«Собака снова человек!»

Сергей ПЛАТОВ СОБАКА СНОВА ЧЕЛОВЕК!

Действующие лица:

Даромир — доученный колдун, но всё тот же балбес;

Серафима — ведьма с мутным прошлым и туманным будущим;

Серогор — великий, но слегка занудный белый колдун;

Антип — премьер-боярин, ну о-очень серьезный государственный деятель;

Селистена — боярская дочка, несколько успокоившаяся с годами и морально готовая к спокойной семейной жизни;

Кузьминична — бывшая нянька Селистены, строгая, но справедливая;

Бодун — князь, любит выпить, не любит заниматься своими прямыми обязанностями, в настоящий момент является счастливым молодоженом;

Сантана — новая супруга Бодуна, княгиня и ведьма в одном лице. Красивая и эффектная дама неопределенного возраста;

Феликлист — сын князя, любимый цвет — голубой;

Демьян — дальний родственник князя, во время прошлых приключений получил от Даромира хороший урок, но соответствующих выводов не сделал;

Едрена-Матрена — хозяйка трактира, огромная и добрая;

Фрол и Федор — ратники, любят выпить, добрые по мере возможности;

Шарик — пес, большой, зубастый, верный, как все собаки, наипервейший княжеский кобель, причем в буквальном смысле этого слова;

Барсик — кот, пушистый, вредный, как все коты;

Золотуха — очаровательная сука рыжей масти (сука — это не свойство души, а половая принадлежность);

Тинки и Винки — представители нетрадиционного вида нечисти, решительно вставшие на путь исправления и порвавшие с темным прошлым.

Нечисть: спиногрызы горные, спиногрызы луговые, вампиры-живоглоты, петуния гигантская, барбуляк обыкновенный, живолизы, сыроглоты, пробыши, зенделюки, топлята, донные водяные.

А также: колдуны, ратники, торговцы, молодухи и прочий народ.

События происходят в далекой, почти сказочной Руси до ее крещения. Тогда сказка вполне мирно сосуществовала с повседневной жизнью, а колдовство и чародейство было обычным, почти повседневным делом.

* * *

Я увяз, как пчела в сиропе,

и не выбраться мне уже,

Тонкий шрам на прекрасной попе —

рваная рана в моей душе!

М. Фрейдкин

Да, уж на этот раз я явно переборщил. Сами посудите, я, почти великий колдун, гроза нечисти, специалист по влипанию в самые безвыходные ситуации, сижу глубокой ночью в своей светелке и грызу гранит колдовской науки. Да-да, вы не ослышались! Не пью медовуху, не куролешу с друзьями, не обхаживаю очередную красавицу, а банально учу всевозможные заклинания. Притом заметьте: никто надо мной с дубиной не стоит и не контролирует этот сомнительный процесс. Я это делаю сам, исключительно по доброй воле. О боги, до чего же я докатился!

Если кто меня не помнит, так я могу и представиться — небось не развалюсь. Я — Даромир. Победитель горных спиногрызов, гигантской петунии, романтически настроенных вампиров и конечно же пакостного оборотня Филина (жаль, меня придержали, а то в этом списке однозначно присутствовал бы и черный колдун Гордобор).

Вообще-то все мои похождения воспела в своей балладе парочка нестандартной нечисти в лице двух луговых спиногрызов Тинки и Винки, так что вы наверняка в курсе всех моих подвигов.

Неужели не всех?! Странно. Наверное, вы просто запамятовали. Ну это ничего, я могу и напомнить. Свечей у меня полно, до рассвета далеко, так что вполне могу напомнить о моих похождениях трехлетней давности. Так сказать, как я докатился до такой жизни.

Начну с самого начала. Мое детство и юность, думаю, никому особенно не интересны. Скажу только, что воспитала меня ведьма. Причем хочу заметить: ведьма — это не склад души, а исключительно принадлежность к определенной профессии. Так вот, меня воспитала большой специалист в своей области, моя ненаглядная Серафима. Или, как я ее по-простому называю, баба Сима. Нет, вы не думайте, она совсем еще не старая, просто так мне больше нравится. Далее, у моей бабаньки оказался старый… как бы поточнее сказать… Ну в общем, что-то навроде друга, но в более глубоком смысле этого слова.

И уж коли сама Симочка была, мягко говоря, не рядовая, то и дружка она подобрала себе под стать — белого колдуна Серогора. Тут еще полагается добавить слово «великий», но я привык так, по-простому.

Вот этот самый Серогор в одно прекрасное утро и приперся к нам в избушку и, вместо того чтобы под благовидным предлогом выпроводить меня из дому и с моей бабанькой тряхнуть стариной, вдруг заявил, что хочет обучить меня уму-разуму (можно подумать, до этого я бестолочью рос!). Выяснение отношений старого поколения оставлю за скобками, скажу только, что на этот раз Сима проиграла, и уже через несколько дней я приступил к занятиям в высшем учебном колдунском заведении «Кедровый скит», в том самом, в котором сейчас и я нахожусь.

Про свое многолетнее обучение подробно рассказывать не хочу, скажу лишь, что я был весел и удал, иногда даже чересчур удал. Вот именно из-за этого обстоятельства, слегка недоучившись, я и был вынужден срочно эвакуироваться из скита, дабы весь гнев наших ошалелых колдунчиков не пал на мою многострадальную голову. Я, конечно, был немножечко виноват, но те меры воздействия, которые задумали применить ко мне эти старички, оказались столь неадекватными, что я решил не дожидаться, пока по отношению ко мне совершат роковую ошибку, и, обратившись соколом, рванул со всех крыльев на волю. Вот тут-то и начались мои настоящие приключения.

И так я, молодой, красивый, наглый обалдуй, в самом что ни на есть расцвете сил, оказался в славном Кипеж-граде. Городская жизнь мне пришлась по вкусу, и я пустился во все тяжкие. И только я начал оттягиваться на полную катушку, как судьбе было угодно столкнуть меня с дочкой местного боярина Антипа — моей ненаглядной Селистеной. Хотя нет, когда я с ней столкнулся, она была вовсе не ненаглядной, а совсем даже наоборот. Поначалу это мелкое рыжее чудовище меня просто бесило. А познакомились мы довольно банально.

Именно она увела у меня из-под носа знаменитый артефакт перемещения — перстень великого Сивила. Только я собирался его честно купить в лавке, как эта рыжая пигалица, чисто из вредности, дала двойную цену и присвоила себе по праву принадлежащую мне вещь.

Надо ли говорить, что я решил вернуть этот перстенек законному хозяину, то есть мне. Но тут, к величайшему моему сожалению, удача коварно отвернулась от меня, и я был схвачен людьми боярина в тот момент, когда пытался восстановить справедливость. Стража, как известно, начисто лишена чувства юмора, и поэтому на следующий день я оказался на эшафоте.

Наверняка скептики тут же заметят, что, мол, для настоящего колдуна это не проблема. Мог бы раскидать боевыми заклинаниями стражу и улизнуть из города. Конечно, мог бы, но вот незадача — руки оказались связаны. А колдун со связанными руками — словно птица с подрезанными крыльями. Одним словом, пришлось мне изрядно попотеть, прежде чем мое несравненное красноречие, помноженное на беззастенчивое вранье, прямо перед казнью заставило ратников развязать мне руки.

И надо же было такому случиться, что в тот момент, когда я уже читал заклинание превращения в скоростную птицу, я был вероломно укушен верным псом Селистены. Этот лохматый монстр по кличке Шарик укусил меня… Ну в общем, неважно, куда укусил, а важно то, что в заклинании что-то заклинило, и вся моя жизнь с этого момента пошла наперекосяк.

Начнем с того, что вместо превращения в птицу сокола я вселился в этого самого лохматого типа черной масти. Причем все мои попытки вернуть свое обличье оказались абсолютно тщетными. Вдобавок теперь я был вынужден проводить всё свое время вместе с рыжей Селистеной. Видите ли, собаки на редкость преданные человеку существа. Вот так всегда — они преданны, а мне расхлебывать.

И расхлебывать на этот раз пришлось много. И что самое удивительное, кашу заварил не я, а всё та же уникальная боярская дочь. Вдруг оказалось, что в городе имеется черный колдун Гордобор со своим слугой, оборотнем Филином. Так вот эти хмыри наслушались предсказаний какой-то старой маразматички и решили, что их погибель придет от рыжей девицы и сокола с голубыми глазами. Ну не придурки, а? Вот не слушали бы эти бредни и, может, были бы до сих пор живы. Тем более что соколом я был недолго, только на момент предсказания, а почти всё остальное время был вынужден провести в собачьей шкуре.

Но стоп, это я что-то вперед забежал. А тут важна точная хронология моих незабвенных подвигов. Я в последнее время сильно изменился и хвастать практически перестал, так что буду краток и точен.

В общем, последовательно и неумолимо я укокошил несколько реликтовых типов нечисти, что подсылал ко мне Гордобор, пресек наглые домогательства княжеского родственничка Демьяна, сразил в честном бою оборотня Филина и, наконец, спас свою конопатую хозяйку от неминуемой смерти. Причем скромно могу заметить, что спасал я ее раз десять. Что, не верите?! Ну ладно, тогда раз пять, но уж никак не меньше. Между прочим, для смерти достаточно и одного раза, так что благодарность от Селистены заслужил честно.

Черного колдуна, правда, замочил не я, а мой наставник, белый колдун Серогор, но это непринципиально. В конце концов, перед решающим боем я противника изрядно измотал и основательно испортил ему настроение.

А в результате всех этих приключений я влюбился в маленькое рыжее чудовище, с очаровательными конопушками и острым носиком. То, что она влюбилась в такого молодца, как я, — это, конечно, неудивительно, но вот что я в нее, стало неожиданным даже для меня самого.

Чего только не бывает в жизни. Ведь если копнуть поглубже, то более непохожих людей в мире сложно представить. Ан нет, молодежь нынче непредсказуемая, и мы втрескались друг в друга по уши. Да-да, нечего смеяться. Любовь, что бы ни говорили зануды и скептики, существует, и мы с моей солнечной невестой тому неоспоримое подтверждение.

Однако в тот самый момент, когда я вдруг неожиданно осознал, что дороже этого рыжего существа у меня на свете ничего не может быть, на пути нашей любви встал ее папаша. Поймите меня правильно: был бы он там, скажем, колдуном или, на худой конец, водяным, так я бы его просто превратил в лягушку и отправил пастись на дальние болота. А тут — не могу. Отец моей ненаглядной как-никак.

Вот и пришлось мне наступать на горло собственной песне и браться за ум. Это мне-то? Колдуну, о котором в «Кедровом скиту» уже легенды начали складывать?! Да я своими милыми шалостями вписал славное имя ДАРОМИР золотыми буквами в историю нашей школы, и на тебе… Приходится браться за ум и учиться, учиться, учиться. Тьфу, у меня от возмущения даже заело что-то. И всё из-за того, что мой потенциальный тестюшка заявил, что хочет видеть свою единственную дочь замужем за человеком серьезным.

Ну не ерунда? Конечно, ерунда! Я разве не серьезный? Еще какой серьезный! Даже сам себе противен стал.

Так что предстояло мне вместо свадебного путешествия возвращение в «Кедровый скит», дабы продолжить прерванное образование. А моя невеста вернулась в Кипеж-град под бдительное око папочки, своей старой няньки Кузьминичны и конечно же верного пса Шарика. Вы не поверите, но, сидя бесконечными зимними вечерами за очередной колдовской книгой, я даже немного завидовал ему. Ведь Шарик мог находиться рядом с моей избранницей практически круглосуточно.

Виделись мы с Селистеной только на каникулах, и то исключительно под присмотром Антипа или Кузьминичны. Эти изверги не оставляли нас наедине ни на миг. Можно подумать, сами молодыми не были; должны же понимать, каково двум любящим сердцам — да под таким вот зверством.

В общем, лучшим выходом из этой ситуации оказалось скорейшее и непременно успешное окончание моей учебы. Ну тут уж я разошелся. Хочет Антип получить в зятья дипломированного колдуна, так он его получит!

Меня понесло… За два года я достиг таких высот в колдовстве, что заниматься со мной мог только сам Серогор. Остальных преподавателей я уже давно за пояс заткнул, впору самому поучить их уму-разуму… И вот заветная цель близка: через месяц-другой у нас состоятся выпускные экзамены, посвящение в колдуны пятой ступени, и торжественное отбытие в Кипеж-град.

Кстати, хочу заметить, что этой самой пятой ступени достиг из всего выпуска только я один, остальные еще как минимум год пыхтеть над книжонками будут. Ну а я колдун особенный, ко мне с общими стандартами подходить нельзя.

Такой козырь, как высшее колдунское образование, Антипу крыть будет нечем, и грядущая капитуляция моего будущего тестя уже не за горами. Ему достанется почти гениальный зять, а мне его замечательная остроносенькая дочка. А что, по-моему, размен справедливый.

А если Антип только посмеет заикнуться о переносе свадьбы, то тогда сможет воочию убедиться в моих способностях. Но до этого, конечно, дело не дойдет, ведь все эти годы ему медленно, но верно капала на мозги моя конопатая прелесть. Уж что-что, а это у нее получается как нельзя лучше.

Итак, самое сложное уже позади, и меня скоро ждет свадьба. Да-да, настало время, и из всех женщин на земле я выбрал одну-единственную. Маленькую, шуструю, вредную, рыжую, но очень любимую и дорогую.

Безвозвратно закончилась пора юности, бесшабашной удали и захватывающих приключений. Впереди спокойная семейная жизнь, детки по лавкам… Что в ней может быть героического? Правильно, ровным счетом ничего. Но поверьте, моя рыжая избранница того стоит. Знаете, какие у нее милые конопушки, а маленький остренький носик? Про фигуру я вообще промолчу!

От мыслей о моей Селистене лицо само собой расплылось в улыбке. Что ж, не так всё и плохо, уж кто-кто, а я найду, как разнообразить семейный досуг. Да и моя рыжая, думаю, окажет мне в этом весьма существенную помощь, она вообще обладает удивительным свойством притягивать к себе неприятности…

Тут я решил немного отвлечься от книги, поднялся и, сладко потягиваясь, прошелся по комнате. Еще часок позанимаюсь, и спать. Вполне логично может возникнуть вопрос: что это ему по ночам не спится? Ответ на него очень прост: я прежде всего страдаю от собственного упрямства. Вбил себе в голову, что должен стать лучшим учеником за всю историю «Кедрового скита», и уже никуда не деться, обязательно стану. Конечно, проще было бы спокойненько доучиться, но такое положение вещей не по мне. Уж если не могу быть первым разгильдяем, то стану первым учеником.

Чтобы размять изрядно затекшие ноги и спину, я прошелся по комнате, остановился у раскрытого окна и с удовольствием полной грудью втянул прохладный ночной воздух. Oпа, а я-то думал, что один по ночам дурью маюсь, ан нет, нас как минимум двое.

Так уж получилось, что окно моей кельи выходит прямо на окно Серогора, в апартаментах которого горел свет. Надо же, чей-то не спится моему наставнику? Небось опять обдумывает очередные утопические планы спасения человечества от самого себя. Странное дело, вроде великий колдун и прочее, прочее, а в некоторых вещах как дите малое.

Тут свеча в светелке Серогора погасла, а через мгновение вся его комната наполнилась мерцающим синим светом. Этот свет мне был знаком очень хорошо, именно такое свечение вызывает перстень великого Сивила при активации. Свинтил мой наставник на ночь глядя, причем я даже знаю куда. К моей бабаньке, конечно! Вот старый кобель, уже вся борода седая, а всё туда же!

Под конец моих прошлых приключений этот самый перстенек у меня отобрала Серафима под предлогом того, чтобы я к Селистене не шастал по ночам и тем самым не отвлекался от учебы. А чуть позже перстень я увидел у Серогора. Во мое старичье дает! Им, значит, можно, а мне — нет, эгоисты великовозрастные. Давно заметил, чуть свободная минута выдалась, и хлоп — синие огоньки. Я, между прочим, моложе, а стало быть, мне такой перстень нужнее. Ну ничего, стану дипломированным колдуном, потребую вернуть вещичку.

От досады весь учебный настрой слетел с меня, словно тополиный пух при порыве ветра. Вид раскрытой колдовской книги ничего, кроме отвращения, уже не вызывал. Нет, на сегодня, пожалуй, хватит, завтра доучу. Тут мой взгляд как-то сам собой и абсолютно случайно упал на стоявший на столе кувшин с водой. Шаловливая мысль мелькнула в моей голове. А почему бы и нет? Думаю, что в качестве компенсации я заслужил некоторую награду.

Я пробормотал небольшое заклинание. Вода вспенилась, и по комнате разнесся чудесный медовый запах. Вуаля, скромный подарок моей истосковавшейся душе и изможденному телу готов. Правда, это заклинание категорически запрещено в стенах «Кедрового скита», но, с другой стороны, не до такой же степени я исправился, чтобы соблюдать все дурацкие условности. Да и поймать меня за руку мог только Серогор, а он сейчас уже далеко.

Муки совести меня по традиции не мучили, и я с огромным наслаждением прямо из кувшина сделал несколько крупных глотков. Блаженное тепло стало разливаться по моему телу. Что бы ни говорили всякие зануды, а медовуха — это вещь! Всего полкувшина — и ты как огурчик, ни тебе дурацких переживаний, ни приступов хандры и самобичевания. Я сделал еще пару глотков и с блаженством развалился на кровати.

И чего это я сам сегодня так на себя напустился? Рановато списал себя со счетов — я, между прочим, еще о-го-го! Вот только сдам экзамены, получу посох, и тогда посмотрим, кто чего стоит.

Кстати о посохе. Метнувшись к небольшому чуланчику, я достал из простенького тайничка непременный атрибут путевого колдуна. О нем я хотел бы рассказать особо.

Вообще-то право изготовить символ и инструмент колдовской силы молодой колдун получает только после успешной сдачи экзаменов. Процесс его изготовления может затянуться на полгода. Пока найдут подходящую деревяшку, пока выстругают, пока украсят, пока наполнят колдовской силой, пока… Да там может быть тьма этих самых «пока».

Но ведь правила сочиняются, чтобы такие, как я, могли их легко и непринужденно обходить. Может, у кого-то и море времени, но лично для меня даже малейшая отсрочка нашего воссоединения с Селистеной просто недопустима. Вот я и решил, так сказать, в виде самого исключительного исключения изготовить его заранее. Это, конечно, делать было нельзя, но думаю, что колдунский преподавательский состав не сможет отказать лучшему выпускнику скита всех времен в этакой малости.

Посох я себе сделал конечно же из благородного кедра, в полном соответствии со своей сущностью и жизненным опытом. Для начала я категорически отказался от классических размеров сего колдовского предмета. Сами посудите: молодой, красивый, ловкий… и с огромным посохом в руках. Смех, да и только. Гораздо больше мне подошла бы элегантная трость, навроде той, что я видел в руках какого-то заморского вельможи в Кипеж-граде. Эффектно и красиво.

В результате долгих раздумий и не менее долгого воплощения идеи в жизнь в руках у меня оказался колдовской посох, так сказать, нового поколения. Набалдашник из серебра в виде оскаленной собачьей пасти для меня заказала в городе Селистена, а пряди густой шерсти, словно струящейся вдоль посоха, я уже вырезал сам. Без ложной скромности скажу, что получилось просто великолепно. А если добавить к этому острый серебряный наконечник, то становится понятным, что я открыл новую страницу в колдовской моде. Это тебе не дубовая оглобля в руках какого-нибудь старикана. Да лет через сто с такими вот тростями будет ходить вся колдунская братия!

Кстати, я уже перешел к окончательному этапу и каждый вечер старательно наполнял посох колдовской силой. Думаю, что как раз к экзаменам он будет в порядке. Конечно, и без него я стою многого, но пренебрегать традициями не собираюсь.

Неожиданно в моей голове зазвенел колокольчик. Есть у меня одно свойство: как только мне грозит опасность, в моей голове ни с того ни с сего начинается пронзительный перезвон. Я, честно говоря, давно уже оставил попытки объяснить самому себе такое свойство моей головы и воспринимаю его как должное. Главное, что оно меня никогда не подводило.

Вот и сейчас звоночек верещал очень настойчиво, но как-то странно, будто откуда-то издалека. Я вскочил с кровати словно ошпаренный и приготовился к бою. Кто бы это ни был, он встретит достойный отпор. Уж что-что, а пользоваться боевой магией я научился виртуозно.

В напряженном ожидании я простоял несколько минут. Хм, странновато и даже как-то неучтиво. Я, практически дипломированный колдун, жду врага ровно какой-нибудь малолетка, а он всё не идет. Ну что за некультурная нечисть пошла, никаких понятий о вежливости.

Стоп, что-то тут не так. Ведь «Кедровый скит» абсолютно защищен от любого проникновения темных сил. Эту нехитрую мысль вбивают ученикам с первого года обучения. Так чего же моя голова раскалывается от непрерывного звона? То ли наши колдунчики что-то с защитой перемудрили, то ли одно из двух.

Между тем колокольчик надрывался что есть сил. Только звонил он не так, как всегда, а несколько приглушенно. Что же происходит? Мы будем биться или как?

Яростный звон прекратился так же неожиданно и резко, как и начался. У меня аж голова заболела от внезапно обрушившейся на меня тишины. Ничего не понимаю, но одно могу сказать точно: сигнал опасности меня еще ни разу в жизни не подводил.

Постепенно напряжение отступило, и в состоянии полнейшего разочарования я опустился на стул. Уж лучше бы драка, чем вот такие непонятки. После боя хотя бы есть чувство удовлетворения от хорошо выполненной работы, а тут… словно принесли жареного поросенка, показали, дали втянуть носом его аромат и тут же унесли.

Как бывало неоднократно, я пришел в полную гармонию с самим собой посредством обильной дозы медовухи. Под действием благородного напитка мысли потихонечку улеглись, и я наконец смог спокойно рассуждать. Перезвон в моей многострадальной голове был нешуточным и вполне определенным. Но скит надежно защищает своих учеников от посягательств извне, пока те еще не вошли в свою максимальную силу. Значит, опасность мне угрожала… но не угрожала. Тьфу, ерунда какая-то! Надо простимулировать мыслительный процесс, а то ничего путного в голову не приходит.

Сказано — сделано, и, посредством заклинания, уже пустой кувшин вновь наполнился медовухой. Ничего, где один, там и второй. Как и следовало ожидать, после его решительного опустошения в голову незамедлительно пришла единственно верная в данной ситуации мысль: «Спать надо ложиться скорее, а не забивать голову всякой ерундой! Вот проснусь завтра, тогда и покумекаю». Весьма своевременная мысль! Я с удовольствием ей последовал, растянулся на своей кровати и почти сразу провалился в мир снов.

Проснулся я, по обыкновению, поздно. Утренний сон — это святое. Заслужил, знаете ли, потом, кровью и отменными успехами особый график. Тем более что Серогор сегодня вряд ли будет настроен на ранние занятия.

Все ученики уже разбрелись по аудиториям, гул во дворе стих, и я сладко потянулся, прикидывая в уме, встать прямо сейчас или понежиться еще минут десять. Естественно, я выбрал второе, однако Даромир полагает, а Серогор располагает. Массивная дверь резко отворилась, и на пороге появился белый колдун собственной персоной. Я, конечно, хотел было возмутиться, что, мол, культурные люди заклинаниями засовы не открывают, а уж если открывают, то хотя бы стучат в дверь, но Серогор, конечно, оказался проворнее.

— Быстро вставай!

— Что-то я не слышал пожарного колокола, — сказал я, спокойно вставая с кровати.

— Через пять минут жду тебя у себя.

— За пять минут не успею, — резонно заметил я.

— Успеешь, — отрезал Серогор и уже из коридора добавил: — Посох не забудь.

Я даже немножко растерялся от такого поворота событий. Мало того что за всё время моего обучения мой наставник ни разу сюда не являлся, так он еще и про посох пронюхал. Ну прямо как в деревне живем, ничего утаить нельзя, никакой личной жизни. Интересно, что смогло так взволновать Серогора? Впрочем, что гадать — через десять минут узнаю (само собой, в намеченный пятиминутный норматив я укладываться не собирался, для утреннего моциона он был унизительно мал).

И через десять минут я уже был во всей своей красе. Напоследок бросил взгляд в небольшое зеркало, висящее на стене, подарок моей Селистены. За эти годы я изменился не только внутренне, но и внешне. Из зеркала на меня смотрел уже не тот шалопай, что носился по лесам три года назад, а некто до неприличия солидный. Я возмужал, стал выше ростом, раздался в плечах и как-то подозрительно округлился. Волосы изрядно отросли, и серебряный обруч на голове теперь был не просто украшением, но имел вполне функциональное назначение. Но предметом моей гордости стала наконец-то отросшая борода. Не три волосинки, торчащие в разные стороны, а целое богатство. До Серогора, конечно, далеко, но то ли еще будет, у меня вся жизнь впереди. Что же это за колдун, да без бороды? Недоразумение, да и только.

Вышел я из своей светелки и всё в том же неторопливом стиле направился к белому колдуну. Не пристало мне, словно мальчишке, по коридорам бегать. Ввиду моего вполне закономерного опоздания, Серогор был не в себе. Что поделаешь — с возрастом, наверное, уже сложно контролировать свои эмоции. Хорошо еще, что самих эмоций становится с каждым годом всё меньше и меньше.

— Еще дольше копаться не мог?

— Конечно, мог, но это было бы проявлением неуважения к вашей светлости, — не моргнув глазом парировал я.

— Оставь свое красноречие при себе. Дело слишком серьезное, чтобы отвлекаться на мелочи.

Интересно всё-таки, что на него нашло? Неужели с моей Симочкой повздорили? Хотя нет, синяков не видно, а выяснять отношения со своим миленком без применения тяжелой артиллерии она не будет, не тот темперамент. Пожалуй, и впрямь придется немного помолчать и спокойно выслушать, что мне скажет Серогор.

— Скажи, у тебя ночью всё было в порядке? — Вот это вопросик! Он сам по девчонкам (ну то есть по бабкам) шастает, а надо мной что, издевается?

А может, старый лис пронюхал, что я медовухи наколдовал? Хм, но это же не повод, чтобы на ковер тащить, тем более за руку меня никто не ловил. Та-а-ак, ухожу в глухую несознанку.

— Этой ночью, как и все предыдущие, я аки пчела грыз гранит науки и чуть было не сломал себе зубы, когда попалась особенно твердая глыба.

— Оно и видно, глаза красные, как у мороженого палтуса, — хмыкнул Серогор.

— Так от учебы всё, от нее, родимой, — не остался я в долгу. — А если кто-то на меня наябедничал, то говорю сразу: это не я. И вообще, я уже давно взялся за ум и ни в чем предосудительном в последнее время решительно не был замечен.

Серогор поморщился и еле слышно помянул Серафиму, причем на сей раз не самым нежным словом. Дело в том, что именно бабанька развила во мне дар красноречия, и от этого дара больше всего достается белому колдуну.

— Ничего необычного не почувствовал?

— Что может быть необычного в банальной летней ночи? — в своем духе начал распространяться я и осекся: — А что случилось?

— Дурацкая привычка — отвечать вопросом на вопрос! — сурово заметил мой наставник.

— Чувство опасности дало о себе знать, — честно признался я, трезво рассудив, что дело может оказаться серьезнее, чем показалось с первого взгляда.

Серогор, не отрываясь, молча смотрел мне в глаза.

— Почти сразу после того, как вы к Симе… — начал было я, но тут же поправился: — Как вы по своим делам отправились. Так что случилось-то?

Белый колдун еще больше нахмурился и принялся оглаживать свою бороду. Так он делает всегда, когда требуется принять сложное решение. Под пристальным взглядом моих голубых, лучистых глаз он наконец это решение принял.

— Буду краток: сегодня ночью на твою Селистену напала стая пробышей. Не волнуйся, она жива и здорова. Шарик вовремя почуял опасность, да и стража на этот раз не подкачала.

Ну ничего себе краток! Да такой длинной фразы я сроду от него не слышал… Стоп! Как это напали на мою рыжую?! Кто посмел? Да если с ее головы упадет хоть один солнечный волосок, от них же одно мокрое место останется!

Тут мою голову озарила совершенно простая и очевидная мысль. Селистенка! Мое ненаглядное рыжее создание, связанное со мной какой-то невидимой, но необычайно прочной нитью. Так, значит, это ей ночью угрожала смертельная опасность! Вот почему мой колокольчик звенел глухо, ведь мое конопатое чудо было далеко отсюда.

— Кто? Когда? Она жива? А где стража была? — тут же посыпались из меня вопросы.

— Если бы ты был внимательным, то знал бы уже ответы на все свои вопросы, — резонно заметил Серогор.

— Да-да, точно! — Я даже хлопнул себя по лбу. — Мне срочно надо в Кипеж-град.

— Надо, но не срочно.

— Что значит — не срочно! — взревел я. — Да я весь город разнесу по бревнышку! Да я носом землю буду рыть, но найду, кто этих тварей к моей невесте посмел подослать! Ишь чего задумали: только моя рыжая мелочь осталась без должной защиты в моем лице, как они принялись пакости творить?! Не позволю!

— Успокойся.

— Да не могу я успокоиться! И вообще, вот если бы с Серафимой что-то стряслось, вы бы не понеслись на помощь?

Серогор невозмутимо наблюдал, как я выражаю свой праведный гнев и со скоростью раненого енота ношусь по комнате. Наконец, дождавшись, когда я завершу очередной круг, медленно заговорил:

— Знаешь, как-то раз, примерно в такой же ситуации, я понесся сломя голову на помощь и угодил в искусно расставленную ловушку. Выкрутился только благодаря счастливой случайности. С тех пор я стал более рассудительным и осторожным.

Уж если Серогор — а он величайший колдун — попался, то история и впрямь была из разряда исключительных.

— Как бы я на тебя ни ворчал, ты всё равно остаешься моим самым лучшим учеником, и кому, как не мне, уберечь тебя от необдуманных поступков.

Я с интересом посмотрел на моего наставника. Неужели и он когда-то был способен на безумство? Верится, конечно, с трудом, хотя почему бы и нет? Думаю, что Сима могла быть прекрасной причиной для мужского безрассудства.

Ладно, уговорил, окаянный. Отныне и пока хватит сил, я — само спокойствие.

Белый колдун оценил мой маленький подвиг и резко переменил тему:

— Дай сюда посох.

Я спокоен, я совершенно спокоен. Проговаривая про себя эти слова, я протянул посох Серогору.

— Справный, — одобрил мою работу наставник, — необычный, конечно, но сделан по всем правилам. Если бы не твой неугомонный характер, ты действительно мог бы стать великим колдуном.

— Я стану великим колдуном и с таким характером, — нагло заявил я.

— Может, и станешь, — согласился Серогор и осторожно погладил мою тросточку. — Даже странно, что тебе удалось самому, без помощи, сделать его.

— Ничего странного, просто книжки почитывал, — пожал я плечами, — может, вы не заметили, но за последние годы я сильно изменился.

— Ты, наверное, удивишься, но изменился ты не сильно, — всё тем же отвратительно спокойным тоном заявил Серогор.

Мне стало даже обидно. Я забросил милые сердцу шалости, не менее милые загулы, учусь, не поднимая головы, а он туда же — не изменился! Ничего, мне бы только из скита выбраться, а там я всем покажу, чего я теперь стою.

Пока я внутренне негодовал от неадекватного воприятия моей личности в свете уникальных достижений за последние годы, Серогор действовал, он крепко сжал ладонями посох и закрыл глаза. Через несколько секунд тот заискрился ярко-зелеными огнями.

Я не поверил своим глазам: мой наставник решил сам зарядить посох колдовской силой? Что и говорить, на такой царский подарок я и не рассчитывал. Да с такой тросточкой я бы завалил покойного Гордобора одной левой! И уж теперь точно могу извести всю нечисть в округе.

— Держи, — буркнул Серогор и протянул мне всё еще продолжающий светиться посох. — Считай, что это тебе аванс за будущие экзамены.

— Кому, как не вам, знать, что все экзамены я сдам на «отлично», — вырвалось у меня. — А вообще-то спасибо.

Я принял посох, а белый колдун лишь хмыкнул в бороду.

— Ну так я пошел?

— Куда? — поднял брови Серогор.

— В Кипеж-град.

— Нет. Мы прямо сейчас вместе отправляемся к…

— К Селистене, — перебил я наставника, — за это, конечно, спасибо, но думаю, что вполне смогу справиться с возникшими проблемами сам.

Вот тут Серогор не выдержал и показал всю свою сущность, ловко скрываемую под маской степенности. В результате чего я получил увесистую затрещину.

— Ты дашь мне сказать или нет?! — взревел белый колдун.

— А я не виноват, что вы так медленно говорите! — потирая ушибленный затылок, ответил я.

— Это не я медленно говорю, а ты быстро болтаешь.

— Я быстро живу, вот и быстро болтаю.

Колдуну осталось только закатить глаза и прошипеть пару не очень лестных эпитетов в мой адрес. Пожалуй, дальше продолжать в том же духе не стоит — Серогор действительно страшен в гневе.

— Всё понял, замолкаю.

— Сейчас мы вместе отправляемся к Серафиме… — Я было опять открыл рот, чтобы высказаться на этот счет, но Серогор пресек эту попытку на корню:

— А оттуда ты отправишься в Кипеж-град!

— Ну так бы сразу и говорили, — недовольно пробурчал я.

Похоже, белый колдун решил, что продолжать дискуссию со мной бесполезно. Оно и верно, так будет лучше для обоих.

Перемещение произошло конечно же с помощью перстня великого Сивила. Я дотронулся до Серогора, а он, не снимая перстня с пальца, провернул его вокруг своей оси. Нас моментально окутал сияющий туман, и через одно мгновение мы оказались в избушке моей кормилицы. Краем глаза я успел заметить, как ко мне метнулась поразительно знакомая мелкая фигура.

— Дарюша!

С этим чудным воплем на моей шее повисла моя конопатая судьба. Нет, в этот момент нас не смог бы растащить ни занудный Антип, ни чересчур заботливая нянька Кузьминична, ни лохматая псина, ворчание которой тут же раздалось из дальнего угла. Я заключил ее в свои объятия, и наши губы мгновенно соединились.

Немного утолив голод общения и абсолютно не обращая внимания на присутствующих, я смог наконец-то рассмотреть мою рыжую прелесть. Ведь я не видел ее полгода!

Какая же она красивая, чудо как хороша! Но что-то в облике Селистены показалось странным. В порыве встречи мне было, конечно, ни до чего, но сейчас смутное чувство беспокойства зародилось в моей душе Я внимательно посмотрел на свою избранницу.

На первый взгляд всё вроде на месте. Фигура, талия, все прилегающие к ней части тела, носик, ротик, оборотик… Стоп! А где конопушки?!

— Ты в своем уме?! — взревело мое самолюбие, и я вместе с ним.

— Ч-что? — удивленно захлопала ресницами коварная девица.

— Что ты с собой сделала? Где веснушки?!

— Вывела, — еле слышно призналась Селистена. Ко всему прочему я вдруг заметил, что и цвет волос моей избранницы уже не ярко-рыжий, а скорее каштановый. Всё, такого предательства я уже выдержать не мог.

— Как же ты могла так со мной поступить?

— Я… — пролепетала Селистена, — я… думала, тебе понравится.

— Понравится?! — опять завопил я. — Разве я тебе не говорил, что просто без ума от твоих волос и милых конопушек?!

Боярышня совсем по-детски шмыгнула остреньким носиком и чуть не плача попыталась оправдаться:

— Я думала, ты специально так говоришь, чтобы мне приятно было.

Не, ну вы где-нибудь видели такое чудо в перьях? Наверняка нет, потому что единственный экземпляр достался, естественно, мне.

— Да я всегда был в восторге и от твоего цвета волос, и от очаровательного конопатого носика!

— Они никому не нравятся! — тоже перешла на повышенные тона Селистена. — Ты меня просто успокаиваешь!

— Я что-то не понял, тебе интересно мнение всех или всё же мое?

— Конечно, твое, — вынуждена была признать боярышня.

— А раз мое…

Но тут я был бесцеремонно прерван Серафимой.

— Чего орешь на девочку? Она же тебе сюрприз сделать хотела.

— И это ей удалось, — обреченно констатировал я.

Тут мое уже не совсем рыжее чудовище подозрительно хлюпнуло носом, и огромные девичьи глаза налились слезами. В одно мгновение весь мой пыл улетучился в неизвестном направлении. От злости не осталось и следа. В конце концов, она же действительно для меня расстаралась.

— Как ты был балбесом, так им и остался, даже посох не помог, — припечатала меня Сима. Потом немного подумала и отпустила укол уже в сторону Селистены: — А ты могла бы мне поверить и не издеваться над собой. Говорила же тебе, что этот эгоист любит всё натуральное.

Каштановая еще разок скорбно шмыгнула носиком, и мое сердце окончательно растаяло. Я обнял мою напичканную комплексами невесту и нежно погладил ее по непослушным кудряшкам.

— Всё вернуть, как было, сможешь?

Вместо ответа Селистена умоляюще взглянула на мою кормилицу.

— Сможет, сможет, — охотно подтвердила та. — Не сразу, конечно, но скоро к нам вернется прежняя рыжеволосая красавица.

— Ну и славно. — Счастливый, я вновь отыскал губы моей любимой.

— Р-р-р! — напомнил о себе Шарик.

— Да ладно, ладно, — недовольно буркнул я и скрепя сердце выпустил из объятий солнечную. — Тоже мне лохматый борец за нравственность.

— Может, мы всё-таки вернемся к ночному нападению, — скромно предложил Серогор, который не участвовал в наших разборках и всё это время спокойно сидел за столом.

— Нападению? Ах да, нападению! — спохватился я. — Надеюсь, этот лохматый не посрамил мои седины?

— Р-р-ре? — несколько удивленно отреагировал Шарик.

— Да ладно, не рычи, я в тебе и не сомневался, — вполне искренне заметил я и с удовольствием потрепал вальяжно развалившуюся псину. Эх, а ведь в этой шкуре я провел несколько незабываемых недель.

— Интересно, а во мне ты что, сомневался? — услышал я ехидный вопрос. — Если так, то еще не поздно отменить свадьбу.

Всё, конфликт исчерпан, и к нам вернулась моя острая на язычок рыжая бестия. Вот это другое дело, такая она мне нравится гораздо больше, да и женские слезы я выдержать просто не в силах.

— Поздно, уже поздно, — признал я, и мы наконец-то приступили к обсуждению ночного происшествия.

Вся наша компания расположилась за столом, естественно за исключением лохматой ее составляющей. Тут дело было, конечно, не в ущемлении прав хвостатых друзей, а в том, что Шарику гораздо комфортнее на полу, чем на скамье. Селистена начала свой рассказ, и вскоре мы уже были в курсе всего, что произошло прошлой ночью.

На мою невесту было совершено коварное нападение стаи пробышей. Если кто не знает, то это порождение тьмы — пробыши отдаленно напоминают огромных пауков, только вот челюсти у них раз так в десять побольше, да и находятся прямо на животе. Представьте себе такой вот рот на лохматых лапках, причем величиной с отъевшуюся крысу. Представили? Теперь добавьте крайнюю прожорливость и жгучее желание попробовать на вкус любое живое существо на своем пути, и вы уже твердо сможете сказать, что заочно знакомы с этими тварями.

Атаковали они конечно же ночью. Шарик оказался на высоте и встретил врага еще на подступах. Далее вполне успешно были использованы основные силы в лице стражи, вооруженной серебряными кинжалами (их Антип заказал еще после памятной истории с горными спиногрызами), — и враг был разбит. Замечу, что одну из нападавших тварей завалила сама Селистена (Шарик подтвердил этот факт), посредством своего уникального гребня, больше смахивающего на строенный клинок, чем на банальную расческу. Молодец девчонка, чувствуется моя школа.

После того как с пробышами было покончено, Селистена удалилась в свою комнату и дала знать Серафиме о том, что ей нужна помощь. Тут мы с Серогором удивленно взглянули на хмыкнувшую Симу.

— Ну да, дала я девочке одну вещицу из старых запасов, так сказать, на крайний случай. Вы-то сами за себя постоять сможете, а девочку надо было подстраховать, — укорила нас кормилица, а Селистена торопливо положила на стол бусы из необычного розового камня.

Непослушные бусины будто воспользовались случаем и весело рассыпались по столешнице.

— Их мне еще моя тетка подарила в незапамятные времена. Мне-то они без надобности, а нашему солнышку в самый раз пришлись, — пояснила Сима.

— Жаль только, что нельзя будет использовать еще раз.

— Жаль, — согласилась моя бабанька и, на мой взгляд, не совсем в тему лукаво подмигнула мелкой. — Удивительное дело, как только она надорвала нитку, я уже была в курсе всех событий. Ну а дальше позаимствовала у Серогора заветный перстень и с его помощью выдернула Селистену в свою избушку.

— Р-р-р, — недовольно раздалось из угла.

— Ну и тебя, конечно! — рассмеялась Сима. — Куда от тебя деться?

— Так что я теперь с вами, а батюшка с Кузьминичной считают, что я сплю после бурной ночи, — закончила свой рассказ моя невеста.

Во бабанька у меня дает! Золото, а не человек, всё понимает, обо всём позаботится. Ведьма, одним словом. Ее колдовство простое, можно сказать бытовое, но от этого не менее полезное. И потом, меня, конечно, не могло не радовать, что у моей кормилицы сложились такие теплые отношения с Селистеной. Эх, вот бы и у меня с Антипом такие!

Тут я себя одернул. Сколько бы я ни мечтал, но вряд ли вообще у меня с премьер-боярином взаимоотношения наладятся. Как ни крути, но того, что я расстроил свадьбу его дочери с наследником престола, он мне не простит никогда.

От мыслей о предстоящей встрече с суровым тестюшкой меня оторвал Серогор. На этот раз он обратился конкретно ко мне:

— Тебе ничего не показалось странным в этой истории?

— Конечно, показалось, — с готовностью отозвался я. — Странно, что вместо того чтобы быть рядом со своей избранницей и самому уничтожать мерзких пробышей, мне приходится просиживать штаны в «Кедровом скиту».

— Это всё? — чуть приподняв брови, поинтересовался Серогор.

Я уже хотел что-то съязвить, как вдруг мне бросились в глаза (или в уши, не знаю, как точно сказать) некоторые странности ночного нападения.

Ну для начала, пробыши очень не любят городов, встречаются там крайне редко. Их стихия густой лес, и при атаке всей стаей (а в стае, как правило, штук десять-двенадцать) они могут стать серьезной угрозой для зазевавшегося путника.

Далее, на мой взгляд, эти твари действовали чересчур прямолинейно, атаковали в лоб терем, напичканный охраной, словно поросенок гречневой кашей. Такие поступки были не в стиле тихих и коварных пробышей. Но, с другой стороны, если бы до спящей Селистены добрался хотя бы один из них, то я стал бы вдовцом, еще не женившись.

Всё это быстро пронеслось в моей голове, и я растерянно взглянул на наставника.

— Вот именно, — ответил на мой немой вопрос белый колдун. — А ты говоришь, штаны просиживаешь.

Опять старикан мои мысли читает, ну да ладно, чай, не чужой. Дамы с тревогой переводили взгляды с меня на Серогора, но нашей немногословной беседе не мешали. Как-никак пошли мужские игры.

— Что собираешься делать?

На этот вопрос я ответил с ходу. Конечно, рассказ моей солнечной невесты показался чересчур эмоциональным, но это не помешало мне уяснить для себя главное: НАШИХ БЬЮТ! А с этим я смириться никак не мог и с трудом сдерживал себя, чтобы не рвануть в город сейчас же и не разобраться с таинственными темными силами по законам военного времени.

— Метнусь с Селистеной и Шариком в город, — при упоминании своего имени лохматый приветливо махнул хвостом — внедрюсь в банду, выявлю зачинщиков, выволоку на свет божий и лично приведу справедливый смертный приговор в исполнение. — Я довольным взором окинул слушателей и, исключительно чтобы сделать приятное окружающим, добавил: — Разумеется, если мне будет позволено на время отлучиться из «Кедрового скита». Обещаю, что, после того как таинственный враг рыжих девиц отправится к праотцам, вернусь в скит и досдам хвосты.

— Можно подумать, если тебе не будет позволено, ты останешься в скиту, — буркнул Серогор.

— Конечно, не останусь, — честно признался я, — но ради приличия я должен был спросить.

— Хорошо, — согласился верховный колдун высшего учебного колдунского заведения, — будем считать это предвыпускной практикой.

— Посох… — напомнил я Серогору, тот кивнул, и вопрос был исчерпан.

Всё-таки молодец Серогор! Вона как изменился в последнее время. Раньше ни за что бы не пошел на столь злостное нарушение устава учебного заведения. Глядишь, скоро вообще нормальным человеком станет.

— Теперь главное — выяснить, кто подослал к тебе этих тварей, — обратился я уже к своей невесте.

Моя рыжая половина невинно взмахнула ресничками и как ни в чем не бывало заметила:

— И выяснять нечего — это работа Сантаны.

— Чья? — переспросили мы хором.

— Сантаны, — в своей непередаваемой манере пояснила боярышня.

Вот за что люблю свою прелесть, так это за умение всё четко и ясно объяснить. Пришлось немного поднажать, и после коллективного допроса картина вырисовалась следующая.

Оказывается, около полугода назад в Кипеж-град прибыло какое-то шибко заграничное посольство, а вместе с ним некая благородная дама. После чего, со слов моей остроносой и временно неконопатой невесты, в городе стали происходить весьма странные события.

Спустя несколько дней весь город пал к ногам приезжей дамы (естественно, мужская его часть). Практически все мужчины буквально сошли с ума от небесной красоты этой незнакомки. Да что там простые горожане, сам князь Бодун, не прошло и недели, предложил Сантане (именно так звали чужестранку) руку, сердце и половину своего трона в качестве свадебного подарка. Как ни парадоксально, она с удовольствием приняла предложение князя.

— Ну не могу я вас, мужиков, понять! — бурно возмущалась Селистена. — И что в ней такого нашли? Ну да, фигура у нее вроде ничего (значит, просто супер), ноги тоже не короткие (следовательно, растут от ушей), волосы темненькие (стало быть, жгучая брюнетка). Ну и что, мало ли таких у нас на Руси? А все будто голову потеряли. Да что князь, даже мой батюшка в присутствии новоиспеченной княгини становится сам не свой.

Во старичье дает! Интересно будет взглянуть на влюбленного Антипа.

— А я сразу сказала: нечистое тут дело, — с чувством продолжала свой рассказ Селистена. — Ну не может такого быть, чтобы все разом с ума посходили из-за юбки.

Да может, может, подумалось мне. Мужчины вообще падки на красоту, особенно если это красота женского тела. Вот я другое дело — для меня, кроме моей остроносенькой, женщин не существует, одна она и есть. Раньше я, конечно, был не такой щепетильный, но теперь — ни-ни. У меня ныне не сердце — кремень! Ни одна не проскочит. Я теперь не малец неразумный, а серьезный колдун, который вот-вот обзаведется семьей со всеми вытекающими из этого последствиями.

Между тем Селистена продолжала сыпать сомнительными, с моей точки зрения, доводами в пользу своей теории женского заговора. Тут мне стало скучно, всё было ясно как белый день. При описании этой Сантаны боярышня так нервничала и горячилась, что вывод напрашивался сам собой — в ней говорила банальная женская ревность.

Ладно, доберусь до города, а там разберусь, так ли уж дамочка хороша, как следовало из разговора.

Хотя лично для меня ее внешность не имеет абсолютно никакого значения. Если ночное нападение на мое солнышко дело ее рук, то никакая красота не спасет от моего праведного гнева. Тоже мне нашли моду к рыжим девицам всякую пакость в спальню подсылать — то спиногрызов, то пробышей!

Наконец-то моя невестушка выдохлась, завершив свое эпическое повествование весьма эффектной фразой:

— Кошка она облезлая, а не княгиня. Это она ко мне ночью тварей подослала за то, что я ей на приеме язык показала.

Теперь вы понимаете, за что я ее люблю? Правильно, за удивительную непосредственность и доброту.

— А зачем ты ей язык показала? — скромно поинтересовался я.

Вместо ответа она сверкнула испепеляющим взглядом и отвернулась, словно штандарт вздернув свой очаровательный носик. Глядя на бушующее негодование моей ненаглядной, я невольно улыбнулся. Однако мои старички оказались настроены серьезно.

— Скажи, а какого цвета у нее глаза? — весьма обеспокоенным тоном спросила Серафима.

— Зеленые, а что? — встрепенулась Селистенка.

— Зеленые… — протянула моя кормилица и вопросительно взглянула на Серогора.

Белый колдун нахмурился, огладил свою густую бороду и после многозначительной паузы сказал неуверенно:

— Думаешь, опять она?

— Возможно, — с явной неохотой предположила ведьма.

— Кто она? — тут же влез я.

Сима презрительно фыркнула, демонстративно встала из-за стола и подошла к окну. Дальше расспросы были абсолютно бессмысленны. Уж я-то свою уникальную ведьму хорошо знаю: тема была закрыта окончательно и бесповоротно.

В комнате повисла гнетущая тишина. К счастью, ненадолго — нарушил ее Серогор, обратившись к Селистене:

— Пора возвращаться назад, как бы твой батюшка не спохватился.

Скажите, какие мы нежные! Ну спохватится, ну понервничает немножко, ему это даже полезно будет.

— Ничего не бойся, живи как жилось, — продолжил Серогор. — Сейчас с помощью перстня великого Сивила я тебя верну в твою горницу.

— А я как же? — От возмущения я даже подпрыгнул.

— Ну конечно же ты с нами, — ухмыльнулся мой наставник. — Куда же от тебя денешься?

— С Даромиром всегда лучше, — гордо заявил я, а немного поразмыслив, добавил: — Во всяком случае, гораздо веселей.

Ответом мне послужило фырканье кормилицы, вздох наставника и очаровательная улыбка невесты. Первую и вторую реакцию можно отбросить за ненадобностью, а вот улыбка мне пришлась по душе.

— Напутствовать тебя не буду, всё равно всё сделаешь по-своему, — тянул свое занудство Серогор. — Помни только: теперь в твоих руках значительная сила, а она…

Вот странный человек, не может без нотаций. И это у него называется обойтись без напутствий. Сейчас начнет говорить про ответственность перед людьми, про последствия необдуманных поступков, про недопустимость использования колдовских знаний в личных целях и прочее и прочее… А я, между прочим, практически никогда и не использовал свои знания (опыты с медовухой не в счет. Это, так сказать, исключительно из-за медицинских свойств этого божественного напитка).

— И помни: посох дан тебе только в виде исключения, до окончания…

Никто мне его не давал, я его сам сделал. Нет, всё-таки рановато я заключил, что он начал исправляться, случай оказался весьма запущенным.

Спасла меня от бесполезной траты времени конечно же Серафима. Только она может выложить величайшему колдуну правду в глаза, без опасений за свою жизнь.

— Может, хватит, а? Даже у меня от твоих проповедей уши вянут, представляю, каково сейчас молодежи. И что переливать из пустого в порожнее? Как ни крути, а цель проста как лом — обеспечить безопасность нашему солнышку. — (Само солнышко при этих словах озарило всех своей улыбкой.) — В конце концов, никто лучше Даромира этого не сделает. А уж как это ему удастся, какая нам разница.

Молодец Симочка! Всё четко, ясно и понятно. Готов подписаться под каждым словом.

— В общем, на месте сам разберешься. Прощайтесь, и полетели, — буркнул обиженный Серогор и вышел на свежий воздух.

Сима что-то проговорила про себя одними губами и выразительно зыркнула вслед своему воздыхателю. Однако тут же смахнула с себя раздражение и обратилась уже к нам:

— Пока, ребятки! Ведите себя хорошо, шибко не озоруйте и не забудьте позвать на свадьбу.

Так и зардевшаяся Селистена молча чмокнула в щеку мою кормилицу и в сопровождении верного Шарика выпорхнула из избушки. Мы проводили ее умиленными взглядами.

— Смотри не обижай девочку, — ни к селу ни к городу выдала Серафима.

— Она сама кого хочет обидит, — не остался я в долгу.

Я уже хотел обнять кормилицу и последовать за Селистеной, но Серафима неожиданно остановила меня. О боги, видимо, меня ждет очередное напутствие. Надеюсь, оно окажется короче напутствия Серогора? Вообще-то моим старичкам давно пора заметить, что их неразумное дитятко уже выросло и стало дипломированным колдуном.

— Чтобы был осторожен, говорить не буду, всё равно не послушаешь, — вложила свою лепту в мое воспитание Сима.

— Конечно, не послушаю, — охотно согласился я. Но посмотрел в необычайно грустные глаза моей кормилицы и, как мог, постарался ее успокоить: — Сима, ну ты же меня знаешь, всё будет отлично.

— Знаю, поэтому и волнуюсь.

— Я действительно стал очень сильным колдуном.

— И это знаю, но бывают ситуации, когда колдовская сила не сможет тебе помочь.

Я пожал плечами. Что это за ситуация такая, когда мне не поможет моя сила?

Сима нахмурилась и, словно решившись на что-то, продолжила:

— Знаешь, не нравится мне эта княгиня, ты будь с ней настороже, повнимательнее к ней.

— Этого ты могла бы и не говорить, я всегда внимателен к женщинам, особенно к красивым.

Обезоруженная бабанька только потрепала меня по голове.

— Если будет возможность, проверь, есть ли у нее шрам в виде молнии.

— Где? — не понял я.

— На… — Сима немного замялась, — на попе.

— Симочка, я же почти женат, на что ты меня толкаешь? — бурно среагировал я на такую перспективу. — Но если ты настаиваешь и это надо для дела, то я, конечно, всеми доступными методами проверю наличие шрама на этом пикантном месте.

Неожиданно Сима засмущалась:

— Забудь, что я тебе говорила.

— Ну вот, только в жизни появилось что-то интересное, и сразу забудь!

— Ой, дождешься ты, что твоя рыжая невестушка покажет тебе где раки зимуют!

— Всю жизнь мечтал узнать, — сказал я, сострив серьезную мину.

— Что? — не поняла Сима.

— А действительно, где раки зимуют? Ни разу в жизни не видел их зимовья.

Не дожидаясь очередной затрещины, я подмигнул моей кормилице, чмокнул ее в щеку и быстренько ретировался.

Во дворе я присоединился к Селистене и ее псу, мы сгрудились вокруг Серогора, держа друг друга за руки (в случае с Шариком это было ухо), и белый колдун провернул на пальце заветный перстень. В следующий миг мы очутились в горнице Селистены. Как только рассеялись синие огоньки, мой наставник помахал нам рукой и растворился всё в том же магическом сиянии.

Всё-таки классная вещь этот перстенек. Вот изничтожу всех врагов моего рыжего солнышка и обязательно поставлю вопрос ребром о его возвращении законному владельцу, то есть мне.

Знаете, что мы сделали, лишь только исчез Серогор? Правильно, поцеловались. Как и следовало ожидать, нас бесцеремонно оторвал друг от друга лохматый враг рода человеческого, успешно маскирующийся под собачьей шкурой.

— Р-р-р! — грозно предупредил блюститель нравственности.

Пришлось подчиниться грубой силе, тем более что мне прекрасно известно, как быстро может этот псин привести свою угрозу в действие.

— Ну смотри, Шарик, после свадьбы духа твоего в этой комнате не будет!

Вместо ответа мой молчаливый собеседник только ухмыльнулся. Знает, паразит, что его никто никогда не прогонит, и нагло этим пользуется.

— Зато целоваться ты нам тогда запретить не сможешь, вот, — тут же парировал я.

— Не сможет, — мурлыкнула Селистенка и со вздохом высвободилась из моих объятий.

Нечисть нечистью, а вопрос о нашей свадьбе надо будет поднять как можно скорее.

Моя рыжая половинка принялась прихорашиваться перед зеркалом, а я развалился в кресле и с удовольствием стал за ней подглядывать. Не знаю, может, когда-нибудь меня этот процесс будет раздражать, но пока мне это очень даже нравится. Наконец Селистена осталась довольна своим отражением и, сияя очаровательной улыбкой, повернулась ко мне. С моей точки зрения, она практически не изменилась, но мне захотелось сделать ей приятное.

— Замечательно выглядишь.

— Правда?

Хм, неужели она думает, что я ей вру? А если и так, то всё равно никогда не признался бы. Хорошо еще, что именно сейчас я могу ответить совершенно искренне:

— Конечно, правда.

Наградой мне послужила всё та же удивительная улыбка. Всё, ребята, пропал Даромир! От такой прелести добровольно не уходят, придется жить долго и счастливо.

От созерцания моей чудной невесты меня оторвал настойчивый стук в дверь. Ну разве можно быть такими бесцеремонными? Ведь знают же, что у боярышни была беспокойная ночь, и чего зря дергать кровиночку.

— Селистена, доченька, у тебя всё в порядке? — раздался из-за двери бас Антипа.

Еще бы не в порядке, ежели я рядом.

— Надо открывать, — грустно вздохнула доченька. Делать нечего, и я направился к двери. Уж коли нельзя побыть еще немного наедине, так хотя бы получу маленькое удовольствие от момента встречи с будущим тестем.

— Я сама, — запоздало среагировала Селистена.

— Представляю, как сейчас обрадуется твой папа! — воскликнул я и резко открыл дверь.

Эх, жаль, что вы не видели лицо премьер-боярина, когда, шагнув в комнату, он нос к носу столкнулся со своим потенциальным зятем, то есть со мной.

— Ты?! — словно не веря своим глазам, и даже с некоторой надеждой, спросил он.

— Конечно, я, — охотно подтвердил я. — Интересно, а кого это вы еще хотели увидеть в спальне вашей дочери, как не меня?

Эка его скрючило, аж позеленел весь. Ну да, на искреннюю радость я, само собой, не рассчитывал, но мог бы хоть притвориться для приличия. Не повезло мне с тестем, хотя, с другой стороны, ему несказанно повезло с зятем.

— Папочка, это я решила вызвать Даромира, — пролепетала моя невестушка самым что ни на есть ангельским голоском, выпорхнув из-за моей спины. — Ты же не против моей безопасности?

Антип немного помялся, но был вынужден смириться с моим появлением.

— Не против, — промычал премьер-боярин, изо всех сил пытаясь взять себя в руки. — А как же ты здесь оказался?

— Хм, мне кажется, вы забыли, кто я, — резонно заметил я и нарочито выставил перед собой посох, так, чтобы его было лучше видно присутствующим.

Премьер-боярин покосился на навершие в виде собачьей головы и ухмыльнулся.

— Ну да, это в честь моей лохматой эпопеи, — согласился я, — всё же не каждый может похвастать, что завоевал сердце девушки в собачьем обличье.

Словно живая иллюстрация к моим словам, между нами протиснулся Шарик и легкой трусцой направился по своим делам.

— К ненаглядной своей понесся, — пояснила Селистена.

— К Золотухе, что ли?

— Ну да, — хмыкнула солнечная. — Твоими стараниями у них уже щенки появились.

— Категорически возражаю! — взвился я от ложного обвинения. — При чем здесь, собственно, я? Небольшую протекцию я, конечно, составил, а дальше они и без меня прекрасно справились.

А дело было в том, что, будучи некогда Шариком, я познакомился с очаровательной рыжей (ну везет мне на этот цвет!) сукой по кличке Золотуха, живущей в княжеском дворце. Причем хочу заметить: сука — это ни в коем случае не свойство души, а исключительно половая принадлежность. Надо ли говорить, что она втрескалась в меня по самые лохматые уши. Я, конечно, был непреклонен и ловко отклонил всяческие приставания с ее стороны. Однако, соблюдая кобелиный, тьфу, мужской корпоративный дух, по возвращении себе истинного человеческого обличья рассказал настоящему Шарику про свое (то есть его) маленькое приключение и посоветовал не теряться. Судя по всему, советом он воспользовался и продолжает с гордостью нести полученное мною звание первого княжеского кобеля. Тут, кстати, я ни капли не шучу, данное звание было пожаловано мне князем за личную преданность трону и за прекрасный экстерьер.

— Князь Бодун жалуется, что, после того как у Золотухи появились щенята, она совсем отказалась свои непосредственные обязанности исполнять, — пробурчал Антип, — она и раньше смирной была, а уж теперь и вовсе сама доброта стала.

— Любопытно, какой станет наша Селистена, когда детишек нарожаем? — самым что ни на есть смиренным голосом поинтересовался я.

Ответом мне был сдавленный стон Антипа и ярко-красные щеки боярышни.

— Вы что, уже… — словно рыба на суше хватая воздух ртом, едва смог выдавить из себя премьер-боярин.

— Нет!

— Да!

Ответили мы с Селистеной практически одновременно. Угадайте, какой ответ принадлежал мне?

— Ты что, сиротой меня хочешь сделать? — раздалось в голове шипение моей нареченной.

В свое время я научил Селистенку общаться, не открывая рта, так сказать, напрямую, из головы в голову. Я искренне надеялся, что она станет меньше болтать, но быстро понял, что надеждам сбыться не суждено. Она умудрялась закатывать истерики даже молча. И всё-таки ее умение оказалось весьма полезным и довольно успешно использовалось нами. Вот и сейчас моя маленькая невестушка решила устроить мне выволочку, так сказать, без свидетелей.

— А что я? Я ничего!

— Так батюшку сейчас удар хватит!

— Скажите пожалуйста, какие мы нервные, уж и пошутить нельзя.

— И это ты называешь шуткой ?

— Конечно, — пожал я плечами, — а как же еще? Нас с тобой ни на секунду не оставляют наедине, так откуда же детям появиться?

— Неизвестно, как бы ты выглядел, будь на его месте.

— Чтобы встать на его место, надо сначала завести такое маленькое рыжее чудо, как ты.

Селистена хотела что-то мне ответить, но переключилась на батюшку, который, обеспокоенный некоторой паузой, испуганно смотрел то на меня, то на свою дочку.

— Папочка, успокойся, у нас всё в порядке, это Дарюша пошутил.

— Сто раз просил не называть меня Дарюшей! — на этот раз я решил воспользоваться мысленной речью, однако ответа не получил.

Между тем Антип пришел в себя и спустил на меня весь свой боярский пыл.

— Молодой человек, потрудитесь впредь воздержаться от проявлений столь сомнительного чувства юмора! Я отложил день вашей свадьбы, так как посчитал, что за время обучения вы станете серьезнее, однако, судя по всему, этого не произошло.

И чего он взвился, что такого особенного я сказал? И вообще, я сегодня серьезен как никогда. Что поделаешь, конфликт отцов и детей. Хотя, если разобраться, никакого конфликта и быть не может. Он однозначно ошибается, я категорически прав.

— Выходит, зря откладывали, — резонно заметил я.

— Нет, выходит, что свадьбу надо отложить еще на неопределенное время, — отрезал Антип.

Мне даже не пришлось высказывать свое бурное негодование. За меня это великолепно сделала моя ненаглядная остроносенькая пигалица. Тем более что за те же самые слова я могу схлопотать полную и окончательную отставку от дома (и от кухни!), а она всего лишь отцовское неудовольствие в виде пыхтения и суровых взглядов.

— Папа, мне казалось, что мы уже обо всём договорились!

Под укоризненным взглядом лучистых глаз дочки Антип заметался. Наверняка за время моего отсутствия рыжая бестия всеми правдами и неправдами выбила из него приблизительный день свадьбы, и теперь отказаться от своего слова премьер-боярин не мог. Ничего не поделаешь, дал слово — держи. Вот именно по этой причине я такими глупостями никогда не занимаюсь, мое слово всегда находится при мне.

Антип из последних моральных сил попытался возразить своей дочке:

— Я хотел выдать тебя замуж за человека серьезного и ответственного!

Вот простота! Неужели он и вправду считает, что с моей рыжей язвой пройдут такие детские отговорки? Если да, то он плохо знает свою кровиночку. Думаю, что вопрос о свадьбе будет окончательно и бесповоротно решен именно сейчас и конечно же положительно.

Чтобы не мешать спорящим, я скромно отошел в сторонку и встал поближе к окну. Кстати, в таком ракурсе я буду виднее участникам бурной дискуссии с заранее известным результатом.

Между тем моя Селистенка разошлась не на шутку:

— Да как ты можешь так говорить про Даромира?! Это он-то не серьезен? А кто бросился под нож Филина, спасая меня? — Честно говоря, это было не сложно. — Кто душил горных спиногрызов, когда они пробрались ко мне в спальню. — Этот подвиг посерьезнее, так как эти твари жутко воняли. — Кто уничтожил гигантскую петунию? Кто…

Вы не представляете, как приятно слушать рассказ о моих славных подвигах, причем из уст невесты. Право, не много людей на земле могут похвастаться чем-то подобным.

— …И, наконец, кто примчался по первому зову, когда мне грозила беда? Да как же ты теперь можешь говорить, что он безответственный? — продолжала крыть Селистена.

— Я не это имел в виду, — попытался вставить хоть слово Антип.

— А что же? — не отступалась рыжая.

— Я имел в виду, что человек, задумавший создать семью, мог бы быть и посерьезней.

Одно и то же. Вот зануда! Чтобы скоротать время, я взглянул на себя в огромное зеркало, висящее на стене. И что во мне может не нравиться Антипу? Молодость, стать, борода, посох. Да, чуть главное не забыл: люблю я эту рыжую маленькую пигалицу больше жизни! Что ему, собственно, еще надо? Вот я, когда у меня появятся дети, буду идеальным отцом. Никаких дурацких запретов, хочешь жениться — пожалуйста, не хочешь — не надо. Буду отпускать гулять допоздна и разрешу есть сладкое сколько влезет.

От таких мыслей настроение у меня улучшилось, и я нашел в себе силы прислушаться к урагану, который всё еще бушевал в комнате. Как и следовало ожидать, Антип перешел в глухую оборону и только изредка робко пытался что-то возразить дочке.

Пожалуй, пора завершать наш милый семейный междусобойчик. Если Селистенку вовремя не остановить, она может еще долго бушевать со свойственной ей категоричностью. Я смиренно сложил руки на груди и, поймав момент, когда замолчали оба спорщика, полным благоговения голосом спросил у Антипа:

— Можно я буду называть вас папой?

Надо было видеть лицо премьер-боярина! Такого смятения чувств на лице человека описать невозможно. Правда, чуть более ярко, чем другие, читалось желание прямо сейчас меня придушить. Но надо отдать должное выдержке Антипа. Душить колдунов — это, знаете ли, дело не безопасное, они имеют свойство сопротивляться такому негуманному процессу.

— Ты что, серьезно? — раздалось в моей голове.

— Что серьезно? — искренне удивился я.

— Ты хочешь называть моего отца папой?

— Что за чушь? Нет конечно же! Если я стану его сыном, то ты станешь моей сестрой, а на сестре жениться мне не позволяют моральные принципы.

— Так какого лешего ты его пугаешь?!

От вопля суженой моя голова затрещала как перезрелая тыква.

— Моего батюшку чуть кондрашка не хватил, а с него как с гуся вода!

— Он первый начал, — буркнул я, — и к тому же теперь наш милый спор закончен на оптимистичной ноте.

Я уже приготовился принять очередной выпад моей невестушки, как вдруг услышал:

— Привет, дурень усатый!

Этот голос, как и приветствие, могли принадлежать только одному человеку — бывшей няньке Селистены, а ныне управляющей всем Антиповым хозяйством, Кузьминичне. Эта женщина вообще имеет свойство появляться в нужном месте и в нужное время.

— А ты ничуть не изменился, только появился — и уже весь дом вверх дном! Три года тихо-мирно жили, и на тебе: крики, ссоры и прочая суета. Видно, не очень-то на тебя учеба повлияла, как был балбесом, так им и остался.

Для постороннего могло показаться, что выслушав подобное приветствие, я должен был обрушить на голову говорившей всю свою колдовскую силу или, на крайний случай, смертельно обидеться. Можете не сомневаться, если бы на ее месте был кто-нибудь другой, я бы давно метал громы и молнии, а если бы это был мужчина, набил ему морду. Однакотут совсем другой случай. И дело даже не в том, что терпел старушку, когда расхаживал по дому в собачьей шкуре (а тогда возмущаться было глупо), а в том, что Кузьминична мне глубоко симпатична.

Она, конечно, частенько ведет себя словно старая грымза, но есть в ней что-то такое, что вызывает уважение. Спросите что? Так я не смогу вам ответить на этот вопрос. Я вообще не люблю забивать себе голову всякой чепухой, а своим чувствам привык доверять. К тому же главным для нее в жизни давно стало здоровье и благополучие своей воспитанницы, и тут наши чаяния абсолютно совпадают.

При такой вот раскладке тот нюансик, что характер у нее скверный, а рука тяжелая, большой роли не играет. Отношения у нас, конечно, сложные, но ценно то, что камня за пазухой она держать не станет — врежет сразу промеж глаз, и дело с концом.

И последнее, на мой взгляд самое важное, ее качество, которое, не скрою, мне ближе всего: именно в ведении Кузьминичны находится кухня и кладовая со всеми вытекающими отсюда последствиями. В общем, с какой стороны ни взгляни, а хорошими отношениями со старой нянькой я дорожил всегда.

— Погоди, Кузьминична! Я тут слышал, без меня нечисть распустилась? Так это ненадолго, пусть все узнают, что Даромир вернулся!

— Вроде и повзрослел, а всё такой же болтун, — не вполне логично заметила нянька.

— Можно подумать, ты не рада моему возвращению, — хмыкнул я и, заметив, как перекосился от этой фразы Антип, мило скрасил ситуацию белозубой улыбкой.

— Каким ты был, таким ты и остался, — уже мягче произнесла Кузьминична и, вздохнув, добавила: — Да рада, конечно. Это не дело, когда какие-то зубастые твари на лохматых ножках к нашей кровиночке по ночам шастают.

— Истина от первого слова до последнего, — мгновенно согласился я с Кузьминичной. — По спальне нашей Селистены шастать может только верный Шарик и не менее преданный муж. Вот когда мы поженимся, тогда у нас наступит тишь и гладь да Даромирова благодать.

Антип, видимо уже исчерпавший себя, смог только тяжело вздохнуть. Да, сдает старшее поколение, не тянет против молодежи. Вон Селистенка бодра, весела и даже румяна. Обо мне вообще говорить нечего, с меня действительно всё как с гуся вода, хоть сейчас готов в бой с нечистью ринуться. Беда только в том, что эти твари где-то прячутся.

— Ладно, заканчивайте свои споры, наговоритесь еще, — требовательно заявила Кузьминична. — Ты, как я понимаю, надолго прибыл? — уточнила она у меня.

— Навсегда.

Мой скромный ответ добил Антипа окончательно. Ничего, пусть привыкает, ему это даже полезно будет.

— Ну навсегда так навсегда, — философски изрекла старая нянька. — Может, это и к лучшему.

Я хотел что-то сострить в своем стиле, но меня опередила Селистена:

— Конечно, к лучшему, даже не сомневайся. — Кузьминична окинула нас лукавым взглядом, затем посмотрела на Антипа и грустно вздохнула.

— Похоже, прав ты был, лохматый, (это она мне по старой памяти) вы действительно связаны какой-то странной нитью.

Можно подумать, что я когда-то бываю неправ. У меня вообще есть замечательное свойство — даже безнадежную ситуацию перевернуть таким образом, что в конце концов оказываюсь в выигрыше. Кто-то по незнанию назовет это случайностью, а я считаю это следствием моих многочисленных талантов. Судьба, знаете ли, любит веселых и наглых, а не осторожных и занудных. Кстати о здоровой наглости.

— Кузьминична, а что, в этом доме больше не принято кормить дорогих гостей с дороги?

— Кто же знал, что эти самые гости нагрянут без приглашения? — парировала нянька.

— Нелепые отговорки, — не остался я в долгу. — Вам что, жалко куска хлеба?

— Глупостей не говори. Чуть погодя спускайтесь в трапезную, я мигом распоряжусь.

— На меня не накрывай, у меня сегодня аппетита нет, — подал голос раздосадованный Антип.

— Это от нервов, — тут же нашелся я, — вот лично у меня с аппетитом всегда всё хорошо.

— Оно и видно, — буркнул премьер-боярин. — Если кто будет спрашивать, я в кабинете, работаю.

Нянька кивнула, и Антип походкой, полной достоинства, отправился к себе.

Да, такого мне ни в жисть не понять. Как можно еду поменять на работу? Однако меня подстерегал еще один удар.

— На меня тоже не накрывай, — мурлыкнула Селистена. — Я с ночи так и не ложилась, пожалуй, подремлю немного.

Это, конечно, лучше, чем работать, но тоже для меня непонятно. Не проще ли было поесть хорошенечко, а потом уже с чувством исполненного долга отдыхать, сколько тебе влезет.

— Солнышко, может, всё-таки вначале перекусим? — робко предложил я.

— Что-то не хочется, — вздохнув, ответила моя худосочная избранница (другого я от нее и не ожидал!). — А ты не стесняйся, иди поешь.

— Да настанет ли когда-нибудь такой день, когда этот охламон будет стесняться? — бросила Кузьминична, уже выходя из горницы. — Приходи минут через десять.

— Не настанет, не надейтесь.

Не успела за нянькой закрыться дверь, как я воспользовался ситуацией и подарил моей чаровнице страстный поцелуй.

— Что думаешь делать? — поинтересовалась Селистена, когда мы наконец, собрав всю свою волю, смогли оторваться друг от друга.

— Как что? Пойду поем!

— Ты можешь хоть немного не думать о еде, — взмолилась боярышня.

— Могу, — честно признался я, — где-то примерно час после обеда.

Селистенка что-то пробормотала про мое обжорство, но благоразумно решила не высказываться вслух. Что зря воздух сотрясать? Неожиданно мое рыжее чудо накинуло на себя покрывало серьезности и наморщило при этом свой остренький носик.

— Нам с тобой надо очень серьезно поговорить. — Хм, это что-то новенькое, раньше мы обходились без таких вот никому не нужных присказок.

— Ну надо, так поговорим, — улыбнулся я, вольготно располагаясь в кресле.

Селистена собралась с духом, для пущей убедительности нахмурила еще и лобик и приступила к своему серьезному разговору. Зачин был впечатляющим.

— Ты меня любишь?

Честно говоря, вначале я хотел пошутить и сказать «нет», но, представив, что со мной за такой ответ сотворит Селистена, тут же передумал. В такие ответственные минуты на женское чувство юмора надеяться нельзя. Именно поэтому мой ответ не отличался оригинальностью.

— Конечно, дорогая.

Не поверите, но, услышав это, моя избранница облегченно вздохнула. Вот чудная, неужели она и впрямь думала услышать от меня что-то другое?

— И я тебя очень люблю. Причем люблю именно таким, какой ты есть, но…

И какие же в таком тонком деле могут быть «но»?

— Но… — замялась боярышня, — но для создания полноценной семьи ты действительно мог бы стать немного посерьезнее.

— Погоди-погоди, — остановил я боярышню, вскакивая с кресла. Я даже подумал, что ослышался. — Ты же только что уверяла Антипа, что я сама серьезность?

— Наши с тобой отношения касаются только нас, — отрезала Селистена, — и указать тебе на некоторые недостатки могу только я.

Честно говоря, против такой логики у меня возражений не было, однако чего от меня хочет невеста, я пока не понял.

Пока я усиленно соображал, Селистена подошла ко мне, обняла и положила голову на грудь.

— Дарюша, только ты не обижайся, но мне хотелось бы, чтобы ты повзрослел не только внешне, но и внутренне. Ну несолидно так себя вести. Ты уже стал дипломированным колдуном, посох получил, а ведешь себя до сих пор как мальчишка. Думаю, что немного степенности пойдет тебе только на пользу.

Вот если бы она предъявила свои претензии с ходу, с налету, я наверняка бы возмутился, но тут… Очаровательная головка на моей груди, легкое объятие, непослушные кудряшки приятно щекочут нос, и необыкновенно ласковый и проникновенный голос, от которого по спине уже побежали толпы мурашек. Да от такого набора дрогнет самое неприступное сердце. Мое сердце неприступным назвать нельзя даже с натяжкой, так что я сдался практически сразу. Эх, коварная, знает, как ко мне подойти.

— Да без проблем, серьезным так серьезным! — через полстука сердца уже выдал я. — Для тебя готов на любые необдуманные поступки. Знаю, что буду потом сожалеть о содеянном, но отказать тебе в такой малости я не могу.

— Ты у меня самый лучший! — мурлыкнула Селистена, встала на цыпочки и чмокнула меня в ухо.

— Да, я такой, — скромно согласился я. — Ну а если все формальности утрясены, может, всё-таки перекусим?

— Нет, я действительно очень устала. Слишком много за день произошло: пробыши, перемещение к Серафиме, встреча с тобой, возвращение назад…

— Ну коли так, отдохни, — милостиво позволил я. — А я пока перекушу и метнусь в город, разузнаю, что там и как.

— Только веди себя прилично, ладно?

— О чем речь? Да перед тобой совершенно новый человек!

Получив на прощание заслуженный поцелуй, я прикрыл за собой дверь и помчался заправляться перед пробным разведывательным выходом в Кипеж-град.

Всё, начинаю новую жизнь! На какие только шаги не толкает нас любовь. Вот сказала моя ненаглядная: «Даромир, стань серьезным». А я сразу раз — и стал им. Кто другой попросил бы — ни в жизнь не послушал, а просьба невесты — святое. Расшибись, а выполни. Хотя что тут может быть сложного? Ну лоб хмурить при разговоре, пыхтеть многозначительно, ходить помедленнее. Подумаешь, сложности. Да я вмиг этому научусь, лично для меня не существует ничего невозможного.

Вот с такими мыслями в голове и самым что ни на есть степенным шагом я вошел в трапезную.

— Ты что, на солнышке перегрелся? Вышагиваешь как индюк надутый, — встретил меня приветливый голос Кузьминичны.

От таких слов весь мой солидный стиль исчез, словно его и не было.

— Я изо всех сил стараюсь быть серьезным, а ты меня с ритма сбиваешь.

— А… — протянула нянька, — так это называется быть серьезным?

— Конечно. Иду степенно и важно, говорю медленно и значительно, что еще надо?

— Ничего, — хмыкнула Кузьминична.

— Правильно, ничего.

— Я говорю, ничего у тебя не получится. Да и зачем, собственно?

— Как это не получится? — даже обиделся я. — Селистена хочет, чтобы я изменился в лучшую сторону, так не могу же я невесте отказать в такой малости?

— Ну тогда другое дело, — с лукавой улыбкой протянула нянька. — Только смотри, еще больше дров не наломай в новом обличье.

— Какие дрова? Я же говорю, что стал другим человеком. Теперь всё будет четко, ясно и по заранее продуманному плану.

— Этого я и боюсь, — как-то странно восприняла мои слова Кузьминична. — Надеюсь, твой новый заскок на аппетите не сказался?

Отвечать на столь оскорбительный вопрос я посчитал ниже своего достоинства. Даже если я и сошел с ума, то мой желудок от такого расклада пострадать никак не должен. Вместо ответа я уселся за стол и за один прием уничтожил жареного цыпленка.

Кузьминичне, похоже, такой ответ пришелся по душе. Она села напротив и, не отвлекая меня от еды, принялась рассказывать семейные и городские новости. В общем и целом они совпадали с тем, что я услышал от Селистены.

Сантана, тра-та-та, княгиня, тра-ля-ля, все мужики одинаковые, тру-лю-лю, и всё такое прочее в том же духе. Однако закончила свое повествование Кузьминична куда более парадоксально. Старые кадры, что тут поделаешь.

— Знаешь, всё, что я тебе тут наболтала, — это всё ерунда, пустое, женская ревность, уж больно эта кошка облезлая хороша собой. Тем не менее ты приглядись к ней получше. Мне сердце подсказывает, что краля с гнильцой внутри. Да гнильца эта не простая, не человеческая.

— А какая? — густо намазывая телятину хреном, поинтересовался я.

— Ведьма она, — перешла на шепот старая нянька, — ведьма и есть. Я это сразу поняла, как на нее в первый раз взглянула. А раз ведьма, так это по твоей части. Никто лучше тебя бесовку на чистую воду не выведет.

Умяв два вареных яйца, я справедливо заметил:

— Ну что касается ведьм, то тут я действительно специалист первейший, мне ведьма вместо матери была, с пеленок воспитала.

— Ведьма? — взвилась, словно петух с насеста, Кузьминична.

— Ведьма, — совершенно будничным тоном подтвердил я. — А чего ты вскочила-то? Поверь, Кузьминична, ведьмы — они как грибы, есть вполне даже съедобные, а есть самые что ни на есть ядовитые. Вот меня-то съедобная, тьфу ты, запутался совсем, то есть хорошая ведьма и воспитала. Я вас с ней непременно познакомлю.

— Не надо, — осторожно проговорила Кузьминична и на всякий случай отсела от меня подальше.

— Да не боись ты! — усмехнулся я и отправил в рот порцию маринованных грибочков. — Она тебе понравится, вы, между прочим, чем-то даже похожи. Слушай, у тебя медовухи нет, что ли?

— Я с ведьмами общаться не намерена, — поджала губы Кузьминична. — А медовуху Антип запретил на стол по будням ставить.

— Вот жлоб, какая, собственно, разница, будни или выходные! Желание шмякнуть по маленькой от дня недели не зависит, — с досадой заметил я. — А что касается ведьм и колдунов…

Я специально выдержал паузу, чтобы мои следующие слова дошли до Кузьминичны с максимальным напором.

— Вот ответь мне на один маленький вопросик: вот лично мне ты доверяешь?

— Да, — призналась Кузьминична.

— И правильно, — кивнул я. — А потому что точно знаешь, что за мою, ой, то есть нашу, Селистену готов вывернуться наизнанку мехом внутрь. Так вот, я, между прочим, колдун, причем дипломированный, — тут я показал на посох, — а научил меня всему великий белый колдун Серогор, он что-то навроде Антипа, только значительно круче. И вырастила меня ведьма, Серафимой звать, женщина уникальная во всех отношениях. Понапрасну на нашу братию телегу катить не надо. Если она, эта самая Сантана, пакость к нам подослала, ответ держать будет по всей строгости (а я нынче строг как никогда!), а если нет, пусть правит себе на здоровье.

За всё время нашего знакомства мне первый раз удалось задолбать Кузьминичну логикой. Обычно это она делала со мной. Ну что ж, молодежь — она шустрая и на ошибках прекрасно учится.

Кузьминична немного пораскинула мозгами и, неожиданно для меня, приняла единственно правильное решение:

— А может, ты и прав, ведь действительно грибы разные бывают.

— Ну так! — согласился я, приканчивая заливной язык.

— А раз так, то, я надеюсь, ты эту поганку размажешь по земле? — с придыханием предложила старая нянька. — Знаешь, как в лесу. Идешь себе, грибочки собираешь, и тут глядь, на поляне стоит такая вот Сантана. Крепкая, нарядная, яркая, а ты ее по шляпке сапогом раз, и нет ничего, одна грибная труха.

От такого поэтического расклада я даже на мгновение прекратил жевать кусок пирога с соленой семужкой. Какое всё-таки образное сравнение с поганкой… Не ожидал от Кузьминичны.

— Размажу, можешь не сомневаться, — успокоил я старую няньку. — А может, в виде исключения, плеснешь немного?

Медовуху я, конечно, мог наколдовать и сам, но мне, солидному колдуну, как-то не пристало прятаться по углам с кувшинами медового зелья. А против колдовства за столом, думаю, Кузьминична будет активно возражать.

— Не могу, не проси, — обломала меня по полной программе нянька. — Антип строго-настрого запретил. Да и к тому же ты ведь начал новую жизнь?

— Ах да, я и забыл, — вынужден был согласиться я. Пришлось приналечь на выставленные передо мной разносолы. Пожалуй, копченая осетринка немного скрасит отсутствие горячительных напитков.

Следующие несколько минут прошли в молчании. Кузьминичне, судя по всему, моя теория классификации колдунов да ведьм пришлась по сердцу, и она что-то старательно прикидывала про себя. Но только я принялся уничтожать кроличье рагу, Кузьминична вышла из оцепенения и резко сменила тему:

— Слушай, родной, может, скажешь наконец, что ты такое нашей Селистенушке наплел, что она теперь мясо есть стала?

У меня прямо кусок крольчатины комом в горле стал, а такое поведение жаркого я категорически не приемлю.

— Да ничего особенного… — начал мямлить я, не решаясь рассказать старой няньке правду.

— Да ладно, не тушуйся, говори. Я вон сколько лет не могла ее уговорить, а у тебя в момент получилось. Ну колись, что наплел нашей рыжеволосой?

Немного посомневавшись, я всё-таки признался:

— Сказал, что если есть побольше крольчатины, то грудь увеличится в размерах.

Нянька с минуту просто смотрела на меня, а потом разразилась раскатистым смехом. Наконец, отсмеявшись, смогла заговорить:

— И она что, поверила в эту чушь?!

— Поверила, — пожал я плечами, — сам удивляюсь, но факт остается фактом.

Кузьминична хохотала еще долго. Но вдруг, на пике очередного приступа, замерла.

— Слушай, а грудь у нее в последнее время действительно увеличилась, — тихо проговорила Кузьминична и с некоторой опаской посмотрела на плошку рагу из крольчатины.

— Да ладно, сказок не рассказывай, — отмахнулся я от нее, но вдруг вспомнил силуэт моей невесты: носик, волосы, талия, грудь…

— А действительно… — под грузом неоспоримых доказательств был вынужден признать я. — Но честное слово, я это придумал, чтобы она хоть немного получила нормальной еды.

— Ну коли так, ты просто гений, совместил полезное с приятным.

— Так я тебе всё время об этом твержу, а ты всё сомневаешься.

Дальше я продолжал подкрепляться молча. Медовухи мне не дали, а ведь всем известно, что настоящей задушевной беседы без нее никак не получится. Кузьминична тоже, думая о чем-то своем, молча поглощала кроличье рагу. Эка их всех торкнуло, да коли так дальше пойдет, то бедных кроликов на Руси-матушке под корень изведут. Хотя… Тут я представил, что из этого получилось бы, и плотоядно улыбнулся всей своей белозубой улыбкой.

Пусть едят, с какой стороны ни глянь, а мне только лучше будет!

Чрево мое наполнилось под завязку, и я пришел к выводу, что пора приступить к выполнению своих непосредственных обязанностей, как то: выявление и уничтожение недоброжелателей своей временно не очень рыжей невесты. Ничего, Сима мне никогда не врет, и скоро моя девица станет по-настоящему солнечной. Что же это за Селистена — без конопушек и без рыжих локонов?!

Поблагодарив гостеприимную хозяйку, всё еще пребывающую в какой-то излишней задумчивости, я встал из-за стола и направился было к выходу, но задержался у зеркала.

А что, очень даже солидненько выгляжу, стать, как говорится, налицо, даже подправлять ничего не надо. Что значит борода — огромное значение для приобретения веса в обществе имеет. Отрасти бороду, и вперед.

Так как у меня с этим атрибутом всё в порядке, будем считать, что половина дела сделана. Я отступил на шаг, повернулся одним боком, другим. Лукавить не буду, отражение меня вполне устроило — хоть сейчас в Боярскую думу, портки просиживать. Но это я, конечно, пошутил, таких жертв от меня даже Селистена не дождется.

Изящно помахивая посохом, я вышел из комнаты и тут же столкнулся нос к носу с моим давним недругом, котом Барсиком. Хотя стоп, что это я говорю? Нос к носу мы столкнуться теперь не могли по определению. Этот тип просто врезался в мои сапоги.

Честно говоря, я раньше к кошкам относился абсолютно нейтрально, но после того, как, будучи в шкуре Шарика, познакомился с одним мелким пакостником поближе, то проникся ко всей кошачьей братии чувством глубокой неприязни. Может, где-то бродят и приличные коты, но шкодливый Барсик к ним не относится никаким боком.

Между тем наглый котяра недовольно на меня фыркнул и, недолго думая, полоснул лапой по моим новым сапогам. Мол, что, не видишь, куда прешь? Ну нет, родной, хотя я и начал новую жизнь, но порчу личного имущества безнаказанным оставить не могу. Материальная сторона нашей встречи меня как человека благородного не интересует, а вот моральную компенсацию я получить намерен.

Барсик, словно почувствовав неладное, поднял морду, и наши взгляды встретились. Мои чистые голубые глаза, видимо, показались котейке смутно знакомыми. Барсик тут же сгруппировался, выгнул спину дугой, вытянул хвост трубой и предупредительно зашипел. Ха, нашел чем меня испугать, да я этими вот зубами двух спиногрызов придушил! Хотя зубы, конечно, были Шарика, но в данной ситуации это непринципиально.

Тут мне в голову пришла замечательная, на мой взгляд, мысль. Помнится, в собачьем обличье мне очень даже удавались жуткие оскалы и грозное рычание. Что ж, пожалуй, тряхну стариной. Шарик, конечно, провернул бы это дельце профессиональнее, но я тоже чего-то стою.

Тщательно припомнив, как это у меня тогда получалось, я состроил жуткую гримасу, оскалил зубы и, набрав в легкие побольше воздуха, зарычал. Судя по тому ужасу, что я прочел в глазах Барсика, выступление мне удалось. Боевой наглый кот, готовый к схватке, уступил место охваченной паникой домашней киске. Эта самая киска прижала уши, скукожилась и замерла в оцепенении.

Видимо, кот ожидал от странного гостя чего угодно, но не собачьих замашек. А я вообще всегда отличался оригинальностью, пора бы уже и привыкнуть. Чтобы поставить точку в этом небольшом эпизоде и вывести кошака из ступора, я подмигнул ему и просто, но выразительно сказал:

— Ам!

От неожиданности и страха Барсик бросился прочь со всех лап и спустя мгновение скрылся за поворотом. Звон разбитой посуды дал понять мне, что на пути между котом и спасительным чердаком встал большой кухонный шкаф. Ну это он сам виноват, надо смотреть, куда бежишь.

О боги, как же хорошо! Я словно никуда и не уезжал из терема. Странное дело, еще несколько часов назад я был вне себя от гнева, а теперь я даже благодарен тому типу, что подослал к моей рыжеволосой прелести стаю пробышей. Ведь именно благодаря ему я снова вдохнул полной грудью запах приключений, а не просиживаю штаны за пыльными книгами.

Однако смею вас уверить, что эта благодарность никак не отразится на моей решимости пощипать перья таинственному пакостнику. Как и полагается колдуну в моем статусе, месть моя будет страшной, настрой серьезным, а поступки непредсказуемыми. Главное — вычислить его, а уж процесс уничтожения, при моем классе, думаю, займет не очень много времени. В конце концов, я Даромир — гордость «Кедрового скита» и гроза нечисти. Да что я вам рассказываю, вы и так всё обо мне знаете.

Вот честное колдунское слово, я действительно собирался начать новую жизнь и соответственно стать самым серьезным колдуном на всём белом свете! И поверьте, мне бы это, несомненно, удалось, если бы на выходе из терема я не столкнулся со старыми приятелями, стражниками Антипа, братьями Фролом и Федором. Три года назад эти два рослых молодца показали себя как нельзя лучше, и у нас сложились если не дружеские, то вполне приятельские отношения. В общем, я был очень даже рад снова видеть этих добродушных (если их, конечно, не злить) детинушек. Братья, по обыкновению, сразу перешли к делу:

— Здорово, Даромир!

— Когда вернулся?

— Да, ночью тут у нас была заварушка.

— Но мы конечно же не подкачали.

— Нам ведь не привыкать нечисть молотить!

— Мастерство не пропьешь и не купишь!

— Кстати о птичках, смена у нас закончилась, так, может, за встречу?

— Чисто символически, по ковшичку пропустим, и всё.

— Ты не волнуйся, нам тоже надо пораньше вернуться.

— Дело военное, сам знаешь!

В общем, когда я всё-таки смог вставить слово и сказать формальное «привет», меня эти два типа уже тащили под руки в неизвестном, но вполне вычисляемом направлении. Клянусь, я даже немного посопротивлялся для приличия. Однако мои слабые аргументы, вроде того что надо разузнать, кого это опять не устроило мое рыжее чудо природы, были вдребезги разбиты железной логикой братьев.

— Об чем речь, обязательно разузнаешь, ради этого мы тебя в трактир и тащим!

— Знаешь, где все новости можно узнать?

Во народ, да я мявкнуть не успел, как один из братьев тут же ответил на вопрос другого:

— Правильно, конечно же в трактире! Только там ты можешь совместить приятное с полезным!

Спорить с ребятами было бессмысленно, и, положа руку на сердце, не очень-то и хотелось. Справедливо рассудив, что я могу немного посидеть и уйти, я тут же расслабился и перестал сопротивляться. Если нельзя предотвратить гулянку, просто необходимо ее возглавить!

Наконец мы вышли на небольшую улочку и притормозили у столь милого моей душе местечка. Это был удивительный трактир Едрены-Матрены. Именно с него начались мои приключения в Кипеж-граде, и в нем же они закончились. Я хотел было толкнуть массивную дверь (а у Матрены всё было массивным!), но тут мой взгляд задержался на новой вывеске. Раньше на ней была изображена дородная дама с огромным бюстом, держащая на подносе поросенка, а теперь… Теперь на ней красовалась лохматая собачья морда со свиным окороком в зубах. Название также изменилось, и под лохматенцией красовалось: «Даромирова трапеза».

Вот это да, во Матрешка дает! Думаю, что теперь здесь мне должны предоставить существенные скидки, а при моем неуемном аппетите это будет весьма кстати.

— Да, теперь мы гудим в трактире имени тебя! — заметили братья, дружно рассмеялись и решительно толкнули дверь.

Питейное заведение имени моей прошлой лохматой эпопеи встретило нас умопомрачительным запахом жареного мяса и громоподобным голосомхозяйки:

— Кого я вижу! Неужели великий и ужасный Даромир вспомнил про существование обычных земных радостей?

От такого приветствия я даже поперхнулся. Как же несправедлива судьба в лице очаровательной женщины-горы! Сколько раз, зубря какое-нибудь заковыристое заклинание, я вспоминал об этих самых радостях и, стиснув зубы, гнал их прочь. Ну ничего, жизнь налаживается, и я опять начинаю свои похождения отсюда. Надеюсь, впредь не заслужу столь необоснованных обвинений. Ведь даже у самого что ни на есть примерного мужа и колдуна всегда найдется свободная минутка для посещения этого чудного заведения.

Я галантно поклонился и поцеловал Матрене руку.

— Рад вас видеть, несравненная и прекрасная Матрена!

Женщина-гора зарделась как маков цвет и смущенно прогромыхала:

— Ведь знаю, что врешь, а всё равно приятно.

— Никакого вранья, одна чистая правда, — смиренно заметил я и подарил ей одну из моих очаровательных улыбок. А вы что думаете, если женщина габаритом с бычка-переростка, то ей доброго слова не хочется услышать? Еще как хочется! Женщина — она всегда женщина, вне зависимости от веса, роста и наличия красоты.

— Свет не видел такого подхалима.

— Вот никогда ты мне не веришь, а зря, — с совершенно серьезным видом укорил я хозяйку.

— Вывеску-то видел?

— А то!

— Надеюсь, не против?

— Конечно нет, — с присущей мне скромностью заверил я.

— Ну и долго мы в дверях торчать будем? — Жаль, но своей репликой чересчур нетерпеливые братья испортили весь наш практически светский разговор.

— Может, перекусим, а потом и поворкуете?

— Знаю, как вы перекусываете, опять всю ночь песни горланить будете, — буркнула Едрена-Матрена.

— Кто, мы? — взвились Фрол с Федором.

— Да мы по чуть-чуть, и баиньки!

В моей голове мелькнула шальная мыслишка, что наши посиделки плохо кончатся, но была с позором изгнана из моей головы. Что тут может быть плохого? По ковшичку пропустим, и всего-то делов.

Матрена немного посомневалась и наконец решилась:

— Ладно, в честь дорогого гостя пущу в отдельный кабинет.

Через минуту вся компания ввалилась в небольшой зальчик, когда-то это было совершенно заурядное помещение, но три года назад оно стало жемчужиной заведения Едрены-Матрены. Связаны эти изменения, естественно, были со мной.

Когда в результате роковой случайности я влез в шкуру Шарика, то тем самым был лишен возможности применить свое колдунство на практике. Как известно, для успешного колдовства нужны голова, рот и руки. Голова вспоминает заклинание, рот проговаривает его, а руки запускают на полную катушку. Башка и пасть, хоть и в весьма измененном виде, у меня тогда остались, а вот с лапами возникли некоторые проблемы. И не то чтобы я не мог колдовать совсем, а просто результат моего колдовства был абсолютно непредсказуем.

Нет, сейчас, когда я достиг пятой ступени посвящения, я могу колдануть и без рук, а вот тогда… Тогда случались всяческие накладки. Так вот именно здесь я решил щегольнуть пред боярышней (она в тот момент начинала мне уже нравиться) своим мастерством. Если мне не изменяет память, я хотел преподнести моей рыжей прелести букет полевых цветов. Цветов, конечно, не получилось, зато прямо из центра стола вырос замечательный, крепкий дубок, с чудной молодой листвой и весь усыпанный желудями. Из него-то ушлая Матрена и сделала изюминку своего заведения и за обед под сенью моего дубка стала брать тройную плату. Хорошо еще, что ко мне это не относится.

Мы расселись за столом, и я стал осматривать произведение моего дефектного колдовства. За три года дубок немного подрос, окреп… Стоп, а это еще что такое? На коре дуба имени меня ясно виднелась надпись: «Здесь пил Вася». Внимательно пробежавшись взглядом по деревцу, я обнаружил еще с десяток совершенно идиотских надписей вроде первой.

Не, ну что за хулиганье тут живет! Это ценный, можно сказать уникальный, реликтовый экземпляр, а они его царапать. Да этому Васе я при встрече руки оборву по самые уши, будет знать, как выставочный образец портить.

— Да-да, — заметив мое негодование, вздохнула Матрена. — Как за ним ни слежу, всё одно умудряются какую-нибудь похабщину написать. А еще желуди почти все оборвали. Это, видите ли, у них теперь сувениром обзывается.

Ну нет, такого отношения к родной природе я не допущу. Это как-никак первый, он же мой единственный, опыт в садоводстве. Ой, то есть в дубоводстве.

— Ничего, сейчас что-нибудь придумаем, — успокоил я Матрену.

Подобрав в уме подходящее заклинание, я проговорил его, щелкнул пальцем, и мой дубок на мгновение покрылся инеем. Когда иней растаял, все варварские надписи исчезли, а дуб покрыла молодая поросль и украсили гроздья желудей. Чуть подумав, я щелкнул пальцем и добавил еще одно малюсенькое противовандальное заклятие.

— Кто у нас больше всего желуди любит? — спросил я у Матрены.

— Свиньи.

— Точно, вот у этих умников вместо носа пятачок и вырастет.

— Слушай, а ты не слишком с ними круто? — осторожно поинтересовалась хозяйка.

— Так я что, без понятия, что ли? Всего на день. Правда, думаю, этот день надолго отобьет желание хулиганить.

В процессе борьбы за восстановление природных ресурсов я даже не заметил, что Фрол с Федором о чем-то оживленно совещаются. Насторожило меня то, что слишком уж часто упоминают они мое славное имя.

— Ну как, по «Даромировой закуске» или сразу по «Обеду Даромира»?

— Слушай, может, ради такого случая «Подвиг Даромира» возьмем?

— Я не против, тем более к нему прилагается три кувшина крепкой «Даромировки».

— Ну раз так, без вопросов, — согласился с братом Федор и обратился к Матрене: — Значит, нам «Подвиг Даромира», а пока приготовится, как обычно, «Даромиров перекус» и пару кувшинов медовухи.

— Лучше три, — поправил брата Фрол.

— Пожалуй, лучше, — не стал спорить Федор. — И на стол не чарки поставь, а ковши, с ними как-то сподручнее.

Я никак не пойму: у меня с ушами что-то не то или братья на солнышке перегрелись? Пока я хлопал глазами, первой догадалась мне объяснить смысл происходящего, конечно, Матрена:

— Даромирушка, ты не нервничай, я тут даже ни при чем, это как-то само собой получилось. Когда я трактир переименовала, нашлись некоторые простаки, которые о тебе и слыхом не слыхивали. Так я им про тебя подробно рассказывала. А так как лично у меня любой рассказ о твоих похождениях заканчивался перечислением твоих кулинарных пристрастий и похвалой твоему прекрасному аппетиту, то как-то все привыкли, что самое маленькое блюдо — это «Даромирова закуска», а самое большое «Подвиг Даромира». Было еще блюдо «Завтрак боярышни», но оно как-то не прижилось. Слишком мало ко мне ходит народу, который копченому телячьему боку предпочтет вареную морковку и свеклу.

Ну и ну, я даже немного оцепенел. Не каждый день, знаете ли, посещаешь питейное заведение имени меня, заказываешь блюдо имени меня же и запиваешь медовухой, опять-таки названной в мою честь. Хорошо еще я попался, а то окажись на моем месте какой-нибудь излишне скромный хлюпик — и окочурился бы от такого набора.

Ну да ладно, я, слава богам, скромностью не страдаю. Да разве мне жалко, если люди будут вкусно и обильно питаться, вспоминая славного парня Даромира? Ответ отрицательный — не жалко.

— Надеюсь, хуже твоя стряпня за это время не стала?

В ответ Матрена только повертела пальцем у виска:

— Сам, наверное, понял, какую глупость сморозил.

— Понял, — признался я.

— Ну раз понял, прощаю, — смилостивилась надо мной хозяюшка и вышла из кабинета.

Через несколько минут на столе оказалась холодная копченая телятина, головка сыра, соленья и хлеб. Судя по всему, это и есть «Даромиров перекус». Что ж, на разминку потянет. Фрол торопливо разлил по ковшам первую порцию медовухи, и два брата горящим глазом уставились на меня. Одичавший в глухих лесах, я вначале даже не понял, что они от меня хотят, но потом, глядя на нетерпеливое покачивание посуды, догадался. Конечно же тоста! Вообще-то тосты я говорить умею и очень даже люблю, но сейчас, глядя, как пенится и играет медовуха в ковше, мне почему-то захотелось быть кратким:

— За встречу!

Оказалось, что братья тоже не были сторонниками длинных разговоров. Их реакция была лаконичная:

— Ура!

Три посудины звякнули над столом, и богатырская доза пенного меда полилась в наши чресла. Божественное наслаждение — после трудного дня пропустить по чарочке с приятелями в уютном местечке. Но усугублять, конечно, не надо, я как-никак новую жизнь начал. Вот по второй пропустим, и я пойду.

— За дружбу! — подхватил эстафету Федор.

— Ура, — дружно ответили мы, и очередная порция медового наслаждения потекла по пищеводу.

Закусив небольшим кусочком телятинки, я решительно встал со скамьи:

— Всё, ребята, я пошел.

— Куда пошел?

— Как этот пошел?

— А поговорить?

— Мы же столько времени не виделись!

— Мы и сами засиживаться не собираемся, завтра же на службу!

— Не разбивай компанию, вместе пришли, вместе уйдем.

От трескотни ратников у меня даже голова загудела.

— Да не могу я сегодня! — попытался сопротивляться я.

— Ладно, не хочешь — не пей, но посидеть-то ты с нами можешь? — резонно заявил Фрол.

Аргументов против такого предложения я найти не смог, ведь никакого криминала тут нет. Пить я больше не буду, а посидеть — посижу. Приняв такое важное решение, я поставил в угол свой посох и поудобнее уселся в кресле.

— Молодец! — похвалили меня братья, и Фрол тут же наполнил посуду.

— Я не буду больше, — предупредил я.

— Ты не пей, просто пусть будет налито, — пояснил Федор.

Тут в дверях появилась первая партия «Подвига Даромира». С огромного подноса на стол перекочевала селедочка, присыпанная зеленым лучком, ароматная ветчина, грибочки, огурчики и гора жареных куриных крылышек. Именно за них и принялись первым делом братья. Я хотел было последовать их примеру, но, к своему дикому ужасу, обнаружил, что не хочу есть.

От такого открытия я даже тихонечко застонал. Да меня же Кузьминична накормила от пуза. Какая катастрофа — быть в трактире у Матрены и не иметь сил попробовать ее замечательной стряпни!

Ратники, не стесненные подобными моими обстоятельствами, лихо расправлялись с крылышками, не забывая при этом по очереди рассказывать городские новости. Новостей оказалось немного, точнее, всего одна — новая княгиня Сантана. Как ни странно, даже ночное происшествие не удостоилось такого обсуждения, как красота данной дамы. Ратники вели себя так, словно целыми днями только и делают, что шинкуют серебряными кинжалами всевозможную нечисть. Напротив, рассказ про Сантану был ярок и выразителен.

— Старик, ты бы видел эту женщину! Сказать, что она красива, — значит обидеть ее. Нет, она не красива, она божественна!

— А фигура? Чудо, а не фигура!

— А ноги? Да таких ног больше на всём свете не сыщешь!

— А бюст? Да такие формы надо перевести в разряд народного достояния!

— А…

— Хватит! — поспешил я остановить братьев, пока они не продвинулись слишком уж далеко, как-никак княгиня.

Ратники продолжали рассыпать комплименты правительнице Кипеж-града, но слушать это было уже неинтересно. Судя по восторгам братьев, боги красотой ее действительно не обидели. Но меня-то этим не удивишь, я, пока с моей Селистенкой не познакомился, столько красоток повидал, что этим охламонам и не снилось. Меня вообще удивить трудно. Ладно, напрошусь завтра с Антипом на какой-нибудь прием во дворце (вечно они там что-то или кого-то принимают) и составлю свое собственное мнение об этой дамочке.

Она, кстати, может оказаться, причастна к нападению на мою рыжую прелесть, а при таком раскладе от моего праведного гнева ее не спасет ни княжеское звание, ни красота.

— За княгиню! — провозгласил новый тост Федор.

— Ура, — тут же философски изрек Фрол, и братья гулко чокнулись ковшами.

Ох уж мне эти самые ковшики… Как стучат, проклятые. А между прочим, медовуха совсем даже не вкусная и уж тем более не полезная, и я себя веду так, что моя ненаглядная Селистена могла бы мною гордиться. Ну почему у братьев такие блаженные физиономии?!

Дверь опять открылась, и появилась вторая партия «Подвига», потом третья, а потом и четвертая. В конце концов мне стало ясно, почему комплекс блюд называется именно так. Да просто проглотить такое количество еды может только истинный герой. В общем, на столе оказалось… Хотя нет, замучаюсь перечислять всё, что там оказалось, проще сказать, чего там не было. А не было непонятных иностранных странностей и вареных овощей, столь некогда любимых моей уникальной невестой.

Между тем братья оказались настроены серьезно. Видимо, они твердо решили совершить сегодня подвиг и уничтожить всё, что принесла заботливая Матрена. О боги, с каким удовольствием я бы помог им! Но не могу, в моем животе категорически нет места. Хотя постойте, пока я переживал, похоже, оно появилось. Что ж, оно и к лучшему, вон тот кусок жареного барашка явно достоин того, чтобы заполнить высвободившееся место.

Барашек оказался просто великолепен (впрочем, как и вся Матренина стряпня), в меру прожарен и сильно проперчен. Однако, проглотив его, появилось жгучее желание чем-то залить пожар во рту, вызванный ароматным перцем. В поисках подходящего напитка моя рука принялась шарить по столу и абсолютно случайно наткнулась на мой ковш, полный медовухи.

— За прекрасную Селистену! — рявкнул Федор и поднял свою посудину.

— За невесту Даромира! — поддержал брата Фрол. Ну и как я после этого мог не поднять заветный ковш? Да если бы я это не сделал, я бы себя уважать перестал! Ну нет, уважение к себе я потерять никак не могу.

— За мою рыжую прелесть!

А дальше всё понеслось по накатанной… Тосты, медовуха, хохот, байки про то, как однажды боярин Никодим вернулся раньше времени из думы домой, а там… Надеюсь, хоть вы понимаете, что я до последнего сопротивлялся проискам коварных братьев?

Ковши не пустовали ни секунды, тосты неслись со скоростью бешеной белки, «Подвиг Даромира» исчезал со стола в наших желудках прямо на глазах. Интересно, а откуда, собственно, место для него появилось? Помнится, в начале нашего общения я даже смотреть на еду не мог. Вот что значит для мужчины слово «надо».

Вот сказали братья что-то типа: «Надо, Даромир, надо», и тут хоть умри, а просьбу друзей выполни. А как же иначе? Ведь мы с ними спина к спине кровь проливали! Причем не чью-нибудь кровь, а наших врагов. Так как же я после этого откажу им в такой малости?

— За князя!

— За княгиню!

— За Селистену!

Ну, вы понимаете, общий язык мы нашли. Тут один из братьев (они так похожи!) предложил:

— А давайте споем!

— Я тебе спою, обалдуй великовозрастный, — тут же спокойно предупредила Матрена, поигрывая пудовым кулаком.

— Так мы же не просто так петь будем, — пояснил Фрол. — Мы же нашу любимую!

К моему удивлению, хозяюшка сразу сменила гнев на милость и даже открыла дверь в общий зал. Интересно, что же за песня в таком фаворе у несравненной Едрены-Матрены?

Братья пропустили по глоточку, прополоскали горло, обнялись и в две луженые глотки завопили:

О великий Даромир, победитель темных сил, Нечисть славно победил, о тебе узнал весь мир!

От неожиданности я чуть не предстал на высший суд посредством соленого груздя, застрявшего у меня в горле. Дело тут в том, что это был припев к балладе, сочиненной двумя некондиционными представителями нечисти, луговыми спиногрызами.

Кто не знает, поясню. Эти реликтовые ребята прославились тем, что обвешали себя цветами, гирляндами и категорически отказались действовать по канонам стандартной нечисти, то есть они решили не причинять никакого вреда человечеству. Мало того, они решили не причинять вреда вообще никому. Это оказалась сложновато, и в результате их принялись уничтожать и ближайшие (но отринутые) родственники, и всё те же люди, никак не желающие поверить, что нечисть может быть хорошей.

С такой вот странной парочкой луговых спиногрызов (спиногрызы, они парами ходят) по имени Тинки и Винки, я и повстречался во время моей лохматой одиссеи. Вдобавок ко всему эти два нестандартных типа проявили склонность к поэзии и к пению (я же говорил, что они ненормальные!), они-то и сочинили весьма пространную балладу о моих похождениях.

— Ребята, только не это! — взмолился я.

— Почему? — искренне удивился Фрол.

— Да пусть орут, — неожиданно для меня заступилась за братьев Матрена. — Это ж народное творчество. Воспевание подвигов Даромира в нашем трактире уже стало традицией. Да после заказы сыпятся, словно желуди с дуба в ветреный день.

— Ну если с этой точки зрения, — скрепя сердце согласился я. — Тогда я не против.

— Исключительно ради благополучия Едрены-Матрены! — подтвердил слова хозяйки Федор.

Два брата переглянулись, сделали по огромному глотку медовухи и завели свою песнь по новой:

— О великий…

Ну а дальше вы знаете, после этого жуткого припева там еще не меньше сотни куплетов. Что поделаешь, порезвился я в свое время на славу. Правда, немного вслушавшись в текст, я с удивлением обнаружил, что за время моего отсутствия он весьма существенно изменился. Братья-ратники (оба в некотором роде участники нескольких моих подвигов) оставили только те эпизоды, что касались непосредственно их.

Такой несправедливости я, конечно, перенести не мог. Собравшись с духом, я выдул залпом заботливо наполненный Фролом ковш и кинулся восстанавливать справедливость. В конце концов, страна должна знать своих героев!

Честно говоря, всё, что происходило дальше, слилось у меня в один большой поток. Надо ли говорить, что этот поток состоял из песен, медовухи и «Подвига Даромира». До сих пор не пойму, как и куда только этот самый «Подвиг» смог уместиться?

Вообще-то, глядя назад, я собой остался доволен. Это надо же иметь такую силу воли, такую твердость характера, чтобы поступить так, как я! Ведь мог бы остаться с приятелями в трактире и сообща добить «Подвиг Даромира», а я героически взял себя в руки и отправился домой. Да, еще совсем недавно это было бы просто невозможно, а сейчас — пожалуйста. Вот что жизнь семейная с людьми делает!

Фрол с Федором продолжали куролесить (правда, уже несколько вяло), а я решительно с ними простился, послал воздушный поцелуй Матрене (она в ответ по традиции погрозила мне кулаком) и выбрался на свежий воздух. Прохладный ветерок тут же ласково принялся трепать мои волосы. Уф, хорошо-то как!

И вдруг с некоторым изумлением мой мозг, находящийся в глубоком медовом блаженстве, отметил, что на улице уже темно. Вот это да, неужели мы настолько засиделись? Всё, на сегодня хватит. Будем считать, что разведка прошла удачно и можно с чувством исполненного долга возвращаться домой.

С такими вполне разумными мыслями я сделал парочку нетвердых шагов по направлению к этому самому дому и вдруг четко осознал, что все внутренние силы я оставил в трактире Едрены-Матрены. Нет, настроение у меня просто шикарное, голова варит как обычно, а вот ноги слушаются плоховато.

Я сделал еще шаг и пришел к выводу, что дальнейшее перемещение по грешной земле в таком стиле для меня категорически неприемлемо по причине катастрофической усталости. Я согласился с доводом моих многострадальных ног и, так сказать, чтобы легче думалось, уселся на широкую скамью рядом с трактиром.

Всё-таки удивительная вещь медовуха! Вначале теплая и ласковая, словно любимая женщина, а потом грубая и коварная, как злая мачеха. Конечно, правильнее было бы остановиться на перлом этапе, но, положа руку на сердце, признаюсь — получается это крайне редко. Вот, кажется, еще один, самый что ни на есть последний поцелуй (то есть глоток) любимой женщины, и всё. Потом пауза, еще один последний, еще, а потом появляется она… злая мачеха.

Но сегодня она пришла что-то рановато. Ну после десяти кувшинов это я понимаю — ее время, но не после девяти же! Я же точно помню, что за восьмым пошел девятый, а после девятого я отправился домой.

Стоп, вот где собака порылась! Это всё Федор. Это он предложил хлопнуть по ковшику на посошок, а потом еще по стременному. Спрашивается, какой может быть стременной ковш, коли у меня нет ни стремени, ни лошади? Оказывается, лошадь для этого дела совсем даже не нужна. Всё, сошлось, значит, зря я на мачеху ворчал, она оказалась точной и пришла вовремя.

Ладно, с причиной разобрались, теперь разберемся и со следствием. Нет таких жизненных задачек, которые не смог бы решить Даромир! Значит, так, надо идти домой, но ноги не идут, а попасть домой всё-таки надо. Отсюда вывод — надо лететь. Ха, и всего-то?

От простоты столь гениального решения всех проблем немного упавшее настроение восстановилось на прежней отметке. Что ж, пора на практике применить знания, которые столько лет вдалбливали мне в «Кедровом скиту». Что это за колдун без умения колдануть когда надо?

Я собрался с мыслями, потом с силами и залез ногами на скамью. Да, я, конечно, знаю, что это некультурно и прочее, но мне сейчас не до условностей. Для взлета в моем состоянии необходим трамплин. Ну ничего, завтра приду и вытру, надеюсь, Матрена на меня не шибко осерчает.

Полная концентрация, заклинание, пасс рукой, хлопок, взлетаю… ой, как это негигиенично. Лицом — да в дорожную пыль. А тут, между прочим, лошади ходят, кошки-собаки, да еще птицы перья поразбросали. Погодите, погодите, да это же мои перья! Ну да, точно мои.

Я внимательно осмотрел результат действия заклинания и вполне осознанно идентифицировал себя как сокола, правда немного потрепанного. Хотя чего я хочу? Со скамьи клювом вниз свалиться — еще не таким станешь.

Однако это мелочи, в конце концов, в бане отмоюсь. Но всё-таки почему я не взлетел? Чтобы лучше думалось, с третьей попытки, помогая себе клювом, когтями и крыльями, я забрался назад на скамью. О, понял, я забыл крыльями махать! Весь сконцентрировался на заклинании, а про такую малость не вспомнил. Хм, странно, раньше вроде такого со мной не бывало.

Ладно, это всё пустяки, главное — я птица и помню, что надо махать крыльями, теперь не пропаду. Еще одна попытка, толчок, взлет, крылья вверх-вниз, вверх-вниз. По-моему, получается. Замечательный трактир имени меня растаял в темноте. Крылья заработали в полную силу и понесли меня по направлению к дому.

Однако тут произошло воздушно-пернатое происшествие. Только я расслабился и предался думам о бренности мирского существования, как мне навстречу, прямо наперерез моему курсу, ринулась какая-то облезлая ворона.

Лобового столкновения было не избежать, однако в последний момент, благодаря своему опыту, я успел немного отвернуть влево, тем самым смягчив столкновение. От сильнейшего удара меня отбросило в сторону, и мои прекрасные перья опять полетели в разные стороны. Хорошо еще я успел заметить, что у пернатого наглеца перьев посыпалось еще больше. Ну так знай наших!

Пока я выправлял курс, набирал высоту, ко мне уже примчался этот визгливый каркуша. Что тут было… Перья веером, крики, вопли и обидные обзывательства. Язык птиц я знаю в совершенстве (еще Сима научила), так что узнал о себе много нового. Если хотите, могу перевести, что этот воздушный хулиган высказал мне в мои честные голубые глаза.

Мол, город не резиновый, поналетели тут со своих степей, дистанцию не держат, за встречным потоком не следят, кто вас вообще летать учил! А перья кто теперь ему новые вставит?

Я было попытался корректно возразить, что двигался согласно правилам, соблюдая положенную дистанцию, но этот тип потянул клювом в мою сторону и заверещал совсем уж неприличные вещи.

Мол, я еще и пьяный, и вообще не соображаю, куда лечу. Вы представляете, какой поклеп на честных птиц?! Это я, будучи человеком, немного переусердствовал, а к моему птичьему обличью медовуха никакого отношения не имеет.

Мало того, последовало нехорошее упоминание моей мамы и еще некоторых моих родственников. И хотя ни мамы, ни прочих своих родственников я никогда не знал (сирота я, знаете ли), мне стало вдруг обидно. Объяснять что-то было без толку, да и, честно говоря, лень. Поэтому я прикинул в уме методы воздействия на этого горлопана и выбрал наиболее гуманный: я его просто клюнул. Не очень, конечно, сильно, но вполне чувствительно. Он тут же бросился от меня прочь, отлетел на безопасное расстояние и еще пару раз каркнул мне что-то обидное. Тогда я сделал вид, что собираюсь его догнать, и возмущенное карканье мгновенно исчезло.

Еще немного позлившись на противного скандалиста, я успокоился и осмотрелся. Оказывается, за время всех наших разборок я изрядно отклонился в сторону от первоначального маршрута.

Вообще-то говоря, ориентируюсь в полете я просто прекрасно, но только не сегодня. То ли погода меняться собралась, то ли еще какой природный катаклизм назревает, не знаю. Но, так или иначе, я потерялся. И всё из-за этого каркающего воздушного хулигана.

Когда я осознал столь нелепый факт, мне стало обидно. Я слинял раньше времени с гулянки, со всех крыльев спешу домой, а дом от меня прячется. Кому-то, наверное, может показаться, что проблема не стоит выеденного яйца, и будет абсолютно неправ. Да, конечно, небо — это не глухие леса, и дикие животные тут попадаются нечасто, но от этого легче не становится.

Сверху, да еще в темноте, все дома показались мне совершенными близнецами. Другой на моем месте впал бы в панику, но я, как обычно, оказался на высоте, причем в данный момент не только в переносном смысле этого слова. Изо всех сил пытаясь мыслить трезво, я пришел к выводу, что если совершать методичный облет города, то рано или поздно коварный Антипов терем попадется мне на пути.

Так, собственно, и произошло, терем действительно попался, причем именно на пути. Кружа в очередной раз над городом на бреющем полете, я не рассчитал высоту и врезался со всей дури (а ее у меня немало) в резного петушка на чьей-то крыше. Второе воздушное столкновение за вечер я перенес вполне сносно. Петушок разлетелся вдребезги, а я лишился очередного клока перьев. Хорошо еще, что у меня голова крепкая, а то погиб бы в пернатом виде во цвете лет.

Чтобы хоть немного привести себя в порядок и собраться с мыслями, я занял место снесенного деревянного собрата. Очертания дворовых построек показались мне смутно знакомыми. Конюшня, банька, погреб… Ну точно, я умудрился врезаться в собственный дом. От осознания того, что заветная мягкая, уютная кровать находится совсем рядом, я собрал остаток сил и взвился в небо. Поначалу план был максимально простой — спикировать куда-нибудь в укромный уголок, превратиться назад в человека и уже на своих двоих домой. Однако до глубины души знакомый силуэт в единственном освещенном окне заставил меня изменить тактику. Раз моя ненаглядная решила меня дождаться, то и я порадую мелкую своим эффектным появлением.

По скорректированному плану это должно было выглядеть примерно так: я делаю крутой вираж, лихо влетаю в окно, проношусь над головой Селистенки по горнице и картинно возвращаю себе человеческое обличье с добавлением небольших световых и дымовых эффектов. Она, под влиянием увиденного, тут же прощает мне мой маленький загул и дарит свой необыкновенный поцелуй. Все веселы и довольны.

Однако жизнь ввела в данный план некоторые изменения, причем, на мой взгляд, совершенно излишние. Ну, во-первых, я заложил слишком крутой вираж и едва не снес одну из ставен. Во-вторых, от не очень удачного приземления я шмякнулся к ногам моей возлюбленной, растеряв при этом очередную порцию многострадального пернатого покрова. Ну и, наконец, я умудрился провалить и эффектное возвращение человеческого обличья (вот что делает с порядочным колдуном всего один несчастный лишний кувшин).

В результате я оказался у ног моей невесты в весьма потрепанном виде и не нашел ничего лучшего, как глупо улыбнуться:

— Ну что, не спится без Даромирушки-то?

Моя ненаглядная тут же запыхтела, словно самовар на ярмарке, уперлась кулачками в тощенькие бочка и начала набирать в легкие побольше воздуха, чтобы высказать всё, что она думает о моем поведении. Так как я о своем поведении всё знал и сам, то решил использовать это мгновение с пользой для себя.

— Любимая, дорогая, единственная и неповторимая! Как же я рад тебя видеть, ты даже не представляешь, как я по тебе соскучился. Как будто не полдня не виделись, а полгода!

Уфф… Всё-таки я и тут выкрутился. Да после такого приветствия ни одна женщина на свете не устроит скандал. А если и устроит, то совсем не такого масштаба, как собиралась всего минутой назад. Точно, моя ненаглядная стушевалась и пытается сообразить, как же ей действовать дальше. Что ж, закрепим полученный результат.

— Можешь даже ничего и не говорить, я всё знаю. Да, при работе с местным населением немного увлекся, в чем смиренно признаюсь и предоставляю свою судьбу в твои прекрасные руки.

Поразительная ситуация, когда можно совместить приятное с полезным. Вроде и комплименты моей мелкой говорить самому приятно, а тут еще и польза от этого налицо.

— Конечно, ты в полном праве на меня сердиться, ведь я обещал, что начинаю новую жизнь, но, наверное, слишком уж резко начал. Знаешь, давай будем считать, что этот раз не считается и эту самую новую жизнь я начну прямо с завтрашнего утра. Днем раньше, днем позже, какая, в сущности, разница, ведь у нас еще вся жизнь впереди!

Всё в этом мире заканчивается, иссякло и мое красноречие. Однако задуманного результата я достиг. Селистенка уже не настроена метать громы и молнии. Оно и правильно, зачем воздух сотрясать, коли я и так всё понял?

— А ты ничуть не изменился, — со вздохом констатировала моя невеста.

— Люблю, целую, женюсь! Всё.

С этими словами я чмокнул мою ненаглядную, решительно повалился на огромную боярскую кровать и тут же заснул. Уже сквозь сон я слышал какие-то странные слова, что, мол, мне постелили в другой комнате, что мы еще не женаты и прочую ерунду в этом духе. Надо ли говорить, что на подобные условности я обращать внимание никак не собирался и в ответ только улыбался во сне. Помнится, моя мелкая пыталась меня разбудить и даже позвала на помощь Шарика, но у них, конечно, ничего не получилось. Хотя, если честно, разбудить меня не удалось бы никому. Сон мой был крепок и спокоен, а сновидения яркими и радостными.

Я проснулся! Если учесть, сколько я вчера выпил, то это уже можно рассматривать как достижение. Давно заметил такую странную закономерность: чем лучше было накануне вечером, тем хуже окажется утром. Так как вчера мне было очень хорошо, то расплата оказалась соответствующей. Более о своем состоянии мне сказать нечего.

Еще в скиту я заслужил почетное звание лучшего ученика и получил возможность неограниченного доступа в колдовскую библиотеку. Тот азарт, с которым я принялся изучать древние фолианты, поставил в тупик даже мудрого Серогора. Думаю, что мой незабвенный наставник очень бы удивился, если бы узнал, что целый месяц я потратил на безуспешный поиск одного-единственного заклинания — снятие похмелья.

Каково же было мое удивление, когда я его не обнаружил. Но ведь такого просто не могло быть! Фактически колдуну пятой ступени посвящения по силам любое врачевание. Мы можем сращивать переломы, снимать боль, приводить в соответствие с природным назначением запущенные внутренние органы и прочую мутотень. В общем, всё, кроме такой вот малости, как уничтожение последствий вчерашнего загула.

Однако парень я настойчивый и отказываться от намеченной цели не собирался. Я выбрал благоприятный момент и обратился к Серогору с просьбой научить меня этому заклинанию. И я был абсолютно уверен в успехе. Ну, во-первых, для белого колдуна такого уровня не существует запретных заклинаний, а во-вторых, я точно знаю, что молодость Серогор провел весьма бурную, так что наверняка должен был знать заветные слова.

Но и тут меня ждал полный провал. Серогор только пожал плечами, тем самым расписавшись в своем бессилии. Поначалу я посчитал, что старый плут просто хочет утаить от меня хитрое заклинание, но мой наставник сопроводил свои слова настолько искренним вздохом, что я сразу же ему поверил. Так вздыхать может только человек, знакомый с проблемой.

Но это всё лирика, а в наступившее хмурое утро моим спутником стала грубая проза. Наконец-то открыв глаза, я обнаружил себя лежащим в кровати Селистены. Моя ненаглядная почивала тут же, как обычно свернувшись калачиком на самом краешке. Странно, как это лохматый борец за нравственность мог допустить такое?

Ответ нашелся быстро, обозначив себя незлобным рычанием. Шарик лежал здесь же, на кровати, только в ногах, и зорко следил за моими движениями.

— Привет, лохматый, ты как?

— Р-р, — пожал плечами Шарик, мол, всё нормально.

— А я ненормально, — признался я моему вислоухому другу.

Тут мое внимание привлек большой кувшин с водой, стоящий на маленьком столике прямо передо мной. Это, наверное, Селистенка догадалась поставить, знает, что поутру после медовухи особенно пить хочется. Ну не невеста, а золото!

Однако вода в данном случае вряд ли мне поможет. И хотя нужное заклинание я так и не узнал, но кое-чему полезному в скиту я всё-таки научился. Раз, два, три, и вместо воды запенилась спасительная медовуха. Конечно, на вкус она сильно уступала произведению Матрены или, скажем, Кузьминичны, но мне сейчас было не до таких сравнений.

Потому что мне не то что не хотелось ее сегодня употреблять, да я глядеть на нее не мог и не смогу еще дня два, не меньше. Но сейчас она мне была необходима как лекарство. А кто сказал, что лекарство должно быть приятным? Оно должно помогать, а остальное уже не важно. Этому рецепту меня еще три года назад Едрена-Матрена научила, а ей я доверяю полностью.

Завязав себя в кулак, исключительно в медицинских целях, я выдул всю медовуху прямо из кувшина. При виде такого насилия над организмом Шарик заметно поморщился.

— А ты думал, легко так гулять? — подмигнул я псу и прислушался к своим ощущениям. К счастью, то, что я услышал, мне очень даже понравилось. Под влиянием самого лучшего лекарства мое тело мало-помалу начало принимать исходное состояние. Пенный мед сделал свое дело, и я почувствовал себя в некотором роде сносно.

Теперь, когда я поправился, настало время обратиться к окружающей меня действительности. Кудрявая часть этой самой действительности мирно сопела на самом краешке огромной кровати. Глядя на нее, я невольно расплылся в улыбке. Однако иллюзий у меня на ее счет не было: этот милый ангел, как только проснется, устроит мне ту еще головомойку. Ведь не жена еще, а туда же. Что же будет, когда мы поженимся?

На минуточку я представил, что тогда будет, и от полученной картины кровь в венах побежала значительно быстрее, а на лбу выступили капельки пота. Почему-то мое воображение выдало мне исключительно приятные и пикантные последствия этого события. Что ни говори, но приятных сторон всё-таки больше.

Ладно, это будет чуть погодя, а пока надо позаботиться о дне настоящем. Хотя вчера мне и удалось уболтать мою ненаглядную, не мешало бы сегодня немного подстраховаться. Мало ли с какой ноги она встанет?

Немного поразмыслив над вариантом страховки, я выбрал самый простой и, между прочим, беспроигрышный. Одно малюсенькое заклинание, и вся комната оказалась буквально завалена чудесными полевыми цветами. Они так нравятся моей невесте, что утреннего разноса можно не бояться. Интересно, а как остальные мужчины могут обходиться без колдовства?

Между тем цветочный аромат распространился по комнате и достиг милого и временно неконопатого носика Селистены. Хозяйка еще спала, а он решительно проснулся и принялся жадно втягивать чудесный запах. Спустя совсем немного времени моя солнечная заулыбалась во сне и с этой же улыбкой на устах открыла свои глаза.

— Доброе утро, радость моя! — поприветствовал я и протянул ей ромашку.

— Доброе утро… — протянула боярышня, приняла цветок и с восторгом уставилась на то буйство, что я устроил вокруг. — Ну ты и жук! — наконец выдала Селистена. — Знал же, что утром получишь нагоняй за вчерашнее, вот и расстарался.

— И в мыслях ничего такого не было! — голосом, полным обиды, возмутился я. — Просто хотел сделать тебе приятное. А что касается вчерашнего, смиренно жду сурового, но справедливого приговора. Раз заслужил, готов получить по полной программе, невзирая на прошлые заслуги и примерное поведение в будущем.

В маленькой головке немного поборолись два взаимоисключающих желания, и победа, конечно, осталась за мной.

— Да ладно уж, прощен. Что с тобой делать?

— Как что? Поцеловать, конечно, — немедленно подсказал я и наклонился к невесте, чтобы ей было проще исполнить задуманное мною.

— Р-р-р, — тут же раздалось за спиной.

— Да ладно, ладно, — буркнул я лохматому, отодвигаясь от Селистены. — Надо же быть таким вредным.

Шарик в ответ только широко зевнул, мол, ничего личного, работа такая.

— Знаешь, а ведь тебе придется выбираться, как пришел, — несколько неожиданно заявила боярышня.

— Как это?

— Ну не могла же я рассказать батюшке про твои вчерашние похождения, да и ночевать у меня в комнате тебе пока не полагается. Вот я и сказала ему, что ты на важной операции и вернешься только утром.

— Мудро, — одобрил я. — Антипу действительно необязательно всё знать.

— Именно. Так что обращайся в сокола, вылетай в окно, а уж потом возвращайся как обычный человек, через ворота.

— Договорились, я быстро, — торопливо сказал я и приготовился колдовать, однако Селистена меня остановила:

— Я надеюсь, что ты не будешь так часто использовать мою любовь к тебе в корыстных целях?

— Конечно, конечно, — не моргнув глазом пообещал я. — Это был первый и последний раз.

— Ты ничуть не изменился, — в очередной раз обреченно заметила боярышня, — дипломированный колдун, посох уже получил, а всё такой же.

— Посох, конечно, вещичка полезная, но я и сам… — начал было я развивать свежую мысль, но жуткое открытие заставило меня подпрыгнуть на месте от ужаса. ПОСОХ!!! Его нигде не было. Я точно помню, что к Матрене я пришел с ним, а ушел, ну то есть улетел, без него.

— Что с тобой? — увидев мое перекосившееся лицо, осторожно спросила Селистена.

— Да так, ерунда, маленькая проблемка (а если я его не найду, то станет большой), я сейчас метнусь в одно место и через часок буду уже дома.

С этими словами я превратился в сокола, но настойчивая боярышня решительно преградила мне заветное окно:

— Через час мы уже должны быть во дворце!

— Зачем это? — удивился я.

— Князь Бодун вестового прислал. Хочет послушать про пробышей и… — Селистена немного замялась, — на тебя посмотреть. Тебя ведь толком никто и не видел в человечьем обличье.

Такой расклад в корне менял дело. Ну что ж, власть вправе полюбоваться на меня. Да и остальные пусть посмотрят. Против воспитания молодежи на достойных примерах я не возражаю, к тому же более достойного примера, чем я, им не найти.

— Ладно, давай сходим, — согласился я и опять попытался взлететь. Как и в первый раз, моя попытка закончилась неудачей из-за рыжей преграды у окна.

— И еще я бы хотела, чтобы ты посмотрел на эту кошку облезлую.

— Да что я, нашего Барсика не видал, что ли? — удивился я.

— Да не на Барсика, а на Сантану, — пояснила солнечная.

— Так это ты имеешь в виду княгиню? — наконец дошло до меня. — Ну ладно, уговорила, гляну и на нее. Теперь всё?

— Нет, — твердо заявила мелкая. — Я тебя никуда не пущу, ты наверняка опоздаешь, а мы обязательно должны быть во дворце через час.

— Раз должны, значит, будем. Встретимся через час у ворот дворца, — бросил я. Воспользовавшись небольшой паузой, я сумел ловко проскочить мимо боярышни и вырваться на свободу. И чего она так волнуется? Да я сама пунктуальность!

Ну да, я немного опоздал. Так это не повод, чтобы меня встречать с таким выражением лица, какие оказались у Антипа и Селистены. Между прочим, у меня были весьма уважительные причины для этого: я доедал вареники с вишней. Знаете, какие у Едрены-Матрены вареники? А раз не знаете, то и не говорите! Я, как специалист, могу сказать с полной ответственностью, что оторваться от божественного блюда просто невозможно. А с той горой, что мне навалила Матрена, никто не справился бы быстрее.

Однако всё по порядку. Я, как и подобает в исключительной ситуации, со всех крыльев бросился к трактиру Едрены-Матрены, ничуть не озадачивая себя необходимостью маскироваться. Ну да, соколы в городе гости редкие, но мне было не до условностей. Шуганув по дороге воронью стаю (в отместку за ночное воздушно-пернатое происшествие), я ловко спикировал прямо перед дубовой дверью и принял человеческое обличье. К счастью, свидетелей моей метаморфозы не нашлось.

Далее меня ждало мучение в виде женщины огромного размера. Обычно добрая и отзывчивая, Матрена вдруг ни с того ни с сего решила меня воспитывать. Сговорились они все, что ли? Ну все против бедного Даромира!

Высказав нелепую претензию насчет того, что я вчера перебрал, она заявила, что посоха у нее никакого не осталось, пить надо меньше, и вообще она не нанималась следить за чужой клюкой. Вот это новость! Меня чуть кондратий не обнял… Ведь потерять посох означает полный крах колдунской карьеры. Да после такого мне Серогор даже руки не подаст!

Видя, как меня заколотило, коварная Матрена сжалилась и призналась, что пошутила. После чего посох был возвращен мне в целости и сохранности. При его передаче прозвучало циничное заявление, что это сделано исключительно ради моего же блага. Мол, чтобы я понял, осознал и раскаялся.

Ну видали вы где-нибудь такие шуточки? Я готов рвать на голове волосы, а она шутить изволит.

Из полуобморочного состояния меня вывел простой вопрос:

— Ты есть-то хочешь?

Еще не отойдя от пережитого и временно лишенный дара речи, я просто кивнул. В результате передо мной и возникла та самая плошка вареников. А так как у Матрены всё было под стать ей, то есть весьма внушительных размеров, то и плошечка оказалась соответствующей. И только проглотив второй десяток, я начал понемногу приходить в чувство. С каждым вареником сил у меня прибавляло, однако до конца гигантской порции было еще далеко.

Оставлять еду, причем такую дивную, я не привык, вот почему чуть-чуть опоздал на встречу.

Моему появлению обрадовался только верный Шарик, приветливо помахав хвостом.

— Я тоже рад вас всех видеть! — по привычке я начал общение первым. — Надеюсь, вы понимаете, что только из ряда вон выходящие события заставили меня опоздать?

Антип хотел что-то пробурчать, но, видимо, передумал и просто кивнул мне. Этот кивок я воспринял как приветствие и, чтобы не заводить ненужную дискуссию, взял свою невесту под руку и решительно вошел в ворота. Так как я повторно начал новую жизнь, то шествовал я спокойно и с достоинством, как и подобает зятю премьер-боярин а и солидному колдуну.

— Ты можешь объяснить мне, что происходит ? — раздалось в моей голове знакомое шипение.

Ага, так я тебе и рассказал про вареники, держи карман шире. Опять начнется занудство про соблюдение приличий и прочих условностей.

— Пока не могу, — напустив туману в голос, ответил я, — скажу только, что я на верном пути.

Конечно, на верном, а то на каком же? Питание в нашем деле вещь первостепенная.

— Ты что-то от меня скрываешь? — не отставала рыжая.

— Конечно, нет. Как ты вообще могла такое подумать?

Наверное, мне пришлось бы услышать еще несколько въедливых вопросов, но, на мое счастье, из-за угла выскочила огромная рыжая псина и со всех лап бросилась к нам. Хотя если быть точнее, то не к нам, а к Шарику. За ней несся целый выводок уже окрепших щенят. И только один-единственный сиял на солнце удивительным рыжим отливом своей шкуры, остальные были копией папаши.

Шарик при виде своей ненаглядной (а это конечно же была Золотуха) расцвел, словно мак на солнце.

— Р-р!

— Р-р-ре! — поздоровались ребята и приветливо ткнулись друг в друга мокрыми носами.

— Привет, красотка! — не остался в стороне я. Как-никак именно я первый познакомился с этой лохматой псиной и тем самым составил личное семейное счастье верных друзей человечества.

Золотуха, никогда не видевшая меня в человеческом обличье, с некоторым сомнением посмотрела в мою сторону, повела носом и вдруг завиляла хвостом. Признав, таким образом, свою былую страсть, она бросилась ко мне, явно намереваясь запечатлеть на моем челе невинный поцелуй своим огромным шершавым языком. Неожиданно как для вашего покорного слуги, так и для самой Золотухи эта безобидная сцена вызвала бурное негодование Селистены и Шарика.

— Р-р-р! — грозно предупредил пес.

— Прежде чем целоваться прилюдно с другой, подумай о последствиях!

В некотором оцепенении мы с Золотухой уставились на них.

— Слышь, Селистена, ты что, опять меня к ней ревнуешь?

— Еще чего, даже и не думала! — вспыхнула боярышня и задрала свой носик, словно вымпел на княжеской ладье.

— Ага, оно и видно, — всё еще не веря своим ушам, заметил я.

— Все вы, кобели, одинаковые! — сморозила полную чушь моя будущая жена. — За вами глаз да глаз нужен!

— Селистеночка, солнышко, ну сама посуди, что у меня может быть с Золотухой?

— Я еще не забыла, как ты с ней в будке миловался!

Ну моя мелкая дает, ревновать к собаке — это же просто глупо! Да к тому же мои отношения с нею в старые времена были сугубо платоническими. Я хотел бурно выразить свои эмоции, но нас уже по традиции прервал Антип:

— Может, мы всё-таки дойдем до княжеского дворца?

Дворца, какого дворца? Ах да, мы же к Бодуну в гости идем! От возмущения я даже немного растерялся.

Всё еще продолжая негодовать (конечно же про себя) от нелепых обвинений в свой адрес, я отправился вслед за Антипом. Моя невеста, тоже находящаяся под впечатлением, тем не менее взяла меня под руку и последовала моему примеру. Сзади до нас доносилось недовольное рычание Шарика и удивленное ворчание Золотухи, видимо, собачьи разборки оказались значительнее…

До тронного зала мы добрались без происшествий, да и какие могут быть происшествия, коли мы уже в княжеском дворце? Правильно, практически никаких. Мы встали в дверях тронного зала, и расфуфыренный, словно индюк на смотринах, глашатай объявил наше прибытие:

— Премьер-боярин Антип с семейством!

Вообще-то я предпочел бы, чтобы меня объявляли персонально, ну да ладно. Уже неплохо, что меня включили в разряд «семейства». В прошлый раз я появлялся в этих стенах в виде лохматого друга человека. Так что если посмотреть на происходящее с этой точки зрения, то я получил однозначное повышение.

Тронный зал, как и подобает ему по статусу, был великолепен. Портило впечатление только огромное количество народу, равномерно распределившееся по периметру апартаментов. На мой вкус, присутствующих можно было бы сократить наполовину: и гула поменьше, и воздух почище. Ну да ладно, не у всех же такой изысканный вкус, как у меня, могу и потерпеть немного.

Согласно протоколу мы встали с правой стороны трона. Хотя, конечно, титул и положение были только у Антипа, но мы с Селистенкой решили не нарушать столь редкую семейную идиллию и последовали за премьер-боярином. Так, устроившись вполне сносно, я решил осмотреться.

Кого тут только не было! Ближе всего к трону, конечно, расположились чопорные бояре с масштабными женами и многочисленным потомством. Далее следовали заграничные вихрастые послы, дальняя родня князя и прочие бездельники. Ну и в самом отдалении от трона находились ратники и первые купцы княжества. В общем, скука, да и только, с моего последнего визита ничего тут не поменялось.

Единственным если не светлым, то хотя бы запоминающимся пятном во всем этом протокольном занудстве, как ни странно, был наследник престола Феликлист с группой ему подобных красных (хотя в цвете тут я могу и ошибиться) молодцев.

Княжич был не совсем обычной персоной. Не знаю, может, когда-нибудь таких вот личностей станет много, но в наше время он, мягко говоря, выделялся. Обвешанный какими-то несуразными бантиками и рюшечками, завитый и напудренный, благоухающий, словно цветочная клумба, он резко отличался от общепринятого образа князя и витязя. Друзей он себе подобрал соответствующих, и вся эта пестрая компания разительно контрастировала с остальной людской массой.

Мое отношение к наследнику престола было сложное. Начнем с того, что прагматичный Антип собирался выдать мою рыжую за него замуж, чем, как вы понимаете, вызвал неприятие к молодому человеку. И ведь я понимал умом, что моя мелкая интересует Феликлиста не больше, чем острокрылая ласточка интересует петуха, но ничего поделать с собою не мог.

Внешний вид и манера поведения княжеского отпрыска, абсолютно неприемлемая для меня, также не прибавляла положительных эмоций.

Хотя если вдуматься, то ничего плохого он мне не сделал, и даже именно с его подачи я (точнее, Шарик) был произведен в ранг первого княжеского кобеля, а такой карьерный взлет для простого дворового пса вещь незабываемая. В общем, будем считать, что у нас с ним нейтралитет, он меня не касается, а я его не трогаю.

Разглядывая смелый наряд Феликлиста, я отметил, что ранее чересчур веселый и шумный княжич мрачен и явно чем-то озабочен. Такое поведение наследника престола показалось мне несколько необычным. Хотя что я знаю о его жизни, может, он с утра грибков несвежих съел и теперь животом мается? В любом случае желаю ему здоровья.

Дальнейший осмотр публики ничего примечательного не выявил. Я уже настроился на скуку, как, к своему удивлению, заметил, что подавляющее большинство из присутствующих собралось, чтобы посмотреть исключительно на мою персону. Несомненно, о моих похождениях знали все (ну то есть все, кто мог назвать себя культурным человеком), а вот видеть меня в человеческом обличье посчастливилось немногим. Я, знаете ли, покинул двор на самом пике популярности, так и не дождавшись представления князю. Не могу сказать, что сделал это добровольно и с радостью, просто так сложились обстоятельства. Тем не менее справедливость, как обычно, восторжествовала, и ко мне оказались прикованы взгляды лучших людей княжества.

Осознав этот отрадный факт, я расправил и без того широкие плечи и напустил на себя ореол таинственности. А что? Для пущей важности.

Покрасоваться перед честным народом подольше не получилось — я неожиданно заметил среди присутствующих фигуру, которая заставила меня спуститься на землю. Поначалу мне вообще-то показалось, что я обознался, уж больно этот тип вел себя смирно и незаметно. Однако, присмотревшись, я был вынужден признать, что зрение меня не подвело и пред моими светлыми очами действительно предстал дальний родственничек князя Бодуна и мой (точнее, наш с Селистеной) давний недруг, Демьян.

Помнится, некогда этот молодец выглядел весьма респектабельно. Да и сейчас огромный рост, могучие плечи и цепкий взгляд никуда не исчезли из арсенала опального княжеского любимца. Но вот личико бывшего первого витязя посредством небольшого хирургического вмешательства внушительных клыков Шарика в моем исполнении вид имело не такой привлекательный. Лично мною сломанный нос больше всего напоминал перезрелую сливу (и цветом, и формой), Да и пересекавшие лицо шрамы от ноготков моей благоверной, как ни странно, не зажили за эти годы и отсвечивали багровым цветом.

Вы не думайте, я совсем даже не жестокий колдун и так его уродовать не собирался. В моих планах (за все его подлости и гнусности) было просто и изящно перегрызть ему горло. Но тут в дело вмешалась излишне миролюбивая Селистена, и мне пришлось ограничиться косметическим вмешательством. Так, вместо того чтобы получить по заслугам, Демьян получил по физиономии и отбыл в ссылку.

Тут наши взгляды встретились, и меня обдало жаром ненависти. А вот это сколько угодно, я тебя и раньше-то не шибко боялся, а уж теперь и подавно. Причем на этот раз постараюсь обойтись без рыжих гуманных свидетелей и привести давно вынесенный приговор в исполнение.

И хотя самого Демьяна я ничуть не опасался, но подробности его возвращения хотелось всё-таки узнать. Внимание окружающих к моей персоне заставило меня перейти к безмолвной речи. Как вы понимаете, моим собеседником оказалась моя не шибко крупная невеста.

— Слушай, а что этот тип в городе делает? Его же вроде Бодун сослал на дальнюю заставу.

— Уже с месяц как вернули. — Селистена поняла, кого я имею в виду. — Говорят, по личному распоряжению княгини.

— Княгини? — Я не поверил своим ушам. — Какая может быть связь между княгиней и Демьяном, и потом, как это Бодун согласился с его возвращением?

— Да Бодун твой сделает всё, что эта пакость пожелает, — не выдержала и перешла на повышенные тона Селистена. — А насчет связи точно не знаю, хотя некоторые соображения есть. В конце концов, весь город в курсе, что Демьян нас с тобой ненавидит и готов на всё, чтобы отомстить.

С моей точки зрения, версия притянута за уши и придерживаться ее можно только с большой осторожностью. Моя мелкая вообще в последнее время стала большой фантазеркой. Хотя прислушаться к ее словам конечно же следует.

— Ладно, разберусь и с ним, — успокоил я невесту. — Жалеешь небось, что не дала мне его прикончить?

— Нет, не жалею, — как ни в чем не бывало заметила моя рыжая, — я и сейчас считаю, что надо быть гуманнее и добрее.

Во дает! Да этот тип ее чуть к праотцам не отправил, а она туда же — гуманизм и прочая ерунда. Ну да ладно, я как-никак рядом и условностями не стеснен. Я уж хотел прочесть моей доверчивой половине маленькую нотацию о вреде ее жизненной позиции, как всё тот же громогласный глашатай известил о прибытии первых лиц государства.

Дубовые резные двери распахнулись, и в зал вошел князь с княгиней. Хотя нет, в зал вошла княгиня, а Бодун, распушив крылышки, порхал вокруг своей женушки, словно пчела над цветком. Откровенно говоря, ранее такое поведение князю свойственно не было. Он же как-никак самодержец, а не мальчишка влюбленный, ему по статусу такое поведение не положено. Однако Бодун был явно не настроен соблюдать дворцовый этикет и даже не старался скрыть свое глубоко романтическое отношение к молодой супруге.

Однако это было далеко не всё, что вызвало у меня удивление. Все находящиеся в зале представители мужеского пола, так сказать, встретили княгиню бурным ликованием. Лица их вдруг засветились таким благоговением и восторгом, что в тронном зале стало светлее. Краем глаза я успел заметить, что только Феликлист со своими дружками проявили сдержанность. Больше того, они не скрывали своего отвращения к новой властительнице.

Что касается меня, то я оказался, как всегда, оригинален. От восторга я, конечно, не прыгал, но и отвращения у меня Сантана не вызывала, скорее даже наоборот. А я вообще люблю всё красивое!

Но, кроме шуток, Сантана действительно заслуживает подробного и профессионального описания. Что ни говорите, а толк в женской красоте я знаю, и лучше меня этого всё равно никто не сделает.

Значится, так, начну с главного: она была просто великолепна. Теперь займемся подробностями, так как эти самые подробности были исключительно хороши. Фигура, ноги, стать и прочие женские прелести были выше всех похвал. Особенно выделялись под сарафаном… Ну, в общем, там было чему выделяться. Судя по всему, крольчатина была одним из ее любимых блюд.

Черные волосы, заплетенные в тугую косу, правильные черты лица и удивительно пронзительный взгляд зеленых глаз дополняли и без того выразительную картину. О, если бы не воспитание, данное мне, я бы, увидев такую кралю, присвистнул от восторга. Поверьте, там было чем восторгаться. Однако от созерцания княгини меня оторвал въедливый голосочек, появившийся в моей голове.

— Ты куда пялишься?!

Вот неугомонная, я всего одним глазком и взглянул-то, а она уже — «пялишься». Надо как-нибудь подоходчивей объяснить ей всю необоснованность обвинений, а то дело закончится плохо, характер моей ненаглядной я знаю очень хорошо. Однако ни слова в ответ сказать я не успел, темперамент боярышни не позволил ей спокойно дожидаться.

— Молчишь?! Значит, тебе и сказать своей невесте нечего? А может, ты от восторга язык прикусил?

— Так мне что, теперь на других девиц и посмотреть нельзя?

— А на кой тебе на других смотреть, коли рядом с тобой стоит твоя собственная невеста?

— Солнышко, не кипятись, это даже смешно. Сама посуди, если я пришел в трактир и сделал заказ, то что, меню полистать уже не могу?

Маленький, но очень решительный человечек внимательно посмотрел на меня и спокойненько так заметил:

— Конечно, можешь. По крайней мере, один раз, так как потом листать уже нечем будет.

От ее стального тона мне почему-то стало не по себе. Срочно нужно придумать что-то в свою защиту.

— Так люблю-то я тебя!

— Я тебя предупредила. — И Селистенка, вздернув свой носик, демонстративно отвернулась.

Какие же женщины странные создания, как у них всё сложно. То ли дело мы, мужчины, никаких проблем, надуманных сложностей и нелепой ревности. Я же смотрю на Сантану не в личных целях, а, так сказать, исключительно с профессиональной точки зрения, как на объект возможного колдовского противоборства. А объект-то, прямо сказать, заслуживает внимания. Хотя…

Я пригляделся повнимательней, и что-то во внешности княгини меня покоробило. С одной стороны, всё было просто великолепно, но с другой…

— Всё налюбоваться не можешь? — не выдержала и опять подключилась Селистена.

— Слушай, а тебе в ней ничего не кажется странным?

— Кажется! Мне кажется странным, что мой любимый, несмотря ни на что, опять…

Договорить я ей не дал. Просто надоело потакать приступу ревности.

— Если ты не перестанешь нести чушь, то я тебя укушу, так сказать, по старой памяти, — выдал я первое, что пришло в голову. — И к тому же ревность — признак слабости.

Боярышня немного посомневалась, выбирая вариант развития событий, и в конце концов пришла к верному выводу:

— Просто я не могу спокойно смотреть, как ты пялишься на других девиц.

— Я так и понял, — быстренько согласился я, переводя разговор в другое русло. — Тебе не кажется, что эта Сантана какая-то слишком уж идеальная, что ли?

— Идеальная?! — взревела Селистена, но развить этот порыв я ей не дал.

— Солнышко, ты опять?

— Нет, — сдалась боярышня и внимательно посмотрела на Сантану.

Однако процесс беспристрастной оценки внешних данных княгини пришлось временно прекратить.

Пока мы препирались с мелкой, прием катился своим чередом. Так уж получилось, что официальная часть его уже подошла к концу, и настало время нашего выхода.

Сантана что-то шепнула на ухо князю, и Бодун дал знак Антипу предстать пред его мутные очи. Честно говоря, ни меня, ни Селистену не звали, но мы справедливо решили, что без нашего участия аудиенция будет выглядеть неполной, и, как бы невзначай, встали рядом с премьер-боярином.

Я стоял перед правящей верхушкой и никакой робости не испыватал. А с какой, собственно, стати? Бодун мне вообще по гроб жизни обязан, что я его от происков Гордобора избавил, а княгиня… Ну лично я никогда не тушевался в присутствии красивой женщины, даже если эта женщина ведьма.

Пока Антип рассказывал про какую-то государственную лабуду, я ненавязчиво, но вместе с тем достаточно обстоятельно смог рассмотреть вблизи потенциального противника.

Небольшие сомнения, появившиеся у меня ранее, только окрепли. И вдруг неожиданно для себя я понял, что меня в ней насторожило: Сантана была слишком красивая. Наверняка найдется какой-нибудь дилетант, который тут же заверещит, что «слишком» красивых не бывает. Так в ответ на это я категорически могу утверждать — бывает.

Да, она действительно была прекрасна и заслуживала множества красочных эпитетов, но при этом казалась какой-то холодной и неживой. Она вообще больше напоминала фарфоровую куклу (я тут на базаре у заморских купцов видел), чем живого человека. На мой взгляд, любой малюсенький дефект внешности, будь то родинка или, скажем, не такие ровные зубы, пошел бы ей, несомненно, на пользу. Во всяком случае, сделал ее более человечной.

Как ни странно, к похожему выводу пришла и моя рыжая, о чем тут же сообщила мне в свойственной ей экспрессивной манере.

— Невозможно быть такой красивой, не женщина, а картинка лубочная. Только попробуй сказать, что она тебе нравится!

— Нравится, — явно рискуя, но тем не менее искренне признался я и тут же добавил: — Но не как женщина, а как лубочная картинка.

— Ах ты… — хотела возмутиться Селистена, но я ее заткнул самым решительным образом:

— О вопросах живописи мы с тобой поговорим как-нибудь потом, отбой.

С этими словами я прекратил наше безмолвное общение и прислушался к тому, что происходило перед троном. Как оказалось, вовремя. Антип уже закончил бухтеть про налоги и проблемы с системой водоснабжения, и князь перешел к более интересной теме.

— Ну что, Антип, опять вокруг тебя нечисть вьется? — начал Бодун, разглядывая меня без всякого стеснения.

— Сам не могу понять, что этим тварям от моей семьи надо? — пожал плечами премьер-боярин. — Хорошо еще, что Шарик начеку был, да и ратники подоспели вовремя.

Князь хмыкнул в усы и, уже не сдерживая любопытства, перешел к основной составляющей разговора, то есть, конечно, ко мне.

— Так это и есть наш знаменитый Шарик?

Всё-таки старческий маразм явление очень распространенное в наше время. Этот тип уже не может отличить добра молодца от собаки.

— С вашего позволения, не Шарик, а Даромир, — спокойно, но твердо поправил я князя. — Облик благородного пса был ненадолго заимствован мной и возвращен в целости и сохранности своему владельцу около трех лет назад.

После этих слов Антип тихо застонал (типа я слишком вольно говорю с правителем). Бодун же, наоборот, ничуть не обиделся, а только довольно хмыкнул в бороду. Зато весьма своеобразная реакция оказалась у Сантаны.

— Так вот ты какой… — еле слышно произнесла она себе под нос.

Стоп, а это уже интересно! Откуда она, собственно, знает о моем существовании? Ну да, я, конечно, в свое время погулял на славу, но, в каком бы состоянии я ни был, такую эффектную дамочку запомнил бы наверняка. Нет, решительно заявляю: меня с этой ведьмой раньше ничего не связывало.

Впрочем, реплику Сантаны услышал только я, и то по причине уникального слуха, натренированного еще в ранней молодости под руководством незабвенной Симочки.

— Даромир так Даромир, — примирительно согласился Бодун и обратился к своему премьер-боярину. — Я так понимаю, скоро погуляем на свадьбе?

Антип в очередной раз скривился, а вместо него хором ответили мы с Селистеной:

— Скоро!

В конце концов, это нам предстоит жениться, а от старого зануды требуется только молчаливое согласие, ну и, конечно, деньги на скромный свадебный пир.

— Ну и славно, — не стал скрывать своей радости князь, — люблю свадебные застолья.

Хм, можно подумать, обычные застолья ты не любишь.

— Стало быть, ты у нас дипломированный колдун? — переключился на другую тему князь.

— Да, — смиренно согласился я и ненавязчиво выставил перед собой посох. Могу поклясться, что в этот момент зеленые глаза Сантаны сверкнули жутковатым огнем. От этого огня я почувствовал себя как-то неуютно. Во всяком случае, по спине у меня побежали мурашки размером с небольшого жука. Похоже, эта краля действительно ведьма, хотя этот факт сам по себе еще не преступление. Я в свое время с такой милой молоденькой ведьмочкой познакомился… Но стоп! Мне, как потенциальному жениху, в присутствии невесты такие воспоминания не к лицу.

— Вообще-то я к колдунам и ведьмам как-то не очень… — красноречиво заметил Бодун. — Но тебе, как доказавшему мне свою верность, дозволяю находиться в городе.

А маразм-то прогрессирует прямо на глазах. У самого черный колдун несколько лет под боком жил, да и жена — ведьма, а он туда же — «не очень». И верность я ему никакую не доказывал, я свою рыжую защищал. Да если бы Гордобор на Селистену не попер, я бы его пальцем не тронул!

— Спасибо, князь, — ответила вместо меня боярышня.

— Да не за что, женитесь себе на здоровье, нечто я не понимаю? Сам как-никак молодожен.

Ай, спасибо, ну я сейчас прямо расплачусь. Можно подумать, без его дозволения я посыплю голову пеплом и с позором сам себя выдворю из города!

— Да, я же забыл представить тебя моей супруге! — спохватился молодожен. — Это моя обожаемая Сантана, а это — Даромир, жених нашей прекрасной Селистены и соответственно будущий зять премьер-боярина.

Я скроил радостную физиономию и, расплывшись в натянутой улыбке, выразил полный восторг от данной процедуры.

— Очень рад.

Сантана улыбнулась уголками губ, и тут первый раз я услышал ее голос. Надо признать, что и голос у нее соответствовал внешности, он был бархатным и проникновенным. Интересно, а недостатки у нее отсутствуют в принципе?

— Мне тоже очень приятно, Даромир… Извини, не знаю, как тебя по батюшке?

Если она и ведьма, то, по крайней мере, хорошо воспитана.

— Да ладно, чего уж там, — отмахнулся я, — можно просто Даромир.

— Мне всё-таки очень хочется узнать, кто они, родители такого замечательного молодого человека, вложившие в его воспитание столько душевных сил? — не отступала Сантана.

После такой фразочки все затаив дыхание уставились на княгиню. Можно подумать, она сморозила какую-то глупость. Ну да, я действительно прекрасно воспитан, только из-за врожденной скромности не люблю выставлять свои достоинства напоказ.

— Родителей я не знаю, а воспитала меня кормилица Серафима.

При упоминании моей бабаньки Сантана опять вздрогнула. Иголка у нее в сарафане, что ли, застряла?

— А колдовской премудрости научил меня великий колдун… — Договорить я не успел, так как у меня в голове раздался визг моей нареченной:

— Ты что, обалдел совсем?! Да перед кем ты тут откровенничаешь? Тоже мне колдун-болтун выискался!

Последняя фраза, на мой взгляд, была лишняя. Но в остальном приходится признать, что и моя мелкая бывает права. Действительно, имена моих наставников посторонней ведьме знать необязательно.

— Всё понял, я просто увлекся немного, — примирительно буркнул я.

— Увлекся он… — не скрывая раздражения, передразнила меня рыжая и благополучно отключилась.

— В общем, очень неплохо научил, — закончил я фразу, к нескрываемому разочарованию Сантаны.

А что это она так расстроилась, и вообще на кой ей имена моих старичков?

— Мне тут рассказывали про твои приключения. Признаюсь, что поначалу даже усомнилась, что простому колдуну может быть под силу такое.

— Да ладно, ничего особенного, — пожал я плечами, — обычное дело.

— Ну не скажи, в одиночку победить парочку горных спиногрызов, оборотня и черного колдуна — такое по плечу не многим.

— Конечно, не многим, — скромно согласился я, — я такой один. Да, и хочу добавить, что еще расправился с гигантской петунией.

Что это? Опять в моей голове треск и возмущенный до глубины души голосок:

— Ты чего расхвастался?!

— Помолчи лучше, всё равно ничего не понимаешь в мастерстве интриги! — осадил я Селистену. — Это не хвастовство, а тонкий ход. Теперь, когда она знает, кто я такой, связываться со мной поостережется. И вообще, не мешай мне!

Наверняка мелкая хотела мне еще что-то сказать, но я решительно закрыл свою голову для доступа.

— Я всегда говорил, что молодость и упорство могут очень многое. А уж теперь, когда к ним прибавились знания и реальная сила, — как бы невзначай я опять выставил вперед посох, — уверен, что легко смогу справиться с любой нечистью в округе. Не позавидую тому, кто захочет причинить вред моей семье.

Тут образовалась небольшая пауза, которую нарушила Сантана:

— Да, теперь с тобой справиться будет непросто…

Я что-то не понял, это приговор или капитуляция? Если первое, то категорически возражаю, а если второе, готов с радостью ее принять.

— Ты забыл о мудрости, — буравя меня своими зелеными глазами, неожиданно продолжила Сантана.

— У меня есть ум! — гордо парировал я и постучал себя по лбу в доказательство того, что голова полна этим самым умом.

— Это не одно и то же, — ласково и вместе с тем хищно улыбнулась княгиня.

Наверное, мы могли бы еще долго так пикироваться, если бы не вмешался немного заскучавший Бодун:

— Видишь, Сантаночка, какие орлы к нам в город залетают. Ты, кстати, о государственной службе не думал?

Ну вот, приехали! Поначалу меня, ясного сокола, каким-то орлом обзывают, а потом и вовсе предлагают по доброй воле крылья подрезать. Ну нет, я на такие жертвы пока не готов, с меня и грядущей семейной жизни за глаза хватит. Однако ответить надо как-то повежливей, нехорошо старость обижать, тем более если она сидит на троне.

— Спасибо за предложение, но…

По традиции меня перебила Селистена:

— Но поскольку приготовления к свадьбе отнимают все свободное время, к этому вопросу лучше вернуться после нее.

Вообще-то я хотел сказать совсем другое, но, глядя, как сияет моя невестушка, спорить я не стал. И чего ее понесло, неужели и правда она думает, что я пойду служить? Я же говорил, что она фантазерка. Согласитесь, но представить, что я, словно зануда Антип, каждое утро буду уходить, чтобы в какой-нибудь пыльной комнате просиживать до вечера штаны, мог человек только с очень бурной фантазией.

— Ну после так после, — не стал возражать Бодун, — вот после свадьбы и поговорим.

О чем тут говорить? Не пойду я на службу! Вокруг столько всего интересного, столько вкусного, так что тратить время на глупости я не намерен.

— Ты, Антип, жаловался, что тебе необходим помощник в делах? — с лукавой улыбочкой спросил князь у своего премьер-боярина.

— Да, — осторожно кивнул Антип, чуя в простом вопросе подвох.

— Так вот тебе и помощник! — гордо провозгласил князь.

— Где?! — спросили мы хором, причем на этот раз не с Селистеной, а с ее папашей.

— Да ладно, Антип, не переигрывай, — хмыкнул в бороду Бодун, — нечто я тебя не знаю? Небось спишь и видишь, как я твоего зятя на службу возьму и тебе в помощь определю!

Честно говоря, я надеялся, что не являюсь персонажем снов моего будущего тестя, но сейчас такие мелочи не могли меня отвлечь от главного — меня хотят отправить на работу, причем не просто на работу, а в подчинение отцу моей же собственной невесты. Караул, спасите!!!

— ЕГО?! — не веря своим ушам, переспросил Антип.

— МЕНЯ?! — также надеясь, что ослышался, уточнил я.

— А кого еще?! Конечно, Даромира! Он тебе и родственник, и малый шустрый, да с такой подмогой ты горы свернешь.

Люди добрые, да что же это делается? Ну скажите мне по совести, зачем мне в мои-то годы ворочать эти самые горы?! Да еще на пару с Антипом? Да в его летах он скоро рассыплется, и вся самая тяжелая работа ляжет на мои многострадальные плечи. Ну нет, мы так не договаривались. Жениться на его дочери — это, конечно, я запросто, а вот вкалывать от зари до зари — это я пас. Ищите другого дурачка.

Одно в этом бредовом разговоре меня порадовало, судя по физиономии моего тестюшки: он от такого помощника был тоже не в восторге. А вот это сколько угодно, я комплексами не страдаю. Вырастил свою дочку, мою невесту, — спасибо, а в остальном — насильно мил не будешь. С меня вполне будет достаточно совместных обедов по выходным дням.

— Знаешь, князь, — наконец вставил свое слово Антип, — права моя дочка, рановато пока про такое важное дело говорить. Вот свадьбу отпразднуем, тогда…

Во-во, тогда подождем, пока на горе рак свистнет, и вернемся к вопросу о моем трудоустройстве.

— Договорились, — оборвал своего премьер-боярина князь, — но тогда уж не отвертитесь!

Ага, ты еще не знаешь, как я могу вертеться.

Дальше, по большому счету, ничего стоящего внимания не было. Князь с Антипом принялись обсуждать какое-то государственное занудство, а нам оставалось только слушать и скучать. Хорошо еще, что Бодун был явно не настроен на длительную беседу, быстренько дал «добро» на все Антиповы предложения и, влюбленно созерцая свою супругу, покинул тронный зал.

Я не успел заметить, но готов поклясться, что моя благоверная не удержалась и умудрилась-таки напоследок показать язык Сантане. И она еще смеет бухтеть по поводу моей бесшабашности? Да у нее у самой детство еще из кудрявой головы не выветрилось.

И хотя я был занят составлением плана будущего разговора с Селистеной на тему «Когда же ты наконец станешь взрослой?», от меня не утаилось, что следом за княжеской четой поспешил сливоподобный Демьян. Причем Сантана даже что-то шепнула ему на ухо. Очень странная парочка, и как только Бодун терпит такое у себя под боком?

— Ты что, и вправду решил на государственную службу поступить? — хмуро бросил мне премьер-боярин, как только за венценосной парочкой закрылись двери.

Знаете, я даже не пытался ответить. Во-первых, оправдываться в такой ситуации глупо, во-вторых, бесполезно, а в-третьих, меня вполне успешно заменила Селистена.

— Ой, папочка, правда, всё так хорошо получилось? — принялся щебетать рыжий провокатор. — Ты же всё время говорил, что для настоящего мужчины главное — это семья и работа? Так вот семья у нас уже есть, а работа скоро будет. А князь прав, как всегда: лучшего помощника, чем Даромир, тебе не найти.

Помнится, она еще что-то радостно говорила, но это было уже не важно. Похоже, за нас с Антипом уже всё решило наше маленькое рыжее чудовище. В этот момент я впервые подумал, что со свадьбой можно и не торопиться. Ну действительно, к чему такая спешка? В конце концов, я еще выпускные экзамены в скиту не сдал, а после экзаменов мне каникулы полагаются, годика полтора, не меньше.

— Ладно, после разберемся, — с раздражением отрезал Антип и решительно отправился прочь.

Селистена сияла, словно начищенный к празднику самовар, чего никак нельзя было сказать обо мне.

Сходил, блин, на приемчик! Хотел других посмотреть, себя показать, поесть вкусно, а вместо этого попал на ярмарку по трудоустройству.

— Любимый, правда, ты рад? — как ни в чем не бывало потребовала ответа моя конопатая.

— Безумно, — обреченно вздохнул я. — Мы же вроде договаривались, что просто познакомимся с Сантаной, и всё?

— Так мы познакомились, — захлопала глазами рыжая. — А потом очень удачно получилось совместить приятное с полезным.

— Интересно, а что для меня приятное? — не удержался и съязвил я. — Сантана или служба?

— Тебе решать, — смиренно кивнула головой Селистена. — Но учти, что от твоего ответа зависит твое здоровье.

Я хотел было еще что-то сострить, но, немного поразмыслив, передумал. Пожалуй, на сегодня хватит. Селистенка явно в ударе, и связываться с ней действительно опасно для здоровья.

— Пошли, — потянула меня за руку счастливая Селистена и направилась вслед за папашей.

Я уже собирался последовать за ней, причем без традиционных пререканий, но тут мой взгляд остановился на Феликлисте с дружками. Вся эта странная компания во время приема даже не старалась скрыть свое презрение к красавице княгине. Вот и сейчас наследник престола проводил мачеху таким взглядом, что даже удивительно, что она не запылала.

Хм, насколько я успел заметить, все буквально в восторге от княгини. Ну что ж, этот моментик можно использовать в личных целях. И хотя от общения с Феликлистом я не ждал ничего хорошего, всё-таки переброситься с ним словом-другим следовало. Хотя бы для того, чтобы восстановить душевное равновесие.

— Солнышко, ты иди, а я задержусь немного, — шепнул я невесте и хотел было улизнуть, но тут же был схвачен за рукав кафтана.

— Ты куда? — настороженно спросила мелкая и ревниво бросила взгляд на опустевший княжеский трон.

— Ты опять? — спокойно поинтересовался я.

— Нет, — сразу сдалась Селистена. — Тем более что ты ведь не к ней пойдешь?

Однако сильно ее заклинило, даже странно.

— С бывшим женишком твоим хочу поговорить. Надеюсь, к нему ты меня ревновать не будешь?

Селистена на секунду задумалась и, похоже, действительно прикинула в уме, стоит ли меня ревновать с Феликлисту или нет. На этот раз победил здравый смысл.

— Нет, к нему, пожалуй, не буду, — наконец снизошла моя девица. — Хотя…

Я с ужасом уставился на мелкую. Неужели у нее и вправду крыша съехала?

— Шучу, конечно! — хохотнула рыжая и чмокнула меня в щеку. — Ладно, иди общайся с наследничком, можешь даже привет от меня передать.

С этими словами мое неугомонное рыжее чудовище кинулось догонять своего батюшку. Я уже хотел было отправиться творить большую политику, как прямо на моих глазах произошло нечто, что заставило меня остановиться. На выходе из зала к моей Селистенке подрулил какой-то боярский хлыщ, взял ее под руку и принялся что-то нашептывать ей на ухо. Причем она, вместо того чтобы закатить наглецу пощечину, начала хихикать. От такой наглости я даже онемел. Да какое он имеет право дотрагиваться до чужой невесты?! Вот оказался бы на моем месте какой-нибудь истеричный ревнивый тип, то наверняка закатил бы скандал на весь дворец. Хорошо еще, что я не такой и лишнего шума не люблю. Но встречу его еще раз рядом с моей невестой — тихо оторву ему голову, причем без всякой дурацкой ревности.

Чтобы немного развеяться и отвлечься от женского вероломства, я резко повернул в сторону Феликлиста со товарищи. Честно говоря, я не очень-то понимал, о чем хочу с ним поговорить, и уж тем более не знал, как с ним себя вести. Когда мы виделись в прошлый раз, я был в собачьем обличье, а он вел себя, на мой взгляд, слишком уж бесцеремонно. Как ни крути, но трепать мою прекрасную шкуру, чесать за ушами и целовать в нос я позволял только самым близким людям, а точнее, одной-единственной мелкой боярышне.

Ладно. Это всё ерунда, главное — начать разговор, а уж там, на месте, разберусь, что к чему.

— Привет, девчонки! — бодро отрапортовал я, приблизившись к Феликлисту с приятелями.

Наследник престола вскинул тонко выщипанную бровь. Похоже, я начал слишком круто, ну что ж, убавим обороты.

— Тебя можно поздравить?

— С чем? — удивился Феликлист.

— Ну как же? С мачехой.

Ту фразу, которую выдал молодой княжич, в целях разумной цензуры, я повторять не буду. Добавлю только, что произнесена она была характерным фальцетом, что добавило ей некоторой остроты и пикантности.

— Что, всё так плохо?

— А ты что, не заметил? — уже не сдерживал себя Феликлист. — Да мой отец последний ум потерял, когда эта кошка облезлая в городе появилась. — Где-то я уже слышал такое сравнение. — Да что он, вообще все мужчины в городе словно с ума посходили: что только она ни пожелает, всё исполняется. Кстати, твой тестюшка тоже среди ее самых рьяных поклонников. Теперь не князь городом правит и не премьер-боярин, а она! Видел, кого она вернула в столицу? Ну да, твоего давнего приятеля Демьяна. Теперь этот грубиян у нее заместо правой руки.

Страсть, с которой бушевал наследник, меня озадачила. Насколько я успел его узнать, все государственные дела ему были что домашней кошке до облезлой мышки.

Вдруг Феликлист замолчал на полуслове и внимательно уставился на меня подкрашенными глазами.

— Погоди-ка, а она тебе что, не понравилась?

— Почему не понравилась? — пожал я плечами. — Ничего себе, видная женщина.

— А вот, скажем, если она прикажет тебе с городской стены прыгнуть, прыгнешь?

Такого дурацкого вопроса от наследника престола я не ожидал.

— Я что, на психа похож?

— Нет, не похож, — пролепетал Феликлист и расплылся в масленой улыбке, — ты похож на…

К счастью, он запнулся и не договорил. Однако моя радость по этому поводу оказалась преждевременной. Дело в том, что молодые люди, до этого явно скучающие, позвякивая бирюльками и шурша бантиками, слишком тесно обступили меня. Не могу сказать, что такое внимание к моей скромной персоне пришлось мне по вкусу.

Один, самый наглый, подал голос:

— Значит, говоришь, что Сантана «ничего»… Да, от такой милашки я другого и не ожидал.

Честно говоря, к такому повороту я не был готов.

— Эй, ребята, вы это чего? — выдал я, на всякий случай немного попятившись к двери. — У меня невеста есть.

— Невеста — это ерунда… — игриво протянул наглец и попытался подобраться ко мне поближе.

Неожиданно его остановил Феликлист:

— Мальчики, не время сейчас! Пойдите лучше погуляйте, а мы с Даромирушкой поговорим с глазу на глаз.

Эти слова были восприняты Феликлистовой компанией со сдержанным неудовольствием, однако ослушаться никто не посмел, и вскоре все удалились, бухтя себе под нос что-то вроде: «Вечно он себе самое вкусное оставляет». Кто кого оставляет на вкусное, я так и не понял.

Я огляделся по сторонам и обнаружил, что тронный зал давно опустел, и мы остались с Феликлистом наедине. Я почувствовал себя несколько неуютно. Нет, не то чтобы я боялся (да я его одной левой!), просто ни один мужчина на меня ни разу в жизни не смотрел так, как он. Положа руку на сердце, я предпочел бы ловить такие взгляды только от Селистены.

— Тебе привет от Селистены, моей невесты, — осторожно напомнил я о жизненных реалиях Феликлисту. — У нас скоро свадьба, так что можешь считать это официальным приглашением.

Наследник внимательно посмотрел на меня и как-то сразу стушевался. Далее последовала фраза, полная грусти, смысл которой я так и не понял:

— Показалось, значит.

— Что показалось? — переспросил я.

Ответил Феликлист не сразу, видимо, слова давались ему с трудом.

— Не знаю почему, но мне кажется, я могу тебе довериться, — наконец с придыханием выдал он.

— Лучше ты мне будешь просто доверять, — поправил я княжича.

— А есть разница? — удивился он.

— В данном случае есть, — настоял я на своем.

— Ну как скажешь, — опять со вздохом протянул Феликлист. — Знаешь, когда появилась Сантана, под ее чары не попали только я с моими мальчишками. А теперь вот появился ты, и тоже не попал под действие ее чар. Вот, грешным делом, я и подумал, что ты один из наших.

— Не, я не ваш, — на всякий случай еще раз уточнил я. — А стена тут при чем?

— Да здесь в городе любой мужчина сиганет со стены ради одной улыбки этой ведьмы.

— Ну раз так, значит, действительно без сильного колдовства не обошлось, — почесав затылок, согласился я.

— Но ты почему-то под действие ее чар не попал, хоть ты и не из…

— Я не из… — в очередной раз настоял на своем я. — И потом, не забывай: я ведь колдун, причем не из последних.

— Ах да, а я и забыл, — совсем сник Феликлист.

— А что, Антип тоже готов со стены? — неожиданно даже для самого себя спросил я.

— Конечно, — пожал плечами Феликлист. — Только она такими глупостями заниматься не станет. Ей мой отец и твой тесть для какого-то темного дела нужны. А почему это тебя городская стена заинтересовала? что, достал Антип?

— Да нет вроде, так просто… — отмахнулся я и от греха подальше переменил тему: — Ладно, не тушуйся, раз я взялся за дело, всё будет отлично!

— Ты такой сильный, такой смелый, такой… — начал было Феликлист, но чуть ли не впервые в жизни я прервал перечисление моих достоинств:

— Я могу рассчитывать на твою помощь? — Прежде чем ответить, Феликлист долго мялся.

— Да, — наконец решился он и торопливо добавил: — Всё, что будет мне по силам и если это не противоречит моим жизненным принципам.

Ну, в общем, с ним всё ясно, как обычно, бороться со злом мне придется в гордом одиночестве.

Жизнь потекла в исключительно спокойном русле. Нечисть ни меня, ни мою половинку (а если учесть размеры, то ее вполне можно называть четвертинкой) не трогала, так что я вознамерился сделать невесте приятное, сдержать наконец слово и стать другим человеком. Мы чинно и степенно гуляли под ручку по городу, посещали родственничков Антипа и азартно резались по вечерам в подкидного дурачка.

Первую неделю меня это даже забавляло, а потом такое положение вещей стало напрягать. Нет, вы не подумайте, я совсем не против мирного препровождения времени, но ведь дело-то тут другое! Где-то совсем рядом бродит неведомый враг, а я ни сном ни духом. Я бы предпочел сперва разобраться с проблемами, а уж потом вкушать все сладости семейной жизни.

Однако ни Сантана (если, конечно, именно у нее имеются претензии к моей рыженькой), ни кто-либо другой никаких попыток достать нас своими черными кознями не предпринимали. Лишь пару раз я почувствовал легкую тревогу, но колокольчик опасности молчал, и тревожное чувство исчезло так же необъяснимо, как и появилось.

Ох, берегитесь, проблемы, я долго ждать не люблю, скоро сам возьмусь за ваши поиски.

Как ни странно, новый виток наших приключений начался с хорошего настроения Антипа. Вот ходил старичок хмурым, словно туча, скрипел потихоньку зубами при виде меня, вздыхал тяжко при упоминании грядущей свадьбы, а тут на тебе, сияет, словно девица на смотринах. Не менял бы стиля жизни, глядишь, и не влип бы во всю эту историю. Однако всё по порядку.

Начну с того, что неожиданно он решил пообедать дома, хотя обычно харчевался где-то не службе. Не могу сказать, что такой его коварный поступок пришелся мне по душе. Я, знаете ли, привык питаться в спокойной, умиротворенной обстановке, а не со старым пнем во главе стола (когда его не было, это место занимал я). Однако я справедливо рассудил, что денек могу и потерпеть присутствие тестя за столом, взял себя в руки и нацепил на физиономию дежурную улыбку. Как ни крути, а старость надо уважать.

Далее Антип повел себя еще более нестандартно. Ну для начала, он ни разу не скривил рот при взгляде на меня. Скажу откровенно, для такого зануды это уже весьма немало. Потом премьер-боярин начал травить анекдоты, причем исключительно пикантной направленности. И если я к такому народному творчеству одношусь очень даже положительно, то Селистена пару раз покраснела словно рак, вываренный в свекольном отваре.

В полном недоумении мы переглядывались с моим мелким солнышком и никак не могли понять, что послужило причиной такого превращения моего тестя, а ее отца из старого зануды в нормального (даже чересчур) старикана.

Но главный сюрприз Антип приготовил на десерт.

— Так когда свадьбу отмечать-то будем? — вдруг выдал премьер-боярин и лукаво подмигнул своей дочке.

От неожиданности моя ненаглядная выронила вилку, а я едва не подавился соленым груздем, который, несмотря на присутствие за столом тестя, я всё-таки решил отправить себе в рот.

— Чего онемели-то? — как ни в чем не бывало продолжал Антип. — Али передумали?

У стороннего наблюдателя вообще могло сложиться впечатление, что именно мы всячески оттягиваем свадьбу.

Первым, как обычно, оклемался я:

— Да хоть завтра.

— Нет, это как-то не по-людски, надо платье справить, приданое пересмотреть, снеди наготовить, гостей оповестить. В общем, чтобы не хуже чем у людей.

Тут уже настал мой черед ронять вилки, а слово взяла моя ненаглядная:

— Так ты, батюшка, не против?

— Когда это я был против настоящей любви?! — даже несколько возмущенно откликнулся Антип.

От такого поворота событий я чуть ли не в первый раз в жизни растерял весь свой словарный запас, и на этот раз выражать бурную радость от услышанного пришлось одной Селистене.

— Папочка, так что, мы можем назначить день свадьбы?

— Конечно! Думаю, в конце лета будет в самый раз. Вы как, не против?

Тут старый хрыч уставился на нас с таким выражением лица, словно именно он был инициатором этой свадьбы. Между прочим, этот же вопрос только что задала Селистена.

— Не против, — еще не веря своим ушам, осторожно ответили мы.

— Ну и прекрасно! — хмыкнул премьер-боярин. — А коли так, то на радостях и выпить не грех по маленькой.

Антип кликнул Кузьминичну и приказал принести медовухи. Теперь настала очередь удивляться старой няньке. Спустя минуту на стол был водружен кувшин пенного меда, и Антип лично наполнил три кубка.

— За любовь! — торжественно провозгласил Антип и, торопливо чокнувшись с нами, отправил в рот содержимое кубка. После чего, будто не видя наши ошарашенные взгляды, он встал из-за стола и, насвистывая какой-то веселый мотив, вышел из комнаты.

Наверное, не меньше пяти минут мы с Селистеной в глубоком молчании смотрели на дверь, которая скрыла от нас Антипа.

— Что это было? — растерянно спросил я и чисто инстинктивно наполнил кубки медовухой (грех не использовать такую возможность).

— Не знаю, — так же растерянно пожала плечами Селистена и тоже чисто автоматически сделала глоток.

— Что бы это ни было, нам только лучше, — резонно заметил я и освоил свою порцию медовухи.

Окончание обеда прошло в гробовой тишине. Мы находились под впечатлением увиденного и думали каждый о своем. Причем моя мелкая настолько сильно задумалась, что даже умудрилась умять кусок жареной свинины. Я, уничтожающий жареную поросятину в любом состоянии, последовал ее примеру, обильно запивая съеденное медовым божественным напитком. Вывел нас из такого состояния всё тот же Антип. Продолжая насвистывать уже новую, но столь же игривую мелодию, он появился в дверях и заинтриговал нас еще больше.

— На ужин меня не ждите, я задержусь на службе. — Заботливая доченька мгновенно подала голос:

— Ничего страшного, мы тебя подождем.

В обычный день в такой ситуации я бы непременно вставил, что процесс питания вещь серьезная и переносить его не стоит, но после того, что выдал тестюшка за обедом, я скромно и интеллигентно поддакнул Селистене. Однако Антип продолжил удивлять нас и дальше.

— Ничего, ничего. Сегодня поедите без меня. Да, кстати, если я ночевать не приду, не волнуйтесь, дела, знаете ли, государственные.

— Небось с Бодуном будете всю ночь указы подписывать?

Вот честное слово, я сказал это просто так, только ради галочки. Мол, зять интересуется государственными делами и прочей лабудой. Однако мудрый политик оказался в житейских вопросах сущим ребенком и одной фразой выдал себя с головой:

— Да нет. Князь сегодня отбыл из города с малой дружиной, дань собирать. Не раньше чем через два месяца вернется. А меня на вечернюю аудиенцию лично княгиня Сантана пригласила.

Глядя, как возмущенно поджала губки Селистена, я пришел к простому как лом выводу — будь ты боярин, будь ты простой мужик, а за языком надо следить. И вообще, в таком возрасте уже пора бы научиться врать, причем профессионально. Вот я на такой ерунде никогда бы не прокололся.

— Так ты что же, в отсутствие князя будешь с Сантаной по ночам совещания проводить? — тоном, не предвещающим ничего хорошего для опростоволосившегося папаши, поинтересовалась Селистена.

И тут Антип добил себя окончательно.

— Да.

От такой простоты я мысленно взвыл. Да как же можно так себя подставлять? А еще премьер-боярином называется! Ну, дело ясное, пока князь будет дань по дальним городкам собирать, Антип решил присоседиться к его жене. Моральную сторону его намерений оставим в стороне, тут я ему не судья, а с чисто мужской точки зрения очень даже понимаю — Сантана дамочка хоть куда. Однако как профессионал на любовном фронте поведение Антипа категорически не одобряю.

Ну что может быть проще: сказал бы, что будет с казначеем готовиться к годовому отчету или, к примеру, с воеводой проводить смотр строя и песни? Сказал — и лети к своей желанной сизым лебедем, кто станет проверять-то? Ан нет, мы, видите ли, честные и предпочли сморозить правду. Ну а за нее придется отвечать, причем перед своей же въедливой дочкой. В какой-то момент я хотел было подмогнуть начинающему ходоку (кстати, поздновато начинает!), но, столкнувшись со стальным взглядом моей суженой, догадался промолчать.

— Батюшка, ты в своем уме?!

— А что такое? — как ни в чем не бывало пожал плечами Антип. — Надо — значит, надо!

— Ах надо? — тихонечко прошипела Селистена. — И ты считаешь нормальным — ночью с этой кошкой облезлой делами всякими заниматься?!

— Не, я не с кошкой, я с Сантаной, — корректно поправил дочку Антип.

— Это одно и то же! — отрезала солнечная.

— Нет, разное, — упрямо отозвался папаша и нахмурил брови. — Мала еще так со мной разговаривать! Вот свадьбу сыграем, на мужа будешь орать и его же контролировать, а я человек взрослый и мудрый.

Честно говоря, я был категорически против подобного контроля после свадьбы, но резонно решил оставить свои мысли при себе.

— Папа, да очнись ты! — не могла согласиться с таким положением вещей Селистена. — Она тебя погубит!

— Молодая ты еще, ничего в этих делах не понимаешь, — вдруг примирительно заметил Антип и, глядя на меня, добавил: — А вот жених твой, судя по всему, понимает и поэтому молчит.

Вообще-то Антип был, конечно, прав, и я его прекрасно понимал, но переводить стрелки на меня было с его стороны некрасиво. Он-то уйдет к своей облезлой кошке, тьфу ты, ну конечно к Сантане, а мне оставаться один на один с разъяренной Селистенкой. Между тем дочурка задумала переменить тактику.

— Папочка, я очень тебя прошу, не ходи сегодня никуда, а?! —трогательным голоском и тщательно шмыгая носиком, попросила мелкая. Видимо, она решила попробовать последнее, но беспроигрышное средство: слезы на глазах любимой дочери. Однако и оно оказалось бессильным перед боевым настроем помолодевшего папочки.

— Для тебя, моя милая, всё, что угодно, — на мой взгляд, чересчур быстро согласился Антип, но тут он добавил еще одну фразочку, и всё встало на свои места: — Но только не это.

Премьер-боярин чмокнул ошарашенную дочурку в лобик, пожал мне руку (пожалуй, в первый раз в жизни) и летящей походкой отправился на вечернее заседание с Сантаной.

Во старичье наяривает! Седина, как говорится, в бороду, а бес (или что-то другое) в ребро. Может, я рановато списал со счетов моего будущего тестя? Вона у него как глаза горят. Сантана, конечно, не лучший кадр, но в таком возрасте выпендриваться не стоит, надо брать, что дают. Ладно, это всё лирика, а меня ожидает великая буря, которую сейчас закрутит моя мелкая, но чересчур активная невестушка.

По обыкновению, я оказался прав. Рыжая пронзила меня суровым взглядом с прищуром и тихим ехидным голоском поинтересовалась:

— Так, значит, ты его понимаешь, да?

На такой на первый взгляд безобидный вопрос отвечать надо очень осторожно. Моя мелкая явно настроена произвести небольшой скандальчик под вечным, как мир, лозунгом «Все мужики одинаковые». Лично я категорически не согласен с этим тезисом и считаю, что мы все разные и лишь некоторые качества характера иногда совпадают. Однако ругаться мне сегодня очень уж не хочется. Тем более по такому левому поводу, как загул моего тестя. Было бы из-за чего копья ломать!

Как обычно, сориентировался я быстро. Я просто подошел к кипящей боярышне, нежно ее обнял и поцеловал. Дождавшись, когда неугомонный Шарик выразит свое неудовольствие, со вздохом отстранился от невесты и самым что ни на есть смиренным голосом ответил:

— Ты абсолютно права.

Вот так, и овцы целы, и волки сыты, и пастуху вечная память. Тут и мужская солидарность не пострадала, и семейная ссора лишилась фундамента. Я же не уточнял, в чем она права: то ли в том, что я понимаю Антипа, то ли в том, что она возмущена поведением своего папочки.

Селистена с недоверием посмотрела на меня, но я продолжал изображать саму невинность, и зарождающаяся буря была вынуждена затихнуть. После этого я еще долго слушал причитания боярышни, но теперь мог отделаться только кивками в такт поставленным риторическим вопросам. Как примерный семьянин и человек высоких моральных качеств я был уже не в центре проблемы, а в стороне от нее.

— Да как он мог?! — Кивок.

— После стольких лет безупречной службы?! — Еще один.

— И главное, с кем?! С этой вульгарной особой! — Хоть я и не согласен с формулировкой, но вынужден был кивать.

Остыла моя рыжая не скоро. Я успел хорошенечко вздремнуть после обеда (это святое!), пополдничать (исключительно важное дело, особенно после дневного сна) и даже созреть для ужина, а она всё еще продолжала метаться по терему.

И чего она беспокоится? Что касается меня, так я даже рад, что тесть у меня будет не бездушный старый пень, а человек, хоть изредка способный на безумства. Моральную сторону этих безумств я опять-таки рассматривать не собираюсь — и сам не святой, так что судить никого не могу.

Ближе к вечеру я предложил Селистене обсудить покрой ее свадебного платья. Не могу сказать, что разговоры про тряпки мне доставляют удовольствие, но душевное равновесие моей мелкой для меня важнее. Таким образом, хмуря лоб и живо кивая на все предложения и вопросы невесты, я и дотянул до ужина. Тут я решительно стребовал у Кузьминичны кувшин медовухи (после дневного демарша Антипа это оказалось несложным), изрядно отхлебнул из него и тем самым привел себя в прекрасное расположение духа.

Селистена, моими трудами вставшая на путь исправления, тоже немного поела реальной еды (а не противных вареных овощей) и даже пригубила медовухи. Три года назад о таком не приходилось даже мечтать. Ну ничего, теперь я рядом, так что возьмусь за нее серьезно. Если подойти к этому делу ответственно (а я по-другому и не умею), то скоро она у меня не вспомнит ни про «правильную» пищу, ни про приступы релакастрации… Ой, ну то есть, конечно, релаксации, хотя мое слово точнее отражает суть этого процесса. Я всегда говорил, что лучший способ расслабиться — это вкусно поесть с расчетом на обильный мясной рацион и не менее вкусно попить. Причем попить конечно же не воды.

Глядя, как моя ненаглядная задумчиво грызет куриную ножку, я осушил очередную порцию медовухи и пришел в полную гармонию с окружающим миром. А зря…

Тот момент, когда Селистена наморщила свой лобик, обдумывая внезапно появившуюся идею, я, к своему стыду, пропустил. Пропустил я и то, как ее глаза зажглись огнем, а во взгляде заплясали чертенята. Таким образом, последнюю возможность, когда у меня оставался шанс сослаться на усталость и слинять себе в комнату, я безвозвратно потерял.

— Даромирушка, ты меня любишь? — замурлыкала коварная и подсела ко мне поближе.

— О чем разговор? Конечно, люблю, — быстренько признался я, прикидывая в уме, чем мне грозит такое начало разговора.

— А ты меня сильно любишь? — всё тем же сладеньким голосом прощебетала мелкая и одарила меня улыбкой, полной нежности и ласки.

Хм, похоже, я попался. Да после этакой присказки она наверняка попросит у меня такую сказочку, что законного отдыха после сытного ужина бедному Даромиру не видать как своих ушей.

— Я тебя очень люблю, но из терема никуда не пойду.

Мелкая опешила, но сдаваться не спешила. Судя по всему, я попал в точку, и задумывалась именно вечерняя прогулка. Вот интересно только куда?

— А разве нельзя меня любить без всяких «но»? — не отступала боярышня.

При этом она состроила такое ангельское выражение личика, что, к некоторому моему неудовольствию, я ощутил, что начинаю сдавать позиции. Я вообще давно заметил, что, обычно строгий и непреклонный, под сиянием этих глаз становлюсь мягким и податливым.

— Вот если бы ты задал мне такой вопрос, то ответ получил бы без всяких «но», — продолжала свое черное дело Селистена. — Ты же у меня самый лучший, самый колданутый.

— Какой? — переспросил я.

— Ну в смысле лучше всех в городе колдуешь, — охотно пояснила маленькая подлиза. — И вообще, мне сейчас завидуют черной завистью все молодухи в городе.

— Это почему же?

— Да потому что у меня есть ты, дурачок! — Сказано это было так просто и вместе с тем так проникновенно и ласково, что я был вынужден выбросить белый флаг. Что она со мной делает? Если так дальше пойдет, то скоро на рынок за покупками бегать начну.

— Куда идти-то? — обреченно уточнил я.

— Я тебя обожаю! — взвизгнула солнечная. — А откуда ты узнал, что я попрошу тебя прогуляться?

— Я у тебя вообще догадливый, — ворчливо заметил я. — Так куда мне переться в честь моей любви к тебе?

— Во дворец, — радостно поведала мелкая и захлопала огромными ресницами.

Ну и дела… И на кой ей сдался этот дворец, тем более после ужина и на ночь глядя? Прочитав на моем кислом лице немой вопрос, Селистена охотно пояснила мне свой очередной бзик. Как я и ожидал, дело было, конечно, в старом ходоке по имени Антип.

— Ты просто посмотришь, как там папа, и мигом домой.

Нормально, да? Быстренько, мигом, тоже мне нашла мальчика!

— А когда вернешься, я тебя поцелую.

Это, конечно, в корне меняло дело, но я решил немного посопротивляться.

— Солнышко, ну чего ты волнуешься? Ну, может, он действительно там с ней занимается этими… Как его? — Я замялся, стараясь подобрать приличное слово. — Делами! Так чего же я буду им малину ломать?

— И перед выходом поцелую, — пригрозила невестушка и тут же авансом привела угрозу в исполнение. Как вы понимаете, я не очень-то сопротивлялся.

Эх, что она со мной делает? Чую, не доведет моя слабость до добра…

* * *

После того как я осознал, что от прогулки на сон грядущий отвертеться невозможно, я решил сделать ее максимально приятной. Для этого выскреб у сопротивляющейся Кузьминичны еще кувшинчик медовушки и со смаком прикончил его.

Как обычно, напиток пошел мне на пользу, и уже совсем скоро идея прошвырнуться до дворца с целью вернуть загулявшего Антипа к домашнему очагу приняла вполне радужные очертания. В конце концов, законное время сна я вполне смогу компенсировать утром. Ради такого дела не грех даже пропустить завтрак, тем более что упущенное можно будет наверстать в обед.

Ну что ж, стало быть, настало время провести глубокую разведку в самом что ни на есть глубоком тылу врага, ну и заодно, конечно, проверить нравственный облик Антипа и княгини. Так сказать, совместить приятное с полезным.

Тот факт, что вина Сантаны еще не доказана, меня не смущал ни капли. В конце концов, если ошибусь, то могу и прощения попросить за плохие думы. Или, скажем, вечерок попереживать на эту тему и пообещать самому себе впредь не думать о людях плохо. В общем, много есть способов вернуть себе душевное равновесие.

Немного поразмыслив, посох я решил оставить на попечение мелкой. Ничего серьезного вроде в городе не ожидается, а после недавней истории, когда я чуть не потерял этот предмет колдовской гордости, просто так таскаться с ним по улицам я остерегался.

Получив положенный аванс и дав клятву Селистене, что ноги моей сегодня не будет ни в одном кипеж-градском трактире (наивная девочка почему-то полагала, что я могу туда заглянуть по дороге), я покинул расположение базы (то есть терем Антипа).

Вообще-то план у меня был простой: добраться до дворца, а там на месте разобраться, что к чему. Первая часть задуманного мне удалась просто прекрасно: к закрытым воротам княжеского подворья я прибыл хотя и в темноте, но без происшествий, а вот дальше оказалось сложнее. Наличие огромного количества стражи и наглухо запертые трехметровые ворота показались мне проявлением неуважения к моей скром ной персоне.

Законное требование пустить меня посмотреть хоть одним глазком, чем занимается премьер-боярин, отклика не получило. Аргументы, вроде того что «дома доченька волнуется», также ушли в пустоту. Начальник стражи даже не испугался угрозы превращения в жабу, а, наоборот, пообещал завтра подкараулить меня в темном уголочке. Я немедленно предложил ему не откладывать на завтра то, что можно схлопотать сегодня, и выйти наружу разобраться прямо сейчас. Тут стража почему-то вспомнила нехорошими словами мою родню, но ворота так и не открыла.

Тем не менее такие мелочи не могли остановить первейшего специалиста по части бытового шпионажа. Здесь у меня весьма богатый опыт. Первые навыки в ремесле тайного проникновения в чужие дома я приобрел еще во времена бурной юности, когда шастал по девицам да молодухам. Это только с первого взгляда может показаться, что ничего сложного в любовных похождениях нет, а вы вспомните про вечно чем-то недовольных отцов, дядьев и прочих родственничков моих подружек, и вам сразу станет ясно, насколько это тяжкий труд, полный опасностей и разоблачений.

И хотя ныне я стал совсем другим человеком и на посторонних девиц засматриваться практически перестал, приобретенный бесценный опыт может здорово мне пригодиться.

Обойдя терем со всех сторон, я обнаружил вполне подходящее отверстие и, убедившись, что никого рядом нет, превратился в мышь. Конечно, в образе сокола или, на худой конец собаки я чувствую себя более комфортно, но тут не до пристрастий. Сокол, крадущийся по безлюдным коридорам в поисках заветной двери, будет выглядеть несколько странновато. Собака, сующая свой нос в княжескую спальню, также вызовет у стражи некоторые вопросы, а стражники народ грубый и неинтеллигентный, и ответы они захотят получить с помощью разных острых железяк…

В общем, учитывая то, что мой организм испитывает стойкую аллергию к этим плохо перевариваемым предметам, я выбрал самый удачный облик для ночных похождений — мышь.

Вот этой самой серой мышкой я прошмыгнул за ограду и чуть не погиб в расцвете лет под сапогом ратника. Причем тип даже не заметил, что едва не лишил «Кедровый скит» своего лучшего ученика. Еле отдышавшись от пережитого стресса, я вполголоса высказал всё, что думаю о людях Бодуна, и продолжил свое маленькое путешествие.

Как вы понимаете, где, в каком месте занимаются всякими делами Сантана с Антипом, я не знал. Поэтому решил пойти простым, но от этого не менее логичным путем. Пробегусь по коридорам, суну нос в каждую дверь и обязательно наткнусь на наших голубков. Хотя стоп, что-то я рановато премьер-боярина , в разряд голубков записал. Может, они с княгиней очередной указ сочиняют или еще как об народе заботятся.

Первоначальный запал как-то сам собой растворился, едва я обследовал первые попавшиеся на пути покои. Это человеком просто пройтись по всем залам, у него ноги длинные, а вот попробуйте то же самое проделать, когда у тебя лапки размером со сломанную иголку. В общем, пробежка по комнатам меня быстро утомила, и пришлось поискать другой вариант розыска Антипа. Хорошо еще, что искать долго не пришлось, так как мой взгляд случайно остановился на прогрызенной в стене норке.

Ну вот, совсем другое дело, загляну к временному собрату на огонек и разузнаю, где покои Сантаны. Кто может знать подробный план дворца лучше мышей?

К великому моему удивлению, абориген мне почему-то не обрадовался. Поначалу я посчитал, это из-за того, что нора оказалась не мышиная, а крысиная. Соответственно я напоролся не на мышь, а на крысу внушительных размеров и вызывающей наружности. Но потом выяснилось, что дело тут не в мышином обличье, а именно в хозяине этого сомнительного жилища, который сразу начал мне хамить, а после того как я призвал его к порядку и напомнил правила гостеприимства, даже попытался выбросить меня из норки…

Вообще-то по натуре я миролюбивый человек, но если меня разозлить, то становлюсь слегка неуравновешенным. Конечно, нехорошо без спроса вваливаться к кому-то в дом, а потом еще учить культуре общения хозяина. Но ведь, с другой стороны, этот тип мог бы и ответить на мой безобидный вопрос, чай, не развалился бы!

Словом, беседа была плодотворная, а удары точными и сильными. В результате проведенной воспитательной работы ошарашенный, но вполне окультуренный крыс подробно обрисовал мне план дворца и точно указал, где находятся апартаменты княгини. Мало того, он предложил (причем сам!) проводить меня туда кратчайшим путем, то есть по мышиным норам. Против такого заманчивого предложения я ничуть не возражал и с радостью воспользовался им. А уже через пять минут я высунул свой нос из укромной норки в апартаментах княгини. Чтобы рассмотреть происходящее в комнате, мне даже не пришлось искать другое укрытие.

Ну, где тут наши шалуны? То, что я увидел в светелке, меня несколько озадачило — в ней не было Антипа. Интересно, где этот старый пень шастает? Дочка волнуется, зять по чужим теремам в мышиной шкуре бегает, а он?! Если бы хоть делом с Сантаной занимался, так не обидно было бы, знал бы, за что страдаю, а тут?

Княгиня между тем пребывала в прекрасном расположении духа, ходила по комнате и напевала какой-то веселенький мотивчик. Настроение у нее было самым что ни на есть игривым и радостным. Стоп, а может, премьер-боярин уже здесь побывал, так сказать, исполнил свои обязанности и свинтил домой?

Я внимательно посмотрел на вызывающую душевный трепет фигуру княгини и понял, что от такой женщины так рано не уходят. Даже если бы старый извращенец решил с ней государственными делами заниматься, то и тогда постарался бы основательно затянуть этот процесс. Я невольно засмотрелся на Сантану. Хоть и не лежит к ней моя душа, но, надо признать, женщина она потрясающая, тем более что предстала передо мной не в парадном дворцовом, а в легком вечернем одеянии. Под тонкой материей все женские достоинства были настолько выразительны, что я даже покраснел от смущения. Вообще-то подобные казусы со мной случаются крайне редко.

Только я решил себя немного поругать, что подглядывать за дамами неприлично, как из коридора донесся шум. Забегали люди, затопали сапоги стражников, и заверещал какой-то противный голос. Как ни странно, услышав это, Сантана просто расцвела, и плотоядная улыбка заиграла на ее лице.

Интересно, что могло ее так обрадовать? То, что произошло дальше, удивило меня еще больше. Минут через пять двери резко отворились (причем без стука!), и на пороге возник Демьян. Его чудный нос, и в обычное время представляющий весьма колоритное зрелище, сейчас прямо сиял лиловым светом. Да и сам он выглядел так, словно совершил забег вокруг городских стен.

— Моя княгиня. Всё сделано в точности, как ты сказала! — отрапортовал он, едва смог восстановить дыхание.

Вот это да! И давно у них такие отношения? Входит, как к себе домой, называет ее «своей», да и смотрит, мягко говоря, не слишком почтительно.

— Как всё прошло? — спросила Сантана.

— Отлично!

— Свидетели?

— Всё, как ты велела! Свидетелей трое, два боярина и воевода.

— Сопротивлялся? — требовала подробностей Сантана.

— Да. — Демьян сжал кулаки. И тут я заметил, что под правым глазом давнего недруга наливается чудесный фиолетовый синяк. — Вроде старый, а сильный, как черт.

А вот это уже занятно. Что-то мне подсказывает, что я знаю этого старого и сильного.

— Только вчетвером и удалось его скрутить, — продолжал отчитываться Демьян. — Даже когда в темницу тащили, умудрился ногами одного из моих молодцов покалечить.

Это связанный? Лихо. А предчувствия уже вполне четко оформились в мысли. Как вы понимаете, не шибко веселые.

— В приготовленную камеру поместили?

— Конечно! — поедая глазами обожаемую княгиню, рявкнул ратник.

Сантана пристально посмотрела ему в глаза и строго спросила:

— Сам туда не входил?

— Нет, мы его втолкнули.

— Это хорошо… — протянула княгиня, — теперь осталось только ждать.

— Чего? — удивился Демьян и сделал шаг вперед. Княгиня недовольно вскинула бровь и презрительным тоном остудила верного слугу:

— Не чего, а кого. Всё, можешь идти, остальные мои указания остаются в силе.

— Сантана! — с мольбой в голосе пролепетал дальний родственничек князя.

— Ты еще здесь?

Демьян скрипнул зубами и бросился прочь.

Ну и дела творятся! Я думал, в отсутствие князя только Антип в ходоки заделался, а тут из них уже целая очередь образовалась. С такой женой, на месте Бодуна, я бы поостерегся надолго из города уезжать. Да что там «надолго»? Тут часовая отлучка из терема может только укрепить бурную рогоподобную растительность на голове.

— Эх, Антип, Антип, — проговорила вслух княгиня, — уж до чего долго сопротивлялся, но и он поплыл.

И до меня наконец дошло. Да это Антипа связали и отволокли в холодную! Нет, этого не может быть! Ну ладно я в свое время в темнице посидел, так меня же на месте преступления застукали. Впрочем, об этом эпизоде в моей жизни вспоминать я не люблю, тем более что уже давно получил полное прощение. Скажу только, что виновным себя до сих пор не признаю и пострадал исключительно в силу нелепого стечения обстоятельств.

Так за что можно упрятать за решетку второго человека в государстве?! За организацию заговора — чушь, боярин кристальной честности человек, на мой взгляд, он даже излишне честен. За банальную кражу — бред, по той же самой причине. Да такого правильного и занудного субъекта еще поискать надо!

Ладно, какой смысл гадать, если через пять минут я смогу узнать все подробности у самого Антипа. Мне с моими способностями попасть за решетку… Ой, это, конечно, перебор, лучше так: пробраться в камеру к премьер-боярину — это раз плюнуть. Далее я быстренько освобождаю моего будущего тестюшку, вместе отправляемся домой и оттуда творим благородную месть по законам военного времени. Да, чуть не забыл! Антип, в благодарность за чудесное освобождение, тут же забывает все мои предыдущие шалости и признает во мне если не сына (чур меня!), то равноправного члена семьи.

Ну а ежели кто-то шибко смелый (и столь же глупый) захочет помешать воплотить задуманное в жизнь, так на него прольется весь мой гнев в виде изысканного боевого колдовства максимального уровня.

Я уже хотел со всех лап броситься прочь, но какая-то неведомая сила заставила меня на секунду задержаться. Хотя нет, секундой тут не обошлось. Мало того что коварная Сантана заточила Антипа в тюрьму, так она решила и меня сбить с пути истинного. Ведь знала же (а если не знала, то догадывалась), что я, по причине вступления в новую жизнь, отказался от старых привычек, так нет, она и тут сподобилась проявить свою гнилую сущность.

Вместо того чтобы просто лечь спать или, скажем, заняться обдумыванием своих черных планов, она, не переставая напевать, скинула с себя одеяния и стала натираться каким-то бальзамом. Это зрелище оказалось настолько притягательным, что я впал в прострацию и не смог сдвинуться с места. Хороша, что тут скажешь… В общем-то я могу понять Антипа, что ради нее он пошел на должностное преступление.

Поглощенная процедурой, княгиня повернулась ко мне спиной, и моему взору предстала… Нет, как и следовало ожидать, то, что я увидел, впечатлило, но заинтересовало меня другое — шрам в виде кривой загогулины или, проще говоря, молнии.

До этого момента я искренне считал, что шрамы украшают только мужчин и на женском теле они неуместны. Увиденное мною перечеркивало напрочь это убеждение. Тонкий, красивый шрам на интимном месте. Просто поэзия какая-то получается!

И вдруг я ощутил укол совести. Честно говоря, такие фортели моя мирно спящая до сих пор совесть, не выкидывала давненько. Ни к селу ни к городу в моей голове возник образ Селистены. Этот самый образ не ругался (что было бы естественно в такой ситуации), а просто с грустью посмотрел на меня, вздохнул и тут же рассеялся.

А что? Я ничего! Я вообще одним глазком и исключительно ради общего дела. Тем более что я не подглядывал, а наблюдал, а это момент принципиальный. Между прочим, я где-то слышал про шрам на попе, только вот не помню сейчас где и от кого. А раз так, все эмоции в сторону, я не на прогулку сюда прибыл, а выполняю ответственное задание по освобождению коварно захваченного Антипа из лап оголтелой Сантаны. В таком разрезе, могу с твердой уверенностью заявить, что задание успешно продвигается по заранее продуманному плану и я отправляюсь спасать премьер-боярина. Никто (даже Сантана) и ничто (даже тонкий шрам на ее теле) не сможет отвлечь меня от этого.

Наверное, я смог бы найти себе еще много оправданий, но, видимо увлекшись, случайно покинул свое укрытие и вышел из спасительной норки. Неожиданно Сантана обернулась, и наши глаза встретились — мои голубые и ее зеленые (от кого же я всё-таки слышал про зеленые глаза и шрам?). То ли от уколов совести, то ли от злости на самого себя, что на мгновение потерял над собой контроль, то ли еще отчего, но следующий мой поступок был неадекватен. Вместо того чтобы быстренько ускользнуть назад в свою щелку, я, наоборот, вышел на середину комнаты и нагло заявил этой коварной личности:

— Вы бы, гражданочка, постеснялись в таком виде по помещению ходить. Между прочим, вы здесь не одна и границы приличия пока еще никто не отменял.

— Мышь? — осторожно, словно сомневаясь, проговорила Сантана.

— Ну да, в данный момент мышь, — гордо согласился я.

— МЫШЬ!!! — нечеловеческим голосом завопила княгиня и с жутким визгом прыгнула на кровать.

Вот тебе и на… Ведьма, княгиня, обладательница такого очаровательного шрама — и вдруг боится банальных мышей.

— Мы-ы-ышь! — продолжала орать Сантана.

Ну, это уже неинтересно, пожалуй, я всё-таки пойду отсюда. Мне еще тестя спасти надо.

С этими мыслями, насвистывая неизвестно откуда возникший в голове мотивчик, я скрылся в норке.

* * *

Вообще-то склонности к стихосложению и пению я никогда не имел, но тут дело было особое. Пока мышиными тропами я пробирался в темницу, незнакомый мотивчик в моей голове оформился и закрутился вокруг всего одной придуманной мною строчки: «Тонкий шрам на прекрасной попе, рваная рана в моей душе…»

Красиво? Сам знаю, что красиво! А кому не нравится, тот просто не был на моем месте. Если бы побывал, так и ему бы понравилось.

Княжескую тюрьму я нашел быстро, как-никак место мне знакомое. Дальнейшее было делом техники: прошмыгнул мимо стражи, убедился, что никто меня не видит (ратники были заняты вечерней трапезой), и вернул себе человеческое обличье. Сладко потянувшись и не менее приятно похрустев косточками, я огляделся вокруг. С моего последнего визита (вообще-то он был единственный) здесь ничего не изменилось. Да и что тут, собственно, могло поменяться? Темница, она и в Кипеж-граде темница.

Значит, так, в общую камеру Антипа не бросят, не тот уровень. Да и Сантана что-то бубнила про особое место для премьер-боярина. Неторопливой походкой (а куда мне, собственно, торопиться?) я прошелся по коридору и остановился в его самом дальнем конце у дубовой двери, исписанной какими-то загадочными рунами. Странное дело, когда я тут сидел, двери в камеры так изысканно не расписывали. Ну да ладно, я сюда не затем пришел, чтобы шарады отгадывать, а чтобы восстанавливать справедливость на отдельно взятом кусочке земли.

В удивительную дверку, помимо всего прочего, было врезано и небольшое окошечко, в него я и заглянул. Так и есть, связанный по рукам и ногам, Антип лежал на полу и тупо смотрел на горящий факел.

Ну и дела! Никакого уважения к заслуженным работникам народного, то есть княжеского, хозяйства. Вот горбатился человек всю жизнь, честно тянул трудовую лямку, а ему в тюрьме даже соломы не подстелили. Ну не свинство, а? А они еще хотят, чтобы я нанялся на службу, да не в жизнь!

Звоночек опасности молчал, так что медлить я не стал, отворил засов и смело вошел внутрь.

— Доченька волнуется, переживает даже, а он тут спокойненько в тенечке прохлаждается и на огонь смотрит, — поприветствовал Антипа я, — между прочим, этим вполне можно заниматься и дома. Так что собирайтесь, одевайтесь, прощайтесь, и айда назад, тем более что Кузьминична наверняка на стол накрыла.

Антип с неподдельным удивлением уставился на меня, но радости (впрочем, как всегда) я в его взгляде почему-то не почувствовал. Странное дело, я его спасаю, а он мне не рад. Ну и ладно, в конце концов, это его личное дело, да и здесь я не из-за него, а исключительно ради его дочки. Чтобы не тратить время даром, я принялся распутывать веревки на почтенном боярине.

— Не надо, — наконец подал голос Антип. — Я получил по заслугам и кончу свою жизнь на плахе.

Здрасте пожалуйста, приплыли! Вроде за решеткой посидел всего ничего, а необратимые процессы разрушения головного мозга налицо. Лично я бывал на плахе и со всей ответственностью могу заявить, что место сомнительное и ничего привлекательного там нет.

— Знаете что, если я вас не освобожу, то Селистена с меня голову снимет, причем не хуже палача и в домашних условиях.

— Я перед казнью ей всё объясню, и она меня, наверное, простит, — мрачным голосом изрек Антип, словно над его головой действительно навис занесенный топор. Похоже, дело несколько сложнее, чем могло показаться сначала.

Сложности сложностями, но веревки я всё-таки развязал. Мне, знаете ли, как-то неуютно разговаривать с человеком, который не может пошевелить ни рукой, ни ногой. После освобождения Антип, кряхтя, сел и принялся разминать затекшие запястья. Слава богам, немного разума у него всё-таки сохранилось.

— Между прочим, со временем у нас туговато, — скромно напомнил я, — нам еще из дворца выбираться и через весь город домой чапать. Да и страже, не ровен час, захочется узников проверить. Так что сейчас посредством небольшого заклинания мы превращаемся в двух мышей, и уже дома, в тепле, на мягком диванчике, мы с Селистеной с удовольствием послушаем, как вы докатились до такой жизни.

Премьер-боярин грустно ухмыльнулся и не менее выразительно вздохнул.

— Может так статься, когда вы узнаете, какое преступление я совершил, то и говорить со мной не захотите.

Крепко его заклинило, а с виду казался еще крепким старичком.

— Ха! Лично я смотрю на мир просто и не заморачиваюсь никакими условностями. Да и доченька ваша в последнее время стала весьма походить на нормального раскрепощенного человека. Так что можете быть спокойны, что бы вы ни натворили, мы на вашей стороне.

— Как я мог быть таким слепым? — застонал Антип.

Так у него не только с головой, но и со зрением проблемы? Да, случай явно запущенный. Что ж, видимо, придется выслушать его на месте. Ладно, пусть лопочет, мне не жалко. Главное, чтобы стража не приперлась, а то придется на сон грядущий с ними разбираться.

— А сейчас словно пелена с глаз упала, — разглагольствовал премьер-боярин. — Ведь она прибрала к своим рукам абсолютно всю власть в городе! А я, второй человек в государстве, вместо того чтобы всеми доступными методами противостоять этому, сам был марионеткой в ее руках.

— Я так понимаю, разговор идет про Сантану? — скромненько уточнил я.

— О ней, проклятой, — подтвердил Антип.

— А мне казалось, что она вам того… — замялся я, — в общем, нравится.

— Нравится?! — взвился горе-ходок. — Да я был готов жизнь за нее отдать!

— По-моему, жизнь отдавать надо за свою жену, а не за чужую, — не удержался я и подколол тестя.

К моему удивлению, вместо бурного возмущения он как-то быстро сдулся и поник головой.

— Твоя правда, Даромир.

Ого, он, оказывается, даже помнит, как меня зовут. Что ж, возможно, всё не так еще безнадежно.

— Ладно, это ерунда, всё равно, насколько я понимаю, между вами ничего не было. Так чего же голову пеплом посыпать? Расскажите лучше, за что в темницу-то бросили?

— За кражу, — потупив взгляд, ответил премьер-боярин, — точнее, за попытку кражи княжеских драгоценностей из потайной комнаты Бодуна. Причем взят на месте преступления в присутствии свидетелей, двух очень уважаемых людей. По нашим законам, наказание за такой проступок может быть только одно — казнь.

От неожиданности я даже сел и для надежности прислонился к стене. Пол был холодный, но стоять сейчас мне было противопоказано — еще упаду под тяжестью таких признаний. Интересно, он бредит или дела действительно обстоят так плохо? Я уставился на тестя, полагая, что всё-таки ему стоит добавить некоторые пояснения к своему рассказу.

— И… — поторопил я Антипа, так и не дождавшись продолжения.

— И завтра меня казнят.

Во заклинило. Интересно, а в старости я таким же занудой стану или буду чуть посообразительней? Неужели он и вправду думает, что я позволю обезглавить отца моей невесты? Да, отношения у нас, конечно, сложные, но не до такой степени, чтобы я спокойно смотрел, как человек, в доме которого живу, заканчивает свой жизненный путь на плахе. Однако для начала стоит всё-таки разобраться.

— И на кой вы поперлись в тайную комнату Бодуна? Ну не за драгоценностями же, в самом деле?

— Нет, — буркнул Антип и густо покраснел.

Вот это да! Никогда бы не подумал, что он может до такой степени смутиться.

— А зачем? — не отставал я.

Тесть смутился еще больше и даже начал немного заикаться.

— Т-ты Селистене н-не скажешь?

Ну и дела творятся на белом свете! Никогда бы не подумал, что у меня будут с тестем секреты от жены. Ну да ладно, ради мужской солидарности, в виде исключения, могу пойти на сделку с совестью.

— Не скажу.

— За чудодейственным б-бальзамом.

— Бальзам-то зачем вам сдался, вы же как-никак на свидание заявились?

— Д-для мужской силы.

Услышав такое, я с сочувствием посмотрел на Антипа.

— А у вас уже всё? — не удержался я от вопроса. — К лекарям-то ходили, может, травки какой-нибудь попить или кровопускание сделать?

— Да ты что?! — взвился премьер-боярин. — У меня всё отлично! Я регулярно, почитай два раза в неделю, к одной сладкой вдовушке захаживаю.

— Тогда я ничего не понял, — признался я. — Если всё в порядке, то на кой за бальзамом полезли-то?

— Чтобы еще лучше стало, — признался боярин и опять залился краской.

Дело ясное, что дело темное. Без пары кувшинов медовухи не разберешься, точно. Между тем боярин разговорился:

— Понимаешь, я когда к Сантане пришел, как увидел ее, так последний ум растерял.

Хорошая самокритика, лично я на такое признание не способен.

— Да что я тебе рассказываю, ты же ее видел! Так вот, только я к ней прикоснулся, она возьми и скажи, что, мол, любит, чтобы погорячее, что ей обычных ласк мало. Я, конечно, удивился, а она тут мне сказала, что в заветном ларце у Бодуна есть чудодейственный бальзам, способный сделать из простого мужчины неутомимого, страстного любовника. Я даже опешил, стал возражать, а она мне ключ протянула и поцеловала так, что я понесся за бальзамом, вообще ничего не соображая.

Во дает Сантана, ну голова! Просто гениально расставленная ловушка. Столь изящно и остроумно заставить самого ответственного и серьезного человека в городе наплевать на все условности и залезть в тайную комнату Бодуна — такое под силу не многим. Что я могу сказать, удар был рассчитан точно. На другую провокацию, даже под влиянием чар (а чары явно присутствуют), Антип ни за что бы не попался, не тот он человек. А тут сам, словно мальчишка, заглотнул наживку.

— А дальше, как я понимаю, в тот момент, когда вы открыли ларец и взяли в руки флакон, появился Демьян с молодцами и скрутил вас.

— Да, — хмуро подтвердил Антип. — И еще два боярина в качестве свидетелей. Хотя я им тоже навалял по первой программе, так что долго будут помнить Антипа.

— Боярам или Демьяну? — уточнил я.

— Всем, — встрепенулся Антип. — Хотел, конечно, одному Демьяну. Да там тесно было, так что все от меня получили на орехи, надолго меня запомнят!

— Плохо дело, — согласился я, отбросив самонадеянный бред своего тестя. Перспектива быть запомненным кем-то по фингалу под глазом кажется сомнительной.

— А этот дурацкий закон, что преступника, застигнутого на месте преступления, казнят на площади, как я понимаю, еще не отменили? — на всякий случай поинтересовался я, хотя прекрасно знал ответ на свой вопрос.

— Нет, — насупил брови Антип.

— Весело, — хмыкнул я.

— Кстати, этот закон я лично уговорил Бодуна принять.

— Вот видите, какая политическая близорукость налицо? Из-за скороспелого законотворчества поначалу меня чуть не располовинили, а теперь и вам дело шьют! — возмущенный до глубины души, сорвался я. — Впредь осторожнее с законами будете такие люди под удар попадают!

— Я хотел как лучше, — буркнул боярин.

— Ага, я так и думал.

Наверное, я бы сказал еще что-то, но нас грубо прервали. Даже наверняка сказал бы, ведь не часто подворачивается возможность построить тестя, но в этот момент звоночек опасности заверещал как ненормальный, а дубовая дверь с неприятным скрипом захлопнулась за нашими спинами.

Я тут же обернулся и в маленьком окошечке заметил физиономию Демьяна. Вы не поверите, но я даже обрадовался его появлению. А что? Адвокатов тут нет, свидетелей тоже, а после того, что мне рассказал Антип, я смело могу надеяться на скорбное игнорирование моих шалостей. Ну по крайней мере в ближайшее время. Так что шанс раз и навсегда исправить ошибку природы и прервать бренное существование этого отвратительного типа, я упускать никак не собирался.

Реакция моя была отменная, и несложное боевое заклинание отправило навстречу сомнительной личности ратника-небольшую, но весьма существенную молнию.

Хотя нет, пожалуй, сказать так было бы не совсем точно. Это я считал, что должна была полететь молния, а на самом деле не произошло ничего… То есть не просто ничего, а НИЧЕГО. От неожиданности я оторопел. Ведь я не какой-нибуть желторотый юнец, а дипломированный колдун, причем пятой ступени посвящения. Да такими вот молниями я еще на первом курсе дубовые чурки в труху превращал. А сейчас, в соответствии с приобретенной силой, по идее, от Демьяна должно было остаться только воспоминание, причем не очень хорошее. Тем не менее вместо того чтобы рассеяться в виде мелкого облачка пепла, этот наглец продолжал скалиться в открытое окошко. Вы видели где-нибудь такое неуважение к выпускникам «Кедрового скита»? Вот и я не видел.

— Ну что, блохастый, попался? — непонятно к кому обратился Демьян, уставившись на меня. — Эх, жаль, княгине обещал не трогать тебя, а то прямо руки чешутся, как хочется тебе кровь пустить.

Ну для начала меня весьма оскорбило столь уничижительное обращение. Ведь даже будучи в собачьем обличье, появление кровососущих паразитов в своей шкуре я считал неприемлемым. А дальше… Дальше я всегда говорил, что Селистена зря запретила мне прикончить этого типа. Так что за неимением возможности исправить ошибку я изловчился и смачно плюнул. Как вы можете догадаться, не на пол, конечно. А постольку-поскольку я был в свое время чемпионом «Кедрового скита» по плевкам, то попал я прямо в сливу Демьяна. Ой, простите меня, так уже я по привычке стал называть его нос.

Ответом мне послужило заковыристое ругательство. Само по себе высказывание сие было для мужских ушей не ново, и не слишком оригинальным, но мерзавец умудрился в них упомянуть Селистену. На это самое упоминание мы с Антипом отреагировали похоже. Я плюнул еще раз (естественно, попал), а он бросил в окошко свой сапог (кстати, тоже попал). И когда только успел его снять?

Удивительное единодушие! Такого у меня с тестем не было никогда. Жалко, конечно, что оно проявилось лишь в тюремной камере, когда я непонятно по каким причинам утратил свои способности. Ну да ладно, главное начать, авось дальше еще найдем точки соприкосновения.

Демьян, явно расстроенный полученным отпором, скрылся с глаз долой, не забыв при этом запереть форточку. Судя по тому, с какой скоростью затопотали по коридору сапоги, он побежал докладывать о происшедшем Сантане. Что ж, значит, нас вскоре осчастливит своим появлением несравненная обладательница чудесного шрама на пятой точке. Странно, но сейчас мне казалось, что этот самый шрам — лучшее, что у нее есть.

«Тонкий шрам на прекрасной попе, рваная рана в моей душе», — мурлыкнул я и тут же взял себя в руки. Как ни крути, но сейчас не время распевать песенки.

Пока не прибыла Сантана (а то, что она примчится, у меня не вызывало сомнений), мне надо разобраться, что же это случилось с моим колдунством. Ну не мог я, в самом деле, в одночасье разучиться всему, что с таким трудом столько лет вбивали в меня колдунчики из «Кедрового скита»?!

Что ж, попробую еще раз колдануть, дабы убедиться, что способности покинули меня окончательно. Для этого эксперимента выбрал самое простое заклинание, тем более что оно так и крутилось у меня на языке. Разглядев в углу небольшую плошку с водой, я решительно колданул себе медовухи. А что? Не ради пьянства, а исключительно ради поддержания себя в должной форме, для продуктивного противостояния силам зла.

Судя по отсутствию над плошкой характерного дымка, а также чудесного запаха, сделал вывод, что колдовство мое прошло впустую. Но ведь этого не может быть! Чтобы рассеять наваждение, я колданул подряд несколько заклинаний.

Честно говоря, не помню, какие конкретно заклинания я творил. Что-то простое и знакомое. Ну, скажем, показать купание девушек на Ивана-купалу или воскресный кулачный бой пьяных мужиков. Но вместо приятного просмотра меня в лучшем случае ждало облачко пара, причем пахнул он, мягко говоря, не ландышами.

Не веря своим глазам, ушам и соответственно носу, я, наверное, пытался бы колдовать и дальше, но от этого бесполезного занятия меня отвлек Антип.

— Так вот чему тебя в твоем скиту учили…

Не знаю, как вам, а мне стало обидно за свой ВУКЗ (высшее учебное колдунское заведение). Да меня такие мудрые (но занудные) колдунчики обучали, что этому премьер-боярину и не снилось!

— Зато там точно не учили, как по чужим женам шастать и в поисках флаконов со срамотной жидкостью по княжеским ларцам шарить.

Ну да, может, я и погорячился, но ведь он первый начал! Уж чья бы кобыла мычала, а его бы молчала. Хотя кобылы вроде не мычат… Впрочем, ну их, сейчас не до формальностей. Вот выкручусь из сложившейся ситуёвины, а там и разберусь с этим скотным двором. А сейчас надо трезво подумать, что произошло со мной в этот вечер. Эх, жалко медовухи колдануть не получилось, а то без нее никакие трезвые мысли в голову не лезут.

Минут пять я рассуждал на заданную тему, лишь изредка отвлекаемый обиженным шмыганьем носа Антипа. Наконец мысли в голове выстроились, и я обратился к тестю, напрочь игнорируя его глупые обиды:

— Так вы считаете, что были под действием колдовства?

— Ну да! — мгновенно перестал дуться Антип. — Да иначе и быть не могло! Да чтобы я променял государственные дела на замужнюю женщину? Да ни в жизнь!

Ну что касается меня, то до того, как я встретил Селистену, эти самые дела я бы с радостью променял на женщину. Замужем она или нет, в данном случае значения не имело.

— А когда вас притащили в эту камеру, то словно глаза открылись? — решил я уточнить, хотя и так уже всё понял.

— Да, — кивнул Антип. — Именно так и было, открылись. Да весь город словно с ума сошел, как только эта Сантана появилась! Вообще все соображать перестали, а особенно Бодун. У него при виде этой облезлой кошки совсем крыша съехала. Нешто можно такое провернуть, да без колдовства?

Некоторые неувязочки в рассказе тестюшки я оставлю на его совести. Я его, конечно, понимаю, не очень приятно выглядеть идиотом в глазах будущего зятя. Но общая картина стала ясна.

Значится, так. Гражданка Сантана, являющаяся ведьмой весьма внушительной силы, прибыла в город и тут же принялась творить свое коварное дело направо и налево. То ли с помощью зелья, то ли посредством сильного заклинания (тут я точно пока не разобрался) привела всё мужское население города в состояние маниакальной влюбленности. Как известно, при виде красивой женщины мужчины и так становятся неуравновешенными, а уж при содействии колдовства совсем растаяли, как воск на солнце.

Под ударами Сантаны не устоял никто, за исключением Феликлиста с приятелями и меня. Что касается Феликлиста, там всё более или менее ясно (золотая молодежь, нестандартные ребята), я же отделался легким испугом (ну если не вспоминать про шрам), судя по всему благодаря колдовской сущности. Не знаю, может, это меня в скиту закодировали, так сказать, «на всякий случай»?

Как исключительно нормальный мужик (как тяжело говорить такие слова про своего тестя!), Антип также попал под воздействие чар ведьмы. Однако орешком он оказался крепким и старорежимным, так что Сантане пришлось придумать оригинальную ловушку, дабы подвести премьер-боярина под топор палача. Ошалелый от любви экземпляр под детским предлогом проникает в запасники князя, а там уже его со свидетелями ждет Демьян. Занавес, аплодисменты, публика кричит «браво!». Все довольны, окромя Антипа.

Тут появляется красный молодец Даромир и принимается спасать проштрафившегося тестя. Спаситель обманом попадает в ту же самую ловушку и в момент лишается колдовской силы. В результате проведенной операции в руках у Сантаны оказывается вся власть в городе и соответственно во всей округе, так как Бодуна в расчет можно не брать.

Что ж, толково придумано, стоит признать, что дворцовый переворот Сантана провернула просто великолепно. Осталось только понять, зачем ей это всё понадобилось. Ну не закрутила же всю эту чехарду старая ведьма ради банальной власти над людьми? Судя по классу игры, власть как таковая ее уже давно не должна интересовать. Хотя извращенцы в нашем суетном мире всегда найдутся.

Как я и ожидал, вскоре послышался характерный стук каблучков по коридору, а затем открылось окошечко в двери. На тот случай, если бы первым показался Демьян, я приготовился к очередному точному плевку. Краем глаза уепел заметить, что и Антип тоже приготовил для того же получателя второй сапог. Однако ратник, наученный горьким опытом, благоразумно пропустил даму вперед. Мы, как люди воспитанные, несмотря на накопившиеся претензии, выполнить задуманное не смогли. В любой ситуации, даже в самой критической, надо прежде всего оставаться человеком. Вот не отняла бы Сантана у меня мои способности, прибил бы ее, не задумываясь, а оскорбить женщину не могу ни при какой ситуации.

— Ну что, мальчонка, вот ты и попался.

Услыхав такое приветствие, я несказанно удивился. Ну да, Антип, конечно, словно юнец, наделал много глупостей, но не мальчонкой же его называть! Однако дальше мне пришлось удивляться еще больше.

— Ты головой-то не крути, с тобой разговариваю! — Так, значит, она мне?! Ну это уже ни в какие ворота!

Я, между прочим, «Кедровый скит» окончил, бороду, наконец, отрастил и женюсь вот-вот, а она так уничижительно ко мне обращается!

— Вы это мне, бабуля? — самым ангельским голоском, на который был способен, уточнил я.

Хм, мое приветствие так же пришлось по вкусу княгине.

— Не хами! — взвилась Сантана. — Не забывай, что ты в моей власти!

— А вот это фигушки, — тряхнул я шевелюрой. — Это все мужики в городе в твоей власти, а я предпочитаю женщин помоложе.

— Ты?! — зашипела Сантана и в одно мгновение утратила весь свой лоск.

— Я, — не стал разубеждать я княгиню. — А что тут, собственно, удивительного? Я молодой, красивый, полный мужской силы, так что же вы от меня ждали? А вы, бабушка, успокойтесь, в ваших летах надо беречь здоровье, а то покричите, понервничаете, пакость какую-нибудь излишне мерзкую сотворите, а назавтра, глядишь, и не проснетесь.

— Замолчи! — еле сдерживалась Сантана.

— Позволь, я ему горло перережу! — взмолился из-за ее спины Демьян.

Вот это мне и надо было. Согласно моему простенькому планчику доведенная до белого каления Сантана разрешает Демьяну расправиться со мной. Больше стражи рядом со странной парочкой нет, так что я запросто могу скрутить вместе с Антипом мерзкого прихвостня. Мне бы только за пределы камеры выбраться, а уж там-то я погуляю от души.

Однако Сантане всё-таки удалось взять себя в руки.

— Нет, — уже несколько успокоившимся голосом отрезала она, — я приготовила для него нечто другое.

— Хм, эта фифа еще и готовить умеет? Никогда бы не подумал. Наверняка что-то не сложнее яичницы.

— Да, болтун ты первостатейный, — всё с той же противной улыбкой, совсем спокойным голосом молвила Сантана. — Однако в нашем деле это не главное.

— Да ну? Может, вы мне расскажете, что главное в нашем деле?

— Расскажу. Коли наставники тебе за столько лет прописную истину не вбили. Главное — голова, — торжественно объявила Сантана и тут же добавила: — А она у тебя пустая.

Вот грубиянка, да я первым учеником в скиту был! Да я ее, да я ей… В общем, потом решу, что с ней сотворю.

— Что зубами-то заскрипел? — продолжала она гнуть свою линию. — Небось придумываешь, что со мной сделаешь, когда выйдешь отсюда? Так можешь расслабиться, живым ты отсюда не выйдешь.

Интересно, уж не она ли мне в этом помешает?

— Думаешь, если тебе пару заклинаний показали, так и колдуном уже называться можешь? Ну, если тебе от этого легче станет, то продолжай и дальше себя тешить. Небось колдовать-то уже пробовал?

Теперь настала моя очередь тихо сатанеть и сжимать кулаки от бессилия.

— По глазам вижу, пробовал. Ну и как, получилось? И не получится! Нет у тебя колдовской силы в этой комнате. Молоко еще на губах не обсохло, чтобы со мной спорить. Тоже мне колдун, даже посоха с собой не взял!

Только бы сдержаться! Ведь она того и добивается, чтобы я вышел из себя.

— Жить-то ты, конечно, некоторое время еще будешь, но вряд ли захочешь. Сперва-наперво мы казним Антипа как вора, пойманного на месте преступления. Далее, согласно тем же мудрым законам, всё имущество премьер-боярина идет в доход казны, а ваша мелкая рыжая пигалица отправляется прямиком на улицу. Несложно представить, сколько протянет ваша белоручка без гроша в кармане и без единого родного человека на всём белом свете. Ну а тебе будет вынесен заочный приговор с пожизненным заключением в этой самой камере. А что? По-моему, прекрасно придумано: из-за тебя погибнут близкие тебе люди, а ты будешь не в состоянии не то что помешать этому, а даже отомстить.

Ну всё, теперь она разозлила меня по-настоящему. Во-первых, рыжей пигалицей мою избранницу могу называть только я. Во-вторых, терем Антипа мне стал как родной, и менять жилплощадь в ближайшее время я не намерен. Ну и в-третьих, тесть какой-никакой, но родственник, и казнить его я не позволю. Отсюда вывод — Сантана напросилась на большие неприятности. И не будь я Даромир, если не изведу эту кошку облезлую.

Как ни странно, меня отпустило. И чего это я так разнервничался? Теперь всё ясно и понятно — вот он, враг, и этот самый вражина угрожает не только мне, но и всей моей пока еще малочисленной семье. Выход из сложившейся ситуации мог быть только один — я ее замочу. Как, спросите вы? А не знаю пока, но замочу точно. Хотя кое-что весьма важное из пламенной речи Сантаны я всё-таки для себя уловил. Сама того не желая, она подтвердила мою догадку, что силы я лишен только в этой комнате. Что ж, тогда всё становится проще, я-то, грешным делом, боялся, что она совсем из меня ее высосала.

Пока я обретал душевное равновесие таким вот нестандартным способом (так медовухи же наколдовать не получилось!), Антип не удержался и принялся спокойно, с присущей ему основательностью, высказывать всё, что накопилось у него на душе. Накопилось не так чтобы очень много, но зато уж выразил он это очень красочно и витиевато. К некоторому удивлению, я даже услышал парочку незнакомых мне сравнений и оборотов. Надеюсь, у него ума хватило не обучать дочку всему, что он знает сам?

Надо заметить, что этот экспромт Сантана слушала с лукавой улыбкой на лице. Видимо, она и впрямь получала удовольствие, когда человек выходил из себя. Что ж, по большому счету, я понимаю Антипа, я и сам-то еле сдержался. Однако вынужден прервать своего будущего тестя, так как пришло время появиться на сцене грозе спиногрызов, черных колдунов и прочей нечисти, будущему победителю не менее противной ведьмы, его говорливому величеству Даромиру:

— Простите, пожалуйста, а можно мне перед смертью задать вам один, так сказать, интимный вопрос?

Антип с Сантаной с удивлением переглянулись.

— Задавай, — ответили они почему-то хором и уставились на меня.

— Скажите, пожалуйста, а чудесный шрамик вам на память от какой-нибуть более удачной соперницы достался, или вы просто на ежа неудачно сели?

Естественно, я взирал на Сантану самым невинным взором. Наши глаза опять встретились: мои голубые И ее зеленые. Реакция была похожая.

— Мышь?!

— Да, гражданочка, даже для вашего возраста спутать человека с мышью — это чересчур.

— Наглец! — к моему великому удовлетворению, взвилась княгиня. — Это тебя твоя кормилица научила подглядывать?!

Кажется, я попал в точку. На такую реакцию даже не рассчитывал. Ну что ж, будем действовать в том же направлении.

— Вы зря так кипятитесь, бабушка, могу сказать вам со всей ответственностью, так сказать, как профессионал, что этот шрам лучшее, что у вас есть.

Вместо ответа последовал взгляд, сила которого вполне могла вызвать заурядный пожар. Хорошо еще, что темница каменная, а лично я могу выдержать и не такое.

— Ты еще ответишь за это! — наконец бросила княгиня и резко повернулась. Уже из коридора донеслась ее фраза, брошенная Демьяну: — Есть-пить не давать и никого к ним не пускать!

Вот ведьма! Я ей, можно сказать, комплимент отпустил, а она меня законной пайки лишает? Ну нет, то, что мне положено, я получу даже в темнице.

Вдруг в моей голове трепыхнулась мысль, я замер, чтобы ее не вспугнуть. Ведь совсем недавно я что-то слышал про даму со шрамом на попе и с зелеными глазами! Но вот хоть убейте, не помню когда и от кого. И только я, казалось бы, ухватил за хвост ответ на этот вопрос, как всё испортил Антип.

— Ты что с ней, того?

— Что «того»? — От досады до меня не сразу дошло, что он имеет в виду.

— Ну откуда ты тогда мог узнать про шрам? — гнул свое Антип, нахмурив брови.

Я что-то не понял, он к Сантане ревнует или о дочке заботится? Вообще-то Сима меня всегда учила, что отвечать вопросом на вопрос невежливо, но сейчас мне пришлось сделать именно так.

— А сами-то как думаете? — спросил я, глядя в глаза своему тестю. — Того или не того?

Прежде чем ответить, Антип долго смотрел в мои глаза. Наконец хмурый лоб разгладился, а голос старого премьер-боярина потеплел.

— Думаю, что нет, — с облегчением признался Антип, — отчебучить ты, конечно, можешь что угодно, но ведь любишь-то ты Селистену.

Ну слава богам, он всё-таки заботится о рыжей, а не об этой старой грымзе.

— Знаешь, ведь я сразу понял, что ты ее любишь больше жизни, да только смириться не мог, что вы всё без меня решили. Наверное, просто старый стал, боюсь один остаться, — уже совсем тихо добавил Антип и замолчал.

А на кой нам, собственно, было твое мнение, мы же вроде люди взрослые? Встретились, полюбили, решили пожениться. В этом деле третьего мнения не спрашивают.

Я хотел было что-то съязвить, но, глядя на поникшую фигуру тестя, передумал. И так видно, что последние слова дались ему с большим трудом, так чего же человека мучить? В конце концов, сказать такое зятю не каждый решится.

«Всё-таки повезло мне с тестем, нормальный мужик попался, — подумалось мне уже ночью, когда я попытался устроиться на отвратительном каменном полу. — Правда, со своими тараканами в голове, но, как говорится, не без этого. Вон у моей Селистенки сколько проблем было, пока со мной не повстречалась, а сейчас? Да практически никаких, кроме пробышей и Сантаны… Пожалуй, он таки не безнадежен, я за него возьмусь. А что? Становиться человеком никогда не поздно».

Вот примерно с такими мыслями я и заснул, уже сквозь сон отметив, что спать на камнях неудобно, негигиенично и банально холодно. Надо будет завтра заняться благоустройством темницы, мало ли сколько еще нам тут сидеть придется.

Наверное, по замыслам коварной Сантаны, нам с Антипом полагалось стонать от бессилия, мерить камеру шагами и вынашивать планы побега… Да, и еще усиленно переживать за близких, оставшихся на свободе.

Поверьте, на воплощение в жизнь всех этих обязательных мероприятий лично у меня ушло всего несколько минут. Разок постонал (довольно жалостливо), ритуально пнул сапогом дверь (не сильно, так как дверь дубовая, и я рисковал покалечить ногу), вполне искренне обматерил стражу (особенно Демьяна) и вымерил шагами нашу комнатушку (пять на девять шагов).

С планом побега тоже всё обстояло достаточно просто. Еще в прошлый раз я перебрал их все и понял, что сбежать из этих стен без колдовства или помощи извне просто невозможно. Так что теперь скрипеть мозгами на эту тему ни к чему. Мне бы только из камеры выбраться, скажем, на очную ставку или на допрос, а там уж я порезвлюсь на славу.

Зато мы с Антипом обсудили безопасность нашей Селистены. В результате непродолжительной дискуссии пришли к выводу, что пока нашему рыжему чертенку ничего не грозит. Сантана добилась своего, мы нейтрализованы, и трогать рыжую на данном этапе ей не резон.

…То ли жить стало лучше, то ли умирать веселей, но в любом случае мы с Антипом в заключении не очень-то тосковали. Для начала, я стребовал у стражи соломенные тюфяки. Не пристало заслуженному боярину и великому колдуну томиться в неволе на холодном каменном полу. Далее поставил вопрос ребром об усиленной кормежке, в соответствии с нашим солидным статусом. И положенная нам по праву двойная пайка была доставлена в камеру.

Как, спросите вы, я всего этого добился? Да очень даже легко, с помощью искусства, конечно. Просто в темнице оказалась прекрасная акустика, и, чтобы немного развлечься самому и соответственно развлечь тестя, я принялся ему петь.

Так как песен я знаю немного (а точнее, всего одну, потому что моя зарисовка про шрам пока на полноценную песню не тянула), то решил исполнить балладу о своих великих подвигах. Антип поначалу отнекивался, уверяя, что уже слышал ее однажды, но потом сдался, и даже вошел во вкус. Свое пение я прерывал только для того, чтобы рассказать некоторые не учтенные в балладе подробности. Куплетов в ней было великое множество, так что занятие мы себе нашли практически на целый день.

То ли Сантана наколдовала что-то не так, то ли строители подземелья подкачали, не рассчитывавшие, что у узников будет настроение предаться музицированию. Но, так или иначе, мои стенания оказались слышны во всём дворце. Ценителей истинного искусства нашлось немного, и уже через час меня попросили замолчать.

Надо ли говорить, что, услышав такую просьбу, я тут же принялся петь с удвоенной силой. В общем, к концу дня, по личному распоряжению Сантаны (полное отсутствие вкуса!), все мои требования были выполнены. А наевшись до отвала и развалившись на вполне сносных тюфяках, мы с Антипом справедливо рассудили, что не так уж всё и плохо. Во всяком случае, уныние и депрессия как обязательные составляющие времяпрепровождения за решеткой были нами решительно отвергнуты. Даже Антип, несмотря на свой характер и возраст, вел себя вполне прилично, чем заслужил мое уважение.

На следующий день я опять с чувством затянул песнь о моих похождениях, и уже спустя несколько минут в нашем распоряжении была колода карт. У премьер-боярина загорелись глаза, и весь следующий день мы резались в карты. Вначале на интерес, потом на щелбаны. Когда у бедного Антипа на лбу образовалась внушительная шишка, я уговорил его сыграть по маленькой. А когда мы наконец закончили игру, я стал полноправным владельцем всего движимого и недвижимого имущества премьер-боярина. Тут Антип повел себя неспортивно и обвинил меня в шулерстве, припомнив при этом, что я колдун. Я резонно возразил, что никакое колдовство здесь не действует, и напомнил, что проигрывать надо уметь. Достойного ответа у тестя не оказалось, и он не нашел ничего умнее, как обидеться на меня. Обижался старый боярин очень смешно: по-детски надувал губы, хмурил лоб и недовольно пыхтел. Я, конечно, немного поприкалывался над ним, рассуждая вслух, какие перестройки и перестановки сделаю, когда вернусь в законно принадлежащие мне апартаменты.

Когда же мне надоело слышать, как скрипят в тишине зубы Антипа, я сделал широкий жест и подарил всё свое кровное имущество своему сокамернику. А что? Душа у меня широкая, да и на кой мне лишние заботы? Правда, взамен я вытребовал пожизненное право на проживание и питание в боярском тереме. Теперь уж никто меня не упрекнет, что я ем чужой хлеб! Отныне он не чужой, а честно выигранный.

Кстати, для удачного исхода игры нужно не колдовство, а исключительно ловкость рук. А этой ловкости меня еще в ранней юности научила Серафима, справедливо полагая, что искусство игры в карты в жизни всегда пригодится. Как обычно, Сима и тут не ошиблась — пригодилось, и не раз.

Получив назад проигранное, Антип (между прочим, я его не заставлял садиться со мной играть) вернул себе бодрость духа. Забегая вперед, могу сказать, что еще дважды премьер-боярин лишался своего имущества, и дважды я благосклонно возвращал утраченное бывшему владельцу. Разница была только в том, что теперь мы играли в кости и в крестики-нолики.

…Через два дня вынужденного заточения мы, изрядно замученные игрой, решили устроить себе маленький пир. Точнее, конечно, решил я, а тесть был вынужден примкнуть ко мне за неимением возможности уединиться. Хотя, по большому счету, не очень-то он и сопротивлялся.

Для верности я громко спел с десяток куплетов и потребовал у ошалелой стражи закуску, соответствующую моменту. Поначалу наивные ребята попытались отделаться обычной порцией, но спустя еще десяток куплетов мой заказ был выполнен.

Осмотрев переправленные через окошко в двери разносолы, я, к своему великому неудовольствию, заметил полное отсутствие горячительных напитков. На законное требование выдать не менее двух кувшинов медовухи стража ответила дружным хохотом и нелепыми отговорками, что, мол, никогда еще в темницу не передавали на ужин пенный мед. Я было возразил им, что и таких вот узников у них еще никогда не томилось, но опять в ответ получил только дружный хохот. От моих вокальных стараний стража взвыла, но нести медовуху не спешила. Видимо, это у них и правда являлось вопиющим нарушением внутреннего распорядка.

Но сдаваться я не собирался. Если на столе отсутствует медовуха, то чудесная закуска становится просто едой. Я к такому превращению чудных яств готов не был и крепко задумался, как бы мне стимулировать этих поборников дисциплины.

Интересно, а Сантана хорошо слышит мое пение? Судя по тому, что пока все мои требования выполнялись, да. Оно и к лучшему. Тут мой взгляд упал на плошку с медом, в котором из последних сил бултыхалась, пчела. Я глядел на ее тшетные попытки выбраться, и неожиданно мне в голову пришла вторая строчка моей вокальной зарисовки.

Я прокашлялся, подошел поближе к двери и пропел: «Я увяз, как пчела в сиропе, и не выбраться мне уже. тонкий шрам на прекрасной попе, рваная рана в моей душе!»

Мое чуткое ухо тут же уловило сдавленный вопль где-то наверху. А спустя совсем немного времени нам были доставлены два кувшина медовухи.

Вот что искусство делает с людьми! Однако слишком усердствовать с этим гуманным средством бытового шантажа явно не стоит. А то вместо медовухи вполне можно схлопотать пару стрел, пущенных в открытое окошко. Тем не менее позлить противную Сантану было приятно. Кстати, до сих пор не могу понять, а что это она так реагирует на упоминание особой приметы? Надо всё-таки вспомнить, от кого я слышал про шрам вкупе с зелеными глазами.

Ну да ладно, думать про такие сложности, когда на полу (что поделаешь, стол в окошко не пролез бы) сервирован вполне приличный ужин, — это уже слишком. Я и в былые вольные времена от еды не отказывался, а уж в темнице и подавно.

Отведав предложенных княжеским поваром яств, мы с Антипом дружно согласились, что Кузьминична готовит лучше. Однако привередничать мы не стали, и в один момент с едой было покончено. Медовухе была уготовлена другая участь. Так как спешить нам было некуда, а добавку стребовать проблематично, то удовольствие решили растянуть. Вот под такие медленные, маленькие глоточки пенного блаженства и потек наш неторопливый разговор.

— Так что делать-то будем? — наконец задал я вопрос, крутившийся у обоих на уме.

— У тебя-то какие мысли? — довольно топорно перевел стрелки Антип и выжидательно уставился на меня.

— Думаю, что рано или поздно, но дверку откроют. А коли это произойдет, мне достаточно сделать один шаг за ее пределы, и тогда Сантана и ее прихвостни пожалеют, что родились на свет.

Ну да, не очень оригинально, зато может пройти.

Свое мнение премьер-боярин высказал не сразу: долго хмурился, потом теребил ус, а после, задумчиво глядя на свой сапог, сделал глоток медовухи. Наконец он прорезался.

— Значит, разметаешь их всех? — для чего-то спросил он, хотя и так было ясно, что я отвечу.

— Еще бы, — пожал я плечами. — Да вы не сомневайтесь! Я по боевому колдовству в «Кедровом скиту» первым был, да и взрывать у меня замечательно получалось.

— А дочка говорила, что ты стал совсем другим человеком, — ни к селу ни к городу заметил Антип. — Серьезным и разумным.

— Так я их разметаю со всей серьезностью и разумностью, на какую только способен, — парировал я.

— А от города после этого много чего останется?

— Останется, почему бы и нет?

— А от дворца?

Это надо же быть таким занудным! Думал, что хоть в темнице человеком станет, а он опять за свое.

— От дворца вряд ли, — после некоторых прикидок вынужден был согласиться я.

— То-то и оно, — буркнул боярин.

— Тогда так, я вырываюсь из города с минимальными потерями среди мирного населения, выманиваю врага в чисто поле, а уже там разделываю под орех, — предложил я новый вариант развития событий.

— А ты уверен, что справишься? Не забывай, всё мужское население города находится под влиянием чар Сантаны, так что на тебя устроит охоту не только вся княжеская дружина, но еще и городское ополчение. Да и княгиня тоже не будет сидеть сложа руки. В честном бою, может, она тебе и уступит, но только вряд ли она захочет встретиться с тобой именно в честном бою.

Какой прекрасный план был, а он всё испортил! Ну разве можно быть таким скептиком? Ну да, со всей дружиной я, конечно, не справлюсь, тут и ополчение не понадобится, но задумано же было красиво! В ответ на такую нездоровую критику я слегка обиделся и надулся как мышь на крупу.

— Не обижайся, — попросил премьер-боярин. — Ведь я же прав.

Прав он, как же! Запыхтел я и залил в себя порцию медовухи, дабы немного остынуть. Ну да, прав, но не так же цинично меня осаживать. Сам-то чего предлагает?

— А я буду ждать казни, — словно услышав мой немой вопрос, совершенно обыденным голосом выдал Антип.

— Толково придумано, — хмыкнул я. — Так вот что значит мудрый подход к возникшей проблеме. А я-то, грешным делом, считал, что это обычная глупость.

Как ни странно, тестюшка не обиделся.

— Ты меня не понял, — терпеливо пояснил он. — Меня, как премьер-боярина, не посмеют казнить до приезда Бодуна. Он, конечно, под чарами находится, но абсолютно полной власти над ним Сантана не имеет. Да и в Боярской думе много сильных и мудрых людей.

В последнем я что-то сомневался, но перечить пожилому человеку не стал, на здоровье, пусть находится в плену иллюзий.

— Так вот, — продолжил Антип, — когда прибудет Бодун, он захочет увидеть меня и обязательно спустится сюда, а…

Тут я не удержался и предложил свою версию развития событий:

— А мы бьем его по кумполу, захватываем в заложники и требуем взамен выкуп, лучших лошадей и возможность беспрепятственно покинуть Кипеж-град.

Выслушав мое великолепное предложение, Антип почему-то обхватил голову руками и застонал.

Ну и пожалуйста, раз ко мне такое отношение, вообще ничего говорить не буду!

— Как только он войдет сюда, то и с него спадут чары княгини! — отстонав положенное, продолжил премьер-боярин. — Он поймет, как сильно ошибался и кого пригрел на своей груди.

Лично мне кажется, что это она пригрела Бодуна на своей неординарной груди, но к мелочам придираться не буду. Придерусь-ка я к вещам существенным.

— А не кажется ли вам, что, скорее всего, Бодун потребует привести вас к нему в тронный зал? Я тут раньше сиживал, что-то не заметил, что у нашего князя есть привычка лично навещать своих узников!

В ответ на мою убийственную логику Антип последовал моему недавнему примеру и тоже надулся как мышь… Хотя нет, не тот масштаб, лучше сказать, «как крыс на рис». О, вот так будет лучше и точнее.

* * *

Наверное, мы так и просидели бы остаток вечера в тишине, как мышь с крысом, потягивая медовуху и спокойно обижаясь друг на друга, но тут неожиданно открылась дубовая дверь, и в нашей камере раздался до глубины души знакомый голос:

— Та-а-ак! Я вся извелась, места себе не нахожу, думаю, они тут в темнице чахнут, а они медовуху лакают!

Селистенка, мелкая, рыжая, любимая!!! От нахлынувших на меня чувств я даже не проорал, как всегда, эти слова, а всего лишь подумал так.

— Мы тоже рады тебя видеть! — единственное, что я смог в этот момент из себя выдавить, и раскрыл свои объятия. Они оставались пустые не больше одного мгновения, после чего в них очутилась маленькая, но такая любимая Селистена.

Вообще-то я хотел сказать еще что-то, но не успел, так как мои губы оказались заняты. Всё-таки не жена у меня будет, а чудо — очень быстрая-пребыстрая и умная-разумная. Только появилась — и уже приступила к главному, причем без каких-либо сомнительных проволочек.

После продолжительной, но заслуженной паузы мы с огромным трудом отцепились друг от друга, и я смог поставить Селистену на пол. Она вообще обожает повисеть у меня на шее. Правда, не могу сказать, что это не доставляет мне удовольствия.

— Здравствуй, папочка, — мурлыкнула мелкая и чмокнула отца в щечку.

— Здравствуй, дочка, — буркнул смутившийся папаша.

Как и следовало ожидать, рыжая пришла не одна. Из-за ее спины, нагло пробив себе дорогу могучим торсом, в камеру ворвался Шарик. А следом за ним в дверной проем втиснулась Золотуха. Две лохматые зверюги тут же заполнили собой всё свободное пространство в камере. Причем шустрый Шарик под шумок очистил наш импровизированный стол от горы костей, оставшихся после ужина. Золотуха была не такой нахальной и только выразила свою радость с помощью большого розового языка. Получив положенную порцию ласки, оба лучших представителя друзей человека бесцеремонно улеглись на моем тюфяке и забарабанили хвостами по полу.

— Золотуху-то зачем с собой взяли? — удивился я.

— Попробуй ее не взять, — отмахнулась мелкая. — Хорошо еще, щенки за ней не увязались.

— Ладно, это всё ерунда, одной собакой больше, одной меньше, какая разница? Ты скажи лучше, как тебе удалось до нас добраться.

Рыжая (а она уже практически вернула свой натуральный цвет) лукаво прищурилась и с долей ехидства в голосе спросила:

— Вы что, действительно считали, что я вас тут брошу?

Ответ наш с Антипом был дружный и однозначный:

— Нет!

— То-то же! — сжалилась боярышня. — После того как Даромир тоже пропал, я сразу поняла, чьих рук это дело. Ну и пришла поутру поговорить с этой кошкой облезлой по душам.

Селистена запнулась и как-то уж очень выразительно стала рассматривать свои ногти. Как моя ненаглядная может использовать это данное от природы оружие, я знал не понаслышке.

— Ты ее… — Я просто потерял дар речи.

— А че она?! — взвилась мелкая. — И, между прочим, она первая начала! А я девушка хрупкая, легкоранимая и не намерена спокойно слушать, как она говорит гадости про моего отца и мужа!

— Ты ее — как Демьяна?

— Нет, — нахмурилась Селистена, — так не получилось, стража оттащила. — И, по традиции шмыгнув остреньким носиком, конопатая прелесть кинулась жаловаться Антипу: — Папа, они меня из терема, словно нашкодившего котенка за шкирку, вышвырнули, грубияны! Ты ведь им всем покажешь, да?!

Не знаю, как Антип, а я точно покажу. В моем длинном списке претензий к Сантане появился еще один пункт.

— Конечно, доченька, конечно, — успокоил Селистену отец, нежно обняв ее и погладив по голове словно маленькую. Хотя что я говорю, она и есть маленькая, во всяком случае для папаши и меня.

— Так как ты сюда попала-то, коли тебя даже из терема… попросили, в общем?

И только Селистена попыталась открыть свой ротик, как собственной персоной явился ответ на мой вопрос.

— Селистенка, противная, где ты есть? Я не нанимался за тобой эту корягу таскать, я всё-таки князь, а не носильщик, — раздался от двери знакомый фальцетик.

— Феликлист?! — удивленно и практически одновременно спросили мы с Антипом.

— Ну я, кто же, кроме меня, еще мог помочь Селистене попасть к вам? — проворчал он и протянул мне (о боги!!!) мой собственный посох. — Эта девчонка дала мне его подержать на одну секундочку пару часов назад, и мне пришлось таскать его по всему городу.

Вы даже представить себе не можете, что я испытал, когда мой посох вновь оказался в моих руках. Словно я на какое-то время лишился руки и теперь вновь обрел ее. Всё, теперь не расстанусь с ним никогда, ни на гулянке, ни во время карательной экспедиции.

Получив в руки свою гордость, я почувствовал, как в меня вновь вливается колдовская сила. Конечно, не та, что была раньше (из камеры-то я не вышел!), но всё-таки. Ее мне вполне хватило, чтобы разглядеть, что вся камера, словно плющом, оплетена линиями очень серьезного (а другое меня не тронуло бы!) заклятия. Думаю, такое и я мог бы сотворить, но только предварительно покопавшись в библиотеке «Кедрового скита». Похоже, противник и впрямь у меня нерядовой. Ну и что, тем слаще будет победа.

— У-у-у, что вам пришлось пережить! — опять загундосил Феликлист, осматривая помещение. — Как только вернется батюшка, сразу поставлю вопрос о невыносимых условиях содержания узников.

— Да уж, невыносимые, — усмехнулась Селистена, бросив взгляд на изрядно поредевший натюрморт на полу.

— У тебя будут вопросы посущественнее для обсуждения с Бодуном, — заметил я, пропуская мимо ушей ехидство Селистены. — Слушай, как ты решился нам помочь-то? После нашего разговора я понял, что ты только мысленно с нами.

— Вообще-то ты прав, — потупился Феликлист. — Я действительно не собирался влезать в эту историю, несмотря на то что глубоко презираю Сантану. Просто я в принципе против насилия. Но… — после этого многозначительного «но» княжич почему-то запнулся и осторожно поправил свою прическу. — Но твоя Селистена была очень убедительна, — наконец выдал он. — Она мне доходчиво, хотя и несколько грубовато обрисовала дальнейшую перспективу того, что станет с отцом, со мной и с городом, если одержит верх Сантана.

Ах вот оно, значит, в чем дело! Представляю, как мое рыжее чудовище уговаривало князька и почему он так нервно поправляет шевелюру. Не иначе по ней прошлась своими ручонками моя ненаглядная. Хотя большая часть волос у него еще осталась, да и чисто внешне он не шибко пострадал, так что физическое воздействие на члена княжеской фамилии будем считать оправданным.

— Вот я и решил помочь вам выбраться из темницы, — подвел итог Феликлист.

— Причем абсолютно добровольно, — дополнила Селистена.

— Да-да, — со вздохом согласился наследник престола. — Не скажу, что это решение далось мне просто, но ведь главное — результат.

— А в результате у нас есть всего полчаса, — опять влезла рыжая, — так что не будем терять времени. Давайте-ка пока в двух словах, что с вами произошло. В городе несут какую-то чушь, что, мол, тебя, батюшка, задержали на месте преступления и скоро казнят. А Даромира пока казнить не будут, потому что он только стоял на шухере.

— Что ж, и на том спасибо, — высказался я, с любовью поглаживая посох.

— Да, и еще говорят, что ты нанес княгине личную обиду и она поклялась приготовить для тебя что-то особенное, — добавил Феликлист.

Ну вот, я пошутил, а она обиделась. Между прочим, я ей даже несколько комплиментов сделал, только они то ли по скудости ума, то ли из-за отсутствия чувства юмора ею оценены не были.

— И что это за обида? — поспешила уточнить Селистена.

А вот впадать в подробности на этой скользкой теме мне бы не хотелось. Она у меня и без причины ревновать умудряется, а уж если дать хоть призрачный повод… Даже представлять не хочется, что она может со мной сделать.

— Он узнал, что у нее есть странный шрам, а она почему-то расстроилась, — вдруг подал голос Антип.

Ну е-мое, а еще премьер-боярин! Ну кто его просил влезать? Так я наврал бы что-нибудь, и дело с концом.

— А на каком месте шрам? — уже нахмурившись, поинтересовалась мелкая.

И какая, собственно, разница, на каком? Всё равно ведь правду не скажу, так как мне дорого свое здоровье и нервы будущей жены. И вообще, пора сменить скользкую тему.

— Солнышко, я после тебе все расскажу, — попытался выкрутиться я.

— Нет, сейчас, — тоном, не терпящим возражения, отрезала Селистена.

Ну всё, попал словно кур во щи. Что бы ей такое соврать, чтобы на правду похоже было? Однако врать ничего не пришлось, на этот раз мне пришел на помощь Феликлист.

— Ой, ну вы только посмотрите на нее! Ее жених совершает героический поступок, рискует жизнью, благодаря нечеловеческой хитрости и коварству Сантаны попадает в ловушку, томится в темнице, безмерно страдает, а она, вместо того чтобы его приголубить, пристает с глупыми подозрениями. Да что говорить, женщины все одинаковые! Ничего в настоящей любви не смыслят.

Хм, а хорошо излагает! Не так, конечно, как я, но тоже неплохо. Вот если бы Феликлист еще на меня не смотрел так выразительно, то вообще цены бы ему не было.

Селистена, пристыженная отпрыском князя, смутилась, покраснела и еле слышно проговорила:

— Извини, сама не знаю, что на меня нашло.

Уф… вроде пока пронесло. Ну и чудненько, Селистена у меня, конечно, буйная, но отходчивая.

— Так вы мне расскажете, что с вами случилось? — кардинально сменила тему боярышня.

— Охотно, — встрепенулся Антип и вкратце обрисовал сложившуюся ситуацию.

Сделал он это достаточно подробно, исключив разве что некоторые пикантные моменты из своего повествования. Как только он закончил, последовал резонный вопрос Селистены:

— Ну и что вы собираетесь делать?

— Твой папа собирается на плаху, — не смог сдержаться я.

— Ага, а твой жених собирается разгромить весь город и пасть смертью храбрых в неравном бою! — не остался в долгу Антип.

— Вы это что, серьезно? — не поверила своим ушам Селистена. — Лично я против того, чтобы вы погибали.

— А я против того, чтобы вы разнесли город! — вставил свое веское слово Феликлист. — Как наследник князя, я вам запрещаю!

— Да ладно, ладно, — примирительно заметил я. — Не буду я в городе ничего взрывать. Мне и самому Кипеж-град жалко.

— И расставаться с головой я пока еще не намерен, — заметил Антип.

Далее, уже без ехидства и подколок, мы с Антипом по очереди рассказали, что надумали за это время.

— Значит, насколько я поняла, — опять взяла бразды правления в свои руки Селистена, — ты, батюшка, хочешь остаться в темнице, чтобы по прибытии Бодуна попытаться встретиться с ним в этой камере и тем самым открыть ему глаза на происходящее в городе.

— Да, — хмуро кивнул премьер-боярин.

— А ты, Даромир, хочешь выбраться на свободу и уже там, восстановив свою колдовскую силу, попытаешься устранить Сантану физически.

— Именно, — подтвердил я и плотоядно улыбнулся, живо представив, что я с ней сделаю.

— И никто из вас друг друга не одобряет? — уточнила Селистена.

В ответ мы оба решительно кивнули.

— Так в чем, собственно, проблема? Даромир идет на волю и оттуда пытается свергнуть Сантану, а Антип сидит в темнице и спокойненько дожидается прибытия Бодуна. Кстати, когда он вернется?

— Через месяц вроде, — сообщил странно задумчивый Феликлист.

— Ну и отлично! Без князя они не решатся казнить премьер-боярина. А Даромир со своими способностями на воле многое сможет сделать. Ну как мой план? — закончила Селистена и победным взглядом пробежалась по всем нам.

— Не очень, дорогуша, — со вздохом и на всякий случай отойдя подальше, высказался Феликлист.

— Это почему это?! — оторопела Селистена и сделала шаг в сторону княжича.

— А ты царапаться не будешь? — спросил уже наученный горьким опытом князек.

— Не буду, говори, — после недолгого раздумья успокоила Селистена.

— Если Даромир сбежит из темницы, то этим самым он подтвердит свою вину. Да и доказать невиновность Антипа будет значительно сложнее.

Услышав такое, премьер-боярин бросил на меня победный взгляд. Однако Феликлист продолжил:

— Но и оставаться Даромиру в темнице без колдовской силы было бы глупо. На воле он смог бы принести значительно больше пользы, даже не вступая в прямое противостояние с Сантаной.

Теперь настала моя очередь победно смотреть на Антипа.

— Так что делать-то? — первой не выдержала Селистена. — Бежать или оставаться?

— Пусть Даромир бежит, но всё-таки останется, — радостно сморозил полную глупость Феликлист.

— Сам-то ты понял, что сказал? — осторожно поинтересовалась боярышня.

— Конечно, понял! — не сдавался князек. — Ему надо бежать, но так, чтобы все считали, что он всё еще здесь сидит.

— Знаешь, я, пожалуй, возьму свое обещание не царапаться назад, — философски бросила Селистена и сделала шаг вперед.

— Только без рук! — крикнул Феликлист и почему-то спрятался за моей спиной. Уже из своего укрытия он спросил у меня: — Как ты мог влюбиться в эту злюку?

— Не знаю, — честно признался я.

— И не сметь прятаться за Даромиром! — взвилась моя мелкая и попыталась выскрести Феликлиста из-за моей широкой спины.

В связи с тем что князек категорически отказался покинуть свое убежище, а даже наоборот, вцепился в меня мертвой хваткой, в камере тотчас образовалась куча-мала. Кто-то умудрился наступить на мирно лежащего в уголке Шарика. Верный пес, несмотря на всю его любовь к роду человеческому, был решительно против такого отношения к себе, о чем тут же поведал окружающим мощным рыком.

Все мы, словно по команде, замолчали и уставились на Шарика — тот даже смутился и прижал уши.

— Как это ты сказал? — первая опомнилась Селистена. — Чтобы он бежал, а все думали, что он остался в темнице?

— Да, — подтвердил Феликлист, с явной неохотой отцепляясь от меня.

А почему это моя благоверная переводит свой лучистый взгляд с меня на Шарика и наоборот? Странно… И вдруг меня посетили смутные сомнения. А спустя мгновение и верный пес стал проявлять признаки беспокойства.

— Дорогая, ты же не думаешь, что я…

— А почему бы и нет? — пожала плечами мелкая. — Тебе не привыкать.

На этот раз напомнила о себе Золотуха. Рыжая псина поднялась с пола, встала между мной и Шариком и предупредительно зарычала.

— Вот видишь, ей тоже такой поворот не нравится.

— Зато это тут же снимает массу проблем, — завелась солнечная и яростно принялась продвигать задуманное в жизнь. — Ну сам посуди: ты окажешься на воле, а Сантана будет считать, что продолжаешь сидеть здесь. Таким образом, твои руки будут развязаны, и ты покажешь этой облезлой кошке, кто действительно хозяин в Кипеж-граде. Сам же говорил, что теперь для колдовства тебе руки не нужны!

— Но, солнышко, мне больше нравится быть человеком, — попытался сопротивляться я.

— Не капризничай, Дарюша. Ты мне в человеческом обличье тоже больше нравишься, но если так надо для дела, готова потерпеть.

— Р-р-р, — сказал свой веское слово Шарик.

— Шаричек, родной, маленький мой, — пошла в атаку Селистена и принялась обхаживать своего лохматого друга. — Надо так, понимаешь? Ну побудешь немного человеком, отдохнешь тут, а мы быстренько разделаемся с нехорошей тетей и вернем тебе твою чудесную шкуру.

— Ав! — высказала свое неудовольствие происходящим Золотуха.

— Да ладно тебе, — отмахнулась от мокрого носа боярышня. — Ничего с твоим Шариком не сделается, да ему и не впервой.

— Слушай, ты так говоришь, как будто я уже согласился, — возмутился я.

— А разве нет? — удивилась Селистена. — Может, ты просто не в состоянии сделать так, чтобы вы поменялись местами? Так и скажи и не морочь мне голову!

— Почему не в состоянии? Не так это и сложно. Всего одно заклинание — и я в его шкуре, а он соответственно в моей.

— Ну и прекрасно, колдуй быстрее.

— Что, так сразу?

— А чего тянуть-то? Времени-то у нас практически не осталось!

— Не осталось, — подтвердил Феликлист.

Тут я крепко задумался. С одной стороны, Селистена, безусловно, права. Я окажусь в городе, причем со всем моим арсеналом колдовства, а так как Сантана будет уверена, что я нахожусь в темнице, то перспективы партизанских действий открываются весьма заманчивые. Представив, как я могу развернуться на свободе, я невольно злорадно улыбнулся.

Хотя, с другой стороны, становиться опять собакой мне не хотелось. Уж больно мне нравится быть человеком. Ходить на двух ногах, есть сидя в кресле, целоваться с Селистеной… Да мало ли что еще можно делать.

— Зато ты сможешь спать со мной в одной комнате, — так, между делом, невинным голосом мурлыкнула Селистена.

— Дочка! — не выдержал доселе молчавший Антип.

— А что тут такого, батюшка? — хлопая ресницами, спросила Селистена. — Это же для конспирации.

Хм, может это действительно не такая плохая мысль. Стану собакой, выслежу Сантану, дождусь, пока она останется одна, изничтожу ее быстренько, и домой. Когда мы избавимся от Сантаны, заклятие исчезнет само собой, и я, естественно, буду полностью реабилитирован. Ну а дальше всё как обычно: восторженные горожане, искренняя благодарность Бодуна и прочее и прочее. А если учесть тот фактик, что я этим самым еще и спасу будущего тестя (а он тогда будет вынужден мне быть благодарным за это всю оставшуюся жизнь), то картина вырисовывается вполне сносная. Что ж, если так, то можно денек и в собачьей шкуре побегать. Тем более что действительно не привыкать.

— Ладно, так уж и быть, — наконец решился я. — Собака снова человек!

Ответом мне послужила вся гамма человеческих и собачьих эмоций. Больше всего мне, конечно, понравился радостный визг и поцелуй Селистены, а меньше всего предупредительный оскал Золотухи. И чего она так реагирует? Вона даже Шарик смирился со своей судьбой.

Для удачного колдовства вся наша компания выбралась в коридор. Всего один шаг за пределы нашей камеры — и я ощутил, чего был лишен всё это время. Я буквально до краев наполнился колдовской силой. Ну держись, Сантана, Даромир-Шарик снова в строю!

Заклинание было не очень простым, но и не шибко сложным. Во всяком случае, с моим нынешним уровнем никаких проблем возникнуть не должно. Я вспомнил формулу, мысленно проговорил ее, сделал нужный пасс рукой и протянул руку к Шарику. Для точного воплощения задуманного очень важен личный контакт с напарником.

В тот момент, когда я дотронулся до пса, привычно шарахнуло, и нас окутало облако пара. Правда, в последний момент мне показалось, что кто-то оттолкнул от Шарика мою руку, но, наверное, это от напряжения.

Так, посмотрим, что со мною стало. Лапы, когти, хвост, вроде всё в порядке. Разве только цвет… Почему-то мне казалось, что Шарик несколько темнее. Ну да ладно, окрас в нашем деле вещь не главная.

Тут я решил взглянуть на того, с кем мы обменялись шкурами. Как-никак в мою оболочку Шарик попал впервые, мало ли как он среагирует? Стоп! А почему это Шарик собственной персоной стоит напротив меня и удивленно таращится? Так с кем же я поменялся телами? Вот он (ну в смысле я) стоит напротив и так же удивленно на меня смотрит.

Жуткая по своей сути догадка посетила меня, и на этот раз мне поплохело по-настоящему. Так вот кто влез между мной и Шариком в самый ответственный момент. Золотуха! Это она отпихнула меня носом от своего ненаглядного. Так, значит, она теперь во мне, а я…

Когда я понял, что произошло, мое сознание благополучно покинуло меня, и я затаился в глубоком обмороке.

Очнулся я не сразу, очень уж мне не хотелось возвращаться к жесткой действительности. Но под грубым физическим воздействием Селистены на мою нежную сущность, иначе — в результате бесцеремонного тормошения я был вынужден прийти в себя, тем более что моя ненаглядная уже собиралась вылить на меня остатки медовухи, а такого вандализма я допустить никак не мог.

Вынужденный крайними обстоятельствами, я открыл глаза, и первое, что я увидел в этот момент, оказался я. Тьфу, ну то есть не я, конечно, а только моя человеческая оболочка, в которую так нагло влезла коварная Золотуха. Ну, это вообще ни в какие ворота не лезет, это вам не проходной двор какой-то, а физическая сущность великого колдуна, грозы спиногрызов и прочее, прочее. Сейчас просто не время перечислять все свои титулы.

И я со всей ответственностью заявляю, что не позволю кому попало занимать место, которое я по великой дружбе собирался доверить Шарику. Вот Шарик — совсем другое дело, он вообще мне близок по духу. Мы с ним в некотором роде коллеги, оба кобели. Хотя я, конечно, бывший, но от этого суть не меняется.

— Ну что, очухался? — справилась о моем здоровье Селистена, держа в руках кувшин с остатками медовухи.

— Люди добрые, да что же это делается?! — завопил я. — Средь бела дня, можно сказать, при всём честном народе непонятно кто вмешивается в тонкий процесс колдовства. Уйди, кому говорю!

Последнюю фразу я сказал конечно же не невесте (а то немедленно получил бы по полной программе), а наглой черной морде Шарика, который ни с того ни с сего полез ко мне с ласками.

— Вместо того чтобы лизаться, лучше бы за женой своей следил!

Верный пес оторопел и удивленно уставился в мои честные глаза.

— Чего уставился-то? Стой смирно, сейчас буду опять колдовать.

Тут свое веское слово вставила мелкая:

— Погоди, а что тебя, собственно, не устраивает?

— Всё! — честно признался я.

— А чуть подробнее?

— Я… — почему-то замялся я, но, переведя дух, продолжил: — Я не могу быть в шкуре Золотухи.

— Почему? — не поняла боярышня.

— Ты еще спрашиваешь почему?! — взвился я. — Да я, я…

— Ну что ты?

— Я не могу быть в шкуре су…, ну, в общем, собаки женского рода (почему-то мой язык не повернулся произнести это слово применительно к себе)!

Ответом мне послужили только недоуменные взгляды всех присутствующих.

— Да поймите вы, это противоречит моим жизненным принципам! Я колдун, я жених, я мужчина, в конце концов! Ну не могу я быть в этой женской шкуре!

— Дарюша, не капризничай, не тот случай, — стала успокаивать меня Селистена. — У нас уже нет времени на новое колдовство. — Она внимательно посмотрела на меня, на меня второго, на Шарика, и на ее губах заиграла лукавая улыбка. — А может, это и к лучшему?

— Не понял, — честно признался я. — Что же тут хорошего?

— Знаешь, когда в прошлый раз ты вселился в Шарика, то стал еще более взрывной и неугомонный, чем был в человеческом обличье. Видимо, всё-таки его шкура оказала на тебя влияние.

— Наверное, ну и что?

— А то! — отрезала боярышня. — Сейчас нам надо быть максимально осторожными и рассудительными. А Золотуха, возможно, окажет на тебя хорошее влияние.

Примерно с минуту я пытался понять, что это имела в виду Селистенка и как это миролюбивость и спокойствие Золотухи может помочь в нашем деле. Но, не найдя ответа на поставленные вопросы, я тряхнул головой. Старый, проверенный еще в прошлую эпопею прием сработал, и в моей собачьей голове временно исчезли все сомнения и ненужные мысли. Потом как-нибудь подискутирую с невестушкой на эту тему, а сейчас время решительных действий, а не сентиментальных сомнений.

— Ерунда это всё, мне в Шарике будет привычней! Да и много времени на переколдовку не понадобится. Раз-два, и всё. Сразу в него не получится, так что вариант следующий: я в себя, Золотуха обратно, потом я в Шарика, а он соответственно в меня. Сложно, конечно, ну да ничего, чтобы восстановить свое честное мужское имя, мне по плечу и не такие операции, — быстренько пояснил я план своих действий и пристроился к оторопелой в моем обличье Золотухе и к Шарику. Бедный пес при виде изменений, произошедших с его рыжей подругой, впал в оцепенение и даже не думал сопротивляться.

Вообще-то для удачного заклинания мне нужно было не больше полминуты, беда в том, что этого времени мне никто не дал. Дверь, ведущая в караулку, резко отворилась, и на пороге появился Демьян с дюжиной ратников. Самое ужасное было то, что стража прихватила с собой луки, и в нашу сторону уже смотрели с десяток стальных наконечников. Я уже говорил, что у меня от наличия в организме острого железа развивается сильная аллергия, несовместимая с жизнью, вот почему я был вынужден унять свой пыл.

— Это еще что здесь происходит? — стараясь быть максимально суровым, подал голос Демьян.

Ох, парень, доберусь я до тебя, и уж после нашего разговора ты не будешь таким многословным.

— Не забывайся, Демьян! — нетвердым шагом вышел вперед Феликлист,

И хотя голос, которым произнес свою речь княжич, мог испугать разве только контуженого бурундука, но я от Феликлиста не ожидал услышать и этого.

— Ха, и ты тут? — хмыкнул бывший витязь. — Шел бы ты баиньки, ваше высочество, а то, не ровен час, бантик испачкаешь или ноготок сломаешь.

Феликлист надул губки, упер холеные ручки в бока и возмутился своим тоненьким голоском:

— Не забывай, что разговариваешь с наследником престола!

— Да помню, помню, — словно от надоедливого комара отмахнулся Демьян, — наследник, конечно, наследник. Во всяком случае, пока.

— Что ты хочешь этим сказать? — опешил княжич.

— Пока ничего. Хотя к этому разговору мы скоро вернемся.

Сказано это было таким зловещим тоном, что у бедного Феликлиста подкосились ноги, и, если бы рядом не оказалось плеча Селистены, он наверняка опустился бы на пол.

— Значит, так, — продолжил бравым голосом Демьян, — княгиня сегодня добрая, так что казнить никого не будем. Вы! — И он указал на меня, Шарика, Селистену и Феликлиста. — Пошли прочь!

В тот момент я даже не понял, как мне удалось сдержаться. Ответ на этот вопрос я получил несколько позже.

Ратники оттеснили нас в сторону, и Демьян лично захлопнул дубовую дверь в камеру. Напоследок я только успел заметить, как ободряюще мне махнул рукой Антип и кивнула Золотуха. Взгляд у бывшей псины, а ныне обладательницы прекрасного натренированного человеческого тела, был, мягко говоря, невеселым.

Между прочим, сама виновата! Влезла в мужские игры, а теперь грустишь? Не совалась бы под руку, сейчас отправилась бы восвояси, а не оказалась взаперти на неопределенное время.

Вместе с тем захлопнувшаяся за узниками дверь окончательно заставила меня расстаться с мыслью о быстренькой рокировке телами. Ничего не поделаешь, переселиться в Шарика напрямую мне не удалось, так что придется творить безобразия на временно оккупированной врагом территории в шкуре Золотухи. Ужас какой-то… Я — и вдруг женщина! Собака, конечно, но всё равно женщина. Да как же я теперь людям в глаза посмотрю?

С такими вот невеселыми думами я со своей горемычной компанией проследовал по коридорам в сопровождении ратников князя. Может, кусануть кого по старой памяти, оно и полегчает? А что, старые повадки я еще не забыл, клыки у Золотухи не меньше, чем у Шарика, так что вполне способны перемолоть зараз случайно попавшуюся на пути чью-то ногу.

Я было начал реально присматривать среди стражи подходящую жертву (Демьян, к сожалению, помчался докладывать Сантане), как вдруг неожиданно для самого себя уяснил, что никого кусать не буду. Ну в самом деле, чего я на дружинников взъелся? Они ребята служивые, выполняют приказ. Да к тому же находятся под влиянием чар княгини. Потом, наверняка у них дома жены, детишки — семеро по лавкам, может, и собаки в хозяйстве имеются, так чего же я хороших парней буду калечить?

Хм, нежелание поквитаться со стражей весьма меня озадачило. Раньше вроде никогда не замечал за собой такой мягкотелости. Будучи Шариком, вообще пускал в ход зубы не задумываясь, а тут словно меня подменили. Ладно, будем считать, что это последствия тяжелого заключения. Слава богам, все проблемы на сегодня исчерпаны, мы направляемся домой, а там меня ждет плотный ужин, законный кувшин медовухи и сладкий сон на пуховой перине. Месть Сантане откладывается на завтра.

Однако проблемы в виде шести лохматых комочков, с пронзительным визгом бросившихся ко мне, напомнили о себе, едва я выбрался из дворца. Поначалу я даже не понял, чего они от меня хотят, но, когда самый быстрый из них очутился у меня под брюхом и бесцеремонно присосался ко мне, в голове у меня потемнело. Это же щенки Шарика и Золотухи! И они, видимо проголодавшись в отсутствие мамы, приняли меня за нее. И когда уже все вместе принялись меня сосать, я просто ошалел и попытался осторожно, но настойчиво отстранить от себя щенят.

— Ребятки, я не ваша мама! — старался образумить я глупеньких. — Мало того, я даже не ваш папа. Я вообще посторонний дядя Даромир.

— Ты что, сума сошел?! — раздался в моей голове голосок Селистены. — Ты забыл, что ты собака?

— Даже если и забыл, то они мне напомнили, — огрызнулся я. — Вместо того чтобы болтать, лучше бы оттащила их от меня.

— Не могу, это будет подозрительно. С какой стати я буду оттаскивать щенков от их собственной матери?

— С такой стати, что я не их мать!

— Это чисто с технической стороны ты не их мать, а с этической и физической мать и есть.

— Так что мне делать-то?! — взвился я, пресекая попытку мелкой пофилософствовать.

— Как что? — удивилась Селистена. — Покормить детей.

— Как? — не оставлял я надежду выпутаться из нелепой истории. — У меня на это нет ни морального права, ни банального опыта.

— Мораль оставляем в стороне, а что касается опыта, так он, по большому счету, и не нужен, они сами справятся. Ты только стой и не дергайся. А то за нами и так уже стража наблюдает!

Вот так неожиданно я и стал кормящей матерью. А что мне оставалось делать?

— Какая прелесть! — наконец подал голос Феликлист, который, как оказалось, всё это время внимательно следил за происходящим. — Дарюша, ты просто чудо!

Ответить сам я не мог, ратники и впрямь заинтересованно поглядывали на нашу компанию, но этого и не понадобилось. За меня тут же вступилась моя ненаглядная. Это она со мной может лаяться как кошка с собакой, а попробует кто на меня катить бочку со стороны, мигом превращается в моего самого надежного и рьяного защитника.

— Не называй его Дарюшей! — отрезала рыжая. — Во-первых, он сейчас Золотуха, а во-вторых, только я могу его так называть.

— Хорошо, хорошо, — неохотно согласился Феликлист, — не буду. Хотя ты, Селистенка, вредина и жадина.

— Это почему же? — удивилась боярышня.

— Такого парня отхватила, а мне даже его ласково назвать не даешь!

— Знаешь, я ведь не посмотрю, что ты наследник престола, возьму и…

— Да знаю, знаю, — прервал солнечную Феликлист. — Всё о тебе знаю: и что можешь сделать, и чем можешь ударить. Кстати, я не нанимался за тобой таскать эту палку!

И он протянул Селистене мой колдовской посох. Оказывается, это он так мою колдовскую гордость назвал.

— Ты не за мной таскаешь, а за Дарюшей!

— Нет, за тобой! — не отступился князь. — Наш Дарюша сейчас не может носить эту корягу.

О боги.

— Он не наш, а мой! — прошипела Селистена и сжала кулачки.

Всё, пожалуй, пора вмешаться, несмотря на мою полную занятость. Еще немного, и она отметелит наследника престола в его собственном дворце.

— Солнышко, успокойся! Я твой, и только твой.

— Конечно, мой! — тут же отозвалась Селистена.

— Еще чуть-чуть, и ты бы его уделала. Так не годится, надо держать себя в руках. (Видали какая рассудительность!)

— А чего он?

— Вот и чудненько, — подхватил я, — он ничего, и ты тоже. Тебя я люблю, а он просто наш союзник.

— Ладно, но если что, ты меня знаешь, — предупредила моя невеста и перешла на обычную речь:

— Эй, давай сюда посох.

Феликлист, несколько удивленный таким поворотом разговора, быстро отдал его Селистене.

Между тем, пока длилась эта перепалка, я продолжал исполнять материнский долг Золотухи. И удивительное дело, этот процесс меня просто очаровал. Неожиданно на меня нахлынула такая гамма чувств, о существовании которых я и не подозревал. Материнство, новая жизнь, дети… Не каждый мужчина может похвастаться, что он испытал такое. Вон лежит в сторонке Шарик, настоящий отец этих малышей, и даже не представляет, какое это счастье.

Под конец, когда сытые щенята лохматыми шариками отваливались от моих боков, мне в голову пришла прекрасная мысль.

— Селистена, а мы возьмем этих крошек с собой? — спросил я и сам подивился этому вопросу. И на кой, спрашивается, нам в тереме эта орава? Хотя, с другой стороны, весело будет наблюдать, как эти кутята подрастут и будут гонять Барсика по этажам.

— Ты что, серьезно?

— Конечно! Как же это детей с матерью разлучать.

— Только через мой труп, — отрезала боярышня.

— Селистена! — взмолился я.

— Нет! Да ты сам посуди, нам нужна мобильность, мы в любой момент можем отправиться прочь из города, так не потащим же мы их с собой?

— Они умрут с голоду!

— Не умрут, они уже подросли и вполне могут пить молоко из плошек. Это они сейчас так, больше по привычке. Не бойся, я договорюсь с Феликлистом.

— Ты же позаботишься о щенках?

Вопрос был задан таким тоном, что ответить отрицательно мог только самоубийца. К счастью, Феликлист таковым не являлся и мгновенно согласился. На том и разошлись, мы отправились домой, а наследник престола принял на себя заботу о потомстве Шарика и Золотухи.

— Слушай, что это на тебя сегодня нашло? — поинтересовалась Селистена, как только мы простились с Феликлистом и оказались за оградой дворца. Народу в сей поздний час было мало, и мы могли говорить спокойно.

— В каком смысле?

— Демьяна не покусал, стражу тоже не тронул, а уж про историю со щенками вообще промолчу… Таким тебя я еще не видела.

— Сам не знаю, — честно признался я и пожал плечами. — Жалко вдруг их стало.

— Что?! — не поверила своим ушам боярышня. — Жалко?!

— Ну да.

— Это что-то новенькое, — протянула рыжая и с нескрываемым интересом уставилась на меня. — Вот это здорово, может, ты еще скажешь, что и Сантану тебе жалко и что отказываешься от мести?

— Ну не до такой же степени, — протянул я. — Мстить я конечно же буду, но в чем-то ты права, Сантану мне действительно жалко. Представляешь, как несчастна женщина, которая может нравиться окружающим ее мужчинам только при помощи сильнейшего колдовства?

У моей благоверной даже рот открылся. Хотя что говорить про нее, я сам обалдел от моей новой жизненной позиции. И самое интересное то, что говорил я истинную правду и ничуть не лукавил.

— Дарюша, а как ты себя чувствуешь? — испуганно спросила Селистена и, не дожидаясь, пока я отвечу, потрогала мой нос.

Я, конечно, был категорически против такого фамильярного обращения со мной, но спорить с мелкой было без толку.

— Нос нормальный, холодный и мокрый, — озадаченно отметила моя невеста, произведя первичный медицинский осмотр.

— Да здоров я, здоров, — буркнул я, уворачиваясь от второй попытки освидетельствовать температуру и степень влажности моего многострадального носа. — И потом, чем ты, собственно, недовольна? Ты же всегда твердила, что я слишком жестокий и неуравновешенный!

— Твердила, — вынуждена была согласиться с моими доводами Селистена. — Просто ты какой-то странный.

— Солнышко, а ты не забыла, что я теперь собака?

— Не забыла, — бросила боярышня и гордо вздернула свой носик в знак того, что она на меня надулась. Что ж, в данный момент это, может, и к лучшему, по крайней мере, не будет хвататься за мой нос.

До терема Антипа добрались молча и практически без происшествий. «Практически» — это потому, что я таки был вынужден применить свои зубы по прямому назначению. Причем, как ни странно, причиной вынужденной самообороны оказался Шарик. Этот наглый, лохматый тип то ли по привычке, то ли по забывчивости так и норовил оказать мне (ну то есть Золотухе, конечно) знаки внимания. То в ухо лизнет, то прижмется на повороте.

Поначалу я был сама доброта и в весьма вежливой форме напомнил, что его законная дама сердца находится сейчас в заточении вместо меня и что я никоим образом не намерен выполнять супружеский долг за Золотуху. Потом мне пришлось уже в более резкой форме выразить свое отношение к посягательству лохматого агрессора на мою честь. Попросил Селистену на время отстать и в двух-трех емких и кардинальных выражениях указал путь, по которому должен был отправиться Шарик. И уже только после того, как не помогло и это, я был вынужден применить силу в виде чудных белоснежных клыков. Как и следовало ожидать, такой аргумент был тут же принят Шариком, и я на время оказался огражденным от его домогательств.

Надо будет завтра еще разок провести с ним разъяснительную беседу на тему, кто есть кто, а то что-то наш бобик забывается, а каждый раз кусать его мне не хочется. Вы думаете, это приятно? Тогда найдите где-нибудь старую пыльную шапку и укусите ее. Укусили? Ну и как, понравилось? Вот то-то же.

На пороге нашей обители нас встретила Кузьминична. Старая нянька удивилась, увидев меня, но конечно же на улице ничего не сказала. Она проводила нас в трапезную, плотно закрыла за собой дверь и только после этого дала волю эмоциям.

— Селистеночка, лапушка, а где же Антип и Даромир? Что, собственно, с ними произошло? Неужели ничем нельзя помочь? — засыпала она своими вопросами мелкую.

Селистена даже замешкалась с ответом.

— Батюшка в темнице остался, а Даромир… Даромир тут.

— Тут? — поразилась Кузьминична и уставилась на Шарика.

Лохматый тип после полученной от меня взбучки вел себя тихо, скромно устроился в углу комнаты, лишь изредка вяло помахивая хвостом. Я в свою очередь улегся чуть поодаль и выдавать себя не собирался. Интересно ведь, узнает меня старая нянька или нет.

Кузьминична с минуту рассматривала Шарика и, недовольно хмыкнув, уставилась на меня. Не знаю, как в подобной ситуации вела себя Золотуха, но я захлопал ресницами и игриво замахал хвостом.

— Ну ты даешь, дурень усатый, — наконец выдала нянька. — И какого лешего тебя в Золотуху занесло? Тебе что, Шарика мало?

Хм, проницательная старушка.

— Ой, Кузьминична, не сыпь мне соль на рану, — вздохнул я. — Я и собирался по старой памяти с Шариком телами махнуться, а в самый ответственный момент эта рыжая пакость под заклинание влезла.

Нянька с недоверием посмотрела на меня и вдруг ни с того ни с сего закатилась безудержным хохотом. Мало того, моя мелкая, глядя на свою кормилицу, тоже залилась звенящим смехом. Простите, а что тут, собственно, смешного?

— Надо же, наш Дарюша сам стал рыжим! — смахивая слезу со щеки, сквозь смех выдала Кузьминична.

— Не «рыжим», а «рыжей»! — поправила няньку мелкая, всё еще согнутая пополам от хохота. — К тому же он у нас теперь кормящая мать!

Наверное, если бы это случилось пару дней назад, я бы точно обиделся, но со мной и вправду происходило что-то странное. Я, ничуть не реагируя на реплики моих дам, только поудобнее разлегся, выжидая, когда истерика пройдет сама собой. Ну что тут обижаться, одна малая, другая старая, чего с них взять?

Наконец, вдоволь насмеявшись, мои девицы успокоились.

— Ладно, хватит! — заявила Кузьминична, вставая из-за стола. — Проголодались, поди? Ну так вначале перекусим, а уж потом вы мне всё подробно расскажете, тогда и покумекаем, как нам быть дальше. Уже то, что Даромир на свободе, дает нам вполне приличные шансы на успех.

Ну наконец-то хоть одна разумная мысль за сегодняшний день!

Спустя пять минут, на столе красовалась гора снеди. Видимо, нянька готовилась к встрече узников заранее и явно рассчитывала на возвращение не только меня, но и Антипа. Неужели она и впрямь была настолько уверена в своей воспитаннице? Хотя что я говорю, я и сам уверен в моей мелкой на все сто. Это только с виду она такая, а если припрет, то хошь вампира завалит, а хошь злой ведьме глаза выцарапает, она у меня вообще на все руки мастер. А уж после того, как я ей доверил ношение моего колдовского посоха, приобрела существенный вес в обществе.

Моя солнечная быстренько перекусила куском козьего сыра и краюхой хлеба и принялась рассказывать своей кормилице всё, что произошло с нами сегодня. А также и то, что она узнала от меня и Антипа. Я не был против такого разделения труда и с присущей мне основательностью приступил к ужину. Прямо передо мной на блюде лежала аппетитная жареная курица, запах от которой приятно щекотал нос. Вот, пожалуй, с нее и начнем. Я примерился к ножке, открыл рот и… И вдруг, к своему великому ужасу, понял, что не хочу ее есть. Я так и застыл над блюдом с открытым ртом.

Стоп, стоп, стоп! Что значит — не хочу? Это когда я отказывался от жареной курятины? Правильно, никогда! Разве только когда переедал свинины, но это явно не тот случай.

Немного успокоившись и восстановив дыхание, я справедливо рассудил, что уж ломоть свиного окорока мне точно придется по вкусу, благо он был выложен на блюдо также недалеко от моего носа. Я собрался с мыслями, взял волю в кулак и… И опять не захотел отведать кусок аппетитного, чудно пахнущего мяса.

Люди добрые, да что это за напасть-то со мной?! Да я, наверное, жутко болен, раз такие глупости вытворяю. Стараясь не впадать в панику, я медленно и неторопливо обследовал стол, дабы найти то блюдо, которое я смог бы съесть. В результате пошагового поиска была обнаружена творожная запеканка со смородиной. При виде этого, на мой взгляд, сомнительного блюда мой желудок призывно заурчал, и я прикончил запеканку в один момент. Как ни странно, но она мне понравилась. Осознав этот жуткий факт, я в полном бессилии опустился на скамью.

— Даромир, с тобой точно всё в порядке? — раздался осторожный вопрос за моей спиной. Оказывается, Кузьминична с Селистеной уже давно прекратили обсуждение насущных проблем и внимательно следили за моими телодвижениями.

— Не знаю, наверное, нет, — грустно ответил я.

— Может, тебе медовушки плеснуть? — предложила Кузьминична. — Ничего, сегодня можно.

Уж от чего бы отказаться, но только не от медовухи, и я радостно кивнул в знак согласия.

— Ты башкой-то не шибко тряси, а то с тебя шерсть летит, — ворчливо заметила старая нянька, наполняя мне плошку медовухой. — Совсем у них во дворце за собакой не следят, надо будет тебя помыть завтра.

Против водных процедур я ничего не имел, тем более что мыть меня наверняка будет Селистена, а у нее такие нежные руки… Ладно, это будет завтра, а сегодня меня ждет порция вожделенного напитка и крепкий сон. Ничто не действует на меня так расслабляюще, как пенный мед после вкусного (ну хотя бы сносного) обеда.

Я втянул носом запах, еще недавно бывший для меня божественным, и, к своему ужасу, осознал, что пить это я не буду ни при каких обстоятельствах. Ну, во-первых, там содержится хмель, а он вреден для кормящей матери, а во-вторых, от обилия сахара у меня может испортиться фигура. И как это я раньше этого не понимал?

Я отодвинулся от плошки подальше и своим вопросом окончательно добил бедную Кузьминичну:

— А молочка не найдется?

— Ч-чего? — не веря своим ушам, переспросила Кузьминична.

— Что-то молочка захотелось.

В гробовой тишине нянька поставила передо мной крынку с молоком, словно еще не веря, что я буду его пить. Зря не верила! Своим языком весьма внушительного размера я опорожнил посудину в два счета.

— Тяжелый случай, — заключила Кузьминична, после того как я сделал последний глоток. — И давно это с тобой?

— Недавно, — растерянно выдал я, — но ничего поделать с собой не могу. Да я сам себе противен: мясо не ем, медовуху не пью, никого за день не укусил, хотя поводов было предостаточно. И вообще, чувствую себя отвратительно спокойно, расслабленно и миролюбиво.

Некоторое время мы сидели молча, но тут Селистенка внимательно посмотрела на меня, потом на Шарика, после опять на меня и расплылась в очаровательной улыбке. На милом личике засияли маленькими огоньками ее уже практически восстановленные веснушки.

— Слушайте, а я, кажется, поняла, что случилось.

— Чуть больше трех лет назад я встретил тебя, — пожал я плечами.

— Сейчас не об этом, — мурлыкнула Селистена и подарила мне еще одну очаровательную улыбку. — Я о твоем странном поведении. Это всё Золотуха виновата!

— Ну да, а кто же еще? — не стал отрицать я. — Влезла в самый ответственный момент, вот и получила.

— Да нет, ты не понял, — продолжила моя солнечная. — Судя по всему, она передала тебе некоторые свои качества. Ведь все знают, что добрее собаки в городе не сыскать. Отсюда и твое миролюбие, и нежелание пить медовуху и есть жирную жареную пищу. Насколько я помню, мне в княжеском тереме рассказывали, что она в основном питалась кашей и творогом. Ну иногда еще рыбой.

— То есть всей той лабудой, которую раньше предпочитала ты, — ехидно уточнил я.

— То есть полезной и правильной пищей, — не осталась в долгу Селистена.

На эту тему мы могли спорить долго, и, зная это, нас остановила Кузьминична.

— Погоди, погоди, — влезла между нами старая нянька, — скажи-ка, а когда-ты был Шариком, то почувствовал в себе какие-нибудь изменения?

— Да в общем-то нет, — немного поразмыслив, выдал я.

— Это потому, что они похожи, — тут же влезла неугомонная Селистена.

— Точно, — согласилась Кузьминична. — Оба кобели.

Только я хотел высказаться в свою защиту, как меня опередила невеста:

— Это раньше Дарюша был кобелем, а теперь он совсем другой, он теперь су…

— Только не надо называть меня этим словом, — остановил я солнечную, пока она не совершила оплошность, — применительно к людям оно звучит некрасиво.

— Всё равно ты у меня самый лучший, — мурлыкнула мелкая.

— Что правда, то правда, с этим я спорить не буду.

— Видно, Золотуха тоже была лишена чувства скромности, — подковырнула меня Кузьминична. — Ладно, ребята, уже поздно, давайте-ка ложиться, а утром, на свежую голову, и решим, что нам делать с этой поганкой.

Предложение старой няньки было принято всеми на ура, и вся наша странная компания: две собаки и молодая девица с посохом колдуна — отправилась спать.

Собаки-то, конечно, две, но из них всё же один человек. И именно этому человеку (ну то есть мне, конечно) позволялось спать на кровати. Хотя если быть честным, я ни у кого и не спрашивал разрешения залезть на огромную боярскую кровать. Чтобы я, великий колдун, спал на коврике? Да никогда! Теперь не те времена, знаете ли.

Причем хочу заметить, что улегся я не в свой комнате, а в покоях Селистены. Хоть какая-то польза от собачьего обличья. Был бы человеком, Кузьминична ни за что бы ни позволила ночевать вместе до свадьбы. А сейчас пожалуйста, ни слова не сказала.

Шарик, глядя на то, как я устроился, тоже попытался последовать моему примеру, но был решительно изгнан на свой коврик. Нечего по чужим кроватям шастать, третий, как всем известно, лишний. Пес, конечно, обиделся, и даже повздыхал в своем углу, но потом, видимо, успокоился и мирно засопел. Спустя мгновение я тоже последовал его примеру.

Первая ночь в собачьей шкуре прошла довольно странно. Ну для начала, меня замучили дурацкие сны, можно сказать, кошмары вроде такого…

Сижу за столом в трактире Едрены-Матрены. Стол, как водится в этом заведении, ломится от всякой снеди, а в ковшах пузырится медовуха. В общем, чудесная декорация для действия под названием «хорошая гулянка». Фрол с Федором, как обычно, сидят рядом и в две гложи поглощают еду, обильно запивая ее медовухой. Я, естественно, хочу составить им компанию и вдруг понимаю, что не могу пошевелиться.

Ребята кивают мне, мол, давай с нами, а я в ответ даже слова вымолвить не могу. Наконец им надоедает меня звать, и они вдвоем продолжают свое черное дело. Откуда ни возьмись появляется Селистена и также принимается нагло и цинично поедать мясо и запивать его медовухой. Такого коварства окружающих я конечно же выдержать не мог и проснулся в холодном поту. И так всю ночь.

А под утро появилась еще одна проблема. Шарик! Лохматый паразит опять, видимо, забыл, кто есть кто, и каждые полчаса приходил оказывать мне знаки внимания. В результате довел меня до того, что я, вопреки моей новой сущности, был вынужден применить грубую силу и коротким точным ударом отправить его в нокдаун. В общем, встал я разбитый и недовольный жизнью.

Завтрак также прошел из рук вон плохо. Робкая надежда, что подкинутая мне Золотухой напасть поутру рассеется, канула в Лету. Я, как ни пытался, не смог отведать ни куриных котлеток, ни заливного языка, ни холодной телятины. Хотя в то же время в один присест умял плошку творога и запил это всё обильным количеством молока. Осознав этот факт, я пришел в тихий ужас и был вынужден признать, что жизнь решительно не удалась. Что же это за жизнь без милых моему сердцу и желудку маленьких радостей.

Моя мелкая половина, наоборот, находилась в весьма приподнятом настроении и откушала вполне прилично. Шарик, несмотря на полученную трепку, также был весел и в момент умял приготовленную ему Кузьминичной кашу со шкварками. То есть всем было хорошо, кроме меня. Такой несправедливости я вынести не мог, поэтому положил морду на лапы и тихо затосковал.

— Ну что делать-то будем? — наконец перешла к главному старая нянька, и обе дамочки уставились на меня. Хорошенькое дело, а почему, собственно, я должен знать, что делать дальше, я что, рыжий, что ли? Хотя стоп, оговорочка вышла, я и вправду временно рыжий. Хотя этот факт сам по себе еще ни о чем не говорит.

— Не знаю, — буркнул я, не поднимая головы с лап. — Я сегодня в печали и неспособен на подвиги.

— Как это не знаешь? — взвилась Селистена.

— Не знаю, и всё.

— Батюшка в темнице томится, а он не знает, что делать?!

— Если бы я был я, то обязательно что-нибудь придумал. А так ничего путного в голову не лезет.

После этих моих слов дамочки долго на меня ругались, стыдили, взывали к моей совести. В общем, своими методами пытались заставить меня разработать план праведной мести Сантане. Однако всё это было бесполезно, без нормальной пищи и питья мой мозг отказывался работать.

В конце концов нянька со своей воспитанницей сдались и принялись кумекать сами. О боги, такого маразма я не слышал уже давно. Варианты были следующие: подпалить терем, подстроить дорожно-каретное происшествие, отравить, выцарапать глаза, вырвать волосы, вымазать дегтем и вывалять в пуху, выкинуть из города в голом виде и всё в том же духе. Хотя… Пожалуй, против последнего предложения я бы не возражал. В голом виде Сантана и впрямь смотрится неплохо.

— «Тонкий шрам на прекрасной попе, рваная рана в моей душе», — еле слышно промурлыкал я себе под нос. Эх, не того владельца выбрал этот удивительный отличительный знак. К примеру, у моей Селистенки он смотрелся бы куда выразительнее.

— Где-где шрам? — вдруг раздалось у моего уха.

— Нигде, — пошел я в глухую несознанку. Ишь какой у нее слух стал, ничего не скроешь.

— Смотри у меня, — холодно предупредила меня Селистена и погрозила маленьким кулачком, — если чего узнаю…

Как обычно, меня спасло Провидение. В тот самый момент, когда моя невестушка собиралась сесть на своего любимого конька (уже и песенку спеть нельзя!), случилось непредвиденное — меня укусила блоха. Да-да, банальная блоха. От неожиданности и возмущения я подпрыгнул и чуть было не свалился со скамьи.

— Дарюша, ты чего?

— Сколько раз говорил тебе, чтобы ты так меня не называла! И вообще, перестань подозревать меня черт знает в чем! — взвился я и тут же сменил тему: — Представляешь, у Золотухи блохи. Это надо же так запустить княжескую собаку!

То ли от волнения, то ли от нервов я неожиданно схватил со стола котлету и, почти не жуя, проглотил ее. Как ни странно, никаких отрицательных эмоций я не ощутил. Осознав это, я со скоростью бешеного зайца принялся уничтожать все мясные блюда, стоящие на столе. Не спорю, может, я вел себя и некультурно, но на то были весомые причины. Я же не знаю, на какой промежуток времени меня покинула Золотухина напасть. А коли так, то надо было срочно наесться нормальной пищи, так сказать, впрок. Так что тут было уже не до культуры.

Восполнив, таким образом, упущенное, я вдруг ощутил немыслимый прилив сил. Во как действует мясо на умственные способности. Это вам не творог с кашей!

Окинув взглядом замерших в одном положении, ошарашенных Селистену с Кузьминичной, я прокашлялся и приступил к изложению намеченного плана:

— Значится, так, всё, что вы тут напридумывали, это ерунда, курам на смех. Теперь слушайте, что придумал я. Нам надо добраться до Бодуна и попытаться вдали от Кипеж-града и наложенного на него заклятия всё ему объяснить. Это, конечно, будет сложно, но мы постараемся. На худой конец, я сам смогу наложить на него антизаклятие.

— Так чего же мы сидим? — подхватилась боярышня. — Давай собираться.

— Погоди, — немного остудил я пыл моей ненаглядной. — Перед уходом мне хотелось бы устроить Сантане небольшую пакость. Просто так, из вредности, чтобы жизнь малиной не казалась.

— Какую?! — мигом заинтересовались заговорщицы.

— Заклятие действует только на мужчин, так?

— Так, — хором согласились нянька с боярышней.

— Соответственно на всё женское население города оно не действует, так?

— Так, — с заинтересованностью в голосе согласились со мной мои собеседницы.

— А как вы думаете, довольны ли кипеж-градские женщины тем, что их мужья, сыновья, братья — все посходили с ума от этой кошки облезлой?

— Думаю, что вряд ли… — протянула Селистена, в предвкушении потирая руки.

— А раз так, то стоит привести их недовольство из пассивной стадии в активную. Вы представляете, что могут сделать со своими мужиками женщины, если их немного завести и раззадорить?

— Уф… — только и смогла ответить Кузьминична.

— Вот я и говорю: «Уф»… Да они такое устроят, что Сантана пожалеет, что вообще свое черное дело затеяла.

— А как мы их растормошим? — спросила Селистена.

— Да очень просто, — хмыкнул я. — Где у нас больше всего баб собирается?

— На базаре, — тут же отозвалась Кузьминична.

— Точно. Вот предлагаю с него и начать. Думаю, что небольшой митинг на городском базаре будет самое то.

На этом и порешили. Значит, максимально пакостничаем в городе, заводим женские массы на борьбу с тиранией, а сами под шумок линяем из Кипеж-града и перехватываем Бодуна на его пути домой. А уж там действуем по обстановке. Тем более как мне подсказывает жизненный опыт, жизнь всегда вносит свои поправки в разработанные планы.

И эти поправки не заставили себя ждать. Пока Селистена собиралась на дело, весь мой задор пропал, словно его и не было. Мне вообще не верилось, что именно я заварил всю эту кашу. То, что совсем недавно мне казалось удачной мыслью, сейчас выглядело полнейшим безрассудством. Послушайте, как это я могу так быстро и, главное, так кардинально меняться? Тут надо разобраться.

Помнится, поначалу я тосковал, потом затосковал еще сильнее, потом в голове закрутился мотивчик про шрам, потом сцепился с Селистеной, а потом на некоторое время опять стал нормальным Даромиром. Так неужели я так поменялся из-за банальной перепалки? Нет, что-то непохоже.

И тут меня осенило. Блоха! Вот что послужило отмашкой моему преображению. Да-да, именно она. Это после ее укуса я вернулся к нормальной жизни, реально поел и живо накидал планчик в своем уникальном даромировском стиле: смелость, наглость и скорость! Потом, видимо, действие, вызванное укусом паразита, постепенно сошло на нет.

Хм, а вот это уже любопытно. Значит, не так всё и плохо. Конечно, блох, как любой нормальный человек и не менее нормальный пес, я терпеть не могу, но ради свиной отбивной и телячьего бока придется и потерпеть. Эх, жалко только, что этих паразитов у Золотухи, судя по всему, маловато. За полдня всего разок и укусила. Надо будет пообщаться с дворовыми собаками, пусть поделятся своей живностью!

Ну вот и кипеж-градский базар. Тут всё как обычно. Торговцы громко и навязчиво предлагают свой товар, приказчики и кухарки выбирают снедь. Все галдят, орут и торгуются. Самое подходящее место для нашей диверсии. Это только с первого взгляда может показаться, что мужчин и женщин здесь поровну, однако если присмотреться повнимательнее… Как ни крути, но за продуктами ходят в основном бабы. Причем, так сказать, самые активные представители слабого пола. И именно здесь становится понятно, что разделение на «слабый» и «сильный» пол не совсем корректно. Достаточно взглянуть на те огромные корзины, что женщины волокут от лотка к лотку…

Мы втроем протиснулись в самый центр базара. Осмотрелись.

— Ну давай начинай, — раздался в моей голове нетерпеливый голос Селистены.

— Чего сразу я-то?

— А кто?

— Ну, например, ты.

— А чего это я ? Это же ты придумал!

— Ну да, придумал, — вынужден был согласиться я. — Но теперь меня берут сомнения, правильно ли всё это.

— Правильно, можешь не сомневаться.

— Ну не знаю… — протянул я. — Я без блохи не могу, куражу нет. Давай лучше ты.

— Не, я тем более не могу, — отказалась боярышня.

— Почему это? Вроде как раньше ты такой стеснительной не была?

— Не была, — кивнула боярышня и покраснела. — И вообще, ты сам в этом виноват!

— Здрасте приехали, а я-то тут при чем?

— А при том! Приучил меня, что, когда ты рядом, сам обо всём позаботишься и любую аферу закрутишь. Так чего же напрягаться и суетиться, коли всё равно у тебя всё лучше получится?

— Погоди-ка, — остановил я мелкую, слегка ошарашенный таким признанием, — но это же ты к Сантане прорвалась, ты Феликлиста к сотрудничеству склонила!

— Так тебя же рядом не было, вот и пришлось.

Странная логика. Оказывается, коли я рядом, то она сразу расслабляется и ждет от меня очередных подвигов или, во всяком случае, решения всех проблем. А когда меня рядом нет, то она и сама прекрасно может навалять кому угодно по самое «не балуйся», причем ничуть не хуже меня. Конечно, без применения колдовства, зато с активным привлечением подручного материала.

Что я могу сказать? С одной стороны, такое отношение ко мне будущей жены лестно, но, с другой стороны, иногда нужна и здоровая инициатива. Тем более в обстановке, приближенной к боевой. Что ж, придется такой порядок ломать, мне рядом нужен партнер, а не простой исполнитель. Даже если он чертовски очарователен и является обладателем чудесных конопушек на остром носике.

— Это всё отговорки, причем третьесортные. Между прочим, могла бы придумать что-нибудь и поостроумней. Неужели ты и впрямь считаешь, что я поверю, что моя чудесная, взрывная, самостоятельная Селистена превратилась в какую-то мямлю?Ха, да это просто смешно! Так что, солнышко мое, не кобенься, а лучше соберись с силами и задай им жару.

Мея прелесть напряглась, покраснела, потом побледнела, а уже после этого калейдоскопа я услышал то, на что, собственно, и рассчитывал.

— Уж и пошутить нельзя, — задорно хмыкнула мелкая. — Это будет не сложнее, чем Беню Вийского завалить.

Вспомнив, как моя рыжая расправилась с веселым вампиром-романтиком, я невольно улыбнулся во все свои чудесные клыки. Какой-то купчик шарахнулся в сторону и со всего размаха врезался в прилавок с огурцами. После чего на сцену вышла моя прежняя и очень любимая Селистена:

— Люди добрые, да что же это делается?! Стою, никого не трогаю, а этот тип от меня шарахается как от чумной!

Ну что ж, теперь я за дело спокоен, в таком настроении она от базара камня на камне не оставит. И главное вовремя ее вытащить из заварушки. А уж в том, что заварушка последует, у меня не было никаких сомнений.

— Что, кроме как на эту мерзкую Сантану, и смотреть уже ни на кого не хочешь?!

Несчастный купчик, видимо еще не до конца понявший, во что он вляпался, попытался что-то вставить в свое оправдание, указывая на меня пальцем:

— Да это твоя рыжая…

— Вы слышали? Он меня оскорбил, назвал рыжей!

— Да нет, это она вот на меня оскалилась, и я испугался…

— Ах, я еще у него и скалюсь?!

К этому моменту Селистена уже стала центром притяжения всего базара, и вокруг нее стали прорываться первые одобряющие возгласы разгоряченных торговок:

— Точно, совсем мужики от рук отбились!

— Дай ему, чтобы неповадно было!

Селистена, получив такую поддержку, немедля последовала совету и со смаком врезала своим кулачком в лоб несчастному купчику. Удар был не сильный, но тому много и не надо было, так что парень опять отправился в полет к уже знакомому лотку. На этот раз он оказался умнее и тут же, вскочив на ноги, скрылся в толпе.

— Беги, беги, можешь пожаловаться своей ненаглядной княгине, что тебя на базаре обидели!

Одобрительный хохот со всех сторон только подогрел толпу. Какая-то дюжая баба смахнула с прилавка остатки огурцов и, словно на пьедестал, водрузила на него мою невесту. Надо признать, что, водруженная таким образом над толпой, смотрелась она очень колоритно. Мелкая, конопатая, пышущая праведным гневом, да еще потрясающая моим посохом в воздухе.

Ну да, пришлось маленькую заставить таскать мою вещичку с собой, а что делать? Так не от хорошей же жизни! Не могу же в таком обличье сам таскать его с собой — это будет явным нарушением конспирации.

А страсти накалялись.

— Давай, девчонка, глаголь правду про эту поганку. Житья нам с ней не стало!

Ну вот, завертелась карусель, красота просто. Мужики по сторонам озираются, некоторые вообще манатки собирать стали. Да уж, самое время, бабий бунт — страшен, тут уж никому пощады не будет.

Между тем Селистенка разошлась не на шутку. Вот что значит небольшое моральное стимулирование.

— Точно, не стало нам с ней никакой жизни! Наши мужики уже нам и не принадлежат. Какая-то заморская кикимора пробралась в город, а сотни коренных жительниц Кипеж-града от этого пострадали! Все кобели словно с ума посходили, уже никого вокруг не видят, кроме этой кошки облезлой. По трактирам только и слышно: Сантана то, Сантана се, срам, да и только! У нас что, своих красавиц не хватает?! Да у нас самих есть что показать этой заграничной мымре!

Молодец мелкая, сразу видно, моя школа. И ведь бьет в самые уязвимые места, ну просто прирожденная интриганка.

Далее всё пошло как по нотам. Селистена клеймила позором, взывала к чувствам, выводила на чистую воду, указывала на виновницу… В общем, делала всё очень точно и правильно. И неизвестно, сколько у нее было сторонниц поначалу, но к концу импровизированного митинга вся наиболее активная часть женского населения уже точно знала, кто действительно является причиной всех их жизненных неурядиц.

Чувство опасности вяло напомнило о себе неторопливым звоном. Задние ряды заволновались, и на базаре появились новые действующие лица, а именно: Демьян собственной персоной и пять десятков стражников. Что ж, сейчас достанется и ему. Жалко только, что коварная сущность Золотухи не позволяет мне тоже порезвиться на славу. Хорошо еще, что у меня хватает сил не удерживать Селистену в ее праведном деле.

— Это что еще за новости? — раздался зычный голос Демьяна. — По указу княгини Сантаны все народные волнения ныне запрещены!

Ох, лучше бы он не произносил это имя всуе… Сейчас моя солнечная ему даст.

— Вы посмотрите, кто к нам пожаловал?! Сам первый сантановский прихвостень.

Демьян, привстав на стременах, увидел Селистену и хищно оскалился.

— А специально для тебя сегодня будет подписан новый указ, по которому зачинщиков бунта будут казнить на главной площади.

— Ой, испугал, Демьянушка, ой, боюсь! — не осталась в долгу мелкая. — Да и как же тебя не бояться с таким носом-то? Да, кстати, Даромир велел тебе передать, что, когда выберется из темницы, займется твоими ушами.

Вот честное слово, я ничего такого не обещал! Будучи в человеческом обличье, я собирался его просто придушить, а когда залез в шкуру Золотухи, то вообще стал склоняться к полному его прощению. Ну что с убогого взять? Так что категорически заявляю, что Селистена несла полную отсебятину.

Демьян побагровел и, ударив лошадь, стал сквозь толпу пробираться к боярышне. Судя по гримасе, перекосившей его лицо, моей невестушке может не поздоровиться, надо срочно что-то предпринять. Народ, хотя и обозленный, пока в открытое противостояние с ратниками не вступал. Да и служивые не горели желанием применять силу по отношению к гудящим бабам.

И тут меня укусила блоха. Честно говоря, именно такого подарка от всевидящих богов я и ожидал. Ну всё, держись, сливоносый!

Я подмигнул Шарику и ловко спрыгнул с прилавка в толпу. Краем глаза заметил, что пес не бросил свою даму сердца (то есть меня, конечно) и прыгнул следом. Насколько я знаю мир — а знаю я его прекрасно, — сейчас, чтобы сделать ситуацию неуправляемой, достаточно было небольшой провокации. Бабы оказались настроены по-боевому, — видимо, Сантана и вправду встала всем поперек горла.

Действовали мы с Шариком одновременно, только с разных точек. Когда строй ратников всё-таки вклинился в толпу разгоряченного слабого пола, я изловчился, подпрыгнул и цапнул Демьяна. Мои чудесные клыки, словно нож масло, пропороли тонкое голенище и сомкнулись на его ноге. Раздался чудовищный вопль.

В это же самое время Шарик произвел некое физическое воздействие на мощную, краснолицую торговку медом, с огромной деревянной ложкой в руках. Уж не знаю, что там сделал пес, но держалась она за то место, на котором сидят. Вопль, по крайней мере, тоже был впечатляющим.

— Наших бьют! — не растерявшись, завопила Селистена и залепила спелым помидором Демьяну прямо в глаз.

Что тут началось… Пожалуй, на такой эффект я не рассчитывал. На ратников обрушился целый град ударов, так что бедные вояки даже подумать не могли о достойном сопротивлении. В ход пошли скалки, оглобли, коромысла и прочая дворовая утварь. Вы даже не представляете, что могла сделать с дюжим ратником с помощью той самой деревянной ложки укушенная торговка.

В общем, заварушка удалась на славу. По идее, ратники должны оказать сопротивление, хстя бы перейти к самообороне, а коли так, то одним днем это дело не кончится. Думаю, о порядке в Кипеж-граде придется на некоторое время забыть. Бодуна нет, Антип в темнице, Феликлист не в счет, а одно упоминание Сантаны вызовет такое негодование у женской части населения, что указы, подписанные княгиней, только подбавят масла в огонь.

Однако это будет завтра, а сейчас надо линять отсюда, а то и схлопотать можно под шумок. За себя-то с Шариком я спокоен, а вот мелкую могут затоптать.

Воспользовавшись всеобщим замешательством, я выудил из толпы свою невесту, в самый раз прервав ее попытку надеть на голову какому-то стражнику чугунок. Она, конечно, сопротивлялась и норовила довести начатое до конца, но, к счастью, на помощь мне из толпы выскочил Шарик, и вдвоем мы быстро утащили Селистену из общей свалки. Уже когда мы улепетывали с базара, за спиной раздался до глубины души знакомый вопль:

— Рыжей не дать уйти! Лови рыжую!

Интересно, а кого в данный момент он имел в виду — меня или всё-таки мою ненаглядную? Да какая, собственно, разница? Муж и жена — одна сатана. Хотя некоторые спорят с этой поговоркой и утверждают, что всё-таки две.

А вот в антиповский терем, как планировалось, нам вернуться не удалось. Видимо, вести о потасовке на базаре быстро разлетелись по городу, и мы чуть было не угодили в лапы усиленного патруля. Хорошо еще, что действие блошиного укуса еще продолжалось, и мы с Шариком разобрались с ними в две пасти в одно мгновение. Однако путь домой был отрезан.

И тогда лапы сами собой повели меня к трактиру Едрены-Матрены. А куда мне было еще идти? Ведь это самое что ни на есть подходящее место, чтобы переждать грозу и через денек выбраться за пределы города.

Селистена, прекрасно знавшая хозяйку трактира, сопротивляться не стала, только снисходительно хмыкнула, заметив обновленную вывеску перед входом.

— Я тут абсолютно ни при чем, — поспешил я отмести от себя все гнусные подозрения, — она переименовала трактир, когда меня не было в городе.

— Я так и подумала, — всё-таки вставила свое слово рыжая ехидна и толкнула массивную дверь.

Я ловко проскочил в образовавшуюся щелку и, прошмыгнув мимо хозяйки, вольготно развалился в центре абсолютно пустого зала. Чистота в этом заведении была идеальная, так что за мою шерсть можно было не волноваться.

— Селистенушка, лапочка, какая ты молодец, что зашла! — раздался громоподобный голос Матрены, словно она с нетерпением ждала гостей у самой двери. — Проходи, садись. Вначале перекусим, а уж потом и о деле поговорим.

— Да я вроде… — начала было отнекиваться боярышня, но из рук хозяйки трактира имени меня так просто вырваться было нельзя.

— Знаю, всё знаю, хорошая моя. Ты, как обычно, сыта, да и дел у тебя ко мне нет, просто так зашла.

— Да, — робко ответила мелкая, усаживаясь за стол.

— А раз так, то об отсутствии проблем, то есть Даромира, мы и поговорим, — хмыкнула Матрена и подмигнула Селистене.

— Я тут с собаками, ничего? — несколько запоздаад поинтересовалась боярышня, уже после того, как Шарик так же развалился в знакомом ему уголочке.

— Ничего, ничего, — хмыкнула Матрена, выставляя перед гостьей закуски. — Собаки-то не чужие, можно сказать свои.

Точно, я свой, да и Шарик тоже. Неужели Матрена меня всё еще не узнает?

Хлебосольная хозяйка впихнула-таки в мелкую кроличье рагу и хлеб с козьим сыром и лишь тогда перешла к главному:

— Ну и что он опять отчебучил? Говорят, нанес личное оскорбление самой Сантане?

Да какое, в сущности, оскорбление? Подумаешь, какие мы нежные! Уж одним глазком на такую прелесть взглянуть нельзя.

— Не знаю, какое оскорбление он нанес, но он спасал моего отца, — встала на мою защиту невеста, не забыв при этом грозно взглянуть на меня.

— Это он умеет, — с улыбкой подметила Матрена.

— Спасать или наносить оскорбление? — прищурилась Селистена.

— И то и другое, — хмыкнула женщина-гора. — Слышь, Даромир, может, хватит на полу валяться, или тебя наше общество не устраивает?

Ну дает Матрена, ну и переход в разговоре. Хоть стой, хоть падай!

— Чего сразу не устраивает? — буркнул я, нехотя вставая и перебираясь поближе к столу. — И потом, эта ваша Сантана врет, ничего такого я ей не нанес, это кто-то до меня сделал.

— Так что сделал-то? — сразу же воспользовалась случаем Селистена.

— Потом расскажу, — ответил я и, немного подумав, добавил: — Потом как-нибудь.

— Ты скажи, чем тебя шкура Шарика не устроила? — очень вовремя влезла с вопросом Матрешка. — Чего это ты в Золотуху-то полез?

Какое всё-таки примитивное мышление у всех, одни и те же мысли, одни и те же вопросы. Ну что ж, буду оригинальным.

— А что тебя, собственно, удивляет? Я, как состоявшийся колдун с мировым именем, не приемлю одного и того же решения своих проблем. У меня, знаете ли, свой неповторимый стиль. С Шариком шкурами я уже менялся, решил попробовать новых ощущений.

Почему-то при этих моих словах Селистена состроила гримасу, но вслух ничего не сказала.

— Ну новых так новых, — согласилась Матрена и недоверчиво на меня посмотрела, — я человек простой и в этих твоих колдовских штучках не разбираюсь. Скажи лучше, что это ты не ешь ничего? Али совсем стыд потерял и опять пришел ко мне с полным пузом? Ты смотри, один раз я тебя простила, а уж во второй и не надейся.

— Не хочу, — грустно сказал я. — Да и форму надо держать, а то в последнее время что-то вес стал набирать.

Взгляд хозяйки стал серьезным и сосредоточенным.

— Ну хоть медовушки хлопни.

— Это вредно для организма, — не своим голосом и не свои мысли выдал я. — От чрезмерного и регулярного потребления хмеля в организме происходят необратимые последствия. Да и страдают от этого прежде всего близкие люди.

Во наплел! Аж в пот бросило. А самое-то ужасное, что благодаря шкуре кормящей матери я и впрямь сейчас так считаю. Мамочка родная, за что такой кошмар на мою рыжую голову?! Блохи, ау, кусаните меня, пожалуйста, а то от такого маразма я скоро слягу с сильнейшим нервным срывом.

— Он что, опять головой ударился? — после пятиминутного оцепенения наконец смогла заговорить Матрена.

— Новые ощущения, — со вздохом пояснила Селистена. — Хотя мне иногда кажется, что лучше бы ощущения оставались прежними.

— Всё в жизни течет, всё меняется — изменился и я. Прошлое переписать нельзя, зато можно и должно изменить свое будущее. Не пристало колдуну моего уровня вести себя словно малолетка. Пора подумать о том, как начать новую, здоровую, правильную жизнь, с чистого листа.

Тьфу на меня, ну и пакостей я тут наговорил. Как только язык смог выговорить эти жуткие слова, не имеющие ничего общего с моей сущностью! Только бы вернуть свое тело, а там уж постараюсь разобраться с этой напастью. Если надо, обращусь к Серогору за помощью. Он даже самую редкую хворь выгнать может (кроме похмелья, конечно), небось не откажет в такой малости лучшему ученику.

— Эка тебя торкнуло, — испуганно выдала Матрена, помолчала, а затем, вздохнув, сказала: — Надеюсь, когда ты со своими делами разберешься, опять станешь человеком. А то от твоего бреда уши вянут!

Да, Матрешенька моя ненаглядная, да. У меня и у самого они вянут!

— Он и сейчас иногда становится нормальным… — протянула Селистена. — Только когда его блохи кусают.

Хозяюшка, услышав такой диагноз, с надеждой уставилась на меня.

— Ну так в чем же дело? Пусть они тебя укусят, а то я уже этого нового Даромира бояться стала.

— А проблема в том, что блох у Золотухи оказалось очень мало, и часто кусать Даромира они отказываются.

Подтверждая слова Селистены, я лихорадочно закивал.

— Так пусть Шарик поделится.

— У него нет блох, — фыркнула рыжая, — уж за этим я лично слежу.

— Ну тогда пусть стрельнет у какого-нибудь бродячего пса, — не унималась Матрена. — Да что это за Даромир, коли он ничего не ест и не пьет?

— Почему ничего? — не удержался я. — Мне творог, например, очень понравился и каши тоже.

Матрена смотрела на меня взглядом, полным ужаса.

— А пью я очень даже много, — продолжил я и после некоторой паузы добавил: — Молоко.

Сказал и прикусил язык, причем на этот раз не в переносном, а исключительно в прямом смысле. Незачем так пугать хороших людей, да и сам от такого поворота жизненного кредо скоро начну заикаться.

— Такого парня загубили, — только и смогла вымолвить хозяюшка и в полном изнеможении опустилась на скамью.

— Может, отойдет еще? — с робкой надеждой в голосе вставила словечко Селистена.

— Будем надеяться.

Отойду, обязательно отойду! Я ведь думаю-то правильно, по-даромировски, только вот сказать и сделать ничего не могу. Хочу выдать что-нибудь банальное навроде: «Положи-ка мне еще пару кусочков жареной телятины и пяток куриных крылышек». Или так: «Матрена, ты поставь сразу на стол ковши, а то стаканами пить медовуху в моем возрасте уже несолидно». А получается вся та лабуда, что я выдал до этого.

Да к тому же этот лохматый тип, друг человека, то и дело бросает на меня такие томные взгляды, что становится не по себе. Ой, хочу быть человеком. Хочу есть, пить и сам смотреть так выразительно на мою благоверную!

Наверное, мы бы и дальше продолжали обсуждать возникшие у меня проблемы, но нас бесцеремонно прервали ударом сапога в дубовую дверь. Матрена проворно вскочила, с твердым намерением покарать могучей рукой нахалов, но тут нашему взору предстали Фрол с Федором собственными растрепанными персонами. Как обычно, братья были многословны:

— Ну, ребята, вы и наворотили дел!

— Нельзя так с государственными людьми!

— Они же не виноваты!

— А приказ есть приказ.

— Да и на княгиню вы зря бочку катите.

— Даромир, ты же ее видел.

— Ох и хороша у нас княгиня.

— А вы на нее баб натравили.

— Матрена, налей по чарочке, а то в горле пересохло.

— Лучше по ковшичку, а то пересохло сильно.

В своем нынешнем состоянии прервать речь братьев я не имел никакой возможности. Зато Матрена, напрочь лишенная комплексов, в момент успокоила молодцов:

— А ну цыц!

Как и следовало ожидать, короткая, но очень выразительная речь хозяйки была услышана. Ратники тут же замолчали, резво заперли дверь на внушительный засов и, не дожидаясь приглашения, плюхнулись на скамью.

— А теперь медленно и по очереди, — тоном, не терпящим возражения, молвила Матрена. — Что в городе творится? Откуда узнали, что Даромир с Селистеной здесь? — В углу раздалось недовольное рычание, и хозяйка тут же поправилась: — И с Шариком. И, наконец, зачем дверь заперли?

— Так мы и говорим!

— В городе полный атас!

— Мы со всех…

Договорить братьям Матрена не дала.

— Я сказала — по очереди! — рявкнула хозяйка. — Отвечай ты, Федор, и по порядку.

Услышав такое, Фрол фыркнул и смешно надул щеки. В знак того, что он обиделся. Уже неплохо зная ребят, я могу дать правую лапу на отсечение, что он не пробудет в этом состоянии и минуты. Я лично давно перестал различать братьев. И не то чтобы они были очень уж похожими, просто одного немыслимо было отделить от другого. Они плотно слились в одну веселую, громкую, честную массу под названием Фрол с Федором.

— Может, вначале по ковшичку? — робко испросил детинушка, прежде чем начать свой рассказ.

Вот счастливый человек, а я ничего, кроме молока, в себя влить не могу. Ну ладно, хоть за ратников порадуюсь. Как оказалось, радовался я рановато.

— Вначале дело, медовуха потом, — отрезала Матрена. — Так откуда вы про Селистену с собаками узнали?

Такое уничижительное отношение к братьям нашим меньшим мне было слышать обидно, но качать права сейчас я посчитал лишним.

— Так это всё Кузьминична, — пояснил ратник. — Как только вы, Селистена Антиповна, вместе с Шариком и Даромиром со двора отбыли, она за вами и послала, так сказать, для подстраховки. Шли мы за вами, видели, что на базаре учудили, а уж потом, как вы сбежали, бросились следом.

— Не сбежали, а отступили, — поправил я.

Во дает Кузьминична, ну голова! Знала, как братьев на крючок подцепить. Вообще-то мы с ней решили, что посвящать их в наши планы рискованно, ведь, помимо всех несомненных достоинств, ребята обладают одним недостатком — они еще и мужчины. А это в нашем конкретном случае весьма существенно, так как они тоже находятся под чарами ведьмы.

Совсем другое дело — дать тайное задание, чтобы уберечь обожаемую хозяйку и вашего покорного слугу в собачьем обличье (наверняка тогда она и рассказала им про мою очередную смену обличья). Тут чувство долга явно взяло верх, и братья при первой же опасности пришли нам на помощь и будут защищать нас до последней капли крови. Хотя надо еще разобраться, что это за опасность, — насколько я знаю, нашей интересной компании грозит их не меньше десятка. Именно к этому вопросу и перешла Матрена.

— Ну, в общем, всё ясно, — почесывая затылок пудовой пятерней, задумчиво пробурчала она. — А дверь-то на кой заперли? У меня не благотворительная лавочка, и убытки я терпеть не намерена.

— Так ратники Демьяна уже дом оцепили, — совершенно будничным голосом сообщил Федор. — Сейчас своего командира дождутся и на штурм пойдут. Матрена, может, пока не началось, по ковшичку, так сказать, для храбрости?

— Ведь биться-то будем не щадя живота своего, — не выдержал и включился в разговор Фрол.

— Ни тем более чужого, — деликатно добавил Федор.

Матрена от такой перспективы опешила и только махнула братьям на двери кладовой, мол, сами нальете. Опасаясь, как бы хозяйка не передумала, ребята под сопровождением моего завистливого взгляда быстро рванули в кладовую. Что-то мне подсказывало, что Матрена поступила несколько легкомысленно. И одним ковшичком тут не обойдется. Понятие «для храбрости» у Фрола с Федором весьма растяжимое.

Ох, как же я хотел хоть на минуточку оказаться с ними… Но нет, не могу, на мне сейчас такая ответственность, да и, по мнению некоторых ученых мужей, хмель отрицательно влияет на мозги. Вот встречу как-нибудь хоть одного такого ученого умника и покусаю, чтобы впредь неповадно было легкомысленные заявления делать.

Ладно, раз нельзя по ковшичку, придется думать, как бы избежать драки. Ведь простое мордобитие еще никогда не решало сути проблемы, да и синяки на теле смотрятся не очень прилично, другое дело шрам на…

Эх, ну почему я не человек, ну или в крайнем случае не Шарик? Ох я и расписал бы этих умников под хохлому.

— Матрена, время дорого, в доме есть черный ход?

— Есть, — обрадовала женщина-гора. — Но он наверняка тоже перекрыт. И как это ты, дружище, умудрился за собой «хвост» привести?

— Хвост? — не понял я и на всякий случай проверил его наличие. — А чего его вести? Он и так неплохо держится.

— Ясно, — обреченно застонала Матрена. — Уж лучше бы тебя быстрее блоха укусила, а то ты больно туго соображать стал.

— Если ты думаешь, что я против, так глубоко ошибаешься, — бросил я, и тут… (о, боги опять смилостивились надо мной!) я получил заветный укус. Никогда бы не подумал, что попаду в такую зависимость от противных паразитов. Ох и нелегкая же судьба у нас, у колдунов!

— Ты как, очухался? — с надеждой в голосе пробасила Матрена.

— Да, — быстро ответил я. — Сейчас всё будет в порядке. .Значит, так, ты, Селистена, немедленно приносишь мне полный ковш медовухи, а ты…

— А не слишком ли ты много на себя берешь?! Я тебе еще не жена, а ты уже мной так помыкаешь!

— Не слишком, любимая, — хмыкнул я, лукаво подмигнув ей своим голубым глазом. — И то ввиду исключительности сложившейся ситуации. Так что, пока у меня не закончился запал, мне просто необходимо небезызвестное горючее, а то от этого молока я скоро просто взбешусь.

Не знаю, то ли сказал я очень убедительно, то ли опять не подвело мое непревзойденное обаяние, но моя мелкая, недовольно ворча, всё-таки отправилась в заветную кладовую.

— Обещаю: как только я стану человеком и мы поженимся, буду приносить тебе каждое утро в постель компот, — решил подбодрить я рыжую.

— Зачем? — не поняла Селистена.

— Не знаю, — искренне признался я. — Но мне кажется, что это красиво и наверняка тебе понравится.

Моя невестушка только хмыкнула и подарила мне одну из тех своих улыбок, после которых у меня по телу начинали бегать толпы возбужденных мурашек.

— Скажите какие телячьи нежности, — мечтательно протянула Матрена. — И придумал же, компот утром, да еще в кровать… Ах, как это романтично.

— А, ерунда, у меня вообще куча разных талантов, — отозвался я. — Но не о том нам сейчас думать надо. Если ты позабыла, то я посмею тебе напомнить, что с минуту на минуту дюжина молодцев примется штурмовать твой трактир.

— Ну и пес с ними, — нехотя отозвалась Матрена каким-то расслабленным голосом. — Двери у меня крепкие, из мореного дуба, да к тому же еще железом обитые, так что пусть себе кулаки да ноги ломают.

Эх, Матрена, Матрена, и ты туда же. У меня времени в обрез, а она так меня подводит. И что, скажите на милость, романтичного в том, чтобы подавать утром прямо в постель стакан холодного компота? Ну ни капли романтики, вот если бы, скажем, какой-нибудь вкусный отвар или вообще заграничное питье, тогда да, пожалуй, с некоторой натяжкой на романтику потянет.

Однако времени на дискуссию по данной теме катастрофически не хватало.

— Кулаки выдержат, говоришь?

— Ну да.

— А таран?

— Таран? — переспросила хозяйка трактира уже с тревогой. — Таран вряд ли.

— А если они петуха красного подпустят? — не унимался я, всячески пытаясь вывести Матрену из вредного на этом этапе состояния. Судя по тому, как от гнева покраснела хозяюшка, мне это удалось. Уж что-что, а выводить человека из себя у меня получается просто великолепно. Конечно, при условии, что в этот момент я остаюсь человеком.

— Да я им за такое руки вырву! — взревела наконец женщина-гора. — По самые уши.

— Хорошая мысль, — подхватил я нужную нить разговора. — Но пока несвоевременная. Понимаешь, ну не готов я сейчас со всей Сантаниной ратью в открытую борьбу вступать, тем более в городе. Здесь она большую силу имеет. Давай лучше ты поможешь нам отсюда незаметненько выбраться, а сама пустишь стражу и скажешь, что это мы на тебя напали и заставили нам помогать.

— Заставили? — хмыкнула хозяюшка и продемонстрировала свой кулак.

— Ну заколдовали, какая разница, — выкрутился я. — Так, значит, черным ходом воспользоваться не удастся?

— Вряд ли. Да к тому же он не такой уж и черный, просто выводит на соседнюю улицу.

Наконец-то Селистена принесла солидную плошку медовухи. Чтобы не тратить времени даром и для поднятия духа, я принялся уничтожать ее содержимое.

Что мне особенно нравится в собаках, так это огромный язык. Я вообще до сих пор смутно понимаю, как он может поместиться во рту. Вместительность собачьего языка (при его рациональном использовании, конечно) значительно превышает размер самой большой ложки. Да что там ложки, он вполне поспорит с половником! Так вот именно с помощью языка я и отправил в мое исстрадавшееся тело этот божественный напиток. Кто бы знал, как за это время я истосковался по нему!

— Слушай, Матрен, а с соседями у тебя стены общие? — выдал я новую мысль, лишь только получил положенную порцию медового блаженства.

— В каком это смысле? — насторожилась Матрена.

— Ну, в смысле, может, я немного колдану, разметаю стеночку, и мы проскочим к соседям? По-любому, через них уйти будет проще.

Неожиданно для меня Едрена-Матрена зарделась словно маков цвет. Интересно, что это могло повергнуть железную бабу в такое вот состояние?

— Есть у меня соседи, — наконец созналась Матрена и покраснела еще больше.

Тут в дверь настойчиво забарабанили, — похоже, началось. Мой замечательный звоночек опасности звякнул в моей голове. Значит, время пока есть, однако лучше поспешить.

— Ну так что? — нетерпеливо спросил я хозяйку трактира.

Женщина-гора еще немного посомневалась, но, услышав особенно могучий удар в дверь, махнула рукой и решительно сказала:

— Да ладно, чего уж там, пошли.

Чего было «ладно там», я не понял, но в одно мгновение вся наша разношерстная компания рванула со всех ног и лап (у кого что было) за Матреной по лестнице на второй этаж. Уже выбегая из общего зала, я вспомнил о братьях:

— Эй, ребята, завязывайте там с медовухой, дело пахнет жареным!

Вместо ответа я услышал пьяное мычание из-за приоткрытой двери в кладовую. Время катастрофически убывало, но, предчувствуя неладное, я был вынужден задержаться.

Да, пожалуй, всё-таки зря Матрена разрешила братьям самим обслужить себя. Видимо, ребята не устояли перед соблазном и успели хлопнуть явно не по одному ковшичку.

— Значит, так! — рявкнул я на Фрола с Федором, возвращая их к жизни. — Руки в ноги, и за мной. И учтите, если вы от нас отстанете, то по прибытии домой я расскажу Кузьминичне, что вы нас бросили в трудную минуту. Надеюсь, вы понимаете, что она с вами сделает?

Судя по тому, как блуждающие улыбки в момент исчезли с лиц братьев, я, как обычно, попал в точку.

Попасть под руку разъяренной няньки они явно не хотели.

Далее братья развили такую скорость, что даже я на своих четырех лапах смог догнать их лишь тогда, когда они остановились у огромного (а у Матрены все было огромное) платяного шкафа.

— Ну и что это? — не понял я.

— Проша, — ласково проговорила хозяйка трактира и любовно погладила дверцу шкафа.

Так, мне еще только сумасшествия не хватало в такой момент.

— Ты что, рехнулась? Какой еще Проша? Это же шкаф!

— Это любовь, — сверкнула на меня глазом Матрена и толкнула дверцу.

Оказалось, рановато я записал Матрену в сумасшедшие. Шкаф был абсолютно пустой, а вместо задней стенки обнаружилась еще одна дверь.

— Ну ты даешь! — присвистывая от удивления пополам с восхищением, заметил я. — А там, как я понимаю, Проша?

— А что я, не женщина, что ли? — пробасила хозяйка и уперла пудовые кулаки в мощные бока.

— Конечно, женщина! — ответили мы все хором.

— Ну раз так, за мной! — скомандовала Матрена и первой бросилась в хитрый лаз.

Мы попали в небольшую комнатушку, сплошь заставленную какими-то ящиками и бочонками. Матрена не задержалась тут ни на мгновение и привычным движением руки отворила маленькую дверцу. А еще через минуту все мы смогли лицезреть ее любовь. Эта самая любовь при виде своей ненаглядной тут же повисла у нее на шее. Ответные объятия оказались такие страстные и мощные, что я всерьез озаботился здоровьем Проши.

Сам Проша — маленький, сухенький мужичок в белом переднике, весь перемазанный мукой, — явно был пекарем.

— Прошенька мой, — томно прошептала Матрена, похрустывая косточками своего обожаемого.

— Матрешенька моя, — не менее страстно ответил он.

— Кхе, кхе, — скромно напомнил я о нашем присутствии и немедленно получил подзатыльник от Селистены.

— За что?! — обиделся я.

— Не мешай им!

— Да ты что? Нам бежать надо!

— Успеем, — отрезала рыжая и с умилением уставилась на страстную пару.

Слава богам, совесть проснулась у самой Матрены, и она с явной неохотой отцепила от себя своего кондитера и аккуратно поставила его на пол. Он оказался немного помят, но тем не менее вполне цел.

— Матрена, нам пора, — опять влез я и снова схлопотал от романтически настроенной невесты.

— Собака говорит?! — открыл от удивления рот Проша.

— Это Даромир, я тебе о нем рассказывала, — быстренько представила меня хозяйка, и я кивнул лохматой головой. — Это Селистена, а это Шарик, я тебе о них тоже рассказывала.

В этот момент в комнату ввалились Фрол с Федором.

— Ну а этих пьяных обалдуев ты наверняка и так знаешь.

— Очень приятно, Прохор, — буркнул кондитер. Братья не сразу поняли, что происходит, а когда поняли — завелись:

— Ну, Проша!

— Ну, Матрена!

— Ну и конспираторы!

— Кто бы мог подумать!

На этот раз Матрена успокоила братьев уже не словами, а делом. Те в момент заткнулись, прижимая руками распухавшие на глазах уши. Что ни говори, а под удар Матрены я попасть бы не хотел.

Вдруг весь дом затрясся от мощного удара, — видимо, ратники приволокли таран.

— Что это? — испуганно вздрогнув, спросил пекарь.

— Долго рассказывать, Проня. Ты поможешь нам отсюда выбраться?

— Конечно! — ни секунды не раздумывая, согласился Прохор и, скинув фартук, бросился бегом по коридору. Как водится, вся наша компания последовала за ним.

Вот нравятся мне такие люди. Ни тебе дурацких вопросов, ни не менее дурацких истерик, всё коротко и ясно. Надо выбраться — пожалуйста, а уж потом можно разобраться — что, зачем и почему.

Надо признать, что Матренин полюбовник уж постарался, причем вывел нас даже не через свой дом, а через какой-то длинный подвал. В результате мы оказались в квартале от трактира Едрены-Матрены, на вполне тихой улочке.

На свободе, вместо того чтобы проститься с нами, хозяйка принялась прощаться со своим благоверным:

— Смотри тут! Ты меня знаешь, если узнаю, что без меня к Нюрке-торговке бегал, то лучше утопись сам.

— Конечно, мой птенчик! — не стал возражать Проша и, ловко подпрыгнув, умудрился запечатлеть на мощном челе страстный поцелуй.

— Стой спокойно, когда я с тобой разговариваю! — осадила его Матрена. — Когда закончу, сама поцелую.

— Хорошо, рыбонька моя.

— На чем это я остановилась? Ах да, стало быть, лучше сам утопишься.

— Конечно, ягодка моя.

— За хозяйством моим присмотри. Эти головорезы наверняка дверь сломают, так поставь новую. Да смотри не скупись, закажи хорошую.

— Будет сделано!

— Ну вроде всё, — поскрипев напоследок мозгами, выдала хозяйка, — прощевай, что ли?

С этими словами Матрена бережно приподняла своего мужичка и поцеловала его с таким жаром, что Фрол с Федором аж присвистнули от восторга. Правда, предварительно отойдя на солидное расстояние и на всякий случай прикрыв уши.

Всё на белом свете рано или поздно кончается. Кончились и эти пламенные объятия. Проша кивнул нам и скрылся в подвале.

— Ну, ребята, пошли, что ли? — как ни в чем не бывало сказала хозяюшка трактира.

— Матрена, погоди, — остановила ее Селистена, опираясь на мой посох. — Тебе не кажется, что ты должна вернуться?

— Не кажется. И потом, я никому ничего не должна.

— Возвращайся, — не остался в стороне и я, чувствуя, что укушенное время подходит к концу. — Они ведь трактир разнесут.

— Не разнесут, — отмахнулась Матрена. — У меня там всё крепкое. Да и поостерегутся, чай, меня в городе каждый знает, не захотят по сопатке схлопотать по моем возвращении.

«Пожалуй, действительно побоятся», — мелькнуло у меня в голове. Но сдаваться я не собирался.

— Ну скажи на милость, за-ради чего ты хочешь бросить хозяйство и отправиться в опасный путь?

Ответила она не сразу. Вначале огляделась вокруг, потом вздохнула и уже после этого заговорила:

— Да засиделась я что-то в городе, скучно мне стало. Захотелось перед уходом на покой вспомнить былые годы и тряхнуть стариной.

Вообще-то в том, что Матрена не всю жизнь была хозяйкой трактира, пусть и самого лучшего, я и не сомневался. Уж больно у нее вольная душа, а такую не запереть в четырех стенах.

— Матрешенька, ты не думай, мы и без твоей помощи справимся.

— Не справитесь.

— Это почему же? — возмутился я.

— Ну для начала, потому что ты сейчас не в самой лучшей своей форме из-за этого твоего рыжего чудовища.

Селистенка по привычке решила было возмутиться, но вовремя вспомнила о Золотухе и передумала.

— А потом, стража наверняка перекрыла все выходы из города, так что без меня вам точно не обойтись.

Раздумывал я не больше мгновения. В конце концов, кто я такой, чтобы запрещать хорошему человеку ввязаться в захватывающее приключение? Она взрослая, даже скажем чересчур взрослая, так что вполне может решать сама. Пусть ее Проша останавливает.

Так что когда моя новая сущность, уже практически вырвавшаяся на свободу, попыталась вставить свое слово и решительно отказать Матрене, я собрал всю свою волю в кулак и из последних сил молвил:

— Ладно, будь по-твоему. И что ты предлагаешь?

Женщина-гора, вмиг повеселев, вместо ответа махнула рукой, и наш новый план действий мы слушали уже на ходу. Судя по всему, вызванные нами беспорядки прокатились по всему городу, поэтому народу на улице практически не было. Бабы отводили душу в центре города, а мужики притаились по домам, чтобы не попасть под руку праведного гнева.

— Все городские ворота наверняка перекрыты. Будем выбираться по реке.

— Вплавь, что ли? — с опаской спросил Фрол и схлопотал несильную затрещину.

— Не перебивай старших. На ладье, дурень!

— А ладью откуда возьмем? — не выдержал и вмешался Федор, сполна получив и свою долю.

— Угоним, откуда еще?

Я, наученный горьким опытом братьев, промолчал. Вся моя сущность уже вернулась в миролюбивое состояние кормящей матери, так что я вообще слабо понимал, куда и, главное, зачем мы несемся по узким улочкам Кипеж-града. Не лучше было бы пойти в княжеский дворец и попытаться договориться с Сантаной мирным способом. Она же женщина, должна понять, что поступает нехорошо.

— А если на пирсе не будет ни одной купеческой ладьи? — после некоторой паузы наконец задала свой законный вопрос Селистена, справедливо полагая, что ей физическое наказание не грозит.

— Так нам и не нужны купеческие лоханки, — хмыкнула Матрена, с трудом вписываясь в очередной поворот, — мы угоним княжескую ладью.

От неожиданности я даже споткнулся, и если бы не верное, крепкое плечо Шарика, то наверняка растянулся бы в пыли. Эх, повезло Золотухе, какого заботливого кобеля себе отхватила!

— Слушай, а не слишком ли это лихо? — высказал общие сомнения я, когда восстановил сбитое дыхание.

— Уж чья бы собака рычала, а твоя молчала! Сам-то хорош — пробрался во дворец, нанес личное оскорбление княгине, нагло бежал, спровоцировал в городе беспорядки, оказал сопротивление ратникам при исполнении обязанностей, а теперь о такой мелочи задумывается.

О боги, неужели и вправду всё так плохо? Наверное, Матрена всё-таки немного преувеличивает. Но, во всяком случае, в одном она права: захват и угон княжеской ладьи не сделает погоды в моем послужном списке. Да и что-то мне подсказывает, что приговор мне уже вынесен Сантаной заочно, и не за все мои шалости, а за созерцание безобидного шрама. Хотя не такой уж он и безобидный, а вполне даже обаятельный. Ох, где же это я слышал про шрам вкупе с зелеными глазами? Нет, не помню.

— «Я увяз, как пчела в сиропе, и не выбраться мне уже, тонкий шрам на прекрасной попе — рваная рана в моей душе…» — еле слышно напел я.

— Еще раз услышу, голову откручу, — спокойненько и абсолютно буднично предупредила Селистена. Оказывается, напел я не очень тихо.

— За любовь к искусству? Не посмеешь.

— Почему же за любовь? — искренне удивилась солнечная. — За то, чтобы не пялился куда не следует.

— Это роковая случайность!

— Да, вполне может стать для тебя роковой, — всё тем же тоном согласилась Селистена, — если хоть раз услышу про этот шрам.

Я уже хотел обидеться, чтобы наглядно проиллюстрировать всю абсурдность обвинения, но не успел. Благодаря удивительному чутью Матрены и ее знанию города мы миновали все патрули и выбрались к Пижке, небольшой, но полноводной речке, на которой и стоял Кипеж-град.

Три года назад, во время моих прошлых похождений, я бывал на пристани. Именно там я впервые увидел черного колдуна Гордобора и его мелкого, но весьма шустрого и опасного слугу, оборотня Филина. Ох и деньки были! Под личиной Шарика я был напрочь лишен ненужных комплексов и глупых условностей. Правда, вот с колдовством у меня тогда возникали проблемы. Не то чтобы я не мог колдовать вообще, просто не мог колдовать правильно. Для полноценного процесса мне не хватало банальных человеческих рук.

С тех пор много воды утекло, и за три года усердной учебы в «Кедровом скиту» я достиг новых высот колдовства и вполне могу обходиться без помощи рук. Зато сейчас я угодил в другую крайность. Я насквозь пропитался миролюбивым и рассудительным нравом Золотухи и вдовесок получил ее сомнительные пристрастия в кулинарии.

Именно мое новое, ненавистное миролюбие и не позволило мне принять план, который с ходу предложила Матрена. А предложение у нее было очень даже разумное (на взгляд Даромира, а не Золотухи): подкрасться незаметно поближе и, пока команда не очухалась, легонечко вывести ее из строя подручными средствами, как то: оглобля, старое весло или пудовый кулак хозяйки трактира.

Будучи Даромиром, такой чудесный план я принял бы на ура, но блохи кусать меня не собирались, и мне нечего было противопоставить занудству Золотухи. А мое новое естество категорически сопротивлялось тайному нападению и предпочитало дурацкий и часто бесполезный процесс переговоров. Я аж сам взвыл (где-то в глубине души), когда настоял на том, чтобы вначале попробовать решить нашу проблему мирным путем. И зачем только меня все послушались? Ведь знали же, что я не в себе!

Как бы то ни было, но на переговоры отправилась Селистена вместе со мной, а вся наша остальная компания притаилась невдалеке. По моему изначально провальному плану мы намеревались подойти к капитану, и Селистена (я же собака и говорить вслух до поры до времени не имею права), как дочка премьер-боярина, должна была объяснить, что Сантана враг и нам просто необходимо как можно быстрее выбраться из города, дабы отыскать Бодуна, промыть ему мозги и срочно вернуть на закачавшийся трон.

И как мне удалось пропихнуть такой план при голосовании, ума не приложу. Да за такое меня надо было сразу к стенке поставить и тут же прибить по законам военного времени как пособника врага. К моему сожалению, мой дар красноречия остался при мне, и пользовался я им беззастенчиво.

Ко всему прочему, звонок опасности надрывался в моей голове во всю свою силу. Моя новая сущность умудрилась проигнорировать и это. Ну как же, мы же теперь шибко умные и считаем, что для цивилизованного человека лучшим оружием являются доброе слово и веские аргументы в споре. Лично я раньше считал, что противника надо вначале замочить, а уже потом предъявлять эти самые аргументы. К сожалению, у Золотухи на этот счет были другие мысли.

План разлетелся вдребезги с самого начала, так сказать, на подступах. Как только мы появились на пирсе, вся команда поднялась по тревоге и ощетинилась на нас копьями и мечами. Но даже после этого я ухитрился убедить Селистену, что обычным словом можно добиться очень многого и добрая воля прочнее любой закаленной стали. В общем, опять наплел какой-то бред, а моя мелкая умудрилась поддаться на такую провокацию.

Когда Селистена нетвердым голосом всё-таки начала вразумлять заблудших овец, мы оказались в полном окружении вооруженных до зубов ратников. От такого грубого отношения к женщине и собаке я стал тихо сатанеть, причем без всякого укуса блохи. Тут уже было не до условностей, так как на карту была поставлена жизнь моего любимого человека, моя и соответственно Золотухи.

Капитан грубым голосом заявил, что имеет личный приказ княгини задержать и доставить во дворец Селистену и любого, кто будет находиться рядом с ней. От такой перспективы гневно завибрировала даже смирная Золотуха, а ее мышцы призывно заиграли в ожидании хорошей драки.

Колдовать без особой необходимости я не собирался, ведь известный всему городу колдун Даромир в настоящее время находится в темнице. Главное, чтобы в грядущей потасовке не пострадала моя солнечная. Если с ее очаровательной головки упадет хоть один рыжий волосок, я этого не прощу ни себе, ни тем более подружке Шарика.

Сигналом к развязке послужил зычный бас Матрены. Мудрая женщина, как оказалось, не до конца поверила в перспективу разобраться миром, всё-таки прихватила с собой оглоблю и, воспользовавшись тем, что мы отвлекли на себя стражу, смогла подойти незамеченной. Естественно, рядом с ней находились верный Шарик и неразлучные братья. Конечно, Фрол и Федор тоже были под влиянием чар Сантаны, но бросить в беде Селистену не посмели. Да и гнева Кузьминичны они боялись больше, чем княгини.

— Маленьких обижаете? — пробасила женщина-гора и с разворота отправила освежиться в речку пяток ратников.

Если бы я за мгновение до этого не сшиб с ног Селистену, то наверняка досталось бы и ей. В общем-то я Матрену не виню, времени на сортировку по принципу «свой-чужой» у нее не было.

А дальше была чудесная заварушка. Как же я соскучился по такой простой молодецкой забаве! Отвести душу мне не помешала даже шкура кормящей матери, видимо, всё-таки мои собственные инстинкты в критической обстановке оказались сильнее. Я даже не применил ни одного боевого заклинания. В ход пошли только зубы, когти и быстрота движений. В паре с Шариком мы завертели на палубе такую карусель, что ратники сразу забыли о нападении. Главное для них было сохранить отдельные части тела в целости и сохранности. Но как бы они ни старались, наши зубы неизменно смыкались то на запястье, то на ноге, а то… Ну, в общем, там было за что кусать.

Матрена сломала свою оглоблю при первом же ударе, но вполне обошлась кулаками. Оно и к лучшему: в пылу свалки я видел, как под ее ручной молот один раз чуть не попал Фрол. Хорошо еще, что получил он вскользячку и отделался только легким испугом и временным заиканием.

Братья также оказались на высоте и ловко пресекали попытки капитана послать за помощью. В общем, повеселились мы на славу. В результате такого нашего общения минут через десять вся команда княжеской ладьи была выведена из строя, деморализована и заперта в старом соляном складе тут же, на пирсе.

На борт в честном бою отбитого транспортного средства мы поднялись довольные и счастливые. Хотя нет, недовольной оказалась только Селистена. Дело в том, что в самом начале, когда я сшиб ее с ног, она закатилась под лавку, запуталась в сложенной там сети и не смогла выбраться оттуда до самого конца веселья. Из-за этого рыжая была не в себе. Из нее так и перла энергия, не нашедшая до сих пор выхода. Пришлось клятвенно пообещать, что в следующий раз мы ни за что не начнем драку, пока не убедимся, что она готова в ней поучаствовать. Получив такое заверение, мелкая немного успокоилась и даже потрепала меня за ухом.

Мы быстренько осмотрели ладью, проверили запас провизии, воды и остались вполне удовлетворены увиденным. Данного запаса нам хватит надолго, главное, чтобы блохи кусали почаще.

— Ну, Даромир, командуй, — наконец благословила меня Селистена.

Ну вот, опять я. Не скрою, командовать я, конечно, могу, люблю и умею, но, правда, только на твердой земле. Вода, знаете ли, профессионалов любит, впрочем, как и суша. Может, капитана со склада вытащить, перевязать и, немного стимулируя клыками, заставить встать к штурвалу?

Помощь пришла, откуда ее не ждал.

— Ну что, будем отплывать или как? — загрохотал бас Матрены.

— Конечно, будем, только вот я не знаю как.

— Ну так спроси меня, я знаю.

— Ты?!

— А что тут такого? — хмыкнула Матрена. — У меня покойный муж был в городе первым кормщиком. Да я и сама в этом деле кое-что смыслю.

От радости я даже подпрыгнул и выразил, как мог, свой восторг, то есть лизнул хозяйку трактира в щеку.

— Значит, так! — командирским голосом озвучил я свои мысли. — На время водного путешествия все свои полномочия я передаю капитану нашей ладьи, несравненной Едрене-Матрене. Слушаться ее как мать родную, то есть как меня.

Команда у нас была сплоченная, так что никаких возражений не последовало, и уже через пять минут мы на всех парусах покинули Кипеж-град.

Справная всё-таки ладья у Бодуна, так и летит по волнам, подгоняемая попутным ветром. Матрена и вправду оказалась заправским шкипером и довольно ловко обращалась с рулем. Под ее чутким руководством и Фрол с Федором вскоре стали вполне сносно ворочать снасти. Уж не знаю, как ей это удалось, но братья носились по суденышку, словно два пескаря на мелководье. То ли дар убеждения помог, то ли пудовый кулак, но в любом случае ребята легко обошлись как без моей помощи, так и без Селистены с Шариком. В общем-то оно и правильно. Шарик тросы вязать и по мачте лазить не умеет, детский, тяжелый труд также не приветствуется, а мне такой ерундой не положено заниматься по моему статусу. Разве только посредством несложного заклинания вызвал небольшой попутный ветерок, чтобы ребята с веслами не возились и сконцентрировались на парусе.

Наш маршрут мы согласовали, как только город скрылся за кормой. Оказалось, что почти половину задуманной операции по перехвату Бодуна мы сможем осуществить, качаясь на волнах. Селистена что-то долго объясняла мне и Матрене, где мы намерены встретиться с князем, тыкая пальчиком в карту. Надо признать, что тут наш шкипер оказался значительно внимательнее меня, оно и неудивительно. Ей надо ладью вести, еду готовить, братьев строить, а на меня возложена миссия по общему руководству предприятием, а для этого достаточно умело распределить обязанности между подчиненными и не забивать голову названиями захудалых населенных пунктов и деревень. Главное я для себя уяснил — это то, что Бодуна нам перехватить вполне по силам, а остальное уже ерунда, моя команда справится.

…Не занятые в непосредственном управлении судном расположились в сторонке, чтобы не мешать действиям команды и соответственно не раздражать их своим бездельем. Я, как водится, прильнул поближе к невесте и предоставил в ее полное распоряжение свою чудесную рыжую шерсть. Уж коли нельзя получать человеческие удовольствия, то уж собачьи я намерен вытрясти по полной программе. Шарик тоже, в свою очередь, хотел прижаться ко мне поближе, но получил решительный отпор с моей стороны и был вынужден расположиться чуть поодаль.

Солнце, свежий речной воздух и ласковые руки Селистены конечно же сделали свое дело, и я задремал, лишь изредка меняя позу и тем самым подставляя боярышне другой бок для законной порции ласки.

Эх, ну когдаже мы свадьбу сыграем? Так всё хорошо начиналось, и на тебе, влезла противная Сантана со своими кознями. Видать, такая судьба мне на роду написана — бегать в собачьей шкуре по лесам, а не нежиться с законной супругой в не менее законной кровати. Вот такой я оригинал.

Тут сквозь дрему звякнул мой колокольчик опасности. Звякнул и замер на полузвуке в некотором недоумении. Я с сожалением выбрался из объятий Селистены и, поставив лапы на перила, внимательно стал всматриваться в пробегающий перед глазами пейзаж. Рядом со мной пристроились Селистена и вездесущий Шарик.

Пейзаж, к слову, был совершенно обычным. Нет, конечно, очень красивым, живописным и прочее, но, так сказать, стандартным. Березки, заливные луга и заросли осоки. Места, абсолютно непригодные для засады. Может, где-то тут нечисть притаилась? Хотя тоже вряд ли, она при дневном свете нападать не решается, у нее, знаете ли, на солнечные лучи стойкая аллергия. Так какого же лешего колокольчик так себя ведет?

«Звя…» — опять раздалось в моей голове. Странно это всё как-то, необычно. Помнится, так мое врожденное чувство опасности реагировало только на представителей нестандартной нечисти, а именно на парочку луговых спиногрызов, во время моих прошлых похождений. Но это было давно, совершенно в другом месте, и уж тем более не так близко от города. Ну не любят общество эти вымирающие виды нечисти, и на то у них есть весьма веские причины.

Дело тут в том, что еще в незапамятные времена от монолитных рядов нечисти вдруг откололась небольшая стайка луговых спиногрызов. Эти уникумы заявили, что больше не намерены творить зло, и решительно порвали с темным прошлым. Надо ли говорить, что остальная братия отнеслась к отщепенцам без всякого восторга и принялась по мере возможности уничтожать бывших родственничков.

Отношения с людьми у них тоже не сложились. Поначалу луговые сами выходили к людям и с присущим только им смирением пытались доказать, что они теперь хорошие и хотят жить рядом с человеком в любви и гармонии. Так как гармония на земле, видимо, еще не настала, то, как правило, их встречали с топорами, вилами и разведенным костром.

После такого поворота событий они были вынуждены покинуть места своего обычного обитания и переселиться подальше от сородичей и не менее опасных людей. Пребывая в вынужденном уединении, луговые спиногрызы очень страдали, но упорно продолжали видеть в окружающем мире только хорошее и надеялись на лучшее.

Еще одно качество (кроме хронической любви к ближнему), присущее только этому подвиду нечисти, — это не менее запущенное, навязчивое стремление слагать оды, баллады и прочие стихотворные произведения. Причем размер их виршей был ограничен только фантазией и способностями авторов, а, следовательно, границ не имел.

Одной странной парочке луговых спиногрызов (я их уже упоминал) я и обязан своей славой. Нет, конечно, подвиги я совершаю сам, оно как-то сподручнее, но вот так качественно представить народу своего героя (то есть себя) у меня вряд ли бы получилось. А теперь в сносной стихотворной форме, красочной и яркой, все мои похождения можно услышать в любом трактире Кипеж-града. Да вы помните: «О великий Даромир, победитель темных сил, нечисть храбро победил, о тебе узнал весь мир!» И это, естественно, только припев. Ввиду своей врожденной скромности и отсутствия свободного времени остальные куплеты напоминать не буду. Тем более что их не меньше двух сотен. И когда я только успел столько подвигов натворить?

«Звяк, звя…» — опять раздалось у меня в голове, и вдруг в зарослях осоки на берегу появилась лохматая голова лугового спиногрыза. Дальше — больше, тут же показался второй спиногрыз и, ничуть не прячась, призывно замахал своими лапками. Сомнений быть не может — это старые знакомые Тинки и Винки, и откуда они только здесь взялись?

— Матрена, давай к берегу! — вздохнув, крикнул я нашему шкиперу.

— Это на кой?

— Приятелей встретил.

Хозяйка трактира внимательно посмотрела на берег и в ужасе выпучила глаза:

— Так это же нечисть!

— Это необычная нечисть, — вступилась за луговых Селистена, также неплохо их знавшая.

— Нечисть всегда остается нечистью! — отрезала Матрена.

— Они… как бы это сказать, — замялся я, тщательно подбирая слова, — нестандартные, в общем, на людей не нападают.

— И потом, именно благодаря этой парочке твой трактир пользуется такой популярностью, — опять влезла Селистена.

Я уже поднял шерсть на загривке и набрал в легкие побольше воздуха, чтобы высказать всё свое возмущение такой постановкой вопроса, но рыжая вовремя опомнилась.

— То есть благодаря им все узнали о подвигах Даромира, — поправилась она и ласково потрепала меня за ухо.

— Вот так-то лучше, — буркнул я, тут же успокаиваясь.

— Ну раз так, ладно, причалю, — с явной неохотой согласилась Матрена. — Но только под твою ответственность.

— Конечно, под мою, под чью же еще? — хмыкнул я.

Спустя пять минут Матрена отыскала подходящее место и причалила к берегу. Еще через минуту по опущенному трапу на борт взошли Тинки и Винки. С момента нашей последней встречи они несильно изменились. Разве только цветных ленточек и бантиков в лоснящейся шерсти поприбавилось, да еще, пожалуй, количество витиевато заплетенных косичек увеличилось.

Два представителя некондиционной нечисти торжественно вступили на палубу, осторожно цокая когтями, которые уже давно служили им только в качестве гребней для расчесывания меха. Цветочный аромат, неизменный спутник луговых, тут же окутал нас со всех сторон.

— Здравствуйте, многоуважаемые путешественники! — обратились к нам Тинки и Винки, помахивая огромными ресницами и сияя чистейшими васильковыми глазами. — Здравствуйте, несравненная Селистена Антиповна, здравствуйте, спутники великого колдуна.

Все присутствующие осторожно кивнули. Исключение составила только боярышня, которая приветливо улыбнулась нечисти и помахала ладошкой.

— Нам стало известно, что здесь находится великий и прекрасный Даромир.

Селистена саркастически хмыкнула и тут же получила хвостом по месту, на котором у Сантаны находится шрам.

— И мы хотели бы предстать пред его очами. — С этими словами Тинки и Винки повернулись к Шарику и учтиво поклонились.

Пес от такого к себе внимания очень смутился и даже покраснел, несмотря на обилие растительности на морде. Я поначалу также удивился, но потом вспомнил, что именно в его шкуре меня видели луговые спиногрызы во время нашей прошлой встречи. Ну что ж, посмотрим, узнают ли они меня в моем новом обличье.

— Многоуважаемый Даромир, не могли бы вы…

Тинки осекся на полуслове и внимательно стал всматриваться в и без того смущенного Шарика. Наконец луговые переглянулись, и на этот раз взял слово Винки:

— О, я так понимаю, что это не Даромир. — Селистена опять не удержалась и крякнула. На этот раз она получила уже сильнее. Благо хвост у Золотухи был весьма внушительного размера, а пользоваться этим собачьим атрибутом я научился хорошо.

— Но мы не могли ошибиться! — не унимался Винки. — Даромир находится тут, мы его чуем и чувствуем.

Тинки и Винки начали изучать присутствующих своими огромными васильковыми глазами. Когда их взоры остановились на Золотухе (ну то есть на мне, конечно), я понял, что раскрыт, и перестал запираться.

— Привет, ребята! Как жизнь молодая? — Луговые расплылись в блаженной улыбке и трепетным голосом продолжили:

— О великий, прекрасный…

Конечно, я люблю, когда перечисляют мои качества, но сейчас поспешил прервать зверят, не то со своим красноречием они могли бы перечислять их до вечера.

— Стоп! — потребовал я таким тоном, на который только был способен в шкуре Золотухи. Получилось, конечно, не так эффектно, как задумывалось, но тем не менее результат был достигнут — спиногрызы замолчали. — Значит, так, я ваши штучки знаю, и давайте договоримся сразу: или вы начнете говорить нормальным языком, или будем прощаться.

Тинки и Винки захлопали своими ресницами с такой скоростью, что до нас долетел легкий ветерок.

— Мы не смеем обращаться к великому колдуну, его возлюбленной, к его верному четверолапому другу, — Шарик опять зарделся как маков цвет, — могучей воительнице, — Матрена икнула от неожиданности, — и славным воинам без соответствующего благоговения.

Из перечисленных персонажей не смутились только Фрол с Федором. Да и с чего им было смущаться? Они и правда славные, да и воины неплохие.

— Смеете, смеете, — поддержала меня невеста. — Если не оставите этот высокопарный слог, у меня голова разболится или еще какая оказия произойдет. Вы же не хотите стать причиной болезни прекрасной возлюбленной великого колдуна?

— Что вы, что вы?! — замахали лапками луговые. — И в мыслях не было. Однако…

— Ну так как, прощаемся или здороваемся? — прервал я дискуссию.

Буря сомнений пронеслась на мордашках культурной недонечисти, прежде чем они ответили:

— Здороваемся.

— Вот и чудненько, — облегченно вздохнул я. — Стало быть, сейчас я вас быстренько представлю, после чего вы так же быстро поведаете нам, какого лешего вас сюда занесло.

— Лешего? — удивленно вскинул тонкую бровь Тинки.

— Мы с этим грубияном больше десяти лет как не встречались, — поддержал пару Винки.

— А еще от него очень плохо пахнет.

Со спиногрызами я решил не пререкаться, дабы сэкономить время. Мы же не на загородной прогулке, а находимся при исполнении важнейшего государственного задания, связанного с пресечением попытки государственного переворота и освобождением насильственно и незаконно удерживаемых пленных. А если добавить к этому тот фактик, что мы еще и угнали княжескую ладью, то можно с уверенностью сказать, что по нашему следу уже направлена погоня. Хорошо еще, что фора во времени у нас была значительная, да и догонять нас придется по берегу, а это солидный крюк. Но, как бы то ни было, расходовать драгоценное время на этих болтунов я не собирался.

— Это луговые спиногрызы, Тинки и Винки, — представил я зверят остальной команде. — Несмотря на то что они бывшая нечисть, ребята хорошие. В это, конечно, сложно поверить, но они совершенно безобидны и очень несчастны. Так что прошу любить и жаловать. — Глядя на то, как скривилась Матрена и с какой опаской смотрят на луговых ратники, я добавил: — Голову даю на отгрызание, что Тинки с Винки порвали со своим темным прошлым и уже много лет идут по нелегкой стезе полнейшего исправления.

— И я за них ручаюсь. — Селистена также не осталась в стороне от защиты прав исчезающих видов нечисти.

— Ну если и ты тоже… — протянула женщина-гора. — Тогда я Едрена-Матрена, а эти два субчика — ратники премьер-боярина Антипа, Фрол и Федор.

Луговые опять восторженно захлопали ресницами.

— Нам очень приятно, мы именно так вас и представляли.

Еще бы не представляли! Ведь именно я в свое время в точности описал луговым и Матрену, и братьев. Причем описание было настолько яркое, что и они вошли в великое эпическое повествование о моих прошлых подвигах. Матрена это использовала в коммерческих целях, а Фрол с Федором стали самыми известными на всю округу ратниками.

— Мы хотели бы засвидетельствовать… — продолжили гнуть свое Тинки и Винки, но тут сказала свое веское и очень громкое слово Матрена:

— Некогда нам тут свидетельствовать, того и гляди, обвиняемыми сделаемся. Так что быстро отвечайте на вопрос Даромира: какого вы тут делаете?

От такого напора дети любви и полевых цветов выстроились перед Матреной в струнку. Хорошо еще она дурно пахнущего лешего не вспомнила.

Говорили спиногрызы негромко, но очень старательно выговаривая каждое слово. Друг друга не перебивали, а, наоборот, закончив мысль, еле заметным жестом лохматой лапки предлагали высказатьса компаньону. Было видно, что простой слог дается им плохо, да и к тому же налицо было явное волнение.

— После того как нам посчастливилось встретить вас, уважаемый Даромир, и вас, прекрасная Селистена, мы не спали и не ели несколько дней.

— Да, мы день и ночь сочиняли оду в честь ваших великих подвигов, лишь изредка отвлекаясь, чтобы умыться и причесаться.

— По разным источникам, к нам стекались все известия о ваших новых победах. Наконец нам стало известно, что вы одержали победу над оборотнем и черным колдуном. Именно этой сценой мы и закончили свое повествование.

Конечно, это было не совсем правдой. Колдуна Гордобора завалил Серогор, но перебивать и без того трясущихся от волнения луговых спиногрызов я не стал.

— Вообще-то мы собирались закончить свое повествование свадьбой, но Даромир предпочел отложить ее, уединился и продолжил обучение в «Кедровом скиту».

— Такая поразительная скромность тронула до глубины души. И тут нам стало ясно, что повествование о великом Даромире обязательно надо продолжить и донести до всего народа.

— Правильно, герои не должны быть в тени их менее удачливых, но более нескромных коллег.

Хорошо излагают, ведь в самую точку попали! Вечно так: кто-то подвигов насовершает, врагов всех изведет, но из скромности промолчит, и имя его останется неизвестным широкому кругу общественности, а это для героя обидно. Или, наоборот, какой-нибудь прохвост прихлопнет зазевавшуюся пакость и примется на весь мир трубить о своих заслугах. Толпа у нас говорунов любит, глядишь, а он уже народный любимец.

Сущность Золотухи, которая всё больше становилась моей собственной (конечно, в неукушенном состоянии), пыталась нагло возражать мне и цинично напоминать про какую-то скромность, но эта провокация была задушена в зародыше.

— Всё оставшееся время мы посвятили распространению нашего произведения, посвященного подвигам Даромира. Все должны были узнать, кому именно обязаны избавлением от черного колдуна и его слуги-оборотня.

Тут меня, конечно, берут некоторые сомнения. Скорее всего, дело не в пропаганде даромировского образа жизни, а исключительно в желании пропихнуть свою поэмку в свет. Ну что ж, это их законное право. А если представить, с какими сложностями зверятам наверняка пришлось столкнуться, когда они несли правду в народ, то остается только мысленно похлопать в ладоши Тинки, Винки и их настойчивости. Подчеркиваю, только мысленно, а то слишком возгордятся.

— Дальше три года мы скучали, — с душераздирающим вздохом поведал Тинки. — Труд всей нашей жизни был закончен, а новых подвигов вы не совершали.

— И вот совсем недавно узнали, что вы вернулись. Мы нисколько не сомневались, что вы опять приметесь за старое, и со всех лап бросились в город.

— Ждать пришлось недолго. Самым сложным оказалось вычислить, откуда вы будете удирать на этот раз.

— Отступать, — машинально поправил я.

— Ой, простите, конечно же отступать. Но теперь самое страшное позади, мы рядом с вами и готовы и впредь оставаться верными летописцами.

— Если мы будем в гуще событий, то сказание получится еще более красочное и яркое.

— Вы не волнуйтесь, мы не причиним вам ровным счетом никаких хлопот. Будем сидеть где-нибудь в уголочке и слагать новую песнь о ваших подвигах. И нам ничего не надо… — Винки замялся, прокашлялся от волнения и выдавил из себя: — Разве только малюсенький кусочек сыра.

— Но каждый день, — вставил свой слово Тинки и покраснел от такой неслыханной наглости. Что поделаешь, сыр — это единственная вещь на свете, ради которой луговые спиногрызы могут пойти на нарушение этикета.

Послушайте, и откуда они могли знать, что я опять ввяжусь в историю? Я же, между прочим, в городе вести себя собирался смирно, степенно, согласно новому имиджу. И только коварная Сантана вынудила меня взяться за старое и показать, кто тут главный колдун в округе. Пока, конечно, мне этого не удалось, но как говорится в народной пословице: цыплят по осени считают. И этой осенью подсчетами займется именно Даромир.

Никаких возражений против присоединения к нашей и без того своеобразной компании луговых спиногрызов я не имел. И правда, не век же им по полям прятаться, пусть хоть мир посмотрят. Золотухина сущность окончательно взяла верх, и я моментально разнюнился.

Бедные, несчастные зверушки, они любят весь мир, а их никто. Мало того что не любят, но еще и при первом случае норовят проредить их увядающий род. Да как же я смею так безответственно относиться к уникальному виду нестандартной нечисти? Ведь знаю точно, что наше путешествие будет связано с опасностью. За нами наверняка погоня, впереди, скорее всего, будет засада, дать гарантии полной безопасности я не могу. Так какое же я имею право тащить этих милых очаровашек с васильковыми глазами с собой?!

От всего этого бреда, внезапно народившегося в моей многострадальной голове, я окончательно перестал сопротивляться нападкам Золотухиной сущности и поднял лапы, признавая свое полное поражение. Ну почему у нее так мало блох?!

— Я не могу взять вас с собой, — голосом, полным материнской любви и заботы, молвил я.

— Почему? — искренне удивились спиногрызы и остальные члены нашей команды.

— Да как вы не понимаете? Им вместе с нами будет угрожать опасность! Если с такими маленькими в пути что-то случится, я себе этого никогда не прощу.

— Уважаемый Даромир, — начал Тинки, чуть не плача от обиды. — Ради правды и искусства мы готовы пойти на этот минимальный риск.

Я хотел было ответить очередным резким отказом, но в моей голове раздался знакомый голосочек:

— Ты чего ребят обижаешь? Они не переживут отказа, пусть с нами идут.

— Вот от тебя такого легкомыслия я не ожидал! — возмутился я. — Они же могут погибнуть!

— А я не ожидала от тебя такого занудства! — фыркнула невестушка. — Помнится, раньше ты таким не был.

— Я не занудный, а рассудительный, — огрызнулся я, — нельзя совершать поступки, пока не просчитаешь, к нему они могут привести.

Судя по тому, как округлились глаза Селистены и приоткрылся ее рот, на этот раз я переплюнул сам себя. И откуда только такие бредовые мысли могут возникать в моей голове?! Это у меня-то, человека, который всю свою сознательную (и несознательную тоже) жизнь поступал с точностью до наоборот? Никогда не прощу Золотухе, что она довела меня до такого состояния.

— Мы даже можем отказаться от сыра, — подозрительно шмыгая лохматым носиком, еле слышно проговорил Тинки.

— И обязуемся ежедневно обеспечивать вас свежей крольчатиной.

Это был удар ниже пояса. Как и следовало ожидать, в моей голове тут же прорезалась Селистена:

— Даромир!

— Что, любимая?

— Ты что, и после этого запретишь им следовать с нами?

— Да пойми ты, это слишком опасно.

— Запретишь или нет?

— Запрещу.

— Даже если я тебя очень попрошу?

При этом моя невеста улыбнулась мне такой обольстительной улыбкой, что у меня мурашки побежали по спине. Эх, лучше бы блохи побежали, я бы не маялся дурью. Но домашние насекомые мои мольбы игнорировали, и меня всё больше и больше засасывала Золотухина сущность.

— Ты ведешь себя как маленькая, пора бы и повзрослеть.

Селистена вспыхнула, надула губки, вздернула носик и, вложив в голос всё свое скрытое ехидство, ответила:

— Как же мне не хватает старого Даромира.

Эх, солнышко, если бы ты только знала, как я сам по себе соскучился! Ну почему я не вселился, как и раньше, в Шарика? Сейчас был бы нормальным человеком.

— Нет! — отрезал я уже вслух, стараясь не смотреть на то, как васильковые глаза наливаются огромными слезами, а обладательница конопатого носика надула щеки. — Значит, так, Селистена сейчас вас накормит, даст с собой припасов, и прощайте.

После такого приговора мохнатые не выдержали и разрыдались. Вы когда-нибудь видели, как рыдают луговые спиногрызы? Вот лучше бы и я не видел. Два представителя самой нестандартной нечисти на свете встали на задние лапы, обнялись и разразились таким ревом, что равнодушным мог остаться разве что камень. Слезы размером с крупный горох выкатывались из васильковых глаз, пробегали по ухоженной шерсти и со звоном падали на палубу.

Мое материнское сердце готово уже было разорваться, но, к счастью, его опередила блоха, которая укусила меня где-то в районе лопатки. Уф, ну наконец-то! Теперь можно некоторое время побыть самим собой.

Наверное, с моим внешним обликом в этот момент тоже что-то произошло, и первым среагировал, конечно, маленький милый человечек с рыжими волосами. Она бросилась ко мне, сладко чмокнула в нос и ласково потрепала за ухом.

— С возвращением, — мурлыкнула она мне на ухо. — Стыдно признаться, но я по тебе скучала.

— Я тоже! — не остался я в долгу, и лизнул ее в щеку.

Ладно, время дорого, первым делом надо успокоить некондиционных.

— Так, ребята, — по-деловому начал я, с сожалением отстраняясь от Селистены. — Прекращайте рыдать, и добро пожаловать в нашу славную компанию. Оставайтесь с нами сколько хотите. Только уж при встрече с людьми будьте любезны спрятаться. Вряд ли мне поверят на слово, что вы хоть и нечисть, но добрые.

Тинки и Винки, глотая слезы, уставились на меня, удивленно помахивая ресницами.

— Не обращайте внимания, со мной это в последнее время часто случается. Издержки моего колдовства и женского любопытства. Кстати, у вас блох лишних случайно не завалялось? А то я возьму всех, так сказать, оптом.

— Н-нет, — всё еще не придя в себя, пролепетал Тинки. — М-мы очень тщательно следим за своей шерстью.

— Жаль, — искренне посетовал я. — В данной ситуации это самая важная составляющая моей шкуры. Однако у нас не так много времени. Что вы там говорили про крольчатину?

— Мы обеспечим вас крольчатиной на всю дорогу, — еще не веря своему счастью, пролепетал Винки.

— А пару кроликов можем принести прямо сейчас, — подцакнул Тинки.

— Так чего же вы тут стоите?! Быстро на берег за добычей, через пять минут отходим!

Луговых словно ветром сдуло. Установленный норматив они перекрыли минимум вдвое. Вскоре, сидя на корме скользящей по волнам ладьи, я с удовольствием наслаждался милой моему взгляду картиной.

Матрена управляет судном, Фрол и Федор налаживают снасти, Селистена с горящими глазами готовит на жаровне рагу, спиногрызы с упоением смакуют сыр, Шарик лежит чуть в стороне и влюбленно смотрит на меня (то есть на Золотуху, конечно). В общем, все при деле, красота, да и только! К сожалению, вся эта прелесть ненадолго, непременно что-нибудь произойдет. Надеюсь, что в этот момент я буду в укушенном состоянии, а то мне от спокойствия и рассудительности Золотухи скоро совсем кисло станет.

Подгоняемые попутным колдовским ветром, мы двигались без остановки. Ночи стояли белые, так что мы даже отказались от ночного привала, тем более что на самой ладье были созданы все условия для приготовления пищи и вполне сносного отдыха. Хорошо, что мы угнали княжескую ладью, а не лоханку какого-нибудь купца. Всё это время наш шкипер в юбке героически провела за рулем, но долго это продолжаться не могло.

— Всё, я устала! — громоподобным басом оповестила нас Едрена-Матрена. — Хочу спать. Ну-ка, Фрол, марш к рулю.

Фрол, явно не горящий желанием стать шкипером, попытался отвертеться:

— А что сразу Фрол-то? Я управлять кораблем не умею, и вообще я человек сухопутный.

— Ничего, здесь река спокойная, держись по центру, и всего делов.

— Может, лучше пристанем к берегу? — не остался в стороне Федор.

— Нет, — отрезала Матрена. — Пока есть возможность, будем плыть, надо как можно дальше отойти от города.

— Но…

— Никаких «но»! Марш к рулю, оба. Вдвоем как-нибудь справитесь, а если что, разбудите. Даромир, присмотри за ними.

— Присмотрю, — буркнул я, сгоняя с себя дрему посредством тряски головы. Как известно всем собакам, нет лучшего средства от сонливости, чем хорошая встряска.

Очередные, но уже довольно вялые отговорки братьев нисколько не смутили Матрену, и она передала им управление. От осознания важности поставленной задачи те решили встать к рулю одновременно, таким образом разделив ответственность на двоих.

Спустя мгновение из оборудованной на корме небольшой каюты раздался богатырский храп. Интересно, и как это с ней пекарь Проша умудряется спать? Ну да ладно, это не моего ума дело, как-никак у них любовь.

Ладья уверенно рассекала носом воду. Оба брата вцепились в руль так, что от напряжения у них побелели пальцы. Ничего, ребята они ушлые, сдюжат. Тем более что Матрена обещала спать недолго.

Как контролировать действия братьев, я представлял смутно, поэтому просто напустил на себя важности пополам с ответственностью и, надувшись, словно лохматый индюк, перешел на нос судна, чтобы хотя бы заметить, если у нас возникнут проблемы с курсом. За мной тут же последовали Селистена и Шарик. Спиногрызов видно не было, наверное, опять направились в кладовую, поближе к запасам сыра.

Настроение у меня было прекрасное. До того как я отошел от укуса блохи и опять попал под влияние гастрономических вкусов Золотухи, я всё-таки успел налопаться крольчатины и поэтому сейчас с удовольствием ощущал тяжесть в животе.

Селистена также умяла весьма солидную порцию, но совсем по другим причинам. Она вообще начала исправлять свой извращенный вкус именно с этого продукта. До нашего знакомства и моей безобидной лжи она даже видеть мясо не могла (или не хотела). Эх, жаль, что у меня самого сейчас с головой проблемы, а то бы под моим чутким руководством, глядишь, к концу приключения освоили и другие мясные деликатесы. Ну да ладно, впереди у меня еще куча времени, не век же мне собакой, любящей молоко и творог, быть. Будет и на моей улице праздник.

Селистена стояла рядом и внимательно рассматривала мой посох. Как вы помните, я назначил ее главной по ношению моей колдовской гордости ввиду полного отсутствия рук.

— Красивый, — тихо проговорила она, поглаживая серебряную собачью голову.

— Ну так! — расплылся я в улыбке.

— А наконечник тоже серебряный?

— Да. Так что можно использовать как простое оружие против нечисти.

Селистена потрогала пальчиком наконечник и подивилась его остроте.

— А твой знаменитый гребень с собой? — поинтересовался я, хотя прекрасно знал ответ на этот вопрос. Уникальный в своем роде гребень, больше похожий на строенный кинжал с серебряными лезвиями, был гордостью боярышни. Именно им она умудрилась завалить вурдалака Беню Вийского. С того незапамятного события она никогда не расставалась с гребнем.

— А как же? — хмыкнула конопатая и продемонстрировала свое уникальное оружие.

Мы немного полюбовались массивным гребешком, после чего солнечная водрузила его обратно, в копну густых, рыжих волос. Серафима не обманула, за это время волосы Селистены вернули себе натуральный цвет, чем очень меня радовали. Конопушки также пробились к солнцу и обильно украшали мою мелкую. И как она только могла покуситься на такую прелесть? Хорошо еще, что ей достался уравновешенный и воспитанный жених вроде меня, а то другой, на моем месте, мог бы и свадьбу отложить.

— Знаешь, а у Шарика твой серебряный коготь остался.

Словно поняв, о чем речь, Шарик приподнял правую лапу и продемонстрировал сверкающий на солнце коготь.

Хм, удивительное дело. Вообще-то это давняя история. Когда-то давно, когда я только начинал обучение в «Кедровом скиту», очень любил всяческие взрывные заклинания. Меры я не знал, и однажды, не рассчитав силу взрыва, лишился пальца на правой руке. За такую шалость можно было сильно схлопотать от наставников, так что я быстро соорудил себе что-то вроде серебряного когтя и заявил, что сделал это нарочно, чтобы серебро всегда было под рукой (или в руке). Ведь всем известно, что лучше серебра в борьбе с нечистью ничего нет.

Так вот, когда я вселился в Шарика, мой личный знак очутился и у него. По логике, вернув себе человеческое обличье, я должен был вернуть Шарику его собственный обычный коготь. Ан нет, выходит, что-то заклинило, и средство борьбы с порождением тьмы осталось при нем.

— Странно, — протянул я, рассматривая его. — Ну что, псина, ты на меня не в обиде?

Шарик отрицательно махнул головой.

— Может, это и к лучшему, — улыбнулась Селистена, потрепав своего любимца (на этот раз не меня) по холке.

— Может быть, — обидчиво буркнул я и поскорее подставил свою спину под вторую руку боярышни. Как-никак я тоже имею право получить свою порцию ласки.

Однако блаженство длилось недолго. Мой острый глаз заметил на воде, прямо по курсу, какой-то странный предмет. Неожиданно этот предмет замахал руками и был опознан мною как человек. Хотя нет, точнее было бы сказать — как ребенок.

Даже будучи обычным Даромиром, я бы не остался равнодушным при виде тонущего ребенка, а уж в шкуре Золотухи вообще потерял последний разум. Только этим можно объяснить то, что звонок опасности, заверещавший в моей голове, был полностью проигнорирован. Ну как я могу думать о какой-то грозящей опасности, когда перед глазами происходит трагедия. Мало того, трагедия с участием ребенка.

В общем, как бы то ни было, но спустя минуту на борт был вытащен маленький, дрожащий от холода мальчик. Моя материнская сущность клокотала от негодования: да как родители могли оставить без присмотра такую крошку? И вообще…

А звон не умолкал. Да когда же этот колокольчик заткнется, ну что может сделать нам один напуганный, замерзший мальчонка лет семи? Ровным счетом ничего. А раз так, то можно признать, что первый раз в жизни мое чувство опасности меня подвело.

Конечно, накормить, отогреть и расспросить крошку я хотел сам, но травмировать детскую психику видом говорящей собаки побоялся. Пришлось доверить такое важное дело Селистене. И хотя она оказала первую помощь очень быстро и правильно, меня не покидало ощущение, что я бы проделал всё это лучше, во всяком случае, ласковей.

Когда ребятенок отогрелся и насытился, пришло время расспросов. И вот, глотая слезы, мальчик рассказал нам жуткую историю. Оказалось, зовут его Иванушкой, он сирота и всю жизнь прожил у каких-то ну очень дальних родственников. Те его не любили и всячески притесняли. В конце концов родня решила вообще извести его. Для этого его посадили в лодку, вывезли на самую глубину и столкнули в воду.

Тут я не выдержал и разрыдался. Слезы текли по рыжей шерсти. Я не мог представить, что же это за люди, которые способны утопить такого мальчугана. Далее меня сильно удивила Селистена. Она вообще слушала рассказ со странным выражением лица, словно не веря ни одному слову ребенка. А когда тот закончил, последовала череда неуместных вопросов.

— Так ты говоришь, что злой дядя повез тебя топить?

— Да, тетенька, — ангельским голоском пролепетал мальчик.

— И вы плыли на лодке?

— Да, тетенька.

— И он бросил тебя в воду?

— Да, тетенька.

— А потом уплыл, оставив тебя погибать?

— Да, тетенька.

— Странно, так почему же мы не видели ни одной лодки?

— Да, тетенька.

Такого издевательства над несчастным ребенком я вытерпеть не мог.

— Ты чего пристала к бедному ребенку?

— Ты что, совсем ослеп, не видишь, что он врет?

— Он не может врать, он маленький!

В ответ она только презрительно хмыкнула.

— Я хотел сказать, что от пережитого ужаса он может просто путаться в своем рассказе. Оставь его в покое.

— Не оставлю, пока не пойму, зачем он врет.

— Ты же женщина и будущая мать!

— Ну и что! А ты бывший колдун, который за тысячу шагов чуял опасность. А сейчас, в шкуре Золотухи, ты не можешь увидеть очевидного.

— Я и сейчас ее чую, ну и что?

Селистена от возмущения чуть не лопнула. Наверное, я бы услышал о себе много нового (и, как обычно, несправедливого), но тут раздался вопль Федора:

— Человек за бортом!

Ощущение опасности заверещало с удвоенной силой, а мы как по команде уставились на воду. Прямо по нашему курсу даже невооруженным взглядом можно было рассмотреть еще одного тонущего человека, а точнее, еще одного ребенка.

Это оказалась девочка. Ее рассказ отличался от первого только одним — ее звали Аленушка.

Дальше — больше. Только Селистена закончила расспросы и судя по ее виду, собиралась что-то высказать мне, как в поле видимости оказался еше один ребенок, естественно, в воде. Потом третий, четвертый… В результате вскоре у нас на палубе оказалось пяток Аленушек и четверо Иванушек.

От счастья я не мог держать себя в руках (ну то есть в лапах) и с удовольствием принялся развлекать детвору. Ребятишки трепали мою шерсть, а некоторые, особенно веселые, даже попытались оседлать. Первым я позволил делать всё, а вот вторых ласково вернул с меня на палубу. Как ни странно, моего веселья не разделяли ни Селистена, ни Шарик. Мало того, даже Фрол с Федором всё больше хмурились при виде детей и зачем-то положили руки на мечи. Вот странные какие, это же дети!

Вдруг какой-то чересчур шустрый малый больно дернул меня за ухо. Я осторожно, чтобы ненароком не задеть ребенка, тряхнул головой. Тогда этот малец вцепился мне и во второе. Я, конечно, всё понимаю, детям нужно давать пошалить, но домашних животных, а особенно собак, мучить всё-таки нельзя. Поэтому я встал и попытался отойти. Куда там! На мне повисла и принялась щипать и тормошить еще парочка Аленушек.

Я вспомнил, что детишки чуть было не утонули и это наверняка просто реакция детского организма на пережитый ужас, и настроился героически терпеть издевательства над собой.

Краем глаза я заметил, как ребятишки разбежались по кораблю. Кто качался на канатах, кто пытался вырвать из рук ошалелых Фрола и Федора руль, кто за хвост пытался вытащить из-под лавки Тинки и Винки. В общем, дело нашлось всем. Однако тут я заметил, что какой-то маленький наглец ущипнул мою Селистенку за то место, за которое щипать могу только я. Это мне не понравилось, и я решил урезонить слишком уж заигравшихся ребятишек. Думаю, вид говорящей собаки несколько остудит их пыл.

— А ну тихо, а то тетю Матрену разбудим!

Реакция, конечно, последовала, но не совсем такая, как я ожидал.

— Ой, собачка разговаривает, — завопил один из Иванушек, оскаливаясь рядом жутких и уж совсем не детских клыков.

— Вот здорово, а она умеет плавать? — отозвалась Аленушка, также продемонстрировав пару рядков белоснежных зубок размером никак не меньше моих.

— Умеет!

— А с камнем на шее? — милым голосочком поинтересовался Иванушка с почему-то выросшими когтями.

— Не знаю, но надо проверить!

С этими словами небольшая стайка выловленных детишек стала на меня надвигаться. Хотя нет, детишками они уже не были. Передо мной стояли маленькие человечки с мощными клыками, огромными когтями и перекошенным от злобы ртом.

Честно говоря, купаться с камнем на шее в мои планы не входило. Все чувства, оставшиеся у меня от настоящего Даромира, что есть силы вопили, что хватит мямлить и пора начинать мочить эту мелкую пакость. Но мерзкие блохи меня никак не кусали, а Золотуха не могла позволить убивать спасенных детей, даже если они ими и не являлись.

— Это что здесь происходит?! — раздался над речными просторами могучий бас Матрены. Видимо, эта катавасия всё-таки разбудила великана в юбке.

— Тетя, тетя проснулась, — загомонили Иванушки с Аленушками.

— А она умеет плавать?

Чтобы оценить ситуацию, Матрене понадобилась не больше мгновения.

— Это топлята! Бей их не раздумывая, а то нам всем каюк!

Далее наш шкипер добавил жуткое выражение, как раз из репертуара портовых грузчиков. Я хотел было заметить хозяйке трактира, чтобы она последила за своей речью, но не успел. На меня навалились трое топлят (как их назвала Матрена). Эти мелкие твари оказались просто на редкость сильны. В одно мгновение они сбили меня с лап и потащили к воде. Кто-то самый проворный уже затянул удавку на моей шее. Как я мог заметить, к этой же веревке, на другом конце, был привязан камень (а его-то откуда они взяли?). Инстинкт самосохранения наконец проснулся, и я всеми силами попытался оказать сопротивление. Я бился даже не как собака, а как лев, но — тщетно. Необычайно ловкие руки подняли меня в воздух и бросили за борт. Последнее, что я слышал, был душераздирающий вопль Селистены:

— Даромир!!!

Холодная вода сомкнулась над моей головой, камень потянул ко дну. Всё, конец, никогда бы не подумал, что так неинтересно погибну.

Вот здесь мне хотелось бы пояснить некоторые мелочи. Например, почему я применил только чисто физическую силу, а не отточенное годами боевое колдовство. Я потом долго размышлял на эту тему и пришел к одному простому выводу — забыл. Да-да, именно забыл. Ну то есть не забыл сами заклинания, а забыл, что с их помощью можно выйти практически из любого сражения. То ли влияние Золотухи на меня оказалось сильнее, чем я думал раньше, то ли, очутившись в собачьем теле, я утратил некоторые рефлексы, а может быть, и то и другое. Не знаю, но факт остается фактом — я позволил какой-то мерзкой нечисти (а это, несомненно, была она) бросить меня в воду, словно слепого щенка. Я и за щенка любому глотку бы перегрыз, а уж за знаменитого колдуна и подавно.

К моему счастью, оказалось, что блохи очень не любят воды. Когда я, отчаянно сопротивляясь, шел ко дну, моя чудесная рыжая шерсть намокла, и соответственно домашние паразиты также оказались с подмоченной репутацией. Это им крайне не понравилось, и всё свое негодование они выместили на мне как на носителе их места проживания. Наверное, в этот момент меня укусили все блохи, обитающие на мне. Этого хватило с лихвой для того, чтобы с меня осыпался весь тот бред, которым я пропитался по вине милейшего, но излишне доброго лохматого существа по кличке Золотуха.

Первым делом я избавился от неприятного фактора на моей шее, который упрямо тащил ко дну. Несложное заклинание — и он рассыпался в мелкую крошку, а я, орудуя всеми четырьмя лапами, осуществил срочное всплытие. Далее требовалось забраться на палубу. Непростое занятие, между прочим, без человеческих рук вскарабкаться по практически отвесному борту. Ну да ничего, с помощью зубов и активно применяя когти наконец мне это удалось.

На палубе мне открылась довольно мрачная картина. Потеряв вожака, моя команда, конечно, не сдалась (моя школа!), но дела были хуже некуда. Топлята окончательно сбросили с себя человеческое обличье и превратились в настоящих уродцев, к тому же вооруженных огромными когтями и клыками. Обладая численным перевесом и удивительной силой (это я ощутил на себе), они уже загнали обороняющихся на корму и, похоже, готовились к последнему броску.

Но сдаваться никто не собирался. Матрена, приспособив к бою привычное весло, защищала правый фланг. Братья, с серебряными кинжалами, бились слева. За их спинами, в ужасе вжимаясь друг в друга, таращили свои васильковые глаза луговые спиногрызы. Их лично опекал взъерошенный Шарик с серебряным когтем наготове. Эх, лучше бы ему иметь серебряные зубы, во всяком случае, было бы сподручнее, ну да ладно, хорошо еще, что есть такое подспорье в борьбе с нечистью.

А в центре… В центре, словно древняя богиня-воительница, рыжая и прекрасная, несла смерть нечисти Селистена. По конопатым щекам в два ручья текли слезы (это моя ненаглядная по мне скорбит!), взгляд пылает решимостью отомстить, а твердая рука сжимает мой посох. Видимо, в такой ситуации он ей показался надежнее, чем ее гребень. Ну что ж, я не ханжа, так что брюзжать об использовании колдовского артефакта не по уставу «Кедрового скита» не стану, не та ситуация.

Я невольно залюбовался красотой Селистены. Я, конечно, всё понимаю, не время и прочее, но в своем гневе она была настолько хороша, что я не мог отказать себе в такой малости и не отказал. Впрочем, о своих непосредственных обязанностях я не забыл и в тот момент, когда топлята кинулись в последнем рывке на моих друзей и любимую, я ударил во всю свою силу. Наверное, кто-то может заметить, что бить в спину неэтично, неинтеллигентно и негуманно. На что я могу ответить только одно: вас топлята в воду с камнем на шее не бросали. А раз так, то попрошу воздержаться от глупых замечаний. Я никаких угрызений совести не испытывал и ударил целой серией боевых заклинаний.

Тут же речные просторы огласились жуткими воплями погибающей нечисти и криками радости Селистены и остальных моих спутников. После моего вмешательства исход боя был предрешен. Получив такую поддержку, бывшие обороняющиеся перешли в наступление и, неся смерть на острие серебра, принялись методично уничтожать недобитых топлят. Применять колдовство я уже не стал, мог бы случайно зацепить своих, но и без него справились прекрасно. Увидев, с каким упоением гоняет нечисть по палубе Шарик, я решил тряхнуть стариной и тоже с удовольствием покусал какую-то Аленушку.

Наконец дело было сделано, и серебряный наконечник на моем посохе поставил точку в этой истории. Глядя, как мужественно расправилась с топленком Селистена, я невольно присвистнул от удивления. Раньше я такой решительности за моей невестой не замечал. Когда мы очистили палубу и сбросили последнюю мертвую пакость в воду, настало время разбора ситуации.

Первым делом, как водится, шла приятная часть. Мелкая с визгом бросилась меня обнимать и соответственно целовать. Так как мокрая шерсть не способствует страстным поцелуям, большинство ласки получил мой нос. Как жалко, что я сейчас не человек, точнее, не совсем человек. Когда же я начну подвиги-то творить в нормальном человеческом виде и, естественно, получать положенные восторги и ласки как полноценный человек и жених в одном лице?

Шарик также попытался выказать свою радость, но, на мой взгляд, очень уж бурно. Пришлось опять ему напомнить, что я не его супруга, а совсем наоборот — жених его хозяйки. Судя по выражению его глаз, он до сих пор сомневается в этом факте.

Далее меня похлопали по плечу (то есть по плечам). Фрол и Федор. Надо признать, они несколько забылись, что я не в своей обычной весовой категории, и от такого проявления мужских эмоций я опять чуть не вылетел за борт, причем два раза.

Спиногрызы, уже отошедшие от пережитого ужаса, целиком погрузились в мир искусства и стихосложения и только приветливо помахали мне лапками и вежливо пояснили, что не хотят терять ни минуты, будучи просто обязаны запечатлеть для потомков увиденное, так сказать; по горячим следам.

Ложку дегтя, как и следовало ожиать, в мою бочку меда конечно же вывалила Матрена. А так как у нее маленького ничего не бывает, то и ложечка оказалась размером с половник. Сперва она, конечно, поздравила со спасением, но потом сдвинула брови, уперла кулаки в могучие бока и вопросила:

— Ну ты, дипломированный колдун, что же ты врал, что все экзамены на «отлично» сдал?

Такой зачин мне не понравился и заставил насторожиться.

— Я, между прочим, никогда не вру, — ответил я, но, поймав взгляд Селистены, поправился: — Во всяком случае, не в этот раз.

— Может, у вас там преподаватели плохие?

— Да нет, отличные колдунчики преподают.

— Так какого трижды дурно пахнущего лешего, — спиногрызы дружно закивали мордашками, —ты не знаешь, как выглядят топлята?! — Тут Матрена нависла надо мной, как бык над овцой, и я невольно вжал голову в плечи. — Да если бы я не проснулась, нас бы всех перебили!

Ну что я мог ответить на такое обвинение? Конечно, можно было рассказать правду и поведать всем, что последние годы, проведенные в скиту, я честно грыз гранит науки. И только один раз поленился и пропустил в старом фолианте, посвященном редким видам нечисти, главу о речных тварях, рассудив, что я колдун сухопутный и это мне банально не пригодится. Ну надо же такому случиться, что топлята, судя по всему, оказались именно там! Да, я мог рассказать правду под влиянием Золотухи и, если бы не блохи, наверняка бы так и сделал. Но сейчас-то я был самим собой и потому принял единственно верное решение — немножечко соврать. И то исключительно для поддержания своего доброго имени в глазах окружающих, а особенно невесты.

— Даже не знаю, что на меня нашло, — голосом, полным трагизма, поведал я. — Я в шкуре Золотухи вообще сам не свой.

Конечно, валить всё на бедную рыжую суку нехорошо, но, с другой стороны, это было просто необходимо. Ну ничего, когда вернусь, замолю грех телячьей ножкой. Думаю, она меня простит.

— Дарюша, бедненький мой! — пролепетала Селистена и заключила меня в свои объятия. Как вы догадались, возражать я не стал.

Ну а после этого вопрос был закрыт, и только чуть погодя я подошел к хмурой Матрене и попытался удовлетворить свое любопытство:

— Слушай, а откуда ты про топлят знаешь?

— Слышала от мужа покойного. На реке про них все знают, — неохотно ответила женщина-гора. — Прикидываются детишками, пробираются на корабли, а потом всю команду на дно пускают.

По всему было видно, что на разговор Матрена не настроена, но не задать еще один вопрос я не мог.

— Их так странно называют, потому что они когда-то утонули?

— Нет, — буркнула Матрена, — потому что любят топить!

При этом хозяйка трактира посмотрела на меня так выразительно, что я предпочел ретироваться и пойти подгонять Фрола с Федором, которые поднимали опущенный парус.

После открытия, которое я сделал во время памятного купания, жизнь моя неуклонно налаживалась. Конечно, не очень приятно ходить постоянно мокрым, да и запах влажной шерсти нос не радовал, но душевное равновесие того стоило.

Я ел, пил, спал, хохмил и наслаждался жизнью по полной программе в классической Даромировой манере. А как только чувствовал приближение Золотухиной правды жизни, быстренько совершал водные процедуры, и всё возвращалось на круги своя.

Посредством отработанного заклинания я наколдовал медовухи и тем самым окончательно пришел в полнейшее единение с собой и окружающим миром. Положенную порцию получили также и Фрол с Федором. Конечно, они потребовали добавки, но тут вмешалась Матрена и заявила, что ей нужны трезвые матросы, а не пьяные ратники. Путем долгих препирательств и торговли сошлись на разумной дозе и на этом успокоились.

Так как обязанности матроса я не выполнял, то нормами скован не был и посему позволял себе время от времени прихлебывать блаженное пенное питье. Как ни странно, моя благоверная ничуть этому не противилась (похоже, я ей здорово надоел за «Золотухин период»), так что грех было не использовать такую возможность.

Вот в один из таких моментов, когда я под завистливые взгляды братьев ополовинил плошку и блаженно уставился вдаль, ко мне подобрались Тинки и Винки.

— Ну что, ребята, отошли от вчерашнего?

— Отошли, — закивали лохматыми мордашками спиногрызы, — конечно, было очень страшно, потому что они обязательно бы нас прикончили, мы ведь нестандартные.

— А, ерунда, при чем здесь это? Я вот абсолютно стандартный, а тоже чуть не пошел на корм рыбам.

Луговые переглянулись, ненадолго задумались и согласились с моей логикой.

— Уважаемый Даромир… — как обычно, издалека начали они.

— Я же вас просил…

— Да-да, конечно, — поспешили перейти на нормальный язык спиногрызы. — Можно задать вам один личный вопрос?

Селистена спала, остальные были заняты, так что я не имел ничего против небольшого задушевного разговора. Тем более что выпитое весьма этому способствовало.

— Валяйте, — согласился я.

— Простите, что? — не поняли некондиционные.

— Ну в смысле задавайте.

— А… — протянули луговые, и, собравшись с силами, Тинки задал интересующий их обоих вопрос:

— Скажите, а почему вы пьете медовуху?

— Медовуху? — переспросил я, хотя и так прекрасно всё слышал. — Ну что ж, пожалуй, начну с того, что…

Я собирался рассказать одичавшим ребятам всё, что я думаю об этом божественном напитке, но не успел. С правого борта донесся всплеск, потом негромкая ругань, а после на палубу как ни в чем не бывало влезли два очень неторопливых, аморфных существа сине-зеленого цвета и жутко воняющие илом и лежалыми водорослями.

Не надо быть лучшим учеником в «Кедровом скиту», чтобы узнать в незваных гостях двух донных водяных. Все подвиды этих пакостей изучаются в скиту в самом начале обучения.

Донные водяные были в некотором роде уникальными существами даже среди остальной водной братии. Еще в незапамятные времена они ни с того ни с сего решили про себя, что умнее, краше и лучше всех созданий природы. Под словом «все» имеются в виду и люди, и нечисть, и просто лесные и водные жители. С веками это убеждение в них крепло, и вскоре от осознания такой исключительности эти ребята прекратили всяческое общение с остальным миром. Справедливости ради надо заметить, что этот самый мир не шибко расстроился по этому поводу: уж больно гнусные они были.

Хорошо еще, что численность донных водяных была небольшая, да и появлялись на виду они крайне редко: уж очень они презирали окружающих. Удивительно, что эти два типа вообще поднялись со дна, и тем более удивительно, что они забрались на палубу.

Совершенно не обращая внимания на присутствующих, притом не спрашивая никакого разрешения, они прошлепали по палубе и вольготно расположились у мачты. В полной тишине минут десять они осматривали ладью. Оцепеневшие от такой наглости люди и луговые спиногрызы также не проронили ни звука. Наконец, с весьма запоминающимся выговором, нестерпимо растягивая слова, один из них неспешно обратился к другому:

— О-о-твра-а-тительная ло-оханка-а. Вы-ы не на-аходите, у-ва-а-жаемы-ый Ла-абос Бу-ульбули-ис?

— На-ахожу, не менее ува-а-жаемый Ритос Брызгалис, но еще более отвра-а-тительны люди, плыву-у-щие на ней.

От такого приветствия я несколько оторопел, но сразу же взял себя в руки, чтобы достойно ответить незваным гостям, хотя прекрасно понимал, что это бесполезно. Дело в том, что эта пакость практически неуязвима, так как состоит преимущественно из воды, ила, тины и прочей гадости. Поэтому здесь абсолютно неприемлемо боевое колдовство. Конечно, существует рецепт чудной травяной настоечки — при попадании на водяного она раз и навсегда разлагает его на составляющие, — но ингредиентов для ее приготовления у меня сейчас под рукой не было.

Вообще-то, как ни странно, лучший способ борьбы с этими друзьями — это полное их игнорирование. Упаси вас тронуть этих болотных жителей — вони не оберешься, куда там до них упомянутому ранее лешему! По сравнению с донными он просто ароматная фиалка. Однако промолчать я не мог, это было выше моих сил.

— Слышь, вы, тина болотная, вас вообще-то сюда никто не звал! Так что если что не устраивает, валите отсюда подобру-поздорову, а то можно и схлопотать!

Наверное, с таким же успехом я мог бы разговаривать с мачтой. Вонючки даже головы не повернули. Однако через некоторое время я всё-таки дождался реакции.

— Отвра-а-атительные лю-у-ди, всегда окружа-а-ют себя мерзкими лохма-а-тыми созда-а-ниями, ува-жа-а-емый Лабос Бульбулис.

— Что с них взя-ать, это же лю-у-ди, уважа-а-емый Ритос Брызгалис.

Вся команда уставилась на меня в немом ожидании. Первой не выдержала Матрена:

— Ну чего стоишь, задай им!

— Не могу, — понурившись, признался я, — вони не оберешься, потом сами не рады будете, что я их тронул.

— Так это что, нам этих Лабосов-Ритосов всю дорогу терпеть? — взревела Матрена.

— В общем, да, — скрепя сердце вынужден был сознаться я. — Они живут, как паразиты, презирают всех окружающих, но тем не менее активно их используют в своих целях. Сейчас, наверное, им просто было по пути с нами, вот они приползли.

Услышав такое, Матрена побагровела. Наверное, через некоторое время наш шкипер успокоился бы, но тут водяные опять заговорили:

— Уважа-а-емый Брызгалис, вам не ка-а-жется, что этот огро-о-мный экземпляр отста-а-лого человечества ведет себя сли-и-шком громко.

— Ка-а-жется, не менее уважа-а-емый Бульбулис. Хорошо еще, что терпе-эть эту некультурную особь нам приде-отся недо-о-лго.

Я, конечно, Матрену не виню, это было явным перебором, и ни один нормальный человек такое стерпеть не смог бы. Хозяйка трактира была абсолютно нормальная (разве что несколько крупная), поэтому среагировала на неприкрытое донное хамство вполне адекватно: взяла уже знакомое нам весло и бросилась на флегматичных обидчиков.

Судя по тому, что Тинки и Винки вместе со мной кинулись наперехват, они также прекрасно представляли, что последует дальше. К нашему несчастью, силы оказались неравны, и заветное весло обрушилось на головы Лабоса Бульбулиса и Ритоса Брызгалиса.

Разумеется, под воздействием столь веского аргумента они разлетелись по всей палубе в виде болотной слизи. Надо ли говорить, что и без того невыносимый запах только удесятерился.

Ошарашенная Едрена-Матрена тут же зажала нос рукой и в этой самой позе в бессильной ярости смотрела, как сотни капелек неумолимо поползли навстречу друг другу, и уже спустя минуту в том же самом месте, с тем же брезгливым выражением лица, появились водяные.

— Тысячу раз пра-а-вы наши предки, что прекра-а-тили всяческое обще-э-ние с этой отста-а-лой расой, несравненный Лабос.

— И вы, как всегда, пра-а-вы, великоле-э-пный Ритос. Как они бы-ыли дикаря-а-ми, так и оста-а-лись.

Конечно, услышав такое, Матрена поудобнее перехватила весло и опять бросилась в атаку. Но на этот раз мы оказались наготове. Зажимая нос и стараясь задерживать дыхание, наперехват пошла вся оставшаяся команда. К нам даже присоединилась проснувшаяся Селистена. Коллективными усилиями нам удалось удержать нашего шкипера от необдуманного поступка.

— Матрешенька, ты только не волнуйся, — уговаривал я разъяренную хозяйку трактира. — Я тебя прекрасно понимаю, но подобными методами с донными бороться невозможно, нам же хуже будет.

— Чтобы какие-то твари на моей же ладье посмели…

— Извини, конечно, но ладья ворованная, — поправил я несколько увлекшуюся Матрену.

— Не ворованная, а позаимствованная, — не осталась в долгу женшина-гора.

— А еще все лю-у-ди воры и пьяницы, — опять раздался противный голосок кого-то из водяных.

— В са-а-мую точку, уважа-а-емый, абсолютно все. — На этот раз нервы не выдержали у меня, и именно я бросился поквитаться за такое оскорбление рода человеческого от каких-то болотных жаб. К счастью, общими усилиями остановили и меня.

Наконец, немного успокоившись, мы бросили якорь и собрались на короткое совещание. Тут я поведал окружающим всё, что знал о донных водяных, а Тинки и Винки, со своей стороны, как могли, дополнили мой рассказ.

— По большому счету, они безобидные, — хлопая ресницами, пролепетал один из луговых спиногрызов.

— Да-да, сами убивать никого не будут, не та у них сущность.

— Погодите-погодите, — нахмурилась Селистена. — Значит, сами не будут, а попросят кого-то другого?

— Не исключено, прекрасная Селистена, — промурлыкал Тинки. — Хотя и маловероятно.

— Хотя-а с друго-ой стороны, уважа-а-емый Бульбулис, всяческа-а-я нечисть ненамно-ого лучше людей, — как бы не замечая нашего разговора, заметила одна из вонючек.

— Да, конечно-о, глубокоуважа-а-емый Брызгалис, все они одина-а-ковы.

Что тут поделаешь, мы просто поскрипели от бессилия зубами и продолжили разговор.

— Так и что нам делать? — не выдержал Фрол.

— Как сделать так, чтобы они от нас отстали? — поддержал брата Федор.

— Никак, — отозвался я, и со мной немедленно согласились луговые, — пока они сами не захотят, от нас не отстанут.

— Их надо просто не замечать, — со вздохом заметил Тинки.

— Но внимательно за ними следить, — добавил Винки.

Против такого варианта развития событий активно возражала обиженная в лучших своих чувствах Едрена-Матрена, но и она была вынуждена согласиться с нашим предложением. Однако гнев всё еще продолжал клокотать в огромной груди, и крайними на этот раз оказались братья.

Матрена напоследок бросила полный презрения взгляд в сторону шушукающихся донных водяных и опустила свои очи на заляпанную тиной и илом палубу.

— Слушай мою команду! — взревела женщина-гора таким голосом, что в небольшом лесочке на берегу поднялась стайка птиц. — Поднять якорь, приступить к уборке!

Услышав ее команду, я постарался ретироваться подальше. Перспектива поучаствовать в этом предприятии мне как-то не улыбалась. К тому же для этого у меня отсутствуют необходимые части тела. Моему примеру тут же последовала боярышня, Шарик и парочка спиногрызов.

Ну а братьям ничего не оставалось, как тяжко вздохнуть и обреченно приступить к выполнению поставленной задачи.

Пока Фрол с Федором приводили палубу в порядок, над ними неустанно потешались Лабос и Ритос. Мне стало обидно. Вот есть же на свете противные экземпляры. Сами ровно ничего из себя не представляют, но тем не менее твердо уверены в своей исключительности. Хотя тут, может, они и правы, они и вправду исключительно мерзкие создания.

Так и потекла наша жизнь, с незваными гостями. Как и было условлено, мы старались не обращать никакого внимания на зарвавшуюся парочку, хотя подчас это было крайне тяжело.

Ничего особенного на этот день в моих планах намечено не было. Провести очередную разъяснительную беседу с Шариком, уделить время Тинки и Винки, дабы уточнить некоторые детали моих похождений, а после развалиться где-нибудь на корме вместе с Селистеной, чтобы она могла дать волю своим чувствам и почесать мне живот. Конечно, будучи человеком, я бы нашел занятие поинтересней, но сейчас приходилось довольствоваться этими маленькими собачьими радостями.

Вот как раз в тот момент, когда нежные руки Селистены сделали свое дело и я начал тихо урчать от получаемого удовольствия, сквозь надвигающийся сон я услышал неторопливый голос донных водяных:

— Что-то ста-а-ло скучно.

— Да, пожалу-уй.

— А не развле-эчься ли нам?

— Да, пожалу-уй.

— Може-эт быть, пари-и-и?

— Да, пожалу-уй.

— Спо-о-рим, что не пройдет и часа-а, как эта ры-ыжая девица прыгнет за бо-орт? — сказал один слизняк.

— И уто-о-нет? — даже оживился второй.

— Не зна-а-ю, как полу-у-чится, может, и уто-о-нет.

— Ну тогда я согла-а-сен, пусть то-о-нет.

Я в момент стряхнул с себя сонливость и вскочил на все четыре лапы. Селистена уже была на ногах и с опаской смотрела на водяных. Видя, как побледнела моя ненаглядная, я поспешил ее успокоить:

— Ну чего ты так испугалась этого коктейля из тины пополам с илом? Что они тебе могут сделать, если я рядом?

— Не знаю, — призналась Селистена и инстинктивно прижалась ко мне еще сильнее.

Против этого я ничего не имел. Как-никак я надежда и опора этого маленького человечка.

— Просто не подходи близко к борту, и всего делов. Они же не колдуны, а так, мелкая донная шпана, ничего тебе сделать не смогут.

Возмущенное бурчание водяных было лучшей мне наградой за труды. Знай наших, не всё же им на моих нервах играть, теперь моя очередь. Козней водяных я ни капли не боялся: слабы они со мной тягаться. От последнего блошиного укуса я еще не отошел, так что излишней сентиментальностью не страдаю. Умение мое остается при мне, а если что, то и посох подключить можно, там вообще сила скрыта немыслимая. Он, конечно, изрядно надоел Селистене, но после истории с топлятами она уже не относилась к моей колдовской гордости как к бесполезной ноше.

Какое-то время прошло без происшествий, если не считать нестерпимого запаха, который еше больше усилился. Первым не выдержал Шарик и, тяжело вздохнув, перебрался подальше от донных, на самый нос ладьи. Мы с Селистеной переглянулись и, не торопясь, отправились туда же.

Вот тут и проявилась скользкая сущность донных водяных, причем в буквальном смысле этого слова.

Моя рыжая прелесть легкой походкой шествовала по палубе, когда вдруг на ее пути оказалась склизкая зеленая пакость. Я готов был дать лапу на отсечение, что еще мгновение назад доски были абсолютно чистыми и сухими.

Конечно же боярышня вскрикнула от неожиданности и поскользнулась. Пытаясь устоять на ногах, она неловко взмахнула рукой, и мой посох полетел в воду. Наша реакция была однозначной, и уже спустя мгновение мы оказались в воде. Мы — это Селистена (бережет семейное имущество), я (что-то не помню, умеет она плавать или нет) и Шарик (непонятно только, кого из нас он бросился спасть).

В результате в воде образовалась полнейшая путаница. Мы втроем никак не могли понять, кого надо спасать в первую очередь. Селистена пыталась спасти посох, я Селистену и посох, Шарик хозяйку и меня.

Оказалось, что плавать Селистена всё-таки умеет, но не сказать чтобы хорошо. Но нет худа без добра, и где-то на половине пути ко дну она догнала посох и продолжила свое первое подводное путешествие, уже крепко прижав его к себе. Так как я не собирался лишаться ни невесты, ни своего колдовского символа, то проявил чудеса подводного плавания и успел вцепиться зубами за сарафан боярышни. Вцепиться я, конечно, вцепился, но вот силенок подняться наверх у меня уже не оставалось.

И тут я ощутил на своей шкуре хватку Шарика. Видимо, тот также не собирался терять ни меня, ни хозяйку и, изо всех сил работая лапами, потянул всю нашу цепочку наверх. Против такой перспективы я ничуть не возражал и всячески помогал своему надоедливому ухажеру.

Так, используя наши сложные семейные взаимоотношения, нам удалось всплыть.

Уже с поверхности ловкими, но несколько грубоватыми движениями нас подняла на борт Матрена.

Оказавшись на палубе, мы с Шариком мигом отблагодарили ее небольшим душем с наших шкур. И тут дело было не в неуважении, а в банальном собачьем инстинкте. Просто в мокром виде собаки выглядят не очень презентабельно, а марку надо держать всегда.

— Ну вы, собаки, — пробурчала Матрена, недовольно вытирая лицо.

— Да, Матреш, они и есть, — охотно согласился я. — Спасибо тебе.

— Не за что, — хмыкнула великанша и принялась вытирать озябшую Селистену.

Наконец моя невестушка была приведена в сухое состояние, и у меня появилась возможность провести некоторую воспитательную работу.

— Ты чего в воду-то ухнула? — нахмурив брови, начал я. — Ты же плавать не умеешь!

Селистена зарделась как маков цвет, потупилась и пролепетала виноватым голосочком:

— Так я же посох уронила.

— Ну и что?!

— Так тебе за него в скиту попало бы.

— Конечно, попало бы. Но неужели ты думаешь, что мне посох дороже тебя?

— Н-нет, — еле слышно выговорила боярышня. Я, конечно, хотел еще немного ее пожурить, но, увидев, как наливаются слезами дорогие моему сердцу глаза, передумал:

— Да ты пойми, дурочка, что никакой посох на свете мне не сможет заменить тебя!

— Ага, а если бы я его утопила, ты бы на меня ругался еще больше?

Прежде чем ответить, я быстренько прикинул в голове и абсолютно честно признался:

— Вряд ли больше, думаю, примерно так же.

От такого ответа слезинки на глазах моего солнышка тут же просохли, и она запыхтела как поспевший самовар.

— Так выходит, что ты бы на меня ругался в любом случае?!

— Такая уж твоя нелегкая женская доля, — хмыкнул я, — и потом, я не ругаюсь, а воспитываю, а это огромная разница.

— Лично я этой разницы не ощущаю.

— Ничего, пойдут дети — сразу ощутишь, — обломал я боярышню.

— Да я… — начала было Селистена, но я прервал ее:

— Да, я тоже тебя люблю.

Селистенка фыркнула, еще немного побухтела, но быстро успокоилась и даже подарила мне одну из ее удивительных улыбок. Эх и повезло же мне с невестой, почти так же, как ей повезло с женихом.

Однако пора заняться истинными виновниками происшествия. А эти самые виновники, всё так же не замечая никого и ничего вокруг, неторопливо обменивались впечатлениями.

— Хм, но она не у-утонула, — с досадой глядя на вполне жизнерадостную Селистену, протянул один из донных.

— Но за борт о-о-на пры-ы-гнула.

— Прыгнула, глубокоув-а-ажаемый Брызгалис, возра-а-жений не имею, вы победи-и-ли.

И тут мне в голову пришла замечательная мысль. Так как обычное колдовство на эту нечисть не действует, то буду бить врага его же оружием. Вы вроде как считаете себя шибко культурными и благородными? Ну так у меня на этот счет есть другое мнение.

Я потрусил к Шарику и на ухо изложил ему план маленькой мести. Поначалу воспитанный пес наотрез отказался. Пришлось немного отступить от моральных принципов и воспользоваться красотой Золотухи, помноженной на мое обаяние. В результате я получил очарованного Шарика, готового ради меня на всё.

Верный пес под всеобщими взорами неторопливым шагом подошел к донным водяным и справил на них малую нужду. Конечно, я с удовольствием сделал бы это и сам, но ввиду некоторой физиологической особенности поступить так не мог. А что?

Уж коли они никого вокруг не замечают, то и Шарик вполне мог их не увидеть.

Хотя нет, уж что-что, а деяние пса незамеченным для Лабоса и Ритоса не осталось. От такого непочтительного отношения к себе они вмиг позеленели, надули губки и зашипели на весь окружающий мир. Мы же среагировали на этот казус дружным хохотом. Особенно веселилась Матрена. Ради такого случая она даже закрыла глаза на явное нарушение дисциплины на корабле, но это того стоило.

Бульбулис с Брызгалисом до того возмутились поведением Шарика и нашим одобрительным хохотом, что дар речи обрели только через час.

— Ка-акие наглецы-ы!

— Про-осто дика-ари какие-то!

— Варва-ары!

— Сви-иньи!

Никогда я еще не получал такого удовольствия от чужой ругани. Реакцией донных водяных я был полностью удовлетворен. Всё-таки не каждый колдун может похвастаться, что сумел вывести их из себя. Одно небольшое пикантное действие, и вся напыщенность и спесь слетела с них, как последняя листва с осины. Скажите пожалуйста, какие они щепетильные! Как сами провоняли всю ладью тиной, илом и прочей дрянью, так это ничего, а как благородная собака слегка пометила свои жизненные интересы, так сразу им запах плох. Никакой логики в поведении. Донные, что с них возьмешь!

Я еще немного полюбовался столь милой моему сердцу картиной и отправился обсуждать с Тинки и Винки проблемы малых народностей и подвидов нечисти.

Маленькую победу над совсем распоясавшимися донными водяными мы собрались отметить торжественным ужином. Селистена тут же принялась творить очередной деликатес из крольчатины (у меня от обилия этого мяса скоро уши расти начнут), а я пока решил поставить все точки над «и» в наших очень сложных отношениях с Шариком.

— Ты пойми, лохматый, — начал я разговор на свойской ноте, — ну не надо так влюбленно на меня смотреть, никак я не могу ответить тебе взаимностью!

Шарик вопросительно уставился на меня своими чистыми глазами.

— Понимаешь, у меня есть невеста. А Золотуха, то есть твоя собственная супруга, сейчас мотает за меня срок. Мы с ней просто махнулись шкурой. И то, что ты видишь сейчас перед собой, совсем не то, что было когда-то, когда вы выстраивали свои семейные отношения. Я понятно изложил?

Судя по тому, с какой физиономией на меня уставился лохматый псин, он слегка меня недопонял. Ну что ж, значит, пора объяснить понятнее.

— Короче, я — это не она. Вот вернемся в город, и получишь свою Золотуху в целости и сохранности. А сейчас я просто настаиваю, чтобы между нами были сугубо товарищеские отношения!

Шарик недовольно заурчал и кивнул лохматой мордой на продолжающих ворчать водяных.

— Ну да, каюсь, построил тебе немного глазки, но исключительно ради торжества справедливости. Я же не виноват, что иначе тебя было не пронять!

— Р-р-ре! — обиженно заявил пес.

— Ну ладно, ладно, — пошел я на попятную, — готов признать некоторое использование данной шкуры в личных целях. Раскаиваюсь, и прочая ерунда. В общем, больше авансы тебе выдавать не буду.

Пес грустно посмотрел мне в глаза и попытался лизнуть в щеку. Я, конечно, оказался категорически против такого действия.

— Короче, ты, конечно, парень что надо, уж я это знаю лучше кого бы то ни было, но объявляю эту тему закрытой. Со своей стороны могу только обещать, что, как только наши похождения закончатся, я лично выпрошу Золотуху у князя и поселю ее рядом с тобой в тереме Антипа.

Шарик недоверчиво хмыкнул.

— Слово Даромира! — торжественно объявил я. — Поверь, лохматый, я честное слово даю очень редко.

Лохматенция немного посомневалась и, видимо решившись, радостно замахала хвостом.

— Ну что, по рукам? — предложил я.

Пес с недоумением на меня посмотрел, и я тут же поправился:

— Ну в смысле по лапам?

Поправка была принята, и мы крепко, по-мужски, пожали друг другу лапы.

Мы бы наверняка еще обсудили мелкие детали будущего процесса переселения Шариковой крали, но тут заверещало чувство опасности и практически одновременно с этим рядом с нами шлепнулся внушительный оковалок ила. Соответственно мы с Шариком оказались с ног до головы в этой весьма противно пахнущей субстанции. Следом приземлился второй, потом третий, а потом на нас вообще посыпался поток донных нечистот и тины. Колокольчик опасности, несмотря на всю абсурдность ситуации, продолжал вовсю трезвонить в моей голове.

За спиной раздалось гнусненькое хихиканье водяных, свидетельствовавшее о том, что это было их рук дело. Конечно, большая пакость этой тупиковой ветви нечисти не по зубам, а вот вся речная и болотная грязь была, несомненно, у них в подчинении. Наверное, просто потому, что больше претендентов на эти нечистоты не было.

Однако ситуация становилась критической. Сгустки ила и прочей гадости под действием колдовства вырывались из воды и плюхались на палубу с такой частотой, что вскоре вся она была покрыта колышущейся массой.

— Да я этим Лабосам-Ритосам сейчас… — Далее последовала довольно резкая фраза, и я, грешным делом, подумал, что это ругается Матрена. Но тут мой взгляд упал на то, что осталось от торжественного ужина, и я понял, что это был голосок Селистены. Да, задели мою мелкую донные за живое. Никто на земле не может покуситься на ее стряпню из крольчатины. Рыжая схватила котелок с остатками безнадежно погибшего ужина и со всего маху надела его на голову одному из водяных. Другому, правда, повезло, она всего лишь огрела его поварешкой по мутной голове.

Конечно, никакого вреда данное действие этим типам принести не могло, но я боярышню прекрасно понимаю, она хоть душу на них отвела.

Я собрался с силами и приготовился колдовать. Нужно было срочно освободить нашу посудину от непомерного груза. И только я начал проговаривать подходящее заклинание, как на моих глазах один из особо метких кусков ила припечатал мою мелкую к палубе. Конечно же Селистена, не выносящая грязь, стала верещать, вместо того чтобы встать. Далее с поразительной точностью ее накрыл целый водопад, окончательно припечатав к палубе.

Ну будь на ее месте я, или, скажем, Матрена, отлепиться не составило бы никакого труда, но моя мелкая весом была с… Да что я себя успокаиваю, понятие «вес» вообще несовместимо с моей избранницей. Так вот ей было уже не по силам отлипнуть от палубы. Как водится, она завопила что есть силы:

— Дарюша!!!

Ну конечно, что же еще она могла заорать, как не это. Всё, как только доберемся до города, поставлю ей ультиматум и возьму на откорм. И пусть только попробует меня не послушаться — обижусь на нее и укушу. Да, именно так, даже если уже к этому моменту стану человеком.

Не могу сказать, что процесс извлечения невесты из вязкого ила был чересчур легок, но я, правда, справился. Хорошо еще, что мне в этом деле помог Шарик. И, судя по взглядам, которые кидал на свою хозяйку верный пес, и его вздохам, он также не одобрял субтильного телосложения Селистены.

Пока я откапывал невесту, момент, когда с атакой водяных можно было справиться, оказался безвозвратно упущен. Теперь я мог уничтожить ил только вместе с ладьей, а это в мои планы никак не входило.

А положение дел становилось всё хуже и хуже. Конечно, наша несравненная Матрена была на высоте в прямом и переносном смысле, но ей пришлось очень тяжело. Несмотря на ее размеры, она была засыпана уже по пояс. И тогда она приняла единственно верное решение и направила руль в сторону берега.

Однако было слишком поздно. Огромные массы ила и тины настолько утяжелили ладью, что она принялась бортами зачерпывать воду. Стало ясно, что до берега наша посудина уже не дотянет.

— Всем за борт! — раздался зычный бас Едрены-Матрены.

С нашим шкипером спорить никто не захотел, и первыми прыгнули за борт Фрол с Федором. Мы с Шариком также приготовились заняться частным извозом, чтобы доставить не умеющую плавать Селистенку к берегу. Но когда мы уже были готовы прыгнуть в воду, Шарик вдруг засуетился и стал вести себя как-то странно. Он выпучил глаза, разлохматил уши, захлопал глазами и дважды гавкнул. Странная пантомима, раньше я подобного никогда не видел, хотя считал, что в бытность собакой покривлялся на славу.

Первой, что он хочет нам сказать, поняла Селистена.

— Спиногрызы?! — закричала она что есть мочи.

О боги, ну как же мы могли забыть про двух беззащитных представителей некондиционной нечисти? Ведь я же точно знал, что эти два мохнорылых типчика до одури боятся воды. И, судя по состоянию их шерсти, к грязи они также относятся крайне отрицательно.

Сломя голову мы бросились на поиски Тинки и Винки. Ладья еще была на плаву, но это лишь вопрос везения. Еще не хватало утонуть по вине моих верных летописцев.

Хотя я был весьма озабочен поисками голубоглазых, пробираясь мимо того места, где расположились Лабос Бульбулис и Ритос Брызгалис, я успел услышать кусочек их неторопливого разговора:

— Да, уважа-а-а-емый Лабос, похоже, мы не-эмного пере-эборшили.

— Пожа-алуй, вы правы, несра-авненный Ритос, как-то нехорошо-о получи-и-лось.

— Ра-аньше вре-эмени и не в то-ом месте.

— Она-а буде-эт недо-овольна.

Хм. А кого это они имеют в виду? Что-то я прежде не слышал, чтобы донные выполняли чьи-то поручения, уж больно их сложно чем-то заинтересовать. Разве только еще более тухлое болото подарить на вечное поселение?

— Ничего-о, сва-алим всё на тупы-ых люди-ишек.

— Прави-ильно, ну кто же зна-ал, что они не смогут спра-авиться с такой неви-и-инной шу-уткой?

— Ну никакого-о чувства-а ю-умора!

— Лю-юди, что-о с них возше-ошь?

Вот это меня вывело из себя окончательно. Это у меня-то нет чувства юмора?! Такого страшного обвинения моя душа вынести не могла, и я не устоял от маленькой мести. Впрочем, это даже была не месть, а всего лишь ответная шуточка. Я произнес простенькое заклинание, и два донных водяных лопнули, словно протухшие кабачки на сильном солнце. Конечно, они вскоре опять восстановятся, но в такой малости я себе отказать не мог, да и характерного запаха можно было уже не бояться. Вонь вокруг стояла такая, что погоды их уничтожение уже не делало.

Пока я шутил с водяными, моя команда смогла отыскать луговых спиногрызов. Два обладателя васильковых глаз спрятались под лавкой и категорически отказались оттуда выходить. Никакие доводы, вроде того что «мы тонем!» или, скажем: «вы погибнете!» не проходили. В ответ Тинки и Винки всё больше вжимались в борт, и только хлопали ресницами. Было видно, что они скорее готовы утонуть, чем испачкать свою чудесную шкуру.

Оценив ситуацию, я посмотрел в глаза Матрене и кивнул. Шкипер тонущего корабля поняла меня правильно и, словно котят, за лоснящиеся холки вытащила луговых из-под лавки. Возмущению нестандартной нечисти не было предела. Хотя, из-за их врожденной вежливости и рафинированной интеллигентности, со стороны это выглядело скорее смешно, чем грустно.

— Уважаемая Едрена-Матрена, вы ведете себя настолько грубо, что я просто вынужден сказать вам об этом! — заверещал Тинки.

— Мы не давали разрешения на применение насилия над личностью! — не отставал Винки.

— Да, мы являемся представителями нечисти, но мы требуем соблюдения всех прав индивидуума!

— И к тому же я сломал свой третий и восьмой коготь на передних лапах, если начинать считать справа, и пятый и девятый на задних, если считать слева.

— А я второй, и седьмой, и девятый, и… девятый, но на другой лапе.

Век бы слушал откровения некондиционной нечистой силы, однако времени на это катастрофически не хватало. Ладья, перегруженная донными отложениями, зачерпнула левым бортом воду и совершенно четко дала нам понять, что дальнейшее ее нахождение на поверхности воды невозможно.

При этом голосящие спиногрызы в момент заткнулись и мертвой хваткой вцепились в сарафан на многострадальной груди Матрены. Конечно, хозяйка трактира попыталась их отцепить, но быстро поняла тщетность данных попыток. Хватка у Тинки и Винки была мертвая, их было проще прибить, чем оттащить от могучего бюста Матрены.

И вот ладья задрожала, зачерпнула очередную порцию воды и пошла ко дну. Не раздумывая, мы бросились в воду. Селистена со мной и Шариком, а Матрена с двумя притихшими борцами за права нечисти.

Вообще-то переправа на берег прошла бы без происшествий, если бы я в какой-то момент не оглянулся — волновался за Матрешку со зверятами. Уж лучше бы я этого не делал! Потому что я чуть не пошел ко дну от душащего меня смеха.

Представьте себе картину: Матрена, видимо так и не сумевшая переместить полупарализованных спиногрызов себе на плечи, была вынуждена плыть на спине. В таком положении, естественно, Тинки и Винки выбрали самое безопасное место на богатырском теле Матрены. Как вы думаете, какое именно место они посчитали самым безопасным? Правильно, они расположились, так сказать, посреди могучего бюста нашей женщины-горы.

Конечно, сами по себе наши некондиционные приятели были не слишком мелкого размера, но габаритам Матрены тем не менее уступали и поэтому могли себя вполне комфортно ощущать между таких огромных холмов.

Вот глядя на гребущую на спине Матрену и на устроившихся в одном из самых сокровенных женских мест обнявшихся спиногрызов, я чуть и не пошел ко дну. Хорошо еще, что меня подстраховал Шарик, а то пришлось бы потом опять вылавливать со дна Селистену как жертву сложившейся ситуации.

— Только посмей что-нибудь мне сказать! Просто оторву голову и не посмотрю, что ты колдун и твоим именем назван мой трактир!

Такими вот словами встретила меня на берегу Матрена. Впрочем, она могла бы этого и не говорить, у меня и так никогда не проявлялись склонности к суициду. Я еще слишком молод, и даже собираюсь жениться.

— О чем ты, Матренушка, — самым невинным голосом молвил я. — Наоборот, хочу выразить всеобщее восхищение твоим героическим поступком по спасению реликтовых видов нечисти.

— Издеваешься? — с сомнением в голосе спросила хозяйка трактира.

— Ни в коем случае! — лишь чуть-чуть лукавя, сознался я. — Если бы не ты, мы бы их потеряли. Причем окончательно и бесповоротно. А ребята еще не выполнили взятого на себя обязательства по освещению моих подвигов. Кстати, теперь они наверняка и тебя увековечат в своей монументальной поэме.

— Правда? — встрепенулась Едрена-Матрена. — Вы и обо мне напишете?!

Последнее, конечно, относилось к Тинки и Винки. Однако, стоило бросить на них хотя бы один взгляд, становилось ясно, что некондиционных сейчас лучше не трогать. Они были охвачены тихим ужасом. Не надо было быть шибко проницательным, чтобы понять, что причиной такого душевного смятения явилась их перепачканная тиной и илом ранее весьма ухоженная шерсть. Конечно, на ладье пострадали мы все, но мы как-никак приняли водные процедуры, и основную часть грязи смыли. А луговые, так боявшиеся воды и скрывшиеся от нее в пикантном, но весьма надежном месте, выглядели, мягко говоря, плоховато.

— Наша прекрасная шерстка… — наконец пролепетал первый из них.

— Наши бантики, — очнулся и второй.

— Наши фенечки.

— Наши ленточки.

— Как жить дальше?

— Зачем вы нас спасали? Лучше умереть, чем жить с такой вот шерстью!

Конечно, я и сам здорово пострадал от коварной и дурно пахнущей атаки донных водяных, но такая реакция на слипшуюся от ила шерсть мне показалась излишней.

— Погодите, ребята. А в чем, собственно, проблема? Вот река, прополоскайтесь в ней, и дело с концом. А бантики и хомутики вам потом Селистена заплетет. Впрочем, вы также можете рассчитывать на услуги парикмахера и профессиональную укладку.

Моя солнечная хотя и без особого рвения, но утвердительно кивнула.

— Да вы что?! — писклявым голосом заверещал Тинки. — Мы — и вдруг в эту грязную воду?!

— Да мы моемся утренней росой на далеких лугах. Только эта влага способна привести нашу шерстку в должное состояние!

Хотя лично мне эти ребята очень даже нравятся, но и у меня время от времени появляется желание поступить с ними не как с нестандартной, а как с самой обыкновенной нечистью.

— В общем, так, — отрезал я. — Слушай мою команду! Объявляю банный день: мальчики направо, девочки налево. Сбор на этом самом месте через час. Отдельно хочу заметить, что не подчинившиеся моему приказу считаются дезертирами и грязнулями и автоматически исключаются как из нашей команды, так и из списка моих знакомых. Вопросы есть? Конечно, нет. Выполнять приказание!

Как я и предполагал, исключая спиногрызов, никто со мной спорить не стал и последовал в указанные места дислокации.

В Тинки и Винки я также практически не сомневался. Конечно, они будут долго верещать, страдать, охать, но в конце концов страх быть исключенными из команды окажется сильнее, и они конечно же пренебрегут утренней росой и вымоются в банальной речной воде. Единственное, что мне было весьма интересно, так это куда луговые спиногрызы направятся. Ну в смысле налево или направо. Честно говоря, я до сих пор так и не понял, кто они есть. Однако и данный случай не прояснил ситуацию. Они не пошли ни к мальчикам, ни к девочкам, а остались посередине. Ну что ж, это тоже выбор.

Признаться, был момент, я тоже решил слукавить и воспользоваться полученной шкурой, так сказать, в личных целях. Я же сейчас Золотуха, так что вполне мог последовать за девчонками. Наверное, я так бы и сделал, если бы налево отправилась только Селистена, к тому же мы практически муж и жена. Но вот суровый нрав Матрены вряд ли позволит мне присутствовать при ее купании. Впрочем, может, оно и к лучшему, я и сам не уверен, что хотел бы купаться рядом с ней.

…Искупались мы просто прекрасно, не стали, как девицы, тереть друг другу спинки, а устроили заплыв. В результате заключенного тут же пари я вчистую выиграл у братьев всю их амуницию. Они, наивные, думали, что соревноваться я с ними буду как собака. Ха, наивные! Я умело совместил собачий стиль с человеческим и обставил их как котят! Вы бы видели их вытянувшиеся физиономии. Красота, да и только.

Конечно, я согласился временно не забирать свой выигрыш, справедливо полагая, что тащить на себе ворох одежды, кольчуги и прочее острое железо мне будет не с руки, а точнее, не с лапы. А Селистена вряд ли согласится сделать это за меня, ей посоха моего хватает.

В общем, время провели с пользой и для тела, и для семейного бюджета. Хотя, конечно, сомневаюсь, что данный выигрыш попадет в этот самый бюджет, я его сменяю на гулянку у Матрены или даже на две. Пусть братья помнят мою доброту.

Разумеется, через отпущенный на помывку час наши дамы не появились. Зато мы стали свидетелями моциона луговых спиногрызов. К нашему возвращению Тинки и Винки уже вымылись и теперь приводили в порядок свою шерсть. Для этого они приспособили свои бывшие когти, по прямому назначению не применявшиеся уже много сотен лет. Зато в качестве гребешка они использовались с максимальной отдачей.

— Ну как водичка? — не удержался я. — Это, конечно, не роса, но всё же.

Ответом мне послужили два несчастных взгляда.

— Да ладно, ладно, — буркнул я. — Это, так сказать, для поддержания разговора.

На этот раз спиногрызы вместо ответа дружно и очень выразительно вздохнули. Пожалуй, на сегодня надо зверят оставить в покое, а то их хрупкая психика не выдержит, и я останусь без личных летописцев.

Немного покрутившись на лужайке, я решил с максимальной пользой дела скоротать ожидание — развалился на травке и задремал. Насколько я услышал уже сквозь чуткий сон, Шарик пристроился рядом. Проснулся я от прикосновения к моей рыжей шкуре теплых ласковых рук моей солнечной невесты.

— Ты что, спишь? — раздался звенящий голосок.

— Нет, тебя жду, — не открывая глаз, ответил я. — Солнышко, ты же не хочешь, чтобы твой будущий муж выглядел хуже луговых спиногрызов?

— Ну в общем, да, — протянула боярышня.

— Тогда причеши меня, — проурчал я и первым делом подставил под гребешок свое пузо.

Конечно, для человека более подходит слово «живот», но, во-первых, сейчас я опять временно не человек, а во-вторых, только в собачьей шкуре я смог оценить, как приятно, когда тебе чешут именно пузо. Так что я подставил то, что надо.

Селистена восприняла мою просьбу спокойно и со смиренностью взяла в руки свой уникальный гребень. Процесс приведения меня в приличный вид занял не менее получаса — у Золотухи была очень густая шерсть. Надо признать, что я ничуть не переживал из-за этого: уж больно нежными у моей невесты были руки.

— Слушай! — Настороженный голос Селистены вывел меня из состояния стойкого блаженства. — А у тебя с блохами сейчас как, хорошо?

— С блохами хорошо, без блох плохо, — отмахнулся я, еще не понимая, что, собственно, беспокоит солнечную.

— Да я не об этом! Когда они тебя последний раз кусали?

Я почесал лапой за ухом, стараясь припомнить это знаменательное событие.

— Когда нас илом и прочей гадостью закидывать стали, а что?

— А потом, когда на берег выбирался, когда мылся после этого?

Для ответа на этот на первый взгляд несложный вопрос мне пришлось напрячь все свои извилины. Не привык я как-то вести учет каждому своему моменту общения с домашними паразитами.

— Да вроде нет.

— Точно? — не слезала с меня мелкая.

— Точно, — сознался я.

— Какая неприятность, — закатив глазки, с явным сожалением выдала Селистена.

— Что случилось? — не выдержала и подсела к нам поближе Матрена.

— Мы потеряли не только ладью, мы потеряли Даромира.

Ничего себе заявленьице! Я мгновенно вскочил на все четыре лапы и уставился на невесту. Моя сонливость исчезла, словно ее и не было.

— Что значит — меня потеряли?! Вот он я, и очень даже себя прекрасно чувствую.

— Это пока, — голосом, полным скорби, молвила рыжая.

— Я что, болен?!

— Да, на всю твою рыжую голову.

— Ну так чего вы сидите-то? Лечите меня скорей!

— Это невозможно, — шмыгнула носиком мелкая. — Ты своим неумеренным купанием уморил на себе последних блох. Так что вскоре ты опять уступишь свое место очаровательной, но слишком доброй и рассудительной суке.

От поставленного диагноза мне захотелось вспомнить своих далеких предков и устроить утренний концерт ночного воя на луну. За последнее время я уже так привык к своей собственной сущности, что возвращаться к Золотухиному занудству было просто нестерпимо.

— Ой-е… — только и смогла выговорить Матрена. Братья же были более многословны, хотя смысл был таким же.

— Ты хорошо смотрела? — словно утопающий, цеплялся я за любую соломинку. — Может, какая завалящая блоха где-нибудь притаилась?

Вместо ответа мелкая опять шмыгнула своим чудным носиком. Что ж, такой диагноз может доконать кого угодно. Я обреченно повалился на травку и впал в глухую депрессию. Мало того что я теперь лишен всех прелестей жизни, как то: мясо и медовуха, так я снова примусь любить весь окружающий мир и перестану отвечать силой на силу. Да с таким мировоззрением мне место не во главе нашего маленького отряда, а где-нибудь в лугах, в компании луговых спиногрызов. Это же не приключение получается, а сплошное мучение!

— Значит, надо как можно быстрее найти князя! — огласила окрестности своим могучим басом Едрена-Матрена. — По реке, конечно, было сподручнее, но и пешком мы до намеченного пункта доберемся дней за пять.

— Точно! — повеселела Селистена. — Просто надо быстренько победить Сантану и вернуть Золотухе ее шкуру.

Вообще-то против таких перспектив я ничего не имел, но только вот в отличие от шибко шустрых дамочек я был реалистом, по крайней мере пока не отошел от последнего укуса. Да и банальный личный опыт мне подсказывал, что победить Сантану «быстренько» не получится. Значит, надо как-то свыкнуться с моей новой сущностью и надеяться на то, что в трудный час накопленные с годами Даромировы умение и напористость сами собой проявят себя. Ладно, где наша не пропадала?! Голова на месте, лапы ходят, колдовать пока умею, авось выкручусь!

Отбросив раздумья, я заметил, что Фрол с Федором, сидящие неподалеку, вдруг как-то вздрогнули и переменились в лице. На муравейник, что ли, сели, или пчела укусила? Кстати о пчелах…

— «Я увяз, как пчела в сиропе, и не выбраться мне уже, тонкий шрам на…» — начал я мурлыкать себе под нос, но нарвался на суровый взгляд Селистены. Кто же мне всё-таки рассказывал про этот шрам?

— Если ты не перестанешь напевать эту пакость, я пожалуюсь Серафиме, — обиженно хмыкнула рыжая.

— Не пожалуешься, — отмахнулся я, — ты не ябеда.

— Да, я не ябеда, — надулась Селистена, — а ты этим пользуешься.

— Не волнуйся, скоро я стану смирным, рассудительным и серьезным. В общем, таким, каким ты всегда хотела меня видеть, — подколол я невестушку, и, когда она уже набрала побольше воздуха, чтобы высказать мне всё, что она думает о таком вот наглеце, грубияне и безалаберном типе, как я, в моей голове словно молния пронеслась мысль.

— Селистена, ты просто прелесть!!! — выдал я ошарашенной боярышне и для усиления эффекта быстренько вылизал ее конопатые щечки.

— Ты чего это? — ничего не поняла рыжая.

— Вспомнил! — что есть мочи завопил я. — Вспомнил, кто мне рассказывал про шрам на… в общем, на бедре, в виде молнии, вкупе с зелеными глазами!

— И кто? — всё еще немного обиженным голосом поинтересовалась Селистена.

— Серафима! — сразил я свою половинку наповал и, пока она не очухалась, вкратце рассказал ей о нашем странном разговоре с моей кормилицей перед отправлением в Кипеж-град. Конечно же остальные присутствующие также с удовольствием послушали мой недлинный рассказ. Что поделаешь, сейчас, когда у нас у всех такой серьезный противник, не до соблюдения норм этикета.

— Выходит, что Серафима и Серогор знали Сантану? — после некоторого раздумья пришла к выводу мелкая.

— Именно!

— Ой как интересно, — совсем по-детски пролепетала конопатая. — Так надо отправиться к Серафиме и расспросить ее поподробнее. Может, она тебе и блох где-нибудь достанет.

— Ну нет! — взвился я. — Я и сам с усам и на этот раз справлюсь без ее помощи. А то что же это получается? В прошлый раз влип в историю и тут же побежал к своей кормилице. И сейчас, как только появились трудности — опять понесусь к ней за помощью? Ну нет, я теперь дипломированный колдун и со своими проблемами разберусь сам. И потом, нам до Симы по лесам по болотам пилить недели две, не меньше!

Селистена почему-то улыбнулась и заговорила со мной тихим голосом, словно меня успокаивая:

— Конечно, конечно, я не настаиваю. И ни капли не сомневаюсь, что ты справишься с Сантаной сам. Просто мне казалось, что хороший совет еще никогда никому не помешал, тем более в таком деле, где замешаны две ведьмы и один белый колдун.

— Два колдуна, — недовольно поправил я мелкую. — Я тоже в ней замешан.

Я быстренько пробежался взглядом по моей нареченной и остановил его на ее запястье. Всё ясно, это наверняка браслет из крупных бусин всё того же странного розового камня. И как это я раньше на него внимания не обратил?

— Тем более два колдуна, — поправилась рыжая. Что-то она сегодня такая податливая, на нее это непохоже. — А еще я тебе хочу сказать, чтобы получить совет от твоей кормилицы, совсем не обязательно к ней идти.

Ого, похоже, памятные бусики были не единственным артефактом связи, которым снарядила моя бабанька свою будущую родственницу. Что ж, это, конечно, очень интересно, но сути дела не меняет — я справлюсь со всем один, без посторонней помощи. А то спросим совета у Симы, она стуканет Серогору, а уж великий белый колдун, как обычно, накажет зло и восстановит справедливость. А я останусь в стороне. Ну нет, на этот раз точку в этой истории поставлю я.

— То, что Симочка подстраховалась, — это, конечно, хорошо. Но вот использовать подарочек мы пока не будем, — вполне дипломатично ответил я Селистене.

— Ты уверен? — зачем-то спросила мелкая, хотя и так прекрасно знала, что от своих слов я не отступлюсь.

— Да, — решительно кивнул я. — Значит, так, собираемся, и в путь.

Насчет «собираемся» это я, конечно, погорячился. Всё наше имущество и припасы пошли на дно из-за липкой сущности донных водяных.

И тут сказали свое слово братья.

— Мы вот подумали… — начал Фрол.

— Здесь совсем рядом находится дальнее Антипово имение.

— А если быть точнее, это охотничий домик.

— Так, может, нам заглянуть туда?

— Припасов возьмем, лошадей.

— Да на лошадях мы в два счета наверстаем упущенное.

— Точно, были у батюшки новые охотничьи угодья, — встрепенулась Селистена. — В прошлом году, за преданность, Бодун жаловал.

Вообще-то говорили братья дело, но уж больно у них странные лица стали, словно виноваты в чем. Хотя что это я? Это же проверенные в бою, надежные и преданные Фрол и Федор. Да я сними, плечом к плечу, свою кровь и кровь наших врагов… Ну вы знаете. В общем, предложение братьев было принято, и мы намерились посетить охотничий домик Антипа

«Ну ничего себе домик!» — только и присвистнул я, когда перед нашим взором предстал чудесный резной терем, укрытый среди деревьев в окружении невысокого частокола. Он, конечно, был значительно меньше городского, но и в Кипеж-граде такие хоромы смотрелись бы весьма солидно, что уж говорить про глухой лес.

Антип вообще везде любит основательность. Может, на старости лет и я таким стану, а пока надо будет намекнуть тестю, чтобы позволил нам с Селистенкой тут пожить с полгодика после свадьбы. А что? Тишина, спокойствие, чистый воздух, а главное, ни он сам, ни Кузьминична не будут висеть над душой. Ну можем мы с моей женой после всего пережитого побыть наедине?! А Шарика нейтрализуем Золотухой. Да ради такого счастья я даже готов на это время обойтись без городских разносолов! Ладно, потом вернемся к этому вопросу, надо сперва будущего тестя и эту самую Золотуху из темницы вызволить.

Народу на заимке было немного, так, с десяток мужичков, которые наводили марафет на сияющий новизной терем. Один из них, скорее всего старший, увидев нашу странную компанию, поначалу засуетился, но потом узнал Селистену и Фрола с Федором и успокоился. Как исправного работника его, видимо, не страшил неожиданный приезд хозяев. Он разве что удивился приезду в необжитый дом боярышни. Ну что ж, окружение себе премьер-боярин умел выбирать, один зять чего стоит. Жалко только, что этот зять всё больше и больше попадает под влияние Золотухиного нрава, такое приключение мне испортила!

Боярышня объяснила старшему, что от него требуется, и тот отправился выполнять поставленную задачу. Однако так просто ему отделаться не удалось, его перехватила Едрена-Матрена:

— И баньку протопите!

— Так того, этого… — замялся управляющий, — недостроили еще.

Однако такие аргументы хозяйка трактира отмела сразу.

— Что значит — недостроили? Пол есть?

— Есть.

— Стены есть?

— Есть.

— Печка есть?

— Есть.

— Тогда топите!

— Но ведь, кроме этого, ничего и нет! — взмолился управляющий.

— Ничего, топите как есть, нам еще по лесу незнамо сколько шастать.

Мужичок обреченно вздохнул и, пока не добавили еще работенки, поспешил ретироваться.

— Я без бани никуда, — пояснила свое поведение Матрена. — Хоть в горячей водичке поплескаюсь.

Будучи человеком, я также с огромным удовольствием парился в баньке, но сейчас золотистая шкура была совершенно не приспособлена для посещения этого чудесного заведения. Придется просто перекусить и отоспаться.

Но и с «перекусить» у меня появились проблемы. Как только я взглянул на накрытый на скорую руку стол, то, к своему ужасу, осознал, что поесть мне сегодня не удастся. Дело оказалось в том, что Золотуха еще не до конца вытеснила Даромира из своей шкуры. Поэтому творог, молоко, вареную рыбу и сырые овощи моя Даромирова сущность отказалась есть наотрез. Не менее категорично забраковала жареную курочку, холодную телятину и запеченный язык сущность Золотухи. В результате таких внутренних противоречий мне пришлось довольствоваться козьим сыром и хлебом. Именно к такой пище ни у кого претензий не было. О боги, когда же кончатся эти мучения?

Наверное, у меня был очень несчастный вид, или просто Селистена почувствовала мое состояние, но, так или иначе, я ощутил на своей холке ее ласковую руку.

— Плохо, да?

Вместо ответа я уткнулся в нее мордой и скорбно вздохнул. Конечно, плохо, что тут еще скажешь?

— Знаешь, Даромир, я в последнее время много о нас думала и хочу сказать тебе одну вещь.

Вот любит моя мелкая дурацкие присказки, никогда с главного не начнет.

— Я бы не поверила, что смогу когда-нибудь тебе сказать такое, но после всего того, что произошло в последнее время, я уже не сомневаюсь в своих словах.

Если так дальше пойдет, то до сути доберемся только к вечеру. Впрочем, подталкивать ее бесполезно и даже опасно. А то собьется, вспылит, и я же еще останусь виноват.

— Ты помнишь наш разговор в первый день твоего возвращения?

По своему опыту я знаю, что это вопрос риторический.

— Я тебе тогда сказала, что хочу, чтобы ты поменялся, стал серьезнее и прочее.

Интересно, к чему это она ведет? На всякий случай я кивнул лохматой головой.

— Так вот, я передумала.

— Не понял, что передумала? — ошарашенно переспросил я.

— Ты что, издеваешься?! — взвилась Селистена. — Я тут переживаю, волнуюсь, сомневаюсь, возможно, делаю самую большую ошибку в жизни, а ты не понимаешь?

— Да, — пожал я плечами. — То есть «да» не в смысле издеваюсь, а в смысле «не понимаю».

Селистена закатила глаза и еле слышно не очень лестно отозвалась о моих умственных способностях.

— Слушай, я сам не в себе, голодный, несчастный, а ты со мной какими-то загадками разговариваешь.

— Да какие загадки?! — запыхтела боярышня, и на ее остреньком носике засияли конопушки. — Я говорю о том, чтобы ты и впредь оставался тем Даромиром, который покорил мое сердце. И уж точно ни в коем случае не хочу, чтобы ты становился серьезней. С тобой серьезным я вообще скоро с ума сойду.

— А со старым, с прежним не сойдешь?

— Как ни странно, нет, — из последних сил молвила моя невестушка. — Конечно, я даже не представляю, куда нас в следующий момент приведет твоя бесшабашность, как и где мы будем ночевать грядущую ночь, какая пакость в свою очередь нападет на нас. Но вынуждена признать, что именно таким я тебя и люблю. Не меняйся, Дарюша.

Селистена помолчала, глядя в мои чистые голубые глаза, и добавила:

— Если бы еще в городе мне кто-нибудь сказал, что я буду нести такую чушь, ни за что бы не поверила. А сейчас, после твоих Золотухиных заскоков, вдруг поняла самое главное — никогда не надо пытаться переделать под себя любимого человека. Всё равно останешься в проигрыше. Если получится изменить его, то вполне может оказаться, что любила ты совсем другого человека. А если он откажется измениться ради тебя, то невольно появятся мысли: а насколько сильна его любовь? Надо просто ценить и наслаждаться тем прекрасным даром, что послали тебе боги.

От умиления я чуть не прослезился. Какое счастье, что моя маленькая прелесть поняла такую на первый взгляд очевидную истину.

Я лизнул Селистену в щеку (был бы человеком, поцеловал, а так вот приходится выкручиваться) и уже набрал в легкие побольше воздуха, чтобы завернуть ответную, не менее трогательную и сентиментальную речь, как в наш разговор вмешалась судьба в лице женщины-горы.

— Ну что, ребята, семейный совет? Ну, это дело хорошее, а я вот в баньку собралась. Конечно, хорошего пара не обещали, но, как говорится, «чем богаты, тем и рады».

Такого облома в моих самых лучших чувствах я не ожидал. И от кого? От Матрены. Ведь у нее и самой имеется пекарь Проша, должна понимать любящие сердца!

— Легкого пара тебе, — буркнул я ей вслед.

— Спасибо! — хмыкнула Едрена-Матрена и, помахивая полотенцем, отправилась на помывку.

Конечно, весь романтический настрой слетел, словно его и не было. Хорошо еще, что Селистена сумела сказать главное. Теперь я за наше семейное счастье спокоен. Ведь из-за чего сходят на нет большинство браков, даже если заключались они по большой любви? Из-за скуки и обыденности. А раз так, то мы с мелкой никогда не утратим это волшебное чувство. Уж с кем, с кем, а со мной точно не соскучишься, не такой я человек.

Хотя это всё в будущем, а пока я вовсе и не принадлежу к роду человеческому по причине обильной рыжей растительности на теле и наличия хвоста.

Тинки и Винки категорически отказались останавливаться вместе с нами в тереме и остались отдыхать в лесу. Чтобы побаловать зверят, я отправил к ним Федора с головкой сыра и караваем хлеба. Судя по тому, как он быстро вернулся, луговые его поджидали и сейчас уже наслаждаются своим любимым лакомством.

Мы все расположились в большой зале, с огромными окнами во всю стену. Мебели в новом владении практически не было, и только в центре стоял большой стол и две скамьи. Устроившиеся за столом братья стали бросать на меня такие несчастные взгляды, что даже правильное сердце Золотухи не выдержало, и я наколдовал им кувшин медовухи. Уж если не самому, так хоть другим пусть будет хорошо и весело. Хотя, если честно, колданутая медовуха мне надоела. Как ни крути, но с натуральной, из трактира Матрены или кладовой Кузьминичны, ее не сравнишь. Вот вернусь в город, верну себе меня и тогда оторвусь по полной.

Чтобы скоротать время, я подошел к широкому окну и, поставив лапы на подоконник, стал изучать обстановку. Терем стоял на небольшом пригорке и на высоких сваях. Таким образом, несмотря на окружающие деревья, из окна большой залы открывался довольно приличный обзор.

Сам двор был весьма обширен и пока еще ничем не захламлен. Из бытовых построек выделялась небольшая конюшня и баня. Причем, как нам уже стало известно, баня была еще не закончена. Но веселый дымок из ее трубы дал понять, что Матрену это ничуть не смущало.

Когда мое чувство опасности дало о себе знать — не очень громко, но настойчиво, — моя новая сущность опять подвела меня. Вместо того чтобы пойти навстречу опасности или, скажем, организовать грамотное отступление, я заметался по горнице в никому не нужной панике.

Пока я успокоился, пока рассказал о предстоящих проблемах Селистене и братьям, пока… В общем, время было безвозвратно потеряно, и, глядя в то же самое окно, мы стали свидетелями, как во двор охотничьего терема Антипа ворвались десятка два всадников. Судя по их облику и весьма специфическому выражению лиц, это были люди Демьяна. Только он мог стать во главе разбойной шайки, да и преследовать нас, кроме него, было некому. Хотя самого Демьяна среди нападающих не наблюдалось.

Мужики и прочая дворня, справедливо рассудив, что с топорами да метлами против ратников много не навоюешь, кинулась врассыпную. Несмотря на некоторую заторможенность, я хотел броситься во двор, чтобы прикрыть беззащитную Едрену-Матрену, но в последний момент меня перехватила Селистена.

— Смотри! — крикнула она и указала на происходящее во дворе.

Зрелище было не для слабонервных. Видимо, кто-то из супостатов посмел заглянуть в баньку, где парилась Матрена. Это, конечно, был необдуманный шаг. Вообще-то от такого весьма некорректного поступка любая женщина пришла бы в ярость. Но вот только любая женщина не обладает такой удивительной силой, как наша Матрена, и неспособна дать настолько решительный и могучий отпор наглецу. А отпор соответствовал силе и темпераменту хозяйки трактира, Бедный ратник в момент вышиб головой дверь и притаился поодаль в глубоком забвении.

Но если первый наглец был просто неправ, то второй и третий неправы категорически. Они спрыгнули с коней, выхватили мечи и бросились в баньку мстить загадочному силачу за своего товарища. Уж лучше бы они этого не делали. Этих двух наглецов разъяренная Матрена проучила с помощью бадейки кипятка. Бадейка была большая, ратники не очень, так что хватило на всех.

Остальные Демьяновы воины, уже собиравшиеся ворваться в терем, вынуждены были временно отступить. В общем-то, их можно было понять — оставлять в своем тылу такого противника небезопасно. Но и терпение Матрены было небезгранично, и, когда с десяток ратников окружили баню, они встретили свою погибель в лице разъяренной женщины огромных размеров, в белой рубахе до пят и с бревном в руках.

А чем еще защитить свою честь бедной женщине? Правильно, всем, что подвернется под руку. Вот Матрене и подвернулся верхний венец из недостроенной бани. Даже в самых смелых мечтах я не мог вообразить, что может сделать небольшое бревно в умелых руках!

Едрена-Матрена разила врага направо и налево. Однако и ратники что-то да стоили и быстро смекнули, что приближаться к ней на расстояние вытянутой руки с бревном, небезопасно, и потому потянулись к притороченным к седлам лукам.

Увидев это, все мы бросились на помощь, кто со всех ног, а кто и со всех лап. Точнее, не все, Селистену, несмотря на все ее протесты, я оставил в тереме под присмотром Шарика, также несмотря и на его протесты.

Однако, когда я и братья, торопясь и отталкивая друг друга, высыпали во двор, стало ясно, что наши опасения оказались беспочвенны. Матрена, оценив приготовления ратников, тоже сменила тактику и начала использовать бревнышки уже не как зубодробительное, а как метательное оружие. Судя по ее выверенным и точным броскам, она, несомненно, была чемпионом по городкам. Ни одного бревна не ушло в «молоко». И почему это женщин не берут в княжескую дружину? С моей точки зрения, это большая ошибка.

Конечно, нижние венцы полуразобранной баньки оказались потолще — Матрене пришлось изменить технику бросков и использовать обе руки. Вот такой новый вид спорта… В результате еще совсем недавно весьма грозный отряд представил собой довольно жалкое зрелище. Уцелевшие ратники справедливо рассудили, что лучше быть осторожным, но живым, чем смелым и покалеченным, дали шпоры лошадям и бросились наутек.

Матрена, легонько отбросив от себя очередную биту, смахнула пот со лба и подошла к своим оцепеневшим соратникам, то есть к нам.

— Ну молодежь пошла, ну наглецы! Только я на полочке расположилась да парку поддала, а он тут как тут, в щелочку подглядывать. Первого я ласково и осторожно выкинула вон. Глядь, а вместо него еще двое лезут. Я, конечно, женщина смирная, спокойная, но такого стерпеть не могла, окропила их кипяточком. Решила выйти посмотреть, кто это у нас такой умный завелся. Выбралась и глазам своим не поверила: вокруг этих извращенцев — не счесть. Ну я их и научила галантному обращению с женщинами.

Честно говоря, я даже не знал, плакать мне или смеяться, но поразмыслить над этой проблемой я не успел. Опять раздался топот множества копыт, и во двор ворвались еще пять десятков ратников. На этот раз Демьян красовался во главе своей шайки.

К своей радости, я заметил, что это была не дружина Бодуна, а какой-то наемный сброд. А вот это как раз очень даже хорошо, можно не щадить врага. Всё-таки дружинников князя было жалко, они честные служаки и не виноваты, что родились мужчинами и попали под влияние чар Сантаны.

Не скрою, предстоящей потасовки я несколько опасался. Нет, в себе-то я был уверен, как ни крути, один колдун сможет нейтрализовать не один десяток нападающих, а вот в Золотухе нет. Оставалось надеяться, что, когда запахнет жареным, она сдаст свои позиции и позволит разобраться с ними по-даромировски. Главное, чтобы это случилось не слишком поздно.

Нападающие выстроились в ряд напротив нас. Как и следовало ожидать, вперед выехал Демьян. Ну что ж, а вот этой встрече я очень даже рад. Думаю, что на этот раз живым он от меня не уйдет.

— Ну вот вы и попались! — как-то очень банально начал он разговор.

Вообще-то в моих планах было показать всё мое остроумие в недолгом, но выразительном общении с заклятым врагом. Нет, я не собирался тянуть время, просто соскучился по хорошей заварушке, да и моим лохматым летописцам, наверняка притаившимся где-нибудь неподалеку, надо дать немного пищи для их эпохального произведения. Поэтому я в уме заготовил яркую фразу для потомков, наиболее полно раскрывающую мой героизм и коварство нападающих. Но вместо этого, и даже не своим голосом, я проговорил:

— Что вам от нас надо? Почему вы нас преследуете? — О боги, да что это со мной? Я же совсем не то хотел сказать!

— Что нам от вас надо? — переспросил озадаченный Демьян. — Да вроде ничего особенного, в общем, убить вас.

Конечно, я могу понять его, есть от чего задуматься. Он-то рассчитывал на классического Даромира. Пару фразок с переходом на личности, туда-сюда — и бой не на жизнь, а на смерть. Честно говоря, именно так я и собирался поступить, если бы не мое хрупкое душевное равновесие.

Люди Демьяна, несказанно удивленные говорящей собакой, также попритихли. И тут меня понесло. Золотуха, из-за блохастой терапии долго сидящая в загоне моей души, вырвалась наружу и решила взять реванш за всё свое молчание.

— Вы не имеете права. Единственный человек, который мог бы приговорить нас к смертной казни, — это князь Бодун, и то только после суда.

Еще более озадаченный Демьян почесал затылок и уже не столь уверенным тоном продолжил:

— Нет, имею! У меня личное распоряжение княгини.

— В отсутствие князя подобные распоряжения может отдавать только наследник престола или премьер-боярин. У вас имеется их распоряжение?

— Нет, — понурился Демьян.

— А коли так, то извольте покинуть частную собственность премьер-боярина Антипа.

— А как же битва? — поинтересовался совсем сбитый с толку Демьян.

— Да никак. Пока не представите официальный пергамент за подписью князя или лица, его заменяющего, никакой битвы не будет. Отправляйтесь сейчас в Кипеж-град, а мы пока здесь вас подождем.

Надо же, откуда это Золотуха понабралась таких умных слов? Не иначе во дворце у князя на приемах присутствовала, вот и понахваталась. Ладно, раз она такая умная в вопросах дипломатии, то битву придется отложить.

Демьян, уже было поддавшийся на провокацию Золотухи, тронул поводья, чтобы последовать ее рекомендациям, но вдруг очнулся и решительно развернул лошадь:

— Не, так не пойдет, будем биться.

— Не будем!

— Будем!

— А какие у вас есть основания для применения силы?

— Ну, так… — задумался Демьян.

Тут к нему подобрался один из уцелевших в побоище с Матреной ратник и что-то прошептал на ухо. Услышав подсказку, Демьян просиял и торжественным голосом огласил, указывая пальцем на Матрену:

— Эта женщина нанесла тяжкие увечья моим людям. Поэтому мы вынуждены забрать ее в Кипеж-град для честного, но быстрого суда. Надеюсь, вы не дадите это сделать и приметесь ее защищать?

— Конечно! — хором ответили мы.

— Вот и прекрасно, — повеселел Демьян, для которого жизнь вновь становилась простой и понятной. — Сейчас мы вас убьем.

Ну и до чего довела эта хваленая дипломатия? Столько говорильни, а результат тот же. Вот если бы мне удалось вести переговоры, я бы действовал проще и эффективнее. Прямо в лицо бы этому типу со сливой вместо носа высказал всё, что я думаю о его умственных способностях и о внешнем виде. Потом прошелся бы по его шайке и напоследок отпустил бы парочку шуточек в адрес обожаемой ими Сантаны. Представляете, как бы он озверел после всего этого? А это уже половина победы. Однако на этот раз придется биться без должного морального настроя. И во всем виновата рыжая. Причем на этот раз не Селистена, а Золотуха.

Между тем Демьян махнул рукой, и всё его воинство начало осторожно двигаться на нас. Тут опять засуетился уцелевший ратник и принялся что-то нашептывать своему командиру, показывая пальцем (ну никакой культуры поведения!) на Матрену, которая уже выбирала себе подходящее бревно.

Дослушав своего человека, Демьян зло хмыкнул и полез в мешок, притороченный к седлу. Интересно, что это за чудо-оружие, с помощью которого он решил остановить нашего богатыря в юбке?

Когда я наконец-то понял, что именно сейчас достанет он из мешка, было уже поздно. Одно точное движение, и в сторону Матрены полетели мыши. Нет, к моему сожалению, не летучие, а самые обычные. Да, такого коварства от Демьяна я не ожидал. Матрена, несмотря на все свои габариты, всё равно оставалась женщиной, и именно как женщина она панически боялась мышей. Уж не знаю, как это свойство сочетается с работой в трактире, но факт остается фактом. Совершенно безобидные грызуны были еще в полете, а могучая Едрена-Матрена уже, нелепо взмахнув руками (и чуть не прибив при этом Федора бревном), бухнулась в глубокий обморок.

— Это запрещенные методы, я буду жаловаться! — что есть силы завопил я и едва не схлопотал стрелу в пушистую рыжую грудь. Хорошо еще, что братья среагировали мгновенно и, вспомнив, как в истории с топлятами я забыл, что умею колдовать, схватили меня за шкирку и бросились к спасительному терему.

Вслед нам засвистели стрелы, слава богам, мимо. Всё, шутки кончились, начались простые будни настоящего героя. Жалко вот только, что этот самый герой практически изничтожен в шкуре смирной и человеколюбивой Золотухи.

Фрол с Федором оказались весьма проворны и успели закрыть дубовые двери в тот момент, когда нас практически настигла ватага Демьяна. Конечно, терем не давал полной безопасности, но некоторую отдышку перед неминуемой гибелью предоставлял.

— Ты чего сбежал-то? — набросилась на меня Селистена. — И Матрену бросили.

— Ничего с ней не будет, — буркнул Фрол. — Она в обмороке отдыхает.

— Всё равно перетащить ее невозможно, — поддакнул Федор.

— С вами я потом разберусь, — голосом, не предвещающим ничего хорошего, пообещала братьям боярышня. — А пока поговорим с тобой: ты чего, колдануть не мог?

Последняя фраза конечно же была обращена ко мне. Милая моя, ненаглядная! Да если бы я принадлежал себе, то уже давно разогнал бы всю эту шайку, причем даже без применения посоха (хотя с ним было бы сподручнее). А сейчас… Сейчас я могу только нести всякий бред про то, что человек человеку друг, и про то, что все проблемы надо решать сугубо мирным путем. Золотуха свои права мне так и не уступила.

— Селистенушка, солнышко, они сами не понимают, на какой путь их завела воля Сантаны и приказы Демьяна. Так как же я могу применить весь арсенал боевого колдовства высшего уровня против заблудших овец?

Тут заблудшие овечки принялись ломать дверь.

— Я сейчас выйду к ним, расскажу, как глубоко они неправы, и попытаюсь хоть кого-то из них вывести и царства тьмы к свету.

Селистена закатила глаза и выдала странную, на мой взгляд, фразу:

— Когда вернусь в город, лично оторву Золотухе голову, чтобы не портила мне жениха. Даромир, очнись! Да ты слова не успеешь сказать, когда тебя копьями утыкают.

— Что ж, значит, так тому и быть, — сморозил я очередную глупость и обреченным шагом поплелся к двери.

Остатки Даромировой сущности в каком-то дальнем уголке разума вопили от бессилия под аккомпанемент яростного перезвона чувства опасности. Погибнуть во цвете лет, и исключительно из-за миролюбия Золотухи, граничащего с помутнением рассудка, — это было перебором даже для меня.

Ну ладно я, у меня случай крайне тяжелый, так неужели Селистена позволит мне вот так совершенно не героически и глупо прекратить свое бренное существование?! К моему великому облегчению, Селистена у меня в критические моменты начинала проявлять чудеса сообразительности. Однако начала она это делать как-то странно. Вместо того чтобы грудью не дать мне отворить взламываемую дверь, она принялась что-то нашептывать Шарику на ухо. Краем глаза я заметил, как вытянулась морда пса. Однако мелкая была настойчива и уже вслух предупредила свою собаку, что если она не послушается, то между ними всё кончено.

Мне было, конечно, интересно, что именно между ними было, но навязчивая мысль наставить Демьяна и его шайку на путь истинный пересилила. Я уже было потянулся зубами к засову (просто лапой открыть дверь практически невозможно), как вдруг ощутил жуткую боль на спине. Точнее, не на самой спине, а на ее окончании, недалеко от хвоста.

От резкой боли и от неожиданности (вроде врагов у меня сзади быть не должно) я практически вертикально подпрыгнул и развернулся в воздухе, чтобы покарать коварного врага за подлый удар в… Ну в общем, вы поняли куда. Однако вместо врага я увидел Шарика, с которым столкнулся чуть ли не нос к носу. Мой бывший ухажер смотрел на меня совершенно невинным взглядом, расплывшись в счастливой улыбке.

— Ты чего, обалдел?! — взревел я и чисто инстинктивно врезал ему по наглой физиономии. — Больно же!

Бедный пес улетел к дальней стенке и врезался в стену. Тем не менее улыбка так и не сползла с его совершенно счастливой физиономии. Я огляделся по сторонам и вдруг заметил, что все присутствующие также просто счастливы и смотрят на меня с умилением.

— Вы что, белены объелись, чего радуетесь-то? — Ответом мне послужил дружный хохот. Все, и люди и собака, ржали словно лошади, показывая на меня пальцем. От такого отношения к великому колдуну я было решил обидеться, но тут раздался пробивающийся сквозь смех голосок мелкой:

— Ну как, полегчало?

— Какой полегчало?! Этот псин меня так цапнул, что, наверное, шрам останется на всю жизнь! Пусть этот тип лохматой наружности скажет спасибо, что я занят, а то получил бы на орехи. И не посмотрю на все его прошлые заслуги и верную службу.

— Скажи, а чем ты занят-то? — не отставала рыжая.

— Как чем? — удивился я. — А спасать вас кто будет? Вы что, даже не заметили, что эти потенциальные самоубийцы дверь ломают?

И тут до меня наконец-то дошло. Зубы Шарика сделали свое дело, заменили противных, но весьма полезных блох и вернули в строй доброго, старого Даромира. Хотя я сейчас совсем не добр и уж тем более не стар.

От нежданно обрушившегося на меня счастья я заметался по комнате. Поцеловал Селистену (то есть лизнул), снес торсом братьев (просто так, исключительно по дружбе), пожал лапу Шарику. Как-никак именно от его зубов на теле его супруги останется отметина о сегодняшнем приключении.

— «Тонкий шрам на любимой попе, рваная рана в моей душе» — во весь голос пропел я и подмигнул Селистене. — Я люблю тебя, солнышко, а теперь смотри, на что действительно способен Даромир, когда кто-то угрожает жизни его близких. Ну-ка, ребята, отворите дверку и отойдите подальше!

А дальше был бой с применением всего колдовского искусства, накопленного мною за время обучения в «Кедровом скиту». С моральной точки зрения применение всей моей мощи было абсолютно оправдано. Всё ж таки я не нападал, а защищался от весьма решительно настроенных и к тому же неплохо вооруженных людей.

Скажу без ложной скромности, я был хорош. Наверное, нашла выход вся та энергия, которая накопилась во мне за время вынужденного простоя. В ход пошел весь набор боевых заклинаний из моего запаса. Молнии, звуковые удары, ураганные порывы ветра, заморозка, огонь и прочее, прочее. Конечно, я мог ограничиться чем-то одним, но уж очень хотелось произвести впечатление на невесту. Когда еще подвернется такая возможность?

В результате моей активной обороны всего за несколько минут шайка Демьяна прекратила свое существование. Исключение я сделал только для их главаря. Этого типа уничтожать с помощью колдовства мне не хотелось — не будет того удовольствия ни от процесса, ни от результата. Другое дело победить Сантаниного прихвостня в честном поединке. Именно поэтому я оставил его на закуску и во время битвы следил, чтобы Демьян случайно не угодил под пущенную молнию или столб огня.

И вот наконец настал тот момент, когда Демьян остался один. Он стоял в центре двора, ощетинившись мечом и вращая полными ужаса глазами. Еще мгновение назад он был во главе большого отряда и ничуть не сомневался в своей победе, и вдруг остается один на один со своим кровным врагом, справедливо полагая, что пощады от него не будет. Как вы поняли, кровный враг — это, конечно, я.

— Ты, кажется, собирался мне отомстить за твой чудный носик? — переводя дыхание, поинтересовался я. — Пожалуй, предоставлю тебе такую возможность.

Демьян побелел от нахлынувшего гнева, но ничего не сказал.

— Я передумал тебя убивать с помощью колдовства, — хмыкнул я и улыбнулся своей знаменитой улыбкой, показав белоснежные зубки. — Я это сделаю при помощи своих клыков. Конечно, моя кормилица всегда учила меня не тащить в рот всякую гадость, но я всё-таки намерен ее ослушаться. Думаю, она мне простит маленькую шалость.

— Так мы будем биться без твоих колдовских штучек?! — просиял Демьян, только сейчас поняв, что именно я ему приготовил. — Тогда ты можешь пойти попрощаться со своей рыжей пигалицей перед смертью.

Ой, зря он это сказал! Не спорю, моя Селистена невысока ростом, да и волосы у нее действительно рыжие, но называть ее рыжей пигалицей я не дам никому! Да, сам я иногда могу это сделать, но никому другому не позволю, это мое исключительное право как будущего мужа.

Демьян, не скрывая своей радости, готовился к бою. Меч, бывший словно продолжением его руки, со свистом разрезал воздух, и до моего носа докатилась волна горячего воздуха.

Это ничего, пусть покуражится. Да я горных спиногрызов придушил, гигантскую петунию разорвал, оборотня Филина заклевал, «Ваньку-встаньку» завалил! Да неужто я с этим гнусным типом не справлюсь? Тем более что опыт уже есть, и лучшим свидетельством этого является его сливоподобный нос как память о нашей последней встрече. Словно услышав мои мысли, Демьян поморщился и потрогал свой чудесный синий носик.

— Я знал, что тебе придется по вкусу мой подарочек, — хмыкнул я, — а он тебе очень даже к лицу, сразу выдает твою гнилую сущность.

Демьян ответил резким выпадом, наверняка рассчитывая прикончить меня одним ударом. Однако на этот счёт у меня были активные возражения. Я молод, горяч, счастлив в любви, так на кой мне умирать от руки какого-то сомнительного типа? Ну нет, я, пожалуй, еще поживу.

Резкий прыжок всеми четырьмя лапами — и я ушел от удара меча, и тут же впился зубами в разящую руку. Естественно, кусал я не за проклепанную рукавицу, а за незащищенный локоть. Ломать зубы об защищающую Демьяна сталь я был не намерен. Конечно, клыки Золотухе по большому счету не нужны, всё равно она ими не пользуется, но, исходя из эстетических соображений, лучше всё-таки их оставить.

А далее мы с Демьяном исполнили последний танец. Я кружил вокруг него на бешеной скорости и при малейшей возможности применял мое грозное оружие в виде белоснежных клыков. А Демьян, в свою очередь, вертелся на месте, стараясь достать меня своей острой железякой. Воин он был умелый, и мне стоило очень больших усилий уворачиваться от его ударов. Но и я был не из последних поединщиков и в бою помимо силы использовал еще и голову. Начиная бой, я прекрасно понимал, что у собаки, пусть и такой тренированной, как я, шансов против опытного воина с мечом и кинжалом не очень много. И именно поэтому я с завидным упорством продолжал кружить вокруг него.

Вскоре появился результат такого моего поведения — у Демьяна совершенно банально закружилась голова. Ну что я могу поделать, если собака более вынослива, чем человек? Грех было бы не использовать преимущество, а я грешить не привык.

Кружок, еще кружок, и гора мышц и железа грохнулась прямо перед моими лапами. Я не собирался играть в благородство и победоносно поставил лапы на его грудь и оскалил зубы перед последним рывком.

Вот сейчас только не надо кричать, что я поступаю недостойно, что благородство должно быть непременным спутником героя и что я замарал светлый облик белого колдуна. Знаете что я на это вам отвечу? Очень просто критиковать меня, сидя где-нибудь в безопасности и тепле, рассуждая о высоких материях. И значительно сложнее применить эти утопические мысли на практике. Какие ко мне претензии? Есть враг, я его победил и сейчас собираюсь довершить начатое три года назад дело. Вот если бы тогда Селистена не помешала, сейчас бы вообще этого ничего не было.

Между прочим, если бы победу одержал он, то без сомнения отправил бы меня на тот свет. А мои критики только поохали бы: мол, что с него возьмешь, это же отрицательный герой, ему всё можно. Так вот я герой положительный, и в борьбе со злом мне также можно всё!

Ну и долго я буду так разглагольствовать, где эта медлительная Селистена? По идее, она должна нестись со всех ног спасать Демьяна от моих клыков. И, положа лапу на сердце, и на этот раз я ей уступлю. Нет, покобенюсь немного, но уступлю и опять сохраню эту трижды никому не нужную жизнь.

Да, еще три года назад я бы отправил его на тот свет не задумываясь, а вот сейчас почему-то не хочу мараться об этого слизняка. Не знаю, что со мной за это время произошло, поглупел, наверное… Или поумнел? Это вам решать. В любом случае момент, когда я мог спокойно его пришибить, безвозвратно упущен. Вцепиться в горло поверженному человеку я не смогу. И это уже мне не свалить на Золотухине влияние, тут дело во мне самом.

Надо будет в следующей драке учесть такое изменение в моем характере и заклятых врагов уничтожать в первую очередь, пока вот такие думы в голову не пролезли. Ну где там моя рыжая, долго мне еще слюной с клыков на этого типа капать?

— Даромир, ты не можешь его так убить, ты потом себе этого не простишь!

Ну наконец-то! Легка на помине. Убить я, конечно, его не смогу, но признаваться тебе в этой слабости не намерен. Пусть в твоих глазах я буду решительным и беспощадным. А что? Мне такой имидж очень даже к лицу.

— Я в прошлый раз тебя послушал, и что из этого вышло? — для проформы огрызнулся я.

— Но пойми, этот тип не достоин твоих клыков! — не унималась конопатая.

— Конечно, не достоин, но попробовать стоит, — не унимался я.

— Не стоит, Дарюша! Не уподобляйся ему, это он без сомнения перерезал бы тебе, лежащему, горло, а ты человек с чистым сердцем и не должен этого делать!

Вот поэтому добро никогда и не одержит окончательную победу над злом. Уж слишком суровыми путами нравственности и благородства оно себя связало, причем совершенно добровольно. Я-то раньше думал, что смогу стать исключением и буду лишен всех этих условностей, ан нет, не вышло, и я попал в эти путы. Повзрослел я, что ли? Ладно, пора заканчивать этот балаган.

— Скажи спасибо моей невесте, только ей ты обязан своей жизнью! — рыкнул я в лицо Демьяна.

Краем глаза я смог заметить, насколько удивилась моим словам Селистена. Она явно не рассчитывала на такое скорое мое согласие. Эх, надо было еще поломаться, чтобы она мне еще разок рассказала, какой я хороший. Ну да ладно, я и так знаю.

— Отвечай, тебя послала Сантана?

— Да, — сквозь зубы выдавил Демьян.

— Я тебя расспрашивать не намерен, рассказывай всё сам, быстро! — что есть силы рыкнул я. — Помни, что жизнь твою я обещал сохранить, а вот здоровье нет!

Для убедительности я еще разок свирепо оскалился и посильнее надавил лапами на его грудь. Собачонку во дворе Бодуна кормили на совесть, так что мало ему не показалось.

— Мы ждали вас в засаде на реке, — принялся спасать свое здоровье Демьян, — но эти тупые водяные утопили ладью раньше условленного места. Пришлось срочно перебираться сюда. Мы должны были перебить всех твоих спутников, а тебя до предела измотать и ослабить. Княгиня четко понимала, что с тобой нам не справиться, и поэтому приказала взять с собой только наемников и прочий сброд.

Хм, а вот это уже интересно. Они нас ждали на реке? Перебить спутников? До предела ослабить? Донные водяные на службе у Сантаны? Что-то я совсем запутался.

— Погоди, значит, Сантана знает, что я в облике собаки покинул город?

— Конечно, — хмыкнул Демьян. — С самого начала. Только она думала, что будешь ты в шкуре Шарика.

— Я тоже так думал, — задумчиво протянул я. Конечно, то, что меня опасается весьма сильная ведьма, мне должно льстить, но вот тот факт, что она знает о подмене с самого начала этой истории, заставляет задуматься. И чего это она ко мне прицепилась?

— А батюшка мой как поживает? — влезла мелкая.

— Да что ему сделается? Жив-здоров, ждет себе спокойненько возвращения Бодуна и надеется на лучшее.

— Р-р-р! — не остался в стороне Шарик.

— А Золотуха там как? — перевел я вопрос с собачьего на человеческий.

— Нормально. Много ест и слушает рассказы премьер-боярина про его бурную молодость.

Надо будет не забыть порасспросить Золотуху по возвращении. Интересно всё-таки узнать побольше про будущего тестя. Однако пока есть более важные вопросы.

— Как Сантана узнала, что мы отправились в охотничье имение Антипа?

— Не знаю, — сделал слабую попытку пожать плечами поверженный враг. — Просто переправила весточку и приказала следовать сюда.

— А сама Сантана скоро пожалует?

— Наверное.

Я понял, что большего от Демьяна не добьюсь. Он не доверенное лицо Сантаны, а всего лишь шестерка в ее игре против меня. Знать бы только, с какого перепугу она вообще начала эту игру.

— Ты обещал меня пощадить, — прохрипел Демьян, напоминая о себе.

— Ах да, — спохватился я, разглядывая некогда весьма смазливое личико. Надеюсь, он не думает, что уйдет без очередного знака, оставленного на память о нашей встрече? Если думает, то его ждет большое разочарование. Я, конечно, стал великодушным (тьфу на меня), но не до такой же степени!

Осматривая Демьяна, я размышлял, чем же осчастливить своего закадычного врага? Нос и так хорош, коррекция не нужна. Глаза? Рот? Нет, пожалуй, всё же уши. Раз поперся за Сантаной, словно осел за морковкой, получи, родной! Одно малюсенькое заклинание — и Демьян стал обладателем чудесных, лохматых ослиных ушей. Ну и что? Зато слышать будет хорошо. Сделав свое дело, я наконец слез с него и занял место рядом с моей невестой.

Демьян мгновенно вскочил и с ужасом ощупал свое новое приобретение. Осознав, каким именно даром я его наградил, он взревел от злобы и бессилия:

— Этого я тебе никогда не прощу!

— Ну вот, а где благодарность за сохраненную жизнь?

Конечно же никакой благодарности я не дождался. Кипя от бессильной ярости, он заскрипел зубами и бросился к уцелевшей лошади.

— Мы еще с тобой встретимся! — как-то уж очень шаблонно и пафосно заорал он, пришпоривая коня.

— С удовольствием, всегда готов усовершенствовать еще какую-нибудь часть твоего лица, — хмыкнул я и подмигнул своему злейшему врагу.

Демьян только зарычал и, стеганув ни в чем не повинного коня, кинулся прочь. Надеюсь, это последняя встреча с данным типом. Устроится где-нибудь в глухой деревушке пастухом и будет своим видом отпугивать волков. Если нет, то оставлять «на закуску» я его уже не буду, прихлопну сразу.

Уф, хорошая была драка, аж вся шкура зудит. Спасибо сообразительности Селистены и зубам Шарика. Надеюсь, его укуса хватит надолго, а то уж очень больно было и обидно.

А вот и луговые спиногрызы. Не знаю, где они прятались во время боя, но, надеюсь, видели всё от начала до конца — повторять свои действия ради них мне бы не хотелось.

— Даромир, вы были великолепны! — восторженно хлопая ресницами, заверещал Тинки.

— Не «вы», а «ты», — напомнил я.

— Да-да, — подхватил Винки. — Теперь весь мир узнает о вашем благородстве.

Тьфу ты, а вот о минутной слабости я бы предпочел, чтобы никто не узнал, может, я еще исправлюсь. Но, судя по прошлому опыту, молчать спиногрызов не заставишь.

— Пощадить своего кровного врага во второй раз — это просто удивительно, — не унимались луговые.

«Вот и мне удивительно», — про себя хмыкнул я, а вслух сказал:

— Просто меня очень попросила моя прекрасная Селистена, а я не смог устоять перед ней.

Что ж, пусть хоть моей мелкой будет приятно.

— Конечно, конечно! — протараторил Винки. — Никто не может устоять перед очарованием вашей прекрасной избранницы.

— Не никто, а только я, — поправил я лугового.

— Как скажете, — мгновенно согласились лохматые, — мы сейчас же приступим к очередной главе, посвященной вашим подвигам. Надеемся, вы не против?

— Слушайте, а если я скажу, что против, вы не будете ее сочинять? — съехидничал я.

— Будем, — со вздохом признались спиногрызы. — Но надеемся, что вы не станете нам запрещать.

— Что же я, изверг какой, что ли? — отмахнулся я. — Пишите.

— Огромное спасибо! — выкрикнули зверята и, полные восторга, бросились наутек, полагая, что строители и дворовые могут вернуться. Смешная нечисть, одно слово — нестандартные.

Пока я разглагольствовал со своими летописцами, Фрол и Федор под руководством Селистены, постарались привести в чувство героическую Едрену-Матрену. Это оказалось весьма непросто, но посредством двух ведер холодной воды, на свою беду, братьям это удалось. На свою беду — это потому что оба из них тут же получили по увесистой затрещине.

— За что?! — обиженно воскликнул один.

— Почему?! — не менее озадаченно подхватил другой.

— А чтобы не пялились на полураздетую женщину, да еще и в мокрой рубахе! — не моргнув глазом умыла братьев Матрена.

Честно говоря, этот маленький внутренний инцидент своеобразно разрядил ситуацию, и накопленное напряжение вышло наружу посредством неудержимого смеха. А я вообще всегда говорил, что ничто так не расслабляет, как здоровый смех. Естественно, после медовухи и плотного ужина. Кстати об ужине…

— Матрена, что-то есть хочется… Как ты думаешь, после того, что я тут наворотил, я заслужил хороший ужин?

— С мясом? — осторожно поинтересовалась хозяюшка.

— Конечно! — гордо заявил я. — Пока ты тут прохлаждалась, я снова стал человеком! — Немного поразмыслил и скромно добавил: — Ну почти стал.

— Ладно, за ужином расскажешь, что тут произошло, а то и правда есть хочется! — буркнула Матрена и припустилась в дом.

Фрол и Федор, потирая затылки, нехотя последовали за ней. Они, конечно, помахать мечами не успели, но торжественный ужин заслужили. Если бы не они, то меня с моими Золотухиными заскоками уже давно бы прибили.

Однако вернемся к нашим баранам, а точнее, к Сантанам. Ясно, что основной ее целью являюсь я, вот только совсем непонятно почему. Что я вообще ей плохого сделал? Эх, хоть бы какую информацию на сей счет перед личной встречей с этой ведьмой.

Стоп! Ведь я запросто могу получить эту информацию от другой ведьмы, от моей ненаглядной бабаньки. Хватит уже выпендриваться и задирать нос, теперь не до условностей. Какая, собственно, разница, расправлюсь я с княгиней сам или с небольшой помощью Серафимы? По-моему, никакой.

Я всегда говорил: важно всё правильно себе объяснить. Теперь главное — как-то очень ненавязчиво намекнуть об этом Селистене, чтобы ненароком не признаться в своей слабости. Мне нравится выглядеть героем в ее глазах, и менять это как-то не хотелось бы.

— Селистена, солнышко… — начал я издалека.

— Да?

— Вот как всё повернулось… Я тут вот подумал, а не…

— Уже, — как ни в чем не бывало мурлыкнула она.

— Что уже? — не понял я.

— Ну ты же хотел сказать, чтобы я дала знать Симе, что у нас проблемы?

— Да. — От неожиданности я даже сказал чистую правду.

— Так вот я уже это сделала, — всё тем же невинным голоском продолжила мелкая.

— Но ты понимаешь, что…

— Конечно, понимаю, ты и так бы ее победил. Просто хочешь узнать побольше о своем враге.

Я немного помолчал, любуясь своей избранницей, а потом сказал:

— Мы и правда соединены какой-то удивительной нитью.

— Надеюсь, с годами она станет только крепче, — прошептала рыжая и чмокнула меня в нос.

Эх, ну почему я опять собака, а не человек?!

* * *

Однако враги приходят и уходят, а кушать хочется всегда. А так как встреча с Сантаной не за горами, надо подкрепиться основательно. Тем более что я теперь укушенный и могу есть всё, что захочу. А хочу я много чего, особенно мяса.

Когда мы с Селистеной наконец-то вошли в терем, Матрена как раз накрывала на стол. Исходя из того, что хозяйка трактира находится не у себя дома, ей удалось невозможное — из весьма скромного набора продуктов она приготовила прекрасный ужин. Во всяком случае, мне так показалось с голодухи.

— Матрена, ты чудо! — вполне искренне заметил я, любуясь замечательным натюрмортом.

— Я знаю, — буркнула она в ответ, продолжая сооружать очередную вкуснятину.

Тут мой взгляд упал на кувшин, стоящий на краю стола. Я потянул носом и ощутил блаженный медовый аромат.

— Ты дважды чудо! — не удержался и отвесил еше один комплимент. — А медовуху-то где достала?

— Какую медовуху? — удивленно вскинула брови хозяйка.

— Вот эту.

Матрена внимательно посмотрела на кувшин и пожала плечами:

— Странно, только что ее здесь не было.

— Раньше не было, теперь есть, — отмахнулся я, — но это именно то, что мне сейчас нужно.

Матрена молча наполнила мне плошку, и с помощью огромного языка Золотухи я ее мигом опустошил. Какое это всё-таки счастье — холодная медовуха после очередного выигранного боя.

— Пожалуй, я тоже пропущу чарочку, — глядя на мою счастливую физиономию, решилась Матрена.

— И я, — поддакнула мелкая.

— Детям и больным медовуху нельзя, — тут же отрезал я и хитро покосился на Селистену. Та покраснела, надулась и запыхтела словно кипящий самовар.

— А я ребенок или, может быть, больная? — взвилась рыжая.

— Тебе видней, — отмахнулся я, — выбирай на вкус.

— Значит, ты хочешь сказать, что собираешься жениться на ребенке или на больной? — не унималась мелкая.

— Если так дальше пойдет, то жениться придется на больном ребенке, — не смог удержаться я.

Конечно, тут же по комнате пронесся небольшой ураганчик под названием «Селистена в ярости». А я прихлебывал медовуху и любовался ее красотой. Она и так-то у меня просто прелесть, а вот когда в ярости, становится совсем неотразимой. Сколько страсти, экспрессии, эмоций! А как пылают конопушки на вздернутом носике! Век бы любовался, но лучше не перегибать палку, а то вполне реально можно схлопотать моим же посохом по загривку.

После такой маленькой встрясочки мы втроем налили по плошке и, подняв тост за «прекрасных дам», опустошили посуду.

— Она очень даже приятная, — после некоторого раздумья призналась Селистена.

— А я тебе о чем всегда твердил? — возмутился я. — Была бы неприятная, я бы ее не пил. Кстати, давайте еще по чарочке.

— Хватит, — обломала меня Матрена. — Надо Фролу с Федором оставить. Странно, что их до сих пор с нами нет.

— А где они вообще? — больше для поддержания разговора поинтересовался я, с вожделением глядя на кувшин.

— Не знаю, — почесав затылок, выдала Матрена, — вроде тут были, а потом словно испарились.

— Ладно, начнем ужинать — тут же появятся.

Колокольчик опасности заверещал словно ненормальный, но было уже поздно. Я ощутил, что мое гибкое, тренированное тело словно оцепенело. Единственное, что я успел сделать, так это лечь на пол. После этого вообще потерял контроль над собой. Помнится, когда-то давно, с помощью какого-то пойла, меня обездвижил коварный вампир-романтик Беня Вийский. Только тогда меня еще пробило на смех, а сейчас голова оставалась ясной и чистой. Чего не скажешь о лапах и остальных органах движения.

— Девчонки, а вы как себя ощущаете? — полный дурных предчувствий, спросил я у присутствующих дам.

— Никак, — охнула Матрена и тоже сползла по стеночке на пол.

— Я не могу пошевелить ни рукой, ни ногой, — подала голос Селистена.

Она, в отличие от нас с Матреной, не успела опуститься, так и осталась стоять рядом со мной с посохом в руках. Этот самый посох слегка касался и моей лапы.

— И я не могу, — пришлось сознаться мне. — Шарик, а ты как?

Пес, словно проверяя свои возможности, повертелся на месте, повилял хвостом и пожал плечами. Мол, вроде всё в порядке.

— Всё ясно, нас отравили медовухой.

— Я всегда говорила, что медовуха — яд! — заверещала рыжая. — Ну надо же, в кои веки попробовать хмельной мед — и так отравиться.

— О достоинствах и недостатках медовухи мы поговорим как-нибудь потом, — отмахнулся я от занудства Селистены. — Сейчас надо понять, кто нас отравил?

— Я, — послышался спокойный голос, и в дверь вошла Сантана.

Несмотря ни на что, должен признать, что княгиня выглядела просто великолепно. Черное бархатное платье чудесно сочеталось с зелеными глазами и придавало и без того идеальной фигуре ведьмы особый шарм. Хотя очень уж идеальная она получилась, словно кукла, которую сделал какой-то искусный мастер.

— Точнее, не я, а два моих преданных раба, по моему приказу, — продолжила Сантана.

И только сейчас я обратил внимание, что у двери каменными истуканами стояли Фрол и Федор. О боги, да этого просто не может быть! Я же верил братьям как самому себе, а выходит, что с самого начала они о каждом нашем шаге докладывали Сантане. Теперь многое становится понятно… И то, что княгиня была в курсе моего перемещения в собаку, и то, что весь наш маршрут следования стал ей известен, и даже то, что Демьян быстро отыскал нас в новом имении Антипа. Как же ему не отыскать, коли братья сами привели нас сюда.

Мне почему-то даже не захотелось высказать Фролу и Федору всё, что я о них думаю. Да и зачем, собственно? Ведь и так всё ясно. От такого подлого предательства я просто тихо застонал.

Но Матрена, видимо, имела совсем другое мнение на этот счет.

— Ах вы, изменщики, паразиты, алкоголики! Да как вас земля носит?! Дайте мне только возможность пошевелиться, и я вас обоих своими собственными руками придушу! А я вам еще в кредит медовуху наливала!

Наверное, она могла говорить еще очень долго, но Сантана щелкнула пальцем, и ко всему прочему у Матрены пропала речь.

— Надоела, — непонятно кому пояснила княгиня и уставилась мне в глаза. Несмотря на всю абсурдность ситуации, этот зрительный поединок я выиграл. Голубые глаза победили зеленые, и она отвела свой взгляд. Но, к сожалению, эта маленькая победа ничего не значила, княгиня полностью владела ситуацией, так как вместе с возможностью двигаться она также лишила меня возможности колдовать. А самое обидное, что использовала в своих черных целях удивительный и благородный напиток.

При таком раскладе оставалось только принять смерть из ее рук. Хорошо бы было как-нибудь выторговать жизнь Селистене, а то уж совсем всё плохо получается. Ладно, судя по всему, княгиня абсолютно уверена в своих силах и сразу убивать меня не будет. Наверняка захочет покуражиться и рассказать про свой гениальный план по уничтожению Даромира, а за это время может произойти всё что угодно.

Я и на этот раз оказался прав: Сантана, не торопясь прохаживаясь по комнате, принялась издеваться надо мной:

— Ну что, колдун дипломированный, должна поблагодарить тебя за прекрасно выполненную работу. Ты полностью оправдал мои надежды.

Ничего не понимая, я переглянулся с Селистеной. Судя по ее недоуменному лицу, она также не поняла, куда клонит эта поганка.

— Ты небось возомнил, что всю эту операцию я задумала, чтобы извести тебя?

Ну да, были такие мыслишки.

— Так я тебе скажу, что ты слишком много о себе возомнил.

Да, скромность никогда не была моей добродетелью.

— Тебя я могла бы прихлопнуть, словно лягушонка, одним движением руки.

Спорный вопрос.

— Вы только посмотрите на него, колдун называется! Лежит парализованный, словно куль с мукой, в собачьей шкуре, двигаться не может, колдовать не может.

А ты заклятие с меня сними, и тогда посмотрим, кто чего стоит.

— Да, достойных специалистов начал выпускать «Кедровый скит», ничего не скажешь!

Ого, а про скит она откуда знает? Вроде в Кипеж-граде на базарной площади не объявляли о наборе на учебу.

— Посох свой и тот отдал девчонке. Что ж, это подходящий носитель для колдовской гордости, она даже может с ним вместо палки по грибы ходить, по ягоды.

Во-во, по грибы. Такой вот поганке по шляпке ногой — бабах!

— А за девчонку, бабушка, можно и схлопотать, — подала голос Селистена.

— Еще раз откроешь рот — с тобой будет то же, что с этой глыбой, — даже не посмотрев в сторону боярышни, молвила княгиня.

А вот нашу Едрену-Матрену обижать не советую, недолго и без головы остаться.

— Ты что, до сих пор не понял, что я тебя, как кутенка, направляла, куда мне нужно было? — продолжила откровения Сантана, со снисходительной улыбочкой глядя на меня.

Нет, честно говоря, не понял.

— Ну что ж, время у нас еще есть, так что могу перед смертью удовлетворить твое любопытство.

Ну что ж, валяй. А перед чьей именно смертью, мы еще посмотрим.

— Я ждала этого дня много-много лет. Ждала и копила силы. И вот наконец этот день настал, и всё благодаря тебе.

Повторяетесь, дамочка, это я уже слышал.

— Очень долго я разыскивала одного человека, чтобы отомстить за нанесенную кровную обиду, и всё без толку. И вот однажды я услышала хвастливую, бездарную песнь о похождениях колдуна-недоучки Даромира.

Насчет бездарности — это претензии к Тинки и Винки. А что касается хвастовства, так это… тоже к ним. В конце концов, мое дело было нечисть мочить, а не в поэзию лезть.

— Из нее-то я и поняла, кто приведет меня к моей заветной цели. Силы у меня было предостаточно, и мне ничего не стоило наложить заклятие на всё мужское население города… И они все разом влюбились в меня.

А что, без заклятия вызывать чувство уже не по силам?

— Конечно, были отдельные личности, устоявшие перед моими чарами, но они не могли помешать задуманному.

Да уж, Феликлисту твои прелести как корове седло.

— Я подослала стайку пробышей к твоей пигалице…

— Слышь, ты, кошка облезлая, слова-то выбирай! — опять не удержалась, чтобы не почесать свой острый язычок, Селистена.

Щелк — и моя говорунья лишилась голоса.

— Я позаботилась, чтобы атака была отбита, — спокойно продолжила Сантана. — Стража была на высоте и легко перебила их, тем самым подняв свой авторитет. — Сантана засмеялась, кивнув на застывших Фрола с Федором. — Жалко, конечно, пробышей, но что поделаешь. Со своей задачей они справились прекрасно. Напуганная боярышня тут же обратилась за помощью к своему полюбовничку, и тот со всех ног примчался спасать свое рыжее чудо природы.

Так, в моем счете к Сантане прибавилось еще два пункта: за полюбовников (эх, если бы!) и «рыжее чудо природы» (только я так могу называть невесту).

— Ты оказался именно таким, каким я и представляла: молодым, самоуверенным зазнайкой. Наивно полагающим, что являешься самым великим и могучим колдуном на свете.

Ну почему же «самым», всего лишь вторым, после Серогора.

— Не скрою, перед моими чарами ты устоял. До сих пор не могу понять, как тебе это удалось.

Я же говорил, что я второй, вообще-то и сам до конца не понимаю.

— И тогда я подстроила тебе не очень хитрую, но ловушку. Для начала выпроводила из города своего муженька: несмотря ни на что, он всё-таки князь и иногда вырывается из-под моего влияния.

Что поделаешь, князья из другого теста замешены.

— Далее, мне достаточно было только намекнуть Антипу, и старый козел принесся ко мне в светелку, словно мотылек на свечку.

Погодите, так козел или мотылек? Пожалуй, у княгини слишком буйная фантазия.

— Антип всё сделал, как я и рассчитывала, и мгновенно оказался в темнице, причем взятый с поличным, на месте преступления.

Да уж, тут мой тестюшка оплошал, возразить нечего.

— Как ты смог заметить, темница уже была мною подготовлена. Причем не для премьер-боярина, а для тебя. Антипа, с его чувством долга, можно было содержать с открытой дверью.

Вот такой странный у меня будет тесть, если, конечно, я выкручусь из этой передряги.

— Рассчитать, что за этим последует, было несложно. Когда папаша не пришел ночевать, заботливая дочурка забила тревогу. К кому же было обращаться девчонке, как не к своему скороспелому жениху?

Еще парочка галочек в окончательном счете.

— Даромир, естественно, не мог отказать невесте и отправился на поиски Антипа.

Ага, откажешь ей, она и мертвого уболтает.

— Таким образом, ты присоединился к отцу своей невесты и тут же потерял всю свою колдовскую силу.

Вот здесь я не удержался и сделал замечание вслух:

— Вы еще забыли рассказать про любопытную мышь в вашей светелке.

Ура, сбылись мои чаяния. Княгиня побелела, потом посинела, а уже после этого цветного калейдоскопа покраснела.

— Если ты хоть кому-нибудь… — начала Сантана, но я ее опередил:

— Что вы, никому и никогда! Это всё сделают два чудных луговых спиногрыза Тинки и Винки.

— Ты протрепался? — с искаженным от гнева лицом прошипела княгиня.

— А что, прекрасная песенка получилась: «Я увяз, как пчела в сиропе…»

— Если ты сейчас же не замолчишь, то присоединишься к своей невесте и хозяйке трактира! — брызгая слюной, прорычала Сантана, теряя последний лоск и привлекательность.

Замолкнуть совсем я не хотел, голос мне еще пригодится, так что пришлось уступить грубой силе.

— Ну если вы ничего не понимаете в поэзии, тогда я умолкаю.

Чтобы восстановить душевное равновесие, Сантане понадобилось некоторое время.

Интересно всё-таки, чего это она так на этот шрам реагирует?

Наконец княгиня взяла себя в руки и продолжила бахвалиться своими весьма сомнительными заслугами.

— А дальше мне ничего особенного и делать-то не надо было. За меня всё задуманное исполнила твоя Селистена.

Ну да, она у меня шустрая девчонка.

— Она развила бурную деятельность по вашему спасению и, припугнув наследничка престола, пробралась в темницу.

А ты хотела, чтобы она сидела сложа руки?

— Как я и рассчитывала, Антип бежать отказался, а вот ты, естественно, не упустил такой возможности.

Конечно, у меня же с головой, в отличие от премьер-боярина, всё в порядке.

— Вот только меня удивляет, почему ты поменялся местами не с Шариком, а с Золотухой.

Можно подумать, что она моего разрешения спрашивала, когда под руку полезла.

— Но по большому счету это было неважно. Какая разница, в чьей шкуре ты приведешь меня к заветной цели.

Это для тебя не важно, а у меня от этой рыжей шкуры сплошные проблемы и неприятности.

— Мне было всё равно, каким способом вы выберетесь из города. Главное в моем плане было то, чтобы с каждым шагом тебе становилось всё труднее и труднее.

Ну и что тут оригинального? Гордобор когда-то тоже этого хотел.

— Вы выбрали путь по реке…

И тут опять я не удержался, хотя уже в прямом смысле, прикусил себе язык. А чего она только свои заслуги перечисляет?! В конце концов, я с моей шустрой командой тоже успел кое-каких дел наворочать.

— Погоди-ка! А беспорядки на базаре? По моим планам, это чудное мероприятие должно было сильно попортить тебе кровушку!

Судя по тому, как перекосилось ее лицо, так оно и было. Что ж, бабы на Руси — это страшная сила. Главное — вовремя ее разбудить и указать виновника всех их проблем, а уж дальше они всё сделают сами.

— За то, что натворил на базаре, ты ответишь особо.

Интересно, она что, меня два раза убивать будет?

А вот это дудки! Я и против одного раза возражаю категорически, а уж два — это совсем ни в какие ворота не лезет.

— С командой княжеской ладьи вы справились без проблем и покинули город. Посылать за вами погоню я не собиралась. Да и зачем, коли вам на пути уже была уготована пышная встреча. Ну как тебе топлята, понравились мои ребятишки?

Ну и поганка, несмотря на все мои старания, вывела-таки меня из себя! Я опять не удержался и ляпнул:

— Так они твои? То-то я смотрю, как они на маму похожи!

— Замолчи! — на этот раз слегка позеленев, завопила Сантана.

Скажите пожалуйста, какая широкая цветовая гамма! Интересно, а что надо ей сказать, чтобы она стала оранжевой?

— После встречи с топлятами ты занервничал.

Ничего подобного, не до этого было. Я тогда наслаждался жизнью под действием укусов, нанесенных намоченными блохами. Сколько еды и питья надо было наверстать!

— Ну а потом я подослала к тебе парочку донных водяных. Правда, мерзкие создания?

А какие вонючие!

— Но донные несколько увлеклись и утопили ладью раньше положенного срока.

Ну да, Шарик их пометил, и такого позора они вынести не смогли и решили отомстить, причем в своей вонючей манере.

— Если бы они не поспешили, то через день в узкой части реки вас бы встретил Демьян со своей шайкой.

Что ж, если бы грамотно обстреляли ладью с берегов стрелами и копьями, пришлось бы очень туго.

— А как ты вообще заставила донных водяных на себя работать? Ведь они не выполняют ничьих приказов.

Видимо, мой чисто профессиональный вопрос польстил Сантане, и она даже улыбнулась, довольная собой дальше некуда.

— Я просто обещала им независимость.

— От кого? — не понял я.

— А это даже не важно, — отмахнулась княгиня. — Они просто помешались на независимости от всех и каждого, так что было достаточно пообещать, чтобы они начали выполнять мои приказания, хотя и очень медленно.

Да уж, ребята очень неторопливые.

— Однако вернемся к расставленной мной ловушке.

Ага, похоже, скромность ей также не присуща.

— Конечно, я не сомневалась, что ты отобьешься от нападающих, но вот твои спутники должны были пойти на корм рыбам. Именно на них был направлен основной удар.

Я бросил полный ненависти взгляд на княгиню, но чудом удержался и не высказал ей всё, что хотелось сказать. Что-то мне подсказывало, что способность говорить мне еще пригодится. А своей интуиции я привык доверять.

— Не сомневайся, если бы недоделанные Лабос с Ритосом не поспешили, всё так и случилось бы. Тем более на борту были мои люди. На Селистену я бы, конечно, их не натравила, вдруг у них совесть заиграет, а вот Матрену и Шарика они должны были нейтрализовать в самом начале нападения.

На этот раз терпение лопнуло. Но не у меня, а у Шарика. Преданный пес слушал весь этот балаган, сидя в уголке, но тут не выдержал и бросился на обидчицу. К сожалению, до горла ему не хватило совсем немного: уж больно далеко он сидел. Но вот в плечо облезлой кошки белоснежные клыки впились основательно. Ох, как бы я хотел быть на его месте!

Даже непонятно, как такая расфуфыренная и где-то утонченная особа может так орать. Ну подумаешь, ее немного поели! С кем не случается, могла бы и потерпеть. Однако никаких отговорок Сантана не принимала и продолжала вопить что есть силы. Наконец, отвопив положенное, она крикнула братьям:

— Ну а вы чего стоите как истуканы?! Убить его!!!

На сей раз жуткая фраза относилась не ко мне, а к Шарику. Хотя, положа лапу на сердце, признаю: оптимизма этот факт не прибавлял. Ну, во-первых, я в этой шкуре не один день пробегал, а во-вторых, мне еще перед Золотухой отчитываться за сохранность ее ненаглядного лохматого чудовища.

Шарик, вовремя оценивший ситуацию, кусанул напоследок Сантану и, проскользнув между братьями, бросился наутек. Братья, как-то уж очень неловко, последовали за ним. Судя по доносившимся до нас звукам, их борьба продолжилась во дворе. Ну ничего, на оперативном просторе у лохматого больше шансов. К тому же я успел отметить, что действовали Фрол и Федор как-то без огонька. Может, совесть у них проснулась? Впрочем, это уже не важно, предателям прощения нет! А я еще с ними медовуху пил и «Подвиг Даромира» уничтожал. Куда же катится человечество? Сквозь неустанные завывания княгини, пытающейся привести себя в порядок, я услышал знакомое рыжее верещание.

— Ты что, позволишь им убить Шарика?! — раздалось в моей голове.

Странно, что лишенная голоса Селистена до сих пор не перешла на безмолвную речь.

— А что я могу сделать?!

— Откуда я знаю?! Ты колдун или я? — Ну вот, типичная женская логика.

— Колдун я, но сейчас я полностью лишен возможности колдовать!

— Меня эти ваши тонкости не интересуют! — продолжала вопить мелкая. — Ты должен спасти Шарика, а после — нас.

Классный расклад. Я, конечно, не против спасти всех, но вот только что-то не пойму как.

— Ты понимаешь, что я не могу двинуться с места и полностью лишился колдовской силы?!

— Это всё отговорки! Сделай что-нибудь, и всё. Или ты передумал жениться?

— А чего сразу передумал? Просто обстоятельства так сложились.

— Я так и знала, что ты меня не любишь! — отрезала рыжая. — Все вы, мужики, одинаковые, так и ищете первый попавшийся повод, чтобы увильнуть в последний момент.

— То, что мы все парализованы и находимся в полной власти Сантаны, — это ты считаешь поводом, чтобы не выполнять своих обещаний?!

— Да! — фыркнула конопатая и презрительно отвела глаза.

Ну и дела! Нарочно не придумаешь. Значит, я вляпался во всю эту историю, чтобы не жениться на мелкой? Да подобный бред могла придумать только она. Но в любом случае надо что-то делать. Унизительно для мужского достоинства хоть косвенно согласиться с такими обвинениями.

Значит, надо сделать невозможное, назло Селистене выкрутиться из этой ситуации и жениться на ней. Ладно, и не такие задачи приходилось разрешать. Надо просто спокойно подумать.

Конечно, вой Сантаны, лай Шарика (значит, пока еще жив) и ругань Фрола с Федором (я еще до вас доберусь!) отвлекали от продуктивных мыслей. Задача — уцелеть. Возможности — абсолютный ноль. Значит, точно надо выкрутиться.

Колдовать — не могу, двигаться — также, остается только голова. Умения мыслить перевязывающая плечо Сантана у меня не отняла. Вот если бы у меня был посох, то я бы… Постойте, а посох же есть, просто он не у меня в руках. Хотя… Он у Селистены, она рядом, и посох даже касается моей лапы, а следовательно… Хм, похоже, мы еще побрыкаемся.

— Слушай, я сейчас попробую с помощью посоха снять с себя заклятие.

— Я ни капельки не сомневалась, что ты что-нибудь придумаешь, — тут же отозвалась Селистена. — Давай, покажи этой облезлой кошке, кто хозяин в Кипеж-граде.

Хозяин в городе был, конечно, я, во всяком случае, в колдовской ее составляющей, но полной уверенности в моих силах у меня не было. Для начала я попытался выкачать максимальное количество силы из моей колдовской гордости.

Проходил этот процесс сложно, ведь посох был не у меня в руках (тогда бы вообще никаких проблем не возникло), а только лишь слегка касался моей лапы. Не знаю, по этой или по какой еще причине, но спустя пару минут я понял, что освободиться от заклятий Сантаны не могу. Похоже, старая ведьма (ну не молодая же!) накопила и впрямь очень много силы и теперь ни капли не берегла ее.

— Ты чего тянешь?! — опять влезла в мою голову Селистена. — Или боишься ее? Вот я была бы на твоем месте, ничуть бы ее не испугалась!

Не знаю, может, если бы я не услышал это сомнительное высказывание в своей голове, я бы еще попытался освободиться от чар Сантаны, но на этот раз рыжая вывела меня из себя. Да, я не могу вернуть себе колдовскую силу (наверняка заклятие имеет особую защиту), но зато я смогу дать возможность мелкой проявить себя во всей красе и побывать на моем месте.

Заклятие, наложенное на нее, значительно слабее (зря Сантана недооценила мелкую), и поэтому стоило попробовать. Я опять сосредоточился (и чего это княгиня никак не успокоится и не замолчит?), сконцентрировал всё то, что смог в таком состоянии вытянуть из посоха (спасибо Серогору, зарядил его на славу), и посредством неимоверного напряжения умудрился снять действие заклинания с Селистены. Ее реакция не заставила себя ждать.

— Ты что наделал?

— Как что? — удивился я. — Поставил тебя на мое место. Теперь можешь ничего не бояться и смело поквитаться с Сантаной за всех нас.

— Я?!

— Конечно, ты!

— А ты?!

— А я посмотрю, как это у тебя получится. Скажу честно, это единственное, на что я сейчас способен, и мне теперь осталось только болеть за тебя.

Рыжая тут же запыхтела и начала собираться с мыслями, чтобы высказать мне всё, что у нее накипело в маленькой, но очень широкой душе. Однако жуткий, пронизывающий насквозь визг собаки резко изменил сложившуюся ситуацию. Видимо, братья (как же они могли?!) всё-таки достали бедного Шарика. Правда, за несколько мгновений до этого я услышал странный хлопок, но в тот момент не придал ему особого значения.

Потрясенная услышанным и несмотря на то что уже вышла из-под колдовской власти княгини, моя любимая опять оцепенела. Я же, наоборот, еще больше убедился, что просто обязан выкрутиться из этой истории и отомстить Сантане, Фролу и Федору за погубленную собачью жизнь.

— Ты двигаться можешь? — поинтересовался я у Селистены.

— Могу, но не хочу, — удивительно равнодушным голосом ответила боярышня.

Надо как-то взбодрить ее, а то без ее помощи я уж точно не справлюсь с этой ведьмой.

— И правильно, что не хочешь, пока не время.

— А когда будет время? — таким же посторонним голосом спросила рыжая.

— Ты это почувствуешь, — стараясь вложить в свой голос как можно больше уверенности, ответил я.

Селистена еле заметно кивнула.

Пока мы таким образом совещались, Сантана перевязала себе плечо и перестала вопить, словно ее режут. Скажите пожалуйста, какие мы нежные, уж и одним клыком тронуть нельзя!

— Ладно, прочь все слова, — вернулась к жизни княгиня. — Несмотря ни на что, дело сделано.

Ну вот, опять заговорила загадками. А я, между прочим, так и не понял: кто же тот ужасный враг, с кем она хочет поквитаться?

— Я оказалась права: возомнивший о себе колдунишка, когда его загнали в угол, обратился за помощью к своему самому близкому человеку.

Это она Серогора, что ли, имеет в виду?

— Всё это время я находилась поблизости, поэтому почувствовала, когда был активизирован артефакт. И вот сейчас ты сможешь быть свидетелем, как я благодаря тебе осуществлю свою месть. Радуйся, мальчишка, ты прожил жизнь не зря!

— А что тебе плохого сделал Серогор?

— Серогор?! — побелела Сантана. — До этого предателя очередь, еще не дошла!

— Так ты искала не его? — спросил я Сантану, хотя уже прекрасно знал ответ на этот вопрос. В последнее время активизировался только один артефакт.

— Она искала меня, — раздался спокойный голос за моей спиной. К сожалению, я не мог повернуть головы, чтобы посмотреть на вошедшего, но это было необязательно — я и так прекрасно узнал этот голос. Серафима, именно она во всей своей красе стояла на пороге горницы.

* * *

— Сима, беги, это ловушка! — что есть мочи закричал я.

— Можешь не напрягаться, — хмыкнула Сантана. — Она у нас принципиальная и ни за что не бросит своего выкормыша в беде.

— Не брошу, — согласилась Серафима. Она не спеша прошлась по комнате и села на скамью. — Привет, Даромир, здравствуй, Селистена, рада познакомиться, уважаемая.

Последнее относилось к обездвиженной и лишенной возможности говорить Едрене-Матрене. Судя по всему, Сима узнала нашу женщину-гору по моим рассказам.

Сантана немного удивилась такому поведению моей кормилицы, но быстро взяла себя в руки и продолжила куражиться:

— А что, с бывшей лучшей подругой не хочешь поздороваться?

— Честно говоря, не очень, — пожала плечами Серафима. — Слушай, Сантана, может, хватит, а? Ведь столько лет прошло, а ты никак забыть не можешь.

— Есть вещи, которые ни забыть, ни простить нельзя! — с пафосом проговорила княгиня. — Я не успокоюсь, пока не отомщу тебе.

— А я-то надеялась, что ты успокоилась.

— И именно поэтому ты забралась в самую чащу? — язвительно заметила Сантана.

— Но ты меня умудрилась разыскать.

— Да, на этот раз мне помог молодой колдунчик в собачьей шкуре, он сделал всё, что я хотела. Твой Даромир, словно кутенок понесся к мамке за подмогой, когда ему прижали хвост. Конечно, к Серогору он побежать не решился, а вот к старой кормилице — запросто. Мне оставалось только подбрасывать ему проблемы и немного корректировать маршрут.

— Эх, твою бы силу, да на благое дело, — протянула Сима. — Если бы ты только знала, как ты нас достала.

Как-то непонятно ведут себя дамочки. Ясно, что они давно знакомы и, мягко говоря, недолюбливают друг друга. И вполне очевидно, что этот странный разговорчик закончится хорошей дракой. Так чего время тянуть? Встретились, поздоровались — и сразу в бой, тем более что покусились на любимое чадо одной из них, то есть на меня. А тут ля-ля-ля, тра-та-та. Если дальше так пойдет, то сядут рядышком и начнут боевую молодость вспоминать. Ну ведь не заварила же Сантана всю эту кашу только ради того, чтобы пообщаться со старой подружкой?

— Месть — это благое дело.

— Да замучила ты нас своей местью! И нам жить спокойно не даешь, и сама не живешь. Хочешь совет?

— Нет.

— Всё равно получишь. Собирай манатки и линяй отсюда, а то будет как в прошлый раз.

— Не будет! — зашипела Сантана. — На этот раз я возьму верх!

Сима только устало улыбнулась. И в этот момент особенно проявилась разница между двумя ведьмами. Конечно, моя бабанька была не такая холеная, да и красотой она Сантане уступала. Зато она обладала тем удивительным шармом, который не заменит никакое заклятие и внешний лоск.

— Ладно, хватит болтать, — решила поставить точку Сима. — Отпусти всех, это наше с тобой дело.

Вот так значительно лучше, во всяком случае, понятнее.

— Ну уж нет, — злорадно протянула княгиня. — После того как я расправлюсь с тобой, я примусь за них. Ведь они дороги тебе, правда? И этот щенок, и рыжая замухрышка.

Зря она так сказала. Вообще-то я не злопамятный, просто злой, и память у меня хорошая. Да за мою замух… тьфу, то есть за мое солнышко я не то что какой-то третьесортной ведьме, я вообще кому угодно глотку перегрызу.

И только я собрался подробно обрисовать Сантане ожидающую ее перспективу, как меня опередила Серафима.

— Он не щенок, а она не замухрышка. — Судя по ледяному голосу Симы, Сантане наконец удалось вывести ее из себя. — Это моя семья, и я никому не позволю причинить ей вред.

— У меня тоже могла быть семья, но ты ее разрушила!

Ну вот, опять ничего не понятно! Какая семья? Кто разрушил? Мало того что я не в состоянии двигаться, не могу колдовать, и вообще не принимаю участия в текущих разборках, так ко всему прочему вовсе не понимаю, что происходит! Ну нет, к такому положению вещей я не привык, пора прекращать дискуссию и переходить к решительным действиям.

Помочь Симе я был в состоянии только морально, но зато сделать я это мог виртуозно. Кто еще, кроме меня, способен грамотно и практически мгновенно вывести человека из себя? Главное, чтобы мне сразу рот не заткнули.

— Знаешь, Сима, ты была права. Шрам на ее попе действительно лучшее, что в ней есть. И то это не ее заслуга.

Сантану аж затрясло.

— Ты что, рассказала мальчишке про шрам? — скрипя зубами, проговорила она.

Сима попыталась что-то ответить, но я ее опередил:

— А что тут такого? У нас с кормилицей секретов нет.

— Замолчи, — прошипела княгиня, но меня уже было не остановить.

— И всё-таки впечатление производит. Меня даже на искусство потянуло. По-моему, неплохо получилось. — Я прокашлялся и, пока меня не заткнули окончательно, пропел: «Я увяз, как пчела в сирот, и не выбраться мне уже, тонкий шрам на прекрасной попе, рваная рана в моей душе!»

Правда, прикольно? Только вот ни Сантана, ни Селистена почему-то не оценили.

Реакция мелкой на мое творчество была известна, и поэтому я сделал всё, чтобы она не пробилась в мою голову со своими нелепыми обвинениями в том, чего я никогда не делал. А вот дальнейшее поведение Сантаны меня несколько удивило. Я-то, грешным делом, думал отвлечь ее на себя, и тем самым дать возможность Серафиме ее прихлопнуть, но всё получилось по-другому. Вместо того чтобы обрушить на меня весь свой монарший гнев, она почему-то покатила бочку на Симочку:

— Стразу видно, твое воспитание!

Конечно, ее, а чье же еще? Это я в бабаньку такой остроумный.

— Ну ничего, на этот раз я избавлю землю от всего вашего семени!

— Странная ты, — ухмыльнулась Сима, — мальчик в твою честь такую песню сочинил, а ты обиделась.

Последующие события развивались с такой скоростью, что даже я с трудом мог за ними уследить. Злоба, переполнявшая Сантану, наконец вырвалась наружу, и в сторону моей кормилицы метнулась пятнистая тень. Одновременно Симочка также слегка видоизменилась и по примеру бывшей подружки тоже обратилась в рысь.

Вы не представляете, что могут сотворить две огромные дикие кошки в закрытом помещении, тем более если настроены не слишком дружелюбно друг к другу.

Сантана изо всех лап пыталась достать Симу всем имеющимся в ее распоряжении арсеналом. Но неизменно и клыки, и когти встречали на своем пути пустоту. Несмотря на возраст, моя бабанька была в прекрасной спортивной форме и не собиралась становиться легкой добычей. Тут я ее прекрасно понимаю: стать добычей какой-то кошки-переростка унизительно.

А кошечки разошлись не на шутку, продолжая наматывать круги по не очень-то большой горнице. Уходя от преследования, Сима показывала чудеса ловкости и гибкости. Стены ходили ходуном, от прикосновения к ним острейших когтей летели щепки, а та немногая мебель, что стояла в горнице, уже давно перестала считаться новой. Жалко, конечно, Антипово имущество, но ничего не поделаешь.

Очередной бросок Сантаны — и в очередной раз клыки рассекли пустоту. Честно говоря, я даже не успел заметить, как это Сима умудрилась увернуться от рокового выпада. Даже я, в своем собачьем обличье, не смог бы такое вытворять. Хотя, с другой стороны, я точно не стал бы уклоняться от хорошей драки.

Вот, например, сейчас, когда княгиня в очередной раз промахнулась и еле устояла на лапах, можно было бы изящно уйти влево и полоснуть когтистой лапкой вдоль всего туловища. Однако Сима опять предпочла просто увернуться и отпрыгнуть на безопасное расстояние. За всё время поединка моя бабанька не атаковала ни разу. Что-то не замечал я за ней ранее такого великодушия.

Интересно, они когда-нибудь устанут, а то у меня уже в глазах мельтешит и голова начала кружиться. Вот если бы мне дали с ними побегать, тогда другое дело. А что, я бы с удовольствием размялся вместе с ними — когда еще удастся погонять такую большую кошку. Хотя, с другой стороны, еще неизвестно, кто кого бы гонял, роста она не меньше моего, клыки даже побольше будут. Хм, пожалуй, я лучше в сторонке посижу, не буду лезть в кошачьи разборки, целее буду. Тем более что это всего лишь фантазия, я ведь не имею возможности двигаться.

Наконец Сантана выдохлась и вернула себе человеческое обличье. Сима также не стала долго красоваться в лохматой шкуре — быстренько стала человеком и плюхнулась на всё ту же скамью. Форма формой, но было видно, что такое спортивное мероприятие, как встреча с подругой, далось ей непросто. Хотя, конечно, Сантана выглядела ненамного лучше.

Пока старшее поколение пытается прийти в себя, хотелось бы пояснить некоторые особенности колдовства ведьм. Уж не знаю, по какой именно причине, но женщины не могут использовать и трети всех известных заклинаний. И не из-за отсутствия силы или, скажем, таланта, а просто по своей сущности. Однако для сильной ведьмы это и не главное. Дело в том, что они наиболее грамотно и умело используют силу природы. Звери, птицы, лесные твари, деревья — лучшие их друзья. Также ведьмы используют ветер, дождь, грозу и прочие явления природы в своих целях. Конечно, управление природной стихией требует огромной силы, так что мудрые ведьмы стараются копить ее и не растрачивать попусту. Судя по всему, именно этой силой Сантана была наполнена под завязку. Будем надеяться, что ее шалости в городе всё-таки не прошли незамеченными.

Но вернемся к нашим бабанькам. Поверьте, происходящее на моих глазах поразило даже меня. Всё-таки выяснение отношений между двумя женщинами, а тем более ведьмами, зрелище незабываемое.

— Это всё, на что ты способна? — отдышавшись, ехидно заметила Серафима.

— Ну почему же? У меня для тебя еще кое-что припасено, — прошипела Сантана и что-то буркнула.

Тут в одно мгновение скамья и стол, за которым сидела Симочка, вдруг проросли, и мою кормилицу окутала паутина из прутьев и сучьев. В результате моя бабанька оказалась в плену у гибких деревяшек.

Ну вот, мало того что эта кошка облезлая чуть весь дом не разгромила, так еще и чудом уцелевшую мебель решила извести! Сплошные расходы из-за нее.

А Сантана злорадно засмеялась и выжидательно уставилась на дело своих рук. Судя по ее побелевшим от напряжения губам, она была абсолютно готова к любому ответу своей противницы. Что ж, посмотрим, что сможет противопоставить этому доморощенному садовнику Симочка. Надеюсь, она не опозорит мои седины и выдаст ей что-нибудь оригинальное.

Не опозорила, выдала… Мало того, своей оригинальностью она удивила даже меня. Наверное, коварная, но консервативная княгиня была готова ко всему, но только не к тому, что последовало далее.

Моя любимая ведьма что-то прошептала, и тут же в окно влетела стая дятлов… да-да, обычных красно-головых дятлов. Лесные трудяги, не чирикая, бросились уничтожать сучья и ветки, сковавшие их повелительницу.

Однако это было еще не всё. Дверь резко открылась, и мимо нас с невозмутимым видом проследовали несколько бобров. Откуда здесь взялись эти зубастые, я не знаю, но вкупе с дятлами они освободили Симу в один миг.

Сделав свое дело, птицы совершили прощальный круг по комнате, опорожнили желудки на застывшую в оцепенении Сантану и вылетели в открытое окно.

А бобры дожевали бывший стол, поклонились хозяйке и тоже покинули помещение. Речные строители оказались несколько культурнее пернатых, так что на этот раз Сантана не пострадала.

Вот так, знай наших. Молодец бабанька, вся в меня пошла!

— Ах, ты так?! — отряхиваясь от прощального подарка дятлов, заголосила Сантана. — Это же не по правилам!

Странная она какая-то, какие вообще правила могут быть, когда речь идет о жизни и смерти? Эх, мне бы сейчас мое человеческое обличье да посох в руку, так я с этой поганкой и по правилам, и без в два счета бы расправился. Ладно, пусть даже без посоха и без очеловечивания. Снимите только заклятие — я ее в момент уделаю. А если не уделаю, так хотя бы укушу.

Но накусаться вволю мне не дали. Сима проявила женский эгоизм и решила разобраться с бывшей подружкой сама. Что ж, буду снисходительным и на этот раз, не стану на нее обижаться.

Но оказалось, что оскорбленная до глубины души Сантана сдаваться не собиралась. Она бросила на пол какую-то веточку, и в мгновение ока вместо безобидной растительности зашипела змея. Тварь окинула взором светелку и бросилась на Серафиму.

Теперь настала очередь моей бабаньки мусорить в комнате. Она также бросила что-то на пол, и на пути змеи встала остроклювая цапля. Конечно, змея тут же попыталась укусить ее за лапу, но цапля своим длинным, острым клювом задолбала нападавшую гадину.

Щелк — и вместо змеи появился огромный дымчатый волк с жуткими клыками и желтыми, словно янтарь, глазами. Прыжок, и волчара кубарем летит прочь. Вместо безобидной цапли его уже встретил бурый медведь. Интересно, и когда они успевают? Скажу по секрету, что я со своим знанием и умением такого каскада превращений выдать не могу. Вот тебе и ведьма, дитя природы.

Волк, оценив противника, крутанулся вокруг своей оси и превратился в трехголового змея, плотоядно клацающего зубами и выпускающего через ноздри тоненькие струйки дыма. Надеюсь, эта поганка со своей змеюкой нам теремок не спалит? А то у меня есть планы на эту хибарку.

Медведь, внимательно проследив за превращением противника, задрожал в воздухе и превратился в здоровенного детину, в лаптях и с жуткого вида мечом в руках. В какой-то момент мне даже показалось, что где-то на заднем плане мелькнула пышущая жаром деревенская печь, но этот факт на дальнейшее развитие событий ощутимого влияния не оказал.

Змей не стушевался и попытался в три пасти слегка обглодать противника. Бородатый детинушка лелеял другие планы… и ловко откромсал две головы из трех. Получив отпор и растеряв всё свое численное преимущество, тот брякнулся об пол и превратился… в красну девицу.

Бородач было замахнулся на нее мечом, но та даже не подумала защищаться. От неожиданности детинушка растерялся и опустил меч. В следующее мгновение эта самая девица одним прыжком подлетела к противнику и вцепилась ему в горло своими тонкими, но совсем неслабыми пальчиками.

Теперь наступила моя очередь орать, что бой нечестный. Это надо же, использовать такие запрещенные приемы по отношению к несчастному богатырю! Это, знаете ли, не просто — огреть длинной, острой железякой хрупкую девицу самого что ни на есть мирного и субтильного вида. Требую переиграть бой, с учетом высказанных сейчас мной замечаний.

Но у Сантаны на этот счет были совсем другие мысли. Шустрая красна девица ни на мгновение не ослабляла хватку, и придушенный детинушка уже хрипел в этих сомнительных объятиях.

Тут я взглянул на Симу и понял, что дело обстоит гораздо хуже, чем мне представляется. Вместе с чудо-богатырем задыхалась и хрипела и сама Серафима. Оказалось, что вызванный ею молодец связан со своей хозяйкой весьма крепкой нитью — жизнью.

Ну нет, ребята, это вообще ни в какие ворота не лезет! Я не привык проигрывать в борьбе с врагами и впредь также предпочитаю такой дурной привычки не иметь. Если я не придумаю в ближайшее время хоть что-нибудь, моя кормилица погибнет. Мало того, тогда жизнь моей невесты, да и моя будет под очень большим вопросом. И если к своей собачьей судьбе я отношусь спокойно, то за Селистену… Да если хоть один волос упадет с рыжей головы моей любимой… Стоп! А Селистена у нас почему не сказала своего веского, рыжего слова?

— Ты него стоишь? — завопил я в ее голове.

— Скажи, Дарюша, это всё? — трагическим голосом молвила моя избранница.

Ох, как же хочется ее разочек кусануть, чтоб не задавала дурацких вопросов.

— Будет всё, если ты не сделаешь что-нибудь!

— Что я могу? — протянула боярышня. — Они же вон какие… ведьмы, одним словом.

Надо немедленно придумать что-нибудь очень серьезное, чтобы вывести из оцепенения мою невесту. О, придумал, буду бить в самое больное место. Надеюсь, потом смогу ей объяснять, что просто пошутил?

Если нет, то меня ждет участь этого здоровяка в лаптях, который уже повалился на пол.

— Всё, я передумал на тебе жениться.

— Что?! — взревела мелкая и впервые после того, как я снял с нее заклинание, зашевелилась. Это было просто необходимо ей, чтобы упереть кулачки в тощие бочка.

Что ж, дело пошло, надо не останавливаться на достигнутом.

— А что слышала! Зачем мне нужна такая мямля, которая будет стоять руки в боки, когда на ее глазах лишают жизни кормилицу будущего мужа! Конечно, свекровь у тебя ведьма, тут возразить нечего, но это еще не повод, чтобы вот так, чужими руками с ней расправиться! Вот я ради твоего папаши (чтоб он был здоров, старый ходок) своей жизни не пожалел, бросился его спасать. А ты?!

Всё, пожалуй, хватит, а то вместо Сантаны она пришибет меня, а это будет явным перебором в нашей истории.

— Ничего подобного! — заорала Селистена. — Это я отказываюсь выходить за тебя замуж! Ты наглый, дерзкий, безответственный тип! И я сама всем объявлю, что наша свадьба отменяется, как только спасу твою кормилицу. Она же не виновата, что воспитала такого проходимца!

Примерно это я и рассчитывал услышать. Ага, так я тебе и дал отменить нашу свадьбу, держи карман шире! Нет, красотка, против судьбы не попрешь, и тебе в мужья достанется этот самый наглый, дерзкий, безответственный тип, то есть я. Потому что именно таким ты меня и любишь.

Селистена в гневе — это зрелище не для слабонервных. По мне, лучше встретиться на узенькой дорожке с парочкой горных спиногрызов (не путать с луговыми!), чем с моей остроносенькой боярышней в гневе.

Рыжая, сбросив оцепенение и уже трезво оценив ситуацию, взяла мой посох и, поигрывая им, словно простой палкой, неторопливо направилась к Сантане. Та в свою очередь уж очень была занята предвкушением своей победы, чтобы отвлекаться на маленького, конопатого, рыжего человечка за спиной. И, как оказалось, зря… Этот самый человечек — невеста колдуна, а это уже серьезно!

В какой-то момент я засомневался, что именно предпримет боярышня, ведь мой посох в руках обычного человека не больше чем простая дубина. Но тут внимательно посмотрел на лицо моей избранницы, полное решимости, и мысленно застонал от предстоящего кощунства.

Это же посох! В нем скрыта сила, способная вызывать бури, ураганы, менять русла рек, резать камень, словно масло! А она решила использовать его как простую кедровую палку с серебряным набалдашником. Какой кошмар!

Хотя, положа лапу на сердце, признаю, что именно в качестве палки Селистена использовала мой посох весьма продуктивно. Она перехватила его поудобнее, подошла к нашей обидчице сзади и огрела ее по спине что есть силы.

Вопль, который издала Сантана, сразу заставил меня простить Селистену за неуставное использование колдовской техники. Всегда приятно послушать, как вопит поверженный враг.

Сантана, то ли от неожиданности, то ли сраженная непрофессиональным поведением нападающего, даже не попыталась применить к ней ни одного заклинания, а только закрывалась руками от разящего ее посоха.

А посох разил и разил, серебряная голова собаки опускалась и опускалась на спину, руки, ноги, голову княгини с неизменной частотой и напором.

На лице Селистены не было и намека на страх веред ведьмой, ей было абсолютно всё равно, что при плохом раскладе она может закончить свою жизнь в виде очаровательной рыжей лягушки на дальнем болоте. Именно поэтому слова, с которыми моя ненаглядная творила свою законную женскую месть, были самыми что ни на есть простыми и чисто женскими:

— Это тебе за Кипеж-град! Это за всех обманутых тобою мужчин! Это за батюшку! Это за Шарика! Это за Матрену! Это за Даромира! Это за расстроенную свадьбу!

Причем последняя фраза звучала не в пример чаще остальных. Надо будет после битвы обязательно попросить у нее прощения и заодно попросить выйти за меня замуж, а то нехорошо обманывать молоденьких девушек.

Едва мой посох опустился на голову княгини, и бородач, и душившая его красна девица испарились, словно их и не было. Пока мелкая, но решительная боярышня таким не очень интеллигентным способом обрабатывала Сантану, моя бабанька изо всех сил старалась прийти в себя. Словно рыба, выброшенная на берег, она хватала воздух ртом и пыталась подняться. Наконец ей это удалось.

Первым делом, лишь только она перевела дух, бабанька сняла с меня чары. С тех пор как она здесь появилась, она не раз пыталась это сделать (я это чувствовал), но — увы. Ну а теперь, пока Сантана занята спасением свого кукольного личика от праведного рыжего гнева, я получил возможность двигаться.

Торопиться и пороть горячку я не стал: в деле мести спешка ни к чему. Я потянулся, чтобы вернуть затекшим мышцам былую гибкость, и посмотрел на верещащую княгиню взглядом проголодавшегося людоеда. Это ничего, что в мое меню не входят паленые Сантаны, будем считать, чго я занялся заготовками на зиму.

Щелчок, и туда, где мгновение назад находилась княгиня, ударила молния. Каюсь, я немного погорячился с силой заклинания (уж больно лапы чесались), и струганая дубовая половая доска превратилась в горку дымящейся щепы. Надо бы поосторожнее быть, как-никак семейное имущество.

Сантана, чудом ускользнувшая от моего разящего гнева, вскинула на меня свои зеленые глаза и всё поняла правильно. Да, я не собирался повторять предыдущие ошибки и оставлять ее «на закуску». Я собирался потребить ее прямо сейчас, в качестве главного блюда.

Именно эта проницательность ее и спасла. Действительно, после изматывающей схватки с Серафимой у нее не было ни единого шанса уцелеть в битве со мной. И поэтому, вместо того чтобы принять бой и соответственно пасть в нем смертью храбрых, она предпочла банально остаться в живых и сбежать.

Но ведьма не была бы ведьмой, если бы ушла просто так. И в тот момент, когда я уже было пустил в ход очередное заклинание, она вдруг сама что-то пробормотала, и в сторону Селистены метнулось сизое облачко. Не теряя ни мгновения, княжна обернулась в хищную куницу и в один прыжок оказалась на широком подоконнике.

Выбор в общем-то у меня был очень даже невелик: или шарахнуть по всей строгости военного времени по этой пушистой пакости, или спасать свою конопатую судьбу. Надо ли говорить, что я выбрал второе.

Сама боярышня даже не подозревала, какая опасность ей грозит. Убедившись, что я очнулся, она тут же охотно уступила мне почетное место победителя ведьмы, бросилась к Серафиме (заметьте, не ко мне!) и просто не видела, что происходит за ее спиной.

Вместо боевого колдовства я пустил в ход защитное и попытался нейтрализовать происки Сантаны. В тот момент, когда куница прыгнула из окна на ветку стоящей у дома сосны, в горнице раздался оглушительный взрыв. Судя по всему, это сработала моя защита, которая разнесла прощальный привет княгини вдребезги.

Вдруг мне показалось, что вслед за преображенной княгиней метнулась тень, но разобрать, что это или кто это был, я не успел. К тому же и у меня самого проблем было выше крыши. Стонала Серафима, визжала Селистена, мычала Матрена, а я метался между ними троими, пытаясь помочь всем сразу. Наконец осознав, что это невозможно, я бросился к боярышне.

— Ты как? Что болит? Задело, да? — засыпал я вопросами солнечную.

Вместо ответа она вдруг замолчала, хищно улыбнулась и отвесила мне пощечину. Вообще-то было совсем не больно, она скорее отбила свою ручонку, но я посчитал своим долгом возмутиться. Я ее спасаю, по ее милости врага упустил, а она рукоприкладством занимается. Хорошо еще, что у Золотухи голова крепкая и синяки под шерстью не видны, а то пришлось бы холодные компрессы ставить.

— За что?! — потирая лапой ушибленную щеку, выразил я свое негодование.

— За то, что отказался на мне жениться! — потирая отбитую руку, ответила Селистена.

Ах вот оно в чем дело, а я и забыл. Ну чего не ляпнешь ради общего дела. Разве можно быть такой злопамятной?

— Да ты что, я же просто пошутил! А ты что, поверила, да?

Хлоп — и она отбила и вторую ладошку. Правда, на этот раз я успел подставить лохматую и мягкую шею, чтобы травма была не слишком сильной.

— Конечно, поверила! Разве можно шутить такими вещами?!

— А разве нет? — пожал я плечами и ловко увернулся от очередной затрещины.

— Конечно, нет!

— Как знать, я вообще всегда был против штампов и условностей. К тому же я вдруг вспомнил, что до сих пор не сделал тебе предложения.

— Да? — искренне удивилась солнечная.

— Так как-то само собой стало ясно, что мы созданы друг для друга и должны быть вместе, а самого предложения я тебе до сих пор не делал.

— Ну и? — уже лукавым голосом произнесла Селистена.

— И всё.

— Что — всё?

— Делаю.

— Что делаешь? — не унималась мелкая.

Тут я заметил, что на нас с нескрываемым интересом смотрят Серафима с Едреной-Матреной. Оказывается, пока мы разбирались с мелкой, они пришли в чувство и теперь внимательно следили за происходящим. Что ж, лишние зрители мне не помешают.

Так как встать на одно колено в собачьем обличье весьма проблематично, то я просто сел, прислонил лапу к сердцу, чтобы добавить возвышенности минуте, и молвил торжественным голосом:

— Несравненная Селистена Антиповна, я уже три года, словно мальчишка, влюблен в тебя. Ты вообще самое лучшее, самое солнечное, что было в моей жизни. До встречи с тобой я и не предполагал, что буду способен на такие чувства.

Селистена изобразила на конопатом личике некоторое разочарование. Хм, а чего ей еще не хватает? Ладно, добавим.

— Обязуюсь после свадьбы стать серьезным, степенным и правильным. Ну как?

— Что — как?

— Согласна стать моей женой?

Мелкая недолго подумала и спокойным, будничным голосом, ответила:

— Нет.

— Не понял? — подпрыгнул я. — Это как это нет?

— А так, — пожала плечами Селистена.

Ну ничего себе! А я-то думал, что она обрадуется… Что ж, насильно мил не будешь. Да и правильно, кто я, собственно, такой? Ни кола ни двора, даже выпускные экзамены в скиту не сдал. А она? Умница, красавица, да к тому же еще дочь премьер-боярина.

Голова у меня закружилась, и я чуть не упал на пол, так как до последнего продолжал глупо держать лапу у сердца. Сейчас я точно не помню, но, по-моему, я даже собирался в первый раз в жизни провалиться в обморок, как вдруг оказался в родных, худосочных объятиях, и тихий голосок прошептал мне на ухо:

— Да ты что? Я же просто пошутила!

Не поверите, в первое мгновение я даже пожалел, что спас ее от Сантаны! Ну разве можно так шутить? Я же не каменный, и меня переполняют всякие там лирические чувства, так что запросто от такой шуточки мог бы лапы откинуть.

Пока я не получил несколько страстных поцелуев в нос, я не поверил, что она действительно умудрилась так неудачно пошутить. Наконец я взял себя в руки и даже выровнял свое дыхание.

— Так, значит, ты согласна?

— Конечно, согласна, дурачок мой. Но только при одном условии.

— При каком это? — осторожно поинтересовался я.

— Ты мне пообещаешь, что не будешь после свадьбы стараться стать серьезным, степенным и правильным, а останешься таким, какой ты есть. Надеюсь, это не очень тяжелое условие?

— Не очень, — хмыкнул я. — Обещаю, что до старости лет ты со мной не соскучишься. Годится?

— Да, — мурлыкнула моя избранница и опять заключила меня в свои объятия. Дорого бы я дал, чтобы в этот момент хоть на минуту опять стать человеком. Но, увы, пока это невозможно.

— Ребята, век бы смотрела, не шелохнувшись, но уж больно всё тело затекло, — раздался до глубины, души знакомый бас Матрены.

— Да уж, закатили представление, — не осталась в стороне и Сима.

— Можно подумать, что вам было неприятно смотреть на нас, — беззлобно огрызнулся я.

— Да приятно, приятно, — отмахнулась Серафима. — Однако, с вашего позволения, я вас временно верну на землю. Ты чего верещала-то?

Конечно, последний вопрос относился к мелкой.

— Так жглось, — почему-то покраснев, ответила боярышня.

— Я вроде аккуратно защиту поставил, — пожал я плечами, — а где жглось-то?

Моя прелесть покраснела еще гуще, замялась и наконец ответила, показав пальцем на то место, на котором обычно сидят люди:

— Тут.

Я хотел сморозить очередную шуточку, но, вспомнив небольшой урок, который совсем недавно преподала мне Селистена, передумал. Серафима переглянулась с Матреной, и обе также сумели подавить смех. Но, судя по их напряженным лицам, это далось им непросто.

— Странно, а сарафан вроде не прожжен, — тоном знатока оповестил я окружающих после должного осмотра.

— Раз так, значит, ерунда, до свадьбы заживет! — дала небольшой выход чувствам Серафима и вдруг резко обернулась к окну. — Ну чего прячешься, заходи!

Мы все с удивлением уставились на окно. Спустя мгновение на подоконнике вольготно расположился ястреб весьма внушительных размеров. Птица была мне прекрасно знакома, и я приветливо крикнул:

— Добро пожаловать, многоуважаемый Серогор! А я уж, грешным делом, думал, что на этот раз сам со своими проблемами справлюсь.

Ястреб встрепенулся, проворчал что-то и в момент обернулся моим наставником — белым колдуном Серогором.

— Ага, справишься ты, как же, — продолжал бубнить Серогор, уже в человеческом обличье. — А еще считаешься лучшим учеником в скиту.

— А вы что, не согласны с этим фактом, или в мое отсутствие на это звание появились другие претенденты? — парировал я.

— Оставь его, — примирительно заговорила Серафима. — Знаешь же, что он сделал всё, что от него зависело. Скажи лучше, чего это ты так долго ждал и не вмешался сразу?

Перевод разговора на новую тему мне очень даже понравился. Конечно, придет время, и я сам с удовольствием послушаю критику моего наставника. Как-никак опыт — это неоценимый запас знаний, как нужно поступать в ситуациях, которые никогда не должны больше повторяться. Но сейчас не хотелось бы отвлекаться на такие мелочи.

Между тем Серогор медлил с ответом, и мне даже показалось, что его бледное лицо покрыл легкий румянец.

— Ты чего мнешься, словно красна девица, здесь же все свои. Так чего ты медлил там у себя на веточке?

Белый колдун еще немного посомневался, окинул присутствующих лукавым взглядом и наконец сказал:

— Посмотреть хотел.

— На что? — не поняла Сима.

— Когда еще из-за меня будут выяснять отношения две такие шикарные женщины.

Я аж присвистнул. Ну дает наставничек, это лихо, даже с моей точки зрения!

— Ах ты старый пень, — тоном, не предвещавшим ничего хорошего, проговорила Серафима. — А если бы меня прибили?

— Ничего с тобой не стало бы, — вжимая голову в плечи, пробурчал Серогор. — Если бы Селистена не принялась молотить Сантану посохом, я бы вмешался мгновенно.

Серафима от такого признания даже рот раскрыла. Не скрою, мой рот также раскрылся сам собой. Старички не перестают меня удивлять.

— Кстати, Даромир, — постарался улизнуть с опасной темы Серогор. — Посох — это предмет колдовской гордости и хранилище силы, а не простая дубина.

Вы не поверите, но, находясь под впечатлением от откровений белого колдуна, я ничего не сказал в ответ. Хотя где-то в глубине души я прекрасно понимаю его: стать свидетелем того, как за тебя дерутся две прекрасные (особенно та, что зовут Симой) ведьмы, — это незабываемо. Осталось только узнать подробности, а то я до сих пор не понимаю — кто, с кем, когда и почему.

— Но должен признать, что столь необычное использование Селистеной посоха и принесло в конце концов победу. Сантана была готова отразить любое колдовство, но оказалась бессильна против такого поворота событий. В общем, хочу со всей ответственностью заявить, что вы все были на высоте. Особенно ты, моя ненаглядная. Одни дятлы с бобрами чего стоили — я, когда их увидел, чуть с ветки не свалился от хохота.

Я всегда говорил, что простая, но искренняя лесть как нельзя кстати подходит к таким ситуациям. Готовая взорваться Сима тут же сдулась, покраснела и бросила своему старому воздыхателю:

— Ладно, потом с тобой поговорим. Скажи лучше, ты ее догнал?

— Нет, слишком быстро по деревьям носится.

Сима сверкнула глазами, но ничего больше не сказала. Ну а раз так, я тоже промолчал, предварительно прикусив себе язык. Ага, так я и поверил, что от великого колдуна могла унести ноги какая-то куница.

— Может, настало время нам всё объяснить? — выразила всеобщее мнение Матрена. — Я так понимаю, это не первая ваша встреча с Сантаной?

— Не первая, — протянула Сима и вопрошающе посмотрела на Серогора.

Тот немного посомневался и махнул рукой:

— Да ладно, чего там, рассказывай. Ребята наверняка считают, что мы и молодыми-то никогда не были, так пусть узнают, как их старички когда-то зажигали.

Я переглянулся с Селистеной, и мы расположились поудобнее, чтобы выслушать рассказ моей кормилицы. Сразу хочу сказать, что услышанное заставило по-другому взглянуть и на Симочку, и на белого колдуна. И как у них только наглости хватало корить меня за невинные шалости?

Начала свой рассказ Серафима просто и без затей:

— А что тут рассказывать? Просто я увела Серогора прямо со свадьбы с Сантаной, и всё.

Понадобилось некоторое время, чтобы осмыслить услышанное.

— Погоди-ка. Кто кого у кого увел? — начал я осторожно распутывать клубок сложных взаимоотношений старшего поколения.

— Я у Сантаны, — со вздохом повторила Сима.

— Со свадьбы? — подключилась к расследованию Селистена.

— Да, прямо из-за стола.

Я только присвистнул от удивления.

— Чего ты рассвистелся-то? — взвилась Сима. — Можно подумать, если бы Антип настоял на свадьбе твоей Селистены с Феликлистом, ты не отчебучил бы что-то подобное!

— Ну наверняка отчебучил, — согласился я. — Но это совсем другое дело.

— Интересно, это почему это?

— Женихов, в отличие от невест, воровать не принято, — брякнул я первое, что пришло в голову.

— Что значит — не принято? Что за дискриминация! Невест воровать можно, а женихов нет? Ну уж дудки! Даешь равноправие!

Выдержав небольшую паузу и немного успокоившись, великовозрастная хулиганка начала вспоминать:

— Ну да, увлеклась немного, но ничего поделать с собой не могла. Приехала на свадьбу лучшей подруги, увидела ее жениха, да так и обмерла. Влюбилась в него без памяти. Да и он ответил мне взаимностью, сердце не обманешь.

Тут в повествование вмешался красный как рак Серогор:

— Нас с Сантаной обручили еще детьми. Наши родители обо всём договорились, ударили по рукам, а нам оставалось только выполнить их волю. Сантана была красивая, видная девушка, так что отсутствие любви меня не сильно беспокоило. Знаете, как говорится: стерпится — слюбится. И наверняка бы стерпелось, если бы не Серафима.

— До свадьбы Серогора оставались считаные дни, мы провели их вместе и поняли, что созданы друг для друга, — мечтательным голосом поведала Серафима и вдруг резко сменила тон: — Ведь предлагала ему: давай сбежим, а он заладил словно истукан: нельзя, нельзя…

— Но ведь нельзя же, — робко молвил белый колдун.

— Конечно, нельзя, — буркнула Серафима, — но можно. Если бы не я, до сих пор мучился бы с нелюбимой женой.

— А так мучается она, — резонно заметила Селистена.

— Эх, девочка, — вздохнула Сима, — скажи, что лучше: чтобы были счастливы два человека, а один несчастен или несчастны все три?

— Не знаю, — честно призналась мелкая.

— И я не знаю, — выдала кормилица и чуть погодя добавила: — Сейчас не знаю, а тогда знала абсолютно точно — два счастливых лучше.

Мы помолчали — каждый думал о своем. Что касается меня, то я тихо обалдевал от поступка моей бабаньки. Конечно, я всегда считал, что она способна на безумство, но не до такой же степени.

— Так, значит, Серогор отказался бежать с тобой? — возобновил я разбирательство.

— Ну да, слабаком оказался, — хмыкнула Сима и торопливо заткнула готового возмутиться Серогора: — Ладно, ладно, не кипятись, всего один раз в жизни, с кем не бывает.

Белый колдун надулся, обиженно отвернулся и уставился в окно.

— Вот тогда-то я и решила его украсть, — продолжила ведьма.

— Но ведь он не хомячок, его нельзя унести в кармане! — не сдавалась Селистена. — Как можно украсть человека без его воли? Ну не на плече же, в самом деле, ты его утащила?

Серогор даже крякнул:

— В самую точку угодила.

— Как это? — не поняла мелкая.

— Вот именно, на плече, — улыбнулась Сима, явно довольная собой. — В то время я уже была очень сильной ведьмой, вот и сварила один отварчик, дающий силу неимоверную. Думала, пусть уж всё будет как полагается — по традиции. Выбрала подходящий момент, подошла сзади, оглоушила черпаком по голове, на плечо — и бежать. Гости даже чирикнуть не успели.

— А Сантана успела? — всё еще не веря своим ушам, поинтересовался я.

— Успела, — вздохнула Сима. — Успела и так чирикнула… Она тоже уже была сильная ведьма.

Я представил Симу, с Серогором на плече, улепетывающую от разъяренной Сантаны, и рассмеялся.

— Слушай, а помнишь, в детстве ты мне говорила, что чужое брать нехорошо?

— Чего не ляпнешь в процессе воспитания подрастающего поколения. Пришлось немного слукавить, — парировала Сима. — И потом, не могла же я пасть в твоих глазах?

— А кто тебе сказал, что ты бы пала? — не остался я в долгу. — Я и сам люблю пошалить.

— Шалун нашелся, — хмыкнула кормилица.

И тут до меня дошло, что один важный момент Сима упустила.

— Погоди, так откуда у нее шрам-то взялся?

— Заклинание отразилось, — стушевалась бабанька.

— От чего? — не отставал я.

— И в кого ты такой въедливый пошел?

Было видно, что ведьма очень не хочет отвечать на мой простой вопрос. Что ж, тем более надо узнать, что там произошло на самом деле.

— Да ладно, колись, чего уж там.

— Она когда из зала выбегала, зеркало с собой прихватила, — вставил свое веское слово Серогор.

— Ну да, и что?! — опять взвилась Серафима. — Это был мой подарок на свадьбу. А раз свадьба не состоялась, то и подарок я имела право взять с собой.

Ну это вообще ни в какие ворота не лезет! Ну бабанька дает!

— Да зеркало-то было непростое, — пояснила кормилица. — Даже если в него посмотрится не очень симпатичный человек, оно обязательно найдет что-то хорошее и представит в лучшем свете. Так сказать, зеркало-оптимист.

Хозяйственная у меня кормилица попалась, ничего не скажешь, всё в дом, всё в семью.

— Так вот, скорее всего, именно от этого зеркала прощальное заклятие отразилось и вернулось к хозяйке.

— Странно оно как-то вернулось, — пробасила Матрена, — говорили слова губы, а заклеймило оно совсем другую часть тела.

— Ничего странного, — вмешался я. — Это наверняка зеркало постаралось как истинный ценитель красоты. Видели бы вы этот шрам — удивительное зрелище! И вообще, я всегда говорил, что он — самое лучшее, что есть в Сантане.

— Если ты когда-нибудь еще помянешь этот шрам, то уже никогда никому ничего не сможешь про него рассказать. Потому что я тебя просто прибью, — ледяным тоном заметила рыжая.

— А что я? Я ничего. Это, так сказать, для полноты картины, — выкрутился я и на всякий случай отошел от Селистены подальше.

И чего это она такая нервная? Эх, вот если бы этот самый шрам да на другую попу… Ладно, что-то я размечтался, пора возвращаться на грешную землю.

— Не знаю, Даромир, может, ты и прав, но в любом случае такого подарка судьбы Сантана не оценила. Наоборот, считает, что он ее только уродует.

— Много она понимает в красоте, — вставил я, радуясь, что заблаговременно отодвинулся на безопасное расстояние от боярышни.

— С тех пор желание отомстить мне Сантана сделала смыслом всей своей жизни, — вздохнула Сима, — мы постоянно от нее прячемся, а она нас находит, происходит бой, на время мы от нее отбиваемся, и всё повторяется заново. На этот раз мы думали, что смогли от нее скрыться, но, как видите, просчитались, она опять нашла нас.

Серафима наверняка полагала этой фразой подвести черту под рассказом. Лично у меня были другие мысли на этот счет.

— Положа руку на сердце… — начал я.

— У тебя и рук-то сейчас нет! — съязвила мелкая, всё еще продолжающая на меня злиться.

— Тогда положа лапу на сердце, — поправился я, — замечу, что она имеет полное моральное право на месть.

— Имеет, — вынуждена была согласиться Сима.

— Так, значит, именно поэтому вы не убиваете ее во время ваших разборок?

— Поэтому, — со вздохом признался Серогор.

— И поэтому эта история тянется уже очень много лет и никак не может закончиться, — добавила Серафима.

Надеюсь, пару лет ей хватит на восстановление душевного равновесия? А то я пока не настроен на новые похождения. Мне еще личную жизнь предстоит налаживать.

— А почему вы так и не поженились? — не утерпела с вопросом Матрена.

— Пытались, — отмахнулась Серафима.

— Трижды, — добавил Серогор. — Но Сантана учудила такое, что мы в конце концов отказались от этой мысли.

— Нам и так хорошо, — лукаво подмигнула Серогору Сима и поинтересовалась у своего похищенного избранника: — Ну что, не жалеешь, что тогда упал без памяти?

— А кто тебе сказал, что я был без памяти? — умыл похитительницу белый колдун. — Этой поварешкой только комара и можно прихлопнуть, а у меня голова покрепче будет.

Сима побелела от возмущения и с яростью накинулась на Серогора:

— Так чего же ты даже не шевельнулся, когда я тебя на плечо взвалила? Раз был в сознании, мог бы и подмогнуть хрупкой девушке, и ножками рядом с ней пробежаться. Зелье зельем, а такую тушу волочь на себе было тяжеловато!

Несмотря на напор возлюбленной, белый колдун оставался совершенно спокоен.

— Ну поначалу растерялся, не ожидал от тебя такой прыти.

— А потом? — не отставала Серафима.

— Потом подумалось, что я первый жених, кого прямо со свадьбы украли, и решил исполнить свою роль до конца.

— Это как? — оцепенела моя кормилица.

— Затаиться и получать удовольствие от самой ситуации. Ведь меня украла самая красивая женщина на земле.

Сима, уже готовая взорваться, конечно, сомлела и успокоилась.

А я слушал рассказ моих старичков и продолжал тихонечко обалдевать. Вроде приличные взрослые люди — и вдруг такие вот истории. Надо будет потом у Симы выведать, какие еще меня сюрпризы ждут.

— Странные ощущения у меня, — наконец признался я, — всё время считал Сантану своим врагом и совершенно искренне пытался изжить ее с белого света. А оказалось, что я тут вообще ни при чем и всё дело в бурной молодости кормилицы и наставника.

Серафима с Серогором переглянулись и смущенно пожали плечами.

— Да я и сам хорош. Вел себя так, как планировала княгиня. Как она и хотела, привел ее к кормилице и в результате оказался сторонним наблюдателем при разборке двух ведьм.

Сима только хмыкнула, а Серогор, наоборот, отнесся очень серьезно к моим словам.

— Ты палку-то не перегибай. Хотя Сантана и не была твоим личным врагом, но с тобой не шутила, и опасность грозила тебе и твоим близким совершенно реальная. Будь ты менее расторопным, не сидели бы мы здесь с тобой сейчас.

Ну в целом да, ни княгиня, ни топлята, ни Бульбулис с Брызгалисом, ни Демьян с шайкой со мной не шутили.

— Ты пойми, Даромир, ничего не проходит бесследно, именно так к человеку приходит опыт. Во время прошлых твоих приключений ты, еще не достигший вершин колдовства и лишенный возможности колдовать, справился со всеми врагами. Хотя наверняка считал, что будь у тебя возможность применить уже известные заклинания, то разметал бы всю нечисть одной левой.

— Да, — кивнул я, — считал.

— Но ведь сейчас ты мог колдовать и без наличия рук? И что, твое новое приключение оказалось менее опасным?

— Нет, — покачал я головой. — Но мне помешала Золотуха со своим ангельским характером.

— Золотуха тут ни при чем, — отмахнулся Серогор. — Просто ты, достигший в «Кедровом скиту» пятой ступени посвящения, был слишком уверен в своих силах. Не спорю, если бы на твоем пути встретился черный колдун вроде Гордобора, ты наверняка одержал бы победу. Но у тебя на пути встал совсем другой враг, хитрый, коварный и опытный. И перед ним твоя сила уже не имела того значения.

Что мне оставалось? Только вздохнуть. Я и вправду оказался не готов к этим женским хитростям.

— Да ладно, не расстраивайся, — похлопал меня по плечу Серогор. — Тебе не в чем себя упрекнуть. По части интриг и ловушек Сантана достигла небывалых высот. Так что уже то, что вы все живы, вполне можешь записать себе в заслуги.

— Не все, — вздохнул я. — Они Шарика убили.

Серогор удивленно выгнул бровь и кинул быстрый взгляд на Серафиму.

— Что-то мы в горнице засиделись, пойдем-ка воздухом подышим, — ни с того ни с сего заявила кормилица и первая пошла воплощать предложенное в жизнь. Ну а мы все последовали за ней.

Я выскочил на крыльцо и вдруг застыл в оцепенении. Но длилось это не больше мгновения, по прошествии которого я уже несся со всех лап навстречу врагу.

И мне было абсолютно наплевать, что я колдун и могу крушить всё на безопасном расстоянии. На этот раз я хотел не мудрствуя лукаво вцепиться врагу в горло. Ведь это был не простой враг — это был предатель. Точнее, два предателя, Фрол и Федор. Именно они стояли в сторонке опустив руки и, судя по всему, не собирались сопротивляться. Что ж, тем хуже для них, предательства я им прощать не собираюсь.

Я приготовился к своему роковому прыжку, но тут краем глаза заметил черную тень, и в последний момент кто-то весьма солидного размера отбросил меня в сторону. Очутившись на земле, я резко оттолкнулся лапами и столкнулся нос к носу… с Шариком. Причем в буквальном смысле этого слова. Носы у собак наиболее уязвимые части тела, так что наше столкновение не осталось не замеченным ни для него, ни для меня.

— Ты чего под лапы лезешь?! — потирая разбитый нос, поинтересовался я. — И потом, с какой это стати ты жив?

Ошарашенный моим вопросом, Шарик пожал плечами.

— Ну в смысле я же слышал, как ты визжал. Мы все подумали, что тебя братья-предатели зарезали.

— Они не предатели, — раздался за моей спиной голос Симы. — Во всяком случае, делали это не по своей воле.

Я мельком взглянул на Фрола и Федора и отметил, что вид у ратников очень уж несчастный. Видеть такое выражение лица у шутников и балагуров было, мягко говоря, непривычно.

— Даромир, ты того… — начал Федор.

— Этого… — внес свой вклад в разговор Фрол.

— Если хочешь нас покарать…

— Так мы сопротивляться не будем…

— Поделом нам…

— Сами не понимаем, что это было…

— Но готовы, по всей строгости закона…

Всё, они меня окончательно запутали.

— Сима, ты-то мне можешь объяснить, что произошло?

— Могу, — улыбнулась кормилица. — Сантанина работа. Княгиня большой мастак на такие штучки, она на ребят особое заклинание наложила. И даже несмотря на это, они умудрились сопротивляться. Когда я во дворе появилась, они стояли рядом с Шариком и решали, как бы и выполнить указания Сантаны, и Шарика не погубить. Я мигом сняла действие заклинания, и ребята наконец осознали, что с ними было в последнее время.

— А Шарик почему визжал? — не унимался я.

— Я ему на лапу случайно наступил, — потупившись, признался Фрол, — но у пса прощения я уже попросил.

— Я тоже, — поддакнул Федор, — на всякий случай.

Услышав, что в этой дурнопахнущей истории виновато колдовство, а не банальный подкуп, я испытал огромное облегчение. Слишком уж не хотелось верить, что ребят прельстила звонкая монета и под воздействием золота они забыли и о дружбе, и о долге, и о чести. А коли так, то прямо гора с плеч.

— Ну так что? — уставился на меня Федор.

— Что? — не понял я.

— Когда карать нас будешь? — обреченно пояснил мысль брата Фрол.

Я хотел было просто рассмеяться, но тут заметил, что на меня внимательно смотрят все присутствующие, причем с самыми что ни на есть серьезными лицами. Интересно, они что, и вправду думают, что примусь карать направо-налево? Ну нет, во-первых, Сима мне всё объяснила, а во-вторых… Где я еще возьму таких классных собутыльников? Да и песнь о подвигах Даромира они исполняют лучше всех. Решено, выношу оправдательный приговор. Но огласить его надо с серьезным выражением на моей лохматой, рыжей физиономии.

— Не буду я вас карать. Лучшим судьей для вас будет ваша собственная совесть. Если вы не виноваты, то и суд будет несуровым, а если виноваты — суд будет строгим.

Хорошо сказал? Сам знаю, что хорошо. Вон как вытянулось лицо у Серогора. Да и Сима, похоже, оценила мое высказывание по достоинству. Братья же, наоборот, стояли в некотором недоумении, так и не поняв, простили их или нет. Что ж, это ничего. Мозги тоже тренировки требуют, не только мышцы.

— Что дальше делать собираешься? — поинтересовался Серогор, меняя тему.

— Что и раньше собирались: найдем Бодуна и честно расскажем обо всём, — не задумываясь, ответил я.

— Теперь, когда Сантана сбежала и заклятие спало, думаю, что разговор пройдет значительно легче, чем предполагалось вначале, — подключилась Селистенка.

— Конечно, если Бодун еще не в курсе, что мы угнали, а потом еще и утопили его ладью, — сказала свое слово Едрена-Матрена.

— Да ну, ерунда, — отмахнулся я. — Откуда ему знать? И потом, у нас всегда остается возможность свалить всё на Сантану. Это ведь подосланные ею Лабос с Ритосом постарались.

— Умеешь ты перекладывать с больной головы на здоровую, — буркнула Сима.

— А зачем моей здоровой голове лишние проблемы? — парировал я. — Кстати, может, перстенек великого Сивила вернете?

Последний вопрос я отнес сразу и Симе и Серогору. Реакция у них была одинаковая.

— Нет!

— Пока рано.

— Да и зачем тебе перстень?

— Ты же теперь в городе жить будешь!

Всё ясно, не видать мне перстня как своих ушей. Судя по всему, моим старичкам молодость в голову ударила, да и, как оказалось, не такие уж они и старички. Вон какие страсти пылают, того и гляди искры полетят, причем после стольких лет. Что ж, не буду становиться на пути любви, тем более это небезопасно. Вон Сантана встала, и где она теперь?

— Ладно, вернемся к этой теме попозже. Но, надеюсь, нас подбросите?

— Без проблем, — очень уж быстро согласился Серогор. — Прямо сейчас и отправимся?

— Минутку, — остановил я наставника, который явно хотел от меня избавиться. — Надо с моими летописцами пообщаться.

— С луговыми, что ли? — уточнила Серафима.

— С ними.

Последний раз я видел Тинки и Винки, когда мы добрались до охотничьего домика. Опасаясь дворовых людей (кстати, они после налета Демьяна так и не вернулись), зверята предпочли расположиться в окружающем терем лесу. Но я готов отдать хвост на отсечение, что любопытство и на этот раз пересилило страх и они прячутся где-то совсем рядом.

— Тинки, Винки, выходите! — заорал я, спугнув небольшую стаю ворон на дереве.

Нестандартные появились очень даже быстро, практически мгновенно. Мне вообще показалось, что они слышали весь наш разговор.

— Познакомьтесь, это Тинки и Винки, — представил я Серогору и Симе луговых.

— Очень приятно, — начал Винки.

— Мы очень гордимся, что познакомились с великим белым колдуном и несравненной Серафимой, — продолжил Тинки.

Гляди-ка, узнали старичков по моим рассказам.

— Да ладно, чего там, — отмахнулся Серогор.

— «О великий Даромир, победитель черных сил» — ваша работа? — ехидно прищурилась Сима.

— Вам что, не понравилось? — чуть не плача, дрожащим голосом пролепетали спиногрызы.

Конечно, Сима была вся в меня и уже открыла рот, чтобы что-то съязвить, но удержалась. Нетрадиционная нечисть слишком близко к сердцу воспринимает свое произведение, чтобы спокойно перенести шуточки моей бабаньки. Что с них взять, это же луговые спиногрызы, некондиционные со всех сторон.

— Да, в общем, ничего, — снисходительно заметила Серафима. — Только уж очень этот обалдуй хорошим получается.

Интересно, а я что, не хорош?

— Что вы, что вы! — затараторил Тинки.

— Наоборот, нам даже пришлось немного умерить пыл, чтобы не получилось слишком пафосно, — поддержал коллегу Винки.

— А в жизни Даромир еще лучше!

Вот это абсолютная правда — от первого до последнего слова! Да я еще и не такое способен отчебучить.

— Ладно, — поспешила согласиться Сима. — Я в вопросах искусства не сильно разбираюсь. Будем считать, что вы правы.

Как бы моя бабанька ни бухтела, а ей всё равно приятно услышать такие слова про своего воспитанника. Вон опять разрумянилась. Как-никак на всем белом свете я у нее единственный родной человек. Ну разве еще только Серогор.

— Скажите: а где вы прятались всё это время? — сменила тему Селистена.

Прежде чем ответить, зверушки по традиции смутились и, пошелестев бантиками и ленточками, ответили:

— Конечно, нам было очень страшно.

— Но мы не могли оставаться в стороне от происходящего.

— Нам надо было видеть всё своими глазами…

— Прятались где? — остановил я луговых, зная, сколько эти вежливые болтуны могут расшаркиваться.

— На дереве, — признался Тинки.

— На каком?

— Прямо перед раскрытым окном, — пояснил Винки.

— Так это что, Сантана мимо вас прошмыгнула?

— Да. Она нас чуть с дерева не сшибла.

— Хорошо еще, что мы держались крепко.

— Хорошо, что я вовремя разобрал, кто вы есть, — вмешался Серогор. — А то поначалу думал, очередные Сантанины прихвостни, и чуть было серебро не применил.

— Не надо серебро! — взмолился Винки.

— Мы же хорошие! — поддержал собрата Тинки.

— Да знаю, знаю, — отмахнулся белый колдун. — И вообще, вас бантики спасли.

— В смысле? — удивился я.

— Просто сложно представить горного спиногрыза или другую нечисть в таких вот рюшечках, — пояснил Серогор.

Нестандартные расплылись в блаженных улыбках и на радостях поправили друг у друга бантики на шее.

— Я же говорил, что это не только красиво, но и полезно, — важным голосом заметил один из луговых.

Лично я мог бы поспорить с этим высказыванием, но, пожалуй, на сегодня хватит.

— Ладно, потом проблемы моды обсудим. Вы как, с нами или по домам?

Зверята переглянулись и синхронно вздохнули.

— Всё самое интересное уже позади, так что, наверное, домой.

— Просто не терпится изложить в стихотворной форме всё то, что мы пережили и увидели.

Жалко, конечно, расставаться. Привык я к этим нестандартным, да уж, видно, ничего не поделаешь.

Как ни крути, но на встречу с Бодуном со спиногрызами не пойдешь — не поймет.

Прощание было недолгам, просто все присутствующие пожали луговым лапу. Отверженные и нечистью и людьми, луговые спиногрызы настолько расчувствовались, что даже прослезились. Соленые капельки текли из огромных васильковых глаз, и луговые стряхивали их лохматыми лапками с устрашающими когтями, которые никогда не применялись по назначению и служили только для расчесывания их шерсти.

Но всё-таки выглядели они счастливыми. Как оказалось, этим зверятам для счастья нужно было совсем немного: крепкое рукопожатие и чуточку душевного тепла.

— Благодаря всем вам мы наверняка станем самыми известными среди нашей братии, — сообщили мне по секрету Тинки и Винки, перед тем как покинуть нас.

— Да ладно, — отмахнулся я, — это всё благодаря вашему таланту.

— Мы сложим прекрасную песню, — мурлыкнул Тинки и буквально растворился в кустах.

— Это будет наш подарок к свадьбе, — поддакнул Винки и последовал за своей парой. Ведь все знают, что спиногрызы, они парами ходят.

Кстати, зря луговые спиногрызы считали, что ничего интересного нас уже не ждет. Но лучше всё по порядку.

Как и обещал, Серогор перенес нас на небольшую полянку недалеко от лагеря Бодуна и испарился в мерцающем синем сиянии перстня великого Сивила. Уж не знаю, откуда ему было ведомо, где расположился князь, но факт остается фактом.

— Только предоставь мне говорить с князем, — принялась меня обрабатывать Селистена, пока мы шли к лагерю. — У меня это лучше получится, тем более что Бодун меня с малолетства знает, и даже на своих коленях качал.

С моей точки зрения, этот факт к нынешнему делу никакого отношения не имеет, но спорить я с мелкой не стал. Чем бы дитя ни тешилась, лишь бы не плакало. Посмотрим, какие у нее получатся переговоры.

А переговоры моя мелкая начала просто уникально. У нее вообще одни крайности. То до сути не доберешься, а то с первого слова — и в самую точку.

— Здравствуй, дядя Бодун! — сказала Селистена, когда мы появились в лагере и несколько удивленная стража проводила нас в княжеский шатер. — Ты только не волнуйся, но у тебя жена ведьма, а батюшка ни в чем не виноват.

Ну разве можно так людей пугать? Мало ли у кого жена в ведьмах значится, так к этому факту надо подходить постепенно, осторожно, а не вот так, с налету.

Однако на этом рыжая останавливаться не собиралась. И пока ошарашенный Бодун пытался сообразить, что к чему, продолжила в своем неповторимом стиле:

— Но ты не волнуйся, мы вывели ее на чистую воду, так что можешь считать себя опять вдовцом.

— Ага, — поддакнула Матрена. — А ладью твою мы случайно утопили. Но тут уж донные водяные Лабос с Ритосом постарались.

После услышанного мне оставалось только простонать.

— И беспорядки на базаре мы спровоцировали исключительно из лучших побуждений.

— Да, просто хотели, чтобы бабы с базара твоей страже перья пощипали, — не осталась в стороне хозяйка трактира.

— Со стражей на пристани это, конечно, мы переборщили, — продолжала гнуть свою линию боярышня. — Но они первые начали, хотели нас в темницу засадить.

— А Даромир из твоей темницы сбежал, так это фактически случайно получилось, ты уж на него не сердись.

— И на то, что Демьяна с его шайкой разогнал, тоже не сердись.

— И уж особенно не сердись, что он разоблачил, вывел на чистую воду и поприжал хвост твоей женушке.

— Кстати, в последний момент он ее пощадил и не стал убивать.

— Но всё это он делал исключительно ради твоего блага, — закончила свою дивную речь Селистена.

Нет слов, душат слезы. Теперь, чтобы не мучиться, мне проше самому утопиться. А самое главное, что обижаться на мелкую нет смысла, она и вправду искренне считает, что делает всё как надо. Но как же Матрена умудрилась такое наплести?

— Но вообще-то тебе надо быстрее возвращаться в город, — не остановилась на достигнутом Селистена. — А то мой батюшка в темнице сидит, Сантана в бегах, а на твоего сыночка, Феликлиста, не больно-то много надежды. Ты чего молчишь-то, дядя Бодун?

И она еще спрашивает! Как же ему не замолчать? Теперь надо попробовать переварить всё, что тут наплели, и уж после этого послать всех нас на плаху. На всякий случай я снял остатки заклятия Сантаны. Не очень хотелось, чтобы меня в очередной раз отправили на плаху под действием наложенных чар.

Наконец Бодун переварил услышанное. Его реакция оказалась примерно такой, как я и рассчитывал.

— Стража, взять их!

— За что? — даже обиделась Селистена. — Может, я просто что-то непонятно рассказала? Тогда пойдем с самого начала…

С этими словами Селистена по-деловому расположилась в шатре у Бодуна и начала свой рассказ заново. Едрена-Матрена не растерялась и последовала ее примеру. Мне, Шарику и братьям ничего не оставалось, как расположиться тут же.

Оцепенев от такого самоуправства, князь после некоторого колебания отослал подоспевшую стражу. Однако по мере продвижения к финалу нашей истории он возвращал ее бессчетно. И каждый раз, каким-то чудом, Селистене с Матреной удавалось продолжить свой рассказ.

Хотя, может быть, большого чуда в этом и не было. Просто в эти моменты, посредством моего любимого заклинания, я наполнял стоящий на столе кубок медовухой, и Бодун, осушив его залпом, на некоторое время успокаивался.

Как ни странно, участвовать в этом представлении мне не хотелось. Я вообще что-то устал сегодня. Так, пришлось только подтвердить свое превращение в Золотуху и уточнить некоторые эпизоды в повествовании. А в остальном, как ни странно, дамочки справились без меня. И наконец по завершении повествования, окосев от обрушившейся на него информации и огромного количества выпитой медовухи, князь вскочил на ноги:

— Если хоть одно слово в этом рассказе ложь, вы все окажетесь на плахе!

Фразу про ложь я пропустил мимо ушей. Откуда ей взяться, коли рассказ вел не я? Вот если бы такое ответственное дело доверили мне, то, конечно, можно было бы опасаться незапланированной встречи с палачом. А так Селистена с Матреной рассказали чистую правду. Эх, представляю, как бы этот самый рассказ заиграл в моих устах.

— Срочно возвращаемся в Кипеж-град!

Конечно, против самого возвращения я не был, однако отправление прямо сейчас в мои планы не входило. У меня, знаете ли, был трудный день, и я намерен сегодня выспаться, а уж завтра поутру и пустимся в путь.

Именно эту мысль я и озвучил Бодуну, подтвердив свои слова очередным кубком медовухи. Надо ли говорить, что такие убойные аргументы были восприняты самодержцем правильно, и наше отбытие было отложено до утра.

В город прибыли скромненько, без положенной пышной встречи. Никто в городе нас не ждал. Ранним утром, когда все жители Кипеж-града еще спали, мы пронеслись по улицам и на полном скаку (это они на скаку, а я на бегу) ворвались во двор княжеского дворца.

— Где Феликлист? — грозно бросил Бодун, спрыгнув с лошади, первому попавшемуся ратнику.

— В темнице, — вытянувшись в струнку, отрапортовал тот.

— Где? — чуть ли не хором переспросили все, кроме меня. Ведь говорящих собак на свете не бывает, а если бывает, то очень редко.

— В темнице, — невозмутимым голосом подтвердил ратник. — Вместе с премьер-боярином.

Погодите-погодите… Может, я что-то упустил? Но по моим расчетам, репрессии Сантаны до Феликлиста докатиться никоим образом не должны были.

Судя по тому, как побагровел князь, сейчас он использует все прелести абсолютной власти направо и налево. Интересно, обойдемся кулачным внушением или придется воспользоваться услугами палача?

На этот раз сработала женская смекалка, и Селистена успела задать простой, но очень важный вопрос:

— А что он там делает?

— Так премьер-боярин его учит, как государством управлять.

— Что? — опять не понял князь.

— Ну так вы отбыли, княгиня тоже, Антип в темнице сидит и выходить оттуда не соглашается. Вот и пришлось Феликлисту за государственные дела взяться. Так он, почитай, раз по десять надень в холодную бегает за советом к премьер-боярину.

— А не проще было бы временно выпустить премьер-боярина на волю? — ворчливо сказал уже немного успокоившийся Бодун.

— Так пробовали, а он ни в какую не хочет из темницы выходить, мы и дверь перестали закрывать. Говорит, что только князь его может либо помиловать, либо казнить, и заслуженного приговора он будет дожидаться в темнице.

Н-да, крепкий орешек мой будущий тесть, это надо же быть таким упертым. Принципиальным вполне можно быть не только в темнице, но и в своих собственных палатах, так сказать, под домашним арестом.

— Скажи, а Даромир тоже не выходит из своей камеры? — съязвила Селистена и игриво отдавила мне лапу. Я так же игриво хлопнул ее хвостом по мягкому месту и с удовольствием послушал ответ ратного человека.

— Да, не выходит, — подтвердил он. — Молчит всё время, слушает Антипа и ест.

Это что еще за новости, что значит — молчит и ест? Да я так форму могу потерять, а у меня свадьба на носу!

Бодун закончил расспрашивать своего ратника, и вся наша компания решительным шагом отправилась проведать принципиального премьер-боярина и странного белого колдуна с прекрасным аппетитом. Однако тут на нашем пути появилось небольшое препятствие. Хотя если быть точным, то препятствий было штук шесть, и все они с радостным визгом бросились ко мне.

— О боги! — застонал я. — Только не это!

Ну, как же я мог забыть про щенков Золотухи и Шарика? Надо было через черный ход, на мягких лапах к их мамаше пробраться, а теперь куда там! Я в момент оказался облеплен визжащими от радости лохматыми друзьями человека. Детишки за время моего отсутствия подросли, вытянулись и, к моему счастью, уже отказались от грудного молока. Теперь, когда посредством ежедневного укуса Шарика (уже живого места на теле не осталось!) я смог избавиться от тлетворного влияния на меня сущности Золотухи, кормление грудью этих симпатяг в мои планы никак не входило.

— Так, слушай мою команду! — строгим по возможности голосом призвал я щенят к вниманию. — Вашей мамочке срочно надо по одному очень важному делу, а вместо меня вы вполне сможете высказать свою радость вашему папаше, то есть Шарику.

Услышав такое мое выступление, лохматые с недоверием посмотрели на меня, а потом на Шарика.

— Да-да, иногда, в исключительном случае, отец вполне может временно заменить мать и взять на себя заботы о семействе лично.

Тут я заметил, что Шарик как-то подозрительно попятился, но чуткая Селистена немедленно пресекла его попытку улизнуть.

— Предлагаю новую игру — охота на папу! Ну, ребята, чего стоите? Вперед!

Оценив подобную перспективу, с грозным и почти страшным рычанием щенки бросились на Шарика. Сам папаша очень выразительно посмотрел мне в глаза и со всех лап припустился от грозной маленькой своры. Ничего, ничего. Иногда полезно отвлечься от героических похождений и уделить время семье.

— Ловко, — заметила солнечная.

— Ну так я у тебя вообще сообразительный! — охотно согласился я и, чуть поразмыслив, добавил: — Знаешь, говорят, что когда начинает тянуть к чужим детям, то пора задуматься о своих. Ну так что, может, подумаем?

Селистена покосилась на стоящего рядом Бодуна, на лукаво улыбающуюся Матрену и раскраснелась словно маков цвет.

— Ты прямо в таком виде собираешься думать?

— Ах да, — спохватился я. — Так чего мы медлим?

Никогда я еще так не торопился попасть в темницу.

Мы уверенно прошли мимо озадаченной стражи и вошли в тюремный коридор. Как и говорил ратник, дверь в камеру Антипа и Золотухи оказалась незаперта, и мы не отказали себе в удовольствии, тихонечко притаившись за нею.

А изнутри раздавались до глубины души знакомые голоса.

— Дядя Антип, да я в жизни не запомню всю эту речь!! — голосил Феликлист.

— Запомнишь, никуда не денешься, — пробасил Антип.

— А может, вы ненадолго покинете свою темницу, примете иностранных послов, подпишете пару указов, разберете жалобы и спокойненько вернетесь назад?

— Нет, — решительно отрезал премьер-боярин.

— А я в это время посижу за вас, — не унимался наследничек.

Судя по тону, государственные заботы доконали его окончательно. Что поделаешь, не создан Феликлист для государственных дел. Я, кстати, тоже.

— Нет, — продолжал гнуть свое Антип. — Сказал же, что выпустить меня из темницы может только твой отец, князь Бодун. И давай больше не возвращаться к этой теме.

— Ну так все уже знают, что бывшая княгиня, — тут Бодун поморщился, — была ведьмой и заманила тебя в ловушку посредством хитроумного заклинания!

— Не важно, — пробасил будущий родственник, — я всё равно виноват. Виноват, что поддался чарам, виноват, что не вывел ее на чистую воду, виноват… В общем, кругом виноват.

Да, такой самокритики я не слышал никогда. Так вот, оказывается, кто у нас корень зла, вот кто во всем виноват! А я и не знал…

На месте Бодуна я бы еще немного послушал. Но князь был на этот счет другого мнения и решительно вышел из укрытия.

— Нет, это не ты во всем виноват, а я!

У-у-у… А это помешательство, оказывается, еще и заразное. Хорошо еще, что ко мне такая зараза не пристает, а то бы пришлось посыпать голову пеплом и бредить так же, как эти два деятеля.

— Бодун?! — не веря своим глазам, зачем-то спросил Антип.

— Папа?! — не остался в стороне Феликлист. — Ура, батюшка вернулся, теперь я наконец-то смогу отдохнуть от всех этих забот!

Кто о чем, а вшивый о бане, хмыкнул я про себя. но оказалось, что Феликлисту еще было что сказать.

— Вы чего так долго?! — завопил он, глядя на нас с Селистеной. — Вы там на свежем воздухе прохлаждались, а я тут извелся весь. Нельзя так поступать со старыми друзьями!

Интересно, как это я мог пропустить момент, когда мы стали друзьями? Надо будет Селистенку порасспросить.

Наследник хотел еще что-то сказать, но Бодун нетерпеливым жестом остановил его. Этим воспользовался Антип и тут же взял слово:

— Князь, я виноват перед тобой и перед государством. Готов искупить свою ошибку на плахе.

Всё, у меня сейчас от скуки уши вянуть начнут. И умеет же старшее поколение любой, даже самый радостный, момент испортить своим занудством. Ясно же, что наши победили и пора приступить к отмечанию этого знаменательного события, ан нет. Они будут расшаркиваться друг перед другом до посинения.

— Можешь ничего не говорить, — важно кивнул князь. — Твоя дочь и будущий зять всё мне рассказали.

— Кхе, кхе, — скромно напомнила о себе Матрена.

— Да, конечно, вместе с ними рассказывала и несравненная Матрена, — поправился Бодун. — Так что я в курсе всех событий.

Да уж, нашу Матрешку и сравнивать не с кем, она у нас одна такая.

— Наверняка они утаили от тебя, как именно я угодил в темницу…

Так, всё, я этого больше не выдержу.

— Прошу прощения, что вклиниваюсь в разговор таких многоуважаемых государственных мужей, но нельзя ли продолжить эту душераздирающую беседу в другом месте. Ведь, насколько я понимаю, настаивать на продолжении тюремного заключения князь не собирается?

— Нет, — пожал плечами Бодун.

— Тогда позвольте мне объявить небольшой перерыв, воспользоваться полученной паузой в личных целях и вернуть себе свое истинное обличье.

Судя по молчанию, возражений не имелось. Получив тем самым одобрение старшего поколения, я вошел в камеру и оторопел при виде самого себя.

Люди добрые, да что же это делается?! На меня смотрел румяный, располневший, холеный Даромир. О боги, разве можно столько есть, к тому же находясь без движения?! Конечно, я понимаю, что те разносолы, которые Золотуха стала получать в заточении, собаке даже и не снились. Но всему же есть предел! Я ношусь по полям и весям, блюду себя в прекрасной форме, а она что вытворяет?

Золотуха, чувствующая свою вину, только и могла, что пожать плечами в свое оправдание.

— Ладно, с тобой у меня будет особый и весьма длинный разговор, — пригрозил я рыжей псине. — Претензий у меня к тебе накопилось много.

Золотуха, полная раскаяния на моем лице, активно закивала головой.

— Давай выходи из камеры, будем расколдовываться, — махнул я рукой псине и, виляя хвостом, выбрался наружу.

— А почему не здесь? — удивился Антип. — Насколько я понимаю, с исчезновением Сантаны ее чары больше не действуют.

Вот я лезу в процесс управления государством? Не лезу, потому что не имею на этот счет ни желания, ни должных знаний. Так чего он лезет в мое колдовство? Я мысленно досчитал до десяти. Успокоился и ангельским тоном ответил:

— На эту камеру заклятие наложено с помощью магических рун. А рунам всё равно, есть тут Сантана или бродит где-то, вынашивая очередной план мести.

Услышав такой ответ, всезнающий премьер-боярин стушевался и замолчал. Оно и к лучшему, не будет под руку лезть, когда я расколдовываться начну. Кстати, я от него до сих пор не получил элементарной благодарности за спасение, так что это и для него безопаснее будет. Мало ли какая мыслишка в голове проскочит, а вдруг с соблазном не совладаю?

Когда мне не мешают и не лезут в тонкий процесс колдовства, у меня всё получается просто великолепно. Одно мгновение — и я вернул себе свое тело. О боги, как же я по себе скучал!

Золотуха также с явным удовольствием осматривала себя на предмет наличия хвоста. Наверняка ее родное тело ей нравилось значительно больше, чем мое. А вот не будет в следующий раз лезть под руку великому колдуну!

Судя по всему, осмотром рыжая осталась довольна, с благодарностью лизнула мне руку и с радостным лаем бросилась наружу. Надеюсь, Шарик не очень пострадал в процессе безобидной игры их детишек и предстанет перед супругой в целости и сохранности. Наконец-то, а то его томные взгляды меня сильно раздражали.

Но это дела собачьи, а меня больше интересуют человеческие. Причем не всего человечества сразу, а только двух отдельных его представителей. Еще одно мгновение — и на моей шее повисла моя рыжая судьба. Наконец-то я смог обнять мою избранницу нормальными, человеческими руками и прижать к груди, практически лишенной шерстяного покрова.

И в этот момент нам было абсолютно наплевать на то, что уже в десятый раз настойчиво напоминает о своем присутствии Антип, что рядом находится князь со своим сыночком, а Матрена умиленно смахивает со щеки слезы и пятится к выходу (голову даю на отсечение, что сейчас понесется к своему Проше). Мы слишком друг по дружке соскучились, чтобы отвлекаться на такие мелочи.

— Я что-то не расслышал, когда у нас свадьба? — поинтересовался я у Антипа, когда наконец смог оторваться от невесты.

— Через месяц, — за своего премьер-боярина ответил князь.

Антип на это только обреченно кивнул и смиренно отправился вслед за остальными. Догадались наконец-то, что нам надо побыть одним. Конечно, темница не самое романтическое место, но это уж зависит от того, сколь долго ты не мог обнять любимого человека.

Про Сантану в городе забыли довольно быстро. Не знаю, что послужило тому причиной. То ли постепенно ослабевающее заклятие, то ли последствия организованного мною «бабьего бунта», то ли чувство стыда у одураченного мужского населения. Наверное, всё понемножку. А к тому же у всего честного народа появилось занятие поважнее — обсуждение предстоящей нашей с Селистеной свадьбы.

После того, что я сотворил для города и для Бодуна лично, тот посчитал своим долгом сделать из этого события всеобщий праздник. Ничего против этого я не имел и, посоветовавшись с Селистеной, дал свое согласие. По идее, это было единственное, что от нас с мелкой требовалось, однако мы слишком долго ждали этого мгновения, чтобы пустить процесс на самотек.

Первым делом мы решили перенести торжество из терема Антипа в княжеский дворец. А что? Там нам будет лучше и просторнее. Кстати, Бодун практически сам предложил мне свои палаты, я просто легонечко намекнул ему, и он сразу же согласился.

Тут, конечно, со своим занудством влез Антип, но его быстро устранили, поручив под присмотром доченьки составлять список приглашенных. Лично меня эта процедура ничуть не привлекала, всё равно я и слыхом не слыхивал про тех людей (ни много ни мало несколько сотен!), которые в конце концов туда попали. С моей стороны там оказались только Сима, Серогор и Матрена.

Зато я взял под свой контроль кухню. Эта обязанность была для меня свята, и я отнесся к ней со всей серьезностью. Лично обсудил с княжеским поваром каждое блюдо на праздничном столе, так же не менее лично и основательно снял пробу.

Особо усердствовать здесь было нельзя. Получив сюрприз от Золотухи в виде округлившейся фигуры, мне пришлось держать себя в руках. Ну ничего, наверстаю упущенное за свадебным столом, уж там меня не остановит никакая диета. В конце концов я остался доволен кулинарными изысками княжеского повара и скрепя сердце был вынужден убраться из такого замечательного места.

Изящно помахивая посохом (теперь я не расставался с ним ни на миг), я прошелся по дворцу и проверил, как идут дела с украшением помещений. Придраться было не к чему, так что решение посмотреть одним глазком, что делается у Матрены в трактире, было вполне своевременным и логичным. Надоела мне колданутая медовуха, захотелось натуральной, имени меня. Да и по стряпне хозяюшки я соскучился.

Оказалось, что в заведении женщины-горы уже практически поселились несчастные Фрол и Федор. Несмотря на все наши уверения, они до сих пор считали себя виноватыми и жалованный Антипом отпуск проводили в глухой депрессии, поглощая медовуху в неимоверном количестве.

Против медовухи я ничего не имел, а вот повод мне пришелся не по душе. Смотреть на братьев без содрогания было нельзя, и я решил срочно что-нибудь предпринять, чтобы вернуть ребятам уверенность в себе.

Поначалу братья всё еще сопротивлялись, но потом потихоньку оттаяли и, после того как я в сотый раз уверил их, что ни я, ни Селистена, ни Антип не держим на них зла, успокоились и повеселели. После этого мы общими усилиями прикончили «Подвиг Даромира» (а ну ее, эту диету, само как-нибудь рассосется!) и тем самым окончательно сломали лед недоверия.

Матрена не переставала нас радовать своим кулинарным искусством и нескончаемым потоком баек и шуток. В сияющей, словно начищенный самовар, хозяюшке очень тяжело было признать ту скорую на расправу Матрену, которая еще совсем недавно разила врага подручными и весьма тяжелыми предметами. И дело тут было не столько в солидной сумме, которую отвалил щедрый Бодун за ее участие в наших похождениях, сколько в маленьком кондитере Проше, который перестал шастать к ней через шкаф, а гордо и важно начал посещать свою избранницу черед парадную дверь. Кто знает, не предстоит ли нам вскоре гулять еще на одном торжестве?

Вот так незаметно пробежало время и настал долгожданный день свадьбы.

За свадебным столом я был хорош, а моя невеста великолепна. Необычайной красы сарафан, солнечного, оранжевого цвета удивительно и вместе с тем бережно подчеркивал всю красоту и очарование Селистены. Непослушные рыжие локоны, несмотря на все старания Кузьминичны, упорно рвались наружу и добавляли лишнего шарма. Хотя что я говорю, у женщины шарм никогда не может быть лишним!

Серафима меня не обманула, и милые моему сердцу конопушки так же гордо сияли маленькими солнышками на лице Селистены. И как она могла поднять руку на такую красоту? Всё, теперь получаю законное право контролировать необдуманные поступки моей половинки.

Подарками нас с мелкой просто завалили. Ну всяческие обновки и украшения для нее — это ладно, пригодятся. Но, спрашивается, на кой мне нужно восемь пар яловых сапог, три(!) седла, ворох кафтанов, пяток золотых перстней и прочая ерунда? Да мне за всю жизнь всего этого не сносить! Хорошо еще, что процесс приема и оприходования подарков взяла под свой строгий контроль Кузьминична. А раз взяла, то и дальше пусть несет, я не против.

Но конечно, всех переплюнул князь Бодун. Похоже, на моем примере он хотел показать всем, как может высоко ценить личную преданность. Похоже, он до сих пор считает, что я ввязался во все эти перипетии из-за него. Ну что ж, не буду разубеждать его, пусть потешит свое самолюбие.

Когда поток поздравлений иссяк, князь встал из-за стола и выразительно окинул собравшихся взглядом.

Стоящий в зале гул моментально стих. Выждав положенную по случаю и статусу паузу, Бодун прокашлялся и начал свою поздравительную речь:

— Признаться, я всегда недолюбливал колдунов. — Что ж, начало многообещающее, посмотрим, что будет дальше.

— И когда узнал, что очаровательная дочка моего премьер-боярина решила выйти замуж именно за колдуна, был просто в ужасе.

Ага, я также был не в восторге от твоего плана поженить Селистену с Феликлистом.

— Но, познакомившись с Даромиром поближе, был вынужден изменить свою точку зрения.

Вот, уже лучше.

— Этот молодой, но уже опытный колдун сделал для города в целом и для меня лично необычайно много.

Еще лучше. Я ненароком кинул взгляд на Серогора и Симу. Пусть порадуются за своего выкормыша.

— Поэтому в этот славный день я хочу назначить его главным городским колдуном и одновременно жалую его в боярское звание!

Ну вот, приплыли… Да он вообще соображает, что говорит?! Каким городским колдуном? Какое боярское звание? Да у меня медовый месяц на носу, а он с такой ерундой!

— Давно мне жаловался наш уважаемый премьер-боярин, что нет у него достойного помощника и продолжателя всех его начинаний.

Да вы соображаете, о чем говорите, да какой из меня продолжатель дел этого зануды?

— Думаю, что лучшей кандидатуры на этот пост не найти. Мало того что наш Даромир талантлив и смел, так он еще и родственником уважаемого Антипа Иоанновича стал.

Что талантлив и смел, возражать не буду, истинная правда, а вот с остальным категорически не согласен!

— Не так ли? — обратился князь к своему премьер-боярину.

Весь зал с любопытством, а я с надеждой уставил свои взоры на Антипа. Премьер-боярин нахмурился и кивнул. Что ж, это уже кое-что, надо будет после свадьбы тихо, по-семейному, припереть его к стеночке и заставить добровольно отказаться от такого помощничка. Ишь чего выдумали, я только с учебой расквитался, а они меня уже на службу тащат!

Однако Бодун и не думал останавливаться и продолжил меня добивать:

— А чтобы добавить молодому боярину с боярыней веса в обществе, жалую им тысячу десятин земли и сотню золотых в приданое.

Час от часу не легче! Ну скажите на милость, что я с этой землей делать-то буду? Я же не пахарь и не жнец. Да и деньги мне без надобности, Матрена меня бесплатно кормит, а уж Кузьминична и подавно. Я же теперь не просто так, я член семьи. К тому же я всегда считал, что веса добавляет справная еда, а не десятины и монеты. Ладно, сбагрю всё это хозяйство тестю, он что-нибудь придумает.

— Впрочем, мы здесь собрались не для того, чтобы говорить о деньгах, а чтобы пить и веселиться!

Слава богам, в голове князя опять появились здравые мысли.

— За здоровье молодых! За прекрасную Селистену и великого Даромира! Горько!

— Горько! — закричали гости.

С огромным удовольствием исполнил обряд — пусть лучше князь пьет, а то с него станется, и он опять меня каким-нибудь подарочком огорошит. Однако тут я получил удар, откуда его не ждал. После заветного поцелуя, прежде чем опуститься на место, моя мелкая шепнула мне на ухо:

— Поздравляю, боярин! Видишь, как всё славно получилось.

Всё, я этого больше не вынесу, и она туда же! Ой нельзя затягивать с этим вопросом, надо будет сразу после свадьбы собрать семейный совет и объяснить им, что служить не собираюсь, нет у меня для государственной службы ни умения, ни желания.

— А теперь… — громоподобным голосом продолжил Бодун. — Сюрприз!

Караул! Не хочу сюрпризов!

— Песнь в честь нашего дорогого жениха исполнят ратники премьер-боярина Фрол и Федор!

А-а-а… Это ладно. Луговые держат слово, обещали к свадьбе — пожалуйста. Интересно только, как это Тинки и Винки умудрились братьям текст передать?

Между тем Фрол и Федор вышли в центр зала, кивнули музыкантам и затянули новую песнь о моих похождениях:

К нам вернулся Даромир! Он Сантану победил, всех от чар освободил и от тины нас отмыл!

Пожалуй, я не буду сейчас передавать содержание всех куплетов, тем более что их было очень много. Скажу только, что спиногрызы слегка приукрасили мои подвиги. Стоп, что это я сказал? Неужели во мне проснулась скромность? Похоже на то… Не успел жениться, а уже такая напасть. Надо будет обязательно в библиотеке посидеть, противоядие вычитать.

Веселье шло своим чередом, медовуха лилась ручьем. Как ни странно, я даже не притронулся к своему кубку, полному медового блаженства. Чуть ли не в первый раз в жизни я был абсолютно счастлив и без нее. Ведь со мной рядом сидел маленький, рыженький человечек, неожиданно ставший моей судьбой.

Держа ее руку в своей руке, улыбаясь, я смотрел на гостей. Вон Антип что-то обсуждает с Серогором, то и дело пропуская по кубку медовухи. Даже невооруженным глазом видно, что они нашли общий язык (чего не скажешь обо мне).

Вон что-то активно обсуждают, размахивая руками, Серафима с Кузьминичной. И никаких страхов со стороны старой няньки по отношению к ведьме не наблюдается. Хотя наверняка этому способствовала всё та же медовуха.

Вот Фрол и Федор (ребята, кажется, отошли от всей этой истории) что-то активно заливают своим друзьям. Что ни говори, а братьям есть чем похвастаться перед остальными.

Счастливая и сияющая Едрена-Матрена тихонечко сидит рядом с Прошей и смотрит на него обожающим взглядом. Надо признать, что пекарь отвечает ей таким же. Да и к чему говорить, коли всё ясно без слов.

Шарик и Золотуха развалились прямо под столом, у нас в ногах. Кстати, я выполнил свое обещание и с разрешения Бодуна переселил Золотуху со всем выводком к нам в терем. И теперь регулярно становлюсь свидетелем чудного зрелища, когда подросшие щенки всем гуртом гоняют Барсика по дому.

Наконец мой взгляд остановился на Феликлисте. Наследник престола и в обычные дни одевался, мягко говоря, странновато, но сегодня превзошел сам себя. К бантикам, рюшечкам и прочей дребедени прибавился шелковый шарф, которым он обмотался по самые глаза. Что ни говори, а странный наряд для праздника.

Неожиданно в моей голове мелькнула шальная мысль. Чтобы проверить свою догадку, пришлось покинуть насиженное место возле моей невесты. После того количества медовухи, что залили в себя гости, моего исчезновения никто и не заметил.

— Чего грустим? — поинтересовался я, усаживаясь рядом с Феликлистом.

Дружки молодого князя при моем появлении как-то сникли и постарались отсесть от меня подальше. Что ж, я ничуть не против такого перемещения.

— Слушай, Даромир, мне нужна твоя помощь, — очень странным, словно хрюкающим голосом заговорил Феликлист.

— Да без проблем, — хмыкнул я. — Заходи завтра в гости, только не очень рано, и поговорим.

— Нет, ты не понял, — продолжал хрюкать наследник, — прямо сейчас.

— Сейчас… — протянул я. — Сейчас я несколько занят.

— Ну пожалуйста! — взмолился Феликлист. — Не могу же я в таком виде за столом сидеть, а вдруг кто заметит?

Всё, больше я выдержать не мог и рассмеялся. Сквозь шелк явно проглядывал поросячий пятачок.

— А уникальное растение портить мог? Это не лопух какой, а дуб редкой, Даромировой породы.

— Так это твоя работа? — хрюкнул молодой князь.

— Конечно, моя, — не стал я отпираться. — Так зачем мой дубок решил испортить?

— Мы с ребятами хотели тебе сюрприз сделать, — признался Феликлист. — Поздравление со свадьбой нацарапать.

— Ну и как? — не унимался я.

— Не получилось. Вдруг что-то взорвалось, и вместо носа появился пятачок. Помоги, а? Я больше не буду!

Ну что с него взять? Хотел еще немного поиздеваться над этим хулиганом, да передумал. Я сегодня добрый!

— Ладно, — смилостивился я, — готовься.

— А больно не будет? — съежился княжеский наследник.

— Конечно, будет.

— Ой.

Феликлист только и успел ойкнуть, как опять стал обладателем своего собственного носа.

— Спасибо! — чуть не плача молвил Феликлист и с благодарностью бросился мне на шею.

Ну уж дудки, я предпочитаю обниматься с Селистеной. Именно поэтому я ловко ускользнул из сомнительных объятий и стал пробираться к своему месту. Кстати, что-то давно «горько» не кричали.

Тут на мое плечо легла тяжелая рука. Я оглянулся и увидел Антипа. Оказывается, тот всё-таки заметил мое отсутствие и, воспользовавшись случаем, решил перекинуться парой слов.

— Помнишь, ты спрашивал, можешь ли назвать меня папой?

Нашел чего вспомнить. Тем более в такой чудесный день.

— Помню.

— Так я против.

Кто бы сомневался? Да я и не собирался, в общем-то, так, позлить его хотелось.

— Если бы ты был моим сыном, то не смог бы жениться на Селистене и не сделал бы ее счастливой.

Так, это что-то новенькое, с этого момента поподробнее.

— Лучшего зятя я не мог и желать,

Я удивленно вскинул бровь — уж не шутит ли тестюшка?

— И еще, хочу тебя поблагодарить за то, что вытащил меня из темницы и разобрался с Сантаной, — торжественно молвил премьер-боярин и протянул мне руку.

Что ж, это рукопожатие было дороже и десятин, и звонкой монеты. Если честно, сложности в отношениях с тестем меня сильно напрягали. Я прямо растерялся.

И тут Антип проявил всю свою сущность.

— Ну что, когда приступишь к работе? — с лукавой улыбкой, сменив тон, спросил премьер-боярин.

— Я?

— Да ладно, нешто я не понимаю? Сам молодым был. Через месяц милости просим на службу.

— Так я…

— Ладно, иди, невеста, наверное, уже заждалась. — Антип хлопнул меня по плечу и бодрой походкой отправился на свое место рядом с Серогором.

Я встретился взглядом с белым колдуном и еще раз убедился, что они с Антипом нашли общий язык, а моей бесшабашной юности пришел конец. Что-то мне подсказывает, что отвертеться от службы не удастся…

Вот и всё, пора прощаться, такая вот история получилась. Ой, чуть не забыл! Еще один, и самый дорогой сердцу, подарок на свадьбу сделала мне Селистена, правда помимо своей воли. Помните, когда я отбивался от посягательств на нее Сантаны и ставил защитное заклятие, что-то взорвалось? А потом еще мелкая жаловалась на некоторый дискомфорт на пикантном месте?

Так вот, уж не знаю каким образом, но что-то там отразилось, или замкнуло, или у меня рука в нужном направлении дрогнула (ай-ай, бывает же такое!), но теперь, уже не скрываясь от своей половины и абсолютно по праву, я могу пропеть в полный голос: «Я увяз, как пчела в сиропе, и не выбраться мне уже. Тонкий шрам на прекрасной попе — рваная рана в моей душе!»

Москва

Апрель 2005

Оглавление

Действующие лица:

* * *

Реклама на сайте