черепицу приходят уже не только из Финляндии, но и из других европейских стран, даже из Австралии. Нанять сварщиков пластмасс и других рабочих для строительства нового дирижабля. В провинции Раахе осталось много безработных, из-за того, что «Раутарууки» перешла на автоматизированное производство. Открыть летную школу. Одним словом, работы непочатый край.

Почему бы не начать с Германии? Элстела и Рюнанен долетят до Берлина, купят там машину и дальше поедут на ней. В Центральной Европе можно дешево купить подержанный «Мерседес» или «БМВ». Еще надо найти сейсмограф – купить или взять на прокат.

– Сейсмограф? – удивилась Милла.

Лильероз объяснил, что собственный аппарат просто необходим: если где произойдет землетрясение, у них будут самые свежие и точные данные из первых рук, не придется ждать, пока новость появится в газетах. Они быстро погрузят экипаж и медперсонал на борт нового дирижабля и полетят в эпицентр катастрофы спасать потерпевших.

Ох, сколько всего! Лильероз спросил, понимает ли Хемми, что на нем как на руководителе лежит ответственность за успешность проекта в целом? Он отвел Элстелу в сторону и по-отечески поинтересовался:

– Что, дурь-то из головы выкинул?

Хемми заверил, что все снова встало на места. Иногда на него нападает уныние, а то энергию некуда девать, но главное – душевное состояние пришло в равновесие.

– Я всегда говорил, ты умный мужик, – похвалил его Лильероз.

Элстела уехал на пару дней в Вёюри, к сыну. Давно он не видел своего отпрыска, последний раз на Рождество и Новый год. Открытки он, разумеется, писал из путешествий и даже звонил несколько раз.

– Езжай давай в Вёюри и передай детям от меня привет. О семье надо заботиться, особенно разведенному.

Хемми Элстела рассеянно глядел на здание управления, в котором он когда-то руководил делами общины Вёюри. Потерять пост из-за такой ерунды – что в своем костюме выиграл соревнования по бегу! Дело замяли, а в качестве основания для увольнения указали потерю доверия между советом правления и председателем общины. Про маузер ни слова. Лисбет так и не смогла привыкнуть к постоянным сменам настроения мужа. Он мог еще несколько месяцев пребывать в глубокой депрессии, но неожиданно его состояние перешло в маниакальную фазу, и это вытащило его из болота. Зато дети получились нормальные, и он любил их, как умеют любить только разведенные отцы. Яри восемь, Якко десять лет, ясноглазые мальчуганы. Бывшая жена уехала в Сейнайоки, оставив дом в их распоряжении. Так они втроем и жарили сосиски все выходные. Затопили сауну, попарились, как нормальные мужики. Отец рассказывал сыновьям захватывающие истории про китайские истребители и «Фею равнин», которая исчезла где-то между Казахстаном и Китаем.

Мальчики с гордостью продемонстрировали отцу метровую модель дирижабля, которую они собрали своими руками. Каркас сделали из металлической проволоки, сверху прошили цветной бумагой, а на боку кирпично-красными буквами вывели надпись:

Черепица Лильероза из Лиминки Бережет человечество от всего дурного, Что может свалиться с неба!

Вечером отец помог им вырезать в гондоле два окна. Хемми даже удалось придать им правильную форму. Он рассказал мальчикам, как через них трое турецких акробатов запрыгнули на борт дирижабля.

В перерыве между работой слушали новые альбомы «Блэк Шоттон». Мальчики сказали, что их друзья просто обожают композицию «Черная и алая кровяка». В школе Яри и Якко дико уважали за то, что они сыновья господина Элстелы. В газетах чуть ли не каждый день писали о новых приключениях «Феи равнин», а новостные сайты пестрели фотографиями Хемми.

В воскресенье всей компанией поехали в Ваасу. Посмотрели город и зашли в Музей провинции Похьянмаа, где долго изучали атрибуты и костюмы древней знати. Зашли в музей под открытым небом «Браге», после чего от души пообедали в ресторанчике «Вапаа Вааса». Роскошный бифштекс и картофель по-парижски. Вернувшись домой, они продолжили строить дирижабль и играючи добрались до задних винтов. Теперь они крутились на славу!

Поздно вечером Хемми уложил сыновей спать, а сам потихоньку отправился назад в Лиминку. На сердце было грустно и в то же время светло. Детки были здоровы, отца любили и считали настоящим героем.

Ропе и Хемми едут в Европу

Председатель правления Лиминки Таветти Лескела попросил, чтобы Хемми Элстела, который был временно освобожден от должности специалиста по развитию хозяйства, все же показал город группе журналистов, приехавших освещать строительство нового дирижабля.

Старший сержант Рюнанен уселся за руль гастрольного автобуса «Блэк Шоттон». По всей видимости, тормоза в нем уже починили, внутри все вымыли и прибрали, и в результате получился отличный транспорт для пресс-тура. В него набились два десятка финских и иностранных журналистов и две съемочные группы.

Микрофона в автобусе не было, так что Хемми глубоким грудным голосом на разных языках лично знакомил гостей с Лиминкой и ее достопримечательностями. Он поведал публике, что на этом автобусе легендарная группа ездила на свой последний концерт. Фотографы быстро защелкали, снимая автобус внутри и снаружи.

Вначале экскурсанты поехали к заливу, поднялись на обсерваторию и полюбовались на море. Да, небогата была северная природа зимой душещипательными видами. Затем автобус поехал к радиовышке «Сонеры», откуда сорвалась и улетела «Фея равнин». Журналисты попросили Элстелу забраться наверх, чтобы сделать снимки для газеты. «Куда только дурак человек не вляпается из-за своих суетных дел», – думал Хемми, но на вышку поднялся и горделиво помахал с десятиметровой высоты стоящим внизу корреспондентам. Оттуда поехали на черепичный завод, где журналистам выдали по куску памятной севернопохьольской черепицы. На черепице был выжжен логотип завода и слоган, тот самый, что красовался на борту дирижабля. Лильероз с гордостью продемонстрировал новую линию обжига, которая за сутки производит больше черепицы, чем есть крыш в Лиминке.

В заключение проехались к церкви. Хотя Лиминка и представляла собой скучный плоский кусок земли, церквушка была по-своему красива, ее желтый цвет на фоне огромных белых берез свидетельствовал о почтенном возрасте. Элстела сказал, что Лиминка была основана больше пятисот лет назад и два года назад отпраздновали 525-летие города.

После этого было просто необходимо посмотреть на памятник войне; огромный, вырубленный из гранита, он возвышался в самом центре города – реконструкция оборонительной башни с пятью бойницами. Медная табличка повествовала о тех кровавых годах. Вместе с соседними волостями Лиминка сражалась против русских в Русско-шведской войне за карельские земли. Слава богу, сейчас отношения с Воздушными силами России дружественные.

Журналисты узнали о Лиминке много интересных фактов: население 4124 человека, промыслы типичные для этой местности: сельским хозяйством жили 22 % населения, в промышленности и на черепичном заводе, в частности, работало 10 %, в сфере обслуживания были заняты 27 %. Процент безработицы в Лиминке был намного ниже, чем в других сельскохозяйственных областях, – меньше 10 %. Из сельскохозяйственных культур выращивали кормовые травы и картофель. Молочного скота больше трех тысяч голов, свиней – семьсот голов. Особенно вся эта информация интересовала иностранную прессу.

В центре города внимание журналистов привлекло красивое белое деревянное здание, в котором располагался магазин товаров ручной работы «Иппала». Кто-то спросил, что значит «иппала». Элстела не знал, так как родом был с юга и много лет провел в Вёюри, но не растерялся и ответил, что на местном диалекте это слово означает варежки или иные шерстяные вещи. Экскурсия завершилась в мотеле «Кранка», где журналистам раздали буклеты про Лиминку и бокалы с шампанским.

Распрощавшись с журналистами, Хемми и Ропе отправились в контору: им еще предстояло подготовиться к поездке в Европу. Рюнанен был членом Союза автомобилистов и давно планировал поехать в Европу на машине, но разве на зарплату полицейского купишь нормальную тачку, чтобы проехать тысячу километров, останавливаясь в дорогих отелях? Пока Ропе вынашивал свою мечту, дома у него накопилась целая гора карт и буклетов из разных гостиниц. Наконец-то и они пригодятся.

– На бензин и гостиницы будет скидка, главное – взять членский билет.

На следующий день рано утром старший сержант Ропе Рюнанен и директор проекта Хемми Элстела собрали чемоданы и вылетели в Берлин. Ропе первый раз летел в центральную часть Европы. Мир-то он повидал, дважды был на Майорке, по разу в Португалии, Алгарве, Петербург и Таллин тоже были ему знакомы. А вот в Берлин он летел впервые.

В самолете Хемми поинтересовался у полицейского: владеет ли он иностранными языками, учили ли их этому в полицейской академии? Ропе смутился, но сказал, что на языках говорит. Нормально знает английский – в школе учил, да и по телевизору свободно слушает, язык международного общения, как-никак. Тут проблем нет. И по-немецки знает много фраз, правда, не всегда знает перевод. Вот и представится прекрасная возможность расширить словарный запас, мозгов ему на это хватит. А шведский в Центральной Европе все равно никому не нужен.

– Мне в голову вместится хоть тыща немецких слов, – хвастался полицейский, доставая из пакета бутылку пива.

– Эй, хорош! Тебе еще машину вести до гостиницы. Приедем – купим.

Элстела поглядел на попутчика. Симпатичный мужик, светловолосый, голубоглазый, высокий, худой. Рюнанен был на несколько лет моложе Элстелы, на вид лет тридцати пяти. Уверенное, честное лицо. Ропе вроде не был женат. А может, и был, не время спрашивать, подумал Элстела, успеется. Авиакомпания «Люфтганза» предложила путешественникам на обед квашеную капусту и жареные колбаски, а как же иначе? Из напитков можно было выбрать пиво или южнонемецкое белое вино. Элстела чувствовал, что жизнь налаживается. Уныние, овладевшее им в Стамбуле, потихоньку уступало место бурной деятельности. Элстела предупредил Рюнанена, что первым делом, как только они сядут в аэропорту Темпельхоф, надо будет взять такси и ехать в автосалон, купить на имя (и деньги) Лильероза нормальную машину. Затем они рванут на автобан, не чета финским, и вечером будут уже в Лейпциге. А там с утра за работу.

Лицо Рюнанена перекосилось. Как, ехать дальше, уже?

– Неужели мы Берлин не посмотрим? Давай хоть денек развлечемся.

Элстела в Берлине бывал и ничего веселого в нем не находил. Холодный, сухой город, особенно восточная его часть, она стала жертвой реализации тяжеловесного и вычурного архитектурного плана. Центр был сплошное сверкание стекла и металла.

– Уродливый, враждебный город, – объяснял Элстела, – как из второсортной фантастики. Мрачное место.

– Все-таки хотелось посмотреть немного на столицу Германии. Это же один из главных городов Европы! Порешили остаться в Берлине на ночь, но вначале надо купить машину и перегнать ее на парковку гостиницы, потом можно хоть всю ночь изображать туристов.

Из аэропорта приятели отправились прямиком в автосалон на Мариенбургштрассе, который Элстела заприметил еще, будучи в Лиминке, и тщательно записал адрес в книжку. Там они присмотрели несколько подходящих моделей. Ропе особенно понравился «Сааб» модели 1999 года, он всегда о таком мечтал. Крепкий, надежный автомобиль, изумрудно-зеленого цвета. На нем, согласно приборам, проехали всего 70 000 километров. Внутри – светлая кожаная обивка, объем двигателя 2,4 литра. Рюнанен сказал, что на ней он не побоялся бы ехать даже по немецкому автобану с агрессивным левосторонним обгоном, где всякие бизнесмены и прочие богатеи мчатся под двести километров. На «Саабе» он мог развить скорость до двухсот пятидесяти, ограничений скорости в Германии нет, это Рюнанен знал точно.

Машину оформили на имя Лильероза. Рюнанен сразу впрыгнул в кабину и помчался, следуя указаниям Элстелы, в отель «Ибис» в самом центре города, по адресу: Пренцлауэр Алле, 4 – всего в нескольких кварталах. Хемми Элстела сразу заметил, что Рюнанен – умелый водитель, он легко предугадывал движения машин на дороге, и пробки в центре Берлина ему были не страшны. Старший сержант мастерски припарковал автомобиль у гостиницы. Отель «Ибис Берлин Мит» располагался в самом сердце города. Взяли один номер на двоих – оба утверждали, что не храпят. Комнатка оказалась малюсенькая, словно каюта, но чистая и недорогая, за двух человек и парковку всего сто евро. Сэкономили Лильерозу деньги.

Разложив вещи, приятели отправились в город. Дул холодный ветер, шел мокрый снег, но настроение это не испортило – они же были ребята, привыкшие к северным морозам и снежной пыли равнин. Выйдя на Александерплац, Элстела поведал Рюнанену, что это место было известно в Европе еще до войны. Теперь площадь представляла собой печальное зрелище: гэдээровские бетонные дома посерели и осыпались от времени, а новые стеклянные высотки тоже глаз не радовали. Приятели вошли в метро и поехали на другой конец города – во Дворец Кайзера, надо сходить, раз уж они тут туристы. Должны успеть до закрытия.

Старший сержант Рюнанен восхищался огромными залами дворца, в которых не сохранилось ни золотых, ни богатых украшений.

– Вот так громадина! Прямо чудо из чудес!

Рюнанен купил несколько открыток; одну для Солехмайнена, чтобы поиздеваться; средний сержант такого лоска в жизни не видел. Что у них за спор вышел с Солехмайненом, поинтересовался Элстела. Столько лет работают вместе, чего никак не поделят?

Взгляд Рюнанена стал жестким. Он признался, что несколько лет уже увлекается живописью и как-то по глупости проговорился об этом Солехмайнену. Зря, и не надо было показывать ему свои картины. Что понимает этот деревенский полицай в полете человеческой души?

Ропе сказал, что уже десять лет рисует и пишет красками разные сюжеты. Рисовать он учился сам, теперь пишет акварелью. Картин, писанных маслом, у него было больше сорока, одна из них – обнаженная Лаура Юли-Вайнио в полный рост. Ему пришлось неделями уговаривать невесту, прежде чем она сбросила одежду и предстала перед ним моделью, левая нога кокетливо стоит на большом пальчике, головка художественно повернута в сторону.

Ропе Рюнанен пока не думал делать выставку. Не надо суетиться, вначале надо найти собственное видение и лишь потом выносить свои работы на суд публики.

Кауно Солехмайнен не разбирался ни в искусстве, ни в других эстетических ценностях. Полевой госпиталь Лильероза этот болван считал детской игрушкой. Сам бы он с удовольствием построил на дирижабле летающий кабак, на этом реально можно было денег заработать.

На другой стороне улицы, в парке Кайзера, находились пивные, в одну из них и завернули наш туристы. Место оказалось необычное: по стенам и стеклянным шкафам во многих комнатах ровными шеренгами стояли разные пивные бутылки. Официант похвастался, что в их ресторане самый богатый в мире выбор пива. Узнав, что гости из Финляндии, он указал им на угол, где красовалось около двадцати финских пивных брендов. Но финское Lapin Kulta гостей не интересовало. Его и в Лиминке хватает. Финны предпочли несколько пузатых кружек немецкого пива. Чем пиво холоднее, тем теплее становится внутри.

Год назад Рюнанен обнаружил в брошенном сарае самогонный завод – пришлось вылить в поля больше шестидесяти литров готовой продукции. Поганого качества оказался самогон «Разучились нормально гнать. Всё торопятся. Алкаши да торыпыги, не могут продистиллировать как следует, третьей стадии прозрачности никто не ждет. Солехмайнену-то что, он все хлебает, а я желудок не стану портить», – размышлял вслух старший сержант.

«Фея Равнин» скрывается в ущелье

Итак, китайские истребители были вынуждены ретироваться, а «Фея равнин» как ни в чем не бывало полетела дальше. Акробаты завели-таки двигатель и взяли на себя управление судном. Проверили приборы – работают безупречно. Впереди показались горы, пора набирать высоту. Фирма «Сонера» снабдила «Фею равнин» всем необходимым: полные баки топлива, холодильники, набитые напитками на случай визита гостей, и 400-килограммовый баллон с гелием – мало ли что. Чтобы набрать высоту, им пришлось завести двигатели, слить газ из баллона и сбросить его вниз. Пустой баллон с остатками гелия, упав, разорвался, словно бомба, на острых горных хребтах, перепугав стаю диковинных птиц – первый раз их гнездо бомбардировали газовым баллоном.

По навигатору турки установили, что дирижабль движется прямо к высоким и неприступным Тибетским горам. Самое время приземлиться в ближайшем ущелье или в укромной долине, подальше от враждебно настроенных истребителей. Китайцы наверняка снова пустятся в погоню, как только заправятся горючим. И уж к новой встрече они подготовятся как следует: поднимут в воздух более проворные вертолеты и самолеты, чем неуклюжие старые истребители.

Дирижабль летел на высоте 1200 километров над землей. К утру он поравнялся с вершиной хребта, и пришлось снова набирать высоту. С этим справились без труда, опустошив очередной баллон гелия, к тому же за время путешествия дирижабль потерял около пятидесяти литров бензина.

Управлять судном в горных условиях – занятие увлекательное и опасное, но акробатов это ничуть не пугало. В кромешной тьме и при полном штиле они улетали все дальше от китайской границы. Когда забрезжил рассвет, перед путешественниками открылась бескрайняя цепь суровых тибетских гор. Головокружительные снежные вершины, мрачные черные долины и ущелья являли собой зрелище пугающее и захватывающее. Музыканты больше не пели, бледные от усталости, они не отрываясь глядели на пики и пропасти, на дне которых сверкали, извиваясь серебристыми нитями, горные потоки. Солнце уже взошло и время от времени показывало экипажу свой желтый диск из-за снежных вершин.

«Фея равнин» послушно подчинлась управлению. Внизу – ни жилых домов, ни дорог, ни рельсов. Только небольшие стада яков мирно паслись в долинах.

Турки предложили найти какой-нибудь каньон, чтобы посадить дирижабль, не привлекая постороннего внимания. Рокеры, страдавшие от голода, жажды и изнеможения, идею восприняли на ура. Немного тишины и спокойствия им бы сейчас не помешало. Что делать, переход через Тибет придется пока отложить.

Турки не могли с уверенностью сказать, успел ли дирижабль покинуть территорию Китая и проскользнуть в Непал. Судя по навигатору, они находились где-то между непальским городом Юмла и китайским Зонгбаном. Члены экипажа высунулись из окон, пытаясь разглядеть названные города, но ничего, кроме крутых обрывов и бескрайних долин, увидеть не удалось. Где-то внизу показалась деревушка, дым из труб поднимался к горам, но в целом местность выглядела необитаемой.

К середине дня вершины гор стали острее, а склоны – круче. На дне одного длинного каньона текла, появляясь из самых недр и так же незаметно исчезая, река. Необитаемый каньон, окруженный горами, был около трех километров в длину и как минимум километр в ширину. Туда-то турки и устремили уверенной рукой дирижабль. Снижаясь, «Фея равнин» сделала два красивых виража над узкой долиной. Газ со свистом выходил из открытых сливных клапанов, и судно постепенно теряло высоту. Вскоре «Фея» развернулась против ветра и опустила нос к земле. От быстрого снижения заложило в ушах. Огромный, легкий, словно облачко, дирижабль мягко опустился на берег реки, на заиндевелый травостой, бриллиантами сверкающий под лучами полуденного солнца.

Вот они и на земле. Рокеры с трудом выползали из кают, хватаясь за перила на борту гондолы, по трое с каждой стороны. Турецкие акробаты, не теряя времени, побежали к носу, вытащили трос, протянули его на пятьдесят метров в направлении ветра и зацепили за валявшийся на берегу огромный ствол дерева, принесенный течением. На крышу накидали камней, и дирижабль замер, словно громадный кит. Солнце припекало, выглядывая из-за гор, снег таял, от заиндевевших камышей поднимался пар. А вокруг – тишина.

Чтобы снова поднять дирижабль в воздух, нужно было пополнить запасы гелия, но где его достать? Видимо, придется осесть тут надолго.

У рокеров еще над Казахстаном закончилась наркота, и перспектива остаться в горной ловушке, куда не забредет даже самый отважный дилер, их совсем не радовала.

Но эта проблема была ерундой по сравнению с тем, что гигантский дирижабль могли в любой момент обнаружить американские или российские спутники. Если снимки попадут в СМИ, китайцы вычислят их укрытие и игра в прятки быстро закончится. Именно из этих соображений турки выбрали для посадки гористый каньон. Пограничную зону судно пересекло ночью, спутниковые камеры вряд ли зафиксировали последний отрезок пути, разве что их утреннюю траекторию можно было как-то проследить, но и то вряд ли.

Оставалось придумать, как лучше замаскировать «Фею». Басист Сакке Ярвелайнен предложил перенести дирижабль на берег, тогда сверху его можно принять за плес естественного образования. Серая «Фея» сольется с замерзшей рекой, да и по форме она напоминала береговой изгиб. Огромная тень прекрасно впишется в общий антураж. Все вместе взялись за нос и перетащили судно на двести метров вниз по течению, там оно и осталось лежать, как будто сотни лет было дюной. Только имея бурное воображение, сотрудники НАСА или Байконура могли различить на снимке гигантский дирижабль. Опасность миновала, путешественники могли вздохнуть с облегчением.

Никто, конечно, не собирался оставаться в ущелье навечно: еще предстояло пересечь китайскую и непальскую границы, долететь до Индии или другой безопасной страны, а для этого нужен гелий. Рокеры взяли выполнение этой задачи на себя – вдруг заодно посчастливится разжиться какими-нибудь веществами, чтобы хоть немного скрасить ожидание. Они вспомнили, как в 60-е их отцы и матери летали за волшебной травой сюда же, в Непал.

Рокеры вызвались ставить лагерь – тут была нужна слаженная работа, а они прекрасно знали, что значит команда, сколько раз им приходилось репетировать и играть вместе. Ведь если каждый будет гнуть свое, ничего не выйдет, концерт будет испорчен, да и публика этого не любит. Только когда вступают ударные или гитарист отжигает свои дьявольские пассажи – тут все могут оторваться по полной. Барабанщики со знанием дела собирали поваленные по берегу замерзшей реки деревья в груду, а гитаристы оттаскивали их дальше, к месту будущей стоянки. Вблизи дирижабля костер решили не разводить, а то искры нечаянно могли спалить нежную оболочку «Феи» или прожечь в ткани дыры. Финны, которым за жизнь пришлось столько раз разводить костры, это прекрасно понимали. Оказалось, что братья Яри и Йоукко Ланкинен из города Кестиля имели большой опыт выживания в лесу. В детстве они часто ездили с отцом на рыбалку и провели у костра много белых ночей. Басист Сакке Ярвелайнен оказался прирожденным руководителем. Солист Кари Юла-Пупутти когда-то был скаутом. С такой командой в лагере очень скоро выросла огромная поленница сухих дров – теперь надолго хватит. В отдельную кучу свалили сухостой и хворост для розжига. Из дальней долины натаскали травы и накидали вокруг костра, чтобы можно было прилечь. Видимо, трава была любимым лакомством яков – в ней оказалось довольно много сухого помета.

Убедившись, что дирижабль крепко привязан и больше не улетит, турки забрались внутрь и достали деликатесы, купленные на алма-атинском базаре. Воздушные акробаты принялись за дело – экипажу было необходимо хорошенько подкрепиться.

Мясо яка дымилось на костре, источая божественный аромат. Турки собрали на берегу реки гладкие камушки и положили их на угли. Сверху разложили сочные куски баранины, сыр и экзотические фрукты. Рокеры откатили бочонок кумыса к реке, чтобы охладился.

Томительно тянулось ожидание, пока кумыс охладится, деликатесы хорошенько прожарятся и путешественники смогут приступить к первой трапезе в тибетском каньоне. Когда момент настал, герои затихли и чуть ли не со слезами на глазах приступили к дегустации среднеазиатских блюд. Вечером рокеры исполнили несколько финских народных песен, адаптировав их под горный пейзаж. Сытые турки забавы ради встали в пирамиду около «Феи равнин». Все трое казались единым целым на фоне поверхности реки и гигантской туши дирижабля.

После вечерней сиесты стали думать, как продолжить путешествие. Очевидно, что в таких условиях, на этой широте раздобыть жидкий гелий было почти нечеловеческой задачей. Судя по картам и спутниковым сигналам, до ближайшего города Юмла было от семидесяти до ста километров. Но карты могли обманывать. Ближайший населенный пункт мог оказаться и в ста пятидесяти километрах. Как бы то ни было, здесь, в самой гористой местности земли поход за газом мог оказаться в два раза длиннее, чем обещали карты и GPS.

Финско-турецкому экипажу предстояло совершить первый в жизни многодневный пеший переход и, возможно, заняться скалолазанием. Тащить с собой провизию, спальники и баллоны с жидким газом – нереально. Турки предложили залить остатки гелия в центральный и носовой отсеки дирижабля, хвостовой оставили пустым, его можно позже заполнить водородом. Найти в Непале или Индии жидкий водород и притащить в каньон будет гораздо легче, так как он вполовину легче гелия, осенило Ослана Барана. Значит, и сила поднятия у него в два раза больше, и баллонов понадобится в два раза меньше. Але-Гоп добавил, что водород еще и гораздо дешевле. Насосы работали безотказно, управились быстро. Залить водород в хвостовой, а гелий в носовой отсек было мудрым решением. В случае аварии носовая часть не взорвется даже при столкновении со скалой.

Скандал на казахско-китайской границе, не без традиционных элементов воздушного боя, разгорелся в тысяче километров от того самого каньона, где приземлилась «Фея равнин». Схватка произошла на территории Китая, вблизи огромной летной базы, в северных горах города Аксу, вот почему китайские истребители вели себя так агрессивно. О происшествии был составлен подробный отчет для военных служб города, которые, в свою очередь, ужасно удивились, что дело приняло подобный оборот. К тому же об этом стало известно на высшем уровне, в Министерстве иностранных дел. Были в курсе даже помощники министра.

Событие вызвало большой переполох в китайском МИДе. Почему гражданский дирижабль пытались задержать таким варварским способом? Неужели пограничники не сообразили, что это финское судно, ясно же, что летело оно с запада, а не из Тайваня или из Японии? Без вооружения, без военных инструкций и четкого маршрута оно болталось в воздухе на грани крушения, потеряв управление и отдавшись на волю ветра, который нес его в объятия гостеприимной китайской империи. Пограничные войска должны были это понять.

Дирижабль Лильероза, или Ли-Ле-Луза, надо было принять с распростертыми объятиями и в традициях китайского гостеприимства под белы рученьки препроводить в ближайший аэропорт. Вместо этого пограничники устроили дурацкую воздушную пляску.

В министерстве сказали, что была упущена исключительная возможность выразить китайское почтение и готовность к сотрудничеству. С точки зрения дипломатии они потерпели полный крах. Если бы дирижабль сел на китайской земле, экипаж и путешественников можно было бы принять как героев, одеть в национальные китайские костюмы и привезти с праздничным конвоем в столицу. За это время местные инженеры успели бы основательно изучить строение западного дирижабля, что представляло большой интерес для ВВС страны. Китай, в свою очередь, стал бы для маленького северного государства самоотверженным спасителем. А вся мировая общественность восхищалась бы бескорыстием китайского народа. В министерстве решили срочно начать поисковую кампанию, во что бы то ни стало спасти дирижабль, оказать соответствующее гостеприимство экипажу, а заодно изучить строение судна. Пилотов истребителей наградили медалями за самоотверженность и целенаправленные действия – и шестнадцатью годами исправительных работ. Приговор немедленно привели в исполнение. Министерство иностранных дел Китая коротко сообщило миру: финский дирижабль был принят в китайском воздушном пространстве согласно положенным мерам безопасности. Так как судно было неуправляемо, пришлось оставить все попытки спасения. Китайские воздушные силы делают все возможное, чтобы спасти экипаж, пассажиров и само судно, оказавшееся в безвыходном положении. Несчастные пилоты истребителей содрали со своей формы почетные нагрудные знаки и приняли в руки щетки с длинными ручками. Притихшие и немного удивленные они под вооруженной охраной ушли отрабатывать свои шестнадцать лет на уборке ангаров летной базы Аксу.

Кости финских драгун из Саво

Директор проекта Хемми Элстела и старший сержант Ропе Рюнанен сразу после завтрака отправились по трассе е51 в сторону Лейпцига. Миновав внешнее кольцо Берлина, Ропе отдался на волю нахального зеленого «Сааба». Он получал истинное удовольствие от езды на максимальной скорости и без всяких ограничений. Ропе был опытным водителем, побывавшим в сотне аварий. Автомобиль клонил нос к земле и жадно поедал километры в левом ряду, где ехали те, кто спешил и у кого была машина, позволяющая спешить. Ропе Рюнанен буквально летел на скорости куда больше двухсот километров в час, и машины помедленней скромно уступали ему дорогу. Правда, гонщику периодически приходилось поглядывать в зеркало заднего вида – вдруг появится кто-то более резвый, но таких было мало.

Хемми все это совершенно не смущало. Мимо пролетала вся Германия, и он с интересом изучал карту. На правой полосе рычала бесконечная очередь из фур, которая сливалась и становилась похожа на поезд.

Рюнанен спросил, правда ли, что Лильероз собирается взять в партнеры Красный Крест и создать на новом дирижабле полевой госпиталь, как издевательски предположил Солехмайнен. Элстела честно ответил, это Мимми и Тиина Лильероз заразили фабриканта новой идеей.

– А что, хорошо придумано! Вот тебе и реклама, и помощь пострадавшим в катастрофах. На дирижабле можно развозить кровяную плазму по руинам и заодно расхваливать черепицу из Леминки, – рассуждал Хемми.

У Ропе была знакомая медсестра, может, пригодится для полевого госпиталя.

– Вообще-то я с ней уже несколько лет как тайно помолвлен. В следующем году четыре года отмечаем.

Хемми подумал, что и ему в свое время не стоило торопиться с браком, тогда не было бы ни этой глупой женитьбы, ни развода – и какая экономия! И кто же эта терпеливая особа?

Ропе сказал, что, раз новый дирижабль обещает интересную работу для его будущей жены, он расскажет по-дружески, только между ними.

– Хвастаться не стану, но Лаура Ули-Вайнио очень хорошо разбирается в снотворных. Она долгое время работала анестезиологом в диагностическом центре города Оулу.

Хемми Элстела занес имя и контакты в ноутбук – для нее наверняка найдется работа, когда новый дирижабль полетит в зону землетрясений.

– А можно спросить, сколько твоя Лаура весит?

Хемми пояснил, что общий живой вес экипажа является важным фактором при строительстве дирижабля. Слишком полных людей они не могут взять в команду, ведь это означает увеличение общего веса судна. Ропе уверял, что его тайная невеста является прекрасной кандидатурой для работы в полевом госпитале, вместе с одеждой она весила от силы семьдесят килограммов. Он обещал позвонить ей и попросить взвеситься, если нужны более точные данные. Сам он весил восемьдесят пять кило.

– Плюс-минус, но, если надо, могу еще похудеть.

Хемми Элстела ответил, что плюс-минус один килограмм не повлияет на общий вес экипажа, только те, кто весит больше ста кило, представляют проблему, да и неудобно им будет передвигаться в условиях ограниченного пространства, хотя почти все без исключения толстяки известны своим веселым нравом и пониманием жизни.

До Лейпцига они доехали довольно быстро и уже к обеду были на месте. Элстела взял справочник, нашел отель «Ибис Лейпциг Центр», который, понятное дело, находился в самом центре города, на Брюлштрассе, и забронировал номер. В это время года было легко найти приют и людям, и машинам. Ропе Рюнанен припарковал «Сааб» перед отелем. Друзья занесли чемоданы в номер и вернулись чтобы завезти машину в гараж. Под дворником уже торчало полицейское уведомление, в котором официально сообщалось, что машина припаркована в неправильном месте и ее следует в ближайшее время перевезти на официальную парковку. Ропе Рюнанен фыркнул и скомкал листок в маленький шарик.

– Похоже, и сюда добрались Солехмайнены.

Друзья подивились табличке с объявлением о том, что места у лифтов и дверей запасного выхода предназначены для женщин-водителей. Хромой старичок-охранник объяснил, что это такая мера безопасности: в Германии для женщин отведены места парковки, которые можно быстро покинуть на лифте или по лестнице. Все потому, что в темноте, бывает, скрываются наркоманы и другие отморозки, которые грабят и насилуют беспомощных женщин.

– Веяние века, – вздохнул старик.

Узнав, что гости приехали из Финляндии, охранник рассказал, что в свое время воевал в Лапландии, под Киестинки, и получил ранение в левую ногу. Он засучил штанину до колена и гордо продемонстрировал эффектный шрам 1943 года, оставленный русским противотанковым ружьем. Старику повезло, благодаря ранению он остался в живых: травма оказалась серьезной, и он больше не вернулся на фронт. Теперь ему под восемьдесят, он на пенсии и подрабатывает охранником парковки.

– Тут хорошо, знакомишься с новыми людьми, чувствуешь себя нужным.

Старик посоветовал им пообедать на вокзале – сытно, вкусно и цены не кусаются.

За последние несколько дней в Германию пришла весна. Зацвели крокусы и нарциссы, лужайки покрылись нежно-зеленой травой, на деревьях и кустарниках набухли почки. После темной и слякотной зимы эта цветастая роскошь несказанно радовала глаз. Хемми позвонил в Оулу, в магазин «Букет», что на улице Паккахуоне, и заказал тюльпаны для Лауры и Миллы.

В чудесном настроении приятели отправились на вокзал. Как же он изменился после войны и годов разрухи! Старую часть здания отремонтировали, а с другой стороны платформы пристроили еще один зал. Вокзал напоминал уютную гостиную, полную немецких вкусностей. Просторное помещение превратилось в прекрасный торговый комплекс с десятком мелких ресторанчиков – настоящий рай для голодных туристов.

Хемми и Ропе пронесли урчащие от голода животы мимо столов, ломящихся от всевозможных закусок. Сержант заказал порцию сочной кабанины с жареной картошкой и красным луком, щедро вымоченном в уксусе. Начальник проекта Элстела взял себе жареную утиную грудку с чудесным гарниром из тушеной капусты брокколи и черных маслин без косточки. Плюс две тяжелые кружки пива. Хемми еще заказал шнапс, а Ропе воздержался – он хотел съездить вечером в Лютцен, городок в двадцати километрах от Лейпцига. В газете клуба автолюбителей была статья о событиях Тридцатилетней войны. Именно в Лютцене в xvii веке произошла легендарная схватка финских драгун с отрядами Католической лиги, в этой битве погиб шведский король Густав II Адольф.

Место известного сражения находилось на обочине узкой асфальтированной дороги, по одну сторону которой шел лес, по другую – глинистые поля. Навстречу им выбежала старуха с крючковатым подбородком, продала билеты и бойко сообщила о том, что шведы построили тут множество памятников в честь погибшего героя, хотя ее никто не спрашивал. Все началось с того, что адъютант короля Густава Адольфа, выживший после полученных в сражении ран, собрал деревенских жителей, притащил и установил на месте гибели короля огромный камень. Потом, когда во время войны тут рыли окопы, тяжелую мраморную глыбу не смогли вынести в поля, она так и осталась стоять у обочины. Спустя двести лет после сражения, в 1830 году, над плитой соорудили чугунную крышу.

Говорят, что тогдашний король Пруссии пожертвовал на памятник сто талеров, поведала всезнающая старуха. Ее рассказ на этом не закончился. Оказывается, в начале xx века самый богатый человек в Швеции, некий Экман, пожертвовал средства на строительство нового памятника Адольфу – так появилась огромная часовня из белого камня, доски ее для крыши привезли из самой Швеции.

Удалось даже точно установить дату сражения: в день 6 ноября 1632 года Густав II Адольф скакал на лошади со своим отрядом в сырой туманный Лютцен, чтобы сойтись в бою с вражеской армией. Туман сыграл фатальную роль в судьбе героя. К тому же король не мог надеть на себя железные латы, так как в предыдущем сражении получил ранение в плечо, его тело прикрывала лишь рубаха из лосиной кожи.

– «Бог мне латы и кольчуга»! – закричала старушка, придав лицу набожное и комичное выражение.

Сражение началось, как только забрезжил рассвет. Туман еще не рассеялся, и отряд из сорока тысяч воинов смешался. Солдаты не различали, где свои, где чужие. В надежде, что туман скоро растает, шведский король затянул свой любимый псалом: «Не бойся, малое стадо, ибо Пастырь ваш…» Старуха откашлялась и запела то ли по-немецки, то ли по-шведски:

– Ферцаге нихт ду Хойфляйн кляйн, фёрфэрэс эй ду лилла хоп…

Старческий голос хрупким эхом отозвался в весеннем прозрачном воздухе. Хемми тоже захотелось петь. Экскурсовод мастерски играла роль генерала Валленштейна и его главнокомандующего Паппенгейма. Особенно хорошо у нее получалась лихая гримаса Паппенгейма. Она гневно топала ногой и ржала, словно конь (в сражении участвовали крупные части конницы), ударяла метлой о мусорный бочок – получалось точное подобие пушечных выстрелов.

Затем старуха выпрямилась и поведала гостям, что бои шли везде, даже в полях и яблоневых садах. Туман так и не рассеялся, к нему добавился густой дым горящего Лютцена и пороховая пыль, так что на четыре шага вперед уже было ничего не различить. А толстый близорукий Густав II Адольф мчался впереди своих войск как юный кавалерист.

Тут старуха снова оживилась и изобразила, как шведский король галопом летит на боевом коне. Размахивая метлой, словно тяжелым средневековым мечом, она носилась по парковке, бросая кровожадные реплики направо и налево. Кульминацией представления стала душераздирающая сцена гибели великого шведского короля.

Хемми Элстела и Ропе Рюнанен отблагодарили старушку бурными аплодисментами и помогли ей покинуть парковку.

Этот прекрасный момент прервал звонок мобильного. Элстеле звонили из Пражского департамента водоснабжения и канализации – пора ехать за трубами. Если они подойдут, чешская сторона свяжется с транспортной компанией, и всю партию доставят в аэрпопорт, а оттуда в Финляндию. Отличная новость, обрадовался Хемми.

…Великая битва закончилась полной неразберихой, так и не сыграв решающую роль в войне. Паппенгейм был смертельно ранен и умер вскоре после сражения. В тот день мир потерял двух великих героев и тысячу рядовых, а война и не думала заканчиваться.

Ропе Рюнанен поинтересовался, где точно шведский король упал с коня и умер. Старуха достала резиновые сапоги и приказала следовать за ней через дорогу, прямо в глинистые поля. Ропе шел метрах в тридцати впереди и повернулся узнать, куда дальше.

– Еще десять метров, – не дожидаясь вопроса, приказала старуха.

И вот наконец Ропе стоял на том самом историческом месте. Сержант внимательно изучал комья земли. В глаза ему бросилась покрытый глиной предмет, который оказался большой костью.

Профессиональным взглядом изучив находку, старуха дала свое заключение:

– О, это берцовая кость гренадера из финской провинции Саво.

Ее заключение основывалось на том, что в xvii веке жители Саво из-за плохого питания были ниже ростом и кривоноги.

Левую ногу гренадера отнесли в сарай, где на полках было полно человеческих костей и несколько черепов. Старуха положила находку на место, к останкам других героев-кавалеристов из Саво.

Трубная волокита и другие интересные события

На следующее утро наши герои отправились в старый Дрезден, городок в верховьях Эльбы. Во время Второй мировой войны Дрезден пострадал больше всех, если не считать, конечно, Хиросиму и Нагасаки.

Спустя добрых полвека город отстроили заново в полном соответствии со старыми чертежами – даже не верится, что когда-то он являл собой сплошные руины с тысячами гниющих трупов.

Элстела получил сообщение с новостями из Лиминки: Лильероз тоже отправился в путь. Он поехал в Петербург с фурой черепицы, но по дороге перед водопадом Иматракоски фура угодила в канаву, а вместе с ней – Томми Лаукканен, жена Лильероза Мимми и дочь Тиина. Машина перевернулась, но, к счастью, никто не пострадал. Фуру сумели поднять и снова загрузили, Лаукканен сел за руль и поехал дальше в Петербург, а Мимми и Тиина последовали за ним на автобусе. Сам Лильероз остановился на пару дней в Иматре, в отеле «Валтио», полюбоваться на водопад. Вот он, идеальный плацдарм для строительства будущего дирижабля!

Рюнанен сомневался, что тамошняя плотина – подходящее место, так как два раза за лето в Иматре открывали спусковые люки на радость туристам. Он сам однажды видел.

– При таком напоре воды дирижабль сразу унесет.

Это была сущая правда, и теперь Лильероз просил Элстелу выяснить, есть ли где-нибудь в Финляндии такие же большие водопады, как в Иматре. Этим директор проекта и займется, как только вернется домой.

Пришло письмо с описанием химического состава канализационных труб фирмы «Упонор». Данные звучали многообещающе. Трубы вполне можно купить у чехов, только надо будет проверить их количество и качество.

Тем временем Ропе и Хемми приближались к немецко-чешской границе. На обочине дороги то тут, то там стали появляться молодые женщины – ночные бабочки. По другую сторону границы их стояли уже десятки. Чернобородые сутенеры в кожаных куртках не отрывали глаз от дороги. С оружием в руках они стерегли свои стада не хуже американских ковбоев. По обе стороны границы друг к другу тесно лепились кабаки и бараки. В оконных проемах танцевали обнаженные девушки и призывно смотрели на Хемми и Ропе, сидящих в машине.

На чешской территории состояние дорог заметно ухудшилось, дома стали темнее, на земле и даже в воздухе чувствовался славянский дух. Ропе Рюнанен сказал, что такое видел только однажды во время весеннего половодья, когда ехал из Пудасъярви в провинцию Ий. Элстела забронировал отель в центре Праги на улице Моранья. В город они прибыли к вечеру, смеркалось. Карты не было, они сделали пару кругов, но улицу Моранья так и не нашли. Элстела заприметил на дороге полицейскую машину, в которой сидели трое неразговорчивых мужчин, которые, к сожалению, не владели английским настолько, чтобы объяснить путешественникам, как добраться до гостиницы. Вместо этого полицейские что-то пробурчали, видимо, приказав следовать за ними. Так, под полицейским конвоем наши герои прибыли в отель «Моан».

Утром Хемми проснулся полный энтузиазма, отметив про себя, что у маниакально-депрессивного синдрома тоже есть свои плюсы.

Лильероз писал, что перед тем, как вернуться в Финляндию, они могут заехать в Вену, но просил вторую машину не покупать, это можно сделать позднее. Разобравшись с почтой, Элстела позвонил в Пражский департамент водоснабжения и канализации и сообщил, что готов приехать посмотреть трубы, предупредив, что приедет вместе со специалистом-химиком, инженером Ропе Рюнаненом.

Трубы хранились на другом берегу Влтавы, в парке за дворцом, выкрашенным почему-то в зеленый цвет. Приятели перешли бурную реку по легендарному Карлову мосту, который, как прочел Элстела в путеводителе, был построен в xiv веке. Это самый большой и старый мост в Праге, на нем происходили бесчисленные сражения за город. Каменные перила украшены стройными рядами огромных статуй. Рюнанен мечтал, чтобы и на мосту Туйра в его родном Оулу поставили такие роскошные статуи, но для этого жителям придется серьезно раскошелиться на налоги.

Причалы и дворцовые парки на берегу сильно пострадали от наводнений, обрушившихся на Прагу минувшим летом. Больше всего пострадала Мала Страна и дворец Лихтенштейнов. Упоноровские трубы были уложены высокими стопками, как раньше финны укладывали бревна в ожидании момента, когда их можно будет скатить в воду и отравить на лесопилку. Элстела сказал, что Рюнанену придется выступить специалистом по качеству.

Директор Пражского департамента водоснабжения и канализации Жири Зайцрк, мужчина средних лет с пепельными волосами, прибыл на встречу, сгорая от желания узнать, подойдут ли их трубы финнам. Он тщательно подготовился к встрече, рассказал, что половодье в прошлом году заставило коммунальные службы полностью изменить планировку канализации и водопровода в центральной части города. Четырехдюймовые трубы использовать запретили. Когда Влтава разлилась, канализационные люки забило илом, пришлось ставить шестидюймовые, а в некоторых районах даже десятидюймовые трубы.

Соглашение на продажу уже было готово и даже распечатано. Финны подсчитали количество товара, проверили плотность соединения и длину. Прочность материала соответствовала документам. Сержант Рюнанен закинул одну трубу на плечо и постучал по ней кулаком, будто изучая звуковые характеристики. Затем он опустил трубу одним концом на землю, а в другой дунул что было сил. Послышался многообещающий гул. Затем инженер-химик стал с серьезным видом катать трубу по всем лужайкам парка. Цилиндрическое изделие катилось изумительно.

Затем авторитетный специалист положил трубу на место и дал свое веское заключение:

– По мне, так подходят. Берем.

Директор департамента водоснабжения с нетерпением ждал перевода, и Хемми ответил:

– Наш специалист заключил, что качество труб отвечает нашим ожиданиям. У нас также нет претензий к условиям хранения. Мы готовы заключить сделку, если придем к соглашению по остальным вопросам.

Группа вернулась в центр на машине директора. Департамент водоснабжения располагался на седьмом этаже мрачного старинного учреждения. Жири Зайцрк попросил секретаршу подготовить документы на продажу. А пока можно будет обсудить, как лучше доставить товар в Лиминку. Трубы уместятся в два контейнера; на фуре их привезут их в Росток, оттуда на ближайшей барже – в Оулу. По предварительным подсчетам, груз прибудет на место назначения через две, максимум через три недели. Доставку в Оулу оплачивает продавец, таможенные расходы берет на себя заказчик.

Вернулась секретарша с готовым контрактом и приложением, Хемми и Ропе Рюнанен поставили под ним подпись, и Хемми сразу электронным платежом перевел на счет фирмы 10 % от стоимости товара, что составило 8000 евро. Дешевле, чем ожидали, прекрасная сделка во всех отношениях. Перед тем как распрощаться, договорились встретиться и пообедать в ресторане «У Золотого Гуса», чтобы как следует отметить сделку.

Жири Зайцрк оказался очень компанейским. Он был безмерно счастлив, что ему наконец удалось избавиться от узких канализационных труб.

– Шестидюймовое дерьмо ну никак не лезет в четырехдюймовые трубы, – заключил он со знанием дела. – Народная чешская пословица, вам не понять.

За обедом Жири развлекал гостей веселыми историями, рассказывая, как Ярослав Гашек, завсегдатай кабака «У Калиха», сочинял рассказы про солдата Швейка. В 1920 году писатель вернулся из России вместе с молодой русской женой, позабыв, видимо, в военной суматохе, что в Праге у него уже была одна. В общем, его обвинили в многоженстве. Но писатель ловко выкрутился из этого затруднительного положения, заявив, что его настоящая страсть – пиво. Так он избавился от обеих жен сразу, нет, не навсегда, он отправил каждой открытку, правда, только через пятнадцать лет.

– Гашек был в долгах как в шелках, и ему приходилось расплачиваться в кабаке очередными историями о похождениях бравого Швейка. Когда кабак закрывался, официантки и повара, все, кто был, собирались за столом послушать, что этот пьянчуга успел написать за день. На следующий день – продолжение, и так изо дня в день, из года в год.

– Вот почему книга такая толстая, – объяснил Жири. – Но потом Ярослав Гашек неожиданно получил наследство от тети и расплатился чистоганом за все свои пивные долги, поэтому роман так и остался не закончен, хотя кто не знает, этого и не заметит. На деньги от книги Гашек выкупил полуразрушенный замок в Липнице, где продолжал пить и писать до самой смерти.

Отведав богемского жаркого из молодого поросенка с квашеной капустой, друзья перешли к пиву. Ропе ограничился двумя кружками, потому что вечером ему еще предстояло ехать в Вену. Войдя в раж, Жири предложил гостям устроить короткий тур по городу. Что бы им хотелось посмотреть? Не дожидаясь ответа, он оплатил счет и повел их на старое еврейское кладбище. Бывшее еврейское гетто находилось сразу за Старым городом, недалеко от кабака «У Золотого Гуса». Кладбище представляло собой жалкий клочок земли, на котором размещалось почти четыре миллиона покойников, собранных тут за сотни лет. Надгробия, словно финская черепица, налезали одно на другое, их разделяли лишь несколько сантиметров. Могилы располагались в десять уровней, возвышаясь на несколько метров над поверхностью земли. Разложившиеся человеческие останки явно способствовали росту культурного слоя города.

Когда в начале Второй мировой войны Германия захватила большую часть тогдашней Чехословакии, фашисты сослали всех пражских евреев в концлагеря, и только старое кладбище сохранило о них память для потомков. Сам предводитель чертей Адольф Гитлер приказал оставить его как исторический памятник не потому, что кладбище хранило вековую память еврейского народа, а как доказательство беспримерной еврейской жадности. Рассказывают, что однажды осенним вечером Гитлер в своем черном кителе явился сюда и нашел прекрасное доказательство того, как евреи-ростовщики веками распродавали свои кварталы, а когда уже не осталось земли, стали по кусочку распродавать кладбище. Вот почему покойников хоронили одного над другим, а надгробия залезали друг на друга, словно монеты в кошельке ростовщика.

– Кстати, я сам еврей по матери, – заметил Жири Зайцрк и повел своих гостей к Староновой синагоге, старинному зданию, построенному в xiii веке в раннеготическом стиле, с острой крышей, как у серых каменных финских церквей. Жири рассказал, будто эту церковь начали строить в Иерусалиме, но, когда священный христианский город сровняли с землей, та же судьба ждала и этот божий дом, поэтому синагогу срочно перевезли в Прагу. Да-да, пришлось задействовать не меньше тысячи ангелов.

– А может, уже тогда существовали дирижабли, – задумчиво произнес директор департамента водоснабжения и канализации. Он сожалел, что ему надо возвращаться в офис, чтобы организовать отправку труб, но искренне советовал финским гостям полюбоваться на башни Старого города. Там гиды на всех языках мира будут рассказывать легенды, которые он рекомендовал послушать.

– Нехитрое дело выпить десять литров пива, но надо быть настоящим мужиком, чтобы удержать их в себе, – сказал на прощание Жири и удалился.

Тем временем Мимми и Тиина Лильероз вернулись из Петербурга с горящими глазами. Они прекрасно провели время, сходили в театр, в музей, побывали в отреставрированном великолепном Зимнем дворце и сделали отличные покупки.

Мать и дочь разложили на полу огромный рулон ткани. Комната озарилась багровым светом – на полу лежал двадцатиметровый отрез огненно-красной флаговой ткани. В России его продавали по бросовой цене – из старых запасов.

Узнав, что рулон стоит «всего лишь тысячу евро», Лильероз пробормотал что-то о расточительстве… Куда им, жене и дочери обычного деревенского черепичника, столько прекрасного шелка? Неужто они задумали нашить себе дюжину вечерних платьев с многометровыми шлейфами?

– Ларс, милый, не такие же мы дурочки! Мы купили эту ткань, чтобы вырезать из нее буквы для надписи на твоем дирижабле. Да и логотип Красного Креста из красного шелка будет виден на десятки километров: материал так заманчиво блестит!

Ларс Лильероз понял идею. Использовать знамена Компартии, оказавшиеся на задворках истории после распада Союза, было прекрасным решением. Они стойко выдерживают любой ветер и бури, ведь семьдесят лет красные стяги вдохновенно развивались над огромной Страной Советов. Но времена меняются. В России уже никто не поднимает пурпурные знамена. Нет уже ни Ленина, ни Сталина, ни их приспешников, ни даже тех, кто шил эти знамена. Пришел черед бизнесмена Лильероза.

Логотипы Красного Креста и кирпичного завода будут реять в небесах как символы свободы, взаимопомощи, самоотверженности, на которую способен скромный директор черепичного завода из Лиминки. Лильероз, преисполненный великодушия, непроизвольно думал о том, как дирижабль явится среди страшного землетрясения, где тысячи невинных жителей погибают, придавленные обломками, он тихо прилетит и опустится, словно посланный Богом толстопузый ангел с оснащенным по последнему слову техники полевым госпиталем внутри. «Победа будет за нами», – подумал черепичник и смахнул слезу.

Мимми Лильероз с радостью сообщила, что нашла человека, который сможет сделать на дирижабле аппликацию символа Красного Креста, – Ирену Кортеранта, подругу Мимми по воскресной школе, сейчас – врача в городе Мухос. Сама Ирена была родом из Ваалы, где брала начало река Оулуйоки, и когда услышала, что престарелый доктор в Мухосе решил взять отпуск чуть ли не на год, она решила вернуться туда. Ирена была опытным специалистом, даже слишком опытным для должности провинциального врача: работа тяжелая, однообразная, больница оснащена гораздо хуже, чем она привыкла. Но родные берега реки Оулу грели ей душу.

По окончании учебы Ирена сменила несколько должностей в различных крупных организациях и больницах. Квалификацию хирурга она получила в больнице Фонда инвалидов в Ортони, Хельсинки, также имела опыт работы терапевтом в известных клиниках Финляндии и Швеции. И это не все: Ирена работала хирургом в зонах бедствий в Афганистане в период расцвета «Талибана», а до того – во время войны в Кувейте, в Персидском заливе. В молодости, будучи кандидатом медицинских наук, она самоотверженно помогала пострадавшим в вооруженных столкновениях в Эритрее. Полгода она занималась доставкой медпомощи в Косово в самый разгар балканских событий. Последнее время она подумывала поехать в Ирак, где требовались опытные врачи из Международного Красного Креста. Но летающий полевой госпиталь удержал ее в Мухосе. Ирена, словно необъезженный военный скакун, рыла землю от нетерпения, страдая от того, что каждый час в мире кто-то гибнет.

Мимми позвонила Ирене и рассказала о поездке в Петербург, упомянув, конечно, пресловутое красное знамя. Ирена пообещала помочь вырезать и пришить логотипы: ей тоже хотелось участвовать в благородном проекте. Госпожа Кортеранта оказалась не только умелым хирургом, но и отличной рукодельницей, а в последнее время как раз увлеклась аппликацией. Как опытный хирург она не только умела зашивать открытые раны, но и прекрасно кроила. Ярко-красный цвет знамени напоминал Ирене о ее благородной, но кровавой профессии.

Примерно в то же время вернулся из Петербурга Томми Лаукканен. Он продал черепицу по выгодной цене и по дороге из Кокколы захватил пресс для пластмассы. Пресс был огромный, настоящий заводской станок на прочном металлическом каркасе. Слева находились нагревательное устройство и воронка для подачи сырья, справа – компрессор и блок питания, а впереди – отверстие для выхода готового изделия. Судя по описанию, пресс мог обрабатывать до тонны пластмассы в час. Его мощности хватило бы на два дирижабля! Сам аппарат весил шестнадцать тонн, был три метра в ширину и четыре в длину, его выгрузили во дворе завода. Несмотря на поздний час, Лильероз хотел немедленно испытать аппарат в деле, но, к сожалению, на заводе не нашлось подходящего сырья. Томми предложил поехать к озеру Лиминка, вырыть из-под снега какую-нибудь старую пластиковую лодку и по-быстрому переплавить.

– В такой темноте мы ничего не найдем, – сомневался Лильероз. Он опасался, что на поиски уйдет вся ночь. И потом, вдруг они по ошибке расплавят любимую лодку какого-нибудь рыбака?

Но тут он вспомнил, что правление губернии давно хотело отремонтировать парк перед резиденцией и сменить старый, посеревший от времени флагшток на новый. Флагшток был сделан из стекловолокна, его было невозможно даже покрасить – краска осыпалась при первых морозах. Его-то и можно взять в качестве пробного сырья. Лильероз и Лаукканен захватили бензопилу и поехали на фуре к зданию правления. Томми включил бензопилу и снес флагщток. Кое-как его затащили в кузов и поехали обратно на завод. По дороге они завернули в сервис и забрали ручную мельницу, которую какой-то крестьянин оставил Томми для ремонта. На заводе от флагштока отпилили металлическое навершие. Ларс Лильероз включил пресс. Из его недр послышалось уверенное рычание.

– Машина работает, – сказал черепичник, довольно потирая руки. Лильероз полистал инструкцию, но из двухсотстраничного тома на немецком мало что смог уяснить. Тем более, что уже смеркалось – тут и на родном языке инструкцию не разберешь.

Тем временем Томми педантично распиливал бензопилой флагшток на одинаковые метровые поленца и с громким треском измельчал их в крошку ручной мельницей. Лильероз закидывал сырье лопатой в воронку. Томми отрегулировал пресс так, чтобы оттуда выходили дугообразные двухдюймовые пластины. С нетерпением ждали они появления балок для каркаса нового дирижабля.

– Вещь машина, – похвалил Лильероз горячий гудящий пресс. А Томми подумал, что Лильероз, верно, скоро прославится еще и как производитель пластмассовых изделий. Он считал весьма разумным решение параллельно к дирижаблю заняться производством пластиковых реек и черепицы. На рынке они пользуются большим спросом.

Через четверть часа из пресса послышалось многообещающее шипение. Лильероз и Лаукканен склонились над отверстием, откуда должны были вылезти суперрейки из углеродного волокна.

Но нет, не новенькое изделие – из трубы с шипением и вонью вылетел сгусток дыма, обдав горячим дыханием сосредоточенные физиономии экспериментаторов. Послышались громкие хлопки, казалось, внутри взрываются праздничные хлопушки. Перепачканные сажей горе-техники изо всех сил пытались сладить с ревущим аппаратом, который не собирался просто так сдаваться. Из воронки валил густой черный дым, вскоре показались и нервные языки пламени. Похоже, проект был обречен на провал – еще немного, и пресс взлетит на воздух. Лильероз и Лаукканен в шоке от происходящего, спешно покинули двор.

Через пятнадцать минут на завод приехали пожарные-добровольцы и принялись поливать пресс из огнетушителя. Потом из Оулу прибыла подмога в виде двух пожарных бригад, спустя какое-то время аппарат покорно затих и начал остывать.

Засев в кабинете директора, черные от копоти экспериментаторы внимательно изучали инструкцию по пользованию прессом. Выяснилось, что углеродное волокно категорически запрещалось использовать в качестве сырья для получения пластмассы, так как оно не плавится даже при высокой температуре. Они еще хорошо отделались: в инструкции говорилось, что, если сопротивляемость материала неизвестна, велика вероятность взрыва. При высоких температурах неизвестные соединения могут образовывать газ и при повышении давления вступить в реакцию. Углеродное волокно не отличалось легкой воспламеняемостью, но, видимо, в составе государственного флагштока присутствовал неизученный наукой элемент – слишком уж бурно среагировал материал на повышение давления. Слава богу, пресс уцелел.

– Глянь, как нам сегодня свезло-то! – возрадовался Томми Лаукканен.

Было уже за полночь, когда все разошлись по домам. Ларс Лильероз рассказал сонной жене о катастрофе с прессом. Мимми выпрыгнула из кровати, стянула одежду с закопченного мужа и затолкала его в ванную – отмокать. Операция по отмыванию Лильроза продолжалась до рассвета и завершилась полной победой.

Водолаз приходит на помощь

Несмотря на довольно сносные условия жизни в тибетском ущелье, вечно там оставаться было нельзя. Через пару недель закончатся запасы еды, дичь в каньоне не водилась, да и из чего стрелять по диким гусям и якам? Хочешь не хочешь, придется выходить к людям. Чтобы лететь дальше, нужен жидкий водород, баллонов десять, не меньше, каждый килограммов по сто. На себе их не дотащишь, тем более по горам, значит, придется нанимать носильщиков или даже целый караван. Ни тракторы, ни вездеходы по горам не ходили – слишком крутые склоны и узкие тропинки.

Было решено, что трое, братья Ланкинены и турок Гёргу Мюркеш, останутся охранять дирижабль. Остальные, солист Кари, басист Сакке, барабанщики и двое акробатов, отправятся на поиски водорода. Если они не вернутся, оставшиеся смогут улететь – для этого газа хватит. Уходили самые упитанные, оставив в лагере худых и низкорослых, которые пообещали ждать возвращения экипажа две недели, а если удастся раздобыть еду, то и дольше. Искать водород по затерянным горным деревушкам – задача не из легких, на это точно уйдет какое-то время.

Веревки и снаряжение акробатов тут были как нельзя кстати. Даже компас нашелся, а вот карты оказались бесполезны: по ним невозможно было определить, где проходили древние караванные пути, где находятся ущелья, а где тропы – ладно, следопыты на месте сориентируются. Провизию поделили, чтобы уходящим хватило в дорогу примерно на неделю, а остающимся – на две. Пустой баллон из-под гелия с заднего отсека захватили с собой – для образца. А вот музыкальные инструменты оставили в лагере.

У рокеров на всех было шестьсот евро, у турецких акробатов оказалась с собой тысяча, правда, турецкими лирами. Неизвестно, по какому курсу их поменяют на местную валюту. Сколько стоит жидкий водород на непальском рынке – тоже было загадкой. Но не ждать же у моря погоды?

Рано утром группа из шести человек покинула лагерь. Вскоре они вышли на тропу, ведущую в узкое ущелье. Похоже, по ней проходил крупный скот, дикие яки или верблюды. Человеческих следов видно не было. Путешественники двигались на юг, в сторону Непала, чтобы точно уж не попасть в Китай. Они долго блуждали по ущельям, то поднимаясь в горы, то спускаясь в долины. Вперед продвигались медленно, задыхаясь от разряженного воздуха и тяжелой ноши – мешков с провизией, веревками и всем необходимым, чтобы разбить лагерь на ночлег.

Высоко в горах всегда холоднее, поэтому старались ночевать в долинах, там и дрова было найти проще. В день путники проходили около двадцати километров, что для гористой местности можно назвать хорошим темпом. На следующий день у всех от напряжения болели икры и голени. Особенно тяжело давались спуски, к счастью, наступила весна, и сильных морозов уже не было, даже дождь не беспокоил путешественников.

Тропинка упрямо петляла между ущелий, постепенно становясь все более натоптанной. Стали появляться и признаки человеческого присутствия – странники возвращались в цивилизацию, что бы это ни значило. Однажды им встретился местный житель. Не найдя общего языка, они объяснились на пальцах и выяснили, что до ближайшего города еще дней пять пути. Город назывался Юмла, крупный по местным меркам, священное место.

По дороге открывались бесподобные виды: заснеженные вершины защищали тропинку от ветра, в долинах струились прозрачные ручьи и стремительные горные реки. Ручьи они переходили вброд, через бурные потоки переправлялись по веревкам. Вода была такая чистая, что можно было пить без кипячения. В небесах кружили любопытные орлы, по долинам скакали дикие яки, сотрясая землю топотом копыт.

Через неделю дошли до Юмлы. Это был милый городок у подножия южного склона Тибетских гор на высоте около тысячи метров над уровнем моря. Он был местом встречи караванов, пришедших с севера и с юга по тысячелетним торговым путям между Европой и Китаем. Через Юмлу в Европу везли китайский шелк и чай, а в Азию – добытые в уральских шахтах металлы.

Улицы Юмлы были по-будничному унылы. Серые многоэтажки и сильно облупившиеся государственные здания. Машин мало, вместо них по дорогам сновали усатые тибетцы на горных лошадках. В центре кучковались туристы с рюкзаками. Приехав в Непал в поисках смысла жизни, они в лучшем случае обрели расстройство желудка. Заросшие гиды наперебой предлагали финско-турецкой группе развлечение в виде горного туризма.

– Черт возьми, такой большой город – и ни одной церкви, не то что в Финляндии, – удивлялся басист Сакке.

В Юмле действительно не жаловали лютеранские церкви, здесь больше почитали тибетские храмы. Что с них взять, дикари!

Пришлось сильно потрудиться, чтобы найти даже почту – отправить телеграмму в Финляндию. В госучреждения решили не соваться, у рокеров не было с собой паспортов. Турки не хотели обращаться за помощью к полицейским, уверяя, что это наверняка грозит им арестом и долгими днями за решеткой в непальской тюрьме. Лучше избегать контактов с органами, но выкручиваться как-то надо. В непальских широтах финские мобильники не работали, поэтому путешественники решили отправить в Финляндию короткую телеграмму с просьбой прислать побольше денег в самый большой банк города Юмла – Банк Непала.

Музыканты с акробатами заночевали в старом отеле на окраине города; во дворе, как ни в чем не бывало, местные жители жгли мусор и сушили простыни. Гости решили спросить у хозяина, где можно достать жидкий водород, тот посоветовал связаться с неким водолазом из Северной Кореи – мужик на все руки, прилетел в Юмлу несколько лет назад, уцепившись за колесо самолета. Судьба привела его в гористую обитель Непала, и теперь он не мог покинуть страну, так как не имел статуса беженца, да и прошлое у него оказалось темное. Вернуться на родину – верная смерть. Имя несчастного – Чен Микила, и жил он на окраине города в большом доме, где держал магазин подержанных вещей, и иногда нырял, если непальские власти просили помочь, но это редко, Непал не богат водоемами.

На следующий же день финско-турецкая компания встретилась с ныряльщиком. Он был выше, чем обычные азиаты, под метр восемьдесят, довольно крупного телосложения. Уверенное рукопожатие. Чену было около сорока, он говорил по-немецки и по-английски, так что путники сразу нашли общий язык. Выпили чаю; Чен спросил, каким ветром их забросило в Юмлу, куда европейцы редко суют свой нос. Или они те самые финны, которых унесло на дирижабле? О них все время передавали в новостях. Действительно, раз уж весь мир знал о «Фее равнин», почему водолазу не знать?

Музыканты рассказала Чену о своем трудном и опасном полете, о том, как турецкие акробаты пытались спасти дирижабль с пассажирами за тысячу километров отсюда, на казахско-китайской границе, и как в дело вмешались китайские военные силы. Экипажу удалось выкрутиться из передряги лишь благодаря немалой удаче и вовремя наступившей ночи, а теперь им нужно где-то достать жидкий водород, чтобы снова поднять дирижабль в небо. Глупо было бы бросать в горах дорогое судно. В каньоне их ждут еще трое товарищей – охраняют лагерь.

Микила покачал головой. Он и сам был в некоторой степени воздухоплаватель, хотя в корейском флоте был глубоководным водолазом. Прежде чем продолжать переговоры, стороны договорились о неразглашении информации: Микиле как беженцу лишняя слава ни к чему, а путникам невыгодно, чтобы узнали место нахождения дирижабля. В Непале неспокойно, и иностранцам лучше держаться подальше от властей. За последние годы в политических столкновениях погибло около семи тысяч человек, а лидер партизанского движения Камал Дахал призывал отказаться от монархии, принять коммунистическое правление и требовал созыва парламента для создания новой Конституции. Король Гьянендра отказался от этой инициативы и назначил на пост премьер-министра кандидата с монархическими взглядами.

Чен Микила попал на родине в немилость несколько лет назад, когда они с женой пытались бежать в Китай, но их задержали на границе. Жена исчезла, возможно, ей удалось скрыться в Китае, туда бежали десятки тысяч корейцев, кто знает… А Чену пришлось вернуться на родину и ждать нового случая.

В один прекрасный день он облачился в водолазный костюм, но не для изучения морских глубин, а для более, так сказать, высоких целей. Костюм был воздухонепроницаемый, и в нем легко можно было спрятать акваланг, который понадобится для долгого перелета. Так, в костюме водолаза, Микила пробрался в отсек для шасси китайского пассажирского лайнера. Пришлось, конечно, попыхтеть, чтобы туда забраться. Когда самолет поднялся в воздух и набрал максимальную высоту, Микила стал дышать через акваланг. На высоте 8000 метров температура – минус 40 градусов, и холод пронизывал беднягу до костей. В полубессознательном состоянии водолаз много часов барахтался в верхних слоях атмосферы, экономя кислород. Самолет несколько раз заходил на посадку и в конце концов приземлился на каком-то аэродроме. Было еще темно, когда водолаз выполз из тесного отсека и поспешил спрятаться в траве. Там он провалялся весь следующий день, пока не собрался с силами и не покинул аэродром. Лишь много позднее Чен узнал, что пролетел весь Китай и приземлился в непальском аэропорту Покхара. Тогда он вышел к людям, его накормили и напоили, но объявиться властям Чен так и не решился. Всеми правдами и неправдами кореец добрался наконец до Юмлы, где обосновался и с тех пор вел более-менее сносную жизнь. Он тщательно скрывал свое прошлое – и правильно делал, еще бы, военный водолаз, «зайцем» сбежавший из Кореи, чтобы осуществить безумную мечту, и при этом до сих пор живой-здоровый.

Одиноко тут, конечно, но в остальном он как сыр в масле катается по сравнению с жизнью в Северной Корее, где люди как мухи дохнут от голода и болезней. По работе Чен не скучал, подводный шпионаж за японскими и российскими рыболовными судами – та еще профессия, тех, кто выжил, можно по пальцам пересчитать.

Водолаз обещал помочь раздобыть водород. У него были хорошие связи в Индии, хоть сто баллонов пригонят – были бы деньги. Переправить в Непал их можно поездом, а потом от вокзала – караваном.

Чен Микила хорошо разбирался в сжатых газах. Он сказал, что для жидкого водорода нужны специальные емкости с тройным дном: внутренняя стенка должна быть выполнена из нержавеющей стали, средняя – из алюминия, а внешняя – полностью из высокопрочной стали. Между стенками должен быть вакуум – это лучшая теплоизоляция. Такие баллоны весят от девяноста килограммов до полутонны, но иначе нельзя: жидкий водород можно перевозить только при температуре не выше минус 200 градусов. Даже при этом условии изоляции газ будет постепенно нагреваться, в бутылях возникнет сверхнапряжение, и он начнет просачиваться через вентили. В горах каждая 90-килограммовая емкость будет терять до литра в сутки.

– Дорого вам это станет, – вздохнул Чен. Стали подсчитывать, сколько понадобится водорода. Узнав размеры дирижабля и необходимое количество газа, Чен высчитал, что понадобится шесть 90-килограммовых баллонов и два запасных, всего восемь. Если заложить десять дней на перевозку, из 5600 кубометров газа до места доберется где-то 4500. Уже неплохо.

Тише едешь – дальше будешь, как говорится, но медлить было нельзя, а то трое товарищей, оставшихся охранять дирижабль, могли потерять терпение и улететь.

Чен Микила спросил, догадались ли путники взять с собой баллон с дирижабля или записать его технические данные. Когда будут перекачивать газ, вентили на новых баллонах должны быть того же типа и с той же винтовой нарезкой, что на дирижабле, иначе произойдет утечка, что не только дорого, но и взрывоопасно. Водолаз в этих вопросах разбирался лучше акробатов, не говоря уже о рокерах. К счастью, у парней все оказалось с собой.

Чен прочитал кодировку, позвонил знакомому перевозчику из Нью-Дели, который мог организовать доставку из Индии в Непал.

Тут ящики с оружием туда-обратно возят, и ничего. Сейчас у Индии с Пакистаном обострились отношения из-за конфликта в Пенджабе, на границах неспокойно. Это значит, что пограничников легко купить, вот и везут… не только оружие, но и много чего.

Турки надеялись, что с деньгами проблем не будет. Как только Лильероз и Элстела получат телеграмму, сразу вышлют нужную сумму. У Лильероза бизнес поднялся, это турки знали, они же помогали спасти «Фею равнин».

Поздно вечером позвонили из Индии:

– Ночью отправлю восемь баллонов водорода. Послезавтра, самое позднее, будут у вас. Дорогостоящие емкости надо было вернуть продавцу, под тысячу долларов залога.

Сразу же написали Лильерозу и попросили больше денег.

Чен поблагодарил партнера за помощь. Дружеские связи в некоторых странах значат гораздо больше, чем холодный звон монет, хотя и их ценность не стоит преуменьшать.

Строительство набирает обороты

Как и договаривались, начальник проекта Хемми Элстела и старший сержант Ропе Рюнанен после заключения сделки покинули Европу и прибыли в родные пенаты. В машине везли образцы пластиковых труб фирмы «Упонор». Возвращались они тем же путем: Прага, Лейпциг, дальше через Берлин в Росток, оттуда на пароме до Ханко. Добравшись до Лиминки, Ропе вернулся к своим полицейским обязанностям.

Лильероз поджидал гостей на черепичном заводе рядом с отремонтированным и готовым к новым испытаниям прессовальным аппаратом. Томми Лаукканен исколесил поля и склады химпроизводств в округе города Оулу в поисках целлофановой пленки, наподобие той, которой покрывают грузовые машины, а также грязных бочек для химикатов, полиэтиленовых и полипропиленовых, главное, чтобы не из стекловолокна, как флагшток из парка. Лильероз и Лаукканен коротко, не вдаваясь в детали, рассказали об аварии в результате первых испытаний.

Хемми кипел энтузиазмом. Он от корки до корки проштудировал немецкую инструкцию по эксплуатации пресса и выучил наизусть все этапы. Приступили к испытаниям. Томми разрубил пластмассовые бочки, разрезал пленку, чтобы части уместились в жерло. Пластмассовые трубы измельчали отдельно. На этот раз Ларс Лильероз облачился в комбинезон и надел специальную маску. Мимми Лильероз тоже облачилась в защитную одежду, она боялась, что Хемми в порыве энтузиазма поднимет всех на воздух, и у опасений были основания.

Когда все было готово, Хемми Элстела включил пресс. Послышалось знакомое гудение. Температуру не стали поднимать до адских величин, оставили на 112 градусах, зато прибавили давления. Целлофановая масса таяла на глазах. Машина работала безотказно. Через пятнадцать минут из пресса стали выходить дымящиеся дугообразные балки, которые быстро остывали, твердели и выпрямлялись. Упоноровские трубы были сине-серые, трубы из смешанной пластмассы – желто-зеленые. Результат был безупречен. Мужчины пожали друг другу руки и поздравили с успешным экспериментом. Лильероз сказал, что он всегда верил в Хемми. Снимая комбинезон, он откровенничал с женой:

– Знаешь, плевать, что у него то хандра, то радость жизни так и прет. Главное – дело свое знает!

Счастливый Элстела предстал перед Миллой с новыми балками. Бросив их на полу ее двухкомнатной квартиры, начальник проекта, бурно жестикулируя, объяснял бедной женщине, что они только что изобрели дешевый и практичный материал для каркаса дирижабля и газового отсека – переработанную пластмассу.

Милла отметила для себя, что маниакальные настроения Элстелы еще не прошли. Впрочем, работе это даже на пользу.

Собрав балки с пола, Хемми, по-прежнему полный энтузиазма, вышел, но вдруг вспомнил одну важную вещь, о которой часто думал еще в Европе.

– А может, нам пожениться? Интересы у нас одинаковые, и работаем в одной фирме, – крикнул он из коридора, держа на плече охапку балок для каркаса будущего дирижабля. Милла не стала развивать эту тему, лишь попросила Хемми не корябать стены.

Она следила из окна, как Хемми привязывал к крыше «Сааба» пластмассовые рейки, и чувствовала, как краска заливает ей лицо и шею. И так работы полон рот, а он еще свататься надумал. Сумасшедший.

Пластмассовые рейки на ощупь были гладкие и тяжелые… Тяжелые? Лицо Хемми вытянулось. Он схватил метровую балку и ринулся обратно.

– Быстро, весы! – скомандовал он.

Тоже мне, подумала Милла, нашел время взвешиваться, что он, худеть решил перед свадьбой? Но она ошибалась, не себя, а пластмассовую рейку водрузил Элстела на весы и записал результат – ноль целых восемь десятых кило. Помрачнев, он вытащил из кармана калькулятор.

Восемьсот граммов помножить на длину дирижабля – выходит тридцать тысяч… Ужас! Каркас дирижабля из переработанной пластмассы будет весить чуть ли не тридцать тонн! Такая туша в жизни не поднимется в небо.

Хемми достал из машины ноутбук, открыл файл с описанием «Феи равнин». Вот в чем дело! Каркас дирижабля был изготовлен из углеродного волокна, а не из обычной пластмассы.

Милла Сантала забыла о свадебных мечтах, не до них сейчас. Она позвонила в «Эксел» – фирму, изготавливающую балки из углеродного волокна. Узнав о том, что речь идет о каркасе для нового дирижабля, «Эксел» обещал помочь. Через полчаса ей перезвонил начальник производства и сказал, что, если сойдутся в цене, завод готов предоставить 30 000 метров углеродных конструкций из композита диаметром 15 миллиметров и повышенной прочностью.

– Спроси, сколько весит метр, – вмешался Хемми.

– Около ста граммов.

Сошлись на том, что начальник производства отправит на черепичный завод Лильероза факс с техническими характеристиками, ценой и контактами фирмы. Не прошло и двух часов, как пришел факс. Хемми Элстела вздохнул с облегчением. Оказалось, что углеродное волокно – лучший материал для строительства нового дирижабля. Легкий, прочный и дешевый. Очень кстати сюда придется пресс Лильероза, на котором они могут сами изготовить крепежи для балок из труб, купленных в Праге за полцены. По предварительным расчетам, на тридцать километров общей длины балок понадобится куча креплений, около семи тысяч штук. Все сходится.

– Ясно, покупаем, – решила Милла Сантала. Счастливый Хемми собрал полученные факсы и бросил на кресло. Милла подошла и ласково утерла пот с лица жениха. Сумасшедший, но добрый и сообразительный.

Хемми и Лильероз сидели в кабинете и обсуждали, где лучше строить дирижабль. Хемми был категорически против водопада Иматра: слишком мало места и опасно, к тому же дважды за лето там открывают шлюзы – они не успеют так быстро закончить строительство. Но и в словах Лильероза было разумное зерно. Плотина защищена от ветра, дирижабль не улетит, кроме того, с гидроэлектростанции и электричество можно брать дешевле. Элстела обзвонил все ГЭС Финляндии, даже «Фортум», и попросил отправить на адрес черепичного завода их годовые отчеты, описания и размеры ГЭС. Главное было выяснить, насколько высоки там водопады и есть ли возможность строить дирижабль в низовьях.

Неожиданный звонок из Турции – Скутари Ёрвести сообщал, что его пригласили в Копенгаген на iv Аэрофестиваль с лекцией об акробатических этюдах в воздухе и анатолийских акробатах. Он был очень рад и спрашивал, можно ли рассказать о воздушном представлении на казахско-китайской границе. И еще одно: Скутари планировал долететь до Германии на собственном самолете, но бензин дорогой, а денег у него нет, так как выступления воздушного цирка с тех пор, как артисты пропали в Китае, прекратились.

Лильероз готов был оплатить расходы, но только с тем условием, что Скутари долетит до Финляндии. С его самолета они составят карту ущелий, долин, плотин и самых высоких водопадов страны. Пролетят вдоль крупных рек – с воздуха виднее, где лучше строить дирижабль. Скутари с радостью принял заманчивое предложение.

Хемми удалился к себе. Он собирался пролистать чертежи «Феи равнин» и набросать проект нового дирижабля. Общая длина судна составляла 140 метров, максимальный диаметр – 22 метра. Теперь надо рассчитать, сколько понадобится материала на покрытие каркаса и гелиумного бака. Хемми созвонился с французским «Мишленом», производителем резиновых и пластиковых покрышек, и осведомился, готов ли концерн предоставить пару гектаров эластичного углеводородного или нейлонового материала. Требования по качеству он вышлет, если, конечно, «Мишлену» интересно это предложение. Речь шла о больших объемах, и французы обещали предоставить всю информацию в кратчайшие сроки.

На следующее утро в Лиминку из Непала пришла короткая телеграмма следующего содержания:

«Слава богу, в Юмле только газ нужен. Пришлите тридцать тыщ долларов. Купим водород, это всё».

В конце были банковские реквизиты, без подписи. Лильероз обрадовался телеграмме, но не понимал: почему рокеры и акробаты не бросили дирижабль и не вернулись домой? Весь мир затаив дыхание следил бы за их путешествием. Ну, хоть живы и здоровы, и то слава богу. Элстела предположил, что путешественники не захотели бросать судно, потому что оно еще годно к полетам, а в телеграмме написали самое главное. Он предложил слетать в Непал вместе с Миллой и лично отвезти деньги. Заодно вставить мозг рокерам, доставить дирижабль в ближайший населенный пункт, разобрать и по частям перевезти в Финляндию. Но Милла не захотела ехать с крупной суммой в неспокойную страну. Лучше отправить деньги через банк, а не соваться с мешком долларов в самое пекло гражданской войны.

Было решено отправить в Юмлу нужную сумму денежным переводом. Милла сказала, что деньги до ребят дойдут мгновенно.

– Вот и гонорар за все концерты разом, – вздохнул Хемми и спросил Миллу, подумала ли она над его вчерашним предложением. Милла ответила, что сейчас не время обсуждать личные планы, надо отправить деньги в Непал и помочь Скутари оформить визу.

Новый дирижабль решили строить по чертежам старого. «Фея равнин» оказалась прекрасным решением, тем более что в Финляндии до сих пор не было специалистов по строительству легковесных цеппелинов. Еще надо было найти авиаинженера для руководства строительными работами и контроля за процессом и еще ряд специалистов.

Хемми составил список дел, которыми ему предстояло заняться, и набросал приблизительный план работ.

Оставалось самое трудное – найти подходящую площадку для строительства. Потом надо будет закупить материал, но тут уже больше половины сделано. Надо будет перенести на строительную площадку гелиевую станцию. Подумать над конструкцией гондолы, ведь кроме экипажа и туристов там будет размещаться полевой госпиталь со всем оснащением и операционная комната. Гондолу можно заказать на автобусном заводе, они как раз специализируются на алюминиевых кузовах. То, что надо, и по разумной цене.

Осталось обговорить с Красным Крестом набор медицинского оборудования и препаратов и договориться о международных связях. Дел по горло! Элстела распечатал чертежи в пяти экземплярах и отправил в администрацию гражданской авиации – для ознакомления. Вдруг понадобятся или возникнут бюрократические вопросы – надо быть готовым ко всему. А если чиновники захотят увидеть отчет об испытании пробной модели дирижабля? Ну, до этого еще далеко.

Элстела с головой ушел в проспекты и годовые отчеты разных гидроэлектростанций. Особенно его интересовали нижние плотины, высота самой станции и высота береговой линии. В атласе Финляндии Хемми откопал информацию о самых глубоких ущельях страны. К сожалению, все они находились на территории национальных заповедников, и доступ к ним был закрыт – вряд ли там позволят развернуть масштабное дирижаблестроение. Когда прилетит Скутари, они отправятся в Оулусало, осмотрят ущелья, не подойдут – так просто покатаются ради удовольствия.

Вечерами Хемми под ручку с Миллой прогуливался по узким улочкам Лиминки и с жаром рассказывал, что ему удалось разузнать за день. Он спросил, не хочет ли она отпраздновать помолвку на новом дирижабле в день его первого полета. Милле эта идея очень понравилась, настоящее свадебное путешествие! Только ее сильно смущала болезнь жениха, маниакально-депрессивный психоз: а вдруг это наследственное? С другой стороны, все мужики сумасшедшие, думала она.

– Вчера пришла выписка со счета. Деньги сняты, – доложила она. – Значит, ребята все получили. Элстела заранее разработал план разведывательного полета. Он достал летные карты, связался с авиацией и гидростанциями – оставалось дождаться пилота. Тот явился довольно скоро, морозным апрельским утром. Ёрвести сделал головокружительное пике над церковью Лиминки, пролетел вдоль дороги на высоте всего пары метров, качнул двухярусными крыльями и приземлился в аэропорту Оулусало. Хемми Элстела уже спешил на «Саабе» Лильероза на встречу своему неистовому другу. Скутари прибыл не один, он привез из Копенгагена аптекаря Ханнеса Раутиайнена, старого любителя дирижаблей, который тоже участвовал в iv Аэрофестивале. Идея одна, и дорога одна.

Обуздать водопад Пюхакоски

В уютном кабинете директора черепичного завода аптекарь и турецкий летчик изучали карты, собранные Элстелой. Скутари Ёрвести подсчитал, что им понадобится несколько дней, чтобы облететь такую обширную территорию. Аптекарь готов был помочь, все равно он на пенсии, время есть. Милла Сантала тоже хотела лететь, боясь, как бы Хемми в нынешнем душевном состоянии не выкинул чего дурного. Шестиместный «Юнкерс» легко вмещал четверых пассажиров с багажом. Аптекарь вооружился видеокамерой, чтобы снимать интересные места. Лильероз обещал покрыть транспортные расходы и выплатить членам экипажа суточные, а Скутари как иностранцу командировочные.

Утром самолет покинул аэродром Оулусало. Старый, но бодрый «Юнкерс» с ревом устремился к небесам. Прекрасное безоблачное апрельское небо – идеальная погода для полета. Милла обвила рукой шею Хемми и чмокнула в щеку. Первой по ходу полета была гидростанция «Мерикоски» в городе Оулу. Уже издалека было понятно, что в ее нижнем течении строительство не развернешь – слишком заселена, к тому же пространство под мостами над рекой Туйра продувалось ветрами. Та же картина была на реке Иийоки. А вот в Кеми на гидростанции «Исохаара» они задержались подольше – водопад подходил по высоте, но нижнее течение уходило в море, как в Оулу. Полет продолжался вверх по реке, аптекарь прилежно снимал все гидростанции от Кеми до Рованиеми, но, к сожалению, ни одна из них не подходила для строительства дирижабля – берега реки Кеми были слишком низкие, к тому же по ней сплавляли лес, что было прекрасно видно с высоты. В Рованиеми самолет совершил посадку, и команда отправилась обедать в ресторан «Похьянхови».

Нельзя побывать в Хельсинки и не отведать в знаменитом рыбном ресторане «Салви» жареную салаку, в горах Тибета – сушеного мяса яка, а в «Похьянхови» – жаркого из оленины. Принесли аперитив, затем горячее в сопровождении холодного пива и минералки. Слово за слово, и пиво дало о себе знать, Хемми Элстела отправился в мужскую комнату, где случайно встретил местного жителя, представителя управы, специалиста по мостам и старого приятеля еще со времен Вёюри Аксели Яатинена. Элстела, недолго думая, спросил, готов ли Яатинен взяться за строительство первого финского дирижабля. Чертежи есть, надо только подогнать их под местные условия, к тому же материал будет другой и кое-какие нюансы придется изменить. Инженер Яатинен о «Фее равнин» слышал. Подойдя к столику, он сказал, что, будучи человеком в возрасте, имеет немного другие приоритеты – семья и женщины, нет у него времени на дирижабли. Но вот с его приятелем, Осси Хулкконен из Хаукипудаса, можно поговорить.

Дипломированный инженер Хулкконен как раз сидел без работы. Его фирма, занимавшаяся установкой оборудования для безопасности в аэропортах, недавно обанкротилась. Хулкконен несказанно обрадовался звонку. Договорились, что он приедет в Лиминку на следующей неделе, когда экипаж завершит обзорную экспедицию по каньонам.

Аксели Яатинен уже несколько лет как вышел на пенсию. Он ехал на север на весеннюю рыбалку и с радостью принял предложение Элстелы подбросить его до Савукоски – все равно по пути.

Исследовав все гидростанции на реке Кеми, команда высадила Яатинена с удочками на берегу и двинулась дальше, в Посио, может быть, там, в каньоне Короуома найдется подходящее место. Короуома представлял собой живописный овраг, но провести электричество в такую глушь будет трудно и дорого. Неожиданно из оврага выскочили три волка, испуганные рокотом самолета. Повинуясь инстинкту, они кинулись врассыпную – так хоть двоим удастся спастись, если охотники вздумают стрелять. Члены экипажа не стали больше беспокоить хищников и покинули каньон.

Особо тщательно экспедиция изучала каньоны Куусамо. В глубоких оврагах вполне можно было строить дирижабли, только реки там были слишком мелкие и порожистые, а для дирижабля нужен широкий и спокойный водоем. Сам город Куусамо, бесспорно, был очарователен. Экспедиция все больше напоминала развлекательную прогулку.

Изучив все водоемы от Иийоки до Оулу, они залетели на гидростанцию «Пюхакоски». Вот и решение! Нижний бассейн находился в крутом ущелье. Огромная плотина обуздала непокорный водопад. Самая большая гидростанция на реке Оулуйоки выглядела очень внушительно в лучах мартовского солнца. Плотина и сама гидростанция, суровые, мощные, казалось, созданы самим богом грома. Река еще скована льдом, но было сразу понятно, что места хватит: заводь как будто специально создана для строительства. Правда, придется поставить там плоты или паромы, а дирижабль строить уже на них.

Скутари Ёрвести долго кружил над спящей рекой, чтобы аптекарь мог как следует заснять детали. Всё как по заказу, даже линия электропередачи проходит высоко и не помешает строительству. Когда дирижабль будет готов, на тех же паромах его перевезут вниз по течению и оттуда запустят в небо.

Осталось только договориться с «Фортумом» об аренде. Вряд ли такая крупная компания будет против, чтобы на ее гидростанции построили первый в истории Финляндии дирижабль. К тому же это даст корпорации замечательную возможность рассказать миру о своих благородных начинаниях – дирижабль, оснащенный передвижным госпиталем, будет помогать Красному Кресту спасать пострадавших в землетрясениях, ураганах, наводнениях и прочих бедствих, где бы они ни случились.

Хемми немедленно позвонил Лильерозу и сообщил радостную новость: в Мухосе нашлась подходящая площадка. От черепичного завода она в каких-то тридцати километрах, и это вторая по величине ГЭС после «Иматры». Четкий план, изнурительные поездки и полеты принесли наконец свои плоды – теперь они смогут намного снизить расходы на строительство и максимально облегчить процесс. Ознакомительный полет дал блестящие результаты. Странно даже, что никому раньше не пришло в голову, что самое подходящее место – прямо под носом, в Мухосе.

С новым энтузиазмом Хемми принялся за изучение документов и годовых отчетов ГЭС. Он вычитал, что высота водопада Пюхакоски составляет добрых 56,5 метров над уровнем моря. Разница между уровнем воды в озере Оулуярви и Ботническом заливе – 122 метра, таким образом, ГЭС вырабатывает почти половину водопадной энергии Оулуйоки. На всем протяжении реки было построено семь гидроэлектростанций, и «Пюхакоски» была первой. Ее заложили еще в начале войны, в 1941 году. Из-за форс-мажорных обстоятельств строительство пришлось отложить, гидростанцию закончили лишь к 1949 году, тогда же подключили к электричеству первую турбину. С тех пор гидростанция обеспечивала четверть энергопотребностей страны. Обуздание водопада Пюхакоски стало огромным толчком в развитии Финляндии.

Коллектив рабочих, а именно две тысячи двести человек, работали в опасных, диких условиях. Скудное оборудование для бурения скал, которым они располагали, устарело, и приходилось орудовать лопатами. Тяжелые условия требовали от проектировщиков и рабочих новых подходов, новых решений. Так появился самый большой экскаватор того времени – гусеничный «Марион 7400» с шестикубовым ковшом, который весил пятьсот тонн. Скалы там, кстати, в основном известняковые – надо будет это учесть при строительстве дирижабля. Элстела решил не мешкать, утром связаться с гидростанцией, а заодно лично познакомиться с инженером Осси Хулкконеном.

Лильероз был чрезвычайно доволен – наконец-то начнется строительство. Хемми Элстела – человек дела, слишком он хорош, чтобы тратить годы жизни управляющим в Вёюри. Больше всего бизнесмена радовал тот факт, что скоро он, простой черепичник Лильероз, покажет, в конце концов, всему миру широту своей души – строит один дирижабль за другим, чтобы помогать несчастным жертвам землетрясения. Каждый порядочный владелец завода должен помогать людям… А с летающим полевым госпиталем он может еще несказанно разбогатеть. Денежные потоки черепичного завода итак бурлили через край – известное дело, чем больше помогаешь обездоленным, тем богаче становишься сам, духовно и материально.

Невесомая «Мимми из Мухоса»

В порт Оулу прибыл корабль с трубами из Праги. Директор департамента водоснабжения и канализации Жири Зайцрк сдержал слово. Фуры черепичного завода забрали контейнеры и выгрузили на поле в Лиминке. Элстела задумчиво разглядывал груз – на крепления должно хватить и еще останется. Как по заказу, позвонили из «Мишлена» и сказали, что готовы прислать предложение на материал для оболочки. Осси Хулкконен отправил французам данные о размерах и химических требованиях. Материал должен быть очень плотным, чтобы мелкие молекулы гелия не просочились сквозь волокна и не испарились; устойчивым к ультрафиолетовым лучам, бури и зной никто не отменял. К тому же ткань не должна пропускать жидкие вещества типа бензина.

Хулкконен, румяный, упитанный тридцатилетний мужчина, жил с семьей недалеко от Оулу, в Хаукипудасе. Раньше он работал проектировщиком в компании «Раутарууки», потом открыл свою фирму, а она взяла и обанкротилась – вот, что о нем рассказал Аксели Яатинен.

В «Зове равнин» сидели знакомые лица: Ларс Лильероз, Хемми Элстела, Милла Сантала, Ропе Рюнанен, Ханнес Раутиайнен, Скутари Ёрвести и новенький, Осси Хулкконен. Лильероз поздравил инженера – теперь он тоже член команды и может сразу приступить к работе. Элстела развернул чертежи «Феи», инженер принялся их внимательно изучать, задавая по ходу технические вопросы.

Аптекарь Раутиайнен объяснил особенности устройства дирижаблей легче воздуха. Осси сталкивался по работе с самолетами и другими летательными аппаратами, но дирижабли для него были в новинку. Когда перешли к чертежам гондолы, аптекарь рассказал, как были устроены каюты для экипажа и пассажиров сто лет назад. До Первой мировой дирижабли были громоздкие и примитивные, позднее пассажирские каюты отделывали просто шикарно. Например, на «Гранд цеппелине» LZ-127 были предусмотрены места для двух десятков пассажиров, что вместе с экипажем составляло в два раза больше прежнего. Судно планировалось запускать в дальние рейсы, поэтому кухню оборудовали электропечками и холодильниками.

– Вы только представьте себя сто лет назад, да еще на дирижабле!

Коки каждый день готовили праздничный обед для пассажиров и экипажа – всего на шестьдесят персон. В меню были устрицы, угорь, печеные утиные грудки, телячий тимус, щербеты, а запивали шампанским. Развлечение, понятное дело, не для бедных – все удовольствие стоило пять тысяч долларов. Пассажиры обедали в столовой, рядом находился салон, откуда открывался прекрасный вид на все четыре стороны. Коридоры вели в двухместные спальные каюты. Широкие мягкие диваны на ночь раскладывались, превращаясь в кровати с откидными столиками. В распоряжение пассажирам предоставлялись шкафы для одежды и четыре душевых.

Хемми сказал, что на новом дирижабле не будет шикарных кают, только полевой госпиталь. Саму гондолу закажут на заводе, изготавливающем кузова для автобусов.

Вообще он времени не терял: позвонил в Мухос и поинтересовался, можно ли приехать посмотреть гидростанцию с тем расчетом, чтобы следующим летом построить там дирижабль.

В диспетчерской ответили, что такими вопросами не занимаются, надо связываться с высшим руководством «Фортума». А вот приехать посмотреть гидростанцию можно, на втором этаже цеха – только станки, приборы и другое старое оборудование. Можно посетить музей, кто-нибудь из служащих с удовольствием проведет для гостей экскурсию.

К тому времени Томми Лаукканен успел уже поменять в автобусе рокеров тормоза, и теперь можно было безопасно передвигаться по дорогам Финляндии. Пассажиры расселись по местам, за рулем, как всегда, был Ропе Рюнанен. Заехали вначале домой к Осси, тот взял лыжи, ледокол и буравчик, оттуда двинулись в Мухос. Гидом попросили выступить местного врача Ирену Кортеранта.

Из Мухоса компания отправилась прямиком на водопад. Стояло прекрасное весеннее утро. Оставив автобус на парковке, группа спустилась по мостику в низовья гидростанции, откуда открывался потрясающий вид. Каньон был настолько глубокий, что некоторые даже боялись взглянуть вниз. Хемми, энергично размахивая руками, объяснял всем, как он собирается строить дирижабль: сразу после схода льда на реку привезут десять или двенадцать паромов, поставят в два ряда, свяжут тросом и пришвартуют к береговым скалам. На них буду собирать дирижабль. Гелиевую станцию поставят на другом берегу рядом со станцией электропередачи. Строительный материал будет подаваться на паромы по канатным мостам. Вдоль трапов проведут электричество.

– Место тихое, то, что надо для строительства дирижабля.

Ларс Лильероз предложил назвать новый дирижабль «Мимми» в честь жены. Все уважительно посмотрели на зардевшуюся госпожу Лильероз. Мимми имела довольно округлые формы, так что новый дирижабль по праву мог носить ее имя. «Мимми из Мухоса» – прямо как песня Рейно Хейлисма.

Мужчины сошли с моста и направились к берегу. Массивная плотина и сама гидростанция выглядели внушительней, чем ворота лесного духа Хисси в Калевале. Нижняя плотина была около километра в длину и больше ста метров в ширину, в конце река резко поворачивала и разливалась озером – будущему дирижаблю хватит места, чтобы подняться в воздух и потом пришвартоваться. Изрезанные скалистые берега и русло идеально подходили и для строительства, и для запуска воздушного судна.

Инженер Осси Хулкконен надел лыжи и отправился на середину реки. Там он проделал во льду несколько отверстий.

– Сорок сантиметров, скоро таять будет! – прокричал он оставшимся на берегу.

Скалистые берега были покрыты густым лесом. Сама гидроэлектростанция была построена полвека назад.

– А как же тогда летали? – поинтересовался Осси.

Аптекарь принялся рассказывать. После того как в дирижабль уже была загружена почта и чемоданы, а пассажиры и члены экипажа сидели в гондоле, судно поднимали в воздух, выбрасывая из гондолы водяной балласт. Подъемная сила равнялась весу балласта. Затем судно выводили из ангара. Нос был привязан к причальной мачте, корма лежала на вагончиках. Корпус дирижабля с обеих сторон был привязан к лебедкам. Он двигался медленно, ветряные потоки должны были проходить сбоку, направляя дирижабль к подготовленной взлетной площадке. Когда дирижабль занимал нужное положение, задний вагончик отсоединяли. Происходила вторая разгрузка, теперь сбрасывали пятьсот, иногда тысячу литров воды. Звучала команда: «Отпускай!» Дирижабль отвязывали от вышки, он медленно поднимался, и путешествие начиналось.

Хемми понял, что именно на этом этапе металлисты совершили ошибку, отцепив «Фею» от мачты раньше времени и отдав ее тем самым на волю ветра.

Осси Хулкконен опытным взглядом оценил скалистые берега Пюхакоски и сказал, что здесь не понадобятся лебедки. «Мимми» пришвартуют к берегу, перед взлетом ей дадут проплыть метров двести вниз по течению, затем отвяжут носовые тросы от мачты, и дирижабль взмоет в небо. Но как он потом приземлится?

Ханнес Райутиайнен и на это знал ответ. При спуске нос дирижабля надо повернуть против ветра. Это будет нетрудно – в низовьях водопада достаточно места для маневра. Перед тем как приземлиться и бросить швартовные канаты, судно надо будет снова уравновесить, то есть успокоить, чтобы оно не пошло вниз, с треском ломая все на своем пути. На финальном этапе дирижабль с выключенными моторами будет держаться только на собственном весе и медленно двигаться к причальной мачте. Техники внизу поймают канаты. Тут важно: если «Мимми» не будет висеть горизонтально к поверхности, от малейшего порыва ветра она снова взмоет в небо, унося с собой и техников. Такое случалось не раз. Несчастные будут обречены на смерть, не дождавшись посадки.

Караван с водородом идет в горы

Как только из Финляндии прислали деньги, барабанщик Танели Расакка сразу пустился в загул. У местного барыги он купил здоровый пакет гашиша, щедро разделив содержимое с товарищами. В Непале коноплю выращивали в долинах, где в Финляндии обычно растет ячмень, одним словом – дешевый и качественный продукт. Музыканты просидели под кайфом три дня.

Чен Микила сказал, что купить новые водородные баллоны можно только на вокзале, что делать? Старший из гимнастов, Ослан Баран, приказал завязывать с наркотиками, пришло время ехать за баллонами и снаряжать караван в обратный путь. Они и так кучу времени потратили на дурман-траву.

Проще всего было взять на прокат вездеход, но горные тропы местами были так узки и круты, что добраться до лагеря можно было только на полноприводном внедорожнике. Чен Микила достал у местных опиумоводов четырех ломовых яков и двух одногорбых верблюдов, специально обученных катать туристов, а к ним пятерых погонщиков.

Яки и верблюды ждали за городом, где караван готовился в путь, туда же на машине подвезли баллоны с маслянистой жидкостью. К седлам яков с каждой стороны привязали по два баллона. К седлам верблюдов – мешки с провизией для экипажа и просом для животных. Стояла ранняя весна, долины зеленели, так что подножного корма в пути хватит. Подготовка к походу шла тихо, чтобы не привлекать внимания местных властей. Но на взятки все равно пришлось потратить пятьсот долларов. Чен Микила считал, что они еще хорошо отделались – в Непале творился полный хаос. В мирное время чиновникам хватило бы и ста, но в разгар волнений и десяти тысяч могло оказаться мало.

Как только рокеры немного очухались, караван тронулся в путь. Был вечер, небо безоблачное, полная луна освещала дорогу, по которой путешественники пришли когда-то в город.

Несмотря на тяжелый груз, крепкие яки, казалось, без труда тащили по горам 90-килограммовые баллоны. Чен Микила и Ослан Баран вели караван, время от времени оборачиваясь и поджидая остальных. Завершал колонну барабанщик Танели Расакка, чью звонкую дробь пришлось приглушить, чтобы «не светиться» на пустынной горной дороге, озаренной луной.

С восходом солнца они уже довольно далеко ушли от поселений; можно было сделать привал, отдохнуть самим и накормить животных. В гроте на берегу ручья они сняли с животных баллоны, развели костер, заварили животным просо. Наевшись, караван лег спать. Поздним утром погонщики приготовили суп из баранины и позавтракали, запив кумысом.

День выдался прекрасный, солнце нежно припекало. Рокеры спели несколько куплетов из финской народной песни «Небо сине-белое, как наш финский флаг». Танели Расакка усердно долбил кулаками по баллонам, правда, так и не добился нужного звучания.

Вечером путешественники снова запрягли животных и двинулись в путь. Караван шел медленно, дорога местами круто поднималась в гору, и тогда якам приходилось идти гуськом. С наступлением ночи разбили в долине лагерь, сняли с животных ношу, позволив погулять, пощипать свежей травы и вдоволь напиться из ручья. Чен Микила специально нанял в погонщики шерпов – знатоков гор. В день им платили неплохо: десять долларов на всех.

На ужин разогрели утренний суп, который, как и все супы, настоявшись, стал еще вкуснее. На ночь развели несколько костров из хвороста, собранного по берегу ручья. Вокруг разложили одеяла и шкуры, а сверху натянули парашют на случай дождя. Яки улеглись спать крестом, мордами наружу, а хвостами к центру. Древний инстинкт самосохранения, чтобы вовремя заметить волков. Верблюды не присоединились к якам, а придвинулись поближе к костру и, довольные, жевали свою жвачку.

Наступила ночь, на небе зажглись миллионы звезд, из-за гор выкатилась яркая луна, от края которой бог уже отщипнул кусочек – месяц шел на убыль. Умиротворенные рокеры затянули известную каждому финну песню «У костра». Микила и Баран обошли лагерь, ласково поговорили с яками, почесали горбы верблюдам, подбросили хвороста в костер. Водолаз завалился на свою подстилку и запел низким баритоном корейские глювы, романтические песнопения – хайку. Взгляд его затуманился, на глаза навернулась скупая мужская слеза от воспоминаний о прошлом, о далекой родине, затерянной среди тысяч гор и десятков пустынь. Наконец лагерь погрузился в глубокий сон, не спал только оставшийся на страже солист Кари Юла-Пупутти. Когда его смена закончилась, на пост до утра заступил Але-Гоп.

Караван шел десять суток, на ночь останавливался в долинах, днем поднимался по извилистым горным тропам. Погода радовала: все время светило солнце и свежий горный ветер ласково обдувал животных и людей. С каждым шагом тяжелые газовые баллоны приближались к «Фее равнин» и остальным членам экипажа. Гашиш задержал их в Юмле слишком надолго, и путешественники беспокоились: как там товарищи, хватило ли им еды, все ли у них в порядке? Сошлись на том, что Али и братья Ланкинен, должно быть, справятся, не пропадут.

Путь был трудный, и для людей, и для животных. Но особенно тяжко приходилось барабанщику Танели Расакке, который не отстал от каравана лишь благодаря вероломному действию наркотиков. Как следствие, он потерял аппетит и еле-еле передвигал ноги. Но весельчак держался и не жаловался на слабость и плохое самочувствие, особенно когда удавалось сделать очередную затяжку. Мысли его были рассеянны, да и тело не в лучшей форме. К концу пути пришлось забросить барабанщика на спину одного из верблюдов – все равно большая часть корма была уже съедена. Его крепко привязали к горбу, а он и рад – не надо было больше тащиться по крутым горным тропам. Несчастным овладел смех, а затем и сон.

Но даже во сне талантливый музыкант продолжал разучивать барабанные соло на спине строптивой верблюдицы. Танели ожесточенно долбил по горбу, так что из него и впрямь слышались звуки, отдаленно напоминающие грохот литавр. В конце концов терпение верблюдицы лопнуло. Выбрав особенно крутой поворот, она встала на дыбы и пустилась иноходью – такой вид бега довольно обычен для дромедаров, – в результате чего барабанщик отлетел как на крыльях в ближайшее ущелье, которое с распростертыми объятиями поджидало его внизу. На горбе остался висеть лишь обрывок грязной веревки. Послышался душераздирающий крик и тяжелый удар.

Строптивую верблюдицу быстро поймали и остановили караван. Как ни искали, но барабанщика так и не нашли. Темные тени скрывали немые недра отлогого каньона.

– Лучше завтра или послезавтра подлетим на дирижабле и достанем тело, – решил солист Кари Юла-Пупутти. Оставалось только подмаслить трагический момент дозой опиума. Так Кари стал не только фактическим лидером группы, но, что важнее, ее духовным предводителем. Переполняемый гордостью, он то и дело повторял, что если Танели Расакка был чертовской породы, то он, Юла-Пупутти, – сам черт. Кари бывал за границей, поэтому в группе его считали полиглотом. Он несколько лет проработал судомойщиком в одном лондонском ресторане затем диджеем в популярном у ирландцев кабаке в Ист-Энде и никогда не упускал случая похвастаться:

– Я мыл пепельницу для самого́ коронованного принца Эдварда!

Когда взбесившегося верблюда наконец вернули в ряды, караван продолжил путешествие, омраченное внезапной гибелью барабанщика. Вечером разразилась сильная гроза. Черт побери, господи спаси! Буря в Тибетских горах – не шутка. Яки и верблюды припали к земле. К счастью, ненастье скоро утихло, и снова выглянуло солнце. Уставший караван с восемью баллонами жидкого водорода для «Феи» и сытным обедом для верных товарищей добрел в конце концов до лагеря.

Но дирижабль и его хранители как сквозь землю провалились. Путники безнадежно опоздали, товарищи их не дождались.

– Проголодались, наверное, вот и улетели, – уныло пробурчал Але-Гоп.

Хемми Элстела закупает двенадцать паромов

ЗАО «Реки Оулу» когда-то слились с «Иматраэнерго», а потом их купила корпорация «Фортум» – именно она должна была дать разрешение на строительство в низовьях Пюхакоски. Этим занялась Милла Сантала. Взяв с собой инженера Осси Хулкконена и охапку чертежей, она поехала в Эспоо, в главный офис компании.

Начальник проекта Элстела сам себе удивлялся: давненько у него не было приступов уныния, а рвение и жажда деятельности держались рекордно долго. Доктор Ирена Кортекаранта, хирург, а не психиатр, посоветовала не волноваться по поводу прилива энергии. Но если Элстела захочет проконсультироваться со специалистом, у нее есть знакомый психиатр. Сеппо Сорьонен учился вместе с ней в Швейцарии, за время практики он мягко, но неумолимо успел вправить мозги многим и теперь считался ведущим психиатром в сумасшедших домах Северной Похьянмаа. Элстела позвонил Сорьонену, тот сразу его успокоил, уверив, что после маниакальной стадии далеко не всегда наступает депрессия. В редких случаях энтузиазм может приобрести перманентный характер. С легким сердцем и новыми силами Хемми с головой погрузился в проект.

В ожидании отчета из главного офиса «Фортума», который должны были подготовить Милла и Осси, Элстела занялся паромами. Он позвонил в Министерство путей сообщения и сразу получил необходимую информацию. В министерстве шли под списание десятки старых паромов разных размеров и конструкций – было из чего выбрать. До отъезда в Хельсинки инженер Осси Хулкконен посоветовал брать паромы минимальным весом 30 тонн, но лучше, конечно, чтобы из двенадцати хотя бы четыре были крупнее, по 40 тонн. Министерство готово было предоставить Элстеле восемь паромов по 33 тонны, два весом 44 тонны и два – 60 тонн; всё за вполне адекватную цену – 600 000 евро. Учитывая количество паромов и их общую грузоподъемность, цена была очень умеренная, Элстела принял предложение, Лильероз его одобрил. Цена низкая, но клиент должен был сам организовывать и оплатить доставку паромов на место.

На озере Оулуярви тоже было несколько паромов, но от них Элстеле пришлось отказаться из-за неудобной логистики. Большую часть все равно придется забирать с моря. Лильероз сказал, что сразу после схода льда надо будет на буксире перевезти паромы из Финского залива и архипелага Турку в Ботнический залив. Оттуда их на фурах доставят в Леппиниеми, там пришвартуют к берегу и оборудуют под строительную площадку. Вначале они забрали два парома по 44 тонны, затем восемь паромов по 33 тонны и в конце два тяжеловоза по 60 тонн. Четыре самых тяжелых парома имели моторы, их использовали в качестве буксира для подвоза остальных. Позже на них можно будет перевезти «Мимми» со строительной площадки вверх по течению, к запруде Монтанлампи. После строительства ГЭС Маонталампи стала больше похожа на озеро, 1400 метров в длину и около километра в ширину, если считать по карте, изданной Федеральным агентством геодезии и картографии в 1999 году, масштаб 1:20 000. Только на карте не была отмечена глубина, ее вообще вряд ли измеряли, так как строительство гидростанции перекрыло реку Оулуйоки и по ней больше не ходили торговые суда. Зато движению паромов ничего не препятствовало, так как усадка даже у самых тяжелых была минимальной – несколько десятков сантиметров.

Милла Сантала задерживалась на переговорах. Лишившись компании для вечерних прогулок, Элстеле приходилось коротать время, планируя размещение полевого госпиталя. Он распечатал чертежи гондолы. Вместе с хирургом Иреной он отметил приблизительные размеры будущих помещений. Когда Осси Хулкконен вернется, он проверит цифры, а сейчас главное – приобрести по выгодной цене гондолу. Элстела отправил запрос венгерскому автобусному заводу «Икарус», шведскому заводу «Скания» и немецкому «Магирузу».

Предстояло организовать перевозку гелиевой станции из Лиминки в Лемпиниеми. Это можно сделать на тех же тягачах, на которых паромы перегоняли в Оулуйоки. По вечерам команда собиралась в «Зове равнин» и смотрела видеозаписи, сделанные аптекарем Раутиайненом. Пилот Ёрвести потрудился на славу, со всех сторон облетев ГЭС. Была зима, листва деревьев не мешала обзору, удалось составить довольно четкую картину местности.

Скутари, чтобы заработать денег на обратный путь, договорился с Финским геологическим институтом в течение нескольких недель полетать с учеными, исследующими магнитные аномалии, над городами Соданкюла и Савукоски. Из Ээспо позвонила Милла и сообщила, что «Фортум» в принципе положительно отнесся к участию в проекте, особенно когда узнал, что речь идет о международной спасательной операции, а не о личном обогащении бизнесмена Лильероза. Решающую роль сыграла, конечно, мировая известность первого без вести пропавшего дирижабля. Директор «Фортума» внимательно изучил чертежи нового судна, обсудил с Осси площадку и сказал, что высоковольтные провода над рекой Оулуйоки не помешают строительству, даже если дирижабль будет двадцать метров в диаметре, как написано в чертежах. При таких размерах короткое замыкание невозможно даже теоретически.

Вниз от ГЭС, в полутора километрах от запруды, как раз напротив Лемпиниеми, находится популярный кемпинг «Монта». Вот если строительство помешает туристам, тогда Лильероз должен будет компенсировать ущерб владельцу.

«Фортум» обещал отдать в аренду часть плеса гидростанции «Пюхакоски» сроком на один год с ежегодным продлением. Арендная плата была минимальной, ведь это благотворительный проект, помогающий Красному Кресту спасать людей, попавших в беду.

В Лемпиниеми было несколько хороших домов, в которых жили инженеры и офисные служащие гидростанции, и даже гостевой дом, построенный по проекту архитектора Сирена. Теперь они пустовали, так как ГЭС полностью автоматизировали. «Фортум», конечно, не мог отдать их даром, так как здания были хорошие и в прекрасном состоянии, но обещал назначить минимальную аренду.

Вопрос со строительной площадкой и жильем решился удачно, теперь Хемми мог везти паромы. Два самых больших были оснащены кабиной и гребным винтом. С двух сторон у них были зубцевые крепления, которыми они цеплялись взахват к берегу. На паромах с мотором можно свободно передвигаться без использования троса. На них можно будет перевезти дирижабль по любому водному пути, где нет оживленного судоходства, и для спокойного течения реки Оулу они прекрасно подходят.

Причал в Лемпиниеми не был оборудован под паромы ни подъездом, ни специальной платформой – придется все строить. Элстела взял телефон и позвонил Аксели Яатинену, специалисту по мостам. Инженер не подвел, он пообещал расчистить берег у запруды Монталампи и построить там скат и причал. Элстела продиктовал ему точные размеры креплений.

Дальше стояла непростая задача: в один заход собрать министерские паромы, стоящие в Финском заливе вдоль всего Балтийского побережья, и переправить в Пюхакоски. Паромы надо было найти и в самые короткие сроки спустить на воду. Несмотря на то что они были сняты с рейса, многие были полностью оборудованы. Правда, никакой гарантии по состоянию мотора и буксирных механизмов дать никто не мог, уход и возможный ремонт были на ответственности покупателя. Тут и пригодился бесценный опыт механика Лаукканена. Томми по праву гордился, что его мастерская чинила не только личные авто и ручные мельнички, но и автобусы, прессы, паромы, а скоро займется и дирижаблями.

Первый паром надо было забрать в Хельсинки, он служил для сообщения между материком и островом Сантахамина, остальные присоединятся к буксиру в Порккале, Инкоо, Вастанфьярди, Таалинтехдасе, Науво, Корппоо, Хуотскари, Рюматтюле, Куставе и Райппалуото, что рядом с Ваасой.

Лед в Финском заливе уже сошел, можно было отправляться за паромами. Элстела решил взять в Хельсинки на прокат морской буксир «Чайка» с экипажем из двух человек. В сопровождении паромов будут участвовать трое: Томми Лаукканен, Осси Хулкконен и Ропе Рюнанен.

Хемми предложил и Милле присоединиться к великому сплаву. Та была резко против: ну как она отдастся на волю холодным морским ветрам? К тому же порядочная женщина не может неделю жить в масляной буксирной каюте, выслушивая разнузданные мужские шутки. Хемми пообещал купить на большой плот жилой вагончик – все равно в Лемпиниеми первое время надо будет где-то жить, когда начнется поставка стройматериалов. А пока почему бы не провести на море несколько приятных весенних деньков? Она будет нежиться в кровати, готовить всякие вкусности из свежевыловленного лосося и сига. Сколько можно вкалывать в душном офисе? Морской воздух ей пойдет на пользу. Так как Лильероз тоже не имел ничего против, Милла в конце концов согласилась составить Элстеле компанию.

В путь вышли в конце апреля. Скутари довез Хемми и Миллу до Мальмё, оттуда полетел через Копенгаген домой. Ханнес Раутиайнен предпочел остаться в Хельсинки, возраст давал о себе знать, иногда надо было и отдыхать. Договорились встретиться позже в Мухосе, когда «Мимми» будет готова к пробному полету. Элстела возложил ответственность за управление дирижаблем на Скутари.

На деньги завода Элстела и Рюнанен купили почти новый вагончик. Томми Лаукканен и Осси Хулкконен отправились за первым паромом в Сомпасари, спустили его на воду, проверили. После небольшого ремонта моторы зажужжали, и можно было выводить паром в порт. На паром, где разместились Милла и Хемми, установили жилой вагончик, остальные члены экипажа стояли на капитанском мостике буксира. Вечером 20 апреля «Чайка» вышла из пролива Кусаанмиекка в открытое море. Капитан встал на девятиметровый фарватер и помчался со скоростью семь узлов на запад. Хемми стоял на свежем весеннем ветерке, глядя на архипелаг Ууденмаа и скрывшийся за ним Хельсинки. Сколько лет минуло с тех пор, как он, так же полный энтузиазма, последний раз покидал столицу! Это было в 1980-х, он еще студентом уезжал на корабле «Силья Изабель» в Стокгольм. Тогда его сопровождала будущая жена, красавица Лисбет, теперь уже бывшая. Сегодня рядом с ним другая женщина, которая скоро станет его женой, Милла. И едут они уже не в Стокгольм, а в Оулу. Вот она, непростая мужская доля.

Милла и Хемми с тревогой думали о судьбе музыкантов и турецких акробатов. Деньги у них есть, остались бы живы.

Морская прогулка из финского в Ботнический залив

Морская прогулка оказалась тем еще испытанием. Буксир «Чайка» медленно, но верно пыхтел вдоль западных и северных фарватеров и побережья. Он уже успел перегнать в Архипелагово море пять паромов – на последнем стоял белый жилой вагончик. Лед сошел, но оставшиеся в бухтах торосы напоминали о прошлогодних морозах.

Когда солнце припекало особенно сильно, морская гладь была зеркально спокойной, казалось, что наступило лето. В такие дни Хемми и Милла загорали на крыше вагончика, пока экипаж буксира зорко следил за движением судна.

Хемми взял с собой спиннинг, но, сколько он ни забрасывал крючок с наживкой, ничего так и не поймал. Экипаж буксира пришел на помощь – прицепил к борту рыболовные сети и потянул их за собой, как при ловле «на кораблик». Рыба пошла: вытянули десяток пятикилограммовых лососей и ведра двухкилограммовых сельдей.

От парома к парому переходили по сходням. По вечерам команда собиралась на самом большом пароме около буксира, жарила рыбу и выпивала. Дневная смена ложилась спать, ночная заступала, и так двигались всю ночь.

Во время морской прогулки Хемми и Милла продолжали проектировать будущий дирижабль. Надо было срочно решить вопрос с гелием. Хемми все изучил и выяснил, что из российского земного газа гелий добывать нельзя – слишком низкое содержание. Подходящие месторождения есть только в Алжире и Польше. Тогда он, сидя на крыше жилого вагончика, позвонил в польский город Одоланов, где находилась ближайшая станция по добыче природного газа. Газ придется везти в Мухос в цистерне, Хемми срочно заказал машину на июнь – таким образом скоро они смогут заправить «Мимми».

Инженер Яатинен сообщил, что уже отлил из бетона пандус и причал для парома. Их можно вводить в эксплуатацию через трое суток, когда материал затвердеет. Как раз в это время Хемми собирался начать буксировку паромов.

Милла позвонила в «Мишлен» и заказала 17 500 квадратных метров водородного волокна. Осси Хулкконен рассчитал, что этого с запасом хватит и на ремонт, если что. Автобусный завод «Икарус» прислал неплохое предложение по цене гондолы, которое Хемми тут же отправил на рассмотрение Лильерозу. Завод специализировался на алюминиевых конструкциях, легких и нержавеющих.

Милла получила ответ из Женевы – Красный Крест с большим удовольствием будет сотрудничать с заводом Лильероза. Она тут же позвонила в финскую мебельную компанию «Иску». Хемми недоумевал: неужели Милла собирается обставлять дирижабль диванами? Зачем им «Иску»?

Но Милла не собиралась вмешиваться ни в строительство, ни в интерьер дирижабля, она прозорливо позаботилась об оснащении всем необходимым временного жилья рабочих. По самым грубым подсчетам, весной – летом у них будет около двадцати рабочих, плюс Лильероз с семейством. В разгар строительства придется нанять еще временный персонал, тех же поваров, уборщиц, подсобных рабочих. Понадобится жилье: не могут же они жить в деревне Лемпиниеми в пустых комнатушках! Когда «Мими» будет готова к полету, рабочим не придется переезжать, кто-то устроится работать на паромы, кто куда, ну а если захотят сменить место жительства, могут выкупить мебель и увезти с собой. Хемми поинтересовался: а какое жилье готовит Милла для себя с Хемми? Сколько комнат? В каком стиле?

Милла сердито взглянула на Хемми и ответила, что ее вполне устраивает собственная двушка в Лиминке, она будет ездить в Мухос при необходимости. В совместной площади нет надобности. Сватовство прошло кое-как, в неофициальной обстановке, умная женщина не может строить свое будущее на такой зыбкой почве, да и Хемми далеко не завидный жених – управляющий в отставке, к тому же сумасшедший.

Из Валасаари уже забрали все паромы, последний привезли из Райппалуото. Их общая длина составляла почти километр. Вдруг на пути показалась пустая желтая лодка – весла на скамье, мотор на месте. Лодку поймали, осмотрели. Вероятно, ее унесло течением, как «Фею» ветром, только без экипажа и без туристов. На дне валялся штатив от камеры. Милла Сантала предположила, что это лодка какого-нибудь фотографа-натуралиста, приехавшего на архипелаг Вааса снимать орланов-белохвостов. У птиц как раз шел период гнездования, и они стаями парили над суровыми скалистыми островами.

Капитан буксира сообщил о своей находке в спасательную службу города Вааса и пообещал, что окажет помощь потерпевшему крушение, если найдет.

В небе кричали чайки и парили орланы. Море было свободно, лед сошел, только кое-где около скал дрейфовали груды грязных обломков, но они не мешали буксиру. Экипаж внимательно осматривал в бинокль берега в надежде найти фотографа, застрявшего на острове. Ко всеобщей радости, его вскоре заметили на лесистом островке архипелага Миккели. Фотограф бегал по камням и отчаянно махал руками, как и положено потерпевшему крушение. Буксир останавливать не стали – за несчастным отправились на его собственной лодке. Фотограф сказал, что с самого утра сидит на острове один, без лодки и без штатива. А был уже поздний вечер.

Аапо Малинен, так звали нечастного, рассказал, что готовит к печати иллюстрированный атлас про орланов-белохвостов и должен знать все этапы их жизни – от спаривания до высиживания птенцов. Он уже три года следил за процессом гнездования, сделал две тысячи снимков, но из них только два, запечатлевшие спаривание.

Малинену разогрели уху и вручили две бутылки газировки. Тот признался, что в обычной жизни работает поваром и держит маленький ресторан в Ваасе. Элстела тут же поинтересовался: не хочет ли ресторатор заняться благотворительностью в зонах природных бедствий? Фотограф-натуралист, он же повар, с удовольствием принял заманчивое предложение и пообещал обеспечить дирижабль едой. При очередном бедствии он может спокойно закрыть ресторан на пару недель, а если понадобится, и месяцев. Для него это несказанная удача – оказаться на борту дирижабля, где он сможет не только готовить, но и снимать орлов и других птиц с высоты птичьего полета.

Подкрепившись, Малинен вернулся на остров. Фотографии спаривающихся орлов напомнили Элстеле, что пора забраться в вагончик. Милла же решила провести ночь в собственной кровати, под предлогом, что она не орлиха, а юрист.

Через два дня группа паромов добралась до Оулу, где их пришвартовали на острове Хайлуото, у нового бетонного причала. На берегу ждали два тягача, чтобы везти груз дальше в Мухос.

Морская часть пути была пройдена, теперь предстояло перевезти паромы в Лемпиниеми, оттуда – в отводной канал гидростанции «Пюхакоски», где их пришвартуют к берегу. Милла хотела, чтобы Хемми поехал с ней в Женеву на переговоры с Красным Крестом.

– Морская прогулка была прекрасна. Но что с нашими рокерами, живы ли они?

Караван с водородом вернулся в тибетскую долину. На месте старого лагеря остались дрова, посуда и вещи. Очевидно, товарищам пришлось срочно покинуть долину – даже лагерь не разобрали. Но что могло случиться? Неужели дирижабль снова улетел, забрав с собой трех сторожей? И как теперь поднять из ущелья и с почестями похоронить тело барабанщика? Столько вопросов – и ни одного ответа.

Все неожиданно и счастливо решилось на следующее утро. Яки и верблюды еще спали, когда в лагерь явился Танели Расакка собственной персоной. Он едва держался на ногах, рука сломана, лицо разбито. Наркотические пары выветрились. Он сказал, что всю ночь полз по дну ущелья и потом через какой-то разлом выбрался к лагерю – на пламя костра.

Беднягу Танели стали приводить в порядок: на руку наложили шину, умыли и накормили супом. Совсем уставшего, его завернули в одеяло и уложили спать.

К полудню в лагерь явились остальные и рассказали, что во время сильной грозы «Фея» отвязалась, улетела к горам и теперь висит там над самой крутой вершиной. Экипаж корабля молча сидел у костра с восемью баллонами жидкого водорода, и еще неизвестно, пригодятся ли теперь они.

Лишь к вечеру заметили, что у барабанщика сломана еще и нога, но, к счастью, с другой стороны. Небольшая беда, главное, что так он мог сохранять равновесие.

Ура, построили!

Переговоры с Красным Крестом в Женеве утром 1 мая, можно сказать, прошли успешно. Помощник первого секретаря, высокопоставленный чиновник, специально отвел время в своем расписании для представителей бизнесмена Лильероза – Миллы и Хемми. Его кабинет находился на втором этаже, где гостям предложили легкий завтрак.

Решили, что логотипы Красного Креста будут висеть по обеим сторонам дирижабля, без рекламы черепичного завода, который итак уже прославился, а заказы все росли.

Секретарь достал тетрадь с описанием необходимой для полевого госпиталя мебели. Список был длинный, начиная с палаток и перевязочных и заканчивая хирургическими инструментами. Дирижабль мог вместить все это без труда. Красный Крест был готов безвозмездно предоставить Лильерозу необходимое оборудование. Как по заказу, в финском городе Тампере хранилось несколько комплектов полевых госпиталей на случай стихийных бедствий.

Хемми Элстела был неприятно удивлен, узнав, что Красный Крест не спешит на помощь пострадавшим, пока они сами не попросят. Секретарь ответил, что нельзя сломя голову бросаться в очаг землетрясения: вначале местные власти должны выяснить масштабы бедствия, сообщить, какая необходима помощь, а затем уже на международном уровне принимается решение, нужно ли вмешательство Красного Креста, и если да, то в каких масштабах.

– Но время-то идет! – не сдавался Хемми. Он напомнил секретарю о землетрясении в Турции 1999 года. Тогда помощь подоспела слишком поздно, когда о катастрофе уже говорил весь мир, а в результате сотни, даже тысячи несчастных погибли.

Полный сострадания, секретарь пытался объяснить, что Красный Крест медлил не по собственной воле – без разрешения местных властей и их содействия они не имеют права никого спасать, как бы ни хотели работники Красного Креста и пострадавшие.

– Но ведь нашему дирижаблю даже аэропорт не нужен, – ответил Хемми.

Действительно, дирижабль стал бы отличным решением. В нем можно было укрыться от зноя и дождей, ему не нужна длинная взлетная полоса, к тому же на нем можно доставить полевой госпиталь в собранном виде вместе со всем оборудованием и врачами прямо к месту катастрофы без пересадок и таможенных досмотров.

– …причем в скорейшем времени. Врачи и экипаж прибудут на место событий бодрые и отдохнувшие, – добавил Элстела. – И кратчайшим путем!

После переговоров Хемми поехал покупать машину, «Вольво-пикап», с пробегом 40 000 километров. Их дальнейший путь лежал в Триер, в долину Мозель, а оттуда с ветерком по старой винной дороге еще сто километров до Кобленца.

– Там мы пройдем курс первой помощи и вкусно пообедаем, – быстро сообразила Милла.

Вечером они прибыли в Цель и там остановились на ночь в маленькой гостинице на берегу. Милла застелила двуспальную кровать, они приняли душ и забрались под одеяло. Миллу очень беспокоило самочувствие жениха – не вернулось ли недавнее уныние? Они в отпуске, что опять не так? Хемми сказал, что чувствует упадок сил, даже ногти на ногах постричь не может. Милла разозлилась, вытянула его ноги из-под одеяла и постригла всё, что полагается делать самому.

– Когда поженимся, сам будешь этим заниматься.

– Поженимся? Я и ты? Как это?

Милла напомнила, что Хемми уже давно, еще в Лиминке, сделал ей предложение, когда таскал каркасные балки дирижабля в ее двушку. Там-то в коридоре он и предложил пожениться.

– Ясно. Давай спать.

Милла в ярости спрыгнула с кровати, схватила подушку, достала из кладовки одеяло и ушла спать на диван.

Утром она долго и громко звенела посудой на кухне. Хемми, лежа в кровати, пытался понять, куда дует ветер, попутно любуясь формами Милли под ночной рубашкой.

– Вылезай, медведь! – приказала Милла.

Затем невеста перешла на официальный тон:

– Или ты женишься на мне, или сам себе ногти стриги!

Тут до Хемми дошло: только что молодая по сравнению с ним женщина в приступе гнева сама сделала ему предложение.

Ну что мы будем за семья, думала Милла Санатала, одеваясь. Хемми же, наоборот, был уверен, что, отбросив некоторые психические особенности, брак у них выйдет на редкость удачный.

После женитьбы надо будет обязательно составить брачный контракт и взаимное завещание, мечтательно рассуждала Милла.

По возвращении в Финляндию Миллу и Хемми ждал сюрприз: каркас дирижабля был уже готов. Осси Хулкконен и Томми Лаукканен серьезно взялись за дело.

Рабочий офис размещался в жилом вагончике, который покупали для плота. Осси Хулкконен и Томми Лаукканен вынесли оттуда кровати и превратили его в рабочий кабинет: на стены повесили чертежи дирижабля и карту области Лемпиниеми. Осси доложил, что фрахтовка плотов в Мухос прошла успешно. Старший сержант Ропе Рюнанен лично проследил за ходом операции. На это ушло три ночи. Ширина самого большого плота составляла одиннадцать метров при допустимой ширине груза девять с половиной метров. Но для них сделали исключение. Сержант Кауно Солехмайнен был очень недоволен превышением размеров, но операцию тем не менее удалось осуществить. Ропе Рюнанен лично возглавлял конвой с плотами на патрульной машине, освещая ночную трассу мигалками. Обошлось без происшествий.

Хемми Элстела рассматривал карту Лемпиниеми. Одно дело смотреть из окна самолета, теперь же здесь предстояло как-то разместить оборудование и сам дирижабль, а это уже совсем другое дело.

Плотина Пюхакоски простиралась с севера на юг, значит, река текла с востока на запад. В нижнем течении реки было две отвесные скалы, Ниукка на северном берегу и Керне на южном. Там на якоре в два ряда стояли двенадцать паромов, на которых лежал каркас дирижабля из водородного волокна, скрепленный самодельными пластмассовыми креплениями, всего сто сорок метров в длину и двадцать метров в ширину. С берега каркас казался хлипким, но Осси и Томми убедили Элстелу, что, несмотря на внешний вид, он прекрасно выдерживает большие нагрузки.

По плотине, которая одновременно служила мостом, шла дорога. Там, на берегу, в лесной прохладе располагалась деревня, около двадцати домов, где жили строители и подсобные рабочие. Когда плотина только строилась, рабочих селили в убогих бараках, а для инженеров и других штатных сотрудников построили целую деревню и роскошное здание – гостевой дом. Это был проект известного архитектора Хейкки Сирена, вместе с женой Каей он спроектировал еще часовню в городе Отаниеми, церковь в Оривеси, Дворец съездов в Багдаде и концертный зал в Литце. Хемми выбрал для себя и Миллы дом бывшего начальника гидростанции, стоявший на побережье.

Заводь в нижней плотине ГЭС называлась Киексинской дугой, так как река там резко поворачивала влево, то есть, если считать по частям света, западное течение становилось юго-западным, затем река поворачивала на юг, пока не наполняла своими водами заводь Монталампи, превращаясь в искусственную запруду, которую с южной стороны огораживала ГЭС. Там-то инженер Яатинен и построил причал для паромов с погрузочной платформой и скатом. За рекой открывался центр деревни Мухос: церковь, школа, проспект, магазины и кабаки, а в конце главной улицы – гордость губернии, дом культуры и библиотека, которой дали меткое название «Звезда и береза» в память о грустной сказке писателя Топелиуса про потерявшихся детей.

Рядом с Киексинской дугой, у подножия скалы Керне, раньше было озеро, которое теперь так и называлось – Высохшее. Высохло оно, разумеется, при строительстве ГЭС, теперь там был просто луг. Он почти граничил со строительной площадкой, поэтому Хемми, Осси и Томми решили перевезти туда гелиевую станцию и два газгольдера.

Вопрос с питанием тоже решился быстро – Аапо Малинен закрыл свое заведение в Ваасе и переехал в Мухос. В бывшей столовой для рабочих ГЭС он открыл ресторанчик. Повару частенько и с большим удовольствием помогали старший констебль Рюнанен, которого временно освободили от служебных обязанностей, и его тайная невеста Лаура.

Пилот Ёрвести сообщил из Турции, что получил предложения от заводов «Роллс-ройс», «Пратт-&Уитни» и «Сааб». Скутари настоятельно рекомендовал взять моторы «Пратт&Уитни» как самые легкие и дешевые. Заодно он спросил, можно ли ему оформить заказ. Лильероз подумал, что хоть «Роллс-ройс» – марка более известная, для «Мимми» подойдут и эти, тем более что их рекомендует специалист. Заказ отправили из Турции прямо в Коннектикут, США, на завод.

Гондолу заказали на заводе «Икарус», и вскоре получили ответ, что она уже готова. Проверяющий из ВВС Финляндии мог в любое удобное время приехать на завод и убедиться в качестве изделия, а если в этом нет необходимости, гондолу сразу отправят в Оулу на корабле.

Из Франции с завода «Мишлен» прислали материал для оболочки – десять огромных, десятиметровых рулонов высококачественного углеродного волокна, способных покрыть площадь около двух гектаров.

И только из Тибета по-прежнему не было вестей. Врач Ирена Кортеранта организовала для будущего экипажа и санитаров курс первой помощи. У нее был прекрасный опыт и надежные помощники – анестезиолог Лаура Юли-Вайнио и Мимми Лильероз, которая прошла практику в Красном Кресте.

В гостевом доме нашлось подходящее помещение для вечерних курсов, лекций и практических занятий, часть которых проводили на улице. Полевой госпиталь заказали заранее, чтобы команда могла тренироваться на настоящем оборудовании. Им прислали десять легких носилок и множество пакетов с перевязочными материалами и респираторами. Вечером рабочие набивались в гостевой дом, где женщины разъясняли им основы первой помощи, попутно развивая собственную решительность и смелость.

В четырех километрах от ГЭС располагался огромный карьер, где раньше добывали известняк – окрестности Мухоса славятся его богатством. Карьер оказался прекрасной площадкой для тренировок и спасения людей из-под завалов. Там же дрессировали собак-спасателей: карельского медвежатника Турре, любимого пса Тиины Лильероз, и немецкую овчарку Хулму, которую отдали Хулкконены. Жертв землетрясения очень достоверно изображал сам Хемми, ползая среди камней и жалобно стеная. Хулму, почти совсем щенок, так и не поняла, чего от нее хотят, только лаяла и носилась вокруг, как ни в чем не бывало. Турре, напротив, сразу понял свою задачу. Заслышав стоны, он потащил Тиину на поводке к завалу и благодаря чуткому нюху и прекрасному слуху без труда откопал Хемми из-под камней. Отличный выйдет спасатель, надо продолжать тренировки. А щенка Хулкконенов решили больше не мучить уроками и отправили на каникулы домой.

Милла Сантала погладила Турре и пошутила, что такого пса и она бы купила или одолжила у кого. Вдруг Хемми и правда куда-нибудь потеряется, тогда верный пес найдет и вернет мужа к исполнению семейных обязанностей.

Во второй половине мая дирижабль «Мимми» был почти готов. Каркас начали крыть оболочкой, курс первой помощи подходил к концу. Прекрасный момент для празднования двойной помолвки. Но как назвать церемонию? Когда почти построен дом, отмечают возведение кровли, когда корабль – спуск на воду. Надо было придумать термин для дирижабля.

После долгих раздумий, решили назвать церемонию толчком. Пышную «Мимми» придется несколько раз «толкать в небо», прежде чем она будет окончательно готова к полету. Тут всей команде нужно поднатужиться, не только одному Хемми.

И вот одним майским вечером народ собрался в гостевом доме у гидроэлектростанции «Леппиниеми». Аапо Малинен подал гостям сельдь в хересе и суп из красного лука, приправленный винным уксусом, маслом, сахаром, томатным соком, молотым черным перцем и, конечно, снова хересом – для вкуса.

На горячее принесли пирог из ряпушки. Повар поделился секретом: он добавил в тесто немного творога, поэтому оно было таким нежным, и, конечно, не пожалел самой ряпушки, яиц, укропа, белого перца и перловки. В сотейнике плескался соус – рыбный бульон с топленым маслом. На десерт – блинчики с копченым филе салаки.

Аапо суетился, выступая не только в роли повара, официанта, но и фотографа, и, так как он уже набил руку на орлицах, на фотографиях были преимущественно женщины.

На праздник не пустили иностранные СМИ, пригласили только местные газеты и радио города Оулу. На следующий день в прессе появились заметки о новом этапе строительства «Мимми из Мухоса» и фотографии рабочих. Газета города Оулайнен «Северный труд» напечатала на первой полосе фотографию, поместив под ней следующий текст:

«Главные участники праздника. В первом ряду, слева: Тиина, Мимми и Ларс Лильерозы, Хемми Элстела, Милла Сантала, Ропе Рюнанен, Лаура Юли-Вайнио. Во втором ряду: Томми Лаукканен, Осси Хулкконен с семьей, Ирена Кортеранта (держит в руках флаг Красного Креста), Ханнес Раутиайнен, Аапо Малинен и Скутари Ёрвести. Фото А.М.»

Просмотрев утреннюю газету, Мимми Лильероз унеслась мыслями в Азию и горячо взмолилась:

– Господи, помилуй рокеров!

Суровый рев с тибетских небес

Вымотанных, исхудавших от тяжелого перехода верблюдов и яков освободили от ноши и отпустили пастись на воле. Овраг буйно зеленел – в долину пришла весна: после череды теплых солнечных дней травяные ковры запестрели горными цветами. Вода в горной реке стала настолько прозрачной, что даже на глубине в несколько метров было видно дно. В блестящих реках сновали серебристые рыбки, некоторые достигали полуметра в длину и величаво совершали свой путь. Шерпы выстругали из прибрежного ивняка подобие удочек, привязали к ним крючки, а наживкой служили лепешки из проса. На эти примитивные снасти удалось поймать довольно богатый улов. Рыбу жарили на углях, а на вкус она напоминала таймень, только мясо было белое, а не красное.

Гроза и порывистый ветер, которые обрушились на караван, порядком потрепали и бедную «Фею». Повезло, что дирижабль все-таки не полностью оторвался от земли, а зацепился канатами за карликовый кустарник в нескольких километрах от лагеря у самого склона горы.

Итак, «Фея равнин» висела на высоте тридцать метров, но склон был слишком пологим, так просто на него было не забраться. Чтобы спасти дирижабль и вернуть на место, понадобятся профессиональные навыки воздушных акробатов, веревки и дерзкий дух опытных скалолазов.

Але-гоп, Ослан Баран и Али Алкаш показали, на что они способны в реальной жизни. Вооружившись канатами и крюками, которые у шерпов всегда были при себе, акробаты полезли вверх по склону. Они обвязались веревкой – чтобы, если кто сорвется, он не улетел бы в ущелье, как Танели Расакка; двое других его подстрахуют. Вбивая лопатами крюки в скалу, они медленно поднимались по почти вертикальному склону. Первым шел Але-гоп, за ним Али, и замыкал цепочку Ослан. Ему лучше всех был виден откос. Он четко докладывал товарищам о его форме, изгибах и щелях. Продвигались они довольно медленно, но зато, по мнению восхищенных зрителей, аккуратно и уверенно.

После непрерывного трехчасового подъема троица выбилась из сил и решила немного передохнуть. До дирижабля оставалось всего несколько метров, но они казались непреодолимыми.

Шерпы следили за героическими действиями акробатов с профессиональным интересом. Увидев, что турки застряли на крутом откосе, когда до цели оставалось всего чуть-чуть, они намотали на плечи веревку, вооружились крюками, легкими кирками и полезли вызволять акробатов. Они легко, словно горные козы, взобрались по склону, обошли турков и забили крюк выше. Без труда достигнув вершины, они теперь должны были распутать канат дирижабля и привязать его к веревке, которой были связаны акробаты.

– Але-гоп, узел затяни двойной покрепче, крепкий, как ум великого Кемаля Ататюрка!

Але-гоп привязал свой канат к якорю дирижабля, и герои начали спуск. Шерпы по-товарищески их поддерживали. Вернулись назад тем же путем, только спускаться было легче, да и веревка была натянута – их страховал дирижабль. Подъемная сила «Феи» была уже не та, но она все равно сопротивлялась. Горная растительность то и дело застревала в винтах, кормила и гондола все время за что-то цеплялись. На высоте ста метров склон стал более пологим, и дело пошло быстрее. Конец восьмидесятиметровой веревки вскоре коснулся земли. Финские рокеры, за исключением раненого Танели, подбежали и изо всех сил вцепились в канат. «Фея равнин» была спасена!

Теперь дирижабль надо было привязать, а потом отогнать к реке. Там его проверят, избавят от лишнего груза, а газовый баллон в хвостовой части наполнят водой.

– А давайте запряжем в него верблюда, он и отгонит дирижабль к реке! – предложил Чен Микила.

Утром следующего дня шерпы, получив обещанные деньги, собрали свои скромные пожитки, погрузились на яков и отправились обратно в Юмлу. В лагере остался только Чен Микила с двумя верблюдами. Кореец домой не торопился: в Непале шла гражданская война, и ему, иностранцу, разумнее было держаться от всего этого подальше. Когда шерпы ушли, Чен сказал, что уверен – многие из них коммунисты, но, видимо, ничего не слышали о предателе, сбежавшем из коммунистической Кореи. Знали бы – точно выдали властям, выручив за голову корейца больше, чем за спасение дирижабля.

Несчастный наркоман Танели лежал на койке, укрытый овечьей шкурой. Рука и нога у него были сломаны, и все тело покрыто синяками. Вначале кровоподтеки были сизо-красными, но со временем начали бледнеть и теперь жизнеутверждающе желтели. Иногда барабанщик просыпался среди ночи и тихо стонал, тогда кореец давал ему понюхать что-то вроде гашиша, тот успокаивался и засыпал до утра.

Чен Микила, с удовольствием бравшийся за новые трудные проекты, разработал прекрасный план. Подложив своему любимому верблюду под живот пару покрывал, он туго затянул упряжку, к которой привязал канат дирижабля. Если налетит ветер, верблюд весом в триста кило станет «Фее» противовесом и якорем. Тем временем турецкие акробаты готовились наполнить задний бак дирижабля водородом. Финнам пришлось выносить из гондолы койки, предназначенные для экипажа и туристов, шкафы и остальную мебель, которая вряд ли понадобится им в полете. Турки показали рокерам, где находятся рычаги управления судном, и строго-настрого запретили к ним прикасаться.

Дирижабль парил на высоте пятидесяти метров, канат, спускавшийся с носовой части, был крепко привязан к верблюду. Чен Микила резко хлестнул концом веревки по заду дромедара, тот, не ожидая такого грубого обращения, рванул с места. Пробежав несколько метров бодрым галопом, он почувствовал, что веревка натянулась, стянув ему живот, и резко остановился. Чен Микила несколько раз хлестнул верблюда, но «Фея» так и не сдвинулась с места. Упрямое животное окончательно утратило всякое желание тянуть за собой дирижабль, развернулось в сторону хозяина и, издав грозное мычание, выпустило в обветренное лицо корейца вонючую слизь.

Корейскому погонщику пришлось спускаться к реке и умываться. С верблюдами лучше не ссориться. Чен по собственному опыту знал, что у этих животных такой характер – если уж они что решили, хоть до смерти забей, с места не сдвинешь.

Чего только они не испробовали: подносили к носу верблюда мешок пропаренного проса, но то ли он был сыт, то ли не в настроении – стоял как вкопанный. Пытались щекотать его нежное брюшко, но и это не помогло. Отчаявшись, рокеры решили закатить верблюду концерт. Они зарядили жесткач, изо всех сил долбя по барабанам и воя, словно голодные горные волки. Такого ада строптивый верблюд не выдержал. Дико вращая глазами, он с жалобным мычанием со всех ног бросился вниз по тропе. «Фея равнин» оторвалась от склона и непринужденно проследовала в долину.

Упрямый верблюд дотащил-таки дирижабль до реки. Там животное снова привязали, на морду повесили мешок с просом, и он принялся медленно смаковать ароматное содержимое. Тем временем турки подкатили баллоны с водородом к корме дирижабля, присоединили к рукаву и стали переливать газ в бак. Все прошло без сучка без задоринки! Рокеры тоже были заняты делом: они выносили из гондолы все лишнее, что не пригодится на обратной дороге: кровати, стулья, пустые ящики из-под напитков. Финны были полны энергии и жажды деятельности, ведь они скоро попадут домой, а неопределенность и бесконечное ожидание в забытой богом долине останутся позади! А чтобы работа спорилась веселее, рокеры дружно затянули песни с альбома «Поющие дьяволы».

Чен Микила примирительно похлопал верблюда по спине и попытался объяснить боевому товарищу, мол, он порядочный человек, а если и ударил невинного верблюда, то на то была причина. Верблюд ответил хозяину мычанием, но простить – не простил. Не зря говорят, что верблюды на всю жизнь запоминают плохое, а хорошее забывают быстро.

Ослан Баран скомандовал всем заняться наполнением кормовых баков. Он заметил, что дирижабль уже висел не совсем горизонтально, казалось, он стал легче. В баки успели залить всего два баллона газа, но вес давал о себе знать. Быстро отсоединив шланг, турки следили за реакцией «Феи».

Тем временем в гондоле неутомимые финны орали песни, выбрасывая ненужные предметы мебели. Турки закричали:

– Хватит сбрасывать балласт, иначе дирижабль снова улетит в небо!

– Че? Хватит, что ли? – закричал солист и вышел с гондолы. Остальные последовали за ним, чего делать, конечно, не стоило. Потеря пятерых пассажиров дала возможность дирижаблю немедленно оторваться от земли, и он стал горизонтально подниматься в небо. Якорный канат на верблюде натянулся.

– Назад в гондолу, сейчас же! – закричал Але-гоп. – Там нужен балласт!

– Хрен вам! Сами там болтайтесь! – ответили братья Ланкинены. Турки не побежали, финны тоже не двинулись с места. Все в ступоре таращились на то, как быстро натягивается канат, привязанный к сбруе верблюда, потом вместе схватились за веревку, но не смогли удержать такую махину. Произошло то, что всегда происходит при перетягивании каната: когда силы одной стороны иссякают, вся команда падает на спину и отпускает канат.

Дирижабль медленно поднялся на сто метров над землей. Мужчины как один бросились к верблюду. Чтобы хоть как-то удержать дирижабль с животным на земле, одни схватились за упряжь, другие за ноги животного, кто-то повис на шее. Такая неожиданная близость верблюду не понравилась, и он начал брыкаться, да так, что даже самые цепкие – турецкие акробаты – вскоре отцепились. Дирижабль стал подниматься вместе с верблюдом, и всем пришлось отпустить упряжь, чтобы не улететь вместе с верблюдом в небеса.

В благородном безмолвии видавшая виды «Фея равнин» оторвалась от земли и пошла по ветру, унося за собой верблюда. Тот висел на веревке с заветным мешком проса в зубах. Время от времени верблюд издавал удивленное мычание, которое, отражаясь эхом от горных вершин, звучало словно трубный глас Судного дня. На высоте пятьсот метров дирижабль постепенно замедлил ход, остановился и неподвижно завис. Он медленно парил над каньоном, движимый воздушными потоками, прибиваясь то к одному, то к другому склону. Когда ветер менялся, дирижабль с верблюдом переносился в другое место. Гигантская тень ходила по долине, словно сам Бог Отец окунал огромный игрушечный корабль в сухой горный колодец.

Верблюд следовал за «Феей», а что ему оставалось? Доев остатки проса, он изгрыз мешок, обрывки которого теперь парили над долиной, а на барабанщика Танели Расакку, заснувшего у костра, обильно снизошел верблюжий помет. Ушибы постепенно заживали, и барабанщик даже смог громко выразить удивление оттого, что с неба сыпется свежий навоз, смоченный обильным душем в виде верблюжей мочи, такой ядовитой, что даже трава вокруг пожелтела, а к утру высохла.

Вечером, сидя у костра, путешественники то и дело обращали взоры к темному небу, откуда доносилось жалобное мычание. Когда над снежными вершинами гор замерцали миллионы звезд, корейский водолаз стал рассказывать о своих воздушных приключениях в забытых богом горах. Он несколько лет прятался в лачугах на окраине Юмлы и был уверен, что корейские власти уже прекратили всякие поиски. Постепенно он перестал бояться и начал жить более-менее нормальной жизнью. Микила занимался мелким бизнесом, вполне успешно, но скрыть свое происхождение ему не удалось. В один прекрасный день его задержали, выяснили, что он нелегально прибыл в страну, по-прежнему являясь гражданином Северной Кореи, и было решено вернуть беглеца на родину.

– Меня отвезли на маленьком самолете в столицу – Катманду, где собирались передать в посольство Северной Кореи и отправить в Пьонхон. Там меня наверняка расстреляли бы как шпиона и изменника родине. Но, к счастью, в горах мы попали в снежную бурю. Продолжать путь было просто невозможно, вернуться в Юмлу – тоже. Мы пытались найти место для аварийной посадки, но в горах столько ущелий – самолет совершенно некуда посадить. Час или два мы кружили в снегопаде, пока не кончилось горючее.

Вынужденной посадки не избежать, а это означало неминуемое крушение на отлогах гор или на дне ущелья. В последний момент Чен заметил узкую дорогу, впрочем, слишком извилистую для посадки. Прямо на повороте она исчезала в туннеле.

Его охранники и пилот молились за спасение душ, но Чен не думал сдаваться. Он попросил пилота влететь в темную пасть тоннеля – лучшего места для посадки им все равно не найти. Там как-никак внутри проходит дорога, да и есть крыша над головой.

– Я сказал им: если умирать, так умирать красиво, а в лучшем случае мы останемся живы.

Когда стрелка бензобака зависла на нуле, пилот решился, добавил оборотов, сделал круг над равниной и направил нос самолета в сторону цели. Он сделал все с предельной точностью, и самолет с громким треском ворвался в заснеженный тоннель.

– Крылья, конечно, отвалились, но сам самолет вошел гладко, словно пробка в бутылку.

– Как змея в ружье! – не удержался Ослан Баран. – Турецкая поговорка.

– Или как болт в жо… – вырвалось у барабанщика Юсси Йорвасмяки.

Последнее виртуозное сравнение Юсси постеснялся переводить на английский.

Итак, самолет пролетел метров сто и только потом остановился. Он не загорелся только потому, что горючего уже не осталось. Целые и невредимые, два охранника, пилот и пленник покинули самолет и выбрались из тоннеля наружу, где все еще бушевала снежная буря. И что теперь делать?

– Охранники примкнули к восставшим маоистам, потому что путь в Юмлу им теперь заказан, пилот бежал в Индию, а я по-тихому вернулся обратно. С тех пор меня больше не пытались депортировать.

Спустя какое-то время Чен Микила вернулся к месту крушения, отвинтил ценные детали полицейского самолета – моторы, датчики и погнутый пропеллер его он починил и повесил на потолке в спальне в качестве вентилятора.

Чен уверял, что верблюд еще неделю-две продержится. Так что можно подождать, не стрелять, тем более что пуля может повредить корпус дирижабля. У верблюда были шикарные условия: теперь он мог висеть в благородном одиночестве, глядя на мир свысока, и спать, когда захочется. «Фея равнин» будет защищать его от палящего солнца и проливных дождей, а брюхо – брюхо он заранее успел набить вареным просом.

«Мимми из Мухоса» снаряжают в путь

Подготовка к полету шла полным ходом и в соответствии с графиком. В начале июня на Высохшем озере установили гелиевую станцию с двумя газгольдерами – двенадцать метров в высоту и двадцать пять в диаметре.

На обоих бортах «Мимми» должен был красоваться логотип Красного Креста, собственноручно вырезанный Иреной Кортеранта из красного шелка, а под ним «маленькими» метровыми буквами – телефон и адрес кирпичного завода Лильероза. Ирену осторожно подняли на высоту десяти метров, но, когда она приклеивала контактные данные завода, случилось несчастье. Она оступилась и выпала из кабины подъемника. Доктор беспомощно повисла в воздухе, держа в одной руке бутылку с клеем, в другой – кусок веревки. Несмотря на досадное падение, отважная Ирена сумела-таки завершить начатое, потом продолжила стремительное скольжение вниз, достигла парома и плюхнулась в воду так, что пенные брызги разлетелись на несколько метров вокруг. Ничего страшного, не считая того, что при падении бюстгальтер обмотался вокруг шеи и чуть не задушил свою хозяйку. Хорошо, что рядом оказались бойкие строители, они выловили докторшу и освободили от тесного белья.

На строительной площадке случались беды и посерьезней. Пока дирижабль представлял собой просто каркас, покрытый тканью и, разумеется, не мог выдерживать большие нагрузки, не говоря уже о том, чтобы по крыше ходили. Даже в законченном виде не предполагалось, что на каркас будут сильные нагрузки. Несмотря на это, Томми Лаукканен забрался внутрь, чтобы повесить самую большую цистерну для газа. Пройдя по фермам половину пути, он собрался было припаять распределитель к цистерне, что, конечно, надо было делать до установки, только об этом как-то забыли. Томми надеялся исправить досадную ошибку. Однако каркас дирижабля не выдержал стокилограммовую тушу, изогнулся и наверняка провалился бы, если бы Томми с мешком инструментов не изловчился и не перепрыгнул на паром. Было темно хоть глаз выколи, и прошло немало времени, прежде чем он смог на карачках выползти на свежий воздух. После такого головокружительного падения механику чудом удалось избежать переломов, однако на ногах и руках ответственного мастера появились огромные синяки, а на голове вскочила здоровенная шишка.

В тот самый момент в Мухос прибыла фура с полевым госпиталем и медицинские инструменты. Все это выгрузили на причале для паромов, на котором Аксель Яатинен еще не успел построить крышу. Хемми был занят разгрузкой фуры и не заметил, что небо затянули грозовые тучи. Вскоре хлынул проливной дождь. Большая часть медицинских материалов промокла. На следующий день провинившийся Хемми вместе с Миллой развешивал на веревке сотни простыней, наволочек, полотенец. К счастью, белье не испортилось, лишь посвежело на летнем ветерке.

Потом Хемми еще два дня гладил простыни. Он перенес гладильную доску на причал и протянул туда провод – гораздо приятнее трудиться под лучами летнего солнца, чем потеть в гладильной комнате. Вскоре к причалу стали собираться мужчины – отдохнуть и потрепаться о воздухоплавании: аптекарь Раутиайнен, пилот Ёрвести и инженер-инспектор ВДВ – майор Тойво Аланен. Скутари, как и договаривались, прибыл в Мухос обучать желающих летному делу, теперь уже без циркового самолета, аптекарь приехал из Хельсинки просто из интереса, посмотреть, как пройдет пробный вылет «Мимми». Тойво Аланен был прислан для проверки технической безопасности дирижабля; в его обязанности также входило следить за запуском.

Хемми Элстела гладил простыни, а остальные обсуждали обучение пилотов, типовой сертификат соответствия для дирижабля и пробные полеты.

Тойво Аланен за свою практику наблюдал только за запуском воздушных шаров. «Мимми» – его первый дирижабль. К тому же именно он будет отвечать за безопасность полета. Ханнес Раутиайнен говорил, что управление дирижаблем на первый взгляд может показаться пустяком, подумаешь, лети себе и лети, куда несет ветер, но капитан и экипаж должны принимать во внимание несколько факторов, о которых пилоты тяжеловесных самолетов даже не задумываются. Очень важен выбор ветра: корпус дирижабля большой, и, соответственно, сопротивление воздуху сильнее, как у парусной лодки, при этом само судно – легче воздуха и поэтому зависит от силы ветра. Даже высота имеет значение: обеспечить горизонтальное положение и маневренность можно, только если нагрузка и подъемная сила дирижабля находятся в равновесии. А еще очень важна мощность двигателя. Она меньше, чем у современных турбореактивных самолетов, но больше и не нужно – при крупных габаритах это ограничит маневренность судна. Максимальная скорость, которую может развить дирижабль, близка к скорости корпуса корабля, и ее увеличение может привести к повреждению корпуса. Хемми не только слушал, но и принимал участие в обсуждении различных вопросов. Пусть в данный момент он гладит простыни, но именно он руководитель проекта. Хемми предложил Аланену самому слетать в пробный полет вместе со Скутари, а заодно выписать пилоту летное удостоверение на управление дирижаблем. Может, еще кого захватить?

– На собственную ответственность – пожалуйста, – согласился Аланен.

Хемми спросил у аптекаря: не хочет ли тот поработать на гелиевой станции и последить за двумя газгольдерами, когда в животик «Мимми» будут закачивать гелий? Аптекарь хорошо показал себя при доставке и отборе медицинского инвентаря, так что мог проявить свою ответственность и на газовой станции. Наполнить дирижабль газом – тяжелый труд, на это уйдет неделя, если работать днем и ночью. Аптекарю дадут помощников, но отвечать за успех мероприятия придется ему одному.

Раутиайнен несказанно обрадовался такому доверию и обещал достойно справиться с заданием. Он никогда не летал на дирижаблях, зато столько всего знал в теории. Теперь ему выпал шанс применить свои знания на практике.

– Парни, обедать! – послышался с реки крик фотографа-повара Аапо Малинена. К берегу резво приближался паром. В такой прекрасный летний день Малинен решил перенести столовую на воду. Паром повернул к причалу и остановился. Малинен набросал на плот гравий, сверху положил камни потяжелее – чем не полевая кухня? На огне шипело жирное филе морского лосося, а в черном от копоти котле кипели овощи и мелкий северный картофель – первый летний урожай.

На обед Аапо приготовил рыбу и овощное рагу с топленым маслом, испек ячменные лепешки – трапеза, достойная удачного дня. К обеду пришел сам Ларс Льльероз, он остался очень доволен. А не взять ли фотографа в команду? Питание в полете должно быть легким, вроде сегодняшнего. Аапо Малинен с удовольствием принял приглашение.

Тут подошла Милла с новостью, что у Лильероза хотят купить черепичный завод, но тот отказался.

Предложение поступило от иностранных акционеров, которые быстро пронюхали о возможности поживиться. Представитель датских банкиров так и сказал по телефону: каждое землетрясение имеет цену. Если оно произойдет в Армении, это одна цена, можно довольно хорошо заработать, как на маленькой войне. Но это копейки по сравнению с прибылью, которую можно получить, если от подземных толчков разойдутся тектонические плиты в Калифорнии, тут прозорливый инвестор выиграет больше, чем от Нормандской операции союзников. Если при землетрясении гибнет тысяча человек, прибыль увеличивается в десять раз, в зависимости, конечно, от суммы инвестиций. Если число погибших десять тысяч, прибыль увеличивается в пятнадцать раз. Не то чтобы доход от каждой смерти увеличивался, просто расходы падают. В неразберихе, связанной с крупными потрясениями, никто не ведет бухгалтерию и аудит. Так, никто не будет сводить кассу после каждого боя – а когда спохватятся, обнаружат, что проигравшая сторона осталась с дырявыми карманами. Война – прекрасная инвестиция, особенно до ее начала. И чем дольше она длится, тем стабильней рост прибыли. Вот и последний конфликт в Ираке тому прекрасное доказательство: свержение диктатуры Саддама было необходимо для страны и чертовски полезно для бизнеса.

Банкир утверждал, что спасательные операции и последующие восстановительные работы настолько затратны, что смышленый инвестор всегда будет держаться поблизости. Лильероз закончил переговоры, ответив, что миром сегодня правят четыре вещи: деньги, религия, футбол и война.

– Тут его энтузиазм как корова языком слизала.

Разговоры прервал шум подъезжающей фуры, которая привезла гондолу для будущего судна. Творение «Икаруса» проделало долгий путь из Венгрии в Любек, а из Любека в Оулу. Мужчины бросили еду и ринулись к машине. Водитель вышел из кабины и сказал, что хочет видеть Лильероза, директора завода. После того как Лильероз расписался в накладной, водитель начал развязывать веревки. Он ехал прямиком из порта Топпила. Груз объемный, но легкий. Алюминиевая гондола составляла двенадцать метров в длину, три в ширину и почти два в высоту. Новенькая, она так и сверкала на солнце.

– Говорите, куда сгружать, – приказал водитель. Потом, оглядев странный груз, добавил: – Вообще, что это за штуковина такая?

– Это… рубка пилота дирижабля, – объяснил Хемми.

– Ну тогда ладно, а то я уж думал подводная лодка. Малинен пригласил водителя на обед. Остальные, вдоволь наглядевшись на новую гондолу, тоже вернулись к своим тарелкам. Когда все наелись, повар потушил костер и выбросил головешки в реку – они тихо зашипели, и над водой поднялось облачко пара. Затем повар убрал все кухонные принадлежности и освободил место. Хемми собрал гладильную доску и отодвинул с дороги корзину с бельем, чтобы фура могла разгрузиться на причале. При помощи домкрата гондолу без труда погрузили на паром. Аапо Малинен встал у штурвала. Все остальные, за исключением Хемми и Миллы, заняли места по бокам. Малинен вывел паром, позволив реке немного отнести его назад, затем развернулся и поплыл вверх по течению. Милла и Хемми провожали их взглядами до тех пор, пока паром не скрылся за мысом.

– Еще двигатели должны привезти на этой неделе! – радостно сообщил Хемми.

– Давай доглаживай простыни, и пойдем подшивать занавески, – ответила Милла.

Пока они вешали в спальне занавески, Милле пришла мысль организовать в местной церкви общий молебен, чтобы там был не только лютеранский священник, но и православный, и какой-нибудь мулла. Хемми слегка оторопел: в церкви еще муллы не хватало!

Милле пришлось объяснять: пропавшие акробаты – мусульмане, ну, точно уж не православные, а финские рокеры, понятно, лютеране.

– Какие они лютеране! Служители Сатаны, вот кто, – буркнул Хемми.

– Ты как хочешь, а я буду за них за всех молиться.

Пилот Скутари в роли священника

Барабанщик Танели Расакка очнулся в тибетской долине; стояло чудесное утро. Ему выделили настоящую кровать из гондолы. Танели глядел в синее небо, на огромный дирижабль, с которого, запутавшись в веревках, свисала верблюдица. Та самая, что недавно сбросила барабанщика в ущелье.

Ну, все, теперь я точно помер, подумал барабанщик.

Но Танели был жив и даже шел на поправку, как уверяли друзья.

Дирижабль висел на высоте пятисот метров. Ветра не было, и «Фея» безмятежно парила над равниной. Вдруг поднялся небольшой ветерок и унес ее немного дальше. Верблюдица, болтавшаяся на веревке, встрепенулась. Судя по тому, что она время от времени издавала громкое мычание, на которое отвечал ее товарищ, твердо стоявший на земле, она еще сохраняла силы. Их диалог кому-то мог показаться скучным, но явно свидетельствовал о том, что животным было что друг другу сказать.

Положение было, мягко говоря, затруднительным. Турецкие акробаты не решались лезть за дирижаблем, который висел в пятистах метрах над землей. Для такого дела нужны настоящие скалолазы, но местные смельчаки ушли.

Чен Микила сел на второго верблюда и собрался в Юмлу за шерпами. С собой оставшиеся надавали ему кучу писем, которые тут же начеркали родным. Одно письмо было адресовано Ларсу Лильерозу. В нем рокеры благодарили за присланные деньги.

Новый дирижабль Лильероза как ни в чем не бывало покоился на нижней плотине гидроэлектростанции «Пюхакоски». Аптекарь Раутиайнен отвечал за газоснабжение. Над гелиевой станцией клубился пар. Газ начали закачивать в баки дирижабля, подача новой порции сопровождалась разудалым свистом. «Накормить» крошку «Мимми» удалось за каких-то шесть суток. Скутари и представитель ВВС Аланен внимательно проверяли технику. Когда гондола была установлена, Аланен еще раз тщательно осмотрел панель управления, каркас и занес всё в протокол. Моторы, которые заказали в США, проверяли отдельно на специально построенной модели и только потом уставили. Три мотора фирмы «Пратт&Уитни» имели мощность восемьсот лошадиных сил и в качестве топлива использовали самолетное горючее. В права турецкого пилота Аланен вклеил дополнительную страницу с разрешением на вождение самолетов и дирижаблей. Так Скутари стал официальным командующим «Мимми».

Обе парочки, Ропе с Лаурой и Хемми с Миллой уже отметили помолвку. Невесты хотели отпраздновать свадьбу летом, на Ивана Купалу, а церемонию венчания устроить на борту дирижабля, продолжив праздник в небесах. Служба в церкви была назначена на конец мая – ведь надо получить благословение на венчание.

Женщины готовились к празднику. Ах, эти женщины! Мужчинам, тем было достаточно отнести в химчистку свой единственный черный костюм. Хемми и Ропе пришлось взять на себя заботы о переезде. Они подсчитали, что ста контейнеров для перевоза вещей им должно хватить – по пятьдесят на семью. Коробки на заводских грузовиках отвезли в Лиминку и в Оулу. Тридцать коробок отвезли в Туйру, где Лаура снимала двухкомнатную квартиру. Хемми и Ропе вошли в комнату Лауры, как раз когда Милла помогала подруге примерять свадебное платье – «белое, длинное, со шлейфом» – так они объяснили женихам. Лаура была просто красавицей, оставалось только немного скрыть декольте.

Стены квартиры украшало множество картин, выполненных в одном узнаваемом стиле. Немного смущенно Ропе наконец признался, что это его работы. Он не решался вешать плоды своих трудов в Лиминке – друзья узнают, начнут издеваться.

На дальней стене в гостиной висел портрет, выполненный в темных тонах. Ропе сказал, что это портрет его деда Райнера, списанный с портрета Бальтазара Кастильоне кисти Рафаэля (xvi век). На портрете Райнер был одет как Бальтазар, только вместо колпака – традиционная финская шапка с ушами, задорно торчащими кверху. Ропе уверял, что видел столько качественных цветных репродукций этой картины в разных альбомах по живописи, что ему не составило никакого труда изобразить деда в стиле Ренессанса. Оригинал же хранился в Лувре, куда Ропе тоже мечтал как-нибудь съездить вместе с Лаурой. Что касается Хемми, он всю жизнь занимал хозяйственные посты и не имел шанса познакомиться с высоким искусством, но считал, что сержант исключительно талантлив.

В квартире висело картин десять, выполненных акварелью и углем, некоторые были совсем свежие, написанные маслом. Ропе много лет рисовал луга, сеновалы и старые северные домишки Лиминки – они хорошо продавались. Сержант отвергал все обвинения в подражании художнику Онни Ойе, просто все сеновалы похожи, кто бы их ни рисовал, будь то Ропе Рюнанен или Рафаэль. Но с сеновалами пришлось все-таки завязать, так как сержанта обвинили в плагиате. Да и хватит, вон сколько их уже увековечено на картинах.

Плагиат не плагиат, но Хемми вздрогнул от неожиданности, увидев на стене в спальне картину, на которой узнал себя. Ропе утверждал, что это подражание художнику Эдуарду Мане «Завтрак на траве» (1863 год). На картине была изображена группа людей, отдыхающих в парке. На переднем плане – обнаженная женщина, очень похожая на Миллу, рядом с ней – Лильероз, напротив – Хемми, словно объясняющий что-то, вытянув руку, а чуть дальше – Мимми Лильероз наклонилась, купаясь в ручье. Картина была целый метр в высоту и полтора в ширину. Ропе признался, что оригинал еще больше – два метра в высоту и три в ширину.

– Висит в Музее Орсе в Париже, – добавил он. Хемми картина понравилась, хотя Милла и была на ней несколько полнее, чем в жизни. А что, может, Лильероз и захочет ее купить, если предложить. А если Ропе подсуетится и продаст еще десяток сеновалов поклонникам творчества Онни Ойа, он сможет отправиться с невестой в Париж. Над двуспальной кроватью висело полотно с бережно выписанной маслом обнаженной моделью, изображающей любимую женщину художника. Работа была больше метра в высоту. Ропе сказал, что на этот портрет его вдохновила скульптура Венеры Медицейской времен Праксителя (200 до н. э.) из галереи Уффици в Венеции. На картине спокойная и величавая обнаженная Лаура стыдливо прикрывала прелести, устремив задумчивый взор в глубь города Туйра.

– Я никому этот портрет не показываю, сразу меня узнают, – покраснела Лаура. Мужчины уехали развозить вещи, а Хемми всю дорогу думал и только теперь понял настоящую причину конфликта между Ропе и Солехмайненом. Недалекий сержант высмеивал Рюнанена за его увлечение. Оскорбленная честь художника страдала от насмешек черни.

– Знаешь, этот Солехмайнен – дурак, ничего не смыслит в настоящем искусстве, – сказал Хемми. Капитан корабля и пилот самолета имеет исключительное право венчать пассажиров судна, поэтому церемонию решили доверить Скутари Ёрвести. Но, так как он говорил только по-турецки, ему пришлось выучить речь священника по-фински и по-английски. После многочисленных репетиций, как в театре перед премьерой, Скутари уже произносил молебен лучше местного попа и бургомистра волости, которые многократно венчал пары.

Генеральная репетиция проходила в гондоле дирижабля, невесты облачились в свадебные платья, даже Хемми и Ропе пришлось надеть черные костюмы и галстуки, чтобы все было по правилам. Свидетелями были Мимми и Ларс Лильероз. В заключение участники церемонии расписались в книге бракосочетаний.

Тут Милла вдруг поняла, что репетиция по ошибке оказалась настоящим бракосочетанием. Скутари, как полагается, в очередной раз официальным тоном прочитал свадебную речь, пары расписались, свидетели присутствовали, женихи и невесты сказали свои слова.

– Боже мой, мы нечаянно поженились! – переживала Милла, она-то как судья понимала, что произошло.

До Иванова дня была еще целая неделя, а невесты вдруг неожиданно стали женами. Хемми Элстела предложил стереть имена из свидетельства и забыть об этом, но Миллу такое решение не устраивало. Как юрист и как женщина она не могла позволить, чтобы церемония, совершенная по всем правилам, была аннулирована лишь потому, что пары не смогли сдержать энтузиазм иноземного священника. Отменить заключенный брак – это целый процесс, и даже если получится, то для повторной церемонии придется снова собирать народ.

Брак был признан действительным. Участники церемонии решили переместиться в ресторан гидростанции и там отпраздновать свадьбу. Срочно вызвали Аапо Малинена, чтобы он приготовил праздничный обед, Ларс Лильероз пообещал заехать в магазин и купить несколько ящиков шампанского. Раз уж такое дело, было решено пригласить на праздник и рабочих, чтобы заодно и свадьбу отпраздновать, и дирижабль обмыть. В свадебный полет пары отправятся, как только судно будет полностью готово, и Скутари с Тойво Аланеном его обкатают.

Тем временем дела в Тибете шли не очень. Рокеры и акробаты были живы-здоровы, а вот верблюдице приходилось тяжко. Она уже неделю болталась, словно якорь, на высоте несколько сот метров от земли. Хотя верблюды очень выносливы и могут долгое время обходиться без еды и воды, положение бедного животного было тем плачевнее, что у верблюдицы даже не было возможности нормально ходить, так как она была связана веревками и подпругой, к тому же страдала от одиночества, так как Чен Микила уехал за шерпами на ее товарище.

Рокеры кричали верблюдице слова поддержки, на которые та отвечала тихим мычанием. Дромедар ведь как никак живое существо, его выносливость тоже имеет границы.

Прошли девять мучительных дней, Чен Микила вернулся с караваном в долину. Верблюдица уже совсем ослабла и на братское приветствие сородича с трудом ответила слабым мычанием, хотя было заметно, что она очень рада встрече. Был поздний вечер, безветренная погода, дирижабль передвинулся к южному склону и застыл. Утром с дуновением первого ветерка он унесется в неизвестном направлении. Шерпы решили не терять времени, дождаться, когда выйдет месяц, и тогда забраться на скалу и выполнить опасное задание.

Веревки, клинья – все было наготове. Поев и взяв с собой пару бутылок родниковой воды, шерпы отправились спасать дирижабль и верблюда. Турецкие акробаты сопровождали их, помогая по мере возможности, но, когда склон стал круче, им пришлось вернутся в долину – оставалось только надеяться, что у скалолазов все получится.

За эти дни часть газа из «Феи равнин» испарилась, и дирижабль опустился ниже. Якорный канат был восемьдесят метров длиной, и верблюд болтался же уже на вполне достижимой высоте. Где-то к полуночи шерпы наконец добрались до него. Измученное животное совсем уже повесило голову, закрыло глаза и так висело у самого скалистого откоса. Шерпы похлопали его по спине, сказали несколько ласковых слов, на что изможденное животное издало слабый стон. Верблюдица почувствовала, что ее болтанию в воздухе пришел конец и что люди, явившиеся из темного ущелья, хотят ей добра и им можно доверять.

Шерпы запрокинули ее ослабевшую голову, засунули в пасть бутылку, и в пересохшую глотку полилась живительная влага. Из второй верблюдица уже сама жадно пила. Затем они привязали канаты к якорю дирижабля и спустились на землю. В тусклом свете луны шерпы впрягли четырех яков и сами сели сверху, на всякий случай, чтобы их не унесло, как верблюдицу. «Фея» была послушна и к утру позволила пришвартовать себя в долине.

Спасенную верблюдицу освободили от пут и довели до реки. Там она опустилась на колени, окунула голову в прозрачную холодную воду и стала пить жадно, словно насос. Периодически она поднимала морду, отряхивалась и снова принималась пить. А утолив жажду, животное завалилось набок – отдыхать. Затем шерпы притащили огромную кастрюлю запаренного проса. Верблюдица, прикрыв глаза от удовольствия, сожрала всё до крошки и скоро огласила долину звучным пердением. Проспав час, она встала на ноги, сделала короткую пробежку под дирижаблем и принялась как ни в чем не бывало жевать траву.

Луна зашла за горы, и с востока выплыло красное солнце. Шерпы приготовили суп из ячьего мяса, которым и позавтракали, закусывая козьим сыром. Танели Расакка получил на десерт шоколад и таблетку антибиотика. Рокеры и акробаты вытрясли последние деньги из карманов, их еле-еле хватило, чтоб заплатить корейцу и шерпам. Веревки и остальное снаряжение подарили Чену.

Яков привязали к гондоле. Баллоны с водородом откатили в хвостовую часть дирижабля и залили в задний бак. Шланги бросили в реку, чтобы наполнить балластные баки водой. Рокеры вместе внесли барабанщика в гондолу дирижабля, туда же отправились акробаты, только Ослан Баран и Чен Микила остались внизу руководить процессом. Але-гоп следил за поведением судна по датчикам, пока в него заливали водород и воду. На подготовку ушло полтора часа. Опустошив последний баллон водорода, Ослан закрыл краны и тоже запрыгнул в гондолу. Але-Гоп слил воду из балластных баков в количестве, равном весу пилота, – дирижабль был готов к полету.

– Достать ножи! – гаркнул Чен Микила. Из окон гондолы показались руки и головы рокеров и акробатов, сверкнули острые лезвия.

– Руби канаты! Рраз! – приказал Чен зычным голосом.

Шерпы отвязали яков. Дирижабль с достоинством качнулся, из его брюха вылили еще два ведра воды, и он начал подниматься в небо. Али Алкаш завел моторы – они работали безупречно. В первый раз «Фея равнин» поднялась в воздух, как положено, по инструкции. Под четким управлением сделала несколько витков в небе. Внизу, в долине, караван собирался в обратный путь. Микила и шерпы махали им с земли. Тут Танели Расакка неожиданно вспомнил, что у него еще оставались деньги. Он вытащил из заднего кармана брюк горсть мелочи – из отправленных Лильерозом денег у него оставалось восемьсот сорок долларов. Деньги ссыпали в пакет, положили туда пустой кошелек барабанщика и новый диск группы, «Ангел и Дьяволы» – для балласта.

Басист Сакке Ярвелайнен прицелился – и кинул пакет аккурат под ноги Микиле. После долгих криков «ура» Али Алкаш доложил по радио:

– Направление юго-восток, скорость двадцать две мили в час.

Это означало, что они двигались в сторону Индии.

Пробный полет «Мимми из Мухоса» и регистрация

Первая семейная ссора между Миллой Сантала-Элстела и Хемми Элстела разгорелась из-за сейсмографа. Хемми и Ларс Лильероз еще весной договорились, что, как только где-нибудь грянет землетрясение, они немедленно вылетят на помощь, а для этого нужно пристально следить за колебаниями земной коры, а не ждать, пока новость попадет в газеты и на телевидение. Надо приобрести собственный сейсмограф.

Они нашли то, что искали, на распродаже старых, но еще исправных приборов в геофизической обсерватории города Сотакюла. Огромный передвижной сейсмограф объехал всю Лапландию, им измеряли воздействие взрывов на земную кору. Так, в 1970-х годах во время испытаний одна бомба была брошена в озеро в округе Энонтекио, вторая – где-то в Киттиля. Благодаря этому удалось определить твердость земной коры Лапландии и наличие рудников. Больше обсерватория в нем не нуждалась, и Хемми его купил по самой выгодной цене.

Сейсмограф весил килограммов сто, к нему прилагался плоттер для записи сейсмограмм и сигнализацией, которая должна была включаться, как только колебание земной коры превышало три балла по шкале Рихтера. При помощи этого прибора Хемми пытался измерять движения кристаллического фундамента, но лучше всего он почему-то реагировал на сейсмические изменения в Европе и Азии.

Вскоре после внезапного венчания Милла и Хемми переехали в Мухос и поселились на берегу водопада Пюхакоски в доме бывшего начальника гидростанции. В один прекрасный день, несмотря на все протесты жены, Хемми с помощниками втащил сейсмограф в спальню. Под окнами он выкопал двухметровую яму – глубже не смог, там начинались твердые породы – и поместил туда датчик, а провод от него протянул через форточку в спальню.

Хемми был уверен, что прибор никак не потревожит сон молодой жены, – тем более что детей у них пока не было, а за движениями земной коры Евразии надо было неусыпно следить, чтобы катастрофа не разрушила в одночасье хрупкое семейное счастье. Хемми считал, что первые часы землетрясения являются решающими, им придется быстро погрузить в дирижабль лекарства, все необходимое и вылетать, а не ждать неделями новостей. Формальностями пусть занимается Красный Крест в своей Швейцарии.

Милла поворчала и согласилась, но вскоре оказалось, что так жить невозможно. Днем Хемми с маниакальным упорством работал над дирижаблем, носился как чумовой по строительной площадке, а вечером бежал домой, садился у сейсмографа и смотрел, как тот работает. Он выжидательно пялился на плоттер, делая какие-то пометки в блокноте о толчках, произошедших за день. Пол спальни Хемми устелил картами Европы и Азии, на которых отмечал зоны землетрясений. Он дотошно просчитал расстояние от Мухоса до зон сейсмической активности и необходимую высоту полета с учетом гористой местности. Хемми был настолько поглощен всем этим, что ему просто не хватало сил на выполнение супружеских обязанностей. Он поздно ложился, спал беспокойно и при малейшем жужжании плоттера выскакивал из объятий жены и несся к аппарату, который, как обычно, показывал один-два балла по шкале Рихтера где-то в Тихом океане, и, разочарованный, возвращался в постель.

Однажды ночью между молодоженами разразилась настоящая ссора. Сработал сигнал тревоги. Хемми подбежал к плоттеру – неужели наконец-то на мир обрушилось страшное несчастье? И правда, где-то в Средней Азии наблюдалось движение земной коры, но старый сейсмограф сообщил взбудораженному Хемми, что землетрясение было всего три целых две десятых балла. От такого незначительного толчка даже пьяный погонщик верблюдов не свалился бы на землю, а если бы и свалился – невелико событие!

Шла вторая неделя нервного ожидания, и Милле пришлось наконец показать, кто в доме хозяин.

– Если этот металлолом завтра же не исчезнет из спальни, я уйду, и можешь попрощаться со свадебным полетом!

Хемми запричитал: за последние годы он потерял всё – семью, близких родственников, работу, здоровье, деньги, а теперь еще и новая жена хочет лишить его сейсмографа и землетрясений!

Милла фыркнула, мол, если он будет ныть, список потерь быстро пополнится.

На следующее утро Хемми позвал Малинена и Лаукканена. Они без лишних слов перетащили стокилограммовый сейсмограф в соседнюю комнату, которая отныне стала рабочим кабинетом Хемми. Как только они протянули провод от датчика и подключили к плоттеру, тот принялся старательно чертить амплитуду колебания земной коры. Милла вошла в кабинет, обняла Хемми и сказала, что сейсмограф просто переехал в другую комнату, его жужжание и так будет прекрасно слышно в спальне и они успеют вовремя помочь всем пострадавшим от землетрясения, каким бы сильным оно ни было.

В середине июня инженер Аланен совершил на «Мимми» пробный полет. Дирижаблем управлял Скутари в сопровождении механика Хулкконена и штурмана – аптекаря Раутиайнена. В первый полет отправились также Лильероз, Хемми и Ропе. Женщин с собой не взяли, Аланен сказал, что вначале надо зарегистрировать дирижабль, а пока катать туристов не разрешается. К тому же речь шла о первом, «девственном» полете, а если говорить о наших дамах… ну да ладно, что уж там.

После многочисленных тренировок команды и обучения техников можно было наконец выходить в воздух. Дирижабль привели в равновесие и спустили на паромах вниз в Монтанлампи. Техники под руководством Осси Хулкконена следили, чтобы положение судна было горизонтальным. Моторы несколько раз проходили проверку и покорно заводились. Скутари выглянул из окна и дал знак запускать. Томми Лаукканен крикнул с парома:

– Готово?

– Да! – ответил Малинен.

– Марш!

«Мимми» топталась на месте, как будто не понимала, чего от нее ждут. Но как только Осси Хулкконен вылил сто литров водного балласта обратно в реку Оулу, «Мимми» оживилась и медленно, величественно, точь-в-точь королева небес, поднялась в воздух. Публика на берегу взорвалась громким «ура». Гордая «Мимми» набрала высоту, грациозно повернулась носом к западу и полетела на высоте тысячи метров к городу Оулу. Так она пару часов парила вдоль Ботнического залива. Экипаж аккуратно следовал по намеченному маршруту, затем, удовольствия ради, полетел в Кеми и в Луулая и только потом повернул назад в Мухос. Пробный полет прошел прекрасно. Теперь Тойво Аланен со спокойной душой мог выписать дирижаблю сертификат соответствия и внести его регистрационный номер ОН-ММ2 в перечень воздухоплавательных аппаратов финской авиации.

На земле Ларс Лильероз неожиданно вспомнил, что получил письмо из Тибета, отправленное с караваном из какого-то ущелья. В нем финские рокеры кратко излагали последние новости. Лильероз гордо продемонстрировал мятую бумажку – сразу видно, письмо прошло нелегкий многодневный путь.

– Вот, они пишут, что готовили дирижабль к полету, но тот снова улетел, прихватив с собой верблюда, который болтается теперь между небом и землей, ну а так все хорошо.

Землетрясение в Средней Азии

В Мухосе и во всей Финляндии народ готовился к празднику Ивана Купалы. «Мимми» покоилась на паромах, словно пышнотелая царица с полотна эпохи Ренессанса. Жители Лемпиниеми украсили террасы своих домов березовыми ветками. Каждую зиму жители Мухоса вспоминают, какие летом березы, а каждое лето – какие зимой звезды. Воздушный экипаж Лильероза и местные жители развели огромный костер на берегу озера Монта, откуда открывался прекрасный вид на плотину и саму «Мимми», возлежащую на паромах. На борт дирижабля уже погрузили оборудование для полевого госпиталя, а также багаж врачей и экипажа. Все было готово к полету.

Идиллию ночи неожиданно прервала сирена. Хемми бросился в кабинет и ужаснулся: плоттер выводил на бумаге угрожающую черную дугу, чья высота превышала все предыдущие результаты. Хорошо еще оставалось немного места до края листа бумаги. Сильнейшее землетрясение! Его-то они и ждали! Хемми быстро рассчитал координаты катастрофы и амплитуду – больше восьми баллов по шкале Рихтера, направление – юго-восток. Но насколько это далеко от Финляндии? Хемми провел черту от Мухоса до эпицентра, линия вела к Каспийскому морю и Индийскому океану. Он тут же позвонил на географический факультет Хельсинкского университета, чтобы проверить информацию и запросить дополнительные сведения. Серьезный дежурный ответил, что эпицентр землетрясения находится на границе трех стран: Туркменистана, Ирана и Афганистана. Расчеты Хемми были верны, старый добрый сейсмограф не соврал.

Милла вышла из спальни и в изумлении уставилась за взбесившийся плоттер. Было как-то боязно смотреть на прямую трансляцию с места стихийного бедствия. В голове стучала ужасная мысль, что в этот самый момент под обломками зданий гибнут тысячи, десятки тысяч людей. Не прошло и двух минут, как обрушилась вторая волна. Стрелка перескочила цифру восемь. Это означало, что все дома, мосты и другие постройки в эпицентре катастрофы в радиусе десятка квадратных километров превратились в кучу камней. Милла включила телевизор, канал CNN, но журналисты о землетрясении пока не знали.

Хемми быстро оделся и закричал:

– Тревога, тревога! Экипаж, к вылету!

Милла положила ему руку на плечо – без паники, надо сесть и обдумать все хорошенько.

– Знаешь, муженек, уймись. Иди свари лучше кофе, а я позвоню Лильерозу и остальным. Спешка в беде не товарищ.

Милла нашла на карте место землетрясения. Интересно, сколько там сейчас времени? Не дай бог, несчастье застало людей спящими! Судя по часовому поясу, было раннее утро. Трудно представить себе, что там творилось: судя по карте, в регионе находилось много крупных городов. Бедные люди!

Хемми бросился на кухню готовить завтрак. Руки дрожали от нервного напряжения. Он бросил яйца в кипящую воду – те лопнули. Но что яйца по сравнению со страшным бедствием! Хемми приготовил новые и поджарил хлеб в тостере.

Позавтракав, они снова включили канал CNN, американцы уже были в курсе новостей. Землетрясение произошло в городе Гулран на границе Ирана, Туркменистана и Афганистана. В нем проживало около миллиона жителей, большей частью беженцы из соседних стран. Туда бежали все, кто укрывался от вооруженных конфликтов в Афганистане, Иране и южной части России, было также много беженцев из Индии и Пакистана. Земля плодородная, местное население доброжелательное. В общем, надежное убежище, чуть ли не рай на земле, который рухнул вот так, за несколько минут. По данным последней переписи населения 1953 года, в Гулране проживало 780 000 тысяч жителей, сейчас же, по грубым подсчетам, больше миллиона. Также сильно пострадали ближайшие города – Тахта-Базар, Торбат-е-Джам и Кушка.

Хемми и Милла позвонили в головной офис Красного Креста в Женеве. Ночью там никого не оказалось. Тем лучше, подумал Хемми, и оставил сообщение: «Финский дирижабль ОН-ММ2 готовится к спасательной операции в Гулране».

Не успели серые сумерки короткой летней ночи рассеяться, а люди Лильероза уже собрались на мосту у водопада Пюхакоски – место было определено заранее, во время учебных сборов. Старший сержант Ропе Рюнанен был одет в полицейский мундир, остальные члены экипажа – в белые защитные комбинезоны, все, кроме Томми Лаукканена – у него комбинезон был синий и плотнее, чем у других. Он все-таки владелец автосервиса и сварщик, а даже в местах, пострадавших от землетрясения, надо держать марку.

К мосту подъехала «Газель». Аапо Малинен попросил помочь ему выгрузить продукты. С ним отправились Милла Сантала-Элстела и Томми Лаукканен.

Аптекарь Ханнес Раутиайнен вернулся из Оулу, куда он ездил забирать из Центральной университетской больницы 800 литров сыворотки крови.

Хемми следил за новостями по Интернету. Последние сводки сообщали, что от землетрясения пострадали три города и шестьдесят деревень. Лица людей на мосту были серьезны и мрачны. Все происходило не во сне, а наяву.

Пилот Скутари прибыл к месту сбора облаченный в летный комбинезон. На голове – турецкий летный шлем с железным полумесяцем. Он взглянул на последние данные с плоттера и сказал, что идет на дирижабль готовить маршрут полета. Скутари был спокоен, как и положено пилоту-виртуозу перед воздушным представлением, только теперь у него задача не развеселить публику, а спасти тысячи жизней.

Мимми и Ларс Лильероз решили остаться дома – слишком они старые и толстые, и кто-то же должен следить за импортом черепицы. Зато Тиина Лильероз жаждала присоединиться к экипажу. Она успешно прошла курс первой помощи и стала отличным незаменимым сотрудником спасательной группы.

Когда все были в сборе, Ларс Лильероз произнес короткую речь. Он поблагодарил всех, кто участвовал в строительстве и оснащении дирижабля, за старания и пожелал друзьям удачи и стойкости в их нелегкой и опасной работе. Мимми Лильероз пообещала каждый день молиться, чтобы Господь не оставил экипаж в спасательной операции.

В восемь традцать утра экипаж с чемоданами сошел вниз к плотине, оттуда по мосткам на паромы – и в гондолу. Все молчали. Хирург Ирена Кортеранта, анестезиолог Лаура Рюнанен, Тиина Лильероз и начальник проекта Хемми Элстела вступили на борт дирижабля. Там их уже ждали Милла Сантала-Элстела, Аапо Малинен и Скутари Ёрвести, который только что получил радиограмму с «Феи равнин». Оказалось, она уже вылетела из Тибета и находилась где-то над Индией. Хемми попросил Скутари отправить экипажу «Феи» координаты землетрясения. Пусть летят прямо на место, там нужен гелий, а его на «Фее» теперь с избытком. Связь установили, приказ передали.

Раутиайнен и теперь уже кок Малинен раскладывали пакетики с плазмой крови по морозильным камерам. Аптекарь-газовщик подкачал гелия, и паромы повезли «Мимми» в Монталампи. Вроде бы все было готово, но тут кто-то заметил, что не хватает самого важного члена экипажа, пса-спасателя Турре.

О нет! Неужели его оставили в Лиминке? Тиина Лильероз залилась слезами, нет, она не забыла его дома, она отпустила его справить нужду у плотины, где он и загулял.

Хемми Элстела и Тиина сбросили комбинезоны, прыгнули в холодную реку, доплыли до причала и побежали к плотине. Лететь в Азию без собаки бессмысленно, для катастрофы такого масштаба необходим тренированный пес.

Наконец Турре нашелся. Он уже сделал свои дела и как раз приступил к раскопке норы очередной мыши-полевки, когда услышал, что его зовут. С радостным лаем бросился он к Тиине и, весело виляя хвостом, проследовал за хозяйкой до причала. Там они сели в лодку, доплыли до парома, снова надели комбинезоны и взошли на борт.

Томми Лаукканен слил соответствующее количество воды, дирижабль снова принял горизонтальное положение, и техники отвязали канаты. «Мимми из Мухоса» плавно поднялась в безоблачное летнее небо. Через пятьсот метров она развернулась на юго-восток, взяла высоту и начала долгий путь в Среднюю Азию, пораженную страшным стихийным бедствием.

Мимми, Ларс Лильероз и Ханнес Раутиайнен со слезами на глазах следили за дирижаблем, на борту которого летели их драгоценные друзья, любимая дочь и верный Турре. Дирижабль тем временем грациозно удалялся в сторону горизонта навстречу благородной миссии.

Спасение из долины Печали

Капитан Скутари Ёрвести поднял дирижабль на высоту 1500 метров и взял курс на юго-восток. По плану он должен был обогнуть Петербург, пройти над Москвой (таким образом по правую руку останется Волгоград), и, пролетев над западным побережьем Каспийского моря, они прибудут на место. Дирижаблю предстояло преодолеть больше 5600 километров, что при хорошей погоде займет двое суток. Скутари регулярно сообщал в Центр управления полетами, когда влетал в чужое воздушное пространство.

Хемми стоял у пульта управления и делал подсчеты. Он сравнивал координаты передвижения судна с координатами землетрясения. Дирижабль двигался почти бесшумно, рокот трех моторов едва долетал до рубки. Турре высунул в окно передние лапы и зорко смотрел вперед. Вот они, трое отважных спасателей, летят на помощь: Скутари, Хемми и Турре.

Тишину прервал звонок от Ослана Барана, сообщившего, что «Фея равнин» временно приземлилась в Карачи, что в Пакистане, на дозаправку. Он попросил разрешения списать расходы на счет Лильероза. Хемми немедленно выслал по Интернету гарантийное письмо, банковские реквизиты и точные координаты происшествия в долине Гулран.

Периодически к дирижаблю подлетали самолеты-разведчики, посланные военными службами, и даже некоторые любопытные гражданские судна. Прием был теплым, проводники вежливо показывали дорогу и советовали, как лучше лететь над большими городами, военными базами и высокими горами.

Из Женевы позвонил представитель Международного Красного Креста и сообщил, что ни один спасательный экипаж еще не добрался до места, поэтому точной информации о масштабах катастрофы у них пока не было. Но там полагали, что землетрясение было довольно сильное и, судя по расположению эпицентра, пострадавшие исчислялись тысячами. Только дирижабль Лильероза способен сейчас приземлиться посреди этого хаоса и оперативно оказать помощь раненым.

Аапо Малинен, как всегда, обеспечивал экипаж и врачей продовольствием. Блюда были легкие, но питательные. Большей частью сушеная рыба и овощи. Аапо ждал посадки, чтобы немного разнообразить рацион, накопав на месте каких-нибудь экзотических корнеплодов. Кроме того, он читал, что среднеазиатские степи богаты душистыми специями. Нельзя было упустить такую возможность даже во время спасательной операции!

От Астрахани до Туркменистана Аапо угостил экипаж обедом из морской корюшки с белым вином. Даже Турре разок лизнул тарелку, но тут же затряс лохматой головой и добавки не попросил. Остатки еды и туалетные отходы сбросили в целлофановом пакете в море, дирижабль сразу поднялся на двадцать метров и продолжил движение.

Даже самые дрессированные собаки-спасатели не умеют пользоваться унитазом. Пса одели в спасательный жилет и спустили на веревке – на улицу. Но в небе, как назло, не было ни одного столба, поэтому желание справить нужду у Турре сразу исчезло. Проблему решили четырехдюймовые воздухоотводы. Воздухоотводы сняли, помыли и вернули на место, а Турре подняли в гондолу – с облегчением!

Туркменские рыболовы-осетровики слегка удивились, когда на лодку обрушился дождь из собачьей мочи, но сразу поняли, в чем дело, когда подняли головы к безоблачному небу, где плыл роскошный дирижабль, полыхая опознавательными знаками Красного Креста.

Хирург Ирена Кортеранта сшила для Турре кожаные ботиночки с символикой Красного Креста, на которых вышила кличку пса-спасателя и регистрационный номер дирижабля. Пес радостно носился по гондоле, пока не выдохся и не уселся рядом с Хемми и Скутари наблюдать за равномерным ходом судна. Когда к ним в очередной раз приближался какой-нибудь любопытный самолет, Турре поднимал лай и не умолкал до тех пор, пока Тиина не приказывала «молчать».

«Мимми из Мухоса» летела день и ночь, и еще один день, и еще одну ночь. Ранним утром она прибыла к месту, которое можно было заметить издалека. Над долиной в радиусе нескольких квадратных километров стоял дым, самолеты кружили и не могли приземлиться, так как все аэропорты и посадочные площадки были разрушены. Они с грохотом сбрасывали на землю мешки с гуманитарной помощью, и какие-то даже приземлялись невредимыми.

Внизу, в дымке, экипаж вдруг увидал «Фею равнин», которая села тут же на поле. Скутари Ёрвести сообщил акробатам, что планирует посадить «Мимми» рядом, по левому борту «Феи».

– Ок, будем наготове, – рапортовал тот.

«Мимми» аккуратно приземлилась. Рокеры и акробаты ухватились за канаты и пришвартовали гостью к земле. Даже Танели Расакка прихромал поздороваться.

Дирижабли казались огромными существами с другой планеты. Смелый экипаж спасательной миссии черепичного завода первым прибыл оказать помощь жертвам землетрясения, которые исчислялись тысячами погребенных под развалами домов, раненых и лишенных жилья.

Вокруг дирижаблей собралась толпа выживших, люди плакали, благодаря своих богов за то, что они послали с небес чудо-спасателей.

Ирена Кортеранта взяла командование на себя. У нее был составлен список необходимых дел. К вечеру уже успели развернуть полевой госпиталь и прооперировать нескольких пациентов. Рокеры подтаскивали на носилках пострадавших, нуждавшихся в первой помощи – в госпитале ее оказывали быстро и профессионально. Анестезиолог Лаура Рюнанен делала пациентам наркоз, а Ирена Кортеранта оперировала. Многие пациенты получили серьезные травмы и не выжили бы без хирургического вмешательства.

На второй день в операционную палатку принесли женщину на сносях, у нее был вывих левого плеча. Боль была сильная, разрыв сухожилия. Если не прооперировать – рука никогда не будет нормально работать. Лаура Рюнанен, профессиональный анестезиолог, знала, что вводить наркоз женщинам в положении довольно рискованно.

Но бесстрашная Ирена проводила подобные и более сложные операции ежедневно, умудряясь параллельно давать консультации по работе в условиях чрезвычайного положения местным врачам. У нее был большой опыт. Ирена спала как моряк – по шесть часов и часто работала сутками, стараясь, однако, не доводить себя до порога усталости, потому что от изнуренного врача, как известно, больше вреда, чем пользы.

Жилистые выносливые акробаты с помощью местных жителей днем и ночью вытаскивали из-под развалин пострадавших. Рокеры относили их в госпиталь. Танели Расакка промывал раны. Он на собственном опыте испытал, что значит ломать кости. Братья Ланкинен строгали из дерева шины. Ребята оказались рукодельники – в детстве они сами мастерили себе гитары. В развалинах нашлось достаточно материала, например, разбитая в щепки мебель. Следуя указаниям Ирены Кортеранта, они изготовили настоящий бандаж, который накладывали пациентам после операции плеча. Но несмотря на все усилия, погибло много людей. Из-под обломков зданий все чаще доставали тела погибших. Рокеры относили покойников в специально отведенное место. Трупный запах стоял ужасный. Рокеры поклялись, что после этого концерта они больше никогда не будут петь про кровь и смерть так легкомысленно, как раньше. Только сейчас они по-настоящему поняли, что значит ад на земле. Тут не до тяжелого рока. Смерть – не игрушка. Полтора месяца команда Лильероза спасала жизни людей. Было прооперировано более тысячи пациентов, первую помощь оказали пяти тысячам. Пес Турре даже через полторы недели после катастрофы откопал девять человек – и все они еще были живы. Всего он спас около двухсот жизней. Его защитные сапожки совсем истерлись на острых обломках. Местные женщины сшили ему из кожи яка новые, чтобы лапы карельского спасателя не пострадали. Турре не бегал без дела, он знал, какую важную миссию ему доверили, и поэтому, как только он чуял под обломками признаки жизни, сразу поднимал лай.

Когда местные и международные спасательные группы наконец-то подоспели к месту катастрофы, экипаж Лильероза передал ответственность в руки администрации и начал собираться домой. Они перелили в «Мимми» водород из баков «Феи равнин», которая, будто кормящая мать, отдавала свои жизненные силы дочери.

Первый дирижабль Лильероза разобрали. Гондолу отдали для игр местным детишкам, а обшивку из углеродного волокна разрезали и раздали потерявшим дома – ведь это был отличный материал для палаток. Таким образом обеспечили жильем триста семьдесят семей.

Вот и закончилась шестинедельная каторжная работа. Обессиленные герои вернулись на борт дирижабля. Он поднялся в небо и взял курс домой. Пять тысяч километров спасатели преодолеют за двое суток. Попутный ветер и восходящее солнце провожали героев назад в Европу. Притихший, но счастливый экипаж отдыхал, у руля несли вахту трое профессионалов: Хемми, Скутари и пес Турре.

Милла зашла в рубку и положила руку на плечо Хемми.

– Знаешь, сколько нам осталось? – спросила она.

– Около полутора суток, если погода будет благоприятной.

Милла засмеялась и сказала, что на самом деле – девять месяцев.

– Какой дурачок, но я все равно тебя люблю!

Сноски

1

В 1928 году в Турции вышла книга Г.С. Петрова «Финляндия, страна белых лилий», в которой автор пытался доказать, что финны и турки являются родственными народами. Книга вышла огромным тиражом, вошла в школьную и университетскую программы.

(обратно)

2

Международный документ, позволяющий беженцам без гражданства найти приют в других странах.

(обратно)

Оглавление

Проблема бизнесмена Лильероза

Рокеры уходят в небо

Лильероз принимает вызов

Кругосветное путешествие в разгаре

Памятный концерт «Блэк Шоттон»

Международная спасательная операция

Турецкие акробаты

В глубокой депрессии из Казахстана в Турцию

Стамбульские радости не прельщают

«Потрясные» достопримечательности

Музей цеппелина

Воздушный шар аптекаря Юлина

Мини-модель «Феи»

Ропе и Хемми едут в Европу

«Фея Равнин» скрывается в ущелье

Кости финских драгун из Саво

Трубная волокита и другие интересные события

Водолаз приходит на помощь

Строительство набирает обороты

Обуздать водопад Пюхакоски

Невесомая «Мимми из Мухоса»

Караван с водородом идет в горы

Хемми Элстела закупает двенадцать паромов

Морская прогулка из финского в Ботнический залив

Ура, построили!

Суровый рев с тибетских небес

«Мимми из Мухоса» снаряжают в путь

Пилот Скутари в роли священника

Пробный полет «Мимми из Мухоса» и регистрация

Землетрясение в Средней Азии

Спасение из долины Печали Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg