РУССКИЕ НАРОДНЫЕ СКАЗКИ
I Чудесная пташка
В некотором царстве, не в нашем государстве, в одной деревушке жил бедный мужик со своей женой. Раз случилось этому мужичку ехать в лес за дровами. Нарубил он себе дров и только что хотел отправляться домой, да глянул невзначай на дерево, — видит, сидит на ветке пташка красоты необыкновенной, — ну, просто, никто никогда таких пташек и не видывал. «Дай, — думает мужик, — поймаю эту пташку». Подошел к дереву тихонько, протянул осторожно руку, да и хвать птичку!
Приехал мужик домой, показывает жене свою добычу. Та (сварливая у него была жена) на него накинулась, забранилась, для чего он в лесу, вместо того, чтобы дрова рубить, пташек ловит и, не известно, зачем, домой возит: кому-де нужна эта пташка? И велела свезти эту пташку в город, — все что-нибудь за нее дадут.
Делать нечего, запряг мужик лошадь, свез птичку в город и продал там ее одному знакомому купцу за пять четвертей ржи. Получив такую плату за птичку, мужик остался очень доволен, что послушался жены, и только удивлялся, как это находятся люди, которые так дорого платят за маленьких, хотя и красивых птиц. Мужик-то не знал, какую он пташку в простоте проворонил. Ведь у птички на груди была надпись: «Кто возьмет мою голову, — царем будет, а кто сердце возьмет, — будет находить каждый день к утру под подушкой золото». Купец, покупая птичку, прочел эту надпись: вот почему он и дал так много разине-мужику за чудесную пташку.
Заполучив такое сокровище, купец стал беречь его пуще глазу: запер пташку в золотую клетку, повесил эту клетку в самой дальней горнице, замкнул ее, отдал ключ жене и не велел ей никого пускать в эту горницу. Убить птичку, взять ее голову и вынуть сердце купец все покуда не хотел, все откладывал да откладывал. Наконец, дело дошло до того, что пришлось ему ехать по торговым делам в чужие края. Сделал строгий наказ купец жене, чтоб берегла птичку, и уехал. Уехал да и запропал. А у купцовой жены был брат — солдат; и этакий солдат был человек нехороший: злой, завистливый и жадный. И сделался он полным хозяином в доме сестры, делает себе, что хочет, и сестра его, купцова жена, во всем его слушает. Хозяйничает солдат наш, и замечает, что не пускают его в заднюю горницу. Забрало солдата за ретивое, захотелось ему пробраться туда, во что бы то ни стало; пристал к сестре:
— Такая-сякая, дай ключ!
Просил, просил солдат, — уговорил-таки неразумную бабу, дала она ему ключ. Как только вошел солдат в запрещенную горницу, сразу бросилась ему в глаза золотая клетка, а в ней птичка; подбежал солдат к клетке, схватил птичку и, конечно, тотчас прочел надпись: «Кто возьмет мою голову, — царем будет, а кто сердце возьмет, — будет находить каждый день к утру под подушкой золото». Захотелось солдату сразу стать и царем и богачом. Велел он повару зарезать птичку, отрезать ей голову, вынуть сердце, засушить их и подать ему на подносе.
У купца было два сына. Как пропал купец и стал хозяйничать в доме солдат, мальчикам стало плохое житье, были они в большом загоне, и никто не обращал на них внимания; бедные дети терпели и голод и холод и часто бегали в кухню, где добряк повар тихонько их прикармливал. В тот день, как приказано было повару зарезать чудесную пташку, мальчики, по обыкновению, забежали на кухню, надеясь чего-нибудь найти поесть; а повар на этот случай, как на грех, куда-то отвернулся. Вбежали мальчики, и видят: на столе поднос, а на подносе лежат голова и сердце зарезанной птички, высушенные и приготовленные поваром, чтоб нести солдату. Только что мальчики схватили, — один голову, другой сердце, и хотели отправить их себе в рот, как в кухню вошел поваренок. Так и не успели мальчики сесть голову и сердце, положили их тихонько в карман и ушли из кухни. Пришло время подавать солдату заказанное. Хотел было повар нести поднос, — хвать! нет ничего на нем. Испугался повар беды неминучей, однако нашелся: зарезал первую попавшуюся под руку птичку, отрезал голову, вырезал сердце, засушил их и подал солдату. Тот припрятал их и завалился спать. Проспал до самого утра солдат, и утром, проснувшись, первым делом руку под подушку, — ан нет ничего. Смекнул он тут, что его обманули, и потребовал к себе повара на расправу. Кричит, рассвирепевши, солдат на повара, бранится: — Ты знаешь ли, дурак, какая это была птица!.. — и рассказывает всю правду. Старший мальчик, и забывший, что у него в кармане лежит птичкина голова, слышал все, что говорил солдат повару; бросился он к брату, рассказывает ему все и спрашивает, цело ли у него птичкино сердце, — и что же! к великой радости, младший брат тоже позабыл про лежавшее у него в кармане птичкино сердце! Обрадовались братья. Между тем солдат выведывал у повара, куда делись настоящая голова и сердце. Повар и брякни, что голову и сердце, должно быть, сели с голодухи купцовы дети. Окончательно рассвирепел солдат и велел зарезать мальчиков, чтобы вынуть из них как-нибудь чудесные голову и сердце. Не посмел ослушаться повар солдата и стал точить большой нож, а сам горько плачет. Забежали мальчики на кухню, видят, что повар плачет, и ну приставать к нему: о чем, дескать, он плачет? Крепился, крепился повар, а потом взял да и рассказал все, как есть. Испугались мальчики, заплакали. Махнул повар рукой, зарезал двух щенков, подал их солдату и убежал из купцова дома. Подумали мальчики, подумали, да и тоже убежали.
Бежали, бежали мальчики, пока не добежали до перекрестка; и порешили они между собою, что старший пойдет направо, а младший налево.
Долго ли, мало ли, а уж порядочно времени шел старший мальчик, теперь, пожалуй, уже и юноша, путем-дорогою и вышел к громадному, прекрасному городу. Над высокой зубчатой стеною гордо высились великолепные дворцы, как жар горели вызолоченные маковки высоких теремов и пестрели разноцветные крыши; из города доносились пушечная пальба, клики народа и звон колоколов. Навстречу юноше двигалась громадная толпа, впереди которой виднелись первые вельможи. Они объявили ему, что недавно у них умер царь, не оставив после себя наследников, и, умирая, завещал им избрать в цари первого юношу, который войдет в город. Так и сделался старший брат царем.
Между тем младший, расставшись с братом, шел себе дорогою, весело посвистывая. Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. Шел младший брат до тех пор, пока не наткнулся на двух леших, которые, что есть силы, тузили друг друга и рвали один у другого какую-то вещь. Подошел к ним младший брат и спрашивает, из-за чего драка. Один из леших и говорит:
— Да вот, видишь, милый человек, нашли мы ковер-самолет: как только сядешь на него, он и полетит выше леса стоячего, чуть пониже облака ходячего, куда только тебе угодно, — нашли да и не поделить! Не рассудишь ли ты нас, милый человек?
Милый человек подумал немного и говорит лешим:
— Вас легко рассудить, господа почтенные! Вот видите, — с версту отсюда дерево: кто первый добежит до него, того и будет ковер-самолет!
Послушались лешие и пустились, что было силы, а наш молодец сел на ковер-самолет да и был таков. Возвратились назад усталые лешие, а парня и следа нет. Хвать, похвать, — ничего не поделаешь!
Летел, летел младший брат, — надоело. Взял он в руки ковер-самолет и пошел пешком. Шел он до тех пор, пока не наткнулся на двух леших, которые, что есть силы, тузили друг друга и рвали один у другого какую-то вещь. Подошел к ним младший браг и спрашивает, из-за чего драка. Один из леших и говорит:
— Да вот, видишь, милый человек, нашли мы скатерть-самобранку: кормит она и поит, чем только захочешь, — нашли, да и не поделить. Не рассудишь ли ты нас, милый человек?
Милый человек подумал немного и говорит лешим:
— Вас легко рассудить, господа почтенные! Вот видите, — с версту отсюда дерево: кто первый добежит до него, того и будет скатерть-самобранка.
Послушались лешие и пустились, что было силы, а наш молодец взял скатерть-самобранку, сел на ковер-самолет да и улетел. Пролетевши на ковре много ли, мало ли, сошел на землю и пошел пешком. Прошел, немного, — опять видит: дерутся косматые лешие, только клочья летят. Подошел он к ним, спрашивает, из-за чего драка такая; растолковали ему лешие, что нашли шапку-невидимку, да поделить не могут.
— Давайте я вас поделю, — говорит он им: — кто первый добежит вот до того дерева, того и будет шапка-невидимка.
Побежали лешие, а наш молодец подобрал шапку-невидимку, сел на ковер-самолет да и полетел.
Летел он, летел, и захотелось ему повидаться с братом. Прилетел он к городу, где брат царствовал, слез с ковра и вошел в город. Ходит по городу да и разузнает исподволь, где брат; разузнавал, разузнавал, и смекнул, наконец, что царь-то здешний и есть его брат.
В это время случился в городе большой голод, а казна царская опустела, и не на что было покупать в других странах хлеба. Вот младший брат и говорит:
— Ведите меня к царю: я дам ему денег, сколько надо!
Свели его, как он просил, к царю (не узнал его царь), и обещал он там каждое утро выдавать денег столько, сколько нужно будет.
Вот берет наш молодец каждое утро из-под подушки золото и выдает царю. Слава про него пошла повсюду.
А была у царя стряпуха-колдунья, злая и завистливая баба. Не дает ей спать по ночам удача нашего молодца. Колдовала, колдовала, и узнала- таки, откуда он берет деньги. Обрадовалась старуха, подобралась раз ночью к молодцу, да и украла у него сердечко чудесной птички. На утро пришли от царя за золотом; наш молодец под подушку, хвать, — нет ничего. Что такое? Туда, сюда, — нет, да и все! А старуха в это время нашептывает царю, что, дескать, приезжий молодец обманывает всех и ничего у него нету: было там кое-что, немного, да все вышло. Рассердился царь и выслал своего брата вон из города. Что делать нашему молодцу? Надел он шапку-невидимку и ходит себе по городу, разузнает, кто украл у него сердечко пташки.
«Пойду, думает он раз, — на царскую кухню: не говорят ли там чего!» Пришел на кухню, а стряпуха-колдунья как раз в это время моет посуду.
— Погоди, — говорит она сама с собою, — последний раз тут на кухне вожусь, с завтрашнего дня буду жить богачкою.
«Эге!» — смекнул молодец, подобрался к стряпухе, схватил ее, посадил на ковер-самолет да и поднялся выше леса стоячего, чуть пониже облака ходячего. Обомлела колдунья, а наш молодец снял с себя шапку-невидимку и говорит колдунье:
— Вот я тебя, старую, сейчас спихну вниз, если ты не отдашь мне то, что украла!
Испугалась старуха, завизжала и отдала птичкино сердечко. Молодец полетел в город, прямо к царю, да и открылся, кто он такой. Обрадовался царь. Крепко целовались братья, встретившись после долгой разлуки, вспомнили старое время и решили проведать родину.
Прилетев на ковре-самолете в родной город, они прежде всего рассчитались с злодеем солдатом, потом отыскали доброго повара и щедро наградили его.
Старший брат, царь, возвратился в свое государство, а младший остался на родине.
II Лгун Микула
Пошел один мужик, Микула по белу-свету лгать. Идет он. Навстречу ему попадается другой мужик.
— Куда идешь? — спрашивает Микулу.
— Лгать иду!
— Пойдем вместе!
— Пойдем!
Пошли; долго ли, мало ли шли, — вдруг Микула останавливается.
— Гляди, — кричит, — лисица побежала!
Товарищ его смотрит по сторонам.
— Где, где?
— Ну, брат, — говорит Микула, — не пойду с тобой: не годишься мне в полыгатые![1].
Пошел Микула дальше один. Немного пройдя, встречает другого мужика.
— Куда идешь? — спрашивает его мужик.
— А лгать, брат, иду!
— Пойдем вместе!
— Пойдем!
Пошли; долго ли, мало ли шли, — вдруг Микула останавливается.
— Гляди, — кричит, — лисица побежала!
А товарищ его посмотрел в другую сторону, да и говорит:
— А вот там, гляди, так две лисицы!
Обрадовался Микула.
— Ну, брат, вот ты годишься мне в полыгатые! Пойдем.
Пошли; шли, шли, пока темно стало, и попросились в деревне ночевать, Микула в одну избу, а его товарищ — в другую.
Вошел Микула в избу, сел на лавку. А на полу капуста разложена была. Посмотрел Микула на эту капусту да и говорит хозяевам:
— Что это, братцы, у вас такое?
— Как что! Разве не видишь, — капуста!
— Капуста! Какая ж это, братцы, капуста. Разве такая она бывает?
— Ну, а какая ж?
Подбоченился Микула и говорит:
— Вот у нас капуста — четыре человека на одном листе через реку переплывают!
Ахнули хозяева.
— Что ты говоришь такое, нетто может быть такая капуста?!
— Хотите, — верьте, хотите, — нет, а я правду говорю.
— Не может быть! — кричат хозяева: — спорить будем, что нет такой капусты!
— Ну, давайте, заложимся[2], коли так, говорит Макула, — на сто рублей. Хотите?
— Давай, заложимся, — говорят, — а только как же мы узнаем, правду ты говоришь, аль нет? Кто нас рассудит?
— Э, пустое! — махнул Микула рукой, — вот там в соседней избе мой земляк ночует: подите, спросите его!
Заложились. Хозяева положили на стол сто рублей, и Микула положил. Пошли спрашивать земляка:
— Скажи, братец, пожалуйста, — правда, у вас такая капуста, что четыре человека на одном листе через реку переплывают?
А Микулин товарищ отвечает:
— Нет, чтоб четыре человека на листе реку переплывали, — этого, признаться, не видал, лгать не стану, а вот что баню в листе перевозили, — это видел!
Развели хозяева руками и отдали Микуле сто рублей.
На утро Микула со своим товарищем пошли дальше. Шли, шли, пока темно стало, и опять попросились в деревне ночевать, Микула в одну избу, а его товарищ — в другую.
Вот вошел Микула в избу, поздоровался с хозяевами, разделся и сел на лавку. По полу в избе курица с цыплятами ходит. Посмотрел этак на курицу Микула, да и спрашивает:
— А это что, добрые люди, у вас такое?
— Как что, милый человек? Курица! Что ты, курицы не узнал? Аль не видывал кур никогда?
— Гм, курица! Нешто это курица! — усмехнулся Микула. — Нешто такие куры бывают?
— А какия ж, милый человек? Чего тебе? Курица, как курица!
— Нет, это не курица. Вот у нас куры, — так с неба звезды хватают!
Ахнули хозяева.
— Не может быть! говорят.
— Давайте, заложимся, коли не верите! — говорит Микула.
— Давай; как хочешь, спорить будем, что не могут быть такие куры! Давай, заложимся, а только кто нас рассудит, кто узнает, — правду ты говоришь, аль нет?
— Пустяки! — ответил Микула им, — вот тут рядом в избе мой земляк ночует: подите, спросите у него!
Заложились на сто рублей и пошли к земляку спрашивать:
— Скажи, добрый человек, пожалуйста, — правда, что у вас такие куры, что с неба звезды хватают?
А Никулин товарищ говорит:
— Нет, правду вам сказать, не видел я, чтобы куры с неба звезды хватали, а вот что месяц клевали на крыше на гумне, — так это видел!
Развели хозяева руками и отдали Микуле сто рублей.
На утро пошли дальше Микула со своим товарищем. Шли, шли, пока стало темно. Попросились ночевать, Микула опять в одну избу, а его товарищ — в другую.
Вошел Микула в избу, не здороваясь с хозяевами, не раздеваясь, посмотрел этак по углам да и говорит:
— А что это у вас, братцы, неужто изба?
— Изба, изба, батюшка, а что? Чем тебе наша изба не понравилась? — спрашивают хозяева.
— Какая ж это, братцы, изба? — говорит Микула, — таких изб не бывает!
— Что ты! Изба, как изба! Какую ж тебе еще надо?
— Бросьте! — отвечает Микула, — это не изба. Вот у нас изба: в одном углу — покойник, в другом углу — свадьба, в третьем — веселье, песни поют, пляшут, в четвертом — горе большое, плачут! И все это в одной избе! Вот это изба!
Ахнули хозяева.
— Что ты, что ты! Быть не может! На что хочешь спорить будем, что таких изб нет!
— Давайте, заложимся, — говорит Минула, — на сто рублей. Идет?
— Идет, — отвечают хозяева, — а только кто ж нас рассудит?
— А вот, — махнул рукою Микула, — тут рядом в избе земляк мой ночует: спросите у него, правду-ль я говорю!
Заложились и пошли к земляку, спрашивают его. Микулин товарищ и говорит:
— Нет, не видывал, признаться сказать, чтоб в одном углу покойник был, в другом — свадьба, в третьем — веселье, а в четвертом — горе. А вот видел, как лес везли на избу: так макушка мимо деревни около Рождества прошла, а комель еще только в Великом посту показался!
Развели хозяева руками, заплатили Микуле сто рублей.
На утро Микула с товарищем отправились дальше. Долго они ходили по белу свету, лгали да собирали деньги, пока не нарвались на умных людей, которые навсегда отбили у них охоту лгать.
С кривдой весь свет пройдешь, да назад не воротишься.
III Ивашка-дурашка
Жил-был на свете мужик со своею женою. Было у них три сына; два-то еще туда-сюда, не глупые, а третий совсем дурак, и звали-то его Ивашка-дурашка. Жили себе, да поживали, да добра наживали. Наконец, умерла у мужика жена; потужил он, потужил, и женился на другой, на молодой да красивой. Вот раз вышла она погулять в сад, как вдруг, откуда ни возьмись, налетел Вихрь, схватил ее и умчал с собою. Хватился мужик, — нет жены; туда-сюда, — нет да и только. Испугался он и стал просить сыновей, чтобы отправились искать мачеху. Послушались сыновья отца, собрались и отправились в путь-дорогу и Ивашку-дурашку с собой взяли.
Шли они, шли, — скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается, — и, наконец, подошли к высокой горе. Крутая гора что стена стоит, и влезть на нее никак нельзя; а под горой большущий камень лежит, и на нем надпись: «Кто повернет меня, тот взойдет на гору». Попробовал старший брат, — нет, не подается камень; попробовал второй, — тоже. Закручинились братья, не знают, что им делать. Подошел к камню Ивашка-дурашка, принапер на него, — как яичко покатился камень. Глядь, — с горы спускается золотая лестница. Тряхнул Ивашка-дурашка головой, попрощался с братьями и полез на гору.
Вот лезет наш Ивашка день, лезет другой. На третий день влез он на гору. Пошел. Глядит, — стоит дом, весь из меди, так и сияет, так и горит на солнце. Подивился, подивился Ивашка-дурашка и вошел в дом. Сидит там за прялкой красная девица. Как увидела она его, вскочила, заахала, заохала:
— Как ты попал сюда, добрый молодец? Уходи скорей, коли жизнь тебе дорога: сейчас прилетит злой Вихрь и сожрет тебя! Уходи!
— А скажи мне, — говорит Ивашка, — не знаешь ли ты, где мачеха моя?
— Не знаю, не знаю! Уходи скорей, говорят тебе! Уходи!
Только что хотел было Ивашка бежать, как зашумело что-то, завыло.
— Поздно, поздно! — закричала девица — летит Вихрь, он увидит тебя! Иди сюда скорей!
Взяла да и спрятала Ивашку за большое зеркало. Сидит Ивашка, слушает да подглядывает.
Влетел в горницу Вихрь, ударился о́земь и превратился в молодца. Запрятался дальше Ивашка и слышит, говорит Вихрь:
— Наташка, что это у нас русским духом пахнет! Нет ли здесь кого?
— Что ты! — отвечает девица, — никого нет! Это ты летал везде, нанюхался, вот тебе и кажется.
Поговорил еще Вихрь с девицей и улетел.
Вылез Ивашка из-за зеркала, сказал спасибо девице, что спрятала его, и пошел дальше. Шел, шел, — скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается, — видит, стоит серебряный дом, так и блестит, так и сияет на солнце. Вошел Ивашка в него. Сидит за прялкой девица еще лучше, еще краше той, что в медном доме была. Как увидела она его, вскочила, заохала, заахала:
— Как ты попал сюда, добрый молодец? Уходи скорей, коли жизнь дорога тебе: ведь сейчас прилетит злой Вихрь, он сожрет тебя! Уходи!
— А скажи мне, — говорит Ивашка, — знаешь ты, где моя мачеха?
— Знаю, знаю, после окажу! Приходи после, а теперь иди скорей!
Только что Ивашка хотел было бежать, как зашумело что-то, завыло.
— Поздно, поздно! — закричала девица: — летит Вихрь, он увидит тебя! Иди сюда скорей!
Взяла да и спрятала Ивашку за зеркало. Сидит Ивашка, слушает да подглядывает.
Влетел в горницу Вихрь, ударился о́земь и превратился в молодца. Слышит Ивашка, говорит Вихрь:
— Аленка, что это у нас будто русским духом пахнет! Нет ли здесь кого?
— Что ты! — отвечает девица, — никого нет! Это ты летал везде, нанюхался, вот тебе и кажется.
Поговорил еще Вихрь с девицей и улетел. Вылез Ивашка из-за зеркала, говорит девице:
— Ну, скажи теперь мне, где моя мачеха?
Отвечает ему красная девица:
— Слушай хорошенько, что я скажу тебе: иди ты против солнца, все иди, пока не увидишь золотой дом, а под окном сидит твоя мачеха. Только вот что, — в дом не входи: Вихрь сожрет тебя! Прилетит он и начнет тащить тебя в дом, — ты ударь его, но только раз: если ударишь другой, то опять оживет.
Поблагодарил Ивашка девицу и пошел дальше. Шел, шел, — скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается, — видит, стоить золотой дом, так и горит, так и сияет на солнце, а под окном сидит его мачеха, подпершись белой ручкой. Только что подошел Ивашка к дому, как вдруг что-то зашумело, завыло; глядь, — прилетел Вихрь, ударился о́земь и превратился в молодца. Не успел он превратиться в молодца, бросился на него Ивашка и ударила, что было силы, кулаком между глаз.
Повалился Вихрь, лежит и не двигается. Вспомнил Ивашка наказ девицы и остерегся ударить второй раза… А мачеха видит все из окна. Как повалился Вихрь, вышла она из дома и протянула Ивашке свои белые руки.
Пошел Ивашка с мачехой обратно. Прошли они серебряный дом, подходят к медному. Выходит к ним навстречу девица. Сняла она платок с головы и махнула им, — глядь, золотой дом, и серебряный и медный, — все очутились в платочке. Завернула девица их и отдала Ивашке. Спустились Ивашка с мачехой по той же золотой лестнице с горы, — видят, братья стоят, дожидаются. Обрадовались братья, что вернулся Ивашка и с мачехой. Поздоровались, и пошли все вместе домой.
ІV Лихо
Жил был на свете кузнец. Славный был кузнец, и жилось ему хорошо: за что ни возьмется, — дело так и кипит в руках; и всюду удача была этому кузнецу. Жил, жил этак кузнец, и надоело ему.
— Что это, — говорит, — не было мне никогда худо в жизни, не знаю я, что такое лихо. Пойду по белу свету искать это лихо.
Решил кузнец идти по белу свету, собрался и пошел.
Шел он один день, шел другой, — нет, все благополучно, не видит никакого лиха. Идет кузнец третий день, идет дремучим лесом; глядь, — стоит направо маленькая ветхая избушка, совсем почти развалилась, на бок подалась.
Дай-ка, думает кузнец, — зайду в эту избушку, посмотрю, что там такое.
Вошел кузнец в избушку, видит, — никого нет, лег на лавку да, утомясь от дороги, и заснул богатырским сном.
Уж сколько там времени спал кузнец, — не знаю, только просыпается, глядит он, — стоит перед ним одноглазая Баба-Яга. Посмотрел этак кузнец на нее и спрашивает:
— А что тебе, бабушка, нужно?
— А вот съесть тебя хочу! — говорит Яга.
Кузнецу не понравились эти слова.
— Что хочешь возьми, бабушка, только не трогай меня!
— Ну, ладно, прошамкала Яга, — выпущу тебя на белый свет, коли ты мне другой глаз сделаешь.
— Это можно! — говорит кузнец, — только нужен мне гвоздь для этого, да еще ты, бабушка, печку растопи.
Заходила Баба-Яга (захотелось ей, верно, другого глаза): и большой гвоздь железный достала и печку растопила.
— Ты делай пока, — говорит кузнецу, — что тебе тут нужно, а я пойду овец в избу загоню.
Вот ушла Яга на двор, а наш кузнец положил гвоздь в огонь и раскалил его до́бела. Загнала Яга овец и спрашивает:
— Ну, что, готов глаз?
— Готов, готов, бабушка! Садись вот сюда на скамейку, да сиди смирно, — я тебе его сейчас вставлю.
Посадил кузнец Бабу-Ягу на скамейку, вынул щипцами из огня раскаленный гвоздь и всадил его Бабе-Яге в здоровый глаз! Охнула Яга! Скок со скамейки, — да и села на порог!
— А проклятый! — прохрипела она, — не уйдешь все-таки от меня!
«Дело плохо, — думает кузнец, — и вправду не выйдешь теперь из избы! Что тут делать?»
Думал, думал кузнец, всю ночь до самого утра думал. На утро глядит, — овцы из избы одна за другой уходят, а сама Баба-Яга ощупывает их, что, дескать, овца ли вышла, не кузнец ли.
— «Эге»! — смекнул кузнец, вывернул овчинный полушубок, одел да на четвереньках и пошел из избы за овцами. Пощупала старуха, чувствует — шерсть. «Ну, — думает, — овца!» Так и вышел кузнец из избы.
— Ну, теперь прощай, бабушка! — крикнул он Яге и пошел себе.
— Стой! — кричит ему Баба-Яга вслед, — не уйдешь далеко, тут же будешь!
Кузнец только усмехнулся.
Идет он, — глядь, — лежит на земле топор с золотым топорищем. «Вот так славная вещь! — думает кузнец, — надо взять!»
Нагнулся, хвать за топорище: ан топора не поднять, и рука к топорищу пристала! А Баба-Яга уж бежит, зубами щелкает.
— А! — хрипит, — попался, наконец, проклятый! Теперь-то я тебя съем!
А зубы так и щелкают. Вот тут испугался кузнец! Что делать? Выхватил он из кармана нож, — чик! и отрезал себе руку по самое запястье! Бросился бежать, а сам говорит:
— Зачем польстился я на золотое топорище, — вот когда я узнал, что такое лихо!
Так и вернулся кузнец домой.
V Мужик и Мороз
Жил был мужик со своею женой, презлой и сварливой бабой; что ни сделает мужик, — все нехорошо; целый день с утра до вечера бранит она его.
Вот посеял мужик пшеницу. Славная пшеница взошла. Только пришел раз мужик посмотреть ее, глядь, — Мороз всю съел. Приходит домой, рассказывает жене: так и так, мол, сел Мороз пшеницу. Накинулась баба на мужика, бранила, бранила его, не известно, за что, потом и говорит:
— Иди, дурень, сыщи Мороза и прибей его хорошенько!
Нечего делать с бабой: надел мужик шапку, взял в руки дубинку да и пошел в лес Мороза искать. Шел, шел, и зашел в самую, что ни на есть, чащу; видит, — сидит на пне седой старичок, борода до самой земли, белая, как снег, так и искрится на солнце. Обрадовался мужик, что нашел Мороза. Бросился к нему и давай бить его палкой. Взмолился Мороз:
— Не бей, добрый человек! Не бей! Я тебе чудесного коня дам: одной ногой топнет, — медь из-под ноги посыплется, другой, — серебро!
Перестал мужик бить.
— Ладно! — говорит, — давай!
Хлопнул Мороз в ладоши, — бежит конь, только земля дрожит, а по следу медь и серебро так и звенят, так и рассыпаются. Поблагодарил мужик Мороза и пошел домой. А до дому-то не близко.
Шел мужик, пока темно не стало, и попросился в деревне ночевать. Пустили его. Сели ужинать. Мужик в простоте и расскажи все, как дело было и какого коня дал ему Мороз. Как легли все спать, хозяева взяли да и подменили коня. На утро мужик отправился дальше. Приходит домой и рассказывает жене, какого коня дал ему Мороз. Вышла жена посмотреть. Топнул конь одной ногой, — ничего пет, топнул другой, — тоже. Что такое? Топал, топал конь, — нет! хоть бы копеечка! Набросилась баба на мужа, ругала, ругала, целый день и всю ночь до утра ругала. На утро посылает его опять к Морозу.
Делать нечего, одел мужик шапку, взял дубинку и пошел в лес. Пришел к Морозу и давай опять его бить.
— А! — кричит, — ты обманул меня, Морозище! Вот я тебе задам!
Взмолился Мороз:
— Не бей, ради Бога! Я дам тебе скатерть-самобранку! Только крикнешь: «Развернись!» — она и развернется, а в ней всякие пития и яства, что только захочется тебе!
— Ладно! — говорит мужик, — давай!
Подал ему Мороз скатерть-самобранку, сказал мужик спасибо и пошел домой.
Опять пришлось ему заночевать у тех же хозяев. Сели ужинать, а скатерть-самобранка лежит на лавке. Спрашивают хозяева:
— Что это, добрый человек, у тебя такое?
Глупый мужик возьми да опять и расскажи все, как было и что за штуку дал ему Мороз. Легли все спать, а хозяева и подменили скатерть-самобранку.
На утро отправился мужик домой. Приходит и рассказывает все жене, показывает ей скатерть; Крикнула баба: «Развернись!» — а скатерть лежит себе, как ни в чем не бывало. Кричала, кричала баба, — нет, ничего не выходит! Накинулась она на мужа, два дня и две ночи ругала, а мужик думает: «Ах, я дурак, дурак! опять обманул проклятый Мороз!»
Ругала, ругала мужика баба и послала опять к Морозу. Пошел мужик. Дошел до Мороза и опять стал бить его. Взмолился Мороз:
— Не трогай меня! Я тебе чудесную торбу дам.
— Давай! — говорит мужик.
Дал ему Мороз торбу и наказывает:
— Слушай хорошенько: когда ты придешь ночевать, то повесь эту торбу на гвоздь на стену; хозяева начнут спрашивать, что это такое, а ты только крикни: «Отворись!» — увидишь, что будет.
Поблагодарил мужик и пошел. Заночевал опять у тех же хозяев. Повесил, как учил Мороз, торбу на степу и сел ужинать. Посмотрели хозяева на торбу, спрашивают, что это такое. А мужик и крикнул:
— Отворись!
Батюшки светы! Выскочило из торбы двенадцать молодцов да и давай бить хозяев плетками! так и хлещут, так и хлещут! Заметались хозяева, завизжали, кричат:
— Все отдадим, — и коня, и скатерть! Отпусти только душу на покаяние!
«Эге! думает мужик — так вот оно что, вот где мои конь и скатерть!» Видит он, что довольно уж попало хозяевам, крикнул: «Затворись!» и молодцы убрались. Получил мужик от хозяев коня и скатерть-самобранку, переночевал и отправился домой.
Приходит и показывает жене коня и скатерть. Обрадовалась баба, целый день была ласкова с мужем. А на другой день показалось ей этого мало, и посылает мужа опять к Морозу. Не идет мужик. Давай она его ругать, а он слушал, слушал да и крикнул: «Отворись!» Выскочило из торбы двенадцать молодцов да и давай плетками учить сварливую жену.
VI Добрый мальчик
Не в нашем царстве, не в нашем государстве жила была бедная старушка. У нее был сын мальчик. Старушка эта ходила да побиралась.
Вот раз принесла она кусочков хлеба да копейку; кусочки она села, а копейку отдала сыну. Взял мальчик эту копейку и пошел в город (город-то был столичный), купил там себе крендель и идет назад, — глядь, уличные мальчишки кошку бьют.
Жалко стало мальчику кошки, отдал мальчишкам крендель, а кошку с собой взял и принес домой. Побранила его мать, что даром извел он свою копейку.
Другой раз принесла мать кусочков хлеба и две копейки.
Отдала она эти две копейки сыну. Тот опять отправился в город. Только что входит он в город, видит, — мальчишки бьют собачку. Жалко стало ему собачку. Отдал он мальчишкам две копейки, взял с собой собачку и принес домой. Опять попало ему от матери.
В третий раз дала мать мальчику три копейки. Пошел он с ними в город. Не доходя еще до города, глядит, — мальчишки мучат змею. Пожалел он змею, дал за нее мальчишкам три копейки и принес змею домой.
Так и жили у этого мальчика кошка, собачка и змея.
Прошло немного времени, заболела у мальчика мать; есть им стало нечего, избенка развалилась, голодно и холодно. Бедный мальчик не знает, что ему делать. Вот раз сидел он на лавке, пригорюнившись; подползает к нему змея и говорит человечьим голосом:
— Пусти меня на росстани[3], — я тебе принесу чудесное колечко: если переденешь его с руки на руку, явится много народу и сделает все, что ты захочешь.
Обрадовался мальчик, пустил змею.
Через час там или побольше является змея и приносит колечко. Сейчас мальчик надел его на правую руку, потом передел на левую: глядь, — видимо-невидимо народу на дворе стоит. Велел им мальчик построить огромный дом, достать ему хлеба, золота и скота. Закипела работа: тащат камни и бревна, рубят, пилят, стучат, гремят; на дороге возы показались с хлебом, с другой стороны скот гонят, там в мешках тащат золото!
Разбогатели мать с сыном, стали жить так, что хоть бы и царю впору. Жили они да поживали. Вырос мальчик и стал свататься к царской дочери. Очень хотелось царю отдать дочку за нашего молодца, а царевне не хочется за него идти. Думала она, как бы устроить так, чтобы и отцу не перечить и замуж не идти.
Наконец придумала, говорит молодцу:
— Выстрой мне в одну ночь дворец: тогда пойду за тебя.
— Ладно, — говорит наш молодец, — это можно!
Как наступила ночь и легли все спать, передел он колечко с одной руки на другую да и приказал прибежавшему народу построить в одну ночь дворец. На другой день он встал рано утром, видит, — дворец готов; взял молоточек и влез на крышу; сидит, — дожидается, когда поедет царевна.
Спустя порядочно времени, катит к дворцу царевна, а наш молодец и давай стучать молотком по крыше. Удивилась царевна, кричит:
— Готово?
— Готово! — отвечает он, — последний гвоздь вколачиваю!
Видит царевна, — дело плохо, надо идти замуж.
Сыграли свадьбу; стали молодые жить да поживать. Мучится царевна, любопытство ее разбирает, как это муж выстроил в одну ночь дворец, и начала она приставать к мужу: скажи да скажи. Тот возьми да и проговорись как-то, что вот, дескать, кольцо у меня такое есть: как переденешь его с руки на руку, явится много народу и сделает все, что захочет. Выведав от мужа всю правду, царевна взяла да и украла у него кольцо. Как украла кольцо, на другой же день пошла к царю-отцу, наговорила ему на своего мужа да и уехала с кольцом за море; а наш молодец попал в тюрьму.
Сидит он в тюрьме год, сидит другой; все про него забыли; старуха мать умерла, а друзья и знать его не хотят. Помнили об нем только кошка с собачкой. И решили они плыть за море и достать во что бы то ни стало чудесное кольцо. Собрались и отправились.
Переплыли они море, да прямо к царевне. А царевна в это время цедила квас и колечко во рту держала, чтоб не обронить как-нибудь с руки, наливая квас. Кошка и выгнала мышь прямо на царевну; мышь побежала мимо нее да и задела хвостом по губам; вскрикнула царевна и выронила кольцо. Собачка подхватила его да и была такова.
Пришли собачка с кошкой к морю и заспорили, кому держать в зубах кольцо, когда поплывут. Спорили, спорили, переспорила кошка собачку и взяла в зубы кольцо. Поплыли. Уж немного оставалось до берега, — зафыркала кошка и уронила кольцо на дно! Рассердилась собачка и, только что они вышли на берег, разорвала кошку; села на берегу и пригорюнилась, не знает, что теперь делать: и кошки жалко стало и кольца не достать. Глядь, — лягушка из воды показывается, спрашивает:
— О чем ты горюешь, собачка?
Рассказывает собачка все дело и просит лягушку достать кольцо.
— Ладно, — говорит лягушка, — я достану, так и быть; за добро добром платят: твой хозяин спас мою тетку — змею!
Нырнула лягушка и достала кольцо. Обрадовалась собачка, поблагодарила лягушку и хотела было уже идти, смотрит, — сидит на камне ворон. «Дай, — думает, — съем этого ворона!». Бросилась она на него, и, только что хотела перекусить горло, взмолился ворон:
— Не трогай меня! Я тебе живой воды достану!
— Ладно, достань! говорит собачка.
Полетел ворон и принес живой воды. Оживила собачка кошку, и пошли они вместе.
Пришли они к тюрьме, где сидел наш молодец, подрыли ее и подали ему кольцо. Надел молодец кольцо сначала на правую руку, потом передел на левую, — собрались молодцы; он и велел разметать тюрьму. Вышел он вон из тюрьмы, поселился в выстроенном в одну ночь дворце и зажил себе припеваючи. А царевна так и осталась за морем.
Собрал и пересказал П. Шульгин.Примечания
1
Полыгатый — человек, подтверждающий ложь.
(обратно)2
Побьемся о заклад.
(обратно)3
Место, где расходятся дороги.
(обратно)
Комментарии к книге «Русские народные сказки», Автор Неизвестен -- Народные сказки
Всего 0 комментариев