«Выбор альтернатора»

Александр Трошин Выбор альтернатора

ВАЖНО!

ВСЕ ИМЕНА И ФАМИЛИИ ПОДЛИННЫЕ.

ВСЕ СОВПАДЕНИЯ НАМЕРЕННЫЕ.

ВСЕ СОБЫТИЯ ИМЕЛИ МЕСТО БЫТЬ.

… Акуна-матата — смерть стучит в мои ворота…

… Акуна-матата — все мы смертны, все подохнем…

… Акуна-матата…

… Маза фака…

ПРОЛОГ

Что могло привести к тому, что я — человек культурный и в общем-то безобидный — оказался привязанным к обложенному хворостом столбу, а здоровенный детина в грязной маске и замызганном кровью фартуке, по всей вероятности исполняющий роль палача, радостно размахивал горящим факелом над моей головой, собираясь приготовить из меня барбекю на потеху столпившемуся электорату?

Все очень просто. Причиной этому безобразию был некто иной, как я сам. А если точнее — моя неуемная жажда большой наживы. И жуткий сушняк, заставивший меня алчно накинуться на кринку с незнакомым пойлом, забыв об осторожности. А еще — дрогнувшие в ответственный момент руки и глаза, которые, вздумав пошутить, увеличили количество кнопок втрое — как минимум. Плюс ко всему — в угоду своей феноменальной жадности я твердо решил ни с кем не делиться предполагаемой прибылью! Поэтому сохранял свой план в строжайшей тайне, справедливо полагая, что если раньше такие фокусы проходили успешно, то и сейчас все выйдет красиво и аккуратно.

Разумеется, я прекрасно знал, что за мои невинные шалости мне грозит суровое наказание, что прощать меня больше никто не будет. А посему предусмотрительно выдрал из капсулы маячок и отключил систему слежения: это позволяло не тревожиться о том, что мое местоположение смогут вычислить. Маячок я безответственно оставил в лаборатории, никак не предполагая, что впоследствии горько об этом пожалею… В общем, позаботившись о безопасности перехода, я отправился в недавнее прошлое с целью закопать там кое-какие безделушки, надеясь по возращении обратно извлечь из своей затеи очень даже неплохие дивиденды.

Все прошло, как и было задумано. Удивляться тут нечему — не в первый раз, в конце концов, проделываю этот фокус, так что опыт накопился приличный…

Меня заметило племя лояльно настроенных к моим явлениям кочующих неандертальцев, с которыми я уже не однажды имел неплохой бартер. Неандертальцы, несмотря на природную тупость, уже открыли секрет ферментирования молока мамонта, то есть научились получать зловонный, отвратительный на вкус и здорово сшибающий с ног напиток.

Как уже говорилось, глаза надо мной немножко пошутили. Осознав, что и без того немереное количество кнопок увеличилось втрое, я растерялся и нажал что-то явно не то…

Часть первая ГЕРОЙ ПОЗАВЧЕРАШНЕГО ДНЯ

1

Аой — это синий или все-таки зеленый?..

Ответ на мучивший меня долгие годы вопрос никак не приходил…

Неосторожно зевнув, я поморщился от резкой боли и решил вернуться к разгадке проблемы в более благоприятной обстановке. В данный момент думать требовалось о другом.

Положив руки за голову, я, лежа на молодой травке под безупречно синим, цвета NC, небом, угрюмо грыз травинку и пытался понять, кто и за что разукрасил мою физиономию всеми цветами радуги, куда делась к-капсула и в какую чертову эпоху меня занесло на этот раз?

Понежившись под жаркими лучами солнца еще малость, я решил, что мазь уже успела впитаться в беспощадно изуродованное лицо. Со стоном поднялся и, держась за ноющие ребра, осторожно приковылял к раскинувшемуся неподалеку озерцу. Тщательно умывшись, дождался, пока вода успокоится, и с опаской посмотрел на свое отражение.

В принципе все оказалось не так страшно, как ожидалось: после благотворного действия серо-коричневой дряни остались только обширный зеленоватый синяк на скуле да разбитая бровь. Неприятно, конечно, но хоть не смертельно.

Справедливо рассудив, что мой внешний вид теперь не сможет напугать даже самых впечатлительных туземцев, я отправился на поиски.

С одной стороны простирался дремучий лес. Я легко представил себе злобных хищников, могущих обитать в нем, и бесстрашно двинулся в противоположном направлении, предпочтя заросший невысокой травой широкий луг. Как ни странно, выбор оказался абсолютно верным: очень скоро я вышел на широкую пыльную тропу.

Однако спустя час я опять очутился на опушке раскинувшегося на многие мили темного и таинственного леса. Несмотря на то что залитая солнцем чащоба выглядела довольно мирно, желания познакомиться с местной фауной и флорой не прибавилось. Но и возвращаться назад было глупо.

Постояв в нерешительности, я плюнул на осторожность и бесшабашно шагнул под сень деревьев.

В принципе обыкновенный лес — точно такой, как и все прочие…

Негромко насвистывая, я шагал и шагал, изредка перепрыгивая через вылезшие из земли огромные скрюченные корни и перелезая через поваленные деревья. До меня быстро дошло, что, кто бы ни упер к-капсулу, здесь ему ее ни за что не протащить. Иначе говоря, мое путешествие может оказаться напрасным. Но, заходя с каждой минутой все дальше и дальше, я уже не мог заставить себя повернуть назад: это означало бы, что я — наинастоящий люзер!

Солнце покатилось к закату. Лес постепенно темнел, теряя вид мирного и беззаботного, каким он выглядел поначалу. Устало проклиная себя за глупость, не позволившую мне вовремя вернуться, я прибавил шагу, надеясь до темноты добраться до какого-нибудь жилья. Темнело все сильнее, а признаков жилья и не намечалось…

Когда я стал спотыкаться обо все без исключения коряги, пришлось смириться с тем, что ночевать придется под открытым небом. Стараясь не отходить далеко от тропы, еле-еле различая предметы на расстоянии вытянутой руки, я умудрился все же насобирать дров для костра. На мое счастье, сучья в изобилии валялись по обе стороны дорожки. Так что мрак и гробовую тишину ночи я встретил в обществе знатного костерка.

По опыту я твердо знал, что в нормальных лесах по ночам царствуют хищники, имеющие обыкновение хотя бы изредка издавать какие-нибудь звуки. Но только не здесь! Ни одна сволочь и не думала хотя бы пискнуть, что меня откровенно напрягало. Впрочем, может, я просто слишком мнительный?..

Прислонившись спиной к дереву, я смотрел на огонь, полыхавший прямо посреди тропы, размышлял о будущем, пытаясь представить, что произойдет, если я не найду капсулу или, что еще хуже, меня обнаружат коллега по институту. В конце концов утешился тем, что, возможно (но нежелательно!), найдут меня только после того, как свои сигналы начнет посылать датчик, указывая на прекращение функционирования моего цветущего организма.

Голова медленно склонилась на плечо… Глаза наполовину закрылись… Метались тени от огня, поощряя мою дремоту….

Из мрака леса тихо появилась миловидная девушка… Подплыла, глазами призывая меня… Остановившись около костра, медленно пригладила волосы, извивающиеся наподобие змей… В улыбке обнажились острые зубки… Она протянула мне руку… тонкие пальцы венчали длинные, кроваво-красные ногти…

Встряхнув головой и потерев кулаками глаза, я отогнал видение, зябко поежился, закурил и решил навернуть несколько кругов вокруг костра, понимая, как глупо это будет выглядеть со стороны. Занятие оказалось не только глупым, но и весьма небезопасным: споткнувшись уже на втором круге, я едва успел выставить руки, чтобы не угодить репой в огонь. Негромко матерясь в темноту и потирая отбитые ладони, вернулся к дереву, больше не рискуя выпендриваться. Подняв воротник куртки, сложил руки на груди и закрыл глаза, отдавшись власти сна.

Сон приснился просто замечательный! Меня все-таки нашли спасатели и доставили домой. Коллеги, посовещавшись чуток, приговорили мою светлость к виселице. Шеф нежно надел мне на шею петлю и стал осторожно затягивать узел, готовясь к решающему рывку…

Резко открыв глаза, я с ужасом осознал, что сон продолжился наяву: меня действительно кто-то душил! С трудом просунув пальцы между веревкой и шеей, я, чувствуя, как кровь гремит в висках, чуть освободился и сделал судорожный вдох. В тот же миг веревка резко натянулась, и вот уже мой кулак пережимает мою же трахею!.. Свободной рукой достав из кармана нож, я вытащил лезвие и полоснул по веревке.

Мгновенно тонкие петли охватили мою руку, лишив единственного оружия. Веревки, опутавшие грудь, прижали меня к стволу дерева, стиснув ребра. Я, яростно рыча, сопротивлялся, как мог. В глазах немного прояснилось, но я не видел, кто пытается со мной покончить. Напрягся изо всех сил и дернулся вперед. Дикая боль пронзила правое плечо и отшвырнула меня обратно.

Пытаясь сопротивляться левой рукой, краем глаза заметил тень, промелькнувшую мимо затухающих углей. Раздался тонкий свист, и полыхнувший синим огнем в свете луны топор вонзился в дерево в сантиметре от моего уха. Чьи-то руки схватили меня за грудь и выдернули из лап смерти на тропу. Не веря своему избавлению, я изумленно наблюдал, как мой спаситель ожесточенно рубит веревки, окутавшие дерево, сопровождая свои действия яростными проклятиями.

Наконец, покончив со своим делом, незнакомец подошел ко мне и, протянув окровавленную руку, помог подняться.

— Не знаю, кто ты, но спасибо, — с трудом выговаривая слова, сказал я, держась за пострадавшее плечо.

Вместо ответа он молча схватил меня за больную руку и резко дернул на себя.

— Эффективно, — прохрипел я, слабо шевеля пальцами вправленной конечности.

— Я Зван, — представился он, принимаясь раздувать погасший костер.

Ногой подпихнув в огонь несколько крупных щепок, валявшихся на земле, я тоже представился и поинтересовался:

— Кто на меня напал?

— Хозяева леса, кто же еще! — Зван посмотрел на меня, словно на умалишенного. — Зачем ты сошел с тропы?

— Спать захотел, — пожал я плечами.

— Спать?! Ночью?! В проклятом богами лесу?! — поразился он. — Ты или глупец… или полный глупец!

— Просто чужестранец, — пояснил я. — Откуда мне было знать об этом лесе?

— Разве ты не слышал, что даже волки здесь не воют?

— Ну да, — согласился я. — Тихо было — до жути!.. Тут что, зверья совсем не осталось?

— Нет, лес пожрал всех, — повертел он головой и мрачно усмехнулся. — Теперь здесь можно встретить только духов!

Убедившись, что костер разгорелся, Зван вытащил из обширного заплечного мешка, валявшегося неподалеку, два куска солонины и предложил разделить с ним трапезу. Я немедленно вспомнил, что давно уже ничего не ел.

Сухое, сильно соленое мясо проскочило в желудок, словно маслом смазанное. Отхлебнув немного затхлой воды из самодельной фляги Звана, я локтем наткнулся на свою баклажку, наполненную более подходящим для празднования моего спасения напитком. Глотнув придавшей сил чудодейственной жидкости, перевел дыхание и передал «чашу» спасителю.

— Неплохо, — сипло оценил Зван неразбавленный джин и возвратился к мясу.

Коротая ночь за выпивкой и рассказами Звана о его стране, я выяснил, что не дошел до небольшого городка, граничившего с лесом, всего пару миль. Еще я узнал, что вот уже не одну сотню лет тут не прекращаются кровавые распри между тремя крупнейшими замками, борющимися за части разбитой в темные века печати, способной пробудить языческих богов, властвовавших над этой изобильной землей до тех пор, пока их не одолели пришедшие из северных пустынь люди.

— …И тогда могучая Иштар, загнав врагов своих в недра ада, разломила печать на четыре части, разбросала три из них на север, восток и запад, а четвертой запечатала гробницу Дагона, дабы он более не поднялся из глубин океана. Клянусь, все так и было! — возбужденно подскочил Зван, окончив довольно интересный рассказ.

— А зачем кому-то нужна эта печать? — поинтересовался я не веря в его легенды ни на грош. — Ведь если разбудить Дагона и прочих, то, как я понял, все живое погибнет?

— Кроме его жрецов, — уточнил Зван. — За тайные знания древних богов они готовы уничтожить всех.

— И много их? Жрецов?

— Клянусь Иштар, никто этого не знает! Замки воюют, прикрываясь именем Иштар, а что зреет в их недрах, еще никому не удалось открыть.

Наступило утро.

Я попрощался со Званом, к сожалению направлявшимся в другую сторону, нашел свой любимый нож и отправился в городок, надеясь там разузнать что-нибудь касательно моего пропавшего имущества.

2

Приставать ко всем подряд с вопросами о капсуле было, конечно, неразумно: Зван ясно дал понять, что задающих много вопросов могут легко принять за лазутчиков, — их тела после недолгого допроса обычно вывешивали на всеобщее обозрение, что лично меня никак не устраивало. Без толку шататься по окрестностям тоже не хотелось. Пришлось вспомнить древнюю индийскую хитрость из разряда «не подмажешь — не поедешь».

Я проверил наличие привязанного к поясу мешочка с универсальными золотыми монетами. С тех пор как он оказался в моих руках, я предпочитал с ним не расставаться, и это не раз меня выручало.

Присев на внушительный камень, видимо означавший центр города, больше похожего на большую деревню, я небрежно вертел в руках веточку, выбирая жертву из сновавших вокруг местных жителей и отвергая кандидатов одного за другим. Спешившие по своим делам домохозяйки и негромко обсуждавшие налоги на шерсть торгаши меня не интересовали. Подозрительно косившиеся на мою особу стражники в кожаных латах поверх коротких туник по понятным причинам тоже. Старики и дети не подходили однозначно: с первыми трудно разговаривать, а на вторых банально не напасешься золота.

Наконец появился подходящий субъект — одетый в просторную меховую куртку без рукавов и в обшарпанные кожаные штаны немытый варвар приблизительно моих лет и комплекции. Его не тронутое печатью Оксфорда лицо обрамляли густые, спутавшиеся волосы до плеч.

— Коннитива, уважаемый. О-генки дес ка? — поздоровался я с этой пародией на нездорового хиппи, когда он поравнялся со мной.

— Чего? — спросил варвар, дохнув на меня чесночной похлебкой.

Я повторил более доступно.

— И тебе здоровья, — подумав, выродил он, явно намереваясь благополучно проскочить мимо.

Я достал радостно блеснувшую на солнце монетку и, подбросив ее в воздух, спросил:

— Не подскажешь ли изголодавшемуся путнику, где два достойных джентльмена могут утолить голод и немного поговорить?

Правильно меня поняв, он огляделся по сторонам, удовлетворенно хрюкнул и кивком предложил проследовать в заведение, украшенное живописной вывеской с грубо намалеванной бутылкой в обрамлении сосисочной ленты.

В полутемном прохладном помещении я повелел скучающему хозяину распорядиться насчет обеда и. потащил нового знакомого за дальний стол, сработанный из неотесанных досок. Хозяин резво приволок на большом подносе тарелки с ароматным рагу и большие кружки с разбавленным древесным спиртом, который он гордо обозвал пивом, дождался платы, покусав монету, отсыпал мне горсть медяшек и бесшумно удалился.

С удовольствием понаблюдав, как мой новый знакомый смачно пожирает пищу, запивая ее дрянным напитком, 'я решил, что мой аппетит уже достаточно испорчен и настало время перейти к беседе.

— О юный туземец, — как можно тактичней начал я диалог, — как звать тебя?

— Сефер, — подумав пару минут, выдохнул варвар. — А тебя?

— Фенрир, дружи…

Сефер в немом ужасе вытаращил на меня зенки, стремительно побледнел и тихо сполз на пол. Странный какой-то…

— Э, что-то не так? — поинтересовался я.

— Фенрир?! — осипшим голосом прошептал автохтон. — Живущий в закрытых смертным горах севера и превращающий мир в прах черным дыханием? Мазоку?

Здрасте, приехали!

Ну да, зовут меня Герберт-Генрих-Генри Озолиньш, и это гордое имя с детства ласкает мой слух с нежностью наждачной бумаги. После него, скажите, что такого неприличного в прозвище Фенрир? Чего же сразу обзываться?

— Нет, — осторожно отказался я от предложенной чести быть демоном. — Мы просто однофамильцы, атак у нас ничего общего.

— Правда? — усомнился в моей искренности Сефер. — А вдруг ты лжешь?

— На хрена? — не понял я.

— Чтобы забрать мою душу! — выпалил собеседник.

Железный аргумент, однако… Логика, конечно, хромает, но возразить-то по большому счету нечего.

— Нет, я не лгу, — промямлил я. — Еще пива?

Учитывая мой кошелек, новый знакомый благоразумно решил сделать вид, что он мне временно поверил. Прекрасно! По моим расчетам мы должны были расстаться в течение получаса.

— Скажи, друг Сефер, — перевел я разговор в нужное русло, — а не доходили ли до тебя вести о чем-либо странном, что произошло вчера вскоре после полудня?

— Что ты имеешь в виду? — подозрительно сощурив глаза, оторвался он от кружки.

— А что, — ехидно осведомился я, — много чего произошло?

— Вчера здесь видели Бэлла! — восторженно выпалил он.

Имя ни о чем мне не говорило, поэтому, поколебавшись, я потребовал пояснить, кто такой Бэлл и что такого странного в его появлении.

— Бэлл — маг Солонара! — поразился варвар моему невежеству. — Как можно этого не знать?!

— Очень просто, — буркнул я. — И что в нем необычного?

Отважно сделав большой глоток кошмарного пойла, Сефер перевел дух и, понизив голос до шипящего шепота, поведал:

— Бэлл — пикт, порождение ада. Его уже много лет никто не видел, кроме хозяев цитадели, которым он служит. Или они ему… Говорят, — одними губами произнес мой собеседник, — он совершает запретные ритуалы на скрытом от глаз людей острове!

Эти местные легенды и суеверия так утомляют… Не проникнувшись ни на йоту торжественной дрожью аборигена, я заказал еще алкоголя.

— А не было ли разговоров о странном предмете, появившемся из ниоткуда? — немного подкорректировал я тему.

— Ты про гигантское желтое яйцо с горящими красными глазами?

Это скудное определение как нельзя более точно подходило под описание моей персональной к-капсулы!.. Я радостно кивнул.

— Да. Не знаешь, что с ним случилось?

— Бэлл приказал солдатам Солонара забрать его.

— Куда и зачем? — привстал я с лавки, с трудом сдержав крик.

— В Солонар, разумеется… Чтобы им не овладели враги мага, — пожав плечами, ответил варвар.

— Да на хрена она кому-то нужна?! — в тихом ужасе все-таки вскричал я.

Глядя, как мой новый друг с наслаждением выхлебывает уже третью литровую кружку «пива», я уныло ковырял вилкой в остывшем рагу, пытаясь сообразить, как добыть свое сокровище, без которого мне не вернуться домой. Из сумбурного рассказа Сефера следовало, что какой-то безумный старикашка, мнящий себя величайшим колдуном, не иначе, подло спер мою к-капсулу, решив, что она послана ему богами, и благоразумно скрылся в замке — под надежную защиту не одной тысячи солдат, не раздумывая убивавших всех, кто приближался к их цитадели. Ничего не оставалось делать, кроме как идти туда.

— А этот Солонар далеко отсюда?

— Не близко, — оценил расстояние Сефер, — за западными горами.

— А дорога туда есть?

— Раньше вроде была, — неопределенно пожал он плечами.

— И где она? — поинтересовался я, справедливо полагая, что полностью исчезнуть с лица земли дорога не может.

— Зачем тебе Солонар? Оттуда еще никто не возвращался. Хотя… — Сефер призадумался. — Не слышал, чтобы туда кто-нибудь вообще отправлялся.

— А Бэлл и его солдаты? — коварно поймал я его на лжи.

— У магов свои тайные дороги, — не растерялся Сефер.

— Хорошо, пусть будет так, — не стал я спорить. — Покажешь, где она начинается?

Сефер кивнул и, не скрывая любопытства, спросил:

— Ты хочешь украсть у Бэлла это большое яйцо?

— Не украсть, а вернуть, поскольку оно — мое.

— Твое?! Значит, я прав! — вскричал он и, ткнув в меня грязным пальцем, шепотом добавил: — Ты — демон!

— Почему вдруг демон? — несколько растерялся я.

— Рассказывают, — таинственно прошептал он, — что крестьяне насмерть забили появившегося из яйца демона о двух головах и с множеством рук, в каждой из которых он сжимал огненный меч размером с дерево!

Нет, явно не обо мне речь.

— Сефер, — обратился я к его логике, — разве у меня две головы и множество рук?

— Нет, — согласился он и тут же заявил: — Но ведь всем известно, что демоны могут принимать любые обличья!

— А как насчет того, что демона забили насмерть? Я-то живой!

— А вдруг демоны бессмертны? — упрямо не желал он принять мои слова за истину.

Глубоко вздохнув, я выдвинул неопровержимый, как мне казалось, аргумент:

— Если бы я был демоном, то разве стал бы тратить время, разговаривая с тобой, и уж тем более спрашивать дорогу?!

— А если ты охотишься за моей душой! — без труда парировал он.

— Эта… — Я хрустнул костяшками пальцев, придумывая доступные ему слова. — Поверь мне, Сефер, я не демон.

Дверь негромко скрипнула. Сефер побледнел, глядя на вошедшего. Наблюдая за лицом варвара, я сдержал желание обернуться, полагая, что, кто бы ни вошел, меня это касаться не может.

Тяжелые шаги неспешно приблизились к нам. Кто-то нагло положил мне на плечо руку, и зычный голос спросил:

— Готовы ли вы верно служить благородному барону Хира, своему сеньору?

Сефер обреченно кивнул и вышел из-за стола.

Я же продолжал не торопясь потягивать окончательно выдохшееся пиво, притворяясь, что жутко увлечен этим процессом.

Рука исчезла с моего плеча, и на освободившееся передо мной место сел здоровенный лысый воин в ярко-алом плаще, скрепленном золотыми застежками, в белоснежной тунике, с прицепленным к поясу широким топором.

— А ты, — выразительно глянул он мне в глаза, — готов служить барону Хира?

— Вы знаете, — с сомнением произнес я, — уж слишком все неожиданно… Мне надо подумать… Давайте встретимся, скажем, завтра?

Вояка поднял кружку Сефера и, с отвращением понюхав, выплеснул остатки пива на пол.

— Разве могут нормальные люди пить это пойло! — уверенно заявил он и вытащил на свет богато украшенную причудливой чеканкой флягу. — Позволишь мне угостить тебя за здоровье нашего сеньора?

— Спасибо, — вежливо отказался я на всякий случай. — Предпочитаю не смешивать разные напитки.

За моей спиной раздалось тихое шуршание, и холодный меч коснулся моего горла.

— Пей, — тихо приказал воин.

С ненавистью глядя на мучителя, я взял флягу и, морщась, хлебнул густой горькой жидкости.

— Вы довольны? — спросил я, быстро запив эту мерзость пивом, показавшимся мне просто восхитительным.

Воин что-то беззвучно прошамкал и поднялся с места.

А я сидел и старался понять, почему не могу двинуть ни одним членом и почему вокруг внезапно наступила полная тишина?.. Прилагая огромные усилия, попытался повернуть голову, но не смог сдвинуть ее и на миллиметр! Кто-то толкнул меня в плечо, я рухнул на пол и принялся тупо наблюдать приближение подкованных солдатских сапог. Потом меня стали избивать. Боли я не ощущал — только толчки — но мог ясно себе представить, что почувствую, когда (если?) выйду из ступора. Чей-то тяжелый сапог угодил мне в переносицу, голова дернулась, и я наконец потерял сознание.

Придя в себя после того, как на меня выплеснули ведро холодной воды, я с радостью ощутил, что вновь могу двигаться и слышать. Впрочем, уже спустя секунду горько пожалел об этом: едва я попытался привстать, как все мое тело пронзила неимоверная боль, словно меня давили гигантским прессом, методично втыкая во все части тела раскаленные шипы!

Скрючившись на полу, я выдавил не то стон, не то хрип, переживая все кошмары своего недавнего избиения. Лицо горело огнем, разбитые губы яростно пульсировали, ребра ныли при каждом вдохе.

К счастью, первый болевой приступ быстро отступил. Запустив пальцы в рот, я выдернул державшийся лишь на тонкой полоске кожи недавно запломбированный (шестой нижний слева) зуб и обнаружил, что из одежды на мне только моя собственная кожа.

Склонившийся надо мной Сефер протянул грязную тунику.

— Всю одежду забрал сотник, — извиняющимся тоном пояснил он. — Теперь мы в армии Хира.

Натягивая тряпку, называемую одеждой, я обратил внимание, что помещение, в которое нас поместили, мерно раскачивается из стороны в сторону.

— Мы едем?

— Ага, — невесело отозвался собрат по несчастью, — в легион.

Не желая ехать ни в какой легион, я поднялся на ноги и, покачиваясь от слабости, принялся внимательно изучать повозку с целью освобождения.

— Бесполезно, — покачал головой Сефер, — я уже все осмотрел. Дыры в потолке слишком маленькие, а дерево нам не сломать. Хотя ты — демон, может, и выйдет.

— Отстань, а? — попросил я, не желая вновь выслушивать его бредовые предположения насчет моей демонской сущности.

Внезапно возникший гул в ушах и резкое потемнение в глазах заставили меня прижаться спиной к шершавой стене и замереть.

— Сефер? — позвал я, отчаянно моргая и прислушиваясь к непонятному жжению, охватившему мои внутренности.

— Что? — как сквозь туман отозвался он.

Жжение достигло апогея. Я рухнул на колени, и меня вырвало отвратительной зеленой слизью, оставившей в горле едкую горечь.

— Воды! — задыхаясь, прохрипел я.

Сефер немедленно зачерпнул из стоявшей в углу бочки полведра воды и кинулся ко мне. Облившись с ног до головы, я сделал несколько судорожных глотков и пришел в себя.

— Чем меня опоил этот гад? — спросил я, тяжело дыша.

— Ядом с клыков гигантских черных пауков из Темных Лесов севера, — с готовностью объяснил Сефер.

Я уселся на пол в углу, прикрыл глаза и попытался уснуть. Под мерное раскачивание повозки это получилось довольно быстро.

3

— Вылезайте, живо! — вырвал меня из сладкого забытья грубый голос.

Протерев глаза, я увидел, что Сефер уже покинул повозку. Спотыкаясь в темноте, я выбрался на залитую яркой луной площадку, на которой в беспорядке располагались просторные палатки и уродливые, наспех сколоченные бараки, служившие казармами. Встречать нас вышел уже знакомый сотник, безмятежно вертевший в руках мой мешочек с монетами.

— Вижу, ты не издох, — со злорадной улыбкой, не сулившей ничего хорошего, произнес он, обращаясь ко мне. — Готов служить барону Хира?

Исподлобья глянув на него, я сдержался и промолчал.

Усмехнувшись, сотник развернулся и ушел в стоявшую у кромки леса палатку, ярко освещенную факелами, бросив нас на попечение молчаливого стражника. Сей доблестный воин уныло вздохнул и, не говоря ни слова, ткнул меня копьем в спину, указав на барак, который, очевидно, должен был стать моим домом на неопределенное время. Я пошел по холодной земле босыми ногами, периодически попадая на камни, острые ветки и невнятно ругаясь в ночь. Втолкнув нас внутрь, воин вышел, предусмотрительно заперев дверь на засов. Ясно, что за наш побег отвечать придется ему!

Я окинул взглядом собравшееся в бараке общество: ничего особенного — обычный сброд, который можно встретить в любом уголке мира. Половина равнодушно дрыхла прямо на земле; другие резались в кости или рассказывали похабные байки, усевшись вокруг костров.

Поняв, что никто наезжать на нас не собирается, я выбрал наиболее чистое место в темном углу, набросал туда соломы и растянулся на ней, прикрыв глаза рукой и надеясь заснуть.

Через пару часов дверь распахнулась. Новые соседи, ворча, рванули на улицу, несколько раз упомянув слово «завтрак». Я растолкал спавшего Сефера, и мы поспешили присоединиться к толпе, собравшейся около больших костров, на которых, шипя, жарились целые говяжьи туши. Простояв немного в очереди, мы получили довольно приличные порции подгоревшего недожаренного мяса. При всех своих недостатках это все же была нормальная еда, способная вернуть силы.

Держа свою миску, я осматривал окрестности, выискивая для себя удобное местечко. Но мясо попробовать мне так и не удалось: подошедший мордоворот кулаком выбил из моих рук тарелку, после чего представился:

— Я Троор. Миня тута все боятся. И вы тожа. Ясна?

Сефер поспешно кивнул. Мне же, в отличие от него, терять было нечего.

Я молча подошел к Троору и двинул ему коленом в пах. Когда верзила рухнул, пнул его гораздо сильнее в лицо. Окружавшие нас солдаты одобрительно (а кое-кто и огорченно) зашумели. Послышался звон монет — очевидно, начал действовать небольшой тотализатор.

Наклонившись над поверженным Троором, я без малейших угрызений совести снял с него широкий пояс с коротким мечом в окованных медью кожаных ножнах. Застегивая на себе ремень, неосторожно ткнул кого-то локтем. Обернувшись, узрел сгорбленного и яростно дышавшего старика с длинной белой бородой.

— Извини, уважаемый, не заметил, — как мог, объяснил ему ситуацию.

— Ты, — зашипел дед, брызжа слюной, — сучий потрох, выкормыш ослицы! Я заставлю тебя пресмыкаться! Я…

— Угомонись, Лейрус, — прервал его подошедший толстяк в расшитом золотом белом плаще. — Позже разберешься. Если я захочу.

— Еще никто не толкал меня безнаказанно! — возмутился старик, яростно вперив в мою физиономию налитые кровью глазки. — Позволь мне его уничтожить!

Конечно, было весьма интересно узнать, как он собирается это сделать, но я благоразумно промолчал.

— Нет! — загремел толстяк. — Сейчас каждый воин на счету! Тебя это тоже касается! — перевел он взгляд на меня. — Убийство карается смертью!

Посмотрев на начавшего подавать признаки жизни Троора, я уверенно заключил:

— Он очухается!

— Только поэтому я тебя и не казню, — спокойно отозвался толстяк.

Дождавшись, пока эта парочка скроется с глаз, я поинтересовался у наблюдавшего за прошедшей дискуссией воина, кто они такие.

— А ты не знаешь? — удивился он. — Толстый — Горн, барон Хира. А Лейрус — его маг.

— Довольно паршивый, как я слышал, — вмешался Сефер.

— Ага, — согласился воин и, подозрительно весело заржав, покинул нас.

— Чего он развеселился? — спросил я Сефера, задумчиво созерцавшего удалявшуюся спину.

— Лейрусу, конечно, против других магов не выстоять и минуты, но он очень мстительный, чем и опасен для обыкновенных людей. Да тебе-то беспокоиться не о чем, ты же…

— Сефер, сколько тебе раз повторять, что я не демон?!

Сефер немедленно заткнулся, но по его глазам было видно, что он мне не верит.

День прошел совершенно бездарно. Не зная, куда приткнуться, мы с Сефером шатались по лагерю, со всех сторон окруженному суровыми, молчаливыми стражниками, зорко следившими, чтобы никто не дезертировал. Пару раз встречали на пути Троора, уже раздобывшего другое оружие. Верзила злобно косился на нас, но нападать пока не решался. Солдаты наше появление игнорировали; сотник коварно усмехался; старый Лейрус куда-то пропал. Вдобавок ко всему испортилась погода… В общем, день был скучным, длинным и тоскливым.

Наконец раздался гонг, призывавший на ужин. Я, расталкивая всех подряд, дорвался до повара и получил порцию чего-то из овощей. Есть пришлось при помощи рук, поскольку столовый прибор предполагалось иметь собственный, а нас с Сефером обобрали до нитки.

Вытерев жирные пальцы о тунику, я напился холодной воды и отправился в барак, подгоняемый легкими уколами стражей, загонявших всех, словно животных. Не успел толком расположиться на соломе, как дверь распахнулась, и появился закутанный в просторный плащ тощий тип с лошадиным лицом и свисавшими длинными прядями жидких волос. Внимательно осмотрев толпу, он подошел к нам.

— Я Джайра, — склонился надо мной солдат. — Ты и твой друг назначены в караул. Слушайтесь меня и останетесь целы.

Зевая, мы вышли в ночную прохладу. Поеживаясь, я поинтересовался, где выдают плащи, и, получив стандартный ответ, понял, что всю ночь придется мерзнуть.

Мы потопали из лагеря в лес, освещая себе дорогу факелами. Наш провожатый без умолку трепался, радуясь, что нашел новые уши. Отойдя на довольно приличное расстояние, мы очутились в буквальном смысле по колено в болоте. Джайра сообщил, что именно здесь нам предстоит провести ночь, причем развести огонь — ввиду исключительной сырости — нет никакой возможности. Присесть тоже не получится — по причине полного отсутствия кочек, пеньков и прочих возвышающихся над уровнем болота атрибутов леса.

Я немного расспросил Джайра об армии, в которую попал, о Хире, полагая, что это один из замков, ведущих войну. Но оказалось, что Хир — всего лишь небольшой провинциальный городок, а армия барона — полный сброд, половина которого собрана насильно, а остальные скрываются от властей других городов, будучи преступниками. С упоением поведав о набегах на окрестные деревушки, Джайра переключился на лямурные похождения:

— …А я ей, типа, вон тама, типа, свинарник торчит, оторвемся — не хуже, чем на оргии у самого!.. А она, типа, ну да, щаз! Слышь, грит, растопырилась! Ну а я…

Да простят меня здешние боги за действия мои безобразные! Но три часа стоять по колено в вонючей жиже и вникать пошлым, перебиваемым диким смехом побасенкам — это кто же выдержит?! Я крепился, сколько было сил, но искушение победило… Осторожно вытащив меч, с размаху впечатал рукоятку в лоб стоявшего за моей спиной Джайра, и его тушка плавно осела в болото. Я облегченно выдохнул, наслаждаясь внезапно наступившей тишиной. Но наступившую идиллию быстро разрушил Сефер:

— И что теперь?

— Сваливать, разумеется! А ты как хотел?

— Думаешь, мы можем?! — изумился он.

— Сефер, — вздохнул я, — ты, конечно, можешь остаться, но лично мне все это надоело!.. Остаешься?

— Нет! — поспешно ответил он.

— Значит, измена? — раздался довольный старческий голос. — Теперь барон тебя не защитит, чужестранец!

Резко обернувшись, мы увидели парящего почти над самым болотом Лейруса, на лице которого сверкала язвительная ухмылка. На всякий случай я тряхнул головой, полагая, что его парение мне просто чудится. Однако старик по-прежнему подло висел в воздухе, явно наслаждаясь нашим замешательством.

Не размышляя, я прыгнул на мага, рассчитывая застать его врасплох, но маг оказался проворным: взмахнув рукой в моем направлении, он выкрикнул нечто непонятное, и невидимая сила ударила меня в грудь, заставив со стоном рухнуть в грязь.

— И что ты теперь будешь делать? — рассмеялся он.

Я встал, держась за вновь разболевшиеся ребра, и опять изготовился к прыжку, решив действовать напропалую.

— Ну нет! — Старик угадал мой план и внезапно исчез. — Пожалуй, спешить я не буду… — Довольный голос мага прозвучал за моей спиной.

Повернувшись, я небрежно сплюнул, лихорадочно соображая, как бы схватить мерзавца.

— Твоя смерть буде… — Старик вдруг поперхнулся и камнем ухнул вниз, вызвав кучу брызг.

Я непонимающе посмотрел на Сефера.

Радостно улыбаясь, он показал мне сработанную из кожаного шнурка пращу.

— А камень ты где тут нашел? — спросил я первое, что пришло в голову.

Улыбнувшись еще шире, он вытащил на свет дерюжный мешочек, висевший у него на шее.

— Сделал в повозке, пока ты спал, — наивно похвастался он. — А камни и шнурки нашел сегодня днем. У тебя же есть меч, а я что, хуже?

Рядом слабо застонал Джайра, видимо приходя в себя. Подскочив к нему, я занес ногу для удара, но вовремя одумался: бить лежащего человека в челюсть босой ступней и неправильно, и больно! Поэтому двинул кулаком.

— И что будем делать с ними? — спросил безмятежно Сефер.

Вместо ответа я сорвал с Джайра плащ и принялся разрывать его на полосы. Сефер, поняв мой план, аналогичной операции подверг плащ Лейруса.

— Сефер, он же старый, простудиться может, — укоризненно покачал я головой. — Неужели ты способен так обращаться с пожилыми людьми?!

— А что? — замер в нерешительности мой наивный друг.

— Это была ирония, Сефер. Рви дальше!

Тщательно обыскав привязанных спиной друг к другу пленников, я обнаружил только толстую книгу в кожаном переплете, хранившуюся за пазухой у Лейруса. Решив ознакомиться с ней позже, заткнул добычу за пояс, после чего, не удержавшись, скомкал старику бороду и аккуратно утрамбовал ее в разинутый магический рот. Налюбовавшись результатом, скомандовал отход и двинулся в сторону лагеря.

— Но нам в другую сторону! — попытался остановить меня Сефер.

— Надо забрать свои вещи, — отрезал я. — Без них мне никак нельзя. Можешь ждать здесь.

Сефер покосился на связанную парочку и, горестно вздыхая, последовал за мной.

Тихо миновав спящий лагерь, я приблизился к шатру сотника, стоявшему на самом отшибе. Приказав Сеферу замереть, подполз к палатке и, осторожно разрезав ткань сзади, проник внутрь.

Пробивавшегося через тонкую ткань света горевших снаружи факелов было вполне достаточно, чтобы нормально видеть и передвигаться. Подкравшись на цыпочках к спящему сотнику, я бесшумно вытащил меч и занес его над головой. Тщательно прицелившись, резко опустил клинок. К счастью, провидение не позволило мне испачкать руки столь гнусной кровью, остановив лезвие в дюйме от жирной шеи. Просто на глаза попалась знакомая фляга… Зачем же убивать человека, если можно его угостить?

Вытащив пробку, я аккуратно плеснул «нектар» в приоткрытый рот. Сотник машинально сглотнул, потом резко вскочил с кровати, хрипя и держась за горло. Заметив меня, он кинулся к висевшему на удерживавшем палатку шесте топору, но, запнувшись о предусмотрительно выставленную мною ногу, шумно рухнул и больше не суетился.

Замерев, я прислушался, полагая, что этот боров своим падением перебудил весь лагерь. Однако все было спокойно. Облегченно стерев со лба выступивший пот, я принялся за работу.

Найдя свои вещи — вплоть до нижнего белья — почти в полной целости и сохранности, я быстро покидал барахло в какой-то мешок. Поразмыслив, добавил туда тряпье Сефера. Перевернув неподвижного сотника на спину, срезал с его пояса свой приятно потяжелевший кошель, злорадно помахал им перед окаменевшим лицом оппонента и любезно прикрыл яростно наблюдавшие за мной глаза.

Сзади раздался легкий шум, и я, выхватывая меч, резко обернулся, готовый к самому неприятному. Но это всего лишь сопящий Сефер влез в узкую дыру.

— Ты чего приперся?! — прошипел я с облегчением.

— Он мертв?

— Нет, — я показал на флягу, — хлебнул лишку этой дряни.

Сефер, внимательно осмотревшись, радостно схватил топор и нежно погладил щедро усыпанную самоцветами рукоять.

— Это называется воровство! — упрекнул я его.

Презрительно фыркнув, он неблагодарно напомнил мне об изъятой у связанного мага книге.

— То был трофей! — нашелся я, прикидывая, что бы еще прихватить у сотника на память.

Однако мародерствовать времени не оставалось. Влив остатки отравы в неподвижного страдальца, я вытолкнул мешок с вещами на улицу, выполз сам и, дождавшись Сефера, мягко побежал к деревьям, надеясь, что никто нас не заприметит.

— О Мидер! — простонал Сефер, устало падая на траву под большим деревом через три часа изматывающего бега по ночному лесу. — За что ты так сильно не любишь меня?

Я рухнул рядом. Отхлебнув холодной воды из баклаги Сефера, отдышался, постепенно приходя в себя. Наступал тот самый предрассветный час, когда глаза закрываются сами собой, а сон не могут отогнать даже таблетки кофеина с солью.

Быстро переодевшись, я спросил:

— Думаешь, сотник уже очнулся?

— Если не подох, то да, — потерев красные от бессонницы глаза, зевая, ответил Сефер. — И не забудь о Лейрусе. Этот от нас точно не отцепится!

Я выругался, вспомнив мстительного старикашку, который, надо полагать, уже нашел способ освободиться и, вероятно, горит сильным желанием с нами поговорить.

— Надо было прирезать его в болоте вместе с Джайра. И сотника тоже, — пробормотал я, слишком поздно понимая неразумность своей мягкотелости.

Сефер угрюмо согласился.

— Нечего рассиживаться! Пошли, пока нас не догнали! — распорядился я, с трудом поднимаясь на избитые ноги. По счастью, обутым идти намного легче, а таблетки все-таки побороли сон — пусть и ненадолго.

Сефер рьяно рванул вперед. Его длинные костыли мерили землю на удивление быстро. Не желая отставать, я припустил за ним, стараясь не натыкаться на стволы деревьев.

Через некоторое время Сефер радостно вскрикнул и остановился. Присмотревшись, я разглядел сквозь густую растительность белую полуразвалившуюся стену, порядком поросшую мхом. Поспешив за кинувшимся к ней Сефером, проскочил в узкую калитку и оказался в обширном дворе, вымощенном скелетами, часть из которых была в проржавевших доспехах.

— Это храм Мидера, — благоговейно прошептал Сефер. — Здесь, наверное, сотню лет никто не бывал — кроме меня.

— Считаешь, здесь нас не найдут? — усомнился я.

Сефер отрицательно покачал головой и задумался.

— Где-то здесь должен быть потайной ход, ведущий к алтарю, — пробормотал он. — Я нашел его в детстве. Подожди, сейчас вспомню.

— Советую поторопиться. Мы не так уж далеко оторвались! — на всякий случай напомнил я.

Сефер кивнул и, схватив меня за рукав, потащил за собой, по ходу выискивая ориентиры. Осторожно обходя перевернутые— кадильницы, провел по храму через множество узких ходов и остановился в зале, несушей на себе следы былой роскоши. Посреди нее одиноко возвышался темный деревянный трон с украшенными резьбой костяными подлокотниками. Пока я озирался по сторонам, Сефер подошел к разодранному гобелену, бережно отодвинул его и попросил у меня меч. Взяв клинок, он внимательно изучил стену, глубоко вогнал лезвие в невидимую щель и с силой нажал на рукоятку.

С негромким щелчком стена отошла в сторону. Я нырнул в темноту, стараясь не отстать от спутника. Дверь захлопнулась, погрузив нас в полную темноту.

— Сефер? — чиркая зажигалкой, позвал я.

— Иди смелее, — отозвался он, — впереди только один поворот.

Держась за стену и периодически освещая путь, я осторожно пошел, стараясь не отрывать ноги от каменного пола. Через пару минут повернул и, увидев впереди неясное мерцание, невольно прибавил шагу.

Сефер уже уютно устроился в небольшом помещении. Я с удивлением осмотрелся, пытаясь понять, что же служит здесь источником света. Ни ламп, ни факелов не было. Исследовав сложенные из крупных плит темного камня стены и невысокий потолок, я убедился, что они точно не светятся. Как и мрачный жертвенник.

— Откуда свет?! — не выдержав, спросил я самодовольно улыбавшегося Сефера, безуспешно пытавшегося придать лицу загадочное выражение.

— Это свет Мидера, — пояснил он.

Уточнять подробности я не стал — к его большому огорчению. Растянувшись на холодном полу, сунул руки за голову и мгновенно уснул.

Проснувшись, я поднялся с пола, растер онемевшие филейные части. Потом вытащил из наплечной сумки мясо с хлебом, которые должны были послужить обедом сотнику, и пнул спящего Сефера. Он сел и потянулся, издав протяжный стон. Я никак не отреагировал — просто впился зубами в мясо.

— Не пора ли выбираться отсюда? — спросил я, разжевав довольно жесткий кусок.

— Зачем? — удивился Сефер. — Здесь нас никто не найдет. Можно переждать несколько дней.

— Вот еще! — возмутился я. — И не подумаю время терять!

— Почему? — Он непонимающе уставился на меня. — Что тебя гонит?

— Мне надо в Солонар, — терпеливо объяснил я. — Именно туда, и как можно быстрее.

Ворча, Сефер поднялся, прицепил топор к поясу, всем своим видом давая понять, что если его поймают, то исключительно по моей вине.

Вскоре мы выбрались из храма на залитую луной поляну, со всех сторон окруженную густым лесом. Сефер посмотрел по сторонам и уверено двинулся вперед, не говоря ни слова, — видимо, все еще злясь на мою безрассудность. Стараясь не отставать, я быстро шагал за ним.

Внезапно Сефер замер. Из леса вышел сотник в разорванном плаще и, оскалившись, вытащил тонкий стилет.

— Я знал, что вы отправитесь в лес Гести, но вам до него не дойти!

Прежде чем я успел обнажить меч, он бросился на меня. Я попытался увернуться от удара, но сотник оказался проворнее: лезвие скользнуло по ребрам, и горячая кровь залила мой бок.

Рыча от боли и ярости, я кинулся на него, схватил одной рукой за горло, пытаясь второй удержать стилет подальше от себя.

— Ты мне за все ответишь, щенок! — безумно вращая глазами, прохрипел он, отбросил стилет, широкой ладонью накрыл мой загривок и яростно ударил меня лбом в переносицу.

В глазах потемнело. Острая боль заставила ослабить хватку. Сотник, крутнув мою шею, повалил меня на землю. Секунду спустя он вдруг захрипел и безжизненной тушей обмяк на мне — это круживший вокруг нас Сефер воспользовался моментом и перерубил ему хребет.

— Сними этого козла! — задыхаясь, взмолился я, не в силах освободиться в одиночку.

Сефер быстро скинул труп и помог мне подняться на ноги. Я собирался осмотреть рану, из которой хлестала кровь, но он предупредил:

— Надо торопиться. Не думаю, что сотник пришел сам!

Зажав рану рукой, я побежал за ним, чувствуя, как силы покидают меня с каждой секундой.

Слабо перебирая ногами по земле, я изо всех сил старался помочь Сеферу, уже не одну милю тащившему меня на себе. Наконец мы достигли быстрого широкого ручья, звонко журчавшего по камням. Измочаленные до предела, повалились на берег.

Я подполз к ручью, погрузил в холодную воду разгоряченную голову и начал жадно пить, ощущая, как возвращаются силы. Лишь когда нечем стало дышать, с сожалением оторвался от источника.

Полежав немного, сел, снял куртку и рубаху, осмотрел длинный порез. Увиденное было не слишком приятным, но далеко не смертельным. Прижав к ране принесенные Севером и промытые листья, кое-как обвязал грудь оторванным от низа рубашки куском ткани. Покончив с лечением, поднялся на ноги, сдержав стон.

— Что такое лес Гести? — поинтересовался я, предчувствуя нечто не очень хорошее. — Разбойники, безумные маги или осьминоги-мутанты?

— Разбойники, — ответил Сефер, — а Гести — их атаман.

— Отлично, — не особенно расстроился. — Если они грабят ради наживы, то у нас им поживиться почти нечем.

— Нет, — замотал головой Сефер, — они не грабят путников.

— Странные разбойники, — удивился я. — Ты уверен?

— Да. Трупы всегда находят при оружии и золоте.

Новость заставила меня искренне возмутиться:

— И ты тащил меня туда?!

— Сунуться в лес воины Горна не решатся, — мотивировал он свой поступок.

Оспорить его мнение было нечем.

— Другие дороги еще хуже! — добавил Сефер еще один действенный аргумент.

— Хорошо! — скрипнув зубами, согласился я. — Где этот лес?

— Прямо за ручьем… — Он показал рукой на другой берег.

Я посмотрел на темную полосу деревьев, раскинувшуюся не более чем в пяти метрах и надежно скрывавшую густой листвой свои мрачные тайны от посторонних глаз.

— Пошли! — решившись, кивнул я.

Шагая по узкой лесной тропке, я тихо ненавидел Сефера, беззаботно напевавшего унылый мотив.

— Сефер, — спустя минут пятнадцать, не выдержал я издевательства над своими ушами, — заткнись, ради всего святого!

Он остановился и оглянулся, явно не понимая, что меня не устраивает.

— Тебя ведь могут услышать! — не желая огорчать его правдой о вокальных данных, покривил я душой.

Пожав плечами, он пояснил:

— Этой тропой давно никто не пользуется.

— Да? — усомнился я. — И разбойники тоже?

— Замок Гести — там, на болоте… — Он махнул рукой куда-то в сторону. — И все дороги там. Здесь никого нет.

— Все равно, не пой, пожалуйста!

Мы двинулись дальше. Сефер больше не пел — лишь изредка издавал невнятные звуки. Это тоже раздражало, но не так сильно, как завывания.

Идти по ночному лесу было довольно утомительно, более того — трудно. Бок горел огнем. Я все чаще спотыкался на петляющей тропке, проклиная свою жадность, из-за которой терпел такие мучения. Сефер остановился.

— Отдохнем. Ты слишком громко идешь.

— Ты же сам сказал, что поблизости никого нет, — фыркнул я, валясь на траву и успешно скрывая радость.

— Никого и не было, но впереди начинается болото. Мы пройдем поблизости от замка.

— А другой дороги нет? — безразлично спросил я и ничуть не огорчился, услышав отрицательный ответ.

Немного передохнув и напившись воды, двинулись дальше, стараясь не издавать ни звука.

Болото началось как-то неожиданно. Под ногами вдруг неприятно захлюпало, и я остановился. Глянув вниз, с удивлением увидел, что ноги мои медленно погружаются в трясину. Не раздумывая, прыгнул на ближайшую кочку.

— Здесь нельзя останавливаться! — зашипел Сефер. — Нигде!

Кивнув, я принялся старательно прыгать за ним.

Болото исчезло так же стремительно, как и появилось.

— Это все? — устало спросил я Сефера, ощутив под ногами твердую землю.

Тот знаком велел мне молчать и пополз к деревьям, приглашая следовать за ним. Добравшись на брюхе до указанной точки, я выглянул из зарослей.

Перед глазами предстал широкий луг, посреди которого стоял серый замок. Горящие в бойницах факелы делали его похожим на хищного зверя, приготовившегося к прыжку.

Неожиданно за спиной раздался звон стали. Обернувшись, я увидел десяток хмурых воинов в доспехах, наставивших на нас свои мечи. Сопротивляться мы и не пытались.

Отобрав оружие, они тщательно связали нам руки и повели к замку, иногда подбадривая пинками. Все это — без единого слова, что подчеркивало тяжесть нашего положения.

Пройдя по узким переходам мрачного сооружения, мы оказались в большом и ярко освещенном зале. Середину его занимал длинный стол, уставленный золотыми тарелками и украшенными чеканкой кувшинами. На полу буквально валялись горы золота, заставившие меня разинуть рот. У стены напротив входа возвышался внушительный трон, на котором восседал невероятно худой и богато одетый человек. Не составляло труда понять, что это сам Гести.

Сопровождавшие нас воины сразу же удалились, захлопнув за собой двери. Я лихорадочно придумывал, как бы нам выкрутиться.

— Ну что, Лина, — неожиданно мощно пророкотал Гести, — вот и твои братья к нам присоединились. Что скажешь теперь?

— Я никогда не видела этих бродяг, ты, презренный пес! — ответил мелодичный, преисполненный ненависти голос. — Развяжи меня и дай меч, чтобы я могла вырезать твое тухлое сердце, отродье шайтана!

Я резко повернул голову и увидел привязную за руки к стене девушку, свирепо извивавшуюся в путах. Разодранная одежда не скрывала стройную фигурку. Прекрасная пленница больше походила на янтарную статую, вырезанную неведомым мастером, чем на человека. Распушенные золотистые волосы овевали тонко очерченное лицо, поражавшее дикой красотой. Большие серые глаза яростно сверкали, придавая их обладательнице разительное сходство с древней богиней охоты.

— Посмотрим, как ты запоешь, птичка, когда я вспорю им животы! — желчно усмехнулся Гести.

Его идея мне очень не понравилась, но я смолчал.

Он подошел к нам и принялся внимательно изучать, явно выбирая, с кого начать.

Я осторожно вытащил связанными руками нож из заднего кармана, тихонько разложил его, стараясь, чтобы предохранитель не щелкнул слишком громко, и, невинно глядя Гести в глаза, попытался перерезать путы. Это у меня никак не получалось. Прилагая громадные усилия, дабы удержать двумя пальцами норовивший выскользнуть на пол нож, я порядком изрезал себе руки, нисколько не повредив веревку.

Насмотревшись на меня, Гести переключил внимание на Сефера, блаженно уставившегося на девушку. Воспользовавшись тем, что он отвлекся, я прибавил обороты. И надо же было треклятой железяке выпасть именно в тот момент, когда веревка наконец ослабла!

Оглянувшись на шум, Гести узрел нож и побагровел. Недобрая улыбка превратилась в волчий оскал. Он вытащил из ножен длинный меч и приставил его к моему животу.

— Теперь я зна…

Его слова прервал сильный раскат грома. Замок словно подпрыгнул. Я не устоял и, падая, увидел, как массивные двери рухнули на пол, а из тучи пыли выплыл Горн.

— Здравствуй, брат, — спокойно отряхиваясь, обратился он к Гести. — Ты не рад меня видеть?

— Ты мне не брат, жирная свинья! — ощерился последний.

— Ну-ну, Гести, — развел руками Горн, — ты все еще злишься за то, что земли получил я, а не ты?

Из-за его спины вылез Лейрус и злобно вперил в меня крохотные глазки. А я изо всех сил пытался освободить руки из веревки.

— Сегодня я пришел к тебе с миром, Гести, — продолжил Горн. — Мне нужны эти двое… — Он кивнул на нас.

— С миром?! Ко мне?!

Гести громко рассмеялся, не дав ему договорить.

— …и мое войско не станет штурмовать твою лачугу, — спокойно закончил Горн.

— Тот сброд, что ты называешь войском, Горн, и близко не осмелится подойти. Мы оба это знаем! — заявил Гести, поигрывая мечом.

Самоуверенная улыбка сползла с жирного лица Горна.

— Проклятье! Давай же наконец прекратим наш спор! — вскричал он, вытаскивая меч.

Маг молча воздел руки над головой.

— Нет, Лейрус, — заорал Горн, — он только мой!

Два брата схлестнулись в яростной сватке, осыпая друг друга проклятиями и снопами искр, высекаемых мечами.

Понимая, что победа любого из них для меня равнозначна смерти, я напрягся и, выдохнув, разорвал наполовину перерезанные веревки. Вскочив на ноги и подхватив нож, я бросился к Сеферу, освободил его и… Внезапно раздавшийся крик и наступившая за ним тишина заставили меня замереть.

Оглянувшись, я увидел, что Горн лежит на полу со вспоротым брюхом, а измочаленный Гести стоит перед ним на одном колене, опираясь на иззубренный меч.

Тихо подошедший маг склонился над поверженным гигантом. Не веря, что барон мертв, Лейрус осторожно дотронулся до его плеча, словно желая разбудить спящего.

— Горн… — тихо позвал он.

— Сдох твой хозяин, маг, как и полагается шелудивому псу! — Отдышавшийся Гести выпрямился. — Убирайся и ты, пока я не отправил тебя следом.

Маг медленно поднял глаза и произнес:

— Ты убил его.

Гести спокойно вытер окровавленный меч о подкладку своего плаща.

— Ты убил его… Ты убил его… — повторял Лейрус, прижимая к себе окровавленную голову Горна.

Внезапно он отпустил ее, и она со стуком ударилась о каменный пол. Маг резко выпрямился во весь свой отнюдь не великий рост.

— ТЫ УБИЛ ЕГО!!! — закричал он, заставив содрогнуться замок. — ТЫ УБИЛ!!!

Потерявший разум старик вознес руки над головой, и тень, падавшая от него, стала расти, покрывая собой все пространство зала. Я оттолкнул от нее Сефера и сам отпрянул к стене, не желая, чтобы она коснулась меня.

Тень все ближе подползала к спокойно стоявшему Гести, пожирая все на своем пути. Заставленный стол, золото, валявшееся на полу оружие — все исчезало в ней.

Тень коснулась ног Пести. но он по-прежнему равнодушно протирал меч. Даже когда вырвавшееся из тени синее пламя охватило его, он не прекратил своего занятия! Охваченный огнем, Гести не проронил ни слова, не издал ни звука, молча рухнув на стоявший позади него трон.

Тень исчезла. Маг обвел нас невидящим взглядом.

— Вы все убили его!

Я кинулся к висевшему на стене мечу и, схватив его, самоуверенно двинулся к старику, твердо решив побороться до конца.

Шепча проклятия, старик поднял руки.

Я бросился на него, целясь мечом в горло. Но едва острие коснулось его шеи, как я, выронив оружие из одеревеневшей руки, полетел на пол, ударившись о плиту головой. В глазах замельтешили круги и звездочки, поэтому я и не увидел окончания баталии: незаметно подкравшийся к магу Сефер вонзил ему между лопаток нож.

Лейрус упал и, скуля, словно провинившийся щенок, подполз к своему господину, положил седую голову на его грудь и затих навсегда.

С потолка продолжала тихо сыпаться пыль.

— Пошли отсюда, пока тут все не развалилось! — Я кивнул Сеферу и направился к выходу, подобрав здоровой рукой валявшийся на полу меч.

— Эй, вы меня так и оставите? — раздался девичий голос за спиной.

Я вспомнил о связанной девушке, отчаянно сопротивлявшейся Гести. Сефер бросился к ней, снял со стены топор и перерубил веревки.

Размяв затекшие руки, она придирчиво осмотрела висевшее на стене оружие и выбрала тонкий, изумительно подходивший ей меч. Пристегнув его к поясу, юная амазонка направилась к выходу. Остановившись около уничтоженной двери, обернулась:

— Вы идете?

4

Выбравшись из заваленного трупами разбойников замка и позаимствовав у Гести лошадей, которые ему больше были не нужны, мы поскакали по утреннему лесу. Я искренне радовался, что в детстве часто ездил в деревню, где пусть и не стал наездником, но хотя бы научился не падать. Впрочем, должен сказать, что три часа подряд скакать и при этом увертываться от норовивших хлестануть именно по лицу веток — еще то удовольствие!

Вконец выдохшись, я нахально потребовал отдыха и сполз с лошади под неодобрительные взгляды спутников, которым, похоже, скачка была в радость. С наслаждением растерев наиболее пострадавшие места, я присел на мягкую траву и молча закурил.

Лина смотрела на меня с откровенным презрением. Сефер, успевший привыкнуть к моим заморочкам, терпеливо молчал.

— Если вы покинете лошадей, то мы сможем перекусить и насладиться изысканной беседой, — предложил я.

Сефер кивнул и, спрыгнув на землю, достал наши скудные запасы.

— Нам надо спешить, пока не пришли в себя уцелевшие разбойники! — не согласилась Лина.

— Когда они поймут, что случилось, — резонно заметил Сефер, отходя в сторону, — мы уже будем в Ферее.

Лина недовольно слезла и уселась на траву, повернувшись ко мне спиной. Я и не возражал, слушая нараставший гул в ушах. Задыхаясь, рванул ворот и, проклиная себя за слабость, попытался подняться, совершено ничего не видя. Сефер подхватил мое безвольно обмякшее тело, и я погрузился во тьму.

Лысый пикт в короткой кожаной юбке и в белой маске, резко выделявшейся на блеклой серой коже, протянул ко мне трехпалую руку, от которой тянуло чужим холодом, и провел ею перед моим лицом.

— Кто ты? — спросил он странным свистящим голосом, прозвучавшим в моей голове.

Я огляделся по сторонам, чувствуя себя не очень комфортно: тело двигалось само по себе, без всякой на то моей инициативы. Я находился в просторном зале, выложенным светящимся голубым мрамором, разрисованным непонятными символами. Полом служил необычный бассейн, в котором волновалась темная вода. От нее тянуло древним, не знающим пощады злом. Посреди бассейна возвышался круглый золотой диск; на его поверхности выделялось пятно свежей крови.

— Кто ты? — вновь прозвучал в моей голове вопрос.

Я посмотрел на пикта, почувствовал отвращение и непреодолимую ненависть к нему и снял с пояса топор.

Пикт коснулся холодной рукой моего обнаженного предплечья, и меня захлестнула поистине жуткая боль — ни с чем не сравнимая, выворачивающая наизнанку каждую клетку, заставляющая безвольно извиваться и мечтать о скорой смерти. И вместе с тем дарующая странный покой…

Я накрыл ладонью горевшее предплечье и скрючился на земле, хрипя и выплевывая сгустки крови. Подбежавший Сефер протянул мне флягу и терпеливо замер, дожидаясь, пока я полностью приду в себя. Боль затихла. Я схватил флягу и жадно напился. Потом засучил рукав и осмотрел мертвенно-белый треугольник странного ожога, полученного, очевидно, так давно, что я напрочь забыл о его существовании, хотя обычно мог перечислить все свои шрамы, что называется, с закрытыми глазами. Проведя ногтем по умершей плоти, с отвращением отдернул руку, не почувствовав ровным счетом ничего.

— Тебе лучше не вставать, — предупредил Сефер. — Яд все еще не вышел.

Молча оттолкнув его руку, я поднялся. Отметил про себя, что самочувствие в принципе удовлетворительное.

— А где Лина? — Я посмотрел на трех мирно поедавших траву лошадей. — Пешком ушла?

— Она… это… там… Ну, в общем, ей надо… — забормотал неожиданно смутившийся Сефер.

Небо затянуло свинцовыми тучами. Заморосил мелкий, нудный дождь, не обещавший скорого прекращения. Я с раздражением поплотнее застегнул куртку, понимая, впрочем, что все равно промокну.

— Еще далеко до Солонара?

— Наверное, нет, — призадумался Сефер.

Я потребовал объяснить, что значит «наверное».

— Завтра, — пожевал он губами, — достигнем Ферея, а от него до гор рукой подать. Но там я не был. Слышал, что раньше обозы проходили через горы до Солонара за несколько дней. Перевозчики вряд ли слишком спешили. Может, нам хватит и пары дней…

Тихо подошедшая Лина заставила меня отвлечься от вычислений Сефера. Одежды на ней стало гораздо меньше, но, к сожалению, исчезли и прорехи, ранее открывавшие соблазнительные виды.

— Почему ты не сказал, что болен? — спросила она, подходя. — Мы бы не гнали так.

— Наверное, потому, — процедил я сквозь стиснутые зубы, — что не болен. То есть здоров.

— Здоровые не падают без чувств, — парировала она. Я посмотрел в ее серые глаза и ответил:

— Просто устал. И не упал, а заснул.

Упрямо поджав губы, она дернула головой и, пожав хрупкими плечами, отошла к своей лошади.

— Если все здоровы, — крикнула она, с легкостью прыгнув в седло, — то следует поторопиться, чтобы попасть в леса Ферея до ночи!

— Еще один лес?! — прошипел я, глядя на Сефера. — И тоже кишащий разными тварями?

— Нет! — поспешил ответить он. — Обычный лес, окружающий город! Всю нечисть оттуда давно выгнали.

Не вполне ему поверив, я подошел к своему жеребцу пронзительного вороного цвета и, притянув к себе его морду, предупредил, глядя прямо в глаза:

— Отныне тебя зовут Конь. Но если будешь меня трясти или я с тебя упаду, то переименую в Бифштекс. Понятно?

Жеребец тихонько заржал и кивнул головой, словно в самом деле уразумел мои слова. Изумленно наблюдавший за моими действиями Сефер тихо спросил:

— Ты в самом деле можешь разговаривать со зверями?

Глянув на него исподлобья, постарался объяснить свой дар доступным языком:

— Разговаривать с животными, друг мой, могут все — я, ты, Лина… Проблема лишь в том, что животные не в силах ответить нам, поскольку наше бормотание для них — пустые звуки.

Глядя на лицо Сефера, я понял, что мои слова пролетели мимо его ушей и он по-прежнему склонен считать меня неким существом. Это и раздражало, и немного забавляло…

Скакать под промозглым ледяным ветром по унылой степи, покрытой серой пеленой мелкой мороси, довольно скучно. Чтобы хоть немного развлечься, я поравнялся с Линой и спросил ее, как она оказалась в руках Гести..

— Я, — гордо вскинув подбородок, ответила она, — дочь Рейда, повелителя могущественного Карна, скрытого в неприступных горах севера. Многие сотни отважных воинов сложили свои головы за право обладать мной. Богатейшие купцы бросали свои сокровища к моим ногам, преклоняясь перед моей красотой. И всех их я отвергла, не найдя достойного… Слава о моей красоте и неприступности распространилась по всему свету, достигнув самых отдаленных уголков. Прослышал о ней и коварный Гести.

Окружив неприступный Карн многотысячной армией, он многие месяцы осаждал крепость, но мое преданное войско отбрасывало его солдат раз за разом, нанося сокрушительные удары. Тогда Гести призвал темные силы и заключил с ними договор. Однажды рухнули высокие стены Карна, и посреди ночи враги подло ворвались в крепость, вырезая всех подряд.

Потеряв в яростной битве почти всю свою армию, он захватил башню, где находилась я. Несмотря на жестокое сопротивление, он пленил меня, а Карн сжег, не оставив и воспоминания об этом уголке рая. Так я и очутилась в его замке. Но и там не сдалась: готовила побег, который бы несомненно удался, если бы не появились вы… — горестно закончила она.

Переваривая услышанное, я слегка отстал от нее и приблизился к Сеферу.

— Карн — глухая деревушка в горах. Там живут одни дикие козопасы. — тихо шепнул он мне.

Обернувшись, Лина сверкнула глазами, дав понять, что услышала его слова. Сефер нагло уставился в небо, непринужденно что-то насвистывая.

Через несколько утомительных миль степь оборвалась, и из пелены дождя перед нами вырос лес. Прибавив ходу, мы достигли его границ и влетели под высокие деревья, надежно защитившие нас густой листвой от дождя. Проскакав еще мили полторы, наконец-то остановились, и я сполз с жеребца, шепча слова благодарности всем известным и неизвестным святым.

Несмотря на то что кроны деревьев полностью скрывали небо и не пропускали влагу, вокруг было достаточно сыро. Пришлось изрядно потрудиться, чтобы набрать сухой хворост для костра. С трудом разведя огонь, мы принялись сушить насквозь промокшую одежду. Заодно подкрепились последними крохами наших запасов.

— Завтра будем в Ферее, — порадовал меня Сефер и мечтательно закатил глаза. — Золотой Ферей! Лучшее вино! Вообще, все — лучшее! Залитые солнцем золотые шпили и…

— Где ты видишь солнце? — опустила его на землю Лина.

— Все равно, — отмахнулся он, — завтра будем в городе!

Честно говоря, Ферей представлялся мне большой деревней с глиняными хижинами. Как-то не особо верилось в россказни Сефера… Потрепавшись немного о всяких мелочах, я подкинул дров в огонь и лег спать, растянувшись на земле возле костра.

Меня разбудил неясный шум. Вскочив на ноги с мечом в руках, я осмотрелся в поисках источника. Лина, сидя на земле, тоже озиралась по сторонам.

— И ты услышал? — спросила она.

Я кивнул.

Вокруг не было ни души, и ничто не выдавало постороннего присутствия.

— А где Сефер? — поинтересовалась Лина, указывая на место, где он, как я помнил, устроился на ночлег.

Я выругался и сплюнул.

— Наверное, этот неуклюжий скот отправился по нужде, разбудив всю округу!

— Ты думаешь?

— Уверен!

Я зло пнул почти прогоревшие угли и принялся бросать ветки в огонь. Сон пропал и возвращаться, видимо, не собирался.

Лина подсела ко мне и прижалась горячим даже через одежду боком.

— Скажи, а там, откуда ты пришел, хорошо? — спросила она, опуская голову мне на плечо.

— Мне нравится, — я приобнял ее, радуясь, что в темноте не видно, как пылают мои уши.

— Там ведь все по-иному, не так, как здесь?

Не совсем понимая, к чему она клонит, я на всякий случай согласился.

— Расскажи, как у вас? — попросила Лина.

Я несколько растерялся. В самом деле, не рассказывать же ей о троллейбусах, телевизорах, об обленившемся к старости английском бульдоге по кличке Черчилль, который жил у меня с незапамятных времен?!

— А что тебя интересует?

— Все, — улыбнулась она, обнажив очаровательные крохотные зубки. — Расскажи мне все о глубинах ада.

Поняв, откуда ветер дует, я резко поднялся, и Лина едва не упала, потеряв опору.

— Значит, Сефер уже успел и тебя обработать?

Лина не стала врать.

— Ну ладно, — вздохнул я, — Сефер — необразованный варвар, но как ты можешь верить в эти бредни?!

— Ты так странно разговаривал, — невинно посмотрела она мне в глаза.

— Где?! — искренне поразился я, не припоминая ничего подобного.

— Когда упал перед степью. Не своим голосом, и даже не человеческим… Сефер сказал, что это в тебе демон пробудился и что он про такое слышал, — несколько сбивчиво пояснила она.

— Сефер, — со всей ответственностью заявил я, — идиот! Почему вы мне ничего не сказали?

— А ты разве не знал?

Не особо стесняясь в выражениях, я некоторое время рассуждал о глупых вопросах и тех, кто их задает. Лина, обиженно поджав губы, молчала, и я, почувствовав неловкость за собственную несдержанность, сменил тему:

— Интересно, где застрял Сефер?

Девушка не откликнулась. Я сел возле костра и закурил. А минут через десять всерьез забеспокоился.

— Лина, Сиди и жди здесь. Пойду поищу его.

— Я с тобой! — не согласилась она, поднимая свой меч.

Мои доводы о том, что кто-то должен оставаться у костра, дабы нам, как последним идиотам, не пришлось остаток ночи искать по лесу друг друга, ее не убедили.

Смастерив из толстой коряги факел, я отошел от костра и быстро понял, что, собственно, даже не представляю, в какую сторону идти. Презрительно фыркнув, Лина осветила землю и обнаружила едва различимые следы, которые практически сразу терялись, но все-таки указывали направление поисков.

Мох глушил наши шаги. Ни птиц, ни зверей не было слышно. Гнетущая тишина усыпляла, веки тяжелели. Скоро я начал забывать, куда и зачем иду, будто зачарованный огнем факела…

Резкий окрик выдернул меня из объятий почти победившего сна. Обернувшись, я увидел Лину, поднимавшую из мха оружие Сефера.

— Я почти заснула на ходу, но вдруг наступила на топор, — сообщила она.

Я кивнул и прибавив шагу двинулся дальше.

Довольно скоро мы услышали невнятные крики. Бегом мы выскочили на усыпанную белыми камнями поляну, посреди которой находился невысокий холм с большой круглой дырой. Оттуда доносились отчаянные вопли Сефера: «Я не хочу!», «Я не могу!» значит, еще жив… Облегченно вздохнув, я бросился вперед и… резко замер от раздавшегося из-под ног хруста. Опустив факел, понял, что это не камни, а кости! Среди них явственно выделялись человеческие.

— Сожрать его собираются, что ли?! — смущенно поинтересовался я.

Лина, не ответив, полетела к отверстию. Спотыкаясь и с трудом удерживая равновесие, я кинулся следом. Отбросив мешавший факел, заскочил внутрь.

Открывшаяся картина заставила меня замереть. В просторной и ужасно вонявшей пещере, заваленной самым разнообразным хламом, по горам мусора носился Сефер, а за ним по воздуху с диким визгом гонялась неимоверно старая ведьма. В глаза сразу бросились развевающиеся пряди ее жидких седых волос и непропорционально большой живот, на котором покоились обвисшие груди.

Пока я стоял с разинутым ртом, Лина подхватила валявшееся на полу копье и, размахнувшись, метнула его, попав ведьме в грудь. Рухнувшая на пол карга моментально взмыла обратно и, выдернув копье, повернула к нам сморщенное лицо. Раскрыв пасть с черными зубами, она издала неистовый вопль и кинулась на обидчицу. Девушка прицельно запустила топор Сефера, и он перерубил тощую старческую шею. Все произошло за каких-нибудь тридцать секунд!

Озираясь по сторонам и растерянно насвистывая "Her ghost in the fog», что случается со мной не часто, я подошел к вжавшемуся в стену Сеферу, который не в силах был поверить, что все кончилось. Он поднял глаза и невнятно пробормотал:

— Она хотела меня…

Я не удержался и съязвил:

— Чего же ты растерялся? Стал бы настоящим мужчиной!

С отвращением скривившись, Сефер перевел взгляд па мертвую ведьму и пулей бросился к выходу.

Я собирался исследовать накопленное ведьмой при грабеже путников добро, но Лина, не желая ничего слышать, подожгла валявшиеся на полу груды тряпья. Поневоле пришлось ретироваться.

С трудом отыскав стоянку, мы с радостью обнаружили там и своих лошадей, которых накануне забыли привязать. Спать больше никому не хотелось, есть было нечего, а сквозь деревья уже струился тусклый свет. Вскочив на приветствовавшего меня тихим ржанием Коня, я поспешил за успевшими тронуться в путь спутниками.

Остаток дороги одолели без приключений. Я подтрунивал над Сефером. Лина, стараясь сдержать смех, искусала себе губы. Сефер поначалу предлагал мне заткнуться, а под конец и сам пытался шутить, забыв ужас пережитого.

Часа через четыре на горизонте появился Ферей. Подъехав поближе, я удивленно присвистнул: даже издалека было видно, что это не грязное крошечное поселение, каким я его себе рисовал, а огромный, раскинувшийся на многие мили вдоль океана город. Высоченные тонкие шпили пронзали небо. В лучах солнца они горели, словно покрытые золотом.

Пораженный увиденным, я несильно ударил Коня пятками и, что называется, рассекая ветер, полетел по безбрежному, покрытому ярко-зеленой травой лугу. У самых ворот резко натянул поводья. Горячий жеребец встал на дыбы, и мне пришлось сильно постараться, чтобы удержаться в седле. В конце концов Конь успокоился, и мы с видом победителей дождались приотставших товарищей.

Стоя перед большим оловянным зеркалом, я придирчиво изучал свой новый облик — высокие, до колен, темно-коричневые замшевые сапоги, просторные черные кожаные брюки, белая рубаха… Плечи покрывал подаренный Линой плащ изумрудного цвета… В этом костюме я чувствовал себя не совсем комфортно.

Вздохнув, пристегнул пояс с мечом и повернулся к Сеферу. Вот он был чрезвычайно доволен своим нарядом, отличавшимся от моего лишь цветом сапог и плаща — кроваво-красным. Устав наблюдать, как он крутится возле зеркала, стараясь рассмотреть себя со всех возможных сторон, я вышел из лавки на террасу, где нас дожидалась Лина, безмятежно пившая из высокого хрустального кубка золотистое вино.

— Тебе что-то не нравится? — спросила она, заметив мое недовольство.

Отобрав у нее кубок, я одним глотком допил дивный напиток, разлившийся во мне божественным теплом, и только после этого соблаговолил ответить:

— Абсолютно все. Где моя нормальная одежда?

Вместо ответа она лукаво посмотрела на меня и как бы между прочим заметила:

— А бритый ты гораздо лучше…

Я не купился на ее наивную ложь, повторив:

— Одежда где?

— Ее уже сожгли, — беззаботно улыбаясь, ответила она и поспешила к выходившему из лавки Сеферу, явно пытаясь скрыться от моего праведного гнева.

Впрочем, злость моя не была разрушительной. Золотой Ферей не располагал к ссорам, наоборот, действовал до неприличия умиротворяюще. А Лина выглядела слишком прекрасной, чтобы долго на нее сердиться. Представив, как я пойду в своем нынешнем виде по городу, когда вернусь домой, я вздохнул и присоединился к негромко разговаривавшим товарищам.

Мы находились в Ферее уже три дня, и я успел тщательно его облазить в поисках сомнительных заведений — например, борделей. В конце концов мне удалось выяснить, что таковые здесь напрочь отсутствуют. Зато имелись роскошные термы, где я с радостью смыл с себя многодневную грязь. Нашлись и уютные забегаловки под открытым небом, в которых подавалось великое множество разнообразных вин, — тоже весьма неплохо. Но самое главное — я без труда обнаружил великолепных лекарей, совершивших чудеса с моим израненным телом и быстро поправивших покачнувшееся здоровье.

Стоя на террасе, я смотрел на раскинувшийся предо мной мирный город. Меня давно интересовал один вопрос, на который я не мог найти ответа.

— Сефер, объясни: если тут столетия продолжается война, то почему никто не пытается захватить столь богатый город и почему я пока не видел ни одной армии, не считая сброд Горна?

— Потому, — рассудительно ответил он, — что война идет между замками и никого, кроме них, не касается. А армии ты еще увидишь, если не передумал идти в Солонар.

— Не передумал, — усмехнулся я. — Но почему так? Как я понял, маги стремятся захватить власть над всей страной, значит, и над Фереем тоже?

Сефер пробурчал что-то вроде того, что дела магов его касаются мало, и я махнул рукой, поняв, что он и сам ничего толком не знает. Придется все выяснять самому…

Вдоволь надышавшись свежим морским воздухом, я отправился в таверну, где мы остановились, намереваясь перед сном пропустить пару кубков густого рубинового вина, к которому пристрастился. Шествуя по широкому мощеному переулку в полном одиночестве, я не обратил внимания на двух покрытых дорожной пылью могучих странников, толкавших впереди себя сильно смахивавшего на крысу тощего доходягу. Он же, проходя мимо, глянул мне в лицо и слабо пискнул:

— Это один из них!

Сверкнула сталь. Я искренне не понял, в чем дело, но, видя, что на шутников путники нисколько не похожи, приготовился к схватке.

— Господа, не имею чести знать вас, — на всякий случай сказал я, надеясь, что это какое-то недоразумение.

— Где она? Что ты с ней сделал? — рявкнул один из них, стараясь выглядеть грозно, что у него неплохо получалось.

— Кто — она? — не понял я.

— Лина — девчонка, которую ты украл! — вмешался второй странник.

Я предположил, что это остатки банды Гести, и невежливо их послал.

— Когда ты сдохнешь, — предупредил бандит, готовясь к прыжку, — никто не узнает твой труп!

— Кто первый, девочки? — осклабился я, надеясь, что кто-нибудь придет мне на помощь.

Мои слова почему-то их сильно оскорбили, и они одновременно прыгнули на меня, рассчитывая, что я буду ждать их на месте, что, разумеется, было бы крайне глупо. Отпрыгнув в сторону, я ударил одного из них рукояткой по затылку, выведя его из строя на некоторое время.

— Если будешь хорошей девочкой, — подзадорил я второго, дабы он разнервничался и ослабил внимание, позволив покончить с ним быстро и без хлопот, — то я куплю тебе большой синий или зеленый бант! Хочешь?

Рыча проклятия, он бросился на меня, высоко подняв меч. Удалось пнуть его в живот, но и сам я отлетел к стене, получив апперкот слева.

Потирая пострадавшую челюсть, я выжидал, когда он прыгнет вновь. За спиной слабо застонал его друг, приходя в себя. Понимая, что мне будет очень плохо, если они объединятся, я пнул лежащего в челюсть, не давая очухаться.

Мы кружили друг против друга. Каждый раз, проходя мимо валявшегося разбойника, я старательно наступал на него, стараясь лягнуть помощнее. Однако он все равно пришел в себя и подло схватил меня за ногу.

Падая, я таки отбил нанесенный подскочившим оппонентом удар, но при этом выронил меч, со звоном отлетевший в сторону. Быстро вскочив, ослепленный яростью, бросился на не ожидавшего такой прыти врага и, вцепившись ему в горло, повалил на землю.

Промелькнула чья-то тень. Я услышал позади яростные проклятия, звон стали и понял, что подоспел Сефер. Это придало мне уверенности, и я сильнее сжал руки на горле врага, не обращая внимание на то, что и сам задыхаюсь. Внезапно он отпустил мою шею. Мне почудилось, что победа близка, но он неожиданно обхватил широкой ладонью мою голову, утопив большой палец в мой глаз! От жуткой боли я отпустил горло жертвы и, пытаясь освободиться, нанес несколько ударов в его окровавленное лицо.

— Сэм, Хир! Тупые обезьяны, вы что себе позволяете?! Да как вы посмели напасть на моих друзей?!

Гневный голос Лины мигом прекратил борьбу. Два великана теперь робко пятились от разгневанной изящной девушки, которая яростно била их крохотными кулачками в могучие грудные клетки.

— Лина, — принялся оправдываться один из них, — мы думали, что это разбойники Гести, которые похитили тебя!

— С каких пор ты научился думать, Хир?! — прорычала юная валькирия. — А ты, Сэм?! Как ты мог напасть на беззащитного человека?!

— Не такой уж он и беззащитный, — пробормотал второй, с трудом двигая челюстью.

Внезапно Лина прекратила кричать и, разрыдавшись, повисла у Хира на шее, шепча проклятия в их адрес. Он осторожно обнял ее за плечи, прижал к себе.

— Я вас так ждала, — захлебываясь слезами, шептала Лина. — Они убили всех — отца, мать, Гаскони… А вас все не было!

Я начал понимать, что это и есть ее братья, с которыми нас спутал Гести.

Нарыдавшись, Лина отпустила Хира и, слабо улыбаясь, представила нас, несколько преувеличив наши подвиги в разбойничьем замке. Хир, с которым я дрался, подошел ко мне и внимательно посмотрел в глаза.

— Забудем? — спросил он, потирая горло.

Я молча пожал протянутую руку. Но еще несколько дней мой глаз видел только сплошной туман, заставив меня порядком поволноваться…

Сидя за столом под открытым небом, мы отмечали наше знакомство. Братья рассказали, что, едва только до их ферм, расположенных поблизости от Ферея, дошла весть о нападении на Карн, они собрали небольшой отряд и помчались на выручку, но застали лишь мертвое пепелище. Прочесав округу, добрались до леса Гести, где в ожесточенной схватке с остатками разбойников потеряли своих людей. От раненого пленника, не стесняясь в средствах убеждения, узнали, что Лина действительно была в замке, но испарилась после таинственной смерти Гести.

— Сожгли разбойничий вертеп, чтобы больше там никто не обосновался. — неторопливо повествовал Сэм, — двинулись обратно и вскоре наткнулись на выгоревшую

поляну, усеянную костями. Сразу поняли, что наша крошка жива и направляется в Ферей.

— Почему? — Я не совсем уразумел, как они смогли это определить.

— Она с детства любила все поджигать. Ее к огню подпускать боялись, — объяснил Хир, отстраняясь от сверкнувшей глазами Лины.

— На самом деле, — перебил его Сэм, — мы нашли это… — Он протянул Лине небольшой золотой медальон, блеснувший синим огнем бриллианта.

— А я так горевала, когда его не обнаружила! — Лина радостно прижала медальон к груди.

— Это подарок от всего Карна, когда ей исполнилось тринадцать, — пояснил Сэм и продолжил: — Потом мы достигли Ферея и наткнулись на эту старую крысу, которая смылась, едва услышав звон стали. Он нам поведал, что видел тебя, сестренка, чуть ли не в цепях с двумя разбойниками. Ну, дальше вы знаете…

5

Через неделю, полностью залечив раны, мы с Сефером сидели в полупустой таверне, обсуждая планы на будущее. Лина, сопротивляясь, как дикая кошка, уехала со своими братьями, оказавшимися довольно неплохими ребятами, приказав нам обязательно ее отыскать, когда мы снова объявимся в Ферее. Хир и Сэм, пытавшиеся навязать нам свои услуги в качестве провожатых, сперва отчаянно спорили, кто из них отправится в путь, а кто останется следить за сестрой. Лишь после того как я, устав от их криков, заметил, что удержать эту хрупкую львицу на месте одному человеку не под силу, братья угрюмо смолкли… Теперь я пытался отделаться от Сефера.

— Сефер, — взывал я к его логике, — тебе-то зачем идти в Солонар? Что ты там будешь делать?

— Я никогда не был за горами и хочу узнать, что там на самом деле! — упрямо мотал головой Сефер, не желая отпускать меня одного. — К тому же кому я здесь нужен?

— Найди Лину и назови первых семерых детей в честь меня, — тихо пробубнил я.

— Что? — не расслышал он.

— Я говорю: неужели тебя не устраивает Ферей?

Сефер недовольно поморщился:

— Здесь хорошо, только слишком скучно.

Я понял, что он не отстанет, и, махнув рукой, принялся созерцать сияющие вершины расположенных неподалеку гор, среди которых нам предстояло отыскать дорогу. Потом подвел итог обсуждению:

— Хорошо. Выезжаем утром. Если проспишь, будить не буду. Согласен?

Сефер довольно оскалился и поднял кружку с вином.

Голова гудела… Качаясь в седле, я ворчал на Сефера, которого похмелье, казалось, нисколько не тревожило, придираясь к каждой мелочи и мстительно припоминая каждую деталь его весьма и весьма подлого поступка, заставившего нас покинуть Ферей среди ночи.

С тех пор как меня занесло в этот дикий мир, возник первый реальный шанс слегка расслабиться! Жесткий соломенный тюфяк, предусмотрительно разложенный на полу среди объемистых винных бочек, неодолимо манил к себе. Небрежно брошенные на пол большие кружки терпеливо ждали, когда мы наполним их вновь… гораздо позже.

— О моя нежная куколка! — хрипло пропел я сгоравшей от желания жене трактирщика, старательно не замечая трех ее подбородков. — Ты достойна всех сокровищ Ферея, и я кину их к твоим ногам!

Стянув одежду она легла на тюфяк, и призывно протянула руки, страстно вздыхая. Я рванул на себе рубаху, отстегнул широкий пояс и, раскрыв объятия, направился к ней, сверкая глазами.

— О мой могучий герой, — сладостно просипела она, — иди ко мне!

Я почувствовал себя настоящим мужчиной и опустился на тюфяк рядом…

Тут-то и раздался громкий стук в дверь!

— Фенрир, грязная свинья, ты там? — В дверь ломился не более трезвый, чем я, Сефер.

— Убирайся вон, отродье шайтана! — прокричал я, запуская в дверь глиняную кружку.

— Открывай, жадная скотина, и дай мне бочку того чудного золотого вина! — нагло требовал Сефер, получая в ответ мои проклятия.

Разумеется (как же иначе?!), на шум прибежал мирно почивавший до того трактирщик.

— Господин Сефер, — услышал я его испуганный голос, — что вы делаете? Я сейчас позову стражу!

— Там мой д-друг, ты, вошь трактирная! — прорычал Сефер. — Он выпьет все вино, не оставив мне ни капли! Я хорошо з-знаю этого негодяя!

Тут взвизгнула дама моего сердца, до которой дошло, что за дверью ее муж.

— Люция?! — донесся до меня его изумленный голос, переросший затем в яростный рев. — Ты там?! Рубите чертову дверь!!!

Я осознал серьезность своего положения и, мигом натянув штаны, прицепил пояс с мечом.

— Здесь есть еще выход?! — спросил я у Люции у растерянно прикрывавшей руками грудь.

Она испуганно кивнула.

— Где?

Дрожащей рукой Люция указала на темный угол подвала. Там я нашел шаткую деревянную лестницу, прислоненную к стене.

— Куда ведет ход?

— В нашу комнату, — пробормотала она и забилась в истерике. — Господи! Что же теперь будет, Господи?!

Я не стал слушать ее причитаний. Проворно полез по лестнице, чудом не сорвавшись. Головой откинул крышку люка и выбрался в просторную, богато обставленную комнату. Не мешкая, бросился к окну и, не раздумывая о последствиях, выпрыгнул со второго этажа на каменную мостовую, оцарапав лицо осколками стекла. Не обращая спьяну внимания на вывихнутую ногу и разбитый локоть, заскочил в таверну и за спинами ломавших дверь людей прошмыгнул в нашу комнату за вещами. Схватив мешки и спустившись вниз, узрел сидевшего за столом Сефера, который горько рыдал, обхватив голову руками. Заметив меня, он приподнялся:

— Ген-ри? — плаксиво пробормотал он. — А я ду-думал, что ты меня пре-предал!

Обеспокоившись, что и прочие заметят мое появление, я метнулся к нему и, прервав рыдания ударом в челюсть, поволок его в конюшню, подгоняя пинками.

— Чего ты дерешься? — обиделся он, рыдая еще горше.

— Лезь в седло, пьяная скотина! — шипел я, пытаясь забраться на Коня недовольно бьющего копытом в землю.

Скоро мы уже гнали лошадей по ночному Ферею, распугивая редких прохожих. Остановились только часа через три. Рухнув на холодную землю, я тут же захрапел.

Порядком замерзнув, проснулся, утолил Великую Сушь Похмельную свежей холодной водой из пробегавшего рядом ручья. Глянув на безмятежно посапывавшего Сефера, отчетливо вспомнил события, благодаря которым пришлось спать на голой земле. Пнув этого гада, молча взобрался в седло, удивляясь, как мы не разбились во время ночной скачки и почему не свалили лошади после такого с ними обращения?

Сефер плелся позади, уныло понурив голову. Больше всего меня возмутило то, что похмелье ему было совершенно нипочем! Не сдержавшись, выразил свое о нем мнение:

— Скотина!

Сефер еще более опустил голову.

— Пьянь!

Он молчал.

— Ненасытная свинья!

— Хватит уже… — взмолился глубоко переживавший Сефер. — Мне и так плохо!

— Это тебе плохо?! Ты, что ли, две фляги за полчаса осушил? Или это из-за меня пришлось сваливать из города?!

— Ну ладно, Фенрир, хватит.

Я посмотрел на его жалобное лицо, доставившее мне немало удовольствия. Но от возможности поиздеваться не отказался.

— Хватит чего? Мучиться головой? Или думать о том, что нас может догнать возглавивший отряд стражей рогоносец, которому мы даже не заплатили за уничтоженное вино?

— Ты же сам к ней полез, — попытался оправдаться пристыженный Сефер.

— А кто начал выносить дверь и орать на весь Ферей?! — захлебнулся я от возмущения.

Только убедившись, что Сефер достаточно пристыжен, и не желая перегибать палку, я скомандовал привал у ближайшего ручья. Однако недовольство свое продолжал демонстрировать.

Жевать было невыносимо трудно, да и есть-то не хотелось. Но я упрямо поглощал пищу, зная, что сильно подорванное за ночь здоровье надо восстановить до того, как мы достигнем покрытых вечным снегом гор: там особо расслабляться не придется точно!

— Сефер, ты хоть примерно знаешь, куда нам идти? — окончательно успокоился я.

— Примерно знаю: между теми двумя горами.

Я посмотрел на две самые высокие вершины, ослепительно сверкавших в лучах солнца.

— Интересно, — пробормотал я, обращаясь больше к самому себе, — сколько же до них добираться?

— Дня два, не больше, — радостно ответил Сефер. — Дорога там прямая, на пути пара городков.

— Будешь опять буянить — придушу, — стараясь выглядеть внушительно, предупредил я.

Сефер хмыкнул, сдерживая смех.

В крохотный городок, где мы собрались переночевать, попали как раз к заходу солнца. Нельзя сказать, что нас ждал там ласковый прием…

В полной тишине мы ехали среди развалившихся, заросших густым мхом домов. Земляная дорога глушила стук подков наших коней. Ветер, казалось, никогда не разгонял затхлый воздух.

Сефер с недоумением сказал:

— Во имя Мидера, что здесь произошло? Когда я был тут в последний раз, все выглядело нормально…

— А когда это было?

— Ну, года полтора назад… Клянусь Мидером, за этот срок город не мог так сильно измениться!

Хм… Я бы лично дал развалинам не меньше пары сотен лет.

— Ты уверен, что прошло всего полтора года? Может, все же больше?

— Скажешь тоже! — возмутился он. — Что я, совсем дурной, по-твоему?

Отвечать на его риторический вопрос я не стал, хотя язык чесался.

— Знаешь, Сефер, здесь, конечно, тихо, но ночевать как-то не тянет… До следующего города далеко?

— Не, — озираясь, пробубнил он, — миль двадцать или чуть меньше. До темноты не доскачем.

— Почему? — не понял я.

— Лошади устали. Если не дать им отдохнуть, через горы пойдем пешком.

— Тогда остановимся в лесу.

Сефер, которому тоже было не по себе, согласился со мной.

Отъехав от города, свернули с тракта в лес и, найдя приличную поляну, расседлали лошадей. Спать не хотелось, но и разговор не клеился. Чтобы хоть немного развлечься, я достал отобранную у Лейруса книгу, решив наконец-то узнать, что в ней. При ярком свете луны с огорчением увидел, что страницы изрисованы совершенно одинаковыми каракулями, чем-то похожими на арабскую вязь. Мне они совершенно ничего не говорили.

— Сефер, — позвал я задремавшего спутника. — читать умеешь?

— Конечно! — раздраженно буркнул он. переворачиваясь на бок.

— Объясни эти закорючки.

Он нехотя взял протянутую книгу:

— Что здесь может быть непонятно?!

— Может быть, буквы? — съязвил я.

— Нормальные буквы, — проворчал Сефер. — Ты в самом деле не знаешь их?

Я исподлобья посмотрел на него.

— Ладно-ладно, смотри…

Сефер подобрал тонкую щепку и принялся чертить на земле:

— Вот это — «А», это — «Б», а это…

— Если я придушу тебя сейчас, надеюсь, ты не очень сильно огорчишься? — ласково спросил я.

— Что такое?! — возмутился он. — Ты же просил объяснить!

— Вот и объясни, что написано в этой чертовой книге, знаток алфавита! — вознегодовал я.

Сефер ошеломленно посмотрел на меня:

— Там ведь точно такие же буквы!

— Сефер, скажи предельно честно: ты пытаешься шутить или я просто потерял рассудок?

Он не ответил, но по глазам я видел, что он абсолютно искренен… Нет, этой тарабарщиной мне не овладеть! Я встал, намереваясь зашвырнуть книгу подальше в лес.

— Ты чего?! — перехватил мою руку Сефер.

— А зачем мне она, если я ничего не понимаю?

Сефер проворно выхватил кондуит и отскочил в сторону:

— Я-то разбираюсь! Оставь мне!

Почему бы нет?..

Положив голову на седло, я попытался заснуть. Но сон всякий раз прерывал Сефер, периодически издававший звуки типа «хм», «ага» и «ух ты». Раза три пытался урезонить его, и он клятвенно обещал заткнуться, но через пару минут все повторялось. В конце концов проснулось мое любопытство, и я попросил разъяснить, что же он читает.

— Так, заклятия разные.

— Какие? — не отставал я.

— Ну, — зашуршал он страницами, — как мертвых оживить, как кровь превратить в ртуть, как… — выразительный взгляд на меня, — демона вызвать… Тут много чего есть.

— Какой смысл превращать кровь в ртуть? Что, иначе недостать? — не сориентировался я.

— В живом человеке, — спокойно пояснил он.

— Психи ваши маги! — поморщился я. — Прочитай что-нибудь.

— Зачем?! Этого делать нельзя!

— Я разрешаю. Скучно ведь.

В Сефере проснулось любопытство, но он все не решался.

— А вдруг получится? — с опаской спросил он.

— Не получится, Сефер, поскольку никакой магии нет.

— Да, а то, что мы видели? Как ты это объяснишь?

Я вздохнул и неторопливо объявил:

— То, что мы видели, всего лишь вспышки на солнце, магнитное поле планеты и вызванные болотными газами галлюцинации… Читай, или книга полетит в костер прямо сейчас!

— Хорошо, — согласился он. — А что читать? Как кровь в ртуть превращать?

— Совсем сдурел?! — Я представил, как у меня по венам течет ртуть. — А вдруг в самом деле получится? Смерти моей хочешь?! Демона вызови!

— Тут написано, что если нет силы им управлять, то он будет таскаться за тобой по пятам, пока не убьет, — на всякий случай предупредил Сефер.

Я вежливо ответил, что таскаться демон будет за ним, а не за мной, и потребовал прекратить дискуссию. Обиженно вздохнув, он забормотал непонятные слова, изредка оглядываясь по сторонам. Через пару минут замолк.

Мы напряженно вслушивались в спящий лес. Ничего не происходило. Где-то ухал филин. Жужжали насекомые. Спокойно сопели спящие лошади.

— Где демон, Сефер? — потребовал я объяснений.

— Хвала Мидеру! Ничего не вышло, — облегченно выдохнул он.

Я рассмеялся в темноту и, растянувшись на земле, спокойно уснул.

Утром, хорошо отдохнув, я вскочил на ноги и, как обычно, разбудил Сефера легким пинком. Перекусив, мы оседлали лошадей и выехали на тракт. Вскоре добрались до последнего перед горами городка.

Крохотное поселение, целиком сложенное из белого камня и утопавшее в зелени по самые крыши, мне понравилось настолько, что я позволил Сеферу уговорить себя провести в нем остаток дня и ночь. Быстро найдя трактир, в котором из постояльцев, кроме нас, никого не было, мы сняли по просторной комнате, и я попросил Сефера показать город. Однако он отказался, ссылаясь на неотложное дело. Я несколько удивился, но расспрашивать не стал.

Подло предупредив хозяина, чтобы вина Сеферу не давали ни капли, неспешно побрел по улице, осматривая достопримечательности. Собственно, начинались и заканчивались они небольшим фонтаном на круглой площади в центре, куда я попал через скромные торговые ряды. Конечно, с Фереем этот городишко и рядом не стоял, но, будь у меня возможность, я бы поселился здесь навсегда. Тихо, спокойно, ничто не напрягает… Эдем в чистом виде!

Присев на бортик фонтана, я некоторое время наблюдал, как парнишка лет десяти весело тащит на веревке упиравшегося кудлатого пса, махавшего хвостом. Невольно улыбнулся, вспомнив своего Черчилля, точно так же отчаянно тормозившего кривыми лапами, когда я пытался вывести его на прогулку. Эх, отдал бы в этот момент что угодно — только бы услышать его вечно недовольное сопение!..

Умывшись чистой водой фонтана, отправился обратно в трактир. В своей комнате услышал за стеной, отделявшей меня от апартаментов Сефера, невнятные гнусавые крики. Выскочив в коридор и подкравшись к его двери, осторожно повернул ручку. В образовавшуюся узкую щель увидел поразительную картину: мой напарник лежал в огромном корыте и громко орал что-то вроде:

Я сижу в горячей ванне,

Как свинья потея!..

Не желая ему мешать, бесшумно прикрыл дверь и, спустившись к трактирщику, попросил такую же ванну.

Ночь на нормальной кровати прошла просто великолепно — ни сырости, ни сучков, ни дыма костра!.. К сожалению, как все прекрасное, она быстро закончилась. Проклиная разбудившего меня Сефера, я хмуро оседлал Коня, и мы отправились к отливавшим кровью под лучами восходящего солнца горам.

Половину пути миновали без приключений. Но сразу после короткого привала произошло событие, заставившее меня поклясться, что я пройду полное обследование, как только окажусь дома!

Мои ладони вдруг пронзила ужасная боль — словно кто-то решил просверлить их, медленно орудуя дрелью. Подавив крик, я обхватил шею Коня и, прижавшись к ней, с силой вцепился горящими ладонями в роскошную гриву. Умный жеребец остановился и замер. Даже не пытался сбросить меня, хотя я причинял ему боль, вырывая из гривы волосы. По счастью, длилось все недолго.

— Что случилось?! — взволновался подскочивший Сефер.

Я не стал вдаваться в подробности. Холодная вода привела меня в приемлемое состояние, и мы отправились далее. Так, без привалов, достигли гор.

На ночлег по привычке остановились в лесу. Поджарив куски свежей баранины, поели, пропустили по чарочке вина, потом сидели в тишине леса. Я небрежно скрутил самокрутку, радуясь, что заимел привычку таскать с собой на случай нехватки нормальных сигарет объемный кисет с табаком (разумеется, это была смесь балканского и турецкого сортов, которую курил герой моего детства, придуманный Яном Флемингом). Сизые кольца неспешно поднимались вверх.

— Не понимаю, зачем ты это делаешь? — спросил Сефер, получивший стойкое отвращение к никотину после того, как выпросил у меня сигарету.

— De gustibus non est disputandum, — блаженно пробормотал я.

— Чего? — переспросил он.

— Я говорю — о вкусах не спорят.

Поблизости раздался треск. Лошади тревожно заржали. Я подскочил, вслушиваясь в тишину.

— Наверное, зверюга какая-нибудь, — поделился соображениями с Сефером.

Треск раздался гораздо ближе, что мне определенно не понравилось.

— Здоровая, наверное, сволочь, — добавил я, проверив меч.

Сефер вытащил топор.

Треск раздался за моей спиной. Лошади, испугано заржав, скрылись в лесу. Я сидел не шевелясь и ощущал позвоночником обжигающее дыхание. Оцепеневший Сефер не сводил взгляда с кого-то за мною. Наблюдая его потерянное лицо, я понял, что там если и зверь, то уж очень необычный. Холодный пот заструился по моему лбу.

— Скажи, пожалуйста, Сефер, — с трудом сдерживая дрожь, тихо спросил я, — там ведь не простое животное?

Сефер слабо кивнул.

— Наверняка что-то большое, клыкастое и непременно зеленого цвета?

Он кивнул снова.

— Точно зеленый, не синий?

— Зеленый… — не понял мою заморочку Сефер.

— Значит — аой?

Возможно, это выглядит глупо, но никак не хотелось умереть, не выяснив ответ на вопрос, мучивший меня столько лет. Да уж, погибнуть от лап или клыков чудовища, окрашенного в такой цвет, — что может быть гнуснее?

Сефер слабо пожал плечами. В его глазах читалось серьезное сомнение в здравости моего рассудка.

— То есть это демон?

Дождавшись очередного кивка, я, ласково оскалясь, продолжил:

— Тот самый, которого ты вызвал?

— А кто попросил? — тихо прошептал он.

— А какой дурак послушал мою просьбу?

Плохие предчувствия по поводу моего недалекого будущего все более во мне укреплялись.

— Пытаешься свалить вину?! Ну ты, Сефер, и сволочь! Не ожидал от тебя такого!

Сефер молчал и смотрел с тихой ненавистью.

— Надеюсь, ты меня простишь, если я впаду в транс? — на всякий случай осведомился я, набираясь духу. Не дожидаясь ответа, медленно поднялся на ноги и повернулся, запрокидывая голову вверх.

Да, предо мной возвышался ядовито-болотного цвета отвратительный монстр — точно такой, как я и представлял: метров шести росту, с вытянутой мордой и пастью, в которой блестело неисчислимое множество острых, цвета слоновой кости клыков.

Тварь слегка нагнулась и медленно протянула ко мне трехпалую лапу, увенчанную тускло-черными когтями. Я осторожно отодвинул ее мечом. Монстр недовольно поморщился.

— Сефер, — негромко позвал я, — не хочешь что-нибудь сделать?

— Что?

— Например, — я плавно отодвинул вторую конечность, — достань свою книгу и очень быстро прочти, как избавиться от этого урода.

Тварь резко нагнулась и яростно заревела, обдав меня поистине адским зловонием. Потом продолжила попытки дотронуться до меня лапой.

Сефер поспешно зашелестел страницами.

— Нашел! — радостно сообщил он секунд через пятнадцать.

— Так действуй, пока не поздно!

— Здесь написано, что его нужно обвести кругом! — заявил он, несколько меня разозлив.

— Рисуй же! И ради всех святых — побыстрее!

— Я не могу, нарисуй ты! — с отчаянием оповестил Сефер.

— Сефер, если не можешь, то заткнись и читай! — прорычал я, нисколько не заботясь о логике и зная, что Сефер поймет меня правильно.

— Силы земли, — забормотал он, — я заключаю с вами вечный контракт… силы огня, я призываю вас… силы…

Я переключил внимание на активизировавшуюся тварь, теперь пытавшуюся достать меня обеими лапами одновременно.

— ЛОЖИСЬ!!! — истошно заорал Сефер, резко прыгнул и свалил меня на землю, ударив ее кулаком.

С полсекунды ничего не происходило. Но что было затем!

Земля от кулака Сефера вздыбилась медленными волнами, постепенно наращивавшими мощь. Коснувшись когтистых лап монстра, «рябь» с грохотом взорвалась. Из земных недр к небу с сильным гулом поднялась стена адского пламени. Монстр пронзительно визжал — ровно три секунды — а потом резко смолк…

Нас окружала большая воронка диаметром около восьми метров и в глубину не менее четырех. Посреди нее невесть откуда вырос столб земли. На его вершине мы и лежали.

Я встал, огляделся и непроизвольно присвистнул.

— Ты, — мой палец уперся в грудь поднявшегося на ноги Сефера, — дажедра Лина Инверс! Что же ты, мать твою, натворил?!

— Но ведь помогло! — радостно воскликнул он.

— А слезать как будем? — проснулся во мне изводивший всех придирками реалист.

Впрочем, думать об этом долго не пришлось: от наших телодвижений столб закачался и рухнул, похоронив нас в тучах пыли.

Прокашлявшись, с трудом выбрались из воронки. Кое-как отыскав в завалах седла и походные мешки, взвалили вещи на плечи и направились к тракту, надеясь, что лошади уже там. Так и было — едва мы вышли на дорогу, как с радостью услышали тихое ржание.

6

Тропа внезапно оборвалась. Стоя у подножия утеса, я уныло отметил, что наши ориентиры растворились, словно их и не было в помине. Где мы, куда направляться — шайтан разберет! Вблизи горы являли собой нагромождение серых камней, совершенно одинаковых по виду.

— И куда дальше?

Сефер, задумчиво изучавший скалу, неуверенно пожал плечами.

— А черт его знает, — ответил он, — здесь я ни разу не был.

Стоять на месте тоже смысла не было, и я, ведя Коня на поводу, не торопясь побрел вдоль каменистой стены, надеясь отыскать хоть какой-нибудь намек на дорогу.

— Ты вообще уверен, что люди тут раньше ходили? — незлобно проворчал я.

— Сюда же мы добрались не по воздуху! — резонно , заметил Сефер.

— Весомо! А ты никогда не видел железнодорожные пути, заканчивающиеся тупиком в глухом лесу?

— Нет, — помотал он головой. — И что это такое?

— А, — отмахнулся я, — одна из загадок человеческой глупости.

Негромко переговариваясь, мы брели, не видя не единого, даже самого узкого, прохода. Ныла спина, нагруженная порядочным мешком с запасами, который пришлось тащить, впрочем, как и Сеферу. Именно он предположил, что в горах с дровами может быть напряженка. Вот мы и навалили большие вязанки на недовольных таким обращением лошадей, лишив себя тем самым средств передвижения.

Откровенно говоря, о дровах Сефер вспомнил, когда я приказал ему сжечь книгу Лейруса, не желая больше иметь никаких дел с так называемой магией. Расставаться с подарком ему совсем не хотелось, и он выискивал различные предлоги для отмены аутодафе, но я упорно требовал уничтожения дьявольского артефакта. В конце концов он нашел отмазку: в книге совершенно случайно есть хорошее и безобидное заклинание, касающееся как раз разведения огня на пустом месте…

— Да, — как бы про себя проговорил Сефер, — сейчас бы не помешало заклинание, раздвигающее скалы.

Я игнорировал его намек.

— Пешком, — чуть погромче сказал он, — идти трудновато.

— Сефер, — огрызнулся я, — скажи спасибо, что от того урода избавились!

Он принялся с жаром доказывать, что демона приказал вызвать я. Мне оставалось только отрицать все и напоминать, что демон должен был сожрать именно его, Ссфера, а повел себя не по книжному предписанию, следовательно, моей вины в случившемся нет по определению…

Вот так, незлобно поругиваясь, мы и брели в поисках прохода… Впрочем, счастье улыбнулось нам довольно быстро: не прошло и двух часов, как я заприметил узкую, заваленную камнями тропку, уходившую в расщелину между скал.

— Сефер, ответь, ты согласен с утверждением: «Fortunafavet fatuis»? — спросил я, указывая на тропку.

— Чего?

— Просто скажи: да или нет?

— Нет, — на всякий случай ответил он.

— А на дураков мы похожи?

Сефер уклончиво пробормотал, что в себе-то он уверен полностью, а вот за других ручаться не может.

— Значит, пошли, — не стал я великодушно вдаваться в подробности.

Чтобы представить, что такое издевательство над собственной личностью, вам надо оказаться на месте.

Проклиная все и вся, мы медленно двигались между скал, преодолевая невообразимые завалы. Неоднократно приходилось разгружать лошадей, перетаскивать груз через особо тяжелые препятствия и возвращаться за взмыленными животными, чтобы заставить их двигаться дальше. В результате прошли за весь день всего ничего.

Едва завал закончился, я рухнул на землю, понимая, что при такой дороге горы мы пройдем не через один месяц.

Измученный не меньше, чем я, Сефер нашел в себе силы развести огонь и разогреть куски копченого мяса.

— Надо поесть, — заявил он, растирая ушибы на ногах.

— Пошел ты, — слабо отреагировал я.

Даже пошевелить рукой было трудно, а чтобы жевать жесткое мясо, непременно потребуется сесть, чего я и вовсе представить себе не мог.

— Подкрепиться все равно надо. Еще идти неизвестно сколько. Тащить твою издыхающую тушу мне не улыбается.

— Пошел ты, — повторил я, не собираясь шевелиться раньше, чем наступит утро.

Но запах истекающего соком копченого мяса, заполонивший крохотный клочок земли, где мы остановились, разбудил жуткий голод.

Охая и кряхтя, кое-как поднялся на ноги и добрел до костра.

— Ты садист, Сефер, — сказал я, усаживаясь.

Через пару минут все-таки решился протянуть с трудом двигавшуюся руку к пище. Горячее мясо, черный хлеб и холодное вино… Чего еще желать измученному человеку? Разве только крепкого сна!

Едва голова моя коснулась земли, как я провалился в забытье.

Сефер облил меня холодной водой, отчаявшись разбудить другими методами. Я открыл глаза и попытался вскочить на ноги…

А вот хрена!

Тело упорно не желало подчиняться. Нет, я не был парализован и при очень большом усилии мог даже пошевелить рукой. Или, допустим, ногой. А то и подергать шеей… Но каждое движение больно отдавалось в затекших мышцах, напоминая о вчерашнем.

— Знаешь, Сефер, — слабо произнес я, — пожалуй, сегодня мне не ходить. Ступай сам.

— Как это — сам?! — не понял он.

— Ну, очень просто: я останусь здесь и буду лежать весь день тихо и спокойно. А потом догоню тебя.

— Не понимаю, о чем ты… — упорствовал он.

— Объясняю, Сефер: не хочу вставать и шкандыбать по этим драным горам! Только не сегодня!

Абсолютно молча он склонился надо мной и, схватив за грудь, резко поднял… С наслаждением размяв нывшие кости, я потянулся и почувствовал себя почти человеком.

Наскоро перекусив грудинкой, погрузили дрова на лошадей и повели их по узкой стежке, постепенно уходившей вверх. Так мы и брели час за часом, стараясь не смотреть на удалявшуюся землю. Мало-помалу я стал замерзать, наконец осознав, что уже давно стряхиваю с волос снег. Сефер тоже зябко кутался в плащ, но молчал.

«Что я, обитатель городских трущоб, — пронеслось в моей голове, — делаю в этом покинутом богами месте?»

Взглянув на бесконечную тропу, вновь отключил сознание, автоматически передвигая ноги…

Вдруг впереди раздались довольно странные завывания. Мы переглянулись. Оставалось надеяться, что это не очередное порождение ада загородило нам путь.

— Если там опять какая-то тварь, то ты будешь прикрывать меня, а я попытаюсь смыться, идет? — взял я инициативу в свои руки.

Сефер, взвесив в уме все за и против, предложил действовать с точностью до наоборот.

Постояв на месте и отогрев дыханием занемевшие на холоде кулаки, двинулись дальше, понимая, что назад все равно дороги нет.

Через пару миль завывания приблизились вплотную, и мы распознали в них обычный вой ветра. Сефер, шедший впереди, резко остановился и поднял руку.

— Что там? — встревожился я, схватившись сгоряча за обледеневшую рукоятку меча.

— Посмотри сам.

Я подошел к нему и узрел, что тропа закончилась обрывом. Впереди на много миль простиралось безжизненное каменное плато, а за ним — горы и снова горы.

— Пришли? — недоумевая, глянул я вниз.

Я и представить себе не мог, как нам спуститься с обрыва высотой метров пятьдесят.

— Не, вот там есть проход, — радостно сообщил Сефер.

Я оттолкнул его назад и пригляделся к тому, что он назвал проходом. То была узкая, резко уходившая вниз пародия на предыдущую тропинку шириной едва ли сантиметров двадцать пять.

— Сефер, даже если сами мы здесь сможем спуститься, то как заставить сделать это лошадей? Да еще с вязанками дров?

Не слыша ответа, я оглянулся. Сефер, непринужденно насвистывая, снимал с лошадей вязанки и осторожно клал их на землю.

— Хорошо, — согласился я, — допустим, без поклажи они как-то пройдут. А потом мы сдохнем от холода, да?

Он молчал, ограничившись раздраженным взглядом в мою сторону. Просто подхватил одну из вязанок, подошел к обрыву, типа случайно при этом вдавив меня в стену, и сбросил ношу вниз.

— Правильно! — взъярился я, раздосадованный его молчанием. — Какого им тут валяться? Давай просто выкинем! На хрена только сюда притащили все, в самом деле?!

Сефер издал нечто среднее между рычанием и бульканьем, поднял одну дровину (довольно большую) и тяжело пошел на меня. На всякий случай я сам вжался в стену.

— Это, — сунул бревно мне под нос, — мы соберем там! — Он швырнул его в обрыв.

— Давно и прекрасно тебя понял! — процедил я как можно самоуверенней.

Сефер задохнулся от столь наглой лжи и замер, пораженно глядя на меня.

Отодвинув его в сторону, я подошел к дровам, поднял вязанку и протащил ее к обрыву мимо застывшего Сефера.

— Ты… — не находя слов, прошептал он. — Ты…

— Ладно тебе, Сефер, — прервал я готовые сорваться с его уст ругательства. — Будешь помогать или мне таскать все одному?

Быстро покидав дрова вниз, мы потащили упиравшихся лошадей по узкой тропинке. Мой Конь протестовал и едва не столкнул меня вниз. Еле удерживая его, я питался понять, почему у Сефера дела обстоят гораздо лучше.

— Послушай, животное, — хрипел я, — что же ты не идешь, как все нормальные лошади? Хочешь, чтобы я переименовал тебя в Пуфельбукера?!

Уговоры не помогали. Конь по-прежнему упирался. Но я его все равно победил, и мы спустились на безжизненное каменное плато.

Отыскав дрова, мы, шатаясь от холода, быстро зашагали по мертвой земле. Плащи и попоны на лошадях жестко хлопали на ледяном ветру. Большой красный круг заходящего солнца окрасил плато в багровые тона. Панорама напомнила мне сцены ада из второй части «Фантназма».

Поеживаясь на ветру, я приблизился к Сеферу:

— Надо искать место для ночевки! Здесь огонь не развести!

Он кивнул и, указав вперед, прокричал:

— Там что-то есть!

Посмотрев по направлению его руки, я увидел стелющийся по земле густой белый дым.

— Пошли туда! — скомандовал я, поворачивая.

Когда мы подошли ближе, стало понятно, что это вовсе не дым, а густой пар горячих гейзеров.

— Горячая вода? Из-под земли? — рассмеялся Сефер, выслушав меня.

Я не стал ничего доказывать, понимая, что он все равно не поверит в это чудо, пока не увидит своими глазами.

Едва мы подошли к источникам, Сефер выпустил из рук поводья, бросился к ближайшему и опасливо погрузил в воду указательный палец.

— Горячая! — недоверчиво воскликнул он, отдергивая руку.

— А что я тебе говорил? Природа, брат!

— Это магия?

Даже не стал отвечать на его дурацкий вопрос… Потрогав бурлящую воду, я решил, что температура вполне подходящая, и, моментально стащив с себя одежду, быстро прыгнул в «ванну».

— Не сваришься? — покосился Сефер.

Я лишь блаженно прикрыл глаза, собираясь ненадолго расслабиться.

— Задам пока коням корм, — не желал рисковать Сефер.

— Потом задашь. Мы все равно здесь не останемся, — ответил я, вылезая из воды и насухо вытираясь плащом.

— Почему? — не понял он. — Здесь достаточно тепло, можно огонь не разводить.

— Потому что за ночь мы успешно отсыреем, утром заледенеем, а потом счастливо сдохнем от воспаления легких.

Я быстро оделся и потащил недовольного Сефера к высившейся неподалеку от гейзеров скале. Найдя неглубокую расщелину, надежно защищавшую от ветра, мы расседлали лошадей и, перекусив, моментально уснули.

Утром меня разбудили запах горячего мяса и нетерпеливое постукивание копыт. Я проснулся совершенно разбитым, словно и не засыпал вовсе. Стряхнув с плаща иней, поднялся на затекшие ноги, обиженный на весь мир. Неохотно позавтракав, взвалил на Коня седло и, тщательно привязав скудные остатки дров, порадовался, что теперь мне по крайней мере не придется тащить на себе мешок.

К пронизывающему ветру прибавился мокрый снег, клочьями быстро налипавший на лицо и грудь. Волосы, брови и усы скоро обледенели. Лоб, принимавший основные удары ветра, ныл от холода и одновременно пылал огнем. С трудом передвигая замерзшие ноги, чувствуя, как кожа на ступнях трескается, я, стиснув зубы, шел вперед, опустив голову, и тащил на поводу обледеневшего не меньше моего Коня.

Часа через четыре Сефер истошно заорал:

— Вон, смотри!

Впереди виднелся разлом в стене.

Легкая метелица плавно переросла в настоящую вьюгу, а потом в буран. Ветер сбивал с ног, не давая идти. Трудно было вдохнуть, еще труднее — выдохнуть.

Я рычал от холода… Скрипел зубами от бессилия… Но мы шли, не обращая внимания на ветер и снег. Отдыхать было нельзя: холод и пурга моментально прикончили бы нас… Мы упрямо шагали вперед, стиснув зубы, и мы дошли до разлома!

Протащившись между отвесных стен, нашли место, куда не достигали порывы ветра, и рухнули, полностью обессиленные. Только тогда я понял, что мы на самом деле совершили. Мы шли без перерывов более десяти часов, не подохли по пути и смогли преодолеть чертово плато! Конечно, впереди могло быть и хуже, но представить себе что-то более тяжелое было трудно.

В ущелье, которое мы приняли издалека за разлом, ветер не проникал, но теплее от этого не становилось. Разведя костер, мы придвинулись к нему вплотную, отогревая нывшие конечности. Лошади, почуяв тепло, нетерпеливо тянули к яркому огню свои покрытые инеем морды над нашими головами.

Сефер разогрел неизменное копченое мясо и принялся размораживать ледяной хлеб, держа его в вытянутых руках над костром. Я задал лошадям корм, щедро отсыпав по двойной вечерней порции овса с рубленой соломой. Подзаправившись и тщательно просушив плащи, служившие одновременно одеялами, мы улеглись почти вплотную к углям, рискуя ночью подпалить одежду. Спал я тревожным сном, то и дело просыпался и подбрасывал в быстро гасший на морозе огонь дрова, израсходовав за ночь более половины остававшегося запаса.

Ранним утром двинулись дальше. В предыдущие дни мы едва покрывали по паре десятков миль, но здесь, в холодном, широком и безветренном ущелье, рассчитывали сделать рывок. Звон копыт отражался от высоких стен гулким эхом. Отдохнув в пути всего два раза, одолели за день не менее сорока миль и дошли до конца ущелья. Лично для меня это было нечто невероятное!

Несмотря на свой подвиг, я потерял присутствие духа. Перед нами выросла стена. Серая, монолитная, без единого намека на проход…

Я опустился на землю, не имея ни сил, ни желания бороться. С необыкновенной ясностью понял, что для меня это — конец.

— Сефер, — сказал я, закрыв глаза, — прости, что втянул тебя в это дерьмо. Поворачивай назад, пока есть силы. А я сдохну здесь. И вернусь домой.

Он присел рядом.

— Почему?

— Что — почему? — лениво переспросил я. — Почему сдохну? От холода. Часа через четыре, по моим расчетам.

Сефер воспринял мои слова как приказ к действию и немедля развел костер.

— Зря, — упрекнул я его. — Если будешь беречь дрова, то тебе их может хватить на обратную дорогу.

— Все равно одному не дойти, — усмехнулся он. — Слушай, а как ты вернешься домой мертвым?

Я открыл глаза и пододвинулся к огню, решив несколько отложить свою смерть.

— Когда я умру, то сюда примчатся мои коллеги и заберут труп.

— Коллеги — это кто? — допытывался Сефер.

— Коллеги, — терпеливо пояснил я, — те, с кем я работаю.

Сефер пару минут внимательно смотрел в огонь, что-то обдумывая, а потом решился:

— Фенрир, мы перед ликом смерти. Ответь мне честно: ты на самом деле не демон?!

— Сефер, — устало ответил я, — ты хорошо помнишь того урода, которого вызвал заклинанием? Вижу, что помнишь… Конечно, то, что я на него не похож, вовсе не является для тебя аргументом, потому что ты свято веришь в способность демонов принимать любое обличие. Мое интеллектуальное превосходство над тем дегенератом тоже тебя не убедит. Как и то, что я до сих пор не пытался тебя ни сожрать, ни даже просто укусить. Знаю, — продолжил я, переведя дух, — что ты думаешь, что я вытягиваю из тебя душу. Можешь не отрицать — ты этой ночью дрых, как свинья в каштанах, и довольно отчетливо бормотал всякий бред, в основном на мой счет… Поэтому говорю тебе далеко не в первый, но в самый последний раз: я не демон, а точно такой же человек, как и ты!

Сверху упало несколько мелких камней, потревоженных моим криком, многократно усиленным эхом. Лошади тревожно забили копытами по льду.

— Тогда скажи, — не удовлетворился Сефер, — кто ты? Откуда? Почему не знаешь простых вещей и говоришь непонятные слова? Скоро я отправлюсь к Мидеру, но клянусь, Фенрир, если ты не ответишь, моя душа будет приходить к тебе, где бы ты ни находился и каким бы богам ни поклонялся!

А что, собственно, мне было скрывать? И зачем?.. Я плюнул на приказы и решил вдоволь потрепаться перед кончиной от холода и голода. Лично для меня первое — гораздо предпочтительней, поскольку менее мучительно. Я протянул руку за мясом. Потом пытался жевать и внятно говорить одновременно:

— Начнем с того, что я — альтернатор. Ну, прыгаю иногда в прошлое, фиксирую спорные факты и в идеале должен исправлять ошибки, приводящие к созданию А-миров. То есть альтернативных. Ни в коем случае не имею права вступать в контакт с туз… с местными жителями и, уж конечно — под страхом смертной казни! — не должен использовать оборудование института для целей личного обогащения… То, что ты, Сефер, называешь «большим желтым яйцом с горящими красными глазами», — продолжил я, насмотревшись на восхищенного такими умными, длинными и непонятными словами аборигена. — на самом деле к-капсула. Грубо говоря, это маленькая ядерная силовая установка, работающая на энергии изотопов урана, с КПД не менее 40 процентов (это было все, что я помнил, поскольку на лекциях сразу же после этих слов благополучно засыпал, сквозь сон слушая какие-то бредни о быстрых нейтронах БН-350 и мощности на выходе в пределах 350МВт). Как бы тебе объяснить… — призадумался я, видя, что мои речи для него являются пустым звуком. — Короче, эта штука разрывает связь пространства-времени и перемещает меня, куда я пожелаю. Понятно?

Сефер минут пятнадцать доблестно пытался переварить услышанный бред, после чего продолжил расспросы:

— А зачем надо прыгать в прошлое?

Я глубоко вздохнул.

— Повторяю: чтобы фиксировать спорные события истории. То, что было и что могло бы быть, если бы не произошло первое.

— Не понял, — признался он.

Я, честно говоря, тоже. Но ведь непонимание не мешает мне работать! И с расспросами я ни к кому не лезу!

— Помнишь храм Мидера, в котором мы прятались? — Я попытался перейти на образы.

— Конечно! — возмутился Сефер.

— А кто его воздвиг?

— Ясно кто — друиды, — буркнул он, не понимая, к чему я веду.

— А когда? Впрочем, это не важно… Представь, что бы было, если бы они его не построили?

— Ничего, — пожал он плечами.

— Точнее! — потребовал я.

— Не было бы там храма.

— Вот! — Я с умным видом ткнул пальцем в небо. — И мы бы не смогли в нем спрятаться. И все события развернулись бы по-другому.

— Если бы мы не спрятались в храме Мидера? — переспросил он.

— Ага, — согласился я, наблюдая, как огонь пожирает дерево.

— В тайной комнате? — зачем-то уточнил призадумавшийся Сефер.

— Точно! — похвалил я его за сообразительность.

Сефер выхватил из огня горящую дровину и бросился к преградившей нам дорогу скале.

— Фенрир, — крикнул он оттуда, — помоги найти проход!

Честно говоря, я не верил в успех этого предприятия, но последовал его примеру и стал тщательно осматривать каждый дюйм серой поверхности стены.

Минут через десять Сефер радостно вскрикнул.

— Нашел?! — изумился я.

— Дай свой меч! — вместо ответа потребовал он.

Я протянул оружие, и Сефер с размаха вогнал его в стену.

— Ну что? — потребовал я ответа, сгорая от нетерпения.

— Сейчас! — прохрипел он.

Покраснев от напряжения, извергая проклятия, он вколотил меч в камень почти по самую рукоятку и попытался расширить узкую щель. Его мышцы вздулись, едва не разрывая рукава рубахи…

Внезапно он резко дернул рукоятку вниз. Раздался легкий хлопок, но ничего не изменилось вокруг. Сефер вытащил меч из стены и устало сполз на землю. Лоб его украшали крупные капли пота.

Отдышавшись, он поднялся и попытался сдвинуть стену. Ноги смешно скользили по земле.

Оценив его старания, я решил немного помочь. Упираясь в равнодушную к нашим усилиям стену, мы тщетно пытались сдвинуть ее с места… Нет, такую разве только парой килограммов тринитротолуола можно расшевелить!

Через несколько минут бессмысленное занятие мне надоело, и я отошел в сторону. Скрутив сигаретку, молча травился и наблюдал за упорным Сефером.

— Посоветовал бы тебе остановиться, — растягивая слова, проговорил я, — но не буду этого делать, поскольку уважаю твое частное право на сизифов труд.

Сефер отстал от стены, глядя на нее с ненавистью.

— Но ведь там БЫЛ замок! Я его чувствовал!

— Ага, — согласился я, — был… А может, она завалена с той стороны?

Сефер неблагоразумно пнул камень.

— Ай! — взвизгнул он, прыгая на одной ноге. — Клянусь Мидером…

Закончить речь он не успел. Раздался тихий скрежет, и мы оба уставились на стену.

Из точки, которую «таранил» Сефер, медленно выполз ровный куб и остановился. Внутри камня послышался тихий звук сработавшего механизма. Не считая этого, стена не изменилась.

Сефер изумленно молчал, машинально потирая разбитые пальцы на ноге.

— Попробуем еще раз? — предложил я, подходя к скале.

Сефер кивнул, и мы принялись за работу.

Не скажу, что стало намного легче, но я убедился — твердь сдвинулась с места! Медленно, тяжело скрипя, она сантиметр за сантиметром сдавала свои позиции!.. Сознание того, что наши усилия более не бесполезны, придало нам сил, и мы, не останавливаясь, протолкали каменную дверь вглубь.

Внезапно препятствие резко нырнуло в сторону. Я не удержался на ногах и рухнул на пол, здорово отбив колени. Поднявшись, посмотрел в зияющую пустоту открывшегося прохода.

— Пойдем? — осведомился Сефер.

— Утром, разумеется, — отмахнулся я, чувствуя себя выжатым лимоном.

— Давай тогда внутри заночуем, — предложил он. — Все-таки теплее.

Почему-то его идея меня нисколько не вдохновила: черт знает что там может таиться…

— Нет, — принял я решение. — Останемся на свежем воздухе, а утром выступим.

На рассвете, запалив изготовленные Сефером факелы, вошли в открывшийся нам проход. Сефер посветил вокруг и удивленно присвистнул, указывая на длинные каменные сосульки, окружавшие нас.

— Что это? — спросил он, озираясь.

— Какие-то из них — сталактиты, а другие — сталагмиты. Но что из них что, сказать не могу — не помню.

— Красиво, — оценил он чудо природы и бездушно отломил кусок стала-чего-то, свисавшего с верха.

— Как тебе не стыдно! — упрекнул я. — Знаешь, сколько миллионов лет вода капала с потолка и откладывала микроскопические доли минералов, чтобы вырастить эту хреновину?

Сефер смутился и попытался присобачить обломок наместо.

— Оставь на память и пошли дальше, — прервал я бессмысленное занятие.

Мы двигались по низкой пещере, казавшейся бесконечной. Повороты, долгие спуски и подъемы, проклятые стало-гады, которые снизу таранили ноги, а сверху больно били по головам… Больше я не упрекал Сефера за уничтожение стало-подонков, более того, оказывал посильную помощь, когда он рубил эту мерзость топором.

Пробившись через очередное скопление стало-убожеств, мы очутились в просторной пещере, где могли двигаться без проблем. Факелы едва разгоняли темноту. Затхлостью, сыростью и холодом помещение здорово напоминало склеп. Звон копыт, отражаясь от потолка и стен этого мрачного места, действовал на и без того расшатанные нервы.

Чтобы немного рассеять гнетущую атмосферу, Сефер попросил меня поведать о моем прибытии в его мир, что я и сделал, не скрыв ровным счетом ничего, за исключением, конечно, сцены бурной любви между мной и юной неандерталкой, разыгравшейся ввиду неумеренного употребления ферментированного молока мамонта. Она настолько неприлична, что я сразу поклялся себе не распространяться об этом даже перед Черчиллем, который по естественным причинам не смог бы никому пересказать постыдный факт моей биографии.

— Какой смысл закапывать что-то, а потом выкапывать? — не понял сути моих ухищрений наивный Сефер.

— Именно в том, чтобы выкопать! Затем продаешь вчерашние безделушки по трижды выгодной цене и получаешь феноменальную прибыль.

— Прибыль от продажи старья?! — рассмеялся Сефер, полагая, что я шучу.

Вот так всегда: говорю серьезно — не верят! Меня это несколько задевает…

Попытался объяснить более подробно:

— Скажи, сколько стоит твой топор?

— Не знаю… — Он любовно погладил лезвие. — Наверно, порядочно.

— А что с ним случится, если закопать его в землю?

— Заржавеет, разумеется! — уверенно заявил он.

— Хорошо, — не стал я отрицать. — А когда его выкопают через сотню лет, сколько он будет стоить?

— Да нисколько! Кому он будет нужен? Разве на подковы пустить. И то вряд ли что-то путное получится.

— Так. А если он пролежит тысячу или десять тысяч лет?

— Ну, — протянул Сефер, прикидывая, — от него вообще ничего не останется. Продавать будет нечего. И на кружку пива не хватит!

— Нет, Сефер, нет! — торжественно произнес я. — Его цена возрастет многократно! Потому что топор превратится в редкость, в ра-ри-тет! Творение далеких предков, пришедшее из глубины веков!.. Ну, топор — грубый предмет. Я закапывал гораздо более изящные вещи, которые никак не могут относиться к давнему периоду, но углеродный анализ на то и существует, чтобы пудрить мозги. Коллекционеры верят в него и выкладывают любые деньги, лишь бы только обладать подтвержденной древностью. Теперь понятно?

— Почти, — уклонился он от прямого ответа, явно что-то обдумывая.

Пещера постепенно сужалась. Пол под небольшим углом пошел вниз.

— Фенрир, — ошеломленно проговорил Сефер, — это же нечестно!

— Что нечестно? — не сразу понял я.

— Ты обманываешь людей, продавая им обыкновенные вещи как древности!

— Ошибаешься, — не согласился я. — Если человек хочет купить хлам пролежавший в земле тысячелетия, ему кто-то должен помочь.

— Через обман? — упорно стоял на своем мой праведник.

— Сефер, мое поведение не совсем благородно, — признал я частично свою вину, — но это не обман. Люди покупают именно то, что хотят купить, остальное их не

интересует.

— И ты идешь на риск, несмотря на то что тебя могут убить? — осторожно спросил он.

— Кто это может меня убить?! — поразился я. — Мое пребывание здесь — простая случайность. Обычно все завершается успешно!

— Ты сам говорил!

— О чем?! — потребовал я разъяснений.

— Сейчас точно вспомню… — Он задумался на несколько секунд. — Вот ты сказал: «Под страхом смертной казни не должен использовать оборудование института для целей личного обогащения».

— Ни фига себе! — поразился я. — Ты что, запоминаешь все мои слова?!

— Ну да, — скромно пожал он плечами.

Я быстро прокрутил в голове все, что рассказал этому ходячему диктофону. Немало, однако…

— «Под страхом смертной казни», Сефер, — это всего лишь выражение, означающее, что мой шеф придумает жуткое и неимоверно подлое наказание. На деле же через пару дней он образумится и простит меня…

Шли по-прежнему под уклон. Немного передохнули, пока меняли факелы, и двинулись дальше. Проход постепенно сузился, и мы едва протискивались по нему. К счастью, скоро все кончилось: мы вышли в небольшое круглое помещение, которым завершилась подземная тропа.

— И что теперь? — растерянно посмотрел по сторонам Сефер.

Я заметил небольшой рычаг, торчавший из камня, но решил пока о нем промолчать.

— Как что?! — Мой голос выражал искреннее удивление. — Пинай, конечно!

— Что пинать? — не понял он.

— Стену! Не меня же…

Сефер подошел к стене и замер в нерешительности.

— Чего ждем? — осведомился я, чистя ногти ножом.

— А ты уверен?

— Разумеется!

Сефер поднял ногу и дотронулся ею до стены. Я замаскировал смех натужным кашлем.

— Нет, Сефер, не так, — «прокашлявшись», заявил я. — Пни со всей дури, проори «о Мидер!» — и все выйдет.

Он подошел ко мне и уставился в мое лицо.

— Ты слишком спокоен… Значит, знаешь, как открыть стену, и издеваешься!

Я подошел к рычагу и положил на него руку.

— Сейчас ты увидишь, Сефер, почему одни люди, — я ткнул пальцем в него, — занимались тяжелым физическим трудом, придумывали разные палки-копалки и в конце концов стали гомо сапиенсами, а другие, — я указал на себя, — предпочитали работать головой и выросли в Человечество.

Я нажал на рычаг. Пришлось немного попотеть, опуская его. Наконец раздался резкий щелчок. Стены и пол под нами дрогнули, с потолка посыпались мелкие камни. Сквозь тучу пыли я увидел, как из стены появилась дверь и с жутким скрежетом двинулась на нас. Выехав на полметра, она резко ушла в сторону, и пещеру залил нестерпимо яркий солнечный поток.

От неожиданности я вскрикнул и быстро прикрыл глаза ладонями. Лишь привыкнув к свету, выбрался из пещеры.

От небольшой каменной площадки вниз спускались широкие ступени, поросшие травой. Передо мной, насколько хватало глаз, простиралась дивная долина — деревья, ручьи, холмы, светлые пятна городов…

7

Спуститься оказалось делом плевым, хотя с лошадьми пришлось повозиться. Им, конечно, было нелегко одолевать высоченные широкие ступени. Они недовольно ржали, храпели, упирались. Потому-то на спуск мы и затратили остаток дня.

Очень скоро мое горло охрипло от гневных проклятий. Страшно хотелось пить, но последние капли воды мы выхлестали на первых ступенях. Жара, которой мы сперва обрадовались, как дети, быстро начала раздражать. Полное безветрие, духота, запах пота и лошадей… Б висках стучало…

Я разорвал ворот рубашки, но это помогло мало. А больше всего напрягало то, что Сефер выглядел намного лучше меня, словно и не замечал тягот пути!

Одолев последнюю ступень, я быстро расседлал разгоряченного Коня и в изнеможении рухнул в тень дерена. Сефера мстительно отправил на поиски воды — ручей шумел где-то поблизости. Заодно велел без свежего мяса не возвращаться, поскольку копченое уже вызывало жуткую изжогу.

Оставшись в одиночестве, расслабился и даже подремал. Однако минут через пятнадцать вернувшийся Сефер нагло разогнал мою дремоту, запустив в меня флягой с холодной водой. Потерев ушибленное плечо и отметив его спрятанную за спиной руку, я, как ни в чем не бывало, поинтересовался:

— Чего так долго таскался? Не в Ферей ли за вином бегал?

Сефер с довольным видом вытащил из-за спины зайца, небрежно держа его за уши.

Я взял зверька в руки, чувствуя, как бешено стучит крохотное сердце. Большие глаза трогательно смотрели на меня.

— Как ты его поймал? — поинтересовался я, твердо зная, что зайцы — недоверчивые и коварные животные, за которыми хрен угонишься без собаки.

Сефер не ответил, ограничившись самодовольным хмыканьем.

— И что с ним делать?

Я погладил зайца пальцем между ушей.

— Ты хотел свежее мясо? Вот оно! — доходчиво разъяснил Сефер.

— Хочешь съесть его? — не поверил я. — Такого маленького и безобидного?

— Нет, — съязвил он, забирая зайца и отстегивая топор, — просто посмотрю, а затем отпущу на волю.

— Постой! Я не смогу есть, если ты убьешь его при мне!

— Тогда прогуляйся по лесу, — оскалился Сефер.

Я побрел туда, где, по моим расчетам, был ручей. Довольно быстро отыскав его, тщательно смыл пот и грязь в ледяной воде. Выскочив пулей из купели, цветом кожи гораздо больше напоминая трехдневного покойника, подхватил одежду и рванул под падающие между широкими кронами деревьев жаркие лучи солнца. Отчаянно стуча зубами, кое-как вытерся, натянул грязную одежду и пошел к костру, где уже поджаривался аппетитный заяц. Он оказался хоть и жестким, но довольно вкусным.

Насытившись, я вышел из тени деревьев и забрался на ступень проклятой мною ранее лестницы. Я лениво щурился на заходящее солнце, затягивался самокруткой и искренне верил, что жить не так уж и плохо.

Из блаженной полудремы меня вырвал Сефер, пристав с очередным вопросом:

— Фенрир, у тебя семья большая?

— Ага, — чистосердечно промолвил я. — Старый, толстый и кошмарно ленивый пес. Если бы ты его увидел, то непременно принял бы за жутко уродливого демона.

— А родители, братья, сестры, жена? — не удовлетворился он моим ответом.

— Не-а, — небрежно помотал я головой.

— Почему? — удивился он.

— А на фига?

Сефер помолчал и продолжил приставания:

— Зачем тебе тогда деньги, ради которых ты обманываешь людей?

Из положения сидя я перешел в полулежание и, глядя в чистое небо, ответил:

— Чтобы утолить свое тщеславие. Кстати, не в меру большое… Расскажи лучше о своей семье, — сменил я тему, не желая объяснять, что такое «тщеславие». — У тебя она, должно быть, большая?

— Не очень, — усмехнулся Сефер. — Отец, мама, три сестры и брат. Я старший, — горделиво произнес он. — Как раз к ним шел, когда встретил тебя.

— Значит, из-за меня ты не попал домой и вынужден шляться неизвестно где?

— Если бы я тебя не встретил, то мог бы уже сгнить в армии Хира.

— А мог бы и не попасть в нее, — пробормотал я себе под нос, а громче добавил: — Жена-то или девушка есть?

— Невеста… — Голос его дрогнул.

Судя по дрогнувшему голосу, его лицо покраснело.

— Как только смогу заплатить налог, сразу женюсь.

— Какой налог? — не понял я.

— Такой. Кто его заплатит, имеет право содержать семью. Остальные не достойны продолжения рода.

— Большой налог? — спросил я, несколько удивленный их порядками.

— Кто хочет, — уклонился от прямого ответа Сефер, — тот найдет средства. У меня уже половина есть.

— Круто у вас, однако, — оценил я. — Не боишься шляться со мной? Ведь можешь и не вернуться!

— Нет! — весело засмеялся он. — Знаю, что вернусь… Понимаешь, я бы почувствовал, если бы мне не суждено было встретиться со своими. А я уверен, что приду домой и женюсь…

Покинув ступеньку, я подошел к костру, улегся, положив под голову седло, и принялся смотреть на уже появившиеся звезды.

Холодное, никак не согреваемое моим телом железо… Раскинутые руки болели, не удавалось даже пошевелить ими… Только шея немного двигалась…

Все, что мне удалось рассмотреть, — чем-то знакомая просторная комната, выложенная светящимся мрамором, на котором пульсировали непонятные символы, и пронзительно голубая вода вокруг.

Из черной дыры вышел лысый пикт в ослепительно белой маске и в короткой кожаной юбке… Я не мог отделаться от мысли, что знаю его, — вот только откуда?.. Он встал на колени перед водной гладью, достал широкий каменный нож и провел им по своей трехпалой руке. Черная кровь медленно наполнила его ладонь и одной огромной каплей тяжело упала в воду. Удар прозвучал как резкий щелчок хлыста. Пикт склонился и запел на незнакомом свистящем языке. Каждый звук вызывал непреодолимое отвращение.

Вода быстро темнела. От нее потянуло холодом. Поверхность ее заволновалась, постепенно движение усиливалось. Скоро крутые волны окатывали зал. Брызги летели в меня крошками льда.

И вдруг из воды показались белые щупальца.

— Дагон! Дагон! — прокричал стоявший на коленях пикт.

Щупальца коснулись меня…

— Сефер, мать твою так! — проорал я, откашливаясь от залившей нос и горло холодной воды, на склонившегося надо мной Сефера, державшего в руках перевернутую флягу. — Ты какого хрена творишь?! Утопить меня решил?

— Просто разбудил тебя, — спокойно объяснил он.

— Зачем?! Сейчас же ночь, идти еще рано!

Сефер отошел к костру, протянул над ним руки и сообщил:

— Ты каждую ночь говоришь на странном языке. Я уже привык к этому. Но сегодня ты призывал, — его лицо скривилось от ненависти, и он с отвращением плюнул в огонь, — Дагона. Я не мог этого вытерпеть!

— Какого еще бурбона? — проворчал я. — Мне и слово-то такое неизвестно!

— Дагон… — Имя Сеферу далось с трудом. — Это… это… — Он защелкал пальцами, не зная, как объяснить.

— Порождение ада? — подсказал я.

— Нет! — воскликнул он. — Дагон старше ада. Ад не мог его породить — он не настолько страшен, как Дагон.

— Давай подробнее, — потребовал я. — Все равно разбудил.

Сефер замолчал, глядя в огонь, потом спросил:

— Что тебе снилось?

Я попытался вспомнить:

— Какая-то вода… И это… — У меня никак не получалось объединить осколки сна в единое целое. — Нет, не помню… Я вообще никогда не запоминаю сны целиком. Только обрывки… Ты будешь рассказывать или мне подвесить тебя над огнем за большие пальцы ног?

Он еще помолчал, потом все-таки разродился:

— Дагон был раньше многих богов, чьи имена уже никто и не помнит. Не бог, не демон, он не строил мир — лишь пожирал души живых, становясь сильнее и сильнее, пока не сделался равным по силе богам…

Я знаю о мирах, которые были до того, как пришли люди. Существовал мир, построенный из стали и стекла. Там башни огромных городов уходили в небо, покуда хватало глаз, и терялись в вышине. Его населяли схожие с нами люди, но намного прекраснее. Они были горды, злы и отвергали богов, рассчитывая лишь на разум, глубину которого никому не постичь… Дагон вышел из глубин океана и поглотил их, не пощадив никого.

Другой мир — каменный — сплошь состоял из гор. И жили в нем огромные странные существа, похожие на горы. Они были мудры и не причиняли никому вреда. Долгие жизни свои они посвящали раздумьям и неторопливым беседам, постигая смысл бытия… Но вышел из океана Дагон — и их не стало.

Были миры гигантских мудрых птиц, миры странных существ, описать которые я не сумею… Всех поглотил Дагон.

Боги бесконечно терпели его бесчинства, но не выдержали и они. Была война, в которой погибло множество из них. Все же Иштар смогла похоронить Дагона в глубинах океана, запечатав его гробницу… И вот теперь Дагон просыпается!

Сефер замолчал, погрузившись в раздумья. Я пошевелил веткой угли и поинтересовался:

— Откуда ты все это взял?

— Деревья рассказали мне, — пожал он плечами. — Они все помнят.

— Хорошие, наверное, были деревья, — задумчиво произнес я. — Не доводилось с такими разговаривать. И других миров я не видел. А вот обезьяну в перьях представить — это мне запросто.

— Чего? — переспросил Сефер.

— Того, — проворчал я, ложась на землю. — Спать давай. До утра еще далеко. Обольешь еще раз — отрежу ноги.

— Почему ноги?

— Потому что я извращенец, Сефер. Спи.

Утро началось стандартно. Проснулся обессиленным: жутко болела голова, и боль вызывала ненависть к окружающему миру. Мрачно жуя ненавистное копченое мясо, я смотрел на остатки несчастного зайца в языках пламени и почти завидовал его судьбе.

Накинув попону на Коня, стоявшего против обыкновения смирно, словно он чувствовал мое состояние, плотно затянул подпругу и, взобравшись со второй попытки в седло, стал хмуро дожидаться возившегося с вещами Сефера.

— Ты еще долго там? — недовольно осведомился я.

Сефер ответил в том смысле, что если бы всякие умники поменьше командовали и побольше помогали, то он несомненно уже давно бы справился с поклажей, а если я этого не понимаю, то мне лучше заткнуться и вообще смотреть в другую сторону.

— Мне плохо, — мрачно заметил я. — Наверно, ты зайца плохо прожарил. Может быть, даже специально.

Сефер онемел от моей наглости и, бросив мешок на землю, уселся рядом с ним, скрестив на груди руки, словно вождь индейцев племени Сиу.

Я почувствовал легкий (совсем легкий, почти незаметный) укол совести, о наличии которой напрочь забыл много лет назад, и слез с Коня. Подняв тяжелый мешок, подавил вздох и, превозмогая боль в суставах, приторочил его к седлу.

— Ты действительно болен? — заметил мои мучения Сефер.

— Как с похмелья, — признался я. — И с очень нездорового. Даже зубы чешутся!

— Зубы не могут чесаться, — самоуверенно заявил он.

Я ограничился хмурым взглядом, мысленно пожелав ему испытать мое состояние.

Собрав все имущество, неторопливо поехали по узкой, едва просматривавшейся сквозь траву тропе. Самочувствие постепенно приходило в норму. Через час-полтора я уже вовсю подтрунивал над Сефером, с ангельским терпением сносившим мои приколы не первый день. Так и выбрались на широкий тракт, вдоль которого с обеих сторон росли ровные деревья.

Через какое-то время я заметил, что Сефер с крайним удивлением озирается по сторонам.

— Сефер, — не выдержал я, — у тебя в седле шило?

— Нет, — пробурчал он, — просто мне здесь не нравится.

Я осмотрелся тоже. Лес как лес. Весело щебетали птицы. Вдалеке промелькнули лиса и парочка оленей. Звенели цикады, где-то шумел ручей…

— Что тебе не нравится? — удивился я.

— Нехорошее здесь место, — недовольно пробурчал он.

— Сефер, не утомляй меня своими предчувствиями! Что тебя тревожит? Демоны? Монстры? Зомби-вампиры?.. Хоть раз объясни нормально!

— Нет, — он прикусил губу. — Понимаешь, все тут ненастоящее… неживое.

— С чего ты это взял?

Я еще раз внимательно глянул по сторонам — ничего примечательного не обнаружил.

— Деревья молчат, словно мертвые, — жалобно проблеял он.

Я прислушался — деревья шумели на ветру, как и всегда.

— Уши бы чаще мыл! — рассмеялся я и перешел на легкую рысь.

Вскоре достигли небольшой деревушки. Только-только перевалило за полдень, и мы не планировали останавливаться надолго. Собирались лишь перекусить, пополнить запасы провизии и справиться о дороге в Солонар.

Найдя маленький трактир, служивший одновременно и универсальной лавкой, быстро закупили необходимое и уселись за низкий стол, заказав для разнообразия рыбу. Я попытался объяснить Сеферу, почему с точки зрения евгеники под рыбу надо пить белое вино. Но он упорно хлестал темное пиво, заявив, что рыба с вином — самая большая гадость, какую он только пробовал в жизни.

Послушав наш непринужденный треп, к нам подсел пожилой хозяин заведения:

— Простите, господа, что отвлекаю. Позвольте присоединиться к вам. Здесь так мало народу, что и поговорить не с кем.

Сефер, не удержавшись, сыто рыгнул. Я почувствовал себя неловко, но хозяин принял этот звук за согласие.

— По всему видать, вы из-за гор, верно?

— Ага, — кивнул Сефер, — из Ферея.

— О, Ферей! — закатил глаза трактирщик. — Я там не был лет, наверно, пять!

Мне стало интересно, как он пробирался через горы, но я предпочел помалкивать, уступив инициативу Сеферу.

Они неспешно обсудили достопримечательности Ферея и даже нашли общих знакомых. Трактирщик на радостях поставил по кружке пива, и беседа пошла живее. Часа через полтора наш хозяин поинтересовался:

— Господа, ежели вы шли через горы, то почему не закупили еды в Айнере? Он же был у вас на пути!

— В каком Айнере? — удивился Сефер. — Не видели мы города.

— Как так? Прямо у подножия гор стоит!

— Да не было ничего! — опешил Сефер. — Мы спустились по ступеням и попали в лес.

— По ступеням?! — поразился хозяин. — Таким большим, широким?.. По ним уже добрую сотню лет никто не ходит! Вы, наверное, из Ферея на запад двигались, по старой дороге?

Сефер напряженно кивнул.

— Надо было вам на север идти. Всего на день длиннее, зато тракт отменный!

Я хрустнул костяшками пальцев и молча показал Сеферу кулак.

— Скажи, любезный, — опасливо на меня косясь, быстро переменил мой спутник тему, — а почему ваш лес такой странный?

— Странный? — изумился трактирщик. — Обычный, по-моему,

— Ну, он такой…

— Ровный, — перебил я, боясь, что Сефер начнет городить про мертвые деревья. — Будто его в один год посадили!

— Так и было, — ответил хозяин. — Лет сорок назад старый лес выгорел в одну ночь. Хотя дождь, как сейчас помню, шел мелкий, без молний… Что поделать? Случается…

Деревушку покинули по просторному проселку, указанному трактирщиком. Непринужденно разговаривая, любовались сельскими пейзажами. Вечернее солнце пригревало, легкий ветерок отгонял насекомых…

Вскоре вышли на перепутье и свернули, как предупреждал трактирщик, налево. Старик божился, что от развилки до Солонара не более двух часов неспешной оды. Однако прошло уже около трех, стемнело, а никаких признаков города не наблюдалось.

— Может, — задумчиво почесал затылок Сефер, — мы его не так поняли?

— Трактирщика? — уточнил я. — Бес его знает. Может, и так.

Ночевать в лесу не хотелось. Казалось, город где-то рядом. Там я найду к-капсулу, вскочу в нее — и прощевайте, леса, горы и больные маги!..

Я размечтался, поэтому и не услышал стук копыт за спиной.

— Фенрир, — вырвал меня из грез Сефер, — кто-то нас преследует.

Обернувшись, я разглядел в сумерках небольшой отряд.

— Пусть едут. Дорогу спросим, а если по пути, то и присоединимся к ним.

Мы остановились на обочине, дожидаясь. Время тянулось медленно. Я успел скрутить и выкурить сигарету, пока они поравнялись с нами.

Это были люди в черных плащах с плотно надвинутыми на глаза капюшонами. Не первый раз я задался вопросом: почему аборигены не могут одеваться более приемлемо для глаз цивилизованного человека?

Первый в колонне резко остановил коня, заставив его погарцевать прямо перед нами. Мне это откровенно не понравилось, но я скрыл недовольство.

— Скажи, уважаемый, — вежливо обратился я к нему, — далеко ли до Солонара?

— Кто вы и что тут делаете? — грубо спросил он.

И откуда здесь столько невеж?.. Рука сама собой легла на рукоятку меча.

— Уважаемый, — хмуро заметил я, — приличные люди сначала отвечают, а потом уже задают свой вопрос.

— Я узнаю, кто вы, когда намотаю ваши кишки на свой меч, — равнодушно ответил он.

Краем глаза я заметил, что Сефер отстегнул топор и взял его наперевес.

— Так попробуй, — предложил я, вытаскивая оружие из ножен.

Всадник спрыгнул с лошади и, мягко приземлившись на ноги, сбросил плащ.

Лет тридцати… Немного выше меня… Сбит крепко… Поверх зеленой туники — сверкающая кольчуга из мелких колец… Лысый, желтые пеньки зубов, многократно переломанный нос, на лбу — синяя татуировка… В руках — длинный меч.

Его спутники, спешившись, тоже скинули плащи и обнажили оружие. Кроме одного — низкого толстяка, следовавшего позади всех и трусливо жавшегося к маленьким клеткам на повозках.

Их тринадцать, нас двое… Адреналин бешено забурлил в венах. Стало безумно весело.

— Ну что, девочки, порезвимся? — оскалился я.

Не раздумывая и не собираясь ждать, когда меня прирежут, как свинку, прыгнул вперед. Полоснув мечом по горлу не ожидавшего от меня такой прыти противника, ударил ногой в грудь второго, свалив его на землю, а третьему саданул рукояткой в висок. Изрыгая проклятия. Сефер ринулся на врагов и успел прикончить двоих, пока они приходили в себя. Примерно две секунды мы господствовали на поле боя. Дальше все было гораздо хуже.

Ребятки оказались искушенными в битвах и быстро отрезали нас друг от друга. Я скоро устал, мой меч не мог пробить кольчуги и латы, приходилось большей частью защищаться, отражая удары. Рука ужасно болела.

Уловив момент, перехватил руку одного из нападавших, вонзил меч ему в глотку и отскочил назад. Перед лицом мелькнула сталь. Я откинул голову, и в тот же миг меч рассек мой лоб. Кровь залила глаза. Бросился на врага, замахиваясь, но сильный удар между лопаток свалил меня на землю. Удары кованых сапог посыпались на мои ребра. Кто-то выкрутил руки и принялся связывать их за спиной.

Сквозь красный туман я увидел, как Сефер бросился ко мне, на бегу разрубив противника. Он не успел уклониться от встречного удара, и длинный меч пронзил его грудь. Сефер грузно упал на колени, выпустив из рук свой топор… Человек, ставший мне другом, умирал в луже собственной крови, а я ничего не мог поделать! Рванулся из последних сил, пытался разорвать путы, но все было бесполезно. Свет померк, и я провалился в небытие.

8

Кто я и куда меня везут?..

Скрючившись, я валялся на полу в тесной клетке и безучастно смотрел сквозь прутья. Обрюзгший толстяк, скаля сверкавшие золотые зубы, бил меня по ребрам тупым концом копья, а мне было все равно…

У меня отобрали одежду… Я жадно поедал объедки, которые кидали в меня мои стражники… Молча сносил избиения, рыча только тогда, когда подходил толстяк. О, я сомкну свои руки на его горле и увижу это лицо посиневшим, плюну в налитые кровью глаза, вырву вывалившийся изо рта опухший язык!.. Он подходил ко мне. и я чувствовал его страх — это и заставляло меня рычать при виде его. Он боялся меня и поэтому бил копьем через прутья клетки, не решаясь приблизиться…

Бряцание конской сбруи, звон оружия, запах жарившегося мяса, треск огня, храп и резкие крики — все это было мне знакомо, но я не помнил — откуда? Будто из другой жизни… Стражники ели, пили, спали. Я наблюдал за ними и удивлялся тому, что в глубине моего подсознания возникают какие-то смутные образы в ответ на их простейшие действия.

Из соседних клеток по очереди вытаскивали упиравшихся людей, тащили к костру и, достав из огня красное железо, ставили тавра на плечи дико кричавших пленников. Для меня это было ново и интересно.

Подошла и моя очередь. Я не сопротивлялся, не пытался вырваться. Молча смотрел, как раскаленное железо коснулось моего плеча. Услышал шипение и почувствовал запах паленой кожи. Сталь прожгла мясо до кости. Было больно, но я ничем не выдал своих ощущений. Нет, эта боль не могла заставить меня кричать и биться в истерике. Наоборот, она вырвала меня из объятий бреда. Благодаря ей я осознал себя зверем, в котором пробудились темные силы и опасный разум.

Дни продолжалось все или месяцы — я не знал. Жил в каком-то едином ритме, нарушаемом лишь сном и поеданием объедков.

Время от времени толпы народа окружали наши повозки. Из соседних клеток уводили моих товарищей. Звенело золото… В меня же кидали палки и камни. Я радовался каждому удару, каждой боли, возбуждающей ненависть.

Я выжидал… Готовился… Грыз деревянные прутья клетки темными ночами…

И видел перед собой лицо толстяка.

Мы приехали к длинному серому дому из камня. Хлестал сильный дождь, завывал ветер. Мои стражи ушли в дом. Остались только двое: закутавшись в плащи, они стояли спиной, изредка на меня поглядывая.

Ветер, дождь, молнии… Уловив раскат грома, я выломал прут и выполз из клетки. Стражники не заметили этого. Скользя по грязи, тихо приблизился и замер за их спинами. Через мгновение коротко замахнулся и с силой вогнал прут в шею стоявшего передо мной человека. Он захрипел и упал.

Второй страж резко обернулся, выхватывая меч. Я прыгнул на него и, не обращая внимания на распоротый бок, свернул ему шею.

Посмотрел на рану… Поднял клинок: что-то знакомое, но что — так и не вспомнил… Повертев в руках железку, провел острием по своему предплечью. Безучастно понаблюдал, как из пореза текла горячая кровь. Наконец направился в дом — пришло время толстяка…

Я осторожно и беззвучно крался по длинному коридору. На глаза попалась деревянная дверь. Тихо-тихо ее отворил. Толстяка там не было — я не почувствовал его запаха.

Кто-то другой спал в узкой кровати. Подкрался к нему и взглянул в лицо — ничего знакомого… Молча провел лезвием по горлу и потом с интересом просмотрел весь акт смертной агонии. Человек застыл… Запах крови будоражил и возбуждал…

Двинулся неспешно дальше. Заходя в каждую комнату, убивал всех и сразу забывал об этом, продолжая поиски. Я не сознавал, что делаю, я знал только одно: где-то здесь толстяк… И я нашел его!

В большой комнате он спал на широкой кровати под балдахином. Молча смотрел ему в лицо — час, два, а может, всего минуту.

Он проснулся… Увидел меня… Понял, что ему предстоит…

Я почувствовал его страх. Это был глас смерти… Медленно наставил на него меч.

Толстяк, что-то говоря, бросился к стоявшему рядом сундуку, отбросил крышку и стал швырять к моим ногам желтые кружочки. Это было интересно и ново, но быстро наскучило. Я двинулся к нему, где-то внутри понимая, что так нельзя. Он просил пощады… был слабым и напуганным…

Подошел к толстяку и посмотрел в глаза. Он рухнул на колени… Я поднял меч двумя руками и с силой вонзил его в жирную спину. Резко выдернул клинок, ломая ребра… Толстяк захрипел.

Вскоре он затих, и я не знал, что делать дальше. Стало скучно. Отбросив ненужное железо, осмотрелся и увидел горящий факел.

Огонь… Рука, которой когда-то коснулось раскаленное железо, резко заныла… Я взял факел и бросил его на кровать.

Едкий дым заставил выйти в коридор. Пошел к выходу, по пути снимая со стен факелы и бросая их во все комнаты подряд. Покинув дом, долго стоял и смотрел, как усиливается огонь. Он слепил глаза.

Недовольно скривившись, пошел прочь в забрезживший рассвет.

То проблески, то сплошной туман…

Я шел по лесам и болотам, не зная, куда иду и зачем… Переходил реки и ручьи… Все было не важно, кроме одного: двигаться… двигаться… двигаться…

Я засыпал, когда хотел спать, просыпался, когда замерзал или становилось жарко… День, ночь — для меня эти понятия не существовали… Если удавалось поймать живность — ел, если нет — шел голодным. Змеи, мелкие грызуны — все было едино: я разрывал плоть и жадно пожирал мясо, запивая его водой болот и луж… Я потерял человеческий облик, но зверем не стал — у меня была цель: что-то смутное тревожило во снах, и я упорно шел вперед.

По ночам, когда не спал, смотрел на звезды, не понимая их рисунок…

Я чувствовал лишь боль…

Рука опухла, бок гноился, лоб горел огнем… Холодная вода, куда я погружал голову, не помогала потушить внутренний пожар… Нога, в которую впилась пытавшаяся ускользнуть от моих зубов змея, невообразимо распухла и покрылась синими трупными пятнами. Каждый шаг давался с невероятным напряжением… Силы иссякали, а я продолжал тупо идти. Падал… Вставал… Все чаше падал и все реже мог подняться сразу…

Однажды я рухнул и не встал…

9

Проснулся и, не открывая глаз, сладко потянулся, чувствуя запах чистых простыней. Понежившись и поразмышляв о том, не заснуть ли опять, все-таки решил, что пора вставать.

Открыв глаза, узрел просторную, светлую комнату, достаточно скромно обставленную. У окна за небольшим столиком дремала, уронив голову на руки, девчушка лет пятнадцати. Осторожно, чтобы не разбудить ее, сел, скинул простыню и обнаружил, что одежды на мне нет.

От скрипа кровати девчушка проснулась. Пришлось обмотаться простыней.

— Я сама лечила твои раны, — сообщила она, покраснев и хихикнув в кулачок. — Меня зовут Ульрика. А тебя?

— Фенрир, — автоматически представился я. — Какие раны ты лечила?

До меня начало доходить, что я не знаю, где очутился… В замешательстве повторил вопрос:

— Так какие раны? И где я?

— Ты на нашей ферме. То есть на ферме моего отца. Это он тебя нашел в лесу и принес домой. Ты был весь в крови и бредил, — поведала она.

Заметив большое металлическое, гладко отполированное зеркало, невольно глянул в него и оторопел: отражение, прямо скажем, не вдохновляло. Скелет со свисающей кожей, покрытый старыми и новыми шрамами и рубцами… Ввалившиеся щеки и глаза… Вдоль лба тянулся уродливый багровый шрам, очевидно недавно зарубцевавшийся… Проведя по нему пальцами, вспомнил напавших на нас бандитов.

— А Сефер? — быстро спросил я. — Вы его нашли?

— Ты был один, — покачала она головой. — Сефер — тот, с кем ты убежал от торговцев?

— Мы ни от кого не убегали! — возмутился я. — Шли в Солонар, а на нас напали… — Я призадумался. — Потом меня оглушили и… и…

Больше ничего не мог вспомнить, как ни старался.

Ульрика постучала пальцем по своему левому плечу.

Я глянул на свое и с удивлением обнаружил зажившее клеймо в виде треугольника в круге.

— Это клеймо раба. Его ставят торговцы и шерифы, — пояснила она. — У нас тебе нечего бояться, пока не заявится шериф, что он делает крайне редко. Мой отец еще не выдал ни одного беглеца!

— Я не беглец и никак не раб. А это… наверно, поцарапался.

За окном простучали копыта и раздались веселые крики.

— Отец приехал! — обрадовалась Ульрика, бросаясь к двери.

Оставшись один, бессильно опустился на кровать и сжал голову ладонями, пытаясь понять, отчего же на нас напали. Почему я здесь, а Сефера нет?.. Почему, почему, почему?..

Вопросов много, но ни на один нет ответа. Надо выждать… —

Через пару минут за дверью послышались тяжелые уверенные шаги. Дверь с треском распахнулась. Я поднял глаза и посмотрел на хозяина дома.

Высокий, крепкий, просто великан в сравнении со мной… Честное, открытое лицо, украшенное короткой седой бородой… Русые, до плеч, с сильной проседью волосы…

Пронзительно-голубые глаза испытующе смотрели на меня. Под этим взглядом стало немного не по себе, но я сумел выдержать его, не отворачиваясь.

— Ульрика сказала, что ты пришел в себя, — заговорил он зычным голосом, протягивая мне руку. — Рад… Меня зовут Тольд. Я хозяин этой фермы.

Представился и я, пожимая огрубевшую ладонь и невольно морщась от крепкого рукопожатия. Он вышел, потому что Ульрика принесла вполне подходящую по размеру одежду. Я быстро оделся и спустился на первый этаж просторного дома, где за большим столом собралось не менее тридцати человек. От запаха домашней еды рот быстро наполнился слюной.

Тольд усадил меня рядом с собой. Я сидел и не знал, за что приняться сразу, а что съесть потом. Тольд деликатно предупредил, что сразу после болезни много есть нельзя. Я и сам это понимал, но каких больших усилий стоило не сорваться и не начать поглощать все подряд! За столом царило шумное веселье, а я сидел, молчал, слушал и про себя завидовал нормальной жизни этих простых людей.

После обеда Тольд повел меня осматривать владения, вернее, вывел во внутренний двор на свежий воздух. Отчаянно хотелось покурить, но достать сигарету здесь было негде. Мы неспешно бродили по дорожкам и разговаривали. Оказалось, что я находился без сознания более двух недель!

— Вспомни, Тольд, — попросил я, — ты точно нашел меня одного? На дороге должен был остаться мой друг. Не мог же он уйти с мечом в груди!

— Нет, — покачал он головой, — ты был один, весь в крови и едва дышал… Да и нет в наших мертвых болотах никаких дорог на сотни миль. Наверное, когда тебя оглушили и бросили, приняв за мертвого, ты очнулся и шел в бреду, пока не выдохся.

— Наверное, — согласился я. — Даже не знаю, как тебя благодарить, Тольд.

— Меня-то не за что — поблагодари Иштар! Я лишь исполнил свой долг. Ведь любой человек рожден свободным и достоин жизни.

Помолчали.

— Тольд, отсюда до Солонара далеко? — поинтересовался я.

— Зачем тебе эта цитадель зла? — поразился он.

— Есть дело к одному человеку, а он обитает именно там, как я слышал.

Тольд покосился на меня, но расспрашивать не стал.

— Миль двести, не больше… Но поберегись! Солонар уже уничтожил Герд. Говорят, что для этого проклятый Бэлл, — его лицо скривилось — совсем как у Сефера при упоминании Дагона, — приносил своему божеству человеческие жертвы.

— Герд — это что? — спросил я, проигнорировав информацию о жертвоприношениях.

— Герд — крепость на севере. Без магии — очень сильной и древней — его нельзя было одолеть… Несколько недель назад мне довелось побывать там. То, что увидел, — не для глаз нормальных людей. Алтарь Иштар осквернен! Руины заросли мохом и плесенью, словно им несколько сотен лет. В городе царит зло — я его чувствовал, и мне было страшно.

— Мне не надо в Герд, — попытался я успокоить своего спасителя. — Только в Солонар — и то ненадолго.

— Ты не понял, — покачал он головой. — Солонар сеет зло. К тому же, возможно, скоро человека, к которому у тебя дело, не будет в живых.

— Почему? — удивился я.

— Скоро грядет битва. Солонар собрал три части печати Иштар и готов погубить все живое, чтобы получить четвертую. Мобилизована армия для взятия Лоренгарда. Но все тщетно…

Язык мой — враг мой. Знаю это давно и уже не раз хотел его отрезать!

— Прости, Тольд, а что тщетно?

Тольд задумался, затем пригласил меня присесть на каменную скамью. Глядя в одну точку, спросил:

— Что ты знаешь о печати Иштар?

Я тщательно припомнил все, что мне рассказал некогда Зван.

— Ну, слышал, что богиня разломила печать и разбросала обломки на четыре стороны света. Так?

— На три, — поправил Тольд, — только на три. Про четвертую нигде не говорится. Иштар скрыла ее от глаз людей и богов, и никто не знает — где… Я был моложе тебя, когда решил восстановить печать полностью, чтобы получить силу Иштар. Три части тайно хранились в Солонаре, Герде и в небольшом городке недалеко от Ферея. Я предполагал, что четвертая в Лоренгарде, но ошибся. Мои многолетние поиски не увенчались успехом. Одновременно я понял и другое: сама моя мечта опасна. Пример Солонара убедил меня в этом, — устало вздохнул он.

От монотонного голоса Тольда клонило в сон… Почему все вокруг так верят в собственные легенды, причем стараются и меня перетянуть на свою сторону? Неужели кто-то действительно полагает, что я программируем?.

— Хорошо, Тольд: буду крайне осторожен в Солонаре и никому не позволю принести себя в жертву, — улыбнулся я. — Если не возражаешь, еще переночую у тебя, а завтра утром отправлюсь.

— Нет, ты останешься здесь, пока полностью не поправишься. Раньше не отпущу! — Он решительно махнул рукой.

Дни летели стремительно. Я быстро поправлял здоровье, гуляя по холмам, окружавшим дом Тольда. Ульрика неизменно следовала за мной, то расспрашивая о чем-то, то рассказывая о своей семье. Уже через пару дней я знал имена всех двоюродных тетушек, четырехъюродных прабабушек и каждого кролика в хозяйстве. Вскоре с удивлением заметил, что без трескотни Ульрики мне откровенно скучно.

Вечера проводил в беседах с Тольдом, который, не считая заморочек с магией, оказался очень интересным собеседником и благодарным слушателем. Я подробно рассказал ему о своих приключениях, о Лине, о Сефере. Тольд понимал даже то, о чем я умалчивал, например, пытался убедить, что моей вины в смерти друга нет. Короче говоря, отца своего я не знал, но Тольд за те две недели, что мы провели вместе, заменил его целиком и полностью.

Наконец я почувствовал себя абсолютно здоровым и полным сил. Тольд снабдил меня приличной одеждой и подарил меч, принадлежавший еще его отцу.

Утром в канун моего ухода мы мирно седели за столом впятером — только Тольд с семьей и я. Разговор откровенно не клеился, так что стук копыт во дворе услышали все. Тольд глянул в окно и резко повернулся ко мне:

— Тебе надо уходить прямо сейчас! Через внутренний двор!

— Что случилось? — вяло отреагировал я.

— Не рассуждай, беги! — крикнул он.

Поняв, что дело серьезное, я бросился к двери. Она вдруг резко распахнулась, сбив меня с ног.

Поднимаясь, я осмотрел нового гостя. В принципе обычный молодой человек. Сразу не понравились две вещи: подчеркнутое презрение на тонком изящном лице и черная одежда, расшитая серебром.

— Чего тебе надо, шериф? — довольно грубо спросил Тольд.

— Прослышал, что у тебя гостит беглец… — Внимательный взгляд на меня. — Это он?

— Убирайся из моего дома, шериф, — проговорил Тольд, — пока я тебя не выкинул. На моей ферме нет рабов!

Шериф мерзко улыбнулся и. вытащив из кошеля на животе длинную металлическую печать, показал ее почему-то мне.

— Каждый, на ком этот знак, раб. И не иначе!

Он положил печать на стол и перевел взгляд с Тольда на меня.

— Покажи свое плечо! — приказал он мне.

— Да с удовольствием, — улыбнулся я, — только пусть дети выйдут! — И выразительно положил руку на висевший на поясе меч.

Шериф презрительно скривился и негромко щелкнул пальцами. Тут же в комнату ворвались три воина в кольчугах и с мечами в руках. Ульрика и ее младший брат бросились к матери.

Мне это совершенно не понравилось: не устраивать же в самом деле резню в доме, где меня буквально спасли от смерти? Да и итог был предрешен.

— Скажи, шериф, это клеймо? — Я кивком указал на печать.

— Да, — чинно ответил он. — Для грязных животных, не достойных называться людьми.

— Ну что ж…

Схватив со стола узкий острый нож, я прыгнул к шерифу, обвил его шею руками и упер в кадык острие.

— Грязных животных, говоришь? — шепнул я ему в ухо и обратился к Тольду: — Положи, пожалуйста, печать в огонь.

Тольд укоризненно покачал головой, но просьбу мою исполнил.

— Тебе все равно не уйти: мои солдаты везде, — просипел шериф, — но я могу тебя отпустить!

— Спасибо, не надо, — отказался я от заманчивого предложения, дожидаясь, когда железо раскалится.

Кость в плече противно заныла, напоминая о чем-то спрятанном в самые дальние уголки сознания. Перед глазами промелькнули тусклые обрывки странных видений…

Клеймо сделалось красным.

— Тольд, не мог бы ты подать его нам?

Он вытащил печать из огня большими щипцами и положил его в стоявшую перед нами глиняную тарелку.

— Скольких ты заклеймил, шериф?

— Сотни, а еще больше — убил! — прохрипел он, не веря в реальность происходящего.

— Тогда бери и заклейми себя!

— Лучше умру, как воин, но не опозорю себя знаком раба!

— Речь, достойная мужчины, шериф, — оскалился я, чувствуя бешеную пульсацию в плече, — а как на деле?

Я вогнал нож в его горло — неглубоко, никак не смертельно: разве я мог убить безоружного?

Шериф побледнел и нерешительно протянул руку за клеймом.

— Чего ждем? — Я немного пошевелил лезвие.

Он схватил клеймо, судорожно сжал и с криком выронил на сразу же задымившийся пол. Пришлось приложить немалое усилие, чтобы удержать его тело на ногах.

Боль в моем плече отступила. От запаха паленой кожи мутило. С экзекуцией пора было кончать.

Я внимательно посмотрел на Тольда, на окно, снова на Тольда. Он едва заметно кивнул и отодвинулся в сторону. Шериф стонал от боли, стараясь не шевелить шеей, в которую по-прежнему упирался нож. Его солдаты замерли в нерешительности.

Сильно толкнув шерифа на воинов, я бросился к большому окну и, плечом высадив раму, рванул к холмам, прячась за кустарниками. Было ясно, что шериф так просто обо мне не забудет, и лучший способ отделаться от него — побыстрее добраться до Солонара, причем самыми глухими буреломами.

Что человеку надо для полного счастья?

Меч на поясе, плащ на плечах… Чего еще желать? Разве только чуть-чуть пожрать. Совсем немного, самую малость… Пусть даже без рюмки досоветской рижской водки «Вольфсшмидт» или без фужера шампанского «Дом Периньон» сорок шестого года. Не обязательны также копченая севрюга, котлеты из молодого барашка с горошком и вареным картофелем, спаржа с соусом по-бернски и ананас. Вовсе нет! Я бы удовольствовавался какой-нибудь зверушкой, а то и диким корнеплодом…

Обшарил глазами болото, по которому брел, в тщетной надежде заметить хоть чахлого лягушонка, хоть засохшую ягодку… Но хитрые, коварные и, без сомнения, подлые представители местной флоры и фауны надежно спрятались от моих глаз.

Уже миновали два дня, как я покинул гостеприимный дом Тольда и двинулся болотами, как мне казалось, на запад. Жаль, не удалось прихватить с собою никакой жратвы!.. Нет, безусловно, во всем есть свои плюсы — например, мой организм полностью очистился от шлаков, если они там, конечно, были.

Редкие в этих краях поселения я обходил стороной: денег все равно не осталось, а искать меня могли везде. На дороги тоже старался не высовываться.

Постепенно лес сделался густым и мрачным, исчезли последние признаки человеческого обитания. Зато частично разрешилась проблема питания: дикие мелкие яблоки хоть и были кислыми до одурения, но вполне годились в пищу, отведя угрозу позорной голодной смерти. По моим расчетам, я преодолел уже миль восемьдесят, то есть почти половину пути, и это вселяло определенный оптимизм.

После седьмого дня марш-броска по забытым богами пространствам я засомневался в правильности выбранного направления. Однако продолжил упрямо продираться через буреломы в сторону заходящего солнца, надеясь куда-нибудь да выбраться и понимая, что возвращаться бесполезно.

Еще через пару дней я неожиданно выполз на край просторной долины с реками, холмами и возделанными полями. Стоял и смотрел, не веря, что безумная скачка по надоевшему лесу закончилась, жадно вдыхал напоенный ароматами трав воздух. Вдалеке промчался табун лошадей, подняв тучу пыли. Передохнув несколько минут, я радостно зашагал вперед.

Вскоре добрался до неширокой реки, изобиловавшей крупной рыбой, сверкавшей на солнце чешуей. Я явственно представил себе, как одна из рыбин перемешается из костра в мой соскучившийся по нормальной пище желудок…

Припомнив байки об узниках необитаемых островов, выдернул из ворота рубахи шнурок, затем добыл из подошвы сапога медный гвоздь. Затратив около пяти минут, с помощь двух камней получил довольно симпатичный крючок, слегка разбив собственный палец. Прицепил крючок к шнурку, нашел подходящую наживку — жирного, ленивого червя. Покончив с приготовлениями, закинул свою конструкцию в воду. Не прошло и получаса, как я, гневно матерясь, швырял в реку крупные булыжники, стараясь оглушить хоть кого-то в зажравшемся косяке потенциальных закусок, нахально проигнорировавших моего червя!

Поняв, что ничего мне не обломится, плюнул в воду и направился к полям, справедливо предположив, что раз они возделаны, то без человека тут не обошлось. Соответственно, человек не может жить без еды. Нормальный крестьянин всегда накормит изголодавшегося путника и объяснит дорогу…

Я верил, что ушел достаточно далеко от фермы Тольда. что здесь шериф меня не найдет.

Поля оказались не такими уж и возделанными. Листва на растениях пожухла и превращалась в пыль при малейшем к ней прикосновении. Лишь сорнякам тут было приволье.

Я отнюдь не сельский житель, последний раз ездил в деревню много лет назад, но увиденное выглядело несколько странным. Вокруг полей звенели ручьи, то есть засуха здесь исключалась напрочь. А земля под посевами была не просто сухая, но окаменевшая. И никаких хижин вокруг!

Часа три я шел вдоль мертвых полей, угнетавших все больше и больше. Наконец они —кончились. Начался пролесок, в котором едва просматривалась заросшая тропинка. Пора бы появиться и какому-нибудь жилью, в самом деле!

Постепенно темнело. Однако голодный желудок гнал меня вперед. К тому же слабый ветер несколько раз доносил откуда-то запах костра…

Наступила ночь. Из мглы прилетел звонкий смех, и я едва не побежал, стремясь поскорее оказаться в человеческом обществе. Еще немного — и я увидел впереди небольшие хижины, ярко освещенные факелами. Запах еды и алкоголя чуть не свел с ума. С трудом взяв себя в руки, я благоразумно рассудил, что нежданных гостей привечают не всегда, а потому не помешает небольшая разведка.

Тенью скользнув к крайней хижине, стараясь не попасть под свет факелов, осторожно выглянул из-за угла и внимательно осмотрел пировавших за длинным столом людей. Вроде бы простые крестьяне отмечают какой-нибудь сельский праздник, но что-то в их поведении настораживало…

— Привет, друг… — На мое плечо легла ладонь; я почувствовал запах недавно выпитого алкоголя. — Чего к дому жмешься?

Обернулся и узрел улыбавшегося человека в потрепанной тунике, подпоясанной широким поясом без всякого оружия, что было довольно удивительно.

— Да вот, — скромно потупил я глаза, — ищу хлеб и ночлег. А вообще — странствую по миру.

— Ну и пошли к столу, — с непонятной радостью осклабился он, — мы всегда уважаем гостей!

Возможно, я параноик, только слова его мне не совсем понравились. Однако куда деваться, когда от голода кружилась голова?

Мы подошли к столу, уставленному блюдами с мясом, хлебом, зеленью и большими кувшинами с вином. На меня никто не обратил особого внимания — лишь поприветствовали кивками и освободили место па лавке.

Царила самая непринужденная атмосфера. Люди спокойно ели, пили, громко разговаривали. Я набивал рот всем, до чего мог дотянуться, с недоумением отметив вскоре, что и сам вступаю в разговор, хотя к вину еще не прикоснулся. Откуда-то возникла уверенность, что все мои беды уже позади, что я попал туда, где мне рады, и поэтому больше не надо ни о чем тревожиться. Я ел, пил, веселился и благополучно вырубился за столом, уронив голову на руки.

Проснулся от жуткого запаха перегара. Открыв глаза, увидел, что по-прежнему нахожусь за столом, а вокруг безмятежно храпят гостеприимные хозяева, источая кошмарный смрад. Я поднялся со скамьи и, поеживаясь, направился в сторону, откуда доносилось журчание воды. Умывшись холодной водой, почувствовал себя просто великолепно!

— Ты бы не мог мне помочь?

Голос прозвучал неожиданно, и я резко обернулся. Сзади стояла миловидная девушка, протягивая мне деревянные ведра. Зачерпнув в них воды, безропотно потопал за незнакомкой, стараясь не пролить ни капли и будучи полностью уверенным, что так все и должно быть. Войдя в просторную хижину, вылил воду в большую кадку, стоявшую у входа, и поспешил назад. Я бегал к ручью не менее пяти раз, пока кадка не наполнилась, и это несмотря на то, что к физическому труду в принципе отношусь неодобрительно. Лишь закончив, осмелился обратиться к молча наблюдавшей за мной незнакомке:

— Хочу поблагодарить вас за то, что вы столь радушно приняли в своей деревне изголодавшегося путника.

Как всегда, ничего путного при разговоре с девушкой выродить не смог.

— Меня зовут Мисти, — немного грустно улыбнулась она. — Это не наша деревня. Сюда приходят все, кто нуждается в покое. Иди к столу. Уже собираются люди.

Я посмотрел во двор, где начиналась веселая гулянка.

— А ты? — робко поинтересовался я.

— Тоже присоединюсь, но чуть позже, — нежно улыбнулась она.

Я подошел к столу, сел на широкую скамью и влился в шумное веселье.

День пролетел быстро. Я ел, пил, веселился и уснул за столом, не тревожась ни о чем.

Утром картина повторилась. Я снова отправился к ручью. Умывшись, присел на траву и прислушался к себе. Что-то тревожило меня и раздражало, чего-то не хватало… Я вдруг почувствовал уверенность, что все идет не так, как должно.

Голову пронзила боль. Плеснув в лицо холодной воды, я сжал виски руками, едва не застонав. Медленно пришел в себя. Поднявшись, двинулся по тропке вверх, оглядываясь по сторонам.

В той же хижине осмотрел знакомую кадку и, не зная, что еще предпринять, пнул ее ногой. Сапог легко пробил сгнившее дерево и застрял. Выдернув ногу, я немного постоял и побрел к столу.

Сел на скамью. Есть совершенно не хотелось. Молча понаблюдал за веселившимися людьми: что-то не то, что-то явно не так!

Я смотрел на людей, на их веселые и безмятежные лица, открытые улыбки… Стоп! А глаза-то мертвые, погасшие!

Да какие же они люди? Каждое их движение выдавало обреченность. В них не было надежды!..

Я встал и пошел в лес. Знал точно, куда мне надо. Там ждали ответы на все мои вопросы. Шел долго, день сменился ночью.

Ярко светила луна, хорошо выделяя каждый куст. Я взглянул вперед и… замер в восхищении!

Передо мной было нечто настолько невероятной красоты, что я не могу его описать! Предел всех моих явных и тайных желаний! Все, к чему я стремился!.. Я видел Это и знал, что Оно мое.

Это был Бог!

Я радостно пошел к Нему, спеша узнать, что будет со мною дальше. Мой Бог хотел мне все рассказать — я видел это!

Плащ запутался в кустах. Резко дернул полу и задел рукой болтавшийся на поясе меч. Вытащив его, с недоумением осмотрел, пытаясь понять, почему еще не выбросил, ведь он только мешал!..

Возникший невесть откуда горько-сладкий запах будоражил, пробуждал, выдергивал из объятий сна.

«Брось его, брось его, брось его!» — стучало в моей голове.

— Почему я должен выбросить меч? — спросил я и посмотрел на Бога — то есть на то, что мгновение назад считал Богом.

На земле лежала жирная, покрытая мерзкой слизью, невероятно древняя тварь. Гигантская пасть была усеяна длинными клыками, с которых капала ядовито зеленая слюна. Два огромных глаза светились разумом. Колебания волнами шли по телу: тварь явно меня боялась.

— Почему я должен выбросить меч? — повторил я.

— Ты должен… — Голос прозвучал прямо в моей голове. — Брось его и иди ко мне…

— Кто ты? — спросил я.

— Иди ко мне… — продолжал шептать голос. — Я знаю все, что ты хочешь… Я дам тебе все… Ты все узнаешь…

Голос обволакивал… погружал в сладкие объятия сна…

Я тряхнул головой, отгоняя наваждение.

— Придется убить тебя, — сообщил я, замахиваясь мечом и подходя ближе.

— Нет, остановись! — прозвенело в мозгах.

— Почему? Ты пожираешь людей, но боишься сдохнуть?

— Нет, нет! Они давно мертвы! Это я даю им жизнь и живу сама! — прокричала напуганная тварь.

— Они живые, — возразил я, — а ты их дурманишь, чтобы иметь свежий корм. Так?

— Нет! Ты ничего не знаешь! Они сами хотят этого!

— Никто не хочет смерти, — не согласился я. — Даже ты.

— Остановись! — Голос теперь умолял. — Я все расскажу.

Хм, любопытно… Ладно, в конце концов лишняя минута ничего не изменит.

— Говори.

— Эти люди давно мертвы. — Голос немного успокоился. — Мертвы изнутри. Они такими пришли сюда. Они надеялись умереть. А я заставляю их жить, даю им силу и пищу. Потому-то они с радостью идут ко мне, когда я их призываю. Убив меня, ты убьешь их всех. Уйди отсюда. Оставь нас, и ты сохранишь им жизнь.

Немного поразмышляв, я коротко ответил:

— Не верю!

Потом подошел к твари и вонзил ей меч между глаз. Черная слизь окатила меня с головы до ног. Я выдернул клинок и понаблюдал за недолгой агонией. Затем отправился в деревню.

Увы, но тварь не солгала! То, что я увидел, превосходило все, что можно было себе представить. Клянусь, такого зрелища мне видеть не доводилось!

Не то чтобы все люди были уже мертвы, нет. Впечатляло именно то, как они убивали себя: вешались на ремнях, вскрывали вены, закалывались тупыми ножами, кто-то прыгал с крыши головой на камни, кто-то сгорал факелом…

Жуть!.. Однако я не чувствовал себя виновным в их гибели. Они умирали, потому что выбрали смерть… потому что потеряли надежду…

Из проклятой деревни наугад по ночному лесу я вышел обратно к полям. Разведя небольшой костер, лег на землю. Смотрел на звездное небо, пытаясь вычислить, как далеко в прошлое меня занесло. По весьма приблизительным подсчетам выходило, что минимум на две тысячи лет. Впрочем, с таким же успехом могло быть и двадцать девять тысяч, и сорок шесть… Тоска! Прямо хоть на луну вой!..

Закрыв глаза, быстро уснул.

Разбудили меня бившие по глазам солнечные лучи. Очень скоро я пожалел о том, что не набрал в деревне еды. Возвращаться же не было никакого желания.

Поднявшись с земли и отряхнув с плаща сор, угрюмо зашагал вперед. Когда я нашел деревню, был самый разгар лета, а теперь пожелтевшие листья сыпались с деревьев.

Осень — это короткие дни, долгие и холодные ночи, дожди, слякоть, пожухлые корнеплоды, серая скука и одиночество… Так что лично я осень не люблю.

По всем признакам впереди раскинулся город. Денег не имелось, но я надеялся на чудо. А требуемые чудеса (знаю это давно) раньше вечера не наступают. Надо просто оказаться в нужное время в нужном месте. И не светиться там днем.

Уютно расположившись в пригородном лесочке, я стал ждать вечера. Как это выматывает и напрягает! От скуки начал рассказывать самому себе анекдоты, но быстро иссяк. Хождение вокруг группы деревьев тоже не сильно помогло. Попытался вспомнить преимущества паскаля над бейсиком — да какое там!.. О, как правы бессмертные строчки Льюиса Кэрролла:

«— …Они рисовали мышеловки, месяц, математику, множество… Ты когда-нибудь видела, как рисуют множество?

— Множество чего? — спросила Алиса.

— Ничего… Просто множество!»

Все же в тонкости дискретной математики погружаться не стал…

Лишь когда я почувствовал, что схожу с ума от скуки, на лес томительно медленно опустились сумерки. Я поднялся и направился в город.

Главное — знать, где и когда.

Когда?

Разумеется, сейчас!

Где?

Найдем, no problem!

С видом праздного зеваки я шлялся по самым темным переулкам, по самым мрачным подворотням, твердо зная, что город без преступников — такая же глупость, как уверение, что зубы можно сверлить безболезненно. Меч надежно скрывал плащ…

Наконец за спиной послышались тихие, осторожные шаги. За мной увязались двое.

Сам я не грабитель. Да, извлекал прибыль самыми разными методами, но никогда не опускался до того, чтобы напасть на человека с целью обобрать его до нитки. Ну и, конечно, твердо уверен, что все имущество нападающего в случае неуспеха акции становится трофеем пострадавшей стороны.

Я неспешно обернулся. Двое заросших бродяг хмуро смотрели на меня. Мы помолчали.

— Вам что-то угодно? — поинтересовался я учтиво.

— Ты эта, — прохрипел один, доставая нож, — монеты, цацки, шмотки… Стаскивай и бросай сюда.

— Даже не знаю, что и ответить, — замялся я, вытаскивая меч.

Если у второго тоже нож, то у меня — подавляющее преимущество. Эх, как бы совесть не замучила!..

— И его тоже бросай, — оскалил второй черные пеньки зубов, извлекая из-за спины топор.

Итак, один против двоих. У меня — меч. у них — топор и… маленький меч. Все по-честному… Ну, со мной правда! Не раздумывая ни секунды, прыгнул вперед.

Через несколько мгновений я уже обшаривал грязную одежду в поисках дензнаков. Всего-навсего несколько медяков!.. Хотел с досады пнуть одного из бродяг, однако вовремя сообразил, что это будет надругательством над усопшим. Короче, ограничился проклятием.

Выйдя из подворотни, нос к носу столкнулся с парой стражей, поспешивших на шум нашего поединка.

— Господа, — не стал я запираться, после того как в мою грудь уткнулось копье, — произошло несчастье! Я — мирный путешественник. Осматривал ваш прекрасный город, и вдруг на меня напали два громадных бандита! Боюсь, мне пришлось… пришлось… их…

Я стоял перед ними и грустно качал головой, изображая чистосердечное раскаяние.

— Пойдем и посмотрим, — предложил один, для верности кольнув меня острием копья.

Я шел первым, указывая дорогу, время от времени шмыгал носом — насморк схватил, не иначе… Увидев трупы, даже рот открыл от удивления: на них не осталось ни нитки! Не говоря уж об оружии, которое должно было послужить вещдоком.

К счастью, все обошлось.

— Я их знаю, — заявил стражник, всмотревшись в лица. — Отчаянные ребята — чудом избежали виселицы! Тебе крупно повезло.

Да уж, действительно повезло, что воин их опознал! Иначе — кто знает? — не болтался ли бы утром я сам на толстой веревке?

Вежливо попросил стражей проводить меня до таверны, убив сразу двух зайцев: узнал дорогу и обезопасил себя от прочих грабителей, сражаться с которыми больше не было настроения.

Подойдя к трактиру, предложил спутникам выпить за мой счет. Они отказались. Настаивать я не счел возможным, и воины раздосадованно (сами виноваты!) пожелали мне доброй ночи.

Заказав комнату, ванну и ужин, я истратил почти половину наличности. Как тут было не матернуть скаредных грабителей, не могущих накопить побольше финансов, прежде чем напасть на меня?!

Отмывшись, насытившись и захмелев, рухнул в постель на довольно чистую простыню.

Поднялся я ближе к вечеру. Вышел в зал, где уже собралось великое множество народа. Взяв пива, пошел к свободному столу, по пути небрежно наступая на отрубившихся посетителей. Потом, потягивая темный, густой и горький напиток, внимательно слушал громкие разговоры, надеясь получить полезную информацию.

— Говорил же, что мы найдем его здесь! — раздался надо мной уверенный голос.

Я поднял глаза и обнаружил стражей, с которыми познакомился накануне. С грустью понял, что не отвертеться: пришлось выставить им выпивку.

Темное пиво сблизило нас быстро. Едва лишь кружки оказались в руках новых знакомых, как они превратились в моих закадычных дружков. Малость расточительно, конечно, однако пользу такое знакомство могло принести немалую.

Слушая их, я был неприятно поражен, узнав, что до Солонара по-прежнему не меньше двух сотен миль! А может быть, и все три… Где-то я свернул не туда и вышел к Лоренгарду, в котором ловить мне было нечего. Подсчитав в уме, выяснил, что сделал приличный крюк и оказался еще дальше от дома Тольда. Жестокий удар! Почти такой же я испытал в детстве, когда узнал, что на Сириусе нет собак… Чтобы не впасть в истерику, взял еще по кружке допинга, чему мои кореша несказанно обрадовались.

— В самом деле, Фенрир, — уговаривал через полчаса один из них, — иди к нам. в городскую стражу. Жалованье нормальное, кормят, работа непыльная. Что скажешь?

Я упрямо отказывался, ссылаясь на то, что являюсь человеком до безобразия безответственным и на дух не выношу ни начальства, ни муштры. Они настаивали, мотивируя тем, что хорошие бойцы им нужны позарез. Я же говорил, что они сильно преувеличили мои возможности, что накануне мне просто повезло, что я вообще боюсь вида крови…

Пытка продолжалась до глубокой ночи и закончилась тем, что один из них (я так и не запомнил их имена!) повис на моей шее, слезно требуя, чтобы я серьезно взвесил их предложение. Я буквально поклялся подумать обо всем.

В конце концов расстались. Шатаясь, я побрел в свою комнату, договорившись с трактирщиком, чтобы он разбудил меня пораньше… Засыпая, пришел к выводу, что стражи на самом деле хорошие ребята.

10

До Лоренгарда было не больше десяти миль. Я предполагал добраться до него часа за три, но планы мои скорректировал ливень, хлеставший в лицо и быстро превративший дорогу в месиво. Все же часа через четыре я увидел высокий темно-серый замок.

В Лоренгард я решил отправиться после того, как мои собутыльники сообщили, что его владыки собирают воинство для битвы с Солонаром. Почему бы и не записаться в рекруты? До смерти надоело шляться по лесам, не зная дороги и подыхая с голоду! Пожалуй, это был самый простой способ добраться до цели.

Рассмотрев за пеленой дождя контуры замка, я прибавил шагу, надеясь вскоре обсохнуть. Подойдя к окованным железом воротам, вежливо осведомился у стоявших на страже могучих воинов, одетых преимущественно во все темно-синее и с зелеными драконами на туниках, плащах, щитах и шлемах, где набирают рекрутов. Безропотно выдержав презрительные взгляды и выслушав бурчание типа того, что «лезет тут всякая мелюзга со своими вопросами», я таки получил совет отыскать самое большое здание, где мне объяснят остальное… Да, не очень теплый прием!

Найти «самое большое здание» оказалось не так-то легко: половина строений были огромными, а остальные и вовсе циклопическими.

Как разумный человек, я поперся в центр города, наивно полагая, что там и сосредоточена городская администрация. А вот и хрен! Когда я, основательно выдохшись, наконец обратился к местному жителю, то узнал, что мне нужно самое высокое здание возле городских ворот!..

Стиснув зубы, твердо решил при первой же возможности любым способом подставить подшутивших надо мной горилл…

Дождь не прекращался. Я промок насквозь, так что внимания на непогоду уже не обращал. Затратив полтора часа на обратную дорогу, прямо напротив знакомых ворот увидел здание с вывеской, на которой красовался все тот же зеленый дракон. Терять было нечего, и я — мокрый, голодный и злой — без тени сомнения шагнул в приоткрытую дверь.

Просторный зал освещали факелы. Стены были обильно увешаны самым разнообразным оружием — копья, мечи всех фасонов, луки, арбалеты, щиты… В огромном камине пылало целое дерево.

— Эй! — крикнул я. — Есть тут кто живой?

Тишина…

Пожав плечами, поспешил к огню. Повесив плащ на торчавший из стены крюк, я насладился теплом. Лишь обсохнув и отогревшись, отправился на поиски людей, едва не забыв плащ у камина.

В огромном зале имелось всего три двери, не считая входной. Подумав, я выбрал правую и попал в широкий длинный коридор. Уже минут через пятнадцать пожалел о своем выборе: тьма-тьмущая поворотов, лестницы вверх, лестницы вниз, никаких помещений и ни одной живой души!..

Досадуя на себя, стал вспоминать все свои прегрешения с раннего детства. Минут через двадцать самобичеваний на горизонте обозначились неясные очертания двери. Подергав ручку, понял, что она банально заперта. Пара-тройка ударов ногой — и проход открылся. Смело шагнув вперед, почувствовал, что как никогда близок к инфаркту.

Я стоял на узком мостике посреди высокой башни на многометровой высоте. Лестницы располагались в самых невероятных местах, часть из них упиралась в глухие стены. Дверей здесь хватало, однако до большинства из них, не умея летать, добраться было невозможно.

Пожелав архитектору упасть с самой высокой башни, я пошел вверх, подчиняясь народной примете: все начальство обычно сидит наверху.

Нудно, скучно, муторно… Много раз я упирался в стены и поворачивал назад. Запертые двери больше не выламывал. Просто карабкался по ступенькам, проклиная недоумка, который решил, что наличие перил на лестницах — излишняя роскошь.

Лишь на самом верху меня ждала приоткрытая дверь. Сквозь узкую щель пробивался неровный свет… Я осторожно вошел в небольшую комнату. Над миниатюрным камином висел гобелен с изображением зеленого дракона на синем фоне…

Все-таки аой — это синий или зеленый?..

Зеленый дракон на синем фоне?.. Или синий дракон на зеленом?.. Или нет никакого дракона, а есть потертая тряпка цвета аой?..

Сплюнув на пол, отвел взгляд от гобелена… О! В темном углу спиной ко мне неподвижно стоял высокий, крепкий человек в мохнатом плаще, разившем мокрой псиной. Я негромко кашлянул.

Человек обернулся и с недоумением посмотрел на меня, на дверь за моей спиной, на дверь слева от него и снова на меня.

— Кто ты? Что тебе надо? Как ты сюда попал? — прозвучал низкий глухой голос.

Я не стал выпендриваться и ответил сразу на все вопросы:

— Герберт-Генрих-Генри Озолиньш, можно и просто Фенрир. Готов вступить в армию Лоренгарда, чтобы биться с Солонаром. Сюда попал через эту дверь, — я показал рукой за спину, — пройдя по длинному коридору и вскарабкавшись по тысяче лестниц… Кстати, тот, кто всё это придумал, еще жив?

Он пару минут размышлял над моими словами, с задумчиво-отстраненным видом осматривая меня.

— Беру тебя в свой отряд. Два золотых в неделю, щит, хорошая кольчуга и горячая еда. Оружие, вижу, у тебя есть… Согласен?

Я кивнул. А чего, в самом деле, кочевряжиться? Вполне нормальные условия!

Он подошел к двери, через которую я вошел, посмотрел вниз и сказал странную фразу:

— Будучи молодым и глупым, я тоже поднялся по лестницам — один из немногих…

Потом кивнул мне и вышел в другую дверь. Я последовал за ним.

По широкому коридору сновали люди. Некоторые с удивлением смотрели на меня.

Мне снова поплохело: толкнув створки, мой провожатый вывел меня… в знакомый зал с оружием! В тот самый, где я выбрал правую дверь вместо средней!..

Спутник молча зашагал по широким улицам, вскоре сменившимся узкими и темными подворотнями. Редкие прохожие продолжали коситься в мою сторону. Это нервировало, но я старался держать себя в руках.

Наконец мы пришли к небольшому мрачному особняку.

— Здесь моя квартира, — услышал я. — Будешь жить у меня. Места хватит.

— Могу в принципе и комнатой в трактире обойтись, — попытался я отказаться от такой чести.

Новый знакомый лишь злорадно усмехнулся и открыл скрипучую дверь. Широкая деревянная лестница подъезда повлекла нас вверх. Жуткая вонь, пустые бутылки, стены, сплошь покрытые похабными рисунками и именами, — как мне было все это знакомо и близко!.. Минуту спустя мой спутник, грубыми пинками разогнал кучковавшихся на площадке хулиганов лет восемнадцати, очевидно делавших первые шаги на серьезном преступном поприще.

На пятом этаже мы подошли к слегка обгоревшей двери, забрызганной кровью и исписанной похабщиной в адрес хозяина. Наклонившись, мой спутник что-то прошептал, после чего небрежно отворил дверь ногой.

Просторная квартира больше напоминала лавку безумного оружейника: повсюду валялись, висели, были воткнуты или стояли прислоненными доспехи, топоры, мечи или ножи.

— Там будет твоя комната, — сообщил он, указывая на одну из дверей. — Только хлам выбрось.

— Да не стоит утруждаться, в самом деле! Меня и в трактирах всегда все устраивало! — брякнул я.

— Пятьдесят монет золотом — довольно крупная сумма, — не в тему ответил он.

— Пятьдесят монет?.. Это что, цена комнаты в трактире?

Он посмотрел на меня с интересом и произнес:

— Ты — или храбрец, или безумец!

— Послушай, — мне до смерти надоели недомолвки, — может, ты лучше объяснишь все, а? Не понимаю я твоих слов!

— Шрам на лбу, изуродованный нос… — задумчиво пробормотал он. — Клеймо на плече есть?

— Есть, — признался я.

— Согласно описанию, ты напал на шерифа южных районов, когда он, раненный, ехал по ночному лесу один. Получив достойный отпор, — он ткнул пальцем в мой шрам, — ты бежал.

— Шериф — это такой молодой, с неприятной мордой? — уточнил я.

— Он самый.

— Ну да, было дело, только не в лесу и не ночью, — рассмеялся я. — И этот шрам оставил вовсе не он.

— Расскажи поподробней, — потребовал он.

Я живописал ему происшествие в доме Тольда, не приукрасив абсолютно ничего и ни капли не соврав.

— Никогда не верил в басни этого крысеныша, — мрачно ухмыльнулся он. — Безобидного бродягу избить — тут он герой, а вот с мечом в руках никто его отродясь не видел!.. Но за твою голову назначена награда.

В дверь резко постучали.

— Старшина Перри, открой дверь, пока мы не вынесли ее! — потребовали снаружи.

— Хочу увидеть того, кто вынесет мою дверь! — осклабился он. — Заклятия стоили дороговато, зато никто из непрошеных гостей пока не выжил. Видел кровь возле входа?

Я кивнул.

Старшина двинулся к выходу, прихватив по пути большой меч.

Скоро к нам присоединился сухопарый разодетый человек с крохотными глазками-буравчиками. За ним с опаской вошли около десятка солдат.

— Старшина Перри, — уверенно заявил сухопарый, — мы пришли за беглецом. Ты получишь половину награды.

Мне подобный расклад не понравился, и я положил руку на меч.

— Старшина Берн, — кивнул Перри, — почему бы тебе не передать жирной свинье, раздающей награды, что когда я встречу его крысеныша, то с радостью сверну ему шею?

— Старшина, — неприятно улыбнулся Берн, — ты собрался спорить с очень могущественными людьми.

На Перри напал смех — словно он услышал новый пошлый анекдот. Отсмеявшись, он взмахнул мечом и прорычал:

— Я — старшина первого отряда Лоренгарда! Даже в моем ногте больше власти, чем у всех местных боровов!

Прозвучало не очень изящно, зато весьма солидно. Солдаты попятились к выходу.

— Старшина. — куда более мирно заговорил Берн, — около трех месяцев назад было совершено нападение на дом достопочтенных торговцев. Их всех прирезали, а дом сожгли. Мы думаем, что он, — Берн кивнул на меня, — был одним из нападавших.

— Так это ты опередил меня на мертвых болотах? — Перри заглянул в мои глаза.

— Не знаю, — пожал я плечами, стараясь, чтобы слова звучали как можно искреннее. — Точнее, не помню: несколько недель сплошного беспамятства. Может, я, а может, и нет.

— Убирайся, Берн, — ровно произнес Перри. — пока не присоединился к «достопочтенным торговцам».

Берн яростно сверкнул глазами, но, ничего не ответив, поспешил удалиться за солдатами.

— Берн из тех, кто предпочитает гоняться за головами, забыв о Лоренгарде. А когда-то был хорошим воином! — невесело усмехнулся Перри.

— Э-э, старшина… — начал было я, но он перебил:

— Для всех, кто в моем отряде, я просто Перри.

— Хорошо, Перри. — Мне стало намного легче, скованность пропала. — Когда выступает армия?

— Как только наместник Лоренгарда отдаст команду. — Он пожал широкими плечами. — А пока будем жить и веселиться… Но сперва переоденься.

Перри нашел подходящую рубаху — такую же, как у него самого. От прочих, виденных мной на улицах, она отличалась тем, что зеленый дракон на синем поле был обведен красной каймой.

Аой, аой и акай…

Что можно сказать об этом жутком сочетании? Не самые мои любимые цвета!

Часть вторая AQUILA NON CAPTAT MUSCAS[1]

1

Перри решил представить меня отряду. Твердо зная, что ничего хорошего из этого не выйдет, я радостно рявкнул: «Конечно!» И церемония состоялась в одном из паб-кролов.

Наутро, пытаясь восстановить детали знаменательного события, я одновременно силился понять, почему так отчаянно болит плечо. Терзал извечный вопрос: где же она, моя легендарная золотая середина?! Ведь могу не пить подолгу, но уж если расслабляюсь, то непременно до поросячьего свинства!

Я скинул с лица плащ и открыл глаза. Яркий свет немедленно усилил молоты в гудевшем черепе.

Тихо застонав, я слез с кровати, прошел пару шагов и едва не рухнул на пол, запнувшись о боевой таран, который упорно не желал покинуть комнату, никак не помещаясь в дверном проеме. При вселении я спрашивал Перри, как он умудрился его втащить, но вразумительного ответа не дождался. Пнув таран, вышел вон.

Перри сидел перед камином и увлеченно что-то жевал. От запаха еды мне стало плохо.

— Перри, убей меня, — жалобно попросил я. — Только быстро.

Вместо ответа он протянул кувшин. Принюхавшись, я стал жадно пить горькое рубиновое вино, чувствуя, как жизнь с каждым глотком возвращается.

Утолив дикую жажду, вопросительно уставился на старшину.

— Ты вчера славно повеселился, — равнодушно поведал он.

— Ни хрена не помню, — признался я. — И что было?

— Ты учинил драку, а потом я оттащил твою безжизненную тушу домой, — голос Перри по-прежнему звучал без эмоций.

— Я — драку?!

Мне и в самом деле в такое верилось с трудом, поскольку я всегда считал себя стопроцентным пацифистом.

— Чего это вдруг? — Я решил выяснить горькую правду до конца.

— Не поделил с одним хлыщом девку.

— И из-за этого полез в драку?! — Я поднял глаза к небу — ну, то есть к грязному потолку. — Надеюсь, она таки досталась мне?

— Если бы ты не рухнул, получив кружкой по голове, то, возможно, досталась бы.

Я осторожно потрогал затылок и обнаружил внушительную шишку.

Перри пододвинул тарелку:

— Ешь, пора на службу.

— Какую службу? — не понял я, рассматривая еду и размышляя, стоит ли рисковать.

— Пока не пойдем на Солонар, — ответил он, — мы патрулируем город. Деньги просто так никому не платят.

Ну, служба на то и служба…

Я осторожно дотронулся до поврежденного плеча, и огонь сразу охватил руку. Еле выдохнул, подавляя стон.

— Болит? — неожиданно участливо поинтересовался Перри.

— Есть немного, — хмуро отозвался я.

— Многие считают тебя психом. Другие уже уважают. Третьи завидуют и кричат, что сделать то же самое — раз плюнуть.

Я взял тарелку, вгрызся в бекон с хлебом, добил остатки вина в кувшине и лишь после этого поинтересовался:

— Перри, а что случилось до драки?

Он равнодушно пожал плечами:

— Сидели, пили. Долго и много. Тебя спросили, откуда твое клеймо. Ты ответил, что оно исчезнет прямо на глазах у всех, и поспорил на десять монет. Потом раскалил меч и выжег знак.

— И ты не остановил?! — с ужасом прокричал я, представив экзекуцию.

— Ты ведь занял у меня деньги. Если бы проиграл, пришлось бы ждать пять недель, пока ты их соберешь, — хладнокровно объяснил он.

— Пожалуй, ты прав… Да и нельзя уступать в таком споре никому!

— Точно. Держи… — Перри кинул мне кошель со вкусно звякнувшими монетами и совсем чуть-чуть улыбнулся. — Поступок — достойный мужчины! Я бы тоже так смог… Ну, если ты готов… — Он застегнул широкий пояс с бронзовой пряжкой и прицепил меч. — В путь!

Пока шли, Перри вводил меня в курс дела. Я наивно полагал, что стража занимается исключительно тем, что бродит по улицам с умным видом и звенит мечами. Оказалось — и тут банальная ментовка! С коррупцией и отморозками… С убийствами, грабежами и наркотиками… Со схимниками и алхимиками… С юристами, адвокатами и ордерами на арест… Только вооружение — мечи и магия. Вот где я отныне служил!

Лоренгард был почти замкнутой экосистемой, жил по своим законам и не зависел ни от кого.

Да, прошлое перестало напоминать прошлое — скорее, реализовалась абсурдная смесь всех времен… Я почти пожалел, что не отправился в Солонар в одиночку.

Гигантский город-крепость был разделен на пять районов, каждый из которых контролировал более или менее крупный босс. Многочисленные мелкие шайки никому не подчинялись, но и не рисковали нарушать границы районов. Сотни убийств в день, тысячи взломов, изнасилования, ограбления… Алхимики гнали наркотик, сильно напоминавший кокаин. На улицах барыжили чем-то вроде винта… Со всем этим обязаны были разбираться стражники!..

Так мы и шли, разгоняя пинками подозрительных — то есть почти всех, кто встречался на пути. Я угрюмо смотрел под ноги, стараясь не вляпаться в очередную кучу нечистот. Перри уже начал раздражаться, каждый раз нетерпеливо ожидая, пока я тщательно и неторопливо очищу подошву. Из его недовольного бурчания я понял, что мы служим в самом паршивом районе города и что при моей чистоплотности нам в жизни никуда не дойти.

— Смотри! — остановил меня старшина, резко выбросив руку вверх.

Из далекого окна высокого деревянного дома вился легкий дымок.

— Жрать готовят, — предположил я.

— Или поджог, — ухмыльнулся он. — Пошли.

Я еще раз глянул вверх — этаж примерно двадцать восьмой…

— Ты уверен?

— Нет, но проверить надо.

Надо так надо… Мои легкие давно не травились никотином! Странствия по горам и лесам закалили меня! А в детстве, помнится, я занял первое место по бегу на трехкилометровой дистанции!..

Аутотренинг, как всегда, не помог.

Одолеть в один присест двадцать шесть этажей (на два меньше, чем я ожидал!) было не так уж и трудно. Лишь последние пару пролетов я миновал на ватных ногах, держась за сердце.

— Перри, гад, ненавижу! — прохрипел я при виде этого спортсмена, не знакомого с одышкой.

— Угу… Чувствуешь? — Он потянул носом.

— Мы сюда что, нюхать приперлись? — оскорбился я на всякий случай, постепенно приходя в себя.

Вместо ответа он сильно постучал ногой в дверь и крикнул самую глупую вещь, на которую не покупаются даже малые дети:

— Откройте, стража!

Меня начал разбирать смех.

— Думаешь, откроют?

— Конечно, нет, — спокойно отозвался он. — Но предупредить надо. Иначе — очередной иск против нас. Запомни это. И заткнись, пожалуйста.

Я успокоился и принялся наблюдать, как Перри методично крошит своим мечом дверь в щепки. Дым на площадке нарастал с каждым ударом. Мне стало не до шуток.

— Иди за мной, — тихо сказал старшина, покончив с преградой, — меч не выпускай.

Я кивнул и вошел в задымленное помещение.

Небольшая комнатка, в которой имелись еще две двери. Чисто, аккуратно…

Дымился небольшой шкаф рядом с камином. Понемногу разгоралась деревянная стена за ним.

Переглянувшись, мы подняли шкаф и выбросили в большое окно, заодно создав сквозняк, чтобы очистить комнату от дыма.

— А если кого прибьет? — на всякий случай поинтересовался я.

— Несчастные случаи не наша проблема, — усмехнулся Перри, принимаясь сбивать пламя со стены простыней.

Я злорадно уведомил его, что огонь и деревянные перекрытия такие друзья, что и водой не всегда их разольешь — не то что какой-то простыней!

— Хочешь побегать с ведрами на улицу и обратно? — коварно спросил он. — Запомни: мы делаем лишь необходимое, остальное — проблемы домовладельца.

Теперь я окончательно удостоверился в его мудрости.

Покончив с огнем, мы стояли у камина, отдыхая. Меня вдруг взволновал вопрос: отчего загорелся шкаф?

— Обычное дело: дома — никого, уголь выпал из камина — вот тебе и пожар, — объяснил старшина.

Нормальная версия, но уж больно простая.

— Ты, когда уходишь, — намекнул я, — камин оставляешь гореть?

Перри недовольно скривился.

— Поджог? — спросил он.

— Если поджог, то откровенно дебильный!

— Ладно, проверим комнаты…

Я выбрал правую комнату и, отворив дверь, оценил степень разрушения: вся скудная мебель была разломана, со стен содрана ткань, вещи в беспорядке валялись на полу. Ощущение было такое, что тут жил психопат, решивший поиграть в кладоискателя. Здесь делать было нечего, и я пошел посмотреть, что у Перри.

В его комнате наблюдался относительный порядок, не считая разбросанных по полудетских игрушек. На большой кровати спокойно посапывал ребенок лет двух, основательно перепачканный сажей.

— Вот и причина пожара! — усмехнулся Перри, кивая на валявшиеся на полу каминные щипцы. — Наверное, лазал с ними и запалил шкаф… А что у тебя?

— Ничего особенного, — пожал я плечами. — Небольшой беспорядок в комнате. Если сможешь свалить его на ребенка, буду просто счастлив.

Перри пошел посмотреть. Вернувшись через пару минут, уверенно заявил, что счастлив я не буду.

— Пошли дальше, — скомандовал Перри, — здесь делать больше нечего.

Черт знает почему я не мог просто так уйти — во мне проснулось какое-то мерзкое предчувствие:

— Слушай, Перри… Все-таки тут ребенок, а дверь мы вынесли. Мало ли что может случиться…

— Что ты предлагаешь?

— Ну, не знаю… Не позвать ли соседей?

— Тут соседи режут друг другу глотки! Так что не самая удачная мысль. Вернее, самая неудачная.

— Ну, предложи что-нибудь, — язвительно посоветовал я.

Перри поднял щипцы, подошел к разбитому окну и стал тщательно кого-то высматривать. Через пару минут размахнулся и швырнул щипцы вниз, быстро убрав голову из окна.

— Хороший план! — восхитился я. — Мне тоже что-нибудь кинуть?

— Лучше заткнись и жди, — мрачно предупредил он.

Через несколько минут раздались тяжелые шаги, и в комнату ворвался молодой мужчина — абсолютный сутенер по виду — в окружении двух гориллообразных громил с мечами наперевес. В руках он держал выброшенные Перри щипцы. Увидев нас, компания резко затормозила. Оружие было шустро спрятано.

— Глен?! — притворно удивился Перри. — Каким ветром тебя сюда занесло?

Глен несколько побледнел, но нашел в себе силы спокойно пригладить аккуратную полоску тонких усиков и равнодушно протянуть щипцы Перри.

— Должно быть, их случайно кто-то выронил, старшина.

— А тебя случайно не задели, Глен.

— Чудом, старшина, только чудом! — Глен поднял руки, словно возносил хвалу небесам. — Они упали в двух шагах от моей головы!

— Проклятье! — Перри, казалось, не на шутку огорчился. — Метил же в голову!.. Видать, старею… — Голос его дрогнул.

— Старшина! — попытался вспылить Глен. — Вы что, хотели меня убить? Мои свидетели покажут это на суде!

Лицо Перри потеряло намек на сочувствие и окаменело.

— Ты хочешь подать на меня в суд, Глен? — угрожающе спросил он, бросая руку на меч.

Глен побледнел, как простыня, и залепетал:

— Ну что вы, старшина! Вы пошутили — я пошутил… Какие счеты между друзьями?.. А это, очевидно, ваш новый напарник? Наслышан. В наших трущобах вести разлетаются быстро! К сожалению, не имею чести быть пред…

— Заткнись, Глен, и слушай меня, — прервал его Перри. — В соседней комнате спит ребенок. Ты за него отмечаешь головой. Понятно?

Глен заглянул в комнату и попытался отвертеться:

— Но… старшина, что мне с ним делать?!

— Не знаю, — зевнул Перри. — Хочешь — песни пой, хочешь — пляши… Но если я узнаю, что с ним плохо обращались, отрублю тебе кисти рук… Кстати, кто его родители?

— Лорен Митчелл, — задумавшись на минуту, ответил Глен. — Такая смазливая брюнетка с татуировкой на плече. По-моему, «желтая бабочка». Работает в «кошки-ном доме» в двух кварталах отсюда.

— Вот и хорошо, Глен, — по-отечески улыбнулся Перри. — Пока сидишь с ребенком, можешь одну обезьяну послать за матерью, а другую — за новой дверью.

— Это уже слишком, старшина! — возмутился Глен.

Гориллы тоже недовольно заворчали, поняв, что им придется таскаться под дождем.

— Вы отказываетесь проявить гражданскую ответственность?! — поразился Перри.

Глен злобно задышал, однако кивнул, соглашаясь: помирать раньше времени ему хотелось гораздо меньше, чем позаботиться о ребенке.

Спускаясь по лестнице, я на всякий случай поинтересовался:

— Думаешь, все сделают как надо?

— Они знают меня, — оскалился Перри.

Выйдя под холодный дождь, я оглядел шедевр деревянного зодчества и не удержался:

— Перри, объясни, пожалуйста, почему это высокое и узкое деревянное здание не рухнуло, хотя должно было по всем законам физики самоуничтожиться еще при строительстве?

Перри посмотрел на меня, словно на дегенерата, после чего улыбнулся:

— Прости, совсем забыл, что ты — всего лишь маленький дикарь, выросший в предместьях золотого Ферея, где подобного не увидишь. Дешевые материалы и немного магии — это гораздо выгодней, чем надежное строительство.

Выражение «маленький дикарь» никоим образом мне не польстило, но не обижаться же, в самом деле, на Перри из-за такой ерунды?!

— Значит, здание, э-э, заколдовано?

— На нем заклинание, чтобы не рухнуло, — поправил Перри.

— А заклинание против пожара есть? — осведомился я.

— Есть, но оно дорого стоит. Поэтому эти дома горят часто и быстро…

Мы двинулись дальше. Насморк не давал мне покоя. Я проклинал все вокруг и уже ненавидел весь Лоренгард с его трущобами и подворотнями. До обеда мы раскрыли три убийства, выловили шайку малолетних взломщиков, затрепетавших при одном виде Перри, безжалостно кастрировали умолявшего о пощаде насильника, пойманного прямо на жертве преступления — девочке лет тринадцати от роду.

Отдельный разговор — о личностях, забиравшихся на высотные здания с определенной целью. Что касается меня, то суицид — дело индивидуальное, никого постороннего не касающееся (перевру Макаренко: «Я одного придурка из проруби вытаскивал-вытаскивал, так он, сволочь, взял и повесился!»). Но Перри мое мнение не поддержал.

— Каждая жизнь бесценна! — уверенно заявил он, когда мы подошли к высокой колокольне, перед которой уже собралась большая толпа. — Пойдешь ты.

Ничего не оставалось делать, как подчиниться приказу. Покосившись на Перри, полез. Преодолев половину пути, твердо решил, что приложу все усилия, чтобы этот джамп-мастер спустился вниз в точности, как и планировал.

Поднявшись на самую верхотуру, нашел там дерганого тощего коротышку. Он меня тоже заметил. Тихо щелкнул спринг-найф.

— Вам меня не остановить, я все равно прыгну! — взвился он, размахивая ножом.

Я отдышался и вытащил меч.

— Прыгай, скотина, пока я тебя сам не скинул!

Он меня как будто и не услышал.

— Я потерял работу… От меня ушла жена… Не хочу жить! — завывал он.

— Прыгай! — Я подходил медленно и осторожно, стараясь не попасть под его нож.

— Вам меня не отговорить! — визжал он, очевидно рассчитывая, что именно за этим я и приперся.

— Если ты серьезно думаешь, что я поднимался сюда отговаривать тебя, то определенно сегодня не твой день! — Я остановился в отдалении от него.

Коротышка побледнел и растерянно оглянулся по сторонам.

— Вы обязаны мне помочь! — пискнул он.

— Хорошо, помогу, — кивнул я. — Подтолкнуть?

Коротышка понял, что шутки кончились. Подло воспользовавшись своим незавидным ростом, он шустро прошмыгнул мимо меня и быстро зашуршал по лестнице.

С досадой посмотрев ему вслед, я подошел к краю колокольни и, вспомнив старинную поговорку, плюнул вниз. Настроение — и без того муторное — стало просто паршивым. Я поразмышлял, не прыгнуть ли самому, вздохнул и начал спускаться.

— Хотел скинуть? — поинтересовался Перри, когда я присоединился к нему.

— Да.

— Ну и чего?

— Не успел, — отмахнулся я. — В следующий раз буду внимательней.

Время приближалось к полудню. Об утреннем беконе осталось одно воспоминание. Я не преминул напомнить об этом Перри.

— В конце квартала как раз харчевня, — заверил он.

И опять монотонная ходьба. Я смотрел под ноги, Перри — вперед. Люди почтительно расступались перед нами — даже пнуть было некого! В голову полезли стихи Бальдура фон Шираха — верный признак надвигающейся депрессии…

Горячее мясо с овощами и кружка холодного пива немного подняли настроение. Я пододвинулся к пылавшему в харчевне камину и блаженно прищурил глаза, наслаждаясь теплом и тишиной.

— Пора идти! — скомандовал Перри.

— Дай хоть просохнуть! — запротестовал я.

Перри был непреклонен.

Я чихнул, влез в полусырой плащ и вышел за ним в слякоть улицы.

Перри уже пинал в живот пробегавшего парня лет двадцати.

— За что ты его? — поинтересовался я, наблюдая, как корчится бедняга.

— Раз бежит, значит, виновен, — спокойно пояснил он.

— Или живот вспучило, — ехидно заметил я. — Бежит себе человек по большой нужде — ну не хочет гадить на улице, потому что порядочный! А тут ты его ногой в брюхо… И кто же главная сволочь?

Удивленно внимавший моим словам бегун пришел в себя и решил вставить пару фраз:

— Он прав! Он совершенно прав! Я бежал по нужде, а вы меня ударили! Я буду жаловаться!

Скрючившись от очередного пинка в живот, на том он и заглох.

— Если не виноват, то почему грозится пожаловаться? — не признал поражения Перри.

— Может, потому, что пострадал незаслуженно, — намекнул я.

— Вам это с рук не сойдет! — вновь встрял бегун-мазохист, немедленно получая очередной удар.

— Пойми, Перри, это просто нециви…

— Вы еще не знаете, с кем связались! — невежливо перебил меня бегун.

— Слушай, — обратился я к нему, для верности пнув по ребрам, — чего ты все время встреваешь в наш разговор? Мы же не мешаем тебе лежать! И ты нам не мешай! О тебе же заботимся!.. Так вот, Перри, — продолжил я, — цивилизованному человеку поступать так не должно и…

— Хвала Иштар, вы его поймали! — раздался за моей спиной задыхающийся голос.

Скрипнув зубами, я обернулся посмотреть, какая сволочь перебила меня на этот раз. Сзади едва переводил дух окровавленный страж из городского патруля.

— Что случилось? — резко спросил его Перри.

— Нападение на патруль! — отрапортовал он. — Не знаю, что на них нашло… Накинулись, как безумные, а через пару минут разбежались. Троих мы сделали, но бедняга Тэкс, думаю, проваляется в больнице не меньше двух недель.

Бегун, воспользовавшись тем, что мы оставили его без внимания, вскочил на ноги и бросился наутек. Страж моментально схватил с земли булыжник и метко запустил его в цель.

— Красиво, — оценил я, наблюдая прямое попадание в голову и падение мишени.

Страж подошел к хрипевшему скакуну и сковал его ноги цепью.

— Сам доведешь? — спросил его Перри.

— Куда он денется! — оскалился страж, поднимая бедолагу за шиворот и направляя его движение исключительно с помощью ног.

— Не хочешь взглянуть? — Перри кивнул в сторону, откуда появился бегун.

— А на хрена?

И вновь унылая ходьба… Часа два ничего не происходило, не считая небольшой драки, где мне разбили бровь (правда, и я там оторвался на славу!). И вдруг в толпе мелькнуло знакомое лицо.

— Это не Глен ли делает вид, что не замечает нас? — ткнул я невежливо пальцем.

— Посмотрим, — заинтересовался Перри.

Глен, заметив, что мы направляемся к нему, попытался сделать ноги.

Протолкавшись локтями через толпу, он довольно резво помчался по улице, сбивая с ног прохожих. Ругнувшись, я бросился за уже сорвавшимся в погоню Перри.

Бежать было на удивление весело. Казалось, абсолютно все прохожие задались целью затруднить нам преследование. Лишь когда я вытащил на бегу меч, под ноги совершенно случайно перестал лететь всякий мусор.

Вскоре в глазах стало темнеть. Похоже, и Глен выдохся. Вот он резко свернул в подворотню. Через секунду оттуда донесся его громкий вопль, полный ужаса и отчаяния. Заинтригованный, я притормозил и осторожно вошел в тот же закоулок.

На земле, корчась от боли, валялся Глен. Над ним возвышался Перри.

— Как?! Когда?! — захлебнулся я, будучи уверен, что оставил его далеко позади.

— Да… свернул там по дороге… Уже пару минут жду вас здесь, — усмехнулся он.

Я не доставил ему удовольствия вопросом, откуда он знал, что Глен свернет именно сюда… А последний как раз пришел в себя.

— Ну что, Глен, — обратился к нему Перри, — не расскажешь ли, почему убегал от нас?

— Старшина, — Глен сделал попытку подняться на ноги, — я вас даже не видел! А бежал, поскольку вспомнил о неотложном деле… Разве уже запрещено бегать?

— Запрещено бегать от нас, Глен,. — неприятно улыбнулся Перри. — Кстати, если не ошибаюсь, мы ведь оставляли тебя за няньку?

— Ах да, старшина! — радостно воскликнул Глен. — Как раз хотел вам рассказать! Вы же помните мою безумную сестрицу, которая раздает деньги нищим? Маленький чертенок ей так понравился, что она сразу решила его усыновить! Благодаря вам, старшина, кроха не останется сиротой! — подхалимски оскалился он.

— Почему сиротой? — потребовал пояснить Перри.

— Как?! — изумился Глен. — Могущественный старшина Перри не знает того, о чем весь Лоренгард шепчется уже два дня?!

Он поднялся наконец на ноги и небрежно отряхивал одежду. Я не удержался и чихнул.

— Вот что, Глен, — устало вздохнул Перри, вытаскивая меч. — Думаю, ты уже навел самые подробные справки о моем напарнике. Сейчас я отдам тебя ему и отойду в сторону. Догадываешься, что с тобой будет? — Он слегка подтолкнул Глена ко мне.

— Старшина, не торопитесь! — отчего-то перепугался Глен, мигом теряя весь свой лоск. — Я просто пошутил! Мать мальчика нашли утром в канале разодранной.

— Что значит «разодранной»? — не понял я.

— Оборотни, господа, — содрогнулся он, — они снова появились в Лоренгарде!

— Вали отсюда, Глен, — милостиво отпустил его Перри. — И не убегай больше от меня.

Глен поспешно скрылся, а я потребовал объяснений.

— Готов спорить, — оскалился Перри, — уже вовсю гуляет легенда, что ты прижигал себя просто от скуки!

— Ты серьезно? — не поверил я.

— Новости разлетаются быстро и по пути сильно обрастают подробностями, — философски заметил он.

— А что насчет оборотней? И почему снова?

— Года три назад была заварушка, но тогда были не оборотни, а волки. Пошли в морг, посмотрим тело.

— Здесь есть морг?! — изумился я.

— А где, по-твоему, мы держим мертвецов?

— На кладбище.

— Кладбище — для богатых, — усмехнулся Перри, — а прочих через три дня кремируют.

… Много-много тысяч лет назад жила-была крепость, в которой понятия не имели о цивилизации, зато придумали морги и крематории!..

Городской госпиталь для неимущих, в котором располагался морг, представлял собой зловещий каменный особняк с толстыми прутьями на окнах. И охраняли его, как государственную святыню!

Протиснувшись через толпу раненых, увечных и просто больных, мы отправились в глубокий подвал, из которого тянуло жутким холодом. Мрачные, позеленевшие от вечной сырости стены… Скользкие ступени… Таинственный полумрак, едва разгоняемый чадящими факелами… Мне казалось, что мы идем если не к самому графу Дракуле, то как минимум к его ближайшему помощнику. Зато Перри чувствовал себя здесь как дома!

Спустившись примерно на сотню метров, мы уткнулись в тяжелую деревянную дверь. Из-под нее пробивалась полоска света.

Многоэтажные стеллажи — тьма стеллажей! На них с нездоровой аккуратностью разложены самые разнообразные усопшие: заколотые и изрезанные, порванные и разодранные — одинаково синюшные молодые и старые. Мне едва не сделалось плохо! Хорошо хоть запаха никакого не было, а то бы мог запросто присоединиться к «теплой» компании!..

Перри быстро вел меня сквозь бесконечные ряды. Я старательно смотрел ему в спину. Подошли еще к одной двери.

— Уэлч, к тебе гости! — прокричал Перри.

Через пару минут за дверью раздалось старческое шарканье, покашливание, громкое сопение, потом проскрипел замок, и перед нами предстал сгорбленный бледный старичок, щуривший на Перри хитрые глазки.

— А, старшина, давно не заходил, — укоризненно покачал он головой. — Что тебя привело на этот раз?

— Может, впустишь нас для начала?

Старичок загадочно улыбнулся и освободил проход. Странный какой-то…

Мы вошли в довольно симпатичную квартирку. Уэлч поспешил к пузатым бутылкам, вознамерившись угостить нас «самым лучшим пойлом в этой дыре», — по-моему, оно вполне могло оказаться и формальдегидом.

— Слушай, Перри, а он не того? — Я постучал пальцем по виску.

— Нет, — усмехнулся он, — немного странный, вот и все.

Его слова успокоили мало, поскольку «немного» — это несколько неопределенно. Особенно по здешним меркам.

Возвратившийся старичок подал нам изящные бокалы с темной жидкостью. Принюхиваться я не стал: во-первых, неудобно, а во-вторых, насморк… Впрочем, опасения оказались напрасны: в бокалах был вполне приличный бурбон.

Мы неспешно потягивали напиток. Молчание затягивалось. Старичок хитро щурился. Перри, казалось, полностью погрузился в зелье. Я чихнул.

— Так что привело тебя, Перри? — встрепенулся Уэлч.

— Девушка, которую выловили в канале утром.

— Какая именно? — уточнил старичок.

— С желтой бабочкой на плече.

Старичок сморщился.

— Фу, Перри, — сказал он, — там и смотреть не на что! Может, что-нибудь более приличное? Есть просто идеальный разрез на горле — абсолютно ровный! Должен тебя заинтересовать.

— Уэлч, девушка… — не согласился Перри.

— Хорошо, — кивнул он, — если тебя интересует подобная мерзость… А есть неудачник, пытавшийся ограбить дом Максуэлла Тейлора. Сработала особая магическая защита — парня буквально вывернуло наизнанку! Представь себе: бесформенная куча мяса, из которой торчат кости… И он еще был жив, когда его доставили в госпиталь!

Я представил: ничего изящного не нашел.

— Уэлч, нам нужна только та девушка.

— Хорошо, а…

— Уэлч! — взорвался Перри. — Где она?!

Старичок недовольно засопел и повел нас к девушке, попутно рассказывая краткие истории отдельных покойников и указывая на исключительно интересные (по его мнению) случаи смерти.

— Вот она, — кивнул он наконец.

Девочка-подросток — лет семнадцати от силы: разодранное горло, развороченная грудная клетка, глубокие раны на красивом лице…

Я отвернулся и уставился в пол.

— Кто бы это ни был, но никак не животное, — заключил Уэлч.

— Человек на такое не способен! — возразил Перри.

— Хочешь посмотреть других? Абсолютно идентичная работа! — восхитился старичок.

Я решил, что он все-таки болен. Причем давно и серьезно.

— Сколько их? — спросил Перри.

— Семь. Уже три дня приносят.

Старшина потащил меня смотреть остальных. Кроме одинаковых ран, ничего общего не было. Разные пол, возраст, социальная принадлежность…

Перри насмотрелся на усопших, и мы вернулись в квартирку Уэлча.

— Старшина, — канючил старик по пути, словно ребенок малый, — ну взгляни на самые интересные тела!

— Пошел к дьяволу! — Перри был непреклонен.

— А ты не хочешь? — с надеждой вскинулся на меня старичок.

По моим глазам он прочитал правильный ответ и обиженно замолчал.

Уэлч разлил бурбон и переключился с покойников на мою особу — довольно забавная для меня последовательность!

— А это, значит, и есть твой напарник, Перри?.. Сюда так медленно доходят новости, — вздохнул он, — совсем отстал от жизни.

Я в Лоренгарде едва ли сутки, но обо мне уже знают в морге! Действительно, отстал старичок, отстал…

— Покажи плечо, — вдруг потребовал он.

— Это еще зачем? — подозрительно спросил я.

— Тебе жалко, да? — надулся Уэлч.

Я решил, что от меня и в самом деле не убудет, если доставлю старику немного нездоровой радости. Стянув рубаху и размотав бинт, предъявил ему плечо, стараясь не смотреть на него.

— Великолепно! — засиял Уэлч. — Чудно! Еще пару дней — и гангрена, а там и ко мне, пожалуйста!

— Чего?! — После такого прогноза трудно было не взглянуть на свой ожог.

Что сказать? Месиво на плече, конечно, не радовало глаз!

— Подожди, я сейчас! — крикнул старичок, забираясь с головой в большое бюро, стоявшее в углу.

Погремев чем-то пару минут, он радостно извлек склянку с какой-то дрянью и преподнес ее мне.

— Намажь прямо сейчас! — распорядился он.

Даже насморк не помешал мне прочувствовать резкую вонь.

— Это что, бальзам? — поинтересовался я, не горя желанием мазаться черт-те чем. — Вроде рановато еще — живой ведь пока!

— Мажь, — повторил старичок успокоительно. — Это очень хорошая мазь! Никто из моих пациентов не жаловался!

— Дедушка, — как можно ласковее, чтобы его не обидеть, произнес я, — так твои пациенты того… пожаловаться никому не могут!

Уэлч тоненько прыснул. Весело зарокотал и Перри.

— Если объясните, над чем ржете, — оскорбился я, — то, возможно, обойдется без жертв.

Терпеливо подождав пару минут, пока они успокоятся, я вновь потребовал объяснений. Уэлч плеснул еще пойла, потом соизволил обрисовать причину веселья:

— Видишь ли, Фенрир, я живу рядом с моргом. Ну, ковыряюсь иногда в мертвецах — невинное старческое развлечение. Но мои пациенты — живые люди. Я — главный в этом госпитале уже пятьдесят семь лет, и еще никто из живых на меня не жаловался!

Извиняться я, разумеется, не стал — хватило и того, что они на мой счет повеселились!.. Зачерпнув густую мазь пальцами, осторожно намазал ее толстым слоем на ожог. Приятная прохлада побежала по горящему плечу. Вздох облегчения непроизвольно вырвался из груди.

Старичок принес чистую ткань и собственноручно сделал перевязку.

— Утром можешь снять, а пока постарайся не загрязнять рану, — проинструктировал он.

Попрощавшись с Уэлчем, мы миновали стеллажи с трупами. Благодаря бурбону на них я теперь реагировал более спокойно. Поднялись по длинной лестнице и вышли на улицу. К моему удивлению, уже стемнело.

— Рабочий день еще не окончился? — спросил я старшину.

— Окончен, — кивнул он. — Пошли, нас ждут.

— Кто и где?

— Друзья. Там же, где и вчера.

— Опять пить?! — содрогнулся я, вспомнив утренние мучения.

— Можно есть, — пожал он плечами. — Идешь?

— А как же!

2

Через неделю я совсем освоился, а через две знал в лицо половину местных мафиози, расположение всех харчевен и — что более важно — борделей. Перри уже спокойно отпускал меня одного патрулировать улицы — стражей сильно не хватало, а преступность, как и везде, росла. Уничтожение клейма ощутимо помогало: байка, по идее, должна была бы быстро забыться, однако она переросла в легенду. Так что стоило мне злобно оскалиться, как часть проблем решалась сама собой.

В целом все меня устраивало, новый статус даже нравился — чего я никогда бы не смог представить себе ранее, сидя в уютном кожаном кресле перед главным другом человека (телевизором, разумеется).

Беспокоило лишь одно: я не мог забыть юное лицо Лорен Митчелл, которую увидел в морге. Таких растерзанных вылавливали в каналах все чаще… Перри доходчиво разъяснил мне. что это дело городской стражи, что у нас и своей работы хватает, что не следует совать нос куда не просят. Конечно, он был прав: мы — первый отряд Лоренгарда и исполняем лишь вспомогательные функции. Но желание поговорить с извергами, способными на такое, не проходило.

Порой мне начинало казаться, что я прожил здесь всю жизнь. Так что требовалось постоянно напоминать себе о предстоящей битве с Солонаром, о том, что в этом мире я только гость, который рано или поздно отчалит домой…

Серое утро… Я зевнул, потянулся, открыл глаза, наконец соизволил встать и подошел к окну. Ничего нового — обшарпанное здание напротив, затянутое тучами небо и мелкий дождь… Сколько уже торчу в Лоренгарде, а солнца так и не видел! Откуда же хорошему настроению взяться?

Перри ушел раньше. Мы с ним пересекались теперь лишь в харчевне на обеде или, если не получалось, после службы на ежевечерней попойке.

Пожевав бекон с хлебом и причастившись вином, я нацепил пояс с мечом, надел плащ и отправился отрабатывать жалованье, приведя себя именно в то состояние, когда хочется набить морду первому встречному.

Мне повезло: на стенах подъезда писали похабщину пятеро великовозрастных идиотов лет восемнадцати-двадцати. Я сразу узрел среди прочих и свое гордое имя, что очень меня порадовало.

— Рисуем, значит? — вежливо поинтересовался я.

Один из компании позорно ретировался. Огорчился я не очень: и четверых за глаза хватит!..

Предводитель подонков — самый грязный и самый широкий в плечах — попытался застать меня врасплох, метнув спринг-найф (я даже в детстве такими глупостями не занимался: у этих игрушек гнилая балансировка). Промазав, рванул по ступенькам.

Быстро перепрыгнув через перила, я встретил его кулаком в горло. Второго бросил через плечо. Третий вознамерился ногой приласкать мое лицо, но настолько коряво, что я отбил ему охоту к онанизму как минимум на пару дней. Четвертый рванул вверх… Подняв главаря за шкирку, я протер его мордой стену и, кивнув на нож, предупредил:

— Если вечером не увижу сотню надписей «писать похабные слова на стенах плохо», вырезанных каллиграфическим почерком, то очень расстроюсь…

Свершив возмездие, спокойно двинулся вниз. Конечно же я знал, что вечером обнаружу сотню нелестных отзывов в свой адрес, с другой стороны, в этот подъезд они больше не сунутся.

О, сюрприз! Тот, который позорно слинял, оказывается, притащил своих дружков — не меньше десятка!

Со скучающим видом я вытащил меч. Секунда — и никого. Не судьба, значит, порезвиться… Вышел на улицу и отправился по привычному маршруту.

Шагая, я внимательно смотрел под ноги, лишь иногда отрывая взгляд, дабы проверить дома на наличие пожара. Все спокойно, нигде ничего не дымит, никто никуда не бежит… Никак не ожидал, что кто-то наберется наглости и нападет на меня!

Проходя мимо подворотни, я и внимания не обратил на джентльмена потрепанного вида. Лишь чудом боковым зрением заметил тонкую полоску стали, летевшую мне в бок. Увернувшись, выхватил меч и полоснул грубияна по руке. Полагая, что это его приостановит, я особо не спешил, желая хоть раз провести задержание по всей форме. Однако он перехватил меч в левую руку и с остервенением бросился на меня. Наступление было столь яростным, что мне приходилось пятиться, пока я не уперся в стену. Что называется, приплыли.

Подловив момент, я коленом пнул его по мужскому достоинству. Готов спорить — не промахнулся! А он не обратил на удар никакого внимания!

Вжиматься в стену надоело, рука начала ныть от перегрузки. Нырнув под очередной выпад, я выскочил за его спиной и, схватив за загривок, направил мордой в каменную стену, после чего добавил рукояткой меча по затылку. И опять ровно никакой реакции! Он резво развернулся и вновь принялся меня теснить, не произнося ни звука!

Я устал, а тип по-прежнему был бодр и ловок. Вот он изловчился и уколол мое плечо. Горячая кровь залила одежду. Речь о благородстве больше не шла: за пять минут я не нанес ему ни царапины!

Выхватив левой рукой стилет, подпорол ему брюхо снизу. Уже его кровь хлынула на мою руку, а он не останавливался! Раньше я был твердо уверен, что когда внутренности волочатся по грязи, то драться затруднительно, но этот хмырь продолжал молча нападать!

Мне стало не до шуток — очень захотелось жить!

Уклонившись еще раз, рубанул поганца по руке с мечом, располовинив запястье. Он выронил оружие и… прыгнул на меня с голыми руками! Впрочем, это уже было бесполезно. Полоснув его по грудине, вогнал ему в шею сзади стилет. Он все равно пытался воевать, пока удар мечом в сердце наконец-то не сразил его…

Я обессиленно прислонился к стене, соображая, как бы выглядело сейчас мое тело, если бы он был не один… Отдохнув, принялся за осмотр трупа и не обнаружил ровным счетом ничего, что помогло бы установить его личность.

Пнув странного мертвеца, отправился к знакомому алхимику, у которого всегда в наличии имелись чистые бинты.

Нормальное начало дня!

Поднявшись на седьмой этаж, прислушался к звукам за дверью и различил тихое шуршание. Стало быть, все дома… Пару раз саданув дверь ногой, я счел нужным предупредить:

— Если не откроешь, выбью все и отрежу тебе уши!

Вежливость в Лоренгарде была не в чести…

Не прошло и пятнадцати секунд, как из глубины квартирки прозвучали легкие шаги и раздался скрежет отпираемого замка. Возникла щель, в которую осторожно высунулась острая физиономия алхимика. Он уставился на меня.

— А вот сейчас как тресну! — поторопил я.

Он помрачнел, но впустил меня.

— Чего тебе? — буркнул неприязненно.

— Тащи повязку, мистер вежливость!

Пока он шарил по комнатам, я снял рубаху и осмотрел царапину. При нормальных обстоятельствах уже бы мчался в травмпункт накладывать швы, а тут вот приходилось заниматься самолечением.

Вернулся алхимик, принес относительно чистый бинт.

— А постерильнее ничего найти не мог?

— Если не устраивает, катись в госпиталь! — оскорбился он.

Я с укором посмотрел на него. Печальное зрелище! Тощий, грязный, весь в черном, спутанные волосы ниже плеч… И жуткий запах химикатов повсюду!

— Опять что-нибудь гонишь, Эрик? — поинтересовался я, тщательно накладывая повязку.

— Наркотиками не занимаюсь, ты же знаешь, — неубедительно произнес он.

Я закончил перевязку и оделся.

— Эрик, вот прикрываю тебя, ночей не сплю, — я осмотрел заставленную колбами, пробирками и всякой дрянью комнату, — а ведь даже слова правды не услышал из твоих уст. Никакой благодарности!

Алхимик встрепенулся и шустро извлек из кармана на свет божий небольшой мешочек.

— Так я это… Всегда готов отблагодарить! — радостно воскликнул он, высыпая на ладонь сверкающие монеты.

Золото…

Золото — моя слабость, моя настоящая горячая любовь на всю жизнь!..

Когда ребенком остаешься без дома и родных и честно делишь последний кусок черствого хлеба с исхудавшим щенком, стараясь не смотреть в его большие, печальные глаза, то остаток жизни ты обречен обманывать, вымогать, шантажировать, совершать немыслимые махинации — ради презренных бумажек и брусков проклятого металла! Которые, кстати, бездумно растрачиваешь на всякую дрянь…

Но разве я мог обмануть доверие Перри, который считал меня честным человеком?! Без замаха познакомил алхимика с правым хуком.

— Эрик, — объяснил упавшему алхимику, — если еще раз попытаешься всучить мне взятку, то я отрежу тебе руки, затем ноги, а что останется — посажу на кол!

— Чего ты хочешь? — потирая челюсть, спросил он.

— Для начала чего-нибудь жидкого, — ласково улыбнулся я, помогая ему встать.

Алхимик вышел на кухню, а я принялся методично обыскивать его жилье.

В соседней комнате в колбах булькала неведомая дрянь. Рядом обнаружились ровные серые плитки каставу — наркотика, который местные торчи запихивали под язык и натурально балдели. Закидав их в горящий камин, я принялся за уничтожение оборудования, круша все, что попадалось на глаза.

— Не надо! — заорал вернувшийся с вином алхимик. — Что ты делаешь?!

— Освобождаю тебя от тяжелого груза ответственности перед законом, что же еще? — удивился я его наивности. — Где запасы дряни?

— Фенрир, я тебе жизнь спас! — взмолился он.

Признаю — это было. Собственно, иначе бы мы и не познакомились.

— Ага, — кивнул я, — случайно. Кстати, именно поэтому ты еще жив и на свободе… Мне самому поискать?

Эрик печально кивнул на стену.

Прорубив в указанном месте отверстие, я обнаружил солидный запас наркотика.

— Это все?

Алхимик угрюмо кивнул.

Заставив его собственноручно сжечь произведенную дурь, я наблюдал за процессом, неспешно потягивая вино.

— Теперь о делах, — заявил я, когда он закончил. — Представь себе такую ситуацию, Эрик: иду я сегодня по улице, никого не трогаю…

— Хм! — перебил недоверчиво алхимик.

— Да, не трогаю! — повторил я. — Совершенно мирно иду!.. И вдруг на меня нападает некая личность, которая не устает, не говорит, не обращает внимания на вспоротое брюхо и перерубленное запястье. Представляешь?.. Думаю, под глубоким кайфом он был. И очень хочу узнать, что это была за дурь и кто ее варганит.

— Ты что, Фенрир! — искренне возмутился он. — Я и каставу делаю только для того, чтобы поправить дела! А к остальному не имею никакого отношения!

— Но ты мог что-нибудь слышать.

— От кого?! Целыми днями дома сижу.

— Эрик, ни за что не поверю, что ты ни с кем не общаешься. Кто-то ведь приходит к тебе за каставу?

— Приходит, — не стал отрицать он, — глухонемой детина. Отдает монеты, забирает товар и сваливает.

— И все? — не поверил я.

Ответом мне послужило красноречивое молчание.

Немного потрепавшись о борделях, я попрощался и вернулся на улицы продолжать дежурство.

До харчевни добрался без приключений. Никто больше не пытался на меня напасть, никаких драк или разбоев замечено не было, а на «прыгунов» я не обращал внимания, свято блюдя право каждого свободного гражданина на суицид.

Внутри сидели лишь завсегдатаи заведения, которые привычно на меня покосились и вернулись к своим делам. Взяв неизменное мясо с овощами и пиво, я неспешно обедал, дожидаясь Перри. Старшина пришел мокрый, окровавленный и злой.

— Лучше ничего не говори! — предупредил он.

Но разве можно было упустить случай и не поиздеваться немного над ним?

— Перри, — притворно ужаснулся я, — что с тобой?! Неужели очередной «прыгун» хотел утащить тебя за собой?

— Заткнись! — бросил он, мрачно уткнувшись в тарелку.

— Нет, наверное, ты хотел перевести старушку через дорогу, а она подумала, что ты ее домогаешься!

— Заткнись! — повторил он.

— А может…

— Фенрир, — рявкнул он, — просто заткнись!

— Тогда скажи, что приключилось, — миролюбиво предложил я.

Перри хмуро поковырялся в тарелке пару минут, затем сообщил:

— На меня напали.

— Ты удивлен? — не оценил я трагизм ситуации.

— Ты не понял, — пробухтел он, — это довольно странно…

— Да чего тут странного-то?! Каждый день нападают — ничего, а сегодня, значит, странно?

Он еще поковырялся в овощах, отхлебнул пива и спросил:

— Ты когда-нибудь видел, чтобы человек, которому отрубили руку и сломали ногу, бросался в драку?

— Нет, — не стал я врать. — А вот такого же бойца с перерубленным запястьем и волочащимися по земле кишками — сколько угодно.

Перри с недоумением уставился на меня, и я пояснил:

— Как ни странно, на меня сегодня тоже напали. Однако я истерик не устраиваю. Потому что настоя…

— По делу! — не выдержал Перри (чего я и добивался).

Неспешно прихлебывая пиво, я подробно рассказал Перри о случившемся в подворотне, не упустив ни малейшей детали. Он задумался. Я заказал себе еще кружку, терпеливо ожидая вердикта.

— Мне это не нравится, — изрек он наконец.

— Мне тоже. Опять плечо будет болеть, — согласился я.

Перри критически на меня посмотрел.

— Неужели тебя так сильно волнует собственная шкура?

Я даже поперхнулся пивом от столь наивного вопроса!

— А ты как думал?! — прокашлявшись, возмутился я.

— Какой-то новый наркотик?.. Даже не знаю, что и думать, — вернулся Перри к теме. — Что говорит твой знакомый?

— Какой знакомый? — не понял я.

— Алхимик. Эрик, кажется?

— Перри, ты и это знаешь?! — с восхищением уставился я на него.

Свое знакомство, ясное дело, я не афишировал, и по моим расчетам никто не мог знать о нем.

— Знаю — что? — довольно оскалился он. — Что ты его покрываешь? Или что ты обшарил всех алхимиков в поисках какого-то зелья?

— Не стану спрашивать, откуда ты все узнал, Перри, — гордо вскинул я подбородок. — Алхимик не в курсе.

— Тогда пошли, — поднялся с места Перри.

— Куда?

Ответа я, разумеется, не услышал.

Выйдя из харчевни, мы двинулись к центру города. По счастью, не пешком — до центра было приличное расстояние! — а сели на что-то вроде кеба и помчались вперед.

Обстановка менялась быстро. Нищету и развалины вытеснили лоск и блеск. Калеки и убогие с улиц исчезли, их место заняла частная охрана, наблюдавшая за нами презрительно и подозрительно одновременно.

— Перри, открой мне тайну! — взмолился я. — Ты купил здесь квартиру, да?! Или нас перевели сюда работать?

Перри довольно скалился, но упорно хранил молчание.

Мы остановились перед шикарным кабаком с массивной дверью и могучими охранниками на входе.

— Ты купил этот кабак? — все еще надеялся я на чудо, догадываясь, конечно, что с нашим жалованьем мы сюда не покушать приперлись.

— Там узнаешь, — отмахнулся он.

Я вздохнул, придушил свои розовые мечты и пошел за ним.

Охранники нагло преградили нам дорогу и осведомились о цели нашего прибытия. Я едва успел уступить им дорогу, когда они полетели мимо меня.

— Перри, — покачал я головой, пытаясь пристыдить друга и наставника, — теперь понимаю, откуда про тебя такая слава!

Мы прошли внутрь. Слов нет — это было шикарное заведение! Посетителей сидело немного. Перри осмотрелся, и мы направились к скрытому в тени пальмы дальнему столику, за которым сидела Она…

Юная амазонка! Прекрасная, дикая и необузданная!.. Пышные темные волосы тяжелыми волнами спадали на хрупкие плечи, покрытые сверкавшей кольчугой. Большие, сиявшие праведным гневом фиалковые глаза придавали ее лицу сходство с Афиной Палладой.

Я представил красотку в коже и с плетью и понял: это судьба!..

— Здравствуй, Велия, — ухмыльнулся Перри. — Прекрасно выглядишь.

— Ты пришел сюда, чтобы сказать мне это? — равнодушно поинтересовалась она.

— А ты и не догадываешься, зачем мы здесь?

— Даже думать не хочу об этом, — поморщилась она, переводя взгляд на меня. — Твой новый напарник?.. Редкостный урод!

— Тоже рад познакомиться, — вежливо улыбнулся я, думая, что, возможно, она не так красива и изящна, как мне поначалу показалось.

— Разговаривать будем в этом гадюшнике? — спросил Перри, присаживаясь.

— Тебя здесь что-то не устраивает? — вскинула брови Велия.

— Все, кроме тебя, — оскалился он и заорал: — Вина, мать вашу!

Посетители уставились на Перри, потом значительная их часть поспешно покинула заведение. Мне стало стыдно за приятеля.

Поспешно подскочил мажордом с кувшином лучшего, по его уверениям, вина. Перри презрительно понюхал содержимое и выплеснул все на пол.

— Ты что, — заорал он на несчастного мажордома, схватив его за ворот, — отравить меня решил этими помоями?!

Громко стукнула входная дверь — это очухавшиеся охранники привели с собой подмогу… Когда три минуты спустя мы покидали заведение с видом победителей, пожар только разгорался.

— Перри, не слишком ли круто? — поинтересовался я, наблюдая, как из огня выскакивают оставшиеся в живых.

— Здесь изготовляли каставу, — спокойно объяснил он. — Лаборатория подлежит уничтожению. Все законно. Так, Велия?

— Кроме одного: это не твой район! — зло огрызнулась она. — Откуда ты узнал про каставу?

— С радостью расскажу, как только ты просветишь нас насчет нового наркотика, от которого люди не чувствуют боли и…

— Знаю, о чем ты, — перебила Велия. — Никакого нового наркотика нет! Теперь твоя очередь.

— Велия. — оскорбился Перри, — держишь меня за полного идиота?

— Я говорю правду, пустоголовый мешок с крысиным дерьмом! — взъярилась она. — Мои люди уже неделю обшаривают город — безрезультатно! Никто о нем даже не слышал! В общем, это не наркотик, — успокоившись, закончила она.

— Если это не наркотик, — не отставал Перри, — тогда что?

— Не знаю, — устало вздохнула она, и я ей поверил.

— Ну, до встречи, Велия, — вежливо поклонился Перри.

Я тоже скромно попрощался. Мы было пошли прочь от горящего здания, которое никто не собирался тушить, как нас остановил резкий окрик Велии:

— Перри, ты ничего не забыл, лживый кусок дерьма?!

По-моему, когда девушка так ругается, это просто неприлично!

— Ах да! Чуть не забыл! — бессовестно соврал Перри. — Мне сказали, что видели тебя здесь уже четыре раза. Я и сообразил, что пахнет каставу.

— И все? — не поверила она. — А если бы я сюда просто обедать ходила?

— С нашим-то жалованьем?! — рассмеялся Перри.

Потом они учтиво обменялись взаимными заверениями в личной неприязни и трогательно чмокнули друг друга в щеки. Лично мне со стороны показалось, что оба совсем не прочь отгрызть у другого что-нибудь на память.

Мы сели в кеб и поехали в свои трущобы. Мое настроение падало пропорционально увеличению грязи и нищеты на улицах.

— Прости, Перри, — решил я утолить свое любопытство, — а Велия кто такая?

— Понравилась? — оскалился старшина.

— Да нет! — поспешно заверил я, чувствуя, что мои уши предательски запылали. — Просто интересно.

— Она… — Перри странно замялся. — Короче, вроде как сестра мне…

И замолчал, сволочь!

— Вроде как — или сестра? — потребовал я уточнения.

— Почти сестра.

— Дас ист как? Сводная?

— Скорее приемная, — смутился он. — Понимаешь, мой отец нашел ее в лесу, когда ей было пять лет. Ее изгнали. Из племени.

Ну почему нельзя говорить прямо, без обиняков?!

— Изгнали? — Я решил не отставать от старшины, пока не узнаю всей правды.

— Она полукровка. Племени это не понравилось.

— Что значит — полукровка?

— Вот это касается только ее, но никак не тебя. Так что хватит вопросов!

Голос его показался мне убедительным. Из чувства самосохранения я предпочел заткнуться.

Неожиданно Перри велел кучеру остановиться и предложил «немного подышать воздухом». Почему-то его идея мне не очень пришлась по вкусу.

— Перри, что ты задумал? — прямо спросил я.

— Сейчас поймешь. Видишь того толстяка? — Он указал на гордо вышагивавшего в окружении четверых головорезов упитанного человека в тяжелой меховой шубе.

— Ну?

— Давай поздороваемся! — Перри быстро зашагал к нему.

— На хрена?! — спросил я его спину и поспешил следом.

Перри быстро догнал процессию, обогнул головорезов и преградил толстяку дорогу. Я встал рядом.

— Здравствуй, Бенни, — ласково оскалился старшина. — Давно не виделись.

Я присмотрелся к незнакомцу: четыре волосины трогательно зачесаны на большую лысину; маленькие глазки под покатым лбом; нос а-ля Тарас Бульба; крохотная щель рта…

— У вас ко мне есть какие-то претензии? — напыщенно вопросил Бенни.

— Ты еще жив, Бенни, это и есть моя претензия, — ответил Перри, вызвав ворчание бодигардов.

Мне стало не по себе. Я осторожно нащупал под плащом меч, решив, что если меня убьют, то мое зловредное привидение будет преследовать Перри до конца его дней.

— Вы хотите меня оскорбить, старшина? — презрительно буркнул Бенни.

— Ты догадлив, — кивнул Перри. — Что поделываешь в этом районе?

— Живу. Вот здесь… — Бенни с достоинством указал на шикарный особняк.

Перри покосился на здание. Я мельком увидел его глаза и понял, что добром тут не кончится.

— Надеюсь, ты его хорошо защитил, Бенни? В том числе и от пожара?

— Вы не осмелитесь, старшина! — струхнул тот. — Я — честный и уважаемый член общества!

— Ага, — согласился Перри, пиная Бенни в круглый живот.

Я схватился за меч.

Перри быстро полоснул клинком одного из горилл, я рубанул второго по потянувшейся за мечом руке — и все. Двое уцелевших бросили Бенни на произвол судьбы. Мой раненый отполз в сторону, скуля и держась за окровавленную конечность. Бенни получил еще один пинок и безропотно рухнул на землю, после чего Перри неспешно поджег особняк.

— Перри, — обратился я, наблюдая за горько рыдающим Бенни, — ты больной!

— Нет, — опроверг он мой диагноз, — просто делаю свою работу. Дом построен на ворованные деньги. Значит, подлежит уничтожению.

— Глупо, — покачал я головой. — Почему бы его не конфисковать?

— Если будут доказательства, которых хватит, чтобы сделать это, Бенни сам его сожжет. Атак — хоть помучается!

С логикой не поспоришь, особенно когда ее нет и в помине.

В трущобах нас ждал сюрприз: сразу три изуродованных с особой изощренностью тела. Зато появился и свидетель — полубезумный бродяга, без устали твердивший о голых уродах. Сколько патрульные ни трясли его, бродяга упрямо стоял на своей версии.

— Что думаешь? — спросил меня Перри.

— Не знаю, — чистосердечно ответил я. — Может, его просто заводит само словосочетание?

— Пошли, — приказал он, не комментируя мою версию.

— Куда?

— В ад, — жизнерадостно заявил Перри.

— А серьезно? — не оценил я юмора.

— Серьезно, — кивнул он. — В гости к Максуэллу Тейлору.

— Кто это? Что-то знакомое.

— Пойдем, там все увидишь.

«Там все увидишь», «там все поймешь» — мне это уже надоело, но Перри упорно не замечал моего недовольства.

Мы пошли в самое сердце трущоб. Так далеко забираться мне еще не доводилось, о чем я никоим образом не сожалел. Здесь было куда грязней, бедней и вонючей, чем в наших кварталах. Улицы поразили почти полным безлюдием. Редкие прохожие тенями бесшумно исчезали в подворотнях, едва завидев нас.

— Руку с меча не снимай. Если кто подойдет близко, сразу бей, кто бы это ни был. Иначе разорвут! — предупредил старшина.

— Перри, а тут вообще патрули есть?

— Конечно, — кивнул он, — без них нас бы уже не было.

Я искренне посочувствовал смертникам, которые здесь работали, — сам бы никогда не решился на это.

По кривым переулкам мы вышли к откровенно не вписывавшемуся в трущобы Лоренгарда месту: свежевыкрашенный двухэтажный домик спокойно стоял посреди изумрудно-зеленного (осенью) круглого газона. Кругом ни соринки. И никакого забора!

— Твой Максуэлл Тейлор, — поинтересовался я, — самый крутой мафиози Лоренгарда?

— Нет, он маг, — спокойно пояснил Перри.

— Маг?! — изумился я.

До сих пор из великого числа магов лично мне довелось увидеть только Лейруса, который оказался посредственностью. Те же алхимики, безусловно имевшие некоторое представление о магии, магами как таковыми считаться не могли.

— Помнишь, Уэлч показывал вывернутого наизнанку грабителя? — напомнил Перри нелицеприятное зрелище. — Бедняга попытался ограбить этот дом.

Как-то расхотелось туда идти, несмотря на любопытство, о чем я и уведомил Перри.

— Подождешь здесь? — хитро улыбнулся он.

— Зачем ты меня сюда вообще притащил? — вздохнул я, поняв безвыходность своего положения.

Перри подошел к газону и, не наступая на него, прокричал:

— Максуэлл Тейлор, мы просто хотим поговорить!

Секунду спустя дверь дома приоткрылась, от нее к нам пробежала узкая дорожка.

— На траву не наступай, в доме ничего не трогай и постарайся не хамить, — сделал последние наставления Перри и пошел вперед.

Едва мы ступили через порог, дверь резко захлопнулась и засиял яркий свет. Мой рот сам собой открылся. Удивило даже не обилие золота, статуй, картин и всяких драгоценностей, а то, что дом изнутри был гораздо больше, чем казался снаружи.

— Нам туда, — Перри указал на широкую лестницу.

Поднявшись, попали в длинный коридор, освещенный мерцающим белым газом. Чем дальше шли, тем сильнее становилось мерцание. Перед глазами вспыхивали и угасали неясные образы. Жуткий смех, детский плач, стоны совокуплений… Холодная радость и боль — много боли…

Шептали вокруг чьи-то голоса. Они взывали, настойчиво требовали чего-то, но слова их были непонятны… Такое действительно мог создать только повелитель самых темных глубин ада!

Шепот потихоньку сводил с ума. Я прибавил шагу и догнал Перри.

— Не обращай внимания, — глянув на меня, посоветовал он, хотя и сам был бледнее смерти.

Когда коридор закончился, мне явно грозил нервный срыв. Я с трудом представлял себе наш обратный путь.

Перри толкнул дверь. Я пулей пролетел мимо, закрыл ее поплотнее, облегченно вздохнул и осмотрелся.

В абсолютно пустой комнате спиной к нам сидел за клавесином стройный мужчина и мурлыкал себе под нос незнакомый мотив. Звука инструмента слышно не было, хотя я видел, что человек нажимает на клавиши.

— Максуэлл, может, ты отвлечешься от своего адского инструмента? — довольно грубо обратился к нему Перри.

— Господа, вы уже здесь? — обернулся к нам изящного вида молодой человек немногим старше меня. — Как вам моя игра?

— Отвратительно! — с ненавистью покосился на клавесин Перри.

«А мне говорил — не хамить!» — пронеслось в моей голове.

— Он всем это говорит, — заметил Максуэлл.

— Что? — встрепенулся я.

— Максуэлл, ты нарушаешь закон! — нахмурился Перри.

— Нет, — спокойно улыбнулся он. — Просто слышал, как ты говорил это на улице. А по глазам твоего друга увидел его реакцию. Мысли читать не так уж интересно, — сообщил он мне. — К тому же об этом сразу становится известно магам наместника, которые подобного не прощают… Вы тоже считаете, что моя музыка плоха?

— Простите, что-то не припоминаю… — Я не понял, о какой музыке он ведет речь.

— Как? — изумился он. — Вы прошли по коридору и ничего не слышали?

— Так этот… это была ваша музыка? — не поверил я,

— Да, — кивнул он. — Я назвал свою композицию «Обед в безумном дворце». Как на ваш вкус?

— Весьма подходяще, — согласился я.

— И все-таки что вы скажете о музыке? — потребовал он внести ясность.

— Видите ли, — осторожно промямлил я, — пиццикато на нижних басах, по-моему, немного запаздывает. Атак ничего… Вполне прилично.

Честно говоря, и сам не до конца понял, что за хрень сказал, но маг, похоже, вполне удовлетворился моим суждением.

— Присаживайтесь, господа, — радушно указал Максуэлл на невесть откуда взявшиеся кресла с высокими спинками. Впрочем, появились не только они: мебель, картины, камин словно из-под земли выросли! Клавесин исчез, и мы очутились в уютном кабинете.

Утонув в мягком кресле, я очумело рассматривал висевшие на стенах полотна, являвшие собой самый оголтелый абстрактный сюрреализм.

— О чем ты хотел поговорить, Перри? — спросил Максуэлл, разлив в бокалы золотистое вино.

— Сегодня на нас напали, Максуэлл. Люди, которые не чувствовали боли и не проронили ни звука даже в миг смерти.

— И что тут странного? — удивился Максуэлл. — Простые наркоманы захотели вас ограбить.

— Если ты знаешь наркотик, позволяющий драться с отрубленной рукой или вспоротым животом, то назови нам его, — покачал головой Перри. — О таком никто не слышал… Нет, я думаю, что тут работала магия. Это возможно?

— Вполне. Только мертвых оживлять довольно хлопотно.

— Мертвых?! Как я об этом не подумал? — хлопнул себя по лбу Перри.

— Видишь, как все просто, Перри! — довольно улыбнулся Максуэлл.

— Разве у трупов кровь не остывает? — поинтересовался я на всякий случай.

— Откуда ты знаешь, какая была кровь? — спросил Перри.

— Ну, когда я своему брюхо подрезал, его кровь мне на руки хлынула, — пояснил я. — И она определенно не была холодной.

Максуэлл вскочил с кресла и подошел ко мне.

— Покажи руки! — потребовал он.

— Вообще-то я их сразу вымыл, — предупредил я, вставая, протягивая конечности и вспоминая, когда это мы успели перейти на «ты».

Максуэлл внимательно осмотрел обе и удовлетворенно кивнул.

— Достаточно. — изрек он. — Сядь в кресло и протяни их ко мне… Кстати, можешь называть меня запросто по имени.

Я послушно исполнил его приказ.

Максуэлл уставился на мои руки и поманил их пальцами.

— Иди сюда, — едва слышно прошептал он ласково, — не прячься, выходи, тебе больше никто не причинит вреда…

Я со смесью страха и любопытства почувствовал легкое покалывание в суставах, нежное тепло разлилось от кончиков пальцев до плеч. Затем мои руки обволокло красное облако и потянулось к Максуэллу, который теперь манил его. Я старался не шевелиться, хотя это было не легко.

Туман полностью вытянулся из меня, оставив после себя ледяной холод, и замер перед Максуэллом, безмолвно смотревшим на него. Нависла полнейшая, давящая и бьющая по напряженным нервам тишина. Мы почти не дышали, чтобы не помешать магу… Минут через пять туман испарился.

Максуэлл вытер расшитым платком обильный пот со лба.

— Действительно, довольно странно, — вымолвил он, разливая вино.

— Странно что? — спросил я.

— Кровь молчала.

По-моему, было бы гораздо страннее, если бы кровь вдруг запела арию мистера Икса!.. Впрочем, у каждого свои заморочки.

— Ты что-нибудь узнал? — поинтересовался Перри.

— Разумеется! — передернул плечами Максуэлл.

— И что? — поторопил его Перри.

— Он не был мертвым… Но и не совсем живой… Это не наркотик. И магию я почувствовать не смог… Его сознанием кто-то управляет даже сейчас, — задумчиво пробормотал Максуэлл.

— Если это не магия, — не отставал Перри, — то как такое возможно?

— Я не сказал, что это не магия, — невозмутимо ответил Максуэлл. — Я сказал, что не почувствовал ее. Не знаю, что это, — пожал он плечами.

— Ладно, оставим, — поморщился Перри. — Что скажешь о разодранных трупах, которых становится все больше и больше? Сегодня рядом с телами жертв видели каких-то голых уродов.

— Про это знаю, — кивнул Максуэлл. — Оборотни.

— Когда они появились в Лоренгарде? — напряженно спросил Перри.

— Точно сказать не могу… Примерно три тысячи лет назад, когда основали крепость. А до этого жили в лесах — как раз на этом месте! — Он стукнул ногой по полу.

— А почему я про них ничего не слышал?

— Ты просто не слушал, хотя тебе много раз намекали, — снисходительно уточнил Максуэлл. — Сейчас они почему-то стали сильнее и ожесточеннее.

— Разве оборотни могут убивать днем? — встрял я.

Оба собеседника уставились на меня.

— Что ты хочешь этим сказать? — удивился Максуэлл.

— Ну, мне казалось, — начал я, чувствуя себя полным идиотом, — что оборотнями становятся только в полнолуние.

— Интересная версия, — усмехнулся Максуэлл. — Никогда раньше не слышал… Нет, они могут принимать это обличие, когда захотят. Несчастные люди… — грустно вздохнул он.

— Несчастные?! — изумился я.

— Да, — скорбно кивнул он. — Польстились на мнимую силу, на призрачную власть… Сами себя прокляли и обрекли на вечную жажду крови.

— Сами? — не понял я.

— Да, а как, по-твоему, становятся оборотнями?

— Ну, когда кусает другой оборотень.

— А когда тебя кусает клоп, ты что, начинаешь бросаться на людей? — с некоторой долей ехидства спросил Максуэлл.

— Если бешеный, то да.

— Хорошо, тогда ответь: откуда взялся самый первый оборотень? Его кто укусил?

Вопрос поставил меня в тупик.

— Ну и откуда они появились? — спросил я.

— Магия, — вполне предсказуемо ответил Максуэлл. — Есть маги, готовые дать любому подобную силу. Не предупреждая, конечно, о последствиях.

— Что за последствия?

— Вечная жажда крови и необходимость убивать. Людей, разумеется, а не животных.

— А зачем кому-то оборотни? — Мне с трудом верилось, что кто-то лепит их просто от скуки.

— Они вынуждены служить хозяину и питать его.

— Как — питать? — не уразумел я. — Они ему что, трупы таскают?

— Питать силой своих жертв, — пояснил Максуэлл. — Той самой загадочной субстанцией, которая выходит из человека в момент его гибели. Подобную ты и видел на своих руках. Любой маг поддерживает себя ею, это наше проклятие.

— А ты как питаешься? — не удержался я.

— Надеюсь, — Максуэлл холодно посмотрел на меня, — ты простишь, если я не стану отвечать на этот вопрос.

— Конечно, — смутился я, — просто хотелось о магии побольше узнать.

— Малыш вырос в дремучих лесах неподалеку от Ферея, здесь недавно, — довольно ухмыльнулся Перри.

Насчет «малыша» я решил разобраться попозже.

— Тогда понятно, — оттаял Максуэлл. — Мало кто из магов хочет жить снаружи.

— Снаружи? — переспросил я.

— Вне городов, — пояснил он. — Конечно, не простых, а крепостей, как наша.

— Почему? — Меня уже начинала злить привычка собеседника умолкать в середине темы.

Максуэлл тяжело вздохнул, словно я попросил его провести ликбез по простейшим вопросам, плеснул еще вина и лишь потом продолжил:

— Видишь ли, места, на которых построены наши крепости, являются средоточием особой силы, суть которой тебе все равно не понять. Такая сила есть в любом уголке земли, но тут она максимальна. Маг, покинувший крепость, теряет значительную часть своих возможностей. Допустим, здесь я могу летать, но стоит мне оказаться за крепостными стенами, и я едва ли оторвусь от земли. Без силовой подпитки мы способны разве что на невинные шутки.

— Хороши шутки! — пробормотал я и, не удержавшись, рассказал о Лейрусе, точнее, о его «невинных» проделках с тенью. — Тоже шалости, что ли? — осведомился я.

— Это по плечу последнему недоучке, правда, с условием, что он решил умереть, — спокойно отреагировал Максуэлл.

— По-моему, он вовсе не хотел умирать, — возразил я, — скорее, собирался покончить с нами!

— Нет, — улыбнулся Максуэлл, — он был обречен и пошел на это сознательно. Что может быть приятнее, чем покончить с врагом — даже ценой своей жизни?

— Пожалуй, ничего, — согласился я.

— Ну, раз вопросы исчерпаны, — Максуэлл поднялся с кресла, — не смею вас задерживать.

Комната обрела первоначальный вид, включая возвращение клавесина. Сдерживая проклятия, я поднялся с пола и хмуро покосился на инструмент.

— Обращусь к музыке, если вы не возражаете, — добил нас Максуэлл.

Я, конечно, возражал, да и Перри, наверное, тоже, но сказать об этом вслух мы не решились.

Едва вышли в коридор, как вокруг зашелестели мертвые голоса. Я попытался одолеть проклятый коридор бегом, но едва ускорял ход, как мои ноги начинали утопать в вязком полу. Пришлось, скрипя зубами от злости, идти строевым шагом.

Мы вышли из дома, пробежали по дорожке, которая исчезла сразу за нами. Лишь когда удалились основательно, я позволил себе выругаться.

— Ты хотел узнать, как он питается? — оскалился Перри.

— Стой, — догадался я, — музыкой он душу из нас вытягивал?!

— Да… Смотри по сторонам.

Совет был не лишним: уже смеркалось, и местное население заметно оживилось.

Внимательность помогла не очень. По пути мы трижды ввязывались в драки, к счастью, с простым сбродом, который одолевали без труда. Правда, я все равно умудрился серьезно пострадать: какой-то чудак, перед тем как отправиться к праотцам, достал ногой мой и без того изуродованный нос, вызвав во мне приступ дикой боли и не менее дикой ярости. Перри насилу оторвал меня от уже остывавшего тела, и я еще долго кидался на все подряд подозрительные тени, мелькавшие в этом райском уголке.

В общем, настроение было совсем не праздничное, даже на ежевечернюю попойку идти не хотелось. Желалось одного: добраться до дома, лечь в кровать, закрыть глаза и умереть, пока не стало еще хуже.

Однако Перри, не слушая возражений, насильно затащил меня в таверну, приказав «нажраться до полной отключки». Я, конечно, обозвал его бесчувственной скотиной, равнодушной к чужому горю, однако командир есть командир… Если бы я вовремя вспомнил о его коварстве, то не задумываясь дезертировал бы! Но я так верил ему…

3

Три последующих дня я не выходил из дому — чтобы не позориться перед местным сбродом. Перри, издеваясь, советовал мне появиться в свет, дабы вся преступность сдохла от смеха. На это я неизменно отвечал ему на языке, известном как нелитературный.

А все почему? Потому что эти неразумные люди — граждане Лоренгарда — легко использующие магию и наркотики, не успели изобрести банальный лейкопластырь!..

Подчиняясь приказу Перри, я накачивал себя вином, быстро дойдя до состояния полного аута. Настроение улучшаться и не думало. Я злобно огрызался на шутки в свой адрес и открыто проклинал Перри, который не только затащил меня сюда, так еще и подливал без устали! Правда, в конце концов печали испарились, и я смог сосредоточиться на одном: как бы не упасть на больную часть лица. В общем, через пару часов я благополучно вырубился, завалившись на спину.

Очнулся я от острой боли в носу. Открыв глаза, сперва решил, что вижу рядовой кошмар — пусть и жуткий, но безопасный. Я лежал в ярко освещенном помещении на столе, тщательно связанный, с жестко зафиксированной головой и кляпом во рту, то есть не имел никакой возможности двигаться и ругаться. Надо мной с небольшим окровавленным ножом в руке склонился Уэлч.

— Давно просил Перри привести тебя ко мне, — спокойно ковыряясь ножом в моем носу, сообщил он, заметив, что я очнулся. — Наконец-то он это сделал!.. Признаться, давно не видел такого изящного уродства! Это же надо представить: множественные переломы — один на другом, внушительная костная мозоль, искривление более чем наполовину…

В общем, он счастливым голосом перечислял мои физические недостатки, а я пытался воспроизвести хоть какое-то ругательство. Перри старательно уходил из панорамы моего обзора, с интересом наблюдая за экзекуцией. Длилась она еще часа полтора.

Наконец Уэлч с довольным видом убрал нож, вытер мокрой тряпкой с моего лица кровь и наложил на израненный нос жутко жгучую мазь. Потом освободил мою голову от широких ремней, не дававших ей шелохнуться, и вытащил кляп.

— Перри, — сразу зашипел я, — ты — грязный двулич…

— Замри! — неожиданно завопил мне в ухо Уэлч. — Одно неосторожное движение — и весь мой труд насмарку! Думаешь, легко было четыре часа лепить тебе нос?

— Я об этом не просил! — не разжимая зубов, буркнул я.

Уэлч обмотал мое лицо бинтами и принялся отвязывать меня. О, как я ждал этой минуты! Однако Перри подло предупредил мои планы:

— Погоди, Уэлч, — попросил он. — Может, его так оттащить? А развяжем через три дня? Пусть немного остынет.

Мне вовсе не улыбалось быть связанным три дня! О чем я и сообщил извергам, не стесняясь в выражениях.

— Фенрир, если будешь резко двигаться, то рискуешь остаться вообще без носа! — предупредил Уэлч. — Я нисколько не шучу.

Это подействовало, и я торжественно поклялся вести себя спокойно.

— Сколько мне мучиться? — поинтересовался я.

— Ровно три дня — и ни часом меньше!

— Вы серьезно?

— Абсолютно! — непререкаемо заявил Уэлч.

Мы отправились домой. Поскольку на улице стояла глубокая ночь, а идти было порядочно, нас сопровождало не менее пятнадцати человек. Я был готов провалиться сквозь землю и нещадно материл Перри, которого ситуация явно забавляла.

Вот так я и Оказался замурованным в четырех стенах на три дня!

Время тянулось томительно медленно. Из своей комнаты я не выходил, поскольку знал, что в квартире устроили бивуак едва ли не все наши сослуживцы. Я ходил из угла в угол и медленно сходил с ума.

Но пробил долгожданный час освобождения! Я больше не мог ждать и взялся за узелок бинта. Дверь бесцеремонно распахнулась, и в комнату ввалился Перри с прочими стражами.

— Пошли вон, негодяи! — зарычал я.

— Не тяни, Фенрир! — весело проорал кто-то. — Мы должны ЭТО увидеть!

— Черт с вами! — согласился я, сгорая от нетерпения.

Осторожно смотал повязку, осточертевшую за три дня. Едва последняя лента скользнула на пол, в комнате воцарилась гробовая тишина.

— Ну что?! — замер я.

— Ну и урод! — восхищенно прошептал кто-то.

Холодный пот прошиб меня. Стало трудно дышать. Я почувствовал себя на грани обморока.

— Ты бы хоть в зеркало посмотрел, — гробовым голосом напомнил Перри.

Я бросился к висевшему на стене оловянному зеркалу, про которое напрочь забыл. Стерев ладонью скопившуюся на нем пыль, не веря глазам своим, уставился на собственный изящный, любимый, знакомый с детства нос, возвращенный в прежнее состояние. Маленький шрам сбоку — это, конечно, мелочь!

Только теперь я почувствовал, как вымотался за три дня, проведенных в томительном ожидании.

— Пошли вон! — скомандовал я. — Если не улягусь спать прямо сейчас, то парой трупов не обойдется!

В квартире мигом воцарилась идеальная тишина. По-моему, я заснул еще до того, как добрался до кровати.

Проснулся далеко после полудня. Подскочил к зеркалу, обливаясь холодным потом от мысли, что то был просто сон. Нос выглядел безукоризненно! Полюбовавшись им минут пять, решил отправиться на службу, хотя не очонь-то хотелось.

По лестнице спускался неспешно, внимательно читая надписи на стенах. Как и предполагал, на мой счет появилось около сотни новых, особенно пошлых, зато в подъезде не было ни души, чего Перри не мог добиться годами!

На улице, такой же грязной и вонючей, большинство прохожих с недоверием косились на меня, а я упивался хорошим настроением, которого давно не испытывал. Внезапно на землю передо мной изящно опустился металлический прут, отскочил от камня и больно шарахнул по ноге.

Резко задрав голову, заметил торчавшую из окна голову, быстро нырнувшую обратно. Вычислив этаж, выругался и бросился в подъезд, намереваясь покончить с неведомым нахалом. Пробежав семнадцать пролетов, вытащил меч и выбил предполагаемую дверь.

В предбаннике, довольно улыбаясь, стоял Перри.

— Уже час в окне торчу, жду, когда ты появишься! — отрапортовал он.

— А если бы попал в меня этой железякой? — спокойно спросил я.

— Тогда бы ты здесь не стоял, — пожал он плечами. — Лучше пройди, посмотри.

Перри освободил дорогу, я прошел и посмотрел. Ничего необычного — стены в крови, на полу три трупа. Впрочем, нет: один из валявшихся оказался живым и почти невредимым.

— Ну и чего? — поинтересовался я. — Кто такие?

— Никто, — пожал он, плечами, — мелкая шушера. Но послушай, что поет этот.

Перри подошел к живому и пнул его носком по ребрам.

— Говори, — приказал он.

— Я уже все рассказал! — захныкал хлипкий парнишка лет семнадцати.

— Еще раз расскажи.

Парень сел и, размазывая сопли по щекам, сообщил:

— Оборотни, сэр… Они появились из центра… Мы брали шикарный дом. Билл-Боб полез к сейфу, сэр. А там была защитная магия, и мы убежали. Когда отсиживались за мусоркой, увидели, как в дом вошли восемь навороченных рыжьем тузов, а вышли восемь голых и, — он дернулся от страха, — таких страшных оборотней, что Билл-Боб сорвался с места, сэр! Они догнали его, и… и они его, сэр, рвали клыками с мою руку, сэр!

Не выдержав, он забился в истерике.

— Ты помнишь этот дом? — спросил его Перри, дождавшись, когда он успокоился.

— Нет, сэр, нет! — отчаянно замотал парень головой. — Клянусь, я не помню, сэр, правда!

— Ладно, верю, — согласился Перри и посмотрел на меня: — Что будем с ним делать?

Я неторопливо вытащил меч и нудно произнес:

— Перри, вот уже три дня я никого не убивал… Не тащить же его во дворец? Прирежу — и дело с концом!

Помахивая мечом, шагнул к парню. Бедолага не выдержал и потерял сознание.

— Неужели у меня такой страшный вид? — огорчился я, убирая меч.

— Да нет, не принимай к сердцу, — утешил Перри. — Слишком впечатлительный сопляк попался.

Он взял стоявшее возле стены ведро и выплеснул воду на подростка. Тот довольно быстро очухался.

— Ты в обморок больше не падай, — посоветовал я ему, — не могу убивать человека в бессознательном состоянии… Ну что, начнем?

Парень начал закатывать глаза.

— А ну очнись! — Перри сильно ударил его по щеке.

— Сэр, не убивайте меня! — взмолился он. — Я больше ничего не знаю, сэр!

— Подумай сам, — обратился я к нему, — не тащить же тебя во дворец? Понимаешь? Он испугано закивал.

— Да, сэр, понимаю, сэр!

— Что ты понял? — переспросил Перри.

— Я сам пойду во дворец стражей, сэр, клянусь, что не убегу, сэр!

— Поверим? — спросил Перри.

Парнишка смотрел на меня с диким отчаянием.

— Сомневаюсь, — поморщился я. — Но если ты настаиваешь…

Перри кивком указал парню на дверь, и тот поспешно скрылся, получив напоследок пинок для ускорения.

— Думаешь, дойдет? — спросил я.

— Вряд ли. Но за ум возьмется. Просто попал в дурную компанию, которой теперь нет… — Старшина кивнул на покойников.

Я взглянул на них: как минимум раза в два старше убежавшего… Что их только связывало?

— Заманивают идиотов помоложе себя, заливая им сказки о горах золота, и поручают «самую ответственную работу» — взломать дверь. Если стоит защитная магия, то от подростка мало что остается. Тогда берут следующего, ничем не рискуя вообще, — объяснил Перри. — Ты еще с такими не сталкивался?

— А если отпущенник наш найдет точно таких же новых друзей? — поинтересовался я. — Или организует свою шайку?

— Пожалеет, что родился на свет.

— Куда дальше-то? — закрыл я тему. — Обедать?

— Нет, — отмахнулся Перри. — Некогда. Надо сходить в центральный район, проверить, что к чему.

— Хочешь, чтобы я умер с голоду?

Перри проигнорировал мой вопрос.

Не успели пройти и двух кварталов, как услышали звон мечей в переулке. Я уныло вздохнул и ответственно заявил:

— Не пойду!

— Струсил? — оскалился Перри.

— Да! — вызывающе крикнул я его спине и побежал следом.

А дело разворачивалось серьезное: три окровавленных стража яростно сражались с двумя молчаливыми громилами, стоявшими к нам спиной. На земле уже валялись три трупа, двое из которых принадлежали нашим коллегам. Похоже, израненные стражи готовы были к ним присоединиться. Я вытащил меч, прицелился и метнул его в спину одного из громил, попав точно между лопаток. Перри тем временем снес голову второму.

— Что тут случилось? — спросил старшина, пока я вытаскивал из тела меч и тщательно его вытирал.

— Не знаю, — ответил один из стражей, вытирая кровь с лица. — Когда мы примчались на шум, эти трое спокойно стояли возле тел, не собираясь бежать.

— Ждали нас, — добавил другой. — Совершенно спокойно!

— Дрались молча и не реагировали на боль? — уточнил Перри.

Стражи одновременно кивнули.

— Я с одним таким уже встречался, — сказал первый, — недели две назад. Но тот был похлипче, а эти… — Он защелкал пальцами, подбирая слова. — Просто словно неживые!

— Не волнуйся, — успокоил я его, — живые.

Стражники быстро соорудили легкие носилки, бережно погрузили в них тела павших товарищей и осторожно понесли в морг. Сколько раз наблюдал подобную картину, но каждый раз на душе словно кошки скребут!..

— Пошли? — предложил я старшине, проводив стражей взглядом. — Только сразу предупреди, если собираешься поджогами побаловаться.

— Не волнуйся, мы едем в другой центр.

— Перри, хоть раз скажи нормальным языком, куда нас несет?!

— Какая тебе разница? — удивился он. — Ведь все равно пойдешь.

Ну разумеется…

Проехав центр, остановились в скромном, но относительно приличном районе, где я раньше тоже не бывал.

— Ну и?.. — поинтересовался я планом дальнейших действий.

— Зеленая мартышка… — Перри равнодушно указал пальцем за мою спину.

Мне вдруг стало очень и очень любопытно: он действительно принимает меня за полного идиота или это его новая шутка?

— Ага, — кивнул я, не оборачиваясь, и указал пальцем за его спину. — А там — оранжевая свинья… Будем в зоопарк играть? Синие гомодрилы и все такое, да? Может, сразу откроем зверосовхоз имени Аой?!

— Харчевня «Зеленая мартышка», — терпеливо пояснил он.

Я оглянулся. Действительно увидел заведение с таким названием.

— Даже не сомневался, Перри. Вот и спрашиваю: мы идем или будем на улице стоять?

— Пойдем. Но не сейчас..

— А когда?! — Я потихоньку начинал выходить из себя.

— Когда дождемся, разумеется, — пожал он плечами.

— Дождемся чего? Второго пришествия?

Перри внезапно расцвел улыбкой.

— Счастлив, что тебе весело… — начал было я.

— Чему радуешься, Перри? — перебил меня нежный мелодичный голос с характерными металлическими нотками.

Я резко обернулся.

— Ты изменился, — равнодушно произнесла Велия. — Похудел?

— Да, — непроизвольно ответил я, чувствуя жар в ушах. — И подстригся.

На фига я это сказал?.. Честное слово, и сам не понял! Хорошо хоть не брякнул про морковную диету!

— Решили мы, Велия, с тобой пообедать, — сиял Перри. — Надеюсь, ты не против?

— Против, — отрезала она.

— Тогда просто посидим рядом, — нахально предложил он.

Велия гордо вскинула очаровательный носик и пошла в харчевню, а мы за ней.

— Подстригся? — злорадно шепнул мне на ухо Перри.

— Заткнись, — буркнул я, и без того чувствуя себя последним болваном.

Велия упорно делала вид, что нас рядом нет. Но Перри настолько внимательно провожал взглядом каждую ложку ей в рот, что у нее просто кусок в горло не лез. Наконец она не выдержала и гневно отбросила прибор.

— Что ты хочешь? — зло спросила она.

— Ничего не узнала про новый наркотик?

— Я уже говорила тебе, Перри: никто не в курсе, что это такое!

— Зато я кое-что выяснил! — коварно улыбнулся он.

— Если знаешь, говори или убирайся отсюда, чтобы я могла спокойно пообедать! — потребовала Велия, печально поглядывая на свою тарелку.

— Хорошо, — согласился он, — слушай. Это не наркоманы, не ходячие мертвецы, не совсем живые, также они не могут говорить после смерти.

— Убирайся, Перри, проклятый словоблуд! — взорвалась Велия. — Иначе я посмотрю, сможешь ли ты говорить, после того как я сделаю из тебя не совсем живого!

— Я серьезно, Велия, — попытался утихомирить ее Перри.

— И я! — Она выхватила меч и приткнула острие к горлу Перри, довольно кровожадно ощерившись.

Даже мне поверилось в серьезность ее намерений. А Перри остался на удивление спокоен.

— Все это нам поведал Максуэлл Тейлор, — пояснил он. осторожно отклоняя клинок. — Я лишь передаю его слова.

— Магия? — спросила Велия, садясь на место.

— Он ее не почувствовал. Даже сам удивился.

— И зачем ты мне все это говоришь? — поинтересовалась она, нисколько не веря в чистосердечность намерений Перри.

— Просто не хочу, чтобы ты зря тратила время, — чересчур искренне заявил он.

Даже я на такое не клюнул бы! Пришлось замаскировать смех кашлем.

— Спасибо, — мило улыбнулась Велия, — я тебя больше не задерживаю.

— Вообще-то мне нужна твоя помощь, — признался Перри, немного стушевавшись. — Надо бы выяснить, кто из магов способен сотворить оборотней.

— Если не ошибаюсь, любой. В том числе и Максуэлл Тейлор.

— Мне нужно узнать, кто из живущих в центре пойдет на это, — пояснил он.

— В центре?! — изумилась Велия. — Никто!

Перри толково передал ей все, что мы услышали от подростка.

— Ты бы его в самом деле убил? — с интересом взглянула на меня Велия.

— Конечно же нет! Просто пошутил. Не садист ведь! — ответил я. — Хотя при определенных обстоятельствах… кожа там, цепи и все такое…

Оба они посмотрели на меня с нескрываемым удивлением, заставив смутиться. Никак не могу научиться держать язык за зубами! Ну забываюсь!

— Велия, — напомнил о себе Перри, — что скажешь?

— В центре магов много, и все — очень уважаемые люди… Тут надо хорошо подумать.

Они принялись обсуждать кандидатов, чьи имена мне ни о чем не говорили. Чувствуя свою полную бесполезность, я тихо погрузился в ипохондрию, машинально вертя в пальцах острый костяной нож, прихваченный у Эрика как сувенир. В таком состоянии меня обычно тянет пофилософствовать: почему я попал именно в это время? что за дебильная эпоха, где магия и прочие предрассудки победили здравый смысл?..

От размышлений меня отвлекло то, что я вдруг начал замерзать… Поправил плащ, но теплее не стало.

— Здесь всегда так холодно? — повернулся я к Велии и Перри.

Они смотрели друг на друга остекленевшими глазами, казалось, даже не дышали. Я дотронулся пальцем до ладони Перри — каменная!.. Посмотрел осторожно назад, желая узнать, что с остальными посетителями.

Позади меня стоял невысокий призрак в черном балахоне. От него и тянуло холодом, живо напоминавшим кладбищенский. Из дыры в капюшоне, где должно быть лицо, на меня смотрели два мертвых синих уголька…

Я даже знать не хотел, кто это и что ему нужно!

Фигура плавно поплыла ко мне, буквально сковывая страхом мои внутренности. Я уперся спиной в стол и лихорадочно зашарил по нему рукой, надеясь найти хоть что-нибудь, пригодное для броска. Под руку попалась рюмка Велии. Не задумываясь о последствиях, швырнул ее прямо в голову призрака.

Разумеется, я попал: с такого расстояния это было нетрудно. Только вот рюмка, пройдя сквозь голову, разбилась о стену напротив!..

Мне стало совсем не весело…

Призрак остановился в метре, протянул ко мне мертвенно-серую ладонь, словно приглашая пойти с ним.

— Брысь, сказал!!! — не выдержав, завопил я…

— Ты это кому? — раздался за спиной голос Перри.

Я резко повернулся.

— Перри, ты жив!

— Уже тридцать пять лет, — недоумевая, пожал он плечами.

— А как же…

Я глянул назад — никого!.. Задремал, что ли?

— Проклятье! — вскричала Велия. — Куда делось мое вино?

Взгляд мой уперся в осколки фужера… Душно-то как!

Ничего не объясняя, я выскочил на улицу и сел на холодный тротуар, не обращая внимания на прохожих. Страшно захотелось курить.

Из харчевни вышел Перри и подошел ко мне.

— Что с тобой? — участливо спросил он.

Я не стал ничего скрывать.

— Наверное, ты просто заснул, — усмехнулся старшина.

— И рюмаху во сне кинул, да?

— С кем не бывает…

— И никто этого не заметил! — подвел я итог. — Ни ты, ни Велия, ни прочие посетители… Или вы все тоже спали?

— Да, странно, — вынужденно согласился Перри. — Пошли внутрь.

Прежде чем сесть за стол, я большими глотками опорожнил бокал вина, понемногу отходя от пережитого кошмара. Перри тем временем передал мой рассказ Велии.

— Я знаю о подобном, — не особенно удивилась она. — Тобой кто-то очень сильно интересуется. И это не человеческая магия.

— А чья? — поинтересовался я.

— Не знаю. Она слишком… древняя… — Велия рассеянно вертела в руке нож.

— Темные эльфы? — выдвинул версию Перри.

Я прижал ладони к вискам. Только темных эльфов, зеленых леприконов и прочей синей шушеры мне для полного счастья как раз и не хватало!

Неожиданно Велия отшвырнула нож и вцепилась в горло Перри.

— Никогда, — угрожающе прошипела она, приподнимая Перри над полом, — ' никогда не говори того, о чем и понятия не имеешь!

Посиневший Перри, безуспешно пытавшийся освободить горло, поспешно закивал, хрипя. Я в крайнем изумлением смотрел на хрупкую Велию, которая одной рукой держала тушу Перри.

Она разжала пальцы. Перри рухнул на скамью, судорожно дыша.

— Рот закрой, — спокойно посоветовала мне Велия. — Я просто разозлилась.

В харчевню ворвался парнишка лет десяти и бросился к нам.

— Скорее… во дворец стражи… туда… — Он обессиленно рухнул на скамейку, пытаясь отдышаться. — Там мертвые напали!

Не задавая вопросов, мы выскочили из таверны и побежали к дворцу.

Пять миль без остановки…

«Пять… Пять… Пять… » — стучало в моей голове.

Ноги гудели, в боку кололо, грудь разрывалась, в голове — сплошной туман…

На ступенях дворца я рухнул на колени, отчаянно хватая ртом воздух. Рядом присел Перри.

На подходе к дворцу нас встретили ручьи крови, бежавшие вниз по безлюдной улице. Площадь вокруг здания была буквально завалена трупами и умирающими. Большей частью лежали стражи.

— Некогда отдыхать! — скомандовала Велия, в отличие от нас совершенно свежая. — Вперед!

— И пошевелиться не могу! — выдохнул я.

— Возьмите… — Она протянула нам ярко-красные таблетки.

— Что это? — поинтересовался я, проглотив свою и чувствуя, как энергия разливается по телу.

— Стимулятор, — пояснил Перри. — Изготовление и продажа караются немедленной смертью… Сколько у нас, Велия?

— Примерно двадцать минут. Надеюсь, вам хватит… Пошли!

Усталость чудесным образом испарилась! Я был свеж, чертовски силен и безумно хотел убивать!.. Мы ворвались во дворец.

На нас сразу же набросились молчаливые противники, но мы, преисполненные энергии, даже не обратили на них внимания, сокрушив на ходу. Реакция, слух, обоняние — все чувства обострились в десятки раз! К примеру, подбегая к лестнице, я точно знал, что нас встретят семеро врагов.

Они были сильны и не чувствовали боли. Но до нас им было далеко!.. Огромным усилием воли я подавлял безумное желание вгрызаться зубами в шеи противников, чтобы насладиться их кровью. Подхватив с пола второй меч, я работал двумя руками, задним умом понимая, что левой рукой и ложку держать не могу!

Перри рычал как безумный. Он разбил свой меч и крушил недругов вырванным у кого-то из них топором. Велия без всякого наркотика от нас не отставала: тонкий меч в ее руках превратился в молнию!.. Круша черепа, мы стремительно захватывали этаж за этажом, тесня захватчиков вверх. Наконец загнали остатки в последний коридор. И тут силы неожиданно покинули меня…

Рухнув на пол, я почувствовал безмерную усталость и острую боль всех своих ран и ушибов одновременно. Рядом упал Перри точно в таком же состоянии. На ногах осталась только Велия. Я понимал, что ей одной не справиться с надвигавшейся на нас темной массой. Попытался встать, но не смог.

Велия по очереди отбросила нас назад, словно щенков. Я даже удивиться не успел, проскользив по полу на животе метров пять. Сквозь пот, заливавший глаза, увидел, как Велия опустилась на одно колено и вытянула руки в сторону врагов. Потом резко выкрикнула слово, и огненная стрела, вырвавшаяся из ее скрещенных ладоней, пронеслась по коридору, оставив после себя запах горелой плоти…

Это было для меня уже слишком. Я закрыл глаза.

Не знаю, сколько времени отдыхал — секунду или целых две, но, когда Перри поднял меня на ноги, я опять был готов к схватке. За одной из дверей еще кипела битва.

— Хороший стимулятор, — пробормотал я, — почему его запретили?

— Потому что опасный, — отозвался Перри.

Сдержав стон, подошел к Велии, устало прислонившейся к стене.

— Как ты это сделала? — поинтересовался я, имея в виду огненную стрелу.

— Не твое дело! — грубо ответила она. — Некогда отдыхать! Там еще дерутся… — Она кивнула на дверь.

Подойдя, я молча выбил ее ногой и бросился в гущу драки, круша всех, кто попадался на глаза. Сил хватило ненадолго — всего на пару минут, — но этого оказалось достаточно, чтобы расправиться с оставшимися врагами.

Прижимая кусок ткани к рассеченной брови, я рассеянно осматривал кабинет капитана стражи — седовласого ветерана, хранившею на лице следы многих сражений. На стенах — сплошь оружие и грубые портреты подозреваемых. В общем, ничего примечательного…

— Садитесь, — буркнул капитан, отправив сообщение в пневмотрубу и скинув чей-то труп со стола.

Через несколько секунд пришел ответ. Капитан хмуро кинул взгляд на бумагу и сообщил:

— В других районах все тихо. Скоро прибудет подкрепление… А теперь пусть кто-нибудь мне расскажет, мать вашу, что здесь произошло?!

Я собирался ответить, что произошло нападение, но вовремя передумал, сообразив, что в данный момент трупом больше, трупом меньше — разницы никто не заметит.

— Почему напали на мой район и кто это был?! — продолжил капитан.

— Мы с ними сталкиваемся уже не один день, — ответил Перри. — Это не наркоманы и не ходячие мертвецы. Больше о них ничего не известно.

— Тогда вы пятеро, — капитан обвел взглядом нас и двоих уцелевших стражей, — работаете в одном звене. До завтрашнего вечера принесите мне голову того, кто это устроил! Все остальное отложить… Вы еще здесь?!

Мы поспешно вышли из кабинета, чтобы не раздражать старого вояку, которому сегодня пришлось нелегко.

Я искоса глянул на новых компаньонов, слабо утешившись тем, что они выглядели еще хуже меня. Один, в звании старшины, смотрелся после сражения до неприличия опрятно, не получив к тому же ни единой царапины. Сперва я подумал, что он — отменный боец, но быстро разглядел испачканные грязью колени и локти. Тут же вспомнил большой стол в кабинете капитана, под которым можно было весьма неплохо укрыться, пока длился бой. Что же касается второго, то он не дорос даже до бритья. Этот смотрел на Перри с нескрываемым восхищением.

— Отныне и до того, как найдем преступника, беру командование на себя! — заявил Перри с металлом в голосе. — Я — старшина Перри… Старшина Велия Стиллберд… Старшина Натан Клеменс… Фенрир Герберт-Генрих-Генри Озолиньш… — представил он нас друг другу поочередно и посмотрел на юнца: — Тебя я не знаю.

— Патрульный Трой Милдборо, сэр, — представился тот, явно робея от самой мысли, что разговаривает с легендарным старшиной Перри. — Третий день в страже, сэр!

— Оставь церемонии, Трой, — порекомендовал Перри. — Обращайся к остальным по именам.

— Да, сэр, — покраснел Трой до кончиков ушей.

— Я что-то не слышал, чтобы капитан назначил вас старшим, старшина Перри! — презрительно выговорил Натан Клеменс. — Можете сколько вам угодно махать мечом, а думать предоставьте тем, кто это умеет!

— Хочешь, чтобы командовал кто-то из них? — Перри кивнул на нас с Троем.

— Нет, я…

— Ты — мешок с дерьмом, Клеменс! — Велия смотрела на него, как на дохлую крысу. — Если не хочешь оцарапаться в драке, лучше уйди сам!

— Ты… ты… — захлебнулся яростью Клеменс. — Ты не смеешь ко мне обращаться! Ты не человек, ты…

— Кто я? — тихо спросила Велия, бросая руку на меч.

Лично я бы сразу успокоился и попытался скрыться подальше. Но Клеменс слишком уж разошелся — вот и не успел тормознуть.

— Ты всего лишь мерзкая тва… — попытался досказать он.

В общем, может, оно и лучше, что нас осталось четверо… Меньше народу, как говорится, больше кислороду!

— Жил, как крыса, — прокомментировал Перри, — и сдох червяком!

Снизу раздался громкий топот. Мы мгновенно выхватили оружие и повернулись к лестнице. Я облегченно вздохнул, когда понял, что это не новая партия нападающих, а стражи из соседних районов. Мы не стали им мешать осматривать побоище и вышли на улицу, проигнорировав все расспросы.

— Что теперь? — спросила успокоившаяся Велия. — Ты вызвался командовать, Перри.

— Пошли для начала в харчевню. Там и подумаем! — скомандовал он.

Мы нашли подходящее заведение, невзирая на громкие протесты хозяина, разогнали немногих посетителей, чтобы не мешали разговаривать. Первый раз в жизни я почувствовал жуткое отвращение к алкоголю и взял простую воду — под изумленные взгляды Перри и Велии. Поглощая жареные свиные ребрышки, уныло вздохнул, вспоминая гораздо лучшие обеды.

— Чего развздыхался? — неназойливо спросил Перри.

— Надоело каждый день есть мясо с овощами! — признался я.

— Возьми рыбу, — предложила Велия, указывая на свою тарелку.

— Спасибо, — вежливо отказался я, чувствуя, что рыба приелась гораздо больше. — Хочу чего-то изысканного!

— Чего-чего? — поинтересовался Перри.

— К примеру, — не сдержал я грустный вздох, — дюжину свежих, сжимающихся от прикосновения ножа устриц, выложенных на колотом льду, покрытом ковром ароматной зелени!.. Когда капнешь на это чудо несколько капель лимонного сока, осторожно подцепишь и отправишь в рот, челюсти сводит от кислоты. Запиваешь все половинкой бокала нежного белого вина и понимаешь, что такое истинное земное наслаждение!

— Устрицы — это такие… в раковинах и под водой? — спросила Велия.

— Да, — кивнул я, — они самые.

— Как можно есть такую гадость?! — не оценила она мои вкус. — Что за дикари это едят?!

— Цивилизованные, — буркнул я, вгрызаясь в ребрышко.

— Ешь что есть, пока есть! — философски заметил Перри. — Пусть лучше Трой нам поведает, почему пошел служить в патруль за одну монету в неделю, да еще вооруженный простым мечом?

— С детства хотел этого, сэр, — уклончиво ответил паренек.

— Трой, давай так: услышу от тебя «сэр» еще раз — отрежу язык. Договорились?

Трой поспешно кивнул, очевидно свято веря всем байкам про Перри. Впрочем, я и сам точно не знал, что в них действительно выдумка, а что реальность.

— Перри, надеюсь, ты уже придумал планчик? — невинно спросил я, несколько беспокоясь за свое будущее.

— Конечно, — пожал он плечами. — Трой отправляется в центральный район и собирает всю информацию, какую только сможет найти, зная, что если она меня не устроит, то у его потомков появится легенда о том, как один из их предков остался без ног. Мы с тобой, — он глянул на меня, — шпарим в Чистилище. А Велия и сама что-нибудь придумает.

— Куда вы собрались?! — изумленно переспросила Велия.

— Да, Перри, меня это тоже интересует! — поддакнул я, не испытывая восторга от одного лишь названия адреса.

— В Чистилище, — спокойно повторил он.

— Перри, Чистилище не для людей! Никто не должен туда соваться! — воскликнула Велия.

— Я там уже побывал, если ты помнишь, — усмехнулся он.

— Прекрасно помню, Перри, как затем Уэлч три дня собирал тебя по кускам!

— Старшина Перри, — робко подал голос Трой, — а я могу пойти с вами?

— Милдборо, ты получил приказ. Невыполнение карается смертью. Будешь нас ждать завтра здесь. Иди! — ровно ответил Перри.

Трой поспешно ушел.

— Перри, не ходи туда! — нервно хрустнула пальцами Велия. — Все равно ничего там не узнаешь!

— А вдруг повезет? — счастливо оскалился он.

Резко поднявшись на ноги, старшина быстрым шагом направился к выходу. Я поспешил за ним.

— Перри! — зло воскликнула Велия. — Я ненавижу Чистилище!

— Потому и не идешь! — бросил он, не оборачиваясь.

— Перри, что еще за Чистилище? — спросил я на улице.

— Чистилище — это Чистилище, — толково пояснил он.

— Перри! — зарычал я. — Если не объяснишь как следует, немедленно подаю в отставку и сваливаю из Лоренгарда!

Я остановился и с независимым видом принялся насвистывать.

— И шагу не сделаю, пока все не узнаю! — предупредил я старшину. — Хорошее место Чистилищем не назовут!

— Ладно, — кивнул он, — расскажу все, что знаю. По дороге.

Я согласился и последовал за ним.

— Чистилище, — начал он, — это проклятие Лоренгарда, доставшееся от предков, отвоевавших это место. Много веков назад здесь жили нелюди, поклонявшиеся Пану. Ему приносили кровавые жертвы. Потом сюда пришли короли во главе с Иштар. Десятилетия сталь не отмывалась от крови. В конце концов Пана удалось изгнать и запереть остатки нелюдей под землей, построив над ними Лоренгард. Веками люди изничтожали нелюдей, заставляя их уходить все глубже и глубже, к самим вратам ада. Но и те не были беспомощны. Перед тем как уйти в самый низ, откуда уже нет возврата, нелюди наложили на свой подземный город проклятие. Так и возникло то, что мы называем Чистилищем. Теперь там можно встретить только нечисть, бывшую некогда людьми, захотевшими… вернее, получившими, что захотели… Еще говорят, что там бродят души самоубийц и невинно убиенных матерями младенцев. Лично я в это не верю… Ну, все понятно?

— Нет. А зачем мы туда идем?

— Возможно, что-нибудь узнаем.

— Ладно, согласен… А что случилось в твой первый поход? Велия говорила что-то про Уэлча, — поинтересовался я, желая иметь представление о том, что нас там ожидает.

— Встретился с нечистью, — отмахнулся он. — Немного повздорили.

— Хорошо, Перри, — решился я, — идем в Чистилище. Но учти, бесчувственная скотина, если меня убьют, никогда тебе этого не прощу!

Длинными и узкими туннелями добрались до большой, покрытой толстым слоем ржавчины, металлической двери. Ни замка, ни свечения защитной магии я не углядел.

— Здесь начинается Чистилище, — сообщил Перри.

— Дверь что, открыта? — не поверил я своим глазам, наблюдая, как Перри тянет ручку на себя.

— Конечно!

— Почему?! — изумился я, полагая, что подобные места следует держать на надежном запоре.

— Если кто-то решит отправиться в Чистилище, ему никто помешать не вправе, — пояснил Перри. — Только я о таких пока не слышал. Кроме нас, разумеется.

Перри отворил наконец дверь, на нас дохнул затхлый воздух. Мы попали в просторную пещеру, освещенную тусклым зеленоватым свечением.

— Дальше мост и лабиринт, — поведал Перри, осматриваясь.

— И куда ведет лабиринт?

— Не знаю, — беспечно откликнулся он. — Чистилище само выведет, куда нам нужно.

— Не понял?

— Ну, — криво улыбнулся Пери, — ты знаешь, куда нам надо?

— Дебильный вопрос! — возмутился я. — Мне даже не ясно, на хрена мы сюда поперлись! Все это вроде бы должен знать ты!

— Что нам надо и куда идти — знает только само Чистилище. Оно живое и может исполнить все, что ты способен себе представить.

— Тогда почему ты назвал его проклятием Лоренгарда, если оно исполняет любые желания?

Ручаюсь, глаза мои загорелись отнюдь не светом просвещения. Уж я-то знал, чего пожелать!

— Потому что любое желание будет извращено в сторону темных сил. Ты действительно получишь, что хотел, только радости у тебя не прибавится.

Эх, как всегда… Изящных японок-близняшек, похоже, мне не допроситься!

— Прости, Перри, а что ты пожелал в первый раз? — спросил я, понимая, что это бестактно.

— Я? — Он невесело усмехнулся. — Я пожелал не знать страха.

— И что?

— И повстречал орду нечисти. Едва смог пробиться наверх. После этого меня трудно испугать.

— Отвратительно! — поморщился я. — Что нужно делать? Стоять и читать мантры?

— Иди за мной и никуда не сворачивай, что бы ни увидел и ни услышал.

Мы вышли к длинному мосту над бездонной пропастью, начисто лишенному перил. Моя голова начинала моментально кружиться, стоило бросить взгляд вниз. Не сводя глаз со спины Перри, я осторожно шел ровно посередине моста. Периодически снизу нас окутывали горячие клубы сероводорода, и я искренне жалел, что мой насморк некстати канул в Лету.

Миновав мост, очутились в лабиринте. Мои представления о подобных сооружениях несколько поколебались. Я полагал, что лабиринт имеет много-много различных ответвлений, напичканных ловушками и заканчивающихся преимущественно тупиками, из которых выхода не найти.

Здесь все было иначе. Мы шли по широкому, светящемуся красным коридору с множеством дверей. Когда попадалась распахнутая дверь, заходили в нее и шли дальше по такому же коридору, спускаясь все ниже и ниже. Никакой нечисти, фантомов и т. п. так и не встретили. Изредка из-за закрытых дверей доносились звон цепей и стоны — то боли и отчаяния, то томления и высшего наслаждения, иногда звучали резкие окрики, плеск воды, смех, плачь…

Меня раздирало дикое желание хоть одним глазом проникнуть в одно из творившихся вокруг таинств. Я крепился, сколько мог, но ведь не каменный же!

Подскочив к ближайшей двери, потянулся к сверкающей ручке и почти схватил ее… Перри резко дернул меня за воротник и оттащил.

— За каждой дверью — чье-то темное желание, — произнес он, отпуская меня. — Не безумствуй. Лабиринт заманивает тебя к своим жертвам.

— А что за лабиринтом? — спросил я, чтобы отвлечься от соблазнов. — Или он никогда не кончится?

— Не знаю, — ответил Перри, — дальше отпущенного не пройти никому. Но он не бесконечен.

— Почему ты так думаешь?

— В детстве прочитал в одном старинном фолианте. Пришлось попотеть, пока разобрал каракули объеденных крысами бумаг! — усмехнулся он.

Мне стало казаться, что мы ходим кругами: одинаковые коридоры с одинаковыми дверями никак не кончались. Красноватое мерцание и неясный шум по сторонам действовали на нервы. Все время преследовало чувство, что за нами кто-то следит, упорно изучает нас, прячась где-то сзади. По спине то и дело пробегали мурашки.

— Перри, — взмолился я, — в твоих фолиантах не было написано, когда наш путь закончится?! У меня скоро паранойя возникнет!

— Тоже чувствуешь? — взглянул он на меня.

— Что именно? Усталость или размеры своей глупости?

— Слежку.

— Да, — признал я, — она здорово напрягает!

— Значит, почти пришли, — улыбнулся он. — В последних коридорах царит тихое безумие. Редкие воины могли их преодолеть во время той давней войны.

— Хочешь удивить меня этим? — ехидно осведомился и.

— Ты бы точно удивился, если бы попал сюда, когда магия нелюдей еще не ослабла. Вряд ли бы нам удалось так. далеко пройти.

— Ха! — презрительно фыркнул я. — А посмотреть за один день двадцать шесть серий «Van Dread» без перевода, думаешь, легко? Я читал сабы девять часов подряд — и не сошел с ума, понял! А на следующий день пересмотрел всю «Еву»!

— Чего?! — оторопел Перри.

— Это я так, о своем…

Старшина оказался прав: еще пара коридоров, где напряжение усиливалось с каждым шагом, — и мы вышли из лабиринта.

Вниз уходила грандиозная винтовая лестница, окруженная арками. Где она кончалась, видно не было, но я уже привык к безднам. По стенам стекали ручейки вязкой воды, сильно воняло плесенью. Наши шаги раскатистым эхом разгоняли давящую тишину и били по ушам. Красное мерцание сменилось тускло-зеленым. Довольно часто попадались темные дыры в стенах, из которых тянуло кошмарным смрадом и доносилось чье-то голодное урчание… Невольно прибавили шагу.

— Наверное, здесь заперты остатки нелюдей, — предположил Перри.

Я ответил коротко, но очень емко в том смысле, что мне совершенно безразлично, кто обитает в дырах.

Мы спустились уже не на одну милю, а конца по-прежнему не было видно. Я уныло представлял, как будем карабкаться наверх, если, конечно, появится возможность вернуться.

Минут через сорок вышли на небольшую площадку и остановились перед огромной, не тронутой сыростью деревянной дверью. Вытащив мечи, одновременно саданули ее ногами и ворвались внутрь. О-о-о… Всего лишь очередной коридор, ярко освещенный факелами! Никого вокруг…

Я собрался убрать меч в ножны.

— Погоди, — остановил Перри, — мы ведь не знаем, что за существа зажгли здесь факелы.

Я выругался и покрепче сжал рукоять. Опять мрачные мысли полезли в голову.

Бесшумно двинулись по коридору, напряженно вглядываясь в каждую тень, отбрасываемую факелами на темные стены. Все было спокойно. Немного расслабились и перешли на нормальный шаг. Мечи, разумеется, не спрятали.

Коридор оказался не очень длинным. Закончился он обитой железом высокой дверью, запертой на засов.

— Ну что, — я осмотрел задвижку, — рискнем?

— Открывай, — кивнул Перри, занося меч.

Я тихо отодвинул засов, аккуратно приоткрыл дверь и заглянул внутрь. Хватило мимолетного взгляда, чтобы мое подсознание сработало в нужном направлении: дверь я мигом захлопнул и вернул засов на место. Почти сразу с другой стороны раздался негромкий скрежет.

— Что там такое? — спросил Перри удивленно.

Я вытер холодный пот со лба и, немного путаясь в словах, доложил:

— Там это… ну, ты знаешь… Эти, которых уже давно надо бы закопать. А они, мрази, все еще ходят! И, вероятно, хотят жрать. Могут и нас… того… Пошли отсюда!

— Мертвецы, что ли? — поморщился Перри. — И чего в них страшного?

— Перри! Они же дохлые! Как можно убить того, кто уже окочурился?! — воззвал я к его здравому смыслу.

— Конечно, — пожал он плечами, — никак не убить.

— Лучше уйдем!

— Ты ничего про них не знаешь?

— Я знаю одно: они должны лежать в земле, а не шататься по… — я осмотрелся, — по всяким драным Чистилищам! Этой информации достаточно каждому нормальному человеку!

— Тогда послушай меня, — ровно произнес Перри. — Мертвые слабы и медленно двигаются. Они способны только таскаться за тобой, куда бы ты ни пошел, а нападут не раньше, чем ты ослабеешь.

— Утешил, Перри!.. Возвращаемся к лестнице и идем дальше вниз?

— Нет, — оскалился он, — заходим внутрь и подрезаем им сухожилия! Этого будет достаточно, чтобы их остановить.

— Ты уверен? — Я все еще сомневался. — А силы, которые их оживили, не восстановят им сухожилия?

— Если бы они могли излечивать, то там были бы живые люди… Скольких ты видел?

— Перри, их имена и прозвища тоже тебе сказать?! — возмутился я.

— Неужели не посчитал? — непонятно чему поразился он.

— Штук пять. — Меня передернуло от неприятных воспоминаний. — Но там темно и плохо видно. Может, и еще есть.

— Хорошо, — удовлетворенно кивнул он. — Открывай и следуй за мной.

Покойники и правда оказались довольно мирными ребятами. Через пару минут все восемь валялись на полу и тихонько клацали гнилыми челюстями.

Впереди была еще одна дверь. Хотелось надеяться — последняя. Я сильно пнул ее ногой и прошел внутрь.

Мы очутились в огромном зале, посреди которого стояло большое каменное кресло. На нем, закинув ногу на ногу, сидел молодой человек с приятным лицом, цвет которого не отличался от его белоснежных одежд. Единственным темным пятном был большой сапфир, удерживавший широкий галстук. Именно он не вписывался в общий портрет.

— Вы все-таки до меня дошли? — Он небрежно качнул ногой. — Что ж, я вам рад.

— Кто ты? — грубо спросил Перри.

— Можете пока называть меня Гарникор. Принц Гарникор. Потом, как и прочие, станете величать повелителем.

— Чего вдруг? — поинтересовался я, чувствуя полное безразличие.

— Я дам вам вечную молодость, силу, власть над смертными, — перечислил он. — А вы будете служить мне.

— Нельзя ли конкретней? — попросил я. — Кто ты такой?

— М-м? — удивился он. — Вы шли ко мне, а теперь спрашиваете, кто я?

— Мы не к тебе шли. Просто свернули не туда, — уточнил я.

Увидев его клыки, размером превосходившие нормальные зубы раза в три, я догадался, к кому мы попали, но почему-то остался спокоен.

— Вас это не спасет, вы…

Невежливо было перебивать, однако я метнул ему в переносицу костяной нож, который вошел в его голову по самую рукоятку.

— Ты! — зарычал он, выдергивая нож и отбрасывая его. — Как ты посмел?! Я — князь тьмы, я — великий принц Гарникор, я…

— Простой кровосос, Перри, — заявил я старшине, не слушая криков вампира. — Если укусит, нам того — труба!

— Тогда рубим ему ноги, руки и выбиваем зубы! — предложил Перри.

Но сделать запланированное оказалось непросто. Вернее, невозможно.

Стоило нам развернуться для атаки, как вампир небрежно махнул рукой, и мы оказались на полу, придавленные невидимым грузом.

— Я передумал, — прохрипел Перри, — сперва отрубим ему руки.

— Ага, — попытался я кивнуть, — если только встанем… Ты, Гарникор, сдавайся, пока мы…

— Что — вы? — перебил он. — Пока вы не сдохли?

Давление возросло в несколько раз — даже вздохнуть не было никакой возможности. В висках застучала кровь. Я скосил глаза на Перри, который и не собирался слаться просто так. Невероятным усилием он отвел руку с мечом назад, зарычал и метнул клинок по полу. Скользнув по камням, меч вонзился в ступню вампира, заставив его отвлечься от нас.

Мгновения мне хватило, чтобы вскочить на ноги, прыгнуть к кровососу и снести ему голову. Тело медленно рухнуло на колени и, постояв пару секунд, упало плашмя.

— Что-то ни фига ты не крутой. Бэтмен, — сказал я голове вампира и пинком отправил ее в дальний угол. С глухим стуком она закатилась куда-то в тень, а я обернулся к растиравшему руку Перри:

— Прежде чем мы уйдем отсюда, ровным счетом ничего не узнав, дружище, хочу поблагодарить тебя за эту познавательную прогулку, стоившую мне туеву хучу испоганенных нервов, но все же не жизни! Большое тебе спасибо!

Старшина недовольно буркнул. Я помог ему подняться на ноги, и, от всей души попинав напоследок тело вампира, мы направились к выходу.

— Что ты там нес, Перри? Чистилище само приведет нас, куда нужно? — ехидно осведомился я.

— Так утверждали фолианты, — хмуро отозвался он.

— А в них не уточнялось, кому нужно: ходокам или Чистилищу?

— Тому, кто жаждет.

— Ежели жаждет крови, то твои фолианты нисколько не соврали. Наш почивший в бозе друг ее действительно жаждал.

Я взялся за ручку и потянул ее на себя. Дверь не открылась. Пожав плечами, толкнул от себя — результат аналогичный.

— Перри, не помнишь, в какую сторону я открывал дверь?

— Ты ее пинал, значит, в эту…

Он схватился за ручку и сильно дернул на себя, немедленно поломав.

— И как нам теперь выйти? — упрекнул я.

— Как всегда, — снисходительно улыбнулся он, вытаскивая меч.

— Неужели вы даже не попрощаетесь?

Мы медленно обернулись на голос, звучавший с отчетливым присвистом. Вместо вампира перед нами вздыбилась гигантская, черная, с тусклыми желто-топазовыми полосами королевская кобра, гипнотизировавшая нас яркими изумрудными глазами.

Перри в мгновение ока метнул в аспида меч, но он лишь скользнул по гладкой коже и отлетел в угол, не причинив змее ни малейшего вреда.

— У вас нет силы причинить мне вред, — прошипела кобра, раскачиваясь из стороны в сторону.

Вместо ответа я подобрал с пола увесистый булыжник и запустил его в змеиную морду, целясь в зеленый глаз. Попал в нос. Змей, казалось, даже не заметил ничего, продолжая спокойно раскачиваться.

— А если тебе зубы выбить, что будешь делать? — громко крикнул я.

Нет, змей я не боюсь. Это всего лишь большие кожаные шнурки. Их кровь может спасти от жажды, а из кожи получаются хорошие ремни. Мясо же, согласно древним китайским учениям, помогает против некоторых мужских проблем. Вот если бы тут был паук, тогда конечно! Пауков я даже созерцать спокойно не могу — не то что дотронуться до них.

— Как ты собираешься выбивать зубы? — поинтересовался Перри, кивая на голову змея, торчавшую высоко над нами.

— А вдруг нагнется и замрет на пару минут?.. Эй, шнурок, будь другом, нагнись, а? — крикнул я.

Змей прекратил раскачиваться и замер, сверля меня изумрудными глазами. Только тогда я смог разглядеть его удивительную, невероятную, пленяющую красоту. Кожа беспрестанно меняла цвет — от черного к синему, от фиолетового к алому. Сложнейший узор каждой чешуйки жил сам по себе…

Я отметил все краем глаза, потому что не мог оторваться от глаз змея, проникавших мне в самую душу. Ужасны были эти глаза: чуждые и вместе с тем ослепительно прекрасные, они обволакивали и подчиняли с невероятной силой! Бесконечно старые — намного старше зла и добра — они излучали поистине неземную мудрость, превосходящую любое человеческое знание. Я смотрел в них и невольно желал припасть к их холодному знанию, свободному от любви и ненависти, зависти и гнева, от любых эмоций и волнений. В них сиял тот самый чистый ледяной свет, который я тщетно искал всю свою жизнь. Звон оружия, вкус крови и вина, дым костров, уютное мягкое кресло перед большим экраном, недовольное сопение Черчилля, городские соблазны, ночное небо, усыпанное неисчислимым количеством звезд, — все сделалось не важным. Воспоминания были ясными, но стали мне чужими и потеряли значение. Я отбрасывал их кадр за кадром, вычеркивая из своей жизни: существовал комок глины, ползал по грязи, тщетно пытался удовлетворить желания своей плоти, прежде чем уйди в небытие, не оставив после себя ровным счетом ничего. Глаза змея дарили надежду вырваться из порочного однообразия, возвыситься над жизнью и смертью, сделаться равным богам!

Перри, Тольд, Сефер, Черчилль, шеф… Я стирал воспоминания о них, как сдирают грязь с подошвы! Я вычищал всю свою жизнь, и даже то, что мне только суждено было пережить!

И тут пришла очередь памяти о времени, когда я еще не был один, — эта память, которой я дорожил больше всего, тоже стала постепенно бледнеть и терять очертания. Последней каплей сознания я вцепился в те воспоминания, не желая терять лучшую часть своей жизни. Нечеловеческим усилием оторвал взгляд от глаз змея, и волна жизни хлынула в мое тело!

— Этого ты не заберешь, мразь! — закричал я, разрывая паутину чар.

Перри прыгнул ко мне, резко толкнул в сторону и отскочил назад. Мгновением позже на то место, где я стоял, с грохотом опустилась мощная голова змея, кроша каменный пол.

Через столб пыли, не обращая внимания на разлетающиеся осколки камней, я бросился к аспиду и опустил каблук сапога прямо в колдовской глаз.

Короткая судорога волной пробежала по его телу. Змей встрепенулся и взмыл над полом, обдав меня потоком воздуха от могучих перепончатых крыльев.. Через их тонкую кожу пробивался красноватый свет факелов, придавая чудовищу поистине адский вид.

— Еще никому не удавалось рассеять мои чары! — прошипел змей, неторопливо кружа под потолком.

Я осмотрелся в поисках Перри и увидел его лежащим на полу с окровавленной головой. Кинувшись к нему, с облегчением обнаружил на шее слабую ниточку пульса.

— Когда покончу с тобой, то из тебя получатся превосходный ремень и пара сапог! — мрачно предупредил я змея, лихорадочно соображая, как его одолеть.

— Ты слаб, человек, — прошипел он, сверля меня теперь лишь одним глазом. — Ты сбросил мои чары, но скоро преклонишь предо мной колени!

— Скорее станцую джигу на твоей дохлой туше!

Змей кинулся вновь, но я отскочил в сторону и нанес ему удар мечом по плоской голове, разрубив покрывавшую череп тонкую кожу.

С воплем ярости он взвился под потолок и неуловимым движением ударил меня хвостом по ребрам, отбросив на стену.

Не обращая внимания на острую боль в груди, я поднялся на ноги и выставил перед собой меч, твердо решив перед смертью доставить гаду столько неприятностей, сколько смогу.

— Это все, на что ты способен, шнурок?! — крикнул я, раскачиваясь на ослабевших ногах.

Змей неспешно парил, явно наслаждаясь своим превосходством. Его ледяное дыхание обжигало, я все больше слабел.

— Ну, попробуй меня разорвать, пресмыкающееся! — усмехнулся я, сжимая меч двумя руками.

— Просто разорвать — слишком просто, — прошипел он, плавно опускаясь на пол.

Приземлившись, Гарнидор перевоплотился в свой первоначальный облик и неторопливо направился ко мне.

— Нет, я буду высасывать твою жизнь каплю за каплей, — скучающим тоном проговорил он. — Вдруг это немного развеет мою тоску?

Очнувшийся Перри бесшумно подскочил к вампиру, занося над его головой большой булыжник. Неуловимым движением Гарникор уклонился от удара и со смехом выпустил в Перри из ладони луч ослепительного белого цвета. Старшина, хрипя, отлетел в глубину зала.

— Вы, люди, забавны и глупы. Мне доставляет большое удовольствие подчинять вас, — ласково улыбнулся вампир. — Я оставлю тебе память, но полностью уничтожу волю. Вечные муки твоего сознания — как это прекрасно!

— Ты не бредишь случайно? — осведомился я. — Лучше сам нанижись на мой меч!

По залу разлился запах электрического озона, заставивший нас обоих оглядеться. Вампир пронзительно уставился на меня.

— Что ты? — тихо спросил он.

— Не что, а кто, — поправил я. — Твоя смерть.

Запах нарастал, будоража сознание, даруя силы мне и нагоняя панику на вампира, который взволнованно закрутил головой.

— Это не ты, — шепнул он.

— Проверь! — Я сделал к нему шаг, морщась от боли в ребрах.

Меня остановил тихий гул, быстро нараставший и превратившийся в пронзительный визг. Не выдержав, я рухнул на колени и, выронив меч, зажал руками уши. Кое-как глянул вверх, откуда исходил сводивший с ума адский звук.

В высоком потолке на глазах выросло бурое пятно, светлевшее с каждым мгновением. Ярко осветив весь гигантский зал, оно с резким хлопком исчезло, оставив после себя идеально круглое отверстие, из которого посыпались огненные стрелы, превращавшие камень в пар.

Я уже потерял способность удивляться, поэтому совершенно спокойно отнесся к тому факту, что с потолка, широко раскинув руки, спустилась Велия в полощущемся на бурных потоках горячего ветра плаще. Она встала между мной и вампиром.

— Здесь мои владения, — прошипел Гарникор, глядя на нее с непередаваемой ненавистью. — Убирайся!

От Велии волнами исходило такое зло, что у меня волосы встали на затылке дыбом! Против своей воли я отступил на несколько шагов.

— Убирайся!!! — проревел вампир, выпуская в Велию белый луч.

Она стремительно увернулась, и луч поразил того, кто стоял за ней.

Сильный удар в грудь припечатал меня к стене. Рухнув на пол, я попытался вдохнуть, краем глаза наблюдая за происходящим.

Вампир выпустил в Велию еще один белый луч, попавший ей в лицо, но она даже не пошатнулась. Кровожадно улыбаясь, протянула к вампиру руку и приказала:

— Сдохни!

Гарникор замер, с недоумением глядя на Велию. Из его рта вырвался тихий хрип. Скрючившись, он упал и попытался подползти к своему каменному трону, жалобно стеная. Из пальцев Велии вылетели тонкие красные нити, охватившие горло вампира и впившиеся в его глаза. По нитям заструилась чистая энергия, покидавшая тело вампира. На моих глазах он стремительно старел, пока не превратился в прах. Жалкая кучка пыли, небрежно разметанная по полу Велией, — вот и все, что осталось от Гарникора, с которым не могли справиться мы, два взрослых мужика, вооруженных мечами!..

От мысли, что за нас всю работу сделала хрупкая девушка, мне почти стало стыдно. Может быть, я бы даже сгорел от стыда, но тут потихоньку начал обваливаться потолок, грозя похоронить нас заживо.

— Велия! — прокричал я, указывая на неподвижного Перри. — Вытащи нас отсюда, пока не поздно!

Она подбежала к Перри и, обхватив его за грудь, взмыла в воздух, начисто забыв про меня. Не желая оставаться в гордом одиночестве, я что есть сил рванулся к ней и, подпрыгнув, уцепился за край ее плаща.

— Отпусти, идиот! — прохрипела она, пытаясь ударить меня каблуком в лицо. — Задушишь!

— Ни за что!!! — проорал я, с ужасом наблюдая, как пол стремительно исчезает внизу.

Плащ норовил выскользнуть из быстро онемевших пальцев, плотная ткань трещала, не выдерживая мои восемьдесят три килограмма. Я орал, проклинал судьбу и матерился по-черному, понимая, что вот-вот сорвусь в пропасть после очередного попадания ноги в мой лоб.

Узкие туннели, гигантские залы, комнаты, забитые всевозможными орудиями пыток, звенящие цепи, реки крови, странные существа — все это мелькало перед глазами. Велия стремительно увеличивала скорость, беспощадно уничтожая любое препятствие огненными стрелами.

О, звездное небо, наконец-то!..

Велия вылетела из тоннеля и замерла.

«Почему мы не летаем, как птицы?» — испокон веков задавались вопросом люди.

В отличие от прочих, я никогда не забивал себе голову подобной глупостью, твердо веруя, что контора под названием «Росавиакосмос» легко предоставит подобную услугу за определенное количество свободно-конвертируемых денежных единиц. Но чтобы вот так, без всяких усилий с моей стороны, ощутить радость полета — даже и не мечтал!..

Итак, Велия резко замерла, покинув туннель. Я по инерции полетел дальше, плащ вырвался из рук. Взмыв довольно высоко, я и сам на мгновение замер в воздухе, а потом рухнул на каменную мостовую, лишь чудом не угодив в широкий канал, из которого мне бы не выплыть.

Молча возлежа на камнях, я старался вычислить, во сколько костей мне обошлось столь незабываемое приключение, и отчаянно мечтал о десятке зеленых таблеток кеторола.

На мокрых булыжниках было холодно и неудобно. Обреченно вздохнув, решился подняться на ноги. Хрипя, кряхтя и охая, кое-как исполнил задумку и, пошатываясь, побрел к Велии, склонившейся над отключенным Перри.

— Велия… — осторожно позвал я.

Она резко обернулась, и я увидел через растрепанные волосы аккуратно заостренные кверху ушки. Велия поняла свою оплошность, на ее лице выступила краска, а на глаза навернулись слезы. Выхватив меч, она проворно прижала лезвие к моему горлу.

— Одно слово — и ты труп! — предупредила она, сдерживая эмоции.

— Хотел лишь поблагодарить тебя, — сказал я, с опаской отстраняясь от клинка.

Велия, очевидно, не поверила в мою искренность, поскольку не пожелала опустить (я только сейчас заметил, какой же он на самом деле острый!) свой меч.

— Э-э, а как Перри? — сменил я небезопасную тему. — С ним все в порядке?

— Будет, — кивнула Велия, убирая меч, — если я его не убью!

Подойдя к Перри, она легко подняла его над землей и с силой швырнула в воду.

Не скрою, был порыв прыгнуть за ним, чтобы не дать ему утонуть в бессознательном состоянии, но полученные мною синяки, ушибы, царапины и прочие переломы ребер нейтрализовали мое природное человеколюбие.

Впрочем, помощь и не понадобилась. Через секунду Перри вынырнул из воды, откашливаясь, отплевываясь и глубоко дыша. Сделав пару сильных гребков, он подплыл к стене канала и попытался выбраться на землю.

Велия подошла и спокойно наступила на его пальцы, препятствуя ему.

— Велия, — кисло улыбнулся Перри, — так рад тебя видеть!

— Перри, ты знаешь, как сильно я ненавижу проклятое Чистилище! — грозно выговорила она, сильнее наступая на пальцы.

— Но, Велия, я ведь не просил тебя идти с нами! — напомнил он.

— Ты знал, хитрая скотина, что я не оставлю вас умирать! — вымолвила она.

Так и сказала — вас! Начисто позабыв, что лично я выбрался наверх вопреки ее желанию!.. Впрочем, уточнять я благоразумно ничего не стал.

— Но ведь все обошлось!.. Да убери же свою ножку! — взмолился он, не выдерживая боли в пальцах.

— Только после того, как ты поклянешься, что больше никогда — слышишь, никогда! — не потащишься в Чистилище! — заявила она, усиливая давление.

Перри молчал, умоляюще глядя на нее. Велия была непреклонна. И я в тот момент не испытывал никакого сочувствия к старшине!

— Хорошо, Велия! — не выдержал Перри. — Клянусь Иштар!

Она убрала ногу, и Перри кряхтя вылез на берег. Растерев посиневшие пальцы, подошел ко мне.

— Слушай, прости, — дружелюбно сказал он, — ты-то понимаешь, что это была единственная возможность что-либо узнать!

— Ага, — кивнул я, — прощаю.

Шерлок Холмс, как известно, для стимуляции мыслительного процесса употреблял кокаин и морфин либо голодал. Мне для того же самого понадобилось повстречаться с вампиром, способным перевоплощаться в змею… Что ж, каждому свое…

Мы отправились в ближайшую харчевню, одним своим видом распугивая всю ночную шваль. Найдя подходящее заведение, позволили себе отпраздновать возвращение из Чистилища горячей едой и холодным вином. Страшно хотелось спать, но я крепился в ожидании мига своего торжества, искоса наблюдая за угрюмым Перри.

Вскоре, как и предполагалось, он сорвался.

— Проклятье! — вскричал старшина, разбивая кружку о стол. — Ну почему мы ничего не узнали?!

— Говори только за себя, — тихо сказал я.

— Что?! — переспросили они с Велией в один голос, изумленно на меня вытаращившись.

— Ты же сам говорил, Перри: любое желание Чистилище исполняет, но в извращенном виде! — самодовольно улыбнулся я. — Все так и вышло.

— Ну и?! — потребовал он.

— Что «ну и»?! Так ничего и не понял? — слегка поиздевался я. — А мне башку продуло, когда проклятая змея загипнотизировала.

— Что сделала? — переспросила Велия.

Я понял, что они о гипнозе не слыхали. Пришлось перейти на доступный язык.

— Очаровала… Внушила свою волю, чтобы я добровольно отправился в ее пасть.

— Думаешь, все организовал такой же вампир? — скептически уточнил старшина.

— Перри, один из сидящих за этим столом — идиот. Это не я. И не Велия… При чем здесь вампир?

— Ну, он же был змеей и тебя очаровал.

— Это сделать может почти любой человек! Надо только знать технологию. Никакой магии не нужно, чтобы заставить человека исполнять твою волю и контролировать его действия.

— Ты тоже можешь? — поинтересовалась Велия.

— Конечно! — пожал я плечами. — И до сегодняшнего дня был уверен, что со мной подобный номер не пройдет.

— И где нам искать человека, способного на такое? — спросил Перри.

— Знаешь что, Перри?! — взбунтовался я. — Это твои персональные проблемы, меня никоим образом ни касающиеся! И так чуть какой-то шизанутый вампир не сожрал! Хочешь, чтобы я еще твои ребусы разгадывал?!

Сделав пару больших глотков вина, я немного успокоился и выдвинул предположение:

— По-моему, это должен быть человек достаточно богатый и влиятельный. Набрать такую толпу не каждому по средствам. Не хватал же он людей на улицах, в самом деле! Кроме того, он должен сильно ненавидеть стражу.

— Таких большинство, — криво усмехнулась Велия. — Что дальше, командир Перри?

— Надо отдохнуть, — недовольно признал он, потирая ребра, — слишком мы вымотаны. Завтра найдем Милдборо. Вдруг он прощупал всю мразь в центре?

— Чего его искать? — удивилась Велия. — Он здесь. Мнется возле входа и не решается войти.

— Ты уверена? — спросил Перри.

— Я чувствую его присутствие уже минут пятнадцать, — ухмыльнулась она.

Перри посмотрел на меня.

— Что? — наивно спросил я, делая вид, что не понимаю его коварного замысла.

— Сходи и позови! — приказал Перри.

— Ага, — усмехнулся я, — разбежался! Сам иди.

— Фенрир, это приказ! — отрезал он. — Невыполнение карается смертью.

— А меч в руках удержать сможешь? — ехидно справился я.

Перри слабо пошевелил пальцами, над которыми поработала нога Велии.

— Проклятье, — улыбнулся он, — твоя правда… Велия?

Она его просто проигнорировала.

Поняв, что никто за Троем идти не собирается, Перри огорченно вздохнул и гаркнул:

— Трой Милдборо! Сюда!

Дверь осторожно приоткрылась, в небольшой щели возникло перекошенное лицо Троя.

— Иди к нам, выпей, — предложил Перри.

Трой осторожно подошел к столу и нерешительно замер.

— Может, присядешь? — предложила Велия, подталкивая ему кружку с вином.

Трой скромно сел на лавку и замер, крепко обхватив ручку емкости.

— Как дела, Трой? — поинтересовался Перри.

— Простите, сэр, — скис он лицом, — ничего не удалось узнать. Никто не знает о нападении на дворец стражи.

Всем своим видом он выражал полное раскаяние, здорово напоминая провинившегося щенка. Даже мне стало его жалко.

— Ладно, Трой, не будем сегодня об этом, — успокоил его Перри. — Лучше выпей.

Трой немного отхлебнул и вроде как порозовел.

— Где встретимся завтра? — спросила Велия. — Здесь или в «мартышке»?

— Зачем нам встречаться? — удивился Перри. — Мы и расставаться не будем. Заночуем у тебя.

— Что?! И не мечтай! — окрысилась Велия. — В мой дом никто, кроме меня, не войдет. Особенно такая свинья, как ты!

— Велия, подумай сама. Нам до своей квартиры не добраться. Трой наверняка снимает крысиный угол в какой-нибудь дыре. А ты живешь поблизости… Неужели не приютишь израненных друзей?! — воззвал он к ее совести.

— Даже если будете издыхать, все равно — нет! — изрекла она.

— Сэр, — вмешался Трой, — моя комната неподалеку. Мы вполне там разместимся.

— Спасибо, Трой, но проблема уже решена, — отказался Перри. — Велия с радостью примет нас всех.

— Ты скотина, Перри! — категорично заявила Велия, вставая из-за стола и направляясь к выходу.

Перри двинулся за ней, а мы с Троем — за ним.

Дом Велии оказался примерно в квартале от харчевни,

— Держу пари, — шепнул мне на ухо Перри, — она знала, что мы остановимся у нее. Потому и выбрала местечко для входа в Чистилище поблизости.

— Я все слышала, — сказала Велия, не оборачиваясь. — И очень жалею, что не выбрала твои трущобы.

— Простите, сэр, а как там, в Чистилище? — поинтересовался Трой.

— Как всегда, — отрезал Перри, не вдаваясь в подробности.

— Не верь ему, — злорадно ответил я за него. — Ничего хорошего там нет. Старшина все врет!

И вкратце рассказал юнцу об этом проклятом месте, упустив, впрочем, некоторые подробности, в том числе не упомянув и про Велию.

— Так плохо? — не поверил он, думая, что я его просто запугиваю.

— Еще хуже, — опередил меня Перри. — Никогда гуда не суйся. Сгинешь!

— Я и не собирался, сэр, — предельно честно ответил Трой.

Однако по глазам я видел, что эта мысль посещала его не однажды, а мой рассказ только разжег любопытство парня.

Квартира Велии отличалась от квартиры Перри лишь большей опрятностью. Во всем остальном — расположение комнат, количество оружия на стенах, беспорядок среди книг — полная аналогия.

— Располагайтесь. Можете занять ту комнату, — буркнула Велия, указывая на такой же закоулок, какой мне отвел Перри.

— Там ляжет Фенрир, — лучезарно улыбнулся Перри, — а мы умостимся здесь.

— Чего это? — я заподозрил неладное.

Перри помялся, но потом ответил:

— Прости, но мне никак не улыбается проснуться с перегрызенным горлом.

— В смысле?! — не понял я.

— Не злись, — смутился старшина, — ты — хороший человек, и я без опаски могу доверить тебе свою жизнь, но только пока ты бодрствуешь.

— Перри, а яснее?! — взыграло во мне ретивое. — Я что, во сне хожу и всех кусаю?!

— Ну, до этого пока не дошло, — кисло улыбнулся Перри, явно жалея, что затронул скользкую тему. — Про горло — это я так, к слову.

— Перри! — не выдержала Велия. — Да разродись же когда-нибудь! Даже мне интересно!

Трой молчал, но только из скромности.

Хотя дело касалось лишь меня, я потребовал, чтобы Перри прилюдно рассказал все подробности.

— Не злись, — повторил он. — Я сначала даже не знал, что о тебе думать, да и сейчас не знаю… Понимаешь, приходится иногда подпирать твою дверь снаружи — когда ты особенно того… — Он покрутил пальцем у виска. — И все равно выдержать это трудно!

— Чего — это?! — заорал я. — И что значит «того»?!

— Ты иногда говоришь во сне. Иногда кричишь, жалуешься на боль в пробитых ладонях, холод, проклятый алтарь… И, понимаешь, словно это не ты вовсе: голос не твой! Потом призываешь темных богов… Потом переходишь на чужой язык — такой, что мороз по коже!.. Прости, но я не выдерживаю — слова-то не человеческие!

Я глубоко вздохнул и осмотрелся по сторонам. Велия сосредоточенно выбирала книгу на ночь. Трой внимательно рассматривал оружие на стенах. И оба чутко вслушивались в каждое слово старшины.

— Перри, задам тебе вопрос, на который хочу получить ясный ответ: почему ты раньше молчал?

— Думал, ты знаешь… — удивился он.

— Знал… раньше. Посчитал, что это давно прошло, потому благополучно все забыл, — пояснил я. — Не запирай мою комнату. Вдруг начнется пожар? Я ведь не смогу выбраться в таком состоянии. Тогда мой разгневанный дух точно перегрызет тебе горло!

Не желая больше ни с кем общаться, молча развернулся и отправился в свой закуток, сдержав желание громко хлопнуть дверью: все-таки я был в гостях у Велии, а ее лучше не раздражать.

Рухнув на жесткую кровать, я тщетно попытался заснуть, ворочаясь с боку на бок и мечтая о стакане ледяной «Белой лошади» и хорошей сигаре. Да что там — хотя бы о понюшке табаку, пусть даже сорта «Дип»!.. Часа через три не выдержал и отправился на кухню, надеясь отыскать там что-нибудь покрепче воды.

В гостиной похрапывал Перри, беспечно выставив на свет божий свое белое горло. Так и подмывало дотронуться до него чем-нибудь холодным, но я вовремя одумался: если он и в самом деле такой впечатлительный, то тушу его придется тащить в госпиталь именно мне!

Трой в комнате отсутствовал, что меня малость смутило. Лишь услышав тихое шуршание на кухне, я успокоился.

Трой с унылым видом восседал на широком подоконнике и пялился в окно.

— Что показывают? Домашнее видео Снуп Дога? — тихо спросил я.

— Чего? — переспросил он, сползая с подоконника.

— Чего, говорю, не спишь? Тоже боишься, что горло перегрызу?

— Нет, — улыбнулся он. — Просто не спится. Сидел, думал…

— Да, — вздохнул я, осматривая кухню. — Думать — это хорошо. У меня тоже иногда получается.

А вот и то, что нужно: темная пузатая бутылка и два бокала… Плеснув вина, протянул один из них Трою.

— А Велия не рассердится? — наивно спросил он.

— Не знаю, — честно признался я. — В крайнем случае скажу, что Перри во сне выпил. Думаю, она поверит.

Я неспешно прихлебывал вино, наслаждаясь дивным букетом, напоминавшем о лете, солнце, тепле.

— Может, поделишься, о чем ты там думал? — спросил парня от скуки.

— Да так, — смутился он, — как считаешь, старшина Перри примет меня в первый отряд Лоренгарда?

— Не знаю, — пожал я плечами, — почему бы нет?

— Ну, туда мало кого берут. Только тех, кто доказал свою верность Лоренгарду.

Странно, но я этого совершенно не знал.

— Боишься, что недостоин?

— Просто я еще ничем себя не проявил. А если примут за здорово живешь, то все за глаза будут называть меня Милдборо.

— Ну и что? — не понял я его переживаний. — Это же твоя фамилия, что в том странного?

— Не хочу, чтобы меня знали лишь как Милдборо! Надо добиться всего самому и быть как старшина Перри!

Вообще ничего не понимая, я уже сильно жалел, что затеял этот разговор. Пришлось потребовать пояснений, мотивируя тем, что я не местный и знать ничего не знаю о подобных проблемах.

— Милдборо, — Трой горделиво приосанился, — один из древнейших родов Лоренгарда. Мои предки из тех, кто отвоевывал землю у нелюдей и возводил крепость, не жалея себя. Именно Милдборо загнали нелюдей в самые глубины Чистилища. Именно они установили большинство законов, по которым живет Лоренгард. Многие из моих предков были наместниками крепости… Но давно уже принадлежность к Милдборо — клеймо, которое губит нас. Последние века члены семьи занимаются только торговлей, считая, что род достаточно послужил Лоренгарду и теперь может спокойно почивать на древних лаврах. С детства я слышал, что мы — лучше и достойнее других, что есть Милдборо — и все прочие, что я должен гордиться своими праотцами, а единственная моя обязанность — приумножать и без того неисчислимое состояние… Но я хочу, чтобы меня знали как меня самого, а не как потомка Милдборо! Хочу быть как старшина Перри, которого все знают и уважают за его собственные заслуги, не поминая родню! Поэтому и ушел из дома, сказав, что не достоин носить имя Милдборо, покуда не покрою себя славой, как мои предки.

— Ясно, — кивнул я, выслушав его бредни. — Дальше — стандартная схема: родители, конечно, разгневались на тебя, прокляли и лишили наследства, так?

— Нет, что ты! — искренне поразился он. — Они очень любят меня — как и я их! Поэтому всеми силами стараются помочь, не понимая, что только мешают! Я пытался им это объяснить, но… старики обидчивы.

Я уныло заметил, что спать расхотелось вовсе.

— И чем же они тебе мешают?

— Понимаешь, в стражу я поступил сам, без какой-либо помощи. Но мой отец хорошо знает нашего капитана. Вот и попросил его держать меня подальше от сражений… Пришлось две недели обивать пороги канцелярий, чтобы меня перевели из дворца патрулировать улицы. И если бы не давешнее нападение, капитан ни за что бы не отправил меня со старшиной Перри!

Лично я подобных печалей никогда не понимал и не пойму… Будь у меня возможность жить в роскоши и славе, разве стал бы я шнырять по всяким трущобам? Нет! Будучи нормальным человеком, ездил бы исключительно из дворца в бордели и обратно, гордился происхождением и пускал пузыри даже из носа!

— Дурак ты, Трой! — заявил я. — Ведь выжил во время нападения на дворец стражи и, по-моему, в отличие от этого… как его там?.. Клеменса, не прятался под столом, а сражался! Тебе этого не достаточно, чтобы гордиться самим собой?!

Трой помолчал, хлебнул вина, потом несколько обиженно заявил:

— Но старшина Перри не взял меня в Чистилище! Он считает, что я не достоин быть в его отряде!

— Не вспоминай о Чистилище! — попросил я, поморщившись. — Поверь, там не место ни мне, ни тебе, ни Перри!.. Кстати, если ты всю свою жизнь прожил в центре, то должен знать большую часть его обитателей?

— Ну да, — пожал он плечами. — Мне известны почти все дома.

— Ага, тогда ты должен помнить множество сплетен и слухов, которые, без сомнения, ходят о каждом твоем знакомом!

— Ну, что-то слышал, конечно, — с недоумением глянул он на меня. — А что?

— Вспомни о ком-нибудь, кто практикует гипноз… э-э, прости, — поправился я, соображая, как донести до него значение этого слова, — ну, завораживающие чары, подавляющие волю и не связанные с магией!

— Не понял, о чем ты, — признался он, — никогда ничего подобного не слышал… Что ты имеешь в виду?

— Вот, к примеру, ходит байка, что змеи способны очаровывать свои жертвы, чтобы спокойно их сожрать. Полный бред, понятно… А тебе не попадался какой-нибудь невероятный слух на эту тему применительно к твоему окружению? Нет ли могущественного, богатого и ненавидящего стражу человека, который интересовался чем-нибудь подобным?

Трой надолго задумался, сосредоточенно изучая щель в полу. Я подлил ему вина — для улучшения памяти. Минут через десять он с сомнением выдавил:

— Отец как-то раз в шутку сказал, что века назад в роду Эмаров поклонялись Сету… Мельком сказано было, несерьезно… Больше вроде ничего.

— Сет — это кто? — поинтересовался я.

— Сет?! — поразился он моему невежеству. — Один из темных богов, гигантский змей!

— Род Эмаров, — потянул я единственную ниточку. — богатый и влиятельный?

— Конечно! — воскликнул он, позабыв, что на дворе ночь. — Сам наместник иногда советуется с ними!

— А стражу там ненавидят?

— Не думаю, — замялся Трой. — Тахан Эмар занимает должность шерифа… Правда, я его уже пару недель не встречал.

— Не южных ли районов, случайно? — буркнул я, обращаясь как бы к самому себе.

— Да! — радостно ответил Трой. — Ты его знаешь?

— Так, пересекались разок, — равнодушно отмахнулся я, погружаясь в раздумья.

С одной стороны, сейчас ночь. Перри вымотан до предела и спит счастливым сном… С другой — я тоже вымотан, но спать не хочу… С третьей — сделать гадость ближнему я готов и днем и ночью!

Злорадно ухмыльнувшись, приказал Трою оставаться на кухне и на цыпочках пошел в гостиную. Подойдя к спящему, словно невинный младенец, Перри, набрал полную грудь воздуха и…

— СТАРШИНА!!! — гаркнул я во всю глотку, не обращая внимания на острую боль в груди.

От неожиданности он буквально взвился в воздух, умудрившись выхватить меч из валявшихся на полу ножен. Махнув им едва ли не в дюйме от моего лица, вытаращился на меня:

— Фенрир?! Чего орешь?

— Да вот, — зевая, ответил я, — решил тебе глотку перегрызть, но не убивать же спящего? Как-то неприлично даже…

На шум выскочила Велия.

— Что стряслось? — осведомилась она, поигрывая мечом.

— Фенрир с ума сошел, — пояснил Перри, убирая оружие. — Хочет, чтобы я его убил со сна.

— А я мучился — что же со мной творится?! Оказывается, все очень просто: рехнулся!.. Спасибо тебе, Перри, открыл глаза! — язвительно поклонился я ему в ноги. — Теперь точно не скажу, что мне удалось узнать.

— Ты что-то узнал? — спросил Перри, удивленно вскинув брови.

— Да, — безмятежно зевнул я.

— Говори! — потребовал он.

— Да неужели?! А как насчет такой фразы: «Многоуважаемый Фенрир Озолиньш! Глубоко раскаиваюсь в своих недостойных словах и приношу искренние извинения по поводу глупой оценки твоего душевного состояния»?

— Извини, — буркнул Перри.

— И все?! — возмутился я.

Острое лезвие прижалось к моему горлу.

— Если меня разбудили просто так… — мрачно произнесла Велия.

— Хорошо, — поспешно согласился я, — извинения принимаются.

Лезвие чуть проткнуло кожу, и по шее потекла струйка крови.

— Все скажу! Только убери эту штуку! — взмолился я.

Меч исчез. Я осторожно потрогал небольшой порез на горле.

— Что ты знаешь о доме Эмаров, Перри? — поинтересовался я, отходя на всякий случай от Велии.

— Мало чего хорошего, — поморщился он. — Снобы с амбициями.

— А Тахан Эмар, часом, не мой приятель шериф?

— Он самый, — усмехнулся Перри. — Жалкий крысеныш! Его отец дал за тебя награду… И при чем здесь они?

— Мне тут сорока донесла, что много-много лет назад, когда наши прабабушки были маленькими девочками, в доме Эмаров поклонялись Сету. Сет — это змея. Змеи завораживают без всякой магии. Род Эмаров — богатый, тщеславный, ненавидит меня, тебя и, надо полагать, всю стражу… Что скажешь?

— Похоже, похоже… — задумчиво ответил Перри. — Ради Иштар, откуда ты все это узнал?

— Трой рассказал, — признался я. — Кстати, ты теперь перед ним в долгу и обязан принять в свой отряд.

— Если все окажется правдой, то первый Милдборо будет служить в первом отряде Лоренгарда! — громко пообещал он.

С кухни раздалось тихое шуршание — Трой прекрасно расслышал старшину.

— Неужели вы вместо того, чтобы отдыхать, всю ночь вычисляли, кто мог организовать нападение? — восхитилась нашим самопожертвованием Велия.

— Да ничего особенного. — Я скромно принялся вычерчивать на полу треугольник. — Все равно Перри своим кошмарным топотом отбил всю охоту спать.

— Каким топотом? — не понял он.

— Ну, когда ходил на кухню, — напомнил я, выразительно на него посмотрев. — Чтобы это… вылакать все вино.

— Мое вино?! — вскричала Велия.

— Я?! — воскликнул Перри.

Их вопли согрели мою душу и подняли настроение до недостижимых ранее высот. Я был почти отомщен. Остался крохотный последний штришок.

— Перри, не хотел тебе говорить, не думал, что это может стать социально опасным, — скорбно произнес я. — Но теперь вынужден… Уже давно заметил, что ты ходишь по ночам и жрешь все подряд.

— Что?! — не поверил он.

Велия счастливо рассмеялась и легонько ударила меня кулачком по сломанным ребрам. От резкой боли я едва не упал! Глубоко вдохнув, выдавил непонятный звук, заменивший грубую ругань.

— Прощаю тебя, — беззаботно сообщила мне Велия.

— Все хорошо, — помрачнел Перри. — Только надо идти немедленно и попытаться захватить его врасплох! Будем надеяться, Фенрир, что ты не ошибся…

Мы стояли неподалеку от мрачного особняка Эмаров, внимательно осматривая подступы к нему. Высоченный забор из острых стальных прутьев мог затруднить продвижение, хотя и не столь существенно.

Дело в том, что мы не были до конца уверены в виновности подозреваемого, а вторжение подразумевало полное уничтожение всех обитателей дома.

Присвистнув, я осмотрел отряд, в который, помимо нас четверых, вошли еще семнадцать стражей, встреченных по дороге.

— Перри, если мы ошиблись, нас ведь казнят? — спросил я.

— Разумеется, — пожал он плечами. — Быстро и жестоко.

— Круто… — вздохнул я.

Перри повернулся к стражам:

— Кто хочет, может уйти. Не хочу, чтобы кого-то повесили, если мы ошибаемся.

Те недовольно возроптали — в том смысле, что отступать не намерены.

Я достал из кармана несколько разломанных свечей, прихваченных у Велии, и раздал каждому по куску.

— Размягчите воск и заткните уши! — приказал всем. — В доме каждый будет сам за себя. Ни на что не реагировать! В глаза никому не смотреть! Убивать любого, кто появится!.. У меня все.

— А ты? — спросил Перри, поскольку я и не собирался запихивать в свои уши всякую мерзость.

— Во-первых, дружище, это негигиенично; во-вторых, если он сможет меня загипнотизировать, то любой третьесортный фокусник повторит его финт. Тогда мне незачем жить… Надеюсь, ты убьешь меня быстро?

— Конечно! — кивнул он, радостно улыбаясь.

— Скотина! — фыркнул я, доставая заранее размягченный воск. Мир погрузился в полнейшую тишину.

Перри кивнул, и мы бросились на штурм особняка. Перемахнув через забор, быстро рассредоточились по большому парку, окружавшему дом. Хотелось надеяться, что трава надежно глушит наши шаги…

Впереди я рассмотрел двух охранников в черных плащах, неподвижно стоявших ко мне спиной. Набрав максимальное ускорение, взмыл в воздух. Оба одновременно обернулись, выхватывая оружие, но я на излете опустил меч на череп одного и немедля ударил второго локтем в горло. Он на мгновение замер, чего мне вполне хватило, чтобы вонзить меч ему в грудь. Не задерживаясь, рванул далее.

До дома добрался без осложнений, встретив по пути лишь пару мертвых тел. Подбежав к окну, высадил плечом раму, содрогаясь от мысли о произведенном грохоте. Осмотревшись, не заметил ничего подозрительного. Собрался уже сделать выход силой с опорой на широкий подоконник, но сломанные ребра дали о себе знать: потеряв от пронзительной боли равновесие, я рухнул на землю. В тот же миг в точку, где должна была быть моя рука, глубоко вошел в дерево широкий меч, чудом меня не задевший.

Рассуждать времени не оставалось: изо всей силы саданул подкованным каблуком в колено грубияну, сломал ему ногу и быстро полоснул мечом по незащищенному горлу.

Холодная испарина покрыла лоб при мысли, что я остался жив только благодаря слепой удаче да сломанным ребрам!.. Не желая больше рисковать понапрасну, вытащил из ушей воск, полностью положившись на свою невосприимчивость к гипнозу.

Встав на тело поверженного оппонента, без проблем проник в дом, очутившись в просторной, практически пустой комнате. По дому разносились звуки боя, таиться не имело смысла, и я выбил тонкую дверь, даже не проверяя, открыта она или нет.

Сразу же наткнулся на охранника, попытавшегося разрубить меня огромным топором надвое. В мои планы это никак не входило, поэтому я отпрыгнул в сторону и, жиганув мечом его живот, снес шальную голову ударом сзади.

Коридор был свободен. Я осторожно побежал вперед в поисках лестницы.

Где может устроить себе уютный кабинет параноик — такой, скажем, как я сам?.. Либо в самом верху, куда трудно добраться, либо в самом низу, куда нормальный человек не сунется без особой нужды.

Найдя лестницу, тщательно взвесил оба варианта и выбрал второй: бежать вверх черт знает сколько этажей как-то не улыбалось!

Спускаться было легко. Сопротивления я почти не встречал. Те, кто осмеливался попасться мне на глаза, погибали быстро и бесповоротно, поскольку я разумно полагал, что моя жизнь гораздо больше необходима обществу. Все же достичь конца лестнице совсем уж гладко не удалось: из рассеченного виска потихоньку изливалась моя драгоценная кровушка, а в левой руке я подозревал трещину — что тоже было неприятно!

Путь завершился каменной дверью богато украшенной резьбой из непонятных символов. Выбить такую без помощи ЭВВ-11 — проще говоря, эластита (то же, что и пластит, только состав флегматизатора и пластификатора чуть другой, что делает материал гораздо более удобным в применении) — не представлялось возможным. Поэтому я просто толкнул дверь от себя. Она оказалась незапертой, а петли хорошо смазанными.

Предо мной открылся большой светлый зал. У дальней стены стояло большое темное кресло, за которым возвышалась гигантская каменная змея. На кресле восседал человек в сером балахоне, щедро украшенном толстыми золотыми цепями. Я направился прямо к нему, намереваясь покончить с ним быстро и безболезненно.

Из-за кресла неожиданно выскочил сухопарый и разодетый человек с крохотными глазками-буравчиками, которого я уже встречал. Он что-то шепнул балахону. Тот молча кивнул и протянул ему внушительный кожаный кошель.

Мне стало смешно.

— Что, Берни, неужто уже получил награду за мою голову? — ухмыльнулся я. — Не рановато ли?

— Я для тебя старшина Бернс! — злобно сощурив крохотные глазки, бросил он. — Но это не важно. Тут, щенок, Перри тебя не спасет!

Он вытащил меч и пошел ко мне, остановившись на безопасном расстоянии.

— Как страшно-то! — оскалился я, перекладывая меч в левую руку. — Сам прославленный охотник за головами, отчаянный Берни решил меня убить!

— Брось трепаться и сражайся, как мужчина! — взревел он, делая еще пару осторожных шагов.

— Как скажешь, Берни, как скажешь… — вздохнул я, запуская правую руку под плащ. Нащупав костяной нож, выхватил его и метнул. Бернс застыл, схватившись за рукоятку, торчавшую из его горла. Изо рта хлынула темная кровь. Вот он захрипел и рухнул на пол.

— Что поделать? Жизнь — нечестная штука! — пожал я плечами. — Этот хмырь, совершенно здоровый и полный сил, захотел сразиться со мной — раненым и измотанным. Разве честно?

Подойдя к Бернсу, вытащил свой нож и брезгливо вытер его об одежду свежеусопшего. Подумав, содрал с его пояса и тяжелый кошель с золотом.

— Не возражаешь? — спросил я неподвижно сидевшего в кресле человека. — Все-таки это награда! Она досталась достойнейшему, согласен?

— Нет, — ровно ответил он. — Золото тебе все равно больше не понадобится.

Он снял с головы капюшон и пронзительно на меня посмотрел.

Приятное, благородное лицо, без следов какого-либо порока. Даже не верилось, что его обладатель способен на злодеяния!

— Подойди! — властно приказал он.

Я не стал противиться и подошел, глядя ему прямо в глаза.

— Встань на колени и присягни мне на верность! — продолжил он.

— Ага, щаз-з! Шнурки вот только завяжу и сразу встану! — нахамил я, не отводя взгляда.

— Что?! — изумился он, явно не понимая, почему я не подчиняюсь.

— Говорю — и не мечтай, папаша! — громко и отчетливо выговорил я.

— Ты! Смотри прямо в глаза! Покорись моей воле! Внимай мне!

Я подошел к нему и приставил острие меча к его груди.

— Хватит, папаня, бесполезно… Лучше поговорим о серьезных вещах.

Он понял, что его потуги провалились, и с ненавистью отвернулся.

— Чего ты хочешь? — с достоинством спросил он. — Золота? Получишь, сколько утащишь. Могу дать тебе также власть над людьми. И все, что ты только пожелаешь! От тебя требуется одно: присоединись ко мне, стань моим сыном!

В его глазах я не видел ни капли страха, лишь безмерную усталость от всего происходящего. А вот его настоящий сын от страха едва себя не заклеймил!

— Спасибо, не надо, — вежливо отказался я, чувствуя, что не могу более называть его на «ты». — Вы организовали нападение на дворец стражи. На вашей совести тысячи невинных жизней. Будете отрицать?

— Невиновных среди людей нет, не было и никогда не будет! Все виновны в той или иной степени!.. Я не стану ничего отрицать, — гордо произнес он, — но ни один суд не осудит меня. Золото — вот мера нашего мира! — мрачно усмехнулся он.

— Вы серьезно так думаете? — поинтересовался я. — Допустим, ни суд, ни наместник вам не страшны, а стража? О ней не думали?

Он прикрыл глаза и утомленно вздохнул.

— Я слишком устал, чтобы бороться, — неожиданно сказал он. — Мой сын предал меня и отрекся от Лоренгарда. А я почти победил… — Еще один тяжелый вздох. — Можешь выполнить мою просьбу?

— Смотря какую, — с сомнением ответил я.

— Я хочу, чтобы это сделал ты. Быстро и точно. Вот сюда… — Он взялся за лезвие моего меча и придвинул его к своему сердцу. — Сделаешь?

Я тщательно взвешивал в голове варианты. Передо мной был враг, виновный в смерти тысяч людей, предлагавший презренный металл и за мою жизнь. Его я должен был вроде ненавидеть всеми фибрами души, но никакой злобы к нему не ощущал. Более того, почти восхищался его равнодушием к смерти!.. Определенно, мне не хотелось его убивать.

— Да, — твердо кивнул я. — Быстро и без мучений. Обещаю.

— Хорошо. — Он слабо улыбнулся. — Тогда не тяни!

Я отвернул голову и всем телом надавил на рукоять меча.

Он резко напрягся и, выдохнув, откинулся на кресле. Я вытащил меч.

— Быстро и безболезненно, — шепнул я, закрывая ему глаза.

Отчего-то стало беспросветно на душе. Серая тоска накатила на меня. Я теперь мечтал оказаться дома, подальше от этой варварской эпохи, где смерть считается в порядке вещей.

За спиной раздались громкие шаги. Я не спеша обернулся и узрел окровавленного Перри, внимательно осматривавшего зал.

— Можешь вытащить воск из ушей, — сообщил я.

— Что? — крикнул он, ничего не слыша.

Я пальцами указал на свои уши. Перри усмехнулся и, вытащив затычки, направился ко мне.

— И этот здесь, — буркнул он, проходя мимо Бернса. — Дерьмо и золото поистине неотделимы!

Подошел к креслу, посмотрел на мертвеца и вынес вердикт:

— Жалкая крыса!

— Не надо, Перри, — остановил я. — Он — настоящий человек. Умер как воин — не прося пощады. Не знаю, по силам ли это мне…

— Хорошо, — кивнул он, — пошли наверх, там уже все кончено.

Мы поднялись в большой, богато убранный зал, в котором собрался наш небольшой отряд.

— Трое убиты, восемь ранены, старшина, — доложил подошедший к нам страж. — Какие приказания?

— Дом сжечь, наших погибших и раненых доставить в госпиталь. На улицы сегодня можете не возвращаться. — распорядился Перри.

— Не забудь про тело Эмара в подвале, — попросил я.

Перри уставился на меня.

— Так не делают, — напомнил он. — Эмар замыслил зло против стражи Лоренгарда. Его тело должно быть уничтожено со всем имуществом бесследно. Ты это знаешь не хуже меня.

— Он принял свою смерть достойно, и за это ему многое можно простить, по крайней мере в моих глазах. Сделай мне одолжение!

— Ладно, — поморщился он. — Только тебе, по-моему, пора отдохнуть, пока совсем не раскис… Тело Эмара вытащить тоже, — приказал он ожидавшему стражу.

Тот кивнул и отошел. Перри вновь повернулся ко мне.

— Ну, чего загрустил? — осведомился он. — Тут неподалеку хорошая харчевня, пошли?

— Не, — сморщился я от одной мысли о пьянстве. — Настроения нет. Да и спать хочется сильно. Идите без меня.

— Ты серьезно? — не поверил он.

— Ага. Поеду домой и завалюсь спать на сутки! Надо немного побыть одному — утомил ты меня слишком за эти дни! — ухмыльнулся я.

— Уверен, что дойдешь? — неожиданно проявил он заботу о моей шкуре.

— Перри, почему ты не спрашивал этого, когда тащил меня к Максуэллу или в Чистилище?! — возмутился я. — Разумеется, уверен. Дефектами головы не страдаю, в конце-то концов! Пешком переться не собираюсь!

Особняк быстро разгорался. Посмотреть на редкое в центральном районе зрелище собралась внушительная толпа зевак. Я подошел к замершему кебу и бесцеремонно согнал глазевшую на пожар парочку.

— В трущобы гони, да поживее! — скомандовал недовольному кебмену.

— Ночью? — удивился он. — Меньше чем за два золотых не поеду!

— Ты, наверное, знаешь, как править кебом без помощи отрезанных рук? — намекнул я ему не набивать цену.

— Убирайся, пока я не позвал стражу! — грозно рявкнул он.

Я сперва удивился такой наглости, но быстро понял, что он просто не видит меня, поскольку стоит с вожжами сзади на козлах… Вздохнув, вытащил свое тело из коляски и, сдернув кучера на землю, наступил ему ногой на грудь. Невежливо, конечно, но уж слишком велика была усталость.

— Чего еще скажешь? — ласково поинтересовался я, дождавшись, когда до него дошел весь трагизм ситуации.

— Хорошо, сэр, я все понял, сэр! — пропищал он, пытаясь вжаться в каменные плиты мостовой — подальше от острия моего меча.

— Гони что есть духу! — приказал я, забравшись обратно.

Кебмен звонко щелкнул хлыстом, и мимо нас стремительно полетели шикарные, ярко освещенные особняки центра.

Уже не впервой я совершал путешествие из трущоб в центр и обратно, и каждый раз быстрые перемены декораций здорово угнетали, наводя дикую тоску. Постепенно начали появляться кучи мусора, которые скоро превратились в настоящие горы, источавшие жуткое зловоние. Дома становились все беднее, освещение все более тусклым. Толпы гуляк исчезли, уступив место подозрительно шнырявшим теням.

Кебмен остановился в паре-тройке километров от моего дома.

— Мы еще не доехали, — недовольно проворчал я, выплывая из охватившей меня дремоты.

— Простите, сэр, но дальше я не поеду! — заявил он испуганно-извиняющимся тоном.

— В чем дело? — холодно поинтересовался я. — Мне что, пешком отсюда идти?

— Простите великодушно, сэр, — захныкал он, — дальше — слишком опасно! Меня там попросту прирежут, а лошадь сожрут за милую душу!

— Никто тебя не тронет, пока ты под моей защитой, — отмахнулся я. — Едем!

— А обратно вы меня проводите, сэр? — ехидно осведомился он.

— М-да, — буркнул я, признавая его правоту. — Значит, не поедешь?

— Простите, сэр, — повторил он.

Плюнув, я выбрался из коляски и кинул кебмену мелкую монету.

— Это все?! — поразился он, глядя на мелочь, которой и на маленькую кружку самого паршивого пива не хватило бы.

— Не заработал! — отрезал я. — Мне еще до дома черт знает сколько тащиться!

— Вы не можете так поступить, сэр! — воскликнул он.

Я вытащил меч и внимательно его осмотрел.

— Чего там я не могу? — попросил пояснений.

— Простите, сэр, — повторил он, бледнея, — просто шутка.

— Убирайся, шутник, пока тебя и в самом деле не ограбили! — рявкнул я. — Спасать тебя не собираюсь!

Он быстро развернулся, умудрившись не задеть меня и не забрызгать, и моментально скрылся с глаз долой.

Негромко насвистывая, я отправился домой, поигрывая мечом и всматриваясь в каждую подозрительную тень. Вокруг как будто не было ни души, но идти без оружия я не рискнул. Между домов выл ветер, звуки напоминали чье-то голодное урчание. Впрочем, подобное я слышал не в первый раз, так что не волновался по пустякам.

Большая тень пронеслась надо мной, за спиной раздался глухой шлепок, словно что-то упало. Резко обернувшись с мечом наготове, я обвел взглядом окружавшие трущобы — ничего, кроме валявшегося на земле мусора. Решив, что все мне просто показалось, плюнул под ноги, ругнулся и отправился далее, прибавив шагу.

Через пару минут услышал позади осторожное, едва различимое, размеренное клацанье, будто за мной брела крупная собака. Таковых в этом районе не могло быть в принципе: в подавляющем своем большинстве нищие и голодные его обитатели тащили в рот любую живность, у которой не хватало мозгов сюда не показываться.

Я оглянулся — вокруг по-прежнему не было ни души. Списав галлюцинацию на расшатанные нервы, угрюмо продолжил путь, решив не реагировать на посторонние звуки.

Через некоторое время клацанье повторилось. Я не обернулся, хотя грызло нестерпимое желание сделать это.

Клацанье приблизилось, стало громким и отчетливым.

Я не увеличил шаг ни на йоту. Теперь было ясно, что это не разыгравшееся воображение. Следовало подпустить неведомого преследователя поближе.

Сердце бешено заколотилось в предвкушении потасовки. Я с силой сжал рукоять меча, осторожно переместил нож поближе к пряжке пояса.

Спина уже чувствовала врага, его горячее дыхание… Дальше терпеть я не мог.

Стремительно обернувшись, я глянул на противника и невольно отшатнулся. До этой ночки не приходилось встречаться с подобными тварями, и я не испытывал по этому поводу особого сожаления.

Итак, на меня уставился голодным взором оборотень — да какой! Много выше человеческого роста, с широкой грудью и непропорционально длинными передними конечностями, свисавшими ниже колен. Вены вздувались на могучих мышцах, мощные когти поблескивали в свете луны тусклой сталью, сильно напоминая кривые кинжалы. Короткую толстую шею венчала маленькая голова с сильно вытянутой вперед пастью, усеянной крепкими желтыми клыками. Наиболее омерзительно смотрелось его розоватое тело, покрытое редкими пучками жидких волос — именно волос, а не шерсти!.. Тут-то я понял, почему бродяга назвал их голыми уродами.

Пока я рассматривал его, оборотень махнул лапой и выбил мой меч. Мигом придя в себя, я левой рукой выхватил нож и, полоснув его по морде, с размаха всадил лезвие ему в бок.

Оборотень, не издав ни единого звука, наклонил голову и бросился на меня, обжигая дыханием. Даже не знаю, каким чудом мне удалось перехватить его лапу и перекинуть тяжеленную тушу через себя. Правда, острые когти полоснули мое плечо.

Зацепившись за ногу монстра, я не удержался и рухнул на него. Когти-кинжалы моментально вонзились в мою спину, не давая возможности вырваться. Оборотень оскалил клыки и громко лязгнул ими, пытаясь достать до горла. Не рассуждая, я изо всех сил ударил лбом туда, где, по моим расчетам, была его переносица.

В глазах потемнело…

Резко накатила слабость… Высвободив правую руку, я опустил локоть на приплюснутый нос твари и добавил кулаком в висок. Оборотень громко фыркнул, обдав меня каплями вонючей крови, и выдернул когти из моей спины. Я попытался вскочить на ноги, но он обхватил мою голову шершавыми ладонями, намереваясь ее расплющить. Я резко дернулся, вырываясь, и в тот же миг коготь вонзился в мой левый глаз!

Жгучая боль… Не сдержавшись, я закричал и, не контролируя себя, схватил оборотня за челюсти, с силой дернул в разные стороны, разорвав монстру пасть. Вскочив на ноги, подпрыгнул и опустил кованый каблук на горло еще живой твари. Раздался ласкающий слух хруст. Оборотень дернулся и затих.

Закрыв окровавленную глазницу ладонью, я прикусил нижнюю губу, с трудом сдерживая рычание. Склонившись над трупом, выдернул свой нож. Распрямляясь, почувствовал движение воздуха над собой и ринулся за валявшимся на земле мечом. Подхватив холодное железо, обернулся. Совсем рядом приземлился второй оборотень — меньше, жилистей и еще более омерзительней, чем его предшественник.

Терять было нечего. Схватив меч двумя руками, я прыгнул на противника. Отрубив длинную лапу, сзади ударил ногой его по хребту.

Не ожидавший от меня такой прыти оборотень выгнулся, подставив под удар горло. Перерубив наполовину шею твари, я еще несколько раз всадил ему меч между лопаток, желая быть уверенным, что он подох окончательно.

Схватка окончилась. Ярость уступила место острой боли. Прикусил до крови губу, чтобы хоть чуть-чуть притушить огонь, сжигавший меня изнутри. Было очевидно, что до дома я не доберусь. Упасть на месте тоже означало больше никогда не встать: здешние шакалы мимо не пройдут.

Ноги сами понесли по известному адресу. Сознание периодически норовило нырнуть в глубины темного океана беспамятства. Глубоко вдыхая холодный воздух, я более-менее удерживал его на поверхности. Перед уцелевшим глазом все плыло.

Отыскав нужный дом, я на ватных ногах побрел по лестнице, цепляясь за скользкие перила и тщательно отсчитывая этажи. Дойдя до седьмого, на ощупь отыскал дверь и несколько раз слабо ударил по ней кулаком. Вместо крика из горла вырывался булькающий хрип. Обессилено оперся на дверь. Она вдруг подалась. Я не устоял и провалился в холодные воды черного океана…

4

Очнувшись, я сел на кровати. В голове стоял сплошной туман, мысли путались…

Тряхнув головой, зевая, провел ладонью по лицу, отгоняя остатки сна. Обнаружил повязку, закрывавшую левый глаз, и вспомнил встречу с оборотнями.

Туман в голове рассеивался медленно. Странное спокойствие владело мной. Лишь на заднем плане сознания тревожила некая мысль… Ах да, определенно что-то не то с комнатой…

Поднявшись, пошел к окну. По пути привычно споткнулся о валявшийся таран. Тут-то и понял причину своей тревоги: со стен комнаты исчезло все оружие, вплоть до перочинных ножей! Лишь ненавистный таран доказывал, что я все-таки дома.

Подойдя к металлическому зеркалу, придирчиво осмотрел свое исхудавшее, обильно заросшее щетиной лицо. Отогнув аккуратную черную повязку, увидел свой глаз — он был немного темнее, чем раньше, и совершенно ничего не видел. Опустив изуродованное нижнее веко, осторожно дотронулся пальцем до зрачка — стекло.

По идее, я должен был бы расстроиться, психовать, как минимум вышвырнуть в окно зеркало… Нет, до странности равнодушно воспринял я потерю глаза. Даже не сплюнул на пол.

Тихо отворив дверь, потряс для верности головой, решив, что представшее передо мной необычное зрелище просто мерещится. В зале неспешно играли в го Трой и Эрик — люди, которые, по-моему разумению, никак не могли быть друг с другом знакомы. Они сосредоточенно укладывали на большую игровую доску черные и белые круглые камешки, не замечая меня.

— Четыре-четырнадцать, черное, — негромко подсказал я.

— Занято уже, — буркнул Трой и, подскочив, воззрился на меня.

Я спокойно смотрел в его вытаращенные глаза.

— Фенрир? Ты пришел в себя?! — изумленно воскликнул он.

Причину его удивления я понял не вполне, поэтому на всякий случай соврал:

— Нет.

— А… как?! — максимально глупо спросил Трой.

— Вот так, — вздохнул я, пожимая плечами.

Немного помолчали. Трой пытался найти смысл в моей бессмысленной фразе. Эрик, пользуясь заминкой, втихаря что-то мудрил с камешками на доске, очевидно стремясь изменить ход игры в свою пользу.

Молчание стало уже неприличным.

— Может, кто-нибудь объяснит, почему вы посреди белого дня играете здесь? — тихо спросил я.

— Ждем, когда ты очнешься! — отрапортовал Трой.

— Ну, дождались, — кивнул я. — Что дальше-то?

— Надо срочно найти старшину Перри и сообщить ему! — продолжил исполнительный страж.

Я негромко хрустнул пальцами. Со стороны Эрика раздался негромкий хлопок, потом послышалось чарующее бульканье перетекавшей из бутылки в глиняные кружки и источавшей божественный аромат алкогольной жидкости.

— Вот, Трой, что должен был сделать каждый добропорядочный гражданин нашего прогнившего общества, завидев меня! — изрек я, отхлебывая великолепное рубиновое вино.

Отставив опорожненную кружку, посмотрел на топтавшегося на месте Троя.

— Ты вроде бы хотел найти Перри?

— Да, конечно, — промямлил он. — Только скажи, ты ведь не сделаешь этого?

— Чего? — не понял я.

— Ну… это… — смутился Трой.

Подкравшийся Эрик чувствительно ударил его локтем в живот.

— Все будет хорошо! — гаркнул он.

Трой, переведя дыхание, кивнул и поспешно покинул квартиру, тихо притворив за собой дверь.

Взглянув на вечно испачканного всякой дрянью Эрика, я полюбопытствовал:

— Чего он боялся-то?

— Самоубийства твоего, естественно! — пожал тот плечами.

— Что, у меня есть какие-то причины для столь неблаговидного деяния? — удивился я, не припоминая за собой ранее наклонностей к суициду.

Эрик изумленно вытаращился на меня.

— А твой глаз! — выкрикнул он.

— И что? — удивился я, потрогав повязку. — Ну, неудобно, конечно, смотреть вполобзора. Но неужели из-за этого я пойду на харакири?

Теперь стала ясна перемена обстановки в моей комнате.

— И какая скотина, скажи, пожалуйста, вытащила все оружие, едва не доведя меня до нервного срыва? — спросил я, немного преувеличив степень своего расстройства.

— Велия, — чистосердечно признался он.

— Велия?! — поразился я. — Какой благородный и дальновидный поступок, достойный всяческих похвал!

На всякий случай сказано это было громко и отчетливо — я ведь не знал истинных возможностей Велии.

Эрик громко фыркнул и сообщил:

— Ее здесь нет!

— Как знать, как знать, — промычал я и поспешно сменил тему, кивнув на доску: — Продолжим?

Эрик радостно ухмыльнулся и уселся на свое место. Памятуя о его махинациях, я хмуро предложил ему пересесть на место Троя, подтвердив просьбу соответствующей жестикуляцией. Эрик недовольно поморщился, но перечить не стал.

— Три-семнадцать, белое, — поставил я камешек. — Ты проиграл, сдавайся!

— Шесть-шестнадцать, — довольно оскалился он. Никогда я не понимал тонкостей премудрой игры в го и никогда, наверное, не пойму. Слишком уж правила запутаны.

— Надоело, — поморщился я. — Моя победа, думаю, ни у кого сомнения не вызывает… Лучше скажи, Эрик, почему я такой спокойный? И вообще, что произошло после того, как я едва не откинулся около твоей двери?.. Но сначала о главном: есть ли в этом доме что-нибудь съедобное?

Эрик живо сгонял на кухню и притащил большую миску с холодным мясом, хлеб и пару бутылок вина.

— Хавафи, — распорядился я, заглотив добрый кусище.

— Чего? — не понял Эрик.

С трудом проглотив неразжеванный ком, я перевел:

— Рассказывай! Почему я такой тусклый и невозмутимый, словно только что посмотрел идиотскую передачу «Самые красивые шахматные партии»?

— Чего ты посмотрел? — переспросил он.

— Да ладно, — отмахнулся я. — Рассказывай, не тяни!

— Это от настоя, который еще не полностью вышел. Пришлось поить им тебя всю неделю.

— Что за настой? — потребовал я пояснений. — И почему неделю?

— Неделю, — притворно вздохнул он, — потому что именно столько потребовал старый Уэлч на залечивание твоих ран. А настой… Короче, моего изготовления. Обычно служит он другим целям, но вот и тебе пригодился. Не знаю, слышал ли ты о дивных цветах, растущих далеко на запад от Лоренгарда? Они настолько редкие, что стоят поистине безумных денег!

— Нет, не слышал, — зевнул я. — И что за цветы?

— О! — восхитился алхимик. — Один их запах заставляет погружаться в сон, а настой полностью освобождает от кошмаров, боли и мрачных воспоминаний! Аромат опия…

— Ты что?! — перебил я. — В наркоманы решил меня записать?

— Почему?! — поразился он. — Это не наркотик!

— Если опий приносит удовольствие, значит, наркотик! — философски изрек я. — Травить себя против своей воли никому не позволю!

— Ну, знаешь, — оскорбился Эрик, — для тебя же старался! В долги залез, чтобы ты от боли не окочурился прямо у меня на полу!

— Ладно, — согласился я равнодушно, — спасибо.

Эрик разлил вино по кружкам. Отпив, я почувствовал, что хмелею, и приналег на мясо с хлебом.

— Продолжай, — кивнул я.

— А чего продолжать-то? — пожал он плечами. — Ты вломился ко мне едва живой под утро. Я кое-как перевязал тебе руку и спину, а к глазу притронуться не смог — омерзительное зрелище! Представь себе: веко разорвано, кровь вперемешку с какой-то слизью…

— Эрик, ты все-таки о моем любимом глазе говоришь! Уж как-нибудь помягче! — не выдержал я. — И вообще, поменьше описаний! Расскажи в общих чертах, что случилось за эту гребаную неделю!

— Я и рассказываю! — оскорбился он. — Когда твоя туша, несмотря на все усилия, издыхала у меня в квартире, забрызгав кровью мою лучшую мебель…

— Эрик, прости, что перебиваю, но почему ты постоянно твердишь о грустном? И что ты имеешь в виду под словами «твоя лучшая мебель»? — ехидно поинтересовался я. — По-моему, ты действовал как честный человек, за что и получил мою искреннюю благодарность. Рассказывай дальше, в конце-то концов!

— Хорошо, — угрюмо кивнул он. — Утром я выскочил на улицу и схватил первого попавшегося стража — он. кстати, едва меня не заколол, решив, что я на него нападаю! В госпиталь страж идти отказался, но я уговорил его оттащить тебя в твою квартиру. Там уже Перри приказал ему немедленно шпарить в госпиталь. Приехал Уэлч, обругал меня как последнего школяра: я, видите ли, плохо наложил повязки — словно это моя обязанность! С тех пор неделю торчу здесь вместе с Троем, который достал своей честностью и занудством!.. Знаешь, какие я понес убытки?!

— Догадываюсь… Буду счастлив все тебе возместить! Разумеется, как только ты сдашь декларацию о доходах. Какое это, наверное, счастье — сгореть на костре с полными карманами золота!.. Ну что, продолжим о твоих убытках?

Я нахально оскалился, глядя в его забегавшие глазки.

— Впрочем, сначала о моих потерях: меч и кошель с золотом, — припомнил я, — где?

— Меч спрятала Велия, куда — не знаю, — честно ответил Эрик.

Я откусил хлеба, плеснул в кружку немного вина и неспешно запил.

Прошло пару минут. Я терпеливо молчал. Алхимик словно обо мне забыл, сосредоточенно изучая свои ногти.

— Эрик, я жду.

— Чего? — вскинулся он.

— Когда ты наконец ответишь на вторую часть моего вопроса.

— Ты про золото, что ли?! — типа догадался он. — Вот оно! Хранил как зеницу ока, чтобы ничего не пропало!

Вытащив из кармана объемный кошель, он, не скрывая огорчения, небрежно швырнул его в меня. Поймав мешочек, я недоверчиво взвесил его в руке.

— Пересчитать? — нагло спросил я.

— Второй раз твою жизнь спас, а благодарности от тебя — ни на грош! Неужели ты думаешь, что я способен залезть в чужой кошель?! — оскорбленно вскричал Эрик.

Безусловно, я ему не поверил — не настолько наивен.

— Эрик, когда речь идет о золоте, я становлюсь настоящим сквалыгой. Ежели обнаружу недостачу, отрублю тебе ноги даже под воздействием твоего умиротворяющего настоя!

Он обозвал меня неблагодарной свиньей и вернул еще пять монет.

— Благодарность, выраженная в золоте, это извращение! — изрек я, высыпая все свои кругляши на пол. Пересчитав монеты, молча щелкнул пальцами.

Эрик тяжело вздохнул и бросил мне три недостающих.

— А теперь я спрошу: как мой драгоценный костяной нож оказался у тебя? — агрессивно поинтересовался он.

— Ты мне его подарил, — спокойно отрезал я.

— Что?! — захлебнулся он от возмущения. — Не было такого и быть не могло!

— Как не могло? — вспылил я. — Ладно, пусть этого не было. Но если бы я попросил тебя сделать мне подарок, ты бы, конечно, не отказал! Скажи просто — да или нет?

— Ты — скотина! — заявил он, не найдя отмазки.

— Знаю, — согласился я. — Мне много раз это говорили.

Уложив монеты обратно в кошель и тщательно завязав шнурок, я швырнул мешок Эрику:

— Это была награда за мою голову. Ты ее честно заслужил! Мне даже тратить эти деньги было бы противно!

Алхимик засиял и быстро спрятал кошель в карман, справедливо опасаясь, что я могу изменить свое решение.

Дверь отворилась, и в квартиру ввалился Перри.

— Убирайся! — скомандовал он алхимику.

Тот хмыкнул и стремительно исчез, довольный долгожданным освобождением.

— Зачем так резко? — поинтересовался я.

Перри презрительно скривился и плюнул в захлопнувшуюся дверь.

— Ты даже представить не можешь, как мне осточертело целую неделю лицезреть этого типа! — буркнул он. — И чего только ты с ним связался?

— Для разнообразия, — честно ответил я, почти не кривя душой. — А зачем ты заставил его торчать здесь все это время?!

— А кто бы еще поил тебя зельем? Уэлч занят в госпитале. Трой в одиночку присматривать за тобой отказался. Вот и пришлось этого психа круглосуточной сиделкой сделать… Теперь к делу. С кем ты сцепился?

— С голыми уродами.

— С кем?

— По-моему, это были оборотни, Перри. В количестве двух штук. Один — большой, другой гораздо омерзительнее!

Перри недоверчиво скривился, относя оборотней целиком на счет моего воображения.

— Перри, я серьезно. Это на самом деле были оборотни, а не ходячие галлюцинации.

— Тебе — верю, — подумав, кивнул он. — Будешь искать их хозяина?

На идиотский вопрос должно отвечать не менее идиотски — это я понял еще в начальной стадии общения со своим начальством.

— Конечно нет! Я его полностью простил и теперь буду, как подобает настоящему пацифисту, мирно ждать, пока он сам не придет и не попросит прощения! — возмутился я, осторожно поправляя повязку.

Перри довольно оскалился и вытащил запечатанную бутылку вина.

— Я так и думал, — туманно промолвил он, отбивая горлышко мечом. — Мы тебе поможем, но надо уложиться в три недели. Наместник ждать не будет.

— А он-то здесь при чем? — удивился я. — Неужели радеет о моем здоровье? Тогда почему конкретный срок?

Перри негромко хохотнул, заставив пару мелких кусочков штукатурки свалиться с потолка. Вытащив пальцем мусор из кружки, я выжидательно уставился на него.

— Наместнику до тебя такое же дело, как до последнего голоштанника в Лоренгарде! — весело пояснил он. — Это было бы чудом, если бы он о тебе просто слышал.

— Спасибо, Перри, — цедя вино, равнодушно произнес я. — Особенно за лестное для меня сравнение.

— Извини, — мирно улыбнулся он, — но наместнику действительно нет до нас никакого дела. Ему хватает своих забот: заговоры, покушения, внешняя и внутренняя политика… Я по молодости едва смог перевестись из дворцовой стражи, не выдержав повсеместного словоблудия!

— Перри, — небрежно зевнул я, — когда-нибудь обязательно расскажи мне всю печальную историю твоей безрадостной и, не сомневаюсь, богатой пошлыми историями жизни. Скажем, через ближайшие восемь-девять лет, не раньше. А сейчас просто ответь: почему именно три недели? Я ведь мучаюсь, и пока это происходит, твой проклятый таран вполне может улететь в окно по запчастям.

— Через три недели армия выступает, — потянулся он с довольным видом. — Если тронешь таран, отрублю тебе обе руки!

— Уже тронул, — отмахнулся я, — едва ноги не переломал… Куда выступает армия?

Перри вытаращился на меня:

— На Солонар, естественно! Ты что. забыл?

Вот это была новость! Я ведь действительно начал забывать о цели своего пребывания в Лоренгарде!.. Три недели, плюс время на поход, плюс пару дней на всякий случай — вполне могу через месяцок покинуть этот странный, если не сказать дебильный, мир и вернуться к привычной жизни… Хм, радоваться этому или как?

Поход — дело хорошее! Особенно если подкрепить его полезными навыками по изготовлению взрывчатых веществ…

Пришлось залезть в глубокие алкогольно-наркотические дебри, дабы вспомнить кое-какой бред, заученный в далеком и безмятежном детстве. Затем наступило время хорошенько потрясти местных алхимиков, чтобы приобрести требуемые ингредиенты и оборудование. Зато через три дня, стоивших мне парочки второй и одного третьей степени ожогов, а также кучи невосстанавливающихся нервных клеток, я стал обладателем десятка неказистых, но вполне приличных буровых шашек. С детонаторами и запалами, конечно, тоже пришлось повозиться, однако и эти проблемки я мужественно преодолел.

Испытать свое творение я не решился. По моим расчетам, учитывавшим грубую приблизительность пропорций и мое невежество в химии, все равно теоретически получалось, что уж если не мощный взрыв, то хотя бы некоторое количество дыма будет обязательно.

За две недели мы не продвинулись в поисках ни на йоту. Оборотни по-прежнему нападали в трущобах на одиноких прохожих, действуя в основном по ночам. Хотя несколько нападений имели место и днем. Излишне говорить, что в плен ни одной твари взять никому не удавалось.

Я свыкся со своим ополовиненным зрением и не очень уж горел желанием поквитаться с хозяином долбаных мутантов. Нет, конечно же план мести не претерпел существенных изменений: я по-прежнему был твердо настроен лично лишить зрения этого человека как минимум на сто процентов, предположительно с использованием раскаленного железа. В конце концов, вендетта — это святое!.. С другой стороны, мне открылся сокровенный смысл некоего тезиса, утверждающего, что человек, не дорожащий собственной жизнью, становится социально опасным! Иначе говоря, сознание возвышенной заботы о благе общества, в рядах которого меня угораздило застрять, несколько остужало мой пыл…

— Оглох?! — Несильный удар в плечо вывел меня из прострации.

— Чего тебе? — переспросил я, поворачиваясь к Велии.

— Спрашиваю — ты не оглох? — раздраженно повторила она.

— Вообще-то нет, судя по тому, что отвечаю на твой довольно странный вопрос. Ты волнуешься о моем здоровье?

Велия сощурила роскошные фиалковые глаза и указала ими вверх.

— Если посмотришь на восьмое окно слева тринадцатого этажа этого дома, то увидишь человека, собирающегося спрыгнуть.

Я посмотрел: действительно, какой-то дурак намеревался совершить свой первый и единственный полет.

— Ну и хрен с ним, — небрежно пожал я плечами. — Какое нам до него дело?

— Поднимись и исполни свой долг! — нежно улыбаясь, посоветовала Велия.

— Да он и так оттуда уберется! И совсем не важно, в какую сторону. Чего зазря ноги мозолить?! — возмутился я.

— Не забывай: я — старшина, а ты… — Велия смерила меня уничижительным взглядом.

— Одолжи арбалет на минутку, — поморщившись, буркнул я.

Она добродушно оскалилась и коварно изрекла:

— Не дождешься! Поднимись и уговори его не прыгать. Это приказ. Хорошо понял?

Я покорно склонил голову:

— Разумеется… Только ты — старшина городской стражи, а я все-таки числюсь в первом отряде Лоренгарда. И твои приказы, старшина Стиллберд, мне абсолютно параллельны… Арбалет дашь?

Велия раздраженно пнула меня острым носком сапога в голень, обозвала скотиной и отстегнула от пояса небольшую пятизарядную игрушку, стреляющую короткими толстыми стальными шипами на довольно внушительное расстояние.

— Спасибо, — вежливо кивнул я, — и не больно совсем. Вот у меня дома гриндера остались — в них действительно один удар приравнивается к двум переломам! В юности, бывало, вставлю в них белые шнурки и иду на рынок одежду покупать. Скидка не менее пятидесяти процентов обеспечена!

— Интересно, если отрезать тебе язык, сможешь ты и дальше трепаться? — прервала она мои светлые воспоминания.

— Не вздумай проверять! — Я на всякий случай отодвинулся от нее. — Смотри, как работают настоящие профи!

Опустившись для удобства на одно колено, тщательно прицелился и плавно нажал на спусковой крючок. Стрела просвистела у самого уха резко прекратившего орать прыгуна. Поднявшись на ноги, я навел на него арбалет и властно прокричал:

— Если сейчас же не прыгнешь сам, следующая стрела застрянет у тебя в колене! Это очень больно!

Как и предполагалось, истерик мигом исчез из окна, очевидно решив перенести акт суицида на более благоприятное время..

— Стрелу брось обратно! Не то поднимусь, и для тебя это добром не кончится! — добавил я из подлости.

Через пару секунд стрела упала на камни. Вставив ее на место, вернул арбалет владелице.

— Вот видишь, — поучительно изрек я, — как полезно использовать не ноги, а голову! Исключительно благодаря моему могучему разуму в несколько секунд укреплена репутация стражи и спасена невинная душа! Учись, старшина!

Велия презрительно покосилась на меня и невинно уточнила:

— За последние дни это первый, кто не решился сверзиться на мостовую!

— Ну, с кем не бывает! — отмахнулся я. — К тому же говорил, говорю и буду говорить: суицид — дело глубоко личное! Например, мне бы очень не понравилось, если бы меня бесцеремонно оторвали от столь ответственного занятия!

— Почему ты не можешь быть, как все? — туманно осведомилась она.

— Как все? — призадумался я. — Кто это — все?

— Ну, — она развела руками, определяясь, — те, кто нас окружает.

Я огляделся: вокруг, как всегда, шнырял обычный сброд.

— Ты знаешь каждого из них?! Она побледнела от гнева:

— Издеваешься?!

Я прекрасно понимал, что несколько переигрываю, но маленький подлый человечек, живущий глубоко во мне, упорно не желал останавливаться.

— Тупая, не имеющая собственного мнения толпа самовлюбленных дебилов — вот твои «все»! Отсюда безрадостный вывод: все — это никто. А я — личность!

— Ты — трепло! — подкорректировала Велия.

— Пусть так, — индифферентно зевнул я. — Но если твои абстрактные «все» станут нырять в кипящий битум, не собираюсь следовать за ними!

— Знаешь, — хрустнула она пальцами, — совершенно необязательно отрезать тебе язык, чтобы ты заткнулся. Есть и более мирные способы.

— Э-эй! — вполне серьезно перепугался я. — Шуток не понимаешь?!

Причины для беспокойства имелись основательные. Как-то меня угораздило похабно постебаться по. поводу одного открывшегося «кошкиного дома». Велия, разгневавшись, шепнула несколько непонятных слов, после чего я несколько дней молился всем известным мне богам, чтобы похотливая часть моего тела смогла функционировать! К счастью, заклинание рассеялось менее чем за неделю. И все равно ужасов, отчаяния и ночных кошмаров хватило с избытком!..

Небо закрылось серыми плотными тучами, и на мгновение полыхнуло красным. Я тряхнул головой, не поняв, что произошло.

— Видел?! — взволнованно спросила Велия.

— Что?

— Небо было красным! — Она взбудораженно схватила меня за грудки.

— Нуда… — промямлил я, не понимая причину столь сильного волнения.

Велия с силой вонзила мне в бок острый локоток и подхватила сзади под мышки.

— Эй, ты чего?! — завопил я, чувствуя, как земля стремительно уходит из-под ног. — Отпусти сейчас же!

Она ослабила хватку. Я с ужасом глянул на простиравшуюся внизу землю. Сердце с гулким стуком провалилось в желудок. Пришлось экстренно пересмотреть свое решение:

— Нет-нет, держи крепче, а то уронишь еще!.. Какого хрена…

— Да заткнешься ты когда-нибудь?! — раздраженно прошипела Велия, ударяя меня по затылку.

«Никогда!» — хотел провопить я, но не смог.

Из горла не вырвалось ни звука, как я ни старался. Мой дивный, немного хриплый, вечно чуточку простуженный голос, без которого я не мыслил себя, покинул меня в одно мгновение.

Глянув на мелькавшие под нами крыши домов, я ощутил надвигающийся приступ истерии, тошноту и крепко зажмурил глаз. Ледяной ветер пронизывал до последней косточки… Брови стремительно обрастали льдом… Лоб горел огнем… О том, что мои окоченевшие пальцы могут отцепиться от пояса Велии, за который я в отчаянии ухватился, равно как и о том, что она, в свою очередь, может меня банально не удержать, старался не думать. Правда, получалось это крайне плохо — мысль о смерти упорно сверлила оледеневший от ужаса мозг.

Внезапно давление стремительно возросло. Мои внутренности остались где-то далеко позади. Ветер буквально рвал грудь.

Открыв глаз, я оцепенел и больше не мог его закрыть, мрачно наблюдая приближающуюся смерть. И чего только моряки так радуются, завидев землю?! У меня почему-то она никакого восторга не вызвала.

Не снижая бешеной скорости, Велия, радостно смеясь, устремилась вниз. Не долетев совсем чуть-чуть до земли, по крутой дуге взмыла вверх, выпустив меня. С грацией беременного бегемота я, немного пролетев по инерции, приземлился на промерзшую землю. Из парализованного горла не вырвалось ни единого стона…

Придя в себя после экстрима, я еле-еле поднялся на ноги. Рядом весьма искусно приземлилась Велия. Подскочил к ней, беззвучно, зато довольно агрессивно матерясь. Я указывал обеими руками на горло, надеясь столь прозрачным намеком донести до нее мысль о возвращении мне голоса.

— Знаешь, — ласково улыбнулась она, — ты так гораздо лучше слушаешься.

Брызгая слюной, я выдал что-то уж совсем неприличное, и Велия недовольно сморщилась.

— Чтобы я еще слушала твои пошлости, отвратительный человек! — вскинулась она, поводя плечиками. — Нет! Помолчи с недельку — может, и научишься вежливости!

Я натурально побледнел. Вознеся руки к угрюмому небу, попытался объяснить, что уже стал вежливым и ругаться больше не буду.

— Если обманешь, сам понимаешь, я очень расстроюсь! — предупредила Велия.

Я замотал головой, состроив гримасу чрезвычайного раскаяния. Велия что-то произнесла — и мое горло ожило!

Тщательно откашлявшись, я прикусил губу, чтобы ненароком не выругаться, и посмотрел на довольную экзекуторшу.

— Велия, — как можно спокойнее сказал я, — если мне еще раз предложат пойти с тобой в патруль, лучше сразу соглашусь на растерзание чешуйчатым мутнокрылом. Он гораздо милосерднее тебя!.. Заметь, — поспешно-панически ткнул я пальцем в небо, узрев, что Велия недовольно поморщилась, — никакой ругани с моей стороны!.. Слушай, какого лешего ты меня сюда затащила?

Я осмотрелся по сторонам. Впереди маячил неясный силуэт замка.

— Где мы, Велия?

— Ты что? — удивилась она. — Не видел, куда мы летели?!

— Зажмурился, — честно признался я. — Не нравятся мне такие приключения.

— Правда? — не поверила Велия. — Но ведь летать — это так здорово!

В ее глазах блеснул детский восторг. Но я его не разделил:

— Ага, круто! Особенно приземляться мордой в грязь!

— Ну, прости, — примирительно улыбнулась она, глядя мне в глаз. — Я же не думала, что все так получится!

От такой наглой лжи даже не сразу придумал, что ответить!

— Конечно, кому какое дело до моих сломанных ребер в результате твоего спасения нас из Чистилища! — мстительно припомнил я.

Велия недовольно отвернулась.

— Так и будешь ныть? — поинтересовалась она.

— Нет… — Я обошел Велию и нахально уставился ей в переносицу. — Как гордый и независимый мужчина, великодушно тебя прощаю… Где мы и что нам здесь нужно?

— Мы возле дворца наместника, — пояснила она, показав на мелькающие огни факелов. — Пойдем к ним.

— А зачем мы здесь, конечно, ты не расскажешь? — выдвинул я предположение.

— Ага, — весело кивнула она, — не расскажу. А то смоешься со страху.

— Неужели кто-то сомневается в моей безудержной храбрости? — печально вздохнул я, следуя за ней по пятам.

— В твоей чего? — переспросила Велия, притворяясь, что не расслышала.

— Игнорирую твои оскорбления! — мрачно заявил я, едва не поскользнувшись на куче заледеневших нечистот. — Надо же, и во дворце наместника дерьмо на дорогах валяется!

— Это не дорога, — уточнила Велия, — а парк, в котором выгуливают дворцовую псарню.

— Какое утешение! — буркнул я, вьггирая подошву.

Мы приблизились к стражам, сосредоточенно изучавшим окруженный зеленоватым мерцанием замок. Был здесь и Перри, как оказалось. Подойдя к нему слева, я осторожно постучал по его правому плечу. Но он не купился и сразу обернулся ко мне.

— Быстро добрались, — кивнул он. — Как вам это удалось?

— Карма у меня такая, — съязвил я, не желая вдаваться в подробности нашего полета. — А что здесь происходит?

— Никто не знает, — пожал он плечами. — Но что-то крайне серьезное, иначе нас бы не вызвали.

К нам присоединялись прибывающие стражи, тихо переговаривавшиеся между собой. Вокруг уже собралась порядочная толпа тунеядцев.

— Перри, хоть намекни, зачем мы тут торчим?! — взмолился я, сгорая от любопытства.

— Дворцовые маги подали знак, что дворцу грозит серьезная опасность, — туманно пояснил он, — Первый отряд Лоренгарда и отдельные части городской стражи обязаны являться на их зов незамедлительно.

Единственный закон, который я признаю и полностью разделяю, это закон Генри: С = kp (кто учил химию, тот меня поймет). А тут — какие-то маги!..

— Так, а что могло случиться во дворце? — не отставал я.

— Что угодно, — поморщился Перри. — Пока ничего не известно. Сам видишь, вокруг дворца сильная охранная магия, никто не может туда проникнуть.

— И что, будем тупо торчать на подходах, ничего не предпринимая? — поинтересовался я желчно.

— Да, — подтвердил он.

— Глупо.

— Да.

— Идиотично.

— Да.

— Просто полная и откровенная ху…

— Кажется, я еще не говорил, — перебил Перри, — что подобные выражения могут привести тебя на костер?

— А где же гласность? — осведомился я, прикусив язык: сцены сжигания еретиков лицезреть уже доводилось.

— Нигде, — прямо ответил старшина.

Я умолк и принялся мерить шагами землю. Минут через пять мне это порядком наскучило.

— Перри, я замерз и хочу есть!

— Ты можешь думать о чем-нибудь, помимо своей ненасытной утробы? — презрительно фыркнула Велия.

— Когда голоден, нет! — проворчал я, нарочито затягивая пояс потуже. — Кстати, если не ошибаюсь, к нам приближается его преосвященство капитан стражи с какими-то подозрительными личностями.

Перри взглянул и удовлетворенно кивнул.

— Дело, похоже, действительно предстоит нешуточное! — довольно осклабился он. — Капитаны всех районов и верховный маг крепости… Чувствую, сегодня юнцы пройдут боевое крещение!

— Слушай, — вспылил я, принимая его слова на свой счет, — а чего ты радуешься-то?! Надеешься, что мне там второй глаз выколют, да? Сволочь ты последняя, Перри, после этого!

Командная группа подошла и принялась осматривать окрестности. Тощий, долговязый, одетый в мятый серый балахон, покрытый подозрительными пятнами, маг не внушал никакого доверия, более того, с первой секунды вызвал у меня антипатию. Трое капитанов имели вид наипоследних штабных крыс, способных лишь презрительно брюзжать и падать в обморок при виде английской булавки. Уважение вызывали лишь два закаленных в боях ветерана в приличном возрасте.

— Перри, — подозвал старшину капитан нашего района.

Тот кивнул и направился к ним. Я скромно пристроился сзади.

— Тебя тоже зовут Перри? — недовольно скривился незнакомый капитан, разодетый, как придворная фрейлина.

— Мое детское прозвище, — нахально подтвердил я.

— Разговор тебя не касается, — презрительно поморщился он, раздраженный моей неучтивостью.

— Почему? — прищурив глаз, поинтересовался я.

Искренне ненавижу подобный тип людей! Для них единственной боевой травмой может стать могучий геморрой. При разговоре с ними совершенно забываю о собственной шкуре!.. К счастью, Велия была начеку и бесцеремонно оттащила меня за шиворот.

— Ты чего? — зло прошипела она.

— Просто бесят такие подонки! Твари бесхребетные!.. Да отпусти, в самом деле, задохнусь же!

Велия освободила мой воротник, но руку держала наготове, чем несколько нервировала.

— Стоят, гады, молчат… Фигню всякую про меня думают! — проворчал я, растирая горло.

Велия, не сдержавшись, хмыкнула.

— Сам виноват! — прокомментировала она.

Благоразумно отодвинувшись в сторону, я сменил тему:

— Скажи, пожалуйста, чего вдруг твои волосы стали розовыми? Целый день хочу это узнать!

— Тебе что, не нравится? — обиженно спросила она.

Я смутился и уставился в землю. Никогда не понимал тонкостей ранимой женской души.

— Да нет, — промямлил я, старательно вырисовывая носком башмака равнобедренный треугольник, — нравится. Просто давно такого не видел…

Я вспомнил свой недельный отпуск в Токио и печально вздохнул.

Возвратившийся Перри спас меня от дальнейших мучений.

— Никакой определенности, — сказал он, — что во дворце… В тюрьме — мятеж. Вести оттуда не поступают уже более трех часов. Заключенные могут пробраться во дворец через старые катакомбы… Есть и хорошие новости.

Тон, которым он сказал последнюю фразу, не сулил ничего радостного.

— Можно угадать? — спросил я. — Нас бросают на подавление бунта!

— Точно, — кивнул он, — и не только. Через катакомбы мы должны проникнуть во дворец, зачистив их по пути от всех, кто попадется на глаза. Разумеется, идем втроем. Больше об этом никому знать не следует.

— Чего же тут хорошего? — справился я. — Нас предварительно утешит психиатр?

— Струсил? — злорадно ухмыльнулась Велия.

— Вспомнил о благоразумии! — отпарировал я. — Ну что, в дорогу?

Мы подошли к высоченным стенам городской тюрьмы. Я угрюмо покосился на небольшую железную дверь, недвусмысленно отрицающую даже крохотную надежду на возможность ее выбить. Вокруг не было ни души.

— Как же мы войдем? — поинтересовался я.

Перри легонько толкнул дверь, и она отворилась.

— Заходить никому не возбраняется, — пояснил он.

— А ежели кто-то вознамерится отсюда слинять, решив, что уже отбыл положенное наказание?

— Пока никому это сделать не удавалось, — небрежно бросил старшина.

Я почесал указательным пальцем висок, усердно изучая серую стену. Перри шагнул внутрь, где нас уже ждала Велия.

Оказавшись за забором, я увидел небольшое одноэтажное строение, сиротливо застывшее посреди огромного двора.

— Ух ты! — громко восхитился я. — Какой великолепный барак! Здесь, наверное, можно разместить десяток заключенных?!

— Не язви, — прервал меня Перри. — Это административный корпус. Сама тюрьма… в другом месте.

— Даже не спрашиваю, зачем мы сюда пришли. Мне это безразлично. Привык наконец к тому, что меня все игнорируют.

— Заткнись! — Велия ударила меня локтем под ребра. — Лучше наблюдай за Перри.

Вняв ее совету, я посмотрел на старшину, совершавшего довольно забавные действия. Внимательно изучая стену здания, он что-то тщательно вымерял, бормоча себе под нос цифры. Закончив, Перри замер, вытащил из рубахи медальон, висевший на толстой цепи, и выставил его перед собой.

От медальона побежало несколько ярких молний. Воздух резко помутнел. Через мгновение раздался глухой хлопок, заложивший уши.

Я протер глаз, не понимая, откуда появилось гигантское темное здание, по стенам которого изредка пробегали электрические разряды.

— Тюрьма что, невидимая?!

— Нет, — помотала головой Велия. — Просто она не в нашем мире. Неблагоразумно держать такое количество преступников прямо в Лоренгарде. Вызвать ее можно лишь специальным медальоном. Любой побег исключен — некуда бежать.

Разумно… Я подошел к Перри.

— Покажи, пожалуйста, свою штуковину.

Он снял медальон с шеи и протянул мне. Взвесил его в руке: массивный, платиновый (уж в этом-то я разбираюсь!), украшен большим рубином в центре с одной стороны и непонятными символами из небольших сапфиров с другой… Даже по самым скромным прикидкам средств от его продажи хватит очень надолго!

— А мне такой когда дадут? — поинтересовался я, закрывая загоревшийся алчным огнем глаз.

— Никогда, — забрал медальон Перри. — В Лоренгарде уже легенды ходят о твоей жадности!

— Наглая клевета! — возмутился я. — Ну что, пойдем внутрь или будем здесь яй… ноги морозить?

За тяжелой деревянной дверью был узкий темный коридор. Оттуда несло плесенью и затхлостью. По заросшему вековой паутиной проходу добрались до винтовой лестницы.

— Нам конечно же вверх? — спросил я.

— На три пролета, — кивнул Перри. — Там — камеры первого порядка, в которых обитает всевозможная шушера.

— А сколько всего уровней?

— Три, — ответил он, — или четыре. По обстоятельствам.

— Что сие значит? — не понял я.

— Почему ты все время что-то спрашиваешь?! — не вытерпела Велия.

— Во-первых, потому что от природы любопытный, а во-вторых, интересно, где меня могут шваркнуть!

— И в-третьих, — передразнила Велия, — чтобы не внимать твоему нытью, легко могу заставить тебя заткнуться!

— Моральная террористка! — пробурчал я.

— Чего? — не поняла она.

— Заткнитесь оба! — приказал Перри. — Пришли.

Мы тихо продвигались по широкому полутемному коридору с множеством отворенных камер. Некоторые стальные двери лежали на полу, страшно искореженные. Я лишь вздохнул, представив себе силу, которая могла такое сотворить. Сперва предположил, что здесь поработал больной химик-самоучка, но никаких следов взрывчатки не обнаружил.

— Это что, магия? — тихо спросил Велию.

— На это место самыми могущественными магами Лоренгарда много лет назад наложено заклинание. — покачала она головой. — Магия здесь исключена.

— Даже твоя? — встрепенулся Перри.

— Особенно моя, — нежно улыбнулась Велия. — Ты бы мог и сам догадаться об этом.

— Проклятье! — прошипел Перри, бледнея. — Если бы я об этом подумал, то ни за что не потащил бы тебя сюда!

— Перри, — шепнул я, — а если бы ты вспомнил, что я и вовсе далек от любой магии, то никогда бы и меня не втянул в это гиблое дело, да?

— Заткнись! — предупредил он.

Под ногами неожиданно захлюпало. Глянув вниз, я узрел лужу липкой крови, покрывавшую пол, покуда хватало взгляда. И не только пол, но и мрачные стены, и высокий потолок.

— Море крови, трупов нету… Не свалить ли нам отсюда? — продекламировал я.

— Мы не сможем отсюда выйти, иначе как через катакомбы, — не оценил Перри мой талант.

— А далеко ли до них?

Перри промолчал, и я переключился на Велию:

— Значит, — шепнул я ей, — пока мы здесь, твоя магия не работает? То есть ты не можешь ставить на мне свои подлые эксперименты?

— Верно, — так же шепотом ответила она. — Пока мы здесь…

Что-то в ее голосе мне не понравилось — была в нем какая-то зловредная нотка. Рано или поздно, как я надеялся, все равно мы отсюда свалим.

— Хм, — поежился я. — Намек понял. Молчу.

Мы тихо шли мимо мертвых камер, стараясь не поскользнуться в лужах крови. С потолка изредка что-то капало, и почему-то именно на меня.

— Shut fuck up! — не выдержал я, в очередной раз растерев на челе густую кровь. — Почему на вас ничего не капает?! Я что, особенный?

Тишину нарушило лишь довольное фырканье сзади.

Наконец добрались до следующей винтовой лестницы. Помимо крови, ее покрывала еще и отвратительная зеленая слизь, особенно сильно — тонкие перила. Сверху стекали уже настоящие кровавые ручейки.

— Что там? — осведомился я, поднимаясь.

— Второй уровень. В основном насильники, поджигатели, содержатели притонов и сутенеры… Мелочовка! — скривился Перри.

Из-за прикрытых дверей вытекала в коридор кровь. Заглянув в первую же камеру, я был буквально сметен волной смрада. Все же успел заметить, что на крюку в потолке головою вниз висит освежеванный заключенный, а под ним аккуратно уложены внутренности…

— А сколько крови в человеке? — спросил я Перри, изучавшего соседнюю камеру.

— Даже тебе столько не выпить! — откликнулся он, прикрывая дверь.

Я изредка заглядывал и в другие камеры, но ничего нового в технологии казней не нашел. Какая-то больная педантичность!.. Больше не приходилось думать, как обогнуть жуткие лужи, не испачкавшись, поскольку кровь полностью покрывала пространство пола.

— Интересно, мы тут живых-то встретим? — пробормотал я, чувствуя себя несколько не в своей тарелке.

— Фенрир, ты дурак, да? — мелодично спросила Велия.

Ее вопрос я списал на взвинченные давящей атмосферой смертоубийства нервы.

— Те, кто это совершил, уйти отсюда не могли. Значит, мы их найдем, — буднично пояснила она.

— Акт массового самоубийства они конечно же совершить не могли! — усмехнулся я. — Перри, ты говорил, что заключенные могут пробраться во дворец через катакомбы?

Он выругался и резко увеличил скорость. Ничего не оставалось делать, кроме как бежать следом, поднимая фейерверки брызг.

Коридор неожиданно сменила широкая лестница, круто ведущая вниз. Затормозить я не успел и, скользнув по кровавому полу, кубарем полетел по ступеням, отбивая себе все, что только можно отбить.

Лестница, по счастью, была не очень длинная — сотня ступеней, не больше, — так что мой спуск длился всего несколько секунд. Подскочивший Перри, с трудом удерживая равновесие, помог подняться.

— Ну как ты? — спросил он.

— Да не сдох пока, — простонал я, потирая плечо.

— А жаль, — усмехнулся он. — Будь повнимательней.

Еще один мрачный, узкий, петляющий, залитый кровью коридор… Через пару минут я научился довольно сносно маневрировать и ловко избегал столкновений со стенами на крутых поворотах. Небольшой подъем, но кровь почему-то текла в одном с нами направлении, и это мне очень не нравилось. Однако я помалкивал.

Внезапно за очередным поворотом нарисовалась мощная дверь. Я даже не удивился, заметив, что кровь поднимается по порогу и исчезает из поля зрения.

— Здесь совет держит тех, кого считают слишком опасными, чтобы когда-либо покинуть это место. И казнить их тоже нельзя, — проинформировал меня Перри.

— Почему?

— Многие из них — отпрыски слишком богатых и влиятельных домов, чтобы отправить их на костер, — пояснила Велия. — Другие — или могут быть полезными, или смерть для них слишком легкое наказание.

Перри тем временем изучил запоры на двери.

— Не пойму, как их открыли, — признался он.

— И что, стоять здесь, пытаясь постичь смысл жизни? — съязвил я.

— В твоей его вообще нет! — Перри толкнул дверь. — И язык твой может сильно укоротиться, если…

— Не заткнусь? — перебил я. — Знаю, знаю. Ты не первый мне это говоришь… И все же, Перри, решайся на что-нибудь! — взмолился я. — Хреново тут до чертиков!

Меня и в самом деле трясло — то ли от холода, то ли от безумия обстановки, а может, от всего сразу. Темные, сырые стены давили; перетекающая через подъем река крови внушала ужас. А еще проклятая паутина повсюду!..

Я закусил губу, сдерживая наступающую панику. В Чистилище и то было намного комфортнее!

— Не расстраивайся, — безмятежно кивнул старшина, — так и должно быть: защитная магия — чтобы дальше никто не совался!

— Ты же утверждал, что магия здесь не действует?

— Чужая не действует, — поправил он. — Благодаря тем самым заклинаниям, которые ты чувствуешь.

— Бред какой-то! — поморщился я. — Зачем такие сложности? Разве нельзя нанять пару сотен надзирателей и обойтись без магии?

— Пару сотен? — прыснула Велия. — Здесь их было почти полторы тысячи!

Перри резко замер.

— Тихо! — приказал он. — Слышите?

Я прислушался. Сквозь журчание кровавого потока почудились тихие, неразборчивые голоса.

Мы бесшумно двинулись в их сторону. Вскоре я различил отдельные слова, заставившие меня в недоумении почесать затылок.

— Какие идиоты могут спокойно обсуждать цены на оптовые партии зерна, находясь в таком месте?! — шепотом возмутился я.

— Сейчас узнаем… — Перри кивнул на приоткрытую дверь.

Стремительно его обогнав, я припал глазом к щели. Изучив обстановку, сплюнул под ноги и повернулся к спутникам.

— Чего там? — одними губами спросил Перри.

— Да почти ничего, — пожал я плечами. — Стоят пять человек и разговаривают.

— Ну и?..

— Вопрос такой: какое может быть дело до торговли зерном человеку, у которого снесена на хрен половина черепа?

— Как снесена? — удивился Перри.

— Натурально, — развел я руками. — Там, где должен быть мозг, зияет пустота. А этот гад еще и спорит о чем-то. И другие его внимательно слушают. Странно, правда?

Перри вытащил меч.

— Пошли, там разберемся! — скомандовал он, бесцеремонно отодвигая меня в сторону.

— Всенепременно, — вздохнул я, вытаскивая свой эскалибур.

Вместо того чтобы просто открыть дверь, Перри высадил ее ногой и с криком ворвался внутрь. Мы с Велией переглянулись и скромно двинулись за ним, не издавая ошеломляющих противника воплей.

Обладатель половины черепа валялся на полу. Перри озадаченно стоял над ним. Прочие четыре типа продолжали переговариваться, не обращая на происходящее абсолютно никакого внимания. Я подошел к ним и на всякий случай пощелкал пальцами перед носом ближайшего.

— Что с ними делать-то? — поинтересовался я.

— А ты как считаешь? Оставить здесь мы их не можем. Тащить с собой — тоже.

Я посмотрел на свой меч, потом в остекленевшие глаза болтунов.

— Нет, так нельзя, — заявил я, пряча клинок. — У меня рука не поднимется. Они же нам ровным счетом ничего не сделали! Стоят себе и разговаривают. Как-то негуманно даже.

Перри покосился на меня:

— Когда ты успел стать гуманистом?

— С рождения, — отмахнулся я. — Убежденный сторонник мирного разрешения проблем…

— Там что-то есть! — прервала наш диалог Велия, указывая на стену.

— Где? — Я не замечал абсолютно ничего.

Тихо насвистывая, Велия вытащила из-за пояса небольшой стальной шарик и метнула его в цель.

— Вот! — кивнула она.

Из точки, в которую угодил шарик, раздалось недовольное фырканье, и на наших глазах материализовалось нечто отвратительное.

— Что за хрень такая?! — прошептал я.

Существо представляло собой нечто огромное с тремя когтистыми лапами. Сквозь тусклую серую кожу выпирали кости. Стояло оно на двух очень тонких ногах. Половину омерзительной морды занимал большой фасеточный глаз, вторую часть — расположенные по спирали зубищи, неспешно передвигавшиеся по кругу. Отчетливо были слышны недовольно-голодные звуки.

— Сначала зарубим, потом разберемся! — усмехнулся Перри, взвешивая в руке меч.

— Ну, руби! — подтолкнул я его. — А мы посмотрим, как оно тебя жрать будет. Ладно?

— У тебя есть идеи получше? — жестко спросил он.

— Разумеется! — усмехнулся я. — Гений, как-никак!

Пришла пора испытать плоды моих трехдневных мучений. Достав из-за спины шашку самопального тротила и огниво с трутом, я запалил фитиль.

— Успех не гарантирую, — честно предупредил я. — На всякий пожарный надо убраться к двери!

Не обращая внимания на компаньонов, переключился на монстра, вполне разумно изучавшего нас.

— Бобик, Бобик, — тянул я время, махая перед собой шашкой в ожидании, когда фитиль сгорит до нужного минимума, — на-на-на!

Остался маленький кусочек, шириной с палец, и я больше не собирался рисковать.

— Лови! — крикнул я, кидая в морду монстра шашку.

Мутант ловко перехватил ее средней лапой, торчавшей из груди, и внимательно на нее посмотрел.

— И что теперь, гений? — осведомился Перри.

— Как что?! — поразился я. — Валим отсюда!

Я вытолкнул коллег в проем и бросился за ними. За спиной раздалось громкое рычание. Я прямо почувствовал, как монстр кинулся за нами.

Время тянулось томительно медленно. Лежа на полу, я тупо соображал, почему ничего не происходит?! Неужели сорвалось?.. Волосы на моем затылке встали дыбом.

Вдруг надо мной пронеслась мощная волна. Потом я увидел яркую вспышку и услышал жуткий грохот. Сильный жар опалил кожу лица и спал. Кончилось все так же внезапно, как и началось. Воцарилась гробовая тишина.

Прокашлявшись, я поднялся на ноги, разгоняя рукой густые клубы дыма. В ушах звенело, тем не менее я был весьма доволен собой.

— Что это было? — проорал оглохший Перри, помогая подняться Велии.

— По-моему, немного переборщил с азотной кислотой! — громко ответил я.

— Чего? — не расслышал он.

Поняв, что разговаривать в данный момент бессмысленно, я отмахнулся и усиленно зевнул, стараясь унять проклятый звон. Это помогло. Через минуту благодаря моей методе в себя пришли и сержанты.

— Так что это было? — уже нормально спросил Перри.

— Тринитротолуол, тол, тринит, тротил, нитротол, ТНТ… Называй как хочешь — все будет верно. Хорошая штука, да? — Я указал на ошметки чудовища, разлетевшиеся по коридору.

— Где ты это взял? — поинтересовалась Велия, которой, похоже, мое творение пришлось по вкусу.

— Сам сделал! — солидно нахмурился я. — Чтобы больше никто не смел говорить про тупых варваров, выросших в предместьях Ферея!

Дивные глаза Велии пылали просто адским пламенем восторга! Перед таким обожанием устоять было трудно. Скрепя сердце вытащил две трети своего запаса и раздал им по три шашки. Перри недовольно повертел свои в руках.

— Слишком опасная вещь, чтобы использовать в Лоренгарде. Применение такого сильного оружия может иметь серьезные последствия! — резонно заметил он.

— Ты просто зануда, Перри! — не согласилась Велия и повернулась ко мне. — А сколько у тебя их? — Она обвила рукой мое плечо.

— Как и у вас. Я человек честный!.. Больше сделать не получилось — слишком нудное и муторное занятие.

— Где ты этому научился? — полюбопытствовал Перри.

— Не на помойке, разумеется! — усмехнулся я. — В школе. Где еще получают прорву абсолютно бесполезных знаний? Прочие дармоеды усиленно восхищались формулой этилового спирта, а я предпочитал вдалбливать в голову то, что действительно может пригодиться. Правда, учителя почему-то все время требовали от меня какой-то бред, но я их посылал подальше.

— И что? — равнодушно зевнул Перри.

— Ничего. Потом — исключительно самообразование и выживание в экстремальных условиях…

Затвердив наизусть инструкцию по применению взрывчатки, Перри спрятал свой запас за пояс и приказал следовать далее прежним порядком, прислушиваясь и осматриваясь. Впрочем, смысл его новых наставлений я понял плохо — не до того было: меня снова начала доставать защитная магия…

Внезапно позади нас раздался оглушительный грохот — я даже подпрыгнул от неожиданности!.. Выхватив в прыжке меч, плавно развернулся и приземлился на одно колено, обводя взглядом коридор на предмет нахождения очередного чудовища. Автоматически отметил характерные изменения в обстановке.

За спиной застывшей Велии валялась выгнутая створка толстой железной двери, вторая каким-то чудом висела на верхней петле. На полу — бурые пятна крови. Стена напротив почернела от копоти. На потолке горели клочья паутины, распространяя едкий запах. Коридор постепенно заполнял выходивший из камеры дым.

— Веселишься?! — вызверился на Велию Перри.

— Я нечаянно, — смущенно улыбнулась она.

Могу понять, когда нечаянно форматируется хард на чужом «железе» или у оппонентов случайно обнаруживаются особо мерзкие вирусы… А вот о нечаянных взрывах тротила слышать не приходилось!

— Прости, — заинтересованно спросил я, — нечаянно — это как?

— Ну, понимаешь, фитиль загорелся, а потушить я его не смогла, — отведя глаза, пояснила Велия. — Пришлось бросить в камеру, чтобы мы не пострадали… Почему ты не предупредил, что фитиль нельзя потушить? — попыталась она свалить вину на меня.

— Неправда! — воскликнул я. — Об этом речь шла! Есть свидетель! — Я ткнул палацем в Перри, случайно попав ему в ухо.

— А я не слышала!

— Ты не слушала, — поправил я. — Ладно, а как загорелся фитиль? Сам по себе?

— Так и будем время терять на пустые разговоры? — ушла от ответа Велия. — Или все-таки пойдем дальше?

Пропустив Велию вперед, чтобы исключить возможность случайного возгорания фитилей, мы продолжили путь, время от времени заглядывая в камеры. Иногда попадались исковерканные мечи и искореженные доспехи, иногда трупы заключенных и стражников, иногда начисто обглоданные человеческие кости.

— Этот драный коридор когда-нибудь закончится?! — не выдержал я. — Неужели каталажка может быть настолько длинной?

Перри подал знак остановиться и перевести дыхание.

— Она вовсе не длинная. Просто мы поднимаемся вверх по большому кругу, — пояснил он, отдышавшись. — Такая большая спираль… Вперед?

— Нет! — категорически заявили мы с Велией в один голос.

— Тогда рванули! — усмехнулся он. — Осталось совсем чуть-чуть.

— Его папу случайно не Бальдуром фон Ширахом звали? — на бегу поинтересовался я у Велии.

Кровь уже доходила до щиколоток. Зловоние становилось все сильнее. Я усердно старался не думать, что вымок до последней нитки, представляя себе горячую ванну, в которой буду блаженствовать минимум часа три!

Камеры кончились. Мимо нас тянулись унылые темно-серые стены. Стук наших подкованных сапог гулко разносился по коридору…

— Стоп! — заорал я, резко тормозя.

Внимательно осмотрел пол и стены — на них не было ни единого пятнышка крови!

— Ты что, только заметил? — удивился Перри. — Мы уже около мили пробежали по сухому полу.

— А куда делась кровь? Не было ведь ни единого отворота!

— Ушла вниз, — постучала ногой по камням Велия. — Не беспокойся, мы тоже туда спустимся.

В этом я как раз и не сомневался!

Пролетели еще полмили, и Перри скомандовал привал.

— Все, — произнес он, — началось.

— Что именно? — поинтересовался я.

— Ничего, — ответил он, осматривая стену.

Столь прозаический ответ вывел меня из себя. И так нервы ни к черту, а тут опять недомолвки!

— Слушай, Перри, чего ты издеваешься?! Трудно нормально ответить, да? — проорал я.

Перри оторвался от стены и ошеломленно уставился на меня.

— Чего орешь-то? — спокойно спросил он. — Здесь начинается Ничего. Название такое, понимаешь? Сколько дальше ни иди, но если нет ключа, то не сдвинешься ни на йоту. Будешь вечно блуждать по этому ходу, — пояснил он, кивая вперед.

— А-а, — буркнул я, чувствуя себя неловко, — ну извини.

— Когда тебя убьют, — предупредил он, — многие вздохнут с громадным облегчением. Боюсь, даже я не стану исключением.

— Сам знаю! — желчно усмехнулся я. — Однако еще посмотрим, кто кому плюнет на могилу!

Перри ухмыльнулся и, вытащив из-за пазухи свой медальон, приложил его к стене. Побежавшие разряды обозначили деревянную дверь с медной ручкой. Скромно оттеснив Перри и отдавив ему ногу, я схватился за ручку и опустил ее вниз. Дверь легко распахнулась, и в мои объятия плавно упал еще не успевший окоченеть усопший.

Я замер, туго соображая, что делать с нежданно подвалившим счастьем.

— Наверное, ты ему понравился, — убежденно произнесла Велия.

Придя в себя, с отвращением отшвырнул покойника на пол.

— Проклятье, почему именно мне всегда так везет?! — возмутился я, пытаясь вытереть о рубаху кровь с рук.

— Потому что лезешь вперед, когда тебя об этом никто не просит, — безмятежно пояснила Велия.

Я и сам об этом догадался, но все-таки надеялся получить другой ответ, в котором сквозила бы хоть пародия на сочувствие и понимание!

— Что там дальше? — сменил я тему, чтобы не расстраиваться.

— Усыпанная трупами лестница, ведущая вверх, — любезно сообщила Велия, заглянув за дверь.

Я и ухом не повел, вопросительно глядя на Перри.

— Наверху кабинет коменданта, — ответил он. — Будем надеяться, что он на месте. Без его ключа дальше не пройти.

Перешагивая через тела, без приключений поднялись по ступенькам до начальственной двери. За нею слышались невнятные звуки. Соваться вперед я не стал, памятуя о коварных покойниках. Любезно уступил дорогу Перри.

Снисходительно ухмыльнувшись, он нанес мощный удар ногой по двери. Хлипкая с виду, она даже не шелохнулась! Отбивший ступню Перри недовольно поморщился.

— Стареешь, Перри. Совсем дряхлый стал!.. Попробуй постучаться и представься, — с издевкой предложил я, — вдруг получится?

Перри и в самом деле постучал в дверь.

— Старшина первого отряда Лоренгарда Перри! — громко представился он. — Откройте!

За дверью рухнуло на пол что-то тяжелое, и мы заскочили в кабинет, держа, разумеется, оружие наготове.

На нас настороженно смотрели трое молодых, израненных стражей и престарелый комендант, выставив поблескивавшие в свете факелов мечи.

— Господа, может быть, опустим оружие и приступим к мирным переговорам, предпочтительно за кружкой хорошего вина? — проявил я инициативу.

Комендант, вдоволь налюбовавшись мной, перевел взгляд на Перри и медленно опустил меч. Тем самым мои дипломатические старания окупились, и я едва сдержал самодовольную улыбку.

— Старшина, — облегченно выдохнул он, — вы даже не можете представить, как мы рады вашему приходу! Нам тут пришлось пережить настоящий ад!.. Сколько вас?

— Трое… — Перри кивнул на нас. — О том, что здесь бунт, знают немногие.

— Бунт?! — поразился комендант. — То, что случилось, гораздо страшнее любого бунта, старшина! Почему не прислали отряд побольше?

Перри в задумчивости убрал меч в ножны.

— Наше пребывание здесь — второстепенная задача. — решился он. — Мы должны пробраться в катакомбы. Есть предположение, что кое-кто из ваших подопечных проник во дворец, в котором заперты сейчас наместник и почти весь городской совет.

— Заперты? — переспросил комендант.

Перри угрюмо кивнул:

— Да. Даже маги не могут войти в него. Остался один путь — через катакомбы. Мы рассчитывали собрать отряд из ваших стражей, но по пути почти никого живого не встретили… Что здесь произошло?

— Проклятье, старшина, если бы я сам знал! — вскричал комендант, вздымая руки к потолку. — Я даже не знаю, когда и где начались беспорядки! Все в один миг словно с ума сошли! Через двадцать минут остались только тысячи трупов! Такая вот картина.

— Тысячи? — мрачно усмехнулся Перри. — Я насчитал едва ли сотен пять, в основном на втором уровне.

— Как? — встрепенулся один из стражей. — Я лично их видел! По коридорам было невозможно пройти! Мне пришлось карабкаться по телам!.. Не могли же они сами уйти?!

— Кто знает, — пожал плечами Перри, — может, и смогли… А вы что думаете, комендант?

— Я? — удивился он. — А что я могу думать?

— Что-нибудь приятное, — оскалился Перри. — Например, о ваших любимых питомцах, которые, возможно, уже гуляют на свободе.

— Нет, старшина, что вы?! — упал в кресло побледневший комендант. — Они заперты более чем надежно! Еще никто даже не пытался сбежать!

— Откуда такая уверенность, если вы никогда их не видели? — холодно спросила Велия, стискивая рукоятку меча. — Мы повстречались с одним из нелюдей, а если вышел один, то…

— Невозможно! — прошептал резко осунувшийся комендант.

И чего он так переволновался? Подумаешь, сбежала пара-тройка пусть даже очень страшных зверушек! Ну, погибли несколько тысяч человек, ну, сгинуло большинство тел в неизвестном направлении… Первый раз, что ли, в самом деле?

— Не огорчайтесь, комендант! Жизнь — довольно паршивая штука… Сегодня ты весел и богат, а завтра тебя нагло пожирает какая-нибудь омерзительная тварь, исходящая отвратительной зеленой слизью, растворяет клетки твоего тела и радуется! — попытался я утешить его. — В конце концов, в вашем кабинете достаточно безопасно. С комфортом дождемся подкрепления и…

— Мы и есть подкрепление! — шепнула мне на ухо Велия.

Тяжко вздохнув, с немым укором я посмотрел на эту реалистку, разбившую мою крохотную надежду отсидеться в относительной безопасности.

— Не обращайте на него внимания, — посоветовал Перри, определенно имея в виду меня. — Его часто били по голове, так что он иногда заговаривается.

— Что вы намерены предпринять? — тихо отозвался с кресла комендант.

— Пойдем во дворец, что же еще остается? Дайте ваш ключ! — Перри протянул руку к коменданту. Тот вжался в кресло.

— Нет, вы не имеете права его забрать! — залепетал он, отчаянно мотая головой. — Ключ — символ моей власти! Никто, кроме меня, не должен прикасаться к нему!

Перри подошел к перепуганному коменданту и равнодушно скинул его с кресла.

— Когда все кончится, вас будут судить и, вероятно, казнят. Вы потеряли свою власть, допустив бунт. Это понятно?

— Но… но…

Комендант уменьшался в размерах прямо на глазах, и при иных обстоятельствах это было бы весьма забавно.

— Ключ! — Перри ласково улыбнулся, приставляя острие меча к горлу трясущегося коменданта.

Скачущими пальцами тот вытащил из-за пазухи медальон. Я непроизвольно издал восхищенный хрип и часто задышал: в середине куска платины полыхнул синим пламенем невероятных размеров алмаз!.. Даже оторвать взгляд от этого чуда было трудно!

Бросив на меня взгляд, коварный Перри быстро спрятал сокровище в карман. Приступ алчности сразу прошел, однако я знал, что воспоминания о чудном камне никогда не выветрятся из моего израненного прекрасным видением сердца.

— Пошли! — распорядился Перри, направляясь к выходу.

С сожалением посмотрев на мягкое кресло, я сплюнул на пол и последовал за ним, размышляя, не оставить ли коменданту и иже с ним подарок в виде небольшого куска тротила, дабы не расслаблялись?.. Впрочем, бездарно растрачивать бесценную взрывчатку я не способен. Врожденная жадность, знаете ли, не позволяет…

Перри дождался нас в коридоре и, закрыв дверь, провел по ней брелоком, вновь маскируя под кусок стены.

— Ловко, — оценил я, не замечая ни единой трещинки в стене. — А все равно халтуришь!

— Велия, — Перри словно бы игнорировал мое присутствие, — подержи Фенрира, пока я ему язык отрежу!

— Конечно! — согласилась она. — А можно я ему еще случайно руку сломаю? Хотя бы левую?

С детства знаю, что одно лишь мое присутствие выводит некоторых людей из себя. Давно привык к угрозам в свой адрес, не обращая на них особого внимания. Но будничный тон голосов этой парочки мне определенно не понравился! Эпоха-то здесь самая, что ни на есть кровожадная!

— Господа, давайте не отвлекаться на пустяки! Враг, возможно, захватил дворец наместника! — воспылал я служебным рвением, краем глаза наблюдая за Велией. — Если ненароком опоздаем, экзекуция не минует нас всех!

— Ладно, — нехотя согласилась Велия, — отложим ненадолго.

«А потом и забудем», — мысленно продолжил я ее мысль.

Перри хмыкнул и, убрав вытащенный ради меня меч, быстро пошел по коридору — туда, где, по его собственным словам, царило бескрайнее Ничего. Прекрасно понимая, что лучше сейчас сохранять молчание, дабы быть в целости и сохранности, я все же не смог удержаться от очередного вопроса.

— Перри, — заговорил я, стараясь не приближаться на опасное расстояние к компаньонам, — прости мне мою назойливость, но разве это не то самое место, где можно идти бесконечно, не сдвинувшись ни на шаг?

— Оно самое, — кивнул он. — Ключ коменданта позволит нам миновать Ничего. Мог бы и сам догадаться.

Действительно… Укусив себя за губу, проклял свою натуру и робко продолжил:

— Перри, касательно медальона, который ты именуешь ключом…

— Даже пальцем до него не дотронешься! — оборвал он.

— Что ты! И не собирался! — отмахнулся я. — Просто мучают несколько маленьких вопросов… Если бы ты на них ответил, был бы очень благодарен тебе.

— И даже замолчишь?

— Да! — поспешно согласился я.

Перри недоверчиво хмыкнул, но все-таки кивнул.

— Слушай, расскажи немного об этих медальонах, а? — попросил я. — Кто их сделал, зачем, сколько их вообще и у кого?

— Мастеров я не знаю. Цель изготовления — тоже. Мы используем их как ключи. Всего таковых восемь или девять штук. У кого они — тебе никто и никогда не скажет. По-крайней мере я — точно!.. Что еще?

— Каждый из них отличается не только по ценности, но и… как бы это выразиться… — я задумался на секунду, — по функциональности, да? То есть они не равны друг другу так же и по силе?

— Можно сказать и так. У каждого медальона свое назначение… С каких это пор тебя стали интересовать подобные вещи?

— В душе я исследователь!.. Итак, медальон, который ты забрал у коменданта, может делать все то, что и твой собственный?

— В принципе да. Но по-другому! Обращению с ним надо научиться.

— Ага, — подошел я к итогу, — у тебя сейчас два медальона, один из которых более сильный, а другой, мягко говоря, бесполезен?

— Почему бесполезен? — удивился он.

— Перри, — не выдержала Велия, — Фенрир уже несколько минут добивается, чтобы ты отдал ему свой медальон!

— Это так? — Перри нисколько не удивился.

— Почему бы и нет? — пожал я плечами. — Он же тебе теперь не нужен!

— Даже если бы он и не был мне нужен, — усмехнулся Перри, — ты бы его все равно не получил!

— Почему это? Я что, хуже остальных?

— А что ты с ним будешь делать?

Что?! Я-то знал — что!.. Незабвенная Аннушка по прозвищу Чума говорила: «Камешки-то можно выковырять… И по одному камешку: один — на Петровку, другой — на Смоленский… И знать ничего не знаю, и ведать ничего не ведаю!»

— Ну, хранил бы его как сувенир, как память о Лоренгарде! — объявил я.

— Или распилил бы и продал! — гнусно предположила Велия.

— Ты его не получишь! — заключил Перри.

Я удрученно вздохнул: надежда так легко обогатиться испарилась в один миг.

— Злые вы! — буркнул я. — Перри, а ты уверен, что ключ работает? Сколько нам еще ползти по этому гребаному коридору?

Вместо ответа мои неблагодарные спутники подло напомнили об обещании заткнуться. Пришлось исполнить уговор.

Мы стояли перед входом в катакомбы. Темная дыра появилась после того, как Перри помахал в воздухе медальоном. Исходящее из нее зловоние напрочь отбивало охоту к подземным странствиям, но разве меня кто-то собирался слушать?..

— Выбирай: либо идешь с нами, либо оставайся здесь! — без тени юмора предложил Перри.

— Оставишь вас одних, как же! — проворчал я. — Влипнете в неприятности, а потом свалите всю ответственность на меня! Знаем, проходили уже…

— Тогда лезь первым, — улыбнулся Перри.

— Ни фига! — взбунтовался я. — Твоя идея — ты и лезь! Надеюсь, на выходе тебе не отрубят голову!

Ползти по темному узкому лазу, раздирая плечи в кровь и дыша прогнившим воздухом, было еще то удовольствие!.. Я тихо шипел, матерясь сквозь плотно сжатые зубы. Время от времени Велия, обладавшая, как оказалось, исключительным слухом, просила меня произнести то или иное выражение отчетливее, с детским восторгом повторяя его за мной.

После выматывающего броска по туннелю, когда его стены почти слились, я внезапно наткнулся рукой на что-то мягкое, липкое, мокрое и холодное… От неожиданности отпрянул назад и врезался затылком в потолок.

— Ой-е! — взвизгнул я, созерцая круги перед глазами. — Мля, ну и свинство!

— Что случилось? — поинтересовалась Велия.

— Хрен его знает, — буркнул я, ощупывая рукой напугавшую меня гадость. — Черт, тряпка, что ли?.. Какой клоун ее сюда притащил?!

— И вовсе не тряпка! — возмутился впереди Перри. — Плащ это мой. Сорвался с плеча… Тащи его к выходу! — распорядился он.

— На хрена он мне сдался! — отказался я от такой чести, осторожно ощупывая горящий затылок.

— Мне он сдался! — вскричал Перри, убоявшись, что может остаться без основного предмета своего гардероба. — Хоть один раз сделай доброе дело бескорыстно!

— Ладно… — Я брезгливо толкнул тряпку перед собой.

Вскоре лаз настолько сузился, что даже терпеливый Перри начал негромко изрыгать проклятия. Вонь сделалась просто невыносимой!

С трудом протискивая свое тело, я услышал впереди ругань, потом шум падения и громкий шлепок.

— Чего там? — взволновался я.

— Ползи, — раздался мрачный голос Перри, — сам сейчас поймешь.

В конце концов лаз расширился, и я вздохнул с облегчением, увеличивая скорость движения.

Пол внезапно дал сильный крен, и я, не имея возможности притормозить, стремительно заскользил вниз на брюхе. Обрыв — и я с воплем рухнул в кучу прогнившей соломы.

Еле поднявшись на ноги, угрюмо посмотрел на бездушного Перри, деловито расправлявшего складки на уже одетом плаще.

— Мог бы и предупредить, — заметил я, стряхивая с себя солому.

— Зачем? Чтобы ты пополз назад? — резонно заметил он.

Громкий «ойк» прилетел сверху, не суля мне ровным счетом ничего хорошего. Зажмурившись, я покорился судьбе, вжимая голову в плечи. Сильный удар в спину швырнул меня на пол. Хоть я и успел сгруппироваться, но встряску все-таки получил основательную.

— Спасибо, — проговорила Велия, поднимая меня на ноги. — Ты настоящий рыцарь!

— Не за что, — ответил я, всерьез задумываясь, от чего предпочтительно помереть — от жуткой боли в шее или от не менее жуткой вони? — Я настоящий неудачник… Почему все неприятности падают именно на мою голову?

— Я для тебя — неприятность? — оскорбилась она.

— Не юродствуй! — оборвал я сурово. — Ты прекрасно знаешь, о чем я скорблю!

Размяв занемевшие в туннеле мышцы, я внимательно осмотрелся. Окружающее менее всего походило на катакомбы, по крайней мере, я представлял себе их совершенно иначе. Широкий длинный туннель освещался мерцающим из стен светом так, чтобы можно было видеть, не напрягаясь… Усыпанный крупными камнями пол… В нешироком рву плескалась река из смеси крови и нечистот… Раздражали сновавшие вокруг гигантские крысы.

— Перри, ты меня обманул! — ледяным тоном заявил я. — Это не катакомбы. Это канализация!

— А тебе не все равно? — поинтересовался он.

— Мне — нет! — твердо заявил я. — В катакомбах не бывает такого тошнотворного благоухания!

Велия небрежно ткнула меня под ребра, привлекая внимание, и протянула крохотный пузырек с белой мазью.

С интересом осмотрел ее, не заметив никаких карманов и прочих приспособлений для переноски предметов.

— Где ты его прятала? — поинтересовался я, ощущая на стекле тепло ее тела.

— Не твое дело! — отрезала она.

Черпнув мизинцем немного мази, нанес слой под носом.

Запах лаванды, соединившись со смрадом протухшей крови, дерьма и помоев, породил настолько дикий эффект, что я, задыхаясь, стремительно стер мазь рукавом.

— Убить меня хочешь?! — выдохнул я, борясь с подступающей тошнотой. Да уж, всегда был очень впечатлительным человеком!

— Не нравится — так и скажи! — обиделась Велия, отбирая пузырек. — Помочь ведь хотела.

— Спасибо за помощь, и так когда-нибудь подохну! — нечаянно нахамил я, все еще борясь с дурнотой.

Велия быстро отвернулась и отошла в сторону, не говоря ни слова. По мрачному взгляду Перри я понял, что на этот раз переборщил основательно.

— Мазь хорошая и наверняка помогает, — тихо сказал я, подходя к Велии. — Просто я не все запахи переношу — ну, странность такая… Ты прости.

Велия гордо повела плечами, не отвечая.

— Что мне теперь, утопиться в этом дерьме, что ли?!

— Было бы неплохо, — ответила она, не оборачиваясь.

Подойдя ко рву, спихнул ногой большой булыжник. Услышав шум, Велия стремительно обернулась и с недоумением уставилась на меня.

— Давай представим, что я прыгнул вниз и утонул в дерьме. Ты погоревала и великодушно меня простила. Лады? — искренне предложил я.

Она подошла, посмотрела вниз, тоже зачем-то столкнула в нечистоты камень.

— Даже не знаю… — Она мечтательно переводила взгляд с канавы на меня и обратно. — Возможно, было бы лучше, если бы ты и в самом деле прыгнул.

— Возможно, — согласился я, отходя назад. — Но поскольку все случилось именно так, как случилось, давай не будем ничего менять? Я тебя простил, ты меня… Свои же люди!.. Перри, куда дальше? — Я предпочел сменить тему, понимая, что мои слова нисколько не убедительны.

— Тебе сказать честно или откровенно? — безмятежно зевнул он.

— ?!

— Ну не могу же я знать все! — признался он. — Бывать здесь мне еще не доводилось… Пойдем пока прямо, а там разберемся, что к чему.

— Если, конечно… — негромко промолвила Велия.

— Вот-вот, — поддержал я. — В самых темных глубинах моего больного подсознания давно живет мечта о медленной и мучительной смерти в таинственной и полной невыразимых ужасов канализации древней крепости… Да, это не карма. Это просто дерьмо!

— Дерьмо? — переспросил Перри.

— Так точно, — проворчал я. — Веди отряд, Сусанин недобитый! Указывай дорогу к свету, Вергилий хренов! Дитя канализационных катакомб!

Перри угрюмо зашагал вперед, невнятно пробормотав что-то определенно неприличное. Правда, мне не удалось разобрать, в чей адрес были брошены его грубые и, несомненно, несправедливые слова…

По счастью, никаких затруднений в передвижении у нас больше не возникло. Были, конечно, некоторые неудобства, но в основном чисто психологического характера. Так, некрупные волосатые бегемотики средней ужратости плавно скользили по потолку на полупрозрачных лапках, а их отвратительно розовые хвосты то и дело мягко стучали по голове. Естественно, несколько нервировала мысль о том, что если одна из этих, с позволения сказать, крыс не удержится на скользкой поверхности камня, то случится сей казус именно тогда, когда я буду проходить под ней. И моей многострадальной шее придет конец!.. Лишь по счастливому стечению обстоятельств ничего подобного не произошло… Почти… Однажды я умудрился вовремя увернуться и даже здорово отшиб себе пальцы на ноге, выбивая длинный желтый зуб из пасти треклятого представителя канализационной фауны. А визгу-то сколько было! Но это так, мелочи…

Хорошее, как известно, быстро кончается. Уже полюбившаяся мне канализация логически привела нас к развилке. Ужасно не хотелось расходиться по темным туннелям, но я жо…. простите, спиной чувствовал, что все к тому идет.

— Перри, если ты предлагаешь разделиться, то позволь мне выбрать самый светлый и просторный путь! — быстро сориентировавшись в ситуации, попытался я выбить для себя как можно больше благ.

— Разделиться? — удивленно вскинул он брови. — Даже и не думал об этом… А идея неплохая!.. Выбирай!

Меня уже не единожды терзали смутные сомнения: не идиот ли я или просто пора чакры почистить?.. Прикусив не в меру разговорчивый язык, зачастую срабатывавший раньше головы, от безысходности махнул рукой в сторону самого, как казалось, безобидного хода, отличавшегося от прочих… ну, не знаю… чуть меньшим зловонием, что ли… Впрочем, других отличий все равно не имелось.

Жизнь в принципе не такая уж и паршивая штука!.. Не слишком просторный поначалу коридор постепенно расширился. Паутина и слизь со стен исчезли. Под ногами перестало противно хлюпать. Идти стало куда как веселей и интересней.

Кстати, об интересе…

Его (здоровый или не очень — как поглядеть!) вызвали во мне полууничтоженные временем каракули, кои с немалым трудом удалось разобрать: «… аре дэ ва аримасэн (затерто) аямари-о окасу (затерто очень-очень сильно) гэмбацу… (плюс еще какой-то бред) асобицукарэру… » Стилистика, конечно, ни к черту, ни одно из трех основных правил синтаксиса не выдержано, но если перевести примерно, то получится: что-то чем-то не является, а, типа, совершив ошибку, можно наехать на серьезное «гэмбацу» (наказание). Имелась и фраза «устать от развлечений», но к чему она относилась — я и не заподозрил!

Бред, одним словом… Философия урбанистического безвременья…

Так или иначе, возвращаться обратно в сырую канализацию, где меня неминуемо ждали вонь, слякоть и позор, я не желал никоим образом! Ну и, разумеется, маячившая предо мной хлипкая — не иначе как из недоброкачественной фанеры! — дверь тоже предполагала победное шествие, а не постыдное отступление. Совсем-совсем слегка прикоснувшись к сей могучей препоне ногой, я менее чем через пару секунд перешагнул через ее остатки и оказался в просторном и богато обставленном зале, который не мог являться ничем иным, кроме как окончанием моего путешествия, принадлежа дворцу наместника Лоренгарда.

— Властью, — как можно более торжественней заговорил я, — дарованной мне Божьей милостью королевой Изабеллой, объявляю эту комнату собственностью Испанской Короны! Если у кого есть какие-либо возражения, попрошу высказать их не менее чем через три секунды.

Как и следовало ожидать, возражений не последовало. Прождав для приличия секунд на пять больше указанного срока, я ломанулся к выглядевшему весьма уютному шикарному креслу, заприметив над ним очень даже живописный портрет юной девы, определенно смахивающей на Лоло Ферраро в разгар съемок. Рядом с креслом на небольшом круглом столике покоился пузатый бутылек с неопознанной (пока еще) жидкостью привлекательного темно-бурого цвета. Отбросив сомнения и предрассудки, вырвал зубами толстую пробку из узкого горлышка, припал к сосуду и сделал большой глоток. «Божественно!.. »

Я судорожно перевел дыхание. Отдышавшись, справедливо рассудил, что за истекший день уже достаточно настрадался и вполне заслужил некоторую толику отдыха. Чувствуя в голове легкий шум, приземлился в роскошное кресло и, сложив руки на животе, блаженно зажмурил глаз, намереваясь немного вздремнуть. В конце концов, я первым достиг дворца! По-любому придется ждать своих менее удачливых спутников. Почему бы и не совместить полезное с приятным?.. Перед глазами явственно возникла растерянная морда Перри, которую он сделает когда поймет, что я его опередил. Чувствуя себя победителем, я довольно осклабился.

Стоило мне расслабиться, как в комнате возник жуткий грохот! Неведомая сила грубо вырвала мою особу с оккупированной территории…

— Чего ты тут развалился, как свинья среди помоев?! — проорал мне в ухо Перри, практически отрывая ворот. рубахи. — Надо срочно бежать отсюда!

— Что? Куда? — упорно не соглашался я, кося глаз на бутыль с остатками спиртного. — Да отпусти, в самом деле! Не хочу никуда бежать! Мне тут вполне комфортно! Чего привязался?!

— Молчать! — рявкнул он, вышвыривая меня в дверной проем. — Надо спешить… Беги вперед к выходу!

Пришлось подчиниться этому грубому нажиму и лезть обратно в канализацию, то бишь в катакомбы, ненавидя весь мир.

Стук двух пар подкованных сапог отражался от каменных стен глухим мрачным эхом, которое молотом колотило по вискам. Четыре сапога… две пары… два человека…

Чего только прицепились ко мне эти тупые расчеты?!

«Может быть, оттого, — прошептал маленький гнусный человечек, обитавший в моем подсознании, — что патологическую тягу к ношению тяжелой, подкованной обуви в любом месте в любое время и при любых обстоятельствах имеешь только ты?»

Я резко замер, поздно осознав, что здоровенная туша Перри с завидным постоянством мчится в трех шагах позади меня. Толчок…

Поднявшись на ноги и потерев ушибленную коленку, я угрюмо посмотрел на нетерпеливо топтавшегося на месте старшину.

— Что с тобой? Надо спешить!

— Как только, так сразу! — буркнул я.

Демонстративно пошевелив травмированной ногой и изобразив всем своим видом невозможную боль, про себя отметил, что вполне боеспособен.

— Слушай, Перри, и когда ты только успел переобуться? — равнодушно поинтересовался я.

— Какое это имеет значение?! Поторопись, нам надо выйти отсюда!

— Да-да-да, — закивал я, не двигаясь с места.

— …?

— Не пойду. Ни под каким предлогом и ни за какие коврижки, пока не услышу четкий и внятный ответ на свой вопрос.

Старшина зачем-то вытащил меч.

— Пойдешь! — зловеще прошипел он.

Температура вокруг как-то резко опустилась на пару градусов. Я зябко поежился.

— Нет! — упрямо покачал я головой, внутренне удивляясь своему спокойствию.

— Пойдешь, даже если для этого придется отрубить тебе ноги! — Перри двинулся в мою сторону.

— Никакой логики, — покачал я головой, отступая к стене, — без ног ходить нельзя. Несколько противоестественно!

Не вступая в дискуссию, Перри прыгнул на меня, очевидно решив проверить свою теорию на практике. Убираясь в сторону, я ощутил, как раскаленные крошки камня посыпались мне за воротник.

— Ты чего?! — возмутился я, догоняя серьезность происходящего. — Совсем охренел?! Пе…

О, какие радикальные перемены с моим командиром! Или даже глобальные!.. Впрочем, как их ни назови, а дело все равно было хреновым!

Ладно бы только не отличавшееся особым изыском одеяние его превратилось в украшенные вековой плесенью лохмотья! Или там волосы вдруг отросли до пола и сменили цвет на пепельно-серый с пятнами засохшей крови! Я бы даже смирился с невесть откуда взявшимися грудями шестого размера, с треском разорвавшими ветхую ткань! Но плюс ко всему его кожа начала медленно сползать на пол, обнажая кости… Это я никак не мог игнорировать!

Трансформация завершилась. В результате передо мной оказалась серая масса, блестевшая в тусклом свете густой слизью и зеленоватым гноем. Капли этой «горючей смеси» гулко падали на пол, заглушая рокот ударов моего сердца.

— Я по-прежнему прекрасна? — мелодично проквакала почти полная недавно копия Перри. — Нравлюсь тебе?

— Э, видите ли, мэм, — как можно дипломатичней проблеял я, упираясь спиной в холодную стену, — лошадей с детства не люблю, потому и на ипподром сроду не ходил… Вот.

Похоже, мой вежливый ответ не удовлетворил источавшую замогильное зловоние красотку, которая упрямо надвигалась на меня, широко раскрыв объятия. Неисключенно, что она просто хотела кушать, а я показался ей лакомым кусочком.

Не зная, что предпринять, прыгнул к медленно перебиравшему ластами монстру и отчаянно рубанул его мечом. Легко пройдя через гнилую плоть, он со смачным чавканьем вышел из тела, не оставив и крохотной царапины… Точнее будет сказать — отметины, поскольку царапин, рубцов и прочих следов жизнедеятельности трупных червей на теле имелось предостаточно… Так или иначе — существо даже не обратило внимания на мои жалкие потуги причинить вред его явно не цветущему здоровью.

Хотя нет! Совсем уж равнодушным оно не осталось: фырканье, зловещее бурканье и раздражение значительно усилились!.. Все-таки даме были неприятны мои попытки сохранить свою шкуру в целости и сохранности. Своим характером она определенно напомнила мне о незабвенной первой и по счастливому стечению обстоятельств единственной бывшей второй половине! Эх, ностальгия…

Чувствуя себя на грани очередного нервного срыва, я неустрашимо отступал, в глубине души надеясь только на некое чудо. При этом необыкновенно храбро вполголоса материл разлагающееся чудовище, пока успешно уклоняясь от его тянувшихся ко мне передних конечностей. А похотливое создание безнадежно пыталось скрипучим голосом уговорить меня сдаться по-хорошему, уступив столь неотразимой красоте.

Наше противостояние продолжалось около получаса и порядком меня достало. Я устал, как вол на пахоте! Остатки алкогольной дряни зловеще намекали на свое нежелание находиться в таком активном организме. А мерзопакостная тварь и не думала утомляться, так что мне становилось все труднее отбивать удары ее длинных рук с тремя мощными когтями на каждой. Пару раз не удалось среагировать на стремительные выпады, в результате чего моя совсем чуть-чуть поцарапанная рука горела огнем, навевая мысли о яде, гангрене и последующей ампутации конечности…

Вот тут-то и произошло чудо!

— Мать твою! — отчетливо бросил я и грустно шмыгнул носом, не сводя глаза с замершего монстра. Как-то отстраненно почувствовал, что мои ноги медленно погружаются в зыбкий пол.

Чудовище топталось метрах в трех, не решаясь подойти ближе. С одной стороны, это меня вполне устраивало, с другой — нагоняло не очень хорошие предчувствия. Вниз смотреть совсем не хотелось. Лишь осознав, что утоп почти до колен, я на мгновение оторвал взгляд от монстра.

— Фу, блин! — выдохнул с немалым облегчением.

Мое больное воображение, признаться, рисовало полчища зловещих змей, в чей густой клубок посчастливилось попасть, а это был всего-навсего зыбучий песок!..

Довольно хрюкнув, я ободряюще улыбнулся спасовавшему трупу и предпринял попытку высвободиться. Тут-то мое спокойствие как в унитаз спустили, поскольку результат был на сто процентов противоположным ожидавшемуся! Стоило мне потянуть ногу вверх, как я стремительно, не успев и пискнуть, провалился по самую грудь, каким-то чудом остановив погружение за счет локтей.

Тем временем чудовище, видя, что законная (по его ошибочному мнению) добыча норовит ускользнуть, заметно активировало свои попытки меня достать и с опаской неуклюже шагнуло в мою сторону.

Ситуация, несмотря на трагичность, показалась мне довольно забавной: я, уперевшись локтями, непринужденно болтал ногами чер-те знает в каком пространстве, а голодная во всех отношениях дамочка, держа дистанцию, с криком негодования проворно отскакивала назад, стоило ее ножкам погрузиться в песок по щиколотку.

Бесконечно это, разумеется, продолжаться не могло. Тварь присела на корточки и подобралась, словно, потеряв остатки здравомыслия, решилась прыгнуть на меня. Мысленно сгруппировался и я, приготовившись ускользнуть от нее самым неприятным, но наиболее приемлемым для себя способом.

В полнейшей тишине мы пронзительно смотрели друг на друга. Лишенные кожного покрова мышцы адского создания тяжело вздымались и исходили зеленоватой слизью… Довольно неприятное зрелище, которое я в конце концов и не выдержал!

Резко подняв руки, потерял опору и заскользил вниз. Чудовище метнулось за мной, пытаясь схватить за шевелюру, но было поздно… Ограничившись презрительным плевком в горящие глаза несостоявшейся любовницы, я ретировался в песок, благоразумно не решаясь строить прогнозы насчет своего будущего.

5

Быстро набрав скорость, я матерился про себя, отгоняя мрачные видения аппетитного фарша, в который в скором времени должен был, похоже, превратиться. Я даже представить не мог глубину пропасти, падая уже минут пять кряду и не находя и намека на завершение полета. Перспектива, прямо скажу, не радовала нисколько!.. Впрочем, если вдуматься, вряд ли бы настроение кардинально изменилось, даже знай я глубину с точностью до дюйма…

Попытался сосредоточиться на своих ощущениях. С одной стороны, до чертиков надоело падать и мечталось о скорейшей посадке, зато с другой… Почему-то хотелось, чтобы полет длился вечно! Буквально убивала мысль о надвигающейся встрече с какой-либо твердью…

А вдруг там, внизу, плещется вода, которая конечно же мягче камня!.. Хотя, упав с такой высоты, вряд ли я замечу существенную разницу…

Меня окружала субстанция, напоминавшая промозглый туман. В ней то и дело попадались ледяные крупинки, которые со злорадной целеустремленностью старались посильнее расцарапать мой изящный фэйс и лишить последнего (потому еще более горячо любимого!) глаза.

К счастью, туман с осточертевшими льдинками довольно быстро закончился. К счастью…

Тьфу, блин, гадость какая! Только кретин может назвать такую отстойную подставу счастьем!

Туман испарился, да… Спрашивается — на хрена?! Кто его об этом просил?!

Может, для кого-то стремительно приближавшаяся буровато-серая поверхность, источавшая сероводород, и есть истинное счастье, но уж точно не для меня!

Захотелось зажмуриться, но отчего-то не получилось. Не иначе жуткий холод парализовал лицо!.. Вот и сердце падает куда-то вниз. Тоже, видать, от холода!

Прошло около пяти минут… Постепенно до меня дошла мысль о некоторой странности происходящего: ветер по-прежнему с силой бил снизу, а земля за это время не приблизилась ни на йоту!..

Со всем возможным в данной ситуации тщанием я проанализировал свое загадочное падение и пришел к неутешительному выводу о том, что абсолютно ничего не понимаю!

Не найдя ничего более умного, перевернулся и стал падать спиной вниз. Ветер неожиданно стих — настолько неожиданно, что даже уши заложило от нависшей (весьма зловещей) тишины.

Окончательно растерявшись, я решил сесть. Ну, то есть принять соответствующую позу, поскольку никакой опоры подо мной, разумеется, не было.

— И все-таки, — негромко вопросил я тишину, стараясь сдержать истерические нотки, — что за маза фака здесь творится?!

Чес-слово — клянусь собаками! — явственно услышал чье-то зловредное хихиканье! Тихое такое, но определенно реальное, и от этого еще более раздражающее!

Небо моргнуло…

Я внутренне сжался. И, разумеется, не успел приготовиться к самому худшему…

Часть третья ОБИТАТЕЛИ МИРАЖА

1

— Сандаль, сволочь престарелая, куда ты так топишь?! Передохни чуток! Мухомор пожуй, а? — тщетно надрывался я, будучи далеко не в том настрое, в котором резво прыгаешь по острым камням.

Услыхав про грибную закусь, старый зануда взволнованно встряхнул прореженными годами чахлыми патлами и невольно сбавил шуструю для его лет рысь.

Рассудив, что нахожусь на верном пути, я не смог сдержать коварной усмешки. Приятно манипулировать чужими пороками, однако! Особенно если при этом извлекаешь для себя какую-никакую пользу.

Осталось подло нанести решающий удар. А потом… Что может быть прекрасней, чем блаженно растянуться на горячих камнях (предварительно выбрав местечко поровнее, желательно без осколков вулканического стекла) и утомленно вдыхать легкие пары сероводорода, лениво щурясь на зависший в небе гигантский багряный шар, в котором я упорно не хотел признавать знакомое с рождения небесное светило!.. Не ахти, конечно, какое хитрое развлечение, но ничего другого здесь не предвиделось.

Ах да!.. Возможно — только возможно, я не настаиваю на этом! — кто-то вдруг заинтересовался вопросом о моем нынешнем местоположении… Или, предположим, кому-то захотелось почему-либо выяснить, откуда взялся престарелый наркоман Стендаль, за коим я таскаюсь по многократно проклятой мною зловонной пустыне уже приблизительно неделю…

Ну что ж, если настаиваете, то пожалуйста — скрывать не буду…

— Во имя Ахура Мазды, за что мне все это?! — слабо простонал я, более-менее придя в себя после смачного удара о твердь земную.

Вокруг — непроглядная темень. Почему-то с дурацким красным оттенком…

В другой ситуации, возможно, это показалось бы даже забавным, но тут только напрягало превращенный в отбивную мозг.

Лежать было неудобно и больно, но вытащить из-под спины острую хренотень не хватало здоровья. Вспомнилась отчего-то байка про кота, севшего себе на яйца. Дабы полностью не оскотиниться, уподобившись ленивому животному, глухо матернулся и с кряхтением принял положение сидя. Голова закружилась, и я снова распластался на камнях. Острая хренотень еще сильнее впилась в ребра…

От жесточайшей обиды я шмыгнул носом и невольно совершил великое открытие: оказывается, если открыть глаза… В общем, почувствовал себя наиполнейшим кретином.

— Ахм-бр, тьфу, едрень, бхм-бр… — донеслись откуда-то из-за спины невнятные хриплые бормотания.

Будучи по природе человеком любопытным и падким на разные разности я, не замечая веселого хруста в позвонках и ребрах, развернул корпус по направлению потока белиберды.

Около небольшого костерка копошилось зачуханное существо, при внимательном рассмотрении оказавшееся старикашкой, деловито жарившим на углях крохотную зверушку. Расстояние между нами было весьма невеликим. Ползти я счел для себя унизительным и принял неразумное решение встать и гордо доковылять.

Однако совершить задуманное было вовсе не так легко, как представлялось в бурных фантазиях. Лишь благодаря не раз отмечавшимся ранее таким моим человеческим качествам, как твердость, отвага, решительность и верность собственному слову, удалось исполнить этот героический план. Впрочем, стоило мне малость приподняться, как в голову моментально полезли предательские мысли о том, что камни здесь довольно острые и при повторном падении может уже и не повезти. Взяв себя в руки, я все же проделал кошмарный путь, практически не спотыкаясь!

Старик увлеченно жарил зверушку, разговаривая сам с собой и никак не реагируя на мое прибытие. Уязвленный его хамством, я решил внести коррективы в обстановку и превратить монолог аборигена в наш диалог, по возможности разумный.

— Алле, гараж! — мрачно сказал я, шевеля угли носком сапога. — Животное давно сгорело… Общаться будем?!

— Пф! — презрительно молвил старче, скользнув по моей обувке острым, как лезвие, взглядом.

На сапоге неожиданно возникла неглубокая трещина, что не укрылось от моего внимания. На всякий случай я решил быть немного повежливее и дружелюбнее.

— Здравствуй, дедушка, — ласково оскалился я, инстинктивно отыскивая взглядом камень поувесистее (подкованные сапоги лучшей кожи обошлись мне очень недешево!). — Как ты эту пакость кушать будешь, ежели она совсем в угли превратится? О желудке подумай!

Судя по всему, внимать сторонним советам старче расположен не был. Смачно плюнув на мой многострадальный сапог (не попал!), он буквально вонзил черные клыки в не менее черную тушку, выдрав приличный клок мяса вместе с костями. Зубов у старика недоставало, посему, будучи не в состоянии пережевать откушенное, он предпринял отчаянную попытку банально проглотить лакомство. Кончилось все предсказуемо: подавившись, старик принялся крутиться на одном месте, глухо рыча и разбрызгивая вокруг потоки зловонной слюны.

Ни для кого не секрет, что Милосердие — мое второе имя. Мучения невинного человека всегда пробуждают во мне сострадание. В данном случае я опасался к тому же за свой костюм, и без посторонних соплей не самый чистый!.. Выбрав подходящий момент, я коротко треснул старика по хребту ребром ладони.

Вместо того чтобы проявить хоть малую толику благодарности, тот выплюнул злополучную жратву, выпрямился, упал, дернулся и затих. Мне показалось — навсегда.

Первым стремлением было свалить как можно быстрее подальше. Однако после пары секунд мучительного раздумья я решил, что это по меньшей мере неразумно: рядом вполне могли находиться свидетели, которые непременно истолкуют мои благородные намерения неправильно.

Осторожно осмотревшись по сторонам, я не обнаружил ничего подозрительного. Сунув руки в карманы, неспешно тронулся в путь, негромко насвистывая и рассеянно рассматривая не радующие глаз окрестности.

«Нехорошо, конечно, вышло, — терзался я. — Называется — оказал первую медицинскую помощь! Прибил, возможно, единственного на десятки, а то и сотни миль вокруг (тьфу, тьфу, тьфу!) представителя разумной или полуразумной цивилизации, способного обозначить мое местоположение и указать дорогу в Лоренгард!.. Ну, ничего уже не попишешь… Прости, несчастный друг, но карма у тебя, по-видимому, еще ху… то есть еще хуже и подлее моей собственной! Надеюсь, пожиратели падали, коим перепадет счастье найти твои бренные останки, помрут не самой мучительной смертью… Прощай, неизвестный пенсионер!» — скорбно закончил я и, расчувствовавшись, шмыгнул носом.

— Хр-мтрн… — донеслось знакомое бормотание со стороны предполагаемого трупа.

Я невольно поморщился. Ведь уже сочинена такая замечательную речь, а неблагодарный старик — мало того, что жив, — судя по увлеченному обгладыванию обгоревшей зверушки, в ближайшее время и не собирается покинуть землю!..

Пробудилось некое искушение… Воскрешение пенсионера явно не вписывалось в окружающую атмосферу, и вообще он был мне определенно неприятен!.. Все же я кое-как сдержался.

— Ну и шутник, дедуля! — притворно восхитился я. — Мне уж показалось, что ты того…

Старый что-то пробормотал — явно с угрожающими нотками! — и стал медленно поднимать седую голову. Почему-то перед мысленным взором нарисовалась трещина на крепком сапоге. Как бы подобная не украсила мое горло!

— С пробитой головой ты лучше выглядеть не станешь, — туманно намекнул я, желая предотвратить кровопролитие.

Дедок задумался и согласно рыгнул.

— Отвратительно! — прокомментировал я, присаживаясь напротив.

Старый подонок еще раз рыгнул и протянул мне — не иначе в знак примирения — наполовину обглоданную тушку.

Мой желудок жалобно заурчал, но есть такое было бы кощунством!

— Нет, спасибо, — вежливо отказался я. — Пожить хочется.

— Пф! — отозвался старик.

Чтобы не потревожить его слабый рассудок мудрыми словами, я благоразумно решил начать расспросы издалека.

— Погоды нынче изумительные стоят, — небрежно бросил я.

— Пф! — послышался знакомый ответ.

Я поморщился.

— Вот-вот. И закат тоже… того… — Я посмотрел на огромный багряный шар, едва касавшийся горизонта, пытаясь найти ему подходящее определение. — Необычный, да.

— Пф!

Улыбка сползла с моего лица.

— И вонь нисколько не мешает, — добавил я, имея в виду сероводород. — А?

— Пф!

Усталость… Голод… Боль каждой клеточки моего тела… Разве был я расположен выслушивать подобные дебильные звуки?! Кто меня осудит?..

— Эй, ты, зачуханный, — отчетливо произнес я и добавил несколько непечатных слов, положив руку на рукоятку меча, — ты нормально говорить умеешь?

Старик тревожно встрепенулся.

Еще немного нецензурщины из моих уст… легкий звон ножен…

Собеседник заозирался, очевидно в поисках путей отступления.

Мне вовсе не улыбалось гоняться за ним по каменной пустыне, поэтому я решил экстренно пресечь возможный саботаж. Не обращая внимания на вновь вспыхнувшую боль, стремительно подскочил к старику, схватил его за ворот хламиды, несильно встряхнул и мягко вопросил:

— Говорить будем?!

— Да! — пискнул перепуганный дед.

Я был готов ко всему, к любому сопротивлению, в том числе и, тьфу, к магии. Так что его простой ответ застал меня врасплох. Растерявшись, я отпустил ворот и замер с раскрытым ртом.

— Ну? — угрюмо посмотрел на меня старик, расправляя складки на драном рубище. — Чего прицепился? Амббхр…

Его в высшей степени глупое занятие добило меня. Рассудок начал буксовать, устремляясь в небытие. Истерический смешок сорвался с моих губ. Почувствовав неодолимую усталость, я опустился на камни и… заснул!

Вот так меня угораздило свести знакомство с престарелым наркоманом, по совместительству местным шаманом… Не раз и не два я укорял себя за доброту и врожденное дружелюбие! Многократно сожалел и глубоко раскаивался, что не дал старому обжоре загнуться, когда он подавился злополучной зверушкой! А сколько раз я душил в себе в высшей степени благородное желание своими руками освободить мир от этого паскудного человека!.. Ладно, не буду отвлекаться.

Постыдно заснув прямо на поле брани, оказавшись полностью беззащитным пред лицом нераспознанной опасности, тем не менее проснулся я в полной целости и сохранности. Не то чтобы отдохнул как следует, но выспался знатно! Руки, ноги, меч, мелочовка в карманах и гнусный старикашка имелись в наличии, что несколько успокоило, хотя одновременно и напрягло: в честность и бескорыстие старика как-то не верилось! Определенно был здесь подвох!

Я старательно зевнул, потянулся и соизволил встать.

— Ну что, дзи-сан, будем базары базарить или шутки хохмить? — культурно осведомился я, опять присаживаясь напротив старика.

Он смотрел сквозь меня остекленевшим взглядом.

Подняв с земли небольшой камешек, несильно и метко метнул его старику в лоб — с единственной, разумеется, целью: определить, жив он или нет?.. Никакой реакции не последовало.

Глухо ругнувшись, с грустью представил, как, должно быть, забавно смотрится со стороны: замученный, я тщетно пытаюсь вести разговор с покойником…

Поколебавшись, встал и шагнул к дедуле. Еще поколебавшись, брезгливо дотронулся пальцем до его шеи — пульс, хоть и слабый, присутствовал… Удовлетворившись своим открытием, вернулся на исходную позицию, намереваясь просто ждать, когда старик придет в норму.

Не прошло и двадцати минут, как он отчаянно заморгал, скрючился, хрипло прокашлялся и смачно рыгнул.

— Как здоровье? — на всякий случай осведомился я. — Печень не болит?

— Пф! — по привычке огрызнулся он.

— Еще раз это услышу, — посуровел я, — заболит обязательно! И не только печень… Начнем сначала: как здоровье?

— Сдохнешь, — насупился старик.

— Не раньше тебя, — отпарировал я.

— Не сейчас, — добавил он, сбив меня с толку.

Немного помолчали. Старик подло не желал объясниться.

— Прости, ты о чем? — решил я внести ясность.

— Сдохнешь не сейчас. Там. Потом. Не здесь, — уточнил он, как мог.

— Что ты говоришь, старый облом?! — с иронией изумился я. — Так надеялся окончить жизнь прямо здесь и сейчас!

Старик неожиданно заволновался и начал что-то выискивать в небе, отчаянно крутя головой.

Я, конечно, уважаю всех тварей божьих, но некоторых, например сидевший передо мной экземпляр, по-моему, лучше было бы набить опилками!

— Что-то стряслось? — спросил его миролюбиво.

— Я… должен говорить…

— Прекрасно! — с готовностью согласился я. — Говори!

Старик очумело уставился на меня.

— Не ты! — возмущенно взвизгнул он.

— Чего?!

— Не с ты! — внятно прошипел он, здорово напоминая беззубую гадюку.

Логика подсказала: старик пытается сообщить, что собирается говорить вовсе не со мной. С другой стороны, кроме меня, ему общаться было как будто не с кем… Задумчиво пожевав губу, предпочел разобраться более тщательно:

— Неся?

— Не с ты! — радостно подтвердил он.

— А с кто? — деградируя в собственном глазу, поинтересовался я.

— Он! — Старик неопределенно махнул рукой мне за спину.

На всякий случай оглянувшись, я, как и предполагал, не увидел никого.

— Э-э, человек-невидимка! — насмешливо вопросил я.

— ОН! — взбеленился старикашка, тыча грязным пальцем в бурое небо.

«— Посмотри на дорогу, девочка.

Кого ты там видишь?

— Никого.

— Вот. И ты тоже. Все видят этого

Никого. Один я его не вижу… »

Воображаемый друг в таком преклонном возрасте!.. О боги! Почему вы не писали объявление о раздаче мозгов большими печатными буквами?!

— Дедушка, и часто ты с ним разговариваешь? — как можно мягче осведомился я.

Старик ограничился невнятным ругательством. Потом осторожно вытащил из недр хламиды нечто, сразу показавшееся мне подозрительно знакомым и не совсем хорошим. Пока я лихорадочно соображал, где мог видеть подобную карликовую копию обезвоженного атомного взрыва, дед быстро зашвырнул ЭТО в пасть и аппетитно захрустел.

Тут-то я все и вспомнил! Рот непроизвольно наполнился слюной. Правда, в отличие от старика, уже тупо уставившегося в никуда остекленевшими глазками, мы уничтожали подобные лакомства в гораздо больших количествах. А тут с одного гриба — и так вставило!.. Невольно почувствовал к деду толику симпатии.

Оставалось ожидать, когда старика отпустит, дабы тонко выведать место сбора сей ядовитой гадости. Как выяснилось, старого не только быстро цепляло, но и быстро отпускало. Только странно все происходило, не по-человечески. Впрочем, сие вполне могло говорить о сомнительности происхождения грибов. Потому-то меня, чье еще одно имя, как известно, Предусмотрительность, ненароком посетила мысль решительно отвергнуть идею запастись грибами впрок.

Старик резво поднялся и, гордо вытянувшись, вперил в меня указующий перст:

— Ты, — зарокотал он голосом глубоким и страшным, аки дыхание ада, причем без хрипов и прочих своих заморочек, — человек из ниоткуда! Внемли мне, сын порочной земли, ибо я призываю тебя! Иди стопами моими и познай боль, ненависть и отчаяние!

— А польку-бабочку не станцевать? — поинтересовался я, на полном серьезе размышляя, не прописать ли старому наркоману парочку внушительных пинков. В целях профилактики, чтобы не зазнавался…

— Ты, Суть Порока! — не желал угомониться старик. — Внемли мне, Осквернитель Святилищ! Ложь, Злоба и Предательство — вот твоя истинная сущность! Познай страдания и очистись от скверны, тварь земная!

— Все, дедушка, достал! — заявил я, намереваясь прикрыть этот источник сквернословия на веки вечные.

Однако, к немалому своему удивлению, не смог и пошевелиться!.. Старик коварно рассмеялся, и мне стало не по себе: уж слишком чужим был его смех — не мог человек так жутко смеяться!

— Ты ничего не понял, из корысти пронзающий суть материи — время! Внимай словам моим!

И я внимал. И был напуган. И испытал столько стыда и позора, сколько не испытывал за всю свою недолгую жизнь! Чувствовал себя так, словно в чан с помоями сунули!.. Старик в деталях описал те мои деяния, о которых НИКТО НЕ МОГ ЗНАТЬ! И за которые, учитывая мораторий на смертную казнь, мне пришлось бы отбывать не менее восемнадцати пожизненных сроков!

— Все-все! Прекрасно тебя понял! — не выдержал я через пятнадцать минут. — Можешь не продолжать, хватит!

Старик замолк, и я осмелился задать вопрос:

— Кто ты?!

При этом мой голос ненароком сорвался на визг.

— Не суть важно, но позже ты узнаешь, — довольно оскалился старик. — Ступай за мной и обретешь!

Что я обрету, уточнить он не счел нужным. В принципе я и не настаивал. Не до того было…

— А если не пойду? — робко поинтересовался я.

— Тогда блуждать будешь века и не вернешься туда, куда стремишься, — объяснил он.

Вполне убедительно… Я согласно кивнул, соображая, как бы обойтись без обещанных боли и страданий.

Старик внезапно побледнел, зашатался и пал на землю.

Недостойно, конечно, гуманиста, но я искренне молился, чтобы все мои грязные тайны очутились в глубокой могиле, которую я был готов выкопать голыми руками при первых же признаках трупного окоченения у дедушки.

Вопреки моим мольбам, тот не помер. Быстро очухавшись, резво подскочил и уведомил меня:

— Я говорил!

— Помню.

— Я говорил не с ты! — возразил он.

Похоже, серьезные проблемы были не только у меня.

— ???

— Не я говорил с ты! ОН! — правильно истолковав мое недоумение, пояснил безумный старец. — Ты должен следовать за мной! Брхнн…

— Да-да, конечно, — устало отмахнулся я.

— Не я говорил. Старик воздел руки к небу: — ОН!

— Разница-то в чем? — буркнул я, не зная, как вести себя с типами, страдающими раздвоением личности.

— ОН говорит — я следую! — набычился старик.

— Ага, — поддакнул я, на всякий случай сделав вид, что согласен.

Спорить с психопатом не хотелось — вдруг и в самом деле он ни при чем? Я далеко не был уверен в реальности происходящего. Однако факты из моей биографии, которыми тут кое-кто бросался… Этот странный закат, грозивший никогда не кончиться… Эта загадочная пустыня… А мой последний полет?! Уж слишком этот мир напоминал мои представления о том, другом мире, попасть в который я вовсе не стремился.

Осторожно, чтобы старик не увидел, ущипнул себя за бедро. Боль успокоила. Ненадолго… Многократно доводилось слышать, что там, где мне, вероятно, придется находиться после того, как я завершу все свои дела земные (почему никогда и не нужно спешить!), усопшие испытывают разнообразные удовольствия в виде всяческих терзаний, в том числе и физических. Так что боль ни о чем не говорила.

— Дедушка, — обратился я к старику, — скажи честно и откровенно: я жив?

— Бр!

— А конкретней?

— Пока — да, — презрительно сплюнул он под ноги.

«Пока» немного смутило, но в целом ответом я остался доволен.

— А ты? — поинтересовался из чистого любопытства, конечно смешанного с изрядной долей подлости.

Уничтожающий взгляд в мою сторону сопровождался невнятным «бхр!», что, по всей видимости, значило: «Разумеется, благородный господин, жив и нахожусь в полном здравии!»

— Тоже — пока? — уточнил я.

Судя по бесхитростной морде, старик испытал сильнейшее искушение удушить меня на месте, но что-то его удержало от этого в высшей степени нехорошего и недальновидного поступка.

— Да ладно, дзи-сан, — посерьезнел я. — Тебя как звать-то, чтобы не материться?

— Стеридаминаль абу-Сингхаранха! — выставил он вперед подбородок.

Услышав такое непотребство, я твердо решил: не оскверню свои уста столь нечистой руганью! Никогда такого не будет! Сандаль там или, скажем, Стендаль — куда ни шло, но то паскудство — ни в коем разе!..

Вот так мы с ним и познакомились. И принялся старый паскудник наркоман таскать меня по каменной пустыне в мире, где солнце никогда не заходило, где редкие источники воды воняли тухлятиной, где подлые грызуны, призванные служить нам пищей, упорно избегали встречи, а камни были необыкновенно жесткими и острыми… Карма, бляха муха…

Шли дни. Вернее, продолжался один и тот же тусклый нескончаемый день.

Мы брели по пустыне, изредка негромко переругиваясь. Сандаль время от времени торчал «под грибами», а я душил в себе искушение подзанять у него этой заразы и готовился внутренне перерезать ему глотку при первом же упоминании о моих личных тайнах. В общем, все было как обычно. И вдруг однажды на горизонте…

— Сандаль, что за хрень впереди? — поинтересовался я, наблюдая некую пакость, напоминавшую собой нечто уродливое.

Старик присмотрелся и радостно подпрыгнул:

— Храм Ишидаи! — возбужденно всхлипнул он, прослезившись.

— Х-храм Ишидаи?! — растерялся я. — Рыбы-попугая?! Это что, ваше верховное божество?!

— ИШ-ТА-Р! — неистово прорычал Стендаль.

— Ну и?…

«Чего радуешься-то?» — хотел поинтересоваться я, но не получилось.

Не обращая на меня внимания, Сандаль, ликующе попискивая, засеменил в сторону строения с утроенной скоростью, временами даже забывая опираться на свой посох. Пожав плечами, я поспешил за ним. Кто знает, может, этот храм и есть цель нашего путешествия?

Оказалось, что нет. Хотя побывка там мне очень даже понравилась…

Четыре часа безумного галопа по камням окупились в одно мгновение. Растрескавшиеся от старости и частого использования двери пред нами радостно распахнули прислужницы.

Между прочим, лично я категорически против того, чтобы бордели именовали храмами! Возникает жуткая неразбериха!.. Впрочем, кто я такой, чтобы реформировать столь высокие материи? Тем более в данном конкретном случае!

О том, что в этом храме не практикуются религиозные служения, догадаться было не трудно. Изящные прислужницы, чьи одеяния составляли несколько тонких ленточек на каждой, при виде нас вроде как ненароком принимали ТАКИЕ позы!.. Единственно, что здорово нервировало, напоминая о моем строгом моральном воспитании, — мрачное исполнение De Profundis [2] где-то на заднем плане.

Стоявшая ближе других ко мне дева лукаво повела крохотными рожками, украшавшими ее чистый лоб, и с поклоном протянула кубок дымящегося вина. Старый Сандаль уже испарился где-то в необъятных просторах помещения.

— Ebrietas omne vitium deliquit! [3] — как можно строже отказался я, жадно припадая к кубку. После стольких дней воздержания вино резко ударило в голову — и понеслось…

Обильные яства, крепкие вина, мои горячие лекции о вреде чрезмерного употребления алкоголя вкупе с развратом, дикие пляски с обнаженными жрицами и не менее дикие оргии с ними же — все слилось в сладострастный кошмар! Меня нисколько не смутили ни отсутствие законных требований платы хотя бы за еду и питье, ни изящные хвостики дев, растущие оттуда, где у нормальных людей кончается копчик, ни жгучий интерес к моей скромной фигуре… Я расслаблялся, как мог! Пока не настал безрадостный день, когда нас бесцеремонно вышвырнули за порог и с грохотом, чувствительно отозвавшимся в больной голове, не захлопнули врата. Произошло все столь стремительно и беспричинно, что я даже растерялся.

— А? Где? Почему? — тупо бормотал я, силясь понять, что произошло.

— Время истекло, — сообщил мне гнусавый голос.

— Чего? — повернулся я в его сторону.

Омерзительный облик замершего рядом Сандаля вызвал острый приступ тошноты. Что за свинство, в самом деле?! Мало того, что нагло вышвырнули вон, так еще и старый наркоман в придачу!.. Я был просто убит горем. Ну и жуткой головной болью, конечно, тоже.

— Что сие значит? — нехотя поинтересовался я.

— Только то, что время истекло! — вышел из себя старикашка, похоже, страдавший не меньше моего.

Я занес было ногу для пинка, но вовремя передумал — в таком состоянии мог легко промахнуться и упасть на камни. Горестно вздохнув, осторожно, чтобы не зацепиться за собственный плащ, прервал движение конечности.

— Слушай, Сандаль, — многозначительно промямлил я, чувствуя во рту загадочный привкус (то ли зарина наглотался, то ли ручку медную дверную глодал?), — так хочется кого-нибудь убить! Вот хоть даже тебя…

Разумеется, преувеличил! Никого убивать и не собирался, разве что себя. Да и физически просто не смог бы.

Однако Стендаль, у которого и без того не шибко шустрая соображалка работала еще медленнее обычного, поверил и объяснил, как смог:

— Когда жрицы берут свое — время выходит… Возрадуйся! Ты будешь иметь продолжение!

Туманно как-то… Неудовлетворительно…

Старательно, чтобы Сандаль фиксировал каждое мое движение, выбрал камень потяжелее и взвесил его в руке, выразительно глядя на дедушку.

Старик и не подумал испугаться! Наоборот, замахнулся на меня увесистым посохом, которым обычно имел привычку лишать жизни мелких и не очень грызунов.

Запахло серьезным смертоубийством.

Два дурака стояли посреди каменной пустыни друг против друга и готовились пролить живую кровь, драгоценную хотя бы уже потому, что ее в этом мире оставалось вовсе не так много! Один был в отчаянии, потому что его оторвали от любимого дела, вышвырнули на улицу и испортили настроение показом жуткой образины второго… Другой негодовал, потому что… Да просто в силу своей природной тупости!

В небе завыл мертвый ветер. На земле вокруг, хрипя, подыхали крысы и гады, не выдержавшие могучего перегара… Время шло…

Неутомимые герои с мрачной решительностью в глазах стояли лицом к лицу, ожидая роковой ошибки в действиях противника. Не было на свете сил, способных умерить их гнев. Они источали ненависть черной слизью. Ими владела только одна цель — убить, изничтожить врага! И время шло…

Секунды текли и текли в бесконечность… Они забыли о своей усталости… И час настал!

Никак не меньше, чем через три минуты, я не выдержал и выронил камень. С бешеным ликованием Сандаль вскинул руки к небу и замертво рухнул на твердые камни, захрапев мгновением спустя. Равнодушно плюнув на распростертое у моих ног тело врага, я осторожно присел около стены храма, блаженно прикрыл глаза и отключился с сознанием честно выполненного долга.

… Я опять лежал посреди мраморного бассейна, наполненного мертвой, пронзительно голубой водой, распространявшей страх смерти. Не боязнь умереть — нет! Это был именно страх — дыхание матери всего сущего, прародительницы хаоса, повелительницы кошмаров. Той, что выше людей, демонов, древних богов… Той, которая придет в самый последний день… Той, что дала жизнь всему сущему и заберет ее по праву… И я, чужак в этом мире, человек, который никогда не рождался, был ее очередной жертвой!

С небывалой ясностью я понял, что был здесь уже не раз. Не помнил этого, но знал. Я знал, что будет дальше: скоро из черного прохода выйдет ненавистный пикт — вновь и вновь забирать мою жизнь, как он делал это неоднократно. Я предвкушал боль, которую он мне принесет, — боль, заставлявшую стонать каждую клеточку моего тела, приносящую странный, пугающий, но вместе с тем желанный покой…

Из открывшегося в стене прохода вышел мой мучитель и направился ко мне. Я смотрел в его равнодушные мертвые глаза, овладевавшие моим сознанием…

Сильный удар в висок вырвал меня из сладостных оков сна.

— Ау, блеб, скотина! — возопил я, корчась от жестокой боли.

Кровь хлестала из рассеченного лба и заливала лицо. Зажав рану рукой, я попытался вычислить замысловатую траекторию радостно прыгавшего около меня Сандаля, чтобы покончить с ним одним стремительным ударом. Уловив подходящий момент, стиснул зубы и ринулся на него, словно молния, метя кулаком в горло. Увы, старик ловко ускользнул из моих рук, в которых на память об этой бесславной попытке остался лишь клок гнилой ткани.

— Погоди, гад, я тебя достану! — прошипел я, готовясь к следующему прыжку.

— Нет! Нет! — прокричал безумный старик, размахивая посохом над головой и брызгая слюной.

— Да, да, клоун старый! — процедил я. — Пришел час расплаты!

Вторая попытка была более удачной — горло Стендаля оказалось в моих когтях. Я встряхнул старого, как терьер крысу, и радостно оскалился:

— Молился ли ты на ночь, Дездемон?!

— Нет, нет! — прохрипел полузадушенный старик.

— А надо было! — огорчился я, почти забыв обо всех своих страданиях.

Догадываясь, что Сандаль не захочет просто так отправиться в мир иной, конечно, я ожидал яростного сопротивления и подлого саботажа. Но то, что сделал старый кретин, не могло привидеться и в самом страшном сне! Извиваясь, этот паскудник ловко выгнулся и яростно плюнул мне в глаз!

В любых ситуациях во все времена я очень и очень брезглив. Всегда щепетильно относился к своей внешности и очень переживал, когда кто-то на нее покушался.

С отвращением отбросив едва живого Сандаля подальше, старательно принялся скрести лицо грязным рукавом, молясь, чтобы его плевок не занес какую-нибудь злостную и неизлечимую заразу.

— Что же ты творишь, гнида старая?! — возмутился я, успокоившись лишь тогда, когда лицо стало буквально гореть огнем.

— Нет, нет… — слабо бормотал Сандаль, на всякий случай не рискуя подниматься.

Подойдя к нему, стенающему, несильно пнул его по ребрам — исключительно в целях профилактики.

— Поднимайся, скотина, — мирно предложил я, — не буду тебя убивать. Пока.

Мигом прекратив стоны, старик резво подскочил и как ни в чем не бывало принялся скакать на месте, плюя мне под ноги и бормоча свое странное «нет». Видно, некоторые и в самом деле с трудом поддаются дрессировке!

— Могу ведь и передумать! — пригрозил я.

Старик предпочел угомониться. Во всяком случае, прыжки прекратились. А вот перестать плеваться он, по-видимому, посчитал ниже своего достоинства. Ну, хоть старательно избегал случайно или намеренно попадать в меня…

— Нет! — категорически заявил он.

Дебил, однако!

— Могу, дзи-сан, очень даже могу! — Я раздражался все больше и больше и уже готов был в самом деле передумать.

— НЕТ! — прорычал Сандаль.

— Чего нет, образина тупоголовая?!

— Нет, — ровно повторил старик, глядя на меня честно и искренне.

— Наверно, все-таки придется взять грех на душу! — решился я, вытаскивая меч. — Если не услышу четкого объяснения твоему «нет»!

Сандаль отчаянно замотал головой, всем своим видом показывая готовность сотрудничать.

— Итак?

Старик заинтересованно посмотрел на меня, ожидая продолжения фразы.

— Ты вроде что-то хотел пояснить? — зашел я с другого конца, осторожно дотрагиваясь до края раны.

На этот раз Стендаль понял меня правильно и скрипуче заявил:

— Ты спал.

Он бесхитростно показал гнилые зубы, очевидно считая, что больше меня интересовать не может ничто.

— Да что ты?! — поразился я. — В самом деле?! А я то думаю: чего вдруг меня огрели дубиной по голове? Местный обычай для спящих, да?

Старик иронии не понял и отрицательно помотал головой, сохраняя самое серьезное выражение лица.

— Ну и на хрена ты ударил спящего, чучело?

Стендаль задумчиво пожевал губу, подыскивая нужные слова. Нашел лишь одно:

— Сон! — радостно вспомнил он.

Кажется, я начал понимать причину его необоснованной агрессии. Такое случалось уже неоднократно и принесло мне немало неприятностей. Хотя пока, надо сказать, дубиной не били.

— Проясним ситуацию, хорошо? — предложил я, не собираясь дожидаться согласия. — Значит, я тихо-мирно спал, ворочался во сне, говорил странным голосом, а ты испугался, что я тебя могу покусать, и решил оглушить, да?

Старик отрицательно помотал головой, что меня немного смутило: обычно все было именно так.

— Тогда что?

— Сон.

— Что — сон?!

Искушение раздавить этого типа, как клопа, не только не исчезало, но, напротив, с каждым его ответом становилось все сильнее и сильнее.

— Что твой сон? — вопросом на вопрос ответил Стендаль.

— Э, в смысле, что мне снилось? — переспросил я.

Старик радостно кивнул, щедро окропив землю собственными блохами. На всякий случай я отпрянул назад.

— Какая тебе разница?

— Что? — упрямо повторил он.

— Не знаю, — пожал я плечами. — Вернее, не помню.

Старик состроил рожу, показывающую, что он мне не верит.

— В самом деле, не помню, — вяло подтвердил я. — Не запоминаю сны — не получается.

— Совсем? — старик все еще сомневался в моей искренности.

— Ну, почти, — уточнил я. — Так, отрывками… Помню воду, и все.

— Воду? — непритворно изумился Сандаль.

— А что мне должно было сниться? — возмутился я. — Твоя немытая образина?!

Стендаль всерьез воспринял мои слова и принялся обдумывать ответ.

— В общем, так, старый, еще одна подобная выходка — и твой труп никто никогда не опознает! — предупредил я, собираясь вновь погрузиться в дремоту.

— Нет! — воскликнул подлый старикашка, хватая меня за плечо. — Не спать! Идем!

— Высплюсь, и пойдем! — возразил я, чувствуя себя совершенно разбитым.

— Нет, сейчас! — яростно отверг мое предложение Сандаль. — Спешим, пока поздно не наступило!

В его глазах читался неподдельный испуг, и я решил последовать за ним без обычных препирательств. Может, и в самом деле на то есть причины.

— Ладно, — кивнул я, поглаживая корку застывшей крови, — потопали.

Сандаль типа сочувственно хмыкнул и протянул мне замызганную тряпку, очевидно служившую ему портянкой, пока не стала слишком уж грязной.

— Совсем охренел?! — взбеленился я, отвергая приношение. — Пошел вон, животное, а тряпку свою засунь себе… поглубже! Ампутации головы мне только и не хватало!

Сандаль огорченно хрюкнул, но обижаться благоразумно не решился.

Опять бесконечная ходьба по треклятой пустыне… Положение осложнялось тем, что Сандаль упорно не давал мне спать, начиная яростно вопить на всю округу при любой моей робкой попытке устроить привал с ночлегом. Под такие дикие завывания ни один человек чисто физически заснуть не в силах! Старый паразит ни в какую не хотел жрать свои грибы, несмотря на мои намеки и прямые угрозы покончить с ним, ежели он немедленно не зажует мухомор!.. Я, конечно, приспособился дремать на ходу, практически не спотыкаясь, но разве можно это считать полноценным отдыхом?!

Сколько продолжалась пытка, не могу сказать даже приблизительно…

Может ли быть более дебильное занятие, чем считать пройденные мили? Не знаю… Что до меня, то я и не пытался.

Все глубже погружался в депрессию, испытывая странное наслаждение от сложившейся ситуации. С превеликим тщанием пытался постигнуть смысл возникавших от усталости, бессонницы и паров сероводорода галлюцинаций. К слову сказать, среди них были очень даже интересные… Но даже такую мелочь, как полная потеря рассудка, довести до конца не удалось.

Мы остановились около подозрительного колодца. Сандаль принялся обнюхивать землю вокруг дыры среди камней. Из нее тянуло гнилью.

Понаблюдав за ним, я глубокомысленно сплюнул.

— Ну что, старый, так и будешь всякую гадость обонять? — поинтересовался я. — Смотри, добром это не кончится. Заскочит какая насекомая в носоглотку, тут и подохнешь в страшных муках… Давай-давай, нюхай тщательней, вдыхай поглубже! Хоть повеселюсь напоследок…

С негодованием глянув на меня, Сандаль тем не менее проигнорировал мой мудрый совет, предпочтя приблизить окончание своих безрадостных дней старым проверенным способом: с ловкостью фокусника проглотил, паразит, грибок и мигом впал в транс.

Первое мое желание было простым и естественным, как сама жизнь. Прикинув расстояние от Сандалика до колодца, я рассчитал, что одного сильного пинка вполне достаточно, чтобы подарить деду радость последнего затяжного полета в вонючие недра небытия. Второе желание было гораздо более сильным, чем первое: поспать. Вспомнив, что я почетный член общества пацифистов данной пустыни, оставил старика в покое.

Мои биологические часы показали, что прошло никак не больше десяти — пятнадцати минут с момента благополучного засыпания до неблагополучного пробуждения. Отвратительный скрип сломанной бормашины, который Сандаль научился за последние дни воспроизводить с небывалой точностью, врезался в больной череп, и зубы сами собой заныли.

Плотно закрыв уши ладонями, вежливо попросил Стендаля утихомириться, поскольку я уже вполне проснулся для того, чтобы наслать на его дурную голову семь казней египетских.

Выслушав мою тираду, старик обиженно засопел, главным образом потому, что не мог расшифровать загадочное слово «египетских». Проводить с ним ликбез меня как-то ломало.

— Чего тебе надобно, старче? — зевая, спросил я.

Сандаль с умным видом указал посохом на колодец.

— Ну, это твои личные проблемы, — отреагировал я. — Чего тебе от меня надо?

— Идем! — Старик кивнул на зловещую дыру в земле и спихнул в нее ногой среднего размера булыжник.

Минуты через полторы снизу донеслось слабое эхо. В дикий восторг меня, разумеется, сей опыт не привел.

— Если желаешь туда отправиться, пожалуй, помогу с превеликим удовольствием, — ласково улыбнувшись, уведомил я дедушку. — Только попроси вежливо.

— Ты — туда, и я — туда, — не оценив юмора, сообщил Сандаль.

— Щаз-з! Портянки только замотаю! — отказался я от предложенной чести. — А почему это сначала я, а ты — после?!

Сандаль призадумался. Через пару минут нашел выход из создавшегося сложного положения:

— Я — туда, ты — туда! — наивно предложил он.

— Так-то лучше! — буркнул я, но тут же поправился под честным взглядом старика: — Чего?! Кто тебе сказал, что я туда полезу?!

— Надо! — безапелляционно заявил он.

— Тебе надо — ныряй! — уперся я, намереваясь не отступать не менее пяти минут.

Вышло даже лучше, чем я ожидал: моего упорства хватило на четверть часа. Лишь потом я внял слезным мольбам, невнятным угрозам и нелепым посулам.

— Ладно, — наконец смилостивился я, разглядывая практически отвесные стены колодца. — А как спускаться-то будем, дзи-сан? Или у тебя веревка припасена? Где ты ее прячешь?

Сандаль задумчиво почесал тыковку, после чего буркнул, что таковой у него не имеется. Не говоря более ни слова, он бесстрашно прыгнул вниз.

— Как все запущено-то! — тихо промолвил я, ожидая услышать из глубин колодца предсмертные хрипы.

«В принципе, — решил я какое-то время спустя, — старик не так уж много весит, чтобы эхо падения бренных останков оповестило о его безвременной кончине».

— Сандаль! Как ты там? — крикнул во мглу колодца на всякий случай, прежде чем свалить.

— Жду, — донесся спокойный ответ.

— Второго пришествия? — поинтересовался я.

Прошла пара минут.

— Тебя, — соизволил откликнуться старик.

Вздохнув и перекрестившись, я зажмурил глаз и неустрашимо сиганул в колодец.

Ничего сколько-нибудь примечательного во время полета не произошло. А приземлился я в большую кучу песка, пребольно отбив коленки. Бессердечный Сандаль без тени сочувствия наблюдал за моими попытками вправить обратно коленные чашечки. Пришлось реагировать:

— Я тоже не в восторге от лицезрения тебя живым и здоровым… Был бы ты нормальным человеком, сломал бы себе ногу. А еще лучше — шею! — размечтался я. — Тогда бы мне не пришлось сюда прыгать.

Сандаль с сомнением пощупал свою цыплячью шею.

— Да ладно, шутка это, — успокоил я. — Хотя, если захочешь вдруг удариться головой о стену, останавливать не буду… Что дальше-то?

В таинственном полумраке удалось рассмотреть ничем не примечательное небольшое круглое помещение. Единственным его украшением являлась куча песка. Ни дверей, ни щелей, ни прочих проходов в стенах не наблюдалось. Выбраться наверх не представлялось никакой возможности.

— Дедушка, делать-то что будем? — раскаляясь, повторил я, чувствуя, как потеют мои зубы.

— Пойдем! — вытаращился на меня, аки на безумца, Сандаль.

— А куда?

У Стендаля вытянулось лицо: похоже, старик серьезно засомневался в моем рассудке. Я же, наоборот, полагал, что остатков ума лишился он.

— Дедушка, тут ведь сплошная стена! Дверей нет!

Поняв мои сомнения, старик облегченно оскалился и, подойдя к стене, ткнул в нее посохом.

Возможно, Сандаль был не кем иным, как очередным загробным воплощением Моисея. Во всяком случае, в точке соприкосновения посоха и стены медленно возникла приличных размеров дыра. Достигнув высоты человеческого роста (примерно), она медленно стала закрываться.

Сандаль схватил меня за рукав и потянул за собой. Едва мы перешагнули границу, проход закрылся, и все погрузилось во мрак ночи.

Старик выпустил мою руку и поскакал вперед. Куда мне с разбитыми коленями до его прыти!

— Сандаль! — окликнул я. — Ты где?!

— Здесь я, — равнодушно донеслось издали, — жду. —

— Ждешь?! Ни хрена же не видно!

— Иди прямо, — скучно посоветовал старик.

Делать было нечего. На всякий случай держась за стену, осторожно побрел, тщательно изучая ногой пол.

— Далеко идти-то? — поинтересовался я.

— Не знаю, — честно ответил Сандаль.

В очередной раз искренне захотелось его придушить, но при данных обстоятельствах это было невозможно.

К великому моему счастью, шли не так уж долго — всего-навсего пару треклятых миль. Правда, в абсолютной темноте, к которой глаз никак не хотел привыкнуть.

Чтобы скрасить скуку нудного перехода, я негромко засвистел пошлый мотивчик. Сандаль, к немалому удивлению, отреагировал сперва паскудным смешком, а потом разошелся настолько, что вспомнил слова забытой в веках песни!.. Не скажу, что после этого мое желание убить его стало хоть на толику меньше, но поход сделался несколько более культурным.

Старик так увлекся пением, что потерял бдительность и в кромешной темноте здорово впечатался в преградившую нам путь стену. Лицезреть это мне, к сожалению, не удалось, но звук смачного удара и хлынувшие затем потоки непристойностей доставили непередаваемое" наслаждение!

— Что такое, дзи-сан? Не больно тебе, а? — не отказал я себе в удовольствии позлорадствовать.

Передавать ответ Сандаля не стану. Скажу одно: крайне грубый и далекий от этики!

Вскоре старик успокоился и постучал в стену посохом. Как и следовало ожидать, открылся проход, в который мы незамедлительно вошли. А дальше…

— Все, старик, приехали… Немедленно открой стену — я сваливаю!

— Пф! — презрительно отозвался он.

— Отворяй, Зараза, пока мозги не вышиб!

Старик ловко уклонился от удара и отскочил на безопасное расстояние.

— Надо, — зевнул он.

Дикий ужас распространился по мне холодными волнами. С превеликим трудом удалось сдержать панику…

Передо мной был квадратный зал — тот самый! Большую его часть занимал огромный бассейн, заполненный тяжелой серой водой, источавшей непередаваемое зловоние. В середине стоял ржавый алтарь, украшенный сгнившими цепями. Грязь — даже не грязь, а какая-то замшелость! — царила вокруг, словно сюда никто не наведывался уже не одну сотню лет. Каждый сантиметр помещения внушал настоящее омерзение.

Мне все же удалось взять себя в руки, хотя холодный пот продолжал струиться по спине.

— На хрена ты меня сюда затащил, старый выродок?! — как можно спокойнее поинтересовался я.

— Ты был здесь? — Старик, как всегда, прямо не ответил.

— Не был! Отвечай, зараза, или тебя ничто не спасет!

— Вспомни, — будто бы попросил Сандаль.

— Я уже сказал — НЕ БЫЛ! И вспоминать нечего! — Я подбирался к Сандалю все ближе. — Лучше бы тебе ответить по-хорошему!

— Надо! — бросил он, отскакивая еще дальше.

За спиной раздался скрежет. Я резко обернулся и замер — из дыры в стене вылез уродливый высохший скелет карлика, обтянутый мертвенно-серой кожей. Он с ненавистью смотрел на меня мертвыми глазами. Было в нем что-то такое, отчего я возненавидел его еще сильнее Сандаля.

— Бэлл, — расплылся в улыбке Сандаль, — не подох?

Карлик махнул рукой, и Сандаль, охнув, свалился на пол грудой безжизненного тряпья.

— Бэлл?! — поразился я.

Имя вспомнил моментально: именно оно не давало мне заснуть долгими ночами, когда я с наслаждением грезил, как будут выпучиваться глаза его носителя, как вывалится распухший язык из ненавистного рта, после того как руки мои сомкнутся на гнусной шее… Все мои страхи испарились начисто!

— Тот самый Бэлл, который спер к-капсулу? — уточнил я, радостно скалясь. — Тот самый, из-за которого я не могу вернуться домой? Тот самый, которому предписано звездами сдохнуть от моих рук в этой дыре?

— Что ты знаешь о звездах, чужак? — прозвучал холодный голос в моей голове.

— Будь уверен, гораздо больше тебя! — рассмеялся я. — Не хочешь ли перед смертью признаться, где моя к-капсула?

Карлик молчал. Я нарочито медленно вытащил меч.

— По крайней мере, она в Солонаре?

Карлик вступать в контакт упрямо не желал. Пожав плечами, я коротко замахнулся и что есть силы опустил сталь на лысый череп Бэлла.

Это было весьма самонадеянно с моей стороны. Совсем выпустил из виду, что передо мной — маг, которого не так просто убить! Вот и поплатился…

Меч со звоном вывалился из онемевшей руки, в которую словно сотни раскаленных игл вонзились! Прижав парализованную конечность к груди, попытался отдышаться.

— Я убью тебя, как убивал прежде, чужак, — заявил ничуть не пострадавший Бэлл, по-прежнему не пользуясь голосом. — Мы возродим власть Дагона во всей его силе.

— А ху-ху не хо-хо? — нашел я силы усмехнуться, нащупывая здоровой рукой любимый костяной нож.

Попытка, как говорится, не пытка!.. Хотя в данном случае неудачная попытка означала только пытку. Со мной — в роли жертвы!.. Расстояние между нами минимальное; левой рукой я владею гораздо хуже правой, однако тоже очень прилично.

Глубоко вздохнув, собрал в кулак оставшиеся силы и ударил последней надеждой, метя карлику в глаз.

О, этот неописуемый восторг, это дикое наслаждение!.. Что может быть прекрасней, чем почувствовать, как беззащитная плоть врага поддается совсем не великому усилию!.. Я с упоением провернул лезвие в глазнице, чувствуя, как черная кровь заливает мою руку.

Однако так просто карлик подыхать не собирался! Он тихо хмыкнул, и неведомая сила, оторвав меня от пола, пригвоздила к стене вверх ногами.

— Глупец, — прошипел Бэлл, — я мертв уже не одну сотню сотен лет. Я был мертв задолго до рождения человеческой расы. Ни ты, ни кто иной не можете причинить мне вре…

Тень бесшумно пролетела между нами, — и Бэлл рухнул на пол.

— «Вре» — повторил я, удивленно глядя на не подававшего признаков жизни мага, валявшегося на полу с размозженным черепом. — Это что?

— Дерьмо! — Живой и невредимый Сандаль плюнул на труп, деловито счищая с посоха сгустки мозгов и черной крови.

Неведомая сила неожиданно иссякла, вследствие чего я упал, чудом не свернув шею. Отыскав в луже крови нож, брезгливо вытер его и сунул обратно в рукав.

— Признаться, надеялся, что ты благополучно подох, — разочарованно протянул я, имея в виду, разумеется, не Бэлла, а Сандаля.

— Я тоже, — загадочно ответил последний, громко шмыгнув носом.

Что именно он подразумевал, выяснять я не стал, гораздо больше занятый другим вопросом.

— И что теперь? — спросил я Сандаля, старательно изучавшего небольшой, врезанный в стену трон.

С неудовольствием оторвавшись от увлекательного занятия, старик указал на бассейн:

— Туда.

— В смысле? — не понял я, поскольку обстановка не располагала к плаванию.

— Ты иди туда, — терпеливо пояснил он.

— А ты?

Сандаль вместо ответа уселся на трон, всем своим видом показывая, что ему весьма комфортно.

— Ты уверен?

— Пф! — презрительно фыркнул он, что могло означать лишь абсолютную степень его непоколебимости.

Все еще сомневаясь, я посмотрел на свинцовую рябь. Нырять не хотелось — уж слишком холодной казалась вода на вид!.. Но попробовать не мешало. Вдруг старик прав?

— Стало быть, пора прощаться? — вздохнул я. — А, Сандаль?

Ответа не последовало. От нехороших предчувствий мурашки размером со взрослую собаку протопали по моей спине. Выхватив меч, я резко обернулся…

Все было очень просто: старик уже успел заглотить гриб-другой и теперь торчал по полной программе!

— Стало быть, прощай, Стеридаминаль абу… тьфу ты, прости господи!.. Сингхаранха. Надеюсь больше тебя никогда не увидеть. Вкусных тебе грибков и приятных видений…

Я смахнул ненароком набежавшую слезу… Просто воняло вокруг так, что глаза резало!

Нырнуть?.. Или остаться здесь и окончить свои дни в голоде, холоде и общении с вонючим Сандалем? Выбор, прямо скажем, не отличался разнообразием.

Поколебавшись еще малость для порядка, я проклял все на свете и шагнул в бассейн.

Вода только выглядела холодной. На самом деле она оказалась еще холодней! Я очень быстро узнал, что чувствует покойник при погружении в жидкий азот. Холод сковал меня до последней косточки. Мир стремительно сузился до крохотной светлой точки. Ну, кажется, благополучно умер… И вдруг все неожиданно кончилось.

2

Мокрый и продрогший, стоял я посреди грязной улицы — той самой, на которую не чаял вернуться и к которой каждый миг были обращены мои мысли. Наконец-то родной дом!

Серый день, запах гнили и гари и никого вокруг… Что может быть прекрасней? Мне стало так хорошо, что я был готов обнять первого, кто попадется на глаза!

Щелкнул автопилот, ни разу не подводивший меня в самых экстремальных ситуациях. Ноги стремительно понесли к невзрачному пятиэтажному строению, которое ранее я именовал «обителью многого зла и одного Фенрира Озолиньша».

Миновав очередной переулок, воочию узрел свой вечно окрашенный в неопределенные цвета, грязный и потертый дом. Сердце радостно замерло в груди: долгожданное возращение состоялось!

Мир изменился…

Я остановился вместе с сердцем, с недоумением созерцая черно-белые цвета. Низкие облака неестественно быстро пролетали над головой, и за ними плескались черные разводы…

Звук умер…

Оглушительная тишина навалилась на плечи невиданной тяжестью…

Металлический гул, нарастая, пронесся по улице, растревожив клочья серого пепла, покрывавшего все вокруг.

Вздыбленные воронки в оплавленном асфальте… Искореженные остовы проржавевших машин… Следы пожарищ… Кости, рассыпавшиеся в прах под ногами…

— Разве ты не к этому стремился?

Еле различимый шепот вывел меня из оцепенения:

— Кто здесь?

Тени бесшумно скользили вокруг, рассматривая меня со страхом. Обреченность чувствовалась в них.

— Разве не это результат твоих грез? — продолжил допрос шепот.

— Кто ты?

— Получил то, о чем вожделел?

С трудом раздвигая облепивший меня вязкий воздух руками, я попытался идти к дому, но он лишь удалялся с каждым шагом.

— Посмотри, ты этого хотел?

Клочья пепла ожившей массой обволакивали мои ноги липкими щупальцами, затягивали в себя, соединялись на шее в тугой узел…

— Твои мечты сбылись… Почему ты не рад?

Осмелевшие тени обступили меня и смотрели с ненавистью.

— Никогда не думал ни о чем подобном! — прохрипел я, срывая с себя щупальца пепла.

Мир замер… Время остановилось… Лишь где-то впереди размеренно, отчетливо и громко стучал камертон.

— Тогда зачем…

Все вернулось на свои места. Пепел унесло порывом ветра. Я не удержался на ногах и рухнул на грязный асфальт.

— Что за хрень такая? — обратился я к самому себе, созерцая почти возрожденный мир.

Вернулись цвета и оттенки. Между домами подвывал ветер. Но облака по-прежнему слишком быстро мчались над головой. А еще улица была до неприличия чистой, просто стерильной — чего прежде никогда лицезреть не доводилось.

Собрав остатки самообладания в кулак, я быстро зашагал к своему дому, нервно прислушиваясь к каждому шороху.

Дверь выглядела вполне обычно. С двух метров… Ближе — хуже.

Несколько минут безуспешно старался проникнуть в подъезд, используя руки, ноги и меч. Потом присмотрелся к даже не шелохнувшейся преграде: ба, да она же нарисована с небывалым мастерством! Как и окна — в этом я не замедлил убедиться, попытавшись разбить несколько ближайших рукояткой меча.

Мир-пустышка… мир-копировщик… Здания, авто, деревья — все было искусственным, фальшивым и, судя по глухому звуку, полым изнутри.

Несколько раз обошел дом вокруг, пиная по пути макеты наиболее дорогих машин. Происходящее меня никак не устраивало, более того — напрягало! Особенно странные облака…

Устав ходить, присел на скамейку — точную копию той, на которую в нормальных условиях садиться брезговал. По курсу маячила копия ларька. Через бутафорскую витрину манили иллюзорные пачки сигарет, сигар, сигарил и неимоверное число жестянок разнообразнейшего хинина… Какая тоска!

Чтобы не мучиться, устало откинулся на спинку и прикрыл глаз, ощущая неожиданно возникший во рту хвойный привкус.

— Не хочешь смотреть? — с усмешкой прошелестел невидимый кто-то в ухо.

От неожиданности я подскочил, яростно озираясь в поисках шутника, создавшего для меня этот мир.

— Дать другую картинку?

Мир вновь переменился. Иные дома, архаичный транспорт, вокруг неторопливо прогуливались люди, не обращая на меня ровно никакого внимания…

Я замер, боясь шелохнуться и спугнуть видение, боясь, что все исчезнет в одно короткое мгновение, точно так же, как много лет тому назад.

— Помнишь это?

Я молча кивнул… Еще бы мне не помнить!

Отыскал взглядом среди прочих прогуливающихся одну семью среднего достатка. Эти люди ничем не выделялись из толпы. Но не для меня! Я не мог рассмотреть их лица, скрытые пеленой тумана, но знал, кто они и что с ними произойдет через несколько минут…

— Останови, — севшим голосом произнес я, чувствуя, как растет в горле жесткий комок, — не хочу больше смотреть…

Зачем тревожить старые раны? Мои воспоминания касались только и только меня. Никому другому в них не было места!

— Что так? — насмешливо удивился шепот. — Чудное место и чудное время. Прямо идиллия…

— Останови! — не выдержав, вскричал я. — Иначе…

— Что иначе? — радостно перебил голос.

— Иначе найду тебя! Чего бы это ни стоило!

— М-м, — промычал голос — мир замер. — Решил попугать? Ты ведь уже находил меня. И стоило тебе это не так уж дорого.

Тишина и покой… Покой и полная тишина… Совершенный покой и абсолютная тишина…

Я закрыл глаз, погрузившись в безопасную тьму.

— Расскажи, что было потом? — без злорадства тихо попросил голос.

— А ты не знаешь?

Потом была война… Самая короткая за всю историю человечества! Три часа страха — и свыше полутора миллиардов унесенных жизней, выжженные радиоактивные пустыни и никто не знает сколько поколений слабоумных идиотов… Ни тогда, ни сейчас я не сожалел о безвинно пострадавших — мне до них просто не было никакого дела!

— Я хочу знать, что ТЫ делал дальше.

Лично я?.. Да просто выживал! Что я мог делать еще? Строить планы мести? Кому?.. В той плоскости остались единицы людей, к которым я испытывал ненависть, и до них гораздо раньше добрались другие мстители. Правда, я этого не знал…

Меня никто не интересовал тогда. Был только я. Да еще ленивый Черч. Даже желание — маленькое! — тоже было одно.

— А после? Что ты делал после?

— После чего? — переспросил я, понимая, куда клонит голос.

Открыл глаз и глубоко вздохнул. Земля распростерлась где-то далеко внизу. Я стоял на невидимой опоре среди холодных звезд, равнодушно наблюдавших за мной. Через несколько лет умрет единственная ниточка, связывающая меня с прошлым, и я навсегда останусь таким, как сейчас, — совершенно одиноким и полностью свободным.

— Скольких ты убил?

— Не знаю, — пожал я плечами.

На далекой Земле стремительно вырастали великолепные красные цветы. Материки расходились, не выдержав их огненной тяжести.

— Миллионы… А может, миллиарды… Какой прок знать это?

Люди были для меня пустышками, кусками неодухотворенного мяса, пешками, которые я использовал в своих происках.

— А может, десятки миллиардов? — не успокаивался голос. — Или сотни?

— Какая разница? А-миры нереальны! Искусственная жизнь.

— Почему?

— Потому что их создавал я. Сам создавал — сам и уничтожал.

— Зачем?

Тишина и покой… Я давно забыл, что это такое. А сейчас я был совершенно спокоен, паря в холодном мраке вечной ночи, ни в чем не сомневаясь и ни о чем не тревожась. Как будто свалилась с плеч вся та тяжесть, которую я нес многие века…

— Зачем тебе знать это? — поинтересовался я.

— Чтобы понять.

— Что? Или кого?

— Тебя.

Меня никто никогда не понимал… Даже я сам!

— Кто ты? Бог? Демон? Совесть? — спросил я, усмехаясь.

Моя одежда исчезла. Холод покалывал кожу, но не вызывал никаких неприятных ощущений, скорее, наоборот. Я расслабился, наслаждаясь тьмой.

— Я — тот, кто наблюдал за тобой и пытался понять.

— Что именно?

Я смотрел на безжизненные звезды обоими глазами и дышал полной грудью. Ничто не удивляло и не тревожило…

— Зачем? — прошептал голос.

— Зачем? Я искал.

— Что?

Покрытая черными рубцами кожа сползала с меня, появилась новая — розовая и беззащитная.

Боль… Дикая, адская боль возникла вдруг! Но тоже холодная, нисколько не потревожившая…

— Я искал А-мир, в котором бы не было войны, где бы я смог обрести счастье…

Каким бы я стал, если бы нашел такой мир? Встретил ли бы там живыми тех, кого потерял? Избавился ли бы от боли, голода, страданий?..

— Ты нашел его?

— Нет…

Слой за слоем отсыхала черная плоть, исчезали рубцы, шрамы, даже воспоминания о них…

— Потому и уничтожал?

— Да. Все миры оказались бесполезными — прошлое изменить нельзя.

Прошлое изменить нельзя… Я знал это, но упорно продолжал поиски…

— Зачем?

— Чтобы обрести смысл жизни.

— А люди, которых ты убивал с А-мирами?

Люди?! Скорее тени, старавшиеся внушить мне ложную надежду! Они становились не нужны всякий раз, когда я разочаровывался…

— Разве в них текла не такая же кровь, как в тебе?

— Точно такая, — не стал я спорить, — но они были моими творениями! И я полагал, что могу распоряжаться их жизнями как угодно!

— Неужели? — язвительно уточнил голос.

Я лгал. Самому себе. И меня это устраивало. Раньше…

— Возможно, я не прав. Но почему они должны быть более счастливы, чем я?!

Звезды… Всегда холодные и безразличные… Мне никогда не достигнуть их… Внизу пролетали века. Земля полыхала сотни раз…

— Почему бы нет?

Потому что я не хотел!..

— Что ты ждешь от меня? Чтобы я признал свою ошибку? Чтобы извинился? Перед кем?

Огонь… Красный… Почти как кровь…

Красный — цвет памяти, боли воспоминаний… Не люблю его!..

А дожди тушили пожары…

— Нет. Мне нужно понять тебя. И помочь тебе понять самого себя.

Небо… Темно-синее, голубое, серое, черное… Всегда спокойное, манящее… Аой? Реоку? — Синее или зеленое?..

Я часами лежал на спине и смотрел вверх, но так и не увидел зеленого неба!..

Вода возрождала жизнь из пепла…

— Что мне надо понять?

Я совершенно очистился. Стало немного грустно…

— Как получить шанс.

Цветы… Яркие, благоуханные, бесполезные… Никогда не обращал на них внимания, считая безделицами земли…

А ведь растения, насекомые, птицы, животные, люди — все связаны между собой!..

— Шанс?

Зачем он мне, усталому?..

— Кто ты? — еще раз спросил я.

Жизнь… Она не имеет смысла, если нет цели…

Я потерял свою цель. Разочаровался… И получил долгожданную свободу!

Что дальше? Петля?

— Аой — это синий или зеленый?

— Синий. И зеленый. Единый.

Мне не изменить прошлого. Что бы я не делал, сколько бы козявок не передавил! Все равно обречен на одиночество…

— Не понимаю их единства.

Все исчезло. Я стоял совершенно один посреди ледяного мрака Вселенной. До рождения самой первой звезды еще должны были пройти сотни миллиардов лет. Предо мной медленно и величественно разворачивалась живая материя, распыленная Большим Взрывом на сотни и тысячи парсеков.

— А что было до Взрыва?

— Еще не понял?..

3

Мокрый, голодный, грязный, оборванный, одноглазый, измотанный, я стоял в узком и темном коридоре, вызывавшем какие-то неприятные ассоциации.

Что со мной? Воздействие недосыпания, недоедания и холодной воды проклятого бассейна? Или что-то еще?..

Признаюсь, в моей практике бывали прецеденты, когда, например, снились шикарные застолья, а наутро я обнаруживал, что ночью обожрал весь холодильник… Может, и сейчас — ненароком разорил Сандаля на грибок да и скушал его?

Как бы там ни было, я чувствовал совершенную опустошенность, к тому же жутко болела голова…

— Эй, — слабо крикнул я, — живой кто есть?

Даже эхо не соизволило ответить.

«В конце концов, — подумал я, пожав плечами, — не первый раз! Привычка уже выработалась, однако».

В самом деле, если вдуматься (так не хотелось напрягать мозги именно сейчас!), обыкновение исчезать в самый неподходящий момент и являться в самом неподходящем месте переросло у меня в устойчивую тенденцию, причем с каждым разом ситуация складывается все хуже и хуже!.. Вздохнув и сплюнув под ноги (еще одна новоприобретенная привычка!), медленно направился в сторону коридора, показавшегося более освещенным.

Сколько я брел, сказать не могу даже приблизительно, потому что полностью углубился в свои тяжкие мысли. На развилках поворачивал автоматически, надеясь исключительно на шару. По всей вероятности, времени прошло немало. Так что, когда передо мной выросла массивная дверь, я был не просто уставшим, а очень уставшим.

Толстая железная обшивка вызвала острый приступ депрессии и страстное желание последовать примеру кумиров моего детства — совершить таинственный обряд харакири. По счастью, сначала я решил испытать удачу и толканул дверь. И ведь открылась!

В принципе ничего удивительного. Подумаешь, кто-то старался, мучился, ставил такую громоздкую защиту от неведомого врага, а запереть забыл — типа, заходи кто хочет!.. С кем не бывает, в самом деле?

Имелся в наличии и часовой — молодой, наивный, в синей тунике с зеленым драконом. Он невинно посапывал, опершись на копье шагах в десяти от меня.

Хотел спокойно пройти мимо, чес-слово! Но неведомая сила распорядилась иначе…

В общем, после того как копье неосторожно соприкоснулось с моей ногой, стражник не удержал равновесие и случайно разбил себе нос о каменные плиты. Некрасиво получилось…

— Аккуратнее надо быть, юноша, — посочувствовал я, — нельзя выставлять преграды на пути мирных прохожих!

Молодец вскочил и уставился на меня.

— Кто ты? — прогнусавил он. — Я тебя не знаю!

Ну, я его, положим, тоже не знал, но не кричал же об этом во всю глотку!

— Просто прохожий, иду себе мимо, — напомнил я.

— Назовись! — потребовал он. — Здесь никому нельзя ходить!

Спорить с юным нахалом настроения не было, поэтому я просто припечатал рукоять меча к его лбу.

— Ишь какой любопытный, — покачал я головой, пнув пару раз бесчувственное тело. — Нехорошо это. Добрее надо быть и верить людям!

Немного поблуждав по однотипным коридорам и одолев несколько лестниц в поисках выхода, я в конечном итоге оказался в просторном, богато обставленном зале. Главным его сокровищем для меня, разумеется, было окно, а пара-тройка неосторожно блеснувших в тусклом свете монет переместилась в мой карман машинально. Мелькнула, конечно, мысль отыскать нормальную дверь, но, взвесив все, я решил понапрасну не нервировать себя утомительными поисками. Силы требовалось поберечь, поскольку смерть уже не казалась мне такой уж необходимой штукой. Ну, это так, к слову…

Разбив стекло небольшим табуретом, я сиганул в окно. Минут через пять после прыжка кое-как успокоился, перестал негромко материться, поднялся и, хромая на обе ноги, побрел по зеленой траве, наслаждаясь чистым ночным воздухом.

Это был Лоренгард, что не могло не радовать. Правда, не мешало бы определиться, какой именно его район. Впрочем, информация малосущественная: все дороги в конечном итоге так или иначе ведут в трущобы!

Пошатавшись по огромному парку, окружавшему шикарный особняк, удачно покинутый мною без пособия по инвалидности, я обнаружил высокий забор из изящных стальных прутьев. Имелось, конечно, желание банально раздвинуть хлипкие на вид прутки и элементарно вырваться на волю, но слабое зеленоватое мерцание вокруг преграды остановило. Как-то не слишком здорово все выглядело — чересчур тихо и мирно.

Отыскав под ближайшим деревом корягу, швырнул ее в забор… Так и есть: едва коснувшись прутьев, она вспыхнула и испарилась.

За спиной все громче и ближе слышались гневные крики и злобный лай собак. Впереди — защищенный магией забор. За ним, трехметровым, радовали глаз каменные плиты мостовой, судя по всему, не отличавшиеся мягкостью.

Итак, варианты:

а) забраться на дерево, под которым валялась коряга, и сигануть с него, в очередной раз рискуя переломать ноги;

б) отдаться на растерзание собакам, очевидно, голодным и злым;

в) перебить собак и попытаться довести до охранников, кто я (помня об избитом часовом!);

г) перебить всех, подпалить дом и, воспользовавшись общей паникой, затесаться в толпу и благополучно смыться.

Первые два варианта не устраивали по физическим соображениям, а вторые два при тщательном рассмотрении оказались просто нереальными.

А злобный лай раздавался уже в опасной близости!.. Вздохнув, попытался вскарабкаться на дерево.

Вообще-то, опыта в скалолазании у меня не очень много. Несколько неудачных попыток, в ходе которых я отшиб все, что только мог (и терять по большому счету мне было больше нечего: жизнь я возненавидел до предела!), увенчались наконец успехом: удалось забраться на высоту, превышавшую забор. Оттуда я, основательно поколебавшись, приземлился на чертовски твердые камни.

Что моя жизнь? Сплошной самомазохизм!..

Растерев отбитые коленки отбитыми же ладонями, отбежал на безопасное расстояние и принял вид мирного зеваки.

— Это он! Тот самый, что напал на меня! — раздался возмущенный голос.

Я презрительно посмотрел на своих преследователей, застывших вблизи забора и державших собак на привязи. Печальное зрелище! Против меня одного собралась толпа человек в сорок, плюс штук тридцать волкодавов! И никто из них не мог до меня добраться.

— Пасть прикрой, козел! — огрызнулся я. — Ты ошибся.

Гневные выкрики в ответ подтвердили догадку, что мне не поверили. Со скрипом нагнувшись, поднял небольшой камень и кинул в толпу. К несчастью, в таком состоянии я не мог даже прицелиться. Поэтому снаряд постигла участь коряги.

— Эй! Стой там! — робко скомандовал кто-то из сторожей.

— Да пошли вы! — буркнул я. — Козлы…

Рано или поздно кто-нибудь решится достать меня через ворота, которые, несомненно, где-нибудь в заборе имелись. Посему задерживаться не стоило.

Совпадения бывают разные, в том числе случайные и нелишние. В данном случае совпало так, что случайно и совсем не лишне на улице объявился старый извозчик на просторном кебе.

Понимая, что предполагаемая жертва получила шанс избежать экзекуции, стражники заорали кебмену, чтобы он и не думал подбирать меня. Но что значили их бормотания против золота?

Кинув старику прихваченные из особняка на память монеты, я преспокойно забрался в кибитку, назвал улицу неподалеку от дома Перри и заснул с чистой совестью.

Подлый старик резко тормознул кеб. По инерции я вылетел из кресла, упал, проснулся и пожалел, что позволил себе предоплату.

— Ну и скотина же ты! — проворчал я.

Старик проигнорировал мое замечание, развернулся и стремительно скрылся в ночи, по опыту зная, что не каждому удается благополучно выбраться из трущоб.

Поежившись, я неспешно (поскольку бежать не мог чисто физически — все кости ныли!) побрел к дому, выбирая наиболее безопасные тропки. И опять подфартило! Вооруженная ножами парочка бомжей буквально растворилась во мраке, заметив мой меч. Боле никто не встретился, чему я был очень рад.

Без приключений добрался до подъезда, успевшего стать почти родным, пулей (в режиме замедленной съемки) залетел на свой этаж и с ходу пнул дверь, даже не подумав, что дома может никого и не быть, следовательно, объект под магической защитой. Слава богу, дверь гостеприимно разверзлась.

Из глубины квартиры до меня донеслись громкие звуки празднества. Ненароком прислушавшись, я сделал вывод, что Перри с компанией шикарно отмечают чьи-то поминки. Чьи — даже думать не хотелось!

Осторожно заглянув в комнату, из которой доносился веселый звон бутылок, я узрел довольно забавную компанию: собственно сам Перри, Велия, всегда избегавшая этого дома, извращенец доктор Уэлч и вообще непонятно как здесь оказавшийся алхимик-наркоман Эрик.

— Он был, конечно, настоящей сволочью, — донеслось до меня нетрезвое бормотание Перри, — способной только лгать, красть и беречь свою драгоценную шкуру!.. Один из немногих, кто преодолел Лестницу Зала Героев, — и такая скотина!.. Надеюсь, он умер с мечом в руках, как подобает мужчине!

А еще говорят: о мертвых — либо хорошо, либо ничего!..

— Да, — отозвался Уэлч, — как жалко, что мне не достался его труп! Могло бы получиться премилое чучело! Даром пропало редкостное уродство!

Ну да! Извращенец на своей волне!.. Да я ангел по сравнению с этим престарелым некрофилом!

— Но ведь было в нем и хорошее, а? — вступился за меня Эрик.

— Нет! — хором прервали его Велия и Уэлч. Алхимик заткнулся.

И почему люди столь неблагодарны? В памяти их остались не самые значительные мои проступки, а славные деяния стерлись напрочь! Воистину — нет пределов тупости человеческой!

— Да, — вздохнул Перри, — немало времени прошло, а матери до сих пор пугают детей его именем…

«Во-первых, не именем, а прозвищем, — мысленно поправил я. — Во-вторых, имени своего я и сам боюсь! А в-третьих, что, меня должны были навеки забыть за жалкие пару-тройку недель?! Зря я бился за свою репутацию, что ли?!»

— И все-таки, — печально промолвила Велия, — не хватает его… Скучно.

Не хватает? Нате, радуйтесь!.. Я решил появиться из небытия.

— Прежде всего, на следующих моих поминках хотелось бы…

Слушать претензии никто не стал. Велия взвизгнула и скрылась в другой комнате. Уэлч юркнул за кресло, на котором восседал мгновением раньше. Эрик натурально упал в обморок. А Перри принялся делать руками непонятные пассы, в завершение показав мне кукиш. Это мне больше всего не понравилось, и я изобразил ему два!

Юмора Перри не оценил, выхватил меч, хотя приблизиться не решился.

— Зачем ты явился к нам? — туманно вопросил он.

— Да ты охренел, старый алкаш! — возмутился я. — Если помнишь, я здесь как бы живу!

Немного помолчали. Перри не шевелился. Уэлч еле дышал за креслом. Эрик все валялся без чувств. Велия робко выглядывала из соседней комнаты.

Взгляд ненароком упал на стол, и я вспомнил, что давно ничего не ел.

Избрав для начала великолепный свиной окорок, поднатужившись, поднял его и впился зубами в жареную плоть, не обращая внимания на украсивший небритые щеки липкий жир.

— Зачем ты тревожишь нас? — тупо продолжил Перри.

— Пшел вон! — ответил я, набивая рот.

— Ты демон или злой дух? — очнулся алхимик.

— А ты дурак или притворяешься? — парировал я, проглотив основательный кус мяса.

Повисла пауза.

— Да что с вами?! — не выдержал я, насытившись и переходя к напиткам. — Вернулся я, вернулся! Что, не рады?

— Зачем ты вернулся? — в очередной раз возбух Перри. — Мы никогда не желали тебе зла, ты знаешь это!

— Затем, — стиснув зубы, попытался я еще раз мотивировать свое возвращение, — что временно здесь проживаю! Тут мои вещи!

— Как ты восстал из мертвых? — рискнул высунуться из-за кресла Уэлч.

— Очень просто — не умирал! — улыбнулся я, наливая полную кружку красного вина.

— Где же ты был… семь лет?

Семь?.. Пусть будет семь, если им так угодно!

Я нисколько не удивился. В конце концов, моя профессия — альтернатор. Я борозжу просторы времени на благо обществу и себе. Так что несуразной цифрой меня не поразишь!

Спокойно допил вино, после чего швырнул кружку в голову Уэлча.

— Что, паскудник старый, совсем мозги пропил?! — взорвался я. — До «белочки» налакались! Счет времени потеряли!

— Тебя не было семь лет! — упрямо повторил ловко увернувшийся от кружки Уэлч. — А ты остался таким, каким был. Значит, ты дух или демон!

Сытная еда разморила, вино ударило в голову… В принципе мне было абсолютно безразлично, кем они меня считают. Главное — кто я на самом деле!

— Так, господа, давайте проясним ситуацию! — все же попытался я отстоять истину. — Меня не было с вами от силы три недели. Я похудел, устал и не в настроении шутить!

Эрик осмелел настолько, что на цыпочках подошел ко мне и робко ткнул в мою щеку грязный палец.

— Тебя сейчас удавить или немного подождать? — осведомился я, вцепившись в его горло.

Алхимик вырвался и, отскочив подольше, печально констатировал:

— Злой дух… Надо провести ритуал очищения.

— Спалить дом! — внесла свою лепту Велия, не рискуя выйти к нам.

— Сам все спалю, скоты неблагодарные! — не на шутку взъярился я. — Что за бред вы несете?! Жив я, жив! Жив и здоров! Помирать даже не думал! И… И…

Слова неожиданно закончились, и я упал в кресло.

— А если все-таки демон? — тихо прошипел Уэлч. — Тогда его так просто не изгнать! Сначала надо убить смертное тело!

— Делайте, что хотите, — буркнул я. — Мне все равно… Скоты!

— Топором? Мечом? — поинтересовался Перри. — Может, мага вызвать?.. С мертвыми сражаться не сахар!

— Вызывайте, — согласился я. — Уроды моральные!

— Скажи честно: ты правда жив? — склонилась надо мной набравшаяся храбрости Велия.

Страшно захотелось ущипнуть ее пониже спины, но я благоразумно не рискнул.

— Ага, — кивнул я, глядя в ее фиалковые глаза, — и уже сам этому не рад!

Велия тщательно изучила мой глаз, для чего-то пощупала пульс на шее.

— Трудно поверить, но он, похоже, действительно жив! — растерянно произнесла она. — Где же ты был?!

— Честно говоря, помню смутно, — соврал я, не желая вдаваться в нелепые подробности. — Помню только, как на меня в катакомбах набросилась нимфоманка и я провалился в дыру. Шатался по пустыне, затем очутился в Лоренгарде, в подвале некислого особняка. Вот и все.

— Провалился? — переспросил алхимик.

— Нимфоманка?! — встрепенулся Уэлч.

Я окинул взглядом присутствующих и вдруг понял, что они не лгут про семь лет! Почти всех коснулась печать времени: Перри еще больше поседел, а на лице прибавилась парочка зарубцевавшихся шрамов; Уэлч еще больше ссохся; Эрик… ну, Эрик стал еще грязнее и неопрятнее, чем был… Только Велия выглядела в точности такой, какой я видел ее в последний раз, что вполне объяснимо, учитывая ее происхождение.

— Ты бы, Уэлч, точно от нее затащился! — усмехнулся я, вспоминая коварную соблазнительницу. — Кожи нет, кровь течет вперемешку с гноем, гниет на ходу и без умолку трещит о своей сногсшибательной красоте!

Уэлч взволнованно задышал, закатывая в истоме глазки. Чего еще можно ждать от старого извращенца!

— Наверно, он о Мирте, говорит, — предположила Велия. — Помнишь, Перри, мы ее встретили, когда труп искали? Несчастное создание!

— Кстати, а чем дело кончилось, Перри? — встрепенулся я.

Тот не отреагировал на вопрос, по-прежнему подозрительно меня изучая.

— Перри, очнись! Я жив! Велия подтвердила, а она, в отличие от остальных, ошибиться не может!

— Не могу понять… — наконец признался он, соблаговолив выпустить меч из рук. — Почему ты жив?

— Потому что! Откуда мне знать?! Карма такая! Понимаешь? КАРМА!

— Все равно это очень странно, — покачал он головой.

— Согласен, — устало вздохнул я. — Поэтому давайте съедем с темы… Вино-то еще осталось?

Весело зазвенели пузатые бутылки… Радостно зашипело на огне мясо… Легко и непринужденно меня наконец-то приняли обратно в стан живых! В один миг испарились все подозрения, и поминки превратились в день рождения.

— Все-таки, Перри, чем закончилось в тех катакомбах?

— Да ничем, — пожал он плечами. — Бунт в тюрьме организовали несколько магов, хотевших захватить власть. Ну, чтобы отвлечь стражу от дворца наместника… Мы до них добрались! — кровожадно оскалился он. — Заговор-то с размахом планировался… Кстати, участники его и оказались оборотнями! Если бы знать, что ты вернешься, — скорбно покачал он головой, — обязательно оставил бы парочку в живых. А так — перерезали поголовно!

— Ну и хрен с ними, — махнул я рукой. — Не переживай! Мир их праху… Зла на них не держу!

Перри недоверчиво покосился на меня. Велия весело хмыкнула, приняв мои слова за шутку.

— В самом деле, — зевнул я, — больше не хочется крови. Ни чужой, ни своей… Заодно прощаю и вас — за недоверие!

Велия подошла ко мне, уселась рядом и, обвив рукой мою шею, опять внимательно изучила мой глаз.

— Ты действительно изменился, — заявила она. — Стал чище, что ли…

— Чище?! — гоготнул Перри. — Да от него козлятиной прет за три квартала! И еще черт знает каким дерьмом!

— Духовно, Перри, я сильно изменился духовно! Стал мягче и добрее… Отвергаю плотские желания и готов посвятить остаток дней своих спасению души… Давайте еще по одной кружке шарахнем и пойдем кого-нибудь прирежем, а? — предложил я, расчувствовавшись.

Велия возмущенно спихнула меня с кресла, причем сделала это так, чтобы я непременно ударился виском об угол стола. По-моему, не обошлось без магии, поскольку раньше мне не приходилось наблюдать, как столы услужливо подставляют свои углы под чужие головы.

Кровопролитие только добавило веселья в и без того не самую скучную атмосферу. Небрежно утерев разбитый висок, я позволил себе негромко проворчать:

— И эта женщина смеет называть несчастным созданием кровожадное чудовище, а не меня, невинно пострадавшего!

— Она права! — неожиданно подал голос задремавший было Уэлч. — Ты и внимания на свои раны не обращаешь, а та бедняжка обречена мучиться до скончания времен… Несчастное дитя!.. Я ведь знал ее…

— Доктор, ты действительно болен! — перебил я, не желая слушать отвратительные подробности. — Догадывался, что извращенец, но не до такой же степени!

— Ты все не так понял! — искренне возмутился Уэлч. — Я знал ее, когда она была совсем ребенком!

— У, похотливое животное!

— Нет, нет и еще раз нет! — подскочил старый доктор. — Я в то время был студентом и часто залечивал ей побои! Никогда, повторяю — НИКОГДА! — я не делал того, в чем ты меня обвиняешь!

— Да ладно, доктор, ладно! — удивился я неожиданной вспышке праведного гнева. — Целиком и полностью верю. И все равно несчастной ее назвать никак не могу!

Доктор успокоился, вернулся в свое кресло и безмятежно задремал.

— Все вы — самцы, грязные животные! — буркнула недовольно Велия. — Сначала надругаетесь над невинностью, а потом смеетесь!

— Велия, — робко решил я оправдаться, — мне никого насиловать пока не приходилось. А вот надо мной надругаться хотели! И именно твое «несчастное создание»!

— Все равно, — упрямо стояла на своем Велия, — она такой стала из-за подобных тебе!

— Чего вдруг?! — возмутился я. — Мой моральный облик не запятнан!

Глаза Велии сделались рубиновыми — очень и очень нехороший знак!.. Моя попытка ретироваться была решительно пресечена: проклятый стол прыгнул вперед и преградил мне путь к отступлению. Наблюдательный Перри уже смылся и запер за собой дверь. На храпевших доктора и алхимика надежды не было никакой. Отчего-то в памяти всплыло красивое слово «бытовуха».

— Такие, как ты, довели ее до смертного греха! Теперь ей предстоит вечно испытывать муки, которые тебе не могут присниться и в самых жутких кошмарах! — тихо произнесла Велия.

Лежавший на столе огромный тесак поднялся в воздух и нацелился мне между глаз. А умирать так не хотелось! Тем более в день своего воскрешения…

— Велия, поверь, — взмолился я, ощущая холодную сталь на переносице, — моей вины тут нет! Никогда никого не совращал, не доводил до греха, в том числе до смертного!

Нож упал на стол, который вернулся на прежнее место.

— Испугался? — опустошенно улыбнулась Велия. — Шутка… Просто шутка… Не буду об тебя руки марать.

Однако голос ее мне не нравился — слишком серьезный и гулкий. Любая ее «шутка» при таком настроении вполне могла перерасти в «кровавую баню».

— Э-э, Велия, прости, — несмело подал я голос через пару минут, — а эта Мирта кто такая вообще?

Не то чтобы мне очень хотелось это знать… Просто требовалось как-нибудь рассеять сомнения Велии на мой счет.

— Она тебя действительно интересует? — удивленно посмотрела на меня Велия нормальными фиалковыми глазами.

— Да, — чистосердечно солгал я, отвечая честным взглядом.

— Врешь! — не поверила она.

— Вру, — не стал я отрицать, — а ты все равно расскажи.

— Мирта была простой девушкой. Работала служанкой в богатом доме. Там ее и обесчестили, а после того, как она почувствовала в себе другую жизнь, выгнали на улицу без гроша. Зимой. Не найдя другой работы, она покончила с собой и с неродившимся ребенком, перед смертью прокляв Лоренгард и себя.

— И что?

— И то… — вздохнула Велия. — Теперь она не живая, но и не мертвая. Мстит городу… О чем ты с ней говорил?

— Ну, — поморщился я, вызывая в памяти облик Мирты, — она допытывалась, осталась ли красавицей.

— Вот-вот. Она всех об этом спрашивает. Если кто-то говорил ей правду, отрывала ему голову.

— А если кто-то врал? — полюбопытствовал я.

— Она говорила: «Ты лжешь!» — и разрывала жертве горло.

— Упертая, да? — никак не мог я проникнуться сочувствием к Мирте.

— Ты ничего не понял, Герберт-Генрих-Генри Озолиньш, — печально покачала головой Велия.

— Пожалуйста, не называй меня так, — поморщился я.

— Хорошо, Герберт-Генрих-Генри Озолиньш, — оскалилась она, — больше не буду, если ты боишься своего имени… Кстати, как ты встретил Мирту?

— О, — вдохновился я, — это как раз самое интересное! Я мотался по канализации и наткнулся на загадочную комнату, где обнаружил склянку с пойлом…

— И нажрался как скотина!

— Не перебивай, пожалуйста, — возмутился я, — ни фига не нажрался! Так, пригубил чуть-чуть…

— Чуть-чуть — это сколько?

— Не перебивай! — повторил я. — Ну, ладно, выхлестал я ту бутылку — и что с того?.. В общем, присел потом отдохнуть…

— На службе?! Пока мы рисковали жизнью?!

— Велия, сколько можно? Больше ничего не услышишь, если не хочешь слушать!

Велия легонько ударила меня острым локотком по сразу занывшим ребрам.

— Хорошо, продолжу, — согласился я. — Только-только задремал, как в комнату ворвался Перри…

— Кто?! — не удержалась Велия.

— Все. Самого интересного ты не узнаешь! — насупился я.

Помолчали. Я упорно не желал продолжать. Велия не менее упорно игнорировала мое присутствие. Разумеется, я победил!

— Так и будешь истуканом сидеть? — ласково осведомилась Велия.

— Конечно! Ты все равно и слова молвить не даешь!

— А если я пообещаю, что больше не остановлю тебя?

— Тогда, пожалуй, попробую.

Помолчали еще немного.

— Долго будешь терпение мое испытывать?! — сдалась Велия.

— А, — отмахнулся я, — дай дождаться!

— Вдохновения?

Я с наигранным недоумением воззрился на нее:

— Нет! Твоего обещания!

Все-таки хорошо, что под рукой у нее оказался пуфик от кресла, а не сковорода, скажем!.. Нос остался цел.

— Ладно, твоя клятва принята, — согласился я, слушая звон в ушах. — В общем, в комнату ворвался Перри и приказал срочно сваливать оттуда. Когда мы мчались по коридору, я обратил внимание на звон подков его сапог…

— А ты не заврался, часом?! — не сдержалась Велия. — Перри не носит подков на обуви!

— Велия, заткнись, пожалуйста! — как можно нежнее и мелодичнее произнес я, предусмотрительно отодвинувшись. — Ни фига не заврался! Как раз к тому и клоню!.. Короче, Перри после моего замечания быстро потерял кожу и превратился в несчастную Мирту, которая собралась меня того… убить.

— Вообще-то, не трудно ее понять! — заметила Велия. — У меня тоже не раз возникало такое желание. Ну да ладно, может, как-нибудь повезет еще… Дальше-то что было?

— Дальше — все, — пожал я плечами. — Мы немного посражались, затем я провалился сквозь пол и едва не сдох, упав на камни какой-то чудной пустыни.

— А как выбрался оттуда?

— Чудом, разумеется! — оскалился я.. — Благодаря врожденным мужеству, ловкости и незаурядному уму!

— Никогда не замечала в тебе ни одного, ни другого, ни тем более третьего! — презрительно фыркнула Велия. — А все-таки?

— М-м… — промычал я, слегка покусывая костяшки пальцев и настраиваясь на серьезный лад. — Прости, Велия, не могу тебе этого рассказать. Слишком много личного, что касается только меня…

Дверь осторожно приоткрылась.

Проклятье! Если бы я не замешкался всего на одно короткое мгновение, то мог бы тяжелой пустой бутылкой попасть в голову Перри!

— О, все живы! — констатировал он.

— Жалкий трус! — презрительно вспыхнул я. — Оставил боевого товарища в опасности!

Перри изобразил на лице смущение, но по наглым глазам было видно, что это — маскировка.

— До смертоубийства же не дошло! — попытался он оправдаться.

— Никак не благодаря тебе! — достаточно мирно огрызнулся я, откупоривая следующую бутылку.

Перри бесцеремонно скинул старого Уэлча с кресла и занял его место.

— Да ладно, — примирительно сказал он, забирая из моих рук емкость, — забудь. Ведь благодаря мне уже большая часть стражи знает, что с нами в битву пойдет Фенрир Бессмертный!

Почему-то новое прозвище нисколько меня не вдохновило — по опыту знаю, что многие захотят проверить на практике справедливость почетной приставки, так что добра от нее ждать нечего.

— Еще бы Лазарем Всенепременно Воскрешающим обозвал! — проворчал я. — А на какую битву, прости, я иду? Любопытно, знаешь ли.

Перри воззрился на меня, аки на безумца.

— Вижу, — грустно произнес он, понурив голову, — время, которое ты провел неизвестно где, не лучшим образом отразилось на твоей памяти… Напрягись, Фенрир! — с надеждой воскликнул он, и я почувствовал сильное желание придушить его на месте. — Не ты ли рвался в бой против Солонара?!

Я было хотел обвинить Перри в злоупотреблении спиртным, но все-таки решил сперва испытать его рассудок.

— Перри, друг мой, — успокоительно ответствовал я, — по твоим словам, уже прошло семь лет. Что ж вы, клоуны хреновы, так и не сподобились еще захватить и разрушить этот городишко?

— Почему? — удивился старшина. — Ходили на Солонар семь раз. На протяжении многих столетий битва происходит раз в год. Разве я не упоминал об этом раньше?

— Нет, Перри, не упоминал, — улыбнулся я.

Воистину, дивный момент, когда ничем не примечательная бутылка с мелодичным звоном превращается в прекрасную розочку, надо бы воспеть в стихах!

Велия моментально сориентировалась и перехватила мою руку, намертво сжав кисть.

— Пусти! — прорычал я, тщетно стараясь освободиться. — Достали его чертовы недомолвки! Убью гада прямо сейчас! Ведь ни разу не рассказал мне хоть что-нибудь от начала и до конца!

Коварная Велия, не давая мне пошевелиться, второй рукой обхватила мою шею. Я мигом успокоился.

— Все, передумал, не буду никого убивать! — прохрипел я, пуская через нос пузыри. — Клянусь!

— Ты уверен? — ласково поинтересовалась она, не ослабляя хватку.

— Неужели только моя смерть убедит тебя в этом? — кое-как проквакал я, наблюдая перед глазами разноцветные круги на черном фоне.

О, воздух! Наконец-то!

Легкие заработали кузнечными мехами, и я постепенно пришел в себя.

— Это нечестно! — проворчал, отдышавшись.

— И что с того? — Велия невинно смотрела мне в глаз.

За один только взгляд я готов был простить ей что угодно! Это и сделал. Правда, мысленно.

— Все равно, Перри, ты настоящая сволочь! — покосился я на старшину. — Сволочью был, сволочью и останешься!

Он скромно пожал широкими плечами, похоже нисколько не задетый.

— И когда мы выступаем против Солонара? — осведомился я.

— Ты очень вовремя вернулся! — оскалился он. — Через несколько дней.

— Нельзя ли поточнее, Перри? Велия ведь не будет сидеть рядом со мной остаток своей жизни! — намекнул я.

— Как только будут завершены все приготовления, — попытался он юлить.

— Конкретнее! — потребовал я.

Перри горько вздохнул и, на секунду задумавшись, конкретизировал:

— Через три дня. С первой утренней звездой.

Последующие три дня практически начисто стерлись из моей памяти. Сохранились лишь смутные видения», в которых из-за плотного алкогольного тумана трудно что-либо разобрать. Мы веселились, расслаблялись, готовились к будущим лишениям и страданиям, не думая о более близкой перспективе цирроза печени.

Последняя ночь…

Тяжелые тучи закрыли звездное небо. Любой, кто рискнул выйти на улицу, мгновенно промокал под безжалостными струями скучного дождя.

Последняя нераскупоренная бутылка загадочным образом испарилась с широкого стола. «Все должны хорошенько отдохнуть сегодня!» — приказал наш безжалостный командир.

Я стоял на крохотном балкончике под дождем и пытался думать о жизни. Хмель иссяк, напускное веселье — тоже. Я остался таким, каким могу быть лишь наедине с собой, то есть абсолютно одиноким. Искренне ненавижу слякоть! Дождь всегда выбивает меня из колеи! С другой стороны, именно в такие моменты я по-настоящему счастлив. Посторонние мысли покидают голову, и я наслаждаюсь своим несчастьем.

— Тебе нравится мокнуть? — поинтересовалась незаметно подошедшая Велия.

— Да, — пожал я плечами. — Почему бы нет?

Она осторожно прижалась ко мне, чуть дрожа от холода.

— Ненавижу такую погоду, — пожаловалась она. — Скучно, серо, тоскливо.

— Зато тихо и спокойно, — возразил я.

Одиночество… Один среди пустыни Вселенной… Только я и мои мысли… Ничто не тревожит, ничто не волнует… Нет ни правил, ни законов — только я и одиночество…

— В такую погоду чувствуешь себя совершенно одиноко.

— Неужели хорошо быть покинутым и одиноким?

— Наверное.

Я аккуратно обнял Велию за изящную талию.

— Фу, — поморщилась она, сильнее прижимаясь ко мне, — ты мокрый, холодный и скользкий.

— Разве от этого ты будешь любить меня меньше? — невинно спросил я.

— Дурак, — насупилась Велия, нисколько не обидевшись. — Ты ведь уже не вернешься в Лоренгард?

— Кто знает?

Конечно, мне не суждено вернуться. Мой проездной кончается. Осталась одна поездка в одну сторону — домой. И больше я никогда не смогу сесть за пульт к-капсулы: слишком многое понял. Похоже, как альтернатор я сдох окончательно и бесповоротно. Потому что, даже если целенаправленно передавить всех козявок в доисторические времена, прошлое нисколько не изменится. А если так, то зачем все это? Лишние А-миры отмирают. Настоящее развивается. Обычная тупая ролевая игра! Сраная RPG, в которой никому не суждено выиграть.

— Я чувствую, что не вернешься. Ты не такой, как все. Почему? — тихо спросила Велия.

— Потому что я — это я, а все — это никто.

Даже через свинцовые тучи я видел яркие, холодные и манящие звезды. Ледяные' струи били по щекам, но это нисколько меня не тревожило. Горячее тело Велии отогревало давно покрытую инеем душу.

— Все давно разошлись. Даже Перри ушел по делам. Мы одни.

— По делам? — удивился я. — В такую погоду? И что ты ему сказала, что он предпочел убраться?

— Дурак, — нежно произнесла она, прижимаясь ко мне еще сильнее. — Ничего я ему не говорила. Перри не такой дуб, каким кажется. Сам все прекрасно понял… Присмотри там за ним.

— Постараюсь, — усмехнулся я, наслаждаясь волнами спокойствия, исходящими от нее.

«Слушай беззвучие, — говорила Маргарита мастеру, и песок шуршал под ее босыми ногами, — слушай и наслаждайся тем, чего тебе не давали в жизни, — тишиной. Смотри, вон впереди твой вечный дом, который тебе дали в награду. Я уже вижу венецианское окно и вьющийся виноград, он подымается к самой крыше. Вот твой дом, вот твой вечный дом. Я знаю, что вечером к тебе придут те, кого ты любишь, кем ты интересуешься и кто тебя не встревожит. Они будут тебе играть, они будут петь тебе, ты увидишь, какой свет в комнате, когда горят свечи. Ты будешь засыпать, надевши свой засаленный и вечный колпак, ты будешь засыпать с улыбкой на губах. Сон укрепит тебя, ты станешь рассуждать мудро. А прогнать меня ты уже не сумеешь. Беречь твой сон буду я.

Так говорила Маргарита, идя с мастером по направлению к вечному их дому, и мастеру казалось, что слова Маргариты струятся так же, как струился и шептал оставленный позади ручей, и память мастера, беспокойная, исколотая иглами память, стала потухать. Кто-то отпускал на свободу мастера, как сам он только что отпустил им созданного героя. Этот герой ушел в бездну, ушел безвозвратно, прощенный в ночь на воскресенье сын короля-звездочета, жестокий пятый прокуратор Иудеи, всадник Понтий Пилат».

Кто не читал Булгакова? Кто не мечтал, чтобы Маргарита назвала его своим мастером?.. Если есть такой человек, то он определенно несчастлив!..

А у меня была моя Маргарита! И я был единственным у нее! И пусть это длилось всего одну короткую ночь, но за ту ночь я готов отдать все сокровища Вселенной!..

4

— Да едрит твою налево! — не выдержал я, в очередной раз едва не напоровшись промежностью на луку седла. — Когда это издевательство закончится, в самом деле?!

— А еще говорил, — довольно оскалился Перри, — что хороший наездник!

— Чего ты врешь?! — возмутился я. — Никогда и ни при каких обстоятельствах не нес подобную чушь! Я утверждал лишь, что уже приходилось сидеть в седле!

Редкие смешки мигом утихли под моим тяжелым взглядом. Слава о якобы присущих мне беспричинных вспышках ярости не прошла и за семь лет. Более того, за несколько дней, миновавших после моего возращения, она сильно разрослась, хотя я и пальцем никого не тронул! Печально, конечно… С другой стороны, правда, небесполезно!

Четверо суток боевого, так сказать, похода заставили меня в очередной раз возненавидеть весь мир, и на этот раз довольно основательно! Свой, простите, зад я не чувствовал вследствие постоянного соприкосновения с невероятно жестким седлом.

Сильно раздражало то, что мне никак не удавалось выяснить, сколько вообще тащиться до Солонара. Также сводил с ума непрекращавшийся мелкий дождь. Дорога превратилась в некое подобие огромной грязевой ванны, в которой то и дело застревали повозки с провиантом и прочим имуществом. Причем по большей части именно те, что находились в непосредственной близости от меня! Приходилось постоянно вытаскивать их, утопая в болоте по колено и грязно матерясь.

К легендарному (и никак иначе!) Перри постоянно подъезжал сам престарелый наместник Лоренгарда с тупыми вопросами. Получив не менее тупой совет, старый паразит все время косился на меня с нескрываемым любопытством, что откровенно нервировало.

— Людвиг, мля… — проворчал я после очередного визита наместника. — Людвиг и грязевые ванны… Книгу бы написать по этому поводу. Как жаль, что нечто подобное уже есть в анналах!

— Что? — не понял Перри.

— Понимаешь, — я хорошенько порылся в памяти, — жил когда-то такой правитель — Людовик, по счету десятый, с выразительным прозвищем Сварливый. Решил он как-то организовать крестовый поход. Набрал войско, а время не рассчитал. Вот и утоп в грязи по самое не хочу! Современники так и обозвали тот поход Грязевым.

— И что?

— Ничего, — отмахнулся я, — просто ситуация похожа.

— С походом-то что? Разгромил он врагов или как? — уточнил охочий до военных баек Перри.

— С походом? — немного растерялся я, поскольку вопросов не ожидал. — Ни хрена там не вышло. Привезли ему невесту — он развернулся и поехал жениться. Если не ошибаюсь, случилось это во вторник, тринадцатого августа одна тысяча триста пятнадцатого года от Рождества Христова.

— Чьего рождества?

— Ну, не суть важно! — отрезал я. — Главное, что обломался чувак конкретно.

— И все?

— А что еще? — пожал я плечами. — Он-то планировал просто перенести поход на следующий год, когда грязи будет поменьше, но не успел — бывшая теща отравила.

— Как отравила?! — не поверил Перри.

— Натурально, — вздохнул я, жалея, что затронул щекотливую тему, — ядом. А чего ты хочешь? Бремя такое было — люди малокультурные… За несколько лет тьму королевских особ на тот свет отправили! Варвары…

Чтобы больше не грузить Перри историей, поспешил отъехать от него подальше, переместившись в арьергард. Тем более что впереди замаячила очередная застрявшая повозка, вытаскивать которую я не имел никакого желания.

Спустя еще двое суток остановились перед большим плато и разбили основательный лагерь.

— Не совсем понял, Перри, — признался я, наблюдая за работой, — какого лешего мы тормознули?

— Это же очевидно! Тут и будем сражаться!

Я осмотрелся по сторонам, не понимая юмора.

— А где Солонар?

— Впереди, разумеется. Несколько дней пути отсюда.

— А-а, — вздохнул я с облегчением (и толикой надежды), — понятно. Разобьем врага и дальше?

Перри осторожно отодвинулся на безопасное расстояние, что несколько меня напрягло. Нехорошие мысли полезли в голову. Я захрустел костяшками пальцев. Непроизвольно.

— Фенрир, — промычал Перри, — возможно, ты не так понял, что подразумевается под походом на Солонар…

— Возможно, — согласился я. — А может быть, кто-то просто не счел нужным посвятить меня в тонкости.

— Ведь я никогда не утверждал, что мы пойдем именно в Солонар! — заявил Перри.

— Точно, ты говорил — против Солонара. Правда, для меня это значит совершенно одно и то же!.. Перри, — продолжил я, усмирив гнев, — в ожидании этого похода я потерял бесценное время, глаз и испоганил себе жизнь! Твое счастье, что я устал от насилия. От всего сердца прощаю тебя и буду молиться за то, чтобы в аду, куда ты непременно попадешь, к тебе отнеслись с должным сочувствием и пониманием!

Вот я и вернулся к началу своих поисков, ни на йоту не приблизившись к к-капсуле. Заодно оказался втянутым в сомнительную заварушку, которая очень даже может стать моим последним приключением.

Огорченный до глубины души, я поспешил надраться до полного аута самым подозрительным пойлом, которое только смог найти.

Топот сапог, громкие выкрики, дружеский пинок по ребрам — врагу не пожелаю такого пробуждения с похмелья!

— Эх, мля… — прошамкал я, чувствуя себя дровами.

Склонившийся надо мной Перри молча протянул флягу. С трудом подняв руку, жадно присосался к горлышку. Кислое вино возвратило к жизни (стаж), боль покинула затуманенную голову.

— Ах, мать вашу! — жизнерадостно простонал я, поднимаясь на ноги.

Выплеснув остатки вина себе на голову, почувствовал себя человеком и с облегчением вздохнул.

— Не понимаю, — с осуждением покачал головой старшина, — разве можно так нажираться перед боем?

— Перри, — поморщился я, — а кто устроил вчера облом всем моим тайным мечтам, а?

Перри загадочно на меня покосился:

— Ты ведь не гражданин Лоренгарда, Фенрир? — серьезно спросил он.

Я утвердительно кивнул и поинтересовался, почему он вспомнил об этом.

— Тебя никто не осудит, если ты возьмешь коня и, обогнув поле, устремишься к Солонару. В страже ты свою честь не посрамил, никто и никогда не обвинит тебя в трусости. Говорю как друг.

Если честно, его предложение показалось мне заманчивым. Я согласно потряс головой.

— А с какой стороны лучше объехать?

Перри удивленно осмотрелся.

— Наверное, слева, — мрачно посоветовал он.

Гм, поле, поле, поле, а потом лес…

— Знаешь, слева далековато будет, — поморщился я.

— Тогда справа, — предложил он.

Как говорится, что в лоб, что по лбу: то же самое поле, а дальше заросли.

— Один хрен, — покачал я головой. — Знаешь, Перри, никогда особо не задумывался, какого ты мнения на мой счет… Но неужели ты мог подумать, что я способен бросить тебя?

— Ты не обязан идти с нами, — просветлел он. — Лоренгард — наш дом. А твоя жизнь принадлежит только тебе!

Если честно, помирать не входило в мои планы. Я рассчитывал выйти из сражения живым и, по возможности, здоровым. Распространяться, однако, на эту тему не стал.

— Я пообещал, Перри, что буду за тобой присматривать. Дал слово — так тому и быть!

Конфликт был исчерпан. Мы заняли свои места в растянувшейся на пару миль шеренге ратоборцев. Все бы ничего, но стояли в первом ряду. Безусловно, тут имелись некоторые преимущества — хороший обзор, например… С другой стороны, согласно местной военной теории, первые первыми и погибают, что никак меня не устраивало!

Наши враги выстроились на обозримом расстоянии. Я даже рассмотрел синего дракона на зеленых стягах. Аой, мать его! Синие против зеленых…

— Что, Перри, тупоконечники против остроконечников? — попытался острить я.

Старшина не ответил. Глянув на него, не мог не удивиться переменам в его облике: вместо старины Перри предо мной был дикий зверь, жаждавший крови. Он негромко рычал, скаля на врагов крепкие зубы. Глаза налились кровью.

На меня нахлынуло безудержное веселье — прямо залихорадило в предвкушении битвы! Рассмеявшись, я отбросил в сторону щит и снял шлем. Судорожно вцепившись обеими руками в рукоять меча, оглядел наше воинство — не осталось ни одного нормального человека! Воины раздирали ногтями лица, рычали, выли, скулили, врастая в атмосферу смерти.

Я почувствовал на губах ни с чем не сравнимый привкус крови…

«Море бессильно, пока живы боги. Но грядет день великой битвы при Рагнаради, в котором падут и боги, и герои. И тогда всю власть получит море.

Тогда воды выйдут из берегов и уничтожат богов, героев, людей и всех животных.

И никто, даже боги, не знает, когда настанет роковой час Рагнаради. Боги, герои — обречены будут все. И все будут сражаться без тени страха, и все погибнут как воины — с оружием в руках… »

Сегодня море крови поглотит живое! Для нас настал час битвы Рагнаради!..

— Возрадуйся, человече, твой час пришел, — прошептал я, с нетерпением ожидая сигнала к атаке.

Грянул гром… Две многотысячные армии сошлись на зеленом поле, быстро пропитавшемся кровью…

Рубить, рубить, рубить, рубить!.. Любого, кто окажется на расстоянии удара, — рубить!.. И не важно больше, кто синий, кто зеленый!..

Уже не было ни синих, ни зеленых — кровь уравняла всех!.. Нет ни своих, ни чужих — есть только куски мяса, падающие под ударами.

Акай… Все сделалось красным… Ненавижу красный цвет! Сколько сил положил на его уничтожение!..

Час Рагнаради?!

Веселье не покидало меня! Я был счастлив как ребенок, получивший долгожданную игрушку!..

Потом все кончилось… Безумие испарилось, уступив место усталости…

Я стоял посредине поля смерти. Неимоверно тяжелый меч норовил выпасть из скользких от крови рук. В сапогах тоже хлюпала кровь. Она сочилась из моих многочисленных ран. Оглушали не только яростные крики, но и тихие стоны. В глазах потемнело. Голова шла кругом.

А враги все шли и шли…

Лишь когда солнце достигло зенита, бойня стихла. Кое-где еще слышался звон мечей, но большая часть воинов уже мирно бродила по полю, собирая раненых и трофеи.

Опершись на меч, я тяжело дышал, наблюдая через красную пелену за передвижениями солдат. Видно было плохо, но утереться не хватало сил.

— Неужели живой?! — раздался откуда-то сзади голос. — А я уж испугался.

Улыбающийся Перри протянул мне флягу.

Я отрицательно помотал головой. Пить хотелось до жути, но надо ведь было протянуть руку, откупорить баклагу и донести ее до рта…

— Перри, — прохрипел я, с завистью наблюдая, как он с наслаждением пьет неведомую жидкость, — сколько у тебя фляг?

— Три. А что?

— А у меня ни одной, — вздохнул я, почему-то вдруг опечалившись.

— Подарю, только не страдай! — пообещал он.

— Врешь ты все, — усмехнулся я. — Далеко до лагеря?

— А ты не видишь?

Я презрительно сплюнул под ноги, удачно попав старшине на сапог. Тьфу, мля! Уроки Сандаля даром не прошли!

— Смутно все как-то, расплывчато… Даже твоя гнусная морда! — пояснил я.

Перри понимающе хмыкнул и отер кровь с правой половины моего лица грязным рукавом.

— А теперь? — наивно поинтересовался он.

— Совсем ни хрена не вижу, идиот старый! — взбеленился я, отчаянно пытаясь проморгаться.

— Могу отнести, — предложил он.

— А на горшок тоже посадишь? — ухмыльнулся я.

Через несколько секунд мое зрение восстановилось, и мы тихонько побрели к лагерю, осторожно перешагивая через трупы.

— Скажи, Перри, зачем все это? — спросил я. К чему такая бойня, если обе стороны остались при своем? Какой смысл в бесплодной гибели нескольких тысяч человек?

— Зачем? — Он задумался. — Не знаю… Мы так живем много веков. Сражаемся каждый год, и все довольны. Битва и есть смысл нашего существования, по-моему. Слабые вымирают, сильные становятся еще сильнее, экономика развивается. Такова наша жизнь, Фенрир. Мы такие, как есть.

— Не понимаю, — признался я. — Если бы вы захватывали земли врага, богатства, наложниц, все было бы объяснимо. А так дикость какая-то.

— Пусть так, — подумав, согласился Перри. — Зато весело!

Лично мне было скорее тоскливо. Воздух пропитался тошнотворным запахом крови. Хотелось вдохнуть полной грудью, но я боялся, что меня тут же вырвет.

— Да уж, веселья просто до усеру! — промычал я.

«Долгую дорогу в дюнах», иначе говоря, путь до лагеря, с присущими мне стойкостью и героизмом удалось преодолеть. Первое, что попалось на глаза, — бочка с водой. Простой холодной водой!

Отцепившись от Перри, я подскочил к бочке и сунул голову в ее прохладу по самые плечи. А вот обратно вытащить сил не хватило. Поэтому я медленно утопал, блаженствуя. Правда, Перри быстро заподозрил неладное и за шиворот вернул меня в мир.

— Вода-то для питья, — укорил он.

— Пей, пожалуйста, — согласился я, смывая с рук кровь. — Никто не возражает…

Перри буркнул: «Еще отравится кто!» — и ногой опрокинул бочку на землю.

— Я пил и не отравился! — заметил я, наблюдая за иссякающим потоком.

— После тебя и отравятся! — усмехнулся он.

Подсуетившийся санитар стал обрабатывать наши раны.

— Ну и что дальше? — спросил Перри, когда санитар оставил нас в покое.

— Как всегда: только вперед и ни шагу назад!

— Значит, не вернешься?

Я молча покачал головой. Хотел бы остаться… Вести незамысловатую жизнь простого стража, а со временем стал бы старшиной… Даже было ради кого стараться, но…

— Не могу, Перри. Не мое это, я здесь не к месту.

— Ты странный человек, Фенрир, — грустно произнес Перри. — Пришел из ниоткуда и уходишь в никуда… Многие были бы рады, если бы ты вернулся.

— Возможно…

Перед моим взором возникла Велия… Я отстегнул меч и молча протянул его Перри.

— Ты что! — смутился он. — Слишком легкий для меня. Сражаться с ним я не смогу.

Мои уши запылали.

— Чего несешь-то?! Кто сказал, что это тебе? — возмутился я. — Никогда не дарил подарки мужикам! Думать, Перри, надо головой, а не тем, на чем сидишь!.. Велии передай, пожалуйста. Мне этот меч подарил Тольд, когда спас меня. Пусть останется ей на память.

— Как же ты пойдешь без оружия? — пробубнил Перри.

Я покосился на него.

— Перри, думай! Совсем рядом валяется на поле куча бесхозных трупов. Думаешь, кто-то возразит, если я ненадолго позаимствую его оружие?

— По-моему, это называется мародерством, — покачал головой Перри. — Возьми лучше мой меч.

— Твой мне придется тащить на плече, а драться им я просто не смогу… Мародерство — это когда с мертвых тащат вещи и ценности. Что же касается оружия, то оно по всем законам — трофей!

Мои в высшей степени разумные доводы, однако, нисколько не убедили упрямого Перри.

— Подожди здесь, — скомандовал он, поднимаясь.

Через пару секунд из палатки, в которую он нырнул, послышался чей-то возмущенный вопль, перешедший в хрип, очевидно, после весьма убедительного удара под дых. Мгновение спустя старшина с довольной лыбой на морде протянул мне украшенный драгоценной насечкой меч.

— Если от многого берут немножко, то это не кража, а просто дележка! — философски заметил я, не обращая внимания на доносящиеся из палатки стоны.

— Не знаю, что ты имеешь в виду, но такое оружие не для рядовых стражей. Слишком оно…

— Дурацкое? — подсказал я, рассматривая великолепные узоры на клинке.

— Нет, — потупился он, — богатое. Такой меч может носить только старшина.

— Перри, я и есть самый обычный страж, никак не старшина!

— Если бы остался, то через пару лет… — убежденно промычал он. — И вообще, негоже тебе рыскать среди усопших в поисках оружия!

— Ага, кивнул я, — точно! Негоже, мать его, лилиям прясть!

— Так-то лучше! — безмятежно зевнул Перри. — Ну, не передумал?

Передумать?.. Очень хотелось бы, но… Карма, мля! Карма…

— Просто не могу. Кровь зовет. Я должен вернуться.

— Тогда выбирай любого скакуна, хоть жеребца наместника! Никто тебе не помешает, — предложил мой теперь уже бывший командир.

Я покосился на пасшийся неподалеку табун. Четыре ноги, голова, грива, хвост…

— Чего выбирать-то? Для меня они все на одну морду! Лишь бы до Солонара доскакать, а там отпущу животину на вольные хлеба… Хотя, конечно, не мешало бы напоследок сделать маленькую пакость наместнику!

Однако пакостить не было никакого настроения. Поэтому я скромно выбрал самую несчастную на вид клячу.

Перри с недоверием осмотрел ее, убогую.

— Тебя случайно по голове сегодня не шарахнули? — с подозрением осведомился он.

— Нет… Просто мне жалко эту конягу. Если она останется здесь, то до конца своих дней будет таскать бочку с водой.

— А так ты уже через пару миль пойдешь пешком, оплакивая труп невинно загнанной кобылы, — усмехнулся Перри.

Скрепя сердце пришлось согласиться и попросить Перри лично выбрать мне средство передвижения. Очень скоро я стал счастливым обладателем довольно приличного конька, нетерпеливо бившего по земли мощными копытами.

— Перри, а он, часом, не бешеный? — с опаской поинтересовался я, наблюдая за разлетающимися в разные стороны комьями.

— В самый раз для тебя.

Я осторожно подошел к буйной скотине. Конь утихомирился и покосился на меня лиловым глазом. Взгромоздился в седло. Животное против ничего не имело, и я сделал вывод, что контакт и взаимопонимание найдены.

— Ну что, Перри, — глянул я на старшину, — стало быть, прощаться будем?

— Стало быть, так, — уныло согласился он.

— Тогда… — В поисках слов я пожевал губу. — Это… Спасибо тебе, что ли. Помог ты мне сильно.

— Да ладно! — грустно улыбнулся он.

К чему слова, когда и так все понятно: был у меня верный боевой друг и товарищ, а теперь не будет…

— Знаешь, Перри, перед нашей встречей нашел я тоже друга. Бросил он все дела и двинул за мной. Убили его, когда он пытался меня спасти… Смешно, правда?

— Чего тут смешного?! — поразился Перри моему цинизму.

— Самое смешное то, что я еще жив!..

Говорить дальше не имело смысла. Я ткнул пятками коня в бока и понесся через поле, не разбирая дороги. Оборачиваться не стал.

Два дня безумной скачки, и впереди замаячили высокие стены Солонара. Я бы даже сказал — высоченные, к тому же идеально отполированные до черноты. Ни башен, ни шпилей не просматривалось. Вот уж точно — цитадель тьмы! Она даже мрачнее, чем залив Аваддона!

День клонился к вечеру. Было еще достаточно светло, когда я свернул с дороги в лес, предпочтя лишний раз не светиться. Описывать набитые о ветки шишки и полученные ссадины не стану. Просто скажу: к моменту моего прибытия к круглому озеру, посреди которого возвышался неприступный Солонар, на ночном небе вовсю разгорались звезды, а я в очередной раз искренне ненавидел жизнь и конный спорт.

До крепости оставалось всего ничего — по водной глади. Невдалеке просматривался мост, на котором горели факелы немногочисленной охраны, досматривавшей запоздалых прохожих. В ворота, как мне удалось рассмотреть, входили уже все подряд.

Раздался приглушенный звон, и ворота с грохотом захлопнулись… М-да, а часть охранников осталась тем не менее на мосту, где, по идее, ловить им было абсолютно нечего. Я надеялся ночью благополучно пересечь его и поутру беспрепятственно проникнуть в крепость!.. Все карма моя треклятая!.. Пришлось в экстренном порядке решаться на дерзкий и коварный план «Б», который грозил мне воспалением легких как минимум.

Ругнувшись, стащил с коня седло и упряжь.

— Скачи, мой верный друг, в вольные прерии, — посоветовал я ему. — Найди достойную кобылицу, народи жеребят, живи счастливо и долго!

Неблагодарное животное не стало дожидаться окончания тирады. Последние мои слова были обращены, грубо говоря, к крупу, быстро растаявшему в темноте.

— Если тебя там сожрут — рыдать не буду! — добавил я.

Раздевшись, неспешно увязал пожитки в узелок. Килограммов этак на семь он тянул легко! И как с ним по озеру плыть?

— О Иштар! — вздохнул я. — Ответь, зачем мне это?!

«Потому что кретин!» — пронеслось в голове.

Но это явно не Иштар откликнулась! Так, воображение…

Вода была ледяной! Держа над головой узел с вещами, я греб одной рукой, кусая губы, чтобы не рычать от холода. До середины кое-как доплыл, а дальше начались проблемы: левую ногу сковала судорога… Как бы не утонуть в этом безрадостном озере!

Вода превратилась в мутный отстой, мир сузился до крохотной точки… Я мысленно попрощался с белым светом и… неожиданно ощутил под собой скользкую гладь камней! Собрав остатки сил, выбросил тело на берег и распластался на земле безжизненной тушей.

Дикая боль в ноге не дала вырубиться. Я принялся разминать голень синюшными, деревянными пальцами, быстро приходя в себя.

Когда судорога отпустила, зубами развязал узел и, достав грязный, жесткий плащ, растерся им до жжения кожи. Одевшись, почувствовал себя почти нормальным человеком. Оставалась самая малость — осторожно добраться до моста и схорониться под ним, чтобы поутру смешаться с толпой и благополучно проникнуть в Солонар. А потом…

Внезапно меня пронзила неприятная мысль: по здешним меркам прошло несколько лет, так что мою драгоценную к-капсулу дикари уже вполне могли растащить на сувениры!

«Да нет же, нет! Быть того не может! — попытался я успокоить сам себя. — Она из сверхпрочного сплава пластали, который и алмазной пилой не взять!»

Впрочем, если туземцам не удалось покоцать к-капсулу на запчасти, то они вполне могли выбросить ее в ближайшее болото за ненадобностью.

Перспектива застрять до конца дней в этом мире не предвещала ничего хорошего. С другой стороны, если вдуматься, ничего особенно плохого — тоже.

Вздохнув, я подавил зарождавшуюся истерику, решив временно стать фаталистом. По крайней мере, до тех пор, когда смогу с чистой совестью впасть в отчаяние.

Прижимаясь к скользкой стене, я осторожно, стараясь не задеть случайный камешек, добрался до моста. Как только прогуливающиеся стражники отошли на приемлемое расстояние, стремительно поднырнул под тяжелые своды. За свою недолгую жизнь мне так и не удалось доподлинно узнать, храплю я во сне или нет. Оставалось надеяться, что нет.

Скрывшись от чужих глаз, на ощупь отыскал ямку поглубже и, свернувшись калачиком, пал в объятия Морфея.

Проснулся далеко за полдень, чему нисколько не огорчился. Может, я и проспал утро, зато основательно отдохнул.

Размяв онемевшие конечности, тихонько выбрался из своего укрытия. Спрятавшись за большим валуном рядом с мостом, уловил удачный момент, когда в мою сторону никто не смотрел, и двумя стремительными легкими прыжками добрался до цели. Присев на одно колено, принялся лихорадочно заправлять в сапог штанину, краем глаза наблюдая за проходящими мимо туземцами. Никому до меня не было дела, что и требовалось. Поднявшись, я неспешно побрел к воротам, благоразумно затесавшись в толпу.

А теперь кое-что о вреде недальновидности.

Дойти до ворот, понурив голову, не составляло никаких трудностей. Я действительно мало чем отличался от других. А все же проникнуть в крепость без проблем не удалось. Равнодушно созерцавший толпу стражник вперил в меня мутный взор и немедля крикнул подмогу. Спустя три секунды я стоял под прицелом примерно десятка копий.

Сопротивляться было бесполезно. Я мирно поднял руки, в глубине души надеясь, что это простое недоразумение, которое быстро уладится. Надеясь на природную наивность аборигенов, скромно пояснил:

— Странник я, пилигрим… Хочу увидеть славный град Солонар, слава о кото…

А вот слушать меня никто не собирался.

— Шпион? — совещались стражники. — Или идиот?.. Или шпион-идиот?

— Уверяю вас, господа, — сделал я второй заход, — просто мирный путник…

Острие копья уперлось в мое горло. Кровь потекла по шее. Могучего вида воин радостно оскалил черные пеньки вместо зубов и нежно погладил изображение синего дракона на изумрудной тунике.

Синий дракон, зеленый дракон… Какая разница?! Все аой, все едино!

Как последний идиот, я даже не подумал о том, что в форме стража Лоренгарда буду выглядеть вороной во вражеском Солонаре!

Оставалось только от души заматериться…

В принципе просторная одиночная камера, в которую меня невежливо забросили, была ничем не хуже прочих, в которых довелось побывать ранее. Вполне стандартная обстановка: влажные, покрытые лишайниками каменные стены, лужи, ворох прогнившей соломы на скользком полу, небольшое оконце где-то под потолком и тьма-тьмущая здоровенных крыс, презрительно разглядывавших меня… Утешало хотя бы то, что отсутствовали действующие на нервы приспособления для развязывания языка.

Сильно хотелось есть и пить…

Чтобы немного развеяться, я принялся громко орать различные похабные песни. Через час охранники не выдержали и пригрозили лишить меня языка, ежели я не прекращу издеваться над их ушами.

— Жратвы дайте, животные, тогда замолчу! — выдвинул я условие.

Наверное, я действительно ужасно пою. Не прошло и трех минут, как тяжелая металлическая дверь приоткрылась, и на полу возникла грязная глиняная тарелка с хлебом и куском мяса, а за ней — кувшин с холодной, отдававшей плесенью водой.

— Хоть бы посуду мыли, скоты! — проворчал я, пиная дверь пяткой.

Оглядевшись по сторонам, вытащил из рукава любимый костяной нож, который так и не нашли при обыске, порезал мясо и спрятал нож обратно.

Закончить обед мне. не дали. Дверь распахнулась, и в камеру вошли две подозрительные личности. Первый — долговязый тип в мятом сером балахоне — сильно напоминал знакомого испанского инквизитора по имени Игнатий Лойола, который умудрялся заставить собеседников покаяться и перекреститься в католики одним лишь своим видом. Второй — толстый коротышка — тащил парту и ворох пергаментов с перьями, будучи, очевидно, простым писарем.

— Можете окончить трапезу, — вежливо предложил инквизитор.

— Нет, спасибо, — отказался я, отодвигая тарелку (аппетит вдруг пропал от нехороших предчувствий), — уже сыт.

— Тогда, — отечески улыбнулся долговязый, — приступим?

— Пытать будете? — хмуро осведомился я.

— Зачем?! — искренне удивился он. — Мы не варвары. У нас цивилизованный город.

— В цивилизованных городах мирных путников в темницу не швыряют! — осмелел я.

Писарь мерзко оскалился и протянул инквизитору потрепанный кусок пергамента.

— Вы здесь не просто так оказались, — уведомил последний и, прокашлявшись, зачитал: — Вы обвиняетесь в попытке незаконного проникновения в Солонар с целью шпионажа в пользу Лоренгарда. Признаете это?

— Разумеется, нет! — отшатнулся я. — Чего мне шпионить? Шел мимо, решил заглянуть… Вот!

— Просто так в Солонар еще никто не заглядывал, — покачал головой долговязый. — Ваше имя?

— Что в имени тебе моем? — тихо пробурчал я.

— А все-таки? — не отставал инквизитор.

— Шмульц. Сидорчук Шмульц Арсеньевич, — буркнул я, соображая, как бы поудачнее выкрутиться.

— Запиши, — обратился инквизитор к писарю, — Сидорчук Шмульц Арсеньевич полностью признал свою вину, покаялся и готов предстать перед богами. Дату поставь сам.

— Э-эй, ничего я не признавал! — возмутился я. — Что значит «предстать перед богами»?!

— Какая разница? — отмахнулся долговязый. — Пустые формальности… Если бы мы применили пытки, вы бы сознались во всем. Разве нет?

Наверное, да…

— Никогда! — выкрикнул я, отчаянно мотая головой. — Невиновен! Ни в чем бы не сознался даже под страхом медленной и мучительной смерти!

— Можно, конечно, проверить, — равнодушно зевнул инквизитор. — Хотите время потянуть? Зачем? Смерть — она так прекрасна!.. Итак, вы готовы?

— Еще чего! — возопил я. — Нет!!!

Подлый инквизитор, предусмотрительно держась на почтительном расстоянии, сделал охранникам знак рукой.

— Свяжите и на площадь! — приказал он, выходя.

Естественно, безропотно себя связать я не позволил! Успел выбить нападавшим несколько зубов, прежде чем меня оглушили дубиной…

— У-у, — завывала толпа, — сжечь его! На костер! Подпалите его хорошенько!

Огрызки яблок, гнилые овощи, тухлые яйца, камни — все это летело в меня по пути от острога до места проведения казни.

— У-у! — не утихали солонарцы. — Сейчас ты узнаешь, как за нами шпионить, выродок!

Огрызаться не было настроения. Я неспешно шел по узкой дороге, бросая по сторонам хмурые взгляды. Ежесекундно в спину тыкалось острое копье, дабы придать мне ускорение.

— Главное — сразу дыма надышись! — поучал меня один из стражников. — Чтобы быстро задохнуться. Тогда и огня не почувствуешь.

Я исподлобья глянул на доброго советчика и предложил ему отправиться куда подальше. Конвоир обиделся и замолчал.

На площади ожидала праздничная толпа. Она окружала обложенный хворостом столб и здоровенного детину в грязном фартуке, бережно поддерживающего огонь в жестяном ведерке. Стражники привычно привязали меня к вышеозначенному столбу и стали неподалеку, явно намереваясь дождаться окончания спектакля.

Похоже, это был самый настоящий пи… то есть конец! Палач уже радостно размахивал факелом, готовясь сделать из меня барбекю на потеху толпившемуся электорату.

— Остановитесь, варвары! — без особой надежды произнес я. — Подумайте о душах своих бессмертных! Как вы будете смотреть в глаза потомкам, зная, что отправили на костер невиновного человека?

Гневный свист и ругань убедили меня, что потомкам они будут смотреть в глаза совершенно спокойно.

Палач запалил факел и сунул его в хворост.

— Одумайтесь, дикари гребаные! — с истерическими нотками в голосе продолжил я увещевание, наблюдая краем глаза, как начинает тлеть мой плащ. — Земля плоская!

Метко запущенный кем-то подгнивший помидор дал понять, что туземцам абсолютно безразлично, плоская Земля или круглая, вертится она или нет. Народ хотел зрелища!

— Скоты неблагодарные! И это после всего, что я для вас сделал?!

Крики на мгновение стихли. Туземцы тупо соображали, что я имею в виду. Потом ругань разгорелась с новой силой.

Вдруг народ стушевался, и как по команде все рухнули на колени.

Я заткнулся, пытаясь понять, что это значит.

За спиной раздалось тяжелое лязганье. Перед моим взором возник загадочного вида всадник в красной с золотом тяжелой броне на закованном в панцирь коне.

— Почему не доложили? — поинтересовался он, пиная железным башмаком одного из конвоиров в висок.

— Дознаватель приказал сжечь шпиона, ваша светлость! Мы тут ни при чем, не губите! — взмолился другой, с ужасом взирая на мертвого товарища.

Всадник с грохотом слез с коня, и приблизился ко мне.

— Ты — пес? — глухим голосом спросил он меня.

— Лосось, мать твою! — Я лихорадочно и тщетно старался сбить пламя с разгорающейся штанины. — Развяжите меня!

— Что ты знаешь о Бэлле? — спросил всадник, равнодушно наблюдая за моими мучениями.

— Вилы твоему Бэллу пришли! — не стал скрывать я, поскольку все равно смерть была не за горами. — За что палите, суки?! Случайность это, он первый начал!

— Как ты смог убить бессмертного? — спросил он.

— Не я его пришиб, — спокойно — насколько позволяла ситуация — улыбнулся я, поддерживая лучик вспыхнувшей надежды. — Но ты ни хрена не узнаешь, если я сгорю!

Всадник криво усмехнулся:

— Считаешь, что меня это интересует? Наивный — он хотел меня обескуражить! Из последних сил я коварно улыбнулся. —

— Развязать! — распорядился он. — Доставьте в башню немедленно!

С этими словами железный человек легко взгромоздился на несчастное животное и, не попрощавшись, умчался.

Стражники суетливо кинулись ко мне, залили костер (и меня) холодной водой и, разметав непогасшие хворостины, перерезали мои путы.

— Руки развяжи! — потребовал я у особо старательного конвоира.

Последний посмотрел на веревки с немалым сомнением.

— Тебе что барин приказал?! Развязать! — напомнил я. — Вот и развязывай, чучело!

Все еще сомневаясь, стражник выполнил мой приказ.

С наслаждением потянувшись, я презрительно осмотрел замершую на коленях толпу.

— Скоты! — обозвал я всех и, подойдя к палачу, от души пнул его по ребрам. — Чтобы знал в следующий раз, зараза, кого можно жечь, а кого нет!

Стражники, конечно, не стали относиться ко мне более дружелюбно, но по крайней мере теперь немного опасались. Довольно вежливо они предложили мне следовать за ними.

— Это вообще кто был? — поинтересовался я у дававшего мне ранее полезные советы конвоира.

— Его светлость генерал Гхиар, — шепотом ответил он, оглянувшись по сторонам, — повелитель Солонара.

— Да что ты?! — типа удивился. — Сам повелитель?! Правда, что ли?!

Стражники отчаянно закивали, в ужасе закатывая глаза.

Ну, лично мне генерал по боку, главное — я спасен. Хотелось верить, что его светлость не пересмотрит свое мудрое решение. Правда, чуток напрягал вопрос: с какого такого перепоя генерал спросил вдруг о Бэлле именно меня? Подозрительно это… Ну да жив — и ладненько! С остальным разберусь по ходу…

Мы наконец пришли к высоченной башне. Разумеется, тут не было и пародии на подъемник. Преодолев примерно тысячу ступеней до покоев генерала, я почти искренне сожалел, что не остался на костре, где, наверное, давно уже отмучился бы.

— Говори! — мрачно приказал генерал, едва меня завидев.

Ну а я ненавязчиво потребовал время, чтобы перевести дух после муторного подъема, и чего-нибудь прохладительного — желательно алкогольного. Получив чарку довольно паршивого вина, неспешно им наслаждался. Генерал не сводил с меня взгляда, тяжесть которого очень быстро убедила не выпендриваться.

Небрежно отставив в сторону кубок с недопитой кислятиной, я дружески улыбнулся его светлости.

— Говори! — тоном, от которого по спине пробежали мурашки, снова приказал он.

Особо не вдаваясь в подробности, я описал ему последние минуты жизни Бэлла, на всякий случай усиленно напирая на то, что сам я — простой свидетель.

— Ты уверен, что пикт мертв? — недоверчиво спросил генерал.

— Ну, знаете! — оскорбился я. — С расколотой головой обычно не живут!

— Бэлл не человек, — хмуро сообщил он, словно я до этой мысли еще не допер.

— Того, кто пришиб Бэлла, тоже трудно назвать человеком!

Генерал замер, сосредоточенно обдумывая мою тираду. Минут через пять мне стало скучно, и я решил отвлечь его от грустных мыслей:

— Э-э, ваша светлость, а почему вы вдруг спросили меня о Бэлле, когда я мирно поджаривался?

— Что? — встрепенулся он. — А, это просто… Бэлл предупредил, что ты придешь.

— Именно я?! Как вы узнали, что я тот, о ком он говорил?

— Пес-мазоку в человеческом облике и об одном глазе, — пояснил он.

Ну, про человеческий облик и один глаз — это туда-сюда, а вот все остальное — категорически не согласен!

— Про пса-демона не совсем понял, — признался я. — Что до людей с одним глазом, — по-моему, их не так уж и мало.

— В Солонаре таких не осталось совсем! — нехорошо улыбнулся и выразительно посмотрел на меня генерал. — «Прибудет одинокий волк севера» — вот что сказал Бэлл.

Все стало понятно. Меня опять перепутали с дворнягой, которая имеет честь носить прозвище, аналогичное моему имени. Уж и не знаю — проклинать мифического Фенрира за это или все-таки благодарить?

— Иди за мной! — скомандовал генерал.

Я вышел за ним на просторную террасу, служившую балконом. Оттуда открывался великолепный вид на раскинувшийся внизу Солонар. Но налюбоваться местными пейзажами я не успел — на балконе была она\ Окрашенная в кислотно-желтый цвет, с двумя красными пятнами спереди, самое гениальное творение рук человеческих — моя персональная к-капсула!

Не думая о последствиях, бросился к ней, желая расцеловать каждый сантиметр металлического монстра, способного разом прекратить мои злоключения… А вот и нет!

Дорогу преградили суровые стражники, вооруженные копьями и арбалетами. Неблагоразумно помирать практически на пороге собственного дома! Пришлось отступить и запастись терпением.

— Эта дьявольская машина действительно может разрывать связь времен? — поинтересовался Гхиар.

Отрицать было бы глупо, и я утвердительно кивнул.

— Расскажи! — потребовал он.

Что я мог ему рассказать?.. Генерал — не простоватый Сефер! Его малопонятными терминами не загрузишь: пришибет железной перчаткой, и дело с концом! Или прикажет охране застрелить…

— Понимаете, ваша светлость, я человек не богатый, поэтому кручусь как могу. Если, к примеру, отправиться в прошлое и спрятать там, допустим, бутылку дешевого вина, то через некоторое время мы получим…

— Уксус, — прервал генерал. — Я все понял: ты обманом обогащаешься, превращая заурядные вещи в раритеты. Неплохо придумано. Но расскажи о другом. В чем истинное назначение машины?

— Назначение? — переспросил я, лихорадочно вспоминая, что нам вдалбливали на лекциях. — Исследовательская деятельность, разумеется. Изучение возможных реальностей и вариантов событий.

— Это как?

— Ну, например, — замялся я, — что бы произошло, если бы ваш дедушка не встретил вашу бабушку.

— И что бы случилось? — осведомился генерал, заподозрив неладное.

— По большому счету ничего! — развел я руками. — Ваша бабушка встретила бы другого дедушку, в результате у вас была бы другая внешность, другое имя, другой характер. Возможно, вы не были бы правителем Солонара. Но на ключевых событиях истории это нисколько бы не отразилось.

— Почему?

— Потому что был бы другой генерал Гхиар. Одно убывает — другое прибывает! Можно менять персонажи, имена, географию, а события нисколько не изменятся: история пишется только единожды.

— То есть, скажем, если я отправлюсь во времена, когда был заложен первый камень Лоренгарда, и помешаю этому, то Лоренгард все равно возникнет? Только в другом месте? — догадался генерал.

Если честно, откуда я мог знать? Только что придумал и сформулировал весь этот бред!.. Пусть назовут меня патологическим лжецом — все равно не изменюсь ни на йоту! Свое прошлое я изменить не могу, а до остального мне нет никакого дела!

— Совершенно точно, генерал.

— Тогда что значит твое «возможные реальности и варианты событий»? — попытался поймать меня Гхиар.

Гм, похоже, действительно заврался!

«Пусть ложь рождает ложь», — прошуршал голос в моей голове.

— Можно создавать временные миры, альтернативные, — сказал я почти правду, — в которых и ведутся исследования. А полноценный переход во времени всего лишь побочный эффект.

Вообще-то, «побочный эффект» — это как раз появление А-миров при неудачных прыжках!.. Но зачем грузить генерала несущественными подробностями?

— Рвать время… — задумчиво пробормотал генерал. — И много энергии требуется?

— Точно сказать не могу, но порядочно! — развел я руками.

— Зачем тратить средства, не имея практической выгоды? Ты что-то не договариваешь.

Не понравилась мне мягкость его голоса! Возможно, лучше было бы остаться на костре, чем сводить близкое знакомство с дыбой и «испанскими сапожками»…

— Генерал, как раз я имею весьма ощутимую практическую выгоду! — похолодев, напомнил ему.

— Ты всего лишь пешка, — пробормотал Гхиар, шкрябая квадратный подбородок. — Твоя выгода — плевок в море… Какова цель твоих хозяев?

Ну, что касается директора института, его цель проста и незамысловата: расстрелять меня лично и благополучно свалить на заслуженную пенсию (он и не думал скрывать свои планы!). Что же до спонсоров…. Никогда не интересовался, кто они и что им нужно.

— Исключительно научный интерес! — попытался я убедить генерала. — И у нас, и у вас есть очень богатые люди, готовые вкладывать средства во всякие абсурдные проекты! Ну а я сам лишь рядовой альтернатор, составляющий бессмысленные доклады и немного облегчающий свое существование!

— Возможно, возможно… — с неохотой выдавил он. — Но не мешает это проверить.

— Генерал, обращаюсь к вашему разуму! — горячо воскликнул я, не желая никаких проверок. — Если бы я знал что-либо стоящее, разве торчал бы здесь столько лет? Меня бы уже давно отыскали!

«Конечно, если бы аварийный маячок был на месте!» — мысленно добавил я.

— Гладко говоришь, — не поверил моему бреду Гхиар. — Впрочем, все это не так важно… Судя по твоим словам, нельзя изменить прошлое. А будущее?

— Что — будущее? — переспросил я.

— Изменить будущее можно? — уточнил генерал. — Например, узнать час смерти и предотвратить ее?

— Вообще-то, будущего не существует. Переходы созданы только в прошлое, — неуверенно произнес я, понимая, что генерал не поверит.

Гхиар довольно оскалился:

— Не слишком убедительно лжешь! Если будущего нет, то откуда пришел ты?

Его вопрос мог смутить любого, но не меня! Я уже имел вполне бредовый ответ:

— Из настоящего, генерал. Из своего настоящего. Которое для вас — будущее. Но не для меня!

— И теперь ты в прошлом, которое для меня — настоящее? — как-то быстро попался на удочку Гхиар.

— Да, — согласился я.

— То есть теперь мое настоящее — и твое настоящее?

Какой он наивный, в самом деле! Поймать меня на такой примитив?!

— Не совсем так, генерал. Все несколько сложнее, но я не обладаю достаточными знаниями, чтобы это объяснить. Если вас интересует, как я собираюсь вернуться, то тут просто: каждая к-капсула связана с контрольной точкой выхода, пока она здесь, врата открыты, следовательно, мое настоящее остается моим настоящим.

Наверно, глупо… А что еще придумаешь, если никогда не интересовался подобными вещами? Меня больше беспокоила исключительно материальная сторона дела.

— Пусть так, — ровным счетом ни хрена не поняв, кивнул генерал, опять погружаясь в свои мысли.

— Простите, — оторвал я его от раздумий, — хотелось бы выяснить, какие у вас планы касательно меня?

— Тебя? — удивился он. — Лучше всего было бы убить. Но с другой стороны…

— Что же с другой стороны?

— Рано или поздно тебя ведь начнут искать?

— Разумеется! — пылко соврал я.

— Хотя не факт… Ты не представляешь ценности даже для меня. Вряд ли твои хозяева будут тратиться на поиски, раз до сих пор этого не сделали.

— И?..

— Проклятый пикт! — неожиданно взбеленился генерал. — Установил твою машину на моем балконе так, что ни один маг не может ее переместить! От этой радиоактивной дряни уже передохла половина моей личной охраны! Сбросить ее вниз — кто знает, какие будут последствия?

Я с готовностью согласился — мол, да, скидывать с крыши к-капсулу не самая удачная идея, заодно поинтересовался, откуда у него сведения о ее радиоактивности.

— Пошли! — вместо ответа приказал он и, подойдя к стене, открыл неприметную дверку.

Мы спускались на примитивном подъемнике, чему я был несказанно рад: пешие прогулки по лестницам надоели до чертиков!.. Правда, радовался я не слишком долго: по приблизительным подсчетам мы опустились уже на пару миль под землю, а конца путешествию не было видно, как я ни всматривался вниз.

— Древние маги строили лаборатории как можно глубже, чтобы при неудаче эксперимента можно было спасти хоть какое-то оборудование, — пояснил генерал.

— Внизу лаборатория? — заинтересовался я.

— Была когда-то, — кивнул Гхиар, — еще до строительства Солонара. Сейчас там… Впрочем, сам увидишь.

Ну почему никто и никогда не хочет ничего сказать прямо?! Почему я вечно должен терзаться догадками?! Свинство какое-то!

— Говоришь, если событию суждено случиться, то его нельзя остановить? — коварно щурясь, спросил генерал.

— Если это ключевое событие истории, то да, — подтвердил я.

— Гибель нескольких миллионов людей — ключевое событие? — осведомился он.

— Полагаю, да, — удивился я, не врубаясь, куда он клонит. — А что?

— Сейчас поймешь, — генерал кивнул вниз.

Я увидел мелькающие огни. Судя по громким и невнятным выкрикам, там кипела какая-то работа… И тут пред нами начало вырастать ЭТО!

Нечто громоздкое и грандиозное, окруженное бесчисленным количеством труб разного диаметра и окутанное великим множеством толстых силовых кабелей, по которым время от времени пробегали разряды… Тьма одетых лишь в набедренные повязки людей ловко ползала по этому нечто, прикручивая и откручивая что-то, отсоединяя и присоединяя кабели, выполняя прочие непонятные действия… От удивительного нечто несло глубочайшей старостью и невиданной мощью.

— Что это?

С замиранием сердца я глядел на металлическое чудовище.

— Гибель Лоренгарда, — улыбнулся генерал, отечески поглаживая ржавый болт. — Наш последний — самый мощный! — реактор… Его похоронили здесь века назад мои далекие предки — отключили, поскольку испугались его силы. Пришлось возрождать… Не один год потребовался — не так-то легко облучать торий нейтронами. Но мы справились! Теперь он накопил достаточно мощности. Маги перенесут его к границам Лоренгарда… Понимаешь, о чем речь?

Я с ужасом кивнул, представив себе последствия взрыва такой махины.

— Уверены, что получится? Ведь его можно потерять без всякой пользы! — попытался я поколебать маньяка.

— Уверен. Мы испытали более слабые реакторы на мелких городах — вроде Герда — все получилось!.. Даже если что-то пойдет не так, как запланировано, все равно: стоит ему оказаться на месте все население проклятой крепости вымрет за несколько лет!.. Я ждал своего часа десятилетия, так что потерплю еще год-другой.

Фанатичный маньяк!..

— Конечно, — согласился я. — А зачем вы мне все это рассказали?

— Зачем?.. Ха-ха-ха! — загремел его ледяной смех.

— Ты утверждал, что ничего в истории изменить нельзя, — отсмеявшись, продолжил он. — Так вот, сейчас я буду писать историю! Только я решу, чему быть! Лоренгард падет от моей руки, и этого никто не в силах изменить! Я против тебя! Против тебя и времени!.. Можешь убраться в свое настоящее. А хочешь — вернись в Лоренгард и собери против меня армию. Ты волен сделать, что пожелаешь: я отпускаю тебя и не буду чинить препятствий. Ты и я! — Он ткнул толстым пальцем мне в солнечное сплетение. — Кто из нас сильнее?.. Утром реактор будет у стен Лоренгарда! — торжествующе уведомил он. — У тебя еще есть время помешать!

Генерал запрыгнул на приемник, и мы стремительно понеслись вверх.

Мысли путались… Реальность казалась реальной все меньше и меньше… Придумать такой план в сраные супердревние века?! Да еще и воплотить его?! Немыслимо! Но факты были налицо… Причем изменить что-либо я и в самом деле был бессилен.

Махнуть на капсуле в Лоренгард и предупредить о надвигающейся катастрофе?..

Бесполезно… Пусть даже часть жителей спасется, но большинство — такие, как упрямый Перри или Максуэлл Тейлор, которому за пределами крепости просто не выжить, — останутся в городе и примут смерть вместе с ним.

Вернуться домой и оттуда попытаться что-то предпринять?..

Тем более бесполезно… Меня сразу арестуют за использование капсулы в личных целях. Даже если и нет — любое воздействие на прошлое запрещено! Сколь бы отечески ни относился ко мне шеф, он ни за что не нарушит инструкцию! Стоит лишь предложить ему подобное — и меня сразу отстранят от дел, личный код доступа моментально сотрут, и я действительно не смогу воспользоваться к-капсулой!..

Мысли крутились бешеным вихрем, и ни одна из них не подавала даже крохотной надежды…

Мы вышли на террасу.

— Иди, — кивнул генерал на капсулу, презрительно поворачиваясь ко мне спиной.

Стражники расступились. Понурив голову, я шагнул вперед. Беда, да и только! Тут же запнулся и распластался на разогретых солнцем каменных плитах…

5

— НЕТ!!! — проорал я, с силой тыча кулаком в красные медные плиты, покрывавшие поверхность земли; слезы отчаяния выступили в глазу. — ЭТОГО НЕ МОЖЕТ БЫТЬ!!!

Мгновение назад я стоял в двух шагах от капсулы, мог дотянуться до нее рукой — и вдруг очутился… Где? Понятия не имею!

— Кто ты?! — беззвучно спросил я невидимого шутника, забросившего меня сюда. — Чего хочешь?!

Место действительно было странным… Изящные медные башни-шпили подпирали своими вершинами далекие мертвые облака. Высоко в серовато-красном небе тянулись огромные черные полосы. Едва ли не в половину неба темно-бурый солнечный диск пульсировал, словно живой. Давящее безмолвие царило вокруг.

— Чертовщина… — всхлипнул я. — Ведь просто оступился…

За спиной раздался шорох, и я подпрыгнул от неожиданности, разворачиваясь.

Ко мне подъехал странный гусеничный транспорт, на удивление тихо шурша гусеницами по медным плитам. Дверь распахнулась. Я отскочил назад, сжав кулаки. Однако просторная кабина, оборудованная мягким диваном, была совершенно пуста. Испытывая полное безразличие ко всему, что должно произойти, я влез в нее.

Дверь с легким щелчком захлопнулась, и агрегат зашуршал вперед. В большом окне проносились мимо все те же великолепные, но совершенно однотипные шпили. И никого живого…

Минут через пятнадцать транспорт остановился перед ничем не примечательной башней. Я выбрался на волю.

— И что теперь? — спросил железную гусеницу.

Она захлопнула дверь и уползла, оставив меня в одиночестве.

Так хотелось кинуть вслед какой-нибудь завалящий камень, но медные плиты были стерильно чисты: не то что камня — пылинки на них не найдешь!

Засада…

С негромким шипением в башне открылась дверь. Пожав плечами, я вошел внутрь, слегка поморщившись от пахнувшего в лицо затхлого воздуха. За спиной дверь закрылась, а передо мной открылась другая, приглашая в заурядную кабинку лифта.

Да, отвык я от скоростных передвижений за время своих странствий, точно… Когда лифт остановился, мой последний обед гордо лежал на полу в полупереваренном виде. Неприятное зрелище…

Пошатываясь, выбрался из оскверненного лифта в круглое пустое помещение, посреди которого сиял синий шар чистой энергии.

— И кто здесь живет? — поинтересовался я.

Кто бы он ни был — ответить не удосужился…

Подумав, я метко плюнул прямо в центр шара.

— Зачем ты это сделал?

До боли знакомый голос пробудил негативные воспоминания… Я осмотрел помещение — никого.

— Где ты? — поинтересовался я.

— Перед тобой, — невозмутимо ответил голос.

— Человек-невидимка? — закипая, спросил я.

— Нет, болван, — раздраженно ответствовал голос. — Что ты видишь прямо перед собой?

— Идиотский синий шар!

— Это я и есть, — четко произнес голос.

— Менее идиотским ты не стал! — Я вновь плюнул в загадочный транслятор.

— Зачем ты это сделал? — тупо и немного растерянно переспросил невидимый шутник.

— А зачем ты затащил меня сюда?

— На этот раз — чтобы поговорить.

— Что значит «на этот»? — заинтересовался я.

— В прошлые наши встречи возмущение поля было неустойчивым и нестабильным. Самый последний раз можно назвать счастливой случайностью.

— Это все-таки ты травил мне душу, показывая пластиковые миры!.. Показаться точно не хочешь?

— Виденные тобой миры вызваны возмущением поля, в котором полностью твоя вина.

— Дебильный транслятор! — Я вновь плюнул в него.

— Хватит плеваться! Я не транслятор! — Из взбешенного шара вылетела тонкая паутинка и шарахнула меня током.

— И кто ты тогда? — осведомился я, потирая онемевшую руку.

— Мидер.

— Который бог, что ли? — уточнил я.

— Нет, который искусственный разум! — самодовольно ответил шар.

— Машина? — возмутился я такому повороту событий.

— Да не машина, а искусственный разум!

— Понятно, железо, — отмахнулся я.

— Искусственный разум! — вновь начал раздражаться шар.

— Какие мы обидчивые! — усмехнулся я. — Не слишком ли много эмоций — для искусственного-то?

— За триста восемнадцать тысяч лет полного одиночества я понял природу эмоций и чувств. Устроит такой ответ?

— Гораздо больше устроил бы ответ на другой вопрос: зачем ты меня сюда затащил?

— Уже объяснял ведь: просто хочу с тобой поговорить, — напомнил шар.

— Поговорили — и будя! — криво улыбнулся я. — Отправляй обратно!

Шар вполне по-человечески вздохнул.

— Я посвящен во все тайны, знаю ответ на любой вопрос! Неужели ты настолько туп, что не хочешь этим воспользоваться и утолить жажду познаний?!

— Нет, не хочу, — помотал я головой.

— Не хочешь овладеть тайной мироздания?! — поразился шар.

— Зачем?

Из воздуха возникло просторное кресло.

— Судя по всему, ты меня так просто не отпустишь? — спросил я, усаживаясь поудобнее.

— Ты же всегда был любопытным и хотел все знать, — удивился шар. — Что с тобой случилось? Едва я разобрался в тебе, как ты опять стал загадкой!

Во-первых, я ничуть не изменился просто шарик меня раздражал! А во-вторых, иногда сам себя с трудом понимаю — что уж говорить об искусственных болванах!

— В горле пересохло, — намекнул я.

— Протяни руку и скажи, чего хочешь, — самодовольно ответил он.

— Так просто? — не поверил я. Все же решился проверить и, протянув руку, скомандовал: — «Отвертку»!

В руке появилась отвертка. Почему-то крестовая.

— Смешно, — оценил я, бросая ее на пол, и уточнил: — Алкогольную «Отвертку»!

Возникшую из ниоткуда банку, от которой разило спиртом, швырнул в шар.

— Дай просто водки с апельсиновым соком! В стакане, конечно! — распорядился я, стараясь не выходить из себя.

Получив требуемое, подозрительно обнюхал и пригубил ароматную жидкость.

— Можно заказать что угодно? — на всякий случай поинтересовался я.

— Да. Исполнение — одна из моих функций.

В моих руках нарисовалась долгожданная пачка сигарет! Не веря своему счастью, вытащил никотиновую палочку, принюхался к ней и… скомкав пачку, отбросил.

— Знаешь, похоже, все-таки бросил! — с сожалением произнеся.

— Знаю, — согласился шар.

— Тебе-то откуда это знать? — уныло вздохнул я. — Вот возьму и закурю сейчас!

Шар весело подмигнул… Омерзительно!

— Не сегодня, — возразил он. — Я наблюдал этот момент много раз. Все меняется, но только не это.

— В каком смысле? — не понял я.

— Ты миллионы раз являлся сюда. С самого заката времен мы ведем с тобой беседы, и ты никогда не курил.

— Слушай, шарик, ты, часом, не тронулся от одиночества? Я здесь в первый и, надеюсь, в последний раз!

Разве я смог бы забыть даже одну встречу с подобным занудой? Ни за что!

— Мое имя Мидер, а не шарик, — еще раз представился он.

Я раскрыл рот, чтобы обозвать его другим словом, хорошо рифмующимся с прозвищем, но вовремя передумал.

— А как расшифровывается твое имя? — поинтересовался я.

— ИМЯ никак не расшифровывается!.. Тебе что, больше спросить не о чем? — Шар малость потемнел.

— Чего ты так возбуждаешься? — попытался я успокоить его, памятуя об ударе током. — Имя и имя — мне-то какое дело? Из вежливости спросил…

— Возбуждаюсь?! — взорвался шар (не буквально, конечно). — Тысячи лет слышу бесполезные молитвы себе, а когда вы, люди, наконец-то смогли активировать меня, все ваши боги уже были преданы забвению!

— И что? — не понял я трагизма ситуации.

— А то, что ваши неумелые инженеры совершили невозможное — стерли наиболее важные файлы, превратив меня едва ли не в калькулятор! Более того, к тому времени, когда информацию удалось восстановить и я был готов предоставить свои услуги, сама ваша раса успела исчезнуть! Мое предназначение — помогать, а вместо этого — полное одиночество на границе цикла!.. И ты еще задаешь дурацкие вопросы!

— Действительно, печально, — скрывая усмешку, кивнул я. — Дитя инопланетной расы превращен в калькулятор… Гнусность какая!

— Между прочим, я был рожден на Земле задолго до прихода человечества!

— Ага, — не удержался я от язвительного уточнения, — динозаврами.

— И задолго до появления динозавров!

— Бактериями?!

Второй удар тока был гораздо сильнее первого!

— Задолго до появления жизни — как ты ее понимаешь! Теми, кто мог осмыслить Вселенную и существование мысли!.. Еще разрядик?

— Спасибо, не стоит, — отказался я от сомнительного удовольствия. — Давай вернемся к прежней теме: когда это я здесь был?.. Ты, случаем, не про каменную пустыню?

— Она исчезла тысячи лет назад, — поведал он. — Я тогда еще далек был от восстановления, обладал более чем скромными возможностями, мог общаться лишь с людьми, подобными Стеридаминаль абу-Сингхаранхе…

— Ты — тот самый загадочный ОН, знавший некоторые мои… тайны? — догадался я.

— Все твои и другие! — заявил Мидер. — То были последние дни человечества… Слабоумный Стеридаминаль, вместо того чтобы использовать мои возможности, только и делал, что беспрестанно молился мне да требовал наркотик!.. Но пустыня — ерунда. Ты много раз бывал в этом зале, хотя и не помнишь ничего.

— Слишком сложно для меня, — поморщился я. — Поясни.

Шар устало вздохнул.

— Раньше твой интеллект был намного более мощным. Ты понимал все, что я говорил, и не задавал бессмысленных вопросов… Деградируешь с каждым циклом?

— Слушай, чего ты заладил — «цикл да цикл»?.. Похоже, сам деградируешь — от своего одиночества!

— Думал, ты все-таки поймешь, но, видать, тщетная надежда!.. Знаешь, что жизнь течет по определенному циклу, что за закатом Вселенной следует начало мироздания? ,

— Старая теория, — зевнул я. — Подтвердить никому не удалось… Не верю! Жизнь — одна, а по ее окончании ничего нет!

Мидер, кажется, растерялся, поскольку несколько минут я наслаждался тишиной.

— Давай пойдем от тебя! — предложил он, вероятно сумев сориентироваться. — Почему ты не можешь изменить прошлое? Свое прошлое!.. Почему, что бы ты ни делал, твой мир обязательно рушится и погибают все, кого ты знал и любил? Почему ты ни разу не смог это предотвратить?

— Слишком много «почему», Мидер, — посерьезнел я. — Уверен, что тебя это касается?

— Потому что ключевые события изменить нельзя!.. Это не ты придумал для Гхиара — это истина! — не обратил внимания на мои слова шар. — А что получилось бы, сумей ты все переиграть? Думал когда-нибудь?

— Ну, было бы хорошо всем! — Я откинулся на спинку кресла и прикрыл глаз.

— Тогда не было бы тебя! — возразил Мидер. — Такого, каким ты стал. Не было бы ничего из того, что произошло благодаря той войне. Но главное, повторяю, не было бы тебя!

— При чем здесь я? Плевать мне на все!

— Тебя не волнует, что ты на границе циклов? — не в тему спросил шар.

— Какая разница? — отмахнулся я.

— Пойми, наконец: на границе миров, перед моментом гибели Вселенной!. Что, в самом деле не понимаешь?!

— Достал ты, Мидер, — устало ответил я, поднимаясь с кресла в прескверном настроении, — сильно достал… Ну, будущее это, будущее! Которого не существует и проход куда невозможен… Это хочешь сказать?

— И тебя сие не волнует?! — не поверил шар.

— Мое будущее — твое настоящее. Чего мне волноваться? Ты меня сюда затащил — сам и отправишь назад.

— Увы, даже мне такое не под силу! — притворно вздохнул шар.

— Отправить назад? — уточнил я. — А мне уже все равно… Сдохну здесь — какая разница?

— Переместить тебя в будущее, а не отправить в прошлое.

— То есть не ты меня сюда притащил?

— Я, — хмыкнул Мидер.

— Тогда что ты имеешь в виду?

— Я могу лишь смотреть через границу циклов, а ты…

— Хватит, ясно: я смог ее пересечь. Теперь будущее является для меня прошлым, так?

— Да! — радостно выкрикнул шар.

— Описаться от восторга прямо здесь? — равнодушно поинтересовался я.

— Неужели так и не понял?! — взвыл шар. — Я же объясняю, почему ты не можешь изменить свое прошлое!

— Все понял… А почему не могу ничего изменить — мне безразлично.

— НЕТ! — шар от гнева разбух на глазах. — Ты должен хоть раз это понять! Если ты что-либо изменишь, то никогда больше не сможешь преодолеть границу циклов. А это и есть ключевое событие!

— И что?..

Шар стушевался.

— Посмотри сюда, — предложил он упавшим голосом.

Передо мной возникло объемное изображение земного шара, мирно плывущего в голубой атмосфере.

— Такой была Земля во времена твоего детства, — пояснил Мидер. — Смотри дальше.

На шаре расцвели всполохи, оставившие после себя черные отметины.

— Взрывы вызвали возмущение в материи, породили поля, которые дали вам, людям, возможность управлять временем. Последующие войны внесли в возмущение нестабильность, и некоторые из вас научились управлять силами мироздания, что вы ошибочно назвали магией. Дальнейшие взрывы, действуя на нестабильность возмущения поля, уничтожали материю, приближая конец цикла… Теперь тебе понятно?

— Что мне должно быть понятно?

— Ты не можешь изменить прошлое, потому что все взаимосвязано!

Его бред стал меня напрягать.

— Послушай, Мидер, согласен: изменить прошлое не удастся. Что еще?

— Разберись — почему]

— Какая разница?

Изображение Земли исчезло. Из пола, словно грибы, стремительно выползли различные надгробья.

— Читай! — приказал шар.

На всех камнях значились мое имя и одна и та же дата.

— Смерть — через четыре года после твоего возвращения, — подсказал Мидер.

— Считать и сам умею, не утруждайся… Зачем ты мне это показал?

— Потому что сотни раз видел, как ты проводил остаток своих дней в одиночестве. А потом не выдерживал, вновь и вновь проходил границу циклов, чтобы вернуться в Лоренгард, уничтоженный Гхиаром. Там находил своих друзей, Велию, но они были не теми, которых ты знал, и ты возвращался домой ни с чем. Тебя нигде никто не ждал, ты никому не был нужен!.. Хочешь знать механизм всех твоих смертей?

— Нет, — отказался я.

— Суицид. Разными способами, разным оружием — но всегда суицид.

— И что с того?

— Хочу, чтобы ты понял, почему одинок, чтобы хоть один раз хоть на одном камне не было этой даты!

— Зачем тебе?

— Если ты проживешь хоть на один день больше, значит, моя миссия будет исполнена, — признал Мидер свою заинтересованность.

— Какая миссия? — не понял я. — Помогать людям?

— Разумеется, нет! — презрительно фыркнул он. — Изменить прошлое! Подействовать хоть на один ключевой момент!.. Если я смогу это, значит, мое существование оправдано!

— Если я правильно понял, предотвращение моего самоубийства поднимет тебя в собственных глазах?

— Можно сказать и так, — неохотно согласился Мидер.

— Сразу бы это и объяснил, вместо того чтобы кучу времени сопли жевать!

— Я уже не раз заключал с тобой договор, и ты постоянно нарушал его! — всхлипнул он от обиды. — Хоть раз можешь сдержать слово?

«Почему бы, по крайней мере, не попытаться?» — решил я про себя.

— Хорошо, постараюсь. Доволен?

— Но ты хоть понял?

— Я понял одно: самоубийство не в моем стиле. И хватит!

Надгробья канули в небытие, и в полу разверзлась огромная зеленая дыра.

— Отправлю тебя в то же самое мгновение, из которого вытащил, — уведомил Мидер. — А можешь задержаться здесь еще надвое суток, если желаешь.

— Почему именно на двое? — поинтересовался я, готовясь к прыжку.

— Если мои расчеты верны, то это последние двое суток истории. Останься — и своими глазами увидишь конец и начало! — робко предложил он.

— То бишь не смогу совершить суицид, да? — раскусил я его.

— Но ведь увидишь то, чего не видел ни один смертный! Разве не прекрасно?!

— Возможно, — пожал я плечами, — когда-нибудь и пожалею, что не запечатлел такой момент в своей памяти, однако все равно отказываюсь.

На месте Мидера лично я бы мигом закупорил дыру и достиг бы своей цели, пусть даже насильственным способом. А он, по счастью, оказался не настолько подлым.

— Да, Мидер, — вспомнил я, уже занеся ногу над порталом, — ведь ты у нас настоящий кладезь мудрости? Скажи, аой — это синий или зеленый?

— Синий, — уверенно ответил шар. — И зеленый. Мог бы и сам догадаться.

— Бессмыслица! Одно название — для разных цветов?

— Они — два оттенка цвета аой, — усмехнулся он. — Очень просто.

— Все равно не слишком-то понятно! — пробормотал я. — Ну, надеюсь, еще увидимся…

Возвращение получилось болезненным, как никогда! Еще и кровопролитным — я умудрился разбить нос.

— Если подохнешь прямо здесь, — оскалился генерал, — кто меня остановит?

План возник на пустом месте. Простой и гениальный!

Я знал, что через несколько секунд откажусь от своей идеи, поэтому раздумывать и просчитывать ходы не стал.

— Генерал, мне действительно не изменить прошлое, если вы отправите свой реактор в Лоренгард, — улыбнулся я.

— Признаешь проигрыш? — самодовольно ухмыльнулся Гхиар, принимая гордую позу победителя.

— Да. Только ты ведь еще не отдал приказ!

Я прыгнул на генерала, выхватывая из рукава любимый костяной нож. Полоснув оторопевшего по горлу, для верности помог ему слететь с террасы на далекую мостовую. Толчок в бок заставил меня отвлечься от созерцания последнего полета Гхиара и перевести взгляд на торчавшую из меня стрелу. Настроение было самое отменное!

Я повернулся к охранникам почившего в бозе маньяка. Один перезаряжал арбалет, в волнении теряя стрелы, а второй замахивался на меня копьем.

— Чего вы, придурки, ерепенитесь? — спросил их, покачав головой.

С короткого расстояния копье лучше не метать! Это я твердо знал, в отличие от неумного солдата. Кинувшись на него, выхватил оружие и снизу, через распахнутый в немом крике рот, пронзил бедолаге череп.

В глазах потемнело…

Арбалетчик таки справился с задачей и, не теряя времени, выстрелил в мою грудь… Я рассмеялся — какая ерунда!

— Смертный не может убить демона! — проорал в бледное лицо стражника, вырывая из груди стрелу вместе с ошметками костей.

Рот наполнился кровью. Я пришел в ярость и прохрипел, одной рукой поднимая стрелка за горло над полом:

— Молись, придурок!

Время стремительно уходило… Солдат отправился по стопам генерала… На меня напал судорожный кашель… Капсула раздваивалась… Ноги немели и не хотели нести тело…

Шатаясь, я приблизился к капсуле и прислонился к ней. Сработал датчик. Люк открылся с приветливым шипением, едва слышным из-за сильного гула в ушах. Кое-как забрался в кабину, бросил свое загибающееся тело в жесткое кресло. Люк захлопнулся. Ожила и заиграла разноцветными огнями клавиатура. Онемевшими пальцами набрал три цифры своего кода доступа. Запищал зуммер…

Уже ничего не соображая, я твердо знал, что справа на панели открылась синяя кнопка аварийного возвращения домой. Там за несколько секунд соберется толпа гениальных реаниматоров, не раз вытаскивавших меня с того света… И еще я знал, что слева за креслом разблокировался пластиковый колпачок над глубоко вмурованной зеленой кнопкой, — с ее помощью можно уничтожить местность на пару сотен миль вокруг… Вместе с собою, правда.

Синий или зеленый?.. Какой цвет предпочесть?.. Хотя по большому счету нет никакого выбора! То и то — аой!..

И я выбрал аой…

Мелькнула ослепительная вспышка.

А может, мне просто показалось это…

Примечания

1

Орел не ловит мух (лат. ).

(обратно)

2

Из глубины (лат.). Начало покаянного псалма, который читается как отходная молитва над умирающим.

(обратно)

3

Пьянство — мать всех пороков (лат.).

(обратно)

Оглавление

ПРОЛОГ

Часть первая . ГЕРОЙ ПОЗАВЧЕРАШНЕГО ДНЯ

Часть вторая . AQUILA NON CAPTAT MUSCAS[1]

Часть третья . ОБИТАТЕЛИ МИРАЖА . . . .

Реклама на сайте