«Высшее образование для сироты, или родственники прилагаются»

Мария Вересень Высшее образование для сироты, или родственники прилагаются

Моим подругам Лене u Алене

Школа Архона поражала воображение. Бесконечное нагромождение башен, башенок, статуи, барельефы, витражи, изображающие различные виды нечисти: вампиров, русалок, оборотней, грифонов, химер…

— Ну вот, Вереюшка, — сказал сторож Кузьмич, вглядываясь в красотищу на том берегу, — здесь ты и будешь учиться.

Я замерла, не веря своим ушам, и даже старая приютская кляча Метелка с удивлением уставилась на Кузьмича: «Че говоришь-то, старый? Здесь?» И мы с лошадью, посмотрев друг на друга, молча сравнили серый, осточертевший до дрожи барак приюта со сказочным дворцом, лениво плывущим в золоте и пурпуре дикого осеннего парка. После чего согласно покачали головами: спятил дед.

Вчера утром воспитатель дома призрения имени добрейшего князя Милослава Ясеневича сунул мне в руки убогий узел с моим сиротским добром, папир на два листа, в котором вся моя короткая судьба была подробнейше описана и припечатана огромной княжеской печатью. После чего осенил меня неким непонятным знаком, от которого осталось странное ощущение, будто напоследок воспитатель мне хотел заехать в лоб, а потом вдруг вспомнил, что и так договорился с соседским людоедом на предмет моего съедения, и пожалел сиротку, усовестился.

Мы все втроем как завороженные смотрели на неземную красоту дворца, манящего с того берега, и, размышляя каждый о своем и невеселом, так увлеклись, что не заметили, как от заставы к нам лениво подошел охранник и рявкнул во всю глотку:

— Не сси, старик, они оттэдова до нас не доберутся.

Кузьмич подпрыгнул на телеге, ошалело глядя на ражего детину в шлеме и броне. Толстенное, словно тележная оглобля, копьецо тот доверил крепкому, как полугодовалый поросенок, пацаненку с ведром огурчиков у правой ноги, которые бутуз, видать, принес отцу на Пост. Сам охранник держал в руках огромную краюху хлеба, щедро украшенную зеленью и придавленную сверху шматом колбасы.

— Ась? — не понял с перепугу Кузьмич.

— Двась! — сострил охранник и самодовольно расхохотался. — Тебе куда надо, старый?

— Н-н-адыть? — потянул Кузьмич, вертя головой. Он и воспитателей-то, давно привыкших к его неторопливости в делах и думах, иногда до стонов отчаяния доводил, а уж охранник только увидел, как старик сгоняет мысли в кучу с протяжным и привычным «о-о-о», показал рукою вдаль.

— Туда дорога на Веж! — заорал он Кузьмичу, махая для наглядности как глухому. — Туда!

Потом подумал и добавил, правда, с большим сомнением:

— А если вам к монахам-рыцарям, то это пять верст вверх до моста.

Мы с Метелкой посмотрели в обоих направлениях и убедились, что действительно здесь тракт, идущий аж от Белых Столбов, раздваивался. Первая дорога, на которую нас усиленно толкал охранник, начиналась заставой, сразу за которой шли предместья Вежа — Вежицы, состоявшие из бесконечного количества поселков, поселочков и деревенек, которые тянулись верст на десять. А сам городок едва виднелся в голубой осенней дымке, равно как и монастырь рыцарей с его квадратными темными башенками в другом направлении.

А дороги к Школе не было. То есть она была, но выглядела как-то странно, словно третью развилку тракта тщательно засыпали песочком и даже травки посадили, холм, по которому она спускалась вниз к реке, срыли, так что развилка дороги стала упираться в обрыв. А под обрывом высился не менее многозначительный мост, похожий на иллюстрацию к истории Войны Трех Королевств. От этого моста осталось только пять опор и три сгоревших бревна. Над этим-то обрывом мы и встали полюбоваться красотами.

— Скажите, дяденька, а как нам в Школу побыстрей попасть? — спросила я у охранника, стараясь по привычке, чтобы голосок был сладеньким и по возможности просительным, как у других сироток. «Дяденька» нахмурился и неласково поинтересовался:

— А чего тебе там надо, дурища?

— А меня дед Кузьма туда везет учиться, — заявила я простодушно и улыбнулась во весь рот.

Охранник хекнул и подавился колбасой. Бутуз с копьем увидел, как отец синеет, и, басом заорав на всю округу:

— А-а-а! Дядька Сыч, батяню упырица сгрызла! — прыгнул к нам и со всей дури ткнул Метелку в зад копьем. Кобыла взвизгнула и сиганула с испугу прямо с обрыва, и мы вместе с ней. Кузьмич загнул что-то похожее на «Е-ее» и, ухвативши вожжи, попробовал поворотить парящую над пропастью Метелку. Я с визгом уцепилась за душегрейку Кузьмича, поскольку видела, что мы летим с размаху в реку, а для меня страшней воды в жизни ничего нет, кроме пауков.

Поняв, что мы сейчас втроем утонем, а телега разобьется об опору сломанного моста и ее обломки будут долго собирать рачительные вежевцы, чтобы зимой ими топить печи, я в голос зарыдала, кляня и костеря жизнь и богов с их несправедливостью.

— Етит их мать, — не менее воодушевленно поддержал нас с Метелкой сторож, тыча пальцем вниз.

Я глянула и оглохла от собственного визга — ни заткнуться, ни остановиться. Прямо под нами вода вдруг выгнулась горбом и громадные, словно раскормленные порося, сомы сомкнули свои спины, образуя живой лоснящийся настил, вокруг которого визжали, хохотали и пускали пузыри русалки, водяные и кикиморы.

Метелка проскакала лихо, словно перволетка на лугу, по рыбьим спинам, осыпаемая со всех сторон горстями жемчуга, огрызками раковин-перловиц, тиной и дождем мелкой разевающей пасти рыбешки.

Вылетела на тот берег, стрелой пронзила парк и встала на четыре ноги перед воротцами, на которых висела косо прибитая холстина с размашистой бодрой надписью: «Добро пожаловать в Школу навьих тварей». А чуть ниже гвоздями прибитый к столбу распятый рыцарский доспех с суровой подписью: «Людям нельзя». И еще отдельная табличка: «Девиц, убоину и прочую кухонную требуху сваливать на заднем дворе запрещается. Сдавать кладовщику».

Метелка сипло, со свистом дышала, казалось, ребра сейчас прорвут дряхлую шкуру. Кузьмич утер рукавом лицо и дребезжащим голоском заключил:

— Все, приехали, еж им в задницу.

Я посмотрела на кучу прыгающих рыб и жаб у себя на коленях, на мокрого с ног до головы Кузьмича, на Метелку в длинных плетях водорослей с вкраплениями мелкого речного жемчуга (кладней на сорок красоты), на суровую надпись на воротцах и прозрела. «Вот тебе и пряничный домик», — горестно захлебнулась я обидой, припоминая старую пословицу о дармовых пряниках в пещере людоеда и, невольно подражая давешнему мальчугану, звавшему неведомого дядьку, заголосила горько:

— Да как же так, деда?

— А как же не так же? — проворчал старый хрыч, отжимая душегрейку. — Лично князево распоряжение. Раз, говорит, эта кикимора болотная, вошь платяная мне две башни в кремле развалила, то пущай теперьча и живет с упырями, ква-ли-фи-кацию повышает.

Я обалдело уставилась на сердитого и встопорщенного Кузьмича, не веря собственным ушам.

И этот человек совал мне тайком пряники под праздник, щедро жертвовал тулуп, когда мы в морозяку ходили на дальние княжьи покосы за сеном для Метелки, и покрывал мои мелкие пакости? Вот так спокойно взял и привез меня на съедение лесной да кладбищенской нечисти из-за каких-то двух несчастных башен?

Я заревела в голос, умоляя Кузьмича не губить мою молодую жизнь, а позволить по-тихому сделать ноги, пока не набежали из Школы волкодлаки да не сволокли меня на живодерню. Припомнила, сколько добра он мне сделал, и обещала по гроб его за это благодарить, а еще напомнила, что даже в сказках покорные сокольничьи да стременные не привязывали княжьих дочек в сыром бору, а давали им шанс утечь. При этом я обещала отдать Кузьмичу все, что у меня есть, и щедро наваливала на его последние парадные портки склизкую речную живность, от которой он с негодованием отмахивался так, что мы скоро всю телегу и дорогу вокруг закидали пиявками да лягухами, да карасями и ершовой мелюзгой.

— Так это что ж мы вытворяем, а? — остановил нас противный визгливый голосок.

Я глянула и покрылась пупырышками. В воротцах стоял самый натуральный бес: небольшой, кривоногий и лохматый. Свиной пятак его влажно блестел и тек соплей, которую он утирал серым фартуком — единственной своей одеждой, ни капли не стесняясь демонстрировать свои куцые волосатые прелести.

Кузьмич открыл было рот, но бес не дал ему сказать ни слова, сразу визгливо раскричавшись:

— Вы что же это себе позволяете, окаянные, и так вас и разэдак? Ты и дома так же едой швыряешься, да? Так ты не дома, старый пень, да! Ишь, один раз попросил водяного рыбки с оказией доставить, дак они развозмущалися. Гордые все стали, да? Ерш вам уже не рыба, да? Жаба не деликатес? А ушицу-то пожрать все любим. Еще и добавочки просим, да?

Выкрикивая все эти визгливые «да», он живо скидал все речное добро в невесть откуда взявшийся мешок, запихал туда же сорванные с Метелки водоросли, соскреб ряску, радостно приговаривая: «Эх, с душком, да!» А потом, бросив на меня вороватый взгляд, дернул Кузьмича за штанину и тихо поинтересовался:

— Ты енту на мясо привез или как?

— Ученица я, да! — в ужасе завизжала я по-чертовому, в ответ на что нахал спокойно отцепился от дедовых штанов и, взяв меня за руки, ссыпал в ладони немалую горку перламутрового гороха.

— Чужого не надо, м-да, — гордо заявил он и пошел прочь, перекидывая раздутый мешок с плеча на плечо, почесываясь и сморкаясь.

Я глянула вслед и онемела, а Кузьмич икнул — по ту сторону кованой ограды молчаливой грозовой тучей колыхалась толпа нечисти голов на пятьдесят. Беззвучно разворачивались серые крылья, щерились сабельно-острые клыки, и щурились не то оценивающе, не то зло разноцветные глазищи, от бордовых, словно уголья, до черных, как бездонный омут.

«Ой, матушки, и за что мне это?» — молча взмолилась я, хотя отлично представляла, за что.

Вообще-то всю приютскую голытьбу, вошедшую в возраст, распределяли по новым местам жительства по весне. Потому что весной везде требовались работники, и окрестные крестьяне охотно брали дармовых батраков и работниц, а по осени приютских соглашались принимать к себе лишь ремесленные цеха на каторжанский труд в различных красильнях и дубильнях, а девочек в ткачихи да швеи, где жизнь тоже не медовая. Но светлый князь наш Милослав Ясеневич укатил зимой в столицу, а из столицы отправился еще куда-то с посольством по важным государственным делам и обещал вернуться не раньше первых заморозков, то есть когда приличных мест в помине не останется, и весь наш выпуск приуныл, понимая, что хорошего впредь ждать не приходится, так как без светлейшего нас никуда не пустят. И не потому что он как-то ведал нашими распределениями, просто владыка Белых Столбов любил напутствовать сирот безродных при их вступлении на тернистый жизненный путь.

Мы уныло отрабатывали свое содержание в приюте на соседних полях и покосах, тонко намекая старшей надзирательнице из попечительского совета, что не прочь и зиму провести под родным кровом, но ее от наших стонов только кривило. А когда приехал князь, весь выпуск живенько согнали на княжий двор благодарить, что не бросал нас столько лет, кормил, поил, одевал, и соответственно принимать княжье благословение на честную жизнь и труд на благо отчизны.

Мы выстроились перед высоким престолом, вынесенным ради такого случая на крыльцо. Вниз от черного с облезлой позолотой кресла красным песьим языком спускался по ступеням ковер. Девки что посмазливей и парни побойчей еще питали надежду, что их этот язык слизнет на сладкую жизнь в княжий терем, а мне отчего-то не виделось в этом никакой радости. Особенно после того, как младший Милославович недавно намекнул, что и таким выдергам, как я, в тереме найдется чем заняться.

Я ему живо подбила оба глаза и подробно объяснила, куда ему следует пристроить свои пакостные ручонки, но прибежал «дядька» Милославовича и так протянул меня плетью по спине, что я света невзвидела.

Теперь этот прыщавый карась стоял по левую от отца руку и ехидно щурил свои жабьи глазки. Желтизна от медленно сходящих фонарей разлилась на пол-лица, так что княжич, и без того страшненький, выглядел совсем уж больным.

Я заметила, как моя соседка по кровати — Лилька строит младшенькому глазки, и чуть дара речи не лишилась.

— Сдурела?

— А что? — вытаращилась на меня эта коровища.

— Это ж Прыщ.

— Да хоть свищ, — дернула плечом Лилька. — Это ты в людях не жила, а я этого добра богато хапнула.

И она снова расцвела перед княжичем, который, впрочем, только на меня и скалил свои кривые зубы.

А мне вдруг сделалось нехорошо, и по телу прошел озноб с привычной, ничего хорошего не сулящей слабостью. И даже ощущение возникло, словно кладбищенский упырь потянул из меня силы — сразу и руки обвисли, и расхотелось жить.

Такое уже было со мной однажды, когда мы раз в бесовскую неделю на спор на кладбище ходили. Еле утекли тогда от нежити. А мужики из ближайших деревень вкупе со жрецом Хорса потом устроили на этом кладбище аж целое побоище и, говорят, подняли на вилы некроманта-колдуна, пытавшегося оживлять зачем-то мертвецов.

Я зыркнула вокруг, и мне показалось, что в княжьи покои с крыльца метнулся человек в неуместном по случаю теплого дня плаще. На прочих-то людей я не смотрела, только на прыщавого Милославовича таращилась и, кажется, что-то пропустила. Потому как люд загалдел, дворня и воспитатели привычно выкрикивали славу Ясеневичу, а старшая надзирательница как-то странно смотрела то в широкие распахнутые двери, где мне почудилась ускользающая тень, то почему-то на меня.

Лилька потянула меня за рукав, ворча:

— Все, потопали отсель, никому добра не обломилось.

А я, прям как деревянная, вяло заворочалась, не соображая, куда идти и зачем. Лилька даже обиделась, пытаясь меня растолкать. Наши девчонки уже попрыгали все в телегу и не собирались ждать.

— Ай, ну тебя, чумная, — обиделась подружка и побежала за телегой, тряся толстым задом. Как только умудрилась отрастить такой на приютских харчах? А я осталась одна под сводом надвратных башен.

Вот тут меня и подловил Прыщ.

«Дядька», что в тот раз угощал плетью, появился с улицы и стал в воротах, нехорошо ухмыляясь и постукивая обушком знакомой плети по ноге. А сзади, не торопясь и тоже косорыло лыбясь, шел княжич с тремя подручными без признаков порядочности на разбойных рожах.

«Hy, вот и все», — подумала я, как-то сразу представив все, что воспоследует.

— И что мне с тобой делать теперь, даже ума не приложу, — вздохнул Прыщ.

— А ты посиди, соберись с мыслями, — посоветовала я, пытаясь проскочить мимо «дядьки». Тот даже с места не дернулся, лениво хлестнув плетью стену перед самым моим лицом, да так, что выбитым из нее крошевом больно сыпануло в глаза.

Я вскрикнула от боли и обиды. А Прыщ, воспользовавшись моментом, подскочил сзади и, ухватив за косу, заорал, мерзко брызжа слюной мне на шею:

— Кто отцу сказал, что это ты мне морду разбила?! Ты, тварь поганая? ТЫ?!

Я завизжала, пытаясь вывернуться из его лап, но княжич ударил со всей злобой мне в живот, и я сложилась пополам, а сверху на спину обрушился еще и удар плетью.

— Убью! — ревело над головой, а мягкие сапожки пинали меня в ребра.

И тут случилось.

Дрогнула земля, над головами жутко хрустнуло, и на нас как ливень хлынуло кирпичное крошево.

Враз нечем сделалось дышать и ничего не стало видно. Мы все заголосили еще громче и как глухие летучие мыши заметались от стены к стене, сбивая и топча друг друга без надежды найти выход. Над головами трещало все страшней, земля все жутче прыгала под ногами. Когда стали падать аж целые куски стены и башен и я совсем уже простилась с жизнью, сквозь эту круговерть вдруг молнией промчался всадник, рывком поднял меня к себе и мигом вымахнул на воздух.

Я, лежа поперек седла, в тот миг могла лишь видеть бешено мелькающие ноги черного коня и краем глаза — черный хлопающий на ветру плащ.

И снова, как недавно во дворе у князя, меня обуял ужас и мерзенькая слабость. Я вывернула шею до хруста, чтобы разглядеть спасителя, и тут же кто-то чужой и властный прямо у меня в голове приказал: «Спи», и я уснула, успев лишь разглядеть забавный амулет — прищуренный драконий глаз на золотой цепочке.

А на следующее утро меня вручили Кузьмичу, и мы без помпы отбыли из Белых Столбов в Веж.

Выходит, обиделся-таки Милослав Ясеневич. Я еще раз взглянула за ограду Школы, и мне захотелось позвать мамочку. А что, в таком месте, может быть, и услышит.

— Мамочка, милая, роди меня обратно, пожалуйста. Или не дай схарчить этим упырям. Аминь.

Метелка, также разглядев, кто радостно встречает нас с той стороны ограды, нервно попятилась назад. Но, оглянувшись, вспомнила про свой забег по рыбьим спинам и затряслась всем телом, не зная, как ей быть и где найти путь к бегству.

— Тпру, милая, — потянул вожжи Кузьмич. Но чуявшая нечисть кобыла уже практически и не была на этом свете и точно б понесла, разбив и нас, и сама убившись о деревья, не расступись толпа, не выйди к нам навстречу некто в черном.

— Стоять, — велел он взбесившейся Метелке. И кляча остановилась, правда, как-то по-ненормальному, словно одеревенела.

Я, перестав подпрыгивать на телеге, уставилась на подошедшего.

— Феофилакт Транквиллинович, — представился дядечка, сперва показавшийся мне вполне человекообразным. — Директор Школы Архона.

— А мы этось, вот… — Трясущимися руками Кузьмич подал пожеванный и мокрый документ, который пыхнул паром и просох в руках директора.

— Ну что ж, добро пожаловать, госпожа Верея. Я видел, как вы любовались нашим зданием с той стороны, поверьте, его внешний вид соответствует и духу заведения. Пусть поначалу будет непривычно, но что-то говорит мне — вам понравится у нас. — И, резко развернувшись, он ткнул пальцем в приветственные плакаты на воротцах.

— А тот, кто так безграмотно пишет всякую… ерунду… — Любопытствующую нечисть как ветром сдуло, и остался только черноволосый красавец в ученической мантии, рассеянно оглядывающийся по сторонам.

— П-прастите, а вы у-у, черт, уверены… — начала было я.

— Что вам место в Школе Архона? — вновь обернулся ко мне директор.

— Да! Нет… Да я вообще не нечисть!

Феофилакт Транквиллинович задумчиво потер подбородок, после чего, развернув папир, зачитал:

— Помимо последнего «подвига», заключавшегося в трясении земли и разрушении двух башен княжьего кремля в Белых Столбах, смыв мельничной плотины в Лужицах, буря и сильные ветры в Малых Серпах, огненный и лягушачий дожди в Белполе, там же куриный мор и коровье безумие.

— Мы всего-то одну корову научили танцевать, — чуть не задохнулась я от возмущения. — И ей это нравилось!

— Зато не нравилось ее хозяевам, — улыбнулся директор Школы Архона. — К тому же, помимо любительницы танцев, тут еще сорок три пункта, включая дерзостность характера. Впрочем, — директор спрятал мои бумаги в рукав, — если вы слышите «голоса», испытываете желание летать под полною луной и у вас есть маленький прелестный хвостик, то Школа Ведьм и Чаровниц примет вас не менее радушно.

Я затрясла головой, развеселив главу Школы.

— В таком случае позволь представить тебе старосту факультета общих дисциплин, Анжело.

Красавец с угольно-черными перистыми крыльями засмущался и сначала сделал мне ручкой. Увидев, как я вытаращилась на его черные звериные когти, спрятал руки за спину. Улыбнулся и тут же захлопнул рот, вовремя сообразив, что в нем не меньше сотни по-щучьи загнутых внутрь остреньких зубов. После чего смущенно, как простой мальчишка, пожал плечами — «Извини подруга, не хотел пугать».

— Факультет общих дисциплин включает в себя целый курс небезынтересных лекций по демонографии, культурологии и истории, — вещал тем временем Феофилакт Транквиллинович, осторожно снимая меня с телеги и увлекая за собой в глубь сада прочь от Метелки, деда Кузьмича и осточертевшей, но такой привычной приютской жизни.

Метелка, уже справившаяся и с заморозкой, и с испугом, грустно смотрела мне вслед, понимая, что еще одна подруга навсегда уходит в большой мир. А над осенним парком бодрое эхо разносило уверенную речь директора, множа и усиливая ее, как заправский глашатай кряхтенье городского головы на городском вече.

— … в вашем возрасте не могут не вызывать интерес также курсы личностного и духовного роста. А новые знакомства? А красота, а гармония и покой этих мест, даже архитектура, так поразившая вас вначале, неужто не заставят чуть подзадержаться в наших стенах столь перспективную, как вы, особу?

Слова обволакивали меня, словно пар в парной, и мне с каждой минутой делалось приятней и нестрашней, пока до меня вдруг не дошло, что я уже давно как идиотка улыбаюсь и киваю директору головой, что мне давно все здесь нравится, что хочется сорваться с места, чтобы все осмотреть, влюбиться в Школу и понять, что я никогда к ней не привыкну, все время буду открывать тут что-то новое и новое раз за разом.

Как выяснилось позже, я почти не ошибалась.

После полугода учебы к этому всему привыкаешь, так как жизнь в стенах заведения настолько насыщена событиями и интересна, что отвлекаться на изыски архитектуры и романтические гуляния по темным аллеям просто некогда. Главным достоянием, красой и гордостью, неразменным капиталом и золотой казной Великой Школы Архона (во какое название, да еще и с намеком, что где-то есть и невеликое учебное заведение имени того же змея-ящера) являются люди и нелюди.

Люди здесь сплошь загадка и тайна. Они периодически исчезают и появляются то замотанные с ног до головы в зловещие плащи, то разодетые как на бал или маскарад. Крадутся вдоль стен или гордо маршируют, бряцая железом и шурша шелками. Конечно, хватает и простых сумасшедших, которые, по словам Анжело, беснуются лишь оттого, что в уши дует ветер с севера. Не знаю, что это означает, но у юного демона почти все речи темны и непонятны, хотя сам он прекрасный парень, жаль, мы видимся только на уроках, в Школе его племя не живет, а на вопрос, куда он с братьями исчезает сразу после звонка, сей загадочный юноша продекламировал мне стишок:

Я часто вижу сон, как я сражаюсь на Радужном Мосту, а дети Сурта Лавиной темною из бездны напирают… Но рухнет мост, и я усну под утро. Чтобы проснуться в городе, где чад, Где музыка орет и шестерни стучат. Я за день утомлюсь, прилягу на диван, Неровный желтый свет мигнет мне на прощанье, и я усну… И, затаив дыханье, увижу яростный безбрежный океан Огня. Задумаюсь — а может, демон я?

После чего предложил сходить к кладовщику и взять ученическую мантию.

— Ты не представляешь, сколько скоро понаедет богатой дряни, и первое, что они сделают, — прицепятся к твоей приютской робе. А поэтому до торжественной клятвы и получения собственного знака архона запомни еще пару правил.

Этими бесконечными и все множащимися правилами Анжело меня просто бесил. И его здорово забавляло, когда я в притворной злобе начинала яростно шипеть.

— Дуреха, радуйся, что я на нашем курсе староста, а не Серикиил, сын Ушиса из рода Сатанов.

— Это почему же?

— Потому что не все демоны одинаково дружелюбны. Многие из них гораздо, гораздо дружелюбнее меня. Пока все двести пять правил не вдолбят новичку, не отстанут. А учитывая, что спать и есть моим братьям необязательно, то ты из одной только благодарности должна мне копыта мыть и воду с них пить.

Я «из благодарности» обычно запускала в него классным инвентарем, но ни разу не попала, потому что обычно в этот миг Анжело уже стоял у меня за левым плечом, бубня:

— Никогда не входи в чужие комнаты без стука, если не хочешь увидеть, как на самом деле выглядят твои товарищи. Впрочем, если желаешь насолить какой-нибудь кикиморе, врывайся смело, раскрывай дверь нараспашку. Главное — кикимору не перепутай с дьяволицей. Не спорь, не обещай, не требуй ничего от вновь прибывших. Поверь, все, с кем первокурснице общаться стоит, уже здесь, проходят, как и ты, предварительный курс. Про выход в город я уже сказал только с согласия учителей. И заведи себе соседок, черт возьми, что ты, как упырь в гробу, одна все да одна! Вот понаедут скоро, пожалеешь.

И точно, «понаехали».

Всего лишь за неделю на факультете первокурсников-вампиров произошла не одна грандиозная драка и в потасовках кому-то оторвали крыло. Пока Школа с трудом сдерживала натиск родни как пострадавшего, так и обидчика, кто-то поклялся на архоне, а клятвы не сдержал, архон, раскалившись, нанес сильный ожог клятвоотступнику.

Мавки,[1] наслушавшись лекций о роли соблазнения в метаболизме хладнокровных, стали врываться по ночам в комнаты первокурсников и предлагать сонным ученикам всякие мерзости. Кончилось тем, что разбуженным непристойным предложением оказался сам директор Школы — Феофилакт Транквиллинович.

К концу первого полугодия я как раз научилась без запинки выговаривать имя и отчество директора в результате почти каждодневных тренировок в виде душераздирающих завываний:

— Феофилакт Транквиллинович, я больше так не буду!

Комнату я к тому времени уже делила с двумя подругами: Алией и Лейей.

Сначала я познакомилась с Алией, которая является дочерью какого-то Лаквиллского воеводы. Любящий отец прислал ее в такую даль, видимо, с одной целью — уберечь свой народ от родной дочери, а себя от детоубийства. Являясь темпераментным вилколаком,[2] девица отличается бесхитростным и взрывоопасным характером. Звуки бряцающего оружия ее просто завораживают, и даже в многочисленных черных косичках она носит острые серебряные пластинки. За проведенные в Школе шесть месяцев дева заслужила славу вспыльчивой и на редкость умелой в драках особы. Разницы между мужчиной и женщиной в гневе она не признавала и могла запросто дать в лоб хоть вампиру, хоть летавице,[3] совершенно не испытывая угрызений совести.

Ко времени знакомства с Алией я тоже блистала пока единственным талантом — превращать в руины все то, к чему проявляю интерес. Поэтому, когда мне предложили ее в соседки по комнате, я только хмыкнула и согласилась. Как ни удивительно, трудностей в общении с нею у меня не возникало, мы ни разу не повздорили и стали лучшими подругами.

Мавка к нам попала совершенно случайно — просто никто не хотел иметь ее в соседках. Для вампирш, летавиц и прочих девиц заведения она была слишком хорошенькой, к тому же бессовестно пользовалась своим даром обольщения, а кому понравится, когда твой объект страсти переключается на мавку? А мавки не захотели селиться вместе с Лейей ввиду того, что она не очень благородного происхождения. Лейя является всего лишь приемной дочерью некоего богатого эльфийского князька. Все поступки Лейи идут не от головы, а от сердца. Застав ее как-то плачущей в коридоре на огромном бауле с вещами, мы предложили жить с нами, но при одном условии — никаких мужиков.

Так я и попала в компанию мавки и вилколака. Если раньше, встречаясь в коридоре со мной и Алией, ученики просто шарахались в стороны (Анжело, пытаясь на простых примерах объяснить, как демоны наводят страх на толпы нечисти, пустил слушок, что в гневе я себя не помню, за пустячную обиду в Белых Столбах пыталась загрызть князя и, если бы не двести дружинников, принявших смерть от моей руки и под руинами кремля, загрызла бы. А тем, кто недоверчиво и робко возражал, он говорил: «Но все же знают, как она передушила караульных в Вежицах. Шестнадцать человек, только за то, что полкладня за въезд спросили»), то теперь оглядывались, когда мы проходили мимо. Лейя улыбалась всем эдакой невинной улыбочкой, не забывая приправить ее небольшой толикой чар соблазнения.

С наступлением зимы я наконец-то стала понимать, с чего мой староста отмахивался от первокурсников. Мол, какая это нечисть, так, домашние паразиты, не вредней тараканов, к тому же сами с непривычки пришибленные. А я-то на него глаза пучила. Банники[4] — не нечисть? Бесы — не вреднее тараканов? Мавки — пришибленные?

Но только когда Анжело начал будить меня через день на третий, поняла, за что люди ненавидят этих тварей.

— В сырой могиле сон глубок, не разлепить сомкнутых век. Но так заведено богами, что смертен каждый человек.

— Будь все проклято, я точно кого-нибудь пришибу, — ворчала я, пытаясь продрать глаза. — Это когда кончится, а?

— Когда наиграются, — безразлично пожимал плечами Анжело, нагоняя крыльями какой-то нездешний, с ароматом лета и пряностей, ветер.

— Чего на этот раз на мне испытывали? Чары? Наговор? Или просто яду в кашу сыпанули?

— Не, от яду помирают, а ты дрыхнешь как лошадь пожарная. Точно наговор, только не пойму, на что.

— Слушай, найди мне того, кто это делает, я ему все рога поотшибаю.

— Ой, да кто только не делает. А что касается рогов, так твоя лаквиллская подружка уже отделала одну летавицу, ту, что через стенку от тебя спит. Только зря, по-моему. Не стал бы я связываться с упырками. Или хитрее бы поступил.

— Как? — спросила я, пытаясь скатиться с постели, но тут опомнилась и велела Анжело выметаться. — Неча к приличной девушке сквозь дверь ходить.

— Только пусть девушка не забывает, что уроки уже начались, — хмыкал из-за двери демон.

— О-о-о… — я в растерянности замирала, не зная, за что схватиться.

— Пивни чаю, съешь ватрушку. Вот, я приготовил.

— Спасибо. Что? Ты опять здесь? — Я запустила в него подушкой.

Анжело демонстративно пожал плечами.

— Я дух. Стало быть, бесполый.

— Ага. То-то вы все как один мужики.

— Могу и девицей, красотой ненаглядной. — И он, проведя рукой по голове, враз отрастил себе волосы до пят и прелести немыслимых размеров. Только с меня от зубастой улыбки этой девицы весь сон разом слетел.

— Ой, ну тебя к лешему. Баечник[5] такое тебе нашепчет, что и не проснешься.

— Это идея. — Анжело щукой нырнул под мою кровать. Оттуда понеслись звуки шлепков и визготня. Демон выполз обратно весь красный и злой. — Не шепнет, мы договорились. — Отряхиваясь, он брезгливо посмотрел на свою изгвазданную мантию. — Три девки в комнате, и никакого порядка.

Я недоверчиво заглянула под кровать. Там было так темно и пыльно, что одинокий недовязанный Алией чулок испуганным щенком забился в угол.

— Эй, — позвала я на всякий случай неведомых подкроватных жителей. Те всхлипнули и разбежались, обиженно шлепая босыми ногами. — Может, им сапожков нашить?

— И кафтанчики. Шапки, шубки, рукавички не забудь. Да ты хоть знаешь, сколько их в твоей комнате живет?

— Сколько?

— Учитель расскажет! — рявкнул вдруг Анжело. — Проснулась? Марш на занятия! Иначе Рагуил Сатанович тобой сегодня пообедает.

— Слушай, а Сатанович нашему Серикиилу не родственник, часом?

— Дядя с племянником. А что? Ой! — только и успел вякнуть Анжело, пробкой вылетая из комнаты, подгоняемый подушкой.

— Это чтоб девиц не обманывал больше. Бесполый он, как же, а потом у некоторых пузо на глаза лезет.

— Ты кого имеешь в виду? — насторожился демон, заливаясь девичьим румянцем.

— Дверь закрой! Мне одеться надо.

Я кинулась к стулу, на котором с вечера сложила и отутюженное платьишко, и заштопанные носочки, и едва не взвыла в голос.

Шутки у мелкой комнатной нечисти были такие, что хотелось просто рвать и метать: срезать у сапог подметки, запутать волосы, бросить таракана в суп. Вчера один гаденыш в столовой поскользнулся, таща муху, да и сам свалился мавке в миску. Она — в визг, а он мозговую кость оседлал и ну частушки матерные петь. А сам ложкою гребет, словно по реке плывет. Борщ через край льется, брызги на нас летят. Алия цапнуть его попыталась, только сама в супе уделалась. А старшекурсники хохочут. Они, говорят, у кабатчика Никодима целую бочку вина откупили и теперь по кружке на брата выдают за каждую проказу.

На мне сегодня, видать, тоже кто-то заработал — все платье было аккуратно приколочено к стулу, да такими мелкими гвоздочками, что их и разглядывать замучаешься, не то что отрывать.

— Ах чтоб вас этими гвоздочками, да в зад, — всхлипнула я с обидой, понимая, что лишилась платья. Малюсенькие гвоздики, словно живые, зашевелились, сами вывернулись из стула, поднялись облачком лесного гнуса и, злобно визгнув стальными крылышками, промчались прямо сквозь дверь, наделав дырок, словно в чайном ситечке.

— Ух ты! — восхитился Анжело, слушая заливистый многоголосый покаянный плач.

Пока мы вприпрыжку торопились на демонографию, мимо нас три раза пробежал табун заросших песьей шерстью домовых. За ними с причитаниями гнались кикиморки, страшненькие и росточком не больше пяди. Они ловили гвозди и кидали их в корзину, в которую вместо коня впрягли дворовую собаку Жужу, наверное единственную в городе не боявшуюся нечисти. Ее мельник утопил за то, что она ему без передыху щенят рожала, а водяной спас и Школе отдал. Так Жужа теперь на каждой свадьбе у домашней нечисти была за лошадь.

— Так. — Анжело тормознул перед монументальной дубовой дверью с золотыми симургами и сфинксами. — Моя твоя не знайт.

И растворился мне на зависть. Однако я успела заметить в узкой щели, как мой староста сидит за партой с постной миной, выслушивая очередную глухариную песнь Рагуила Сатановича. Этот трюк он мог бы в цирке показывать за деньги. Даже я иногда покупалась, начиная разговаривать разговоры с мыльным пузырем, во всем похожим на Анжело, только пустым внутри. Поди разберись, кто за мной прибегал: настоящий демон или его двойник.

Я робко сунула голову в дверь с бронзовой табличкой «Демонология и демонография».

— Здрасти.

По классу прошел легкий на подъем баловень-смешок.

— О! — неподдельно обрадовался мне педагог и учитель. — Леди Верея! Как же нам вас не хватало. Вы даже представить себе не можете, насколько дисциплинирует подростков присутствие прекрасных дев. Входите же. Входите. И осчастливьте нас докладом о… — Он оглядел класс поверх серьезнейших, в роговой оправе, именных очков.

— Исход и смешение народов во второй половине… — затараторил было Анжело, но Рагуил его бесцеремонно оборвал:

— Энджил, я бы попросил вас не губить момент триумфа госпожи Вереи. Вы же видите, наша чаровница даже проспала, так усиленно работала до поздней ночи над этой темой. — Чуть склонив набок свою лосиную голову с ветвистыми позолоченными рогами, он ехидно уставился на меня. Правый его глаз был зелен, как луга Вырия, и обещал блаженство всем, кто засыпает с книгой, а просыпается с отточенным пером, готовый день и ночь внимать учителям. Но левый пламенел, как огненные реки в обиталище угрюмца Сурта. И ничего хорошего он не обещал.

— Э-э-э, — заблеяла я овцой. И тут же увидела, как Анжело переглянулся с ребятами, и все начали мне сигналить книгами. Система была проста, главное было не иметь врагов среди учеников или чтобы у парней не оказалось слишком игривое настроение.

— В году семь тысяч сто восемьдесят шестом от последней битвы и нового сотворения мира… — начала я. У педанта Рагуила, любящего точные даты, навернулась на один глаз слеза умиления, — …в пределы Поречья с востока вторглись кочевые народы под предводительством правителей Ветра, Чумы и Неистового. Правильно?

— Абсолютно, госпожа Верея. Но я надеюсь, вы все-таки пройдете от дверей к кафедре. А то у меня невольно возникает ощущение, что вы к нам на минутку заскочили. А ведь формирование Северского пантеона — тема глобальная, не на один и даже не на два урока.

Я закатила глаза, а Анжело начал бешено листать конспекты, ища вчерашнюю тему. Рагуил, вытянув губы трубочкой, делал вид, что глазеет в окно, и только что не ржал в голос — он тоже умел проворачивать трюки с тетрадями учеников в духе балаганных факиров. Все, что самоуверенные демоны не удосужились прочесть, навеки стерлось из тетрадей и учебников. Теперь нам предстояло паломничество в мрачные подвалы школьного архива.

— Так что у нас с Поречьем? — глумливо осведомился козлоногий.

— Народы двинулись на север, вытесняемые варварами-степняками, — мучительно выдавила я, припоминая крохи общей географии, полученные мной в приюте. Звонок едва не исторг из моего горла победный клич.

— Да! — Анжело хлопнул ладонью по парте и тут же серым прахом рас сыпался под взглядом Рагуила.

— Но я надеюсь, завтра с самого утра…

— Вы услышите мой доклад, — заверила я уже полупрозрачного, но от этого не менее жуткого учителя, от которого оставался только один глаз. Тот, огненный.

При первой нашей встрече Рагуил с увлечением рассказывал о своем участии в Последней Битве, и с тех пор его улыбка леденила не только мою кровь. Хотя втайне все ученики надеялись, что Сатаныч нас попросту дурил.

Глаз удовлетворенно моргнул и пропал, а я съехала по кафедре на пол.

— Надо идти в архив, — озабоченно пропыхтел над левым ухом Анжело.

— А, господин подсказчик. — Я попыталась ухватить его за чуб, но демон уже сидел на своем месте за партой и хмурил лоб, пытаясь хоть что-то вычитать в тетради. Однако ж все записи странным образом обернулись мелкими картинками и живописали в красках, как порют нерадивых учеников.

— Извини, подруга, но мамой клянусь, там про нашествие с востока было написано. — Демон с неподдельным раскаянием в глазах ударил себя в грудь.

— Неуч, лентяй и бездельник, — заключила я. — В архив-то со мной пойдешь?

Пустая аудитория ответила мне гробовым молчанием.

— Предатель и провокатор, — окончательно расстроилась я, представив свое скорое безрадостное будущее — или меня сегодня скушают в архиве, или завтра в классе. Завтра, конечно, лучше. Но с другой стороны, в жизни всегда есть место чуду… и подвигу.

На дрожащих ногах я спустилась в подвал, в хозяйство Рогача.

— Чего надо? — уставился на меня недовольный бес, застигнутый врасплох с какой-то амфорой в руках. В сосуде кто-то подозрительно стонал и бился о стенки.

— М-мне в-в архив. — Дрожа душой, промямлила я, проклиная себя за то, что вообще додумалась прийти сюда одна. Крутые лестницы были покрыты слизью, разбиты и выщерблены так, словно сто чертей катали по ним пудовые гири, плевались, выпивали, сморкались, одним словом, веселились. Узкие коридоры заросли мхом. Стены сочились подозрительного цвета жижей. А с потолка время от времени валились жирные лоснящиеся слизни, падали в клубящийся по полу туман, густой, непрозрачный и вонючий. Камеры-отнорки были забиты ящиками и бочками. Ледяной сквозняк бодрил мурашек на спине. В темной дали слышалось бормотание и плач.

— Ключ висит на стене. Забирай и убирайся, — буркнул недовольный завхоз, пятясь от меня задом. Внезапно амфора в его руках пошла паром, начала дергаться и биться, словно в ней сидел сом, решивший вырваться на волю. Рогач с визгом подскочил на месте и бросился прочь, швырнув кувшин на кучу пакли. Я тоже завизжала и со всех ног припустила вверх по лестнице. Позади кто-то хохотал и смачно бился о стены, лестница прыгала под ногами, ключ выскальзывал из потных от ужаса ладоней.

Сотня крутых ступеней промелькнула под ногами как одна. Мы с Рогачом остановились наверху, едва дыша и с ужасом ранимых травоядных глядя в темноту.

— Ты… Это… — отдуваясь, проговорил бес.

— Ага, — не стала я вступать в дискуссию и тяжело потопала прочь, понимая, что в архив я в одиночку не пойду.

Школа была пуста и тиха. За дверьми слышались потерянное бормотание учеников и пламенные речи преподавателей. Стучали по наглядным пособиям указки. Скрипел, протестуя против насилия, терпилец-мел. Похоже, я вообще скоро перестану ходить на уроки.

Изобразив зубасто-виноватую улыбку, я сунула голову в кабинет естествознания:

— Офелия Марковна, можно?

Кощеиха подпрыгнула от неожиданности, вызвав приступ здорового смеха у подопечных. Схватилась за сползающие очки, потянула за поехавшую с плеча мантию и все перекосила так, что мне сделалось стыдно за взрослого человека — не первый же год в Школе, чего так пугаться каждого шороха?

Наша всезнайка сделала большие глаза и, выглядывая из-за кадки с фикусом, начала мне делать знаки.

Нечего делать, пришлось идти позориться.

Пока класс хохотал, я объяснила нашим «святым мощам», в какую кашу вляпалась. Как только в Школе все узнали, что на меня практически не действуют обычные, привычные в быту проклятия, наговоры и чары, их на меня посыпалось столько, что я теперь сплю без продыху. Такая вот странная реакция организма.

— Это безобразие, — прошипела Офелия Марковна. — Я сегодня же поставлю в известность Феофилакта Транквиллиновича.

— Лучше отпустите меня в архив, Офелия Марковна, — жалостно запищала я.

— Хорошо. — Кощеиха высунулась до пояса из-за фикуса, оглядывая класс, как белка — подозрительно притихший лес. Чем позабавила учеников еще раз. — Сегодня простая тема. Голосемянные.

Я на всякий случай кивнула головой, чтобы не расстраивать хорошего человека. Хоть мохнатосемянные, лишь бы отпустили.

— Стой. — Офелия осмотрела меня со всех сторон. Провела по лбу золотым кольцом, осталась недовольна. Однако после прысканья мне в лицо водой, бормотания молитв и навешивания полудюжины оберегов я была отпущена и благословлена. Осталось только выбрать, с кем мне пойти на подвиг.

Я, конечно, предпочла бы Алию с тяжелым топором на плече или вообще с толпой. Да только как уговорить толпу? Вздохнув, я пошлепала в комнату. Все наши вещи — тетради, одежка, летняя обувка и оружие — лежали в огромном, хитром сундуке Алии. Огромный и красный, как домовина вурдалака, он легко катался на колесиках. Я вытянула его из-под кровати, дернула крышку и поняла, что вчера в нем рылась Лейя: все было вверх ногами. Пованивающие, растоптанные тренировочные бахилы Алии были небрежно завернуты в ее же беленькое платьице — на всякий случай. Сверху на нем валялся обсосанный и намертво присохший петушок, а вокруг него в красивом беспорядке «всяка хрень», как говорила Алия в порыве поэтического вдохновения.

Поняв, что хуже не будет, я начала кротом вгрызаться в эту груду. Где-то там, на дне, должны были лежать заранее сшитые добросовестной Алией тетрадки для черновиков. Однако первым, что угодило в мои руки, оказался дневник Лейи, который та любила пописывать, сидя вечерами на подоконнике и томно закатывая глаза. Я утверждала, что, наверно, она кропает стишата, но Алия, отрицавшая пользу разнообразия в творчестве, утверждала — «всяку хрень».

Чуть не урча от нетерпения, я вытащила тетрадь из сафьянового мешочка и раскрыла на середине, азартно шаря взглядом по ровным, словно ребенком выписанным, рядам буквиц.

«Зима. Первый день полной луны.

Сегодня было морозно. Звезды огромные и притягательные. Воображала себя ведьмой. Летала до одури под луной. Понравилось, хотя и не всегда попадала в стог. А еще какой-то дурак воткнул в них вилы. Мальчишки-старшеклассники играли с летавицами на раздевание, я помахала им рукой.

Второй день луны.

Обидно. Оказывается, вчера в Школу прилетала баньши. Говорят, жутко выла и билась в окна. Теперь жди, когда снова вернется. Невезучая я… Пойду еще поиграю в ведьму.

P.S. Опять воткнули вилы, дураки.

… до новолуния.

Если у всякого строения есть свой дух-хранитель, то есть ли он у Школьного акведука? Надо выяснить.

Следующий день.

В акведуке темно, сыро и холодно. Всю ночь кричала и звала духов. Никто не откликнулся, зря вымокла только.

P.S. Снова прилетала баньши, только теперь, говорят, бродила по Школе. Громче всего плакала в умывальнике. Никто не пошел мыться. Что ж мне так не везет?

… без даты.

Только сейчас поняла, что на каждом этаже по уборной. Как это возможно? Поговорила с домовым. Много плакал и вырывался. Да, поиски истины тяжелый труд…»

Понятненько. Я сунула дневник обратно в мешочек, пытаясь сообразить, когда это мавка летать научилась? И вдруг вспомнила, как пьяненький Гуляй, наш школьный дворовой, божился и бил себя в грудь, уверяя, что иногда со школьной крыши учителя нерадивых учеников сбрасывают.

— Как они кричат, сердешные, как воють, — размазывая пьяненькие слезы, печаловался седой дед о злой судьбе разбившихся о каменные плиты двора бездельников и неучей.

— Ну и сильна ты, девка, — присвистнула я, восхищаясь Лейиною смелостью. Лично я бы ни за что с крыши не прыгнула, особенно если не всегда на сено попадаю. Беру с собой, герои нам нужны. Нам сейчас совсем никак без героев.

Увязав необходимое в узелок, я направилась набирать отрядик доброволиц.

Алия пыхтела в гимнастическом зале, истязая ножки шпагатом.

Я сдуру один раз поддалась на ее россказни о здоровой пользе упражнений и чуть не порвалась, как та лягуха. Потом ходила раскорякой, с нелюбовью глядя на подружку.

— Эй, лягушка болотная, пойдем че покажу.

— Куда? — сдувая челку, воззрилась на меня подруга, завязываясь хитрыми узлами. — И с чего это лягушка? Это у нас Лейя свет мавковна болотная, а не я.

— К ней тоже забегу, — успокоила я Алию.

Алия лишь еще сильнее запыхтела, правда, не отказавшись. Я на ее выкрутасы даже смотреть не стала, человеку этого не сотворить.

В музыкальном классе шел урок гармонических чар. От пения девиц творились чудеса, вскипали буйным цветом сохлые цветы и дохли жизнерадостные тараканы.

Учитель Флейта парил под потолком, полупрозрачный и прекрасный, словно солнечный рассвет весной. Всем улыбался так, что сразу же хотелось из шкуры вывернуться, чтобы угодить ему. Мы с Алией не говорили мавке, как выглядит он, если глянуть вскользь, у каждого есть право на ошибку.

— Эй! — Я замахала руками, нарушая общую гармонию порядком спевшегося класса. Лейя зыркнула на меня, словно на врага, намеревающегося порезать всю семью в лоскутья.

— Чего тебе?

— Дело есть. Поможешь?

— Да? А что такое?

— Тебе понравится. Ты отпроситься можешь? — По сузившимся глазкам Лейи я сразу поняла, что лучше было бы мне мертвенькой родиться. Никто не смеет отнимать ее любимого учителя от лучшей ученицы.

— Ну пожалуйста, — сменила я по-быстренькому песню, давя на жалость и сестринскую любовь. Невесомый Флейта мне подмигнул из поднебесья и сделал знак обеим убираться.

— Ну и куда мы? — осведомилась Алия, не представляя, чего ради Вульфыч вдруг расщедрился, без драки отпустив ее из «пыточного зала».

— А? — изобразила я дурочку деревенскую. — Так вот, пришли уже. Сейчас кой-какие документики возьмем, и назад.

Подруги замерли на полушаге. Лейя вытаращилась, а Алия присвистнула.

— Ну ты даешь, подружка. Теперь, если помирать захочу, буду знать, к кому обратиться.

Минут пять мы бодались в темном коридоре. Я плакала и унижалась, обещая всю жизнь подружкам ручки целовать, а они твердили, что нецелованными помрут, зато в глубокой старости. В разгар баталии в глухом и беспросветном мраке коридора вдруг рявкнуло и вдарило так мощно, что пол скакнул, а с потолка на нас посыпалась труха и старая побелка.

Мы трое сразу же притихли. Лейя дрожала как осиновый лист.

А я припомнила, как в самом же начале учебы нам поломойка Любша говорила не ходить в архив, там-де дюже зла зверюшка, одна гуляе.

— Я быстро. — Алия сбегала за алебардой, по-видимому, тоже не гнушавшаяся общества Любши.

— А-а-а, — потянула жалостливую песню мавка, и не успели мы на нее шикнуть, как, повинуясь ее голосу, зажглись сами собой светильники. Свет получился жидкий, словно с жира тухлого, но и то хлеб.

Выдавив вперед каменную от напряжения Алию с корявой железкой наперевес, мы по полшажка, по полшажка пошли к зеленой от неупотребления и жутенькой на вид двери.

— Ни-и-зя, — прошелестело вслед. Мы с визгом подпрыгнули на месте. Обернулись и увидели толстого, красноглазого, длиннохвостого крыса. Тот противненько так хрюкнул в когтистый кулачок, потом показал нам язык и смылся. Даже запустить в него ничем не успели.

— Не, так мы раньше времени чоботы отбросим, — прошептала Алия и утерла пот. Затем решительно отобрала у меня ключ и открыла проклятую дверь. Навалилась плечом.

В архиве оказалось душно и вонюче. Едкий дым зеленою волной плыл, игриво заплетаясь длинными полосками, как змеи по весне.

— Эй, кто там сквозняки устраивает? — рявкнуло на нас издалека.

И голос был один в один как только что у крысюка.

— Я от учителя Рагуила! — крикнула я, привстав на цыпочки, и вытянула шею, пытаясь разглядеть того, кто там за стеллажами.

— Ты че орешь? — толкнула меня в бок нервная Лейя.

— Да ладно тебе. Раз не съели сразу, так, наверно, все нормально.

— Убирайтесь, не знаю я никакого Рагуила.

Вдалеке разбилось что-то стеклянное.

— К счастью, — уверенно заявила я и потопала на звук проклятий и невнятного бормотания.

Четыре каменные ступени вниз, а дальше… словно дивный сон, где сказка о разбойничьей пещере переплелась вдруг с байкой о колдунье.

— Вот это да! — воскликнула Алия, радостно, словно мытарь, обнаруживший укрытый от налога воз добра. И я ее прекрасно понимала.

Это с порога весь архив казался скучным и прямоугольным, С одним, почти невидимым вдали унылым фонарем, грустно освещавшим ряд бесконечных полок с ровными рядами пыльных книг и аккуратными поленницами свитков.

— Иллюзия, мон шер, как говорит мой староста.

Здесь все было навалено огромной грудой, и бардак был капитальный, как в хижине золотаря.

В огромных кованых треногах цепными саламандрами ревели, бились языки огня. Их отблески плясали на безумных, невозможных просто горах золота, каменьев и распахнутых, как уличные девки, сундуках — иди, бери что хочешь.

В этих сугробах из монет, перстней, корон и трехведерных кубков тонули, распластавшись так и сяк, блистательные рыцарские латы. Их было здесь так много, что хватило бы на Златоградский полк.

А всякие там чеканы, булавы немыслимо бы было сосчитать. И все это не абы как, а с золотой насечкой и эмалью, и в бриллиантах, и из лучшей стали, и с такими клеймами, что Алия чуть в обморок не упала.

И уж среди этого добра, как остовы разбитых кораблей, чернели жуткие полугнилые полки, на которых кукожилось что-то скорченное временем и мерзким обращением.

Бурые, как языки покойников, пергаменты столь безобразно свешивались вниз, что не хотелось даже прикасаться к ним, не то что рыться в поисках не сгнивших до конца гримуаров.

Я тронула одну из книг, и та распалась прахом, выворотив плесневелое нутро наружу. Только и успела, что прочесть название — «… до сотворенья мира». А кто там автор и про что писал, теперь останется загадкой.

Мы втроем попробовали влезть на кучу повыше, чтобы оглядеться, и съехали с нее, как с горки. Алия выворотила по дороге меч и онемела, словно квочка, высидевшая жабу, только разевала рот и делала пальцами «корону», намекая, будто знает, чья цацка.

Лейя глупенько хихикала, вся с ног до головы осыпанная пылью бриллиантов, и я, признаться, испугалась, что теперь ее так и схоронят с этим радостным оскалом на лице.

— Эй! — воззвала я гласом племенного бугая, вдруг не на шутку устрашившись потерять подруг. Схватила за руки обеих и без дороги припустила среди сказочно сверкающего барахла.

То есть оно мне тоже здорово понравилось, но я еще в нем и скелеты углядела, и ведьминские метлы, и другое что, без чего колдуны не могут. А там, где пахнет колдовством, мне не до веселья и не до интересностей.

Бежать по курганам монет оказалось не легче, чем по подтаявшему льду, мы постоянно оскальзывались, и мне стоило усилий оторвать этих дурех от очередной находки. Вдобавок с каждым падением подруги становились тяжелей. Алия все порывалась вырвать руку, потому что все добро в одну не помещалось, а хитренькая мавка попросту взяла огромный кубок и ссыпала туда разные каменья. Обе они время от времени говорили «ой» и очень ненатурально валились на бок, стараясь не рассыпать награбленного.

За курганами слышался знакомый мерзенький смешок, то там, то здесь я видела раскормленного крыса, который, ни капли не таясь, над нами ухахатывался, правда, благоразумно держась подальше.

— Ни-зя. — Он грозил пальчиком, и я боялась, что действительно нельзя. Подружки как с цепи сорвались, но ведь недаром же тут плавает зеленая, явно колдовская дымка.

— Да помогите же хоть кто-нибудь! — в отчаянии взвыла я. Крысюк свалился с кучи мне под ноги, взлетел проворнее бельчонка на голову и, лапами зажав мой рот, испуганно так вытаращился.

— Ты че, хозяин услышит.

— Так страшно же.

— А будет еще страшней, он знаешь как не любит, когда его от опытов отрывают. Триста лет мы с ним, и ни разу добром не кончилось. Так что засохни в тряпочку.

— Мне книжки надо по Северскому пантеону. У меня доклад, — промямлила я, едва не плача от обиды и оттого, что толстый крыс висел на волосах, выдирая их с корнем. Снять пасюка мне было нечем, обе руки были заняты подружками. К счастью, крыс сам свалился, бормоча:

— Книги, книги. Сдались вам эти книги. У нас тут вам что, читальня?

— Архив у вас. Школьный, — пробормотала я, немало удивив сим заявлением бухтевшего крысюка.

— То-то я голову ломаю, зачем сюда всякой дряни натащили? И хозяин еще мне говорит — си-сте-ма-ти-зируй. Да тут этого барахла немерено, а крысы, между прочим, три года живут, и все! — Он печально махнул лапой, показывая, как резко и трагично обрывается жизнь собратьев, но я не посочувствовала трехсотлетнему лентяю.

— У вас хоть что-нибудь уцелело? — Я грозно сдвинула брови.

— Уцелело, — вздохнул крыс. — Но вокруг хозяина. Вид-то надо было делать… Но я бы не рисковал. Подумаешь, поставят неуд. Первый раз, что ли?

Я не нашлась, что ответить. Действительно не первый, но не хотелось бы, чтоб последний.

— Не проверяют вас, что ли? — рыкнула я, отрывая подол от особо приставучей железяки.

— Ну как же не проверяют, — надулся от гордости и ехидства крыс. — Нас ежегодно, как положено, проверяют.

Он скосил глаза на совершенно пьяных от награбленных богатств Алию и Лейю.

— Потом краснеют, извиняются и ежегодный акт подписывают. Жутко полезная эта штука — заклинания от воров. Мне даже один проверяющий после этого собственные вещички на хранение принес. Тоже большой ученый, как и мой хозяин. Представляешь, сумел запихнуть в зайца утку, щуку и громадное яйцо.

— С иголкой?

— Точно! — подтвердил крыс. — Правда, я иглу сломал, когда в замке ковырялся. Сундук, понимаешь, захлопнулся. Ну, я думаю, не станет мужик из-за ерунды скандалить?

— Можешь быть спокоен. — Я похлопала крыса по плечу. — Тебя хоть как зовут-то, герой?

— Гомункул я. Можно Гомункулус. А хозяин иногда Эректусом Вульгарисом обзывает, но че-то мне это имечко не очень. — Он просительно заглянул в глаза, и я поспешила его успокоить, мол, никаких Эректусов, друг Гомункулус, и все.

— А кто хозяин — чародей, колдун, некромант?

— Бери выше. Алхимикус он! Изучает суть явлений и преобразования материй и энергий, во!

— А что же ты меня тогда пугаешь? — тормознула я крыса. Алхимикусов знаю. Чудные, конечно, но ведь люди.

— Э-э-э. Понимаешь… — замялся Гомункул. — Он изобрел эликсир для превращения людей в животных и обратно. С прямой формулой все нормально, а вот обратная не идет. Слышала, как недавно бабахнуло?

— Ну. — Я припомнила кружащиеся хлопья извести.

— Нестабильные элементы, — важно поднял пальчик с коготком Гомункул. — Триста лет уж бьемся. Хозяин даже головой малость повредился, но это не страшно. Страшно на него смотреть.

— Это как? — попятилась я, заметив, что мы уже стоим среди островка порядка, где и полки не гнилые, и книги не кучей, и вообще все выглядит жилым и ухоженным: оружие в витринах, на витринах бирочки, кому и что принадлежало. Сокровища все в сундуках, и на каждом сундуке подписана династия. Дальше аккуратно, на бархате и шелке возлежали колдовские штучки. И совсем уж вдалеке мной был замечен водопад стеклянных трубок, по которым что-то медленно перетекало.

Крыс подхватил меня за подол и поволок вперед.

— Ты, главное, не поднимай глаза.

Уж лучше бы он этого не говорил. Я, как замороженная, замерла перед высоким стеллажом. На нем были красиво так разложены доспехи степняков: бронзовые — княжеские и ватные халаты пастухов, принимавших участие в том бандитском набеге, что внезапно обернулся завоевательным походом. Рядом же лежали свитки и почерневшие от времени, оправленные в золото и серебро летописи — бери, читай. Но мои мысли были все о том, кто кряхтел, шипел и звякал пробирками там, за спиной. Чего уж я не насмотрелась в этой школе, даже змея двухголового видала и Анжело с его зубами. А бесы? А вампиры? А другая нечисть? Неужто человек страшней?

Я так и сяк крутила в голове, как может выглядеть алхимикус. И чем дальше, все страшнее становилось. А чем страшнее становилось, Тем сильней хотелось посмотреть. А чем сильней хотелось посмотреть, тем все страшнее становилось. Так что я уже ничего не слышала, кроме стука сердца и зловещего, ужаснейшего звона алхимических пробирок, бормотания ученого.

— Стой, ты куда? — услышала я выкрик и скрип копей отчаянного Гомункулуса, пытавшегося остановить бездумно прогуливающуюся вдоль выставки оружия Алию. К ней присоединилась Лейя, кидавшая в свой кубок золотые безделушки.

— Не надо! — Я замахала руками, пытаясь отогнать подруг, как огородник назойливых ворон. И тут у меня над ухом скрежетнуло:

— Это кто?

Алия и Лейя замерли, разом побледнев и выронив из рук свои сокровища. Я тоже обернулась, что ж теперь. И заорала так, что в горле засаднило.

Прямо на меня смотрел огромнейший паук. Нет, паучище! Огромный ПАУЧИЩЕ!!

Воздух во мне кончился, и свет в архиве померк.

Феофилакт Транквиллинович был чернее тучи, жутче мора и красноречивее старушки-смерти. Его многозначительное, нарочитое молчание вгоняло в смертный ужас пошибче крика, и проклятий, и обещания всех смертных кар.

Мы трое вжались в стулья и почти что не дрожали. Ну разве что в те мгновения, когда вспоминали паука. Как он скакал за нами, скрежеща «Не y-бегай-те!». Уж лучше бы он молчал. Или же нет?

Я вдруг представила, как молчаливый монстр нас гонит по архиву, и тихо так завыла «ы-ы-ы». Пока Алия и мавка не стиснули меня с двух сторон.

Алия сидела пришибленная, словно ей на голову упала булава.

Мавка громко и неудержимо икала, глаза ее съезжались в кучку, лицо теряло осмысленное выражение, потом глаза медленно разъезжались, а дурость с лица так и не сходила.

Мы трое стыдливо прятали глаза, предпочитая смотреть на потолок, на пол и на педагогов, испуганно сгрудившихся в дальнем темном углу.

А с подоконника неслись ужасные, терзающие душу всхлипы Гомункулуса:

— Он был таким добрым! Таким умным! Таким кра-си-ив-ым!

Алия вздрогнула, заклекотала горлом, и я поспешила сунуть ей в руки утащенный таки меч.

— О мой хозяин! О-о-о! — не унимался крыс и бился безумной птицей в окно.

Там, на улице, зияла разверстая бездна, немое, но красноречивое свидетельство нашего злодеяния.

— Хорошо хоть архив находился не под самой школой, — мудро изрек господин Рагуил. На что ему возразили, что фундамент таки треснул.

Ученики, вывалившие на улицу, в немом почтении взирали на творенье наших рук. Полпарка рухнуло в пропасть. И теперь там, где любили прогуливаться парочки, раскинулся котлованище, неприличный и мерзкий на вид.

Под грудой камней кто-то скребся, пучил землю и робко требовал прекратить безобразия.

— Как вы это вообще сотворили? — убито спросил сидевший на другом подоконнике Гуляй, которому теперь предстояло разгребать завалы и прочие последствия наших разбойных деяний.

— Кык-лонны, — икнула мавка. — Кык-лонны лопнули.

Я смутно припомнила зашедшуюся в визге мавку и Алию с белыми от ужаса глазами. Паука, на которого медленно оседает потолок И снова начала сольное выступление. Печальное «ы-ы-ы» поползло по кабинету, переполняя чашу терпения директора. Он сморщился, как печеночник при виде дохлой крысы, и, брезгливо поджимая губы, велел нам убираться. Мне даже показалось, что сейчас его стошнит от нашей троицы.

Мы безропотно, как мыши, пойманные на распутном поедании сыра, пошли понуро из директорского кабинета.

Алия сунула Феофилакту Транквиллиновичу меч, я — тяжелую серую книгу, которую, оказывается, судорожно сжимала в белых от ужаса пережитого пальчиках. Мавка молча отрыгнула в ладонь директора огромный голубой карбункул.

Вид у директора при этом был такой, словно ему скормили на обед любимейшего друга. Он дернул кадыком, глядя, как по пальцам текут слюнки, и что-то утробно промычал. Стошнило же почему-то Офелию Марковну.

Вечер для нас был тягостен и безобразно длинен. К нам заходили все за всякой ерундой, лишь бы взглянуть на героинь дня. Летавицы окидывали нас мимолетным цепким взглядом в поисках следов побоев. Демоны пытались глянуть глубже — кто-то пустил слух, что нас пороли. Все склонялись к мысли, что наша троица уж не жилицы, учителя только решают, как нас уморить.

После ужина, кряхтя и горестно стеная, появился Гомункулус.

— Я поживу у вас, пока хозяина не откопают, — заявил он, кидая собранный мешок на стул и по-хозяйски окидывая взглядом комнату.

— Чего это? — насупилась Алия, подозревая в крысе чересчур наглого самца.

— Спокойно. — Ничуть не смутившийся от ее грозного вида Гомункулус развязал мешок. — Во-первых, Верее надо помочь писать доклад. Во-вторых, вы дом мой развалили. В-третьих, я вас буду охранять.

И, глядя в непонимающие глаза лаквиллки, усмехнулся.

— Феофилакт согнал всю дворовую нечисть на раскопки. Они вас всех теперь так любят, ох как любят.

И, не дожидаясь, пока мы переварим новость, начал обживаться, раскладывая свой нехитрый скарб с хозяйским видом: пинеточки на четыре ноги, вязаный колпак, банный халатик, слоника, качающего головой, и мензурки с чем-то бурым и вонючим. Последними на свет появились разнокалиберные чесалки.

— Даже не думай, — буркнула в ответ на его вопросительный взгляд Алия, а мавка покраснела и захихикала.

— Ладно, разберемся, — уже более радостно проговорил крыс и, взобравшись на стол, стал рассматривать прибор для письма. — М-да, не мой размерчик.

— Сама напишу, — спохватилась я. — А ты точно знаешь, что писать?

— Я триста лет в архиве, милая, — по-барски похлопал меня хвостом по руке крыс.

— Бумагу жрал, — хмыкнула Алия.

— Ой, ладно вам, — отмахнулся крыс от глупых инсинуаций и, заложив лапы за спину, прошел туда-сюда, как заправский педагог на лекции.

— Значит, так. Пиши. В году семь тысяч сто восемьдесят шестом…

Утро началось с истошного визга мавки. Потом к нему добавился многоэтажный мат Алии. А перекрыл все это трубный рев как минимум дракона.

Я приоткрыла один глаз и тотчас зажмурилась. Посреди нашей комнатки сопел, волнуясь и нервничая, могучий племенной бугай Бориска. Зверь крутого нрава и дурной славы, красный, как пожар, чернорогий, как демон, и, конечно, злющий, словно черт.

Ни окна наши, ни двери пропустить эту громаду не могли, и я сразу поняла: вот она, расплата, которой нас пугал Гомункул. А копки там еще на две недели.

— Надо что-то делать, — проговорила Алия, прыгая на одной ноге и пытаясь попасть в штанину. Мы с Лейей тоже судорожно натягивали вещи, которые Гомункулус выкидывал нам по одной из комнаты в коридор, куда мы выскочили.

Шнырять крысу под ногами племенного зверя было страшно, а с нашими вещами в зубах и лапах еще и неудобно. Но он честно искупал вину. Раз пообещал трем доверчивым девушкам охранять их от происков, значит, держи слово. Не можешь справиться, расхлебывай. И крыс скучнел, прикидывая на пальцах, сколько дней ему с нами возиться.

— Слушайте, может, мне переехать? — поинтересовался Гомункул, вываливаясь из оккупированной зверем комнатенки.

— Я тебе перееду. Я тебя самого перееду, — с обидой сказала Алия, проявив редкую непоследовательность.

— Он какает! — зарыдала Лейя. В ее голосе звенело отчаяние.

— Бык-производитель производит только навоз, — сообщил, появляясь пред наши светлы очи, Анжело.

Мы четверо дружно заскрипели на него зубами.

— Нам не нравятся такие шутки, молодой человек. — Крыс вздулся пузырем и даже попытался встать Анжело на ногу.

— Но-но. Я с миром. — Демон задрал руки и крылья. — Рагуил велел забрать доклад и намекнуть, что прогула тебе не поставит на сегодня.

— За что такие пряники? — прищурилась недоверчивая Алия.

Но демон начал посвистывать, разглядывать потолок и шаркать ножкой — короче, изображал дурака, пока не получил от вилколака по шеям. Потом они еще сколько-то боролись, пока Анжело не наигрался вволю и не выложил как на духу, что демонам вообще нравятся погромы. Что большому количеству демонов требуются и соответственные разрушения. Что демоны вообще не могут жить в болотном спокойствии. И что последний раз, когда они собрались всей семьей вместе, приключилась аж Последняя Битва богов.

— Одним словом, дерзайте, — заключил демон и исчез. А Бориска, осознав, наконец, что он в неволе, бросился на дверь. Мы с визгами скатились вниз по лестнице, оставив возмущенно галдящий этаж разбираться с быком.

Через час Гомункулус, упав рядом со мной на лавку, обессиленно доложил, что зверя вывели, а разрушения мне теперь придется оплачивать Школе до старости и еще немного после смерти. Мерзкая дворовая нечисть стрясла с крыса денег на выпивку, и теперь из парка доносились визг и пляски веселой гулянки.

— Ну все, — безнадежно махнул лапой Гомункулус. — Теперь до утра пить будут, а утром опять Бориску притащат.

— Не надо Бориску.

— Самому страшно. Ты комнату видала?

Я в ужасе затрясла головой.

— И не ходи. Летавицы загрызут. — Он горестно вцепился в хвост зубами, подсчитывая нанесенные ему убытки. — И где я им столько деньжищ возьму, чтоб каждый день вином поить?

Столовая медленно наполнялась народом. Правда, наполнению мешала яростная склока, устроенная девицами с нашего этажа. Лейя отдувалась за нас за всех, отгавкиваясь от скандалисток, и медленно отступала под натиском превосходящего врага. Я билась головой о столешницу, представляя себе кошмар грядущих дней. Алия сидела безучастная к миру, как истукан на капище, и лишь едва заметно шевелила губами, изредка загибая пальцы. Подсчеты ее длились недолго. Мавку смяли, и разъяренная общественность взяла нас за шкирку как главных и несомненных виновниц превращения этажа в хлев.

— Веселенькое начало, — вздохнула я, получая в руки тряпку и лопату. У проклятого Бориски, судя по всему, случился острый приступ медвежьей болезни.

До звонка я драила жилое крыло и лестницы, мавка заливалась в нашей комнате горючими слезами, а Алия с ревом гоняла особенно остроумных недоброжелателей ведром по Школе. Вернулась она красная и злая, но почему-то без ведра, а с бочонком на плече.

— Все, хватит ерундою заниматься, — решительно заявила она. — Без откупа нам в Школе не жить.

Прихватив с собой зареванную Лейю и мрачного, как дух отчаяния, Гомункула, она отправилась широким шагом завоевателя империй в котельную, царство истопника Злыдня. Нрав у Злыдня соответствовал имечку, но зато всю печную нечисть он держал в кулаке. Одним словом, не последним человеком был (или нечеловеком, тьфу ты пропасть).

Истопник, как и положено, был черен, кряжист и красноглаз. Маленькие рожки смолено блестели, а шерсть, наоборот, была словно присыпана вся пеплом. Одеждой он, как и Рогач, не пользовался вовсе, стоял посреди котельной с огромной кочергой-шуровкой и покрикивал на юрких бесенят, которые полудюжиной чистили печь. Из огромного ее зева летела сажа. Бесенята сновали туда-сюда с ведрами. Кто-то кричал «И-эх», и в трубе шуршало, словно пробегало стадо мышей.

Во второй печи ревело пламя, но к привычному гулу огня примешивались песни и покряхтывания «ух, хорошо, эх, хорошо».

Мы с Лейей прижались друг к другу, как две коровы посреди чужого двора, зато Алия, промаршировав до Злыдня, решительно и даже по-хозяйски потребовала:

— Ну?

— Где? — отозвался Злыдень, и лаквиллка показала на сидящего у меня на руках крыса:

— Вот.

— Ага, — прищурился рогатый истопник, и не только крысу, но и мне стало нехорошо. Глазки Злыдня показались мне угольями, жар от которых обжигал.

— Эй, эй, вы что? — Взволнованный таинственной беседой Гомункулус попробовал залезть мне в вырез платья, но, тут же получив по лапам, заверещал: — Невкусный я, не надо меня кушать, дядя Злыдень.

Но Злыдню было начхать на верещания крысюка. Отдав шуровку Алии, он не спеша дошел до нас и, сдернув Гомункулуса за хвост, заставил его шмякнуться безвольной и на все готовой тушкой на нечистый пол.

— А ведь и в самом деле гомункулус, — вроде бы как удивился он и, непонятно чему радуясь, громко свистнул, сунув два грязных, заскорузлых пальца в рот. — Шабаш работа! — и рассмеялся. — Гулять будем.

— Приезжал к нам один раз алхимикус, — рассказывала Алия, помешивая ложкой дурно пахнущее варево. Пар поднимался от него такой ядреный, что Гомункул, надышавшись им, уже валялся, сотрясая стены кочегарки пьяным храпом. Злыдень по чуть-чуть добавлял в котел вина, а бесенята следили за конечным, так сказать, Продуктом, смотрели как завороженные на тонкую струйку самогона, льющуюся в бутыль. Лейя им уж и этикетку подписала красной тушью, и парочка рогоголовых металась, не зная, чем к стеклу приклеить гордую и многообещающую надпись про первач. Но главному истопнику сейчас был интересен взвар, загустевающий на дне котла.

— Поклялся тот алхимикус, что за три тыщи кладней сумеет выпарить из бочки крепкого вина зелена змия.

— Выпарил?

— А то. Батя его прямо так в бассейне и держал. Ох, красотища. С вечера воды нальешь, утром уже зелено вино вычерпываешь. Три месяца гуляли всей столицей, пока тетка моя не приехала, Авдотья.

— И что? — заинтересовался Злыдень, жадный до всяких жутких историй с мордобоем, как все его собратья. Алия усмехнулась, вспоминая тот веселый год, призналась:

— Тогда я и решила стать валькирией.

— А змей чего?

— Того. Алхимикус бежал, а без крови гомункула другого выпарить папаня не сумел.

— Кто здесь? — вскочил, разбуженный кошмаром, крыс и уже полусонно и обиженно добавил: — Всех натяну.

Бесы захохотали в голос, один начал лапками водить над крысом, нашептывая в ухо гадости, пока Гомункул, вскочив, не завопил:

— Не ешьте меня, я невкусный! — и угорело не вытаращился на нас, не узнавая.

— Ой, что-то там шевелится! — радостно подпрыгнула мавка, тыча веточкой в котел. Мы все полезли посмотреть, сшибаясь лбами, в результате победителем стал Злыдень.

— Маленький какой, — сказал он умиленно и, прежде чем Алия раскрыла рот, проворно цапнул змея прямо из котла. — Держи его, он склизкий!

— Что?

Змей в самом деле оказался скользкий, он стрелой вылетел из кулака истопника и шлепнулся за шиворот раскрывшей рот и в общем-то ни в чем не виноватой Лейе.

— Стойте! — Я бросилась к Лейе, желая помочь, но бесы оказались около нее раньше, а она, видя, что с нее сдирают платье, с визгом кинулась вон из кочегарки.

— Стой!

— Держи ее!

— Зме-юка! — понеслось ей вслед.

Толпа взбешенной нечисти гурьбой погналась за подружкой. Мы припустили следом. А полупьяный крыс, вскочив на мои плечи, завопил:

— Эгей, гони ее в подвалы!

Я же только подумала, что наш змееныш скользкий и, скорее всего, сейчас выпадет.

Так и случилось. Маленький червяк запрыгал по ступеням. Я закричала:

— Вон он! — и Рогача, степенно выволакивавшего из овощехранилища мешок репы, просто затоптали.

— Уйдет, лови его! Уйдет! — ярился истопник.

Я постаралась пробежать по Рогачу как можно аккуратней, а мавка как специально наступила на живот, заставив бедного кладовщика задушенно пищать под каблуком.

— Ай, потеряли! — убивались бесы.

— А вы ему воды, он сам всплывет! — неистовствовал пьяный Гомункулус.

Поняв, что все пропало и грядет беда, я со всех ног пустилась прочь. Но то ли бегала не шибко быстро, то ли уже хлебнувший самогона Злыдень был проворней, но школьный акведук, пускавший жидкую струю водички, так облегчавшую нам жизнь, вдруг заревел смертельно раненной зверюгой и исторг потоп. Стена воды прошлась по этажам, сметая всех, кто зазевался, и обрушилась на наши головы прямо с мусором и дико верещащими соучениками.

Я словно мышь смотрела на водоворот и не могла пошевелить даже мизинцем. Алия и Лейя уцепились за меня.

— Вот он, конец, — заскулила я потерянным щенком. И тут открыла рот мавка.

Бывает, что и величайшие из человеков бессильно опускают руки. Феофилакт Транквиллинович смотрел на нас, как тот цепной кобель, которому отдали на воспитание особо бестолкового щенка. Он-то понимает, что нас проще прикопать в лесу по-тихому, но совесть клятущая не позволяет.

— А потом я заморозила всю воду, как нас учил маэстро Флейта, — щебетала Лейя, напрашиваясь на похвалу. Она так и лучилась чувством собственной значимости, пока директор со щемящею тоской смотрел то на мавку, то в окно, где полная луна звала повыть, пустить на волю чувства, отрешиться от бедлама, в который превратилась Школа. Наконец он окончательно отвернулся от окна и стал таращиться стеклянными глазами на заливающуюся соловьихой мавку. Рогач, Гомункулус, Злыдень и еще дюжина бесов почти что разморозились и теперь тихо так сидели в уголке, стараясь не привлекать внимания директора к своим персонам. Другая партия нечисти состояла из дворовых, упившихся на спасательных работах, и тоже тихонечко посапывала в другом углу. В колбе на директорском столе плавал вполне довольный жизнью зеленый змий, всем своим видом как бы говоря, мол, не пора ли махнуть на все рукой и уйти в запой.

— И вот тут вы выступаете вперед. — Офелия Марковна красиво повела рукой, зацепилась широким рукавом за угол стола и опрокинула на нем все, включая золотую клетку с заключенным в нее Гомункулусом.

— Эй! — завопил крысюк, катясь по столу. — Что за дурацкие шуточки? Меня пытать не велено! — и, пойманный проворной Алией, заорал: — Парнишку терзал озверевший палач! Клещами рвал белую плоть…

Учительница задохнулась гневом, а мы поспешно сунули скандалиста под лавку. Кощеиха гордо дернула острым подбородком и, постучав указкой по столу, продолжила внезапно прерванную репетицию, стараясь не замечать истошных воплей заключенного.

— А ну нишкни! — прикрикнула на крысюка мавка.

Алия делала вид, что с интересом следит за танцем с саблями, который к празднику по поводу вручения архонов пыталась поставить Офелия. Я из бумаги делала для Лейи лягушат, мавка — цапелек. Получалось здорово, уже целое болото заварганили. По синей глади коряво покрашенного стола плыли белоснежные лилии и разнообразные лодочки, в которых, оказывается, понимала толк Алия, всегда, по ее словам, выигрывавшая дома гонки лодочек по ручьям. Через бумажные кораблики перепрыгивали жабы-переростки. Но вскоре мы так увлеклись прыжками бумажных лягушек на щелбаны, что раскричались и получили от Марковны нагоняй.

— На мой взгляд, — завела она глаза к потолку, поджимая тонкие бескровные губки, — ваша троица столько наделала глупостей, что должна сидеть тише воды ниже травы, а не срывать школьные репетиции.

Тихо догорают в небе звезды! Голуби воркуют на стене. Невдомек им, белым и крылатым, Что лишь эта ночь осталась мне! Четверо войдут, возьмут под ручки. Голову обреет мне палач… —

затянул очередную песню крыс. Кощеиха не стерпела и, ткнув длинным тощеньким пальчиком в Гомункула, привзвизгнула:

— А вам, зверь неизвестной породы, и вовсе стоит помалкивать, пока вас на опыты не пустили.

Вопли протеста заключенного в клетку крыса разом утихли. Однако ж налитым кровью глазом он принялся сверлить Офелию, нервируя и сбивая с мыслей, от чего вся репетиция шла наперекосяк. Актеры сопели, обещая взглядами всей нашей компании устроить вечером темную, а мы в ответ строили зверские рожи, пока Марковна не всхлипнула и не вылетела из актового зала.

— Доигрались, ослицы? — напустился на нас громадный Фефер-оборотень, изображавший Чернобога.

— Да набить им буркала, и все дела, — вякнул кто-то из-за его спины, и вся массовка подалась нам навстречу. Лейя взвизгнула, взбираясь на стол с ногами, а мы с Алией вскочили, готовясь принимать бой. Я еще успела замахнуться гомункуловой клеткой на Фефера, но меня сбили с ног и, наверное, намяли бы бока, не появись на пороге директор с зареванной Кощеихой под мышкой.

Молчаливого его присутствия было довольно, чтобы прекратить побоище. Феофилакт Транквиллинович осмотрел приготовленный к празднику зал. Марковна постаралась на славу, используя дармовой каторжанский труд на благо общества. Стараниями Алии актовая зала блестела как игрушечка. Она с таким остервенением натирала все медные ручечки, финтифлюшки, подсвечники, люстры и канделябры, так яростно «освежала» позолоту, что теперь те сиянием просто слепили. Я тоже приложила руку к этой красоте, отстирывая прокопченные знамена неведомых народов и племен, когда-то клявшихся беречь и поддерживать Школу. Пока я штопала исторические тряпки и подновляла краску на гербах, Лейя наделала праздничных гирлянд, и теперь красно-золотые цветы оплетали стены, каскадами и водопадами струясь по тоненьким колоннам. Только крыс до выяснения его личности бездельничал, сидя в клетке и развлекаясь в основном критикой насчет режиссерских способностей Офелии Марковны.

Директор не поленился, неспешно пройдясь по зале, заглянуть во все уголки, уважительно помолчал, глядя на рулоны бордовых ковровых дорожек, и не нашел, за что сказать нам злое слово — работали мы как проклятые. Тем более что Гомункул время от времени цитировал по памяти всем присутствующим выдержки из «Уложения о наказаниях». По его словам, жить нам оставалось всего ничего, и исключительно в страшных муках. А такие знания сильно стимулируют.

Остановившись напротив стола — озера, где мы устраивали лягушачьи бои, Феофилакт Транквиллинович хмыкнул, нажал пальцем бумажного прыгуна и отправил его через весь стол, разом выиграв три щелбана. Алия сглотнула, мавка потупилась, крыс, вцепившись прутья, пискнул:

— Свободу свободной личности, — и отпрыгнул на всякий случай, вдруг укусит.

Директор добренько посмотрел на него и улыбнулся:

— Я думаю, проблема вашей троицы не во вздорных характерах, а в переизбытке свободного времени.

У меня дрогнули руки, все, теперь заездят нас общественным трудом до смерти. Я глянула в ужасе на подружек в надежде, что они ляпнут что-нибудь, пока директор не придумал для нас очередное задание. Алия тоже все поняла и состроила мне отчаянное лицо, тогда я наступила на ногу Лейе.

— A-a-a!!! — разразилась воплем мавка, заметила наши с Алией гримасы и заверещала: — А нас в актеры не пускают! А мы тоже хотим!

Феофилакт Транквиллинович отшатнулся, а Кощеиха растерянно заморгала глазами:

— Как же не пускают? Я же всех спрашивала, кто желает выступать, записывайтесь. Вы же… вы же не подходили!

Но мавка не унималась, брызгая во все стороны фонтанами слез, противно вытягивая на одной ноте:

— Мы-ы бы-ли за-ня-ты-ы!

— Да!!! — заорал из своей клетки Гомункул. — У нас есть несколько скетчей, которые в легкой и доступной форме объясняют молодому поколению предназначение архонов.

Даже мы удивленно на него уставились. Крыс отпустил прутья клетки, переводя взгляд с наставника на нас и обратно на наставника, и невинно поинтересовался:

— А разве нет?

— Конечно, есть! — возмущенно загалдели мы.

— Чур я первая выступаю! — запрыгала разом просохшая от слез Лейя, вырвала у кого-то из рук зелененький платочек и полезла на помост, установленный специально для праздника.

— И чего она будет петь? — заинтересованно проводила ее взглядом Алия.

— Какая разница? — замороженным голосом откликнулась я, леденея от дурных предчувствий. — Мы следующие. — Показав кулак Гомункулу, я пригрозила: — Ты тоже пойдешь, провокатор!

— Петь будут все! — отмахнул лапкой крыс и забегал по клетке. — Дайте мне бумагу! Дайте мне чернила! Я должен набросать текст и ноты!

Лейя тем временем, взгромоздившись на помост, просто лучилась счастьем. Завязав на голове платочек и подперев пальцем щеку, она закатила глаза и стала дура дурой.

— О! Щас споет! — подтолкнула меня локтем Алия. Директор тоже с интересом смотрел на мавку. Лейя вздохнула и, прыгнув козочкой, выдала шедевр:

Говорила мама мне, клятвы есть обманные, да напрасно тратила слова, Затыкала уши я, я ее не слушала и архон с собою не брала! Ах, мамочка, на саночках каталась я не с тем! Обещал мне Ванечка за поцелуй по пряничку, Ах, я ему поверила зачем? Бусы в магазине я покупала синие и платок зеленый, как трава, Но в сапогах сафьяновых зря ждала Степана я, Ах, мама, мама, как же ты была права! Ах, мамочка, на саночках каталась я не с тем! Мне Сережка хвастался, что он будет свататься, Ах, я ему поверила, зачем? —

звонко впечатав каблучок в сцену, Лейя отвесила всем земной поклон. Присутствующая нечисть зааплодировала, а Офелия Марковна побагровела, словно ей рассказали сальный анекдотец.

— Давайте, закрепляйте успех, — пробурчал Гомункул и сунул мне сзади в кулак записку. Мы с Алией двумя неуверенно покачивающимися упырями полезли на помост, оттирая с него окрыленную успехом мавку, славшую всем воздушные поцелуйчики.

— Мы только еще не спелись, — пробасила Алия, косясь в записку. Я быстро пробежалась глазами по микроскопическим буковкам и, выдав зубастую улыбку, жизнерадостно завопила, а школьные музыканты подхватили мотив:

Позвала меня подруга: «Слышишь, выходи! Школой выданный архон тоже прихвати! Понаехали купцы, барахлом трясут, За товар заморский свой дорого берут». Я дела все побросала, золото сгребла, Ведь давно уже с купцами дел я не вела, Но «забыла» свой архон в кошелек вложить, Ведь навьи дети не умеют без обмана жить! Знают взрослые и дети: Обещанья нечисти — слова на ветер! Кто без клятвы на архоне наше золото берет, Или дурачок с рожденья, или просто идиот! Мы вдвоем с моей подругой по рядам пойдем, Поторгуемся с купцами, спеси с них собьем, За обновки наши станем золотом платить, Но навьи дети не умеют без обмана жить! Вот полез купец в кошель, и глаза на лоб, Вместо золота лежит там лишь дохлый клоп, Что орешь ты, дурачина, я ведь не клялась, Что наутро весь барыш не превратится в грязь!

Мавка не выдержала, завизжала и, ухватив с собою парней, устроила под помостом плясовую:

Знают взрослые и дети: Обещанья нечисти — слова на ветер! Кто без клятвы на архоне наше золото берет, Или дурачок с рожденья, или просто идиот! Вот!

Офелия Марковна, стойко перенеся вид развратного веселья, нервно глянула на кашлянувшего Феофилакта Транквиллиновича, спросившего:

— И какая из всего этого следует мораль?

— Мораль щас будет! — уверил его крыс, выходя из клетки с видом князя, несправедливо осужденного, но добившегося свободы. Он кивнул Феферу, и тот, подхватив лиру, начал ему аккомпанировать:

Да, друзья, как ни обидно, но конец наш приближается, Умной нечисти не видно, нечисть просто вырождается. И великое наследство мы на глупости истратим, Потому что врем друг другу, вечно пакостим и гадим. А ведь клятва на архоне — это обращение к богам, Мудрым, древним и великим, не чета рогатым нам. И они там, в небесах, слышат все, что мы бормочем, И рыдают день и ночь, им за нас обидно очень. Так что прочь нелепый вздор из головы! Вы уже не просто нечисть — братство вы! Вы — хранители традиций и последний наш оплот, Вы ученики великой Школы, покровителем которой сам Архон.

Феофилакт Транквиллинович удовлетворенно крякнул, а Офелия Марковна зааплодировала.

— Общая идея мне понравилась, — наконец сознался директор, — и я, в общем, не против. Только желательно немного расширить и представить в виде оратории.

— Во влипли, — шепнула Алия, я ее ущипнула:

— Лучше глотки драть, чем спины гнуть.

— Кстати, — спохватился директор, глядя на Гомункула, — мы же не определились с вашим статусом.

Гомункул сел на край помоста и, заинтересованно сложив свои лапки, сказал:

— Я неплохо управился с этой троицей и, думаю, вполне бы мог быть педагогом вашей Школы. История, мифотворчество, музыка, театральное искусство, все это мне вполне по силам. — Он мечтательно закатил глазки, но наставник спустил его на землю:

— Я хочу предложить вам пост нашего архивариуса. Конечно, после того, как откопают алхимикуса и расчистят подвал.

Крыс тут же подскочил и, ухватив Феофилакта Транквиллиновича за палец, начал страстно его трясти:

— Что ж, архивариус так архивариус. Уверяю, я справлюсь. Нет недостойной работы, есть недостойные… э-э… мм… индивидуумы.

И дико завизжал. Это Алия наступила на хвост предателю.

На следующий день великое событие состоялось. Мы в мантиях, стоя на хорах, тоскливо тянули Гомункулов шедевр, а актеры в масках богов представляли рождение мира и заключение первого договора на архоне. Было так поучительно, что аж скулы сводило. Нет, Лейе понравилось, но то, что вылетало из уст Алии, тянуло на хорошую порку. Я на такое не отважилась и хрипло тянула речитативом нудный текст, ожидая, когда мне наконец-то выдадут эту золотую цацку и отпустят. Так что, когда у меня на шее застегнули цепочку архона, я не испытала ни трепета восторга, ни дрожи соучастности к великому, единственное, что чувствовала, так это то, что у меня ноги гудят и спина разламывается. Свою первую клятву быть верной Школе и братству оттарабанила, как какой-нибудь умрун, тупо повторяющий за некромантом. Алия была в таком настроении, всю дорогу к нашей комнате выпытывая точный текст клятвы, который успела забыть, едва произнеся. И только мавка новорожденной козочкой скакала вокруг нас, восторгаясь тем, как все романтично и торжественно.

Какой-то недомерок, попавшийся на дороге, предложил нам спор на архоне. Алия не задумываясь треснула его в лоб и промаршировала по бесчувственному телу, вздохнув:

— Нет, надо быть скромнее, больше никаких погромов. Только учеба, прогулки на свежем воздухе, посиделки по вечерам. — А Лейя, весело щебетавшая, вдруг ахнула и замерла, уставившись в потолок.

— Что? — спросили мы с Алией.

— А мне один юноша, ну, в общем, клялся в любви. Ведь я могу теперь проверить его слова на архоне!

— Вали, — напутствовала ее Алия, — давай, резвись, пока подруги умирают от изнеможения.

— А? А куда сначала бежать?

— Туда, где твой… этот… юноша, — сказала я.

— А я сказала, что один? — потерла лоб мавка. — Какая-то я рассеянная стала.

Но тем не менее рванула со всех ног по коридору прочь. Мы зашли в комнату и плюхнулись на свои кровати и тут же едва не вскочили, услышав из-под шкафа мерзенький голосок:

— Эй! Не спать! — Гомункул выполз, волоча с собой бутылку из зеленого стекла, ловко вспрыгнул на стул, с него на стол, обгрыз на горлышке сургуч, замусорив нам скатерть, и ловко, с хлопком, выбив пробку, заорал: — Ура!

— Можно, я его придушу? — спросила Алия.

— Глупые вы еще, потому что молодые, а ведь у вас начинается новая жизнь! Теперь мы все — нечисть! — И крыс поправил на пузе свой огромадный архон.

— Вот шалопутный, — хмыкнула Алия, отбирая у него вино, — как на такого всерьез обижаться?

— Действительно, никак, — согласилась я, отвесив крысу знатный щелбан. И, пока он приходил в себя, мы оприходовали половину.

В первую ночь зимних каникул по традиции гадали. Самым популярным средством освещения стали конечно же свечи. Визг мавок разносился по всему нашему девичьему этажу. Гордячки летавицы прикидывались спящими, но все знали, что они гадают втихую. Почти из-за каждой двери доносились загадочные шепотки. Вампирши набрали целую кучу разномастных сапог, прокрадывались на этаж к ученикам мужского пола, кидали по одному в комнаты и, прислушиваясь к чертыханиям, пытались вычислить имя будущего мужа. Когда летающие предметы обуви стали нервировать и парни закрыли двери во всех комнатах, наглые упырицы стали подстерегать их в темных коридорах, в качестве средства для гадания используя те же сапоги. Если влетающий в комнату сапог поражал в основном предметы быта и редко хозяев, то теперь прямое попадание в лоб оглушало и узнать имя стало намного легче.

Я в гадания не верила, поэтому хоть и не спала, но подобными глупостями не занималась. Лейя, естественно, гадать жаждала всей душой и настраивала сложную систему зеркал, предупредив, что гадающая должна быть одна, и намекая, что, как только она будет готова, безжалостно выгонит нас с Алией в коридор. Алия о женихах не помышляла, собираясь после окончания Школы поступить на факультет валькирий. Дева прыгала по комнате, нанося удары ногой воображаемому противнику. Судя по высоте замаха ног, противником был мужчина. Я лежала на кровати и терзалась лишь одной думкой: как привязать у летавиц к раме окна картофелину на веревочке, не упав с третьего этажа. Конечно, можно попросить кого-нибудь из химер, но они такие грубиянки, могут не только меня выгнать, но еще и летавицам рассказать о моей затее.

Вообще-то, когда затея родилась, я думала о старосте, но Анжело ворвался к нам в комнату три дня назад и огорошил сообщением:

— Все, рыжая, ты староста. Правда, командовать тебе временно будет некем. У нас дома заварушка, срочно понадобились бойцы. — Заметив Алию, он осклабился: — О, люпус хоминис камрад эст.

— Чего? — насупилась обидчивая Алия.

— Ничего, он всегда так, несет не пойми что, — поспешила я замять нарождающуюся свару. — А что за заварушка? Всерьез? Надолго? Может, останешься? Я к тебе привыкла, да и директор теперь начнет на мне ездить, раз я староста.

— Ах, милое дитя с улыбкой, как весна, Как звонкие ручьи и первое цветенье. Остался б я с тобой, Но я дух зла, А зло не ведает покоя и забвенья.

И он, улыбнувшись, исчез, так ничего толком и не объяснив. Но я заметила, что прочая нечисть с их уходом враз взбодрилась и даже раздухарилась чересчур.

Лейя наконец закончила свое действо и, приподняв бровь, посмотрела на нас. Мы вздохнули и, накинув на плечи теплые платки, вышли в коридор. Там было темно и прохладно. Алия взобралась подоконник и хмуро смотрела на снег за окном. Я протянула ей мешочек с семечками, подруга взяла горсть, и мы принялись, негромко переговариваясь, их лузгать, складывая скорлупу в ладошки. Лейя в комнате молчала, видимо, гадание было делом не быстрым. Мы поиграли в крестики-нолики на стекле окна.

Наконец мавка с довольной мордашкой выпала из комнаты, сообщив, что ее судьба — это богатый красивый эльф. Лаквиллка захохотала, поражаясь Лейиной завышенной самооценке. Та надула губы и предложила подруге самой погадать. Алия хотела было отказаться, но Лейя намекнула, что девица просто боится увидеть в зеркале какого-нибудь рогатого гада, и будущая валькирия, сердито нахмурившись, согласилась. Они уединились в комнате, оставив меня в гордом одиночестве.

Я закончила игру в крестики-нолики на запотевшем стекле, в пух и прах разгромив воображаемую Алию, затем потопталась у окна и посмотрела на горсть шелухи от семечек. Просто так стоять и мерзнуть не хотелось, я ссыпала скорлупу в опустевший мешочек и отправилась в туалет выбрасывать. Коридор был темен, только луна, с любопытством заглядывавшая в окна, давала немного света. Около туалета окон не было, и я застыла на месте, не решаясь переступить порог. Постояла, сама себя позоря всякими укоризненными словами, дескать, такая взрослая девушка, можно сказать, чародейка, а боится темного нужника. Довела себя до состояния тихой злости и, решительно накинув платок на голову, шагнула в темноту, еле вписавшись в проем.

Пошла вдоль стены, касаясь ее рукой, дошла до предполагаемого ведра и разжала кулак. Послышались чьи-то чертыхания, сдобренные изрядной долей отборных ругательств. Я от страха присела, так как был мужским. Что за лешак еще поселился в женской уборной? Может, нечисть какая-нибудь, хотя о чем это я? Конечно, нечисть, здесь другого не водится. Неизвестный перестал поминать мою родню и с обиженными нотками в голосе спросил, вернее, повелел:

— Имя.

Я сначала тихо, а потом во весь голос захохотала.

— Ты чего?! — не понял парень. Я, утирая слезы от смеха, поинтересовалась:

— Кто ж тебя надоумил искать суженую в таком месте?

— А вот тебя это не касается! — вспылил обиженный моим весельем незадачливый гадальщик. — И вообще, чего ты на меня уставилась?

— Я?! Уставилась?! Да здесь темно, как в склепе! — Я вытянула руку и помахала перед своим носом.

— А-а-а, так ты не видишь в темноте! — обрадовался собеседник. — Ты с какого курса?

— С первого.

— А факультет?

— Зачем тебе факультет? Ты же имя узнавать явился, так вот, — я перешла на заговорщицкий шепот, — я готова тебе его назвать. Твою суженую будут звать Афигения.

— Издеваешься? — спросил голос в ночи, и по шагам я поняла, что сейчас меня будут бить. Я развернулась к выходу и пребольно ударилась лбом о стену. От искр в глазах в туалете стало даже светлее. Платок упал на пол, и я, присев, стала рукой его нашаривать.

— Держи, — раздалось сзади, и в руку ткнулся мой платок. Я взяла его, но после пола в туалете накидывать на плечи не стала, так и держала в вытянутой руке. — Я тебя узнал, ты та рыжая, которая подвальных поморозила и архив обрушила, а потом ты еще воровала пирожки с картошкой в школьной столовке.

— Не надо про пирожки! — взмолилась я, вспомнив, как мы с Алией ими объелись, а повариха пыталась поймать ожившую выпечку при помощи ковша, что все-таки не помешало пирожкам добраться до нашей комнаты, распугав учеников, которые приняли их за новый вид тараканов. Что было потом, когда выяснилось, что лапки пирожкам вырастила я, лучше и не вспоминать.

— Пойдем-ка, у меня к тебе дело. — Видимо опасаясь, что сослепу я тут заплутаю и выберусь только к утру, он схватил меня за руку и вывел в коридор. — Мне один гаденыш сказал, что, когда девки гадают, по женской половине Школы бегает черт Святке и если этого черта подкараулить в женской уборной и ухватить за хвост, то он тебе весь год исполнять желания будет. Только Святке все время обличье меняет, поэтому нужно его имя требовать.

— Ух ты! — восхитилась я. — Я, конечно, не отличница, но рядом с тобой чувствую себя самое меньшее академиком! Еще одна такая встреча, и я лопну от гордости! Кто ж тебе посоветовал ловить злобного черта?

Он засопел. И тут я с удивлением воззрилась на вампира. Красавчик старшекурсник Аэрон был известен на всю Школу, девицы встрече с ним в коридорах неизменно строили глазки и томно вздыхали, обнаружить этот светловолосый идол мужской красоты в женском туалете было немыслимо.

— Я знал, что тут какой-то подвох! — отчаянно взмахнул рукой красавчик.

— Еще какой, — согласилась я, — хотя, говорят, вампиры живучие.

Он молча посмотрел на меня, не веря, что все так плохо, а я провела пальцем по горлу, объясняя, чем бы дело кончилось.

— Знаешь, чего я сейчас хочу? — спросил он.

— Отомстить, — хмыкнула я, услышав такой глупый вопрос. А он сверкнул глазами и хохотнул:

— Схватываешь на лету!

— Да я вообще не дура! — уверила я его, представляя, что сейчас будет с мавкой, когда я его заведу в комнату. — Хорошо, отомстим за твое долгое сидение в нужнике. — Я прыснула в кулак, а Аэрон бросил на меня возмущенный взгляд. Тогда я стукнула себя кулаком в грудь и, стараясь придать голосу серьезные нотки, полузадушенным голосом сказала: — Могила!

Вампир с сомнением посмотрел на меня, видимо ничуть не доверяя моей клятве, а я продолжила:

— Я помогу тебе, а ты поможешь мне. Услуга за услугу.

— Только не на архоне, — попросил вампир.

Я радостно потерла ручки.

Признаться, до сегодняшнего вечера я считала упырей чем-то вроде одной большой дружной семьи, в которой слишком много родственников, настолько много, что они даже не все знают друг друга. И, как выяснилось, была неправа. Знали они друг друга наперечет, даже тех, кого в глаза никогда не видели, потому что все они были если не врагами, то уж солдатами враждующих армий точно. Это не значит, что они кидались друг на друга, нет, они ненавидели с улыбками. А уж такие принцы крови, как Аэрон и Калина, пославший его ловить Святке, улыбались друг другу особенно широко, демонстрируя все клыки.

Я удивилась: как красавчик вообще попался? Но Аэрон, бия себя в грудь, признался, что разыграли его просто мастерски. Мол, от самого Калины он вообще ничего о Святке не слышал, не дурак же он, в самом деле, чтобы верить этому упырю! Просто кто-то с кем-то болтал, а он услышал и купился, потому что любознателен и безголов.

— А это идея! — вдохновилась я. — Кстати, ты богат?

Аэрон сделал обиженное лицо, всем своим видом показывая, что он не просто богат, а готов хоть завтра еще одну Златоградскую империю отстроить, и тут же спросил:

— А сколько надо?

— Кладней сто, — сказала я.

— Не-э, даже не думай. А тебе зачем?

— Ну вообще-то я знаю только двух настоящих чертей в нашей Школе, но Рогач на Святке никак не тянет, а к Злыдню я без бочки хорошего вина не сунусь.

— Я к нему и с тремя бочками не сунусь, — сказал вампир, однако мошну развязал.

Через час мы целой делегацией заявились на кухню к чинно ужинавшим хозяйственникам.

— Привет честной кампании, — с ходу взяла быка за рога наученная Алия. — На дворе праздник, а вы сидите с постными минами.

Кто-то из дворовых, не задумываясь, запустил в нее обглоданной костью.

— У-у, какие вы недружелюбные! — протянула Лейя, а я обиделась:

— Ладно, тогда забираем вино и идем отсюда.

Аэрон демонстративно перекинул бочку с плеча на плечо, еще раз поздравил всех с праздником и развернулся к выходу. Он успел сделать шага два, когда в него вцепились десятки рук и лап.

— Чего вы там опять придумали? — смилостивился Гуляй, уполовинив со своей компанией наше подношение.

— Почему сразу придумали? — пожала я плечами. — Мы что, не можем, что ли, вас просто так угостить на праздник?

Крыс, сидевший со всеми, мерзенько захихикал, Алия показала ему кулак, но я решила не терять момент и сразу «раскололась»:

— Вам не стыдно? Полшколы сегодня ждет прихода Святке, а вы здесь лавки просиживаете.

— А мы здесь при чем? Мы разве Святке? — вмешался в нашу беседу захмелевший Рогач.

Мы хмыкнули и многозначительно уставились на Злыдня, в молчании хлещущего вино. Мелкие бесенята пытались вскарабкаться по его ногам поближе к кубку, но тот их брезгливо стряхивал. Удивившись наступившей тишине, Злыдень сощурил на всех красные глазки:

— Чего вылупились? — и показал всем два ряда острых зубов.

— Ха! — удивленно вытаращился на Злыдня Рогач, словно увидел его впервые, а Гуляй, благодушно откинувшись на спинку стула, проскрипел:

— Мелковат он против Святке.

— Кто мелковат?! — взревел Злыдень, видимо задетый за живое. — Да этот Святке… Да я этого Святке! Да он в городе-то не появляется только потому, что я здесь! — и треснул кулаком по столу.

— Слабо летавиц пугнуть? — сунулась Алия.

— Мне слабо?! — дыхнул дымом из ноздрей Злыдень. — Да я, если захочу, вся Школа от икоты лечиться будет!

— Так чего же мы стоим? — запрыгала Лейя. — Там сейчас съедят все праздничные угощения без нас!

— А как же ваши наставники? — попытался кто-то возразить.

— Да в городе они все, вернутся лишь под утро. Давайте быстрей думайте, а то времени в обрез осталось! — поторапливала я хмельную компанию.

Час спустя в Школе началось светопреставление. Мелкая нечисть стала шумно носиться тут и там, беспардонно шугая с дороги нерасторопных учеников.

— Чего это они?! — удивлялась Химка, осторожно ступая по коридору когтистыми лапами, под которыми бесстрашно пробегали всяческие подкроватные, домовые, коридорные, кто с тряпкой, кто с мешком, явно полным припасами.

Я сидела на подоконнике, лузгая семечки, Алия сейчас со своими вовкунами резалась на щелбаны, а Лейя на мужской половине делала большие глаза, рассказывая, как она чудом спаслась от страшенного незнакомого чертины. Я, с усмешкой посмотрев на подозрительную, но очень наивную Химку, пояснила:

— Святке в гости к нам наведался, вот они и мечутся. — И, мечтательно закатив глазки, вздохнула: — Мне б побольше смелости, никаких гаданий не понадобилось бы.

— А что такое? В каком смысле? — тут же заинтересовалась Химка. Я удивленно вытаращилась на химеру:

— Эй, подруга, у тебя по демонологии-то сколько?

— Сколько, сколько, — отвела глаза в сторону Химка. — Сколько надо!

Не прошло и получаса, как меня, Алию и Лейю вся девичья с половина Школы уже вжимала в стену, загнав на верхний этаж жилого корпуса. Мы испуганно верещали, но общественность, несмотря на все наши протесты и уверения в полном невежестве, уверенно выжимала из нас правду.

— Слышишь, ты, с демонического курса, — зло шипела кудрявая алогубая вампирша, целя в меня остро отточенными когтями, — рассказывай все, что знаешь о Святке!

— Я ничего… ой! Не бейте меня!

— Верея, расскажи им! — ревела испуганная мавка, видя, как летавицы на глазах теряют человеческий облик.

— И поторопись! — многозначительно подула на лапки девушка-оборотень с кошачьими глазами. Я зажмурила глаза и одним духом выпалила им все, что нам преподавал Рагуил:

— Святке ходит с воловьей шкурой, ловит отставших колядующих и, если не получает с них выкуп, разрывает на части или жрет. А сюда пришел в гости к Рогачу, они же родственники.

— А про гадания что она говорила? — вякнули из толпы.

— Если сесть на воловью шкуру Святке, — совсем зажмурилась я, — и не отдавать выкуп, то с него что хочешь можно стребовать. Он может на этой шкуре отвезти тебя хоть в дом к суженому, да хоть куда! Хотя бы в царский дворец, вот!

Та скорость, с которой девицы ринулись по комнатам собирать откуп для черта, потрясла даже меня.

— Кажется, клюнули, — неуверенно произнес Аэрон, вслушиваясь в хоровое пение, понесшееся по этажам.

— Ха! — хмыкнул Рогач. — Это ты рыжую не знаешь! Она хоть черта уговорит себе хвост подпалить!

Тут глянувший в зеркало Злыдень вдруг завыл и забился в объятиях снаряжавшей его нечисти. На нем была потешная скоморошья шуба из разноцветных лоскутов, в рукава которой были вставлены еще одни руки, с длиннющими когтями, на голове были позолоченные маленькие оленьи рожки в дополнение к своим, а вставные длиннющие клыки, жутко выворачивавшие верхнюю губу наружу, дополняли облик. Ну а дым и огонь из ноздрей он пускал самостоятельно.

— Друг! — разводил лапками крыс. — Ну не будь таким нетерпеливым! Девушки уже ждут! Иди, потряси их воображение, а то что же ты, унижался здесь даром?

Злыдень злобно бросился на крыса, но из-за клыков все его угрозы звучали невнятно, а Гомункул, вышмыгнув из столовой, как бы между прочим пристроился к девичьей колонне, шепнув крайней:

— Красавица, давай-ка побыстрее пойдем, а то там Святке совсем уж озверел, на людей бросается.

Девица обморочно побледнела и встала как вкопанная. Мы, притаившись на лестнице, ждали, как она по обряду начнет откупаться от черта, но эта полоумная, стоило только ей увидеть красноглазого Злыдня, завизжала и шарахнула откупным мешком ему по голове.

— Ее уже съели? — поинтересовались в начале колонны.

— Тебе-то какая разница, топай давай, — прошипели в ответ. Истопник постоял с минуту с мешком на голове, потом слизнул текущее по щекам варенье, сунул нос в мешок, сказал:

— О! — потом. — А-а! — и, совсем другими глазами глянув на испуганных девиц со свечами в дрожащих руках, довольно заурчал.

Первая жертва со стеклянными глазами и выражением безмерного ужаса на лице смотрела на то, как он роется в мешке двумя парами рук, а когда черт дернул ее за юбку и проговорил: «Ox! Ублажила! Будет тебе жених, богатый да красивый», — тихо сползла на пол. Больше у Злыдня ни к кому претензий не было, зато визг пошел Школе такой, что аж в Веже было слышно.

Добро на воловьей шкуре росло, как на скатерти-самобранке. В обещаниях Злыдень был на удивление однообразен. И мы с тоской понимали, что на нашу троицу останутся женихи только бедные и уродливые, всех прочих черт щедрой рукой уже раздал.

— Смотри, смотри! — азартно тыкал меня локтем в бок Аэрон. — Летавицы вокруг шкуры собрались!

Я тоже с интересом смотрела в окно, с удивлением глядя, как летавицы сошлись на кулаках за право кататься на черте. Шкура была не так велика, чтобы поместить все женское общежитие. Поэтому девчонки без стеснения таскали друг друга за космы, понимая, что второго такого шанса не будет. Лучше сейчас завести себе пару врагов, чем потом весь остаток жизни кусать локти.

— Я тоже хочу! Пустите меня! — выла Лейя, вырываясь из крепких объятий Алии, напрочь забыв, что Святке не настоящий.

— О! За вилы взялись! — хохотнул Аэрон.

Я похолодела, вытаращилась в окно и, сообразив, что ушлые летавицы не просто так взялись за железо, а чертят заговоренный круг, чтоб уж наверняка изловить черта, тоже заорала:

— Выпустите меня! Выпустите!!!

Опешившая Алия не смогла удержать мавку, и мы, с разбегу застряв в дверях, стали визжать и фыркать, оттирая одна другую. Рогач и Злыдень, покачиваясь под грузом мешков, сытые и пьяные, довольно топали к своей шкуре, которая числилась где-то там, в хозяйстве кладовщика и даже имела личный инвентарный номер. Увидев нас, черти захохотали, но в следующий миг их самих ухватили за хвосты выскочившие из-за горы снеди летавицы, а та самая вампирша, что пугала меня когтями, быстро завершила круг, проорав:

— Ну все, чертина, ты попался!!! Вези нас к суженым!

Увидев направленные в живот вилы и занесенные над головами серпы, черти взвыли и кинулись прочь, но круг был не настолько велик, чтобы двум рогатым в нем можно было бегать от двенадцати решительных девиц. Так что их очень быстро впечатали в снег и, опасно поигрывая отточенной сталью возле самых пятаков, поинтересовались:

— Едем?

Кумовья, сглотнув вязкую слюну, не раздумывая, согласились, ухватили шкуру за хвост, с тоской провожая летящее в снег добро, вместо которого на шкуру уселись девицы.

Поняв, что проще сдаться, я выпустила Лейю вперед, и та с безумно горящими глазами полетела через парк, визжа, чтобы ее подождали. Я старалась не отставать и на самой границе круга поставила мавке подножку. Подруга пропахала животом снег, разрывая черту, и мне даже подмигивать чертям не пришлось. Радостно завопив:

— Й-э-эх!!! — они вприпрыжку рванули с места, демонстрируя недюжинную силу.

Девицы с визгом повалились друг на друга, а два обиженных черта, вопя, что пеньки лесные их суженые, стали хлобыстать шкурой обо все парковые деревья. Но им этого показалось мало и, заприметив широко раскрытые двери Школы, они, не сговариваясь, рванули внутрь, решив пересчитать девичьими задами все ступени.

А мелкая нечисть, выскочив на снег, кинулась собирать разбросанные припасы, не смущаясь тем, что все уже перемешалось в жуткую сладко-винно-копченую кашу.

— Ты злая, злая! — ревела Лейя, царапая когтями снег и отпихивая меня ногой.

— Ну чего ты, — гладил дурочку по голове ухмыляющийся Аэрон, — пойдем, я тебе пряник дам, сла-аденький.

— Не хочу пряник! Хочу жениха! — рыдала безутешная мавка.

— Обещаю, на следующий год подарю. У меня знаешь сколько в Урлаке женихов для тебя есть.

— А они красивые? — сощурилась Лейя.

— Все в меня, — уверенно сказал вампир и показал зубы.

Лейя задумалась было, но тут Рогач со Злыднем сиганули с крыши Школы и снова понеслись по парку. Девчонки выли, не решаясь покинуть шкуру, а довольные черти летели, высоко поднимая ноги, и ржали, как призовые рысаки.

— Я думаю, нам здесь делать больше нечего, — сказала я, поднимаясь на ноги и отряхивая снег.

Придя в столовую, мы самым придирчивым образом отобрали лучшее из добытого и снесли в каморку кладовщика, где Аэрон, уже по собственному почину, накрыл шикарный стол на двоих.

— Дяденьки заслужили, — подмигнула я начавшему было возмущаться Гуляю, и тот, живо сообразив, что веселье еще только начинается, прижал к ногтю прочую нечисть. Крыс унижался, валяясь в наших ногах и выспрашивая, что же мы задумали, но я была непоколебима, как скала.

Окинув Аэрона оценивающим взглядом, я растрепала ему волосы, укорив, что какой-то он бледненький и вообще нестандартный.

— Давай я тебя по лесенкам погоняю, быстро покраснею, — предложил вампир.

— Дурачок, — снисходительно покачала я головой. — Художественный образ должен быть убедительным, только тогда он впечатляет зрителя.

Мы стояли у каморки Рогача. Черти, вволю накатавшие девиц и стряхнувшие их со шкуры, как мусор, в овражек, теперь делились впечатлениями за дверью, просто уписываясь от восторга, топоча копытами и беспрерывно чокаясь кубками. Алия, подглядывавшая в щелку, только восхищенно пучила глаза:

— И куда в них столько лезет?! Да вилколака просто порвет, если он все это слопает!

Я подняла вверх палец:

— Слыхал? Время дорого, беги! — и подтолкнула Аэрона в сторону мужского крыла. — Только не переигрывай.

— Веди себя естественно, — вякнула мавка вслед. Аэрон стрелой пронесся по коридору, пинком раскрыл дверь в комнату ненавистного Калины и, злобно рыча, принялся выворачивать мешки, сундуки и шкафы, крича:

— Где? Где он? — У него был такой безумный вид, что Калина не рискнул сразу заехать ему в ухо. Кроме самого хозяина комнаты еще была пара дружков, которые так же растерянно наблюдали за погромом. Выпотрошив последний кожаный кошель, Аэрон бессильно плюхнулся на скамейку, якобы в отчаянии вцепившись себе в волосы: — Да где ж этот мешок?

— Ты чего искал-то, мил человек? — пробасил, сочувственно глядя на вампира, Лесовик.

— Мешок заговоренный, чтобы чертей ловить, — сказал Аэрон, бессмысленно глядя в окно. — Святке с Рогачом сейчас винище хлещут у кладовщика в каморке. Всех делов-то — надеть на голову мешок и фигачить дубиной, пока он не поклянется служить до самой смерти.

Лесовик задумчиво поскреб бороду и вспомнил, что вроде бы этот мешок он видел у Лапотка. Вскочив, Аэрон облапил Лесовика как родного и кинулся по коридору, вопя:

— Лапоток! Скотина, отдай мне мешок!!!

Калина, к тому времени уже пришедший в себя, зло щурясь, оглядел погром в комнате и нехорошим голосом поинтересовался у Лесовика:

— И зачем ты ему сказал про Лапотка?

Лесовик широко улыбнулся, демонстрируя толстые ярко-алые губы людоеда, и сообщил, что тот мешок Лапоток давно пропил, а вот новый он в один миг сделает.

И пока Урлакский лорд носился по мужскому крылу, с матом выискивая Лапотка по всем комнатам, Калина с тремя подручными проскользнул к каморке Рогача.

Тощий Цверг, на волосок приоткрыв двери, утвердительно кивнул:

— Сидит к нам спиной.

Лесовик задумчиво шепнул:

— Только кидайте мешок ловчее, а то видали, что он с девчонками сотворил?

Мы прятались за углом, навострив уши и все равно не слыша половины.

— Неужто клюнул?! — прошептал Аэрон, не отрывая взгляда от Калины.

— В стену вожмись, дурачина, — тянула его за рубаху Алия, а я успокаивала:

— Мы так все обставили… Вот ты разве не купился бы?

— Уж дубиной-то точно бить не стал бы, — нахохлился Аэрон.

— А за хвост хватать собирался, — напомнила ему я.

— Это другое дело! — возмутился вампир. — Это же хвост!

— Совсем на голову больной, — со вздохом проговорила Алия. — А чего ж тогда кошки-то орут, когда их за это дело мацают!

— От восторга, — сказала я. Аэрон зашипел, как та самая кошка, не зная, что нам ответить, но тут Калина с друзьями решились. Молниеносно заскочив в каморку, они огрели Рогача по лбу, чтобы не мешался, накинули мешок на Злыдня и, затянув горловину шнуром, принялись, не сходя с места, охаживать пьяного черта по бокам и голове. Вой пошел такой, что мы покрылись мурашками.

— Ой! Что нам будет! — завыла мавка.

— Ничего нам не будет, — поспешила я успокоить всех, чувствуя, как дрожат ноги. — Мы же ничего и не делали, только девок хотели попугать и нечисть дворовую накормить и напоить.

— Ага, — поддакнул Аэрон, на пальцах подсчитывая возможные варианты расплаты. — Злыдня не мы бьем, а то, что я мешок искал?… Так Калина сам же меня и подбил Святке искать, а я, дурак, ему поверил.

— Верея сказала Гуляю, чтобы он в эту комнату не совался, — синими губами прошептала Алия.

— Я?! — комкая платок на груди, запротестовала я. — Да я всего-то и хотела, чтобы дяденькам было хорошо!

Дяденькам было очень нехорошо; от диких проклятий Злыдень перешел к хриплому душераздирающему вою.

— М-да! Давненько мы так не веселились, — услышали мы за спинами, в ужасе повернулись и обнаружили Гуляя с компанией. Дворовой с удовольствием лицезрел избиение кочегара, ковыряясь когтем в зубах.

— Мы тут ни при чем, — запела мавка, — мы просто мимо проходили, а там дяденьку обижают.

Дворовой захохотал так, что даже стены затряслись. И тут Злыдень сдался, отчаянно проверещав:

— Клянусь служить до самой смерти! — и, с трудом просунув лапу с архоном в горловину мешка, обреченно добавил: — Клянусь.

Увидев школьный архон, Калина икнул, но, быстро сообразив, что дело — труба, не стал развязывать мешок, чтобы убедиться в ошибке, а со всех ног рванул прочь, позабыв даже о дружках. Нечисть свистела и улюлюкала им вслед, катаясь по полу. А мы тихо пятились, напоследок пугнув всех:

— Если про нас расскажете, вам тоже достанется за то, что знали, а не предупредили! — и, как крысы с тонущего корабля, рванули к нам в комнату. Мавка, правда, попыталась захлопнуть дверь перед носом Аэрона, но вампир стал так жалостливо в нее биться, угрожая все рассказать нашим соэтажницам, что Алия поспешно втянула его внутрь. И я поняла, что она сделала правильно, все-таки в компании с парнем сидеть, забившись в угол, и слушать, как Злыдень обещается убить тех, кто это сделал, не так страшно.

— Чего он по нашему крылу бегает? — возмущалась Алия. — Не девки же его били!

— А может, он их подозревает, — сказала я уже из-под кровати. — Вилами же они его пугали!

Только Аэрон помалкивал и улыбался дурак дураком, он явно не ожидал такого размаха.

— И че теперь будет? — спросил он. — Вы зачем это сделали? Нам же теперь головы за это поотрывают.

Тут уж мы втроем на него накинулись:

— Ты же сам просил! И вообще, ты старшекурсник, подбил нас на гадости, а мы, малолетки неопытные, согласились.

— Доверили-ись тебе! — пустила слезы Лейя. Аэрон только рот от такого нашего коварства. И тут по коридору пошел тарарам пуще прежнего. В отличие от Рогача и Злыдня, умчавшихся искать обидчиков еще куда-то, Калина оказался гораздо сообразительней:

— Где эта рыжая?

— Почему именно я? — возмутилась я, представляя, как из каждой комнаты высовываются руки обиженных девах и тычут в сторону нашей двери.

— Нас предали! — заорала Алия, пытаясь придвинуть Лейину кровать к двери, а Лейя, похлопав глазами, наивно спросила:

— А может, нас нет дома?

Я закатила глаза от такой глупости и, повиснув на вампире, заорала:

— Зови на помощь!

— На помощь!!! — послушно рявкнул, шалея от происходящего, Аэрон.

— Ну все, теперь мы дома! — с расстройством хлопнула руками по бокам Лейя, прожигая вампира ненавидящим взглядом. — Предатель!

А я, застонав от чужой глупости и подбежав к окну, стала выпихивать Аэрона наружу:

— Друзей зови, бестолочь, сейчас нас бить будут!

В двери действительно колотили так, что штукатурка отстреливала от косяков кусками.

— Кто там? А мы спим, то есть нас нет дома! — верещала Лейя, пока красная от натуги Алия строила баррикаду. Вампир сопел, отчаянно цепляясь за подоконник и с ужасом глядя на землю внизу.

— Дай хоть рубаху снять, идиотка!

— Да некогда нам! — пыхтела я, упираясь в его грудь сапогом, и победила-таки. С отчаянным воплем Аэрон рухнул вниз, а пробегающая мимо окна с охапкой вещей Алия укоризненно покачала головой:

— Ну это ты погорячилась, подруга, под рубахой у него крылья.

Я ахнула и свесилась с подоконника, разглядывая распластанного внизу в сугробе вампира.

— Аэрошка, извини, я не знала!

— Ничего, — прохрипел он, с трудом поднимаясь на ноги.

— Странная какая-то у него походка, — заметила Лейя, — или я его разлюбила?

— Медленная, — согласилась Алия.

— Не успеет он друзей собрать, — заключили мы, слушая, как за нашими спинами трещит многострадальная дверь.

Петли лопнули, и Калина с подручными попытались ворваться к нам. Запутавшись в накиданном лаквиллкой барахле, они тут же повалились, образовав куча-малу, на которую мы, не сговариваясь, прыгнули сверху и начали с визгом отплясывать. А что? Нам терять уже было нечего.

Но на мою беду Калина, как настоящий полководец, стоял в стороне от всего этого бардака и, очень ловко выдернув меня в коридор, с чувством впечатал в стену, заявив, что мне конец.

— Только не надо девушку обижать, — услышала я и осторожно открыла один глаз. Аэрон в компании кряжистых парней стоял позади Калины, с удовольствием наматывая его длинную темную гриву на кулак.

— Ты лапы-то свои убери! — рявкнули с другого конца коридора, и, открыв другой глаз, я увидела еще одну недобрую толпу и как-то сразу сообразила, что у каждого из вампиров есть в Школе своя маленькая армия.

— Да ладно вам, мальчики, — защебетала я, — подумаешь, разыграли друг друга! Никто же не пострадал, кроме моей двери.

Калина, однако, ободренный присутствием дружков, зло рявкнул на меня:

— А ты помалкивай, приблуда! Пока я не решу, что с тобой делать.

Я со злостью, тоже заводясь, ударила его обеими руками в грудь, отталкивая от себя.

— Это кто здесь приблуда, кровосос?! Я, между прочим, на демоницу учусь! Да мне вас всех вокруг пальца обвести — раз плюнуть! — Понизив голос, чтобы слышал один Калина, я прошипела: — Да у меня, если захочу, даже летавицы наденут на голову нижнее белье и будут изъясняться исключительно матом. Тебе с твоим скудным умишком такого не сотворить.

— А у тебя, значит, не скудный, — зло выплевывая слова, скалился вампир, не решаясь размазать меня по стенке при Аэроне, а остальные пытались расслышать нашу тихую ругань.

— Не провоцируй его, Верея, господин Калина любит только те споры, которые заранее выиграны. Он из богатеньких, но осторожных, — ехидно проговорил за спиной Калины Аэрон, подмигнув мне.

— Ну тогда пари, — соблазнительно улыбаясь, я вытянула висящий цепочке архон, — на какую-то сотню кладней. — У меня не было их сомнений, что в Школе мало кто устоит перед таким предложением. Так и оказалось — и минуты не прошло, как несостоявшаяся драка превратилась в спор, да с таким сказочным закладом, которому иной князь бы позавидовал.

Мы шипели и переругивались, уточняя ставки у нас в комнате, подальше от ушей летавиц.

— Но времени у тебя, — шипел, тыча пальцем мне в лоб, Калина, — до утра.

Мне ужасно хотелось откусить этот его палец, но я удержалась.

— Издеваешься? Да до утра я от скуки помру, мне хватит и четырех часов.

Алия со здоровенным оборотнем-медведем быстренько отсчитывали кладни, ссыпая золото в мешочки, звон наполнял нашу комнату, радуя сердце. Наконец мы выпихали взашей последнего посетителя и вздохнули облегченно.

— Так, — сказала Алия, деловито роясь в куче барахла у дверей, — собираем самое необходимое, забираем деньги и мотаем!

Лейя, постанывая, закрутилась по комнате, сгребая в кучу свои пузырьки, притирания и помады. Я сидела на табурете с поджатыми губами, всем своим видом показывая, как я осуждаю трусливую натуру подруг.

Волнение на этаже постепенно улеглось. С трудом выпроводив с женского крыла всех парней, Аэрон заглянул к нам. Он прошагал по поверженной двери и обломкам вещей, как рыцарь по руинам любимой крепости, остановился и, с сочувствием полюбовавшись на меня минуту-другую, спросил:

— Ну как, придумала что-нибудь? Или в бега?

— Не дождетесь! — фыркнула я и протянула ему пять картофелин на веревочках. — Привяжешь у летавиц за окнами. — Аэрон с ужасом покосился на гостеприимно распахнутые створки окна и тяжело вздохнул.

— Жила я сиротинушкой, без ласки и тепла, И темной ночкой лютою злодей убил меня…

скулила Лейя, нервно расхаживая по комнате. Время от времени она выглядывала в коридор и делала нам знаки, что все спокойно. Но мы с Алией все равно с тревогой косились на выбитую дверь. Аэрон тем временем повесил на окна летавиц картофелины и, довольный, перелез через подоконник обратно в комнату, хлопая замерзшими крыльями.

— Времени у нас осталось три часа, — предупредил он. Я отмахнулась:

— Успеем! Ты лучше найди два рога.

Аэрон хмыкнул и вышел в коридор. Вернулся он через пять минут, тряся двумя коровьими рогами.

— Сейчас мы из тебя демона будем делать!

— Чего?!

— Садись. — Он сел на стул у зеркала, и я щедро зачерпнула приготовленной сажи. — Снимай рубаху, а то запачкаешься.

Аэрон, недовольно косясь на Лейю, которая с удовольствием следила за процессом, принялся стягивать рубаху. Алия кинула ее на спинку кровати. Я стала намазывать лицо Аэрона сажей, стараясь покрыть его ровным слоем. Вампир мужественно молчал и ни о чем не спрашивал. Алия приладила ему на голову рога и сунула в руки скорлупу от ореха, объяснив, какой стороной нужно засовывать ее в рот и что с ней надо делать. Вампир тут же поджег одну сторону скорлупы и, зажав ее зубами, часто подышал, любуясь на себя в зеркало. Удовлетворенный произведенным эффектом, он выплюнул скорлупу и спросил:

— Я что, полуголый на морозе щеголять буду?

Я, еле сдерживая смех при виде его чумазой рогатой физиономии, вытащила из шкафа куртку Алии из длинного овечьего меха. Аэрон развернул крылья и поинтересовался:

— А это я куда дену?

Алия хохотнула:

— А мы ее тебе задом наперед наденем!

— Надеюсь, никто не увидит, как я в бабском шмотье по карнизам лазаю, — со вздохом сказал вампир. Чтобы он в этом виде никому до поры не попался на глаза, мы предложили Аэрону залезть в шкаф.

— Лишь бы никто не предупредил летавиц о готовящемся веселье.

— Побоятся! Я сразу же шею сверну, — пробурчал Аэрон, высовываясь из-за дверцы. — Да и не только я!

Мы задули свечи и приготовились к началу действа. Я высунулась из окна и, перегнувшись через подоконник, тихо подула в сторону висящих картофелин, те, подбодренные заклинанием, принялись барабанить по рамам.

Ждать пришлось недолго — за стеной завозились, зажгли свет, завозмущались. Мы тихонько захихикали. Вскоре по коридору прошлепали чьи-то ноги и кто-то постучал в наш косяк. Аэрон затих в шкафу.

— Кого еще там принесло? — сонным голосом спросила Алия. — Чего надо?

Я приподнялась и зажгла свечу, зевая и потирая глаза. Одна из летавиц топталась у выломанной двери:

— Девочки, к вам никто в окна не стучится?

Лейя захихикала:

— Кто может стучаться в окна на третьем этаже?

Летавица пожала плечами:

— Не знаю, но к нам стучат.

— А к мавкам не стучатся? — спросила я.

— Да нет, вся Школа спит, никого не добудишься!

Действительно, после всего, что случилось, Школа если и не спала, то странно затихла. С девицами-то все понятно — они просто попрятались по своим комнатам и теперь шепотом обсуждали произошедшее, а парни просто ожидали, что будет дальше, и соображали, как бы подольше не попадаться на глаза разобиженному Злыдню.

Я встала, потянулась и предложила Алие:

— Пойдем посмотрим.

Мы зашли в просторную комнату летавиц, где царил идеальный порядок. Все девицы — а их было много, они жили все вместе сидели на кроватях, нервно оглядываясь на окна. Я посмотрела на их волосы, аккуратно заплетенные на ночь в косы, на белоснежные, без единой складочки ночные сорочки и почувствовала себя пугалом на балу у короля, даже компрессы, которые они прикладывали к побитым о ступени попкам, сначала не заметила. В окна действительно стучали, причем не все время, а с перерывами: постучат, замолкнут, потом опять все сначала. Я выглянула в окно, пожала плечами и спросила:

— А вы случайно не гадали?

В ответ раздалось дружное «Нет». Да и в самом деле, не считать же гаданием попытку поднять на вилы легендарного черта!

— Ну тогда все в порядке, ложитесь и спите спокойно, — сказала я и сделала шаг к двери. Алия, тоже кинув взгляд на окна, повернула к выходу.

— А если бы гадали? — послышался за спиной голос какой-то из девиц. Алия крякнула и повернулась:

— О-о, тогда дела плохи, правда, Верея?

— Конечно, — с умным видом кивнула я. — Если гадать втихую или обидеть Святке, то по его приказу может явиться безымень[6] и будет донимать всю оставшуюся жизнь.

— О-очень коротенькую, — поддержала меня Алия. — У меня в книге все подробно описано.

— Но вы же не гадали, так чего вам бояться! — воскликнула я.

— Алия, а дай нам почитать твою книгу, — попросила Делия.

— Не могу, она на лаквиллском языке, — ответила Алия, радостно улыбаясь.

— Спокойной ночи. — С этими словами я захлопнула дверь с другой стороны.

Подхихикивая, мы убежали в свою комнату. Из-за стены послышались голоса и испуганный писк. Я открыла дверцу шкафа.

— Твой выход, птичка. Заглянешь поочередно во все окна.

Аэрон самодовольно щелкнул клыками и полез к окну. Сначала в комнатах летавиц установилась потрясенная тишина, а затем Школу огласил дикий визг, способный поднять на ноги даже мертвого. Летавицы выскочили в коридор. Делия влетела к нам в комнату, визжа:

— Там безымень! Мохнатый, с огромной пастью и рогами! Алия, дай книгу! — завыла она.

Мы с Алией подскочили и, захватив настольную книгу вилколака, вышли в коридор и стали уговаривать летавиц вернуться в свою комнату и вместе поискать способ избавиться от напасти. В комнате все сели за стол, и Алия торжественно достала свою книгу. На ярко-красной обложке жирными черными буквами было начертано «Забой крупного рогатого скота», а снизу корявым почерком Алии, чернилами, для особо непонятливых выведено «Демонология». Книга действительно была на лаквиллском.

— Ну-с, опишите вашего безыменя, — голосом профессорши на зачете произнесла я.

Девицы пооткрывали рты и, вопя от ужаса, ринулись к двери, тыкая пальцами в окно. Аэрон, видимо, по собственной инициативе пошел на второй заход. Огромная зубастая красная пасть с окровавленными клыками, жуткое мохнатое тело — вид у него действительно был еще тот. Вампир здорово напоминал большую, явно плотоядную бабочку, которая нахально ломилась в окна, стуча рогами. Проследив взглядом за сим ужасным явлением, я сказала:

— Ну-ка, Алия, посмотри, к какому виду относится данная пакость?

Алия нахмурила брови, глубокомысленно вздохнула, полистала книгу и ответила:

— К сожалению, это выхухолевидный.

— Какой кошмар! — Я сочувственно посмотрела на затихших летавиц.

— А что такое? — прошептала Делия, которая была самой старшей.

— Это самый опасный безымень, — пояснила я. — Сначала он заглядывает в окна, высматривая жертву, а потом ночью просачивается малейшую щель и заглатывает присмотренную добычу. Вы видели какая у него пасть?

В рядах летавиц началась паника.

— А как узнать, кто именно будет жертвой?

— Как правило, жертва не может никак заснуть, — объяснила я. — Каждую ночь он будет приходить за новой.

Аэрон за окном появился вновь.

— Кажется, он пришел за мной! — пискнула какая-то из идеальных девушек и хлопнулась в обморок.

Алия прикрылась книгой, чтобы никто не увидел ее улыбки.

— Алия, посмотри, как от него избавиться. — Я ткнула развеселившуюся подругу локтем. Алия полистала страницы и зашептал мне на ухо. Я, работая на зрителей, строила удивленные рожи, якобы выслушивая способы избавления от выхухолевидных демонов. Летавицы плотным кольцом обступили нас. — Алия, этот способ им не подойдет! — вскричала я, делая возмущенный вид. — Они же приличные девушки, готовящиеся стать идеальными женами, эта мы бы так смогли сделать!

— Другого способа нет! — отрезала Алия.

— Какай способ? — выдохнула толпа девиц.

Я поморщилась и объяснила:

— Нужно равно в три часа ночи, когда безымень придет за жертвой надеть на голову нижнее белье… — в толпе ахнули, — высунуться в окно и, сделав неприличный жест…

— Фигу? — перебил меня кто-то.

— Нет, не фигу, фигой его, не проймешь! — рявкнула Алия.

— Так вот, сделав неприличный жест, выругаться самыми крепкими словами. Записать вам их на бумажке? — осведомилась я.

Летавицы попятились.

— Эта невозможно, не можем же мы… — пролепетала Делия.

— Мало того, — я виновато улыбнулась, — это нужно показать во всех ваших пяти окнах.

— Нет, мы так делать не будем. Позор-то какой, на всю Школу.

— Ну Школа-то вся спит, а вашем демоне знаем только мы, — вкрадчиво проговорила Алия. — А впрочем, как хотите, впереди целая неделя гаданий, после нее безымень исчезнет. — Я поднялась со стула. — Алия, пойдем спать.

Мы прошли мимо летавиц и скрылись за дверью. Вернувшись в свою комнату, я сказала Аэрону, чтобы прошелся еще разок по карнизу, после чего мы послушали писк и визг летавиц и стали ждать результатов.

— Чертовски увлекательное занятие, они так визжат, ну точно поросята, — делился впечатлениями Аэрон, отмывая сажу с лица.

— Теперь вся надежда на их испуг. — Я открыла окно и снова подула на картофелины, клубни послушно перестали стучать по рамам. — Сколько времени?

— Два часа, — ответила Алия.

— А если они уснут? — спросил Аэрон, вытираясь полотенцем.

— Ну после моих слов не уснут. Я им сказала, что, демон сожрет того, кто, не сможет уснуть, а это прекрасный способ заполучить бессонницу.

В комнатах у летавиц стояла тишина. Лейя бегала и подслушивала под дверями, пытаясь понять, решились девицы избавиться от демона или нет.

Когда время подошло к половине третьего, я опять заставила картофелины постукивать в окна. Без четверти три я, полная дурных предчувствий, предложила одеться и выйти за Школу под окна летавиц. Аэрон умчался одеваться, я накинула шубейку и платок, подождала Алию и Лейю, и мы выскочили на мороз.

Под нашими окнами и окнами летавиц была построена снежная крепость, именно, оттуда мы и решили наблюдать. Как оказалось, не мы одни. Прошмыгнув за стену, мы застали там половину Школы. Те кто поумнее, оккупировали близлежащие деревья, некоторые выглядывали из-за угла. Я думаю, в темной Школе не осталось никого, кроме объектов розыгрыша.

Нас, как главных организаторов, безропотно пропустили вперед, и мы опасливо выглядывали из-за стен крепости. Аэрон налетел сзади, попеняв, что, не дождались его. С присутствующим здесь же Калиной мы обменялись презрительными взглядами и затаили дыхание. Время неумолимо приближалось к трем. Алия до боли вцепилась мне в руки, Лейя поскуливала, Аэрон перестал дышать, а я просто примерзла к ледяной стене. Послышались чьи-то шаги, и на дорожке у Школы мы узрели кучку наших учителей во главе с директором, которые возвращались с праздника, посвященного неделе гаданий. Они оживленно переговаривались и смеялись.

На третьем этаже зажегся свет, распахнулось окно, и несколько девиц с горящими из прорезей трусиков глазами показали опешившим учителям неприличный жест с участием среднего пальца и послали на… Аэрон уткнулся мне в воротник шубы и застонал от смеха. Все ученики старались ни в коем случае себя не обнаружить, беззвучно гогоча в рукава и варежки. Я зажимала себе рот ладонью и тряслась от смеха как в лихорадке. Учителя задрали головы, и очень вовремя — распахнулась следующее окно, и опять те же личности с трусами на голове показали тот же жест и предложили пойти… уже в другое место. Аэрон съехал по стене на землю, рыдая от смеха, с разных сторон слышались еле сдерживаемые смешки, ученики никак не ожидали, что, действие будет повторяться несколько раз, с оккупированных деревьев сыпались снег и ветки. Когда распахнулось третье окно, один из учителей поскользнулся и упал. Ничего не видящие летавицы обозвали его… сопроводив слова жестом.

— Перепились, что ли?! — отчетливо донесся да нас вопрос директора, обращенный к коллегам. Кто-то из учителей, живо жестикулируя, стал объяснять, что, летавицы не могут напиться, они примерные ученицы, скорее всего, учителя просто неправильно их поняли.

Раскрылось следующее окно, и летавицы полностью опровергли эти предположения. Ученики не стали больше сдерживать смех, захохотали, как гиены, еще больше напугав учителей, и, не дожидаясь еще одного выступления летавиц, прыснули в разные стороны. Аэрон схватил меня за руку, отрывая от стены, и побежал к входу в Школу, гогоча на бегу, как жеребец. Мы взлетели по лестнице к нам в комнату, продолжая хихикать.

— Можете мечтать, куда потратите ту кучу денег, которую выиграли. — Аэрон стянул свою куртку и встряхнул, сбивая снег.

Алия и Лейя мечтательно закатили глазки, но я остудила их пыл:

— А еще готовьте свои задницы к порке. Летавицы не будут скрывать, по чьей вине они так измывались над учителями.

— Ну это ерунда! — отмахнулся Аэрон. — Поругают, да и забудут.

— Про вас-то, может, и забудут, а вот меня как бы не вышибли из Школы. У меня нет обеспеченных родственников. Приспичило же учителям именно в это время вернуться!

— Не думал я, госпожа Верея, что вы являетесь любительницей злых шуток над своими сокурсниками, — громыхал Феофилакт Транквиллинович, вызвавший нас в свой кабинет на следующий день. Я шмыгнула носом и постаралась придать себе как можно более удрученный вид, пялясь на кадку с фикусом.

— Вам должно быть совестно за содеянное. Заставить испуганных девушек издеваться над учительским составом!

— Я не знала, что вы будете возвращаться в это время, — оправдывалась я, — а летавицы дразнили меня замухрышкой!

Феофилакт Транквиллинович одарил меня недовольным взглядом:

— Я бы посоветовал вам быть выше всех насмешек и не обращать на них внимания. Про ваши выходки мне сразу сообщили из того приюта, в котором вы находились до сего времени. Я думаю, ваши учителя и воспитатели были рады спихнуть эту обузу на наши плечи. Но учтите, что за подобные, мягко говоря, шалости я буду вас наказывать. Позовите-ка остальных, будьте добры.

Я выглянула из кабинета и махнула рукой уже получившим свою долю взбучки Алие и Аэрону.

— За ваше абсолютное невежество в области демонологии… — директор хлопнул по столу книгой, изъятой у Алии, — госпожа Верея и господин Аэрон вызубрят эту книгу от корки до корки. После каникул будьте готовы сделать доклад на эту тему и выступить перед Школой.

— Но она на лаквиллском! — попробовал возразить Аэрон.

— А госпожа Алия будет вам переводить, — довольно усмехаясь, произнес директор. — Можете идти. Книгу не забудьте!

Мы вышли из кабинета директора убитые наповал.

— Я сойду с ума, пока вы будете ее учить, — помахивая пухлым томиком, проворчала Алия.

— Да уж, веселые у нас будут каникулы, — вздохнула я.

— Да бросьте вы убиваться, выучим мы эту треклятую книгу! Зато как было весело! — Аэрону на все угрозы было начхать. Особенно после того, как директор, увидев Злыдня, опухшего от побоев и дышащего перегаром, укоризненно покачал головой и спросил:

— Ну как же так-то?

— Да вот как-то так, — развел лапами кочегар. Того, кому он поклялся на архоне, Злыдень так и не нашел, на счастье этого неизвестного. А выставленное угощение и уважение остальной части нечисти примирило с побоями, как-никак такого шороху навел, что аж за самого Святке приняли!

Ученики, радуясь относительно теплому зимнему деньку, устроили игру в снежки, не успели мы выйти из ворот Школы, как нас тут же обстреляли. Пришлось укрыться за крепостной стеной. Аэрон, рыкнув, умчался мстить обидчикам, попав первым же запущенным снежком Калине за шиворот, а мы отправились тратить выигранные деньги, которые просто жгли руки.

На рынке Лейя атаковала прилавок, где торговали лентами, гребнями и прочей девичьей радостью. Алия уверенно потащила меня к лавке с острым режущим-колющим и принялась упоенно рыться во всем этом, не забывая охаивать каждую попадающую в ее руки вещицу. Продавец хмуро наблюдал за ней, но предпочитал не связываться с девицей, явно настроенной по-боевому. Пока она спорила и торговалась, я, пятясь задом, отошла от прилавка и отправилась на поиски того, что интересовало меня.

Мы встретились у выхода. Лейя развернула новый изумрудно-зеленый платок и потрясла мешком с накупленными лентами и гребнями, а затем, воровато оглянувшись, вытащила из мешка комплект шелкового женского белья. Я понимающе подняла вверх большой палец.

Алия, радостно скалясь, похвасталась курткой из щетинистого ящера и такими же рукавицами. Доказывая, что куртка пошита из матерого ящера, а не из только что вылупившейся молоди, она почиркала ножом по подолу куртки и довольно крякнула, показывая неповрежденную кожу. Рукавицами из этого зверя можно было ловить ножи на лету, причем за лезвие, не рискуя при этом лишить пальцев.

Я продемонстрировала новую короткую шубку и сапожки на меху. На оставшуюся мелочь мы накупили сладостей, тихо радуясь, что дома под матрасами лежат еще несколько туго набитых мешочков.

У Школы нас опять обстреляли снежками, и мы поторопились впорхнуть внутрь. Пока закипала вода для чая, мы вырядились в обновки и, отталкивая друг друга от зеркала, принялись любоваться собой, поэтому стук в дверь (утром плотник доставил новую дверь и приладил ее на положенное место, снабдив защелкой) застал нас врасплох.

Бестолково суетясь и снимая наряды (хуже всех пришлось Лейе — она дефилировала по комнате в купленном нижнем белье), мы бросились открывать.

Аэрон заскочил в комнату, распространяя морозную свежесть, увидел беспорядочно набросанные вещи и пунцовую Лейю и замер, не решаясь снять куртку.

— Я не вовремя?

Я сгребла вещи в охапку и сунула в шкаф:

— Почему? Как раз вовремя, у нас только что чай закипел.

Вампир тут же скинул куртку и протянул руки к печке. Лейя поставила на стол кружки, я вытащила накупленные сладости, и мы уселись за стол.

— Сходим сегодня к Никодиму? — спросил Аэрон.

Никодимом звали небольшого толстенького мужичка, который держал кабачок недалеко от Школы. Он совершенно спокойно относился к нечисти, которая часто заваливалась в кабак отмечать какое-либо событие.

Мы переглянулись, и Алия буркнула:

— С какой-такой радости?

— Отметить благополучный исход событий. — Аэрон вонзил свои клыки в пряник. Я покосилась на лежащую на тумбочке «Демонологию» и сказала:

— Мы все деньги уже промотали.

— При чем тут деньги?! — возмутился вампир. — Я приглашаю.

Он хмыкнул и добавил:

— Я и Калину пригласил, да еще раз поблагодарил за доставленное душевное и материальное удовольствие.

Я фыркнула, представив рожу разъяренного недруга Аэрона.

— Может, и пойдем, — сказала Алия. Лейя с радостным визгом выскочила из-за стола. Она все это время напряженно прислушивалась к нашему разговору, уж очень ей хотелось пойти в кабак.

— За вами зайти? — потянувшись за своей одеждой, спросил вампир.

— Не надо. — Я поставила кружку на стол. — Мы, если соберемся, придем.

Аэрон кивнул головой и вышел за дверь. Лейя принялась вертеться перед зеркалом, принимая соблазнительные позы и мурлыкая под нос:

— А я иду в кабак! В кабак, в кабак, а я иду в кабак.

— Вся извертелась. — Алия беззлобно шлепнула ее по заду.

Лейя потерла отшлепанное место и вернулась к прерванному Алией занятию. Я вымыла посуду, села на подоконник и задумалась.

— Все решаешь: идти или нет? — спросила Алия, пристраиваясь рядом. — Пойдем, развлечемся. — Она хохотнула и доверительно прошептала мне на ухо: — Отцовские дружинники как-то раз меня пригласили в кабак и напоили, то есть напилась-то я сама, а потом всех их оттуда повыкидывала. Меня даже вышибалой работать приглашали. Так что не бойся, в обиду я вас не дам.

Я засмеялась:

— Ну хорошо, пойдем.

Ближе к вечеру дверь без стука распахнулась, пропуская Аэрона. Я недоуменно приподняла брови, вампир улыбнулся и стал что-то вытаскивать из-за пазухи. Алия отвлеклась от созерцания своих новых рукавиц и присвистнула, а Лейя вытаращила свои желто-карие глазищи.

— Это что? — спросила я.

— Я решил вас немного побаловать. — Аэрон протянул Лейе бусы из красных кораллов. Мавка завизжала от восторга и звучно чмокнула довольного вампира в щеку. Аэрон вытащил следующую вещь и протянул Алие. Это был наборный пояс. На его бляшках скалились волки, а по краям шел растительный орнамент. Алия смущенно засопела, но отказаться от подарка не смогла, улыбнулась, что делала довольно редко, и стала рассматривать орнамент. Я подтянула колени к груди и пробормотала:

— Не надо мне никаких подарков.

— Да-а? — разочарованно протянул Аэрон. — А я думал, ты обрадуешься шансу утереть обидчикам нос. — Заметив мой заинтересованный взгляд, он вытащил что-то глубокого синего цвета с вспыхивающими при свете масляной лампы искорками. Я спустила с подоконника ноги.

— Это что?

— Платье. Думаю, тебе будет как раз, хотя могу и ошибаться.

Аэрон протянул мне сверток.

— Выйди, — попросила я. Аэрон удивился, но я тут же объяснила: — Я померить хочу.

Аэрон выскочил в коридор, а я стала переодеваться. Платье действительно оказалось впору, даже я не смогла бы выбрать точнее. При свете лампы на нем вспыхивали искорки, а днем, наверное, оно будет просто темно-синим. Золотистая оторочка шла по подолу и по вороту.

— К твоим волосам очень идет. — Лейя оглядела меня с ног до головы.

Алия крикнула вампиру, что можно заходить. Вампир удовлетворенно оглядел меня с ног до головы, поправил мне сзади ворот и произнес:

— Как видишь, я хороший знаток женской фигуры.

— Бабник! — фыркнула Алия.

— И хвастун, — добавила я. — Но все равно, спасибо. Мне ни разу не дарили подарки.

— Я жду вас у Никодима, — напомнил Аэрон перед уходом.

То, что у Никодима вовсю идет веселье, стало понятно еще за мостом, который был переброшен через речку, отделявшую село от территории Школы. Сначала мы встретили нашего однокурсника цверга.[7] Он одиноко стоял, обняв березку, и что-то рассматривал у себя под ногами, то и дело похохатывая.

— Что показывают? — бесстрашно спросила его Алия, ведь цверги славятся своим нелюдимым характером.

Цверг поднял на нас мутные глаза и произнес:

— Не толпитесь тут, а то всех чертей мне передавите!

Мы отпрянули и тоже стали рассматривать снег, пытаясь увидеть вышеозначенных личностей.

— И что они там делают? — после непродолжительного молчания спросила Алия.

— Дык, — снова хохотнул собеседник, — чертих своих…

Решив, что на такую гнусность нечего и смотреть, хотя Лейя была другого мнения, мы побежали дальше.

— Все-таки мужицкие мысли — это сплошная непристойность. — Алия поправила платок, сзади раздался звук, который издает человек после бурной попойки. — Ну вот, — Алия поморщилась, — всех своих чертей утопил.

Лейя хихикнула, а меня передернуло.

Неподалеку от кабака резвилась группа учеников — человек десять. Двое упоенно мутузили друг друга, еще трое создавали снежный шедевр, который назывался «Ночь втроем». Скульптуры получились небольшие, но очень реалистичные, чувствовалась рука мастера. Снежной бабе на положенное место прицепили выдранный из шапки клок меха, а мужикам сделали улыбки до ушей. Еще пятеро давали умные советы тем, кто дрался, и тем, кто занимался ваянием. Нам тут же предложили попозировать для нового снегового произведения «Трое на одного!». После того как мы с негодованием отвергли это предложение, нас обстреляли снежками. Мы спрятались за «скульптурой», пережидая обстрел. Когда снежки стали свистеть все реже, Лейя выплыла из-за статуй и, приняв красивую позу, прощебетала:

— Мальчики, а может, вы пропустите нас?

— Она, между прочим, волшебное слово знает, — сказала я.

— Какое? — заинтересовалась Алия.

— Пожалуйста.

Нечисть загоготала и, потирая руки, направилась в нашу сторону. Лейя пискнула и шмыгнула к нам. Алия стала подтягивать рукава своей овечьей куртки, я потянула ее за руку:

— Погоди. — Высунулась из-за снежных скульптур и резко взмахнула руками. Снег взвился столбом, нечисть притормозила. Столб уплотнился, а затем рассыпался редкими снежинками. На его месте высилась снежная фигура в натуральный рост, в точности скопированная с Лейи. Та же вольная поза, та же невинная улыбочка. Мех на снежной шубке топорщился иголочками.

— Ты чего сделала?! — зашептала Алия.

— Не знаю, вообще-то хотела снежный буран. — Я была удивлена не меньше.

Нападающие даже порядком протрезвели, оглядывая результаты моего творчества. Я посмотрела свысока на задир.

— А вам слабо!

Со мной спорить не стали. Лейя критически оглядела фигуру и расстроилась:

— Неужели я такая страшненькая?

— А-а-а, так это же рыжая, из-за которой вся попойка! — воскликнул узнавший меня парень, и я стала гадать: побьют или отпустят с миром? Ни то ни другое — кто-то заорал во всю глотку:

— А ну качать благодетельницу!!!

Это испугало меня еще больше, и я дала деру от толпы фанатов. Алия и Лейя пыхтели сзади, поражаясь моей прыти.

К нашему неудовольствию, парни радостно припустили за нами. До кабака мы домчались бегом, придерживая спадающие с голов платки. Парни тоже веселым скоком добрались вслед за нами. Мы влетели в кабак, закрыв двери перед носом у преследователей, растерянно посмотрели на творящееся там безобразие и почувствовали настойчивое желание выскочить обратно, прямо в руки погони.

На столе в центре кабака стоял стол, на столе стул, а на стуле восседал Аэрон. На голове у него топорщилась какая-то жестянка. Приглядевшись, я поняла, что это широкая железная кружка, дно у которой было разорвано, будто в нее стреляли ядрами. Железные края днища торчали неровными клочками в разные стороны и были призваны изображать корону. Кабатчик совершенно спокойно смотрел на все это и не возражал против такого веселья, видимо, ему пообещали щедро заплатить.

Пока мы, разинув рот, все это разглядывали, наши преследователи перешли к активным действиям, дернули дверь и ворвались в помещение. Нас подхватило толпой и понесло прямо к столу с веселящимся Аэроном. Вампир, увидев нас, радостно оскалился, подскочил, пнул в толпу свой стул и протянул руки мне и Алии. Его импровизированная корона съехала набок и грозила упасть. Мы с Алией уперлись было, не желая влезать на стол, но сзади так поддали, что мы и опомниться не успели, как оказались на столешнице. Вокруг ни одного трезвого взгляда.

— Ужас какой! — вырвалось у меня.

Аэрон наклонился к моему уху и доверительно прошептал:

— А ты выпей со мной и будешь относиться ко всему совсем по-другому! — и заревел на весь кабак: — Вина королеве розыгрыша! — Он немножко подумал и добавил: — И корону!

Нам с Алией тут же сунули в руки по бокалу, а Аэрону протянули еще одну широкую жестяную кружку. Тот кулаком разорвал у нее дно и плюхнул мне на голову.

— Теперь мы пара хоть куда, — пробормотала я.

— И хоть кого! — хохотнул Аэрон, жестами показывая, дескать, пейте скорее.

После первого бокала мы стали не так нервно относиться к воплям пьяной нечисти, после второго — разрешили поставить на стол еще два стула для нас, любимых, а после третьего нас потянуло на песни и пляски. Лейя исполнила что-то типа медленного танца с элементами стриптиза, то есть сняла платок, шубку и показала обнаженную ножку до бедра, закинув эту самую ножку на ошарашенного кабатчика. Никодим после этого душевного потрясения выкатил бочку самого лучшего вина и провозгласил, что вино будет за счет заведения, если мавка еще раз станцует. Лейя согласилась, влезла снова в шубу и платок и станцевала еще раз. Кабатчик крякнул, так как ожидал, что мавка продолжит раздеваться, и попробовал пойти на попятную, но нечисть загалдела и стала сыпать угрозами, намекая, что Никодим пытается нас обмануть, и ему с сожалением пришлось расстаться с бочкой.

Алия зорко следила за порядком, и драчунов, обольстительно улыбаясь, профессионально выкидывала наружу, а там, как я подозревала, складывала штабелями. Когда у бочки с вином сорвали крышку, потому что из специальной дырки вино выливалось, видите ли, слишком медленно, я предложила показать зеленого змия, который обретается в данном спиртном. Кабатчик принялся уверять, что вино совершенно стерильно, тогда хитрый Аэрон предложил Никодиму пари: если змий вылезет, то кабатчик добавляет к этой бочке еще одну, а если нет, то вампир заплатит за это вино. Никодим стал торговаться, и сговорились они только на бочку пива. Я, будучи изрядно навеселе, пошевелила пальчиками, и змий, отплевываясь и кроя всех присутствующих матерными словами, явил себя на краю бочки. Никодим в ужасе уставился на это появление, божась и обещая никогда не принимать алкогольных напитков у сомнительных поставщиков. У кого-то нервы оказались еще хлипче, и змия огрели деревянной кружкой. Тот с проклятьем рассыпался брызгами, но вино еще долго не решались попробовать, до того омерзителен был зеленый змий. Поэтому совместно решили распить сначала выигранную бочку пива, а потом, набравшись храбрости, прикончить и подозрительное вино.

Аэрон, радуясь так удачно выигранному пари, вскочил на стол и, топая подбитыми сапогами, заорал частушки:

— А я мальчишка — хулиган, У меня есть востра сабля. Девок я в лесу ловлю, Только вовсе их не граблю!

сопроводил последние слова недвусмысленным телодвижением продолжил:

— А как маманя померла, Так рыдало полсела. А как из гроба она встала, Так аж три села рыдало!

Лейя тоже залезла на стол и стала отплясывать чечетку, а Аэрон, тут же сориентировавшись, завел следующую, подхватив взвизгнувшую мавку:

— А я с миленочкой гулял, За кусты ее водил. Не была б она русалкой, —

он шлепнул Лейю по заду, —

— Не родился б крокодил!

Химка — химера со второго курса, посмотрев пьяненькими глазками на то, как отплясывают Аэрон с Лейей, щелкнула хвостом и сказала, решительно поставив ногу на стол:

— Дайте я спою!

В кабаке повисла тишина, все знали, что в родне у Химки была сирин, от которой химера унаследовала голос.

— Если эта стервозина взвоет, то очнемся только к завтрашнему вечеру, — пробормотала Алия мне в затылок и стала боком продвигаться к выходу. Аэрон, прекратив притоптывать, рявкнул:

— Так давайте же еще раз выпьем за здоровье того, кому мы обязаны этим весельем!

Химке поспешно сунули бокал с вином. Аэрон, не вставая со стула, отвесил сидящему в углу Калине земной поклон, умудрившись и со стула не упасть, и пиво не пролить.

Мрачный Калина скрипнул на весь кабак зубами и отвернулся, сделав морду ящиком, а верные клевреты заслонили благодетеля от грязных шуточек, встав неровным, но достаточно воинственно настроенным частоколом между ним и пьяными собратьями-студентами.

Впрочем, собратьям было начхать на Калину, а для хорошей студенческой баталии требовалось допить бочонок до конца.

Но уязвленный вампир сам нарвался, брезгливо бросив:

— Шуты.

— Как этот песий выкидыш меня назвал? — взвилась Алия. Она среди груды выброшенных из кабака выкопала себе седого как лунь красавца-вовкуна и даже выпила с ним на брудершафт, а стало быть, практически созрела для драки. Тем более что и вовкун попался подходящий: с покатыми плечами и шрамом через все лицо. С таким биться спина к спине одно удовольствие.

Но Калину уже понесло по бездорожью. Встав в императорскую позу, он брезгливо бросил:

— А ты помолчала бы, тварь, не хватало мне еще лаяться с той, чьи предки были цепными псами моей семьи.

Толпа радостно загудела, и в кабаке разом сделалось просторней. Все лавки и столы вмиг были сметены к стенам, посреди зала остался только импровизированный престол Аэрона, с которого тот укоризненно попенял Калине:

— Не стыдно ль тебе, братец, говорить подобное даме?

— Братец?! — подскочил как ужаленный Калина. — Да ты мне такой же братец, как твои девки — сестрицы.

— Может, ты еще и старшинства моего не признаешь?

— Ха! — театрально вскинул руки Калина. — И кто это мне скажет о твоем старшинстве?

— Мой кулак, — зарычала Алия и кинулась было в толпу сомкнувшихся вокруг Калины альвов, но Лейя, вовремя повиснув на ней, свалила будущую валькирию на пол, уговаривая не лезть в вампирские разборки.

— Вообще-то Аэрон должен принять вызов, — прогудел в ухо Алии вовкулак, путая северский с бандитской мовой. — У ихних родов с покону положено знать, кто кого гнобит. Тока Аэрошке плювати на покон, три годи вольно казакует. Но теперь уж, видать, заструлили голубу.

Я как Лейя со стола сигать не осмелилась, поэтому осталась возле Аэрона и видела, что драки ему не хочется, и будь его воля, он с радостью плюнул бы на дурака Калину и ушел допивать в другой кабак. Но, видимо, со слюной были какие-то проблемы.

— Ладно, — хлопнул он ладонью по колену, — будь по-твоему. По-хорошему расквасить бы тебе рожу за наглость надо, но я не вахлак какой-нибудь, поэтому тебе скажут.

— Кто? — презрительно хмыкнул Калина.

— Древние, — спокойно ответил Аэрон. — Как по обычаю нашему положено. Или тебе и они не указ?

— Да ты даже на опушку Заветного леса не рискнешь зайти, — не особо уверенно сказал Калина.

— Я даже сувенир тебе из рощи принесу на память.

— А я пойду в свидетели, — ляпнула я, опасаясь, что Калина сейчас закочевряжится.

Оставшуюся часть ночи мы вплотную посвятили бочонку вина. Лейю начало мутить, и она то и дело выскакивала на улицу. Алия набралась до такой степени, что стоять могла только на четвереньках, да и то — опираясь задом на стену. Ее новообретенный дружок выпал в осадок гораздо раньше и пугал своим храпом мавок, которые облепили стойку. Закатывая глазки и как бы невзначай подсовывая гладкие белые коленки Никодиму, мавки щебетали о прелестях жизни на речном дне, намекая кабатчику, что с удовольствием могли бы его туда прогулять. Никодим, усмехаясь в усы, вежливо отказывался.

Одновременно с последней каплей вина взвыла пьяная Химка, дорвавшаяся-таки до вожделенного места на столе. Нечисть, затыкая уши, устремилась из кабака в разные стороны. Химера осталась петь песни спящему вовкуну, который храпом поддерживал солистку.

Аэрон уже на улице неожиданно заметил, что передвигаться самостоятельно я и Алия уже не можем. Он кряхтя взвалил нас на плечи и, покачиваясь и напевая песню про молодого чертовски красивого жеребца, которого принудили тащить два мешка с навозом, потащил нас, утопая в глубоком снегу, к Школе. Лейя плелась следом, время от времени отставая и оглашая молчаливую округу неприятными звуками.

— Мамочка моя, роди меня обратно! — простонала Алия, ворочаясь на полу — до кровати доползти она так и не смогла. За окном был уже полдень, светило скупое зимнее солнце, я встречала новый день в обнимку с запотевшей банкой. Утешала меня только мысль о том, что Лейе намного хуже, чем мне. Мавка встречала новый день в уборной. Школа мучилась жестоким похмельем. По коридору уныло шаркали чьи-то ноги, слышались обещания никогда больше так не напиваться и проклятия по адресу Аэрона, так коварно споившего прилежных учеников. Я прикладывала ледяную банку то к гудящей голове, то к сжимающемуся желудку, то отпивала из нее глоток. Алия переползла на мою кровать и тоже приложилась к банке:

— Что ж я маленькой не сдохла!

Позеленевшая Лейя появилась на пороге, усладив наши уши звуком хлопающей двери. Алия застонала и снова отпила из банки.

— Не надо хлопать дверью, — попросила я, — а то у меня голова лопнет. — Забрав банку у подруги, я приложила ее к своему лбу. Просьба моя не была услышана, дверь снова отворилась и с шумом захлопнулась, явив на пороге виновника наших страданий. Аэрон выглядел на удивление свеженьким и, похоже, от похмелья не мучился. В руках он держал кувшин, в котором что-то поплескивало. Лейя посмотрела на него жалким взглядом и с упреком сказала:

— Ты будто и не пил всю ночь.

— А, — отмахнулся Аэрон, — с утра крови хлебнул — и полегчало, вот и вам принес немного, авось поможет!

Лейя сменила цвет с зеленого на нежно-голубой и с топотом убежала по коридору в уборную.

— Чего это она?! — удивился вампир. — Совсем шуток не понимает?

— Мы тоже шутки сейчас не очень жалуем, — откликнулась я. — Что у тебя там? — Я ткнула банкой в сторону кувшина.

Аэрон подошел к столу, поставил кувшин и достал из шкафчика кружки. В них полилась какая-то красная жидкость, запахло пряностями.

— Это что? — подозрительно спросила Алия. — Я кровь пить не буду, а уж откуда ты ее взял, и знать не хочу!

Аэрон хохотнул и протянул кружки нам:

— Пейте. — Он посмотрел на наши брезгливые лица и пояснил: — Рассол там от помидор.

Лейя снова появилась на пороге и, увидев, как мы вместе с вампиром употребляем что-то красное, явно кровяное, хрюкнула и повторила забег в сторону нужника.

Через часик стало немного получше, во всяком случае, соображать мы со скрипом, но могли. Я наконец-то смогла расстаться с банкой.

— Аэрончик, просвети-ка нас, во что такое мы опять встряли? — спросила я, вспомнив о неприятном разговоре с Калиной. Вампир безмятежно махнул рукой, дескать, не стоит и беспокоиться.

— В Заветный лес нужно прогуляться.

Я отвернулась к окну и напрягла память.

— Что-то я не помню, чтобы мне рассказывали о Заветном лесе что-нибудь приятное.

— А я помню о нем кучу гадостей, — поддержала меня Алия.

Лейя, решившись отпить рассола, прогудела в кружку:

— Говорят, там до сих пор живут духи Древних.

Аэрон с ногами залез на подоконник и молча рассматривал морозные узоры.

— А еще у Заветного леса есть Страж, — вспомнила Лейя, — он никого туда не пускает. Может, не пойдем? — жалобно добавила она. — На улице метель поднимается.

— Боюсь, придется, — сказала я, — а то Калина нас совсем заест.

Аэрон обвел нас взглядом и проговорил:

— Алия и Лейя могут никуда не ходить, а вот тебе, — он ткнул пальцем в меня, — придется, за язык тебя никто не тянул, сама вызвалась в свидетели.

Я посмотрела на подруг, ища сочувствия, но искомого не обнаружила: Лейя, успокоенная тем, что может в такую пургу сидеть в Школе, допивала рассол, а Алия смотрела на меня даже со злорадством, мол, не стоило связываться с вампирюгой. Аэрон слез с подоконника и присел на корточки напротив меня и Алии.

— Предлагаю сначала все узнать о Заветном лесе и тех смельчаках, которые пытались туда проникнуть, — проговорил он. Как видно, его мозги таки одержали победу над похмельем.

Мы согласились и разбрелись по комнатам знакомых, договорившись обменяться информацией вечером у нас.

В комнату я вернулась первая, следом заскочила Алия с кастрюлькой горячей картошки и, обжигаясь и чертыхаясь, поставила ее на стол.

— От самой столовой бегу, все пальцы пообжигала.

Следом за ней появилась смеющаяся Лейя, а за Лейей, как всегда не постучав, заявился Аэрон в довольно хмуром настроении. Я разложила дымящуюся картошку с мясом по тарелкам, и за ужином мы стали делиться добытыми сведениями. Первая высказалась Алия:

— За свою многовековую историю этот лес перекалечил уйму народа, посмевшего туда сунуться. — Алия сморщилась. — Были и смертельные случаи. Вам рассказывать конкретно о каждом?

— Не надо. — Я отложила ложку, чувствуя, что от кровавых подробностей мне снова будет дурно.

— Что касается Стража, — заговорил Аэрон, который аппетита не потерял и полез за добавкой, — то избегнуть встречи с ним еще никому не удавалось. Пытались даже пробраться в лес, зайдя одновременно с нескольких сторон. — Заметив, что мы трое с интересом ждем продолжения, вампир усмехнулся, сунул полную ложку картошки в рот и с набитым ртом прошамкал: — Каждый напоролся на Стража, причем одновременно и совершенно в разных частях леса. Кстати, — Аэрон ткнул ложкой в Алию, — именно тогда и начались смертельные случаи. Страж просто рассвирепел.

— Аэрон, а может, пообмахиваешь крыльями Калину? Ну чего тебе стоит? — попробовала вякнуть я и получила по лбу ложкой разгневанного вампира.

— Лордские замашки! — прокомментировала Алия. — Бить даму ложкой по лбу — это у них признак хорошего тона!

Аэрон не оценил юмора, и ложка опустилась на лоб будущей валькирии. Лейя проворно прикрыла лоб ладонью и невинно похлопала глазками. Началась драка ложками. Сначала вампир гонял нас вокруг кровати Алии, а когда Алия вооружилась половником мы его.

— Совсем не хочешь узнать, что узнала я? — тяжело дыша, спросила я у вампира, уворачиваясь от очередного щелчка по лбу. Тот кивнул и демонстративно положил ложку на стол. Я продолжила прерванную тему: — В лесу действительно живут духи Древних. И боюсь, что без помощи этого самого Стража нам там делать нечего. Или сожрут, или по незнанию пропадем. Духи Древних — это же не просто привидения, а магические существа, старые и любящие поразвлечься. А раз они древние, то и развлечения у них древние и варварские. Учитывая, что это духи древней нечисти. — Я замолчала. Аэрон испустил тяжкий вздох. Все посмотрели на Лейю, ожидая ее доли ужастиков. Лейя чуть покраснела, став нежно-розового поросячьего цвета, смущенно хихикнула и пискнула:

— А я забыла спросить про лес.

— Лейя! — взвизгнула потерявшая терпение Алия. — Ну как можно быть до такой степени безголовой!

Лейя из розовой стала пунцовой и, оправдываясь, сказала:

— Я успела только узнать, что на Стража магия и чары не действуют.

— Я пойду с вами, — к моей великой радости, приняла решение Алия. — Заветный лес находится внутри леса обычного, вдруг заплутаете.

— Я тоже, — сказала Лейя, тут же испугалась своих слов, но на попятную не пошла. — Я могу спеть для Стража или станцевать, вдруг ему понравится.

Аэрон покосился на мавку и задумчиво произнес:

— А пока Лейя отвлекает Стража, мы по-быстрому заскакиваем в лес, хватаем что-нибудь и — ноги!

— И закончится это все еще несколькими смертельными исходами — уже нашими, — заключила я. — Тут нужно что-то другое, чего еще не было ни разу за время существования Заветного леса. — Я отошла к окну.

Аэрон потянулся, почесал затылок:

— Как бы нам миновать Стража…

Я поскребла ногтем по стеклу:

— А может, лучше и не стараться его миновать, а, наоборот, идти с одной единственной целью — найти этого самого Стража?

Все посмотрели на меня как на душевнобольную.

— Зачем?! — удивленно спросил Аэрон.

Я продолжила свою мысль:

— Все пытаются его обмануть… А мы пойдем искать именно его. Найдем повод… — Я в возбуждении походила по комнате взад-вперед. — Да вот хотя бы бесовская неделя — чем не повод?

— Она рехнулась! — воскликнула Алия, но Аэрон словно ее не слышал.

— Страж, скорее всего, умеет читать мысли на расстоянии, поэтому возникает так вовремя и там, где нужно, — продолжала я. — Ну и магией, конечно, владеет. Значит, всем участникам нужно будет внушить себе мысль, что нам ничего из Заветного леса и даром не надо!

— А самим провернуть все так, чтобы Страж сам дал нам что-нибудь, причем по доброй воле, не подозревая об этом. — Аэрон хлопнул в ладоши, напугав Лейю, и ухмыльнулся, видимо представляя, как мы дурачим Стража.

— Вот именно! Никому еще не приходила в голову мысль устроить развеселый праздник Стражу Заветного леса. — Я засмеялась.

— Это потому, что у тебя мозги немного набекрень, умные мысли стекают и перемешиваются с жуткой бредятиной, — просветила меня Алия.

Мы, перебивая друг друга, стали делиться своими соображениями.

На следующее утро Школа с недоумением взирала на нашу процессию. Впереди шла я, рядом трусила огромная черная волчица, сверкая желтыми глазищами, позади Аэрон тащил нагруженные санки, а на санях с узелком в руках гордо восседала Лейя, укутанная, как копешка. До леса добрались довольно быстро, несмотря на разыгравшуюся метель.

— Почему ты никого из друзей не взял? — спросила я вампира.

— А зачем? — фыркнул Аэрон. — Мне и с вами неплохо.

— Он просто не хочет, чтобы кто-нибудь делил с ним его славу, — ехидно заметила Алия, уворачиваясь от увесистого снежка Аэрона. — Мы не в счет, мы же женщины! — Алия сделала широкий круг вокруг саней, ловко уворачиваясь от снежков, которыми швырялся в нее обиженный вампир. — Он же вампирюга, — заткнуть Алию в волчьей шкуре не было никакой возможности, — а у них свои законы. Друг друга в беде вытаскивать не будут, а вот топить и всячески высмеивать — это пожалуйста! — Алия сделала вид, что не понимает угроз вампира.

— Значит, он неправильный вампир, — вступилась я за Аэрона.

Тот впал в задумчивость — признать, что права я, значило расписаться в своей ущербности, возмутиться — означало согласиться с Алией. Наконец вампир пробурчал:

— Не забывайте, что почти все в Школе поставили на то, что наша затея с треском провалится.

— У нас опять появился шанс выиграть кучу денег! — Лейя взвизгнула от восторга и чуть не упала с саней, впрочем, ей все-равно пришлось их покинуть — мы вступили в лес. Снег был глубок, полозья санок утопали в нем, и Аэрон намекнул мавке, что пора и честь знать, довольно и поклажи. Лейя с сожалением слезла с саней и пошла рядом с Аэроном, цепляясь за его руку. В лесу было тихо и сумрачно, мело не так сильно, на нижних еловых лапах лежал не потревоженный ветром снег. Идти было трудно, ноги проваливались в рыхлый снег выше колена, а то и по бедра. Сразу стало жарко, мы молча пыхтели, втайне завидуя не обремененной одеждой Алие. Лейя раскраснелась в своих многочисленных платках и кофтах. Я в сугробе потеряла валенок, и мы, ругаясь, с полчаса ковырялись в снегу, пока не отыскали.

— Лишь бы за день успеть обернуться, — сказал мне Аэрон.

Я кивнула и почесала варежкой нос, который просто зудел от садящихся на него снежинок. Алия прекратила радостные поскоки и целеустремленно двигалась вперед, морда ее от горячего дыхания покрылась инеем. Чем дальше мы продвигались в лес, тем темнее в нем становилось от многочисленных елей. Мы замолчали, только Аэрон крыл санки всякими нехорошими словами, когда те застревали в ветках кустарника.

Когда мной овладело жгучее желание бросить все и вернуться обратно, Алия остановилась и предупредила:

— За теми деревьями начинается Заветный лес. — Она кивнула на могучие ели, окаймляющие полосу совершенно чистого снежного пространства впереди. — Вот до этого места лес обычный, а дальше Заветный.

Мы посмотрели на вставшие частоколом ели и почувствовали себя крайне неуютно. Аэрон прищурил один глаз и спросил:

— Ну как, все убедили себя, что мы совершаем совершенно невинную прогулку? Или провести сеанс самовнушения? — Он прикрыл веки и загудел себе под нос: — Я спокоен, мои загребущие ручки не тянутся что-нибудь уворовать, мои завидущие глазки не зыркают по сторонам в поисках трофеев.

Лейя сдуру стала за ним повторять, я дернула ее за рукав и повертела пальцем у виска.

Алия повернула к нам голову, оскалилась и спросила:

— Ну что? Идем?

Здесь свободой дышит небо, Здесь наполнен ветром воздух, Здесь на Землю смотрит жадно Мрак, Безлунный и беззвездный. Здесь обитель древних духов, Что хранят обрывки знаний, Песни о боях минувших и осколки заклинаний: Тех, что сотрясали землю, Тех, что пламя укрощали, Тех, что в страстном исступленье Ветер в бурю превращали. Никогда тропой заветной не ходи, ребенок нежный, Не тревожь давно ушедших Сон глубокий, безмятежный. Ты — дитя иного мира, Ты других богов созданье. Не ищи свободы Древних, не читай их заклинанья.

Аэрон повернулся ко мне и вопросительно приподнял бровь.

Я глубоко вдохнула и кивнула головой. Снежное пространство без каких-либо признаков растительности мы преодолели быстро. Немного притормозили, задирая головы и пытаясь рассмотреть верхушки хвойного частокола, и прошмыгнули между стволов.

В Заветном лесу было тихо и на удивление тепло. Метель осталась по ту сторону великанских елей. После пронизывающего ветра стало даже казаться, что здесь еще немного и начнет таять снег.

— Ну и где он? — спросил Аэрон и сдвинул капюшон котиковой куртки на затылок. — Может, сдох?

— Не дождетесь! — Ехидный старческий голос раздался, как показалось, из-за спин. Мы подпрыгнули от неожиданности и обернулись. Пусто. Лейя стала вертеться на месте, мы тоже заозирались, силясь обнаружить источник звука. — Ну чего завер-р-ртелись, как воши на гр-р-ребешке! — пробрюзжал голос. — Покою от вас нет ни летом, ни зимой, семя бесово! Чего пр-рипер-р-рлись?

— Здравствуйте! — жизнерадостно выпалила я. — А мы вас поздравить пришли!

— С бесовской неделей, — добавил Аэрон и попробовал изобразить широкую улыбку; получилось страшновато.

— Обнаглели! — с какой-то нехорошей радостью констатировал Страж. — Р-раньше даже вякнуть боялись, а нынче уже поздр-равлять начали, скор-р-ро бр-р-рататься полезут! Убр-р-рясь отседова!

С расшифровкой значения слова «убрясь» у нас проблемы не возникло. Мы обиженно насупились и поплелись обратно. Аэрон выпустил веревку санок из рук. Сзади прогрохотало:

— И что за хр-р-рень вы мне тут оставили?!

Мы обернулись.

— Дык… — начала Алия, но Страж ее оборвал:

— Пр-рошлый р-раз два шутника мне шутихи подложили.

Мы молча ожидали продолжения рассказа, но Страж многозначительно умолк. Лейя не выдержала и пискнула:

— И что?

— Фейер-р-рверк с кусками жар-р-реного мяса пр-редставила? — поинтересовался тот. — Так вот, гор-раздо, гор-раздо живописнее!

Лейя побледнела, а у Алии шерсть встала дыбом.

— Там угощение, — храбро встряла я в разговор.

— Мясо в соусе из цикуты и пир-рожки с беленой? — хрипло рассмеявшись, спросил Страж. — Да кисель из вор-роньего глаза?

— Вовсе нет, — надулся Аэрон, — там мясо для шашлыков, вино, хлеб, ну и чай с душицей.

— Отр-равить р-решили? — не поверил все-таки Страж.

— Да мы можем вместе с вами откушать! — воскликнула я. — Тем более что мы жутко проголодались, пока сюда тащились.

В воздухе захлопали крылья, и на сани опустился огромный черный ворон. Ворон лукаво скосил на нас лиловые глаза и клювом поддел край рогожи, которой были накрыты приготовленные угощения. Склонил голову на один бок и каркнул:

— Мясо и вино… Хор-рошо. Очень хор-рошо, — как будто разговаривал сам с собой. — Мясо, вино… Нечисть на десер-рт. Пер-ред десер-ртом песни… Хор-рошо.

Лейя икнула и дрожащим голоском завела:

— Как в окно моей светлицы Черный ворон стучится. Лапою в стекло скребет, За собой гулять зовет: «Мне в лесу холодно, Мне в лесу голодно, Одиноко без тебя, Будешь мне теперь жена…»

— Бр-ред сивой кобылы, — прокомментировал ворон, сверкнув лиловым глазом. Я прыснула в кулак, ворон покосился в мою сторону и прикрикнул: — Ну чего встали? Угощайте меня, мясо можно сыр-рым!

Мы наперегонки рванули к саням. Аэрон вытащил кастрюлю с мясом в маринаде. Страж сунул клюв в посудину и укоризненно спросил:

— В мар-ринаде?! Кр-ровопийцы, загубить такой пр-родукт!!! — Он посмотрел на Алию, бегающую по поляне, и вновь перевел взгляд на Аэрона: — Р-разводи костер-р, пр-ридется жар-рить. Гадость!

С разведением костра нахлынули проблемы: не было ни дров, ни кремня. Ворон долго и с удовольствием честил нас всякими позорными словами, вещая Заветному лесу, какая нынче тупоголовая нечисть. Когда запас ругательств иссяк, ворон предложил Аэрону сопроводить его за дровами.

Вампир пожал плечами и согласился. Я, предвкушая самое интересное, стала во все глаза наблюдать за вороном. К моему недоумению, ворон с Аэроном не пошел, а остался с нами. Аэрон направился в глубь леса, а Страж как ни в чем не бывало выхаживал перед нами.

— Неужели он вампира одного отправил?! — спросила Алия. Я тоже в это не верила. Лейя хихикнула и сказала:

— Смотрите, Аэрон сам с собой разговаривает!

Я перевела взгляд на удаляющегося вампира. Тот действительно с кем-то беседовал, кивал, поворачивал голову к предполагаемому собеседнику. Я до боли в глазах всмотрелась и заметила темную тень рядом с вампиром. Страж хлопнул крыльями и потребовал:

— Ну чего уставились! Быстр-ро место для пр-р-раздника готовить!

Мы вскочили. Алия стала бегать по поляне, объяснив:

— Вытаптываю место для праздника, не в сугробах же сидеть!

Лейя предложила сходить и наломать лапника от елей, чтобы можно было присесть, Страж согласился. Я стала разгружать санки. Постелила на снег рогожу и сверху выложила хлеб, лук, заварку, поставила неготовое еще мясо и две бутыли вина. Ворон, высоко поднимая лапы, ходил вокруг этого и сверкал лиловыми глазами. Я вытащила котелок и потопталась на месте:

— А где воду взять?

— Пока эта бесова волчица все не истоптала, то можно было здесь! — Ворон кинул недовольный взгляд на Алию, но та безмятежно выкусывала льдинки из шерсти на лапах. — Тепер-рь пр-ридется идти к источнику.

Страж повернулся ко мне спиной и решительно направился в лес. Я, не зная, следовать за ним или нет, постояла и заслужила гневный окрик ворона:

— Шевели ногами!

Я побежала за вороном, махая котелком.

Птица была мне выше колена, и меня терзала мысль: сможет он утащить меня в когтях и съесть или все-таки кишка тонка?

— Без тр-руда! — неожиданно каркнул ворон, отвечая на мой мысленный вопрос. Мы дошли до березок, и Страж неожиданно остановился, вспорхнул на ощетинившийся щепками пень, скосил на меня лиловый глаз и каркнул: — Шикар-рно, пр-росто шикар-рно! На р-редкость удачный экспер-римент!

— Что?! — выпучила я глаза. — Я вас не понимаю.

— Чар-родейка? — спросил ворон.

— Нет, — совсем запутавшись, ответила я.

— Пр-равильно, — неизвестно за что похвалил меня Страж. — Слова — пыль, главное — дар-р. Др-рагоценный дар-р, пр-ричем дар-ром!

— Какой дар?!

— Дур-ра! — выразительно каркнул Страж. — Кар-рыч.

— Что?

— Ты — дур-ра, — с удовольствием повторил ворон, — а я — Кар-рыч!

— А-а, — протянула я, наконец вникнув в суть, — только я не дура, я — Верея.

— Дер-рзишь? — поинтересовался Страж. Я никак не могла понять, что именно ему от меня надо, поэтому чувствовала себя крайне неуютно. А тот рассматривал меня как диковинку, даже облетел вокруг. А под конец завопил на весь лес: — Пр-роснитесь, р-рыжая вер-рнулась!

От неожиданности я выпустила котелок и начала нервно озираться. И откуда этот гад знает, что я рыжая, волосы-то под платком! И еще мне было чертовски интересно: откуда я вернулась, куда и с какой целью? И нервировал его вопль «проснитесь» — очень напоминает сюжет из какой-нибудь страшной сказочки про упырей, мертвецов и прочую гадость.

Подхватив котелок, я, продолжая затравленно озираться, оперлась рукой на березу и тут же с ужасом ее отдернула. Показалось, что под корой что-то шевелится, да и кора на ощупь была подозрительно теплой. Я уставилась на дерево ошалевшим взглядом. Ствол из белоснежного становился цвета слоновой кости, березка глубоко вздохнула, и вот уже стоит стройная нагая женщина, кутаясь в длинные изумрудные волосы. Женщина с деревянным скрипом потянулась и уперла руки в боки:

— Ну чего раскаркался? — низким голосом поинтересовалась она.

Я попятилась к Стражу и уперлась задом в пень, на котором сидел ворон.

— Р-рыжая вер-рнулась, — повторил Страж и перепрыгнул на мое плечо.

Я охнула и чуть не упала. Возникло ощущение, что на плечо привесили наши сани, причем вместе с Лейей. Ворон, не обращая внимания на мои страдания, переступил лапами с внушительными коготками и, оттолкнувшись, спрыгнул на снег. Дама приблизилась ко мне и, прищурив пронзительные зеленые глаза, стала рассматривать. Теперь голой почувствовала себя я. Попыталась даже прикрыться котелком. Бывшая береза стянула с меня платок, и волосы рассыпались по плечам. Ворон снова взлетел на пень за моей спиной и представил меня:

— Дур-ра, Вер-рея.

— Я не дура.

— Огр-рызаемся? — Черная голова с огромным острым клювом высунулась из-за моего плеча. Я прикусила язык.

— Несовместимое объединилось?! — спросила береза.

— Ор-ригинальное соединение совер-ршенно чуждого др-руг др-ругу! — похвалил Кар-рыч неизвестно что. — Она помнит?

— Человеческая память кор-ротка…

У меня голова пошла кругом, я совершенно запуталась, пытаясь поймать нить разговора.

— Мы идем за водой? — наконец нахально влезла я в разговор.

Ворон скосил на меня глаз, щелкнул клювом и пробрюзжал:

— Невежливо встр-ревать в р-разговор-ры стар-рших.

Я послушно замолчала и потопталась на месте.

— К Анчутке? — спросила женщина с неудовольствием.

— К источнику, — уточнил ворон.

— Пусть явит свой дар.

— Какой дар?! — встревожилась я.

— Дур-ра, — убежденно каркнул Карыч, повертел головой и пояснил: — Чар-родейство!

— Использовать магию? — догадалась я, пошарила взглядом и наткнулась на пень. Положила на него руку. Пень вздрогнул, высоко взвихрился снег. Я отряхнула снежинки с шубки и отошла в сторону.

Женщина посмотрела на пень, сверху донизу осыпанный белыми полупрозрачными, ледяными, словно стеклянными, цветами. Страж был немного разочарован, видимо, ожидал чего-то более грандиозного и кровожадного. Женщина погладила цветы рукой и улыбнулась, от этой улыбки лицо ее стало хищным. Ворон посмотрел на нее и каркнул:

— Одар-ри ее тоже. — Он повернулся ко мне: — Что попр-росишь?

— Что-нибудь… — пролепетала я.

Женщина подошла к ближайшей березе, ущипнула длинными когтями за кору и сорвала большой кусок бересты. Протянула мне. Я взяла его и чуть не выронила от омерзения — береста на ощупь напоминала кожу, причем живую, мягкую и теплую. Ворон зашагал вперед, я засеменила за ним, сжимая котелок и бересту. Женщина посмотрела нам вслед, зевнула, вытянула руки вверх. Я моргнула глазами: на месте женщины высилась белоствольная березка.

— Кто это? — Я кивнула на березу.

— Р-русалка.

— …?!

— Истинная р-русалка, — пояснил ворон, еще больше меня запутав. Видимо, догадавшись, что я хочу еще о чем-то спросить, он приказал: — Не тр-рещи! — Послушал мое обиженное сопение и посоветовал: — Спр-роси у подр-руги.

Впереди показался небольшой просвет. Шагов через пятьдесят мы оказались на берегу водоема.

Круглой, совершенно прав ильной формы озерцо, к моему удивлению, не было покрыто даже тоненькой корочкой льда. От воды поднимался пар, как будто вода в озере была теплой. Я присела на корточки и осторожно потрогала пальцем воду — точно, теплая. Я выпрямилась и посмотрела в водную гладь. Вода совершенно черная, как будто вылили чернила, непрозрачная и неподвижная, я поднесла палец к глазам, чтобы убедиться, что не замарала его о воду.

— Ну чего стоишь, зови благодетеля! — хрипло каркнул за спиной Карыч.

— Какого благодетеля? — опять проявила я досадную тупость.

— Вот и спасай вас, людишек, добр-ра не помните! Анчутку покличь!

Я решила не обращать внимания на непонятные обидные слова Стража, отнеся их к начинающемуся старческому маразму вкупе со склерозом. Послушно крикнула:

— Анчутка![8]

Над водой вздулся большой водяной пузырь, становясь все выше, как будто кто-то со дна нагнетал в него воздух. Я задрала голову, наблюдая за его ростом, пузырь дрогнул и отек струями воды обратно в озеро, явив нам… черта. Да-да, самого обыкновенного черта рогатого, красноглазого, хвостатого, с копытами на волосатых ногах. Я отступила на шаг назад. Черт преспокойно висел в морозном воздухе, красными глазами с черным вертикальным зрачком рассматривая меня. Таким взглядом смотрят на новую разновидность живого существа, выведенную опытным путем. Я ответила на взгляд черта не менее нахальным разглядыванием. Черт, вернее Анчутка, громко фыркнул, пустив из ноздрей струи горячего пара вперемешку с водой.

— Явилась, говоришь? — спросил у ворона. — Добровольно, без принуждения?

— Пр-рипер-рлась, — подтвердил Страж, — еще и др-рузей пр-ривела!

Черт снова фыркнул и, ловко перебирая копытами по водной глади, сошел к нам на берег:

— Друзей?!

— Мавка, вилколак и вампир-р, — подтвердил Страж. Анчутка покосился на меня, я же, не собираясь вникать в их бредовый разговор, спокойно набирала в котелок воду из источника, коим назывался этот водоем.

— И ты их пропустил?!

— На р-рыжую хотел посмотр-реть, — объяснил Карыч. — Они угощение пр-ринесли.

Черт поскреб когтями щетинистый подбородок и неожиданно обратился ко мне:

— Кто тебе посоветовал прийти к нам?

Я махнула котелком, рискуя вылить из него всю воду:

— А мы Стража угощать пошли.

Черт поперхнулся и захохотал, ворон хрипло его поддержал, я молча наблюдала этот взрыв веселья.

— Врет и даже не смущается, как положено приличной девице! — вволю навеселившись, восхитился черт.

— Дур-ра, — с гордостью отрекомендовал меня Карыч и вдруг рявкнул: — Пр-равду!!!

Я все-таки выпустила котелок из рук, с сожалением посмотрела на вылившуюся воду и нехотя сказала:

— Ну-у, мы поспорили…

— Настоящая нечисть! — довольно хлопнул себя по волосатым ляжкам Анчутка. — Родители-то не подкачали — определили в подходящую Школу.

— Родители умерли… Давно, — перебила я его.

Черт прищурился, превратив глаза в две узкие красные щелочки.

— Когда?

— Тринадцать лет назад.

Анчутка взвился в воздух, тыкая в меня когтистым пальцем и вереща на всю округу:

— Она не знает!!!

Ворон взлетел к нему в воздух и, суетливо махая крыльями, тоже завозмущался:

— Совер-ршенная безалабер-рность! Умер-реть и оставить р-ре-бенка в неведении!

— В неведении чего?! — Я запрокинула голову и повертелась на месте, пытаясь рассмотреть летунов, шея затекла, и голову пришлось опустить. Анчутка и ворон о чем-то страстно спорили, до меня долетали только обрывки фраз:

— Сейчас… невозможно… не готова… потом…

— Кошмар-р… не пр-редполагал…

— Эй, — не выдержала я, — я устала и замерзла! Карыч!

Споры прекратились, черт склонил набок голову и задумчиво произнес:

— Впрочем, какая разница. Школа поблизости, побегает, поучится.

— С ума сошли! — обнаглев вконец, заорала я. — Мало мне учителей, так еще вы на мою голову навязались!

Анчутка завис надо мной и вцепился в мой подбородок когтями:

— Мы — твои единственные наставники!

— А Феофилакт Транквиллинович совсем другого мнения, — упорствовала я, пытаясь освободить лицо из когтей Анчутки. Черт разжал пальцы и хохотнул:

— Вук Огнезмий!!![9]

— Кто?!

— Потеплее станет — приходи.

— А нам запрещено ходить в Заветный лес.

— Ничего, директор отпустит!

— Отпустит! — каркнул Карыч. — Еще и пр-роводит!!!

— Вы что, знакомы?! — подозрительно поинтересовалась я.

— Шапочно, — ответил Анчутка, а Страж снова зашелся в хриплом смехе. Я фыркнула и опять зачерпнула котелком воду. Черт подошел ко мне, дернул за прядь волос, заглянул в лицо и вкрадчиво спросил: — Не жжет?

— Что?

— Водица не жжет? — повторил он свой вопрос.

— Нет. — Я провела ладонью по водной глади.

Черт удовлетворенно хрюкнул и прошептал на ухо, уколов щеку колючей щетиной:

— А ты загляни в зеркало.

Я перевела взгляд на свое отражение, скорчила сама себе рожу. Вгляделась попристальней, и тут мне стало плохо.

«…кричать уже не могла, не было воздуха. Платье намокло и тянуло на дно как гиря, руки устали до ломоты. Я захлебывалась водой, которая пахла тиной, рыбой и еще чем-то, в настоящий момент просто омерзительным. Воздуха не было ни капли, вода хлынула в нос, рот и сомкнулась над головой. Перед широко распахнутыми глазами проплыла безмятежная стайка рыбок. Я дернулась и покорно пошла на дно, с ужасом заметив, что по мою душу явился отнюдь не ангел, хотя мама говорила, что такие маленькие, хорошенькие девочки попадают сразу на небеса. Видимо, я сделала что-то очень гадкое, раз за мной явился красноглазый волосатый черт…»

Глаза раскрылись, вода полилась изо рта, носа и, кажется, даже из ушей. Я закашлялась, корчась на снегу у источника. С безумной радостью отметила, что дышать могу, а во рту больше не пахнет тиной. Одежда была совершенно сухая, как и волосы. Котелок валялся рядом, к моей крайней досаде совершенно пустой.

Анчутка спокойно сидел на поваленном дереве и пускал пар из ноздрей, покачивая волосатой конечностью. Нахохлившийся Карыч размещался рядом и, похоже, даже дремал.

— Что это было?! — прошипел а я, забыв, что вообще-то духов Древних нужно опасаться.

— А что случилось? — выдохнув очередную струю пара, невинно спросил Анчутка.

— Я боюсь воды!!! — заорала я, вернее, попробовала заорать, но снова закашлялась.

Анчутка встал, потянулся, демонстративно зевнул, показывая, острые как бритва зубы.

— Зато теперь ты знаешь, почему боишься, — невозмутимо поведал он. — Приходи, когда станет потеплее, еще попробуем что-нибудь.

— Ни за что! — Я с упорством барана снова зачерпнула воды котелком.

— Как хочешь. — Анчутка подпрыгнул и завис в воздухе над источником. — Кстати, это тебе на память. — Он протянул мне кувшинку с ало-оранжевыми лепестками. Я машинально взяла, понюхала, чихнула — цветок пах пряностями с примесью серы. Анчутка взвизгнул и исчез под водой, я едва успела отпрыгнуть от брызг. Повертела цветок за стебелек, подняла со снега бересту и спросила Карыча:

— Воды набрали, идем обратно?

Карыч встряхнулся, щелкнул клювом и проворчал:

— Вечер-реет. Кар-раконжалы могут появиться. Доказывай потом, что ты не жер-ребец. — Ворон уверенно пошел впереди, а я с тревогой оглядывалась по сторонам. «A Аэрон-то думал вернуться к вечеру», с печалью подумала я. То, что караконжалы — это водяные демоны, я давно знала, как и то, что они просто обожают кататься верхом, и необязательно на лошади.

Из состояния глубокой задумчивости меня вывел сердитый кар Стража:

— Ну чего зыр-рите?

— Кому это вы? — Я обернулась на стволы деревьев.

— Амба.

— Кому амба? — не на шутку встревожилась я.

Ворон одарил меня взглядом, коим смотрят на неразумное дитя, смесь досады и умиления:

— Не а́мба, а амба́, — поправил меня Страж, делая ударение на последний слог, — духи. Да не кр-рутись ты, все равно не увидишь. — И, обращаясь уже не ко мне, а к невидимым амба, раскатисто каркнул: — Бр-р-рысь!

Я хмыкнула и снова, утопая в глубоком хрустящем снегу, пошла за Стражем, стараясь не разлить воду. Любопытство все-таки не давало покоя, и я, немного помучившись, спросила:

— А что делают эти амба?

— Одиноких путников убивают. — Страж заметил мой испуганный взгляд и успокоил: — На тебя не кинутся, не тр-русь.

Я тут же жутко возгордилась своей значимостью и в результате чуть не оставила нас без воды, запнувшись за ветку бузины. Ворон с готовностью прокомментировал:

— Дур-ра.

Возможно, мне показалось, но в голосе пернатого прозвучали умиленно-влюбленные нотки, поэтому я даже огрызаться не стала, чтобы понапрасну не сотрясать воздух.

На полянке радостно потрескивал костерок и упоительно пахло жареным мясом с луком. Алия выбежала меня встречать, лениво махнув пушистым хвостом. Лейя и Аэрон грели над костром руки. Лейя, увидев меня, просияла, а Аэрон набросился с упреками:

— Чего ты так долго? Мы замерзли, чая хочется. — Он наклонился и пожаловался мне на ухо: — А Карыч запугивает нас жуткими историями.

Я протянула котелок Аэрону, тот удивленно воззрился на воду:

— Уже вскипела?! Где же ты кипяток-то нашла?

— Места надо знать, — отшутилась я, бросив взгляд на Карыча.

— А это что? — Лейя схватилась за бересту и, ойкнув, уронила на снег. — Какая гадость!

Аэрон тоже потрогал живую бересту, присвистнул и сунул мне в руки.

— Мерзостней ничего в жизни в руках не держал. — Он вытер руки о штаны. Алия даже нюхать отказалась, я сунула бересту в карман шубки, за пазуху ее убирать совсем не хотелось. Пока Карыч склонял голову то на один бок, то на другой, рассматривая готовящееся мясо, я вытащила из-за пазухи кувшинку.

— Ух ты!!! — пискнула Лейя, пытаясь выдрать ее из моих рук.

Алия громко чихнула:

— Пахнет какими-то специями и серой!

Вампир завладел кувшинкой, оттеснив настойчивую мавку, высоко поднял ее над головой и принялся рассматривать. Лейя, протестующе покрикивая, прыгала рядом, стараясь дотянуться до цветка, но, столкнувшись с таким препятствием, как высокий Аэрон, терпела неудачи. Кувшинка в подступающих сумерках как будто светилась изнутри ровным алым светом.

— Жр-рать будем? — прервал нас Карыч. — Мясо готово!

Я потребовала цветок обратно, Аэрон с сожалением отдал его мне. Мы стали угощаться мясом, запивая его вином и с некоторым страхом поглядывая на Стража, который глотал куски мяса не жуя и демонстрировал чудеса ловкости, стоя на одной лапе, держа второй бутылку и заливая вино себе в глотку прямо из горлышка. Даже привычный к шумным, бесшабашным попойкам Аэрон поперхнулся и остекленело взирал на это представление. Чтобы немного отвлечь внимание друзей от голодного и терзаемого жаждой ворона, я кашлянула и произнесла:

— А я поэму про ворона вспомнила.

Ворон рыгнул, напугав сим звуком впечатлительную Лейю, и повелел, махнув когтистой лапой с зажатой в ней бутылью:

— P-рассказывай.

Аэрон был выведен из замороженного состояния вином из посуды Стража. Я важно прокашлялась и завела:

— Посреди океанских просторов, Там, где буря, преграды не зная, гонит волны куда пожелает, Рев стоит сумасшедший и грохот, дикий посвист, безумная песня. Это буря в неистовой злобе разбивает огромные волны о высокий утес неприступный, Что стоит в одиночестве гордом среди хаоса дикой стихии. На вершине утеса прикован длинной цепью огромнейший ворон, Буря хлещет его, и о камни тело ворона с силою бьется, Но ни слова в ответ не услышит ветер, Ворон с презреньем смеется. Мертвый взгляд черных глаз его страшен, Черным глянцем блестит оперенье, И когтистые лапы опасней лап дракона, И ворон не птица. Черный демон, когда-то могучий, Управлявший стихиями мира, Нынче к камню прикованный цепью, Обреченный на вечную муку. Чертят молнии черное небо, И тяжелые низкие тучи ветер с пеной прибоя мешает. В ожидании гордом и страшном демон зла на скале восседает, В ожиданьи заветного часа, когда цепь его в прах превратится.

— Хор-рошая песня, — прослезился растроганный Страж, заглатывая очередной кусок мяса. — Пр-равдивая и мр-рачная.

Лейя протянула мне кружку с горячим чаем. Сразу запахло душицей и мятой. Захмелевший Карыч предложил нам попрыгать через костер, и подруги согласились. Я отказалась, объяснив, что без восторга отношусь к экстремальным забавам, да и чая очень хочется. Аэрон тоже прыжки через огонь не жаловал, поэтому вместе со Стражем приступил к распитию следующей бутылочки вина.

Вино до такой степени взбодрило Стража, что он, отогнав от костра девчонок, заскакал на спотыкающихся лапах вокруг огня и, отчаянно фальшивя, заорал исключительно боевую песню. Слова этой разудалой песни терялись в непрерывном карканье, поэтому мы смогли уловить только общий смысл выступления — «…кp-ровь, р-разр-рушение, стр-рах, смер-рть…» Я поперхнулась чаем, а Алия перестала жевать.

— Жутко кровожадный тип, — просипела она, косясь на беснующуюся птицу и судорожно пытаясь заглотнуть застрявший в горле кусок.

— Пр-рольются р-реки кр-рови! — заорал вошедший в раж Страж Заветного леса и широко махнул огромным крылом. Одно перо, с треньканьем спущенной тетивы, вылетело и устремилось в сторону Аэрона. Вампир взмахнул рукой и протянул нам зажатое между пальцами черное перо.

— В последнюю секунду поймал, у самого носа, — невозмутимо проговорил он и снова приложился к бутылке.

Лейя потрясен но хлопала глазами.

Карыч, закончив заглядывать себе под крыло, смущенно произнес:

— Сор-рвалось…

Аэрон повертел перо с острым, как стальное копье, кончиком между пальцами и непринужденно согласился:

— Бывает. Оставлю на память?

Ворон сделал вид глубокой задумчивости и важно каркнул:

— Р-разр-решаю.

Аэрон торопливо сунул перо под куртку, уколов-таки себе палец.

— Смер-ркается, — предупредил Карыч, — вам пор-ра. Не советую оставаться здесь на ночь. — Он подошел ко мне, склонил голову и, лукаво сверкнув лиловыми глазами, сказал: — Хотя ты можешь и пер-реночевать, тебя не тр-ронут, своя.

Чертенята любопытства ради сразу же принялись нашептывать в уши, дескать, давай останемся, посмотрим, что тут деется при свете луны, а вдруг нам понравится! Но я решительно передавила их тяжелыми сапогами здравого смысла, произнесла:

— Ну уж нет! — и встала с елового лапника. — Как-нибудь в другой раз.

Пока друзья укладывали пустую посуду на сани, Карыч подозвал меня к себе и, чуть не оглушив, каркнул на ухо:

— Не забудь, станет теплее, пр-риходи.

Я клятвенно пообещала не забыть об этом.

Обычный лес встретил нас снежным бураном и темнотой, хотя от отсутствия света страдала только я. Трое моих попутчиков совершенно не заботились о таких пустяках. Пронизывающий ветер в мгновение ока лишил нас того тепла, которым мы запаслись в Заветном лесу. Ресницы покрылись таким слоем инея, что казалось, на них привесили по бревну. Снег резал лицо и грозил выбить глаза. Обжигающе морозный ветер не давал дышать, вкупе с сугробами это было просто ужасно. Десяток шагов мы делали примерно за час. Рогожу с санок унесло порывом ветра, и искать ее никто не пожелал. Алия захлебывалась ветром и упавшим голосом сообщила, что, похоже, мы заблудились, а по такой погоде она нас из леса навряд ли выведет. Лейя после этих слов плюхнулась в сугроб и заревела. Рев ее тут же был унесен порывом ветра со снегом, а слезы льдинками повисли на ресницах. Алия от холода щелкала зубами, а Аэрон, похлопав заиндевелыми ресницами, начал матом крыть Заветный лес, Калину и духов Древних. Я молчала, постукивая ногой об ногу.

Аэрон за шиворот поднял Лейю на ноги, мы снова двинулись вперед. Ветер словно в насмешку стал еще сильнее. Лейя всхлипывала, упав животом на санки. Я повисла на Аэроне, хотя понимала, что ему вполне хватает и Лейи, но, если я отпущу его рукав, упаду и больше не встану. Алия, ушедшая вперед, вынырнула из снежной круговерти.

— У меня для вас две новости — одна хорошая, а другая плохая.

— Давай хорошую, — прохрипел Аэрон.

— Я нашла довольно теплое место.

Лейя приподняла голову:

— А плохая?

— Это берлога медведя.

Лейя снова поникла. Мы пошли следом за волчицей и остановились около ничем не примечательного сугроба.

— Как вы думаете, если мы к нему вломимся… — нерешительно проговорил Аэрон.

— Типа, пустите погреться? — ехидно спросила я.

— Задерет, — уверенно сказала Алия.

— А если не вломимся, то замерзнем, — спокойно сказал Аэрон. — А так у нас будет хоть какой-то шанс.

— Нам хватит там всем места? — спросила ожившая Лейя.

— Сейчас посмотрим, — буркнула Алия и стала осторожно разгребать снег. Проделав приличное отверстие, она сунула туда голову, потом обернулась к нам и сообщила, что, если потеснимся, то, может, и поместимся.

— Главное — не разбудить хозяина, — предупредил Аэрон.

— Многие медведи и не спят мертвецки всю зиму, а находятся в полудреме, — проворчала я.

— А если он в туалет захочет? — пискнула Лейя.

— Не захочет, медведи перед зимой наедаются каких-то трав и кореньев, которые создают у них там пробку, а весной, наоборот, едят слабительные травы, — пояснила Алия.

— Какая гадость. — Лейя наморщила нос.

— А может, Лейя ему песню споет? — спросила я. — Лейя, твои песни на медведей действуют?

— Я не знаю, на них не практиковалась, чаще на мужиках. — Лейя слезла с санок и на четвереньках поползла к отверстию. — Здоровый какой! — обернулась она к нам, снова сунула голову внутрь и тихонько запела. Мы с надеждой смотрели на ее зад, который пытался в такт пению вилять из стороны в сторону.

Я окоченела вконец и отчаянно желала залезть Аэрону под куртку, чтобы хоть немного отогреться, и плевать мне было на то, что приличным девицам и в голову не приходит залезть мужчине под одежду. Да и какая я приличная! Алия, судя по всему, тоже была бы рада взлезть на вампира верхом, чтобы погреть лапы. Она распорола о льдину подушечку на одной из них и поджимала ее.

Аэрон, заметив наши откровенные взгляды и догадавшись, что мы строим насчет него какие-то планы, смутился и стал привязывать сани к дереву.

— Правильно, — съязвила Алия, наблюдая за его действиями, — а то вдруг кто-нибудь из сбрендивших зайцев решит покататься.

Вампир фыркнул и одарил ее испепеляющим взглядом. Лейя высунула голову из берлоги, сказала:

— Вроде бы спит, — и храбро полезла дальше.

Следом протиснулась Алия, а за ними я и Аэрон. Берлога действительно была тесновата, но восхитительно тепла. Я на всякий случай махнула руками, и уши медведя накрыли плотные наушники из подозрительно знакомого материала. Аэрон возмущенно показал на капюшон своей дорогущей куртки, меховая опушка которого была как будто выгрызена. Я пожала плечами:

— Я не умею что-то создавать из воздуха.

В берлоге было темно и тихо, только косолапый хозяин сопел, ворчал и чмокал во сне. Глаза у друзей в темноте светились, и я чувствовала себя примерно как главное блюдо на вечеринке у упырей. Лейя из-за тесноты сидела у Аэрона на коленях. В прокопанное отверстие задувал холодный ветер, и Алия немного загребла его снегом. Пахло шерстью и еще чем-то неприятным, наверное, медведем. Я, прижавшись к боку Аэрона, спросила мавку:

— Лейя, а истинная русалка — это как?

— Это легенда, — прошептала мавка. Аэрон, судя по возне, устроился поудобнее, натянув на голову обгрызенный капюшон.

— Помочь? — обратился он к Алие, которая вылизывала пораненную лапу.

— Только сунься, упырюга!

Вампир довольно хрюкнул и замолчал, а Лейя зашептала:

— Давно, когда еще нечисти на земле не было, жила русалка — дочь Ночи. Ночью она гуляла по земле, а с наступлением дня спешила в свое прохладное жилище на дне реки. Однажды русалка задержалась на земле дольше обычного, и ее приметил Хорс — сын Солнца. Русалочка полюбилась ему, а молодой бог понравился русалочке. Но его горячие объятия стали обжигать ее нежную кожу, Хорс не отпустил возлюбленную, и она превратилась в березку, а темные пятна на ее коре — это ожоги от поцелуев Хорса.

— Весь мужской род — гады, из-за прихоти угробить девушку! — проворчала Алия.

— Что, однако, не помешало этой парочке наплодить всяких мавок, никс, сирен и прочей водной нечисти! — сонным голосом съехидничал Аэрон, который, как я подозревала, на протяжении рассказа дремал.

— Почему ты про истинную спросила? — прошептала Лейя.

— Да так, — я спрятала зевок в варежку, — вспомнила что-то.

Спящий ли медведь насылал на нас сонные флюиды, или Лейина песня так подействовала, но постепенно, под завывание ветра, мы погрузились в сон. Я привалилась к плечу Аэрона, и снилась мне зеленоволосая женщина из Заветного леса, которая бежала через сугробы от раскинувшего крылья пьяного Стража.

Сквозь полузасыпанное бураном отверстие пробивался свет. Я из-под ресниц оглядела друзей. Алия, свернувшись в клубочек, вздрагивала во сне. Лейя тихо посапывала на коленях Аэрона. Аэрон спал, надвинув капюшон на глаза. Я потянулась и, задев медвежью шерсть, вздрогнула. Медведь все так же чмокал и сопел во сне. За стенами берлоги стояла тишина, видимо, вьюга утихла. Я хотела еще подремать, но глаза упорно не закрывались. От нечего делать я принялась водить пальцем по ворсу Аэроновой куртки. Голова вампира дрогнула, и он, широко зевнув и показав белые клыки, спросил, поправляя капюшон:

— Выспалась?

Я кивнула на выход из берлоги:

— Домой пора, ветер улегся.

Аэрон бесцеремонно толкнул в бок Лейю и, пока она сонно хлопала глазами, подпихнул ногой Алию. Волчица оскалилась, а он невинно поинтересовался:

— Что, тоже не спится?

Снаружи заскрипел снег под чьими-то ногами, послышались голоса. Мы прислушались.

— Наверно, это из деревни, за дровами, — прошептала Алия.

— Санки сопрут! — расстроился Аэрон. Он причесал пятерней взлохмаченные светлые волосы и радостно потер руки: — Щас я их! — Снова натянул капюшон на глаза и с кровожадным мычанием пополз на четвереньках наружу. Испугавшись, что он разбудит косолапого, мы торопливо поползли следом.

Снаружи заохали. Аэрон внезапно замолчал, оборвав свое выступление. Я высунула голову в дыру и зажмурилась от яркого света и снежной белизны. Подслеповато щурясь, проползла вперед, уткнулась в чьи-то ноги в меховых сапогах, подняла голову и, ойкнув от ужаса, попятилась обратно, выбрав из двух зол меньшее.

— Госпожа Верея, — удовлетворенно протянул Феофилакт Транквиллинович, он же Вук Огнезмий, — рад видеть вас в добром здравии.

Лейя, не видя причины моего поспешного отступления, возмущенно боднула мой зад, я упала на живот. Феофилакт Транквиллинович поднял меня за шиворот и, встряхнув, поставил на ноги.

Аэрон, отчаянно жестикулируя одной рукой, с виноватой миной что-то говорил высокому мужчине самой что ни на есть вампирской наружности, а другой обнимал и гладил по горностаевому капюшону невысокую женщину, уткнувшуюся ему в грудь. На мужчину, судя по всему, то, что говорил ему Аэрон, не производило должного впечатления, а только сердило еще сильнее. Я поняла, что это родители Аэрона — лорд Аквил и леди Диодора.

Около моего наставника в лице директора перебирал мохнатыми лапами наставник факультета Алии. Сама Алия, видимо почуяв преподавателя, выползать из берлоги не торопилась, предпочитая спящего медведя бодрствующему куратору. Наконец Вольф Вениаминович сунул свою лохматую голову с аршинными зубами в медвежью берлогу и проговорил:

— Госпожа Алия, вы желаете, чтобы вас вытащили отсюда как шкодливого щенка?

Волчица, прижав уши и смущенно помахивая хвостом, выползла из убежища, косясь на наставника, у которого при виде ее сконфуженной морды шерсть на загривке встала дыбом от еле сдерживаемой ярости. Волчица в панике юркнула за мои ноги.

Я разглядывала родителей Аэрона и удивлялась: какой леший принес чету вампиров в лес? Урлак хоть и находился не так далеко от Школы — сутки полета на драконе или грифоне, но примчаться только из-за того, что чадо не ночевало в стенах Школы одну ночь? Это уже перебор! Что-то я не припомню таких пышных встреч после памятной пирушки у Никодима, хотя вернулись мы лишь под утро.

Встречи с нами, видимо, с нетерпением ждала вся Школа, иначе как объяснить огромное количество учеников, в основном старшеклассников, которые топтались вокруг нас, превращая заснеженный лес в подобие хорошо утрамбованной площадки для игр. Веселились волкодлаки, высоко взметая снег лапами, химеры кутались в крылья, темные альвы затеяли очередную свару.

Сияющий как начищенный пятак Калина восседал на наших санках. Я широко ему улыбнулась и помахала руками, намекая, как он будет обмахивать Аэрона крыльями. Калина ответил мне злым взглядом и провел ребром ладони себе по горлу. Я нахально показала ему аккуратную фигу и на всякий случай отступила поближе к директору, который прогрохотал на весь лес:

— Объясните мне, господин Аэрон, чем вы занимались в этом сугробе с тремя девицами в течение трех дней?

Я раскрыла рот, Алия и Аэрон выглядели не менее потрясенными, у меня даже мелькнула мысль, уж не решил ли наставник нас разыграть в отместку за доставленные ему неудобства. Но рассудок сразу совместил сказанное директором с пышной встречей и согнанными на наши поиски учениками и учителями. В такую логическую цепочку без труда укладывались и родители Аэрона, срочно вызванные с той же целью. Была только одна проблема — вся эта логическая цепочка никак не укладывалась в голове. Не могли же мы проспать в берлоге целых три дня! Да и в Заветном лесу мы даже на ночь не остались. Или там время идет по-иному?

— Мы от бурана тут укрылись, — растерянно произнес Аэрон.

— Феофилакт Транквиллинович, — вступила Лейя, выжимая из глаз слезы, — мы не одни там были.

Я закатила глаза, понимая, что сейчас над нами будет потешаться вся Школа.

— И кто же составлял вам компанию? — с интересом вопросил наставник, и Лейя, не обращая внимания на наши знаки, прорыдала:

— Ме-эдве-эдь!

Сзади прыснули, захохотали, захихикали на разные голоса, слышались восторженно-насмешливые реплики:

— Медведь рьяно защищал девичью честь…

— А может, медведь уже тоже того… не девушка?

Вампир состроил равнодушное лицо, а я сделала вид, что поглощена разглядыванием снежинок на варежке.

— Мне сказали, что вы направились в Заветный лес, — продолжил директор, а Аэрон, отстранив мать, обвел многозначительным взглядом учеников, намекая на то, что проболтавшемуся будет худо.

— Правилами Школы запрещается приближаться к Заветному лесу, вам это хорошо известно. Вы рисковали своей жизнью и жизнями трех младшекурсниц, которых потащили с собой в сомнительное путешествие! — продолжал свои поучения наставник, вперив взгляд в вампира.

— Мы сами пошли. — Алия высунулась из-за моей ноги и получила оплеуху тяжелой когтистой лапой Вольфа Вениаминовича. Феофилакт Транквиллинович со вздохом проговорил:

— Меня удивляет только одно — когда вы успели так подружиться?

Я подавленно молчала. Ну в самом деле, не рассказывать же, что мы познакомились в женской уборной! Леди Диодора одарила меня пронзительным взглядом голубых глаз, не понимая, что такое ее сын нашел в рыжей оторве. Аэрон, нисколько не смущенный, продолжал оправдываться перед отцом. Алия громко зевнула под неодобрительным взглядом своего куратора, хотя зевок мог выдавать и волнение, как у собак, например. Лейя старалась за нас четверых, орошая снег горючими слезами, хватая за рукава Феофилакта Транквиллиновича и моля его не сообщать о ее проступке тетке.

— Нас радует только одно — до Заветного леса вы, к счастью, не дошли.

— Как это «не дошли»?! — удивленно спросил Аэрон. — Да мы как раз оттуда и возвращались, когда попали в буран.

Повисла тягучая тишина. Ученики стали сжимать кольцо вокруг нас. Отец Аэрона смотрел на сына со смесью гордости и ужаса, леди Диодора побледнела под стать своей шубе. В тишине четко выругался Калина.

— Страж сказал, что на ночь оставаться в Заветном лесу не стоит, поэтому пришлось возвращаться в темноте. Была метель, и мы заплутали, — спокойно рассказывал Аэрон про наши ночные приключения, мысленно злорадствуя над огорошенным Калиной. — Алия нашла медвежью берлогу, Лейя песней усыпила хозяина берлоги, а Верея, подстраховавшись, сделала ему наушники из моей куртки, мы переждали буран там, иначе замерзли бы.

Сейчас госпожу Диодору кондратий хватит, с тоской подумала я, глядя на опершуюся на руку мужа мать Аэрона. Интересно, из-за чего — ночевки в берлоге, Заветного леса или испорченной куртки?

— Страж вас пропустил, — не очень твердо произнес наставник, вонзив взгляд карих глаз в меня. Я кивнула и протянула ему бересту. Директор взял ее двумя пальцами, как брезгливая барышня. Аэрон приобщил перо Карыча. Ученики стали вытягивать шеи и нахально тянуться из-за плеча директора к предметам. Феофилакт Транквиллинович сунул наши находки в карман и буркнул: — Об остальном поговорим в Школе. — Он схватил меня за локоть и решительно направился по протоптанным тропкам к выходу из леса.

Вольф Вениаминович исторг леденящий душу вой, созывая разбредшихся волкодлаков и оборотней. Стая пронеслась мимо нас, обдав снежной пылью. Алия вперед не побежала, а потрусила рядом со мной. Лейя прекратила нытье тоже. Аэрон выдернул санки из-под Калины, с ослепительным оскалом ухмыльнувшись ему в лицо.

— Ты не понравилась родителям Аэрона, — торопливо растапливая печку, поделилась наблюдениями Лейя.

— А мне-то что! — Я понюхала старую заварку в чайнике и, сморщившись, выплеснула ее в помойное ведро. — Я к ним в невестки не набиваюсь!

Лорд Аквил и леди Диодора действительно были возмущены тем, что их красивый и высокородный сын предпочел мою компанию. Пока Феофилакт Транквиллинович честил нас и припоминал нам наши грехи в присутствии учительского комитета и не стесняясь родителей Аэрона, последние не сводили с меня недоумевающее брезгливого взгляда.

Помню, в Белые Столбы, где находился наш приют, как-то раз приехал цирк и на ярмарочной площади предусмотрительные циркачи устроили что-то вроде выставки необычных ползучих гадов. В ящиках со стеклянными стенками сидели всякие змеюки и большие мохнатые пауки.

Циркачи восточной наружности, посверкивая раскосыми глазами, предлагали их даже подержать в руках. Город тогда по случаю праздника урожая выделил некую часть денег на сиротский приют, то бишь на нас. Воспитатели не придумали ничего умнее, как сводить нас в этот гадюшник, дабы познакомить с фауной юга.

Так вот, мы смотрели на эти омерзительные существа с точно таким же нездоровым любопытством. Впрочем, это длилось недолго, ровно до того момента, как Венька тайком от циркачей, изловчившись, посадил мне в волосы выловленного большого лохматого паука. Я закатила грандиозную истерику, зайдясь в таком визге, что у ящиков полопались стеклянные стенки и испуганная живность рванула в разные стороны, пугая своей резвостью и хищным видом воспитателей и детей. Торговцы потом месяц вылавливали этих тварей под своими прилавками. Что касается меня, то после произведенной звуковой волны я просто потеряла сознание и очнулась уже на приютской койке.

Алия замазывала глубокую царапину на ладони ровным слоем пахучей мази. Я вытащила из-за пазухи кувшинку, которую не показала директору, и поставила ее в бутылку с водой. Цветок тут же расправил лепестки и наполнил комнату ароматами специй. От запаха жутко захотелось есть. Алия нырнула в мешок с картошкой и с кислым видом вытащила два мелких клубня.

— Мало, — недовольно проговорила я, — придется прогуляться по этажу.

— Тянем жребий, — буркнула Алия. Ни одна из нас не любит стучаться в комнаты к соседкам и жалобно выпрашивать что-нибудь. Девица нацарапала на бумажке крестик, добавила еще две бумажки и сунула их в варежку. Первой в варежку руку запустила Лейя и радостно запищала — крестик ей не выпал. Потом полезла я.

— У-у, гадство! — Я со злостью смотрела на корявый крест. Алия с улыбочкой распахнула передо мной дверь. Пришлось тащиться по коридору и, заглядывая в комнаты, гундосить:

— Девочки, дайте одну картофелину, на суп не хватает.

Кто-то обещал запустить картофелиной в нахальную рыжую морду, которая еще с прошлого месяца не вернула взятую взаймы кружку крупы. Некоторые, сжалившись, давали все-таки клубень, я запихивала его в карман и тащилась дальше, теша себя мыслью, что картошку зажали те, кто поставил на Калину и теперь жалеет проигранные деньги.

У комнаты химер я притормозила, решив не рисковать, сделала шаг дальше, но дверь комнаты распахнулась и Химка, ухмыляясь, втянула меня внутрь.

— Слушай, рыжая, — она упорно не хотела звать меня по имени, — если ты расколешься, как вы одурачили Стража Заветного леса, то я дам тебе целый мешок картошки.

«Ага, — хмуро подумала я, косясь на ее когтистые ручки и не менее когтистые ножки, — а Карыча потом спасай от заворота кишок от обжорства!» Хотя дело было не в этом. Просто после долгого отчитывания и напоминаний всех наших проступков Феофилакт Транквиллинович, отпустив учителей и намекнув родителям Аэрона, что хочет поговорить с нами наедине, чем немало их обидел, потребовал сначала, чтобы мы подробно описали ему способ проникновения в лес, а затем попросил в приказном порядке, намекая на отчисление из Школы, забыть об этом способе и никому никогда про него не рассказывать. Мы после слов об отчислении прониклись пониманием и клятвенно обещали впасть в амнезию.

Я посмотрела на Химку и двух ее подруг — Минку и Рыску, которую за глаза все звали просто Крыской, отчасти за ее длинный голый хвост. Желудок предпочел мешок картошки; разразившись урчанием, а разум намекал, что если меня отчислят, то картошки я поем еще ох как не скоро!

— Хорошо, — согласилась я. Химка подбодрила меня улыбкой. — Только вы никому не говорите. — Я прижала палец к губам. — Существует легенда, что в Заветный лес могут войти только трое рыжеволосая, беловолосая и зеленоволосая. Как олицетворение трех времен года. Я — рыжая, Аэрон — светлый, а Лейя способна поменять цвет волос на зеленый.

— А Алия? — прищурилась Химка.

— А Алия сошла за собаку, — нахально соврала я. — Страж принял ее за наше домашнее животное.

Химка почесала голову, щелкнула своими пятью хвостами и спросила:

— И все?!

— Нет, ну почему же все? — Отсутствием воображения я не страдала. — Перед тем как войти в лес, нужно исполнить ритуальный танец и прочесть заклинание, а еще повесить на шею стухшую куриную лапку.

— Тухлятину?! — Рыска вскочила с кровати и, почесывая чешуйчатые бока, обвила меня своим гадким розовым хвостом. — А зачем?

Мне некстати вспомнились ходящие по Школе слухи, что химеры — сплошь лесбиянки. Я покрылась мурашками и двумя пальчиками стала оттягивать от тела хвост Крыски.

— Стухшая куриная лапка духов Древних отпугивает, — пояснила я. Уж меня-то эта вонь точно бы отпугнула!

Крыска расслабила хвост, и я с облегчением выдохнула.

— Танец ритуальный покажи! — потребовала Мина.

— А его Аэрон знает, он танцевал, — злорадно сказала я. — Только он будет отпираться! Просил никому не выдавать.

— А заклятие? — Химка вытащила мешок картошки. Я произнесла по слогам длинное и заковыристое ругательство одного из гоблинов, которого имела счастье лицезреть в Мирене. Мина накарябала его на бумаге, и мне позволено было удалиться с вожделенным мешком.

Протащив мешок до половины коридора, я присела на него отдохнуть и тихо захихикала. Потом представила, что меня ждет, когда химер после зажигательного представления вышвырнут из леса, и прикусила язык. Хотела бы я посмотреть на Карыча во время этого выступления. Потянув мешок, я снова хихикнула. Был бы способ — обязательно предупредила бы Анчутку, пусть бы повеселился.

У Алии и Лейи глаза на лоб полезли, когда я ввалилась в комнату с целым мешком.

— Как это ты… — Лейя протянула руку.

— Подайте обиженной и обездоленной, — пропела я, тряся рукой.

— Неубедительно, — отрезала Алия. Пришлось рассказывать.

— Тебя за твой язык повесят прямо на нем! — со смехом сказала Алия, принимаясь за чистку картошки.

Вечером нас разбудил громовой стук в дверь, явно ногами. Аэрон чуть не снес открывшую ему Алию. Захлопнул дверь и задвинул щеколду. Сверкнул злыми зелеными глазами и подозрительно сладким голосом поинтересовался:

— Верея, какой такой ритуальный танец я должен выплясывать перед химерами?

Я малодушно полезла под стол. Вампир приподнял скатерть и рявкнул, тряхнув светлой головой:

— Шуточки шутим?!

Я попробовала по-тараканьи переползти из-под стола под кровать, но Аэрон вытащил меня за ногу и принялся трясти как грушу. В процессе тряски я попробовала сначала попросить прощения, клацая зубами, потом изобразить обморок, а под конец дать Аэрону в глаз. От моего кулака он отдернул голову, прошипел, как огромный злющий котище:

— Шутница! — и выпустил меня.

Я оправила платье, при гладила волосы и проворчала:

— Подумаешь, мог бы и станцевать.

Аэрон прищурился, а я попятилась за стол. Алия с удовольствием за этим наблюдала, весь ее вид выражал только одно: «я же предупреждала». Лейя оглядывала вампира с ног до головы, строя планы совращения.

— У вас пахнет чем-то вкусным, — заметил Аэрон, потянув носом.

— Картошкой жареной, — пискнула Лейя и, вильнув бедрами, полезла в печь и вытащила сковороду. — Хочешь?

— Хочу. — Вампир нацепил на вилку картофельный кружочек и повернулся ко мне: — Ну?

— И-го-го! — с готовностью откликнулась я, посмотрела на его сердитую физию и попросила: — Изобрази Химке что-нибудь посложнее. Я ей сказала, что мы попали в Заветный лес при помощи твоего ритуального танца.

Аэрон проглотил кусок картошки и хмыкнул:

— Только родители уехали, как эти три ненормальные химеры Ворвались ко мне в комнату и стали сначала умолять, а когда я сказал, что не понимаю, о чем они, принялись трясти за грудки, ссылаясь на тебя. Ну я их повыкидывал, и к вам. — Он сморщил нос. — Вся комната в перьях, черт их дери!

— Родители сильно пытали? — посочувствовала я.

— Угу. — Аэрон полез за чаем. — Все допытывались, применял ли я чары на тебе.

— И…

Аэрон наполнил стакан и спокойно ответил:

— Конечно да! Только они на тебя не действуют.

— А если бы подействовали? — теперь уже рассердилась я.

— Да ты бы у меня как шелковая ходила! — заухмылялся вампир.

— Надо было химерам еще что-нибудь наплести! — с досадой воскликнула я. — Танец — это слишком мало для такого мерзкого типа, как ты!

— Попробуй, — сказал Аэрон.

Вампирьи чары — это страшная штука, говорят, что после их применения молодые девицы сами кидаются кровопийцам на шею, предлагая себя в безвозмездное пользование, чего последним и надо. Я нахмурилась и даже потерла шею ладонью, заметила ехидный взгляд Аэрона и поспешно опустила руку.

В дверь начали скрестись, вампир вздрогнул и положил вилку на стол.

— Аэрон, выходи! — завыла за дверью Химка, послышались щелканья хвостов.

— Выходи, подлый трус, — попробовала я вторить ей, но Аэрон взбешенно зыркнул, и я заткнулась.

— И с чего бы такая страсть! — съязвила Алия.

Аэрон поднялся и пошел к двери, показав нам внушительный кулак.

Вернулся он через час, с таким видом, будто набрал полный рот воды и боится ее расплескать. Молча закрыл дверь, отошел от нее подальше и свалился на мою кровать, корчась от смеха. Мы собрались около него, как врачебный консилиум над умалишенным, горя желанием непременно узнать подробности, но вампир гоготал так, что тряслись стены, а при виде наших умоляющих глаз зашелся в новом приступе веселья. Лейя, испугавшись, что у Аэрона началась истерика, как у нервной барышни, принесла ему стакан воды, но вампир проигнорировал сей предмет. Успокоившись, Аэрон так нам ничего и не рассказал, объявив, что подобную мерзость и неприличие он просто не сможет воспроизвести повторно. Мы повздыхали, а подлый вампирюга язвительно намекнул, что это нам наказание за то, что так его подставили. Мы смирились и провели вечер за картами, отчаянно мухлюя и стараясь оставить друг друга в дураках.

Следующий день был расписан буквально по часам. Утро отводилось на уборку комнаты. После вчерашней игры в карты в ней царил жуткий беспорядок, так как Аэрон, которого заставляли хлопать крыльями и орать по-петушиному, Алия, выгавкавшая собачий вальс, и Лейя, изобразившая большую голодную рыбу, ждущую червяка, не по-товарищески отнеслись к моему предложению пойти на шиш, когда я, продувшись, отказалась показать им овцу под столом. То есть потом-то они меня под стол загнали, но желание запустить в ухмыляющиеся рожи партнеров по игре подушкой, а то и чем потяжелее, не покидало нас весь вечер.

День отводился на приведение себя в порядок. Ну а вечером торжественная часть: праздник в честь окончания бесовской недели, вручение нам выигранных денег и обмахивание Аэрона крыльями Калины публично. Ради такого события старшекурсники даже упросили учителей доверить им актовый зал. Учителя кинулись за советом к директору, и тот мудро рассудил, что ученики пусть лучше надираются в стенах Школы, зато потом не надо будет никого искать по буеракам, выслушивая претензии жителей близлежащих сел и деревень.

Лейя разложила перед собой косметику, ленты и заколки. Решительно заглянула в зеркало и с видом воина, бросающегося в атаку, схватилась за кисть для макияжа. Я и Алия со смешками наблюдали за ее приготовлениями. Мы пока ограничились обеспечением соответствующего наряда. Алия вытащила черные в обтяжку штаны, расшитые по бокам бисером, сапожки с небольшими заклепочками на отворотах и длинную серую рубашку с такими же бисерными вышивками по рукавам и подолу, надела даренный Аэроном пояс и с чувством выполненного долга уселась на кровати, затачивая нож и звеня серебряными пластинками в шевелюре. У меня выбирать было не из чего, поэтому я втиснулась в платье, которым одарил меня Аэрон, и с тоской воззрилась на сапоги. Лейя накрасила один глаз и сурово уставилась им на мои ноги:

— Тебе нужны туфли.

— Где я их найду?

Алия фыркнула, туфель у ней отродясь не водилось. Лейя поставила свою босую ногу рядом с моей и вздохнула:

— Мои, наверно, великоваты будут. — Она хитро прищурилась. — А мы стельку потолще положим! — и начала рыться в своем сундуке с азартом собаки, выкапывающей кость.

— Вот! — триумфально потрясла она черными туфельками с широкими лентами, которые должны обвиваться вокруг лодыжки. Я прикинула размер каблуков и пробормотала:

— Лучше я босиком пойду. — Но Лейя уже не слушала, натягивая обувку на мои ноги. Цокнула языком, увидев, что туфли великоваты. Без церемоний вытащила из моих сапог стельки и положила внутрь, приказав:

— Засовывай ноги! — затянула ленты и довольно улыбнулась.

— Первый раз вижу туфли с меховыми стельками, — фыркнула Алия.

Я сделала несколько шагов. Каблуки оказались на редкость устойчивыми, так что ноги не подворачивались.

Лейя принялась измываться над другим глазом. Я походила по комнате туда-сюда, чтобы привыкнуть к обуви. Лейя, вплетая в волосы изумрудную ленту, пообещала:

— Сейчас я возьмусь за твои волосы.

— Нет!!! — Я в ужасе схватилась за голову.

Безжалостнее парикмахера, чем Лейя, представить просто невозможно. Прически у нее, конечно, получались что надо, но какие муки нужно было ради этого перенести! Однако Лейя была неумолима и усадила меня перед зеркалом. Я жмурилась и подвывала, пока она терзала мою встрепанную шевелюру. Алия перестала точить нож и, ухмыляясь, слушала мои стенания. В результате получилось очень даже неплохо.

— Аккуратно уложенный сноп, — резюмировала Алия. Лейя гневно вопросила:

— А до этого что было?!

— Неаккуратный сноп, — фыркнула подруга.

Я, радуясь, что мои волосы еще при мне, отвалилась от зеркала. Моя прическа никогда аккуратностью и не отличалась! Лейя, недовольно пыхтя, застегнула платье пронзительно-зеленого цвета и повертелась перед зеркалом, оглаживая ткань на бедрах. Я попробовала повторить за ней эти движения, но чуть не упала с каблуков. Алия захохотала и, сунув нож за сапог, спросила:

— Идем?

Мы стали спускаться по лестнице. Перила уже были обвиты гирляндами, а на стенах размещены фонарики с короткими свечками внутри.

— Девочки, — я, вдруг спохватившись, остановилась, — а как справляют последний день бесовской недели?

Алия поправила пояс и сказала:

— Сначала будем плакать, что официальный разгул нечисти прекращается.

— Боюсь, я не смогу выжать по этому поводу ни слезинки, — забеспокоилась я.

— А ты просто подвывай, это как представление, — с усмешкой сказала подруга. Мы обе посмотрели на мавку, зная, что уж ей-то никакого труда не составит маленько поплакать. Алия, спускаясь вниз, продолжила рассказ дальше:

— Потом принесем жертву…

— Чью?! — Я покрылась мурашками.

— А, — Алия легкомысленно махнула рукой, — любую. В том году крысу приволокли. Большую такую, противную. Я как раз с отцом о месте в Школе договариваться приезжала, ну и попала на этот кошмар. Эта крыса потом, живя под лестницей, половину Школы перекусала, отрываясь за доставленные унижения. Пока Феофилакт Транквиллинович не избавился от нее при помощи крысиного яда.

— Так крыса осталась жива? А ты говоришь, «жертва».

— Верея, это как игра. Никому неохота проводить обряды Древних, они всем уже надоели, но традицию надо соблюдать. Вот и будем делать вид, что верны заветам предков.

Я успокоилась, и мы спустились на первый этаж, прошли по вестибюлю, неярко освещенному высокими толстыми черными свечами, и направились по коридору к актовому залу. Мимоходом глянули в зеркала, все трое удовлетворенно хмыкнули и пошли на гул голосов и вкусные запахи.

— Рыжая! — Химка была настроена благодушно. Она сидела на подоконнике, болтая когтистой голой ногой. — Кого бы ты хотела видеть в роли жертвы?

— Феофилакта Транквиллиновича, — не задумываясь, ляпнула я и прикусила язык.

По коридору приближался упомянутый объект, одетый во что-то напоминающее черную рясу с красно-золотой окантовкой. Прозрачные стекла очков он сменил на темные. Торчащие черные волосы и короткая бородка придавали ему вид настоящего беса, залезшего в сутану священника. Директор был занят беседой с Аэроном, который был во всем черном, отчего рассыпавшиеся по плечам светлые волосы казались еще светлее, словно выгорели на солнце. Аэрон выхватил меня взглядом из толпы и, ткнув пальцем в моем направлении, громко произнес:

— Вон она!

У меня сразу появилось желание сбежать, уж больно пакостный вид был у этой парочки. Я, сделав вид, что не заметила их повышенного интереса к своей персоне, попробовала затеряться в толпе, но наставник ухватил меня повыше локтя и потащил в полутемный вестибюль. Аэрон, стуча серебряными набойками на сапогах, со злорадной ухмылкой пошел следом. За его плечами покачивались расправленные крылья, и он напоминал ангела смерти.

— Госпожа Верея, — проникновенно начал наставник, когда на пару с вампиром они заволокли меня в гущу экзотических растений в зимнем саду, — у нас к вам маленькое, но очень ответственное поручение.

После этих слов ножки мои чувствительно задрожали. Ох, не понравился мне его вкрадчивый тон!

— Вам предоставляется возможность изобразить жертву на праздничном обряде.

Я вздрогнула и попятилась, но уткнулась в Аэрона, который перекрыл выход из зимнего сада.

— А почему именно мне выпала такая честь? — возмутилась я, пытаясь удержать зубы от веселой чечетки.

— Госпожа Верея, — голосом, которым врач успокаивает смертельно больного пациента, проговорил Феофилакт Транквиллинович, — вы же в некотором смысле, не совсем нечисть, а значит, идеально подходите на эту роль и придадите ей, так сказать, правдоподобия.

Меня прошиб холодный пот, роль беззащитной жертвы меня совершенно не привлекала.

— И что мне нужно будет делать? — понимая, что наставник все равно добьется своего, спросила я. Феофилакт Транквиллинович посмотрел на меня поверх очков и весело закончил:

— Ничего, просто ведите себя естественно.

Аэрон хохотнул и хлопнул в восторге крыльями.

— Феофилакт Транквиллинович! — позвали из коридора, и показалась встревоженная летавица Делия. — К вам из Конклава магов, дожидаются у вас в кабинете.

Я застыла, а наставник быстрым шагом удалился за Делией.

— Ненавижу магов, — пробормотала я, забыв про Аэрона. — Интересно, что им тут нужно?

— Может, просто с праздником поздравить или ингредиенты для заговоров взять, — подал голос Аэрон, напомнив о своем присутствии. — Да и не толпа их там, а всего один.

— А ты откуда знаешь?

— Директор его ждал.

Чувство тревоги меня не покидало, но предстоящая роль пока волновала сильнее.

— Аэрон, я тебя убью! — простонала я, прожигая вампира взглядом; тот независимо поправил широкий рукав черной рубахи и, ослепив блеском клыков, возразил:

— Ну сегодня убивать буду я. — Он посмотрел на мою опешившую физию и пояснил: — Жертву приносить буду я, как самый достойный, а Калина будет обмахивать крыльями.

После этих слов я завыла и даже от избытка чувств промаршировала из одного конца зимнего сада в другой. Аэрон краем глаза наблюдал за моими мучениями, делая вид, что занят разглядыванием своих ногтей.

— Быстро выкладывай, что из себя представляет этот обряд.

— Ну, — Аэрон, опершись плечом о косяк, не торопясь начал повествование, — сначала вытащат алтарь, кстати, как раз по твоему росточку…

Я фыркнула и уперла руки в боки.

— Потом тебя на него положат, я возьму большой нож…

Я выпучила глаза на ухмыляющегося вампира.

— И всажу его тебе прямо в сердце, чтобы в следующий раз не заставляла развлекать химер!

— Аэрон, прекрати! — Я затопала ногами и сжала кулаки, шокированная открывающейся перспективой. — Что будет на самом деле?

Вампир в ответ радостно осклабился и сообщил:

— На месте узнаешь!

Я сколько угодно могла его умолять и угрожать, Аэрон только улыбался, как сытый кот, и демонстрировал свои белые зубы. В конце концов я поднырнула под его рукой и, шипя и плюясь от злости, пошла к актовому залу.

— К нам маг прибыл! — радостно сообщила Лейя. — Может, фейерверки покажет или наколдует что-нибудь. Верея, ты чего побледнела?

— Где маг?! — Я как ужаленная завертелась на месте.

— Не знаю, может, у директора в кабинете?

— Ты его видела?

— Нет. — Лейя засмеялась и состроила глазки стоящему неподалеку цвергу. — Алия видела, она там! — Лейя махнула рукой в сторону открытых двери зала. Я нырнула в полутемное помещение, освещенное свечами. У дальней стены стояли накрытые столы, а на середине толпились ученики, гудя, как потревоженное осиное гнездо. Я поискала глазами Алию и, заметив в толпе серый рукав ее рубахи, решительно направилась в ту сторону.

— Алия. — Я потянула девицу за рукав, отрывая ее от разговора с седым волкодлаком об эльфийских мечах.

— Чего тебе? — не очень радостно поприветствовала она меня.

— Ты мага видела?

— Ага. — Алия вгрызлась в яблоко, утащенное со стола.

— Какой он?

— Большой, черный, с панцирем на спине, — тут же выдала подруга, повергнув меня в шок. Захохотала и запустила огрызком яблока в своего недавнего собеседника.

— Алия! — Я живо представила большую черную черепаху.

— Высокий, в черном плаще, а на спину щит переброшен. На боку сабля с большим зеленым камнем, а еще на ней гравировочки и клейма разные… — Алия закатила глаза, и мне пришлось снова дернуть ее за руку.

— Алия, мне не нужно его вооружение, лицо опиши!

— А я его со спины видела, — спокойно ответила подруга, — поэтому и говорю: высокий, в черном плаще, в капюшоне по самые глаза, а на спине щит, потом плащ немного распахнулся, и я увидела ножны.

Я выругалась, а Алия зажмурилась и изобразила глубокую задумчивость. Я замерла, вглядываясь в лицо подруги, а она заорала:

— А! Вспомнила! Еще белая рубаха!

— Дура! — в сердцах рявкнула я. Алия обиделась и, обозвав меня неблагодарным поросенком, вырвала свою руку и ушла продолжать прерванный разговор.

Я присела на лавку и поболтала ногой, но надолго меня не хватило. Я вышла из зала и стала потихоньку подниматься на второй этаж, где находился кабинет директора, кляня постукивающие каблуки. Говорят, что на свете есть три вида людей: одни цепенеют перед лицом опасности, другие драпают, и только я испытывала болезненное желание всякий раз заглядывать опасности в глаза. Наверное, для того, чтобы ткнуть в них пальцем.

Воровато оглядываясь, я дошла до дверей кабинета и сразу услышала голоса, доносившиеся из-за неплотно прикрытых створок. Стараясь не дышать, я подошла поближе и, затаив дыхание, прислушалась.

— Это крайне суровые меры! — послышался голос моего наставника. — Я не позволю Конклаву магов прибегнуть к этому.

Второй голос говорил тихо, и разобрать что-то было невозможно.

— Я понимаю, что вы независимый представитель и вправе принимать решение самостоятельно, но настаиваю на том, что ваши сведения неверны.

Снова негромкий твердый голос и возмущенный басок директора:

— Да Конклав магов просто не знает, с чем имеет дело!

В кабинете раздался шорох, видимо, маг поудобнее разместился в кресле.

— Тогда… — прозвучало довольно громко, и снова голос стих, долетая до моих ушей неразборчивыми фразами.

— Я не вправе вам мешать или отказывать, — досадливо произнес директор, — и, должен сказать, согласен с вашим решением, только требую, чтобы ученики ничего о вашем присутствии не знали.

— Меня это устраивает, — четко произнес голос. Я прильнула к створке, и тут чертовы туфли, которые были все-таки великоваты, запнулись каблуками за край дорожки. Я, как курица крыльями, взмахнула руками и задела дверь, которая с готовностью испустила препротивнейший скрип, который, как мне показалось, эхом отдался по всем коридорам Школы. Я метнулась в угол и притаилась за кадкой с пальмой, надеясь тоже сойти за представительницу флоры. В кабинете послышались шаги, Феофилакт Транквиллинович выглянул за дверь и сразу увидел меня, вжавшуюся в угол и прикидывающуюся пальмой. Секунды три мы пялились друг на друга — я с ужасом и раскаянием, а он с упреком и злорадством. Потом директор хлопнул дверью и сообщил собеседнику:

— Сквозняк.

Сквозняк в моем лице тем временем постыдно улепетывал вниз по лестнице, рискуя сломать себе шею.

— Черт, черт, черт! — бормотала я, расхаживая по женской уборной.

— Это заклинание такое? — спросила с усмешкой следившая за мной Алия. Лейя поправляла у зеркала макияж.

— Мне нужно увидеть этого мага, чтобы знать его в лицо. — Я остановилась.

— У тебя какой-то нездоровый интерес к магу, — сказала Алия.

— Мне очень нужно! — взмолилась я.

— Ладно, найдем и рассмотрим. — Алия тряхнула косичками. — Праздник начинается, пошли.

Я, оттого что моя голова забита совсем другим, совершенно забыла о маленьком, но ответственном поручении.

Когда мы пришли в зал, там уже вовсю шел плач по кончившейся бесовской неделе. Ученики старательно выли. Алия и Лейя охотно подключились, а я, зажимая уши руками, стала протискиваться между раскачивающимися учениками в поисках мага.

Феофилакт Транквиллинович находился в центре зала вместе с учителями, но мага с ними не было.

— Закончилась бесовская неделя, и нечисти придется снова затаиться! — зычно выкрикнул директор.

— Не показываться людям! — подхватил кто-то в толпе.

— Не вводить их в искушение! — поддержал женский голос.

— Пить в кабаках только ночью! — баском вторил третий, директор напрягся, а учителя заозирались.

— Заниматься любовью только под одеялом! — зазвучал не менее нахальный голос, а вой стал превращаться в хихиканье.

— Так принесем же жертву Великому Архону, чтобы и дальше не оставлял нас своей милостью! — спасая положение, поспешно перешел Феофилакт Транквиллинович к следующей части праздника. Я, вспомнив о разговоре в зимнем саду, вжала голову в плечи и бочком стала двигаться к дверям. Старшекурсники с грохотом вытащили какую-то жутко тяжелую и корявую конструкцию. Вся Школа с ужасом на нее воззрилась. Алтарь был покрыт таким количеством пыли и паутины, что казалось, его не использовали ни разу со времени изготовления. Я посмотрела на то, в каких антисанитарных условиях должна принять смерть, и прибавила скорости. Алтарь поспешно протерли чистой тряпкой, хотя солиднее смотреться он не стал. Я взялась за ручку двери, и тут в толпе мелькнул край черного плаща. Я, забыв о «жертве», рванула обратно.

— Какую же жертву принесем на алтаре? — спросил директор.

Кто-то хлопнул на алтарь жирного таракана, раскормленного, видимо, специально для этого дела.

— Нет, — пропел наставник мерзким голоском и щелчком сшиб тварь, нечаянно попав в кучку учителей. Послышались сдавленные визги. — А принесем мы невинную девицу!

Мавки в восторге запищали:

— Чур, меня!

«Невинная девица» тем временем уверенно приближалась к высокому незнакомцу в черном плаще. Когда меня схватили за талию в каких-то двух шагах от цели, я просто взбесилась. А незнакомец между тем стал удаляться. Я попыталась вывернуться из схвативших меня рук, я рычала, отбивалась, лягалась и даже пробовала кусаться. Встреча с магом катастрофически откладывалась на потом. Феофилакт Транквиллинович потрясенно взирал на меня, видимо, «ведите себя естественно» не предполагало такого бурного сопротивления. Еле-еле скрутив непокорную «невинную девицу», меня приволокли к алтарю и попробовали уложить, но я упорно вскакивала и плотоядно озиралась по сторонам. «Аккуратный сноп» снова превратился в неаккуратный.

— Почетная честь принесения жертвы оказывается тому, чье старшинство признали Древние, — прогудел наставник, надавив мне на лоб ладонью и принуждая лежать смирно. Я обиделась, сложила руки на груди, как покойница, и замерла, спустив одну ногу с алтаря и довольно вальяжно ею покачивая. Наставница летавиц вернула ее на положенное место и погрозила мне пальцем. Двери в зал открыли под удар гонга, вошел Аэрон с длинным зазубренным и явно нуждающимся в заточке ножом. Он эффектно прошел к алтарю, я показала ему язык и прошипела:

— Позер!

Аэрон улыбнулся отнюдь не ласковой улыбкой и высоко поднял двумя руками нож. Я снизу вверх посмотрела на лезвие и подумала, что от такого тупого предмета моя смерть будет долгой и мучительной.

Внезапно мне вспомнились подслушанные слова директора, и я заледенела. А если они действительно решили таким образом от меня избавиться? И духи ублажены, и жертва принесена, и я, по приказу Конклава магов, отправлена на тот свет? Перевела взгляд на директора, но наткнулась на темные стекла очков.

Хмурый, потемневший Калина встал сзади Аэрона и, морщась от унижения, погнал крыльями волну воздуха. Волосы у Аэрона разлетелись, а нервы у меня сдали, и я, взвыв:

— Спасите, люди добрые! — попробовала сигануть с алтаря. Аэрон от моего вопля вздрогнул, впрочем, не он один. Лезвие ножа дрогнуло, я панике резко разжала пальцы рук. Нож в руках у вампира разлетелся на мелкие кусочки. Один из них уколол меня в ухо. Аэрон таращился на рукоять ножа в своих руках. Калина тупо продолжал обмахивать нас крыльями. Директор стянул с носа очки и взглядом василиска, которому наступили на хвост, вперился мне в глаза. Учителя и ученики вытряхивали из волос кусочки ритуального орудия убийства.

Наконец наставник вышел из ступора и, мазнув меня рукой по уху, показал собравшимся кровь на своих пальцах:

— Жертва принесена!

Аэрон с облегчением выдохнул и отбросил рукоять в сторону, Калина сложил крылья. Нечисть радостно взвыла. Алтарь уволокли и всех пригласили за столы. Феофилакт Транквиллинович обошелся не обещающими ничего хорошего словами:

— Ну, госпожа Верея…

А Аэрон галантно сопроводил меня к столу, пообещав устроить взбучку за чуть не сорванное представление. Я истерически хихикнула и присоединилась к Алии и Лейе. Последняя сокрушалась, что не ее взяли на роль «жертвы». Мага за столом не было. Я лениво поела яблочный пирог и заскучала. После того как ученики и учителя наелись и порядком напились, было предложено начать танцы. Эта часть праздника была особо шумной и веселой. Отплясав с Аэроном два или три танца, я наступила на развязавшуюся ленту от туфли и чуть не упала носом вниз. Присела, завязывая атласную полоску ткани. По лицу мазнул чей-то черный плащ. Я лениво подняла голову, увидела широкие белые рукава рубахи; лицо терялось во мраке, да и в зале было не ахти как светло. Я снова уткнулась глазами в туфлю, и тут до меня дошло, кого я видела! Я подскочила, ежась от запоздалого страха, но мага уже след простыл.

— Алия, он здесь! — крикнула я, вцепившись в руку подруги.

— Кто? — Алия вышла из круга танцующих.

— Маг.

Девица подтащила к себе Лейю, лихо отплясывавшую с каким-то лешим. Мы вышли в зимний сад.

— Предлагаю поохотиться на него. — Захмелевшая Алия потерла руки. — Поймаем, рассмотрим, заодно расспросим, какого рожна ему тут нужно!

— Зачаруем, обворожим, соблазним, — довольно пропела Лейя.

— С ума сошли! — возмутилась я. — С тебя, Алия, он снимет шкуру, Лейины волосы пригодятся для каких-нибудь мерзких заклинаний, а меня…

— А тебя… — потребовала продолжения Лейя.

— Какая разница! Достанется всем! У-у, — я крутанулась на каблуках, — мне бы только его личико увидеть!

— Зачем тебе? — спросила Алия, срывая листик с декоративного клена. Я не ответила, про себя подумав, что врагов нужно знать в лицо.

— Договариваемся так: кто его первым увидит, тот хорошенько рассмотрит и запомнит до мельчайших подробностей, — решила я.

Девчонки кивнули, и мы пошли из сада. Не знаю, показалось мне или нет, но густые заросли гортензии в конце сада издали нечто вроде ехидного смешка. Я остановилась, посмотрела в ту сторону, но в саду царила тишина. Я развернулась и въехала носом в грудь Аэрона.

— Ну и что за представление ты разыграла перед всеми? — прошипел он, увлекая меня обратно в сад. Алия и Лейя, потоптавшись, отправились обратно, праздновать.

— Ты сам меня не предупредил, что делать.

— Твоя роль — это невинная овечка, лежишь и не рыпаешься! — сердито сказал Аэрон, а я тут же вспомнила, как вчера продулась в карты и блеяла из-под стола. Вампир посмотрел в мои сузившиеся глаза и понял, что переборщил. — Ладно, — примирительно произнес он и вытащил из кармана черной кожаной безрукавки грушу. — Хочешь?

Я взяла плод у него из рук и с удовольствием откусила.

— В принципе все вышло очень даже ничего. — Аэрон хохотнул. — Хотелось бы мне посмотреть на рожу Калины!

— Я видела, уверяю, ничего интересного. Ты мне лучше скажи, что ты собирался делать ножом?

— Воткнуть его у тебя над головой, там же специальное отверстие, не заметила? Жертвы-то давно уже не приносятся, это как игра.

Я перестала жевать, повертела в руках огрызок и мстительно запулила им в подозрительные кустики.

— Пойдем, — Аэрон потянул меня за руку. — Там директор частушки поет.

Я нехотя пошла, хотя желание прогуляться до зарослей гортензии было просто непереносимым. Единственное, что меня сдерживало — это страх обнаружить там того, кого я и подозревала, и посмотреть ему в глаза.

То, что маг совершенно не желает, чтобы его как следует рассмотрели, стало ясно в течение ближайшего же часа. То ли этот паршивец действительно подслушивал наши разговоры в зимнем саду, то ли сам так решил, но он специально появлялся в поле нашего зрения, а когда мы рьяно кидались к нему, растворялся в толпе или бесконечных коридорах.

Мой страх сменился бешенством, я уже совершенно не боялась к нему прикоснуться, напротив, если бы он на меня вдруг кинулся, я бы с довольным рычанием вцепилась в него нисколько не слабее и наконец-то стянула бы этот дурацкий капюшон. Мы были доведены до состояния тихой, еле сдерживаемой ярости. Праздник нас уже не радовал, пьяные приятели и учителя раздражали, накрытые столы вызывали тошноту. Аэрон вовсю веселился, распушил хвост и клеился к какой-то вампирше. Мы его ехидно благословили.

— Так больше продолжаться не может! — прокричала Алия мне на ухо, пытаясь перекрыть гудеж. — Нужно выработать какую-то тактику или я просто кого-нибудь убью!

— А я помогу тебе в разделке трупа, — сказала я.

— Нужно загнать этого гада туда, откуда выхода нет, или где-нибудь подкараулить!

— Например, у мужского туалета! — внесла предложение Лейя.

— Ну уж нет! — одновременно с Алией отрезали мы, представив сие действо.

Случай подвернулся сам собой. Лейя побежала в жилое крыло за бусами из кораллов, которыми хотела похвастаться перед однокурсницами, я осталась в зале. Алия поспорила с вовкуном, что лучше попадает в цель снежками, и убежала на крыльцо доказывать это. Я, захватив со стола пирожок, отправилась встречать Алию в вестибюле и там-то и обнаружила предмет нашей ненависти. Пока я с пирожком в зубах двигалась ему навстречу, из жилого крыла с бусами и напевая песню «напилася я пьяна…» выскочила Лейя, а из наружной двери шагнула раскрасневшаяся от мороза Алия. Мы стали сжимать круг, и магу ничего не оставалось, как завернуть в учебное крыло, издав при этом язвительное фырканье.

— Ему еще и смешно! — заорала Алия. Мы как голодные кошки, узревшие жирную мышь, побежали за ним. Стуча каблуками, ворвались на второй этаж.

— Я посмотрю его здесь, а вы идите выше, — сказала Алия.

Мы поднялись еще выше, Лейя заверила меня, что проверит каждый закуток. Я поднялась на четвертый этаж. Каблуки предательски стучали, и я сняла туфли, взяв их в руки. На этаже было темно и тихо. Я повыше подняла прихваченную внизу свечку. Аудитории были закрыты, коридор пуст. Лестница уходила вверх, превращаясь в винтовую и уводя в башню, на которой в учебное время зажигался маяк для гриф-почты. Я с опаской подняла голову, прижала покрепче туфли и, вздохнув, стала подниматься. Голова начала кружиться от лестничных витков.

— Сумасшедшая лестница, — проворчала я. — Только на заднице по ней съезжать.

Наконец площадка! Затаив дыхание, я крадучись двинулась вперед. Сзади послышалось шумное дыхание. Я резко обернулась: встав на дыбы, надо мной нависло ужасное существо, напоминавшее коровий скелет. Секунду я смотрела в красные глаза, а потом, испустив невнятный хрюк, ткнула свечой прямо ему в глаз. Существо взвыло и исчезло.

— Морок. — Я нервно хихикнула. — Значит, маг здесь. — В животе сразу стало неуютно и холодно. «A может, ну его, этого мага», испуганно подумала я, пятясь к лестнице. Когда я повернулась с твердым намерением уйти, на верхней ступеньке выросла темная фигура, свеча потухла, и темнота насмешливо вопросила:

— Нашла?

— А-а-а!!! — ответила я, вспугнув голубей под крышей башни.

Выронив свечку и поудобнее схватив туфли уже двумя руками, со всей силы тюкнула каблуками в стоящего передо мной. Судя по звуку и оханью — достигла цели! Он попытался ухватить меня, я, дернувшись, наступила на свечку и, завывая почище Химки, рухнула прямо к нему в объятия. Такого счастья маг не ожидал и, потеряв равновесие, повалился на спину. Я была абсолютно права, когда предположила, что по этой лестнице очень хорошо съезжать вниз! Щит с готовностью взял на себя роль санок, я — ездока, а маг барахтающейся, теплой и мягкой подстилки для моего зада. Он, правда, пытался притормозить, хватаясь за стены, но это мало помогало.

— К-как-ког-гот-теб-бен-над-до?! — попробовала начать я допрос, чувствуя себя хозяйкой положения. Но зубы норовили откусить язык, и допрос с пристрастием не состоялся. Витки лестницы придали нам удивительную скорость, выехав на ступени учебного крыла, щит посчитал их еще одной отличной горкой.

Плащ мага задрался, я, отметив, что стало светлее, начала в нем рыться, как насильник в нижних юбках жертвы. Маг, догадавшись о моих намерениях, перестал барахтаться и сотрясать воздух ругательствами, а усиленно стал в плащ зарываться. Мы с грохотом и воем пролетели мимо подруг. Алия гаркнула вслед:

— Верея, держи его, я уже иду!!!

Щит вышел на финишную прямую — в вестибюль. Я добралась до накопителя мага в виде глаза дракона с вертикальным зрачком, довольно заурчала, щит, рассыпая искры по каменному полу, нес нас прямо в актовый зал. Мы влетели туда под восторженные вопли, которые тут же сменились потрясенной тишиной. Маг что-то выкрикнул и сделал движение рукой. Хлопнуло. Плащ взметнулся мне на голову. Стало как-то пусто и очень неуютно. Когда ткань сползла с головы, я сидела внутри щита, по-турецки скрестив ноги и сжимая в каждой руке по туфле. Маг исчез, оставив меня одну расхлебывать неприятности.

— Ты специально отправилась на поиски мага, чтобы на нем прокатиться? — спросила Алия.

— Алия, прекрати. — Я поморщилась. Каждый встреченный ученик считал своим долгом задать мне вопрос:

— Верея, где это ты научилась так ловко объезжать магов?

До такого вопроса снизошел даже Феофилакт Транквиллинович, когда отчитывал меня в своем кабинете, пряча усмешку и стараясь выглядеть серьезно.

— А зачем тебе тогда понадобился маг?

— Я просто их терпеть не могу.

— Мы все их не жалуем, так и стараются использовать нечисть в своих заклинаниях! Но чтобы запрыгнуть сверху и пересчитать его хребтом ступени! Это слишком жестоко. — Подруга еле сдерживала смех.

Аэрон, как всегда не соизволив постучать, ворвался в комнату, пряча руки за спину. Потребовал приготовить большую миску и торжественно ссыпал в нее деньги из мешочка, который, собственно, и прятал. Мы с восторгом уставились на высокую кучку.

— Это мы столько же выиграли?! — Алия в восхищении хлопнула себя по ляжкам.

— Ага, почти вся Школа ставила против нас! — Аэрон уселся на стол, мотнул туда-сюда ногой, посмотрел на меня, ехидно улыбнулся и открыл было рот, но я его опередила:

— Я нигде не училась объезжать магов. И вообще, — я уперла руки в боки, — этот вопрос уже потерял новизну, меня пытала почти вся Школа!

Аэрон захлопнул рот, явственно щелкнув зубами, и произнес:

— А я уж испугался, что ты — телепатка! — и без перехода добавил: — Как распорядимся свалившимся на нас богатством?

— Я слышала, что в Веже ярмарка началась. — Я посмотрела на друзей. — Может, сходим?

Друзья, к моему огромному удивлению, энтузиазма не проявили, как-то сникли, нахмурились. Вампир повертел монетку в пальцах и, вернув ее в миску, произнес:

— Была охота изображать праздничное пугало! Нет, я лучше к Никодиму.

Алия со вздохом сказала:

— Попозже сходим, только в сам Веж не пойдем, на окраине Вежиц прогуляемся.

— Вы чего?! — опешила я, сраженная наповал их безразличием к такому событию, как ярмарка с ее каруселями, лавками, забитыми всяким барахлом и диковинками.

— Она не знает, — не без зависти посмотрев на меня, вякнула Лейя.

— Ты была в Веже? — спросил Аэрон.

— Была, с наставником за новыми книгами ходили, а что?

— Все понятно. Ты же не нечисть! — Вампир буркнул под нос какое-то ругательство. — Бирку тебе выдавали?

— Какую бирку? — Я завертела головой, не понимая смысла разговора.

— Стража у ворот Вежа выдает нечисти бирки, которые крепятся на одежду. Люди издалека видят, что мы из Школы.

— Мало того, — негодующе продолжила Алия, — на ней подробненько указывается, к какому виду нечисти мы относимся! Представляешь, идешь по городу, а на груди бирочка: волк-оборотень. Люди шарахаются в стороны, лавки закрываются при твоем приближении, а еще обязательно найдется какой-нибудь герой, желающий избавить человечество от твоего присутствия!

— И попробуй его тронь! — вставил Аэрон. — Тут же сообщат в муниципалитет города, а потом и в Школу, что нечисть озверела на людей кидается!

— Чувствуешь себя как голая, — печально произнесла Лейя.

— Кто выдумал такую гадость?

— Власти города, якобы для нашей же защиты! — Алия сердито швырнула в мишень нож, попав в самую середину.

— А как они узнают, что входящий в ворота — нечисть?

— Стража у ворот держит черный архон и требует, чтобы входящий, положив на него руку, просто сказал, что он не нечисть.

У меня всплыла в памяти эта забавная процедура, мне было даже весело, когда, предъявив какую-то закопченную железяку, стражник спросил, не нечисть ли я. При этом подозрительно косился на наставника, которому сделать такое же заявление не предложили и никакой бирки не выдали. Видимо, знали его в лицо. Я безропотно положила руку на эту дрянь и с чистой совестью поклялась, что к нечисти не имею никакого отношения.

— Подумаешь, — фыркнула я, — могли бы и соврать, дескать, не нечисть мы.

— И лишились бы руки! — рявкнул Аэрон. — Черный архон таких шуточек не спускает!

Я приуныла.

— Если хочешь, можешь сходить одна, — сказала Алия. Я представила себя, одиноко блуждающую по городу.

— Нет, одна я не пойду.

— Тогда вечером завалимся к Никодиму, — подвел итог Аэрон, спрыгнул со стола и, уже открыв двери, брезгливо потянул носом. — У вас на этаже что-то сдохло! Вонь просто ужасная.

Я вспомнила про куриные лапки и хихикнула.

Алия продолжала метать нож в мишень, я посмотрела, как она попадает прямо в яблочко, и полезла на подоконник. Уселась поудобнее и бессмысленно уставилась за стекло. Содержательный разговор не давал мне покоя. Я принялась водить пальцем по стеклу, выписывая завитушки. Лейя мурлыкала какую-то песенку и вышивала зеленую широкоротую лягушку на своей наволочке.

— Химка оккупировала уборную, — сообщила она, не отрываясь от своего занятия. — Вина накушалась. А ей говорили — не запивай молоком! Сидит теперь, шипит от злости и крыльями машет, того и гляди, взлетит вместе с нужником.

Палец остановился на полпути к подоконнику.

— Животом мается, говоришь?

— С места встать не может! — хихикнула Лейя и чмокнула лягушку в вышитое гладью брюшко.

— Девочки, а на ярмарку мы все-таки сходим! И без всяких дурацких бирочек! — заорала я, спрыгивая с подоконника. Алия от неожиданности промахнулась, и мы уставились на вибрирующую рукоять ножа, торчащего из стены.

Трое недовольных сидели у горшка с углями, время от времени кидая безразлично-угрюмые взгляды на будку, в махоньком окошке Которой то и дело показывался то один, то другой глаз десятника городской стражи.

— И че зырит? — зевал бородатый детина, лениво перекладывая топор на длинном древке с одного плеча на другое.

— А смотрит, чтоб ты в кабак не сбег.

— Да ну его в пим дырявый. Перебрали чуток, а вони, словно мы городскую казну пропили. — Детина снова зевнул.

— А неча было сотнику морду бить. — Его напарник был тощ и высок. Тулуп на нем висел колоколом, и снизу отчаянно поддувало.

— Да я на морду евонную наступил нечаянно. Он же под столом лежал. Ни петь, ни свистеть не мог, а разорался, как баба на сносях!

Тощий с завистью посмотрел на тулуп напарника, тесно облепивший большое тело: вот кому действительно тепло. Он с досадой сплюнул в снег и проронил:

— Вот, леший его дери, ноги мерзнут.

— А я говорил, унты не надевай. Валенки зимой — самое то.

— Ноги у меня болят после валенок.

— Ха, так ты не казенные носи. Мне в Цапельках во какие скатали. Мя-го-нькие.

— Для сугреву бы чего, — топая ногами, с тоской проговорил товарищ, косясь на десятника в окошке. — Никакого проку с сегодняшней смены. — Он кивнул на ведро с бирками. — Бесово отродье пущать не велено.

Детина тоже вздохнул: если бы не приехавшие в Веж жрецы да маги, которых задержал буран, глядишь, нечисть за бирки денежку бы дала. Половину в казну города, половину в карман.

— Специально с Потапом сменой поменялся, думал, нечисть на ярмарку ринется. Дык жрецы Хорса припожаловали. Смена псу под хвост! — Тощий похлопал себя по бокам, пытаясь согреться.

— Кажись, идет кто, — вяло произнес детина, ткнув бердышом в одинокую фигурку, приближающуюся от Вежиц.

— Мелка больно. Побирушка, не иначе.

Когда фигура подошла ближе, стало понятно, что это невысокая девчонка в каких-то лохмотьях, с сажей на носу и круглыми испуганными глазами.

— Куды прешь? — рявкнул тощий.

Девчонка присела от страха, крепко сжимая объемистый мешок. Язык у нее, похоже, отнялся от испуга, и она только хлопала огромными глазищами, которые на солнце стали бирюзового цвета.

— Чего несешь? — Здоровый протянул руку к мешку.

Девчонка с неожиданной силой потянула ношу на себя. Некоторое время они молча вырывали мешок друг у друга. Стражник победил и запустил руки в мешок. Побирушка громко всхлипнула и стала размазывать сажу с носа по всему лицу. Тощий присвистнул, принимая из рук напарника две большие оплетенные бутыли отличного виноградного вина. Здоровый, отбросив пустой мешок, схватил девчонку за шиворот, тряхнул и потребовал:

— Где стащила?

Та еще сильней засопела, а потом неожиданно больно пнула его в голень. Стражник от нежданной боли выпустил девчонку, и она с проворством мыши увернулась от тощего и дала деру обратно в Вежицы.

— Вот паршивка! — выругался здоровый, потирая ушибленную ногу. — Воровка, леший ее дери!

Тощий разглядывал бутыли и прищелкивал языком. Глядишь, не такая уж и пропащая смена! Одну бутыль пришлось отдать десятнику, зато вторая чудесно согрела тело и душу.

Я с подхихикиванием заскочила в кабак Никодима. Похлопала глазами, стоя на пороге, привыкая к полумраку, выхватила взглядом друзей за столиком в дальнем углу и уверенно туда направилась. Аэрон при моем приближении вздрогнул и пробормотал:

— Я тебя не узнал.

— Богатой буду! — заулыбалась я. Алия протянула мне платок, Лейя зеркало. Я глянула на свое отражение и, испугавшись чуть не до икоты, стала поспешно вытираться платком, делая вид, что не замечаю с нетерпением ерзающих друзей. Стянула старую куртку, платок, надела шубку и шаль.

— Верея! — заголосила, потеряв терпение, Алия. — Рассказывай!!!

— Чего рассказывать-то? Вино у них. Через полчасика пойдем в Веж, стражники как раз созреют.

Аэрон кивнул кабатчику, тот поставил перед нами кружки с вином. Мы стукнули деревянными боками кружек и выпили за успешно завершившуюся первую часть плана.

В это время на довольно приличном постоялом дворе в Веже, который заняли жрецы Хорса, среди монахов-рыцарей шел следующий разговор.

— Жаль, что учеников бесовской Школы нынче в город не пущают! Ужо мы бы порезвились! — с сожалением промолвил один из них, отпивая из кружки пиво и рукавом утирая пену с усов. Все монахи были как на подбор — сильные, ладные, горячие, готовые во славу Хорса сразиться со всем миром.

— После того старого оборотня никакой нечисти не встречали! — Монах шлепнул по крепкому заду разносчицу и загоготал, когда та поспешила удалиться на безопасное расстояние.

— Власти перестраховались, — продолжал первый, — защищают это бесово отродье!

— Чертов буран! — выругался третий. — Давно бы в Чаронице были! Теперь киснем тут… — Он покосился в сторону соседнего столика, где гордо восседали молчаливые жрецы. — И чего их охранять? — перешел он на трагический шепот. — Двое магов нечисть и близко не подпускают. В какой-то деревеньке озверевший упырь кинулся, так даже на сто шагов не подпустили, сожгли начисто! Даже позабавиться не дали. — Рыцарь поспешно закрыл рот, заметив присоединившиеся к жрецам две фигуры в плащах-балахонах. — Легки на помине!

— Тоже ведь нечисты, а считаются белыми! — поддержал его усатый, поправляя тяжелый меч.

Во второй половине дня у ворот Вежа трое недовольных внезапно поняли, что пить ворованное вино — нехорошо. Первым муки совести испытал десятник. Схватившись за живот, он атаковал нужник, решив навеки в нем поселиться. Вторым нехорошее брожение вина в животе почувствовал тощий и, так как нужник был оккупирован десятником, который место дислокации менять не собирался ни за какие коврижки, вовсю кроя матом и мелкую воровку, и погоду, и промерзшие унты, затаился в кустах под стеной. Здоровяк проводил его взглядом и, повернувшись к воротам, заметил четверку приближающихся путников, которые со смехом перекидывались снежками и не особо спешили. Покосившись на сотрясающиеся от отборного мата кусты, детина, притоптывая от нетерпения ногами, ждал, пока пройдут эти четверо. Те не торопились. Три молоденькие девицы и парень хохотали и, видимо, решили собрать на свою одежду весь снег.

«Ну!!» — мысленно возопил стражник, прислушиваясь к утробному рычанию своего чрева.

Молодежь его мысленных воплей не услышала, остановилась и стала шумно, перекрикивая друг друга, обсуждать, стоит ли идти в Веж или лучше еще повеселиться в снегу. Спор сопровождался взрывами хохота и запуливаниями снежками друг в друга. Живот издал очередной угрожающий звук, здоровяк напрягся.

— Да ну его, этот Веж! — громко воскликнула рыжая девица, махнув рукой. — Лучше в Вежицах с горок покатаемся!

Совесть стражника после этих успокаивающих слов решительно пригрозила, что готова выплеснуться наружу. Детина попятился во внутренний двор, там заметался, как петух, которому хозяин, махнув тесаком, намекнул на суп. В нужнике страдал десятник, и здоровяк, вспомнив, что дом бабки Аниньи всего через дорогу, быстро посеменил в ту сторону, время от времени останавливаясь и судорожно сжимаясь.

— Пошли. — Я оглянулась на брошенные без присмотра ворота.

Мы, как тени, скользнули в них. Я наткнулась взглядом на ведро с бирками и недолго думая ссыпала половину себе в мешок. Тряхнула, послушала перезвякивание и, ухмыльнувшись, бросилась догонять друзей.

— Как их не укачивает?! — Я задрала голову, наблюдая за Аэроном и Лейей на качелях. Лейя разалелась и заливисто хохотала. Алия тоже посмотрела на эту пару, фыркнула и протянула мне горсть чищеных орехов. Я отвернулась от качелей и стала их жевать.

— Пойдем в комнату смеха, — предложила, — там целый лабиринт!

— С кривыми зеркалами?

— Ага! Интересно, Аэрон в них отражается?

— Чушь какая! — хмыкнула Алия. — Отражается как миленький!

По ярмарочным рядам мы уже прошлись и накупили всякой ерунды, начиная от предметов гардероба и заканчивая такими безделушками, как, например, лягушка из нефрита. Деньги, как зачарованные, все не кончались и отчаянно жгли руки.

Я и Алия ссыпали кучку монет в ладонь продавца и нырнули в лабиринт. Пока хохотали над своими отражениями, как-то незаметно потерялись.

— Алия! — заорала я, когда вдоволь насмотрелась на себя в разных ракурсах, а выход никак не находился.

Завернув за зеркальную стену и наткнувшись на здорового темноволосого парня, который проводил меня взглядом мутно-карих глаз, я пробежала дальше по зеркальному коридору.

— Надо выбираться, леший меня дернул сюда прийти, — пробормотала я и вдруг отчетливо услышала, что за мной кто-то идет.

Я остановилась, в лабиринте царила тишина. Сразу стало как-то неуютно, даже страшно. Сделала пару шагов назад, спиной почувствовала чей-то взгляд и обернулась. Давешний встреченный мною парень нехорошим взглядом меня рассматривал.

— А ты ладненькая! Мой любимый размер! — сказал он.

Я попятилась, а он наступал:

— Говорят, рыжие девки — горячие! — Парень вытянул огромную ручищу и сцапал меня за рукав. Я молча вцепилась в наглую длань зубами. — О-о-о! — заорал мутноглазый.

— О-о-о! — вторило эхо, отскакивая от зеркал.

— Сучка!!! — крикнул парень.

Руку он разжал, и я, как вспугнутый заяц, бросилась бежать. Сзади тяжело загрохотали сапожищи. Я заметалась в бесконечных развилках зеркальных коридоров и, ко всему прочему, в одном из отражений вдруг увидела мелькнувшую рукоять сабли с зеленым камнем. Не знаю, чего я испугалась больше — остаться здесь с мутноглазым детиной или тут же, но с магом, — однако я испустила такой вопль, что ему позавидовала бы сама баньши. Крик отразился от зеркал и здорово меня взбодрил. Выпучив глаза и непрерывно вопя, я вырвалась на свободу, чуть не сшибла ожидающих меня друзей и, схватив Алию за руку, пустилась в ближайший переулок. Там остановилась, тяжело дыша.

— Что с тобой?! — Алия выдернула свою руку и потерла красный отпечаток моих пальцев. — Черта там увидела?

— Хуже. — Я закашлялась. — Там был маг, тот же самый. Хотя… — Я задумалась. — Может, у меня паранойя?

— Почему ты решила, что это он? — спросила Лейя, прибежавшая с нами.

— Сабля его… по-моему.

Аэрон, который не пожелал бегать, вышел из-за дома, спокойно насвистывая.

— Ну и кто там на тебя напал? Отражение?

— Нет. — Я насупилась, веселое настроение было изгажено. — Может, домой? Темнеет.

— Давайте перекусим чего-нибудь и возвращаемся обратно, — предложил вампир. — Я неподалеку кабачок видел.

Кабак действительно обнаружился. Мы открыли двери, и нас обдало такой волной вкусных запахов, что потекли слюнки. Кабатчик сразу оценил дорогую куртку Аэрона и проводил нас к столу. Чуть позже была подана Лейе жареная рыба, Алия возжелала дичь, сославшись на то, что она все-таки хищник, Аэрон потребовал пирожков с мясом, капустой и рыбой, пампушечек со сметаной и квасу. Я ничего заказывать не стала: во-первых, аппетит после пережитого пропал, а во-вторых, я всегда могу присоединиться хоть к подругам, хоть к Аэрону, не дадут же они мне умереть от голода. Когда трапеза подходила к концу, Алия произнесла:

— Ну денек был что надо!

Ох, поторопилась она это сказать. Не успел отзвучать ее голос, как в кабак вошел давешний парень из зеркального лабиринта. Я поперхнулась, столкнувшись с ним взглядом, а этот скот нахально ухмыльнулся и показал мне неприличный жест. Я сощурила глаза, а здоровяк заржал и расположился у стойки.

— Что там? — спросил Аэрон, оглядываясь. Он и Лейя сидели спиной к входящим и не заметили причину моего дурного настроения. Я не ответила, а повернулась к Алии и тихонько рассказала ей о том, что случилось. Алия помрачнела и принялась сверлить вошедшего взглядом.

Аэрон расслабился, отчасти от восхищенных вздохов прислуги, представленной молодками и девицами, которые ошивалась поблизости от столика, стараясь как бы ненароком мазнуть парня то бедром, а то и оголенным плечиком. Вампир уже хотел расплыться в довольной улыбке, но вовремя вспомнил о клыках и улыбнулся, не разжимая губ, заслужив еще один дружный вздох восторга. Алия повернулась и горячо зашептала мне в ухо, я ухмыльнулась. Аэрон отложил пампушку и напряженно уставился на нас. Мы игнорировали его взгляд.

Когда тарелки опустели и мы стали собираться, Алия смущенно сказала, что желает посетить уборную. Я предложила Лейе и Аэрону идти вперед.

— Мы вас догоним, — пообещала я. Тип у стойки выпил три кружки рябинового вина и скучал. Завидев, что я осталась в одиночестве, он приободрился и снова препоганенько заулыбался. Я покосилась на темноту за окнами и торопливо вышла во двор. Постояла на крыльце и пошла вдоль тихой улочки. Парень расплатился с кабатчиком, через некоторое время послышались его торопливые шаги и шумное дыхание. Я сделала вид, что наслаждаюсь прогулкой и совершенно не замечаю нагоняющего меня детину. Подождав, пока дыхание приблизилось вплотную, резко развернулась и двумя разведенными пальцами ткнула ему в глаза.

Тип взвыл, схватившись за свои очи. Я коленом ударила туда, куда он в данный момент не ожидал. Парень хрюкнул и согнулся. От стены ближайшего дома отделилась тень и, звеня серебряными пластинками на непокрытых косицах, добавила ногой в бок, свалив его на землю. Мы для порядка его еще попинали.

— Козел! — высказалась я. Из-за угла выскочили Аэрон с Лейей.

— С ума сошли!!! — заорал вампир. — Какого черта вы тут кого-то мочите?!

Я поморщилась и прояснила ситуацию. Аэрон присел на корточки около поверженного и спросил:

— Жив хоть?

Он наклонился, заглядывая в лицо, детина открыл глаза и, вытаращившись при виде клыкастой усмешки, зашелся в бабьем визге:

— Упырь!!!

Аэрон подскочил:

— Тикаем отсюда!

Дважды нас просить не пришлось, мы сорвались с места и тут же наткнулись на человек десять вооруженных мужиков в каких-то белых тряпках.

— Вляпались! — констатировал Аэрон, когда мужики взяли нас в кольцо. — По самое не хочу!

— Кто это? — Я затравленно озиралась на оголенные мечи.

— Рыцари-монахи, — просветила меня Алия. — Сейчас нас изгонять будут.

— Как это?

— Порежут на кусочки, и все! — с готовностью объяснил Аэрон, кивая на мечи. — Мы же здесь вне закона, без бирок! Откуда только взялись, сволочи?!

Лейя дрожащим голоском попросила:

— Уши заткните.

— Чего?! — изумилась я, но друзья послушно зажали уши руками, я испуганно сделала то же.

И тут Лейя завизжала!

В окнах полопались стекла, а рыцарей раскидало в разные стороны, чуть не размазав по стенам. Пользуясь передышкой, мы сиганули в разные стороны: я и Алия — в одну, а Лейя с Аэроном в другую. Не добежав до конца улицы, мы услышали брань и бряцание оружия, повернули обратно и налетели на пятящихся Аэрона и Лейю.

— Вы вовремя, — буркнул вампир, — мы как раз вас ждали!

Я посмотрела на приближающихся рыцарей-монахов. Плодятся они, что ли, было десять, стало двадцать!

— Пусть Лейя еще повизжит! — предложила я.

— А с этими ты что будешь делать? — язвительно поинтересовался Аэрон, ткнув мне за спину. Я прыжком развернулась, и вот тут-то мне стало по-настоящему плохо! За спинами рыцарей маячили две фигуры в характерной одежде — длинные балахонистые плащи с широкими рукавами, красная окантовка.

— У-у-у… — безнадежно провыла я. — Ненавижу магов!

— Сейчас они нас распылят! — оптимистично проговорил Аэрон, доставая из-за сапога нож и обнажая в оскале клыки.

Я сняла с плеча мешок, решив, что буду хотя бы им отмахиваться. Хотя холщовый мешок с тряпьем, пусть даже и содержащий две-три тяжелые вещицы, против меча был просто смешон.

Один из монахов вырвался вперед, задорно потрясая своей железякой, мы шарахнулись назад. Аэрон проскользнул под лезвием и пнул нетерпеливого ногой, свалив его вместе с рядом стоящими рыцарями на землю. Еще один слабонервный бросился с нашей стороны. Я огрела его по голове мешком, а Алия успела полоснуть ножом по руке. Монах, выпустив меч, попятился. Лейя из середины швырнула камень, подобранный с мостовой. Рыцари, посчитав это знаком к началу действий по изгнанию нечисти, довольно зарычали и стали сжимать кольцо. Лейя снова выскочила из середины, как черт из табакерки, и, едва мы успели заткнуть уши, взвизгнула. Кольцо на время распалось. Среди магов началось неспешное шевеление, я напряглась. Вот зачем им широкие рукава и низко надвинутые на глаза капюшоны! — вдруг поняла я. — Чтобы не было видно, какое заклинание произносится, и произносится ли оно вообще. Рыцари расступились, словно повинуясь мысленной команде освободить место для магической атаки.

— Упс! — громко произнесла Алия. Лейя с писком присела в середине. Аэрон зло выругался и метнул нож, достав одного из рыцарей в горло, он знал, что с магами эти штучки не пройдут.

Маги, выписывая в воздухе какие-то закорючки, ткали большой сине-красный огненный шар. Шар, обрастая всполохами огня, стал стремительно к нам приближаться. Красочно представив нашу мучительную кончину, я взвизгнула и вытянула руки ладонями вперед в направлении сгустка магического огня. Между нами и приближающейся смертью моргнул лиловым щит защиты. Магическое творение ударилось в него и срикошетило, с неменьшей скоростью возвращаясь обратно к магам. Последние поспешно залегли на землю. Потрескивающий разрядами шар пронесся над их головами, подпалив капюшоны плащей, и, взлетев вверх, ударил в крышу рядом стоящего дома, щедро осыпав лежащих черепицей и каменной крошкой. В окне дома в ужасе завизжал бабий голос. Среди рыцарей пронесся негодующе-восхищенный возглас:

— Магичка!

— На службе у нечисти!

— Сжечь ведьму!

— Поздравляю! — Аэрон повернулся ко мне с кривой ухмылкой. — Тебе удалось не на шутку их разозлить. Теперь они тебя ненавидят куда больше, чем нас!

Взбешенные знакомством с грязной мостовой, маги, путаясь в своих балахонах, поднялись на ноги. Вновь забормотали, на первый взгляд беспорядочно махая руками. В нашу сторону понеслась зеленая искорка.

— Это еще что за хрень?! — Алия втянула голову в плечи.

Над головами с треском раскрылась искрящаяся зеленым магическая сеть.

— Живьем хотят взять! — заорал сообразивший Аэрон.

Сразу представился веселый костерок и я в его середине, доказывающая, что не нечисть и не ведьма, а так, просто мимо проходила. Мы присели, закрывая головы руками и… провалились сквозь землю. Во всяком случае, именно так мне показалось. Мы ухнули вниз, а сердце так и осталось на улочке Вежа. От сильного толчка нас раскидало в стороны.

— Ну Верея! — восторженно воскликнул Аэрон. — Я и не знал, что ты такое умеешь!

Я открыла один глаз. Мы лежали в мягком снегу на окраине Вежиц. Рядом виднелся мост, за ним Школа. Мешки с накупленным барахлом валялись в радиусе шагов ста. Алия с кряхтеньем поднялась и стала отряхивать снег со штанов, бормоча:

— Я уж думала, нам конец пришел!

Лейя зашлась в плаче запоздалого испуга. Я посидела в сугробе и принялась из него выкарабкиваться. Аэрон протянул руку и выдернул меня из снега, как дед репку.

— Чего тянула? — спросил вампир.

Я пожала плечами и потянулась за мешком. Мы успокоили Лейю и пошли к Школе. По дороге решили свои похождения держать в строгом секрете. Пожелав спокойных снов вампиру, мы поднялись к себе. Напоили Лейю чаем с мелиссой и валерианой и сами залезли под одеяла. Сил на то, чтобы разбирать мешки с покупками, уже не было. Алия, беспокойно повозившись, прошептала:

— Верея, а правда, почему ты сразу не перенесла нас в безопасное место?

Я помолчала, решая, говорить подруге правду или нет. Потом вздохнула и произнесла:

— Потому что… Это не я сделала.

Алия потрясенно замолчала. А я, погружаясь в дрему, снова вспомнила темную тень на противоположной от магов стороне улицы и тихий щелчок, словно кто-то щелкнул пальцами.

Только я окунулась в сновидения, как в дверь забарабанили. Я в испуге подскочила и, нашарив халат, побежала открывать, готовясь к худшему. А именно к тому, что до директора дошли слухи о нашей прогулке. Распахнула дверь.

На пороге действительно стоял Феофилакт Транквиллинович с наставником Аэрона. Увидев меня, директор облегченно выдохнул и потребовал зажечь свет. Я, торопясь и чертыхаясь, зажгла свечу. Алия, закутавшись в одеяло, испуганно хлопала глазами. Директор осмотрел комнату, задержал взгляд на спящей Лейе и удовлетворенно произнес:

— Все трое здесь.

— Да я вам сразу говорил, Феофилакт Транквиллинович, что мы весь вечер дулись в карты! — Аэрон, мятый со сна, кутаясь в плед вместо рубахи, появился в дверном проеме.

— Что-то случилось? — невинно поинтересовалась я. Получилось не очень, как-то жалко и неубедительно. Наставник покрутил в руках флакон Лейиных духов, взятый с зеркала.

— Недоразумение! — с досадой проговорил он. — Вы, госпожа Верея и госпожа Алия, были сегодня в Веже?

— Нет. — Я даже посмотрела ему в глаза честно-пречестно.

— В Веж на этой неделе нечисти запрещено ходить, постановление муниципалитета города и лично мое распоряжение!

— Почему такая дискриминация? — поинтересовался Аэрон.

— Я объяснял всем ученикам, что в Веже находятся жрецы Хорса с магами и рыцарями-монахами. Буран застиг их в окрестностях города, и им пришлось задержаться. Где вы были, когда я зачитывал приказ?! — Директор обвел нас взглядом, потом спохватился: — Ну конечно, вы же в это время в Заветный лес отправились!

Я переглянулась с Аэроном, а директор продолжал:

— Минут десять назад из города поступило сообщение, что несколько наших учеников, пренебрегая строжайшим запретом, нелегально проникли в Веж и час назад напали на прохожего. Находящиеся там по случаю маги и рыцари уничтожили нечисть, потеряв, однако, и несколько своих людей.

— А мы тут при чем?! — удивленно спросил Аэрон и очень натурально зевнул.

— Господин Аэрон, описание нечисти до боли напомнило нам вашу компанию, — вступил в разговор наставник Аэрона, мило улыбаясь и показывая длинные клыки. — Правда, количество нечисти исчисляется десятками, но люди склонны все преувеличивать.

— Беловолосые упыри с окровавленными зубами, страшные огненные ведьмы и визжащие мавки всколыхнули в нас вполне обоснованные подозрения. — Феофилакт Транквиллинович как бы между прочим осмотрел комнату, а я порадовалась, что все накупленное лежит себе спокойно в мешках и не бросается в глаза.

— Даже если это были мы, то за час от Вежа добраться бы не успели, — проглотив комок в горле, как можно спокойнее сказала я.

— Поэтому и пошли вас проверять. — Наставник поставил флакон на место. — Теперь мы видим, что ошибались. Спокойной ночи. — Феофилакт Транквиллинович шагнул было за порог, но увидел слабо светящуюся кувшинку на столе. Он повернулся ко мне.

— Это подарок.

— Хороший подарок, — хмыкнул Феофилакт Транквиллинович, — береги его.

Я кивнула. Аэрон помахал рукой и, кутаясь в плед, пошлепал к себе. Я закрыла дверь и села на кровать, пытаясь унять трясущиеся руки.

— Действительно, вляпались! — Алия передернула плечами. — Кто же знал про приказ директора?!

— Вот и получается, что только мы не знали! Да узнай наставник, что это были мы, враз бы из Школы вылетели!

— Вот это точно!

Я нервно хихикнула. Алия зашевелилась под одеялом:

— Чего хохочешь?

— Не выдал.

— Кто?!

— Этот чертов маг! — Я натянула одеяло на голову. — Это он нас вытащил и наставнику про наши подвиги не сообщил. — Я помолчала и добавила: — Несмотря на то что я так лихо на нем проехалась!

По Школе плыл мерзкий запашок тухлятины. Аэрон, решивший позавтракать с нами и притащивший по такому случаю пирог со сливами, щедро политый сливками, с неудовольствием довел до нашего сведения, что этот аромат с пугающей быстротой распространился и по их этажу тоже.

Одновременно с отвратным амбре девчонки, а вслед за ними и мужская нечисть заметили, что огромным спросом пользуется луковая шелуха. Теперь к нестерпимому запаху тления добавился еще и свежий аромат вареного лука.

Во второй половине дня к Феофилакту Транквиллиновичу, занятому важной беседой с представителем Конклава магов (наставник пытался сгладить его первое впечатление от Школы, с которой он имел удовольствие познакомиться во время праздника), ворвалась прачка. Пылая праведным гневом, она с порога заявила, что не собирается нести ответственность за чистоту и белизну постельного и прочего белья, так как какая-то нахальная нечисть изъяла весь отбеливатель, весь мешок, выданный на месяц. Маг приподнял бровь, а наставник смущенно пообещал прачке найти виновного, мысленно досадуя, что та выбрала столь неподходящий момент.

Когда рассерженная работница удалилась, а разговор продолжился и Феофилакт Транквиллинович несколько расслабился, отодвигая историю с моющим средством на второй план, в дверь тихонько постучали. Сморкаясь в платок, в приоткрытую щель проскользнула учительница ботаники. С надрывом в голосе и беспрестанно утыкаясь в платок, она поведала, что в зимнем саду, который она холила и лелеяла, произошло кощунство. Все длиннолистные растения обезглавлены, а головы, то есть верхушки, исчезли. Вандалы не пощадили даже длинные декоративные лианы, вырвав их с корнем.

Феофилакт Транквиллинович стал наливаться нездоровой краснотой, поняв, что измышляется очередная пакостная выходка. Ботаничка, издав несколько горестных всхлипов, хотела было упасть в обморок, но была приведена в чувство магом, который, судя по насмешливым глазам, просто получал удовольствие от более чем идиотской ситуации.

Директор укрепился в мысли, что у мага складывается, а возможно, уже и сложилось превратное мнение о нем как о плохом руководителе. Это расстроило его донельзя, и он, уже не стараясь спасти положение, дал выход бешенству, а именно, подхватив полуобморочную ботаничку и велев позвать прачку, отправился самолично устраивать шмон в студенческих комнатах. По доброте душевной наставник даже предложил магу в этом поучаствовать. Тот отказался.

В результате проведенного рейда было найдено меньше половины мешка отбеливателя, макушки растений и целая куча протухших куриных лап, которые и испускали сбивавшие с ног ароматы. К немалому удивлению наставника, треть учеников сменила натуральный цвет волос на разные оттенки рыжего, вторая треть стала подозрительно светловолосой. Директор посмотрел на остатки отбеливателя и призадумался. Ученики, у которых были найдены останки изувеченных растений, запираться не стали, но с упорством баранов, доведя Феофилакта Транквиллиновича до грани нервного срыва, объясняли, что изничтожили ни в чем не повинную флору с единственной целью — напялить ее себе на голову. Для ботанички это оказалось слишком, и она таки упала в обморок.

Наставник не на шутку встревожился и, приказав избавиться от кучи тухлятины, испускающей удушающие миазмы, вернулся в свой кабинет и первым делом поинтересовался у ожидающего его там мага, не известна ли ему какая-нибудь болезнь, которая может массово поражать мозги? Маг, успевший задремать, недоуменно воззрился на полупустой мешок с отбеливателем и кучу длинных сочно-зеленых листьев, пожал плечами и как-то уж совсем несерьезно хохотнул.

Директор сложил изъятые предметы на стол и, походив по кабинету взад-вперед, вдруг остановился, потемнел лицом и изменившимся голосом сообщил, что, кажется, знает название вируса, вызвавшего эпидемию помешательства. Учительница ботаники, только что очнувшаяся, снова появилась на пороге кабинета. Не в силах побороть эмоции, Феофилакт Транквиллинович рявкнул прямо ей в лицо:

— А позовите-ка мне госпожу Верею да господина Аэрона! Госпожу Алию и Лейю тоже прихватите!

Нервная учительница кулем осела на пол. Маг, подхватив свой плащ, дал понять, что не желает участвовать в убийстве четверки пакостников, и наставник проникновенно успокоил его, заверив, что прекрасно управится с этим богоугодным делом и сам, причем с огромным удовольствием. Вдвоем они без труда перетащили сухое тело учительницы на диванчик. Феофилакт Транквиллинович уговорился с магом о встрече в учебное время, то бишь завтра, и тот, даже не пытаясь скрыть ухмылки, ушел. Сознание того, что репутация заведения, да и его директора в глазах мага упала ниже плинтуса, разъярило Феофилакта Транквиллиновича до невозможности, так что хотелось просто поубивать виновников. Прикрыв ботаничку с головой пледом, чтобы раньше времени не пугать студентов, наставник горящим взором уставился на дверь в ожидании момента, когда те появятся.

Вук Огнезмий в ярости был страшен. Алия тяжко вздыхала за моим плечом. Лейя билась в слезливой истерике. Аэрон просто стоял соляным столбом, видимо, подобная выволочка для него была внове. Я жалко моргала и пыталась прикрыться руками, зная, что с буйнопомешанными опасно спорить, и ждала, пока Феофилакт Транквиллинович облегчит свою душу, а я смогу высказаться. Лейя попыталась в раскаянии упасть на колени и ненароком стянула плед с диванчика. Плед сполз на пол, явив миру костистую училку, вытянувшуюся и явно мертвую. Тут зарыдали и завыли уже мы все! От ужаса. Уж если Вук Огнезмий решил за просто так схарчить учителя, то с нами он поступит куда хуже!

С нами поступили действительно намного хуже — отправили чистить снег вокруг Школы.

— Из-за каких-то куриных лапок! — с досадой воскликнула я, вяло тыкая лопатой в ближайший сугроб. Мне вспомнился сливовый пирог. — А ведь так хорошо начиналось утро!

Утро второго учебного полугодия началось с опоздания.

Я проснулась оттого, что наш комендант общежития, он же кладовщик и «звонарь», бежал по коридору, ругаясь как сапожник, падал, взвякивал коровьим боталом, что у него было вместо уместного, но жутко нелюбимого нечистью серебряного колокольчика, снова вскакивал и бежал дальше, производя не столько звон, сколько лошадиное ржание и гомерический хохот.

— Доброе утро, Ждан Савич, — поклонилась по дороге коменданту Лейя и заморской королевишной вплыла в комнату, уже вся причесанная, напомаженная и раскрашенная, как лубочная картинка.

Алия, грызшая баранки, запивая их чаем, бросила это занятие и высунула голову в дверь, с трудом удерживая смех. Я тоже сорвалась с кровати и, шмякнувшись сверху на Алию, загородившую собою проем, услышала, как она по-лаквиллски пообещала мне бесов в ребра.

— Доброе утро, Ждан Савич, — не удержались мы с подругой от маленькой, сладенькой мести.

Ждан Савич, он же бес Рогач, обернувшись, злобно погрозил всем кулаком, от чего головы в дверях, а их было не меньше сорока, разразились дружным смехом.

Комендант подхватил огромные, не по размеру, штаны, обернул хвостом увязанные в пару сапоги и вприпрыжку помчался дальше. Ботало висело на шее и, прижатое сапогами, почти не звякало, но Школа и без того уже проснулась. Пыхтели самовары, принесенные с кухни, в умывальне слышался довольный визг, по коридору шлепали босые пятки бледных и вялых любителей ночных гуляний и бодрый перестук каблучков жизнерадостных жаворонков.

Мы втроем переглянулись и фыркнули.

Свое прозвище — Ждан Савич, Рогач заработал в Веже, обхаживая хозяйку постоялого двора, что стоял на дальнем купеческом конце, Акулину Порфирьевну, женщину вдовую и хваткую во всех смыслах.

Он нарочно подгадывал время так, чтобы заявиться к своей милой, выдавая себя за купца, в тот день, когда прибывал большой обоз с востока или такой, путь которых пролегал через опасные урочища, а потому несколько обозов сбивались в большие, не боящиеся разбойного люда товарищества, так что едущие на них купцы зачастую не успевали как следует перезнакомиться и узнать друг друга.

Являлся он, румян, свеж и могуч, обычно с каким-нибудь важным подарком, долго, солидно и со знанием дела расхваливал прелести хозяйки и шумно завидовал вежевцам, имеющим возможность любоваться ее красотой ежедневно, ну и клял нелегкую купеческую долю, которая через день-два погонит его снова в дорогу, через неведомые страны и государства, возможно, на верную погибель от рук злодеев и лихоимцев.

Акулина Порфирьевна таяла от его речей, как шкварки на сковороде, и до утра, не отрывая глаз от постояльца, вела с ним задушевные беседы под самоварчик, пирожки и блиночки с икоркой, млела и текла белой сметаной, мурлыкала и ластилась, как кошка, увидевшая здоровенного зеленоглазого котищу. И по глупой бабской доверчивости не выспрашивала, отчего это гость сидит у нее весь день, ничем не торгуя, а только хлебает чай да хвалит ее домовитость, представляя, что только ради нее Ждан Савич и заглядывает в Веж.

Сколько бы ходил Рогач к вдове и чем бы все закончилось, неведомо, но на его беду случилось так, что он явился к Акулине на постой раньше, чем прибыл златоградский купеческий обоз. Бросил вожжи подбежавшей дворне, радостно облобызал хозяйку, подхватил ее на руки и под одобрительный гул гостивших на подворье постояльцев барином важно поднялся на крыльцо.

А златоградцы на свою беду встретились по пути с чертячьим свадебным поездом.

Погода была дрянь, мело, и вроде бы не раз уже бывавшие в этих краях купцы вдруг начинали то и дело сбиваться с торного пути, плутая в трех соснах и выворачивая на никому не ведомые тропы. Устали и замерзли так; что под конец готовы были ночевать Хоть в чистом поле.

И тут внезапно на них с веселым свистом, песнями и бубенцами вылетела свадьба. Гнедые лоснящиеся кони неслись по целине, едва касаясь снега, взлетали на ухабах переполненные расписные возки, а румяные возницы залихватски щелкали кнутами, горяча красавцев-скакунов.

Увидев свадебный поезд, купцы едва не на колени встали, прося показать им дорогу к Вежу. Жених с невестою и дружки их расхохотались, говоря, что никакого им сегодня Вежа не видать, а если не уважат их, то и ночевать торговым людишкам под стылыми зимними звездами.

Купцы кобениться не стали, и чарки поднесенные выпили, и коней поворотили, пустившись следом за веселой свадьбой. Хотя потом сто раз покаялись, что не рискнули помериться силушкой с морозом.

До полуночи, до нестерпимого блеска вставшей в зенит луны скакала свадьба по перелескам, лугам и чащобам, то останавливаясь и бурно угощаясь нескончаемыми припасами, то пускаясь в пляску под бубенцы, гуделки и гусли. Если бы купцы и захотели, то теперь-то уж и вовсе не нашли б дороги. Но им в хмельном веселии давно уж стало не до Вежа. Они и сами горячили коней, пускаясь взапуски, не замечая, что и кони устали и еле бредут, и у пирующих сельчан веселье льется уже через край, становясь все необузданнее и опаснее.

Вот тяжелый купеческий воз вырвался вперед, обогнав расписную повозку жениха. Жених обиделся и закричал, что это нечестно и что его гнедой с утра весь в мыле, а купеческие не спеша тащились по наезженному тракту. Вот если бы ему коняшку посвежее, так никому б тогда его не обскакать.

И все черти разом пересели на новых коняшек — на купцов.

Тут, как говорится, и пелена с глаз спала, да поздно было. Ох и летели новые кони по полям! Лучше прежних. Купцы в упряжи выли и стонали, да только один сумел вспомнить молитву вседержителю Хорсу.

Рассыпалась в прах узда, пропала свадьба, а в двух шагах, буквально рукой подать оказалась застава Вежа. Тут-то и выяснилось, что один златоградский торговый гость уж второй день как в городе.

Рогача на постоялом дворе могли бы обложить и развеять прахом по всем правилам, но уж больно жалко выглядели купцы. Пока опытные да рассудительные бегали за старшим жрецом, молодые да горячие нашли где-то молодого колдуна и ворвались с ним к Акулине.

Дальнейшее каждый рассказывал по-своему. Сходились в одном — гонял всю вежицкую стражу Рогач долго и самозабвенно, и вокруг магистратуры, и в дальних концах, пока подоспевший на выручку жрецам директор Школы не уговорил его простить дуракам свое разоблачение.

Обиженный на весь мир бес потом месяц не выходил из кладовой и год не покидал заведения, пока однажды на заднем дворе Школы сторож не изловил пунцовую от стыда вдову с румяной горкой блинов.

— А здрав ли Ждан Савич? — пролепетала Акулина Порфирьевна. Бес выскочил во двор, словно его из катапульты запустили, сгреб Акулину и пропал вместе с ней на неделю.

Счастье он себе, может, и вернул, но и прозвище заработал.

— Так, так, так, — сощурилась Алия, сдувая парок над блюдцем. — Значит, не всем было запрещено гулять в городе, есть, значит, нечисть, которой и Верховный жрец не указ.

Лейя присела на край стульчика, тщательно огладив юбку, чтобы, упаси бог, не помять, и, макнув сушку в чай, пояснила:

— Ему сам вежицкий голова бумаги выправил, что никакой он не бес, а самый что ни на есть купец второй гильдии.

— А то никто не знает.

— А то никто не помнит, как он стражу по городу гонял.

— Ой, да ничего вы не понимаете, — закатила глазки Лейя. — Это вам понарассказали всяких глупостей, а вы и верите. Голову-то со стражей вокруг магистрата как раз Акулина и гоняла. И того героя, что предлагал ее сжечь как ведьму, до сих пор в обители богини Любавы травницы за счет кроткой вдовы от учиненных ее рукоприкладством болезней пользуют. Может, и выходят, Любава богиня добрая, не то что Акулина Порфирьевна.

По этажам разнесся дребезжащий звон коровьего ботала.

— На уроки, бестолочи и бездельники! — кричал Ждан Савич. — Бездельниц это тоже касается. И бестолковиц тоже.

— Вот и кончилось счастье, — вздохнула я горестно. — Идем?

— Ага. — Алия нырнула под стол и выволокла оттуда тюк с «железом». Мы с Лейей ели ноги успели отдернуть, когда из свертка вывалился корявый моргенштерн и, тюкнувшись в пол, раскрошил половицу. — О, черт, ну ладно, девочки, я побежала. Мне Вульфыч велел с утра со всем арсеналом в гимнастический зал подойти.

И действительно убежала. Мы с ее тюком смогли бы только ползти, натужно стеная.

— Ну и я пойду. — Лейя лебедушкой поплыла вслед за Алией. Я полюбовалась на красоту зимнего дня за окном и, собрав в кулак всю волю, тоже потопала на занятия, правда, с трудом представляя, как они теперь будут проходить. Нет же никого — ни учителей, ни учеников.

Класс демонографии и демонологии пустовал. Я плюхнулась на скамью и начала неспешно выкладывать из стола все необходимое. Книги и дорогущую, хрусткую, как льдинка, белую, словно первый снег, бумагу, уже обрезанную и приготовленную, страшно подумать, для черновиков взяла из учительского бюро. Там же добыла склянку с чернилами, отлила немного в свой письменный прибор. Выложила тетрадки и разобралась с последними записями. Все, что мы прошли накануне бесовской недели, не то чтобы покрылось дымкой тумана, а просто напрочь выветрилось из головы.

Тщательно обрезанная и прошитая суровыми черными нитками тетрадь пугала, словно незнакомец темной ночью. Какая-то безумица моей рукою написала в ней полную галиматью, озаглавленную как «Сравнительный анализ развития верований в северских княжествах времен правления Иласия и Коры». Неизвестная ругалась политеизмом, заимствованиями и диффузией. Мне ее бурный тон не нравился, и я решила, что лучше немного поглазеть на стены, чем забивать голову тем, что без запинки даже выговорить невозможно.

И было чем любоваться. Вокруг кипела битва. Раскинув крылья, огнеглавый Пых кидался грудью на зеленого уродца Кишивакану. Змей Апос, вздымая океанскую волну, грозил Уэку. А чернильно-черный, с красным зевом Туломос бился, словно эпилептик, круша земную твердь. Его противник потерялся где-то за тучами песка и пыли, но языки огня проснувшихся вулканов уже изверглись и сплелись в замысловатые зловещие узоры, грозящие большой бедой всему живому.

Но моей любимой фреской была центральная, над кафедрой. На ней два безымянных демона рубились на пылающих мечах. Тот, что слева, походил на Анжело, а правый был словно его альбинос-близнец, только красивей и холодней снегурочки. Родство их было очевидно, и я не представляла, что могло толкнуть крылатых на дикое смертоубийство. А в том, что парней не удержать, я не сомневалась. Они и на картине-то выглядели так, что страшно было голос повысить из опасения вякнуть что-нибудь под руку.

— А вы заметили, что только эти двое олицетворяют Тьму и Свет как величины, равные во всем? — Я вздрогнула и уставилась на высокого, наглухо застегнутого в черное парня. Он стоял вполоборота к фреске, небрежно облокотившись на кафедру. Яркие, словно напитанные солнцем волосы стекали по плечам, глаза казались просто окнами в бездонную немыслимую синь небес. Такой убил бы Лейю одним лишь появлением в аудитории, а мне вдруг стало неуютно под его взглядом, будто голой на мороз выгнали.

— Здрасти, — пискнула я.

— Добрый день, — улыбнулся незнакомец, чуть качнув головой в намеке на поклон. — Я ваш новый учитель на сегодня. Можете называть меня Князь или Сиятельный, как вам удобней, госпожа Верея.

Я нервно закивала головой, как лошадь на параде. И учитель поощрил меня типичной для нечисти улыбкой, от которой без всякого повода накатывает жуть. Специальная такая улыбочка с мгновенным замораживающим эффектом.

— Прекрасно. Итак, вернемся к работе мастера Рогацио дель Сано из солнечного Туа, увы, ныне погребенного под красными песками великой пустыни.

— А вы разве не демон? — осмелилась я влезть с вопросом.

— Иногда. — Учитель с явной неохотой оторвался от созерцания великой битвы. — Но не сегодня.

Мне стало неуютно под его бесстрастным взглядом. Но я не могла остановиться, словно черти толкали и дергали за язык.

— А разве у вас не заварушка?

Он тряхнул головой, словно услышал нечто по-настоящему смешное, но насмешливый свой взгляд адресовал куда-то мне за левое плечо. Месяц назад вот так вот позади и чуть левее любил садиться Анжело, в пустом же классе такой взгляд производил странное впечатление. Вот только с сумасшедшими я в одной аудитории не сидела!

— Насчет, как вы изволили сказать, заварушки я могу вас успокоить. Последний бастион вот-вот падет, и воинство уже не нуждается архистратигах. Так что я не дезертир.

— А с кем вы воевали? — опять не удержалась я, окончательно развеселив учителя. Мне даже показалось, что ледяная синева в его глазах оттаяла немножко и вместо безбрежного равнодушия мелькнул азартный огонек интереса.

— А вот на этот вопрос, госпожа Верея, вам и надлежит искать ответ как будущему историографу и культурологу. Равно как и на другие щекотливые вопросы: где, с кем, за что. При этом, я надеюсь, вы будете счастливей мастера Рогацио.

— Да? А что с ним?

— Сошел с ума. Рогацио в Туа считали еретиком. Он отрицал многобожие, считая, что весь мир есть эманация Единого. Увлекся с колдовством и даже разработал эликсир, при помощи которого надеялся увидеть божество.

— И что?

— За золотой браслет он был отравлен собственным учеником Анхело. Медленным мерзейшим ядом. Умирая, он тем не менее желал знать правду, принял эликсир и прожил еще век, увы, уже безумцем.

— Ага. — Я посмотрела на стены. — Значит, это все…

— То, что он начал видеть. Низшие и низменные проявления творца.

— А на самом деле…

Князь потупился, как Аэрон, строящий из себя невинность.

— Никто не знает правды. Ну разве что ваш друг Анжело. Кстати, большой любитель травить учителей цикутой.

Я рот разинула. А Сиятельный, быстро приложив палец к губам, сказал:

— Но это мы обсудим через год. Демонологию не одолеть с наскока. А уж на углубленное познание предмета порою не хватает целой жизни.

— Нет, подождите. Вы что же, хотите сказать, что Анжело отравил этого вашего Рогацио за какой-то там браслет?!

— Вообще-то я собирался милою беседой отвлечь вас от возможных грустных мыслей и, намекнув на обладание запредельным знанием, возбудить в вас интерес к предмету. А маэстро приплел просто потому, что вы таращились на эту проклятую фреску словно завороженная.

— А Анжело приплели, чтобы у меня глаза от удивленья лопнули?

— А вам никогда не говорили, что в общении со старшими подросткам и девицам подобает скромная учтивость?

— Ха, да вы меня просто огорошили!

— Тогда при готовьтесь к зачету! — вспылил преподаватель.

Я опешила:

— Какому зачету?

— Сравнительное мифотворчество, легенда об охотнике Сацке.

— Но у нас же демонография сейчас, а мифотворчество преподает Аринка.

— Жизнь — это не расписание уроков, — отрезал Светлейший, и по тому, как заледенели его глаза, я поняла, что снова разонравилась Князю. Ишь ты, привык командовать!

Я демонстративно фыркнула и шлепнула книгу на парту. Что у нас там с этим Сацке? Вилколакская легенда. Очень мило.

«… невезуч был охотник Сацке. Много хотел, редко получал желаемое. Часто просил у богов то одно, то другое, ни разу не был услышан…»

Звонок на обед был как манна небесная. В столовую я не спустилась, стекла киселем, переплюхивая себя со ступеньки на ступеньку. Хорошо еще, что вниз. Вползла на лавку за «нашим» столом и угрюмо посмотрела в бесконечнейшую даль, туда, где окошко раздачи исходило облаками жаркого, наполненного ароматом специй пара.

— Отрыжка песья, — рявкнула над ухом Алия, швыряя на стол расписной веселенький поднос, на котором грудой громоздились миски.

— Можно я твою свеклу съем? — простонала я, сглатывая слюну.

— Ешь. Что?! Ты ж терпеть ее не можешь!

— Я до раздачи не дойду, — заныла я, стараясь, чтобы вышло как можно жалостней. — Меня учитель новый доконал, словно с цепи сорвался.

— И тебя? — вскочила Алия, от души врезав по столу. Я едва поспела подхватить кувшин. Квас возмущенно зашипел. — Там Лейя рыдает, тут ты стонешь, Вульфыч как собака, озверел совсем.

— А что случилось? — сразу подобралась я.

Алия всплеснула руками, как декламаторша на сцене нашей Школы во время веселых шутовских представлений. Только вместо залихватской басни или на крайний случай матерных стишат выдала былину о неравной битве богатырки Алии Всеславишны с чудищем-оборотнем Вольфом Вениаминовичем.

— Нет, ты представляешь, — неистовствовала рассказчица Алия батьковна, — он нам полгода преподавал заср… В общем, пацифизм. Ни одного приема. Чтобы, как это? Не нагнетать расовый национализм. А тут ускоренная боевая трансформация в условиях полного окружения. Ты представляешь?

Я не представляла. Зато видела, что ее драконья куртка свисает на спине веселенькими, как флажки на шпилях рыцарского замка, лоскутами. И все лицо в мелких порезах, будто подругу в толченом стекле физиономией возили.

— А что Лейя? — спросила я, готовясь к худшему. Воображение рисовало, как Вульфыч рвет мавку на жабок.

— Она неуд по сравнительному мифотворчеству схлопотала, — отмахнулась Алия.

— Погоди. Разве с утра не гармонические чары должны быть? Она же вся накрасилась еще для этого своего учителя, Флейты.

— Не было Флейты, — услышали мы с Алией жалостливый голосок Мавки. Обернулись.

Аэрон практически держал на весу болотную красавицу. Цветные от краски слезы слились в ручьи и причудлив о избороздили ее опухшую мордашку.

— Чисто кикимора, — вздохнула Алия и, достав платочек, тщательно втолканный в узенький кармашек штанов, принялась размазывать «красоту» Лейи по всему лицу, не забывая с чувством плевать на вышитого посреди платка волчонка.

А мне достаточно было лишь взглянуть на хмурого вампира, как робкий звоночек тревоги превратился в жуткий пожарный набат.

— Только не говори, что и тебя донимали сказкой об охотнике.

Аэрон кивнул.

— Та-ак. — Я почувствовала, что мне становится по-настоящему страшно. — Это неспроста.

— Я сначала думал, что нас попросту желают проучить. Но как-то уж однообразно все.

— Да Феофилакт Транквиллинович отсутствием фантазии ведь не страдает. Если б он хотел повеселиться, то учебой бы не донимал.

— Значит, что? — Мы с вампиром уставились друг на друга.

Северская легенда была проста как медный грош. Один охотник полез в ловчую яму за мертвым волком и сорвался сам. И вот лежит он надетый на острый кол и молит бога о спасении.

— Самое дорогое отдам, — говорит. — Клянусь.

— Чем же ты можешь поклясться, коль и так умираешь? — удивился Белбог.

— Да хоть волчьей шкурой, — стонет охотник. — Только спаси.

Спас его бог. Пошли они вдвоем домой к охотнику. Сацке, или как там его, идет и размышляет, чем с богом расплачиваться. Дом от предков достался, жалко. Жена красавица, еле уговорил выйти замуж, отдавать богу такую обидно. Собака помощница, без нее совсем плохо.

А тут видит, стоит на пороге его жена, а в руках держит ребенка. Его ребенка, охотника Сацке. Бог на ребенка показывает.

— Ах, вот ты чего захотел?! — закричал на бога охотник. — Ничего ты не получишь, кроме волчьей шкуры. Уходи.

И начал гнать бога прочь, швырять в него палками. Раз наклонился, другой, а в третий не смог разогнуться. Зарычал, завыл, закрутился на месте и превратился в волка сам.

Долго он бегал по лесам, пока сын не подрос.

Узнал он от матери правду, построил алтарь в лесу и принес сам себя в жертву Белбогу.

Только дети охотника до сих пор полжизни волками бегают. Чтобы помнили о могуществе Белого. И поделом, нечего нарушать клятвы. А дети сына Сацке стали жрецами, и сила бога дана им, и длань его над ними и благословение.

Демоны же эту легенду рассказывают так.

Свалился охотник в яму и давай молить богов о спасении. Услышал Чернобог, что клянется Сацке самым дорогим, и спас его. А как пришли они к дому, как увидел охотник жену с ребенком, так и обмер. Только в лесу не выживают трусливые. Обернулся Сацке волком и зарычал на бога.

— Уходи, ничего не получишь.

И бог ушел.

Как говаривал Анжело — «без комментариев».

Мы с Аэроном с сомнением посмотрели на Лейю.

— А скажи-ка нам, подруга, за что тебе неуд влепили? — поинтересовался Аэрон у борющейся с опухлостью лица Лейи.

— Я написала, что нельзя нарушать клятвы, об этом обе легенды.

— Выходит, можно? — переглянулись мы с Аэроном.

— Ой, не нравится мне это, — призналась я, чувствуя, как от нехороших предчувствий пальцы на ногах немеют.

И тут, словно перед летней грозой, в столовой стало неуютно тихо.

Алия пихнула меня в бок, Аэрон мягко повернул мордашкой к дверям и захлопнул рот ладонью, когда я собралась вопить.

В дверях стоял, опершись на рогатый черный посох, со свитой и стражей, сам Верховный жрец.

— Я, кажется, все поняла, — промямлила я, когда сумела проглотить испуг. От того, что он скатился в живот, а не торчал ежом в горле, легче мне не сделалось.

— Я тоже, — сурово кивнул вампир, неосознанно шаря на поясе в поисках ножа, но все время промазывал.

Теперь уж мне пришлось его хватать за плечо. Мы все четверо уставились в ужасе друг на друга.

— Только не паниковать, — потребовала я, таща Алию из-под стола. Там брякало и сыпалось из тюка оружие. Вдвоем с Аэроном мы едва сумели выкрутить из ее побелевших пальцев клевец в виде волчьей морды.

— Я все беру на себя, — заявила я. Но даже вампиру пришлось напрячься, чтобы услышать мой задушенный писк.

— Что?

— Не сбивай меня с мысли, а то нам всем хана.

— Да нам и так бздец, — шумно задышала Алия, судорожно сжимая-разжимая кулаки.

— Поднимите меня, — попросила я, с трудом выплевывая сухие, как репьи, слова.

— Подыми-ите мне ве-эки, — пробасила за спиной, борясь с истерикой, Лейя. Я ее чуть не придушила, но меня оттащили. — Все, ты уже встала, что дальше?

Ой, лучше бы мне этого не говорили.

Ног я не чувствовала, но каким то чудом умудрилась сделать шаг, не упав и не рассыпавшись на мелкие осколочки. Хотя могла, так все во мне сжалось, напряглось и скукожилось от страха.

— Госпожа Верея, — услышала я далекий, словно из глухого омута, голос Феофилакта Транквиллиновича.

Лица преподавателей плыли мимо мутными пятнами, неразличимые и одинаковые, как у утопленников. Я сделала им знак отстать, вяло махнула рукой, не отрываясь от лица Верховного.

Дед был суров и холоден, как истукан в Белполе. Я видела там одного из камня, тоже в капюшоне и с клюкой.

— Здравствуйте, мне кажется, переговоры между Храмом и Школой Архона зашли в тупик? Дирекция отрицает участие учеников, Храм возражает, Орден требует крови? — Я чувствовала, как предательски начинают дрожать ноги. — Мне известно, что вы воспитанник Духовной Златоградской обители. Во всяком случае, так говорят, а значит, вы человек, не чуждый философии и… Может, устроим диспут?

Даже я поняла, как жалко и путано все прозвучало. Но, к моему огромному удивлению, позади старика возникло кресло. Я тоже кулем осела на подставленную лавку. Глянула на свои руки и поняла, что как-то успела отобрать у Алии ее платок с волчонком. Зверушка выглядела жалкой и обиженной. Я поспешно расправила платок на колене. Опомнилась, свернула, развернула. Поняла, что сейчас расплачусь, но твердая рука Феофилакта Транквиллиновича потрепала меня по плечу. Я дернулась, но директор мне поощрительно подмигнул, мол, «смелее, раз взялась».

И я начала:

— Я сирота, но так случилось, что иногда вокруг меня, со мной вдруг происходит что-то, что не случается и не случится никогда с другими. Иногда падают с неба лягушки, иногда дуют сильные ветра или происходят землетрясения. Такое случается с каждым, но со мной слишком часто. Достаточно часто, чтобы стать частью Школы, ее ученицей. Понимаете, я никогда не думала о навьих детях как о своей семье, потому что я человек, дочь ивы, как говорят в Школе, и всю жизнь надеялась ей быть. Думаю, что поначалу ко мне немного применяли чары, иначе я бы ни за что не вошла в один класс с демоном, не улеглась бы в одной комнате с лаквиллским вилколаком, мавкой… а про вампира я и вовсе молчу, или про рогатую лягушку, тетку Лейи.

— Вы отвлекаетесь.

— Да, извините. Я просто хотела сказать, что мне здесь очень все понравилось, у меня появились друзья. Но если б ради меня в Школе изменили порядки или случилось нечто необычное, то я б этого не узнала, потому что я не знаю, точнее, не знала, как все было раньше. Только от вампира я, например, узнала, что факультет культурологии и историографии попросту не существовал до моего приезда. Что демон в Школе был огромной редкостью. А тут вдруг полста душ, и все на новый факультет. А ведь демон — дух. Могучий, даже всесильный в чем-то, но, увы, паразит. Только человеку доверено богами преобразовывать наш мир. Даже демонографию мы начинаем изучать, вы не поверите, с географии и с отношений между божьей тварью и Творцом. Увы, в этом свете мы выглядим непривлекательно: глупы, лживы, завистливы, трусливы. Все, что оторвалось от земли, возвысилось, становится легендой. Половину этих легенд сочинила, как ни странно, нечисть.

— Но какое это, простите, имеет отношение к проблеме? — вякнул кто-то из-за спины старика.

— О, самое прямое. Как говорил мой друг Анжело, глорий этого мунди без сомнения транзит. Древнее колдовство уходит, и можно либо ждать, пока труп старого мира сам разложится и станет удобрением для нового миропорядка, либо все ускорить. Ведь демоны и рождены для битвы. Там, где они, неизбежен рагнарек. А вокруг меня их было слишком много. Настолько много, что однажды дочь лаквиллского воеводы, наследник Урлака и дочь водяного оказались лицом к лицу с разъяренными рыцарями. Демон, между прочим, — дух данного мгновения. Его задача подтолкнуть. И счастье, что один из них толкнул неведомого мага нас спасти. Но камень порождает камнепад, и вот вы в Школе. Учителя нам тонко намекнули, как выкарабкаться из петли. Вы тоже ведь наверняка учили в обители легенду о Сацке. Чернобог ведь ничего не требовал от охотника. Ему было безразлично даже, сдержит ли он клятву вообще. Он шел с ним ради интереса — как поступит человек. И охотник сам выбрал себе кару. Не думаю, что Чернобогу хватило б сил на чудо превращения живого человека в волка. Но силы веры Сацке хватило. Я думаю, что сила веры моих друзей в Архон не меньше. Поэтому мы не станем клясться, что не были в тот день в городе. Но хватит ли силы вашей веры, чтобы начать последний бой за право обладания этим миром? Подумайте об этом.

Старик задумался, мне даже показалось, что вздохнул безмерно тяжко и мучительно.

— Признаться, никогда не думал я о вере как о готовности начать войну. Но я подумаю. Благодарю вас за беседу. — Голос старика оказался неожиданно глубок. Он легко поднялся и, благословив, покинул Школу. Свита старика кидала на меня удивленные взгляды, словно не веря тому, что всем известный разборчивостью жрец, отказывающий иногда в беседе князю, снизошел до рыжей замухрышки.

Друзья, бледные, смотрели им вслед, радуясь тому, что живы, что я жива и что нас, кажется, не будут рвать на кусочки или волочить к костру. Феофилакт Транквиллинович, тоже весьма довольный, стоял рядом и как мальчишка перекатывался с пятки на носок, с пятки на носок.

— Ну-с, госпожа Верея, думаю, что культурологию за полугодие вы сдали на отлично, да. А по демонографии, извините, неуд, да-с, неуд. — И он рассмеялся, самодовольно потирая руки.

— За что? — взвыли мы хором.

— За поверхностный подход к теме, недостаточную вдумчивость, за клевету на сокурсников, наконец, да-с, — раздулся павлином директор. — Демон, конечно, дух данного мгновения, но полста штук для одной госпожи Вереи — это, простите, мания величества. Хотя за мужество и самопожертвование, с которым вы бросились защищать Школу и нас, навьих тварей, примите мою благодарность.

И директор шутовски раскланялся со всей нашей четверкой.

— Право, мне даже немного жаль, что жрец заехал к нам всего лишь пригласить меня на праздник летнего солнцестояния в столицу. Право, очень жаль.

И, расхохотавшись прямо в наши вытянувшиеся лица, он пошел, насвистывая, из столовой.

— Но как же легенда? Зачем?

— Извините, детки, но вы польстили мне как экзекутору. Фантазия моя убога, и вообще я ретроград. О, кажется, вам на занятия пора.

Рогач стоял в дверях и нудно бил в коровье ботало. Мимо нас, сдерживая смешки, просачивалась толпа учеников Великой Школы Архона. И мы чувствовали себя словно оплеванными. Дальше на этажах смешки уже переходили в ржание. На щеках Алии выступили два красных пятна, Лейя просто хлопала глазами, вообще ничего не понимая, и только Аэрон кривил физиономию, стараясь не смеяться. Я не сдержалась и прыснула в кулак.

— Вот песий сблевыш, — хлопнула себя по ляжке Алия с досады, — так вляпались, самопродавцы. — И тоже от души расхохоталась.

Весна давно уже вступила в свои права. Пора подснежников и веселых капелей прошла, уступив место огромным лужам и ярким желтым солнышкам мать-и-мачехи.

Аэрона мы почти месяц не видели, только один раз вампир заскочил и сунул мне в руки поникший букетик ветреницы, который к вечеру почил, несмотря на то что мы поставили его в воду. Факультет Аэрона готовился к практике, и учителя терзали их бесконечными зачетами и экзаменами, торопясь выставить оценки за год. К тому же легко увлекающийся вампир нашел себе очередную пассию и оставшиеся свободные минутки проводил в ее обществе, коротко кивая нам при редких встречах.

Нам тоже грозили практикой и просто душили проверками знаний и умений. Лейя, готовясь к экзамену по вокальному совершенствованию, оставила нас на два дня без стекол, а перед зачетом по гармоническим чарам пришлось прорываться в комнату через толпы поклонников. Алия разогнала этот табун, радостно возопив, что экзамен по боевой трансформации сдаст прямо здесь и сейчас.

К слову сказать, Алия каждый день радовала нас новым синяком или ссадиной. Приходила поздно, голодная как волк, уничтожала все съестное и проваливалась в сон.

Мой наставник с целью безопасности перенес уроки практической магии на свежий воздух, в близлежащий лесок, и теперь имел возможность каждый день созерцать широкую просеку, состоящую из обугленных или срезанных, как ножом, деревьев и вздыбленной земли. Животные и птички при моем приближении предусмотрительно удалялись без оглядки с этого места. По практической магии у меня был твердый неуд. Заклинания я знала, пассы выполняла правильно, но в результате выходило черт-те что!

Аэрон уехал на практику раньше нас на неделю. Куда их послали и с какой целью, осталось для нас тайной за семью печатями. Аэрон на все наши вопросы отвечал категорическим отказом распространять сведения, кинув только, что через год мы сами все узнаем.

Алия отправлялась на сборы и укладывала свой мешок. Лейя жаловалась, что их факультет направляют в «Синюю чашу», к никсам.

— Они такие чопорные и надменные, — вздыхала мавка, — будут преподавать нам этикет и умение вести себя в высшем обществе. Станут задирать нос и намекать, какие мы темные и невежественные.

Я, недовольная разлукой, смотрела на их сборы и тосковала. Я оставалась одна. Вчера Феофилакт Транквиллинович после очередного занятия в лесочке, задумчиво глядя на воронку шагов двадцати в диаметре, «обрадовал» меня, сказав, что весь год лелеял надежду отправить меня на практику в Академию магов. И, не замечая моих расширившихся от ужаса глаз, сообщил, что теперь видит — маги просто не перенесут моего магического таланта, а оплачивать им лечение и восстановление Академии Школе Архона просто слабо. Поэтому практикой моей будет собирание мифов и легенд о Заветном лесе по близлежащим деревенькам.

Я обрадованно закивала головой, пообещав, что раз в три дня обязательно буду появляться в Школе, так как материал буду собирать в гордом одиночестве и наставник будет волноваться.

Мифы и легенды о Заветном лесе пришлось собирать не только на посиделках у старушек и девиц, но и в кабаках, причем в последнем случае делились намного охотнее и эмоциональнее. К концу третьей недели я не только собрала толстенькую стопку исписанных листов (многие пришлось выкинуть из-за крайне неразборчивого почерка писавшей), хранивших следы условий, в которых были добыты, но и значительно пополнила словарный запас и могла запросто различить восемь сортов самогона. Пару раз я с замиранием сердца замечала знакомую темную личность, но ссылалась на алкогольные пары.

Наставник, видя мое рвение в сборе сведений и по достоинству оценив энтузиазм, хлопнул по столу ладонью и попросил в приказном порядке закончить практику и перейти к систематизации информации и окультуриванию языка мифов, с нажимом уточнив, что заниматься этим нужно в стенах Школы.

Вот тут-то и началось самое тоскливое. Все жительницы этажа проходили практику, поэтому этаж пустовал. Сидеть одной в полной тишине было просто выше моих сил. К тому же многие из собранных мифов были откровенно страшные. К концу второго дня я даже уборной опасалась. К концу третьего дня, вспомнив, как Алия в минуты тоски взвывала, я вышла в темный коридор и выдала вдохновенный вой. Лучше бы я этого не делала, в ответ немедленно кто-то так же тоскливо провыл. Остаток вечера и половину ночи я провела за закрытой на все замки дверью, со сковородой в руках.

Алия и Лейя должны были приехать лишь через четыре дня.

Я посидела за столом, шурша записями, и взгляд остановился на кувшинке. А почему бы и нет? — спросила я себя. Мне ведь сказали — приходи, когда станет потеплее. Я решительно отправилась в учебное крыло, в кабинет директора. Коротко постучала и, услышав разрешение войти, зашла. Директор совсем не по-директорски сидел на краю стола, черные волосы его были всклокочены, а очки возлежали на носу мраморного льва, придавая последнему очень строгий вид.

— Здравствуйте, госпожа Верея. — Феофилакт Транквиллинович соскочил со стола, водрузил очки на свой нос и уставился на меня поверх стекол. Я сразу стала подозревать, что очки Вук Огнезмий носит для придания себе степенного вида. Пробормотав приветствие, я приступила к главному:

— Я хочу попросить разрешения сходить в Заветный лес.

Директор потер подбородок, покачался с носка на пятку и спросил:

— Почему у вас появилось такое желание?

— Ну-у, — я потеребила рукав платья, — меня же приглашали. И хочу сопоставить мифы с правдой.

Наставник расхохотался:

— А вы уверены, что вас пригласили не для того, чтобы совершить какой-нибудь древний кровавый обряд?

Мне такое как-то даже в голову не приходило. Я призадумалась, а Вук Огнезмий продолжал:

— К тому же Древние навряд ли расположены делиться с вами правдивыми событиями, скорей всего вы получите еще такое же количество мифов, только на другой лад.

— Тогда я сравню рассказанное Древними с рассказами людей. Тоже получится очень интересно.

Феофилакт Транквиллинович склонил голову набок и с пониманием спросил:

— Тоска?

— Ага. — Я поморщилась.

— Только подумайте! — восхитился наставник, обращаясь почему-то к портьере, отгораживавшей личные апартаменты от кабинета. Я тоже вперила туда свой взгляд. — У нее тоска! — Феофилакт Транквиллинович всплеснул руками. — Зато я, к вашему сведению, впервые за последние полгода просто отдыхаю, телом и душой. Удивляюсь, как это мне раньше не пришла такая чудесная мысль разделить вашу дружную компанию?

Я вонзила взор в портьеру, ожидая от нее ответа и решая — есть за ней кто-нибудь, и если да, то почему он прячется.

— Хорошо, госпожа Верея, я разрешаю вам сходить в Заветный лес. Дольше трех дней там не задерживаться! — вывел меня из размышлений голос наставника. — Свое цветочное чудо возьмите с собой. — Заметив мой удивленный взгляд, пояснил: — Она выведет вас на нужную дорогу. Не понимаю, как, имея такого надежного проводника, вы в прошлый раз заплутали?

Я выскочила из кабинета и бегом побежала в свою комнату, чтобы успеть собраться и выйти уже сегодня утром.

Кувшинка действительно оказалась замечательным гидом. Стоило лишь немного уклониться в сторону, как она красноречиво намекала, что собирается немедленно сдохнуть — никла и теряла цвет.

— Почему заплутали в прошлый раз? — сказала я кувшинке. — Да потому, что ты, дорогая, преспокойно лежала у меня за пазухой!

До Заветного леса я добралась в середине дня. Прошмыгнула между частоколом елей и остановилась. Постояла на месте, покрутилась и заорала:

— Карыч, ты где?! Я тебе мяса принесла. — Помолчала и добавила вполголоса: — Баранины.

— Мясо, мясо… — зашептало со всех сторон, и из-за древесных стволов потянулись костлявые конечности. Я взвизгнула и обхватила мешок двумя руками, не желая делиться угощением, приготовленным для Карыча, с кем-то еще.

— Только суньтесь! — пригрозила я, стараясь не дрожать коленками. — Карыч, если ты сейчас же не появишься, то я все угощение отдам амба, чтоб они подавились!

— Чего ор-решь? — послышалось недовольное карканье. — Трресни их по гр-рабкам, амба и отстанут. — Карыч как ни в чем не бывало сидел на вершине ели и сверкал лиловыми глазами.

Я размахнулась мешком и шмякнула им по нахальным, противным ручищам. Конечности с недовольным ворчанием исчезли.

— Ну чего пр-рипер-рлась?

— В гости, да спросить кое-что надо.

Ворон слетел на землю и подошел ко мне:

— Угощай.

Я вытащила из мешка стеклянную банку, набитую мясом, и протянула ворону.

— Сыр-рое! — удовлетворенно каркнул Страж, закидывая в клюв кусок: — Пр-релесть.

— Спасибо, — буркнула я.

— Не ты пр-релесть, а бар-ранина, — тут же парировал Карыч. С мясом он расправился за секунды и, с сожалением посмотрев на пустую банку, произнес: — Спр-рашивай.

Я засунула пустую банку в мешок и произнесла:

— Мне Анчутка нужен.

— Иди к озер-ру.

— Одна?! — ужаснулась я, выронив мешок.

— А тебе нужен пр-ровожатый?

— Я боюсь, — честно призналась я, снова хватаясь за мешок.

Ворон удивленно каркнул:

— Чего бояться?! Амба бей по рукам, дойдешь до р-русалки, можешь пр-рисоединиться и хор-роводы поводить, а там до озер-ра кр-рылом подать. Встр-ретишь кар-роканджалов — сунь в морду ихнюю железо, они и отстанут.

Пришлось идти одной. Кувшинка снова взбодрилась и уверенно горела алым цветом. Несколько раз стукала по загребущим ручонкам амба, которые не столько меня пугали, сколько вызывали досаду.

Еще издалека услышала веселые песни и поняла, что дошла до русалочьего хоровода.

— Новенькая, новенькая! — закричали радостные голоса, и вокруг меня закружились в хороводе полунагие девицы. Я опустила мешок на землю и с интересом стала их разглядывать, чтобы потом описать в своей работе их внешний вид. Попробовала даже, перегнувшись через сцепленные руки, осмотреть их спины, так как один из опрошенных на полном серьезе утверждал, что со спины они чисто утопленницы — сине-зеленые и разлагающиеся. Русалки щебетали о своей вольной жизни, о бесконечном веселье. Я же, не обращая внимания на их песни и пляски вокруг моей персоны, вытащила из мешка карандашик и лист бумаги, села на пенек и стала описывать на листке внешний вид русалок и слова из напеваемых ими песен. Водяные девы разобиделись на меня за серьезность, и хоровод распался.

— Березина! — возмущенными голосками стали выкликать они.

— Ваши чары на нее не действуют, — послышался знакомый голос.

Я повернула голову и увидела знакомую зеленоглазую женщину. Русалки почтительно расступились, пропуская ее ко мне.

— Она часть нас, — продолжала та, снисходительно посматривая на меня. — Пришла все-таки?

— Ага, — я, не отрываясь от листка, кивнула, — курсовую пишу, сравниваю реальное и выдуманное. Спиной повернитесь, пожалуйста. — И, когда удивленная Березина повернулась, гордо записала: обычная спина, обнаженная и вполне симпатичная, без следов чешуи.

Русалки хихикнули, услышав мои комментарии. Березина сузила глаза, а я спохватилась:

— Ой, я же вам небольшой подарок принесла! — и зашебуршилась в мешке. Любопытные русалки обступили меня, вытягивая шеи и со смешками щипая друг друга. В глазах Березины мелькнуло удивление, смешанное с интересом. Я вытащила небольшую медово-желтую русалочку из камня медовика, которую мы купили еще в Веже на ярмарке, вместе с кучей других безделушек. Младшие русалки восторженно запищали, а Березина, взяв подарок в руки, ухмыльнулась и сказала:

— Более глупого изображения в жизни не видела.

— А вы скажите тогда, какие вы на самом деле? Истинные русалки.

Березина фыркнула, откинула зеленые пряди со лба и предложила:

— Вставай с нами в хоровод, будешь задавать вопросы, а я — отвечать.

Я с сожалением отложила карандаш и бумагу, сняла кожаную курточку и взялась за прохладные руки русалок Березина самодовольно улыбнулась, и хоровод закружился.

Угнаться в хороводе за Березиной не было никакой возможности, только я успевала задать ей вопрос, как она с наиподлейшей улыбочкой переходила к следующему движению и исчезала в рядах танцующих. Я устала ее вылавливать, в глазах рябила зелень. Со смущением заметила, что, пока была устремлена к одной цели, противные русалки успели стянуть с меня и платок и выплели ленту из косицы. Того и гляди — полуголая плясать буду. Наконец, завидев насмешливые зеленые глаза, я схватила Березину за руку и вцепилась как клещ. Березина недоуменно приподняла брови, а я засыпала ее вопросами:

— Вы мужиков под воду тоже заманиваете? На ветках ивы качаетесь или больше любите березы? А если предпочитаете березы, то как определяете — русалка она или нет? У вас есть тяга к гребням, особенно костяным и белого цвета? Правда, что вас можно исключить из рядов нечисти и вернуть к людям, если надеть на шею крест? Что вы делаете для того, чтобы труп утопленника долгое время не поддавался разложению? Вы можете превращаться в сорок? Сможете ли защекотать человека, если он совсем не боится щекотки?

Под градом моих вопросов Березина перестала танцевать и остановилась. Хоровод закружился уже вокруг нас. Я требовательно потрясла ошеломленную русалку за руку, торопя с ответом.

— Где ты набралась подобных глупостей? — наконец спросила она.

Я отмахнулась:

— Ой, лучше вам не знать!

— Мужиков под воду мы не заманиваем. Сами прыгают, как увидят обнаженную девушку, так и лезут. А что касается ивы, иди-ка, сама покачайся на ее ветках! Березой становлюсь только я, так как я — истинная! Прочие мои дети не обладают этим умением. Мы не относимся к людям, поэтому не можем вернуться к их обществу, как бы этого ни хотели. Хотя ничто не мешает русалкам выйти замуж за человека, при условии, что он будет мириться с ее потребностями. С трупами утопленников мы ничего не делаем, наоборот, если бы умели, то предпочли бы, чтобы они разлагались как можно быстрее и не портили нам воду. Есть, конечно, среди водяных и наделенные умениями некромантов, которые превращают утопленников в слуг, но вид и запах у этих слуг… сама понимаешь. В сорок мы не превращаемся, а щекотать никого и не пробовали. Вот залюбить до смерти… Достаточно ответов?

— Пока да. — Я торопливо черкала по листу бумаги. — Но мне бы еще какие-нибудь ваши легенды.

— В другой раз. Ты меня и так утомила своими глупыми вопросами. — Березина шагнула в хоровод и тут же исчезла из вида. Я вздохнула, сунула бумагу в мешок и, собрав свои раскиданные вещи, попрощалась с русалками и направилась к Анчутке.

Озерная гладь была ровна и безмятежна. Я с опаской посмотрела в воду. Неожиданно что-то навалилось на плечи, и я услышала гадкий смешок:

— Покатаемся?

— Ага, держи карман шире! — прошипела я и, не глядя, ткнула за плечо гвоздем, специально зажатым в кулаке. Сзади заорали и кулем упали на землю. Я развернулась и уставилась на небольшого красного бесенка, который держался двумя руками за глаз и препротивно пищал.

— А нечего девушкам на шею прыгать! — Я нагнулась к раненому. — Показывай свой глаз!

Бесенок убрал руки и принялся ныть:

— Покалечила, ведьма проклятая! Заявилась в мой лес и железякой тыкать начала!

— Сейчас я у Анчутки спрошу, кому этот лес принадлежит. Уж он-то тебе мигом объяснит, кто хозяин! — пригрозила я, заметив, что глаз у беса на месте и целый. Бес попробовал сбежать, но я ухватила его за хвост и потребовала: — За причиненный мне испуг тебе придется ответить мне на пару вопросиков.

— Каких еще вопросиков? — принялся извиваться черт.

— О, совсем простеньких. — Я обмотала хвост черта вокруг небольшого деревца, завязала аккуратным бантиком, вооружилась листом бумаги и вытащила из-за уха карандаш. — Ну-с, приступим, как любит говорить перед зачетом Вук Огнезмий, — произнесла я и вперила взгляд в беса. Тот перестал дергаться и, скуля от страха, съежился. — Скажите, кароконджо, почему вы любите разъезжать верхом именно на людях? Связано ли это с сексуальным влечением? — Я помахала карандашом перед самым носом беса. Тот скосил на карандаш глаза, сменил цвет на малиновый и в ужасе затряс головой, уши дрожали, и было чертовски смешно. — Хорошо, — смилостивилась я, заметив замешательство рогатого, — сформулируем вопрос по-другому. Относитесь ли вы к людям как к лошадям или получаете удовольствие от чувства превосходства над ними? А может, вас устраивает, что люди ходят на двух ногах, а на четырех вас просто укачивает? Или вас не устраивает запах конского пота? Впрочем, наверное, вы боитесь лошадей, я их тоже боюсь. А люди все-таки чистенькие и вполне разумные! А еще…

Тут бес не выдержал, дико заорал, дернулся со всей силы и убежал, подвывая и кроя матом ненормальных ведьм, что привязываются с идиотскими вопросами, от которых хочется на себя копыта наложить. Я с сожалением посмотрела на клок из кисточки его хвоста, заткнула карандаш за ухо и убрала бумагу в мешок.

— Теперь тебя будут бояться, — услышала я хриплый смешок, и Анчутка возник на камне возле озера. — Молодец, рыжая. Ну обнимемся? Давно не виделись!

Я открыла рот, обниматься с чертом я не настраивалась. Анчутка громко фыркнул, выдав облако пара, и вкрадчиво продолжил:

— Можем и поцеловаться.

— Фу! — вырвалось у меня, а черт захохотал, дрыгая копытами.

— Ну с чем пожаловала? Зачем вопросами всех пытаешь?

— У меня курсовая по мифам и легендам о Заветном лесе. Вот и собираю все интересное. Я вам вина принесла, хотите?

— Давай! Вчера на свадьбе у ведьмы гуляли, с похмелья мучаюсь.

Я протянула черту бутыль. Пока он большими глотками пил вино, я снова вытащила карандаш и бумагу. Анчутка, увидев меня в полной боевой готовности, отставил в сторону бутыль и, рыгнув огнем, сказал:

— Ну спрашивай.

— Мне в Цапельках мужик рассказывал, что вы молодкой оборачивались. Это правда?

Анчутка захохотал, показывая острые зубы:

— До сих пор помнит?! Решил печник на спор в моей баньке помыться, да еще поздно вечером! Ты бы видела, как этот храбрец через всю деревню нагишом бежал! Собаки выли!

— А почему он так бежал? — Я оторвалась от корябания по бумаге карандашом.

— Я и позабавиться не успел! Веник только, который он из кипятка вытащил, сосульками обвешал. А этот богатырь деру дал! Я тогда от злости, что парень так быстро сломался, всю одежу ему в клочья порвал.

— А потом у него родные стали умирать один за другим. — Я подняла голову.

— Ну это уж не я! — Анчутка возмущенно топнул копытом. — Потом я отыскал дом этого смельчака, ну и поприкидывался голой молодкой. Ох они меня ловили! — Анчутка снова залился смехом. — Хочешь, покажу? — Не дожидаясь ответа, он повернулся вокруг себя. Я выронила карандаш и во все глаза уставилась на голую дородную тетку, которая, весело потряхивая задом, обежала меня вокруг, заливисто хохоча.

— С полмесяца развлекался, — баском Анчутки поведала бабища, садясь рядом, — а потом этот болван баню свою по бревнышку раскатал, сжег и место солью посыпал. От меня избавлялся, ну я его пожалел, все-таки целый месяц меня веселил!

Я подняла карандаш, сунула его за ухо и спросила:

— А в бесовскую неделю вы чем занимаетесь?

— Баб за задницы щупаю, — преспокойно ответил Анчутка, принимая свой облик. — Навыдумывали всяких гаданий, вот я и стараюсь. Задерут подол да суют свой зад в погреб, верят, дурищи, что если мохнатой лапой погладит их подполянник,[10] то замуж за богатого выйдут. Сама-то так не делала?

Я отрицательно затрясла головой.

— Что еще хотела узнать?

— Как появился Заветный лес?

Анчутка присвистнул:

— Эк, ты замахнулась! Раньше озеро это звалось Студенец. Все хвори снимало. Люди это место считали священным. Даже рыбу ловить здесь запрещалось. А потом одна ревнивая и завидущая бабенка отравила озеро, чтобы соперницу со свету сжить. Чудесная сила Студенца пропала, и это место облюбовала нечисть. Люди стали считать эти места нечистыми и опасными. У вас вообще есть склонность все чудесное и полезное превращать в помойку из-за каких-нибудь мелочей, а потом ссылаться на наши происки.

— Так озеро отравлено?! — Я с сомнением посмотрела на черта.

— Конечно.

— Но мы же пользовались его водой!

— Ты же с моего согласия ей пользовалась. Вода эта хранит чудесные свойства, но пользоваться ей нужно умеючи.

Я постучала карандашом по ладони, расправила на коленях листы бумаги. Анчутка прищурил глаза и проговорил:

— Ты ведь не за вопросами по курсовой пришла. Чего стесняешься, давай, выкладывай.

— Я это… Вспомнить хочу… Ну все сначала… — Я запуталась в словах и не знала, куда девать руки.

— Так я и знал. Не боишься?

— Конечно, боюсь, — созналась я, — но еще сильнее узнать хочется.

— Тогда ты знаешь, что нужно сделать. — Анчутка уставился мне в глаза. — Посмотри в зеркало.

«…Мы с Венькой сидим на крутом берегу речки, ветер лохматит волосы, мы болтаем босыми ногами. Я время от времени отщипываю от его булки с маком и, жмурясь от удовольствия, кладу себе в рот кусочки. Венька всего на год старше меня, но кажется взрослым и рассудительным.

Вчера мы поссорились из-за дохлой крысы, которой кидались друг в друга. Я нечаянно утопила ее в бочке с водой, и Венька за это надергал меня за косу и пребольно щелкнул в лоб. Я рассвирепела и кинулась на него с кулаками. Мы повалились в придорожную пыль и долго пыхтели и тузили друг друга кулаками, пока бабка Акулина не растащила нас в разные стороны.

Сегодня утром Венька пришел под окошко и предложил отдать половину булки, если я перестану дуться.

— Твоя бабка Акулина — ведьма, — вдруг говорит Венька, — мамка сказала, ее сожгут.

Я хочу негодующе закричать, что никакая она не ведьма, просто знает травки, которыми лечат. Но в последний момент язык произносит совсем другое:

— Если моя бабка — ведьма, то она сама твою мамку сожжет!

Венька вспыхивает и, широко разевая рот, верещит:

— А твоя мамка была падшей женщиной!

Слово „падшая“ я не понимаю, поэтому ору в ответ:

— Твоя мамка тоже падшая! Сама вчера видела, как она с ведром воды у колодца навернулась!

Венька захлопывает рот, слово „падшая“ неизвестно и ему. Немного помолчав, он говорит:

— Маманька говорит, что твоя мамаша путалась с каким-то магом.

Мне сразу представляется, как моя покойная матушка путается под ногами у непонятного, большого существа.

— А кто такой маг? — Я морщу лоб.

— Это колдун, — серьезно объясняет Венька.

— А он еще одну булку наколдовать может? — Я с сожалением облизываю пальцы.

— Целых вот столько! — восклицает Венька и протягивает мне две растопыренные руки.

Я с уважением смотрю на его пальцы и мечтаю, чтобы в нашу деревню зашел какой-нибудь добрый маг.

— Дымом пахнет, — замечает Венька и поворачивает голову в сторону деревни. — Верька, смотри! — кричит он, тыкая пальцем туда, где поднимается столб черного дыма.

Я поднимаюсь на ноги и, открыв рот, смотрю.

— Мамка! — вдруг вскрикивает Венька и, сверкая голыми пятками, бежит к деревне. Я несколько секунд смотрю ему вслед, а потом бегу за ним.

Деревня пылает, какие-то мужики разбойного вида гонят ревущую скотину. Слышатся истошные крики женщин, впрочем, они быстро замолкают. Венька бежит вдоль улицы, а я в растерянности топчусь на месте, глядя на догорающий дом бабки Акулины. Тут я вижу, как дружок мой, с вытаращенными глазами и раскрытым в немом крике ртом, бежит навстречу. Что-то тоненько тренькает, и Венька валится на дорогу, как-то неудобно подвернув ногу и уставившись мне в глаза. Я пячусь и всхлипываю:

— Ты чего?!

Венька молчит и не шевелится, я перевожу взгляд на стрелу, торчащую у него из-под лопатки, и начинаю дико визжать. Из-за соседского дома выскакивает бородатый мужик с луком в руках. Я тут же представляю, как падаю так же, как Венька, и смотрю стеклянным взглядом. Издав пронзительный писк и петляя как заяц, бегу прочь из мертвой деревни. Возле уха тренькнула стрела, я наддаю еще и выбегаю на берег реки. В спину как толкнули, я кубарем качусь с берега прямо в омут, которого опасались все в деревне. Что-то больно жалит в шею…

— Кажись, утопла, — слышу голос над сомкнувшейся водой.

— Жаль, можно было некроманту продать.

— Хозяйка сказала живых не оставлять. Дружина где-то рядом. Хочешь, чтобы нас всех повязали?

Когда голоса смолкают, пытаюсь всплыть…»

Я, утирая выступившие слезы, отплевываюсь от воды. Анчутка молча приканчивает остатки вина.

— Почему я это все забыла? — поворачиваюсь я к нему.

— Маг, которому мы отдали тебя на воспитание, естественно, поставил тебе блок. — Анчутка откинул бутыль в сторону. — Они с женой хотели, чтобы ты верила, что им родная. Еще смотреть будешь?

Я опять наклонилась над водой.

«…— Это будет интересно. — Кто-то навис надо мной, перевернул на живот, и теперь я могла только слышать и смотреть на пыльный пол.

— Она не выживет, — грустно произнес женский смутно знакомый голос.

— Она и так не выживет. — Похоже, говорил Анчутка. — А если мы все-таки проведем обряд, то у нее появится шанс, а мы…

— Пр-роведем экспер-римент! — каркает Карыч.

— Несовместимое не может соединиться.

— Березина, тебе капли крови жалко? — вкрадчиво спрашивает Анчутка.

— Мне жалко расходовать ее попусту.

— Какая рыженькая. — Кто-то проводит рукой по моим волосам, этот голос мне незнаком. — Все собрались?

Чьи-то шаги и очень знакомый голос возмущенно:

— Анчутка, ты снова нас втягиваешь неизвестно во что! Горгония, прекрати шептать на моранском, говори на общепринятом. Стрелы нужно вытащить.

— Нельзя. Только после обряда, иначе кровью изойдет. Кого еще нет? — Анчуткины копыта появляются в поле зрения.

— Индрика ждем, — звенит нежный женский голосок.

— Что вы собираетесь делать с ней потом? — спрашивает тот, кто возмущался, я силюсь припомнить его, но не могу. — Сила может проявиться лишь спустя какое-то время.

— Отдадим на воспитание знакомому магу, а когда сила проявится, ты заберешь ее в свою Школу.

— Как я сразу не догадался! — саркастически произносит собеседник.

Слышится какой-то шум, пахнет влажной землей, и голос Березины облегченно говорит:

— Индрик пришел, можно начинать.

В голове все мутится. Глаза я все-таки закрываю, но легче не становится, кажется, будто меня крутит и вертит в разные стороны, начинает мутить. Какая-то песня не песня, просто набор звуков и неспешные движения надо мной.

— Одновременно, — произносит Анчутка. Что-то сильно дергает за спину, разливается жгучая боль, я распахиваю глаза и совершенно точно понимаю, что перестаю быть.

— Она не выживет, — уверенно говорит Березина.

— Начали, — спокойно произносит Анчутка, и предыдущая боль мне кажется не такой существенной по сравнению с наступившей. Во рту появляется привкус крови и березового сока, тело охватывает нестерпимым жаром, который сменяется столь же нестерпимым холодом. Я дико взвизгиваю и теряю сознание, успев услышать.

— Все…».

— Идем. — Анчутка поманил меня пальцем.

— Куда? — Я медленно начинаю соображать, но черт не ждет, пока я соберу мысли в кучку. Пришлось сделать усилие, чтобы встать на ноги, во рту поселился запах крови и березового сока. Я подняла свой мешок и пошла вслед за Анчуткой.

— Твой дар действительно проявился не сразу. — Анчутка отодвинул ветки бузины. — И еще у него оказался странный побочный эффект. — Черт оглянулся на меня и усмехнулся: — Ты наверняка знаешь какой. Где ты была столько лет?

Я молчу. Анчутка остановился, подозрительно посмотрел мне в глаза, я отвела взгляд в сторону, не желая беседовать на эту тему.

Тогда черт вцепился мне в волосы и повернул лицом к себе. С секунду потрясенно помолчал, а потом хмыкнул:

— Второсортный чародеишка! А я-то ломал рогатую голову, как он достиг таких высот!

— Я не хочу об этом говорить.

— Ты выжила только потому, что в твоей родне действительно был маг. Возможно, со временем ты и попала бы в Академию магических наук. Стала бы травницей или какой-нибудь не очень одаренной чародейкой. Но волей событий ты получила совсем другой дар. Хотя родство с магом подложило тебе свинью в виде побочного эффекта. — Анчутка раздвинул заросли собачьей розы, совершенно не обращая внимания на колкие ветки. — Пришли.

Я зачарованно уставилась на высокий замок, вырубленный прямо в скале. Руинами его назвать язык не поворачивался. Прекрасно сохранившееся и величественно возвышающееся творение просто лишало дара речи.

— Когда этот лес считался священным, здесь было капище волхвов и ведунов. Когда место стало считаться нечистым, капище забросили.

— Оно совсем не похоже на капище. — Я поспешно выпуталась из кустов и направилась к замку. Потрогала известняковые стены и задрала голову.

— Как здорово! Это ведь бирюза, да? — Я провела ладонью по голубым узорам. — Удивительно, что все осталось в целости и ничего не разворовали. — Поймала ухмыляющийся взгляд Анчутки и поправилась: — Ах, ну да, у вас поворуешь!

Анчутка хохотнул, повернулся, и молодой человек в шикарном плаще подал мне вполне человеческую руку:

— Прошу.

Я схватилась за руку и шагнула в проем. Внутри было темно, но Анчутка повел рукой и вспыхнули факелы. Помещение окружали колонны, на которых затейливо вились растительные орнаменты до самого верха. Посередине на четырех небольших столбиках покоился огромный пыльный камень.

— Алтарь? — Я с содроганием его вспомнила, подошла, оставляя следы в пыли, и провела пальцем по поверхности. Под рукой остался ярко-синий цвет с золотыми крапинками.

— Лазурит. — Молодой человек легко запрыгнул на алтарь и выдал вдохновенную чечетку. Пыль взлетела вверх, я закашлялась.

— Здесь никто не живет?

— Нет. Мы привыкли жить в своей стихии, а человечьи дома и Храмы — гадость. Вот если ты пожелаешь, то можешь тут остаться.

Анчутка неуловимо переместился за мое плечо, склоняясь к уху. Я покачала головой:

— Не знаю, может… если только на каникулы… А зачем вы вообще все это затеяли?

Анчутка, приняв свой вид, снова взгромоздился на алтарь, лег на бок, опершись на руку, и пожаловался:

— Скука.

— Что?! — Как-то неприятно было сознавать, что меня спасли, чтобы избавиться от скуки.

— Мы бессмертны. Люди сейчас поклоняются чужим богам, про нас забывают. Из Заветного леса выходить не очень-то и хочется. Березина и совсем не покидает его, Индрик тоже. Вук Огнезмий держит Школу, ему вы скучать не даете. Недавно жаловался на проделки рыжей бестии по имени Верея. Не знаешь такую? — Анчутка сел и поболтал ногами, смешливо на меня поглядывая. — Может, ты нас взвеселишь? Поднадоело жить как на кладбище.

— Как это? — Я села рядом, задумчиво оглядела колонны. Анчутка вздохнул, спрыгнул с алтаря и спросил:

— Кстати, как у тебя с обучением?

— Фигово. — Я собрала волосы в хвост и завязала лентой. — Ничего не получается с этими заклинаниями.

— Ну давай.

— Что давай?

— Покажи что-нибудь. — Анчутка развел руками. Я слезла с алтаря, отошла от него подальше. Анчутка сверкнул красными глазами и, ткнув в направлении камня, предложил: — Пыль с него убери, что ли.

Я сморщила лоб, вспоминая слова заклинания, сделала сметающее движение рукой и произнесла слова. Алтарь сорвался со столбиков и взлетел в воздух, мы шарахнулись к выходу. Перевернувшись, камень шмякнулся на место, вверх той стороной, которая была раньше внизу.

Анчутка подошел к алтарю, щелкнул по его краю и с сомнением проговорил:

— Пыли нет, но ты выбрала странный способ для избавления от нее.

— Я не выбирала! — с досадой крикнула я. — Оно само так сделалось.

— Ты пользуешься словами заклинаний, а они тебе совсем ни к чему. Твой дар совсем другого рода, не такой, как у чародеек. Тебе, — он снова возник за плечом, — стоит лишь подумать.

— Видимо, этого я и не умею, — недовольно пробурчала я, порядком развеселив собеседника. — Ой, — вдруг вспомнилось мне, — а сколько времени прошло?

— Смотря где. — Анчутка одним взглядом потушил факелы.

— Там. — Я неопределенно махнула рукой, немного побаиваясь оставаться с чертом в темноте.

— Два дня и половина. — Анчутка взял меня за руку и повел к выходу.

— Анчутка, мне обратно пора! Если не приду вовремя, меня Вук Огнезмий… порвет!

Анчутка захохотал:

— Останься на ночь, а я тебя потом мигом домчу до места. Ты еще Горгонию не видела и Коровью Смерть, да и Индрик днем ни за что не выйдет из своих пещер.

— Ну не знаю. — Я замялась, пытаясь потактичней намекнуть ему, что просто испугана именами остальных Древних. Анчутка приподнял бровь и произнес:

— Ночь уже наступила.

И сразу после его слов на лес упала тьма и тишина. Я пискнула и присела, испугавшись, что меня сейчас этой тьмой задавит. Анчутка хмыкнул и, гордо задрав хвост, пошел впереди, я за ним.

— Ужас какой! — бормотала я себе под нос, глядя на мохнатую спину черта. — Раз — и все провалились в сон! Мне такой неожиданной ночи и даром не надо! А вдруг я в это время ванну принимаю? Плюх — и утопла в лохани! Уснула. Несчастный случай.

Анчутка вволю веселился над моими словами.

— Пришли, — радостно возвестил он. Я осмотрела небольшую поляну. Гладкие ошкуренные бревна лежали около толстенного пня. Срезанная верхушка последнего, видимо, служила столешницей. — Присаживайся, — предложил черт. — Сейчас остальные подойдут.

Он пристально посмотрел на пень, и тот старательно накрылся скатертью, а из скатерти проворно полезли блюда с кушаньями. Вскоре места на пне не осталось, я стала составлять угощение на землю, а потом взмолилась:

— Ну довольно, тут на целую дружину хватит!

Ночные гуляния удались на славу. Коровья Смерть[11] оказалась совсем не страшной, женщина в возрасте с добрыми глазами, и голос ее я узнала, это она меня по голове гладила, рыженькой называла.

Чары Горгонии[12] на меня не действовали, я с облегчением поняла, что в камень обращаться совсем необязательно. Узнав, что Горгония знает все языки, решила обязательно понаведываться почаще, поучить некоторые, особенно моранский — язык магов. Мало ли, вдруг пригодится.

Индрик[13] пожаловал уже глубокой ночью и оказался черным, как чернила, конем с двумя рогами на лбу и когтями вместо копыт, наверно, ими хорошо землю рыть. Пожаловался, что из-за этих-то рогов скоро ни одного сородича не останется. Единороги тоже остались в малых количествах из-за чудесных свойств рога, а у него рог не один, а целых два! К тому же люди пользуются тягой этих существ к невинным девицам и без труда их отлавливают.

Всю ночь Индрик жарко дышал мне в ухо и подсовывал свою голову, как бы невзначай касаясь руки рогами. Я со смущением заметила, что эти прикосновения доставляют ему какое-то нездоровое удовольствие, и, поймав ухмыляющийся взгляд Анчутки, стала прятать руки под куртку.

Страж, приняв достаточное количество спиртного «на грудь», снова исполнил свой дикий танец под жуткие каркающие завывания. Я, воспользовавшись тем, что Индрик занялся чем-то хрустящим зеленым на широком блюде, подсела к Коровьей Смерти, вытащила карандаш, измятую бумагу и поинтересовалась:

— А правда, что вы мор на коров насылаете?

Коровья Смерть подавилась куском и закашлялась, я сочувственно похлопала ее по спине.

— Я не насылаю мор на скотину. Я просто ее ем, — спокойно ответила мне она. — Не могу без свежей говядины, понимаешь. Я слышала, что у тебя в друзьях мавка, вилколак и вампир, они наверняка тебе все объяснили.

— Что объяснили? — с нехорошими предчувствиями спросила я. Коровья Смерть посмотрела на меня материнским взглядом и мягко спросила:

— Сколько мавке и вилколаку? Они совершеннолетние?

— В следующем году, — не понимая, куда она клонит, ответила я.

— А-а, тогда понятно… — Коровья Смерть покачала головой с коровьими рогами. — Ну тогда возьмем, к примеру, вампира. Он ведь тоже раз в год выходит на охоту. Иначе ему смерть, так он устроен.

— На какую охоту? — зашептала я, от потрясения у меня отнялся голос, а про карандаш и бумагу я и вовсе забыла. Собеседница повернулась ко мне и поближе склонила голову:

— Раз в год вампир обязан выпить кровь, человеческую, живую, теплую. Без нее ему не прожить.

— А кровь животных ему не подойдет? — спросила я, с ужасом понимая, что теперь буду Аэрона видеть в кошмарных снах.

— Он же человекообразный, — засмеялась Коровья Смерть, — не хочет же он целый год мычать, если утолит свою жажду бычьей кровью. Какая ты шутница.

— Ничего себе шуточки! — Мой голос со страху дал петуха, и я поспешно зашептала: — Его что, в город выпускают на людей охотиться? — Мурашки облепили спину и стали пробираться к затылку.

— Не знаю. Ты спроси у Вука, он точно знает место. Это происходит во время практики.

— Высасывание крови в естественных условиях, бр-р! — Я поежилась.

— Перед тем как приходит срок, вампир становится вялым и раздражительным, замечала?

Я вспомнила Аэрона перед отъездом. Ну недоволен был точно, а вот вялый? Да он целый час меня гонял вокруг кровати за то, что ткнула его в ляжку осиновой зубочисткой, проверяя реакцию, и даже не запыхался. Может, Коровья Смерть просто дурачит меня? Вот если бы это рассказал мне Анчутка, я бы точно не поверила, а тут серьезная женщина. Я помотала головой и, подняв с земли упавший лист бумаги, произнесла:

— Так что вы сказали насчет коров? — И уставилась на ее руки. Руки как руки, никакими не граблями.

— Раз в месяц я хожу на охоту. Самая веселая и легкая охота осенью.

— Почему?

— Люди выдумали обряд, который меня «отгоняет». Называется он опахиванием деревни. Женщины впрягают самую старшую в соху и шествуют вокруг деревни, при этом производят жуткий шум — меня пугают. Пока они три раза проводят сохой межу, я преспокойно вхожу в хлев, выбираю самую упитанную корову и…

— А мужики?

— Ха! Мужикам во время этого обряда положено дома запертыми сидеть. Собаки на привязи. Красота! Я, бывает, так разойдусь! Пока они три раза деревню обойдут. Ведь все было бы намного проще, если бы в условленное время просто выводили за околицу коровушку мне на растерзание. Так нет, жалко. А сами кидаются во время обряда на первого встречного, стараясь забить до смерти. Сама видела, как ребенка не пожалели.

— Зачем? — Я отложила карандаш.

— Считается, что кто встретится во время этого обряда, тот и есть Коровья Смерть.

— Действительно глупость, — согласилась я.

Когда небо стало светлеть, Анчутка шепнул мне на ухо:

— Тебе домой пора, хотя… — он состроил проказливую морду, — можешь Вука Огнезмия дождаться. Сам за тобой пожалует, правда, за последствия не ручаюсь.

Я подскочила, подхватила мешок, скомканно попрощалась с присутствующими, мужественно погладила Индрика по рогам и повернулась к черту:

— Ты обещал меня вмиг домчать.

Тот блеснул красными глазами и похлопал себя по шее:

— Устраивайся поудобнее.

— Чего?! — Я попятилась. — Приличные девушки не садятся мужчине на шею.

— Не так давно я наведывался в Школу Ведьм и Чаровниц, — черт поскреб подбородок, — дак там просто отбоя не было от приличных девиц, желавших оседлать мою мускулистую шею. — Он захохотал, любуясь моим непреклонным видом. — Ладно, садись на спину, для тебя сделаю исключение.

Это предложение меня тоже не привело в восторг, я оглянулась на провожающих, но сочувствия не дождалась, наоборот, Древние смотрели на меня с ожиданием и широко улыбались. Я горестно вздохнула, подошла сзади к ухмыляющемуся черту и, послав все… далеко, подпрыгнула и обхватила его за шею. Анчутка радостно заржал, стукнул копытом и пустился бежать вокруг поляны, подгоняемый хохотом, улюлюканьями и гогоча аки мерин.

— А-а-а! — взвыла я у него над ухом. — Издеваешься, да?!

— Держись крепче, мешок с соломой! — предупредил меня Анчутка, подпрыгнул в воздух, взвизгнул, и сердце мое провалилось в пятки, а руки сжались на шее черта, рискуя его задушить. Вниз я и не смотрела, бьющим в лицо ветром захлебнулась, попробовала заорать от ужаса и не услышала своего голоса, крик остался где-то сзади.

Глаза открыла, лишь когда впереди показалось что-то огромное и белоснежное. Не сразу догадалась, что это стена Школы. Окно, предусмотрительно распахнувшееся при нашем приближении, не заметила, показалось, что прошли прямо сквозь стену. Анчутка притормозил посреди комнаты. Встряхнулся, пытаясь от меня избавиться, но мои пальцы так быстро разжиматься не желали.

— Так и будешь висеть пищащим балластом? — спросил он, повернув голову. Только сейчас я осознала, что непрерывно произвожу какой-то сиплый жалобный писк. Еле-еле расцепила руки и упала пятой точкой на пол. Анчутка повернулся ко мне уже в виде моего наставника и совершенно его голосом произнес: — Посадка прошла благополучно. Кстати, госпожа Верея, напомните мне, где находятся мои личные апартаменты? Появилось желание побеседовать с самим собой. Ну госпожа Верея, хватит глупо хлопать глазами! — Он протянул руку и поднял меня с пола, а потом залился Анчуткиным хохотом: — Давай, рыжая, на каникулы приходи да придумай нам какое-нибудь развлечение. Можем жертвы поприносить на алтаре, как насчет кандидатур твоих друзей? Они так забавно будут верещать!

— Нет. — Кажется, столбняк у меня прошел. — Но я что-нибудь постараюсь придумать.

Анчутка оправил директорскую мантию и, махнув рукой, вышел за дверь. Я выглянула и услышала, как на лестнице он кому-то из учеников дает указание голосом Феофилакта Транквиллиновича:

— Любезный, зайдите сегодня ко мне часа в три ночи с докладом о репродуктивной системе русалок.

Я хихикнула и закрыла дверь. И только тут поняла, что общежитие ожило. По коридору шаркают чьи-то ноги, кто-то ругается, пахнет жареной картошкой и еще чем-то жилым. Я радостно засмеялась, поняв, что, возможно, завтра вернутся друзья и тоскливому одиночеству придет конец, а напился Аэрон крови или нет, меня не особо волнует, я рада видеть даже этого кровопийцу.

— Верея, просыпайся, засонища! — Лейя скакала по моей кровати, подол платья взвивался вверх, являя стройные ножки, и опадал. Я дернула ее за эти самые ножки, и мавка со смехом рухнула на зад. Кровать протестующее заскрипела. Мы обнялись и звучно чмокнули друг друга в щеки.

— Как я соскучилась! — пожаловалась я. — А Алия еще не вернулась?

— Нет. Ой, Верея, ужасней практики ничего на свете нет. Эти противные, сушеные никсы вконец нас достали. Представляешь, они утверждают, что прикасаться к мужчинам неприлично, что в воду затаскивать нужно лишь при помощи песен и танцев. Вот дуры корявые! Если не касаться мужиков, не пощекотать, не потрогать, на кой тогда они нужны, хоть моченые, хоть немоченые! Целыми днями учили, как вести себя за столом, как вести себя в обществе, только что как на нужник правильно садиться не показывали. Волосы заплетать заставляли. И даже грозили розгами. Нет, ты подумай только — мавку пороть розгами! Гадины! Одна радость — напелась до тошноты! А ты чем занималась?

— А, — я махнула рукой, — легенды собирала.

— Тоска, — прокомментировала Лейя.

— Вот и я про это же. — Я подпихнула мавку с постели и накинула на кровать одеяло. Тут мне вспомнились слова Коровьей Смерти, и я непринужденно проговорила: — Надеюсь, ты никого не утопила?

— Ты что! Нам это пока запрещено. — Мавка моего вздоха облегчения не заметила.

Только мы успели приготовить поесть, разложили Лейины вещи по местам, как дверь распахнулась и на пороге возникла широко улыбающаяся Алия. Шаги ее сопровождались бряцанием железа. Я и Лейя бросились обниматься.

— Ты как? — спросила я, оглядывая подругу.

— Как нас гоняли, в кошмарах не приснится! Никаких сапог не напасешься. — Алия показала сапог с отставшей подметкой. — Кстати, — она подняла голову, продолжая выкладывать вещи из мешка, — я Аэрона видела! В один прекрасный день Вульфыч сообщил, что будет тренировка, приближенная к реальному бою, и выпустил нас против… Аэронова факультета, представляешь? Мы, первокурсники, против этих монстров!

— Как Аэрон? Он тебе вялым не показался? — Все-таки донимал меня этот вопрос.

— Вялый?! — заорала Алия. — Да он злющий как гадюка был, в пять минут скрутил меня в бараний рог, да еще по лбу так шарахнул, что до конца практики ходила с фингалами под обоими глазами! Вялый! Разогнали нас как щенков! — Она погрозила мне рукой с зажатой в ней курткой. — Никогда не пытайся одолеть вампирюгу силой! Бей сразу заклинанием. Я думала, он шкуру с меня на полном серьезе спустит!

— Каким образом факультет Аэрона оказался с вами?

— Только на один день. Перед распределением.

— А-а-а.

— Хватит о практике, давайте лучше чай пить, — взмолилась Лейя.

Вечером все поделились своими впечатлениями, я рассказала, как собирала легенды о Заветном лесе и чуть не спилась, Лейя изобразила никс, Алия описала кровавые разборки. Про прогулку в Заветный лес рассказывать я не стала, не захотела, и все.

— Давайте в парке прогуляемся, — предложила Лейя, вдыхая свежий весенний воздух. Мы согласились. Спустились вниз и вышли на улицу. Сумерки заполнили все аллеи. Мы со смешками нашли уединенное местечко в ветвях черемухи, которая просто одуряюще пахла.

— Скоро каникулы, как проведем? — спросила я, наклоняя к носу цветущую ветку. — Алия, ты домой поедешь?

— Не знаю. — Подруга присела на скамейку. — Может, недельки на две.

— А меня тетка приглашает. — Лейя, уцепившись за ветки, полезла на дерево, села поудобнее на ветку и принялась болтать ногами. — Соблазняет эльфийскими послами, так что я поеду в середине лета. Вы же помните, я нагадала, что выйду замуж за красавца эльфа. Может, моя судьба будет именно там.

Алия посмотрела на меня и смущенно произнесла:

— Ты опять одна останешься. Хочешь, поехали со мной!

Я представила себя в дружной стае вилколаков, изъясняющихся на лаквиллском, и помотала головой.

— Нет. Я останусь здесь.

— Верея, а ты мага больше не видела? — неожиданно спросила Лейя. Я вздрогнула.

— Нет, да я его и не искала. У меня вот такой вопрос. Через неделю будет королевская ночь, последняя ночь перед летними каникулами. Мне бы хотелось провернуть что-нибудь грандиозное!

Лейя восторженно запищала и захлопала в ладоши. Алия хмыкнула:

— Что, после Вежа уже отошла?

— Кстати о Веже… У меня полмешка вежецких бирок с того раза осталось!

Глаза у Алии загорелись:

— Надо пустить их в дело.

— Девочки, нас кто-то подслушивает, — пискнула Лейя, ткнув пальцем за деревья.

— Поймаем и морду начистим. — Алия рывком кинулась в ту сторону, мы за ней. За деревьями что-то мелькнуло, но когда мы выскочили и обнаружили того, кто подслушивал, то залились смехом — за деревьями стояла статуя грифона.

— Я была уверена, что оно шевелится, — обиженно проговорила Лейя. Теперь нам стало казаться, что весь парк заполнен прислушивающимися ушами, стало неуютно и зябко.

— Может, в комнату пойдем? — жалобно попросила Лейя. — А то мне кажется, будто в парке мы не одни.

Мы резво побежали к Школе. Разговор о проделках в последнюю ночь был забыт. Поужинав, девчонки дружно стали зевать. Алия ссылалась на то, что привыкла спать по режиму, Лейя вторила ей, говоря, что проклятые никсы что-то нарушили в ее организме и к вечеру глаза просто слипаются. Я пожелала подругам спокойной ночи и легла тоже. Честно потаращилась в темноту, а потом услышала стук камушка в стекло. Послышалось? Стук повторился. Я, накинув халат, высунулась из окна, долго всматривалась в темноту. Наконец под окном заметила светловолосую голову.

— Аэрон?!

— Давай, выходи. — Он махнул в сторону парка.

Кричать из окна, что я последнее время его просто-напросто побаиваюсь, я не стала. Пометавшись в темноте по комнате, я на ощупь натянула сапоги, оказавшиеся Алииными, с оторвавшейся подметкой, натянула платье, удивляясь, почему оно мне стало тесновато, и набросила на плечи платок, найденный опять же на ощупь. Порылась у Алии в сундуке, выудила что-то небольшое, но острое, сунула в карман. Стараясь не грохотать сапогами, которые были на два размера велики, скатилась по лестнице. Постояла на крыльце, кутаясь в платок Аэрон вынырнул из темноты, несколько секунд таращился на меня, а потом захохотал, согнувшись и держась за живот.

— Ты чего? — насупилась я. — Для этого позвал?

Вместо ответа вампир схватил меня за руку и подвел к факелу над главным входом. Я посмотрела на ноги: из растоптанного сапога жизнерадостно торчал палец, платье оказалось Лейиным с глубоким декольте, из него выглядывала ночная рубашка, из кармана, проткнув его насквозь, воинственно торчало шило, да ко всему прочему я куталась в скатерть со стола, приготовленную для стирки.

Я чертыхнулась.

— Ну и чего веселишься! Сам бы попробовал одеваться в полной темноте да с двумя спящими соседками по комнате! Погоди, я сейчас переоденусь, — я стянула скатерть, — а то холодно.

Аэрон снял куртку и сунул мне со словами:

— Второго твоего появления я просто не перенесу — лопну от смеха.

Мы пошли в глубь парка и устроились на скамейке.

— Ты почему так поздно?

— А я только что приехал. Смотрю — в окне света нет, вот и бросил камушек, решил — если кто-нибудь не спит, то выглянет.

— Как практика? — беззаботно спросила я.

— Нормально, — таким же беспечным тоном ответил он. — Алия на меня сильно обиделась?

— Ну мечтает спустить с тебя шкуру. Зачем ты ее так жестоко?

— А она думает, что другие сюсюкаться с ней будут? — усмехнулся вампир. — Им же сказали — «бой, приближенный к реальному». Значит, в полную силу. Им и так облегчили задачу — их факультет был с оружием, это мы были с голыми руками. Ей еще повезло, что это я был, она-то со всей своей прытью к Калине устремилась, мстительница, мать ее, еле перехватил. Вот и пришлось в лоб от души заехать, чтобы уже к другим не полезла.

— Как это?

Вампир криво улыбнулся:

— Она глазки закатила и сознание потеряла, а я порадовался, что к Калине она уже по-любому не успеет.

— Ой, она тебе этого не простит! — Я посмотрела на оторванную подметку. — Аэрон, а ты где практику проходил?

— В Златограде, с дипломатической миссией, а что? — спокойно объяснил Аэрон. Я повозила ногой по земле и все-таки спросила:

— А ты кровь пьешь?

— Естественно, — оскалил клыки вампир. — Вот и тебя позвал, чтобы по-тихому закусать до смерти. — И полез к шее.

Лучше бы он этого не говорил и не лез с таким плотоядным выражением на лице! Я сразу вспомнила разговор в Заветном лесу и про шило в кармане, а еще слова Алии о заклинаниях. Пырнула шилом Аэрона в руку, ужасом вывернулась из его объятий и щелкнула пальцами.

— …! — Аэрон чудом успел пригнуться, и огненный шар врезался в статую, которую мы с подругами обнаружили в парке. — С ума сошла?! — Он перевел дикий взгляд на меня. — Я же пошутил!

Вампир облизнул проколотую руку. Я нервно хихикнула и выбросила злополучное шило подальше, чтобы не лезло под руку.

— Только не говори, что ты тоже шутишь. — Аэрон посмотрел на меня, прищурившись: — Ты ничего у меня не хочешь спросить?

Я оглянулась на шило, лежащее в траве и, глядя ему в глаза, отчеканила:

— Раз в год ты должен пить кровь, это происходит во время практики. Я хотела спросить, где она проходит? Не спрашивай, откуда я это узнала. Могу только сказать, что не в Школе.

— Так я и знал! — с досадой воскликнул Аэрон. — Как только увидел это чертово шило, сразу решил, что ты охоту на вампиров замышляешь!

— Не увиливай от ответа.

— А я и не увиливаю! — Аэрон зло фыркнул. — Просто не хочу говорить об этом. Не сегодня.

— А когда? — с упорством экзекутора потребовала я и скрестила руки на груди, всей позой показывая, что не отстану от бедного вампира.

— Давай завтра. В это же время, на этом же месте?

— Чтобы по-тихому меня здесь прикопать?

— А вот и посмотрим, хватит ли у тебя смелости, — сказал Аэрон и внезапно сменил разговор: — Смотри, что у меня есть. — Он потянулся к своей куртке, которая была у меня на плечах, и вытащил из кармана… кувшинку, ну в точности как из Заветного леса, только выточенную из сердолика. — Как увидел в Златограде, сразу взял.

— Спасибо, прямо один к одному, — восхитилась я. — А мы про последнюю ночь думали. Может, что-нибудь провернем? У меня полмешка бирок лежит. Кстати, у тебя в комнате, — вспомнила я. — Устроим себе праздник?

Аэрон засмеялся:

— Опять на приключения подбиваешь? Можешь смело записывать меня в добровольцы.

Мы направились к Школе, постояли на крыльце, я отдала Аэрону его куртку и забрала у него нашу скатерть. Студенты спали, приученные к строгому режиму во время практики, поэтому в коридоре мы, ни с кем не столкнувшись, попрощались и пошли спать.

Девчонкам я не стала говорить о поздней встрече с Аэроном, да он и сам об этом не обмолвился, когда заявился утром.

Хитрый вампирюга сделал вид, что видит меня впервые после практики. Выразил бурную радость от встречи и от души потискал счастливо подвизгивающую Лейю. Щедро предложил насупившейся при его появлении Алие выйти в парк и показать прием, который закончился столь бесславным закатыванием глаз и шишкой на лбу. Подруга тут же оделась и сказала, что готова размазать подлеца по стволам парковых деревьев.

Мы с Лейей изъявили желание посмотреть на вывернутую наизнанку Алию и быстренько накинули куртки. Вампир захохотал, а дева одарила нас самым свирепым взглядом из своего огромного запаса.

Мы устроились на той же самой черемухе, которая после ночного запуливания огнем порядком облетела. Алия, пыхтя, как закипающий чайник, стянула куртку. Аэрон делал вид, что ко всей этой возне не имеет ни малейшего отношения. Насвистывал себе под нос незатейливый мотивчик, опершись плечом о дерево и скрестив ноги.

— Алия, а ты в волка перекинешься? — спросила Лейя, подпрыгивая от нетерпения на ветке. Я вцепилась в ствол черемухи, так как ветка стала подозрительно похрустывать.

— Нет, — пробурчала Алия в ответ, — он мне в лоб заехал, когда я не волчицей была! Нам перекидываться в тот раз запретили. Была бы я волком, фига два бы он такое провернул!

Аэрон перестал насвистывать и предложил:

— Раздевайся и перекидывайся! Мне не жалко. У меня как раз нечем кровать застилать, а волчья шкура будет смотреться замечательно.

Алия, взрыкнув, без предупреждения кинулась на вампира. Бедная черемуха! Наверняка от таких душевных потрясений ягоды у нее так и не появятся! Или будут горькие, сморщенные и синюшного цвета. Я боялась лишь одного — что свалюсь с этой проклятой ветки и меня стопчут, а еще хуже — примут за противника!

Лейя визжала от восторга, повествуя всему парку, какой Аэрон красивый, сильный и вообще не мужик, а загляденье! Алия от ее воплей впала в бешенство. Друзья рычали, орали, хохотали (ну, это Аэрон). Земля под черемухой стала на удивление рыхлой благодаря носу подруги, который с усердием вспахивал ее раз за разом.

— Действительно как щенка, — пробормотала я, поджимая ноги и глядя, как Аэрон с усмешкой уворачивается от крепкого кулака Алии и заставляет ее опять поцеловаться с землей. Рубаха лаквиллки покрылась веселенькими пятнами разных оттенков зеленого и коричневого, ворот оторвался вместе со шнуровкой, а вампир будто только что вышел, даже волосы не растрепались!

Дружеская потасовка кончилась тем, что Аэрон сделал Алии подсечку и, когда девица хряснулась на спину, довольный уселся на нее, прижимая руки подруги к земле.

— У вас такая многообещающая поза! — промурлыкала Лейя, растянувшись змеюкой на ветке и закатив от удовольствия глазки. Алия вспыхнула, как маков цвет, а Аэрон, подняв глаза на мавку, спросил:

— Что?

И вот тут-то Алия со всей злости ударила его лбом прямо по носу. Аэрон охнул и откинул голову назад, схватившись пальцами за нос и роясь по карманам в поисках платка.

— Тебе никто не говорил, что твои неожиданные комментарии можно использовать в качестве стратегического оружия? — прогундосил вампир, обращаясь к Лейе.

— Слезь с меня! — прошипела Алия, украдкой ощупывая свой лоб.

Аэрон, придерживая платок у носа, встал с подруги и лег на скамейку.

— Может, подорожник? — Лейя спрыгнула с ветки.

— Ага! — радостно поддержала я ее. — В каждую ноздрю по листику. — Я подошла к Аэрону и озабоченно уставилась на его нос. — Странно.

— Что? — напрягся вампир.

— Кровь не голубая, — глубокомысленно изрекла я.

— Сейчас кровь перестанет идти и я вам всем шеи намылю! — Горячо пообещал Аэрон, что и сделал, через минуту отбросив платок и со зверским видом гоняя нас по парку.

С писком улепетывая, я выскочила к статуе грифона и, резко притормозив, остановилась. Сзади тут же обхватили и щелкнули по затылку. Я лягнула Аэрона ногой и крикнула:

— Да погоди ты! Смотри! — Я ткнула пальцем в грифона.

— Ну и что? — Аэрон поставил меня на землю.

— Он целый! — Я повернулась к вампиру. — А вчера вечером я разнесла его на мелкие кусочки! Забыл, что ли? Когда в тебя со страху шар бросила!

— Может, они сами собираются после разрушения? — хмыкнул он. Я присела около статуи и провела рукой по ее бокам. Поверхность была шероховатой.

— Нет, ее кто-то собрал.

— И склеил клейстером? — насмешливо спросил Аэрон, вспрыгивая на статую.

— Не клейстером, а магией, — проворчала я.

Лейя и Алия подошли к нам. Мавка объявила, что считает себя трофеем Аэрона и вампир может располагать ею как пожелает. Аэрон оскалился и заявил, что желает, чтобы трофей его немедленно накормил, иначе Лейя может лишиться подруг, которые вполне сойдут за небольшой перекус. Алия, застегивая куртку, чтобы спрятать грязную и разодранную рубаху, буркнула, что она в этом случае все клыки вампиру поотшибает, а я поежилась, чем еще больше развеселила Аэрона.

В комнате Лейя, раз уж пообещала, стала суетиться с едой. Вытащила из печки еще теплую рисовую кашу и разложила ее по тарелкам. Аэрон пришел чуть позже, потряхивая моим мешком с бирками. Я высыпала бирки на кровать и углубилась в чтение записей на них.

— «Волк-оборотень», «Упырь»… Это ты, Аэрон?

— Точно. — Аэрон сел с тарелкой рядом со мной.

— О! — Я выудила из кучи еще одну. — «Дикая баба», это кто?

— Летавица. — Аэрон повертел бирку в руках.

— Почему «дикая»?

— Так ведь они тоже упырицы! — фыркнул Аэрон, а я немедленно покрылась мурашками. Подумать только! Какая жуть меня окружает! Я отложила бирки в сторону и принялась за кашу, прикидывая, как распорядиться ими. Аэрон доел кашу и оповестил, что идет к себе, ему якобы положен дневной сон. На пороге вампир остановился, тряхнул головой и, ткнув в меня указательным пальцем, произнес:

— Да, совсем забыл! Феофилакт Транквиллинович велел тебе закончить отчет по твоей теме к концу недели. — И он с чувством выполненного долга хлопнул дверью.

Когда за окнами стемнело, а Алия и Лейя сонно сопели под одеялами, я отправилась на встречу с вампирюгой, заранее живописуя, как меня будет потряхивать от страха. Покосилась на сундук Алии, но тут же отбросила мысль набрать как можно больше колющего, режущего и разрывающего на части. Одна из самых нахальных Верей в моей голове уперла руки в боки и хвастливо воскликнула:

— Да мы этого вампира! Голыми руками!

Уже за дверью я вспомнила, как Аэрон валял Алию, и мне захотелось вернуться обратно, но стало стыдно.

Я остановилась под многострадальной черемухой.

— Ну и где этот вампирюга? — я повертелась на месте. — Вот будет смешно, если он вытащил меня сюда, а сам спокойно спит в своей постельке!

— Аэрон! — громким шепотом позвала я, опасаясь кричать в полный голос, а вдруг он услышит!

— Чего шипишь? — послышался насмешливый голос.

Наверху что-то зашелестело, и вампир мягко спрыгнул на землю.

Облетевшие лепестки черемухи закружились вокруг нас. Я посмотрела, откуда он сиганул, и меня снова обдало ужасом. Прыгнув с такой высотищи, я бы сломала ручки, ножки и шею вместе с глупой головушкой. Додумалась! Сама себя на заклание приготовила! Жаль, шею не помыла! А вдруг он на практике не смог жертву поймать! Мало ли, резвая жертва оказалась! Теперь с помощью моей крови вампир восстановит баланс жизненных сил.

— Верея, у тебя руки дрожат, — вкрадчиво проговорил Аэрон. Я спрятала руки за спину и буркнула:

— Замерзла.

— А я уж думал, что ты меня боишься, — с насмешкой проговорил вампир.

— Вот еще! Да я тебя… — И вдруг оказалось, что передо мной никого нет. Я похлопала глазами, поозиралась. — Ты где?! — Руки, чтобы не выдавали, спрятала в карманы. — Ты меня до инфаркта хочешь довести? А пока я издаю предсмертные хрипы, будешь кровь дегустировать?

Сзади ехидно фыркнули. Аэрон как ни в чем не бывало сидел на скамейке и ухмылялся.

— Да у тебя от вредности перед смертью кровь наверняка свернется прямо в жилах. Я погибну в жутких мучениях. — Вампир соскочил со скамейки и потянул меня за руку в глубь парка.

— Мы куда?

— Не хочешь же ты принять смерть прямо под стенами Школы.

Я покорно пошла за ним. Наконец Аэрон остановился на невысоком холме. Вокруг живописно возвышались какие-то камни. Полная луна освещала вершину холма. Аэрон уселся на ближайший валун.

— Ты же слепуха в темноте! А здесь деревья не загораживают лунный свет. Я тебе расскажу про практику, но сначала ты расскажи мне, какое отношение имеешь к Заветному лесу и откуда почерпнула сведения о вампирах?

— При чем тут Заветный лес?

— Я давно хотел тебя про него спросить. Слишком радушно тебя там принимают. Если б не твое присутствие, навряд ли наша прогулка туда закончилась бы столь счастливо. Мне вообще непонятно, что ты делаешь в нашей Школе? Почему ты не в Академии магов или чаровниц? А еще перед твоим прибытием в Школе царила жуткая суматоха. Мы поэтому и высыпали на улицу посмотреть, кого так ждут. А оказалась какая-то рыжая замухрышка. О тебе еще с месяц ходили по Школе жуткие истории.

— А через месяц? — Я вздернула нос.

— А через месяц все решили, что ты просто практический материал, и стали пробовать на тебе чары и наговоры. Но не преуспели. — Аэрон поудобнее устроился на камне. — Ты честно мне, я — тебе.

Я посмотрела на луну, взлезла рядом с ним, пожала плечами. А почему бы и нет? И рассказала про Заветный лес, про Вука Огнезмия, про Древних, утаив только самое главное, что не собиралась рассказывать никому. Аэрон, с честью справившись с потрясением, покачал головой:

— Насчет практики все верно. — Он соскочил с камня и потянулся. — Раз в год мне нужна кровь. Так же, как и Лейе в следующем году придется манить кого-нибудь в воду, а Алия наверняка проведет месяц в тайге на охоте. Оборотней женского пола в Школе мало, а на старших курсах и совсем нет.

— Почему?

Аэрон засмеялся:

— А они после практики в академический отпуск уходят.

— Ну Алии это не грозит, — отмахнулась я, поймала пристальный взгляд Аэрона и осеклась. — Ты что-то хочешь сказать?

— Хочу, — оскалился вампир. — Я не знаю ни одной валькирии оборотня, хотя каждая из поступающих на этот факультет в Школе мечтает именно об этом. Но после месяца практики их целиком поглощают, так сказать, иные заботы. Цикл развития у них такой.

— Бедная Алия, — вздохнула я и схватила Аэрона за рукав. — Не смей ей ничего говорить!

— И не собираюсь. — Аэрон пожал плечами. — Поэтому и разговариваю с тобой наедине.

— Где проходит… — Я попыталась подобрать подходящее слово, но на ум приходило только заклание, убийство и прочая гадость. Вампир, оценив мои усилия быть тактичной, усмехнулся и объяснил:

— В основном выбирают родители. Только в этом году мы с маман прокололись.

— Что?! — И сразу озноб по спине — значит, жертву он не получил?

— Начиная с совершеннолетия, каждый должен добывать жертвы сам, условливается только территория охоты, редко какая-то конкретная личность. — Посмотрев на меня, Аэрон оперся ногой на камень, на котором я сидела, и пояснил: — Ну, например, преступник или головорез какой.

— А тебе нравится… Ну… Вкус… — Я окончательно смешалась.

— Терпеть не могу, — тихо ответил Аэрон. — С детства ненавижу присказку «ложечку — за папу, ложечку — за маму…», и вливают эту мерзость.

— Но ты же вампир!

— Я — вампир, но не кровопийца. — Он наклонился ко мне. — Ты тоже что-то любишь, а что-то нет. Это… как рыбий жир. Только если раньше, в детстве, тебе его вливали, то теперь ты должен найти эту дрянь самостоятельно, и неважно, что тебя от нее воротит!

— А если не пить? — Я попробовала отодвинуться подальше.

Аэрон выпрямился и выкрикнул с досадой:

— Пробовал, чуть не сдох! — Он пнул камень с такой силой, что по валуну пошли трещины, потом постоял задумчиво и махнул рукой. — Ладно, чего уж там, ты ведь у нас мифы собираешь, так вот тебе еще один. Мы — вампиры, не дети Всетворца, нас его старшенький сотворил. Чернобог. Не знаю, что он там о себе навоображал, но, как мне кажется, получилось уродство. Без крови истинных людей мы не можем, а напившись… — Луна светила Аэрону в лицо, и оттого он казался бледным и печальным, каким я его еще никогда не видела. — Если вампир не пьет кровь, он сходит с ума и превращается в упыря. А если выпьет больше двух раз в год, все равно обезумеет и опять же станет упырем, только очень могучим. Когда мой отец основал Урлак, ему пришлось биться с сюзереном. Говорят, он трижды пил перед этим, но выкарабкался. А я и одного раза себя заставить не могу. Мы же в Северске замок строили, все друзья были мальчишки, когда мне первый раз сказали, что надо, я неделю из-под кровати не вылазил, выл. Матушка спасла, принесла, напоила. Так и пошло из года в год. Мать выручала. А в последний раз отец за этим делом и застал! Так что на следующей практике мне мало не покажется! И ты молчи, что я сам кровь не пью.

— А что? Никто про это не знает?

— Теперь только ты, я и родители. Смотри, проговоришься… — Аэрон наклонился к самому моему лицу, мазнув светлыми волосами по щеке, — практики дожидаться не стану.

— А если проговоришься ты, — я уперлась ему в грудь пальцем, — то до практики и не доживешь!

Уже когда мы возвращались обратно, меня словно черти за язык дернули:

— А бывает, что вампир упускает жертву? Ну не смог, чудеса ловкости показывала?

Аэрон, будто этого и ждал, отпустил мою руку и насмешливо произнес:

— А ты попробуй. — Он шагнул назад и растворился в темноте.

— Вот черт! — жалобно выругалась я, борясь с желанием взвыть в голос и попросить пощады. Прятаться от прекрасно видящего в темноте вампира было бессмысленно.

По шее мазнули губы и в ухо ехидно прошептали:

— Ты уже труп. Повторим?

Я наугад дрыгнула ногой. Безрезультатно.

Следующие десять минут парк оглашался моими поросячьими визгами и злодейским хохотом Аэрона.

— Мерзавец! — закричала я, в очередной раз хватаясь за шею обнаглевший вампир несильно сжал кожу зубами. — Погоди! Попадешься ты мне при свете дня! У-у-у! — Если б знать, где он, я испепелила бы его взглядом. Нужно срочно менять тактику! А то разойдется и взаправду укусит! Успокоил, дескать, не кровопийца и вкус крови не нравится, а ведет себя как настоящий упырь! А родители, может, меня в жертву выбрали в отместку за доставленные беспокойства.

Напряженно прислушавшись, я услышала шорох и резко присела. Вампир кубарем перелетел через меня.

— Ха! — Я хлопнула в ладоши и вдохновенно потопала ногами, празднуя маленькую победу, хотя и понимала, что в следующий раз на такой трюк он не купится. Значит, нужно еще что-то сногсшибательное.

Сногсшибательное…

Услышав приближающиеся шаги, я вся подобралась и с восторженным воплем:

— Ура! — распахнула горячие объятия и бросилась вампиру на шею, крепко обхватив руками и ногами. Мы в обнимку рухнули на землю, и даже ощущение, что меня раздавили как таракана, не омрачило радости победы. — Будешь знать, как подкрадываться к невинным девицам!

— Да?! — изумленно воскликнул поверженный, и у меня не только волосы, но и короткий ворс на курточке встал дыбом. Я с убийственной ясностью поняла, что это вовсе не Аэрон!

— Ой, мамочки! — просипела я, извиваясь и выползая из-под незнакомца. Тот, чертыхаясь, тоже закопошился, стараясь побыстрее оставить мое расплющенное тело. — А-а-а! — закричала я так громко, что, наверное, все деревья осыпались. Встав на четвереньки, я проворно двинулась прочь, не забывая придавать себе ускорение пронзительными вскриками, пока не уткнулась в ноги хохочущего Аэрона. — Это ты виноват! — накинулась я на него.

— Видела бы ты его рожу! — Вампир хохотал, откидывая голову назад. — Он до конца жизни тебя в кошмарах видеть будет!

— Кто?

— А ты его не узнала? — Аэрон пожал плечами. — Это же тот самый маг, на котором ты каталась!

— Ой! — Я присела и оглянулась.

— Не трусь. — Аэрон похлопал меня по плечу. — Он теперь к тебе без отряда вооруженных телохранителей и близко не сунется!

Я ткнула его в бок:

— Выводи меня к Школе. Ночь уже.

Аэрон взял меня за руку и, пробормотав что-то о слепой калеке, уверенно зашагал к Школе. Около Школы я вцепилась в его рукав и потрясенно спросила:

— Так ты этого мага знаешь в лицо?

— Конечно, я с ним беседовал пару раз.

— О чем?

— Об Урлаке, — ответил вампир и втолкнул меня в двери Школы.

Казалось, комната треснет, не выдержав такого наплыва гостей. Я так и ждала каменного крошева и гула обрушивающихся плит.

Набившихся в наши апартаменты представителей нечисти было столько (Аэрон почему-то собрал их всех у нас), что мне волей-неволей пришлось устроиться рядом с вампиром, который ввиду отсутствия другого места сидел с ногами на столе.

Все это сборище происходило ночью, в полной темноте. На мое несмелое предложение зажечь хотя бы свечку остальные ответили категорическим отказом. Глаза им, видите ли, режет! Да и потом, как они заявили, учителя забеспокоятся, увидев освещенные окна. Пришлось учиться ориентироваться в темноте.

Я навалилась на Аэрона и слушала, как он шепотом объясняет задачи каждого. Голос его звучал уверенно и спокойно, будто он не готовил грандиозную пакость, а раздавал указания по поводу приборки в своей комнате. Настоящий правитель!

Вчера вечером, когда побледнели воспоминания о сдаче обещанного доклада наставнику, когда позабылся его серьезный взгляд и сухое поздравление с итоговой «отлично» по мифотворчеству и «неудом» по магической специализации, мы тесной компанией отмечали конец учебного года. Праздник был украшен двумя бутылками замечательного вишневого вина, которое принес Аэрон, и нашими закусками. Три веточки мимозы красовались в вазе и придавали столу торжественный вид.

Будучи уже немного навеселе, мы набросали на салфетке генеральный план предстоящих гуляний. Текст дополняли непристойные рисунки, вышедшие из-под пера Аэрона, и гроздья сердечек, нарисованные Лейей.

Вот с этого-то замызганного и покрытого винными разводами лоскута Аэрон и зачитывал указания, делая вид, что прекрасно понимает корявый почерк писавшего.

— Так, факультет мавок. Вам я уже все объяснил, ваш выход первый, да понахальнее на них наступайте… Впрочем, — вампир усмехнулся, — кому это я говорю. Медведи будут?

— Будут, — ответили баском из темноты и хохотнули.

— В городе сами сориентируетесь. Но учтите, времени у вас до захода солнца. Потом срочно в Школу, иначе гулянка начнется без вас. Да, — напомнил он, — бирки надевать только в самом Веже.

Вчера я, стукая биркой о бирку на манер кастаньет, поинтересовалась у Аэрона:

— Я только одного не пойму. Ну выдали вам бирку у ворот города. Что вам мешает ее снять и выкинуть, отойдя от ворот?

Аэрон ослепительно улыбнулся, заработав этой улыбкой сладкий чмок от Лейи, и пояснил:

— На бирках заклятие, которое действует лишь внутри городских стен. Бирку не снять. Она расстегнется только за городом.

Раздача бирок закончилась одновременно с указаниями и уточнениями Аэрона. Еще немного пообсуждав намечающиеся события, мы отправили всех гостей восвояси и довольно переглянулись.

Вчера выяснилось, что наша компания оказалась на редкость злопамятной. Каждый из нас непременно хотел досадить вежицким властям.

Сегодня мы были уверены, что месть состоится и будет долгой и сладкой. От этого нам стало так весело, что мы с девчонками беззвучно похлопали в ладоши и на цыпочках станцевали под насмешливым взглядом вампира.

— Мы просто посмотрим, убедимся, что все идет как надо, и вернемся. — Аэрон уставился в окно и почти не смотрел на то, как мы натягивали одежду. — Ты уверена, что справишься с дверью Феофилакта Транквиллиновича? — все-таки повернулся он к нам. Мы дружно взвизгнули, Алия запустила первым попавшим под руку предметом. Аэрон посмотрел на торчащую из оконной обналички рукоять ножа и со вздохом снова отвернулся.

— С дверью проблем не будет, — пропыхтела я, пытаясь дотянуться до застежки платья на спине. — Я знаю заклинание, которым он ее закрывает, произнесу его наоборот. — Я сунулась было с застежкой к Алии, но та была всецело занята тем, что напяливала на свои крепкие ножки узкие штанины. К Лейе подходить не имело смысла — она уже час как оккупировала зеркало. Я плюнула на приличия, подошла к вампиру, повернулась спиной и буркнула:

— Застегни.

Аэрон, опасаясь очередного звукового шквала, с закрытыми глазами повернулся, нащупал застежку и, мазнув по спине прохладными пальцами, застегнул.

Лейя отлипла от зеркала, широко махнув подолом цыганской юбки, которую шила все утро из платков. Взбила свои каштановые волосы, звякнув браслетами, и широко улыбнулась ярко-красным ртом:

— Ну как? — и тряхнула грудью.

— Блеск! — Я прыгала на одной ноге, путаясь в платье и натягивая сапог.

— Последнее движение повтори-ка! — попросил Аэрон, весело скалясь. Лейя тут же выполнила просьбу, прогнувшись назад и тряся той частью тела, которая так понравилась вампиру.

— Срам один! — рявкнула Алия и дернула разошедшуюся мавку за руку. — Давай беги к своим, заждались, поди!

Лейя выскользнула за дверь. Я нащупала в кармане несколько незаполненных бирочек, которые мы оставили на всякий случай. Алия взвалила на плечо свой баул с железом, мы с Аэроном в голос заорали:

— Оставь его здесь!

Алия надулась, сбросив лямку мешка с плеча.

— Мы не на войну идем, а только посмотреть. — Я бросила прощальный взгляд на кувшинку и пошла за вышедшими из комнаты друзьями.

Около моста мы встретились с развеселым цыганским табором.

Табор состоял из мавок, нескольких стригонов[14] и двух медведей. Телеге, на которой Никодиму доставляли вино, был придан вид цыганской кибитки, из которой торчали личики кикиморок и лешего, вполне сходивших за чумазых цыганских детей.

— Вы с нами? — закричали мавки.

— Нет. — Аэрон потянул нас к мосту. — Мы будем ждать вашего выступления там, у стен.

На другой стороне моста уже собрались остальные ученики, пожелавшие поучаствовать в веселье. Гомонящей толпой мы отправились к Вежицам. Когда уже совсем подходили к окраинам по небольшому перелеску, на дороге, ведущей в Веж, послышался звон колокольчика.

— Кто это едет? — спросила Алия.

— Златоградские купцы, их день, — пояснил кто-то из ребят.

— Забавно было бы и их бирками одарить, — пробормотала я, а Аэрон прищурился и подтолкнул меня в спину:

— Ну беги.

— Чего?! — не поняла я, а вампир снял свою кожаную безрукавку, широко расправил крылья и объяснил:

— Ты убегаешь, я догоняю, купцы спасают, и ты в обозе. А там вешай свои бирки.

Остальная нечисть заухмылялась, выглядывая из-за кустов и деревьев по бокам дороги. Я взъерошила волосы и с диким воплем выскочила на дорогу. Аэрон вывалился следом, злодейски хохоча. Я со всех ног пустилась навстречу обозу, визжа, как праздничная шутиха.

— А-а-а! Упырь! — верещала я, кидаясь чуть не под копыта лошадей, впряженных в первую обозную телегу. Оглянулась на Аэрона, и волосы уж совсем натурально встали дыбом. Не хотела бы я встретиться с ним ночью в темном переулке!

Кони дико заржали и, как самые глазастые и умные, собрались сбежать, но им не дали. Обоз встал. Купец замахнулся на меня плетью, однако же, увидев Аэрона, сам чуть не рванул по дороге, как та кобыла.

— Ну-кась, отойди-ка, пигалица! — Один из наемников, охраняющих купеческий обоз, оттеснил меня себе за спину. Остальные охранники спрыгнули с первой телеги, на которой ехали, расслабившись ввиду близости Вежа, и ощетинились копьями и мечами. Аэрон оскалил клыки и расправил крылья, на его лице играла кривая ухмылка, от которой кровь в жилах стыла. Охрана купеческая стала с опаской наступать, читая молитву Хорсу и грозя оружием. Аэрон ощерился, попятился, а потом с воем вломился в чахлый перелесок и затерялся среди деревьев и кустов.

Меня подсадили на телегу, сунули в руки фляжку с крепким вином и сочувственно похлопали по спине.

— Я в-в Веж, к-к тет-тке, — простучала я зубами по горлышку, пивнула, закашлялась и, немного поразмыслив, изобразила обморок, дабы пресечь расспросы.

— Спеклась девка! — участливо произнес один из купцов. — Школа эта бесовская…

— Да уж. Я и то чуть в штаны не наделал… — прогудело над головой, и все заржали. Я приоткрыла один глаз и сама чуть не наделала: у доброго дядечки охранника была такая разбойничья, страхолюдная рожа, что, боюсь, его и на каторгу взяли бы с большой опаской. Значит, будет он у меня «Дрожжником». Я потихоньку вынула одну бирочку и свинцовым карандашиком быстренько подписала одну именную для спасителя. Хорошему человеку не жалко.

Вежицкие ворота мы миновали без труда. Я, приоткрыв глаза, не без злорадства узрела знакомых стражей, порадовалась, что наш приезд пришелся на их смену, как-никак знакомые! Мне подсунули под руку черный архон, я с возмущением, срывающимся голосом оповестила, что я не нечисть, хотя минут двадцать назад вполне могла ею стать. Если бы не самоотверженные, мужественные обозники, которые одним своим видом насмерть напугали целую стаю злобно щелкающих клыками упырей, раскидав последних по перелеску. Мои спасители от таких хвалебных речей приосанились, расправили плечи и, возлюбив меня еще сильней, предложили довезти аж до постоялого двора.

По счастливому стечению обстоятельств, привезли они меня к известной Акулине Порфирьевне. Я мысленно ухмыльнулась, зная, что вдова не станет заострять внимание на бирках, примет всех с одинаковым радушием.

Пока лобызалась со стражниками, на каждом оставила подарочек. У кого — на поясе, у кого — на вороте, стараясь, чтобы бирки не сразу кидались в глаза.

Радостно гудящая толпа «Босоркунов», «Врыколаков», «Упырей» и «Оборотней» под предводительством «Дрожжника» принялась распрягать лошадей. Напоследок я обнялась еще с купцом, доставившим ткани на продажу, ввергнув того в немалое удивление. После горячих объятий на вороте приглянувшегося мне купца осталась бирка, повествующая, что он не кто иной, как «Змей Огненный», уж очень смазлив и самоуверен был купец.

Возвращаясь к воротам, одарила биркой «Ночница» злую старуху, которая погнала меня от колодца, махая ведрами. А еще такой чести удостоился невысокий старый мерин, которого я переименовала в «Единорога».

У ворот уже шло планируемое накануне веселье. Цыганский табор штурмовал стражников со всей мощью своего горячего темперамента.

Цыганки гадали, причем не только по ладони, но и по пяткам, усадив стражей на травку и сбившись вокруг, так что закрывали им вид на распахнутые створки ворот.

Перед десятником выплясывала пара медведей под руководством двух медвежатников. Веселье все ширилось, приобретая характер лесного пожара.

Цыганки принялись петь песни и трясти округлостями, браслетами и юбками.

Один из медведей вдруг навалился на десятника. Медвежатники кинулись его оттаскивать.

Все утонуло в круговерти песен, ярких цветов и бесшабашного веселья. Чумазые цыганята прыгали вокруг стражей и трясли их за полы, требуя денежку.

А в ворота, не замечаемые ошалевшими от всего этого стражами, проскальзывали неуловимые, как тени, ученики Школы Архона.

Я улыбнулась Лейе, та махнула мне рукой. Алия и Аэрон следили за происходящим из зарослей набирающей цвет сирени. Я нырнула в гущу веток.

— Возвращаемся? — спросила Аэрона.

— Сейчас. — Вампир не сводил глаз с ворот. Вот последний ученик скрылся за тяжелыми створками. Табор, еще немного повеселившись, с гомоном направился мимо Вежа, по дороге к Белым Столбам, оставив троих одуревших и оглушенных стражей в несколько расхристанном состоянии.

— Теперь можно идти. — Аэрон встал, потянулся, откинул с лица волосы и протянул руку Алии, помогая встать.

— Ну ты и драпала! — восхищенно поведал мне он по дороге в Школу. — Одно наслаждение гнать такую резвую девку.

— Я это заметила, — буркнула я, припомнив его хищный оскал.

— Даже у меня появилось желание немного тебя погонять, — добавила Алия.

— Говорят, сегодня в Веж прибыл целый обоз упырей! — шептала, делясь последними сплетнями, бабка Агафья своей соседке, стоя у забора.

— Да ты шо?! — закатила глаза собеседница. — Вот страсть-то! И чаго эти упыри?

— У Акулины остановилися. Ей-то бояться нечего, ейный ухажер сам нечистый! Мне внучок рассказывал, он Акулине от булочника хлеб приносил. Сам упырей видел. А главный у них «Змий Огненный»! — Бабка со значением потрясла сухим пальцем.

— Ой, надоть Нюрке сказать! — засуетилась соседка. — Она женщина вдовая, кабы чаго не вышло!

Тут мимо беседующих важно проплыла нелюбимая за злой нрав Кузминишна.

— Слышь-ка, Кузминишна! — гаркнула Авдотья. — К нам в Веж упырей навезли, цельной воз!

Кузминишна обернулась, одарив соседок змеиным взглядом, и прошипела:

— Все сплетничаете, карги старые? — и пошла дальше, не замечая, что старухи примолкли.

— Чой это у нее на кофте-то? — спросила Авдотья.

— Бесова бирка, «Ночница» она. — Агафья похлопала белесыми ресницами.

— То-то я заметила, как Варька внучка ко мне принесет, так он, сердешный, всю-то ноченьку ревет да барагозит. Ночница, видать, к нему приходит. Наконец-то вывели на чистую воду змеюку подколодную! — Агафья показала вслед уходящей кулак.

— Что ж это деется-то? — Авдотья уперла руки в боки. — Весь Веж поганая нечисть заполонила! Добрым людям и жить негде!

Одновременно с этим мельник, получив от булочника деньги за доставку муки, обнаружил у кормушки вместо своего старого мерина жуткую зверюгу по имени единорог. Побледневший мельник отказывался находить общие черты между своим конем и этим страшилищем.

— Кыш, кыш! Нежить проклятущая! — со слезами отчаяния махала полотенцем молоденькая стряпуха из корчмы на рыжеухую кошку, на груди которой радовала глаз бирка с надписью «Оборотень». Точно такая же кошка, только без бирки, ластилась к ногам хозяйки, жмурясь и посверкивая зелеными глазами. Рыжеухая обиженно мяукнула и ушла в щель забора.

Позже, когда в корчме принялись за игру в карты, оставшаяся кошка вспрыгнула на плечо одного играющего и, щекоча ухо усами, предложила свою помощь в получении выигрыша за половину. Парень вовремя задушил рвущийся из горла крик ужаса, нащупал за поясом нож и… согласился. Тут удача и нужные карты так и поперли к нему в руки!

Вурдалаки, оборотни, упыри, водяники и водяницы оккупировали Веж. Добропорядочные горожане закрылись по домам и кабакам. Обнаглевшая нечисть стучал ась в окна и двери под видом родственников и завсегдатаев, нецензурно выражалась и требовала, чтобы ее немедленно допустили до человеческого общества. Ко всему прочему, скотина и домашняя живность тоже взбесилась.

Из подпола выходили огромные нахальные крысаки и танцевали польку-еньку на глазах изумленных хозяев, игриво взмахивая подолами словно специально сшитых юбчонок.

Верные дворовые Тузики и Жучки вдруг стали проникновенными голосами доводить до сведения хозяев, чем занимаются во время отсутствия их вторые половины, живописали подробности и похабно ухмылялись.

Не менее наглые жеребцы предлагали встречным молодкам заняться любовными утехами прямо в стойле.

Город медленно, но верно сходил с ума.

Наконец перед самым заходом солнца власти города приняли решение вызвать наставников бесовской Школы, дабы те помогли разобраться с проблемой.

— Аэрон, вставай! — потрясла я за плечо вампира, который разметался по моей кровати, погруженный в спокойный сон. Аэрон открыл глаза, мгновенно просыпаясь, вскочил и одернул одежду. Я с неудовольствием покосилась на смятое одеяло и скинутую на пол подушку.

— Наши все здесь? — спросил Аэрон у Алии, которая отслеживала возвращение навеселившейся нечисти в окно.

— Вернулись. Никто не хочет пропустить попойку.

— Директор и учителя срочно вызваны в Веж. — Я обернулась к вампиру и улыбнулась. — Нечисть успокаивать.

— Только нечистью там уже и не пахнет! — сказала Алия, открывая дверь. Аэрон ухватил меня за руку, зная, что в темноте я как оглохшая летучая мышь. В коридоре столкнулись с Лейей; она все еще была в цыганском обличье и весело что-то напевала.

— Ребята уже емкости приготовили, — сообщила она.

— Значит, дело за нами. — Аэрон повернулся к Лейе: — На стреме постоишь?

— А то! — ответила она.

Мы сбежали вниз и перешли в учебное крыло. Остановились перед внушительной директорской дверью.

— Ну, взломщица, вперед! — Аэрон подпихнул меня в спину. Я зажмурилась, сосредоточилась и выдохнула обратное заклинание, приложив руки к створкам. Пахнуло горелым, послышался щелчок.

— Все? — спросил Аэрон и потянул дверь на себя. Та со знакомым скрипом, показавшимся в тишине просто оглушающим, отворилась. Мы с опаской шагнули в кабинет.

— Только давайте сделаем все побыстрее, — сказала я. — Нужно будет вернуть его до прихода учителей. Иначе Феофилакту Транквиллиновичу не придется долго гадать, кто совершил столь дерзкий налет. В Школе только я владею магией, а не чарами.

— Не трусь, все успеем, — успокоил меня вампир. — Алия, чего ждешь? Давай раздевайся, я жду!

— Отвернись, — Алия тряхнула косицами, — а то сам встанешь на четыре кости и будешь вынюхивать эту дрянь!

В кабинете пахло корицей, высокие окна были забраны тяжелыми портьерами. Алия сунула мне в руки одежду. По полу простучали коготки, Аэрон пошел следом за вилколаком.

Я осталась посреди тьмы и тишины. Из личных апартаментов наставника послышалась возня, тихий возглас, и все стихло. Я прислушалась к шагам Лейи за дверью. Судя по стукотку каблучков, девица танцевала и вообще недурно проводила время в своей компании. Я вспомнила, что тех, кто стоит на стреме, порют, как правило, сильнее, и даже немного успокоилась. По правде говоря, заниматься воровством мне не нравилось.

— Ну, — прошептали неожиданно над ухом, — готовь шею.

Я подпрыгнула, Аэрон двигался совершенно беззвучно, даже воздух не шелохнулся!

— Дурак! — Я махнула в его сторону тряпками Алии. Вампир хохотнул, радуясь, что застал меня врасплох.

Алия шоркнулась о мои ноги боком:

— Мы его нашли, сматываемся.

Мы выскочили за двери к напевающей мавке и покинули учебное крыло Школы.

— Точно он? — спросила я, когда вернулись в комнату. Аэрон сорвал крышку с небольшого бочонка, и я наклонилась над отверстием.

Из воды, заполнявшей емкость, высунулась мордочка с грустными-прегрустными глазами.

— Привет, — пропела я, а Алия приветственно провыла.

— Ты хорошо танцуешь, — немного удивленно сказал Аэрон, снимая меня со стойки раздачи, где на правах короля и королевы бала мы вынуждены были исполнить нечто медленное и лиричное под нестройное, с сексуальными придыханиями, пение пьяненьких мавок.

Наше место тут же было занято Лейей, которая принялась исполнять что-то энергичное, сопровождаемое бурной тряской теми частями тела, которые приличным девушкам полагается прятать. Впрочем, мавка и про оборону не забывала, от души опуская внушительный половник на руки и головы тянущейся к ней мужской нечисти.

На потолке переливался зеркальный шар, щедро пожертвованный напившимися домовыми. Музыкальные инструменты были сперты из музыкального зала. Веселье набирало обороты. Столовая с кряхтеньем переживала разгул пьяной нечисти, которая опустошала бочонки с такой же скоростью, с какой они наполнялись. Польку-еньку мы уже протанцевали, причем на школьных лестницах. К счастью, обошлось без жертв. На память остались лишь синяки и ссадины.

Алия, закатывая рукава, заплетающимся языком оповестила нас, что ее пригласили кой-кому подправить физиономию и она дала согласие. Оставила мне свой бокал и, тряхнув косичками, решительным шагом отправилась наружу. Я проводила взглядом подругу, которая еле вписалась в широкий дверной проем, и перевела глаза на Аэрона. Он, попивая из бокала, с видимым удовольствием следил за выступлением Лейи.

— А интересно, что сейчас происходит в Веже? — внезапно пришло в мне в голову, о чем я и оповестила Аэрона. Тот, в отличие от меня, здравый смысл еще не растерял и напрягся:

— Ты это к чему? — Он сунул мне в руки полный бокал вина, надеясь на то, что после него я уже не то что до Вежа — до кровати не дойду. Поняв это, я хихикнула и сделала глоток. — Погоди, я еще принесу. — То, что я еще стояла на ногах, видимо, дружка нервировало, он мечтал напоить меня до полного бесчувствия. Я ухватилась за стенку, отцепляясь от плеча Аэрона. Лишь только он отошел, на его место припожаловал один из лембоев,[15] который, смущаясь, предложил мне посмотреть его… мемуары.

— Что?! — хохотнула я, расплескав вино. Лембой вытащил заткнутый под ремень свиток и протянул мне.

— Если хочешь ночью спокойно спать, то не стоит его разворачивать, — посоветовал возникший рядом Аэрон, забирая у меня пустой бокал и всовывая в руки полный. Я не стала бороться с любопытством и развернула, да так и замерла, пялясь на жуткие сцены умерщвления бледных молоденьких девиц. Сцены были очень реалистично нарисованы, у художника, несомненно, присутствовал талант.

— Эт-то что?! — выдохнула я, делая большой глоток из бокала.

— А это его мемуары, — с усмешкой сказал Аэрон, высвобождая свиток из моих пальцев. — Писать ему лень, а рисовать нравится. Иди давай, — вампир вручил свиток лембою, — биограф недоделанный! — Тот отошел.

— Он не биограф, — я глотнула из бокала, отгоняя рисованный ужас, — он — маньяк-извращенец!

Лейя, раскрасневшаяся, со сверкающими глазами схватилась за бокал Аэрона и жадно отпила.

— Фу, как жарко! — Она отбросила в сторону половник.

Алия появилась почти одновременно с ней. На скуле наливался синяк, видимо, физиономии правила не только она. Алия вырвала у меня бокал и одним глотком осушила.

— У-у… — протянул Аэрон, видя такую жажду. — Пойду-ка я еще принесу.

— Девочки, — если Аэрон решил, что я выкинула бредовые мысли из пьяной головушки, то очень ошибался, — как вы смотрите на то, чтобы прогуляться до Вежа, посмотреть на суматоху, затеянную нами?

Алия и Лейя, отставив бокалы, дружно рявкнули, что вполне созрели для подвига.

— Змия только нужно забрать, — напомнила Алия, — а то потом не найдем, кто-нибудь обязательно утащит.

Мы прошли к бочкам и, не обращая внимания на протесты, посадили змия в небольшой бочонок, крышку от которого не нашли.

— На небе тучка солнышко затмила! — завывала дурным голосом лаквиллка, мы вразнобой присоединились к ней:

— На небе тучка солнышко затмила, запорошила снегом скотный двор, у нас вчерась свинья опоросилась, а мы с тобой в разлуке до сих пор!

Змей в бочонке тоскливо прорыдал. Наверное, его укачивает. Не мог же он так возмутительно относиться к нашему чудесному пению! Правда, песню эту мы пели всю дорогу до Вежа, благо данное произведение, повествующее о страдающей в разлуке девушке и не менее мучающейся свинье, было практически бесконечным.

— Опаньки! — отвлеклась от песнопений Алия. — А в воротах-то никого нету! — Она возмущенно ткнула пальцем в том направлении. У распахнутых настежь вежецких ворот одиноко пригорюнилась ржавая алебарда.

Алия ухватилась за древко, попробовала ткнуть оружием в воображаемого противника, промазала и пырнула острым концом алебарды в створку. Алебарда застряла, я бросилась на выручку подруге, вместе мы повисли на древке, как две мыши в наводнение. Лейя, булькая бочонком, давала ценные советы по извлечению оружия из дерева, но нам в данный момент нужны были не советы, а хоть немножко сил и еще твердые, неподгибающиеся ножки. Алебарда под тяжестью наших тел все-таки затрещала и, оставив металлическую часть в древесине ворот, сломалась. Мы с чувством выполненного долга крякнули, поднялись с земли и гордо прошли внутрь городских стен.

— А где праздник?! — разочарованно протянула Алия, оглядываясь по сторонам. Город был тих.

— А теперь идем тихо, как мышки, — предложила я, подруги сразу скукожились и на полусогнутых стали красться вдоль стен. Сзади они выглядели так смешно, что из меня полезло «хи-хи-хи». Алия обернулась и погрозила кулаком, я тоже изобразила «мышку», и гуськом, напоминая вышедших на охоту ночных упырей, мы стали продвигаться к середине города, рассчитывая обнаружить там обещанное веселье.

Веселья мы не нашли, зато наткнулись на Феофилакта Транквиллиновича, который стоял на ступенях муниципалитета города Веж и разговаривал с одним из представителей властей. Лейя сдуру рванулась было к нему с радостным взвизгом, но мы ухватили ее за платье, заставляя прижаться к стене.

— Школа не несет ответственности за происходящее в городе, — твердо проговорил Феофилакт Транквиллинович.

Мы прижались к стене, понимая, что зря сюда пришли. Прав был Аэрон, праздновали бы дальше в Школе. Ладошками я зажимала Лейе рот — у мавки началась непрерывная икота.

— В городе не обнаружен ни один ученик нашей Школы. А каким образом бирки оказались на вашей живности и людях, я и знать не хочу. Спрашивайте стражей.

— Стража утверждает, что часть бирок пропала еще в прошлый раз, после дерзкой выходки четырех ваших учеников.

— Хотите сказать, что весь этот бедлам устроили они?! — Голос наставника просто сочился сарказмом. — Власти города должны быть нам безмерно благодарны за то, что мы помогли в решении вашей проблемы. И выразить огромную признательность магу, благодаря которому вам не пришлось каждое животное и человека таскать за стены города, чтобы снять бирки. Вы знаете, что я изначально был против навешивания ярлыков ученикам нашей Школы, но власти настояли на этом распоряжении. Пусть теперь пожинают плоды своих необдуманных решений.

Мы мысленно поаплодировали директору и стали по стеночке пятиться назад. После слов о маге желание задержаться здесь подольше пошло на убыль.

— Пошли отсюда, — прошептала я, направляясь к воротам, подруги засеменили следом за мной. Лейя держала бочонок в руках, сюсюкая со змием.

Ворота никак не появлялись. Я остановилась, оглядывая неприветливые улочки.

— У меня очень нехорошее ощущение… — начала я.

— Мы заблудились! — восторженно воскликнула мавка. — Ой! А здесь мы уже были! — Лейя запрыгала на месте, тыча пальчиком в темное заведение, в котором я опознала тот самый кабачок, после которого мы вляпались прошлый раз в неприятную историю.

— Надо вспомнить, как мы от него к выходу из города пробирались. — Алия принялась глубокомысленно морщить лоб, потом гаркнула: — Туда!!!

Мы резво побежали в указанную сторону.

— Потом туда. — Алия указала на темный переулок, мы вприпрыжку галопировали в том направлении, остановились посреди переулка, выжидающе глядя на подругу. — Ну все, тут нас чуть не чпокнули! — хлопнув себя по ляжкам, хохотнула лаквиллка. Я со стоном села на мостовую, ноги уже не держали.

— Меня мутит, — вякнула вдруг Лейя и поспешно склонилась над сточной канавой.

— Нет! — в один голос закричали мы с Алией, но было поздно.

Хмельная мавка наклонилась вместе с бочонком.

— Песья отрыжка! — взревела Алия, наклоняясь над стоком. — Упустили!

— Я нечаянно! — залилась слезами Лейя, я только рукой махнула:

— Прав был Аэрон, не надо было сюда ходить! — Спиртное выветривалось из головы с поразительной скоростью, выталкиваемое страхом расплаты. Я окинула взглядом канаву: длинная.

— Я иду в конец стока, а вы к началу, и погоним его друг на друга, — вынесла решение Алия. — Может, не успел далеко уплыть.

Пришлось лезть в сточные воды, которые стремительно приобретали запах ядреного самогона, — змий старался вовсю.

— Лови его! — Алия плюхнулась животом в канаву, мы с Лейей, растопырив под водой руки, пошли ей навстречу, отталкивая картофельную кожуру и прочие специи помойки.

— Есть! — взвизгнула мавка, вытаскивая за хвост змия и засовывая его в бочку.

— Фу! — выдохнула я, выжимая платье.

От ароматов, исходящих от одежды, мутило. Алия вытирала лицо рукавом и сыпала проклятиями, оплакивая свою рубаху и сапоги.

— Ванны принимаете?! — послышался мужской басок, и рядом с нами материализовался высокий детина. С неудовольствием я узнала в нем знакомца еще с прошлого посещения города.

— Какая встреча! — пропела я, наступая на него.

Парень вылупил на меня глаза, узнал и тихонечко так завыл. Алия перестала браниться и, похоже, тоже его вспомнила.

— А-а, так это тот песий выродок, который нам в тот раз такое смачное гуляние испортил?! — закатывая мокрые рукава, поинтересовалась она у меня. — Сейчас мы тебя мордой в канаву помакаем, чтобы лапы свои кобелиные не распускал!

Лейя сузила глаза и, выставив бочонок перед собой, медленно стала приближаться.

Алия, утробно взрыкнув, прыгнула на парня и вцепилась ему зубами в плечо. Детина посмотрел на болтающуюся на нем девицу с недоумением матерого волка, на которого бросился лязгающий зубами заяц, и нерешительно вякнул, пытаясь отодрать лаквиллку. Лейя аккуратно поставила бочонок на мостовую и, сжав кулачки, принялась вокруг него скакать, махая кулаками перед его носом и пыхтя, как еж. Парень стал отступать вместе с вцепившейся ему в плечо Алией. Я посчитала момент удобным, испустила боевой клич, вспрыгнула ему сзади на спину и вцепилась в волосы. Детина заорал, завертелся, я и Лейя с удовольствием ему подпели, Алия выгрызла в рубахе дыру и добралась до тела.

— Дуры полоумные! — орал на всю улицу истязаемый. Что с нами делать, он, видимо, не знал, поэтому пытался одновременно оторвать вгрызшуюся Алию, стряхнуть меня и не попасть под кулачок Лейи. Крутясь, как ветряная мельница, он рухнул вместе с нами прямо в канаву.

— Жри дерьмо! — орала Алия, сидя верхом на лежащем и отплевывающемся детине, я и Лейя тоже громко скандировали эту фразу, сопровождая каждый вопль маканием головы жертвы в сточные воды.

— Нюхай ромашки, кушай какашки, и все будет хо-ро-шо! — выкрикивала только что придуманную песенку Лейя.

— А-а-а! — голосил здоровяк, не желая никоим образом макаться в малосимпатичные помои.

— Ишь, харю-то наел, — почему-то обиделась я и, решительно поменяв тактику по уничижению врага, принялась отплясывать на нем дикий танец поскакун.

Этого гад не ожидал, а может, гвоздь из подошвы вылез, но стоило мне его как следует припечатать, как он тут же рухнул, изобразив волнение на реке Сивуха. Я оскользнулась на его крутых плечах и ухнула в канаву.

— Лови их! — закричала Лейя. Алия по простоте душевной ухватила меня за волосы, и я увидела небо в алмазах. Даже слезы брызнули от излишка чувств.

Пока я отмахивалась от подруг, пока карабкалась по детине на берег, рядом с нами образовался спитого вида старичок из тех, которым делать нечего. Глазки у него были живые и масленые, как у хорька в курятнике.

— От веселимся! От я понимаю! — обрадовался он и недоуменно повел носом. Знакомый запах будоражил кровь, вот только удивляло место, хотя чего в жизни не бывает, если невтерпеж.

— Вали отсюда, дед, — нехорошо так, неуважительно послала деда Алия, нисколько, впрочем, его не смутив.

— У-у-ф! — вынырнуло из пучин наше чудовище. Мы все втроем повисли на его плечах. Но парень точно озверел и начал биться, оглашая жутким ревом переулок.

— Э-эх! — вопил он, а сообразительная Лейя подставляла «хорошо». И понеслось:

— Ох, хорошо! Ух, хорошо! Ых, и все равно хорошо!

— А чегой-то? — заинтересовался дед.

— Нечисть! — успел выкрикнуть поганец и ушел с головой в помои, пуская пузыри и со страшным хлюпом всасывая жижу.

— Нечисть воду в самогон превратила, — нашлась я. — Он сам пить не решался, вот и попросил нас помакать.

— Ага! — затрясла патлами Лейя, разевая в искренней дурацкой улыбке рот. — Стремно, говорит, мне, добру молодцу, лакать из канавы аки свинье. Но удержу нету, говорит, помру, если не выпью.

— А мы че? — внесла свою лепту отдувающаяся Алия. — Мы завсегда знакомцам помогаем. — И так налегла, что вражина чуть не потонул совсем.

— А чего ж стесняться-то, ежели… — Дедок робко макнул пальчик в канаву. Лизнул с видом главного княжьего кухаря, оценивающего сомнительные постряпушки, и вдруг, охнув, пал, как в живот пнутый, на четвереньки и начал судорожно, по-собачьи лакать из канавы. Спохватился, подскочив, крутнулся, словно шилом ткнутый, и что-то радостно и невозможно громко для его тщедушного сухого тела закричал.

— А драпать все ж таки придется. — Алия с видом победителя пнула парня в бок, потом не удержалась и попрыгала на нем немного. Детина послушно похрюкал. Лейе понравилось, и она тоже чуть попрыгала. И только я, как самая умная, заметила, что он так и лежит, болезный, головой в канаве.

— Захлебнется еще, станет упырем, — посочувствовала я горожанам, вытягивая его за ногу. Детина отбивался, что-то неразборчиво мычал и упорно стремился обратно в канаву.

Стоило нам отойти шагов на двадцать, как у канавы стало жутко людно. Расхристанное мужичье с различной тарой, как завороженное, стояло, глядя то на невменяемого нашего врага, то на азартно пьющего из канализации дедка. Над улицей неслось «Эх, хорошо! Ух, хорошо! Ых, и все равно хорошо!»

Феофилакт Транквиллинович брезгливо взирал на радостно галдящих жителей Вежа, которые с упоением осушали сток для помоев.

— Отгребай отбросы! — слышались деловитые указания, хотя самые сообразительные кожуру и остатки подгнивших овощей тоже не оставляли без внимания, собирали в пригоршни и отжимали над заранее приготовленной тарой.

Маг выбрался из этой сутолоки, усмехнулся, взлохматив пятерней угольно-черные волосы, и изрек:

— Это не магия.

Вениамин Вульфович вынырнул из-за угла вместе со страшного вида мужиком, повел носом и полувопросил:

— Самогон?

— Он самый.

— Чего это они?! — выпучил глаза спутник Вульфыча, услышав, как скребут по камню ведра.

— Это один из обозников, — представил его Вульфыч. — Я попросил его вам лично рассказать об упыре.

— Об упыре?! — встрепенулся директор. Он оглянулся на канаву и предложил, искривив презрительно губы: — Отойдем в сторону.

Они свернули на соседнюю улицу, остановились и уставились на обозника. Тот, несколько смущенный таким неподдельным вниманием, забормотал:

— Ну в Вежицах… Когда уже подъезжали… Выскочила ну чисто под копыта пацанка. Ревет, дяденьки, помогите, ну, мы ее в телегу посадили, а там за ней упырь бежит, крыльями машет. Страшный, ужасть! Патлы белые и к нам приглядывается, где бы ухватить половчее. Ну струхнули мы, молитву Хорсу прочитали, он и сгинул. Девчонку до Вежа подбросили, а потом вся эта волокита с бирками началась…

— Девочка куда направлялась? — спросил маг.

— К тетке. Только где она, эта тетка, живет, не ведаю, пацанка-то всю дорогу в отключке пролежала, напугалась шибко.

— Вы не могли бы вспомнить, как выглядела девочка? — спросил Феофилакт Транквиллинович.

— Да я уже и не помню, рыженькая, невысокая, по грудь мне будет… — Обозник почесал затылок.

— За то, что согласились с нами побеседовать, спасибо, — проговорил наставник. — Не смеем больше задерживать.

Обозник попрощался и тяжелыми шагами отправился вдоль улицы.

— Ну что я могу сказать? — развел руками наставник. — Практика закончилась, и эти четверо снова вместе. Я не сомневаюсь, что этой девочкой была госпожа Верея, а гнал ее господин Аэрон. Бирки у них, скорее всего, остались после прошлого посещения этого города. Видимо, они решили-таки отомстить городским властям.

— Но ждать ради этого почти полгода?! — с сомнением покачал головой Вульфыч. — Я боюсь, что вся эта история с бирками имеет еще какой-то смысл.

— А зеленый змий все еще у вас? — неожиданно спросил маг, обращаясь к директору.

— Он в моем кабинете. Доступ туда для учеников Школы закрыт.

— А для госпожи Вереи? — прищурил один глаз маг.

— Нет… Она не посмеет… — Феофилакт Транквиллинович нахмурился, скрипнул зубами и тихо произнес: — Убью!

— Может, это лишь наши домыслы? — неуверенно проговорил Вульфыч, но наставник уже скрылся за облаком огненных брызг и взмыл в ночное небо.

— Я учителей телепортирую, — провожая взглядом удаляющийся огненный болид, сказал маг.

— Наш малыш замарался. — Лейя щекотала змея, а тот старался спрятаться от назойливой, испытывающей прилив материнских чувств мавки на самом дне бочонка. — Надо его помыть.

К слову сказать, Лейя уговаривала привести змеюку в надлежащий вид всю дорогу.

— Нельзя же вернуть его директору в таком непотребном виде! — Лейя всплеснула рукой, вторая конечность всецело была занята бочонком со змием.

— Ну вымой его! — в сердцах рявкнула Алия. — Макни вон в речку!

— Может, не надо? — робко высказала свое мнение я, но мавка уже вприпрыжку бежала к речке, жижа из бочонка выплескивалась наружу, змей от негромких стонов перешел на ультразвук. Мавка остановилась на берегу, сунула руку в спиртовую гадость, вытащила упирающегося змия, погрозила ему пальчиком и сунула в волны реки. Через минуту, за которую мы успели приблизиться к реке, Лейя приглушенно пискнула и выдернула руку из воды.

— Он меня укусил! — с недоумением пролепетала она.

— Где змеюка? — шепотом поинтересовалась я. — Где этот чертов змий? — Моему рыку мог бы позавидовать медведь, проснувшийся среди зимы и обнаруживший, что жрать практически нечего. Лейя попятилась в воду.

— Упустила, жабовна?! — Алия, подскочив к мавке, стала трясти ее за плечи. — Да… нас… за то, что всех речных… в лягух заспиртованных!

Я запуталась в ее возвышенных высказываниях, а Лейя стала бледно-зелененькой, вырвалась из скрюченных в судороге пальцев лаквиллки, присела на корточки, опустила руку в воду и нерешительно позвала:

— Кыс-кысь-кысь, иди сюда, змеюшечка!

— Как же, променяет он целую реку на бочонок с помоями!

Я представила самогонную речку, валяющихся на бережку заспиртованных рыб и русалок и нас, приколоченных на воротах Школы, мертвеньких и с надписями на груди «Враги народа». Алия, видимо, тоже отсутствием воображения не страдала, потому что как-то дико посмотрела на воду, обмакнула в реку палец, облизала и повелела мавке:

— Лезь в… иди к этому… змия нам!

— Лезь в воду, иди на поклон к водяному, проси, нет, требуй вернуть змия или… Ну сама придумаешь! — перевела я Лейе. — Или… — Я выразительно тряхнула руками, а Алия не спеша стала закатывать рукава.

Мавка пискнула и буквально выскочила из одежды.

— Лишь бы не окоченела, водица уж больно холодная, — попереживала я за подругу.

— Ничего, если змия вернет, то растереть и напоить будет чем! — Алия села на пробивающуюся травку.

От тоски мы провыли очередной куплет про незамужнюю девку и беременную свинью.

Лейя вышла из речных волн как божество этой речушки, вся в нитках жемчуга, с ракушечными бусами, одной рукой она держала за хвосты несколько огромных лещей, а другой сжимала большую раковину с бьющимся в истерике змием, стоны и плач которого разносились далеко окрест.

— Вот это я понимаю! — радостно закричала Алия. — Хорошая из тебя получилась засланка!

Лейя, клацая зубами, натягивала одежду, слово «засланка» ей не очень понравилось, но спорить мавка не стала. Я вывалила змия из раковины в бочонок со свежей водой и подозрительно покосилась на Лейю:

— С чего это они тебя так одарили?

Лейя загадочно улыбнулась:

— Подход нашла.

Теперь, когда змий снова был у нас, веселое настроение вернулось, и на мосту мы станцевали танец, сами себе подпевая и не забывая взбадриваться из бочонка. В самый разгар пляски в небесах пронеслось что-то яркое и сверкающее. Лейя, задрав голову вверх и опершись на хлипкие перильца, скороговоркой зашептала:

— Звездочка, звездочка, пошли мне богатого жениха!

— А мне меч покруче! — Алия попробовала вспрыгнуть на перила, дабы падающая звезда смогла ее получше расслышать, но перила не вынесли веса ее крепкого тела и лаквиллка чуть не полетела в воду.

— А мне помоги не вылететь из этой Школы. — Я попрыгала на месте, тряся рыбинами.

К тому времени как мы подошли к Школе, рыба благополучно сдохла.

Аэрон встретил нас на крыльце.

— Вы где были? — прошипел он и, оглядев нас, с недоумением воззрился на безвольно висящих лещей. — Рыбачили, что ли?

— Мы в Веж ходили, — сказала Лейя, повиснув у него на шее и обдав винными парами. Аэрон с минуту переваривал услышанное, потом повернулся ко мне:

— Куда еще влезли?

Вместо ответа мы запели.

— Со вьюном я хожу, с золотым я хожу, я не знаю, куда вьюн положить. Положу я вьюн на правое плечо, а со правого на лево положу… — вели мы вокруг него хоровод, используя вместо вьюна все ту же не вынесшую истязаний рыбу. Вампир смотрел на нас, смотрел, а потом захохотал, встряхивая волосами:

— Ох, дуры, мать вашу! Змия идите возвращайте, пока учителя не вернулись.

Мы, сделав еще круг, вошли в Школу. В столовой царила тишина, зато из жилого крыла доносились звуки бесшабашного веселья.

— Руку правую вперед, — командовала Лейя, напевая песню, я и Алия беспрекословно выполняли, махая рыбой во все стороны. Вытанцовывали мы уже около кабинета директора. — А потом ее назад, а потом опять вперед и немного потрясти!

Я, кляня себя за то, что не оставила дверь в кабинет открытой, снова приложил а руки, на время отрываясь от танца, открыла створку.

— Ногу левую вперед, — продолжала Лейя, мы вытянули ноги в темный проем, — а потом ее назад, а потом опять вперед и немного потрясти… — Мы, сделав шаг в кабинет, послушно выставили ноги вперед и, смеясь, подрыгали ими.

— Ухо левое вперед, а потом его назад, а потом опять вперед и немного потрясти, — донеслось из глубины помещения.

Все крутнулось как на карусели. Я ухватилась за окаменевшую Алию, а шмякнувшаяся на пол Лейя попыталась встать, цепляясь за подол моего платья, но упорно продолжая петь.

— Попу двигаем вперед, а потом ее назад, а потом опять вперед и немного потрясти.

Ее пение нарушил странный скрип, будто по директорскому полированному столу за хвост тащили упирающегося толстомордого котяру.

Я выглянула из подмышки Алии и поняла, как это люди каменеют заживо.

Обычно карие и исполненные терпеливой мудрости глаза директора багрово полыхали, левый глаз нервно дергался, а лицо наливалось яростным свекольным цветом.

На столе стоял пустой бочонок змия, раскрытый тайный ход зиял, как оскверненная могила, и как-то сразу же стало ясно, что если бы не стружка, которую директор тонким слоем медленно, с каким-то непонятным и болезненным наслаждением снимал со стола когтями, нам всем не поздоровилось бы.

— Фио… фифила-акт, — радостно вывела начало новой песни Лейя, не понимая, видимо, что перед ней не плод воображения. И, словно перетянутые струны, наш директор лопнул.

— ВО-ОН!!! — Вздрогнули от ужаса испуганные стены.

Мы с Алией стояли, и нам было проще. Я сиганула так, что, вылетев из кабинета, грохнулась о стену и от удара снова полетела в кабинет, сбив Лейю, зажимающую в тощем кулачке испуганного змия. Наверно, мавка так пыталась откупиться от страшного дракона, в которого вдруг превратился наш директор, во всяком случае, я сразу поняла, что значит Огнезмий.

Ядреный самогон, в который превратилась речная водичка, плеснул на жарко пылающего Вука. В кабинете полыхнуло синим. Нас швырнуло на пол, обдавая жаром, а я завороженно смотрела, как маленький, безобидно-трепетный и почти любимый змееныш выскальзывает из пальцев мавки и, распластав зеленые крылышки, влетает в облако огня.

— Он же из спирта! — заорала Алия, хватая нас за шкирки и одним рывком выбрасывая с этажа.

На этот раз бабахнуло так сильно, что с треском вылетели окна, посрывало двери и стены дали трещину на всю длину.

— Вот и тетка Акулина так же папкиного кокнула, — тяжело дыша, проговорила Алия, поднимаясь.

На полу белым снегом лежала штукатурка, и медленно, печально падала, кружилась сажа. По всей Школе стояла странная пугающая тишина.

Набравшись смелости, мы заглянули-таки в кабинет.

Среди руин стоял с закрытыми глазами покрытый сажею директор и казался древней статуей, олицетворяющей не то горе, не то смирение, не то императора Кассу-детоубийцу.

Через два дня, вытянувшись в струнку, во всяком случае я, мы стояли перед учительским и воспитательским составом и с замиранием сердца ждали при говора.

Единственная причина, по которой нас не разорвали в клочья, в порошок не стерли и не развеяли по ветру сразу, заключалась, видимо, в том, что наш директор надеялся на показательную казнь. Но сразу не сумел набрать и дюжины не пьяных в стельку зрителей.

Выстроив наутро перед собою похмельных, опухших, трясущихся и синюшных школяров, он, грозно сведя брови, показал нам всем кулак, сказал: «Ужо я вам!» — и велел готовиться.

Два дня мы провели как в навьем царстве, метаясь между ужасом отчаяния и желанием покончить с жизнью. Зеленая от пережитого мавка свила себе гнездо в уборной и если не блевала, то горько плакала и пела жалостливые песни. Я тише мыши просидела за кроватью все это время, не поддаваясь на уговоры Алии набить архивным золотом карманы и бежать куда глаза глядят. Время от времени к нам в комнату врывался Аэрон, вопя как полоумный и вырывая волосы на голове: «Зачем вы мужика топили в нужнике?!», «Как вы полгорода споили?!», «Кто водяного за бороду таскал, грозя заспиртовать, как лягву?!», «Какого фига вы крушили кабинет директора?!», «Вам жить спокойно надоело, да?» Под конец он пришел весь расхристанный, бледный и помятый и заявил с порога, что совет Школы отстоял нас, дурищ.

— Никаких пыток, только чик, и все, — сказал он.

Лейя с деревянным стуком брякнулась на пол, Алия схватилась за голову и зарыдала басом. Вампир попятился, захлопнул дверь и лишь оттуда вякнул, что это шутка. Драку с последующим топтанием дружка ногами прекратил Вениамин Вульфович. С каким-то изуверским наслаждением выкрутив уши мне и Алии, он повел нас на Школьный двор, где дожидались ученики и преподаватели Школы Архона полным составом.

Суть короткой, но пламенной речи Феофилакта Транквиллиновича сводилась к тому, какие мы недисциплинированные и как ему тяжело работать с такими несознательными личностями, как мы. Все учителя и воспитатели были полностью с ним согласны и с удовольствием напомнили нам все наши прегрешения за прошедший год. Лейя на каждое обвинение отзывалась бурными рыданиями и теперь, когда основной резерв слез был исчерпан, тихо поскуливала, шмыгая распухшим красным носом.

— Ну что ж, коллеги, я думаю, мы можем приступить к объявлению наказания за проступки.

Все согласно закивали головами. Лейя снова зашлась в рыданиях, я делала вид, что мне абсолютно все равно, Алия жевала жвачку.

— Наступают летние каникулы, — начал Феофилакт Транквиллинович. — И нам бы хотелось, чтобы вы провели их с пользой. Вам оказана честь стать хранительницами покоя Упырского кладбища.

Лейя перестала рыдать и попробовала упасть на колени, но мы ее поддержали под локотки. Тогда противная мавка обвисла, как мешок с соломой, и нам пришлось поднапрячься, чтобы не упасть вместе с ней. Со стороны казалось, что от суровости приговора мы сбились в кучку и еле держимся на ногах от ужаса. Учителя были довольны эффектом.

— Нынешний хранитель кладбища уже десять лет не был в отпуске. Мы думаем, что троим ничем не обремененным девушкам, здоровым и энергичным, не составит труда поддерживать порядок в означенном месте. Поэтому один месяц вы проведете в Малых Упырях. К тому же кладбище нужно охранять только ночью, а днем вы будете совершенно свободны. Так что, как вы видите, это довольно мягкое наказание. У вас, Алия, будет прекрасная возможность поупражняться в боевых приемах, Верея сможет поработать над совершенствованием магических способностей, а Лейя поучится усмирять желания плоти.

— Подумаешь, один месяц на кладбище. Да насколько я знаю, кладбище самое спокойное место, — оптимистично заявила Алия, собирая вещи.

— Девочки, — хриплым голосом сообщила Лейя, — я открою вам секрет…

Мы выжидающе уставились на нее.

— Я до смерти боюсь покойников, — убитым голосом оповестила мавка и снова ударилась в слезы.

Мы с Алией изумленно переглянулись.

— Но, Лейя, а как же утопленники, из нас троих ты должна быть самой спокойной на этот счет.

— Утопленники — это совсем другое дело, — сказала Лейя. — А вот покойников я ужасно боюсь!

— Лейя, покойники будут спокойно лежать в своих могилках, ты даже не увидишь их. А кладбище мы будем охранять от вандалов или от некромантов.

Но все наши увещевания не произвели на Лейю никакого эффекта. Она продолжала жаловаться и сидя на телеге, на которой нас согласился подбросить до кладбища мужик из деревни. Пегая кобылка неспешно перебирала ногами по заросшей травой дороге. Судя по сочному цвету травки в неглубоких колеях, пользовались этой дорогой крайне редко.

— Ну и зачем вы на Упырское кладбище подались? — спросил черноволосый мужик; под носом у него угрожающе топорщились черные усы с тонкими ниточками седины, взгляд цепкий, проникающий, казалось, в самую душу. — Там уж, почитай, лет десять никого не хоронят.

— Мы временно хранительницами назначены, — неохотно ответила Алия.

— Ой, — весело хохотнул мужик, хлопнув себя по ляжкам. — Нечисть нечисть едет охранять!

— С чего это вы взяли, что мы нечисть? — поинтересовалась я, не понравилась мне его осведомленность.

— Ну к тебе это не относится, — криво усмехнулся мужик. — А эти, — он дернул плечом в сторону подруг, — та, которая позеленее, стало быть, мавка будет, а вторая, ишь, как носом ведет да глазами зыркает, оборотень поди.

Алия, схватившись за нос рукой, про гундосила:

— Не оборотень, а вилколак. — Но в принципе она осталась невозмутимой, а вот Лейя тут же подскочила и тонким голосом взвизгнула:

— И никакая я не зеленая! Это естественный оттенок!

В ответ мужик снова хохотнул:

— Я и говорю — нечисть нечисть едет охранять!

— Какую нечисть? — Я с тревогой посмотрела по сторонам и поежилась.

— Дык говорю же, десять лет уже никого не хоронят на этом кладбище, а и раньше-то хоронили по большому счету все злодеев да колдунов всяких. Почитай, всегда дурной славой кладбище это пользовалось.

После этих слов мне и семечки лузгать расхотелось. Ну учителя! Садисты! Воображение так и рисовало картинку: три жалкие хранительницы в серединке, а по кругу кладбищенская нежить с салфетками за воротом, азартно ширкающая ножами по вилкам.

— Предлагаю сбежать, — прошептала Алия, пододвинувшись поближе ко мне.

— Сбежишь тут. — Я многозначительно показала глазами на небо, где в вышине темной точкой кружил сокол. — Тут же доложат, выловят и привезут, только уже на всю Школу и деревню ославят. — И обращаясь уже к мужику: — Зачем же тогда нужны хранители?

— Ну ты смешная, рыжая, а вдруг умруны в деревню соберутся? Вы их за оградку-то и не пустите, — со смехом проговорил мужик, и у меня зародилось подозрение, что он просто нас запугивает, хотя глаза у него были честные-честные.

После таких разговоров установилась гробовая тишина, мы трое усиленно представляли, как не пускаем мертвецов за кладбищенскую ограду. Лейя позеленела еще больше и тоскливо заскулила.

— У нас в деревне хорошо относятся к хранителю, вы днем-то приходите за молоком, за сметанкой, завсегда угостим и с собой дадим, — продолжал веселый селянин.

— Да, у нас работа трудная, молоко за вредность обязательно нужно выдавать, — сказала я. Ну вот, а я-то думала, что после алхимиуса меня уже ничем не напугать.

— Если живы останемся, — оптимистично добавила Алия. Лейя ничего не сказала, только замолчала и неприлично громко икнула.

Вид кладбища, вопреки ожиданиям, не навевал мысли о мучительной кончине. Свежекрашеная оградка радовала глаз, ворота были гостеприимно распахнуты, не хватало только надписи «Добро пожаловать вперед ногами!». Алия присвистнула, оглядывая разнокалиберные статуи у могил; встречались даже трехметровые каменные монстры. Может, безутешные родственники надеялись, что такие тяжеленные памятники благополучно придавят усопшего и не позволят ему выползти обратно?

Хранитель, маленький, старенький и подозрительно пахнущий перегаром, первым делом повел нас знакомить с «достопримечательностями».

— Вот две могилки, — указал он на каменные плиты с памятниками в виде мужчины и женщины.

— А мужик ничего, симпатичный, — заметила Лейя, тыкая пальцем в статую мужчины, изображенного в довольно-таки вызывающей позе. Голова каменного жизнерадостного бородача была покрыта птичьим пометом.

— Тс-с-с! — Хранитель почему-то испуганно оглянулся, мы вместе с ним, моментально вспотев при мысли, что нежить уже полезла.

— Это князь и княгиня. Князь-то еще тот был бабник, все при жизни мечтал от княгини избавиться, она у него дюже ревнива была. Ну и стал подсыпать ей в питье какой-то порошочек, да на беду свою не знал, что она ему в еду тоже что-то добавляет. В один день и того — померли. Причем в мучениях и проклиная друг друга.

— Кошмар. Не ходите, девки, замуж, ничего хорошего, утром встанешь… — завела мрачную песенку Алия. Я шикнула на нее, зная, какими непотребностями песня заканчивается.

Хранитель дробно засмеялся и перешел к следующей могиле с небольшой статуйкой в виде непонятно кого, что-то протягивающего в руке каждому подходящему к месту упокоения.

— Ну здесь колдун, все пытался из дерьма золото делать, вот в дерьме его и утопили обманутые. А это могила младенца. — Славный ангелочек сидел пригорюнившись на каменном столбике.

— Что же делает невинный младенец среди злодеев и колдунов? — удивилась я.

— Невинный, как же! Не успел родиться, как всю мать высосал, насмерть.

Меня от таких рассказов замутило, но хранитель Упырского кладбища, видимо, соскучился по собеседникам и останавливаться не собирался.

— Смотрите, тут пустышка! — радостно крикнула Лейя, показывая детскую соску.

— Положь на место! — рявкнул хранитель неожиданно громко, после чего обвел всех троих взглядом, от которого у нас волосы зашевелились на затылке, и пояснил: — Если соска куда пропадет, он такой вой поднимет, что чертям тошно станет. А недавно повадилась какая-то дрянь ее утаскивать, замучился.

Алия, выразительно глядя на меня, покрутила пальцем у виска и щелкнула себя по шее, намекая на запах спиртного.

— Здесь похоронен какой-то маг или колдун. — Хранитель показал на роскошное надгробие и затейливо украшенную плиту. — Самый спокойный среди всех, — голосом няньки, хвастающейся ребенком, добавил он. — Никаких проблем. Ни разу меня не побеспокоил.

— Может, ему неприятно общаться с местным обществом. — Я провела рукой по каменной кромке, испытывая какое-то странное чувство.

— Ну здесь некромант, вызвал какого-то духа, а тому не понравилось, сгрыз беднягу, одни ноги остались, их и захоронили. — Хранитель махнул рукой в сторону следующего ряда. — А вот следующий — проповедник, монах Хорса.

— Кто?! — в голос удивились мы. Хранитель с улыбкой повторил:

— Проповедник, ведь нужен кто-то и мертвым, чтобы укорять их в грехах.

— Правильно, нечего расслабляться! — развеселилась Алия. — Думают, умерли, и все, а тут такой облом!

— Здесь лежит повешенный, — кратко пояснил хранитель, указывая на деревянный крест, и перешел на следующий ряд. Мы с некоторым недоумением взирали на земляной холм, в который уходило что-то вроде деревянного копья.

— Ну чего уставились? — недовольно спросил хранитель. — Упырь здесь лежит, поэтому и кол. Хотя толку от него никакого, так с колом и вылазит.

Лейя, с ужасом глядя на кол, начала пятиться и, споткнувшись, уселась прямо на могильную плиту.

— Экие вы слабонервные, — с укоризной покачал головой сторож. — Прямо к графу на могилку уселась. Граф этот столько жен поменял, жуть. Все искал идеальную. Не нашел.

— За что же его тогда сюда определили? Всю жизнь мучился.

— А после его смерти вскрыли подвал в его доме, а там все его жены в мертвом виде, все двадцать штук.

— Сколько?! Где же он их брал?

— Богатый был и обаятельный, к старости только страшный стал да бородищу отпустил какого-то бесовского цвета. — Мне тут же показалось, что из-под могильной плиты торчит какой-то синий клок волос, я нагнулась и с облегчением поняла, что ошиблась — просто мох.

— А почему тут лошадиный череп висит? — Лейя показывала на следующую могилу, крест на которой венчал лошадиный череп с веревочкой, поддерживавшей нижнюю челюсть.

— А это уж вы у хозяйки спросите, еле-еле уговорили на конский, она все человеческий требовала. Людоедка, что с нее возьмешь. Рядом с ней атаман разбойников лежит, уж больно азартный мужчина был! А браги по бочке за один присест выпивал.

— Ну что ж, — развел руками Хранитель, когда ножки нас уже не несли и мы доковыляли до сторожевой избушки. — Все, что находится под моей опекой, я вам показал. С требованиями ухода и при смотра за этим местом вы, наверное, ознакомлены?

— С какими требованиями? — с нехорошим предчувствием осведомилась я.

Хранитель испустил тяжкий вздох:

— Все приходится делать самому. Заходите в избу. Располагайтесь здесь как вам удобнее. В горнице есть кровать и диван, места хватит. Печь топить умеете. Удобства на улице. — Он махнул рукой в сторону окна, мы с тоской проследили за направлением. — Если надо помыться, то к Геронтию в деревню сходите, его дом крайний. Баня у него добрая.

— Что за Геронтий? — спросила я.

— А тот, что вас привез. Если будут какие вопросы, обращайтесь к нему, поможет.

Мы расселись за столом. Хранитель с кряхтением полез искать охранный свиток.

— Ничего, уютно, — довольно сказала Лейя, заприметив зеркало.

— Пахнет только чем-то, — поморщилась я.

— Настойкой на чернике, — не поворачиваясь ко мне, сообщила Алия.

— Вот он, — отвлек нас хранитель, разворачивая пожелтевший от времени свиток. — Читайте, а то у меня к старости глаза ослабли.

Я начала вслух зачитывать:

«Сим документом подтверждаем, что Авенир Авивович является хранителем кладбища Малых и Больших Упырей.

Взаимоотношения хранителя и охраняемых должны строиться на основе сотрудничества, уважения личности, приоритетов общечеловеческих ценностей».

Я обвела всех потрясенным взглядом и продолжила:

«Хранитель имеет право:

1. Выбирать, разрабатывать и применять методики охраны, а также охранные пособия и материалы (в том числе и авторские).

2. Защищать профессиональную честь.

3. Повышать квалификацию, профессиональное мастерство, участвовать в научно-экспериментальной работе, распространять опыт работы.

Хранитель обязан:

1. Соблюдать правила внутреннего распорядка, исполнять обязанности, согласно должностной инструкции.

2. Охранять и защищать подопечных от всех форм физического и психического насилия.

3. Сотрудничать с родственниками подопечных.

4. Хранитель несет ответственность за физическое и психическое здоровье каждого опекаемого».

— Это эти-то умруны и есть подопечные? — истерически хохотнула Алия. — И мы обязаны охранять их психическое и физическое здоровье?

Лейя сжалась в комок и сдавленно пискнула:

— Значит, их нельзя трогать?

Я же была настолько шокирована текстом и открывшимися перспективами, что только беззвучно открывала и закрывала рот.

— Вы уверены, что это писал не умалишенный? — подала голос Лейя, оглядываясь на хранителя, который спокойно собирал рюкзачок.

— Это даже не галиматья, это бред сумасшедшего! — продолжала веселиться Алия.

— Кладбище у нас необычное, можно сказать, музейное. Раньше здесь от магов и колдунов и не продохнуть было, все что-то изучали, — пояснил хранитель. — Ну стало быть, с правами и обязанностями я вас познакомил. — Сторож кладбища поднял свой рюкзак. — Проверяющий к вам приставлен.

Мы пропустили эти его слова мимо ушей, помахали ему вслед свитком, а когда телега отъехала от ворот, со всех ног бросились в дом и заперлись на все замки.

— Ну почему нас сразу не отчислили! Ну подумаешь — порвал бы меня отец, дак хоть он, а не какой-нибудь шальной упырь!

Алия нервно ходила от окна кокну.

— Я хочу к Аэрону! — заныла Лейя.

— Вот он-то в отличие от нас чувствовал бы себя здесь как дома, — сказала я, когда у меня прорезался наконец дар речи. — Девочки, представьте, что делается в Больших Упырях, если в Малых такое безобразие!

— Я не хочу никого напрягать, но мне очень надо по-маленькому, — прошептала Лейя. Мы посмотрели на нее как на врага народа. Лейя тут же сделала большие глаза и возмущенно выкрикнула: — Я все равно не смогу терпеть целый месяц, да и из дома выйти так и так придется.

— Хорошо, — сказала я. — Хватит бояться. Если постоянно будем трястись, то какие мы, к черту, хранительницы! Сейчас проводим Лейю в туалет и подумаем о сегодняшней ночи.

Алия и Лейя, тесно прижавшись одна к другой, как табуреточка с четырьмя ножками, отбыли в указанном направлении. Я села на стул, чтобы не дрожали колени. Когда подруги вернулись, я была уже в порядке, во всяком случае, ноги и руки не тряслись.

— В общем, так, — зловещим тоном сказала я, — вред покойникам наносить строго запрещено, поэтому срочно разоружаемся. — И добавила со сладкой улыбочкой: — Алия, это относится конкретно к тебе. Засовывай свой бряцающий мешок в сундук, ключи — мне.

— А мои тренировки?! — возмутилась Алия. — Да я тут всякую форму потеряю!

— Ничего, — успокоила я ее, — поучишься быстро бегать и показывать чудеса ловкости. Дипломатии, в конце концов.

— Ха! — Алия стала складывать в открытый зев сундука свой небольшой арсенал.

— Алия, не забудь выплести пластинки из кос, а то в азарте мотнешь головой и хлестнешь по противнику, а нас потом тут же и похоронят.

Алия надулась, как хомяк с полными защечными мешками, но медленно начала расплетать свои косы. Оставив ее за этим занятием, я повернулась к Лейе:

— Лейя, насчет тебя… Не сметь пользоваться своим голосом, — отчеканила я.

Лейя сморщилась, как от уксуса, и приготовилась зареветь.

— Я имею в виду — не ори в полную силу, иначе ошметки наших подопечных мы будем собирать по соседнему лесу. А это противно.

— А что же мне с охраняемыми делать? — недоуменно спросила Лейя.

— Ну… Ты можешь спеть им колыбельную или заманить песней в гостеприимно вырытую могилку и вообще, у тебя огромные возможности, — ободрила я подругу.

— А ты не вздумай пользоваться своей магией, — довольно осклабилась Алия. — Увижу вытянутые ручки и сразу по ним тебя и нащелкаю! — Глядя на ее лицо, можно было подумать, что она только того и ждет.

Алия протянула мне ключи от сундука, я посмотрела на нее и чуть не подавилась от смеха:

— Алия, ты со своими кудрями похожа на свихнувшуюся болонку.

— Верея, прекрати хохотать! — взвизгнула Алия, пытаясь пригладить волосы. — Пес бы побрал этих упырей вместе с их ненормальным кладбищем! На ночь нужно закрыть ворота, чтобы покойники не разбрелись.

— Тогда закроем ворота, а сами запремся в доме, — согласилась я.

— Может, не будем закрывать ворота? — с надеждой посмотрела на нас Лейя. — Пускай они уходят, к утру, может, вернутся?

— А если не вернутся? — Алия нависла над мавкой. — Представляешь нас, таскающих покойников и возвращающих их в могилы?

— Чур, я в этом не участвую, — содрогнувшись, буркнула я, отгоняя тут же подкинутую воображением картинку.

Лейя, побледнев, покачала головой и обреченно сказала:

— Закрываем ворота и все покойники остаются с нами на всю ночь.

— У меня идея! — воскликнула Алия. — Помните, я сказала, что пахнет настойкой на чернике? Так вот, по запаху я ее запросто найду! Мы ее употребим по назначению, и на покойников нам будет наплевать.

— Более дикой идеи я не слышала — вокруг дома мертвецы, а в доме мертвецки пьяные хранители. Оригинальное решение, — со смехом сказала я.

С приближением ночи эта идея стала казаться уже не такой дикой, даже очень разумной.

— Алия, ищи! — первой не выдержала Лейя, наплевав на то, что от спиртного ее мутит. — Эту ночь продержимся, а там уже привыкнем.

Бросив нам одежду, Алия встряхнулась, и вот уже перед нами огромная черная волчица.

Она оскалила острые белые зубы, опустив нос к полу, быстро пробежалась по комнате и остановилась посередине.

— Ну чего стоите? — спросила волчица. — Под половиком крышка погреба, а в погребе сами знаете что.

Я сдернула половик и, схватившись за кольцо в крышке, потянула его вверх. Из темного отверстия потянуло холодом.

— Алия, ты уверена, что нас там не ждет никаких сюрпризов?

— Абсолютно! — ответила Алия, заглянув в черноту.

— Ты бы хоть оделась! — фыркнула я, глядя на Алию, которая снова обернулась человеком.

Та стала молча натягивать штаны и рубаху. Я свесилась в черную дыру и констатировала:

— Хоть глаз выколи!

Алия, подумав, предложила:

— Пусть Лейя спускается, она в темноте хорошо видит.

— А почему мавки видят в темноте? — задала я давно волнующий меня вопрос и перевела взгляд на Лейю.

— Ну мы же ночью выходим, — Лейя похлопала глазами, — а ночью без хорошего зрения мужика не найдешь. — И стала ногой нащупывать ступеньки. Через некоторое время из погреба раздался радостный взвизг и ликующий голос Лейи: — Нашла, целая большая бутыль, а там еще, еще и еще!

— Нам хватит одной! — крикнула я. Довольная Лейя с двумя емкостями появилась в проеме. Мы с Алией не без усилий водрузили их на стол. Лаквиллка отвинтила крышку и осторожно понюхала:

— Самое то! — с удовольствием произнесла она, любовно осматривая запотевшие стеклянные стенки. Мы с Лейей тоже попробовали сунуть туда нос, но Алия прикрыла отверстие крышкой и велела:

— Стаканы несите.

Когда в первой бутыли настойки оставалось совсем на донышке, на небе появились первые звездочки. Настойка в нас уже не влезала, а, наоборот, усиленно просилась наружу.

— Мне плохо, — простонала Лейя, слегка зеленея лицом.

— А мне хорошо, — в тон ей ответила захмелевшая Алия. — Повторим?

Лейя дернулась и убежала, судя по топоту, к помойному ведру.

Я лежала на кровати и наблюдала за медленно кружащимся потолком. Что-то нужно было сделать. Но вот что именно, я совершенно не помнила.

— Алия, я что-то должна сделать, ты не помнишь что? — решилась я спросить подругу.

— Выпить! — уверенно подсказала та.

— Ворота закрыть, — вякнула мавка от ведра.

— Какие ворота? Зачем их закрывать?

— Чтобы сюда не пришли враги и не выпили всю нашу настойку, — просветила нас лаквиллка. — Пошли закрывать, хватит валяться. Эх! Мне бы что-нибудь, чтобы от вражины отбиваться! — посетовала она, шаря взглядом по столу.

— Давай закроем их завтра… — попыталась я отвертеться, но Алия принялась дергать меня за рукав. От этих рывков мне стало нехорошо. — Еще немного, и я присоединюсь к Лейе, — промямлила я, поднимаясь на ноги. Потолок и пол устроили веселую карусель, но на негнущихся ногах, держась друг за друга, мы сумели дойти до двери и выпасть наружу. Лейя осталась в домике.

Огромная луна плыла над Упырским кладбищем, стояла тишина, даже сверчки молчали.

— Какая красота! — восхитилась я и уселась на землю. Алия подняла глаза на луну, долго смотрела, потом спросила:

— Где?

— Везде. — Я от избытка чувств широко развела руки, желая обнять все это дивное место и прижать к груди.

— Ворота где? — спросила стоявшая как-то боком Алия.

— Дались они тебе, эти ворота. — Я, кряхтя, попыталась встать, но потерпела неудачу. Алия ухватила меня за шиворот и вернула в вертикальное положение. Странное дело — днем расстояние до ворот составляло каких-то десять шагов, а ночью увеличилось на добрую сотню. Наконец мы кое-как, на четвереньках добрались до места, а там нас ждал сюрприз.

— Они не закрываются, — мрачно оповестила меня Алия, дергая за створки. Прилагая нечеловеческие усилия, мы поднялись на ноги и стали изо всех сил тянуть за прутья.

— Ни-икто за-амуж не бере-от! — подала голос из домика Лейя. — Де-евушку про-осту-ую! — горячо поддержали мы ее, со стороны сильно смахивая на девиц, исполняющих неприличные танцы в кабаках. Лаквиллка, видя безрезультатность наших попыток, приняла решение.

— Дабы обеспечить нашу безопасность, — важно начала она, подняв вверх указательный палец и слегка кренясь на сторону, — я остаюсь здесь и никого сюда не пропускаю, только по пропускам и с биркой! А ты, — указующий перст уперся в меня, — иди в дом, забери у Лейи нашу настойку и тащи ее сюда.

— Лейю или настойку?

— Обеих, — сказала Алия и села на землю.

Я отправилась в обратный путь, попутно удивляясь людности кладбища. За то время, что мы провели в избе, сюда понабежали просто толпы народа.

— И чего вам не спится по ночам? — вопросила я с крыльца, но мне не ответили. Дверь в избу была раскрыта, я вползла на порог и заглянула в комнату. Лейя выплыла из-за шторки, отгораживающей умывальник от кухни, и жарко зашептала:

— Ну как он тебе? — многозначительно подмигивая и кивая в сторону горницы.

— Кто? — Я вытаращилась на мужика, который допивал настойку. — Лейя, мне кажется, что с ним что-то не так… — протянула я, тряся головой и пытаясь заставить глаза смотреть как надо, а не в разные стороны.

— На безрыбье и рак рыба! — с обидой сказала мавка.

— Он же все выпил!

— Он же мужик, а где ты видела мужиков, которые не допивают выпивку?

— Именно тогда, когда нам так страшно! — Я возмущенно взмахнула руками и, с трудом удержав равновесие, снова уцепилась за косяк.

— А вам страшно?! — удивилась Лейя, потом посмотрела на своего гостя и гордо добавила: — А вот мне с мужчиной нисколько!

— Ладно, охраняй погреб, а я к Алие за дальнейшими распоряжениями. — Я помахала пальцем перед носом мавки и вывалилась на улицу. Там присела передохнуть на крылечке и решила посетить уединенное местечко. Шатаясь, я дошла до будочки в конце дорожки, рванула на себя дверь и замерла на пороге.

В нужнике кто-то копался в дырке. Вонища стояла еще та, да и посетитель был по уши в дерьме.

— Ты что, золото там, что ли, ищешь? — спросила я и получила утвердительный кивок. — Извините. — Я закрыла дверь и, возмущенная тем, что приличной девушке и в туалет не сходить, пошла жаловаться Алие.

Но до Алии быстро добраться мне не удалось, оказалось, что на Упырском кладбище ночами так же людно, как на ярмарке в Веже! Народ сновал между могил, как перед прилавками торговцев. Удручала только молчаливость, ну так это и понятно — на кладбище ведь пришли, здесь шуметь не полагается. Размышляя таким образом, я налетела на какого-то бледного юношу с толстой палкой под мышкой.

— Здравствуйте! — заулыбалась я во весь рот. — Чудесная ночь, не правда ли? Луна, сверчки, просто романтика. — Я попробовала опереться на палку и тут заметила, что парень держит ее вовсе не под мышкой.

— Бедненький, — запричитала я, — как же тебя угораздило-то?

Я схватилась за конец палки и стала тянуть ее на себя. Юноша взвыл дурным голосом, я сразу выпустила кол из рук и, не удержавшись, села на землю.

— Чего ж ты так орешь-то? Я же тебе помочь хочу. Да и Алия искала что-нибудь, чтобы от врагов отбиваться. — Я оценивающе осмотрела палку и, еле-еле поднявшись, снова ухватилась за нее. Пойдем к Алии, вытащим, — сказала я и поволокла сопротивляющегося нового знакомого к воротам. — Вы вообще тут поосторожней прогуливайтесь, — наставляла я его по дороге. — Говорят, — я сделала страшные глаза, — здесь покойники из могил встают. Ужас, правда?

Раза два он пытался сбежать, но я была настойчива и непреклонна и до подруги его все-таки дотащила.

— Не пойму, в чем подвох? — бормотала Алия. Подозрительно сощурившись и привстав на цыпочки, она покачивалась перед каким-то господином с длинной бородой, намотав эту самую бороду на крепкий кулачок. Подруга заметила меня и стала, размахивая руками, объяснять суть проблемы, господина мотало вслед за зажатой Алией бородой. — Вот ты скажи, Верея, ведь все должны пытаться войти сюда, так?

— Так, — подтвердила я.

— Вот! — радостно вскрикнула подруга. — А этот хорек намекает, что ему надо выйти!

Я подвела к подруге своего найденыша.

— Говорят, что это малопосещаемое место, а тут просто толпы народа! И народ-то какой-то невоспитанный! Настойку всю выпил новый Лейин ухажер, сортиром пользоваться не умеют! — Я понизила голос до шепота. — А еще непотребствами всякими занимаются, видела парочку, просто душили друг друга в объятиях! И это все на кладбище!

— Стало быть, для этого и нужен хранитель! — обрадовалась Алия, выпуская бороду господина. — А то все пугали — покойники, покойники! Да покойники — самые спокойные люди! Правда? — обратилась она к спине улепетывающего бородача.

— Я тебе тут копье нашла, — похвасталась я, — только вот какая загвоздка, оно в этом милом парне застряло. — Я хлопнула бледного юношу по плечу.

Алия потерла руки, поцокала языком, оценивая размеры копья, и сказала:

— Ну-с, будем вытаскивать!

Парень вздрогнул, попытался бежать, но мы ухватились за копье и стали тянуть на себя, пытаясь оттолкнуться от груди незнакомца ногами. Тот извивался, как стрекоза на булавке. Внезапно тишину кладбища разорвал жуткий вой. От неожиданности мы выпустили кол, чем парень не замедлил воспользоваться и сбежал, оставив нас в одиночестве.

Пробуждение было ужасным. Потолок навалился на виски, все тело болело, будто его всю ночь пинали, во рту поселился запах гнилого болотца. Стараясь ни в коем случае не делать резких движений, я приподнялась и огляделась. Алия с мокрым полотенцем на голове сидела, вытянув ноги, в кресле и хмуро смотрела на меня:

— Очухалась?

Я поворочала глазами, почесала нос и, игнорируя ее вопрос, попросила:

— Пить. — В руки мне тут же ткнулся холодный стакан. Я залпом выпила и снова легла, прислушиваясь, как вода стекает в желудок. — Сколько времени? — спросила я.

— Шесть утра, — бодро ответила Лейя, которая выглядела вполне свеженькой.

— Завидую тебе.

— Не завидуй, — отозвалась Алия, с трудом поднимаясь на ноги. — Она всю ночь у ведра провела, вот и протрезвела раньше.

Лейя фыркнула, выхватила у меня стакан и убежала на кухню.

— Верея, вставай, — приказала Алия. — Нужно осмотреть кладбище и привести все в порядок, а то вдруг проверяющий придет.

Я встала на мелко подрагивающие ножки и заковыляла к двери, силясь вспомнить, чем же все вчера закончилось.

На кладбище было тихо и на первый взгляд вроде бы все в порядке. У могилы упыря мы остановились, рассматривая отпечатки грязных пальцев на древесине кола.

— Бедный упырь, он нас теперь за версту обходить будет, — сказала я и обернулась к Алие. Лейя с уважением посмотрела на нас. Мы тем временем двинулись дальше. — Здесь кто-то рылся! — Я ткнула пальцем в следующую могилу. — Какая-то тварь хотела утащить младенца!

— Не ори! — Алия схватилась за виски. — Это ты сама и рылась. Забыла, что ли?

Я опешила, а память услужливо подсунула картинку: я остервенело разрываю руками могилу и разгневанно кричу:

— Если ты сейчас же не замолчишь, я достану тебя и нашлепаю по маленькой розовой попе!

Я молча стала приводить могилу в порядок, Алия и Лейя помогали.

— Несчастный ребеночек испугался и замолчал. — Лейя укоризненно покачала головой. — У него всего-навсего снова стянули соску.

— Новую купим, — буркнула Алия, поднимаясь и отряхивая колени. Мы покружились на месте, осматривая другие могилы, но не обнаружили больше никаких следов бурно проведенной ночи и направились к распахнутым воротам.

— Интересно, почему ворота не закрываются? — спросила я. Алия пожала плечами, а Лейя тут же подбежала и толкнула створки, те с легкостью поддались, ворота с негромким скрипом закрылись.

— Мы тянули не в ту сторону, — мрачно подтвердила мои опасения Алия.

— Это от нас нужно охранять кладбище, — сказала я.

— Зато ночь прошла, а мы живы и даже не боялись, — радостно закончила Лейя.

Когда мы возвращались к дому, Лейя бросила взгляд на будку в конце дорожки и попросила:

— Девочки, поаккуратнее в туалете, мне утром пришлось его отмывать. А это противно.

— Хорошо, — сказала я, решив не говорить впечатлительной Лейе о покойнике, который ночами ищет золото в нужниках.

— А еще, пока вы упырей гоняли, — продолжила Лейя, — приходил под окна какой-то старик, я, говорит, жрец Хорса, буду тебя, нечисть, изгонять. — Мавка хихикнула.

— А ты?

— А че я? — Лейя захлопала глазками. — Мужику, который в гостях сидел, говорю, милый, прогони его, он мне мучиться с похмелья мешает.

— И что дальше?

— Откуда же я знаю! Больше я их обоих не видела. Да и надоел он мне, ни ласкового слова девушке сказать, ни песню спеть.

За соской пришлось идти в деревню. Лейя с радостью согласилась прогуляться и теперь выплясывала впереди нас на пыльной дороге. Я и Алия, мучимые головной болью, с завистью смотрели на беззаботные мавкины подскоки.

Деревня Малые Упыри действительно была небольшой, три десятка аккуратных домиков. У самого крайнего стояла знакомая пегая кобыла, запряженная в телегу. Вскоре показался и хозяин лошади. Он увидел нас и, усмехаясь в усы, подошел:

— Ну каково быть хранительницами?

— Жить можно, — отозвалась я, дергая Лейю, которая вознамерилась погладить лошадь по боку.

— Я на хутор собрался, брат у меня там, могу прокатить туда и обратно. У брата пасека, он вас медом угостит.

Лейя радостно закинула ногу на телегу, но Алия стянула ее за платье обратно:

— Нет, у нас дела.

— Эй, Пелагея! — зычно гаркнул мужик, я от неожиданности присела, а Алия снова схватилась за голову. — Принеси-ка хранительницам чего-нибудь съестного! Ну и какие у вас дела? — поинтересовался он, поудобнее устраиваясь на телеге.

— Нам соску надо, — простодушно ответила Лейя. Алия ткнула ее в спину и украдкой показала кулак. Мужик нахмурился и спросил:

— Что, опять стащили?

— Ага, — кивнули мы, понимая, что хитрить нечего.

Пелагея вынесла нам кувшин молока, чашку сметаны, да еще и пирожков с капустой.

— Идите-ка к Осипу в лавку, у него там всякого барахла полно, может, и соска есть. Да только не вздумайте ему сказать, что для чертова младенца, — посоветовал мужик и объяснил, как пройти к лавке, а затем, понизив голос, произнес: — А настойка на чернике слишком сильна для таких молоденьких девушек. — И стегнул кобылу.

— От нас, наверное, пахнет невкусно, — пригорюнилась Лейя. Хотя перед тем как идти в деревню, мы с час плескались под умывальником, пытаясь привести себя в человеческий вид.

— Нормально от нас пахнет, — отмахнулась Алия. — Просто мужик выпивку чует, прям как собака! Особенно дармовую.

Мы постояли, глядя ему вслед, а затем вгрызлись в пироги и отправились искать лавку, пиная друг другу камушек.

В лавке действительно было много барахла, но вот с соской нас ждала неудача.

— Нет у меня пустышки, — сказал продавец, с интересом поглядывая на Лейю, которая рылась в выставленном товаре, хмыкая себе под нос. — Но, может, у тетки Матрены есть. У ней что ни год — по ребенку прибывает.

— А где эта тетка Матрена? — спросила Алия, пытаясь оттеснить к двери раскрасневшуюся Лейю, набравшую кучу ленточек, бус и ярких гребешков.

— Она жена старосты, самый большой дом у них.

Лейя с разочарованным вздохом оставила себе только зеленые бусики, расплатилась, и мы вытолкали ее на улицу.

— Скорей всего, этот дом, — махнула я недоеденным пирожком в сторону добротной большой избы.

Тетка Матрена развешивала на веревке во дворе постиранные детские вещи. Увидев нас, заулыбалась и, вытирая руки о фартук, вперевалочку двинулась к нам.

— Что понадобилось хранительницам? — поинтересовалась она, утирая со лба пот. — Мужа нет дома, только к вечеру будет, но я ему передам, что нужно.

— Да мы, собственно, к вам, — заговорила я. — Нам подсказали, что у вас, возможно, найдется детская соска.

— Конечно, найдется. — Матрена обвела нас взглядом. — Только вам-то зачем?

— Рыбку ловить… — брякнула я первое пришедшее на ум. Брови у тетки полезли на лоб, впрочем, не только у тетки, подруги тоже сильно заинтересовались. Я похлопала глазками и прощебетала: — Мы тоже сначала удивлялись, но когда попробовали… В общем, ух, как хорошо на нее рыба клюет!

Алия засопела, пытаясь руками показать, какую рыбину мы на детскую пустышку поймали. Матрена попыталась представить процесс ловли, судя по морщинам на ее лбу.

За нашим неуклюжим враньем с крыльца наблюдал рыжий подросток. Он нахально показал мне язык, и я тоже в долгу не осталась. Тетка Матрена наконец оправилась от потрясения и, бормоча под нос, что никогда ничего подобного не слышала, обернулась и крикнула:

— Миколка, ну-ка принеси соску, ту, которая старая!

Мальчишка заскочил в избу и вернулся с уже не новой пустышкой.

Зыркнул на нас исподлобья и протянул соску мне.

— Старшенький это у меня. — Тетка попыталась ухватить сынка за растрепанные лохмы, но тот увернулся. — Познакомься хоть с хранительницами.

— Угу, — буркнул подросток, глядя на нас голубыми глазищами, потом вырвался из материных рук и выскочил за ворота.

— Нелюдимый он у меня, — пожаловалась Матрена. — Вы приходите, если что понадобится. — Она развернулась и пошла к веревкам, разговаривая сама с собой: — Ишь ты, чего удумали — на соску рыбу ловить.

Я сидела с соломинкой в зубах и наслаждалась одуряющим ароматом сирени, Лейя пыталась грациозно пройти по бревнышку рядом. Алия с задумчивым видом жевала пирожок.

— Чертову младенцу соску понесли! — донеслось из кустов.

Я выплюнула соломинку и подскочила. Лейя замерла на одной ноге. Алия нырнула в кусты, но никого там не обнаружила. Мы не спеша двинулись по улице.

— Ведьма… — отчетливо прозвучало с забора, я обернулась. На заборе, ухмыляясь, сидел рыжий сынок тетки Матрены. Алия невозмутимо подняла с земли камушек и засветила им парнишке прямо в лоб. Тот с вскриком сверзился на землю по ту сторону забора. Я подошла и, привалившись к нагретым солнцем доскам, сладко так пропела:

— Я не ведьма, просто нечисть. Будешь дерзить — пожалеешь.

— Сама пожалеешь, — с ненавистью выдохнул мальчишка в ответ.

День прошел в хлопотах по хозяйству. К вечеру мы так умотались, что думать о бессонной ночи не хотелось.

Мы засветло закрыли ворота и дверь нужника и теперь сидели на крылечке, доедая пирожки Пелагеи. Лейя расчесывала гребнем свои каштановые с зеленоватым отливом волосы, Алия чертила палочкой на земле план кладбища, а я предавалась ничегонеделанию, закинула вверх голову и любовалась звездами, время от времени зевая.

Мавка вдруг ойкнула и перестала чесать волосы.

— Там что-то шевелится. — Она вытянула руку с гребнем, показывая на что-то в глубине кладбища.

— Там и должно шевелиться, — не отрываясь от своего занятия, сказала Алия. — Ночь наступает, покойники проснулись.

— А-а, — успокоенно протянула Лейя.

— Нет, там точно кто-то есть, — забеспокоилась уже я.

— Ой, да что там может быть! — отмахнулась Алия. — Ворота закрыты. — Она подняла голову, принюхалась. — Уж точно не человек. Ну что, идем спать? — спросила она, зевая.

Одна я никак не могла успокоиться, даже привстала со ступеньки. Лейя положила гребень на крыльцо и поднялась.

— Давайте я сбегаю и посмотрю, — предложила она и, не дожидаясь ответа, легко побежала по дорожке между могил. Алия посмотрела ей вслед и хмыкнула:

— Охота ей ноги топтать.

Не успела она договорить, как Лейя показалась в конце дорожки. Она с подвываниями подбежала к нам и взлетела на крыльцо.

— Знаете, — проговорила она, задыхаясь, — там, между могил, большое такое, — Лейя развела руки в стороны, — шевелится, фыркает и дышит.

Мы с Алией вскочили на ноги.

— Какое оно, это большое? — спросила я, делая робкий шаг вперед.

— А я почем знаю? — ответила мавка. — Я не рассматривала.

— Вот не было печали! — рассердилась Алия. — Думала, спать завалимся. Принес же пес кого-то! Что делать-то будем?

— Что-что… Ловить и выгонять — вот что, — расстроенно сказала я. Спать хотелось все сильнее. — Где оно, говоришь?

— Между могилой графа и людоедки, — сообщила Лейя. — Лежит на земле, может, спит?

Мы крадучись, на полусогнутых направились к ночному посетителю.

— Может, это какое-нибудь животное из деревни? — шепотом спросила я у Алии. — Корова или свинья.

— Тогда я бы почувствовала. — Алия помотала головой. — Знаешь, чем ближе мы подходим, тем больше на что-то магическое похоже, пес бы его побрал!

Я совсем приуныла: если магическое, то возни надолго, да и страшно, вдруг какой-нибудь маг? Мы осторожно выглянули из-за каменной плиты. «Это» было черным и всхрапывало.

— Ну и чего вы на меня уставились? — прошептала Алия. — Я тоже не знаю, что это! К тому же плохо видно из-за этого чертова надгробья! — Лаквиллка стала судорожно нашаривать на земле камень. — Предлагаю прыгнуть на него сверху. Мы захватим его врасплох, он испугается и не будет сопротивляться. Мы его быстро выгоним, и все, спать.

Я еще сомневалась в успехе этой затеи, но подруги уже вскочили на надгробную плиту и нетерпеливо дернули меня за рукав.

Заорав от страха, мы сделали так, как предложила Алия, то есть упали сверху на это существо, пытаясь вцепиться в него покрепче.

Существо с диким ржанием взмыло вверх. Лейя не удержалась на спине чудовища и слетела на землю. Конь черной масти встал на дыбы, я ухватилась за Алию, а Алия вцепилась в гриву. Лейя вскочила на ноги, ее отбросило к деревянному кресту на могиле людоедки. Конский череп не удержался на конце креста и наделся ей на голову. Лейя что-то крикнула нам, но я ничего не разобрала.

— Что она сказала? — прокричала я на ухо Алии.

— Это двоедушник,[16] — заорала Алия в ответ. — Держись!

Даже в страшном сне мне не могла привидеться дикая скачка на двоедушнике. Я как кошка вцепилась в Алию и тихо подвывала, пока конь поддавал задом. Алия визжала, Лейя с конским черепом на голове бестолково металась возле беснующейся скотины, стараясь не подходить слишком близко.

— Алия! Я не умею ездить на лошади! — завопила я.

— А ты и не на лошади! Ты на двоедушнике! — крикнула подруга. — Нужно уводить его с кладбища, а то он нам все могилы истопчет!

— Как это сделать? — Я с трудом представляла эту процедуру, поражаясь, что Алия даже в таком положении продолжает заботиться о порядке на кладбище. Я на это гиблое дело уже давно махнула рукой.

— Укуси его!

— Что?!

— Развернись ко мне спиной, нагнись и укуси. Эта скотина испугается и рванет с кладбища.

— Ни за что!

— Верея, это единственный выход в нашем положении!

— Это не выход, а самоубийство!

Двоедушник начал новую серию безумных скачков. Мы заткнулись, и, пока от резких прыжков у нас щелкали челюсти, я пыталась вспомнить, что мне известно о двоедушниках.

— Лейя! — заорала я. — Сейчас же беги к хутору на отшибе! Скорей всего двоедушник там, больше негде. Он будет очень крепко спать, как мертвый!

— Может, в деревне? — крикнула, оборачиваясь, Алия, которая, впрочем, не забывала бить коня между ушей, отчего последний только зверился еще больше, пытаясь укусить ее за ногу, но лаквиллка ножки проворно поджимала.

— Нет, тогда бы все про него знали! Это же деревня!

— Что мне с ним делать? — завопила Лейя.

— Переверни его ногами на место головы! Беги-и-и!

Лейя рванула в сторону ограды, протиснулась между прутьями, погрозила кулаком коню и растворилась в темноте.

Черный жеребец продолжал буйствовать, пытаясь сбросить нас со спины. Завывая как сирена, припомнив всех известных мне богов и помолившись им, как могла, я начала разворачиваться на крупе коня. Развернулась, легла на живот, сжимая бока животного ногами, судорожно схватилась за основание хвоста, наклонила голову, с ужасом глядя на бьющие по воздуху копыта, и вцепилась в ляжку двоедушника зубами.

Дальнейшие события превзошли все мои ожидания и, похоже, ожидания Алии, потому что она загнула такое ругательство, что с деревьев листья посыпались. Чертова скотина взвыла, встав на дыбы. Я, испугавшись, что скачусь по спине коня, вцепилась в многострадальный зад зверюги еще и ногтями, поддав ему под бока пятками сапог. В ответ на конское ржание взвыл дурным голосом чертов младенец. Словно подстегнутый этим воем, двоедушник перемахнул одним огромным скачком через ограду и рванул в чащу леса.

— Держись! — прокричала Алия, отплевываясь от листьев — ветки деревьев хлестали ее по лицу.

— Держусь, — безнадежно пробормотала я. В отличие от Алии, ветки хлестали меня не по лицу. Казалось, будто мне устроили грандиозную порку. Деревья мелькали и растворялись в темноте, а у нас впереди маячила перспектива прокататься так всю ночь, если Лейя не найдет двоедушника.

Проклятый жеребец уже три раза пробежал через весь лес, когда под животом у меня неожиданно образовалась пустота и на полной скорости я в виде лягушки грохнулась на землю, проклиная двоедушника и Упырское неспокойное кладбище. Алия, взвизгнув, влетела в муравьиную кучу и, возмущенно отплевываясь, вытряхивала потревоженных насекомых. Я с трудом поднялась на ноги.

— У меня ноги так колесом и останутся, — со стоном проговорила я, отряхиваясь и осматривая ссадины на коленях.

— Что произошло? — спросила Алия, на щеке у нее набухала красным полоса от хлестнувшей ее ветки.

— Лейя разбудила двоедушника. Надо выбираться из леса, — сказала я, оглядываясь по сторонам и стараясь не думать о том, кто может водиться в этом лесу.

— Лови. — Алия кинула мне свою одежду и встряхнулась. Я поспешно подхватила охапку белья и пошла следом за черной волчицей. — На хутор или на кладбище? — повернулась ко мне волчица, сверкнув желтыми глазами.

— На хутор, к Лейе, — решила я.

Черный зверь потрусил вперед. Минут через тридцать мы вышли к хутору. У кромки леса Алия приняла свой обычный вид и, ежась от ночной прохлады, оделась. Мы прошли мимо пасеки и приблизились к большому двухэтажному дому.

На крыльце что-то белело, как выяснилось — конский череп с могилы людоедки. Мы толкнули дверь, вошли в избу и замерли, прислушиваясь. Со второго этажа доносились какие-то звуки, мы побежали вверх по широкой лестнице. Лейя, бледная, похожая на привидение в своем светлом платье, с растрепанными волосами, встретила нас наверху.

— По-моему, он умирает, — округлив глаза, сообщила она. Мы отстранили ее и вошли в темную комнату. Я тут же на что-то наткнулась в темноте и прошептала Лейе:

— Почему огонь не зажгла?

— Как-то не подумала, — ответила Лейя, и я запоздало вспомнила, что она прекрасно видит в темноте. Наконец Алия зажгла лучину, и в ее свете мы смогли рассмотреть двоедушника.

Встрепанные смоляные волосы, молодой, хотя старше нас, очень даже ничего, если бы не бледность и гримаса боли на лице.

— Что с ним? — спросила Алия.

— Мы его разбудили. Недели две будет болеть, а затем снова будет готов к подвигам. — Я поморщилась, вспоминая скачку.

Парень открыл глаза с расширенными от боли зрачками и потрясенно проговорил мне прямо в лицо:

— Ты укусила меня за задницу!

Я отпрянула и почувствовала настоятельное желание почистить зубы. Лейя хихикнула и погрозила ему пальчиком.

— Зря мы не поехали медом угощаться, познакомились бы не при таких обстоятельствах, — вспомнив предложение Геронтия, сказала я.

— Так это… — Алия вытаращила глаза, — брат того, с усами?

— Он самый. И хуторок на отшибе, чтобы слухи не поползли.

— Мавка, вилколак и ведьма, ну и компания! — попробовал усмехнуться двоедушник, но новый приступ боли скрутил его, и он забился на огромной кровати.

— Лейя, спой ему, — попросила я мавку. — Пусть поспит, да подольше!

Лейю дважды просить не нужно. Глаза двоедушника протестующе расширились, но по дому уже понесся нежный напев. Мы с Алией, зажимая уши и пригнувшись, словно бежали против ветра, выскочили из комнаты.

— Что будем делать дальше? — спросила Алия, садясь на стол в просторной кухне.

— Есть хочу, — сообщила я, заглядывая в шкафчики и доставая хлеб и мед. — Эта дикая скачка разбудила во мне просто зверский голод!

— Ты правда не умеешь ездить на лошади? — с недоверием спросила Алия.

— Правда. — Я намазала хлеб медом и, зажмурившись от удовольствия, откусила.

— Почему? — Алия, облизнувшись, последовала моему примеру.

— Не знаю. — Я пожала плечами. — Почему-то я их боюсь.

В проеме показалась довольная Лейя.

— Как двоедушник? — спросила я.

Лейя улыбнулась, сунула палец в мед, облизнула его и ответила:

— Спит. Как дома побывала! Трудно держать свой дар взаперти.

— Сколько будет спать? — поинтересовалась я.

— Ну ты просила подольше… — протянула Лейя. — Ночь и половину дня.

— В самый раз! — Я довольно улыбнулась. — Все успеем сделать.

— Что именно? — с подозрением уставилась на меня Алия.

— Прибрать на кладбище, — я стала загибать пальцы на руке, — сходить в деревню, сообщить усатому, что его братцу плохо, а еще найти пустышку младенцу, он опять верещал.

— А я Миколку видела, — засмеялась Лейя. — Когда за ограду протиснулась, на него и налетела. Он почему-то побледнел, а потом как заорет, руками замахал, точно ветряная мельница, и нарезал в сторону деревни.

— Ха! Ты же так в черепе и побежала, — захохотала Алия.

Скрыть следы ночных скачек было ой как нелегко! Глубокие вмятины от копыт на дорожках и могилах мы заглаживали, ползая на коленях и вовсю перемывая кости двоедушнику. Лейя вернула череп на могилу людоедки. Когда рассвело, мы оглядели территорию, отданную нам под опеку, и остались довольны. Позавтракали остатками сметаны и уже подкисшим молоком (вчера не догадались спустить его в погреб) и отправились в деревню.

Деревня еще только просыпалась, на траве блестели капельки росы. Мы подошли к забору, окружающему дом хозяина пегой кобылы, сунули головы в калитку и тотчас были облаяны двумя сидевшими на привязи здоровенными кобелями.

Мятое со сна лицо хозяина показалось в окне, а затем и он сам вышел к калитке, на ходу подвязывая штаны.

— Что-то вы сегодня рано, — приветствовал нас он.

— А мы от брата вашего… — встряла Лейя.

— Мы его разбудили, — коротко закончила я.

Мужик сначала не понял, пристально посмотрел на нас, а потом охнул и засуетился:

— Вы вот что, подождите на улице, Пелагея у меня не знает, что он… — Хозяин бросил встревоженный взгляд на дом. Мы вышли за ворота. Спустя некоторое время мужик вывел свою пегую кобылу.

— Он спит, — сказала я, — и будет спать еще долго. — Я многозначительно кивнула на Лейю, та потупилась и стала ковырять землю носком сапога. Мужик крякнул, по лицу было видно, что он немного успокоился.

— Мы предупредить пришли, вдруг у него там скотина какая, он раньше полудня не очнется, да и работник из него ближайшее время сами понимаете…

Мужик, кивнув, зашептал:

— Я только прошу…

— Да никому мы не скажем! — прервала его Алия.

Он облегченно выдохнул, взобрался на телегу и вопросительно посмотрел на нас.

— Не-е, мы туда не поедем! — с чувством отказалась я. — Если вдруг что-то нужно будет, сами приходите.

Сначала мы купили сыра и творога, а еще пышных слоеных булочек с повидлом. Пекарь, узнав, что перед ним хранительницы, от доброты душевной щедро насыпал нам полные карманы орехов для обсыпки булочек. Весело их жуя, мы подошли к воротам дома старосты. Миколка, увидев нас, решил было сигануть через забор, но Алия бросила на него многообещающий взгляд, и парень передумал.

— Чего пришли? — недовольно спросил он.

— Мать дома?

— Нету ее, к тетке вчерась уехала.

— Слушай, а у вас есть еще соска? — спросила я.

— Рыбу ловить? — с ухмылкой спросил он. — Только задаром я ее вам не дам. Так вы каждый день будете сюда шататься да соски таскать.

— Вот щенок! — воскликнула Алия, хлопая себя по бокам. — И сколько же ты хочешь?

— Кладень.

— Паршивец! А не слишком дорого? — Алия сурово сдвинула брови. — Пупок не развяжется от такого богатства?

— Хорошо, треть кладня, — уступил маленький вымогатель.

— Неси соску.

Подросток убежал в дом и вернулся с пустышкой, похожей на потерянную как две капли воды. Я повертела соску в руках, пока Алия расплачивалась с Миколкой.

— Очень знакомая пустышка… — пробормотала я.

Вернувшись на свой боевой пост, мы повалились спать и, если бы не настойчивый стук в дверь, вероятно, проспали бы до самого вечера. Еле разодрав глаза и собрав себя в кучку, я шатаясь дошла до двери и распахнула ее. За дверью стоял брат двоедушника. Он посмотрел на мою сонную физиономию, смутился, потоптался на месте и произнес:

— Я это… за вами приехал, ну… чтобы вам ноги зря не топтать.

Я растолкала сонных девиц, и мы, позевывая, полезли в телегу.

— Он не проснулся, да? — догадалась я.

Мужик отрицательно помотал головой. Я выразительно посмотрела на Лейю, но та сделала вид, что не слышала моего вопроса. Алию укачало, и она тихо посапывала в углу телеги. Стояла духота, двигаться решительно не хотелось. На пасеке гудели пчелы.

Мы вывалились из телеги и не спеша поднялись на второй этаж.

Комната при свете дня приняла совсем другой вид, не зловещий, как ночью при свете лучины.

Двоедушник действительно еще спал, закинув руки за голову.

Мы с Алией склонились над ним, как два упыря над жертвой. Лейя протиснулась между нами и, состроив умильную рожицу, пропищала:

— Какой хорошенький!

— Все они хорошенькие, когда спят, — пробурчала Алия, и мы, недовольно сморщившись, вытеснили мавку обратно за спины.

— Лейя, когда он должен был проснуться? — спросила я.

— Да часа два назад. Я все правильно рассчитала. Учла и то, что он нечисть, и болевые последствия… — принялась перечислять мавка.

Мы с Алией переглянулись, я встретила не на шутку встревоженный взгляд брата двоедушника.

— Будем будить, — со вздохом сказала я, наклонилась и потрясла двоедушника за плечо: — Эй, вставай! — Никакого эффекта. Алия хмыкнула и, не предупреждая, отвесила спящему звонкую оплеуху. Он дернулся, распахнул глаза цвета серебра, ошеломленно обозрел наши физиономии. Алия подняла руки, пошевелила пальцами, прогудев:

— Ночной кошмар продолжается!

— У-у-у, — простонал в ответ двоедушник и закатил глаза. — Я-то надеялся, что мне все это приснилось.

— После такой веселой скачки? — удивилась я.

— Ох, и не напоминай! — скривился парень. — У меня и так все болит. — Он осторожно сел на кровати, поморщился.

— У него все болит! — возмутилась я. — А ты вообще в курсе, что чуть нас не угробил?

— Угробишь вас! Я уже думал, что, когда очнусь, ты так и будешь висеть на моей заднице! — Тут он заметил своего братца и замолчал. Братец, видимо, не предполагал, что двоедушника можно оседлать и покататься на нем, поэтому лицо его выражало безмерное удивление. Решив оставить их наедине, мы с Алией стали пятиться, по пути прихватив менее понятливую Лейю. Спустились вниз и вышли на улицу.

— Интересно, что двоедушнику понадобилось на кладбище? — спросила я. — Ведь не просто так он туда пришел, явно с какой-то целью.

— Да он просто спал! — сказала Лейя.

— Или притворялся, что спит… — Я задумалась. — Когда увидел, что его заметили, решил за обыкновенную заблудившуюся скотинку сойти.

Алия нахмурилась:

— Когда закрывали ворота, я могу поклясться, что кладбище было пустым.

— Правильно, он дождался темноты и перемахнул через ограду, да на его беду Лейя прекрасно видит в темноте, — закончила я.

— К кому же он приходил? К покойникам? — спросила Алия.

— А вот этого мы пока не знаем. Во время скачки он основательно потоптал практически все могилы. Когда мы на него прыгнули, он испугался, видимо, не ожидал этого. Мог бы воспользоваться силой ветра, как все двоедушники, но почему-то этого не сделал…

— Что же ему нужно было? — Алия задумчиво посмотрела на окна второго этажа.

— Узнаем.

— На могиле атамана уже второй раз нахожу букетик цветов, — сказала Алия, закрывая на ночь ворота. Лейя покраснела, мы тактично сделали вид, что не заметили ее замешательства.

— Остается надеяться, что сегодняшняя ночь пройдет спокойно, — тихо проговорила я.

Мы положили соску у могилы младенца. Девочки убежали вперед, а я задержалась, вытряхивая камушек из сапога.

— Верелея… — послышалось со стороны ограды, словно донесло легким ветерком. Я вздрогнула и медленно разогнулась, повертелась на месте, но никого не увидела. Тряхнув головой, я побежала догонять подруг, оглядываясь через каждые два шага.

Половину ночи мы честно работали, вернее, играли в карты, но сон все-таки сморил нас, и проснулись мы лишь под утро, подскочив, как ошпаренные, от крика младенца.

— Это уже не смешно! — возмутилась Алия. Лейя выскочила на крыльцо, постояла и вернулась, выразительно разведя руки в стороны. — Вот зараза! — выругалась Алия. — Какая сволочь таскает пустышки?

Надрывный вой несся над Упырским кладбищем до самого рассвета. Мы все это время костерили на все лады ночного вора.

А с рассветом к нам пожаловал дядька Геронтий.

— Я от Велия возвращаюсь, — объяснил он. — Полегчало ему, вот, велел вам передать. — Геронтий выставил на стол банку меда. — За то, что вы его… — Мужик замялся.

— На тот свет не отправили? Хотя знака архона у него нет? — ехидно спросила я. — При помощи Лейиной песни?

— Ну вы могли и…

— Не будить его, — жестко договорила я. — И избавиться от нечисти навсегда. Но мы сами нечисть.

— Он сказал, что даже видел смерть, только почему-то конскую, — неуверенно добавил Геронтий и очень удивился, когда мы расхохотались.

— Так ты так в черепе к нему и ввалилась?! — утирая слезы, спросила Алия. — А я-то думала, что ты его на пороге сняла!

— Я его сняла после того, как он сказал, что умирает, — виноватым тоном проговорила Лейя.

— Я к себе в деревню еду, — сказал Геронтий, оглядывая нас. — Могу подвезти, если что нужно.

— Я поеду, — сказала Алия, — у нас опять дела.

Мужик вытаращил глаза:

— Опять украли?!

Мы вздохнули. Геронтий хмыкнул и пошел к телеге, а Алия, натягивая сапоги, пощелкала языком, смакуя имя:

— Велий, неплохо, ему подходит.

Пока Алия искала в деревне новую пустышку, Лейя предложила сходить на речку. Я была особо не в восторге от ее предложения (панически боюсь воды), но перспектива весь день просидеть в душном доме тоже не прельщала, поэтому я покорно пошла с мавкой.

День стоял жаркий, в траве весело стрекотали кузнечики. Я сняла сапоги и размахивала ими в такт шагам. Лейя радостно скакала по высокой траве и даже соорудила себе венок. Цветы и трава торчали из него в разные стороны.

— Ты похожа на испуганного ежа! — засмеялась я. Лейя нисколько этим не расстроилась, напротив, решила меня тоже превратить в подобие ходячего вороньего гнезда, что и сделала с большим удовольствием. Теперь мы прекрасно дополняли друг друга.

Речка была небольшая, но глубокая. Лейя, не заботясь о том, видит ли ее кто-нибудь кроме меня, разделась, с визгом кинулась в воду и нырнула, сверкнув голым задом. Я подошла к воде, потрогала ее пальцами ног и, придерживая повыше платье, немного походила по мелководью туда-сюда, тихонько ахая, когда под ноги попадался острый камешек. Скоро это занятие мне надоело, и я растянулась на травке, сквозь торчащие из венка травинки любуясь безмятежным голубым небом. Солнце пригрело, я разомлела, да и заснула под звонкие взвизги Лейи.

Проснулась я оттого, что мне на лицо лилась вода. Со сна мне показалось, что она течет просто нескончаемым потоком. Я в ужасе замахала руками, затем, приоткрыв один глаз, рявкнула прямо в лицо смеющемуся Велию:

— Я боюсь воды! — и взмахнула руками. Из речной воды поднялся большой водяной пузырь. Долетев до нас, он лопнул прямо над головой ошарашенного Велия, окатив попутно и меня веером брызг.

— Здорово! — восхитилась Лейя, стоя по пояс в воде. — Верея, давай еще один!

— Обойдетесь. Прикройся хоть, бесстыдница, — проворчала я, выжимая подол промокшего платья. — Откуда ты взялся? — повернулась я к Велию.

— Увидел, как вы через луг к речке шли, вот и пошел за вами, — пояснил он, развешивая мокрую рубаху на кустике. Лейя, пользуясь тем, что он отвернулся, шмыгнула в кусты. Вот оттуда вытянулась ее рука и стала нащупывать лежащее на песке платье. Я, пока наблюдала за ее конечностью, забыла, о чем хотела спросить Велия. Платье поползло в кусты, я перевела взгляд на двоедушника и смутилась, заметив, что он пялится в вырез моего платья.

— Ты не пользуешься накопителем, — сказал он. Я покраснела, сообразив, что поняла его взгляд неправильно.

Лейя выскочила из кустов и подошла к нам, глядя на Велия из-под длинных ресниц.

— Где третью потеряли? — спросил Велий, не обращая внимания на Лейю.

— В деревню поехала, — пояснила я, снимая венок с головы. Лейя достала гребешок, села на траву и стала расчесывать свои длинные волосы, что-то напевая. Я подняла с земли камушек и бросила в воду.

— Как вы попали в хранительницы? — спросил Велий, бросая свой камушек вслед за моим. Лейя засмеялась:

— Нас отправили за…

— Отличную учебу, — подхватила я, сообразив, что мавка сейчас выболтает все обстоятельства нашего здесь появления.

— Не знал, что за отличную учебу отправляют сюда, — с сомнением сказал двоедушник.

— Нас уговаривал весь коллектив учителей, — скромно добавила я.

Велий хмыкнул и послал еще один камушек в воду.

— А ты как оказалась в этой Школе, ведь ты не магическое существо? На магов и ведьм обучают в других заведениях, а в этом лишь развивают собственные таланты? — вдруг спросил он, поворачиваясь ко мне.

— Как это не магическое? — удивилась я. — Я — летавица.

С секунду он смотрел на меня, точно хотел убедиться, что я действительно в это верю, а потом захохотал, схватившись за живот.

— Ой! Не могу! Летавица! — слышалось между приступами смеха. — Рыжая, конопатая! От смеха умру!

Я нахохлилась как воробей и уселась на траву рядом с Лейей, которая недоуменно наблюдала этот взрыв веселья. Вдоволь насмеявшись, Велий сел рядом с Лейей и сказал:

— Ты такая же летавица, как я… — он помахал руками, подбирая сравнение, — леший. Я видел летавицу и знаю, что это такое.

Я с досадой швырнула в него венок и стала натягивать сапог.

— Странно, что ты вообще можешь пользоваться магией. Да еще без накопителя, — продолжил свои рассуждения Велий.

— А вот это уже не твое дело, — огрызнулась я.

— Да мне просто стало интересно. — Велий откинулся на спину, сунул в зубы травинку и прикрыл глаза. Солнце искорками вспыхивало в угольно-черных волосах. Весь его вид говорил, нет, просто вопил о том, как ему хорошо. Чтобы хоть маленько подгадить ему настроение, я предложила:

— Хочешь, Лейя тебе споет песенку?

Лейя перестала расчесывать волосы и вопросительно посмотрела на меня, а Велий приоткрыл один глаз и возмущенно проговорил:

— Ты даже представить себе не можешь, каким униженным себя чувствуешь после ее голосовых изощрений.

— И вовсе я не изощрялась, — надула губки Лейя, а Велий продолжал, снова прикрыв глаза:

— Чары мавок на меня не действуют, а вот песни… Хотя, должен признаться, оправился я намного быстрее.

Я встала и отряхнула платье от травинок. Велий приоткрыл глаза, скосил их в мою сторону, но вставать не стал.

— Лейя, пора возвращаться, Алия уже, наверно, вернулась.

Мавка, вздохнув, оторвалась от созерцания молодого мужского тела и легко поднялась на ноги.

— Я, может, навещу вас ночью, — бросил нам вслед Велий. Я вопросительно приподняла бровь, а он усмехнулся и пояснил: — Не бойся, я еще дней десять не смогу раздвоить душу. Так что изменений во внешности не предвидится.

Лейя широко улыбнулась:

— Мы будем очень рады, если ты придешь.

Я развернулась к этой сладкой парочке спиной и решительно зашагала прочь, не попрощавшись.

К тому времени как я и Лейя пришли, Алия уже вернулась и была вне себя от бешенства.

— Нет, представьте, этот щенок продал мне пустышку за половину кладня! — завопила она, едва мы появились на пороге. — Полкладня за какую-то соску! — Она гневно потрясла пустышкой.

— Какой щенок?

— Миколка, — догадалась Лейя, выхватывая пустышку из рук Алии и протягивая ее мне. Я села на кровать и повертела соску в руках:

— И где они берут одинаковые соски?

— Знать не хочу! — бушевала Алия. — Поймаю мерзавца, который крадет соски, руки-ноги повыдергиваю!

Я положила причины бешенства на подоконник, Алия, немного остывая, сказала:

— Там Геронтий еды послал, картошки вареной, да масла, да сметаны. Я со злости полгоршка съела. Все еще горячее, так что налетайте. Да, а где вы были?

— На речке, — пояснила я, снимая с горшка салфетку. — Лейя решила искупаться.

— А ты, как всегда, только ножки помочила? — зная мою боязнь воды, насмешливо спросила Алия. Я пожала плечами и, зачерпнув ложку сметаны, добавила ее в картошку.

— Мы Велия видели, — с улыбкой сообщила мавка. — Такой красивый, просто жуть!

— Прицепился как репей, прохода нет, — фыркнула я.

— Может, ему Лейя понравилась, — с улыбкой сказала Алия.

— Он говорит, что мои чары на него не действуют, — со слезами в голосе пожаловалась подруга.

— Выходит, — задумчиво проговорила Алия, — ему…

— Нужно попасть на кладбище, а не заручившись нашей дружбой, это сомнительно, — прервала я ее.

Алия и Лейя переглянулись, одна хищно сузила глаза, а вторая обдумывала, какие преимущества ей это сулит. Будущая валькирия приняла решение первой:

— Даже близко к ограде не подпущу.

— Поздно, — проговорила я с набитым ртом. — Он сегодня ночью будет здесь. Просить разрешения ему и в голову не пришло.

Лейя выскочила из-за стола и, схватив гребень, принялась вертеться перед зеркалом, а я со вздохом пошла мыть посуду.

Вечер подкрался незаметно. Лейя вовсю готовилась к встрече с Велием, переодела платье, вплела в волосы цветы, за которыми не поленилась сбегать на соседний луг. Алия, заразившись ее возбуждением, состряпала что-то отдаленно похожее на печенье и страшно гордилась своим подвигом, а я с некоторым злорадством надеялась, что двоедушник все-таки не придет.

Наконец над кладбищем поплыла огромная, такая бывает только здесь, луна. Велий не пришел, Лейя приуныла, Алия поглощала свою стряпню и вслух мечтала о том, как вернется в Школу и намылит шеи всем своим обидчикам. Кладбище наполнялось жизнью, если можно так сказать, хотя после первой ночи нашего вступления на пост покойники упорно обходили нашу троицу десятой дорогой, не желая связываться со слишком активными хранительницами. Дождавшись окончательной темноты, я стала натягивать сапоги.

— Ты куда? — спросила Алия.

— В туалет.

— Смотри, дверь закрой, а то опять залезут в нужник, — напомнила Лейя.

— Хорошо.

Я вышла за дверь, спустилась по ступенькам крыльца и осторожно направилась к воротам. Выйдя на улицу, я двинулась вдоль ограды, стараясь производить как можно меньше шума. В ярко освещенных окнах избы был виден силуэт Лейи, которая пригорюнившись сидела у стола. Чем дальше я шла, тем темнее становилось, двигаться пришлось медленнее. Проклятое платье путалось в высокой траве, я шипела от злости и, пока дошла до места, довела себя до состояния тихой ярости.

Прижавшись к ограде и бросив взгляд на могилы, я остановилась, поняв, что на месте, присела на корточки, а затем вообще легла в траву. Ждать пришлось долго, а может, это мне просто показалось. Трава щекотала шею, сверчки стрекотали изо всех сил, и я несколько расслабилась, но тихое шуршание быстро привело меня в чувство. Я прижалась к земле, с удовлетворением разглядывая тощую спину воришки, который протиснулся между прутьями ограды и исчез в темноте. Уговаривая себя еще немного потерпеть, я в азарте все-таки подползла ближе к ограде и, когда ничего не подозревающий вор, озираясь, вылез обратно, с утробным ревом прыгнула ему на спину. Вор тонко заверещал и повалился в траву, а я уселась ему на спину и принялась тузить кулаками.

— Маленький гаденыш! Я тебе покажу, как красть соски, а затем продавать их по баснословной цене!

Девчонки, услышав наши вопли, выскочили из дома. В подтверждение свершившейся кражи взвыл младенец, я с утроенной силой принялась измываться над жертвой, но чья-то рука за шиворот отцепила меня от подростка, хотя я успела еще поддать ему ногой.

— Оставь его. — Велий держал меня за шиворот как напроказившую кошку, осознание этого меня взбодрило еще больше, но подоспели подруги.

— Что случилось? — хлопая ресницами, спросила Лейя. Велий, не ответил и меня не отпустил. Алия в отличие от мавки сразу все поняла и рванулась к Миколке, горя праведным гневом, но двоедушник и ее придержал за шиворот. С нами двумя в руках он был похож на удачливого рыбака, который хвалится уловом. Миколка сидел на земле и, размазывая грязь по щекам, сверкал на нас глазами.

— Все, успокоились! — рявкнул Велий, и его рык возымел действие, во всяком случае, дрыгать ногами мы с Алией перестали и только возмущенно сопели. Велий медленно разжал пальцы, мы стали усиленно отряхиваться, я от травы, приставшей к подолу платья, а Алия от прикосновений двоедушника. Мягкосердечная Лейя помогла встать Миколке.

— Пошли в дом, — даже не предложил, а скомандовал двоедушник.

Я хотела возмутиться — с чего вдруг он нам приказывает, но вспомнила его крепкие пальцы и, подавив возмущение в зародыше, развернулась и первой зашагала через траву.

В доме, усадив нас всех за стол (Лейя принялась хлопотать с чаем), Велий снова взял власть в свои руки:

— А теперь объясните, что произошло.

Мы все наперебой стали изливать свое возмущение, присоединилась даже Лейя с горячим чайником, в словесном азарте она махала им перед лицом отшатывающегося Велия. Двоедушник от гама схватился за голову, взъерошив свои черные волосы, потом, положив руки ладонями на стол и наклонившись к столешнице, негромко, но четко попросил:

— По очереди. — И, упреждая выступление нашего хора на бис, назначил солистку, коей оказалась я.

— Этот… — обвинительным тоном начала я, но запнулась в поисках слова, способного выразить всю гамму чувств по отношению к Миколке.

— Гаденыш… — ласково подсказала Алия.

— Да, — продолжила я, — таскал, вернее, подло воровал соски у бедного несчастного младенца, которого потеря пустышки ввергает в пучину отчаяния и воя, а его вой в свою очередь ввергает в отчаяние нас, — на одном дыхании выпалила я. Все с интересом слушали мою речь, а Алия произнесла ехидно:

— Твоя манера изъясняться в сложной ситуации всегда меня восхищала.

Я хотела закрыть рот, но меня уже понесло:

— Мало того, на доставленном нам беспокойстве он решил не останавливаться и продавал украденный предмет, каждый день повышая цену. Ввиду нанесенного нам морального и материального ущерба, — тут Велий покраснел, напыжился, и я стала подозревать, что двоедушник с трудом сдерживает смех, — я требую возмещения материального ущерба, а именно две трети кладня, и морального в виде наказания для воришки.

— Какое же наказание вы предлагаете? — с трудом удерживая серьезное выражение лица, поинтересовался Велий.

— Съесть, — рявкнула Алия. Миколка побледнел.

— Защекотать, — вклинилась Лейя. Подросток втянул голову в плечи.

— Выдрать, — сказала я, а Миколка подскочил над лавкой, но был усажен обратно.

— Хорошо, мы учтем ваши пожелания, но давайте выслушаем доводы и другой стороны. — Велий с усмешкой повернулся к Миколке. Миколка покраснел и забормотал:

— А чего они… ничего не делают… только…

— Поразборчивее, ответчик, — обратился к мальчишке Велий.

— Да они не хранительницы, а мучительницы самые настоящие. Эта, — он ткнул пальцем в Лейю, — вообще перед покойниками задом вертела! Эта, — палец уперся в Алию, — дергала покойного графа за бороду и настаивала на том, чтобы он ее сбрил, а сама еле на ногах держалась. А эта, — мальчишка перешел к моей скромной персоне, — таскала за собой по кладбищу упыря как какую-то собачонку на поводке, растащила в разные стороны князя и княгиню, да еще пинков им надавала, вереща, что не позволит заниматься непотребствами на вверенном ей кладбище. А младенца очень даже хотела сама из могилки вытащить, — выкладывал подросток подробности первой ночи обескураженному Велию, — а на следующий раз вообще какого-то жеребца привели и давай на нем без седла по могилам галопировать, а третья череп на себя напялила, меня чуть в гроб не вогнала. — Глядя на несколько смущенного Велия, мальчишка закончил свою обличительную речь словами: — Ну какие они хранительницы! Никакого покоя на кладбище.

Над столом повисла напряженная тишина.

— Мы больше не пьем, — пискнула, оправдываясь, Лейя.

— А соски ты воровать начал еще при прежнем хранителе, — заметила я. Миколка поерзал на лавке и буркнул:

— Дык он напьется и спит, совсем ночью за кладбищем не смотрит.

— Поэтому ты взбадривал его криками младенца, да?

— Я соску утром всегда возвращал на место, — сказал Миколка.

— Итак, суд выносит решение, — напомнил о себе Велий. — Ответчик возместит материальный ущерб и понесет наказание в виде повинности каждую ночь вместе с хранительницами следить за порядком на кладбище.

Миколку, похоже, такое решение вполне устраивало, Лейя обрадовалась перспективе проводить ночь не только в нашем обществе, я тешила себя надеждой, что хоть следующую ночь смогу спокойно поспать, только Алия пробурчала что-то о маловозрастных нахлебниках, на что Миколка не обратил внимания, целиком погруженный в мечты о вступлении на пост помощника хранительниц. Видимо, быть хранителем Упырского кладбища — его заветная мечта.

Остаток ночи прошел в относительно спокойной и дружеской обстановке. Лейя напоила всех чаем, Алия предложила свою стряпню. Велий откусил кусочек печенья, изменился в лице и, с явным трудом проглотив, положил недоеденную половинку обратно, я с усмешкой за этим наблюдала, прихлебывая чай из кружки. Миколке печенье пришлось по вкусу, и Алия с недовольным видом убрала вазочку от него подальше.

Когда рассвело, Миколка и Велий собрались восвояси, Миколка позевывая, а Велий свеженький, как будто всю ночь безмятежно спал. Я вышла босиком на крыльцо, ежась от утренней прохлады, обозрела кладбище, с довольным выражением развернулась на пятках и в полутемных сенцах столкнулась с Велием. От неожиданности я вздрогнула, а двоедушник улыбнулся, улыбка у него была что надо! Искренняя и обаятельная, жаль, я ее не оценила.

— Не знал, что у вас ночами так весело, а то давно бы напросился в гости.

— Зачем ты был на кладбище? Что-то искал? — в лоб спросила я.

— Почему ты учишься в Школе для нечисти и я не вижу твоего накопителя? — вопросом на вопрос ответил помрачневший Велий.

— Ясно, — понимающе кивнула я и прошествовала в горницу, бросив: — До свидания.

Так мирненько мы и расстались.

Полдня мы проспали, а когда проснулись, поняли, что в такую жаркую и знойную погоду в избе можно только угорать. Поэтому, поспорив, решили пойти на речку, в такой зной даже я согласилась немного поплескаться в прохладной воде.

На облюбованном нами месте нас ждало глубокое разочарование — именно сегодня этот замечательный пляжик подвергся набегу рыбаков. Несколько мужиков с удочками в руках тихо перешептывались друг с другом и напряженно смотрели в воду на поплавки.

Мы затаились в кустах.

— Ишь как шепчут, — недовольно прошипела Алия, — боятся рыбу вспугнуть.

— Если мы с визгом бросимся в воду, нас побьют, — уверенно сказала я, отмахиваясь от приставучего овода. — Смотрите, какого красавца они уже заполучили. — Я ткнула пальцем в небольшое ведерко, стоявшее у одного из рыбаков. Из ведерка явно маловатых размеров для такого трофея высовывалась голова большущей рыбины.

— Рыбки хочу, — тихонько заскулила Лейя, я тоже облизнулась, а Алия возмущенно зашептала:

— Ну зачем им столько рыбы?

Лейя, сверкнув глазами, предложила:

— А давайте ее утащим.

— Лейя, это же воровство! — вытаращила я глаза. — Нас побьют еще раз.

Мы уставились из кустов на вожделенную рыбину, как голодные кошки. Через некоторое время Алия возбужденно заворочалась:

— Девочки, у меня план. — Она горячо зашептала — у нее были готовы сразу несколько планов грабежа.

Мужики шепотом обсуждали погоду и на что лучше всего клюет. Один из них, тот, который мог похвастаться самым большим уловом, выразил желание выловить что-то побольше предыдущего и развел руки, демонстрируя размеры предполагаемой добычи, и тут, к его ужасу, желание начало сбываться. Сначала из воды высунулся рыбий хвост, покрытый крупной перламутровой чешуей, игриво изогнулся, а затем нырнул обратно, обдав разинувших рты рыбаков брызгами речной воды. Пока потрясенные рыбаки оценивали размеры добычи, из воды появилась довольная девичья мордашка, девица, хихикнув, подплыла к большому камню и ловко на него уселась, явив на всеобщее обозрение голое тело и знакомый рыбакам рыбий хвост. Болтая упомянутой частью тела в воде, девка вытащила большой костяной гребень и, лукаво поглядывая на мужиков, стала расчесывать свои изумрудные волосы, время от времени бессовестно подхихикивая.

Пока Лейя отвлекала внимание, мы с Алией на четвереньках выползли из кустов и, воровато озираясь, потянули к себе рыбу из ведра. Рыбина была еще живая и принялась отчаянно сопротивляться, извиваясь и разевая рот с внушительными загнутыми зубками. Лейя, заметив нашу судорожную борьбу с рыбиной, поняла, что еще мгновение — и мужики застанут незадачливых воровок прямо на месте преступления, пошла на крайнюю меру, а именно откинула назад волосы и потрясла грудью на манер цыганок. Над рекой повисла тишина, комары замолчали, а рыбаки подались вперед. Мы с Алией силовым воздействием таки уговорили рыбину сдаться и, быстро перебирая конечностями, уползли в кусты, где и вздохнули с облегчением. Лейя издала еще один довольный смешок и поведала завороженно пялящимся на нее мужикам:

— Щас спою!

В рядах слушателей началась паника, они побросали удочки, зажали уши руками и бестолково заметались по берегу. Лейя, гордо осмотрев берег, прокричала напоследок:

— А нечего на голых девушек пялиться, кобели! — и скользнула под воду.

— Чего вы так долго возились? — ворчала мавка, втискиваясь в платье.

— Рыба слишком скользкая была, — оправдывалась я. Алия с рыбой в руках сияла как начищенный пятак. Лейя вернула себе свой каштановый цвет волос, хвост потеряла еще где-то в речке.

— Ну что мужики про меня говорили? — весело осведомилась она.

— Сказали, что нечисть совсем обнаглела, среди бела дня из воды лезет. До сих пор тебя с сачком ловят, — сообщила Алия, раздвинув ветки куста. — Эк их разобрало!

С речки возвращаться мы решили не лугом, а через лес. Алия захотела земляники. Ягод мы набрали, но в процессе сбора все их съели. По лесу мы побродили порядочно, ноги уже слегка заплетались. Заметив удобный пенек, я не глядя села на него, и в ту же секунду зад пронзила острая боль. Я подскочила и заметила, как в траве скрылся кончик хвоста какого-то ползучего гада. С мгновение я недоуменно хлопала глазами, а затем огласила лес истошными воплями. Алия и Лейя с дикими глазами прибежали на мои стенания.

— Ты чего орешь? — спросила Алия.

— Меня укусила змея, — охрипшим от ужаса голосом сообщила я.

— Куда?

— Туда! — заорала я во всю мощь легких и затопала ногами. Лейя забегала вокруг меня, пытаясь осмотреть пострадавшую часть тела. Алия нахмурилась и глубокомысленно заключила:

— Да… туда и жгут не наложишь.

Я со злостью посмотрела на нее:

— Издеваешься?

— Нет, просто констатирую факт, — с завидным спокойствием сказала Алия. — Как так получилось, что она тяпнула тебя в такое интересное место?

— Я на пенек села, а там она. — Я со страхом прислушивалась, как яд через кровь разносится по организму. — О-о-о, мне плохо! — взвыла я. Память услужливо напомнила, что от змеиных укусов вроде бы чернеют и распухают.

— Приложи подорожник, — сказала Лейя, размахивая ворованной рыбиной.

— А может, ее к Геронтию или Велию доставить, может, они знают, что делать? — задумалась вслух Алия.

— Да ни за что! — оживая, взвизгнула я, представляя, как буду демонстрировать свой голый зад. — Лучше я помру здесь, в лесу в компании двух кретинок!

— Про кого это она? — От беспокойства мавка стала плохо соображать.

— Можно еще укус разрезать и выдавить яд, — продолжала вспоминать Алия.

От перечисления вариантов моего спасения мне становилось все хуже и хуже. Ножки стали подрагивать, я опустилась на тот же самый пенек и почувствовала, как меня укусили снова. Я, вскрикнув, вскочила и заозиралась. Змей не было. Алия и Лейя молча наблюдали за моими телодвижениями. Я присела у пенька и провела ладонью по его поверхности. С самого края торчали две тоненькие щепочки, острые как иголки. У меня вырвался нервный смешок.

— Ты чего? — подозрительно спросила Алия.

Я снова хихикнула, понимая, что быть мне битой не рыбаками, так подружками.

— Тут щепочки, — пояснила я. — Это они меня укололи, а не змея.

Лейя засмеялась, хлопая рыбиной по коленям, а Алия выдала длинный список нецензурных слов, поминая мою родню до седьмого колена, и добавила:

— Когда будешь пристраивать свою задницу в следующий раз, посмотри, куда садишься!

Миколка ждал нас на крыльце. Увидев его, Лейя радостно заулыбалась, тряся рыбиной. Подросток принес сметану, каравай хлеба, сыр и пирожки с яйцом и луком.

— Маманя послала, — пояснил он. Увидев все это богатство, мы поняли, как сильно проголодались.

Вскоре рыба весело скворчала на сковороде, щедро политая сметаной. По дому плыл одуряющий аромат готовящегося блюда. На улице темнело.

Миколка ерзал на лавке, не зная, чем себя занять. Лейя посмотрела него и предложила:

— А давайте во что-нибудь поиграем!

— Во что? — загорелась я, сидеть без дела не хотелось и мне.

— Ну не знаю… — протянула она. — Может, в салочки?

— С ума сошла? — вмешалась Алия. — Мы же не малые дети!

Но Лейя ее уже не слышала, они с Миколкой бегали друг за другом вокруг стола, без спроса включив в игру и меня. Алия посмотрела на нашу возню, послушала взвизги и сказала:

— Хорошо, только там. — Она показала на могилы за окошком. Если Алия думала, что мы откажемся от своей затеи, то ее постигло разочарование, потому что мы, быстро прикинув, какие возможности перед нами открываются, выбежали на улицу.

Игра задалась. Лейя смеялась и взвизгивала так, как это умеют только мавки, мы носились по кладбищу, перепрыгивая через могилы и пытаясь спрятаться за надгробиями. Пару раз я в азарте налетела на восставших покойников, которые шарахнулись от меня, как от чумной, я вежливо извинилась и даже присела в подобии реверанса, а затем побежала дальше, салкой была Лейя, которая на нашу беду прекрасно ориентировалась в темноте. Выскочив на дорожку и оглянувшись, я увидела мавку, которая меня нагоняла, поддернула платье повыше, чтобы не мешало бежать, и на полном ходу налетела на выходца из могилы, чуть не свалив его на землю. Лейя этим воспользовалась и, стукнув меня по плечу, радостно крикнула:

— Салка!

Я посмотрела, как она, легко перепрыгивая через могилы, удаляется, сделала реверансик, не глядя на покойника, и, буркнув:

— Извиняйте, — рванула было за ней, но была схвачена за рукав.

Я удивленно развернулась и увидела смеющиеся серые глаза Велия:

— Я, как всегда, в самый разгар веселья. Какое развлечение на сегодня?

— В салочки играем, — сказала я, поспешно опуская подол платья.

— И кто салка? — поинтересовался он.

— Ты! — Я хлопнула его по плечу и помчалась прочь, только ветер засвистел в ушах.

Я спряталась за могильной плитой самого спокойного покойника и пыталась отдышаться, слушая, как Велий гоняет Лейю и Миколку. Спустя мгновение ко мне присоединилась Алия, она села рядом на корточки и прошептала:

— Слушай, мне еще никогда не было так страшно играть в салки. Он же гонится, как за добычей, честное слово. — Алия вздрогнула. Мы затихли, надеясь, что нас не найдут, и прислушиваясь к шагам по дорожке между могил. И вот когда я уже поверила, что нас не обнаружили и шаги стали удаляться, Алия громко чихнула. Я подскочила и тут же получила хлопок по плечу. Велий, стоя на каменной плите, удовлетворенно объявил:

— Салка!

Алия снова чихнула, я возмущенно повернулась к ней и вдруг поняла, что с подругой что-то не так. Алия терла нос и продолжала беспрерывно чихать.

— Алия, ты чего? — испугалась я.

— Может, простыла? — сказал Велий.

Алия затрясла головой и, зажимая пальцами нос, прогундосила:

— Запах, ничего не могу сделать. — Она снова чихнула. — Пахнет чем-то отвратительным, но незнакомым.

Я нервно заозиралась, втягивая носом воздух, но никакого запаха не почувствовала.

— Может, тебе что-то в нос попало? — Алия сверкнула на меня глазами и помотала головой. Подбежали раскрасневшиеся Миколка и Лейя. Лейя наклонилась к Алие:

— Тебе плохо?

— Уже лучше, — прогнусавила Алия. — Сюда что-то приближается из леса, большое.

— Странно, — встревожился Велий. — В нашем лесу самое большое животное это волки, да и те редко встречаются в последнее время.

— Это не волк, — чихнув, сказала Алия.

— Черт. — Велий вытащил из-за голенища нож. Я кинула взгляд на рукоять ножа и мысленно присвистнула. «Мало кто из простолюдинов может позволить себе такой ножичек», — подумала я, вслух же сказала другое:

— У нас есть оружие в доме, в сундуке, вот ключ, можешь взять лук и стрелы. — Я достала из кармана ключ и бросила его двоедушнику. Велий убежал к дому, а мы с чихающей Алией стали медленно пятиться от ограды, и тут Миколка заверещал:

— Смотрите, трава…

Мы посмотрели, куда он показывает трясущимся пальцем, и меня бросило в холодный пот. Трава за оградой вяла, желтела и рассыпалась на глазах. Лейя завизжала:

— Это… это…

Из-за деревьев показалось что-то огромное.

— Василиск, — упавшим голосом произнесла Алия и снова чихнула. Лейя, проблеяв что-то невнятное, со всех ног бросилась к дому. Миколка, взвизгнув, спрятался за статуей князя. Мы с Алией с замиранием сердца наблюдали за выступающим из темноты огромным змеем.

— Похоже, наше кладбище превращается в парк отдыха с премиленькими статуями хранительниц и их опекаемых, — выдавила я и нервно хихикнула.

У Алии после моих слов не выдержали нервы, и она, дико вскрикнув, пустилась наутек, на ходу трансформируясь. Я проводила взглядом убегающую волчицу в рубахе и штанах и снова захихикала, после чего принялась икать от страха. На крыльцо выскочил Велий с луком в руках. Посмотрев за ограду, он выронил его из рук и закричал мне:

— Ложись, дура!

Я продолжала стоять столбом, не в силах даже пошевелиться. Стояла и по-идиотски рассматривала буро-зеленые, плотно прилегающие одна у другой чешуйки на теле василиска. Огромную голову с глазами, пока прикрытыми пленочками, венчал гребень в виде диадемы. За считанные мгновения в моей голове пролетела уйма мыслей, я ухватилась за одну, которая показалась мне сейчас самой важной: в какой позе и с каким выражением лица будет моя статуя. Мне очень не хотелось закаменеть с каким-нибудь глупым видом. Я торопливо стала перебирать возможные варианты и в последнюю секунду, перед тем как василиск заметил меня, мысленно посетовав на то, что у меня нет зеркала, надо бы посмотреться и придать себе благообразный вид, зажмурилась и… Закаменела.

— Жива? — произнес кто-то над ухом. «Ура, слышу!» — обрадовалась я и попробовала открыть глаза.

— Ура, вижу! — уже вслух поделилась я открытием. Пошевелила скрюченными пальчиками и чуть не зашлась в восторге.

— Надеюсь, твой рассудок не пострадал, — неуверенно проговорил Велий, заглядывая мне в глаза.

— Я тоже надеюсь, что не осталась заикой.

— Как ты его! — восхищенно сказал Миколка, глядя в сторону.

— Кого? — тупо переспросила я, посмотрела туда же и вздрогнула от неожиданности. Василиск навис над оградой, пронизывая нас взглядом.

— Что-то с ним не так, — сказала я, с подозрением глядя на змея.

— Конечно, не так, — отозвался Велий. — Он окаменел.

Подошли с виноватыми физиономиями Алия и Лейя.

— Знаешь, я сама не думала, что сбегу, бросив тебя, — сказала Алия, а Лейя потупилась.

— А почему он окаменел? — не обращая внимания на подруг, продолжала я выспрашивать у Велия.

— А вот это надо у тебя спросить. Чтобы применить заклинание такой силы, нужно, во-первых, много знать и практиковать, во-вторых, быть по крайней мере мастером первой ступени, а в-третьих, иметь накопитель огромной мощности. Ничего этого у тебя нет.

Я, потрясенная, молчала, а Миколка уже вовсю обследовал статую, гладя ее по каменным бокам и пытаясь потрогать гребень.

— Ты такие страшные рожи ему корчила! — поделился наблюдениями Миколка. — Просто жуть.

Все выжидательно посмотрели на меня.

— Ну-у, — смущенно протянула я, чертя на земле линии носком сапога, — я просто не могла решить, с каким же выражением лица стоит принять смерть, мне чертовски не хватало зеркала. — Велий захохотал, хлопая себя ладонями по коленям. — Не понимаю, что здесь смешного! — вскипела я.

— Ты понимаешь, что спаслась только благодаря тому, что думала о зеркале? — успокаиваясь, спросил двоедушник. — Единственное, чем можно одолеть василиска, это показать ему зеркало. Видимо, думая о нем, ты как-то вызвала подходящее для этого заклинание.

— Ничего я не вызывала, я от страха чуть не рехнулась, — проворчала я, но меня уже никто не слушал, всем хотелось потрогать новую каменную статую и посидеть у ней на спине. Одна я не полезла на василиска, а пошла к дому.

Там я зачерпнула воды из бочки и долго и жадно пила, а затем повалилась на кровать. Мне до сих пор как-то не верилось, что весь этот ужас произошел на самом деле. Внезапно захотелось спать, я отвернулась к стенке и уютно свернулась в клубочек.

Утро встретило прохладой и мелким дождичком. Я сладко зевнула и потянулась, отметив, что меня укрыли одеялом и даже стянули сапоги. Девчонки спали напротив, на небольшом диванчике, в кресле, поджав ноги, посапывал Миколка, а нога в сапоге Велия свешивалась с печки. Я встала и на цыпочках пошла в туалет, вздрагивая от прохладных капелек дождя. Возвращаясь обратно, бросила взгляд на окаменевшего василиска и передернулась:

— Какая мерзость.

Постояв на крыльце, я все-таки решила подойти к змею поближе, дошла до ограды и погладила влажные каменные бока. С трудом взобралась по мокрой спине и, держась за гребень, встала на голове у змея, выпрямившись во весь рост. Раскинула руки в стороны и, закинув голову вверх, поведала хмурому небу:

— Я великая повелительница змей!

Снизу послышался какой-то невнятный всхлип, я скосила глаза и увидела внизу тихо хихикающего Велия, который смотрел на мое представление.

— Кажется, головой ты все-таки повредилась.

Я ойкнула, поскользнулась на мокрой поверхности и визжа скатилась по спине змея на пятой точке. Упав на колени, я встряхнулась, как собака, и, ворча:

— Крадется, как тать полночный, помечтать в одиночестве не дает, — стала отряхивать платье.

— Да я не за тобой шел, — помогая мне отряхнуться, сказал двоедушник, — я Геронтию ворота открывать пошел, а тут ты со своим заявлением.

Я повернулась в сторону ворот и удостоверилась, что действительно приехал Геронтий и тоже, раскрыв рот, смотрит на меня.

— Ну это уже свинство. — Я сердито топнула ногой. — Нельзя ни на минуту остаться одной, обязательно кто-нибудь застанет за чем-нибудь неподобающим.

— А ты не занимайся неподобающими вещами, — посоветовал Велий, открывая ворота Геронтию и помогая ему ввести кобылу с телегой.

Геронтий объяснил, что приехал проведать нас и привез кое-какой еды. Он обошел вокруг каменного василиска, восхищенно цокая языком. Я пригласила его позавтракать. Девчонки сонно выползли из-под одеяла. Лейя принялась хлопотать на кухне, а Алия заправила постель. За завтраком с остатками вчерашнего сыра и рыбы Геронтий объявил, что по деревне ползут любопытные слухи, будто из речки, которая протекает рядом, среди бела дня вылезла русалка. Наглая нечисть утопила пять рыбаков, а остальные еле откупились от злодейки огромной рыбиной. Я после этого рассказа поперхнулась чаем, а красная как рак Лейя воскликнула:

— Неправда! — Мы с Алией что было сил пнули мавку под столом.

Лейя захлопнула рот и вгрызлась в сыр.

— Вот и я думаю — брехня все это, — согласился с ней Геронтий.

Миколка подозрительно покосился на Лейю, но ничего не сказал.

— Да-а-а, неспокойное место стало, — задумчиво протянул Велий, выразительно глядя на остатки рыбины.

После завтрака Геронтий и Велий ушли секретничать на крыльцо, а Миколка побежал угощать сахаром кобылу мужика.

— Верея, я вот все думаю о прошедшей ночи… — завела старую песню Алия.

Я махнула рукой:

— Алия, прекрати виниться, если бы ты не убежала, окаменела бы. Навряд ли меня хватило бы на нас обеих. Просто замечательно, что я стояла одна. Но вот что меня по-настоящему напрягает, так это то, что мы еще ни разу не видели проверяющего.

— Ну и что? — безразлично поинтересовалась Алия. — Может, он просто не показывается.

— Алия, ты бы его почуяла. По правилам он должен приходить каждое утро, а в идеале вообще ночь с нами находиться. Это мне Аэрон перед отъездом сказал, чтобы не беспокоилась.

— Вот еще! — воскликнула Алия. — Да у нас все веселье ночью-то и начинается!

Лейя мечтательно улыбалась — наверняка представляет себе проверяющего, который непременно окажется лицом противоположного пола.

— Школа несет за нас ответственность, и не только за нас, но и за охраняемое кладбище, поэтому они должны были приставить к нам инспектора, который бы за нами приглядывал и не давал нам делать глупости.

— А может, они нам доверяют, — очнувшись, проговорила Лейя.

— Держи карман шире, — фыркнула Алия. — Те, кому доверяют, кладбища не охраняют.

Скрипнула дверь, и мы резко поменяли тему разговора. Вернулись Велий и Геронтий.

— Погода сегодня отвратительная, — заметила Лейя. — Чем займемся?

— Дома будем сидеть, — с кислой миной сказала я. Алия вздохнула и посмотрела в окно.

Геронтий попрощался, и мы пошли его провожать до ворот. Миколка забрался в телегу и счастливо улыбался: ехать намного лучше, чем идти пешком, пусть даже и недалеко.

— Я на три дня уеду, — тихо сказал Велий. — Надеюсь, в мое отсутствие вы ничего не натворите.

Мы с Алией посмотрели на него с негодованием, но промолчали.

— Нашелся присмотрщик, тоже мне, — прошептала Алия мне на ухо. Лейя поникла, с грустью глядя на Велия, но тот только усмехнулся. Мы постояли у ворот, провожая глазами удаляющуюся телегу, Лейя даже выудила откуда-то платочек и махала вслед с видом горькой вдовушки.

Когда телега скрылась за поворотом, Алия, повернувшись ко мне, спросила:

— Ты действительно решила весь день сидеть дома?

Я повертела пальцем у виска:

— Щас! Я хочу проверить, откуда выползла эта змеюка. — Я ткнула пальцем в василиска. Алия в восторге подпрыгнула на месте, а Лейя радостно потерла ручки. Сидение дома никак не входило и в их планы.

Готовясь к предстоящему походу, мы с Лейей сменили платья на удобные штаны и рубахи, поглядели в окно на нудный дождь и добавили длинные кожаные безрукавки с капюшонами, подвязались Поясами и с удовлетворением посмотрелись в зеркало. Алия вытащила из сундука лук со стрелами и охотничий нож, который и принялась со зверским видом точить, сидя на крыльце. Я положила в заплечный мешок сыру, вяленого мяса, соль и несколько вареных картофелин (благо Геронтий все это доставил еще утром). Вернувшись в избу, Алия сунула в мешок моток веревки и огниво. Лейя раздобыла аж три зеркальца и выдала каждой по одному, наставительно приговаривая:

— Василиски дохнут от зеркала.

Лейино толкование того, что говорил Велий, меня рассмешило. Мы вышли за ворота и оглянулись.

— Надеюсь, к ночи вернемся, — сказала Алия.

Идти по следу василиска не представляло труда, пожухлая трава и облетевшие листья с деревьев показывали направление. В лесу было тихо и влажно. С ветки на ветку, изредка перекликаясь, перелетали птицы, и тогда на нас обрушивался водопад воды. Алия встряхивалась, Лейя взвизгивала, а я поглубже натягивала капюшон. Алия пару раз пыталась подстрелить какую-то живность, но совершенно не кровожадная Лейя тут же принималась упрашивать ее пощадить зверушек, и Алия с сожалением опускала лук дождь прекращаться не собирался, хотя мы уже вымокли до нитки, мокрые волосы прилипали к лицу. Лейя, затравленно оглядываясь на темные стволы деревьев, начала тихо поскуливать. Я, послушав ее жалобы, тоже стала задумываться: может, сидение дома не такое уж и скучное занятие?

Внезапно лес кончился, мы оказались на краю глубокого оврага.

Я с опаской посмотрела вниз:

— Глубокий. — Я оглянулась на подруг. — Спускаемся?

— Спуститься всегда можно, хоть на жопе. Лучше подумайте, как обратно взбираться будем, — охладила мой пыл Алия, вытаскивая веревку из заплечного мешка. Выбрав дерево понадежней, мы обмотали вокруг него веревку и, скользя по глине, спустились в овраг. Внизу оказалось еще мерзостней. От дождя земля и глина превратились в кашу. На сапоги налипло, наверное, по пуду. Лейя, шагая, высоко поднимала ноги и была похожа на мокрую курицу, я выглядела наверняка не лучше.

— Верея, это твоя идея — пойти посмотреть, откуда вылез василиск, — обвиняющим тоном проговорила Лейя.

— А ты эту идею с радостью поддержала, — напомнила я ей.

— Тише вы! — прикрикнула на нас Алия, всматриваясь во что-то сквозь пелену дождя. — Там что-то чернеет.

Лейя пискнула, вытащила зеркальце и, вытянув его перед собой, стала вертеться на месте. Алия, хмуро понаблюдав за ее суетливыми движениями, пояснила:

— Лейя, не кто-то, а что-то.

— Очень похоже на дыру или лаз, — сказала я, приглядевшись. — Наверно, из этой норы василиск и вылез.

Мы с Алией тоже достали на всякий случай свои зеркальца (дурной пример заразителен) и все трое сгрудились у входа в огромную нору, прислушиваясь. В норе стояла гробовая тишина.

— Ну все, — дрожащим голосом сказала Лейя, — мы посмотрели, откуда приполз василиск, пора домой.

— Неужели тебе неинтересно, что там внутри? — удивилась я.

— Мне страшно.

— Девочки, там темно, — сказала Алия. — Нужен факел.

Пришлось возвращаться к веревке, забираться с ее помощью наверх и искать подходящие палки для факелов. Лейя от нытья перешла к бурчанию, она совсем не горела желанием лезть в сомнительную дыру, да и факел ей не требовался.

Алия пожертвовала для факелов сухой рубахой, и мы наконец ступили в широкий лаз.

— Эй! Есть тут кто? — звучно выкрикнула Алия. — Выходи, по башке дам!

— Так он тебе и вышел после таких слов, — сказала я.

— Все хорошо, никаких василисков тут нет, сухая теплая пещерка. — У Лейи, похоже, началась тихая истерика.

Мы тесной компанией продвигались в глубь тоннеля. Никаких леденящих душу каменных изваяний заметно не было, зато под ногами похрустывали косточки, судя по виду, мелких животных.

— Интересно, как он на них охотился? С закрытыми глазами, что ли? — озадаченно произнесла Алия, присев на корточки перед черепом то ли белки, то ли крысы. Тоннель тянулся вглубь и неожиданно раздвоился. Мы затоптались на месте, не зная, какой из двух выбрать.

— Давайте сходим сначала в один, а потом во второй, — предложила Алия.

— Так мы весь день проходим, — поморщилась я. — Нужно разделиться.

Лейя была решительно против, но Алия согласно кивнула.

— Вы с Лейей идите направо, а я налево.

Алия хотела возразить, но, подумав, промолчала.

Я шагнула в левый проход, держа факел перед собой и втайне завидуя Лейе с ее зрением. Звук шагов отражался от стен. Я на всякий случай достала зеркальце из кармана и сжала до боли пальцами. В тоннеле пахло плесенью. Факел чадил и не давал достаточно света, я с трудом удерживалась, чтобы не шарахаться от собственной тени. Останки мелкой живности совсем перестали встречаться, и это меня почему-то насторожило. Проход начал расширяться, и я вышла в небольшую пещеру.

Поводив факелом по сторонам, я с безмерным удивлением заметила признаки человеческого жилья — стол, рядом с ним что-то вроде кресла с полуистлевшей бархатной накидкой. Я провела рукой по столешнице и брезгливо потрясла ею: все было покрыто толстым слоем пыли. Поближе и краю стола стопкой лежали толстенные книги. Я подошла к ним и посветила факелом. Поверх стопки лежал бархатный мешочек, я взяла его, заглянула, обнаружив кристаллы горного хрусталя. Сунула руку в мешок, пробежалась пальцами по граням. Света факела не хватало, чтобы как следует их рассмотреть, поэтому я положила мешочек на стол и занялась книгами, прихватила парочку, сдув с них пыль, и, расчихавшись, сунула за пазуху. Хотела взять еще, но поняла, что не донесу. Обозрела лежанку, отдаленно смахивавшую на кровать, развернулась в другую сторону, и мое сердце ухнуло в пятки, а из груди вырвался невнятный сип. В неровном свете факела передо мной стоял какой-то разгневанный старикашка с кривоватым посохом с руке.

Мне понадобилась целая минута, чтобы сообразить — старичок каменный. Нетрудно было догадаться, кто в этом виноват. Я облегченно выдохнула. «Этот василиск скульптором подрабатывать может», — подумала я. Уже повернувшись к выходу, я краем глаза заметила отблеск света на посохе, подошла поближе к статуе и сняла с кончика посоха полуистершийся шнурок с крупным каплеобразным камнем. Прозрачная капля блестела и переливалась, я полюбовалась игрой света, затем сняла ее со шнурка и положила в карман.

Путь обратно показался мне намного короче. Девчонки уже ждали меня у развилки.

— Что нашла? — спросила Алия, Лейя радостно пританцовывала рядом с ней, видимо, ей не терпелось рассказать о своих открытиях.

Я отвела край безрукавки и показала корешки книг. Алия удивленно подняла брови:

— Он еще и читал?!

Я хихикнула.

— Да нет, василиск не читал. Хозяин этих книг остался в пещерке, только затруднительно читать, ежели ты каменный. — Тут я спохватилась, что мешочек с хрусталем так и остался на столе. Идти обратно ужасно не хотелось, я вздохнула и выбросила его из головы.

— Ну тогда ладно, — сказала с облегчением Алия.

— А у вас что?

— Вот выйдем на свет и покажем. — Алия предупреждающе посмотрела на Лейю, та недовольно сморщилась. Я была заинтригована, и мы поспешили наружу. Погода не стала лучше, но воздух показался после подземелья просто одуряюще свежим и приятным. С минуту мы просто дышали, а затем Алия произнесла:

— Ты знаешь, к нам приползал не василиск, а Василиса.

Я закрыла рот, прекратив ловить языком капельки дождя, и повернулась к подругам, недоуменно хлопая глазами. Алия, не дожидаясь моих вопросов, забрала у Лейи сверток каких-то тряпок и торжественно его развернула, явив на свет крупное зеленое в черных пятнах яйцо.

— …! — сорвалось у меня с языка.

— Вот именно, — подтвердила довольная Алия.

Лейя, подпрыгнув от восторга и обдав меня и Алию брызгами из-под сапог, закатила глаза и мечтательно проворковала:

— Мы его высидим, и у нас будет настоящий василиск!

Я живо представила, как мы его высиживаем, и ужаснулась, а Алия, фыркая, словно большая злая кошка, заявила:

— Ну уж нет, в роли курицы вы меня не увидите!

Лейя была безжалостно вырвана из страны грез, где она важно прогуливалась с василиском на поводочке.

— И что мы с ним сделаем? — с состраданием глядя на яйцо, спросила Лейя.

— Яичницу! — рявкнула лаквиллка. Лейя бросила на меня взгляд, полный тоски. Алия замотала яйцо в тряпки и сунула его в заплечный мешок, предварительно достав из него мясо, сыр и хлеб.

— Жуйте. — Она сунула еду нам в руки. Я послушно стала жевать мясо. Алия решительно зашагала вдоль оврага, я и Лейя потрусили за ней. При помощи веревки мы выкарабкались наверх.

— Насколько я знаю, — проговорила я, — василиск вылупляется из снесенного петухом яйца, которое высидела жаба.

Лейя ликующе заверещала, обращаясь к Алие:

— Вот видишь, нам не нужно его высиживать самим, нужно просто поймать жабу. — Она принялась алчно оглядываться по сторонам в поисках жаб. Пока Лейя наводила ужас на лесных обитателей резкими скачками из стороны в сторону и заглядыванием под кусты, лаквиллка, откусив кусок сыра, тихо спросила:

— Василиски бывают ручные?

— Не знаю, не слышала про такое.

— Я знаешь почему спросила? — Алия проводила взглядом Лейю, которая залезла в кусты и, не обращая внимания на лившиеся с листьев потоки воды, увлеченно продолжала поиски.

— Почему? — Я поглубже натянула капюшон и поправила книги под безрукавкой.

— Там, в правом тоннеле, мы нашли длинную цепь и расстегнутый ошейник навроде собачьего. А еще большую миску.

Я задумалась. Картина вырисовывалась просто фантастическая.

— Алия, но тогда получается, что василиск принадлежал тому каменному старикашке? — сказала я, отшатываясь от чего-то мокрого и зеленого, которым Лейя тыкала мне прямо в лицо с улыбкой идиотки.

— Это лягушка, а не жаба, — охладила пыл подруги Алия и, обращаясь ко мне, добавила: — Так оно и выходит.

Лейя, выпустив лягушку из рук прямо нам под ноги, побежала на поиски нужного земноводного. Мавка в отличие от нас сразу решила, что маленький василиск должен появиться на свет, и теперь искала подходящую маму.

— Может, Лейя и права. — Алия посмотрела мне в глаза, и я поняла, что подруга с радостью внесет василиска в категорию личного вооружения. — Ведь мелкие животные, которых он поедал, в камень не превращались.

— Так мы можем все с ног на голову поставить, — возмутилась я. — И василиск-то просто погулять вышел, и я, злыдня такая, надругалась над бедной змеюкой.

— Неужели ты не хочешь попробовать приручить настоящего василиска?

— Очень хочу, — призналась я, — но мне становится как-то неуютно, когда вспоминаю, во что превратился его хозяин.

К дому мы добрались уже к вечеру. Ввалившись в комнату, стянули мокрые, грязные сапоги и первым делом затопили печь. Яйцо Алия сунула в корзину и поставила на печку, подстелив толстое одеяло.

— А то еще сварится, — объяснила она, а у меня родилась надежда, что яйцо благополучно стухнет.

Миколка прибежал ближе к ночи. Мы ничего о своих находках рассказывать не стали, равно как и о походе по следам василиска. Всю ночь мы проспали как убитые. Миколка возмущенно бурчал себе под нос, но будить нас не решился, хотя всю ночь честно простоял на страже у окна и уснул прямо в кресле перед рассветом.

Утром Лейя первым делом залезла на печку, сунула свой любопытный нос в корзину и с кислой миной слезла на пол. По ее лицу я к своему облегчению поняла, что в эту ночь мир не пополнился еще одним василиском. За завтраком Лейя загадочно поглядывала на Миколку, в нетерпении ерзая на лавке. Подросток от ее взглядов смущался, сопел, краснел. Мы с Алией смотрели на эти переглядки, Алия хмурилась, а я невинно улыбалась. Позавтракав, Лейя вытянула вконец смущенного подростка на крыльцо и, оживленно жестикулируя, принялась о чем-то горячо просить. Я, наблюдая из-за шторки, заметила, как паренек сначала покраснел, потом побледнел и отпрыгнул от нее. Лейя уперла руки в боки, не сводя с мальчишки выжидательного взгляда. Миколка с задумчивым видом постоял, а потом неуверенно кивнул головой. Лейя звонко засмеялась и чмокнула вконец засмущавшегося подростка в щеку. Тот пошел к воротам, пылая ушами и почесывая рыжий вихрастый затылок.

Когда Лейя вошла в горницу, мы ее уже ждали, и наши выразительные взгляды ничего хорошего ей не сулили.

— Чего?! — напустив на себя вид полной кретинки, поинтересовалась Лейя.

— Я тебе дам «чего», — передразнила ее Алия, показывая крепкий кулак. — Зачем к мальчишке привязалась?

— А к кому же еще?

— Вот нахалка! — негодуя, повернулась ко мне Алия. — Велий ее вниманием не удостоил, дак она на пацана переключилась!

Я согласно кивнула головой, а Лейя заверещала:

— Так и стал бы Велий мне жаб ловить!

Алия захлопнула рот, а меня озарило, о чем Лейя просила Миколку.

— Так ты его за лягушками отправила?

— Конечно, а вы о чем подумали?

Алия смущенно кашлянула и молча отошла к столу. А я с интересом спросила мавку:

— И как же ты объяснила Миколке свой внезапный интерес к жабам?

Лейя похлопала глазами и с ангельской улыбочкой поведала:

— Я сказала, что мы страсть как по жареным лягушкам истосковались.

Алия хрюкнула, а я возмущенно подпрыгнула.

— Ну ты даешь! Как в сказке — чем дальше, тем страшнее. Мы для него как монстры: покойникам покою не даем, василисков в камень превращаем, а теперь еще и лягушек трямкаем. Не хотела бы я после всего этого встретиться с нами один на один в чистом поле!

Ближе к полудню к нам стали приходить гости, вернее, не к нам, а к каменному василиску. И мы догадывались, кого за это нужно благодарить. Сначала прибежала ватага босоногих мальчишек и часа два резвилась на каменной спине змея, затем из деревни стали приходить, а кто и приезжать верхом или на телеге, жители постарше. Каждый посетитель считал своим долгом чем-нибудь нас угостить, и к концу дня у нас скопилось такое количество провизии, что ее хватило бы на то, чтобы безбедно прожить здесь целый год. Радостная Лейя ставила все это в погреб и была похожа на суетливую, но очень довольную мышь. Алия мрачно наблюдала за экскурсиями в окно, а я с облегчением вздыхала каждый раз, когда в подношениях не обнаруживалось лягушек. Видимо, слухи о наших гастрономических пристрастиях еще не распространились.

К вечеру прибыл на телеге староста, повосхищался окаменевшим змеем, поинтересовался, все ли у нас в порядке, и отбыл, оставив Миколку. Миколка протянул Лейе узелок, в котором что-то копошилось. Лейя, счастливо взверещав, унеслась в дом, а парень передернулся.

— Пойдем в дом, — пригласила я его. — Есть хочешь?

Миколка позеленел и проблеял:

— Да я дома того, поел. Спасибочки.

Я засмеялась:

— Не бойся, лягушками кормить не будем, — и злорадно добавила: — Это Лейя у нас их любит.

Миколка ожил и побежал в дом, ну а я следом за ним. На печи слышалась возня и возмущенные вскрики. Пока мы с Алией стягивали сапоги, Миколка схватился руками за край печи и, подтянувшись, изумленно уставился на происходящее. Лейя сажала жабу в корзинку и сердито прикрикивала:

— Сиди, пучеглазая! — Увидев круглые, как пуговицы, глаза Миколки, она пожаловалась: — Все время соскальзывает!

Подросток тихо слез с печки и повернулся к нам, беззвучно открывая рот.

— Понимаешь, Миколка… — начала Алия, но я ее перебила:

— Лейина подружка, ну, та, которая в речке, — я чувствовала, что несу чушь, но не могла остановиться, — отдала нам яйцо, русалки несут яйца, ты не знал?

Лейя высунулась из-за шторки на печке и в ярости раскрыла рот, но Алия состроила ей зверскую рожу, и мавка задвинулась обратно.

— Ну так вот. Русалка попросила присмотреть за яйцом, но его же кто-то должен высиживать, вот Лейя и решила, что жаба очень даже подойдет. Она ведь такая же мокрая и скользкая, как и мамаша.

Миколка перевел взгляд с меня на Алию, которая изобразила на лице широкую улыбку. В особенностях физиологии русалок паренек был не силен, поэтому поверил на слово, к тому же яйцо было большое и странной окраски. Миколка посопел и предложил:

— Дак давайте я вам курицу принесу, она это яйцо враз высидит!

— Неси! — разрешила Алия, а я схватила рванувшегося к двери подростка за рубаху и добавила: — Завтра.

Лейя слезла с печки, брезгливо держа жабу за заднюю лапку, и, выйдя на крыльцо, выкинула ее на улицу. Видимо, жаба не оправдала мавкиных надежд в роли заботливой мамаши.

Ночью спать не ложились. Алия и Лейя играли в дурачка, втянув в игру и Миколку, а я листала найденные книги, ровным счетом ничего в них не понимая, — они были на моранском языке, языке магов. Я этого языка не знала и поэтому могла только тупо созерцать эти закорючки. Нужно завтра сходить и забрать остальные книги, решила я, вспомнив толстую стопку пыльных фолиантов в пещере. Пока подруги азартно покрикивали, я ушла на кухню и вытащила из кармана сохнущей на веревке рубахи камень. Постояла, любуясь идеальной формой капли. Очень похож на накопитель. Я задумалась. Велий все нервы вымотал с этим накопителем. А вот надену этот камень и скажу, что это и есть накопитель. Я довольно улыбнулась этой мысли и, немного полюбовавшись на мерцающие искорки, спрятала камень в карман платья.

На следующее утро, проводив Миколку, мы с Алией решили вернуться в пещеру, забрать оставшиеся книги, да я пожелала сама посмотреть на цепь и ошейник для василиска. Лейю мы оставили дома ждать Миколку с обещанной курицей. Погода была жаркая, я перелезла в штаны, мы взяли с собой поесть и заготовки для факелов.

Дошли до оврага намного быстрее, чем в прошлый раз, может быть, из-за того, что не шел дождь, а может, оттого, что с нами не было Лейи. Снова спустились по веревке, заботливо приготовленной Алией. Прошли вдоль оврага и остановились в недоумении: нора исчезла. Лаз был полностью завален камнями и землей, создавалось такое ощущение, будто в нем что-то взорвали.

— Вовремя мы убрались оттуда, — пробормотала Алия. Я пожала плечами, сожалея, что в прошлый раз не осмотрела все получше. Пришлось нам несолоно хлебавши возвращаться домой.

Дома царило радостное оживление — Миколка принес курицу.

Курица была черная с малиновым гребешком, она важно ходила по кухне, высоко поднимая ноги. Лейя, сложив ручки на груди, умиленно на нее смотрела. Алия пробормотала:

— Ну сейчас весь пол загадит.

Миколка схватил наседку и вопросительно посмотрел на меня.

Я вздохнула и разрешила:

— Сажай ее в корзину.

Процесс усаживания квочки детально комментировался Лейей, мы с усмешкой ее слушали.

Пока Лейя предавалась заботам о яйце, Миколка слез с печки и подошел ко мне.

— Верея, мне нужно с тобой поговорить. — Посмотрев на Алию, он смущенно добавил: — С глазу на глаз.

Алия фыркнула, вогнав паренька в краску, а я удивленно подняла брови, но согласилась выйти на крыльцо. Сев на нагретые солнцем ступеньки, спросила:

— Ну и в чем проблема?

Миколка оглянулся на дверь, будто искал поддержки у нее, и неуверенно заговорил:

— У меня тетка Фима есть в Больших Упырях. Мамка к ней ездила недавно. Приехала домой вся расстроенная и говорит, что Фимка заболела, вся иссохла, ничего не ест. Мамка плачет, а вечером, когда всю малышню спать уложила, отцу шептала, что соседи болтают, будто к Фимке по ночам огненный змей прилетает.

— И что ты от меня хочешь? — стараясь казаться равнодушной, спросила я, глядя на макушки леса. О чем мальчишка меня попросит, я уже догадалась.

— Тетка Фима хорошая, она такие вкусные мятные пряники стряпает, — всхлипнул подросток. Втянув голову в плечи, он прошептал: — Ты же с василиском справилась, а тут проще, наверное.

— Ты что же, решил, что я на змеях специализируюсь? — возмутилась я, но, посмотрев на его несчастное лицо, смягчилась: — Тетка-то чья сестра, материна?

Миколка кивнул головой:

— Младшая.

— А муж?

— Умер в прошлом году, зимой под лед в речке провалился.

Я поковыряла палочкой в щели между досками крыльца и зашла в дом. Миколка за мной с ожиданием в глазах. Алия делала вид, что ее совсем не интересует, о чем мы там шушукались. Я подошла к печке и, дернув Лейю за ногу, торчащую из-за шторки, объявила:

— Сегодня ночью ты дежуришь с Миколкой.

Лейя высунула из-за шторки недовольное личико:

— С какой это радости?

— Нас очень просят посетить Большие Упыри. Лейя, я потом тебе все объясню, хорошо?

Миколка заулыбался, хлопая белесыми ресницами. Лейя окинула его оценивающим взглядом, Миколка прошмыгнул в горницу. Алия, приподняв одну бровь, спросила:

— Что на этот раз?

— По дороге скажу. — Я достала из своего мешка черный плащ с капюшоном и главное — архон. Алия, посмотрев на мои приготовления, порылась в своем мешке и извлекла длинную черную куртку с капюшоном. Кивнув на сундук, подруга спросила:

— Оружие?

— Можешь взять нож.

Миколка вертел архон в руках, разглядывая золотого змея, держащего в пасти луну. Я бесцеремонно выхватила предмет из его рук.

— Пошли к твоей матери.

Лейя слезла с печки и спросила:

— Когда вас ждать?

— Не раньше утра.

Пока добирались до деревни, я ввела Алию в курс дела.

— А ты не боишься сама попасть под чары змея? — заволновалась она.

— Алия, на меня чары не действуют, ты это знаешь.

— Но змея-то ты еще ни разу не видела, а говорят, его чары самые сильные. — Алия наклонилась ко мне и прошептала на ухо: — В плане соблазнения.

Я засмеялась и тихо сказала ей на ухо:

— Тогда в твою задачу входит защита моей девичьей чести.

Миколка стал подозрительно на нас поглядывать, и шептаться о сценах моего совращения мы перестали.

Тетка Матрена, когда мы поведали о цели своего визита, первым делом отвесила любопытному сынку звонкую оплеуху, а уже потом пригласила нас в избу.

Пообщавшись с матерью Миколки, мы узнали следующее. Сестрица ее живет одна, мужа схоронила год назад, а детей, в отличие от плодовитой старшей сестры, завести не успела. По мужу сильно тосковала, а где-то полгода назад вдруг перестала жаловаться на одиночество, приоделась на какие-то деньги, прикупила корову и прочей скотины. Матрена сначала обрадовалась, что сестра нашла себе мужичка побогаче да и живет себе припеваючи, но вскоре Фима стала болеть, оживая только к ночи, и худеть день ото дня. Матрена, испугавшись, стала расспрашивать сестру о причине ее хвори, но сестра сказала, что чувствует себя хорошо, что все у ней в порядке. Тогда Матрена побежала по соседям и вот там-то и узнала, что никакого мужика у ее сестры нет, а ночами в избе горит свет и за окнами голос мужской слышится, а особо наблюдательные заметили светящийся след над ее домом. Матрена стала уговаривать Фиму съездить к колдунье в город, но Фима ответила резким отказом, и сестры в первый раз поругались.

— Мне Миколка рассказывал про василиска, дак, может, вы и этого душегубца изведете? — с надеждой спросила нас Матрена. — По гроб жизни буду вам благодарна, да и денег заплачу. — Баба залилась слезами.

— Есть одно средство, — заговорила я, — но вы сказали, что Фима и слышать об освобождении из-под чар не хочет, а на него нужно добровольно пойти.

Матрена помотала головой и всхлипнула.

— А Фима пустит нас переночевать, если мы попросимся?

— Навряд ли. — Матрена с сомнением посмотрела на нас. — Разве что только одну, да если с Миколкой отправлю и отвезете ей угощение от меня.

— Хорошо, нам это подходит.

Матрена засуетилась, вытаскивая из погреба банки с соленьями да вареньями.

— Миколка, запряги-ка кобылу, отвезешь хранительниц к тетке, да Фимке передай банки, скажи, мать велела угостить.

Пока Матрена собирала Миколку в дорогу и давала ему наставления, мы с удовольствием согласились поесть перед дорогой.

Выехали уже к вечеру, лошадка бодро шагала по проторенной дороге, Миколка держал в руках вожжи.

— И как ты хочешь избавиться от змея? — спросила Алия.

— Ну если тетка добровольно от него откреститься не хочет, можно попытаться показать ей его истинное обличье.

Алия выпучила глаза.

— Да эта скотина даже под страхом смерти этого не сделает!

— Вот мы и попробуем довести его до такого состояния, когда легче предстать перед избранницей в натуральном виде, чем терпеть издевательства.

Алия с откровенным ужасом посмотрела на меня.

— Алия, извини, но тебе придется поизображать из себя хорошую умненькую собачку. — Я подмигнула ей. — Ты же слышала, тетка пустит только одну.

— А зачем ты тогда архон взяла?

— А это на тот случай, если она и одну пускать не захочет, сама понимаешь, женщина ждет любовника, а тут такое бесплатное приложение в виде дамы с собачкой.

Миколка оглянулся и спросил:

— А архон волшебный?

— Почему ты так решил?

— Ну если он вам поможет в дом войти без разрешения.

Я усмехнулась:

— Архон — это просто знак нашей Школы, но по негласному соглашению между людьми и нечистью, как вы называете существ, обладающих магией, показавший этот знак может получить помощь от человека, со своей стороны обязуясь оказать услугу ему. Вредить человеку в этом случае запрещается категорически, поэтому, если кто-то когда-нибудь покажет тебе такой знак, смело ему доверяй, его услуга может быть очень стоящей. Кстати, огненный змей тоже заключил с ней соглашение: в обмен на ее благосклонность он ее содержит, подарками осыпает.

— Да еще и в постели ублажает, — напомнила Алия, совсем позабыв о возрасте собеседника.

Миколка, помедлив, спросил:

— А если человек первым просит нечисть об услуге?

— Тогда про него говорят, что он продал душу дьяволу. Нечисть за свою услугу всегда просит высокую цену.

— А если сделка между нечистью и нечистью?

— А вот этого практически не бывает, потому что обе стороны будут пытаться обмануть друг друга.

— А почему тогда я никогда про архон этот не слышал?

— Потому, что мало кто из нечисти добровольно захочет стать чьим-то должником, — вставила Алия.

— А ты? — Миколка посмотрел на меня, но я засмеялась:

— Я ничем не буду ей обязана. Я тут же окажу услугу — освобожу ее от огненного змея.

Миколка поморщился:

— Это очень похоже на обман.

— Может, и похоже, но на то мы и нечисть.

Вдалеке показались крыши домов.

— Отвернись, — сказала я Миколке. Тот недоуменно пожал плечами, но просьбу выполнил. Алия сняла одежду и через мгновение радостно щелкнула огромными зубищами, укладываясь клубочком в телеге. Миколка, услышав этот звук, повернулся и в страхе попробовал соскочить с телеги, но я его ухватила за рубаху, рявкнув:

— Сидеть! — и, глядя в расширенные глаза, пояснила: — Это Алия. Скажешь кому-нибудь — прибью. И учти, ты сам в это влез, за язык тебя никто не тянул.

Алия зевнула, продемонстрировав алый язык, и добавила, повергнув мальчишку в шоковое состояние:

— Не успеет прибить Верея, съем я.

Деревня Большие Упыри немногим отличалась от Малых. Те же аккуратные небольшие избы, такая же одуряюще пахнущая сирень, над которой вьются пчелы и шмели. Те же босоногие дети, играющие в пыли у дороги и любопытными взглядами провожающие нашу телегу.

— Приехали, — сказал Миколка, натягивая вожжи. Кобылка покорно остановилась у дома с резными перильцами на крыльце. Я слезла с телеги, а Алия одним большим прыжком приземлилась рядом. Я машинально погладила ее по голове, и волчица возмущенно клацнула зубами в дюйме от моих пальцев. Я отдернула руку и пробормотала:

— Извини, забылась.

Миколка, снимая банки с телеги, оглянулся на нас и сказал:

— Я бы ни за что вас в дом не пустил. Жуть своим видом наводите.

Я вздохнула, мысленно с ним соглашаясь. Дуэт из нас получился еще тот: невысокая рыжая девчонка, закутанная в черный плащ, а при ней черный зверь величиной с теленка, сверкающий желтыми глазами. Непонятно, кто из нас хозяин, а кто домашний любимец.

На окошке дома качнулась занавеска, послышался звук отпираемой двери, и на крыльце появилась Фима, кутаясь в платок.

— Миколка?! — удивилась она.

— Мамка послала гостинцев, — заулыбался подросток.

Я, опершись о телегу, разглядывала сестру тетки Матрены. У Фимы были такой голубизны глаза, что казалось, будто они прозрачные. Цвета спелой пшеницы волосы заплетены в косу и уложены венком на голове.

— Красивая женщина, — тихо сказала я Алие. — Вполне могла и нормального мужика найти, а не змеюку.

Миколка тем временем кивнул на нас и сказал, заглядывая в глаза тетке:

— Мамка просила приютить на ночь.

Фима еще плотнее закуталась в платок и покачала головой, мол, не могу. Миколка оглянулся на нас и зачастил:

— Мамка очень просила, ты ведь одна живешь, вечером веселее будет, поболтаете.

Фима с сомнением оглядела меня и мою «собачку». Алия вывалила язык и несколько раз махнула хвостом туда-сюда. Фима вздрогнула, глядя на это проявление дружелюбия у огромной псины, и неуверенно кивнула. Миколка счастливо улыбнулся и приглашающе помахал рукой. Я отлепилась от телеги и подошла к крыльцу, пытаясь придать лицу как можно более глупое выражение.

— Здравствуйте, тетенька, — звонко приветствовала я Фиму. Миколка с недоумением воззрился на мою поглупевшую физию, но вертевшийся на языке вопрос проглотил. Фима осмотрела меня с ног до головы, но ничего подозрительного не обнаружила.

— Ладно, Миколка, ты поезжай, поздно уже. Матери привет передавай. Я уж сама девочку в дом провожу, так уж и быть, переночует.

Миколка, довольный, что ничего не сорвалось, забрался в телегу и отбыл восвояси. Подождав, пока телега скроется, Фима повернулась ко мне и произнесла то, чего я от нее и ждала:

— Пойди-ка, поищи ночевку в другом месте.

Я скуксилась и принялась скулить:

— Ну тетенька, ведь вы обещали…

— Я пообещала, чтобы племянника успокоить.

Я порылась в складках плаща и вытащила архон, нечаянно уронила его в дорожную пыль, подняла, подула, сдувая мелкий сор. Фима смотрела на мою возню и уходить в дом пока не торопилась.

— Тетенька, а если я вам какую-нибудь услугу окажу? — спросила я, показывая архон. Фима задумалась. Пускать меня в дом на ночь ей не хотелось, но и упускать такой шанс — заполучить нечисть в должники — она тоже не желала. Я долго ждать ответа была не настроена, поэтому шмыгнула носом и стала засовывать архон в карман со словами:

— Ладно, тогда пойду к соседям, может, они помогут. — Я развернулась к Фиме спиной, будто собираясь уходить. Фима ухватила меня за плечо и прошептала:

— Погоди, я согласна.

Я вытащила архон и посмотрела на ровный красный свет луны в пасти змея. Договор заключен.

Фима стала подниматься по крыльцу в избу, я засеменила за ней, на ходу подвывая:

— Тетенька, тетенька, а как же моя собачка?

Фима остановилась, не донеся ногу до лесенки, и удивленно повернулась ко мне:

— А что с собакой? Поспит на улице, я ее в дом не пущу.

Я оглянулась по сторонам и проскулила:

— Она боится спать на улице.

Фимка тупо посмотрела на огромное черное чудовище, именуемое «собачкой», и рассмеялась:

— Ничего с твоей собачкой не сделается, никто ее не утащит. — Она открыла дверь в сенки, продолжая хмыкать себе под нос — собака боится спать на дворе, это ж надо такое придумать.

Я подмигнула Алие и зашла следом за хозяйкой в дом. Просторные сени заканчивались еще одной лестницей, под которой находился, как я поняла, туалет. Поднявшись по лестнице, мы прошли мимо летней кухни и веранды. Фима открыла еще одну дверь, теперь уже в избу. В просторной кухне находилась внушительная печь. Из кухни вели две двери: одна в горницу, а другая в опочивальню. Отметив особенности планировки, я вслед за Фимой прошла в горницу.

— Спать будешь здесь. — Она показала на диван у стены. — Я буду в опочивальне, смотри, спать мне не мешай.

— Тетенька, я как мышка, я не помешаю.

Фима усмехнулась. На дворе уже начало темнеть. Я, сняв платье и оставшись в одной ночной рубашке, в кои-то веки мною надетой, легла на жесткий диван и укрылась своим плащом. Успела даже немного подремать, когда на дворе негромко тявкнули. Я раскрыла глаза и прислушалась. На кухне что-то зашумело, зашебуршилось.

Я на цыпочках прокралась к двери и приложилась к ней ухом. На кухне слышался мужской басок и тихий шепот Фимы. Кажется, она шептала что-то о соколе ясном да о друге сердечном. Я, не испытывая ни малейших угрызений совести, продолжала подслушивать. Услышав, что в ответ Фимке шепчет этот поганец, чуть не выдала себя незапланированным смешком.

Змей Огненный — это воплощение идеального мужчины как в плане внешности, так и душевных качеств. К каждой женщине подход у этого паршивца строго индивидуальный. Фимка, по-видимому, в детстве много сказок слушала и осталась под большим впечатлением от них, вот и звал ее обольститель то лебедью белой, то голубкой сизокрылой. Наконец льстец заприметил мои сапоги и спросил у своей звездочки ясной, мол, что за незваные, негаданные гости к ней припожаловали. Фима зашептала, из ее шепота я поняла только, что я совсем еще мала и к тому же дурочка. Поняв, что при упоминании архона змей напрягся, я нырнула на диван под плащ и постаралась придать лицу безмятежное выражение.

Дверь чуть слышно скрипнула, змей, видимо, заглянул в горницу, но ничего угрожающего в спящей глупой дурехе, которая за одну ночевку разбрасывается обещаниями на архоне, не увидел. Я выдохнула и полежала еще, ожидая, когда голубки уединятся в спальне. Сначала Фима его угощала, а этот гад отказывался (знала бы она, какую прорву еды он может проглотить, давно бы задумалась о рентабельности данного объекта). Затем, перемежая речь тихими подхихикиваниями, парочка удалилась в спальню. Я подождала еще минут десять и, нарочно громко шлепая босыми ногами, поплелась к двери их комнаты. Потопталась, а потом тихо поскреблась в дверь и пропищала:

— Тетенька, а тетенька, где у вас туалет?

В спальне царила гробовая тишина, потом послышался возмущенный шепот, и Фима, растрепанная и недовольная, в ночной рубахе и платке, наброшенном на плечи, появилась передо мной. Я поставила ноги крестиком и состряпала вымученное выражение на лице. Фимка оглядела меня, несчастную, с головы до ног, и повела к туалету, напоследок сказав:

— Я тебя просила мне не мешать спать.

Я часто закивала головой и юркнула за дверь нужника, повозилась там, пока не утихли шаги на лестнице, и выскочила во двор. Из самого темного угла двора ко мне бросился сгусток тени.

— Прилетел?

— В спальне уединились. — Я хихикнула. — Слышала бы ты, что они там бормочут.

— Чем трубу забьем? — Алия подняла голову, осматривая крышу, я последовала ее примеру.

— Я на летней кухне видела мешок с картошкой.

— Тащи его сюда.

Я со всеми предосторожностями выволокла тяжелый мешок во двор. Алия сунула в него морду, оценивая наши возможности в поднятии тяжестей, и вынесла решение:

— Высыпай половину, не хочу надорваться из-за какого-то змея.

Мы высыпали половину картошки прямо на землю. Алия, оглянувшись по сторонам, перекинулась в человека, и мы начали восхождение на крышу. Самое трудное было взобраться на козырек крыльца и затащить туда мешок с картошкой, это требовало физических усилий, да еще и сделать все нужно было без шума. Наконец эта задача была выполнена, и до трубы Алия добралась без приключений.

Пока Алия, стоя нагишом, держала над отверстием печной трубы мешок, примостив его на углу кладки, я вернулась в дом, и, запнувшись за порог, пролетела вперед лбом через всю кухню и врезалась в стопку посуды. Раздался жуткий грохот, который прекрасно заглушил падение мешка с картошкой в трубу. На этот раз Фима вылетела из комнаты, как пробка из бутылки.

— Что случилось?!! — заорала она, нависая надо мной, как скала.

Я, съежившись, сгребала черепки в кучку.

— Тетенька, — проскулила я, — я за порог запнулась, я все уберу.

Фимка стала помогать, костеря меня на чем свет стоит. Змей не показывался, предпочитая оставаться в спальне. После того как на кухне был наведен порядок, мы снова разбрелись по комнатам. Я дала влюбленным полчаса для восстановления нарушенного душевного равновесия, потом подошла к окну, отодвинула шторку и тихо постучала согнутым пальцем по стеклу. Алия подбежала к окну с той стороны, я ей кивнула. Волчица скрылась за углом дома, а я улеглась на диван.

Минуты через две во дворе поднялся жуткий гвалт: орали перепуганные куры, протяжно мычали коровы, даже свиньи визжали в унисон прочей живности.

Фима ворвалась в горницу, зажгла лучину и, с трудом меня растолкав, начала орать, что моя собака гоняет кур во дворе, выгнав их из курятника. Я охнула, округлив глаза, и, простонав привычное «тетенька» босиком выскочила во двор «успокаивать собаку». Обиженная Алия была мною привязана к крыльцу, и, пока Фима загоняла в курятник кур и закрывала их там, я проскользнула в дом и открыла дверь в спальню.

Нащупывая руками стены, я двинулась вперед и в полной темноте наткнулась на чье-то голое тело, пискнула, хотела отдернуть руки, но была за них схвачена. Зажглась лучина, и я наконец-то увидела виновника нашей бессонной ночи. Наверно, Фимке нравились такие большие светловолосые, усатые мужики, но явно не мой тип. Я посмотрела в сузившиеся глаза змея и сипло прошептала:

— Дяденька, я тетеньке хочу платок вынести, а то на улице холодно.

Змей молчал, видимо, прикидывал степень моей опасности для него, в раздумье даже попытался изменить свой облик, чтобы соответствовать моему идеалу мужчины, во всяком случае, усы у него пропали. Рук моих он не отпускал, погрузившись в свои мысли, так что Фима застала нас в очень интересном положении. Он лежит на кровати, а я стою, согнувшись над ним, и держу руки у него на груди. Фимка, посмотрев на мой зад, уперла руки в боки и встала в проеме. Змей, заметив свою избранницу, отпустил мои руки и снова обзавелся усами.

— Тетенька, — заголосила я, бросаясь к Фиме, — я вам платок вынести хотела. — Я потрясла упомянутой вещью. Потом наклонилась к закипающей Фиме и нарочито громко прошептала ей на ухо: — А у вашего дяденьки есть хвост.

Змей сел в кровати, натягивая одеяло до подбородка. Я посмотрела на него и мысленно захихикала: ну чисто смущенная девица, а не мужик.

— А еще у него копыта на ногах, он мне показал, — закончила я свои откровения. Фима закипела, как котел на огне, видимо, демонстрация копыт была расценена ею как особо интимное действо.

— Ничего я ей не показывал! — взревел змей.

— Да-а, — плаксиво протянула я, — а откуда я тогда про это знаю!

Фима запыхтела, как напуганный еж, и гордо удалилась на кухню, я поскоками за ней. Женщина зачерпнула воды из бочки, попила и заорала на меня:

— Иди спать!

Я подпрыгнула от неожиданности и шмыгнула в горницу. Закрыла дверь и, довольно улыбаясь, подошла к окну и помахала Алии. Примерно с час змей успокаивал и заговаривал ласковыми речами ревнивую женщину, наконец они затихли. Почти одновременно подошло время сольного выступления Алии, и тишину деревни разорвал надрывный вой. Я захохотала в подушку, а волчица вкладывала все старание в берущие за душу завывания.

Сначала в спальне потрясенно внимали этому крику души, потом затопали, заругались, призывая проклятия на мою и собачью головы. Я выскочила из комнаты и, всхлипывая, стала извиняться и объяснять, что я предупреждала, моя собачка боится спать во дворе. В конце концов Фима разрешила впустить собаку в дом.

Алия, виляя хвостом, вбежала в горницу и чинно улеглась на диван.

— Надеюсь, остаток ночи я проведу спокойно? — проворчала Фима.

Я испуганно кивнула. Фима удалилась в спальню, а я повернулась к Алии:

— Что дальше делать будем?

— Не знаю. — Подруга, уже в привычном обличье, закуталась в мой плащ. — Это же ты у нас мастер по всякого рода каверзам.

Я немножко подумала, на цыпочках прокралась на кухню и, выглянув из-за печки, посмотрела на дверь спальни. Алия высунула из-за моего плеча свою встрепанную голову.

— Свет не потушили, — сказала я и заглянула в бочку с водой. Меньше половины. Тихо ступая, я дошла до двери, приложилась глазом к узкой щелке, удостоверилась, что пламя лучины попадает в поле зрения, долго примеривалась, приседая и наклоняясь, стараясь не обращать внимания на жаркие шепотки в опочивальне.

Алия с огромным интересом за мной наблюдала. Наконец, надеясь, что не промахнусь, я подула в направлении лучины, помогая руками струе воздуха, не разлетевшись в стороны, достичь цели. Пламя, повинуясь магии, послушно перелетело с лучины на занавеску. Я отскочила от двери, увлекая за собой Алию, и метнулась в комнату. С минуту в любовном гнездышке царила тишина, но вскоре дом наполнился взвизгами. Я подскочила, выбежала на кухню и, поднатужившись, подняла бочку с водой, ворвалась в спальню и вылила воду на занавеску, окатив заодно кровать и сидевшего на ней разъяренного змея.

— Тетенька, — затараторила я, — я так испугалась, что горим, у меня дядька так сгорел, жуть как огня боюсь.

Фима тупо внимала моим речам, стоя посередине опочивальни с ковшом воды в руках. Ее остекленевшие глаза с тоской смотрели на мокрое ложе и любимого мужчину, с которого стекали струйки воды, а усы горестно обвисли. Змея начала колотить дрожь.

— Тетенька, у вас дяденька замерз, надо его чаем горячим напоить, — зашептала я. — Только воды нет, я ее всю вылила.

Фима покосилась на меня, а потом, смирившись с судьбой, пославшей ей такие напасти этой ночью, молча взяла ведро и пошла к колодцу, забыв даже обуться. Алия отправилась за ней, я на пальцах показала, сколько мне требуется минут. Как только дверь за ними закрылась, я с мерзопакостной улыбочкой повернулась к змею, который, брезгливо тряся ногами, выпутывался из мокрого одеяла.

— Дяденька, я забыла вам сказать, — начала я тонким голосом, — вам звезды предсказывают на сегодня разочарование в личной жизни. Меня в Школе Архона гадать научили.

Змей замер, а потом, в бешенстве вытаращив на меня глаза, прошипел:

— Ах ты… рыжая зараза…

Я радостно закивала, не дожидаясь продолжения фразы. Змей затрясся еще сильнее, пытаясь сдержать свою ярость. Торопливо натянул рубаху, мокрые штаны, схватил со стула кафтан и бросился к печке. Я не препятствовала, наблюдая за вихрем сверкающих огненных брызг, в которые он превратился, перед тем как скрыться в зеве печи.

Я просто закрыла заслонку и для верности привалилась к ней плечом. В дымоходе послышались шум и сдавленные проклятия. Я широко улыбнулась и привалилась к заслонке еще сильней. С той стороны что-то начало колотиться. Меня подбрасывало от ударов, но я стойко терпела минуты две. Затем отскочила в сторону и с удовольствием посмотрела, как змей весь в саже выкатывается обратно.

— Ты забыл сказать «до свидания», — нагло напомнила я ему, на всякий случай отпрыгивая за стол. Змей изрыгнул очередное проклятие и бросился на меня. Некоторое время мы молча бегали вокруг стола, он со зверским выражением на измазанном копотью лице, я с клоунской улыбкой.

Услышав шум во дворе и понимая, что Фима вернется с секунды на секунду, я припечатала сластолюбца словами:

— Всегда было интересно, как тебя любят женщины с таким смешным прыщиком? — я издевательски показала мизинец. Змей остолбенел, а потом вдруг начал пухнуть прямо на глазах. Я с некоторым испугом попятилась к двери, которая открылась, пропуская волчицу и Фиму с ведром воды. Женщина с тихим ужасом наблюдала за преображением своего любимого. Огромная горбатая спина, большие лапы с когтями и перепонками между ними, шарообразная голова раззявила зубастую пасть, и из нее вырвался яростный рев.

— Фима, похоже, он не хочет чая, — сказала я, — он хочет нашей крови, причем сию минуту.

Завизжав, я бросилась в сенки, змей, мотнув головой, попробовал прорваться туда же, но застрял в проеме, не рассчитав своих нынешних габаритов. Его хвост в гневе бил по стенам, разнеся в щепки стол и стулья и добив посуду, на которую в самом начале покушалась я.

Фима плакала, ее тошнило. Алия подсовывала ей таз всякий раз, как женщина судорожно сжималась. Я сидела на полу напротив змея и ждала, когда он успокоится и примет внешность посимпатичней. Змей прожигал меня глазами и пытался добраться пусть даже с дверными косяками на спине.

— Ну чего ты нервничаешь, — уговаривала его я, — найдешь другую вдовушку, снова заживешь припеваючи. — Фима при этих словах икнула и уткнулась в таз. — А про размеры не бери в голову. — Змей щелкнул хвостом по стене. — Я наобум сказала, ну сам подумай, где я могла его у тебя увидеть?

— Ты зачем его уговариваешь? — прошептала Алия мне на ухо.

— Чтобы у бедной скотинки из-за меня не развился комплекс неполноценности, при его работе это очень важно, — со смехом ответила я. Змей моргнул желтыми глазами и даже вздохнул, видимо успокаиваясь. Примерно минут через десять его окутало золотистое сияние, и он опять превратился в огненный вихрь, вихрь прошелся по кухне и ввинтился в печь.

— Там картошка! — запоздало вскрикнула я, из дымохода снова послышались ругательства, мы дружно втянули головы в плечи, затем что-то зашумело, и наступила тишина, прерываемая только Фимкиным иканием.

— От это мужик! — гордо возвестила Алия. — Головой мешок картошки выбить из трубы, это тоже уметь надо!

Остаток ночи мы прибирались. Фимка была в ужасе от того, что стало с ее домом. О змее мы старались не говорить, у бедной молодухи начинались желудочные спазмы.

Утром за нами приехал любопытный Миколка вместе с матерью, сообщил, что на кладбище все спокойно, и поинтересовался, как дела у нас. Алия кинула ему печеную картофелину и сказала:

— Представляешь, за секунды приготовилась. Можешь по всему огороду собирать.

Миколка непонимающе глядел на клубень.

— По дороге расскажем, — улыбнулась я.

Фима плакала, уткнувшись лицом в плечо Матрены, я подошла к женщинам и, вытащив архон, сказала:

— Услуга оказана. — Луна в пасти змея приобрела золотой цвет, я продемонстрировала ее Фиме. Фимка снова залилась слезами. Я сунула архон в карман и кивнула Миколке, мол, поехали. Миколка пообещал матери к вечеру за ней приехать, и мы отбыли домой.

Обратную дорогу до дома мы с Алией проспали.

Радостная Лейя встречала нас на пороге. Как только мы слезли с телеги, она с визгом бросилась обниматься, будто мы не виделись несколько лет. Стол уже был накрыт, от нас требовался только подробный рассказ. Миколка жаждал магических сражений, а Лейя доскональных описаний змея.

Мы с Алией чувствовали себя такими усталыми, что описали ночные события лишь в общих чертах, быстренько умылись и повалились спать.

Вторая половина дня была посвящена ожиданию Велия, во всяком случае, у Лейи. Она что-то стряпала, выгладила нарядное платье, мы же и не подумали готовиться. Помогли мавке вымыть полы, и на этом наш вклад во встречу двоедушника оказался исчерпан. Мы с Алией сходили на речку, где вдосталь наплескались. Лейя с нами не пошла, объяснив это очень просто: вдруг Велий придет днем, а никого дома нет.

Вечер Лейя встретила во всеоружии — волосы расчесаны несколько раз, платье облегает фигуру там, где надо, на личике приветливая улыбка, на столе всякая стряпня.

— Надо было ее змею порекомендовать, — прошептала мне Алия. — Вот была бы парочка!

Я кивнула. Мне вспомнилось, как змей экспериментировал с усами.

— А что, каждый день можно новый облик любимому придавать, — прошептала я.

Лейя на наши смешки не обращала внимания, бегая от окна к окну.

Я же вспомнила про камень в кармане платья. Порылась в своих вещах, вытащила кожаный шнурочек, вдела его в дырочку в верхушке сверкающей капли и завязала на шее. Повертелась перед зеркалом. Камень переливался, меняя цвет в зависимости от угла зрения. Лейя завистливо посмотрела и вздохнула, а Алия прищурилась:

— Где взяла?

— У василиска в норе. На посохе старика болтался, я и взяла, ему уже все равно. Только не вздумай Велию сказать.

Лейя ждала напрасно — Велий не пришел ни вечером, ни ночью.

Мы с Алией спокойно уснули, оставив мавку горевать в одиночестве. Миколка тоже не пришел, видимо хватало проблем дома.

За ночь погода изменилась, вместо удушающей жары наступила благодатная прохлада. Я еле разлепила глаза. Алия весело фыркала у умывальника, Лейя, уставшая от ожидания, тихо посапывала на диване. Я попробовала встать и с удивлением отметила, что меня покачивает из стороны в сторону, будто накануне перепила. Я потрясла головой, но это самочувствия не изменило, видимо, сказывались бессонные ночи.

День тянулся медленно, наверно, от безделья, даже есть не хотелось, хотя Лейя, дожидаясь двоедушника, напекла всяких вкусностей. Алия на улице упражнялась с палкой и страдала от отсутствия достойного противника. Лейя перерыла свои вещи и стала что-то перешивать. Я сначала пораскладывала пасьянсы, а потом просто бездумно валялась на диване, время от времени впадая в дрему.

К вечеру мое состояние стало меня тревожить. Ничего не хотелось делать, голова кружилась, сил не хватало даже на то, чтобы выйти на крыльцо, немного подташнивало. Алия обеспокоенно спросила:

— А змей не мог от злости что-нибудь тебе наколдовать?

Я покачала головой:

— У него нет такой способности, да и к чему это? По своей природе он не злопамятен, вообще долго помнить о чем-либо он не может. Тут что-то другое, что-то знакомое… — И тут меня прошиб холодный пот, потому что я вспомнила, что может вызвать такое состояние. Схватившись за спинку кровати, я с трудом поднялась на ноги и под испуганными взглядами подруг стала медленно, по стеночке пробираться к выходу. Алия и Лейя перехватили меня уже на пороге:

— Ты куда?! — Алия схватила меня за руку. — Ты вся горишь.

— Алия, быстрее оббеги все кладбище, увидишь кого-нибудь, хватай, разрешаю даже порвать эту сволочь. Это может быть только маг.

Алия с ужасом и недоверием посмотрела на меня, а я съехала по косяку на порог:

— Если мы его не остановим, похороните меня здесь, под березкой, ладно?

Алия проворно скинула одежду и рванула за порог, Лейя помогла мне встать, и мы выползли на крыльцо. В сумерках кладбище выглядело совершенно безобидным, ни шума, ни движения. Лейя окинула взглядом территорию и, посадив меня на ступеньку, сказала:

— Я тоже пойду посмотрю, я в темноте хорошо вижу.

Я оперлась спиной о стену дома. Мавка сбежала с крылечка и растворилась в темноте. Я сидела, и сил у меня хватало лишь на то, чтобы ругать себя за то, что за несколько лет спокойной жизни пела забыть об ЭТОМ и вовремя не сообразила, что происходит. Алия вернулась и встревоженно сказала:

— Верея, я никого не нашла, ты уверена, что это то, что ты думаешь?

Я в ответ лишь простонала. Алия надела рубаху и стояла на крыльце, стараясь держать нос по ветру. Лейя вынырнула из темноты и сокрушенно развела руками. В глазах начали плясать разноцветные искорки, слабость нахлынула с новой силой.

За кладбищенскими воротами кто-то показался, Алия, сбросив рубаху, с негромким рычанием огромными скачками помчалась в ту сторону. Послышался удивленный вскрик и тонкие взвизги. Лейя спрыгнула с крылечка и со всех ног побежала туда. Я, цепляясь за косяк, ухитрилась встать. Алия вернулась, недовольно ворча на ходу:

— Ошибочка вышла, свои пришли. — Она заскочила в сенки, чтобы переодеться. — Там Миколка и двоедушник. Принес же черт их в это самое время, — пробормотала она, появляясь на пороге. Я поняла, что последняя надежда погасла, вздохнула и, кажется, на несколько минут отключилась, так как открыла глаза только в доме на диване, оглядывая склонившиеся надо мной четыре головы. Алия облегченно выдохнула, Лейя всхлипывала, Миколка с ужасом смотрел на меня, а Велий хмурился.

— Чего уставились? — попробовала возмутиться я, но получилось неубедительно, как мяуканье котенка. Все как по команде отшатнулись, кроме Велия, взгляд которого остановился на моей шее, глаза сузились, и он вдруг рявкнул:

— Где взяла?!

Я непонимающе посмотрела на него, а он схватился за камень на моей шее и, рассматривая, повертел его из стороны в сторону.

— Где взяла? — повторил он, пытаясь без спросу развязать шнурок.

— Нашла. — Сил даже на разговоры не хватало, а нахальный двоедушник, видимо, отчаявшись развязать шнурок, со всей силы рванул его двумя руками. Мне показалось, что вместе с камнем с меня сорвали и голову.

— Вот дура, — проворчал Велий. — Ты хоть знаешь, что себе на шею навесила?

— Понятия не имею, — ответила я, потирая шею. — Что такое навесила на шею?

— Очухаешься, скажу. Ну ни на минуту нельзя оставить вас одних обязательно во что-нибудь вляпаетесь. — Он встал с кровати и отошел к лучине, рассматривая камень. Я же неожиданно для себя и подруг почти мгновенно уснула.

Проснулась я к утру. Слабости больше не было, чувствовала себя на удивление отдохнувшей. Все тело кололо тонкими иголками, как бывает, когда отлежишь руку. С кухни слышались Лейи смешки, возмущенное порыкивание Алии и довольный голос Велия.

Я встала, с удовлетворением отмечая, что самочувствие вернулось в норму. Подошла к зеркалу и расчесала волосы, торчавшие в раз стороны. Положила расческу на тумбочку и вышла к друзьям. Четыре пары глаз в ожидании уставились на меня.

— Чего? — засмущалась я. — Все нормально, я есть хочу.

Лейя подскочила и налила мне в кружку чая. Я плюхнулась на стул и схватилась за булочку, буркнув:

— И нечего на меня глазеть, как на привидение. — Мои слова возымели действие, компания снова взялась за карты. Мне стало как-то неудобно есть в одиночестве под взглядами подруг, и я, прихватив еще две булочки, ушла на крылечко, села на нижнюю ступеньку, задумчиво глядя на небо, приступила к трапезе.

Дверь хлопнула, я даже оглядываться не стала, предполагая, кто именно потянулся следом за мной. Велий сел рядом со мной на ступеньку и без зазрения совести вытащил одну булку из моих пальцев, надкусил ее и спросил:

— Ты как?

— Хорошо. Так что я навесила себе на шею?

— Лейя говорит, ты искала мага, когда тебе стало плохо. Почему?

— У меня был бред, — кляня болтушку мавку, выдавила я.

— А-а-а, — недоверчиво протянул двоедушник и откинулся на ступеньку, продолжая жевать булку. Мы помолчали.

— Ты повесила себе на шею глот — поглотитель магической энергии, — нарушил тишину Велий. — Откуда он у тебя?

— Нашла, — повторила я, быстренько придумывая обстоятельства находки. — Так это от него мне стало так плохо?

— Если глот наденет какое-нибудь магическое существо, он отнимет у него только часть способностей, ну, например, у Алии — способность чувствовать запахи, у Лейи — ее чары соблазнения, но чувствовать себя они будут хорошо. А у тебя все очень странно… — Он замолчал, вытащил из моих рук кружку и отхлебнул чаю. — Такое может произойти, если глот поместить рядом с накопителем.

— И что тогда произойдет? — спросила я, забирая свою кружку у Велия.

— Глот высосет всю энергию из накопителя. Но в твоем случае энергии оказалось слишком даже для такого мощного камня, еще немного, и он просто взорвался бы, уничтожив выбросом магии и избушку, и непутевых хранительниц, которые вешают себе на шею первый попавшийся предмет, — сказал Велий, отбирая у меня кружку.

Я помолчала, прикидывая размеры катастрофы, и проговорила:

— Звучит впечатляюще. — Я куснула булочку и, поняв, что наелась, протянула ее Велию: — Хочешь?

— Я не ем обкусанные булочки. — Он отстранил мою руку.

— Зато недопитый чай очень даже пьешь, — съехидничала я, кивая кружку в его руке. Велий усмехнулся, но кружку не вернул.

— Так где, ты говоришь, нашла глот?

— Я не говорила, где я его нашла, — сказала я. — А нашла я его в лесу около кладбища.

— Почему-то я тебе не верю, — проворчал Велий. — Странная ты, постоянно что-то скрываешь. Как ларец с потайными отделениями — кажется, уже все выяснил, понял, но что-то происходит, и приходится искать ответ сначала.

Я встала на ноги и, одернув платье, собралась идти в дом, но наглый двоедушник развалился на ступенях, не давая пройти, поставил кружку на верхнюю ступеньку и подозрительно сладким голосом предложил:

— Хочешь, что-то расскажу?

— Давай, — чувствуя, что ничего приятного для себя не услышу, все-таки согласилась я. Ногой отодвинула ногу двоедушника со ступеньки и села с краешку.

— Я слышал это еще в детстве, мать рассказывала. Чародей такой был, имя у него было то ли Касьян, то ли Ксанфий, не помню. Жена у него настоящая летавица была, красивая, говорят, но речь не о ней, а об их дочке. Ребенок необычный был, говорят, сама вместо накопителя могла энергию собирать, причем беспредельно.

Я сидела с прямой спиной и напряженно всматривалась в темноту, будто среди покойников силилась увидеть знакомого. Велий вздохнул и продолжил:

— Знаешь, что удивительно?

— Что?

— Энергию-то она накапливала, а магией пользоваться не умела совсем…

Я фыркнула:

— Ну и дура!

— Ты злая… Чародей прятал ее от знакомых магов, сама понимаешь — такой накопитель мог многих охотников привлечь.

— Ты говоришь о ней как о вещи, — раздраженно перебила я Велия.

— А маги и относились к ней как к вещи, очень дорогой вещи, надо сказать, — сказал двоедушник. — Настолько дорогой, что маги решились на кражу, убив при этом ее родителей. Сожгли их, запечатав в замке заклятием. Мне странно только одно — почему ее отец не воспользовался возможностями дочери? Почему не смог справиться с горсткой, по правде говоря, средних магов? — Двоедушник заглянул мне в глаза, я безмятежно встретила его взгляд, с трудом перебарывая желание подскочить, затопать ногами и вообще сделать что-то ужасное, лишь бы он заткнулся и не продолжал дальше. — Говорят, имея такой накопитель, Черный Лорд Лонгин с несколькими магами и поработил южные земли.

«Выбеленные солнцем волосы, кривая ухмылка, протянутая рука, от которой наваливается слабость, и черные колодцы глаз…»

— Только через несколько лет Лорд бесследно пропал, а его ближайшие соратники погибли при странных обстоятельствах.

«Никогда никому не позволю! Страх на дне черных колодцев, потянувшаяся рука, и, спустя мгновение фейерверк серого пепла на крыше самой высокой башни Лонгинского замка. Чтоб ты…»

— Что произошло, никто не знает, но мне всегда казалось, что просто дочь чародея научилась пользоваться своей силой и отомстила обидчикам.

— Для этого она была еще слишком мала, — напомнила я.

— Да, давно это было, лет с десяток тому назад. — Велий зевнул, словно сказку мне на ночь рассказывал. — А знаешь, сейчас бы она была твоей ровесницей, — невинным тоном закончил он.

Я посмотрела в его насмешливые серые глаза и вскипела:

— И зачем ты мне все это рассказал?

— С целью расширения твоего кругозора, дурочка.

Я подскочила в ярости, щеки горели как от пощечин, но тут на пороге появилась Алия со словами:

— Вы чего тут так долго? — Алия нахмурилась, увидев, что со мной что-то не то, на мгновение задержала взгляд на моих напряженных растопыренных пальцах. — Вы что, ссоритесь?

— Нет. — Велий, видимо, даже не предполагал, что Алия спасла его от распыления на месте. — Я спросил ее, что делает курица у вас на печке, а Верея почему-то разозлилась.

Я от неожиданности открыла рот. Алия вновь подозрительно посмотрела на меня и ответила:

— Нам скучно без живности.

— А мыши и тараканы в счет не идут, — буркнула я, взяла кружку со ступеньки и прошла мимо Велия, гордо задрав веснушчатый нос.

— А звали ее Верелея, — в спину мне бросил двоедушник, заставив меня вздрогнуть.

— Кого? — тупо спросила Алия.

— Крысу ручную, — с готовностью подсказала я, выглядывая из-за двери и сверля взглядом Велия.

— Кошмар, — буркнула ничего не понимающая Алия и тоже зашла в дом.

— Чего вы так долго, я по тебе уже соскучилась, — проворковала Лейя, когда Велий появился в комнате.

— Лейя, не забывай, твои чары на него не действуют, — сказала Алия.

Велий снял сапоги, вошел за мной в горницу и протянул на ладони глот.

— Думала, не верну? — Он сунул камень мне в руку. — На шею только не вешай.

Я положила камень в карман, радуясь, что Велий не видит спрятанных в сундуке книг. Миколка широко зевнул.

— Можете спать ложиться, я уже выспалась, посмотрю за порядком, — сказала я. Все стали расползаться по диванам и кроватям. Лейя после недолгих споров с Велием полезла на печку. Я посидела у окна, слушая дружное посапывание, вытащила глот из кармана, полюбовалась на искорки в камне и, подбросив его на ладони, довольно улыбнулась, смекнув, на кого мне его повесить.

Умостившись на гребне каменного василиска и свесив босые ноги вниз, я рассматривала сквозь глот небо, Алия, лежа на спине змея, бросала камушки в верхушку сосны, а Лейя плела очередной растрепанный, похожий на воронье гнездо венок.

— Велий утром пытался курицу с яйца василиска снять, — хихикнув, сообщила Лейя. — Думал, я сплю.

Я свесилась вниз:

— А ты?

— А я схватила его за руку и предложила лечь рядом.

Алия хохотнула, видимо, представив себе растерянного двоедушника.

— А он? — продолжала допытываться я.

— А он даже глазом не моргнул, — вздохнула Лейя, — спрыгнул с печи и ушел на диван.

— Оставив девушку в одиночестве.

— Лишь бы вылупившийся василиск нас в камень не превратил, — встревожилась Алия.

— Не превратит, — довольно сказала я, любуясь камнем. — У нас для него глот есть.

— Ты хочешь глот ему повесить? — спросила Алия.

— Ну да! Глот скорее всего и висел на шее у мамаши нашего найденыша, а хозяин, потрясая в гневе своим посохом, нечаянно его сорвал. Случайность — и прекрасно сработанная каменная статуя.

— Почему же этот старик так разозлился? — спросила Алия.

— Боюсь, этого мы никогда не узнаем.

— Там кто-то к воротам идет, — сказала Лейя и, водрузив венок на голову, поднялась на ноги. Я убрала глот в карман и стала спускаться по спине змея. Алия швырнула последний камушек и с недовольным покряхтыванием тоже слезла.

Легкая на подъем мавка побежала к воротам и вскоре до нас донесся ее восторженный визг:

— Девочки, смотрите, кто к нам приехал!

Заинтригованные, мы с Алией побежали к воротам и увидели, что мавка повисла на шее у… Аэрона.

— Упс… — произнесла Алия.

— Как ты здесь оказался? — удивилась я.

— Вас сослали, и мне стало чертовски скучно, — со смехом пояснил вампир, пытаясь отодрать мавку от своей шеи. — Вот и решил навестить, а то тоска смертная — никто ничего не взрывает, никто никого не бьет, не соблазняет. Кстати, очень качественная статуя. — Он махнул рукой в сторону василиска.

— Верея всегда качественно выполняет взятое на себя обязательство, — сказала Алия. Аэрон еще внимательней присмотрелся к василиску, присвистнул и покачал головой.

— Значит, совсем недавно это еще и ползало?! Впечатляет.

Я шаркнула ножкой и присела в реверансе:

— Всегда к вашим услугам. А ну, чего мы тут стоим? Пошли в дом.

Пока Лейя угощала гостя и рассказывала ему о событиях последних дней, я вымыла ноги и присела к столу.

— Как ты нас нашел?

— Сначала до деревни добрался вместе с почтальоном на грифе, а потом пешком до кладбища.

— У них что, еще и гриф-почта есть? — заинтересовалась я.

— Выходит, что есть. — Аэрон хрустнул соленым огурчиком.

— Аэрон, а кому пришла почта?

— Да я почем знаю?! Самый последний дом у леса, хозяин такой усатый.

— Геронтий. — Я кивнула Алие, остановившейся на пороге.

— Только почта не ему была, а его брату, — продолжал Аэрон, не замечая нашего молчания и тревожного выражения на лицах. — Слушайте, а ваши покойники правда по кладбищу ночами ходят? — заговорил он о другом.

— Правда, — рассеянно ответила я, думая только о странном двоедушнике, которому была зачем-то отправлена дорогущая гриф-почта. Обыкновенному жителю ничем не примечательной деревеньки? К тому же он много знает о магах, имеет представление о нашей Школе, извел меня вопросами о накопителе…

— Жуть, — сказал Аэрон и отложил в сторону булку с изюмом. — И как вы за ними смотрите?

— Ну-у, — глубокомысленно начала я, — устраиваем им экскурсии кладбищу, песни поем…

— У костра, — вставила Алия.

— Танцы танцуем, — продолжила я, с удовольствием глядя на вытянувшуюся физиономию красавчика. — Один раз даже в салочки играли, но активным спортом все-таки заниматься им вредно, то а часть тела отпадет, то другая.

Вампира, кажется, затошнило, во всяком случае, тарелку он отодвинул. Лейя умоляюще смотрела на нас, боялась, что гость сбежит обратно домой, я же надеялась, что сегодня ночью Аэрон будет петь серенады на кладбище, и просто таяла от сладкого предвкушения.

— Что новенького в Школе? — спросила я.

— Да пока вас нет, стоит себе на прежнем месте.

— Слушай, Аэрон, а ты случайно не знаешь, кто у нас проверяющий? — спросила я о том, что меня волновало.

— Нет, — покачал головой вампир, хотя я что-то такое заметила в его глазах. — А что, он до сих пор не представился?

— Смешно сказать, но мы его еще ни разу не видели.

— Странно.

— Аэрончик, а ты к нам надолго? — вклинилась в разговор Лейя, кладя руки гостю на плечи.

— Пока не надоест, — с улыбкой ответил вампир. Алия огорченно вздохнула:

— Рассказывай, что новенького в Школе?

— Да все по-старому. — Аэрон попытался снять мавкины руки с плеч. — У учителя по искусству перевоплощения во время практического занятия кто-то украл двенадцатый нож. В ярости оборотень чуть половину Школы не разорвал, целых два дня все сидели по комнатам, нос боялись высунуть. Даже учителя по коридорам ходили только стайками.

— Нож нашли? — спросила Алия.

— Нет, пришлось мага вызывать из Академии. У мавок обнаружили мужика в одичалом состоянии. Оказывается, они еще зимой любителя подледного лова выловили и прятали в подвале Школы.

Алия укоризненно посмотрела на Лейю, мавка показала ей язык.

— Лешие в сговоре с какой-то кикиморой вырастили новое полурастение-полуживотное, которое имеет привычку кусать всех за пятки и издавать непотребные звуки, и запустили его в класс к летавицам, а там в это время проходил внеплановый сбор комитета учителей.

Я хихикнула, представив, как учителя с визгом лезут на столы.

— А что делает у вас курица на печке? — спросил вдруг Аэрон, поднимаясь на цыпочки.

— Яйцо высиживает.

— Вы решили заняться птицеводством? — ехидно поинтересовался он и, не услышав ответа, сел на диван и удовлетворенно огляделся. — А у вас хорошо, уютно.

— Аэрон, ты знаешь моранский язык? — спросила я, садясь рядом.

— Язык магов? Нет. — Он удивленно поднял бровь. — Зачем тебе?

Я, вздохнув, полезла в сундук и выложила на стол толстые книги.

— Вот.

Аэрон взял одну, полистал.

— Где взяла?

— Нашла.

— Я не знаю языка магов, но при Школе есть ставка мага, так сказать, инспектора по расследованию необычных ситуаций.

— Никогда его не видела, — удивилась я.

— Говорят, мастер третьей ступени. Он наверняка разберется в этих записях. Обратись к нему, думаю, он заинтересуется этими книгами.

«Да уж, а заодно и мной. Нет уж, благодарю покорно, ненавижу магов», — подумала я, а вслух сказала:

— Хорошо, разберусь в Школе. — Я положила книги обратно в сундук. — Только никому больше не говори про них.

— Кому?

— Да есть тут… — неопределенно проговорила Алия.

Любопытный вампир никак не мог дождаться вечера, все выглядывал в окно, выскакивал на крыльцо и выпытывал у нас подробности жизни и смерти наших охраняемых.

С наступлением сумерек прибежал Миколка и очень удивился, обнаружив у нас гостя, а когда в свете свечи Аэрон блеснул клыками, подросток со страху полез прятаться на печь. Долгими увещеваниями и заверениями в полной безопасности мы уговорили его спуститься и присоединиться к нашему обществу.

Аэрон с огромным интересом наблюдал за появлением мертвецов, желая рассмотреть их получше, бегал за ними по кладбищу и окончательно их запугал, мы же откровенно зевали. После полуночи все переместились за ограду, на каменного василиска. Разожгли небольшой костерок и стали вспоминать страшные истории. Миколка слушал и все ближе придвигался к костру. Больше всего ужастиков знал, конечно же, Аэрон. Сначала вампир рассказал сказку про жуткого умрунка, которого старый вампир и старая вампирка сделали из костной муки своих жертв и замесили на своей крови. Готового умрунка положили на подоконник обсохнуть, но этот паршивец укатился в лес и перебил там кучу зверья, становясь все толще и краснее от крови, пока в конце концов не лопнул. До сих пор охотники и грибники находят от него ошметки.

Затем последовала история про злобных злыдней, которые поселились в пустом горшке и творили всякие пакости, пока на горшок случайно не сел какой-то мужик и не раздавил их. Подробно описывались предсмертные корчи злых тварей, и так как вампир не страдал отсутствием артистизма, получалось очень эмоционально и страшно. Нервно оглядываясь, Миколка поинтересовался у Аэрона:

— А крылья у тебя есть?

— Есть, конечно, что я, не вампир, что ли? — обиделся тот и, встретив горящий взгляд Миколки, влез по каменной спине василиска и, гордо встав на голове змея, торжественно стянул через голову рубаху и на фоне убывающей луны развернул кожистые крылья.

— Ух ты! — воскликнул подросток. Я усмехнулась, ковыряясь палочкой в костре, уж что-что, а впечатление вампир произвести умел. Аэрон, возвышаясь над нами, хорошо поставленным голосом продекламировал:

— Темный лес, полночный мрак, Бродит хмурый вурдалак. Воем воет — стынет кровь. Мучает его любовь, мучает его разлука, Где же ты, Загрызка…

И без предисловий начал рассказ о ревнивом вампире Укусе и его молодой жене Загрызке. Рассказывалось это все в основном для Миколки, мы эту историю уже знали. Лейя вызвалась изображать Загрызку, а мы с Алией легли в траву и наблюдали за представлением снизу. Миколка с искренним ужасом таращился на мавку, которая обвисла на руках у вампира, изображая задушенную и проткнутую колом жертву. Вампир в приступе вдохновения скалил клыки и еще шире расправлял крылья.

И тут я почувствовала чье-то присутствие. Алия лежала на животе и болтала ногами, я приподнялась с травы и посмотрела на ворота.

— Велий пришел, — на всякий случай оповестила я друзей. Аэрон от неожиданности вздрогнул, а Лейя стала «оживать».

— Это Аэрон, он старшекурсник и наш друг, — сказала я, тыкая пальцем в вампира, который, натягивая рубаху, помогал Лейе спуститься вниз. Лейя радостно запрыгала по траве:

— Мы показывали Укуса и Загрызку.

— А я уж было подумал, что на вас напал вампир, — озадачил нас Велий и, заметив наше недоумение, пояснил: — Смотрю — два трупа уже в траве валяются, Миколка со страху чуть в костер не лезет, а вампир над третьей жертвой глумится. — На вампира Велий смотрел странно напряженным взглядом, словно ожидал от него какого-то подвоха.

Аэрон обиженно засопел:

— Я не глумился, а показывал финал истории.

— Ваша компания растет как на дрожжах, — недовольно проворчал Велий, садясь на корточки у костра. — Больше гостей не ждете?

— Мы и этого-то не ждали! — фыркнула Алия.

— А мне понравились страшные истории, я бы еще послушал, — признался Миколка.

— Ночью спать не будешь, — одернула его Алия.

— А я и так не сплю, — засмеялся паренек.

Алия стала палкой выгребать из костра печеную картошку, а мы подхватывали горячие клубни, обжигая пальцы. Миколка во все глаза смотрел, как Аэрон ест картофель. Вампир, заметив это, насмешливо спросил, смутив подростка:

— А ты думал, я одну кровь пью?

Миколка принялся за еду, но по нему было видно, что именно так он и думал.

Затоптав угасающий костер, мы пошли к дому. Девчонки и Велий с Миколкой зашли в дом, а Аэрона я, потянув за руку, остановила на крыльце и потребовала:

— Ну-ка выкладывай, зачем явился?

Аэрон вздумал было уверять, что просто по нас соскучился, но я честно предупредила:

— Начнешь выворачиваться — помогать ни за что не буду.

Аэрон со вздохом сел на крылечко.

— У нас в графстве стали пропадать вампиры, да и не только они, — сказал он. — Другой нечисти тоже достается.

— А люди? — спросила я. В Урлаке проживали и много человеческих семей.

— В том-то и дело: люди пропадают, но лишь на несколько дней, а затем возвращаются и несут какой-то бред. Как будто сказок наслушались. Родители провели расследование, но только еще больше запутались. Обнаружилась аномалия около самой границы графства. Попадая туда, нечисть просто исчезает, и все.

— Мага вызывали?

— Был один, но не смог попасть на зачарованное место. Два дня бродил по поляне, но никакой аномалии не обнаружил.

— Странно.

— Более того, если раньше аномалия занимала небольшую поляну в роще, то теперь всю рощу.

— А родители?

— Сначала пытались своими силами найти выход, но после того как исчез небольшой воинский отряд вместе с главной ведьмой, запретили подданным даже приближаться к этому месту.

— Вот и хорошо.

— Да чего же хорошего! Именно в этой роще растет единственный в мире цветущий папоротник.

Я выпучила на него глаза, а Аэрон ухмыльнулся и пояснил:

— Вообще-то это тайна, но если ты поможешь…

— А я еще не согласилась, — сказала я, чувствуя, что мне предлагают ввязаться в очередную переделку. — Пошлите туда не вампиров, а людей.

— Думаешь, ты одна такая умная? — съязвил Аэрон. — Посылали уже, они возвращаются и несут ахинею про Бабу-ягу, Кощея и тому подобное.

— А мне-то ты что предлагаешь?

— У меня в этой роще три дня назад брат пропал, — грустно сказал Аэрон. — Я сам хотел на поиски отправиться, да родители не отпускают. И тут я вспомнил про тебя. Ты человек, значит, должна вернуться обратно…

— Очень мне нравится это самое «должна вернуться», — пробурчала я.

— Но ведь чары на тебя не действуют, значит, ты сможешь разобраться, в чем там дело.

Я задумалась.

— Да ты не бойся, — продолжал Аэрон. — Я с тобой пойду, мне одному как-то страшновато, а с тобой, да после того как ты разгромила кабинет директора…

— А с чего ты взял, что я захочу помочь? Я совсем не желаю пускаться в сомнительные путешествия.

— Тогда я дам обещание на архоне: услуга за услугу.

Я рассмеялась:

— Аэрон, за дурочку-то меня не держи! Предлагаешь найти брата, а сам сомневаешься в моих умственных способностях.

Аэрон с отчаянием посмотрел на меня и отвернулся. Я перестала веселиться.

— Ну хорошо, я соглашусь рискнуть жизнью, которая мне очень дорога, но в обмен ты или твои родители выполнят одно мое желание. Обещаю, ничего сверхъестественного. Согласен?

Аэрон попробовал взглядом прожечь во мне дыру, но потерпел поражение и покорно кивнул. Я вытащила архон из кармана, надела на шею и сказала:

— Услуга в обмен на желание.

Луна в пасти крылатого змея приобрела лиловый цвет, теперь, пока я не выполню свое обещание, а Аэрон не исполнит мое желание, архон снять будет нельзя. Аэрон со вздохом посмотрел на свой архон, оттянув его за цепочку.

— У меня только одна проблема — я, понимаешь ли, здесь в ссылке, боюсь, мое отсутствие заметят и меня накажут, а мне этого очень не хочется.

Аэрон ухмыльнулся:

— Этот вопрос давно согласован с дирекцией Школы. Временно ты освобождаешься от должности хранительницы. У тебя есть право освободить от нее еще одну из вас. Оставшаяся будет охранять кладбище одна или с добровольным помощником.

— Ах ты, вампирюга, ты с самого начала знал, что я соглашусь, и все подготовил! — закричала я, бросаясь с кулаками на усмехающегося вампира.

— Ну подготовил-то, допустим, не я, а родители. Кого берешь с собой? — Аэрон схватил меня за руки.

— Алию.

— Правильно. Лейя слишком безголова.

— Меня беспокоит только одно — Алия тоже нечисть.

— Но ты будешь не одна, а со мной, — гордо сказал вампир.

— Только не надо строить из себя героя. Учти, ты тоже нечисть. — Я поднялась на ноги, вампир тоже встал. — Пойдем готовить Алию к предстоящему походу. Не думаю, что она будет в восторге.

В доме было тихо, Лейя мыла посуду, Алия и Велий играли в крестики-нолики, а Миколка дремал на печке. Когда мы зашли в дом, Лейя обиженно пискнула:

— Хотели остаться наедине, так бы и сказали.

Алия и Велий одарили нас одинаково презрительными взглядами.

Я ответила им тем же, а Аэрон, желая позлить Лейю, бросил на меня пламенный взор, за что получил ощутимый тычок под ребра. Я стала рыться в вещах, выбирая, в чем отправиться в Урлак. Велий отложил мелок в сторону и, поймав архон, выпавший из выреза платья и качающийся на цепочке, посмотрел на луну в пасти змея и хмыкнул:

— Услуга в обмен на желание?

Я выдернула знак из его руки и молча кивнула, Алия подскочила со стула и хмурясь произнесла:

— Так и знала, что он не просто так сюда прибыл.

Аэрон радостно оскалился. Я посмотрела на Алию:

— Собирайся, завтра к вечеру в Урлак поедем.

— Да ни за что! — уперлась подруга. — Сама к кровопийцам я не поеду.

Аэрон обиделся:

— Никакие мы не кровопийцы, в Урлаке людей больше живет, чем в Малых и Больших Упырях вместе взятых.

— А что за срочность такая? И вообще, нас не отпустят.

— Уже отпустили. — Аэрон достал из своего мешка пергамент, запечатанный печатью Школы, и протянул Алие. Она сломала печать, прочитала текст.

— А почему я не еду? — обиделась Лейя.

— Лейя, Школа разрешила мне взять с собой только одного из нас. А кладбище без присмотра ведь не оставишь, да и у нас здесь еще одно дельце. — Я украдкой кивнула на курицу. Лейя кивнула в ответ, немного успокоенная. — Миколка будет с тобой и Велий тоже.

— Я еду с вами, — неожиданно заявил двоедушник.

— Ничего подобного! — воскликнула я. — Это невозможно, ты не имеешь отношения к Школе.

— Ошибаешься, — Велий сузил глаза, — я ваш проверяющий.

В комнате повисла тишина.

— Мне предписано отправляться с вами, так как Школа несет ответственность за вас перед родителями.

— За меня Школе ответственность не перед кем нести, — выдавила я.

— Ну ты совсем другое дело. — Велий вытащил из-за пазухи пергамент и сунул мне в руки. — Можешь ознакомиться.

Половина слов в нем была на моранском языке, но суть была прописана и на общепринятом. Очень мне не понравилась эта суть, выходило, что Велий должен сопровождать нас везде и не выпускать из виду, прямо как особо опасных преступников.

— Значит, ты знаешь моранский язык? — спросила я, памятуя о книгах в сундуке и радуясь, что Аэрон промолчал о них.

— Значит, знаю.

Алия с недовольным выражением стала укладывать вещи.

— Почему ты сразу не сказал, что ты проверяющий? — раздраженно поинтересовалась она.

— А зачем? — отозвался двоедушник. — Ты получила ответ на свой вопрос: что я делал на кладбище? — повернулся он ко мне.

— Получила, — буркнула я. — Ты подлый.

— Почему это? — прищурился Велий. — Если ты насчет ваших проказ, то не волнуйтесь, в отчетах они не фигурируют, по отчетам вы идеальные хранительницы.

— Надеюсь, директор не плачет от умиления, — язвительно сказала я, хотя надо признать, его слова об отчетах меня успокоили. Лейя подавленно молчала, вспоминая, сколько раз она вешалась Велию на шею. Аэрон молчал, чему-то улыбаясь краешками губ, один только Миколка ровным счетом ничего не знал и спокойно спал. Алия собирала свой мешок.

К вечеру следующего дня мы были готовы. Аэрон еще утром предупредил, что родители обещали прислать за нами небольшого дракона. Увидев этого «небольшого» дракончика, я чуть не передумала ехать в Урлак, боялась, что эта тварь решит сделать по дороге привал и схарчит нас за милую душу. Дракон был нежно-зеленого цвета, с огромными крыльями и внушительными зубами. Он весело фыркал, отчего ближайшие березки пригибались к самой земле. Аэрон пошлепал дракона по боку и даже позволил ему облизать себе руки. Велий тоже никакого беспокойства не проявил, спокойно залез на спину зверюге и приглашающе похлопал рядом с собой. Алия никогда не показывала своих страхов окружающим, поэтому лишь вздохнула и полезла следом за Велием. Я же, не имея комплексов, как Алия, вволю повозмущалась, предлагая идти пешком. Мне почему-то казалось, что дракон на обед присматривает именно меня. Аэрон уверял, что животина — убежденный вегетарианец, но на дракона пришлось затаскивать меня чуть ли не волоком. Когда дракон поднялся в воздух, я сделала открытие, а именно, что меня укачивает на этом летающем шкафе. Ввиду этого всю дорогу я сидела молча, цепляясь за Алию и стараясь дышать как можно глубже. Довольный ощущениями полета Аэрон продекламировал очередной отрывок из трагедии про Укуса и Загрызку:

— Где же ты, Загрызка? Мука душу темную гнетет, Он не ест, не спит, не пьет, Он все думает о ней Ветреной любви своей. «Без тебя мне одиноко, сердце может лишь страдать, Где же ты, Загрызка?…»

Велий чуть слышно хрюкнул, видимо, додумав фразу, а мне было слишком дурно, чтобы по достоинству оценить стихи.

Замок Аэрона был выдержан в лучших традициях ужастиков — огромный, мрачный, на вершине горы. Хотя интерьер понравился мне больше, несмотря на дурноту после полета. Светлые залы, широкие лестницы, позолота. И не подумаешь, что тут живут вампиры, скорей уж летний дворец какой-нибудь княжны, которая целыми днями только и занимается тем, что бренчит на арфе да строит глазки молодым кавалерам.

Аэрон представил нас своим родственникам, хотя мы уже были знакомы после шалостей в стенах Школы. Те приняли нас приветливо и стать почетными донорами не предлагали. Утром мы решили отправиться на аномальное место.

До печально известной рощи нас сопроводили всем двором. Родители всю дорогу уговаривали Аэрона отказаться от своей затеи и отделаться малой кровью, то есть нами, выдавливая скупые улыбочки мне и Алии.

— Вампирюги самые натуральные, — прошептала мне на ухо Алия.

Возле рощи провожающие оставили нас в покое.

— Держаться всем вместе, никуда не расходиться, — приказал Велий, будто мы дети малые. — И еще, Верея, я боюсь, что твоя магия в этом месте действовать не будет. Это место ее глушит, я чувствую.

— Спасибо, успокоил.

Я повернулась к Аэрону:

— Слушай, а чем кончается трагедия про Загрызку?

Аэрон с готовностью продолжил:

— Где же ты, Загрызка, Тать, может быть, тебя похитил И теперь тебя пытает, кол осиновый вбивает В грудь прекрасную твою. Или трупом бросил в грязь. Где же ты, Загрызка?…

Под эту душещипательную декламацию мы и вступили в рощу.

Аэрон неожиданно замолчал.

— Ничего аномального я пока не вижу. Может, деревья чуть покряжистей да почаще. — В ответ тишина. Я оглянулась на друзей, но никого рядом не оказалось. Я заорала, стараясь не впадать в панику: — Эй! Это не смешно! — Молчание, не слышно даже птичьих голосов. Я повертелась на месте, нервно озираясь, сделала пару шагов вперед.

Это явно никакая не березовая роща. Я окинула взглядом непроходимый бурелом. С кряхтеньем и бранью стала продираться к просвету между деревьями, надеясь выйти хотя бы на тропинку и костеря вампиров, которые непролазные дебри называют рощей. До вожделенного просвета осталась пара шагов, и я, увидев, куда именно вышла, тихо присвистнула. Посреди поляны высился большой, в два этажа дом, обнесенный частоколом.

— Странно, Аэрон не говорил, что здесь кто-то живет, — пробормотала я. — Что ж, это облегчает задачу — хозяин наверняка знает, что здесь происходит.

Я пошла вдоль забора, отыскала ворота и осторожно их отворила. Во дворе было тихо. Крадучись я подошла к дому и постучалась в дверь:

— Эй, хозяева… — В ответ молчание. Я осторожно приоткрыла дверь и вошла. Обойдя весь дом и не обнаружив хозяев, я приуныла, села на лавку у стола. Что-то мешало мне как следует подумать, что дальше делать, какое-то ощущение нереальности и чего-то знакомого. Бездумно посидев с полчаса, я решила сварить картошки, а то от переживаний заурчало в животе, да и хозяева на сытый желудок разговорчивее станут.

Картошка сварилась, я поела, помыла за собой посуду. Чугунок поставила в теплую печь, чтобы картошка не остыла, и тут услышала стук копыт.

Я выглянула в окно, слегка отодвинув занавеску, и обмерла: в ворота въезжали семь всадников, здоровых мужиков. Я вжалась в стену.

— Полный абзац! — Меня замутило от страха. Я еще раз выглянула из-за занавески. Точно семь и все как один похожи на вампиров. Бряцало оружие, всхрапывали кони. Я заметалась по кухне как мышь, ища какую-нибудь щель, в которую можно забиться. Надо же так влипнуть! «Тебе ничего не грозит, ты же человек», — передразнила я Аэрона. Вот тебе и «не грозит»! Человеческая девушка одна в лесу с семерыми вампирами. Сердце ухнуло в пятки и настойчиво стучало оттуда, требуя спрятаться еще поглубже. Я заметила щель под печью, в которую, если втянуть живот, вполне можно было втиснуться, что и сделала, со страху скользнув туда как намазанная маслом.

Тяжелые шаги на лестнице. Я перестала дышать. Вампиры ввалились в горницу, выложили на стол несколько уток, видимо, добытых на охоте, и, фыркая, стали умываться у умывальника. Один из них сунулся к печке и весело воскликнул (у меня волосы дыбом от его искренней радости встали):

— У нас гости! Кто-то нас поджидал, печь затопил да картошки наварил.

Я тихо заскулила и стукнула себя ладонью по лбу, кляня за глупость. Остальные мужики тоже весело заулыбались, а я попыталась сделать под печкой подкоп и уйти в землю, но не преуспела. Зато дальнейшие слова меня насторожили, и я, постепенно оправляясь от ужаса, стала кое о чем догадываться, моля богов, чтобы все оказалось именно так, как я надеюсь. Вампиры, вместо того чтобы перевернуть весь дом в поисках незваного гостя, принялись гадать, кто к ним заявился, и всячески зазывать:

— Если старый человек — будь нам батюшкой или матушкой, если молодец — будь нам братом названым, если юная девица — будь нам милая сестрица… — и обескураженно воззрились на выползающую с кряхтением из-под печки, всю в саже и пыли красну девицу.

— Так уж и быть, сестрицей буду, — буркнула я, пытаясь снять налипшую на платье паутину. Братья-вампиры заулыбались, особенно после того, как я умылась и стала не такой страшной, как показалось вначале, а заплетя косу, так и вообще красавицей, неважно, что рыжей.

В разговорах пролетел день. Братья показали мне мою комнату, и я, сидя на кровати и прислушиваясь к готовящимся спать вампирам, попыталась собрать мысли в кучку.

Итак, судя по всему, эти семеро — из того отряда, который сгинул тут вместе с ведьмой. О прежней жизни вампиры ничего не помнят, равно как и о том, что они — вампиры. Сказку эту про спящую царевну и семь братьев рассказывали мне еще в приюте, и она мне почему-то нравилась. Распорядок дня у братьев полностью соответствовал рассказанному — с утра на охоту за серыми утками, вечером домой. Интересно, на сколько дней я здесь застряну и приедет ли меня спасать прекрасный царевич? И будет ли он вампиром или все-таки для меня расстараются и найдут нормального, человеческого? Я одернула себя, прогоняя романтические фантазии. Завтра же дам деру, друзья наверняка тоже во что-нибудь вляпались, а я обещала Аэрону, что помогу. Я покосилась на архон на шее, на лиловое сияние луны и легла спать.

Утром, проводив названых братьев на охоту, я собрала свои пожитки и отправилась в путь. Как бы не так! По двору могла ходить сколько угодно, а вот за ворота ни шагу сделать не могла, что-то толкало обратно. Весь день я экспериментировала: пробовала перелезть через забор, выломать доску, сделать подкоп — никакого толку. Я взвыла, с ненавистью глядя за частокол. Получалось, что придется ждать конца сказки, и тут я обмерла, вспомнив, что гостеприимный дом я покину вперед ногами, в гробу, в белых тапочках.

Я в отчаянии завыла, распугав кур во дворе. Хотела обрушить проклятый забор, взмахнула руками, но добилась лишь оглушительного хлопка, совершенно бесполезного. Делать было нечего, я потащила свой мешок обратно в дом. Интересно, а если не есть яблоки? Стоило только об этом подумать, как до смерти захотелось спелого сочного яблока. Отказаться было просто невозможно…

На следующее утро ко мне в светелку пришли все семь братьев и стали каждый предлагать себя в мужья. Я, мысленно порадовавшись, что в сказке время летит быстро, стало быть, и смерть моя не за горами, швырнула в них подушку и заявила, что жених у меня есть, ишь, женихаться им приспичило! Отправив братьев на охоту и помахав им вслед платочком, я тоскливо посмотрела за частокол и стала догадываться, отчего померла царевна в сказке — от тоски, каждый день одно и то же. Надо будет попробовать выскользнуть в ворота, когда братья вернутся.

Днем в калитку что-то поскреблось, и я с замиранием сердца поняла, что это, скорее всего, яблочко прибыло. План у меня был уже разработан: делаю вид, что откусываю, притворяюсь мертвой, братья вынесут меня из дому, и я свободна как птица. Я пошла к калитке, готовясь встретиться со старой ведьмой, но тут меня ждало очередное потрясение.

Никакой ведьмы не было, а стоял, привалившись к калитке, Лорд Лонгин собственной персоной, как будто не было вихря серого пепла на крыше башни, стоял и грыз красное, сочное яблоко:

— А ты стала совсем взрослой, моя девочка, — саркастически улыбаясь, проговорил он и отбросил огрызок в сторону.

— Я никогда не была твоей девочкой, — сквозь зубы процедила я, пятясь во двор. Мне не верилось, что все это происходит на самом деле.

Он ничуть не изменился, остался таким же, каким я его запомнила много лет назад. Тот же черный плащ, те же черные глаза и пшеничные волосы, даже не постарел. Лонгин ухватил меня за платье и, подтянув к себе, прошипел:

— Я скучал по тебе.

— Пусти, гад! — И тут меня с головой накрыла темнота.

Первым вернулся слух. Где-то капала вода. Что-то нависло надо мной. Почувствовав чье-то прикосновение к лицу, я распахнула глаза и в ужасе замолотила руками и ногами. Кто-то охнул, меня схватили за запястья и прижали, похоже, к подушке, а в ухо зашептали:

— Тише ты, это я, успокойся, говорю.

Я всхлипнула и расслабилась, узнав голос. Велий отпустил меня, и уже я обхватила его за шею, сквозь плач жалуясь, как мне было плохо и страшно. На середине рассказа замолчала и отцепилась от двоедушника, изумленно осматриваясь. Мы находились в какой-то пещере. Велий потирал ушибленную мной скулу. Я шмыгнула носом и перевела взгляд на свое ложе.

— Я так и знала! В гробу, в белых тапках!

— Как ты меня нашел? — спросила я, скидывая с ног ненавистные белоснежные туфельки.

— Я, в отличие от вас, безголовых, подготовился к приключению получше, — сказал Велий, вытаскивая мои сапоги и мешок. — А нашел тебя по глоту, ты же его до сих пор в кармане таскаешь.

— Откуда ты знаешь?

— А я сам глот надел, — он отогнул ворот своей рубахи и показал висевший у него на шее камешек, — поэтому и в сказку не попал. Глот не дает нечисти сойти с ума от своих же выдумок.

Я повертела свой глот в руках.

— Подождал, пока ты яблочко укусишь… — продолжал Велий.

— Да не кусала я никакого яблока, что я, сказок не знаю, что ли! — взвилась я. — И не было яблока, там был… — Я осеклась.

— Кто? — пытливо спросил Велий. Я молчала. Велий вздохнул и продолжил свой рассказ: — Я попробовал тебя сразу же вытащить, благо ты у ворот свалилась, но не смог — что-то не пускало. Пришлось ждать, пока твои «братья» тебя упакуют в этот стеклянный ящик и вынесут сами. Ну а дожидаться влюбленного принца уже не стал, сам разбудил.

Я перестала рыться в мешке, подозрительно посмотрела на него и покраснела. Уж как будили спящую царевну, я хорошо помнила.

— Где Алия и Аэрон?

— Не знаю. — Велий поднялся и закинул свой мешок на спину. — Ты готова?

— Интересно, кем бы ты был в здешней сказке? Сивкой-Буркой?

— Не смешно, — сухо сказал Велий и пошел к выходу, я поплелась за ним. — Нам нужно попасть в середину рощи, но без Аэрона это будет трудно.

— Зачем нам именно туда?

— Все началось оттуда, значит, аномалию нужно искать там.

— Ты знаешь, вампиры даже не помнят, что они вампиры. Я, похоже, догадываюсь, почему аномалия так разрослась.

Велий остановился, и я влетела в его спину носом.

— Почему? — повернулся он ко мне.

— Потому что каждый, кто попадает в это место, приносит с собой новые сказки, пополняя арсенал аномалии, — объяснила я, потирая нос, и тут до меня дошел весь смысл того, что я сама только что сказала. — Аэрон… — простонала я.

— Ты чего? — с тревогой спросил Велий, заглядывая мне в глаза.

— Ты даже не представляешь, сколько кошмарных сказок он знает.

Велий вздрогнул и выругался, а я продолжала, нагоняя на себя ужас:

— И у всех страшный конец.

— Тогда нужно побыстрее с этим заканчивать, — сказал двоедушник. — Ищем Алию и Аэрона, вешаем им на шею глот. Один твой, — пояснил он, — а еще один у меня есть в кармане, я же говорю, что подготовился. Хотя глот я брал для тебя, думал, мало ли как поведет себя твоя магия в этом месте.

— Поэтому натолкал глотов полные карманы, чтобы в случае чего свалить меня наповал, — проворчала я. — И где только взял их столько.

Велий развернулся и снова уверенно зашагал к выходу. Я засеменила за ним, пытаясь приноровиться к его широким шагам, но все время сбиваясь на бег. У выхода двоедушник остановился, жмурясь от света, я подошла к нему и чуть не ослепла: после темной пещеры солнечный свет резал глаза. Мы постояли, щурясь, а затем стали спускаться по каменистому склону.

— И откуда в роще горы, — ворчала я, оскальзываясь и падая прямо на Велия, который еле удержался на ногах. — Кстати, все забываю спросить, кто в твое отсутствие следит за хозяйством.

— Ты уже прекрасно поняла, что хутор не мой, я временно там проживал, на время вашей работы, на которую вас отправили «за хорошую учебу», — передразнил меня Велий, помогая мне удержаться на ногах.

— Но в Школе я тебя ни разу не видела! — возмущенно проговорила я, отдергивая от него руки, как от ядовитой змеи. — Чем ты вообще там занимаешься?

— Я часто бываю в разъездах по заданию Школы, — уклончиво пояснил Велий, продолжая спуск.

Оказавшись у подножия небольшой горы, двоедушник предупредил:

— На Алию глот нужно повесить, когда она будет в человеческом обличье, с этим могут быть проблемы.

— Почему именно в человеческом?

— Потому что глот заберет способность перекинуться обратно.

— Действительно как в сказке — чем дальше, тем страшней.

— Иди сюда. — Велий присмотрел поваленный ствол и уселся на него. — Ты есть хочешь? — Он залез в мешок и вытащил большое красное яблоко.

— Только не яблоко. Есть что-нибудь другое? — Я взяла у ухмыляющегося двоедушника булку с маком.

— Давай вспоминать, какие сказки с участием волка мы знаем. — Велий надкусил яблоко и, заметив мой внимательный взгляд, спросил: — Чего так смотришь?

— Вспомнила кое-что… — ответила я, отгоняя видение кусающего яблоко Лонгина. — Я знаю сказку про волка и семеро козлят, про трех поросят, про Красную Шапочку…

— Стоп. Остановимся поподробней именно на шапке, — довольно сверкнул глазами Велий. — Я знаю сказку про Ивана-царевича и Серого Волка.

— И что нам это даст? — Я вытащила флягу с водой.

— Мы соединим две сказки в одну. Красной Шапкой приманим волка, а Иваном-царевичем будем действовать дальше.

Я поперхнулась водой, когда Велий залез в мой мешок и стал вытаскивать и осматривать одну за другой вещи. Я сердито вырвала у него свое барахло.

— Зря роешься, у меня красного ничего нет.

Велий задумался.

— Ладно, — сказал он наконец. — Значит, тебе придется захотеть стать Красной Шапочкой, а место сработает вместо костюмера. Давай поднимайся, хватит жевать. — Он принялся меня тормошить. — Сейчас ты станешь Красной Шапочкой, к тебе выйдет волк…

— Велий, а если Алия не единственный волк в этом месте? Финал этой сказки меня тоже как-то не устраивает.

— Я буду рядом, — сказал двоедушник. — Мы схватим волка и, не дав ему очнуться и понять, что сказка пошла наперекосяк, заведем другую историю, уже про Серого Волка. Ты, конечно, не Елена Прекрасная, но авось сойдет.

— Спасибо за комплимент.

— Ну давай, вживайся в образ. — Велий забрал у меня мешок и подтолкнул к тропинке.

Я, чувствуя себя полной дурой, промаршировала сначала в одну сторону тропинки, затем в другую. Велий высунулся из куста и, скорчив кислую мину, помотал головой:

— Верея, не халтурь. Ты должна просто изнывать от желания поиграть в Красную Шапочку.

Я сначала со злостью, а потом безнадежно стала ходить туда-сюда, под конец увлеклась собиранием ягод и тут-то и почувствовала, что что-то произошло. Опустила глаза вниз и обнаружила какие-то дурацкие деревянные башмаки на ногах, полосатые гольфы выше колен и чертовски короткое красное платьишко с белым передничком. Схватилась за голову и нащупала две косы с красными ленточками и красную шапочку. Хотела было заглянуть под подол, чтобы удостовериться в присутствии белых панталончиков с кружевами на штанинах, как рисуют в книжках про Красную Шапочку, но вспомнила о сидящем в кустах Велии, раздумала и попыталась натянуть пышную юбку платья пониже. Двоедушник, давясь хохотом, раздвинул густые ветки и спросил:

— В какой книжке ты видела такую картинку, что она так запала тебе в душу?

Я покраснела — картинку я видела у того же самого Аэрона в книжке с неприличными сказками. Кто же виноват, что наряд Красной Шапочки после того дня ассоциировался у меня именно с этим образом. Я радовалась только тому, что картинки в книжке рассмотрела, а вот сказки почитать постеснялась.

В смущении я замахнулась на ухмыляющегося Велия корзинкой с пирожками, и тот мгновенно нырнул в кусты. Я постояла на месте, размахивая корзинкой, и уже собралась двигаться по тропинке, когда сзади раздалось деликатное покашливание.

Я обернулась и с облегчением увидела большую черную волчицу.

Волчица стояла у дерева на задних лапах, оперевшись передними о ствол.

— Куда идешь, девочка? — поинтересовалась она, облизнувшись.

— Алия, я так рада, что это ты! — В спину прилетел огрызок яблока, и я поправилась: — Иду к своей бабушке, несу горшочек масла и пирожки.

Алия встала на все четыре лапы и, кружа вокруг меня, сладким голосом поинтересовалась:

— А где живет твоя дорогая бабушка?

— Вот уж никогда бы не подумала, что ты такая коварная, — пробурчала я себе под нос, а вслух ответила: — На опушке леса.

— Очень хорошо, — сказала Алия. — Тогда ты иди по этой дорожке, она самая короткая. — Волчица показала лапой на непроходимый бурелом и, не дожидаясь ответа, побежала в другую сторону.

Велий выскочил из кустов и схватил меня за руку.

— Теперь шевели ногами, мы должны срезать путь и перехватить ее по дороге, — на бегу пояснил он.

Я не успевала переставлять ноги, проклятые башмаки не гнулись, шапка моя осталась на каком-то кусте, пирожки в корзинке превратились неизвестно во что. Наконец Велий остановился, я оперлась руками на колени, пытаясь отдышаться. Никогда я не была охотницей до таких забегов. Велий бросил на меня насмешливый взгляд:

— Красиво стоишь.

— Отстань, — вяло огрызнулась я, разгибаясь, а двоедушник добил меня словами:

— Готовься превратиться в Елену Прекрасную.

— С ума сошел?! — заорала я. — Я не могу так быстро, мне нужно хоть немного времени.

Велий покрутил головой, высматривая волка:

— Ну минуты три у тебя есть.

— Очень щедро, — проворчала я, пятясь в кусты и пытаясь вспомнить, во что могла быть одета Елена Прекрасная. В голову почему-то лезли всякие глупости, Велий топтался у куста, все это не замедлило отразиться на моем внешнем виде. Чертыхаясь, я вылезла из куста с грацией медведя в малиннике. Велий обернулся, растерянно моргнул и зашелся в хохоте:

— Из каких потаенных уголков памяти ты умудряешься выкопать такие сногсшибательные образы?

— В следующий раз сам будешь экспериментировать!

Велий сразу умолк, видимо напуганный моим предложением, и серьезно пояснил:

— В этом месте что-то менять можешь только ты, меня сдерживает глот.

— Тогда нечего хохотать!

— Тише, Алия бежит, — одернул меня двоедушник. Волчица выскочила на тропинку, порядком меня напугав. Увидев нас, она резко затормозила. Велий приобнял меня за плечи и, напустив на лицо грусть-печаль, проговорил:

— Ну что, Серый Волк, едем к царю Кусману, Елену Прекрасную на чудо-коня менять?

Алия опешила и в раздумье открыла зубастую пасть, видимо, настраиваясь на новые приключения. Я поправила съехавший набок кокошник.

— А что ты, Иван-царевич, такой невеселый? — поинтересовалась волчица, я с облегчением поняла, что она включилась в новую сказку.

— Да жаль расставаться с такой красотой, — с нескрываемой издевкой пожаловался Велий. Я фыркнула и демонстративно сдула со лба рыжую прядь, выбившуюся из-под дурацкого кокошника.

— Да?! — удивилась Алия, на мгновение став прежней. — Хорошо. Спрячь тогда Елену в лесной избушке, а я превращусь в царевну еще краше этой. — Велий тихо хохотнул и закашлялся, пытаясь скрыть смех. — Ты отведешь меня к царю Кусману, — продолжила волчица.

Лесная избушка действительно обнаружилась неподалеку, и мы вошли внутрь. Алия перевернулась через голову и стала самой собой, в таком же наряде, как у меня. Подруга посмотрела на свои руки, выглядывающие из прорезей длинных рукавов, поправила кокошник и удовлетворенно хмыкнула. Велий стоял к нам спиной, плечи его тряслись, похоже, двоедушник смеялся навзрыд. Я подошла к Алии, вытащила из кармана глот и повесила на шею подруги со словами:

— Это чтобы царь Кусман не заподозрил обмана.

Алия на миг замерла, а потом закричала:

— Какой такой Кусман?! Что мы здесь делаем? Какого черта ты, Верея, нацепила на себя это дурацкое шмотье? — Она посмотрела на себя и замолчала, беззвучно открывая рот.

— Она пришла в себя, — констатировала я, сдирая с себя осточертевший неудобный кокошник. Стены избушки становились все прозрачней, и в конце концов мы оказались на небольшой полянке.

— Дай мешок! — Я сдернула с плеча Велия свой мешок, каждую минуту ожидая, что платья испарятся, как избушка. Кинула Алии свои запасные штаны и рубаху. — Переодевайся. — И повернулась к Велию: — Отвернись!

Вовремя подсуетилась, надо сказать — наряд Алии уже сползал с нее клочьями и растворялся туманом. Я же радовалась только тому, что на мне осталось платье, в котором я была еще до Красной Шапочки.

— Алия, я надеюсь, ты никем за это время не пообедала?

— Съесть не успела. Только трех поросят погоняла да с Красной Шапочкой пообщалась. — Она прищурилась: — Ею, я как вспоминаю, была ты?

Я вздохнула и кивнула головой, потом сказала Велию, сидящему на корточках к нам спиной:

— Можешь поворачиваться.

Он повернулся, глаза его лукаво блестели.

— Ну что, Елены Прекрасные, идем искать принца вашей мечты?

— Про кого это он?! — не поняла Алия.

— Про Аэрона, — пояснила я. — Ты не знаешь, где он?

Алия помотала головой:

— Он даже про Загрызку не закончил…

Я похлопала глазами и выдохнула:

— Я знаю, кем стал Аэрон.

Велий прищурился:

— Ты думаешь о том, о чем и я?

— Да, и это мне совсем не нравится.

Алия переступила с ноги на ногу:

— Кем он стал?

Мы с Велием в один голос сказали:

— Вампиром Укусом.

— Что-то мне не хочется его искать, — проговорила Алия и оглянулась, как будто опасаясь, что Укус сам нас найдет.

— Вечереет, — Велий посмотрел на темнеющее небо. — Нужно о ночлеге подумать.

— Может, придумать какую-нибудь избушку из сказки? — предложила я.

— Ну уж нет, — отказался Велий, — в сказочные избушки постоянно кто-нибудь ломится. А меня нервируют медведи, Бабы-яги и прочая сказочная живность.

Мы расположились под огромной елью (откуда ели в березовой роще?), запалили небольшой костерок под густыми еловыми лапами и стали ужинать. Самой голодной оказалась Алия.

— Два дня не ела, — пожаловалась она. — Мешок где-то потеряла, одежды нет.

Спать улеглись прямо под деревом, расстелив мой плащ и укрывшись плащом Велия. Я уютно устроилась в середине между Алией и двоедушником, — Алия наотрез отказалась спать рядом с мужчиной, — полежала, прислушалась к сонному посапыванию подруги и незаметно уснула, пригревшись под боком у Велия.

Солнечный луч пощекотал нос, я чихнула, проснулась и столкнулась взглядом с насмешливыми серыми глазами. Велий улыбался и крутил между пальцами травинку с пушистой метелкой.

— Неудивительно, что тебя занесло в сказку со спящей красавицей, ты удивительная засоня.

Я чихнула еще раз и, потягиваясь, беззлобно проворчала:

— Обязательно нужно было нос травой щекотать?

Алия пробовала из котелка какое-то варево.

— Всю ночь проворочалась, — пожаловалась она, — все казалось, умрунок появится.

— У нас вода кончилась, — сказал Велий и потряс флягой. — Нужно речку найти. По-моему, она должна быть недалеко. Жаль, карта у Аэрона осталась.

Я свернула плащи и затолкала их в мешки. Алия позвала завтракать, и мы с удовольствием поели. Потом, затоптав костер, отправились на поиски речки.

Где-то в середине дня таковая обнаружилась. Неширокая, с небольшим водопадиком, чистая и, главное, неглубокая, она весело журчала. Велий набрал воды во флягу. Мы с Алией решили искупаться, не обращая внимания на двоедушника, разделись, оставшись в коротких майках и плавках, и залезли под тугие струи водопада. Велий послушал наши довольные вскрики и тоже стал раздеваться. Плавал он, как рыба, и мы с некоторой завистью проводили его взглядом.

— Для него эта речка мелковата, — заметила Алия.

— Зато для меня в самый раз, — продолжила я, а Алия фыркнула:

— Да ты и в тарелке с супом боишься утонуть!

— Значит, плескаться в речке, где воды по пояс, для меня уже самый настоящий подвиг, — только и успела я похвастаться, как тут же зашлась визгом — вылетевший из воды Велий одним движением толкнул нас за струи водопада к каменной стене и сам тоже прижался к стене спиной. Алия открыла было рот, прикрывая руками намокшую, льнущую к груди майку, но двоедушник прошептал:

— Молчать. — И кивнул в направлении леса. Сквозь завесу воды мы увидели, как оттуда с ведром в руке вышел мужик и направился к реке. Мы молча наблюдали за ним, надеясь, что он нас не увидит за водяной завесой. Ведро бултыхнулось в воду. Разбойного вида мужик без усилий выдернул его и вразвалку пошел обратно.

— Вампир, — шепотом пояснил двоедушник.

Когда мужик отошел достаточно далеко, мы выскочили из воды и наперегонки бросились к одежде.

— Хорошо, что я ее в кусты спрятал. А то остались бы без нее, — сказал Велий, втискиваясь в штаны. Одежда никак не хотела налезать на мокрое тело. На ходу натягивая сапоги, мы побежали вслед за вампиром.

— Может, Аэрон тоже там? — спросила я на бегу, держась за руку Алии. Наконец между деревьями мы увидели спину разбойника, замедлили бег и, прячась за деревьями, стали тихо продвигаться следом за мужиком. Вампир, насвистывая какой-то мотив, шел не торопясь, вода плескала из ведра. Наконец показалась какая-то покосившаяся хибара.

— Похоже на жилище разбойников, — сказал Велий. — Может, Аэрон среди них?

— С его амбициями он может быть только их атаманом, — заметила я.

Около дома суетилось еще два вампира — один колол дрова, а другой укладывал их в поленницу.

— Что-то больно тихо, — произнесла Алия.

— Скорей всего остальные члены шайки заняты разбоем, — предположил Велий. — Придется ждать. Предлагаю залезть вон в те кусты и подождать, пока прибудет вся шайка.

Ждать было неинтересно и утомительно. Пользуясь передышкой, я спросила Велия:

— А ты знаешь продолжение трагедии про Загрызку?

— Конечно. Столько лет по Школе гуляет, стыдно не знать. — Двоедушник поудобнее устроился в ветвях и с выражением начал декламировать:

Князь воет, словно волк в ночи: — Ты откликнись, не молчи, Не играйся со мной, девка, Я ж ревную, я ж люблю. Если тотчас не вернешься Сам замучу и убью, Сам одену тебя в саван, Сам украшу серебром… Сейчас гуляешь и смеешься, Так наплачешься потом!

— Как всегда, ужасный конец, — подытожила я.

К вечеру послышался стук копыт, мы поглубже зарылись в ветки. В опасной близости от кустов, которые мы облюбовали, промчалась галопом дюжина лошадей, до нас долетели комья земли из-под копыт. Я попыталась рассмотреть главаря разбойников, но все произошло так быстро, что успела заметить только светлые волосы.

— Узнала кого-нибудь? — спросила Алия, я помотала головой. — А я заметила только огромный тесак с правого бока.

Я подумала и переспросила:

— Точно с правого?

Алия кивнула. Я повернулась к Велию:

— Это Аэрон, он скорей всего единственный из вампиров — левша.

— Интересно, в какую он сказку играет? — озабоченно спросила Алия.

— У него все сказки на один лад — про разбойников да вампиров, так что какая разница, главное — суметь в нее влиться.

Велий, повертев в руках листочек с куста, проговорил:

— Есть у меня одна идея, да вам, боюсь, она не понравится.

— Если ты про Загрызку, то идея действительно неудачна, — сразу догадалась я. — Он убьет Загрызку, не дав ей и слова сказать, я уж не говорю о том, чтобы успеть надеть на него глот.

— А если нам проиграть не конец, а начало? — озадачил нас двоедушник.

— Как князь Укус познакомился с Загрызкой? — мучась нехорошими предчувствиями, спросила Алия.

— По рассказам Аэрона, он выкупил ее у какого-то разбойника, — припомнила я.

— Вот именно. И укусив ее в полночь, превратил в вампиршу, — досказал Велий.

— Ты на что намекаешь?!

— До полуночи у нас в запасе полтора часа, — спокойно пояснил Велий.

— Я не буду Загрызкой! — завопила Алия и, треща ветками, поползла от нас подальше в кусты.

— Укус выкупил Загрызку, прельстившись ее танцем, — продолжал запугивать нас Велий, невозмутимый до тошноты. — Кто из вас может прельстить танцем вампира?

Алия подползла поближе и радостно сообщила:

— Я не смогу.

И тут я поняла, что роль Загрызки уверенно переходит ко мне. Об умении Алии танцевать по Школе ходили легенды. Однажды дева переплясала полуденницу, в недобрый час заставшую Алию на пшеничном поле. Полуденница предложила девице поплясать. Говорили, что того, кто перепляшет полуденницу, та одарит богатым приданым.

На беду полуденницы, Алия легко согласилась и поднялась на ноги. Дальнейшее действо повергло плясунью сначала в шок, а затем в безудержный смех. Алия танцевала хуже даже, чем дрессированный медведь, а ее коронным номером было медленное, задумчивое покачивание задом из стороны в сторону. Полуденница от смеха не могла даже встать на ноги, не то что плясать. Пришлось бедной любительнице плясок дарить довольной Алии шикарные бусы из сапфиров, обработанных в виде небольших человеческих черепов. Алия долгое время не снимала с шеи это дорогое украшение.

Велий перевел насмешливый взгляд на меня, и я просипела:

— Ну я немножко могу…

Сказав так, я сильно покривила душой. Лорд Лонгин был темпераментным мужчиной и наложниц менял часто. Мне же общаться было разрешено только с ними, поэтому я могла сколько угодно рассматривать их наряды и любоваться необычными южными танцами. Благодаря безграничному терпению и настойчивости именно этих, таких же как я бесправных обитательниц Черного замка я научилась танцевать еще в детстве. Таких танцев здесь и не знали, а уж вампиры тем более. Лейя, продолжив мое обучение, научила вкладывать в танец чувство и немного чар, так что с танцами у меня как раз было все в порядке, но одно дело танцевать в своей комнате с подругой и совсем другое — на глазах у целого скопища вампиров и Велия. Тем более что почти все танцы миренских наложниц отличались чувственностью и страстностью.

— Как я понимаю, Загрызкой будешь ты, — уточнил Велий. — Ну что ж, это и к лучшему — у тебя хоть проблем с костюмом не будет.

Примерно полчаса из отмеренного нам времени ушло у нас на сооружение разбойничьего вида Велию и Алии. Наконец Алия нашими усилиями была превращена в некое бесполое существо.

— Будешь мальчиком для битья, — объявил Велий. У двоедушника угрожающе топорщились черные усищи сделанные из локона Алии, без спросу отхваченного острым ножом Велия. Два передних зуба он зачернил при помощи головешки, голову повязал платком на манер пиратов. Вид у Велия был впечатляющий. Когда друзья были готовы, я сказала:

— Минуточку, — и попятилась в глубь кустов. Там я сосредоточенно припомнила все до мелочей и со вздохом осмотрела себя. Короткая полупрозрачная кофточка, оставляющая открытым живот, из такой же ткани широкие штаны с разрезами по бедрам, множество браслетов на руках, они тихо звенели при каждом движении рук. На ногах очень удобные, мягкие, расшитые серебром туфельки с приподнятым носами. Я, прикрывая ладонями пупок, в котором переливалась бусина (и угораздило же вспомнить именно Наильку!), полезла к лжеразбойникам. Невозмутимо оглядев все мое откровенное одеяние, Велий поморщился, перевел взгляд на волосы, заплетенные по-миренски в косички:

— Рыжий цвет как-то…

— Я не могу изменить ничего в себе, кроме костюма, — сказала я.

— Ну ладно, может, и сойдет, — продолжал Велий, критически осматривая меня. Он кивнул на бусину: — Умеешь ты оживить костюм интересными деталями.

Алия с интересом пощупала тонкую ткань и спросила:

— И где ты такое видела? Чертовски красиво и неприлично.

Я промолчала. Велий вытащил из мешка моток веревки и, сузив глаза, потребовал:

— Руки.

Я тем же тоном ответила:

— Глот дай сюда.

Велий вытащил из кармана камень на шнурке. Я засунула шнурок за резинку штанов и, пряча руки за спину, спросила:

— Зачем вязать мне руки?

— А где ты видела невольницу, свободно расхаживающую по лесу? — удивленно приподнял брови двоедушник. — Руки, — повторил он.

Я, немного помявшись, протянула руки, но предупредила:

— Завяжешь слишком туго, обижусь.

Велий хмыкнул, ничуть не напуганный угрозой, и на совесть закрутил веревку вокруг запястий. Алия поправила шапку и спросила:

— Идем?

Мы вывалились из кустов и направились к разбойничьей хибаре. Только тут до меня дошло, что мне придется делать, и я, запоздало испугавшись, остановилась и хотела уже пойти на попятную, но Велий нетерпеливо дернул за веревку и я поплелась дальше.

В избушке вовсю шло веселье, аж стены дрожали. Алия поправила шапку на голове, бормоча под нос:

— Ох, чувствую, нас загрызут.

Из открытых окон доносились слова разухабистой песни, и по голосу мы сразу определили его обладателя — Аэрон.

Я родился, когда собаки выли И бледная светилася луна. Меня не показали милой маме, Сказали ей, что мертвеньким был я. А я, хоть и вампир, зато красивый, И млеют девки с вида моего. И я ношу колечко золотое И кожаное модное манто. И каждая собака мене рада, И я гуляю с ночи до зари. А если и напьюся чьей-то крови, Дак люди еще хуже — упыри.

— Стойте, — я вспомнила об одной немаловажной детали, — а если разбойники начнут меня лапать, увидев в таком откровенном наряде? Я этого терпеть не стану — провалю все дело, и веревка не поможет!

Велий стянул свой плащ и накинул на меня, нахлобучив капюшон на голову. Мы подошли к двери — Велий уверенным шагом, а мы с Алией — еле передвигая ноги. Велий протянул руку к двери, и тут вдруг она распахнулась, явив нам зверскую вампирью рожу.

— О! — радостно зарычал Велий. — Анох, сколько лет, сколько зим! Как поживает князь Укус?

Вампир задумался, а мы напряженно ждали ответа. Наконец разбойник расплылся в широкой зубастой улыбке и заорал в ответ:

— Лихо! Давненько тебя не видели, думали, ты дни коротаешь в тюремных казематах. Как оказался в наших краях?

— Да вот, — двоедушник дернул за веревку, — невольницу на рынок веду, у купца Еремея выкрал, хочу продать какому-нибудь богатею.

— А это кто? — спросил вампир, кивая на Алию.

— А это? Прибился ко мне мелкий карманник. — Велий беззлобно отвесил Алии легкий подзатыльник, рискуя нажить врага в ее лице. — Вот и таскается за мной.

— Заходи. — Вампир вошел в избу вперед нас, наверно, докладывать атаману.

Мы зашли следом. Огромная, не по размерам избы горница была освещена светом свечей. Посередине большой стол, на столе в блюдах золотых и серебряных, явно дорогих, разная еда, бокалы из тонкого стекла наполнены темно-красным вином (или не вином?). По бокам стола лавки, а на лавках штук пятнадцать разбойников. Во главе черный стул с резной спинкой, а на стуле, как на троне, восседает сам князь Укус.

— Действительно как княжеская резиденция, — шепнула я Алие. — Ну Аэрон и размахнулся!

Сам Аэрон сидел в богатом кожаном плаще, обзавелся круглой серьгой в ухе и тонким шрамом на щеке. Глаза зеленого цвета подозрительно сощурились, увидев нашу троицу.

Князь кивком подозвал к себе Велия и стал вполголоса что-то у него выспрашивать. Велий спокойно отвечал и, похоже, развеял подозрения. Князь кивнул на Алию, Велий пальцем поманил ее. Алия подошла к Укусу, тот внимательно рассмотрел ее и, хлопнув по плечу Велия, пригласил их за стол. Я скромненько стояла в уголке и пошевелилась, лишь когда Велий привязал веревку к крюку в стене. Я залезла с ногами на лавку у стены и, обхватив колени руками, замерла, прислушиваясь к разговорам разбойников. Те рассказывали какие-то байки, Велий с удовольствием включился в беседу. Алия вздрагивала от громкого смеха, нервничала, от волнения ей кусок в горло не лез. Веселье разгоралось, голоса становились все громче, смех все чаще, сам князь Укус решил спеть очередную песню, разбойники с радостью его поддержали. Аэрон заревел:

Я был еще совсем малыш, — Да, малыш! Эх, малыш! —

поддержали его дружным ревом остальные члены разбойничьей шайки.

Когда вдруг съел на мельнице собаку. Сначала было сладко, стало горько Потом, Когда по-детски искренне я плакал. Он был хороший пес, — Эх, Дружок! Ах, Дружок!

снова включились вампиры.

И зря нас никогда не обижал. Когда игрался, тыкал в бок. — Носом в бок! А я его без жалости сожрал. И я решил из дома в лес убежать. — Убежать! Чтоб больше никого не обижать. — Не сожрать! Чтоб не увидеть близких никогда, Чтоб не явилась к ним беда. А в том лесу разбойный дикий люд. — Дикий люд! Похуже упырей, только кровь не пьют. — Нет, не пьют! Как удалося выжить малышу, Об этом я сейчас не расскажу. Но пролетели те деньки, — Эх, деньки! У малыша длиннее стали клыки, — Эх, клыки! Он много чего пробовал на вкус, Теперь в лесу хозяин — князь Укус! — Эх, Укус!

— А что, Лихо, пусть твоя невольница нам станцует! — предложил пришедший в хорошее расположение духа Укус. Я, надеявшаяся до последнего, что обо мне благополучно забудут, напряглась. Подошло время сольного выступления.

Велий вылез из-за стола, подошел ко мне, отвязал веревку, заговорщицки подмигнул и сорвал с меня плащ. Разбойники заулюлюкали, а двоедушник, легко меня подняв, поставил на стол. Кто-то из вампиров попробовал ухватить меня за ногу, но я сердито наступила на его руку ногой, придавив ее расшитым башмаком.

— Пляши, — приказал Аэрон. Мысленно посылая на его вампирскую голову проклятия, я подняла руки, демонстрируя запястья, связанные веревкой.

— Иди сюда, — приказал князь. Я по столу направилась к нему, попутно спихивая блюда с яствами, освобождая место для танца. Аэрон вытащил из-за голенища нож и перерезал веревки. Я потерла запястья. Князь повелительно махнул рукой с ножом: — Танцуй.

Я отбежала на середину стола и, подмигнув Алии, стала напевать мотив миренской песни, вспоминая движения и надеясь, что аномалия поможет мне не хуже музыкантов. Все сработало как надо, избу заполнил стук барабанов, к ним подключились другие инструменты.

Проклята душа танцовщицы, Ей с собой не совладать, Сколько музыка будет длиться Столько будет она танцевать.

Музыка пьянила, я без труда вспоминала, казалось, позабытые движения, совсем как в детстве, когда очередная наложница танцевала перед великим Лонгином, а я, заглядывая в щелку приоткрытой двери (Лонгин никогда не скрывал, чем занимается), повторяла движения, стараясь, чтобы жесты и движения тела совпадали, как в зеркале. Бусина сверкала и переливалась, притягивая взгляды к животу и бедрам, браслеты звенели.

Сумасшедшие звенят браслеты, И как птица кричит душа. Проклята душа, Она танцем опьянена.

Я, бросив взгляд на Алию, поняла, что несколько увлеклась процессом. Девица, открыв рот, стягивала шапку, рискуя разоблачить себя. Велий, сидевший рядом с ней, выглядел не лучше. Я пожелала ему подавиться своими накладными усами, хоть и понимала, что двоедушник был вовсе не готов к откровенным движениям миренского танца наложниц, если он вообще надеялся, что я смогу прилично станцевать.

На Аэрона можно было и не смотреть. Будучи большим любителем женщин, причем отнюдь не в гастрономическом смысле, а теперь еще и изображая влюбленного вампира, он просто пожирал меня глазами, пока глазами, поправила себя я. Вспомнив о цели своего выступления, я мягко перекатилась по столу, выдернула шнурок с глотом из-под резинки и, легко коснувшись атамана, надела на него глот и закончила танец. Если глот и подействовал на вампира, то это было совсем незаметно, даже выражение глаз не изменилось. Аэрон медленно поставил бокал с вином на стол, — весь танец он так и сидел с ним в руке, не донеся его до рта, — и хрипло спросил Велия:

— Почем ты хотел ее продать?

— Я раздумал ее продавать, — неожиданно ответил двоедушник.

Я с удивлением уставилась на него. Алия, выйдя из ступора, надела шапку и ткнула забывшего роль Велия, двоедушник отмахнулся от нее. Аэрон стал подниматься из-за стола. Я топталась на середине столешницы, бросая тоскливые взгляды в окно на черное небо — близилась полночь. Разбойники окружили нас плотным кольцом, с интересом прислушиваясь к торгующимся.

— Я дам золота столько, сколько она весит, — сказал Аэрон. Велий отрицательно покачал головой и стал демонстративно собираться. Я шагнула было со стола в его сторону, но Аэрон перехватил меня и, схватив за руку, сказал, глядя в глаза двоедушнику:

— Два веса.

Велий молчал, Алия закусила губу и дергала за рубаху вредного двоедушника, который почему-то ни за что не хотел со мной расставаться.

— Три веса, — последовало предложение. — Четыре веса.

Велий усмехнулся и сказал:

— Так и быть, князь, уступлю за пять.

Разбойная братия тихо охнула, но не возражала. Алия выдохнула, я заметно расслабилась, и тут Велий поверг меня в смущение, которое стало перерастать в еле сдерживаемый гнев.

— Только пусть она станцует еще раз. Для меня.

Аэрон перевел взгляд зеленых глаз на меня и согласился. Разбойники радостно взревели, видимо, тоже были страстными поклонниками танцев, а Алия беспомощно развела руками.

— Я тебя убью, — пообещала я, бросая свирепый взгляд на двоедушника, топнула ногой и прошипела, обращаясь уже к Аэрону, который снова водрузил меня на стол. — Аэрон, прекрати это немедленно!

— Какой Аэрон? — прищурился вампир, и в мое сердце стала медленно вползать змея сомнений, я вдруг стала подозревать, что глот на проклятого вампирюгу не подействовал.

Пришлось начинать следующий танец, от накатывающего волнами гнева было трудно двигаться плавно, и я попробовала повторить уловку одной из наложниц, которая настолько ненавидела Лорда Лонгина, что в танце попыталась его убить, пустив носком ноги золотое блюдо прямо в голову лорду. Я тогда тоже с надеждой смотрела, как блюдо, раскручиваясь со свистом, летит прямо в шею Лонгина, и мечтала только об одном — чтобы острыми краями оно срезало голову как кочан капусты. Лонгин отвел блюдо в сторону при помощи магии, а непокорную наложницу зверски выпорол сам лично на заднем дворе замка.

Я приглядела две подходящие небольшие круглые толстостенные посудины, рассчитывая пусть не снести головы вампиру и двоедушнику, решившим с моей помощью потешить свое мужское самолюбие, так хотя бы оглушить попаданием прямо в лоб. В танце подобралась к предполагаемым снарядам поближе и запустила их в полет. Велий с легкостью отвел блюдо ладонью в сторону, придав ему другую траекторию, а Аэрон вообще поймал рукой и, смяв, бросил в угол. Чуть утолив жажду мести, я уже спокойней закончила танец. Велий удовлетворенно улыбнулся и сказал Аэрону:

— Она твоя. Где я могу получить золото?

Меня от его равнодушной деловитости снова начало потряхивать, я чувствовала — еще немного, и я вцеплюсь ему прямо в фальшивые усищи. Аэрон отдал указания насчет золота, телеги и коня. Я слезла со стола и стояла на полу, зябко переступая ногами. Что-то будет дальше… Велий ушел во двор, Алия увязалась за ним. Аэрон развернулся ко мне и, радостно скалясь, произнес:

— Я хочу, чтобы ты была всегда со мной.

— И чего ты от меня хочешь? — спросила я, затравленно оглядываясь.

— Если я укушу тебя ровно в полночь, то ты станешь равной мне.

— Я просто счастлива, — буркнула я. Аэрон довольно заулыбался. — Нет, знаешь, я не хочу, — пошла я на попятный, глядя на его плотоядно облизывавшуюся физиономию. Велий куда-то запропастился, а вместе с ним и Алия. Хороши друзья, оставили наедине с невменяемым вампиром. То, что глот на Аэрона не подействовал, я уже давно поняла, как и то, что, если Велий и Алия не вытащат меня отсюда — быть мне упырицей под стать Аэрону.

Аэрон тем временем схватил меня за руку мертвой хваткой и потащил к своему черному стулу. Громко объявил разбойникам, что наконец нашел себе спутницу жизни и намерен жениться немедленно. После этих многообещающих слов и пламенных взглядов нервы у меня окончательно сдали, я подпрыгнула, как испуганная коза, вырвала руку у счастливого князя и ввинтилась под стол. Аэрон полез следом и получил по лбу расшитой туфлей.

— Верея, ну и дура же ты, — прошипел он, хватаясь за лоб.

— Ага, мы, кажется, в трезвом уме и здравой памяти, — обрадовалась я, и мне захотелось вдруг заплакать от обиды на Велия и Аэрона, которые специально заставили меня танцевать еще раз.

Под стол стали заглядывать любопытные разбойники, Аэрон на них шикнул, и они убрались обратно.

— Я должен укусить тебя ровно в полночь, — продолжал вампир, подползая поближе и получая второй туфлей. — Если я этого не сделаю, история будет не закончена, да и разбойники, боюсь, не поймут. — Он невинно похлопал своими зелеными глазками.

— Хорошо, сделаешь вид, что кусаешь. — Я забрала у Аэрона туфли и натянула их на ноги.

— Все не так просто, — уклончиво прошептал князь Укус.

— Что еще? — напряглась я. Ох, не понравился мне его виноватый вид!

— Ну вообще-то в месте укуса должна выступить кровь.

Я подскочила, забыв, что нахожусь под столом, стукнулась головой о столешницу и зашептала:

— Так и знала, что ты давно хочешь напиться моей крови! — Я попыталась отползти подальше от кровопийцы. Аэрон ухватил меня за ногу. — Пусти! — Я дрыгнула конечностью.

— Да не буду я тебя кусать! — шепотом проговорил вампир. — Я только маленько надрежу кожу на шее, выступит кровь, и все. Верея, не надо смотреть на меня, как на чудовище! — Если он надеялся своей улыбкой добиться согласия, то ошибался, я не из тех девиц, которые млеют, когда светловолосый красавец проходит по коридору Школы.

— Благодарю покорно, вдруг ты увлечешься, и я и пикнуть не успею, как ты выпьешь всю мою кровь до капельки. Отцепись!

Аэрон поморщился:

— Ты из меня прямо какого-то упыря делаешь.

— В точку! И я до ужаса боюсь щекотки на шее.

— Верея, до полуночи осталось совсем немного, если ты будешь упрямиться, я сорву с шеи вот этот камушек. — От уговоров Аэрон перешел к угрозам и показал глот. — Так что выбирай — или доверяешься мне или становишься женой вампира Укуса. — И он улыбнулся мне теперь уже улыбочкой нечисти, той самой, от которой мне стало страшно, когда он меня к обозу златоградскому гнал.

— За что мне это?! — шепотом вопросила я, закатывая глаза. Аэрон удовлетворенно кивнул, понимая, что шантажом он своего таки добился. Приспичило его доиграть эту сказку до конца!

— Только с уговором, — сказала я и, глядя в вытянувшееся лицо Аэрона, фыркнула: — Должна же я тоже хоть какую-то выгоду получить. — И зашептала ему на ухо. Аэрон расплылся в понимающей улыбке.

Из-под стола он выволок меня за руку, я упиралась и трясла головой, не соглашаясь с уготованной мне участью. Разбойники улыбались так широко, что я при желании могла бы пересчитать у них все зубы. Князь Укус торжественно объявил, что сию минуту берет меня замуж, я принялась отнекиваться.

— Полночь, — тихо сказал Аэрон и смачно меня поцеловал.

Я никак не могла решить, какую сторону шеи подставить надоедливому вампиру, поэтому на поцелуй отреагировала как бревно, даже возмутиться не догадалась, все решая: правая сторона или левая, а может задняя часть его тоже устроит, там не так щекотно. Аэрон, утомленный моими метаниями, со стоном нетерпения схватил меня за волосы, не без усилий наклоняя мою голову, я же изо всех сил боролась с истерическим хихиканьем — чертовски боюсь, когда мне щекочут шею. Честно говоря, я не почувствовала, как вампир клыком проколол мне кожу, я все еще пыталась не захохотать. Поняла это, только когда Аэрон, довольно скалясь, прошептал:

— Умирай, дурища.

Я с готовностью обвисла, радуясь, что комедия подошла к концу.

Аэрон подхватил меня на руки и вынес за дверь, а глупые разбойники даже не догадались спросить, куда это он меня поволок, почему не в опочивальню. Захлопнув ногой дверь, Аэрон не оглядываясь понес меня в знакомые кусты. Двоедушник и Алия были уже там. Сквозь ресницы я с удовольствием посмотрела на побледневшего Велия, когда он увидел меня окровавленную и облизывающегося вампира. Аэрон положил меня на землю и смущенно проговорил:

— Извини, не удержался.

Алия медленно попятилась.

Велий кинулся ко мне, наклонился, похлопал по щекам и перевел сумасшедший взгляд на Аэрона:

— Что ты сказал?! Не удержался?! — Лицо двоедушника стало жестким, глаза потемнели. Рука его потянулась к глоту на шее, стало понятно, что сейчас произойдет что-то очень нехорошее, даже страшное. Я открыла глаза и, не давая опомниться Велию, толкнула его в грудь и уселась верхом, колотя кулаками и визжа:

— Танцевать! Для тебя?! Убью!

Позади раздался треск ветвей, я обернулась и увидела, как Алия падает без сознания.

— Ну что, всем отомстила за унижения? — спросил довольный Аэрон, вытирая кровь с губ.

Велий захохотал:

— Алия решила, что ты уже стала упырем и кинулась за порцией крови!

Я слезла с веселящегося двоедушника, подползла к подруге и похлопала ее по щекам — никакого толка. Тут я вспомнила, как Алия будила двоедушника после Лейиных песен, и отвесила ей пощечину, сидящий на земле Велий поморщился, видимо, вспоминая ощущения.

Алия вздрогнула, увидела меня и заорала, махая руками. Всей компанией мы принялись уверять, что я не вампирша, что это была просто неудачная шутка. Лаквиллка потрясла головой и неожиданно заплакала, жалуясь, что в этом ненормальном месте она сойдет с ума. Я бестолково пыталась ее утешить, бросая злые взгляды в сторону Велия и намекая, что во всем виноват он. Наконец мы успокоили Алию и выбрались из кустов, посчитав, что на ночь тут оставаться не стоит.

На ночевку остановились на небольшой полянке. Аэрон вытащил карту, и мы, развернув ее при свете костра, попытались сообразить, как далеко находимся от цели. Выходило, что до центра рощи полдня пути. Алия зевала и принялась укладываться первой. А я все еще вспоминала унижения, пережитые по вине Велия и Аэрона.

— Мне надоело тут шататься! — стоя посреди поляны, пожаловалась я. — Хочу спать на кровати! — Сзади раздался какой-то шорох, я не обратила на него внимания, продолжая перечислять, чего еще хочу: — Хочу сменить одежду на чистую и хочу наконец принять ванну! — Велий и Аэрон молча смотрели куда-то мне за спину. — Ну чего еще там? Только не говорите, что умрунок пожаловал!

Аэрон хрюкнул, я устало обернулась. На поляне стояла огромная кровать под балдахином, ванна, наполненная водой с душистой пеной, огромный шкаф с раскрытыми дверцами и бесконечными вешалками с одеждой, а вокруг всего этого великолепия катался какой-то ком бордового цвета. Я даже не удивилась, видимо, резерв этого чувства был использован полностью. Я лишь вяло махнула рукой и повелела:

— Убрать все это!

Поляна опустела. И тут до меня стало доходить, что я сделала. Велий хмыкнул, а Аэрон возмущенно набросился на меня:

— Просили тебя все это убрать?! Нельзя было избавиться только от умрунка? Хоть бы кровать оставила!

Я попятилась:

— Как это я?!

— Ты единственная, кто может здесь что-то менять, — сказал Велий. — Если ты чего-то страстно желаешь, твои желания исполняются, в пределах этого места, естественно. И это очень странно.

— Верея, ну наколдуй чего-нибудь! — восторженно подпрыгнул Аэрон.

— Я спать хочу, — сказала я, решив не потакать желаниям вампира.

Снова появилась знакомая кровать. Я демонстративно полезла на середину и повалилась на простыни. Велий переложил Алию на край кровати. Аэрон тоже полез спать.

Дождавшись, когда все уснут, и послушав некоторое время дружное сопение, я ворча вылезла из-под рук Велия и Аэрона, которые они во сне сложили на меня. Опять я оказалась в середине. Я слезла с кровати, вышла на середину поляны, задумалась и, когда желания оформились, зажмурилась. Утром меня обнаружили спящей в огромном золотом кресле, которое стояло на хрустальном мосту, в обнимку с жар-птицей и в шикарном костюме пиратки.

— Похоже, ты всю ночь экспериментировала, а нас не пригласила! — укоризненно произнес Аэрон, тряся меня за плечо. Я продрала глаза, зевнула, выпустила птицу в небо и, полюбовавшись ее полетом, сказала:

— А знаете, мне здесь очень нравится.

Велий понимающе хмыкнул. Алия потрогала спинку кресла. Я встала и спросила:

— Ну что, идем?

Алия уселась в кресло и приняла величественную позу, я засмеялась и щелкнула ногтем по перилам моста, поляну огласил мелодичный звон.

— Чистый хрусталь, — удивленно протянул вампир. — Жаль, испарится, как только ты о нем забудешь.

Я сбежала по мосту на траву и крикнула замешкавшимся друзьям:

— Спускайтесь, а то сейчас все исчезнет!

Мы позавтракали остатками мяса и хлебом. Собрали мешки и отправились в путь. Велий всю дорогу был какой-то хмурый, на вопросы отвечал невпопад, а вот Аэрон напротив — весел и энергичен. Вампир во все горло орал веселую песенку:

— Раз, два, три, четыре, пять, Вышел зайчик погулять. А чего не прогуляться по весне? Вдруг охотник выбегает, Прямо в зайчика стреляет. Кто засранцу лук доверил, Странно мне. Думал зайчик о любви, Что достали снегири, И вообще уже капель, И апрель! Вдруг какой-то идиот Взял стрелу и зайца — хлоп! И улегся наш косой Вместо койки прямо в гроб!

— У тебя все песни на один лад, — поморщилась Алия. Вампир довольно улыбнулся.

— Ты чего такой хмурый? — спросила я Велия.

— Не нравится мне все это, — с неохотой ответил тот. — Очень похоже на камень сновидений.

— Ты думаешь, он в этой роще? Откуда?! — удивился Аэрон.

— Что за камень сновидений? — спросила я, дергая Аэрона за рукав.

— Это такой артефакт, их во всем мире всего три. Один у эльфов на юге, другой у Конклава магов, а третий был у мага Арабаса. Пятнадцать лет назад Арабас исчез. Конклав магов объявил розыск, но до сих пор не нашел, — пояснил вместо Аэрона Велий.

— Почему его разыскивают? — допытывалась я.

— Он был отступником, примкнул к Черному Лорду.

— Я не хочу искать этот камень. — Я остановилась.

— Ты чего?! — Аэрон пожал плечами. — Подумаешь, какой-то маг! Уже поди старикашка.

— Ненавижу магов. — Я недовольно поплелась дальше по тропинке.

— Что они тебе сделали? — спросил Аэрон.

— Ты так и не сказал, что именно может камень сновидений, — перевела я разговор на другое, подальше от опасной темы.

— Он насылает мороки, причем вполне осязаемые. Магические существа в его присутствии сходят с ума, так как он меняет магию, глушит, подавляет ее. Мало того, являясь по сути чем-то вполне разумным, он сам выбирает хозяина. Если бы я был уверен, что мы имеем дело именно с этим камнем, я бы подумал, что он выбрал тебя, — Велий повернулся ко мне, — хотя непонятно, как он сделал этот выбор. Для того чтобы выбрать, предполагаемый хозяин должен хоть раз подержать его в руках. — Он пытливо уставился на меня, будто решил взглядом в мысли проникнуть.

— Не держала я его в руках, я даже не знаю, как он выглядит! — воскликнула я. — Он большой?

— Похож на кристаллы горного хрусталя, постоянно меняющие цвет.

Я неожиданно вспомнила бархатный мешочек в пещере, где нашла глот, и мне стало холодно. В то, что каменный старикашка ожил, верилось с огромным трудом, но как тогда вышло, что камень сновидений здесь? И я его действительно держала в руках, не доставая из мешочка, просто пробежалась пальцами по граням, а потом отвлеклась и забыла на столе. Велий как-то подозрительно наблюдал за мной, даже Аэрон стал что-то подозревать. Я встряхнулась и, невинно посмотрев прямо в глаза двоедушнику, сказала:

— Никогда такого не видела и тем более не держала в руках.

Алия с облегчением выдохнула:

— А может, это не камень сновидений? Или у эльфов украли?

— Скорее это действительно не камень, чем я поверю в то, что у этих гордецов что-то выкрали! Они живут только за счет этого камня, думаешь, откуда у них такие замечательные леса, полные чудес?! — фыркнул Аэрон. — Сплошные мороки!

В полдень Аэрон, идущий впереди нас, остановился и объявил:

— Мы на месте, эта поляна как раз в центре рощи.

— Почему ты так уверен? — спросила я, а вампир прошептал мне на ухо:

— Именно здесь растет цветущий папоротник.

— Да?! — Я посмотрела вокруг, но папоротника не увидела.

Велий заметил, как мы с вампиром шушукаемся, но ничего не сказал. Аэрон заспорил с Алией, с какого места начинать искать камень, вырывая друг у друга карту, двоедушник присоединился к словесным баталиям, а я, приподняв подол платья и напряженно всматриваясь в траву, отправилась на поиски цветущего папоротника, справедливо рассудив, что камень сновидений я уже видела, а вот цветущий папоротник вампиры навряд ли мне когда-нибудь покажут. Вот сейчас сама найду и рассмотрю, а то и урву веточку, спрячу, потом при ее помощи найду клад и куплю…

Что именно я куплю, додумать я не успела, меня грубо прервали.

Кто-то грубо схватил сзади за волосы и приставил к горлу нож. Я скосила глаза на широкое лезвие и, даже не испугавшись, негодующе заорала на всю поляну:

— Я не заказывала такую сказку!

— Дернешься — убью! — хрипло предупредил обладатель внушительного ножа. Я замерла, по достоинству оценив остроту лезвия.

— А ну отпусти ее…! — крикнула Алия, повернувшаяся на мой вопль. Аэрон, сидевший на корточках с картой в руках, стал медленно подниматься, нехорошо сузив зеленые глаза, а Велий потянулся к поясу за ножом.

Державший меня, видимо заметив этот жест, коротко рыкнул, и из кустов вышел пяток каких-то звероподобных клыкастых личностей, обвешанных оружием подобно праздничным деревьям. Еще пятеро стояли с туго натянутыми луками. Меня прошиб холодный пот, я поняла, что, похоже, все очень серьезно.

— Попробуешь воспользоваться мороками камня сновидений, и твои друзья станут похожи на ежей, — ласково посоветовали мне на ухо. — Думаю, тебе это не понравится. Вампир и вилколак по достоинству оценят наконечники из эпской стали.

Я вспомнила, как называются эти звероподобные существа — эпсы. Они преданы хозяину до самой его смерти. Сильны и туповаты, но подчиняются беспрекословно. Я трепыхнулась, рискуя лишиться головы, и только тут заметила на руке державшего у моего горла нож браслет с накопителем.

— А-а-а, — завела я старую песню, от которой державший меня вздрогнул, — ненавижу магов!

— Глоты на землю! — рявкнул маг, обращаясь к Аэрону и Алии.

Те переглянулись, не решаясь снять камни. Я услышала, как натягиваются луки, и закричала:

— Да снимайте же!

Алия первая сорвала глот, и волчица, покрутившись на месте, скрылась в лесу. Аэрон немного помедлил и зло рванул камень с шеи, тут же повернулся, непонимающим взглядом окинул поляну и зашагал прочь. Двоедушник потянулся к своему глоту, но его предостерегли:

— Даже не думай! — Обратив ко мне лицо с короткой бородкой, маг пояснил: — Если он его снимет, камень сновидений выкинет его за пределы рощи. Твой дружок — маг, а камень сновидений их не жалует, только с глотами. Ты не знала?! — заметив мое потрясенное лицо, удивился он. — Неужели он ни разу не воспользовался твоими способностями?!

У меня сразу появилась куча вопросов, даже к эпсам нашлась парочка, а еще была обида, такая, что огнем жгло грудь и хотелось или зареветь, или просто убить, причем конкретного человека, мага.

Велий опустил руку:

— Отпусти ее, Изот, — тихо сказал он.

Маг хрипло захохотал:

— Ну уж нет! Я ради того, чтобы заполучить такую ценность, — рука сильнее сжала мои волосы, — очень много сделал. Как ты расправилась с Черным Лордом?

— Пусть это будет для тебя сюрпризом, — с широкой улыбкой сказала я. Изот нахмурился, Велий шагнул к нам, но эпсы снова натянули луки.

— Стоять, — приказал Изот. Наверно, стоять и произносить длинные речи, держа меня, было не очень удобно, поэтому Изот отшвырнул меня за спину, к эпсам, проворчав: — Чтоб ни волоса с головы не упало.

Сразу захотелось немедленно полысеть ему назло. Я немного подергалась в отнюдь не дружеских объятиях, ухитрилась пнуть камушек с земли, метя в Изота, не попала, опечалилась и на время замерла, пока эпсы ловко вязали мне руки. Изот засунул нож за пояс и спокойно продолжил:

— Арабас здорово перетрусил, когда стали исчезать сторонники Лонгина. Спрятался в подземелье и даже василиска приручил при помощи магии. Боялся, что она его найдет. — Маг кивнул в мою сторону.

— Я его и не знала даже, — буркнула я из-за спины мага.

— Тем не менее он был ужасно напуган. Я нашел его совершенно случайно, старик рассказал мне про дочь некоего мага, которую Лорд повсюду таскал за собой, называя талисманом удачи. Я и не думал, что этот ребенок и есть исчезнувший артефакт, но, по крупицам собирая информацию, убеждался в обратном. Арабас не помнил ее особые приметы, только цвет волос. Я десять лет искал ее в приютах и школах. — Изот потрепал меня по щеке, я отдернула голову. Маг усмехнулся и продолжил: — И был чертовски удивлен, обнаружив в Школе, которая находится под опекой Конклава магов.

— Ну что ж мне так везет-то?! — вопросила я у эпсов, те засопели, но промолчали. — Понятия не имела, что Школа под опекой Конклава.

— Ты тоже ее искал, и наши пути, можно сказать, шли в одном направлении. — Изот хмыкнул. — Только цель у тебя была иная. — Маг сделал паузу, а я напряглась, чувствуя, что дальнейшее повествование мне не понравится. — Ты жаждал уничтожить артефакт, при помощи которого Черный Лонгин уничтожил твоих родных. — Я вздрогнула и вскинула на Велия глаза, но тот отвернулся. Изот хохотнул: — Жаль, я не видел твоей рожи, когда ты узнал, что накопитель живой. Ты сам не смог ее убить или Конклав не позволил?

— Не слушай его, — попросил меня Велий.

Изот повернулся ко мне и, посмотрев на застывшее лицо, с удовольствием продолжил:

— Пока я искал, как бы заполучить это рыжее сокровище, Конклав магов приставил к девчонке своего лучшего квестора. Молодого, перспективного, такого, которому Конклав доверял полностью. Я-то уже выстроил целый план, решив вскружить девчонке голову, чтобы она добровольно стала мне помогать.

— Терпеть не могу бородатых, — охладила я его пыл. Что ж за день-то такой — все непременно хотят заполучить меня или в жены, или в союзницы. Может, мне умереть от счастья? Изот посмотрел на меня и непроизвольно схватился за бородку. Велий воспользовался замешательством и сделал еще один маленький шаг в нашу сторону. Маг снова повернулся к нему:

— Я, конечно, не сомневаюсь в мудрости Конклава магов. Ты ненамного ее старше, вполне можешь стать ее другом, хотя, возможно, сам планируешь стать ей больше чем другом?

Я негодующе фыркнула, мечтая вырваться и выцарапать глаза и Изоту, и Велию. И почему мнением самой девушки они не интересуются? Изот оглянулся и, усмехаясь, послал мне воздушный поцелуй, я передернулась.

— Пришлось срочно придумывать другой план, уже не такой приятный, как первый. Действовать нужно было быстро, так как молодые девушки такие ветреные, да под действием чар…

— На меня чары не действуют, — засмеялась я. — Неужели не мог догадаться?! Я же в Школе для магических существ.

— Тут я вспомнил про камень сновидений у Арабаса. Я опять навестил старика, но нашел только его каменную статую, василиск избавился от глота, и старому маразматику пришел конец. Но до меня там уже кто-то побывал, пропал глот василиска. Кстати, один к одному такой же, — Изот покачал глотом, снятым с Алии. Велий посмотрел на меня так, что будь я ледышкой, осталась бы только лужица. — Зато камень сновидений лежал в своем мешочке на столе.

Я готова была со злости добровольно повыдергать у себя все волосы, но эпс держал крепко и я только зашипела:

— Какая же я дура! Забыть его на столе, испугавшись каменного старикашки, идиотка! Значит, это ты завалил подземелье?

— Нет, это был я. — Велий, прищурившись, посмотрел на меня. — Когда вы успели там побывать? Вы же никуда не собирались! — заорал он.

— Мы просто не сказали, что хотим прогуляться.

— Но Геронтий сказал, что вы проведете весь день дома!

— Мало ли что сказал Геронтий, откуда он мог знать?

— Геронтий — телепат! — Велий даже подпрыгнул на месте. — Он сказал, что вы никуда не пойдете. Я понимаю, в голове у Лейи ветер свищет, но ты и Алия ответили именно так!

— Значит, мы просто верим в то, что говорим! — Я надулась, вспомнив, что разговаривать с обманщиком не стоит.

Изот переводил взгляд с меня на взбешенного Велия и, похоже, веселился. А тот, под шумок делая еще один шаг к нам, возмущенно кричал на всю рощу:

— Говорит одно, думает о другом, а делает третье, я такой непоследовательной особы еще не встречал!

Изот, желая, видимо, быть единственным оратором в роще, рыкнул:

— А ну заткнитесь!

Мы замолчали. Изот сказал:

— Как только камень попал ко мне в руки, мне осталось только положить его где-нибудь не очень далеко, там, куда Верелея обязательно сунет свой конопатый нос. Я вспомнил про ее дружка вампира и определил камень в эту рощу в Урлаке, зная, что вампир обязательно притащит свою рыжую подружку сюда, она ведь все-таки человек, камень на нее не будет действовать, как на нечисть. В зоне действия камня Верелея не сможет пользоваться магией и будет беззащитна, ты тоже не сможешь ее защитить, так как без глота сюда попасть не сможешь, камень сновидений не пускает магов. Я, конечно, не ожидал, что камень выбрал ее хозяином и она сможет контролировать мороки камня. Я планировал выхватить ее прямо из сказки, но ты меня опередил. Пришлось ждать другого подходящего момента.

— Значит, это ты был Лонгином? — уточнила я.

— Да нет же, это твой дружок маг.

Я даже не могла передать всю гамму чувств, которые испытала, сил хватило только крикнуть Велию:

— Ну ты и скотина!

На что тот спокойно поинтересовался:

— Почему это?

— Напугать меня Лонгином!

— Я не пугал, только накинул черный плащ, а твое воображение само все доделало!

— Ты… ты… ты воспользовался мной!

— Мне нужно было вытащить тебя как можно быстрее, а силу я тебе вернул, когда будил, иначе ты бы не очнулась, камень не дает тебе пользоваться магической энергией, и пополнять ее ты тоже не можешь. — Он снова обратился к Изоту, который был забыт в перепалке: — Стоит ей покинуть только это место, и она снова сможет пользоваться магией. Не боишься, что тебя постигнет та же участь, что и Черного Лорда?

Изот усмехнулся:

— О-о! Я к этому подготовился. Она будет опоена и очнется лишь у самой Мораны, а там у меня готов замечательный плащ, сшит тамошними магами, прямо для твоей подружки.

Посмотрев на окаменевшее лицо Велия, я решила пока не радоваться обновке. Изот кивнул эпсам, и двое из них шагнули с поляны под сень деревьев. Изот скривил губы в усмешке и произнес:

— Извини, Вел, но кони ждут. Хотелось бы поболтать подольше, но… Я бы не хотел, чтобы Конклав магов узнал слишком рано о пропаже Верелеи, поэтому решил не оставлять свидетелей.

— А как же камень сновидений?

— Придется им пожертвовать ради девчонки. Оставлю в роще, а Конклав пусть думает, что вы до сих пор здесь бродите. — Изот повернулся ко мне и вздрогнул, встретив мой взгляд, не обещавший ничего хорошего.

— Не смей его убивать, — сказала я.

Изот что-то хотел ответить, но тут из леса вышли эпсы, держа в лапах что-то напоминающее конские копыта.

— Что это? — спросил Изот, вертя копыта в руках.

— Хозяин, лошадей волки съели… — понуро проговорил один из эпсов.

— Все десять? — поднял брови Изот. Я переглянулась с Велием и стала с интересом прислушиваться к разговору.

— Нет, только одну, остальных угнали.

— Кто угнал? — Изот в гневе швырнул копыта в эпсов.

— Может, разбойники?

Я счастливо рассмеялась, Изот с недоумением воззрился на меня.

— Очень хочется пешочком пройтись, — скромно пояснила я.

— Уходим. — Изот оглянулся на лес. — Пешими идти дольше, но ничего не поделаешь. — Он бросил на меня вопросительный взгляд, я с намеком кивнула на Велия, который стоял уже в какой-то паре шагов. Изот выругался и приказал:

— Этого с собой, да глаз с него не спускать, к девчонке не подпускать!

Сама идти я отказалась, заявив, что у меня ножки устали, и демонстративно уселась на траву. Один из эпсов взвалил меня на плечо, я устроилась поудобнее, вытащила цветок ромашки, сорванный еще когда сидела на земле, и принялась гадать на Изота, мрачно шагавшего рядом, громко комментируя процесс:

— Любит, не любит, обнимет, поцелует, замуж возьмет, к черту пошлет. — Посмотрела на Велия, которого тащили в конце нашей процессии, и показала ему язык, намекая на то, как мне хорошо ехать, а ему плохо идти.

Изота мое гадание заметно нервировало, он стал прислушиваться к комментариям, наверно, ему тоже был интересен финал. Я особо не торопилась, делая многозначительные паузы после каждого высказывания:

— Золотом одарит, по щеке ударит, на кровать положит… — Изот споткнулся, я хихикнула и закончила: — Ничего не сможет!

Маг вырвал из моих рук стебелек и забросил его подальше.

Из глубины леса послышалось конское ржание, я, уже успев задремать под мерное укачивание, встрепенулась.

Посередине выбранной нами тропки стоял огромный валун, а на камне сидел в своем кожаном плаще князь Укус и лениво ковырялся в зубах палочкой.

— Верни мне Загрызку, — проникновенно обратился князь к Изоту, когда наш небольшой отряд остановился. Мне неудобно было наблюдать за действием, болтаясь на плече у эпса задней частью вперед.

Я принялась брыкаться и требовать, чтобы меня спустили на землю и дали посмотреть на возлюбленного супруга. Изот был немного обескуражен тем, что за время моего блуждания по роще я успела выскочить замуж, но поставить меня на землю все-таки разрешил, так как мои вопли действовали ему на нервы. Я принялась закатывать глазки перед мужем., показывая, как мне без него тяжко и тоскливо, и помимо воли сменив наряд на тот, в котором танцевала. Связанный Велий развлекался, глядя, как я ломаю комедию. Аэрон спрыгнул с валуна и протянул ко мне руки, я радостно рванулась к нему в объятия, но была схвачена эпсами. Вампир нахмурился:

— Верни мою жену.

Изот, посмотрев на сверкающую бусину у меня на голом животе, скривился и приказал:

— Вампира прикончить.

Испугаться за друга я не успела — взметнулся с шелестом плащ, и Аэрон исчез со словами:

— Ты пожалеешь о своем решении, здесь хозяин — я.

— Какое раздутое самомнение, — проворчал Изот, силясь между стволами деревьев разглядеть князя, эпсы с оружием наготове, порыкивая, оглядывались, но Укус как растворился в воздухе. Я огорченно вздохнула и вернула себе свое платье, не желая радовать Изота видом полуголого тела:

— Я есть хочу, и ребра болят от лежания на плече твоего зверя.

Изот с неудовольствием согласился сделать короткий привал.

Обвешанные оружием эпсы принялись суетиться, вытаскивая еду, хотя глаз ни с меня, ни с Велия не спускали.

Пока Изот давал указания своему зверинцу, я с интересом разглядывала камень, на котором недавно сидел Аэрон, обнаружила какие-то покрытые мхом письмена. Кивнув на них двум эпсам, которые следовали за мной по пятам, повелительно потребовала очистить буквы. Эпсы вопросительно посмотрели на Изота, тот кивнул головой, подозрительно сощурившись, но я невинно развела руками, показывая, что я не пользовалась мороками камня сновидений, а слова появились сами по себе. Когда надпись была очищена, я стала вслух читать написанное, читала вслух ради Велия, которого к камню не пустили, привязав к дереву. Изот стоял рядом, задумчиво схватившись за свою козлиную бородку.

— Ну здравствуй, милый человек, Иди лесной тропой. Уж тешут гроб, и скоро в нем Ты обретешь покой.

Стрелка рядышком красноречиво показывала направление, в котором нужно двигаться, чтобы обрести такую участь. Я бросила взгляд в том направлении и поморщилась:

— Что-то мне не хочется туда идти. — Потом начала читать дальше:

— Мы золото пропили все И всех коней сожрали. Спеши к нам, милый человек, Тебя мы долго ждали.

Я посмотрела на выбитую рядом стрелку и пожала плечами, не решив еще, хочу я идти этой тропкой или нет. Изот прервал мои размышления, начав читать следующее предостережение:

— Бывает — в жизни не везет. Ограбят и убьют, Сожрут коней, Пропьют добро, На тризне не споют. Но это, право, не беда, Ты больше потеряешь, Коль этой темною тропой По лесу пошагаешь.

Маг помрачнел, посмотрел на меня, пытающуюся выдраться из объятий эпсов и залезть на камень, помолчал и рыкнул что-то эпсам. Те приволокли его мешок. На камень мне залезть не разрешили. Изот вытащил из мешка какую-то склянку с прозрачной жидкостью, кинув взгляд на решительное лицо мага. Мне стало как-то не по себе, а когда он направился с этой подозрительной склянкой в мою сторону, я совсем струхнула — не люблю эксперименты над собой.

— С ума сошел! — в испуге заорала я, пробуя пятиться. — Я не буду пить эту гадость!

Мои вопли на Изота не произвели никакого впечатления, он протянул мне свою склянку и ласково поинтересовался:

— Сама выпьешь или влить?

Я поозиралась на молчаливых эпсов, не нашла сочувствия и сказала:

— Ни за что!

— Держите ее! — сверкнул глазами Изот. Я принялась выворачиваться из лап эпсов как уж и устроила небольшую куча-малу. Рот я захлопнула, и влить свое зелье Изоту никак не удавалось. Маг взмок, эпсы рычали, я раскраснелась. Наконец, порядком устав, я, рискуя глотнуть жидкость, сказала:

— Хорошо, — Изот и эпсы замерли, — я выпью эту дрянь! Но сначала хочу попрощаться с Велием.

Велий выпучил глаза, не ожидая такого от меня.

— Ну, прощайся, — разрешил маг. Я скромно потупила глазки и произнесла:

— Я его поцеловать хочу, а твои звери меня не пускают.

Изот захохотал:

— Ты очень любвеобильная особа, замужем за одним, целуешь другого, а остаешься с третьим!

— Тебе-то что? Так пустишь или нет?

Изот с сомнением посмотрел на Велия и расщедрился:

— Ну ладно, только быстро.

Эпсы меня выпустили, и я поползла к Велию, так как сил на то, чтобы встать на ноги после веселой свалки, уже не было. Тот вжался в ствол дерева и ошарашено следил за моим передвижением.

— Ты что задумала? — прошипел он, когда я подползла поближе. — Я не хочу с тобой целоваться, даже перед смертью.

— Расслабься и получай удовольствие. — Нахально проговорила я, оглянулась на Изота, прислушивающегося к нашему разговору, и прошептала так тихо, чтобы услышал лишь Велий: — Больно надо, я бы сама тебя прибила, да Изот мешает, наклонись, идиот, и сделай вид, что тебе приятно, — потом добавила погромче: — Все-таки молодая девушка сама решила тебя поцеловать.

Я не успела встать на ноги, как несколько остывший после свалки Изот вдруг резко поменял свое решение, заорав на весь лес:

— Стой, не прикасайся к нему! Хватайте ее!

Я подскочила, потянулась к Велию, эпсы навалились на меня сзади, но я успела сделать то, что задумала — взмахнула руками и с писком вцепилась в шнурок на шее Велия.

— Живи, лицемер.

Велий распахнул глаза и исчез, оставив в моих руках глот с оборванным шнурком и веревку на стволе дерева. Я посмотрела на веревку, привязанную к дереву, и, протянув руку к Изоту, сказала:

— Давай твое зелье, теперь я могу спать спокойно.

Изот медленно подошел ко мне и отвесил тяжелую затрещину.

— Зачем ты это сделала?! — зарычал он.

Я смахнула с лица волосы, сощурившись, с ненавистью посмотрела на него в упор и сказала:

— Даже Лонгин не позволял себе меня бить. Я ведь могу обидеться.

— Я не Лонгин, а чародея ты спасла зря, от него такого благородства не дождешься. Пей.

Я хлебнула совершенно безвкусную жидкость.

— На что ты намекаешь?

— Я хотел от него избавиться, чтобы обеспечить твою безопасность. У него четкие указания на твой счет, в случае непредвиденных обстоятельств он должен тебя уничтожить, дабы предотвратить появление второго Лонгина.

Я, мрачнея, глотнула еще раз из склянки.

— Интересно, как бы он это сделал?

Изот захохотал, забирая у меня пустую бутылочку:

— Какая ты все-таки еще глупая. Забрал бы у тебя, как ты говоришь, силу, вот как. В этом месте пополнять ее ты не можешь.

— Я бы умерла? — От догадки у меня даже голос сел. — Но он ведь уже забирал, когда под Лонгина косил.

— Он ее тебе вернул, а в этом случае просто не вернул бы. Поэтому я и не разрешал тебе к нему приближаться, но тебе приспичило тащить его с собой. — Изот сплюнул и забросил склянку в траву.

Я похлопала глазами, обдумывая услышанное, и незаметно для себя уснула.

Очнулась я уже под вечер и с удивлением воззрилась на знакомый камень:

— Мы что, так здесь и будем жить? — схватившись руками за голову, в которой стучалась боль, спросила я.

Изот зло посмотрел на меня и нехотя ответил:

— Уже пятый раз к этому булыжнику выходим.

— А по какой тропке ходили? — борясь с дурнотой, поинтересовалась я.

— Да ни по какой! — заорал мне прямо в лицо маг. — Я хотел обойти этот чертов камень, но каждый раз приходим к этому месту!

— Мне плохо. Меня тошнит, — сообщила я и поползла в кусты.

Изот схватился за голову и уже немного спокойней сказал мне вслед:

— Это от зелья. Благодаря ему ты пока не сможешь пользоваться камнем сновидений, а плохое самочувствие — это побочный эффект.

— Все маги — гады и сволочи, — вынесла я свой вердикт, вываливаясь из кустов. — Напоят отравой, а ты потом мучайся.

Эпсы готовились к ночевке, расстилали плащи, запалили костер.

Мне наконец-то дали поесть, хотя я с трудом смогла впихнуть в себя лишь немного хлеба с сыром. Спать не хотелось — выспалась, пока Изот ходил кругами. Маг дал эпсам строжайшие указания насчет присмотра за мной ночью и повалился спать. От скуки я попыталась создать умрунка, но ничего не получилось. Предусмотрительные эпсы обвязали вокруг моих ног веревку, но в моем нынешнем состоянии я не то что бежать, даже ползти могла с трудом.

Ближе к полуночи я решила устроиться под сосной, поспорила с эпсами, которые никак не могли понять, почему я хочу лечь спать в одиночестве, они-то спали как волчья стая зимой, — тесной кучкой. Когда упрямые звери все-таки расстелили мне плащ на облюбованном месте, сон уже прошел и глаза упорно не закрывались.

Я принялась таращиться на звезды и в ветвях сосны вдруг увидела чей-то темный силуэт. Я моргнула, решив, что это еще один побочный эффект выпитого снотворного. Морок не пропадал, напротив, он оформился во вполне узнаваемый объект, а именно в князя Укуса собственной персоной. Я усилием воли заставила себя не завизжать сначала от неожиданности, а потом от радости. Князь улыбался, демонстрируя свои белые клыки, вальяжно развалившись на ветке. Я глазами показала на свои связанные ноги и пожала плечами, дескать, обняла бы, да не могу. Эпсы, заметив мое оживленное лицо, стали тревожно принюхиваться и задирать морды, рассматривая ветви сосны. Укус слился со стволом дерева, успев на прощанье махнуть мне рукой в сторону чахлых кустиков неподалеку.

Я полежала еще немного, подождала, пока эпсы успокоятся, и смущенно попросилась в кустики. Эпсы разрешили. Я пошла в указанную князем сторону. Вторглась в ветви, поскандалив с эпсами насчет полного уединения. Князь Укус появился там почти сразу. Пока он, довольно скалясь, пытался меня облапить, я торопливо повесила ему на шею глот, оставшийся от Велия. Аэрон похлопал глазами, приходя в себя, и, услышав шумное дыхание эпсов за ветвями, вздрогнул и присел, оглядываясь на ненадежные ветки. Я шепотом, а большую часть жестами попыталась ввести его в курс заварушки. Эпсы стали волноваться из-за моего долгого отсутствия, пришлось вякнуть из кустов, что у меня живот разболелся от зелья, пришедший в себя Аэрон тут же выдал неприличный звук, я одарила его испепеляющим взглядом, но вампир только невинно похлопал глазками и зашептал мне в ухо:

— Завтра постарайся уговорить Изота идти прямо.

— Почему именно прямо?

— Я с разбойниками буду вас там ждать.

— А если Изот не согласится?

— А ты постарайся…

На том и расстались.

Изот проснулся еще до рассвета, к моему пробуждению временный лагерь был уже свернут, пока я зевала и терла глаза, мне сунули в руки шаньгу с картошкой и фляжку. Я вяло откусила и стала зевать, прислушиваясь к разговорам. Изот, судя по всему, принял решение идти по третьей тропе. Я осторожно спросила, почему. Изот, судя по всему, проснулся в плохом настроении и вместо ответа лишь свирепо посмотрел на меня. Я, размахивая шаньгой, принялась убеждать его, что лучше встретиться с кучкой разбойников, чем идти куда-то в страшное и неизвестное место.

— Ты когда-нибудь вообще видела вампира в бою? — спросил Изот.

— Нет.

— Вот и не лезь с советами! Я лучше пойду в неизвестность, чем потеряю половину своего отряда. Учитывая, что пропавшие вампиры почти все были хорошо обученными воинами.

Я поняла, что мага мне не переубедить, мысленно помахала ручкой Аэрону и, доев шаньгу, глотнула из фляжки. Горло обожгло, я закашлялась и протянула фляжку Изоту:

— Это что?

— Коньяк.

— Ты что, решил меня споить?

— Выбирай — или коньяк, или вчерашнее зелье.

Я задумалась. Зелье пить приятнее, а коньяк противнее. С другой стороны, от зелья я усну, а с коньяком еще некоторое время, возможно, смогу контролировать события или хотя бы буду знать, что происходит. Я забрала фляжку. Последствия приема зелья и коньяка примерно одинаковы, хотя во втором случае они будут дольше длиться. Я снова сунула фляжку в руки мага. Тот, ухмыляясь, наблюдал за мной. От спиртного я становлюсь такой буйной и неуправляемой, что наверняка доставлю Изоту не одну неприятную минуту. Этот аргумент перевесил все остальные, я решительно забрала фляжку у Изота и храбро сделала большой глоток. Маг одобрительно крякнул и объявил эпсам о начале движения. Мне завязали на талии веревку, один из эпсов взял другой конец в лапы, и мы двинулись в лес.

Я потихоньку высосала всю фляжку, с удовлетворением прислушиваясь к разрушающему действию алкоголя на мои мозги. Изот бодро шагал впереди, а я еле плелась, повиснув на эпсе. Все вокруг казались таким милыми и приветливыми, я пыталась поцеловать угрюмого эпса в нос и сплясать.

— Это что еще за дрянь?! — услышала я вопль Изота, и наш отряд остановился. Я вытянула шею, пытаясь разглядеть упомянутую дрянь. Дорогу преграждала медленно расползающаяся белая душистая масса. Я умиленно сложила ручки на груди и воскликнула:

— Какая красота! — пошатнулась, и миляга эпс поддержал меня под локотки. Изот повернулся ко мне, я закатила глазки и сообщила: — Я так давно хотела каши и непременно с персиками.

Изот открыл рот, а я смело шагнула в теплое белое, пахнущее персиками варево и, ткнув пальцем, попробовала кашу.

— Замечательно, совсем как в детстве.

— Это твоя работа? — заорал Изот.

— Почему это моя? — немного пошатываясь, возразила я. — Это горшочек. Ты меня голодом моришь, так хоть он меня накормит. — Я радостно махнула эпсам: — Налетайте, всем хватит. — Не удержалась в скользкой массе и хлопнулась на зад. Изот со свирепым выражением подтянул повыше сапоги и пошел ко мне. Я сидела в каше как пай-девочка, обхватив колени руками и блаженно прикрыв глаза: — Как хорошо, тепло…

Изот схватил меня за руки и потащил, сердито косясь на эпсов, которые вняли моему совету и, довольно порыкивая, пробовали кашу. Маг выволок меня на землю, махнул эпсам, и те стали вылезать из каши. Белая масса между тем расползалась, приближаясь к нам. Изот посмотрел на меня, измазанную и довольную, и хмуро потребовал прекратить безобразие. Я махнула рукой, обдав его липкими брызгами, и решительно заявила, что тогда нужно забрать горшочек. Маг посмотрел на кашу, которая уже хлюпала под его сапогами, и повелел немедленно забрать «этот чертов горшок». Я отправилась к горшочку, который стоял на пеньке, два эпса двинулись за мной. Большую часть пути я проделала на четвереньках, окончательно потеряв вид разумного существа, так как каша была скользкая и почему-то качалась, как палуба корабля во время шторма.

— Горшочек, не вари, — повелела я, погрозив пальцем, и обхватила горшочек двумя руками. Тот послушно перестал изрыгать варево.

Мы продолжили путь дальше. Я, с горшком в руках, грязная и липкая, то и дело падала, а потому собрала на себя пыль и сухую траву с тропки и окончательно превратилась в настоящее огородное пугало. Эпсы пытались взвалить меня на плечи, но я соскальзывала. Пока Изот крыл меня и горшок разными поносными словами, я экспериментировала с варевом, добившись того, что горшочек стал гнать замечательную сливовую брагу. После этого идти стало веселее.

Двое идущих рядом со мной эпсов стали свидетелями благополучно завершившегося эксперимента, и я разрешила им попробовать. Конвоиры отпили и закусили остатками каши с моего платья. Когда рассерженный маг обратил на нас внимание, я уже объяснилась в любви эпсам и они вместе со мной пытались сплясать польку-еньку. Изот ошарашено посмотрел на нас, заорал во все горло и, выдернув меня из теплой компании, закинул себе на плечо. Горшочек из моих рук ему забрать не удалось.

Я на некоторое время затихла, глядя на проплывающую внизу землю. Скоро молча висеть мне наскучило, и я затянула печальную песню про серенького козлика. Мои бывшие конвоиры с энтузиазмом поддержали мои берущие за душу завывания. Изот встряхнул меня, но я, клацнув зубами, стала петь дальше.

Я как раз добралась до особо грустного куплета, где козлика по частям ели голодные волки, когда перед нашим небольшим отрядом пролетел огненный столб и раздался злодейский смех. Изот от неожиданности уронил меня на землю, эпсы повыхватывали оружие. Я сделала большой глоток из горшочка, с кряхтеньем встала, вытащила у ближайшего эпса что-то похожее на большой нож или маленький меч, взмахнула им, едва не потеряв равновесие, и заорала:

— Выходи, змеюка!

Изот с усилием вытащил из моих пальцев рукоять оружия и удивленно спросил:

— Почему «змеюка»?

— Так это же Змей Горыныч, — объяснила я, не выпуская горшочек из другой руки. Изот застонал, схватился за голову, я помотала у него перед носом горшочком и предложила: — Может, выпьем и плюнем на этого гада?

Изот сердито оттолкнул мою руку. Я, решительно растолкав эпсов, пошла вперед, запнулась за корень и растянулась на земле, пропустив над головой очередную струю пламени. Кто-то из эпсов принял огненный удар на себя и с воем, дребезжа своим мечом, катался по земле, остальные испуганно жались к стволам. Изот чертыхался, он успел упасть на землю и держал меня за ногу, не давая двигаться дальше. Я плеснула ему в лицо брагой и выдернула ногу из его рук, пока он тряс головой.

Сначала в поле моего зрения появились огромные ноги с когтями, почему-то в количестве шести штук. В районе самых задних от меня конечностей мотался длинный шипастый хвост. По мере того как я вставала на ноги, мне удалось рассмотреть огромное брюхо и три Длинные шеи, уходившие, как мне показалось, прямо в небеса. С рассматриванием самих голов возникли проблемы — задирая голову, я почему-то теряла равновесие. В конце концов я все-таки упала, не выпустив горшочка из рук. Брага плеснула мне в лицо, я утерлась рукавом истерзанного, напоминающего половую тряпку платья и громко икнула, выражая восхищение таким большим, упитанным Змеем.

Головы наклонились, склоняясь то на один бок, то на другой и с любопытством рассматривая меня, втянули воздух ноздрями каждая размером с мою голову, сморщили носы и дыхнули дымом. Я закашлялась и замахала свободной рукой, разгоняя дымовую завесу. Изот что-то сдавленно просипел мне сзади, я отмахнулась и снова поднялась на ноги, пытаясь в качестве опоры использовать ухо одной из голов Змея. Змей Горыныч протестующее фыркнул и, плюнув огнем еще в одного эпса, басом спросил:

— Ты кто?

— Девица.

Головы переглянулись и захохотали, давясь дымом.

— Девица?! Такое чучело?!

Я, разозлившись, топнула ногой:

— Подумаешь, замаралась маленько! Сам-то тоже не красавец!

Эпсы даже шевелиться перестали, ожидая, что за такие крамольные речи меня, самое малое, поджарят.

— Мы — не красавец, мы — Змей Горыныч, — важно заявила правая голова. Змей переступил лапами и выпятил брюхо. Я попробовала повторить его движения и так же важно выпятила живот:

— А мы — красна девица. — Тут меня вдруг одолела икота и я отпила из горшочка.

— А что мы делаем с девицами? — громким шепотом поинтересовалась у товарок средняя голова. Левая, хитро подмигивая, прошептала что-то ей в ухо. Средняя покраснела и задумчиво оглядела меня с ног до головы.

— Дуры! — рявкнула правая, видимо, самая серьезная. — Мы их похищаем!

— Да-а-а… — недоверчиво протянула средняя. — Ну ладно, я тебя похищаю. — Змей шагнул ко мне.

Я посмотрела на его шесть лап:

— Слушай, а ты в ногах не путаешься? Ты с какой начинаешь идти?

Змей заглянул себе под брюхо, задумался, махнул хвостом, начисто срезав несколько сосенок, и уселся на зад.

— А с какой ноги мы шагаем? — громким шепотом спросила средняя голова. Две другие молчали.

Я протянула Змею горшочек:

— Давай выпьем?

Змей заглянул в горшочек, принюхался:

— Ой, нет, от слив меня пучит, — пожаловалась средняя голова. Я поднесла горшочек ко рту и дала ему новые указания.

— А от яблок у меня прыщики, — сообщила левая. Я ругнулась, подумала и снова пошептала.

— И вообще от браги их так развозит, что мне приходится их на себе домой волочь! — недовольно проговорила правая голова. Я попробовала представить этот процесс, но не получилось. А Змей тем временем продолжал:

— Пойдем лучше к Бабе-яге, у ней медовуха на весь лес знаменита! — Он посмотрел на эпсов и Изота и добавил: — А кто с нами не пойдет медовуху пить — изжарю!

Змей поднялся на ноги, потянулся, изрыгая клубы дыма и пламени, развернул перепончатые крылья, потоптался. Правая голова наклонилась ко мне и сочувственно произнесла:

— Жаль вы летать не умеете, а то вмиг бы на месте были. Если хочешь, залазь на спину.

Я прикинула высоту предлагаемого средства транспорта и сказала:

— Я не смогу туда залезть. Слишком высоко.

Змей подхватил меня лапой и усадил на спину.

— А вы пешочком, да смотрите не отставайте, — приказал он отряду.

Я захихикала:

— Куда ж они без меня-то денутся, пойдут как миленькие.

— Ты у них царевна, что ли? — спросила левая голова.

— Ага, королевна.

— А что мы делаем с королевнами? — зашептала средняя голова.

— Заткнись! — рявкнули две остальные.

Змей Горыныч вошел в лес, сметая своей широкой грудью все на своем пути. Позади него тянулась широкая просека.

От неторопливого шага Змея меня начало мутить, и я, борясь с дурнотой, то и дело прикладывалась к горшочку.

Избушка у Бабы-яги и вправду оказалась на курьих ножках. Две огромные ножищи высовывались из днища домика и рыли землю когтями. Хозяйка встречала нас на пороге:

— О, у нас сегодня гости? Будут мне на студень кости!

Я немного заволновалась и спросила у правой головы Змея:

— Слушай, а Баба-яга нас на закуску к медовухе не пустит?

— С ума сошла?! — удивился Змей. — Какая закуска?! Медовуху без закуски пьют!

— Знаешь, мне сразу полегчало. — Я похлопала собеседника по предполагаемому плечу. Змей ссадил меня на землю и принялся обмениваться любезностями с Бабой-ягой. Изот, уставший и пообтрепавшийся, посмотрел на горшочек в моей руке, на меня, принюхался и прошипел:

— Будь проклят тот час, когда я решил тебя напоить.

Баба-яга оказалась не такой старой, как я ее себе представляла.

Закончив с приветствиями, она радушно пригласила всех в избушку. Мы набились туда, как тараканы за печку к нерадивой хозяйке. Баба-яга осмотрела меня, поморщилась и, обращаясь к Змею, у которого влезли только головы, сказала:

— Что-то ты нынче подкачал, какую-то неказистенькую выбрал.

Я не стала на пожилого человека обижаться. Баба-яга тем временем вытащила из-под печи огромную бутыль, расставила кружки по количеству гостей, не забыв и про змея Горыныча, и разлила медовуху. Избушку наполнил запах меда. Змей облизнулся, эпсы нерешительно поглядывали на Изота, но тот лишь махнул рукой, смирившись с напастью. Яга крякнула и вылила содержимое своей кружки в рот. Изот и Змей выпили вслед за бабкой, затем выпили эпсы, бабуся расторопно разлила по новой, и спаивание гостей пошло по полной программе.

Змей своими головами надежно перекрыл двери и держал все и всех под контролем. У меня от перепоя стали появляться пробелы в сознании, происходящее в избушке запоминалось с трудом. Эпсы затянули какую-то унылую песню, Изот и Яга спорили о том, как лучше садиться на лопату. Змей создавал атмосферу загадочности, напуская в избушку дыма. После первой бутыли медовухи Изот подсел ко мне и, криво улыбаясь, произнес:

— Мы все равно отсюда выберемся. Тебе лучше даже не представлять, что я с тобой сделаю, когда мы покинем это чертово место!

— А мне как раз очень хочется представить, — сказала я.

— Я тебя высеку!

— А я тебя… — Я повертелась на стуле и, увидев сковороду, схватилась за нее. — А я тебя сковородой. — И чпокнула его упомянутым предметом по голове. По избушке пошел чугунный гул. Изот к моему неудовольствию не потерял сознания, а, наоборот, пришел в крайне дурное расположение духа. Он со всего маха отвесил мне затрещину, я взвизгнула и вцепилась ему в его бороденку, намереваясь ее выдрать. Изот взвыл и схватил меня за волосы. Я отцепилась от растительности и разбила свой горшочек о его голову, душистая брага потекла по лицу, Изот выпустил мои многострадальные волосы (и чего они ему так приглянулись?) и принялся утираться полотенцем, любезно предложенным Бабой-ягой.

Я воспользовалась передышкой и отправилась в уборную. Змей сначала не хотел меня пропускать, минут десять пришлось взывать к его совести, прежде чем я смогла все-таки прорваться к выходу. Воздух снаружи показался таким свежим и вкусным, что я зажмурилась. Надышавшись вволю и совсем не желая возвращаться в задымленную и вонючую атмосферу домика, я решила устроиться здесь.

Пока я ходила вокруг избушки, на глаза мне попалась ступа Бабы-яги. Я залезла в нее, чтобы полетать, но то ли ступа подчинялась только своей хозяйке, то ли слово нужно было заветное, но взлететь я не смогла. Змей, высунув из домика одну из голов, с любопытством наблюдал за моими передвижениями. Я, решив порадовать змеюку, перевернула ступу кверху днищем, взобралась на нее, стянула сапоги и, притоптывая босыми ногами и махая сапогами, дурным голосом завела частушку:

— Я в сапог нассяла И в другой нассяла, И стою любуюся Во что же я обуюся! Ух!!!

Продолжить мне не дали.

Какой-то идиот зажал мне рот ладонью и потащил. Я дрыгала ногами и размахивала сапогами, силясь достать обидчика, но на подмогу первому напавшему присоединился еще кто-то и совместными усилиями я была утянута за деревья. Змей Горыныч попытался мне помочь, но, как и предупреждала правая голова, две другие были мертвецки пьяны (пил-то в отличие от нас Змей не кружками, а бутылями). Змей пустил нам вслед струю пламени, но обидчика не достал, зато достал мой сапог. Я кинула дымящимся сапогом в глупую змеюку и, не имея возможности высказаться, показала жестами все, что я думаю о его мыслительных способностях.

За деревьями ржали испуганные кони и, судя по всему, находилась прорва народу. Я перестала дрыгаться, прислушиваясь к разговорам. Наконец меня поставили на землю и отпустили. Я развернулась и увидела Аэрона, о котором за время попойки благополучно забыла, и к моему безмерному удивлению — Велия, который вытирал руки о траву, видимо замаравшись о мое платье.

— За время моего отсутствия ты несколько изменилась, — буркнул он.

Я швырнула в него сапогом и с возмущением закричала Аэрону:

— Я — петь, а ты меня со ступы тащить!

Аэрон, морщась, посмотрел на Велия:

— Пьяна в стельку. Твой Изот полный кретин — напоить Верею, надо же до такого додуматься!

Разбойники глупо таращились на меня, наверное, не узнали свою знакомую Загрызку.

— Грузи ее на лошадь и уходим, — сказал Велий, запрыгивая на каурого жеребца.

— Я не умею ездить на лошади! — заверещала я, пятясь. Аэрон слушать мои причитания не стал, проворчав:

— Тебе и не надо ездить, просто виси, — заскочил на лошадь, ухватил меня под мышки и поднял. Дальше я ничего не помню, потому что отключилась.

Пробуждение было не из приятных. Откуда-то сверху лилась студеная вода, я, захлебываясь, замахала руками, закашлялась. Меня тут же вытянули из воды. Я глубоко вдохнула и хотела завизжать, но получилось лишь слабое шипение. Глаза открывать не хотелось вовсе. Успокоившись, что вода больше на меня не льется, я опять расслабилась и, похоже, задремала прямо стоя. Меня опять сунули под струю. Я принялась отмахиваться с криком:

— Я боюсь воды!

— Ну, Верея, давай же, просыпайся! — произнес знакомый голос.

— Да ни за что! — воспротивилась я.

— Тогда мы тебя утопим! — пригрозил другой голос.

— А-а-а! — заорала я, напуганная до смерти, и открыла глаза.

Аэрон, вытянув руку, держал меня под знакомым водопадом, а Велий спокойно сидел на берегу, наблюдая за этими издевательствами. Я одарила обоих зверским взглядом и, пользуясь тем, что Аэрон обернулся к Велию, со всей силы рванула его руку к себе. Вампир от неожиданности оскользнулся и упал в реку. Я удовлетворенно фыркнула и вышла на берег. Аэрон, чертыхаясь, копошился в воде, а я с грустью осмотрела то, во что превратилось мое платье.

— Сейчас ты хоть чистая, — ехидно проговорил Велий.

— А с тобой я вообще разговаривать не хочу!

Велий нахмурился и со злостью бросил камушек в воду, чуть не попав в выжимающего рубаху Аэрона.

— Ты все это время подло лгал! Ты же знал, как я отношусь к магам, я никогда этого не скрывала!

Велий хмыкнул, встал на ноги и подошел к костру:

— Вот именно, не скрывала. Представляю, что было бы, скажи я сразу, кто я такой! А уж если бы ты узнала, что я еще и в Конклав магов вхожу, думаю, участь Лонгина показалась бы мне даже завидной.

У меня на языке вертелись разные слова, но я сдержалась. Аэрон, натягивая влажную рубашку, подошел к нам, бросил взгляд на мою недовольную физиономию и спросил:

— Я что-то пропустил?

Я посмотрела в его честные зеленые глаза, и тут меня осенило:

— Ты знал! Ты его знал!

Аэрон попятился, бормоча:

— С чего ты взяла?

— Это ты мне про школьного мага рассказывал! Ты же его видел в лицо! — вспоминала я, наступая на вампира. — И на кладбище я еще удивилась — чего это Аэрон не возмущается тем, что кто-то незнакомый идет с нами. Возмущалась только я да Алия! Ты его знал! Ты просто-напросто был с ним знаком! — Я набрала полную горсть камней и швырнула в воду. Камни со свистом пролетели над головой пригнувшегося Аэрона.

— Верелея, прекрати возмущаться, — послышался за моей спиной спокойный голос Велия. Я развернулась к нему:

— Не смей называть меня этим именем!

— Лови! — Велий кинул мне горячую печеную картофелину. Пока я перебрасывала картофелину из одной руки в другую, Аэрон обошел меня по широкому кругу и присоединился к магу.

— Как тебе удалось споить целый отряд эпсов во главе с Изотом? — поинтересовался Велий.

— Они сами были не прочь, — пробурчала я. — Лучше скажи, как ты здесь оказался.

Велий отогнул ворот рубахи. Я увидела что-то вроде ожерелья из круглых, словно отполированных пластинок.

— Что это?

— Чешуя дракона, — пояснил маг. — Она тоже действует как глот, только слабее, вот и пришлось соорудить такие бусы. После того как ты сорвала с меня глот, я успел наведаться к родителям Аэрона, и они разрешили маленько пощипать дракона. Обратно я добирался уже на нем, поэтому так быстро.

— Где же твой дракон?

— Он не может долго находиться под действием камня.

— Ты прямо как девица в этих бусах, — подколола я Велия. — А как ты нас нашел? — спросила я Аэрона.

Тот хмыкнул, откусывая от картофелины:

— Я за тобой от самой каши иду! Сразу понял, что Изот не согласился идти по прямой тропке. Кстати, где твой горшок? Очень он мне приглянулся.

— Я его разбила об голову этого подлюки. Сковорода не помогла, пришлось горшком шарахнуть.

— Вот уж повеселилась, — сказал Велий.

— А где твои разбойники? — обратилась я к Аэрону.

— Разбойничают, — пожал плечами Аэрон. — Позову — прибегут.

— А коней где взяли?

— У Изота увели, правда, одну лошадь Алия успела съесть. Ужасно кровожадная волчица! — Аэрон повертел в руках меч, позаимствованный, видимо, вместе с лошадьми.

Я, жуя картофелину, подошла к костру, только сейчас заметив, как я замерзла и устала.

— А мешки мы все потеряли? — спросила я Велия, тот кивнул. — Плохо. — Я присела, протягивая руки к костру.

— Чего ты расстроилась? — удивился Аэрон. — Попроси у камня сновидений.

Я с радостью вспомнила, что я могу уже не сдерживать мороки камня, и через мгновение уже обнималась со знакомым горшочком. Аэрон засмеялся и потянул меня за рукав:

— Нравится мне твой размах!

— Каши хотите? — спросила я. — С земляникой?

Мы поели, и Велий, посмотрев на поднимающееся все выше солнце, сказал:

— Пора.

— Куда мы сейчас? — спросила я. Платье, вернее, то, что от него осталось, я сменила на более практичные черные в обтяжку штаны, добавила к ним невысокие черные сапожки и черную же шелковую рубашку с поясом. Аэрон полностью одобрил это преображение и с ухмылкой потянулся к моим коленкам. Я щелкнула его по носу лентой, которой намеревалась собрать волосы в хвост. Вампир утер выступившие от щелчка слезы и о моих коленях временно забыл.

— За камнем сновидений, — ответил Велий, молча наблюдая за нашей возней. Маг отвязал лошадей от дерева и приглашающее похлопал по седлу. Я нахмурила брови:

— Я не умею ездить на лошади. Я их боюсь.

— Почему?

— Ну… они большие и кусаются…

— Помнится, на кладбище ты довольно прилично гарцевала, да еще и акробатические трюки выделывала, — сказал Велий.

— Ну, скорее всего, гарцевала я на мороке, — проворчала я.

— Да нет! — засмеялся нисколько не смущенный маг. — До леса вы точно ехали на мне, до сих пор как вспомню — бока болят.

Велий помог мне взобраться в седло и засмеялся, глядя, как я судорожно вцепилась в гриву. Я бросила на него возмущенный взгляд. Велий подал поводья и объяснил:

— Если нужно повернуть влево, потяни влево, если вправо, то вправо.

— Ага, — выдавила я, тщетно пытаясь вспомнить, где у меня левая, а где правая рука.

— Ты, главное, не свались с нее, — сквозь смех проговорил Аэрон, я показала ему кулак.

Половину дороги я самозабвенно ныла, так что под конец самой стало противно. Я жаловалась, что седло штука ненадежная, что я уже себе весь зад отбила, что я решительно не хочу остаться с кривыми ногами. Аэрон и Велий откровенно потешались надо мной.

Когда показалась знакомая поляна, я от счастья чуть не расплакалась. Мы спешились, то есть Велий с Аэроном легко спрыгнули, а я сползла по лошадиному боку.

На поляне царила тишина. Я шагнула вперед, но Велий придержал меня за рубаху:

— Подожди, больно тихо.

Я нерешительно остановилась у края поляны, прислушиваясь, и тут тишину нарушил взвизг собаки. Я от неожиданности подпрыгнула и тут же услышала голос Изота:

— Ты вернулась! А у меня для тебя сюрприз! — Снова раздался полузадушенный взвизг, и я, еще не видя ни Изота, ни животное, которое он мучает, догадалась и мгновенно покрылась холодным потом:

— Алия!

— Я выловил твоего вилколака! — подтверждая мои опасения, крикнул Изот и вышел из-под деревьев на другом краю поляны. Эпсы, которых осталось штук семь, выволокли на веревке сопротивляющуюся волчицу с завязанной пастью.

— Хочешь, я отрежу у нее хвост или уши? — заорал Изот. — Или, может, мне с нее живьем снять шкуру?

— Не ходи к этому психу, — сказал Аэрон. Он сунул в рот два пальца и пронзительно свистнул. — Сейчас разбойники появятся, мы его скрутим.

Я с тоской посмотрела на Изота, который ножом отмахнул клок шерсти со спины волка и пустил его по ветру.

— Они не успеют, да и Изот успеет заколоть мою подругу, — всхлипнув, сказала я. Какая-то мысль вертелась в голове, но я никак не могла на ней сосредоточиться.

— Иди-ка сюда, — позвал меня Велий.

И тут мне вспомнилось, что говорил Изот насчет указаний Конклава магов.

— Не прикасайся ко мне! — закричала я, пятясь, выхватила меч у Аэрона и, держа его двумя руками на уровне глаз между собой и Велием, стала продвигаться на поляну, косясь на вампира, который тем временем подобрался поближе. — Не смей приближаться! — Я приподняла брови, из земли взметнулись толстые стебли, обхватили ноги Аэрона и Велия, свалив их на землю. Я отбросила меч в сторону и, пока вампир с магом пытались с проклятиями подняться, быстрым шагом двинулась к Изоту.

Изот, криво ухмыляясь, пошел ко мне, волоча за собой волчицу и не выпуская нож.

— Отпусти ее. — Я остановилась в пяти шагах.

— Чтобы она меня? — засмеялся Изот.

— Прикажи ей перекинуться в человека и надень глот на шею.

— Умная девочка. Иди сюда, и я сделаю, как ты сказала.

Я вздохнула и шагнула к нему. Изот больно обхватил меня за шею, выпустил волчицу и проговорил:

— Ну-ка, серый волк, перекинься в девицу.

Волчица встряхнулась, и вот уже на ее месте стояла Алия в каком-то дурацком платье. Изот хохотнул и, сняв со своей шеи мой глот, протянул его одному из эпсов:

— Надень-ка ей на шею.

Алия очнулась, вздрогнула и, вспомнив, что одежда сейчас исчезнет, шмыгнула за деревья.

— На другой стороне Велий и Аэрон, попроси у них рубаху! — крикнула я ей вслед и выразительно покачала головой, предупреждая подругу, чтобы не делала глупостей. Изот довольно оскалился, и тут на другом краю поляны с криками и улюлюканьем появились разбойники.

Изот кивнул эпсам, те повыхватывали мечи, ножи и бросились к ним. Изот потянул за веревку, которой обвязал меня за шею, и я, зашипев от боли, вдруг поймала ту мысль, которая от меня ускользала. На шее у Изота висели два глота: его собственный и глот Аэрона. Я схватилась за них обеими руками. Изот попытался разжать мои пальцы, потом схватился за шнурки, на которых они висели, не давая мне их порвать. Как раз на это я и надеялась, откуда Изоту было знать, что я вовсе и не собиралась срывать глоты.

«Такое может произойти, если глот поместить рядом с накопителем… Он просто взорвался бы…»

Лязгало железо, слышалась брань, я надеялась только на то, что моих сил хватит на два глота. Изот непонимающе посмотрел на меня и, заметив, что я побледнела, видимо, заподозрил что-то неладное, но никак не мог понять, в чем подвох, а когда понял, просто не поверил, потому что продолжал сжимать шнурки, не пытаясь разогнуть мои пальцы. Я обернулась, заметила среди разбойников Аэрона и Велия — значит, освободились. Перед глазами поплыло, я еще сильнее вцепилась в глоты, до крови прикусив губу.

Дальнейшее помню очень смутно. Вопили разбойники, Велий и Аэрон пытались прорваться через эпсов к нам, Алия в рубахе Аэрона полезла в драку, подхватив оброненный кем-то меч, и ее боевые вопли разносились по всей поляне. Изот не мигая смотрел мне в глаза и пытался выдернуть камни, а я надеялась только на то, что пальцы от слабости не разожмутся. Все стало погружаться в темноту, дышать становилось все труднее. Кажется, руки я все-таки разжала, окончательно задохнувшись.

Мутило так, что жить расхотелось окончательно. Кто-то плакал, нагоняя тоску и дурноту. Я закашлялась, в груди жгло, как будто вдохнула жгучего перца.

— Алия, хватит выть! — послышался чей-то сердитый окрик, кажется Велия. — Живая она. Ну, Верелея, черт тебя дери, давай, открывай глаза. — По щекам похлопали, я застонала и попробовала отмахнуться рукой. И чего пристали! Хоть бы умереть спокойно дали! По щеке шлепнули еще раз, покрепче. Я открыла глаза, возмущенная бесчувственностью окружающих. Оглядела мутным взглядом Велия, голого по пояс Аэрона, плачущую Алию и произнесла, обращаясь к подруге:

— У тебя рубаха задралась. — Алия подскочила, одергивая подол.

Аэрон спросил:

— Ты как?

— Лучше бы померла! — Я приподнялась, ухватившись за руку Велия, запоздало уставилась на свои руки и облегченно выдохнула на месте. — Думала, оторвало! — Я посмотрела на себя, и дурнота подступила к самому горлу: штаны и рубашка были заляпаны кровью. Повернула голову в сторону, но Аэрон закрыл мне глаза ладонями:

— Не смотри туда, а то еще хуже будет.

— Аэрон нашел твой мешок в кустах, так что переоденешься, — сказал Велий.

Аэрон, с беспокойством оглянувшись на меня, пошел за мешком.

Алия, всхлипнув в последний раз, зачем-то погладила меня по волосам и смутилась.

— Я… — Меня снова затошнило.

— Да, — сказал Велий. — Удивительно, как тебя хватило на два камня.

— И после этого я еще разговариваю, — судорожно сглотнув, проговорила я.

— Вообще-то я едва успел. Ты уже не дышала, — серьезно произнес Велий и, поймав мой вопросительный взгляд, пояснил: — Я воспользовался глотом Алии. Освободил из него энергию, которую он у тебя забрал на кладбище, и вернул тебе. Правда, ее маловато, ты здорово поизрасходовалась. Поэтому тебе так плохо.

Аэрон вернулся с моим мешком и стал рыться в нем. Сморщив нос, он выбросил в кусты что-то заплесневелое, наверно, остатки провизии, и, наконец, вытащил короткие штаны и рубашку. Я трясущимися руками стала переодеваться. Велий отвел глаза, а вампир брякнул:

— Чем ты его шарахнула? Голову начисто снесло!

Я бросила на него дикий взгляд, схватилась за живот и убежала в кусты. Алия отвесила Аэрону звонкую оплеуху и побежала за мной. Меня выворачивало наизнанку.

— Очень плохо? — спросила подруга.

— Не то слово. Где разбойники?

— На краю поляны в карты с эпсами режутся да раны друг другу перевязывают.

Я даже разогнулась.

— Как это?

— Ну, после того как ты… — Алия неопределенно помахала руками. — Они побросали оружие и объявили тебя своей хозяйкой. Велий сказал, что после смерти прежнего хозяина они служат победителю.

Я выпучила глаза, представляя, как поселяю в свою комнату еще и эпсов и они ретиво защищают меня от нападок учителей и сокурсников.

— Ужас! — сказала я, Алия радостно кивнула. Успокоив свой желудок, я с помощью подруги натянула штаны и, опираясь на ее плечо, вышла из кустов.

— Ты на привидение похожа, бледная и шатаешься, — сделал комплимент Аэрон. Велий покачал головой и сказал:

— Без тебя мы не можем найти камень сновидений, уже пять раз всю поляну обыскали.

— Чего его искать-то?! — Я отлепилась от Алии и, сделав несколько неуверенных шагов, подняла из травы искрящиеся кристаллы. — Вот он!

— Что и следовало доказать, — буркнул Велий и протянул мне черный бархатный мешочек. — Положи его сюда.

Я послушно опустила камень в мешочек. Все вокруг стало расплываться, а потом резко дернулось. Что-то толкнуло меня в грудь, словно сильный порыв ветра, я охнула. В тело впились тысячи иголок, Я захлебнулась свежим воздухом и упала, держа мешочек перед собой двумя руками. Аэрон подскочил ко мне, помогая встать. Я протянула мешочек Велию и, прислушиваясь к себе, произнесла:

— Кажется, мне стало лучше.

Он хмыкнул, засовывая камень в карман, и объяснил:

— Камень перестал глушить твою способность черпать магию.

Я похлопала глазами и зевнула.

— Жутко хочу спать.

Дремучий сказочный лес стал светлой березовой рощей. Вампиры, сидевшие на краю поляны, вздрогнули и, смущенно переглядываясь, подошли к Аэрону и поклонились:

— Господин…

Аэрон важно кивнул своей светлой головой:

— Сколько еще находилось в роще?

— Травница Ания, еще семеро наших и ваш кузен, господин. Может, еще кто, про других не знаем.

Я повернулась к Аэрону:

— Так значит, брат двоюродный?

— Конечно, — ответил тот. — Я единственный ребенок у родителей.

Я чуть не задохнулась от возмущения, а Аэрон отошел с вампирами и стал отдавать какие-то распоряжения.

— Чего ты хочешь от вампирюги, — сказала Алия и презрительно сплюнула.

— Ничего, он мне желание должен. — И тут я сообразила, чего я хочу. Подошли эпсы, опустились на одно колено и склонили головы. Я тупо посмотрела на них, потом на Велия, серые глаза которого лучились весельем, должно быть, его забавляла эта ситуация.

— Что мне с ними делать?!

— Ну, скажи, что согласна быть их хозяйкой. — Велий закинул мой мешок на плечо. — Пусть сопровождают тебя.

— Хорошо, я согласна, поступаете в мое распоряжение, — сказала я. Эпсы поднялись с колен и засопели, переступая с ноги на ногу.

— В Школе ты произведешь фурор, — насмешливо произнес Велий, и я живо представила вытянувшиеся лица учеников. К нам подошел Аэрон:

— Ну что, поехали домой? Остальные сами выберутся из рощи. Лошадей маловато, но ничего, эпсы бегают быстро, а Верея и Алия сядут с нами.

Алия взобралась в седло позади Аэрона, из них получилась отменная пара: он в штанах без рубахи, а она в его рубахе, но без штанов. Кто-то из эпсов подсадил меня к Велию, я обхватила его сзади, навалилась на него грудью, поудобней устраивая голову у него на спине, и уснула, проснувшись только у замка Аэрона.

— Камень сновидений теперь принадлежит вам, так как найден на вашей территории, а прежний хозяин камня мертв. — Велий протянул мешочек правителям Урлака. Леди Диодора взяла мешочек двумя пальчиками и передала мужу — лорду Аквилу.

— Мы благодарны вам за вашу помощь в решении проблемы.

Лорд Аквил обвел взглядом нашу троицу. Велий, усталый, в рубахе с разорванным рукавом и свежим порезом на щеке, я в неприлично коротких штанах, оставляющих открытыми колени, и с босыми ногами, с немытым лицом и волосами и Алия, не менее грязная, но зато в рубахе сына, без всякого намека на штаны. Хорошо хоть Аэрон высокий и его рубаха закрывала ее ноги почти до колен.

— Мы, как и обещали, щедро вознаградим вас за ваши усилия.

Аэрон, не проникшись торжественностью момента, присел на подлокотник кресла правителя, хлопнул крыльями и подмигнул. Леди Диодора укоризненно посмотрела на свое невоспитанное чадо.

— И приглашаем вас на праздничный ужин сегодня вечером, — закончил лорд Аквил.

Тут я, наконец-то улучив момент, сказала:

— Лорд Аквил и леди Диодора, ваш сын должен мне желание на архоне. Если вы его выполните, я не буду настаивать на материальном вознаграждении за мои услуги.

Вампиры переглянулись и заметно напряглись, Аэрон же нисколько не взволновался, напротив, одарил меня широченной улыбкой. Мне это почему-то не понравилось.

— Хорошо, скажите, чего вы желаете, — сказал лорд Аквил.

— Я хочу, чтобы камень сновидений перешел в мою собственность.

Кого совсем не удивили мои слова, это Велия, который прошептал мне в ухо:

— Интересно, что ты будешь делать с камнем да с десятком эпсов?

Аэрон неизвестно чему радовался, а Алия посмотрела с обидой, к камню сновидений она относилась с опаской. Чета вампиров глубоко задумалась. Леди Диодора нервно покусывала клыками губы.

— Камень все равно вам без надобности, — поторопила я их. — Вряд ли вы захотите когда-нибудь им воспользоваться.

— Мам, давайте, думайте побыстрее, жжется ведь! — Аэрон оттягивал от шеи архон. — Отдайте вы ей этот камень!

— Хорошо, — вздохнул лорд Аквил, — получите его перед отъездом.

Я довольно заулыбалась:

— Желание выполнено.

Аэрон отпустил архон, спросил у родителей:

— Аудиенция закончена? — и, не дожидаясь ответа, поволок меня и Алию к двери.

— А вампиры неплохо устроились! — сказала Алия, когда мы погрузились в теплую пенную воду огромной ванны. Я согласно кивнула головой и плеснула подруге в лицо водой. Минут пять мы самозабвенно брызгались.

— Мне кажется, Аэрон чего-то недоговаривает, — сказала я, когда водная баталия закончилась. — Мне это не нравится.

— Думаешь, он что-то задумал? — посерьезнела подруга.

— Боюсь, не только задумал, но уже и осуществил, только мы об этом еще не знаем. Уж больно у него довольный вид. Первый раз видела нечисть, которая рада была выполнить желание, не юлила и не пробовала обмануть или отговорить.

Алия нахмурилась:

— Он еще и родителей торопил. А может, ты ему просто нравишься?

— Ага, жить без меня не может! — Я сморщила нос. — Тут что-то другое.

— Я вот думаю, в чем на ужин идти? — Алия хмыкнула. — Не в рубахе же Аэрона!

Я махнула рукой:

— Насчет этого не беспокойся, уж про это Аэрон не забудет.

— Знаток женской фигуры! — вспомнила Алия, и мы засмеялись.

К вечеру действительно появился довольный Аэрон и принес одежду.

— У маман взял, — объяснил он.

Алия в первый раз на моей памяти надела платье. Надела и принялась недовольно ворчать, хотя сиреневый цвет ей шел необыкновенно. В платье она смотрелась необычно и красиво.

— Здорово! — Я обошла ее кругом, любуясь. Аэрон сидел на окне и безмятежно смотрел в парк, где готовились столы для гостей. Ужин решили накрыть на свежем воздухе. Вампир отвлекся от созерцания суетящихся вампиров и спросил, обращаясь ко мне:

— А ты так в халате и пойдешь?

Я приподняла край белоснежного в серебристых лилиях платья и смущенно сказала:

— Я не могу это надеть, слишком шикарно. Да и белый цвет как-то… Может, есть что-нибудь другое?

— Какая разница, какой цвет? — воскликнул Аэрон. — Учти, другого нет, если не хочешь, можешь идти в своих коротких штанишках. В этом платье моя мать в первый раз давала прием по случаю своего совершеннолетия.

— Просто в белом… Я ж не замуж выходить собралась! — Я посмотрела на Аэрона, но тот пожал плечами и спокойно объяснил:

— У нас невесты в красном.

Мне после этих слов стало значительно легче, и я согласилась надеть на себя эту роскошь.

На лестнице мы встретили Велия. Тот отвесил нам шутовской поклон, мы ответили шутливым реверансом.

— Ты прямо как на свадьбу, — заметил Велий.

— А у вампиров невеста в красном, а не в белом, — сказала я.

Велий удивленно приподнял бровь, глядя на Аэрона, но вампир лишь молча только дернул плечом. У меня снова появилось нехорошее предчувствие, я потянула Алию за руку.

— Аэрон, мы пройдемся по парку.

— Не боишься заблудиться? Парк большой, — сказал Велий.

— Да я ее в пять минут найду, — проговорил Аэрон, а Велий подозрительно прищурил глаза и сказал вампиру:

— Отойдем к окну, хочу тебя кое о чем спросить.

В парке было шумно, слышался смех. Вампиры, с которыми мы сталкивались по дороге, с интересом оглядывали нас.

— Присматриваются, где поудобней впиться, — проворчала Алия.

Я потянула ее в глубь парка и, когда мы удалились от замка на приличное расстояние, сказала:

— Не могу отделаться от ощущения, что Аэрон готовит какую-то гадость и именно мне. Велий тоже что-то подозревает, и это меня уже начало пугать.

— Может, тебе все просто кажется? Ведь столько всего случилось…

Я присела на лавочку под кустом сирени.

— Может, и так. Как вспомню, снова дурно становится.

Алия потопталась передо мной и нерешительно спросила:

— А Изот не догадался, что ты задумала?

— Догадался, просто не поверил, что я это смогу, — ответила я.

Послышались шаги и веселый голос Аэрона:

— Я же говорил, что найду, где бы она ни находилась!

Я посмотрела на Велия, но не заметила признаков беспокойства на его лице, наоборот, маг был явно чему-то рад. Я осторожно выдохнула. Наверное, я в самом деле стала чересчур подозрительной. Аэрон подал руку, я встала, и мы отправились на званый ужин.

Леди Диодора с удивлением посмотрела на мое платье, возможно, поразилась, что оно мне впору, но ничего не сказала, а я не стала, как собиралась, ее благодарить за наряд. Аэрон усадил меня рядом с собой, Алия и Велий сели напротив нас. Фонарики на деревьях освещали парк мягким светом. И я подумала, что фонарики повешены ради меня и Велия, вампиры и Алия прекрасно обошлись бы и без них.

Аэрон шепнул мне на ухо, показывая своего кузена, ради которого я сунулась в заварушку. Кузен оказался высоким, худым, с короткими темными волосами. Я сразу решила, что он скорее всего был Кощеем Бессмертным.

Сначала, как положено, провозглашали тосты в честь нас, любимых. Говорили, какие мы бесстрашные и умные, спасли бедных вампиров от ужасной напасти. Пели дифирамбы в честь Аэрона и выражали надежду, что он станет достойным правителем.

Аэрон улыбался, демонстрируя полный рот зубов, а когда гости выпили, поели и расслабились, взял слово и сообщил обескураженным родителям, советникам и министрам, что за время блуждания по заколдованной роще он не только нашел спутницу жизни, но даже обручился с ней в присутствии кучи свидетелей. Я медленно отложила вилку, до последнего не веря своим ушам, с трудом проглотила застрявший в горле кусок и посмотрела на Аэрона. Его зеленые глаза смеялись, он явно не чувствовал никаких угрызений совести. Леди Диодора впала в ступор, лишь хлопала глазами. Меня в роли невестки она никак не представляла. Видеть рядом со своим сыном ту, из-за которой он получает выговоры и предупреждения в Школе, было выше ее сил. Аэрон же сообщил, что я не только владею магическим даром, но с сегодняшнего дня являюсь еще и владелицей камня сновидений. Эти слова повергли в шок всех гостей. Перспектива заполучить в правительницы магичку с камнем сновидений их пугала.

Лорд Аквил потемнел лицом и, буравя сына мрачным взглядом, проговорил, что Аэрон просто находился под воздействием камня сновидений, однако сын сослался на Велия, дескать, тот является квестором Конклава магов и, как незаинтересованная сторона, подтвердит, что камень на него уже не действовал, а бывшие разбойники подтвердят, что моя кровь была испита и что я для Аэрона даже танцевала, причем недурно танцевала, надо сказать. К тому же родители и сомневающиеся могут получить информацию у директора учебного заведения, что Аэрон практически не расстается со мной в Школе и, можно сказать, живет у нас в комнате.

Велий к моему негодованию полностью подтвердил сказанное Аэроном, упомянув и про Школу, чем вверг меня в тоску. Мало того, маг явно радовался возможности сдать меня в другие руки. Почувствовав себя в роли бездомной дворняжки, я с криком подскочила, перевернув бокал с вином. По белой скатерти стало расплываться красное пятно. Мгновение я следила за ним, потом повернулась к «жениху».

Аэрон попятился, объяснив гостям, что это у меня от восторга, а я рявкнула на весь парк. С деревьев разом облетели все листья и засыпали столы. Вампир, поняв, что дело пахнет жареным, подпрыгнул и с истерическим смешком рванул в глубь парка. Разъяренная «невеста», подхватив подол платья, побежала следом, костеря ненаглядного такими словами, что у почтенных гостей волосы встали дыбом.

Аэрон, продолжая гоготать, влез на раскидистое дерево и, примостившись на ветке, призывал меня успокоиться и все объяснить. Если он думал, что я буду прыгать внизу, как собака при охоте на белку, то ошибался! Я в бешенстве просто взлетела по стволу и уверенно приближалась к нему. Вампиры столпились внизу и с ужасом смотрели, как я лезу в шикарном белом платье убивать будущего правителя Урлака.

— Ах ты, зубастая сволочь! — Я протянула руку, но Аэрон увернулся и переполз на соседнюю ветку. — Я тебе все зубы повыдергиваю! Нет, не повыдергиваю, а буду медленно расшатывать! — мстительно шипела я. — Ну и дура же я, сразу, еще в роще не догадалась, к чему ты клонишь! Ну, гад!

— Дорогая, — сладко улыбался вампирюга, — не надо так нервничать, ты еще успеешь заключить меня в объятия!

Велий внизу просто умирал со смеху. До Аэрона я так и не добралась, крылатая скотина спланировала вниз на своих долбаных крыльях! Я опустила глаза и вдруг осознала, что очень высоко залезла. Земля с веселящимися внизу вампирами поплыла, я обхватила ветку руками и ногами и упавшим голосом сообщила:

— Ну все, снимайте меня сами или я останусь тут жить!

Мои слова потонули в новом взрыве смеха Велия, который просто сел на землю.

— Какая же он скотина! Ненавижу! — ревела я, уткнувшись в подол платья. Алия ходила вокруг кровати, на которой я предавалась тоске и унынию, и теребила в руках платок.

— Чего ты хочешь от вампира, — сказала Алия.

Я подняла на нее опухшие от слез глаза:

— Да я не про него!

Алия остановилась и перестала мучить платок:

— Про Велия, что ли?

Я снова уткнулась в подол.

— Нет, ну какой гад! Так меня подставить! Строил из себя… а сам, сам… Предал! Ненавижу магов! Я ему доверяла, думала, что он предупредит об опасности.

Алия отбросила платок в сторону и присела у кровати на корточки.

— Они ведь заранее сговорились, еще до ужина! — продолжала убиваться я. Кто-то робко постучал в дверь.

— Пошли вон! — заорала я, до смерти напугав Алию, которая не ожидала резкого перехода от рыданий к воплям. Люстра с жалобным звоном рухнула на пол, брызнув в разные стороны осколками и свечками. За дверью охнули и с топотом унеслись прочь. Я утерла слезы:

— Ну Аэрон! Получишь ты невесту со всеми вытекающими последствиями.

Алия поднялась на ноги:

— Слушай, давай спать, а утром заломаем вампира и вытрясем из него правду. А то и сделаем тебя безутешной вдовушкой. — Алия потянулась и зевнула. — Как бы то ни было, ты всего лишь невеста, а не жена. Помолвку ведь можно и расторгнуть.

— Ага, — пискнула я, — только через год! Нас же просветили насчет вампирьих законов.

Алия присела на край кровати:

— Не забивай себе голову.

— Интересно, что бы ты сделала на моем месте?

— Вбила бы кол в нахала, — не колеблясь, ответила подруга. — Я пошла спать, чего и тебе желаю.

Повертевшись без сна на широкой кровати, я встала, на ощупь нашла платье и только собралась залезть на подоконник, как услышала шорох за дверью комнаты. Я нащупала на столике что-то плоское и явно железное, на цыпочках прокралась к двери и, занеся над головой найденный предмет, затаилась.

Дверь тихо приоткрылась, в образовавшуюся щель просунулась голова, и, различив длинные светлые волосы, я опустила на нее железяку.

— Явился, злыдень!

— Уй! — зашипел ушибленный, хватаясь за затылок.

— Супружеский долг выполнять пришел? — Я второй раз опустила вещь, впоследствии оказавшуюся серебряным подносом, на голову Аэрона. — Так рано, я еще тебе не жена!

Вампир затолкнул меня в комнату и, забрав у меня поднос, вышвырнул его в окно.

— Я поговорить пришел, — осторожно ощупывая голову, пояснил он.

— Неужели?! — Я отвесила ему оплеуху. Аэрон прикрыл дверь и, схватив меня за руки, чтобы я не ударила его еще раз, зашептал:

— Извини, я не знал, что ты так бурно отреагируешь.

— Прости, что не умерла от счастья! — взвизгнула я. Аэрон приложил палец к губам:

— Тсс, все спят, — и потащил меня подальше от двери. — Мои предки нашли мне невесту, она наследница графства, которое граничит с Урлаком. Помолвка должна была состояться месяц назад, но началась эта заварушка с папоротниковой рощей.

— Без тебя тебя женили? — спросила я, высвобождая свои руки.

— Ну да, что-то в этом роде. — Аэрон взъерошил свои волосы пятерней. — Помолвку перенесли, я вздохнул с облегчением.

— Что, такая страшная?

Аэрон изумленно посмотрел на меня:

— Кто? Лорелея? Да нет, симпатичная, фигура там… — Аэрон изобразил что-то в воздухе руками, спохватился и продолжил: — Только она совсем мне не нравится! — Заметив сомнение на моем лице, он пояснил: — Она телепатка! Представляешь меня в роли ее мужа?!

Я фыркнула.

— А родители решили, что будет недурно присоединить графство к Урлаку. Когда в роще мне выпал шанс поменять одну невесту на другую, я с радостью им воспользовался, — без тени смущения рассказывал вампир, — тем более что после твоего зажигательного танца почти влюбился.

— Ты не спросил моего согласия! — возмутилась я.

— А ты бы добровольно согласилась, чтобы я тебя укусил? — прищурил глаза Аэрон.

Я поежилась.

— Я боялся только одного — что ты воспользуешься желанием на архоне для разрыва помолвки. Поэтому, когда ты о нем заикнулась, еще не догадываясь о том, что я тебе приготовил, я сделал все, чтобы добиться своего поскорее.

Я вспомнила его широченную улыбку.

— Вот гад! — взорвалась я, кидаясь с кулаками на вампира. Аэрон без всяких усилий сгреб меня в охапку и прошептал на ухо:

— Подумай лучше о выгодах, которые сулит тебе твое нынешнее положение.

Я перестала трепыхаться.

— Во-первых, никто в Школе не посмеет тебя и пальцем тронуть, — начал перечислять нахальный представитель нечисти, — во-вторых, столь нелюбимый тобой за что-то Конклав магов тоже не посмеет причинить вред будущей правительнице Урлака. Потерпишь всего год, а потом мы расторгнем помолвку, дескать, поторопились, проверили наши чувства и поняли — не пара. — Аэрон опустил меня на пол. — Хотя отец и так обо всем догадался. Но против закона не пойдет.

Я смущенно засопела:

— А о чем вы с Велием говорили? Перед ужином.

Аэрон сел на стол и довольно оскалился:

— А он догадался о моих планах еще в роще, когда Алия в обморок хлопнулась. Вот и потребовал объяснений.

— И…

— И сказал, что теперь приглядывать за тобой станет намного легче. — Аэрон хохотнул.

— Почему? — буркнула я, раздосадованная такой циничностью мага.

— Потому что я чувствую тебя, дурочка. — Вампир спрыгнул со стола и щелкнул меня по носу. — Я ведь выпил твоей крови и, если ты попадешь в беду, сразу пойму это и найду, хоть из-под земли достану! Кстати, с твоим умением влипать в разные неприятные истории это еще один плюс!

— Надеюсь, твоей женой я не стану, — проворчала я.

— Только если сама этого захочешь. Попробуешь моей крови при свидетелях и тогда…

Я скривилась:

— Фу!

Аэрон усмехнулся.

— Хорошо. Но учти, если в течение этого года хоть кто-нибудь в Школе намекнет мне, что ты наставляешь своей «невесте», — я ткнула себя в грудь пальцем, — рога, я выращу их у тебя на голове, причем в буквальном смысле! И обещаю, что рога будут высшего качества — длинные и развесистые! Я не желаю, чтобы за моей спиной шли шепотки о том, что мой «жених» изменяет мне направо и налево.

Аэрон задумался:

— Может, мне евнухом стать? — произнес он с задумчивым видом. Я еле вытолкала вампира за дверь, он в порыве чувств хотел непременно меня облобызать, напоследок заявив, облизнувшись:

— У тебя кровь очень интересная на вкус, с пузырьками, как игристое вино.

— Избавь меня от вкусовых подробностей! — Я сморщила нос и закрыла дверь.

После разговора с Аэроном я спокойно уснула и можно сказать, что мой сон был безмятежен.

Но под утро меня как будто толкнули в бок. Я села на кровати, пытаясь вспомнить, какая мысль потревожила меня. В голове сразу образовалась пустота. Я поерзала, сидя в постели, встала, осторожно обошла изувеченную люстру, попила воды. Тревога не уходила, а вот ее причина никак не вспоминалась. Я снова вернулась на кровать.

Интересно, сколько дней мы здесь? От нечего делать я принялась считать, дни закончились одновременно с пальцами. Лейя, наверное, уже соскучилась. Стоп, Лейя… Лейя! Яйцо! Василиск!! А глот я в кармане с собой уволокла! Меня как окатили ледяной водой. Натянув платье, я выскочила за дверь. В замке все спали, тишина и покой, как в склепе. Вспомнив, что у вампиров очень крепкий сон, я стала решительно врываться в комнаты. За первой дверью на мое счастье спала Алии. Я подскочила к кровати и сдернула с подруги одеяло. Алия подскочила и заорала, еще не разобравшись, кто ее будит, но готовая немедленно начать военные действия:

— А вот я тебя колом! — Тут она увидела мою встрепанную голову и, выдохнув, снова откинулась на спину. — Как ты меня напугала!

— Алия, нам нужно срочно домой!

Подруга зевнула:

— До сих пор дуешься на Аэрона?

— Ты тоже про курицу на печке забыла?

— Какую курицу? — начала Алия, замолчала, выпучила глаза, судорожно нащупала платье и стала в него втискиваться. Я в нетерпении прыгала вокруг нее.

На следующем этапе мы напоминали двух очень вежливых бандитов. Сначала мы тихонько стучали в дверь и, если никто не отвечал, крались к спящему. Убедившись, что голова не светловолосая, так же на цыпочках крались обратно. В очередной раз постучав согнутым пальцем и не получив ответа, мы в предутренних сумерках вошли в комнату. Алия ворчала мне в спину:

— Ни одна дверь не запирается, безобразие! Заходи кто хочешь, кусай кого хочешь!

— Тише ты! — Я остановилась, услышав в спальне легкий шорох.

Алия притихла. Мы сделали пару шагов, и тут на нас из-за стены кто-то кинулся. Мне показалось, что сломали все ребра, а Алия заорала:

— Караул, кусают!

Нас тут же отпустили, я перевела дыхание и воззрилась на встрепанного Велия:

— С ума сошел?!

— Это вы с ума сошли, — парировал он, поддергивая наспех надетые штаны, — без спросу вламываться!

— Мы постучали, — буркнула Алия.

— Да вашего хилого стука даже мышь бы не испугалась, я уж молчу про спящих вампиров! — насмешливо произнес Велий.

— Но ты же услышал!

— Меня профессия обязывает. Кстати, легко отделались, — Велий потянулся за рубахой, — я мог и заклинанием воспользоваться. Чего вам не спится?

— Нам нужен Аэрон, — не желая открывать причину так подло подставившему меня магу, пояснила я.

Велий нехорошо усмехнулся:

— Что, не терпится заключить новоявленного «жениха» в горячие объятия?

Тут мое терпение лопнуло и меня понесло:

— Да ты… ты… Ты сам меня сдал этому кровопийце! Мог бы хоть предупредить о готовящейся подлости! Нет, молчал и усмехался, радуясь предстоящей подставе! Ах, ах, я — двоедушник! Какой кошмар — вы меня разбудили! А сам на мороке заставил нас по лесу кататься, а я лошадей и так боюсь! — Я набрала побольше воздуха в грудь для продолжения концерта. Окна в комнате распахнулись, вокруг меня стал образовываться небольшой вихрь. Алия и Велий попятились, но я, не обращая на это внимания, продолжала бушевать. — Знал, что я ненавижу магов, а сам им и оказался, мало того, еще и в Конклав магов входишь! Чертову прорву лет искал меня, чтобы по-тихому кокнуть! Строил из себя друга, а сам двоедушничал и мстительно хихикал за спиной! Вот дрянь! — Я сжала кулаки, находясь в самом центре смерча, который сносил все в комнате. — Да пошел ты… да ты… да чтоб у тебя… — Для того чтобы произнести все известные мне ругательства, понадобилось некоторое время. От моих воплей и производимого смерчем грохота вампиры все-таки проснулись и столпились у дверей, потрясенно помалкивая. Я посмотрела на Алию, с ужасом выглядывающую из-за спинки кровати, потом на Велия, спокойно сидящего на постели и зашнуровывающего сапоги.

— Ты ради этого меня так рано подняла? — невозмутимо спросил он. Вихрь опал, усыпав комнату обломками люстры и кресел. — А теперь выкинь эту штуку подальше в парк, — произнес он, напряженно глядя на мои руки. Я посмотрела туда же. Между моими ладонями крутился шипящий разрядами лилово-синий шар. Я повела руками в сторону окна, шар сорвался, вылетел, пролетел метров двести и врезался в дуб. Загрохотало, взметнулось облако земли и песка. Дуб щепочками осел на землю. Вампиры вытягивали шеи из-за двери, пытаясь рассмотреть результат моих усилий. — Успокоилась? — вздохнул Велий. — А теперь еще раз. Так зачем тебе нужен Аэрон?

Я фыркнула, схватила Алию за руку и выскочила вместе с ней из комнаты, вампиры почтительно расступились.

— Комнаты Аэрона и его родителей в другом крыле! — крикнул вслед Велий.

Я не стала больше искать Аэрона по комнатам, тем более что за нами валила толпа возбужденных криками и проявлениями магии вампиров, а просто спустилась вниз и закричала на весь замок:

— Аэрон, черт тебя дери, ты мне нужен, срочно!

Минуты через две на лестнице появился искомый объект. Он обвел меня и еще не отошедшую от недавнего представления Алию диким взглядом и спросил:

— Что случилось?

Я состряпала умильную улыбку и пискнула:

— По тебе соскучилась. — Полюбовалась на вытянувшееся лицо «жениха» и рявкнула: — Где твой дракон? Нам нужно домой!

— К чему такая срочность? — зевая, спросил Аэрон. — Может, чуть попозже?

— Аэрон, нельзя попозже, уже и так, наверно, поздно!

Велий, одетый и со своим мешком за плечами, сбежал вниз по лестнице.

— Лучше сделай, как она просит, убережешь замок от разрушения, — посоветовал он вампиру.

Аэрон еще раз оглядел нас и своих подданных, застывших в нерешительности, и кивнул головой:

— Я сейчас.

— Камень сновидений захвати, мне обещали его отдать перед отъездом, — напомнила я. — А эпсов отправишь в Школу, пусть пока у Феофилакта Транквиллиновича болит голова об их размещении.

Мы вышли на улицу.

— Какой нас ждет сюрприз на этот раз? — спросил Велий. Я не ответила, а Алия объяснила:

— Василиск.

Велий крякнул и спустил мешок на землю:

— И ради каменного василиска вы всех перебудили?!

Алия торопливо произнесла:

— Новорожденный.

Велий посмотрел на нее и помотал головой:

— Не понял.

— Мы у Арабаса нашли еще и яйцо василиска. Попросили Миколку, он принес курицу, и она высиживает яйцо, — сказала я магу. — Через сколько дней вылупляются василиски?

— Понятия не имею, — растерянно проговорил Велий. — Почему вы сразу мне этого не сказали? — закричал он и схватился за голову. — А я-то, дурак, думал, курица — это ваша очередная блажь! Надо было сразу из вас душу вытрясти!

Аэрон выскочил на лестницу и спустился к нам. Вслед за ним появились лорд Аквил и леди Диодора в несколько растрепанном со сна виде.

— Веди дракона, — сказал Велий Аэрону и поздоровался с его родителями. Я тоже что-то такое пролепетала.

— Уже покидаете нас? — спросила леди Диодора, а лорд Аквил понимающе улыбался.

— Да, срочное дело, — пояснил Велий и, крепко схватив меня за руку, потащил следом за Аэроном.

— Что еще вы принесли из пещеры? — спросил он тихо.

Я не хотела ничего говорить, но Велий так меня тряхнул за плечи, что язык мой сам выдал секреты:

— Две толстые книги.

— Ну конечно, — кивнул головой маг. — А я искал две первые части, в которых находятся все шифры! — Он показал мне кулак и пробормотал: — Знаешь, мне просто нестерпимо хочется тебя прибить.

Знакомый дракон домчал нас до места, и я, еще не приземлившись, скатилась по его боку и побежала к воротам кладбища.

— Лейя!

Ворота были распахнуты, на кладбище царили тишь и спокойствие.

— Вот черт! — послышался сзади голос Велия.

В дом мы ворвались вместе, пробежали через полутемные сени, схватились за ручку двери и рванули ее на себя. К своему облегчению статуй Лейи и Миколки мы не обнаружили, зато с некоторым недоумением уставились на большое зеркало, которое перекочевало из горницы на кухню и стояло напротив печки.

Я боком протиснулась между ним и печью, с замиранием сердца сняла знакомую корзину.

— Осторожнее, — прошептал Велий, пытаясь протиснуться следом. Алия и Аэрон возникли в дверном проеме.

— Ну что там? — спросил Аэрон.

Я опустила корзину и храбро заглянула внутрь. Пусто. Я протянула пустую корзину Велию.

— Может, яйцо все-таки стухло? — с надеждой спросила Алия.

Я пожала плечами.

— Тогда зачем здесь зеркало? — Велий зашвырнул корзину на печь. — Наверняка проверять способности василиска.

— Может, василиски рождаются слепыми, и Лейя решила подстраховаться, неизвестно ведь, когда он откроет глаза, — сказала я.

— В любом случае нужно ждать вашу подругу. — Велий, стянув сапоги, прошел в горницу, мы последовали его примеру, только Аэрон убежал к дракону, сказав, что прикажет ему вернуться за ним завтра, из чего я поняла, что нахал решил заночевать здесь.

Алия заглянула в кухонные шкафчики и достала варенье и печенье. Затем заглянула в печь и вытащила еще горячий чайник и горшок с кашей. Я помогла ей накрыть на стол и, пока все усаживались, пошла снять платье матери Аэрона. Спрятавшись за перегородкой, я стянула платье через голову и влезла в свое, пусть не такое шикарное, зато привычное и удобное. Расчесала волосы и заплела косицу. Лента упала на пол, я наклонилась поднять ее и тут краем глаза заметила какое-то движение под кроватью.

Я так и застыла, не смея разогнуться. Из-под кровати на меня не мигая смотрели чьи-то желтые глазищи. Я присела на корточки. Под кроватью сидело что-то встрепанное, хотя нет, я разглядела, что это торчат в разные стороны рожки гребешка. Я опустилась на колени.

— Привет. — И полезла под кровать, стараясь не дышать, чтобы не испугать маленького василиска. Мордочка у малыша была премиленькая, а когда он угрожающе раскрыл пасть, я захихикала: клыки были чуть длиннее остальных зубов, и растрепанный василиск здорово смахивал на вампира.

На кухне перестала стучать посуда, видимо, друзья заинтересовались, что я высматриваю под кроватью. Я протянула руку, желая потрогать малыша. Тот испуганно моргнул желтыми глазищами и тяпнул меня за палец. Я ойкнула и ударилась головой о днище кровати, но руки не убрала. Василиск переступил лапками, стукнув коготками по полу, и вдруг слизнул выступившую на пальце капельку крови длинным раздвоенным язычком.

— Сплошные кровопийцы, — усмехнулась я и почесала его кончиками пальцев под челюстью. Шельмец закрыл глазки и даже попробовал мурлыкнуть.

— У тебя и крылышки есть?! — удивилась я. — Что-то не припомню их у твоей мамаши.

— Верелея… — осторожно позвал меня Велий, друзья, видимо, решили, что от волнений я тронулась рассудком. — У тебя все в порядке?

— Не смей называть меня этим именем, — привычно огрызнулась я. Чувствуя, что они столпились сзади меня, я сгребла успокоившегося и разомлевшего от ласки василиска и выползла из-под кровати. — Правда он лапушка?

Те отшатнулись, а василиск пискнул, вцепился в меня коготками, расправил маленькие крылышки и зашипел, закатывая глазки и показывая смешные вампирьи зубки.

— О том, что он мог превратить тебя в камень, ты, конечно, не подумала? — поинтересовался Велий.

— Даже в мыслях не было! — ответила я.

Велий протянул к василиску руку, тот с готовностью укусил его за палец. Маг так же, как я, ойкнул, а василиск слизнул кровь с пальца.

— Он так знакомится! — догадалась я.

Василиск моргнул желтыми глазами с вертикальными зрачками и зашипел на Алию и Аэрона. Я потребовала, чтобы они тоже дали себя укусить, но оба стали отнекиваться, не решаясь знакомиться с василиском таким образом Аэрон заявил, что змеюка может со слюной занести какую-нибудь смертельную болезнь.

В конце концов Алия нерешительно дотронулась до любителя покусаться и получила свою порцию болезненных ощущений. Аэрона василиск кусать отказался, видимо, пить кровь тех, кто тоже ее пьет, ему было противно, и он решил положиться на зрительную память.

Пока мы рассматривали его крылышки, гладили гребешок и пробовали пощекотать шею, по крылечку простучали сапоги и со счастливым визгом в дом ворвалась Лейя. Василиск заурчал и бросился к своей хозяйке, но мавка ураганом вилась вокруг нас, чмокала меня и Алию в щеки, висла на шее у Аэрона и Велия, напрочь забыв, что он наш проверяющий. Миколка подхватил василиска на руки, чтобы мы его случайно не затоптали и, растянув рот в лягушачьей улыбке, смотрел на это бурное проявление восторга.

— Васька укусил курицу за лапу, и та наотрез отказалась быть его мамашей! — хихикая, рассказывала Лейя. — Она так орала, прям вылитый петух!

После объятий и поцелуев Лейя рассказала, как прожила эти дни без нас, а потом потребовала полного отчета о наших приключениях. Велий поднялся, натянул сапоги и в ответ на наши недоуменные взгляды сказал:

— Пока вы рассказываете, я на хутор схожу, вещи заберу, к Геронтию прогуляюсь, сообщение в Школу отправлю. К вечеру вернусь. — Он посмотрел на меня: — Книги приготовь, будь добра. — И вышел за дверь.

— Так вы помолвлены?! — Лейя всплеснула руками, а я одарила Аэрона злым взглядом.

— Представляешь, гадость какая!

По лицу мавки нельзя было сказать, что она считает это гадостью, скорее ей это понравилось, так что сочувствовала мне только Алия. Я протянула Аэрону платье его матери:

— Леди Диодору поблагодари за наряд.

Аэрон пожал плечами:

— А это не ее платье, я тебе его купил, а про мать выдумал.

— Что?! — Ничего больше сказать я не успела — вампир выскочил за дверь, пояснив:

— Я в уборную!

Я посмотрела на подруг. Алия была возмущена, Лейя с довольным видом поглаживала василиска. Я скосила глаза на Ваську:

— Да, кстати… — Я вытащила из мешка глот и завязала шнурок с камнем на Васькиной шее. Потом выглянула в окно. — Может, на речку сходим? Искупнемся? Аэрона дома оставим с Миколкой. Чем больше я смотрю на этого вампирюгу, тем больше мне хочется его убить.

— Васька расстроится. — Лейя чмокнула василиска в мордочку.

— А мы его с собой возьмем.

— Рыбаков пугать! — хохотнула Алия.

Собрались мы быстро, объявили озадаченному нашим поспешным уходом вампиру, что устали от мужского общества и хотим устроить развеселый девичник на берегу речки, поэтому его с собой не зовем.

— Сиди дома и жди Велия. — Алия погрозила пальцем, я подхватила Ваську, и мы направились к речке.

Лейя брызгалась и повизгивала, Алия лежала в воде на спине. Я сидела на берегу и наивно надеялась загореть. Пустая надежда. Говорят, что веснушки — это поцелуи солнца, которые любвеобильное светило раздает своим любимчикам. Так вот, вдоволь нацеловав меня в нос и щеки, солнце, видимо, порядком устало от вида моей персоны и пребывает в этом состоянии до сих пор. Загар не желает ложиться на мое тело, даже у Аэрона таких проблем не возникает. Вампир, которому надлежит ходить бледным, наводя ужас своим нездоровым видом, с легкостью покрывался ровным золотистым цветом, не прилагая никаких усилий. Если бы люди целенаправленно искали среди нашей компании вампиров, лежать бы мне с колом в сердце. Обидно.

— Верея! — зычно гаркнула Алия, подплывая к берегу. Васька испуганно подпрыгнул у меня на коленях, перестав блаженно щуриться. Я потерла оцарапанную василиском руку и погладила Ваську по спине. — Я только не поняла, — Алия попрыгала, вытряхивая воду из ушей, — Изоту-то чего от тебя надо было?

— Вечером скажу, — буркнула я, понимая, что откровенного разговора не избежать. Алия села рядом и потрепала Ваську по загривку, василиск лениво щелкнул зубами, ему не нравилось, когда его трогали холодными мокрыми руками. Воды василиск, как выяснилось, боялся и предпочитал, сидя у меня на коленях, ловить комаров.

— Есть хочется… — тоскливо сказала Алия. — Может, домой пойдем?

— Давай лучше Лейю попросим рыбки поймать, обмажем рыбу глиной и в костер, — предложила я. Откровенный разговор меня нисколько не привлекал, хотелось его оттянуть. Стоило только представить, как все с любопытством будут смотреть на меня, особенно Велий, как в животе что-то екало, и всякое желание что-либо рассказывать пропадало напрочь, тем более я была уверена, что маг потребует поведать все до мельчайших подробностей.

Долго уговаривать мавку не пришлось, через несколько минут она вытащила пару рыбин. Мы с Алией развели костерок и вскоре уже ели.

Когда день плавно перетек в вечер, а Лейя заявила, что от вида воды ее уже мутит, мы пошли домой. Васька взобрался к мавке на плечо и воображал себя хищником, вышедшим на охоту. Грозно щелкал зубами и расправил крылья, блистая глотом на шее.

Чем ближе к кладбищу мы подходили, тем медленнее шли мои ноги. Алия и Лейя стали меня поторапливать, не понимая, что со мной такое.

В доме было светло, под потолком переливался магический шар, освещая все ровным светом. Лейя восторженно завизжала и вбежала в горницу.

— Точно — маг, — сказала Алия, очевидно, до последнего момента все еще сомневавшаяся в этом. Она сняла сапоги и вошла в горницу. Я замешкалась в сенях, преувеличенно аккуратно ставя сапоги в уголок, пока Аэрон не крикнул:

— Верея, ты там заночевать решила, что ли?

Я фыркнула, шагнула в горницу и застыла. Первое, что я увидела, был хитро прищуренный драконий глаз накопителя у Велия на шее. Второе — черный плащ небрежно брошенный на спинку стула.

— А я думала, что хуже быть уже не может, — пробормотала я.

— Как видишь, может, — тихо сказала Алия, глядя на стоявшего у окна Велия, невозмутимого, как всегда.

— Выходит… это его мы… — Лейя умолкла, тыкая пальцем в мага.

Я стремительно прокрутила в голове события последнего времени и нашла виновного.

— Ты знал! — закричала я, подбегая к Аэрону. Я повернулась к подругам: — Этот сукин сын знал мага в лицо! Еще с бесовской недели! И не обмолвился ни словом! — Я готова была свернуть вампиру шею, Аэрон на всякий случай подошел поближе к открытому окну.

И тут заговорил Велий:

— Ну и сказал бы он вам, что бы изменилось? В рощу ты все равно бы отправилась, а мне в любом случае пришлось бы вас сопровождать. Только в этом случае ты бы мне не доверяла и проблем стало бы раза в два больше.

Я разжала кулаки, погрозив Аэрону сразу двумя напоследок, и полезла под стол.

— Ты чего?! — удивился Велий.

— Книги доставать, — пробурчала я, открывая под столом сундук и гремя железом Алии. — Вот они. — Я плюхнула на стол два тома. Велий открыл одну, просмотрел, удовлетворенно хмыкнул. — Доволен?

— Вполне. — Маг сел на диван. — А теперь давай колись.

Я вздохнула, обвела взглядом друзей, но сочувствия не обнаружила, наоборот, если бы я вдруг вздумала упрямиться, они, наверно, с радостью взялись бы пособить магу в пытках, чтобы выбить из меня показания. Хорошо хоть Миколки не было, убежал домой. Я залезла с ногами в кресло, демонстративно отвернулась к окну и начала рассказывать:

— Родителей я не помню, смутно только бабку Акулину, как мне кажется, она знахаркой была. Деревню, где жила, тоже не помню, да и сожгли ее, кто сжег — не знаю, может, разбойничья шайка? Всех убили, а я, раненая, добежала до речки и упала в воду. Анчутка спас, просто так, его развеселило, что я ему под водой от страха в рога вцепилась и попробовала за нос укусить.

Велий фыркнул. Я покосилась на него, но маг снова был серьезен.

Я отвернулась и продолжила:

— Анчутка один из Древних, которым принадлежит Заветный лес.

— Так я и знала. Страж все на тебя косился, чему-то радовался! — воскликнула Алия, посмотрела на Аэрона и, увидев его нисколько не удивленную физию, обиженно спросила меня: — Ты вампирюге рассказала, да?

— Древние заскучали и согласились по просьбе Анчутки кое-что для меня, вернее, для себя сделать. — Я махнула рукой. — Короче, я выжила.

— Кровью поделились? — спросил Велий, я кивнула.

— Им интересно было, что получится, если слить воедино человека и древнюю нечисть. Ну и… — Я немного помолчала, потом заговорила снова: — Только они не знали, что до моего рождения мать с магом каким-то связалась, я и выжила-то только благодаря этому, но… Лучше бы уж померла! У Анчутки какой-то маг знакомый был, Древний ему на воспитание меня и отдал, договорившись, что когда дар проявит себя, тот меня на обучение в Заветный лес отвезет. Ксанфий, мага так звали, память мне заблокировал, я о детстве только с помощью Студенца и узнала. А когда дар проявился, выяснилось, что у силы есть побочный эффект. Про него у Велия спросите, он знает.

— Способность действовать вместо накопителя, только по мощности равного ему не найти, предела накапливаемой магической энергии практически нет, — с готовностью объяснил маг.

— Ну, маг, когда это обнаружил, в Заветный лес меня, естественно, не повез, сообразив, что, если я буду при нем, у него будут неограниченные возможности. Я толком и не помню ничего, спала все время. Из дома не уходить, с приходившими в гости магами не общаться, за руку держаться только папину. Кошмар. Магией-то сама я пользоваться не могла, да и не проявлялся этот дар. В один прекрасный день я вылезла из окна замка, спустилась по плющу и отправилась на ярмарку в город, дворня рассказывала, там карусели и вообще здорово! А на ярмарке наткнулась на Лонгина, который из кабака выходил; тот сразу все понял, схватил меня, но тут и Ксанфий подоспел, он обнаружил мое отсутствие. Как они орали друг на друга! Лонгин предложил приемному отцу вдвоем властвовать, а отец упирался, хотел один. В общем, они так и не договорились. Мы уехали на следующий день. Только Лонгин все равно нашел. Может, Ксанфий и отбился бы, да Лонгин не один был, еще с десяток магов с ним было. А я заболела, простыла во время переезда.

— Отступники? — полувопросил Велий.

— Ну а потом все как в дурном сне, полжизни в забытьи, а вторая половина и того хуже. Черный Лонгин завоевал весь юг страны, мы жили в Мирене, общалась я только с наложницами, там и танцевать научилась. Грамоте и этикету меня выучили, а вот магических навыков у меня так и не было, а эта скотина Лонгин таскал меня повсюду за собой. Когда он заговорил о новом походе в северные районы страны, я испугалась. Только привыкла к месту, где живу, и опять все сначала, смотреть на все эти ужасы! Я уже тогда ненавидела магов всей душой, а Лонгина так вообще. Эта сволочь строила грандиозные планы насчет моей персоны, намекая, что с нетерпением ожидает, когда же я наконец подрасту. Я стала огрызаться и всячески выражать свое неудовольствие при виде его физиономии. Пороть меня он боялся, вдруг что-нибудь повредит, риск-то какой, тогда он поменял тактику, стоило мне с кем-нибудь подружиться, как он начинал за мои выходки наказывать этого человека прямо у меня на глазах, препогано ухмыляясь. Наильку чуть не до смерти запорол за то, что я вылила на него стакан молока! Скотина! — Я с недоумением посмотрела на скатерть, которую стянула со стола и превратила в лоскутья, отбросила в сторону и обхватила руками колени. — Он выпивал со своими соратниками и делился планами на будущее, дверь в зал Лонгин никогда не запирал… Послушала я про эти планы, и волосы дыбом встали. Кстати, от вашего Конклава магов мокрого пятна и то бы не осталось! — Я посмотрела на Велия. — Я влетела в залу и закричала, что лучше руки на себя наложу, чем буду ему помогать, и неожиданно швырнула в это сборище магическим шаром, а пока маги отходили от шока, выскочила и побежала по коридору, охранник пытался меня перехватить, да я махнула рукой и он… — Я нервно хихикнула. — В общем, он вылетел наружу, пробив в стене огромную дырищу. Лонгин от потрясения первым отошел и следом за мной выскочил. Я по винтовой лестнице как белка взлетела, потом в окно и на крышу башни Черного замка вылезла, Лонгин за мной. Там я схватилась за шпиль и смотрела, как он приближается. Маг желал выяснить, кто научил меня заклинаниям, да таким сильным, сказал, что если не скажу, то запорет до смерти дочку кухарки, которая меня баловала всякими вкусностями. А как я ему скажу, если меня никто не учил! Ясное дело, запорол бы! А сам рукой тянется, ну, я и схватила его за эту самую руку и со злости прямо в лицо и отчеканила, дескать, чтоб ты сгорел, проклятый! А он в пепел… — Я замолчала.

В доме стояла тишина, Лейя вцепилась в Аэрона и с ужасом смотрела на меня, боюсь, мавке сегодня будут сниться кошмары, причем с моим участием. Алия, хмурясь, водила пальцем по лезвию ножа. Аэрон просто молчал, он-то рассчитывал небось на историю про Заветный лес, а тут… Даже губу прикусил, кровопийца. Велий смотрел прямо в глаза, а потом спросил:

— Что ты сделала со сторонниками Лонгина?

— Кинулась ночью и кровь повысасывала! — выпалила я, заметила совсем уж чумной взгляд Лейи и, встав с кресла, отошла к окну. — Когда Лонгин пропал, они чуть не перегрызлись за право быть следующим моим господином. Половина друг друга изничтожила, а те, кто выжил, стали меня преследовать. Из замка я убежала. Магов боялась до икоты, даром пользоваться не умела, да и до сих пор не умею. А эти… они же хуже упырей, упырям кровь нужна для жизни, а этим для власти, которой ни один из них недостоин! В общем, как только они тянули ко мне свои руки, их постигала участь Лонгина. Больше мне такого ни разу не удавалось, скорее всего это получалось само собой, от злости. Меня на окраине Белых Столбов нашел крестьянин, решил, что это падающая звезда и он найдет клад. Отдал меня в приют, а дальше ты знаешь.

— Ты и Лонгин… — Алия помолчала. — Вот уж никогда бы не подумала.

— Теперь ты знаешь, что от меня нужно было Изоту и почему я терпеть не могу магов!

— Ну, после такого я бы тоже к ним любовью не пылал! — подал голос Аэрон. Все уставились на Велия, у того на лице не дрогнул ни один мускул.

— Я ни разу не воспользовался способностями Верелеи, — сказал он спокойно.

Возмущаться по поводу имени, как я поняла, было бессмысленно. Велий обладал упрямством рогатого парнокопытного.

— Хотя понял, что у тебя есть такая способность, еще в Белых Столбах, когда ты башни разрушила. Я по просьбе Конклава магов несколько лет занимался поисками некоего накопителя, артефакта Черного Лонгина. Потом плюнул на это гиблое дело, решив, что вещь сгинула вместе с хозяином. Год назад в Конклав магов поступило сообщение из приюта о паранормальных способностях одной из живущих там сирот. Причем способностях огромной силы и у женщины, чего среди магов практически не встречается. Я сам привез распоряжение отправить тебя в Академию магов и чародеев.

— Погоди, — подскочил а я, — но меня ведь отправили в Школу Архона.

Велий усмехнулся:

— Распоряжение я привез, ничего особенного в тебе не заметил, а когда уже собрался обратно, ты башни и разрушила. Лишь только прикоснулся к тебе, так все и понял, чуть с коня не свалился! Изменил приказ и отправил в Школу Архона, где магов нет.

— А потом решал, кокнуть меня или нет? — Я скрестила руки на груди.

— Кто тебе эту чушь сказал?! — очень искренне удивился Велий.

— Никто. — Я насупилась. — Сама слышала ваш разговор с Феофилактом Транквиллиновичем.

Велий с минуту соображал, а потом расхохотался. Я терпеливо ждала, пока он навеселится.

— Да я предлагал, чтобы твоим обучением занимался маг, но твой наставник отказался наотрез. Я же не знал, что ты и в Заветном лесу побывала и дар твой оттуда. Тогда я принял решение лично за тобой присматривать, и тут началось!

— Что началось? — Лейя отлипла от Аэрона, а вампир заухмылялся.

— Вы объявили на меня охоту. Сначала мне было чертовски смешно, когда вы в зимнем саду строили планы моей поимки, такие смелые планы, а смотрю — у Верелеи колени дрожат! — Я возмущенно открыла рот, Велий словно не заметил. — Решил вам подыграть. Очень мне понравилось, как вы злитесь.

— Вот песий сын! — воскликнула Алия.

— А когда Верелея меня в почтовую башню загнала, как-то сразу вспомнил про исчезнувшего Лонгина и его подельников, немного струхнул, а ну как она маньячка, специализирующаяся на магах и ноги у нее не от страха дрожат, а от предвкушения расправы. И тут девка на меня и кинулась!

— Да не кинулась я, а на свечку наступила и упала! — с досадой заорала я.

— Ага, а кто с рычанием в плаще рылся? — прищурился маг, я залилась краской и пропищала:

— Я рассмотреть хотела, чтобы встреч избегать.

Аэрон хохотал, эти подробности ему были неизвестны.

— Потом вы в Веже в заварушку влипли, я выручил. Один раз услышал истошные вопли про упырей в парке, визжала как поросенок. Я даже толком одеться не успел, выскочил, думал, кто-то из учеников все-таки тобой соблазнился, а вместо этого ты кинулась на меня, на землю повалила да еще угрожала! Тогда я уже был точно уверен, что имею дело с больным человеком.

Аэрон, невнятно что-то бормоча, сполз по стене на пол. Алия с трудом сохраняла серьезное выражение лица.

— Ну, и в заключение ваш прыжок на меня уже здесь. Я понял, что живьем шкуру спустят, а после укуса в чувствительное место от страха чуть не помер.

Алия стала свекольного цвета, я налила стакан воды и залпом выпила, Лейя и Аэрон соревновались, кто громче засмеется.

За окнами разлилась чернильная темнота. Выходцы из могил медленно передвигались по кладбищу. Любвеобильный князь снова душил свою ревнивую жену, я посмотрела, как у нее выкатываются глаза, и задернула занавеску.

— Может, поедим? — предложила я. Васька поддержал меня нетерпеливым рычанием и заковылял на кухню. Велий проводил его взглядом и спросил Лейю:

— Чем ты его кормишь?

— Что сами едим, то и он ест. — Мавка потянулась к шкафчику за заваркой, печеньем и пирожками. — Кашей, пирожками, печенье любит, капусту, картошку, — принялась перечислять она, не замечая, как от этих подробностей лицо у мага делается все глупее. — А что?

Велий взъерошил свои черные волосы и, покосившись на Ваську, который с удовольствием хрумкал моей баранкой, сказал:

— Вообще-то василиски — хищники, а у вас все шиворот-навыворот. Во-первых, для того чтобы василиск служил своей хозяйке, приносил ей золото, выполнял желания… — все уставились на урчащего над баранкой Ваську, Лейя не донесла руку с вазочкой варенья до стола, — нужно было до появления василиска носить яйцо под мышкой. Вы посадили его высиживать курицу.

Я хихикнула, Алия захохотала, представив Лейю с зажатым под мышкой яйцом, а мавка задумчиво макала палец в варенье и облизывала.

— Во-вторых, ему нужно мясо, первый раз слышу о василиске-вегетарианце!

— Он рыбу ел на реке, — сказала я. Велий отмахнулся.

— В-третьих, где он будет у вас жить? В комнате? Василиски вырастают большими, он сейчас-то величиной с матерого котяру.

— Ему всего неделя! — Лейя сунула василиску кусок пирога.

— В-четвертых, — Велий продолжал нас пугать, Аэрон ухмылялся и сочувственно смотрел на Ваську, — василиск, да еще ручной, это же такое мощное оружие в злых руках! Вам очень хочется, чтобы за Васькой началась охота?

— Аэрон, спустись в погреб, достань молоко, творог и сметану, — вякнула Лейя.

— Не начнется, я его в Заветный лес сведу, там его никто не тронет. Он же тоже в некотором роде Древний. Думаю, там против не будут.

Велий подумал и согласился.

Уже светало, когда все решили, что пора спать, и заспорили, кто где ляжет, выбор был небогат. Я с удовольствием поучаствовала в баталии на подушках, повизжала, отвоевывая место на кровати и настаивая на спокойном сне в одиночестве, а потом неожиданно поняла, что спать не хочу вовсе. Кровать поступила в мое полное распоряжение, но сон не шел. Я все же улеглась, поворочалась, подождала, пока все уснут, и на цыпочках вышла на крыльцо. Постояла, подошла к каменному василиску, взобралась в середину гребня, поплотнее укуталась в платок и стала наблюдать рассвет.

— Не спится?

Я свесилась вниз, там стоял Велий.

— Слезай, — сказал он. Я со вздохом спустилась вниз, ворча:

— Только устроилась поудобнее. Тебе-то чего не спится?

Велий усмехнулся и поставил ногу на каменную спину змея.

— Анчутка давал тебе какие-нибудь советы, как пользоваться магией?

Я почесала нос и нехотя произнесла:

— Ну, сказал, что мне стоит лишь подумать.

— Подумай.

Я посмотрела ему в глаза, задержала взгляд на накопителе, зажмурилась.

Ледяной шквал обрушился на нас, осыпавшись снежинками на волосы и надгробные памятники, от холода у меня застучали зубы. Впрочем, через мгновение снег растаял, превратившись в капельки на волосах и переливающуюся росу на траве и листьях.

— Что это было?! — Велий потряс головой. — И о чем ты думала?

— Сначала о том, куда дену камень сновидений, потом — рады будут Ваське Древние или нет, потом — сунуть ли в Заветный лес еще и эпсов или оставить их в нашей комнате, хотя тогда придется потесниться, а Алия навряд ли согласится находиться в их обществе денно и нощно. Потом…

— Да, твои мысли скачут как перепуганные лягухи, с одного на другое! На чем же ты остановилась?

— Душно. Наверно, перед грозой.

Тут же тяжело громыхнуло, сверкнула молния. Велий схватился за голову:

— Древние доверили дар полной кретинке!

— Сам кретин! — Взорвалась я. Опять бабахнуло, сверкнуло, запахло озоном.

— Хорошо, давай по-другому, — сменил песню маг, покосившись на небо. — Я буду на тебе пробовать какое-нибудь заклинание, а ты защищайся.

— Мне это не нравится, выдумаешь гадость, а я потом расхлебывай. Давай лучше я начинаю, а ты защищайся!

Велий вздохнул, покачал головой, поднял на меня взгляд и спокойно произнес:

— Спи.

Я открыла глаза, посмотрела в серые смеющиеся глаза и запротестовала:

— Ты меня не предупредил!

— Предупреждаю. Спи.

Опять похлопывание по щекам, и я начинаю закипать, как котелок с водой над костром, маг веселится вовсю.

После пятого «спи» я готова была сойтись с ним в рукопашной.

Велий снова прищурил глаза, открыл рот, я прикрикнула на него, он закрыл глаза и повалился на спину.

— Ха! — Я сама себе поаплодировала, раскланялась перед воображаемыми зрителями и наклонилась, чтобы Велия разбудить.

— А может, не будить? — пробормотала я, разглядывая мага, распростертого на спине змея. — Вон он какой хорошенький и смирненький, когда спит! — Рассмотрела накопитель, повертев его в ладони, вздохнула и потрепала Велия за нос: — Вставай.

— Мм… — промычал тот, с трудом сел, потряс головой. — Так нечестно! Ты о чем думала? — закричал он, подскакивая.

— Фигу тебе показала. — Я попятилась.

— Не фигу, а кулаком промеж глаз! — Велий пощупал свой лоб.

— Не кулаком, — поправила я его, — а фигой мысленно. Ты меня просто взбесил!

— Это нечестно.

— Важен результат. Ты же уснул! — Я развернулась к нему спиной и пошла к дому. А этот… нехороший человек небрежно так кинул в спину:

— Спи.

Проснулась я уже в полдень на отвоеванной ночью кровати, в обнимку с довольным Васькой.

— Ну ты и засоня! — воскликнула Лейя, вытаскивая из печи картошку в сметане.

— А где Велий и Аэрон? — Я окинула взглядом горницу.

— На речке, шеи друг другу сворачивают, — сказала Алия, вплетая в косичку серебряную пластинку. — Перетряхнули мой сундук, охаяли все мое оружие, выбрали Аэрону меч и, пригрозив жуткими расправами, если мы пойдем следом, смылись.

— Аэрон же вроде домой собирался. — Я залезла в сковороду за картошкой и получила по рукам от Лейи:

— Вместе поедим.

— Вот так всегда! — возмутилась я. — Стоит появиться мужикам в доме, и все! В неположенное время не поесть, в общую посуду не лезть!

— Аэрона сейчас домой пряниками не заманишь! — Алия тоже попыталась сунуться к картошке, но мавка была начеку. — Отправил дракона обратно, заявив, что через четыре дня мы вернемся в Школу, а он — домой.

— Нахал! — подвела я итог, Алия согласно кивнула. — Я бы сейчас на речку сходила… — завела я невинным голоском.

— Мы с тобой! — тут же вскинулись подруги и бросились к сапогам. Васька разразился тоскливыми стонами и побежал за нами, я сжалилась и, подхватив его на руки, выскочила за подругами.

— Здорово! — Алия порывалась выскочить, считая, что ее-то там как раз и не хватает. Я потянула ее за шиворот обратно.

— Тише ты, а то услышат!

Наблюдаемое очень напоминало фреску, которая так нравилась мне в Школе. Аэрона в белой рубахе и со светлыми волосами вполне можно было принять за представителя сил добра, ну а Велий в черной рубахе, черноволосый, соответственно сил зла.

Песок летел в разные стороны.

Лейя, жарко дыша мне в ухо, прошептала:

— Какие же они сильные и красивые.

Я фыркнула, удерживая Ваську, рвущегося в бой.

Велий играючи теснил вампира к воде, не давая ему вырваться за некую невидимую, но непреодолимую границу. Я видела, как под рубашкой Аэрона временами надувался горб, когда в горячке боя он хотел взлететь и припечатать колдуна наскоком сверху; Велий всякий раз покупался, вскидывая свою расписанную заклинаниями и рунами саблю над головой так молниеносно, словно от этого не раз и не два зависела его жизнь и теперь маг ничего не мог поделать с собственными руками, соображавшими быстрей головы.

— А сейчас начнется самое пикантное! — прошептала я, заметив, что Аэрон и Велий стягивают мокрые от пота рубахи. Мы с Алией смущенно стали отползать назад, а Лейя с горящими глазами подалась вперед. Васька, возмущенный тем, что его придавило мавкиным телом, заорал, заставив вампира и мага вздрогнуть и оглянуться на кусты бузины, в которых мы и заседали. Василиск кубарем выкатился и пища побежал жаловаться Велию на наше жестокое с ним обращение.

— Тикаем отсюда! — первой сообразила Алия, выламываясь из кустов и проворно удаляясь в сторону лесочка.

— Зачем?! Они же еще не разделись! — искренне недоумевала мавка, я схватила ее за руку и потащила за собой. Вовремя, вслед нам со свистом полетели водяные шары и проклятия Аэрона вперемежку с хохотом и улюлюканьями.

Я, правда, остановилась на пригорке и помахала руками, соорудив водяной шар размером с теленка, который величаво поднялся из речки и окатил водой обоих мужчин. Те нисколько не расстроились, все равно собирались лезть в воду, а вот мы после обстрела речной водой вполне сходили за русалок.

— Васька — предатель! — пыхтела Алия, выдирая из мокрых волос веточки. — Такой вид испортил.

— Мужики тоже за девками в бане подсматривают! — Лейя не желала считать, что занималась чем-то неприличным.

— Надеюсь, Велий Ваську до дома донесет, — пробормотала я, останавливаясь и вытряхивая из сапога речной песок.

— Хорошо хоть нас крапивой по задам не отходили! — оптимистично заметила Алия.

Аэрон и Велий вернулись позже с еще не высохшими волосами.

Васька при виде еды радостно заверещал. Мы приготовились к упрекам, но Аэрон молчал, а Велий ограничился вопросом:

— И не стыдно?

Нам действительно стало стыдно, даже Лейе.

— Куда ты денешь камень сновидений? — спросила Алия, покусывая травинку.

За обедом мы сопели, краснели и молча каялись, виновато поглядывая на парней, а Аэрон и Велий, видимо, сговорившись на обратной дороге, словно нас не замечали. Я подхватила сытого Ваську и заявила, что отправляюсь развивать в василиске хищника и для начала натравлю его на насекомых. Алия предложила мне быть доброй, василисколюбивой дрессировщицей, а сама взяла на себя роль злой василисконенавистницы, заверив, что так, дескать, обучение пойдет легче. Лейя вызвалась стать Васькиной утешительницей после совершенных им кровопролитий и насекомоумерщвлений. Нам язвительно пожелали доброго пути.

Я посмотрела на Ваську, флегматично жующего хвост от ящерицы, которую с позором упустил, и легла на траву.

— Я его в Заветный лес унесу, Древние скучают, вот я их и повеселю.

Алия легла рядом, головой к голове:

— А эпсов?

Лейя привалилась с другой стороны.

— Оставь парочку у нас, пусть они в комнате прибирают. Все какая-то польза.

— Ну уж нет! — Макушка Алии шаркнулась о мою. — Не хватало только посторонних мужиков в комнате.

— Мужики… — Мавка задумалась. Мы лежали звездочкой на лугу, головой к голове, двигаться не хотелось, трава шелестела, жужжали пчелы, собирая нектар с клевера, Васька бегал с писком за бабочками, пробовал за пчелами — не понравилось. Настроение, умиротворенное и ленивое, соответствовало деньку.

— Скоро в Школу возвращаться. — Я вздохнула. — Вы по домам разъедетесь, а мне опять кто-нибудь в пустой Школе подвывать будет. Раньше хоть Анжело повсюду за мной таскался.

Алия потянулась за другой травинкой.

— Поехали со мной, я же тебе предлагала.

— Нет, я лучше в Заветном лесу остаток лета проведу, с камнем поэкспериментирую.

— Или Древние с тобой, — буркнула недовольная отказом Алия. Васька взобрался ко мне на живот, зевнул, показав вампирьи клыки, и смежил веки, греясь на солнце. Я провела ладонью по его спинке и тоже прикрыла глаза. Алия вскоре стала посапывать, видимо, задремав, Лейя выводила нехитрую мелодию, плавно взмахивая руками над головой. Васька открыл один глаз и уставился им на ее конечности, решая, стоит или нет вступить с ними в бой. Повалявшись еще с часик, мы решили идти домой, растолкали ворчащую Алию и, свистнув василиску, отправились обратно.

Сохнущие рубахи трепало ветерком на веревке, натянутой между двумя памятниками, кладбище сразу приняла домашний, уютный вид. Лейя первая взлетела по ступенькам, мы услышали ее восторженный писк, и мавка появилась на крыльце, потрясая чем-то разбрызгивающим золотые брызги. Васька развернул крылья, зашипел и спрятался за наши ноги.

— Что это? — Мавка так трясла предметом, что невозможно было разобрать, что это такое. Лейя наконец положила неизвестную вещь на крыльцо и сказала: — Знаешь, Верея, у меня в жизни не было таких красивых сандалий!

Я присмотрелась: действительно — сандалии, все из кожаных полосочек, с кожаными шнуровками, которые должны обвиваться вокруг ноги, украшены переливающимися камушками и золотыми наконечниками на шнурках.

— Кому это? — спросила Алия, возлюбив эту обувку с первого взгляда.

— Мне, — уверенно сказала мавка.

— И кто же тебе их подарил? — поинтересовалась я.

— А я откуда знаю? Дома никого нет, а сандалики стоят себе на тумбочке!

— Почему же ты решила, что это тебе? — Алия прищурила глаза и протянула руку к предмету разговора.

— Так это же мой размер! — Лейя скинула сапожок и сунула ногу в кожаное чудо. Мы с Алией посмотрели на ее несколько выставившиеся за пределы подошвы пальцы и захихикали. Лейя тут же принялась уверять, что фасон этой обуви так и рассчитан, пальцы должны дышать! Я забрала у мавки одну босоножку и примеряла.

— Великоват. — Обувка была что надо, легкая, как раз на лето. Обидно, хотя… Алия сразу поняла, о чем я думаю, и, скривив губы в ухмылке, пропела:

— Только не говори, что ты в них хочешь меховые стельки вложить!

— Нужно дождаться Аэрона и Велия, они нам скажут, кому это предназначается.

— Да ясно же, что мне! — взвизгнула мавка, вырывая босоножку из рук Алии. — Тебе они велики, значит, мне как раз!

Алия босоножку не отдала, стала примерять. Ремешки протестующее заскрипели, но дева, не смущаясь жабьим взглядом мавки, уверенно произнесла:

— Ничего, растянутся! — впихнула свою ступню и полюбовалась на торчащие наружу пальцы. — Вот, как для меня сделаны!

От смеха меня немедленно потянуло в будочку в конце дорожки, я выдавила, что сейчас вернусь, и, держась за живот, побежала к нужнику.

Когда я вернулась, в доме царила подозрительная тишина. Я заскочила в горницу, опасаясь, что подружки изничтожили друг друга в борьбе за право обладания дивной обувью. Подруги были живы, молчаливы и хмуры. Сидели на полу, а между ними лежало нечто напоминающее мочало, дорогое мочало, кожаное, с вкраплениями камней.

— Разодрали такую красивую обувку! — с досадой произнесла я, опускаясь на пол рядом с ними и поднимая остатки сандалий.

— Мы их зашьем! — жизнерадостно взвизгнула Лейя, вскочила и заметалась по комнате в поисках ниток и иголки.

— Или склеим. — Алия полезла в свой сундук.

— Стойте. — Я вздохнула. — Дайте, я попробую.

— Ты уверена? — Алия перестала выкидывать из сундука свое железо.

Я кивнула, прикрикнула на подруг, чтобы они не мельтешили и не отвлекали, сосредоточилась, вызывая из памяти подробности внешнего вида изувеченной обуви, и разжала пальцы.

— Есть! — крикнула мавка, схватила одну босоножку, внимательно осмотрела и произнесла: — Только шнурки не с той стороны стали!

— Наплевать, скажем, так было! — Алия хлопнула в ладоши, а я в порыве вдохновения предложила:

— Хотите, я их размножу?

— Как это? — Лейя открыла рот.

— Ну из одной пары сделаю три. — Я кивнула с видом знатока, будто каждый день клепаю туфли из пустоты.

— Давай! — обрадовалась Алия. Я махнула руками. Хлопнуло.

Мы сидели посреди пола, обвешанные кожаными шнурками и ремешками. Сандалии осели на нас, как бусы на праздничном дереве, жаль только, в разобранном виде.

— Это называется «размножила»? — сквозь слезы проговорила Лейя, снимая с головы шнурок с золотым кончиком. Васька недовольно ворчал под печкой.

— Предлагаю сделать вид, что нас не было дома и что с обувкой случилось, понятия не имеем! — Алия стала поспешно собирать ошметки от обуви и складывать на тумбочку. — Скажем, что Васька после охоты озверел и кинулся.

Я с сомнением посмотрела на высунувшуюся из-под печки морду василиска.

— Пошли отсюда. — Алия положила последний лоскуток на тумбочку, мы с Лейей подскочили и бросились вон. Васька вылезать отказался наотрез. Уже выбегая в ворота, столкнулись с Геронтием.

— На ярмарку? — спросил тот, передавая нам молоко и творог.

— На какую ярмарку? — Я машинально принимала продукты.

— А Велий вам не сказал? — удивился дядька. — У нас купцы в Больших Упырях остановились, задарма все распродают. Вел с вашим вампиром туда и отправились. Я вампиру босалетки принес, Пелагее купил, а ей малы, так вампир для матери взял, говорит, как раз будут.

Лейя охнула, а Алия нервно хохотнула. Я молча отнесла продукты в дом и попросила Геронтия подвезти нас до Больших Упырей. Геронтий наши мысли, видимо, прочитал, потому что проворчал:

— Ох, девки! Сожрет вас вампир ваш, ей-богу сожрет!

— А почему купцы вдруг почтили своим присутствием Большие Упыри? — спросила я у Геронтия, трясясь в телеге. Пегая лошадка неторопливо переставляла ноги, изредка щипая растущую на обочине травку.

— Да там какая-то неприятная история. — Геронтий стегнул кобылку, потом посмотрел на меня: — Только не вздумай сунуть туда свой нос, рыжая.

Больше из мужика я никаких сведений выжать не смогла, а желание узнать просто жгло, даже веснушки на носу зачесались.

Поэтому, как только мы наконец прибыли в Большие Упыри, я не стала толкаться между рядами торгующих, а, покрепче схватив за руки раскрывшую рот и поплывшую, как масло на солнце, мавку и рвущуюся в лавку бронника Алию, решительно поволокла их в корчму, в которой остановился купеческий обоз.

Не дойдя шагов сто до дверей, я увидела выходящих из корчмы Велия и Аэрона с каким-то купцом. Я заметалась туда-сюда, таща за собой подружек, и поспешно присела за ближайшим возом.

Аэрон окинул взглядом улицу и что-то тихо сказал Велию, маг кивнул и они вместе с купцом, который, размахивая руками, что-то говорил, пошли на задний двор.

Я высунулась из-за воза и встретилась взглядом со злобными красными глазками молодого племенного хряка-производителя, который коротал время до свершения купли-продажи, развлекаясь обгрызанием борта телеги и хрюканьем. Ноги у скотины были связаны, хотя я бы еще надела и намордник на пятак. Я вздрогнула и попятилась, Лейя тихо запищала, а Алия хищно оскалилась прямо в морду зверю, облизнулась и прорычала:

— Яки смачна свинина!

Хряк сипло хрюкнул, а потом, почуяв оборотня, завизжал неожиданно тонким фальцетом и забился. Телега заскрипела и заходила ходуном. Мы ухватили Алию за рубаху, поволокли подальше от описавшегося то ли от страха, то ли от злости хряка. Хозяин скотины тоже не торопился к нему подходить, смирившись с уроном, нанесенным средству передвижения.

— А вот, народ честной, налетай, обновы заморские покупай! — Утирая пьяную слезу, вдруг завопил над самым ухом какой-то хлипкий мужичонка, махая полуразмотанным куском парчи. — Добро отдаю за так, за чарку и медный пятак!

— Кому обновы, налетай. Задарма забирай, — уныло вторил ему сгорбившийся на соседней телеге детина, чуть не по земле волозя шитым золотом халатом в «петухах».

— Эй, девки, — ухватили меня за платье, — купите тонкую заморскую кольчугу с золотыми сиринами?

— Зачем нам? — дернулась я, напоровшись на мутный взгляд купца со всеми признаками недельного запоя на лице. — Че мы с ней в деревне делать будем?

Вопрос поверг купца в задумчивость. Он бессмысленно таращился на нас, не видя, а потом вдруг разрыдался и запустил кольчугой с золотыми сиринами в галдящую толпу.

— Какая-то похоронная ярмарка, — заметила Алия, грустно следя за коротким полетом дорогущей даже на взгляд стальной рубашки. — Если они эдак с утра торгуют, то к вечеру, думаю, проторгуются.

— Ну к вечеру вряд ли. — Беззаботная мавка нагло, как собственную, откинула рогожу с чужого воза и, запустив туда обе загребущие ручищи заявила: — Добра у них много.

Насилу отволокли. Но с фактом спорить не стали, товара у купцов было столько, что продай мы сейчас Большие и Малые Упыри со всем добром и скотом десять раз подряд, то и на малую часть обоза денег не набрали бы. А сельчане меж тем так бойко рылись в возах, торговались и били по рукам с купцами, словно каждый из них был самое малое Великим князем Северским, а то и вовсе императором Златоградским.

Только обозники как-то не очень радовались именитым покупателям. Их мотало, как ковыль в поле, и, если двое могли держать третьего, уже было хорошо. Радостью их глаза вспыхивали лишь на краткий миг, при виде бутылей с противным мутным самогоном, на который они кидались так жадно, словно помирали с пересухи.

От такой ярмарки мне стало как-то не по себе и я бросилась на поиски пронырливого Велия и Аэрона, уж наверняка прознавших, что вокруг творится. А творилось точно что-то невозможное, это даже Лейя поняла, прямо на глазах у купца вытащившая из корзины диковинный заморский, алый, как пожар, неведомый мне фрукт и вместо плюхи получившая два еще, за так.

— Как его звали? — услышала я сквозь многоголосый гомон голос Велия. Ага, значит, дар Анчутки и так работает! И я завертела головой, прикидывая, как половчее нам проскользнуть к амбару, за которым прятался с практически трезвым пожилым обозником наш маг. Купец был солиден, как боярин, и печален, словно семью схоронил.

— Звали его Маргобаном, да будет трижды проклято это имя. Если ты не поможешь нам, то надеяться не на что, — пророкотал он и поник головой.

Я замерла и стала прислушиваться. Рядом застыла, навострив уши, Алия, и даже Лейя вытянула острый носик в сторону амбара, хоть и непонятно, что она могла учуять носом, кроме перегара, которым дышали вокруг нас пьяные купцы.

— Мы тут не одни, — вдруг сказал Аэрон, прикрывая рот ладонью. — Чую свою «невестушку» с ее любимой лягушкой и собачонкой.

— Ах ты! — Задохнувшаяся гневом Алия сорвалась с места, и мы в два счета угодили в лапы провокаторов, уже поджидавших нас за углом. Купца там не было и в помине. Кнутом и пряником нас дотащили до телеги Геронтия, загнали в нее и отвезли домой.

— Ну хоть чуточку расскажите, — канючила я, с ненавистью глядя на ухмыляющихся конвоиров. Просить и клокотать от гнева одновременно не получалось, а получалось только выдумывать всякие гнусности на голову Велия, от которых он с королевской небрежностью отмахивался, как кормилец наш Милослав Ясеневич от комаров на охоте. Доставалось больше соседям, правда, уголья в штаны и его проняли, и он, потерев припеченное место, укоризненно прошипел-таки:

— Какая ж ты, убил бы за твое козье упрямство.

— Да упырь их гонит, — не выдержал Аэрон.

— И что? — спросила Алия.

— А то — не наше это дело, — отрезал Велий. — Вы тут за личные подвиги каторжаните? Вот и потерпите, всего четыре денька осталось.

— Ну правда, чего вам стоит? — поддержал его Аэрон, еще не догадываясь, какой сюрприз его ждет в избе, а то бы не уговаривал потерпеть, а сознательно измывался бы всю дорогу. А Геронтий ничего не говорил, зато смотрел на нас с интересом, явно сожалея, что довез нас до Больших Упырей. Дернул же его черт за язык, понесла же нелегкая.

А я вдруг озлилась. Значит, не вляпываться? Ну-ну.

— И родился у царя Кику от наложницы из Черной Земли сын, названный ею Маргобаном, что значит… А черт знает, что это значит. По-моему, Великий. Или Знатный? В общем, отцу он не понравился и тот его с глаз долой отправил к материной тетке. Тетка эта, надо сказать, отлично врачевала, но, говорят, могла и дивный яд сварить, поскольку ее бабка была ведьмой. Вот к этой-то столетней ведьме Маргобан и угодил в воспитанники. Мальчонка был головастый и схватывал все на лету. В пятнадцать лет уже был некромант и чернокнижник, каких поискать. А в двадцать стал единственным наследником престарелого отца, все братья его перемерли в одночасье от неведомых болезней. И таков был страх людей перед Маргобаном, что никто не смел упрекнуть его как братоубийцу. А тому уж мало было царства. Мне ли, говорит, царствовать над кучкой жалких скотоводов, когда великую силу могу обрести и стать могущественнейшим? А бабка подначивала: истинно, истинно говоришь. Он и помешался на власти. Знаю, говорит, как всех демонов мира заточить в свою книгу. Будут они мне тогда рабы, а я император Вселенной.

Рассказчик замер, глядя перед собой, очевидно, представлял, каково это — править Вселенной, и я покосилась на Алию, изготовившуюся поощрить человека тумаком.

Никто не знает, чего стоило мне павою проплыть до нашего кладбищенского домика и перед носом Велия захлопнуть дверь, велев ему не появляться до утра. Мол, там посмотрим, как нам дальше жить. А саму прямо трясло. Не знаю, что больше меня злило — то, что мне не дали куда не надо сунуть нос или что считали, будто я с этим смирюсь.

В упыря, который гонит, не давая торговать, сотню ко всему привычных мужиков, я не поверила, а потому заслала первым делом своего лазутчика, Миколку. Тот через час вернулся, да не один, а с молодым купцом, который через лес, через забор, на четвереньках кое-как до нас добрался мимо Геронтия, настороженно застывшего у ворот, словно и впрямь охранником нанялся при особо буйных каторжанах.

Одет молодой был дорого, но грязно. Любой из камушков его халата стоил половину Школы Архона, но многие уж были срезаны, и если не пропиты, то уж наверняка проедены. Правой рукой он прижимал к груди черный, не шибко привлекательный сундучок из тех, в которые удобно всякие иголки-нитки класть, а левой постоянно норовил схватиться за кинжал, вызвавший у Алии как у профессионала лишь брезгливую усмешку.

— Эй, уважаемый, не спи. — Подруга ткнула гостя в бок.

— А?

— Еще спроси, кто тут, — хмыкнула Алия. — Про чернокнижника недорассказал.

Купец поправил дурацкую малиновую шапочку и заговорил снова:

— Маргобан, да сожрут его печень собаки, рассорился со своей бабкой из-за книги и убил ее. Но ведьма пообещала, что не успокоится, пока с ним не расправится. И Маргобан пустился в бега, надеясь, что вдали от родных мест она не сможет много сделать. Но он ошибся, и недавно его задрали волки. Мы, признаться, возблагодарили небо. Но радовались лишь до следующей ночи. Пока он не явился к нам и не потребовал обратно свою книгу. А мы, вот чем хочешь поклянусь, в глаза ее не видели. С той ночи он убивает в ночь по человеку и сбивает нас с дороги. До сих пор не знаю, каким чудом мы сумели выйти к вашему селенью, где сразу и колдун, и ведьма есть.

И тут купца вдруг проняло, он затрясся как припадочный, начал хлюпать носом и рыться в поясе, который был ему вместо кошелька.

— Вот, вот все, что есть! Отдам, не жалко, и еще приплачу, если жив останусь, забирайте! — Трясущимися руками он всучил мне и ларец, и ключ, вцепился в мои ноги и даже попытался целовать, но Алия мгновенно прекратила безобразие, с одного удара выбив из него дух.

— Ты чего? — испуганно отпрыгнула я от бесчувственного тела.

— Извини, давно попробовать хотела. — Подруга потерла ушибленную ладонь. — А с ним нормально все, к утру очухается, думаю.

— А что в ларце? — заинтересовалась бесчувственная к чужим страданиям мавка. Перешагнув через купца, она ловко вскрыла сундучок и ахнула. Словно солнце полыхнуло.

— Камни, — просипела я изумленно. И правда, какие камни? Да это сокровища несметные!

— А чернокнижники эти не такие уж и могучие ребята, — завороженно глядя на игру огней, сказала Алия. — У нас дома одного овинник вилами на раз запорол.

— А потом? — спросила я, не в силах оторвать взгляд от зачаровывающего сияния.

— Жилы ему подколенные подрезали и лицом вниз в могилу положили, чтобы не вставал. Папа и положил. Землей присыпал и пошел с дружками допивать в дом. Еще и попенял, что из-за такой ерунды побеспокоили.

Я посмотрела на купца, перевела взгляд на Алию с Лейей и захлопнула крышку ларца прямо перед их носами. Лейя обиженно пискнула.

— Не страшнее упыря этот чернокнижник, — продолжала бухтеть Алия. — Мы ему жилы подрежем, лицом вниз положим, а для верности еще голову отсечем и кол осиновый в сердце вобьем.

Мавка позеленела от подробностей, но не дрогнула, благо сундучок рядом стоял и грел душу.

— Ладно. — Я кивнула головой. — Если Велий откажется связываться с этой нежитью, дескать, больно мелка добыча, то свяжемся мы. Может, добрым словом вспомнят.

— Так и вижу — памятник нам троим с начертанными на нем словами: «Милым девушкам от благодарных упырей», — саркастически проговорила Алия.

— Главное, чтоб не посмертно, — сказала я. — На сегодняшний вечер у нас одна забота — выпытать у мага, хочет ли он прибить чернокнижника лично.

— А ночью идем на охоту за нежитью! — подхватила Алия, потирая руки.

— А ночью копаем могилу, я в дальнем конце кладбища хорошее местечко в лопухах присмотрела, никто и не заметит. — Я сунула сундучок под мышку.

— А могилу-то зачем? — Лейя вытаращила глаза.

— А мы туда упыря, тьфу ты, чернокнижника положим, ну, или то, что от него останется!

— Мордой вниз, — напомнила Алия.

В доме нас ожидал злющий Аэрон. Потрясая кожаными лоскутьями, ласково спросил, кто совал свою ножищу в обувку явно не по размеру, и уставился на ноги Алии. Алия тут же заявила, что обувка была ей впору, на что Лейя возразила, что ничего подобного, на ее ножке она смотрелась как на королеве. Я деликатно промолчала и правильно сделала, потому что Аэрон, выявив виноватых, уже гонял их по избе, хлеща подошвами от почившей обуви.

— Вы купцам-то поможете? — спросила я за обедом Аэрона, тот бросил на меня хмурый взгляд, сунул в рот шаньгу с картошкой и спросил:

— Зашем? Сами справяша. — Прожевал и добавил: — Подумаешь, упыря какого-то ловить. Вел им сказал, что нужно сделать.

— А упырь только за обозниками гоняется, сюда не придет? — спросила мавка, изобразив испуг.

— Чего ему тут делать-то? — фыркнул Аэрон. — Спите себе спокойно. Мы у Геронтия сегодня заночуем. — Вампир стал складывать в корзинку шаньги, чтобы взять с собой. — А к утру ты, глядишь, уже и остынешь. — Аэрон натянул сапоги, сделал нам ручкой и вышел за дверь.

Мы с усмешкой проводили его взглядом, высунувшись в окно, а потом развили бурную деятельность. Сундучок с каменьями я припрятала под крыльцом. Миколка, прибежавший после ухода Аэрона, был накормлен и отправлен обратно в деревню за вилами с суровым приказом — ни в коем случае не попадаться с этими самыми вилами на глаза Велию, Аэрону иди Геронтию, иначе… Алия провела ребром ладони себе по горлу. Лопаты мы нашли в подполе и отправились готовить могилку нежити.

— Может, легче его к кому-нибудь из покойных подселить. — Алия утерла пот со лба. — Он бы за ним присмотрел.

— А вдруг характерами не сойдутся? — Я с трудом выпрямилась, опершись о рукоятку лопаты. Копание могилы оказалось делом очень нелегким. День клонился к вечеру, а могила была недостаточно глубока, мало того, крива и коротка.

Мерили мы по Алие, сначала она сопротивлялась, а потом решила рассматривать эту при мерку как лишний повод передохнуть. Мавка стонала, тюкала лопатой по довольно рыхлой земельке и закатывала глазки, намекая на то, что мы должны ее освободить от этой не девичьей работы. Но когда мы предложили освободить ее тогда и от части награды, мавка тут же подскочила и стала вгрызаться лопатой в землю с энтузиазмом крота.

— Боюсь, как бы наши умные парни не подослали к нам соглядатая. — Я сдула со лба челку. — Того же Геронтия, например.

— И что тогда делать будем? — Алия перестала копать.

— А помните, когда в Заветный лес ходили, что себе внушали? Так вот точно так же внушим, что собираемся спать.

Геронтий действительно заявился ближе к вечеру, да не один, а с Велием, посмотрела я на мага, вспомнила нашу ночную тренировку у каменного василиска и как-то сразу поняла, что у него на уме. Могилка была уже готова, мы умылись, вилы спрятали в подполе, Васька был накормлен, Миколка отправлен домой.

Я, сматывая веревку, которая днем была натянута между памятников, прохладно поинтересовалась у Велия, чего ему надо от трех невинных девиц? Геронтий крякнул в кулак, а маг, нимало не смущенный таким приемом, заявил, что ему надо, чтобы мы спали сегодняшней ночью, а не шатались по Большим и Малым упырям, наводя страх на жителей своим видом. Девчонки выскочили на крыльцо, заметив пришедших. Я попятилась от наступающего мага, тот прищурил глаза. Я прошипела сквозь зубы:

— Не смей.

Велий уверил меня, что еще как посмеет, даже с огромным удовольствием, и приказал:

— Спи.

Я обмякла и поспешно выдохнула пойманное заклинание в сторону, расслабилась, красочно выпустив из бессильной руки моток веревки, а из головы мысли, все до единой. Геронтий удовлетворенно хмыкнул:

— Спит как ребенок.

Девчонки, видя такое дело, взвизгнули и бросились в дом. Я же постаралась сделать все возможное, чтобы нести меня «спящую» Велию было как можно неудобнее.

— Я пошел к Аэрону, — сказал маг Геронтию, — а ты покарауль их, мало ли… — Покосился на меня, обнявшуюся с подушкой.

— Посижу на крыльце, — согласился Геронтий. — Пелагею предупредил, волноваться не будет.

Они распрощались, Геронтий пошел закрывать ворота. Я открыла глаза, прошмыгнула к кухонному окну. Дядька Геронтий вернулся и основательно устроился на крыльце с нашими ватрушками и кувшином молока.

Я прокралась в горницу и потрясла Алию. Дева была настигнута заклинанием около своего сундука и до сих пор хранила на лице выражение безграничной обиды. Я зажала ей рот ладонью, когда подруга, едва разлепив глаза, приготовилась драться.

— Тихо. Геронтий на крыльце. Даже думай потише, а то вернется Велий и придумает что-нибудь еще хуже.

Алия перестала трепыхаться и села на диване, куда ее снес, сомлевшую, Геронтий. Мавка спала прямо в кресле, в котором пыталась спрятаться от Велия.

— Лейя, вставай.

Лейя открыла глазки и всхлипнула:

— Он что, усыпил, да? За что?

— Не за что, а для чего, — прошептала я, снимая платье и натягивая штаны, мавка тоже полезла за штанами. — Хотел убедиться, что мы не пойдем охотиться на этого упыря, тьфу ты, чернокнижника. Никогда бы не подумала, что он такой черствый — не помочь людям, нуждающимся в его помощи!

— И Аэрон тоже хорош! — поддакнула Алия. — Спелся с этим… просто друзья не разлей вода! Не было бы этого мага, он бы с нами пошел.

Алия выудила из своего сундука огромный тесак, пояснив:

— Жилы перерезать.

Мне подумалось, этим монстром хорошо ножки напрочь оттяпывать, но промолчала. Мы вытащили из погреба вилы и вылезли в окно. Геронтий насвистывал песенку. Мы прошли к ограде, протиснулись через знакомую дырку и побежали в сторону Больших Упырей, путаясь вилами в кустарнике и траве.

— Где эта скотина появится? — спросила Алия, ерзая в траве. Ей не терпелось начать военные действия.

— Не знаю, но рваться будет к обозам. — Я махнула рукой в сторону купеческих возов. У купцов было тихо и темно, ни костерка, ни караульных. — То ли так на нас надеются, то ли упились от страха.

— Алия, а вилами как бить? — Лейя вертела вилы и так и сяк… — Черенком по голове или железными зубьями?

— Дура, их втыкать надо, да поглубже! — досадливо отмахнулась Алия. Лейя умолкла. Алия поправила тесак на поясе и пожаловалась: — Уж побыстрей бы появлялся! Ждать сил нет!

И тут оно появилось. Словно в страшной сказке, «то не ветры буйные подули, то не гром гремит, едет чудо-юдо на вороном коне!».

— Ой! — вякнула Лейя и села на зад. — Ой-ей-ей-ей! — Мавка замахала руками и просипела: — Спасите!

— И это упырь?! — Я вжалась в землю, чувствуя, что зеленею, словно молода трава.

— Наш как-то по-другому выглядел! — Алия озадаченно проводила взглядом черное чудовище верхом на вороном коне. — Даже не знаю, у кого из них жилы подрезать!

— А мордой которой в могилу класть? — Я потыкала вилами вслед удаляющемуся чернокнижнику. — У него же две морды, спереди и сзади! Как ни положи, все вверх рожей окажется, а конь в могилу и не влезет, надо было две копать!

— А черт с ним! — Алия решительно схватилась за вилы. — Вилы воткнем, а там разберемся, чего с ним делать!

К нашему с Лейей ужасу, Алия выпрямилась во весь свой рост и заорала:

— Эй ты, подлюка! А книжечка-то тю-тю, у нас!

Чудовище резко затормозило, не доезжая до обозов, и раз вернулось в нашу сторону. Мы выставили вилы, Лейя не той стороной.

— Мне кажется, оно нас стопчет, — заныла я, глядя на приближающийся кошмар.

— Не стопчет, щас мы его на вилы наденем! — беззаботно проговорила Алия. — Вы его потом держите, а я буду жилы резать!

Лейя завыла, конь чернокнижника прорычал в ответ, показав длиннющие клыки.

— Ой, сбываются мои самые страшные кошмары, лошадь, да еще с такими зубами! — заорала я, мы дружно вскинули вилы и ткнули ими в приблизившегося чернокнижника. Ужас, летящий на крыльях ночи, взвыл, подняв солидный такой ветерок, от которого нас раскидало в стороны, вилы остались во всаднике и коне.

— Ну все! — азартно крикнула Алия, нащупывая свой тесак на поясе. — Сейчас он со своей скотины свалится!

Я потрясла головой, приходя в себя после полета к дереву. Лейя, растерянно глядя на крутящегося между нами чернокнижника, запищала:

— Алия, он вилы выдернул! А-а-а! У нас ни одних, а у него целых трое!

— По одним на каждую, — пробормотала я и заорала во все горло: — Бежим!

— А вилы? — тупо переспросила Алия, не желая мириться с тем, что ее оружие оказалось бесполезным, лишь разозлило чудище. Вилы просвистели снарядами над головами.

— Книгу! — проскрежетало нам вслед, когда мы порскнули в разные стороны.

— Дуры! — понеслось сзади, я оглянулась и заметила бегущих от купеческого обоза Велия и Аэрона. Их вид не сулил нам ничего хорошего. Я заметалась между деревьев и столкнулась с испуганной Алией.

— Если нас не прибьет чудо-юдо, то дружки потопчут точно. Ай! — Мы присели, уворачиваясь от свистнувшего над головами черного меча, умрун тоже времени даром не терял.

По заду коня расплескался магическим огнем шар, красноглазая скотина заорала, поднимаясь на дыбы, мы с Алией расползлись в разные стороны, спасаясь от копыт. Чернокнижник что-то выкрикнул и махнул мечом. Взвилась пыль, Аэрона с Велием швырнуло обратно, к обозам. Схлопнулась серебристая магическая сеть, до этого остававшаяся невидимой, и парни застряли в ней. Только тут до меня дошло, что они вовсе не отказались помогать купцам, просто не хотели, чтобы мы в это встревали. Ловушку для умруна приготовили — и тут мы, гордые, смелые, с вилами в руках, ну точно — ДУРЫ!

Чернокнижник захохотал, довольный маленькой победой, а мы с Алией со всех ног пустилась бежать, приговаривая на бегу:

— Никакой это не упырь! Это… это… наша смерть, вот что!

Позади послышался стук копыт, мы окинули лихорадочным взглядом деревья и, не сговариваясь, как белки, взлетели по гладкому стволу сосны, перепугавшись до смерти чего-то темного на верхней ветке, по счастью оказавшемуся Лейей, проливающей горючие слезы от страха и сочувствия к Велию и Аэрону.

— Как ты думаешь, — Алия посмотрела на озверело мечущееся умертвие у подножия дерева, — они живы?

— Смотря на что была направлена сеть. — От нашей глупости хотелось выть во весь голос. — Если на поимку, то живы, если на убийство, то… Ой, какие же мы идиотки! — Я вытерла слезу. — Еще зависит от силы мага.

— Ага, значит, не жильцы, — сказала Алия и зарыдала. — Такие хорошие, такие молодые…

Нежить с интересом прислушалась к нашим стонам и, ободренная смятением в стане врага, стала подгрызать ствол дерева, конь помогал. Мы захлопнули рты и уставились вниз.

Первой очнулась от столбняка Алия, завозилась, вытаскивая свой тесак.

— Пока эта сволочь подгрызает ствол, — сказала она, — я начну рубить верхушку, вверху сосна тоньше, я ее быстро смахну. Макушка свалится на умруна. Хлоп! Умрун без сознания! Мы спрыгиваем с дерева и подрезаем у него жилы!

— Дались тебе эти жилы! И план твой бредовый! И друзей кокнули! И сейчас нас самих кокнут! — продолжала я предаваться пессимизму, вцепившись в ствол дерева. Внизу трещало, скрипело, летела в разные стороны щепа. Я взглянула на небо и удивленно произнесла:

— Ой, девочки, кажется, сегодня нас не кокнут! День занимается.

Умрун, словно услышав мои слова, тоже поднял голову, завыл жалобно, еще немного погрыз древесину, выплюнул щепки, вскочил на своего дьявольского коня и, пролаяв:

— Книгу! — исчез среди деревьев.

Телегу мы попросили, нет, потребовали у купцов, которые от великой радости, что умрун теперь будет преследовать нас, а не их, безропотно ее нам дали, предлагая и навсегда взять себе. Алия хмуро наблюдала, как Велия и Аэрона, бледных, безмолвных и оттого еще более страшных, укладывают в телегу. Оба были живы, но как их вернуть в сознание, я не представляла.

— Жаль, мы этой сволочи так жилы и не подрезали! — сокрушалась Алия по дороге домой.

Геронтий подремывал себе на крылечке, откинувшись на стену и взбадривая храпом кладбище. Услышав скрип тележных колес, продрал глаза и уставился на нас так, словно во время молитвы в храме появился сам Нечистый.

— Помоги, — буркнула я, открывая ворота. Геронтий подошел к телеге и помрачнел, как грозовая туча:

— Говорил ведь ему, стукни чем посильнее, нет ведь, пожалел. Надо было поленом по голове, оно надежней было бы! — с досадой изрек он, удивив нас своим жестокосердием. Покачал головой и, приказав нам держать за ноги, поволок в дом сначала Велия, потом Аэрона. — Что вы за девки такие, что даже вампира до полуумертвления довели!

Лейя немедленно исторгла реки слез, напуганная этим словом.

— Лучше попробуй их мысли прочитать! — Я нагнулась над Аэроном. — Ловушку Велий сооружал, заклинания я не знаю, поэтому и снять его не могу. — Я не стала говорить Геронтию, что даже знай я нужное заклятие, у меня навряд ли что-нибудь получилось бы.

Геронтий вздохнул, наклонился над магом, зажмурился, покряхтел, потом выпучил глаза и произнес:

— Дуры.

— Чего?! — подступила к нему Алия. — Кто это дуры?

— Это не я, а он так думает, — пояснил телепат. — Кроме разных ругательств ничего в его голове нет, перечислить все?

— Не надо! — сказала я. — А у вампира?

Геронтий снова начал жмуриться, хмуриться, а потом заухмылялся и спросил:

— Сцены вашего убиения подробно описывать или так, общими словами?

Лейя перестала выть и отошла подальше. К слову сказать, положили мы Велия и Аэрона пока на пол, на матрасы, Лейя еще и подушки под головы сунула. Васька бегал вокруг нас и жалобно пищал, а потом влез ко мне на плечо. Геронтий посмотрел на василиска и спросил:

— На следующую ночь опять явится? — С телепатами одно хорошо, не надо им все пересказывать. — Я о помощи Конклав магов попрошу.

— Нет! — сказала я. — Сами заварили кашу, сами и расхлебывать будем, а о помощи попросим, когда совсем тяжко станет. Не вздумай сообщать в Школу.

Геронтий пожал плечами и пошел к двери:

— Вечером заеду, вы уж постарайтесь этих-то в чувство привести, а то вам ночью тяжко будет!

Лейя проводила Геронтия до ворот, вернулась и сразу развила бурную деятельность. Для начала она заявила, что негоже мужиков держать ногами к выходу, так только покойников кладут. Мы, пыхтя, стали разворачивать тяжеленных парней ногами к окнам, только отдышались, как мавка снова ожила и глубокомысленно изрекла, что теперь если маг и вампир все-таки помрут, то сами станут умрунами, так как дорогу в дом запомнят, покойников поэтому вперед головой и не выносят. Пришлось положить их поперек горницы. Лейя предложила их еще и раздеть, дескать, не будут же они в одеже спать, но терпение у меня и Алии лопнуло и мы отказались.

Пока мы с Алией утоляли голод печеньем с молоком да кормили Ваську, который ползал по бесчувственным и заглядывал им в лица, Лейя ломала голову, как их оживить, и как только у нее появлялась какая-нибудь идея, тут же бросалась ее осуществлять. К моменту, когда мы вернулись из кухни, друзья были: похлопаны по щекам, сбрызнуты водой, пощекочены за пятки, пуганы резкими звуками, им попробовали зажать нос и сунули под него отвратительно пахнущую тряпку. В общем, были испытаны все прелести мавкиного врачевания.

Лишь только мы появились в дверном проеме, Лейя трагическим голосом сообщила, что осталось последнее, самое действенное средство — сила любви. Мы с Алией испуганно попятились, но мавка стала нас уверять, что если получится, то друзья оживут, а если нет, то все равно никто про это не узнает, Лейя втянула нас в горницу и предложила:

— Выбирайте, кого целовать будете!

— Да я лучше у них жилы перережу! — взревела Алия, не желая идти на такой подвиг. — Пусть Верея своего вампира целует, как-никак «жених», чай, не чужой!

— Почему это я?! — сипло спросила я шепотом, голос от волнения сел. — Целуй сама!

— Да я лучше с умруном еще раз о книге побеседую! — сказала, краснея, Алия.

— Какие вы, — горько воскликнула Лейя, — бессердечные! Они нас спасать побежали, а вы о своей девичьей чести печетесь! Что, от вас убудет, что ли?

— А ну как они очнутся да и застанут нас за этим занятием?!

— Так мы этого и добиваемся! — воскликнула мавка. Алия, что-то бормоча, рванулась вон, но мы ухватили ее за пояс штанов.

— Думаешь, я жажду осыпать их поцелуями? — прошипела я на ухо лаквиллке, подпинывая ее коленом под зад.

— Пусть Верея целует первая! — заупрямилась подруга, застряв раскорякой в дверном проеме.

— Ах так! — На смену смущению пришла злость. Я бухнулась на колени, будто собралась молиться, подползла к вампиру и звучно его чмокнула, переползла на другую сторону и не менее страстно поцеловала мага.

— Ну что, убедились? Как были поленьями, так и остались!

— Не любишь ты их. — Лейя бросила опешившую от быстрой смены событий Алию и тоже опустилась на колени. — Дай я поцелую. — Она неторопливо наклонилась.

— Освободите место профессионалам! — пробормотала я, поднимаясь и отходя к столу.

Мавкины лобызания тоже оказались недостаточно любвеобильными и магическую сеть не проняли. Лейя расстроилась и даже всплакнула. Алия, поняв, что остается только она, одернула рубаху, крякнула, промаршировала до вампира и мага и деловито прижалась губами сначала ко лбу мага, а потом вампира.

— Как покойнико-ов! — снова ударилась в слезы Лейя.

— Зато искренне, — пробурчала лаквиллка.

Прибежавший Миколка застал нашу троицу в состоянии морального краха. Пришлось мальчишке отпаивать нас чаем.

— У нас в деревне бабка жила, — сказал Миколка, сунув стакан в руки мавке, — она духов умела вызывать. Свечку зажжет, блюдцем перевернутым поводит, пошепчет: «Дух, поднимись, дух, появись», и этот самый дух начинает куролесить, посуду в воздух поднимать.

— Где эта бабка?! — я отставила кружку.

— Померла уж. — Миколка обмакнул в чай баранку. — А духи чего только не делали, даже письмена писали!

— Письмена писали… — эхом откликнулась я, отложила недогрызенную сушку и вернулась в горницу.

Там я залезла на стол, встала на колени, вонзила взгляд в мага и принялась водить руками, взывая:

— Дух, поднимись, дух, появись!

От моего истошного визга, по-моему, затряслись стены и могильные холмики за окном. Алия влетела в горницу, как раз успев к началу представления: я, стоя на столе, вжалась в стенной проем между окнами и визжала так, что с потолка сыпалась труха. А к столу приближался, шипя как змеюка, полупрозрачный Велий.

— Так бы тебя и убил, глупая рыжая кретинка!

— Все-таки умрун! — радостно закричала Алия, выдергивая из-за пояса тесак и кидаясь с ним на вызванного духа. Визг мавки стал достойным продолжением моего.

— Еще одна идиотка! — с досадой проговорил маг. — Алия, убери эту железяку, а то еще поранишься!

Подруга махнула тесаком, который легко прошел насквозь туда сюда. Алию это не обескуражило, яростно сверкнув глазами на лежащее на полу тело, она прорычала:

— Ага! Я тогда у лежащего жилы перережу!

— Стой! Я не умрун! — закричал Велий.

Алия остановилась, а мавка закрыла рот. Стало тихо, слышались лишь мои всхлипывания и Миколкино тяжелое дыхание, Васька предпочитал спрятаться под печкой.

— Мы в ловушке, — пояснил Велий. — Как уж Верелее удалось меня вызвать — понятия не имею! Какого черта вы поперлись к обозам, да еще с вилами, на чернокнижника! — снова заорал он, в гневе пробежав по горнице прямо сквозь мебель. Я вздрогнула и начала икать.

— Нам заплатили, — проговорила Алия, — вот мы и решили, плевое дело, на вилы надеть, жилы подколенные перерезать, мордой в могилку, и готово!

— Мы и могилку вырыли! — похвасталась Лейя, не замечая, что Велию от наших слов явно поплохело, он сипло спросил:

— Это вы хотели с чернокнижником провернуть?! — Он посмотрел на меня, сидящую на столе и непрерывно икающую, и хлопнул себя по лбу, рука прошла насквозь. — И откуда вы такие взялись, ведь спокойней Упырей места не найти, но стоило появиться вашей троице, полезли василиски и чернокнижники! Я специально советовал отправить вас именно сюда! ЭЙ! — Велий помахал рукой перед моим лицом. — Тяжелый случай. Верелея, прекрати изображать икающий памятник! Тебе еще нас из сети вытаскивать.

Я молчала, мне и одного-то мага хватало по уши, а теперь они еще и страшно раздвоились!

— Ладно. — Поняв, что ничего путного от меня ему не добиться, Велий подошел поближе и повернулся к подругам: — Я сейчас в нее войду и сам нас выручу.

— Я тебе войду! — взвизгнула я, моментально приходя в себя. — Ты у меня сейчас выйдешь!

— Ну наконец-то! — обрадовался Велий. — Слушай внимательно, сначала произнесешь… хотя нет, ты же словами не пользуешься. — Он задумался, уйдя сквозь стену горницы наружу. — Ага, придумал! — Он появился из другой. Миколка стал бочком продвигаться обратно на кухню. — Представь себе открытую книгу, представила? — Велий дождался моего утвердительного кивка. — Это развернутая сеть. Теперь представь, что книга закрылась. Это закрытая ловушка. Так вот, тебе нужно ее раскрыть обратно. Ну сообразила? — Я часто-часто покивала. — Только учти, как только ты ее развернешь, она снова станет рабочей. Тебе нужно будет ее развеять, сможешь? Я бы сказал тебе заклинание, да что толку!

Призрачный маг отправился к своему телу и уселся прямо на него. Теперь из груди лежащего мага торчало второе туловище и давало указания:

— Как только скажу, сразу начинай.

Теперь икать и пятиться стала Лейя, уж очень жутко Велий выглядел. Он между тем улегся поудобней, высунул у себя из живота руку, махнул ею и повелел:

— Давай.

Я принялась мучиться, представляя книгу, потом плюнула на книгу, стала представлять кладбищенские ворота, потом вспомнила сиротливую могилку, приготовленную умертвию…

Велий высунулся из себя и разъяренно взревел:

— Опять думаешь не о том, о чем надо?!

Я испуганно вскинула руки, представила огромную книгу, которую воображение превратило в серебристые ставни, схватилась за створки руками и с любопытством выглянула, распахнув.

Поперек горницы проблеснула серебристая магическая сеть.

— Стойте! — крикнула я подругам; оказавшимся с другой ее стороны, и подула на сеть, та стала отодвигаться к кухне. — Черт! Как же ее развеять-то? Не подходите сюда! А то она на вас схлопнется! — и тут меня осенило: — А не буду я ее развеивать! Мы ее схлопнем, и все!

Я спрыгнула со стола и стала нахально рыться в вещах Велия, достала бусы из чешуи дракона и бросила в сеть, та проглотила добычу, сверкнув серебристыми нитями.

— Зачем ты их швырнула? — спросила Алия, с опаской входя в горницу.

— В них присутствует магия, на которую рассчитана сеть. Велий, когда в себя придет, сам от сети избавится. А пока пусть полежит себе в углу.

— Как они? — Мавка подбежала к магу и вампиру. — О, вроде бы порозовели! А когда очнутся?

— А я почем знаю! Будем ждать. Сеть-то мы сняли, а эта штука скорее всего была настроена не только удерживать, но и парализовывать. А когда действие этого заклинания кончится, можно только гадать.

Друзья в сознание не приходили, нет, вид у них стал более здоровым, казалось, они просто глубоко спят, но добудиться было невозможно. Геронтий заехал ближе к вечеру, посочувствовал, снова намекнул, что можно попросить помощи у Конклава магов или переслать сообщение в Школу, но мы опять твердо отказались.

— Вечер наступает, — хмуро проговорила Алия, — скоро этот упырь появится.

— Нужно срочно что-то придумать. — Я походила по комнате.

— Надо просто дерево потолще найти, чтобы упырь до утра его грыз! — пискнула Лейя. Алия снова взялась за приготовления, полезла в свой сундук, нырнув в него так, что наружу торчал один зад, слышался лязг и бурчание лаквиллки:

— Этот маловат, этот кривоват, этот недостаточно грозный…

Мавка, послушав Алию, стала демонстративно распеваться, тренируясь на чашках, которые, лопаясь, стреляли осколками. Я посмотрела на подруг, фыркнула и, надев сапоги, ушла в ближайший лесок, подняла в воздух пару деревьев, посмотрела на небольшую воронку в земле и посчитала тренировку законченной.

Ближе к ночи Алия, обвешанная оружием, как дура цацками, пыхтела, прыгая у ворот, разминая ноги. Я спросила:

— Ноги разминаешь, бежать готовишься?

Девица обиделась. Лейя влила себе в рот сырое яйцо, пояснив, что для голоса, и мы приготовились к встрече.

Тишина казалась звенящей. Покойники выходить не торопились, зря Алия боялась, что они будут под ногами мешаться, когда она умертвие будет в бараний рог сворачивать. Прошла, казалось, целая вечность, пока не послышался наконец какой-то странный шум.

— Как крылья, — прошептала Алия. — Птицы, что ли?

— Какие птицы ночью? — Я задрала голову вверх и вздрогнула: по небу плыла огромная черная туча. Мне захотелось срочно зарыться в землю. Алия со скрежетом достала из под ближайшего надгробия спрятанный заранее громадный бердыш с таким широким лезвием, что на нем можно было яичницу на дюжину человек пожарить. Хекнув, Алия подняла его над головой, мы с Лейей пригнулись, не зная, в какую сторону ее сейчас потащит эта железяка.

— Только появится, так голову ему и оттяпаю! — с гордостью сообщила дева, стараясь держать свой бердыш лезвием вверх. Туча стала кружить над нашими головами, и только когда она разразилась хриплым карканьем, мы поняли, что это…

— Вороны! — заорала Лейя, прикрывая голову. — Сейчас они нам все обкакают!

В эту минуту из леса вылетела волчья стая и стелющимся серым платком стала приближаться к воротам.

— Вот песий выродок! — выругалась Алия. — Как же он волков-то на это дело подбил?!

В середине стаи на дьявольском коне скакал чернокнижник, время от времени выкрикивая:

— Книгу!

— Что с живностью-то делать будем? — запаниковала я, глядя на приближающуюся стаю. Алия истерически хихикнула:

— А это и не живность! Этот упырь всех сдохших волков из окрестных лесов поднял!

— От чего сдохших? — Я попятилась. — Если от бешенства, то меня это тоже не устраивает!

— А вороны тоже неживые? — пропищала Лейя. — Значит, помета не будет?

— Да плюнь ты на свою прическу, парни все равно этого не оценят! — прикрикнула я на мавку. — Ой! — Волки стали протискиваться между прутьями. Выглядели они мерзопакостно: шкура висит клочьями, видны даже червяки, деловито копошащиеся в полуразложившейся плоти.

— Ай! — присоединилась ко мне Лейя. — Это хуже помета!

— А я еще знаю про трупный яд, — некстати вспомнила я. Алия одарила меня диким взглядом и, пытаясь поднять наш боевой дух, гаркнула:

— Ну все! Дальше отступать негоже, за нами… — Она осеклась, упершись спиной в стену дома. — Хотя можно пятиться еще до нужника, — неуверенно добавила она, глядя, как ворота распахиваются и умертвие врывается на кладбище.

— Я не хочу отстаивать потом и кровью какой-то нужник. — Я взмахнула руками, и волков отнесло обратно к воротам. Чернокнижник даже не затормозил! Махнул своей черной железякой, мы с воплем присели, меч оставил глубокую щель в бревнах и начисто срезал верхнюю устрашающую часть корявой железяки Алии, хотя девица не растерялась и со всей силы шарахнула древком чернокнижнику по лбу. Тот попытался использовать меч вместо косы, а нас вместо пшеницы. Я успела хлопнуться на землю, надеясь, что со своего чертова скакуна он так низко не нагнется, и ящерицей поползла прочь. Лейя затянула вой, и волков, которые обрадовались тому, что мы встали на четвереньки и поползли им навстречу, разнесло в клочья.

Алия что-то кричала, пытаясь стряхнуть с себя ошметки от шкуры, гнилого мяса и кишок. Сзади застучали копыта, злорадно захохотали.

Наверное, он так и гонял бы нас вокруг дома до самого утра, но вороны, которым надоело смотреть на это безобразие, пошли в решительное наступление. Стали входить в штопор и пытаться пронзить нашу троицу своими острыми клювами. Стало страшно. Мавка вскрикнула, зажимая глубокую царапину на руке, меня ударило в плечо, и левая рука как отнялась. Алия выругалась.

— Надо бежать отсюда! — проговорила она, задыхаясь. — Давайте на василиска, он каменный, подгрызть его нельзя, а от воронья уж как-нибудь!

— Сейчас. — Я поморщилась и махнула одной рукой. Половина каркающей тучи взорвалась и осела на нас перьями. — Теперь бежим!

Мы собрали последние силы и со всех ног побежали к ограде.

— Черт! — От слабости взбираться по василиску было тяжело, чернокнижник ширкал по каменному монстру, пытаясь оттяпать нам ноги.

Оставшаяся часть воронья медленно кружила над головами, истязая наши уши хриплым карканьем. Лейя распугивала ее своим истошным плачем. Я пыталась разглядеть свое раненое плечо. Рука до сих пор не желала повиноваться.

— Вот черт! — выдохнула я, осмотрев наконец рану.

— Сейчас туда попадет трупный яд, умрун будет доволен! — ревела Лейя, зажимая свою царапину. Я ей с чувством подпевала. Алия перестала запускать стрелы в воронье и чернокнижника, повернулась к нам и, хлопнув себя по ляжкам, захохотала, что никак не вязалось с нашим плачевным положением:

— Ну вылитые баньши! Воете, все в кровище и перьях! Да подавись ты! — Она перегнулась через каменный гребень и швырнула бесполезным луком в чернокнижника. Стрелы у нее кончились, а от проклятого умру на они и вовсе отскакивали. Мы с Лейей перестали стонать и уставились друг на друга. Сначала тихо хихикнули, а потом зашлись в диком смехе. Видимо, к нам пришла тихая старушка истерика.

— Ха-ха! — рыдала я от смеха, держась за живот. — Теперь наше кладбище и вправду Упырское, луна, потроха на памятниках. Вороны тучей кружат! Ой, не могу! И три хранительницы на василиске, все в крови! А внизу упырь в расцвете сил и здоровья! На упырском коне!

Отхохотавшись и почувствовав себя намного лучше, мы обнялись и завели песню:

— Ты пишешь мне, что ты по горло занят, что некогда носки прополоскать! А мы вчерась свинью нашу Маланью водили в гости к хряку, чтоб е…!

После столь оптимистичной песни умертвие ну просто озверело! Завыло! И попробовало вскарабкаться по василиску к нам. Мы поднатужились и столкнули его колчаном. Колчан развалился мелкой щепой, а Алия, ткнув этими щепками чернокнижника, отправила его вниз.

— Нечего мужикам на девичнике делать, пошляк! — проговорила я в спину катящегося кубарем умертвия. Противник вскочил в седло своего верного скакуна и попробовал достать нас с другой стороны. Огляделся, увидел кол, торчащий из могилы, схватил его в надежде им достать нас и сбить с головы змея.

Кол вылез из земли вместе с его владельцем. Чернокнижник досадливо рявкнул, выдернул деревяшку из тела упыря и метнул в нас. Мы пискнули и присели. Кол размером с доброе копье свистнул над головами и застрял в каменном гребне. Чернокнижник взвыл, а упырь обиделся. Раззявил зубастый рот и впился коню в ляжку. Скакун встал на дыбы.

— Мочи вражину! — подбодрила упыря Алия и швырнула кол обратно нашему заступнику. Конь лягнул задними ногами, и упыря отбросило шагов на сто.

Рядом с умертвием возникла бледная княгиня и ласково так погрозила пальчиком: ишь ты, шалунишка! Чернокнижник флиртовать не умел, поэтому ткнул в нее мечом. Княгиня недоуменно посмотрела на острие меча, распоровшего любимый саван на груди и натянувший его сзади, личико ее перекосила злобная гримаса. И эта хиленькая с виду бабенка, с неожиданной прытью снявшись с лезвия, прыгнула да еще как! Живому ни за что так не прыгнуть! И вцепилась в остатки волос Маргобана.

— Молодец, баба! Так их, козлов похотливых!!! — взревела Алия, тоже желающая в бой, но мы попридержали ее за рубаху.

На помощь озверевшей княгине поспешил ее муженек, сверкая ржавым мечом и яростно вращая глазами. Отметив появление и других покойников, настроенных решительно против нового умруна, мы воспряли духом.

— Как же они нас любят! — умилилась мавка.

— Ставлю на коренных жителей этого кладбища! — прыгала в азарте Алия. — Сейчас они этого упыря, тьфу ты, чернокнижника пинками погонят!

— Алия, а если чернокнижник их по кусочкам разнесет? — воскликнула я. — Мы же их охранять должны!

Алия замолчала, посмотрела вниз и серьезно проговорила:

— Тогда один выход, понимаете, о чем я?

Я и Лейя кивнули. Мы взялись за руки, глянули на мечущегося внизу Маргобана и сделали то, что уже привыкли делать — прыгнули прямо на врага.

— А потом мы его били, чернокнижник выскочил за ворота на своем коне, а мы у него на шее. Жаль, у Алии ничего из оружия не осталось, а то бы мы до его жил все-таки добрались! А потом он что-то сделал, и нас с него ветром сдуло. Алию и меня прямо в кусты собачьей розы, полдня колючки вытаскивали. А Верею головой об дерево — бац! Мы ее еле до дома доволокли. А упырь сбежал, утро началось.

— Лейя, прекрати бормотать, — простонала я, придерживая холодное полотенце на затылке, где налилась огромная шишка. — Он все равно ничего не слышит.

Мавка, сидя по-турецки на полу рядом с Велием, подняла на меня заплаканные глаза:

— А вдруг слышит? Велий, спаси нас, а? Эта тварюга ночью опять заявится и поубивает нас. Ты же должен нас защища-ать! Тебя от Школы направили-и, ты же ма-аг!

Алия хлопнула дверью и вошла в горницу:

— Я там упырю кол обратно в могилу воткнула.

Я кивнула.

— Ну что, идем место искать?

Я поднялась на ноги, отложила полотенце в сторону. Лейя трясла поочередно за грудки то Велия, то Аэрона:

— Ну очнитесь же!

— Лейя, ты идешь? — спросила я. Мавка утерла слезы:

— Иду.

— Думаю, здесь самое то будет. — Алия стояла на знакомом лугу. — Деревьев нет, все как на ладони! И его хорошо будет видно…

— И нас, — вздохнула я. — Что с магом и вампиром делать будем?

Алия и Лейя недоуменно воззрились на меня.

— Если нас Маргобан прихлопнет, то за книгой пойдет на кладбище, а там двое спящих, бери их тепленькими, — пояснила я.

Лейя опять зарыдала, ей не хотелось быть прихлопнутой.

— Может, к Геронтию? — спросила Алия.

— Ага, чтобы умертвие потом и за ним гонялось! — скривилась я. — Давай лучше их в приготовленную могилку положим. Не станет же чернокнижник по могилам шарить!

— На кладбище надо бы прибрать. — Алия пнула ногой камешек.

— Извини, но сейчас я на такие подвиги неспособна, — устало отмахнулась я. — Рука болит, да и голова тоже. Если выживем, завтра над этим подумаем.

— Что сейчас делать будем? — спросила Лейя.

— Домой пойдем и спать ложимся. Ваську накормим. Вечером парней к могиле оттащим, а умертвие ждать здесь будем, пусть оно здесь все крушит.

Так мы и сделали, только сначала свернули к речке и смыли с себя всю ночную грязь.

— Тяжеленные какие! — возмущалась Алия, опуская Велия рядом с могилой, вырытой нами для чернокнижника. Васька ковылял за нами следом, жалобно попискивая. Аэрон уже был опущен на дно, и теперь мы терзались думкой, как бы их поудобнее расположить внутри.

— Положим их на бок, тогда войдут, — предложила Алия. — Если мы их положим друг на друга, могут обидеться.

— А на бок как, лицом к лицу или спинами? — Лейя заглянула в могилу. По ее настоянию на дно были уложены матрац и подушки.

— Спиной к спине. — Алия спустилась в могилу и повернула Аэрона на бок.

Днем пришлось удлинять яму.

— Впервые жалею, что наши дружки такие высокие, — жаловалась я, ковыряя лопатой землю.

Теперь яма была как раз.

— Давай мага. — Алия вылезла наружу.

— Знаешь, его накопитель был зеленого цвета, — пропыхтела я, — а теперь желтый.

— Нормально. — Алия осмотрела могилу сверху и крикнула Лейе: — Где простыня?

Мавка подала кусок льняного полотна, тонкого и хорошо пропускающего воздух. Мы натянули его, закрыв отверстие, придавили камнями и колышками, а сверху припорошили землей, оставив кусочек незаваленным. Алия немного отошла и удовлетворенно крикнула:

— Хорошо! Издалека ни за что не скажешь, что там что-то есть!

Лейя снова зарыдала, будто и впрямь похоронила друзей.

Мы поужинали, Алия снова вооружилась тем, что смогла собрать по кладбищу. Мы заперли дом и пошли на приглянувшийся луг. Васька выл и плакал за дверью, прямо сердце кровью обливалось!

— Одно успокаивает, умрунов никаких на этом лугу нет. Кроме насекомых. Лейя, хватит ныть! Я постараюсь его близко не подпускать.

Голова ныла так, что казалось, треснет.

— Я больше не могу удерживать щит! — вскрикнула я. — На счет три падаем на землю.

Чернокнижник разверз свою пасть, вызвав шквальный ветер, но нам пока удавалось его удерживать. Врага мы встретили на середине пустоши, а потом нас ветром отнесло ближе к краю, чего нам совсем не хотелось.

— Три! — Мы упали плашмя, ветер свистел над головами. — Давай, Лейя!

Мавка завела песню, Маргобана стало относить назад. Конь упирался копытами, но все-таки скользил.

— Алия, кидай что-нибудь!

Алия метнула парочку ножей и выругалась, глядя, как они отскакивают от противника. Лейя замолчала. Я выбросила руку вперед. Земля под умертвием стала шевелиться и вспучиваться кочками. Конь затанцевал, стараясь удержать равновесие. Чернокнижник снова рыкнул, меня отбросило, да так неудачно, прямо на больное плечо.

Я ойкнула, из глаз брызнули слезы. Алия схватила меня за здоровую руку и помогла встать на ноги:

— Верея, что делать?

— Погоди, я сейчас. — Стараясь не тревожить раненую руку, я махнула здоровой.

Чернокнижника выбило из седла.

— Есть! — Алия выхватила из-за пояса свой тесак. — Сейчас мы его разделаем!

— Алия, стой! — Я ухватила ее за руку, но она вырвалась и скачками помчалась к Маргобану.

— Стой же ты! — Я побежала следом. — Он просто упал! Сейчас встанет!

Лейя, увидев, что чернокнижник поднимается с земли, снова запела, из-за чего колдун никак не мог взобраться в седло.

Маргобан, разъяренный, вытянул перед собой скрюченные руки и стал нараспев что-то произносить. Слова оставались в воздухе искрящимися красными письменами.

— Не нравится мне это. — Я добралась до Алии и ухватила ее за рубаху. — Алия, стой, заклинания, которые оставляют после себя такой след, очень сильные.

Алия обернулась, Лейя прекратила петь. Повисла тишина, прерываемая только шипящим шепотом заклинателя.

Земля задрожала, мы шарахнулись обратно.

— Что это? — вскрикнула лаквиллка, хватаясь за меня.

— Не знаю, но нам это точно не понравится.

Земля еще раз дрогнула и затихла.

— И это все? — пискнула Лейя.

— Не думаю. — Я затравленно оглянулась.

И тут… Из земли полезло что-то, лязгали доспехи и мечи, рычали и трясли головами кони, вытряхивая землю из истлевших грив.

— Ай! Кто это?! Откуда они?! — в ужасе закричала мавка.

— А ты говоришь, только насекомые, — сказала Алия. Мы стали отступать, а воинство скелетов все прибывало, вгоняя нас в панику.

— Да это ж раз плюнуть! — вдруг радостно заорала дочь лаквиллского воеводы. — Я у батьки в книжке такое видела! Берешь камень… — Алия нагнулась и подняла каменюку размером с ее голову. Я с интересом следила за ее действиями. — И кидаешь в середину. — Алия с некоторым усилием швырнула камень. — Вот и все! — весело сказала подруга, отряхивая грязь с ладоней. — Теперь они примут камень за врага или передерутся!

Ни то ни другое. Воинство лишь замерло на мгновение, а потом…

В нас полетели камни, грязь, дерн, а кому было лень или неудобно наклоняться со спин своих коней, просто швырнул в нас кое-что из оружия.

— Как-то в книге по-другому было! — уныло проговорила Алия. Мне опять не повезло, камнем попало прямо по шишке, я взвизгнула и кубарем полетела в траву, красочно представляя себя растерзанной и растоптанной. С трудом поднялась на колени, потрясла головой. В глазах все двоилось. Чернокнижник счастливо хохотал. В нашу сторону снова полетели камни.

— Стоп! — Я вытянула руку, камни зависли в воздухе. Сообразительная Алия вздернула меня на ноги и за пояс, спиной вперед, потянула за собой.

— Быстрее, — попросила я, — я не смогу долго.

Алия прибавила ходу. Не успели мы укрыться за деревом, как камни забарабанили по стволу.

— Нехило покойнички швыряются! — Лаквиллка осторожно высунулась и вытащила из древесины нож, богато украшенный каменьями и с золотыми насечками. — Классная цацка, если выживу, мой будет!

— Все-таки к лесу они нас угнали, — сказала я. Выглянула из-за дерева, пытаясь рассмотреть среди покачивающихся покойничков чернокнижника: — Интересно, откуда взялось это чертово войско?

Сзади кто-то тяжело привалился ко мне и спокойно пояснил, мазнув черными волосами по щеке:

— Это Проклятый легион. Вон первый лорд Урлака в золоте, на белом иноходце. — Палец показал на гору грязи и костей. — А вы как думали, откуда упыри названье взяли?

Я, еще не веря своим ушам, медленно повернула голову и потрясенно выдохнула в лицо Велию:

— Вы же в могиле!

Алия закашлялась, а мавка повисла на Аэроне и ревела, то ли от ужаса, то ли от радости.

— Ага, мы заметили, что в могиле, чуть и в самом деле не околели! — засмеялся Велий, а я только сейчас поняла, как устала, и ноги дрожат, и в голове все кругом идет, и вообще, хорошо, когда мужики рядом, пусть теперь у них головы трещат от думок о нашем спасении. Посмотрела на прищуренный глаз дракона и спросила:

— А почему он желтый?

— А он разряжен, — беззаботно ответил маг. — Всю энергию для скорейшего нашего воскрешения отдал. Иначе бы мы еще недельку провалялись.

— Ага… — протянула я. Выходило — оттого, что нас стало больше, практически ничего не менялось.

— Зато у нас есть секретное оружие. — Аэрон вытащил из-за пазухи довольного встречей Ваську, пощекотал ему живот, выступил из-за деревьев навстречу войску чернокнижника, вытянул руку с василиском вперед и сорвал с него глот. Васька подавился своим визгом и обвел пустошь взглядом желтых глаз. Алия начала неудержимо чихать, а Велий посоветовал Аэрону покрепче держать василиска за гребень и не давать ему вертеть головой.

Что-то затрещало, и вражье воинство подернулось серой дымкой.

— Оказывается, Васька — жуткая зверюга! — прошептала Алия мне на ухо. Мы вышли из-за деревьев поближе к Аэрону.

— Что это с ними?! — Мавка удивленно потыкала пальчиком в каменные изваяния. Велий торопливо завязывал глот на шее василиска. Васька заплакал, зло укусил вампира за палец и полез к Велию.

Аэрон облизал палец, засмеялся и пнул ближайшую статую, та с шелестом осыпалась.

— И как мы раньше до этого не додумались? — досадливо воскликнула я.

— А мы не ищем легких путей! — гордо произнесла Алия, засовывая новообретенный нож за пояс.

— Мы уже заметили. — Велий повернулся к нам. — Одни ваши вилы чего стоят! — Пробормотав что-то себе под нос, он запустил огненный шар в ближайших к нам окаменевших воинов, те стали осыпаться. — И чего вас понесло на эту пустошь?!

— Решили, что тут безопасней.

Маг послал еще один раскаленный шар.

— У тебя же накопитель пуст, — напомнила я, глядя, как рассыпается каменное войско.

— Я — маг в пятом поколении и такую ерунду могу делать и без дополнительной подпитки.

— Нам бы такую ерунду, — с завистью проговорила Алия.

— Это просто, — сказал Велий, ища глазами Маргобана.

Вдруг над ночным лугом пронесся шелест, Проклятый легион оживал. Лейя подхватила на руки Ваську, Аэрон мотнул головой:

— Что это?!

— Это очень, очень плохо. — Маг попятился, увлекая нас за собой. — Я сразу подумал, уж если этот Маргобан сумел всех демонов в книгу заключить, то василиск ему, что камень на пути реки, смоет, да и все!

Чернокнижник показался среди оживающего легиона вампиров с широченной улыбкой на обеих рожах, скрипучим голосом повторяя:

— Книгу! Книгу!

— А может, правда лучше отдать? — спросил Аэрон, неуверенно отступая.

— Да мы бы радостью, только нет ее у нас! — закричала Алия. — Ложись!

Велий махнул рукой, и стрелы, выпущенные в нас, ушли по дуге вверх, свистнув над головами.

— Готовьтесь драпать до самого утра, — сказал он.

— Опять?! — заревела Лейя. — Я не могу больше драпать!

— Мы третью ночь только тем и занимаемся, что драпаем! — Я ойкнула и свела глаза к лезвию, зависшему в трех пальцах от носа. — Мамочки! — Алия хапнула нож и сунула за пояс.

— Знаю, что третью. Мне Лейя все подробно рассказала. Скорее всего, и четвертую придется.

Велий толкнул меня за дерево и сам прижался к стволу. Через мгновение Алия вытаскивала из древесины копье. Лейя поднялась с земли, куда ее спешно повалил Аэрон, и защебетала:

— Я же говорила, что он слышит!

Я посмотрела на Велия, решая: бегать по ночам от настырного умертвия или разрешить…?

— Ладно. — Я дернула за рукав мага, который снова что-то бормотал. — Я разрешаю.

— Чего?! — Маг сбился, Аэрон метнул копье, попал в первого правителя Урлака и очень обрадовался.

— А то ты не понял!

— Я предпочитаю драпать, — буркнул Велий.

— И завтра? — язвительно поинтересовалась я. — Накопитель-то где зарядишь?

— Без тебя справлюсь! — заупрямился маг, я разозлилась:

— Тебя что, еще и уговаривать нужно?! А ты ломаться будешь как девица?!

Велий сверкнул глазами и протянул руку:

— Ну давай!

Я коснулась его пальцев.

Потянуло совсем немного. «Ишь какой стеснительный! — ехидно подумала я. — Деликатничает». И тут потянуло так, что ножки задрожали, а Велий что-то произнес, сопроводив слова жестом. От краев пустоши к середине пошла волна горячего воздуха. Попадающая в эту волну нежить сминалась, как тонкие кусочки пергамента, ярко вспыхивала.

Велий с каким-то полубезумным выражением на лице повернулся ко мне:

— Я даже не успел до конца произнести, а оно уже развернулось!

Я независимо вздернула нос.

— Нехило… — произнес Аэрон, подруги молчали.

Волна сошлась в середине, на шипящем от бессилия чернокнижнике. Там она ослепительно сверкнула и ушла столбом пламени в ночное небо.

— Что это было? — ошеломленно спросил, ни к кому не обращаясь, маг.

— Я забыла предупредить — сила самого слабенького заклинания с моей помощью увеличивается десятикратно. Вел, — я потрясла мага за руку, который смотрел на меня стеклянными глазами, — оно сейчас откатом на нас пойдет!

Велий вздрогнул и что-то произнес.

Из меня как будто все кости выдернули, а шишка на затылке активизировалась и стала показывать в гудящей голове разноцветные звезды.

— Вот черт!

Кажется, Велий успел меня подхватить. Вокруг пустоши выросли прозрачные щиты. Волна ударилась в них и снова пошла к центру, и снова от него, и снова, как круги на воде. Пока все, включая Велия и Ваську, высунувшего голову из шиворота мавки, с ужасом на это взирали, я, приоткрыв глаза, посмотрела на желтый драконий глаз прямо перед своим носом. А почему бы и нет, мелькнула беззаботная мысль, хуже-то все равно не будет, а так доеду до дома на ком-нибудь из парней, можно сказать, с комфортом! Благо руки мага меня держали, а сам он смотрел, как его заклинание бьется о стены его щитов.

Сначала драконий глаз стал салатовым, а затем стал приобретать глубокий изумрудный цвет. А потом Велий что-то проговорил, и я, как и планировала, доехала с комфортом.

Какой-то гул не давал как следует уснуть; только я задремывала, как что-то грохотало и сон испуганно отлетал прочь. Я приоткрыла глаза. В комнате царит полумрак. На кухне стучит посуда, приглушенно переговариваются. Опять грохнуло, горница озарилась.

— А-а, да это гроза. — Я пошевелила рукой, прислушалась к разговорам.

— Часа вполне хватит, чтобы смыть все с памятников, — говорил Велий. — Могилу нашу… вашу… ну, в общем, мы с Аэроном ее закопали. — Он тихо хохотнул. — Это ж надо было догадаться уложить нас туда.

— Это все Верея, — тут же выдала меня мавка. Стало тихо, потом Аэрон произнес:

— Что за жуть ты на чернокнижника наслал?

— Обыкновенное заклинание, среднего уровня. Я просто не знал, что все так обернется. Рассчитано было только на войско, с чернокнижником я хотел на второй заход разобраться. Верелея о чем-то меня предупреждала, но уже поздно было, да и не ожидал я такой мощи. — Велий помолчал и добавил: — Теперь я понимаю Лонгина. Такая сила…

Я села на кровати и осторожно прикоснулась к затылку. Шишка ответила тупой болью. Рану на плече закрывала повязка. Попробовала шевельнуть левой рукой: почти не болит, а главное — двигается.

— Счастье, что вы нас из ловушки вытащили. — Аэрон шумно чего-то отхлебнул, наверное, чая.

— А-а, — заговорила Лейя, — мы чего только не делали: и щекотали, и водой брызгали, и целовали…

Послышался звук, который издают два поперхнувшихся человека.

Потом шипение Алии:

— Молчала бы лучше!

— Эх, жалко, я в отключке валялся, а то тебе, Алия, обязательно на поцелуй бы ответил! — По голосу Аэрона сразу можно было догадаться, что он улыбается.

Дальше шум, пыхтение, рычание Алии, хохоток Аэрона и голос Велия:

— Сейчас всю кухню разворотите.

Снова тишина и робкий вопрос Лейи:

— А тебе понравилось… ну, когда Верея… ну, предложила… — Лейя умолкла.

Я, уже спустив одну ногу с кровати, замерла.

— Сам не знаю… С одной стороны, такие возможности и сила, а с другой… Вряд ли когда-нибудь захочу снова такое испытать. — Маг замолчал, а я почему-то обиделась, ну прямо чуть не до слез!

— Это то же самое, наверное, что напиться крови у друга — с одной стороны, вроде бы сам предложил, а с другой… — проговорил Аэрон.

— Точно, — сказал Велий. — Чувствую себя как упырь какой-то!

— Два сапога — пара! — слабо вякнула я, встав на пороге. — Покормите меня? И сколько я спала? — Я стащила кусок пирога со стола и, набив полный рот, потянула у Аэрона из рук стакан с чаем. — Ты не против? Чего уставились? Сколько спала?

— Недолго, — Алия кашлянула, — сейчас вечер.

— Велий грозу вызвал, чтобы нам памятники не мыть, — с улыбкой сказала Лейя. Васька полез на руки, намекая, что тоже не прочь подкрепиться пирогом.

— Как твоя голова? — спросил Велий.

Я махнула рукой:

— Нормально. Завтра в Школу?

— Ага. Хранитель возвращается. — Алия улыбнулась.

Я осмотрела порванное платье и вздохнула:

— Я всю свою одежку за месяц порешила. Придется новую покупать.

— А деньги? — спросила Алия.

— А про каменья забыла?

— Какие каменья? — забеспокоился Велий.

— Ну мы ведь не за так согласились чернокнижника на вилы надеть, а за очень даже неплохое вознаграждение.

Аэрон повернулся к Велию и, кивая на нас, с усмешкой проговорил:

— Эти трое из любой передряги умудряются выйти с трофеями.

Алия зарумянилась и поправила ножи на своем поясе.

— За каких-то полгода мы учащихся Школы на очень приличные деньги развели, — продолжал Аэрон.

— Я в курсе. — Велий посмотрел на меня: — Тащи свои каменья.

— Стой! — тонким голоском прокричала Лейя. — Они сейчас все себе заберут!

— За кого вы нас принимаете? — не очень натурально улыбнулся Велий, а хитрый Аэрон поддакнул:

— Нам просто интересно. — Глядя в его по-кошачьи наглые глаза, я поняла, что начинается тот самый, в былинах воспетый и сто раз в байках описанный спор, после которого от огромных банд и шаек оставались рожки да ножки.

Лейя визжала и плевалась, обзывая Аэрона и Велия нахлебниками, которые, свалив всю грязную работу на худенькие плечи трех хрупких девиц, решили слизать все сливки.

Аэрон возмущенно взывал к справедливости, намекая, что лежать беспомощным и терпеть грязные домогательства трех распутных женщин было очень нелегко! Велий с удовольствием ему вторил.

Алия после таких заявлений решительно заявила, то созрела для вампироубийства, и вытащила свои острые трофеи из-за пояса, обещая отрезать те места, которые, по мнению парней, подверглись домогательствам. Я повисла на ней, не давая разгромить кухню.

Лейя продолжала отстаивать ларец, истошно крича и все увеличивая долю «нахлебников».

Велий веселился, специально доводя нас своими претензиями на драгоценности до невменяемого состояния, и жмурился от удовольствия, когда мы поддавались на провокации.

В конце концов договорились честно все поделить поровну.

Я еще раз посочувствовала своему единственному оставшемуся в живых платью и сказала, что завтра же куплю в Веже новые. Велий приподнял черную бровь, уставился на меня своими серыми насмешливыми глазами и вкрадчиво поинтересовался, не знакома ли я случайно с одной девицей в Школе Архона, которой строго настрого запрещено даже приближаться к многострадальному городу?

Я нахально ответила, что такую дурищу, которая будет терпеть произвол и тиранство своих наставников, знать не знаю. Маг прищурился, а я проворно нырнула в сени. Вышла на улицу, постояла, принимая холодный душ дождевых капель, и полезла под крыльцо.

— Вот он. — Я поставила ларец на стол. — А вот каменья. — Я откинула крышку.

— Ха! Какие цацки!! — заорал Аэрон и запустил руки в ларец.

Велий изменился в лице, будто я не сундучок, полный драгоценностей, на стол поставила, а разложила самое малое Анчутку и предложила препарировать.

Я недоуменно воззрилась на него, а маг выдавил:

— Это она и есть.

— Что?

— Книга Маргобана, — тихо пояснил Велий.

— Ты как себя чувствуешь? — Я потянулась рукой к его лбу. — Голова не болит?

Маг досадливо тряхнул волосами, уворачиваясь от моей ладони:

— В этих каменьях заключены демоны.

Аэрон выдернул руки из ларца так поспешно, будто его там укусили:

— Ну у тебя и шуточки.

— Я не шучу. — Велий выбрал один из камешков, ярко-красный переливающийся. — Смотри, — и легко раздавил его в ладони. Осколки брызнули из-под пальцев, хотя на коже не осталось ни царапины. Что-то ухнуло, захохотало, метнулась черная тень, а кусочки камня превратились в брызги красной водички.

Пока мы таращились на такое диво, мавка, догадавшаяся, что последует дальше, подскочила к столу, захлопнула ларец, нагнулась над ним и растопырила руки, как квочка над цыпленком:

— Не дам! Я их своими ручками и ножками заработала, а вы их давить! — Она заплакала, а меня точно кольнуло, я вспомнила зубастого Анжело.

— Вел, а… он говорил про всех демонов?

— Там весь твой класс, если ты это имеешь в виду. Начиная с учителя Рагуила. Мы их уже полгода ищем. — На его лице застыло вопросительное выражение: дескать, ну и что теперь?

Я вспомнила, как парни выручали меня на зачетах, вечно бубнящего за левым плечом Анжело.

— Лейя, давай их выпустим, а? Они же там плачут. — Я попробовала представить плачущего демона, не получилось. — А они тебя за твое благородство так любить будут!

Лейя продолжала предаваться отчаянию, но от ларца отлипла. Весь вечер мы сосредоточенно давили и разбивали камни под горючие мавкины завывания, которая бурно изливала душу Ваське, сидя на печи.

После того как последний камень брызнул в руке Аэрона, я выскочила на крыльцо и закричала в наступающую ночь:

— Анжело! С тебя причитается!

— Услышал? — На крыльцо вышел Велий, осмотрел мокрые памятники, махнул рукой, произнес пару слов. Дождь тут же прекратился.

— Надеюсь, — уныло пробормотала я. — Ты сеть свою не забудь.

— Какую сеть?

— Из которой мы вас вытащили.

— Где она? — подпрыгнул Велий. — Ты ее не развеяла?!

— Я ее схлопнула. Она твое ожерелье из чешуи дракона держит. Ты его сунь себе в мешок. Потом, когда понадобится, развернешь. А то каждый раз тратить силы на заклинание…

Велий странно на меня посмотрел, хмыкнул, а потом, захохотал, привалившись к косяку.

— Ну ты даешь! — проговорил он сквозь смех. — Еще никто не додумывался носить сеть с собой как… книжку! — Он снова расхохотался, тряся головой. — Захотел — развернул, захотел — свернул! У тебя очень оригинальный подход к магии. Я бы сказал, практичный!

Я сначала обиженно насупилась, но Велий так заразительно хохотал, что мне тоже стало весело, рот сам собой растянулся в улыбке:

— Ты, если что, обращайся ко мне, я еще что-нибудь придумаю! — Лейя в обнимку с пустым ларцом выросла на пороге и замогильным голосом оповестила:

— Ну все, жизнь потеряла смысл. — И села на мокрую ступеньку.

Аэрона отправили домой рано утром, а потом стали собираться сами. Миколка сопел на кухне и делал вид, что вовсе не расстроен нашим отъездом. Сундук, который сюда был доставлен полным, теперь опустел так, что просвечивало дно. Одна Алия не осталась внакладе, с самого утра поглаживала два ножа, добытые в битве с умертвием.

— Я тут подумал, — небрежно проронил Велий, повертев в руках драконьи бусы и бросив их в свой мешок, — попрошу-ка я в Школе еще одну ставку.

— Какую? — Я отложила в сторону расческу.

— Твоего наставника по магическому искусству.

— Нет! Ни за что! Даже думать об этом не смей!

Маг наблюдал за мной, ухмыляясь.

— Да я тебя… тебя… — Я запнулась, придумывая для него мучения одно страшней другого и не зная, какую из изуверских картинок описать словами.

— Ты что, против? — Велий сделал удивленную мину. — А я уже запрос отправил.

Я надула губы, хотя на самом деле мне почему-то стало приятно.

— Я, конечно, все время находиться рядом не смогу, но чтобы выпороть раз в месяц нерадивую ученицу, обязательно время найду, — сказал Велий.

— Верея, переходи ко мне на факультет, — вмешалась Алия, оставив в покое свои ножи. — Вульфыч по-любому человеколюбивее будет!

Телега скрипела, птички заливались, солнышко припекало, и пока мы добрались до постоялого двора, от которого до Веж еще было трюхать и трюхать, мне приснился чудесный сон. Будто в благодарность за спасение демоны устроили в Веже настоящий ирий. Текла через него теперь молочная река в кисельных берегах, в небесах заливались сирины, по радугам, как по мостам, скакали кони, Гомункул стал добрым молодцем, мавка вышла замуж за красавца эльфа, Алия сделалась грозной валькирией, а я просто королевной и души во мне люди не чаяли, так и носили на руках. Часа три носили. А потом у телеги колесо лопнуло.

Примечания

1

Мавки — как и вся северская нечисть, бывают двух видов: те, что от людей, и коренные. От людей — это девочки-утопленницы, все как одна мелкие злыдни, связываться с ними — себе дороже, счастье, что они от своих ручьев и прудов далеко не уходят. Не то что коренные — эти дети водяных настолько легкомысленны, что порой воображают себя людьми и поэтому гуляют где угодно. А сколько их замуж за людей повыходило… (Из заметок ученицы Вереи).

(обратно)

2

Вилколак — они же волкодлаки, вовкуны, вуки, смотря в какой местности Северска родились. А суть у них одна — умение перекидываться из волка в человека, если твой прапрапрадедушка был самим Велесом, или, наоборот, из человека в волка, ну, тогда это к доктору… (Из заметок ученицы Вереи).

(обратно)

3

Летавица — является во сне или наяву молодым мужчинам златокудрою красавицей, которую ни пропустить, ни забыть, ни отвергнуть невозможно. Вся жизнь летавицы посвящена одной цели — поскорее замуж, чтобы официально пить мужнину кровь, так как летавицы без нее жить не могут. Одно слово — упырицы. (Из заметок ученицы Вереи).

(обратно)

4

Банник — особая порода домовых, недобрый дух, да еще какой дух! (Из заметок ученицы Вереи).

(обратно)

5

Баечник — домашний фантазер, озорник и проказник. Такое может в ухо ночью спящему нашептать, что и десять лекарей не откачают (Из заметок ученицы Вереи).

(обратно)

6

Безымень — мрачный дух, что таится в зеркалах, способен выкрасть душу человека, а сам вселиться в тело, свести с ума или просто напугать до одури. Считается, что даже тень безыменя увидеть в зеркале это не только не к добру, но и к близкой смерти. Дети, вы гадаете у зеркал со свечами? (История на ночь, рассказанная ученицей Вереей во время святочных гаданий).

(обратно)

7

Цверг — то же самое, что и гном, только жилистый и тощий (Комментарий в словаре ученицы Вереи).

(обратно)

8

Анчутка — дядька всем чертям. Помяни беса — он и появится, это про него (Сочинение на тему «Моя семья» ученицы Вереи).

(обратно)

9

Вук Огнезмий — исключительно загадочная личность. Много о нем чего творят по деревням, а вдовицы да одинокие бабы, наоборот, краснеют да помалкивают. Только враки это все, бывшие боги ЭТИМ с кем попало не занимаются. Это они папаню с его отпрысками путают. Семья у них немаленькая и озорная (Речь ученицы Вереи в защиту наставника).

(обратно)

10

Подполянник — это, милые детки, тот, кто живет в подполе, только не думайте, что он там один, и предупреждаю — это не крыса (Из разговора Вереи с купеческими детьми).

(обратно)

11

Коровья Смерть — жили в стародавние времена тринадцать сестриц: Чума, Проказа, Язва… и Коровья Смерть. Ну что притихли? Да ладно, последняя людей не ест (Из рассказов Вереи про Заветный лес).

(обратно)

12

Горгония — дочка змеиного царя, и этим все сказано, мудра, конечно, но все еще девица (Из сочинения «Моя семья» ученицы Вереи).

(обратно)

13

Индрик — бог на пенсии, он и облака рогами пахал, и звериным царством правил, и спасал мир от засух. А зверья от него столько породилось, что он с годами устал и ушел отдыхать в подземелье душой и телом. Утверждает, что брат Велеса, но Велес от него прячется и признавать родство не желает (Рассуждения ученицы Вереи).

(обратно)

14

Стригоны — мало радости быть стригоном, это значит, что тебя маленького подушкой задушили. Смеяться они любят, потому что дети, только смех их злой, а зубы острые (Заметки ученицы Вереи).

(обратно)

15

Лембой — мерзкая некоренная нечисть. Только из тех детей получается, которых мать сама сгоряча к черту или лешему послала, а они гордиться не стали и пошли (Из ответов у доски ученицы Вереи).

(обратно)

16

Двоедушник — не то же самое что лицемер, хотя и держит в своем теле две души: человеческую — для дня и звериную — для ночи. Если его разбудить во время ночного гуляния, то у него будет сильно болеть голова, а у вас подбитый глаз (Из личного опыта ученицы Вереи).

(обратно)

Оглавление

. . . . . . . . . . . . . . . . .

Реклама на сайте