«Эадор. Кровь Властелина»

Пестряков Кирилл Эадор. Кровь Властелина

Книга Первая "Ангел и Демон"

Глава I "Герой баллад"

Мы бежали вслед за господином. Всё должно было пройти в лучших традициях народных сказок, когда доблестный рыцарь без страха и упрека, подгоняя неутомимого коня, летит вперед, готовясь разить грязных нелюдей своим ярким, как луч солнца, копьем. Дабы потом лучшие барды воспели в своих стихах новый славный подвиг благородного лорда. Без сомнения, наш князь — доблестный Герхард Вороновский — лучше кого-либо подходил на роль героя. Высокий, стройный, с волевым подбородком и развевающимися на ветру белыми волосами, он как будто сошел со строчек древней баллады о великих воинах. Впрочем, кто сказал, что в наши дни нет места подвигу? Особенно, когда удаль молодецкая из плеч да дурь из башки, ну просто-таки выпирают! А уж чего-чего, а ни силы, ни дури нашему князю было не занимать!

Лорд Герхард пришпорил коня, направив вперед своё любимое копье с мифрильным наконечником — подарок гномов Северного Всхолмья. В левой руке наш лорд держал стальной щит с фамильным гербом — черным вороном, несущим в клюве алую ленту. Длинный плащ князя, расшитый красными и золотыми нитями, гордо развевался на ветру.

— Честь и слава! — издал свой боевой клич благородный Герхард.

Гоблины, засевшие за длинной баррикадой, ответили нашему князю потоком непристойностей. Что и говорить, трудно ожидать от зеленых поганцев достойного ответа на благородный рыцарский крик.

Князь Герхард оставил без внимания все предложения гоблинов по поеданию испражнений из тела собственного коня. Лорд был уже совсем близко. А что оставалось нам — простым подданным? Ничего, кроме как бежать вслед за господином, отчаянно уповая, что тот оставит для нас хоть парочку врагов. Впрочем, я лично не сильно-то на это надеялся. Согласно церковному уставу, мне, наоборот, сейчас полагалось сокрушаться по поводу пролитой крови созданий Светлого Отца. Все мы Божьи Твари! Тем не менее, при всем обилии религиозных чувств я не мог сложить для зеленых поганцев молитву утешения. Гораздо больше меня сейчас беспокоило то, что князь Герхард, вопреки моим просьбам, как всегда, побрезговал надеть шлем. Уж очень лорд гордился своими белыми волосами. На рыцарских турнирах знатные дамы просто пищали от восторга, когда во время скачки локоны князя, словно знамя, развевались на ветру. Увы, но гоблины явно не входили в число ценителей благородной рыцарской красоты. Один из зеленых гадов метнул в господина нож. К счастью, меткость никогда не считалась сильной стороной гоблинов. Впрочем, мне вообще не приходилось слышать про какие-либо их сильные стороны. И зачем только Светлый Владыка создал их? Или не всё в этом мире прошло согласно Божественному Плану? Я покачал головой, только еретических мыслей мне сейчас не хватало!

Тем временем лорд Герхард, в отличие от меня — обычного простолюдина, был чужд сомнений. Героям они были не свойственны. Конь князя был уже рядом с врагами и мчался прямиком на баррикаду. Похоже, план гоблинов был прост, как медный грош. У них не было длинных копий или громоздких арбалетов, дабы попытаться сбить лорда. Вместо этого они столпились за баррикадой, рассчитывая, что князь Герхард свернет в сторону, попытавшись её объехать. Здесь господину волей-неволей пришлось бы замедлить ход своего коня. В этот момент гоблины, видимо, и собирались навалиться на князя всей кучей, выдернуть его из седла и убить до прихода подкреплений. То есть нас! Мы тем временем безнадежно отстали от господина!

Однако князю Герхарду были неинтересны подлые замыслы зеленой банды. Лорд ещё сильнее пришпорил коня, и тот просто перепрыгнул через баррикаду, на мгновение, казалось, зависнув в воздухе. От неожиданности гоблины замерли, широко раскрыв рты. Это тут же сгубило двух уродцев. Наш господин с ходу пронзил копьем первого гоблина, второй в тот же миг оказался растоптан рыцарским конем. Копыто пробило уродливую зеленую башку, словно переспелый арбуз. Оставшаяся четверка гоблинов в тот же миг ринулась наутёк, отступая к осажденной мельнице. Глупые твари! Сначала понадеялись на баррикаду, явно слепленную из ближайшего забора, а теперь пытались убежать от боевого скакуна. Такое понятие, как умереть с честью, им явно было не знакомо. Видимо, господин Герхард после боя будет сильно расстроен тем, что замарал благородное оружие кровью презренных трусов.

Только один из гоблинов успел добежать до угла высокой мельницы. Трех его дружков одного за другим сразило копье князя. Я услышал, как Деррик — оруженосец господина Герхарда и один из моих самых близких друзей — печально вздохнул. Видимо, юному воителю очень уж хотелось пустить свой меч в дело.

Я остановился, гадая, есть ли смысл бежать дальше. Вряд ли господину или кому-нибудь из его слуг сейчас могли пригодиться мои целительские способности. И тут моё внимание привлекла мельница, а вернее, небольшое окно, расположенное где-то на высоте второго этажа. Ставни вдруг резко отворились, и наружу высунулась чья-то красная морда — может, мельника, а может, кого-то из его слуг.

— Осторожнее, Великий Князь! — проорал мужик осипшим голосом, — засада!

Господин Герхард не обратил внимания на слова простолюдина и продолжил преследовать гоблина. Вдруг из-за угла амбара показалась огромная туша! От испуга конь князя встал на дыбы. Господин Герхард изо всех сил дернул поводья, пытаясь сдержать животное. Темп лорда сбился. Туша издала радостный вой и ринулась в атаку!

— Людоед! — вскрикнул Деррик, — господин в опасности!

— За мной! — послышался голос командира Романха, — на помощь князю!

Престарелый гвардеец со всех ног помчался вперед, Деррик и все остальные бросились вслед за ним, но тяжелые доспехи замедляли бег бойцов. Очевидно, что сейчас только мы — светлые братья, могли первыми прийти на помощь господину. Сделав глубокий вдох, я обогнал командующего и что есть духу помчался к мельнице, мои братья старались не отставать от меня ни шаг, но расстояние было слишком велико. Проклятый мельник привел нас в ловушку!

Людоед был уже рядом с князем. При всем желании господин Герхард не успевал развернуть коня. К тому же, зная властителя, я нисколько не сомневался, что мысль о бегстве, если и посетила его разум, то тут же была с позором отвергнута. Но людоед, как и любой представитель этого племени, был необычайно велик. Почти в полтора раза выше и массивнее господина Герхарда, причем, вместе с конем! Улыбнувшись, нелюдь поднял вверх гигантскую дубину, представлявшую собой не что иное, как вырванный прямо из земли небольшой дуб. Последовал удар. Всё, что успел сделать князь — подставить свой гербовый щит. Это спасло ему жизнь. Увы! — удар был столь силен, что господин на миг оказался оглушен. Завалившись на правый бок, доблестный Герхард выронил щит и едва-едва не выпал из седла, но благородный господин не был бы самим собой, если бы прекратил бороться. К тому времени, когда неповоротливый людоед заносил дубину для нового удара, князь перехватил своё копье и что есть силы бросил его вперед, метя монстру в глаз. К несчастью, огромная тварь сумела в последний момент мотнуть головой, и острие лишь чиркнуло по черепу, прихватив с собой, стоит отметить, и большую часть уха. Людоед взвыл. Князь не преминул воспользоваться замешательством монстра. Выхватив меч, господин подъехал чуть вперед и, замахнувшись, нанес великану сокрушительный удар, вспоров гигантское брюхо. Я увидел, как из огромного живота твари показались отвратительные внутренности, и меня чуть не стошнило. Но, я справился. В конце концов, обучение медицине не могло не отразиться на моей выдержке. За годы своей, пусть пока и недолгой, жизни я успел повидать всякое, в том числе и смерть, и чуму.

— Честь и слава! — крикнул князь, и обрушил на людоеда серию мощных атак.

Монстр, правда, и не думал сдаваться, чуть попятившись, он смог-таки нанести новый удар. В этот раз прикрыться лорду было нечем. Добрый наплечник выдержал, но господин вывалился из седла и растянулся на земле.

— Отряд братьев! — крикнул Романх, — спасайте князя!

Спустя миг я и трое других послушников уже были рядом. До моего уха донесся голос Тимофа, начинавшего произносить молитву.

— Нет! — одернул я его, — никакой магии! Уносим господина!

Лечебные заклинания не спасли бы сейчас благородного князя. У нас был только один шанс — оттащить лорда за спины наших бойцов. По счастью, людоед не смог дотянуться до господина. Конь князя, как и подобает благородному животному, не бросил своего хозяина и перегородил нелюдю путь. Спустя мгновение дубина обрушилась на его голову, однако, благородный скакун, пусть ненадолго, но задержала монстра!

Первым подбежав к князю, я ухватил его за плечи и попытался поднять. Вообще, по своей фигуре и ширине плеч я мало походил на послушника церкви Светлого Владыки. Высокий рост и добрые восемьдесят кило живого веса несколько выделяли меня из толпы других светлых братьев. Правда, горячо любимая матушка в своё время выступила резко против моей мечты о карьере стражника (я хотел записать на пару с Дерриком), посему, настояв на образовании, она лично отвела меня к местному лекарю. Посему утащить облаченного в полные стальные доспехи лорда мне, естественно, оказалось не по силам. По счастью, братья уже были рядом со мной.

— Тимоф, ко мне! — приказал я, — остальные, берите господина за ноги!

Не знаю, в этот момент я, возможно, действительно поверил, что Светлый Отец существует, и что время от времени он возвращается в созданный им мир смертных, дабы благословить своих верных послушников. Иначе я не представляю, каким именно образом, как не через Божественное вмешательство, нам удалось поднять князя и побежать, неся тяжелое тело, вниз с холма.

Гвардейцы находились буквально в двадцати шагах — так близко и одновременно так далеко. Людоед уже преследовал нас. В следующий миг наши головы накрыла огромная тень, обернувшись через плечо, я увидел занесенную для удара дубину. В отчаянии мы прибавили ходу, но людоед настиг нас в пару прыжков. По счастью, никто даже не подумал бросить князя. То ли долг настоящих слуг, то ли вера, то ли и то и другое сразу помогли нам в этот момент не пасть духом.

— Держитесь! — крикнул Романх.

Увы, гвардейцы пока не могли прийти к нам на помощь. Людоед победоносно расхохотался и хотел было уже опустить свою дубину на наши головы, как в это мгновение в грудь ему вонзился первый арбалетный болт. Почти сразу за ним прилетели и остальные.

"Отряд арбалетчиков", — догадался я.

Действительно, наши стрелки сумели-таки подойти на достаточное расстояние. Несколько болтов пролетели мимо цели, но один вошел людоеду прямо в глаз. Чудовище издало предсмертный рёв и рухнуло на землю, подняв столб пыли.

— Победа! — вскрикнул я.

Однако радоваться было рано, в чувство меня мигом привел крик командира:

— Бегите, дурачье! Они сзади!

Обернувшись, я увидел тех, кого старый Романх имел в виду. Из-за мельницы, с противоположной стороны холма, вдруг показались три дюжины красномордых орков. Это были меньшие и не такие сильные, как людоеды, твари, но при этом такие же злобные. Средний орк был вдвое шире обычного человека и почти на полторы головы выше него. Этот вид нелюдей отличался массивным телом, несколько короткими, но толстыми руками и ногами и огромной шарообразной головой, росшей прямо из плеч, почти без шеи. Картину довершали ряды неровных, но острых, как иглы, зубов, торчащих из широкой пасти. По счастью, орки были далеко. Форма их тел препятствовала быстрому бегу. Те же людоеды, несмотря на схожее строение, были куда подвижнее за счет больших размеров и, соответственно, увеличенной длине шагов.

Прибавив ходу, мы за несколько мгновений добрались до гвардейцев и оказались за стеной стальных доспехов и высоких алебард. Романх мельком взглянул на князя.

— Уносите господина! — приказал он нам, — мы займемся орками!

Кивнув, я дотронулся рукой до кристалла, лежавшего в моей походной сумке. Камень замерцал синим светом, и я почувствовал, как моё тело заполнила волшебная сила. Вокруг меня также закружили потоки энергии — это остальные послушники обратились к кристаллу. Вместе мы были способны на большее. Соединив ладони в древнем, как сам мир, религиозном жесте, я вместе с другими послушниками прочёл молитву. Божественная благодать, которую обращенные в ересь колдуны и шаманы именовали просто-напросто целебными чарами, вошла в наши ладони. Мы протянули руки к князю. В следующий миг своим внутренним взором я увидел, как наша сила распространяется по телу господина. Почти сразу кровотечение остановилось. Медленно-медленно благородный Герхард пришел в себя и открыл глаза.

— Меч! Где мой меч!? — спросил князь и попытался подняться, однако не смог.

Я вздрогнул — меч, равно как и мифрильное копье, мы оставили рядом с людоедом. Как-то никто не подумал, что лорду оно ещё в ближайшем будущем может пригодиться. Вернуться же сейчас не было никакой возможности, орки двигались вниз с холма, готовясь схлестнуться с дружиной князя. Романх быстро отдавал приказы:

— Становись! — крикнул старый командир, — алебарды вперед. Плотней строй! Чувствовать плечо соседа!

Опытный отряд гвардейцев мигом исполнил приказание, приготовившись принять главный удар орды. Мечники во главе с Дерриком выстроились полукругом перед нами, готовясь защитить фланги и не дать превосходящим числом нелюдям зайти в тыл.

— Залп! — проорал Романх.

Выстрелов не последовало.

— Залп, скоты! — рёв воина, казалось, заглушил весь холм.

Оглянувшись, с целью уже матюками подбодрить арбалетчиков, Романх застыл на месте. Бросив взгляд в том же направлении, я увидел с десяток гоблинов, наседающих на наших стрелков! Мы остались без поддержки. Романх выругался. Стало ясно, что мы попали в западню. Гоблины у баррикады были всего лишь приманкой. Людоед спрятался за высокой мельницей. Орки притаились по ту сторону холма. Второй отряд гоблинов укрылся в это время где-то в сторонке и ждал удобного случая, дабы ударить в тыл. Проклятые твари всё рассчитали очень точно. Князь бросился на зеленомордую приманку, словно пчела на мёд, гвардейцы и мечники поспешили вслед за господином, оставив без прикрытия наших стрелков. По счастью, мой отряд светлых братьев также последовал за князем, иначе мы бы сейчас разделили судьбу арбалетчиков. Мне оставалось только надеяться, что стальные кольчуги помогут им продержаться хоть какое-то время. Однако даже это будет лишено смысла, если оркам сейчас удастся смять гвардию. Положение усугублялось ещё и тем, что дружина вышла на невыгодную позицию. Орки неслись на нас с вершины холма, в то время как мы расположились внизу.

Ревущая красномордая лавина была уже рядом. Я почувствовал, как по рядам наших воинов прошла волна страха. Многие задрожали.

— Держись, дружина! За князя! За Вороновье! — закричал Романх.

В следующую секунду орки атаковали гвардейцев. Скрежет металла, вопли ярости и крики боли разнеслись по равнине.

— Помоги нам, Небесный Владыка! — произнес Тимоф.

Орки, казалось, превратились в большую агрессивную тучу, стремившуюся поглотить нас.

— Держать строй! — надрывался Романх, крепко сжимая свою алебарду, — держать строй! Ни шагу назад!

И гвардия устояла! В какой-то миг казалось, что дикая волна растопчет воинов, но ветераны доказали свою выучку. Ощетинившись, они встали единой стальной стеной, нанося оркам смертоносные удары своими алебардами. Ни здоровье, ни сила не могли спасти подлых тварей. Массивные алебарды то поднимались воздух, опускаясь затем, подобно топору палача, на головы нелюдей, то кололи, насквозь пробивая их и без того паршивые кольчуги.

Я кивнул своим товарищам. Снова воссоединившись с кристаллом, мы прочли следующую молитву, направив наши силы на гвардейцев. Это стало ошибкой. Молодым мечникам сейчас больше требовалась наша помощь. Отряд Деррика, плотно сомкнув щиты, достойно принял врагов на левом фланге. В первые же минуты столкновения они зарубили четырех гадин, к сожалению, на правом крыле всё шло не так гладко. Там находились менее опытные воины. Отряд был сформирован всего две недели назад, и вчерашние крестьяне, ставшие вмиг мечниками, растерялись. Да и их десятник откровенно оплошал, не успев вовремя отдать приказы. Увы, но сами по себе меч и кольчуга ещё никого не превратили в умелого бойца. Мечники сомкнули щиты, наверное, на одно мгновение позже, чем следовало, но даже этого хватило оркам, чтобы вмиг прорвать их строй. Тяжелые дубины нелюдей принялись собирать свою добычу. Несколько мечников тут же пало. В наших рядах моментально появились бреши, в которые и хлынули орки. Увенчанные шипами дубины нелюдей не могли быстро пробить стальные звенья кольчуг, но удары, в которые орки вкладывали, казалось, всю свою силу, через броню ломали ребра и руки нашим бойцам.

Мы поспешно произнесли новую молитву, пытаясь помочь новобранцам, но нашей веры хватило лишь на то, чтобы затянуть раны да снять головокружение. Боюсь, мы не могли быстро срастить поломанные кости.

Пытаясь хоть как-то сомкнуть ряды, мечники попятились назад. Их старший то ли уже был мертв, то ли оглушен, то ли просто забылся в пылу сражения. Этого я не успел рассмотреть. Так или иначе, но приказа остановиться с его не стороны не последовало. В результате щели в нашей обороне только разрослись. Вместо того, чтобы соединиться, мечники оказались рассеяны. Разметав наш правый фланг, орки надавили на центр. Гвардейцам тут же пришлось худо. Романх пролаял приказ, развернув несколько своих воинов навстречу угрозе, но вряд ли это могло сильно помочь. Нас окружали!

— Что нам делать, Англир? — прокричал мне на ухо Тимоф.

Я не отреагировал. Ибо у меня не было ответа на его вопрос. Орки перли изо всех дыр. Мы не могли одновременно помочь всем, и я не знал, кто на данный момент больше нуждался в нашей помощи. Мечники или гвардия? Первым приходилось хуже, но, с другой стороны, если нелюдям удастся рассеять гвардию, то никто из нас просто не успеет уйти с поля боя живым! Не было смысла даже бежать, если арбалетчики не сумеют расправиться с гоблинами, нам просто не дадут уйти.

Я растерялся, неожиданно почувствовав себя раздавленным. Мне уже пришлось побывать в нескольких стычках, поэтому за год службы в рядах светлых братьев я успел поднабраться кое-какого опыта. Видел кровь, болезни, убийства. Но в такую переделку мы угодили первый раз. Обычно светлые братья всегда знали, что и как делать, чаще всего наша роль сводилась к исцелению ушибов и ссадин, но сейчас кровь лилась просто рекой. Отовсюду я слышал крики о помощи.

Вдруг все звуки боя, пробился истошный крик, забившегося в агонии мечника:

— Спасите, братья Света!!!

Я вздрогнул и принялся читать молитву. Послушники последовали моему примеру. Целительная сила вошла в несчастного воина, но было уже поздно. С тоской я осознал, что эмоции взяли верх над моим разумом. Удары, полученные парнем, были слишком сильны. Мечника сковала судорога, а мы просто продлили его агонию, потеряв часть силы магического кристалла.

Увидев, что мы не смогли спасти товарища, Тимоф и другие братья закричали от горя. Я же почему-то не смог издать из себя ни единого звука, просто оказался скован. И тут мои глаза встретились с кроваво-красным взором нелюдя. Орк, пробившийся сквозь ряды мечников, был совсем близко от нас. Братья попятились. Я же замер. Почему-то в тот момент мне казалось, что если я буду стоять, орк меня не заметит. Видимо, нелюдь представился мне сейчас животным, вроде тупого сельского быка, которого просто не стоило трогать. К сожалению, орк, несмотря на ещё более примитивные, чем у быка, эмоции, явно не хотел успокаиваться. Он, в отличие от буйного Чернолобика, явно не мог соблазниться стогом душистого сена. Предчувствуя легкую добычу, орк в дьявольской усмешке продемонстрировал мне ряд своих острых зубов и бросился в атаку, подняв вверх мощную дубину. От ужаса я совсем впал в ступор, не зная, как защититься.

— Помогите мне! — прорезался вдруг в моем сознании голос князя.

Зов господина вывел меня из оцепенения. Лорд Герхард нуждался в нашей помощи! Неожиданно я почувствовал поднимающуюся во мне волну храбрости. Я знал, что делать! Вытащив из сумки уже изрядно поблекший кристалл, я швырнул его братьям.

— Лечите князя! — последовал мой приказ.

Братья не ответили, но у меня не было времени подбодрять их. Предстояло задержать орка. Попросив у матери прощения за все свои прегрешения, я сделал шаг навстречу монстру. В этот момент мне оставалось уповать только на то, что духовник не солгал мне, и Светлый Властелин наградит раем душу того, кто именовал себя Англиром и прожил на земле аж двадцать пять зим.

В один прыжок орк оказался рядом со мной и нанес удар. На пределе реакции я сумел увернуться, отпрыгнув в сторону. Дубина орка прошла сквозь воздух, не встречая сопротивления. Не рассчитав собственной силы, нелюдь покачнулся вперед, не удержав равновесия. Я подавил в себе первый позыв к бегству. Орк бы не стал меня преследовать, а двинул бы дальше, атаковав моих братьев и князя. Я же, несмотря на весь свой страх, не мог их бросить. Возможно, это всё равно был страх, но не страх смерти, а боязнь осуждения — если не со стороны людей, то, по крайней мере, самого себя. А я верил, что в этом мире есть вещи похуже смерти.

Воспользовавшись промахом орка, я подскочил к нему сзади и изо всей силы толкнул его локтем в спину. Нелюдь, однако, не упал, развернувшись, он наотмашь ударил дубиной, рассчитывая, видимо, просто снести мне голову. Я пригнулся. Оружие со свистом прошло над моей головой. В следующий момент я вытянулся и нанес удар кулаком, метя в глаз. В этот момент мне, как никогда, было жалко, что служителям Светлого Властелина запрещалось носить оружие. Я вложил в свой удар всю силу, но орк, казалось, и глазом не моргнул. Сделав шаг вперед, нелюдь ударил меня ногой, метя в пах. В последний момент я успел подставить бедро. Увы, даже так мало не показалось. Боль сковала мышцы, и я упал на землю. Надо сказать, как раз вовремя, так как в следующий миг над моей головой снова просвистела дубина. Видимо, нелюдь не ожидал, что удар, детский для него, просто собьет с ног обычного человека. Зарычав, орк замахнулся своим оружием, решив, видимо, крепко припечатать меня к земле. Едва-едва я снова успел увернуться и откатиться в сторону. Дубина врезалась в землю, уйдя вглубь на добрую половину. Орк издал недовольный рёв.

Неожиданно меня осенило вдохновение. Зачерпнув пальцами ком рассыпчатой земли, я, чуть приподнявшись, швырнул его в морду орка. Мне повезло, песок забил мерзавцу пасть и глаза. На какое-то время орк почти ослеп. Огромные глазищи непроизвольно заслезились, но легче нелюдю не стало. Взбешенный орк принялся хаотично махать дубиной, пытаясь почти наугад поразить меня. Я быстро отступил и, подняв с земли первый подвернувшийся камень, швырнул его в нелюдя. Удар пришелся прямо в челюсть. Не без удовольствия я заметил, что два огромных передних зуба треснули и раскололись пополам. К несчастью, я слишком увлекся и забыл про боль в бедре. Она моментально дала о себе знать, когда я попытался увернуться от очередного удара дубиной. Прыжок не удался мне до конца, и несколько шипов вскользь прошли по моему плечу, разодрав робу. Я вскрикнул от боли и зажал рану рукой. Пальцы мигом залились кровью. Первый раз за свою жизнь я был ранен! По словам Романха, настоящий боец замечает раны на своём теле только после боя, когда готовится почистить доспех. Я, видимо, не был настоящим бойцом, да и доспехов тоже не носил. Вместо этого я откровенно растерялся при виде собственной крови. Одно дело — произносить молитвы, исцеляя раны мечников, и совсем другое — чувствовать боль на своей собственной шкуре. От шока я снова слишком поздно заметил дубину, и снова не успел до конца уйти из-под удара. К тому времени орк уже порядком подустал от размахивания оружием, и это, видимо, спасло мне жизнь. Удар пришелся вскользь, чуть выше солнечного сплетения. Не устояв, я рухнул на землю, одновременно пытаясь понять, сломаны у меня ребра или нет. По-видимому, нет. Хотя в данный момент этот вопрос можно было смело отнести к разряду непринципиальных. Я не мог сопротивляться, а орк, нависнув надо мной, готовился завершить начатое! По словам Романха, перед смертью у настоящего бойца проносится перед глазами вся его жизнь. Я точно не был настоящим бойцом, так как у меня перед глазами стояла только огромная орочья дубина. И никаких воспоминаний! Правда, в двадцать пять лет и вспоминать-то было особенно нечего. Жил, учился, молился, любил маму и гномий эль. Маму всё-таки больше, может, хоть это мне зачтет Светлый Владыка? Но сейчас я почему-то меньше всего верил в его существование. Может, поэтому моё тело сейчас и валялось на земле? Вдруг моя душа осуждалась за ересь в мыслях?

Орк занес дубину. В ту же секунду лицо его исказилось от боли. Нелюдь взвыл и, захлебнувшись кровью, рухнул на землю, повалившись прямо на меня. Оттолкнув тяжелую тушу, я посмотрел вперед и увидел князя. Господин Герхард был ещё очень бледен, но уже уверенно стоял на ногах. В руке он сжимал окровавленный кинжал. Я вздохнул с облегчением. Мои братья сумели поставить на ноги лорда. В один миг в наших людей вернулась надежда. Господин был вместе с нами.

— Меч! — кричал князь, — Деррик, кто-нибудь, дайте мне меч!

Ближайший солдат спешно протянул князю своё оружие! Благородный Герхард мигом отбросил кинжал, взяв в руку переданный клинок.

— Честь и слава! — крикнул господин, и голос его, наверное, был слышен во всех концах мира.

— Честь и слава! — заорал вслед Романх, — за князя! За Вороновье!

Воины встрепенулись и вмиг подхватили радостные возгласы командиров. Обогнув меня, князь мигом ринулся в кучу битвы, сходу сразив ближайшего к нему врага. Орки попытались окружить князя, но его верноподданные уже спешили на выручку. Благородный Герхард же просто физически не мог отступать. Несмотря на раны и увечья, он повел бойцов в контратаку. Орки начали пятиться. Их ярость захлебнулась, а боевой дух упал. Сегодня нелюдям не суждено было выиграть. Храбрость и самоотверженность оказались сильнее подлых засад. И орки это поняли. Некоторые из них уже бежали прочь с поля боя.

Я оглянулся, посмотрев на братьев. Заметив потухший кристалл в руках Тимофа, я понял, что на этот раз мы сделали всё, что могли. Сила кристалла иссякла, энергия покинула его, а, значит, и наши молитвы были бесполезны. Разве что для спасения души. Я втайне чертыхнулся, ругая Романха. Старый скупердяй пожалел нам лишнего кристалла. Правда, и личные силы, без которых была немыслима любая молитва, у нас также были на исходе. Оставалось только наблюдать.

По счастью, орки уже не могли ничего изменить. Через полчаса мельница снова стала нашей.

— Победа!!! — радостно закричал князь, когда пал последний орк, — честь и слава!

Усталые, но счастливые воины подняли вверх своё оружие и воззвали:

— Слава доблестному князю Герхарду Вороновскому! УРААА!

Благородный господин кивнул и начал было уже произносить торжественную речь, как в этот миг силы оставили его, и лорд повалился на землю, снова потеряв сознание! Я бы с удовольствием последовал его примеру, но князь был князем, а простолюдин простолюдином. Повелитель мог отдыхать. У меня же, как и у остальных послушников, сейчас было до черта работы! Сделав глубокий вдох, я профессиональным взором осмотрел собственные раны. В принципе, всё было, куда лучше, чем можно надеяться. Все кости оказались целы, а раны неглубоки. Как говорится, до свадьбы заживет. Хотя боль была сильной. Я поискал глазами Романха. Если ветеран хотел, чтобы этот день пережило как можно больше наших людей, ему срочно следовало выдать нам ещё один кристалл магии, да и снадобье восстановления сил нам бы сейчас точно не помешало! Хотя бы одно на всех!

Глава II "Нудные подсчеты"

Я без сил повалился на землю. Мы сделали всё, что смогли, однако настроение Романха не улучшили ни на грамм. Старый воин бродил по лагерю мрачнее тучи. Давно уже дружина Вороновья не знала таких потерь. Я и мои братья сумели поднять с поля боя лишь трех бойцов. Одного чуть живого гвардейца мы нашли на дне маленького оврага. Бедняга был завален трупами трех орков. Дубины нелюдей раздробили гвардейцу правое плечо и серьезно повредили легкие. Чуть дальше мы обнаружили избитого мечника. Парень был без сознания, но жизнь ещё теплилась в нём. Наконец, мы едва-едва успели к единственному оставшемуся в живых арбалетчику. В теле стрелка торчали три гоблинских кинжала, однако воин убил всех врагов, не дав уйти ни одной зеленомордой твари. Помимо них, в тяжелом состоянии находились ещё три мечника и два гвардейца, а также сам князь. У господина Герхарда оказалась сломана в предплечье левая рука, и только благодаря доспехам он сохранил целыми свои ребра. Стальной панцирь князя был погнут, а на груди господина красовался огромный синяк. Вернее, несколько синяков, плавно сливавшихся в один. В данный момент все больные, кроме князя, забылись глубоким, здоровым сном.

Лорд очнулся как раз во время, едва успев запретить Романху вздернуть мельника. Старый воин уже успел приметить многообещающую ветку на окрестном дубе, как раз подходящую для того, чтобы повесить как мельника, так и всю его семью, с женой и двумя сыновьями. Романх был в бешенстве! Ещё бы, нас привели в тщательно подготовленную засаду.

Мельник, по прозвищу Краснохряк, как он сам себя представил, божился всеми Высшими Силами и самим Светлым Властелином, что он ни в чём виноват. По его словам, он поступил, как того требовал княжий указ. День назад, ближе к ночи, мельницу осадили нелюди, пришедшие с юго-востока, то есть либо со стороны Алиссии, либо из Гадючьих Топей. Желая спастись, Краснохряк загнал всех домочадцев на второй этаж мельницы, заложил все входы и выходы тяжелой мебелью, а затем разжег на крыше сигнальный огонь. После этого он начал молить о помощи, прося Светлого Владыку о поддержке, и был вне себя от радости, когда увидел на горизонте дружину князя во главе с самим доблестным Герхардом. О засаде мельник, конечно, знал, видел приготовления орков и гоблинов, однако предупредить не мог до тех пор, пока мы не подошли слишком близко.

Услышав рассказ, Романх схватил Краснохряка за грудки и объявил, что лучше бы тот сгорел вместе со всей своей мельницей! Князь Герхард поспешил урезонить старого воина, провозгласив, что нечего винить несчастного простолюдина в случившемся. Романх пробурчал что-то себе под нос и недовольно удалился. Я знал ветерана достаточно хорошо и отлично понимал, что действительно далеко не Краснохряка он считает виновником постигших нас бед. К счастью, врожденная верность господину и чувство армейской дисциплины мешали Романху напрямую обвинить в огромных потерях самого князя. Тем не менее, всем, кто хоть немного знал ветерана, были вполне очевидны его чувства.

Сигнальный костер с мельницы мы увидели на рассвете. Первое, что пришло нам на ум — это банда разбойников. Князь хотел немедленно помчаться в бой. Во-первых, за славой в битве, во-вторых, помочь своим верноподданным. Хотя лично я предполагал, что последнее для господина Герхарда было не так уж и важно. Романх урезонивал князя, заставляя взять с собой дружину. Однако двоюродный брат лорда, барон Бриссен, а также рыцарь Рогус Бра, по прозвищу Черный Лебедь, тут же вступили с ветераном в спор, объявив, что славный подвиг может уйти прямо из-под их носа. Благородные господа утверждали, что если мельница уже ограблена, то бандитам не будет повода там задерживаться. Услышав о том, что сражение может не состояться, князь разразился праведным гневом, но Романх, подобно упертому быку, стоял на своём. Ветеран был опекуном и защитником князя, он не раз спасал ему жизнь. Посему господин Герхард иногда прислушивался к его словам. В итоге, князь пошел на уступки, но от планов своих не отказался. Дружину было решено разделить на две части. Князь двинулся к мельнице в сопровождении отрядов: мечников, арбалетчиков, гвардейцев, ну, а также нас — светлых братьев. Вторая группа, состоявшая из более легких и подвижных лучников, и двух десятков всадников, должна была собраться под началом Бриссена и Черного Лебедя, а затем выдвинуться на юго-восток. Именно туда, в неисхоженную часть Вороновья, по предположению рыцарей, и должны были направиться бандиты. План казался князю идеальным. Если на мельнице ещё кто-то оставался, то наша тяжелая пехота и арбалетчики запросто бы выбили врагов. Если же бандиты успели уйти, то более быстрые солдаты барона Бриссена и Черного Лебедя должны были догнать их и расправиться с ними. Романха такой план не устроил. Следуя старым военным правилам, ветеран выступал резко против того, чтобы разделять силы. Однако благородные рыцари сумели-таки убедить князя принять их план. Дружина была разбита на две большие группы. В итоге, Романх тяжело переживал последствия утреннего боя. Помимо непосредственного командования гвардейцами, пожилой воин ещё и являлся начальником стражи Вороновья. Следовательно, в обязанности Романха входил и подсчет средств на содержание дружины. Посему, оставив в покое мельника, старый ветеран вооружился пером и чернилами, попытавшись на старом пергаменте подсчитать, во сколько казне Вороновья обойдется восполнение сегодняшних потерь. Как буркнул Романх, усаживаясь на пенек: "нужно прикинуть, почём в злате нам встанет утренний замысел!". По тому, насколько выражение его лица менялось от мрачного до откровенно взбешенного, можно было легко догадаться, что разговор с казначеем Вороновья — Эдом Держи Монета, ветерану предстоит тяжелый. Я был вполне склонен понять Романха, во время учебы в монастыре, я помимо чтения Святых Книг, неплохо освоил и счет. За проявленные способности к математике настоятель повесил на меня ведение домовых и складских книг. Так мне волей-неволей пришлось познать и азы экономии. Посему, подобно Романху, я мысленно прикинул последствия утренней авантюры.

Итак, в своих расчетах старый ветеран принимал традицию деления армии по солдатским отрядам. В разговорах и на бумаге Романх, во всяком случае, всегда пользовался именно такими тактическими единицами. Даже нас — светлых братьев, он упорно именовал отрядом. Хотя ни по экипировке, ни по навыкам мы уж никак не походили на солдат. По той же самой причине Романх ткнул пальцем в меня — видимо, самого рослого, и объявил командиром отряда, или страшим. В частности, это означало, что я каждый Божий день должен был являться к нему с докладом, а также присутствовать на совете командиров дружины. Это было странно, обычно в обязанности светлых братьев входило только простое сопровождение войска, но ветеран был непреклонен. Так или иначе, Романх выделял в дружине Вороновья по два отряда мечников и легкой кавалерии, и по одному отряду лучников, арбалетчиков, гвардейцев, ну, и нас — послушников. В термин "отряд" Романх обычно вкладывал такое понятие, как собрание группы бойцов одного рода войск от четырех до двенадцати человек, из которых он потом выбирал командира или старшего. Почему он не пользовался старым названием — десятка, во главе с десятником, сие было загадкой. Видимо, свежими определениями было легче управлять. Например, выражение: "десятка светлых братьев" смотрелась бы весьма странно, так как нас всего было четверо, а под понятием "отряд" можно было скрыть всё, что душе угодно. Насколько я знал, в своей голове даже господина Герхарда Романх именовал первым отрядом рыцарей, а благородного Бриссена и Черного Лебедя — вторым. Так что, по мнению ветерана, дружина располагала двумя тактическими единицами благородных воинов.

Следуя расчетам Романха, я прикинул, что сегодня дружина не досчиталась двух отрядов — мечников и арбалетчиков. Пятеро из десяти гвардейцев также были мертвы. Оставшийся в живых стрелок явно мог войти лишь в новый отряд, который ещё требовалось сформировать и обучить. На это уйдут время и деньги. Особенно деньги, солдат нужно было вооружить, подогнав под них оружие и доспехи. Для этого потребуется железо. Его можно было приобрести либо на севере — у гномов Северного Всхолмья, либо на юге — в Алиссии. Первое будет дороже, второе — дольше. Алиссия, подобно Вороновью, также ввозила металл. Железо шло из Предгорья — южной провинции Великого Королевства. Поскольку Алиссия и Вороновье тоже являлись его частью, ресурс должен был достаться нам без всяких торговых пошлин и надбавок. В отличие от гномов, которые продали бы нам втридорога, но доставили товар быстрее. Какое бы решение в этом случае ни принял Романх — казначей явно будет недоволен. Эд Держи Монета был редкостным занудой, денно и нощно крутившимся возле своих ненаглядных сундуков. Однако, и его можно было понять. Несмотря на все потери в утренней битве, великий князь вряд ли откажется, даже на время, от своих любимых развлечений — охоты и турниров. А на всё это тоже требовались средства. К тому же, славный Герхард просто обожал песни всех окрестных бардов, особенно те из них, что складывались в его честь. В пылу своей безграничной щедрости господин нередко одаривал рифмоплетов золотом, ненароком вызывая нервный тик у Эда Держи Монеты.

Мои размышления прервал Тимоф.

— Думаешь о вечном? — спросил послушник.

Я повернулся к собрату и кивнул. В чём-то он был прав. Светлый брат присел на колени и предложил:

— Вознесем молитву Светлому Отцу об убитых душах?

Я подавил чуть не соскользнувшее с языка едкое замечание. Определенно Тимоф был прав. Мне следовало раскаяться. Сегодня мы потеряли не золото, а людей, и нам не стоило уподобляться ворчливому Романху. Собрав братьев, мы вознесли заупокойную молитву. Мне оставалось лишь надеяться, что погибшие увидят свет, а не бесконечную тьму, и души их обретут тот покой, которого они заслужили.

"Опять ересь, — подумал я, — послушника не должны одолевать сомнения!".

Да, не должны, но одолевали. Я заметил удивленный взгляд Тимофа. Видимо, послушник заметил мою задумчивость. Я покачал головой. Командир отряда или нет, но Тимоф раньше меня станет монахом. Духовный Совет найдет его более достойным, а всё потому, что он в этот момент думал о погибших душах, а я — о том, кто раньше получит повышение. Паршиво. Интересно, всегда ли моя душа была такой? Я попытался вспомнить свою святую наивность, веру в добро и людей, но почему-то не смог. Если когда-то цинизм и был чужд мне, то это было давно. Интересно, почему я таким стал?

По счастью, работа оторвала меня от недостойных размышлений. Необходимо было похоронить павших. Убитых было слишком много, чтобы доставить их в замок Вороновья и передать родным. Все телеги нашего обоза были забиты скарбом. Ничего не оставалось, как вырыть могилы прямо здесь, у мельницы. Краснохряк пообещал заботиться о погибших, как о собственных детях. Мне, как, впрочем, и всем, хотелось ему верить.

Взяв из ангара мельницы лопаты, мы принялись рыть могилы, по очереди сменяя друг друга. Я загрустил. Никогда мне ещё не приходилось видеть столько трупов. У нас не нашлось даже простыней, не говоря уже о саванах, чтобы завернуть столько умерших. О гробах тоже мечтать не приходилось. Несколько мечников направились к небольшому пролеску, дабы срубить несколько тонких деревьев и сколотить хотя бы кресты. Типичная смерть типичных солдат. В этот момент я, как никогда, осознал, что меня самого вполне может ждать такая участь, когда в следующий раз удача отвернется от дружины. Наверное, мама была права, и мне стоило податься в более мирные места Вороновья. Например, нашему торговцу Хрюну всё ещё требовался писарь. Меня бы он взял, но я не хотел сам. Протирать десятилетиями штаны, переписывая унылые бумажки — не таким я видел своё будущее. Церковь была единственным местом, где простолюдин мог бы добиться положения.

Я снова осекся. Снова в разум пришла ересь. С такими мыслями Духовный Совет оставит меня в ранге светлого брата надолго! И, разумеется, думать об этом тоже было недостойно честного послушника.

Стремясь отвлечься, я усерднее заработал лопатой. Другие братья, а также мечники, стремились не отставать. Видимо, глядя на меня, они думали: "какой искренний и бескорыстный брат, раз вкалывает, как землеройка", я же просто хотел забыться.

Скоро могилы были готовы. Мы принялись укладывать умерших в землю. За этим занятием нас и застукал оторвавшийся от своих подсчетов Романх.

— Вы что тут творите, а!? — рявкнул он, — старшие ко мне!

Я послушно вытянулся по струнке и потопал к Романху. Деррик опередил меня. Перейдя на четкий строевой шаг, он подошел к командиру и бойко отдал приветствие.

— Прибыл, господин командующий! — объявил он.

Я ограничился кислым кивком. Если Деррика и забавляла вся эта военная мишура, то меня ничуть. По счастью, Романх уже давно с этим смирился. Святой Орден Белого Орла мог отозвать нас в любой момент, а ветерану вовсе не улыбалось оставить дружину без целебных молитв. Потому мне, равно как и другим послушникам, позволялось многое, правда, так уж особо мы и не наглели.

— Что тут, вашу мать, происходит? — шепотом, как он сам думал, произнес Романх.

Вообще, седовласый ветеран строго придерживался древнего кодекса, по его неписаной традиции солдатам не полагалось слушать речи командиров любого ранга. Во-первых, меньше знают — лучше спят. А, во-вторых, смотри "во-первых". К несчастью в своих разговорах Романх столь легко переходил от непринужденных матов до откровенных гневных тирад, что порой его слышала вся дружина. Прямо как сейчас, когда все стоявшие рядом мечники и светлые братья вздрогнули от его "шепота".

— Хороним павших, господин командующий! — без особой надобности пояснил Деррик.

Романх уставился на него бешеным взглядом. Пальцы его латных перчаток сильно сжались в кулаках, кое-где корежа металл.

— Это я вижу, — к удивлению спокойно произнес ветеран, — почему в доспехах и при оружии, а!? Вы знаете, почем нынче сталь!? Эти кольчуги и мечи ещё пригодятся Вороновью!

Деррик, несмотря на всю любовь к армейским уставам, не смог скрыть перед командующим своё раздражение. Уставившись на Романха не менее злобным взглядом, мечник произнес:

— Мы отдаем последние почести тем, кто сегодня сложил голову за князя Герхарда и Вороновье. Как и подобает, мы хороним павших героев в доспехах, кои, согласно традиции, должны оберегать воина и после смерти. Так велит нам долг чести! В могилы бойцов мы отправляем и их оружие, дабы, представ перед судом Светлого Владыки, они могли показать его, и добрые ангелы лицезрели бы, что сии клинки бились за правое дело, утонув в крови нелюдей и нечестивцев. Тогда Светлый Владыка, не колеблясь, отправит погибших героев в рай!

Мне захотелось сказать: "Аминь", но я сдержался. Деррика я уважал и любил, чтил и его идеалы, которыми, между прочим, должен был руководствоваться сам, как в поступках, так и в мыслях, особенно в мыслях.

— Идиот! — подвел итог Романх.

Вообще, старый ветеран недолюбливал Деррика. На первый взгляд, это был странно. Мой друг считался самым сильным и рослым бойцом в дружине. В обращении с мечом он также, несмотря на юный возраст, не знал себе равных. Помимо этого, Деррик был одним из самых дисциплинированных бойцов дружины, он редко перебирал с выпивкой, часто занимался боевой подготовкой, не проказничал, не ныл и, более того, умел сплотить вокруг себя других людей. Этим он полюбился князю, и этим он так раздражал Романха. Старый воин видел в Деррике как бы господина Герхарда в миниатюре, и если безрассудство князя гвардеец ещё мог вытерпеть благодаря своей закалке, то лирические настроения Деррика его откровенно раздражали. Однако поделать с этим Романх ничего не мог. Князь души не чаял в Деррике и назначил его ещё и своим оруженосцем, тем самым несказанно осчастливив моего друга. Так что у Романха были связаны руки. Ветеран понимал, что, прикажи он сейчас раздеть павших, и Деррик пойдет жаловаться князю! И нетрудно было догадаться, какое решение примет благородный Герхард. Это и бесило Романха, он ненавидел, когда кто-то прыгал через его голову, и потому не любил Деррика, несмотря на все его положительные качества. Для сравнения, ко мне Романх относился куда лучше. Хотя с неуставным поведением церковников ветерану также было нелегко смириться, но послушники, во всяком случае, редко когда перечили его приказам.

— Мы не мародеры! — стрельнул глазами Деррик.

Романх заскрипел зубами.

— На данный момент я начальник дружины, — заметил ветеран.

Деррик кивнул.

— Никто этого и не отрицает, господин командующий, но наши воины, в том числе и павшие, давали присягу нашему князю, благородному Герхарду Вороновскому. Стало быть, Его Превосходительству и решать, как поступить с умершими.

Шах и мат! Лицо Романха перекосилось. Я решил вмешаться:

— Я думаю, Деррик отчасти прав, господин командующий. Воины достойны того, чтобы быть похороненными с честью. Святая Церковь будет недовольна решением раздеть солдат, умерших в бою с Богопротивниками. Однако, думаю, мы можем забрать их мечи и арбалеты. Как сказано в третьей книге Святого Великомученика Феофана Миролюбского: "Да защитит молитва праведника, а шлем воина. Да покарают еретика слова священника и меч воителя. Молитва и шлем пусть оберегают, а меч и слово пусть несут кару еретикам, законы Светлого Отца предавшим". Искренне считаю, что нам стоит послушаться слов Блаженного Феофана. Пусть доспехи защищают воинов и после смерти, а мечи и арбалеты мы заберем, дабы они продолжали мстить за павших.

Деррик, обдумав сказанное, кивнул.

— Считаю это справедливым! — заявил он.

Романх сплюнул, но в итоге, тоже кивнул. Это было единственное, чего он сейчас мог добиться.

— Возьмите у мельника большую бочку! — объявил он, — сложите в неё оружие.

— Есть, господин командующий! — улыбнулся Деррик.

Романх только махнул рукой и направился в палатку князя.

— Здорово мы его, а? — рассмеялся Деррик, хлопнув меня ладонью по плечу.

Я взглянул на друга. Что-то в нём не ощущалось такой уж дикой грусти по погибшим товарищам. Конечно, нельзя было сказать, что Деррик разыграл перед Романхом спектакль. Нет, такая черта характера, как неискренность, была ему чужда. В отличие от меня…. Тем не менее, мечтательный огонь, горящий в глазах юного меченосца, сходу выдавал его настроение. Да, его печалила судьба павших солдат, этого нельзя было отрицать, но Деррик, подобно господину Герхарду, жил мечтами о подвигах. Неблагородное происхождение закрывало ему дорогу в рыцари, однако, став оруженосцем, он смог хотя бы приблизиться к миру турниров, баллад и славных пиров, и, как знать — может, когда-нибудь, в награду за доблесть, получить титул. В конце концов, разве прадед славного Герхарда тоже не был когда-то простолюдином? При таком отношении к жизни Деррик не мог или не хотел долго пребывать в скорби. Смерть была в его глазах делом обыденным. Думаю, если бы юному мечнику предложили на выбор: пасть на поле боя или умереть в старости, раздираемым болячками, то он бы не сомневался ни секунды. К своим двадцати годам Деррик считал, что знает о жизни всё, посему его не слишком печалила возможность с ней расстаться. Мечник воспринимал это, как часть своего пути. Я не мог одобрить подобный подход, но не мог и не уважать его. В конце концов, в Деррике было что-то, чего не было у меня, и, сказать по правде, где-то я ему завидовал.

Собрав мечи, мы вернулись к работе. Вскоре последняя горсть земли легла на могилы. Я собрал братьев, и мы воспели молитву. Одну на всех, как и подобает воинам. Те, кто нашел смерть на одном поле, и на суд Светлого Владыки должны были пойти вместе. Гвардейцы, доселе стоявшие без дела, присоединились к нам, вместе с мечниками они встали вокруг могил полукругом и склонили головы. Когда молитва закончилась, все собравшиеся произнесли грустное и величественное "Аминь", а затем вернулись к своим делам. Жизнь продолжалась. Вскоре дружине предстояло отправиться в путь. До родового замка Вороновских было полтора дня пути, а князю требовалась помощь настоящих священников. От слабых молитв светлых братьев ещё не срослась ни одна кость.

Ведомый долгом, я направился в палатку князя. Нужно было проследить за тем, чтобы здоровье господина не ухудшилось во время пути, и — снова еретическая мысль — появился повод выпросить у скупердяя Романха ещё один кристалл. На здоровье князя ветеран бы экономить не стал. А заначка у Романха была, в этом я не сомневался.

Кристаллы являлись самой сутью магии. В свое время, проведя много часов в церковной библиотеке, я нашел в глубине пыльных полок немало книг. Многие из них должны были быть сожжены за ересь вместе со своими авторами. Впрочем, книги были очень древние, так что я не исключал, что с их создателями уже давным-давно успела разобраться почтенная инквизиция. Правда, это не объясняло, почему книги оказались в монастырской библиотеке. Так или иначе, но в трудах чернокнижников было написано много того, что прямо противоречило догматам Святых Отцов. Кристаллы отнюдь не являлись исключением. Первое общеизвестное описание маленьких отливающих фиолетовым сиянием камней составил сам Святой Феофан Миролюбский. Великомученик посчитал кристаллы слезами Светлого Владыки, проливаемыми Им во имя искупления грешных душ. Эта точка зрения являлась преобладающей на всей территории Великого Королевства. Однако в других частях Эрмса недобитые инквизицией колдуны строили свои предположения. Согласно исследованиям некого Розенкрифа, подписывающегося как "адепт темных путей", кристаллы чаще всего встречались в болотистой местности. Судя по всему, "адепта темных путей" всю жизнь преследовала инквизиция, так что за время написания своей книги он успел побывать во многих местах и, видимо, знал, о чем говорил. Как утверждал Розенкриф, кристаллы особенно часто попадались в местах произрастания мандрагоры, а также черного лотоса. Следовательно, к слезам Светлого Владыки кристаллы не могли иметь никакого отношения. По мнению колдуна, кристаллы являлись веществом инородным для физического мира, и появлялись они в так называемых "местах силы", то есть в точках соприкосновения материи с более тонким планом. Розенкриф, как и другие чернокнижники, называли этот план Астралом. Согласно утверждениям колдунов, кристаллы либо формировались в результате соприкосновения с Астралом, либо просто исторгались им в наш мир через тонкие участки материи. Разумеется, все подобные мнения являлись несусветной ересью! Согласно догматам Святой Церкви, никакого Астрала не существовало и существовать не могло, так как описанная структура противоречила идее Божественного Замысла. Другими словами, в созданном Светлым Властелином мире были необходимы только: Земля — как место испытания души греховным искушением, Рай — как место жизни тех, кто обрел благо жизнью праведной, и Ад — как место наказания тех, кто отошел от догм морали или скатился в ересь. Всё остальное было просто не нужно, а потому и не существовало! Кто бы из них ни был прав, суть кристаллов от этого не менялась. Они хранили силу, черпая которую, можно было творить молитвы…. Или черную магию. Второе, разумеется, считалось высшим грехом. Правда, отцы Церкви так и не уточнили, почему, используя Святые Слезы, можно поднимать из земли богопротивную нежить.

Романх выдавал нам кристаллы в строго оговоренном количестве. Обычно мы получали по одному раз в три дня. Тимоф периодически пытался убедить старика отдавать нам кристаллы авансом, сразу на месяц. Увы! Романх был непреклонен. Согласно церковному уставу, светлые братья должны были помогать всем страждущим по первому зову, и крестьяне отлично это знали. В результате своими молитвами мы помогали не только приболевшим детям и старикам, но также и горячо любимым курочкам, овцам, козам и всей прочей живности. Плату при этом послушникам брать запрещалось, только добровольные пожертвования. Из них все деньги причитались церкви, а натуральные продукты и одежду можно было оставить себе, но предпочтительней считалось раздать нищим. Так что кристаллы у нас долго не задерживались, и Романху вовсе не улыбалось разбазаривать на них всю казну. Где ветеран, вкупе с казначеем, доставали кристаллы, я не имел ни малейшего представления. По идее, определенным числом кристаллов можно было разжиться в нашем монастыре. Монахи посредством неведомых мне, в силу низкого сана, ритуалов и церемоний могли создавать собственные кристаллы. Насколько я понимал, они просто взывали к Светлому Владыке, прося "поплакать" о грешниках. Еретик Розенкриф по этому поводу, скорее всего, предположил бы, что священнослужители, принося жертвы на алтарях, могут на короткое время разрывать ткань между мирами, получая кристаллы прямиком из Астрала. Как оно там на самом деле было, я не знал. Оба мнения могли быть как одинаково верными, так и одинаково неверными. В любом случае, всё небольшое количество "добываемых" кристаллов монахи оставляли для собственных нужд. Возможно, Романх покупал кристаллы по баснословным ценам у алхимиков Алиссии, или, как я слышал, ими можно было разжиться у гоблинов-контрабандистов, промышляющих в раскинувшихся на восток от Вороновья болотах, носивших общее названье — Гадючьи Топи. В любом случае, где бы Романх на пару с казначеем ни брали кристаллы, они явно не могли позволить, чтобы мы тратили их на больных коз. Тимоф этого, разумеется, понять не мог. В отличие от меня, он был не только снаружи, но и внутри честным послушником, с чистой, как у младенца, душой. Следовательно, он совершенно искренне предполагал, что на всё воля Светлого Владыки, который в минуту нужды всегда одарит своих честных последователей.

Так что кристалл я всё время носил при себе, на случай, если Тимофу вдруг вздумается исцелить первую попавшуюся хромую улитку. Святую силу надлежало экономить. Может, это было и неправильно, но, думаю, поднятые нами после боя солдаты в данном случае мало что имели против моего цинизма. В результате, уже порядком разряженный, но ещё пригодный кристалл сейчас лежал у меня в небольшой поясной сумочке для целебных трав.

Погруженный в свои размышления, я чуть было не прошел мимо палатки князя…

— Англир! — окрикнул меня стерегущий вход гвардеец, — разве тебе не пора проведать господина Герхарда?

— О! Да, — ответил я, почувствовав себя немного глупо.

Развернувшись, я вошел в палатку. Убранство внутри было, конечно, не под стать большущим и мешковатым военным шатрам, в коих ночевала дружина. Однако наш князь, не в пример многим лордам, в походе жил скромно. Он не возил с собой переносных кроватей, роскошных дедушкиных ковров и с две дюжины комплектов сменного белья, не говоря уже о "походных девочках" или цирюльниках. Военный быт господина был почти солдатский, или, скорее, офицерский. В левом углу палатки находился простецкий умывальник и медный таз, справа от него на низенькой табуретке был разложен набор острых бритв, рядом лежал ершистый помазок. Напротив них располагался массивный деревянный сундук князя, вокруг которого хаотичной грудой были разбросаны доспехи. Меч и копье лорда были убраны в переносную деревянную стойку. На подвесном крюке под крышей висела одна-единственная керосиновая лампа, обеспечивающая тусклый свет. В целом палатка повелителя Вороновья больше напоминала жилище рядового командира, нежели шатер одного из крупнейших землевладельцев Великого Королевства.

Благородный Герхард возлежал на шкурах, и в данный момент беседовал с Романхом. Мне показалось, что в этот раз морщин на лице ветерана было как-то особенно много.

— Боюсь, Ваше Превосходительство, — сказал Романх, — нам мало будет увеличить доходы, придется уменьшить и расходы.

Господин Герхард пожал плечами.

— Поговори об этом с Держи Монетой, — отмахнулся он, — боюсь, я мало разбираюсь в этих цифрах.

— Я понимаю, Ваше Превосходительство, — заметил Романх, — но, возможно, в этом году стоит отказаться от поездки на королевский турнир. Не стоит забывать о полученной сегодня ране.

— Ерунда!

— Но, Ваше Превосходительство, вам стоит подумать о благе княжества. Особенно, пока народу Вороновья не будет предъявлен наследник.

— Тем более мне стоит ехать, — улыбнулся благородный Герхард, — на турнире будет много молодых и прекрасных баронесс, пара достойных побед над другими рыцарями — и свадьба не заставит себя ждать. К тому же, есть и долг чести. В этом году я сражу в поединке графа Доркуса, вернув проигранного коня.

Романх тяжело вздохнул. Князь забыл упомянуть, что в позапрошлом году Доркус выиграл у него ещё и доспехи. Правда, боевые навыки господина Герхарда с тех пор выросли.

Подойдя ближе, я отвесил князю поклон.

— Англир! — улыбнулся господин, — проходи, друг. Я так ещё и не нашел время для того, чтобы поблагодарить тебя и твоих братьев за то, что вы оттащили меня с поля боя, когда людоед подло напал из засады.

— Я исполнил свой долг, Ваше Превосходительство! — польщено улыбнулся я.

— У всех есть свой долг, — покачал головой господин Герхард, приподнявшись со своего ложа, — народ Вороновья служит мне. Я служу Великому Королевству, славному монарху — Вильяму Третьему. Король своим мудрым правлением заботится о благе народа. Такова суть. И хоть слуга должен всячески помогать своему господину, не ожидая наград, благородный повелитель всегда выделит наиболее усердных и преданных ему людей.

Князь поднялся с ложа и встал на ноги. Выпрямившись, господин Герхард унял дрожь в ещё не покорном теле и вытянул вперед правую руку.

— Преклони колено, — приказал он.

У меня перехватило дыхание. Подобного я не ожидал. Несмотря на яркие впечатления, воспоминания о собственной роли в утреннем сражении как-то совершенно вылетели у меня из головы. И уж тем более я не мог предположить, что князь сам заговорит о моем участии. Поспешно выполнив приказ, я опустился на одно колено и наклонил голову.

Преисполненным благородства жестом господин Герхард опустил руку мне на плечо:

— Англир по прозвищу Воробей, — торжественно начал он.

Я поразился, князь где-то узнал мою деревенскую кличку и даже запомнил! Конечно, особой тайны в этом никогда не было, просто так меня уже давно никто не называл. Наверное, с тех самых пор, как я принял послушание.

— Я хочу поблагодарить тебя, — продолжил князь, — а также твоих братьев и обучивших вас монахов, равно как и всю Святую Церковь, за оказанную мне помощь в Битве при мельнице. Примите от меня мою сердечную благодарность и почетные знаки!

Князь повернулся к Романху.

— Приказываю тебе, начальник моей стражи, наградить воинов, как оно того подобает. Пусть всем светлым братьям отольют по золотой медали в память о сегодняшнем дне!

Я ожидал, что, услышав слово "золото", Романх разразится благим матом, однако, к моему удивлению, ветеран удовлетворенно кивнул и вроде как действительно выразил своё одобрение.

— Будет сделано! — объявил он.

— Клянусь век служить князю и Вороновью! — произнес я.

— Прекрасно, дружок, — лорд Герхард похлопал меня по плечу, — а теперь, будь добр, займись моими болячками!

Я с готовностью исполнил приказание. Князь определенно поправлялся. После того, как наши молитвы подняли господина с поля боя и он бросился на врагов, повелитель успел получить ещё с полдюжины ран и ушибов до того, как нелюди были разбиты. К счастью, ничего серьезного. Тем не менее, господин Герхард потерял много крови, а посему несколько обессилел. Плюс сломанная рука, на которую мы наложили шину, тоже давала о себе знать. Направив свою мысль в кристалл, я зачерпнул немного силы и вложил её в свою молитву.

— Благодарю, — произнес князь.

Посмотрев на господина, я убедился, что лицо его стало чуть менее бледным. Что же, процесс выздоровления шёл. Пусть медленно, зато неуклонно.

— Вашему Превосходительству будет лучше поспать, — заметил я.

— Хм…. Думаю, ты прав, — произнес лорд Герхард, — но, возможно, нам предстоит скоро выдвигаться?

— Время есть, Ваше Превосходительство! — встрял Романх, — нам всё равно придется дождаться отряда вашего двоюродного брата, барона Бриссена.

Герхард задумчиво кивнул.

— Разбудите меня, как только они вернутся! — приказал он.

— Обещаю, — кивнул Романх, — думаю, они будут счастливы узнать о подвигах Вашего Превосходительства в сегодняшней стычке.

Князь нахмурился, видимо, ему не понравилось то, что ветеран назвал утреннюю сечу "стычкой". Впрочем, насколько я знал, Романху на своём веку пришлось принять участие в действительно крупных битвах, и, наверное, он имел право так говорить. Пожав плечами, лорд Герхрад улегся на мягкие шкуры и накрылся одеялом.

— Пойдем, — кивнул мне Романх.

Я направился вслед за ветераном. Выйдя на улицу, Романх свернул в сторону обоза, дав мне знак следовать за ним. На больших телегах, в коих перевозились шатры, провиант, мыло, вещи князя, а также нехитрый скарб дружины, хранился и большой обитый железом сундук, принадлежавший Романху. Вытащив из своей латной перчатки ключ, ветеран принялся возиться с тяжелым замком. Очевидно, механизм довольно давно не знал смазки. Несмотря на недюжинную силу командира, ключ с трудом проворачивался. Наконец где-то через полминуты замок сдался. И Романх, открыв сундук, принялся копаться в пыльных тесно набитых мешках. Вскоре он нашел, что искал.

— На вот! — объявил ветеран, — одну возьмешь себе, остальные раздай братьям.

С этими словами Романх отсыпал в мою ладонь несколько маленьких серебряных медалей, или, скорее, значков. На каждом из них был выбит волнообразный знак Водолея — покровителя лекарей и друидов.

— Спасибо, — поблагодарил я, — но, кажется, князь немного другое имел в виду.

Романх прыснул.

— Ну и что?! — удивился он, — то благородные речи, а то жизнь! Между ними небо и земля!

Я кивнул. Вполне возможно, лорд и не обратит внимания на такую награду. Князь любил отдавать преисполненные добродетелью приказы, но ему не слишком нравилось следить за их исполнением. Романх из года в год пытался привить благородному Герхарду чувство большей ответственности, но князь, боюсь, не слишком понимал, о чём идет речь. С его точки зрения, он уделял достаточно времени государственным делам. Лорд отводил им ровно десять минут в день, как для того, чтобы подписать все бумаги, предоставляемые ему Романхом и Держи Монетой. В детали благородный Герхард вникать не любил. Он княжил, а не управлял! Для этого у него были Романх и Эд, а также церемониймейстер. Впрочем, жаловаться было грех. Все понимали, что князь у нас золото. Поданным он позволял жить в своё удовольствие, весь урожай не забирал, а довольствовался пусть и высоким, но оброком. Никого не гонял. Если мужикам иной раз морды и бил, да девок молодых портил, так это только спьяну. Правом первой брачной ночи, согласно которому землевладелец мог "благословить" свадьбу простолюдинов, взяв на пару часов в свои комнаты девственную невесту, лорд ни разу не пользовался. Зато, если на владения крестьян покушались разбойники, дикие звери или иные твари, князь был первым, кто на коне с копьем наперевес мчался выручать подданных. И грешно было ожидать от благородного правителя больше. Так что мне оставалось только согласиться с Романхом. Послушнику светлых братьев было явно не с руки подавать жалобы, к тому же Романх мне бы этого никогда не простил.

— Ну, хорошо, — сказал я, приколов медаль к своей голубовато-белой робе.

— Не там, увалень, — улыбнулся Романх, — чуть выше сердца. Носи с гордостью! Заслужил. Подобные медали выдавали отличившимся целителям во время похода на южных варваров. И поверь, сегодняшняя потасовка не чета тому, что мне пришлось пережить тогда — пятнадцать лет назад. Варвары были сильны, храбры и безжалостны. И медали эти получали те, кто спас за день не менее двух десятков жизней, и, заметь, никто не жаловался на то, что они не из золота. Вас, нынешнюю молодежь, разве что мифрил устроит.

— Да это я так, вдруг князь заметит.

— Ну, что? — пожал плечами Романх, — если заметит, в чем я лично сомневаюсь, набалакаешь что-нибудь из вашего Феофана Миролюбского. Он же говорил вроде, что серебро дороже золота.

— Говорил, — подтвердил я, — но Святой Феофан сказал это, когда Великий Первосвященник поинтересовался, почему вместо подаренной им Миролюбскому золотой чаши у того на алтаре стоит серебряная.

— Вот-вот, — улыбнулся Романх, — а куда, интересно знать, он дел золотую?

— Великомученик Феофан продал её, раздав деньги молодым и несчастным вдовам.

— Молодец какой. Недаром, что Святой. Вот считай, что сегодня ты поступил точно так же. Из золота, выделенного на твои медали, мы закупим у гномов больше железа! Ты же должен ненавидеть дьявольский желтый металл?

Я издал наигранный тяжелый вздох.

— Презираю всей душой.

— Вот и прекрасно, и потом….

Романх не успел договорить. Нашу беседу прервал один из гвардейцев.

— Господин командующий, разрешите обратиться?

— Что там, Нурвок?

— К нам приближается отряд!

— Наконец-то, я уж заждался. Надеюсь, эти чудо-вояки — Бриссен и Черный Лебедь, не успели влипнуть в какие-нибудь очередные неприятности?

— Осмелюсь сообщить, господин командующий, это не они. В незнакомом отряде есть карета.

Романх удивленно моргнул и повернулся в указанном гвардейцем направлении. Действительно, с запада к нам приближался экипаж, который сопровождал эскорт из четырех всадников. Судя по отнюдь не декоративной броне и манере держаться — это были вполне опытные воины, а не ряженые мальчишки, привыкшие только маршировать на парадах. Сама же карета выглядела красочно. На её крыше были вырезаны деревянные фигурки в виде аккуратных ангелочков и голубей. Очевидно, это был экипаж знатной дамы. Государственные сановники редко передвигались в таких изящных каретах, вдобавок управляемые разодетыми в розовые кафтаны кучерами. К сожалению, мы не смогли разглядеть гербов.

— Хм… Неужели одна из пассий нашего князя решилась-таки посетить Вороновье? — удивился Романх.

— Осмелюсь сказать, господин командующий, что подобный визит дамы к холостому дворянину, без сопровождения родственника-мужчины, противоречит этикету. Он не скромен, — заметил гвардеец.

— Если только дама не пришла просить у лорда защиты, — встрял я.

Романх застонал.

— Будем надеяться, что это не какая-нибудь глупая курица, лишенная братом наследства! Только маленькой дворянской войны нам тут сейчас не хватало! Англир, дуй за князем! Через десять минут они будут здесь! Нурвок, проследи, чтобы этот засранец, Деррик, отправился куда подальше. Только его дурацких реплик нам сейчас не хватало. Достаточно будет и слов… хм… более благородных особ.

Гвардеец нахмурился.

— А как я могу отправить куда подальше командира Деррика? — удивился он.

Но Романх его уже не слушал, ветеран направился навстречу карете. Радуясь, что на мою долю выпал более осмысленный приказ, я побежал в палатку к князю. Разбудил я его быстро, но выйти наружу мы смогли далеко не сразу. Кто бы мог знать, что благородному рыцарю перед встречей с дамой нужно совершить столько важных подготовительных действий! На одно только приведение в порядок волос лорда у нас ушло десять минут. Мне пришлось даже сбегать за тазиком с водой, к несчастью, холодной. Нагревать её было некогда. К счастью, благородный Герхард стойко перенес эту трудность, как то и подобает истинному рыцарю.

Наконец спустя полчаса князь, в надраенных моей рукой (из-за отсутствия где-то Деррика) доспехах, вышел из палатки. Все к тому времени уже порядком заждались. К моему удивлению, гостья не поспешила покинуть свою карету. Черт его знает, возможно, это было как-то связано с дворянским этикетом. Вместо дамы нас поприветствовал отличавшийся пышными усами командир эскорта. Это был уже немолодой, но ещё крепкий воин. По выражению лица и обилию морщин он сильно напоминал Романха. Видимо, это были люди одного склада. Воин носил длинную, покрытую стальными пластинами кольчугу. Его голову защищал шлем старинного образца конусообразной формы. Плечи и спину всадника покрывал длинный коричневый плащ. На груди был приколот значок в виде взмахнувшего крыльями грифона — символ королевского дома. Личных гербов на незнакомце видно не было, следовательно, это был простолюдин, пробившийся за какие-то заслуги в ряды офицеров королевской армии. Выглядел он внушительно.

Уголком взгляда я заметил Деррика, тот во все глаза рассматривал воина. На лице друга были написаны одновременно и восхищение, и какая-то добрая зависть. Готов спорить, больше всего ему сейчас хотелось поговорить с гостем, дабы узнать, за какие именно подвиги можно достичь таких высот. Я покачал головой, возможно, Деррику с его пылким воображением было вредно лицезреть подобных людей, не говоря уже о том, чтобы с ними знакомиться. Чего даст, убежит из дружины, прибившись к первой попавшейся шайке авантюристов! Увы, поделать уже было ничего нельзя. Гвардеец явно не сумел исполнить приказ Романха.

— С кем имею честь? — поинтересовался лорд.

Начальник эскорта спешился и отвесил учтивый, хоть и несколько неуклюжий поклон. Воин явно получил свое звание не за безупречное исполнение правил этикета.

— Приветствую тебя, светлый князь Герхард Вороножский! — произнес он.

Я еле-еле подавил в себе смешок. Романх едва заметно улыбнулся. Определенно и не из-за учтивых речей и знание современной истории незнакомый офицер добился своего положения. Лорд Герхард, понятное дело, нахмурился. Вороножскими их род не величали вот уже лет двадцать, но в памяти уже немолодого офицера явно не откладывались последние изменения географических названий.

— Я — Бран, сын Дилана из Мутноводья, имею честь быть начальником охраны достопочтимой принцессы Люции, почтивший сегодня своим визитом ваше княжество! — проговорил воин.

Фраза была построена несколько коряво. Даже я понимал, что вместо "ваше княжество" по этикету следовало произнести: "владения Вашего Превосходительства", да и принцессы никогда не носили титул "достопочтимые", их именовали "Ваше Высочество". К тому же свою речь офицер произнес как-то заторможенно, похоже, что он долго перед встречей заучивал все необходимые слова, но в итоге вспомнил их с трудом.

Князь попытался воспринять сообщение, как должное, хотя ему было удивительно, что особа королевской крови не выслала впереди своего эскорта наученного герольда. И если уж на то пошло, было удивительно само присутствие здесь члена королевской семьи. Более отдаленной окраины, чем Вороновье, во всем Великом Королевстве было не найти! По лицу лорда медленно расползлось выражение безграничного недоумения, что уж говорить о нас — честных поданных. Деррик уставился на карету, широко раскрыв глаза. У Романха вообще отвисла челюсть. Немая сцена продолжалась с полминуты, наконец, князь взял себя в руки.

— Я безгранично счастлив приветствовать в своих владениях принцессу Люцию, — произнес господин, — не угодно ли Её Высочеству выйти из своей кареты, дабы я мог лично выразить своё почтение?

Офицер замялся.

— На самом деле, — сказал он, — принцесса, видимо, несколько устала с дороги. Нам пришлось ехать быстро.

По голосу воина можно было догадаться, что тот явно о чём-то недоговаривает, но князь принял объяснение.

— Да, я вижу, — произнес он, — дорога ваша прошла быстро. Лошади устали, и я заранее скорблю о муках, перенесенных принцессой. Мы немедленно выдвинемся в мой замок. Там к услугам Её Высочества будут предоставлены мои лучшие покои и все удобства. Надеюсь, что Вы, господин Бран, расскажете по пути, чем вызвано столь скоротечное путешествие. Скажу честно, меня удивляет, что принцессу сопровождает столь малое число людей.

Воин отрицательно замотал головой.

— Боюсь, у нас мало времени, — произнес он, — согласно королевскому приказу нам надлежит передать принцессу в руки Вашего Превосходительства и немедленно вернуться в столицу.

В этот раз челюсть отвисла уже у самого князя. Ещё бы, особа королевской крови вручалась ему в руки без всякой охраны или эскорта! Это противоречило не только всем традициям двора, но и обыкновенной осторожности. Чтобы решиться на подобный шаг, королю потребовались бы действительно важные причины.

— Что случилось? — спросил князь, забыв про всякий официоз.

— Тучи сгущаются над Великим Королевством! — ответил Бран, — славный король Вильям Третий, а также королева-мать, достопочтимая Маргарет, просят Вас, князь Герхард, защитить юную принцессу. Король велел передать, что не сомневается в присяге столь благородного лорда, как Вы.

По привычке князь положил руку на рукоять меча и гордо выпрямил голову.

— Клянусь честью, — отозвался он, — что даже смерть не заставит меня предать короля и королеву-мать. До последнего своего вздоха я буду защищать принцессу! И никакая пытка не побудит меня отказаться от долга!

Бран кивнул.

— Другова король и не ожидал. Посему и велел нам сопроводить принцессу сюда в безопасное место.

Романх громко хмыкнул. Князь моментально прожег его преисполненным гнева взглядом, но понять ветерана было можно. Вороновье никогда не считалось безопасным местом.

— Что же произошло в столице, раз Её Высочество была вынуждена терпеть муки долгого пути, направляясь в мои владения? Неужели перевелись в Великом Королевстве славные рыцари, способные защитить прекрасную Люцию? — спросил князь.

Бран грустно покачал головой.

— Вижу, новости доходят до Вороножья не слишком быстро, — заметил он.

— Так расскажите мне! — потребовал князь, уже не обращая никакого внимания на неправильное название своих владений.

— Война, — просто ответил воин, — южные варвары захватили Предгорье!

Все присутствующие ахнули. Весть прозвучала, как удар молнии. Сообщение было столь неожиданным и невероятным, что воины замерли.

— Не может быть! — ошарашено произнес Романх, до этого, согласно уставу, хранивший молчание.

— Но как такое могло произойти? — спросил князь.

Бран грустно наклонил голову.

— Нас застигли врасплох, — сказал он, — вот уже десятилетиями от набегов южан нас защищала крепость Клыка.

Романх кивнул.

— Я сам служил там, — произнес ветеран, — немало варварских орд полегло у этой твердыни. Как враги могли пройти в Предгорье, минуя крепость? Я никогда не поверю, что твердыню Клыка может взять неорганизованная орда.

Бран грустно улыбнулся.

— Боюсь, неорганизованная орда канула в лету, — сказал он, — во славу Высшего Отца, крепость Клыка стоит, и на её шпиле реет наш флаг. К несчастью, сейчас твердыня потеряла своё значение. В среде варваров нашелся вождь, сумевший обмануть нас.

— Как? — удивился князь.

— Вражья орда пришла по воде! — объявил Бран, — безграничная вера в то, что варвары и дальше будут разбиваться лбом о крепость Клыка, подвела нас. Мы не знаем точно, но, по всей видимости, хаотичные племена южан не так давно были объединены под стальной рукой верховного вождя, и тот двинул свою орду через воды.

— Озеро Слез? — удивленно спросил Романх.

Бран кивнул.

— Три недели назад десятки варварских лодок и плотов пристали к северному берегу Озера Слез. Не теряя времени, они двинулись на Предгорье. Крепость Клыка осталась в стороне. Местная стража оказалась не готова. Провинция захвачена. Великое Королевство потеряло контроль над железными рудниками. Сейчас варвары активно выплавляют сталь для своих орд.

Романх со свистом втянул в себя воздух.

— Кто бы мог подумать! — ошарашено сказал он, — варвары прошли сквозь воды!

— Боюсь, это не это самое худшее, — продолжил воин, — королевство слишком поздно осознало угрозу. Беженцы из Предгорья сообщили об огромной армии, но наследный принц Фредд, командовавший южными гарнизонами, не поверил в это, полагая, что наивные простолюдины всё преувеличивают. Его офицеры также посчитали, что речь идет только об одном очень дерзком племени. Не став собирать большое войско, принц двинулся в Предгорье с небольшим отрядом рыцарей…

— И? — спросил князь.

— Принц погиб! — объявил Бран, — держава лишилась наследника.

— Воистину черные дни настали! — прошептал лорд Герхард.

Бран кивнул.

— Но и это ещё не всё, — продолжил воин, — место наследника занял принц Марсий, но его положение при дворе несколько…

Бран замялся.

— Несколько непрочно, — заметил он, — многие дворяне открыто осмеливаются говорить, что Марсию не место на троне.

— Подлецы! — произнес князь.

Бран как-то неопределенно покачал головой.

— Вдобавок к проблемам на юге, — продолжил рассказ офицер, — Великое Королевство теряет контроль в северных провинциях. Год или два назад в тех местах возникла секта под названием "Черный Орден". Поначалу никто не доставлял особого беспокойства, обычные еретики. Священники делали свою работу. Жгли их на кострах. Но к всеобщему удивлению, "Черный Орден" только набирает силу. Есть основания считать, что некоторые инквизиторы, вместо того, чтобы сжигать чернокнижников, сами пали жертвой их идей.

— Это ложь! — крикнул Тимоф.

Князь вспыхнул, обернувшись, он буквально сжег послушника взглядом! Тимоф поспешно зажал рукой рот. Я похлопал собрата по плечу.

— Так или иначе, — заметил Бран, — но ересь распространяется. Многие считают, что северные провинции на грани открытого восстания, и, по слухам, у них есть влиятельные покровители в столице.

Бран замялся, но потом, видимо, всё-таки решился сказать.

— Есть слухи, — произнес он, — что северяне планируют свергнуть короля и возложить корону на голову принцессы Люции. Эти идеи находят понимание в глазах черни. Да и многие дворяне, особенно богатые и холостые, действительно считают, что принцесса имеет более высокую заявку на трон, чем её старший брат. Столица гудит, словно вулкан! Сторонники Марсия дерутся с последователями Люции. Разобщающая скверна проникла и в армию. В этот тяжелый момент король вынужден направить армию в поход. Повсюду собираются войска. Шахты Предгорья необходимо вернуть, и как можно скорее!

Я тяжело вздохнул. Наконец-то стало ясно, почему принцесса путешествует при столь незначительном эскорте. Её отбытие из столицы явно прошло под покровом тайны и в большой спешке. Всё делалось по принципу — чем меньше народу увидит, тем лучше. Совершенно ясно, что принцессу просто хотели убрать куда подальше. Преданный присяге князь Герхард и его отдаленные владения подходили для ссылки как нельзя лучше.

В этот момент в моей голове промелькнули мысли, которых я сам испугался. У меня появилось подозрение, что, возможно, нашему князю преподнесли принцессу на блюдечке отнюдь не просто так. За господином Герхардом по всему королевству ходила репутация благородного героя. Эдакий эпический увалень, ничуть не интересующийся политикой. С другой стороны, благородный лорд был известен и как пылкий дамский угодник. И чисто теоретически, если бы честь принцессы вдруг пострадала, из славного Герхарда можно было сделать просто отличного, а главное, не амбициозного мужа. Наш князь никогда бы не попытался скинуть с престола Марсия, не говоря уже о короле Вильяме Третьем. А тогда сторонники Люции оказались бы не у дел.

Однако князь мыслил в другом направлении. На слово "поход" благородный господин откликнулся, как кот на сметану.

— А когда армия выступает? — спросил лорд.

Бран неопределенно пожал плечами:

— Я надеюсь, что, если мы с товарищами помчимся что есть силы, то успеем присоединиться к войскам.

Князь нахмурился.

— Я тоже буду рад послужить Его Величеству в предстоящей компании, — произнес он, — если нужно, то мой отряд выдвинется прямо сейчас! Вместе с вами!

Романх аж задохнулся от такого заявления.

— Ваше Превосходительство, — произнес он, — мы не готовы к походу. В обозе не хватит провизии даже на три дня пути. К тому же дружина устала и понесла потери. И это не говоря уже о том, что мы просто не можем оставить Вороновье без защиты. Подданные нуждаются в своем князе!

— Ерунда! — сказал господин Герхард, — я могу отправиться и без дружины. Всё, что мне нужно — это добрый конь и оружие.

— А как же оруженосец? — подал голос Деррик.

— О! Верно. Добрый конь, оружие, доспехи, славный оруженосец, ну, и провизии на дорогу. Дружиной в моё отсутствие будет командовать Романх! Мой же долг принять участие в походе, так я послужу всему королевству, а, значит, и Вороновью!

Бран побледнел.

— Боюсь, Его Величество — король Вильям, желает, чтобы Вы присмотрели за принцессой!

Князь схватился за голову.

— Ах, черт, принцесса! — вспомнил он.

Бран сунул руку в походную сумку, извлек оттуда небольшую шкатулку и протянул князю.

— Король Вильям передает вам перстень со своей руки! — объявил он, — Его Величество не успел написать вам послание, так как все его время занято подготовкой к предстоящему походу. Он приказал мне передать Вам свою волю.

Бран торжественно выпрямился.

— Благородный князь, — обратился он, — король Вильям даже не приказывает, он просит Вас позаботиться о его дочери. Его Величество желает, чтобы юная принцесса оставалась в Вороножье, под Вашим неусыпным надзором до тех пор, пока положение в столице не придет в норму.

Князь промолчал. На его лице отразилось выражение внутренней борьбы. Два чувства — долг и любовь к подвигам — вошли в противоречие, борясь за душу господина. Для славного Герхарда, очевидно, это было внове. Всю свою жизнь он привык потакать и тому, и другому.

— Его Превосходительство уже изволили дать обет! — поднажал Романх, — его слово нерушимо, и тому мы все свидетели.

Фраза Романха была адресована Брану, но предназначалось именно лорду Герхарду. Поколебавшись ещё с минуту, князь сдался:

— Хорошо, — произнес он, — денно и нощно я буду находиться в Вороновье, заботясь о прекрасной Люции.

Бран улыбнулся, натянув поводья, он резко развернул коня.

— Желаю удачи, — сообщил он, — она Вам понадобится!

Всадники пустили лошадей в галоп и понеслись на юг в сторону Алиссии. Кучера, одетые в розовое, тоскливо поглядел им вслед. Неужто тоже так хотели на войну?!

Князь Герхард тяжело вздохнул и направился к карете. К его удивлению, ни одна занавеска на окне не шелохнулась. Может, благородная принцесса не слышала, сидя внутри, произошедшего разговора? Я понятия не имел, насколько хорошо звук проникает через стенки кареты. Однако, даже если принцесса и не слышала беседы князя с начальником её эскорта, почему она тогда не поинтересовалась, зачем остановился её экипаж? Это было странно.

Князя нисколько не смущали подобные мелочи. Подойдя к двери кареты, он изящно опустился на одно колено и произнес:

— Ваше Высочество, я — князь Герхард Вороновский, счастлив приветствовать Вас в своих краях.

Из кареты не донеслось ни звука. Князь, немного удивившись, продолжил:

— Не желаете ли Вы выйти, о благородная принцесса? Я и мои подданные будем необычайно рады лицезреть ваш прекрасный облик!

Князь тряхнул волосами и выдал свою самую лучшую улыбку, обнажив ряд ровных белых зубов.

— Мой меч у ваших ног! — объявил он.

Надо сказать, князь, если и не обладал самыми безукоризненными манерами, то определенно умел себя подать. Из-за его густых белых волос, волевого подбородка и блистательной улыбки успели пасть множество знатных дам. Как, кстати, и их братьев или мужей, осмелившихся вызвать лорда на смертельный поединок из-за поруганной семейной чести.

— Пошел вон, козел! — донесся из кареты высокий женский голос.

Мы ахнули. Благородный князь сел на землю. Вот прямо так, взял и опустился на траву в том месте, где стоял. Очевидно, с таким обращением господин ещё не сталкивался.

— Но…, - начал было он.

— Прочь!

— Хм… Видимо, принцесса устала с дороги, — прошептал Романх, — может, заснула, и сейчас не узнала Вас, князь.

Объяснение было так себе, но господина Герхарда слова ветерана убедили. Поднявшись, князь подошел к карете.

— Позвольте мне открыть дверь и засвидетельствовать своё почтение! — проговорил лорд, — буду счастлив показать Вам свои владения.

Не дожидаясь разрешения, князь потянулся к дверной ручке. Наряженные в розовое слуги отчаянно замахали руками, видимо, пытаясь привлечь внимание князя. Я заметил, что они просто дрожат от страха. Однако господин Герхард не заметил или сделал вид, что не заметил слуг принцессы. Дернув ручку, князь открыл дверь кареты. И тут передо мной предстало самое прекрасное создание из тех, что я когда-либо видел! Её густые волосы были черны, как ночь. Длинные, почти до бедер, они ласково обвивали безупречную тонкую фигуру. Восхитительные реснички озорно прикрывали её большие, ослепительно прекрасные глаза. Казалось, в них живет само море, настолько они отливали яркой, блестящей синевой. Кожа её была бархатисто-белой. Личико являло собой образец совершенной формы. На нём не было ни одной лишней черты. Мягкие розовые губки манили, как будто призывая нырнуть в них с головой, отдаться их обладательнице навечно, и молить… Молить о ниспосланном счастье. Любоваться этой удивительной тонкой талией. Лицезреть через глубокий вырез платья её большую прекрасную грудь, идеальной округлой формы. Подол роскошного черного платья полностью закрывал ноги красавицы, но я не сомневался, что они длинные и стройные. А как же иначе?! Ведь такая красота просто не могла иметь недостатков. Ни снаружи, ни внутри. И почему её голос сначала показался мне высоким? Нет-нет, он мог быть только ангельским! Как и она сама! Дева! Богиня! Прекрасное видение, сошедшее с небес, дабы вселить надежду в нас, несчастных грешников.

На миг все: и молодые воины, и старые ветераны, и светлые братья, коим сейчас больше следовало читать молитву об не искушении, и даже князь, замерли в ожидании. Как будто мы боялись спугнуть, подобно летней бабочке, это волшебную, неописуемую красоту.

Все были сражены! Особенно князь, особенно, когда ему в лоб прилетела скамеечка для ног!

— Я же сказала — ВОН! — крикнула принцесса, — оставьте меня в покое!

Благородный Герхард упал, сраженный дикой красотой и скамейкой. Не теряя времени, я поспешил к князю. Ему срочно требовалась помощь целителя, а главное, мне представилась возможность подойти и взглянуть на богиню поближе!

Глава III "Принцесса"

— Какая женщина! — в сотый раз произнес князь Герхард.

Я снял со лба господина холодную повязку и проверил шишку. Полный порядок. После молитвы и промоченной холодной водой тряпки опухоль почти спала, осталось только небольшое красное пятнышко. Да и на него уже можно было не обращать внимания. Лицо доблестного Герхарда снова олицетворяло собой идеал рыцарской красоты, а маленькие синяки, как известно, только украшают благородных воинов.

— Какая женщина! Какая небесная красота! — в сто первый раз произнес князь.

Мой духовный наставник предположил бы, что у лорда горячка. Однако я отлично понимал господина. Каждый раз, когда мои веки оказывались закрыты, на внутреннем взоре снова появлялась она! Её волосы, её глаза, её грудь! В этот момент мне, как никогда, было радостно осознавать, что я ещё не стал монахом, а стало быть, и не принял обет безбрачья. Конечно, головой я прекрасно понимал, что эта красота была для меня недостижимой. Где я — дурак простолюдин, а где принцесса? Но идеал на то и был идеалом, его не получали, им восхищались. И я восхищался.

— Деррик!? — позвал князь.

— Здесь, мой лорд! — ответил юный мечник.

— Как там мои доспехи? Начищены?

— Блестят, как солнце! — заверил оруженосец.

Князь приподнялся с ложа и оглядел свой панцирь.

— Нет, Деррик, давай-ка ещё раз! — приказал он, — в следующий раз я должен предстать перед принцессой во всей красе.

Юный мечник недовольно вздохнул, однако принялся выполнять волю лорда. Вооружившись тряпкой, присыпанной какой-то странной крошкой, оруженосец заново принялся драить доспехи. Романх хмыкнул.

— Кажется, сейчас Её Высочество не в том настроении, чтобы беседа Вашего Превосходительства прошла радужно, — заметил он.

— Да уж, — кивнул господин Герхард, — никогда с таким не сталкивался. Обычно дамы более приветливы со мной.

Скромность была неотъемлемой чертой нашего князя.

— Тем не менее, клянусь, что сражусь с самым свирепым драконом, лишь бы сиятельная Люция посмотрела на меня более благосклонно, — продолжил лорд.

Едва заметно покачав головой, я взглянул на князя. Господин определенно влюбился по уши. Про предстоящий военный поход королевской армии против варваров князь, по-видимому, уже благополучно забыл. Его разум захватило высокое чувство, и как раз оно-то и не давало благородному Герхарду мыслить логично. Поразмыслив, я решил подтолкнуть господина в нужном направлении. Проклятье, но для счастья мне бы вполне хватило и того, что Люция просто находится рядом. Дабы просто иметь возможность время от времени видеть её и дышать с ней одним воздухом. Пусть даже она и станет пассией князя.

— Осмелюсь сказать, Ваше Превосходительство, — осторожно начал я, — сейчас благородная принцесса нуждается не в подвиге, а в понимании и соучастии её трудностям со стороны Вашего Превосходительства.

Князь удивленно посмотрел на меня. Совершенно очевидно, что он ничего не понял.

— Что ты пытаешься сказать, Англир? — спросил он.

— Хм… Я всего лишь послушник, — произнес я, — и, возможно, не прав в своих догадках…

— Брось! — отрезал благородный Герхард, — оставим этикет для церемоний, я всегда готов выслушать мудрый совет!

Романх фыркнул. Князь удивленно посмотрел на него, и ветеран поспешно вернул своему лицу каменное, безучастное выражение.

— Её Высочество принцесса Люция, — продолжил я, — совсем недавно перенесла смерть брата.

Князь хлопнул сам себя по лбу, непроизвольно засадив по опухоли. Скривившись, благородный Герхард произнес:

— А ведь верно! В своём приветствии я не выразил сочувствия по поводу её утраты! Вот она и обиделась. Молодец, что указал мне на это, Англир. Прошу, продолжай, какие у тебя ещё есть мысли!?

Я поежился, почувствовав себя неуютно. Конечно, всем было известно, что наш князь не отличается большой фамильярностью, если речь, конечно, не шла о лирических балладах и королевских турнирах; но я, по сути, в первый раз в жизни обратил на себя столь пристальное его внимание. Более того, лорд ждал моего совета!

— Ну, есть у тебя ещё что, Англир? — нетерпеливо переспросил князь.

Я поспешно взял себя в руки. Сейчас было не время для польщенной стеснительности.

— Мне кажется, что принцесса Люция опечалена не только смертью брата, — продолжил я.

— Чем же ещё?

— Вспомните, что говорил офицер Бран. После смерти наследника — принца Фредда, трон королевства погряз в заговорах. Положение принца Марсия при дворе довольно…, - я задумался, пытаясь правильно подобрать слова, — довольно небезопасное. Боюсь, многие дворяне рассматривают принцессу Люцию, как более законную кандидатку на престол. Возможно, Её Высочество оказались в центре каких-либо интриг, и это её угнетает.

— А что не так с принцем Марсием? — спросил Деррик, на миг оторвавшись от чистки доспехов.

Я улыбнулся. Чтение никогда не было страстью моего друга, и исторические хроники отнюдь не стали здесь радостным исключением. Но вот что Деррик определенно любил, так это разные истории.

— Принц Марсий — незаконнорожденный, — ответил я.

— Бастард?! — ахнул Деррик.

— Будучи в монастыре, я прочёл манускрипты, посвященные новейшей истории, — продолжил я, — дело в том, что у славного короля Вильяма одно время была ссора со своей женой. Причиной ссоры стала любовь на стороне…

Я замялся. Всё же следовало подумать о сане. Светлому брату не полагалось вести разговоры на подобные темы. Однако моим рассказом уже заинтересовался сам князь.

— Королева покрыла себя позором? — удивленно спросил благородный Герхард.

— Нет, — ответил я, — боюсь, что это Его Величество сам неосторожно приблизил к себе одну из служанок.

— Ну, это не грех! — отмахнулся князь, — умная жена никогда бы не обратила внимания на столь невинную шалость супруга.

Я покачал головой. В этом было всё дворянство. Измена жене всегда считалась невинной шалостью, а вот за неверность супругу было обезглавлено или пострижено в монахини множество знатных дам.

— Боюсь, королева в тот период не смогла смириться с шалостями! — продолжил я, — она отравила служанку, и разгневанный король Вильям заточил Её Высочество в башню. Однако та самая девушка, с которой в это время развлекался король, незадолго до своей смерти успела родить сына, его назвали Марсием.

— Значит, Марсий — бастард, сын простолюдинки, — хмыкнул князь, — странно, когда я был при дворе, принца всегда представляли, как законнорожденного.

— Это, видимо, связано с тем, — заметил я, — что король с королевой вскоре примирились. В царственной семье воцарились любовь и согласие. Королева раскаялась в своих грехах, и, чтобы загладить свою вину, взяла юного Марсия на воспитание, приняв, как своего собственного сына. По обоюдному согласию супругов принц был объявлен законным ребенком монарха Вильяма.

— А Люция? — спросил князь.

— Принцесса, видимо, стала логичным итогом примирения царственной семьи, — заметил я, — она появилась на свет спустя год после рождения Марсия. Люция — чистокровная принцесса. Законность её происхождения никогда не подвергалась сомнению.

— В отличие от Марсия? — заметил лорд Герхард.

— Верно, — подтвердил я, — впрочем, до тех пор, пока был жив старший сын короля и королевы — принц Фредд, никто, видимо, даже не рассматривал всерьез возможности вступления на престол ни Люции, ни Марсия. Сейчас же, когда наследник пал в битве с варварами, само собой, возникло много споров. Марсий старше, но, как ни крути, он бастард, хоть и усыновленный королевой. Происхождение Люции безупречно, но она младше, к тому же, согласно древним законам, женщина всегда имеет вторичное право на наследование. С другой стороны, если её будущий муж будет из благородной и влиятельной семьи, то он вполне может претендовать на престол. Так что, уж извините за такие слова, Ваше Превосходительство, но на принцессу, видимо, оказывают давление. Я не удивлюсь, если выяснится, что в столице её просто осаждала толпа женихов. Наверняка принцессу угнетает подобное развитие событий. Смерть брата, предстоящий поход отца против варваров, а тут ещё и толпа поклонников, которым нужна вовсе не она, а дорога к трону.

— Ну, по мне так, — встрял Деррик, — можно равно желать и того, и другого. Её Высочество редкая красавица!

— Помолчи! — одернул его князь, — продолжай, Англир.

Да уж, господина определенно заинтересовали мои слова. Очевидно, что всё рассказанное мной о происхождении принца Марсия для лорда являлось новостью. Господин не любил дворцовые интриги и всегда старался держаться подальше от сплетников. Видимо, при дворе Марсий был представлен князю, как второй сын короля и королевы, и нашему господину никогда не приходило в голову разузнать подробности.

Романх, как я заметил, тоже развесил уши.

— Получается, — произнес ветеран, — если Вашему Превосходительству удастся взять в жены принцессу, то Вы сможете когда-нибудь сесть на трон Великого Королевства?

Вопрос был адресован князю, но я решился ответить вместо него.

— Род князей Вороновских, без сомнения, очень влиятелен, господин командующий. Владения лорда Герхарда — одни из самых обширных в Великом Королевстве. Но, боюсь, многие чванливые столичные жители будут возражать против союза господина с принцессой Люцией. Род Вороновских, с их точки зрения, недостаточно знатен, ведь титул был получен семьей Его Превосходительства всего два поколения назад. Вы сами слышали слова начальника эскорта принцессы, который то ли случайно, то ли намеренно употребил устаревшее и давно запрещенное название нашей родины.

Деррик открыл было, рот, собираясь засыпать меня вопросами, видимо, по поводу древних географических названий, по счастью в этот момент слово снова взял князь. Надо сказать, к благу самого Деррика. Друг явно забыл, что за употребление слова "Вороножье" полагалось двадцать ударов плетей, и хоть лорд Герхард никогда не применял столь суровую меру, закон его отца так и не был отменен.

— Очень интересно, Англир, — произнес князь, — то есть, если принцесса Люция обратит на меня внимание, я смогу рассчитывать на корону?

Я кивнул и продолжил пояснения:

— Но это будет непросто, Ваше Превосходительство. У принца Марсия также немало сторонников. Так что, если Ваше Превосходительство захочет сесть на трон Великого Королевства, Вам придется избавить прекрасную принцессу от её второго брата.

Князь раздраженно замотал головой:

— Нет уж, — произнес он, — честь не позволяет идти на такую подлость. Мне не нужен трон ценой крови.

В следующий миг на господина снизошло озарение, к которому я его столь долго подводил.

— Так, значит, принцесса Люция приняла меня за одного из тех негодяев, что презренно считают себя рыцарями и имеют наглость свататься к ней, дабы убить её брата! — взревел лорд.

Я кивнул. Князь раздраженно сжал кулаки.

— Это недоразуменье! — заявил он.

— Боюсь, Вашему Превосходительству будет нелегко убедить в этом принцессу! — сказал я.

Князь задумался.

— Я должен с ней объясниться, — сказал он, — но как?

— Славным подвигом! — предложил Деррик.

Романх прыснул. Я пожал плечами и произнес:

— Не думаю, что это поможет!

Князь на пару с Дерриком изобразили на лицах глубокое негодование. В данный момент, если снять пометку о разнице в их внешнем виде и происхождении, они сильно напоминали родных братьев. Сама мысль о том, что славным подвигом не всё и не всем в этом мире можно что-то доказать, кажется, приводила их в уныние.

— Что же делать? — спросил князь.

Вопрос этот был адресован всем. После недолгого молчания Романх внес предложение:

— Думаю, проблема не в Вашем Превосходительстве, просто душа принцессы в данный момент пребывает в растерянности! К тому же, Её Высочество могла устать с дороги. Думаю, надо дать ей время. Вскоре всё уляжется, и принцесса осознает всё благородство души Вашего Превосходительства.

Князь в задумчивости почесал подбородок.

— Но сама мысль о том, что принцесса плохо думает обо мне, уже сейчас разрывает мне сердце, — сказал он.

И тут лицо господина воссияло в улыбке:

— Придумал! — восторженно сказал он, — нам нужно развеять сомнения в душе принцессы. В этом ведь всегда помогает вера! Так?!

Князь снова перевел взгляд на меня, ожидая ответа на свой, в общем-то, весьма и весьма философский вопрос. По счастью, в распоряжении служителей церкви был испытанный годами прием — приводить цитаты. Другими словами, если ты не знал ответа или боялся брать на себя ответственность, стоило тут же припомнить слова кого-нибудь из святых Отцов Церкви. Таким образом, вроде как не ты, а древние книги давали совет. Как же показала практика разнообразных войн на религиозной почве, толковать древние рукописи можно по-разному. А уж чего-чего, изречений я знал немало:

— Как писал в своей четвертой книге Святой Великомученик Феофан Миролюбский, — начал я, — "Однажды наводнение уничтожило целое рыбацкое село. Но не горевали жители, а построили новые дома, но не спросили они на то благословения Светлого Владыки, и стихия пришла вновь. И горе обуяло рыбаков. Тогда сказал им я: всё, что стоит сделать, стоит сделать с верой!".

— И чем дело кончилось? — спросил Романх.

— Святой Феофан принял дары жителей рыбацкого поселка, благословил их и сказал, чтобы они, помимо домов, строили ещё и плотину. С чувством доброй веры, разумеется, — объяснил я, — когда работа была закончена, Миролюбский освятил постройку, и та выдержала все следующие удары природы.

Князь кивнул.

— То-то же, — произнес он, — боюсь, принцессе сейчас не хватает именно этого — доброй веры, и Её Высочество не может отличить благородство от интриги и обмана.

— Действительно, — согласился Романх, — возможно, в монастыре найдутся священники, что смогут успокоить принцессу!

Князь отрицательно замотал головой:

— Я не могу ждать, — заявил он, — до замка мы доберемся через полтора-два дня, плюс ещё столько же времени нам потребуется, дабы попасть в монастырь. Пусть лучше Англир с ней поговорит!

— Я, Ваше Превосходительство?! — глаза мои полезли на лоб от изумления.

— Почему бы и нет?! — заметил князь, — ты, Англир, лидер светлых братьев дружины. Человек начитанный, знаешь много святых текстов.

— Но мой сан? — начал было я.

— Ерунда! — отрезал князь, — ступай и поговори с принцессой. Возможно, тебе удастся её убедить в моих светлых намерениях. Приложи все силы. Понял меня?

— Да, Ваше Превосходительство! — произнес я.

— Прекрасно! Теперь ступай!

Я почувствовал себя приговоренным к казни. С другой стороны, у меня появилось официальное разрешение ещё раз увидеть принцессу, причем вблизи. Ещё раз посмотреть в её глаза, может, даже оказаться настолько близко, чтобы вдохнуть запах её волос. К тому же, если она решит исповедать мне свои тайны, то она наверняка захочет прошептать их на ухо, и её губы…

"СТОП!" — мысленно рявкнул я на самого себя.

Да уж, с таким настроением мне впору было самому идти исповедоваться. Выйдя из палатки, я поспешно направился к ближайшему колодцу, выкопанному вблизи мельницы. Утолив жажду и омыв лицо ледяной водой, я сумел немного привести в порядок собственные мысли. Как молитву, я принялся повторять себе, что у принцессы и простолюдина не может быть ничего общего! Совсем ничего! Я пойду к Люции, чтобы помочь князю. Я повторял себе эти слова, пока не поверил. Возможно, душа моя ещё не была до конца загублена.

Направляясь к карете принцессы, я отчаянно пытался придумать, как построить с ней беседу, какие цитаты из святых книг привести. Ничего гениального на ум, конечно, так и не пришло. Оставалось надеяться только на время от времени посещающее меня вдохновение. Даже мой духовный наставник признавал, что я не хуже архиепископа мог иной раз продекларировать основы веры.

Подойдя к карете, я поискал глазами кучеров, но те как сквозь землю провалились. Видимо, решили поболтать с войском. Романх поставил на охрану принцессы всех гвардейцев, и те в данный момент недовольно переминались с ноги на ногу, неся караул вокруг кареты. Рядом больше никого не было. Я объявил гвардейцам приказ князя, и усталые воины пропустили меня без лишних вопросов. После тяжелого утреннего боя им так и не представилась возможность поспать.

Осторожно я подошел вплотную к карете. Для того чтобы побороть сомнения и решиться постучать в дверь у меня ушло, наверное, минуты три, но я сделал это.

— Я же просила Вас убраться! — послышался голос из-за двери.

У меня в горле застрял ком. Только Светлый Владыка знал, как на самом деле мне в этот момент хотелось сбежать, однако сделать это было тоже страшно. Потеряв дар речи, я смог только ещё раз постучать в дверь.

— Вы чего там, глухие?! Оставьте меня в покое!

Увы, моя рука не остановилась, непроизвольно продолжая стучать. Я почувствовал себя дятлом. Из кареты донеслось рычание, дверь отворилась, и на пороге появилась ОНА! В своих нежных ручках она держала всю ту же скамейку для ног.

— Можно? — как-то тихо-тихо и глупо-глупо произнес я.

Люция удивленно приподняла свои прекрасные брови.

— Так ты не князь! — сказала она.

Я припал на колено.

— Верно, Ваше Высочество, я скромный слуга церкви, пришел узнать, не нуждаетесь ли Вы в чём?

Она была прекрасна, даже в своём раздражении. Недовольно надув алые губки, принцесса произнесла:

— Святоша, значит. Неужели церковь не научила тебя не беспокоить людей, когда они того не хотят?!

Я замялся, но тут вдохновение таки пришло ко мне:

— Сказано в святых книгах: "Идя к людям, не бойтесь отчуждения, входя в их жилье, говорите: "Мир сему дому" и блаженны будете. Проповедуйте, спасая грешников, и сами спасение обретете. Блажен неравнодушный, ибо войдет он Царство Небесное. Не желайте спастись в одиночку, не бойтесь взывать к людям, ибо лицемерие есть хуже всего остального греха. Люби мир, и тебя полюбит небо!

Я определенно превзошел сам себя. Прекрасная принцесса, выслушав мою тираду, казалось, смягчилась. Недовольство на её лице, хоть и не пропало, но сменилось выражением то ли насмешливости, то ли любопытства. Тем не менее Её Высочество не торопились меняться:

— А если кто-нибудь, кого ты пришел спасать, предположим, вдруг возьмет и огреет тебя какой-нибудь скамейкой для ног, ты помолишься потом за спасение души этого "кого-то"? — спросила она, замахнувшись.

Я занервничал. Ответ, согласно церковным книгам, был очевиден. Однако, если я сейчас скажу "да", то шишка появится уже и на моем лбу. А, в отличие от господина Герхарда, мой череп не был столь благородного происхождения, чтобы тратить на него силу кристалла. Требовалось срочно увести разговор в сторону…. К сожалению, в голову лезла всякая банальщина, вроде: "Почту за счастье даже умереть от такой красоты". Я кожей чувствовал, что такой комплимент не пройдет. Принцесса явно привыкла к подобным речам со стороны рыцарства. Так что в изысканных комплиментах я отнюдь не прослыл бы первопроходцем.

— Ну, так что думаешь? — спросила принцесса, приготовившись опустить скамейку на мою голову.

— Молитва особо хороша после обедни, как говаривал Святой Феофан Миролюбский, когда его просили даровать благословение, не предложив сперва скромной трапезы, — произнес я, — подобно Великомученику мысли о спасении души никогда не покидают меня, но я подумал, что Ваше Высочество проголодались, и проповедь была бы сейчас не ко времени!

Скамейка остановилась в паре ладоней от моего лба.

— Ты прав, — произнесла принцесса, — твой тупоголовый князь был настолько занят своими нелепыми ухаживаниями, что забыл даже предложить мне еды, а она была бы кстати. Отлично!

Принцесса отшвырнула скамейку и хлопнула в ладоши.

— Принеси мне самое лучше из того, что есть в этой дыре! — приказала она, захлопнув дверь.

С пару секунд я тупо стоял с преклоненным коленом, любуясь на карету, а потом пошел разыскивать слуг принцессы, те, и правда, оказались недалеко. Как ни в чём не бывало, они глушили эль в компании Деррика, который судорожно расспрашивал их об рыцарских турнирах в столице. Отвесив ближайшему розовому кафтанчику подзатыльник, я передал ему приказ принцессы, лицо слуги побелело, и он немедленно поинтересовался, где находится наш повар. Вопрос был, конечно, правильным. Князь Герхард с удовольствием ел самую простую пищу вместе со своими солдатами, посему с дружиной не путешествовало ни одного кулинара. Накормить же принцессу отварной гречневой кашей или пережаренной свининой казалось не самой лучшей затеей. По счастью, когда я напряг память, то вспомнил, что мать моего собрата по вере — Тимофа — была кухаркой, и вроде как даже пыталась приобщить сына к своему ремеслу. Во всяком случае, кормежкой в нашем якобы отряде занимался он, и не из-за того, что его кто-то заставлял, а потому что ему самому это нравилось. Прихватив с собой Деррика, я направился на поиски Тимофа, тот вскоре обнаружился спящим под небольшим дубом.

Вскоре выяснилось, что в обозе есть, если не совсем свежие, то, по крайней мере, прилично выглядевшие фрукты. Тимоф послал нас с Дерриком за ними, в то время как сам принялся варганить что-то, по его словам, "королевское", из того, чему его научила мать. Нам ничего не оставалось, как поверить. От слуг принцессы не было никакого толку. Эскорт Люции собирался в столь большой спешке и с таким соблюдением тайны, что, кроме четырех всадников и двух королевских конюхов, обряженных в кафтаны, принцессу не сопровождал никто. Провизии на дорогу было выделено мало, кормились в основном в придорожных тавернах. Наверное, чего-то в этой жизни я не понимал, ибо путешествия королевских особ всегда представлялись мне как-то по-другому. Пусть даже это была и тайная поездка. В конце концов, даже князь Герхард обычно путешествовал в столицу с большим скарбом. Насколько я успел понять, слуги забыли прихватить даже запасные платья принцессы. Это было уже совсем из рук вон. Да и Бран ускакал как-то подозрительно быстро. Что-то за всем этим определенно таилось. Вопрос: что?

Романх без лишних придирок выдал нам с Дерриком небольшой мешок, наполовину заполненный яблоками и грушами. Выглядели они, прямо скажем, бледненько. Так, плоды с приусадебных деревьев. Явно не лучшие сорта. Впрочем, и народ, и знать Вороновья никогда не были избалованы особой роскошью.

— Думаешь, принцессе это понравится? — спросил меня Деррик.

Я пожал плечами.

— Если хорошенько вымоем, а Тимоф сможет красиво порезать, то, как знать, может и понравится. Наберешь воды из колодца?

Деррик кивнул. Вскоре наша тройка новоявленных королевских поваров принялась за дело. По правде говоря, повар был один — Тимоф. Послушник уже поставил вариться мясо и рисовую крупу, и в данный момент активно нарезал травки из своей походной сумки. Лично я никогда не подозревал, что целебные растения можно использовать подобным образом, но Тимофу было виднее. Мы с Дерриком тем временем принялись мыть фрукты. К тому же, юный мечник чуть раньше успел сделать набег на мельницу, убедив тамошних обитателей приготовить лепешки. Жена мельника пообещала сделать всё, чтобы Её Высочество утолила голод. В целом, дело пошло. Некоторое время мы работали без лишних разговоров, но долго Деррик молчать не мог:

— Слушай, Англир, — обратился он, — а почему князь так остро реагирует на название Вороножье? Что, раньше эти земли связывались только с вороньими лапами?

Я рассмеялся. Всё-таки Деррик был ещё то "чудо в перьях". Однако, заметив любопытный взгляд Тимофа, я понял, что тому тоже ничего неизвестно.

— Ладно, расскажу, — произнес я, — только пообещайте, никому не говорить, что мы произносили вслух запрещенное название.

— Так оно запрещено!? — в один голос воскликнули оба.

Я кивнул, и, получив обет воинский чести о неразглашении, вкупе с клятвой верности Светлому Владыке, начал свой рассказ.

Вообще, в первых исторических документах Новой Эпохи название нашей вотчины не имело к вОронам или ворОнам ровным счетом никакого отношения. Оно происходило от выражения: "вора ноги". Всё дело в том, что в те далекие времена лежавший к югу отсюда город Алиссия ещё не входил в состав Великого Королевства, а являлся, по сути дела, вольным поселением, где вся власть принадлежала Торговому Конклаву. Законы в тех местах тогда господствовали другие. Преступников было принято изгонять из города, а не вешать или четвертовать их на городской площади, как ныне. Правители Алиссии называли это "казнью не своими руками". В те годы нашу равнину заселяли несколько немногочисленных, но диких орочьих племен. Людей твари не щадили, будь они хоть ворами и разбойниками, хоть честными людьми. Таким образом, правители Алиссии вроде как не брали на себя лишних грехов. Однако потом произошло неожиданное — то ли преступников за один раз было изгнано слишком много, то ли орки ослабели, но в один прекрасный день разбойники и воры сумели объединиться и навязать нелюдям бой. После нескольких стычек люди сумели отвоевать небольшую часть долины. Правители Алиссии, вместо того, чтобы расстроиться, наоборот — разглядели в успехах разбойников свою выгоду. Ведь после победы людей набеги орков прекратились. Алиссия увидела во вчерашних изгнанниках возможную защиту против беспокоившей её многие годы угрозы. Не постеснявшись, Торговый Конклав выдал недавним врагам солидную сумму на продолжение борьбы. И прогадал. К удивлению, воры и разбойники сумели сплотиться настолько, что избрали единого вожака, им стал некий Эрик Вырви Глаз. Свежеиспеченный атаман подошел к делу рьяно, вскоре орки были полностью изгнаны, а долина превращена в разбойничью вольницу, где всем правил сильный. Другими словами, Эрик Вырви Глаз. Вскоре для всех висельников Эрмса, а не только Алиссии, появилось место, куда можно было сбежать от гнева властей. Воры и разбойники со всех концов света навострили ноги в долину, тогда и появилось её первое название: "Вороножье". Вскоре у Эрика Вырви Глаз оказалась в распоряжении огромная, но хаотичная людская масса, которая отнюдь не желала работать. Немногочисленных караванов, следовавших из Алиссии к гномам Северного Всхолмья, едва-едва хватало, чтобы прокормить эту ораву, да и торговцы отнюдь не желали терять деньги, предпочитая пускаться через куда более долгий, но безопасный путь вдоль земель Великого Королевства. Мощь Алиссии начала падать. Окончательно власть Торгового Конклава прекратил всё тот же Эрик Вырви Глаз, которому ввиду денежных трудностей ничего не оставалось, как предпринять уже открытую атаку на город. Выбора у атамана не было, в противном случае его армия сожрала бы саму себя. Жадность подвела торговцев Алиссии, в довершение всех бед они изрядно сократили число стражников на своих землях под предлогом, что набеги орков городу больше не угрожают. Поход Эрика увенчался полным успехом. Несмотря на все укрепления, обескровленная стража не смогла одолеть воровскую армию, и была разбита. Алиссия и все окрестные земли подверглись нещадному разграблению. Все представители Торгового Конклава были убиты, а имущество их изъято. Сбежать никто из богатеев не успел. Многие простые жители были обращены в рабов. Им была уготована участь трудиться на равнинах Вороножья, выращивая разбойникам пищу. Очевидно, что подобное нападение не могло остаться незамеченным. Вскоре на земли Алиссии вступила армия Великого Королевства. Эрик сбежал и укрылся в Вороножье. Король Тир Третий, понимая, что угрозу нужно выжечь на корню, продолжил свой поход, двинув войска на север. Вскоре королевская конница настигла Эрика, разбойник был убит, а голову его вручили в качестве подарка жителям Алиссии, уже успевшим принести торжественную присягу Великому Королевству. Однако по Вороножью всё ещё бродило немало разбойничьих банд. Земли эти в ту пору были мало кому известны. Долина таила в себе множество надежных укрытий. Тир Третий понимал, что рано или поздно набеги бандитов повторятся вновь. Тогда король принял идеальное, на его взгляд, решение, выделив наиболее отличившегося во время компании безземельного рыцаря, монарх назначил его князем Вороножья, повелев ценою жизни охранять границы государства. Этим рыцарем оказался дед благородного Герхарда. Король помог молодому князю воздвигнуть заставу, а затем и форт, который при отце Герхарда был перестроен в крепость. В Вороножье потянулись искавшие лучшей доли переселенцы. Также положение и влияние княжества сильно возросло, когда по никому неизвестным причинам Орден Белого Орла выбрал Вороножье, как место возведения своего монастыря. Из его стен, в конце концов, вышли и я с Тимофом. К несчастью, с течением времени название новой провинции всё меньше и меньше нравилось нашим князьям, так как оно служило объектом всевозможных шуток. Как-то отец лорда Герхарда несказанно оскорбился, когда при дворе кто-то назвал его "князем воровских ног". Наказав в поединке обидчика, тогдашний хозяин Вороножья приказал переименовать провинцию, повелев называть свою землю "Вороновье". В качестве своего герба князь избрал черного ворона. Алая лента в клюве птицы должна была свидетельствовать о военной доблести рода и памяти о том, при каких обстоятельствах Вороновским достались эти земли. Видимо, правитель рассчитывал, что подобной игрой слов он быстрее отучит двор и простолюдинов от устаревших определений. С тех самых пор на название "Вороножье" был наложен строжайший запрет, но у многих, особенно у пожилых людей, случались частые оговорки. Бран, видимо, был как раз из таких.

Рассказ я закончил вовремя. Как раз поспел приготовленный Тимофом обед. Надо признать, выглядело всё достаточно аппетитно. Оставив этих двоих переваривать моё длинное историческое повествование, я, взяв у Романха солидный поднос и серебряные столовые приборы, двинулся к карете.

— Входи! — последовал приказ принцессы, как только я постучал в дверь.

Обстановка внутри экипажа была ближе к описанию королевских покоев. Карета оказалась больше, чем это могло показаться снаружи. Стены и широкие мягкие сиденья были обиты красным бархатом. Потолок кареты был настолько высок, что, даже вытянувшись в полный рост, я едва-едва доставал до него макушкой. Кругом были разбросаны вещи Её Высочества: коробочки с разнообразной пудрой, флаконы то ли с духами, то ли с маслами, и много ещё всякого, о чём я, как истинный мужлан, не имел ни малейшего понятия и не был даже способен описать. Напротив роскошного сиденья располагался изящный столик из красного дерева, над которым висело зеркало в солидной позолоченной раме, прибитой прямо к стене. На самих сиденьях располагались большие, и, по всей видимости, очень мягкие подушки, обшитые золотыми и серебряными нитями. Принцесса Люция возлежала на одной из них, подобрав по себя ноги.

— Ваше Высочество, — поклонился я.

— Поставь на стол! — объявила она.

Я выполнил приказание, расположив поднос между рядами зеленых флакончиков.

— Ну и дрянь! — заметила Люция, — в ваших краях явно не знают толк в яствах.

Я смущенно улыбнулся, сделав в голове пометку при встрече, пусть в шутку, но дать Тимофу в глаз. Конечно, он, может, ни в чем и не виноват, но почему я один должен был оставаться крайним?

— Ладно, — произнесла принцесса, — подай мне яблоко!

Я несколько удивился, ожидая, что Люция будет кушать одна. Моё долгое присутствие в карете могло быть двусмысленно истолковано окрестным людом. С другой стороны, не получив разрешения удалиться, уходить мне было нельзя. Ничего не оставалось, как подать принцессе пищу. Что я и сделал, надо признать, не без удовольствия. Она приняла плод из моих рук, слегка дотронувшись своими мягкими пальчиками до моей ладони. Я покраснел. Принцесса, казалось, этого не заметила.

— Могу ли я ещё что-либо для вас сделать, Ваше Высочество?

Принцесса пожала своими нежными плечиками. При этом её грудь несколько прошла вперед и…. Она почувствовала, куда направлен мой взгляд, и улыбнулась.

— Я бы хотела послушать что-нибудь о воздержании и целомудрии! — произнесла она и улыбнулась, обнажив свои маленькие, ровные и играющие белизной зубки.

Уши мои стали пунцовыми, видеть я их, конечно, не видел, но зато прекрасно чувствовал.

— Здесь жарко, не правда ли? — произнесла она, слегка проведя ладошкой по своей груди.

Я издал какое-то мычание, которое лишь с большой натяжкой можно было считать утвердительным ответом.

— Может, поможешь мне снять платье? — предложила она, мягко откусив кусочек яблока.

— Ммээээээ… — протянул я.

Она улыбнулась ещё шире и принялась оценивающе рассматривать меня своим томным взглядом. Я не знал, как положено вести себя принцессе, но как-то определенно не так.

— Ну же? — вызывающе произнесла она, выставив вперед свою грудь.

Я замер. Она была настолько близко, что мне казалось, будто я чувствую исходящее от неё тепло. Моё тело забила волна желания. Разум уже начинала окутывать мысль: "Да гори оно всё огнем", с большим трудом, но я с собой справился.

— Я отказываюсь верить, что Ваше Высочество хочет моей смерти!

— Смерти? — произнесла она.

— Ваши крики, Ваше Высочество, — объяснил я, — которые прозвучат, когда бедный светлый брат подойдет ещё хоть на ладонь ближе. Думаю, князь не станет разбираться, а просто вздернет меня на первом же дубе, сразу после того, как дружина вломится сюда и увидит, что я покусился на Вашу честь.

Люция чуть наклонила голову и посмотрела на меня уже новым взглядом. Теперь в её глазах не читались презрение и насмешка, скорее, это было любопытство, вроде даже смешанное с частичками уважения.

— А ты не глуп! — заметила она, — не попался на столь простой трюк.

— Зачем же Вашему Высочеству всё это нужно? И что Ваше Высочество хочет?

Лицо Люции приняло грустное выражение.

— Ты первый, кто спрашивает меня, что я хочу, — объявила она, — до тех пор я болталась, как кукла на веревочках, в игре моего отца, бабки и братьев. По-твоему, я заслужила эту ссылку?

Я склонил голову.

— Я не знаю, Ваше Высочество, и не хочу даже говорить, будто могу понять, что Вы чувствуете, так как сам подобного не испытывал, но зачем срывать свою обиду на тех, кто совершенно невинен?

— Ты, конечно, прав, — произнесла она, — но мне не с кем посоветоваться, не с кем всё обсудить. Меня удалили ото всех, кому я могла довериться…

Я увидел, как легкая слезинка прошла по её щеке. Игра? НЕТ, не может быть. Она и вправду была сейчас такой расстроенной и такой грустной. А, главное, такой беззащитной. Здесь, в этой карете, её бросили на произвол судьбы, заботясь о каком-то государственном благе.

— Я готов помочь Вашему Высочеству всем, чем могу.

— Ты согласен служить мне? — спросила она, — а как же твоя клятва князю?

Вопрос был, конечно, щекотливый, древнее дворянское правило гласило: "Слуга моего слуги — не мой слуга!". Принцесса и даже король не могли распоряжаться напрямую людьми князя.

— Всё же в первую очередь моя служба посвящена Светлому Владыке, — произнес я, — а, значит, невзирая на клятвы, я обязан помогать всем, кто нуждается.

Принцесса улыбнулась.

— Ты слуга Бога? — спросила она.

— Разумеется, — ответил я, не понимая, зачем она задала мне столь бессмысленный вопрос.

— А что, если Бог не такой, каким ты его себе представлял? — спросила она.

— Боюсь, что я не понимаю, Ваше Высочество! — произнес я.

Люция протянула руку к складке своего платья и извлекла откуда-то небольшой значок. Он был похож на миниатюрный черный щит, с изображенным посередине желтым месяцем. Некоторое время принцесса молча смотрела на значок, а потом протянула его мне. Я почувствовал какое-то отвращение, что-то внутри меня потребовало немедленно выбросить странную вещь, однако, преодолев брезгливость, я протянул руку и взял её. Почти сразу моя рука почувствовала холод. Я взглянул на предмет. Щит буквально бил меня по глазам своей жуткой, сверкающей изнутри чернотой.

— Зло! — произнес я.

— Ты же хочешь мне служить?

— Вашему Высочеству, но не…

— Тогда держи его при себе, — перебила она, — если ты мне понадобишься, я призову тебя.

Неожиданно я почувствовал пробежавшие по телу уколы, как будто против меня вдруг поднялось стадо невидимых ежей. Сравнение было, конечно, глупым, но другого я как-то придумать не смог.

— Понял? — спросила она.

Я кивнул, поспешно спрятав значок в сумку. Принцесса улыбнулась и разрешила мне удалиться. Ещё раз взглянув на неё, я отметил, что принцесса облачена в одежды черно-желтых цветов своего значка. Нигде на её платье не было ни намека на белые или коричневые цвета грифона — герба королевского дома. На миг мне стало жутко. Я сильно пожалел, что нам так и не удалось как следует расспросить Брана о том, что действительно сейчас происходит в столице. Кажется, воин упоминал о каком-то Черном Ордене. Я подумал, что, возможно, стоит показать значок старшим в монастыре, но до него был отнюдь не близкий путь.

Глава IV "Падение Вороновья"

Всю ночь я не мог заснуть. Проклятый знак терзал меня, преследуя в кошмарах. Стоило мне хоть ненадолго прикрыть веки, как его черно-желтое изображение вмиг заполняло мой разум. Мне казалось, что я постоянно слышу какие-то крики. Не ужаса, боли или страха. Нет! Это был лёд. Пронзительный, раздирающий до костей крик, который мог предвещать только смерть, а, может, и кое-что похуже. За криками следовали белые, похожие на призраков, фигуры. Они медленно парили вдоль пепельно-черной земли, над которой разгоралось кроваво-красное небо. Смерть. Кровь и Тьма. Несколько раз мне казалось, что где-то вдали, за фигурами, в точке, где сходились черная земля и красное небо, я несколько раз видел контуры какого-то странного лица. Кто это был? Может, Бог, на которого намекала Люция? Я не знал, но мне не хотелось верить, что Бог может быть таким. Лицо то появлялось, то пропадало, и в дурмане сна я не мог его разглядеть. Таинственный фантом то казался мне взрослым мужчиной, то дряхлым стариком. Единственное, что мне запомнилось — это его ужасные, чернее самой темной ночи, глаза. Чернее этой странной жуткой земли, над которой парили призраки. В этих глазах не отражалось ничего, не светилось ни одного лучика света. Казалось, они втягивали в себя всё. При этом, по каким-то непонятным признакам в глазах, словно из открытой книги, читались: ум, сила, презрение и осознание собственного превосходства. Это был символ чистого не сомневающегося в себе зла, готового действовать! В страхе я раз за разом вскакивал с кровати, дабы как можно быстрее раскрыть веки и увидеть своих спящих братьев, или ткань палатки, или хоть что-нибудь, кроме этого ужасного проклятого знака!

Откуда он? И почему принцесса носит его цвета? Этого я не знал и не понимал. Возможно, Люция угодила в большую беду и сейчас не понимала, что с ней стряслось? А действительно, что? Я не имел представления, какой Люция была раньше, но был уверен, что знак оказывает на неё дурное влияние. Возможно, я судил по себе, но мне почему-то не верилось, что эта штука может желать кому-то добра.

Пытаясь хоть что-то понять, я растолкал спящего рядом Тимофа, позволив брату любезно разделить со мной радость бессонницы. Мне нужны были хоть какие-то сведения! Бран был прав. Новости действительно доходили до нашей глухомани в последнюю очередь, но священники Вороновского монастыря могли знать хоть что-нибудь о нарастающей на севере волне ереси. Увы, Тимоф не смог сообщить мне ничего нового, то ли монахи действительно были не в курсе всех происходящих у соседей дел, то ли просто не пожелали рассказывать тревожные вести молодым послушникам, дабы не подрывать нашу веру. Так или иначе, но ересь, видимо, начала распространяться совсем недавно. В противном случае монахи не смогли бы от нас ничего укрыть. Если рассказ Брана был правдив, то некий Черный Орден — сердце ереси, стремительно набирал силу, и даже инквизиция не могла побороть его влияние. Такого могущества в столь короткие сроки нельзя было достичь, не имея сильных покровителей. Следовательно, за Черным Орденом должен был стоять кто-то действительно влиятельный. Чтобы обуздать или переманить на свою сторону часть самой инквизиции, требовались колоссальные возможности и силы. А раз так, то трудно было представить, что этот "кто-то" ограничится только северными провинциями. Мог ли он иметь планы на Люцию? Не он ли подсунул принцессе этот знак? Если да, то для чего?

Тимоф не смог сказать мне ничего умного. Знак я ему показывать не стал, от греха подальше. По поводу Черного Ордена он лишь заверил, что мне не о чем беспокоиться, так как Светлый Владыка покарает любую ересь. Затем Тимоф предложил помолиться за души тех, кто не устоял перед тошнотворным соблазном. От его пылкой речи проснулся Деррик и незамедлительно поддержал послушника, заявив, что, без сомнения вся скверна скоро будет выжжена огнем и мечом. Вместе они принялись что-то говорить "о карающей длани Господа". Фыркнув, я отвернулся от обоих. Прав был Святой Великомученик Феофан Миролюбский в своих словах: "Вся ересь берет своё начало от науки, нет большего вместилища порока, нежели перечитавший книг разум!". Вот уж верно, Деррик и Тимоф не больно-то искушали свои мозги ядом познания, первому было достаточно рыцарского кодекса, второй ограничивался только святым писанием, молитвой и безграничной верой в Светлого Владыку. Дальше своих идеалов они ничего не хотели знать. В итоге — два девственно чистых разума, незамутненных сомнениями и еретическими мыслями, коим, без сомнения, была уготована дорога в рай. Мне же на Страшном суде явно припомнят все зерна сомнения в Божественной Силе, что запали в мою душу от частого просиживания в библиотеке.

Отвернувшись от друзей, я снова улегся на свой спальный мешок, накрылся походным шерстяным одеялом и по новой попробовал уснуть. Однако ничего из этого не получилось. Вскоре дружину поднял на ноги дикий крик петуха, живущего на мельнице. В родовом замке князя дружину на утренний подъем также будил петух, посему, чисто по привычке, солдаты повыскакивали со своих лежанок и побежали строиться. Романх, хоть и не собирался в этот раз поднимать дружину чуть свет, сам оказался не в силах изменить привычке и, поспешно надев на голову шлем, двинулся к солдатам. Вскоре обещания задушить несчастного петуха громкими криками пронеслись по округе. Из всей дружины я, наверное, был единственным, кто выражал несчастной птице свою благодарность. Подобный сон не принес бы мне отдыха, навеяв только лишнюю усталость. Пытаясь взбодриться, я первым побежал к колодцу, желая вылить на свою голову ведерко ледяной, освежающей воды. Я как раз успел это сделать, когда снова почувствовал покалывание во всем теле. Чертов знак не давал мне покоя! Собрав волю в кулак, я попробовал противостоять этой силе, перебороть её, однако, уколы стали только сильнее. Ничего не понимая, я набрал в ладони немного прохладной воды и сделал пару глотков, решив просто не обращать внимания. Первые пару секунд это помогало, но потом уколы просто согнули меня пополам. Стремясь не закричать от боли, я, закусив губу, поспешно вытащил проклятый предмет из сумки и бросил его на землю. Вмиг мне стало легче, отдышавшись, я перевел взор на знак и поразился. Он вибрировал! Земля рядом с ним тоже дрожала, как будто пытаясь отбросить злую сущность подальше от себя.

— Черная магия! — поразился я.

Больше всего на свете мне хотелось сейчас взять какие-нибудь щипцы, схватить с их помощью чертов символ и зашвырнуть его куда подальше, а то и вообще закопать в землю. Естественно, я сдержался. Знак был проклятьем, но он же был и ключом к ответам на мои вопросы. Эту вещь нужно было показать главному настоятелю монастыря и спросить совета. Знак явно был мне не по зубам. Я не мог распоряжаться им по своему усмотрению. Моих скудных сил хватало лишь на то, чтобы почувствовать злую сущность этой силы, но я понятия не имел о её природе. Неожиданно знак перестал дрожать и как будто затих. Преодолев отвращение, я аккуратно дотронулся до него рукой. Ничего не произошло! Никаких уколов. Зло как будто присмирело. Чуть поколебавшись, я вернул предмет в сумку.

Закончив умывание, я направился к карете. Необходимо было навестить принцессу. Возможно, Её Высочество нуждались в чём-то. Если честно, я не имел ни малейшего представления, когда честным слугам полагается проведывать знатных особ. Князь Герхард не придерживался никакого четкого расписания, но ему, по-видимому, и меньше требовалось.

— Входи, послушник! — последовал голос принцессы ещё до того, как мой кулак успел постучать в дверь.

Я поразился и осмотрел занавески на окнах кареты. Они были задернуты наглухо! Может, в стенках кареты была какая-нибудь едва заметная дырка, через которую принцесса могла подглядывать? Иначе как она могла узнать, что кто-то идет, и при этом, что иду именно я?!

— Чего стоишь, святошка? Ты всегда по утрам такой заторможенный?! — насмешливо спросила Люция.

Почувствовав стыд, я поспешно открыл дверь и зашел внутрь кареты. Принцесса была, как всегда, прекрасна. Склонившись над резным столиком, Её Высочество совершала некий непонятный, по сути, любому мужчине утренний ритуал, именуемый в простонародье "наведением марафета!". В данный момент Её Высочество водила по своей нежной щечке тонкой губкой, присыпанной какой-то пудрой, или хрен его знает чем. Смысл действа от меня ускользал, принцесса была настолько прекрасна, что никакие "марафеты" не могли повлиять на её светлый облик, ибо, как писал в своей седьмой книге Святой Великомученик Феофан Миролюбский: "Нельзя усовершенствовать совершенное подобно тому, как нельзя объять необъятное или впихнуть невпихуемое!". Возможно, дело было в необходимости соблюсти саму церемонию прихорашивания, а, может, и просто в привычке.

— Долго ты! — сказала Люция, беря в руки какую-то кисточку, — я вызывала тебя пятнадцать минут назад! В этом гадюшнике водится горячая вода?!

Я подавил в себе изумление. Так вот, значит, с чем была связана атака черно-желтого знака. Через уколы принцесса призывала меня к себе. Но как она это делала? Явно речь шла о каких-то чарах, но обладала ли Люция магическими способностями? Вряд ли девушку мог кто-то профессионально обучить темным искусствам. Вся магия нещадно преследовалась инквизицией на территории Великого Королевства и даже за его пределами. Только святая сила молитв Светлому Владыке была открыта для смертных. И то, для того, чтобы постичь блаженное таинство, нужно было принять послушание и ценой долгого и кропотливого труда в монастыре закалить свой дух до такой планки, чтобы старшие сочли тебя пригодным к служению силе. Любой же женщине, будь-то дворянка или простолюдинка, путь в искусство был закрыт. По утверждению Отцов Церкви, с древнейших времен до нынешних дней женщина являла собой сосредоточение греха гордыни. Жаждой своей неуемной повелевшей мужчине почитать её выше Светлого Владыки, что и привело человечество к немилости Божьей. Так что желающих приобщиться к духовной благодати сестер хоть и охотно стригли в монахини, но доступ к священным алтарям, волшебным реликвиям и оккультным книгам они имели только с тряпкой в руках. Даже для особ королевских кровей Отцы Церкви не делали исключений. Более того, к принцессе Люции должна была быть представлена духовная сестра, которой следовало оградить Её Высочество от всякого увлечения гаданиями или деревенскими любовными заговорами, не говоря уже о полноценном чернокнижии. Так откуда тогда у Люции мог оказаться этот проклятый знак? И как она могла им воспользоваться?

Я крепко задумался. Узнать, обладает ли принцесса магической силой, было можно, хоть и непросто. Для этого мне бы хватило и личной восприимчивости. Как никак, но кое-что я мог. Проблема, однако, заключалась в том, что список умений светлых братьев был весьма скуден, и виной тому наш низкий церковный ранг. На сегодняшний день я был обучен только техникам с использованием пассов рук. Другими словами, все мои способности заканчивались на кончиках пальцев, и даже целебные молитвы, что я произносил, могли подействовать только вблизи тех, кому требовалась помощь, в отличие от монахов — полноправных членов Святого Ордена, чьи силы простирались вплоть до полета стрелы. Мои перспективы повышения в церковном ранге на данный момент были весьма туманы. Так что почувствовать, развиты ли в принцессе магические силы или нет, я мог, только прикоснувшись к ней, а это, по вполне понятым причинам, было затруднительно. Любое прикосновение к королевской особе запросто могло привести меня к виселице, особенно, если это заметит кто-нибудь посторонний. Я вспомнил, как вчера случайно дотронулся до пальцев Люции, когда передавал ей яблоко. Вот если бы снова представилась такая возможность.

В этот момент в лоб меня стукнул маленький изящный кулачок.

— Ты чего, оглох сегодня с утра?! — вскрикнула Люция и треснула мне по лбу ещё раз, — мне нужна подогретая вода!

Я выскочил из кареты. Возможность определенно была упущена. Удар её кулачка был столь неожиданным, что я не успел ничего почувствовать. Впрочем, если прекрасная принцесса любит дубасить своих слуг, то можно было не сомневаться, что вскоре у меня снова появится возможность почувствовать её прикосновение, главное, успеть подставить что-нибудь более чувствительное! К счастью, это могло подождать, сейчас я поспешно бросился выполнять приказание.

На удивление, мне удалось быстро всё уладить. Вместе с мельником мы натаскали воды и вскипятили её в большущем котле. Жена Краснохряка охотно согласилась приготовить ванну и прислуживать Её Высочеству. Думаю, Люция была удовлетворена моей работой, хотя и ничего по этому поводу не сказала. Так или иначе, но, вымывшись и наладив прическу, она стала более приветливой и, наконец, снизошла до того, чтобы поговорить с князем. Самого разговора я, правда, не слышал. Вместе с дружиной мне пришлось поспешно собирать вещи, свертывая лагерь. Господин Герхард планировал уже завтра к полудню быть в родовом замке, а поскольку путь был неблизкий, нам следовало поторапливаться. Бриссен и Черный Лебедь так и не вернулись, и это начинало беспокоить Романха. К несчастью, отправить на их поиски было некого. Мечники и гвардейцы при всем желании не могли двигаться быстро, а, значит, на прочесывание местности у них бы ушла уйма времени. Светлые Братья, хоть и путешествовали налегке, были практически беззащитны, а после вчерашних потерь Романх отнюдь не хотел рисковать своими людьми. Вороновье всё ещё было диким краем. Если около замка, а также на близлежащих полях и фермах ещё можно было путешествовать, не особо опасаясь за свою жизнь, то здесь, рядом с мельницей, было ещё много неисхоженных земель, даже не нанесенных на карту. Особенно это относилось к местности, куда направился отряд благородного Бриссена. Примерно в паре часов пути на восток начинались опасные Гадючьи Топи, населенные гоблинами. Я практически не сомневался, что напавшие на мельницу нелюди пришли именно оттуда, правда, их вел людоед, а костяком вражьего отряда были орки. Гоблины, вопреки расхожему мнению, не особенно любили орков и отнюдь не считали их своими старшими братьями. Про людоедов и говорить не приходится, вряд ли тот, в ком есть хоть капля мозгов, может испытывать высокие чувства к созданию, постоянно глядящему на тебя, как на легкую закуску. Так что в Гадючьих Топях высокорослых нелюдей вряд ли могли принять радушно, но гоблины по натуре своей являлись довольно-таки трусливыми тварями, и их было легко подчинить. Да и прийти вражинам, кроме как из болот, было просто неоткуда. Конечно, существовал мизерный шанс, что им удалось каким-то неведомым образом пройти через земли Алиссии, уклонившись от многочисленных патрулей королевской армии, но я в это не верил.

В общем, нам оставалось надеяться, что с остальными дружинниками ничего не случилось, и они просто заплутали где-нибудь вблизи болот. Больше их ждать мы не могли. Поговорив с принцессой, князь Герхард объявил, что Её Высочество сильно нуждается в удобствах замка Вороновья, а посему дружина должна выдвигаться немедленно. Солдаты поспешно заносились по лагерю, собирая остатки скарба. Через пятнадцать минут мы были готовы. Князь Герхард удовлетворенно вздохнул и приказал выступать. Вообще, настроение лорда сильно улучшилось по сравнению со вчерашним днем. Господин даже одобрительно похлопал меня по плечу и сказал, что вполне удовлетворен моими духовными проповедями. Видимо, сегодня принцесса была с князем намного любезнее, и лорд был несказанно тому рад. Благородный Герхард велел мне и дальше держаться вблизи принцессы и способствовать её хорошему настроению. Князь сказал, что сильно на меня рассчитывает. Конкретно господин говорить не стал, тем не менее, было очевидно, что мне пора начинать всячески возвышать силу, храбрость, благородство и красоту нашего повелителя в глазах Люции. Между прочим, как и предсказывал Романх, на серебряную медаль господин не обратил никакого внимания. Очевидно, что голова благородного Герхарда сейчас была занята другим.

В итоге, нашему отряду была уготована честь — идти рядом с каретой принцессы. Видимо, князь хотел, чтобы духовники находились ближе к Её Высочеству. Впереди нас шли гвардейцы, ведомые Романхом, позади и вокруг обоза шествовали мечники. Сам князь шёл во главе процессии. Конь благородного господина пал в битве, и заменить его пока было некем. Телеги обоза тянули за собой грузовые лошади, непригодные для езды. Выпрягать скакунов из кареты принцессы тоже, естественно, никто не стал. В итоге благородный господин, облаченный в полный набор доспехов, был вынужден идти пешком, несмотря на свой перелом и ещё не вполне зажившие раны. В паре шагов за ним шествовал Деррик, неся на своем горбу копье, меч и щит князя. Обоим явно приходилось несладко, но и тот, и другой были слишком горды, чтобы жаловаться. К слову сказать, Романх предлагал князю разместиться где-нибудь на телегах обоза, рядом с другими ранеными, пообещав выкинуть часть скарба. Однако лорд Герхард наотрез отказался, сообщив, что рыцари не путешествуют столь неблагородным образом, особенно перед взором прекрасной дамы. Прекрасная дама, правда, вернулась в свою карету, задернула занавески и перестала обращать на что-либо внимание, даже на славных рыцарей, тем не менее, спорить с князем по этому поводу было бесполезно.

Я же, как никогда радуясь, что могу прогуляться налегке, неторопливо шёл справа от кареты и любовался равниной, которую называл своим домом.

Вороновье! Пусть эта земля и считалась диким захолустьем, я её любил. Впереди, насколько хватало глаз, лежала величественная долина. Возделанных участков земли, за исключением огорода мельника, пока не было видно. Распаханные поля лежали дальше, вплотную примыкая к замку. Здесь же кругом раскинулась первозданная дикая земля. Тут и там попадались небольшие заполненные водой овраги и участки болотистой почвы — напоминание о близости к Гнилым Топям. Чуть южнее обзор перекрывали несколько величественных, заросших высокой травой холмов. Собственно говоря, из-за них-то род Краснохряков и выбрал это место для строительства мельницы. Ещё при отце лорда Герхарда в холмах обнаружились засыпанные землей постройки, скрывающие под собой вход в древние, невесть когда возведенные рудники. По приказу лорда они были раскопаны, и рабочие обнаружили в покинутых шахтах несколько соляных жил. Соль была ценным товаром. Без неё нельзя было сохранить урожай сельских овощей. Климат в этой части Эрмса был теплым, а, стало быть, только засолив пищу, её можно было сохранить на продолжительный срок. Нехватка "белого золота" не раз и не два подталкивала горожан Алиссии на вооруженные восстания сначала против Торгового Конклава, а впоследствии и против королевской власти. Так что отец благородного Герхарда, обнаружив в холмах соль, немедленно распорядился возобновить работу шахт, рассчитывая озолотиться. Тогда-то один ушлый и зажиточный крестьян, взяв заем, построил рядом мельницу, рассчитывая кормить шахтеров. Увы, и князь, и мельник прогадали, соли в холмах оказалось совсем немного. Очень скоро бедные жилы были выработаны, а в других в холмах ничего обнаружено не было. Шахты снова оказались заброшены. Однако мельница выжила. Поля Вороновья были плодородны, и крестьяне с готовностью продавали семье Краснохряка излишки зерна, которые не могли перемолоть в замке. Так что мельница не была в накладе, ведь здесь пролегала торговая тропа в Алиссию. Купцы из густонаселенного города охотно наведывались к Краснохряку, дабы запастись дешевой мукой.

На западе маленькие и быстрые ручейки бойко вливались в небольшую речку — Вороновку, бывшую Вороножку. Речка пробегала через всю равнину с севера на юг и брала свое начало в землях гномов Северного Всхолмья. Вода здесь была прозрачной и чистой, подобно слезе. В ясный день, стоя на берегу, можно было увидеть притаившуюся на дне рыбу. Преимущественно мелких окуней, да пескариков, хотя попадались и крупные налимы. В свое время мы с Дерриком провели немало приятных часов, сидя с удочками под высокой ивой. Хотя всё же нам больше нравилось не находиться на берегу, а плескаться в прогретых лучами солнца водах реки, попутно выслушивая громкую ругань местных рыбаков, клявших нас на чём свет стоит за распуганный улов. Вороновка была небольшой, не шире двадцати шагов, но быстрой речкой, посему было приятно, распластавшись всем телом на поверхности воды, чувствовать, как тебя уносит течение. Можно было не опасаться удариться балдой об какую-нибудь проплывающую мимо баржу. К радости ребятни и к отчаянию нашего казначея — Эдда Держи Монеты, суда по реке не ходили. Все попытки наладить торговлю и превратить Вороновье в крупный перевалочный путь между нашими богатыми соседями пока терпели крах. Держи Монета полагал, что главная проблема заключалась в малочисленном населении долины и отсутствии переселенцев, способных заселить пустующие земли, отогнать подальше диких зверей и разбойников, построить харчевни и обеспечить тем самым благоприятные условия для провоза товаров. Но лично я считал, что корень трудностей лежал не в скудости людского потока, а в жадности самого казначея. Цели Эдда нельзя было назвать неправильными, Держи Монета мечтал наладить крепкие торговые связи между живущими на севере гномами и крупнейшим торговым центром Эрмса — Алиссией. По Вороновке, пусть небольшой, но глубокой и пригодной для судоходства реке, бегущей по равнине, можно было переправлять множество товаров между богатейшими землями Эрмса. Гномы были отнюдь не против того, чтобы наладить торговлю с людьми и отдавать свои знаменитые кузнечные поделки, намного превосходящие красотой и качеством произведения людей, в обмен на овощи, муку и хмель. Первые торговые сделки прошли успешно, именно тогда горный народец и подарил князю великолепное мифрильное копье в знак своей дружбы. К несчастью, в дальнейшем переговоры зашли в тупик, и виной тому стала жадность Держи Монеты. Мало того, что земли гномов никогда не входили в состав Великого Королевства, а посему все их товары облагались общегосударственной пошлиной, вдобавок Эдд, решивший выжать из карликов всё, что можно, убедил князя назначить дополнительные торговые сборы, а также сильно завысить все цены на отпускаемые соседям товары. Гномы обиделись. А обиды свои они помнили долго. В результате по Вороновью не только не пошли караваны из Северного Всхолмья в Алиссию и обратно, но и наши крестьяне лишись возможности приработка, поскольку гномы закрыли все располагающиеся на границе равнины торговые посты. У кого они стали закупать необходимые для себя товары, никто в Вороновье не знал. Эдд Держи Монета уверял, что гномы просто блефуют, и рано или поздно их запасы кончатся, и низкорослые купцы вернутся вновь. Однако с тех пор прошло более трех лет, и со стороны Северного Всхолмья к нам никто так и не спустился. Алиссия тоже не спешила баловать нас активной торговлей, немногочисленные купцы изредка появлялись на южной мельнице, пытаясь затариться по дешевке мукой да продать нехитрые предметы обихода, требовавшиеся немногочисленному населению Вороновья. В результате почти наполовину наша долина представляла собой необжитую, малонаселенную землю.

Вскоре дружина вышла на небольшую, изрядно поросшую травой тропинку, она указала нам верное направление к замку. Через полчаса впереди показались высокие верхушки деревьев. Тропинка уверенно заворачивала к ним, прочерчивая путь через небольшую полосу соснового леса. Эдакие островки деревьев, выросшие в океане травы, периодически попадались в Вороновье и служили для жителей княжества источником строительного материала. Оторвавшись от созерцания природы, я посмотрел сначала на Романха, а потом на князя. Время близилось к полудню, и пора было сделать привал. Мало того, что мой желудок уже начинал мурлыкать, требуя пищи, так ещё раны князя во время стоянки осмотреть было отнюдь не лишним. Особого беспокойства за господина Герхарда я не испытывал, но всё же длительный переход мог сказаться на сломанной руке лорда.

К несчастью для дружины, ни князь, ни ветеран не собирались останавливаться. Видимо, оба торопились добраться до замка как можно быстрее. Несмотря на ярое желание заморить червячка, меня это вполне устраивало, каждый взгляд на принцессу Люцию наполнял мою душу счастьем и неописуемым восторгом, но прислуживать капризному созданию в пути, выслушивая жалобы на варварский быт, мне вовсе не хотелось. Видимо, Романх и господин Герхард были здесь со мной солидарны. Без остановок дружина направилась дальше.

По счастью, сосновый бор представлял собой одно лишь название, деревья росли редко, и расстояние между ними давало карете достаточно простора, чтобы свободно проехать. Солдаты, держась тропы, покорно следовали за князем.

— Эй! Что это там впереди? — воскликнул Романх.

Я пригляделся. На горизонте вдруг показалась большая сельская телега, развернутая поперек дороги. Вокруг, в тени окрестных деревьев, начинали просматриваться десятки силуэтов. Снова незваные гости! Непохоже, будто они куда-то торопились. Просто стояли и ждали. Завидев их, князь остановился.

— Кто это? — удивился он, — может, Бриссен и Черный Лебедь?

Романх замотал головой.

— Не может быть, Ваше Превосходительство, — сказал он, — они отправились в путь без обоза! Разве что они встретили купца по дороге.

Князь кивнул.

— Отлично! — произнес лорд, — самое время нам с ними свидеться.

Князь смело зашагал вперед по тропе. Романх же был не столь радушен.

— Это могут быть и разбойники, Ваше Превосходительство, — предположил ветеран, — думаю, нам лучше подготовиться.

Князь даже не замедлил шага.

— Прекрасно, — сказал он, — тогда расправимся с ещё одними злодеями.

Романх поспешно ускорил шаг, устремившись за князем.

— Ваше превосходительство, — сказал он, — нам стоит приготовить дружину и не торопиться, тут может быть засада!

Князь только отмахнулся.

— К чему гадать? — удивился господин Герхард, — через пару минут всё станет ясно, если что, мы легко передавим весь этот сброд.

Деррик согласно кивнул и передал лорду меч. Романх в раздражении закатил глаза, но князь только ускорил шаг, уводя за собой дружину. Времени строить планы у нас не оставалось. Я испуганно огляделся по сторонам, рассматривая верхушки деревьев. По слухам, разбойники любили прятать в листве своих стрелков. К счастью, в хвое жиденьких сосен никого не было видно. Неожиданно мое внимание привлекла карета, уголком глаза я уловил легкое движение. Повернув голову, я заметил, что занавески на окнах экипажа зашевелились, и на миг моему взору предстало хорошенькое личико Люции. В первый раз принцесса заинтересовалась происходящим на дороге. "К чему бы это?!" — удивился я. Увы, играть в гадалки времени не было.

Посмотрев вперед, я, наконец, смог рассмотреть незваных гостей Вороновья. Их оказалось больше, чем я подумал вначале. Справа от телеги я заметил с пяток массивных детин. Все были, как на подбор: высокие, широкомордые, лысые или очень коротко подстриженные, с взорами без малейшего проблеска умственной нагрузки. Облачены они были в разномастные доспехи, преимущественно из плотной кожи. Ни один, насколько я мог рассмотреть, не носил полный набор. У первого отсутствовали наплечники, у второго нагрудник не был укреплен стальным пластинами, третий где-то оставил свои наколенники и щеголял в данный момент голыми, волосатыми, как у обезьяны, ногами. Каждый, однако, не забыл прихватить по массивному двуручному молоту или огромной шипастой дубине. Настоящие громилы!

Слева от телеги, опираясь на длинные посохи, непринужденно стояли ещё три человека. При одном взгляде на них мне стало не по себе. Их лица практически полностью закрывали черные, обшитые по бокам красной лентой, капюшоны. Тела закрывали подобного же цвета мантии. Мешковатые одеяния полностью уберегали их тела от постороннего взгляда, и рассмотреть можно было только бледную высохшую кожу на кистях их рук и пальцах, болезненно сжимающих длинные посохи. Чисто инстинктивно я почувствовал отторжение. Эти люди содержали в себе зло. По идее, моя чувствительность к потусторонним вещам заканчивалась на конце ладоней, но в этих троих я не мог ошибиться. Казалось, они были сродни тому страшному черно-желтым знаком.

Увы, это были далеко не все, чуть позади детин и "черных капюшонов" слонялись с две дюжины оборванцев. Вооружены они были, как придется. Одни носили проржавевшие от времени кольчуги и держали в руках длинные односторонней заточки мечи, скорее похожее на сабли, другие закрывались изодранными черными плащами и были одеты в простую городскую одежду, видимого глазу оружия при них не было, но меня не покидало ощущение, что за своими спинами они хранили острые кинжалы.

Собравшаяся около телеги братия не могла иметь ничего общего с регулярными войсками Великого Королевства, и казалось сомнительным, что они являлись охраной какого-либо купца. Посреди это сброда выделялась только одна фигура. Перед телегой, посреди тропы, в непринужденной позе стоял высокий, массивный воин. Он был почти на голову выше своих громил, да и одет намного лучше. По манере держаться и стальному взгляду воина сразу становилась понятно, что именно он являлся вожаком стаи. Мужчина был облачен в длинную, доходящую ему почти до колен, кольчугу, усиленную на груди многочисленными стальными пластинами. На плечах вожака висел новомодный рыцарский плащ, но никаких значков или заколок с родовым гербом нигде не было видно. Плащ был небрежно пристегнут к массивным стальным наплечниками, украшенным острыми изящными шипами. Без сомнения, подобный доспех мог быть изготовлен только для рыцаря, но этот воин им определенно не являлся. В его широкой массивной фигуре не читалось ничего благородного. Черты лица его не могли считаться безобразными, но они были настолько резкими и грубыми, что казалось, будто голову незнакомца кто-то вытесал топором из камня. Под густыми черными бровями мужчины сверкали решительные злобные глаза, говорившие об уме и чувстве превосходства. Шлема воин не носил, вместо него на голове красовался широкий (наверное, с три больших пальца шириной) серебряный обруч. Вместо поножей воин надел плотные кожаные штаны, украшенные вычурными заклепками. Вместе с наплечниками всё это смотрелось нелепо, но я, черти меня раздери, был бы последним, кто рискнул сообщить об этом незнакомцу. Встретиться с его топором, небрежно висящим у правого бока, мне вовсе не улыбалось.

— Куда путь держим, господа? — поинтересовался вожак, когда мы подошли поближе.

Романх сделал взмах рукой, приказывая карете остановиться, и затем обе его руки небрежно легли на массивную алебарду. Остальные воины также потянулись к своему оружию. Команды Романх не отдал, но всем было ясно, что от такой банды не следовало ожидать ничего хорошего. Я обеспокоенно заново пересчитал незваных гостей. Не хило. Совсем не хило. И, как всегда, мы даже не потрудились приготовиться к бою. Печально вздохнув, я покачал головой, и откуда столько неприятностей за столь короткое время!?

Из всех только князь остался невозмутимым.

— Я господин этой земли, дарованной мне по праву крови, — ответил благородный Герхард, — посему имею право следовать по ней, куда мне вздумается, и вершить суд, как на то будет мое усмотрение.

Вожак улыбнулся.

— Значит, ты — Герхард, князь Вороновья? — небрежно спросил.

По рядам дружинников пробежал громкий ропот возмущения. Кто-то позволил "тыкнуть" нашему князю прямо в лицо! Бойцы принялись перешептываться, гадая, благородного ли происхождения незнакомый воин, что имел право даже подумать о непочтении. Я же ничуть не сомневался, несмотря на изысканный плащ и яркие наплечники, таинственный вожак был обычным простолюдином. Говорил он по праву силы и своего топора, а уж никак не по зову благородной крови.

Князь не шелохнулся, сохранив видимость спокойствия.

— Ты прав, — произнес он, — но могу ли я узнать имя рыцаря, вступившего в мои владения?

Видимо, князь решил придерживаться пока дипломатического тона. Насколько я знал, в дворянской среде, прежде чем начать дубасить друг дружку мечами, следовало произнести некий банальный набор фраз, дававший повод для оскорбления рыцарской чести. К слову сказать, у простолюдинов всё было почти так же, только проще. Обычно хватало одного-двух выражений в стиле: "Эй, мужик, а у тебя в кармане случаем не наши деньги на пару кружек эля?!". Вожак, решив подыграть князю, разразился громким лающим смехом и произнес:

— В мире я известен, как Юджин Железная Задница.

— Ну, что привело тебя в мои владения, Железная Задница? — поинтересовался князь, небрежно обхватив рукоять своего меча.

Вожак улыбнулся.

— Дела, князь, дела, — спокойно ответил он, — многие из них я уже успел свершить в твоем славном княжестве. Осталось только одно. Самое важное.

— И что тебе нужно такого, рыцарь, что ты решился преодолеть столь долгий путь? — поинтересовался князь.

Юджин покачал головой, а затем театрально сплюнул, выплеснув жидкость рядом с ногами князя.

— У меня брюхо сводит от этих разговоров, — произнес Железная Задница, — всё у вас, дворянчиков, с какими-то нелепыми вывертами. Вот что, князь, дело у меня простое и понятное. Мне нужна та особа, что сидит у тебя в карете. Я знаю, кто она, куда больше, чем ты, но это не важно, ибо не вижу смысла что-то тут доказывать. Я скажу просто и быстро, чтобы всё вмиг стало понятно. Великому Королевству — каюк! Вот прямо так просто — каюк! Но трон сей державы ещё имеет для Эрмса определенное значение, пусть уже и не такое важное, как раньше. И, в некотором роде, я намерен способствовать тому, чтобы этот трон достался той, чей он по праву. Всё должно быть, как оно должно быть. И Эрмс будет принадлежать тому, кому предназначено им править.

Юджин сунул руку в карман своих брюк и вытащил оттуда металлический значок. Мне потребовалась секунда, чтобы его узнать. Черный, с желтым месяцем. Близнец того, что дала мне Люция.

— Я говорю от имени своего Владыки, — объявил он, — истинного повелителя Эрмса. Принцесса сейчас отправится с нами. Это не обсуждается. А дальше всё зависит от тебя, князь, мне не хочется терять людей в ничего не значащей стычке, они мне ещё пригодятся для похода на столицу. В целом, у тебя три варианта. Первое и самое лучшее — ты можешь отдать принцессу и присоединиться к нам, дав присягу Властелину. Он не забывает верности. Второе — ты можешь просто бросить сейчас карету и отправляться вместе с дружиной в свой замок, наводить там порядок. Прости, но мы там с ребятами немножко набедокурили… Впрочем, ничего страшного, все стены на месте. Но этот вариант не так и не сяк. Сейчас мы тебя не тронем, ценности, дарованные нам жителями твоего княжества, на данный момент вполне удовлетворяют наши мелкие потребности. В общем, какое-то время будешь жить спокойно, но когда мы захватим весь Эрмс, то рано или поздно придем к тебе, а, боюсь, наш Властелин не любит, когда кто-то колеблется встать под его знамена. И, наконец, самое дурацкое решение — ты можешь сейчас вынуть свой меч, разразить свой благородный хавальник напыщенной речью и броситься в атаку. Впрочем, сам видишь, соотношение сил тут малость в мою пользу. Ты же не хочешь оставить свой народ без князя и дружины, так что выбирай!

Все испуганно затаили дыхание. Лица князя я не видел, благородный Герхард стоял к дружине спиной, но я не сомневался, что лорд просто кипит от гнева. Романх и остальные гвардейцы перехватили алебарды поудобнее, мечники обнажили мечи. Братья поспешно сгруппировались вокруг меня. Мы были готовы умереть за князя! К несчастью, Юджин был прав в своих суждениях, его банда действительно была больше. В принципе, я не сомневался, что дружина сможет отбиться от облаченной во всякое рванье оравы, но вот мне почему-то не верилось, что эти странные, облаченные в черные мантии люди попытаются просто избить нас своими посохами. Юджин явно был уверен в своей силе. Да и его "выбор" был простой игрой слов, попыткой запугать дружину! Было ясно, что честь никогда не позволит князю прислушаться к словам бандита.

— Даже если бы я не был связан обетом, — произнес князь, — то счёл бы себя проклятым предками, если бы прислушался к подобным словам.

— Значит, ты хочешь умереть? — улыбнулся Юджин.

Князь Герхард сорвал с руки и бросил на землю свою латную перчатку.

— Я бросаю тебе вызов, Железная Задница, — ответил он, — если в тебе есть хоть капля чести, ты его примешь и рискнешь встретиться со мной один на один, как оно подобает воину.

Я ахнул. Определенно князь давал нам надежду убраться отсюда без потерь. Просто ли из рыцарских побуждений, или господин Герхрад и правда всё просчитал, но поединок был, возможно, нашим единственным шансом. Убей князь Юджина, и сброд того наверняка разбежится. Какие бы высокие цели и какого бы неизвестного Властелина ни чтил вожак, его банда явно поклонялась одному лишь повелителю — желтому металлу. Как только некому станет им платить, они уйдут в поисках более слабых и богатых землевладельцев. К несчастью, Юджин отнюдь не выглядел мальчиком для битья, он был почти на полголовы выше и на ладонь шире князя, а в его движениях, помимо силы, читались быстрота и ловкость, привитые походной жизнью. К тому же я сильно подозревал, что наплечники и плащ Железная Задница не купил, а снял с трупа другого рыцаря. При других обстоятельствах, в этом можно было не сомневаться, князь своим умением смог бы заломить Юджина, однако сейчас, с переломом в левом предплечье, шансов у лорда было не так много. Щитом или копьем господин пользоваться не мог, стало быть, и блокировать удары ему будет труднее. Правда, господин был с ног до головы защищен стальными рыцарскими доспехами, так что поразить князя было не так-то легко, но всё имело и отрицательную сторону. Юджин, в куда более легком облачении, мог двигаться быстрее, а, главное, вести бой дольше. На его месте я бы просто ушел в оборону и попытался вымотать господина Герхарда. Оставалось лишь надеяться на мастерство князя, как и на то, что Юджин, получивший свои навыки в поле, незнаком с приемами лучших учителей Великого Королевства, обучавших при дворе знатных дворян.

— Ну, что же, — улыбнулся Юджин, — это не займет много времени.

Обернувшись, вожак кивнул своим людям, те отступили на несколько шагов, открывая площадку для поединка. Князь, молча, кивнул Деррику. С тревожным лицом оруженосец развернулся и направился к остальной дружине.

В этот момент меня за плечо тронул Романх:

— Как рана князя?! — прошептал он мне на ухо.

Я бы очень хотел его успокоить, но не мог.

— Мне не дано умение сращивать кости, — ответил я, — состояние господина Герхарда не располагает к дуэлям!

Романх кивнул.

— Вот если бы он сам это понимал.

В бессильном отчаянии ветеран повернулся к князю. Он ничего не мог сделать, верность воинской дисциплине и армейским уставам не позволяла Романху игнорировать приказы лорда.

Юджин взял в руки свой топор и двинулся вперед. Князь Герхард обнажил меч и отсалютовал врагу. Противники приблизились друг к другу. Железная Задница начал аккуратно обходить господина слева, подыскивая возможность для лучшего удара. Князь повторил маневр Юджина, начав заходить с другой стороны. Некоторое время соперники кружили, примериваясь друг к другу. Очевидно, князь ждал атаки Юджина. По историческим балладам, злодею полагалось атаковать первым, а герою защищаться. Так было добродетельней. К несчастью, Юджин не торопился лезть на рожон. Наконец, Железная Задница, прекратив кружить, резко отпрыгнул вправо и попытался нанести удар, метя своим топором в щель между наплечником и наручем лорда. Князь не дал противнику провести свою атаку. Не став отходить, господин сделал резкий выпад. Меч лорда был длиннее топора Юджина, к тому же им можно было не только рубить, но и колоть, держа соперника на острие клинка. Железная Задница попытался увернуться, изменив ход своей атаки, но тяжесть и инерция собственного оружия помешали ему осуществить маневр до конца. Меч князя воткнулся в кольчугу врага, пробив несколько звеньев. Увы, доспех оказался крепким, да и лорд Герхард не успел вложить в удар всю силу. Клинок вошел в шкуру бандита от силы на ноготь. Тем не менее, из ранки полилась кровь. Юджин поспешно отпрянул. Мы обрадовано закричали. Первая кровь была в пользу господина!

Стремясь развить успех, князь сделал шаг вперед и осуществил хитроумный финт, попытавшись вонзить свой клинок в горло врага. Однако Юджин не поддался, ловко увернувшись, он попробовал снова зайти князю под правую руку и провести атаку. Господин Герхард отступил на шаг и неожиданно нанес сильный закрученный удар снизу вверх, рубанув по топору соперника, но на поверку древко оружия оказалось стальным, и лишь для удобства оно было обернуто в деревянную трубку. Сталь ударилась о сталь. Топор не сломался, но атака князя была столь сильной, что меч лорда скользнул вверх, ударив под режущую кромку. Юджин не сумел удержать оружие. Топор выскочил из его руки и, описав красочную дугу, отлетел в сторону. Дружина вновь радостно закричала.

— Ах ты, засранец чертов! — взревел Юджин.

Князь не ответил. Развернув клинок, лорд нанес рубящий удар сбоку, попытавшись снести сопернику голову. Юджин пригнулся, затем, перекатившись по земле, устремился к своему топору. Князь попытался его настигнуть, но не успел. Доспехи замедляли его движение. Юджин поднял с земли топор и вернулся в защитную стойку. Лорд Герхард двинулся в атаку, обрушив на противника серию выпадов. Длина меча некоторое время держала Юджина на почтительном расстоянии, мешая нанести контрудар. Блокировать топором Железной Заднице также было затруднительно, поэтому Юджин принялся кружить, пытаясь обойти князя сбоку. Вскоре ему это удалось. Зайдя слева, злодей нанес удар. Князь не успел перестроиться, и атака Юджина пришлась на незащищенную руку господина. Оставалось только пожалеть, что сейчас лорд не мог использовать щит. С мечом в правой руке благородному Герхарду было труднее отражать атаки с левой стороны. Тяжелые доспехи мешали князю уходить из-под ударов быстрыми прыжками, подобно тому, как это делал Юджин. Посему всё, что смог сделать князь, это быстрым движением выбросить вперед сломанную руку, нарушив точность вражеского удара. В результате топор злодея попал не в щель между доспехами господина, а прямо по бронированному наручу. От доспеха князя полетели искры, а лицо господина перекосилось от боли. Чертов перелом, нанесенный дубиной людоеда, давал о себе знать. Тем не менее, господин сдержался и не закричал. Не растерявшись, князь сделал быстрый выпад, доказав Юджину, что радоваться рано. Увы, удар оказался недостаточно быстрым. Злодей снова успел отскочить, и меч князя лишь слегка чиркнул по его кольчуге.

В этот момент слабый скрип отвлек мое внимание от боя. Повернув голову, я увидел, что дверь кареты открылась. Принцесса вышла из своего убежища и встала на ступеньку своего экипажа. Повернув головку, Люция принялась рассматривать сражающихся мужчин. Страха или даже простого испуга в её глазах не было, скорее интерес. Я поспешно бросился к карете:

— Ваше Высочество, умоляю, вернитесь назад! — воскликнул я, — здесь опасно! Не стоит привлекать внимание бандитов!

— Сгинь! — ответила принцесса.

— Но Ваше Высочество…, - начал я.

Принцесса на миг повернулась и подарила мне взгляд, способный за миг превратить молоко в простоквашу. Протест замер у меня в горле. Даже в гневе она была просто великолепна. Острые глазки, сердитые бровки…

Вой стали вернул меня обратно к действительности!

Стыдливо я отвернулся от принцессы. В конце концов, простой послушник не имел никакого права ей что-то приказывать. Нам оставалось лишь надеяться на князя.

Между тем, поединок развивался не лучшим образом. Юджин узнал слабое место князя, и сейчас предпринимал активные попытки снова прорваться с левой стороны. Князь отчаянно сопротивлялся. Быстро кружа, лорд старался всё время держать противника справа. Одновременно князь отказался от попыток разрубить врага и перешел на размашистые колкие выпады, стремясь проткнуть Юджина издалека, однако тот был чуть быстрее и, усвоив урок, старался не подставляться попусту.

Я застонал, мои худшие подозрения начинали сбываться. Отказавшись от плана быстро закончить поединок, Юджин решил взять князя измором, затягивая бой. Лорд Герхард действительно начинал уставать. На лице князя обильно выступил пот, его движения замедлились. Юджин же, казалось, был на пике формы. Более легкая кольчуга стала для злодея преимуществом, к тому же его не мучила рана. Вскоре Юджину снова удалось прорваться. Умудрившись на миг отбить меч князя древком своего топора, вожак сделал шаг вперед и нанес новый удар в левую руку князя, по счастью, не совсем точный. Лорд Герхард пошатнулся и чуть не упал. В последний момент князю удалось отступить назад и сделать выпад, остановив атаку противника, но Юджин с легкостью отскочил и рассмеялся. Стало ясно — в таком темпе князю долго не продержаться.

Очевидно, лорд Герхард тоже это понимал. Вдруг князь издал свой клич:

— Честь и слава!

Господин бросился вперед, собрав в атаку остатки сил. Юджин не был готов к такому повороту, и буквально на долю секунды замешкался. В этот момент князь применил какой-то хитроумный прием, видимо, из тех, что его научили в столице, и провел быструю атаку на правую руку соперника. Меч воткнулся Юджину в кисть, буквально в одном ногте от рукава кольчуги. Будь удар князя чуть сильней, и он бы просто отрубил врагу руку. Юджин взвыл и выронил топор, очевидно, клинок глубоко зашел в кость. Кровь моментально залила всю рану, а кисть врага безжизненно повисла.

— ДА! — взревел Деррик, — размажьте его, Ваше Превосходительство!

Через секунду клич оруженосца подхватила вся дружина. Юджин отскочил и быстрым движением выхватил из-за сапога острый стилет, но теперь ему приходилось сражаться левой рукой, к тому же с ещё более коротким оружием. Князь Герхард уверенно двинулся вперед на злодея. Юджин начал отчаянно кружить, стараясь зайти господину за спину, но его попытки были тщетны. Князь уверенно держал бандита на расстоянии своего меча. К тому же потеря крови замедлила самого Юджина, так что по скорости противники уже мало чем уступали друг к другу. Я охотно присоединился к крикам дружины, в этот момент мы отчаянно поверили, что князь Герхард надерет задницу Железной Заднице!

— Ну, всё, пора заканчивать этот цирк, — послышался тихий голос принцессы, звучал он негромко, и удивительно, что в общем крике мне удалось как-то его различить.

Повернув голову, я посмотрел на Люцию. Красавица ухмыльнулась презрительной улыбкой, а затем резко вскинула руки вверх, растопырив свои изящные, сверкающие блестящим маникюром пальчики.

Никто не успел понять, что и как произошло. Неожиданно над князем замелькала огнем яркая вспышка, а затем в господина ударила молния! По рыцарским доспехам прошел разряд, засверкали искры. Господин Герхард закричал от боли и неожиданности, попытался отскочить, но от смерти ему уже было не убежать. Словно блестящее огненное копье, молния вошла в землю, оставив за собой ужасный запах. Запах паленого мяса. Запах смерти того, кто был нашим лордом. Нашим повелителем. Издав последний крик, Герхард рухнул на землю и затих.

В следующий миг над местом битвы воцарилась тишина. Первым опомнился Юджин:

— Вперед, братва, — проорал он, — поколем солдатиков!

Трое в черных капюшонах вздернули вверх посохи и начали кричать странные слова на неизвестном мне языке.

"Чернокнижники!", — осенило меня.

Но было слишком поздно. Всё было слишком поздно. В следующую секунду с их посохов слетели три силовых сгустка, представляющих собой некую шарообразную массу из сиреневых и молочно-белых цветов. Чем-то она по виду напоминала пересохший клей. Один из сгустков попал прямиком в Романха. Доспехи ветерана, казалось, не пострадали, однако воин взвыл и рухнул на землю.

В один миг дружина осталась без обоих лидеров. Воины похватали оружие, но не смогли толком построиться. Дурацкая солдатская привычка подвела всех. Дружина ждала команды, громкого стройного приказа, и без не могла ничего предпринять. А отдавать приказы стало некому. В следующий миг вражья банда накрыла нас. Группа громил, орудуя своими молотами, мигом сшибла гвардейцев и прорвалась к карете.

В отчаянии я метнулся к принцессе. Не знаю, зачем… Как её мог защитить простой послушник?! А, главное, хотела ли она этого сама? Видимо, нет. Увы, в этот момент я был не способен думать. Вскочив на ножку кареты, я дернул принцессу за рукав:

— Ваше Высочество!

— Сгинь!

Принцесса развернулась и ударила мне своей ножкой, заехав ровно в коленную чашечку. От неожиданности я пошатнулся и слетел с кареты, больно ударившись плечом об колесо. Присев на корточки, я глубоко вздохнул и попробовал обратиться к кристаллу, дабы излечить свою боль. Мою сосредоточенность прервал лязг мечей. Вслед за громилами нас атаковал весь остальной вражеский сброд. Слышались крики боли, и где-то вдали — смех Юджина. Мне стало стыдно, в тот момент, когда умирали мои товарищи, я хотел обратить силу кристалла, дабы излечить свой небольшой ушиб. Лицо залилось краской от осознания собственной трусости. Я вскочил, гневно трясясь, и, стремясь доказать что-то самому себе, ринулся на ближайшего громилу, врезав ему рукой под скулу. Но злодей только поддакнул и в следующий миг обратил против меня свой молот. Я увернулся, но не до конца. Молот лишь слегка чиркнул мне по виску, но мне и этого хватило. Я рухнул на землю, страдая не столько от боли, сколько от страха и оцепенения. Падая, мое тело снова встретилось с проклятым колесом кареты. На этот раз головой. В глазах моих засверкали искры, а в следующую секунду всё потемнело. Мы проиграли!

Глава V "Болотный маг"

На поверку боль оказалась не слишком сильной. Сознание я потерял лишь на пару секунд. В голове всё гудело. Ничего толком не соображая, я вяло прополз по земле и забрался под карету. По счастью, громила меня не преследовал, видимо, счел мертвым и направился к следующей жертве. Спрятавшись между колесами, я перевернулся на бок и затих.

Дружинники умирали. Я не увидел, как пал Деррик, но знал, что он умер. Друг бы не стал сдаваться или прятаться. В отличие от меня. Я чувствовал стыд, но ничего не мог с собой поделать. Все зачатки героизма покинули меня. Сейчас я просто хотел жить, и мне совсем не хотелось умирать вместе со своими товарищами. Предательство ли это было, подлость или трусость, этого я не знал, но чувство самосохранения в этот момент взяло верх над долгом. Мои молитвы всё равно уже никого не могли спасти, а только продлили бы общую агонию. Нас предали, подвели на убой. Кем бы ни был этот таинственный Властелин Юджина, он явно знал, куда из столицы повезут Люцию…

Люция! Я содрогнулся от осознания того, что они могут с ней сделать! Однако, по всей видимости, сейчас жизни принцессы ничто не угрожало. Она им была нужна. Для чего? Что Люция им говорила, во что верила?! Как они её обманули? Как ввели в заблуждение?

Вскоре крики утихли, видимо, пал последний наш солдат. Бандиты разразились радостным смехом. Я прижался к земле и закрыл глаза, притворившись мертвым. Трудно было поверить, что подобный сброд побрезгует мародерством. Наверняка, обыскивая трупы, меня найдут, а затем прикончат. Оставалась только слабая надежда, что они не покусятся на вещи светлого брата, у которого просто не могло быть много денег. Впрочем, надежда эта была слабой, но она же была единственной. Посему я постарался не двигаться. О том, что я предал своего господина, своих друзей и Вороновье, отказавшись умереть в их славу, мне следовало подумать потом. Сейчас мне было не до того.

Бойня завершилась. Юджин, невзирая на рану, довольно рассмеялся.

— Ха! Удачный день, ребятки! — отозвался он, — два дня и две славные драки!

Банда разразилась издевательскими смешками. Я удивился. Что за две драки? Одна произошла сейчас, а вторая? С кем ещё успели повстречаться эти головорезы?

— Ты по-прежнему тратишь время в варварских развлечениях, Юджин!

Я затаил дыхание и на миг, казалось, действительно умер. Голос принадлежал Люции! Милой, прекрасной принцессе! Она знала Юджина. Конечно, у бандита и принцессы были одинаковые жуткие знаки, и то, что они раньше друг с другом виделись, было по меньшей мере логично. Я вспомнил рассказ Юджина, когда бандит, подобно фанатику, с пеной у рта славил своего таинственного Властелина. Припомнились мне и слова принцессы о том, что Бог может оказаться не таким, как я его себе представлял. Только Светлый Владыка знал, как мне не хотелось во всё это верить.

Юджин рассмеялся.

— Рад тебя видеть, Люция, — отозвался он.

Принцесса фыркнула и ловко соскочила с подножки кареты. На дерзость бандита, посмевшего сказать принцессе "ты", она не обратила никакого внимания.

— Мне слишком долго пришлось ждать тебя и твоих людей, Юджин, — резко сказал она.

Бандит громко фыркнул.

— Нас задержали мелкие вопросы. В замке сего дурного князя оказалось немало богатств, а потом чисто случайно мы нарвались на отряд, ведомый двумя нелепыми рыцаренками. Не мог же я отказать своим ребятам в столь милом развлечении.

Я вздрогнул. Банда Юджина уничтожила отряд Бриссена! Теперь в Вороновье не осталось ни одного дружинника! Более того, по всей видимости, до этого разбойники сумели прорваться в фамильный княжеский замок и наверняка разграбили его, обобрав слуг, крестьян и ремесленников.

"Матушка! — ужаснулся я, — что стало с ней в замке?!".

Мне оставалось лишь надеяться, что её пощадили… Снова замерев, я прекратил трепыхаться и продолжил слушать разговор.

— Эти земли наши, — продолжил Юджин, — не больно-то ценная территория, конечно, но отсюда можно быстро и легко добраться до Алиссии, а вот уж там есть чем поживиться. Уверен, Владыка Белез будет доволен.

"Белез! Что ещё за Белез?", — подумал я. Очевидно, речь шла об их таинственном покровителе.

Люция снова фыркнула.

— Владыку не интересует всякая мелочь, — заметила принцесса.

— Я бы не назвал Алиссию мелочью, равно как и Вороновье, — возмутился Юджин.

— Ты дурак, Железная Задница, — без обиняков сказала принцесса, — этот твой отряд не сможет взять крупнейший город Эрмса!

— Дай время, чтобы подтянуть подкрепление! — обиженно сказал Юджин.

Принцесса издевательски рассмеялась.

— Потому ты и дурак, — произнесла Люция, — всё упирается во время. Его-то и мало. Властелину Белезу нужен весь Эрмс, а не пара городков. К чему кормиться объедками со стола, когда можно взять всё. Твоя задача отвезти меня в столицу! Как только я смогу занять трон, мы объединимся с силами господина на севере, тогда всё Великое Королевство будет вынуждено признать власть Властелина. Мы возьмем Алиссию и все остальные земли, не пролив ни капли крови!

— Я не люблю эту вашу дипломатию, — заметил Юджин, — марш без доброй драки разлагает войска. Время от времени земля ждет, чтобы на неё пролили немного кровушки.

— Не думаю, что так считает и Владыка Белез, — отрезала принцесса, — он послал тебя освободить меня из рук отца и доставить в столицу! Этим нам и предстоит заняться.

Юджин хмыкнул.

— Прости, но, боюсь, у Властелина другие планы, — сказал он.

— Что?! — не поняла принцесса.

Я рискнул приоткрыть один глаз. Из-под кареты видно было мало, но я рассмотрел тоненькую фигурку принцессы, над которой возвышался силуэт Юджина.

— Приказ?! Что за приказ?! — удивилась Люция.

— Сейчас я его до тебя доведу, — хмыкнул Железная Задница.

Далее всё произошло очень быстро. Выхватив из-за пояса стилет, Юджин вонзил его в грудь принцессы! Люция не успела ничего сделать, столь неожиданным и предательским был удар. Девушка задергалась, как посаженная на иглу бабочка.

— Предатель! — закричала от боли и ярости Люция.

Юджин рассмеялся.

— Владыка более не нуждается в тебе.

Бандит сильнее надавил на стилет, и раненной рукой попытался ухватить принцессу за спину. Люция закричала, но каким-то чудом успела вывернуться. В следующий момент принцесса вскинула руки, и с её пальцев вдруг сползло пламя. Огонь отбросил Юджина и в следующий миг превратился в огромный шар. С громким треском он взорвался, накрыв бандитов волной огня. Даже я, лежа под каретой, почувствовал жар. Принцессу также отбросило собственным заклинанием, хотя огонь почему-то не сильно повредил ей. Люция упала на землю. В теле её по-прежнему торчал стилет. Юджин лежал в пяти шагах от девушки и не подавал признаков жизни. Плащ бандита сильно дымил. Такая же участь постигла и множество его людей, имевших неосторожность встать рядом. Остальные поспешно разбежались или бросились кататься по земле, пытаясь сбить пламя.

Неожиданно я снова почувствовал те странные уколы. Знак опять взвывал ко мне! Я понял, что это значит, и мне потребовались секунды, чтобы решиться. Вскочив на ноги, я ринулся к Люции. Ноги немного затекли, а кровь прилила к вискам от резкого подъема, но двигаться я мог. Подхватив Люцию, я в пару прыжков возвратился к карете и вскочил на место кучера. Заметив лежавший рядом хлыст, я поспешно взял его в руки и, что есть дури, начал сечь лошадей.

По правде говоря, мне ещё никогда не приходилось управлять экипажем. Даже сельской телегой порулить как-то не довелось, тем не менее, мой первый опыт нельзя было назвать неудачным. Лошади громко заржали, а затем дико понесли вперед, сбив с ног стоявшего вблизи бандита. Карета подскочила на бугре, и я вместе с Люцией чуть было не слетел на землю. По счастью, мне удалось справиться. Схватив свободной рукой вожжи, я продолжил хлестать лошадей. Увы, в спешке я совсем забыл про перегородившую нам путь телегу бандитов. Лошади, однако, оказались умнее меня и поспешно свернули в сторону. Карета чуть было не перевернулась при резком повороте, но нам снова повезло — экипаж устоял. Объехав телегу, лошади поспешно припустили вперед.

Оставшиеся в живых бандиты осыпали нас громкой руганью. Я обернулся, желая посмотреть на возможных преследователей, и увидел, что троица злобных чернокнижников вновь подняла вверх свои посохи.

— Проклятье! — прокричал я, — держитесь, Ваше Высочество.

Принцесса меня не услышала. Люция была без сознания, если не хуже, но сейчас я не мог осмотреть её раны. Во всяком случае, жизнь вроде как ещё теплилась в теле принцессы. В этот момент мощный удар сотряс карету, и я снова едва-едва не оказался сброшенным на землю. Магия чернокнижников настигла нас. По счастью, колдуны стреляли не туда, куда следует. Карету порядком сотрясло, а задняя стенка, скорее всего, превратилась в решето, но ни одно колесо не слетело с оси. Лошади же понесли ещё быстрее. Я обложил себя святым знамением и прочел старую, как сам Эрмс, молитву: "о спасении в пути". Ручаться не берусь, но, видимо, помогло. Только этим, во всяком случае, я мог объяснить тот факт, что лошади или карета не столкнулись по пути с ближайшими соснами. Я отбросил хлыст и покрепче ухватился за вожжи, правда, особенно от этого ничего не изменилось. Я не имел ни малейшего представления, как управлять экипажем. Оставалось лишь надеяться, что лошади и дальше будут посообразительнее меня. Проклятье, но я не знал, как, если что, заставить их остановиться, но этого пока и не требовалось, нам следовало оторваться. Я снова рискнул обернуться. Слава Светлому Владыке! Следующие удары чернокнижников не достигли цели, а экипаж несся столь быстро, что мы через несколько мгновений покинули пределы досягаемости злых чар. Некоторые бандиты бросились вслед за нами, но расстояние только увеличивалось. Большая же часть разбойников, насколько я мог рассмотреть, столпилась вокруг Юджина и вроде как пребывала в растерянности. Прекрасно, при минимальной удаче Юджин не сможет пережить постигший его удар, а, значит, и преследовать нас не будут. Конечно, церковный устав запрещал мне радоваться смерти любого живого существа, с другой стороны, для кого я точно не мог найти ни одного заупокойного слова, так это для Юджина. Из-за него я потерял сегодня столько своих товарищей. Только в этот момент мне вдруг пришло осознание того, что больше я никогда не увижу ни князя Герхарда, ни Романха, ни Тимофа, ни Деррика…

Деррик… Тимоф… Мои единственные, пусть и не всегда мне понятные друзья. Сегодня я их лишился. Где-то их предал, бросил в трудную минуту. Дал умереть… Проклятый Юджин. И… И… Проклятая Люция!

Я бросил взгляд на принцессу. Лицо её стало совсем бледным, глаза были закрыты, а веки болезненно поддергивалась. НЕТ! Я не мог её винить, обязан был спасти. Не знаю, как это вязалось с моральными или этическими нормами. Я не попытался спасти своих друзей, но почему-то пытался спасти её. В принципе, я знал почему, но по-прежнему боялся себе в этом признаться. Нет, она не могла быть виновной. Виновны те, кто её обманул!

Я планировал гнать лошадей до тех пор, пока они не вымотаются. Увы, полное неумение управлять каретой нарушило мои планы. Очень скоро одно из колес встретилось с ямой, с которой уже не смогло справиться. Карета завалилась на бок, и я, схватив Люцию, в последний момент успел соскочить на землю.

Лошади отчаянно забились и продолжили волочить карету по земле. Больше они ничем не могли мне помочь. Я никогда не ездил верхом и боялся даже пробовать. Проклятье, я не знал даже, как следует правильно снять хомуты, дабы освободить лошадей. Сделать это, конечно, стоило. В случае чего, бандиты могли устремиться за разбежавшимися лошадями, подумав, что я ускакал, а не ушел пешком. Однако, согласно церковному уставу, у меня не было даже ножа, чтобы обрезать стягивающие животных ремни. Искать же какой-нибудь подручный инструмент было некогда. Если погоню за нами всё-таки пустят, с принцессой в качестве груза мне не удастся уйти далеко. А, значит, единственным шансом было убежать сейчас как можно дальше. Надежда, правда, была слабой. Среди разбойников порой попадались хорошие следопыты, и если такой сыщется и в отряде Юджина, то нас обязательно найдут. Я даже смутно не представлял, как следует правильно заметать следы. Возможно, всё сопротивление действительно не имело смысла, было пустой тратой сил, но лечь и ждать, когда тебя придут и прирежут, тоже казалось дикостью.

Я снова осмотрел Люцию. Дыхание девушки становилось всё более слабым. Помимо раны, ей досталось и от собственного огненного шара. Удивительно, но она смогла сохранить в целости свои волосы. Хотя некоторые кончики всё же были опалены. На щечках остались следы от легких ожогов, но в целом свой собственный огонь она перенесла подозрительно легко.

Глубоко вздохнув для собственного успокоения, я аккуратно вытащил из раны стилет. Кровь хлынула моментально. Я поспешно прикрыл рану своей ладонью и прочел молитву. Кровотечение не прекратилось. Сосредоточившись, я извлек из своего кристалла остатки магической энергии и прочел молитву заново. Через минуту кровь остановилась. Однако лицо принцессы оставалось бледным, а дыхание сбивчивым. Я готов был разрыдаться. Рана была слишком глубокой, а стилет, возможно, ещё и смазали сильным ядом. Я понял, что лишь оттянул её смерть. Кристалл мой окончательно потух. Открыв сумку, я выбросил в траву уже выдохшийся камень.

В этот момент принцесса разразилась жестоким кашлем. Изо рта её потекла кровь. Я понял — Люция, прекрасная Люция, умирает. А я ничего не мог сделать. Мной овладело отчаяние.

Не вполне соображая, что делаю, я поднял девушку и пошел, не вполне осознавая, куда. В этот момент мне просто нужно было двигаться.

Понятия не имею, сколько я шёл, может, полчаса. Вскоре в ноздри мне ударил запах болотной тины. Гадьючи Топи были недалеко. Овраги стали попадаться всё чаще. Я почувствовал, как ноги мои начинают всё чаще натыкаться на лужи, заполненные болотной жижей. Окрестные деревья изменили форму, став кривыми и жуткими. В ухо начали пробиваться голоса уже незнакомых болотных птиц.

В этот момент передо мной, словно ниоткуда, вдруг вырос большущий высокий холм. Всё ещё неся Люцию, я принялся на него забираться. Не знаю, зачем — возможно, мне просто была нужна эта борьба. Подъем дался мне с трудом. Ноги утопали в вязкой земле. Люция была не тяжелой, но руки уже начинали порядком уставать. Наконец, спустя минут десять я оказался на пустой, заросшей травой вершине.

И в этот момент я увидел последнюю разрушенную надежду. К северу от холма, примерно в трехстах локтях, лежали погибшие воины и изрубленные на куски лошади. Рядом были разбросаны обломки доспехов, мечей и луков. А посреди всего этого ада стояли воткнутые в землю копья с насаженными на них головами: барона Бриссена и Черного Лебедя. Отравительное, ужасное зрелище. Юджин не соврал. Его банда погуляла в Вороновье на славу. Тела ещё не начали разлагаться. Наши воины умерли не так давно.

Неожиданно я услышал крики за спиной и, обернувшись, увидел преследователей. Шестеро разбойников шли по нашим пятам. Завидев меня, они громко закричали и замахали руками. Проклятье! Они были от силы в полутысяче локтей от меня! Далеко уйти не удалось.

Взяв покрепче Люцию, я ринулся вниз с холма, направившись к болотам. Это было опасно. Очень опасно. Передо мной раскинулась жуткая трясина, но только там, за густыми болотными ивами, я мог надеяться найти укрытие. На равнине никаких шансов у меня не было. Худшие подозрения подтвердились, в среде врагов оказались следопыты.

Болото началось как-то подозрительно быстро. Вскоре мои ноги уже месили болотную тину. Стопы и колени мигом залипли тошнотворной дрянью. Мои легкие открытые сандалии явно не годились для подобных прогулок, а ведь требовалось бежать. С каждым шагом становилась всё труднее, Люция же, казалось, только прибавляла и прибавляла в весе. В отчаянии я перекинул принцессу через плечо. Нести её так было опасно для раны, но выбор был невелик. Либо так, либо швырнуть в болото.

Не разбирая дороги, я ринулся по кочкам в сторону густых деревьев, росших возле небольшого, покрытого зелеными водорослями озера. Крики преследователей звучали всё ближе. Меня явно настигали. В довершение всего кочки вдруг закончились, и я провалился по пояс в вонючую тину. Разгребая жижу левой рукой (правой приходилось поддерживать спину Люции), я продолжал ломиться вперед. Отступать было поздно.

Через пару минут тина была мне почти по грудь. Я подумал, что быть зарезанным всё же предпочтительнее, чем утонуть. Однако сдаваться было уже не с руки. Проклятье! Не для того я столько пережил, чтобы сейчас так нелепо погибнуть.

Оттолкнувшись от илистого дна, я поплыл, не выпуская из рук Люцию. Жижа поглощала меня. Проклятые сандалии мешали работать ногами. Я полу-проплыл, полу-пробрался всего с десяток шагов, прежде чем почувствовал, что тону. Жижа была уже у горла.

— Вот он, парни! — послышался сзади голос.

Из последних сил обернувшись, я увидел разбойников.

— Вот идиот, — крикнул один из них, — сам за себя сделал нашу работу.

— Да уж, — поддакнул второй, — сейчас утонет со всеми брюликами, что есть на телке! Козел! Ни себе, ни людям! Хотя, если сделаем багор…

Я почувствовал, как мой разум заполнила ярость. Проклятые ублюдки! О бриллиантах они жалели! Должно быть, гнев на миг удвоил мои силы. В дикой ярости я сумел проплыть ещё с пару шагов, и тут моя рука ухватилась за какую-то ветку. Посмотрев вперед, я увидел, что ива, стоявшая на берегу, спасает меня. Ни на миг не отпуская Люцию, я, работая свободной рукой, пробрался по ветке и выполз на берег. Спасен!

— Ты смотри, мужики, выбрался! — удивленно крикнул один из бандитов, — а ну-ка, за ним!

Невзирая на отчаяние, я нашел в себе силы улыбнуться. Неужели эти молодцы решатся повторить мой путь через болотное озеро?!

Улыбка мигом спала с моего лица, когда я обернулся. Слева от меня вокруг озера пролегала узкая, но на вид добротная тропинка, на которую и ступили бандиты. Я понял, что они были правы. Я действительно был законченным идиотом, раз бежал, не разбирая дороги.

Впрочем, опыт тут же пришлось повторить. Вскочив на ноги, я, держа Люцию, нырнул в заросли. Ветки хлестали мне по лицу, какие-то странные колючки цеплялись за тунику, но я бежал, чудом сохраняя равновесие.

Бандиты устремились за мной. При всем желании я не мог от них оторваться. Только бросив Люцию, но это было невозможно. Даже несмотря на то, что она натворила.

Самый рослый из бандитов уже настигал меня. Обнажив меч, разбойник победно рассмеялся и прибавил ходу. Вот он уже был в десяти шагах. Я продолжал бежать, сам не понимая, на что рассчитываю. Восемь шагов, пять, три… Неожиданно меня хлестнула какая-та странная зеленая ветка. Она как будто поднялась из-под земли, подставив подножку. Вместе с Люцией, я растянулся на земле.

Устало вздохнув, я заслонил собой принцессу.

— Гореть тебе в аду! — проорал я.

Бандит рассмеялся и небрежно отбросил мечом ветку, об которую меня угораздило запнуться. Злодей занес своё оружие и готовился было уже добить нас, как вдруг я заметил, что проклятая ветка изогнулась. Вместо того, чтобы отлететь, она как-то выгнулась, а затем завернулась в своеобразный крючок.

Несмотря на весь ужас, я удивился и внимательно смотрел на странную ветку. К моему удивлению, коры на ней не было. То, что я принял за продолжение ивы, на поверку оказалось отростком, покрытым крупной, перепачканной грязью чешуей.

— Что за… — пробормотал я.

Бандит издевательски хрюкнул, но в тот же момент лицо его исказилось от страха. Неожиданно злодей замер и — о ужас, его тело и одежда вдруг посерели. Удивившись, я пнул бандита и несказанно удивился. Моя нога как будто ударилась об каменную стену. Присмотревшись, я понял, что не ошибся. Бандит превратился в камень. Неожиданно я почувствовал за спиной чье-то присутствие. Я обернулся и обомлел. Перед мной стоял огромный василиск! До этого мне лишь раз, во время выступления в Вороновье бродячего цирка, приходилось видеть подобную тварь. Но тогда это был просто избитый, загнанный зверь, вызывающий скорее не страх, а жалость. Сейчас же мне самое время было пожалеть себя. Я понял, что тогда в цирке увидел детёныша, а сейчас мне представилось "счастье" увидеть взрослую особь. Василиск, как и положено, походил на гигантскую чешуйчатую ящерицу, или, скорее, крокодила. В длину он был почти с два моих роста, а в высоту его огромная вытянутая голова могла запросто достать мне до шеи. В полумраке болота были отчетливо различимы его гигантские черные глазищи, отливающие золотистым цветом. Я знал, что благодаря им василиск может обращать своих жертв в камень. В данный момент монстр несколько лениво поднимался с земли, собираясь напасть на незваных гостей. Очевидно, василиск спал, и в пылу бега мы просто приняли его за большой, покрытый зеленым мхом валун. То, что почудилось мне веткой, на самом деле оказалось длинным хвостом василиска.

На пределе реакции я, всё ещё кое-как умудряясь держать Люцию, отскочил в сторону. Надо сказать, как раз вовремя. Василиск подался вперед и, не обращая внимания на меня, впился своими острыми зубами в разбойника. В этот момент тело бандита из камня снова обратилось в плоть. С какой-то жуткой медлительностью зубы твари вошли в злодея. Тот закричал и попытался вырваться, но бесполезно, василиск держал крепко. В страхе я отвернулся, и, к собственному облегчению, не увидел, как василиск перекусил тело несчастного пополам.

Мне следовало срочно подумать о собственном спасении. Вскочив на ноги, я ринулся прочь. За моей спиной раздались гневные крики ярости и боли. Очевидно, оставшаяся пятерка разбойников только что напоролась на василиска! На мое счастье, дикая тварь предпочла атаковать их. Черт знает, возможно, вид клинков спровоцировал монстра. Так или иначе, но василиск, если и не избавил меня от проблем, то, по крайней мере, давал шанс. Может, Светлый Владыка послал его? Ведь у любой твари, если верить догматам святых отцов, есть своё назначение. Однако мне сейчас было не до теософии. Люция становилась всё тяжелее, а ноги ныли просто невообразимо, тем не менее, я бежал. Бежал, как никогда в жизни.

Неожиданно поросшие травой кочки закончились, и передо мной предстал небольшой участок твердой земли. В центре опушки, под высоким неизвестным мне болотным деревом расположился небольшой деревянный сруб. Я присмотрелся, удивительно, но дом действительно был сложен из толстых, перетянутых бечевкой бревен. Всё, по крайней мере, выглядело сделанным по дедовскому способу — без единого гвоздя. Очень странно, деревьев для бревен такой толщины в болоте было не найти. Хотя — как знать, о том, что творится в глубинах Гадючьих Топей, никому в Вороновье известно ничего не было. В общем, удивляться было некогда. На крыше таинственного дома я разглядел толстую кирпичную трубу, из которой в данный момент валил дым. Следовательно, хозяин сруба был на месте. Я поспешно направился к двери. Кто бы здесь ни жил, мне сейчас требовалась помощь.

"Будь что будет", — решил я.

Я уже был у самой двери, когда вновь услышал за спиной крики. Обернувшись, я увидел двух головорезов. Проклятье, значит, пусть с потерями, но им удалось убить василиска. Тела бандитов были покрыты небольшими ранами и кровоподтеками, но двигались они быстро и явно пребывали в лучшей форме, нежели мы с Люцией. Я отчаянно забарабанил в дверь.

— Убирайтесь! — последовал изнутри ответ.

— Пожалуйста, впустите, — в отчаянии закричал я, — иначе бандиты убьют меня!

— Мне наплевать!

— Тут раненная девушка…

— Я уже не в том возрасте, — последовал в ответ.

Я яростно пнул ногой дверь.

— Помоги мне, черт бы тебя побрал!

— Проваливай, мелкий поросенок! Не то василиска натравлю!

— Василиска уже зарубили бандиты!

— Что?!

За моей спиной послышались издевательские смешки. Я обернулся и увидел разбойников. Те были буквально в десяти шагах.

— Добегался, щенок! — злобно крикнул один из них.

Я опустился на землю и прижал к себе Люцию. О! Высший Отец, неужели ты можешь дать всему так глупо закончиться?

В этот момент дверь, наконец, отворилась, и я увидел на пороге седого старика, с длинной густой бородой, прямо как у Святого Великомученика Феофана Миролюбского — до яиц. Голова хозяина дома также заросла грязными седыми волосами. Над ними, как курица на соломе, возлежал длинный остроконечный колпак синего цвета. Старик носил такого же цвета длинную мешковатую мантию, из-под которой проглядывали загнутые носами вверх сапоги, выделанные из тонкой красной кожи. В руке хозяин дома держал длинный, богато украшенный посох, светившийся на верхушке красивым зеленым кристаллом. Это явно была вещь силы. Я чертыхнулся, только преследуемого инквизицией еретика мне тут сейчас не хватало! Конечно, прямых доказательств у меня не было, наоборот, многие святые отцы предпочитали жизнь отшельников. Даже Феофан Мироблюский одно время жил в шалаше, пока настоятельница не смилостивилась и не пустила Великомученика погостить в их женский монастырь, куда священник направлялся с целью помолиться перед святыми мощами паладина Торима Светолоносного. Однако мне почему-то не верилось, что этот старик построил дом на болоте с целью достичь в медитации духовного просветления.

— Что с моим василиском?! — гневно спросил старик.

— С дороги, старый хрыч! — крикнул ему ближайший бандит.

— Ну уж нет, — рявкнул хозяин дома.

Обогнув меня с Люцией, старик встал перед бандитами.

— На вас кровь моего любимого Пеструнчика! — взревел он, обозрев разбойников, — изверги! Нелюди! Бессердечные животные! Да чтобы у вас руки отсохли! Да вы знаете, сколько времени мне было нужно, чтобы его вырастить! Я нашел его, слабого и беспомощного, только-только вылупившегося из яйца. Обогрел, вырастил, поил его любимым молочком. А прохладными ночами, когда я сидел в кресле у огня, он приходил и так ласково мурлыкал! И так на меня смотрел! Да он был единственным, кто меня понимал!

Бандиты ошалели от гневной тирады старика и, не зная, что сказать, замерли с виноватым видом, обратив глаза к земле.

— Не прощу! — сказал старик и вскинул вверх правую руку.

В следующий миг из ладони чернокнижника вылетел маленький огненный ком и ударил в грудь ближайшему бандиту. Злодей вспыхнул, как стог сена. Не успев даже закричать, горящий разбойник повалился на землю. Его товарищ завыл от ужаса, выронил меч и, развернувшись, бросился наутек, но старик действительно не был готов прощать. В спину убегающего бандита спустя пару секунд ударил второй огненный ком.

— Вонючие гады! — брезгливо поморщился старик.

— Благодарю вас, — произнес я.

Старик развернулся и обратил своё внимание на меня. Затем его взгляд перешел на Люцию, в тот же миг глаза хозяина дома расширились, а по лицу расползлось выражение безграничного удивления.

— Принцесса! — ахнул он.

— Вы её знаете? — удивленно спросил я.

Старик кивнул.

— Она ранена, враги напали на нас, ей нужна помощь, — проговорил я.

Старик злобно фыркнул.

— Враги, войны, заговоры… Именно от них я и бежал из столицы, и вот они настигли меня.

В этот момент принцесса задрожала, и через секунду разразилась жутким кашлем. Я заметил, что из её раны снова потекла кровь.

— Черт вас возьми! Она умирает, — вскричал я, — помогите мне.

Старик внимательно осмотрел меня, выразительно поглядев на приколотую к робе медаль целителя.

— Кажется, это по твоей части, — заметил он.

— У меня не получается, я слишком слаб. Вы должны помочь, — произнес я.

Старик покачал головой.

— Я никому ничего не должен, мальчик. Твоя жизнь, равно как и её, для меня значит меньше, чем значила жизнь моего Пеструнчика. А ты косвенный виновник его гибели.

— Когда-то же вы служили в Великом Королевстве, а, значит, должны быть….

Старик вдруг огрел меня своим посохом. Я даже вскрикнул от неожиданности.

— Я никому ничего не должен! — повторил он, — убирайся отсюда с этой девкой!

— Вы не можете так поступить!

— С чего вдруг? — удивился он.

Я не знал, что ответить. Казалось бесполезным взывать сейчас к чувству верности. Чернокнижника явно в жизни хорошо потрепала инквизиция, и сейчас он не мог найти к нам сочувствия. Обращаться к совести и вере тоже казалось бессмысленным, ввиду полного отсутствия у еретика этих качеств. Золото его тоже, по-видимому, не интересовало, иначе старик просто убил бы меня и Люцию, забрав все драгоценности принцессы. Разве что, может, большая сумма.

— Вы же знаете, что король не останется в долгу за спасение дочери. Возможно, вас помилуют! — сказал я.

Старик покачал головой.

— Они могут подавиться своим помилованием. В конце концов, здесь мне спокойно. Я стар, и теперь меня интересуют только мои научные эксперименты. Кстати…

На миг старик замер, о чем-то задумавшись.

— Я не знаю целебных чар, — заметил он, — но как-то в распоряженье мне попался любопытный свиток с ритуалом, который мог бы ей помочь. Мне было бы действительно интересно его провести, дабы записать последствия.

Это была зацепка. Единственный шанс доказать, что я прожил этот день не напрасно.

— Что вам нужно для ритуала?

— Твоя жизнь, — просто ответил старик.

Я замер с широко открытым ртом.

— Жизнь? — как дурак, переспросил я.

— Верно, — улыбнулся старик, — вернее, полжизни. Что скажешь на то, чтобы поделиться своей жизнью с принцессой.

— Но…

— Решай быстрее, она уже умирает, ритуал сработает, только если вы оба до его начала будете живы.

У меня закружилась голова. Отдать жизнь за кого-то. Не этого ли требовали от меня святые книги, не к жертве ли призывала светлая вера? Но я не хотел умирать, очень не хотел. Я не был таким, как Тимоф, способным ради веры и блага всего человечества прыгнуть в огонь. Черт побери, несмотря на обилие прочитанных книг, а скорее благодаря ему, я никогда не испытывал такого чувства, как боль за всех людей. Гораздо больше мой разум всегда занимало состояние близких, друзей, родителей. К остальному я не то что бы был слеп или глух, просто они меня не интересовали. Возможно, а вернее даже, вероятно, такой подход был неверен, однако мне хотелось думать, что, если каждый подумает о своем ближнем, то лучше станет всем. Подобно тому, как каждая доска подпирает только свою соседку, но вместе из них получается прочный забор. Я всегда считал, что нужно заботиться о малом, дабы из него выросло целое. Благо Великого Королевства не интересовало меня, ну, почти не интересовало. Но Люция… Жизнь прекрасной Люции. Нет, я понял, что не хотел спасать королевскую особу, но стремился защитить и уберечь эту волшебную, сказочно красивую девушку. Возможно, где-то она стала мне близкой. Кто-то сказал бы, что это любовь, кто-то назвал глупостью. Что бы мной ни двигало, я не мог её бросить. В конце концов, не мы ли — мужики, глобальное племя, именуемое сильным полом, вечно клянемся умереть за нашу любовь. И вот этот миг настал. Глобальное красивое изречение сузилось вдруг до узких конкретных рамок. Либо ты, либо она. Выбирай, милок!

Люция снова разразилась кашлем.

— Ей осталось недолго…, - заметил старик.

— Хорошо, — произнес я, — я готов к смерти.

— Смерти?! — покачал головой старик, — нет, парень, просто твоя жизнь будет дарована ей, не рассчитывай на избавление. Идем со мной.

Я не понял, о чем он говорил, но покорно поднял Люцию и последовал в дом чернокнижника. Внутри всё оказалось ещё более ухоженным, чем снаружи. Дом состоял из одной единственной комнаты, служившей магу и столовой, и спальней, и библиотекой, и лабораторией. В дальнем углу располагалась низкая, забросанная шкурами кровать. Рядом с ней стоял длинный, простирающийся почти на всю стену стеллаж, заваленный книгами. О! Тут был полный набор ереси. Книги и свитки, о которых я только слышал, но даже никогда не рассчитывал, да и не хотел, увидеть. И "Некромантия для чайников" Григориуса Аббаддо, и "Сила крови девственниц" Алесандро Брикко Темного, и "Демонический круг" Дируса Граббо Злобного, и "Мужчина на шабаше" матроны Глиссии Распутной, а также "Армагеддон" Лифераса Эхваро, книга настолько ужасная, что, по слухам, текст её можно было написать лишь кровью дракона, и выдержать его мог только изготовленный из человеческой кожи папирус. Напротив стеллажа стоял большой заваленный различными алхимическими колбами стол. Рядом с ним располагалась массивная, выложенная из красного кирпича печь, широкая труба которой уходила на крышу. Мне стало не по себе. По слухам, именно в таких печах ведьмы зажаривали несчастных путников. Один из углов комнаты был полностью расчищен, и на полу его красовалась начерченная красным цветом пентаграмма. Почему-то я не сомневался, что краской для дьявольской фигуры послужила кровь.

— Положи её на пентаграмму! — приказал старик.

Я отрицательно замотал головой. Отправить прекрасную Люцию на этот дьявольский рисунок?! Нет!

— Либо верь мне, либо убирайся! — не выдержал старик.

Мне захотелось взывать от отчаяния, но я сдержался. Чернокнижник был прав, что бы он ни задумал, мне оставалось только довериться ему. Проклятье!

— Ты сгоришь в аду, если обманешь! — предупредил я.

Старик рассмеялся.

— А если верить обожаемым тобой догматам, разве мне уже не уготована указанная участь?

Я прикусил губу. Действительно, судя по окружающим нас предметам, старик уже загубил свою душу, и в этом смысле он действительно мог делать, что хотел. Хуже бы ему не стало.

Подчинившись, я аккуратно положил Люцию в центр пентаграммы. По счастью, принцесса ещё была жива.

Удовлетворенно кивнув, старик подошел к своему столу, взял несколько пробирок и принялся что-то перемешивать.

— Долго? — поинтересовался.

— Все, кто торопятся, торопятся на тот свет, — ответил чернокнижник, — на вот.

Старик взял откуда-то со стола и швырнул мне магический кристалл.

— Используй свою магию. Продли пока ей жизнь.

Я не стал встревать в спор и доказывать, что обладаю не магией, а молитвой. Сейчас это не имело значения. Кристалл чернокнижника был полностью заряжен. Направившись к Люции, я принялся читать одну молитву за другой. На время принцессе стало лучше, но я был слишком слаб. По сути, все мои силы могли лишь ускорить естественный процесс заживления ран, а принцесса уже явно перешла черту, после которой не было возврата. Только действительно сильная магия могла сейчас ей помочь.

Наконец, спустя пять минут старик закончил процесс и поднес мне какую-то чашу, доверху заполненную странной фиолетовой жидкостью.

— Яд? — спросил я.

Старик хмыкнул.

— Смотря как посмотреть, — ответил он, — чисто формально — это эликсир. Черный лотос, перемешанный с сильнейшими болотными травами, вызывающими галлюцинации. С определенной точки зрения — чистейший яд для ума.

— И в чем смысл?

— Всё просто, мальчик. Эликсир введет твой разум — или твою душу, понимай, как знаешь, в такое состояние, что на какое-то время она отправится далеко-далеко. Этого времени хватит, чтобы заселить твое тело другой душой.

— Я не понимаю.

— В этом суть ритуала. Принцессе нужна новая жизнь.

— Моя?

— Верно. С помощью эликсира и своей магии я солью ваши души в одну.

— То есть?

— У вас будет одна жизнь на двоих. Вы окажетесь связанными до конца. Ваши силы и, возможно, ваши мысли станут одним целым.

— Что за дьявольщина?!

— Другого способа я не знаю, мальчик. У меня тут не храм. Возможно, это будет благословение, возможно, проклятье, но после ритуала вы будете представлять собой одно целое. Не на физическом плане, конечно, но в Астрале у вас будет один мыслеобраз. Воистину, это будет величайший эксперимент.

— Мыслеобраз? — удивился я, услышав новое понятие.

— Совершенно верно.

— Я ничего не понимаю!

— Поймешь позже, а сейчас заткнись и пей. Нет времени проводить научные лекции!

Я приблизил чашу к своим губам и закрыл глаза. В ноздри ударил приятный запах. Что ж, по крайней мере, это не будет противно. О свойствах черного лотоса оказывать сильнейшее воздействие на сознание человека я знал, но о такой магии мне ещё не приходилось слышать. Объединить две души одной жизнью, как это? Я сильно надеялся, что старик не вздумал сделать из меня с Люцией одного гермафродита. Я предпочел бы скорее умереть, чем так жить, но вроде как о телах речь не шла. Старик говорил про неизвестный мне Астрал и какие-то мыслеобразы. Ничего не понятно. Но, какой у меня был выбор? Откажись я пить, и Люция умрет. А я вложил в её спасение слишком много сил. Хотя даже не это, я хотел, чтобы она жила. Не представлял без неё своего существования. Любовь или безумие? Этого я не знал. Да и не хотел знать. Собрав в кулак всю свою волю, я шепотом спросил благословения у Светлого Владыки и одним махом осушил чашу.

В следующий миг мои глаза заволок какой-то туман, а затем я почувствовал, что засыпаю, Моя голова бессильно упала на тело принцессы. По крайней мере, если я умирал, то умирал счастливым. Люция была со мной.

Глава VI "Путешествие в Астрале"

Я летел неведомо куда. Мое тело видоизменилось. Я перестал ощущать его тяжесть. Не было ни боли, ни покалывания, ни всех тех ощущений, что уже настолько вошли в жизнь, что начинаешь их замечать, только когда они пропадают. Взять ту же потребность дышать. По идее, мой нос должен был втягивать воздух, но в этот момент понятия "воздух" и "нос" были какими-то относительными. Я попробовал представить себя, и неожиданно увидел, но как бы со стороны. От третьего лица. Я изумился. Это был как бы образ. Видение. Впервые в жизни я увидел себя, вернее того себя, каким представлял, или каким меня представляли другие. Я имел тело, и в то же время не имел. Жуть. Только эфемерный образ. Я посмотрел на своё лицо. Надо сказать, оно было каким-то нелепым. В выражениях своего лице я читал какую-то неуверенность, страх, где-то даже робость. Где-то внутри меня горели проблески разума, но при этом сквозил такой разброд мыслей, чувств и ощущений, что я казался нелепым, даже жалким.

Неожиданно я увидел шнур. Он шёл из моего сердца. В смысле, из того места, где я представлял своё сердце. Биений пульса я не ощущал, да это вроде было и не нужно. Здесь, в этом странном мире, сердце не было насосом, перекачивающим кровь по венам. Нет, здесь сердце заключало в себя всё то, что вкладывали в него лирики. Чувства, любовь, привязанность. И мое сердце было привязано, к странному серебряно-белому шнуру, убегающему куда-то вверх. Разумеется, понятие "верх" здесь тоже было относительным, но почему-то я чувствовал, что лечу вверх, всё дальше удаляясь от того места, где правили законы обычного мира. Поразмыслив, я представил себе свои руки, и моментально обрел их. Странно, но до этого рук на своем теле я не замечал. И меня даже не расстраивал тот факт, что их нет. Ухватившись руками за шнур, я двинулся по указанному им направлению. Странная энергия закружилась по моему телу, и я понял, что пока всё делаю правильно.

Образы сменялись образами. Я летел и чувствовал, что материальный мир находится где-то рядом, но в тоже время не здесь. Шнур уверенно уводил меня дальше, но одновременно пришла другая сила, стремившаяся затащить мой разум обратно, вернуть в тело. Я понял, что на пути возникнут препятствия, но продолжил путь. Уже очень скоро моя догадка подтвердилась, и я уперся в Первую Преграду.

Неожиданно вокруг меня возник замок Вороновья. Он был не совсем таким, как в жизни. Некоторые башни стояли под неестественными углами, а лестницы и проходы вместо четкого порядка сплетались в какой-то странный геометрический лабиринт. Так, дверь, ведущая в оружейную, привела меня по какой-то странной спиральной лестнице в ванные комнаты. Стены здесь были прозрачными, и я увидел, то, что творилось за массивной дубовой перегородкой, ведущей в женскую часть умывален. Ко мне тут же пришло чувство стыда, но не смотреть я не мог. Первая красавица замка, горничная Анюша, обнажившись, подошла к деревянному чану и опустила в воду свои нежные ножки. Я замер, безмолвно наблюдая. В тот же миг Анюша меня почувствовала, повернувшись, она игриво улыбнулась и помахала пальчиками. Я понял, что она тоже видит меня сквозь стену, и испугался за свой сан. Анюша рассмеялась и призывно замахала мне рукой. Я поспешно нырнул в ближайшую дверь и снова оказался во дворе замка.

— Ах, вот ты где, предатель! — послышался гневный голос.

Я вздрогнул от неожиданности и поспешно осмотрелся. Двор был пуст. Неестественно пуст. Цветочные кусты, выращенные нашим садовником — Михеем, куда-то пропали. Несколько торговых лотков, на которых состязались качеством оружия два наших кузнеца, тоже исчезли. Даже старую раздолбанную в хлам телегу, что старик Пантелей уже лет с десять обещался отремонтировать, тоже кто-то спер. Не ходили кругом и куры, не лаяли собаки, не гонялись за крысами кошки. Полная абсолютная пустота.

— Что смотришь, предатель?! Мы здесь! — снова прозвучал голос.

Я мотнул головой и, наконец, увидел их, чтобы тут же пожалеть об этом. В восточном углу двора, где располагался плац дружины, на флагшток, словно на копьё, были надеты головы тех, кого я любил. Тимоф, Деррик, Романх и князь Герхард. Их обезглавленные тела лежали рядом, и невесть откуда взявшееся вороньё в абсолютной тишине приступило к пиршеству. Самое жуткое — головы были живыми. Неизвестные враги одну за другой, как куски мяса, насадили их на флагшток, но глаза страдальцев были открыты, а губы перекосились от ненависти и боли.

— Предатель! — крикнул князь Герхард.

— Трус! — поддакнул Романх.

— Отступник! — завопил Тимоф.

— Гордец! — добавил Деррик.

Я попытался закрыть глаза, чтобы не видеть их, но это было бесполезно. Зрение шло ко мне не из глаз. Я просто видел и слышал. И никуда нельзя было деться, нигде нельзя было спастись.

— Что я вам сделал? — крикнул я.

— Предатель! — снова закричал Герхард, — ты предал своего господина, ты спас ту, что убила меня.

— Её обманули!

— Веришь ли ты хоть сам себе? — требовательно спросил князь.

Мной овладело отчаяние. Князь был прав. Можно было сколько угодно сочинять оправдания Люции, сути это не меняло. Принцесса где-то научилась волшебству, причем весьма сильному, и она хотела сбежать от нас, возможно, даже и убить. Люция знала, что Юджин придет за ней, знала и молчала. А я, как бычок на бойню, покорно последовал за ней.

— Ради юбки ты предал меня, предал Вороновье. Развратный послушник! — крикнул князь.

Я не знал, что ответить. Оправдаться было нечем. К несчастью, князь был не единственным, кто имел на меня зуб.

— Трус, — продолжил Романх, — ты жалкий трус, спрятавшийся под каретой, когда умирала твоя дружина! Твои товарищи! Твои друзья!

— Я ничего не мог сделать, ничем не мог помочь.

— Ты мог умереть вместе с нами.

— Это лишено смысла.

— Только для трусов преданность лишена смысла.

Я снова не знал, что ответить.

— Отступник! Ты продал душу ереси! — принялся за меня Тимоф, — твои мысли, словно могильные черви, поедают твой разум. Ты искушаешься всем, что видишь. Ты недостоин носить свой сан.

О, Великие Силы, кто бы знал, как мне в этот момент хотелось склонить голову и посмотреть в землю. Показать свою вину, но я не мог. Не мог, и все. И нечем мне было ответить Тимофу.

— Гордец! — продолжил Деррик, — ты любишь рассказывать истории, кичишься своими знаниями. Тебе нравится, чтобы на тебя смотрели, раскрыв рот. А на поверку твоя голова — лишь пустая куча бесполезного хлама, она ничего не стоит, если ради женщины ты предаешь друзей и лорда, а ради спасения собственной шкуры притворяешься мертвым, дабы спокойно наблюдать за тем, как гибнут те, кто тебе дорог.

Далее головы затянули общий хор. Каждая кляла меня, на чем свет стоит. Все их вопли были по делу. Они ранили меня в самое сердце. Не в эту мышцу — насос для крови, а в настоящее сердце, что я перенес в этот мир, или оно всегда здесь обитало. Я закричал, попытался переорать головы, забыться в агонии, но не мог. Рассудок не отказывал мне. Прекратить всё это было нельзя.

И тут я снова увидел шнур, он парил над флагштоком, прямо у головы князя, и уходил куда-то вверх. Это был мой выход отсюда. Но я не знал, как мне пройти через эти головы, как доказать что-то тем, кого всегда знал и любил. Нельзя же было уходить, не примирившись.

— Молю о прощении! — крикнул я.

Но головы только рассмеялись и продолжили перечислять мои грехи.

— Это твой ад! — возликовал Тимоф, — радуйся, что получил по заслугам.

И тут на меня снизошло озарение.

— Ты не Тимоф! — вскричал я.

На миг голова послушника замерла, прекратив кричать. В её глазах возник страх.

— Ты лжешь, — сказала она как-то неуверенно.

— Нет! — вскричал я, — мне ведомо, о чем говорю. Ты — не Тимоф. Настоящий Тимоф, он был благороднее меня, он верил в добро и свет, посему он бы не стал насмехаться оттого, что его друг угодил в ад!

Голова смутилась. Я понял, что попал в цель, и меня охватил гнев.

— Ты лишь жалкая иллюзия! — закричал я, — Тимоф мертв, но где бы ни была его душа сейчас, она меня простила. А ты лишь больное порождение…..

В этот миг меня осенило.

— Ты МОЁ больное порождение! Вы все — мои страхи! Я вас создал. Вы лишь мои низшие эмоции, обитающее в этом жутком мире. Вы мелкие сущности. Твари Астрала!

Головы задрожали от ужаса и начали растворяться. В этот момент я преодолел свои страхи. Заветный шнур оказался ближе. Можно было не сомневаться, они вернутся, но сейчас я победил, путь был свободен.

Я летел дальше, но вдруг шнур резко свернул в сторону. Пространство вокруг меня начало сгущаться, заполняясь мутным туманом. Почему-то я знал, что это направление — отход от основного пути. Тем не менее, что-то подсказало мне, что надо свернуть. Я позволил туману покрыть меня, и в следующий миг уперся во Вторую Преграду.

Я находился в богатой, хорошо украшенной комнате, и я был не я. В этом не приходилось сомневаться. Я пытаюсь сказать, что никогда не замечал за собой склонности к ношению розовых платьев, но даже не это главное. Физиология вдруг тоже приняла соответствующий облик. Это было необыкновенно, и как-то… позорно, что ли? Пошевелившись, я провел рукой по вдруг появившимся у меня длинным черным волосам. Можно было посмотреть в богатое, обитое золотыми украшениями зеркало, находившиеся в углу комнаты, но это могло считаться илишним. Я не сомневался, что в этот миг стал Люцией. Или, скорее, наши разумы слились в один. Предыдущий мираж был вызван моими собственными страхами. Все картины и образы породил мой собственный разум. Я победил и мог двигаться дальше. Меня прислали сюда выполнить вполне конкретную задачу — спасти Люцию, а, значит, мне предстояло побороть и её мысли.

— Ваше Высочество! — послышался голос.

Я обернулся и увидел пожилого герольда, учтиво вошедшего в комнату.

— В чем дело, Гирвин? — послышался в ответ мой собственный голос, хотя говорил явно не я.

Герольд не обратил никакого внимания на то, что юная девушка вдруг стала говорить низким басом.

— Его Величество король Вильям Третий просит Ваше Высочество спуститься в тронный зал.

— Передай Его Величеству — моему отцу, равно как и Её Высочеству — королеве-матери, что я останусь здесь!

Глаза герольда округлились от ужаса. Припав на одно колено, мужчина принялся нервно теребить висевшую на груди золотую цепь.

— Но, Ваше Высочество, осмелюсь заметить, что сейчас не время выказывать королю недовольство и показывать… мммм…, - герольд старательно подбирал слова, — показывать некие вольности в семье. Ваше Высочество наверняка знает, что прибыл князь Джонатан Белоголовский, вместе со своим юным сыном и наследником — лордом Мордатом.

Я презрительно фыркнул, или фыркнула. Черт его сейчас разберешь.

— Этому "юному" Мордату стукнуло на днях тридцать четыре годика, и мало того, что он уже имеет трех детей где-то на стороне, так ещё и страшный, как сто чертей!

— Но, Ваше Высочество…, - заныл герольд.

— Оставь меня в покое, Гирвин. Иди, можешь официально передать отцу, что я сослалась на нездоровье. Ну, а поскольку такого прихлебателя, как ты, ещё поискать, я ничуть не сомневаюсь, что весь наш разговор будет слово в слово передан отцу и бабке. Посему можешь сказать им уже неофициально, я скорее наложу на себя руки, чем выйду замуж за Мордата.

— Я всегда был верен Вашему Высочеству и умел хранить тайны, — запротестовал Гирвин.

— Ты всегда умел только красоваться и завоевывать незаслуженное доверие отменным подхалимажем перед знатью. Ну, а также дикими криками на простолюдинов. Ни в твою преданность, ни в умение хранить тайны я не верю. Единственные твои неубиваемые качества — это умение приспосабливаться и способность рассказывать сказки молоденьким горничным про то, как они возвысятся, если лягут с тобой, старым перечником, в постель. На меня же эти твои выдающиеся способности не производят никакого впечатления.

Герольд потерял дар речи. Всё ещё учтиво улыбаясь, он бесшумно водил губами, стараясь сочинить хоть какое-то нелепое оправдание. Наконец, логика подсказала ему выход — сменить тему.

— Осмелюсь сказать, что Его Величество будет недоволен Вашим отношением!

— Вполне взаимно, мне тоже не доставляет никакого удовольствия быть пешкой в его дурной политической игре.

Герольд учтиво поклонился и вышел. Некоторое время ничего не происходило. Я просто осматривал комнату, стараясь понять, получится ли у меня принять хоть какое-то участие в событиях. Принцесса, или её разум, упорно говорили моим голосом. Я всё это видел, осознавал, но ничего не предпринимал. Нужно было срочно понять, почему меня отправили именно в это воспоминание или мечту. Я не сомневался, что там, где лежит причина, будет находиться и шнур, который отправит меня дальше. Я попробовал встать, и мне это удалось. Кажется, тело воспринимало и мои мысли. Личности Люции в этот момент нигде не чувствовалось, как будто она удалилась после разговора с герольдом. Я сделал пару шагов, а потом резко навернулся, упав на пол. По счастью, в последний момент мне удалось подставить руки и не ушибиться. Я аккуратно встал на трясущихся ногах и попробовал пойти дальше. Через секунду мое тело снова оказалось на земле. М-да, а ходить на каблуках оказалось совсем непросто. Вникать в подробности этого тайного искусства тоже не хотелось. Посему я ползком добрался до кровати и задумался. Имело ли вообще смысл путешествовать, может, ответ лежал рядом? Из любопытства я осмотрел комнату. Ничего необычного. Вызывающая королевская роскошь, не позволяющая заострить внимание на чем-то конкретном.

Прошло, должно быть, минут пять, прежде чем я услышал громкую ругань и стук сапог в коридоре, а затем в комнату ввалились двое мужчин. Первый, идущий впереди, был примерно моего мужского телосложения и возраста, но держался куда более горделиво. Это был человек, привыкший командовать людьми. Доспехи его были настолько ярко начищены, что мужчина, казалось, светился. Впрочем, я в своё время вдоволь наслушался россказней Деррика о видах и качестве брони, дабы понимать, что дворянин носил богатую, но церемониальную броню. Доспех выделялся роскошными гербами и украшениями, но был слишком тонким для серьезного боя. В таком полагалось скорее шествовать на параде, нежели сражаться. Для сравнения, князь Герхард никогда такие не надевал, хотя и любил королевские шествия и сопутствующее тому внимание прекрасных дам, осыпающих понравившихся рыцарей цветами и платочками. Формой лица, цветом и размером глаз, а также угольно-черными, пусть и коротко подстриженными, волосами он сильно походил на Люцию. Несомненно, это был один из принцев, вопрос: Фредд или Марсий? Скорее всего, Фредд, решил я, у погибшего наследника были с Люцией общие как отец, так и мать, а, значит, они должны были быть похожи.

За принцем следовал низкорослый и очень толстый рыцарь. Он был, подобно Фредду, облачен в богатые церемониальные доспехи, украшенные по центру роскошным гербом — черным единорогом с роскошной белой гривой, тянувшейся от хохолка почти до хвоста животного. Не нужно было быть семи пядей во лбу, дабы сообразить — это герб рода Белоголовских. Выглядел рыцарь несуразно. В броне он сильно напоминал низенький и пузатый самовар. Доспехи явно были сделаны на заказ специально для него. Ни один кузнец, кующий броню общего образца, просто не мог бы помыслить, что рыцари бывают и такой формы. Мужчина был ещё молод, не старше тридцати пяти лет отроду, но уже порядком распустившимся. Щеки рыцаря заплыли жиром, а из-под второго подбородка вот-вот готовился проклюнуться третий. Волосы по бокам головы были заботливо зачесаны на макушку, однако их с трудом хватало, чтобы скрыть проступающую лысину. Картину довершали маленькие поросячьи глазки и громадный кривой нос.

Я почувствовал, как в душе моей закипает ненависть. Люция явно знала рыцаря и очень не любила его, а сейчас пыталась передать мне свое отношение. Я ещё раз посмотрел на эмблему с гривастым единорогом. Да, такой герб мог принадлежать только князьям Белоголовским, а, судя по указанному в диалоге с герольдом возрасту, передо мной сейчас стоял Мордат — жених Люции. В этот момент я вполне понял принцессу. При всем уважении к знати, благородный князь действительно оправдывал своё имечко, рифмующееся со словом "морда".

— Герольд сообщил нам о твоем плохом самочувствии, Люция, — произнес принц Фредд, — и мы зашли тебя проведать.

Сказано это было любезно, но глаза наследника грозно сверкнули. Я начал думать, как оправдаться, но в этот момент контроль над поступками снова взял на себя разум Люции.

— Да, брат, — снова послышался мой собственный голос, — думаю, герольд действительно сообщил тебе всё.

Я — вернее, Люция моими устами — особо подчеркнул последнее слово. Фредд скривился и уставился на меня (её) с уже едва-едва сдерживаемой злобой. Мордат, похоже, ничего не понимал.

— В свите моего отца есть талантливый лекарь, — произнес княжич, — если Ваше Высочество пожелает….

— Благодарю, не нужно, — последовал наш с Люцией ответ, — мне станет легче просто от того, что я не буду видеть разные разжиревшие физиономии.

Намек был даже не толстый. Княжич мгновенно побледнел, а рука его чисто рефлекторно потянулась к мечу. Впрочем, не мог же он воевать с женщиной?

— Доблестный Мордат, — встрял принц Фред, — вижу, у моей сестры действительно временное помутнение рассудка. Она так рада увидеть своего будущего супруга, что, боюсь, ошалела от своего счастья, и теперь не может в него поверить. Оставьте нас с ней наедине.

Княжич удовлетворился объяснением и, учтиво поклонившись, вышел. В пару шагов принц Фредд оказался рядом и силой схватил меня за руки.

— Ты совсем обнаглела, Люция! — рявкнул он.

Я попробовал вырваться, но с маленькими нежными ручками, напрочь лишенными силы, это оказалось не так-то легко. Фредд держал крепко.

— Сгинь! — крикнул мой голос.

Зло усмехнувшись, Фредд наотмашь ударил меня по лицу. Это было унизительно, но, боюсь, ответить я не смог. Это была золотая клетка. Формально занимать высокое положение, но быть неспособным кому-нибудь ответить. Я вполне осознал, какое это на самом деле великое счастье — засветить кому-нибудь в морду, но Люция была его лишена. Впрочем, не имела такой возможности любая женщина, что принцесса, что простолюдинка. Я не привык и не был готов так жить — ловить восхищенные взоры, но при этом подчиняться тому, кто считает себя главным по праву кулака. Любой муж относился к идее поколотить жену или сестру с должным благодушием. Казалось бы, что ей, бабе-дуре! Только на пользу! Это каким терпением надо было обладать, чтобы всё это терпеть?! Нет, такой судьбы, хоть в роскоши, хоть в лачуге, мне явно не хотелось. Я собрал волю в кулак и попробовал всеми силами оградиться от происходящего. Удивительно, но мне это удалось. Вмиг изображение изменилось, и я понял, что вижу теперь не глазами принцессы, а смотрю на неё сверху, откуда-то с потолка. Люция болезненно растянулась на кровати, потирая щеку. О, Светлый Владыка, как жалко я выглядел. Вернее, не совсем я, но и мне пришлось примерить на себя её тело. Нет, восхищаться женщиной на расстоянии — это одно, а вот быть ею… Увольте.

На мое счастье, теперь я парил где-то над потолком, и разум Люции не боролся с моим.

"Молодец, здорово поступил, бросил женщину разбираться саму. Лишь бы оградиться от её проблем и чувств. Настоящий мужик", — издевательски пропел мне на ухо внутренний голос, но я отогнал его подальше.

Фредд продолжил лупить Люцию — не сильно, по-хозяйски, но принцесса заверещала. На миг принц, казалось, смягчился, и рука его замедлилась. Этого момента и ждала Люция. Изловчившись, девушка ловко укусила принца за правую кисть, впившись в кожу своими маленькими зубками. Фредд не смог сдержаться, как подобает мужчине. Вскрикнув, принц поспешно отстранился от Люции.

— Ах ты, маленькая дрянь! — закричал он.

— А ты большой подранок! — встряла принцесса, — что ты себе позволяешь!?

Фредд зло усмехнулся.

— Это ты себе много позволяешь, Люция, — рявкнул принц, — кажется, отец настолько тебя любит, что совсем разбаловал. Мне придется самому приучить тебя к порядку!

— Если бы отец меня любил, то не сватал бы этого толстого упыря.

— Заткнись! — оборвал Фредд, — всё имеет свою цену! Думаешь, за королевскую кровь в жилах не надо платить?! У всех есть долг.

— Да?! А тогда расскажи-ка мне о собственном самопожертвовании. Кажется, долг благородной крови не помешал тебе обесчестить нескольких баронесс, а потом соблазнить и бросить сестру Мордата! Скажи, тебя хоть малость заботит, что леди Белоголовья после твоего отъезда из княжества бросилась с самой высокой башни замка?!

— Это разные вещи! Ты не понимаешь!

Люция рассмеялась.

— Да, я не понимаю, просвети меня, пожалуйста, любезный брат.

Фредд заложил руки за спину и принялся взад-вперед ходить по комнате.

— Ты не понимаешь! — наконец сказал он, — у тебя, как у принцессы, есть свои обязанности. Ты рождена для того, чтобы выгодным замужеством сделать свою державу сильнее!

— Ага, а ты рожден для того, чтобы своим мерзким поведением склонять баронов к мятежу, из-за чести поруганных сестер и дочерей!

— Это разные вещи! Тебе не грозит опасность умереть в битве за Великое Королевство! И на тебя не ляжет бремя власти.

Принцесса издевательски расхохоталась. Фредд гневно уставился на неё.

— Кажется, ты совсем перестала знать своё место!

— А что мне знать? — с презрением спросила Люция, — я знаю только, что ты и отец решили мной поправить свои дела! Наш брак с Мордатом успокоит Белоголовских, и они помогут армии приструнить баронов. Разве не так?

— Допустим, так, и что?

— Очень мило, отдать сестру за эдакого упыря и этим решить проблемы, которые сам же и создал.

Фредд рассмеялся.

— А чего ты ждешь, а?! Сказочного дворянина на белом коне? Выйти замуж по чистой и искренней любви, что будет порхать, как крылья золотой бабочки!? Так?! Увы, я тебя разочарую. У принцесс другая судьба. Род Белоголовских — один из знатнейших и богатейших в Великом Королевстве. У будущего князя Мордата много влияния. Он отличная пара для тебя и для державы. Даже до моих невинных шалостей положение на западе было нестабильно. Княжество Белоголовское — единственный островок спокойствия, и без прочных родственных связей нам не обойтись.

— Всё прекрасно, вот только меня забыли спросить!

— Ни у меня, ни у отца нет времени вести бесполезные споры. Решение принято, и чем раньше ты это поймешь, тем лучше! Если у тебя в голове есть хоть капля мозгов, ты станешь Мордату верной и любящей женой, а потом поможешь отцу и мне убедить Белоголовских следовать нашим указаниям! Ты подскажешь своему супругу верные решения и изничтожишь разброд в головах его слуг и воинов. Такова роль настоящей жены и преданной дочери.

— Я скорее наложу на себя руки, брат!

Фредд раздраженно сжал кулаки.

— Думаю, бабка тебя вразумит, а если нет, так я не постесняюсь дать тебе добавки. Собирайся, я пришлю служанок, чтобы через полчаса была готова к встрече с Мордатом! И будь любезной.

Принц Фредд вышел, хлопнув дверью. Люция разрыдалась. Слезы рекой потекли по её щекам, размывая пудру. Отчаянно забившись, принцесса в гневе и принялась молотить простыню руками, всхлипывая в бессильной злобе. Вскоре появились служанки, Люция начала бросаться в них стоявшими на столе вещами: шкатулками, флаконами, блюдцами… Девушки в панике удалились.

Всё ещё рыдая, принцесса поднялась с кровати и направилась к зеркалу. Видимо, решила всё же подчиниться приказу, или просто захотела посмотреть на себя. Слезы не прекращали литься.

Люция села на небольшой, обитый бархатом стул, и попыталась на себя взглянуть. Вдруг принцесса в страхе отпрянула.

— Кто здесь? — спросила она.

Я пригляделся. В зеркале, вместо изображения принцессы, вдруг появился какой-то бледный мужчина. Лицо его был необычайно худым, скулы выпирали. Он был не стар, но при этом весь покрыт морщинами. И глаза… Я узнал эти глаза. Это их я видел тогда в своем ночном кошмаре. Черные. Чернее самой темной ночи, пропитанные злом. Мужчина был облачен в черную, украшенную кроваво-красными лентами мантию, а на голове его возлежала уродливая золотая корона, лучи которой напоминали острые желтые шипы. Губы мужчины зашевелились, но голоса я не услышал, но Люция, очевидно, поняла.

— Кто ты? — спросила принцесса.

Губы мужчины снова зашевелились.

— Ты будешь учить меня? Чему? — спросила Люция, — и как?

В этот момент я увидел в руке таинственного мужчины тот самый черный значок с желтым месяцем. Улыбнувшись, чернокнижник протянул его Люции через зеркало. Принцесса подала руку.

— Нет! — завопил я и бросился вперед.

В следующий миг наши разумы вновь слились.

— Ты! — воскликнула принцесса, — чего тебе надо?

— Люция, — обратился я, — не совершай ошибку!

Принцесса рассмеялась.

— Это же воспоминание, — улыбнулась она, — мое воспоминание. Убирайся из моего разума.

— Я не могу, — ответил я, — но способен помочь тебе. Ты совершила ошибку, приняв жуткую силу.

— Ошибку?! Да что ты знаешь?! Мгновение назад ты оставил меня наедине с братом, а теперь такой умный, говоришь мне, что правильно, а что нет. Какое ты имеешь право указывать мне?

Это был хороший вопрос. И у меня не было ответа. Что мне оставалось? Разве что поступить, как истинный мужлан. Собрав силы, я мысленно набросился на Люцию, попытавшись подавить волю принцессы. Мне это удалось. Захватив контроль, я заставил её швырнуть знак обратно в зеркало.

— Слишком поздно! — рассмеялась она, — это прошлое, это мои воспоминания. А ты лишь призрак в моем разуме!

— Пусть так, — ответил я, — значит, мне придется изменить будущее.

В следующий миг принцесса, комната и зеркало с жутким чернокнижником растворились в синем тумане. Рядом со мной снова появился заветный шнур, ухватившись за него, я продолжил свой путь дальше.

— Уха-ха-ха-ха, — послышался звонкий голос.

Обернувшись, я увидел жуткую варварскую морду. Выглядела она типичной для брутального мужика. Разве что полностью брутальному полагалось быть могучим, вонючим и волосатым, этот же новый гость был абсолютно лыс, да и запахов здесь не было. Но главные признаки: могучее телосложение, дикие красные глаза и огромная скуластая голова, были на месте. Торс варвара был обнажен. Мужчина явно гордился своей мускулатурой и был не прочь всем её показать. На голой груди болталось одно-единственное украшение — роскошный амулет, сверкающий огромным драгоценным камнем.

— Уха-ха-ха-ха, война, — пропел варвар, — новый враг. Прекрасно.

— Кто ты? — спросил я.

— Я тот, кто действует, тот, кто громит врагов, упиваясь их мольбами о пощаде. Я — твой враг. Я завоеватель этого осколка!

— Осколка? — удивленно переспросил я, не понимая, о чем он.

Варвар дико заржал.

— Это будет хорошая драка. Я уж думал, что только этот худосочный некромант решит выступить против меня.

Я отмахнулся и полетел дальше. Заветный шнур вёл меня вперед.

— Не убежишь, — продолжил смеяться варвар, — моя орда с юга настигнет тебя.

Я поразился.

— Так это ты объединил варваров для нападения на Предгорье?

Варвар, не прекращая, смеяться кивнул. Я хотел было уже завалить его вопросами, но затем передумал. Сейчас у меня была другая цель, и мне казалось, что время истекает. Сейчас этот варвар не был моей проблемой, и я сомневался, что когда-либо может ею стать. Рыцари короля Вильяма тоже были не лыком шиты, и не стоило их недооценивать. Впрочем, всё могло быть и наоборот. Они недооценили его. В любом случае, сейчас не стоило ломать над этим голову. Я сосредоточился на шнуре, и тот мигом унес меня в другой образ.

Мир вокруг изменился. Туман и блеклые тени пропали. Теперь рядом со мной простиралось черное пространство космоса. Повсюду слабыми огнями сверкали многочисленные звездочки, отливающие различными цветами. Это было странное место. Оно не поддавалось описанию. Здесь не было верха, не было низа, и даже время, казалось, текло здесь иначе. Где-то, то ли вдали, то ли рядом, сверкал яркий оранжевый шар. Я понял, что это Солнце. Только здесь оно не грело, оно просто давало свет. Я почувствовал зов и потянулся к Солнцу. Подумал о нем. В следующий миг Солнце стало ближе. Мне показалось, что я ощутил его тепло. Солнце приглашало меня к себе, манило к свету. Неважно, насколько оно было далеко, ведь здесь не было "далеко", нужно было лишь думать о Солнце, чувствовать его и желать света. Я направился к Солнцу, ведущий меня шнур куда-то пропал, но мне это было неинтересно. Я двигался к Солнцу, но неожиданно почувствовал, будто что-то тянет меня "назад". Я обернулся и увидел Люцию. Принцесса парила в этом странном пространстве. Глаза её были закрыты. Может, она спала. Если, конечно, в таком месте можно было спать.

В следующий миг я снова увидел шнур, он по-прежнему шёл из моего сердца и направлялся к груди Люции. Шнур соединил нас. Мне стало ясно, что имел в виду старый чернокнижник. Будучи неспособным исцелить физическое тело принцессы, он отправил меня сюда, в этот странный мир, что называл Астралом, соединить наши души. Неправы оказались Отцы Церкви, Астрал действительно существовал.

И тут я увидел Эрмс, родной мир парил рядом с нами. Эрмс был большим, но, Боже, как наивно всю жизнь было думать, что он и есть вся Вселенная. Эрмс являлся каплей в море настоящего мира. Сейчас он был как на ладони, будто маленький игрушечный макет. С лесами, морями, равнинами и болотами. А вокруг него, насколько хватало взора и мысли, распространялся Астрал.

И в этот момент я увидел его — того, кого Люция и Юджин именовали своим Владыкой. В северной части Эрмса я вдруг увидел его цитадель. И он был рядом, одновременно там, в физическом мире, и в тоже время здесь, в Астрале. В тот же миг жуткий мужчина обратил внимание на меня.

— Люция? — удивленно спросил он, — ты здесь? Как?

Я удивился. Странно, почему он принял меня за принцессу? Я посмотрел на соединяющий нас шнур и вспомнил слова старика о едином мыслеообразе. Так вот, значит, что он имел в виду.

— Нет! — возразил я, — но я пришёл, чтобы спасти её.

— Боюсь, это будет нежелательно, — произнес он.

Я попытался ощутить в его голосе оттенки иронии, но нет. Он действительно говорил, что думал, и в голосе его не было сочувствия.

— Кто ты? — спросил я.

— Я твой Бог. Моё имя — Белез.

— Бог не может быть таким! — возразил я.

Послышался жуткий смех.

— Наивный глупец.

— Отпусти Люцию!

— А кто её держит? Мне она не нужна.

— Ты её использовал.

— Я поступил опрометчиво. Связываться с ней нежелательно.

— Она поклонялась тебе.

— Да — это правильно, но она должна умереть.

— Ты ведь учил её?

— Тогда я не знал, что она опасна.

— Я не понимаю.

Смех Белеза пробрал меня.

— А ты и не должен понимать, маленькая букашка. Я — твой Бог. Ты обязан поклоняться мне.

— Никогда!

— Напрасно, тогда я приготовлю для тебя участь худшую, чем смерть.

— Один из твоих приспешников — Юджин, уже умер. Так что не пугай меня.

— Действительно. Снова глупые неоправданные расходы и нелепые задержки. Ох, уж эти вояки, всё время их тянет всё сделать собственноручно. Ну, да я с ним разберусь.

"Разберусь?!" — мысленно ахнул я, — "он что, поднял его из мертвых? Но как? Его же там не было?!"

— А благодаря тебе дочь Императора жива, — продолжил Белез, — это печально.

— Императора?! — удивился я.

Белез тяжело вздохнул.

— Такое случается. Порой даже я ошибаюсь в слугах. Девочка талантлива, но я слишком поздно задался вопросом, чем вызваны её таланты. Кровь, спящая в ней, не должна вернуться к жизни.

— Но…, - начал было я, однако Белез не стал меня слушать.

— Время исправить ошибку, — сказал он, — будешь ли ты нелепо сопротивляться своему Владыке?

— Ты не мой Владыка.

— Осколок Эрмс будет принадлежать мне, — сказал Белез тоном, не оставляющим место для возражений, — ну-ка, покажи мне, где Люция? Далеко ли вы ушли от Юджина?

В этот момент я почувствовал удар. Потоки темной энергии охватили меня и принцессу. Крепко сжав девушку, я подумал о Солнце. В тот же миг я почувствовал притяжение. Наши тела, лежавшие в Эрмсе, не отпускали нас. Наш мир звал нас обратно, и только там мы могли спрятаться, пусть и на какое-то время. Рванув, я потянул Люцию в наш мир. К удивлению, это было легко, шнур крепко привязал нас друг к другу. Мы стали одним целым, и спасаться нам тоже предстояло вместе. Я почувствовал, как вновь теряю сознание. Тело как будто падало куда-то вниз, обратно в материю. Эрмс ждал нас.

Я очнулся в хижине. Люция была рядом. Она спала. Я почувствовал, что дыхание девушки стало ровным. Рана чудесным образом затянулась. Я попробовал сесть, чтобы посмотреть поближе, но в тот же миг почувствовал боль в груди. Одернув робу, я заметил на своем теле небольшой шрам, как будто от кинжала. Болячка была как раз в том же месте, куда Юджин ударил Люцию. Меня озарила догадка. Действительно, на теле Люции не осталось даже синяка. Чернокнижник действительно дал нам одну жизнь на двоих. Любая смертельная рана Люции явно приведет и к моему концу. Принцесса тоже не могла выжить без меня.

Я задумался. Чернокнижник применил чудовищную магию. Для чего? Неужели в распоряжении столь могущественного мага не нашлось ничего попроще? Нет, за этим явно что-то стояло.

Я обвел взглядом хижину в поисках старика, но его не было. Как не было и алхимического стола, стеллажа с книгами и пентаграммы на полу. Добрая каменная печь обернулась грудой разваленного кирпича. Кровать стала кучей ржавого металла. Я пошевелил рукой, и в глаза мне тут же ударил столп пыли, а в ноздри запах плесени. В хижине явно никто не жил. Причем очень давно. Бревна уже успели порядком подгнить, а играющий на улице ветер угрожал в любой момент обрушить на нас дырявую крышу.

Странно. Мне следовало удивиться, но я не удивился. Аккуратный дом обернулся банальным колдовством. Старик ждал нас, а, сделав дело, ушел, но что ему было нужно!?

В этот момент я увидел лежавший в руке Люции клочок бумаги. Стремясь не потревожить девушку, я аккуратно развернул листок и прочел записку:

"Императрица Люция, не доверяйте Белезу. Глупый некромант, возомнивший себя Владыкой, не понял, на кого покусился. Вы не нуждаетесь в нем. Ваша кровь таит в себе больше силы, чем Вы можете подумать. Займите трон, и мы поможем Вам исполнить Ваше предназначение. Займите трон!".

Подписи не было. Всё чудеснее и чудеснее. Получается, в Эрмсе существовала ещё хотя бы одна сила, противостоящая Белезу, боровшаяся с ним, пытающаяся отнять у него Люцию. Вопрос, добрая она или злая? Я припомнил ритуал чернокнижника. Нет, во всем этом явно не было ничего хорошего. Во что же бедную принцессу угораздило вляпаться?! И меня вместе с ней.

Взяв своей рукой руку Люции, я, повинуясь порыву, прочел молитву:

"Молю Тебя о, Светлый Владыка, создавший мир и живущий в бескрайности. Ты — соль земли. Ты — вода в океане. Ты — пламя в огне! Ты — дыхание в воздухе! Ты — наше всё. Создатель, Повелитель, Светлый Владыка, кормилец наших тел, хранитель наших душ. Взываю к тебе, ответь мне, даруй благословение, укажи путь во тьме!".

"ТЕМНЫЙ?! ТЫ ВЗЫВАЕШЬ КО МНЕ!?" — послышался вдруг голос в моей голове.

Я чуть не упал от изумления. Мне ответили! Пустая обыденная молитва, которую любой послушник приучен произносить в минуту нужды, вдруг возымела действие. На миг дар речи изменил мне.

"ТЕМНЫЙ! ЧТО ТЕБЕ НУЖНО!?" — повторил голос, в нем было всё: мужественность и женственность, величие и покорность, радость и грусть, осуждение и сочувствие, суд и милосердие. Казалось невозможным, что в столь малых словах можно выразить столько силы и мудрости.

"Светлый Владыка!", — обратился я, — "Помоги мне, спаси меня".

"ТЫ — ВЕЛИЧАЙШИЙ ИЗ ТЕМНЫХ, ПРОСИШЬ МЕНЯ О ПОМОЩИ?".

"Но-но-но, я не безгрешен, но никогда не считал себя наиболее злым из людей".

На миг голос замолчал, а потом в нём проскользнул оттенок удивления.

"ТЫ — НЕ ТЕМНЫЙ! НО ПОЧЕМУ Я ЧУВСТВУЮ ЕГО В ТЕБЕ? ТЫ СВЯЗАН С НИМ!".

"Кто? Как?" — удивился я.

"ПОНЯТНО, — продолжил голос, — ДЕВУШКА, С КОТОРОЙ ТЕБЯ ОТНЫНЕ НЕ МОЖЕТ РАЗЛУЧИТЬ И СМЕРТЬ, ОНА ОТПРЫСК ТЕМНОГО. КРОВЬ ОТ КРОВИ ВЕЛИЧАЙШЕГО ПРЕДАТЕЛЯ".

"Люция — дочь короля Вильяма Третьего", — оправдался я.

"ЭТО НЕ ИМЕЕТ ЗНАЧЕНИЯ. Я ГОВОРЮ О ТОМ, ЧЬИ РУКИ УТОНУЛИ В КРОВИ НЕВИННЫХ. О ТОМ, КТО РАДИ СИЛЫ И ВЛАСТИ ОТРИНУЛ ВСЁ, ВО ЧТО ВЕРИЛ. ЕГО МИР БЫЛ ОГРОМЕН. БОЛЬШЕ, ЧЕМ ЛЮБОЙ ИЗ МИРОВ НЫНЕШНИХ ВЛАДЫК. ОН ИМЕНОВАЛ СЕБЯ ИМПЕРАТОРОМ. ЕГО ПАЛАЧИ ЗАЛИВАЛИ КРОВЬЮ ЭШАФОТЫ ЕГО ГОРОДОВ. ЕГО АРМИИ УБИВАЛИ ВСЕХ, КТО СМЕЛ ВЫРАЗИТЬ НЕДОВОЛЬСТВО. ВОЗНАМЕРЕВШИСЬ ПОСТРОИТЬ ВЕЛИКИЙ ПОРЯДОК, ОН ПРИВЕЛ СВОЙ МИР К КРОВИ И МУЧЕНИЯМ".

Мне вспомнились древние сказки, переданные нам от дедов, которые рассказали им их деды, и так неизвестное число поколений. Никто не знал, сколько прошло лет… Пятьсот? Тысяча? Десять тысяч? Неизвестно. Но люди помнили. Помнили и до сих пор боялись, говорили о нем лишь шепотом, хотя и знали, что он сгинул в небытие. Имя его было синонимом проклятья. Посему даже самые злые чернокнижники стремились его забыть. Все знали его лишь как Императора. И все радовались, что такого, как он, больше нет.

"Что нам делать?" — воззвал я.

"ТЫ ПРИНЯЛ НА СЕБЯ ОПАСНОЕ БРЕМЯ.У ВСЕХ ДОЛЖЕН БЫТЬ ШАНС. ТВОЯ ДУША ПОЛНА СОМНЕНИЙ, НО ОНА ЧИСТА. И ТЫ СПАСТИ И ЕЁ, И СЕБЯ, И МИР, В КОТОРОМ ВЫ ЖИВЕТЕ. НЕ ДОВЕРЯЙ НИКОМУ. НЕ ПОТАКАЙ КРОВИ ТЕМНОГО, И ТЫ ПОБЕДИШЬ".

"Неужели никто не может мне помочь? Я ничего не понимаю из того, что происходит!".

"В БОЛОТЕ, КОТОРОМ НАХОДИШЬСЯ, НАЙДИ ХРАМ СВЕТА. В ЭТОМ МЕСТЕ ЖИВЕТ НАСТОЯТЕЛЬ, ОН ЧТИТ МЕНЯ НЕ ТОЛЬКО СЛОВАМИ. ОН НЕ ЗАМЕНИЛ СУТЬ ВЕРЫ НИЧЕГО НЕ ЗНАЧАЩИМИ РИТУАЛАМИ. НЕ ПОДМЕНИЛ СОВЕСТЬ СВЯТЫМ ПИСАНИЕМ. ИДИ К НЕМУ, ОН ОТВЕТИТ НА ТВОИ ВОПРОСЫ. НАЙДИ ЕГО. ЕГО ИМЯ — ДЖЕРЕМИ".

"Но…"

"СУДЬБА ТЕМНОЙ КРОВИ В ТВОИХ РУКАХ. Я ЖЕ ЗАПЕРТ, ПРЕБЫВАЯ ТАМ, ГДЕ НЕТ СВЕТА. ГЛУПЫЕ БОГИ И АЛЧНЫЕ ВЛАДЫКИ ПРЕДАЛИ СВЕТ. НО НЕ СТРАШИСЬ, ГЛАВНОЕ КАЧЕСТВО, ЧТО Я ВЛОЖИЛ В ВАС — СВОБОДА. ВЫ САМИ ОПРЕДЕЛЯЕТЕ СВОЮ СУДЬБУ, ХОТЬ И ЛЮБИТЕ ПЕРЕЛОЖИТЬ НА МЕНЯ БЕДЫ, ЧТО ВЫЗЫВАЕТЕ СЕБЕ САМИ!"

Голос замолк, я почувствовал, что ОН исчез. Контакт прервался. Мне сообщили всё то, что полагалось знать. Дальнейший путь нужно было определить самому. Поднявшись на ноги, я прошел к двери и, выйдя наружу, зашвырнул черный знак с желтым месяцем в болотную жижу. Я не знал, мог ли Белез нас по нему выследить, но рисковать не стоило.

Люция застонала и перевернулась на бок. Я понял, что она скоро очнется. Нужно было начинать думать:

Кто такие Владыки?

Кто такой Белез?

Зачем он приблизил к себе Люцию, учил её, а потом попытался убить?

Чего он добивался?

Каковы его мотивы?

Кем был втравивший нас в ритуал чернокнижник?

Если он не связан с Белезом, то с кем?

Чего он добивался своим ритуалом?

Почему он хочет, чтобы Люция заняла трон?

Почему он именовал её Императрицей?

Почему он связал наши жизни?

Что за кровь текла в Люции, и почему её так испугался Белез и так боготворил чернокнижник?

Что мы могли обрести в храме Света?

Голова моя затрещала от такого количества вопросов. Я оказался в самом центре какой-то дикой, жестокой игры. Где люди были всего лишь пешками. И могучие игроки с удовольствием ими жертвовали, считая, что так должно быть. Они не задумывались о боли и страданиях. Всё оправдывали своими абстрактными, высокими целями. При этом считали, что все должны им поклоняться. Я мог бы спрятаться, мог бы отсидеться. Сомневаюсь, что жестокие Владыки обратили бы на меня внимание. Но Люция была большой ставкой в их игре, а я был с ней един. Вокруг принцессы переплелись нити могущественных заговоров, и наши жизни были связаны, а стало быть, я был единственным, кому она могла доверять и кто мог ей помочь.

Мне припомнились слова матушки, она рассказывала, что взяла мне имя из древнего языка полуросликов. Слова их были чем-то созвучны общему человеческому наречию, но считались более мелодичными. "Англир" с их языка могло быть переведено, как "ангел", или "помощник". Я усмехнулся, припомнив, с каким "добрым" существом созвучно имя "Люция".

Вот уж воистину парочка: Ангел и Демон. Одни вопросы, и ни одного ответа.

Конец первой книги

Книга Вторая "Король гоблинов"

Глава I "Джузеппе"

Первый раз в жизни я очутился на настоящем болоте. Нет, не на маленьком участке камышовых зарослей, вокруг мелких, больше напоминающих лужи, озер. Ничего подобного. Гадючьи Топи были самым настоящим первосортным болотом. Вдаль, насколько хватало глаз, тянулась жуткая трясина, кое-где пересеченная узкими, коварными тропинками. Высокие скрюченные деревья загораживали солнце, мешая светилу просушить вековую сырость. Здесь даже днем царил полумрак. Было холодно, темно и неприятно. Пытаясь хоть как-то согреться, я разжег костер. По счастью, в моей поясной сумке, предназначенной под целебные травы, умудрилось заваляться ещё и огниво. Подбирать хворост с сырой промерзлой земли — занятие бесполезное, посему пришлось несколько повозиться и наломать веток с низенькой колючей ели. Я разодрал в кровь все руки, но результат того стоил. Хвоя быстро задымила, нещадно понеся гарью. Впрочем, этот запах был всё же лучше, чем ароматы болотных газов.

Ненавистные Гадючьи Топи! Вот уж действительно всем болотам болото! А ведь ещё предстояло найти здесь Храм Света. Сам Великий Владыка направил меня, и можно было не сомневаться, что если и есть на земле святые люди, то именно тут. Почему? Всё просто. Для того, чтобы по доброй воле возвести храм в столь паршивой местности, нужно быть действительно святым. Вдобавок, основными разумными обитателями здесь считались гоблины. Твари по сути своей бездушные и неверующие, не то, что сельские крестьяне, охотно делившиеся с местным духовенством сыром, маслом, хлебом, молоком и всем прочим. Не говоря уже о старой доброй традиции освящения вина в День Праздника Урожая. Якобы задарма. Нет, храм на коммерческой основе здесь существовать не мог, а значит, и найти в нём можно было либо безумных, либо святых, между которыми, как известно, невелика разница.

Задумавшись, я высыпал в костер остатки еловых веток. Хвоя снова задымила, глаза заслезились, в нос ударил резкий неприятный запах. Люция недовольно заворчала во сне и перевернулась на другой бок. Я улыбнулся. Судя по всему, юная принцесса сейчас пребывала в состоянии дремы, когда организм уже может проснуться, но душа ещё того не желает. Я тоже не спешил будить девушку, решив дать ей поспать. Во-первых, принцессе следовало максимально восстановить силы. А, во-вторых, разговор нам с ней предстоял нелегкий, и я отнюдь не стремился его начинать. Наши жизни оказались намертво привязаны друг к другу странным серебряным шнуром в невидимом мире, и это был не тот случай, когда следовало верить лишь в то, что видят твои физические глаза.

Я задумался, гадая, как построить беседу с Люцией. В принципе, план действий у меня был готов, оставалось только донести его до своенравной принцессы и при этом остаться в живых. К такому делу следовало подойти дипломатично, подобрать нужные слова. Я прекрасно понимал, что убедить Люцию будет нелегко. Можно было лишь надеяться, что девушка прислушается не только к моим словам, но и к голосу разума, хотя и так понятно, что перестраивать старый образ жизни и рушить собственные идеалы всегда тяжело.

Когда странный болотный маг, используя жуткую магию, отправил меня в Астрал, я получил возможность немного разобраться в мотивах и поступках прекрасной принцессы, узнав её получше. Астрал, насколько мне удалось понять, был обиталищем чувств, эмоций и страхов, образы коих отражались в тонкую материю из нашего мира. Или — как знать — возможно, это физическая Вселенная являлась зеркалом происходивших в Астрале событий. Не суть важно. Принцип взаимосвязи, несомненно, существовал, как в одну, так и в другую сторону.

Астрал открыл мне лишь маленький кусочек жизни Люции, но и по этому лоскутку я успел многое понять. Итак, юная принцесса, с рождения окруженная роскошью, была несчастна, как бы банально это ни звучало. Вместо того, чтобы стать доброй, глупенькой и покорной красавицей, она, к ужасу отца и братьев, выросла хоть и сказочно прекрасной, но при этом очень своенравной девушкой, для которой понятие о собственной воле отнюдь не являлось пустым звуком. Видимо, её избаловали. Не объяснили с младенчества, что любой женщине предстоит уготованная родственниками роль. Простолюдинке место на кухне, принцессе — там, где продиктуют высшие государственные интересы. Увы, в этом разделе воспитания юной Люции простиралась бескрайняя пустота. Когда же королевская семья опомнилась, стало поздно. Боюсь, принцесса не пожелала смириться и всем сердцем полюбить предоставленного ей жениха. Подобное нежелание способствовать развитию и процветанию собственной державы, естественно, не могло не вызвать раздражение короля Вильяма, а также наследного принца Фредда. Но чем сильнее они давили, тем яростнее сопротивлялась Люция. В итоге сложившимся положением сумел воспользоваться чернокнижник Белез, успевший объявить себя Владыкой и Богом всего Эрмса. Принцесса отчаянно искала способ защититься от семьи и избежать замужества с отвратительным ей дворянином. В результате она не смогла противостоять еретическому искушению, поддавшись уговорам злобного колдуна. Белез начал обучать Люцию черной магии, и, видимо, преуспел в этом. Перед моими глазами до сих пор стояли жуткие картины того, как сначала принцесса мощным заклинанием убила моего господина — благородного князя Герхарда, пустив в него молнию, а потом испепелила огненным шаром своего бывшего союзника и друга — Юджина, по прозвищу Железная Задница. По-видимому, Люция занимала особое место в планах Белеза по захвату Великого Королевства, ну а затем и всего Эрмса. К тому времени чернокнижник уже опутал всю страну нитями заговоров, основав некий "Черный Орден" — отвратительную секту, распространявшую по землям Эрмса семена Богопротивной ереси.

События развивались для Белеза как нельзя лучше. Неожиданное нападение южных варваров только ускорило воплощение в жизнь его планов. Дело в том, что в боях за железные рудники Предгорья пал в битве наследный принц Фредд. В результате — мало того, что государство осталось без дешевой и доступной стали, так ещё и в умах подданных начался полный развал. Споры, кто из королевских детей: Марсий или Люция, имеет большее право на престол, не утихали ни на минуту. Марсий являлся принцем-бастардом, родившимся от незнатной матери. Люция же была женщиной, самым младшим ребенком в семье, но при этом чистокровной принцессой. В итоге король Вильям Третий, мечтавший снизить накал страстей и укрепить положение наследника Марсия, принял решение — сослать дочь в какое-нибудь удаленное захолустье. Так принцесса очутилась в Вороновье, на моей родине, во владениях славного и благородного князя Герхарда, который, естественно, тут же влюбился в Люцию без памяти. Лично я предполагал, что в этом крылся дополнительный замысел короля Вильяма. Наверняка правитель рассчитывал, что пылкий дамский угодник — князь Герхард, соблазнит его дочь, а затем, как благородный рыцарь, женится на ней, тем самым урезонив амбиции её сторонников. Что сталось с предыдущей пассией Люции — княжичем Мордатом, я не знал. Видимо, принцессе, с помощью Белеза, удалось-таки расстроить свадьбу, а то и вообще отправить на тот свет неугодного ухажера. Вот король Вильям и решил подобрать дочурке мужчину посимпатичнее.

Здесь, в Вороновье, я впервые и познакомился с принцессой, влюбившись в неё, что теперь греха таить, с первого взгляда. Любой, кто видел Люцию, вполне меня понимал. Её стройная фигура, идеальные черты лица, синие глаза, мягкие розовые губки, восхитительная грудь и длинные гладкие черные волосы не могли не радовать мужской глаз и не волновать сердце. Увы, за ангельской внешностью скрывалась довольно-таки капризная и даже злобная душа. Правда, типичных мужчин, к коим относились и я, и князь Герхард, это, конечно же, нисколечко не волновало. Боюсь, мы недооценили угрозу. Чернокнижник Белез вволю поиграл на струнах души Люции, и амбиции принцессы к тому времени уже давно превышали мечтания о свободной и чистой любви. Теперь красавица хотела власти, то есть трона Великого Королевства. Белез, коего она именовала Властелином, также не собирался отпускать свою восхитительную прислужницу. Могущественный чернокнижник сколотил и направил в Вороновье опасную и многочисленную банду под предводительством ещё одного преданного ему фанатика — Юджина Железной Задницы.

Но всё неожиданно изменилось. Белез, в силу неизвестных и непонятных причин, решил избавиться от своей ученицы, повелев Юджину не только найти принцессу, но и убить её. Люция не могла такого даже предположить, и потому была обречена. К счастью, мне удалось спасти её и, раненую, вынести с поля боя. За нами, разумеется, выслали погоню. Так мы и оказались здесь, в этом вонючем болоте, ибо, убегая, я не разбирал дороги. От преследователей нас избавил загадочный местный колдун, а также принадлежавший ему горячо любимый василиск — Пеструнчик. Зверь, к огромному горю мага-отшельника, погиб в неравном бою. Впрочем, возможность испытать на мне и принцессе дьявольский черный ритуал вывела еретика из плохого настроения. Выбора у меня не было. Люция умирала, и я не мог её исцелить. Чернокнижник, сославшись на то, что не знает святых чар, предложил вылечить принцессу с помощью древнего ритуала, который соединил бы наши жизни в одну. По правде сказать, я мало что понял из его сбивчивой речи, но разбираться уже было некогда.

Мне дали выпить сильной галлюциногенной настойки на основе дурманящих болотных трав и черного лотоса, и в итоге я оказался в Астрале. Всё, что там произошло, было реальностью, но в тоже время не было. Астрал мог только привидеться, но он, без сомнения, существовал, и, по-видимому, существовал всегда. Я не мог объяснить, не мог рассказать, но отлично всё чувствовал. Ведь Астрал был миром чувств. Возможно, для кого-то этот мир являлся даже более реальным, чем наш физический. Путешествие моё напоминало сон, но в то же время, в отличие от обычных грез, я вполне мог не только ощущать всё происходящее, но и принимать решения, а также совершать поступки. Пройти Астрал оказалось непросто. Разум начал играть со мною в различные игры. В результате я вступил в противостояние с собственными страхами, а затем ритуал чернокнижника отправил меня в воспоминания Люции. Там-то я и сумел лучше понять и, наверное, где-то даже простить юную принцессу.

Затем передо мной предстал Эрмс — мир, что я всегда считал всей Вселенной, структурой общего бытия. В Астрале он оказался лишь маленькой проекцией — осколком, плывущим в океане хаотичной, пестрящей яркими звездами, материи. Тут я встретился сначала с агрессивным варваром, не потрудившимся мне представиться, а затем очутился перед взором самого Белеза. Чернокнижник, в отличие от меня, прекрасно понимал, где находится, и постоянное пребывание в столь странном месте, кажется, нисколько не мешало планам еретика по захвату физического мира. Весть о том, что Люция жива, расстроила злого колдуна. Принцесса была его самой талантливой ученицей, а вернее сказать — служанкой, но Белез зачем-то решился её убить. Тем самым чернокнижник поставил крест на своих планах по захвату трона Великого Королевства. Безумцем колдун не выглядел, а, значит, для того, чтобы пойти на столь серьезный шаг, ему потребовались действительно важные причины. По всей видимости, Белез испугался Люции.

Чернокнижник не потрудился объяснить мне подробности, сходу потребовав поклонения ему, как Владыке. Сказал лишь что-то о "дурной крови" принцессы. Тем временем на физическом плане болотный маг завершил свой ритуал, и я вернулся обратно на землю, напоследок соединив в Астрале наши с Люцией сердца серебряным шнуром.

На бренной земле меня ждала следующая порция непонятных известий. Во-первых, болотный маг пропал, а его хижина превратилась в груду полусгнившего хлама. Без сомнения, речь шла об отлично наколдованной иллюзии, а это поневоле наводило на мысль, что встреча наша произошла отнюдь не случайно. Во-вторых, еретик оставил нам, а вернее Люции, странную записку, в которой называл девушку Императрицей и требовал от неё занять трон Великого Королевства.

Поломав голову, я поступил, как истинный послушник Святой Церкви, то бишь начал усиленно молиться. И тут произошло, наверное, самое странное, но одновременно самое прекрасное событие. Мне ответили! Конечно, ещё Святой Великомученик Феофан Миролюбский писал в своем двенадцатом томе: "Не жди от Светлого Владыки ответа, ибо, если ты говоришь с Богом, название сему — молитва. Если Бог говорит с тобой, название сему — безумие, ибо не может смертный пережить глас Великой Истины, подобно тому, как свинья не станет смотреть на небо!". После всего, что мне пришлось пережить за последние два дня, я сам не удивился бы тому, что обезумел. По личным ощущениям, с головой у меня пока было всё в порядке. С другой стороны, если бы все юродивые понимали, что сошли с ума, то они бы тогда, наверное, выздоровели. Так или иначе, но Светлый Владыка ответил мне, превратив молитву в диалог. Удивительно, но сначала Он, коий был всем и знал всё, спутал меня с кем-то другим, назвав Темным. Причина, как разъяснил мне мгновением позже сам Великий Владыка, крылась опять же в пресловутом ритуале болотного мага. Светлый Бог узрел в Люции кровь Темного Императора — жуткого Властелина, правившего миром настолько давно, что даже эльфы не помнили или не хотели помнить, когда это было. Рассказами о зверствах Темного Императора до сих пор пугали маленьких детей всех рас, и даже самый жуткий и беспринципный еретик не мог решиться воззвать к его имени, обратившись, тем самым, к чистому злу. Из записки, оставленной болотным магом, следовало, что кровь Императора, текущая в жилах принцессы, открывала девушке путь к великим силам. Это подтвердил и Светлый Владыка, незамедлительно предупредив о возможной опасности. Бог повелел мне найти в этом жутком болоте Храм Света. В забытом всем миром святилище нам с Люцией предстояло отыскать действительно честного и преданного добру настоятеля, по имени Джереми, именно он мог "решить судьбу темной крови". Увы, мне было не суждено до конца понять Божественный замысел…. Правда, похвастаться этим не смог пока ни один смертный или бессмертный и, по всей видимости, не сможет и дальше. Иначе всё бы во Вселенной стало намного проще и совершенней. Или наоборот?

Так или иначе, но теперь у меня была цель. Вернее, у нас. Оставалось лишь убедить Люцию. Легче сказать, чем сделать….

Как по команде, принцесса зашевелилась и, чуть застонав, потребовала:

— Воды!

Я с сомнением посмотрел на содержимое своего котелка. Тщательный осмотр полуразвалившийся хижины не дал почти ничего. Всё хоть сколько-нибудь ценное оттуда давным-давно вынесли. Не было ни виденного мной ранее стеллажа, заваленного еретическими книгами, ни алхимического стола, ни всего прочего. Кем бы ни был таинственный колдун, надо отдать должное, иллюзии он наводил тщательно. Единственным найденным в хижине знакомым предметом оказался сосуд, из которого мне и довелось выпить галлюциногенной настойки. Помимо бокала, в груде полусгнивших деревяшек обнаружился дырявый чугунный котелок, почти не покрытый ржавчиной. За неимением лучшего пришлось взять его. По счастью, дырка просвечивала чуть выше середины, так что хоть наполовину, но воды набрать было можно. Наткнувшись в противоположном углу хижины на кусочек железной проволоки, я продел его в боковые ушки котелка и, соорудив из веток подобие перекладины, сумел поставить кипятиться воду.

С водой, кстати, вышли дополнительные сложности. Родник я обнаружил довольно быстро. Примерно в двадцати шагах от хижины. Увы, пробивался он аккурат из-под камня, лежавшего на дне болотного озера, а стало быть, чистые подземные воды смешивались с тухлой тиной. Я несколько раз пытался зачерпнуть как можно ближе к источнику, и всё равно пришлось порядком повозиться, выбрасывая из котелка ароматные водоросли. На качестве конечного суррогата это, правда, отразилось не сильно. Отрава отравой. Впрочем, как я выяснил на собственном опыте, прокипяченную болотную воду вполне можно пить. Но предлагать подобную бормотуху принцессе?!

— ВОДЫ! — снова потребовала Люция, приоткрывая глаза.

Чертыхнувшись про себя, я ополоснул прихваченный из хижины бокал, смыв остатки колдовского зелья, а затем, зачерпнув из котелка немного воды, протянул сосуд Люции. Девушка сделала жадный глоток. Через секунду в лицо мне ударил фонтан брызг. По счастью, я всё же успел уклониться от брошенного вслед бокала.

— Отрава! — негодующе воскликнула Люция.

— Ничего другого нет, Ваше Высочество, — смущенно проговорил я.

Принцесса села и недовольно тряхнула волосами.

— ТЫ! — ахнула она, широко раскрыв глаза.

— Я рад увидеть Ваше Высочество в добром здравии. Как Ваша рана?

Принцесса непроизвольно дотронулась до груди, но никакой болячки не обнаружила. Немало смутившись, Люция спросила:

— Ты меня исцелил?! Что с Юджином?! Что с его войском?!

Я задумался. У меня тоже были вопросы, но мысли в голове путались. Я не знал, как обращаться c Люцией. Внутренний голос призывал схватить принцессу и потребовать ответа за учиненные девушкой злодеяния. Именно из-за неё я лишился всех близких мне людей и оказался в этом болоте, вкупе с разделенной дьявольской магией душой. Конечно, напрямую упрекнуть Люцию в смерти своих друзей — Тимофа и Деррика, я не мог, но в гибели моего господина — благородного князя Герхарда Вороновского, целиком и полностью виновата она! Как честному слуге, мне полагалось отомстить за своего повелителя, но вместо этого я спас Люцию, и сейчас не мог ничего от неё требовать. Физически не мог! Все обвинения комом застряли у меня в горле. Она была сейчас такой нежной, такой беззащитной….

— Ты будешь со мной разговаривать!? — зло спросила Люция.

Я вздрогнул и принялся отвечать.

— Бандиты, что Ваше Высочество изволили называть войском, находятся в Вороновье. Мне неизвестно, где конкретно. Погони, думаю, не последует. Они не знают, где нас искать. Юджин, видимо, мертв, и больше нам не угрожает. Исцелил, если это можно так назвать, Ваше Высочество не я. Это сделал колдун, который передал Вашему Высочеству данную записку.

Я протянул Люции скомканный листочек бумаги. Надо сказать, меня одолевали сомнения в правильности сего поступка. Я долго размышлял над тем, стоит ли Люции знать о содержимом записки? Болотный маг требовал от принцессы занять трон Великого Королевства, обещая ей всяческое содействие, и Люция, лишившись поддержки прошлого покровителя Белеза, вполне могла ухватиться, что называется, за последнюю соломинку. Возможно, я поступил опрометчиво, но мне почему-то казалось, что скрыть что-либо от Люции всё равно не удастся.

— Ничего не понимаю! — произнесла принцесса, прочитав записку, — кто это!? И почему он называет меня Императрицей?

Я развел руками.

— И что за ритуал провёл странный маг? — спросила Люция, — и, вообще, что произошло?

— Боюсь, что подробности станут известны нам позже, Ваше Высочество, — заметил я, — знаю лишь, что болотный чернокнижник соединил наши души.

Люция подозрительно на меня посмотрела. Видимо, предложения по соединению, как тел, так и душ, принцессе от благородных и не очень благородных рыцарей поступали регулярно, так что к моим словам девушка отнеслась с плохо скрываемым раздражением. Я было начал разглагольствовать, решив пересказать принцессе содержание ритуала, но потом передумал, и просто приподнял робу, продемонстрировав Люции шрам, что ещё недавно красовался на её собственном теле. Делать этого, конечно, не следовало. Показывать благородной особе, так сказать, обнаженный торс простолюдина было мало того, что неприлично, так ещё и противозаконно. Так и до виселицы недалеко, за "попытку надругательства".

Люция нисколько не смутилась при виде мужского тела, хотя и показывать-то было особенно нечего. Моргнув, девушка недоуменно уставилась на мою рану, а затем снова машинально провела ладошкой по разрыву на своём платье. Шрам, разумеется, не соизволил вернуться.

— Но…. Но… Как?! — ахнула она.

Я снова развел руками.

— Кому-то было угодно спасти Ваше Высочество, — заметил я, — но доверять им нельзя.

— Почему это? — спросила Люция, — кажется, мне хотели помочь!

— Вспомните содержание записки, Ваше Высочество, — произнес я, — там явно использовано слово "мы", а не "я". Так что маг действовал не один, их, как минимум, двое, а по тому, как уютный домик оказался на поверку иллюзией, можно сделать вывод, что нас ждали.

— И что? — удивилась Люция.

— Тогда почему они не пришли на помощь Вашему Высочеству раньше?

— Может, испугались банды Юджина? — спросила принцесса.

Я покачал головой. Люция тоже поняла, что довод неубедительный.

— Может, они не знали, что меня придется спасать, не догадывались, что Юджин — подлый предатель! — предположила принцесса, — поэтому они не стали помогать нам сразу.

Голос Люции задрожал. Очевидно, девушка вспомнила коварный удар, нанесенный ей бывшим другом. Предательство союзника всегда трудно воспринять спокойно. Даже у меня до сих пор становилось жутковато на душе при одном воспоминании о том, как Юджин выхватывает стилет и вонзает его в тело Люции, не прекращая при этом веселого разговора с ничего подозревающей жертвой. Всё произошло как будто между делом. На наше счастье, Железной Заднице пришлось нанести удар левой рукой, ибо правую ему перед смертью основательно подпортил князь Герхард. Удар моего господина был выполнен технически блестяще. Ещё чуть сильнее, и Юджин Железная Задница остался бы без правой руки. Я горько хмыкнул про себя. Получается, господин Герхард также принял участие в спасении принцессы, которая затем убила лорда своей же рукой, а вернее магией. Это давало определенную пищу для размышлений. Вдруг на принцессе лежало смертельное проклятье, губящее тех, кто хотел или пытался ей помочь?

Согласно деревенским сказаниям, на всех, в чьих жилах текла королевская кровь, висел неумолимый рок, уничтожающий тех простолюдинов, что добровольно пошли на государеву службу. Конечно, мне, как человеку хоть немного, но знакомому с магией и оккультизмом, было грешно верить в подобные бредни. К тому же, подобные "деревенские сказания" придумывали и распространяли отнюдь не сельские жители, а дворяне-землевладельцы: бароны, графы, князья и т. д., стремившиеся таким образом удержать слуг и крепостных в своих владениях. Ведь простолюдины, чего греха таить, время от времени убегали от благородных деспотов в города, стремясь затесаться среди шумной толпы, и, если что, попроситься на королевскую службу: в садовники, конюхи, а то и в стражи. С точки зрения закона, король обязан был вернуть беглого его господину, но поступали так правители далеко и далеко не всегда. Страх потери монаршего покровительства делал из вчерашнего крестьянина преданного слугу. А преданность, как известно, являлась слишком редким качеством человека, чтобы вот так вот просто ею разбрасываться. Так что, хотя разум и требовал относиться к россказням о "королевском роке", как к неумело состряпанной выдумке, душа, особенно при виде такого количества наглядных примеров, пребывала в беспокойстве.

— Даже так, — заметил я, — получается, что они следили за Вашим Высочеством. Разве это само по себе не внушает повод для беспокойства? Да и их ритуал…. Неужели столь умелый маг не мог предусмотреть другую возможность? Опять же, сейчас его с нами нет, а, значит, еретику есть что скрывать от Вашего Высочества.

Люция задумчиво прикусила губу.

— Возможно, ты прав, — заметила она, — и наши жизни теперь связаны?

Я в задумчивости кивнул.

— И не только жизни, — сказал я, — по словам еретика, в Астрале у меня с Вашим Высочеством появился единый мыслеообраз.

— Мыслеообраз? — в задумчивости переспросила принцесса.

— Насколько я успел понять из собственных наблюдений, мыслеообраз — это некое отражение или проекция из нашего мира в сущность Астрала, или наоборот….

— Или наоборот, — подтвердила Люция, — спор о том, чей план первичный: физический или астральный, так же нелеп, как спор о том, что появилось раньше — курица или яйцо.

— Кажется, Ваше Высочество хорошо осведомлены в данном вопросе?

— Да, — кивнула принцесса, — Владыка Белез учил меня.

Люция снова осеклась.

— Бывший Владыка? — поинтересовался я, вскинув бровь.

Люция отрицательно замотала головой.

— Это всё Железная Задница, — произнесла она, — проклятый Юджин не смог примириться с моей главной ролью.

Настала моя очередь замотать головой.

— Он не врал, когда говорил, что просто выполняет приказ.

— Тебе-то откуда это известно, святошка? — зло спросила девушка.

— Я разговаривал с ним!

— С Юджином?

— С Белезом!

— Врешь!

— Нет, Ваше Высочество, — произнес я, — у меня нет причин врать. В прямом смысле, я теперь "кровно" заинтересован в благополучии Вашего Высочества. Не знаю, по каким причинам, но Белез предал Ваше Высочество.

Люция зло засопела, не зная, что сказать. Отвернувшись, принцесса закрыла лицо ладошками и задумалась. Девушка не дрожала, и, несмотря на всё потрясение, казалась весьма в себе уверенной, но какими-то невидимыми струнами души я вдруг понял, что она готова вот-вот разрыдаться. Сейчас ей больше всего хотелось, чтобы кто-то просто обнял её и сказал, что всё будет хорошо. Понятия не имею, откуда я это знал, возможно, просто выдавал желаемое за действительное. Так или иначе, но обнять благородную принцессу я всё равно не посмел.

— Может, ягодок, Ваше Высочество? — улыбнувшись, предложил я.

— Ядовитые? — спросила Люция, с подозрением осмотрев мою ладонь.

Я отрицательно замотал головой. Вполне приличная черника: большая и сочная, разве что с болотным привкусом, как будто вместе с мякотью приходилось жевать местную лебеду. В съедобности ягоды сомневаться не приходилось. Я сам успел с голодухи схарчить добрые полкотелка и пока, вроде, не помер. При условии, что с утра во рту не было даже маковой росинки, россыпь ягод, растущих на берегу озера, показалась мне непреодолимым искушением. К тому же, если я правильно разобрался в сути постигшего нас ритуала, все болячки принцессы мигом становились моими.

Люция сначала брезгливо поморщила носик, а потом всё-таки не удержалась и с аппетитом принялась уплетать ягоды. Пальчики её моментально покрылись сиреневым соком.

— Значит, ты считаешь, что мне не стоит им верить? — спросила принцесса, бросив взгляд на записку.

Я кивнул.

— Это было бы очень неразумно, Ваше Высочество.

Люция нахмурилась.

— И что, по-твоему, мы должны теперь делать?

Мне понравилось, что принцесса употребила слово "мы". Лестно осознавать, что Люция принимает в расчет меня и моё мнение. Вот уж, воистину, кто мог подумать, что однажды я — простолюдин из самой что ни на есть глуши, буду давать советы отпрыскам королевской крови. Об этом нельзя было даже мечтать. Впрочем, такой уж особой радости я испытывал. Как-то по-другому мне всегда представлялась служба под боком у "великих мира сего".

— В этой местности нам предстоит найти Храм Света и переговорить с его настоятелем. Он подскажет путь, Ваше Высочество, — произнес я.

Люция на миг замерла, едва не подавившись ягодами. Тем не менее, смутить принцессу оказалось не так-то легко. Видимо, дворцовая жизнь с её необходимостью присутствовать на многочисленных государственных мероприятиях, полных нелепых церемоний и вгоняющей в тоску лирики, научила Люцию выдержке. Как-никак, но королям и их родственникам полагалось выслушивать любые, даже самые черные вести с беспристрастным, полным величия лицом, дабы не вгонять в панику своих верноподданных. Нелишним было и умение улыбаться неугодным вассалам, слишком влиятельным, чтобы раз и навсегда избавиться от их присутствия. И это не говоря уже о том, что воистину колоссальной выдержкой следовало обладать, дабы с чувством величайшего сожаления и вежливого соучастия рассказывать собравшейся на дворцовой площади толпе, что, вопреки обещаниям, снизить в этом году налоги ну никак не получится, так как Её Величество уже второй месяц без нового платья. Люция в этом смысле была истинной королевской дочерью.

— С чего ты это взял? — спросила она.

— Мне так повелел Он.

— Кто?

— Сам Светлый Владыка, когда я обратился к Нему в своей молитве.

Люция на миг закрыла глаза, а потом вдруг разразилась диким, залихватским смехом, рассыпав из ладошки остатки ягод.

— Это правда, Ваше Высочество, — с обидой произнес я.

Люция уже не могла сдерживаться. Благородная принцесса, забыв про всё королевское величие, покатывалась на земле, держась за живот от смеха. Я обиженно сжал губы. "О! Времена и нравы, — писал в своей второй книге Феофан Миролюбский, — дал вам Светлый Владыка жизнь, а вы верите не Ему, а жалким проходимцам. Доверяете черному колдовству шаманов и ведьм, не благоговея перед искренней целебной молитвой. Слушаете лживые предсказания еретиков-астрологов, не внимая предзнаменованиям Господа. Поминаете Светлого Владыку лишь в минуту горя, думая, что забудет Создатель, как утаили вы положенную церкви десятину!".

— Ты сильно ударился головой? — насмешливо спросила Люция.

Действительно, во время атаки банды Юджина я успел довольно-таки крепко пропечататься головой об колесо кареты, а чуть раньше получил молотом по виску. Правда, вскользь, едва-едва задело. А ещё позже, вдобавок к травме, я нахлебался галлюциногенного эликсира. Ну, и после всего Светлый Владыка ясно и просто ответил на мою молитву. Но ведь разговор с Творцом не мог мне просто привидеться?!

— Вы должны верить мне, Ваше Высочество! — сказал я.

— Должна? Тебе? — театрально изумилась Люция.

— Да! — горячо подтвердил я.

Люция вопросительно вскинула бровь. Конечно, глупо говорить о том, что благородная принцесса чего-то должна обычному простолюдину. Тем не менее, отступать я не собирался, не для того столько пережил, чтобы сейчас девушка сама себя погубила!

Неожиданно Люция развернулась и посмотрела в сторону.

— Что это там? — удивилась она.

Сначала я непонимающе посмотрел на девушку, но потом сам услышал странный шум, доносившийся из трясин. Прислушавшись, я различил эхо голосов. На рычание или вой они не походили. До уха долетали отголоски едва-едва различимой матерщины. Следовательно, к нам приближались разумные существа. С одной стороны, было радостно осознавать, что из трясин в поисках завтрака не выползла какая-нибудь болотная тварь навроде василиска. Но и мыслящие обитатели Гадючьих Топей вряд ли могли прийти с хорошими намерениями. Оставалось лишь надеяться, что в банде Юджина не нашлось ещё одного следопыта, вместо убитого болотным магом. В этот раз спасать нас было некому.

Испуганно оглядев опушку, я остановил свой взор на развалинах хижины.

— Прячемся! — крикнул я принцессе, впопыхах забыв про всякое "Ваше Высочество".

Для разнообразия Люция не стала мне перечить.

Поспешно поднявшись с земли, мы бросились к хижине. Конечно, не Бог весть какое место, чтобы спрятаться, но дело уже приближалось к ночи, а бегать в темноте по топкому болоту — чистое безумие.

Забежав внутрь, я поспешно закрыл дверь, приставив к ней несколько камней и досок. Защита получилась весьма сомнительная. Доски уже наполовину сгнили, и обеспечивали скорее бесперебойный сквозняк, нежели укрытие, и разве что лесная фея, не поднимавшая в жизни ничего тяжелее летнего цветка, не смогла бы вышибить эту дверь с одного удара. Оставалось надеяться, что незваные гости побоятся осаждать хижину из опасений, что старая рухлядь просто погребет их под собой. Люция кинулась в угол хижины и затихла.

Голоса становились всё громче. Матюки неприличней. Я покраснел и обеспокоено покосился на Люцию, но принцесса без какой-либо тени смущения переносила слова, явно не предназначенные для девичьего уха, тем более королевского. Присев на одно колено, я посмотрел сквозь щель между дверными досками, решив понаблюдать.

Наконец, спустя пару минут на опушку, тяжело дыша, ворвался разумный обитатель болот. Впрочем, слово "разумный" здесь стоило употребить только с большой натяжкой, ибо незваный гость оказался гоблином. Выглядел он вполне типично. Как будто сошел с картинки из старой монастырской книжки под названием: "Презренные Создателем расы от Г до Э". Все общеизвестные признаки были на месте. В первую очередь уродливая, покрытая волдырями зеленая кожа. Непропорционально большая и излишне круглая, по человеческим меркам, голова. Тонкие нескладные руки, или скорее лапы, заканчивающиеся на пальцах кривыми ногтями. Лицо гоблина также могло вызвать лишь отвращение. Широкое, плоское, как блюдце; c длинной, почти от уха до уха, постоянно улыбающейся пастью, наполовину заполненной кривыми желтыми зубами. Под широким лбом гоблина бегали маленькие поросячьи глазки, а между ними прямо-таки возвышался гигантский красно-зеленый носище, занимающий добрую треть лица. Носище этот выделялся настолько большими ноздрями, что казалось, будто сопли оттуда достает не их владелец, а, по меньшей мере, тролль, специально отрастивший для столь великой цели широкие пальцы. Также, с сожалением, я был вынужден констатировать ошибку в той самой монастырской книге, по которой изучал виды разумных обитателей Эрмса. Увы, но автор "Презренных Создателем рас от Г до Э" определенно обманул своих читателей. По его словам, гоблины были напрочь лишены какого-либо волосяного покрова, встреченный же нами конкретный представитель им определенно обладал. На макушке волосы, правда, не росли. Да и наличием бровей гоблин похвастаться не мог. Равно как и усов. Зато на растущей в самом живописном месте носа бородавке волосы определенно были, причем такие длинные, что я имел неудовольствие рассмотреть их даже из своего укрытия.

Одет, по правде сказать, гоблин оказался неплохо. На нём виднелись приличные — в смысле, без дыр, и покрытые всего лишь одним слоем грязи, кожаные штаны и куртка, выделявшиеся когда-то приятным черным цветом. Штанины были вправлены в грубоватые, но с виду добротные сапоги, усиленные на носах стальными вставками. На плечах гоблина небрежно болтался когда-то черный плащ, украшенный бессчетным количеством заплаток самых разных цветов, от мутно-зеленого до грязно-голубого. В правой руке нелюдь держал странную конструкцию, лишь отдаленно напоминающую арбалет. Рукоятка казалась необычно кривой, а приемный желоб и спусковой механизм были усыпаны ступенчатыми кольцами или шестернями непонятного назначения. Левой рукой нелюдь придерживал перекинутый за спину увесистый мешок, отчего гоблин издалека казался не просто уродливым, а вдобавок и ещё горбатым. За кожаный пояс нелюдь заткнул короткий кинжал, представлявший собой не что иное, как заточенный обрубок длинного меча.

Навернув круг по опушке, гоблин устремился к хижине. В два прыжка оказавшись у двери, нелюдь дернул ручку на себя. К несчастью, дверь открывалась в обратную сторону. Вся хижина затряслась. Вдобавок гнилые доски не выдержали, и ручка осталась в руках у гоблина. Отбросив бесполезный предмет, нелюдь в бессильном отчаянии пнул ногой в дверь. Та, по счастью, устояла и не развалилась.

— Проклятье! — взревел гоблин, — кто там?! Откройте, чтоб вам пусто было!

— Проваливай! — в два голоса крикнули мы с Люцией, даже не подумав выполнять дурацкую просьбу.

— Помогите мне! — потребовал гоблин.

— Убирайся, зеленая тварь! — рявкнул я.

— Ублюдки! Чтобы вам упыри яйца отрезали и василискам скормили, — воззвал гоблин, — Чтобы вас тролль всех целиком заглотал и три дня переваривал. Чтобы вам каждый день только квашеную капусту харчить и вечером только ей нестись! Сволочи! Гады! Свиньи! Козлы! Бараны! Желаю вам самим вот так подохнуть!

В этот момент во мне что-то лопнуло. Залихватскую брань гоблина уже перекрывали другие голоса. Очевидно, его преследователи находились рядом. Перед моими глазами мигом предстала картина — как я несколько часов назад сам ломился в дверь этой проклятой хижины, умоляя, а, вернее, требуя от болотного чернокнижника впустить меня и Люцию; а за спиной тем временем уже слышались шаги и издевательские смешки бандитов, желающих нас прикончить. И вот сейчас, когда мне самому пришлось очутиться на месте чернокнижника, я также не пожелал впускать бившегося в истерике путника. Да! Нелюдь был мне противен, но и еретик не испытывал к нам с Люцией теплых чувств, однако же впустил. Тьма оказалась милосердней Света!

Решившись, я отодвинул подпирающий вход камень и открыл дверь. Нелюдь не стал дожидаться дальнейшего приглашения и моментально влетел внутрь. Странно, но гоблин не выразил никакого изумления, увидев представителей чужой расы. Бросив на нас оценивающий взгляд, нелюдь поспешно метнулся в угол хижины. Увы, поздно! Его, а заодно и нас, заметили. На опушку, тяжело кряхтя от усталости, выбежали ещё с полдюжины злобных гоблинов.

Я ничуть не удивился. Зеленомордая раса никогда не славилась дружбой и взаимовыручкой. В том, что гоблины пытались поймать, а возможно и убить, своего собрата, ничего удивительного не было.

Преследовали "нашего" гоблина красовались в странном подобии кожаных мундиров, украшенных аляповатыми красными лентами и большими дырами, видимо, для лучшей вентиляции. В руках каждый сжимал из них короткий кинжал односторонней заточки. Впереди шагал рослый (по меркам гоблинов) вожак, облаченный в изрядно проржавевшую кольчугу. Поверх доспеха была то ли пришита, то ли просто намотана внушительная красная простыня, на которой смутно просматривался рисунок уродливой зеленой гадюки, выпустившей черные клыки. Вожак грязно ругался и гневно потрясал над головой большим двуручным топором. Вернее, одноручным — для более сильного и рослого существа. По всей видимости, давным-давно оружие вышло из-под молота кузнеца-гнома, и предназначалось для его жены, как небольшой инструмент для работы на кухне. В руках же гоблина топор смело превращался в добротный двуручник.

Вожак издевательски расхохотался.

— Попался, голубчик! — крикнул он, завидев внутри хижины своего врага.

— Проклятье! — взревел "наш" гоблин.

Отбросив своей драгоценный мешок, нелюдь извлек из кармана два странных металлических шарика и вбросил их в желоб своего так называемого "арбалета". Шестерни механизма странно закрутились. Спустя миг шарики безвозвратно исчезли где-то внутри.

Гоблин неспешно прошел вперед и, встав на шаг от двери, театрально нацелил в проход своё оружие.

— Ну, други, — обратился он к нам, — выручайте! Если близко подойдут, двоих мигом положу, а вот с остальными никак. Не успею перезарядить.

Я с сомнением посмотрел на гоблинский агрегат. Что-то мне не верилось, что из этой штуковины можно убить хоть кого-то. Впрочем, преследователи оказались другого мнения. Увидев, что противник приготовился к стрельбе, гоблины остановились и поспешно залегли на землю, спрятавшись за небольшой насыпью. Только вожак остался на ногах.

— А ну, не дури! — рявкнул он, — выходи, гадина, разговор есть!

— Нечего мне тут со взрослыми дяденьками за леденец разговоры разговаривать! — сплюнул "наш" гоблин, — чего пристал, как банный лист к заднице?!

— Ты говори, да не заговаривайся, — крикнул вожак, а затем принялся задавать вопросы и тут же самостоятельно предоставлять на них ответы, — на земле нашей работаешь? Работаешь! Травку возишь? Возишь! Денежку зашибаешь? Зашибаешь! А кто долю малую в общую мошну отстегивать будет, а?! Совсем страх потерял!

Я задумался. Возможно, вытолкай мы сейчас за дверь незваного гостя, и нас бы с Люцией оставили в покое. Этой шайке явно не было дела до заблудившихся в болоте людей. С другой стороны, раз уж взялся помогать — грешно бросать дело на полпути. Более того, попытайся я сейчас вышвырнуть гоблина, как мне тут же доведется первому испытать эффективность его оружия. Хотя в убойность оного как-то не верилось, проверять на собственной шкуре тоже не хотелось. Опять же, кто мог поручиться, что, разобравшись с основным врагом, гоблины не примутся за нас. Их было больше, а для зеленых нелюдей это являлось первой и единственной стоящей причиной, дабы решиться на атаку.

— Не было такого уговора! — проорал "наш" гоблин, — с роду ваша братья по травке не работала. Я три года Бубну на лапу давал, и больше никому тут свои кровные отстегивать не собираюсь!

— Нету больше твоего Бубна! — рявкнул вожак, — убёг!

— Ничего не знаю! Сегодня-завтра Бубен заявится, долю свою потребует, что мне ему говорить? Мол, в законопослушные граждане подался? Налоги стал платить. Да, хрена тебе лысого! Когда Бубен меня хавать будет, ты что ли, задница волосатая, выручать прибежишь!?

— Хлебало заткни, отросток тролльиный! Я тебе говорю — нету больше Бубна. Вымер! Будешь теперь под нами ходить! Понял?

— Понял, что ты только каркать горазд!

— Ну, тогда объявляю тебе, что именем закона ты, типа того, арестован!

— Ну, давай-давай, арестовывай. За всех не ручаюсь, но первые два "арестовывателя" получат по шарику промеж глаз. Так что, давайте, ребятки, вперед. Добровольцы есть!?

Вожак пролаял своим подручным приказ. Добровольцев, однако, не нашлось. Гоблины трусливо прижались к земле, со страхом посматривая на торчащее из двери чудо-оружие. Вожак гневно взвыл и принялся уговаривать своих воинов ринуться в атаку. Основными аргументами служили многочисленные тумаки, а так же рассказы о порочных взаимоотношениях родителей, бабушек, дедушек, братьев, сестер и всей прочей солдатской родни, поспособствовавшей рождению и воспитанию эдаких трусов. Пылкий монолог время от времени прерывался лишь ехидными замечаниями со стороны "нашего" гоблина, предлагающего недругам, далее цитата: "отбросить копыта за короля!". Несколько раз, когда ругань вожака становилась уж больно громкой, бойцы пытались подняться в атаку, но, завидев ближе вражеский арбалет, снова припадали к земле. Наконец, терпение вожака лопнуло, и он прибегнул к последнему средству. Замахнувшись, главарь неожиданно вонзил топор в спину ближайшего к нему солдата. Кровь брызнула фонтаном. Гоблин взвыл от боли, но смерть настигла его быстро. Выдернув топор из убитого союзника, вожак снова потребовал от своих подчиненных самоотверженно броситься в бой.

Я немного воспрял духом. Если бы дело пошло так и дальше, то вскоре вожак сам бы перебил за нас весь свой отряд и, заново пересчитав соотношение сил, убрался бы восвояси. Увы, гоблины тоже не хотели зазря умирать. Приняв мучительный выбор, нелюди поднялись на ноги и без оглядки помчались на нас, высоко задрав вверх свои кинжалы. "Наш" гоблин тщательно прицелился и хладнокровно нажал на спусковой крючок. С удивлением и потрясением я увидел, как спустя миг лицо ближайшего врага превратилось в кровавое месиво. Шарик вылетел из ствола арбалета с невообразимой скоростью и ударил точно в лоб, просто разворотив гоблинский череп. Люция вскрикнула и от ужаса закрыла глаза. Я тоже изрядно побледнел. Зрелище вывалившихся из головы мозгов, перемешавшихся с кровью и кусочками черепа, явно было не для слабонервных. Моё уважение к странному оружию незваного гостя резко возросло.

Я поспешно схватил ближайший увесистый камень, готовясь швырнуть его в первого, кто подойдет достаточно близко. Всё было не так уж плохо. Двое врагов уже мертвы. Оставалось ещё четверо, против нас троих. Вернее, двоих. Люция в этом случае не в счет. Девушка не могла сражаться. К счастью, внутри неуклюжего на вид, но смертоносного по сути арбалета оставался ещё один металлический шарик, а бил "наш" гоблин метко (хотя с десяти шагов трудно промахнуться). Так что скоро их должно было остаться всего лишь трое. Я поднял свой камень повыше, надеясь, что мне успешным броском удастся свести на нет вражеское превосходство, а там оставалось лишь недолго продержаться в проходе, давая "нашему" гоблину время перезарядить оружие. Задача сложная, но выполнимая. В принципе, не далее как позавчера мне довелось в схожей ситуации отвлекать орка, давая другим послушникам время исцелить раны нашего князя. Я тогда чуть не погиб, но справился. Поле брани в тот день осталось за вороновцами.

"Наш" гоблин поспешно наставил оружие на следующего врага и нажал на второй спусковой крючок. Интересно, и где только нелюдь умудрился разжиться двухзарядным арбалетом!? Насколько я знал, они стоили просто бешеных денег и изготавливались исключительно на заказ. За цену подобного оружия можно было запросто прикупить несколько деревенек, со всеми окрестными полями и местным людом. Лицо ближайшего врага сжалось от ужаса, но воющего звука выстрела не последовало, вместо него послышался противный скрежет, а из арбалета вдруг выскочила одна из многочисленных шестеренок, описав по ходу полета красочную дугу.

— Заклинило! — простонал "наш" гоблин.

Моё уважение к "чудо-оружию" мигом сползло обратно вниз. Теперь бы я и ломаного гроша не дал за эту рухлядь. Гоблины издевательски расхохотались. В отчаянии я поспешно швырнул в них камень, но переоценил собственные силы. На поверку чертов булыжник оказался тяжелее, чем мне показалось вначале. До ближайшего противника я не добросил с добрый локоть.

— Ату их, ребята! — радостно завопил главарь.

Не теряя времени, вожак в пару прыжков оказался у дома, решив, видимо, что вот он — подходящий момент, дабы присоединиться к атаке своих дружков. Я и "наш" гоблин испуганно попятились назад, не зная, как защититься.

— В стороны! — послышался вдруг за спиной голос Люции.

Не сговариваясь, мы отпрыгнули, прижавшись к стенам. Спустя буквально секунду за нашими спинами пролетел огненный шар. Последовал громкий хлопок, а за ним взрыв! Нас окатило сильным жаром, но мне и "нашему" гоблину посчастливилось. Стихия прошла мимо. Чего нельзя сказать о врагах. Огонь ударил по ним нещадно. Четверо солдат сгорели заживо! Вожак ещё успел выскочить из огня и, упав, покатился по земле, пытаясь сбить пламя. Бесполезно! Изрыгнув на прощание дикое проклятье, гоблин затих.

— Слава Светлому Владыке! — выдохнул я.

— Ему? — театрально удивилась Люция, — а, быть может, всё-таки мне!

Я тяжело вздохнул. Конечно, всё спасение шло к нам по воле Светлого Владыки. А раз так, то получается, что женщина овладела оккультными тайными по желанию Его. А в сиим было великое противоречие. Чтобы магия и женщине, да на благо людям! Бред какой-то….

Гоблин, в отличие меня, не мучил разум теософскими проблемами. Забыв про бесполезное оружие, зеленомордый нелюдь театрально поклонился Люции.

— Счастлив приветствовать вас, красавица-ведьма, — произнес он, подойдя на шаг ближе, — блестящий огненный шар. Отличная волшба! Давно было пора проучить эту скотину, чьё имя просто нельзя произносить в присутствии такой милой девушки. Мир праху сукиного сына! Могу я узнать имя госпожи ведьмы?

Гоблин отвесил ещё один якобы изящный поклон и улыбнулся во весь рот, продемонстрировав принцессе все оставшиеся во рту зубы. Их было не так уж и много. Я ожидал, что при виде столь отвратительного создания, снабженного вдобавок волосатой бородавкой, красавица придет в ярость, но принцесса приветливо улыбнулась в ответ, отказавшись, впрочем, подать руку для поцелуя.

— Люция, — представилась девушка.

— Какое чудесное имя, — сказал гоблин, — им, равно как и Вами, можно только восхищаться. Я же — Джузеппе Бородовачи, лучший в Гадюшнике контрабандист!

— Очень приятно, — насмешливо улыбнулась Люция.

Увы, меня подобное приветствие, ну, нисколько не удовлетворило.

— Кончай врать. Какой ты, к черту, Джузеппе, лучше на харю свою посмотри! — рявкнул я.

— Сударь, вы — хамло и быдло, — заметил гоблин, повернувшись ко мне.

Это было уже чересчур. Меня обвинял в бескультурье паршивый гоблин! Разозлившись, я схватил нелюдя за грудки, приподнял его над землей, а затем крепко припечатал в стену хижины. Гоблин сперва протянул руку к своему чудо-оружию, но, вспомнив, что оно, как минимум, временно неисправно, а как максимум, не подлежит восстановлению, мигом сменил тон.

— Хорошо, хорошо, признаю ошибку, был не прав, — заверещал он, а его поросячьи глаза попробовали изобразить жалостливый взгляд.

— Кто ты такой? — спросил я, выпустив гоблина.

Нелюдь с секунду помялся, а затем-таки представился.

— Я — Жупель, по прозвищу Бородавка, — произнес он, — но мне больше нравится, когда меня называют — Джузеппе. Наши имена на ваш лад как-то поблагозвучней.

— Англир, — представился я.

Гоблин довольно закивал, а затем потянулся к своему мешку, заброшенному на время боя в угол хижины.

— Благодарю за помощь, — произнес нелюдь, — она пришлась очень кстати.

— Это были бандиты? — спросил я.

Гоблин расхохотался.

— Не сомневайся, друг. Бандиты! Я даже больше скажу — бандюги! Грязные тупорылые сволочи. Носят форму и эмблемы гадюк, а их офицеры тычут в рожи всем честным гоблинам своей паршивой грамотой королевских сборщиков налогов. Всё на чужое добро зарятся! Последнее норовят забрать! Настоящие бандиты!

— Сборщики налогов? — удивилась Люция.

Гоблин кивнул.

— Бойцы короля! — объявил он.

Мы с Люцией удивленно переглянулись. Ни про какие гоблинские королевства нам слышать не доводилось. В мире существовало только одно королевство — Великое! По большому счету, все земли Эрмса делились на две большие группы: это провинции, входившие в состав Великого Королевства, и вольные территории. Некоторые независимые лорды, желая поднять свой статус, зачастую именовали себя королями, но, по сути, оставались обыкновенными мелкими князьками, нигде, кроме как на собственной земле, не уважаемыми и не почитаемыми. Королями именовали себя и вожди гномов, владевшие землями Северного и Западного Всхольмья, а также Островом Камня. Монарх эльфов, управлявший лежавшим далеко-далеко на юге Забытым Лесом, вообще называл себя Верховным Властителем эльфов, фей, а также стихов, любви и красоты. В книгах невежественных людей часто встречалось сокращенное определение — Верховный ВЭФАСЛИК Элсимисс Третий. Про королей гоблинов же никто никогда не слышал. Всю жизнь было принято считать, что зеленорожие нелюди живут небольшими часто враждующими друг с другом племенами, под управлением вождя или шамана.

— Ладно, — отмахнулся Жупель, — займемся делом!

Гоблин потянул лапы к своему мешку.

— Чего желаете? — спросил он, — несмотря на, сами видели, какие условия работы, у Джузеппе, меня то бишь, есть всё! Включая свежую новинку.

Гоблин извлек из мешка небольшой шмат вонючего мха грязно-голубого цвета. Гадость не иначе, как полчаса назад была оплевана какой-либо местной тварью, а затем отодрана гоблином от болотного камня.

— Полюбастик! — гордо заметил Жупель, — настоящая редкость! Радость для неуверенных в себе мужчин, и буйный восторг для женщин. Отлично разнообразит семейную и приблудную жизнь. Всего надо-то: мелко-мелко растолочь и пожарить до черного порошка, а затем всыпать в кипяток. По одной столовой ложке на стакан. Гарантирую, приятель, не меньше часа твой боец в игре будет. Госпожа ведьма останется довольна!

Гоблин кивнул Люции. Принцесса аж задохнулась от такого заявления!

— Ты что себе позволяешь, тварь?! — крикнула девушка, запустив в гоблина подвернувшимся под руку камешком.

Жупель ловко уклонился, а затем уставился на принцессу непонимающим взором. Судя по выражению его лица, в голове гоблина происходил мощный мыслительный процесс. Потом поросячьи глаза странно задергались — до зеленомордого нелюдя, видимо, что-то дошло.

— Понимаю, госпожа! — учтиво произнес гоблин, — не можете с хахалем, так сказать, при живом муже. Вот странные обычаи у вас, людей. Верность какая-та, семейные узы…. Сами себе жизнь портите. Впрочем, желание покупателя для Джузеппе закон.

Гоблин снова запустил руку в мешок, а затем извлек оттуда маленький красноватый гриб, покрытый фиолетовыми наростами.

— Вот! — гордо объявил Жупель, — мелко разотрите и потихоньку, буквально по одной щепотке, добавляйте в еду законному благоверному, уверяю, уже через три дня будете просто шикарно выглядеть в траурном платье! А главное, чистый натуральный продукт, ни один даже самый дипломированный маг или священник не заподозрит колдовство, за неимением оного, как такового. Ни деревенский знахарь, ни медик также ничего такого не обнаружат. Максимум, кому придется отстегнуть за молчание — это магистру алхимику, но их на вскрытие нечасто и приглашают. Берете? За оптовую покупку скидочку сделаю. Отдам мох с грибочком за жалкий золотой!

— Да как ты смеешь?!? — взорвался я.

— Хорошо, — сдался Жупель, — восемь серебряников. Итак, себе в убыток работаю. Сами видите….

Гоблин кивнул на трупы собратьев.

— Руками работать никто не хочет, зато как к кормушке, так все первые!

— Нас не интересует твой товар, гоблин, — зло сказала Люция, — лучше покажи дорогу в Алиссию!

Жупель разочарованно убрал гриб и полюбастик в мешок.

— А вы разве не оттуда? — удивленно спросил он, — что вы на болоте-то забыли?

— Спасались от бандитов, — заметил я, — от настоящих, а не сборщиков налогов.

Жупель грустно улыбнулся.

— В Гадючьих Топях спасаться от бандитов?! Странные у вас какие-то представления о безопасности.

Гоблин задумчиво поскреб подбородок.

— А! Ладно, — сказал он, — по болотным тропам проведу прямиком в людской град, только меня с собой возьмите!

— Зачем? — спросила Люция.

— Как у вас говорят — пригожусь! — заметил гоблин, — мне бы надо свалить отсюда куда подальше! И….быстро! Кутерьмы в последнее время на болоте много, с тех пор, как иноземцы здесь всё под себя загребли!

— Иноземцы? — удивленно спросила Люция.

Гоблин звучно высморкался.

— Да, — сказал он, — с месяц назад пришли, никто не знал, не гадал, что называется. Людишки. Вёл их настоящий упырь! Даром, что человек. Юджином Железная Задница кличут. С ним банда таких же. Наш начальник стражи, значит, тут же песню соловьиную запел, мол, не ходить здесь ноге вражеской, не топтать болото родное. Ну, советники давай его деньгой осыпать, но как людишки в Гадюшник-то ворвались, тут же на измену и сели. Стражники, что пошустрее, разбежались, а которые не успели, так головы их до сих пор на колах гниют. Юджин этот совсем дураком оказался, сказал, дескать, служить будем не ему, а Владыке Белезу. Ну, нам-то что Белезу, что хрену подзаборному. Советники жаться не стали, мигом короля подбили присягу принести.

— Значит, провинция аннексирована войсками Белеза? — спросила Люция.

Гоблин замялся.

— Ну, как сказать. До недавнего времени. С недельку назад он с его бандой на запад намылился, в Вороновье. Ну, да людишки проклятые тут много под себя заграбастали. Данью весь Гадюшник обложили. Раньше-то мы — гоблины, тута хорошо жили, друг другу не мешали. Контрабандой-то в человечьи города все промышляют, что бандиты, что слуги королевские. Но, раньше, как это называется, пере…пари…пыретета был, во! И эти упыри….

Гоблин прервался на секунду, снова указав на трупы убитых недругов.

— Они бы ко мне даже не подошли, — продолжил Жупель, — королевским держимордам не до нашего брата было. Они и кристаллами магическими неплохо промышляли, да долю малую с продаж черного лотоса имели, ну, и барыг местных обирали….

— Погоди-погоди, — перебил я, — черного лотоса?! Ты не ошибся!?

Люция тоже ахнула, глаза её округлились. Черный лотос являлся необычайной редкостью и стоил очень дорого! За несколько бутонов драгоценного цветка можно было скупить половину крупного города, вроде Алиссии. Это растение имело колоссальное значение для магов и алхимиков. Без него были немыслимы сложнейшие колдовские ритуалы высшего круга волшебства. Порошок из черного лотоса мог ввести душу в состояние мощного транса, которого нельзя было достичь даже в процессе многочасовых медитаций. По слухам, черный лотос давал разуму способность разрывать ткань между мирами. Эту байку я смог проверить и подтвердить на себе лично. Болотный маг умудрился отправить меня в Астрал с помощью эликсира на основе черного лотоса. Тогда мой мозг был слишком занят первостепенными проблемами, дабы гадать, откуда у еретика мог оказаться самый дорогой и редкий в мире колдовской ингредиент. Богатеем ведь маг не выглядел.

Купить черный лотос легально просто невозможно, а достать на черном рынке трудно и дорого. По сути, во всем Эрмсе было известно только одно место, где редчайшие цветы произрастали в количестве, пригодном для ведения каждодневного сбора. Местом этим был Проклятый Остров. Мрачный, опоясанный цепью опасных рифов кусок суши расположился в центре Озера Слез. Месторождение обнаружили давно — ещё несколько столетий назад, и с самого начала между колдунами и священниками Великого Королевства из-за него разгорелся конфликт, который долгие годы медленно, но неотвратимо развивался, время от времени остужаемый королями, желающими сохранить нейтралитет. Затем Святой Церкви удалось переломить ситуацию, ценой вмешательства в светскую жизнь государства. Тогдашний Первосвященник поддержал в короткой, но ожесточенной гражданской войне за престол одного из принцев, отправив тому на помощь всех имеющихся в распоряжении Его Святейшества паладинов. Подсобила благочестивая церковь и деньгами, и оружием, и святой водой. И это не говоря уже о мощной проповеднической компании, развязанной священниками во всех городах и селах Великого Королевства. В каждой хоть сколько-нибудь крупной церкви, наряду с молитвами Светлому Владыке, пелись песни и жглись благовония во здравие и величие угодного принца, и кричались каждодневные анафемы в адрес его еретика-брата. Войска опального претендента на престол попытались урезонить священников, но это привело лишь к резкому увеличению числа великомучеников за веру и, как следствие, к массовым народным восстаниям. Вскоре война была выиграна, и новоиспеченный король не замедлил отблагодарить Первосвященника, удовлетворив "скромные просьбы слуги Божьего". Перво-наперво, под запрет попали все колдуны, ведьмы и чернокнижники, а для борьбы с ними учредили Инквизицию — по сути, личную армию Первосвященника, подконтрольную только церкви. Король рассчитывал, что Святое Воинство поспособствует развитию и укреплению его власти и, надо сказать, монарх не обманулся в своих ожиданиях. Инквизиторы развили кипучую деятельность, добросовестно освоив полагающуюся им долю от церковной десятины. По всему Великому Королевству и даже за его пределами мигом распространились ужасные слухи о зверствах религиозных фанатиков, сжигающих ни в чем не повинных рыжеволосых девушек, обвинив их в ведьмовстве. Впрочем, всем было известно, что любой рыжий мечен дьяволом, а женщина так уж вдвойне. Так или иначе, но Святая Инквизиция оказала своё благотворное влияние, очистив страну от еретиков, чернокнижников, друидов, некромантов, мертвяков, нелюдей и всех прочих, тем самым укрепив народ в желании следовать нормам морали и чтить заветы Светлого Владыки. Разумеется, на Проклятый Остров, который в те времена именовали Туманным, священники тоже положили глаз, решив передать омываемую водой землю в полное распоряжение церкви. Увы, они опоздали. Недобитые еретики сумели добраться до острова раньше и устроить переворот. Чернокнижники посулили тамошнему князю эликсир вечной молодости, и когда лорд благополучно помер, испив его, еретики подняли мятеж, захватив местную крепость. К несчастью для инквизиции, остров оказался практически неприступен. Острые рифы открывали для судов только один-единственный проход к небольшой гавани, которая буквально упиралась в гигантскую каменную стену крепости. Конечно же, инквизиция так просто не смирилась. Еретики незамедлительно были преданы анафеме. Уже второй, так как первое проклятье (а заодно и объявлении магии вне закона) чернокнижники успели заработать сразу по окончании гражданской войны. Впрочем, что одна анафема, что две — для еретиков уже было не суть важно, они крепко закрепились на острове, взяв под контроль всю добычу черного лотоса. Не раз и не два Отцы Церкви объявляли священный поход, но каждый раз он приводил лишь к огромным жертвам. Даже просто высадиться на острове оказалось непросто. Проход между рифами был очень узкий, вдобавок, еретики, проведя жуткие ритуалы, сумели призвать в окрестные воды чудовищных гигантских кракенов, которые с яростью топили все проходящие корабли, кроме судов чернокнижников. Когда же войскам удавалось ступить на сушу, на их пути вставала высокая каменная стена, а узкая полоса пляжа перед ней была непригодна для размещения осадных орудий. Взять остров измором также не получилось. В минуту острой нужды, и без того проклятые еретики начинали употреблять в пищу своих же кракенов. В конце концов, инквизиторы смирились, предав для острастки анафеме уже весь остров и повелев называть его Проклятым. По прошествии времени Отцы Церкви успокоились, сделав вид, что на Эрмсе такого места просто не существует.

Разумеется, отбившимся еретикам очень скоро захотелось целого ряда мирских радостей, коими изобиловала большая земля. Люди же Эрмса остро нуждались в черном лотосе, в том числе и сами священники. Как оказалось, без чудодейственного цветка не срабатывают молитвы, повышающие урожай на сельских полях, а, следовательно, благоговение и уважение к церкви со стороны сельских жителей резко пошло на убыль. Пропорционально снижению доходов крестьян, снизились и сборы церковной десятины. Тем не менее, признать еретиков было выше сил и возможностей Отцов Церкви. Жизнь, разумеется, подсказала выход. Очень скоро между Проклятым Островом и ближайшим к нему портом в Предгорье стали ходить суда контрабандистов. Через них еретики получали необходимые для себя товары, расплачиваясь лотосом. Церковь получила возможность забирать ценное растение у контрабандистов уже задаром. Инквизиция устраивала по всему побережью Озера Слез регулярные облавы, конфискуя весь товар и сжигая бандитов, вступивших в сговор с еретиками. Поговаривали, впрочем, что зачастую контрабандистов тут же отпускали, и даже даровали благословение, ограничившись простым изъятием лотоса, но я в это не верил. Торговля растением приносила столь большой доход, что, как только уничтожали одну преступную банду, её нишу тут же занимала другая. Свято место пусто не бывает. Так что инквизиции не было нужды идти наперекор своим принципам. Все оказались довольны, но в результате цены на черный лотос взлетели до небес. В свободной продаже растение было не достать. А на черный рынок ещё следовало выйти, не говоря уж о необходимости отстегнуть за самый куцый бутон просто заоблачную сумму. К слову сказать, ритуал великого урожая в Вороновье не проводили уже много-много лет, хотя священники моего монастыря отлично знали все необходимые для сего действа молитвы. Увы, но на покупку одного только бутона черного лотоса ушла бы вся выручка с продажи зерна за несколько сезонов, а стало быть, и выгоды в этом не было никакой. Пытаясь исправить положение, наш настоятель как-то раз написал письмо в Святой Совет, с просьбой выслать немного лотоса. Через полгода пришел ответ о том, что Вороновье принято на учет, и мы занесены в общую очередь на раздачу. С тех пор прошло пять лет, и очередь, видать, ещё не подошла.

— Да, почитай, на черном лотосе весь наш Гадюшник живет, — улыбнулся Жупель, прервав мои мысли, — озерцо с цветками обнаружили давно. Одна беда только — чернокнижник. Пришел хрен знает откуда. Выстроил башню. А уж потом незнамо что в ней делал, да только полезли оттуда всякие монстры: василиски, мантикоры, даже гидру откуда-то выволок, засранец. Ну, значит, с этим зверинцем он озерцо-то с лотосом и занял. Ну, дык, колдуну-то не только ритуалы свои проводить, но и жрать охота. Опять же тварюг своих кормить надо. Вот и ударили они с тогдашним королем по рукам. Колдун, значит, делился с Гадюшником черным лотосом — по одному цветку в месяц, ну, а король проштрафившихся преступников отдавал монстрам на съедение. Договор действует до сих пор. Хотя у нас, почитай, десять-пятнадцать королей уже сменилось.

— А преступников меньше стало? — спросила Люция, вопросительно подняв бровь.

— Ничуть, — отмахнулся Жупель.

— А колдун? — спросил я.

— А что колдун? — удивленно переспросил нелюдь.

— Если у вас уже с десяток королей сменилось, он уже и умереть должен был?

— Сомневаюсь, — ответил гоблин, — что ему станется всего за тридцать-то лет? Маги, они ведь живут-то подольше.

— За тридцать лет десять королей? — ужаснулась Люция.

— Особенности местной политики, — пожал плечами Жупель.

— Ясно. Ну, так подмял колдун озеро с черным лотосом, дальше что сталось? — спросил я.

Люция странно на меня посмотрела. Поначалу я удивился, но потом понял, что моя собственная речь с каждой фразой ловила всё больше и больше гоблинских словечек-паразитов. Вроде: "ну", "типа", "конкретно". Не сказать, что я к этому стремился, наоборот, хотелось промыть рот с мылом. Просто выражения гоблина оказались необычно приставучи. Понемногу, сам того не замечая, но уже после нескольких фраз начинаешь подражать. Конечно, неправильно это было. Мне, как человеку образованному, изучавшему в монастыре грамоту и церковные книги, полагалось просветить невежественного нелюдя, заронить в темную душу основы веры и культуры. Впрочем, только одного взгляда на "невежественного" хватало, дабы понять — горбатого могила исправит.

— Ну, а чё дальше? — продолжил рассказ Жупель, — всё было чин по чину. Жили, как сыр в масле катались. Королевский двор с десяток-другой гоблинов монстрам скормит, лотос от колдуна получит, продаст, и на эту деньгу месяц жирует. Ну, плюс другие доходы. На болоте кристаллов много для волшбы нужных….

Я кивнул. Люди, как, впрочем, и другие расы, не могли сотворить ни одного заклинания без кристаллов. Даже врожденные магические способности фей и дриад оказывались бессильными при отсутствии маленьких фиолетовых камешков. Мы жили в материальном мире, во всяком случае, осознавали себя в нём, а, значит, на всё здесь требовалась энергия. В том числе и на магию, особенно на магию. Кристаллы являлись единственным в своём роде вместилищем силы, и любое колдовство без них было немыслимо. Рассказывали, правда, жуткие истории, будто энергию можно получить посредством темных ритуалов, принося человеческие жертвы в угоду силам зла. Но даже если и так, это являлось, по сути, обменом. Тьма даровала своим почитателям всё те же кристаллы.

— В общем, токмо продажей лотоса, кристаллов, ну, и торгового сбора с наших местных барыг королевский двор и жил, — сказал Жупель, задумчиво почесав свою бородавку, — всё шло контрабандой в человечий град — Алиссию. Бандиты местные, да всякий проворный народец, освоили ниши рынка победнее. Здесь же много всякой полезной травки растет. Грибочки. Мхи. Целебные и не очень. Полюбастик тот же, озабоченные людишки в городе охотно берут. Яды. Самокруточки-дурилки. Если удачно сбыть, так месяц можно сидеть в таверне, бельма заливать, за задницы девок щупать….

Люция снова стрельнула глазами, но Жупель этого даже не заметил. Словоохотливый гоблин, найдя благодарных слушателей, охотно изливал душу.

— Ну, а сейчас всё вверх дном, — с сожалением подвел итог нелюдь, — банда Железной Задницы всё под себя забрала. Сначала они хотели колдуна-монстролога порешить, чтобы черный лотос хапнуть. Но как Юджин на гидру-то, харчами гоблинскими отожранную, поглядел, так сразу и забыл, зачем шёл. Торговлю ж всю под себя захапал. Весь выменянный у колдуна черный лотос, вместе со всеми добытыми кристаллами, теперь идет на север — Владыке Белезу.

Гоблин сплюнул.

— Плюсом им ещё и налоги подавай, — зло заметил Жупель, — вот слуги королевские и крутятся теперь, как могут!

— А разве Юджин не убил вашего правителя? — удивленно спросила Люция.

— А кому этот маразматик сдался? — удивился гоблин, — король уже четыре года, как на голову больной. Правят, считай, советники. Ну, управлять-то тут всем как-то надо. Казнил одних, набирай новых! Так что убивать старика никто не стал, только нового советника к нему приставили. Дань платить обязали! Стражу новую из гоблинов же и набрали, что у восточных развалин жили. Как банда Юджина из болот свалила, так здесь, почитай, только наместник Белеза-то и остался, ну, и с ним пара упырей, следят, чтобы драгоценному Владыке меньше денег, чем можно выжать, не досталось. Вот теперь всякие скоты за честными контрабандистами и гоняются.

Я кивнул на трупы. Гоблин поддакнул.

— Они, — заметил Жупель, — стража и новый советник короля ищут халявный источник денежки. Жрать-то все хотят. Вот и решили они, что контрабандисты теперь и им должны платить! А не было такого уговора!!!

Гоблин зло сплюнул.

— Я, считай, и так половину с дохода Бубну отдаю, если ещё и властям, то как самому жить?! Я же не корова дойная, вымя у меня ещё не выросло!

— Бубен — это местный бандит? — спросил я.

— Бубен — это местный отморозок, — заметил гоблин, — людоед.

— Людоед? — несколько испуганно переспросила Люция.

Жупель кивнул.

— Глава банды орков. Черти проклятые. Хрен его знает когда, но сколько-то лет назад людишки вытурили эту братью с равнины. Они бежали в болото, решили схватиться с теми, кто пониже их ростом. Ну, да в болоте орки бойцы так себе. Завоевать нас не завоевали, но напакостили основательно. Осели на юго-западе болот. Лагерь на дороге в Алиссию поставили, тропу контрабандную перегородили, и давай брать плату за проход. Стража несколько раз пыталась им кости пересчитать, но засели они там крепко. А потом ещё и людоед у них завелся, незнамо, откуда пришёл. Начал у них главенствовать. Харя у него будь здоров, вот и прозвали — Бубен. Людоед, не будь дурак, решил, как колдун у нас пристроиться. Так что, кто ему дань за проход не платит, того жрет нещадно. Не любит он нас. Правда, с десяток-другой гоблинов при нём кормится, а то орки в болоте задницу свою не найдут, не говоря уже о контрабандной тропе. А ведь верно…

Гоблин просиял.

— Если вы хотите попасть в Алиссию, вам придется взять меня с собой, иначе людоедова братья вас не пропустит! А я могу договориться. За это вы меня с собой возьмите. Может, в ваших городах получше устроюсь. Гоблинов у вас, правда, не любят, ну, да где их любят-то?!

Люция в задумчивости кивнула, с интересом оглядев Жупеля. Проводник казался ей кем-то совершенно необходимым, но она не знала всего…

— Сборщики налогов тебя не обманули, — сказал я нелюдю, — нет больше людоеда, как и его банды.

— Как так?! — удивился гоблин.

Грустно хмыкнув, я посвятил Жупеля в подробности гибели его бывшего хозяина. Два дня назад банда людоеда вторглась в Вороновье, устроив засаду у мельницы. Тогда мы едва-едва выжили, а людоед — как выяснилось теперь, его кликали Бубном, чуть не убил самого князя Герхарда. Бой выдался на редкость жестоким. Как знать, не понеси мы тогда большие потери и не сломай лорд руку, может, тогда ему бы и удалось сразить в поединке Юджина, а дружине — отбиться от бандитов Белеза. Стало окончательно ясно, что все напасти на Вороновье — что банда людоеда, что армия Юджина — пришли из Гадючьих Топей. По правде сказать, я был шокирован рассказом гоблина. Всю жизнь лежавшее на востоке от нашей долины бескрайнее болото казалось мне местом диким и пустынным, населенным немногочисленными племенами гоблинов. Здесь же, оказывается, кипела жизнь, и даже покруче, чем у нас в Вороновье. Могущественный колдун облюбовал неизвестное миру месторождение черного лотоса. Гоблины расплодились настолько, что даже сумели создать некое подобие государства, с королем, продажными советниками и стражей. Ушлый зеленомордый народец промышлял контрабандой: тем же лотосом, а также магическими кристаллами и полюбастиками, вкупе с грибочками сомнительного назначения.

Мои надежды в одиночку найти здесь Храм Света таяли с каждой минутой. Стало ясно, что без проводника нам действительно придется туго. Первая попавшаяся болотная тропа с равным успехом могла привести нас как в гоблинское поселение, так и на озеро черного лотоса, охраняемое вечно голодной гидрой, которая наверняка не прочь сменить свой питательный рацион. Могли мы завернуть и в лагерь, правда уже бывший, людоеда, и ещё много куда, о чем Жупель просто не успел рассказать.

Гоблин также оказался немало ошарашенным свежими новостями.

— Значит, Бубен приказал долго жить, — почесал подбородок нелюдь, — ну, дык, мир праху. Что его, интересно, в Вороновье-то понесло? Вряд ли шайки Юджина испугался. Видимо, из-за последних событий поток контрабанды поутих, вот и ломанулся людоед на вольные хлеба. Да уж…. Получается, стражников-то мы зазря поубивали! Вот, блин! Ну, никакой торговли! Вот как тут теперь дела вести?! Вояки чертовы. Нет, надо в эту, как его, задница тролля, слово мудреное, в амиграцию подаваться, во!

— Проводник нам всё равно понадобится, — пожала плечами Люция.

Принцесса с надеждой посмотрела на Жупеля. Вряд ли, конечно, девушку сильно радовало общество эдакого "амигранта", но принцесса была вполне благоразумной, и отдавала себе отчет в том, что нам и впрямь требовалась помощь. К сожалению, это снова приводило нас к неразрешенному вопросу.

— Нам надо остаться здесь и найти на болоте Храм Света, — твердо заявил я.

Люция буквально прожгла меня взглядом, пальчики её закрутили непроизвольные пассы, необходимые для изготовки к заклинанию. Но я не опустил глаза и решительно скрестил руки на груди в знак неизменности своего решения.

— Какой ещё Храм Света? — удивился гоблин.

— Здесь где-то в Гадючьих Топях, — отрезал я.

Жупель издевательски хмыкнул.

— Хм… Где-то в Гадючьих Топях? Ты бы ещё сказал, где-то в Эадоре! Я лично первый раз слышу о Храме Света. Сам подумай, где болото, а где свет!?

Люция усилила направленный на меня взгляд. Мне казалось, будто я слышу её мысли, призывающие меня перестать валять дурака.

— Значит, нам придется у кого-то спросить! — объявил я, — того, кто лучше знает болото!

Гоблин рассмеялся.

— Кто лучше контрабандиста может знать местность? — насмешливо спросил он, — я исходил Гадючьи Топи вдоль и поперек.

— Так уж и везде побывал? — требовательно спросил я.

— Ну…., - промычал Жупель.

— Значит, нужно спросить у того, кто прочесал всё.

— Ну, тут разве что только король смог бы помочь. Его Величие всё болото исходили, пока свихнуться не изволили.

— А советники могут что-то знать?

Жупель неопределенно пожал плечами.

— Сдался тебе этот храм! — сказал он (Люция согласно кивнула), — даже если он есть, что ты надеешься найти?

— Помощь! — сказал я.

— Помощь я встречу в Алиссии! — взорвалась принцесса, — кто ты такой, чтобы указывать мне?!

Она была, конечно, права, но отступать я не собирался.

— Никто, обычный простолюдин, — произнес я, — но мы будем искать Храм Света. Только там нам смогут помочь.

— Кто тебе сказал? — спросил гоблин.

— Светлый Владыка.

Люция и Жупель громко расхохотались. Каждый по-своему. Девушка, как и в прошлый раз, заливалась звонким, пронзительным, издевательским смехом. Гоблин тупо ржал, как лошадь, чередуя громкую канитель и нелепое хрюканье. Я почувствовал укол обиды, но виду не подал, терпеливо дожидаясь, когда они вдоволь насмеются. Жупель с Люцией, увы, не успокаивались. Гоблин так вообще забился в истерике.

— Тебе точно к нашему королю, — утерев слезы, произнес нелюдь, — он тоже голос сверху теперь регулярно слышит, после того, как неудачно с трона башкой об камень навернулся.

Я зло скрипнул зубами.

— Да? А ты, значит, нормальный, если вот прямо так сразу собрался в путешествие?

Гоблин задумчиво почесал маковку.

— Дело говоришь, — признал он, — надо, по-любому, в город завернуть. Харчей на дорожку прикупить. Да и…

Жупель окинул меня и Люцию презрительным взглядом.

— Одежка и снаряжение у вас не для дорожной жизни.

Люция задумчиво кивнула.

— Но нас ведь не пустят в город! — сказала она.

— С чего вдруг? — удивился Жупель.

— Мы же люди!

— И что?! Можно подумать, ни разу людей не видели. Да контрабандой тут живет каждый третий, если не каждый второй. Ваш брат вот уже где сидит!

Гоблин раздраженно провел ладонью по горлу.

— Единственное, — продолжил нелюдь, — я бы на вашем месте сережки из ушей вынул, ну и колечки с пальцев снял. Народец в городе горячий. Это я понимаю, что мне с волшебницей не совладать, а вот остальные….

— А как же стража? — спросил я, — у нас не будет проблем из-за их убитых товарищей!

Я указал Жупелю на трупы гоблинов. Контрабандист только рассмеялся.

— Да брось ты! Офицеришкой больше, офицеришкой меньше, кому какое дело?! Не дури. Давайте лучше пожуем, и на ночлег готовиться. В темноте по болоту без нужды лучше не ходить. Харчами, так уж и быть, поделюсь, добрый я сегодня, ну, вот спасу нет!

С этими словами гоблин раскрыл мешок и с довольной мордой высыпал в котелок с полдюжины жареных крыс, нанизанных, подобно шашлыку, на острые деревянные палочки. Для пущей красоты, во рту каждой дохлой твари торчала горошина, а хвостики были закручены в подобие бараньего рога и украшены какими-то отдаленными родственниками укропа.

Мне повезло, я не посрамил свою мужскую гордость. Ибо Люцию всё же стошнило первой, меня вторым, правда, к дикому негодованию Жупеля, прямо в котелок!

Глава II "Первая ночь на болоте"

Всю жизнь я привык считать, что ночью жизнь замирает. В родном Вороновье стоило только солнышку скрыться за горизонтом, как всё в округе приходило в сонное благодушное умиротворение. Разве что яркие огоньки ночных светлячков, шелест крыльев ночных бабочек да забавное стрекотание кузнечиков свидетельствовали о том, что в мире ещё кто-то не спит. Было особенно приятно, захватив с собой чашку теплого травяного отвара, сесть у окна и неторопливо наблюдать за изящными движениями большого мохнатого паука, свившего себе паутину под крышей дворового сарая. Идиллия! В этот момент звуки ветра, шелест листьев, шуршание насекомых казались не нарушением, а продолжением единой величественной тишины. Только изредка, в полнолуние, идиллия прерывалась протяжным воем диких волков и домашних псин, ностальгирующим по давно потерянному, но ещё не забытому чувству свободы.

На болоте же не было тишины. Ни днем, ни ночью! Стоило только солнцу уйти за горизонт, а нам с Люцией и Жупелем устроиться на ночлег, как тут же начался настоящий концерт. Все окрестные жабы мигом затянули звонкое и протяжное: "КВА!", в тон которому над нашими головами зажужжали тучи богомерзкой мошкары. Привыкший к местным особенностям гоблин тут же поддержал звуковое представление мощным задушевным храпом. Люция время от времени раздраженно пинала нелюдя, но Жупель только переворачивался на другой бок и, спустя пару минут, снова принимался за старое.

В довершение всего, лежать на мокрой холодной земле оказалось занятием решительно неприятным. Кто бы мог подумать, что застиранный спальный мешок, грубоватая ткань армейского шатра и старенькая переносная военная печка покажутся мне сейчас неописуемой роскошью! Дружинники Вороновья, коих я имел честь сопровождать в походах, время от времени любили поддразнить располневших вояк, служивших охранниками в крепости. Деррик и его приятели громко рассказывали всем окрестным девицам про то, в каких условиях приходится жить настоящим солдатам в поле. На самом деле корень насмешек лежал в области черной зависти. Дружинники, во главе с Романхом (вечная ему память), сами всё свободное от патрулирования время проводили в таверне, нажираясь, что называется, до поросячьего визга, с обязательной последующей дракой с "крепостными разжиревшими крысами, забывшими, что такое настоящая военная служба и походная жизнь". Уже тогда, как истинный светлый брат, я не одобрял подобные выходки, неизменно возглавляемые моим дружком Дерриком (да упокоится его душа в Свете). Сейчас же мне стало ясно, что и хвастаться-то нам было особо нечем. Плотная ткань шатра защищала от ветра и дождя. Грубый, но добротный спальник создавал по сравнению с сырой землей просто разительный комфорт. А старенькая печка, несмотря на едкий дымок, равномерно обогревала палатку, в отличие от походного костра, который безжалостно жарил ближайший к нему бок, оставляя промерзать другой. Самым же противным было отсутствие нормальной лежанки.

Спальный мешок имелся в наличии только у Жупеля, и гоблин отнюдь не пожелал делиться им с обожаемой госпожой ведьмой. Люции, впрочем, хватило одного взгляда на куски грязного рванья Бородавки, чтобы раз и навсегда отказаться от мысли — взывать к мужской чести зеленого уродца. Провозившись с час, я нарвал в округе относительно сухой травы, ибо ложиться прямиком на голую землю — означало заработать воспаление. По счастью, хоть ночное небо оставалось чистым, и внезапный дождь нам не грозил.

Жупель, несомненно, говорил чистую правду, утверждая, что наши одежды и снаряжение не годятся для походной жизни. Оставалось уповать лишь на помощь гоблина, ибо без него мы не нашли бы в болоте и собственные ноги. Разумеется, мне это нисколечко не нравилось. Довериться Жупелю — было всё равно, что поверить… гоблину! Конечно, нелюдь определенно не был дураком (что бы там ни говорили про его расу) и в целом понимал, что с волшебницей, коей являлась Люция, ему действительно не совладать. С другой стороны, удар насмерть — это всегда удар насмерть. И от предательского кинжала, вонзенного в горло спящей жертвы, пока не придумали ни одного действенного заклинания. Посему доверять Жупелю я не собирался. В россказни гоблина о том, что ему вдруг захотелось податься в "амыграцию", я не больно-то верил. Но для чего-то же нелюдь же за нами увязался? Значит, что-то ему от нас нужно. Вряд ли Жупель испытывал к Люции столь огромную благодарность за спасение собственной шкуры, чтобы раз и навсегда отказаться от мысли — прикарманить драгоценности девушки. Значит, предательского удара следовало ожидать в любой момент. Кто-нибудь более благоразумный обязательно сыграл бы на опережение, заранее размозжив гоблину череп. Просто так, на всякий случай. Увы, это означало остаться одним в жутком бескрайнем болоте!

Так что, устроившись на лежанке, я, не закрывая глаз, принялся с плохо скрываемой настороженностью следить за гоблином. Жупель в ответ громко храпел, наглядно демонстрируя мне преимущество здорового сна. Даже если он и притворялся, то очень уж натурально. Главное было — самому не поддаться бесовскому искушению и не заснуть раньше времени. Впрочем, сырая трава лежанки вкупе с начинавшим сводить с ума от голода желудком (ягоды только разогрели аппетит) мешали мне заснуть, создавая подходящий настрой для слежки.

Дополнительной гарантией бодрствования стали самые ужасные твари во Вселенной, без сомнения, являющиеся олицетворением абсолютного зла, а именно — проклятые комары, налетевшие испить теплой крови! Гоблина, к моему немалому удивлению, кровопийцы не трогали. Видимо, брезговали. Да и, черт его знает, возможно, в комариной среде человеческая кровь считалась особым деликатесом.

— Это невыносимо! — зарычала благородная принцесса, безуспешно отмахиваясь от комаров.

К моему отчаянию, Люция страдала нещадно. Для нежной и хрупкой девушки подобные условия были неприемлемы. Вытащив из костра дымящуюся ветку, я пробовал разогнать комаров, но ничего не помогло.

— И ты предлагаешь в таких условиях шастать по болоту, разыскивая несуществующий храм?! — гневно произнесла Люция.

Жупель согласно всхрапнул, и что-то одобрительно пробурчал во сне.

Раздраженная принцесса попыталась снова ударить гоблина, но неожиданно девушка сама вскрикнула от боли. В следующий миг в лоб мне полетела здоровенная еловая шишка, которую я, несмотря на всё своё внимание, умудрился проглядеть, когда готовил принцессе место для ночлега. Увы, мягкое…ээээ… седалище королевского происхождения вкупе со злобным нравом быстро поспешили исправить сей позорный недосмотр. Мне оставалось лишь уповать на то, что в потемках я не упустил из виду какой-нибудь внушительный и подходящий для броска валун.

— Необходимо потерпеть, Ваше Высочество! Вспомните истории Блаженных Отцов Церкви и их слова о смирении. Святой Великомученик Феофан Миролюбский три недели постился на болоте, питаясь лишь сырыми грибами, и запивая их простой водой! Страдание его длилось долго, но под конец пришла великая награда. Святой Феофан узрел ангела! До того дня, как и после него, ни один смертный или бессмертный Эрмса не удостоился чести лицезреть посланника Творца.

— Вот то-то и оно! — проворчала Люция.

Я предпочёл проигнорировать недостойный намёк принцессы. Ведь судьба и мне начертала услышать голос Светлого Владыки именно на болоте, после выпитого зелья из тех же грибов и черного лотоса.

— Вы должны верить, Ваше Высочество! — горячо воззвал я, — Светлый Владыка уже всё предусмотрел, и нам остается лишь пройти по уготованному пути, ради нашего и общего блага!

— Если это так, — сухо произнесла девушка, — то почему Господь не предусмотрел для нашего Великого Пути чистой воды, вкусной еды и мягкой перины, на худой конец, теплых спальных мешков!?

Увы, Люции, как и мне, пришлось ночевать на промерзлой и неудобной лежанке.

— Уверен, всё нужное будет даровано, главное, верить и молиться — ответил я, — Светлый Владыка не посылает человеку испытаний больше, чем он может выдержать!

— Ну, значит, в этот раз Создатель чего-то не учёл, — заметила Люция, — лично я завтра направлюсь в Алиссию! И гоблин мне в этом поможет, раз ты не хочешь!

— Но…, - начал я.

Девушка раздраженно отвернулась от меня, а затем снова вскрикнула от боли. Я поспешил отпрыгнуть, вовремя уклонившись от очередной брошенной шишки. Проклятье! Ну, и куда я, спрашивается, смотрел?!

Свернувшись калачиком, девушка придвинулась ближе к костру и затихла. Подобно одеялу, длинные черные волосы укрывали её. Казалось удивительным, что Люции, несмотря на все выпавшие испытания, удалось сохранить красоту своей прически. Волосы девушки не сбились в хаотичный колтун, а по-прежнему ровно лежали на её плечиках и спинке, поднимаясь, словно черные волны, в такт её неспешному дыханию…. Или это она дрожала?! Видимо, от холода, хотя огонь костра и горел близко. Или не от холода? Тогда от чего? Отчаяния… Злости… Грусти… Всё может быть.

Вздохнув, я отвернулся от принцессы и продолжил наблюдение за храпящим Жупелем. Внезапно мне, как наитие, пришло ощущение, что дрожала принцесса от одиночества, чувства, знакомого ей давным-давно, почти с самого рождения. Девушке просто хотелось, чтобы её обняли, а рядом находился кто-то добрый и близкий.

Затем усталость взяла своё. Я провалился в сон. Или нет?!

Ночь… Тихая, чарующая, волшебная. Мечта всех лириков. Полная луна. Роскошный дворец с зеленым величественным садом. Обязательные кусты роз под мраморным балконом. А на балконе — она! Нет… не просто — она, а ОНА! В изящном синем платье, с золотой тиарой в волосах и неизменным тонким воздушным веером. Внизу, среди роз, прямо как орган в кустах, стоит ОН! Или я? Неважно. Главное, что галантный кавалер, в ярких сверкающих золотых доспехах. Тайно под покровом ночи он пришел к своей возлюбленной, решив посвятить ей свой романс. И пускай брюзжат дотошные критики, недоуменно вопрошая, как сего ушлого воздыхателя не рассмотрела ещё за добрую сотню локтей охрана дома? Ведь даже при слабом блике луны золотые доспехи должны бить в глаза, подобно одежке придворного шута. И, коли уж речь зашла о тяжелой латной броне, то не грех спросить, каким образом нашему герою удалось перемахнуть через высокую каменную стену, опоясавшую знатное поместье.

Короче, на кол всех бездушных критиков! Что они понимают? Ночь. Луна. Дворец. Розы. Лютня. Он и Она! Лепота….

— Ну, что будешь петь? — насмешливо спросила Люция, элегантно развернув веер.

Я замялся…. Роль героя в золотых доспехах и с лютней в руках всё-таки досталась мне. Готов я, разумеется, к такому повороту не был. Не подобает послушнику, решившему посвятить свою жизнь служению Свету, заниматься под покровом темной ночи низменным рифмоплетством. Люция нахмурилась. Должно быть, я сам не заметил, как заговорил и выдал ей свои мысли, или она всё прочитала по моему лицу?

— Дурной ты, святоша, — сказала принцесса, — по-твоему, лачуга отшельника и молитвы с утра до вечера — это лучшая жизнь?

Я пожал плечами.

— Возможно, Ваше Величество! — громко произнес я.

"Чем?!" — донеслась до меня её мысль, хотя вслух принцесса ничего не сказала.

И я попробовал представить….

Скрип-скрип-скрип. Есть ли на свете более раздражающий звук?! Чертова железяка. Давно пора было смазать, но вот всё руки не доходили. Постоянные дожди и ветры медленно, но неотвратимо покрывали ржавчиной примитивный механизм. Поднатужившись, я продолжил крутить ручку. Разбухший от влаги деревянный барабан медленно вращался, наматывая на себя толстую цепь. Ведро с водой медленно-медленно продолжило свой путь наверх. Казалось, что с каждым следующим усилием оно становилось всё тяжелей. Разумеется, это было не так, но самовнушение — великая сила. Сейчас главное — не расслабляться, не останавливаться. Приходилось терпеть, раз уж не потрудился купить у кузнеца специальные стопорные крючки, коими можно заклинить механизм и немного передохнуть. Тоже не дошли руки…. Да и путь до ближайшей деревни, где жил кузнец, займет не менее трех дней, а то и дольше, особенно если дожди превратили землю в сплошное грязевое месиво.

Вот оно! Ведро уже наверху. Теперь самое сложное. Следовало осторожно вытянуть в сторону руку, а затем аккуратно снять с цепи ведро, при этом умудриться ненароком не выпустить ручку, иначе ведро под собственным весом стремительно полетит обратно вниз, а пресловутая стальная железка не преминет хорошенько заехать мне по подбородку, организовав потерю нескольких зубов, вкупе с переломом челюсти. Итак…. Главное не спешить. Давай-давай. Ещё чуть-чуть…. Успел! Ручка бешено замолотила по воздуху. Ведро у меня. Время готовить пищу. Неторопливо переставляя ноги, я движусь к знакомой лачуге. Похлебка в котелке не приготовится сама собой.

Сандалии утопают в грязи. Каждый шаг сопровождается отвратительным хлюпающим звуком. Кое-как добравшись до хижины, я открываю покосившуюся дверь и заливаю воду в котел. Тут в голову, как молния, ударяет предательская мысль: "А что мне помешало ночью, во время ливня, выставить ведро на улицу?! К утру оно бы заполнилось свежей дождевой водой, и не пришлось бы мучиться и идти к колодцу". Тут же вспоминается знаменитое изречение Святого Великомученика Феофана Миролюбского: "Умная мысль на дурную голову, как дождь к концу засухи — вроде и благодать, но посевы уже умерли!". Оставалось утешать себя тем, что вчера мне просто было не до того, весь день прошел в молитвах и в просьбах Светлому Владыке о ниспослании людям Божественной благодати. Как всегда Господь-Орел молчал, игнорируя просьбы старого отшельника. Возможно, оно и правильно. Что старый отшельник — то есть я, может понимать в человеческой природе? Сквернословие, богохулие, прелюбодеяние и прочие пороки привели меня сюда, заставили уйти от людей, чтобы молиться за них, не видя грехи! Может, за годы, прошедшие с начала моего отшельничества, что-нибудь изменилось? Вдруг мир стал лучше, а люди добрее и честнее. Вряд ли…. Судя по иногда навещающему меня деревенскому люду: от молодых юношей и девушек до толстозадых баб и упитанных мужиков, не видящих под животом собственные ноги, до просветления "тварям Божьим" ещё далеко. Все они, конечно, приходили к старому и мудрому отшельнику покаяться, якобы "снять грех с души", а попутно попросить об исцелении какой-либо интимной болячки, которые всегда возникают, если гулять со всеми в деревне. С обязательным после "покаяния" скромным подарочком, вроде запеченной курицы, ягод, чистой одежды и всего такого; дабы священная тайна исповеди точно уж осталась навеки скрытой и не пошла никуда дальше. Впрочем, не важно. Если хочешь наставлять, то ступай служить в храм и там уже окунайся в мирскую суету. Здесь же место для молитв, медитации и раздумий. Всё это так духовно, возвышенно, но до чего бесполезно! Светлый Владыка — Он есть всё и ничто! Он везде и нигде! Дух его проникает во всё бытие, одновременно оставаясь вне его. Значит, Он сам, без всяких указаний дурного отшельника, видит все людские пороки и порождаемые ими страдания. Видит и не пресекает! Значит, так должно быть…. Кто я такой, кто мы все такие, чтобы понять замыслы разума такого порядка?! Мыслима ли борьба со злом без низвержения фундаментального права свободы? Если нет, то, значит, не для мира людей, не из-за боли за всё человечество я пришел в эту хижину, чтобы быть одному и молиться. Не ради них, а для себя. Ибо каждый, кто задавал себе подобные вопросы, поневоле приходил к выводу: "Делай, что хочешь!", и, искусившись, падал в объятия черной магии, либо уходил от людей, отказавшись примириться с положением вещей, пытаясь снова и снова найти новые ответы на старые вопросы…

— О! Великие Силы, — послышался голос снаружи, — ну, можете Вы, святоши, существовать вот без всего этого?!

Я вздрогнул! Ведьма! Дверь хижины медленно отворилась, и по деревянному полу застучали острые каблучки. Незваная гостья с отвращением оглядела непритязательное убранство, презрительно фыркнула и, небрежно отбросив в угол свою старую облезлую метлу, направилась ко мне.

— Вот зачем всё это? Для чего? Какой во всем этом смысл? Объясни, мне! — вопрошала она, направив на меня обвиняющий перст.

Я замер от удивления. Не ведьма! Ведьмочка. Ещё молодая. С длинными черными волосами и прекрасными голубыми глазками, в коих играла веселая хитринка. Конечно же, Люция. Только до чего бесстыже она одета! На девушке красовалась яркая красная майка, явно сшитая самой скаредной в мире портнихой! Мало того, что работа не была закончена, где-то на ладонь выше пупка ткань резко обрывалась, оставляя полностью обнаженным живот Люции, так вдобавок и то, что якобы оставалось закрытым, наоборот, благодаря качеству нити создавало непозволительный просвет на её округлости. Ноги красавицы обтягивали… Нет, брюками это назвать было нельзя, скорее, шорты, такого же красного цвета. Каблуки принцессы по высоте простирались где-то между наказаниями: "за бабью дурость" (пять плетей на главной сельской площади) и преданию церковной анафеме "за разложение нравов и создание прелюбодейского уклада" (с последующим обязательным очищением святым огнем бессмертной души, путем сожжения греховного тела). Ведьмовская метла в таких условиях представлялась чем-то совершенно необходимым, ибо пройтись на подобных каблуках по сырой разбитой дождем земле — дело воистину невероятное! Тут уж только лететь.

— Ну…? — зло протянула Люция, — есть всему этому хоть какое-то разумное объяснение?

— Объяснение? — как дурачок переспросил я.

— Да! Почему шикарному дворцу и любовной балладе ты предпочитаешь убогость грязной хижины?

— Когда-нибудь сюда придет каждый, кто захочет спасти свою душу.

Люция презрительно фыркнула.

— В честь чего ты так решил?!

— Блаженным станет тот, кто отринет мирское, уготовив душу свою для служения истине. Что есть Свет, как не жертва?! Разве Солнце дает тепло богатым и бедным, убогим и здоровым не из-за милости своей? Разве Светлый Владыка сотворил Вселенную лишь на радость себе? Весь свой труд Создатель даровал смертным. Лишь тот продолжит дело Его, кто назовет братом своим любого и вознесет не за себя, а за других молитву свою, тот назовется блаженным — продекларировал я давным-давно заученный текст.

Люция ничуть не смутилась от моих слов. Подойдя ближе, девушка вдруг резко прыгнула и прижалась ко мне. Тряхнув волосами, Люция грациозно вытянула шейку и прошептала мне на ухо:

— Его Свет я вижу, а где твой?

Я судорожно сглотнул. Она была настолько близко! Я таял от прикосновения её мягких рук, от осознания близости её прекрасного упругого тела. Все мысли в спешном порядке покидали мою и без того не слишком умную голову, дружно собираясь во втором, и в данном случае главном, руководящем органе тела.

— Я…Я….

— Ну, и где Свет? Где дом? Где творение? — продолжала шептать она.

По правде говоря, я уже как-то совсем не обращал внимания на то, что она говорит. Я чувствовал, как мои руки начинают обхватывать её спину, но принцесса и простолюдин — этого не могло быть!

— Творение? — переспросил я.

— Да! Чем ты помогаешь Солнцу? В чём служишь делу Светлого Владыки?

Я попытался выразительно оглядеть свою хижину. Получилось плохо, гораздо чаще мой взгляд как-то сам собой буравил её маячку. Вернее то, что под ней просвечивало.

— Вот для чего ты сюда пришёл? — спросила она.

— Я уединился здесь в укромном уголке мира, дабы молиться Светлому Владыке, воздавая ему должную славу за сотворение неба, тверди, растений, животных и, главное, людей, — ответил я.

— А оно ему надо? — произнесла Люция, выразительно скривив губки.

По правде говоря, я несколько опешил от такого заявления.

— Причем здесь это? В первую очередь, Светлый Владыка нужен нам — людям, кто как не Он направит созданий своих на путь истинный?

— Значит, просиживая весь день штаны в этой мерзкой хижине, ты улучшаешь мир?

— Понимай, как знаешь! — буркнул я.

Люция отрицательно замотала головой.

— Нет, давай-ка начистоту, — сказала она, — если ты так хочешь приблизиться к обожаемому тобой Творцу, так сделай для этого хоть что-нибудь! Поработай ручками! Ты сидишь и поешь песенки в Его честь, ничерта не делая. Думаешь, Ему это не надоело? Мне бы так давно осточертело! Честное слово — хорошо, что я не Светлый Владыка!

Я поперхнулся! Смертная! Женщина! Ведьма! И смеет в своих словах уподобляться Творцу! Сосуд греха, тщеславия и гордыни считает, что понимает замысел Светлого Владыки лучше меня — святого отшельника! Я открыл рот, собираясь пристыдить ведьму гневной тирадой (невзирая на её королевское происхождение), но Люция отнюдь не собиралась дать мне возможность вставить хоть слово.

— Оглянись вокруг, — воскликнула девушка, — посмотри на это прекрасное небо, полюбуйся красотой дивных цветов, радуйся и наслаждайся жизнью, что даровал тебе твой Бог! Для чего Он, по-твоему, всё это создал? Чтобы ты сидел тут, забыв про все удовольствия, и сочинял новые возвышенные слова, а?

— Жизнь на Земле — не конец, а этап. Испытание души и тела. Тот, кто преодолеет в себе тягу к греху и удовольствию — устоит, и душа его воссоединится с Творцом! — заметил я.

Люция расхохоталась.

— Ты хочешь свидания с Творцом!? — зло спросила она, — оглянись, посмотри вокруг, и ты Его увидишь! Свет везде, лучи его проникают повсюду, и нет в этом мире абсолютной тьмы, ибо мы, по природе своей, осознаем тьму лишь тогда, когда видим свет. Так для чего все лишения? К чему эти жалкие рамки!? Если ты так чтишь Творца, так уподобься Ему! Не молись, а займись делом! Построй дом, разбей огород, заведи семью, то есть — будь счастлив, а не подохни в грязной лачуге, не оставив после себя ничего, кроме истлевших останков. Светлый Владыка даровал тебе свободу! Ты же объявил себя и других рабами Божьими, настояв на нелепом поклонении и противоестественной морали! Разве можно так обращаться с Великим Даром? На что ты тратишь свою свободу?

Я замер с открытым ртом. В этот момент тексты из пыльных томов как-то сами собой покинули мой разум. Я не знал, что ответить, какой Святой цитатой устыдить и наставить на путь истинный. И не было смысла кричать: "Ведьма! Ведьма! Исчадие Тьмы! Сжечь её!", нет здесь крестьян с факелами и вилами, которые прибегут, разведут костер и положат конец нелепому теософскому спору. Здесь мы сошлись один на один! Борьба сея шла не за души мирной паствы.

— Ну, так что? — спросила Люция, — разве не самое время вернуться во дворец? Тебе, кстати, шли золотые доспехи!

Я задумался….

— А разве там мы займемся Богоугодным делом? Ты говоришь о творении, а сама предлагаешь пустое развлечение.

— Мы получим удовольствие! Это естественнее пустого самобичевания и ненужных молитв, коих никто, кроме тебя, и не слушает! Создатель даровал нам право радоваться удовольствиям!

Я отрицательно покачал головой.

— Создатель даровал нам разум, дабы мы могли не только испытывать радость, но и смотреть на себя со стороны! В поисках удовольствия, в виде чревоугодия и неги, мы уподобляемся животным, не стоит ли попытаться возвыситься над всем этим?

— А для чего?

— Чтобы спастись!

— От кого?

— Хаоса! — произнес я.

Люция хотела было ехидно возразить, но губки её вдруг застыли. В изящных глазках промелькнуло выражение легкого испуга.

— Хаоса?! — тихо-тихо, как будто боясь самого этого слова, переспросила она.

Я кивнул.

— Причем здесь он? — спросила принцесса.

— Не причем здесь он, а причем здесь мы! Не мы ли должны противостоять Хаосу, а не потакать ему своими грехами, как это делают многие?

— А причем здесь это?! — вскричала Люция, — какое отношение Хаос имеет к нашей жизни?

Я неосознанно скопировал злобный смех девушки.

— В этом суть власти Хаоса, — улыбнулся я, — убедить всех, что он ни при чем!

В следующий миг резкий порыв ветра открыл дверь хижины. Люция затряслась и испуганно огляделась по сторонам, как будто ожидая атаки.

— Хаос, — взволнованно проговорила она, — хаос….

Я удивленно посмотрел на принцессу. Вся гордость и уверенность девушки вдруг пропали. Легкий испуг в её глазах превратился в ужас. Не понимая, что происходит, я поспешно взял её за плечи и попытался произнести что-нибудь успокаивающие, но принцесса меня как будто уже и не видела.

— Хаос здесь, — прошептала она.

Пламя Хаоса! Сравнивать его с обычным огнем — всё равно, что разглагольствовать о родстве между мелкой полевой ящеркой и матерым василиском. Пламя лесного костра роднило. Да, в нём таилась опасность, в обращении с ним чувствовался страх — боязнь обжечься, но одновременно огонь успокаивал, дарил свет и тепло. Даже самый разрушительный лесной пожар отнюдь не был завершением, огонь уничтожал старое, расчищая место для новой жизни. Зола служила удобрением. На месте дремучего леса со временем появлялась цветущая равнина, готовившаяся стать новым домом для животных и птиц. Главной благодатью являлось Солнце — олицетворение и сущность вечного, никогда не умирающего огня. Бескорыстный дар Светлого Владыки всем смертным, каждому живому существу, невзирая на его праведность. Да, жаркое Солнце могло иссушить крестьянские посевы, но без живительного тепла жизнь погибнет. Недаром все растения, созданные Светлым Владыкой на первом этапе творения, тянулись к Солнцу.

Пламя Хаоса же не имело с Солнцем ничего общего! Оно могло внушать разуму лишь страх и ужас. В нём не было обновления и надежды, не было тепла, только огромная всесокрушающая мощь и неуёмная жажда разрушения. Убийственный огонь наступал, стремился поглотить нас, уничтожить, стереть само воспоминание о жизни. Хаос не терпел нас, как будто самим фактом своего существования мы разрушали его гегемонию. В ревущем потоке, на языках мрачного пламени время от времени мелькали образы, зарождались и тут же умирали миры. Такова суть Хаоса. Он был тем самым Ничто, которое заключало в себе Всё. Заключало и разрушало. Мы верим лишь в то, что видим. Тьма же непроглядна. Кто мог знать, царит ли в ней пустота или кипит своя абсурдная, дикая жизнь? Этого никто не видел, и вряд ли кто ощущал.

Хаос наступал. Разрушительное пламя приближалось всё ближе. Как вдруг огонь словно уперся в невидимую стену! Что-то защищало нас. Что-то или кто-то!

И тут из Тьмы послышался смех. Резкий, громкий, уверенный и жуткий. Мне вспомнился Белез. При первом знакомстве чернокнижник показался мне олицетворением зла. Сейчас я понял, как ошибался.

— Приветствую тебя, кровь Властелина! — послышался голос.

Тьма зашевелилась. Из черного пламени возник образ жуткой рогатой морды. В отличие от остальных порождений Хаоса, она ни куда не пропала.

Люция задрожала. Принцесса поняла, что дьявол обращается именно к ней.

— Не бойся, — улыбнулось порождение Тьмы.

Не знаю, откуда во мне вдруг нашлось столько храбрости, но я, заслонив Люцию, вышел вперед.

— Кто ты?! Что тебе нужно?! — обратился я.

Дьявол, кажется, впервые обратил свой взор на меня, а затем улыбнулся, обнажив длинные белые клыки.

— Вижу, Императрица, что Вы уже позаботились об этой части договора. Несколько подпорченная, но всё же пригодная сущность света. Думаю, Вы готовы. Мы тоже.

— О чём ты? — воскликнула Люция, — что тебе нужно, демон?

Дьявол рассмеялся.

— Вопрос, что нужно Вам. Договор крови по-прежнему в силе.

— Договор? Что за договор?!

— О силе ли?! О Власти? О Богатстве? Какая разница. Неужели у Вас нет никаких желаний, Императрица!? Разве у Вас мало врагов?!

— Императрица?! Почему ты меня так называешь?!

— А как я ещё могу Вас назвать? Всё это не так важно. Необходимо исполнить договор. Ловите!

Рогатое лицо на миг поблекло, в следующий миг и из пламени хаоса высунулась большая рука, сжимающая нож: короткий, изящный, переливающий ярким кроваво-красным цветом. У него было тонкое, изогнутое в виде дуги лезвие, постепенно сужающееся и переходящее на конце в острую иглу. Не боевая и не домашняя утварь. Нож было неудобно держать прямо. Он не мог предназначаться для того, чтобы лежать в ладони повара или благородного воина. Даже бесчестный вор предпочел бы срезать кошелек прохожего более подходящим для этой цели предметом, например, заостренной монетой. Нет, подобным оружием наносили смертельные удары сверху вниз, например, в сердце лежащей на алтаре жертвы.

Пальцы руки разжались. Нож упал к ногам Люции.

— Держите, Императрица, — произнес дьявол, — займите трон, и мы покараем ваших врагов. Не медлите.

— Но…, - начала было Люция, но дьявол её не слушал.

— Вас преследуют и не оставят в покое! — продолжил он, — на ваш мир уже покушаются самоуверенные властолюбцы. Один из них, этот колдунишка Белез, уже многое знает о Вас, и даже возомнил себя Вашим повелителем. Глупец, ему никогда не сравниться с Императрицей, если, разумеется, Вы не будете ещё более глупой, чем он, и откажетесь от своей силы. Договор — Ваш единственный шанс, иначе Белез или кто-то другой найдут Вас. Из какого Вы теста, Владычица? Хватит ли Вам смелости, чтобы бороться, или Вы предпочтете лечь и ждать смерти? Или, того хуже, принести в жертву свой ум и красоту ради грязного неблагодарного сброда и глупого Творца, чьё имя так чтит Ваш юный праведник?

Дьявол бросил на меня презрительный взгляд и расхохотался.

— Светлый Владыка покарает тебя, — произнес я, не чувствуя, впрочем, уверенности в собственном голосе.

Порождение хаоса расхохоталось ещё сильнее.

— Как может меня покарать всевластное, но абсолютно бессильное добро?! — усмехнулся он, — что, по-твоему, хуже: злоупотребить своей властью или, не использовав её, пойти на убой, тряся культяпками?!

Я повернулся к Люции. На лице принцессы отражались следы внутренней борьбы…. Девушка пребывала во власти, охвативших её противоречий.

— Бежим, Ваше Высочество! — крикнул я, не вполне, впрочем, представляя, куда нам следует двигаться.

— Идите, — усмехнулся дьявол, — сделайте правильный выбор!

В холодном поту я открыл глаза. Вокруг лежало ненавистное болото. Всё так же громко жужжала проклятая мошкара, привычно похрапывал гоблин, но что-то было не так. Я повернулся к Люции и увидел, что девушка тоже не спит. Принцесса дрожала, а в глазах её явственно читался страх. Очевидно, что и я сейчас смотрел на неё похожим взором. Не могло же нам присниться одно и то же?!

И тут мы увидели ЭТО! Между нами лежал жертвенный нож! Оружие переливалось демоническим красным цветом. Казалось, что оно буквально взвыло к нам, требуя крови. На какое-то время у меня пропал дар речи. Предмет перенесся к нам прямо из страны грез! Разве такое могло быть?!

Люция оказалась храбрее меня, решившись, девушка, вытянула ручку и осторожно дотронулась до ножа. Не иллюзия! Оружие оказалось вполне материальным!

— Странно! — прошептала девушка, — он как будто не закончен, в рукояти есть выемка для драгоценного камня, но его нет!

— Умоляю, Ваше Высочество, мы должны найти Храм Света, — произнес я.

Принцесса странно на меня посмотрела, а потом в задумчивости кивнула.

— Да, нам нужно знать всё, — согласилась Люция.

Я испытал облегчение! Уговорил. Вот только, что делать со "зловещим" подарком? Оставлять его здесь нельзя. Подобные вещи никогда не теряются, их находят, и, как правило, те, кому в последнюю очередь их можно доверить. Дрожащей рукой Люция взяла кинжал и спрятала его в складках своего платья. Я не посмел возразить.

Глава III "Настоящий Гадюшник"

Утром жизнерадостный гоблин, успевший за ночь хорошенько выспаться, повёл нас в город. Сперва, правда, пришлось заняться менее приятными, но всё же необходимыми делами. Не без ехидства Жупель сообщил, что в таком виде мы не только не сможем найти в болотах Храм Света, но и просто преодолеть трехчасовой переход до гоблинской столицы. Первыми жертвами подготовки к походу стали туфельки Люции. Проблему утопающих во влажной топкой почве каблуков Жупель решил с помощью топора, принадлежавшего ранее убитому вожаку. Принцесса гневно отчитала гоблина, не забыв заодно и про меня, но в конце концов примирилась с потерей. По сырой и зыбкой земле красавица не могла и шагу ступить, не утопив туфли в грязи. Без каблуков передвигаться девушке, и правда, стало удобнее. Затем Жупель попытался впихнуть меня в принадлежащие вожаку сапоги, но я отказался наотрез. Обувь, которую носил гоблин! Брррр… Мало ли какую заразу можно подцепить?! Нет уж, лучше месить грязь в своих старых добрых сандалиях, да почаще мыть ноги. Тем более что за годы службы в дружине я, худо-бедно, но успел привыкнуть к церковной обувке. Правда, одно дело разгуливать в сандалиях по сухой и твердой земле, и совсем другое — по болоту.

К великому сожалению, топор вожака мне все же пришлось взять. Жупель и Люция насели на меня вдвоем, и все отговорки — дескать, служителю Святой Церкви, истинно верующему в величие Светлого Владыки, грешно носить оружие, на них не подействовали. Равно как и напоминание о том, что светлому брату противна сама мысль о насилии. В ответ Жупель заржал во всё горло, незамедлительно сообщив, что появляться без видимого глазу оружия в городе, полном гоблинов, означало гарантировать насилие, а уж никак от него не уберечься. Люция поддержала зеленомордого гада, посоветовав считать топор инструментом для рубки дров, так сказать, не для кровопролития предназначенным, а во спасение и дарование благодати костру путников, вознамерившихся найти Храм Света и испросить Божьего благословения. Под их нажимом я сдался. В конце концов, Жупель прав. Нам следовало максимально оградить себя от любых неприятностей. В последнее время их на наши головы выпало более чем достаточно. Правда, в грязной серой робе, порванной в нескольких местах, открытых легких сандалиях и сумочкой под целебные травы, висящей у пояса, я мало чем напоминал вояку, способного оказать хоть сколько-нибудь достойное сопротивление. Оставалось лишь уповать на общеизвестную трусость гоблинов. По счастью, нести топор в руках мне не пришлось. Помимо оружия, при убитом вожаке обнаружился ещё и потертый кожаный чехол, изготовленный, по-видимому, из-под колчана для длинных стрел, кои использовали егеря и охотники королевской гильдии Следопытов. Как сказал Жупель, жадность была пороком не только гоблинов, но и людей. Особенно таможенников, решивших, что добротный лук позволит им заставить честных контрабандистов из Гадючьих Топей поделиться прибылью. Древко топора плотно ложилось в чехол и для верности перетягивалось веревкой, мешавшей обуху при быстрой ходьбе ерзать туда-сюда. Немного поковырявшись, Жупель удлинил ремень колчана под мою фигуру. Так что, забросив чехол на левое плечо, я оказался во всеоружии. Ремень, под тяжестью топора, слегка давил, но не смертельно, таскали и потяжелее. В кольчугу вожака гоблинов я, слава Господу, не влез, и контрабандист, на пару с принцессой, наконец-то оставили меня в покое.

Завершающим актом мародерства Жупеля над телами соплеменников стало извлечение на свет кошельков нелюдей. Солдаты, как и положено, оказались нищими. Так, всего лишь с две горсти мелких медяшек, а вот в загашнике вожака завалялись аж ТРИ целковые золотые монеты и дюжина серебряников. По правде говоря, при виде такого количества денег у меня отвисла челюсть. Мама, отпахавшая на князя всю жизнь, могла только мечтать о подобной сумме, а тут зеленая тварь, и разгуливает с эдакими деньжищами!

— Сколько же король платит стражникам? — ахнул я.

Гоблин аж поперхнулся от моего вопроса.

— Спроси, лучше, сколько забирает? — ответил он.

Тяжело вздохнув, гоблин рассказал нам с Люцией об устройстве местной системы налогообложения. Как выяснилось, ни выживший из ума король, ни его советники толком не знали, сколько конкретно в Гадючьих Топях проживало подданных. Провести в болотах перепись населения не представлялось возможным, поскольку лишь немногие гоблины постоянно находились на одном месте. В землях Великого Королевства, населенного преимущественно людьми, всё обстояло намного проще, сборщикам налогов достаточно было лишь посчитать количество жилых дворов в какой-либо деревне, дабы понять, сколько золота можно собрать с её жителей. В Гадючьих Топях же те деньги, что гоблинам-стражам всё же удавалось выбить из населения, как правило, не доходили до короля, так как бойцы по причине малограмотности регулярно путали общественную казну со своим личным карманом. В результате ни один из королей гоблинов так и не смог долго просидеть на своём месте. Как правило, незадачливого правителя свергали сразу после того, как ему становилось нечем платить за содержание монаршего двора. Пять лет назад нынешнему королю (пока он был ещё умственно дееспособным правителем) удалось изменить существующее положение вещей и надолго (по меркам гоблинов) закрепиться на троне. Вместо того, чтобы обкладывать налогами всех своих подданных, правитель предпочел иметь дело только со своей стражей. Схема оказалась проста: "Я даю тебе оружие и грамоту сборщика налогов, а ты уже крутись, как хочешь!". Другими словами, любая группа физически крепких гоблинов, выбрав меж собой вожака, могла прийти к королю и купить у того доспехи, оружие, а главное — именную королевскую грамоту. Последняя и давала право заниматься открытым вымогательством уже на вполне законных основаниях. Далее перед новоиспеченным отрядом "защитников трона" ставилась вполне конкретная задача, скажем: "принести во дворец пять целковых золотых монет до конца месяца". Все собранные выше установленной планки деньги офицер и его солдаты могли оставить себе. В результате наиболее ушлые и изворотливые гоблины, вроде Жупеля, не платили в казну ни гроша, а кто-то отдувался за троих. Впрочем, кто сказал, что у людей всё было по-другому?! Разумеется, гоблины отнюдь не желали платить всем сборщикам налогов сразу, да и те отлично понимали, что резать корову, исправно дающую молоко, глупо. Король отнюдь не спешил вмешиваться в проблему, предпочитая, чтобы его бойцы разбирались с подобными делами самостоятельно. В результате, каждый офицер носил при себе мешочек с личными знаками (как правило, это были маленькие дощечки с вырезанными на них подписями владельца). Подобные символы сборщики налогов раздавали обворованным гоблинам, сообщая конкурентам, что данный поданный находится "под их защитой". Как и следовало ожидать, система мигом породила постоянные конфликты между самими "стражами порядка". По словам Жупеля, ссоры вспыхивали регулярно. Как правило, не проходило и месяца, чтобы того или иного офицера не находили с проломленным черепом или ножом в спине. Посему нам абсолютно не стоило беспокоиться по поводу вчерашней стычки. Смерть сборщиков налогов в Гадючьих Топях являлась делом вполне обыденным. Короля и его советников это, правда, нисколько не смущало, и они, как ни в чём не бывало, продолжали торговать грамотами. Совсем другое дело, если тот или иной сборщик решал работать независимо, или не мог в установленный срок добыть необходимую сумму. В этих случаях "за предателя Родины" тут же бралась личная королевская охрана, коей платили напрямую из казны. При всех недостатках система работала, и даже сумасшествие короля на ней нисколечко не отразилось.

К моему удивлению, Люция слушала рассказ гоблина с преувеличенным вниманием. Насколько я знал, проблема сбора налогов остро стояла и в землях Великого Королевства. Судя по выражению лица принцессы, девушка активно перенимала опыт местного правления, тем более что от своих планов по захвату трона она отказываться не собиралась. Во имя блага всех будущих подданных Её Величества я поспешил свернуть разговор, объявив, что нам пора в путь. Люция, к счастью, незамедлительно согласилась, хотя опасный блеск в её глазах не пропал. И мне это совсем не понравилось.

В густой болотной траве Жупел мигом нашёл нужную тропинку, и та вскорости привела нас к месту, гордо именуемому "столицей гоблинского царства". Нелюдь, выпятив грудь от важности, указал нам на город, приглашая полюбоваться достижениями своей расы. Посмотреть, и правда, было на что, только отнюдь не с теми чувствами, на которые рассчитывал контрабандист.

В том, что столица Гадючьих Топей именовалась Гадюшником, не было ничего удивительного. Сам город, без сомнения, являлся выдающимся творением больного разума. Он потрясал, производя неизгладимое, дикое, совершенно отталкивающее впечатление! Если так и надлежало выглядеть, по словам гоблина, "образцу цивилизации", то я бы предпочел жить среди диких варваров.

Гадюшник расположился на большом пологом холме. Очевидно, где-то под ним, глубоко в земле, пролегал пласт крепкой каменной породы. Многовековые дожди не разбили её, а образовали высокую закругленную площадку. Год за годом вода стекала по холму, подпитывая и без того влажную болотную почву. В результате вокруг города раскинулась непроходимая трясина. Непроходимая для всех, кроме гоблинов. Давным-давно нелюди обнаружили холм и возвели на нём свои дома, разумно рассудив, что даже самый сильный и кровожадный враг поостережется лезть напролом, рискуя раз и навсегда сгинуть в мрачной тине. Для гоблинов же болото считалось родным домом. Просто потому, что из остальных мест их безжалостно изгоняли другие расы. В первую очередь орки и люди. В отличие от остальных, зеленокожие нелюди отнюдь не желали сражаться за родную землю, а посему уделом их проживания в Эрмсе стали мрачные болота, да иногда безжизненные и обдуваемые всеми ветрами холмы. Впрочем, в чём гоблинам никогда нельзя было отказать, так это в умении приспосабливаться. Ни одна другая раса, именующая себя разумной, никогда бы не подумала выстроить город на лежащем среди трясин куске камня, абсолютно не пригодном для выращивания любых злаков. Казалось сомнительным, что даже вездесущая мокрица — бич Божий для всех честных крестьян, когда-либо сможет дать здесь всходы. Окрестные трясины могли лишь даровать временное укрытие от врага, а уж никак не место для дома.

Очевидно, в голову Люции пришли схожие мысли:

— Как же мы туда попадем? — спросила она.

— Тропа выведет, — усмехнулся гоблин, — не переживай, красавица!

— А как же Юджин с его армией? — подивился я, — неужто тоже дорогу знал?

Жупель помрачнел.

— Подсказали, гниды! — пробурчал он.

Я понимающе кивнул. Найти предателя среди гоблинов дело такое же простое, как отыскать жабу в пруду.

Жупель повел нас к трясине и, не моргнув глазом, полез прямо в болото.

— Держитесь сзади! — предостерег он.

Приглядевшись, я заметил, что нога гоблина встала на маленькую, но устойчивую кочку, за которой тянулись другие. Едва-едва различимая тропинка шла сквозь трясину. С десятка шагов путь было просто не разглядеть, но при должной внимательности глаза начинали подмечать пучки невысокой зеленой травы. Вонючие болотные растения, расстелившиеся на поверхности трясины, оказались лишь на пару оттенков темнее твердых кочек, но гоблин различал давно знакомый путь почти не глядя.

С каждым шагом город становился всё ближе. Дома отчетливее. Издалека Гадюшник показался мне грязным ульем или муравейником. При более детальном обзоре впечатление лишь усилилось. Сходства добавляли полукруглые дома нелюдей. В упомянутой уже мною книге о "Презренных расах" говорилось, что изначально гоблины предпочитали селиться в холмах, роя в земле просторные для себя, но тесные для захватчиков, норы. Правда, в конце концов из подземных жилищ зеленых коротышек вышвырнули гномы, выстроившие в холмах целые города. Расселиться на равнинах гоблинам помешали уже люди. В лесах — эльфы. В результате нелюди нашли приют на болотах. Здесь, правда, они не смогли вырыть привычные для себя норы. Через влажную болотистую почву просачивалась вода, затопляя жилища. В результате гоблины научились строить иные дома, похожие на привычные им подземелья только издали. Насколько я смог понять, жилища нелюдей представляли собой невысокие лачуги полукруглой формы. Очевидно, при строительстве гоблины использовали не только глину, но и воск, грязь, смолу, еловые ветки, песок, водоросли и любую другую окрестную дрянь, лишь была она была вонючей и липкой, от чего дома нелюдей действительно напоминали грязные муравейники. Украшениями для жилищ, как правило, служили символы и обереги от воров, среди которых главенствовали начищенные до блеска черепа предыдущих любителей присвоить чужое добро. Действительно, в том факте, что от воров помогают черепа самих воров, главенствовала железная логика. Лично я, если бы и решился чего украсть, навряд ли рискнул залезть в дом, над входом в который висели "бусы" из пяти-шести черепов незадачливых гостей, вовремя обнаруженных хозяевами.

Свободной земли в Гадюшнике было немного. Дома буквально наползали один на другой. Окраинные постройки вплотную примыкали к трясине и служили, по-видимому, жильем для самых бедных обитателей города. Между домами пробегали узкие, не шире двух-трех шагов улочки, по которым, толкаясь и переругиваясь, сновали жители. Для непроходимой деревенщины, вроде меня, подобная теснота пришлась в диковинку. Как можно так жить?! В Вороновье у каждой семьи был свой хутор. С домом, огородом, садом и, разумеется, забором, дабы все видели границы твоего клочка земли, пусть небольшого, но зато своего собственного. На хуторе, как водится, есть место и собаке, дабы отпугивала чужаков, и кошке, чтобы ловила мышей, и всей прочей живности. А вот для чего держать скотинку в городе — этого я не понимал, и понять не мог. Сплошная стена из домов, не жилье, а муравейник, если не сказать — крысятник. По рассказам Романха, в крупных городах людей, вроде Алиссии, вырисовывалась схожая картина. Горожане, стремясь к безопасности, возводили жилье в пределах крепких городских стен, а поскольку пространство за ними было ограничено, дома со временем, так же буквально прирастали один к другому. Не могу судить за всех людей, но лично мне подобный подход казался бредом, ведь стены не защищали, а просто запирали в одном месте самых разных горожан, и добрых, и злых. Вместо страха перед внешним врагом приходила боязнь — и ходить по узким неприметным улочкам, и "потерять" кошелек в шумной толпе на базаре, и много ещё чего. Так стоил ли город всех тех благ, что сулил? По мне, так нет! Опять же, подобной массе народу приходилось как-то вместе уживаться, что поневоле накладывало на человека множество дополнительных ограничений и запретов. Романх и Деррик, не раз сопровождавшие князя Герхарда на турниры, рассказывали, что в городах местные чиновники весь день занимались выдумыванием различных указов и штрафов, якобы призванных "охранять мирный сон граждан". Например, выходящий из собственного дома человек обязан был предупредить о своём появлении стуком или звоном в колокольчик, дабы не сшибить дверью мирно идущего по тесной улочке прохожего. Штраф за нарушение — три медника властям и ещё один, если есть пострадавший. Это ж надо придумать! — предупреждать о выходе из собственного дома! Также любому гражданину после захода солнца строго запрещалось колотить собственную жену, так как крики избиваемой мешали соседям спать. Штраф — по два медника всем разбуженным! И ещё множество подобных запретов, из-за которых жизнь начинала зависеть уже не о тебя, а от проклятого города и его блюстителей порядка.

В Гадюшнике по улицам также расхаживали ленивые стражники, мешавшие горожанам поубивать друг друга совсем уж без причины. Впрочем, про строгость и запреты человеческих городов здесь речи не шло. Стоило одному гоблину случайно толкнуть или задеть другого, как спор о том, кто из них прав, решался, как правило, либо в шумной словесной перепалке, главным преимуществом в которой являлось наличие луженой глотки; либо, если это не давало результатов, на кулаках или кинжалах. Стражники, носившие на груди красные тряпки с изображением гадюки, предпочитали лишний раз не ввязываться. Когда на наших глазах шесть гоблинов, явно в хмельном угаре, что-то не поделили с двумя соплеменниками, стража предпочла не разнимать дерущихся и выискивать виновных, а просто помочь большинству отдубасить несчастных нелюдей. Таким образом, порядок был восстановлен.

Наше появление в городе и горожане, и стражники предпочли проигнорировать. Лишь некоторые обменялись кислыми кивками с Жупелем. Наш гоблин определенно оказался прав, вытаскивать оружие при виде людей никто не торопился. Видимо, нас приняли за деловых партнеров контрабандиста, а поскольку тот не смог прикарманить наши денежки самолично, то и остальные предпочли не нарываться. Скорее всего, посчитали, что себе дороже. Отдав на входе три медные монеты общего сбора, мы беспрепятственно вошли в город.

— Если будут глазеть, красавица, устрой волшебный фейерверк, — шепнул Жупель Люции, — с ведьмой-то не всякий упырь захочет связываться. Нескольким уродцам шариком огненным задницы погрей, остальные сами разбегутся. И проклятий побольше! Нашим это нравится.

Принцесса вздрогнула, а потом молча кивнула, постаравшись напустить на себя как можно более грозный вид. Мой разум, словно молния, озарила догадка.

— У вас остались магические кристаллы, Ваше Высочество? — шепнул я на ухо Люции, так чтобы Жупель не слышал.

Спросил я скорее для порядка, не знаю уж, почему и откуда, но ответ был мне известен. Девушка повернулась и одними губами прошептала слово: "Нет".

Я инстинктивно потянулся рукой к топору. Без кристаллов Люция не могла швыряться направо и налево огненными шарами. А значит, любая стычка могла закончиться для нас плачевно. Более того, я не сомневался, только страх перед волшебством Люции заставляет Жупеля раболепствовать.

"Интересно, а сколько кристаллов нужно на один огненный шар?", — подумал я.

"Тринадцать!" — мелькнула мысль Люции.

— Сколько!? — заорал я.

Жупель обернулся и бросил на меня удивленный взгляд.

— Ты чего? — спросил гоблин.

Я пожал плечами. Коли уж посмотрели, как на дурачка, можно под него и закосить. Нет, ну подумать только — тринадцать кристаллов! Теперь понятно, почему маги так редко берут себе учеников. Всё говорят, дескать, учить трудно, и магия наука тонкая, ответственная, а оказывается, на всех кристаллов не напасешься!

И тут меня осенило…. Я прочитал мысли Люции! Да и вопрос мой был задан не вслух. Значит, и принцесса знала, о чём я думаю! Я вопросительно посмотрел на Люцию, принцесса тоже пребывала в растерянности.

"Как это возможно?", — тихо-тихо произнесла она, а, может, просто подумала!

Я почесал подбородок. После ритуала уже не приходилось ничему удивляться, к тому же мы видели один и тот же сон. Тогда, проснувшись, я и Люция пересказали его друг другу слово в слово. А что, если красавица слышала все мои мысли? Я выразительно посмотрел на принцессу, и поймал такой же напряженный взгляд девушки. Видимо, сейчас она меня не слышала, как и я её. Значит, мы улавливали не все мысли. Тогда какие?

— Вы чего встали столбом!? — подал голос гоблин, — идемте!

Мы настороженно двинулись вслед за контрабандистом.

"Интересно, какие мысли она слышит? — рассуждал я, — вдруг я подумаю, что у неё такая…."

— Нахал! — рявкнула Люция и пнула меня ножкой.

Я вздрогнул и мысленно попытался сам себя повесить, но данное чувство искреннего раскаяния совсем не дошло до разума девушки. Так или иначе, я испытал ужас. Мысли перестали быть чем-то тайным, сокрытым. Как бы мне временами ни хотелось знать, о чём думает и мечтает прекрасная принцесса, желания делиться с ней своими сокровенными думами как-то не возникало. А, впрочем, интересно, я ей хоть немного нравлюсь?

— Всё меньше и меньше! — зло пробурчала Люция.

Я снова осекся и почувствовал себя совершенно несчастным. По словам святых отцов, что обучали меня святой силе в монастыре Вороновья, главным врагом неофита всегда оказывался его собственный разум. Магическая энергия черпала свою мощь из кристаллов, но направляли её три ключевых качества человека: вера, воображение и воля. Первое даровало понимание и осознание Божественной Природы Бытия, определяло цель, зарождало первый импульс, освобождая запертую в кристалле силу. Воображение рисовало в разуме картину ожидаемого результата. Божественный эфир был податлив, подобно другому великому дару Светлого Владыки — глине. Как и "священная грязь" с благословения Творца и при помощи твердой руки обретала форму, так и воображение направляло магическую энергию в русло творимой молитвы. Не верить в конечный результат, равно как и не представлять его последствий, означало попусту развеять силу кристалла. Наконец, последней по порядку, но первой по значению, шла Воля. Лишенный третьего качества послушник был обречен, ибо любая вера в Светлого Владыку не могла помочь без веры в самого себя. "На Бога надейся, а сам не оплошай", — гласила древняя, как сам мир, пословица. И, что ещё важнее, только воля могла обуздать пылкое воображение! Тот, кто не может сосредоточиться, не сможет и произнести молитву, ибо в самый ответственный момент разум его окажется занят посторонними мыслями. Например: воспоминаниями о смешных полевых грызунах, скрывшихся в высокой траве; о дивном голосе соловья; об изящном бедре любимой девушки, о всплывшей ни с того ни сего мудрой цитате Святого Великомученика Феофана Миролюбского и всего прочего, о чём разум упорно отказывается подумать как-нибудь потом, в другое время. Всё своё обучение я безуспешно боролся со "словоблудием" разума, упорно донимавшего меня самыми вредными мыслями в самое неподходящее время. Но тут вдруг всё пропало! От осознания того, что меня "слышит" кто-то посторонний, разум впал в ступор. В голове закрепилось отчетливое ощущение холода и небывалой пустоты!

— В таком состоянии тебя даже заклинанием Ментального Рабства не пронять, — злорадно шепнула Люция, прочитав всё на моём лице, — проще взять под контроль зомби, да и лицо у тебя сейчас, любой мертвяк обзавидуется!

Девушка рассмеялась.

— Эй! Где больше двух, говорят вслух! — буркнул ничего не понимающий гоблин, — хватит уже о своём перешептываться. Давайте лучше вон в трактир заскочим, пожрать чего-нибудь возьмем!

При упоминании о местной кухне на ум как-то сразу пришли образы вчерашних зажаренных крыс. К несчастью, поесть нам было необходимо. Несмотря на голод, чернику организм дальше принимать отказывался, упорно требуя чего посущественней. Увы, от одного только взгляда на трактир становилось грустно. Хотелось развернуться и пойти поискать более здоровую пищу в другом месте, например, возвратиться к останкам василиска Пеструнчика!

Надо сказать, трактир сильно отличался от остальных зданий в городе. Вопреки традициям местной архитектуры, строительным материалом здесь послужила не грязь, а вполне добротные бревна. Перед нами возвышалась крепкая двухэтажная постройка, отдаленно напоминающая крестьянскую избу. Разве что окон было побольше, да и вряд ли добросовестный селянин мог довести своё жилище до столь жалкого состояния. Трактир отнюдь не выглядел старым, но вездесущий грибок уже начинал отвоёвывать стены у осыпающейся красной краски. Покамест, правда, бревна не успели окончательно прогнить, здание стояло, фундамент не просел, и даже крыша не успела завалиться, но каждый, кто имел представление о собственном доме, отчетливо понимал, что всё это до поры до времени. Ремонтом здесь, по-видимому, никто не занимался, и даже слыхом о таком не слыхивал. То ли гоблины были слишком ленивы, чтобы работать, то ли свято чтили домовых, кои, как известно, не переносили в домах никаких перестроек и изменений. Лично я предполагал первое.

Обозрев трактир, Люция сморщила нос:

— Фуууу, — произнесла девушка, — чем это оттуда так смердит?

Принюхавшись, я отметил, что Люция, не в пример мне — мужлану, отметила ещё одну неприятную особенность местного заведения. Воняло из трактира так, что хоть святых выноси! Жупель, правда, не понимал нашего возмущения.

— Да это же кваказябку гонят! — обрадовался он, охотно поставив нос по ветру, — пойдемте скорее, пока всю не вылакали!

Мы с Люцией переглянулись. Я, как бедный светлый брат, привыкший к постам на хлебе и воде, отнюдь не желал вкусить неведомой "кваказябки", не говоря уже о принцессе, привыкшей к куда более роскошному столу.

— А здесь можно поесть нормальной человеческой пищи!? — требовательно спросила она.

— Это лучшее место в городе! — заявил Жупель, — здесь готовят самое вкусное из всего, что бегает, летает, плавает и ползает на болоте!

Люцию столь хвалебный отзыв ничуть не воодушевил. Меня, кстати, тоже.

— А как насчет говядины? — спросила она.

— А где ты здесь видишь корову? — удивленно произнес гоблин.

— Вон знак корчмы! — сказала девушка и указала пальчиком в сторону.

Действительно, чуть дальше по улочке расположилось ещё одно заведение. В отличие от большинства местных домов, оно не только напоминало, но и являлось норой. Лестница уходила глубоко вниз под землю. Очевидно, временами гоблины всё же выдалбливали в каменной глыбе, на которой стоял их город, небольшие шахты. В конце концов, им же требовались прохладные места для хранения продуктов. Почему бы одно из таких и не приспособить под корчму. Неподалеку от входа в каменную нору стоял высокий деревянный столб, к которому был приколочен круглый щит с изображением большой черной коровы.

— Это не корчма! — сказал Жупель.

— А что? — требовательно спросила Люция, — предупреждение о том, что скотина может выбежать на дорогу?

На миг гоблин, казалось, действительно смутился.

— Нет, — буркнул он, делая вид, будто внимательно рассматривает землю.

— И о чём же говорит знак?

— О том, что здесь можно раздобыть телку!

Люция, видимо, не поняла. Я же, заново бросив взгляд на нору, заметил упавшую на землю вывеску, на которой кривыми буквами было выведено: "Три распутные эльфийки!". Ниже надписи под слоем грязи просвечивал наипохабнейший рисунок — три молодые девы вытворяли такое! Спасением для моего сана послужило лишь то, что частые дожди и влажность привнесли на изображение элементы жесткой цензуры. Я захотел сплюнуть, помолиться и заклясть позорище именем святого Великомученика Феофана, но проклятые глаза отказались мне служить, упорно разлагая душу.

В этот момент Люция снова прочла мои мысли, и тут же поняла значение слов гоблина. Лицо принцессы вспыхнуло от злости!

— Нет, госпожа ведьма, там тоже подают харчи, — заметил гоблин, — но сперва надо это…. Заказать главную услугу или самой наняться, а я думаю, что….

Люция резко подалась вперед и схватила Жупеля за ухо. Диво, но увертливый гоблин не успел отстраниться.

— Я не в том смысле, что вы не годитесь для такой работы…, - произнес гоблин.

Ухо сжали ещё сильнее.

— Ой-ой, да я не про то, что вы внешне не подходите, госпожа, — заверещал гоблин, — вы диво как красивы…

Странно, но давление на ухо спало. Почувствовав спасение, Жупель продолжил льстить.

— Просто вы не достойны ходить в такие места! Тамошние гоблинки вам не конкурентки, там рыбы зеленые, да ещё и облезлые. Ни рожи, ни кожи! А у ВАС-то! Рожа! Кожа! Задница! Всё при Вас! АААААААА…..

В следующий миг гоблин заорал от дикой боли. Концовка речи ему определенно не удалась. Жупель затрясся, но рука его к кинжалу не потянулась, посему прохожие не обратили на нас никакого внимания.

— А где питается наместник Белеза? — спросил я.

— АААААА… Дык в трактире, — произнес гоблин, пытаясь вывернуться, — там и для людей харчи готовят, но обычно их заранее заказывают.

Люция разжала пальцы, Жупель мигом отскочил на безопасное расстояние и, сделав плаксивое лицо, принялся потирать распухшее ухо.

— С этого следовало начинать, — сказала принцесса и решительно направилась в сторону трактира.

Я двинулся вслед за принцессой, гоблин поспешил за нами. Чудо! Но покрытая болотным мхом и плесенью парадная лестница нас выдержала. Обогнав Люцию, я поспешил открыть дверь. Не пристало Её Высочеству делать это самой, равно как и шляться в компании гоблина по болотам, обучаться черной магии у злобного колдуна, убивать благородных князей и ещё много чего. Но ей говори, не говори, всё равно не послушает!

— Не бурчи! — зло произнесла Люция.

Я поспешно свернул поток мыслей. Интересно, почему она всё время меня "слышала", в то время как мне это удалось только один раз, когда я захотел узнать про магические кристаллы? Возможно, здесь и крылась причина. Мы обменивались только теми мыслями, которыми действительно хотели поделиться друг с другом, но, по тем или иным причинам, не решались произнести их вслух. Люция отнюдь не желала со мной откровенничать, моя же душа бурлила. Я так и не решился высказать принцессе своё искреннее мнение по поводу её поступков! Не было у меня права судить особу королевского рода. Но моя родина, мои друзья, мой князь….

Я осекся, вовремя отбросив эмоции. Люция снова чуть было не прочла мои мысли! Нет, так дело не пойдет. Мне следовало быть максимально осторожным, даже когда я просто думал о ней. Люция права, раз уж взялся помогать — помогай! Смысл кряхтеть и жаловаться? Да и, как писал Святой Великомученик Феофан Мироблюский в своем четвертом томе: "Будучи свинопасом, поучать короля, всё равно что рассказывать отцу и матери, как лучше детей делать!". Или я боялся высказаться не потому, что она — знатная принцесса, а я — босяк церкви Божьей, а потому что боялся выставить себя слабаком и нюней? Вполне возможно, но думать об этом как-то не хотелось.

Согласно облупившейся деревянной вывеске, трактир носил название "Вздернутый эльф". С конька крыши свисала добротная пеньковая веревка, завязанная в характерную петлю. Никого в ней, правда, не было. Неужели любому случайно забредшему в город эльфу предлагалось повеситься здесь самому? Вряд ли. Гоблины не могли лишить себя удовольствия вздернуть "остроухого поганца" собственноручно, а веревка висела просто так, на всякий случай, дабы, если что, долго не искать.

Внутри трактир выглядел ничуть не лучше, чем снаружи. Окна, неизвестно для чего прорубленные при постройке, оказались намертво заколочены, закрывая от посетителей не только убогий вид города, но и солнечный свет. Возможно, гоблинам просто нравилось сидеть в полумраке. К тому же разглядывать заплеванный пол, подозрительные красные пятна на стенах и пыль на столах при ярком освещении было слишком уж сомнительным удовольствием, даже для нелюдей. Под потолком трактира висело большое, утыканное едва тлеющими лучинами деревянное колесо, призванное играть роль люстры.

В ранний час посетителей во "Вздернутом эльфе" оказалось немного. У входа, подпирая стену, в полудреме стоял орк-вышибала. При виде нас краснорожий нелюдь только удивленно моргнул, но к дубине своей не потянулся. Опасными буянами мы определенно не выглядели. Забавное совпадение — насколько я знал, в трактирах, корчмах, избах-едальнях, тавернах и прочих питейных заведениях всех рас вышибалами служили те, кого как раз и предполагалось из подобных мест выдворять. По-видимому, во всех уголках мира владельцы трактиров считали наименьшим злом — заплатить одному дебоширу, наняв его разбираться с бывшими дружками и собутыльниками, нежели страдать сразу от всех окрестных бугаев.

Недалеко от орка, под столом, в луже пролитой выпивки напополам с собственными слюнями, а может и кое-чего попротивней, мирно спал маленький пузатый гоблин. Подушкой ему служила тарелка, заполненная странным зеленым салатом. Перебравший своё гость противно похрапывал. Жупель недоуменно уставился на пьянчугу, особенно на его толстый кошелек, который, о чудо, никто даже не потрудился срезать с пояса! В глазах контрабандиста тут же мелькнул алчный огонь, но здравый рассудок помог Жупелю сдержаться и ещё раз внимательно осмотреть пьяного собрата. Заметив на груди выпивохи маленький серебряный значок в виде гадюки, контрабандист презрительно фыркнул.

— Помощник советника, — пояснил гоблин, — как навоз плодятся, потому что он самый и есть! Не воняет, только если не трогать! А иначе стража наведет шум на всю округу!

Грустные-грустные глаза владельца трактира, мирно стоявшего за стойкой, подтвердили догадку Жупеля. Видимо, только высокое положение перебравшего постояльца объясняло, почему он до сих пор спит именно здесь, а не в ближайшей канаве с нечистотами, без кошелька и половины одежды. Во всяком случае, все остальные гости "Вздернутого эльфа" определенно ещё могли стоять на ногах. За большим столом в центре отдыхали четверо молодых гоблинов, неторопливо поедая из общей тарелки странную студенистую массу. У стойки, попивая отвар, мирно сидел одинокий старик.

— Приветствую, господин и прекрасная леди, — поприветствовал нас хозяин.

Улыбка у него вышла несколько натянутой, но всё же заискивающей. Не каждый день гоблин видел людей. Но вот нашего спутника владелец определенно узнал.

— Бородавка! — рявкнул он, — давненько не имел неудовольствия любоваться твоей напыщенной мордой.

— С твоего позволения, Хрюндук, я — Джузеппе Бородовачи, — пояснил Жупель.

— Ты трепло заурядное! Господам с благородными именами я могу налить и в долг, а ты к ним вот уж точно не относишься.

— Ну, вот и обслужи нас! Не волнуйся, друг, сегодня я при деньгах.

— Беременный василиск тебе друг, — буркнул Хрюндук.

Тем не менее, наметанный взгляд гоблина ещё на входе оценил богатую, хоть и несколько поистрепавшуюся одежду Люции.

— Присаживайтесь, — сказал нам гостеприимный хозяин, — во "Вздернутом эльфе" мы обслуживаем: быстро, качественно и недорого. Можете выбрать любые два пункта.

— Вы подаете еду для людей? — подозрительно спросила Люция.

— За деньги хоть из людей! — гордо произнес Хрюндук.

Принцессу последнее заявление не слишком обнадежило, тем не менее, девушка поспешила направиться к одному из наиболее чистых в заведении столиков, хотя, возможно, тот был просто хуже освещен. Хрюндук поспешил махнуть рукой разносчице — молодой, костлявой гоблинке, обряженной в рваный, нелепый фартук. Местная "красавица" мигом подскочила к Жупелю.

— Привет, красавчик, — промурлыкала она, — как последние сделки? Гульнем?!

Жупель улыбнулся во все свои десять или около того кривых зубов и поспешил хлопнуть гоблинку по заднице.

— Сперва дела, дорогуша! — заметил он.

Разносчица театрально надула губки, изобразив подобие разочарования, но Жупель и бровью не повел.

— Принеси-ка нам, радость моя, графинчик кваказябочки и три стопочки, — заявил гоблин.

— Что это всё-таки за гадость? — спросил я.

— Народное пойло, — пояснил Жупель.

— Мне лучше воды, — встряла Люция, я согласно кивнул.

— Это трактир, — заметила официантка, — воду можете и в окрестной луже похлебать!

Люция вспыхнула! Щечки её покрылись гневным румянцем. С подобным обслуживанием принцессе ещё сталкиваться не приходилось. Жупель, вспомнив про своё распухшее ухо, поспешил остудить нрав принцессы.

— Она права, госпожа ведьма, — пояснил контрабандист, — здешняя вода не для вашего желудка, а вот после кваказябки даже голова наутро не болит! Почти….

Я печально вздохнул. Видимо, нам и вправду ничего другого не оставалось. С проблемой нехватки чистой воды сталкивались во всех крупных городах всех рас, не исключая известных всему миру чистоплюев — эльфов. Ещё на заре первых цивилизаций данную трудность решали с помощью спиртного. Гномы варили пиво, половинчики и люди отдавали предпочтение вину, эльфы нежным ликерам, кентавры обожали наливку из луговой клюквы, орки потребляли молочно-белую бражку, гоблины, видимо, отдавали предпочтение кваказябке. Несмотря на всем известный побочный эффект, свойственный при неуемном потреблении любого из вышеуказанных напитков, все спиртовые жидкости при разбавлении очищали воду от заразы. Во всяком случае, именно грязная вода, как правило, становилась первопричиной всех эпидемий чумы, моров и отравлений; от пива же ещё никто ничем не заразился. Правда, многие мудрецы поговаривали, что спирт был отнюдь не подарком Светлого Владыки, а гнусным извержением Хаоса, на что Святой Великомученик Феофан Миролюбский всегда возражал: "Душу разлагает ересь, а не доброе вино!".

— Ну, значится, графинчик кваказябки, — моргнула разносчица, — чем закусывать будете?

— Да сухарей каких-нить. А что ещё есть? — спросил Жупель, — я сегодня богач!

— Омлет из яиц василиска! — улыбнулась официантка, — только сегодня и только сейчас. Всего пятьдесят золотых порция!

Я поперхнулся. Мы явно не настолько богаты! Жупель, надо отдать должное, тоже умел считать.

— Тащи омлет из яиц гадюки! — сказал он, положив на стол серебряную монету.

— Бородавка, ты — нахал, — поморщилась разносчица, — у нас три охотника на гадюк в болотах пропали, а ты суешь гроши.

— Если на твоего хозяина работают бездари — это целиком его вина, — улыбнулся гоблин, — не строй мне глазки, как кобра-девственница, все знают, что гадюк разводит шурин Хрюндука, а потом выдает их за яйца гарпий, а то и василисков!

— А ты откуда знаешь? — ужаснулась гоблинка.

— А кого, по-твоему, эти жлобы наняли доставить ценный груз в Алиссию, когда тамошнему коллекционеру-извращенцу захотелось в свой питомник гарпию?! То-то видать мужик удивился.

Жупель подло расхохотался. Разносчица пожала плечами.

— Я не буду кушать яйца гадюки! — встряла Люция.

Контрабандист уже по привычке почесал больное ухо.

— У вас ничего не осталось с тех пор, когда здесь "гостили" солдаты Белеза? — спросил он у гоблинки.

Разносчица кивнула.

— И сейчас ещё иногда наместник захаживает, — сообщила она, — можем пожарить рыбу.

— Несите, — сказал я.

Конечно, было бы предпочтительнее, если рыбу отварили, как-то так безопаснее, но ждать чудес от местных поваров не приходилось.

Кивнув, разносчица удалилась. Уже через пару минут на столе у нас оказался графинчик с кавказябкой и уголь в плошке, почему-то именуемый сухарями. Горячего пришлось обождать. Не теряя времени, Жупель забил рот жареным хлебом. Удивительно, но все его зубы выдержали столь суровое испытание. Я тоже рискнул попробовать. Есть хотелось ужасно. Зажаренные до черноты сухари оказались вполне съедобными, но оставляли во рту горькое послевкусие. Сразу захотелось пить. Жупель мигом принялся разливать по стопкам кваказябку. Так вот, значит, с чем пили эту гадость?! По виду местное пойло напоминало странный зеленоватый кисель, по запаху отдавало болотом. В графине — то ли для лучшего вкуса, то ли просто для красоты — плавал камыш. Люция презрительно отодвинула от себя стопку, но поскольку девушка до этого побрезговала сухарями, её не мучила сильная жажда

— За новую жизнь! — произнес Жупель и залпом осушил содержимое своей рюмки.

Спустя миг лицо гоблина странно перекосилось, глаза зажмурились. Мотнув головой, контрабандист тяжело выдохнул пары кваказябки.

— Забориста, чертовка, — произнес нелюдь, — сразу чувствуется, не разбавляли.

Я поднес стопку ко рту и аккуратно пригубил.

— Ээээ…. Нет, брат, — одернул меня Жупель, — так не пойдет, залпом её, гадину, залпом!

Не знаю, почему я послушался. Поначалу кваказябка легко пролилась по языку в горло, но затем как будто пришел удар. Уверяю, даже безутешная вдова, схоронившая на войне мужа, не могла ощутить ту горечь, что вмиг появилась у меня во рту. Ощущение было, как от разжеванного без хлеба чеснока. Более того, хоть до этого мне никогда не приходилось жевать ни камыша, ни болотных водорослей, в этот момент я отчетливо почувствовал, каковы они на вкус.

— Занюхивай! — посоветовал Жупель, сунув мне под нос сухарик.

Запах пережаренного хлеба! О! Каким он был на самом деле возвышенным, чистым и ободряющим. Его хотелось вдыхать, как благовония в храме!

— Сразу повторим! — не успокаивался контрабандист, снова потянувшись к графину.

Мы выпили по второй. Выдохнув, я зачерпнул горсть сухарей и с удовольствием прожевал. Сейчас это казалось пищей богов.

— Хорошо пошла, — блаженно протянул Жупель.

Как ни странно, я был вынужден с ним согласиться. Неожиданно и впрямь стало хорошо. По животу растеклось приятное тепло. Разум впервые за долгое время пребывал в полнейшем блаженстве. Полумрак заведения теперь не раздражал, а наоборот, давал отдых глазам. Ни о чём не стоило беспокоиться. Грязь на стенах, столах и полу? Не страшно. Так даже душевнее. Страшная, как сама смерть, разносчица? Ну, тут уж ничего не поделаешь, да и неважно всё это. Вот бы ещё кто на гармошке сыграл! Но, увы, тупые нелюди, нет у них искусства, музы и тонкой материи. Особенно у того у старого хрыча у стойки! В ухо бы ему врезать, паршивцу зеленомордому!

— Ещё по стопочке? — предложил мне Жупель.

Я благосклонно кивнул. Люция недовольно на нас посмотрела, но промолчала.

Вскоре нам принесли горячее. Рыба оказалась пережареной с одной стороны и сыроватой с другой, вдобавок её недосолили, но под кваказябочку душевно шло любое блюдо.

Жупель как раз подумывал разлить ещё по одной, когда дверь трактира отворилась, и в зал ввалился новый посетитель. Назвать его обычным гоблином язык не поворачивался. Нелюдь был облачен в лохмотья, расшитые в странное подобие церковной рясы. Кожа гоблина казалась неестественно бледной, а взгляд был совершенно безумным. Черные зрачки глаз жили каждый своей жизнью, вращаясь в разные стороны. В правой руке нелюдь сжимал ветку орешника, на которой, подобно поплавку, болтался кошачий череп, подвязанный тонкой веревочкой. В левой руке гоблин держал (о чудо!!!) молитвенник! Изрядно помятый и потертый, но с всё ещё различимым символом орла на обложке, знаком Творца нашего — Светлого Владыки!

— Покайтесь, грешники! — заорал нелюдь.

Руки гоблина тряслись. Глаза бешено вращались. Кошачий череп дергался подобно детской погремушке.

— Суть ваша — грех! Тьма пропитала души! Жадность и алчность захватили разум. Гордыня страшная объяла сердце, а похоть — чресла. Опомнитесь, твари низменные! Вспомните о пламени сжигающем, об огне адском, что болью грехи выжигает. Покайтесь перед теми, кому недодали, кого обидели, осиротили, обескровили. Ибо час расплаты близок. Уже слышится повсюду яростный вой! Горят трубы ангельские!

На миг в трактире воцарилась мертвая тишина, а затем зал взорвался от хохота!

— Ну, ты даешь, старый Хрыч, — рассмеялся гоблин у стойки, — на вот, остуди "трубы ангельские".

Хмыкнув, нелюдь бросил к ногам горе-проповедника медную монетку. Остальные посетители мигом подтянулись. Жупель не остался в стороне, довольно улыбаясь, контрабандист швырнул два медяка. Равнодушными к речи остались только орк-вышибала да владелец заведения.

Гоблин поспешно упрятал молитвенник, бросился на колени и принялся собирать деньги. Получалось у него плохо. Монетки прыгали в трясущихся руках, проскальзывая между кривыми пальцами.

— Помоги, Боже, помоги, — причитал нелюдь.

То ли Светлый Владыка и впрямь решил на миг бросить все свои дела, забыв про войны, мор, козни еретиков, мучения святых и прочие беды, дабы помочь несчастному гоблину, то ли тот сам, при упоминании Святого Имени Его, нашел в себе необходимые силы, но вскоре все монеты оказались собраны.

Стремясь не рассыпать добычу, нелюдь поспешил к стойке.

— Три стопки кваказябки! — потребовал гоблин.

Трактирщик тоскливо крякнул, видимо, правоверный посетитель успел ему порядком поднадоесть, однако, потянулся к бутылке с вожделенной выпивкой. Не потрудившись взять чистый стакан, Хрюндук заполнил кваказябкой собственную недопитую стопку и протянул её гостю. Гоблин с всё ещё трясущимися руками принял сосуд и, умудрившись не расплескать, залпом выпил.

— Ещё! — потребовал гоблин.

Стопка заново наполнилась, и тут же по новой опустела. "Проповеднику" чуть полегчало. Лицо стало менее бледным, руки перестали трястись, но взгляд остался таким же безумным.

— Закусь хоть закажи! — пробурчал Хрюндук.

— Что же тебе, грешник, жалко до ближнего твоего куска хлеба!? — воззвал гоблин, — когда в могиле сырой и холодной черви могильные будут выедать глаза бренного тела твоего, разве не захочет тогда душа твоя, томящаяся в огне, спастись?

Глаз трактирщика задергался.

— Подавись, скотина! — сказал он и поставил на стол плошку, заполненную какой-то мутно-серой гадостью, — всё равно выбрасывать.

Гость поспешил воспользоваться невиданной щедростью хозяина и начал поспешно уплетать угощение руками, так как подать ему ложку никто не удосужился. Впрочем, гоблин особо не расстроился и, пересчитав остатки медяшек, заказал себе ещё стопку кваказябки.

Жупель решил не отставать от нового посетителя и, взяв графинчик, разил нам ещё по одной. Мы выпили. Горло заново прожгло, горечь была, хоть лучину подноси, но спустя мгновение кваказябка мирно заплескалась в желудке, и по телу прошла приятная волна расслабления.

— Что это за чудак? — спросила Люция, указав на "проповедника".

Жупель благодушно улыбнулся.

— Его зовут Хрыч! — улыбнулся он, — местное пугало. Обычно он весь день торчит на главной площади и пророчествует о конце света, пришествии ангелов, вторжении демонов и всей прочей ерунде. Хотя чаще он просто закидывает всех прохожих комками грязи и получает по мордасам от тех, кто недостаточно прыткий, дабы увернуться от его бросков, но достаточно шустрый, чтобы его догнать.

Гоблин рассмеялся.

— Он юродивый? — с любопытством спросил я, оторвавшись от жареной рыбы.

В монастыре мне довелось прочитать множество книг, посвященных божественным откровениям, ниспосланным пророкам. Были написаны десятки, если не сотни, томов различных толкований, но я так нигде и не встретил четкого упоминания о том, как отличить юродивого от святого? Дремучие и необразованные крестьяне, не любившие мучиться сомнениями, четко разделяли: если предсказатель носит церковные одеяния, а его пророчества благосклонно выслушивают духовные чины, то это — святой. Если вещатель ходит в лохмотьях, живет милостыней и вперемешку с предсказаниями несет всякий бред, значит, это юродивый. К сожалению, всё было не так просто. Слова многих юродивых в итоге признавались "голосом Светлого Владыки", а целый ряд поначалу "святых" оказывались на поверку еретиками. Так много лет назад весь Эрмс потряс молодой священник, объявивший, что слышит голос Божий. Проповедовал он столь вдохновенно, что люди собирались тысячами, дабы послушать его слова и испросить благословения. Речь шла о новой вспышке веры после множества лет застоя и распущенности нравов. Первосвященник был в восторге…. До тех пор, пока "голос" не зашел слишком далеко, и пророк не начал призывать к масштабной церковной реформе, предусматривающей отмену индульгенций, снижение религиозного налога, как и платы за отпевание и венчание, ну и, в довесок, упразднения должности самого Первосвященника. Инквизиторы, боясь народных возмущений, не решились тронуть еретика. В результате для того, чтобы переспорить отступника, послали за самим Феофаном Миролюбским, который при встрече сразу объявил, что в тело несчастного вселился бес, и нужно срочно провести обряд экзорцизма. После изгнания адской твари душа бывшего пророка очистилась, но разум его не выдержал, и бедолага сошел с ума. Следуя примеру Миролюбского, священники и ныне отлавливали юродивых, практикуясь в изгнании бесов. Посему в тех землях, где стояли монастыри, юродивые практически не встречались. Вороновье отнюдь не стало исключением. Рассматривая юродивого гоблина, я отчаянно пытался понять, почему их словам верят наивные сельские крестьяне и даже гоблины? Хотя нелюди, скорее, потешались над несчастным, нежели слушали его.

— Юродивый, уродивый, какая разница? Главное, он забавный! — подтвердил мою догадку Жупель, — должна же у города быть своя достопримечательность. Шатра циркового у нас тут нет, кто его содержать будет?! А Хрыч, почитай, весь город круглогодично развлекает за пару медяков. Всё народу радость на дармовщинку, даже королевский указ на каком-то столбе висит, дескать, бить этого хмыря можно сколько влезет, а убивать ни-ни… Штраф — две серебрушки.

Контрабандист довольно рассмеялся. Люция пожала плечами. Юродивый гоблин тем временем выпил третью стопку, и в данный момент медитировал над четвертой — последней, предчувствуя всю горечь, которая возникнет, когда и та опустеет. Противостояние длилось недолго. Кваказябка победила, исчезнув в "горящих трубах". Секунда блаженства безвозвратно ушла, и проповедник заново осознал, что жизнь — конский навоз. От нечего делать гоблин обозрел безумным взглядом помещение и только тут заметил нас.

— ЛЮДИ! — закричал он, — гордецы и негодяи, взявшие на души свои грех великий, убийцы гоблинов, обрекшие нас скитаться по горам и болотам!

Посетители, даже Жупель, согласно закивали, но встать и начать ссору никто не решился.

— Что нужно вам здесь?! Мало пролитой крови гоблинской!? — воззвал юродивый, — недостаточно вам слез детей наших, коих человечье племя варварское сиротами сделали? Мало вам наших сокровищ!? Что нужно здесь вам?! Покусились на красоту наших женщин!?

С последней фразой гоблин направил на меня обвиняющий перст, а левый его глаз скосился в сторону разносчицы.

Я аж поперхнулся, и после обзора "красоты" маленькой зеленой гоблинки, с большим носом и обвисшими ушами, поспешно налил себе ещё кваказябки.

— Н-н-нет! — произнес я.

— Что, брезгуешь, гад?!

Хрыч направился прямиком ко мне, глаза его пылали праведным гневом и абсолютным безумием. Не в том племени он родился, не в том. Среди людей, как проповеднику или настоятелю храма, ему бы цены не было.

— Сгинь! — прикрикнул на сумасшедшего Жупель.

Хрыч, увы, не послушал, подскочив к нашему столику, гоблин потянул ко мне руку, то ли пробуя ударить, что маловероятно, то ли пытаясь отобрать стопку с кваказябкой. Вот прицепился же! Чуть повернувшись, я решил просто отмахнуться от поганца, как от назойливой мухи. И тут произошло неожиданное! Разворот не удался мне до конца. От резкого движения в глазах всё поплыло, зал трактира заплясал, и я завалился на бок, едва не рухнув со стула. Рука по инерции пошла куда-то мимо гоблина, но тот вдруг сделал ловкий шаг в сторону и как будто нарочно подставил свою голову под мой кулак.

— Ай! Бьют! — закричал Хрыч.

По залу поднялся недовольный гул. Со стороны всё выглядело так, будто я со всей силы ударил безумца. Вскрикнув от боли, Хрыч упал на пол, а из глаз его потекли живописные слезы страдальца.

"Да я до него едва дотронулся!", — попробовал крикнуть я, но вместо этого получилось:

— Дык… Я….ммм…. Это…ммм….Дотро…

Проклятый язык неожиданно начал заплетаться, отказываясь служить.

— Не буянь, Англир! — воскликнула Люция.

— Да, кореш, — поддержал её Жупель, — лишние ссоры нам ни к чему.

Я это и без них прекрасно понимал. У Люции не было кристаллов для волшбы. Арбалет Жупеля сломан. Защищаться, кроме как моим топором да кинжалом контрабандиста, нам нечем. А любое оружие хорошо только в руках опытного воина. Я своё носил скорее для вида. Жупель, может, ещё и умел орудовать кинжалом, но поскольку контрабандисты, как правило, предпочитали избегать любых схваток, вряд ли нелюдь мог показать разъяренной толпе врагов мастер-класс.

Ухватившись за ручку стула, я попробовал выпрямиться, решив просто не обращать внимания на Хрыча. К несчастью, безумец и не думал успокаиваться.

— Что, мурло ты троллеобразное, убить меня решил!? Да я тебя! За всех угнетенных братьев-гоблинов! — крикнул проповедник.

Владелец трактира недовольно посмотрел на Хрыча, но подавать знак своему орку или звать стражу не спешил. Мы ещё не расплатились, так что ссора хозяину была ни к чему. С другой стороны, останавливать своего "брата" он тоже не собирался, поскольку у того могли найтись сторонники среди посетителей. Так и постоянных клиентов растерять недолго. А люди, они что? Сколько бы ни заплатили, откуда пришли, туда и уйдут.

Хрыч прыгнул на меня, игнорировать его дальше стало невозможно. Решив не бить, я просто выставил вперед руку и попробовал оттолкнуть стервеца. И тут снова всё повторилось! То ли кваказябка, помимо тепла в душе, давала ещё и богатырскую силу, то ли гоблин был просто великолепным актером, но слабый толчок показался со стороны мощным ударом в грудину. Вопреки всем физическим законам, Хрыч неожиданно отлетел на несколько шагов, споткнулся, упал и, по виду, болезненно ударился затылком об пол. Думаю, половина трактира готова была держать пари на последнюю рубашку, будто из глаз несчастного посыпались искры. Вдобавок безумец при падении умудрился еще, и потревожить мирно похрапывающего под столом помощника королевского советника. Рука Хрыча непроизвольно ударила тому в пах. Мирно похрапывающий до того времени чиновник открыл глаза и, взвыв от боли, схватился за причинное место.

— Ах йоть! — прохрипел советник, — чего творите, гады! Все на корм гидре пойдете! Это же покушение на власть!

Владелец трактира побледнел.

— А, ну, заканчивайте! — рявкнул он.

Орк поспешно схватил дубину, но приказа, кого конкретно бить, не последовало. Самостоятельного же решения нелюдь принять не мог. Судя по злобному взгляду, орк больше всего желал отдубасить в трактире всех, от первого до последнего посетителя, но, видимо, это ему запретили ещё при найме на работу.

Хрыч, тем временем, не успокаивался. Для того, кто ещё недавно получил столь сильный удар, он подозрительно быстро вскочил на ноги, встал между нашим столиком и помощником, а затем дико закричал, яростно завертев над головой кошачьим черепом.

— Да, угомонись ты, наконец, — рявкнул на него Жупель, — Держи, вот! Подавись!

С этими словами контрабандист вытащил из кармана серебряник и бросил его в Хрыча, но тот, ловко уклонился, и монета попала прямо в чиновника, угодив аккурат в лоб. Прежде чем государственный служащий успел возмутиться и хоть что-то сказать, Хрыч уже всё сделал за него:

— СТРАЖА! СТРАЖА! — дико заорал безумец, — из слуги народного людишки проклятые последние мозги вышибают!

— Ох, ты, етить! — сказал Жупель, — нам пора идти!

— Идти?! А платить кто будет!? — взревел трактирщик.

— А НУ, ВСЕМ СТОЯТЬ!

Это прибыла стража. Проклятье! Как по заказу, будто только и делали, что стояли под окнами и ждали. Хрыч победно уставился на трех вошедших в трактир солдат, после чего театрально рухнул в обморок и затих.

— Что здесь происходит?! — грозно спросил самый рослый из гоблинов, видимо, командир патруля.

В этот момент помощник королевского советника окончательно проснулся.

— Разуй глаза! — рявкнул он на командира, — меня избивают люди!

Лицо стража мигом изобразило неподдельный ужас.

— Как?! — воззвал он, — кто осмелился покуситься на жизнь и здоровье королевского слуги, господина Трыхи!

Чиновник мигом выпрямился в гордой осанке, приняв полагающийся ему величественный вид. Вот если бы ещё он потрудился оттереть свой богатый кафтан от соплей….

— Это всё людишки! — крикнул кто-то из посетителей.

Командир патруля замялся.

— А вдруг они знакомые наместника, что прислал Белез? — произнес он, — да тот с нас головы поснимает.

— Чушь! — сказал помощник Трыха, — я никогда их не видел в свите благородных господ из Гарнодата!

Стражник покачал головой, взгляд, адресованный советнику, отчетливо говорил: "если бы ты меньше нажирался в трактирах, а почаще сидел на своём рабочем месте, то, глядишь, и приметил бы кого!". Вслух, правда, солдат ничего сказать не осмелился. Рассудив, что в случае чего с чиновника и спросят, гоблин сделал знак своим бойцам.

Стражники двинулись на нас. Орк, приняв таки решение, двинулся вместе с ними.

— А ну, стоять! — воскликнул Жупель.

Выскочив из-за стола, контрабандист взял в руки свой арбалет и наставил оружие на командира.

— Мы ничего не сделали! — пояснил гоблин.

— Ах… Ты, тварюга мелкая! — крикнул кто-то из зала, — людям продался!

— А ты чего, завидуешь?! — сплюнул на пол Жупель.

— Положи оружие! — крикнул стражник на контрабандиста, — и можешь сваливать! Нам нужны только люди.

У меня ёкнуло в груди. Без сомнения, сейчас продажный гоблин нас предаст!

— А помощник советника вам нужен?! — спокойно спросил Жупель и неожиданно перевел арбалет на голову чиновника.

Трыха побледнел.

— Стойте! — приказал он стражам.

Бойцы моментально остановились. Увы, орк приказ проигнорировал. Подняв дубину, нелюдь двинулся в атаку. Я попробовал встать и достать из-за спины топор, но почему-то ни то, ни другое у меня не получилось. Голова вдруг закружилась. Ноги понесли в сторону. Стол оказался несколько не там, где я рассчитывал. Вдобавок мне не удалось удержать топор, он как-то сам собой вылетел из руки, больно саданув рукояткой мне по плечу. От неожиданности я двинулся не в том направлении, перевалился через проклятый стол и рухнул на пол. Всё оказалось на редкость паршиво. И только милая кваказябка блаженно булькала у меня в желудке!

— Пьянь! — презрительно сказала Люция.

Поднявшись со стула, принцесса резко вскинула руку вперед. Перед ногами орка вдруг сверкнула вспышка ярких белых искр, похожая на фейерверк, что как-то устраивал в Вороновье заезжий цирковой алхимик.

Орк замедлил шаг, хотя виду, что испугался, не подал. Интересно, и как Люция смогла сотворить заклинание? У неё же не было кристаллов. Впрочем, радоваться рано, я не сомневался, что если бы у девушки была возможность, она ударила чем-нибудь посерьезнее, а не слабой вспышкой. Вышибала, видимо, тоже рассудил, что подобной волшбой только гоблинов слабых пугать, а уж никак не его — бесстрашного сына орочьих племен. Взревев, нелюдь двинулся на принцессу. Люция поспешно выхватила дьявольский нож и наставила его на противника.

— Чего, красавчик, в жабу превратиться хочешь или в барашка?! Для жертвы Владыке Белезу — блефовала она.

В этот раз орк остановился. Выглядел нож действительно грозно, несмотря на маленькие размеры. Нелюдю он вообще должен был казаться зубочисткой, но от лезвия дьявольского оружия исходил жутковатый красный свет, не суливший врагам ничего хорошего. Люция занесла оружие для удара.

— Давай же, — задорно сказала принцесса.

Девушка сделала шаг вперед. Волосы её вдруг поднялись над землей, как от дуновения ветра. Кожа, казалось, стала на несколько оттенков бледнее. А нежные голубые глазки вдруг налились красным огнем. Жуть!

— Ведьма! — ахнули посетители.

Орк попятился. Гордый сын Орды в последнее время обленился. Привык греть задницу в теплом трактире, пить кваказябку, да время от времени выбивать зубы загулявшим пьянчугам, не способным оказать серьезного сопротивления. Когда в последний раз он участвовал в набеге? Давно ли его дубина утопала в крови настоящего врага, бившегося не на жизнь, а на смерть. Этого орк не помнил, да и, наверное, не хотел помнить. Великие древние боги Орды оставили своего сына. Давно уже он не тешил их взор славной битвой. Такому не было места в гордом племени.

— Всем стоять! Назад! — взволнованно крикнул советник.

Трактирщик сделал знак орку. Нелюдь с плохо сыгранной неохотой присоединился к стражникам. Жупель продолжал держать чиновника на прицеле. Люция гордо стояла посреди зала, занеся нож над головой подобно ангелу смерти, готовившемуся собрать кровавую жатву.

— Опустите оружие, не творите глупостей. Вам не выбраться из города живыми, — произнес командир стражников, он старался говорить уверенно, но голос его дрожал.

Помощник советника пребывал в ещё большем ужасе. Определенно, Люции и Жупелю удалось всех запугать. Но как долго это могло продолжаться? Контрабандист мог только угрожать своим арбалетом, а принцесса могла только догадываться о свойствах ночного "подарка". Стоит страже раскусить наш блеф, как всё мигом завершится.

— Мы ничего не сделали! — рявкнул Жупель на командира стража, — что тебе надо, денег?

Страх на лице вояки мигом сменился выражением алчности. Возможно, нам бы вполне удалось договориться, если бы не присутствующий рядом помощник советника. Вспомнив о нём, стражник гордо выпрямился и попытался изобразить честного слугу закона.

— У нас действительно недостаточно улик для вынесения приговора, — осторожно произнес гоблин, — но нарушение общественного порядка было! Мы обязаны препроводить всех возможных участников к королю для справедливого суда.

Зал недовольно загудел. Идти к монарху никому не хотелось.

— На ваших глазах меня избили! — вдруг взорвался помощник Трыха, — а вам мало улик?!

Командир указал чиновнику на арбалет Жупеля.

— Что же, отдавайте приказ! Мы за вас отомстим, только сбегаем за подкреплением. Или гордость господина Трыхи предпочтет ограничиться штрафом?

Помощник побледнел, мигом вспомнив про страшное оружие.

— Что же, думаю, и правда, столь сложный вопрос следует доверить королю, — взволнованно произнес он, — в конце концов, любая власть всегда должна уметь проявить милосердие, во имя всеобщего блага. Поскольку ничьей крови не пролилось, мы действительно можем ограничиться штрафом. Мммм…. В пользу потерпевшего.

В этот момент я нашёл в себе силы подняться, прекратив вытирать своей робой грязный пол трактира. Проклятая кваказябка! Зал снова заходил ходуном, ноги попробовали заплестись буквой "Зю", но в последний момент я успел опереться рукой об стену и устоял. Постепенно предметы перестали дрожать и обрели четкие очертания, я сделал глубокий вдох и вновь почувствовал под собою твердь. Землетрясение прошло. Кваказябка в желудке поутихла. Всё стало неплохо, единственное, я вдруг почувствовал жуткую усталость, неимоверно захотелось лечь, закрыть глаза и хоть немного вздремнуть.

— Ладно, заплатим, — согласился Жупель.

— Погоди! — встрял я, подойдя к гоблину, — во всем виноват этот Хрыч.

Контрабандист раздраженно сплюнул.

— Им, думаешь, до этого есть дело? — шепнул мне он, — штрафуют здесь не тех, кто виновен, а у кого деньги есть. С безумца и ломаного гроша не вытрясешь, а мы вполне платежеспособны.

Я вяло кивнул. Жупель прав. Легче унести воду в решете, чем найти в этом городе справедливость.

— Хорошо, идемте к королю, — миролюбиво произнес я.

Гоблины облегченно вздохнули. Командир стражников с готовностью открыл нам дверь, приглашая на выход.

— Вы заставляете меня сделать по-вашему? Настолько не хотите жить?! — вдруг произнесла Люция, и в голосе девушки отчетливо зазвучал металл.

Все вздрогнули. Помощник советника повернулся к девушке, решив что-то сказать, но замер с открытым ртом. Глаза принцессы теперь не просто сверкали красным, в них, казалось, горело само пламя Хаоса! Кинжал в руках напряженно вибрировал, казалось, он взвывал к крови, требовал пиршества! Проклятое оружие взяло девушку под контроль!!!

Вмиг все покрылись холодным потом. Я вдруг отчетливо ощутил дьявольский огонь. Он загорелся где-то в душе принцессы и сейчас набирал силу. Неожиданно я понял, что Люция отнюдь не борется с ним, а наслаждается. Пламя Хаоса даровало силу, к которой так стремилась гордая принцесса. Законы ничто. Добро было слабым в своей вечной милости. Только всемогущий Хаос обещал полную свободу и власть, требуя лишь небольшой жертвы.

"Нет!", — мысленно воззвал я, — "Это обман!".

Принцесса вздрогнула, она слышала мою мысль.

"Я не покорюсь горстке тупоголовых гоблинов", — подумала Люция.

Это было правдой. Принцесса уже давно сделала выбор, предпочтя самой встать на сторону тьмы, нежели оказаться пленницей неугодного жениха, отца или брата. Я вспомнил наш разговор во сне этой ночью. Люция боялась Хаоса, но ещё больший страх ей внушала неволя и покорность. Так всегда и появляются ведьмы. Не по глупости ведь впадают в ересь, понимают, на что идут. Выбирают, решая быть сильной и злой львицей, а не доброй и покорной овечкой. Следовательно, сейчас нужно было взывать к благоразумию принцессы как угодно, но только не предлагать ей покориться. Она этого не простит и, чего доброго, бросится на меня, особенно в таком состоянии. Неожиданно мне пришло решение.

"Ваше Высочество, — подумал я, — мы же решили найти Храм Света. Вы согласились, что опасно доверять дикой силе и сомнительным "союзникам", не разузнав всё как следует! По словам Жупеля, только король гоблинов может знать, где находится Храм, а мы как раз и готовимся направиться во дворец!".

— Верно, — вслух воскликнула Люция.

Теперь пойти вместе со стражей означало не сдаться, а приблизиться к цели. Так даже лучше. Красное пламя в глазах девушки потухло, вместо него засиял привычный, милый моему сердцу, озорной огонек.

— Что же, нанесем визит царственной особе, — ослепительно улыбнулась принцесса, опустив кинжал.

Гоблины утерли пот со лба и, предпочтя не вспоминать о странном поведении ведьмы, повели нас прочь из трактира. Никто так и не заметил, когда именно лежавший в глубоком обмороке Хрыч вдруг успел куда-то испариться, причем вместе с серебряной монеткой, брошенной в него Жупелем.

Глава IV "Квасик Четырнадцатый"

Свежий воздух немного отрезвил мою беспутную голову. Спать хотелось по-прежнему, но, по крайней мере, теперь я ступал твердым шагом, и проклятые ноги не норовили больше увести мое бренное тело куда-то в сторону. Стражники окружили нашу троицу и начали изо всех сил делать вид, будто конвоируют опасных преступников. Со стороны это больше напоминало почетный караул. Чуть сзади нетвердой походкой топал помощник советника, бросая время от времени презрительный взгляд на командира стражи.

В принципе, расстояние от трактира до королевского дворца было не так уж и велико, но дорога всё время шла в гору. Как и следует, резиденция монарха располагалась в самой высокой точке города, то бишь на вершине каменного холма. Сам дворец, если это можно так назвать, оказался выстроен по типовому плану гоблинского жилища. Он представлял собой огромный грязевой ком с прорытыми внутри норами. Стоило, правда, сказать, что кое-где строение укрепили большими бревнами и даже страшноватыми каменными арками, но хоть какого-то четкого архитектурного замысла в структуре здания не наблюдалось. Казалось, что любой сильный подземный толчок сотрет дворец с лица земли, но пока строению определенно везло.

От дворца, подобно паутине, в различных направлениях тянулись выдолбленные в каменной породе дорожки, по которым были проложены ржавые металлические желоба. Поначалу я не смог понять, для чего они предназначены. Но затем, увидев рядом группу молодых гоблинов, державших в руках короткие деревянные лопаты, я обо всем догадался, а ударившая в ноздри жуткая вонь только подтвердила мои подозрения. Желоба использовались для слива сточной воды, вот только самой воды в них не было и в помине. Сюда из года в год сбрасывались все продукты жизнедеятельности обитателей дворца и близлежащих богатых домов. Действительно, не бежать же правящему монарху справлять царственную нужду через весь город на болото. Видимо, гоблины, строившие город, предполагали, что дожди, коим в болоте полагалось идти часто, сами заполнят желоба водой и вынесут все отходы на окраины, прямо в топи, создав тем самым вокруг Гадюшника дополнительное кольцо обороны. О правилах грамотного устройства канализации здесь и слыхом не слыхивали. Когда же небо, как сейчас, было чистым, а дождь и не думал начинаться, к работе привлекались увиденные мной рабочие. Им следовало уже лопатами выскрести отбросы и испражнения за город или хотя бы подальше от дворца и его изнеженных обитателей. Интересно, и где только городские власти нашли тружеников? Я бы не взялся ни за какие деньги!

В этот момент к рабочим-гоблинам подошел толстый стражник.

— Ну, и чего стоим, а?! — рявкнул он, — не ясно объяснил? Кто вычистит свой желоб первым, тот может быть свободен. Менее расторопные будут досиживать срок в долговой яме. Ну, а самый медлительный отправится прямиком к гидре на обед!

Стражник довольно рассмеялся. Рабочие поспешили ухватить покрепче лопаты и со сногсшибательной скоростью начали отбрасывать нечистоты, по принципу: "Загребай больше, бросай дальше, пока летит — отдыхай!". Только тут я заметил на их ногах толстые цепи кандалов. Всё встало на свои места. Да уж, только гоблины знали, как воодушевить и привить рабочее настроение другим гоблинам. О! Светлый Владыка, неужели ты мог ошибиться и, прежде чем сотворить человека, вылепил из грязи вот этих вот мерзких созданий?!

По счастью, до дворца мы добрались без происшествий. Никто не торопился завязать разговор со стражей, дабы выяснить, куда это солдаты ведут незнакомых людей. Пройдя через загаженную "парадную" арку, мы оказались внутри дворца, а точнее, в невысоком, но просторном зале. Нельзя сказать, что гоблины оказались начисто лишены чувства прекрасного. Кое-где на стенах висели богатые ковры и картины, а на высоких деревянных треножниках стояли когда-то роскошные пузатые вазы. Конечно же, всё это было украдено. По большей части у людей, хотя попадались и работы полуросликов, гномов и даже полудиких человекоящеров, со свойственной только их культуре любви к пестрым, крикливым и несимметричным узорам. К сожалению, сырость на стенах успела порядком испортить целый ряд интересных работ. Так, на ближайшем ко мне старинном мольберте краска успела настолько "поплыть", что становилось решительно непонятно: то ли на картине изображена сцена знаменитой проповеди Феофана Миролюбского об "осуждении чернокнижества", произнесенной им на главной площади Алиссии почти двести лет назад; то ли это был акт сожжения на костре ведьмы Глиронды. В любом случае, оба исторических сюжета тесно переплетались между собой, поскольку обвинение колдунье вынес всё тот же Великомученик, сразу по окончании вышеуказанной проповеди.

Чуть дальше, у противоположной стены зала, расположились статуи гоблинских королей. Видимо, это были уже поделки местных искусников. Откровенно говоря, памятников оказалось маловато, не более дюжины. Королей у гоблинов, насколько я смог понять из рассказа Жупеля, только за последние три десятка лет успело смениться куда больше. Впрочем, нелюдей можно было понять. Все статуи походили одна на другую: уродливые, зеленоватые, чуть перекошенные. Вдобавок, если верить скульпторам, одевались короли гоблинов из одного гардероба, что неудивительно, так как по росту и телосложению они все были, как на подбор: низенькие и толстые. Так что держать во дворце более дюжины ничем не отличающихся друг от друга памятников — даже для гоблинов чересчур.

Стоило нам войти во дворец, как помощник советника Трыха заново воспарил духом и чувством собственной важности.

— Почему в прихожем зале столько грязи и пыли, а?! — рявкнул он, — где все слуги?! А ну, быстро приберитесь и пошлите за советником Кхмырей! Он будет судить обидевших меня людей. По-вашему, советник может вершить справедливость в таких условиях!?

Подпирающие стены стражники вяло зевнули. Две немолодые служанки, пытающиеся без особого успеха очистить пол лысыми метелками, даже не подали виду, будто стараются работать быстрее. Очевидно, во дворце к Трыхе относились далеко не с тем уважением, что в городе.

— Вы что, глухие?! — надрывался помощник, — а ну, быстро, марш за советником Кхмырей!

Взгляды, подаренные Трыхе охранниками, красноречиво говорили: "От твоего рева он сам сейчас прибежит!".

Действительно, не прошло и двух минут, как в зал, в сопровождении двух солдат, вошел маленький толстый гоблин, облаченный в удивительно чистую для здешних условий красную мантию. Самое удивительное, что одежда пришлась нелюдю точно по размеру, а значит, гоблины сшили её сами, а не украли у кого-то другого. Странно!

Вельможа был как две капли воды похож на все расположившиеся в зале памятники. Складывалось ощущение, что он послужил для них живой натурой. На шее гоблина, в знак высокого положения, висела роскошная золотая цепь, на которой болтался круглый амулет с выгравированной на нем гадюкой. В руках нелюдь держал длинный посеребренный посох, также выполненный в форме змеи.

— Первый Советник Его Величества — Кхмыря Быстрохват! — крикнул один из молодых стражей, выполнявший по совместительству роль герольда.

— Какого черта?! — произнес вельможа, — что ещё за просители в такую рань?

Вообще-то день уже приближался к полудню, но возражать начальнику никто не посмел. Стражи заметно выпрямились, служанки начали мести пол куда более энергично.

— Господин, Кхмыря! — воззвал Трыха, — эти людишки едва-едва не убили меня!

Советник с интересом посмотрел в нашу сторону. Взгляд его быстро пробежал по мне и Жупелю, а затем остановился на Люции. Впрочем, нелюдь не торопился проявлять излишнее любопытство.

— Эти люди не имеют отношения к слугам наместника, присланного повелителем Белезом, — произнес гоблин, — с какой стати меня отвлекают по такому пустяку. Не можете сами арестовать людишек?

Солдаты, охранявшие зал, громко рассмеялись. Командир патруля, принявший смешки на свой счет, поспешил пояснить.

— Это опасные колдуны! — сказал гоблин.

Глаза советника мигом зажглись неподдельным интересом.

— Колдуны? — недоверчиво спросил он.

— Ну, девка-то точно ведьма! — сказал стражник.

— Девка!? — взревела Люция, — что ты себе позволяешь, тварь?!

Между пальцами девушки засверкали волшебные искры. Патрульный хотел бы отстраниться, но, увы, сделать он это мог, только юркнув за спину советника, а по идее, именно его-то в первую очередь страже и полагалось защищать. Солдаты мигом отошли от стен, а руки их потянулись к кинжалам. Невозмутимым с виду остался только Кхмыря.

— Мы ничего не сделали, господин советник, — поспешил обратиться я, — в трактире произошло недоразумение.

— Точно, — поддакнул Жупель, — мы честные контрабандисты. Против властей ничего не имеем, в политику не лезем. Каюсь, по макушке вашему помощнику я монеткой залепил! Но это была случайность, я не в того метился. Не в том смысле, конечно, что я хотел кинуть деньгой в какого-либо важного налогоплательщика, просто Хрыч, шут наш местный, прицепился к нам ни с того ни с сего!

— Как же, случайно! — вмешался Трыха, — ещё бы чуть, и я без глаза остался. Не смог бы за народом в полную силу присматривать, непорядок всяческий пресекать. Да это же прямой ущерб городу!!!

— Заткнись! — рявкнул Кхмыря на своего помощника.

Трыха мигом затих. Странно, похоже, вельможа не слишком любил своего подчиненного. Но зачем тогда держал его при себе? До этого я не замечал, чтобы в Гадюшнике кто-то с кем-то лишний раз церемонился. С другой стороны, хоть реакция Кхмыри и вселяла определенную надежду, вряд ли бы гоблин согласился отпустить нас просто так по доброте душевной.

— Мы готовы заплатить штраф! — поспешно пояснил я.

Кхмыря в задумчивости почесал подбородок.

— Думаю, мы ограничимся простым выговором, а также подробным рассказам для чужаков о правилах культуры и нормах хорошего поведения в нашем замечательном городе. Я лично всё объясню представителям иной расы, — гоблин сделал выразительную паузу, — наедине. Прошу вас, пройдемте ко мне, господа и леди.

У всех присутствующих разом отвисли челюсти. На Трыху так вообще было жалко смотреть.

— Но, господин советник, — воззвал помощник, — эти люди оскорбили меня, нанесли тяжкие телесные повреждения. Неужели ваш покорный слуга не заслужил возмещения ущерба за свои страдания.

Кхмыря прищурился и подарил Трыхе презрительный взгляд.

— Дорогой мой шурин. Ты же помнишь, какие обязанности я на тебя возложил, когда назначил своим помощником? — спросил вельможа.

— Я…., - нерешительно промямлил гоблин.

— Ты должен был всего-навсего отвлекать свою сестру, не давая этой дуре высосать из меня остатки мозгов! — перебил советник, — вместо этого ты целыми днями напролет куролесишь в городе. В то время как твоя кровная мегера свирепствует в моих покоях. Учти, Трыха, когда она меня окончательно достанет, и я вытурю её из дворца, то вслед за ней отправится и вся ваша хренова семейка! При этом, если у меня будет очень уж плохое настроение, я сначала задушу эту стерву, потом самолично выпотрошу её мать, ну, а затем примусь за остальных родственников. Поверь, ты отнюдь не будешь в этом списке последним!

Трыха задрожал от страха. Стражники и служанки, едва сдерживаясь от смеха, изо всех сил изображали исполнение своих рабочих обязанностей.

— Пройдемте, — кивнул нам Кхмыря.

Всё ещё ошарашенные, мы направились вслед за вельможей — мне отнюдь не понравился тот взгляд, которым гоблин наградил Люцию. Кто знает, что могло прийти в голову извращенному нелюдю?!

Выйдя из приемного зала, мы направились по грязному коридору. Двое солдат шли между нами и Кхмырей, не давая опасным чужакам приблизиться к своему господину.

— Эй, пройди вперед, — приказал советник одному из стражей, — проверь, не шатается ли где король?

Солдат опасливо посмотрел на Кхмырю, как бы давая понять, что опасно важному правителю оставаться так близко от инородцев в присутствии всего одного стражника. Но советник даже не обратил на него внимания, углубившись в свои мысли. Вояка, не посмев ослушаться, побежал вперед. Достигнув конца коридора, гоблин быстро огляделся и кивнул своему господину:

— Всё чисто!

Кхмыря удовлетворенно кивнул и ускорил шаг. Он был уже близок к цели, когда одна из ближайших дверей вдруг резко отворилась. Чиновник аж подпрыгнул от неожиданности!

— КУ-КУ!!! — воззвал из-за двери безумный голос.

В следующий миг на спину Кхмыри вдруг набросилась едва заметная тень. Бедолага-советник попытался развернуться, но прыти ему не хватило. Чиновник отчаянно захрюкал. Солдаты, до этого яростно оберегавшие господина, отнюдь не поспешили ему на помощь, вместо этого они гордо выпрямились по стойке "смирно".

— Ку-ку! Попался! Попался! Ку-ку! — дико расхохоталась тень.

Кхмыря попытался улыбнуться.

— Да, Вы снова меня поймали, Ваше Величество, — произнес он.

"Ваше Величество!", — одновременно подумали мы с Люцией.

Странная тень обернулась на поверку вторым, встреченным нами за сегодняшний день, безумным гоблином. Выражением глаз король здорово напоминал Хрыча. На этом сходство между ними и заканчивалось. Король был облачен в роскошные, хотя и запачканные, камзол и брюки, расшитые золотыми и серебряными нитями. Чешуйчатый пояс и сапоги монарха отливали приятным серо-зеленым цветом натуральной василисковой кожи. Съехавшая на один глаз корона сверкала золотом.

К моему немалому удивлению, своим телосложением король нисколько не напоминал Кхмырю или статуи своих предшественников в приемном зале. Правитель, подобно Жупелю, был невысок, но худ и жилист. Щеки короля не заплыли жиром, и ни второго, ни тем более третьего подбородка, как у советника, здесь даже не намечалось.

— Теперь ты водишь! — радостно захлопал в ладоши правитель, — догоняй!

— Я бы с удовольствием, Ваше Величество, — произнес Кхмыря, — но, боюсь, мне необходимо срочно переговорить с гостями Вашего славного города.

Глаза короля радостно засверкали.

— Гости! Какие гости?! — радостно завопил он и, развернувшись, увидел Люцию, — вот это ТИТЬКИ!

Принцесса задохнулась от возмущения, но слова были только началом. В два ловких прыжка король преодолел разделяющее их расстояние и набросился на девушку. Люция попыталась отстраниться, но король оказался на удивление ловок. Без труда увернувшись от пощечины, гоблин схватил девушку своими грязными лапами!

У меня потемнело в глазах. Рука потянулась к топору, но её в тот же миг перехватил Жупель.

— Не надо! Иначе живыми нам не уйти. Короля трогать нельзя, — сказал контрабандист, — он больной! Что с него взять?! Сейчас успокоится!

Искра гнева промелькнула и затухла, уступив место подлому и циничному разуму. Лестно было осознать себя храбрым и благородным рыцарем, без оглядки бросавшимся в бой за честь дамы, невзирая на количество врагов, но таковым я уж точно не являлся. Разве что в собственных мечтах.

— Отцепись! — рявкнула Люция, между прочим, забывшая добавить к фразе своё любимое: "ты, грязная тварь!".

К удивлению, гоблин послушался.

— А разве меня не должны представить, как подобает?! — удивленно спросил он, на миг замерев.

Один из стражников поспешил набрать в легкие побольше воздуха, а затем громко изрек:

— Повелитель всея Гадючьих Топей, Властелин града Гадюшника, Хозяин Западной Василисковой Ямы, Властелин северной кристальной поляны, гроза всех эльфов, монарх и благодетель каждого гоблина, Его Величество — Квасик Четырнадцатый!

Мы поклонились. Король дико рассмеялся и затанцевал вприсядку.

— Молодца! — улыбнулся он, — а теперь давай назови мои качества. Это мне особенно нравится.

Стражник тяжело вздохнул.

— Его Величество есть правитель — Великий, Мудрый, Достопочтимый, Добрый, Красивый, Честный, Благородный, Справедливый, Непобедимый…

Квасик, одобрительно кивая, направился к нам с Жупелем, и, протянув руку для пожатия, произнес:

— Очень приятно, я — король гоблинов.

От нелепости происходящего даже привыкший ко всему Жупель растерялся. Машинально пожав руку своего повелителя, гоблин представился:

— Восхищен, Жупель — контрабандист.

— Контрабандист? — переспросил король.

— Да, но честный слуга Вашего Величества.

— Молодец.

Король одобрительно похлопал Жупеля по плечу и направился ко мне.

— Англир — светлый брат, — объявил я.

— О! А ты лечишь запоры? — заинтересовано спросил король.

Мне едва не сделалось дурно.

— Нет, моя специальность — исцеление рассудка! — поспешил отбрехаться я.

Это было правдой. В глазах народа, будь-то городские или сельские жители, светлые братья были исключительно лекарями всякой хвори. Согласно церковному уставу, мы не имели права венчать молодых, собирать церковную десятину, отпевать, заниматься проповедями и всем прочим. Для этого существовали более достойные старшие чины: монахи и инквизиторы. С другой стороны, всем было известно, что любая хворь служит следствием, а не причиной. Вся тьма идет к человеку из души, которую, словно черви, поедают пороки. И если не просветить невежественного, не внушить ему заветы Творца, то даже самая искренняя молитва дарует лишь временное облегчение. Другими словами, если хочешь похудеть — нечего жрать в три горла, а потом просить исцеления, лучше бегай по утрам.

Монарх разочарованно щелкнул языком.

— Исцеление рассудка? — переспросил он, — ну, с мозгами у меня всё в порядке.

"Вот уж вряд ли!", — подумал я, но промолчал.

— И для чего духовный целитель пришел в наш славный город? — спросил король, — ты хочешь проповедовать?

Монарх хитро прищурился.

— Тогда тебе, наверное, будет обидно узнать, что в городе уже есть Хрыч! Он так забавно проповедует, так вдохновенно, тебе его не перебить! Хотя…. Ты умеешь лепить фигурки святых из навоза? Хрыч пытается, но выходит у него не очень забавно.

— Нет, Ваше Высочество, мы пришли в Ваши Владения, чтобы найти Храм Света, — сказал я.

Люция бросила на меня сердитый взгляд. Девушка явно не считала нужным рассказывать сумасшедшему о наших планах. Жупель тоже недовольно поморщился, с его точки зрения, мы просто маялись дурью. С другой стороны, контрабандист сам говорил, что король гоблинов, до того, как сойти с ума, исходил вдоль и поперек все Гадючьи Топи. Возможно, в больном разуме монарха могли сохраниться воспоминания. Сумасшедшие порой любили пересказывать людям истории из своей жизни. Врали они, правда, при этом напропалую, но всё же шанс!

— Храм Света? — переспросил король, — это тот, в котором живет настоятель Джереми?!

Я затаил дыхание! Именно это имя мне назвал Светлый Владыка! Значит, всё было правдой, Храм Света действительно существовал, и Квасик Четырнадцатый бывал в нём!

— ДА! — сказал я, пытаясь скрыть волнение, — скажите, Ваше Величество, где он?

— Кто?

— Храм Света!

Король уставился на меня ничего не понимающим, тупым взглядом, а затем вдруг поманил пальцем.

— Это тайна! Скажу только на ушко! — твердо произнес он.

Я присел на одно колено так, чтобы наши с королем головы оказались на одном уровне. Шушукаться с противным гоблином мне нисколечко не хотелось, но ради такого дела стоило и потерпеть. Возможно, сейчас решалась не только наша судьба, но и судьба всего Эрмса! Квасик довольно хрюкнул, подошел ко мне, а потом вдруг заорал прямо в ухо:

— АААААААА!

Я отшатнулся от страха и неожиданности. Король довольно рассмеялся, а затем вдруг звонко стукнул мне по лбу.

— Испугался?! Щелбан за испуг!

Квасик снова довольно расхохотался и весело запрыгал вокруг меня, пытаясь одновременно танцевать.

— Испугался! Испугался! — хлопал в ладоши король.

Я же пытался унять звон в ушах.

— Отличная шутка, Ваше Величество, — рассеяно сказал Кхмыря.

Тем временем Квасик отвернулся от меня и заново направился к Люции. Девушка испуганно попятилась. Король остановился и озадаченно спросил у стража:

— А ты точно перечислил все мои достоинства?

Вояка сосредоточенно наморщил лоб, а, затем, прозрев, закончил фразу:

— Его Величество, конечно, ещё и: Щедрый, Ласковый, Прекрасный, а также, без сомнения, самый бесподобный любовник во всем Гадюшнике!

Король радостно посмотрел на Люцию.

— Это всё я — Квасик Четырнадцатый, — заявил он.

— Очень приятно, — только и смогла произнести девушка.

— Вы любите играть в прятки? — спросил гоблин.

Принцесса озадаченно пожала плечами.

— А играть в кости на раздевание? — поинтересовался король.

Глаза Люции снова засверкали гневом. Девушка, подобно кошке, выставила ногти и подчеркнуто медленно направилась к правителю, собираясь, видимо, оставить пару красочных отметин на лице зеленомордого гада, невзирая на его благородное происхождение. По счастью, в этот момент поспешил вмешаться советник. Решил, видимо, что хорошенько понемножку, да и дворец не слишком прочный.

— Нам действительно пора идти, Ваше Величество, — сказал Кхмыря, встав между Люцией и королем, — государственные дела зовут.

Квасик насупился.

— Вот так всегда! — заявил он, — это же скучно, давайте лучше поиграем в прятки. Я даже согласен ещё раз водить.

— Никак не получится, Ваше Величество, — с сожалением произнес Кхмыря, — мне необходимо кое о чём поболтать с этими людьми. Денежки должны поступать в вашу казну. Когда их будет много, я куплю Вашему Величеству чего-нибудь эдакого.

— Правда? — спросил король, — я хочу домашнего василиска.

— Разумеется! Купим! Но только после того, как вы подпишете все бумаги, что Вам сегодня принесут.

Квасик радостно захлопал в ладоши.

— Хорошо! — согласил он, но затем вдруг снова надулся, — но мне скучно уже сейчас!

Кхмыря сочувственно покачал головой и хотел было уже произнести что-нибудь утешительное, как тут взгляд вельможи остановился на стражнике, прозевавшем пару минут назад появление короля. Глаза советника мстительно блеснули.

— Вот! Он поиграет с Вашим Величеством! — объявил Кхмыря.

Лицо вояки исказилось от ужаса! Он жалостливо посмотрел на советника.

— В следующий раз будешь порасторопнее! — буркнул советник, — развлекайтесь, Ваше Величество!

Квасик безумно захохотал и радостно бросился на бедолагу-стражника. Кхмыря поспешил нырнуть в коридор. Мы, не теряя времени, побежали за ним.

Покои советника поразили нас невиданным для гоблинов уютом. Кхмыря явно отдавал предпочтение вещам половинчиков. Этот миролюбивый и жизнерадостный народец никогда не относился к жизни слишком серьезно, предпочитая тишине и раздумью веселье и пляски. Подобный настрой мастера неунывающей расы передавали и своим поделкам. Ткани их выделялись яркими, пестрыми цветами, а на картинах и мозаиках никогда не встречалось трагических сюжетов. Разумеется, Кхмыря, обставляя покои, не планировал сродниться с чуждой ему культурой и привнести в мрачные, убогие стены дворца хоть немного беззаботного веселья; просто вещи половинчиков идеально подходили нелюдю по размерам. Шкафы, столы, стулья и прочая мебель удобно сочеталась с ростом и комплекцией советника, позволяя ему усесться в любимое кресло без утомительных прыжков и подтягиваний.

Свойственного половинчикам порядка в комнате, разумеется, не наблюдалось. Всё свободное пространство, включая пол, было завалено ворохами исписанных свитков. По словам бюрократов, в подобных листах билось сердце государства. Если это действительно так, то Гадючьим Топям стоило только посочувствовать. Лично я ничуть не сомневался, что здесь может "бесследно" исчезнуть любая цифра. Как знать, возможно, именно этого-то Кхмыря и добивался. Как бы то ни было, наместнику Белеза, направленному присматривать за местными вельможами, явно приходилось туго.

Не мудрствуя лукаво, Кхмыря смахнул на пол все бумаги, лежавшие на стульях.

— Прошу садиться, — пригласил он.

Мы не стали спорить, устроившись на низеньких, но добротных стульях. Советник тем временем прошёл за свой стол и с наслаждением плюхнулся в кресло.

— Можешь идти! — сказал Кхмыря стражнику, — я хочу поговорить с людьми наедине.

Стражник озадаченно крякнул и указал на нас пальцем, молча напоминая советнику, что тот останется с инородцами наедине без какой-либо защиты. Жупель тоже удивленно посмотрел на Кхмырю, похоже, что подобное мужество было отнюдь не свойственно местным чиновникам. Но вельможа только пожал плечами, и стражник, подарив хозяину озабоченный взгляд, поспешил удалиться.

— Кваказябочки? — предложил Кхмыря, извлекая из-за стола знакомую бутыль с зеленоватой жидкостью, горлышко которой вместо пробки заткнули камышовым бутоном.

Мне сделалось дурно. Ссора с Трыхой в трактире, прогулка на свежем воздухе во дворец и неожиданная встреча с безумным королем несколько отрезвили меня, но голова по-прежнему раскалывалась, упрямо свидетельствуя, что хмель и впрямь пришел к нам не от Светлого Владыки.

— Они не пьют! — отрезала Люция, выразительно поглядев на меня и Жупеля.

Я покорно кивнул. Контрабандист пожал плечами.

— Хотя от матерой кваказябки я бы не отказался! — с удовольствием улыбнулся он и указал на шкаф.

Там, на самом верху, расположилась ещё одна пузатая бутыль, наполненная уже не зеленой, а золотистой жидкостью.

— Харя не треснет!? — возмутился советник, — матерую я сам раз в год потребляю.

Люция злобно ткнула Жупеля. Контрабандист снова пожал плечами.

— Ну, тогда я тоже за трезвость, — пояснил он.

— Как хотите, — буркнул Кхмыря, — ну, а я, пожалуй, выпью.

Вздохнув, советник мигом хлопнул рюмашку, а затем, по уже показанной мне Жупелем в трактире традиции, сразу же махнул ещё одну, чтобы "между первой и второй эльфья стрела пролететь не успела!".

— Итак, мы вас внимательно слушаем, — сказала Люция.

Кхмыря кивнул.

— Вы давно в нашем городе? — спросил он.

Люция не стала лгать.

— Только сегодня прибыли, — произнесла она, — это частный визит.

— Понятно. Ну, и что же вы сразу начинаете своё знакомство с нашей выдающейся гоблинской цивилизацией с хулиганства? Устраиваете пьяный дебош, наносите телесный и моральный урон моему советнику, между прочим, представителю власти. Нехорошо!

— Сколько? — спросила Люция, даже не подумав изобразить раскаяние.

Кхмыря почесал подбородок.

— Думаю, мы обойдемся одной небольшой услугой, — сказал гоблин.

Мне очень не понравилось, как он смотрел на Люцию! Что могла задумать похотливая свинья?! Очевидно, мои мысли передались девушке. Глазки принцессы превратились две узкие щелки, в которых мерцал опасный огонь.

— Вы уверены, что не хотите ограничиться штрафом? — очень спокойным голосом спросила она.

Советнику, очевидно, не понравился её настрой. Кхмыря поежился.

— Вы же понимаете, что со мной лучше дружить, — сказал он, — стоит мне крикнуть стражу.

— А вы же понимаете, что стража может и не успеть? — сладко переспросила Люция.

Кхмыря улыбнулся.

— Таким образом, мы все окажемся в проигрыше.

— Резонно! — кивнула Люция.

— Значит, нам нет смысла ссориться, гораздо лучше обернуть наше знакомство ко всеобщей выгоде.

— Вполне обоснованно, — заметила Люция.

Кхмыря налил себе ещё кваказябки. Сомневаюсь, что ему так уж хотел пить, но в советнике, видимо, крылись ещё и актерские задатки. Решив выдержать паузу, вельможа подчеркнуто медленно наполнил свою рюмку, попутно буравя нас оценивающим взглядом. Но и Люция была не промах. В жилах девушки текла кровь не менее четырех дюжин венценосных предков. Умение вести беседы о политике передалось ей с молоком матери. Всё с тем же спокойствием принцесса чуть сдержано улыбнулась советнику, ясно показывая, что сия мышка не всякой кошке по зубам. Разумеется, всё это был обман, но обман красивый. И советник поддался. Глаз гоблина задергался, движения потеряли былую уверенность. Впрочем, дух соперничества и противоречия, что жил в любом политике, мешал Кхмыре вот так просто уступить и признать незнакомых людей равными себе. И, как любой государственный деятель, гоблин предпочел атаковать в обход, решив поискать слабину в другом месте.

— Интересное у вас оружие, — произнес советник, указав на арбалет Жупеля.

— И дорогое, — заметил контрабандист.

— Если не ошибаюсь, работа профессора Тяп-Ляпика?

— Здесь трудно ошибиться, — ответил Жупель, — подобные вещи продаются только в его лавке.

— Крайне любопытно, — улыбнулся советник, — а вам известно, что, согласно королевскому указу, со всех вещей, купленных у Тяп-Ляпика, взимается налог?

— Известно, господин советник, — произнес контрабандист, — но сие оружие досталось мне в дар от моего горячо любимого брата. А дары не облагаются налогами.

— Значит, должен был отчитаться ваш брат?

— Да, он — позор нашей семьи. Крайне прискорбно, что любимый родственник не уведомил вас о торговых сделках с Тяп-Ляпиком и тем самым нанес ущерб государству. Поверьте, я бы лично доставил его во дворец, если бы бедолага не упился до смерти, а затем не провалился в яму с гадюками.

— Что же, понятно, — кивнул Кхмыря, — тогда мне остается только попросить у Вас разрешение на владение столь смертоносным оружием. Его обязан выписать начальник стражи Гадюшника, разумеется, предварительно убедившись в вашей благонадежности, как добропорядочного гражданина, коий не станет применять сию вещь против подданных короля.

— Смею вас заверить, — не моргнув глазом, произнес Жупель, — что сия вещь не подпадает под понятие "смертоносной", хоть и куплена у профессора Тяп-Ляпика. Любой дворцовый мастер, без сомнения, подтвердит, что оружие мое непригодно для стрельбы, а потому на него не требуется разрешение. Это коллекционная вещь. Ну, знаете, на стенку повесить.

— И оно всегда было таким?

— Клянусь здоровьем нашего славного короля. Брат же покупал мне подарок.

Лицо Кхмыри перекосилось от досады. Жупель победно улыбнулся. В этом углу вельможе тоже ничего не перепало.

— Ну, раз мы с этим разобрались, может, мы всё же перейдем к делу? Что у Вас на уме, советник?

Люция подарила Кхмыре снисходительную улыбку. Советник налил себе ещё кваказябки. На этот раз, и правда, чтобы перевести дух. Очевидно, что светский раут политического разговора он безнадежно проиграл.

— Вот что, у меня есть для Вас работа! — буркнул советник, решив пойти напрямик, — если вы её выполните, я не только обеспечу вашу безопасность в городе, но и хорошо заплачу.

— Работа, которую Вы не можете поручить никому из своих слуг? — спросила Люция, выразительно вскинув бровь.

— Да! — отрезал советник, — потому и оплата будет подобающей.

Люция отвернулась от советника, вопросительно посмотрев на нас с Жупелем. Гоблин кивнул. Я пожал плечами. Ввязываться в местные делишки мне отнюдь не хотелось. К тому же, хоть со стороны мы выглядели грозно, ещё бы: злобная ведьма с дьявольским ножом, продувной гоблин с арбалетом, который изготовил лучший из здешних мастеров, ну, и я впридачу к ним — высокий широкоплечий детина с топором, но всё это было лишь видимостью. Если советник рассчитывал с нашей помощью потягаться силами с магом, захватившим месторождение черного лотоса, то, боюсь, он сильно ошибался. С другой стороны, ссориться с вельможей, а уж тем паче показывать ему нашу слабость тоже не следовало. Да и хотя бы из вежливости выслушать его стоило.

— Прежде чем на что-то согласиться, мы хотим узнать о "работе" поподробнее! — заявила Люция.

Советник кивнул.

— Это довольно долгая и запутанная история, — сказал он, — но определенно вам следует о ней знать. Местным жителям проще понять наши местные дрязги, но, с другой стороны, пришлые союзники также могут стать для меня просто неоценимым преимуществом.

Кхмыря налил себе ещё кваказябки.

— Вы уже познакомились с нашим славным королем, — начал своё повествование вельможа, — и сами видели, что он из себя представляет. Нет слов, определенно, Квасик заслужил памятник себе в зале великих королей. В конце концов, формально он находится у власти дольше любого другого правителя за всю историю наших наблюдений. К тому же, нельзя отрицать, что именно он осуществил ряд важнейших для болот преобразований, например, придумал и внедрил новую налоговую систему. Тем не менее, после того, как несколько лет назад король сошёл с ума, он уже не в состоянии эффективно управлять Гадючьими Топями и адекватно реагировать на все разрастающиеся, подобно снежному кому, трудности. Очевидно, что Гадюшнику нужен новый король. Разумный, расчетливый и практичный.

— То есть Вы? — иронично спросила Люция.

— То есть я, — подтвердил Кхмыря, — не стоит забывать, что именно мне жители болот обязаны столь удачным договором с Белезом.

— Удачным договором? — недоверчиво переспросил Жупель, — а чем именно он такой удачный?

На мгновение Кхмыря, казалось, действительно замялся, но только на мгновение.

— Гадючьи Топи — это часть мира. Гоблины живут слишком изолировано. Вхождение в состав державы Белеза принесет нам большую выгоду и откроет новые перспективы торговли и контрабанды. Да и армия Юджина, при определенных недостатках, в состоянии принести спокойствие и мир на наши земли!

Жупель театрально шмыгнул носом, а затем выразительно поднял глаза к небу. Аргументы Кхмыри явно показались ему неубедительными. С приходом армии Белеза под предводительством Юджина Железной Задницы гоблины стали вынуждены платить мзду не только своим правителям, но и людям, с коими они были ну никак не связаны. Королевский же двор лишился всей прибыли от торговли черным лотосом и добычи магических кристаллов. Все отправляющиеся на корм гидре гоблины теперь гибли во славу Белеза, что вряд ли вселяло в сердца нелюдей особую радость. Короче, пришлось отдавать свой кровный заработок совсем чужому Владыке, а в ответ получать только обещания некой радужной перспективы защиты, ну и дополнительных маршрутов контрабанды. Может я, конечно, чего и не понимал, но контрабанда на то и была контрабандой, что осуществлялась втайне, а не при поддержке властей. В противном случае — это уже обычная торговля, с обязанностью платить все причитающиеся сборы! Очевидно, хрупкой и ранимой гоблинской душе было тяжело приноровиться к честной жизни, когда можно просто взять и спереть товар, а затем нелегально сплавить его на черном рынке.

— По крайней мере, подобный договор всё же лучше, чем очутиться на кольях солдат Юджина, — злобно произнес Кхмыря.

Жупель кивнул, с подобным аргументом нелюдь не мог поспорить.

— Кто-то всё равно вынужден был заключить соглашение. И этим "кто-то" оказался я, — заметил Кхмыря.

Люция пожала плечами. Советник явно оправдывался, а, как известно, тот, кто наиболее яростно оправдывается, больше всех и виноват. Тот, за кем правда — держится уверенно и достойно. Так, во всяком случае, сказал Феофан Миролюбский, когда отказался разъяснять духовному совету, почему отшельничество Святого проходило так близко от стен женского монастыря.

— В любом случае, сейчас в Гадючьих Топях нет более достойного кандидата на престол, нежели я, — пояснил Кхмыря.

— Без сомнения, — улыбнулась Люция, — непонятно только, причём здесь мы?

— Я как раз к этому и подхожу, — пояснил Кхмыря, — дело в том, что у меня, как и у любой выдающийся личности, хватает завистников и врагов.

— Как я Вас понимаю, — съязвила Люция.

Вельможа предпочел не заметить сарказма.

— Более того, — продолжил советник, — с недавнего времени подобные вопросы нельзя решать, не заручившись поддержкой правителя Белеза.

— И в чём проблема? — спросила Люция, — наместник Владыки недоволен вашей работой, господин советник?

— Не совсем так, — ответил Кхмыря, — дело не в работе. Чтобы на тебя по-настоящему обратили внимание, необходимо оказать покровителю значимую услугу. Не подмажешь — не поедешь, понимаете?

Мы дружно кивнули.

— Проблема в том, — продолжил вельможа, — что, помимо меня, у Квасика есть ещё один советник, пусть и чисто формальный.

— Вы имеете в виду профессора Тяп-Ляпика? — встрял Жупель.

Глаза Кхмыри злобно свернули.

— Именно так, — ответил советник, — и этот чокнутый имеет все шансы потеснить меня. Не будь он столь жадным — давно бы уже сидел на троне!

Я усмехнулся. Слышать, что гоблин считает алчность недостатком, оказалось крайне забавно.

— Профессор Тяп-Ляпик? Насколько я успела понять, он ваш местный умелец, — произнесла Люция, указав на арбалет Жупеля.

— Не только, — пояснил контрабандист, — Тяп-Ляпик, без сомнения, выдающийся изобретатель, инженер и торговец. Многие считают его гордостью нации!

Кхмыря кивнул.

— И при этом почти все полагают, что он самая беспринципная, жадная и эгоистичная тварь во всех болотах, — пояснил советник.

Жупель охотно кивнул.

— Ну, я же так и сказал — гордость нации, — заметил гоблин, — Тяп-Ляпик, наверное, самый богатый гоблин в Гадючьих Топях. Он владеет собственной лавкой, что находится в дневном переходе на юг от Гадюшника.

— И при этом не платит ни гроша налогов! — вставил Кхмыря.

Жупель снова кивнул.

— По-видимому, прибыль он тратит на содержание собственной небольшой армии, что сутками стережет его лавку, — заметил контрабандист, — помимо собственно инженерии, Тяп-Ляпик занимается разведением василисков на своей ферме при магазине. Тварюги охраняют его лавку денно и нощно. Порой он их кормит нерадивыми слугами. К тому же, как я слышал, он недавно ещё тролля нанял для лучшей сохранности своих поделок. Так что….

Контрабандист разочарованно пощелкал языком.

— Спереть что-либо у профессора сложно. А цены он дерет буквально в три шкуры! — закончил гоблин.

— И он, не платя налогов, является советником короля? — удивленно спросила Люция.

— Вы сами видели, в каком состоянии нынче пребывает король, — сплюнул Кхмыря, — да и, откровенно говоря, устранить профессора не так-то просто. Как уже сказал ваш друг, у Тяп-Ляпика просто непробиваемая охрана. Даже Юджин после захвата провинции…. Мммм… Прошу прощения, после "воссоединения" Гадючьих Топей с державой Белеза, не рискнул разгромить лавку. Люди испугались возможных потерь. Хотя, даже не это важно. Профессора все ненавидят, но он всем нужен! Многие гоблины крайне заинтересованы в его товарах, и, несмотря ни на что, готовы за них платить. Посему Тяп-Ляпик и является советником короля, хотя в Гадюшнике он практически не бывает.

— И что же мешает профессору стать королем? — спросила Люция.

— Как я уже говорил — собственная жадность. Перед походом в Вороновье командующий Юджин приглядел в лавке профессора одно очень интересное копье, но профессор заломил за него просто нереальную цену.

— Не по карману всей державе Белеза? — впервые с начала разговора подал голос я.

— Артефакты дорого стоят, — пояснил Кхмыря, — а этот дурак вбил себе в голову, что конструирует именно их.

— Чем же так примечательно это оружие? — спросила Люция.

— Ничем, — сказал вельможа, — копье как копье! Разве что Тяп-Ляпик встроил туда свой очередной замысловатый механизм, который, как всегда, то работает, то не работает. Другое дело, что он смазал это копье своим особым крайне мощным колдовским ядом, способным, по слухам, парализовать и усыпить крупного монстра, вроде тролля или даже гидры.

— Озеро с черным лотосом! — воскликнул я.

Кхмыря уважительно посмотрел в мою сторону.

— Соображаешь! — сказал вельможа, — но профессор тоже не дурак, быстро всё понял, вот и взвинтил цену, что целой Империи не по карману.

— И что же сделал Юджин? — спросила Люция.

— В том-то и дело, что скрипнул зубами, да и убрался восвояси. Связываться с профессором — себе дороже. Так что все переговоры провалились, и королем Тяп-Ляпик, разумеется, не стал. Все его ярые сторонники поспешили убраться из города, а новых стражников набрали из моего племени, живущего у Древних развалин, что на востоке.

— Так к власти на болоте и пришли вы? — спросила Люция.

— Верно, — ответил Кхмыря, — до прихода Юджина я предводительствовал шайкой, с которой Белез и заключил договор стражи. К сожалению, объявлять меня королем Владыка не торопится, а его наместник не понимает, насколько это важно. Без надлежащего титула мои руки связаны, для решения пустяковых вопросов приходится ублажать сумасшедшего!

— И чего вы от нас-то хотите? — поинтересовался Жупель, — если банда Юджина не сумела ухлопать профессора, то и мы ничем помочь не сможем. Нет, госпожа ведьма колдует знатно, но всему есть предел.

Кхмыря покачал головой.

— Убийство Тяп-Ляпика не решит проблемы, а только вызовет ненависть его покупателей, а это каждый третий, если не каждый второй житель болота. Да и копье-то Юджину не особо нужно, ему необходим тот самый яд, и я хочу, чтобы вы его для меня выкрали.

— Каким образом? Я — маг, а не воришка! — резонно заметила Люция.

— В том-то и дело, — охотно согласился советник, — ворья у нас тут хоть задницей ешь, и Тяп-Ляпику об этом лучшего кого-либо известно. Чтобы выкрасть яд, нужна ведьма. Поговаривают, профессор питает к ним особую нежную любовь.

Кхмыря похотливо рассмеялся.

— Что у вас на уме? — подозрительно спросила Люция.

— Всё просто, — произнес советник, — хоть Тяп-Ляпик и врет на каждом шагу, какой он гениальный ученый во всех сферах, на самом деле эта скотина разбирается только в своих шестеренках, и то через раз. Ни в ядах, ни, тем паче, в магии и алхимии профессор ни в зуб ногой!

— Откуда же у него яд?

— Я как раз к этому и подхожу. Много лет назад, когда никакой лавки у Тяп-Ляпика не было и в помине, а его луки и арбалеты ломались столь часто, что их и даром никто не брал, он, во время путешествия по болоту, натолкнулся на домик человеческой ведьмы. Уж не знаю, что она в нём нашла, может, страшная была, что свои в болото выгнали, да только поженились они. На полном серьезе! После чего, разумеется, Тяп-Ляпик стал изгоем для нашего добропорядочного общества.

Я кивнул. И взаправду отвратительно. Браки между расами противны Светлому Владыке, а стало быть, не имеют потомства. Практически у всех народов подобный грех, как правило, карался изгнанием. Насколько мне известно, большинство гномов-торговцев Великого Королевства оказались вынуждены покинуть родные города и открыть свои лавки в чужих землях именно из-за любви к "высоким девочкам". У людей найти спутника жизни в чужой расе также означало навеки расстаться со своим домом и положением. Причем, если простолюдину ещё могли простить сей позор, то дворянину — никогда. Исключение делалось только для чистых эльфийских дев, и то полагалось для начала спасти прелестницу из лап злодея. Злые языки поговаривали, что благородные рыцари порой сами приплачивали чернокнижникам и колдунам, дабы те воровали дев, а потом прятали их в своих башнях. Получалось, что и славный подвиг, и красавица шли, так сказать, в одной кружке. Разумеется, сами эльфы союзы между благородными рыцарями и своими прекрасными девами не одобряли, нередко и шальная стрела через щель в забрале прилетала. Разумеется, к шалостям юных остроухих менестрелей, соблазняющих деревенских простачек, лесной народ относился куда более снисходительно, дескать, надо дать молодежи нагуляться. Правда, за подобные "гулянки" уже люди могли уши отрезать.

— В общем, вышла та ещё парочка. Упырь да галочка, — продолжил свой рассказ Кхмыря, — ведьма оказалась и впрямь — палец в рот не клади. Не только младенца украсть, да чирей на заднице заговорить. Ворожила знатно и, что ещё важнее, яды сильные умела варить. Короче, зажили они душа в душу. Лавку открыли. Тяп-Ляпик всё свои замысловатые агрегаты собирал, а ведьма его дротики да стрелы всякой порчей заговаривала, да ядом смазывала. Торговля у них пошла, деньги завелись. Вскоре уже не лавка у них появилась, а что-то среднее между хоромами и крепостью. Слуг наняли. Василисков для защиты разводить начали. Так что зажили, можно сказать, душа в душу. Правда, иногда, налакавшись кваказябочки, профессор пытался родную супругу пристрелить из арбалета наподобие того, что носит ваш друг, якобы "для коллекции", но то оружие осечку давало, то сам Тяп-Ляпик спьяну промахивался, а весь дом хохотал. А пару лет назад и оружие выстрелило, и у профессора, видать, руки не тряслись. Как результат, мозги ведьмы пришлось соскребать с потолка. Говорят, Тяп-Ляпик поутру был просто безутешен. Торговля у него, правда, пошла только лучше. Яды, конечно, варить стало некому, но запасы оного в лавке сохранились, и профессор не преминул взвинтить цены. И бойкот ему уже объявляли, и лавку спалить пытались. Да всё без толку. Покричат, да опять к нему все за товаром идут. Больше-то не к кому. Так что этот гад стал ещё меньше работать и ещё больше жировать.

— Грустная история, — подвела итог Люция, — но к нам-то какое всё это имеет отношение?

— Самое прямое, — ответил Кхмыря, — вы же ведьма.

— Я не специализируюсь на изготовлении ядов, — заметила девушка.

— А и не нужно. Главное, не говорите об этом никому, — улыбнулся вельможа, — послушайте, всё, что от вас требуется — это прийти к Тяп-Ляпику, представиться ведьмой, и предложить сотрудничество. Можете поколдовать перед ним для пущей убедительности. Затем скажите, что сможете сварить такой же яд, если он даст вам образец. Уверен, профессор клюнет. Всё, что от вас при этом требуется — выкрасть немного яда. Само копье воровать необязательно. Как я слышал, Юджин мечтал смазать отравой свой любимый стилет.

Я сглотнул. Люция побледнела. Именно стилетом Юджин нанес предательский удар принцессе. Если оружие оказалось бы ещё и отравленным, тогда принцессу уже точно ничто бы не спасло. Тем временем, Белез отнюдь не собирался прекращать охоту на Люцию, а стало быть, с его головорезами мы могли в любой момент встретиться снова. Таким образом, любой добытый для Кхмыри яд мог обернуться в итоге против нас самих. С другой стороны, втроем против целой армии шансов у нас всё равно не было, разве что надеяться на быстрые ноги да мощные легкие.

— В общем, пустяковая и непыльная работенка, от силы на пару дней, — подвёл итог Кхмыря, — только учтите, что за эту работенку я готов заплатить приличные деньги.

— Сколько? — спросил Жупель.

— Мы ещё не согласились! — встряла Люция.

— А смысл Вам отказываться?! — удивился Кхмыря.

Жупель согласно кивнул.

— Только если не договоримся о цене, — плотоядно ухмыльнулся он.

Кхмыря замялся.

— Ну, сами понимаете, что задание я вам даю нетрудное, — начал советник, — убивать Тяп-Ляпика вам не надо, приметное копье выносить тоже не требуется. Всего-то делов — это заговорить зубы профессору, договориться, чтобы он вас провёл на склад. А потом, когда Тяп-Ляпик будет любоваться прелестями вашей спутницы, под шумок сунуть в карман пузырек с ядом. Пять золотых, что я готов предложить, просто заоблачная цена за столь легкое задание.

— Пятьдесят! — улыбнулся Жупель.

Кхмыря поперхнулся.

— Ты в своём уме!? — рявкнул советник, — за плевую кражу такие деньжищи! Да за пятьдесят целковых я свою бабу некромантам на эксперименты продам.

— Ну, это, может, сама она дура такая, что даже за деньги никто не берет, — рассмеялся Жупель, — а кража-та, господин советник, далеко не простая.

— Хочешь сказать, что у вас будут с этим сложности? Если так, то я вас явно переоценил.

— Нет. У нас всё схвачено! Проблем не будет, но в том-то и дело — чтобы стянуть пузырек, ведьма требуется! А раз никто, кроме госпожи, задание выполнить не может, то и кража, стало быть, непростая. Так что мы, можно сказать, почти задарма беремся.

— Бред какой-то, — возмутился советник, — работа должна оплачиваться согласно таланту того, кто её делает. Для вас это задание — пустяк. Прогуляться туда и обратно. Почему я должен платить вам больше, хм, десяти золотых!?

— Пятьдесят, господин советник, не меньше, — покачал головой Жупель, — вы давно не бывали в человечьих городах, там уже давно на рынке практикуется принцип спроса и предложения. Деньги платят не согласно умению мастера, а по тому, насколько велика в его работе нужда покупателя!

— Варварство!

— Хоть я и согласен с тем, что люди, без обид для всех присутствующих, раса дикая и несовершенная, — заметил гоблин, — но и у них есть чему поучиться. В частности, спросу и предложению. Согласен, пятьдесят златых — большая сумма, чтобы украсть нелепую баночку, но она просто смехотворна за возможность стать королем и, как знать, захватить месторождение черного лотоса!

— Я же совсем недавно должность-то получил, — заюлил Кхмыря, — до этого в маленьком племени у развалин верховодил, что я вам эти деньги — рожу, что ли?

— Ну, что же Вы так себя недооцениваете, господин советник, мы не сомневаемся в Ваших способностях спрятать в этой куче мусора любую цифру, — контрабандист выразительно указал на валявшиеся по всему кабинету бумаги. Действительно, с трудом верилось, что тут можно хоть что-то отследить.

— Ладно, черт с вами! — сдался советник, — будет вам полсотни золотых!

— А десяток монет авансом подкинете? — спросил Жупель.

Кхмыря со знанием дела сложил пальцами дулю и сунул её в нос контрабандисту.

— Накося, выкуси! — сообщил он, — ищи тебя потом по всему болоту!

— Ну, хоть немного на текущие расходы, — заныл Жупель, — и потом, до лавки профессора путь не близкий, нам нужны спальные мешки и харч.

Кхмыря начал было складывать вторую дулю, но затем передумал.

— Ладно, подавитесь, — сказал он, — запасы и снаряжение вам выдадут, я распоряжусь, а что касается наличных, то вот….

Кхмыря вытащил из кармана золотой целковый, поласкал его немного в ладони, а затем, тяжело вздохнув, швырнул монету через стол.

— Это всё! — отрезал он.

Глаза Жупеля засверкали от алчности, но Люция не торопилась брать монету и принимать задание. Деньги, конечно, были большие, но и задание лично мне представлялось отнюдь не легким. Тащиться в гости к очередному гоблину-психу, окруженному ворохом своих смертоубийственных изобретений и василисков. Хорошо, если удастся тихо стянуть яд. А если нет? На счету Тяп-Ляпика уже числился труп ведьмы. Могла ли вся любовь гоблина к колдуньям ограничиваться только лишь желанием пострелять в них из своего оружия? Да запросто! А без кристаллов, стало быть, и без магии, защищаться нам просто-напросто нечем.

Люция рассуждала схожим образом. Я не пытался "подслушивать", но кое-какие мысли девушки всё же "долетали" до моего разума.

"Деньги не главное", — подумала Люция, — "не из-за них мы пришли на эту чертову помойку, что местные называют городом".

Меня осенило. Принцесса была права.

— Мы здесь для того, чтобы найти в болоте Храм Света, — выпалил я, впервые с начала разговора подав голос.

Жупель театрально закатил глаза к небу.

— Вот прицепился-то! Ну, что так тебе неймется! Красотка-ведьма под боком есть, деньги скоро будут, с какого перепоя тебе этот храм сдался?

Язык гоблина — враг гоблина! На пике возмущения контрабандист забыл уроки прошлого и расслабился, а посему прозевал момент, когда Люция заново вонзила ногти в его ухо!

— Заткнись! — рявкнула девушка.

— Но нету же здесь никакого храма, — запротестовал гоблин.

Я отрицательно замотал головой.

— Есть! — объявил я, — король его видел.

Кхмыря рассмеялся. Жупель с удовольствием последовал бы его примеру, да резкая боль в ухе и потекшие из глаз слезы явно мешали ему повеселиться.

— Этот маразматик чего только не видел! — произнес вельможа, — и розовых василисков, и нежных троллей!

— Король назвал имя настоятеля, — запротестовал я, — Джереми! Это же имя ниспослали, ну, то есть, сообщили и мне. Таких совпадений не бывает. Король не мог догадаться! Он знает о Храме Света, возможно, бывал в нём.

Кхмыря задумчиво почесал подбородок.

— Ну, по правде говоря, пока Квасик был ещё дееспособным, он много путешествовал по Гадючьим Топям, а до того, как стать королем, он долгое время верховодил в одном гоблинском племени. Ещё раньше вертелся среди людей, вёл дела с одной разбойничьей шайкой из окрестностей Алиссии. Поговаривают, что Квасик излазил всё болото. Бывал там, куда ворон свои кости не занесет, но сейчас толку от этих его знаний нет.

— Но он же что-то помнит! — сказал я.

— Возможно, — кивнул Кхмыря, — вот что я вам скажу. Кто сказал, что, когда я стану королем, мне придется сразу убить Квасика? Пару часов он вполне может посидеть в тихом сыром подвале. Если в его башке сохранились хоть какие-то сведения об интересующем вас Храме, то мои помощники смогут его…ммммм…. разговорить. Разумеется, не даром. Да и риск для меня. Многие жители болот испытывают к Квасику странную, ничем не оправданную симпатию. Чего доброго, может и бунт подняться, если он раньше времени не отдаст душу гидре. Так что десяточку целковых с вашей платы придется скинуть.

Я взглянул на Люцию. Девушка кивнула.

— Мы согласны! — сказал я.

Жупель аж открыл рот от возмущения! С таким трудом выбитый гонорар только что уменьшился на десять милых, блестящих золотых монеток!

— Что же вы творите-то, а?! — заявил он, — ни стыда, ни совести. Хотите исповедаться, так вам Хрыч за три стопаря все грехи отмоет!

Люция, уже по привычке, сжала ухо гоблина ещё сильнее.

Кхмыря удовлетворенно потёр руки.

— Вот и чудненько! — произнес советник, — за припасами подойдете к дворцовому интенданту. Я распоряжусь. Также можете переночевать во дворце, а наутро тронуться в путь. Не смею задерживать.

Задерживаться и впрямь смысла не было. Лично я не сомневался, что Кхмыря для красного словца преуменьшил опасность нашего задания, но, какие бы ловушки ни ждали нас впереди — мы в них уже попались. Оставалось лишь надеться на здравомыслие советника: вряд ли он бы стал посылать кого-то к профессору, не веря в успех возложенной миссии. С другой стороны, он понятия не имел о наших истинных возможностях, вернее, об их отсутствии.

Попрощавшись с Кхмырей, мы направились к выходу.

— Удачи! — махнул нам рукой вельможа, — возвращайтесь быстрее! Если всё выгорит, так уж и быть, хряпнем вместе матерой кваказябки.

Гоблин любовно посмотрел на вожделенную золотистую бутыль.

— Ну, что же, где тут у вас интендант? — спросил я у контрабандиста.

Жупель пожал плечами.

— Узнаем, — ответил он.

В следующем коридоре нам попался стражник, мастерски овладевший искусством спать стоя. Защитник трона мирно посапывал, подпирая грязную стену не менее грязной спиной. Кинжал его мирно лежал рядом, на невысоком треножнике. Как говорится, бери — не хочу. Нас стражник заметил, только когда Жупель любезно пнул его ногой в бок.

— А? — страж испуганно приоткрыл один глаз.

— Где тут у вас склад? — спросил контрабандист.

— Аааа, — гоблин вяло махнул рукой дальше по коридору. Убедившись, что мы не какая-либо важная шишка, а значит, плясать перед нами нет необходимости, он снова закрыл глаза.

— А где тут у Вас уборная? — поинтересовалась Люция.

— А? — удивленно моргнул страж.

— Сортир где, тебя спрашивают? — объяснил Жупель.

— Аааааа, — догадливо протянул страж и указал на ближайшую дверь.

Люция благодарственно кивнула и направилась в уборную. Впрочем, уже через секунду девушка выскочила обратно, заметно потрясенная. Возможно, при желании я мог "прослушать" её мысли, вот только делать этого мне совершенно не хотелось.

— Вы бы хоть щеколду поставили! — гневно произнесла принцесса.

Стражник удивленно посмотрел на девушку.

— А зачем? — спросил он, — чего там красть-то?!

— Ну, всё! Хватит с меня этого города, этих гоблинов, их отвратительных королей, кваказябки, бескультурья и сортиров! — рявкнула Люция, а затем повернулась к нам — вы, двое, живо к интенданту, я предпочту переночевать на болоте. У костра.

На изящных ноготках принцессы засверкали магические искры.

"Вообще-то, — подумал я, — она не вправе отдавать приказы мне — вассалу князей Вороновских. Конечно, я уже прислуживал ей, но это было либо по приказу князя, либо по собственной воле. А Жупель-то вообще тут не пришей кобыле хвост".

Глаза принцессы опасно сверкнули. Мы вместе с контрабандистом поспешно побежали вперед по коридору. Сейчас явно было не время рассуждать о юридических тонкостях.

Глава V "Вторая ночь на болоте"

До темноты мы не успели уйти далеко. Что неудивительно. Люция просто стремилась убраться из Гадюшника, и стоило нам только выйти за пределы города, как девушка сразу сбавила шаг. Мы с Жупелем тоже не стремились к славе героев-скороходов. День выдался непростой, волей-неволей накатила сильная усталость, а, самое главное, проклятая кваказябка ещё не успела окончательно выветриться из головы.

Глаза сами собой начали высматривать подходящее место для ночлега. Оно, по счастью, вскоре обнаружилось, и мы смогли устроиться на отдых. Надо сказать, как раз вовремя. Брюзжание Жупеля становилось совершенно невыносимым, и оставалось надеяться, что на привале он таки угомонится и заснет до утра.

Определенно, контрабандист тяжело переживал неудачное завершение переговоров с Кхмырей. С точки зрения Жупеля, мы сами у себя украли десять золотых! Памятуя о распухших ушах, нелюдь поостерегся высказывать свое мнение Люции, зато на мне отыгрался по полной. Жупель горячо доказывал, что за "такое" в порядочном гоблинском обществе сразу в морду бьют, до полного выправления мозгов в правильное русло. Контрабандист оплакивал "профуканные" десять целковых, словно собственную мать. Хотя, как знать, возможно, её-то смерть вызвала бы в черствой душе гоблина куда меньшие терзания. Жупель не преминул подсчитать и сообщить мне: сколько на десять златых можно купить кваказябки, как долго можно пользоваться любовью всех гоблинок в "Трех распутных эльфийках", каких важных друзей и знакомых можно завести, и ещё много чего, о чём я бы предпочёл никогда не узнавать. Горе нелюдя было воистину безмерно. Последний раз о несовершенстве человеческой природы так сокрушался только Феофан Миролюбский, аккурат перед тем, как еретики, именовавшиеся тогда королевскими палачами, сделали из него Великомученика. Тот факт, что хоть пятьдесят, хоть сорок целковых ещё предстояло заработать, гоблина нисколько не смущал. Жупель успел причислить обещанную плату к личному благосостоянию, и сейчас полагал, что пресловутые десять золотых у него украли. Контрабандист считал, что после всего произошедшего я, как честный человек, просто обязан отказаться от своей доли в пользу "остальных членов команды". Своё мнение гоблин высказывал убедительно, громко и… каждые пять минут.

По счастью, на стоянке гоблина действительно разморило, и он чуть успокоился. Не пришлось даже помогать ему топором, о чём я, правду сказать, начинал всерьез подумывать. Хорошо всё-таки, что в нашем мире существовали благородные сословия. Знатные господа своими представлениями о рыцарской чести выпили из простого люда немало крови, приучив народ к терпению. В порядке вещей были и пощада врагам на поле боя, и кодекс праведного поединка, и сожжение крестьянских домов за крошечные недоимки. Тем не менее, если бы благородных господ вдруг не стало, мир бы оказался в руках торгашей, готовых за медный грош продать родную маму. И наступила бы эра гоблинов. Возможно, не гоблинов как расы, а эпоха тех, кто являлся ими "в душе". Подобные встречались практически у всех народов, за исключением разве что кентавров.

— Эх! — пробурчал Жупель, укладываясь на холодную землю, — и что вам во дворце не понравилось? Да, воняет, хоть прищепку на нос вешай, но зато печи топят нормально.

Мы не потрудились ответить. Люции было приятнее здесь, и я вполне разделял её мнение. К тому же на эту ночевку мы устроились с большим комфортом. Кхмыря не обманул, дворцовый интендант выдал нам всё необходимое. Разумеется, гоблин не был бы гоблином, не попробуй он обмануть. Поначалу проворный служака всучил нам дырявые мешки, доверху заполненные различным хламом вроде тряпок, щепок, ржавых гвоздей и всего подобного. Складывалось впечатление, что интенданту просто некому стало поручить вынести мусор, а тут мы так удачно под руку подвернулись. Впрочем, Жупель тоже оказался не лыком шит. Завязался горячий спор, не обошлось без криков, ругани, биения себя в грудь, но стоило только контрабандисту упомянуть имя Кхмыри и пригрозить "переучетом", как маленький чинуша сдался и разрешил нам собирать вещи самостоятельно. Окрыленные победой, мы с Жупелем, как два коршуна, набросились на местные запасы. Первое, на что я положил глаз — это теплые ватные одеяла работы половинчиков. Перспектива ночевки на болоте сразу стала казаться мне чуть более привлекательной. По меркам гоблинов, одеяла были чистыми, выстиранными и абсолютно новыми. Кое-где, правда, в ткани просвечивали отверстия — то ли от стрел, то ли от кинжалов, а в одном месте красовалось выразительное кровавое пятно. Очевидно, кража одеял, то бишь их добыча, прошла с определенными накладками, но сие не главное. Ни один гоблин в эти одеяла ни разу не кутался, следовательно, и риск подцепить какую-либо гадость минимален. Для верности, конечно, не помешало бы их постирать, но где потом сушить-то? На сыром и темном болоте? Нет уж, увольте. Одеяла, сотканные половинчиками, разумеется, оказались слишком маленькими для взрослого человека, и я прихватил их по две штуки, на себя и Люцию. У интенданта сердце кровью обливалось. Гоблин выл, рыдал навзрыд и громко причитал, что одеяла предназначены для самого короля Квасика. Мы не обратили на заявление маленького чинуши никакого внимания. Жупель лишь выразительно подмигнул и сообщил, что если вещи и впрямь полагались монарху, то настоящий интендант никогда бы не стал так убиваться. Желая окончательно утешить бедного служащего, контрабандист потребовал бумагу с перечнем всех вещей, которые интендант планировал списать со склада под отчет: "выдано чужестранцам по указанию советника Кхмыри". Нечего и говорить, чинуша тут же заткнулся, очевидно, что работником он был опытным, не одну проверку до нас успел пережить. Из провизии интендант смог предложить нам лишь: жареных крыс, вареных лягушек и воблу к кваказябке. Выбор, таким образом, оказался невелик, хотя Жупель и очень хотел взять "мяса". Я отказался наотрез, сообщив, что всё серое и хвостатое он будет харчить отдельно от нас, и вообще от людей. Контрабандист пожал плечами, снова обвинил человечество в варварстве и начал громко и убедительно рассказывать, почему хвост — это и есть самое вкусное. Воды на дорогу, к сожалению, достать не удалось. Интендант протянул нам бутыль проклятой кваказябки, но мы с Жупелем от неё отказались, решив не рисковать здоровьем и поберечь истрепанные уши гоблина. За водой, как и в трактире, нас послали к местной луже.

Покинув город, мы добрались до ближайшего чистого ручья и, набрав воды, поспешили устроиться на ночлег. Ветки для костра пришлось поискать, но когда огонь разгорелся, мы почувствовали себя хорошо. Для полного счастья не хватало только одного — Божьей кары чертовым комарам!

За исключением кровопийц, нынешняя ночь выдалась определенно лучше предыдущей. Легкий ветерок, раскачивающийся камыш, тихое журчание ручейка, и даже кваканье лягушек — всё это казалось сейчас вполне умиротворяющим. Причина, конечно же, крылась в теплых одеялах половинчиков. Стоило только чуть раскутаться или высунуть наружу ногу, как ветерок мигом превращался в промерзлый сквозняк, а лягушки соответственно — в наказание Светлого Владыки.

— Эх, — тяжело вздохнул Жупель, — курения у интенданта взять забыли! Этот — жабья морда, сам-то фиг предложит! А у меня совсем из башки вылетело, а всё из-за одного богомольца, который вот так просто взял да выбросил из кармана десять золотых.

— Помолчи! — рявкнула на него Люция.

Гоблин предусмотрительно отполз с мешком на другую сторону костра, подальше от девушки.

— Между прочим, — решил напомнить я контрабандисту, — деньги пока не у тебя в кармане. Их ещё нужно, понимаешь какое дело, заработать!

— А какие проблемы? — удивился Жупель, — приходим к профессору. Госпожа ведьма ему там шуры-муры, деловое предложенье, дай яду на пробу, в два раза больше наварю, а затем только отвернется, а мы и бежать, пока не опомнился. Если что — огненным шаром ему промеж глаз, верно, я говорю?

Люция выразительно меня посмотрела.

"Думаешь, надо ему сказать?", — подумала девушка.

Почему-то я не сразу сообразил, что принцесса снова мысленно обратилась ко мне, возможно, к ночи мозги туго соображали. С другой стороны, мудрых и блестящих озарений за мной и утром-то не числилось. Не то, что у Святого Великомученика Феофана Миролюбского, писавшего в своём втором томе: "Пусть души людские наполняются светом подобно тому, как первый луч солнца, воплощение Творца нашего, просвещает разум мой благими идеями!".

Я задумчиво посмотрел на гоблина. Стоило ли ему говорить, что у принцессы совсем не осталось кристаллов? За два дня знакомства мы успели как-то сродниться с Жупелем. При всём его хамстве, грубости, ворчливости и прочих недостатках, гоблин уже не казался столь отвратительным. С другой стороны, вдруг нелюдь на это и рассчитывал, и только дожидался удобного случая предать нас? Вполне вероятно. Народные пословицы и поговорки рождались не на пустом месте, и все они, с небольшой разницей в формулировке, утверждали примерно следующее: "Не подставляй спину гоблину". Да и за проведенный в Гадюшнике день я вполне убедился, что зеленые жабоподобные нелюди не особо-то церемонились даже со своими, чего уж говорить о чужих!?

Но всё же, Жупель и впрямь член команды. Во многих делах мы оказались вынуждены полагаться на него и на его мнение. А контрабандист пребывал в полной уверенности, что Люция может швыряться огненными шарами направо и налево. Полный опасных заблуждений гоблин запросто мог втравить нас бой, когда самое время убегать, и как можно скорее.

"Согласна", — подумала Люция, и я снова запоздало сообразил, что девушка слышала мои мысли.

— Понимаешь, — обратилась принцесса к Жупелю, — боюсь, с огненными шарами могут возникнуть проблемы.

Уже засыпавший гоблин, мигом открыл глаза.

— В чём дело? — поинтересовался он, — слова нужные забыли? Так вы, госпожа, вроде кваказябку-то не потребляете….

— У меня закончились кристаллы, — просто объяснила Люция.

Жупель забеспокоился.

— Когда? — спросил он.

— Сразу после того, как мы победили сборщиков налогов, — ответила девушка.

Я зарделся от гордости. Мне понравилось, что принцесса употребила слово "мы", до этого она предпочитала приписывать успех исключительно себе. Впрочем, гоблина "командный дух" не слишком интересовал.

— А как же ваши искры? — спросил Жупель, — ну, которыми вы гоблу во дворце стращали.

Люция вскинула руку. Из пальцев девушки вдруг вылетел небольшой заряд. Искрящийся шар упал в костер. Последовал сильный треск. Пламя задрожало, но почти сразу успокоилось. Огонь продолжил гореть ровно, разве что разбросало несколько веток, да дыму стало побольше.

— Искры — ерунда, — объяснила Люция, — это слабое заклинание, им разве что нерадивых слуг гонять, зато оно не требует кристаллов. В любом человеке есть резерв личной энергии, который можно использовать. К сожалению, запас невелик, его хватает только на самые слабые заклинания.

Я кивнул. К сожалению, любой, кто хоть немного владел магией, периодически сталкивался с проблемой "нервного ученика", который вроде бы всё выучил, все книги прочитал, а рассказать на экзаменах ничего не может, хоть тресни. Так же и здесь — заклинание, аккуратно записанное в личный дневник или свиток, отчетливо держалось в памяти, но вот сил воплотить волю в жизнь не хватало. Как результат, двойка на экзамене или топор промеж глаз в битве.

— Значит, — почесал подбородок Жупель, — сейчас вы только на пару фокусов-то и способны?

Стараясь действовать как можно более неприметно, я протянул руку к топору, быстро прикидывая, удастся ли мне двинуться Жупелю наперерез, если тот вдруг бросится на Люцию. Принцесса, впрочем, даже без кристаллов отнюдь не казалась беззащитной. Глаза девушки опасно блеснули.

— А ты сам-то способен хоть на один подобный "фокус"? — спросила она.

Жупель поежился, он, видимо, уже хорошо изучил этот тихий, подчеркнуто спокойный голос принцессы.

— Да это я так, неудачное сравнение подобрал, — поспешно отбрехался контрабандист.

На какое-то время в лагере воцарилась тишина. Все замолчали, погруженные в свои мысли. И только комары пытались нарушить идиллию, заставляя незадачливых авантюристов чертыхаться и хлопать себя по укушенным местам.

К счастью или к несчастью, вскоре на Жупеля снизошло новое озарение.

— Если проблема только в кристаллах, то это не беда, — заявил гоблин, — мы их добудем!

— Где?

— У профессора же! Скажем, что для того, чтобы сварить яд, нужно пару зелий заколдовать. Даст, никуда не денется. А там огненным шаром ему в глаз, яд в карман, ноги в руки и бежать? Беспроигрышный вариант.

Я презрительно хмыкнул. В голове у меня уже вертелись тысячи возражений на тему, почему "беспроигрышный вариант" может обернуться нашими головами на кольях. Но Люции, к моему немалому удивлению, идея гоблина пришлась по душе.

— А если у профессора Тяп-Ляпика нет кристаллов? — спросила девушка, — он же не маг, а стрелковый мастер, зачем они ему?

Глаза Жупеля на миг потухли.

— Тоже верно, — признал контрабандист, — но от его супруги наверное хоть что-то осталось.

— В том-то и дело, — хмыкнула Люция, — что "наверное".

Жупель задумчиво почесал подбородок. Очевидно, сегодня явно был его день в плане разработки "гениальных" планов.

— А, ладно, — отмахнулся он, — сделаем так. Приходим к профессору и просим у него отремонтировать мой арбалет. Пять-шесть целковых мы наскребем, плюс драгоценные камушки госпожи ведьмы почти вдвое дороже будут. Тяп-Ляпик, конечно, жуткий скряга, и четвертины за них не даст, но, думаю, мы сторгуемся. Оружие моё он починит. Дальше расскажем ему сказку про юную гениальную чародейку и волшебный яд. Он нам пузырек покажет, а я ему в ответ арбалет в носяру суну. Берем профессора в заложники и, минуя охрану, бежим на болото, а там по тропинке прямо в город. Черта с два догонят! Тяп-Ляпика даже убивать не придется, отпустим его, как подальше отойдем. Денежки только, за ремонт выплаченные, назад заберем, и ходу. В конце концов, без изобретений профессора гоблинам придется туго, так что за его труп нас в Гадюшнике по головке не погладят. А так одни плюсы: сорок целковых за яд выручим, арбалет мой на халяву починим, и все довольны. Заодно и матерой кваказябки с Кхмырей дерябнем.

Я внезапно осознал, почему в разношерстных отрядах авантюристов, рыскающих по всему Эрмсу в поисках приключений, так часто попадались гоблины. Компании проходимцев собирались из отщепенцев всех рас, коим наскучил родной дом, а душа требовала великих подвигов, сундуков с золотом и доступных красавиц. И желательно всего этого сразу и побольше. Понятно, почему в подобные "бригады" охотно брали гномов. Низкорослые крепыши, закованные с ног до головы в фамильные латы — так, что издалека напоминали самовар с бородой, отлично защищали группу. Да и на городских и сельских ярмарках в чемпионате "кто кого перепьет" гномы не знали себе равных, а приз для группы там можно было добыть ценный. Повеса эльф, который, видимо, выполз из утробы матери сразу с луком в руках, мог прикрыть команду авантюристов меткой стрельбой, выбив издалека ценного зверя или опасного и злого некроманта. Опять же, только остроухий нелюдь, обладающий сногсшибательной улыбкой и кипой блестящих, гладких темных волос, мог убедить богатую вдовушку пустить переночевать не только его, но и всю вдрызг пьяную группу, кою только-только вышвырнули из таверны за неоплаченную выпивку. Бойкий половинчик, если порой и не мог подсобить команде в бою, так зато отлично разгонял скуку товарищей веселыми историями и забавными стишками, да и лучшего переговорщика с потенциальным работодателем или странствующим торговцем было не сыскать. Гоблины же, как я только что понял, служили для авантюристов "творцами" гениальных планов, кои, видимо, и втравливали группу во всевозможные приключения, ради которых эта самая группа и собиралась в поход. То бишь, если авантюристам не хватало в жизни острых ощущений и интересных задач, то им всего-навсего требовалось взять к себе гоблина!

— Если всё же у профессора есть кристаллы, то я могла бы попытаться усыпить некоторых из его слуг, я знаю подходящее заклинание, — заметила Люция.

Гоблин пожал плечами.

— На мой взгляд, огненный шар — лучшее снотворное, — заметил контрабандист, — но вы правы, нет смысла сжигать лавку Тяп-Ляпика, да и его самого. При любом раскладе, яд мы стащим.

У меня на душе всё похолодело.

— И это, по-твоему, план? — разозлился я, — прийти в лавку со сломанным оружием и, по сути, без магии. Потребовать у Тяп-Ляпика починить арбалет, а потом им же начать угрожать!?

— Ну, а что тут такого? — удивился Жупель, — поверь моему опыту, чем проще план — тем лучше! Во всех этих сложных многоходовых идеях всегда что-нибудь пойдет не так. Думаешь, думаешь, череп рвешь, а потом: первый лишнего сболтнет, второй условный сигнал пропустит, третий отмычку сломает, у четвертого веревка перетрется. В итоге один большой шиш. А так всё просто, как задница тролля, зашли в лавку, наплели с три короба, затем арбалет в рыло, хватаем товар и бегом оттуда. Этот план не может не сработать!

— Что же, нам остается только попробовать, — сказала Люция.

Я открыл рот от удивления. Принцесса поддерживала безумный план гоблина!

— А у тебя есть идеи получше, Англир? — спросила принцесса, повернувшись в мою сторону.

Я замолчал, почувствовав себя очень глупо. Разумеется, Люция отлично "читала" мои мысли и прекрасно знала, что идей у меня никаких нет. Другого шанса найти Храм Света нам может и не представиться.

"Вот именно!", — подумала Люция.

Я тяжело вздохнул. Определенно, мне следовало научиться думать "молча", вопрос — как это сделать? Хотя у Люции, вроде, получалось. Понять, что она одобряет план Жупеля, я смог только, когда девушка сказала об этом вслух. Более опытная и сильная волшебница, обладающая, не в пример мне, сильной волей и решимостью, легко контролировала свой разум и проникала в чужой.

Осознание сего факта заставило меня почувствовать себя окончательно несчастным и…. Люция, без сомнения, поняла. По крайней мере, она ничего не сказала, но легче от этого мне, разумеется, не стало. Я не справлялся со своей ролью защитника и оказался слишком слаб для неё, а ведь не существовало для мужчины худшей участи. Ведь правда?

— Ладно, давайте на боковую, — произнес Жупель, выдернув меня из тягостных раздумий.

Дабы слова не расходились с делом, гоблин улегся на бок, и уже через минуту громко захрапел. Люция хотела было его пнуть, но затем передумала. Видимо, ей не хотелось тянуться, а под рукой пригодного для броска камешка не подвернулось. Завернувшись в одеяло, девушка закрыла глаза и уснула.

Я бы с удовольствием последовал её примеру, но сон как-то не шёл. Странное существо человек. Вчера, когда я лежал на холодной присыпанной листьями земле и пытался следить за Жупелем, меня сморило довольно быстро, а сегодня под теплыми одеялами половинчиков заснуть не получалось.

Неожиданно я подумал о матери, и не стал отгонять её образ. Сейчас, когда Люция уснула, можно немного и погрустить, и поскучать. При девушке ненужные мысли следовало гнать прочь, дабы не прослыть "маменькиным сынком".

Итак, за последние два дня никаких полезных деяний для Люции я не совершил. От любителей собирать с честных контрабандистов налоги не спас. Да и в трактире благородного воина, способного защитить её от чужой пьяни, как-то не нашлось, наоборот, выискалась своя пьянь, завалившаяся под стол вместе с нелепым топором. Вдруг Люция считала меня бесполезным грузом? Он нашего бойкого контрабандиста и то больше толку. Жупель отлично знал все местные тропы, разбирался в нравах соплеменников, не лез в карман за острым словом, зная, что и кому говорить. А я? Только проповедовать и могу, и то — здесь с этим и Хрыч неплохо справляется.

Я задумался. На душе заскребли кошки. Вся моя прошлая жизнь до проклятой битвы у мельницы вдруг показалась какой-то чужой и зыбкой. Чего-то хотел, о чём-то мечтал, к чему-то стремился. Всё произошло как будто не со мной. Наверное, это и есть настоящая ностальгия, когда тоскуешь не по тому, что было, а по тому, чего уже никогда не будет. Интересно, как там мама? Всё ли с ней хорошо? Хотя чего обманываться! После гибели князя, разграбления провинции и исчезновения сына разве можно петь и веселиться? Вряд ли, конечно, бандиты Юджина у неё хоть что-то отобрали. Наверняка, шайка и без неё нашла, чем поживиться, но разве в этом дело? С матушкой не могло быть всё хорошо просто потому, что меня не было рядом! Получается, я причинил ей, самому дорогому мне человеку, боль, когда ушел неведомо куда. Воистину говорят, что человек всегда сначала делает, а только потом думаем. С другой стороны, что я мог изменить? Выбора-то у меня не было. Опять же, я остался жив, в отличие от других сынов дружины, коих уже не дождутся матери и отцы Вороновья. А, значит, я могу вернуться, когда закончу все дела здесь. При мысли об этом на душе стало легче. Возможно, матушка и решила, что сын её умер, но, с другой стороны, на земле ещё существовало место, куда я мог вернуться. Мне неожиданно вспомнился старый разговор между мной и Дерриком, тогда ещё к нашей беседе вполуха прислушивался Романх. Оруженосец, коего хмель в ту ночь начинал совсем уж отчаянно тянуть на подвиги, сетовал, что не может отправиться на поиски чести и славы. Деррик сокрушенно качал головой, он успел припомнить множество имен славных рыцарей, кои родились простолюдинами, но силой и доблестью заслужили право на посвящение, а также доспехи, коня и оружие. Юный оруженосец, который с каждой новой кружкой всё больше чувствовал себя способным одним махом убить дракона, жаловался, что собственные родители и преданность князю мешают ему отправиться на поиски приключений. Долг праведного сына и честного вассала намертво привязывал человека к родной земле, мешал уйти, а как порой хотелось стать одинокой вольной птицей, расправить крылья и улететь. И не сам ли Светлый Владыка был Богом-орлом, кой начал свой путь гордым и свободным. Я хотел остудить горячую голову Деррика, в конце концов, мой долг светлого брата требовал пресекать неверные трактовки простолюдинов о Творце всего сущего, следовало оберегать невежественных людей от опасных заблуждений. Увы, к тому моменту хмеля и в моей собственной голове тоже накопилось более чем достаточно, и проклятый язык оказался неспособен связать и двух слов моей праведной речи. По счастью, меня выручил Романх. Старый ветеран повернулся в нашу сторону, строго посмотрел на Деррика и произнес: "Неправда! Хорошо уходить только тогда, когда есть куда возвращаться". Тогда-то я понял, почему ветеран под конец своей карьеры осел в захолустном Вороновье и столько лет терпел выходки князя Герхарда. Старый воин искал место, которое мог назвать своим домом, и нашёл его, и умер за него. Значит, где бы сейчас ни витала его душа, она ни о чём не жалела. Мне же и того проще. Уже существовало на этом свете место, что я мог назвать своим домом. Значит, мне ещё только предстоит туда вернуться.

Я с удовольствием повернулся на другой бок и придвинулся ближе к костру. Приятно сознавать, что ты на этом свете кому-то нужен. Возможно, когда нету близких, то жизнь и правда становится легче, но смысла в ней ни на грош!

Я хотел уже закрыть глаза и попробовать заснуть, как вдруг за ближайшим кустом мелькнула чья-то тень. Всё ещё надеясь, что мне показалось, я приподнялся на локте и попробовал хоть что-то рассмотреть. Увы, Светлый Владыка не даровал людям глаза, способные ясно видеть в темноте. Неожиданно послышался звук хрустнувшей ветки, а затем из кустов вылетел странный предмет.

— Осторожно! — закричал я.

Увы! Слишком поздно. Предмет приземлился точнехонько в костер.

— Что за тролль?! — воскликнул спросонья Жупель.

Я поспешно уткнулся в землю, ожидая взрыва, но не последовало даже яркой вспышки или хлопка. Только странное и отвратительное шипение. Я рискнул приподнять голову, и тут же пожалел об этом. Глаза и легкие мне забил сильный дым.

— Проклятье! — крикнул Жупель.

Гоблин ещё успел изящно матюгнуться, прежде чем всех нас скрутил острый кашель. Ничего толком не соображая, я вскочил и ринулся прочь от костра, стремясь убежать подальше от дыма. В следующий миг я едва не столкнулся нос к носу с невысокой худощавой фигурой. Незнакомец, однако, оказался проворнее меня. Ловко увернувшись, он быстро вильнул в сторону и подставил подножку. Я, разумеется, показал всю грациозность, присущую корове на льду. Незнакомец издевательски хихикнул и ринулся прочь, оставив меня целоваться с мокрой землей.

— Сумка! — рявкнул Жупель, — он упер мою сумку!

Дым рассеялся так же быстро, как и возник. Утерев слезы, я посмотрел в сторону костра и убедился, что контрабандист прав. Заплечного мешка Жупеля, в который мы сложили все припасы, не оказалось на месте.

— Хватай его! — закричал контрабандист, первым бросившись вдогонку.

Незнакомец не успел уйти далеко. Подлый ворюга вприпрыжку убегал к густым болотным елям, унося с собой заветный мешок. Ростом и телосложением негодяй напоминал гоблина, вполне вероятно, им он и являлся, хотя точно сказать было нельзя. Толстая мешковатая мантия с капюшоном полностью закрывала его тело и голову от посторонних глаз. Впрочем, порядочный гном никогда бы не опустился до того, чтобы предстать перед людьми "голым", ну, то бишь, без одной (хотя бы) кольчуги. Да и половинчик, если честно, вряд ли был способен так лихо скакать по болотным кочкам, перепрыгивая вязкие лужи.

— Уходит, гадина! — взревел Жупель.

Люция, чуть оправившаяся от кашля, швырнула в незнакомца магическую искру. Увы, заклинание лишь подстегнуло вора. Искры вскользь прошлись по телу и слегка подпалили мантию, заставив незнакомца бежать ещё быстрее.

Я тоскливо взвыл, умоляя Светлого Владыку уберечь меня от грязного греха сквернословия. Догнать вора мы уже не могли. Жупель, не в пример мне, оказался не готовым спокойно смириться с потерей.

— Стой, козявка эльфийская, — закричал контрабандист, бросившись в погоню.

Незнакомец и не подумал воспринять слова Жупеля всерьез. Ухватив мешок поудобнее, он скрылся средь еловых веток. Контрабандист нырнул вслед за ним и тоже пропал.

— Полюбастики! Грибочки! Яды! — послышался знакомый голос, — все, что нажито непосильным трудом! Стой, гадина, убью! АААААА!! Ох, ты ж етить!!! Ой….Аааааййй!

Яростные крики сменились болезненными воплями. Мы обеспокоено бросились к деревьям. Ещё не хватало, чтобы вор решил развернуться и схватиться с Жупелем один на один, когда разъяренный контрабандист был готов только преследовать, а уж никак не защищаться.

По счастью, гоблин не успел уйти далеко. Раздвигая колючие ветки, я начал пробираться сквозь еловый бурелом. Люция направилась следом. Одна из веток, неудачно отброшенная мной, хлестнула обратно и чуть не ударила девушку по лицу. В последний момент принцесса успела отпрыгнуть в сторону. Я рассеяно развел руками, стесняясь, во-первых, собственной неуклюжести, а во-вторых, яркой мысли, которая сверкнула в голове у Люции. Вообще-то подобных слов, а уж тем более их связок, благородной принцессе знать не полагалось.

— Помогите мне! — крикнул Жупель.

— Где ты? — переспросил я.

— Тут!

— Где тут!? — рассердилась Люция.

В последний момент я едва-едва успел остановиться. Люция врезалась мне в спину. По счастью, девушка оказалась слишком легкой, чтобы сдвинуть мою тушу хоть на пядь. И благодаренье Светлому Владыке! Буквально передо мной простирался узкий, не шире одного шага, но глубокий овраг, предательски замаскированный низкими, но густыми елями. Даже опытный лесной охотник не смог мы установить более коварную ловушку. По счастью, на дне оврага оказалась не яма с кольями, а куча внушительных валунов, но Жупелю, свалившемуся с высоты почти в мой рост, мало уж точно не показалось. Нелюдь стонал и отчаянно пытался закрыть рукой кровоточащую рану на ноге.

— Проклятье! — захрипел контрабандист, — ворюга сбежал! Последнее забрал, сволочь!

Я покачал головой. Жупелю сейчас следовало больше думать о собственном здоровье. Оставалось надеяться, что гоблин ничего не сломал. Присев на корточки, я ухватился руками за край оврага, а затем аккуратно спрыгнул вниз.

— Встать сможешь? — спросил я.

Контрабандист чертыхнулся и попробовал согнуть ногу. Лицо гоблина исказилось от боли, но движение ему удалось.

— Пальцами пошевелить можешь?

— Да, — ответил гоблин.

Я удовлетворенно кивнул. По правде говоря, славному искусству лекаря в Вороновском Монастыре обучали слабо. В основном мы уповали на магию. Посему я знал, что при подозрении на перелом следовало попросить больного пошевелить пальцами, ну, а дальше действовать по обстоятельствам. Следовало либо прочесть целебную молитву, либо, если рядом находились другие пациенты в ещё более тяжелом состоянии, допускалось ограничиться простым благословением Господнем и ободряющей фразой: "До свадьбы заживет!".

— До свадьбы заживет! — сказал я Жупелю.

Гоблин громко выругался, сообщив, что любая приличная гоблинка эдакого жениха сама на кладбище отнесет, предварительно камешком по балде стукнув. Ну, а неприличная и ленивая займется поиском нового хахаля при ещё тепленьком супруге.

Посочувствовав местным нравам, я достал из сумки с травами корень светлолистика. По счастью, целебное растение ещё не успело сгнить и в полной мере сохранило свои питательные соки.

— Вот, пожуй! — произнес я, сунув корешок Жупелю, — только не глотай. Боль утихнет.

Гоблин шумно зачавкал, вгрызаясь в светлолистик оставшимися зубами. Буквально через минуту Жупель перестал стонать и даже улегся поудобнее. Я перевел дух. Корешок подействовал. Светлолистик не даром ценился всеми лекарями и знахарями, как великолепное обезболивающие, к тому же не магическое, то есть не имевшее побочных эффектов (ну, кроме разве что слабительного, но лишний раз до кустов добежать — это ещё никому не повредило).

— Давай выбираться, — сказал я нелюдю.

Жупель кивнул. Забыв про отвращение, я протянул гоблину руку и помог ему подняться. Конечно, от простого рукопожатия с нелюдем ещё никто никогда не умирал, но преодолеть древние предрассудки оказалось не так-то просто. Впрочем, Люции эти самые предрассудки не помешали надрать гоблину уши. Так что и мне — простолюдину — брезговать не стоило.

Так или иначе, но контрабандист являлся нашим союзником. Как-то само собой, но мы поверили гоблину. Подставив плечи, я подсадил Жупеля и помог ему выбраться из оврага. Несмотря на боль, гоблин довольно уверенно передвигал ноги, что вселяло надежду, что он всего лишь сильно ушибся.

Я как раз собирался вылезать из оврага сам, как вдруг Люция воскликнула:

— Эй, а там что?

Мы с Жупелем повернули головы в указанном направлении.

— Да это же моя сумка! — воскликнул гоблин.

Действительно, на дне оврага, буквально в пяти шагах от меня лежал мешок контрабандиста, по виду такой же пухлый, как и раньше. Жупель на радостях едва-едва снова не свалился в овраг. По счастью, Люция его удержала.

— Но зачем он выбросил мешок? — спросила девушка.

Я пожал плечами.

— Возможно, вор упал в овраг, но сумел подняться и убежать, а мешок со страху выронил.

Жупель отрицательно покачал головой.

— Вряд ли, провалиться в эту щель и сразу же суметь подняться? Не верю! Готов биться об заклад, что этот прыщ отлично знал об овраге, а потому и убегал в эту сторону, рассчитывая на погоню.

— Логично, — кивнула Люция — но зачем красть мешок, а потом выбрасывать его в овраг?

Я подозрительно уставился на сумку. Не оставил ли ночной гость какого-либо подвоха? Незнакомец определенно был способен выкинуть что-нибудь эдакое. За примером далеко ходить не требовалось.

— А что вор бросил в костер? — спросил я.

— Видимо, мешочек с дымовым порошком, — пояснила Люция, — я уже видела подобные в столице на одном из городских праздников. Алхимики поджигают их лучиной или бросают в костер, и всё в округе на пару минут заволакивает дымом. На самом деле, так себе фокус. Говорят, что раньше праздники проходили куда как зрелищнее.

Я кивнул, в древних книгах до сих пор сохранились описания о древнем турнире магов, проводившемся раз в год в столице Великого Королевства. И дворянам, и простолюдинам доставляло огромное удовольствие смотреть, как маги и чернокнижники пытались ухлопать друг друга на арене с помощью молний, огненных шаров, призывных демонов и т. д. Увы, с точки зрения Отцов Церкви турнир имел всего один, но зато какой недостаток! По результатам дуэлей, как минимум половина чернокнижников (то есть еретиков) оставалась в живых, что было ровно вдвое больше, чем нужно. Положение удалось исправить только с окончанием гражданской войны и объявлением магии вне закона. Учрежденная тогда Святая Инквизиция к очередному празднику организовала уже не магический турнир еретиков, а их массовое сожжение на кострах. Народу, впрочем, это тоже понравилось. На празднике тогда выступали с пламенными речами лучшие проповедники церкви, бесплатно раздававшие лучшее монастырское вино и призывающие пить за здоровье нового праведного короля и за победу дела Светлого Владыки во всем Эадоре.

До моего разума дошли мысли Люции. Упомянув о празднике, принцесса вдруг вспомнила свои книги и рассказы нянюшек. Те, видимо, искренне пытались внушить девушке ненависть ко всем колдунам, но при упоминании о мощных огненных шарах, испепелявших врагов, Люция не ужасалась и плакала, а представляла, как было бы здорового погреть таким заклинанием доспехи "любимого" старшего братца, с самого детства активно внушающего ей, как следует вести себя юной принцессе. Видимо, тогда-то у Люции и проснулся первый интерес к магии.

— Думаете, вор засунул в мешок какую-нибудь гадость? — спросил я.

— А какой смысл? — удивился Жупель.

Смысла и впрямь не было, как не было его и в том, чтобы красть, а затем выбрасывать. С другой стороны, оставлять мешок тоже не хотелось.

Поняв, что проверять придется мне, я подошел ближе и аккуратно открыл сумку. Ударивший в глаза яркий блеск поразил меня до глубины души.

— Кристаллы! — радостно завопила Люция.

Действительно, поверх полюбастиков лежали магические кристаллы. Их яркое фиолетовое сияние освещало весь овраг. Такой блеск мог говорить только об одном — камни заряжены, магическая сила в них только и ждала выхода. Я открыл от удивления рот, кристаллов было добрых три дюжины, а то и больше. Мой отряд светлых братьев, служивший в дружине Вороновья, получал по одному камешку раз в три дня, не больше! Таинственный вор сунул в грязный мешок целое состояние!!!

Люция пребывала в ещё большом восторге. Девушка ловко спрыгнула в овраг и даже не подошла, а подлетела к мешку, зачерпнув ладонями вожделенную силу.

"Кристаллы! — услышал я мысли принцессы, — заряженные! Красивенькие! Родненькие!".

Люция едва удержалась от слез умиления. Я сильно подозревал, что даже прекрасный принц в сверкающих золотых доспехах или невинное дитя не вызвали бы в сердце девушки таких возвышенных чувств. Она реагировала, ну, прямо как… ведьма!

— А товар? — спросил Жупель, — что с товаром?

Я быстро проверил. Всё на месте. Более того, помимо грибов и кристаллов, в мешке оказался странный скомканный листок. Я показал его Жупелю. Гоблин отрицательно замотал головой. Действительно, за чтением нелюдя застать трудно. Развернув бумагу, я, полностью сохраняя орфографию, прочёл:

— Крысталлы сгадяца! Диржите путь далше. Не возращайтесь в лагерь на тропа. Подохните пачем зря!

Подписи в записке не стояло.

— Что за ерунда? — воскликнул Жупель, — спереть сумку, подбросить в неё кристаллы и ещё доброго пути пожелать. Кто это такой, вообще?

— Может, Кхмыря, — предположил я, — вдруг решил помочь нам кристаллами и послал своего гоблина. Только к чему такой странный способ?

Жупель хмыкнул.

— Кхмыря за ломаный грош удавится. Как, впрочем, и стражники, что он с собой привел, когда Гадюшник захватили. Старый советник его не больно жаловал, а Тяп-Ляпик так вообще ненавидит. Не мог Кхмыря за такой короткий срок столько кристаллов скопить. Жалование им Белез не ахти какое платит.

— Тогда кто? — спросил я.

Жупель развел руками.

— Чудеса! — заметил гоблин.

Я ещё раз внимательно осмотрел овраг. Увы, таинственный вор (или уже благодетель) успел уйти с концами.

Люция, не теряя времени даром, принялась поспешно расфасовывать драгоценные кристаллы по складкам платья. Я подумал, что хорошо бы дать один и мне — требовалось исцелить ушибы Жупеля.

— Ах, да, — произнесла принцесса.

Люция рассеяно потеребила пальчиками, а затем, поколебавшись, бросила мне один кристалл, видимо, самый маленький. Насколько я знал, сила камня не зависела от размера, так что спорить смысла не было. Главное, что принцессе так легче смириться с потерей драгоценного сокровища.

Мы уже думали выбираться из оврага, как вдруг со стороны лагеря послышались какие-то голоса. Мне моментально вспомнилась вторая часть записки — вор запрещал нам возвращаться на дорогу!

— Кто это ещё? — удивился Жупель.

Голоса послышались ближе. Новая порция ночных гостей определенно двигалась в нашу сторону. Мы с Люцией затихли на дне оврага. Контрабандист, сидевший наверху, ухватился покрепче за арбалет, рассчитывая, как обычно, на испуг. Убежать, с такими сильными ушибами, он всё равно не мог.

— Кто здесь? — крикнул Жупель, понимая, что его в любом случае найдут.

— Это мы у тебя хотим спросить! — последовал ответ.

Незнакомцы уже целенаправленно двинулись в нашу сторону, продираясь сквозь еловый бурелом.

Люция вскинула руки, приготовившись колдовать, но я отрицательно замотал головой. Не для того удача подарила нам кристаллы, дабы мы сразу расстались с ними в случайной стычке. Девушка то ли услышала мою мысль, то ли сама поняла. Мы аккуратно присели на корточки, надеясь, что нас не заметят.

— Гоблин! — презрительно воскликнул один из голосов, — всего лишь паршивый гоблин.

Я поднял голову и посмотрел наверх, отчаянно пытаясь увидеть незнакомцев. Кто они? И, самое главное, сколько их? Мысль подняться и аккуратно выглянуть из оврага я отвергнул. Слишком опасно. Выдавать себя раньше времени абсолютно ни к чему.

— Кого я вижу! — радостно завопил Жупель, — трое доблестных бойцов славного Юджина, воинства обожаемого повелителя Белеза! Безумно рад, господа, чем вам может помочь презренный слуга короля Квасика?

Я улыбнулся и уважительно кивнул контрабандисту. Хитрозадый гоблин определенно умел подбирать слова. Значит, трое бойцов Юджина. Вряд ли это были волдуны, так напугавшие меня в Вороновье, иначе Жупель подобрал бы в своём льстивом крике другие фразы, связанные с "великой магической силой". Не так плохо, при условии, что мы, а вернее Люция, получила кристаллы. Правда, швыряться огненными шарами на дне оврага — дело опасное, но, насколько я помнил, в арсенале принцессы имелось ещё и заклинание молнии, коим она и прикончила моего князя.

— С кем ты тут разговаривал!? — требовательно спросил бандит.

— Разговаривал? — притворно улыбнулся гоблин, — это я пытаюсь докричаться до своего дурака брата!

Жупель театрально всхлипнул.

— Наказание он, а не родственник. Позор семьи. Держу при себе из жалости. Говорил ему, гаду, далеко не уходить, так нет же, куда-то смылся. Ищи теперь….

— А ты что здесь делаешь?

— Лягушек на ужин ловлю, — охотно соврал Жупель, — неохота на пустой желудок спать ложиться. Здесь их много, даже на варку кваказябки запастись можно. Присоединяйтесь, на всех хватит.

Мне едва не стало дурно. Так вот, значит, почему кваказябка так называлась!

Разбойник презрительно сплюнул.

— Так это ваш с братом лагерь вблизи тропы? — спросил он.

Жупель охотно кивнул. По счастью, бандиты не умели складывать большие числа, иначе они бы обратили внимание, что лежанок в лагере не две, а три!

— Так чем Джузеппе обязан столько радостному ночному визиту? — спросил контрабандист, — неужели славные бойцы уже вернулись из Вороновья, дабы защищать наш мир и покой?

Бандиты зарычали.

— Век бы на это болото глаза не смотрели, — рявкнул один из них, — отвечай быстро, ты здесь людей видел?

— Каких людей? — удивился Жупель, — другие патрули?

— Нет, тупая ты гобла, — отрезал разбойник, — двоих людей. Первый из них мужик, молодой такой остолоп в белой робе светлого брата, и женщина, возможно, раненная, с длинными черными волосами.

Мы с Люцией переглянулись. Нас искали! Неужели Юджин выжил, сумев спастись от огня Люции? Если нет, то кто тогда руководит поисками? В принципе, догадаться, что мы скрылись в Гадючьих Топях, дело не трудное. Неся принцессу, я удирал именно в сторону болот. К тому же бандиты наверняка обнаружили трупы своих товарищей, убитых василиском и злобным магом-отшельником.

Жупель задумчиво забарабанил пальцами по подбородку.

— Мужчина и женщина? — переспросил он, — первый здоровый, но рожа абсолютно дебильная? Ему бы киркой в шахте работать или мечом махать, а он робу напялил духовника. Барышня ничего такая, симпотная, только злющая, как кобра!

— Даааа, — медленно протянул разбойник, — где они?

— А монеток на жизнь мою трудную, на брата лечение подбросите? — спросил Жупель.

Я готов был зарычать от ярости! Чертов предатель! Знал же, знал, что доверять гоблину — это доверять гоблину. За грош медный сдаст! Лицо принцессы тоже потемнело от гнева, пальчики её принялись совершать легкие пассы. Что же, разбойники оказались правы, он действительно тупая гобла, если решил предать нас в столь неподходящее время. Видимо, контрабандист забыл про магический огонь ведьмы, который и сжег его соплеменников.

С отвратительным скрежетом разбойники обнажили мечи.

— Мы тебе нос отрежем и уши узлом завяжем, если не скажешь! — произнес вожак.

Жупель затрясся.

— Помилуйте, — заныл гоблин, — кто о брате позаботится, о матушке больной!? Не знал же я, что вопрос сей государственной важности. Мигом всё выложу, но и вы уж не обидьте, две недели глаза и стопочки маленькой кваказябки не видели. Дайте хоть серебрушку!

— Ещё и глаза выдавим, — пообещал бандит, — чтоб больше уже ничего не видели.

Гоблин очень натурально зарыдал.

— Не оставляйте уж калеку сиротой, помогите, люди добрые. Бог ваш, Владыка Светлый, говорит, помогать людям надобно.

— Так то людям, — заметил бандит, — а не грязным уродам. Ладно, черт с тобой. Держи.

Жупель ловко поймал брошенную монету.

— Туда ушли! — произнес контрабандист, указав в противоположную от оврага сторону.

— Когда видел? — спросил бандит.

— Полдня назад!

Головорез взмахнул мечом.

— Ну, смотри, если обманул! Пошли, братва. Награда не ждет!

Бандиты удалились так же быстро, как и пришли, проследовав в указанном Жупелем направлении. Гоблин ещё какое-то время громко кричал, зовя несуществующего больного брата, а затем развернулся и подмигнул нам.

— Всего одну паршивую медяшку отвалили, сволочи, — пожаловался он, — ладно, доход есть доход. Надо выбираться отсюда, если в Гадючьи Топи вернулась вся армия Белеза, то здесь могут шататься и другие патрули. Думаю, ночью нам будет лучше поработать ногами и уйти как можно дальше.

Гоблин неуверенно поднялся на ноги и, пошатываясь, сделал несколько шагов.

— Порядочек! — объявил он.

Я в этом сильно сомневался. Выбравшись из оврага, я подошел к гоблину и, возложив ладони, прочёл целебную молитву. Магия внутри кристалла ожила и мощной волной прошла сквозь моё тело. Я не смог сдержать улыбку. Незнакомым с волшебством людям не понять, какое это на самом деле наслаждение: чувствовать в себе неосязаемую великую силу — чистую энергию.

Шаги Жупеля вмиг стали куда более уверенными. Гоблин даже подпрыгнул.

— В конце концов, не такой плохой день, — заявил он, — знать бы ещё, кому мы обязаны столь невиданной щедростью.

Я и Люция согласно кивнули. Та ещё загадка. Невиданный помощник-благодетель с весьма странными методами. Мог ли он быть тем самым болотным магом, заколдовавшим меня и девушку? Вряд ли, ни ростом, ни комплекцией загадочный вор и проклятый еретик ничуть не напоминали друг друга. Даже если предположить, что чернокнижник наложил сам на себя чары иллюзии, замаскировав внешность, то всё равно сомнительно, что дряхлый старик мог так лихо метать дымовые мешочки и скакать через овраги. С другой стороны, кто мог поручиться, что тогда в хижине болотный маг предстал перед нами в своём истинном обличии? Но даже, если это он, то почему появился именно сейчас? И зачем скрывается?

Оставалось только выразительно пожать плечами. Из нескольких кусочков мозаики даже смутный набросок общей картины никак не складывался.

К счастью, душу мою терзал ещё один вопрос, на который я, для разнообразия, мог получить быстрый ответ.

— Скажи, Жупель, — обратился я, — а из чего гонят матерую кваказябку? Ну, ту золотистую, что мы видели в апартаментах Кхмыри.

Контрабандист мечтательно улыбнулся и даже прищелкнул языком, погрузившись в блаженные воспоминания.

— А у тебя губа не дура, — заявил гоблин, — матерая кваказябочка настаивается только на эльфийских ушах. К несчастью, паршивцы не хотят делиться с приличным обществом лучшим, что у них есть, из луков по охотникам стреляют почем зря. Так что, если где-нибудь уши эльфийские раздобудешь, смело в любую гоблинскую землю иди — лучшим другом станешь.

Подавив приступ тошноты, я внезапно осознал, что, возможно, не на все вопросы хочу знать ответы.

Глава VI "Ученая-моченая гобла"

Вся уверенность, зародившаяся в моей душе, испарилась при виде лавки профессора. Если план Жупеля до этого казался мне просто безумным, то сейчас иначе, как "самоубийством", я бы задуманное гоблином мероприятие и не назвал. Лавка Тяп-Ляпика ненамного уступала размерами королевскому дворцу Гадюшника, а по общему впечатлению здорово смахивала на укрепленную заставу.

Не в пример типовой гоблинской архитектуре цитадель профессора (другого слова и не подобрать) оказалась выстроена из больших добротных бревен, обитых поверху широкими досками. Яркая и, по всей видимости, водостойкая краска на стенах блестела на солнце свежей белизной.

Окна в доме скорее напоминали бойницы. Все как на подбор: длинные, узкие, с железными ставнями. Большинство задраено наглухо. Я поневоле вспомнил трактир в Гадюшнике. Похоже, что, по крайней мере, одна гоблинская традиция — сначала вырубать окна в стенах, а потом их заколачивать, передалась и жилищу Тяп-Ляпика.

Рядом с любой порядочной цитаделью обязательно имелась конюшня для скакунов благородных рыцарей, здесь же, у небольшого озерца вблизи лавки, раскинулась внушительная ферма, полная злобных василисков. Я насчитал не менее четырех взрослых особей и почти столько же молодняка. Рядом суетились гоблины-слуги. Никто из них не мог похвастаться полным набором пальцев, а почти каждый третий расхаживал без руки. Один престарелый гоблин вообще передвигался на двух деревянных протезах. Интересно, сколько же Тяп-Ляпик им платил?

Но больше всего меня поразили не василиски, а огромный зеленый тролль, развалившийся на мокрой траве невдалеке от фермы. До сих пор я, к своему счастью, ни разу не встречался с подобными ему созданиями, а только читал о них в книгах. Реальный экземпляр превзошел все мои ожидания. Тролль был почти в три раза больше, выше и шире любого взрослого мужчины. Тяжелые кулаки монстра сильно смахивали на внушительные каменные валуны. Ноги тролля, в пропорции с остальным телом, казались короткими и негнущимися, подобно двум деревянным столбам. На круглых ступнях вместо пальцев виднелись уродливые роговые наросты, отчего нижние конечности нелюдя больше смахивали на копыта. Казалось сомнительным, что подобное создание вообще могло бегать. Тролль явно передвигался тяжелым медленным шагом. Многочисленные глубокие следы, изобиловавшие вокруг озера, подтверждали мои подозрения. Толстая зеленоватая кожа нелюдя могла сравниться по прочности с корой столетнего дуба.

Дабы монстр, что называется, не заканчивался внезапно, и дабы ему было во что кушать, на широких плечах тролля расположилась большая шишкоподобная голова, с маленькими (ненамного больше человеческих) красными глазками и огромным зубастым ртом. О! Небеса, неужели и ЭТО являлось задумкой Творца нашего — Светлого Владыки?! В голове моей снова завертелись еретические мысли о том, что Господь перед созданием венца творения — человека, долго тренировался, наплодив нелепых рас. Либо не всё в этом мире прошло согласно Божественному замыслу, и без разрушительного влияния Хаоса здесь уж точно не обошлось. К счастью или к несчастью, рядом отсутствовал настоятель Вороновского монастыря, способный просветить меня, изгнать из неискушенного разума нелепые сомнения, а заодно и наложить епитимью, дабы не думал впредь о всякой ерунде.

Тролль вполне себе мирно дремал, устроившись под небольшим навесом. Полакомиться суетящимися поблизости гоблинами монстр и не помышлял. То ли его уже покормили, то ли громила хорошо понимал, что за прыткими зелеными нелюдями его неуклюжей туше всё равно не угнаться. Хотя я искренне сомневался, что тролль способен на столь глубокие и вдумчивые рассуждения.

В монастырских книгах и песнях бардов сохранилось немало упоминаний об огромных нелюдях. И везде монстры описывались, как гигантские примитивные создания, движимые лишь голодом, и непонятно зачем умевшие говорить. К сожалению, все записи о троллях заносились летописцами в хроники с чужих слов. Дело в том, что только благородные и умелые герои могли пережить встречу с подобным монстром и, что ещё важнее, только они-то, по большому счету, этой самой встречи и желали. Всё из-за того, что тролль входил в так называемую "золотую пятерку". Если благородный рыцарь, или даже обыкновенный простолюдин, желал оказаться навеки воспетым в стихах бардов и стать Великим Героем, достойным стоять по правую руку от Светлого Владыки, ему надлежало сразить в поединке дракона. Разумеется, победа засчитывалась кандидату, только если за яростной битвой наблюдали, как минимум, трое летописцев из Королевского Героического Сообщества. К несчастью, драконы являлись столь подлыми созданиями, что по окончании поединка пожирали не только провалившего испытание рыцаря, но и всю его свиту, вместе с бардами, слугами и, разумеется, летописцами. Посему, чтобы не переводить ученых мужей почем зря, Королевское Героическое Сообщество ввело в обычай предварительный экзамен, или "золотую пятерку". Благородному воину, жаждущему выйти на поединок с драконом, для начала предстояло сразить: тролля, мантикору, циклопа, гиганта и гидру. Зеленокожие громилы стояли в этом списке первыми, следовательно, благородные рыцари, что называется, для разминки, начинали свой героический путь именно с них. К сожалению, подробного описания быта троллей и их обычаев никто из благородных самоубийц не составил, хотя большинство воинов и отметили, что вокруг монстров порой суетились гоблины, и кровожадные гиганты, как ни странно, их не трогали. Выяснять причины столь странного поведения вечно голодных троллей у рыцарей, как правило, не оставалось времени, их звали великие свершения. К сожалению, за всю историю Эрмса летописцы внесли в хроники имя только одного Великого Героя, собравшего "золотую пятерку", а затем сокрушившего в поединке дракона. Достойнейшим сыном Светлого Владыки стал, конечно же, благородный Джонатан Белоголовский, отец-основатель рода князей Белоголовских. Увы, с тех самых пор, прошло уже две сотни лет, да и великий род, насколько я узнал от Люции, успел порядком деградировать.

Так или иначе, но тролль действительно не проявлял агрессивности, взирая на гоблинов с полным равнодушием.

— Ну, что же, — подал голос Жупель, заметив, что мы с Люцией порядком встревожились, — пойдем, посмотрим на хозяина!

Ведомые контрабандистом, мы направились к парадному входу, над которым красовалась гордая вывеска с броским названием: "Подстреленный эльф!". Чуть ниже виднелась уже наглядная картинка: улыбающийся гоблин, гордо подняв вверх профессорский арбалет, стоял на горе эльфийских трупов. Вожделенные остроконечные уши висели на поясе смелого любителя матерой кваказябки. Луки эльфов были презрительно придавлены массивной шестеренкой. Рядышком виднелась ещё одна поясняющая надпись: "точнее, дальше, смертоноснее! Чудеса современной механики, только здесь". Мне всё больше и больше начинало казаться, что мы сами затягиваем петли на собственных шеях.

У массивной дубовой двери нас встретили двое гоблинов, вооруженных кривыми кинжалами. Ещё один нелюдь настороженно выглядывал из окна второго этажа, крепко держась за точно такой же, как у Жупеля, арбалет.

— Покупатели? — строго спросил один из стражей.

— Постоянные, — улыбнулся Жупель.

Приглядевшись, гоблин узнал контрабандиста. Широко улыбнувшись, охранник распахнул массивную дверь, и мы зашли внутрь.

Жупель заранее предупредил нас, чтобы мы не делали глупостей… раньше времени. Тяп-Ляпика в Гадючьих Топях боялись и уважали, а какой-либо его поделкой мечтал разжиться каждый гоблин. Разумеется, никаким профессором Тяп-Ляпик не был и в помине, его так называли "за глаза". Однако, отсутствие надлежащего образования нисколько не мешало хитрозадому нелюдю придумывать и конструировать смертоносные арбалеты и самострелы. Для трусливых по натуре гоблинов возможность "ухлопать" противника, не сходясь с ним в рукопашную, дорогого стоила. Дорогого в самом прямом смысле, ибо о ценах, заламываемых Тяп-Ляпиком, иначе как матом и говорить-то было не принято. Тем не менее, все понимали, что жизнь дороже.

Перед тем, как приблизиться к лавке, я и Люция устроили Жупелю настоящий допрос, попытавшись разузнать как можно больше о профессоре. Увы, к рассказу Кхмыри наш контрабандист не смог добавить почти ничего нового. Гоблин ограничился лишь небольшой историей о своем любимом арбалете, коий являлся типовым примером для всех творений Тяп-Ляпика.

На фоне выдающихся мастеров-инженеров других рас гоблин-профессор выделялся своим неповторимым конструкторским подходом. Другими словами, Тяп-Ляпик даже не пытался придать своим работам красивый элегантный вид, так как он отлично понимал, что собратья гоблины его усилия, один хрен, не оценят. Также профессор отдавал себе отчет в том, что милостивый Светлый Владыка не наградил ещё ни одного зеленокожего нелюдя твердой рукой и метким глазом, как у человека, а уж тем паче эльфа, посему Тяп-Ляпик не особенно-то заморачивался о точности и дальности своего оружия. Вместо всех этих совершенно "лишних" стрелковых характеристик профессор сосредоточил свой талант на повышении убойной силы. По всеобщему убеждению, ученый гоблин справился со своей задачей. Жупель довольно сообщил, что его арбалет при выстреле с трех шагов насквозь прошибает взрослого толстокожего василиска. Правда, стоило предварительно позаботиться о "товарище-самоубийце", который мог бы прикрыть "друга", подойдя к монстру на расстояние хотя бы в два шага. Иначе незадачливому стрелку предстояло стать, для начала, каменным изваянием, ну, а затем обедом василиска. Таким образом, даже не слишком метким гоблинам всего-навсего требовалось подойти к противнику на расстояние, с которого легче попасть, чем промахнуться, а затем нажать на спусковой крючок. Если великого стрелка до этого не успевали проткнуть мечом, и оружие Тяп-Ляпика срабатывало как надо, то победа была гарантирована. К сожалению, примерно в половине случаев изделие самым таинственным образом заклинивало. Жалоб в связи с этим приходило много, но живых свидетелей "поломки", как правило, не оставалось, так что и возмещать ущерб становилось некому. Тем не менее, профессор, идя навстречу покупателям, постоянно совершенствовал своё оружие, делая его двух-, а то и трехзарядным. Почему при этом Тяп-Ляпик палец о палец не ударил, дабы хоть немного повысить качество и надежность своего оружия, никто даже и не спрашивал. Все и так понимали, что статья "за ремонт" занимает львиную долю в и без того сумасшедших доходах ученого торговца.

Изнутри лавка выглядела ничуть не хуже, чем снаружи: добротно, чисто, но неуютно. Стены комнаты рабочие обшили досками из величественного дуба и для верности покрыли темным лаком. Выглядело красиво, но общая атмосфера казалась мрачной и угнетающей. Замурованные окна не пропускали внутрь ни лучика солнца. Тусклое освещение создавали громоздкие стеклянные фонари, расставленные по углам зала.

За большим деревянным прилавком мы увидели хозяина лавки. Понять, что перед нами именно Тяп-Ляпик, не составило никакого труда. Ученый гоблин носил замусоленный, покрытый масляными пятнами фартук, об который он то и дело вытирал руки. Добротная белая, а вернее, уже серая рубаха профессора когда-то принадлежала гномам. По росту она приходилась Тяп-Ляпику в самый раз, но даже ушитая, сидела на гоблине уж слишком просторно. Из больших нагрудных карманов украденной одежки торчала всякая всячина: обгрызенные гусиные перья, поломанная линейка, ножницы, куски проволоки и прочий хлам. В правом глазу профессора блестел треснутый стеклянный монокль, от которого к пуговице на фартуке тянулась тонкая серебряная цепочка. Как сообщил нам Жупель, описывая внешность врага, Тяп-Ляпик носил монокль всегда и, по слухам, вынимал его только, когда нервничал, то есть собирался сказать правду о товаре или сделать на него скидку. Так оно, или нет — неизвестно. Во всяком случае, без легендарного треснутого монокля в глазу профессора никто никогда не видел. Больше всего во внешности Тяп-Ляпика меня поразили его пальцы, а точнее, аккуратно подстриженные ногти. Этим профессор выгодно отличался ото всех виденных мною ранее гоблинов, которые, казалось, гордились своими длинными, скрюченными отростками, для которых название "когти" было куда более подходящим. Очевидно, профессору и впрямь приходилось много работать с различными инструментами.

— Приветствую, — благожелательно улыбнулся Тяп-Ляпик, — чем могу помочь такой красавице и её, я надеюсь, состоятельным спутникам?

Профессор бесстыдно уставился на Люцию, буквально раздев девушку взглядом. Конечно, принцессе уже было не привыкать к хамству со стороны гоблинов, но Тяп-Ляпик, казалось, превзошел их всех. Даже сумасшедший король Квасик, не ограничившийся одним только просмотром, выглядел куда скромнее.

Жупель, зная буйный нрав принцессы, поспешил первым начать разговор.

— На починку, — буркнул контрабандист, положив на прилавок свой арбалет.

Профессор сочувственно покачал головой.

— Опять нарушили соглашение о надлежащем использовании, — укоризненно сообщил он.

Жупель нахмурился.

— Ага, особенно если учесть, что первым пунктом там стоит: "не применять во влажной и дождливой местности!". Как будто мы не в болоте живем!

Тяп-Ляпик демонстративно пожал плечами. Мол, не хочешь — не покупай. Поднявшись со стула, гоблин запустил руку в ящик с инструментом и, вооружившись клещами, хищно уставился на свою поделку. Странно, мне казалось, что отверткой здесь будет куда сподручнее, но спорить со специалистом не хотелось.

— Возможно, вам будет лучше приобрести новую модель, — сообщил Тяп-Ляпик, гордо указав рукой на свои товары, — прогресс, знаете ли, не стоит на месте.

В лавке, и правда, было на что посмотреть. Львиную долю товара, разумеется, составляли грубые арбалеты, наподобие того, что имелся у нашего гоблина. Тем не менее, профессор определенно стремился доказать, что он мастер широкого профиля. Прилавок и стены торгового зала оказались завалены самыми разнообразными механическими штуками. Так, моё внимание привлекла интересная работа под названием "копье-сюрприз". Со стороны оружие выглядело, как аккуратный деревянный посох, из тех, что так любят пожилые путешественники. На предмете не было изображено ни одного оккультного символа, а, значит, никакой магической силой он и не обладал. Издалека в длинной покрытой дешевым лаком деревянной палке вряд ли кто-то мог заподозрить что-нибудь смертоносное, если только владелец оружия не нажимал на маленький неприметный рычаг. Стоявший рядом второй образец "копья-сюрприза" наглядно показывал, что острый стальной наконечник "вылетал" из посоха на добрые две ладони, превращая его в настоящее копье. Даже я — светлый брат, противник всякого насилия, поразился смертоносной задумке. Казалось бы, чего проще: ткнуть посохом во врага, и когда тот, ничего не подозревая, перехватит его рукой, нажать на рычажок. Главное было — не запутаться и развернуть посох в нужную сторону, в противном случае наконечник грозил войти не в горло злодея, а в собственную ногу.

— Не трогай, — прошептал Жупель, заметив мой интерес к "копью-сюрпризу", — заклинит, будешь платить!

Я поспешно убрал руки. О культуре честной торговли здесь, конечно же, и слыхом не слыхивали. Это не продавец-гном, который отрежет себе палец, если покупатель умудрится "случайно" повредить его товар.

Тем временем Тяп-Ляпик с невероятной скоростью доламывал, а вернее, ремонтировал арбалет Жупеля. Разнообразные пружинки и шестеренки только и успевали разлетаться во все стороны.

— Точно починишь? — спросил Жупель.

Профессор утвердительно кивнул.

— Не вопрос, — ответил гоблин и попытался выдернуть клещами очередной ржавый винт.

Почти сразу послышался жуткий скрежет, а по рукояти оружия прошла длинная трещина.

— Мигом залатаем! — утешил контрабандиста Тяп-Ляпик.

Жупель тяжело вздохнул. Лицо гоблина выражало всё большие сомнения.

— Может, и впрямь приобрести обновку! — вслух подумал контрабандист.

Тяп-Ляпик охотно закивал.

— Вечного ничего нет! — согласился профессор.

Тяп-Ляпик сильно потряс оружие. Изнутри выпали две поломанные шестеренки. Профессор ещё более энергично заработал клещами, наглядно доказывая нам своё высказывание. У этого гоблина вечного, уж точно, ничего не было.

— Вот, смотрите, — указал на одну из стен Тяп-Ляпик, — моя лучшая модель!

Мы повернулись в указанном направлении. На стене висело внушительное чучело головы василиска, в широко раскрытой пасти которого крепился массивный арбалет. Даже для человека, не говоря уже о гоблине, оружие выглядело великовато, но общий вид его завораживал. Линии арбалета казались идеальными. Многочисленные шестеренки и пружины, коими изобиловали все работы Тяп-Ляпика, здесь, уж не знаю почему, смотрелись весьма гармонично. От самого оружия исходило мягкое синеватое свечение, без сомнения, свидетельствовавшее о мощном колдовстве. Я поразился — по негласному убеждению всех ученых и мастеров Эрмса, смешивать магию и механику в одном предмете ни в коем случае не следовало. Волшебство, в отличие от математики, являлось довольно-таки неточной областью познания. При этом, чем могущественнее заклинание, тем порой непредсказуемее выходил результат. В волшебном предмете иногда проявлялись самые неожиданные и неприятные свойства. Если же речь шла о заколдованных механизмах, риск становился ещё выше, в этом случае волшебник и помогающий ему инженер должны были очень четко представлять все детали и тонкости своей работы. Одно дело, когда в заколдованном мече вдруг проявлялись свойства разумной сущности, и оружие начинало разговаривать со своим владельцем, и совсем другой разговор, когда схожими свойствами начинал обладать механизм, предназначающийся для закрытия ворот замка, особенно если на его приступ двигалась вражеская орда. Несмотря на ярое негодование Отцов Церкви, важнейшие для обороноспособности страны механизмы не допускалось даже окроплять святой водой. Особо фанатичных священнослужителей часто вышвыривали, с разбитыми физиономиями, из палат Королевской Гильдии Инженеров и Архитекторов. Конечно, раз в столетие рождались мастера, способные объединить точность механики и непредсказуемую силу магической энергии, но, как правило, эти бедолаги подвергались жуткой травле со стороны целой армии завистников, считавших своим долгом "подрезать крылышки" проклятому выскочке.

Очевидно, что профессору, вместе с убиенной супругой, удалось-таки сотворить настоящий шедевр. Я заметил, что на рукоять оружия ведьма заботливо скопировала из книг разнообразные оккультные символы. Если верить надписям, арбалет защитили от: стихий, проклятий, заговоров, магических бурь, астрального воздействия и даже гремлинов. Хотя последнее являлось лишь профанацией для наивных дураков и поводом накрутить цену. Ведь любому мало-мальски разумному человеку прекрасно известно, что никаких гремлинов не существует.

— Интересная вещь, — дипломатично заметила Люция.

— Лучшая! — гордо поправил Тяп-Ляпик, — не обращайте внимание на громоздкие размеры! Я использовал особое дерево. Нанятые мной авантюристы вырезали священную рощу фей. Ветка, из которой сделан арбалет, срублена со ствола благословенного дуба — хозяина леса! Отчего рукоять не только прочная, как сталь, но и необычайно легкая. Даже ребенок играючи справится с этой махиной. Механизм двухзарядный и, более того, тут впервые внедрена и опробована новейшая система повышенной скорострельности имени Тяп-Ляпика. Голову даю на отсечение, что опытный стрелок при должной сноровке успеет сделать аж четыре выстрела до того, как противник успеет просто обнажить оружие. Плюс дополнительный магический урон и дальнобойность. С таким оружием великие герои убивают драконов и создают империи! И, знаете что, именно такие шедевры, как моя работа, и делают из рядовых неудачников великих героев!

Тяп-Ляпик гордо улыбнулся.

— Мой шедевр — ваш, всего за пять тысяч золотых и пятьсот волшебных кристаллов! — сообщил он.

Почему-то ни я, ни Люция даже не удивились. Мы просто отвернулись от "шедевра". Жупель, видимо, уже давно знакомый с местными ценами, злобно произнес:

— Возможно, если бы ты изобрел губозакатывальную машину и применил её на себе самом, то товар бы лучше брали, что в итоге увеличило выручку.

Тяп-Ляпик и глазом не моргнул.

— Труд должен оплачиваться достойно! — объявил профессор, — мне уже предлагали три года назад за сей арбалет тысячу целковых, но я отказался. Как же мои расходы? Авантюристов за священным деревом — найми! Мифрил для деталей у гномов — укради! Заколдовать же вещь теперь и вовсе некому! Так что я лучше ещё лет десять подожду, а потом сразу и озолочусь! Нет в тебе торговой хватки, Жупель.

— Зато из тебя она так и прет, — проворчал контрабандист.

Профессор рассеяно хмыкнул.

— Готово! — объявил Тяп-Ляпик, протянув Жупелю его оружие.

Гоблин подозрительно взглянул свой арбалет.

— А как же это? — недоверчиво спросил гоблин, указав пальцем на пружинки и винты, разложенные на столе. Очевидно, что до починки запчасти находились внутри его оружия.

Профессор только отмахнулся.

— Это лишние детали! — ответил он.

Жупель скривился, но что возразить — не нашёл.

— Гони деньги за ремонт! — улыбнулся Тяп-Ляпик.

— А точно всё в порядке? — спросил контрабандист.

— Слово гоблина!

Жупель прыснул. Слово гоблина даже для гоблина ничего не стоило!

— Сколько? — спросил Жупель.

— Две золотые монеты выньте, да положите! — произнес Тяп-Ляпик.

Я заметил, что профессор, как бы между прочим, вытащил из кармана маленький костяной свисток. Очевидно, что споры в лавке по поводу местных цен вспыхивали регулярно, и, казалось сомнительным, что Тяп-Ляпик не застраховал собственную шкуру от возможных конфликтов. Я ничуть не сомневался, что стоит только профессору дунуть в свисток, как торговый зал мигом заполнится вооруженными слугами. Сначала гоблинами, а там уж и василиски с троллем подтянутся. Таким образом, возражать хитрозадому ученому — не только бесполезно, но и просто опасно. Более того, только сейчас я заметил, что некоторые арбалеты профессора, якобы выставленные на продажу, взведены и направлены в сторону покупателей, то есть нас. Присмотревшись внимательнее, я также подметил, что к спусковым крючкам самострелов привязаны тоненькие, едва-едва видимые нити. Значит, до прихода охраны в наши тела воткнутся ещё и арбалетные болты! Нехило, очень нехило. Возможно, профессору найдется и где спрятаться. Вдруг под прилавком у него целый укрепленный форт?!!

Моя вера в успех нашего плана упала до рекордно низкой отметки. Люция, конечно, сильна в волшебстве, а арбалет Жупеля исправен. Точнее, ВОЗМОЖНО, он исправен! Но победить и захватить профессора в лавке не смог бы, наверное, и архимаг. Увы, к простому грабежу Тяп-Ляпик оказался чересчур хорошо подготовлен. Люция могла усыпить гоблина, но для этого, девушке предстояло вскинуть руки и прочесть заклинание. За это время профессор десять раз успеет позвать охрану и активировать свои ловушки.

— Деньги — это хорошо, — заюлил Жупель, — а хорошие деньги — это, вообще, прекрасно. Думаю, мы можем сделать тебе деловое предложение!

Тяп-Ляпик нахмурился.

— Деловое предложение? — переспросил он, — это я люблю, но деловые предложения я выслушиваю только от деловых господ. А деловые господа, в моем понимании, прежде чем предлагать новые сделки, для начала расплачиваются по старым договоренностям. Разве не так?

Профессор характерно потер руки.

— Так что прежде, чем мы продолжим, — объявил Тяп-Ляпик, — попрошу два златых целковых на стол!

Профессор не перестал дружелюбно улыбаться, однако, поднес свисток ближе ко рту. В глазах гоблина зажглись угрожающие огоньки. Очевидно, ученый взял за правило — не давать покупателям заговаривать себе зубы.

Жупель, осознавая, что находится на волосок от смерти, недовольно заворчал, но протянул Тяп-Ляпику деньги. Профессор прикинул золото на вес, попробовал на зуб и, убедившись в подлинности, нежно, слово родных детей, убрал монеты в карман фартука.

— Что же, теперь я готов поговорить о новом деловом предложении, — заявил Тяп-Ляпик, — слушаю вас, господа!

Жупель сходу взял быка за рога.

— Я тут прослышал, — почесал подбородок контрабандист, — что твоим новым изобретениям не достает мощной волшбы и отменного яда.

Тяп-Ляпик грустно улыбнулся.

— Увы, смерть любимой жены до сих пор тяготит моё сердце, — жалостливо произнес Тяп-Ляпик и даже попытался выдать слезу, получилось, впрочем, у него плохо, — так что с магией действительно беда, но яд у меня всё ещё есть. За отдельную плату, конечно!

— Меня всегда восхищала твоя деловая хватка, — кивнул Жупель, — но, согласись, что запасы яда не бесконечны.

Тяп-Ляпик кивнул ещё грустнее, а по его щеке всё-таки пробежала широкая и чистая слеза младенца.

— Да, запасы медленно, но верно тают, — подтвердил гоблин.

Жупель широко улыбнулся.

— Именно поэтому я сразу вспомнил о тебе, когда встретил госпожу ведьму!

Контрабандист гордо указал на Люцию костлявым пальцем.

— Ведьму?! — ахнул профессор.

— Именно, — кивнул Жупель, — колдует, руками махает, и ругается, как настоящая ворожейка. Уши в трубочку заворачиваются. В алхимии тоже деваха прыткая, такое зелье один раз заварила, что от одного только запаха все окрестные василиски передохли.

Принцесса озадаченно прикусила губки, гадая, то ли оскорбиться на тираду Жупеля и надрать ему уши, то ли принять слова гоблина за комплимент.

— Вот и решил я вас свести, — закончил контрабандист, — конечно, за долю малую, как посреднику.

"Вернее уж своднику", — подумал я.

Уши Тяп-Ляпика странным образом задергались. Неожиданно профессор вынул из глаза монокль и начал лихорадочно протирать стекло об свой грязный фартук. Про свисток гоблин забыл напрочь.

— Госпожа, — обратился он, — вы можете варить зелья и делать яды?

Люция обворожительно улыбнулась профессору. Не стоило, думаю, объяснять, каким образом на мужчин действовала её улыбка.

— К сожалению, мои познания в алхимии не столь хороши, как толкует милейший господин Жупель…, - начала принцесса.

Контрабандист аж приосанился, видимо, не привык, чтобы его величали "господином", тем более — "милейшим".

— Увы, мне как-то не попадались хорошие книги с рецептами, — пояснила Люция, — но если у вас, господин Тяп-Ляпик, есть образец необходимого яда и подходящая лаборатория, то, я уверена, что мне удастся создать достойный дубликат необходимого зелья.

— Конечно-конечно, — подхватил профессор, — у моей жены сохранились какие-то записи. Сказать по правде, я много раз пытался разобраться в её каракулях, но эта стерва решила отравлять мне жизнь и после смерти. Писала каким-то особым магическим шрифтом! Я так и не смог ничего понять.

— У Вас были ссоры с женой? — спросила Люция.

Тяп-Ляпик задумался.

— Конечно. По сто раз на дню, — ответил профессор, — но временами мне казалось, что мы действительно счастливы. Конечно, она была страшная, вредная и сварливая, но зато до чего хозяйственная. О! Как эротично она торговалась с клиентами за каждый медяк! А как давала сдачу?! Всех обсчитывала, а если ловили за руку, то поднимала такой крик, что любая гарпия обзавидуется. А как моя конфеточка возбуждающе прятала деньги от сборщиков налогов! До тех пор, пока мы не обзавелись охраной! Это же было целое искусство!!!

Тяп-Ляпик снова прослезился.

— А ещё она любила печь пироги, — сказал профессор, — целыми днями. С вишней, с лягушками, с пиявками. Пекла и пекла. И, главное, кто-то же ЖРАЛ ЭТИ ПИРОГИ! Я лично ни разу не попробовал!

Слезы Тяп-Ляпика как-то сами собой высохли. Лицо гоблина исказилось от ярости.

— Уверен, у неё был молодой хахаль, а, может, и не один! — разъярился профессор, — и она тратила на них общие деньги! Моё золото!

Тяп-Ляпик болезненно сжал кулаки!

— Мы разделяем ваше горе, — посочувствовала Люция.

Видимым усилием воли профессор взял себя в руки.

— Уверен, госпожа, с Вами этого не повторится, — произнес гоблин, вернув монокль в глаз, — не сомневаюсь, что мы сможем обговорить все условия и прийти к взаимовыгодному соглашению. Я даже сейчас готов предложить Вам с каждой покупки — пять, НЕТ, шесть процентов прибыли! Что скажете?

— Сначала мне нужно осмотреть лабораторию, — улыбнулась Люция.

— Конечно-конечно, — произнес профессор, — пройдемте!

Тяп-Ляпик вышел из-за прилавка. К нашему удивлению, гоблин направился не к лестнице, ведущей наверх, а к входной двери.

— А разве ваша лаборатория не в доме? — удивилась принцесса.

Тяп-Ляпик прыснул.

— Конечно, нет, — ответил он, — иначе здесь было бы невозможно находиться! Пробовали уже, знаем. От её варева тут порой смердело на всю округу. И ладно бы гадостью болотной — это ещё куда ни шло, всё своё — родное. Так нет же, она как работу закончит, так давай потом везде духами брызгать. Яблочный аромат, гвоздичный, фиалки там всякие, мимозы, бррррр, где она их брала только!? Вонища стояла — дышать невозможно! За глотком свежего воздуха слуги в отхожее место бежали, а то и в яму с василисками.

Мы сочувственно закивали.

— К тому же, — добавил профессор, выразительно посмотрев на стражников у входа, — даже в родном доме никому нельзя доверять!

Гоблины притупили глаза и изо всех сил попытались притвориться честными работниками. Получилось у них, впрочем, не ахти.

— Ещё король, пока не сбрендил, хотел мои секреты разузнать, товары выкрасть, — произнес Тяп-Ляпик, — потом советнички его. Сейчас вот Кхмыря — урод пузатый, для Юджина старается. Всё соглядатаев ко мне засылает, тоже обворовать хочет!

Мы закивали ещё более сочувственно. У меня на душе всё похолодело. Оставалось лишь надеяться, что я никак не выдал своих чувств.

По счастью, профессор, увлекшись рассказом, на нас почти не смотрел.

— Слуг моих уже не раз купить пытались, — продолжил Тяп-Ляпик.

Лица стражников стали совсем уж невинными.

— Но от всего есть польза, — улыбнулся Тяп-Ляпик, — парочка предателей, и неделю василисков кормить не надо. Тоже прибыль!

Люция ткнула меня локтем в ребра. Видимо, я стал уж совсем бледным. Непринужденная беседа с профессором нравилась мне всё меньше и меньше. Мы явно были не первыми, а, возможно, будем и не последними, кого жаждущий трона Кхмыря пошлет в проклятую лавку. Сделав глубокий вдох, я попытался унять дрожь в руках. Люция внешне казалась на удивление спокойной, но я почувствовал, что она тоже нервничает. Однако, в отличие от меня, девушка даже улыбалась. Мне стало очень стыдно.

"Крепись!", — подумала Люция.

Я почувствовал себя окончательно несчастным. По всем законам рыцарства, это мне надлежало утешать бедную и несчастную принцессу. Впрочем, кто здесь видел "бедную и несчастную принцессу"?!

Профессор извлек из кармана огромную связку ключей, запер входную дверь на все три замка, повесил на гвоздь табличку: "Ушёл! Надо будет — подождешь!", а затем, удовлетворено кивнув, выдернул из ступеньки тонкий железный колышек. Тут же одна из половиц странным образом упала вниз. В раскрывшейся щели показался большой зубастый капкан. Профессор заботливо прикрыл его ковриком для ног.

— Вы двое — за мной, — приказал Тяп-Ляпик бойцам.

Стражники послушно двинулись вслед за профессором. Третий гоблин, выглядывавший из окна, оперся на арбалет и проводил товарищей грустным взглядом. Очевидно, что искушения пошарить в лавке и на собственной шкуре опробовать все местные ловушки у него не возникало, даже в отсутствие хозяина.

— Так что для моей красавицы я выстроил отдельную лабораторию с хорошей вентиляцией, — объявил профессор, — опять же, и ингредиенты для зелий есть куда спрятать. Пойдемте, тут недалеко.

Тяп-Ляпик вприпрыжку поскакал вниз с холма. Мы и стражники едва-едва поспевали за шустрым профессором.

Очевидно, что для ненаглядной женушки любящий супруг подобрал самое лучшее место в болоте — почти на самой трясине. Видимо, он надеялся, что ароматы испарений болотных газов перекроют "вонь" гвоздик и фиалок. Надо признать, ученый не ошибся.

По счастью, через многочисленные кочки слуги перебросили добротные мостики, так что мочить ноги не пришлось. Не теряя времени, мы направились к высокой песчаной насыпи. За ней обнаружилась массивная железная дверь, ведущая в пещеру.

Тяп-Ляпик подозрительно осмотрелся, убедился, что поблизости не бродит лишних гостей, а затем снова завозился с ключами. Правда, для начала профессору пришлось вытащить из земли замаскированный капкан, а из причудливого механического замка гоблин вытащил аж три отравленных дротика.

— Помогайте, — сказал Тяп-Ляпик, потянув за дверное кольцо.

Стражники поспешили на помощь. Втроем гоблины сумели отодвинуть тяжелую массивную дверь. За ней обнаружился узкий тоннель, уходящий в темноту. Профессор снял со стены громоздкую лампу.

— Не изволите, госпожа? — хитро улыбнулся Тяп-Ляпик, очевидно, гоблин ещё что-то подозревал.

Люция кивнула, а затем изящно вскинула руку и щелкнула пальцами. В лампе мгновенно вспыхнул яркий огонек. Профессор удовлетворенно кивнул.

— Прошу, госпожа ведьма, — сказал он.

Тяп-Ляпик осветил для нас яму с кольями, а затем направился в пещеру. Мы полезли вслед за ним. По счастью, тоннель оказался достаточно просторным не только для гоблина, но и для человека. Очевидно, слуги профессора в своё время прорыли ход именно для жены Тяп-Ляпика. Даже я мог свободно пройти здесь, вытянувшись в полный рост.

В тоннеле было холодно, темно и сыро. Удивительно, что пещеру до сих пор не затопило. Возможно, профессор смастерил какую-либо систему откачки воды, хотя никаких труб я не заметил.

По мере нашего движения тоннель уходил всё глубже и глубже под землю. Вскоре тусклая лампа профессора стала единственным источником света.

Я задумался. Возможно, сейчас у нас появился отличный шанс — напасть и ограбить профессора. Тяп-Ляпик шёл в сопровождении всего двух стражей, а сигнальный свисток не мог помочь ему в глухом тоннеле. Охрана лавки его просто-напросто не услышит. С другой стороны, драться в узком подземелье — не самая лучшая затея. Люция не могла применить здесь мощные боевые заклинания, не зацепив себя и нас. Более того, между нами и профессором находились двоё стражей. Хорошо, если у принцессы получится усыпить их всех сразу — одним заклинанием, а если нет? При должной расторопности, профессор мог запросто затушить факел и убежать в темноту. Преследовать его, рискуя нарваться на очередной капкан, опасно. Опять же, никто не мог дать гарантии, что дальше одиночный тоннель не разрастется в настоящий лабиринт. Где здесь потом искать вожделенную колбу с ядом? Нет, атаковать сейчас — не только безрассудно, но и бесперспективно. По счастью, Люция и Жупель понимали всё это без слов.

Тоннель и не думал заканчиваться. Мы уходили всё дальше и дальше. С каждым шагом мне становилось всё более не по себе. Я ещё никогда не бывал в подземных катакомбах и искренне надеялся, что больше и не доведется. Где-то там, наверху, грело ласковое и милосердное солнышко — дар Светлого Владыки. Разумеется, на поверхности хватало зла, опасности и несчастий, но мы могли их видеть. Здесь же, в кромешной тьме, пугливый разум мог вообразить себе любого самого жуткого монстра. Почему-то моё больное воображение больше всего поразили неестественно гладкие, полукруглые стены тоннеля. Складывалось ощущение, что пещеру прорыли не растяпы-гоблины, а гигантский подземный червь, который просто прогрыз в мягкой породе ровный круглый проход.

Окончательно удариться в панику мне помешала Люция. Я почувствовал, что сердце гордой принцессы тоже уколол суеверный страх, но она изо всех сил старалась не подавать виду. Поневоле мне пришлось брать с девушки пример. Собрав волю в кулак, я глубоко вздохнул, сделал морду кирпичом и послал Люции ободряющую мысль. Принцесса подарила мне легкую улыбку. Я гордо приосанился и выпятил грудь колесом. Страх окончательно покинул меня. Ведь предстояло защищать и оберегать прекрасную принцессу! Пусть не самую добрую и отзывчивую принцессу в мире, но другой-то рядом нет! Болтавшийся на плече топор придал мне дополнительной уверенности. По правде говоря, я понятия-то не имел, как толком нарубить им дров, не говоря уже о том, чтобы расправиться с противником, но сама тяжесть настоящего боевого оружия немного меня успокаивала.

Вскоре мы вышли на небольшую развилку. Жупель вопросительно поглядел на Тяп-Ляпика. Профессор без колебаний повернул направо. Пожав плечами, контрабандист последовал за ним, увлекая за собой остальных.

Примерно через сто шагов тоннель наконец-то закончился, и мы уперлись в новую массивную дверь. Тяп-Ляпик снова полез за ключами. Интересно, и как он умудрился их всех запомнить? Для каждого-то замка!

— Мы пришли! — сказал профессор, — лаборатория моей Кассандрочки за этой дверью!

Тяп-Ляпик зазвенел нужным ключом.

— Прошу. Проходите, — пригласил профессор, — не обращайте внимания на темноту. Где-то там, на столе, должна быть лампа, а чуть дальше камин.

Темень и впрямь была, хоть глаз выколи. Тяп-Ляпик сделал знак страже оставаться на месте, а сам двинулся вперед. Мы последовали за ним.

За дверью узкий тоннель вдруг неожиданно расширился, превратившись в большой и просторный зал. Колоссальная работа! И как только Тяп-Ляпик заставил ленивых гоблинов вырыть столь внушительные катакомбы? Однако никакого камина, стола с лампой или любой другой мебели я не увидел. Пещера оказалась пуста.

— А где всё барахло-то, где яд? — удивился Жупель.

Неожиданно Тяп-Ляпик погасил лампу. Мы оказались в кромешной темноте. Я рефлекторно закрыл глаза — ничего не изменилось!

— Ловушка! — заорал Жупель.

В следующий миг кто-то больно ударил меня в коленную чашечку, а затем оттолкнул в сторону. Я наугад махал кулаком в темноту, но, разумеется, промахнулся. Тяп-Ляпик успел проскочить. Запоздало я сообразил, что профессор рванул обратно к двери.

Люция хлопнула в ладоши и произнесла заклинание. Над головой девушки вспыхнул яркий магический огонь. Темнота отступила, но волшебные лучи только осветили наше поражение. Тяп-Ляпик вместе со стражниками громко захлопнули дверь буквально перед моим носом.

— Проклятье! — взревел Жупель.

Профессор расхохотался.

— Попались, ворюги проклятые! — крикнул из-за двери Тяп-Ляпик, — обмануть меня вздумали, гады!

Я взял в руки топор и, разбежавшись, изо всех сил ударил по двери. Отдача пришла до самого плеча. Я пошатнулся и едва-едва не выронил оружие. Увы, на стальной двери осталась лишь мелкая царапина.

Тяп-Ляпик заржал во всё горло.

— Бейтесь, бейтесь, хоть лбами, бесполезно! — сказал профессор.

Я сделал ещё два удара по двери, прежде чем убедился в правоте проклятого гоблина. Мы и впрямь очутились в ловушке!

— Ты чего творишь? — крикнул Жупель, — мы к тебе с деловым предложением пришли!

— В заднице у эльфа я такие деловые предложение видал! — рявкнул Тяп-Ляпик, — ты чего думаешь, я ничего не знаю? Да мне про вашу группу ещё вчера всё рассказали. Золотой за сведения отдал, между прочим, ну, да ничего. Главное, информация оказалась действительно ценной и правдивой.

— Кто тебе сказал? — спросил Жупель.

— Для чего это знать покойникам? — удивился Тяп-Ляпик, — думаю, ваши головы я пошлю прямо Кхмыре, чтобы это толстая жаба сама убедилась, что лучше не баловаться со мной, а просто заплатить назначенную цену. Думаешь, я не знаю, что с помощью моего яда Юджин хочет гидру парализовать?! Пятьсот золотых монет за озеро с черным лотосом — слишком малая цена для его хозяина Белеза, если, конечно, тот и впрямь такой могущественный Бог, как о нём судачит Юджин!

Я окончательно упал духом. Нас кто-то выдал! Кхмыря не смог сохранить тайну нашего уговора. И соглядатаи Тяп-Ляпика, засланные им в Гадюшник, заблаговременно предупредили профессора об угрозе. Лестно, что нас не прикончили сразу, ещё на подходе к лавке. Видимо, на Тяп-Ляпика произвели впечатление россказни о магической силе Люции, если профессор соизволил лично привести нас в засаду, вместо того, чтобы послать слуг. Да и случайный огненный шар мог лавку повредить.

Жупель побарабанил пальцами по двери.

— Ну, ладно, — произнес контрабандист, — чего ты хочешь?

— Покормить своих василисков! — рассмеялся Тяп-Ляпик, — сейчас только на нужный рычажок нажму! Где он у меня тут? А-а-а… Вот!

— Смотрите! — воскликнула Люция.

Мы обернулись. Магический огонь принцессы осветил весь зал. У противоположной стены начинались ещё три узких тоннеля, аналогичных тому, из которого пришли мы. Проходы оказались перекрыты крепкими стальными решетками с мудреным подъемным механизмом. Из центрального тоннеля вдруг показались гигантские желтые глазищи. Послышался жуткий рык, за ним ещё один. Вскоре уже из каждого прохода на нас смотрели дикие устрашающие глаза, а по решеткам заскребли ужасные когти и зубы. "Василиски! — догадался я, — три кровожадных монстра!".

— Послушай, может, договоримся! — произнес Жупель, — у нас есть деньги!

Контрабандист изо всех пытался сохранять уверенность, но голос его начал дрожать.

— Это нецелесообразно, — хмыкнул профессор, — смысл мне с вами торговаться, если все ценности я получу и так, просто дав слабительного своим милым зверюшкам. Из них-то всё выйдет, а вот из вас — вряд ли. Так что, прости….

Тяп-Ляпик, казалось, совершенно искренне огорчился.

— Разве что…, - начал гоблин, — хотя…. Нет, не важно.

— Чего ты хочешь? — спросил Жупель.

— Да вот, девка при вас симпатичная. А мне по ночам бывает так одиноко, так хочется, чтобы кто-то приласкал.

— Заткни глотку, грязная тварь! — зарычали то ли Люция, то ли я.

— Ну, и правильно, — согласился Тяп-Ляпик, — девки молодые, они такие расточительные. Один убыток от них. Не то что моя Кассандрочка, хотя и та, шалава старая, не без греха оказалась.

Зарычав от ярости, я ухватил покрепче топор и изо всех сил ударил по двери. Во все стороны полетели искры. Увы, без толку. Я сильно ушиб ладони, но на проклятой двери появилась лишь небольшая вмятина, глубиной от силы в ноготь.

— Ладно, пошли отсюда, — сказал профессор стражникам, — смысл тут торчать? Потом я вернусь со слабительным. Итак, на два часа торговля встала!

Из-за двери послышался щелчок! Тяп-Ляпик нажал на рычаг!

— Механизм! — осенило меня, — нужно застопорить подъемный механизм!

Увы! Хорошая мысль снова пришла на дурную голову. Решетки уже поднимались. Жупель ринулся вперед, но контрабандист явно не успевал.

Люция вскинула руки и произнесла заклинание. Земля задрожала, а в следующий миг в решетки полетели массивные булыжники.

"Каменный дождь!", — догадался я.

Удивительно! Мне никогда не приходило в голову, что это заклинание можно применить под землей. Если верить библиотечным книгам, камнепад на то и был камнепадом, чтобы приходить с небес. Логики здесь, впрочем, тоже не было, откуда булыжники могли взяться в облаках? Но описаниям древних авторов я привык доверять. Впрочем, сейчас мне точно было не до глупых рассуждений. Магия на то и магия, чтобы порой проявляться вопреки логике! В конце концов, чего здесь точно хватало — так это камней.

Колдовство Люции не прошло безрезультатно. Один из булыжников крепко ударил в механизм решетки центрального тоннеля. Толстая подъемная веревка резко извернулась и угодила прямо между зубьев двух больших шестеренок. Послышался громкий скрежет. Решетка остановилась, поднявшись буквально на ладонь от пола. Василиск яростно зарычал и набросился на стальные прутья. К счастью, ярость монстра привела ровно к противоположному результату, механизм окончательно расстроился, и решетка съехала вниз.

Увы, в оставшихся двух тоннелях каменный дождь не сработал столь эффективно. Решетки поднялись, и два огромных зубастых монстра выползли в подземный зал. Василиски Тяп-Ляпика оказались меньше увиденного мной ранее Пеструнчика, принадлежавшего болотному магу, но всё равно, с наведением ужаса у кровожадных тварей был полный порядок.

Увидев, что ломать подъемный механизм решеток уже бесполезно, Жупель выхватил свой арбалет, тщательно прицелился и нажал на спусковой крючок. Оружие тут же заклинило! Ну, кто бы сомневался?!

— Ах ты ж етить! Так его и перетак эту гоблу ученую-моченую! Чтоб ему в брюхе у гидры очутиться. Чтоб ему всю жизнь кваказябку, разбавленную тролльей мочой, подавали! — с чувством выпалил контрабандист.

Я был вполне солидарен с Жупелем. Тяп-Ляпик, без сомнения, заслужил самую худшую участь, но толку сейчас от ругани? Профессор нас переиграл, мы пропали!

— Нужно убить хотя бы одного! — резко скомандовала Люция.

— А смысл?! — удивился Жупель, — чтобы всем вместе в одном брюхе побывать?

— Заткнитесь! И делайте, что я сказала! — рявкнула принцесса, — нужно убить одного.

Люция вскинула руки и пробормотала новое заклинание. Волшебная молния ударила в василиска. По телу монстра прошёл мощный разряд колдовского электричества. Природная, настоящая молния, без сомнения, оставила бы на месте твари лишь выжженную чешую, но магия, находящаяся во власти людей, не могла сравниться с истинными физическими силами, идущими от самого Светлого Владыки. Василиск зарычал от боли и ярости, но шага своего не замедлил.

Жупель отбросил бесполезный арбалет и выхватил кинжал.

— Я зайду справа, ты слева! — произнес гоблин.

Я открыл было рот, собираясь сообщить контрабандисту, что предназначение лекаря — именно лечить, а в бою от меня всё равно мало толку, но Жупель уже не слушал. Гоблин ловко прыгнул вперед прямо к пасти монстра. Василиск щелкнул зубами, решив просто откусить нелюдю голову, но Жупель с удивительной быстротой уклонился, сделав приставной шаг в сторону. Ящер попытался развернуться к гоблину, но собственная длинная пасть помешала монстру, а мощные, но короткие лапы, не могли достать до прыткого нелюдя. Воспользовавшись выгодной позицией, контрабандист замахнулся и со всей силы вонзил кинжал в глаз василиска. Ящер завыл от боли. Жупель усмехнулся и хладнокровно провернул оружие. Брызнула кровь. Взбешенный василиск яростно мотнул головой, попытавшись подобно быку отбросить контрабандиста, но гоблин ловко отскочил, оставив кинжал в глазу твари.

Увидев, что василиск полностью занят Жупелем, я подскочил к монстру с другого бока и что есть силы ударил топором. Увы, силы-то мне как раз и не хватило! Крепкая шкура василиска сдержала удар, и на шее твари осталась лишь неглубокая царапина. Похоже, я переоценил собственную мускулатуру. То, что я мог запросто надавать по шее любому другому светлому брату, ещё не делало меня своим в круге умелых воинов.

У Жупеля тем временем появились собственные проблемы. Контрабандист легко увернулся от атаки израненного василиска, начисто забыв о существовании второго ящера. Здоровый монстр не преминул напомнить о себе, набросившись на гоблина. Каким-то чудом Жупель в последний момент успел отпрыгнуть, но острые зубы твари вскользь задели его плечо, выдрав приличный кусок мяса. Контрабандист отчаянно закричал.

Однако, своё дело мы сделали. Люция произнесла новое заклинание, и яркая волшебная стрела ударила в раненого василиска. Колдовской разряд оказался для монстра решающим. Тварь повалилась на бок и испустила дух.

— Бегите! — крикнула нам принцесса, — я займусь им!

По правде говоря, я не понимал, что задумала девушка? Потребовалось два мощных заклинания, удар кинжала, ну, и моя горе-атака топором, дабы уложить первого василиска, и она в одиночку рассчитывала одолеть второго?

Но Жупель уже не мог сражаться. Не знаю, понял ли гоблин сквозь болевой шок приказ Люции, но контрабандист попытался развернуться и убежать. Увы, Жупель не успел. Желто-черные глаза монстра вспыхнули ярким золотистым светом. В следующий миг тело нелюдя обратилось в камень!

Люция начала произносить новое заклинание. Василиск ринулся на Жупеля, стремясь зажать окаменевшего гоблина между зубами. Чары монстра держались недолго, и контрабандисту предстояло очнуться в пасти гигантского ящера. Требовалось срочно выиграть время! Замахнувшись, я швырнул топор в василиска. Случилось чудо! Обух топора ударил монстру в глаз. Василиск зарычал и развернулся ко мне, оставив в покое Жупеля. С невиданной прытью я бросился наутек! Медлительный ящер сделал несколько шагов в мою сторону, но вскоре прекратил преследование, звериным чутьем осознав бессмысленность своей затеи. Монстр хотел уже вновь наброситься на Жупеля, дабы покончить хоть с одним из нас, но тут произошло необъяснимое! Труп убитого нами ранее василиска вдруг засиял жутковатым зеленым свечением. Мертвый зверь открыл глаза! Чешуя убитой твари за пару мгновений покрылась гнойными наростами и могильными пятнами. Если бы я точно не знал, что василиск умер всего минуту назад, то решил бы, что труп, по меньшей мере, три дня пролежал на жарком солнце. От поверженного василиска нещадно засмердело запахом разложения. Он был мертвее всех мертвых, но в тоже время двигался!

"Упырь! — вдруг осенило меня, — василиск превратился в упыря!".

Я вспомнил прочитанные книги. Про ужасных полуразложившихся мертвецов, именуемых упырями, в монастырской библиотеке хватало книг и рисунков. Правда, до этого я не представлял, что нежить можно поднять из ящероподобного зверя. С другой стороны, почему бы и нет? Был бы труп, а чары приложатся!

Чары! — ахнул я, — некромантия!

Я развернулся и с ненавистью посмотрел на Люцию. Принцесса, хотя какая принцесса?! — Ведьма, казалось, очень собой довольна. Конечно, я уже успел простить девушке многую ересь, но некромантия! Это уже сверх всякой меры!!!

Не медля, упырь ринулся на своего ещё живого собрата. Монстры сцепились в яростной схватке.

— Это великий грех! — закричал я на Люцию, — Светлый Владыка не простит такого святотатства!

Девушка изо всех сил постаралась изобразить удивление.

— А почему же ты раньше не сказал, что Творцу будет угодна наша смерть в брюхе василиска? — поинтересовалась ведьма.

Я отрицательно замотал головой.

— Это не так, — горячо возразил я, — но некромантия противна всему живому!

Люция улыбнулась. В этот раз её улыбка, ну, вот уж никак не показалась мне прекрасной.

— По-твоему, лучше самому стать трупом, чем использовать уже имеющийся? — спросила Люция.

Проклятая ведьма отчаянно перевирала все мои слова! Люция не могла не иметь представления обо всей тяжести своего греха! Сам Святой Великомученик Феофан Миролюбский дал заглавие своему самому первому тому: "Некромантия — искусство оживления чужого тела, путем омертвения собственной души!". Первая книга знаменитого проповедника вышла, правда, на удивление короткой, всего-навсего четыреста страниц — сущая мелочь по сравнению с остальными тридцатью четырьмя томами, но даже в ней было подробно расписано обо всем вреде самой богомерзкой из магических школ.

В этот момент тело Жупеля снова обратилось из камня в плоть. Гоблин отчаянно застонал и рухнул на пол.

— Быстрее! — взволновано прокричала Люция, — необходимо ему помочь!

Я напрочь забыл про спор с девушкой. Всему своё время, как учил Феофан Миролюбский. Сейчас, и правда, предстояло спасать тела, а не души. Я поспешно приблизился к Жупелю. Выглядел гоблин неважно. Рука контрабандиста держалась буквально на честном слове. Из-под разорванной плоти торчали кости. Я поспешно пробормотал молитву. Первая волна целебной магии помогла гоблину немного унять боль. Я поспешно оторвал от своей робы кусок рукава и аккуратно обмотал плечо Жупеля. Волшебство волшебством, но в теле гоблина требовалось оставить как можно больше крови. Наложив повязку, я снова обратился к силе кристалла и пробормотал следующую молитву, сосредоточившись конкретно на ране. Жупель перестал кричать и дергаться от боли, а лицо гоблина стало менее бледным, постепенно возвращаясь к привычному зеленому окрасу. Странно, кровь гоблина была красной, но вены на коже почему-то зелеными! Черт его знает, каким образом Светлый Владыка создавал гоблинов. Явно не по образу и подобию своему, как людей!

Продолжая возиться с Жупелем, я и не заметил, как бой подошёл к концу.

Живой василиск сумел растерзать упыря, но победа стала для монстра роковой. Ящер наглотался отравленной плоти и получил множество ранений. Люции не составило особого труда добить василиска магической стрелой.

— Фух! Кажись, отбились! — облегченно вздохнул Жупель.

Я пожал плечами. Меня явно никто не хотел слушать, но всё же стоило попытаться внушить гоблину и еретичке всю тяжесть греха, когда победа досталась путем разложения бессмертной души.

Я собирался уж затеять с Люцией новый морально-философский диспут, когда снова послышался звериный рык!

Мы разом повернули головы и обомлели. Из тоннелей неторопливо вышли ещё двое василисков!

— Ах ты, так его и перетак, железный кол в задницу Тяп-Ляпику, сколько же у этого тролля недоношенного василисков? — выругался Жупель, — вызывайте нежить, госпожа! Срочно!

Люция побледнела и покачала головой.

— Сегодня я больше не могу произносить заклинание вызова, — произнесла девушка, — на всё есть ограничения!

Жупель на удивление спокойно вздохнул.

— Ну, тогда нам конец, — сказал гоблин, — надеемся на чудо. Давай, Англир, молись! Сейчас я как никогда готов уверовать в Светлого Владыку!

Я проигнорировал сарказм контрабандиста. Когда надежды не оставалось, на её место заступала вера. Казалось сомнительным, что Светлый Владыка придет на помощь некромантам и их пособникам, но, в конце концов, Творец наш милосерден, а раз Он разговаривал со мной, то, возможно, рассчитывал на духовное спасение Люции. Закрыв глаза, я возвел руки к небу и прочёл молитву "О ниспослании чуда Господнего".

И чудо произошло! Из-за двери вдруг послышалось тихое дребезжание и лязг металла о металл. С той стороны кто-то был, и он явно возился с замком!

— Черт возьми, кто это? — удивленно спросил Жупель.

— Может, Тяп-Ляпик вернулся? — предположила Люция.

— Рано ещё! — возразил контрабандист, — смысл ему, вообще, тогда уходить?

Мы затихли. Дверь резко отворилась, открыв нам путь к свободе.

— Чего стоим? — послышался из темноты возмущенный голос, — быстро сваливайте оттуда!

Нас не стоило долго упрашивать! Василиски яростно зарычали, увидев наше бегство, но медлительным тварям оказалось не суждено сегодня полакомиться. Я и Жупель первым делом закрыли дверь, повесив на неё мощный засов.

— Все целы? — спросил всё тот же голос.

Мы обернулись. Примерно в двадцати шагах дальше по тоннелю, как ни в чём не бывало, стоял ночной вор. Тот самый, что устроил нашей группе веселье прошлой ночью. Коричневая мешковатая мантия по-прежнему плотно закрывала его фигуру и лицо.

— Кто ты? — требовательно спросила Люция.

Вор проигнорировал вопрос.

— Вам нужно выбираться отсюда! — резкий тон нашего спасителя не оставлял место для возражений, — дуйте дальше по тоннелю и на развилке сверните направо. Там лаборатория Тяп-Ляпика. Нужный вам яд найдете в большой колбе на алхимическом столе. Берите его и сваливайте! В лаборатории увидите ещё одну дверь — это черный ход, воспользуйтесь им. К лавке не возвращайтесь, понятно?! Там скоро будет жарко!

— Да кто ты такой, вообще? — воскликнула Люция.

Но вор не собирался вдаваться в дальнейшие объяснения. Похоже, он сказал всё, что хотел. Прежде чем мы успели хоть что-то сделать, наш благодетель развернулся и скрылся в темноте. Странно, но его голос показался мне смутно знакомым, увы, сейчас я не мог вспомнить, кому он принадлежал, не болотному магу — это уж точно!

— Стой! — завопили мы все разом.

Люция взмахнула рукой и направила в тоннель волшебную стрелу. Впрочем, особо девушка не целилась, скорее, пыталась взять на испуг. Не могла же она напасть на того, кто только что спас наши жизни. Увы, даже Жупель не смог посостязаться с таинственным незнакомцем в беге. Вор ушёл мгновенно. Кромешная тьма, кажется, нисколько не мешала ему ориентироваться в пространстве.

— Кто это, черт меня подери, такой?! — взревел Жупель, — честное слово, вернусь, василисков под хвосты расцелую, если кто мне расскажет, почему он нам помогает?!

Люция сплюнула, напрочь забыв о благородных дворянских манерах.

— Эти вопросы мы себе уже задавали! — воскликнула принцесса, — лучше придумай чего посвежей.

Жупель вздохнул.

— Хорошо, сейчас придумаю. Откуда он знает, что мы пришли за ядом?

Я фыркнул.

— Похоже, уже все Гадючьи Топи в курсе того, куда и зачем мы направились, — произнес я, — начиная от Кхмыри и заканчивая Тяп-Ляпиком.

— Тоже верно, — тяжело признал Жупель, — вот тебе и тайная кража! Хренов королевский советник, кандидат на должность короля, видите ли! Да задница он волосатая, а не вождь!

— Может, нас спас его человек….ммм… вернее, гоблин, — предположил я.

Жупель отрицательно замотал головой.

— Не сходится! — отрезал гоблин, — если бы этот молодчик, как и мы, пришёл за ядом, то он бы его забрал и был таков! Смысл ему нас выручать?

— Может быть, он хочет, чтобы мы первыми вошли в лабораторию Тяп-Ляпика? — предположил я.

— Зачем? — логично спросил гоблин.

— Ты сам видел, что профессор понаставил везде ловушек, вдруг незнакомец рассчитывает, что мы на них нарвемся, а он потом перешагнет через наши трупы и заберет яд.

Я нервно сглотнул, озвучив собственные подозрения. Жупель задумался. Крепко задумался.

— Нет, всё равно не сходится, — произнес гоблин, — ты видел, как этот тип передвигается!? Я всегда считал себя лучшим дельцом-контрабандистом во всех Гадючьих Топях! Без ложной скромности скажу, что ещё ни один патруль стражи не смог заставить меня расстаться с товаром, но этот парень даст мне фору на десять золотых вперед. Если бы он работал по контрабанде, то я бы уже давно спился во "Вздернутом эльфе", сидя без работы!

— И что? — спросил я Жупеля, не понимая, к чему он клонит.

— А-то, что наш странный благодетель — профессионал! Голову даю на отсечение, что он пробрался сюда вместе с нами, бесшумно следуя за группой, пока мы болтали с профессором. Никогда не поверю, что вор такого класса не сможет обнаружить и обезвредить какие-то там ловушки, сколько бы их Тяп-Ляпик не понаставил! Понимаешь?!

Я кивнул. Словами Жупеля говорила истина.

— Ну, и что тогда? — встряла Люция.

Контрабандист пожал плечами.

— Стоять тут смысла уж точно нет, — сказал Жупель, — надо двигаться дальше. Предлагаю принять всё за чистую монету и последовать совету! Больше нам, по большому счету, ничего не остается. Других предположений, где искать яд — у нас нет!

По правде говоря, я уже и думать забыл о яде, мечтая лишь поскорее выбраться отсюда, но Жупеля сбить с толку было не так-то просто. Гоблин помнил про обещанное золото и отнюдь не собирался отступать, не исчерпав все возможные варианты. В любом случае, другого выбора у нас и впрямь не оставалось.

— Ну, что, пошли? — тяжело вздохнул контрабандист.

Я и Люция кивнули. Жупель бросил подозрительный взгляд в темноту, рука гоблина рефлекторно потянулась к кинжалу на поясе, но его там не оказалось. Контрабандист застонал, вспомнив, что оставил оружие в глазнице василиска! Жупель даже успел похлопать себя по плечу, прежде чем обнаружил, что арбалет он тоже забыл.

— Проклятье! — ругнулся Жупель, развернувшись к закрытой двери.

Я пожал плечами. Мой топор тоже достался василискам.

— Нужно вернуться! — потребовал Жупель.

— Как ты себе это представляешь? — ахнула Люция.

Контрабандист мрачно оглядел закрытую дверь.

— Быстро откроем, забежим, хапнем шмотки и обратно, — предложил гоблин.

Люция прыснула.

— Скорее, забежим и тут же обратимся в камень, — сказала она.

Жупель застонал в бессильной ярости.

— Арбалет мне в пятнадцать золотых обошелся, — сказал гоблин, — и четыре серебрушки кинжал стоил. Тоже денежка!

— И ты всерьез рассчитываешь, что Тяп-Ляпик согласится тебе его вновь отремонтировать? — вскинула бровь Люция.

Жупель снова застонал.

— Ладно, пошли, — буркнул гоблин.

Безоружные, мы направились назад по тоннелю.

— Нужно будет потребовать у Кхмыри возмещения расходов, — произнес контрабандист.

— И он согласится? — скептически поинтересовалась Люция.

— Нет, — ответил Жупель, — но, всё равно, надо потребовать.

Гоблин тяжело вздохнул и, по-видимому, мысленно простился с арбалетом. По щеке гоблина стекла тяжелая слеза. Интересно, а как он поминал собственную маму? Если, конечно, нелюдь её знал…

Я мысленно оборвал себя. Не стоит так думать. Жупель уже не раз доказал нам свою полезность, и я поневоле поймал себя на мысли о том, что начинаю ему доверять. Доверять гоблину! Кто бы мог подумать?

У развилки мы свернули в указанном вором направлении, решив последовать мудрому совету и не возвращаться старым путем. Нас не обманули, впереди и впрямь обнаружилась алхимическая лаборатория. Небольшое помещение оказалось полностью завалено самыми разнообразными склянками, колбами, ретортами и прочим мудреным хламом. В центре стоял массивный чугунный котел высотой в половину моего роста, такой мог использоваться исключительно для ведьмовского варева. На пыльных стеллажах вокруг стен валялось множество разнообразных писем и свитков. С потолка свисали пучки засушенных трав и загадочных грибов.

Однако в первую очередь наше внимание привлекли не предметы лаборатории, а истекающие кровью тела! У самого входа лежали трупы двух стражей Тяп-Ляпика, ноги самого профессора торчали из-под рухнувшего книжного стеллажа!

— Вот это да! — ахнул Жупель, — ловко он их.

Мы кивнули. Первый стражник лежал на животе, лицом вниз, а между его лопатками красовалась глубокая колотая рана, из которой всё ещё продолжала вытекать кровь. Второму гоблину, развалившемуся чуть дальше, кто-то мастерски перерезал горло. Опытным взором настоящего воина, способным оценить точность и грамотное исполнение того или иного удара, я, разумеется, не обладал, но как лекарь дружины неплохо разбирался во всевозможных ранах. Со всей профессиональной ответственностью я мог биться об заклад, что оба стражника убиты с глубоким знанием своего дела. Каждый с одного-единственного удара. Мгновенная смерть. Им бы не помог ни юный светлый брат, ни опытный монах-лекарь.

Жупель только подкрепил мою уверенность.

— Очень ловко! — заметил контрабандист, — он напал сразу, как только они вошли в лабораторию. Подкрался бесшумно. Первый боец Тяп-Ляпика даже не ухнул, сходу получил лезвие в спину. Второй успел развернуться и выхватить кинжал, но не более того. Реакция подвела. По горлышку чик-чик и привет горячий. Весь бой не занял и пары секунд.

Жупель хмыкнул и направился к профессору.

— О! — удивился контрабандист, приподняв стеллаж, — да он живой, просто пришибленный!

Мы присмотрелись. Действительно, вор пощадил Тяп-Ляпика. На макушке профессора возвышались две здоровые шишки, а всё лицо гоблина усеяли многочисленные кровоподтеки, но торгаш остался жив!

— Тяп-Ляпика никогда не могли назвать хорошим бойцом, — улыбнулся Жупель, — думаю, сразу после того, как наш знакомый прирезал охранников, профессор предложил ему откуп, но вместо переговоров Тяп-Ляпик получил пару раз рукояткой кинжала по башке. Затем наш шустрик отшвырнул профессора в угол и для верности обрушил на него книжный стеллаж, дабы не скоро очухался. Дальше, вор забрал связку ключей у Тяп-Ляпика и двинулся выручать нас, но….

Жупель быстро обшарил карманы профессора.

— Но перед этим проклятый гад забрал всё ценное, до чего смогли дотянуться его загребущие лапы, — с сожалением констатировал гоблин, — и начал он с кошелька профессора, в котором, между прочим, лежали две золотые монеты, отданные за ремонт арбалета! Могу добавить…. НАШИ золотые монеты!

Люция покачала головой. Принцессу не слишком интересовали деньги. Подойдя ближе, девушка мстительно пнула профессора промеж ног. Тяп-Ляпик болезненно поморщился, но не очнулся.

— Ладно, — тяжело вздохнул контрабандист, — берем то, за чем пришли, и уходим отсюда.

Принцесса кивнула. Я облегченно вздохнул. Мне было приятно осознавать, что ни Жупелю, ни Люции не пришла в голову мысль прикончить профессора. Во всяком случае, они не стали её озвучивать. Я, да не даст мне соврать Светлый Владыка, тоже не питал к Тяп-Ляпику никакой симпатии или, тем паче, сочувствия, но хладнокровное убийство беззащитного существа казалось мне аморальным. Даже такого грязного, жадного, беспринципного и злобного, как ученый гоблин. Господь ему судья!

Жупель деловито обшарил лабораторию в поисках ценностей. К огромному разочарованию гоблина, наш спаситель уже поработал здесь за него! В одной из стен контрабандист обнаружил вскрытый тайник, завешенный пыльной шкурой. К несчастью, аккуратный обитый железом сундучок показал Жупелю лишь выломанный замок и гладкое пустое дно. Внутри тайника валялись лишь запчасти от обезвреженной ловушки, которая, по-видимому, безуспешно попыталась оградить сокровища Тяп-Ляпика от воров.

Жупель аж прослезился.

— Зуб даю, здесь Тяп-Ляпик хранил всё своё богатство! — изрек гоблин.

— Почему именно тут? — спросил я.

— Так в лавку прятать — всё равно, что выбрасывать, — хмыкнул контрабандист, — слуги-то не дремлют, а харчи готовить и ночной горшок самому себе выносить профессор давно отвык. А здесь — самое то. Катакомбы с ловушками. Ключи только у профессора. Более того, именно здесь, похоже, василиски откладывают яйца. А монстры — охрана тупая, а потому хорошая. Золото им не нужно! Хотел бы я знать, сколько ворюга из этого сундука вытащил. Можете мне язык вырвать, если меньше пяти сотен золотых монет!

Я и Люция только пожали плечами. Названная сумма, без вопросов, впечатляла, но поймать Жупеля на слове мы всё равно не могли.

Вожделенная колба, наполовину заполненная темно-зеленой жидкостью, и впрямь обнаружилась на алхимическом столе. Люция внимательно осмотрела реагент.

— Яд из колбы совсем недавно отливали, — заметила принцесса.

Я пригляделся. Люция оказалась по права. По стенкам сосуда медленно оседала вязкая жидкость. Очевидно, что ещё пару минут назад колба была заполнена до краев.

— Ну, превосходно, — зарычал Жупель, — значит, этот гад ещё и яд с собой прихватил! Ну, теперь я понимаю, зачем он нас освободил!

— Зачем? — спросила Люция.

— Да чтобы посмеяться, увидев наши рожи, когда Кхмыря пошлет нас ко всем чертям! Мало того, что вор свистнул у Тяп-Ляпика мои кровные две монеты, он ещё и решил положить себе в карман сорок золотых нашей платы! Не удивлюсь, если окажется, что он в эту проклятую колбу ещё и помочился!

Люция раздраженно закатила глаза.

— Нужно уходить, — сказала принцесса, пряча сосуд в складках своего платья.

Оставив Тяп-Ляпика приходить в себя под книжным стеллажом, мы направились к черному ходу. Толстая дубовая дверь оказалась чуть приоткрыта. Похоже, что вор также решил воспользоваться именно этим путем.

Я успел насчитать почти полторы сотни шагов, прежде чем в конце тоннеля забрезжил свет. Мы побежали, стремясь поскорее выбраться из проклятых катакомб. Больше всего на свете мне хотелось выбраться наружу, поднять руки и прочесть молитву великому солнцу. Никогда ещё я так не жаждал встречи с блаженным светилом. И ничего страшного, что в мрачном болоте оно имело какой-то тусклый бледный оттенок.

Опьяненный близкой свободой, я первым выскочил из тоннеля и даже успел открыть рот, стремясь обратиться с благодарностью к великому и милосердному Светлому Владыке, но возвышенные слова комом застряли у меня в горле. Весь религиозный экстаз в мгновенье испарился.

Я замер от ужаса. Буквально в пяти шагах от меня сидел здоровенный тролль и…. и…. лакомился человеком!

Мне следовало срочно закричать, предупредить остальных, но я буквально оцепенел. Ничего не подозревающее Жупель и Люция выбежали из тоннеля, едва не сбив меня с ног.

Тролль недовольно заворчал и отбросил свой завтрак. Рядом с монстром лежали трупы ещё трех вооруженных воинов. Тролль громко отрыгнул и с любопытством оглядел нашу группу.

В этот момент у Люции сдали нервы. Всё своё путешествие, даже во время битвы с василисками девушка пыталась храбриться, но столкновение с огромным уродливым монстром, кажется, доконало её.

В то время как я тихо и спокойно цепенел от ужаса, будучи неспособным и рта раскрыть, Люция заверещала во всю силу легких! Казалось, всё болото услышало крик девушки. Местные птицы вылетели из своих гнезд и поспешили убраться в теплые края!

Тролль вздрогнул и попытался зажать уши, что с огромными полукруглыми кулачищами оказалось не так-то просто.

— Спокойнее! Спокойнее! — окрикнул девушку Жупель, — не бесите его, госпожа, он не тронет!

Я обернулся и посмотрел на гоблина. Контрабандист отнюдь не казался испуганным, просто обеспокоенным!

Слова Жупеля не подействовали на девушку, Люция закричала ещё сильнее. Принцесса вскинула руки, попытавшись произнести какое-то заклинание, но от ужаса забыла необходимые слова. Возможно, оно и к лучшему. Я сильно сомневался, что на гиганта хватит и десяти волшебных стрел.

Реакция тролля оказалась удивительной. Монстр не бросился вперед, а задрал голову и громко заорал в ответ, попутно забарабанив кулаками по груди. Общий эффект был ужасающий. Вопль баньши…. Прошу прощения, ведьмы, и мощный рык гигантского тролля.

— Успокой её, Англир! — заорал мне на ухо Жупель, хотя в общем гаме я его едва-едва слышал, — если Бурбуг рассвирепеет, он тут всё разнесет! Он чувствительный и нервный, тварь поганая!

"Бурбуг!", — ахнул я.

Очевидно, Жупель знал тролля. Я, конечно, слышал, что гоблины иногда вербуют гигантских монстров в свои банды, но никогда в это не верил. Я пытаюсь сказать, как нормальный тролль мог спокойно путешествовать в окружении столько большого количества закуски!?

Тем не менее, сейчас рассуждать не стоило! Преодолев страх, я подскочил к Люции.

— Успокойтесь, Ваше Высочество! — крикнул я.

Принцесса меня не расслышала, что было, в общем-то, не удивительно. Не до конца осознавая собственную дерзость и движимый лишь страхом перед трехметровым гигантом, я подскочил и зажал девушке рот. Принцесса тут же укусила меня за руку и попыталась вырваться. Я вскрикнул и отдернул руку.

Неожиданно мне в голову пришла идея. Решив обернуть проклятый ритуал болотного мага себе на пользу, я крепко обнял Люцию и внушил девушке свою мысль:

"Всё будет хорошо!"

Удивительно, но эффект оказался выше всяких похвал. Люция перестала кричать и обмякла, упав в мои объятия.

"Правда?" — подумала она.

Я мог ответить только то единственное, что следует:

"Разумеется!"

Люция поверила. Девушка тихо вздохнула и уткнулась мне в плечо. Я аккуратно провёл рукой по её волосам. Они оказались не только длинными и блестящими, но и необычайно гладкими. Принцесса довольно замурлыкала и подняла голову. Наши взгляды встретились. Я почувствовал, что хочу утонуть в её великолепных синих глазах. Прав был Святой Феофан Миролюбский, написавший: "со времен сотворения Эадора ни один даже самый сильный мужчина ещё не выдержал взгляда ни одной женщины! Посему….". Вторую часть мудрого изречения я припомнить не смог, вроде как что-то о демонической сущности самой женской природы. Но сейчас мне было не до этого. Я вдруг понял, что её мягкие розовые губки находятся необычайно близко….

"Принцесса и безродный аколит! — подумал я, — что же за безумие мы творим!".

— Ваша больше не кричать? — спросил тролль.

Мы вздрогнули и отстранились друг от друга. Огромный нелюдь по-прежнему сидел на земле, ведя себя, по меньшей мере, странно! Не то, чтобы я жаждал, дабы тролль повыдирал нам все конечности, а потом отправил их в себе брюхо, но разве не так монстру полагалось себя вести? При этом даже тролль мог сообразить, что деваться нам некуда. Монстр расположился прямо перед входом в пещеру, и убежать, миновав его, мы не могли. Броситься обратно в тоннель? Ну, может, проворному Жупелю это и удастся, но уж никак не всем сразу! Тем не менее, тролль продолжал с любопытством смотреть на ниспосланную ему закуску, ничего не предпринимая.

— Это госпожа ведьма ещё не кричала, — надменно сказал Жупель, — она просто дружески тебя предупредила! Вот видел бы ты её в гневе, тогда бы понял!

Тролль моргнул и даже как-то поежился.

— Что ты здесь делаешь? — спросил контрабандист.

У нас с Люцией отвисли челюсти. Жупель спокойно разговаривал с монстром, который был больше его раз в десять, а тяжелее в пятьдесят. При этом никакого испуга гоблин не выказывал, говорил спокойно, а голос его оставался уверенным и ровным.

— Бурбуг искать подружка! — объявил гигант.

— Подружка?! — ахнула Люция.

Тролль охотно закивал.

— Мымрыська! — произнес Бурбуг, — моя искать Мымрыська. Моя хотеть, Мымрыська должна идти с моя в логово! Моя искать, идти в лавка к ученый-моченый гобла за Мымрыська. Тут моя встретить много человека. Раз-два-три-четыре человека! Они увидеть Бурбуг, хватать мечи. Моя голодный. Моя всегда голодный! Моя убивать!

Жупель хмыкнул.

— Явно ваши знакомые! — заметил контрабандист, указав на трупы.

Собрав волю в кулак, я рискнул взглянуть на убитых. Мой язык никогда бы не повернулся, дабы описать то, что с несчастными сделал тролль, но Жупель оказался прав. Эти люди принадлежали к банде Юджина.

— Он убил их. Почему же тролль не атаковал нас? — спросила Люция.

Девушка адресовала свой вопрос Жупелю, но монстр её услышал. Возможно, гиганты обладали намного более острым слухом, чем принято считать. Как уже говорилось, подробного описания троллей ни один дипломированный ученый ещё не составил.

— Моя не есть гобла, а так же тех, кто ходить вместе с гобла! — обиженно произнес Бурбуг.

— Почему? — спросила Люция.

Бурбуг громко высморкался. Это было отвратительно как…. Не скажу что. Более мерзкого зрелища я ещё никогда не видел.

— Очень нездоровый пища! — пояснил тролль, — гобла много курить трава и пить кваказябка. Есть гобла — вредно! Живот болит. А те, кто ходить с гобла, тоже пить и курить. Бурбуг вас не есть. Если моя вас есть, моя будет болеть. Будет слабый. А если моя быть слабый, Мымрыська бить Бурбуг в морда.

— Это правда? — спросила Люция у Жупель.

Контрабандист рассмеялся.

— А почему, по-твоему, живых гоблинов так часто видят среди троллей, — произнес контрабандист, — эти громилы нас не переваривают. Убивать — тоже резона мало. Медлительному троллю сложно поймать гоблина! Тем более на болоте. Поэтому они с нами дружат!

— Зачем? — спросил я.

— Тролли всегда хотят есть, — пояснил Жупель, — это самые здоровые и сильные твари в болотах. Ну, за исключением гидр. Тролли никого не боятся, а вот от них бегут все. Я пытаюсь сказать, им тяжело добывать пищу! И хоть, конечно, гоблинам не удалось приручить троллей так же, как мы когда-то одомашнили василисков, но нам часто удается брать гигантов в наём. Что называется, за еду. Мы ловим и скармливаем троллям всякое зверье, незадачливых искателей приключений и странствующих в поисках славы рыцарей. К сожалению, насытить их тяжело. Вон тех четверых людишек порядочному громиле и на один день не хватит, а гоблинов тролли не едят — это вам не история с гидрой. Если бы не сложности с кормежкой здоровяков, наша великая цивилизация давно бы уже завоевала Великое Королевство, а то и весь Эрмс.

Последнее утверждение могло показаться весьма и весьма спорным, если бы не огромный и толстый аргумент рядом, смрадное дыхание которого, казалось, могло сразить наповал дракона.

— А почему ты ищешь свою подружку здесь? — спросила Люция.

Бурбуг, казалось, действительно загрустил.

— Мымрыська ушла из логова. Мымрыська должна вернуться к Бурбуг. Моя победить всех других. Моя самый сильный тролль.

Бурбуг яростно забарабанил кулачищами по груди, вспомнив недавние бои за самку.

— Мымрыська единственная тролль-баба в логово, она должна быть с Бурбуг. Но Мымрыська ушла стеречь логово ученый-моченый гобла. Ррррыыыыыыыыы…..

— Погоди! — встрял я, — так тролль у лавки профессора Тяп-Ляпика, он… вернее она — женщина!?

Бурбуг встал. Никаких штанов у безволосого зеленого гиганта не было и в помине! Непроизвольно мы увидели ТО, чего я не заметил у тролля, вернее троллины, в лавке Тяп-Ляпика.

Люция залилась краской. Само по себе событие. На моей памяти — это первый случай, когда девушка казалась действительно смущенной.

— Мымрыська должна быть у Бурбуг. Моя самый сильный! — повторил тролль, — моя побить всех! Но Мымрыська ушла! Она сказать, что не хотеть жить в логово!

Жупель кивнул.

— Это серьезно! — сказал контрабандист, — среди троллей рождается очень мало женщин. Не более одной на дюжину самцов. Посему бои за сердце крЫсавицы…

Гоблин подленько захихикал.

— …бывают очень и очень жестокими, — закончил Жупель, — если бы не врожденная способность троллей к регенерации, они бы уже давным-давно поубивали друг друга. Не родился ещё тролль, которому бы не пришлось отращивать пальцы после спора с конкурентом!

Бурбуг охотно закивал.

— Моя всех бить! Мырмыська моя. Главное место в логово принадлежит Бурбуг! Мымрыська должна пойти со мной в логово, на лучшее место. Но она уходить!

— Почему? Неужели Тяп-Ляпик посулил ей так много? — спросил я.

— Вряд ли, профессор физически не способен посулить много! — съязвил Жупель.

Бурбуг подтвердил слова контрабандиста.

— Она странная! — пожаловался тролль, — ещё когда быть маленькая.

— Чем странная? — спросила Люция.

— Она глупая! — сказал Бурбуг.

Мы прыснули от смеха! Тролль удивленно посмотрел на нас, не понимая причину веселья.

— Глупая! — подтвердил Бурбуг, — она говорить, что моя плохой. Не дарить ей цветы!

— Что? — переспросил Жупель.

— Цветы!

Это оказалось уже чересчур для контрабандиста. Очевидное пылкое воображение, нарисовало Жупелю яркую картину того, как один тролль дарит другому цветы. Гоблин повалился на землю от смеха. Я тоже едва-едва сдерживался, чтобы не заржать во всё горло.

Из нас почему-то только Люция осталась серьезной.

— И ты подарил ей цветы? — спросила принцесса.

Бурбуг посмотрел на неё, как на умалишенную.

— Зачем Мымрыська цветы!? — требовательно воскликнул он, — моя самый сильный тролль. Что Мымрыська ещё надо? Она говорить, что Бурбуг такой же, как и все! Но моя не такой как все! Моя самый сильный. Моя всяк другой тролль за Мымрыську дать в морда!

— Возможно, ей нужно другое, — заметила Люция, — возможно, она хотела услышать, что ты её любишь!

Тут уже я не выдержал, покатившись со смеху. Люция раздраженно закатила глаза.

— Мужчины! — презрительно фыркнула девушка.

Бурбуг призадумался. Действие само по себе для тролля сложное.

— Моя твоя не понимать! — заявил он, — Мымрыська одна тролль-баба в логово! Моя её любить. Больше любить некого! Все любить Мымрыська, но моя больше, потомушо моя сильнее.

— Она, видимо, хотела услышать, что она тебе нужна! — заявила Люция.

— Она моя нужна! — взревел Бурбуг, — моя нужна тролль-баба!

Люция тяжело вздохнула.

— Я думаю, Мымрыська хотела услышать, что тебе нужна не только женщина, а именно она, — сказала принцесса.

Из моих глаз потекли слезы. Жупель так, вообще, бился в истерике от смеха! Люция подарила нам холодный взгляд, способный заморозить солнечный луч, но остановиться мы не могли.

— Моя твоя не понимать! — проревел Бурбуг.

— А ты подумай, всё-таки, — сказала Люция.

— Моя тролль, — резонно заметил гигант, — моя не любить думать! Моя любить есть, бить и Мымрыська!

Люция покачала головой.

— Вот при встрече так и скажи, что ты её любишь, и она вернется! — уверенно произнесла девушка.

Тролль в задумчивости почесал маковку.

— Но Мымрыська должна понимать, что Бурбуг любить Мымрыська. Больше Бурбугу любить некого!

— Об этом лучше умолчать, — отрезала Люция, — когда найдешь её, просто скажи, что любишь.

Тролль задумался надолго. Голова монстра, кажется, готовилась лопнуть от мысленного напряжения.

— Моя согласен, — наконец, произнес он, — когда Бурбуг встретить Мымрыська, Бурбуг с ней говорить!

— Между прочим, — встрял Жупель, немного успокоившись, — а откуда ты узнал, что твоя ненаглядная тролль-баба у Тяп-Ляпика?

Тролль хмыкнул.

— Моя сказать маленький друг, — ответил Бурбуг, — ростом с гобла, но, может, и не гобла. Не видать! Он в плащ закутать всё тело!

Жупель разом перестал веселиться, мне тоже стало не до смеха.

— Ах, он гад! — зарычал контрабандист, — решил нас троллю скормить!

— Не сходится, — отрезала Люция, — если он хотел нас убить, то зачем от василисков спасал? А тролль не стал бы нападать на тех, с кем путешествует гоблин.

— А почему ты не сожрал маленького друга? — спросил Жупель.

Бурбуг поник.

— Моя хотеть, но не догнать, — натянуто признал тролль, — и он быть похож на гобла!

— Ясно, — кивнул Жупель, — и маленький друг сказал тебе, что твоя подруга в лавке ученой гоблы?

— Да, — подтвердил Бурбуг, — он и сказать дорога. Бурбуг идти, но заплутать, а тут моя найти человека.

Тролль кивнул на трупы.

— Моя отдохнуть и идти к лавка, — объявил монстр.

Мы переглянулись.

— Ну, думаю, мы тоже пойдем, — сказал Жупель.

Я и Люция кивнули. Тролль не стал возражать против нашего ухода. Нелюдь облизнулся, собираясь продолжить свою жуткую трапезу. Мы ничем не могли помочь его несчастным жертвам. Без сомнения, каждый человек, пусть даже и законченный негодяй, заслуживает молитвенного погребения, но только безумец мог решиться отобрать у тролля его обед. К тому же, если совсем честно, я не испытывал к убитым прихвостням Юджина никакой жалости. Вполне возможно, что именно они едва-едва не зарезали нас прошлой ночью. Разумеется, светлому брату полагалось прощать грешников, и я нашел в себе силы простить, но не пожалеть! С моей точки зрения коротенькой молитвы "за упокой" было вполне достаточно. Ей-то я и ограничился. Светлый Владыка — милостив, и пути его неисповедимы, если в душах убитых грешников ещё оставались искорки добра, то, возможно, Творец подумает о ниспослании им вечного покоя. Впрочем, я не настаивал на том, чтобы Светлый Владыка размышлял уж очень долго. Божеству и так есть чем заняться. Например, я верил, а точнее, хотел верить, что некромантия ещё не успела окончательно загубить душу принцессы, отдав её тьме. Увы, без Божественной помощи у меня было мало шансов вырвать красавицу из грязных лап зла!

Обойдя монстра, мы припустили бегом.

— Ты знаешь, куда идти? — спросил я у Жупеля.

Гоблин покачал головой.

— Нет, но сейчас соображу, — признался он.

Без колебаний Жупель вступил на первую попавшуюся тропинку, не оставив нам ничего другого, кроме как следовать за ним. Некоторое время дорожка петляла вверх, пока не оборвалась на заросшем кустами холме.

— Ох, ты ж ёть! — воскликнул Жупель, раздвинув густые стебли трясинника, — тут и впрямь жарко!

С холма открывался отличный вид на лавку Тяп-Ляпика. Вероятно, сам профессор когда-то и высадил здесь кусты, решив замаскировать от слуг тропу к черному ходу в катакомбы покойной жены. В данный момент нам определенно стоило поблагодарить Тяп-Ляпика за предусмотрительность. Кусты надежно укрыли нас от глаз вражеских солдат, осаждающих лавку профессора.

— Армия Белеза! — воскликнула Люция, — проклятый вор, он и это знал!

Я и Жупель кивнули. Освободивший нас незнакомец оказался прекрасно обо всем осведомлен. Даже слишком прекрасно!

Армия, а вернее сказать, банда Белеза уверенно шла на штурм лавки. Чуть вдалеке, на ближайшем от нас холме, я заметил трех колдунов. Еретики без промедления использовали против нелюдей магию. Три волшебных сгустка ударили во двор лавки, убив нескольких гоблинов.

Солдаты Белеза издали радостный боевой клич и ринулись в атаку. В центре, разумеется, шли высокие громилы, с молотом одного из которых я имел неудовольствие познакомиться всего пару дней назад. По бокам широкоплечих головорезов, словно коршуны следовали десятки бандитов. Ещё несколько отрядов направились к лавке с другой стороны, стремясь, видимо, отрезать защитникам всякий путь к отступлению. Я находил подобную тактику странной и неуместной. Сомневаюсь, что слуги Тяп-Ляпика стали бы драться за лавку хозяина до последней капли крови, но атакующие просто не оставляли им иного выбора! Как известно, даже трусливый пес, загнанный в угол, способен ранить льва. Неужели разбойникам так хотелось устроить бойню — что, они не опасались лишних и бесполезных потерь? А как же их командующий? Или он, наоборот, был только рад избавиться от непослушных и вороватых солдат?

Вспомнив о главаре, я внимательно оглядел поле боя. Долго искать мне не пришлось.

— Юджин! — ахнул я, — он всё-таки выжил! Невероятно!

— Где? — спросила Люция.

Я указал. Рядом с фермой василисков, уверенно скрестив руки на груди, стоял Юджин. У ног атамана лежали несколько изрубленных на куски гоблинов.

— Не понимаю, как он смог остаться в живых?! — воскликнул я, — огненный шар ударил прямо в него!

Люция поморщилась.

— Железная Задница всегда был крепок! — заметила девушка.

— Но его же ранили, — возразил я, — князь Герхард едва-едва не отрубил Юджину руку.

Люция пожала плечами.

— Владыка Белез вполне мог его воскресить! — сказала принцесса.

Я замер с открытым ртом. Воскресить? Но каким образом проклятый еретик смог без благословления Светлого Владыки овладеть тайной возрождения из мертвых?! Насколько я знал, только Первосвященник Святой Церкви и Великий Инквизитор Эрмса владели столь сокровенным знанием! Но они бы никогда не стали помогать Белезу. Да и столь могущественная молитва требовала их личного присутствия.

Люция прочла мои мысли.

— Сомневаюсь, что среди слуг Белеза кто-то знает заклинание Воскрешения, — произнесла девушка, — но Белая Магия — не единственный способ. В конце концов, нас же с тобой местный колдун вытащил с того света!

— Ритуал? — как дурак переспросил я.

Люция пожала плечами.

— При наличии достаточного количества золота и кристаллов ритуал можно провести и на расстоянии, — пояснила принцесса, — а на Белеза работают все северные провинции Великого Королевства. То есть, все бывшие северные провинции…

Я всё ещё не мог поверить, но Люция лучше меня разбиралась в еретических оккультных практиках.

Жупель, в отличие от нас, не стал отвлекаться на незнакомого ему атамана. Опытным взором контрабандист оценил положение соплеменников в битве, хотя происходящее скорее стоило именовать бойней.

— Пропали гоблины, — мрачно изрек контрабандист, — людишки вывели из игры монстров! Башку даю на отсечение, без нашего друга тут не обошлось.

Жупель был прав. Возможно, заметь гоблины опасность чуть раньше, они бы сумели грамотно организовать оборону, натравив на солдат тролля, а вернее, троллиху, вкупе с оравой злобных василисков, но они прозевали. Невдалеке от довольного Юджина не участвующие в сражении разбойники вязали толстыми стальными цепями несчастную Мымрыську. Троллиха, кажется, не вполне осознавала происходящие. Руки и ноги её рефлекторно дергались, но толком передвигаться она не могла. Как будто гигантшу накрыл столбняк.

— Парализована! — со знанием дела пояснил Жупель, — ядом! Могу добавить, ядом, стибренным у Тяп-Ляпика.

— Теперь мы знаем, для чего вор отлил половину яда, — произнесла Люция.

— Ничего не понимаю, — крякнул Жупель, — получается, наш неизвестный друг работает на Юджина, но тот же за вами охотится!

Мы с Люцией кивнули. Приказ убить принцессу Железной Заднице дал сам Владыка Белез. Казалось сомнительным, что разбойник стал бы штурмовать лавку Тяп-Ляпика, зная, что где-то рядом находимся мы! Но почему тогда вор, если он работает на Юджина, не рассказал ему о нас, а до этого ещё и спас!

— У меня уже башка пухнет! — проворчал контрабандист, — надо срочно топать в Гадюшник, получать наши деньги и сваливать из болот ко всем чертям.

Люция покачала головой.

— Думаешь, Кхмыря нам заплатит? — спросила она, — незнакомец может работать и на советника! Получил яд и тут же отдал его Юджину по приказу Кхмыри.

Жупель отрицательно замотал головой.

— Не верю, — сказал он, — Кхмыря не настолько глуп, чтобы делиться ядом, не выбив сперва гарантий на корону! Советник и Юджин просто не могли найти время договориться. И я сомневаюсь, что слово атамана хоть что-то значит без согласия Белеза, с которым тоже ещё надо связаться. Самое разумное объяснение, что приходит мне в голову — вор действительно был послан Кхмырей, но, получив яд, он решил сменить работодателя, толкнув товар, что называется, без посредников.

Настала моя очередь отрицательно замотать головой.

— Это не объясняет тот факт, что вор унес только половину яда! — произнес я.

Жупель треснул себя по лбу.

— Говорю же, у меня голова сейчас лопнет, — рявкнул гоблин, — я перестал хоть что-либо понимать ещё вчера, когда нам просто взяли и подарили дорогущие кристаллы!

Между тем, сражение готовилось завершиться, едва-едва начавшись. Бурбугу было не суждено вскоре встретиться со своей подружкой. Василиски Тяп-Ляпика также получили свою порцию яда, и гоблины остались без всякой защиты. Отчаявшиеся нелюди ринулись в лавку, решив, видимо, защищаться там. Самый шустрый гоблин, первым добравшийся до двери, разумеется, наступил на половицу с расставленной заботливым профессором ловушкой. Несчастный тут же угодил в капкан и остался без ноги. Остальные гоблины даже не обратили на него внимания. Убедившись, что дверь закрыта, нелюди с необычайным проворством начали карабкаться на стены, стремясь добраться до окон. Сидевший наверху гоблин-арбалетчик поспешно прицелился и выстрелил в ближайшего громилу. Чудо — но оружие Тяп-Ляпика сработало! Эффект был ровно такой же, что и у Жупеля, когда он пару дней назад подстрелил незадачливого сборщика налогов. Чтобы кто ни говорил о профессоре, стоило признать, оружие он делал убойное. Мне лично ничего более эффективного видеть не доводилось. Воодушевленный успехом гоблин поспешил выстрелить снова. Опять чудо! Шарик ударил в грудь следующему громиле и пробил бандита насквозь. Здоровяк рухнул на землю, забившись в смертельной агонии. Священник помог бы ему разве что честной исповедью, а уж никак не целебной молитвой.

Впрочем, потери только раззадорили бандитов. Крепкая металлическая дверь остановила вооруженных молотами и дубинами громил буквально на пару секунд. Разъяренная солдатня Белеза ворвалась в лавку. Изнутри послышались яростные крики и грохот ломаемой мебели. Вероятно, бандиты нарвались на ловушки.

Лавочку разгромили по всем правилам! Вскоре из окон заведения повалил дым. Очевидно, в пылу сражения кто-то оборонил зажженную лампу. Спустя пару минут перепуганные бойцы Юджина начали выскакивать обратно. Очухавшегося в катакомбах Тяп-Ляпика определенно ждал неприятный сюрприз. Мало того, что остался без яда и тайной заначки, так ещё и враги сожгли родную хату, заодно убив всех слуг и отравив любимых василисков.

Равнодушный до сих пор Юджин яростно заорал и потребовал от солдат вернуться в лавку и забрать всё ценное. Перепуганные бандиты сперва проигнорировали приказ своего командира, но атаман мигом вразумил бойцов, сперва выбив самым трусливым по несколько зубов, а затем произнеся громкую и эмоциональную речь о воинский дисциплине с обилием предлогов "в" и "на". По сравнению с убитым нами гоблином-капитаном, топор коего я оставил в катакомбах, Железная Задница оказался настоящим лириком-гуманистом!

Разбойники послушались своего командира. Вскоре из окон и дверей лавки наружу полетело всё, что представляло собой хоть какую-то ценность. Я лично надеялся, что горящее здание внезапно рухнет, похоронив под собой как можно больше подонков. Знаю, нехорошо светлому брату так думать, но я же не попросил об этом в молитве, верно? Стало быть, всё, что свершится или могло свершиться, произойдет по воле милостивого Творца!

— Всё, представление закончено! Жаль лавку, профессор, конечно, драл три шкуры, но такого товара, как у него, больше нигде не было. Народ в Гадюшнике будет очень недоволен Владыкой Белезом, — объявил Жупель, — ладно, нас это уже не касается. Нужно по-быстрому и по-тихому уходить отсюда!

Стоит признать, наш гоблин порой говорил очень здравые вещи. Жупель поспешно отполз из кустов и, сориентировавшись, повёл нас прочь.

— Куда мы направляемся? — спросил я.

Жупель посмотрел на меня, как на дурака.

— В Гадюшник за деньгами, куда же ещё? — ответил гоблин.

— А как же армия Юджина? — задал я следующий вопрос, — они наверняка направятся в город, чтобы зализать раны и продать награбленный товар!

Жупель неопределенно покачал головой.

— Посмотри на это с другой стороны, — произнес гоблин, — маленький отряд дойдет до города быстрее армии. Плюс им понадобится время, чтобы немного отдохнуть после боя. Если бы вор хотел вручить наши головы Юджину, он бы уже это сделал, не став вытаскивать наш хвост из огня. Так что день, а то и два, в запасе есть. Этого времени вполне хватит, чтобы стрясти с Кхмыри деньги и убраться подальше из города, а то и вообще из Гадючьих Топей.

— А Храм Света? — спросил я.

Жупель в беспомощном отчаянии закатил глаза.

— Хорошо, спросим и про это! — заявил он, — главное, за день успеть разговорить короля.

Глава VII "Любовь, которая преодолевает всё"

Я закрыл глаза и помолился…. Шестой раз за последний час. Всё без толку. В том смысле, что Творец мне не ответил, как после ритуала, соединившего наши с Люцией разные жизни в одну. Я тогда нахлебался галлюциногенного эликсира, сваренного на основе болотных трав и черного лотоса. Светлый Владыка в тот момент простыми и понятными словами объяснил мне, что и как нужно делать. К сожалению, последние события породили множество новых вопросов, и Божественная помощь нам бы уж точно не помешала, но Светлый Владыка молчал. Я постарался как можно тщательнее воссоздать душевный настрой, что был у меня в тот роковой день. Увы, это тоже не помогло. Творец не отозвался. Возможно, Светлый Владыка верил в меня. Хотя говорить так — есть святотатство, ведь Бог — не верит, Он — знает! Возможно, Творец рассчитывал, что мы сможем управиться с проблемами и выполнить Его указания без лишних разговоров. В этом случае, хотел бы я испытывать ту же уверенность, что и наш Создатель. Как бы то ни было, мне не хотелось думать, что для разговора со Светлым Владыкой необходим бутон черного лотоса.

Я сокрушенно покачал головой. Дела шли просто отвратительно. После того, как я вынес Люцию с поля боя, вырвав девушку из лап Юджина, Светлый Владыка поручил мне спасти не только тело принцессы, но и её душу. А что я? Мало того, что ужасную некромантию не предотвратил, так ещё и смотрю на неё, как мужлан, а не духовное лицо. А тут ещё и объятья при встрече с троллем.

— Всё ещё дуешься? — спросила Люция, оборвав мои грустные размышления.

Девушка улыбнулась и положила свою мягкую ладошку мне на плечо. Конечно, я всё ещё дулся, что, впрочем, не мешало мне получать удовольствие от её прикосновения.

— Брось! — произнесла Люция, — некромантия — это всего-навсего разновидность волшебства, ни больше, ни меньше.

— Конечно, Ваше Высочество, — сказал я, — а каннибализм — это всего-навсего кулинария, ни больше, ни меньше.

Принцесса нахмурилась, её аккуратные ноготки как-то сами собой вонзились мне в плечо. Вот и всё её мягкое прикосновение. Обычная женская сущность.

Люция вспыхнула. Я понял, что в дело, помимо обычной женской сущности, вмешалась ещё и рядовая мужская дурь, принцесса ведь "слышала" мои мысли.

— А что, по-твоему, нам предстояло сделать, дабы спастись? — спросила Люция.

Я почувствовал себя окончательно несчастным. В том-то и дело, что ответа на её вопрос у меня не было, хоть убей. Не придумав ничего умного, я притворился, что всецело поглощен дорогой.

Жупель уверенно вёл нас по ведомым только ему болотным тропам. Гоблин подгонял группу вперед, стремясь как можно скорее добраться до Гадюшника. Спешка Жупеля была, разумеется, оправдана, но после всех выпавших на нашу долю испытаний мы буквально валились с ног от усталости. Сражение с василисками ни для кого не прошло бесследно! Даже привыкший к опасной походной жизни контрабандист оказался слишком изнурен. Гоблин постоянно жаловался мне на боль в плече, но я только разводил руками. Рану от удара василиска молитвой исцелить можно, а вот страх и самовнушение — нет.

Найдя укромное местечко, мы тут же завернулись в спальники и без сил повалились на землю, даже не став обустраивать лагерь и разводить костер. По счастью, отдых прошёл спокойно. Никакие таинственные воры, разбойники, василиски или другие непрошенные гости так и не появились.

Мы продрыхли весь остаток дня и всю ночь, проснувшись на утро замерзшими, злыми и вдобавок искусанными комарами.

— Сколько нам ещё идти? — спросил я у контрабандиста.

— Если без привалов, то к полудню будем в Гадюшнике, — ответил Жупель — в наших же интересах поторопиться, отдыхать будем вместе с деньгами! Нельзя исключать, что армия Юджина уже направилась в город. У нас осталось не так много времени.

Да уж, горазды же мы были поспать! Даже комары оказались не в силах разбудить! Сами себя лишили преимущества.

— Как, должно быть, хорошо жить белоручкой, — съязвила Люция, решив не давать мне спуску, — встать в позу и объявить, что Светлый Владыка нас выручит, ну, а если не выручит, то на всё воля Его, разве не так?

Я испустил тяжелый вздох. И с каких это пор принцессы, даже если они ведьмы, взялись доказывать что-то простым смертным? С другой стороны, после ритуала болотного мага я лучше узнал Люцию, проникнув в её сокровенные мысли, а потому понимал, что для девушки решиться переступить через собственную неуёмную гордость и начать уговаривать какого-то "святошку" оказалось совсем непросто. Тем не менее, принцесса пошла на это, а, значит, ей было не всё равно. Стало быть, и мне не следовало отворачиваться. Для своенравной принцессы даже сам факт попытки примирения дорогого стоил. Во всех других случаях я бы с удовольствием её простил, но, увы, существовали в мире вещи, через которые верный слуга Света переступить не способен.

— Нельзя бороться со злом орудием зла, — неторопливо пояснил я, — ибо его становится не меньше, а больше.

Я не стал добавлять, что сию мудрую фразу огласил в своём втором томе Феофан Миролюбский, ещё только не хватало, чтобы принцесса насмехалась над святым Великомучеником.

— Но василиски мертвы, мы спаслись, стало быть, зло уничтожено, — раздраженно заметила Люция, — получается, твоя теория неверна.

— Зла станет больше в перспективе! — горячо возразил я, — речь идет не о конкретном случае, а об Эадоре в целом.

— Ууууууууу…., - насмешливо протянул Жупель, краем уха прислушиваясь к нашему разговору.

Люция хихикнула. И перед кем я тут, спрашивается, распинаюсь?!

— Из малого образуется большое, — пояснил я, — если вместо того, чтобы побеждать зло праведностью, мы используем другое зло, а паче того ересь, то этому не будет ни конца, ни края! В итоге люди и другие расы, руководствуясь лишь практическими соображениями и не гнушаясь в средствах, начнут сеять грех направо и налево. Если все будут использовать лишь орудия зла, то не останется места борьбе за правое дело, а, значит, не будет никакой разницы в том, кто кому и ради чего противостоит?

— Это всё размытая философия, — возразила Люция, Жупель согласно фыркнул.

Я пожал плечами.

— Не согласен. Чем тогда Тяп-Ляпик хуже нас?

— Тем, что он огреб по башке, а мы нет! — улыбнулся Жупель.

Я развёл руками.

— И то, по-твоему, показатель добра? Кто победил, тот и добрый?!

Жупель громко высморкался.

— Да наплевать! — рявкнул контрабандист, — я хочу жить, и жить хорошо! И мне нет разницы, каким образом я всё это получу!

Я отмахнулся от гоблина и повернулся к Люции. Принцесса зло на меня посмотрела. Я почувствовал её мысли. Девушка была согласна с мнением Жупеля, но не хотела спорить с твердолобым религиозным фанатиком, то есть со мной.

Все замолчали. Как и следовало ожидать, наше препирательство закончилось ничем, впрочем, когда подобные споры завершались иначе? В полном молчании, злясь друг на друга, мы в указанное контрабандистом время вошли в Гадюшник. Город жил привычной жизнью. Гоблины, суетясь меж узких улочек, занимались обыденными делами — толкались, дрались, обманывали друга друга, воровали, старательно загаживали все каким-то чудом ранее не замусоренные участки родного города. В общем, нелюди во всей красе демонстрировали все преимущества своей великой зеленокожей цивилизации. Ленивые стражники вяло поддерживали видимость порядка, либо смотря в сторону, либо активно взимая штрафы с наиболее слабых и беззащитных собратьев, предпочтительно, вдрызг пьяных и безоружных. К нам, как и при прошлом визите, никто пристать не решился.

Жупель тоскливо оглядел любимый трактир, но, не колеблясь, двинулся дальше. Время поджимало. Гоблин лишь чуть замедлил шаг, дабы полной грудью вдохнуть тянувшийся из щелей заведения аромат милой сердцу кваказбяки. Контрабандист понимал, что, вероятно, проходит мимо "Вздернутого эльфа" последний раз, но практичность — неотъемлемая черта его расы. Вероятно, Жупель рассчитывал хорошо гульнуть на сорок златых целковых уже в таверне Алиссии.

До дворца мы добрались без происшествий. Поджарые гоблины, корчившие из себя личных защитников монарха, пропустили нас без разговоров. В парадном зале к нам никто и не подумал выйти. Кругом не было видно ни дворецкого, ни какого либо ещё слуги. По счастью, Жупель неплохо ориентировался в любом месте. Быстро наметив нужный коридор, контрабандист повёл нас к покоям советника.

— Где же все? — удивилась Люция.

Я тоже насторожился. Кругом ни слуг, ни стражников. Группа инородцев, как ни в чём не бывало, разгуливает по дворцу, а никому до этого и дела нет!

Контрабандист пожал плечами.

— Видимо, советник ещё спит, а все его прихвостни, вроде Трыхи, заливают бельма в городе или ещё не проспались, — ответил Жупель, — эти стражники, что привёл с собой из болот Кхмыря, порядком тут уже всем надоели. Так что пока начальство бездельничает, слуги тоже не больно-то работать рвутся.

Объяснение контрабандиста меня не успокоило. О лени и разгильдяйстве гоблинов складывались легенды, но не могло же во дворце — сердце местной власти, не оказаться ни одного сознательного подданного? Или могло?

— Думаешь, Кхмыря ещё спит? — удивился я, — полдень на улице!

— Ну, так это на улице, — рассмеялся Жупель, — ничего, ради нашего дела разбудим!

Дверь в покои советника оказалось закрыта. Контрабандист громко постучал.

— Убирайтесь! — донеся с другой стороны голос Кхмыри.

— Это мы: Джузеппе, госпожа ведьма, и чокнутый аколит! — коротко объяснил Жупель, — вместе с товаром.

— О! — обрадовался советник, — одно мгновенье, я открою дверь.

Жупель победно улыбнулся и радостно потёр руки.

— Видите себя поуверенней, — шепнул нам контрабандист, — можете мне плюнуть в рожу, если я не вытрясу с него хотя бы пять монет премии!

Дверь резко отворилась. Довольный Жупель хотел уже позубоскалить советнику, но вместо Кхмыри, гоблин вдруг обнаружил перед собой с полдюжины вооруженных кинжалами охранников. Контрабандист удивленно открыл рот, но не успел вымолвить ни слова. Самый рослый из гоблинов резко выпрыгнул вперед и что есть силы ударил Жупеля под дых рукояткой своего кинжала. Контрабандист согнулся пополам.

— Засада! — только и смог выдохнуть Жупель.

Люция попыталась отскочить и сплести заклинание, но в тот же момент на девушку накинулась следующая группа гоблинов, появившаяся из коридора. Очевидно, они притаились за одной из многочисленных дверей, и только ждали сигнала. Наиболее ловкий гоблин запрыгнул принцессе на спину и попытался скрутить девушке руки. Люция завизжала. Я ринулся ей на выручку, но далеко уйти не успел. Расправившийся с Жупелем охранник в один прыжок добрался до меня и нанес сильный удар по ногам. Я не устоял и рухнул на пол. Тут же меня буквально оседлали трое гоблинов. Я попытался встать, но рослый вожак приложил меня по затылку рукоятью кинжала. Оглушенный, я растянулся на полу, спокойно дав ловким гоблинам заломить и связать свои руки.

— Ты чего творишь, гнида?! — взревел Жупель, — это же прямое нарушение контракта! Все гоблины Гадюшника узнают, что на тебя нельзя работать! Что ты обещанного не платишь! Думаешь, после этого твои поручения будет хоть кто-то исполнять?!

Разъяренные гоблины набросились на Жупеля, принявшись избивать собрата ногами.

— Всё увидят, чего стоит твоё слово! — харкнул кровью контрабандист.

— Заткните ему пасть! — рявкнул Кхмыря.

Голос советника послышался откуда-то издалека. Очевидно, Кхмыря предпочёл наблюдать за происходящим из собственных апартаментов, решив не рисковать понапрасну своей драгоценной шкурой.

Охранники не замедлили выполнить приказ. Мощный удар буквально развернул Жупеля. Застонав, контрабандист выплюнул на пол несколько зубов.

— Тебе это отольется! — прошипел Жупель, — все гоблины увидят, что ты бесчестная лживая тварь, продавшая Гадюшник Белезу!

— Ишь ты, выискался борец за народное дело, — хохотнул Кхмыря, — вяжите их! Девку обыскать, уверен, яд у неё.

Гоблины с похотливыми смешками набросились на принцессу. Я зарычал от ярости и попытался вырваться. Почти сразу меня вновь огрели по затылку. Когда я очухался, склянка с ядом уже находилась в руках у Кхмыри.

— Наконец-то! — воззвал к небесам советник, обняв вожделенную колбу, словно родное дитя.

— Эй, шеф, — воскликнул один из стражей, — а у девки тут ещё кое-что есть.

Гоблин с победным видом поднял вверх демонический нож. Тот самый, что Хаос "даровал" принцессе во сне. Люция яростно забилась, но поделать ничего не смогла.

— Какая вещь! — ахнул командир охранников.

Кхмыря с вожделением взглянул на оружие. Кроваво-красное лезвие завораживало, озаряя комнату ярким жутковатым светом. Вельможа протянул руку, но в последний момент остановился. Возможно, Кхмыря почувствовал исходящую от ножа ауру зла. Зла настолько сильного и жуткого, что даже гоблин — создание Тьмы, не смог не испугаться. Где-то в глубине души вельможа сообразил, что это оружие ему не по зубам.

— Доставьте в сокровищницу, — приказал Кхмыря, — возможно, Владыка Белез им заинтересуется.

Гоблин, державший нож, тоже почувствовал неладное. Завернув оружие в тряпку, нелюдь умчался вперед по коридору, держа проклятый предмет на вытянутой руке, подальше от себя. Я не сомневался, что оружие никуда не денется из сокровищницы. Вряд ли найдется безумец, решившийся украсть подобную вещь. Между прочим, никто не потрудился показать Кхмыре отобранные у принцессы золото и драгоценности. Видать, не хотели отвлекать начальника по пустякам.

Кхмыря проводил убегающего гоблина мрачным взглядом, а затем нарочито медленно развернулся и поглядел на нас. Выдержав почти артистическую паузу, вельможа тяжело вздохнул.

— К сожалению, я вынужден расторгнуть наше соглашение, — печально произнес советник, хотя его грустный тон откровенно расходился с издевательской усмешкой, — но безопасность Гадючьих Топей для меня превыше всего!!!

Кхмыря особо подчеркнул последнюю фразу, желая, видимо, чтобы ею прониклись все присутствующие.

— Лично против вас я ничего не имею, — пояснил советник, — но вы, ребятки, чем-то не угодили Владыке Белезу. Гонец от Юджина только вчера доставил мне депешу, в которой приводилось подробное описание вашей внешности, вместе с упоминанием о том, что будет с Гадюшником, если хоть один гоблин окажет вам поддержку!

Кхмыря злобно пнул Жупеля.

— Предателей Владыка Белез не потерпит, — продолжил вельможа, — как будущий король гоблинов и верный слуга Владыки, я не могу игнорировать прямую угрозу моему народу.

Кхмыря торжественно выпрямился и властно, чуть свысока, поглядел на своих охранников. Стражники неуклюже отсалютовали, изо всех сил стараясь прикинуться тем самым честным народом.

Вперед вышел молодой гоблин. Я узнал его. Именно он пару дней назад перечислял нам весь длинный список титулов и званий Квасика Четырнадцатого.

— Да здравствует великий король гоблинов Кхмыря…..эээээ…., - страж замялся.

— Восьмой! — подсказал советник.

Вельможа явно хорошо подготовился к собственной коронации, успев изучить записи исторических хроник. Впрочем, я бы не удивился, если цифру "восемь" он взял просто с потолка.

— Да здравствует великий король гоблинов Кхмыря Восьмой Предусмотрительный и Заботливый, — торжественно поправился страж.

Советник выпучил брюхо, надувшись, словно большая зеленая жаба. Кем он, собственно, и являлся.

— Стража! — громко приказал он, хотя все его и так прекрасно слышали, — тащите врагов Владыки Белеза на дворцовую площадь, мы должны подготовиться к прибытию полководца Юджина — верного слуги нашего повелителя. Пусть все жители Гадюшника собственными глазами увидят, что бывает с теми, кто перечит Владыке!

— Как прикажете, Ваше Величество! — громко отозвались охранники.

Гоблины пинками подняли нас на ноги и потащили к выходу.

Кхмыря ткнул пальцем в троих солдат.

— А вы ступайте и найдите Квасика, — произнес вельможа.

Гоблины испуганно переглянулись.

— Но короля….ээээ…. то есть, безумца с позавчерашнего дня нет в покоях, — промямли стражи.

— Этот дурак наверняка играет где-то в прятки, — раздраженно произнес Кхмыря, — обыщите дворец!

— А что делать, когда мы его найдем? — спросил один из охранников.

Кхмыря почесал подбородок.

— Всё-таки надо проявить уважение к тому, кто почти десять лет правил Гадюшником, — сказал вельможа, — когда мозги у Квасика были на месте, он правил вполне достойно. Не стоит забывать о его гениальной налоговой реформе и всех прочих заслугах. Наш бывший король определенно заслужил снисхождения. Так что прирежьте его сразу, как найдете. Не будем тащить Квасика к гидре. Проявим милосердие!

Охранники согласно кивнули, уважительно поглядев на Кхмырю. В их глазах советник и впрямь оказался редкостным гуманистом. Проявить милость в отношении короля, донимающего всех игрой в прятки, был способен далеко не каждый гоблин. Увы, на нас "гуманность" новой власти не распространялась. С издевательскими смешками гоблины набросились на Люцию, потащив девушку по грязному полу. В отчаянии, я попробовал вырваться и прийти на помощь, но тут же получил новый сильный удар. В глазах у меня всё померкло, и я потерял сознание. Небольшим утешением явилось лишь то, что хилым гоблинам пришлось нести мою весьма и весьма нелегкую тушу на своих горбах.

Не знаю, сколько времени мне довелось пробыть без сознания, видимо, несколько часов. Очнулся я уже на площади, от того, что какой-то гоблин выплеснул на меня ведро с водой. По крайней мере, я очень надеялся, что это была именно вода, и зачерпнули её хотя бы из лужи, а не из канализационного стока. Голова у меня жутко раскалывалась, а всё тело ныло.

Застонав, я открыл глаза и попробовал осмотреться. Непривычно яркий для болота солнечный свет тут же заставил меня прослезиться. Моргнув, я попытался протереть веки, но понял, что не могу пошевелить рукой. Окружающие предметы и обстановка ещё какое-то время двоились, но постепенно глаза мои привыкли к яркому свету. Увы, представшая картина не внушала никакой надежды. Все мы очутились в плену. Жупель и Люция были привязаны к невысоким деревянным столбам, вкопанным в центр площади. Дернувшись, я сообразил, что и сам нахожусь в таком же положении. Руки мои были заломлены за столб, а запястья вывернуты и накрепко связаны. Жесткие веревки так впились в кожу, что я даже не чувствовал пальцев. Мы пропали! Поднатужившись, я, быть может, и смог бы вырвать столб из земли, тем более что вставили их сюда недавно, видимо, специально для нас, но что, спрашивается, делать дальше? Убегать с бревном за спиной?!

Гоблины, не в пример цивилизованным людям, не признавали позорных колодок и публичной порки, не строили они и виселиц. Все провинившиеся граждане болот незамедлительно отправлялись на корм гидре. И только для нас сделали исключение, превратив в участников затеянного Кхмырей спектакля!

Жупель внимательно посмотрел на меня и нашёл в себе силы усмехнуться.

— Ну, кореш, если твой Светлый Владыка так любит карать зло, то сейчас самое время, — объявил гоблин.

Я промолчал. Ну, как вот им ещё объяснить, что Светлый Владыка не может прийти на помощь некромантам?! Да и какой смысл объяснять, если наша участь предрешена.

— Вот уж не думал, что буду так сожалеть о завершении правления Квасика, — пробормотал Жупель, попробовав освободиться. Увы, тщетно.

Я посмотрел на Люцию. Принцесса без сил повисла на веревках. Глаза её были чуть приоткрыты. Странно, но лицо принцессы не выражало страха, скорее задумчивость. Даже Жупель, старавшийся храбриться до последнего, выглядел куда более испуганным.

— Я обязана извиниться перед Вами, — неожиданно сказала Люция.

— С чего вдруг? — удивился Жупель, — это я — идиот. Поверил сразу двум гоблинам — Кхмыре и Тяп-Ляпику! Судьба просто не могла не наказать меня за такую тупость. Я бы даже извинился перед вами, но никак не могу. Я сейчас занят, готовлюсь помереть за свободу Гадючьих Топей от гнета людей Владыки Белеза. Возможно, мы даже прослывем героями среди гоблинов. Хотя…. У гоблинов ведь не бывает героев. Они больше заняты деланием денег, чем почитанием храбрецов.

Я хмыкнул. На героев мы уже точно не походили. Да и не хотелось мне становится мучеником, умершим за свободу гоблинов!

— Дело не в этом, — покачала головой Люция, — я виновата в том, что втравила вас в это. Не следовало мне всё это начинать.

— Что начинать? — поинтересовался контрабандист.

— Всё, — коротко ответила Люция, — не стоило мне учиться магии. Вышла бы замуж за княжича Мордата. Подумаешь, муж был бы уродом, тупицей и бабником, а я пустой марионеткой, за веревочки которой дергал бы любимый братец. Ещё один тупица и бабник, разве что внешне — не урод.

— Ну, тогда вина целиком Ваша, — согласился Жупель, — тоже мне беда — плохой муж. Не вы, госпожа ведьма, первая, не вы последняя. Любовника бы завели, а то и не одного!

Я укоризненно посмотрел на гоблина. Подобрал утешительные слова, нечего сказать. Лично мне при одном воспоминании о княжиче Мордате делалось дурно. Правда, видел я его во сне, и, вполне возможно, он представился мне не таким, каким был на самом деле, а таким, каким запомнила его Люция, но даже так благородный отпрыск князей Белоголовских производил совершенно отвратное впечатление.

Люция тяжело вздохнула и опустила голову. Я мог бы порадоваться, что принцесса всё-таки раскаялась в своих грехах, поняла, какие ошибки совершила. Возможно, в этом и заключалась та миссия, что возложил на меня Светлый Владыка во время молитвы.

Да, я мог бы порадоваться, но не порадовался. Внезапно я отчетливо понял, что не хочу видеть её забитой, покорной своей судьбе девочкой, мне она больше нравилась пусть злобной, но гордой и уверенной в себе красавицей, неподвластной никому, даже… даже… самому Светлому Владыке! Интересно, а что на самом деле ощутил Творец, когда твари Хаоса выступили против него!? Вдруг Его, как и меня, не ужаснула, а наоборот, восхитила и захватила сама абсурдность такого поступка. Восстать против Благодетеля! До чего же это безумно, ужасающе, но и одновременно прекрасно! Да, именно так, прекрасно в своём безумии….

Я ужаснулся собственным мыслям. Более жуткой ереси и вообразить нельзя. И это в тот момент, когда души наши готовились предстать пред судом Светлого Владыки. Необходимо было молиться, но не о ниспослании чуда, как того хотел Жупель, следовало испрашивать раскаяния и смирения.

К несчастью, моё стремление к покаянию оказалось прервано безбожными нелюдями.

— Армия Белеза! Армия Белеза! Люди идут! — закричал один из охранников Кхмыри.

Гоблины засуетились. Стражники поспешно высыпали из дворца, стремясь оцепить площадь и расчистить пространство для судьбоносной встречи своего хозяина с Юджином. Рядовые граждане Гадюшника с любопытством стекались на площадь, пытаясь понять, какие неприятности ждут их город на сей раз. За несколько минут вокруг площади и на крышах окрестных домов успела собраться целая толпа народу. Лица горожан, насколько я смог заметить, были отнюдь не радостными. Из укромных, полутемных закоулков в стражников даже полетели камни. Бойцы Кхмыри по мере сил начали теснить подданных, стремясь отогнать их как можно дальше от дворца. Из толпы в адрес бойцов Кхмыри послышалась нецензурная брань.

Жупель охотно поддал жару.

— Смотрите, друзья-гоблины, — воскликнул контрабандист, — что за мразь королем стать решила! Налоги дерет в три шкуры! Орду прихлебателей в город привел, что наши кровные забирают. Людишкам проклятым Гадюшник продал. Так ещё и денег за уговоренный контракт не платит! Слышите? НЕ ПЛАТИТ! Я — честный гоблин, для блага Гадюшника ведьму нашёл, дабы ворожбой своей золото она всему болоту принесла, а Кхмыря — гад меня за это умертвить готовится!

Толпа недовольно загудела и с новыми силами двинулась вперед.

— Бей проклятых кхмыренышей! — воззвал Жупель.

Горожане радостно поддержали призыв. Увы, настроя гоблинов хватило ненадолго. Бойцы Кхмыри решительно встали плечом к плечу и двинулись вперед, за пару минут оттеснив толпу. Оружие солдатам обнажать не пришлось. Каждому горожанину нравилось громко ругать власть за спинами других, но лезть на рожон никто не торопился. За несколько минут стражником удалось расчистить все подходы к дворцу и добрую половину площади. Жупелю также поспешили заткнуть рот, избавив несчастного контрабандиста ещё от нескольких зубов.

— Профлятые уфнетали! — зашепелявил гоблин.

Появление на площади солдат Юджина прошло без всяких торжеств. Не было ни громогласного барабанного боя, ни звука воинской трубы, но без определенных приготовлений к историческому приему всё же не обошлось.

Из дворца был вынесен и установлен на площадь трон Квасика. Толпа при виде престола недовольно загудела. Ещё большее негодование вызвало у горожан появление Кхмыри. Вельможа, облаченный в новую, украшенную драгоценными камнями мантию, важно прошествовал из дворца и помахал толпе. Нисколько не смущаясь, Кхмыря уселся на трон гоблинов, не забыв положить под задницу мягкую подушку. Толпа была готова взорваться от ярости, но стражники города уже успели освоиться, а посему крепко держали ситуацию под контролем, не дав озлобленным горожанам продвинуться ни на шаг вперед. Я заметил, что Кхмыря, несмотря на всё показушное величие, сел на трон без короны. Либо вельможа не хотел раньше времени злить толпу и раздражать Юджина, ведь формального разрешения короноваться он пока не получил. Либо безумный король Квасик всё ещё жив, и в данный момент играет со стражей в прятки-догонялки по всему дворцу.

Впрочем, по сравнению с появившейся на площади армией людей гоблины с их новоиспеченным монархом смотрелись весьма бледно. Шествовавший впереди своих солдат Юджин Железная Задница производил куда большее впечатление, чем Кхмыря в роскошной мантии. Главнокомандующий Белеза нисколько не изменился с момента нашей последней встречи — высокий, массивный, широкоплечий гигант, он презрительно смотрел по сторонам, выражая готовность расправиться в одиночку хоть с дюжиной врагов своего Владыки. Я затрясся от гнева, когда увидел за плечом Юджина хорошо знакомое мифрильное копье. Негодяй снял оружие с трупа моего господина — князя Герхарда! Копье, призванное нести в мир справедливость (или, скорее, дурь славного дворянина), превратилось в орудие зла.

Банда Юджина, гордо именуемая войском Владыки Белеза, с победоносным видом следовала за своим командующим. Конечно, разбойники не шли ни в какое сравнение с настоящими солдатами королевской армии, но по сравнению с рыхлыми гоблинами висельники представляли собой настоящий образец воинской дисциплины. Сбившись в дружную стаю, люди презрительно рассматривали жителей Гадюшника. Горожане одарили своих завоевателей возмущенным гулом и свистом, но они прозвучали как-то неубедительно, никто из гоблинов не решился выступить вперед. Бандитов в городе боялись гораздо больше, чем ненавидели.

Куда более шумную реакцию толпы вызвало появление на площади гигантской троллихи. Закованную в цепи Мымрыську тащили вслед за собой, словно бурлаки корабль, с десяток бандитов. Размеры её кандалов были с… не скажу что! Оставалось только догадываться, где и когда бойцам Юджина удалось выковать столь огромные оковы. Мымрыська шла вперед, еле-еле переставляя ноги. Кажется, она не вполне понимала, что с ней происходит. Взгляд гигантши был совершенно отсутствующим. Впрочем, для тролля — это отнюдь не показатель. Во взоре Бурбуга я тоже не увидел ни малейшего проблеска умной мысли. Толстые цепи на руках и ногах мешали Мымрыське нормально передвигаться, отчего и без того медлительная троллиха ползла не быстрее черепахи. Интересно, почему люди Юджина её не убили?

Некоторое время толпа удивленно разглядывала Мымрыську, а затем взорвалась от возмущения. Увы, бандиты Юджина, не в пример страже, не собирались церемониться с горожанами. Один из колдунов Белеза выставил вперед свой посох и, пробормотав заклинание, пустил в толпу магический шар. Нелюди в панике расступились, но одному из них не повезло. Магия сразила бедолагу наповал. Стражники Кхмыри тут же спихнули труп несчастного в ближайшую канаву. Испуганные горожане затихли, но разбегаться по домам не стали. Напротив, толпа только возрастала. Насколько я мог видеть, к прибытию Юджина на площади собралось не менее четырех сотен гоблинов, а то и больше. Возможно, всё население Гадюшника.

Юджин и не подумал упрекнуть колдуна за самоуправство. В армии Белеза убийство гражданского населения без приказа, по-видимому, не считалось преступлением. Кхмыря тоже не рискнул возмущаться и портить глупой ссорой великий день своего восхождения к вершине гоблинской власти. Поднявшись с трона, вельможа театрально поклонился Юджину и незамедлительно приступил к торжественной речи:

— Добро пожаловать, — начал Кхмыря, — от лица всех гоблинов Гадючьих Топей я несказанно рад засвидетельствовать своё почтение командиру Юджину!

Толпа недовольно заворчала. Новоиспеченный король предпочёл не обращать внимания на "радостные" приветствия своих подданных.

— Да здравствует Великий Владыка Белез! — воззвал Кхмыря, — мы счастливы принять в этой скромной части его бескрайних владений армию нашего щедрого повелителя.

Юджин поморщился. К его чести стоило отметить, что атамана раздражала столь неприкрытая лесть гоблина. Толпе речи Кхмыри также не понравились. Стражники поспешили раздать горожанам новую порцию затрещин.

— Я хочу выразить Вам, командир Юджин, свою благодарность за те смелые и решительные действия, что Вы и Ваш отряд предприняли, дабы наказать самого злейшего преступника Гадючьих Топей, с коим мы не могли покончить своими силами.

Кхмыря набрал в легкие побольше воздуха.

— Благодаря храбрости командующего Юджина, а также боевой выучке его солдат, с постоянной угрозой нашему городу и всей провинции со стороны профессора Тяп-Ляпика покончено на веки вечные. Преступник мертв! Лавка его сожжена! Гадюшник может спать спокойно, не опасаясь атак опасного мятежника и злостного налогонеплательщика!

Горожане недовольно заворчали. Безусловно, Тяп-Ляпика в Гадючьих Топях мало кто любил. Я подозревал, что в болоте вряд ли мог найтись хоть один житель, не клеймивший жадного профессора последними словами. Но гоблины явно не испытали восторга от того, что Тяп-Ляпик мертв, уничтожение лавки лишало многих из них дополнительных доходов. Не говоря уже о доступе к ненадежному, дорогому, но вместе с тем убойному оружию. С арбалетом профессора в руках у хилого нелюдя появлялся неплохой шанс потягаться силами с королевским стражником Алиссии. Шанс этот был невелик, но он был! В отличие от перспективы сражаться с закованным в броню мечником обычным кинжалом, больше смахивающим на зубочистку.

Кхмырю возмущение гоблинов нисколечко не заботило! Власть, как оно водится, оказалась бесконечно далека от нужд и чаяний народа, а заботилась исключительно о собственных шкурных интересах.

— Когда доблестная армия командующего Юджина уничтожала оплот беззакония в наших болотах, мы — честные подданные Великого Белеза, также не сидели без дела, — продолжил Кхмыря, — денно и нощно все жители болота искали опасную ведьму-преступницу, смевшую угрожать нашему Владыке. И вот, с радостью в сердце, я готов объявить, что ворожейка Люция поймана и готова предстать перед судом справедливости!

Кхмыря театральным жестом указал рукой на нас, привязанных к позорным столбам площади. Глаза Юджина вспыхнули. Атаман замер, а рот его раскрылся от безграничного удивления. Очевидно, Железная Задница до сего момента и не думал вглядываться в детали устроенного Кхмырей спектакля. Бандит просто планировал дать своим войскам отдых в городе, и уж никак не рассчитывал на столь роскошный подарок.

Немного оправившись от удивления, Юджин резко повернулся и уставился на принцессу. Люция, забыв о раскаянии, с ненавистью посмотрела на бывшего друга.

Атаман расхохотался.

— Вот уж действительно угодили, так угодили! — произнес Юджин, доставая из-за плеча мифрильное копье.

— Денно и нощно мы искали врагов Владыки, — охотно повторил Кхмыря, — не люблю хвастать, но я лично принял в поисках самое активное участие! Разумеется, дело едва-едва не сорвалось, из-за отсутствия у меня надлежащих полномочий и…титула!

Железная Задница рассеяно кивнул. Разумеется, слова Кхмыри были шиты белыми нитками. Между прочим, вельможа получил депешу от Юджина буквально вчера, и палец о палец не ударил, дабы организовать поиски, но едва ли атамана это хоть сколько-нибудь волновало. В конечный счёт шёл только результат, а Кхмыря, без сомнения, справился с приказом.

— Великолепная работа, советник, — рассеяно произнес Юджин, — уверен, что уже скоро Владыка Белез пришлет Вам официальное разрешение надеть корону гоблинов! По правде говоря, отправляясь в город, я надеялся на Вашу помощь в обуздании тролля.

Атаман ткнул пальцем в Мымрыську. Троллиха издала недовольный рёв.

— Владыка Белез рассчитывает, что гоблины помогут выдрессировать этого гиганта, дабы он и его сородичи сражались на нашей стороне. Но столь дорогого подарка ни Владыка, ни я не ожидали!

Кхмыря раздулся от счастья. Мечты вельможи исполнились. Гоблин хотел было разразиться новой напыщенной речью, но Юджин его уже не слушал. Схватив поудобней копье, атаман направился к Люции.

— Ну, что, принцесса, самое время закончить наше маленькое дело? — улыбнулся Юджин, — ты задолжала мне кое-чего.

Люция не ответила негодяю. Девушка бросила на бандита полный отвращения взгляд, красноречиво выразив атаману все свои чувства. Юджин выставил вперед копье, приготовившись пронзить грудь принцессы. Я замер от ужаса и горечи собственного бессилия. Злодей готовился убить Люцию, а я ничего не мог поделать! Ничего!

— Фтой! — неожиданно заорал Жупель, — ты фоть понимаеф, чафо тфаришь?! Она крофь от крофи Импефатора! Убить её, знафит, нафлечь гнеф лордоф Хаофа! Тьфу… Хаоса!

Рука Юджина остановилась, атаман недоуменно посмотрел на гоблина.

— Кто ты такой? — спросил бандит.

Лично у меня были другие вопросы. Откуда, черт побери, Жупель всё это знал? Неожиданно я заметил, что глаза контрабандиста сверкают уж слишком ярким красным цветом, коего у гоблинов никогда не встречалось!

— Осфободи нас, и ты фсё узнаеф! — потребовал Жупель.

Юджин покачал головой.

— Тебе меня не обмануть, приятель, — коротко сказал атаман.

Гоблин яростно зарычал. Писклявый голос контрабандиста вдруг сменился жутким, демоническим рёвом! Но телом Жупель всё ещё оставался гоблином, и силенок ему явно не хватало.

И в этот момент произошло что-то совсем уж неожиданное. Ни с того, ни с сего запуганная толпа гоблинов вдруг ринулась в атаку. Стражники недоуменно уставились по сторонам, не успев вовремя сообразить, что происходит. Пролилась кровь. Многим солдатам Кхмыри собственная нерасторопность стоила жизни. Толпа горожан не постеснялась использовать оружие, да и толпа ли это была? Пестрое стадо забитых гоблинов неожиданно переродилось в организованную армию!

— В атаку, братья! Бей проклятых людешек! Долой Кхмырю! Долой Белеза! — послышались голоса.

Я оглянулся. Кто-то явно хотел представить нарастающую битву эдаким резким всплеском народного гнева, но это было отнюдь не так. Осмотревшись, я заметил, что мятежники действовали как-то уж очень слаженно. Случайно оказавшиеся на площади гоблины поспешно разбегались, а на их место уже двигались вооруженные кинжалами бойцы под управлением десятников.

С поразительной быстротой мятежники рассеяли солдат Кхмыри и ринулись на площадь. Новоиспеченный король гоблинов закричал от страха и поспешил уклониться от встречи со своим народом, спрятавшись под трон. Юджин едва-едва успел обернуться и принять защитную стойку, прежде чем оказался атакован группой гоблинов. Мои подозрения подтвердились. Для хаотичной и разъяренной толпы, мятежники насели как-то уж слишком толково. Один из них метнул в Юджина кинжал, трое других рассредоточились и атаковали разбойника с разных сторон. Увы, атаман тоже оказался не промах, Железная Задница ловко отскочил в сторону и одним ударом пронзил ближайшего гоблина. К несчастью, вернее, к счастью для нас, копье застряло в теле мятежника. Юджин попытался вытащить оружие, но не успел. Двое гоблинов атаковали его. Удар первого пришелся вскользь по кольчуге, не причинив бандиту никакого вреда. Второй гоблин оказался более удачлив, на его кинжале осталось несколько капелек крови, а на левой ноге Юджина появилась неглубокая рана. Увы, Железная Задница даже не вскрикнул, отпустив древко бесполезного копья, разбойник ринулся на врагов с голыми руками. Первый из гоблинов тут же рухнул на землю, сраженный мощным ударом кулака. Второй нелюдь попытался подпрыгнуть и вонзить кинжал в горло бандиту, но Юджин успел перехватить противника. Выставив вперед длинные руки, атаман схватил гоблина, поднял бедолагу высоко над головой, а затем просто-напросто сломал ему шею.

Чуть переведя дух, Юджин протянул руку за пояс и вытащил до боли знакомый мне стилет, но возобновить атаку разбойник не смог. Со всех сторон на него двигались новые группы нападавших. Их было, по меньшей мере, несколько дюжин. В это время остальные мятежники, разорвав оцепление бойцов Кхмыри, уже наседали на солдат Белеза. Атаман понял, что его окружают.

Железная Задница бросил на Люцию испепеляющий взгляд.

— Подожди ещё с полчаса, красавица! — крикнул негодяй.

Развернувшись, Юджин устремился назад, начав пробиваться к своим людям.

В этот момент кто-то перерезал веревки, связывающие мои руки. От неожиданности я не устоял на ногах и упал на колени.

— Вставай, не время прохлаждаться! — рявкнул кто-то за спиной.

Обернувшись, я едва не заорал от неожиданности. Передо мной стоял тот самый загадочный вор в грязной мешковатой мантии! В руке разбойник сжимал типичный гоблинский кинжал.

— Ты кто такой? — спросил я.

Оставшись верным традиции, ворюга пропустил мой вопрос мимо ушей.

— Освобождай своих и сражайтесь! Сколько у вас осталось кристаллов? — спросил он.

Я провёл в уме краткий подсчет. Результат оказался неутешительным.

— Их почти нет.

Вор бросил к моим ногам дырявый мешочек, из которого пробивался наружу фиолетовый свет магической энергии.

— Держи, и давай вперед! — сказал вор, — пусть ведьма пощекочет их огненными шарами! Ваша задача продержаться!

Прежде чем я успел хоть что-то сказать, вор скрылся в толпе гоблинов.

— Долой Кхмырю! Смерть оккупантам! — услышал я его голос, — за свободу Топей!

Гоблины с удвоенной силой набросились на людей. Юджин ещё смог прорваться к своим солдатам, а вот толстому и неуклюжему королю гоблинов не так повезло. Правление Кхмыри Восьмого закончилось, не успев начаться. Расправа была мгновенной и крайне жестокой.

Многие гоблины-стражники, узрев изменения в политической обстановке, поспешили перейти на сторону мятежников. Их крики: "За свободу Топей" вышли самыми громкими и искренними в общем боевом кличе восставших. Остальные стражи, видимо, слишком сильно успели "накуролесить" в городе, дабы рассчитывать на благодушное слияние с народными массами.

Увы, победа отнюдь не обещала достаться гоблинам легко. Оправившись от первого шока, бойцы Юджина встали плечом к плечу и достойно встретили нелюдей. В первую очередь разбойники заслонили собственных колдунов, не дав гоблинам прорваться в тыл. Еретики не замедлили помочь бандитам своей магией. В тесноте битвы каждый магический шар достигал цели, задевая сразу нескольких бойцов. Обычно юрким нелюдям было просто некуда деваться.

Наспех соорудив какое-то подобие военного строя, бандиты, под прикрытием магов, двинулись вперед. Их мечи и дубины начали собирать кровавую жатву. Ряды восставших таяли на глазах.

Я понял, что магическая поддержка Люции гоблинам точно не помешает, да и мои целительские способности казались здесь отнюдь нелишними. А раз так, то чего я, спрашивается, тут расселся, словно зритель в театре?!

Схватив мешок с кристаллами, я бросился к Люции. Проклятые веревки не поддались мне сразу. Отчаянно оглядев площадь, я заметил кинжал одного из убитых гоблинов.

— Быстрее, Англир! Быстрее! — прикрикнула на меня Люция.

Раскаяние принцессы испарилось, словно вода на сковородке. Желание покаяться в грехах тоже как рукой сняло. Принцесса готовилась сражаться, в её глазах снова загорелся решительный огонь. С холодной ясностью в голове я вдруг осознал, что только рад этому. Да, Люция — ведьма и еретичка, ну и что? У каждого свои недостатки! У кого их нет?!

Я поспешно разрезал веревки Люции. Освободившись, девушка замахала руками, стремясь вернуть кровь в затекшие конечности.

— Меня! Меня офвободите! — закричал Жупель, остатки зубов не могли обеспечить гоблину хорошую дикцию.

Я подозрительно посмотрел на контрабандиста.

— Кажется, ты знаешь то, чего не знаем мы!?

— Пофзже! Я фсё объяфню пофзже!

Пожав плечами, я освободил гоблина. Мы ему были слишком многим обязаны.

— Кристаллы! — потребовала Люция.

Я поспешно протянул девушке мешочек. Как писал в своём пятом томе Святой Великомученик Феофан Миролюбский: "жадность ведьмы столь велика, что становиться между нею и кристаллами — всё равно, что класть голову на наковальню, когда рядом стоит кузнец". К счастью, я успел забрать себе один из камней, когда Люция разорвала мешочек.

Мы ахнули! Вместе с десятками магических кристаллов наружу вывалился демонический нож! Кроваво-красное лезвие заиграло на солнце, как будто насмехаясь над нами. Куда бы ни занесли черти проклятого вора, а по совместительству нашего постоянного спасителя, он явно нашёл время заглянуть в королевскую сокровищницу. Я подозрительно посмотрел на Жупеля, но гоблин только развёл руками. Очевидно, контрабандист и вор играли каждый в свою игру. Люция поспешно сунула нож в складки платья. Подарком Хаоса можно было заняться и попозже. Сейчас нас ждала битва!

Принцесса ловко запрыгнула на трон короля и внимательно осмотрела поле боя. Взгляд её остановился на Юджине. Мне показалось, что я физически ощутил вспыхнувшую в сердце девушки волну ненависти.

Люция вскинула руки и прочла заклинание. Огненный шар ударил совсем близко от Юджина, задев не только атамана, но и множество его воинов. Одежды разбойников вспыхнули. Гоблины воодушевленно заорали, по сравнению с силами Люции магия колдунов Белеза выглядела куда менее впечатляющей.

Не растерявшись, Юджин ловко прокатился по земле, сбив охватившее его одежды пламя. Поднявшись на ноги, разбойник спешно устремился к обозу. Отбросив неудобный для широкого боя стилет, Юджин поднял с телеги большой топор. Именно этим оружием бандит сражался с князем Герхардом.

Принцесса ударила новым заклинанием. Увы, девушка немного поторопилась. Огонь ударил в центр вражеского войска, убив множество бандитов, но проклятый Юджин сумел укрыться под обозом. Телега, заполненная награбленным добром, вспыхнула, но огонь Железной Заднице не повредил.

Издав яростный боевой клич, атаман бросился в бой. Гоблины дрогнули. Остановить вооруженного топором гиганта нелюди оказались не в силах. Разъяренный Юджин буквально рубил их на куски.

Люция поспешила ударить молнией. Увы, заклинание оказалось направлено не совсем точно. Молния прошла буквально в полушаге от бандита. Не сомневаюсь, мощный жар доставил изрядную боль Юджину, но злодею, видимо, доводилось бывать и в худших переделках.

Атака гоблинов захлебнулась. Воодушевленные примером своего командира, солдаты Белеза устремились вперед, кося ряды нелюдей.

Люция прочла несколько новых заклинаний, осыпав Юджина волшебными стрелами, но атаман, казалось, даже не заметил этого. Магия, способная прикончить любого обычного человека, только подхлестнула его. Разбойник просто не замечал нанесенных ему ран. Оставляя за собой дорогу из трупов, Юджин без устали махал топором и рвался вперед, желая одного — выполнить приказ своего Владыки и убить неугодную принцессу!

— Кафется фамое фремя фызфать упырей! — подал идею Жупель, — трупоф фоть отпафляй!

Зная, что во рту у Жупеля почти не осталось зубов и выбивать ему уже нечего, я без всяких угрызений совести ударил гоблина кулаком в челюсть!

— Только не это! — рявкнул я, — души человеческие, как бы греховны они ни были, должны мирно уйти к Светлому Владыке. Грех отнимать жизнь! Но трижды недопустимо пленить чарами свободную душу!

— Ню-ню, — произнес контрабандист.

Между тем, упыри уже вряд ли могли изменить положение. Войско Белеза, несмотря ни на что, побеждало, магия Люции смогла лишь отсрочить неизбежное. Юджин, подобно мифическому богу смерти, рвался вперед, на многочисленные раны, как физические, так и магические, он не обращал никакого внимания. Казалось, атаман ничуть не устал!

Потрясенные множеством смертей, мятежники дрогнули! Кто бы ни задумал это восстание против Белеза, оно грозило вот-вот провалиться, если, конечно, организатор не приберег какого-либо козыря в рукаве.

— Нужно бежать! — произнес я.

Жупель покачал головой.

— Ты фсерьез думаеф, фто нам это удафтся?

Я посмотрел на Люцию. Гоблин был прав. Многочисленные заклинания утомили принцессу. Ничего не дается за даром, помимо кристаллов, магия забирала и личные силы человека. Люция держалась на ногах за счёт одной только гордости. Мы могли бы попробовать её нести, но после всех полученных за сегодняшний день тумаков, сами были далеко не в форме.

В этот момент по полю боя пронесся дикий, нечеловечески грозный рык! На какой-то миг он заглушил собой все звуки сражения! Ни один, даже самый яростный боевой клич или отчаянные крики умирающего, не могли сравниться с этим звуком.

На миг все прекратили сражаться и развернулись к источнику рева. На площадь со стороны одной из многочисленных улочек вышел Бурбуг. Внезапно я понял, что вчера нам ещё повезло, мы увидели огромного, жуткого, но спокойного и довольного жизнью тролля. Сегодня нам "посчастливилось" увидеть взбешенного монстра.

— Мымрыська!!! — заорал Бурбуг.

Тролль громко ревел, и от избытка любовных чувств бил себя по груди мощными кулачищами!

— Мымрыська!

Услышав рёв кавалера, троллиха, казалось, пришла в себя, обернувшись к Бурбугу, она громко заорала в ответ. Затопав ногами, Мымрыська бросилась вперед, попытавшись сорвать цепи. С удивлением троллиха обнаружила, что кандалы с её рук и ног неожиданно исчезли! Обернувшись, Мымрыська увидела, что замки от её оков валяются на земле. Рядом с гигантской "девушкой" стоял наш старый знакомый в грязной мантии и капюшоне, в правой руке он держал что-то сильно смахивающее на ключ или отмычку. На миг троллиха замерла от удивления, не понимая причин нежданной свободы, но рёв возлюбленного вывел её из оцепенения.

— МЫМРЫСЬКА! — орал Бурбуг, со всей дури барабаня руками по груди.

Я всерьез испугался, что тролль просто сломает себе ребра, но монстр оказался крепок. Набрав в легкие побольше воздуха, Бурбуг воспользовался советом Люции, решив выразить троллихе всю глубину чувств.

— МЫМРЫСЬКА! МОЯ ТВОЯ ЛЮБИТЬ! ТОЛЬКО ТВОЯ! АААРРРРГГГХХХХ!!!!

Троллиха заревела в ответ.

— БУРБУГ!

В следующий миг два влюбленных сердца устремились навстречу друг другу, невзирая на толпу расположившихся между ними людей и нелюдей. Кто бы ни придумал бессмертную фразу о том, что любовь побеждает всё, ему явно следовало сегодня оказаться здесь, дабы как никогда убедиться в собственной правоте. Любовь не только преодолевала, она крушила, швыряла, разрывала на части, отрывала головы, выдирала конечности всему, что становилось у неё на пути!

Шустрые гоблины успели ретироваться, а вот бойцам Юджина не повезло, да и стояли они неудачно, как раз прямо на пути у влюбленных. Колдуны Белеза оказались буквально растоптаны Мымрыськой. Бурбуг не отставал от подруги. Обычно медлительный, тролль с поразительной для его туши быстротой побежал и врезался в солдат Белеза. Видимо, любовь и правда окрыляла.

Людей охватила паника. Уже, казалось бы, выигранное сражение обернулось полной катастрофой. Гоблины, наоборот, воспряли духом. Стремясь дать троллям побольше простора, нелюди отступили с центра площади, перекрывая для воинов Белеза все пути к отступлению.

— Свободу Гадюшнику, смерть людишкам! — воодушевившись, кричали горожане.

Я испуганно осмотрелся. Разъяренные мятежники могли атаковать и нас с Люцией. К счастью, гоблины, похоже, усвоили, кто здесь свой. Нелюди даже обратили внимание на мою порванную в нескольких местах, но ещё вполне узнаваемую робу светлого брата. Несколько легкораненых гоблинов поспешили обратиться за поддержкой. Я не стал отказывать и прочёл целебные молитвы. Как знать, возможно, мне и удалось бы спасти с десяток-другой жизней, если бы нелюди потрудились принести своих умирающих товарищей. Увы, гоблины оставались гоблинами, каждый заботился в первую очередь о собственной шкуре. Я тоже не хотел лезть самую гущу битвы. Во-первых, не следовало оставлять Люцию наедине с Жупелем. Контрабандист задолжал нам с принцессой не одно подробное объяснение. А во-вторых, хоть священный долг светлого брата и состоял в помощи раненым солдатам, но, с другой стороны, в обязанности любого воина входила защита целителя, даже ценою собственной жизни. В дружине князя Герхарда я мог не сомневаться, что любой боец, и даже сам благородный лорд, непременно придут мне на помощь, если дело запахнет жареным. В отношении же гоблинов у меня такой уверенности не было.

Когда два влюбленных тролля, наконец, соединились в объятьях любви и страсти — зрелище само по себе неописуемое, исход сражения оказался предрешен. Остатки человеческой армии, коим посчастливилось уклониться от монстров, обратились в бегство. Рассыпавшись на отдельные группы, разбойники безуспешно пытались вырваться из города. Расхрабрившиеся гоблины с радостным улюлюканьем бросились преследовать ненавистных врагов. Власть Белеза в Гадючьих Топях продлилась недолго.

Я облегченно вздохнул. Неужто победа?! И тут я увидел Юджина! Атаман с упорством фанатика пробивался к нам. К несчастью, ему удалось избежать встречи с троллями. Битва сильно потрепала воина, но он, несмотря на многочисленные раны, уверенно стоял на ногах. Крепко сжимая в руках топор, Юджин готовился завершить начатое дело. Как назло, проклятые нелюди предпочли обойти атамана стороной, решив поискать более легкую добычу. Я не мог всерьез осуждать гоблинов. За сегодняшний день воин пропитал свой топор кровью трех, а то и четырех дюжин их собратьев.

— Ваша армия разбита! — закричал я, — бегите, пока не поздно.

Юджин расхохотался.

— Наплевать! — отрезал он, — это сборище, а не армия. Вместо старых висельников Владыка Белез наберет новых. Всего-то делов!

— Вы тоже погибнете! Ещё не поздно уйти из города! — попробовал блефовать я, — неужто Ваша жизнь дороже нелепого приказа?

Атаман покачал головой.

— Владыка Белез меня воскресит! — сказал Юджин, — как и несколько дней назад. Зато эта сука уже будет мертва. И ты вместе с ней.

Я замер. Люция оказалась права. Каким-то нелепым образом еретик Белез проник в тайну воскрешения, известную, как считалось, лишь Первосвященнику Эрмса.

Принцесса вскинула руки и прочла заклинание, слабая вспышка ударила в Юджина, но воин даже не пошатнулся. Люция устало повалилась на землю. У неё не осталось ни личных сил, ни волшебных кристаллов. Бой утомил хрупкую девушку куда больше, чем выносливого бандита.

Я встал между Люцией и Юджином.

— Только через мой труп! — сообщил я ему.

— Как угодно, — отозвался разбойник.

Увы, Железная Задница говорил наверняка! Я сомневался, что даже при оружии и в доспехах я смог бы выстоять против закаленного в битвах воина, а уж без них… Но мне было всё равно. Без Люции я не смогу существовать. Во всех смыслах! Даже если ритуал и не связал бы наши жизни…

Я уже приготовился встретить смерть, когда Жупель подскочил к Люции и, прежде чем девушка успела хоть что-то сделать, отобрал у неё демонический нож. Схватив оружие, контрабандист бросился к Юджину, встав передо мной.

— Фделка с фордами Фаофа дофна сфефсыться! — крикнул гоблин.

— Что?! — явно недопонял Юджин, — прочь с дороги, зеленая тварь.

Жупель замотал головой, выплюнув на землю ещё два зуба. Странно, но говорить ему от этого вдруг стало легче.

— Проклинаю тот день, когда Император Аргдахад заключил договор с Хаосом! — произнес гоблин, — лично мне за тысячи и тысячи лет соглашение принесло одни только неприятности. Но договор есть договор, а гнев Лордов Хаоса настигнет дрянного слугу везде. Хаос обязан оберегать кровь Императора.

Жупель обернулся ко мне.

— Лучше бы Вы последовали совету из моей записки! Найти Храм Света и завершить сделку Аргдахада с Хаосом принцесса могла и сидя на троне, при поддержке армии. Ну, да ничего не попишешь.

Я потерял дар речи, не зная, что и сказать. Юджин зарычал и бросился на Жупеля, но тот и не собирался сражаться. Сделав глубокий вдох, гоблин замахнулся и вонзил демонический нож в собственное сердце!

— Сам себя приношу в жертву Хаосу! — успел прохрипеть нелюдь.

Юджин замер, ничего не понимая. Я вполне разделял его чувства. Жупель рухнул на землю и испустил последний вздох. Нож сверкнул ярким светом. Вокруг тела гоблина материализовалась кроваво-красная пентаграмма.

Неожиданно труп открыл глаза и улыбнулся!

— Ещё увидимся, Англир! — произнес мертвец.

Слова трупа прозвучали столь легко и непринужденно, что могло показаться, будто мне просто-напросто пообещали заходить на чаек.

Мертвец затих. Пентаграмма под ним вспыхнула, и тело гоблина охватило пламя. Это был тот самый жуткий демонический огонь, что я и Люция видели во сне. Труп сгорел буквально за пару секунд. В центре пентаграммы остался лишь ничуть не поврежденный нож да кучка праха. Затем последовала яркая вспышка, и на месте тела загорелась сияющая красным огнем сфера.

— Портал! — ахнула Люция.

Юджин попятился, вся его уверенность пропала. Первый раз я увидел на лице злодея выражение страха.

Из портала послышался жуткий смех, а спустя мгновенье наружу выполз демон! Порождение хаоса внушало ужас! Строением тела и длинными кожистыми крыльями демон отдаленно напоминал бесов — маленьких и злобных тварей, рассказами о дурном нраве которых изобиловали все деревенские посиделки. Вот только типичный бес ростом едва-едва дотягивал до половинчика, этот же монстр размерами почти не уступал Бурбугу. Недостаток силы демон компенсировал быстротой, ловкостью, а также длинными и острыми, как иглы, зубами. Под тонким безволосым покровом монстра играли сильные мускулы и пробегали кровавые ручейки вен. Со стороны могло показаться, что демон вообще не имеет кожи, а состоит из одних только стальных мышц. Ужасающую картину, сотворенную безумным Хаосом, завершали огромные кривые рога.

Взмахнув крыльями, демон взмыл воздух, а затем атаковал Юджина. Атаман отнюдь не был трусом. Понимая, что бежать бесполезно, воин остановился, приготовившись познакомить порождение хаоса с доброй сталью. Демону оружие не требовалось, его длинные и острые когти были много острее и прочнее любого рукотворного клинка.

Юджин взмахнул топором. Демон развернулся в полете, попытавшись уйти от удара. У монстра почти получилось, лезвие топора перебило крыло твари, но демон и глазом не моргнул. Прыгнув вперед, монстр вонзил когти в плечи Юджина. Атака пришлась точно под стальные наплечники. Когти насквозь пробили звенья кольчуги, уйдя глубоко в тело. Юджин закричал и выронил топор. В попытке спастись атаман попытался отстраниться и отпихнуть демона ногой, но монстр ловко прыгнул вперед и повалил человека на землю. Не вынимая когтей, демон зубами впился Юджину в горло.

Я закрыл глаза, решив не смотреть на этот кошмар.

Предсмертного крика не последовало. Демон просто вырвал Юджину горло!

Расхохотавшись, довольный монстр отсалютовал Люции, а затем прыгнул обратно в пентаграмму. Последовала яркая вспышка, и демон возвратился в Хаос. Портал исчез. На земле остался только проклятый нож.

— Это….Это… был Жупель? — с дрожью в голосе спросил я.

Люция покачала головой.

— Не думаю, — произнесла принцесса, — я не знаю кем, а вернее, чем являлся этот гоблин, но однозначно не демоном. Вернее, не этим демоном.

— Почему? — спросил я.

Принцесса в задумчивости провела ладошкой по груди.

— Я начала знакомство с магией ещё до встречи с Белезом, — пояснила девушка, — мне очень хотелось превратить старшего брата в жабу, чтобы он не издевался надо мной. Маленькой девочкой я убегала от служанок в библиотеку и искала среди книг полезные заклинания.

Люция улыбнулась, как будто подобные воспоминания о собственном детстве могли вызвать в душе теплоту.

— К сожалению, инквизиция хорошо поработала, — продолжила девушка, — почти всё, что так или иначе было связано с магией, оказалось вывезено, а затем сожжено. По крайней мере, священники утверждали, что уничтожили всё, но поговаривают, что некоторые книги потом всплывали в удаленных монастырях королевства.

Люция выразительно на меня посмотрела. Я изо всех постарался выглядеть свято и невинно.

— Но кое-что я нашла, — сказала принцесса, — главное, это свиток с заклинанием вызова упыря из мертвого тела. Каким-то чудом инквизиторы его не заметили. Было и несколько книг по демонологии, почти бесполезные, они не содержали подробных заклинаний и ритуалов магии Хаоса. Но кое-что я узнала, для вызова демонов любой иерархии недостаточно кристаллов. Это выделяет магию Хаоса из всех прочих школ волшебства. Для заклинания низших демонов достаточно простой крови. Можно взять кинжал, нанести себе небольшую ранку, а затем призвать из Хаоса беса. Для обращения к черту или, скажем, адской гончей маленькой царапинки уже будет недостаточно. А для того, чтобы вызвать высшего демона, вроде того, что мы видели, необходимо отдать Хаосу не только кровь, но и жизнь. Разумеется, не свою. Больше, к сожалению, в библиотеке ничего полезного я не нашла.

— Ваше Высочество жалеет, что не смогли постичь ересь демонологии? — сухо поинтересовался я.

— Ну, больше всего я жалею о том, что мой брат так и не стал жабой, — кивнула принцесса, — нужного заклинания так и не нашлось, но и из-за демонологии тоже обидно.

Я покачал головой. И она всего час назад жалела, что вообще взялась изучать магию?!

— И, желая вызвать демона, Жупель принес сам себя в жертву? — спросил я.

Люция кивнула.

— Я считаю, что да, хотя и не представляю, откуда он мог знать столь мощное заклинание?

Я покачал головой.

— Не может такого быть. Я следил за ним, Жупель не произносил никаких заклинаний, он просто вонзил нож себе в сердце.

Внезапно меня осенило.

— А что, если дело именно в нём? — спросил я, указав на нож, — вдруг оружие заколдовано, чтобы открывать Портал в Хаос каждый раз, когда им кого-либо убивают!

Люция ахнула.

— Не знаю, — замотала головой девушка, — я чувствую в ноже необычайно мощную магию, но о подобных чарах мне ещё слышать не доводилось. Колдун, да и не только колдун, любой мало-мальски опытный воин, обладая подобной вещью, может сокрушать целые армии. Просто побеждая врагов и вызывая на их место демонов! Ещё не родился на Эрмсе архимаг, способный сотворить артефакт такого уровня могущества!

Я тяжело вздохнул.

— А что, если этот архимаг родился отнюдь не на Эрмсе? И что Жупель имел в виду, называя Проклятое Имя?

Я не рискнул произнести слово "Агрдахад". По преданию, даже сама мысль о Проклятом и Забытом Владыке навлекала беду. К этому имени не прибегали даже самые злые и жестокие еретики.

Люция пожала плечами.

— Я не знаю, — сказала она.

Я выразительно посмотрел на кинжал.

— Не стоит оставлять "ЭТО" здесь! — сказал я.

— Разумеется, — кивнула Люция, — с таким оружием я смогу занять принадлежавший мне трон, а также сокрушить армии Белеза и диких варваров, что напали на Великое Королевство с юга.

В беспомощном отчаянии я закатил глаза. Действительно, ну перед кем я тут все последние дни молился, проповедовал, наставлял на путь истинный, призывал почитать Светлого Владыку!?

Девушка тяжело вздохнула. Я понял, что она очень и очень устала. По счастью, битва закончилась. На площади никого не осталось. Нескольким группам разбойникам всё же удалось вырваться, но я подозревал, что они всё равно обречены. В умении ходить по болотам гоблины не знали себе равных, а, значит, разбойники не смогут уйти далеко. Мстительные нелюди достанут их везде. Любая тропа, любой болотный куст обернется для солдат Белеза засадой. Что ж, мне было приятно осознавать, что враги недолго радовались награбленным в Вороновье ценностям. Самоуверенный Юджин вряд ли оставил в замке князя Герхарда сильный гарнизон, а раз так, то у жителей провинции, при поддержке монахов, появлялся неплохой шанс сбросить Белеза. Если это случится, наш благородный лорд будет отомщен, если только в Вороновье раньше этого не прибудет ожидаемое Юджином подкрепление.

Оставалось лишь надеяться на лучшее. Сейчас не война являлась моим первоочередным делом, стоило позаботиться о зловредной принцессе. Подойдя, я протянул руку, дабы помочь девушке подняться на ноги, но Люция без сил облокотилась на меня. Не став возражать, я аккуратно поднял принцессу на руки и понес с площади. Девушка закрыла глаза и что-то довольно замурлыкала. Аккуратно держа Люцию, я шёл вперед, изо всех сил стараясь думать не о мягком, восхитительно теплом теле девушке, а о мудрости и долге перед Светлым Владыкой.

Я даже попробовал помолиться, но Люция недовольно заворчала и вонзила свои ногти мне в грудь. Неужто она настолько погрязла в ереси, что светлые слова….

— Эй! Вы, а ну, стойте! — послышался крик сзади, — стойте, кому сказано!?

Я обернулся и застонал. К нам приближался отряд гоблинов. Десять вооруженных нелюдей быстро настигли и окружили нас. Я заметил в их рядах нескольких бойцов из стражи Кхмыри. Очевидно, старые угнетатели Гадюшника приготовились служить новой власти. Вопрос только, кто эту самую власть взял?

— В чём дело? — зарычал я, — госпожа ведьма помогла вам своей магией, а я лечением. Этого недостаточно?

Старший отряда покачал головой.

— Вас обоих желает видеть король! — коротко ответил он, — обязательно и срочно. Следуйте за нами!

— Король? — удивился я, — Кхмыря мертв!

Старший сплюнул.

— Эта паршивая гнида, сдавшая Гадюшник Белезу, никогда не являлась нашим королем!

Перебежчики в отряде гоблинов виновато опустили головы.

— Мы служим славному королю Квасику Четырнадцатому! — объявил командир.

— Он жив? — ахнул я.

— Живее всех живых! Носится по всем комнатам. Бьет в бубен и бубном, требует кваказябки и молодую ведьму с большими титьками. Так что, пройдемте!

Люция открыла глаза и ловко выпрыгнула из моих рук на землю.

— И вы будете следовать приказам безумца? — спросила девушка.

Командир пожал плечами.

— Король есть король, а приказ есть приказ. Другого правителя у Гадюшника нет. Пока нет! — сказал гоблин, — полчаса назад, когда мы с ребятами вошли во дворец, дабы прирезать наместника Белеза, вдруг появился Квасик, ткнул пальцем меня и объявил новым командиром королевской стражи! И, скажем так, я не намерен игнорировать приказы в первый же день своей новой должности. Может быть, когда мое положение в Гадюшнике станет более прочным…

— А, может, мы сможем договориться? — предложил я, — никто не отрицает, что приказам необходимо следовать, но не все приказы реально выполнить! Допустим, вы нас долго искали, но не нашли? Что с того?!

Люция удивленно на меня посмотрела. Я пожал плечами. Долгое общение с Жупелем, а заодно с Кхмырей и Тяп-Ляпиком, не прошло для меня бесследно.

Гоблин плотоядно улыбнулся.

— А у вас хватит денег, дабы я и мои ребята смогли обмыть новые должности во "Вздернутом Эльфе"? — спросил он.

Я замолчал, запоздало сообразив, что все деньги и драгоценности принцессы у нас отобрали стражники Кхмыри.

Командир хмыкнул.

— Придется вам какое-то время поиграть в прятки с королем! — объявил гоблин, — следуйте за мной.

Под конвоем нас доставили во дворец. Второй раз за время пребывания в Гадюшнике мы прошествовали по улицам города, окруженные стражниками. Со стороны могло показаться, что более опасных преступников, нежели хрупкая принцесса и светлый брат, в Гадючьих Топях не сыскать.

Во дворце, стоит отметить, царило праздничное настроение. Каждый слуга или переметнувшийся стражник всем видом стремился показать, как он ненавидел вредного советника и пособника захватчиков. На радостях обитатели дворца разграбили покои Кхмыри, а также привлекли к общественно-полезной деятельности всех его родственников. Группа избитых нелюдей, возглавляемая Трыхой, по мере сил прочищала лопатами канализационный сток. Видимо, наименее расторопным представителям свергнутой верхушки предстояло вскоре отправиться к гидре.

— Попрошу в тронный зал! — объявил командир.

Мы кивнули. Вежливость гоблинов вселяла определенную надежду. Непохоже, что нас привели на казнь, хотя кто мог знать, что в следующую минуту придет в голову сумасшедшему монарху.

Пройдя несколько коридоров, мы остановились у большой массивной двери, охраняемой двумя гоблинами.

— Нам сюда? — спросила Люция.

Командир стражников кивнул.

— Где король? — спросил он у охранников.

Гоблины пожали плечами.

— Недавно мимо пробегал, — сообщил охранник, — приказал отвести людей в тронный зал и оставить там. Его Величество хочет поиграть с ними наедине!

Гоблин похотливо посмотрел на Люцию, а затем бесстыдно подмигнул своим дружкам. Командир стражи только пожал плечами.

— Ну, и чего вы стоите!? — рявкнул он, — открывайте дверь гостям короля!

Охранники тоскливо вздохнули, но принялись за дело. Тяжеленная дубовая дверь едва-едва поддавалась их усилиям. В меру данных Светлым Владыкой артистических талантов, стражники пытались показать товарищам, насколько их работа непосильна для всего двоих маленьких гоблинов. Увы, их мастерство встретило черствых и неблагодарных зрителей, наши конвоиры решили остаться "при исполнении". До тех пор, пока нога "гостей короля" не переступит порог тронного зала, стражники предпочитали не отвлекаться на тяжелую работу, а то мало ли что? Вдруг снова вторжение вражеской армии, а они уставшие.

Уже без особых церемоний стражники вытолкали меня и Люцию в тронный зал. Дверь за нами тут же закрылась. Похоже, гоблины ничуть не горели желанием участвовать в играх своего короля.

В тронном зале царил полумрак. Большинство факелов оказались потушенными. Тусклый огонек горел от силы в трех-четырех местах. Темнота помешала нам оценить по достоинству все наворованные гоблинами у других рас произведения искусства, коих, судя по контурам на стенах, здесь набралось больше, чем в прихожей галерее дворца.

Тронный зал оказался не только темным, но и пустым. Нигде не было видно ни души. Переглянувшись, я и Люция направились вперед, желая встретиться с уготовленным нам сюрпризом. Лично мне думалось, что любивший прятаться король предпочтет наброситься на нас из засады, а затем убежать обратно. При минимальном везении, наступила бы наша очередь водить, и в процессе поисков у нас бы появлялся неплохой шанс выбраться из города.

У противоположной от входа стены мы увидели пустующий трон, его, очевидно, поспешили занести обратно сразу по окончанию битвы.

— Где он? — спросила Люция.

Я пожал плечами. Умение видеть в темноте никогда не числилось среди моих достоинств.

Внезапно от стены отделилась и направилась в нашу сторону едва-едва различимая тень. Принцесса щелкнула пальцами и вызвала яркий шарик света.

— ТЫ! — ахнули мы с Люцией в один голос.

Перед нами предстала знакомая фигура! До боли знакомая! Ночной вор, он же — наш таинственный благодетель, облаченный в неизменную грязно-коричневую мантию с натянутым на лицо капюшоном, уверенно шёл к нам.

— Что же это вы, ребятишки, так быстро уходить собрались? И про дорогу в Храм Света узнать забыли? — рассмеялся незнакомец, — вы ведь за этим пришли в Гадюшник?! Не так ли?

Мы замерли от неожиданности. Просто не зная, что и сказать. И тут вор отбросил с лица капюшон…. Под убогой грязной мантией вдруг засверкала золотая корона!

— Рты закройте, мухи залетят! — улыбнулся король.

— Квасик! — сглотнул я.

— А кто же ещё?! — ехидно поинтересовался монарх.

Мы замерли, просто потеряв дар речи. Довольный Квасик, узрев выражение наших лиц, прыснул от смеха. По-прежнему веселое лицо монарха больше не казалось безумным. Рассеянный и пустой взгляд стал вдруг оценивающим и дерзким.

— Вообще-то гоблины не очень любят говорить "спасибо", — сказал король, — да и платить услугой за услугу, если это заранее не обговорено, у нас тоже не принято. Но вы, ребятишки, и впрямь сослужили мне хорошую службу.

— Это ты подкинул нам кристаллы, помог удрать от василисков, избил Тяп-Ляпика, убил его охрану и передал Юджину яд! — выпалил я.

Квасик хмыкнул, посмотрев на меня, как на идиота. Похоже, король не больно любил громко провозглашать и без того всем очевидное!

— Яд стал тем самым последним звеном, необходимым для расправы над Юджином и Кхмырей, — сообщил Квасик, — два ничего не подозревающих дурака сами положили свои головы под топор. Стоило лишь дернуть за пару веревочек.

— Но….Но…. КАК?! — в своём дурацком вопросе я попытался выразить всё охватившее меня недоумение.

— Восстание против Белеза я задумал сразу, как только его армия посмела сунуться на моё болото, — произнес Квасик, — к сожалению, передо мной возникло множество препятствий. Владыка пригласил висельников из восточных развалин, во главе с Кхмырей, в качестве дополнительной гарантии своей власти в новой провинции. Видимо, он рассчитывал, что гоблины лучше управятся с другими гоблинами. Думаю, Белез ошибся в выборе. Кхмыря был так занят подхалимажем, казнокрадством и укреплением собственного положения во дворце, что напрочь забыл о городе. Восстание готовилось перед самым его носом. Наивный дурак искренне полагал, что жители побоятся выступить против дисциплинированной армии людей.

Я не стал прерывать монарха. Возможно, с его точки зрения банду негодяев под началом Юджина и правду надлежало именовать "дисциплинированными бойцами".

Квасик на миг задумался.

— Допускаю, что гоблины и впрямь побоялись бы выступить против людей, — улыбнулся король, — но не тогда, когда число сборщиков налогов увеличивается в три раза буквально за несколько дней.

— Белез заломил такую подать? — удивился я.

— Какая разница? — подмигнул правитель, — суть в том, что значки сборщиков вдруг оказались проданы почти дюжине различных банд. И кому, какое дело, что сам Кхмыря полагал, будто выдано только два значка? Хороший правитель, всегда должен знать что происходит.

Квасик усмехнулся. Стало понятно, кто на самом деле несет ответственность за резкую вспышку народного гнева. Интересно, и как теперь король рассчитывал забрать собственноручно выданные значки? Впрочем, я уже не сомневался, что Его Величество непременно что-нибудь придумает.

— К несчастью, против армии Юджина и прихвостней Кхмыри одних только гоблинов и впрямь маловато, — продолжил Квасик, — восстание было бы обречено на провал без помощи троллей. Увы, эти пучеглазые громилы так увлеклись брачным периодом, что выманить их из логова оказалось совсем непросто, несмотря на все обещания "будет хороший драка". Когда единственная самка ушла к профессору, я решил, что вот он — наш шанс! Увы, продажная шкура Тяп-Ляпик заломил за помощь тролля и своих василисков просто невероятную цену! Ему всегда было чихать на болота, а прибытие иноземцев чертов дурак расценил, как расширение своей клиентуры. По счастью, первые торговые переговоры между ним и Юджином завершились полным провалом.

Квасик гадко улыбнулся.

— Юджина привлек яд покойной женушки профессора. С ним Белезу ничего не стоило покорить троллей из логова, и, что ещё важнее, вытурить архимага-монстролога из озера с черным лотосом, не говоря уже о такой мелочи, как подавление восстания в городе. К счастью, Юджин и профессор не сошлись в цене, а Железная Задница вполне обоснованно боялся охраны Тяп-Ляпика.

— Поэтому вы решили выкрасть яд и тайно передать его Юджину, дабы он разгромил лавку торговца!? — догадался я.

— Одним выстрелом двух зайцев, — подтвердил Квасик, — пришлось, правда, соврать, что я посланник Кхмыри, но Юджин мне поверил. Кажется, этот самодовольный индюк не утруждал себя привычкой запоминать лица гоблинов, даже царственных особ.

— И вы убедили его отравить Мымрыську?

— Я сделал это сам, предварительно объяснив Юджину, что с самкой в руках он сможет диктовать свои условия всему логову троллей! Здоровяки снесли бы гидру и других монстров, охраняющих озеро, без всякой посторонней помощи. Или…

Квасик хитро прищурился.

— Снесли бы самого Юджина и его армию, что в итоге и вышло. К несчастью, логово далеко отсюда, невозможно собрать в одном всех живущих там троллей. Недалеко шатался лишь Бурбуг, и мне пришлось его временно пустить по ложному следу, дабы он не вмешался в бой раньше времени и попусту не погиб!

— Значит, это вы сказали троллю, где находится его подружка? — ахнул я.

— Конечно, — подтвердил Квасик, — откуда он ещё мог узнать, что его драгоценную Мымрыську, закованную в цепи, поволокли в город?

Действительно. Глупый вопрос. Не стоило даже спрашивать. Увы, от внезапно посыпавшихся разгадок я совсем растерялся в происходящем и уже ничего не соображал.

— А мы? — спросил я.

— А вы, ребятишки, — улыбнулся Квасик, — помогли мне связать все ниточки воедино. Украсть яд у Тяп-Ляпика в одиночку я бы никогда не смог. Мне срочно требовалась помощь. Профессора следовало отвлечь и выпытать у него — где точно находится яд? Как раз перед вашим появлением в Гадюшнике я отчаянно искал решение. И тут меня осенило — ведьма! Причем красивая! Какая ещё требуется приманка? Правда, при вас не оказалось ни шиша кристаллов! Тоже мне маги!

— А это ты откуда знаешь? — удивился я.

Квасик демонстративно пошевелил пальцами.

— Совет на будущее! — обратился король, взглянув на Люцию, — когда мужик дергает тебя за титьки — не спеши радоваться, возможно, он просто проводит обыск!

Монарх похотливо облизнулся.

— Впрочем, лучшей карты, чем вы, у меня всё равно не было, — пояснил Квасик, — к тому же для успеха восстания мне требовалась вся помощь, какую я мог заполучить! Посему мне пришлось устроить так, чтобы Кхмыря не получил донесение от Юджина раньше времени и не лишил бы вас шанса повоевать за свободу Гадючьих Топей.

— Так это ты сдал нас Кхмыре?! — яростно завопил я.

— Между прочим, если бы не я, донесение Юджина легло бы на стол советника гораздо раньше, — ответил Квасик, — но твоё возмущение мне вполне понятно. Посему я чувствую себя немногим вам обязанным, ребятишки.

С этим словами Квасик швырнул мне в руки небольшой свиток. Я поспешно развернул его, и в который уже раз за последние минуты ахнул от изумления! На бумаге яркими красками пестрела подробная карта Гадючьих Топей. Крупная желтая точка, помеченная как "храм Света", виднелась на самом краешке свитка. Наша цель лежала далеко-далеко на востоке, почти на самой окраине Гадючьих Топей. Но мы обрели то, что искали — конечную цель поисков!

— Если вы рассчитываете ещё и на пятьдесят золотых, что посулил вам Кхмыря, — улыбнулся Квасик, — то можете закатать губу обратно. Я не чувствую себя НАСТОЛЬКО вам обязанным! Улавливаете, ребятишки? И без этого весь запас кристаллов на вас извёл!

— Ты знал даже, сколько нам пообещали? — спросил я.

— Даже у стен есть уши, — усмехнулся Квасик, — между прочим, эти деньги должны были прямо поспособствовать тому, чтобы я очутился в брюхе гидры.

Монарх злобно уставился на нас.

— За одно только это следовало вас порешить, — сообщил Квасик, — плюс меня немало смущает появившийся на поле боя демон. Я видел, как ваш дружок, видимо, под чарами или ещё под чем, сам себя принес в жертву! Вы убили одного из моих подданных, который, стоит отметить, приносил мне доход. Пусть он сам об этом и не знал. На ваше счастье, я, как и Тяп-Ляпик, всегда был неравнодушен к грудастым ведьмам.

Квасик рассмеялся, а затем внезапно снова нахмурился.

— Считаю, что мы в расчете, — объявил он, — чтобы через полчаса духу вашего не было в моем городе!

Развернувшись, монарх зашагал в темноту. Я провожал его сконфуженным взглядом, не зная, о чём ещё можно спросить.

И только тут дар речи, наконец-то, обрела Люция!

— Так у тебя, выходит, с головой-то всё в порядке! — воскликнула принцесса, — чего же ты тогда со своими королевскими обязанностями не справляешься?

Квасик издевательски расхохотался.

— Это кто тут не справляется, а!? — показушно удивился король гоблинов, — это кто не справляется?!

Конец второй книги

Эадор. Кровь Властелина.

Автор: Пестряков К.В.

Рассказ "История гоблина"

Далеко-далеко на востоке, почти на самой окраине Эрмса, лежат бескрайние болота под названием Гадючьи Топи, средь которых стоит град Гадюшник, в коем правит славный король гоблинов — Квасик Четырнадцатый, то бишь — я. Так уж получилось, вот уже десять с лишним лет на моей голове покоится золотая корона — символ власти. Ну-ну.

Тяжело вздохнув, я налил себе ещё рюмочку матерой кваказябки. По счастью, мне удалось первым добраться до вожделенной золотистой бутылки в покоях Кхмыри, до того, как гоблины, строившие из себя моих доблестных защитников, разграбили комнаты проштрафившегося советника. А Кхмыря, всё-таки, сволочь. Заимел где-то матерую кваказябку, в то время как даже у меня — короля гоблинов, такой нет. Вернее, не было. Ну, и как с ним после этого следовало поступить? Только так, как оно и вышло.

Я улыбнулся, в одиночку пьют только беспросветные пьяницы, но персонам с моим титулом поневоле приходится всё решать в уединении. Распивать кваказябку с кем-то — значит, хоть немножечко, но доверять собутыльнику, а сие качество давным-давно умерло в моей душе, оттого я и прожил столько лет. А ведь действительно, сколько мне лет? Я ведь никогда не знал дня своего рождения. Не меньше сорока — это уж точно. Обычные гоблины столько не живут. В нашем племени все, кто перешагнул порог в тридцать лет, считаются глубокими старцами, а я — выжил, но что, спрашивается, с этого толку?

Есть ли на этом свете более несчастное существо, нежели король гоблинов? Сильно сомневаюсь.

Осушив рюмку, я заткнул пробочкой бутылку и аккуратно убрал кваказябку в укромный шкаф. Следовало оставить хоть немного на потом, да и не время напиваться, когда не все проблемы решены.

Поднявшись с кровати, я прошёлся по комнате, заперев все двери и даже приставив к ним мебель. По счастью, слуги и охранники уже давным-давно привыкли, что король зачастую не отзывается на их крики, а то и вообще целыми днями пропадает неизвестно где, играя во дворце. Равнодушие гоблинов позволило мне на пару дней отлучиться из дворца, сопроводив ведьму и её группу до лавки Тяп-Ляпика, ну, и там провернуть все задуманные мероприятия. Ну, играет Квасик где-то в прятки, ну и пусть, лишь бы не приставал.

По счастью, и сегодня они вряд ли решать меня побеспокоить. По крайней мере, в ближайшие несколько часов. Все гоблины сейчас слишком заняты, они веселятся и празднуют изгнание Белеза и низвержение Кхмыри. Наиболее умные слуги и солдаты уже начали прощупывать собственные позиции в изменившейся политической обстановке. Ведь у короля, меня то бишь, не осталось ни одного советника. Правда, Тяп-Ляпик жив, но они-то об этом не знают. Стало быть, наиболее продувные ребятки уже планируют свои заговоры и активно вербуют сторонников, дабы успеть занять местечко повыше до тех пор, пока снова не установится подобие равновесия. Кто-то, без сомнения, попытается пролезть на должность советника, а затем, закрепив своё влияние, свергнуть безумного и некомпетентного короля! Идиоты, что с них взять? В этом и заключается вся черная сущность гоблинского общества или, если угодно, гоблинской цивилизации. У нас тут всё, как в курятнике. Каждый только и думает, как бы обгадить нижнего, клюнуть ближнего и взлететь повыше. Причём я сам вынужден играть в эту нелепую игру. Курятник он и есть!

Я встряхнул головой. Нет, пускать всё на самотёк нельзя, иначе смерть. Не будет мне никогда покоя в Гадючьих Топях, но свой выбор я сделал уже давным-давно. И не оставалось мне ничего другого, кроме как всё дальше и дальше отодвигать момент собственной смерти! Одного советника или командира стражи я уже назначил, следовательно, необходимо в кратчайшие сроки найти ещё какого-нибудь дурачка, а лучше двоих. Так должно быть. Иначе смерть! Один-единственный советник очень быстро почувствует себя полновластным хозяином, а дальше в его душе заиграют типично гоблинские чувства. Действительно, зачем терпеть на троне безумца, который якобы не может оказать достойного сопротивления. Если же советников станет несколько, то эти болваны предпочтут сначала разобраться друг с другом, оставив меня в покое. Ну, кто будет всерьез воспринимать сумасшедшего дурака в качестве серьезного противника? Помимо этого, влиятельный конкурент обязательно воспользуется промашкой соперника, обвинив того в незаконной узурпации власти. Разумеется, всё это ради того, чтобы самому заползти на трон. В итоге, каждый советник предпочтет сначала устранить всех своих коллег, а потом уже заняться мной. Со стороны всё это выглядит, как настоящий цирк, или, скорее, мышиная возня. Грызутся между собой, грызутся, плетут интриги, совершенно забыв про короля. И частую гибель конкурентов они воспринимают совершенно спокойно, не задумываясь о том, что у безумного Квасика за последние десять лет успело смениться больше тридцати советников. Даже Тяп-Ляпика с Кхмырей, и тех туда же понесло. Боролись друг с другом, боролись, а что в итоге-то вышло? Кто остался на троне?

Я усмехнулся и направился к тайному ходу. Дворец Гадюшника насквозь пронизывали разнообразные тоннели, являющиеся ценным подспорьем для того, кто знал их расположение. Пока все честные подданные думают, что король отдыхает в покоях, играя в молчанку, я мог отправиться на прогулку.

Выбравшись из тоннеля, я закрыл за собой тайный лаз и направился вон из дворца, надвинув на глаза капюшон мантии. Охранники совсем обленились, они бы не заметили темную таинственную фигуру, даже если бы она прошлась у них по головам. Вот такими вот раздолбаями мне приходится править! Покачав головой, я прошёл сквозь парадную арку. Между прочим, именно здесь почти десять лет назад на меня совершили первое покушение. Тогда я только-только напялил на свою голову корону гоблинов. Увы, не прошло и пары часов с того торжественного момента, как меня попытался кокнуть мой главный помощник! Надо сказать, ему почти удалось. Кинжал прошёл лишь на ноготь левее сердца. Самое смешное, что я уже начинал доверять своему первому слуге! В походах мы ели из одной тарелки! Я поручал Свинтусу самые ответственные поручения и охотно вознаграждал его звонкой монетой! Но наступил момент, когда помощник понял, что его дальнейший карьерный рост осуществим только через мой труп! Действительно, зачем всю жизнь работать советником, если можно стать королем! Убей своего шефа и займи его место. Что может быть проще? А самое главное — на что я, спрашивается, тут жалуюсь, если сам подобным же образом занял вожделенный трон!?

Выбравшись из дворца, я нырнул в первый же переулок, решив обойти и как следует осмотреть все окрестные дома. Вообще-то, тот, с кем мне надлежало встретиться, ждал меня на площади, но подстраховаться определенно стоило. Вдруг именно в этот раз несчастного короля ждет засада! Как семь лет назад, когда меня попытался прихлопнуть тогдашний начальник стражи. Между прочим, ему я тоже уже начинал доверять. Это было то ли пятое, то ли шестое покушение с тех пор, как я стал королем. Мы готовились провернуть особо крупную сделку. Тогда чертовому монстрологу, засевшему в башне у озера с черным лотосом, вдруг для какого-то дьявольского ритуала понадобились черепа половинчиков! Множество черепов! Не знаю, что на него нашло, обычно колдун заказывал кровь девственниц, а тут…! По счастью, на землях, подчиненных Алиссии, буквально в двух днях пути от болота, находился большой хутор половинчиков, с обитателей которого городские власти брали нешуточную дань. Вырезать всех жителей хутора — дело несложное, но требовалось обойти стражников Великого Королевства. Однако количество драгоценных камней, обещанных монстрологом, было столь высоко, что отказаться от предложения значило навлечь на себя народный гнев. Посему я, совместно с тогдашним начальником стражи, приступил к подготовке. План, придуманный мною, оказался гениальным в своей простоте! Добровольцев, желающих приобщиться к богатствам чернокнижника, в Гадюшнике накопилось хоть отбавляй, я рассчитывал отправить их прямиком в Алиссию, рыцарям на убой. Одновременно, пока людишки гоняют по всему ландшафту наиболее тупорылых из моих подданных, небольшому отряду стражников предстояло обходной дорогой выйти к хутору и перебить всех половинчиков, собрав драгоценные черепа. Я даже не поскупился на взятки чиновникам Алиссии, дабы случайный военный патруль уж точно не оказался на пути следования моих бойцов. Я думал, что предусмотрел всё, но, как выяснилось, меня снова чуть не подвела гоблинская жадность. Монстролог посулил столь большую награду, что начальник стражи решил, что не хочет ни с кем её делить, особенно со своим королем. Когда я вошёл в зал для совещаний, дабы обсудить последние детали плана, командующий и ещё трое солдат набросились на меня. Они не учли только одной мелочи! А именно, что их король всю свою жизнь считался лучшим бойцом на кинжалах во всем Гадюшнике! Трупы всей четверки ушли в тот же день на корм гидре, а я неделю провалялся в постели, зализывая раны, попутно заставляя местных шаманов самих пить всё то, что они подносили мне в качестве лекарств! Между прочим, трое из них тут же отбросили копыта. Я не стал расценивать сию неприятность как попытку очередного покушения. Шаманы часто сами не разбираются в том, какую гадость варят! Поход на хутор половинчиков тогда пришлось отложить, и в городе едва-едва не начался бунт! Чертовы гоблины! Как я их всех ненавижу! Даже себя ненавижу! Ибо я тоже гоблин, причем, наверное, лучший или, скорее, худший из всех!

Обойдя округу, я изучил все наиболее перспективные места для засады и, не найдя ничего, вздохнул с облегчением. Что ж, возможно, он ещё подождет с предательством. Не сегодня кинжал убийцы проткнет мою зеленую шкуру!

Вернувшись на площадь, я направился к одиноко лежащей в грязи фигуре. Приглядевшись, я заметил, что, кажется, только сегодня мой преданный слуга закончил лепить из грязи очередную фигуру какого-то святого! О, Великие Силы, и сколько же людишки напридумывали себе праведников!?

— Вставай! — крикнул я, хорошенько пнув спящего.

— ААААА! Чего тебе, грешник!? Вспомнил о геенне огненной? Боишься, что гончие адские душу твою пожрут и в Хаос утащат! — заорал Хрыч.

Я усмехнулся. "Проповедник" открыл, наконец, глаза и узрел-таки под капюшоном лицо своего монарха.

— О! Ваше Величество, — льстиво произнес Хрыч, — рад видеть в добром здравии! Какое счастье, что узурпатор Кхмыря приказал-таки долго жить!

Я ограничился властным кивком и довольной ухмылкой, хотя особой радости и не испытывал. С некоторых пор я перестал получать удовольствие от смерти своих врагов, но Хрычу об этом знать не следовало! Пусть боится, иначе уважать не будет!

— Как дела? — спросил я.

— Всё отлично, Ваше Высочество, — ответил Хрыч, — народ пьет и веселится. Ни один человечишка Белеза живым не ушёл! С головой Кхмыри в качестве мяча наша шустрая ребятня уже каких только игр не придумала!

— Полный успех?

— Абсолютный! Согласитесь, Ваше Величество, та ведьма, что я прислал, отлично вписалась в общий замысел! Без неё — ну, ничего бы не вышло.

— Ты в этом так уверен? — спросил я, строго взглянув на "проповедника".

Хрыч поник. Полностью обо всех моих замыслах знал только один гоблин — я сам. Хрыч мог только догадываться — не придумал ли его монарх ещё какую-либо гадость, дабы план восстания против Белеза осуществился при любом раскладе.

— Ну-у-у, Ваше Величество, — заюлил он, — неужели мой столь роскошный подарок не заслужил награды?

Я кивнул. Хрыч алчно улыбнулся. Определенно, наш не такой уж безумный "проповедник" и впрямь оказал мне большую услугу. Ведьма пришлась как нельзя кстати. В тот день я едва-едва не сломал свою "думалку", пытаясь сообразить, как спереть у Тяп-Ляпика яд, благо о возвращении армии Белеза из Вороновья мне уже было известно! Времени оставалось совсем мало, и командиры, готовившие восстание, с каждым днём отправляли всё больше и больше донесений о том, что горожане вот-вот выступят без приказа! И тут Хрыч присылает во дворец ведьму! Правда, лишь позднее я узнал, что аудиенцию у короля ворожейке Люции состряпал именно он. Посему….

— Заслужил-заслужил! Даже с хорошей премией! — ответил я, протянув Хрычу мешочек с пятьюдесятью золотыми.

— О! Ваше Величество сегодня очень щедр! — улыбнулся гоблин.

Пересчитав монеты, довольный Хрыч убрал деньги в складки одежды. Интересно, и для чего ему золото? Насколько я знал, "проповедник" жил подаянием. Тех грошей, что ему кидали прохожие, гоблину вполне хватало на кваказябку и паршивую закуску! Больше Хрычу и не требовалось. Интересно, куда он девает остальные деньги, что я ему регулярно и щедро выплачиваю за разведку в городе? Когда-нибудь "проповедника" следует проверить. Вдруг сие золото будет против меня же и использовано! Конечно, Хрыч верно служит своему королю уже много лет! Ведь даже из ума мы "выжили" вместе. До этого гоблин неплохо справлялся с ролью тайного агента в Алиссии, сводя меня с чиновниками и преступными главарями огромного города. Без вопросов, Хрыч — хороший поданный, но доверять гоблину?! Ну уж нет, этой горькой баланды я нахлебался вдоволь! Так что взять нашего "проповедника" на заметку определенно стоило. Вопрос только, кто за ним будет следить? У меня и так достаточно дел, а доверять наблюдение за прытким Хрычом неопытному слабаку — безумие.

— А бутыль матерой кваказябочки вы не захватили, Ваше Величество? — поинтересовался Хрыч, прервав мои мысли, — помнится, мы договаривались её распить на двоих, когда Кхмыря отправится в мир иной.

Я грустно хмыкнул.

— Увы, не успел первым до неё добраться. Кто-то стянул бутылку, пока я разбирался с ведьмой и её дружком!

Хрыч разочарованно покачал головой.

— Жаль, — произнес он, — ну, да ничего не поделаешь. Между прочим, я видел, как ведьма и аколит покидают Гадюшник. Зачем вы отпустили людей, Ваше Величество? Разве это не опасно?! Следовало убить их, сразу после сражения!

Я прищурился, подарив Хрычу нехороший взгляд.

— С каких это пор ты начал указывать мне, что делать?

"Проповедник" замялся.

— Ну, я думал…, - пробормотал гоблин.

— Ты думал? — переспросил я, не дав Хрычу закончить фразу — значит, ты полагаешь, что лучше меня разбираешься в государственных вопросах?

Хрыч покрылся потом.

— Прошу прощения, Ваше Величество, — промямлил он, — я не знал, что у Вас есть на ведьму ещё какие-то планы.

Я мрачно кивнул. Пусть Хрыч думает так. Не стоит его разубеждать. Мне же, в свою очередь, действительно предстояло подумать и ответить самому себе на важный вопрос: "для чего же я, и правда, отпустил людей?".

— Будут ещё какие-нибудь поручения, Ваше Величество? — поинтересовался Хрыч.

— Нет, — буркнул я, — ничего конкретного. Поглядывай по сторонам и запоминай всё самое интересное!

"Проповедник" кивнул.

— Желаю удачи, Ваше Величество, — произнес он.

Не потрудившись попрощаться с Хрычом, я развернулся и зашагал прочь. Этой ночью мне предстояло ещё кое-что сделать.

Я уверенно направился вперед по давно знакомым улочкам, всё дальше и дальше забредая в трущобы родного города. А родного ли? Разве может скопище отвратительных зданий, где за каждым углом притаились предатели, лжецы и убийцы, стать для души чем-то действительно родным? Вряд ли. Я ненавидел Гадюшник. Проклятый город вполне оправдывал своё название, но зачем-то я сражаюсь за него? Ради чего? Только лишь из желания выжить?

Я тяжело вздохнул. Раньше всё мне казалось проще. Как и всякий типичный гоблин, я родился с алчным блеском в глазах. Долг, близость, любовь? Какое всё это имеет значение, если в мире есть золото?! Вечный металл, способный даровать любому гоблину полное, абсолютное, безграничное счастье. Так, во всяком случае, я полагал двадцать лет назад, когда возглавил одну из разбойничьих шаек Гадючьих Топей. Весь свой ум я вложил тогда в одну цель, вернее, даже не в цель, а в жажду. Неуемную жажду наживы.

Ах! С каким упоением, с какой гордостью я смотрел на трупы первых убитых мною караванщиков. Блестящий план, который, что удивительно для гоблинов, оказался безукоризненно исполнен. Хрыч, которого я отправил в Алиссию, свёл знакомство с местной гильдией Воров, представители которой сообщили: градоправитель готовится выдать дочку замуж за богатого дворянина. В качестве приданого счастливый папаша отправил вместе с чадом три обоза разного добра и, конечно, внушительный военный эскорт, возглавляемый самыми прославленными рыцарями. Воры испугались закованных в металл вояк, не посмели напасть, а вот я решился, точно рассчитав атаку от первой до последней детали. Это было славное дельце!

Я не пожалел льстивых речей, убедив орков из лагеря Бубна присоединиться ко мне. Тупой людоед, опьяненный моими обещаниями, направил несколько дюжин своих бойцов. Их-то я и подставил под удар рыцарей. Орки не выдержали кровавой мясорубки. Гордые сыновья Орды обратились в бегство, а благородные дворяне, на что я и рассчитывал, не смогли отказать себе в удовольствии продлить бойню, а посему бросились преследовать несчастных бедолаг. Этого-то момента мои ребятки и ждали. Как только рыцари удалились на достаточное расстояние, мы вышли из засады и вырезали весь караван, захватив в заложники дочку градоправителя. Когда рыцари вернулись, я лично пообещал смелым воякам обесчестить дворянку, если они не позволят гоблинам увезти в болота телеги с приданым. По правде говоря, я так и поступил, скормив затем девку гидре, но только когда мы уже вернулись в Гадючьи Топи. Её папаша рвал и метал в гневе! Не пожалев денег, он снарядил целых два карательных отряда. Первый полег у лагеря Бубна. Надо признаться, люди сослужили мне хорошую службу: чертов людоед как раз собирался идти мстить за мой обман, а нападение алиссийцев заставило его пересмотреть планы. Со вторым отрядом рыцарей, направившихся по окружной тропе, всё вышло ещё проще. Мой гонец просто сбегал до находившегося недалече логова троллей и сообщил здоровякам, что буквально в полудне ходьбы по дороге есть много "железный вкусняшка у который много золотой блестяшка".

Успех оказался столь велик, что даже тогдашний король гоблинов обратил на меня внимание. Поздравил, потребовал долю с прибыли и попросил не привлекать впредь к Гадючьим Топям внимание людей. Последнее требование казалось очень разумным. Только идиоты вроде Кхмыри мечтают о тесных связях с государством людей. Глупцы не понимают, что, если дворяне прознают о черном лотосе, то наша раса в Гадючьих Топях обречена на погибель. Войска людей сотрут с лица земля Башню Монстролога, а заодно и всех гоблинов вместе с ней. Конечно, ни одна тайна не хранится вечно! Владыка Белез уже всё знает, а, значит, рано или поздно захватчики вернутся, но лучше уж поздно….

Тихий звук шагов за спиной отвлек меня от воспоминаний. Не подав виду, я свернул в ближайшую улочку. Шаги никуда не делись. Значит, меня преследовали. Странно! Свою грязную закрытую мантию я носил не только лишь из желания спрятать лицо. Лохмотья служили отличным прикрытием, ни одна серьезная банда не стала бы марать кинжалы кровью никчемного оборванца ради пары медяков. Сказать по правде, несмотря на почтенный возраст, я считал себя лучшим бойцом своей расы. Но мне отнюдь не хотелось доказывать это каждому встречному-поперечному. К тому же, покажите мне хоть одного гоблина, который по доброй воле предпочтет сразиться с противником один на один, а не напасть в дружной толпе! То-то и оно. Качество только до определенного момента бьет количество.

Я незаметно поглядел через плечо. Всё так и есть. Никакой преступной банды. Просто паршивая овца, а точнее — молодой сопляк, решившийся убить нищего. Усмехнувшись, я резко нырнул за ближайший дом, а затем обнажил кинжал. Паршивец, естественно, тут же бросился со всех ног вслед за мной, не думая ни о чём. Мне даже не пришлось целиться. Гоблин сам нарвался на выставленный кинжал. Лезвие зашло ему в грудь по рукоятку. Юнец задергался и попытался вскрикнуть. Я поспешно схватил его за шею и притянул к себе, не дав отстраниться. Сопляк хотел закричать, но на поверку у него вышел лишь тихий булькающий хрип. Не став мешкать, я провернул кинжал и отбросил от себя бездыханное тело. Вот так вот, малыш, в кругу гоблы даже не думай расслабляться! И как подобная бестолочь только умудрилась дожить до тринадцати лет? На вид юнцу едва ли исполнилось больше. Впрочем, гоблинки плодовитые, и за детьми своими почти не следят. Вот и нашел свою смерть очередной глупый отщепенец!

Решив помочь собственным рабочим службам, я выволок юнца на широкую улицу и бросил его на самое видное место. Вот и прекрасно! Утром патрулирующая город труповозка заберет тело и отправит его, пока не начало гнить, прямиком к гидре или другим тварюгам из Башни Монстролога. В конце концов, хорошему королю надлежит заботиться о здравоохранении родного города. Если все гоблины передохнут от чумы, то с кого, спрашивается, взимать налоги?

Направившись дальше, я снова вернулся в собственные воспоминания.

Вслед за первой успешной атакой последовала вторая. Словно золотой дождь с неба, в Алиссию прибыло эльфийское посольство. Остроухие не пожелали останавливаться в противном и заплеванном человеческом городе, предпочтя разбить лагерь за пределами крепостных стен. Разумеется, такой шанс нельзя было не использовать и, по счастью, местная гильдия воров тоже это хорошо понимала. Хрыч устроил мне переговоры с главным преступным авторитетом Алиссии, и мы пришли к взаимовыгодному соглашению. Люди забирали большую часть золота, но взамен обещали срезать и отдать все эльфийские уши, причем лично мне в руки. Увы, остроухие тоже оказались ребятами не промах. Если бы я заблаговременно не договорился с троллями, на которых произвело неизгладимое впечатление наше плодотворное сотрудничество против рыцарей, во всяком случае, громилы расценили это именно так, эльфы искрошили бы наш объединенный отряд в капусту! Хотя скорее, просто утыкали бы всех стрелами. В разразившейся бойне гоблины понесли наибольшие потери, но их самих это ничуть не волновало. После общего "успеха" меня просто боготворили в Гадючьих Топях. На каждого убитого члена своей банды я мог подобрать десятки добровольцев. Все гоблины хотели работать на меня. Так я и стал королем. Банда просто зашла в Гадюшник, прирезала тогдашнего правителя, а затем бросила к моим ногам корону. Ту самую, что я ношу уже десять лет. Сейчас бы мне ей так радоваться, как я веселился тогда!

Увы, до озарения и осознания собственной глупости мне было ещё далеко. Я упивался богатством и могуществом. Корона открыла передо мной новые радужные перспективы. Перво-наперво, я решил сменить род деятельности, отказавшись от постоянных грабежей соседей. Тогда многих моих лучших помощников пришлось отправить на корм гидре. Ребята не понимали, что долго веревочке не виться, и, продолжай мы в том же духе, войска Алиссии непременно бы бросили против Гадючьих Топей такие силы, что нам не помогли бы ни тролли, ни шайка людоеда.

Вскоре мне удалось переориентировать гоблинов на занятие контрабандой. Разумеется, не обошлось без сложностей. Воры Алиссии, бывшие ранее моими союзниками, вдруг начали вставлять палки в колеса. Бандиты требовали долю с каждой контрабандной сделки. Поначалу мы пришли к соглашению о "небольшом налоге", но аппетит, как известно, приходит во время еды, и очень скоро мне пришлось уничтожить Гильдию Воров Алиссии. Дело само по себе непростое. После очередного конфликта главари бандитов потребовали встречи со мной. Вроде как на их языке данное мероприятие называлось "сходка" или "стрелка" — не суть важно. Людишки, как им это часто свойственно, решили, что они самые умные, и что их бойцам не составит никакого труда перебить на встрече группу трусливых гоблинов. Вероятно, так бы оно и случилось, если бы я заранее не позаботился о том, чтобы пригласить на "сходку" ещё один отряд воинов. Хрыч к тому времени достаточно освоился в Алиссии, чтобы лично свести меня с некоторыми чиновниками. Золото быстро помогло представителям власти позабыть о мелких недоразумениях с градоправителем, коего они всё равно не больно-то любили. Чересчур принципиальным и честным оказался человек. Так или иначе, но по результатам переговоров за головы лидеров Гильдии Воров городские власти объявили приличную награду. Дальше оставалось только найти подходящую шайку авантюристов и "любезно" сообщить им, где и когда они смогут встретиться с людьми, лица которых расклеены на всех столбах Алиссии с надписью: "разыскивается". Хрыч справился с этой задачей прекрасно. Авантюристы не сумели перебить всех бандитов, но зато неплохо потрепали их отряд, так что моим гоблинам не составило труда добить конкурентов. Алиссии, таким образом, была оказана ценная услуга, правда, награды за неё я так и не получил. Зато контрабанда из Гадючьих Топей в земли людей потекла широкой рекой, изрядно пополнив мои сундуки с золотом. Таким образом, я — король Квасик Четырнадцатый, достиг пика могущества среди своей расы, получив всё то, о чём любой другой гоблин мог лишь мечтать.

А дальше чувство великого счастья постепенно покинуло мою душу, уступив место небывалой горечи. Конечно, это не произошло сразу. Изменения пришли медленно и постепенно, я даже не обратил внимания на первый тревожный сигнал, когда в мои комнаты ворвались очередные убийцы, возглавляемые моим родным братом. Какое тут, к черту, родство? Все мы — гоблины. Гнусно!

Наконец, я достиг цели своей прогулки, выйдя к нужному дому. Прошла уже добрая половина ночи, и мне следовало поторапливаться с делами. Осмотревшись и убедившись, что нигде нет засады, я направился к неприметному входу.

Открыв дверь, я зашёл в дом. Прекрасно! Выходит, и здесь меня сегодня не дожидались убийцы. Чудно-чудно. Отодвинув старый шкаф, я нырнул в подземный переход, ведущий в соседнюю хижину.

Стоило мне только вылезти из-под пола, как тут же послышался стук в дверь. Вот ведь какой неторопливый!

— Вы здесь, господин? — раздался голос снаружи.

Аккуратно замаскировав подземный ход, я направился встречать гостя.

— Здесь!

— Можно войти?

— Медленно считай до десяти, после заходи!

Оставив помощника наедине со столь непростой задачей, я аккуратно отошёл от выхода и направился в другую комнату, отделенную от прихожей мощной дубовой дверью, способной выдержать удар тарана. Отнюдь не лишняя предосторожность после того, как один из моих предыдущих помощников захотел организовать здесь очередное покушение. Хотя даже дверь не могла служить гарантированной защитой, как-то сквозь специально окошко (через которое я принимал деньги и контрабандные товары) один нехороший гоблин запустил отравленным дротиком. По счастью, я успел вовремя отскочить, интуитивно заподозрив неладное. Пришлось учесть печальный опыт, вмонтировав в щель специальный выдвижной ящик. Таким образом, любой физический контакт оказался, если и не совсем исключен, то, по крайней мере, риск его существенно снизился.

Удобно устроившись за перегородкой, я приготовился встретить помощника.

— Я вхожу, господин! — предупредил гоблин.

— Валяй!

Входная дверь открылась. Гоблин вошёл внутрь. Через специальный смотровой глазок я убедился, что он один. Подобные вещи в Гадюшнике всегда следует проверять сразу!

— Это я — Брыкало! — произнес гоблин.

— Понял, — подтвердил я, — говори, с чем пожаловал?

— Никто из солдат Белеза не ушёл, господин! — сказал Брыкало, — все мертвы! Рабочие всю ночь загружали их тела в труповозку. Гидру ждет знатный обед!

— Надеюсь, — проворчал я, — ну, а что с деньгами?

— Деньгами? — глупо переспросил Брыкало.

— Да, те монетки, что вы собрали с трупов! — сказал я, — ты же не хочешь меня расстроить, сообщив, что не принес их сюда?

Брыкало заметно побледнел.

— Вот, вот они, господин! — произнес он.

Дрожащими руками гоблин сунул в передвижной ящик маленький тонкий кошель. Завладев добычей, я высыпал монеты на ладонь. Покамест не густо! Одно только серебро, да паршивые медяшки!

— Это точно всё? — поинтересовался я.

Гоблин сглотнул.

— Эх, Брыкало, неужели ты думаешь, что среди твоих бойцов нет доносчиков!? — язвительно поинтересовался я.

Таковых, и правда, не было, но Брыкало-то об этом не знал!

— Нет, господин! — запротестовал помощник, — тут ещё много, просто я подумал, что сразу столько денег не влезут в маленький ящик!

— Ну, тогда давай порасторопнее! — поднажал я.

Брыкало поспешил высыпать в ящик содержимое ещё трех мешочков. Дело пошло лучше. На сорок золотых, пожалуй, наберется! Хотя, всё равно, половину утаили, иначе гоблины не были бы гоблинами!

— Какие ещё новости? — спросил я.

Брыкало пожал плечами.

— Всё хорошо или почти неплохо, — ответил он, — ваши бойцы, коим посчастливилось пережить сегодняшнюю заварушку, празднуют победу, невзирая на потери, а они значительны. Увы, нельзя исключать, что другие банды, поменьше, могут попытаться крепко прижучить наших торговцев и контрабандистов. В Гадюшнике полным-полно отрепья, которое непременно решит воспользоваться новыми обстоятельствами, перетянув одеяло на себя. Нельзя исключать и возможное вмешательство в наши дела стражников! Сумасшедший прыщавый холуй, именуемый королем, назначил нового коменданта города! Просто взял и ткнул в него своим грязным пальцем, и дворцовая челядь, ублажая безумца, дружно рухнула в ноги! Вероятно, новый советник захочет вмешаться в дела преступного мира, подмяв под себя наши доходы. Если оно так и повернется, то Кхмыря покажется всем просто ангелом! Понимаете, господин?

Я задумался, гадая, как наказать Брыкалу!? Мне удалось подавить в себе первое желание: открыть дверь и придушить мелкого поганца! Нет, "сумасшедший холуй" — это ещё можно простить, но с какого перепоя я вдруг стал "прыщавым"?!

К сожалению, даже у королей желания не всегда совпадают с возможностями. Сейчас Брыкало был мне нужен, он моя единственная ниточка к местным бандам. К тому же он искренне верил, что его господин, то бишь я — глава преступного мира Гадюшника. По сути, так оно и есть, но вот то, что теневой вожак является ещё и по совместительству официальным королем всех Гадючьих Топей, этого мелкой сошке знать не полагалось. Так как же его наказать?! Может, назначить своим вторым советником?! Почему бы и нет! Уж в дворце-то он у меня набегается, выполняя капризы "безумного прыщавого холуя"! Заодно и составит конкуренцию новому начальнику стражи. Пока эти двое будут рвать друг другу глотки, я буду спокойно спать по ночам!

— Что вы думаете, господин? — подал голос Брыкало, удрученный моим молчанием, — может, убить этого нового советника? От греха подальше.

— Чтобы король тут же назначил нового? — произнес я.

Брыкало задумался.

— А что, если выступить против всей стражи? — предложил он, — бойцы короля понесли потери. Многие сборщики налогов вскоре окажутся вне закона, а, значит, дворцовая челядь лишится их поддержки. Гоблины из Восточных Развалин после расправы над Кхмырей и его родней надолго забудут дорогу в Гадюшник. Если мы подсуетимся, то наберем в банду новых бойцов и восполним потери быстрее, чем это сделает стража. После сегодняшнего успеха нашим ребяткам только дай повод подраться! Если выступить неожиданно и согласованно, то защитники дворца и новый советник короля не выдержат натиска! Власть в Гадюшнике окажется в наших руках!

— В наших? — грозно переспросил я.

— Ну, то есть в Ваших руках, господин! — поправился Брыкало, — может, после победы, с короной на голове, Вы согласитесь показаться перед ребятами!

Я усмехнулся. За всё время нашего знакомства Брыкало не оставлял попыток раскрыть моё лицо. Гоблину очень уж хотелось узнать — на кого он работает и в чью шайку вербует бандитов. Разумеется, я не собирался удовлетворять праздное любопытство самонадеянного грубияна. Чаще всего мы разговорили через дверь, и только изредка он видел меня в закрытой мантии под капюшоном.

— Вы согласны, господин? — спросил Брыкало.

Бедняга! Я уже обладал всем тем, что он мне так вдохновенно обещал. Злая ирония судьбы. Обладая всеми мыслимыми благами, о которых мечтал каждый гоблин, я ощущал себя самым несчастным существом Гадючьих Топей.

— Нет, — ответил я, — обойдемся без кровопролития. Впрочем, скажи, Брыкало, ты хочешь стать королевским советником?

Через дверной глазок я увидел, как по лицу гоблина медленно расползлось выражение безграничного удивления!

— Но…Но…Что вы имеете в виду, господин? — заикаясь произнес Брыкало.

— Лишь то, что сказал, — улыбнулся я.

— Но…

— У меня есть связи во дворце, безумному королю, когда он в благодушном настроении, можно сунуть на подпись любую бумажку. Я могу это устроить. Что скажешь?

Брыкало нервно заерзал. Свежая новость о том, что его господин имеет широкие связи не только в преступном мире, но и во дворце, порядком ошарашила гоблина.

— Ну, так как? — спросил я.

Брыкало покрылся потом.

— Почему я? — промямлил он.

— Хороший вопрос! — улыбнулся я, — для чего мне протаскивать на тепленькое местечко всякого дурака? Вот если ты мне докажешь, что ты не всякий дурак, тогда можно и подумать. Не так ли?

Брыкало нервно кивнул. Разумеется, он спрашивал меня не о том. Гоблину до смерти хотелось узнать, почему я сам не стремлюсь занять должность советника, посылая вместо себя помощника. Что ж, любопытной Варваре на базаре нос оторвали. Как говорят в Гадючьих Топях: "чем больше знаешь, тем скорее на корм гидре пойдешь".

— А что мне нужно сделать, чтобы доказать Вам свои способности? — спросил Брыкало.

Я усмехнулся. Прекрасно, тупая гобла заглотила наживку. Будет отличный советник. В меру жадный, в меру трусливый, в меру безответственный. В общем, то, что нужно! Только люди-дураки назначают помощников умнее самих себя!

— Одно небольшое поручение! — сказал я.

— Какое? — с готовностью спросил Брыкало.

Алчный блеск в глазах и легкая дрожь в голосе красноречиво свидетельствовали о том, что нынешний бандит забыл обо всём и нырнул в омут с головой, охотно представив себя государственным деятелем. Шикарно! От таких всегда легко избавляться.

— Возьми с собой несколько бойцов и отправляйся к развалинам лавки Тяп-Ляпика, — сказал я, — профессор наверняка сейчас рыдает над пепелищем, кляня свою горькую судьбу!

— Но Тяп-Ляпик умер! — возразил Брыкало.

— Кто тебе сказал?

— Кхмыря в своей речи на площади!

— И ты веришь словам гоблина, который оказался настолько глуп, что не пережил сегодняшний день? Наверное, я тебя переоценил, Брыкало. Рановато тебе в советники!

Гоблин задрожал от ужаса.

— Простите, господин! — отчаянно воззвал он, — я найду Тяп-Ляпика и прикончу!

— Прикончишь? А разве я приказал его убить?

— Нет… Но… Простите, господин!

— Слушай меня внимательно! — резко сказал я, оборвав мямленье гоблина, — ступай к лавке, найди Тяп-Ляпика и передай ему, что в Гадюшнике есть некто, кто согласен предоставить ему заём на восстановление разрушенной лавки!

— Заём? — переспросил Брыкало.

— Вот именно. Профессор обязан восстановить производство своего оружия. Кто бы что ни говорил, его поделки нужны Гадючьи Топям. В том числе и мне!

"Именно по этой причине я и не прикончил гада в катакомбах! Когда Тяп-Ляпик, заперев ведьму и её команду, направился в лабораторию убитой жены, решив выйти через запасную дверь!", — подумал я, но вслух, разумеется, ничего не сказал.

Тогда весь успех восстания висел на волоске. Подслушав разговор Кхмыри с людьми, я тот же час засобирался в дорогу. Тяп-Ляпика о попытке грабежа предупредил, разумеется, я. По счастью, ведьма и её спутники оказались большими любителями поспать. Я успел и подкинуть им кристаллы, и вовремя добраться до профессора. Вечно осторожный Тяп-Ляпик решил не подвергать опасности свою драгоценную лавку, предпочтя завести людей в глухие катакомбы. На это я, признаться, и рассчитывал. Конечно, мне оставалось лишь гадать, где профессор прячет яд, но я не сомневался, что свой тайник он оборудовал именно в пещерах. Ведь там не бродили алчные слуги, только вечно голодные василиски. Конечно, это был риск, но риск оправданный. По счастью, всё прошло, как по маслу. Тяп-Ляпик сам привел меня в свою святая святых! Вечная осторожность и подозрительность на сей раз сыграли с профессором злую шутку. Интересно, а меня самого не ждет когда-нибудь схожая участь? Впрочем, какой смысл об этом думать? Главное, что у меня всё вышло. Я забрал яд, освободил ведьму для новых свершений во благо Гадючьих Топей, а под конец помог Юджину и его банде разгромить лавку и захватить тролль-бабу. Таким образом, все ниточки оказались крепко перевязаны между собой. Стоило затем лишь потянуть за одну, как весь узелок распутался. И, что особенно приятно, помимо яда в тайнике профессора я обнаружил две тысячи золотых монет. Проклятый барыга оказался богаче своего короля. Разве это правильно!? Пусть золото уже и перестало быть для меня святыней, превратившись в холодный инструмент, всё равно, так нельзя!

— И сколько вы, господин, готовы занять Тяп-Ляпику? — спросил Брыкало.

— Три сотни золотых монет ему должно хватить, — улыбнулся я.

Гоблин замер с открытым ртом. Не ожидал, видать, что у его господина водятся такие деньжищи! Я поудобнее ухватил кинжал. Мало ли какие мысли могут прийти в голову гоблину!

— Мне надлежит передать ему деньги? — задал следующий вопрос Брыкало.

Я едва не рассмеялся. Он что, принимает меня за дурака!?

— Нет, от тебя лишь требуется передать Тяп-Ляпику, что если он заинтересован в моем предложении, то я жду его здесь через три дня!

— Хорошо! — легко согласился Брыкало.

Я почесал подбородок. Похоже, мне придется проследить за тем, чтобы через три дня Тяп-Ляпик смог покинуть город живым и при деньгах, при этом убивать Брыкалу нельзя! Ведь мне нужен советник! Ладно, что-нибудь придумаю!

— Разрешите идти, господин? — спросил будущий чиновник.

— А есть ещё какие-либо новости?

Брыкало задумался.

— Если вам это интересно, господин, то ведьма с аколитом благополучно покинули город, — произнес гоблин — наш безумец их пощадил. Любопытно — почему?

— Нет, мне это неинтересно, — отрезал я, — ступай.

Брыкало поспешил удалиться. Я остался в доме один.

Хм…. А, всё-таки, действительно интересно, а почему хитрый и расчетливый король гоблинов не прикончил ведьму и её тупоголового дружка? Хотя даже не это важно…. Как объяснить хоть одному гоблину, для чего я это сделал?

Увы, представители нашей расы очень мало живут. Мы рано умираем. Причем, не по капризу природы, а из-за собственной глупости, жадности и злобы! Ну, ответьте мне хоть кто-нибудь?! Ответьте?! Как управлять гоблинами, не убивая и не запугивая их???!!!

Я покачал головой. Наступает время, когда золото теряет свой блеск. Не в пример многим гоблинам, я, к своему несчастью, дожил до этого времени, оно наступило в тот роковой день, когда на меня совершили двадцатое покушение. Та попытка стала особенной не потому, что явилась своего рода юбилейной, нет, не из-за этого. Проклятье в том, что тогда против меня выступили собственные сыновья!!! Три придурка решили поделить между собой власть, прикончив старика-папашу. Глупцы! Стоило мне умереть, как эти ублюдки тут же передрались бы между собой, и не успокоились бы, пока не прикончили друга друга. Их не я убил! Не я!!! Они сами себя приговорили! В тот день мне вспомнилась Алиссия. В своё время я с интересом посетил человеческий город, изо всех сил стараясь понять, почему их раса живет на богатых равнинах, а мы, гоблины, в сырых болотах!? Чем они лучше нас!? Тем, что сильнее? — Неправда! Может, физически человек и крепче гоблина, но ему не сравниться с орком! Между тем, именно люди заселили самые лакомые куски мира. Как им это удалось!? Я общался с продажными чиновниками, с отъявленными бандитами и головорезами, со злобными магами людей и нигде не находил ответа. Они такие же, как мы! Пусть выглядят иначе, но большинство людей внутри гоблины!!! Так в чём дело?!

А потом я увидел молодую человеческую девушку, она вела за руку немощного старика, попутно напевая ему веселую песенку и давая сладости. Я не выдержал, подошел к ней и спросил, для чего ей этот дряхлый пень!? Или поблизости где-то шатаеся некромант, покупающий сырье?! Девушка ответила, что старик её отец, и она о нём заботится! Я ничего не понял. У меня тоже был папаша! Я собственноручно прирезал его из жалости, когда понял, что старикан уже не в состоянии о себе позаботиться, а только вымогает у меня деньги! Тогда мне казалось, что это гуманно! Впервые в жизни задумавшись о последствиях своих поступков, я спросил у девушки, почему она считает, что должна беречь отца? Её ответ меня поразил. Даже не потрудившись как следует подумать, она гордо выпрямила голову и сказала: "Потому что это правильно!". Слыхали?! ПРОСТО ПОТОМУ, ЧТО ТАК ПРАВИЛЬНО! Я над ней посмеялся, решил, что она дура, но её слова оставили след в моей душе. Путешествуя, я всё больше и больше приглядывался к цивилизации людей. Без вопросов, на каждом шагу мне встречались "гоблины в душе" — продажные злобные твари, но одновременно я видел и других! Видел и поражался! Священники носили одни и те же рясы, говорили схожие слова, но одни пропивали деньги прихожан на постоялом дворе, а другие действительно помогали нуждающимся! Я следил за ними, знаю, о чём говорю, воровал деньги и у тех, и у других! Попадались мне честные рыцари, которые не ради денег и славы, а просто по доброте душевной защищали нищих крестьян от нашествий разбойников или злобных монстров. И не брали за свои услуги ни гроша, не принимали дары! А богомольцы, что возвели на востоке болот Храм Света?! Когда я не поделил с товарищами добычу, жрецы подобрали меня, раненного, на болотах и исцелили! Когда я спросил: почему? — их настоятель, Джереми, ответил, что Светлый Владыка велит помогать нуждающимся. И всё! Для них этого оказалось достаточно! Тогда я впервые почувствовал в себе какие-то другие, не гоблинские чувства, пожертвовав всю добычу храму. Позднее я не раз клеймил себя последними словами, обзывал тупицей и слюнтяем, но монахи вместе с той юной девушкой посеяли в моей душе зерна сомнений. И они проросли, во время двадцать второго покушения, когда моя юная и горячо любимая гоблинка решила ночью вонзить в сердце своего мужа отравленный кинжал. Даже предательство сыновей не причинило столько боли! Мне казалось, что она единственная, кто меня понимает, и в меру своих гоблинских возможностей даже любит! Я не жалел для неё подарков, но молодой и бравый начальник стражи пообещал стать ещё более щедрым. На пытках эта сука во всём призналась. Я собственноручно скормил её василискам, ещё живой, но легче не стало! А вслед за ней пришли и другие убийцы. И тогда я понял, что делает расу людей такой великой и могущественной. Мне пришло озарение, как и почему они подмяли под себя весь Эадор. Немалая часть людей не отличается ничем от гоблинов, но встречаются среди них и другие, которые толкают человеческую расу вверх.

Дурные философы смеют утверждать, что если бы не было в мире героев, то прекратились бы войны, а вслед за ними и страдания. Герои, по их мнению, служат источником непокорности, смут и конфликтов, а посему — несчастий. Глупцы! У гоблинов НЕТ ГЕРОЕВ, и потому страдания их неисчислимы, и идут они из сердец! У людей всё иначе. Герои большие и малые служат фундаментом их могущества. Ибо есть среди их расы те, КТО СОГЛАСЕН ДЕЛАТЬ ХОТЬ ЧТО-НИБУДЬ ДАРОМ! И не важно, рыцарь ли это, сражающийся с троллем, добродушный светлый брат, исцеляющий больных, юная девушка, по мере сил помогающая больному отцу — ВСЁ ЭТО ГЕРОИЗМ. Он бывают большими и малыми, значительными и незаметными, но все они герои, и несмотря на обилие "гоблинов в душе", они несут свет и процветание своей расе.

Так почему я помиловал ведьму и аколита!? Точно не скажу, и ни один гоблин никогда не поймет моего объяснения. Вдруг именно этот акт милосердия со стороны злобного и беспринципного нелюдя улучшит Эрмс и, возможно, убережет его от зла и разрушения. Вдруг, помиловав людей и указав им дорогу к храму, я в этот момент спас мир? Глупо, конечно, так рассуждать, но….

Тяжело вздохнув, я вышел из хижины и направился во дворец. Мне удалось выжить в Гадючьих Топях, и всё….

Я не сделал гоблинов лучше. После очередного покушения я осознал, что рано или поздно моё везение прекратится. Сколько веревочке не виться. Гоблины столько не живут, и долгое пребывание на вершине их общества означает смертный приговор. Даже, казалось, самых преданных из нас разлагает алчность, властолюбие и ЗАВИСТЬ. Так было со всеми моими советниками, с моими сыновьями, женщинами!

Желая спастись, я решил "сойти с ума", изобразив неудачное падение вниз головой с трона. Стало полегче. Советники, не видя во мне соперника, начали выдирать друг дружке глотки! Они решили, что расправиться со мной будет проще простого.

Да, покушения прекратились, но до каких времен? Вдруг Хрыч решится напасть? Вдруг ещё кто-нибудь узнает мою тайну? Сколько веревочке не виться…. Где же мои убийцы!? За поворотом ли они на следующую улицу? Во дворце или в личных покоях? Какой кусок из принесенных мне кушаний отравлен? И как мне разбираться со всем эти бардаком дальше?!

Убедившись, что кинжал по-прежнему легко выходит из ножен, я направился домой, не забывая поглядывать по сторонам. Где вы, мои палачи?! Кто против короля?! Бедного, несчастного короля гоблинов….

Конец второй книги

Оглавление

Пестряков Кирилл . Эадор. Кровь Властелина

Книга Первая "Ангел и Демон"

Глава I "Герой баллад"

Глава II "Нудные подсчеты"

Глава III "Принцесса"

Глава IV "Падение Вороновья"

Глава V "Болотный маг"

Глава VI "Путешествие в Астрале"

Книга Вторая "Король гоблинов"

Глава I "Джузеппе"

Глава II "Первая ночь на болоте"

Глава III "Настоящий Гадюшник"

Глава IV "Квасик Четырнадцатый"

Глава V "Вторая ночь на болоте"

Глава VI "Ученая-моченая гобла"

Глава VII "Любовь, которая преодолевает всё"

Реклама на сайте