«Великие утраченные открытия»

Фредрик Браун Великие утраченные открытия

I. Невидимость

В двадцатом веке был сделан и трагически утрачен ряд великих открытий. Первое — секрет невидимости.

Его отыскал в 1909 Аричибальд Пратер, шпион, посланный двором Эдуарда VII ко двору султана Абд аль-Крима, правителя маленького государства каким-то боком союзного с Османской империей.

Пратер, не профессиональный, но очень увлечённый биолог, желая вызвать мутации, вводил мышам различные сыворотки. Три тысячи девятнадцатая подопытная после укола исчезла. Она всё ещё ощущалась в руке, но была абсолютно невидима. Пратер осторожно опустил зверька в клетку, и двумя часами позже тот появился снова, целый и невредимый.

Пратер экспериментировал, увеличивая дозы, и выяснил, что может наделить свою подопытную невидимостью на двадцать четыре часа. От большей дозировки та заболевала и впадала в апатию. Также он узнал, что если убить невидимую мышь, она тут же становится видимой.

Осознав значимость своего открытия, он телеграфировал в Англию, прося об отставке, уволил слуг и, закрывшись дома, принялся за опыты над собой. Начав с малых доз, которые делали его невидимым всего на несколько минут, он постепенно достиг примерно того же порога, как у мыши. От инъекции, которая позволяла пробыть невидимым более суток, он тоже становился больным. Также он выяснил, что тело невидно полностью, даже зубные протезы, если не открывать рот, но нагота очень важна, поскольку одежда невидимой не становится.

Пратер был честным и довольно обеспеченным человеком, поэтому не думал о преступлении. Он хотел вернуться в Англию и предложить открытие правительству его величества, чтобы то использовало его для шпионажа или на войне.

Но вначале он решил побаловать себя. Его воображение всегда занимал тщательно охраняемый гарем султана, ко двору которого он был приставлен послом. Так почему бы не осмотреть изнутри?

Кроме того ему какая-то неуловимая мысль не давала ему покоя, чем-то собственное открытие его тревожило. Есть обстоятельства, при которых… Он думал об этом снова и снова. С опытом всё определённо было в порядке.

Он разделся и сделался невидимым на максимально возможный срок. Пройти в гарем мимо вооружённых евнухов не составило труда. Пратер интересно провёл день, наблюдая за полусотней, а то и больше, красавиц, которые в это время суток привычно занимались поддержанием собственной привлекательности, купались и умащивали тела ароматными маслами и благовониями.

Одна, черкешенка, особенно ему приглянулась. И Пратеру пришла в голову вполне естественная для мужчины мысль: остаться на ночь — вполне безопасно, так как невидимость должна была продержаться до завтрашнего полудня — проследить, в какой комнате спит прелестница и, когда свет потухнет, к ней присоединиться. Она ведь подумает, что её почтил визитом султан.

Пратер не выпускал красавицу из виду и запомнил комнату, в которую она вошла. Вооружённый евнух стал на стражу за ширмой на входе, у дверей в другие спальни тоже появилось по евнуху. Пратер выждал, чтобы черкешенка заснула, а затем, когда евнух отвлёкся на коридор и не мог увидеть движение ширмы, проскользнул внутрь. Если коридор слабо освещался, то здесь стояла кромешная темнота, но, осторожно продвигаясь на ощупь, он как-то нашёл кровать и опасливо прикоснулся к спящей женщине. Та закричала.

Пратер не знал, что султан никогда не посещает гарем по ночам, а просит привести в его покои одну, а порой и несколько жён.

Евнух снаружи тут же ворвался внутрь и схватил его за руку. Последней мыслью Пратера было: теперь ясно, какое обстоятельство не давало ему покоя — невидимость совершенно бесполезна в темноте. Затем все мысли оборвал свист ятагана.

II. Неуязвимость

Второе великое открытие — секрет неуязвимости. Его отыскал в 1952 один радиолокаторщик из американских ВМС, некто лейтенант Пол Хикендорф. Его электронное устройство представляло собой маленькую коробочку и хорошо помещалось в карман. Если щёлкнуть на ней тумблером, носителя устройства окружало силовое поле, чья мощность, если брать блестящие математические расчёты Хикендорфа, приближалась к бесконечной.

Также поле было полностью непроницаемо для тепла и радиации.

Лейтенант Хикендорф решил, что заключённый в поле мужчина — или женщина, или ребёнок, или собака — выживет при взрыве водородной бомбы, причём не пострадав ни капли.

В те времена водородных бомб никто не взрывал, но к тому времени как устройство было готово, лейтенанта занесло на один корабль — крейсер, который пересекал Тихий океан, направляясь к атоллу под названием Эниветок. Пошёл слух, что они здесь ради помощи при первом взрыве водородной бомбы.

Лейтенант Хикендор решил затеряться — спрятаться на острове и быть там, когда бомба рванёт, а также быть там целым и невредимым после того, как бомба рванула, чтобы таким образом отмести всякие сомнения в жизнеспособности своего открытия — защиты против самого мощного оружия всех времён.

Проще задумать, чем сделать, однако он спрятался, во время обратного отсчёта подполз к бомбе поближе и был в считанных метрах от неё, когда она рванула.

Расчёты Хикендорфа доказали свою непогрешимость. Он ни капельки не пострадал: никаких царапин, синяков и ожогов. И всё-таки кое-что лейтенант не предусмотрел, и это кое-что произошло. Его сдуло с лица Земли на скорости, которая во много раз превышала вторую космическую. Прямо в космос, даже не на орбиту. Через сорок девять дней он упал на Солнце, всё ещё целый и невредимый, но, увы, давно мёртвый, потому что воздуха внутри поля хватило всего на несколько часов, и таким образом человечество лишилось его открытия по меньшей мере до конца двадцатого века.

III. Бессмертие

Третье открытие, сделанное и утраченное в двадцатом столетии, — это секрет бессмертия. Его отыскал в 1978 один малоизвестный московский химик, некто Иван Иванович Сметаковский. Сметаковский не оставил никаких записей. Мы не знаем, ни как он пришёл к своему открытию, ни откуда узнал, не проверив, что оно действует. Просто оно испугало его до смерти по двум причинам.

Он боялся передать секрет миру, понимая, что стоит поделиться им даже с собственным правительством, и тот рано или поздно просочится через железный занавес, став причиной хаоса. СССР, безусловно, справится со всем, но в более диких и необузданных странах лекарство для бессмертия неминуемо вызовет взрыв численности населения, который наверняка приведёт к нападению на просвещённые коммунистические державы.

Сам он это средство тоже принимать опасался, потому что не был уверен в своём желании стать бессмертным. Учитывая положение дел в самом Советском Союзе, не говоря о том, каково оно за его пределами, стоило ли так уж стремиться к вечной или хотя бы запредельно долгой жизни?

В итоге Сметаковский пришёл к компромиссу: он не только не передаст свой секрет другим, но и не воспользуется им сам до тех пор, пока окончательно не определится с решением.

А тем временем он носил с собой единственную дозу своего препарата. Совсем мизерная, та помещалась в нерастворимой крошечной капсуле и крепилась за щекой к одному из вставных зубов, чтобы нечаянно не проглотить.

Но при желании для бессмертия было достаточно залезть в рот и раздавить капсулу пальцем.

И вот однажды Сметаковский решился. Его тогда забрали с крупозной пневмонией в одну московскую больницу, где он подслушал разговор между врачом и медсестрой, которые ошибочно посчитали его спящим. Так он узнал, что жить ему осталось всего несколько часов.

Страх смерти пересилил страх перед бессмертием, что бы оно с собой ни несло, поэтому, как только врач с медсестрой покинули палату, Сметаковский раздавил капсулу.

Раз уж смерть неминуема, возможно, препарат успеет спасти ему жизнь.

Тот и впрямь успел, но к тому времени, как он подействовал, Сметаковский погрузился в полубессознательное состояние и начал бредить. Три года спустя, в 1981, он всё ещё бредил, не приходя в себя. Русские учёные, всё-таки определившись с диагнозом, прекратили ломать головы над этим случаем.

Сметаковский явно принял какое-то лекарство, делающее его бессмертным — лекарство, которое невозможно выделить и проанализировать — и оно не даёт ему умереть и, по всей видимости, так будет неопределённо долгое время, а то и вечно.

Но, увы, пневмококки в теле пациента тоже стали бессмертными, и та бактерия — diplococci pneumoniae — с которой началась пневмония, теперь продолжала поддерживать её вечно. Вот почему врачи, будучи реалистами, решили не обременять себя до бесконечности повседневным уходом за больным и попросту его похоронили. 

Оглавление